ГЛУБИНКА

ПятьПриключенческихПравдивыхПровинциальныхПовестей

Все пять произведений, собранных здесь, имеют реальный информационный повод, а у главных героев повестей есть конкретные прототипы, о которых рассказано в послесловиях.

Повесть первая

ДАУНШИФТЕРЫ

Из ниоткуда в никуда

...Они упали в какую-то яму, вжались во влажный мох. Наверное, когда-то это был партизанский блиндаж. Еще два громких хлопка - теперь уже издалека - и тишина. Более менее отдышавшись, он спросил:

- Тебя как звать-то?- А... ах, разве... уф-ф-ф, это... эх-х-х... аф-ф-ф... важно?Она еще задыхалась, ведь бежали они долго и безумно - как зайцы. Женщина, лет

двадцати семи, смотрела на него изучающе. Хотя - чего смотреть? Он хотя бы аутентичен лесу: плотные джинсы, кроссовки, толстовка. А женщина - вообще полный абсурд ходячий: ее тело, с намеком на полноту, уже начинающее утрачивать обаяние пышущей флюидами юности, упаковано в синее длинное вечернее платье, с идиотским декольте и нелепыми рюшками на плечах и груди. Собственно, это вся верхняя одежда, она даже босиком - верно, туфли скинула, когда бежали. Ноги жестоко ободраны в кровь, колготки в нескольких местах разъехались... Ей стало неловко оттого, что он на нее пялится, она одернула изрядно загрязнившееся, все в приставших рыжих сосновых иглах, платье (тогда чего сама-то его глазами обыскивала...). Он снял толстовку, подал спутнице:

- На. Замерзнешь.- Даже не надейся... - Ответила она резко.Тем не менее толстовку взяла, прикрыла ею плечи. Наконец, и она уняла дыхание, но

ей стало зябко, она задробила зубами. Наверное, нервная дрожь, отходняк.- Меня Егором зовут. - Он соврал. Сам не понял, почему. - Ну, коли так... мужчинка. Тогда я Элеонора.- С чего взяла, что я не Егор?- Дак, у тебя на лбу написано. А ну-ка...Женщина протянула руку, старательно вытерла его лоб:- Испачкал, чудак. Какая фиг разница, как нас зовут. Все одним миром... мазаны.Когда она двинула голой рукой, от нее пахнуло духами. Такими терпкими, резкими,

немного отталкивающими. Эдаким амбрэ себя окропляют молодящиеся старухи. К бальзаковскому аромату подмешивался кислый запах женского пота. Он вгляделся в круглое, почти детское лицо. Курносая, дивчина с раскосыми зенками, эдакая аппетитная баба, блондинка угро-финского происхождения, с трудом скрывающая при помощи косметики свой простецко-деревенский тип. Ну, явно "не его" формат - на улице даже не глянул бы.

- И что делать будем? - Спросил он, отведя глаза к небу.- А что надо?- Ну, как... наверное, надо, что ли куда-то идти. К людям.- К людям, говоришь... а надо?- И куда же еще?- В никуда.- В никуда из ниоткуда?- Ну, типа того.- Ты уверена, что они отъе… - он произнес нехорошее слово.

- Уверенны только мудаки. А ты, чаем, не мудак?- А что - похож?Она прищурилась, ухмыльнулась:- Да нет. Не очень. - А ты похожа.- На дуру?- Нет. На жертву капитализма.- Хорошо.- Что - хорошо?- Что не на жертву аборта. Хотя... У тебя деньги есть?Он пошарил по карманам. Улыбнулся почему-то, как блаженный:- А ведь все отобрали, с-скоты. - Он обратил внимание, что на указательном пальце

правой руки у нее перстенек, а на шее тонкая золотая цепочка с блестящим камушком. - Зато у нас есть брулики.

- У нас? Ты перегибаешь. Покурить бы, блин. Ты, небось, спортсмен - не куришь...- Почти угадала. Не спортсмен, а не курю. Бросил. И тебе советую.- Страна советов. Ладно. Пошли, что ль...- И ты знаешь, куда?- Ну, сказано же: в никуда.

К лесу задом

Егор и Эля (условимся, что их все же зовут Егором и Элеонорой) тащились по лесу часа три - очень осторожно, прислушиваясь во всякому звуку. Женщина отказалась одеть любезно предложенные мужчиной кроссовки, гордо ступала босиком. Впрочем, по ее поступи было заметно, что опыт хождения без обуви по пересеченной местности у нее таки есть.

Вообще, Егор не без удовольствия отметил, что она не капризная, какими обычно бывают огламуренные фифочки. Да и пацанов таких немало... инфантов. По Элиному поведению совсем не было заметно, что ночью они пережили тако-о-ой стресс, что не приведи Боже. Ведь еще относительно недавно эта женщина - да и он, впрочем, тоже - скользила на грани жизни и смерти. А судьба, однако, к ним пока что благоволит... Идти, может, было не так тяжело, но с каждым новым шагом все больше хотелось жрать. Сейчас середина августа, хорошо еще, не жарко, да и комарье не донимает. Но ведь ночью придет холод, ночь под открытым небом - это совсем не в кайф.

У женщины были несколько иные мысли: "Блин, как достали все эти самцы! Сказать бы этому... чтоб уматывал своей дорожкой. Так небось обидится, каз-зёл. Одежду бы нормальную раздобыть, да сколько-то денег. Уф, я б щас душ приняла, а то чумазая как Гаврош. Не-е-ет, в цивилизацию сейчас нельзя. ОНИ найдут, сволочье эдакое, и все конечности поотрывают. А потом в землю зароют. Живьем - с них станется. Найти бы такое место, где можно пересидеть. А этот... он, если отвертеться от него, попадется, блин, и заложит - как пить дать. Тут надо хитрее..."

Егор по мере захвата желудком мысленной деятельности становился все злее и раздраженнее. В сущности, он совершенно случайно встал на защиту это дуры, за что и пострадал. Еще вчера вечером у него была обычная жизнь. Да, его занятие не слишком дружит с законом, но до сей ночи жизни его никто не угрожал. Все изменилось в одночасье. Всегда говорится: не рыпайся, не делай резких движений - и все у тебя будет чики-чики. Выпендрился тут... пожалел бабу. Если бы ЭТИ спустили собак - они бы вдвоем давно уже превратились бы в кормовую базу. Но ОНИ почему-то собак не спустили.

Эля шикнула на него, они пригнулись - и тут же провалились в папоротники. Почти тут же послышались шаги. Шли несколько человек, метрах, наверное, в семидесяти.

Люди, мужчины, тихо между собой разговаривали. Расслышать можно было только отдельные фразы: "Достало... придет смена, наконец... а какая фиг разница... шлепнуть на месте - а потом сказать: необходимая оборона... не заливай... не, не уйдут..." Ну, и мат, конечно. Тут кто-то из них воскликнул приказным тоном: "Следы!" Они остановились, затихли. Из папоротников ничего не видно, и пауза длилась слишком долго - почти бесконечность.

Наконец, один из них произнес: "Может, грибники..." - "Ну-ка..." Послышался металлический лязг - и тишину предосеннего леса пронзили щелчки. Тут же по папоротникам заполосили, сшибая ветви, горячие волны. Эля, вжавшись в землю, смотрела на Егора умоляюще. Что-то пронзило землю возле лица мужчины, вздыбилась земля, комки ударили по лицу Егора. И тишина...

"Так, на всякий пожарный..." Произнес мягкий голос. Спутники выругались матом - каждый постарался выстроить побольше этажей, а смысл обращения был прост: "Патроны надо беречь, придурок - мы за них отчитываемся..." И шаги стали удаляться. Егор выковырял из земли горячую еще пулю - блестящую, будто новенькую. Задумчиво вертел ее пальцами. Эля прижала палец к губам, давая знак: "Молчи..." И тут Егор чихнул! Звонко, смачно. Земля, попавшая в ноздрю, вызвала нормальную реакцию. Эля в ужасе округлила глаза. Конечно, они все превратились в слух...

И - о, ужас! - послышались приближающиеся шаги. Егор изготовился к прыжку - ведь и через ветви уже можно было различить фигуру, одетую в черное. Оставалось ему, наверное шагов пять... "Ну, чё там?" - это разведчика окликнул другой бандит. Тот остановился: "Да хер его знает... может, выпь?" - "Заколебал. Выпь ночная птица. Пошли нах - те чё, больше всех надо?" - "А вдруг уйдут?" - "От нас не уходят. Чудак, это Раша, отсюда выход только на тот свет..." - "И для тебя?" - "Для меня - тем более". Шаги начали удаляться.

Между тем, Егор, зажав ноздри, едва сдерживал новый порыв чиха. Выждав минуты две, беглецы ринулись в сторону, обратную той, куда удалились люди в черном. Они бежали, наверное, с два километра. На поляне они бросились в высокую траву. Егор все же чихнул. Элеонора противно, по-поросячьи залилась смехом. Она каталась по траве, покраснев. Это была обычная бабья истерика. Егор, глядя на нее, тоже расхохотался.

Вскоре они вышли на опушку леса. Перед ними простиралась тихая деревня, растянувшаяся вдоль озера, которое в отраженном свете походило на светящегося змея.

- Ну, что - будем рисковать? - Спросил он.- Надо что-то придумать...- Да как обычно: шли, заблудились. Ну, или нас ограбили разбойники.- Не сдадут?- Ну, тогда давай мы будем разбойниками и наведем здесь свои порядки.- А вдруг здесь живут гренадеры?- Ну так - пойдем и увидим. А к людям хотя бы где-то выходить все равно придется.

История Новой Москвы (неподлинная)

Собственно, достоверной истории деревни не существует - есть собрание мифов, анекдотов и тостов. Такова, если судить здраво, история всего государства Российского. Более-менее достоверную информацию могли бы передать былины, но сказители вымерли аки динозавры, а те поэтические фантазии, которые содержатся в литературных мифах, имеют авторство, причем, создатели бессмертных творений свое вдохновение черпали в личных амбициях, а вовсе не из фольклора, который суть есть поэтизированная народная мудрость. О, как я витиевато написал... надо бы упростить: никто не знает истины, а она в том, что все мы умрем. Все... упростил.

Принято считать, что Новую Москву основали москвичи, которым посчастливилось мужественно бежать из Москвы Старой в годину первого монгольского нашествия. Если это так, Новой Москве не меньше 860 лет от роду. Солидный срок, хотя в масштабах человечества - мгновение.

Теперь, когда в живых не осталось ни одного старого москвича Новой Москвы, можно предположить любой закивок истории. А, положа руку на сердце, началась новая, неведомая еще история Новой Москвы, которая к ее старой истории не имеет ровно никакого отношения. В улье сменился пчелиный рой - и это уже са-а-авсем другой улей, ибо традиция прервалась. Первые поселенцы из нынешних дауншифтеров еще общались со старухами, которых позже своими руками снесли на погост, то есть, с НОСИТЕЛЯМИ ПРАВДЫ, и кой-чего знают. Например, о том, что Новая Москва никогда не знала рабства, здесь не было барина и крепостного права. Из-за того что новые москвичи являлись государственными крестьянами, жили здесь бедно, но гордо. Оно конечно, ежели был бы барин или спонсор, может, и разжились бы - и хрен с ней, с волей. Но такая выдалась Новой Москве планида: во глубине Валдайских лесов хранить гордое терпенье, веками борясь со стихиями за право существовать в принципе.

Лучшая жизнь Новой Москвы совпала с советской властью. Поскольку народ здесь был сплошь голытьба, революцию новые москвичи приняли радостно, и одними из первых в губернии создали коммуну, а после - колхоз, название которого не менялось ни разу: "Красная Москва". В колхозе были стадо, пашня и выгон. А главное достояние - прекрасные луга у озера. Затеяны были клуб, изба-читальня, почта, медпункт, магазин. Теперь всего это нет - добро разбирается на дрова.

В лесу дров ныне не возьмешь, ибо леса прихватизированы. Москвичам доступна только полоска земли вдоль озера, которое почему-то имеет название "Китежское". Одну половину леса некий хозяин, которого в народе обзывают "Буржуин", огородил колючей проволокой. Говорят, у Буржуина там охотничьи угодья. Другая лесная половина, которую заграбастал хозяин с кличкой "Генерал", ничем не огорожена, но москвачи туда не ходят, ибо по периметру курсируют вооруженные охранники и отгоняют население предупредительными выстрелами. Что там, в собственных лесах делает Генерал, никто не знает. Ходят всякие слухи, вплоть до живодерских, но все они являются лишь поэтическими фольклорными фантазиями.

А при коммунистах леса все же являлись общедоступными. Спасибо, что покамест озеро никто не прихватизировал. Хотя, может быть, до этого и дойдут – тенденция налицо. И дорога, связывающая Новую Москву с Большим миром, не перекрыли. А то ведь могли и это... приграбастать. С них, Буржуинов и Генералов станется. А это - дорога жизни во всех смыслах, ибо других путей из Новой Москвы нет - кругом чащобы да болота.

Старые обитатели Новой Москвы вымерли вот, почему: когда развалился Советский Союз, в первую руку подсуетились злодеи: сняли со столбов все провода, несколько десятков километров. И деревня осталась без света и связи. Настал капец колхозу, а это ведь прежде всего рабочие места. Если кто-то заболевал - снаряжали гонца на лошедЕ - и он мчался в рай... центр. Ежели в рай... больнице имелся запас горючего, в Новую Москву выползала скорая. Как правило, даже если обстоятельства складывались удачным образом и медики таки добирались до Китежского озера, больной уже отдавал душу Господу. Старики, вымирали, а их дети и внуки, давно обосновавшиеся в городах, продавали по сходной цене дома москвичам из Старой Москвы. Почему-то потомки новых москвичей не испытывали нежных чувств к своей малой родине и от отчих гнезд избавлялись с легкостию. Это странная загадка – должно же быть хотя бы какая-то… любовь к отеческим гробам.

Вот, не знаю, как и назвать-то нынешних обитателей Новой Москвы. Они же все из Старой Москвы, и "новыми москвичами" их вряд ли обзовешь. Тем паче, связи своей с родиной они не рвут, регулярно туда катаются, причем, на личных авто - получать

квартплату за сданное жилье. Да и прописаны они в Первопрестольной, а посему имеют все столичные льготы. А пожалуй что, они "москвичи в квадрате". Но я хочу их назвать "мАсквачами", и вот, почему: сам я родился и провел лучшую часть своей жизни в Старой Москве, причем, в ее историческом центре. В те времена еще не были в ходу слова "гастарбайтер" и "мигрант"; зато, имелись все же приезжие, так называемая лимита. Старые москвичи пришельцев именовали "мАсквАчами". Это звучало приблизительно как "дЯрёвня". Нынешние жители Новой Москвы по сути - пришельцы. Вот такая... формальная логика. Но мистическая связь между прежними новыми москвичами и нынешними масквачами все же есть: как тогда бежали от ига, так и ныне бегут от такового. Древняя беда называлась "татарьем", а вот современную напасть трудно одним словом-то обозвать. Если люди бегут из Старой Москвы, значит, какое-то иго все же есть.

Все нынешние старые-новые масквачи обеспечили личную энергонезависимость, установив солнечные электростанции. Да и вообще этот анклав у озера Китежского - своеобразная маленькая страна, население которой гордиться своими стабильностью и спокоем. Да, ареал их обитания узок, но ведь у дауншифтеров есть преимущество: экономическая независимость и личная свобода. С тем и живут. Все - доклад об истории Новой Москвы окончен.

Заливают

- ..Это ж главная прелесть нашей деревни - что у нас нет ни мобильной связи, ни тырнета, да и вообще никакой связи нет. Меньше знаешь - лучше спишь. Неужто прям с неба в наши благословенные края?

- Ну, да. Попали в слой атмосферы с активным движением потока - и понесло. Тащило всю ночь, а, когда снизились, наконец, корзина-то чирк-чирк по кронам, перевернулась - мы выпали. Это ж как балласта лишиться - шар опять взмыл… и ку-ку. Ну, а нам повезло: листва смягчила падение.

Это Егор выдумал такую легенду про воздушный шар. Якобы он инструктор, Эля - пассажирка. Мужик (представился Мишей) смотрел на парочку иронично - то ли изображал недоверие, то ли у него манера такая. Он выдал Эле тапочки, халат, она уже умылась, привела себя в порядок, обработала ссадины на ногах. Как минимум женщина уже на благоухала столь отвратительно, а смотрелась как обыкновенная деревенская молодуха - такая, пышущая здоровьем и излучающая флюиды. Михал Сергеич Путин их (не флюиды, конечно, а гостей, хотя...) накормил, отпоил чаем. Вообще говоря, он был рад новым людям - все же какое-то развлечение. Масквачи здесь уже порядком поднадоели, все с заморочками и вообще - зануды. Выражая живое участие в судьбе парочки, попавшей в беду, Путин предлагал даже отвезти на станцию. Эля отвертывалась:

- Ой, нам бы хоть денек отдохнуть - так, блин, измотались, что аж мочи нет. А там уже и дальше двинемся. Если все будет нормально. Ну, куда я такая исполосанная, - женщина кивнула на свои ноги, - стыдоба...

Миша задумчиво посмотрел на ноги, выразил сомнение:- Ну, так ведь о вас беспокоятся, небось. Ищут.- И пускай поищут, - парировал Егор, - сами виноваты, что страховку не привязали.

Им же урок, в следующие разы тщательнее будут.Беглецы зашли не в первый, крайний двор деревни, а третий, который выглядел

менее ухоженно и богато. Это закон жизни: богатые - вредный народ, они-то как раз сдадут с наибольшей вероятностью. Бедные - тоже говно, а лучшие люди - середняки. Они надежные. Вот и угодили к Путиным. Надеюсь, им повезло.

Михал Сергеич, внимательно изучив сладкую парочку, ёрнически вопросил:- Вам вместе постелить - или как?- Или как! - резко ответила Эля.

- Ну, как знаете...От предложенной платы в виде золотой цепочки хозяин, изобразив обиду, отказался.

Все-таки, их запустили в одну комнату, а не развели по разным. Две скрипучих железных кровати по сторонам узенького пенала - промежуток не больше метра. Зато, мягкие перины и пышные подушки. И он, и она не могли заснуть. Эля в наглую курила, лежа - выпросила сигареты у хозяина. Все не могла насытиться никотином... Разговор подогревала она:

- Долго мы так протянем-то?- До утра. Потом надо отбрёхиваться. - Ладно. Отбрехаемся. Странный какой-то хозяин. Не деревенский. - Я заметил. Дачник. - Слушай, а если мы... - Эля оглянулась на мужчину. Он вовсю, сладко сопел. Вот

тебе и "если". Женщина вертелась и никак не могла расслабиться, чтобы заснуть. Избяной запах - пересохшей хвои, мышиного помета, мха, ладана, прелого пера - хорошо ей знаком, он почти что пьянит. Но как давно все это было! Уже ничего не вернуть, да и смысла нет. Та жизнь канула в пустоту, в иное измерение.

Эля встала, нерешительно вышла в сени. Дверь наружу была раскрыта. Хозяин, небритый мужик вида рассеянного, потерянный какой-то, но с хитринкой, сидел на ступеньке покосившегося крыльца и курил, держа в левой руке пепельницу - консервную банку. Эля присела рядом, поежилась. Тоже закурила, зачала беседу, стараясь говорить как можно ласковее:

- Чудная ваша деревня. Не пойму, отчего, но как будто чего-то не хватает. - Не спится? - Будто не слыша, спросил хозяин.- Ну, да. - Чудная, говоришь... Ты же городская.- И что?- Откуда тебе знать сельскую местность, чтобы судить, что чудное, а что нет?- Тоже правильно. - Деревня как деревня. Красивая только. - А я поняла, в чем дело. - То есть?- Уже утро кончилось, а жизни нет. Никто не работает. А ведь дома по виду - жилые.

Чё - все дачники - и съехали?- Да нет... в основном, спят. Здесь обычай полуночничать, а утром отсыпаться. - Круто. Бомонд, что ль?- Да нет. Болтологи.- Не поняла...- Ну, болтологией занимаются. Философы. - Да, блин. Попали.- Это точно.- И вы - тоже?- А куды денешься. С волками жить... по ихним правилам выть.- Прям волки.- В каком-то смысле - да. И здесь тоже человек человеку - волк. Так - случайность

собрала в одном месте разный сброд - вот и...- Случайного в мире не бывает. Да вы и не похожи. На волка-то.- А на кого - тогда?- Думаю, на человека все же.

Михал Сергеич

Семья Путиных - песня, конечно, своеобразная. Особо, конечно, досталось по жизни Михаилу Сергеичу. Когда он еще был относительно молод, пришел к власти последний генсек, двойной тезка Путина, Горбачев. Ну, и Миша (все же будем его звать так) выслушивал. В смысле, разные мнения. У нас почему-то имя очень много значит, и на тезок и однофамильцев знаменитостей переносят все свои... чувства. На первом этапе деятельности первого и последнего президента эсэсэсэра Миша выслушивал эдакие пожелания: "Давай, Михал Сергеич - сломай всю эту систему, даешь перестройку, гласность, новое мЫшление и все такое!" Но, по мере исчезновения продуктов и промтоваров из советских магазинов тон обращений менялся. Все больше Миша принимал на себя гневных отповедей типа: "С-сука, если сделаешь по восемь - все равно мы пить не бросим, если будет двадцать пять - будем Зимний брать опять!" Он понимал, конечно, что является всего лишь громоотводом. Но легче от этого не становилось.

Душой отдохнул в эпоху Ельцина. Оно конечно, НИИ проблемфутбола (так в шутку именовали научно-исследовательское учреждение сами сотрудники - на самом деле оно именовалось НИИ классификации информации и кодирования) гикнулось при Борисе Николаиче медным тазом. Мишин отдел занимался разработкой технологии микрофильмирования. Так бы и возились с пленками, но грянула цифровая эпоха - и микрофильмирование выродилось в мертвую ветвь научно-технического прогресса. Получилось, полжизни Миша Путин отдал пустоте. А ведь он кандидат наук, доцент кафедры обработки информации и все такое. Теперь в здании НИИ проблемфутбола с одного боку ресторан, с другого - прачечная, а по центру - коммерческий банк.

Когда пришел к рулю униженной и оскорбленной державы Вова Путин (кстати, Мишин ровесник), Миша тоже выслушивал слова одобрения и голоса надежды. Эдак похлопывали по плечу и напутствовали: "Давай, Владимир Владимирыч - сломай всех этих Абрамовичей и Вексельбергов, не дай державе впасть в жидомасонское иго!" По мере развития президентской карьеры Вовы Путина характер обращений к Мише Путину несколько менялся. Миша слушал всякое: "Чечню замирил - молодец! Но зачем, скотина Кавказ кормишь - ни же ненасытные!" - "Вот, ты типа патриот и все такое... А почему твои дочери в Италии живут?" - "Ты тут звездоболишь про подъем экономики, а заводы у нас закрываются. Хватит губить страну!" - "Правда, ты Саакашвили мстишь за то, что он тебя обозвал карликом?"

Ну, и все такое в подобном роде. Миша не карлик, он самого что ни на есть среднего росту. Дочь у него есть, она замужем за военным и сейчас чадо на Северном Урале. Та комната, в которую заселили наших беглецов, предназначена для дочери и зятя. Но они все не едут, не едут.

Ну, а сам смысл переселения в глушь… В общем, достало все это Мишу - в смысле, гибель российской науки и техники, переставление страны на рельсы наживы - и он отчаялся. Был период глубокой депрессии и даже длительного запоя. Практически, спасли Новая Москва и жена Маша. Деревню нашла Мария Антоновна. Да, домик старый, построенный еще при Сталине (тогда Новая Москва зажила - и всем колхозом, помочами, ставили новые дома, по всей грамоте, с нижними венцами из лиственницы, как говорится, на века), но прочный - и наверняка Путиных переживет.

Если бы не Маша, Миша спился бы и здесь - потому что ничего не хочется делать, а паузы чем-то надо заполнять. Ну, хотя бы в глуши мало поводов для расстройства. В настоящий момент, когда Миша с неожиданной гостьей беседуют на крыльце, Маша отсутствует: она в гостях у Ксении, здешней товарки. Мария, чувствуя особую свою миссию, старается поддерживать оставшуюся одинокой женщину. Такая она... миссионерша.

Капкан

Элеонора ушла в дом. Егор все так же дрых - и впрямь без задних ног (и почему так говорится?). Она повертелась, повертелась - и сама не заметила как провалилась в дрему. Если бы кто-то увидел, как она нервно подергивается во время сна, насколько разнообразна мимика спящей женщины, наверняка подумал бы: совесть явно не чиста. Но никто не глядел на двух спящих людей, по которым гуляли солнечные зайчики.

Между тем к дому Путиных тихонько подъехала ярко-красная мазда третья, эдакий помидор на колесах. Умеют эти азиатские товарищи делать бесшумные движки. Из машины вышел невысокий поджарый чернявый мужчина среднего возраста. Он не церемонясь открыл калитку, быстрым шагом дошел до крыльца и обратился к Мише Путину:

- Слушай, тут вот, какое дело... дай закурить.- Ты ж не куришь, Ашотик...- Щас... надо сосредоточиться. Закуришь тут! - Чернявый сделал несколько затяжек,

сел, вскочил, совершил по двору несколько кругов... какой-то, понимаешь, холерик. - Не знаю, как и сказать... В общем, мы тут в мешке. И мешок веревочкой-то взяли - и перевязали.

- Ты сам-то понял, чё сказал?Чернявый кинул окурок, растоптал, бросил пылающий взор на Путина, и,

жестикулируя, продолжил свой бред:- Да я-то понял, а ты пока что не понимаешь и это беда. Закрыли нас - вот ведь как. - Кто?- А вот этого я не понял. Вот, смотри. - Чернявый приподнял голову, показав на шее

синяк. - Я пытался проехать, мне надо очень, а они меня, вишь, лупанули, не знаю, сколько провалялся-то.

- Ладно, понятно, что ничего не понятно, Ашот. Валяй-ка, все по порядку выкладывай...

И Ашот рассказал. На дороге жизни есть такой участок, где насыпь на болоте (говорят, ее сотни лет отсыпали - каждый едущий в Новую Москву брал с собою камень и укреплял дамбу), и там Ашота остановили вооруженные люди в черном, человек пять или семь. Масквачи наслышаны о людях Генерала (но на относительные свободы масквачей Генерал никогда не покушался, и серьезных конфликтов не было) и вышел спросить: "Какие проблемы, мужики?" А один из них, одетый во все черное, сказал: "Мы не мужики тебе, и вообще вертай назад и своим скажи: дорога заблокирована. Проезда нет".

Ашот полез в бутылку: "Мы же в свободной стране, у нас свобода передвижения и как бы не имеете права..." Один из боевиков и сказанул: "Послушай, черножопый, не вякай о правах. Сказано: проезд и проход закрыт. Вали отсюда взад" - "Но я же по делам еду, и вообще... кто вы такие, чтобы..." Договорить не успел. Удар в шею вырубил гордого масквача. Когда очнулся, людей в черном не было, из машины исчез только мобильный телефон (по нему Ашот связывается с нужными людьми, когда попадает в зону видимости сети). Бандиты пропали. Он не решился продолжать путь, вернулся в деревню.

- ...Задачка... - Неопределенным тоном протянул Миша. - У тебя версии есть?- Может, какая спецоперция? Беглых преступников, например, ищут...- Беглых, думаешь... - Путин не стал говорить о своих гостях. Надо сообразить,

вообще говоря, что за ситуация такая. Вроде парочка на криминальную не похожа. - А если они и сами - банда какая-нибудь? Или диверсанты...

М-м-мда... жили себе мирно - никого не трогали. А тут - бац! - два странных события. Пришла беда - отворяй ворота?

- Когда выезжал и деревни, две фигурки в лесу мелькнули. - Ашот остыл, сел рядом с крыльцом в позе хача (еле зека), - может, к нам приблудились - а?

Вообще, в Новую Москву нередко забредают. Или заезжают. Думают: дорога сквозная. Ради них Дуся даже указатель поставил на въезде:

"Поселение Новая Москва. Край Света, дороги дальше нет"Путин уже не один раз пожалел, что принял парочку. Скучно было - хотелось

общения со свежими людьми. Надо было сразу сказать, что здесь тупик. У Миши тоже есть машина, шевроле-нива. Он ее бережет, в сарае, переделанном под гараж держит. Вот, повез бы сейчас, нарвались бы на заставу (ну, вряд ли Ашотик сочиняет) - тогда досталось бы, может, и ему. То место, где Ашота грубо завернули, специфическое: такая топь, что и пешком мимо дамбы не пройдешь. Если бы Миша захотел бы заблокировать деревню, он дозор выставил бы именно там.

Миша сторонник спокойной жизни, ему не надо на жопу приключений. Случись что - он парочку бы сдал. Был такой случай года три назад: забрел в Новую Москву мужичок, так здешние его не приняли, сказали: "А вдруг ты беглый..." И впрямь: с зоны откинулся. Его очень быстро менты потом повязали. Чуть собаки не разодрали мужичка. А здесь... с панталыку сбило красивое платье женщины. Здесь, вообще говоря, таких молодых нет - приятно, что в доме красавица. По возрасту, кстати, почти Мишина дочь.

- ...Понятно... Ты какой-то другой стал, Ашот.- Станешь тут. Позарез надо в город, а тут... ну, ладно. Ты понял? Пойду, другим

скажу...И энергичный маленький человек ускакал со двора. В калитке чуть не столкнулся с

Машей, только успел выпалить скороговоркой: "Михал Сергеич все скажет..."

Ашот, хохлокавказец

Ну, совершенно странная фигура. Начать с того, что непонятной национальности; по виду типа южанин с гор, но утверждает, что на Кавказе не бывал никогда. Фамилия у Ашота явно не кавказская: Мелько. В Новой Москве давно, один из первых масквачей. Одинокий - и неизвестно, была ли у него жена и есть ли дети. Часто надолго пропадает - на неделю, а то и на две. Исчезает внезапно, объявляется неожиданно.

Очень набожный - вплоть до того, что у себя в огороде часовню выстроил. Христианин, но непонятно, какого толка. Явно не католик, не православный и не протестант. Вероятно (так думают все масквачи) сектант. Никто не видел его молящимся или хотя бы крестящемся. Фанатик таинственного покроя. Хотя, довольно общительный и темпераментный. Любит отвлеченно говорить о Боге и о страхе Божьем. Но в его пламенных речах больше философии или поэзии, нежели веры.

О себе рассказывает обильно, но путано, из-за чего совершенно невозможно нарисовать картину его судьбы. Из прошлого ясно только, что Ашот был когда-то образованным человеком, чуть не профессором. Именно потому, кстати, в дружбе с Михалилом Сергеичем - ведь оба бывшие ученые мужи. Теперь у него в доме нет ни одной нерелигиозной книги. Как-то в его речах проскочило, что из науки и высшей школы ушел после того как в его ВУЗе технической направленности открылась кафедра теологии. Смешение естественной науки и веры чем-то задело профессорскую душу - и Ашот посчитал себя оскорбленным.

Но вот парадокс: до "оскорбления" Ашот являлся атеистом. Невоинствующим, скорее, классическим ученым скептиком. После такового - превратился в религиозного фанатика.

Вот, я написал: «был образованным человеком». Такое бывает: из храма Науки человек перемещается в храм Бога. Наоборот, кстати, не бывает. Случается, из храма Бога бегут в гламур или в тусовку (пример – Иван Охлобыстин). Но в науку не бегут. В голове

Ашота почему-то не умещается представление о бытии как о соединении всяческих начал. "Или Бог - или Наука". Есть такие люди, которые обязательно настроены на Войну - желательно всего со всем. Максималисты грёбаные, из них получаются революционеры, за громкими и красивыми идеями прячущие парадигму Большой Крови во имя Большой Идеи. Конечно, формально они этого не хотят, но, когда приходят к пониманию того, что противников твоей идеи необходимо давить как клопов (ибо их идеи умирают только с физической смертью носителей), они снисходительно закрывают глаза на беспредел со стороны любителей безнаказанно убивать. Репрессии устраивают обычно не вожди, а садисты при вождях, которым в сущности, не важно, кто отдает приказ на зверства. Главное для них - получать удовольствие от реальной власти (ибо реальной властью во все времена обладали не лидеры, а серая масса, непосредственно угнетающая людей).

Может, и впрямь Господь отвел человека от страшного греха, не дав ему шансов возглавить какое-нибудь Движение, ведущее некую часть человечества в очередную пропасть? Кстати... вы не замечали, что все диктаторы и подавляющее большинство мерзавцев и садистов маленького роста? Так вот: это неправда. Просто, маленькие люди компенсируют свои габариты агрессией. А мерзости творят люди всякого роста. Однако, предположу, что Господь милостив: он определил Ашота в забытую им же (не Ашотом, конечно, а Богом) деревушку и там увлек культом внешнего почитания Своего (Божьего, то есть) образа.

Наверное, именно благодаря своему максимализму Ашот так и не женился. Женщин было у него много, но характера Ашотова не вынесла ни одна. И у максималистов есть положительные черты, но самая ужасная из них - фантастическая ревность. Тот же Отелло, в принципе, нормальный пацан и даже его жалко (по крайней мере, у Шекспира он не отрицательный персонаж), но ведь в итоге чувак убивает...

Религиозный фанатизм Ашота - своеобразный вариант сублимации. Ну, это мое предположение. Он хочет любить, но по большому счету, ему все равно, кого или что любить. Или, может, он пока что не встретился с Настоящей Любовью?

Я знаю, куда Ашот исчезает и куда стремился именно в этот день. Но не скажу, ибо это слишком пошло и жизненно. А я все же пишу художественное произведение.

Вот, блин, и Юрьев пень

Бабы (простите уж за вульгарность) - существа интуитивные. У женщин природная задача: сохранение популяции. Порою - любой ценой. Оттого мы и не скатились пока что в тартарары. Хотя историки и утверждают, что большинство войн на земле разгораются именно из-за баб, слабая половина стремится все же к мирному разрешению конфликтов и не слишком приветствует все новое и незнакомое.

Оно конечно, если обойтись без новизны и познания неведомого, никакого прогресса не будет. На то и мужики созданы, чтобы соваться во все дыры (а потом за это расплачиваться). Не следует забывать: в Новой Москве собрался такой сброд... то есть, люди, убежавшие от цивилизации, антипрогрессисты. Но здесь по большому счету и рулят, простите, бабы. По крайней мере, Маша - из таких. Лидер, та самая шея, управляющая головой мужика.

- Кто у нас? - коротко спросила она у Путина. Никаких внешних примет на дворе - чистая интуиция.

Все, капец, подумал Миша: что знает одна женщина - знают все. Хотя, все равно ведь шила в мешке не утаишь.

- Кто-кто... люди.- Я думала, звери. Зачем пустил?- Маш, не надо. Не гнать же. - Раньше как-то гнали.

- Другая ситуация была. А тут... да ты, Маш...В двери возникла Эля. В Машином халате. Между прочим, прикид сидел как влитой.

Разница в возрасте у женщин приличная, а размерчик примерно одинаков. Эля спала глубоко, но не больше двадцати минут, а вскочила опять же движимая интуицией. Лучше бы не вскакивала... Если вы когда-нибудь приходили домой и заставали человека в своей одежде, Машины чувства поймете. Эля мгновенно поняла, конечно, переживания хозяйки - даже несмотря на то что раскалывалась голова - но из чувства противоречия ей захотелось поиздеваться:

- А-а-а... здрасьте. Ну, мы тут... типа отдыхаем.- Оч-чень приятно. То есть... а вы вообще - кто?Молодая женщина, проявив дерзость, продолжила игру:- Мы-то? Да так... мимо проходили. Что-то не так?Маша бросила гневный взгляд на своего Путина. Миша попытался оправдаться

(хотя, откровенно говоря, в самой глубине души он искренне радовался конфликту):- Ну, это... Мария, люди же устали. Опять же, с неба свалились.- С неба, говоришь... Знаешь, что, я пойду, пожалуй, а вы здесь воркуйте... пташки.

Вижу, без меня вам хорошо. И Маша ушла. Хлопнув калиткой, и с гордо поднятой головой. Путин только хватал

ртом воздух. - Батя, - развязано попыталась его успокоить возмутительница спокойствия, - да

брось ты. Неприятность эту мы переживем.Бесеныш вселился - такое бывает. Перенервничала - и пошла... вразнос. - Ты дура или прикидываешься?- Да... прости.- А ведь это из-за вас.- А то.- Ты не поняла. Дорога из-за вас перекрыта.- Кем?- Тебе лучше знать.- Значит, обложили. - Вы что-то сотворили?Эля обмякла, села на крыльцо. В наглую взяла Путинскую сигарету из пачки,

закурила. -А ты как думаешь, бать?- Пустое. Обмануть меня не трудно, я сам обманываться... Просто, достало маленько

тут все. Перчику охота. Надеюсь, вы там никого не шлепнули?- Даже не обокрали, бать. Честное пионерское. - Поймал я тебя, девка. С воздушным шаром - это туфта.- Точно. Ну, если мы такую мороку устроили, уйдем.- Из нашего дома уйдете - точно. Но в бесконфликтное место вас, однако,

пристрою...Мария вернулась к товарке, от которой, собственно, шла домой. С утра она

выслушивала Настины упования, грузила своей правильной религией, теперь пришло ее время расплакаться. Хорошо все же, когда есть жилетка для плача. Правда, Настя так и не поняла - что за девка и откуда она вообще появилась. Просто натуральный какой-то бред. Оскорбленные люди редко говорят связанно. Настя слушала, слушала, в клубок связать так ничего не смогла, но все же расплывчато резюмировала:

- Что же, матушка... похоже, пришел к нам Юрьев день.

Наша Маша

Мария Антоновна Путина - супруга Михала Сергеича с почти тридцатилетним стажем. Несмотря на то, что является потомственным интеллигентом, она глубоко религиозный человек и вообще... практически - святая. Сильно негативно относится к вере Ашота. В одном маленьком селении должен быть один религиозный фанатик, ну, типа как шаман или жрец, а две матки даже в муравейнике или улье не уживаются - одна обязательно угробит другую. Если та, конечно, не свалит с частью популяции на фиг, и не разроится на новом месте. Понятно, что глупо Бога делить, ведь все мы Его рабы и вообще - мыслящий тростник. Однако, как-то я видел книгу: "История человеческой глупости". Она очень-очень толстая.

Конечно, Маша с Ашотом не дерутся - свою божественную ревность переживают внутри себя, духовно. Ну, колбасятся иногда словесно, но это же все же только слова. И все знают, что эта напряженность очень даже драматичная, но противоположности неплохо сосуществуют в единстве и борьбе. Потому-то супруги Путины и уживаются. А такие "ковбои духа" всегда будут делить своего "Боливара" - и рано или поздно он их не вынесет. Маша - женщина деятельная, своенравная, но все же верующая, привыкшая во всем полагаться на волю Божью. Одна беда: разуверилась Маша в официальной Православной Церкви.

Случилось вот, что. Маша была прихожанкой одного из столичных храмов, бывшей сельской церквушки, теперь окруженной многоэтажками спального района. Ее духовный отец, протоиерей Всеволод, имел крепкую семью - пять детишек и матушку Ксению. Матушка - сама благодетель: преподавала в воскресной школе, регентсвовала в приходском хоре (в котором пела и Маша). Даже издавала газету прихода. А с батюшкой приключилась беда: приударил отец святой за одной из хористок семнадцати лет от роду.

Оно конечно, дело молодое (отцу Всеволоду всего-то было в то лихое время 29 лет), и кто вообще без греха? Но семья-то распалась... Маша ведь исповедовалась у Всеволода, да и отношения (человеческие) были у них неплохими. А тут - как подменили попа. Бес, что ли, вселился...

По правилам, да и согласно внутренним христианским законам священник, нарушивший священные узы брака, лишается сана. Отца Всеволода втихую убрали, матушка Ксения с детьми уехала в дальний монастырь, куда-то на Псковщину, и на приход поставили другого священника, в общем-то, неплохого. Прошел год, и тут приходит новость: отца Всеволода встретили во Владимирской области. Там он основал де новый приход, при свежевыстроенном храме в перспективном поселке газовиков. И, что самое неприятное, та сама хористка - аккурат его новая матушка. Ну, ежели жену, с которой ты повенчан пред Господом, можно менять как автомобили, значит, получается - Бога нет? К слову сказать, Путины не венчались. Женились ведь при коммунистах, и даже Маша в ту пору Богу не верила. А теперь... сомневается как-то. Впрочем, с ее точки зрения вера - это полагание на Его волю вне зависимости от того, веришь или как. А разуверилась она по большому счету лишь в системе Божьего служения. Она думала, там святые отцы, а оказалось - бюрократы, лизоблюды и карьеристы. В конце концов, и на этот грех, видно, была воля Божья: людям послано испытание. И ведь есть же такие, кто несет свою искреннюю веру сквозь дебри человеческих слабостей!

Сама Мария была библиотекарем. Вот, её-то работа как раз в полной мере позволяла постичь, что за зверь такой - человек. Просто, Мария трудилась в абонементном отделе и знала, что народ реально читает. Уж лучше об этом не говорить - не стоит разочаровываться в культурном уровне человечества - а ведь в библиотеку ходят далеко не самые культурно недоразвитые граждане. А если к тому еще добавить воровство... По мере роста цен на книжную продукцию красть стали просто безбожно, причем,

придумывали для того изощренные методы. Это ужасно: трудиться в Храме Книги и плохо думать о людях. Вот, с совестью Маша как раз совладала, уйдя из культурного учреждения в никуда. Тому способствовала и заработная плата, которая просто смешна по отношению к арендной мзде за сдаваемую Путиными столичную квартиру.

Переехать в деревню - ее идея, ведь в городе Миша спивался. А тут он всегда под контролем, да и вроде бы как при деле. У Миши золотые руки - в отличие, кстати, от большинства масквачей, у которых только языки при определенном допущении можно вроде бы назвать золотыми. Хотя, на самом деле, они просто лишь хорошо подвязаны. Миша и плотник, и печник, и жестянщик, и вообще - самоделкин. Все солнечные электростанции в деревне монтировал он.

Мария пишет рассказы на религиозную тематику и рассылает их по журналам. Обычно рассказы святочного типа - сказки с тяжелым началом и со счастливым концом. Чаще всего в них бедные сиротки обретают веру и духовные силы. Душеспасительное чтиво. Не то, что – мое.

В Новой Москве она дружит с Настей, а в качестве эксклюзивного развлечения Маша любит иногда поспорить с Ашотом - конечно же, на темы религии. Как правило, споры заканчиваются ссорой и оппоненты не разговаривают по целой неделе. Так как развлечений немного, двое вновь находят друг друга и вновь затевают дискуссию. Это тот самый процесс, в котором главное - общение, которое суть есть величайшая роскошь на Земле.

Сарафанный тырнет

Обедали беглецы у Дуси. К нему они, собственно, и переместились на временное пристанище по наущению Путина. Егор и Дуся ровесники, потому мужчины неплохо должны понимать друг друга. Тем более что, кажется, одним миром мазаны. Но, как показывает практика, мать всех наук, идентичность возраста и происхождения - далеко не гарантия дружбы.

Егор выспался по полной программе, вроде как, сыт, а все равно - зол. В то время как Эля настроена очень даже позитивно. Халат ей пришлось сдать хозяйке, тапочки - тоже, зато на ней Дусины затянутые солдатским ремнем джинсы (мужские, но чистые, новые), клетчатая ковбойская рубашка и настоящие "казаки". Еще бы кольт на бедре и широкополую шляпу для полного завершенья образа, но таковых причиндалов не нашлось.

Дуся все время при деле - деловой такой мужик. Участвует в пустой, ненужной беседе - а сам черенки для лопат (или сельскохозяйственных орудий типа граблей) шкурит. Ради уважения к делу присоединился и Егор, но у него получается плохо и медленно - мало практики. Само собою, сарафанное радио уже разнесло по деревне две новости - про пришельцев и заслон. Дуся мудрый не по годам: вопросами на тему что, как и почему постояльцев не мучает. А вот цепочку с бруликом в качестве гонорара за приют, между прочим, взял. У-у-у... кулак-дармоед, подумала Элеонора, когда тот положил украшение в карман - она была уверена, что откажется. Впрочем, Эля не сквалыга, она легко расстается с тем, что достается в легкую. Уж столько в своей такой кривой жизни она уже отдала...

Егор пропустил всю эту мишуру с человеческими разборками во дворе Путиных, и не слишком понял почему их выперли из того дома. Миша утром предложил беглецам целую комнату, а Дуся сказал: спать будем все вместе, в горнице, другие помещения все равно заняты под склады. А начхать: Егору не верится, что другого выхода из Новой Москвы нет, он надеется после ночевки свалить куда-нибудь... в приличное место. С Элей или без нее - еще не решил. Он вдруг обнаружил - и даже испугался своей мысли - что относится к женщине как... к сестре. Вот, не нравится она ему (как женщина), а что-то в

ней такое родное. Может, это подсознательное: в детстве у родителей всегда сестричку просил. А они не подарили.

И на доме Дусином, и на хозяйстве лежит печать основательности. Все по уму, по порядку, и ничего не валяется просто так, как это зачастую в сельских домах бывает. Одно слово: Хозяин. Или бирюк. Но это уже второе слово. Мужчины мрачно дрочат черенки, женщина - возбужденная, раскрасневшаяся - воркует:

- Странная у вас деревня. Никогда такой не видела. Живете здесь как зомби какие-то, сами себе не рады. - Эля немного раздосадована, что Дуся запретил ей курить в доме. Да и не любит она смолить в одиночестве, социальное все же существо эта (якобы) Элеонора. Курящая женщина в кругу правильных мужиков, явных апологетов здорового образа жизни, - картина явно не Репина. Сигареты формально обменяны на синее вечернее платье. Путин надеется, прикид с плеча незнакомки умаслит Машино эго. Кстати, зря.

Егор краешком глаза любуется естественностью поведения своей невольной соратницы-сеструхи: его цепляет, насколько она проста и естественна. Наверняка, думает он, девка из глубинки, городские все – с заморочками.

- Деревня как деревня, - не слишком охотно отвечает Дуся, - только она уже труп. А все, кто сюда временно заселился - случайный народ. Недоразумение.

- Я заметила. Но ты-то, кажется, не такой.- Так сложилось. А миром мы все мазаны одним. Москвою пришибленные. Кстати, беглецы пока еще не знают названия селения, что у озера Китежского, а

посему слово "Москва" не вызывает двоякости толкования. - Москва, Москва... - Эля вдруг явит раздражение. - Прям у вас она колом поперек

башки встала. - А ты сердишься. - Егор почувствовал: ему нравится то, что эта женщина способна

злиться. - Значит, правда не на твоей стороне.- Правда вообще ни на чьей стороне - она сама по себе. Или ты считаешь, у тебя

монополия. А ты, мастер, чё думаешь? - Эля так называет Дусю. Егора, кстати, никак не зовет. Точнее, он для нее - "эй". А Егор обращается к ней: "коллега".

- Это смотря ты о чем, красавица. - Дуся шкурит, глаза опустил к долу, улыбается эдак... кротко.

- Да все о том же. Москва - как центр вселенной. Начертили тут... глобус Москвы и думают, все светила вокруг строем ходят.

Дусю почему-то передернуло. Он бросил черенок на пол, вскочил, резко подошел к окну, вгляделся в происходящее на улице, изрек:

- Специально тут дефилируют. Вы популярны. Это хреново радио уже весь эфир заполонило новостями о вас. Аж воздух в струнку - чтоб лучше волны разносились. Москва... - Дуся, конечно, Новую Москву подразумевает. - Да, здесь все исполнено зависти и амбиций, как и везде. Человек человеку волк, и всяк старается встать поверх другого. Али я неправ, Егор?

- Я уже это слышала. От других людей. - Хозяин, люди разные. Зачем всех под одну гребенку-то? - Егору не хочется

размусоливать всю эту философию, но эдакую мизантропию приветствовать претит. - Коллега не даст соврать: мы-то с ней не волки. Или похожи?

- Эфир донес еще и про кордон. Нас тут в загоне заперли. Вопрос: зачем?- Мастер, - нежно, насколько позволяет состояние, отрубила Эля, - все вилами по

воде писано. Мы-то с ним при чем?- Как минимум, разворошили гнездо. А там - скоро посмотрим...- Видно, тебя, мастер, сильно жизнь-то пришибла. - В Москве все, как ты, красавица, говоришь, пришибленные - и озверели по полной

программе. Других здесь не водится. - И что – таки все звери?- Хуже. Человеки.

Дуся, жаждущий мести

Дуся Зацепин - молодой мужик лет приблизительно тридцати. Одинок, да и по виду своему - патентованный бобыль. Один из немногих в Новой Москве держит скотину, а точнее, пять коз. Молоко не дает, а продает. Эдакий барчук - хваткий и корыстный. Руки-ноги есть, и Дуся продает их направо и налево: рубит дрова, косит бурьяны, чинит заборы и крыльца, чистит печи. На все работы установлена такса. Надо сказать, божеская. В долг не работает - таков его принцип.

Никуда не выезжает, и есть подозрение, что жилья в городе у Дуси нет. Оттого и его корысть. Все в Новой Москве живут за счет сдачи в аренду московских квартир. Похоже, Зацепину сдавать нечего. Странное имя: Дуся. На самом деле его зовут Дмитрием, но своего имени он шибко не любит. Почему откликается на столь обидное прозвище, большинству непонятно. Но некоторые - в курсе.

По некоторым сведениям, в Москве у Дуси был большой бизнес, вроде бы связанный с брокерскими делами. Дуся иногда выпивает (скорее, всего, это не алкоголизм, а средство снятия напряжения) и по пьяни кой-чего рассказывает. Так вот, ежели верить хмельным исповедям, Дусю круто кинули партнеры. Под залог Дусиной недвижимости взяты были кредиты, но коллеги свалили с баблом в Израиль. Дуся пытался спасти фирму, но все равно прошел через уголовное преследование и получил срок заключения. Там он, собственно, и приобрел столь немужественное погоняло. Дуся явно не пидор, здесь что-то другое. После выхода на свободу, как говорится, с чистой совестью, уехал сюда, в сельскую местность и попытался обрести душевный покой. Жить сложно, все же чувак молодой и с амбициями. А с покоем – еще сложней.

Во многих смыслах он таковой нашел. Но не простил своих хитрожопых обидчиков. До сих пор вынашивает планы мести; останавливает только то, что Дуся боится попасть по рецидиву на зону вторично. Ему там не очень-то уютно, видно пришлось. Ну, мало кому хорошо взаперти. Однажды Дуся обязательно отмстит, у него кредо такое: расплачиваться по счетам надо обязательно. Каждый раз по окончании сельскохозяйственного сезона думает: поеду в страну жидов - и рассчитаюсь. Но не едет. Козы держат, да и вообще... сугубо городской по происхождению человек оказался крестьянином по духу.

Вот, говорят, в каждом русском человеке - по крайней мере, в его генотипе - сидит смерд. Некоторые склонны считать, мы по сути своей рабы. Нет, смерд - это человек, живущий и работающий на земле. А рабство у него только одно: он зависим от личного хозяйства, которое нельзя бросить – вроде бы как грешно. Вся история России по сути своей - это возникающие время от времени сумасшедшие, пытающиеся простого человека от земли оторвать и бросить в какое-нибудь горнило. Это они русского человека прозвали "смердом" - потому что он Матерью Сырою Землею пропах.

За примерами из истории далеко ходить не надо. Большевики пришли к власти на лозунге "земля крестьянам - власть народу" (ну, там еще и "заводы рабочим"). И смердов, выживших в горниле - в колхозы. После пришли эти… ну, которые за демократию и гласность. Они ту же песню давай петь: «Раздадим, мол, землю народу и все такое!» А в итоге земля досталась новым помещикам типа Генерала, которым свободные люди не нужны, а нужно тупое быдло. Ну, и давай его, то есть, нас воспитывать в духе «у кого нет миллиарда – пускай идет в жопу». Вот – воспитали, здрасьте.

Конец Света - начало Тьмы

Во всяком обществе рано или поздно возникают апокалипсические настроения. Даже наука такая есть – эсхатология. Обычно такие периоды совпадают с моментами социальной усталости - когда некая идея, управляющая данным человеческим стадом, входит в кризисное состояние. Это только кажется, что нами руководят какие-то дядьки или тётьки - может быть, даже из высшей расы или жиденькой масонской ложи. На самом деле, мы руководимы Идеями.

Есть мнение, что человечество по большому счету делится на тех, кто осознает, что за коротенький промежуток времени, что тебе отпущен на Земле, надо вкусить всех радостей жизни, и на тех, кто еще этого не осознал. И это тоже своего рода Идея, называемая в разные эпохи гедонизмом, эпикурейством, обществом потребления, мещанством, чревоугодием, блудом etc. Якобы подспудно мы все такие... слабенькие на мораль и склонные к потребительству. Я не согласен с этим: на самом деле есть и третья группа лиц - те, кто придумывает некий более высокий смысл (в качестве оправдания за наши дурости) и насаждает в обществе некий Культ. Чаще всего культы увядают. Иногда – расцветают. Но в конечном итоге Культ, как и всякий живой организм, накрывается медным тазом. Или – чугунным.

В Новой Москве именно что существует Культ. И он в тот момент, когда в сие маленькое общество брошены были мои герои, вошел в стадию кризиса. Они думают, что верят в Бога. На сомом деле, они верят в идею Дауншифтинга, то есть, существованию за счет ренты себе в удовольствие. Последнее никто не отменял, однако, себе в удовольствие живут и крокодилы. Ежели рассудить строго, человек тем и отличается от других существ, что делает нечто не только для себя, родного или своей популяции, но и вообще... в смысле, для того, чтобы себя обессмертить. И не только обессмертиться в плане продолжения рода - потомство приносят и троглодиты. Хочется оставить о себе память, вписать свое имя в скрижали человечества.

Другой вопрос - Герострат ты, Гитлер, Леонардо или Коперник. То есть, конструктивны твои социальные и творческие потуги или наоборот. Есть умники, утверждавшие, что при Адольфе Шикльгрубере и дороги строились, и народонаселение росло, и появился народный автомобиль. И вообще дядька любил собачек, а, если бы в свое время умники не раскритиковали бы его картины, из Адольфика вырос бы не диктатор, и художник. Я это к тому, что все мы делаем что-то хорошее и плохое. И у каждого из нас свой капитал с уникальным соотношением светлого и темного. Характерно, что мы зачастую творим сознательное зло, в конечном итоге принося добро или наоборот (о чем еще говорил Гетевский Мефистофель). Может быть, религии не врут, что потом все положат на весы и будут судить. Но человеческий суд - тоже не последнее дело. И мы обычно свою жизнь кладем, чтобы наработать доказательную базу для обоих Судов.

А обитатели Новой Москвы в сущности отказались от хорошего и плохого. Они вообще выпали из общечеловеческой трагикомедии и живут сами по себе, без каких-либо обязательств. Нельзя сказать, что они де овощи: в отличие от растений у них есть Идея. Которая, как уже было сказано, пришла в кризисное состояние. И, кстати, польза от них есть: дауншифтеры предоставляют в аренду столичную жилую площадь пассионарным иногородним или инородцам, которые движимы Идеей завоевания Москвы. И ведь завоевывают! Сволочи... Потому что как крокодилы умеют двигаться только вперед и пожирают все, что оказывается у них на пути. Конечно, Идея амбициозного провинциала тоже рискует войти в фазу кризиса. Но это са-а-авсем иная история.

...В Настином доме собрались Маша, Ашот и Матвеич. Обсуждают сложившуюся ситуацию. Дело в том, Матвеич недавно вернулся из леса: там ему в легкую накостыляли и сказали, чтоб из масквачей никто в лес больше не совался. Такое и раньше случалось

(абреки Генерала жестоки), но на сей раз эти уроды велели всем сообщить: пусть сидят по домам и покамест не рыпаются - ко всем придут и разберутся. Новость шокирующая, раньше масквачи как-то уживались с помещиками, ареалы обитания - пусть и сильно неравномерно - но делили. Матвеич никогда далеко не ходил, он осторожный и умный. Сейчас же произошло нечто страшное, и с этим согласны все.

Матвеич впервые оказался в такой ситуации: раньше его никто не бил. Человек он пожилой, нервы расшатаны, переживает. Настя же здесь, в Новой Москве - хозяйка своеобразного мини-маркета, торгующего преимущественно самопальным спиртным типа шнапс. Самогон она "палит" сама, причем, умело настаивает на клюкве, пустырнике, зверобое, землянике и прочих народных средствах. Матвеич хватанул грамм сто пятьдесят, смачно крякнул - и у него отлегло. Настин товар шестидесятиградусный, двойной перегонки и с пропусканием через угольный фильтр. Пойло что надо - не хуже заморского виски. Тем, кто считает, что алкоголь - зло, я завидую, ибо у них крепкие нервы. На мой взгляд, цэдваашпятьоаш - чудесное средство в стрессовых ситуациях, не случайно в старину его называли "водой жизни". А все наши проблемы только от передозировки.

Ашота никто не приглашал - он завалился в Настин дом потому что такой же как и Матвеич пострадавший. Чернявый бубнит своей скороговоркой:

- Я и говорил, что засада на нас, и это спланировано. О, Господи - и за что нам беда-то такая.

- Не поминай всуе, и вообще... чего ты как баба, ой да ой. - Маша по своему обычаю все время входит с Ашотом в Пике. - Ясный пень, эти двое - причина. Чё делать - есть предложения?

- А я не в курсе, в лесу был. - Матвеичу хорошо, он бы еще долбанул соточку и на боковую, но знает: Настя не нальет. А потому проявляет таки интерес к делу. - В чем шум?

- Да занесло тут... ветром. - Маше не хочется распинаться перед пьяным стариком.- Появились в деревне двое, - все же нисходит до пояснения Ашот, - похоже,

сбежали откуда-то...- Ну так, в милицию сообщите...- Уже не милиция - полиция.- Ах, да... полицаи бл...- Не сквернословь, батя, - Матвеича все батей зовут, - ну, ведь те, в черном... твои-то

тоже такие?- Да вроде... хотя, я толком и не разглядел.- Ну, так они вроде как не полицаи вовсе. И как мы сообщим, если не выпускают?

Анастасия брошенная

Люди с превеликим трудом сходятся - но с какой легкостию разбегаются! Наверное, бывает и наоборот, но в своей жизни такого не встречал. Все больше приходится дело иметь с быстрыми проводами. Наверное, не очень мы любим лишние слезы. Бывает, повторно и в третий раз возвращаешься. И в моей жизни такое бывало. Процесс мучительный и тонкий. Но, понимая, что нет ничего в этом подлунном мире хуже одиночества, мы жертвуем амбициями ради прощения. Настин муж пока что, видно, до понимания простой истины не дорос.

Он вернулся в Первопрестольную, поселился в одной из комнат квартиры, которую Суздальские (у Анастасии фамилия - Суздальская) сдавали - и продолжил свой жестокий запой. Постояльцев (приличных славян из Волгограда) пришлось выгнать, во вторую комнату мужик запустил хачей. Настя хитрая, она как ответственный квартиросъемщик должна по идее разобраться в ситуации и пресечь беспредел. Но она не торопится, думает:

может, само рассосется - то есть муж одумается и попросится под ее крылышко яко блудный сын (детей у Суздальских, кстати, нет). Зря (я и про отсутствие детей и про русскую надежду, что все само устаканится). Такие дела длятся годами, а то и десятилетиями - "пока смерть не разлучит".

Проблема в том, что Настин муж запил (хотя, и нежестоко) еще в Новой Москве. Трудно не спиться, когда у тебя в доме самогонная фабрика. Настя устроила свое производство шнапса вообще-то для дохода. А слабость супруга - побочный эффект. Вот, пустила козла в огород...

По большому счету, если бы не Настя, то еще кто-нибудь. Во всяком селении должны быть дурак (блаженный) и точка, где в любое время дня и ночи можно взять бухло. И дурак, и самогонщик деревню спасают. Вот, не совсем ясно, кто в Новой Москве блаженный дурак. Иногда такое впечатление складывается, что - все. А винокуренного заводика за глаза хватает и одного.

Здесь, в Новой Москве Суздальские прожили в прямом смысле душа в душу пять лет. Пока он не сбежал. Ну, ладно там - с бабой какой-нибудь. Или с парнем (и такое случается). Нет - убёг в одиночку и с одной, видимо, целью: вырваться из этого анклава, вернуться к обычной жизни городского отщепенца. М-м-мда... каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу. Или отказывается от таковых. Алкоголизм ведь не цель, а средство ухода от правды жизни. И ведь так получается, что правда горька. Это я сейчас вообще говоря обрисовал фундамент русского пианства.

Анастасия с мужем были первыми масквачами - это они открыли Землю Обетованную. У мужа в Новой Москве корни - супруги приехали жить в дом его деда. Никто и подумать не мог, что убежит - посмотришь на пару: ну, чисто два сапога! Но так, видно, устроена человеческая натура: все самое сокровенное прячется у человека внутри. Ну, кто Настю заставлял разводить свой заводик зелья?

И вот, получайте: деревенский по происхождению муж квасит в городе, а сугубо городская жена зависла в деревне, и ей здесь, между прочим, нравится. Хотя, ежели рассудить... а все же они - одна сатана. Ведь на поверку-то все вокруг пития дурманящего крутится. Это как преступность и правоохранительные органы, волки и овцы, ангелы и демоны. Единство и борьба противоположностей, диалектика мироздания.

Настя очень глубоко переживает случившееся, буквально готова под землю провалиться от стыда за то, что образцово-показательный муж всех святых вынес (в фигуральном смысле). Но ни разу не задалась вопросом: а, может, она сама очень даже немало усилий приложила к тому, чтобы случившееся случилось? Да еще Маша подзуживает: на все Божья воля, Бог дал - Бог взял... И все что Бог не делает - это к лучшему.

Хотя, существуют и иные мнения. Например, о том, что Господь не дает, а дарует, и уже в нашей воле: отказаться, принять дары, прилагать усилия к тому, чтобы дары не стухли, не убежали. Легко, конечно, рассуждать, но по жизни мы обычно неспособны распознать истинную ценность того или иного дара, или хотя бы понять, от Бога ли дары или от кого еще. Вот, как я разворчался...

Иван Матвеич, лесной король Лир

Еще один одинокий волк. К тому же, преданный родными детьми. У Матвеича крупное богатство: пятеро детей. А внуков и не счесть, имеется даже два (пока) правнука. Вот это "богатство" и выпихнуло деда в деревню, в глушь, выплюнуло как здоровый организм инородное тело. Считается, что в старости мы расплачиваемся за грехи молодых лет, и, если от тебя отказываются дети, ты сам заслужил сей "дар". Однако, жизнь вовсе не линейна и даже не двухмерна. По последним научным данным, у жизни восемнадцать измерений, а скорее всего их даже больше. Мы чувствуем все измерения, но в сфере нашего понимания только три из них. У некоторых - два, а то и одно. Я это к тому, что мы

обычно уверены, что все у нас о´кей в трех измерениях, это еще не значит, что так же в пятнадцати других. А потом удивляемся: и за что на досталось все это…

Матвеич жил праведной жизнью, не воровал, не предавал, не изменял жене, любил детей. Поэтому причина случившегося - совершенная тайна. Детей воспитывали как положено - строго и по-совецки, внушали, что надо чего-то добиться в обществе, опять же, быть благородными и справедливыми. Семьей ходили в походы, на выставки и концерты. В основе семьи лежало взаимное уважение. Короче, нормальный Домострой. И вот – достроились, ядрена вошь. Хотя, здесь не последнюю роль сыграл злополучный квартирный вопрос, который, как еще замечал Вол… то есть, Михал Афанасьевич Булгаков, испортил москвичей. Ну, и масквачей в придачу.

Конец идиллии настал после смерти жены (диабет доконал). У детей были не слишком комфортные жилищные условия, точнее говоря, в четырехкомнатной квартире жили три семьи (Матвеич с женой и два сына с женами и детьми; трех дочерей удалось пристроить замуж и они по счастью обрели отдельное жилье на стороне). И сразу же после поминок невестки принялись тупо выживать старика. Методы "вороньих слободок" широко известны - они настолько разнообразны и изощренны, что мама не горюй.

А сыновья проявили малодушие, ибо являются надежными подкаблучниками своих баб. В итоге шикарная квартира в Хамовниках была разменяна на две двушки в Марьино и Медведково, а Матвеичу досталась комнатушка в коммуналке, в Бирюлеве. Это благополучное разрешение отвратительной войны между родственниками, ибо дети обещали упечь старика в дом престарелых, а то и в психушку. Оно конечно, и у Матвеича характер не сахар, да и тяжело он переживал кончину супруги, с которой все же у них были любовь и согласие. Но в том и заключается мудрость семейной жизни, что мы миримся с недостатками близких - ведь это же не пороки. Была у Матвеича дача. Пока шли боевые действия на родственных фронтах, он втихую смог ее продать, а на вырученные деньги приобрел домик в Новой Москве. Посоветовала Настя, они вместе на одном заводе когда-то работали.

Естественно, Матвеич своих детей, внуков и правнуков проклял. Хорошо ли, когда хотя бы кого-то проклинают? А вот ты лично в жизни никого не проклинал(а)? В смысле, не произносил(а) в запале: "Да будь он(а) проклят(а), этот (эта)..." О, если такого у тебя не было - ты святой(ая).

Он еще довольно крепкий дядька, чуть за семьдесят. Занимается сбором даров леса, много ходит, ведет активный образ жизни. Поставляет Насте лесную продукцию, на которой та настаивает продукт своей перегонной фабрики. Настя хотя и моложе Матвеича почти на двадцать лет, дед ждет - не дождется, когда околеет от пьянки ее муж, чтобы сделать ей предложение. Вот они-то - и в этом дед свято уверен - точно уж два сапога пара.

О чем шумите вы...

Между тем дискуссия в Настином доме приобретает все более жаркий характер. Конечно, подогревается она давнишним противостоянием двух религиозных противников - Машей и Ашотом - которые суть есть "нанайские мальчики" околохристианской культуры. Когда возникает ситуация подобного типа (я имею в виду появление пришельцев в чуждой популяции; ее гениально исследовали братья Стругацкие в "Жуке в муравейнике"), разговоры на самом деле бесполезны - важны только действия. Главное - оные скоординировать. Но наши масквачи как раз ушли от сути и скатились в обычное сотрясение воздуха. Даже не хочу передавать детали дискуссии, где оппоненты только ловят друг друга на слове и стараются больно уколоть очередным словесным выпадом. Ну, конечно, канва дискуссии: что делать с пришельцами - выгнать просто и грубо или попросить уйти мягко, по-интеллигентному (все же большинство масквачей бывшие

интеллигенты, и не спорьте со мной, что "бывших" не бывает). Но на самом деле идет вековой контекстный спор о том, как верить Богу и есть ли Он вообще.

Очень полезно, когда идет какой-нибудь фильм, выключить звук и наблюдать за жестикуляцией. Потерь будет немного, ведь согласно данным науки 90% информации мы постигаем очами, к тому же без отвлекающих словес яснее становятся некоторые вещи. Во-первых, сразу будет понятно, где талантливые и скверные артисты. Хороший и в своих движениях будет играть, а хреновый - совершать механические и бессмысленные пассы. Вот, кстати, по мнению ряда исследователей, почему после рождения звукового кино умер Большой Синематограф: слова отвлекают от сути. Но не всегда, что будет доказано чуть ниже, весь вопрос в дозировке этих самых слов (это так же, как и при употреблении спиртного). Просто, мы живем в мире, где слишкоммногослов, и Слово подверглось инфляции. Вовремя сказанное - это уже действо; еще античные греки говорили, что говорить надо только УМЕСТНО. А во-вторых, жесты весьма красноречивы и предельно понятны - потому что они суть есть знаки и визуальные образы, которые проникают в подсознания без дополнительных операций перекодирования. Если тебе, дорогой читатель, претит наукообразность, представь, что я тебе показал фигу, а то и того неприличнее. Что может быть красноречивее выразительного жеста?

Как счастливы масквачи, что в их домах нет зомбоящиков, всемирной паутины и сотовой связи! Да, собственно, они и сбежали от все этой... благодати. Неужели вам хотя бы однажды не хотелось, чтобы ВСЕ ЭТО провалилось в тартарары? Или вы впали в зависимость? Вот я, например – впал: не могу без новостей и блогосферы. А ведь раньше – мог. Есть подозрение, что я - раб. Вопрос - чей.

Так вот, немая сцена. Ашот с бешенными глазами жестикулирует, Маша часто крестится, возносит глаза к небу и напряженно посматривает в окно, Матвеич блаженно улыбается и попиливает глазами Настю, Настя же сидит, опершись на руку и разглядывает происходящее глазами котенка. На действо можно наложить любой текст. Например, о том, как бригада Потапова решает, получать премию или как. Или: на совете в Филях рассуждают о том, оставить Москву или просто так ее сжечь - чтоб не доставалась уже никому. Или приходят к решению по вопросу борьбы с сибирской язвой, коричневой чумой, сиреневым туманом или голубой поволокой. В общем и целом, вместо чего-то полезного (например, убрать берега озера Китежского от мусора, а то масквачи уже все засрали) народ лясы точит.

И в этот момент входит ОНА. Немая сцена обращается в паузу. Каждый изображает какую-то эмоцию. Настя глупо лыбится, Матвеич приветливо и рапряженно округлил глаза, Маша наоборот свои зенки сузила и эдак с прищуром принялась сверлить гостью. Ну, а что касается Ашота... он смотрел на Элю так как пялятся в Лувре на Джоконду. Ашот сходу влюбился - вот ведь какая засада.

Элеонорин вид недоделанного ковбоя внушает полусвященный полутрепет. Так входят в салуны герои голливудских вестернов. Вспоминается старая поговорка о том, что молодцу все к лицу. Ну, и молодице, конечно, тоже. Она, опершись на косяк, тихо произносит:

- Ну, здравствуйте, люди добрые. Гроссмейстерскую паузу выдержали все. Первой прервала бесподобное молчание

Мария:- И что?- А что? - Эля почуяла достойную соперницу. - О, Господи... - Выдавил из себя Ашот. - О-ля-ля-я-яа-а... - Вдруг произнес Матвеич.За Элей в дверной проем просунулся Егор. Оглядел присутствующих оценивающе,

как это делает Жан Клод ван Дамм перед тем как вступить в схватку со всем, что движется. Обратился к напарнице:

- Ну что... есть?

Вообще-то наши беглецы пришли за самогоном. Деньги им ссудил Дуся, который вопреки своему обыкновению решил составить компанию постояльцам, ибо осознал, что ему приятно находиться рядышком с этой таинственной женщиной. Выпить, собственно, захотелось Элеоноре - явно она себорит... ка. Они-то думали, держательница винокуренной точки дома одна, а тут - здрасьте-пожалуйста... коллоквиум.

- Ну, всё - пездец! - Воскликнула наша святая, кажется, никогда с той поры как прониклась православием, не выражавшаяся матом. - Пойду-ка я отсюда. Настя - айда?

- Куда ж я из своего дома-то?Маша думала, что всецело манипулирует Настей, а тут - бунт. Понятно, что

христианка выдвинула абсурдное требование, но, когда заговорили пушки человеческой ненависти, тут уж не до логики.

- Олег. - Представился Ашот, подойдя к Эле. Он постеснялся назвать свое подлинное имя, точнее испугался: вдруг прекрасная незнакомка не любит хачей? - Приветствую вас в нашем скромном селении.

Эля протянула руку. Ашот громко ее чмокнул, смешно изогнувшись и даже по-гусарски шаркнув ногами. Егор не сдержал ухмылку.

- Интересная у вас здесь... тусовочка. - Стараясь держаться надменно, особым грудным голосом высказалась Эля.

- Да мы так... с-с-с. Для времяпровождения-с. - Ашот, похоже, прогибался перед причиной недавнего спора. - Живем просто, но скучно. Хотя, народ мы прелюбопытный, надо сказать.

- Ничего интересного. - Огрызнулась Маша. - и не все-е-е способны бороться с искушениями!

Особое ударение она проставила на слове "все". Она яростно выбежала во двор, специально задев плечом Элеонору.

- Кажется, у нас здесь все же не монастырь. - Попытался определить свою позицию Ашот.

- Я заметила. - по-царски произнесла Эля.- Короче. - Подвел итог эпизоду Егор. - Шнапс есть?...В этот момент в доме Путиных тоже шло совещание. Были Миша, Дерябин и его

супруга Ксения Александровна. У Дерябина даже нет имени. Точнее, никто его почему-то не произносит, Дерябин - и все. Такой среднего роста крепыш с ёжиком на голове. Его жена - вечно заискивающая испуганная клуша. Обсуждают все ту же тему. Собственно, Дерябин пошел к Путину чтобы получить достоверную информацию, выведать, что за птицы такие залетели в "наше болото". Он понятливый мужик - и конкретный. Проанализировав сведения, заключил:

- Значит, мы у ЭТИХ заложники. Дашь на дашь: мы им парочку, они нам свободы. И все довольны - все смеются.

- Точно-точно, - вторит его блаженная половина, - не было печали, так черти накачали. Сдать надо. Упаковать - и сдать.

- А еще веревочкой розовой перевязать. - Будто сам себе, наговаривает Михал Сергеич. - Для плизиру.

- Я не поял, Михаил. У нас есть другие варианты? - Да есть, - вставляет Ксения Александровна, - как не быть? Просто выгнать их - и

все дела.- Ну, а вдруг ЭТИ их убьют? А потом еще и яйца оторвут... - Рассудил Миша.- Кому?- А это у них спросить надо. - Ну, ты Михаил, просто ссышь. А на кону спокойствие селения. Вековой уклад.- Слушай, Дерябин... Ты всегда такой был?- Какой?- Правильный.

- Нет. Но жизнь наставила. - А тебя что, Михал Сергеич, жизнь обухом по голове не бивала? - Повысив голос

почти до визга встряла слабая половина. И в этот момент в избу влетает возбужденная Мария. Бросивши беглый взгляд на

людей, она несется в свою молельную комнатушку, произнеся неизвестно в чей адрес:- У-у-у... панайехали тут!Дерябины - самые свежие из масквачей: они здесь немногим больше года и,

естественно, замечание принимают в свой адрес. В принципе, Путины и Дерябины в неплохих отношениях, да и привыкли они в частой смене Машиных настроений. Но все равно - обидно.

- Мы здесь все вроде бы как понаехавшие... - замечает Ксения Александровна. - Не мешай. Я молюсь! - Кричит Маша из-за стены. Когда жена типа молится, Миша обычно уходит на крыльцо курить. На сей раз он

увлекает за собою Дерябиных. Ксения Александровна убегает к себе, мужики садятся на крыльцо и закуривают.

- Да, бляха-муха, - рассуждает Путин, - жизнь и в правду здорово била. Тут твоя-то Кася права.

- Да хоть научила-то? - Язвительно спрашивает Дерябин.- Нет.- Что так?- Потому как лох по жизни. - Не унижай себя. Многое в судьбе зависит от того, как ты к самому себе

относишься. - То есть, хочешь сказать, что сам-то ты себя уважаешь...- Не без того. - Тогда какого хера, чувач-чок, тебя занесло-то в эту... жопу?Маша между тем не молится. Она пытается изгнать из себя эту проклятую

гневливость, но получается не очень. Она готова разодрать эту наглую сучку и всех, кто пред нею вдруг стал пресмыкаться. В первую руку, конечно, Ашота - прям кол бы ему в одно место вставила! "Олег" он, понимаешь... У-у-у, нерусь поганая! И все же молитва "Богородица" помогает. Машино сердце успокаивается, душа очищается от злобы... но в последнюю минуту вдруг у Марии вырывается: "Господи, да накажи ты их всех, чтоб мало не показалось!"

Дерябин и резонер

Дерябин в Новой Москве единственный вооруженный человек. У него есть волчий... тьфу - охотничий билет, а так же винчестер. Дерябин - охотник и рыбак. Он и выбрал Новую Москву для того, чтобы убивать зверя и тягать рыбу себе в удовольствие и без ограничений. На лицензии ему насрать - на озеро Китежское ни охотовед, ни рыбинспектор все равно не заезжают. Компромисс с новыми хозяевами леса он как-то нашел, ходит в те места, куда ни одна сволочь не забредет.

Можно, конечно, было рвануть и в другие, более дикие места, где и зверя много, и птицы, и даже хариусы в чистейших реках. Но лучшее ведь - враг хорошего. И пусть будет какой-нибудь вальдшнеп в руках, чем какой-нибудь журавль в небе, за которым Путин на дельтаплане гоняется в надежде поднять свой… рейтинг. Не масковский Путин - а тот, питерский. Кстати, по слухам Генерал - тот самый, что заграбастал лес под Новой Москвой - друг Путина ВэВэ, тоже фээсбэшник. Оттого у него и такие преференции, что русские лесные угодья прихватизировал в обход всех законов. Поговаривают, что и банкир такой же... блатной. Они ведь уверены, что под Луною все вечно. Думается, зря. Да, пока чуваки в фаворе и рулят. Кто читал книжку Фрезера "Золотая ветвь", меня поймет: под священным деревом устоять не так и просто. Покуражтесь, господа

Троекуровы! Найдется и на вас, поганцев таких, свой Дубровский. Пока же помещики и масквачи существуют в слишком разных Россиях, обмен информацией между которыми ничтожен. А значит, нужно ждать соприкосновения, чтобы проскочила искра, от которой разгорится пламя.

Дерябин относительно недавно был столичным чиновником, чуть не главой районной управы. Самое забавное заключается в том, что он был честным чиновником. Такое невозможно? Зря вы так думаете. У нас в стране возможно все - даже чудеса. В решете... золотОм. Вопрос иной: как можно оставаться честным, ежели тебе сами несут бабло в конвертиках? Ну, там - инвестконтракты, договора аренды, торговые точки, тендеры... Это система, в которой каждый винтик имеет бонусы. И попробуй, рыпнись, возбухни: уроют и фамилию забудут. Потому Дерябин и любит, чтоб его звали по фамилии - чтоб не забыли. Конечно же, Дерябин брал. И подписывал липовые документы, участвуя в мошеннических схемах. А что вы еще предложите, когда в том мире ВСЕ так живут? Стать белой вороной и кричать на каждом углу, что где-то мяса недодают? На Руси во все времена недодавали - даже, говорят, при Сталине.

С должности Дерябин соскочил после того как в Первопрестольную пришел править сибиряк Собянин. Тоже, кстати, страстный охотник. Вот, интересно… Владимир Владимирыч обошелся с Юрием Михалычем жестко. А не боится он бумеранга? В смысле, что однажды его так же… ногою в зад. Дерябин формально относился к лужковской мафии, хотя, последнее - лишь абстрактное понятие, ибо мафия бессмертна вне зависимости от того, лужковская она, собянинская или ельцинская. Есть народ и есть клептократы - и это настоящее ленинское двуединство, на котором зижжется государство Российское. Дерябина от всего этого тошнило, но ведь - кормился...

Теперь вопрос: а с какого бодуна я назвал Дерябина "честным чиновником"? О-о-о... вы просто не знакомы с чиновниками НЕчестными. Вот, зажопили как-то любовницу горе-министра обороны Табурет... тьфу - то есть, Сердюкова, в ее тринадцатикомнатной квартире в центре Белокаменной нашли тако-о-о-ое! Ну, то есть, все содержимое бутиков Крокус-сити-молла перекочевало в гнездышко аппетитной телки. Сердюков поставил шалаву на должность крупного чиновника - ну, та и развернулась. А, когда жареным запахла, из рашки-то свалила… теперь лондонские бутики будет опустошать. А ты говоришь - Дерябин... Да, этот дядька не без недостатков, но ведь - не хватал ртом и жопой. Таких в тамошней среде "слуг народа" не так и много. Хотя - и это подчеркиваю - они все же есть.

Двух своих дочерей Дерябины упаковали по полной программе и отправили жить за кордон. Дочери счастья там не обрели - вышли замуж и разбежались. А возвращаться домой не захотели - задолбала их рашенская жизнь, в европах прикольнее. Тусуются там, жизнью наслаждаются... в общем, нормальная дольче вита отпрысков нуворишей. Но там им интереснее, чем в Рашке. И безопаснее, между прочим. У Дерябиных три квартиры в Первопрестольной, в Центральном округе. Они их сдают, разумеется, а денежные средства направляются непутевым дочерям - ну, и себя Дерябины не обижают. У Дерябина неплохой внедорожник типа Лендровер, катер с мотором Ямаха и вообще... полное аппаратное обеспечение.

Сложный вопрос, почему Дерябины-то не свалили из Рашки, а затарились на берега озера Китежского. Здесь много всего сошлось. Ну, в основе, конечно, охота. Где еще гражданин Дерябин сможет так много, смачно и безнаказанно убивать? Здесь я, конечно, не людей имею в виду.

Ксения Александровна - эдакая тень своего мужа. В каком-то смысле, Маша для Путина - альтер-эго. Ксения Александровна для Дерябина - резонатор. Или резонер. Дерябин сдерживал жену, ибо чинуш губят именно жены с их непомерными аппетитами. И это ему удалось. Конечно, была мысль поменять половину - по обычаю всех вышестоящих господ. Но перед глазами стоял пример Юрия Михалыча: если бы не Батурина, сраму не имущая, может, все было у кепчатого чики-чики. А, кстати, гражданин

Батурин... тьфу, то есть, Лужков тоже поменял морально и физически устаревшую жену на эту... свою погибельницу. Та же самая хрень произошла и с гражданином Табурет... то есть, Сердюковым. Фраеров губит не их жадность, а жадность их шалав.

Да, Ксения Александровна вредненькая. Но ведь она не выпячивается из тени своего мужа! Порою кажется - полный патриархат. Но не все так просто. Ксения Александровна - умная, к тому же университет она окончила с красным дипломом. А вредность ее, может, от того, что вначале ради карьеры супруга и воспитания поступилась с личной карьерой (оставила исследовательскую работу в университетском научном центре). Да, мужнина чиновничья стезя оборвалась, дети отщепились... но ведь - еще не вечер.

Любовный четырехугольник

Снова Дусина горница. За столом, под запылившимися иконами в красном углу сидят трое молодых крепких мужчин и пышущая здоровьем красавица. Само собою разумеется, выпивают.

Ну, Ашот несколько старше троих своих собутыльников, но в душе-то он истинный джигит и вообще... парень ничего так. И Ашот, и Дуся осознали: Элеонора - женщина их мечты и то, что такая краля забрела в их маленький мир - удивительнейший подарок матушки-прир... тьфу - то есть, судьбы. Егор, глядя на изгаление двух самцов пред самкою, и сам чувствует... некое подобие ревности. Правда, это и гордость: существо, за которое он в определенной мере ответственен, вызвало в этой деревне такой, прости Господи, ажиотаж.

Довольно забавно Егору наблюдать, как его напарница манипулирует двумя взрослыми детьми. Один - классический славянин нордического типа. Второй - гремучая смесь кавказца с хохлом. Два темперамента: меланхолик и холерик. Егор - флегматик, Эля - сангвиник. Вот, собрались...

Забавная, надо отметить, ситуёвина: все четверо представлены в этой тусовке не настоящими своими именами. Все, кто хотя бы раз в своей жизни пользовался псевдонимами (по крайней мере, при сетевом общении) знают, какое это чувство, когда ты - вроде бы и не ты вовсе, а твоя иная ипостась, живущая своей жизнею, за которой ты волен с любопытством наблюдать типа со стороны. От другой личности совсем недалеко и до измененной реальности! Но все это - иллюзия, заставляющая нас хотя бы предположить, что есть иная жизнь. Но жизни иной нет. Есть только твои представления и мифы, которые ты порождаешь для пользования окружающих. Вот, если коснуться виртуальности: рано или поздно приходится развиуртализироваться и показывать свои прыщи, залысины, морщины и прочие объективности. Настоящая жизнь только одна - та, где ты не прячешь реальность, не стесняешься всей правды о себе. Другой вопрос: а существует ли она вообще, эта подлинная реальность? Может быть, мы везде только представляем свой образ, иначе говоря, пиаримся?

Вот здесь я хочу отметить одну вещь: дауншифтеры Новой Москвы в сущности были счастливы, что не перед кем не выкабенивались, жили сами по себе, без понтов. Но настал час, когда некоторая часть масквачей вдруг стала тщиться представлять из себя не то, чем они являются на самом деле. Ежели сказать примитивно, в деревню пришло самое что ни на есть обыкновенное зло. Но, как уже говорилось (и не мною, кстати), темная сила - лишь одна сторона Силы вообще. Кого Бог любит - того испытывает. Ну, это одна из версий...

- Олег, я что-то не совсем поняла. - Эля уже изрядно поддала, но, видно, опыта пития у нее достает, и она не теряет адекватности. - Вы предложили выпить за искусство. Какое?

- Ну-у-у... Я вообще. За искусство дарить радость.- Кому?- Элеонора, - солидно провозгласил полукавкаазец, - есть люди, которые даруют

счастье другим уже тем, что они есть на Божием свете. Примерно так.

- И кого же вы имеете в виду... - Эля замерла в ожидании комплимента. Ох, баловница... ведь знает же, какова сила гормонов и явно догадывается, какие мысли в голове как минимум двух мужиков, с которыми она составляет компанию...

- Ну, - Немного заплетшимся языком провозгласил Егор, - вздрогнули, что ль - чего третесь?

- Не поял... - В Дусином тоне ощутились нотки агрессии. - Чё за базар? Не надо ведь забывать, что мужик прошел места заключения, как минимум, знаком с

понятиями и этикой мужского общения – правда, в отсутствии самок. Эля, видимо имея опыт улаживания бодательных ситуаций в обществе самцов, мягко произнесла:

- Мастер, он же в переносном смысле. Эй, а ты - брейк. - Кол-лега, так пьем - или как?- Да - за искусство дарить. Радость! И Ашот осушил бокал. Рюмок в Дусином доме не нашлось, самогон пьют из

емкостей, предназначенных для шампанского. Закусывают козьим сыром (его Дуся делает сам), маринованными грибами и солеными огурцами. Хлеба на столе нет. Дуся, осмелев, пристал к Ашоту:

- Вот, ты скажи. И куда ты все время пропадаешь?- Вот уж не думал, что это тебе надо знать. Сам-то, небось, пропадал - и никому не

докладывал. - Ребят, - стараясь умиротворить ситуацию, заговорил Егор, - а оно вам надо? В

смысле, вот эта вся херня. Пропадай, не пропадай, все равно получишь...- Раз-дол-бай! - Четко произнес Дуся. Вот, я хоть и пропадал, а получил жизненный

опыт. И, скажу вам всем: положит-ик!-тельный. Егор икнул, а это нехороший знак, очевидный признак перепития. Мужик ведь не

закусывал и не запивал. Воду, кстати, масквичи берут из своего озера Китежского и пьют нее без кипячения и фильтрации не боясь. Есть в деревне и колодцы, но почему-то вода во всех стала затхлой. Да-а-а... тут драматические события, а самые молодые в Новой Москве нажираются как скоты. Хотя... тут недавно прочитал, что в день Бородинского сражения легендарный Михайло Илларионович Кутузов был нажрамшись в стельку. Да - Москву тогда отдали лягушатникам. А поэт посля сочинил: «…была б на то не Божья воля…» Для последних это кончилось как-то неважно. Это я, собственно, о пользе и вреде пианства в ответственные моменты и без таковых.

- Чего, ты говоришь, положительного? - Орлиный взор Ашота пылал огнем гиенны. - Ты лузер. Понимаешь? Лу-зер.

- Мальчики, - встряла Эля, - стоит ли сейчас устраивать все эти разборки? - Предлагаю выпить за мир во всем мире! - Воскликнул Егор. - Ну и в этом тоже

вашем... мирке. - Послушай... юноша. - Ашот старался держать себя все же в рамках. - Ты чё,

заведомо хочешь нас унизить?- Да трутни вы все тут. Потому и херней маетесь. - Господи, да чёж вы все, мужики, как по шарам вдаряет, бросаетесь во все это...

мудозвонство! - Воскликнула Эля.- Эй, черножопый, - опомнился Дуся, - и кого ты... ык!.. лузёром прозвал... ык!

Пойдем, выйдем, поговорим.Ох, женщины, женщины... Прекрасная Елена тоже наверняка хотела мира. Но в итоге

породила кровопролитную войну. Все почему: на самом деле, ей было прикольно наблюдать, как мужики вокруг штабелями ложатся. Подозреваю, та, которая называет себя Элеонорой - того же поля ягода. То есть, особь, любящая манипулировать себе подобными, играть в живые солдатики. Напомню: именно Элина идея - посидеть, выпить, снять стресс. Знала же, блин, чем кончаются токовища!

Несовершенство человеческого материала

Пока разгорается конфликт в Дусиной избе, в Настином доме старик Матвеич, воспользовавшись моментом, пытается наладить более тесные отношения с предметом своего вожделения. Собственно, здесь присутствует еще и психологический момент: в нынешнем положении Настя для Матвеича - единственный луч света в темном царстве. Вот, деду надавали больно в лесу незнакомые люди, и только лицо этой женщины - средство забыться. Самогон дает временную отключку, а относительно молодая дама - элемент долгоиграющий.

Настя как женщина, конечно, понимает суть явления. Ну, был бы Матвеич лет на десять помоложе - может, и сошлась бы. Сегодня дед еще прыгает - а завтра не ровен час прыгать перестанет. Ухаживай потом за ним, утки выноси... Настя с Дусей бы завела шуры-муры, но парень на нее ноль внимания - и вообще, по Настиным наблюдениям, он не совсем ТОЙ ориентации, которая нужна для этого дела. Что опять же не совсем соответствует истине, которая по своему обыкновению как всегда где-то рядом.

Одно время Настя поддалась Машиным проповедям и стала уходить в правильную религию. Но однажды женщина четко осознала: религия и вера хоть и бродят рядом, они совсем разные. Настина вера - в то, что муж одумается и вернется. Машина - в то, что миром способен эффективно править лишь Страх Божий. Хотелось бы Насте, чтобы несчастный супруг - как блудный сын - в колени упал. Все остальное - стаффаж, второстепенные действа. Интересный вопрос, а во что верит Матвеич. А, пожалуй, разве только в то, что жизнь еще не кончилась. Во всем остальном он вроде бы как разуверился.

У Матвеича шансов закрутить с Настей один на миллион. Однако сие означает, что шанс у него есть, и он за него цепляется. Здесь вопрос времени. Если все останется как есть, шансы старика будут возрастать - нужно только позаботиться о личном здоровье. Но Матвеич временно о нем не заботится. Под сурдинку - все тот же вопрос снятия стресса - он выцыганил у Насти еще двести грамм и его совсем развезло. Правда, и "соломенная вдова" не преминула поддать. Матвеич рассуждает:

- А по мне так всех надо рас-стреливать. Без суда и следствия. Чтоб неповадно было. - Ну ты, дед, прям даешь. А ты - это не все? - Настен, я Ваня. Иван. А ты: дед, дед... Да. И меня рас-стреливать. Ежели супротив

попру.- Чего - супротив?- Порядку. Должон пор-рядок быть. Во всем.- И кто ж его устанавливает, чудак?- Те, кому надо. Нас все одно не спросят...Возможно, Матвеич прав. Вот, принято считать: если ты не займешься политикой

сам - политика займется тобой. Я не согласен: политики по любому тобой занимаются. Ходишь ты на выборы или игнорируешь, состоишь в партии или в компании собутыльников - ты вольно или невольно поддерживаешь одних либо не препятствуешь разгулу хитрожопых политтехнологов. Масквачи думают, что они выпали из политической системы государства, но на сомом деле они составили тупую бессмысленную толпу безмолвствующих, на которой зиждется всякий уродский режим.

- Ох, это все он, в тебе говорит. В смысле, змей зеленый. Хотя, что у пьяного а уме...- Хорошо сидим! - Раздался голос Миши Путина. Тон еще такой... издевательский. -

Третий не лишний?- А-а-а... все вы такие... Путины. - Матвеич проявил явное неудовольствие. - Да садись, что ль. - Настя наоборот рада, что ей не горевать с пьяным вредным

стриком. Его ж теперь не выпроводишь просто так. А Миша - может, он все же авторитет и относительная сила. Вообще говоря, сегодня все необычно. У Насти частая гостья - Маша, а ее муж почти не заходит. Если зашел - что-то случилось.

Русского человека завсегда губила вопиющая невоздержанность. Уж ежели пить - до умопомрачения, если любить - исключительно, ну, а коли бунт - обязательно бессмысленный и беспощадный. Как там поет один русский еврей Розенбаум: любить так любить, летать так лететь, бить так бить... или что-то в этом роде.

Посидели теперь втроем. И Путин тоже нормально так набрался. Я не рассказываю еще о кое-каких обитателях Новой Москвы - чтобы тебя, читатель, не запутать. Скажу только, в этот прекрасный ясный вечер выпивали еще в нескольких домах. Тут мне вот, что вспомнилось. Бывая в разных отдаленных русских православных монастырях, я неоднократно слышал истории о том, что в царские времена братию тихих обителей полностью ротировали. Причина проста: святые отцы коллективно спивались и пускались во все тяжкие. Самое логичное объяснение: бес попутал. Но не все так просто.

Дело в том, что подобное случалась только в пустынях, т.е. обителях, удаленных от цивилизации. Мне представляется, особое соединение людей в маленьком анклаве рано или поздно приводит к моральной усталости. Примерно то же происходит в классической семье: супругов начинает раздражать то, что на заре брака привлекало. Вот, насколько подбирают в плане психологической совместимости экипажи космических кораблей... Но космонавты признаются: ближе к концу орбитальной экспедиции они начинают ненавидеть друг друга и чуть не готовы задушить коллег. Так же и в монастырях.

Поэтому к кризису идеи дауншифтинга в отдельно взятой Новой Москве я бы еще добавил моральную усталость. Масквачи боялись признаться себе, что на все эти рожи им уже неприятно смотреть (а некоторые - так вообще кирпича просят), а теперь, когда в их мирок свалилась провокационная парочка, они уже как бы сняли табу со своего "комплекса тупика". Они ж не космонавты, специально их не подбирали и конфликтологии не обучали.

Поймал себя на том, что пытаюсь оправдать этих людей. Ну, да - есть такое, мне их жалко. Они ведь не вредные и вообще... являются людьми совестливыми, не желающими приспосабливаться к миру конформизма. То, что они тупиковая ветвь человечества - это да. Материальных, художественных или духовных ценностей они почти что не производят. За исключением, разве, Настиного шнапса и Дусиных продуктов из козьего молока.

А, кстати, о Дусе. Он и Ашот вывалились на улицу - драться. Рано или поздно подобное должно случиться. Уж лучше раньше - чего уж тут душевные раны бередить? И не по душе надо бить, а по морде или печени. Так менее больно.

А, да, за смакованием алкогольной тематики забылось: собственно, Путин зашел к Насте потому что Маша пропала. Выбежала после своего усердного ненавистного моления на улицу, не сказав, куда - и не возвращается. С ней такое бывает, она ж как и все фанатичные диктаторы спонтанна и непредсказуема. Но сегодня ведь - такая странная обстановка...

Чёрный хамер

В момент, когда должна была вершиться дуэль, в Новую Москву въехал бронемобиль черного цвета типа "хамер" (специально коверкаю название америкосской фирмы, чтобы подчеркнуть корень слова и обозначить суть события). Масквачи были заняты своей суетою, и не слишком-то обратили внимание на явление. Они и обычно-то копошатся в бессмысленной маете, но на сей раз – такая ситуёвина... драйвовая (простите уж за иностранное модное словечко).

Гроб на колесах, вихляя (нестандартное шасси не позволяло попадать в колею) протащился по улочке и остановился приблизительно в центре деревни, у развалин сельпо. Дусин дом недалеко от центра, и собравшиеся драться, а так же двое зрителей (похоже, Элеонора с Егором вовсе не собирались их разнимать) замерли и молча, как коровы на слона, пялились на бронетехнику. Ну, это я представил, как домашняя скотина

могла бы смотреть на нечто совершенно несвойственное Средней полосе России. Сюда, в этот Богом забытый прекрасный уголок планеты Земля вообще-то не часто заезжают всякие достижения мирового монстростроения.

Пауза длилась долго, и за ее время парочка беглецов умно ретировалась из поля зрения начинки хамера; Эля с Егором поняли, что все это не случайно. Их исчезновение прошло незамеченным, ибо, пока длилась тишина, к центру деревни подтянулись пара дюжин масквачей. Скучковавшись в группы по несколько человек, люди встали в отдалении от чуда устрашительной техники. Все понимали: наступил очередной акт драмы, и нечто должно случиться непременно. Это как гнойник, от которого невтерпеж избавиться любой ценой.

Тишь нарушил неожиданно громкий визг громкоговорителя. Хамер начал вещать - причем, так, как это делал на нацистских митингах фюрер:

- Слушайте внимательно! В вашу деревню пробрались мужчина и женщина. Они нам нужны. Если вы нам их передадите, вам ничего не будет. Мы не желаем вам зла. Но вы должны осознавать, что зло может случиться, если вы не поможете нам. Выдайте нам этих двоих или укажите, где они находятся. Это в ваших интересах. Проявите благоразумие. Нам нужны они, а не вы...

Масквачи переглядывались, искали глазами своих непрошенных гостей. Да, думали многие, действительно - не было печали, так ЭТИ накачали. Уж не раз гнали пришельцев, не грех и повторить подвиг.

Бесшумно открылась боковая дверь броневика (умеют ведь делать, сволочи западные!). Из нее высунулась, ну, совершенно лысая башка, отсвечивающая заходящее солнце. На землю спрыгнул поджарый мужчина в черном. В руке он держал оружие, какой-то то ли маленький автомат то ли большой пистолет. Взором хозяина жизни лысый обозрел поле действий и смешным голосом явно осипшего человека произнес:

- Ну чё, поняли, пейзане?Народ безмолвствовал. Не знали, то отвечать, хотя и поняли. Все же Ашот

высказался:- Я тя узнал, дядя. Там, на дороге в лесу - это ты ведь был.- Секёшь, южанин. В Чечне я таких, как ты... Почему все молчат?- А что надо сказать? - Вопросил Дуся.- Сказать не надо, блондин. Надо сделать. Папа сказал - пацаны взяли под козырек.

Н-ну?- Не лошадь, чтобы нукать...Хочу отметить такую особенность российской истории. Мы, русские (и

дружественные народы) ссоримся, ненавидим друг друга, завидуем, унижаем и унижаемся. В конце концов, злоупотребляем самоедством и презрением к своей культуре и истории. Но, когда на нашу землю приходит Большая Беда, мы способны моментально забыть обиды и оскорбления - и мобилизуемся, собравшись в единый кулак. Да, у нас вероятны и власовцы, и бандеровцы, и вообще наружу во всякой войне всплывают те, кому всякая трагедия - мать родна. Нас единит искренняя ненависть ко врагу. В этом и заключается корень нашей Истинной Веры, именно потому нынешние правители разыгрывают козырную карту внешней угрозы (со стороны НАТО, всемирного жидомасонства, врагов православия и прочая), стремясь отвлечь нас от реальных проблем: коррупции и воровства внутри нашего лагеря суверенной охлократии. Я это к чему: масквачи и выдали бы Элю с Егором (или как их там...), и многие уже было морально готовы к тому, да почувствовали они почти мистическую солидарность. И очень не нравится им (нам), когда кто-то что-то диктует. Даже если просто школьный учитель диктует диктант.

- Понятно, - спокойно пробормотал своим осипшим голосом лысый, - даю дополнительную вводную. Подразумевая, что вы не проявите благоразумие, мы пригласили к себе вашего человека. Покажите.

Из люка высунулась голова Марии. Ее рот зажимала рука одного из громил, глаза на выкате выражали... да, ничего они не выражали. Это были глаза рыбы, которую внезапно вытянули на берег. Видно, Маша уже и не соображала, что с ней происходит.

- Это, так сказать, залог вашей сознательности. Женщина будет у нас пока вы не найдете разумный компромисс. Обмен через полчаса. Ясно? - Почти прорычал лысый.

Миша Путин резко рванулся к хамеру. Его остановил выстрел.- У нас правило, - спокойно пояснил боевик, - первый выстрел - в воздух, второй - на

поражение. По толпе пробежало волною народное "Ох-х-х-х..."- Вот так, примерно... - Добавил лысый. - Время пошло.Марию утянули в чрево броневика. Боевик стал забираться туда же. И, едва только

он готов был оторвать ногу, упакованную в берец, с земли, подскочившая рыжая собака залаяла на агрессора. Лысый ловко развернулся и дал короткую, но частую очередь в сторону пса. Тот заскулил и пал ниц.

Дверца захлопнулась, и хамер, дав облако белого вонючего дыма, медленно пополз по улице. Когда завеса развеялась, к собаке подбежал Дерябин. Все поняли: это же Найда, его верная охотничья собака. Обычно такая спокойная, умненькая - и что на сучку напало? Дерябин, взяв голову верной подруги, гладил животное по холке. Найда умирала, ее черные глаза-пуговки смотрели на хозяина виновато, они будто говорили: "Хозяин, мне хотелось как лучше, я ведь чувствовала, что он - враг..."

Дерябин, когда Найда испустила дух, взял животное на руки и молча понес по улице. За ним семенила верная Ксения Александровна. Масквачи отворачивались - а ведь вроде повода для стыда нет. Через минуту люди стали расходиться по домам.

Хамер остановился на самом краю деревни, возле сарая, бывшего колхозного гумна. Издалека он напоминал боевой аппарат марсиан из «Войны миров» Уэллса. Мрачная громадина, в которой засели агрессоры.

Дуся с Ашотом вернулись в Дусин дом: если бы они нашли беглецов, они ни за что бы не сдали их врагу. Вот только, не находили, а потому вопрос сдачи-несдачи оставался открытым.

Настя, Матвеич и Путин собрались в Настином доме. Понятное дело, они бы как раз в случае обнаружения беглецов обменяли бы их на Марию. Хотя, вероятно, не слишком бы и рьяно. Да, Маша - скорее отрицательный персонаж, но это же своя "сукина дочь".

Между тем, отпущенные полчаса таяли. И совершенно неясно, что собрались творить оккупанты. Как раз это было страшнее всего.

Несмотря на разнообразие во мнениях, все были едины в чувствах: масквачи унижены, им дали понять, кем они являются на самом деле. А являются они практически никем.

...Итак, отпущенные полчаса истекли. Хамер широко развернулся и, повалив забор (который впрочем, готов был повалиться сам), медленно пополз вглубь деревни. Броневик не протащился и пятидесяти метров, как из за угла сарая выделились двое людей.

Один вел другого, держа его за ворот клетчатой рубахи и руку. Очень скоро те, кто рискнул выглянуть из своих лачуг, узнали Дерябина и Элеонору. Народ облегченно вздохнул. Охотник и его добыча встали посередь улицы. Хамер остановился почти вплотную - и снова возникла мучительная пауза. Люди, стоявшие напротив молчаливого железного монстра, казались жалкими букашками.

Люк отворился - и из него высунулась лысая голова:- Хороший мальчик, правильный. А ну, иди сюда, киска...- Бабу на бабу... - Коротко заявил Дерябин.- Ах, да... конечно. А где мужчина? - Будет тебе мужчина. Женщину выпусти, Котовский.- Поосторожнее в выражениях. Хотя... - Лысый осознал, что "Котовский" - это

комплимент. - Когда будет мужчина?

- Сначала чейндж - потом дальнейшие переговоры.- Это я уважаю. Конкретика. А за сотрудничество - отдельная благодарность. Пока

что - устная. Что ж... но сначала мы возьмем ее. Доверия что-то вам все же нет... пейзане. - На. Возьми. Получи товар из рук в руки. Лысый шустро выпрыгнул. Закинув оружие за спину, сделал три шага в сторону

Дерябина и Элеоноры. Едва "Котовский" выставил руку, чтобы притянуть к себе добычу, ее перехватил охотник. Мгновенно Эля скрылась, охотник же, вырвав из-за своей спины винчестер, приставил его к виску лысого, обхватив его шею сзади. Автомат валялся на земле. Он спокойно, тихо произнес:

- Скажи своим, чтобы выпустили нашу женщину. - Ты не совсем понял, с кем имеешь дело, чудак, - ответил боевик, сохраняя

хладнокровие, - вас же здесь уничтожат. Всех перебьют, деревню сожгут. Скажи, что ты пошутил.

- У нас правило. Патроны бережем, в воздух не стреляем, бьем стразу и на поражение. А за Найду ты, оккупант, ответишь. По любому.

Дерябин свистнул. Из-за того же угла выбежал Егор, схватил с земли автомат. Коротко сказал лысому:

- А вот и встретились. Кажется, ты назвал меня трупом?- Идиоты, - надменно процедил "Котовский", - вы вступили на тропу войны, в

которой проиграете.- Кто-то объявил войну? - Ехидно спросил охотник. - Да, мы здесь сидели и

готовились на ваше светлое добра царство напасть. Прикажи выпустить женщину, Котовский.

- Ладно. Ты выиграл эту партию. Выпускайте!Марию буквально выкинули в открытый люк хамера. Она нелепо распласталась и

пыталась чуть не ползти. К ней подбежали внезапно возникшие Путин и Ашот, отнесли в безопасное место, во двор.

- Ну, - сказал лысый, - условия выполнены. Пушку убрал, а? - Винчестер все еще был приставлен к виску боевика.

- Ты, верно, знаком с особенностями партизанской войны...- Какой-такой войны?- Ну, данное слово ты произнес первый. Забыл?- Ну, и что дальше.Охотник еще раз свистнул. Вышли Дуся и Матвеич, принялись деловито связывать

"Котовского". - Они чё, шеф, совсем? - Раздался наконец голос из броневика. - Да щас...- Стоп! - Приказал лысый. - А вам, идиоты, последнее китайское предупреждение.

Кончайте все эти игры. Придет папа - и сделает вам атата. - Папа уже не придет. - Солидно ответил охотник. - И мама тоже. Кошка бросила

котят. А игры уже кончились. Сейчас ты скажешь своим абрекам, чтобы они уёбывали. - А если не скажу?- А смысл?- У меня приказ.- А еще у тебя семья. И не забывай: в настоящим момент ты в плену. И, кстати...

соответствуют ли ваши деяния действующему законодательству?- У нас закон - тайга, а кто хозяин - знаешь.- Понятно. Значит, ежели я тебя... шеф, шлепну прямо сейчас, папа поймет, что

приказ не выполнен. Если задание твое противоправное, руководство твоей тайги, подозреваю, в полицию заявления писать не будет. Я ПОНЯТНО ОБЪЯСНИЛ?!

Последний вопрос Дерябин покричал так, чтобы слышно было ВСЕМ. - Да... я понял. Отправляйтесь на базу! - Шеф, ты уверен? - донеслось из хамера.

- Делайте что сказано. Все будет хорошо. Броневик медленно пополз задом вон. Масквачи, осмелев, повылезали из щелей и

наблюдали отступление машины-агрессора с укором на лицах. Уже на выезде из деревни матюгальник развернувшегося гроба на колесах изрек: "Уроды, ждите - мы вернемся!" Хамер ускорился и смешно завихлял по дороге, все время путаясь в колее. В конце концов, водителю америкосской страхуевины это надоело, он вывернул на луг и, монстр, пуская дымы, понесся напропалую, то и дело проваливаясь в лужи. Вскоре броневик поглотил лес.

- Надо же, - сказал Егор, разглядывая трофей, - только в кино узи видал. И вправду прикольная игрушка.

- Ну, ты же понимаешь, вождь, что хорошим для вас это не кончится. - "Котовский" старался держаться нагло.

- Проблема в том, что все хорошее для нас уже кончилось. Причем, давно. А для тебя, дорогой, кончилось плохое...

Вышла Элеонора. Она взглянула в глаза пленника и неожиданно ласково произнесла:- Зря вы это все. Разве вас не учили, что любовь нельзя купить?Никто не понял, о чем она, но лысый, кажется, понял.

Выход есть всегда

Четверо оставили Новую Москву перед рассветом, когда солнце, спрятавшееся за горизонтом, едва обозначило синь неба. Позади путников молчаливая гладь озера отражала готовившиеся угаснуть звезды. Впереди уверенно шагал Дерябин, ведя на веревке "Котовского". Физиономия лысого выражала примерно то же, что вчера было написано на Машином лице, когда ту показали народу из люка хамера. Рот боевика был заткнут кляпом, отчего в сумерках он напоминал марсианина. Маша, кстати, вечером после своего вызволения на пару с Матвеичем напилась до положения риз. Стыдно и сказать, чего выделывала.

Третей шла Элеонора, которую на самом деле зовут Леной (она призналась). Женщина одеты была в те же джинсы и ковбойскую рубашку, поверх еще был накинут плащ цвета хаки - для маскировки и тепла. Последним шествовал Миша Путин с винчестером в руках. Он увязался до кучи и потому что адекватный - чувствует и понимает лес. Ко всему, ему стыдно за супругу, уж лучше в полымя.

Шли по возможности бесшумно, даже когда ступали по топи. Курить во время марша было запрещено, чихать и кашлять - тоже. Дерябин передвигался по дикой природе как по собственному приусадьбенному участку. Охотник хотя и самый свежий среди масквачей, за год с гаком изучил окрестности настолько, что прознал старые партизанские тропы. А может даже, разведал новые. Нормальный инстинкт российского чиновника: всегда искать пути к вероятному бегству.

Егор, которого по правде зовут Игорь, остался в деревне. Он будет участвовать в обороне, если экспедиция не успеет выполнить миссию вовремя и эти уроды вновь наведаются в Новую Москву. У него теперь есть любимая игрушка - узи.

Расчет прост: выйти на ментов и сообщить о беспределе, который учинили новоявленные "хозяева" леса. Лысый - задержанный бандит, которого они ведут в качестве живой улики; если не расколется, ему же хуже. Ежели менты зассут, побоятся лезть в гнездо нуворишей, Дерябин имеет дополнительный ресурс: поднимет старые связи - и всколыхнет эту... олигархию. Полицаи – местные, они и сами ненавидят новоявленных князей. На это и надежда.

И Лена, и Игорь признались, что произошло позавчера, почему они бежали и отчего на них была устроена охота. Мне не хотелось бы сейчас затевать новую историю, чтобы раскрыть все обстоятельства. Тем более что историй на самом деле две - мужчина и

женщина вляпались в беду своими путями, которые пересеклись как бы случайно (подчеркну это "как бы").

Русские ленивы и нелюбопытны. Если бы не следопытская натура Дерябина, никто бы не прознал секретных путей из Новой Москвы. Очень часто мы опускаем руки и попустительствуем жулью, не веря, что справедливость таки восторжествует. А зря - они ведь нас так и будут пожирать. Так же мы не хотим искать выход потому что не верим в его возможность. Как вы поняли, все упирается в вопрос веры. Масквачи поверили в то, что вместе они – сила. Да, надо будет помокнуть в болотах - но куда-то они выйдут точно.

Когда пробирались возвышенностью, через сосняк, лысый глянул наверх - и обмер. Все посмотрели туда же. В тишине над их головами плыл огромный золотой шар. Его освещало восходящее солнце; на самом деле шар был желтого цвета, но в лучах светила объект волшебно золотился.

- У, у-у-у... - Промычал пленный. - Да-а-а... вот это пу-пырь! - Заметил Миша.- Воздушный шар. Вишь – корзина внизу. - Пояснил Дерябин. - Унесло, наверное... - Предположила Лена. Шар медленно уплыл на Восток, к свету. Путники двинулись дальше. Лес

просыпался, и все больше животных заявляли о себе различными звуками. Что же принесет грядущий день?

2012 г.

Тоже Москва. Но немного другая...

…Эти двое начали пить еще до того, как поезд отъехал от московского перрона. Первые три часа они бухали просто так. После им стало скучно и они стали уговаривать выпить с ними меня. Продолжалось это часа два (я действительно не хотел) и за это время я узнал, что они — отец и сын и едут они на рыбалку на Валдай, причем для этой цели сыном куплен дом в деревне. Вели они себя, мягко говоря, по-барски и возражений просто не понимали. Дошло до того, что старший, уже пенсионер по возрасту, уговорил попробовать лично им приготовленную настойку на кедровых орехах. Выпили раз, второй, — и сын, поглядев на меня проникновенно, изрек:

— Ну, что, пьешь, жрешь на халяву, а я с этого что буду иметь?Это Россия, ее национальное достояние. Если кто-то считает, что такой “отдых” —

норма, думаю, ошибается. Эти двое - типичный образец людей, которые едут на Валдай оставлять свои деньги, за которых хотят взять ВСЁ. Времена туристов-романтиков, к сожалению, кончаются. Сын ушел курить, отец разоткровенничался и сказал, что ни за что не оставил бы свою бабушку, и к черту всю эту “рыбалку”, но сына боится оставить одного. Запьет — и сам себя не помнит...

На одной из станций, где перецепляли тепловоз, юные мажорные пассажиры закидывали пивными бутылками мирно пасущихся коз. Да, не пастораль. Разбегайся, козы и телки, Москва отдыхать едет!

…По пути в деревню Москва мне рассказали такую историю. В селе Забелино, что на берегу прекрасного озера Пено, администрация называется "Чайкинской" потому что в одной из деревень, Руно (она стоит на реке, признанной "географическим" истоком Волги) приписанной к сельсовету родилась партизанка-героиня Великой Отечественной Лиза

Чайкина. Имя этой девушки носит главная улица в Пено; там же, в райцентре есть музей в честь нее. Фашисты ее схватили, зверски пытали а потом прилюдно расстреляли на берегу Волги. Свидетели потом рассказали, что девушка приняла смерть с гордо поднятой головой и даже успела сказать: "Женщины! Скоро придет наша победа! Скоро взойдет наше солнышко..." (на расстрел согнали пеновских женщин).

Так вот: несколько лет назад родную деревню героини сожгли. Туристы. Не по злобе, по глупости. Зажгли траву и не заметили как огонь перекинулся на избы. Сгорели 6 домов из 7. И, что любопытно, слов жалости по поводу потерянной деревни Руно я не слышал; ох, сколько таких тверских, костромских, вятских и прочих деревенек бесславно канули к Лету...

Факты — штука нелицеприятная. Последняя до Рудо деревня, которая сгорела в этом крае, была сожжена в 1941-м фашистами. Называлась она Ксты и немцы, перед тем как сжечь деревню, расстреляли всех ее жителей. Кому-то эта параллель покажется некорректной, но как поспоришь с фактами?

…История Москвы темна и непредсказуема. Память москвичей простирается не так далеко, как хотелось бы, всего лишь во время помещиков и холопов, от которого осталась сундучного вида трехэтажная Троицкая церковь на погосте Отолово, что в пяти верстах от Москвы, да местечко под названием Баринов сад, что на берегу озера со странным названием Ордоникольское. У южной оконечности названного водоема (говорят, настолько глубокого, что никто так и не смог достичь его дна), на холмах и разлеглась Москва.

В Троицкой церкви, что на Отоловском погосте, еще недавно имелся священник, да вынужден был он уехать: приход уж слишком мал. Да и вообще москвичи живут небогато, что, впрочем, выгодно отличает этих москвичей от тех.

Ведь за что в сущности не любят тех? За сытость, за чванство, за заносчивость. Впрочем такие черты присущи жителям других мировых столиц. А на отношениях между Центром и провинцией построена вся мировая культура вообще - в том смысле, что все лучшее, начиная от гениев и заканчивая хлебом насущным, рождается на периферии, в столицах же все это чахнет и проедается. А ведь проблема-то в чем? А всего лишь в распределении: ежели сидит дядька в столице и решает, кому-сколько, значит, найдутся такие, кому мясо из щей и перепадет. Здесь, в этой Москве нет старшего даже на ферме, а значит все по совести, по справедливости.

Сами москвичи называют свою весь “Красной Москвой”, что является продолжением рабского мышления апологетов крепостного права. “Красной Москвой” именовался всего лишь здешний колхоз, от которого осталось великое богатство - молочно-товарная ферма. В паспортах москвичей в графе “место рождения” четко написано: “д. Москва”. Были всякие укрупнения, “Красную Москву” нарушили, присоединили к совхозу, центральная усадьба которого расположена в селе Ворошилове, а ныне от всего этого в бывшем громадного хозяйства, охватывающего несколько десятков деревень, осталась только ферма в Москве. Отступать теперь им некуда - позади Москва...

А древнюю историю Москвы никто бы не узнал, если бы не пытливые исследования краеведа из поселка Пено (райцентра) А.Д. Кольцова, который нашел, что Москву основали беженцы из городка Москвы, того самого, который теперь является столицей России. Случилось это после нашествия монгольских орд на Русь в 1238 году. Места эти, на отрогах Валдайских год, были дикими и не обжитыми, изобиловали медведями, волками и прочими опасностями. Что характерно, с тех давних пор жизнь Москвы изменилась несильно. Дороги (в нормальном понимании этого слова) в Москву нет до сих пор, дикие лиса так и остались дикими, а из примет цивилизации в Москве осталась только одна: сельповский магазин.

Любопытен говор москвичей, певучий, акающий и с мягкими окончаниями слов. Вероятно так разговаривали москвичи эпохи Ивана Калиты.

Такой же мягкий говор у “мэра” Москвы, точнее, московского старосты Ивана Александровича Степанова. У него есть обязанности, но нет прав, что сильно подрывает саму суть должности. До сельсовета, реальной власти (в Ворошилове), идти пешком 13 километров, а потому пенсионер Степанов на собрания туда не ходит. Зимой под тяжестью снегопада часто рвутся провода, отчего Москва на месяцы (!) остается без света, так сельская администрация все равно не имеет средств восстановить энергоснабжение. Старосте в таких случаях остается лишь ждать со всеми, когда доблестные энергетики прорвутся сквозь сугробы до них.

И в эдакой ситуации особенно выигрывает московская ферма, которая по уровню механизации находится даже не в XX, а XIX веке. Дело в том, что здесь до сих пор применяется ручная дойка, а молоко хранится не в холодильнике, а в колодце. Случилось это в 70-х годах прошлого века: вроде бы установили машинную дойку, да доярки встали на дыбы: расценки стали ниже, а потому механизмы бросили, а за пару лет детишки растащили их на игрушки.

Кстати о детях. Юных москвичей в Москве двое, и оба - дети доярки Светланы Добролюбовой, 15-летний Игорь и 13-летняя Люда. А всего населения в Москве - 20+2 человека. “+2” - это супружеская пара дачников, которые, впрочем, дюжину лет живут в Москве постоянно, отчего их условно приняли в семью москвичей. “Условность” заключается в том, что деревенские никогда по-настоящему не признают горожан за своих, даже если те будут пить столько же, сколько и в деревне.

Непьющих (исключая детей) в Москве всего трое: жена “мэра” Анна Павловна, Валя Троицкая и дачница Алла. Из этого не следует, что остальные не просыхают, тем более что работники фермы закодированы. В данный момент в запое лишь один человек, остальные - в трудах. Но в сущности нужно констатировать: Москва - селение пьющее крепко. Но по-божески. В Ворошилове, по местным меркам “центре цивилизации”, пьют вообще черт знает что, отчего только в этом году от употребления спирта сомнительного качества (его распространяют некие серые личности, приезжая из города на микроавтобусе) откинули копыта восемь человек. Москва еще держится на устоях и пока (тьфу-тьфу-тьфу!) москвичи в лапы спирту не даются. Они даже принимают жертв зелено-черного змия на реабилитацию и перевоспитание: в доме “мера” живет брат его жены, которого они взяли из Ворошилова. После распития неизвестной жидкости у него отнялись ноги.

С ностальгией здесь вспоминают бывшего руководителя совхоза по фамилии Фалинский, который был добрым барином, хотел организовать переработку на ферме, и вообще любил крестьян. Жаль, поголовье в его правление сильно сократилось (коров перерезали) и теперь дойное стадо в Москве - всего 34 головы (с телятами - 62). Это еще ничего: частное стадо в Москве - всего 2 коровы, 2 лошади и 7 овец. Одна корова, овцы и лошади принадлежат пожилому москвичу Александру Дмитриевичу Виноградову, но и он при первой же встрече предложил мне, постороннему человеку, купить у него хотя бы одну лошадь - трудно стало содержать скотинку. Вторая корова принадлежит “мэру”, точнее, его непьющей жене.

А доброго Фалинского семь лет назад застрелил киллер. В Москве. Не в этой, а в той. И здешние москвичи склонны причислять убиенного к мученикам, пострадавшим за правое дело, хотя, как говорят, убили его как раз было какое-то “левое”.

Ни телефона, ни почты, ни автобусного сообщения с райцентром в Москве не имеется. Не так давно умер в Москве 40-летний мужик, тракторист из Ворошилова. Ему стало плохо с сердцем, а вызвать скорую не смогли. Повезли трактором через лес и в пути он умер. Наверное, от тряски. А посему в Москве предпочитают не болеть, зубы выдирают сами себе, а умирать не торопятся.

Есть в Москве только две отрады. Первая: совхозная лошадь Чайка, которую содержат все вместе за то, что она опахивает огороды. Ее в честь героини Лизы Чайкиной так назвали. Вторая: райповский грузовик, который, невзирая на снега и прочие непогоды дважды в неделю, как швейцарские часы, привозит в Москву хлеб и продукты. Вчера, например, привезли арбуз на 4 кило. Думали, думали женщины скинуться, купить его и потом разделить на кусочки. А, пока кумекали, проезжал через Москву лесовоз, лесорубы арбуз и купили. Слишком долго в Москве запрягают...

Работоспособных (не пенсионеров и не детей) в Москве всего шестеро и все они трудятся на ферме. “Мэр” Степанов когда-то был бригадиром и командовал всей экономикой Москвы (которая, собственна и была сосредоточена вокруг коровника). Теперь никто ничем не руководит, даже директор из Ворошилова на ферме старается не появляться (боится, что ее раздерут на куски доярки, считающие, что им мало платят), но анархии здесь нет. Хозяйство функционирует как самозаводящийся механизм.

Одна из доярок, Анна Степанова, пашет как Стаханов, приходя к коровушкам затемно, в 4 утра. Правда, так же она и пьет. Если уходит в запой - то по-русски, отчаянно, забыв про коров и Бога. В таких ситуациях ей помогает муж. Вторая доярка, Светлана Добролюбова, уводит в запой реже, и даже в этом случае на забывает подоить. К тому же ей помогают сын и дочь.

С детьми - проблема. Светлана - не местная, ее сюда пригласили с тем условием, что детей будут возить в школу (в Ворошилово). Обманули. И второй год дети не учатся вообще. Игорек - парень бойкий, считай, телята полностью на нем, да и Люда доит с

любовью. И все-таки жаль, что юные москвичи не имеют возможности получать знания. В конце концов, двумя грамотными больше, или меньше, - государству не убудет. Думаете, я смеюсь? Нет, плачу. Сволочное у нас государство, ежели всем наплевать.

Светлана, в отличие от своей напарницы, постоянно выглядит усталой, невыспавшейся. Ей бы удрать из Москвы, да в ее родной деревне Лугово работы нет вообще никакой.

Но Бог с ними, с детьми. Светлана радеет скорее не за них, а за московского пастуха Александра Яковлева. 43 года мужику, и статен, и высок, и... в общем, одна беда: застенчив Сашка и до сих пор не женат. Светлана лично попросила за пастуха - может, захочет какая-нибудь женщина стать москвичкой? Сам Сашка, мужик молчаливый, солидный и в кодировке, только одобрительно кивал, когда доярка его расхваливала. И вправду: может, есть такая?

А ныне Москва живет новыми веяниями. На Валдайскую возвышенность приходят новые “баре”, люди богатые и энергичные. Один из таких помещиков, которому здесь дали кличку “Спортсмен”, значительную часть леса (аккурат на пути из Москвы в Большой Мир) огородил сеткой-рабицей и устроил внутри трассу для авторалли и маленький зоопарк. Второй, нареченный кличкой “дядя Сэм” (он увлекается медвежьей охотой), забором свои земли не огородил, но в Москве меня предупредили, чтобы на север я не ходил: там охрана с автоматами и могут запросто шлепнуть. Думаете, я шучу? Вряд ли... На Москву наступает капитализм, причем, в том виде, которым нас пугали еще при Горбачеве - это когда кругом заборы и везде незатейливые надписи: “Private”.

Сейчас москвичи в некотором недоумении. Минувшей весной они продали управляющему имения “Спортсмена” свои совхозные паи, по 5 гектар. Сумму называть не буду, так как деньги были уплачены неофициально, скажу только, что кое-кто на вырученное купил телевизор или стиральную машину, кое-кто уже все пропил. А дети, приехавшие из городов сказали: “Дураки, вас кинули...” Старики заметили, что их паи все равно были на бумаге, а “Спортсмен” обещал помочь совхозу. Вон, ваучеры были - те совсем пропали, а тут хоть бытовую технику на паи приобрели...

Но после, когда горячка прошла, задались вопросом: “Продали землю... а не продали ли душу дьяволу?..” И хочется по-гоголевски спросить: “Куда ты несешься, Москва?” (по странному совпадению в Москве аккурат живет тройка лошадей). А она только промычит своими худосочными коровами с годовым надоем в 1.300: “Не пойму-у-у-у-у-у!!.”

И все-таки доярка Добролюбова, как козырь в карточной игре, выложила самый существенный московский козырь: “Разве в той-то Москве на две тысячи проживешь? А у меня свой теленок, поросенок, при молоке всегда...”

…Дачники, Владимир Иванович Красуцкий и его супруга Алла - москвичи в квадрате. Дело в том, что они были жителями той Москвы и однажды сбежали из нее в эту.

Красуцкий работал на Центральном телевидении и был не на последнем счету. Здесь он стал просто Володей, часто уходящим в глубокий (но непродолжительный) запой, вызывающий сочувствие даже у знающих в этой напасти толк местных. Теперь, занятый делом, а именно благоустройством нового дома, так как у старого рухнула прогнившая крыша, он снова становится Владимиром Ивановичем.

История бегства Володи и Аллы такова. У Аллы были плохие анализы, определили острую почечную недостаточность и некий профессор настоял на том, чтобы ее подключили к аппарату “искусственная почка” с постоянным гемодиализом. Алла была подключена к аппарату четыре месяца подряд и закончилось это тем, что муж просто похитил ее из больницы, без документов и без одежды, с искромсанными бесчисленными разрезами руками. Профессор дозвонился до беглецов и сказал, что жить Алле осталось три дня. Но они уехали из той Москвы в эту.

И живут здесь уже 14-й год, разве только, после тех злоключений Алла потеряла способность ходить. Выяснилось, профессор использовал Аллу как подопытного кролика, испытывал на ней новый прибор...

В сущности раньше к деревне они никакого отношения не имели (любопытно, что оба - отпрыски дворянских родов). Что утянуло в глушь коренных горожан - они и сами не знают. Когда они убегали, Алла только сказала: “Володя, если мне суждено умереть - умру на природе...” Позже выяснилось, что на природе надо не помирать, жить. Здесь Алла увлеклась вышиванием картин, Владимир начал писать стихи. Можно тысячекратно ругать город и воспевать природу, но Алла мыслит по-своему:

- Здесь душа спокойна. Каждый день живешь, радуешься существованию... А что человеку еще надо? К деревенской жизни трудно привыкнуть только из-за того, что в деревне сильна в людях зависть, которая порождает сплетни. Но зато в деревне люди отзывчивые; жалеют, несут все, что растет у них на огородах. Мы раз в год наведываемся в городскую квартиру, и там еще острее понимаем: Только здесь, в этой Москве жизнь настоящая, не придуманная. Не пойму только, почему у Володи здесь только грустные стихи рождаются. Вот, например:

В Тверской глуши, в раю пустоземельяПод лай голодных и незлых собакДеревня спит с глубокого похмелья,Не видя снов, не помня ссор и драк....Эту божественную тишину изредка нарушают военные самолеты, взлетающие с

секретного аэродрома, что под городом Андриаполь. Они безнаказанно виражируют над Москвой, напоминая о том, что есть еще керосин в доблестных ВВС. По счастью для Москвы, керосин в войска поставляют не всегда.

Повесть втораяБлин Блиныч, тамбовский партизан

 

1.     Блин выбивают блином

С вечера в монастырь заехал ОМОН. Суровые мужики, я насчитал двадцать шесть душ. У каждого автомат на плече, двое тащат по гранатомету типа «РПГ».  Если бы закатали рукава по локти – полная картина типа «Эсесовцы зашли в деревню Пупкино в поисках сподвижников партизан». Старухи удрученно цокали языками и крестились. Ядрена вошь – в наших краях со времен Антоновского восстания ни оккупантов, ни карателей не водилось… откуда такие ассоциации?Выгрузили из «ПАЗика» какие-то ящики, может быть даже, с патронами и гранатами. В двух знакомо звенело, так разливисто бряцает только водка. Заселили оккупантов в бывший настоятельский корпус, прямо в молельную комнату. Психи полдня туда матрасы с подушками натаскивали. Вы, кстати, не заметили, что «ПАЗы» задуманы как идеальные катафалки? Неслучайно там сзади люк.   Завтра, видно, начнется операция. Омоновцы, по словам нашего участкового, Шурика Богословского, - злые, заряженные на жесткие мероприятия; кой-то из них с неделю назад из командировки вернулись. С Кавказа. Зачищать «зеленку» для них занятие привычное. Как для мясника тушу разделывать.  Скоро, как утверждает Шурик, подвалит еще пара дюжин правоохранителей из райцентра. Но это в зависимости от хода операции. Решили там, НАВЕРХУ, наконец нашего «партизана» извести. Шибко добрая слава про «Робин Гуда на белом верблюде» распылилась по району, а теперь уже и по региону. Люди, говорят, уже в Саратовской, в Рязанской, в Воронежской губерниях своему начальству в качестве последнего аргумента выдают: «На вас, засранцев, надежды никакой – пойдем на Баню, тамбовскому партизану все доложим, как на духу. Уж он-то разберется с вашим ё…м бардаком, устроит вам кирдык!» Шурик в райцентре живет, ему наши края почти что чужды, а посему на все происходящее он смотрит как на интересное кино. После того как участковых сократили, у него участок теперь полрайона, за всем не уследишь. А значит, с него и взятки гладки. Понимаю, конечно, что по большому счету Шурику достается за Блин Блиныча от начальства – но далеко не по самое небалуйся. Он с алкашами-то устал воевать, теми, что с топорами по деревням в угаре носятся. А уж партизанщина – проблема чуть не федеральная.Мне представляется, хорошие оплеухи перепадают Шурикову начальству. Шутка ли: АНТИГОСУДАРСТВЕННАЯ деятельность у нас развелась. Гнездо ТЕРРОРИЗМА! Уже люди из ФСБ, говорят, интересуются обстановкой. Вот – уже контртеррористическую операцию замутили.Монастырь как-то притих. У нас всегда нескучно, как и во всех учреждениях подобного типа, а тут даже душевнобольные призадумались. Ведут себя кротко, культурно, пристойно. И впрямь мы теперь как монастырь!

…Ближе к закату в окошко моего флигеля постучались. Я уже догадался: Маша. Быстренько прошмыгнула в мой холостяцкий уют, на кухоньке, на табуреточку присела типа виновато, приняла драматичную позу, красиво прикрыла лоб ладонью:- Роман Владимирович, надежда только на вас…Мне привычно, что ко мне по имени-отчеству. Все же я врач. Странный, правда - интернатуру разменявший на далеко не самую лучшую психиатрическую больницу, позор

Всея Руси. В городе меня не поняли, коллеги сказали: «Идиот ты, а не романтик, карьеру просираешь!» А вдруг мне интересно жизнь понять в самой ее глубине? Если рассудить строго, душевное здоровье человека напрямую зависит от состояния общества, в котором он обитает. Наследственность я здесь опущу… Психиатр должен изначально нащупать внутренние струны социума, иначе он не поймет, где и что «поломалось». Это моя парадигма и данную истину в нас, студентов, вдалбливали профессора, в том числе и знаменитый Суровкин, Петр Ильич. А ка-ка-я здесь практика! Потрясающие случаи паранойи, разнообразных психозов, депрессий. Живая энциклопедия шизофрении во всех ее стадиях! Сюда привозят пациентов в белой горячке, в ступоре… а еще неудачников-самоубийц. Скрывать не буду: рутины в нашей работе много, да и в моем девятом отделении нет ярко выраженных случаев, на которых можно построить революционные научные идеи, опубликовать статью и прославиться в медицинской среде. Тяжелобольных мне, молодому, все же не доверяют. Но матерьялец для книжонки однако я уже поднакопил. Скажу совсем кратко: в маленьком поселке, на окраине области, а, может, и Мира, очень даже видны человеческие добродетели и пороки. Это главное, остальное все же – пыль.Встретили меня в монастыре участливо. Молодой специалист, сам отважившийся поехать в глубинку, – почти что сенсация. Дали вот, «квартиру» в виде древнего флигеля, за стеной монастыря. Да, центрального отопления в моем логове нет, топлю дровами. Удобства во дворе. Мыши (с которыми я, впрочем, сдружился) ночами снуют. Но ведь – такие потрясающие вечера… Случаются накладки: некоторые больные из «вольных» на реке Бане изредка истошно вопят. Но я ж прекрасно понимаю, что это от радости жизни, от желания хоть как-то выразить свое восхищение моментом внешней свободы. Остановись, мгновенье, и для психов, и для прочих обитателей третьей планеты от Солнца ты прекрасно! Или, как минимум, упоительно, как осенние русские закаты.И все ко мне: «Роман Владимирович, Роман Владимирович,...» Чуть не «голубчик». Нет, тщеславием я не болен. Мне просто приятно думать, что мы «зависли» в девятнадцатом веке, и представлять себя… ну, к примеру, тем же доктором Рагиным из «Палаты №6». Ведь и в психиатрию я пошел отчасти и оттого, что зачитывался в отрочестве Чеховым. И в моем девятом мужском отделении тоже есть палата № 6. В ней восемь коек, а сейчас пребывают семеро. Про каждого целую повесть написать можно! Но я ведь не «про каждого» в настоящий момент пишу, а о том, что должно случиться завтра с Блин Блинычем, или по-нашему, запанибратскому, – Кариком.…Итак, Мария Кирилловна, Маша. Красивая русская женщина, немногим старше меня. Изначально ее фамилия по мужу - «Квамбаибебе» - резала слух, но теперь я уже привык. Старший ее киндер, Билли, юркий мулат с перманентно затравленными громадными глазами, частенько сиживает у меня, пока мама уроки не закончит. Я ему дозволяю на моем драгоценном ноутбуке поиграть, тот самом, на котором сейчас настукиваю данный текст. Билли во втором классе, Мария Кирилловна учит русскому и литературе старшеклассников. Билли, если скверная погода, торчит в моем логове, режется в «реверси», листает мои книги. Говорит: «Дядь Ром, я тоже врачом стану, лечить психов буду. В Африке, как доктор Айболит». Марию Кирилловну при слове «Африка» всегда передергивает. Хотя, она это тщательно старается скрывать. Но я-то профи, вижу внутреннюю сумятицу.Школа рядом с монастырем, в поселке Коммуна а ходят мать с сыном из деревни Красивка. Младший киндер, двухлетний Джордж, до некоторых пор оставался с отцом. Теперь с малым сидит дед, благо Кирилла Петровича проводили на пенсию. Откровенно говоря, достал он здесь всех, я еще о Петровиче и о его «фермерстве» злополучном расскажу. Сейчас вот такая история: пришла женщина, к которой я, врать не буду, неравнодушен. Дети дома, муж – на заимке, в монастырь приехала целая зондер-команда злых карателей. Маша наверняка сейчас будет просить о помощи. Я готов растаять. Но креплюсь.

Ясное дело: если начинается наконец облава на Карика, за Машей, вероятно, уже следят. По закону «взять» ее не могут, да и согласно легенде «Карик гостит  на родине, в Эфиопии». Злополучный «Блин Блиныч на белом верблюде», герой и шаман, - фигура скорее фольклорная, лишенная пошлой привязки к быту. Возникло это диво дивное неизвестно откуда и непонятно когда растворится. Хотя, конечно, все наши знают подлинную правду. Но ни-ко-му ее не разболтают, ибо Блин Блиныч уже не человек, а символ. Но вот – Карик… с ним сложнее.Мы с Машей – местная интеллигенция. В глубинке слово «интеллигент» еще не считается ругательным, что мне так же в этом «медвежьем углу» импонирует. Подозреваю, что и Маша после получения качественного образования в приличном месте вернулась на родину именно для того, чтобы чувствовать себя уважаемой. Впрочем, у Карика (а мы об этом с ним говорили) иная версия. Ну, как бы то ни было, как представители одного сословия, или, если угодно, социального слоя, мы можем обходиться минимумом слов.Маша, переместив ладонь со лба на висок, глядя то ли вниз, то ли в пустоту, отрешенно сказала:- Вам, Роман Владимирович, легче всего к нему съездить. Скажите все, как есть, добавьте, еще, чтобы выполнил условия, которые оговорены вот здесь…Она протянула мне листок «А4», сложенный вчетверо. Мне, черт подери, приятно, что такое доверие оказано. Даже в конверт не положила!- Хорошо, Мария Кирилловна, все сделаю, можете не волноваться. Хочу, простите, спросить… Вы точно придумали надежное место?- Да. Да… Я придумала. Они не посмеют рыскать по домам. Небось, не в Чечне… - Верю. Храни вас Господь. Пожалуй, поторопиться бы надо.Маша глубоко, легко вздохнула, перекрестила меня (что-то раньше не замечал за ней набожности!) – и скорой походкой покинула мое холостяцкое гнездо. Я заметил, что она в домашних тапочках… У Маши довольно грузная фигура, да и росту она пониже среднего. Я всегда думал, что мне нравятся стройные, с точеными формами. Вероятно, меня подкупила ее тайна. Или достоинство, с которым она переносит редкие оскорбления от глупых старух: «Вот, привезла на нашу голову… нерусь!» В глубинной России ценз: для того, чтобы тебя в деревне приняли за своего, ты должен прожить безвыездно двадцать лет, не менее. Ежели ты инородец – срок удлиняется до неопределенного значения. А все же Карик – талантливый «музик» (как он сам со своим эфиопским акцентом произносит), ежели уже на втором десятке лет проживания на Тамбовской земле симпатии большинства завоевал. Авторитет о-о-о-чень туго дается. Зато теряется за полминуты.А Маша чувствует, что я нее чуточку влюблен. И умело использует мои чувства. Пускай! Все же я смотрю на свои провинциальные экзерсисы как на легкое приключение и подспудно веду наблюдение за самим собой. Как там в учебниках пишут: «индивид с повышенной саморефлексией»… Да это я. И ничуть данного позиционирования не стыжусь.Где-то в относительной близости истошно крикнул псих. Сегодня не полнолуние, пора осенних обострений еще не настала, за контингент можно не волноваться. Это была краткая лирическая песнь, гимн могуществу и величию Бытия. Мне и самому порой хочется нечто нечленораздельное выдохнуть из жаждущей страсти груди. Вот сейчас, к примеру, не прочь. Сдерживает только одно: кто-то рассудит: «А доктор-то молодой тоже того… сбрендил, чего и следовало ожидать».

2. Не негр – семит!

…Со стороны настоятельского корпуса, даже через каменную четырехметровую стену, доносится гусарский гогот. Видно, ОМОНовцы пируют по полной программе. Профессионалы… Мой скутер заводится легко, работает почти бесшумно. Главное – перемахнуть понтонный мост, надеюсь, его не перекрыли и не поставили блок-пост. С них, блин-блин, станется. Впрочем, трезвая мысль пресекла страх, а то я уже было начал мандражировать. Ну, поехал молодой врач на рыбалку. К примеру… Или к соломенной вдовушке – дело-то молодое. Да, точно! Но рыбалка как-то вернее. Я вернулся во флигель, взял охапку удочек. И газанул, даже не озаботившись накинуть на петли замок.Я еще чем очарован здесь: психов – полно, всякого отребья – тоже. Но я закрывал свое «гнездо» на висячий замок с надписью «Лысково» только первый месяц, потом перестал. У меня ни разу ничего не стащили. Может, главврач, Хаирулла Насретдинович, так всех запугал, чтоб, значит, молодого не забижали – дабы я не покинул данные пенаты? Тут молодые специалисты до меня не раз уже появлялись, но более чем на три месяца не задерживались. Я же третий год держусь. Рекорд. Хаирулла Насретдинович на консилиумах меня уже и по правую руку усаживает. Коллеги (они исключительно пенсионного либо предпенсионного возраста) за глаза меня уж «преемником» называют. А некоторые уже и заискивать начали. Говорят, психиатры рано или поздно приобретают черты своих пациентов. Как говорится, с волками жить… По коллегам замечаю, отчасти это так. Порой они действительно ведут себя своеобычно… будто панически боятся, что их переведут в отделение для буйных. Неужели и меня ждет подобная участь, то есть, я пойду по стопам доктора Рогова? Нет уж, я почему-то знаю, что однажды стану профессором и вообще все у меня будет круто. Только пресно.

…Мост по счастью пустынен. Солнце уже касается кромок деревьев, в воде реки Вороны отражается лазурь. Бабье лето, благословенное время! Вспомнил, что в этом году ни разу по грибы не сходил. А я ведь люблю вообще-то по лесу с палкой и ножиком побродить, не думая ни о чем. Все эти катавасии с Блин Блинычем задолбали.

За мостом хорошая грунтовка на Хорошавку, я же скорее нырнул во мрак леса. Удочки до времени бросил за кусты. Надеюсь, меня не заметили…Вот все привыкли: «Блин Блиныч, Блин Блиныч…» На самом деле его имя Картер. Для своих – Карик. «Картер» - это в честь американского президента, при котором наш суперпупергерой родился. Сыновей своих Карик и Машей назвали Биллом и Джорджем тоже в честь американских президентов. Вначале я удивлялся, как Маша на это согласилась (все же непатриотично), но после понял: данная уступка дадена ради других, более существенных преференций. Например, Маша победила Кариков алкоголизм, которым он жестоко страдал, пока она доучивалась. А еще на Карике вся домашняя скотина. Была, пока он в лес не ушел, партизанить… Трудолюбивый он все же человек! Хотя, по нашим понятиям, все же недотепистый.Да, про «Блин Блиныча» скажу. В деревне принято давать прозвища. У Карика присказка, чуть не с каждым предложением: «Блин-Блин!» Иные, ну, или почти все, ругаются просто: «Блин!», или того хуже, Карик выдает дуплетом. Еще смягчает с типично африканским акцентом: «Бл-линь-бл-линь» Маша отучила супруга и от мата, одно время он, говорят крыл даже не трех-, а семиэтажным. А это «блинь-блинь» осталось как сублимация. Трудно в России жить, не матюкаясь. Это я и по себе знаю, особенно, когда общаюсь с юными пациентами, парнями призывного возраста, которые вовсе не больны, а лишь внушили себе и в меру способностей стараются убедить нас, что психически нездоровы. От армии в психушке скрываются, будто здесь хуже, нежели в казарме. Поверьте – медикаментозное «лечение», которое здесь они вынуждены получать, не стоит никаких «откосов»!Хочу, чтобы вы запомнили раз и навсегда: Карик – не негр! Он семит, такой же, как и мы, славяне. Полное его имя: Картер Хайли Квамбаибебе. Карик родом из Эфиопии, а национальность его – амхарец. «Эфиоп» - переводится с древнегреческого как «человек с обожженной кожей». Еще эфиопов называют абиссинцами, но это так – для расширения общего кругозора. Да, если посмотреть на Карика свежим взглядом, - негр негром. Черный, поджарый, с вьющимися короткими волосами. Арап Петра Великого. Но глаза, если приглядеться, вполне «наши». И нос правильный, не сплющенный. Мысленно окрасить Карика в белый цвет – банальный тамбовский мужик.Карик любит рассказывать о том, что его отец – большой чиновник в городе Барх-Дар. Частый его «хит» - повествование про то, как двое студентов-однокурсников на журфаке усомнились в данной информации, и Карик устроил для них двухнедельный тур по Эфиопии. Якобы парни там не просыхали, получали всевозможные африканские удовольствия и все такое. Как в самолете из Шереметьева в Аддис-Абебу начали расслабляться, так в том же самолете – только на обратном пути – очнулись. Там и озера были, и водопады, и сафари, и бедуины, и черт знает что. «В Африка, блинь-блинь, им мало не показалось… Она узнали, что такое, блинь-блинь, Эфио-о-опия!» И все же частички правды в сказках Карика об Африке проскальзывают. Я например, узнал все же, что Карик – третий ребенок в семье, в которой восемь детей. Четверо его братьев и сестер еще учатся в школе, а проживает семья Квамбаибебе на окраине благословенного города Барх-Дар. И отец его все же не чиновник, а что-то типа водоноса. Богатые эфиопы посылают своих детей на учебу в Европу или Америку, надеясь, что там они «зацепятся». Россия – «Европа для бедных»; впрочем, наши дипломы в Африке вполне «катят». А я ведь, к слову, тоже в Раше учился…В монастыре хорошая библиотека, там даже старинный «Брокгауз и Эфрон» наличиствует. Там я вычитал, что Барх-Дар – древний город, твердыня православия. Рядом озеро Тана, исток Голубого Нила. На озере много островов, на которых немало

христианских монастырей. Да, Эфиопия – православная страна! И Россия для образования сына была выбрана не только по экономическим соображениям, но и по духовным, ведь семья Квамбаибебе – религиозная.Карик часто на людях мечтает, что поедет с Машей и детьми на родину. Маша, мне кажется, вероятному путешествию не сильно-то рада. А Кирилл Петрович Синекуров, отец, тесть и дед, мне кажется, всякий раз, когда разговор заходит об Эфиопии, практически бесится. Он просто панически боится, что дочь и внуки оттуда не вернутся никогда. А вообще, я заметил, Карик об Эфиопии и о будущей семейной поездке говорит преимущественно в присутствии тестя. Подозреваю, чтобы лишний раз над стариком поиздеваться.На самом деле и Блин Блиныч в Эфиопию не торопится. Из полунамеков, интерполируя фрагменты Кариковых откровений, я понял, что старший его брат, зовут его, вроде, Генри, там, в Барх-Даре, повязался с какой-то бандитской группой, взял в долг у местных воротил много денег, чтобы открыть свое дело, кажется, магазин бытовой электроники. И пропал. В Эфиопии часто пропадают люди, вероятно даже, чаще, нежели у нас. Согласно тамошним понятиям обязанности по выплате долга перешли на следующего по старшинству мужчину в семье, коим является Карик. Кстати, Карик уверен, что брат сейчас в Европе «для богатых», и там жирует. Только с семьей порвал, чтобы не обременять свой бизнес… Но суть не в том. Оказалось, Карику очень выгодно было скрыться в далекой стране. Желательно – надолго, а может быть и навсегда. А потому его «мечты вслух» об Эфиопии – только пустое сотрясение воздуха.

…На полянке мирно пасется Бен Ладен. У нас с этой скотиной отношения как-то сразу не сложились, вот и на сей раз белая гадина при виде меня начинает усиленно жевать, издавая глухой рык. Понятно: копит слюну… Скутер оставляю подальше, иду в кусты. И нос к носу сталкиваемся с Кариком:- Блинь-блинь, Ромка, твою маму… О, братан, гляжу: Бен Ладен, блинь-блинь, какой-то неспокойный. Значита чует! Он широко улыбается, демонстрируя белые зубы. Глаза веселы, ничего, черт, не знает. Чуть не обниматься лезет, по людям стосковался, что ль? Беру в охапку «черного брата», тащу в заимку. «Заимка» - сруб 3 на 3, с низкой дверцей, одним окошком, крытый щепой. Внутреннее пространство заполняют ржавая печь-буржуйка, двухъярусная лежанка типа нары, верстачок, табуретка – и все. Ее охотники строили, а потом что-то забыли. Теперь вот, пригодилось.- Старик, вот письмо от жены, читай…Карик зажигает свечу, разворачивает листок, заполненный убористым, аккуратным «бисером», напряженно всматривается. В игре света его лицо выглядит ужасающим. И впрямь такого на дороге, особенно в сумерках, я лучше бы не встречал… белки глаз чуть не светятся, небритый подбородок выпирает, губищи шевелятся (Карик читает, артикулируя). Да-а-а-а… молилась ли ты на ночь, Дездемона…Стыдно, но не могу не вглядеться в текст, нет сил противиться самому себе. Разглядываю внизу: «…при прочтении сожги!»- Ой, блинь-блинь… какой засада. Маша пишет, что я должен сховаться… у тебя, брат.Я немного в ступоре – неожиданная идея. Письмо он бросает на верстак, вскакивает, и, кажется, панически начинает метаться по тесному пространству. Я схватываю бумажку, протягиваю к свече. Письмо озаряет внутренность Карикова логовища ярким светом.- Все, в общем. Надо хорониться, Маша пишет, только на тебя надежда. Это правда?(Я не буду дальше вставлять это «блинь-блинь», в конце концов, слова-паразиты – словесный мусор, который раздражает. И еще в слова Блин Блиныча вношу некоторую литературную правку.  Но вы учтите, гражданин Квамбаибебе весьма косноязычен…)- Старик, положение оставляет не слишком много вариантов. Русские своих не бросают.Блин Блиныч виновато улыбнулся. Ведь как-никак я его «русским», «своим» назвал. А

ведь натерпелся наш герой в свое время за свой-то цвет кожи!Карик любит прикалываться, этого африканцам не занимать. Вот, что он рассказывал про то, как в России первые свои шаги делал. Первый русский город, который познал амхарец (по его словам) – Киев. Туда он прилетел из Аддис-Абебы. До Москвы ехал на поезде. Попутчики, как полагается, объяснили, что в дороге полагается пить. Карик по-нашему, то есть, по-настоящему это делать не умел. После тоста «За дружбу между народами всего мира» он уже не помнит, что было дальше. В общем, к месту назначения приехал он с раскалывающейся головой, зато со знанием некоторых русских слов. Тогда он еще не догадывался, что весь арсенал русских выражений, которыми овладел гость из Африки в поезде, являлся матом. Удивляюсь, как хохлы (или кто там…) не грабанули нашего героя. Или Карик не признается в эдаком позоре?В МГУ спасло то, что кроме русских слов абитуриент Картер Квамбаибебе знал много английских. Он весьма бегло говорит на «языке тлетворного Запада». Карика зачислили, поселили в общагу (на «Студенческой»), выдали первую стипендию. Карик мечтал стать журналистом. Но уже к концу первого курса к учебе охладел. Дело не только в романе с русской девушкой. У меня есть предположение, что Карик истосковался по земле. «Студенческая» рядышком с Кутузовским проспектом. Бывал я в тех краях – место жуткое и урбанистичное. И контрасты: пролетают крутые авто с мигалками к себе на Рублевку и обратно, а по тротуарам ховаются старые москвичи. Магистраль жизни и обочина… И над всем этим довлеет брутальный Моску-Сити, жалкая пародия даже не на Манхеттен, а на Шанхай.Родные Карика, большая амхарская семья Квамбаибебе проживает на окраине Барх-Дара, в частном доме. Не знаю уж, что представляет собою «эфиопское подворье», но я почему-то представляю себе глинобитную халупу. Многодетная семья держит много домашней скотины: коз, овец, свиней, кур, индюшек, гусей. Есть свой огород, на нем выращивается всякое съестное и хлеб. Я так понял, Карик в Москве по привычному образу жизни затосковал. Мегаполис на него подействовал подавляюще. Карик и сейчас про большие города (не только Москву) говорит: «Блинь-блинь… исчадие преисподняя!»Русский язык Картер Квамбаибебе постигал умом. То есть, хотел проникнуть в суть. Взять мат. Да, непристойно. Но как тогда русские с легкостью произносят выражение «попасть впросак», ежели по смыслу сие означает: «при коитусе ошибочно ввести половой член в заднепроходное отверстие»? А что русские имею в ввиду, говоря: «и на старуху бывает проруха»? Проруха – месячные у женщины… Но я снова отвлекся. В столице красивая клубная жизнь. В клубах мат – привычный сленг. Ну, и травка, прочие стимуляторы… В общем, из депрессухи Картер, вероятно, и не выбрался бы. Если бы не Мария…

- …Что с Бен Ладеном делать будем, Ром? Пропадет...- А шут его знает. Ну, не убивать же… - Мне приятно, что в данный момент я «рулю», точнее, Маша мне доверила разруливать шибко нестандартную ситуацию. И тут меня осенило: - А давай его в поселок сведем. Вот омоновцы удивятся!- А кто такие «амоновцы», брат?..Блин, человек-то какой счастливый этот Блин Блиныч! За пятнадцать лет так и не узнал, что такое ОМОН. Может, так и надо – в том же духе, без знакомства с национальными неприятностями…- В твоей стране есть полиция?- Шутишь?- Ну, вот, передовой ее отряд. Кто бандитов… отоваривает. По башке дубинкой. А тех, кто не подчиняется их воле, уничтожают. Физически.Карик воздел к потолку выпученные глаза:- О, май гот! – он по-английски частенько говорит, особенно когда в запале, - Рома, Рома, я не хочу к ним!- Знаю…

В голове моей созрел план. Хотя немного обида все же взяла: Маша приписала меня к этой авантюре по полной программе, а во флигеле не удосужилась подробнее пояснить, посоветоваться, что ли… Получается, использует она меня. Ладно. Надо провести верблюда в поселок, желательно к школе, и там оставить. Легенда про «благородного тамбовского партизана на белом верблюде» слишком популярна, сдавшийся верблюд их запутает, вероятно, смешает карты. Есть опасность, что у моста уже выставлен дозор, это ведь ключевая точка. Тащить придется  верблюда через реку Ворону, вброд…

3. Бен Ладен, корабль степей

Моих коллег коробит от слова «псих». Якобы это слово оскорбляет пациента. А меня – не коробит. Потому что «психа» с греческого дословно можно перевести на русский как «душечку». «Психиатр» по сути – «врачеватель душ». Заметьте: «умалишенный» или «сумасшедший» - все же более резкое позиционирование по отношению к душевнобольному, нежели «псих». Или взять народное название психиатрической больницы: «дурдом». Ну, да: у нас есть специнтернаты для инвалидов, в том числе и олигофренов разной степени – вплоть до идиотизма. Но психиатрическая больница не для идиотов. Она для людей с душевными расстройствами, причем, по идее псих излечим. А вот идиот – нет. О, если б приложить здесь список гениев, имевших честь стать пациентами психиатра!..Впрочем, мне не по себе от слова «психушка». Вот, почему: народная мудрость вложила в данное словечко скрытый смысл, «психушку» прировняв в «шарашке», «тюряге», в общем, к пенитенциарному учреждению. То, есть, к месту принудительного содержания ради... а, пожалуй что изоляции от общества и наказания с последующим раскаянием. А в чем психи-то виноваты перед этим самым обществом? А здесь не принуждают к раскаиванию, здесь лечат! Не всегда, конечно, с прямого согласия пациента - но обязательно во благо души, «псюхе». И правильным считаю, что нашу больницу чаще именуют «монастырем». Как-то смягчает данный казус самое явление психического нездоровья. Ну, все. Поворчал – пора и к повествованию вернуться.Историю верблюда Бен Ладена начну с эпизода, когда его на скаку остановила Маша. Как там про русских женщин говорится: коня на скаку, в горящую избу… Мария Кирилловна Квамбаибебе остановила верблюда и вошла в горящую школу.Если уж школу упомянул, расскажу вкратце, как все было. В поселке основная школа,

девятилетка. Сейчас по стране гуляет страшное слово «оптимизация», которое суть есть уничтожение всей социальной сферы глубинки. Школу в Коммуне с ее 42 учениками посчитали малокомплектной и собрались закрыть. Люди восстали, и Мария Кирилловна встала возглавила учительское сопротивление. Какие-то все комиссии приезжали из областного министерства (черт – какие там, в Тамбове могут быть министерства?!) и заставляли подписывать акты. Учителей собирали и принялись угрожать самыми страшными мерами вплоть до того, что упекут их в монастырь. Под наше, значит, психиатрическое наблюдение… Помните, как там у Высоцкого: «настоящих, буйных, мало – вот и нету вожаков!» Маша как раз стала той самой… настоящей. То есть, лидером непримиримой оппозиции.Дошло до страшного. Минувшим летом из окон школы повалил дым. Здание старое, там когда-то церковно-приходская школа при монастыре была. По счастью, каникулы, детей не было. И картина: стоят люди, в том числе и больные, из наших пациентов. И ждут шоу. На Руси, как известно, пожар – наилюбимейшее зрелище. Маша с истошным криком – «Врешь – не возьмешь!» - заскочила в дверь, в самый дым, ее пытались удержать, но – куда там… Карик в лесу, на заимке, я на дежурстве (это я по рассказам свидетелей передаю), в общем, некому урезонить отчаянную женщину. Через несколько мгновений распахиваются окна второго этажа – из него начинают вылетать горящие предметы. Оказалось, дыма-то много потому что тряпки горели. Не такой уж и большой очаг возгорания был, всего-то в кладовке тряпки тлели…Все знают: был поджог. И старики привычно вторят: «Это все демократы сотворили – погубить деревню хотят…» Во, зомбоящик-то что с человеческим сознанием сделал! Всех жуликов и чиновников автоматически причисляют к демократам, хотя уже и Ельцина, и Путина, и даже Медведева пережили… почти. И после пожара чиновничьи комиссии в Коммуну наезды свои прекратили. Вероятно, до времени оставили школу в покое. Или копят силы для новой атаки на глубинку? А уголовное дело по факту пожара возбуждать не стали - не нужна Шурику отрицательная статистика.Теперь о «коне на скаку», то бишь, верблюде. Это случилось уже после того как Блин Блиныч в леса ушел. Бен Ладен с пеной у рта носился задворками Красивки, сшибал плетни и явно походил на взбесившегося монстра. Представьте: белая громадина весом почти что с тонну прет как танк и не замечает каких-либо препятствий. Из груди гиганта вырывается жуткий глухой клекот, загробный звук «четвертого коня Апокалипсиса». На его груди уже выступила кровь, ибо он и на гвозди напарывается, и на сучья… Эдакий таран. Народ попрятался, из окошек наблюдает внезапную стихию. И тут на пути зверюги встает… Маша.Она подняла правую руку, стоит, не дергаясь, спокойно, как-то раздумчиво смотрит на ужас, который несется прямо но нее… И тут происходит чудо! Метров за тридцать Бен Ладен сбавляет ход, замедляется, замедляется… тормозит чуть не вплотную к Маше, как заправский джигит, припадает на передние ноги, на колени, и щекой аккуратно прислоняется к Машиной груди. Она приобнимает громадную, пышущую жаром голову, и что-то шепчет в оттопыренное ухо. Он совсем уже ложится, испуганные глаза его просят снисхождения…В сельской местности непросто что-либо скрыть, и о Бен Ладене задолго до инцидента в Красивке наслышана была вся округа. В деревне Караул, в своем «родовом гнезде», предприниматель из райцентра Григорий Померанцев, отгрохал себе особнячок. Родительскую халупу снес и на ее месте воздвиг жуткое строение типа Бастилии. Старики его, кстати, противились, просили позволить умереть в родном доме, но Григорий обозвал их отсталыми ретроградами, насильно перевез в райцентр, а после окончания строительства своей крепости, заселил в «келию» - комнатушку восемь на восемь метров, с камином в готическом стиле. Там, в этом "замке Ив", все есть, включая теплый туалет, джакузи и спутниковую тарелку. Но старики обозвали свое новое жилище «золотой клеткой», и теперь проживают там затворниками. От скотины сын заставил предков

избавиться, но огородик содержать покамест не запретил. Землею старики и спасаются от депрессии.Хочу про слово «райцентр» порассуждать. Получается ведь, «центр рая». Так же там, в пристанционном поселке, есть рай-больница, рай-здравотдел, рай-администрация. Когда-то был рай-ком. Ад-кома что-то не было, или не светился.Не буду в красках расписывать, как Григорий разбогател, но местные-то знают, что был он рэкетиром, даже состоял в той самой банде, что нашего последнего председателя Леню Терехина погубила. У Померанцева теперь сеть продуктовых магазинов. Вообще он трудоголик и педант, но любит по-русски отрываться, а так же не отрицает роскошь. Свой особняк он буквально ею начинил. В Карауле он появляется не слишком и часто, как правило, он там проводит запойные дни. Как врач, утверждаю, что Гриша - банальный хронический алкоголик, но пока еще в стадию разрушения личности Померанцев не вошел. Организм у него крепкий, изрядное количество жировой ткани неплохо нейтрализует алкоголь, да и работа волей-неволей обязывает выходить из состояния интоксикации, что отсрочивает неминуемую деструкцию головного мозга.Григорий - «афганец», когда-то в Афганистане исполнял, как говорится, интернациональный долг. Теперь-то его америкосы исполняют, тоже наверное алкоголиков прибавится. И как-то друзья-бизнесмены, помятая о прошлом Померанцева, подарили ему на день рождения верблюда. Специально выбрали альбиноса, покрасивее и покрупнее. Память об Азии… Поскольку верблюд базировался при замке, в Карауле, а Григорий приезжал на малую родину отрываться, трезвым с животным он не общался. В лице верблюда, уроженца, видимо, казахских степей или туркменских пустынь, Померанцев нашел воплощение всей Афганской нечисти – духов, талибов, душманов, ваххабитов, шайтанов… и кличку животное получило соответствующую.Померанцев Бен Ладену не только словесно высказывал, что думает о Востоке и о врагах шурави. Григорий верблюда тупо бил. Говорят, бейсбольной битой. Поскольку особняк Померанцева окружен глухим трехметровым забором, какие истязания испытывало животное, никто не знает, кроме, пожалуй, родителей горе-бизнесмена. Но иногда оттуда, из Караула (а это глухая деревушка у кромки леса) доносился душераздирающий клекот зверя. Старухи у нас странные, они обычно говорили: «Григорий отдыхает…» Звучало это как-то уважительно, верно, у нас природно обожают диктаторов, отличающихся бессмысленной жестокостью. Читал когда-то книгу «О вечно бабьем в русской душе». Автор, думается мне угадал все верно. Ну, какой урод будет мечтать о воскресении Сталина? Только мудак с вечно бабьей душой…И как-то Померанцев ушел в особо глубокий запой, на полторы недели. Кончилось все тем, что Бен Ладен яко таран вынес железные ворота и поскакал прямиком на Красивку. Напоследок Григорий проклял животное: «Лучше не возвращайся, скотина стоеросовая!»Теперь у Померанцева новый объект для сублимации - ослица Маня. Тоже, говорят, друзья подарили… Что она символизирует, не знаю, но со стороны Караула частенько доносится звонкое: «И-а-а-а, и-а-а-а!!!» Она, говорят, маленькая, ворота вышибить не в силах…Маша отвела Бен Ладена на заимку. Первое время Карик называл Бен Ладена «Уродом». Потому что у него в Эфиопии верблюды одногорбые, а этот – двугорбый. Очень скоро даже человек, искушенный в верблюдоведении, осознал, что двугорбые все же более совершенны. Зачем верблюду два горба? В одном вода, в другом – еда.  Бен Ладен, между прочим, неприхотлив в еде и хомячит все растительное. Но более всего нравится зверюге обыкновенное русское сено. Желательно хорошо пересохшее, прошлогоднее, с затхлым запашком… Не стоит судить чужие вкусы. Наши, человеческие предпочтения верблюду тоже, вероятно представляются извращением.Вероятно, когда-то у Бен Ладена было иное имя и он бороздил просторы каких-нибудь степей, а то и пустынь. Потом он предстал в виде олицетворения мирового зла. Теперь ему суждено было стать боевой транспортной единицей борца за справедливость,

отважного разбойника Блин Блиныча.Мне кажется, Бен Ладен ненавидит всех. Кроме Маши и Карика. Абиссинца он во всем беспрекословно слушается, к Марии испытает нежные чувства, и всякий раз пытается к ней заискивающе ласкаться, как уличная собачонка, которую благосклонно приютили. Я, вероятно, у верблюда не в чести потому что чем-то неуловимо напоминаю бизнесмена Померанцева. Может, от меня пахнет больницей, что напоминает верблюду о неволе?

 

4. Маша, русская женщина во всех смыслах

…Переправляться в закатной лазури было бы красиво, как будто мы герои вестерна, но все же решили ждать темноты. Карик вначале хотел оставить Бен Ладена возле заимки, запас сена там имеется, но я настоял на переправе. Будет облава, верблюда примут в лесу черт знает за что и ненароком пристрелят. Жалко скотинку-то!Хренов абиссинец знает все броды на Вороне, не раз таскался через реку по своим черным делам! А здесь почему-то захотел прикинуться, что типа не знает броду: «Река коварная, блинь-блинь, утянет в омут-то…» Моя решительность (и откуда взялась!) победила. Пока тащились через лес, я представил «картину» как бы со стороны: Блин Блиныч на высоченном верблюде, рядом я на низеньком скутере… Дон Кихот и Санчо Панса! Хитроумный идальго, рыцарь без страха и упрека, ну, и его верный оруженосец… Нет, непохоже. Я все же, поставь нас рядом, буду повыше Карика, да и, помнится мне, литературный Дон Кихот книжек много читал, а гость из жаркой Африки в любви к художественной и прочей литературе что-то не замечен.В кустах, у берега, Карик Бен Ладена усадил, сами улеглись в траве. Карик закурил свою извечную «Приму» (привык к простонародным, на фильтр не променивает), ушел в себя. У них, наверное, в крови охотничий навык ожидания, для эфиопов долгие паузы, похоже, в кайф. А мне вот – тягостно. Надо запомнить зависание, задаю вопрос, который ни разу не решался задавать раньше:- Старик, признайся… А что для тебя – Россия?Минуты две он выразительно рассматривал небо. Потом изрек:- Раша? Это Сомали. Война кланов, коррупшн, страшный разрыв между богатым и бедным. Унижение. Я, Рома, хотель фермер стать, земли много взять. Ты глянь-ка, сколько ее пустует-то! Никто не даль. Много взятка надо нести, а у меня нет столько.Иногда Блин Блиныч, как это ни странно говорит на чистом русском, но чаще с изрядным акцентом. Хитрюга. Мне кажется, он порой любит играть в «гостя из Африки, на днях приехамши». Артист… Давно ты, братец Квамбаибебе, обрусел, африканского у тебя только разве кожа.- Неужто в твоей Эфиопии лучше?- Слышал, ваш Сталин говориль: «Кому сейчас легко?» У нас в Эфиопия нет пустой земля. У нас последний подонок, блинь-блинь, не будет запрещать человеку работать на земля. Я хотель работать, но не дали.- А там бы дали?- Там… - Снова пауза. Опять закурил, несколько раз выпустил дымные кольца. Умеет красиво курить. Как Штирлиц. - Там родина, там тепло… Братья, сестры, мама с папа. Они много работаль, много… Нет, земля там не дадут. В Африка земля – голд, золото…- Скажи по-честному, старик… Тебе Машу не жалко? – меня давно подмывало спросить абиссинца о Маше. Искренне скажу: не верю я в ихнюю любовь. Мне, например, африканец Квамбаибебе кажется страшненьким, убогим каким-то. Вероятно, и белая женщина представляется черному человеку эдакой «бледной спирохетой»…- Мария… - Мне показалось, лицо Карика исказилось гримасой. – Трудно Марии со мной. Такие, блин-блин, пирожки. Пора, брат, наверно?..М-м-мда... уходит от темы, блин. Действительно, почти уже смерклось. Карик поднял Бен Ладена. Мы взгромоздили на него мой скутер. Мощный зверюга – даже не дрогнул, надменно косился на меня, хотя морду держал кверху. Разделись, одежду кинули на горбы, осторожно ступили в воду, которая показалась даже теплой. Это оттого, что вечера уже холодные. Странно, наверное, наш караван смотрится со стороны: два мужика в трусах ведут белого верблюда с поклажей через реку…На быстрине Бен Ладена повело. Воды ему ниже пуза, нам – выше пояса. Скотина нервно

стебанулась, но уверенная рука Блин Блиныча, дернувшая узду, остановила порыв. Интересно, подумал я, умеют верблюды плавать? Этого я так и не узнал, так как мы вышли на мель. На тот берег вылезли уже почти в кромешной тьме. Решили так: я поеду на скутере домой, там сделаю вид, что заснул, а встретимся на поляне у речки Бани, невдалеке от монастыря. Карика упакую в свою берлогу, загоню Бен Ладена, куда решил, а там уже подумаем о дальнейшем. Мобилы сразу договорились не включать: инстинкт подсказывает, по ним могут засечь.Я ехал проселком и думал о Маше. Вот ведь продукт мужского воспитания! Мама ее скончалась молодой, Маше было десять лет. Растил ее батька, Кирилл Петрович Синекуров. Вот, выпестовал… Интересная личность Петрович, но из монастыря его выперли даже не с почестями, а с позором. «Достал!» - смачно говорил медперсонал, в особенности - младший.Сейчас опомнился: вот я говорю: «Монастырь, монастырь…» А ведь на самом деле имею в виду нашу психиатрическую больницу. Она в бывшем монастыре располагается, который называется Банно-Введенским. Чуть позже я расскажу и о монастыре, и о местности, в которую меня судьба забросила, сейчас же о Петровиче.Он у нас завхозом трудился. Мужик Петрович хозяйственный, говорят, потомок графского приказчика, если старухи не врут. С хозяйством в монастыре не ахти чтобы как. Бедно, убого, постыдно. Удобства на этаже, канализация не налажена… Вначале я думал, это от скромного бюджета. Теперь подозреваю, на лечебное учреждение отпускается несколько больше, нежели расходуется на весь соцкультбыт. У Хаируллы Насретдиновича очень даже престижная иномарка, «Тайота рав четыре». У старшей медсестры в поселке приличный каменный особнячок. У Петровича… ну, не сказать, чтобы хоромы, но хозяйство крепкое. Такого в первую руку раскулачили бы. Хотя авто не комильфо: «Нива-Шевроле».Вначале я не понимал, откуда эдакая зажиточность. Да, трудолюбивая семья, корову держат на семейном подворье, свиней. Я молоко у Петровича покупаю, мясо, творог. Но зарплата у Синекурова, когда он еще завхозом подвизался, была весьма скромная. Потом разобрался. Есть у нас несколько категорий больных. Самая элита – «вольные», те, кто в ремиссии. Шестеро «вольных» - из моего отделения. Дежурная сестра их выпускает «на территорию» после утреннего обхода, они только вечером возвращаются, ночевать. Да, еще и обедать приходят. И думаете, «вольные» слоняются? Ничего подобного! Они у Петровича были – «в деле».При монастыре есть тепличное хозяйство, огород, небольшой хоздвор со свиньями, козами, курами. Всем этим беспокойным хозяйством Петрович рулил. И, простите, душевнобольные забесплатно трудились на повышение благосостояния семьи Синекуровых. Потому что на пищеблок уходили крохи – основной урожай Синекуров продавал. Собственно, на своем бизнесе Петрович и «попалился», лишившись теплого местечка. Петрович – дядька трудолюбивый и старательный, подлинный русский крестьянин. Но сгубила мужика элементарная тяга к халяве.Приезжала комиссия из города, один господин из проверяющих случайно забрел на хоздвор и увидел больных, перебирающих урожай свеклы. Возрадовался сначала: трудотерапия, реабилитация! А один блаженный возьми, да и отчубучь: «Спасибо Кириллу Петровичу, барину нашему дорогому, благодетелю! Дай Бог здоровья хорошему человеку!» - «Свекла куда – на пищеблок?» - вопросил господин. Блаженный по простоте душевной голую правду: «Щас черножопые приедут, купят. Они уж две ходки делали…» Простим блаженного за «черножопого». Он имел в виду азербайджанцев, которые в райцентре на рынке торгуют. Петрович предпочитал творить свой бизнес через посредников.

Маша росла, не зная отказу почти ни в чем. Подозреваю, отец изрядно избаловал дочь, выпестовал сумасбродную самодурку. Захотела в Москве учиться – пожалте! Тесно в

общежитии? Петрович дочери квартиру снимал. Это когда Маша с Кариком сошлась.Я не знаю, какой такой, прости Господи, Гимэнэй соединил сердца амхарца и русской. В конце концов, это их интимное дело. Мальчики у них красивые получились, эдакие «Пушкины в детстве» - даже такие же кучерявые. А в любви так же как и в сельском хозяйстве важны не тонкости или секреты, а плоды. В глобальном смысле, конечно - в качестве залога будущего всего человечества. Как врач, могу отметить особый психотип Маши. Она ярко выраженный экстраверт, с детства подспудно поощряемая родителем за свои эпатажные поступки и одновременно осуждаемая социумом, в котором жила. Эдакое раздвоение поведенческих линий и привело к оригинальному результату. Вероятно, ей в равной мере хотелось привезти в деревню и экзотического мужа (думаю, им мог стать и японец, и француз, и марсианин), и «Лексус». Типа: «смотрите, а вы не верите, что я особенная!» Ну, с «Лексусом» не получилось, будем считать - пока. Зато с абиссинцем удалось вполне. Экзотика, строго говоря, сама липнет к Марии. Бен Ладен – не случайный эпизод.В отличие от мужа, университет Маша закончила, и даже получила «красный» диплом. Но в журналистику не пошла. Если с Кариком мы все же изредка откровенно говорим, в Марией у нас задушевных бесед не случается. Всегда промеж нами какая-то неловкость возникает. Мне думается, Маше подавай «Нейшнл джиографик» или «Тайм» - в такой прессе она бы развернулась. Районная, областная газета для нее слишком мелкие сошки. Максималистка… Не могу не отметить, что преподавать в сельской школе ей все же нравится, и дети с удовольствием ходят на уроки литературы. Может, правда, в древности говорили, что учитель – первейшая профессия на Земле? Хотя, и не древнейшая. Психологический склад Карика иной: он ведомый, в абсолютном большинстве случаев плывущий по течению. В этом смысле в семье Квамбаибебе царит гармония. Старший их сынишка, кстати, в мамку пошел: в школе Билли в обиду себя не дает даже старшеклассникам, которые по душевной своей простоте могут обидное сказать за его смуглый цвет кожи или буйную прическу. Бьется пацан по-серьезному и до крови – сам неоднократно наблюдал. Не процесс, а результат. И не плачет, если обидят. Ник-ког-да.

Первое время местное население относилось к Карику напряженно, но с видимым любопытством. Выбору Маши не удивились, она давно прослыла «своенравной принцессой», способной исключительно на чудачества. В Красивке, возле подворья Синекуровых, первое время по прибытии молодых к месту постоянной дислокации по вечерам собирались толпы старух. Все же настоящих африканцев они видели только в телевизоре, в бразильских сериалах. Карик тогда отчудил. Выскочил из дому, забрался на ближайшее дерево – и начал корчиться, истошно крича, яко бабуин. Потом мне рассказывал: «Достали, блинь-блинь, наглые, тупые. Ну, я и поучил маленько порядочности-то…» Факт, что с того эпизода толпиться возле дома Синекуровых перестали.Маша еще получала образование в столичном универе, и Карик по несколько месяцев пребывал в русско-абиссинской тоске. Одно время увлекся выпивкой, но здесь Петрович помог: он Карика и в домашнем хозяйстве задействовал по полной, и в монастырском – в роли распорядителя. А, когда Мария приезжала, мужу доставалось в моральном плане. Короче, и материться Карика отучили, и выпивать. Ну, почти. А когда Маша родила первенца, эфиоп занялся сыном. Маша-то еще доучивалась после декрета.Постепенно Карика в народе все же полюбили. Покладистый он, открытый, и безотказный. Попросят о чем старухи – огород ли вскопать, воды донести, покосившиеся крылечко выправить… все сделает. Крестьянская все же в мужике жилка. Не мне чета. Очень скоро люд стал звать его Блин Блинычем. Казалось бы, обидно, но Карику нравится. Многих ли теперь по имени-отчеству зовут? Только, разве, свое начальство. Даже Петрович эдакого почета не удостоился.

…Возле моего флигеля кто-то сидел, огонек сигареты медленно двигался во тьме, оставляя в воздухе треки. Первым заговорил он:- Гуляете вечерами, Роман Владимирович?Я узнал голос Шурика Богословского, участкового. Сердечко мое усиленно заколотилось. Стараюсь не выдавать волнения, паркую скутер, приглашаю в дом. Мент, бегло озираясь, входит - будто принюхивается. Садится на тот же табурет, на котором несколько часов назад сидела Маша. При свете лампы лицо участкового выглядит измученным. После томительной паузы наконец изрекает:- Слыхали, что под Кирсановым случилось?Я слышал, конечно, об этом чуть не на каждом углу треплются. И с радостью передают вести о новых победах "тамбовского партизана" над очередной несправедливостью. Истосковался народ по нормальному правосудию.

Молча покачал головой, дав знак, что не слышал. Шурик продолжил свою политинформацию:- А вот, что было. Шестнадцатого августа совершено вооруженное нападение на пост ДПС. Трое раненых, один смертельно. Есть версия, что в регионе действует вооруженная хорошо организованная группа. Их уже обозвали «тамбовскими партизанами». А среди населения молва пошла, будто это народные мстители, наследники «антоновцев». ИМ, – Шурик сделал многозначительную паузу, – нужно раскрытие. Я вам, Роман Владимирович, секретные сведения сообщаю.- Зачем? – вполне логично задаю я вопрос.- Наиболее достойный кандидат в подозреваемые – Картер Квамбаибебе. Скажу откровенно: ИМ надо раскрытие и пресечение. ТАМ, НАВЕРХУ вопрос решен.- На небесах, что ли? – черт, зря я дерзить начал, но за язык тянет непреодолимая сила.- Почти… Меня в управление вчера вызывали. На кону стоит карьера, и вообще. Знаете ведь, у меня двое детей, а работу другую я найду вряд ли. Да-а-а… Мирно мы жили , но… Роман Владимирович, посоветоваться хотел. Вот…- Посоветуйтесь. – Да, проносится в моей голове, все знает, падлюка, обо всем догадывается… Помнится, кто-то мне говорил, фамилия «Богословский» у него от прадеда, который был священником, вроде, даже местным… Но ведь, если бы прищучить хотел, выследил бы. А может, уже? По телу будто слизняк пробежал. Но все же стараюсь держать себя в руках, отвлекся на варку кофе. – Я весь внимание, Александр Трофимович.- Вы, я знаю, с Марией Кирилловной на короткой ноге. Картеру будут вешать терроризм, а это статья тяжкая. Вплоть до пожизненного.- Но ведь это глупо, Александр Трофимович. Да и вообще он, кажется, в Африке.- А что у нас не глупо? В такой стране живем. Собственно, я проинформировать хотел. Вероятно, он и в самом деле имеет алиби. Но ТАМ, - снова сделана многозначительная пауза, - плевали на личности, ИМ нужен результат. Примите информацию, как говорится, к сведению и поступайте с ней как хотите. Ну, спокойной ночи…- А кофе? – я, мне кажется, красиво и весьма артистично протянул руки к кофейнику.- Кофейничать, значит… - Шурик призадумался, видно было, он все же что-то важное так и не сказал. – Завтра непростой день, выспаться надо. И чьи-то погоны по-ле-тят. Спасибо, доктор, всем привет!Участковый ушел, я некоторое время стоял над кухонным столом и думал. Завис. Тесное пространство, все друг друга знают. Шурик хоть и заезжает в наш мирок как гость, но ему о многом докладывают. Есть у нас тут... любители постучать. Я почувствовал некую доброжелательность со стороны Богословского. Жалеет он семью Квамбаибебе, вот, в чем дело.

…Карик уже на поляне. Едва различимы очертания мирно сидящего Бен Ладена. Со стороны монастыря доносятся крики, пение, опять же смех. Это не психи, ОМОН никак не

угомонится. Хорошо, под шумок легче творить правое дело. Ну, и левое тоже, конечно…Карика я определил на чердак. Туда можно изнутри подняться, и снаружи лестница приставлена – в случае чего умотать не проблема. Да, там пыльно, темно. Зато матрасов больничных навалено до фига, спи – не хочу. Мобильник я у Карика от греха отобрал, даже аккумулятор из него вынул. Гаджет я решил при случае отдать Маше. Может, глупость, паранойя, но так вернее.Бен Ладен тащился за мной с видимым отвращением. Презирает он меня, гадина! И за что? Может, чувствует, что я боюсь? Ну, не похож я, черт возьми, на бизнесмена Григория! А то, что пахнет больницей… Здесь все ей пахнет – щас надышишься, с-скотина! По наитию выбрал, мне кажется, единственно верную линию поведения: не оглядываюсь – просто тяну за повод. Любая гадина подчиняется очевидной силе. Вдоль реки тропинка, она в кустах, и мы, кажется, незаметны. Все – вот она, школа! Привязываю Бен Ладена к дереву возле кочегарки. Не оглядываясь, несусь назад. Тут окрик в темноте:- Стоять, не двигаться!Блин, на сегодня много вводных… Я замер. Но внутренне я спокоен, еще когда на скутере возвращался, выдумал отмазку: поймал верблюда возле монастыря, вот, решил привязать… Ко мне выскочил кто-то, почти лицом к лицу, а запах-то от него знакомый, наш, больничный…- Не бойсь, дохтур, свои.Так, «дохтуром» меня только Никтокроменас зовет. Ну, слава Господу, он, болезный! Карик, когда отбывал повинность у тестя в монастыре, сдружился с несколькими «вольными». Ближайший его приятель – Никтокроменас. Я знаю, что абиссинец поддерживает с этим чудиком какие-то отношения и после исхода Блин Блиныча в лес. Никтокроменас единственный, кто обращается к Карику: «Арапка». Всякие короткие прозвища типа «негритос», «чернокожий», «гуталин» Блин Блиныча бесят. Если бы его кто другой «арапкой» обозвал, он тоже бы нервничал. Но от Никтокроменаса он подобную фамильярность терпит.Никтокроменас – не мой пациент, но историю его болезни я читал. Настоящее его имя, как это не смешно – Иван Степанович Иванов. Кликуху он получил, потому что на его плече наколка: аляповатый орел, а под ним едва различимое «Никто кроме нас». Эту же фразу он любит вставлять по любому поводу и без такового. Никтокроменас любит бахвалится, что он десантник, прошедший через две чеченских войны. На самом деле документы свидетельствуют несколько об ином. Иван Иванов черт знает чем занимался в Москве, почти что бомжевал (во всяком случае, ни адрес прежнего жительства, ни регистрация, ни место работы в бумагах не зафиксированы).Кончил он красиво, но как-то глупо. Никтокроменас кичился темным и героическим чеченским прошлым, всякий раз на Ильин день надевал голубой берет, брал в руки голубой флаг с надписью «Никто, кроме нас!», и шел, как он выражался, в боевое братство войск дяди Васи. Как-то, на очередной Ильин день он настолько ужрался у Васильевского спуска, что вскочил в уборочный трактор, завел его и с криками «Слава вэдэвэ, дави хачей!» пытался прорваться в Кремль. Протаранил он ворота Спасской башни. Стали разбираться и выяснилось, что он ни-ког-да нигде не служил, даже в стройбате. Иван Иванов вообще взялся практически ниоткуда. Ну, и решили мужика так же отправить «в никуда». То есть, в наш монастырь. Мне очень даже знакома психология подобных типов; они придумывают себе прошлое и свято в него верят, одновременно напрочь забывая обстоятельства своей подлинной жизни. Вероятно, в такой модели поведения есть некий смысл, нам недоступный.Как специалист, скажу, что у Нектокроменаса только два расстройства: хроническая тяга бить баклуши и алкоголизм. От второго наша медицина худо-бедно умеет отваживать, в особенности в условиях стационара. Наши, монастырские алкоголики не пьют! От первого нет ни спасения, ни лекарств. Тунеядство – органическое поражение души. Никтокроменас мог бы с успехом сачковать и в больнице, и в тюрьме, и, вероятно, в аду.

Поскольку лечащий врач посчитал, что у Ивана Иванова ремиссия, он его отпустил в «вольные». Выписывать его все одно некуда, а вреда от него нет. Вот и слоняется мужик, сует свой нос в чужие дела.- Дохтур, ты уверен, что Арапке на твоем чердаке нормально?Мне захотелось выругаться матом. Практика учит: не вступай в бессмысленный дискуссии с неадекватами. Несмотря на правила, хотелось послать мужика на все веселые буквы. Но я сдержался:- Иван, вы не ошибаетесь? – Я понадеялся, что этот хитрован меня на понт берет.- Зачем ошибаюсь. Я вас на поляне видал.- Больше никто? В смысле, не видел...- А чего ты, дохтур, боишься? Не ссы, это только я такой. Доебистый. Мастерства не пропьешь. Знаешь, сколько раз я в Чечне в разведку ходил?Конечно, знаю. В истории болезни Ивана Иванова все-е-е зафиксировано. Однако, выдуманное военное прошлое – его «пунктик», не стоит человеку крылья обрезать.- Что там, Иван, в монастыре?- А все тоже. Вояки пьют, психи да сестры с братьями по норам дрожат. Мы вот, гуляем… Участковый тут ходил, шмонал, но он точно ничего такого не видал. Зуб даю!- Ладно… А ты чего сам-то не в палате? Комендантский час.- Не спится ночами, дохтур. В городе Сочи, ой, темныя ночи… Я солдат старый, люблю на сон грядущий рекогносцировку проводить. Арапку опять же жалко, не чужой он мне.- Ладно, Иван. Верю…Мне Карик как-то говорил, что Никтокроменас – мужик (эфиоп это слово произносит забавно: «мюз-з-зик») с понятиями, надежный. Знает цену «боевому братству». Вероятно, ему стоит доверять – не все, но хотя бы часть правды.Что вообще за фигня получается? На человека завтра охоту начнут, но все, кто знает этого человека, его уважают и даже любят. Даже, мне кажется, Шурик Богословский. Напрашивается крамольная мысль: свести Карика с омоновцами, пусть выпьют, по душам поговорят. «Дружба, фронтшафт, рот-фронт, но пассаран!» Уверен, и они хорошие люди, просто, у них приказ… Какой? Может, стрелять на поражение. Как так наши руководители по телевизору вещают: «Бандиты были уничтожены на месте…» Какой там на хрен суд, какие законы… Война.- Иван, просьба: вы опытный разведчик. Может, завтра доложите, что видели?- Легко, дохтур. Усе будет сделано в лучшем виде. Никто кроме нас!Лже-вояка растворился во тьме…

Уже ночью ходил в Красивку. Пробирался как сволочь какая-то, задворками, пешком. Едрена вошь, до чего мы дожили-то в нашем царстве-государстве! Дело правое творим как… подпольщики при оккупантах. Маша встретила во дворе, получила Кариковы причиндалы, молча выслушала мой доклад. Сказала:- Господь все видит, Роман Владимирович. Пусть он вас не оставляет! Ну, идите же, Карику передайте: мы за него молиться будем…Не люблю я, когда про Бога. Это не значит, что я в него не верю, кто-то ТАМ все же есть. Просто, всякое упование на высшие силы – расписка в собственной беспомощности. Как психиатр говорю: душевные болезни имеют материальные причины. Не всякое психическое заболевание излечимо, но каждый случай из практики – по крайней мере, из тех, с которыми сталкивался лично я – доказывает, что человеческая душа есть механизм, в котором что-то сломалось. И ни-ка-кой алхимии.Писателей, кажется, Сталин назвал «инженерами человеческих душ». Карик, абиссинец – и тот Сталина сегодня помянул. Маша Бога поминает, эфиоп – Сталина. Дуализм… Психиатр – тоже типа инженер. Только литератор реально не «инженерит», а всего лишь рисует эскиз диагноза. Врач-то как раз занимается ремонтом души, используя диагноз в качестве проекта. Или если угодно, перестройкой душа по усредненной модели, согласно

Матрице данного общества. Эдакая душа без отклонений… Изредка в человеческой истории случается, что один псих на самом деле оказывается самым что ни на есть нормальным, а все остальные – моральные уроды. Но для того, чтобы общество осознало, что среди них жил гений, чаще всего этого отщепенца надо напоить цикутой или предать его огню. А то и распять. Так и живем.

 

5. Гитлер капут!

Ночью заснуть так и не смог, слишком много событий, нервное перенапряжение плюс зачем-то это дурацкое кофе. Да и Карик вертелся на чердаке до рассвета как черт в табакерке, в общем, неблагоприятная для релаксации среда. ОМОН ушел на операцию (или как у них это там называется) часов в семь, слышно было, как грохотали и кованные берцы по железу понтонного поста. «Вы слышите, грохочут сапоги…» Пусть променад по лесу сделают, наш сосновый воздух – не худший антидепрессант.В монастырь я пошел, сделав крюк. Издалека увидел, что Бен Ладен смирно стоит возле школьной кочегарки. Да, пока не заметили это «чудо-юдо»… После утреннего обхода вернулся в свой флигель. Слышно было, как наверху сладко сопит Блин Блиныч. Да-а-а-а… лучшие силы МВД осуществляют операцию по нейтрализации… как там вчера Шурик сказал… банды партизан? А он, этот «тамбовский партизан», понимаешь, на массу давит! Впрочем, я тоже прилег на свою старинную пружинную койку, и не заметил, как сам провалился в глубокую дрему.Если быть откровенным, в глубинке врачебная практика лишь до обеда. После оного медперсонал копается в личных огородах или вершит прочие не относящиеся к профессии дела. Я вот пристрастился к изучению историй болезни, так сказать материалец собираю. Может, книжка получится типа: «Безумный монастырь». Или: «особенности протекания шизофрении в условиях сельской местности». Нет, вру. Просто, времени до фига, а заполнять его чем-то надо. Я не огородник, не рыбак, не охотник, а просто молодой специалист, не знающий точно, чего я, собственно, хочу.Настала пора рассказать о первом подвиге абиссинца, заставившего его уйти в леса. И о втором подвиге, в результате которого народ посчитал Блин Блиныча шаманом. Многое все же будет непонятно, если я хотя бы вкратце поведаю об истории местности, в которую нас судьба исхитрилась определить. Вот ведь, счастия-то удостоились! Бедолаги.Во времена татаро-монгольского ига в долину при слиянии рек Ворона и Баня не решались забредать даже, собственно, татаро-монголы. Обитали здесь мордовские племена, которые… впрочем в истории не сохранилось вообще никаких сведений о том, что данные племена здесь творили. Известно только, что ко всему наносному аборигены относились настороженно, а именно, объявляли партизанскую войну всему чуждому ихним мордовским неписанным законам. Скорее всего – правильно делали. Хотя, их не спасло. В истории человечества много раз подтверждается истина: нельзя воевать против всего народа в целом. Впрочем, если народ маленький, его можно уничтожить или ассимилировать – тогда проблема снимается сама собою.В общем, в старину даже завоеватели были осмотрительны и мордву до поры не трогали. Но как-то, еще в четырнадцатом веке от Рождества Христова на Баню пришел православный русский монах по имени Мамонт. Он срубил себе келейку и тихо молитвенно зажил. Местные то ли вожди, то ли шаманы пришли к Мамонту и сказали: «Уходи, чужеземец, по добру, сегодня тебя живым отпускаем, так и быть…» Мамонт, исполненный миссионерского рвения,  ушел недалеко – версты на две вверх по течению реки Бани. Через какое-то время мордовские авторитеты пришли монаха все же убивать - всякий народ в меру своих понятий охраняет исконную веру. В данном случае – языческую. И тут случилось чудо.Мамонт ступил в воду реки Бани – и не касаясь поверхности будто понесся над рекою в сторону устья. Вышел на берег он ровно на месте своей первоначальной келейки, которую аборигены после изгнания святого отца предусмотрительно сожгли. С той поры многие из местных уверовали в Христа. Они даже отстроили Мамонту новую келейку, а рядышком часовню. Так было положено начало Банно-Введенскому монастырю. Получается, православный монах аборигенов все же отмиссионерил. Ну, а по исполнении задачи, как

говорится, представился в бозе.Долгие столетия мощи святого праведного Мамонта являлись главной монастырской святыней. Но пришли большевики, все ценности разросшегося и разбогатевшего монастыря конфисковали. В монастыре устроили сельскохозяйственную коммуну, которая за два года прожрала монастырские запасы и загнулась. В «коммунары» ведь записались тунеядцы да пьяницы, которые только горлопанить умели да отымать и делить. Память о том позорном времени увековечена в названии бывшей Монастырской слободы, ныне поселке Коммуна.Мощи Мамонта, кстати, до сих пор ищут, и в пожилой среде ходит предание, что до той поры, пока Мамонт не вернется в эти места, они считаются проклятыми. Вероятно, это глупость, но по некоторым параметрам – похоже…В округе были богатые деревни. Имелось имение графа Разумовского с ласкающим слух названием Отрада. О том, что теперь творится в бывшей усадьбе, позже я расскажу, тем более что с ней связаны сразу три подвига Блин Блиныча. На обоих берегах Вороны две деревни - Красивка и Хорошавка. В ходу легенда, что они так названы в честь дочерей графа. Ну, и еще есть тут несколько деревень, менее значимых. Центральной усадьбой считается Коммуна: здесь и правление бывшего развалившегося нашего колхоза, и сельсовет, и школа, и почта. В общем, центр цивилизации. Скоро, говорят, к нам даже асфальт проложат. Если не провинимся и в очередной раз проголосуем за кого положено.Тут одно село в районе не проголосовало за кандидата, рвущегося в депутаты от партии власти. Так этот, с позволения сказать, господин не только приостановил реконструкцию дороги к этому селу, но даже отменил туда автобусные маршруты, ибо является владельцем районного транспортного предприятия. Вопрос: а нафига они не проголосовали за местного «олигарха»? Ответ: он местный, и народ слишком хорошо знает данного прощелыгу. Нет прохвоста в своем отечестве?Вернусь к истории давно минувших дней. Народ в долине рек Ворона и Баня до Революции жил преимущественно богато. Босякам в обнищавшей коммуне это сильно не понравилось и они с особенным рвением в начале 30-х годов прошлого века включились и раскулачивание и коллективизацию. Проще говоря, в грабеж. Многих несогласных отослали в Сибирь. А вкупе с ними и монахов, которые после разграбления монастыря кое-как рассеялись по деревням и молились тайком. В общем, социализм победил. А потому и колхоз был назван «Победой социализма». Есть победившие, проигравшие, наварившие и просравшие… в общем, все как в жизни.С конца 30-х в монастыре разместили областную психиатрическую больницу. Келии, так получилось, прекрасно подошли под лечебные палаты. Правда, если раньше в них монахи подвизались поодиночке, теперь в таковых размещаются по 8, а то и по 10 больных. В смене «формата» я лично дурного не вижу: в конце концов, и в старину при монастырях имелись богадельни. А, если учесть, что в русском православии весьма был развит институт блаженных, суть не меняется. Я и по современному контингенту нашего монастыря смело могу утверждать: у некоторых из больных ума, доброты и порядочности здоровым не мешало бы занять. А, если они убогие, значит, к Богу все-таки ближе.Теперь о первом подвиге Блин Блиныча. Есть за рекой Вороной тихая деревушка Монастырка, забытая Богом весь с единственной достопримечательностью: полуразвалившейся часовней. Обитают там исключительно пенсионеры, 28 старух, в том числе бывшая учительница начальных классов Вера Павловна Чернышова. Ее судьба нелегка. Муж помер давно, от пьянки, дети уехали, кажется, за границу и забыли мать. Летом жизнь в Монастырке более-менее оживает, ибо население деревни увеличивается за счет т.н. «дачников», детей и внуков старух, прожигающих жизнь в городах и оттягавающихся душою на малой родине. Река Ворона рядом, лес почти вплотную, а значит, рыбалка и грибы обеспечены. Многие городские радуются тому обстоятельству, что мобильник в Монастырке не берет, а значит, в полной мере можно отдохнуть от цивилизации и ее плодов.

К Вере Павловне никто не приезжает. Сей факт умело использовал некий мужичонка, занесенный в Монастырку злым ветром. Осень, родня разъехалась, старухи погрузились в привычный ритм жизни без радостей и отрад, но с надеждою, что доживут до следующей Пасхи. Гитлер, как он себя сам назвал,  - прожженный зек, вероятно, «откинувшийся» с зоны после очередной отсидки. Информации и данного селения поступает немного, связи нет, и Гитлер творил свои безобразия нагло, нахраписто. Об злодеяниях этого, с позволения сказать, сына рода человеческого, мы узнали много позже, и то, вероятно, далеко не всё. Я уже говорил, что у Шурика участок большой, он в некоторых деревнях и не бывал вовсе, полагаясь на то, что местные как-нибудь сами по старинке разберутся в своих порядках. И ведь вправду зачастую разбираются, вспоминая древнее общинное устройство, организованное согласно естественным законам! Опасности Богословский ждет от семей, ведущих асоциальный образ жизни. Поскольку в Монастырке таких не числилось, Шурик верил, что и криминала оттуда не ждать. Вероятно, Гитлер и данное обстоятельство тоже учел.Грубо говоря, этот подонок установил в Монастырке режим личной власти, как он сам ее назвал, «арийская вертикаль». Гитлер, звериным чутьем  почувствовав, что Вера Павловна – самое беззащитное и безропотное существо в деревне, просто вошел в ее хатку и стал в ней жить. Хатку он назвал своей «рейхканцелярией», ну, а других старух обложил имперским налогом в виде съестного, выпивки и «натуры». Мало того что Гитлер жил в Верой Павловной, он, уродище рода человеческого, еще «брал натурой» с других старух.Несчастных женщин поддонок сразил таким аргументом: «Знаете ведь, что в стране вертикаль власти. Поставлены мэры, губернаторы, префекты. ТАМ все определено. Я спущен к вам СВЫШЕ и любая ваша жалоба всю равно спустится с ВЕРШИНЫ сюда. Такова арийская вертикаль». Женщины и вправду верили в данный бред. Надо казать, небезосновательно. Вон, как у нас в стране с «несогласными» поступают: отоваривают дубинкой по башке – и дос-ви-дос… Как врач скажу: в некоторых случаях психически больного (но не параноика) полезно держать в страхе: тогда он не дает волю своим неправедным чувствам. Так же и государство, и город, и деревню легче всего контролировать при помощи страха. Эта древняя система называется: «государственный террор». Общество управляемо, ежели в нем не царит боязнь кары, а не вера в справедливость.Конечно, Гитлер внушил старухам обычное для всех бандюг: «Кто посмеет стукнуть – прибью и родную хату сожгу!» Тоже действенный метод. Но ведь напряжение накапливается, возмущение подспудно растет. Всякий диктатор рано или поздно переживает позор. Некоторые, правда, уже после смерти. Но ведь мы живем и ради доброй памяти о себе. Или не так?Гитлер, тупая и бессовестная скотина, нелюдь, был все же не лишен сообразительности. Он правильно понял «тренд» и стал в Монастырке «калифом на час», используя общую политическую ситуацию в стране. Вынужден признать: его «час» длился и осень, и зиму, и половину весны. Довольно длительный промежуток времени, можно сказать, маленькая жизнь. Деревня стонала под гнетом самовластья. Не знаю уж, какие зверства творил в ней Гитлер, пожилые женщины не обо всем потом рассказывали, вероятно, от стыда. Проговорилась одна из старух, пришедшая в Коммуну за продуктами. И поведала она о Гитлере не кому-то, а Маше. Обостренное чувство справедливости зачастую вредит, но иногда приносит достойные плоды. Маша передала услышанное мужу. Карик, человек, воспитанный на христианско-эфиопской морали, пришел в негодование: «Блинь-блинь, надо проучить сатану, он должен вернуться в ад!»Позже Карик рассказывал о своем подвиге скупо, видимо, не желая бередить неприятные воспоминания:- Сел в джип Петровича, Монастырка поехаль, - «джип» - это «Шевроле-Нива», а тестя он, как и все кроме Маши, Петровичем звал, - там тихо, вымерли будто. Иду один дом, второй, третий… В каждом мэм сидить, глаза у всех пугаются. Спрашиваю: «Где ваш

оккупейшн?» Они все: «Ничего не знаю, моя хата с краю». Дурры. Крайний хата всегда первый горить. Ну, блинь-блинь, думаю себе, может та мэм, что Маша все сказала, придумала. Спина чую, кто-то возле джип снует. Я к джип бегу, смотрю – музик. Я ему: «Блинь-блинь – отойди от джип!» Он: «Ты, обезъян, ща рэзать буду!» О-о-о, я злой! Он на меня, с кинжаль. Ну, я схватиль – даль ему, еще даль, он вывернулся, побежаль. Я догналь, он палька схватиль, я палька схватиль. Бум-бум! Лежит… Мэм вокруг собрались, вопять… Он неживой. Все…

Кое-как собрав в кучу скупые сведения об произошедшем в Монастырке и аппроксимировав, можно представить следующую «картину Репина». Карик обошел полдеревни в поисках негодяя, а старухи запуганны донельзя. Не решаются сообщить, где злодей. Гитлер меж тем пробрался к автомобилю и попытался его завести. Просто так, без навыка, российское авто не заведешь… Драка была такой. Гитлер носился по Манастырке с ножом, крича, «Уйди, гад, пером проткну!», а сам панически боялся Карика. В конце концов, когда зек был зажат в угол, он, как и положено затравленному зверю, пытался защититься чурбаком. Блин Блиныч тоже схватил полешко и порядочно отдубасил негодяя. Да, перебрал, наверное. Но ведь находился в состоянии аффекта. Проломил Гитлеру череп, несколько ребер переломал. Так сказать, правосудие по-нашему. В первый раз в жизни Карик реально мстил за «обезьяну», хотя наверняка тысячи раз слышал оскорбления похлеще. Я бы все же не трактовал данное деяние как превышение пределов необходимой обороны. Ведь нож-то у Гитлера реально был!Что характерно, некоторые из старух в Монастырке рыдали над бездыханным Гитлером. Ох, наша жалость… в селах Рязанщины, в Селах Смоленщины, в селах Тамбовщины слово «люблю» непривычно для женщины… А вот жалость – это наше, родное. Впрочем, я бы подобную реакцию, которую считаю все же неадекватной, списываю на «стокгольмский синдром». Женщины у Гитлера фактически были в заложницах…Гитлера отвезли в райбольницу (так и хочется расшифровать: райскую больницу… Карик предрекал Гитлеру ад, но в итоге он попал в нечто однокоренное с раем) на нашей, монастырской буханке. Я сам напросился сопровождать этого гавнюка. Очень ух хотелось посмотреть на монстра. При удаче и побеседовать, определить его психотип. Последнее не удалось, поскольку Гитлер пребывал в бессознательном состоянии. Практически, у него не было дыхания, пульс почти не прощупывался. Зато изучил лицо подонка. Смешно, но на свой прототип он был похож весьма. По крайней мере, он отрастил «бюргерские» усики и чуб, который зачесывал набок. Фюрер и фюрер. Только в слишком уж ублюдочной версии… Кожа лица непривычно смуглая, наверное, от обилия сомнительного алкоголя и некачественного табака. Раздражало еще то, что даже в бессознательном состоянии эта харя сохраняла выражение довольства. Мужик хлебнул власти… А ведь он тоже – русский человек! Уёбище, простите за непарламентское выражение…В райбольнице Гитлера определили в реанимацию, а дежурный хирург сообщил: «Тяжелая сочетанная травма. Фифти-фифти, но я бы поставил на черное…» Я попросил уточнить, что коллега подразумевает под «черным», в той же Монастырке несмотря на «стокгольмский синдром» и русскую жалость все же рады были бы, ежели б Гитлер сдох. Но хирург согласно клятве Гиппократа надеялся на положительную динамику, хотя и ставил на летальный исход.В семье Квамбаибебе вести из райбольницы восприняли тревожно. Откинется Гитлер – на Карика убийство повесят. Очухается гавнюк (что менее вероятно) – наберется наглости и заявит в полицию. «Причинение тяжких телесных повреждений» - статья не из легких. Абиссинец запаниковал. Он слышал много рассказов о русских тюрьмах и туда не хотел. Карик понимал, что погорячился излишне. Можно было иначе разобраться с диктатурой в Монастырке, через участкового, Шурика. Но здесь в ситуацию включилась одна юридическая тонкость.

У Карика имелись проблемы с регистрацией. Картер Хайли Квамбаибебе имеет эфиопский загранпаспорт с российской визой. А виза-то студенческая, давным-давно просроченная. До поры – до времени власти на это закрывали глаза, но по мере бюрократизации системы административные тиски сжимались.Естественно, доставалось за незарегистрированного эфиопа и Богословскому, но Шурик, веря, что Карик некрименогенен, старался оттягивать разрешение ситуации «на потом». Участковый несколько раз намекал Карику, что надо де съездить в Тамбов, в ФМС. Абиссинец обещал. Но не ехал. И лень, и боязно было ехать… По зомбоящику чуть не каждый день рассказывают в новостях, что в том или ином российском городе убили негра. Как там в песне поется: «…ни за что ни про что – суки, замочили…» Да, Блин Блиныч – не негр, семит. Но бьют-то у нас по морде, а не по паспорту, пусть даже и заграничному…Совсем уж бюрократические тучи сгустились над Блин Блинычем после того как его прославила одна из центральных газет. Об этом я расскажу чуть позже, пока же – о втором подвиге Блин Блиныча, том самом, после которого Карика чуть не «шаманом религии Вуду» прозвали. Или, как минимум, «Тарзаном тамбовских лесов».«Вторым» подвиг Блин Блиныча, который я сейчас опишу, я называю условно. На самом деле он то ли пятый по счету, то ли шестой. Наши края можно, конечно, назвать «медвежьим углом», но только метафорически. У нас встречаются волки, лоси, кабаны. А вот медведей извели еще при царе. Но вот, какое дело: завезли в лес под Хорошавкой настоящего мишку. Взяли его егеря откуда-то из питомника, в Тверской губернии. Для медведя специально в глухом месте посеяли овсяное поле, чтобы откармливался и никуда не уходил. Готовилась «удачная медвежья охота» для видного начальства. В райцентр должны были приехать то ли прокуроры, то ли аудиторы, то ли коммивояжеры. Короче, большое начальство.Медведю было хорошо, ибо егеря подкидывали ему всякие яства. Не знал царь зверей, что уже выстроены вышки, «номера», с которых руководство его расстреляет. Не ведал о присутствии в лесу зверюги и Карик. Возвращался он со своих ратных дел к себе на заимку, и Бен Ладен, который уже стал полноценной «боевой единицей», запаниковал. Карик спешился, стал прислушиваться… и тут верблюд подскочил вверх метра на два – и понесся галопом прочь! Зверь чует зверя, человеку такого не дано… Позже оказалось, Бен Ладен прибежал к заимке и там, трясясь ждал хозяина.Между тем хозяин увидел громадного рычащего монстра, вылезшего из кустов. Абиссинец в ужасе забрался на дерево. Медведь не обратил особого внимания на незнакомца и пошел в овсы. Там он резвился, катаясь, как котенок, с боку на бок. Хорошо, когда ты сыт – можно и понежиться! Карик неожиданно чихнул. Медведь насторожился. Пошел на звук. Остановился под деревом, стал напряженно прислушиваться, принюхиваться… И тут – о, ужас! – ветка, на которой устроился Карик, проломилась. С криком: «Блинь-блинь, госьподи!!!» Блин Блиныч грохнулся прямо на жирную тушу!Карик уже рванулся бежать, но вдруг понял: туша валяется недвижима. Отошел на относительно безопасное расстояние, пригляделся… подобрал палку, потыкал. Медведь был мертв. Он умер от испуга, от разрыва сердца. Тонкая психическая организация оказалась у царя зверей… Инфаркт.У Карика, человека, выросшего на окраине маленького аграрного города, умения обращаться с мертвыми животными, не занимать. Абиссинец содрал со зверя шкуру и привез в Красивку: «Петрович, сюрпрайз! Готовь много соль, выделывать будем…»Блин Блиныч, везущий по Красивке на Бен Ладене шкуру медведя – это картина! Сам я не видел, но, судя по рассказам очевидцев, это было что-то. Подобного ажиотажа не вызвал, вероятно, Спаситель, въезжавший в Ершалаим на осле. Кто-то первым воскликнул: «Шаман!» У нас ведь как: авторитет зарабатывать трудно, лучшее средство для этого – подвиг. Потерять авторитет легко – но только в глазах того человека, который стал свидетелем твоего падения. Ежели падения никто не видел – ты почти святой – и во веки

веков. Такая история произошла в свое время со Сталиным. Достаточно было Ельцину подирижировать оркестром – он потерял доверие сограждан навсегда. Вероятно, и Сталин чем-то там дирижировал. Но этого не показали по телевизору. А значит, ничего порочащего достоинство отца народов не было.Карик был возведен в ранг народного героя, да еще обладающего мистической силой. Победа над Гитлером, победа над «царем зверей»… И ведь число подвигов только множилось! Во многих эпизодах, о которых я очень скоро расскажу, ничего такого сверхординарного Блин Блиныч не делал. Но народ жаждал подвига, свято верил в «рыцаря благородного образа», «Робин Гуда» тамбовской глубинки. Точнее, хотел верить. Бог есть, пока кто-то в него верит. Но это меня ужа занесло… как там в определенных кругах говорят: «Фильтруй базар!» Фильтрую…

…Вечером Никтокроменас докладывал о результатах труда карательной экспедиции. ОМОН набрел на заимку. Сруб сожжен. Большая часть окрестного леса зачищена, выставлены посты. Случайно застрелена коза одной из жительниц деревни Караул. На свое несчастье она была черного цвета, крупная и энергичная. ОМОНовцы забрали труп с собой, они уже поджаривают его на вертеле. На Кавказе они в этом искусстве насобачились. Бен Ладен обнаружен, переведен в монастырь. Омоновцы не знают, что делать со скотиной, утром, вероятно, оформят как вещдок и отправят в Тамбов. В настоятельском корпусе уже слышен женский смех: во всяком селении находятся веселые пейзанки, встречающие гренадеров радостно и с надеждой.Наблюдательный он, Никтокроменас. Карик слушал его с широко открытыми глазами, приоткрыв рот. Подробно расспрашивал, как там Мария, сыновья. Лже-десантник успокоил: «Не бойсь, арапка, у Марии Кирилловны все в ажуре! Сегодня детей учила, потом со старшим домой пошла. Да, тебе передала: сиди и не рыпайся, они не знают ни хера. И тебе, доктур, сказано: когда днем ты дрых, она приходила. Ты не дрыхни днем-то. Завтра будут инструкции. Все, бывайте…»Никтокроменас исчез, Карик взмолился:- Брат, домой хочу, надо… Может, смогу?..Интересно, что герой местного пошиба под «домом» имеет в виду – Барх-Дар? Потерянный рай… Спросить не успел, в дверь постучались. Абиссинец взлетел к себе на чердак, я, сделав паузу (ох, опять сердце заколотилось…) пошел в сенцы. Снаружи как-то непривычно застенчиво переминался с ноги на ногу Шурик:- Роман Владимирович, вас приглашают. К столу… Просили не отказывать.Я даже не стал спрашивать, кто. Переоделся, вышел, закрыв все же свое логово на замок. Участковый повел меня в сторону настоятельского корпуса.Картина заставила меня улыбнуться, ибо ОМОНовцы сидели как в картине «Тайная вечеря». Столы знакомые, из пищеблока, их вынесли на двор и поставили в линию. Меня усадили почти в центр, Богословский угодливо доложил:- Вот, товарищ полковник, доктор Селиверстов собственной персоной, луч света в здешнем темном царстве, интеллектуал, умница и просто порядочный человек…Забыл сказать, Селиверстов – моя фамилия. Рука, которая пожала мою руку, увесиста, крепка; ее владелец – явно человек самодостаточный. Голос владельца оказался на удивление тонким, даже чуточку визгливым. Он привстал, приветствуя, оказалось, полковник – человек очень даже коренастый:- Антон. Для вас просто – Антон. Милости прошу присоединяйтесь к трапезе…Передо мной возникла тарелка с жарким. Убитая коза? Аромат жареного мяса очень даже ничего… А вдруг они Бен Ладена под нож?! Беспредельщики… Полковник спросил:- Доктор, водку пьете?- На хлеб намазываю, - ответил я автоматически и чуть встрепенулся: нагловато, не по чину…- Что ж… Андрюха, плесни гостю. – В стакане налито было грамм сто. – Доктор, хочу

произнести тост. Вы здесь лечите души, так сказать действуете тактично. Мы вынуждены порой выжигать каленым железом. Оперативно, в общем, работаем. Но вместе мы делаем общее дело: заботимся о здоровье общества. Очень важно, чтобы уроды, которые мешают другим жить, были изолированы и… За наше общее дело, доктор!…Водка подействовала почти мгновенно. Нервы, почти не ел ничего… В общем, уже через пару минут чувствую, что язык у меня стал чуточку заплетаться, появился шум в голове. Полковник рассуждал:- Нас, правоохранителей, и боятся, и презирают, и за людей порой не считают. Молчите, молчите доктор, я правду говорю. А мы все же люди. Которым не все равно, куда держава катится. В жизни, к сожалению, встречаются люди, попирающие закон. Вот, у меня высшее юридическое образование. Я знаю, что общество, в котором плюют на законы - больно. Уверен, и ваши пациенты, изолированные от общества, собственно, для того и содержатся под надзором, что ведут асоциальный образ жизни. То есть, нарушают писанные и естественные законы. Мы сейчас ищем того, кого бы тоже не помешало бы изолировать. Скажите, доктор: кто он?Я встрепенулся. Как себя вести? Шурик похлопал меня по плечу:- Роман Владимирович, товарищ полковник не серьезно. Мы просто поспорили о том, каков он, злодей? Мы посоветоваться с вами хотели. Как со специалистом. Не может ли этот «партизан» быть, к примеру, психически больным? Мало ли сколько народу через ваше учреждение проходило…Чтобы не захмелеть окончательно, я вгрызся в кусок мяса. Прожевал, вытерся салфеткой (обратил, кстати, внимание, что на столе все аккуратно, есть не только салфетки, но даже зубочистки…), взглянул косо на одну из медсестер, которая с ОМОНовцем чуть не в обнимку сидит. Вспомнил, что она одна сына поднимает (он старшеклассник), муж уехал на заработки в Москву и там сгинул… И как-то я, что ли, осмелел:- Для того, чтобы сделать определенные выводы, маловато информации, трудно сделать анамнез без описания симптомов. Если судить по поступкам, которые совершает данный… гражданин, точнее, по тем слухам, что ходят у нас – согласитесь, не все слухи могут соответствовать действительности – человек этот вполне адекватен. Даже более того: обостренное чувство справедливости присуще великим. Льву Толстому, например. Или Андрею Сахарову. Это, я бы сказал, это дар.Не надо ведь забывать, что у нас и преступники лежат, на освидетельствовании. Не в моем отделении, но все же… Мы на консилиумах коллегиально решаем степень адекватности того или иного преступника. Я вспомнил, что Шурик вчера рассказывал мне про расстрел на трассе, но ведь все это сообщено было мне в доверительной беседе, вдруг, это и вправду секретные сведения… Набрался наглости спросить:- А вы что думаете, товарищ полковник?- Мы-то… Да мы, доктор, не думаем, а вычисляем. Где искать злодея? Еще выпьете?- Ну, разве чуток… - честно сказать, я испугался, что обижу вояк, отказавшись. Выпили. Тост произнес Шурик: «За успех нашей экспедиции!» И тут полковник как по сердцу резанул:- А этот Квамбаи… тьфу, черт, Саня, как там его?- Квамбаибебе, товарищ полковник. – Шурик снова вел себя идиотски, как выслуживающийся пес.- Так вот. Он вправду у себя в Африке?Черт, забыл совсем, что согласно легенде Карик на родину уехал… И тут полковник поведал нечто интересное. Произошедшее в Монастырке видели множество старух. В общем, свидетелей полно. Но ни одна из женщин не может описать человека, отмутузившего Гитлера. А уж тем более ни одна монастырская жительница не смогла запомнить ни марки автомобиля, на котором «злодей» приехал, ни даже его цвет. Они же все по своим хатам попрятались, отключили внешние рецепторы… Какая-то из женщин только одну примету сообщила: «Темен ликом…» А это весьма расплывчатый параметр…

Я уже хотел сказать что-то отвлеченное об абиссинце, типа: «Индивид подобного психотипа неспособен на асоциальные поступки…» Но тут раздался душераздирающий рык, потом матерная ругань. Рычал Бен Ладен. Пьяный ОМОНовец пытался на него взобраться, но тот, памятуя о своем мучителе Григории, ловко сбросил насильника. Мало того: верблюд рванулся, так, что повод, которым зверь был привязан к дереву, оборвался и «корабль степей»  галопом поскакал в темноту. Пьяных Бен Ладен не просто ненавидит: он их либо атакует, либо от них спасается любыми возможными и невозможными способами. Все произошло в несколько секунд, никто из сидевших за столом даже рта не успел открыть. В моей голове пронеслось: «Ну, слава Господу, значит, мы не Бен Ладена жрали…»

…Вернулся во флигель я с большим куском мяса и с салатом в судочке. Шел, слегка покачивался и мучительно вспоминал: в каком-то кино, в детстве, я все это уже видел. Возвращается мужик в барак, только что он с фашистами водку пил, они ему наливают, а он: «Р-русские не закусывают!» Какие фашисты? Милые люди эти ОМОНовцы, ну, кто виноват, что они винтики в полицейском государстве? Карик уже дрыхнет у себя наверху. Я еще немного посидел на дворе, чтобы алкоголь выветрился. Вот ведь, какая петрушка… ищут пожарные ищет милиция, все ловят некоего преступника, приметы которого неизвестны. А может, это какой-нибудь Соловей-разбойник, или, прости Господи, капитан Копейкин. В общем, миф ходячий. Да и вообще ситуация – чистый абсурд. Кафка отдыхает, Бенюэль кипятком писает. О, как: первого не читал, второго не видел, а сравниваю. Вот она, сила единого информационного пространства! Да, пора соснуть минуточек эдак шестьсот. Едва коснувшись кровати, я провалился в чистый, не отягощенный грезами сон. Как имбицил.

6. Журналюги, бл…

Утром та же история, что и вчера. С рассветом ОМОНовские берцы стучат по понтонному мосту, монастырь более-менее свободно и немножко томно  вздыхает, «вольные» выносят из настоятельского корпуса стеклотару. Знаете, странное ощущение: будто в маленький городок зашел полк гусар или каких-нибудь кирасиров. Праздник!У меня вся та же катавасия: топтушка у главного, утренний обход, привычная писанина… Один раз в окно видел Машу, она зачем-то в монастырь приходила. Мы не договорясь выбрали простую линию поведения: друг от друга мы далеки, общих дел у нас нет. Вот ведь наивные… Я почти уже железно верю Никтокроменасу, сказавшему, что сообщение от Маши позже обязательно будет. Хаирулла Насретдинович перед обедом меня все же вызвал. Обратился по-восточному витиевато и полунамеком:- Коллега, вы вчера встречались с нашими гостями … - Главный, конечно, имел в виду ОМОН, ведь настоятельский корпус – больничное помещение, да и кормятся они за счет медицинского учреждения… если не считать добычу. – Какие планы у этих уважаемых людей? Что говорят о перспективах?- Какие уж планы, Хаирулла Насретдинович… Навести конституционный порядок, наверное. А вообще они не докладывали. - Вай, вай… А что там с партизанами? Больнице не ждать… ну, скажем, так, террористической атаки… Мне из управления звонили, распорядились усилить режим. В общем, так. Ваших вольных под замок, на общих условиях. Такое же распоряжение отдано в другие отделения. НАВЕРХУ, скажу вам по секрету, есть предположение, что «партизанами» могут быть люди из нашего контингента. Ясно, что там, НАВЕРХУ, они с ума сошли, но… Понимаете, вдруг прЭсса прознается…Главный сделал многозначительное ударение на «Э». Не любит он корреспондентов… Не пойму только, как вообще общество можно узнать правду, ежели прЭссу ненавидят в каждой берлоге. Кто-то возразит: а нафига вообще правда-то, ежели от нее только горчее? Парирую: а на черта жизнь, когда в ней бывают и дантисты, и онкологи, и, прости Господи, патологоанатомы? Как психиатр скажу: адекватность восприятия жизни во всех ее проявлениях – залог психического здоровья. Да, нехорошо, когда в монастыре психиатрическая больница. Да, редко душевнобольные прекрасны ликом. А что – среди ваших родственников все психически здоровы? Вы хотите знать, какой процент населения на учете в психиатрическом диспансере?  Сколько у нас в реальности наркоманов, алкоголиков, невротиков, неврастеников, маньяков? Читайте прЭссу! Ах, прЭсса не сообщает? Так корреспондентам данной информации никто не дал, ибо прЭссу презирают. Замкнутый круг…

…Пора рассказать о том, как журналисты яко Орфеи в ад, снизошли в наши благословенные края. Вообще-то они прибыли о Карике писать, но параллельно эти «папарацци» хотели и о нашем монастыре репортаж сотворить, но Хаирулла Насреддинович решительно воспротивился. Ну, а уж эфиопу он не командир. По крайне мере, пока что Карик еще не обезумел…Так получилось, что корреспондентов перепоручили мне. То есть, я должен был сопровождать столичных гостей к Карику, так как уже тогда считался «другом семьи» и вообще прогрессивным молодым человеком. Практически, ответственным за связи с общественностью.По счастью, Маша тогда была в отъезде - квалификацию в Тамбове повышала. Если бы она присутствовала здесь, гости вылетели бы из Красивки, как черти из храма. В то время и Петрович был при делах, а внуков брал с собой, на монастырский хоздвор. Позже, когда

Маша вернулась домой и узнала про приезд корреспондентов, я в первый и единственный раз услышал от нее матерное слово: «Журналюги, блять!» Прикольно: окончив журфак, презирать журналистов… интересное кино.Парень я вдумчивый, мне занятно наблюдать за новыми людьми. Сказать по правде, после большого города, в котором я рос и становился как личность, сельская местность приедается быстро; начинаешь радоваться каждому новому лицу. Тем более, ежели данное лицо имеет проблемы с психикой. А кто не имеет проблем – хе-хе! Три дня мы «дружили» вчетвером. Если сказать откровеннее, бухали. У Карика в те времена были весьма тесные отношения с данным видом отравы, да и я в общем-то нередко лечился от легкой депрессухи при помощи все того же…Их двое было – пишущий и фотограф, Дмитрий и Василий. Мне импонировало, что Дмитрий страдает клаустрофобией. В метро он задыхается, отдается во власть паники и вообще мучительно мечтает о домике в деревне с окнами во все стороны. Традиционное седативное средство алкоголь иногда вызывает побочные реакции, выражающиеся в разных постыдных формах. В редакции Дмитрия любовно зовут Петровым-Водкиным. Дело в том, что его подлинная фамилия - Степанов-Артюхов. Дворянских ли Дмитрий корней (ведь кажется, в старину двойные фамилии только истеблишмент присваивал), либо просто родители прикололись, я не уточнял. Коллеги решили по-своему: если двойная, значит - Петров-Водкин... Где логика? Так на Руси ведется, ибо прозвище отражает суть. Вася Жуленкин, фотограф, не страдает ничем кроме глубокого осознания своей фотографической гениальности. Вася считает себя большим фотохудожником, случайно заброшенным в болото редакции какой-то там гезетенки. Мания грандиозно, ярко выраженный случай. В конторе его фамилию переиначили в «Пленкин» - даже несмотря на то, что век фотопленки истек и мир давно уже уверенно подсел на «цифру». Васю Пленкина, как и всех непризнанных гениев… не то, что презирают, но в общем-то жалеют. Так относятся к психам в пограничном состоянии (которые пока еще неопасны для общества, но ждать от них можно всего). И Дмитрий, и Вася трудятся в редакции федерального еженедельника "Привет!". Сотрудники в личных беседах к названию издания спереди прибавляют слово "полный", но газета в сущности неплоха. Они привезли с собою пару номеров, я полистал - и меня по крайней мере не стошнило. Поскольку у обоих корреспондентов маленькие крикливые (в основном, по ночам) дети, они любят ездить в командировки. Ну, плюс еще – любовь к свободе, простору и прочим радостям жизни. Не знаю уж, много ли радости они почерпнули в нашем медвежьем углу, но уезжали они довольными. Правда, с несколько отекшими лицами. Их, корреспондентский любимый анекдот. Два мужика, долго-долго пребывая в командировке, каждый день напиваются в гостинице. Однажды им пить надоело. Один из мужиков предлагает нарисовать плакат: "Завтра не пьем!" И повесить на стену. Вечером они напиваются в последний раз. Утром продирают глаза - и в первую руку глядят на стену. Вздыхают: "Ну, хоть завтра не пьем!.."Россия - страна такая: здесь всякий намерен тебе налить. К корреспондентам это относится в первую очередь, ибо пьяного корреспондента можно не бояться. Страшатся журналюг (в особенности, чиновники) по банальной причине: сложился стереотип, согласно которому представитель масс-медиа является куда либо по какому-нибудь нехорошему письму. Или по заказу тайной группы, поставившей цель сместить существующий в данном регионе режим. Публикация в федеральной газете про нашего абиссинца к сожалению получилась нелицеприятной. Карика обрисовали как спившегося и обленившегося трутня. Статья называлась: «Масаи в Тамбовской глубинке». Почему именно масаи? Да, не разобрались ребята. Не случайно Мария матерно отозвалась о представителях масс-медиа. Как в воду глядела. Или слишком хорошо знает, чем все кончается? «Зачем ты в наш колхоз приехал,

зачем нарушил наш покой…» Корреспонденты приезжают и уезжают, а мы остаемся. В общем, именно после статьи о Карике вспомнили в областном ФМС. Началось «поддавливание» абиссинца, хотя и незлобивое, но настойчивое. Шурика опять же задействовали, как ответственного за порядок на территории.И еще один момент.  Статья в «Привете!» нелюбовно как-то прошлась по нашему монастырю. Нагоняй от областного начальства получил и Хаирулла Насретдинович. За то, что «папарацци» близко к учреждению все же подпустил. Дело в том, что ночевали они у меня во флигеле, а это, считай уже почти периметр. А как еще быть, ежели монастырь – главный здешний работодатель и средоточие всего живого? Да и не было ничего такого особенного в статье сказано – просто Петров-Водкин ехидно проехался по самой ситуации: «монастырь-дурдом».Я не вижу противоречий. Ту же «бесноватость» я как специалист отношу к разновидностям невроза. Религия лечит душу, медицина так же считает, что выполняет приблизительно такую же миссию. Хотя, на самом деле в основном медикаментозным воздействием подавляет симптомы. А может быть, молитва – тоже подавление муки душевной? На время… Но журналистика все же душу коверкает! Таково мое убеждение. Папарацци, ядрёнть.

7. БАД отправляется в ад

Красивка, окруженная полями, - еще цивилизация. Хорошавка, притаившаяся за Вороной и прижатая к реке лесом, - Тмутаракань. Этим пользуются соответствующие структуры, так сказать, негосударственного толка. Государственного, конечно, тоже, но это – в глобальном масштабе и перманентно (я имею в виду нейролингвистическое программирование российского населения посредством телевидения и радио), а потому моральные травмы настолько явно не видны. Мы наше душевное уродство считаем нормой, в чем, собственно, и наша беда.«Бандой» этих двух парней не назовешь, но что-то такое бандитское все же их действиях просматривается. Умные ребята, где-то раздобыли правильную базу данных о наших людях и умело ее используют, как принято говорить в определенных кругах, «юзают». Хотя, если с другой стороны глянуть, они самые обыкновенные законченные подонки. Короче. В доме пожилой жительницы Хорошавки Любови Степановна Рыбкиной раздался телефонный звонок:- Здравствуйте, Любовь Степановна?- Точно, угадали… - Рыбкина хотя всю жизнь и проработала в колхозе на должности «куды пошлють», женщина грамотная и культурная. По крайней мере, себя она точно считает таковою.- Вам из районной больницы звонят. Ваш номер медицинского страхового полиса… - Приятный размеренный голос сообщает правильный номер. Бабушка сверяет по документу – все верно. – Любовь Степановна, присядьте, пожалуйста… Присели? Послушайте внимательно. У вас неважные анализы. Мы сомневались, отсылали в областную лабораторию. Все подтвердилось. Вы точно сидите? – Бабушка молчит, но задышала скорее. – Есть сильное подозрение. На онкологию.- Чего? – последнее произнесенное слово не слишком Рыбкиной понято. Анализов она в последнее время не сдавала. Или сдавала? А может они эти анализы тайком брали, чтоб, значит, народ не бередить…- У вас найден рак. Второй степени. Успокойтесь, успокойтесь. Все исправимо. Сейчас у нас появились новые препараты. Очень эффективные. Я бы сказал, действенные. Но вот, в чем дело… Лекарства импортные, выпущенные в ограниченных количествах. Они дорогие. Очень дорогие.- И скока стоять ваши таблетки?- Ну, что вы, Любовь Степановна! Таблетки остались в прошлом веке. Я бы сказал, тысячелетии. Это капсулы, имеющие комплексное действие. Побеждают злокачественную опухоль и укрепляют организм в целом. Все будет хорошо, Любовь Степановна, по крайней мере, мы надеемся. И верим в вас! Итак, вы готовы?- Как это…- Завтра в девять утра к вам приедут. Специалисты! Они вам все разъяснят. Ждите…Прибыла сладкая парочка минута в минуту. Приятные молодые люди, в костюмах. Автомобиль приличный. Любовь Степановна чайку заварила, предложила водочки даже. Те отказались от горячительного, но чай не преминули попить. Беседа получилась деловой:- Уважаемая Любовь Степановна. Полный курс, это комплекс из трех препаратов, будет стоить шестьдесят тысяч рублей. Понятно вам, уважаемая? А?Любовь Степановна переварила информацию, выдала с придыханием:- Милыя мои… хорошия. Нету у меня стока денег-то. Чё – помирать?Молодые люди о чем-то полушепотом посовещались. Их лица засветились участием, один

из них радостно заявил:- Ну, помирать нам рановато. Еще… Нет проблем. Курс можно и подсократить. Вероятность излечения все же будет высока, но… Так сколько у вас имеется?- Ну-у-у… Двадцать две.- Та-а-ак… Надо прикинуть. – Галантные мужчины вновь пошептались. И снова их лица озарились улыбками:- У нас социально ответственный бизнес. Российским старикам мы всегда идем навстречу. Двадцать две – так двадцать две. Итак – по рукам? Только учтите, у нас все чисто, открыто. Мы составляем договор, ставим подписи. Фирма отвечает за свои деяния. Дает гарантию! Пожизненную. И даже посмертную.Любовь Степановна, вытащила завернутые в павловский платок деньги, припасенные на похороны. Молодые люди аккуратно все пересчитали, заполнили какие-то бумаги, дали бабушке подписать. Подробно рассказали, что, когда и на какой желудок пить. На бумагах оставили свои контактные телефоны. И удалились.Любовь Степановна два часа отлеживалась, поднялось давление. Что ж, жить охота все же, с завтрашнего дня надо приниматься за лечение. Господь да смилуется!После обеда Любовь Степановна пошла в сельпо, в два часа, по средам, в Хорошавку привозят хлеб. В это время почти полдеревни собирается на «майдане». Кто первым начал разговор о молодых мужчинах на красивой машине, никто и не помнит. Но выяснилось, что появились они в шести домах. Характерно, что все шестеро – пожилые женщины, не имеющие родственников либо те, у кого родственники проживают далеко. Все они, как выяснилось, «больны» раком, что показали «анализы». По крайней мере, они в это верят.В очереди нашлась женщина, Дуся, которая до сих пор работает в нашем монастыре медсестрой. Одна из шести принесла те самые лекарства, показала Дусе. Изучила она упаковки и ехидно заявила:- Дуры бабы, вам впарили БАДы.- Ча-го-о-о-о? – Чуть не хором воскликнули дуры-бабы.- Биологически активные добавки. Туфта, одним словом.- Дык, разве такое можно, Дуняша?- Вы чё, телевизер не смотрите? Жулья кругом, что собак нерезаных. Кто-то документы-то у тех х… - (Дуся выразилась смачно, матерком) – проверил?- Ой, они ж такие культурныя…- Плакали ваши денежки. Край непуганых идиётов. Вернувшись домой, Любовь Степановна бросилась доставать из загашника бумаги, что ей насували предупредительные молодые люди. Все на месте, красивые печатные буковки, вензеля. Только… ни подписей, ни контактных телефонов. Они растворились!А Любовь Степановна, расставшись со своими «гробовыми», между тем… счастлива. Она не больна раком! Остальное, как говорили в старину, - суета и томление духа. Впереди еще сколько-то лет жизни. Здоровой праведной жизни! Примерно так же, философски, отнеслись к глупой потере пятеро других пострадавших в Хорошавке. Но не успокоилась Дуся. Она позвонила Марии. И вот……Едут, значит, довольные «медработники» в своей серебристой «Шкоде» между Красивкой и Коммуной. Довольны кушем, операция удалась вполне. По пути ведь злодеи еще в пару деревень заехали – тоже баблосов собрали. И тут… Дорогу автомобилю перегораживает белый-белый верблюд. А на нем чернолицый человек. С ружьем. Первый порыв молодых людей примитивен. Один из них выскакивает на дорогу, кричит:- Ты, запидрос! Из дурдома сбежал? А ну, бл.., сваливай, не мешай конкретным пацанам.

Такая она, интеллигенция. Верблюд не движется, человек поднимает винтовку и стреляет. В небо. Спокойно произносит:- Блинь-блинь, первый раз стреляю в воздух, второй – в ебло. Зачем бабулек обираем? А ну вертай все взад!

- Ты чё, уродина… Ты понимаешь, скотина черномазая, на кого наехал? Ща мы с тобой…Второй выстрел грохнул  незамедлительно. Вдрызг разбилась одна их фар «Шкоды». Черный человек передернул ствол и воскликнул:- Деньги сюда, я сказал, блинь-блинь… Чё, не понял, коз-зел?- Серж, он, кажется не шутит, - дрожащим голосом обратился к подельнику тот, кто вышел, - чё делать-то?- Второй сидел в ступоре, ухватившись за руль и раскрыв рот.- Не молчи, не молчи, Серж! Я жи-и-и-ить ха-а-а-ачу-у-у! Ой, бляха-муха, попали-то… Щас, щас… Вот.В руки Блин Блиныча перекочевал барсетка. Он раскрыл ее, убедился в том, что там именно деньги, спокойно произнес:- Говно, уважай старость.Бен Ладен, видно, накопив слюны, смачно плюнул в сторону злодеев. Вышло удачно: желтоватая масса с точностью угодила в харю «конкретного пацана». Блин Блиныч что-то крикнул по-своему, по-амхарски – и благородный разбойник удалился в «зеленку».Жулик еще некоторое время стоял на дороге недвижим, не обращая внимания, что по щиколотку в грязи. После «смахнул» с себя оцепенение, злобно крикнул напарнику: «Очнись, придурок! Уё…м…» Дальше следовала долгая матерная перепалка. Через двадцать минут «Шкода» уже покинула пределы нашего района.…Скажем так, я представил себе данную сцену, ибо Карик рассказывал о своем подвиге сбивчиво и в общем-то путанно. Как там все было на самом деле на проселочной дороге, точно знают только Блин Блиныч, верблюд и те двое. Факт, что деньги старухам были возвращены. Ружье благородного разбойника, я так понимаю, - охотничий винчестер Петровича, гордость Синекурова. Зная, как бывший завхоз дорожит своим стволом и никому его не доверяет, смею предположить, что Петрович и сам участвовал в деле каким-то макаром.Когда старухи стали делить возвращенные потерянные «гробовые», выяснилось, жулики отдали не все, четверти отнятых при помощи мошенничества денег недостало. Одна не в меру глупая старуха имела наглость заявить: «Это, небось, Машкин африканец себя не обидел…», на что остальные, замахав руками, воскликнули: «Ты на нашего Блин Блиныча не злословь, он святой!»БАДы хитрожопым предпринимателям, само собою, не вернули, они остались у доверчивых старух. Тайком они все пожрали-таки. Так – для профилактики.

8. Леня на броневике

Я несколько изменил свое отношение к Блин Блинычу после того как прочитал в Интернете, что Эфиопия, берега озера Тана – наиболее вероятная прародина человечества. Якобы доказано, что прапращуры наши, то есть предки современных гомо сапиенс, затеяли свое расселение по планете Земля именно в Абиссинских долинах. Даже генетики при помощи передовых методик рассчитали, что именно в Эфиопии проживала та самая гипотетическая «Ева», потомками которой мы все являемся. То есть, Эфиопия – потерянный рай?Ежели рассудить не научно, а поэтически, получается, Картер Хайли Квамбаибебе – человек, потерявший рай… Ну, конечно, нынешняя Эфиопия раем не является. Но ведь – была же! А не ищет ли Карик эту мифическую растворившуюся в неизвестности землю на наших русских пространствах? В ментальном смысле. И еще один момент. Согласно преданию, в Абиссинии теряются следы знаменитого Ковчега Завета. Того самого, в котором скрижали хранились, те, которые еврейские. Ну, да ладно – так недолго до святого Грааля, Шамбалы или какой-нибудь космической базы пришельцев договориться. Лучше о наших, грешных человеческих делах……Снова ОМОНовские берцы, стучащие по мосту, этот утренний тревожный звук уже порядком поднадоел. Перекинулись парой слов с Кариком. Он впадает в депрессию, тем более что кончилось у него курево, очень просит купить. Здрасьте-мордасьте: весь поселок будет говорить о том, что молодой доктор, некурящий и положительный, «Примой» затоваривается. Для кого, спрашивается? Приказываю абиссинцу терпеть. До обеда хотя бы, а там что-нибудь придумаю. Обещал держаться. Спросил только:- Брат, по бэби скучаю, поглядеть бы. О, Раша!..- Три рубля – и наша. – пошутил я. Вспомнил, что и «Маша» так же рифмуется. «Приперся Карик в Рашу, влюбился в нашу Машу, а все же африканцы - изрядные…» Да уж… мои мысли – мои скакуны. На работу пора, вот, что.Когда шел в монастырь, из кустов полушепотом меня кто-то окликнул. Голос узнаваемый: Никтокроменас… Оглянувшись по сторонам, как неопытный шпион, я нырнул во мрак:- Иван, вас ведь не должны были выпускать… Приказ главного.- О, дохтур… Штоб выпустить, надобно запустить. Я и не запускался…- То есть…- Ночевал в хорошем месте, не спрашивай, где. Марию Кирилловну видал. От нее инструкция. Сегодня в полдень на поляне, под дубом, будет тебя ждать. Ну, та – в излучине Бани…- Знаю, спасибо. Не голоден?- За меня не переживай, десант не пропадет. Вот, от Марии Кирилловны… - Иван протянул пластиковый пакет с надписью: «Сочи-2014». - Да, сказать забыл. Эти на мосту блок-пост поставили. Все по уму: мешками обложились, амбразуры, окоп. Копали наши дураки. ОМОНовцы велели населению передать, что на мосту теперь пропускной режим, положено теперь ходить с пачпортами… Всех подозрительных мордой в грязь - и в райотдел на установление личности. Кто вы…..ся – в пятак. Так-то. Бывай…Да, есть же люди! Жаль только, теперь Ивана переведут отделение для буйных. Лекарствами накачают, аж себя забудет. Побег – тяжкий проступок. Правда, вначале надо его поймать… Наскоро вернулся во флигель. Вместе с Кариком выгребли из пакета сигареты, колбасу, сыр, вафли. Смену белья. Да, пора жениться, может, и вашему покорному слуге повезет… Уходя, услышал от Карика:

- Рома, брат… Ты уж прости меня, блинь-блинь. Устал, боюсь. Слабый я.- Сказано терпеть – выполняй. Если жить хочешь. Пока.Я ушел злой, раздраженный.

Теперь поведаю о третьем подвиге Блин Блиныча, так сказать, защите земли предков Маши и многих-многих других людей, населяющих окрестности монастыря.Здешний колхоз «Победа социализма» я не застал, социализм здесь победил, а впоследствии сдал позиции задолго до моего здесь появления. Хозяйство, говорят, не процветало, но при ряде председателей все же крепко стояло на ногах. Последним хорошим хозяином суждено было стать Лене Терехину, молодому талантливому «кантри-топ-менеджеру» который навечно молодым и остался. Из-за своей непримиримости.Про Леню, которого я знаю лишь по фотографии на его могиле, рассказывают много доброго. Местный уроженец, из деревни Караул, окончил в Москве с красным дипломом Академию Управления и решил вернуться на родную землю. Случилось это в девяностых. Родители Лёнины – простые люди; мать санитаркой в монастыре всю жизнь проработала, отец – механизатор в колхозе. Старики до сих пор живы, тихо проводят свою осень в Карауле. Леню в столице ждала перспектива – чуть ли не в Газпроме, а некоторые говорят, его и в Америку звали. Но парень вернулся домой. В 27-летнем возрасте его выбрали председателем, ибо его предшественница, бывшая колхозная бухгалтерша, все почти профукала. Зато и купила себе квартирку в Тамбове. Обдурила она колхозничков по самое небалуйся!Терехин начал конкретно, взявшись побороть две главные беды, царящие в наших благословенных краях: воровство и пьянку. Прогрессивный Леня оказался парень. Установил на ферме и на току камеры видеонаблюдения, а мониторы вывел к себе в кабинет. Такое, понимаешь, реал шоу для себя устроил: «большой брат». Мужики думали: на понт председатель берет. Оказалось – не на понт, ибо при выдаче зарплаты нечистым на руку выдавали фотораспечатки их проступков. Появилась в колхозе оппозиция, так сказать, «банда разрушителей систем тотального контроля»: пыталась несколько камер разбить. Но, во-первых, они антивандальные, а во-вторых, сеть так была рассчитана, что каждую камеру видно из двух других. С пьянкой вышло еще проще. Утром пришел на работу – ком цу мир к алкотестеру. Вечером пошел домой – к нему же, родному. Отказался проходить тестирование – рабочий день не засчитан.Дело вроде бы безнадежное, но параллельно Терехин нашел хорошие рынки сбыта в Москве – молоко, овощи, зерно прямо в столицу вез. Хорошие контракты, дисциплина… Вот и зарплаты у колхозников стали подрастать, народ воспарил. И все бы хорошо, но пришла беда с другого фронта. Наехала на нашу «Победу социализма» братва.«Тамбовские» - известное криминальное сообщество, говорят, они Питер «держат». Пока предприятие на ладан дышит, бандюкам оно не интересно. Но, когда в колхозе завелись денежки, криминал на него неровно задышал. Как обычно делается: сначала председателю культурно предлагается «крыша». Потом, ежели братаны встречают отпор, культура куда-то исчезает.Леня – человек почти святой. Он и семьей обзаводиться не торопился, говорил: «Подниму колхоз – тогда и за личную жизнь. Первым делом самолеты – потом – девушки…» Жил у родителей, и смешно было наблюдать его «Нисан» под окнами халупы. Умилительная картина!Итак, в первый раз Терехин братанов выгнал. И второй раз тоже. В третий раз, сказали ему «хозяева жизни», что убьют. И вот, что сделал Леня. Уехал Леня в город на своем «Нисане» утром, а вечером вернулся… на броневике типа «БТР». Уж где он достал боевую технику, неизвестно. Но ездил он теперь только в броневике, пусть не оснащенным огнестрельным оружием, но все же. Даже в райцентр, на планерки к главе района – все равно на боевой технике. Принципиальный он был человек. Верил в справедливое общество и капитализм с человеческим лицом.

И вот, что я скажу. По рассказам людей, они поверили в Ленину мечту. В то, что можно жить и работать по правде, по совести. Народ колхозный зажил, какое-то воодушевление зародилось в крестьянских душах. Рождаемость чуток подросла, стали бытовую технику покупать, автомобили. В кредит, конечно, но все же… Терехин затеял и строительство жилья для молодых специалистов, специально в Сельхозакадемию ездил, вербовал агрономов и зоотехников. Намечено было уже первое новоселье, но……Возвращался как-то Леня из очередной своей местной командировки, видит, на дороге «Лексус» в грязи завяз. Тормознули пассажиры дорогущей  иномарки председателя, попросили подмогу. Терехин выбрался из броневика, трос самолично стал прилаживать… только через пару часов нашли Лёнино тело в луже, с простреленной головой. И броневик сожженный. Глухие у нас места, местные дороги безлюдные… Мне Богословский рассказывал, следствие установило, что крутой «Лексус» приметили на двух постах ГАИ, в руках убитого был зажат трос. Только по этим двум фактам восстановили приблизительную картину убийства. А кто там ехал, что на самом деле произошло, можно только предполагать. Дело не закрыто, но сыщики говорят, это дохлый висяк, перспектив - ноль.Вот и спас Леню Терехина броневик… По уму не надо было ему сопротивляться бандитской силе. Но ведь каждый сам выбирает свой путь. Леня выбрал. И остался в людской памяти светлым человеком. Можно задать риторический вопрос: почему на вершинах власти не встречается порядочных людей? Собственно, ответ-то прост: таких уничтожает Система. Даже наш монастырский слесарь, непросыхающий дядя Леша, по поводу каждого протекающего крана говорит: «Ну и х…и тут с крантОм сделаешь? Сколь новья не накрути – все одно сорвет. Систему надо менять, сьсь-тему!»Еще и сорока дней не прошло со дня гибели Терехина, в Коммуне появился некий мужичек Жора-крюк, который официально назывался «управляющим», но все его знали как «смотрящего». Колхоз стал ускоренно загибаться, и скуксился за пару месяцев. Хотя, как оказалось, Жора-крюк более-менее разбирается в сельском хозяйстве, сам вроде бы в деревне вырос. Бандюги его «смотрящим» на колхоз поставили, надеясь, что он сдюжит, сохранит предприятие на уровне прибыльности. Оказалось, «вертикаль власти» не работает и в криминальном секторе. Не уважал народ Жору. Боялся, но не уважал. Да и веры не стало: парадигма «кто супротив нашей воли – тот не жилец» не шибко благоприятно влияет на производительность человеческого труда.В первую руку страдать стали те, кто технику в кредит понабрал. Домики для вероятных молодых специалистов растащили по досточкам, по гвоздочкам. Кто помоложе, в города подались - в охрану, на стройки, на рынках торговать. И наступила тьма. В смысле, в умах.Бандюги, поняв, что ни черта у них не получается после грамотного рейдерского захвата, решили другую прибыль извлечь. Жора-крюк затеял кампанию по скупке земельных паев у населения. У всех бывших и нынешних колхозников имеются свои доли в колхозной земле, по восемь гектар пахотной земли на душу. Теоретически они только на бумаги имеются, но юридически земля все же народная. Видимо, бандюки задумали хапануть по дешевке землю – и подороже продать какому-нибудь денежному мешку. Леня Терехин при жизни на всю область прогремел, никто еще не знал, что хозяйство уже развалено, многие думали, колхоз все еще крепок и неимоверно эффективен.Появился в Коммуне юрист, интеллигентного вида пухленький молодой человек, при галстуке и с портфелем из крокодильей кожи. Звали его Александр Евсеевич. Народу, в особенности старикам Жорик и Александр Евсеевич стали вешать примитивную лапшу о том, что сегодня паи они могут продать за пятьсот рублей, но завтра они будут стоить четыреста. Надо, в общем, торопиться. Они еще придумали миф о том, что якобы скоро появится закон, согласно которому у колхозников все одно землю отберут в пользу государства. Эту же тюрю вбухивала и бывшая колхозная бухгалтерша (та самая, которая все развалила до Терехина), казалось бы, случайно заехавшая «проведать родные места»

из своего Тамбова. Ее не любят, но все же подспудное уважение люди к бухгалтерше испытывали. Да, бессовестно, да нагло, но эта баба на доверии народном сколотила себе капиталец. То есть, поступила так же, как и все нынешние олигархи, которым,  кстати, ордена «За заслуги перед Отечеством» всяких степеней в Кремле пристегивают.Появилась в поселке группа сопротивления, около пятнадцати человек, из бывшей колхозной интеллигенции. Они пытались доказать, что реальная стоимость пая – семьдесят тысяч (а в те времена он как раз столько и стоил). Но каким-то образом с каждым из пятнадцати «индивидуально договорились». Кому-то рот заткнули угрозами, кому-то - обещанием дивидендов, кому-то – шуршащими бумажками. В общем, процесс скупки земли пошел на ура. Причем, покупали не за обещанные пятьсот, а за четыреста пятьдесят. Подана была почти вся земля, а обстоятельно-хамский Александр Евсеевич принудил народ подписать хитрые договоры, по сути переводящие людей в разряд «чужих на своей земле». А уже и не своей вовсе, а земле, принадлежащей некоему обществу с ограниченной ответственностью «Прокуратор», которое представляли «смотрящий» Жора-крюк да амебоподобный юрист.Всё понимали учителя. Но у них нет колхозных паев, а потому к их правде никто не прислушивался. Считали, учителя завидуют колхозникам. Кто будет отрицать, что главный мотив русской действительности – зависть? Вы, вероятно, уже догадались, что абсолютно не смирилась с положением своих земляков только Мария Кирилловна. Уверен, если бы Маша родилась где-нибудь на Кубе, наверняка она стала бы истовой сподвижницей команданте Че. А когда по какому-либо поводу упоминают Жанну Д’Арк, представляю я себе именно Машу.Снова точно не знаю, как все разрешилось на самом деле, рисую картину, собранную из сбивчивого рассказа Карика и собственного воображения. Вечер. Сидят в колхозной конторе деятели ООО «Прокуратор», составляют список заключенных договоров, которые они утром повезут в Тамбов, на регистрацию. Дельце провернуто без сучка – без задоринки, хозяин наверняка будет доволен и позолотит ручку. Послезавтра можно махнуть на Мальдивы, правильно и отдохнуть от изрядно задолбавшей Раши… Оторваться, в общем. Жора-крюк уже видит себя в первом классе «Боинга», по одну руку сиськастая телка, по другую – столик с текилой, фуагрой, лобстерами и суши… Бум-бум-бум!«Смотрящий» бросает напарнику:- Евсеич, кто бы ни был – пошли их нах…Дверь в контору железная. Юрист через дверь злобно рыкает:- Приема нет. Завтра, завтра!.. Чтоб вас всех…Тишина. Только сверчок в углу стрекочет. Подельники возвращаются к делу. И снова – теперь уже редко, но так же громко: бум-м-м, бум-м-м… Привычным движением Жора-крюк достает из-за спины пистолет, опыта применения огнестрельного оружия ему не занимать:- Ща, пугану козлов. Обнаглели, скоты долбаные…Скрежещет в замке ключ, сдвигается засов, Жора уже готов выскочить наружу и пальнуть. Так, для острастки, в воздух. Но, едва его лицо выглядывает наружу оно сталкивается… с огромной мордой. В полутьме Жора не может разобрать, думает, кто-то зло шутит. Может, психи? Он уже готов смачно выругаться, но тут по правой руке что-то больно хлещет, ствол падает на крыльцо… Со страшной силой Жору вталкивают внутрь. Юрист забился под стол, надеется, его не заметят. Входят двое без лиц, вместо лиц шерстяные шапочки с дырками для глаз и ртов. Один кричит:- В угол, оба в угол, блинь-блинь, упали и лежать!Юрист выползает из-под стола, лебезит:- Дя-я-яденьки, не убивайте, не убивайте меня, это все он, он! Вот - все, что есть у меня, возьмите, дя-я-я-деньки, пожалста, только не убиваа-а-айте!Юрист дрожащий рукой вынул бумажник, айфон, пустил по полу в сторону налетчиков. У

Жоры-крюка опыт. Он с рэкета начинал, знает, что и как делать в случае наезда. Сам много-много раз отнимал у одних в пользу других, более правильных. Полез в бутылку:- Ой, братаны, не в ту лузу попали. Вы не знаете с кем связались. Не успеете до границы района доехать – с вами разберутся. Да и зря все. Бабла у нас нет, проверьте…- Деньга не надо, блинь-блинь, другой надо. Бумаги надо…Сзади «нарисовался» второй налетчик, он уже держит в руке пистолет Жоры-Крюка. Кричит:- Убью вас, мне ничего не будет, я патентованный дурак, поняли? Никто кроме нас… Что сказано: бумаги где?- Какие еще бумаги?- На землю бумаги, сволота - быстро!- А-а-а-а… Ну, берите. – Жора уже просчитал в своей опытной башке, что налетчики – кто-то из оппозиции, те, кого не смогли грамотно нейтрализовать. Лохи, в общем, хотя… Может, кто из них по контракту в Чечне служил, тоже есть навыки… С такими резких движений не надо.- Мужики, - голос Жоры-крюка звучит уже уверенно, он знает, что гнобят того, кто позволяет себя гнобить; слова произносит он все же доверительным тоном, - глупо все, мужики. Сегодня вы заберете бумаги, завтра приедут пацаны, которые будут говорить с людьми на другом языке. Не стоит…- Стоить… Договора сюда.- А, пажалста, бумаги не жалко. Вот…Налетчик взвесил пачку на руках:- Не все. Еще давай. Из сейфа. Ну, торопись, блинь-блинь… Ты, второй!Юрист, уже весь мокрый, засуетился, открыл сейф, выгреб оттуда все и с причитаниями: «Я жить хочу, дяденьки…» сложил все к ногам налетчиков. Главарь (вы поняли, что это Блин Блиныч) присвистнул. В контору вошел третий, ростом пониже, тоже с закрытым шерстяной шапочкой лицом. Посмотрел все, что на полу, взял именно договора и реестр, который не закончили подельники, кивнул и молча вышел. Главарь вынул из кармана бумагу, ручку, положил за стол:- Ты, пинжак, сюда садись. Пиши что тебе надиктуют. - Второй тоже достал бумажку и стал по ней читать: «Я, Жукинский Александр Евсеевич… - из бумажника извлекли паспорт юриста, тот записал свои паспортные данные. – являясь сотрудником ООО «Прокуратор» вводил в заблуждение владельцев паев бывшего колхоза «Победа социализма» и обманным путем вынудил их подписать договора купли-продажи земельных паев по заведомо заниженной цене. Я пребываю в полном здравии и не нахожусь под давлением. Я осознаю, что мои преступные действия уголовно наказуемы…» Ну, и так далее. Видно было, текст составлял человек грамотный. Такую же бумагу написал и Жора-крюк. Правда, ворчал: «Вы за это поплатитесь…»Уходя, главарь налетчиков спокойно сказал:- Не надо дурить народ. Уезжайте сейчас, а, если кто наедет еще, передай, и с ними разберемся. Легко, блинь-блинь…- Никто кроме нас! – вскликнул второй, когда налетчики исчезали за железной дверью. Некоторое время подельники боялись дергаться. Когда, наконец, высунули свои носы, увидели догорающее кострище из договоров.«Смотрящий» с юристом тут же прыгнули в свой «Лексус» и укатили в неизвестность. И, что интересно, никто из «Прокуратора» так сюда больше не приехал. Вначале было тревожно, но теперь народ как-то осмелел, даже старики стали говорить: «Господи, как же нас бес попутал с ентими четырехстами пятьюдестями рублями…» Да колхоза уже нет, он развалился. Но ведь земля все еще в собственности людей, которые на ней трудились многие годы! А на железной двери колхозной конторы висит листок, который никто не решается сорвать. Там написано:«Друзья, впредь не доверяетесь жуликам, разевающим рот на землю ваших предков.

Думайте своими головами, берегите то единственное, что у вас осталось!»И подпись: «Погибший за ваше будущее Леонид Иванович Терехин».

9. На графских развалинах

В полдень под дубом мы с Машей говорили о насущном. Но это не виды на урожай. К ней домой приходили Шурик и начальник ОМОНа, вели «задушевную» беседу о международном положении и прочих неприятных вещах. Проверили, кстати, наличие зарегистрированного оружия у Петровича. Охотничий винчестер оказался на месте – в сейфе, под замком. Дело вот, в чем. Бен Ладен приперся в Красивку, топтался у подворья Синекуровых-Кавмбаибебе. Маша верблюда увела. В поселок Отраду, к матушкам. С матерью Манефой у Маши неплохие отношения. Под дубом Маша делилась со мной сокровенным:- Они меня пугали, Роман Владимирович. Говорили, детей в приют заберут, если не сознаюсь, где Карик. Они не верят, что он в Эфиопии… Что делать….Маша прижалась к дубу спиной, глаза ее устремлены ввысь. Она в отчаянии, она загнана в тупик. Конечно, я испытываю к ней нежность. Как к сестре? Ну, мне хочется думать именно так.- Мария… ни-че-го они не думают, успокойтесь. У них приказ: зачистить. Вот, зачищают… С Джорджем и Билли – нагло врут. Не посмеют же они преступить закон…- Какой закон, Рома! Они привыкли так-то вот. В той же Чечне... Им что, впервой заложников-то брать?..Машины глаза полыхают огнем ненависти ко всему-всему несправедливому. Я вдруг представил себе «всенародного заступника» тамбовского партизана Блин Блиныча, блаженно растянувшегося на матрасах. Какой на хрен заступник? Затравленный африканский мужик, которого… Да, Карик не век будет на моем чердаке ховаться. Кольцо сжимается. И все же нахожу слова для психотерапевтического воздействия:- Это не Чечня, Мария Кирилловна, здесь все по-свойски. Выпьют свою водку, отчитаются, уедут. Осталось чуть-чуть, потерпите. Они растерянные, злые, нет у них желания на своей-то земле оккупантами быть. Впору их пожалеть. Они более не посмеют вас запугивать, сейчас же с этим вопросом разберусь. За-слан-цы…- Спасибо, Роман Владимирович, если бы не вы… - Маша искренне, благодарно посмотрела мне прямо в глаза. Кажется впервые чуть раньше она проговорила почти нежно: «Рома…» Я не стал фиксировать момент, застенчиво потупился:- Главное – сохраняйте обладание. Первыми отступят они, ведь стыдно-то им а не нам. Поверьте, очень стыдно, когда видно… - Мария бегло оглядела себя. - Я с полковником этим говорил. Хороший человек, уставший от всей этой катавасии. Все. Будет. Хо-ро-шо.- Ладно. Карику передайте: я в него верю. До свидания…Глядя на удаляющуюся коренастую фигурку, я представил себе будущее. Солнечного света в нем что-то не проглядывалось. М-м-мда… а в то ли ты веришь, русская женшана?

О делах, которые разруливал Блин Блиныч в Отраде, расскажу курсивом. Как говорил один мой коллега, когда произносил последнее слово на суде (а судили его за наркоту): «буду краток».Это теперь Отрада – черт знамо что, паноптикум странностей. В старые, без сомнения, лучшие (для некоторых) времена это была небедная усадьба графа Разумовского, подлинная жемчужина Тамбовской губернии. Усадьбенный дом, конюшни, семейная

церковь, говорят, построены были по проекту итальянца Растрелли. Или Жилярди. Точно никто не помнит, но все одно романтично. Шикарный графский парк поражал современников убранством и разнообразием пород. Это ныне он более походит на лес; когда-то целая команда садовников творила чудо, насаждая удивительный дендрарий из 77 пород деревьев со всего Божьего света. Ныне весь этот ботанический беспредел поглотила дикая энтропия, иначе называемая «Русским Лесом». У нас везде, где нет порядка, устанавливается царство Русского Леса. Сходите на любое старое кладбище – все поймете.Собственно, и монастырь процветал по радению графа. И вообще получается, Разумовский был местным «маркизом Карабасом». Иначе говоря, хозяином всего и вся. А может, так оно и надо… то есть, чтобы в стране был царь, на местах – суверены. И кругом порядок и благоденствие. То есть, иначе говоря, Средневековье. А то все: «демократия, либеральные идеи, свобода слова…» Какая к черту свобода? При графе была четкая иерархия и каждая точка имения находилась под презрением. Пришли коммунистические порядки – усадьба не пропала. Во дворце разместили туберкулезный санаторий (места наши из-за обилия сосновых лесов  благоприятны для чахоточных), конюшни переделали под колхозный свинарник, из церкви сделали клуб. Ну, монастырь, конечно, не бросили – создали сначала пенитенциарное, а после лечебное учреждение. Вот, взять монастырский собор. В нем в суровые богоборческие времена разместили склад. Результат: прекрасно сохранившиеся фрески, нетронутый иконостас… другое дело, сами иконы из него повыковыряли… А между прочим, многие из них я наблюдаю в домах в той же Красивке. Или в Хорошавке.В общем и целом, и при советах царил порядок. Советский, мелковороватый, но все же именно что порядок, который худо-бедно являлся системой со знаком «плюс». А теперь… Как там говорится: «во всяком безумии есть система». И в экономическом, социальном беспорядке, царящем сейчас у нас, тоже просматривается некий порядок. Знать бы только, кто его организовал. Чтоб наказать негодяя.После закрытия тубсанатория в начале 90-х годов прошлого века дворец пустовал. Некие уроды пытались оторвать с полов финский паркет, которому лет сто пятьдесят, но не смогли – настолько плотно он уложен подлинными Мастерами. Тщились отколоть изразцы с печей – результат тот же. От злости все окна побили, насрали по углам - вот и вся их мародерская наука. Однако, нашлась на дворец новая напасть. Обустроился в нем современный… рабовладелец.Зовут его Муса Синаевич Хамсаев, в просторечии - Муса. Национальность его я не знаю, скажу только, она кавказская, а обращаться он к себе велит: Хаджи-Муса. В Мекку он летал в турпоездку - так сказать, совершил хадж. Себя теперь уважает вдвойне. Его рабы между собой его именуют: «генерал Синаич». Уважают…Я Мусу плохо знаю, но так получилось, что в рабы к нему прибились несколько наших бывших пациентов, то есть, монастырских. Больница не только изолирует душевнобольного, но и излечивает. Изредка – но это так. Хорошо, когда у человека есть дом, семья. А иным идти некуда, они «псы безродные». Жалко таковых, но поступают новые больные, а койки надо освобождать. Некоторые из такового бомжового контингента быстренько что-то крадут и перемещаются в казенный дом иного типа, то есть, на зону. Ряд блаженных на воровство неспособны. И попадают они в разные передряги, в том числе и к Мусе.Усадьбенный дом на дворец уже и не смахивает, но стены его пока еще крепки. Муса в каком-то смысле защитил строение графа Разумовского, даже поставив новые окна и двери. Но – какой ценой! Он устроил во дворце… деревообрабатывающий цех. В бывшем зале, в котором когда-то устраивались великосветские ассамблеи, порхали в лихой мазурке изящные барышни и бравые гусары, стоит теперь обыкновенная пилорама. В нескольких комнатах расположены всякие станки – стругающие, фугующие, шлифующие. ЧП «Хамсаев и К» производит двери. Говорят, на строительном рынке в Тамбове они

пользуются спросом среди богатых людей, ибо они из натуральной древесины, а значит, экологически безупречны. Трудовой люд проживал на нарах в двух комнатах, еще одно помещение оборудовано под кухню. Работали не за деньги, а за еду и крышу. Кормит, говорят, Муса отменно. Но и «пахать» своих рабов заставляет по 12 часов в день. С одним выходным. По пятницам.Вот, называют Мусу «рабовладельцем». Жестко, вероятно, оскорбительно, но кавказцу нравится. Хаджи-Муса, хозяин человеческих судеб и большой начальник… На Кавказе рабов хватает, почему бы им в Средней полосе России не быть… Тем более не все так просто и однозначно.Мусса появился в России еще до всяких Кавказских войн. Он приехал сюда по распределению после института, работал главным механиком в «Победе социализма». В бизнес пошел он уже после убийства Лени Терехина. Мужик он трудолюбивый, доброжелательный. Женат на местной, в семье три взрослых дочери, они сейчас в институтах учатся. А обитает семья Хамсаевых в Коммуне. Скромный стандартный щитовой дом, без изысков. И откуда взялась в порядочном человеке эдакая… царственность? Кавказский менталитет?Дочери Мусы тогда еще школьницами были, работы не стало… Вот он и задумал свое дело. Начать было, с чего, ибо мужик прихватизировал колхозную пилораму. Ну, в те времена все начальники всякого пошиба тащили что плохо лежало. Ну, и неначальники - тоже. Хозяина нема – гуляй, рванина! В первое время Муса нанял местных парней. Не срослось: заработки невысокие, да и спорадические. Вот и стали появляться в Отраде всякие маргинальные элементы.«Генерал Синаич» их не пленил, бомжи сами к нему приходили. Как-то у них, бичей связь налажена, своеобразный «бомжовый Интернет» в среде маргиналов бытует. Со всех концов района и даже из других районов тянутся в Отраду униженные и оскорбленные. В особенности, конечно, ближе к зиме.Добровольное рабство для меня как для психиатра – явление обыденное. Мы биологические существа, и не всякая особь стремится к доминированию. Помню один американский фильм. В позапрошлом веке главная героиня освобождает на плантации рабов и говорит им: «Радуйтесь, вы теперь полноценные граждане ЮЭсЭй, обладающие всеми правами!» На что старый негр раздумчиво вопрошает: «Хорошо. До воли нас кормили в девять, в два и в девять. Кто нас будет кормить теперь и во сколько?»Через каторгу генерала-Синаича прошло немало чудного народу. Можно сказать, в рабство был конкурс, как в Академию государственного управления. Про кавказца ходили добрые сказки, что якобы он справедливый и великодушный. Это не зона: хочешь – уходи. И уходили. Но большинство возвращались, потому как мир по отношению к ним агрессивен. А здесь, во дворце, переоборудованном под цех, трудись честно, не предавайся греху – будет тебе покой и стабильность. В среднем до шестидесяти рабов теснились на нарах. И были счастливы!Но случилась в Мусе метаморфоза. Понимаете… власть, даже самая малипусенькая, приводит к органическим изменениям личности. Проще говоря, власть развращает. Человек начинает воображать себя центром Вселенной и вершителем судеб. Демиургом. Вначале генерал-Синаич немного нервничал, после все зверел, зверел…Берусь оправдать Мусу: его доконала склонность наших людей к усладам жизни в форме неумеренного возлияния. То есть, пьянство контингента. Генерал перепробовал несколько педагогических методов. И непедагогических - тоже. Они помогали. Но не всегда и ненадолго. Чашу терпения переполнили ряд случаев, когда контингент пропивал инструменты и даже небольшие станки (из тех, что можно было унести). Муса вычислял главарей и наказывал. Проще говоря, приковывал наручниками к нарам, а бригаде увеличивал дневную норму вдвое.И все бы хорошо, но все же есть Трудовой кодекс РФ. В нем немало полезных статей, но «труд за крышу и харчи» в Кодексе почему-то не упомянут. Так же нет в ТК РФ

упоминаний о наказаниях, потому что наказывают в концлагере и на зоне, но ни в коем случае не на предприятии, пусть и частном. Короче, однажды рабы восстали, но об этом  - чуточку позже…

…Часть бывшей усадьбы – фамильная церковь Разумовских. Клуб в ней закрылся еще в перестройку, а появились в Отраде верующие люди. Себя они называют «Мамонтовой общиной», в честь, значит, нашего потерянного святого.В монастырь наш главный их не пустил, то есть, не дал матушкам расквартироваться в больнице. Татарин не позволил невестам Христовым обжиться в том же настоятельском корпусе, к примеру, который оставлен для форс-мажора, в данном случае, в качестве жилья для ОМОНа. Хаирулла Насретдинович рассчитал, что ежели дать верующим палец – они проглотят не только руку, но и все туловище. Вероятно, он прав, клинический и хозяйственный опыт, а так же восточная мудрость даром не проходят.Что ж, Мамонтова община определилась в Отраде, при церкви. Хорошие люди, можно сказать, благочестивые. Но какие-то недоделанные, что ли. Я не против религии, в конце концов, вера – позиционирование по отношению к действительности правильное. Но наивная вера не всегда полезна, а вот неверие порой приносит больше пользы в плане практицизма. Кто говорил: «Верую, потому что абсурдно»?

Их, "мамонтовцев" - шестеро, если говорить только о взрослых. Все женщины, но был мужчина, отец Всеволод. Плотный такой мужик с жиденькой бородкой и лицом кровожадным, как у мясника. А еще при матушках четверо детишек, старший из которых уже в нашу школу ходит. Мальчик Леша с Билли Квамбаибебе в одном классе учатся, вместе частенько слоняются. Толька мамка Алексея – Божьего человека (так его почему-то в школе зовут), мать Манефа, запрещает сынишке с компьютером знаться, потому ко мне он после школы не заходит.Они, матушки с батюшкой, к нам из Молдавии заехали. Не знаю уж, почему именно к нам, тем более мне непонятны их отношения. Манефа – точно жена Всеволода, четверо детей ихние. Остальные пять матушек вроде как монахини. Или не разбери кто. Наши старухи по деревням привыкли по домам тайно молиться и в церковь Отрадинскую, которую община восстанавливает, не ходят. Чужаков ре-е-е-едко держат за авторитетов. Если они не денежные мешки.В общем, если быть кратким, Всеволод загулял. Появилась у него на стороне некая «пейзанка», к которой попик переметнулся. Не знаю уж, куда епархия смотрит, если смотрит вообще, но Всеволод исхитрялся и службу вести, и жизнью наслаждаться во всех ее искушениях. А матушки безропотные, богобоязненные. Ну, грешил бы себе мужик – и пусть с ним; не согрешишь – не за что и молиться будет. В конце концов, кто без греха – путь первый бросит камень и вообще не суди – дождись, когда тебя засудят ханжи. Так, кажется, в священных текстах указано. Но Всеволод совершил кое-что круче греха, а именно – преступление.Община имеет деньги, относительно немалые. Это и пожертвования, и милостыня, и средства, отпущенные епархией. Деньги на банковском счету лежат, а доступ был только у Всеволода. И он деньжата уверенно так профукивал, профукивал… Реставрация церкви не идет, матушки ютятся в церковной сторожке, живут впроголодь. Летом вообще все на заработки уехали. Говорили, сахарную свеклу в южном колхозе выращивать, а что там на самом деле – один Бог знает. Ну, и матушки, конечно тоже в курсе, но они приучены молчать. Манефа одна оставалась, с детьми. Ей учителя помогали – и едой, и одеждой. Ну, а Всеволод в загуле, живет на полную катушку, вкушает радости жизни по полной программе, как завещал еще древний мудрей Екклесиаст…

И еще одна «картина маслом», случившаяся на бывших конюшнях графа Разумовского. Заселились туда цыганские семьи, небольшой табор душ в семьдесят, с выводком

цыганят. Случилась беда такая года полтора назад. Народ думал, перезимуют – и в иные края. Но те, перезимовав, зависли. В деревнях стали пропадать ценности – начиная с кастрюль и заканчивая поросятами. Появились слухи, что конюшня теперь – перевалочная база наркомафии. Якобы, цыгане крупные партии героина фасуют по пакетикам и отправляют в города.Заправлял всем колоритный такой цыган по имени Степа. Невысокий, лысый, с курчавой бородой и толстенной золотой цепью на жирной шее. Не знаю уж, каким способом, но он нашел общий язык даже с Шуриком, нашим участковым. Богословский любил к цыганам на конюшню приезжать и возвращался в райцентр всегда довольный. Один раз из уст Шурика я услышал странную тираду: «Они нацменьшинство, обидишь – приедут правозащитники, бучу подымут, что у нас толерантность попрана. Надо уважить ромал…» Кажется, Богословский боялся скандала, но, скорее всего просто ему нравилась цыганская культура и вообще… не обижали ромалы мужика.А народу тревожно. Кавказец с рабами, поп с грехами, цыганский барон с цепями… Отрада стала приобретать репутацию проклятого места. И уже пошли по деревням слухи о наставшем Апокалипсисе, который уже охватил графские развалины, а скоро, как раковая опухоль, заполонит долину Бани, потом район, а рано или поздно и всю Святую Русь.

Не буду здесь красочно расписывать, как Блин Блиныч, тамбовский партизан, разобрался и с генералом, и с попом, и с бароном. Я не был тому свидетелем, а Карик все же любитель присочинить. Был один у нас на Руси… тоже родом абиссинец. Александр Сергеич Пушкин его звали. Сочинитель. В общем, я не Пушкин, красиво врать не умею, чтоб, значит, вы над вымыслом слезами облились, скажу просто. Получается, кавказца Блин Блиныч раскавказил, попа распопил, цыганского барона расбаронил. Или расцыганил…Вероятно, дела во дворце не стали бы «мусором, вынесенным из избы», если бы один из рабов генерала-Синаича не имел отношений с Никтокроменасом. В одной палате они когда-то сидели… то есть, лежали. Примерно та же ситуация с Мамонтовой общиной. Всякие социальные среды имеют тенденцию к закрытости, ибо свои тараканы есть все же позор. Но мать Манефа дружит с Марией Кирилловной. Вот и дошла информация о неправедности Всеволода до Блин Блиныча. Что же касается цыган… Друзей у них не было. Кроме Богословского. Конюшни табор занял потому что они пустовали, а отпор пришлым людишкам дать было некому.Поведаю о результате. Генерал-Синаич со всеми своими рабами заключил трудовые договора. У рабов гражданское сознание появилось и… «крыша» в лице Блин Блиныча. Муса даже оформил своим работягам трудовые книжки. Представьте, отчисления в Пенсионный фонд идут! Про дворце появилась баня, нары уничтожены, рабы теперь на приличных койках спят (рабочие их сами сделали). Замечу: деньги Муса рабам дает все же небольшие, только по пятницам. От зарплат идут отчисления – на питание, на проживание. Но в общем-то установившимся порядком довольны все.Денежными средствами общины управляет мать Манефа. Возобновилась реставрация церкви, а трудятся у матушек некоторые из бывших рабов генерала-Синаича, правда, теперь они «трудниками» зовутся. Они же ежедневно молятся вместе с матушками на службах. Вот только Всеволод пропал. По слухам, в епархии его сана лишили, но данный хитро…й тип пристроился в Русскую Зарубежную Православную Церковь; там его приняли благосклонно, в дали городской приход. Говно не тонет.А цыгане съехали. В одну ночь их не стало, пропали так же внезапно, как и возникли. Карик ни разу мне не говорил о примененных методиках. Было ли это увещевание, или произошел «фулл-контакт», я не знаю. Факт, что матушки теперь Карика почитают (слух есть, уже пишется икона «Блин Блиныч, спаситель, посланный Небесами»), а Муса при произнесении словосочетания «тамбовский партизан» нервически вздрагивает.

Помнится, когда я еще был пацаном, приблизительно такого возраста как Билли, к нам в город приезжал цирк Шапито и мы, мальчики, бегали смотреть через забор, как циркачи разворачивают свой балаган, как репетируют среди вагончиков, зверей выгуливают. Более всего мне запомнилось, как усатый богатырь, видимо, главный циркач, басисто покрикивал на своих подчиненных: «В цирке чудес не бывает!» И теперь мне кажется, чудес не бывает не только в цирке. А бывает адекватное понимание ситуации и вовремя совершенное действо. Как минимум, к медицине это относится. Ну, а что свершает Блин Блиныч, как не медицинскую операцию в заболевшем обществе? Выдрал гнилой зуб, вырезал кисту, нейтрализовал больную часть мозга… Оперативное вмешательство, как говорится. Глядишь: социум воспарил, в людях вера затеплилась!

 

10. Развязка на мосту

Как-то, что ли в привычку стала входить полицейская операция. Омоновцы рассредоточились по местности, в монастыре их целый день не было видно. Приметил, как томно вздыхают некоторые сестрички – из соломенных и простых вдов. Какой-никакой, а праздник пришел на их улицу простого женского счастия. Мне кажется, они рады были бы, если б тамбовского партизана разыскивали где-нибудь месячишко, ну, или поболе.Я закрутился в своем отделении, в общем-то немало накопилось мелких дел. Писанины вагон, надо истории болезни буковками заполнять. Двое новых пациентов ко мне прибыли, первоначальный осмотр весьма важен. Главный вызывал, снова заискивающе допытывался о планах правоохранителей. Короче, освободился поздновато. Прихожу в свой флигель. Чувствую – что-то не так. Пустота заполнила старые стены. Лезу на чердак, осторожно окликаю… нет Карика! Пропал, чертяга амхарская…Сунулся во двор, в закуток, где абиссинец курит. Ни-че-го. Мне стало тревожно. Во мне проснулся запуганный зверь. Рыскаю… вижу возле входной двери свежие отпечатки берцев… «Все, - проносится в голове, - п…ц!» Сейчас и меня повяжут, я ведь соучастник, подельник, значит… Маше позвонить? Ведь договаривались: мобилой не пользоваться, могут вычислить, подслушать. Надо торопиться в Красивку!Дверь на замок, наконец седлаю свой скутер, который уж застоялся, мчусь тропкой, вдоль Бани… тут выстрелы! Бух-бух-бух-бух-бух!!! Пауза, потом снова: Бу-бу-у-у-ух! Все со стороны понтонного моста. Слышу крики, опять бубухает… И тишина. Остановился. Некоторое время сижу в раздумье. Воображение рисует самые невероятные картины. Что ж, надо лететь к мосту – а там будь что будет.Вырвавшись на простор из «зеленки», вижу много фигур в голубой форме. Из них выделяется одна – и бежит в мою сторону, размахивая руками и что-то крича. Очень скоро разбираю смысл:- Роман Владимирович, Роман Владимирович, сюда-а-а-а!!!- Ко мне подбегает запыхавшийся Шурик. Глаза его азартно горят:- Роман Владимирович, вы же доктор… ыххх, ыххх… уф! Мы, кажись, нашего партизана укокошили. Вышел на мост, бойцы ему: «Стоять, руки за голову!» А он на них, значит… ыххх, ыххх… Ну, они предупредительный вверх. Он по беспределу - прямо на наших. Чем-то размахивает, кричит: «Вот, я вам, вот, я вам, блин!» Ну, и наши – на поражение. Вы посмотрите, жив ли…Сердце, конечно, у меня заколотилось. Иду по мосту на ту сторону – там ОМОНовцы возбужденно шумят. Завидев меня расступились… лежит человек лицом вверх. Господи, неужели… Уже издали пытаюсь разглядеть лицо. Оно темное! Внутри все оборвалось, будто струна лопнула: «Ох, Карик, Карик… и что я Маше скажу?!» Вдруг понимаю: это же не одежда Карика! Он штаны цвета хаки не носит, и тельняшки у него не было. Никтокроменас?! Да нет, вроде бы не он, этот какой-то совсем ублюдочный. Вглядываюсь еще пристальней… и вдруг понимаю:ЭТО ГИТЛЕР!!!Бюргерские усики, лицо, потемневшее от суррогатного алкоголя… Таким я видел этого поддонка на этом же мосту, когда его из Монастырки везли в райбольницу. Выходили, значит гавнюка… Вовремя себя осекаю: «Рома, спокойно, спокойно, только не выдай, что его знаешь…» Ко мне обращается ОМОНовский командир:- Роман Владимирович, пощупайте его пульс. Может, еще…

Пульс щупаю у подбородка, на сонной артерии. Сдох… Глаза закатились, стеклянно смотрят на монастырь. Веки я прикрываю:- Мертв.- Точно, Роман? Может… Нас вы…т, не было приказа на поражение…. Ч-чорт.- Фенита ля комедия.Во как, на пошлости меня потянуло. Смотрю на руку Гитлера, в ней зажата самодельная резная трость. Вот ведь попал, урод рода человеческого. Есть же такие, кого не жалко в принципе! Проскочил бы мост – загнобил Монастырку… Или Бог на самом деле существует?..Уже подоспел ОМОНовский ПАЗик. Труп завернули в плащ-палатку, закинули в задний люк. Вояки радостно галдят: «Все, дембель, б…, домой, в семью!» Появился армейский котелок, доверху наполненный водкой. Пустили по кругу, досталось и мне. Я пью водяру жадно, сделал глотков пять, чуток пролил. Потом ОМОНовцы, почти все увесистыми дланями пожав мне руку, некоторые дружески похлопали по плечу, попрыгали в автобус. ПАЗик принялся лениво разгоняться, из него высунулся полковник, закричал то ли нам с Шуриком, то ли реке Вороне, то ли монастырю, то ли Вселенной: «Побе-е-е-еда-а-а!!» Участковый, блаженно вздохнув, сказанул:- Ну, ладно, мне еще протокол писать. Надеюсь, приключения на нашу жопу кончились. Адью…Шурик насвистывая «Вечерний звон…» почапал к поселку. Я остался на мосту, собираясь с мыслями. Никак не мог сосредоточиться: куда дальше-то ехать? Тишина, слышно только ленивое движение воды, и, кажется, шевеление водорослей в пучине. Я стоял и тупо наблюдал вечную игру подводных растений. Театр русского абсурда…Тут из леса возникло нечто странное, но очень-очень знакомое. Ёкалемене, Бен Ладен! На нем восседали люди. Впереди Билл, за ним Маша, следом Карик, держащий на руках Джорджа. Святое семейство. Бегство в Египет. Или куда там они бежали… Верблюд ступал по высокой траве уверенно и гордо, будто он на вершине счастья. Маша улыбалась как мартовское солнце, дети выглядели испуганными, эфиоп блистал зубами. Еще издали он закричал:- Эй, брат, блинь-блинь, бойся, великая человекь Блин Блиныч идет!- Да ну тебя, - сказал я неожиданно для самого себя спокойно, - достал уже. При-дурок…- Роман Владимирович, - задорно воскликнула Маша, - айда с нами, в Красивку! Посидим…- Знаете, что, ребят. – я почувствовал, что мне все обрыдло. Захотелось еще водки. – Я уж лучше как-нибудь так.Верблюд стоял уже напротив меня. Его горячее дыхание было мне отвратительно. Карик приподнял руку, потряс кулаком, истошно завопил (дети вжались, закрыли глаза, Маша заткнула уши):- Знайте, нерадивые!!! Ежели будете творить мерзости, придет тамбовская партизана Блин Блиныч на белая верблюда и вам воздастся!!!Бен Ладен, сосредоточенно пожевав, плюнул мне прямо в лицо.

2011 год

Первое послесловие к «Блин Блинычу, тамбовскому партизану»:

Итак, вначале об информационном поводе:

Масаи в русской деревне

Когда Кенеди Мурунга впервые приехал в деревню Клюквино, местные старушки стали толпами собираться возле дома его тестя. Очень уж любопытно было взглянуть на

настоящего живого негра…«Боже мой — думал Кенеди,- Да ихняя рязанская глубинка еще глубее нашей кенийской!». Но ситуацию надо было каким-то образом разрешать. Очень уж не хотелось уподобляться Майклу Джексону, осаждаемому папарацци.Решение созрело быстро. Дождавшись, когда бабулек соберется побольше, Кен, выбежав из дома, взобрался на ближайшее дерево, и — давай раскачивать ветки и кричать яко бабуин! Старушек как ветром сдуло. С тех пор нового жителя в Клюквино стали побаиваться. Но и уважать.Вообще у Кена чувство юмора отменное. Иногда даже не знаешь, говорит ли он правду, или шутит. Вот рассказал он такой случай, который произошел с ним, когда он учился в МГУ. Однажды, утомившись объяснять своим русским друзьям, Юре и Шурику, что на его родине нет пятидесятиградусной жары, он предложил им самим слетать в Кению и убедиться в этом собственными глазами. Дело было в начале 90-х, будущие журналисты побаивались проявлять самовольство, но отец Кена прислал им приглашения. Кен оформил визы, купил билеты и, для храбрости подпоив друзей, доставил их на самолет. Очнулись они уже в Найроби. Две недели отдыхали, а когда пришла пора остаться еще на две, вошли во вкус кенийских курортов. Кен полетел один. И сразу попал на допрос: «Признайся, мол, куда наших подевал, может, съели их дикари и косточки обсосали?..»Друзья все же вернулись – другими людьми. Потом стали журналистами-международниками. А вот Кен университетов так и не окончил. Виной тому русская женщина по имени Светлана. Таинственна душа провинциальной девушки, как и душа африканца, потомка племени масаи — загадка. В общем, случилась у них любовь, и результатом сей любви стал чудесный парнишка Рональд. Порешили: Светка пускай доучивается, а парня в деревне воспитывать будет Кенеди. Светины родители оказались широкими русскими натурами, они быстро оправились от шока и вскоре поняли, что с зятем им бесконечно повезло. Кен просто безотказный. В огороде работает, и свиней кормит, и белье стирает. По ночам, когда Ронька капризничает, Кен укачивает его, напевая то русские, то английские, то масайские песни.Иногда снится Африка. Но за годы в России Родина стала даже в снах какая-то сказочная, игрушечная. Как плюшевый лев на телевизоре, в которомдля Кена сосредоточена вся Африка. Если брать по времени, то дорога из Клюквино в Москву ненамного длиннее самолетного перелета из Москвы в Найроби. Но, по большому счету, все равно, где тебе довелось обитать, ежели ты обрел любовь. Сокрушает только одно. Из редкой молодежи, оставшейся в деревне, практически все – пьющие. А пьющие по-нашему — это значит не просыхающие. Долгие зимние вечера, когда Света на сессии, в общем-то и время-то скоротать за высокодуховными беседами не с кем.- Меня удивляет,- говорит Кен,- у вас столько земли, пахать — не перепахать, как вообще вы можете бедствовать?!И задумал он заняться фермерством. Благо, народ уже и попривык к нему, даже мальчишки перестали из-за угла дразнить «обезьяной». Наверное, что-то начали понимать…Мужик вроде необычный, а работает целый день, и выпивает редко, и одет прилично.Как дальше будет складываться их судьба, Кен не загадывает. Если жена захочет, поедут они в Африку, попробуют там пожить. А вдруг Светке понравиться? В конце концов, счастливым рай везде… И, подобно воспоминаниям некоторых русских о жизни в диких племенах, напишут книжку: «Моя жизнь в дикой и холодной России».

Теперь вторая корреспонденция. Первая заметка писалась в прошлом тысячелетии, в середине 90-х. Через дюжину зим мне довелось вновь встретиться с африканцем...

Сны о снегах Килиманджаро

Некоторые мысли рязанского крестьянина Кеннеди Мутила Мурунги о жизни, любви, державе и о русском бытии.

Утреннюю благодать сменил полуденный зной. Я раздраженный вышел из леса с пустой корзиной - “тихая охота” не задалась. Пришло время жирных и кровожадных оводов.

Старясь держаться подальше от реки, забрел на луга. Вдалеке мужик сгребал сено. В перегретом мозгу “всплыл” Тургенев со своими “Записками охотника”. Хорошо было барину: блуждал с ружьишком по Руси, встречал всяких мужиков, баб, детишек – беседы заводил... Другие мужики, бабы да детишки на него работали, дабы он мог с ружьишьком круглый год таскаться в поисках интересных встреч... А в итоге рождались истории потрясающей красоты... А я что - лыком шит? Нут-ка, подойду к этому “Гамлету Шацкого уезда” - может родится потом какой-нибудь “Хрежин луг”...Когда лицо косца уже можно было разглядеть, оно показалось слишком даже загорелым. Через мгновение пронзила мысль: “Господи... Негр!” Странно... В городе их, темнокожих, полно. Ну, никогда не думал, что в русской глубинке негр вызовет шок... А, впрочем, это же удача! Тургенев со своими Хорями и Калинычами да Касьянами с Красивой Мечи отдыхает...Познакомится не составило труда. Едва темнокожий крестьянин меня завидел, он и сам бросил вилы. Со своеобразным акцентом, смягчая в конце каждое слово, задал очень странный вопрос: “Вы не из кэйджиби?” Меня с панталыку не собьешь! Я помню, как во времена “холодной войны” за бугром называли наше доблестное КГБ! “Нет, - ответил я честно. - Пока что нет...” Гость вроде бы успокоился. Скинул резиновые калоши, присел на корточки, и закурил “Приму”. Калоши в жару, “Прима”, относительно неплохой русский язык... Неужто наш, русский негр? Ну, к примеру, “дитя фестиваля”... Оказалось, не совсем.

(Конечно, я узнал Кенеди, много лет назад писал о нем, «прославил» на всю Русь. Но не выдаю себя потому как мне стыдно: после публикации в газете Кена затаскали по телевизионным ток-шоу, а в отместку местное ФМС на моего героя крепко наехало…)Звать его Кеннеди Мутила Мурунга. Уроженец и гражданин республики Кения. Попал к нам в Россию давно, в 89-м. Приехал учиться в МГУ, на факультет журналистики. Недоучился, ибо встретил на своем факультете красивую русскую девушку и без ума влюбился. Расписались еще студентами. Когда родился сын, которого назвали Рональд, поехал в родную рязанскую деревню девушки, носящую милое название Клюквино - растить сына. Пусть Светлана доучивается - он подождет. Ну, и втянулся в крестьянскую жизнь. Светлана выучилась, диплом защитила, а в журналисты все же не пошла. Сейчас учителем работает в школе соседней деревни Новоселки. Потом дочь родилась, Кристина, и о каких-то там учебах уже и не думалось. Прокормить семью - вот задача.Лежим в тенечке, курим, от оводов отбиваемся. Кеннеди, похоже, не хватает общения, и он рассказывает несколько анекдотов из своей русской жизни. Как его на комсомольских собраниях “разбирали” (начинал-то он свое странствие еще в советские времена), как впервые познакомился с русской национальной традицией безудержного пития (еще в самолете, когда в СССР летел), как познавал и укрощал русскую зиму. Как был искренне удивлен тому, что и в России великого сына африканского народа Пушкина знают. Говорит (то ли правду, то ли заливает), а я думаю: “Ну, ведь не могло быть так гладко! Даже теперь, когда народ “Домом-2”, “шоколадными заяцами” да прочим гламуром закален, темнокожий парень в рязанской глубинке воспринимается несколько... диковато”. О том и спросил:- Но ведь нелегко к нашей жизни привыкать. Да и вас, наверное, не слишком тепло здесь приняли...

- А уже и проехали. Срослось. Мы со Светой полдеревни нашим молоком поим. Это значит, мы нужные люди здесь. - А как же Африка? Неужто не тянет?- Африка снится. Часто снится. Обидно, что здесь никто не знает, что у нас в Кении высочайшая вершина Африки, Килиманджаро. Там горнолыжный курорт, снег, прохлада... Но знаешь... за годы в вашей стране Родина стала даже в снах какая-то сказочная, игрушечная. Как плюшевый лев, которого мне Светка подарила на день рождения.

(Я потом на карте посмотрел: ни фига Килиманджаро не в Кении - присочинил афрорусский "музик"...)- Неужели так за все эти годы не побывали в родной Кении?- Денег только надо... У Светки отец, когда в монастыре работал, был большим человеком. У нас тут недалеко дурдом есть, в Вышинском монастыре, он там был начальник, заведующий подсобным хозяйством. На его плантациях много людей пахали, психи. Деньги были, надежда была. А теперь психам запретили работать, тесть на пенсию ушел, бедным стал... О, Африка! Да, денег заработаем - повезу. Вдруг Светке в Африке понравиться? А знаешь, что? Домой приеду - напишу и издам в Найроби книжку: “Моя жизнь в России”. Пусть читают и удивляются судьбе африканца не северной земле! О, если бы ты знал, какая у вас страна!..Вдруг из-за спины возникла крепкая и красивая молодая женщина. Я понял, что это та самая “Светка”, жена. Судя по тому как уверенно бегают по траве ее выразительные глаза, чисто российской интуицией постигаю: ищет бутылку. Похоже, жена своего африканского супруга держит в “ежовых рукавицах”... Не найдя искомое, едва заметно облегченно вздыхает. Узнав, что я корреспондент, не преминула заявить что мы  - коллеги. Только она не любит она “журналюг”. Потому что врут. Их на журфаке врать не учили.

Хорошо. Вот я не учился на журфаке – а посему принципами не отягощен. Потому и работаю… журналюгой.

Светлана принесла в полиэтиленовом пакете с надписью «Сочи-2014» еду: молоко, хлеб, огурцы и сало. Сначала вроде бы собралась уйти, но в итоге присела рядом, в тенечке, и приступила к “фильтрации” речи Кеннеди. Он вроде бы начнет отвечать на мой новый вопрос - Светлана обязательно встрянет и утихает только после того как муж оборвет: “Ну, дай же, Светлана, мне-то сказать...” Впрочем, с присутствием хозяйки тема разговора переменилась. Сразу почему-то заговорили о крестьянских делах.- А чем же вы, Кеннеди, живете?- Я “рязанский музик”, крестьянин. А значит землей, скотиной живу. Фермером меня назвать нельзя. Я называю себя: “мелкий хозяйственник”. Есть корова, несколько быков, лошадь. Мне еще повезло, что я у настоящего русского крестьянина учился. Есть в селе Выша фермер Владимир Сергеевич Богатов. Я у него учился сено готовить, за скотиной ходить. Я у него на ферме работал, а в трудовой книжке у меня написано: “Образование - неполное высшее, профессия - скотник”. Но Владимир Сергеевич устал, ему уже семьдесят лет. Отошел он от дела, но все равно ему спасибо: он научил меня, что в сельском труде главное - терпение иметь. И терпеть надо - годами... Своей земли у нас только огород, 25 соток, которые Светиному отцу принадлежат. Остальное - бывшие совхозные земли. Они все брошены. Мы очень хотели бы “раскрутиться”, но без помощи это невозможно.- А как же “национальные проекты”? Слышали?- Слышал. То, что в нормальной стране называется “нормальной работой правительства”, у вас назвали “проектом”. Будто подачку народу кидают! Этот “национальный проект” для “апэка”, агропромышленного комплекса. Крупных хозяйств. А до деревни эта помощь не дойдет. Мы - мелкие хозяйственники. Нам и кредита не дадут. Мы машину купили, “Ниву”, так десять лет на нее копили. Ой, сколько вырастили и продали быков! У меня трактор старый, очень старый. “Т-40” называется. Он взрывоопасный. Я сажусь за руль, боюсь, развалится. Трактор не в силах вести косилку, мыслимое ли дело?! Эх, я бы его продавал как антиквариат... Сюжет для Жванецкого. Для того чтобы купить трактор поновее, надо хотя бы сто тысяч. Скажи: где найти богатых инвесторов с деньгами?- Я в этой каше не варюсь. Сам как-то без инвесторов живу...Свое веское слова “вставляет” Светлана. Видно, что человек она конкретный и не терпящий компромисса:- А вы найдите. Ведь Кен - как луч света в темном царстве. Глядя на него здесь, в умирающей деревне, люди жить хотят! Вот мой брат Александр. Он в Москве жил,

работал. А посмотрел на Кена, все бросил, в родную деревню вернулся, корову завел, свиней. Ведь правда, Кен?- Я давным-давно из Африки. Я уже деревенский человек. И вот что скажу. Я вокруг смотрю: поля брошены, покосы заболачиваются. А мне больно. И жалко русских, которые не понимают, какое богатство им дано. У нас в Кении за десять сантиметров земли убьют. Земля для нас, кенийцев - главная семейная ценность. Вот у меня родители погибли в аварии, земля, которая у них была, перешла в бабушке. А я в это время в России учился... И все. Без земли.- Но, Кен... Если там с землей трудно, а здесь легко, что же вам здесь-то мешает стать “крупным хозяйством”?Ответила - несколько раздраженно - Светлана:- Ну, снова-здорово! Мы бы держали хоть сто бычков. Но чем кормить? Разве столько на взрывоопасном тракторе накосишь? А ведь кроме сена надо комбикорм, фураж, минеральные добавки, лекарства. Хорошо, мой папа по образованию ветеринар, он нам помогает. А еще надо мясо продать. Кому? У нас только перекупщики-спекулянты берут...- Да, - прерывает супругу Кеннеди, - мы теперь комбикормом можем быков кормить только перед продажей. В прошлом году мешок комбикорма стоил 140 рублей, сейчас - 230. О какой стабильности может идти речь, если монополисты у вас цены какие хошь назначают?- Я что, Кен, для вас Россия? – Стараюсь перевести беседу в иное русло. – Я в смысле нашей жизни, экономики...- О, я скажу. Россия - это Эфиопия. У нас в Кении есть три уважаемых профессии: врач, учитель и фермер. Первые два зайдут в бар (у нас вечером принято сидеть в баре) - заказывают только пиво. Фермер приходит в бар и заказывает “русский водка”. Но фермер все равно уважаемый. У нас в Кении культура: нет брошенной земли, в агропромышленном комплексе современные технологии, компьютеры, механизация. А в Эфиопии главные профессии: торговец, бандит, чиновник. Они наживаются не крестьянине и ничего ему не оставляют. В России - тоже. И пора одумываться. Развитие страны начнется только тогда, когда крестьянин встанет с колен...- А есть здесь у вас друзья? Ну, с кем можно в баре посидеть, пиво или водку попить?- Бара нет. Последний магазин в Клюквине - и тот закрылся. Взял один мужик магазин в аренду - запил. Магазин и закрылся. А друг - это “май вумен”. Жена. Да и времени нет сидеть, выпивать. Пошел, вечером пиво, водку попил, считай, “просидел” четверть быка. Здесь есть такие, кто выпивает, для них в любом брошенном доме “бар”... и где только деньги берут? Много здесь таких. У нас в Кении таких не уважают. У вас почему-то... жалеют.- Ну, на как теперь с “межнациональными конфликтами”? Не возникает трений?- Ко мне все привыкли, ко мне вся деревня за помощью идет: “Кен, помоги огород вспахать, Кен, привези дрова, Кен, продай молоко!” А сын в деревню Новоселки ходит, в школу. Там его иногда обзывают всякими словами. Он кулаками свое достоинство отстаивает. Дочка еще маленькая, Кристинке пять лет. Может, и ей доведется пережить оскорбления. Но Рональд за сестру горой встанет!- Каким вы видите будущее своего сына? Тоже крестьянином будет?- Его будущее зависит от него. На сенокос его не заманишь, но я ему внушаю: “Конечно, на земле ты не будешь богачом, но и не пропадешь...” Он молодой, летом пацаны-дачники из городов, ну, как ему работать, если ровесники купаются да рыбу ловят? Думаю, из него настоящий крестьянин вырастет. У нас в Кении такие не пропадут...Разговор наш прекратила - и весьма властно - Светлана. Сказала что пока будем лясы точить, сено сгниет. Чем зимой быков кормить будут? Резонно. А Светлана меня еще и проводила - для верности, чтобы не вернулся вновь отвлекать крестьянина-мужа. Оберегает......Позже в Клюквине про Кена Мурунгу от старушек (они в основном и населяют глухую

деревню) узнал много лестных для него вещей. Тихий парень, трудолюбивый. Так и сказали про него: “Пашет как негр!” Ронни и Кристина - чудо-дети, вежливые и всегда хорошо одеты. И Кен тоже чисто и модно одевается. Это пятнадцать лет назад Кена считали чуть ли не выходцем из дикого племени масаи, людоедом. Кен даже немножко подтянул деревню в культурном плане: теперь бабушки в рваных телогрейках и дырявых валенках ходить стесняются. И матом поменьше говорят - Кен этого не любит.А Светлану бабушки побаиваются: очень строгая и неулыбчивая. Впрочем соединение жаркого духа африканских саванн с холодом североевропейских лесов дал интересный результат: семью Мурунга, которая безусловно поменяла жизнь рязанской деревни Клюквино к лучшему.

Еще одно послесловие к "Блин Блинычу, тамбовскому партизану":

Наверняка кто-то подумал, что про монастырь-дурдом автор "напел" для смаку. Тот же мотив, кстати, присутствует и в повести "Украшатель жизни". Уверяю: напротив подлинной деревни Клюквино, на другом берегу реки Цна высится красивейший Вышинский монастырь, в котором много-много лет располагалась областная психиатрическая больница. Лишь совсем недавно для контингента построили новые корпуса, вне монастырских стен.

Казалось бы, совсем уж бредом выглядит история приблудного верблюда по кличке Бен Ладен. Чтобы расставить точки над i, расскажу о реальном прототипе, который счастливо проживает всего в нескольких километрах от Вышинского монастыря, в селе Желанном.

Спаситель Васька

Село называется красиво: Желанное. Да и соседние села не подкачали: Жданное, Важное, Завидное, Веселое, Боголюбовка. Какой-то рай земной! Но это только в названиях “желанность”, “веселость” да “завидность” просматриваются. На самом деле жизнь здесь тяжела, ибо совхоз “Выша” (его центральная усадьба была в Желанном) перестал существовать, а люди остались без работы. Да и происхождение сел связано с нехорошими событиями.

Есть предание. В 1827 году выгорело большое село Конобеево - со всеми домами и двумя церквами. И барин, князь Нарышкин, дабы народ не пошел по миру, собирая милостыню на “погорелое место”, разрешил людям селиться в лесу, в верхнем течении реки Выши. Так и возникли село Желанное и деревня Завидное. Красивые имена весям дал барин, по всей видимости, пропитанный романтизмом. А в летописи было зафиксировано: “Господа поставили в Желанном деревянный храм...” Храм во имя Архистратига Михаила стоит до сих пор, он действующий. Мне даже повезло застать там венчание. Молодежь все еще венчается на родине предков, однако расписываются в городе. Там же и жить предпочитают. Работы-то здесь нет...

Желанное и Завидное похожи на бисер, нанизанный на нить. “Нить” - одна улица, разбитая лесовозами, протянувшаяся на семь с половиной километров. “Бисер” - дома селян. Длинное поселение, но не слишком людное. На семь с половиной километров - около пятисот человек, среди которых абсолютное большинство - старики. В школе учится всего лишь тридцать детей. В детский садик (который, как ни странно, еще

существует) в прошлом году ходили девять детишек, в этом году пойдет всего двое. Демография в общем-то нерадостная, однако кое-что в Желанном удивляет.

А именно - схожесть Желанного с... “потемкинской деревней”. Едва въезжаешь в Важное (на пути сначала встает именно эта деревня) перед твоим взором предстают, простите за выражение, инсталяции. Или, если говорить по-русски, “чучела деревенской жизни”. Например фанерные фигуры добропорядочных “пейзанина и пейзанки”, радостно встречающих гостя хлебом-солью. Или деревянные макеты телят, коз, поросят. Или какие-то декоративные щиты, которые по странной закономерности прикрывают самые худые избы. Нечто подобное (если не врут учебники истории) выстраивал для Екатерины Великой князь Таврический (а по совместительству сожитель царицы) Григорий Потемкин - чтобы, значит, услаждать взор венценосной особы. Ну, для Потемкина это была политика. А что эти не слишком лепые сооружения дают Желанному? Оказывается для селения это - своеобразный “пиар”.

Некогда Желанному принесли славу великие деды. Это были учителя Желанновской школы и ветераны войны Николай Илларионович Панин и Николай Терентьевич Кошелев. Им помогал бывший геолог и брат Панина, Виктор Илларионович. Несколько лет назад двух из них не стало, а Виктор Илларионович Панин переехал в другое село. Музей, созданный ими, не закрылся, он даже получил статус областного. Но пропала свежесть, ушла какая-то энергетика. Даже несмотря на “потемкинские” образы, которые возделываются силами администрации Желанновского поселения.

Дело в том, что всевозможные деревенские музеи на Руси в новейшие времена стали плодиться пуще грибов после дождя, и ценность Желанновского музея значительно снизилась. Возможно причина в том что нет великих дедов, истинных подвижников и почти святых. Я много таких деревенских музеев видел, куда народная тропа зарастает. Однако именно в Желанное с недавних пор началось настоящие паломничество. Все хотят посмотреть не уникальную коллекцию минералов, не отдел природы с чучелами животных, не картинную галерею, а... живого верблюда по имени Васька.

Васю показывать народу начали только с весны этого года. Зимой его, болезного, откармливали и лечили. За просмотр берут небольшую денежку, а потому Васька кормит сотрудников музея, которых одиннадцать человек. Вообще в нашей стране удивить трудно. Некоторые из путешественников, приехав в Желанное, разочаровываются. Дело в том что “сарафанное радио” доносит, что в Желанном объявился... слон. Ну, так устроен человек, что ему свойственно преувеличение, любят из всего раздувать слона. “Обманутые” ругаются, но, глядя в добродушные глаза Васьки, быстро оттаивают. Большинство искренне рады Ваське, и с удовольствием дают всякие угощения. Васька неприхотлив и хомячит все. В особенности - сосиски и сардельки, в которых видимо слишком много растительных наполнителей.

Есть легенда о происхождении Васьки, которую рассказывают туристам. Якобы однажды на трассе “Москва-Челябинск” разбился автофургон, перевозивший цирковых зверей. Мелкие животные (из тех, кто выжил) разбрелись по лесам. А Васька попер строго на Юг, в сторону милой сердцу Сахары. А у села Желанное настолько проголодался, что решил прибиться к добрым людям. Таковые здесь нашлись именно в музее. Подлинную

историю Васьки желанновцы рассказывать не хотели довольно долго. Стеснялись. Я уговорил - и не зря, ибо истина оказалась гораздо интереснее и трагичнее.

О первоначальном происхождении Васьки неизвестно ничего. Возможно он когда-то вдыхал вольный воздух Аравийской пустыни, топтал милый сердцу песок. Но однажды он попал в лапы к “новому русскому”... Первоначальное имя Васьки было “Душман”. Его подарили одному предпринимателю, который имеет дачу в деревне Карля. Он ее называет “виллой”. Странный, конечно, подарок, но, если предприниматель принял, значит был готов. У этого “крутого” нувориша есть типичная русская особенность: он регулярно уходит в запой. И все бы ничего, но, когда он “принимал на грудь”, принимался бить Ваську по морде и обзывать грязными словами. “Душманом” он его прозвал видимо потому что сам в свое время хлебнул лиха в Афганистане.

Настала осень, предприниматель съехал в город, а Васька был брошен на “самопрокорм”. Как щенок, с которым наигрались дачники. И Вася стал бродить по огородам в поисках еды. Он неприхотлив, ему и трава подходит, и картошка, и яблоки. Но ведь осень небесконечна, и, когда выпал снег, Вася заголодал. Слух об этом дошел до желанного. Вызвонили предпринимателя. Он сказал запросто: “А, отдаю задаром! Берите моего Душмана и пользуйте в богодушумать...”

Желанновские мужики снарядили грузовик и поехали в Карлю. Хлеба взяли побольше - приманивать. Хлеб-то он сожрал за милую душу - а в грузовик идти ни в какую е хочет! Три ходки за верблюдом делали, и всякий раз брали хлеб, по несколько буханок. Веревку перебросят через шею, тянут - а он упирается. Помог бывший директор совхоза Орлов. У него командный, годами наработанный голос и умение управлять крупным массами. Его Васька послушался смиренно. И, кстати, Васькой-то он стал именно в этот день. Мужики вспомнили кино “Джентльмены удачи”, где Савелий Крамаров звал верблюда: “Вась, Вась!..”

И ничего - прижился Васька в Желанном. Пополнел, горбы вертикально встали. А то ведь, когда его эвакуировали из Карли, горбы висели как, извините, мошонка. В первое время Васька ненавидел пьяных. Он их в прямом смысле “не дух” не переносил. Первый раз, как почуял выпившего мужика, через полсела гнал его по улице! А ведь это ни много ни мало - три километра. Теперь Васька к пьяным поостыл. Наверное, душевная рана у него затянулась... Хотя он считается необъезженным верблюдом, раза четыре на нем катались. Правда Васька брыкался. И лишь единожды он действительно повел себя как послушный “корабль пустыни”. Приехал в желанное мужик, который сказал, что служил в жарких странах и знает верблюжий нрав. Подошел, что-то прошептал на ушко - Вася послушно присел, дал на себя взобраться и горделиво встал. Правда мужик своего секрета обращения с верблюдами не раскрыл. Сказал только: “Восток - дело тонкое...”

Для Васьки в районной администрации выбили ставку “специалиста по уходу за животным”. Им стала бывшая зоотехник совхоза Нина Алексеевна Глазунова. Собственно отъедался Васька на ее подворье, она, считай, ему “второй мамой” стала. К весне мужики, Валерий Воронов и Петр Савинов построили для Васьки во дворе музея индивидуальный сарай и загон.

Местное население, в особенности бабушки, к Ваське сперва относились напряженно. Васька панически боится коров - несется от них, невзирая на всякие заграждения, ломая заборы. Теперь, когда Васька в загоне, бабушки к нему потеплели. Да и вообще в них взыграла лучшая черта русского народа: жалость. Приносят ему яблок, морковь, тыквы. Разговаривают с ним как с дитем. Он, кажется, даже мурлычет...

Главная пища для Васьки - сено, причем, в котором много бурьяна, полыни и желательно колючек типа репейника. Для зимовки ему хватает трех тонн. А вообще, как уже говорилось, ест он все: овощи, фрукты, колбасу. Посетители “впаривают” животному шоколад, огурцы, бананы, орешки. Нина Алексеевна как профессиональный животновод с высшим образованием констатирует: верблюд в уходе гораздо легче коровы. Он может и без пищи потерпеть, вот только соль ему каждый день подавай. Он соль как сахар хавает -

полпачки зараз может уговорить. Да и сахар Васька тоже ест с удовольствием. Обидно только за одно. Был ведь сильный совхоз и в нем зоотехник был востребован. Теперь вот, на пенсии приходится Нине Алексеевне воспитывать экзотическое животное... Разве ж для того в институте училась?

В 70-е годы прошлого века в Желанном случился один прецедент. Охотники убили волчицу. А волчат пожалели и отдали в Желанновский музей. Эту пару выкормили, назвали Альфредом и Анжелой. Народ к волчатам привязался, но случилось вот, что. Из волчат, как и положено, выросли матерые волки. И она начали делать из своей клетки подкопы. Пробовали снизу прокладывать жестяные листы - волки и их прогрызали. И старики приняли нелегкое решение: волков усыпили и сделали из них чучела. Теперь бывшие любимцы украшают зал природы Желанновского музея. Вроде бы много времени прошло, нынешние сотрудники музея и не помнят о волчатах. Но старухи-то - помнят!

И они просят: “Ну, пожалуйста, не делайте из Васьки чучело! Он такой хороший...” Шибко Васька народу приглянулся: он милый, добрый, ласковый. Скоро обучать его примутся катать посетителей. И у Васьки собрат появится. Точнее, “сосестра”. Все у того же предпринимателя в Карле имеется ослица. Про нее ничего пока неизвестно, возможна она по Васькиному примеру “Шахидкой” называется. Но факт что предприниматель согласен безвозмездно отдать ослицу в Желанное. Здесь ведь неплохой получился “санаторий” для жертв капитализма.

Васька уже пополнил кассу музея (за просмотр животного со взрослого берут десятку, с ребенка - пять рублей). Ослица ему наверняка поможет. Ведь как-никак и деревенскому музею приходится существовать в капиталистической системе. Еще два года назад музей в Желанном был бесплатным. Теперь его перевели на “самопрокорм” и музей должен себя окупать. Животные в этом окажут неоценимую помощь. Только вопрос гложет. Человек - натура привыкающая и приедается человеку все. Рано или поздно

надоест и Васька. Нужно обновлять “парк” экзотических животных и устраивать маленький зоопарк. А здесь уже надо и спонсоров искать. Вон, в столичном зоопарке на каждой клетка написано, что над данным животным ухаживает какая-то фирма. А кто из “крутых” позарится на Желанное? Разве только “предприниматель” из Карли... А с такими бед не оберешься! Вот ведь незадача...

Повесть третьяСерега Хрылин, чухломской ковбой

 

1. Сын русалки

Как там говаривал древний восточный мудрец: «Есть время разбрасывать камни, есть время таковые разламывать?..» А ведь можно найти время из собранного начать наконец что-то строить. Храм там или лачугу. На крайний случай - барак. Серега, кажется, эту истину знал с младенчества. Он очень, просто страстно хотел сотворить какую-нибудь такую… красуёвину. Чтобы люди как-то, что ли удивились, поверили в то, что мир все же прекрасен и величественен, исполнен добра и великодушия. Иначе и жить-то нафига на планете, называемой Землею?Сергей Александрович Хрылин, житель деревни Марутино Чухломского района Костромской области, просуществовал на белом свете тридцать три года. Как Иисус или, прости Господи, Илья Муромец (тоже, кстати, святой). И что Серега наваял за свои немалые годы? Много ль разбросал камней, собрал, построил? Деревьев не насажал, потомства не произвел, дом не поднял. Как жил, так и живет в избушке на краю Марутина, бывшем колхозном маслозаводе. Один, бобылем, как он говорит, в уебинении. Это не опечатка, а суть.

Книгу, правда, написал. Ну, может и не книгу, а так – брошюрку, но все же. Серега стихами с малолетства балуется, то есть, сочиняет вирши.  В меру своего умения и таланта. Например:

Мы с тобою построим березовый плот.Уплывем по реке от ненужных забот!Мы оставим знакомых, мы оставим родных,И наш парус наполнит нежный ветра порыв!И нас в море застигнет невиданный шторм.И мы оба погибнем – в безвестность уйдем…Но я буду доволен, если там, на землеКто-то тихо обронит слезу обо мне.Видно, стоило плыть нам ради тихих тех слез,И наш плот колотить из невинных берез…

Гордится Серега Хрылин совпадением имени-отчества с великим Есениным. А, между прочим, Серега кумира своего уже пережил. Тому-то, когда приказал долго жить и посетовал, что в этом мире помирать не ново, всего-то тридцатник был. Надо сказать честно: ликом Сергей Александрович  Хрылин не вышел. Айседора Дункан на такого глаз бы не положила. Простое лицо, как кто-то метко выразился, «вырубленное суровым лицом скульптора». Удлиненный шнобель, уши лопухами, выдающиеся скулы, глазки как бойницы танка… Еще та рожа, одним словом. А в общем, обычный русский парень из глубинки. Правда шевелюра не хуже, чем у Есенина. И на том спасибо матушке-природе и родителям. При взгляде на Серегу почему то возникает мысль: танки грязи не боятся. Но ведь и грязь не боится танков, о чем мы нередко забываем.Родители мир сей оставили давно. Отца Серега помнит неважно, тот помер рано, от паленого алкоголя. А мать – та вообще непутевая была, да и сгинула нелепо. Ее в деревне «Манькой-встанькой» звали. В колхозе работала «куды пошлють», честно и безропотно, но трудиться не любила. Колхоз в народе называют почему-то «Имени второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа». Народ на самом деле не дурак, он мудрый, если что переиначивает – все по делу. Все больше пьянка-гулянка у матери была в голове, песни (по преимуществу матерные) да перегарные мужики. И однажды мать забрало к себе Чухломское море. Пошла искупаться - да не вернулась. Вот и весь ее конец.Сереге было одиннадцать лет, когда он остался один-одинешенек. В детдом не захотел, а под свое крыло его взяла тетя Дуся, одинокая комендантша школьного интерната. В интернате Серега и вырос. А, когда школу окончил и в колхоз пастухом устроился, дали ему сначала комнату при правлении (заодно он это правление сторожил), ну, когда маслозавод закрылся, эти вот хоромы. Особняк, шесть на шесть! Запущенный, правда, да и печь жрет похлеще российского чиновничества. Но лес рядом, а, значит, с топливом в ближайшие сто лет перебоя не будет.Серега мать свою, Марью Тимофеевну, все равно любит. Он почему-то верит, что тело, выловленное в Чухломском море через неделю после пропажи матери вовсе не мамино, а чужой женщины. В нем и взаправду «Маньку-встаньку» не признали, уж очень море постаралось изменить облик человека. Втайне Серега лелеет две надежды. Либо мать как Чапаев выплыла на том берегу, возле Авраамиева монастыря и начала новую, путевую жизнь, либо вообще случилось чудо. Поэты – часть человечества, все еще верящая в чудеса. То ли Сереге тетя Дуся, большая выдумщица, напела, то ли он у Гоголя в детстве вычитал, но есть предположение, что мать стала… русалкой. Вот так: вступила в связь с каким-нибудь водяным и переселилась в пучину. Как бы то ни было, к Чухломскому морю Серега не подходит никогда, а рыбу ловит только в реке.До сих пор, если Серега идет в Чухлому и видит издалека женскую фигуру, сердце его начинает усиленно биться: он думает, это мать. А на кладбище, к могиле, на которой уже почти сгнил крест с прибитой табличкой «Марья Тимофеевна Хрылина, утопленница» Серега тоже не ходит. Там чужой человек лежит – к чему?Вот я все «море, море…» В какое оно к лешему море! На самом деле Марутино расположено в трех километрах от берега Чухломского озера. Но здесь почему-то его

«морем» привыкли называть. Для статуса, что ли… Есть ведь на Святой земле море, которое в Библии называется Галилейским, так вот, оно даже меньше Чухломского...Стихи Хрылин на старых бумажках пишет, он их на чердаке нашел. Это бланки нарядов маслозавода. Пишет – и складывает в ящик конторки. Их, стихи, иногда школьники читают. Они любят к Сереге приходить – особенно в июне, когда урожай клубники. Серега клубники этой соток девять растит, целые плантации. Для чего? А, нравится…  Хрылин сам удивляется, насколько легко она плодится - но это только для него удивительно, поскольку свежему искушенному в огородничестве глазу сразу заметно, с какими любовью и старанием клубничные грядки возделаны. Вся марутинская детвора пасется на Серегиных плантациях, для деревенских мальчишек это настоящая Мекка. Воровать приходят в основном ночью. Хрылин может их и попугать немного - но никогда не будет ругать. Пускай уж берут, засранцы! Не жалко... Вот если бы попросили, он не отказал бы никогда. Но на то они и пацаны, чтоб приключения на кое-что искать - сам таким был.Один раз в ящике конторки покопался начальник районного отдела культуры Пал Палыч Угрюмов. Ему учителя марутинские рассказали про самодеятельного поэта. Надо было, что ли, властям денежные средства отмыть, вот несколько десятков бумажек со стихами начальник и отобрал. Позже выяснилось, району кровь из носу следовало похвастать местными дарованиями, поэтический сборник и порешили издать. В Чухломе с поэтами напряжонка, и Пал Палыч счастлив был, что самородка в Марутине отыскал. Так сказать, своего Платона и быстрого разумом Ньютона. Брошюрка ничего так вышла. На ней нарисован знаменитый Авраамиев монастырь, вид из Марутина, и надпись: «Сергей Хрылин. Чухломское море».После публикации у Сереги даже поклонницы появились. Записали мужика в областной Союз писателей и поэтов. О, как! Но парень Серега застенчивый, обхождению с противоположным полом не обучен. Поклонниц (в основном, вдов бальзаковского возраста из райцентра) он отшил, и, вероятно, зря. Катался бы сейчас как сыр в масле под опекой доброй и горячей матроны, и в ус бы не дул. Хотя… в эдакой теплице давно спился бы, тем более что наследственность не очень. Серега изредка выпивает, это факт. Выпьет – дуреет, какой-то тупой он под парами становится. Но, по счастью, не буйный – и то слава Богу. И по крайне мере, в запой не уходит. Так – дня два погудит, на третий головой поболит - и к трудовым колхозным будням.Еще одна страсть Сереги Хрылина – рыбалка. Ставит на речке Вексе хитрую снасть из ивовых прутьев, вершами называется. Снасть допотопная, но надежная. Плетнем перегораживается речка, а в небольшой проем вставляется сооруженный из ивовых прутьев “сачок”, в который рыба и прет. Если такой “сачок” поставлен на рыбу, которая идет против течения, он называется вершей. Если наоборот, ту, что по течению отлавливает - веренькой. Наловит Серега рыбы – и в деревню, продавать. Летом в Марутине много дачников. Рыбалку они любят, а особенно выпить на чистом воздухе. Ловить не умеют, а выпить хочется. Легче им купить улов у Сереги и спокойно оторваться на живописном берегу. Вечером вернуться домой, бросить улов жене: «Готовь, женщина, а я добычу обмывать…» Ну, и продолжить квасить. И всем хорошо, особенно Сереге, ведь в колхозе зарплата никакая. Рыбаки не знают, что Серега поэт, они думают: уйобище. Сами такие, ибо книжек не читают, а бескультурно бухают. А Хрылин – читает. Хотя, случается и бухает.Ну, а от верш не слишком далек путь к виршам, то есть, стихотворчеству. Думаете, зря Иисус свой контингент набирал в среде рыбаков? Они ж потом тако-о-ого понасочиняли! Один «Апокалипсис» чего стоит. Настоящим поэтом Серега себя все же не считает, стесняется серьезно к себе относиться. А по профессии Хрылин – ковбой. Ну, если по-русски, по старине, - пастух. При ферме имеется конь по имени Буцефал, серый в мелких барсовых пятнах. Серега его сам так многозначительно назвал, когда еще колхоз жеребенка прикупил. Без Буцефала Хрылин сам не свой, пронзительные у него отношения

с животным. Буцефал на ферме ночует, так метров за триста чует приближение хозяина – истошно ржет.А как Серега рассекает на свое Буцефале по полям! Со свистом, лихо хлеща кнутом – ну чисто кавалерист! Конь поджарый, тренированный топкими низинами, с огнем в глазищах. Где-то Серега читал, что пастух – это пастырь. То есть, авторитет, ведущий стадо куда положено. А еще он слышал про «коня Апокалипсиса», несущего всадника на бледном коне. И всадник на бледном коне, и ад следовал за ним… о, как завернул!Труд пастуха для Сереги привычный, связанный с природой. Однако, сезонный – а на северах пастбищный сезон невелик. Лето – да, надо вставать до утренней зари, в три утра, а высыпаешься в перерывах, когда дойки. Но вообще Белая Ночь не располагает к дреме, тем более ночью Серега идет верши чинить. Не путать с виршами! Векса – речка невеликая, но капризная: снасть то и дело смывает. А зима – довольно занудная спячка. Оттуда-то и стихи, которые летом только еще рождаются в душе, ну а с похолоданием изливаются на конторскую бумагу как снег на грешную Землю.

 

2. Галич мерзкий

Четверг в городе Галиче – базарный день. Почему-то его здесь зовут «татарским» (хотя, в здешних краях монголо-татары даже во времена ига не водились). Поляки были – это факт. Грабили, убивали, насиловали. А вот татары что-то не дошли. Холодно им, что ли, на северах… И с чего это повелось: «татарский день, татарский день…» А ведь и слово «базар» - тоже тюркское. Поди, пойми Россию…Сереге нужны были новые ботинки. Старые что-то быстро истерлись – за одно лето. Потому что итальянские, наверно. На них написано было «Карло Позолини». Не стоит доверять Европе, халтуру лепят! Летом Серега продал дачникам много рыбы, скопил денег. В Чухломе рынок слабоват, надо ехать в Галич, ведь там станция, народу не меряно, а в «татарский день» торгаши даже из Буя приезжают. Да что там из Буя – из самой Костромы!На сей год праздник Покрова аккурат совпал с «татарским днем». К Покрове стадо обычно ставят на зимовку, и Сереге дают передых. Зимой Серега переквалифицируется в скотники, в то время как «штатный» скотник Лука Тараскин уходит в плановый запой. До весны, а то и лето прихватит. Крепкий у Тараскина организм – никакая зараза не берет.Ехать в Галич удобно: выходишь в шесть утра на трассу, голосуешь автобус типа «Икарус» из Солигалича… немного сладостной дремы в мягком кресле - а через час ты уже в у торговых рядов, в кишащем товарами китайских народных промыслов месиве.

Шум, крики зазывал-айзеров, торжественные лица покупателей. Праздник, одним словом. Я не о Покрове, а о «татарском дне».В народе Галич называют «Галичем мерзким». Потому что полное название города: «Галич Мерьский», в честь народности меря, которая когда-то обитала в здешних местах. Пока не пришли славяне и не ассимилировали аборигенов. По полной программе – вплоть до истирания народности меря в порошок. В общем-то и Серега Галич не любит. По непонятной для него самого причине. Как и Чухлома, Галич мерзкий вольно растянулся вдоль озера, оно называется Галичским морем. Но какой-то он, Галич… разухабистый, что ли. Чухлома крепко сбита, компактна, целостна. А у Галича нет системы. Накиданы слободы по склонам горы Балчуг – и, как в народе говорят, «ни пришей ко всем делам рукав»…В Галиче есть тюрьма, ликеро-водочный завод, вытрезвитель. Даже казино имеется, и, поговаривают, публичный дом. В общем, цивилизация! Но нет порядка и собранности. Некультяпистый город, в общем.Ботинки Серега купил почти сразу, у бородатого мужика. Специально выбирал отечественное, чтобы не Италия. На Италии уже обламывался, то есть, подметки обламывались. Хорошие теперь купил ботинки, производство город Торжок, бородатый сказал: «Натуральная, паря, кожа, прошиты – семь лет износа не будет, фирма гарантирует!» Да, подумал Хрылин, через семь лет мне сороковник стукнет, старик буду… как этот бородатый. Но мужика сердечно поблагодарил за содействие и участие.Осталось немного денег и решил перед отходом хватануть пивка, обмыть приобретение. До обратного автобуса пятьдесят минут; шли автобусы и позже, но в мерзком Галиче дотемна задерживаться не хотелось. Один раз, лет пять назад задержался – местная галичская мерзкая шпана звездюлеей наваляла. Просто так – за то что рожа проста и лыбится.

С утреца был морозец, иней украшал бренную землю, но ближе к полудню солнышко уже ласкало людей, даже воробьи заливно галдели, устроив свой птичий праздник псевдовесны. Уже на пороге пивнушки Серегу обхватили чьи-то ручищи и утянули к себе. Прямо в ухо хлестнул баритон:- Блин, Серый, жив, парень!Серега тщился узнать бритоголового бугая в кожаной куртке. Тот, видно, поняв, что его не опознали представился:- Лешка я, Крюков. Однокашник твой.- Эк, тебя разнесло… - Серега не умел скрывать правду, Крюкова он помнил худеньким пацаном, таким же как сам Хрылин. – где ж ты отъелся то?- В бандитах я, Серый. Вишь, рекет собираю. Так рад видеть тебя, веришь – достали все эти хари! Тро-гло-диты. Как там в Марутине-то?Алексей когда-то был чистым, порядочным пацаном, артистом в марутинской школе, во всех постановках участвовал. Читал патриотические стихи. Вдвоем они верши на Вексе ставили, по грибы ходили. После девятого класса уехал в Галич, в ПТУ поступил. Потом на завод устроился, есть такой в мерзком городе, на нем автокраны делают. Пока родители были живы, приезжал на малую родину. С семьей - две дочки у него, жена, симпатичная такая галичанка. Особо тесно Серега с ним не общался – так, на уровне «Привет, как дела? Ну, бывай…» - да и отдаляет городская жизнь от деревенских, новоявленный горожанин подспудно смотрит на земляков свысока, будто стыдясь. А тут – на тебе: бандит, рэкетёр… Шутит ли?- Ну, да, хорошо, приятно было тебя увидеть. Быв…- Да ты чё, братан? Я ж по-свойски… - земляк резко оборвал Серегину попытку отвертеться. Это здесь я король. Так жизнь сложилась. А Марутино, море наше Чухломское, монастырь знаешь как снятся. Кажную ночку! Тоска-а-а-а…. Эй ты, мымра, сюда иди, сказал!Это Леха обратился к какой-то торговке в тулупе, с набедренным кошельком. Та чуть не

подбежала, взмолилась:- Ой, Крю-ю-ю-к, забыла я болезная, ща, ща, вот…Дрожащими руками женщина неопределенного возраста отсчитала из пояса семь сотенных, подобострастно протянула. Леха снисходительно, яко иудейский прокуратор, взял. Ну, чисто фараон. Назидательно протрубил:- Шибко часто забывать стала… мымра. В останний раз – поняла?Женщина отвернула глаза и на мгновение в них мелькнул блеск ненависти. Побежала на свое торговое место как шавка какая-то. Серегу передернуло от этой мимолетной вспышки гнева в бывшем деревенском другане. Земляк назидательно пояснил:- Не понимают, с-с-ско-ты, што мы им порядок гарантируем. По-по-нятиям. По-у-би-вал-бы. Пошли – посидим, поговорим. П душам, как грица. Только в приличное место.Леша, бывший артистичный мальчик и поклонник тихой природы, а теперь натуральный бритоголовый бычара, кажется, не занал, что такое перечить. В кафе с названием «Паисий» народу было мало, официантка особенно суетилась возле столика двух землячков пошустрее той «мымры». «Крюк» разливал по рюмкам  непонятную коричневую жидкость из красивой бутылки с нерусским названием. Пили за родину, поминали родителей, учителей, однокашников и приятелей, которых уже нет или они далече. Двое погибли в Чечне, а четверо, дак, сидят, и не по второй ходке. Закусывали красной рыбкой, салатами, каким-то жаревом из глиняных горшков. Серега вообще в первый раз очутился в настоящем кафе и ему все было интересно. Даже не еда – люди, интерьер, атмосфера. В кафе сидели семьи, парочки, группки мрачных мужчин. Но официантка лебезила только перед Лехой, что заметно вдохновляло бугая. Явно человеку не чужды понты. Серега вдруг нелепо спросил:- А вот, что… как жена, дети? Завод…- Жена? А не знаю, братан, у нее свое. На детей я даю, им хватит. Завод? Я што, на мудака похож? Тут такое бабло – не поверишь. И бляди липнут, о-о-о-о… как мухи. Только щелкни. У тебя-то как – женился? – Леха критически всмотрелся в Серегино лицо, издал гулкую отрыжку, - Да. Может не отвечать, все ясно. Телок тебе хватает. На ферме. Хе-хе. С эдаким имиджем и в бригаду тебя не возьмешь.

Серега проглотил. В смысле обиду. Его свербила только одна мысль: домой, домой – и к черту.Леха поделился новостью. «Шеф» (он не уточнил, кого именно Крюков имеет в виду) отправляет его по «делам фирмы» в столицу:-  В самую, понимаешь, Москву. О, как: в Мо-скву! Доверяет шеф, авторитет, значит, я. Встреча у меня там будет. Серьезная. Вечером, в двадцать нуль семь поезд, вагон класса «люкс» Понимаешь, Серега? А давай-ка обмоем это дело. Статус – это тебе не хер собачий…Серега хотел возразить: хер – такая буква в кириллическом алфавите, у собак ее не бывает. Но благоразумно промолчал. В ход пошла вторая бутылка. Не "раздавили" и половины - Леха настоял на том, чтобы они вышли на улицу. Базар уже рассасывался, торгаши, испуганно озираясь на Крюка, развозили свои тележки со шмотьем. Так коровы поглядывают на осеменатора, когда тот на ферму приходит. Поднялись на гору Балчуг. Древнее место, там по легенде первое поселение было, еще мерьское. Тогда Галич, видно, еще не прослыл мерзким… Они стояли на ветру, наблюдали закат над Галичским морем, и Леха красивым баритоном пел гимн России. Исполнив, прослезившись при словах «славься, страна, мы гордимся тобой», однокашник глотнул из бутыли и разрыдался. Как баба, которой замуж поздно – сдохнуть рано. Сквозь всхлипы едва можно было расслышать:- Та понимаешь… ык, ык… вся жизнь, вся жизнь… атх-быр… в жопу. Тудыт его. Ну, я их… ык… У-у-у-у, мне!Серегу тоже изрядно развезло. Похоже, последний автобус на Солигалич уже ушел, но как-то уже было все равно. Он уже не слишком уверенно понимал, что они сидели теперь

в какой-то забегаловке, землячок и сам пил обильно, и подливал Хрылину. Потом платформа, свет прожектора, поезд… Казенный женский голос:- Ну, и кто из вас едет? Мужчины…Леха трубно заревел:- Я – не-е-е-е! Мне домой. Спать. Хватит. Сер-р-р-рый, впер-ред! Не-воз-ра-ж-ж-ать. Он, ж-женсчина, знает, что де-ла-ет. Ну, чё встал? – Приятель буквально затолкал Серегу в тамбур. Проводница процедила:- Так, мужчина. Билет. И паспорт.Леха залез во чрево своей кожанки, некоторое время покопался, а между тем пискнул тепловоз и состав начал движение. Леха сунул документы проводнице, произнеся неожиданно трезво:- Вы его берегите, женсчина. Важная фигура. Авторитет. Бывай, зёма. Воз-з-звращайся с победой.Серега уже и не помнил, как очутился в купе. Он провалился в блаженное забытье.

 

3. Юлия из Строгино

Серега не всегда был «ковбоем» - все же большую часть сознательной жизни он являлся обычным банальным пастухом. Своеобразной смене образа, если угодно, перевоплощению, способствовало почти сказочное событие, случившееся три года назад.Хрылин гнал стадо мимо большого села Ножкино. Он всегда старается не повредить чужим выгонам, обходит селения стороной, но корова Таранька вдруг направилась в центр села, по большаку. В любом стаде всегда есть животное-лидер, за которым прет масса. Чаще всего эта «Альфа» - самая дурная, хотя и агрессивная, но стадо все равно уверенно марширует в будущее, веря, что оно светлое. Просто, лениво думать своими бошками. Это касается всех земных видов, впрочем, я отвлекся. В то время  доминирующим существом, всегда шагающим впереди, являлась Таранька. Она даже частенько наскакивала на других коров, имитируя любовные действия быка. «Альфа» - чего с нее взять.Стадо пришло в центр Ножкина, к заброшенному храму. Серега пытался воздействовать на животных силовыми методами, свистом и прочими диковатыми звуками (а Хрылин это умеет), но они залегли в тени, давая понять, что это маленький бунт. В этот момент до Сережиных ушей донеслись незнакомые звуки, доносившиеся из недр храма. Это была музыка. Нежная, задумчивая – аж мурашки по коже!Он спешился и нерешительно, крадучись вошел в пролом. В алтарной части, прямо посередине стояла босая женщина в белом платье. Она прижала ко рту какую-то дудку. Такой Серега не видел никогда. Он почему-то перестал стесняться. Сел на корточки и прикрыл глаза. Музыка буквально уносила куда-то, будто не существовало времени,

пространства – вообще ничего не было кроме звуков… Громко заржал Буцефал. Серега приоткрыл веки. Она стояла над ним. Распущенные, чуть вьющиеся, ниспадающие черные волосы. Высокая грудь, насмешливые карие глаза… Русалка?!- Абориген? – прервала молчание женщина.- Че-го? – хорохорясь, стараясь держаться развязаннее ответил Серега. Все же он почувствовал, что на корточках как-то нетактично. Встал. Постарался ответить с достоинством: - Аборигены на островах. Здесь християне, то есть, наш брат. Что за струмент, дак?- Флейта пикколо. Лошадка - твоя? – эдакое запанибратство Сереге как-то импонировало. Он вообще-то не шибко свободно ведет себя со слабым полом, но сейчас чувствовал себя необычно смело. Даже смотрел незнакомкепрямо в глаза. Хотя и глуповато улыбался.- Буцефал. Колхозный.- О, как,  - грубовато отреагировала она. - Юлия. - она протянула руку.Серега вначале не понял. Потом все же пожал, точнее, обхватил белые, податливые пальцы. – Так ты кто, восторженный пейзанин?- Дак, это… пастух.- Пастух и пастушка… Ковбой, значит. Покатаешь?Серега замялся. Конечно, коров упускать не хотелось, дотемна ведь потом собирать будет. Впрочем, опытный взгляд разглядел, что буренки залегли в тени храма надолго. А чего не покатать, коль просит? Щас, только седло протрет, пыльно ведь.Он ее посадил. В седле Юлия держалась уверенно, поглаживала Буцефала по холке. Тот удивленно косился на всадницу, редко он чужих-то возит. Некоторое время Серега вел коня под уздцы, после чего она вопросила:- Ой, не знаю, как звать-то…- Сергей.- Надо же… Даже не думала, что такое имя. Сергей, я в церкви сумку забыла. Там, у стены. Принеси…Серега вернулся в храм, отыскал торбу из джинсовой ткани, Когда вернулся, ни Буцефала, ни наездницы не было. «Все, - мелькнуло в Серегиной головушке, - облажался…» В этот момент конь с Юлией выскочил из-за бугра. Она, заметил Серега, довольно уверенно управляет лошадью… Буцефал явно был недоволен манерой управления наездницы, нервно крутил глазищами, но почему-то слушался безропотно. Она подскочила к Сереге и чуточку приподняла Буцефала на дыбы. Воскликнула:- Хорош жеребчик! А ну, садись за мной, ковбой, покатаемся!Серега вскочил, пристроился сзади. Было неловко, он не знал куда деть руки. В конце концов женщина сама расположила Серегины ручищи на своем мягком животе, хлестко стукнула босыми ногами по крупу – и Буцефал поскакал. В сторону Чухломского моря.Серега вовек бы не сунулся на берег. Но со странной женщиной в белом платье ничего не было страшно. Женщина успела о себе рассказать:- Паломническая группа у нас. Мама моя верующая, вот, привезла. В монастыре служба, а мне скучно. Хорошо хоть, тебя нашла…. Убьем время.На берегу, когда они спустились с Буцефала, сели на поваленное дерево. Она достала из своей торбы бутылку, на которой было написано нечто нерусское, два пластмассовых стаканчика, три банана. Спросила ехидно:- Пьешь, ковбой?- На хлеб намазываю. – Серега помнил армейские обычаи. Он хотя и во вспомогательных войсках служил (на свинарнике, при военном аэродроме), крепко усвоил простые нравы, не приемлющие церемоний. С этой женщиной ему было как-то легко.Юлия разлила, зачистила банан, сунула Сереге. Тот скуксился, типа : «русские не закусывают». Она запросто произнесла: «Ну, за знакомство!» Пригубила чуточку. Серега охлобучил все сто грамм. Жидкость оказалась необычно жгучей, аж дыхание перехватила. Очень быстро по телу стало растекаться тепло. Посидели молча. Юлия разлила еще:

- Ну, вздрогнули… Ты где живешь-то, ковбой?- В деревне Марутино. Недалеко.- А я в Москве, то же в деревне. Строгино называется.- Неужто в Москве деревни-то есть?- В Москве есть все. Забавный ты. Женат?Сереге стыдно было признаться. Захотелось уйти от правды. Попросил:- Поиграй еще... – Серега наглел. По крайней мере, ему хотелось выглядеть уверенным перед такой незакомплексованной женщиной. – Ловко у тебя выходит.- Легко. – Она вынула из сумки флейту, встала, зашла по колени в воду, продула инструмент, и вскоре над Чухломским морем полились нежные звуки. Серега слушал, разинув рот. Кажется, никогда он не испытывал эдакого блаженства.Потом выпили еще. В голове Хрылина зашумело, Юлия виделась уже как-то нечетко. Серега вдруг стал читать свои стихи. Просто так, навскидку, но с выражением:

И когда пора сомненийМне являлась вновь и вновь,То в тумане самомненьяОбнаружил я любовь.И она пришла нежданно,И сказала мне: «Дерзай!Не  считай все это странным,От меня не убегай.Знай, не буду благосклонна,Не облегчу бытия.Но зато весь мир наполнюДля тебя надеждой я!Выбирай: или страданья,Или мертвенный покой.Либо больно сердце раню,Либо долгий век с тобой…»

Женщина снисходительно послушала, спросила:- Бродский? Вознесенский? Пастернак?Сереге захотелось побравировать:- Так, вспомнилось. Вдруг. Сочиняю на досуге.- Почитай еще… - Она прижалась к нему, обхватила руку.Серега уже смутно понимал, что происходит. Декламировал:

Я журавль. Я лечу над Россией.И душа моя птичья подранена.Я кричу… я кричу что есть силы.Тонет в осени голос мой жалобныйПодо мной проплывают просторы,Города, и леса запустелые.Знаю я: они скроются скороПод снегами, как облако, белыми…

Реальность стала уплывать, но, кажется, его губы сомкнулись с ее губами, он млел от легкого дыхания женщины……Очнулся он там же, возле сухого дерева. Ее не было. На песке аккуратно, каким-то школьным почерком было выведено: «Прощай, ковбой, с тобой прикольно! Юлия из деревни Строгино». Буцефала нигде не было. Серега заметался, По счастью, коня он

нашел возле храма. Стадо собрал быстро. Как ни странно, голова была свежа, мыслилось легко. Было ли у них еще что-то с Юлией после того как он забылся? Непонятно. Хотелось думать, что было.Позже Серега задумывался: а вдруг эта Юлия и вправду… русалка? Приворожила, нечистая… А все же эта внезапная встреча в заброшенном храме осталась ярчайшим воспоминанием некультяпистой жизни Хрылина.

4. Слишком огромный странноприимный дом

Как там в приличном обществе говорится: «лучше один раз напиться крови, чем всю жизнь питаться падалью». В конце концов, если не сейчас – никогда он уже не увидит Юлию. А там – как Господь положит.В общем, Серега, когда более-менее оклемался в купе типа люкс, в котором он ехал один, и стал понимать ситуацию, особо переживать не стал. На столике лежали билет, паспорт Крюкова Алексея Васильевича. Серега полистал документ. А ведь фотография в паспорте очень даже похожа на него! Да-а-а-а… реальный сегодняшний бычара по кличке Крюк когда-то был простым сельским пареньком… Новые ботинки производства город Торжок стояли внизу, на изящном коврике. В дверь постучались. Вошла проводница. Глянула строго, осуждающе. Серега подумал: «Все, сейчас сеанс разоблачения, изгнание, позор…» Но проводница неожиданно ласково произнесла:- Пассажир, через два с половиной часа Москва. Чай, кофе?Конечно, трубы горели здорово. Серега прикинул, сколько у него денег. Та-а-ак… рублей девятьсот. Ну, хотя бы до деревни Строгино доберется, а дальше будь что будет. А

обратно электричками да кукушками, на перекладных. Как-нибудь, как-нибудь… А пожалуй, на пивко-то хватит:- Пиво есть? – Хрылину казалось, что его голос звучал уверенно. Проводница ответила нагло и ехидно:- Чё, не хватило? Ладно. Сто рублей.- За полторашку?- Поллитра. Балтика, номер три. Брать будете, мужчина?…Голову после нескольких затяжных глотков можно было поворачивать, не боясь, что мозги пронзит тупая боль. За окном уже мелькали пригороды великого города. Что там сейчас думает Леха, бывший земляк? А сам виноват, надо уметь контролировать себя. Алкоголь – зло. Не всегда, конечно, только если его слишком много. Но почему обычно его всегда много?

На платформе №2 Ярославского вокзала стояли восемь полицейских, мрачно  и внимательно вглядывались в пассажиров, сошедших с поезда «Абакан-Москва». Хладнокровные взоры выискивали жертв. Сергей Александрович Хрылин, чухломской ковбой, и, возможно, сын русалки, этого не знал. Серега просто торопился найти дорогу в деревню Строгино, прикидывая, у кого бы спросить.- А нут-ка, сюда иди, - младший сержант хватанул Серегу за отворот куртки и вытянул из толпы. – Документы…Серега смотрел на полицейского чисто и безгрешно. Ну, мало ли недоразумений. В Москве вон, как страшно, если по телевизору судить: взрывают, убивают, грабят. Пускай проверят…Разговор продолжился уже в тесном, мрачном помещении. Да и какой разговор? Двое полицейских, младшие чины, внушали Сереге, что он, вероятно, прибыл в столицу нашей родины с экстремистскими целями. Может быть, в марше несогласных собрался участвовать или каком-нибудь, прости Господи, флеш-мобе. Серега не знал, что такое «флеш…» ч-ч-чорт, даже и не запомнишь. И марш каких-то несогласных… В Марутине телевизор две программы принимает, первую и вторую, там про несогласных ничего не говорят. Может, педерасты какие или трансвеститы? Про таких много рассказывают, особенно в американских фильмах и передаче «Пусть говорят». Ну, конечно, Хрылин пытался убедить сотрудников органов, что у него с ориентацией все о`кей.Как ни странно, полицаи схватились и за эту идею:- Ага, значит, проституцией сюда прибыл заниматься? Ух ты, блин, Элтон Джон поганый! Это тебе дорого обойдется, скотина, ща кинем в чистилище, тебя быстро опустят! - Глаза младшего сержанта пылали азартом. – Вот тут у нас ориентировочка есть, гражданин… э-э-э-э… - Мент посмотрел в паспорт Крюка – Крюков. Вчера в Басманном районе совершено разбойное нападение на гражданку, похищены сумочка и мобильный телефон типа «айфон». Тэ-э-э-эк, вот приметы нападавшего: рост средний, шапочка, какая у тебя, нос длинный… ну, что, колоться будем?.Серега все же возмутился:- Так это… товарищ сержант. Я ж с поезду, вчерась в Галиче еще…- А билет, билет-то где, Крюков? Хотел, понимаешь, в толпе затеряться…Серега вспомнил: билет-то они оставил в купе, на столике! Он почувствовал, как по его спине потекли ручейки холодного пота. Он готов был уже припасть перед этими двумя на колени и взмолиться: «Отпустите, дяденьки, не виноватый я, мне домо-о-ой охо-о-о-та!» Сержант протянул Сереге какую-то бумагу:- Ознакомьтесь, гражданин. Ну, пиши, паря. Ты же хороший мальчик, и все у тебя будет хорошо. Итак: «С моих слов записано верно…»В этот момент в комнату ввалился третий полицай, младший лейтенант:- Ну, чё, мужики, на вас пива-то брать?- Да подожди, - фамильярно ответствовал младший сержант, - вот этого вахлака

раскрутим – и в отрыв.- А чё вы с него хотите-то? – Младшой лейтенант вальяжно закурил хорошую сигарету, от которой по каземату разлился аромат. – О, рожа то. Будто из наших, из костромских. Эй, боец, ты откуда будешь-то?- С Чухломского району, дак.- О, как. А я с Парфеньевского. Станция Никола-Полома. Слыхал, что ль?- Бывал. – Серега почувствовал какое-то участие, которое исходило от младшого. – И в посад Парфеньев заносило.- Да ну! Ну и как там сейчас?- Обычно. Запустение.- Да-а-а-а… За что вы его, мужики?- Пока не за что. Че, земляк, что ль?- Почти. Дай-ка ксиву… - Младший лейтенант полистал паспорт. – Да, регистрация и вправду Чухломской район, деревня Марутино. Слышал такую, вроде, не врет. М-м-м-да, ты, дак, молодой покрасившее-то был. Ага… двое детей записаны.Хорошо, подумал Серега, что Крюк прописку не поменял. Щас бы попалился. Офицер присел, сделал еще несколько глубоких затяжек, завел почти светскую беседу:- По делам, земляк?- Есть такое.- Хорошо. Москва деловых любит. Она лохов не любит, вот ведь оно как. Мой тебе совет: идешь по улице – не прячь рыло в землю, смотри прямо, нагло. Наш брат вычисляет вашего по застенчивости. Понял? Вот ксива твоя, и хреначь отсюдова, щас другая смена придет – у них своя песня. Ну, бывай!Серега и не помнил, как очутился на улице. Долго искал, где войти в метро, у людей спрашивать стеснялся. Даже схему метрополитена нашел, оказалось, в деревне Строгино есть своя станция, так и называется: «Строгино». Москва! В каждой веси, похоже, здесь есть свой метрополитен! Отстоял в кассу, и тут выяснилось, что денег-то у него – нету! Только мелочь, шестнадцать рублей в кармане куртки. О, попал… В вестибюле тоже стояли полицаи. Один из них нетерпеливо постукивал дубинкой по своей ладони. Внизу оставаться что-то не хотелось, Серега поднялся наверх, вышел на площадь.Там толпились люди. Серые какие-то мужчины, с помятыми лицами. Далеко не все – русские. Искрящаяся на дымчатом солнце снежная пыль все же настраивала на хорошее. Дышалось легко. Но надо было где-то раздобыть денег. Вернуться в отделение полиции и пожаловаться на беспредел? Не-е-е-е… Ежели зёма сменился, ловить там нечего. Где-то он слышал, что на московских вокзалах грузчиком можно подработать. Но где искать то место? Тут в толпу врезался прилично одетый мужчина с барсеткой:-Та-а-ак. Нужны четверо. Полтыщи на нос, три часа работы…Толпа загалдела: «Я!.. Начальничек, меня!.. Отвали!.. Ну, мне же… Ой, блин!!!...» Мужчина вытянул за рукава четверых. Шум постепенно затих. Серега все же решился спросить у одного из таких же, как он, бедолаг:- А что здесь, уважаемый?..- Что-что, - нервно ответил сосед, - жрать хочется, вот, что! Курить есть?Серега не курит. Поняв это, бедолага отвернулся от Хрылина. В этом мире, кажется, всяк сам за себя. Никому ты не нужен, но нужны твои деньги.Серега присмотрелся к окружению внимательней. Некоторые имели очень уж запущенную внешность. Фингалы под глазами, разбитые губы, оплывшие лица. Были и культурные лица. Но мало, и тоже мрачные. Какое-то печальное воинство.- …Эй, кто хочэт много заработать? Сэмэро мне нужны! – это некто нерусской наружности, в кепке и красивом пальто, с кожаным портфелем. Серега рванул в его сторону, кажется, отпихнув кого-то локтем. И его пытались придержать за край куртки, но Серега мужик крепкий, на натуральном молоке вскормленный. В общем, он одним из первых очутился возле нерусского с портфелем и в кепке. Очень скоро их, семерых,

запустили в теплые недра «Газели». Счастливцы излучали счастье, нерусский разъяснял:- Повэзло вам. Попали на вэликое дело. Пят днэй работы, три тыщи получите на рыло. Кушать хотите?Счастливцы промолчали. Да и чего говорить – по виду ясно, хотят. У того же Сереги ой, как в желудке сосет… «Газель» остановилась возле красивого здания, нерусский приказал ждать, минут через десять принес большой пакет, из него вынул и раздал всем странные бутерброды: круглые булки, внутри кусок мяса, сыр, зелень. Пили чай из больших красных стаканов, нерусский вещал:- Слышали про башню «Свэтая Русь»! Самый большой нэбоскреб в Эвропе! Будэте работать на нем, там все объэснят. Выпало вам, мудзики, вэликоэ счастэ.Тащились долго – и все пробки, пробки… Сереге показалось, Москва тянется километров на пятьсот, а то и на всю тысячу. Серега узнавал здание ФСБ, Детский мир, Большой театр, Госдуму, Кремль, Новый Арбат, Белый дом… Раньше все это он видел только по телевизору и на деньгах. Крутил головой во все стороны, восхищенно раскрыв рот. Но более всего был поражен, когда они вышли из «Газели» в окружении высоченных домов. Вспомнилось из детства: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой, то бледнею, то краснею, то теряюсь головой…» И где это Серега слышал? Нерусский вещал:- Самый прэесжный мэсто Москвы, называется Сити. Дэловой центр мира. Будущий. Вы будэте работать на башне «Свэтая Русь». Дэтали объэснят там. Пока што сдавайтэ документы.Собрав паспорта, нерусский отвел семерых в какое-то теплое помещение. Там их встретил уже русский, в синей форме, белой каске. Разъяснил задачу. Есть помещение, его надо освободить. Деньги по окончании работы. Ночевать будут здесь же. По времени – как справятся, но по опыту видно, работы где-то на неделю. Дальше человек в синем повел «команду» в «Святую Русь». Кругом было грязно, глина липла к ногам. Но ведь всякая стройка такая. Перед входом в башню приказали очистить обувь. Потом завели в лифт. Ну, подумал Серега, сейчас он увидит белокаменную с высоту птичьего полета! Синий нажал на кнопку «-5».

5. Святая Русь

А все же отрадно было на душе у Сереги, что приобщился простой чухломской парень к великой стройке века. Саму эту башню «Святая Русь» во всей своей красе он пока что не увидел, ибо как опустили «команду» на минус пятый этаж, так счастливцы (или бедолаги…) на нем и зависли.Представьте себе громадный мрачный каземат, доверху набитый однотипными тюками. На всех надпись: «URSA-Чудово». Тюки сильно повреждены, из дыр торчит коричневая вата. Синий разъяснил задачу: в тюках стекловата, он нее надо очистить помещение, поднять на верхние этажи. Наверху свои люди, «команда только зачищает помещение и отправляет тюки наверх. Ночевать будут здесь же, в комнатушке, в которой постелены матрацы, есть подушки и одеяла. Еду будут приносить, удобства здесь же, даже душ можно принять. В общем, почти халява – за три-то тыщи на рыло.Начали работать сразу. Выданные респираторы помогали плохо, частички стекловаты все же проникали в легкие. Кашель, мокрота… Неудобство скрасила еда, принесенная двумя то ли узбеками, то ли таджиками в оранжевой униформе. Армейские термосы содержали наваристый борщ, гречку с тушенкой и компот. Хлеб без ограничений.

Как-то семерка счастливчиков не слилась в дружный коллектив, но с двумя Серега все же сошелся. Первый – Вася, низенький, крепко сколоченный мужичара лет сорока пяти. Малоразговорчивый, сосредоточенный, как принято говорить, «себе на уме». Кто он, откуда, не говорил. Но глаза Васины – глубоко посаженные, устремленные как бы в нутро носителя - всегда почти говорили о том, что мужик все понимает и заранее принимает свой рок. Второй – Рашид, худой суетливый татарин неопределенного возраста, все старающийся доказать, что он фермер из богатого села Елюзань, что в Пензенской области, ограбленный на вокзале и просто желающий заработать на обратный билет, чтобы выбраться из чрева шайтан-города.На перекурах (курили трое из «команды», но на перекуры отвлекались все, чтоб никому не было обидно) они спорили. Преимущественно о сущности и назначении государства. Ночами не спорили – все моментально провались в тяжелый сон, даже не слыша хор из хриплый кашля. Большой спорщик был Рашид – он все отстаивал позицию, согласно которой во главе государства должна стоять сильная рука. Типа Сталина. Молчаливый Вася умудрялся быть против. На долгие Рашидовы рулады, витиеватые доказательства неизбежности Путина в качестве национального лидера Вася рубил с плеча: «Ага. В ГУЛАГ он тебя загонит, твой Путин». Или: «Медведев твой пусть в Твиттере сидит, блох выводит!»Серега не знал, что это за твиттер такой, он подозревал – нечто типа триппера. А с блохами ковбой знаком. Спросить про твиттер не решался, стеснялся своей невежественности. Впрочем, Серега делал попытки отстаивать свою идею: народу все же нужен царь. Или царица. Хотя бы марионеточный - но самодержец, как в Англии, Швеции или Голландии. Это как традиция, а не система. Как хорошо в старину-то было! У Гоголя Николая Висилича кузнец, кажется, Викула отправляется в столицу, чтобы черевички царицины достать. Любимой подарить. Красиво! А сейчас для чего в столицу едут? Бабла заколотить! Половина той же Чухломы, говорят, в Москве на шабашке. Еще четверть – в Ленинграде. Где романтика, поэзия, наконец? Вот был бы царь… он бы, может, о деревне наконец подумал, как тот же Александр Второй Освободитель…Серега – товарищ грамотный, на пастбище он много книжек читает, тем паче в Марутине неплохая сельская библиотека. Про своего двойного тезку и кумира Сергея Александровича Есенина он прочитал две биографические книги, и знает, что тот тоже когда-то из деревни приехал Москву покорять. Все у Сергея Александровича Первого получилось. Почему бы не попробовать Сергею Александровичу Второму, коли такая оказия? Работал Есенин корректором, на самой низкой должности. И вона, к каким высотам взлетел! Правда, и пал тоже низко. Сереге очень хотелось, конечно, поглядеть, что такое «весь тверской околоток», побродить старинными улочками, вдохнуть воздух, который с младых ногтей питал Пушкина, Лермонтова, Пастернака. Опять же Рубцова Николая, кстати, родившегося на Вологодчине, в семидесяти верстах от чухломского моря. Но это потом, когда разживется, обзаведется средствами. Вот, найдет деревню Строгино, повидается с Юлией, и…Пока же он вынужден был дышать колючим воздухом минус пятого этажа «Святой Руси». Заказ продвигался трудно. Уже и неделя прошла, а противоположной стены каземата видно не было. Синий увещевал: плохо работает «команда», без задоринки. А ведь пахали по шестнадцать часов. Частенько отключался лифт, но работнички неустанно подтаскивали тюки к дверям. Кашляли все чаще и раскатистее. Гулкие коридоры, ой, как разносили надрывное доханье счастливцев…Стена показалась на десятый день. Дабы свершить дембельский аккорд, таскали дольше обычного, свалились без чувств уже за полночь. После богатырского сна их, чистых, сытых и гордых подняли на поверхность. Казалось, солнце сияет, хотя на улице стояло промозглое пасмурное утро. Все тот же нерусский с портфелем посадил «команду» в «Газель». Выдал каждому по четыре тысячи рублей:- Хараш-ши, орлы, па-с-с-старались! Бонус получаете от фирмы. А фирма наша вэникоф

нэ вяжет… Документы вот, получите, спасибо да доблэстный труд, таарищи!Снова продолжительное путешествие по столице. Яркая реклама, спешащие красавицы, синие мигалки, стремительно проносящиеся мимо… Жаль, что так и не поднялся на «Святую Русь». Ну, да фиг с ней, в конце концов, спасибо, счастье подвалило – денег заработал. И на том спасибо Руси! А вот и знакомый уже Ярославский вокзал. Серега тепло попрощался с приятелями. Вася пробурчал: «Свидимся… может». Рашид причитал: «Ой, скорей бы домой, Москва эта вот тут сидит, - он выразительно постучал себя по шее, - и что б я хоть раз сюда!...» Итак – скорее в метро, дорогу Серега запомнил. И к Юлии…Едва семеро вышли из «Газели», она мгновенно умчалась. Тут же к ним подступили несколько крупных парней в форме и с дубинками: «А ну-ка, пройдемте…» Стражи порядка были настроены агрессивно. «Команда» очутилась снутри автобуса типа «ПАЗ». Капитан вальяжно вещал:- Ну, што, гости столицы нашей родины… Хорошо ли потрудились? Вася пробурчал себе в нос: «Б..я, снова-здорово. И скока раз…» Все деньги полицаи отобрали. Рашид чуть не на колени падал, умолял. Капитал умело ударил татарина кулаком в скулу:- Это наш город, скотина, и будешь жить по нашим порядкам…Включился Вася. Он перехватил ручищу капитана и спокойно, с достоинство произнес:- Что ж ты, парень, ведешь себя как оккупант? Ты Бога не боишься?Двое мусоров скрутили Василия и начали избивать ногами. Капитан прошипел:- С тобой, сволота, мы отдельно разберемся…Шестерых вышвырнули из «ПАЗика», автобус с полицаями и Васей уехал. Серега стоял довольно долго раскрыв рот, он не мог поверить в эдакую подлость, но вдруг его осенило. Хрылин обратился к Рашиду:- Друг, есть выход, пошли!Он повел татарина в то самое отделение, в которое его отвели после того как он сошел с поезда «Абакан-Москва». Хрылин надеялся, что там найдет своего земляка, младшего лейтенанта. О, счастье, младшой был там – сидел в дежурке! И он узнал Серегу. Внимательно выслушал сбивчивый рассказ Хрылина. Серега и про Васю поведал. С интересом слушали и другие полицейские. После младшой рассудил:- Они не нашего ведомства. Мы полиция на транспорте, те – ОМОН. Бизнес у них такой. Гастарбайтеров после выдачи зарплаты на вокзал привозят, а перед тем фирмачи в ОМОН звонят. Бабло потом делят.  Беспредельщики… - Младшой грязно выругался, обозвав ОМОНовцев нехорошими словами. – Ладно, кой-что исправим.Младшой куда-то позвонил, после чего сообщил:- Васю вашего выпустят. А бабло не вернут, уже поделено. Ну, да ничего, и это исправим. А ну-ка мужики, скинемся – не обеднеем!Сереге, и Рашиду досталось по две с чем-то тысячи. Есть же порядочные люди на земле! Сереге хватило ума не напоминать младшому, что когда-то его и здесь, в этом отделении обобрали. Однако, правда-то есть в подлунном мире! Младшой на прощание вновь напутствовал:- Ту вот, что, Крюков. Не стой ты на этом рынке рабов, там, на плешке, только кидалово одно. Если что, запиши номер моей мобилы – звони. Чую, приключения сами на твою жопу липнут. Ну, бывай и не вешай шнобеля!..Возле касс распрощались с Рашидом. Татарин крепко обнял Серегу, произнес (правда, сильно закашлявшись):- Брат, ты приезжай ко мне в Елюзань. Барана для тебя зарежу, беляш, чек-чек жена испечет. Спасибо, брат!На площади, куда вышел Серега, стоял шум. Прямо по проезжей части шла громадная толпа, состоявшая преимущественно из молодых мужчин. Все они были одеты в черное, многие с белыми медицинскими масками на лице, у некоторых вместо лиц зияли черные шапки с прорезями для глаз и рта. Какой-то ку-клукс-клан… Молодежь кричала: «Бей хача, жида и очкарика, слава России, это наш город!!!» Серегу передернуло: только

недавно от ОМОНовцев он слышал про «наш город»… Кто же владеет Москвою, черт возьми? Толпа нахлынула на Серегу, поглотила его… Кто-то обратился к Хрылину: «Славянин, ты с нами – или против нас?» Что ответить… Серега просто растерялся, он уж понял, что столица не терпит сопротивления. Могучая сила повлекла его в неизвестность.

6. Это чей город?

Толпа необузданной стихией неслась в сторону Центра. По пути громили лотки с товарами, били стекла торговых павильонов, переворачивали автомобили, жалобно пищащие сигнализациями. Скандировали: «Москва – русский город! Долой империю лжи! Мусора – позор России! Хватит платить дань Кавказу!» При словах «Слава России!» вскидывали руки в нацистском приветствии. Серегу передергивало, что-то жуткое было в этом действе. Массовое безумие. Но он тоже вздымал правую руку, правда, молчвл. Просто, ему было боязно поступать не так, как все… И рефреном, всю дорогу: «Это наш город, это наш город, это наш го-о-о-о-!!!...» Изредка на улицах видны были полицаи, стыдливо отворачивающиеся в сторону - типа ничего не происходит.Вот уже видны стены Кремля. Сердце России, и Серега в нем! Закричали: «Только русские, только победа-а-а-а!!!» Кругом зажглись яркие, чадящие факела. И снова нацистское «зиг хайль» - теперь уже в сторону Красной площади… Появились наконец ОМОНовцы, много. В зеркальных касках, как астронавты, со щитами, дубинками. Кругом заорали: «Сосали, сосете и будете сосать!» Зачалась драка. Какая-то нелепая: астронавты организованно вклинивались в массу, вырывали кого-то из толпы и, скрутив, утаскивали в

«ПАЗы». Сереге вспомнилась давнишняя кинокартина «Война миров», которую показывали в сельском клубе. Поэтическая он все же душа… В сторону астронавтов полетели петарды, камни, урны, обломки скамеек. Снова крики: «Это наш город, это наш го-о-о-о!!!...»И тут – что то переменилось в атмосфере. В нос стала бить струя едкого газа, отчего глаза заслезились и запершило в горле. Раздались истошные крики, толпа начала отступать. Астронавты, похоже, получили подкрепление и начали выдавливать массу. Один из них пытался схватить Серегу за рукав, Хрылин разгляде сквозь зеркальное стекло бешеные неземные глаза. Он вывернулся, вырвался из цепких лап марсианина - и побежал. Сзади свист, шипение, вопли, сирены… ад кромешный! Вместе с парой десятков парней Хрылин бежал тесным переулком, потом они юркнули в подворотню, затырились во дворе. Один из серой массы сорвал с лица черную маску и Серега увидел молодое, благородное, пышущее жаром лицо. Парень смотрел на Серегу подозрительно:- Чё-та не узнаю. Не провокатор?Серега не знал, что ответить. Но все же замычал:- Не местные мы. С Чухломы, из деревни. Хрылин я…- Ладно, ладно… Уходим, заляжем на дно…Петляли мрачными дворами, узкими переулками, наконец, зашли в подвал. Там было уже много народу, исключительно молодежь. Тот парень, что заподозрил в Сереге провокатора, протянул руку:- Руслан. Располагайся, отдохни. Сегодня у нас, брат еще одна акция. Надо поднабраться силенок…В детстве Серега зачитывался книжками про пламенных революционеров. В сельской библиотеке таких полно. Для него они были как сказки про удивительных героев, побеждающих зло во всех ипостасях. Эта подвальная молодежь вернула Хрылина в то время, когда мир представлялся прекрасным и непостижимым. Чистые сердцем люди, искренне желающие изменить мир, сошли с небес на грешную землю. Какие просветленные лица, хоть иконы с них пиши! Есть и девушки – серьезные, сосредоточенные. Даже не верилось, что всего-то час назад эти милые, доброжелательные люди переворачивали машины и громили ларьки. Принесли пакеты с бутербродами, такие еще тот нерусский покупал, что в «Святую Русь» Хрылина со товарищи отвозил. Квас в больших бутылях, колбасу, сыр. Все раздали по возможности поровну, досталось и Сереге. Подсел Руслан:- Не страшно идти?- Куда? – Серега растерялся. Опять идти куда-то… Господи, когда ж покой-то будет?- А не все ли равно? Бороться. Ты, я смотрю, свежачок, не обтесался еще. Ничего – пообвыкнешь. Небось и в ментовку ни разу не попадал?Серега закашлялся. Замкнутое помещение теперь, видно, не для него. Или еще стекловата на выветрилась… Как раз про это дело он что-то сказать мог:- В отделение-то? Бывало. – Чуток Хрылину было приятно осознавать, что некоторый опыт общения с московской правоохранительной системой у него все же есть. В Марутине милиционера вообще нет, участковый – и тот в Чухломе обитает. Хотелось поерепенться, вспомнился совет землячка. – Что нам менты? С ними так: идешь, рыло прямо держишь, ведешь себя нагло.- Это правильно, нечё их бояться. Ладно, передохнем…- Ты погоди… - Серега решился задать вопрос. – Вы… то есть, мы за что боремся?- Как всегда. За справедливость. Задолбали эти подонки у власти. Клептократы. Снюхались с гопотой да чернотой. Абромовичи сраные. Ободрали страну, сами-то своих детей в Лондоне держат, подальше от нас, демоса. Скоро мы для Державы вернем Крым, а они не понимают, какую силу гнобят. Мы демос – не плебос – понял? Потому что нам не все равно, что с нами сотворят, и мы не быдло. А я тебя чё-то не понял. Ты не согласен, что ль? А?

- Дак, как… Все точно. Ладно. Проехали.- Мы русския – с нами бох… - Голос Руслана звучал как-то механически, вроде из старого патефона. О, как: с ними Бог. Но в последние дни Серега что-то не чувствовал, что Бог видит его и знает о нем. Происходящее вокруг и внутри него больше всего походило на круги ада…

…Разбились на группки по пять человек.. Договорились соединиться на площади Европы. Что делать – там скажут. Наконец-то Серега спустился в метро - впервые в жизни. Красиво, просторно! Только людно. Хрылин все посматривал на пассажиров и удивлялся их мрачным лицам. Он вообще заметил, что москвичи и одеваются как-то серо, и совершенно не улыбаются. Как будто непрерывные поминки какие-то. А ведь в каком великолепии живут!Вышли на станции «Киевская». Уже в полутьме выдвинулись на открытое пространство. А там… Одна «стенка» - русские. Другая… Во мраке не было понятно, но там кричали со слишком знакомым акцентом: «Щ-щ-ща-а-а-а… получите, свиньи! Алла Акбар!!!» Их человек триста, наших – около пяти сотен. С нашей стороны тоже закричали: «Кав-каз не пройдет, Кав-каз не пройдет! Слава России!!!...» Сереге представилось: сейчас выйдут пара нанайских богатырей, схлестнуться один на один, а войска будут стоять и наблюдать. Типа спорт. Но нанайцы не выдвинулись. Кто-то первый закричал: «Дави хачей!» - и стенка схлестнулась со стенкой. Алла Акбар и Слава России…Заблистали ножи, замахвли невесть откуда взявшимися дубинами, кто-то даже размахивал цепью, сквозь нецензурщину послышались хлопки, напоминающие выстрелы. Запахло порохом и свежей кровью. На Серегу навалились двое. Нутром он понял, что хотят пырнуть «пером». Рукой перехватил вражескую руку, хитро вывернул ее, нож упал на асфальт. Армейская школа – деревенские ребята ее проходить умеют. Второго Серега повалил подножкой, еще успел пихнуть кулаком в темя. Подобрал с земли кусок арматуры, стал махать налево и направо. Но вообще-то захотелось свалить с этой площади Европы подальше – Серега так и не понял, зачем весь этот… идиотизм. Какое-то средневековье. Рядом возник Руслан:- О, брат, классно ты! Давай, давай, мочи-и-и-и-у-у-ум….Это кто-то охреначил Руслана по чайнику. Он осел, схватился двумя руками за голову, высоко завыл. Серега понял: пора! Раскидывая пацанье, он ринулся в темноту. И тут его руки перехватили будто тиски. Спокойный голос: «Ага, этого в автозак, попался… сойдет за главаря»… В замкнутом тесном пространстве Серега понял: полицаи не встревали в мочилово, мудро ожидали в стороне. Отлавливали поодиночке. В автозаке уже было битком. Кто-то всхлипывал как нашкодивший ребенок, кто-то стенал: «С-с-с-уки, повязали…», кто-то стучал в стенку. Детки в клетке…Судья районного суда Шарашкина оказалось женщиной приятной и приветливой. Правда, от нее сильно разило перегаром, но это к делу ведь отношения не имеет. Шарашкина мило побеседовала с Серегой, расспросила о жизни на Костромской земле, и впаяла Хрылину (по документам, конечно, Крюкова) пятнадцать суток административного ареста. За организацию массовых беспорядков. Он среди задержанных был самый старый, и его действительно сочли за главаря. О, как Крюку «повезло»!Надо сказать, в СИЗО №5, а именно туда поместили Серегу, было очень прилично. Да, тесновато, но зато кормежка по расписанию и сытная, легкая «общественная» работа, хороший коллектив – сплошь гопота да неформалы. Интересные беседы на высокие темы, светские споры о философии. И ни слова матом! Во, попал-то, считай, в самые сливки общества вляпался. По самое небалуйся. Серега отдохнул не хуже чем в санатории. В соседним с Чухломой городе Солигалич есть свой санаторий. Серега бывал в нем и надо сказать, там хуже, нежели в московской тюряге. Там, в Солигаличе удобства не в камере, а на этаже и белье не такое свежее, как в тюрьме. О, как.

 

7. Деревушка Строгино

По выходе на свободу Серега без удивления обнаружил, что деньги у него все же стырили. Спасибо, паспорт Крюка вернули – и то слава Богу. Ну, и рублей шестьдесят наскреблось в куртке мелочи. Что ж, самое время к Юлии. В метро Хрылин ориентироваться уже обучился. За час он доехал до станции «Строгино». Вышел – вокруг коробки, коробки… Все серые, одинаковые, невзрачные. А где деревня-то? Снегу, однако, уже навалило, хорошо, новые ботинки производства Торжок не подводят – ногам уютно, не зябко. Курточка, правда, болоньевая уже тонковата для морозца-то.Спросил у полусонного мужика, тоскливо сосущего джин-тоник из банки. Тот переваривал, переваривал вопрос… и все же изрек:- А пошел ты нах….Ладно. Москва слезам не верит, соплям не вторит. Нахватался мудрости Серега в тюрьме-то. Четвертый или пятый человек, гнусавый очкарик, разъяснил:- Здесь две деревни рядом: Троице-Лыково и Мякинино. Строгино была такая деревня, ее снесли, микрорайон построили. На сто тыщ населения. Может, вам все же Троице-Лыково?

Может, может… Серега и помыслить не мог, что прекрасная Юлия просто пошутила. «Деревня» для нее – так, прикол. Глупо… Ну, хорошо, логическое завершение должно быть. Серега расспросил у доброжелательного интеллигента, как пройти в это Лыково. Он, кстати, слышал про эту деревню. В газетах Серега читал, что в ней писатель Солженицын проживал после того как в Россию вернулся. Ну, в такой же халупке, что и в Вермонте. Эх, был бы Серега знаменитым поэтом! Его бы встретили в столице тоже по первому разряду, разместили в приличной гостинице. Союз писателей наверняка бы помог. Но Серега всего лишь пастух. Пусть и ковбой. А значит, терпи, Хрылин. Стисни зубы – и терпи.Об этом размышлял Серега, идя в сторону деревни. Вышел на берег большого озера, уже затянувшегося льдом. Вспомнилось родное Чухломское море. Оно зимою такое же, с чарующими горизонтами. Правда, летом – страшное. Серега побрел вдоль берега, прислушиваясь к своему нутру. Очень уж хотелось жрать. На склоне резвились три фигурки, катались с ледяной горы. Смех девушки Серега, кажется, узнал. Подошел поближе… Господи, Юлия!Она была в компании двух парней, все выпимши, а веселье свое сопровождали грязными матюками. Серега постоял немного наверху, понаблюдал за Юлией. Он никак не мог понять: вроде та, а вроде бы… Один юноша прикрикнул с оттенком агрессии:- Эй, ты, уродище, чё встал? Вали отсюдова. Понаехали тут…Серега почувствовал, что готов взорваться. Но, сконцентрировав волю, с достоинством ответил:- Так… воздухом дышу. Юля, - обратился он к девушке (на несколько мгновений снова вмешалось сомнение, но все же убедился: она…), - вы меня помните?Юлия снизу довольно долго и растерянно вглядывалась в Серегино лицо. Потом ответила таким знакомым голосом:- А вы кто, дяденька?- Чухлома, монастырь, ковбой. Стихи на берегу…Глаза Юлии вспыхнули, озарились чем-то светлым. Но очень быстро затухли.- Нет. Не помню. Идите, куда шли.- И все? – Серега почувствовал досаду.- Что-все?- Значит, ничего не было?- А что должно быть? Велено валить – вали. Не понял?Один  из парней сурово зарычал:- …………… (в смысле, выдал многоэтажную матерную конструкцию)!Юлин приятель (или черт знает кто) стал подниматься по склону. Он уже было взобрался наверх, замахнулся – но Серега охреначил парня по башке – ладонью, плашмя, как своего Буцефала иногда бивал по крупу – и тот кубарем покатился вниз. Тут же, грязно выражаясь, полез второй, но и его Хрылин пихнул обратно. Несколько раз Серега отоваривал юношей, которые так и не смогли наладить коллективные действия. Юлия завизжала:- Ты, козел деревенский, не ясно – проваливай? Я щас… в милицию позвоню!- Звони. – Серега с достоинство отвернулся и не спеша побрел обратно, к метро. Двое отморозков не решились за ним бежать, только поливали Хрылина всякими нехорошими словами. Отойдя метров на двести Серега все же обернулся. Никого не было видно; может быть, ушли, может за горкой сховались. Но до него донесся крик Юлии:- Прощаа-а-аа-й, ковбо-о-о-о-й!!!...»«Все же она»  - подумал Серега, за эти двести метров он убедил себя в том, что опознался. А еще в последние две минуты он крепко-накрепко понял, что все же он и вправду «козел деревенский». Какого хрена он потащился в столицу  - за какой-то непонятной мечтой? Тоска заела по чуду? Выдумал себе «прекрасную флейтистку»… идиот сельской жизни.

…И снова площадь перед Ярославским вокзалом. И денег – четыре рубля. Опять идти к землячку, младшому лейтенанту? Серега уже знал, что тот ответит: «Если человек умер – это надолго. Если он мудак – это навсегда». Клочок бумаги с записанным земляком телефоном Серега бросил в урну. Мимо рынка рабов Хрылин прошел равнодушно. Ему не жалко было обреченных на обман людей, с надеждой выглядывавших на «плешке» вероятных работодателей. Зайцем, что ль, электричками домой рвануть? Серега нашел место, в котором лихие парни перемахивали через полупрозрачный забор на платформы. Но уже хотел и сам преодолеть препятствие, но тут услышал окрик:- Эй, поэт!Вгляделся в лицо человека, наполовину закрытое капюшоном… Вася! Тихий Вася, бывший соратник по труду на «Святой Руси». Обнялись. Серега коротко поведал о своей судьбе, пытался выведать о том, что с Васей случилось после того как они расстались в полицейском автобусе. Вася сказал кратко и туманно:- Бывает зверь жесток, но и ему знакома жалость… Но попадаются и порядочные люди даже среди зверей. Все нормально. Вижу, ты голодный. Пойдем…Прошли через торговые ряды, заснеженные склады, пересекли железнодорожные пути. Под толстенной трубой, на листах картона лежали несколько тел. От трубы жарило теплом, было довольно уютно. Василий откопал откуда-то кусок курицы, хлеб, початую бутыль пива:- На, бедолага, подкрепись…Это было пиршество! Вася тактично отвернулся, пока Серега набивал утробу. Серега решился спросить:- А ты чего в бомжах-то?- Да, как сказать… - Василий почесал затылок, хитро улыбнулся.- Свобода – это мое. Ни от кого и ни от чего не зависишь. Просто живешь – и все.- То ведь где-то у тебя есть дом. Родина…- О-о-о-о-о… Я знаешь, кто по профессии? Физик-ядерщик. Меня в цэрн приглашали, тему давали. Андронный коллайдер слышал? Но я понял, что мы, люди, слишком дерзить начали. Вертикальное развитие цивилизации… А, впрочем, ладно. В общем, родины у меня нет.Серега не стал уточнять, что такое цэрн, огромный калайдер, вертикальное развитие. Просто Васе здесь хорошо - ясный пень. А где Сереге-то хорошо? Вдруг Серега отчетливо понял, что в родное Марутино его вовсе не тянет. Какая-то пустота внутри… Оставаться в бомжах? Серега всмотрелся в мятые, распухшие лица спящих под трубой людей. Один из них, то ли мужик, то ли баба, приоткрыв глаза, жалобно заскулил: «А я е-е-е-ду, а я е-е-е-ду за дурмаа-а-а-ном, за дурма-а-а-аном и за з-з-апахам теньги-и-и-и!..» Прорыв художественной самодеятельности прервал Вася:- Ты вот, что, братан. Дам я тебе адресок. На электричке с Каланчевки доберешься. Я там с месяц работал – не вынес. Бабла нарубишь – это точно. Вроде, мужик ты крепкий. Пойдем, провожу…Пока шли через пути, через склады, по площади, Серега все же пытал Василия:- Как с тобой полицаи-то поступили тогда?- Обычно. Выписали звездюлей и отпустили с Богом. Чё с меня взять-то?- Ну, а родные у тебя есть? Семья там, дети.- Теперь уже не знаю. Да и не хочу об этом. Прости.- Это ты извини. За все…- Не за что тебе извиняться. Святой ты…- Да, брось. Мне кажется – это ты вроде как праведник.- Вот еще, придумали лизать друг дружку, как в прайде. Я, Серега, великий грешник. Искупать да искупать еще. А ты, парень, и нагрешить-то не успел толком. Все у тебя впереди. Ну, бывай здоров!..…В электричке Серега думал о своем ангеле –хранителе. Кажется, он все же существует.

8. Маде ин Германия

Привыкать к работе Сереге было непросто. Она, эта работа, шибко сволочная и вонючая. Впрочем, через две недели запаха фенола он уже не замечал. Полуподвальное помещение на территории воинской части, под городом Видное, было разделено на две половины. В одной находился цех, в другой – жилые помещения. Их, мужчин и женщин, в цеху работало тридцать две души. Хорошие сплошь люди, причем, что характерно, все - русские.Делали они резиновые перчатки. На упаковке указывалось: «Made in Germany», но на самом деле эту пакость творили в пригороде Москвы. Подпольный цех крышевал командир воинской части, толстый полковник; он запрещал рабочим светиться где бы то ни было. Свободное время, вечером, не превышало двух часов, Серега рад был бы в есенинские места Белокаменной съездить, но за такой срок в центр столицы не смотаешься. А выходных дней положено не было.На бытовые условия, правда, жаловаться было бы грех. Комнатки, в которых жили по четыре души, уютны, чисты, и, что главное, сухие и без грызунов. Наличествовал душ с

теплой водой, подающейся утром и вечером. Трижды в день приносили еду из солдатской столовой. Полковник, которого рабочие звали «Барином», без задержек, дважды в месяц выплачивает зарплату. Да, есть у Барина служба охраны, которая следит за поведением рабочих: бугаи в штатском не разрешают рабочим «светиться». Два нарушения, включая выпивку, - все, досвидос! Без выходного пособия и выплаты за отработанное. А потому дисциплина в перчаточном производстве блюлась.Работа Сереги  заключалась в том, что он заливал в чан реагенты, размешивал и разогревал. Дальше напарник, Лешка, заливал смесь в формовочный аппарат. Распрямляли и фасовали эти гадские перчатки женщины. Лешка уже второй год в этом дерьме. Он кашляет как туберкулезник. Вообще, считается, что «перчаточник» живет три года. Потом он сдыхает – от рака или от эмфиземы легких. Все надеются вовремя «соскочить», ибо Барин хорошо платит. Некоторые «соскочить» не успевают…Интересная судьба у Лехи. Леха жил в городке Обоянь, что в Курской губернии. Точнее, в пригородном поселке Плодовый. Относительно недавно поселок был центральной усадьбой крупнейшего в стране плодосовхоза. Леху после техникума поставили бригадиром; в зоне его ответственности были 300 гектар элитных яблоневых садов. Но поработать парню удалось всего-то полтора года, ибо в плодосовхоз пришли инвесторы, которые все разорили. А ведь Леха уже и семьей обзаводиться собирался, гнездышко свое в Плодовом хотел свить… Но, после того как случилась катастрофа, девушка уехала, многие спились, а значительная часть народу повадилась ездить в Москву на это гадское перчаточное производство. В гастарбайтеры, значит, подались…Леха – потомственный садовод. Его отец, дед, работали в саду. А самые старые яблони высаживал давным-давно прадед. Парень любит садоводство, и душа за погубленное дело предков болит у него до сих пор. Никто толком не понял, каким образом крепкое хозяйство, с богатыми традициями и великолепной урожайностью стало банкротом. За два года яблоневые сады, лишенные ухода, заболели, запаршивели и перестали родить. Две тысячи гектар трупов.А ведь как все начиналось! Надеялись, что с инвесторами придет капитал, будет модернизирована база, придут новые технологии… Областные власти, тоже, видимо, движимые благими намерениями, отремонтировали дорогу, ведущую в Плодовый. Чтоб, значит, инвесторы остались довольны. А «инвестором» оказался какой-то питерский бандюга. Он, сколотив капитал на отъеме чужого бизнеса при посредстве фээсбэшных дружбанов, хотел вложить лишнее бабло. Первое, что сделал «инвестор» - демонтировал котлы из нержавейки на совхозном консервном заводе и продал их. А ведь при советской власти консервный завод производил яблочный концентрат, который за валюту продавали в Европу!С этим бандюгой здорово влетел Лехин старший брат, Витька. Перво-наперво «инвестор» поставил Витьку управляющим. Не было денег на весеннюю страду, а «питерский» прислал своих «кунаков», бросивших на Витькин стол пачку баксов, пятнадцать косарей. Витька обменял доллары на рубли – и купил семена, удобрения, топливо, пестициды. На все, как положено, взял чеки и счета-фактуры.Летом приезжают все те же «кунаки»: «Давай тугрики!» Витька удивился: «На посевную же потратили… вот документы!» - « Какие нах… документы? Тебе в долг давали – возвращать положено!» В общем, Витьку «поставили на счетчик». Пришлось брательнику дом продавать, машину… а у него двое детей…Потом питерский «благодетель» перепродал совхоз «благодетелю» московскому, господину Батурину, хозяину фирмы «Интеко-Агро». Ну, тому, которого потом его же родная жуликоватая сестра в тюрягу упекла. Тот поступил вообще по-скотски. В совхозе были тысяча работников, и, соответственно, наличествовало тысяча земельных долей. Семьсот человек свои доли инвестору продали (по цене приблизительно холодильника), а триста остались при своих. Умные, значит, не поверили… Задумали «непродавшиеся» засеять поле ячменя, двести гектар – для корма своей скотине. Кое-какая техника нашлась,

мужики все наладили, семян прикупили… Прослышал об этом новоявленный маркиз Батурин-Карабас. И вот, что приключилось: наслал москвич на Плодовый бригаду механизаторов из соседней области, комбайны «Джон Дир», которые быстренько ячменное поле убрали и обмолотили. Зерно бросили посередь поля, в рядом поставили вооруженную охрану. Населению было сказано: «Смотрите, быдло деревенское, как ваше поганое зерно будет гнить!» Оно и сгнило под осенними дождями. Старики припомнили: «А ведь при немцах-то, в оккупацию… фашисты такое себе не позволяли!»Суть конфликта вот, в чем: земельные доли совхозных рабочих прописаны лишь на бумаге. И питерские, и москвичи имеют армию юристов, которые быстренько заказали кадастровый план и все права на землю оформили по букве закона. Согласно кадастру «непродавшиеся» посеяли ячмень на земле москвича. Он оскорбился и решил «быдло» наказать.Все в Плодовом знают: «инвесторам» не сельское хозяйство нужно, а недра, скрывающиеся под землей. Земли плодосовхоза расположены над богатыми залежами железной руды. Вот она, правда «инвесторов»! А скотину населению пришлось пустить под нож, ибо кормить ее стало нечем……Никто и не помнит, кто первый из обоян «проторил дорожку» в это подпольное перчаточное производство. Но суть-то не в этом, главное – народ нашел заработок. Да, за деньги расплачиваются здоровьем. Но на них можно содержать семью. Своей семьи у Лехи нет, зато он помогал выбраться из долговой ямы брату. Он так считал: «Еще чуточку подышу фенолом – и соскочу! Ну, еще чуть-чуть…»Так же решил и Серега: накопит денег, тыщ сто. Купит продержанный «МТЗ-80», вернется в Марутино и крепко займется сельским хозяйством. Выкупит у колхоза Буцефала и, наконец, заживет. Плантации клубники расширит, будет ягоду в этот мерзкий Галич возить. Может быть, и в Кострому, если с Крюком не замирится. Рыбу научится коптить. Картошки насодит гектара два, построит овощехранилище. Пока намешиваешь гадость в чане – много всяких таких мыслей в голову лезет……«Отдушиной» для Сереги в его перчаточном житии были вечерние два часа отдыха. Хрылин ловко научился дурить охрану, перескакивать через забор части (тем же путем и солдатики в «самоходы» бегают), пробираться «партизанскими тропами»… За забором поле, часть которого застроена коттеджами сильных мира сего. Аляповатые дворцы, сопрятанные за высоченными заборищами, походят на средневековые крепости. Кто они, современные феодалы, настроившие эту пакость? Как минимум одного Серега уже знает: это Барин. Ну, еще несколько офицеров части, вроде бы, отстроились… Но это так – на уровне сплетен, которыми злоупотребляет женская часть коллектива. Среди женщин, кстати, трудится одна из города Мантурово Костромской области. Она кашляет похлеще Лешки, но у нее двое детей, которые сейчас на бабке с дедом а мужа нет. Зоя Федоровна (так ее зовут) тоже надеется вовремя «соскочить»…Пройдя поле, Серега привычно шагает в лес. Сам из лесного края, Хрылин прекрасно знает, что лес впитывает злую энергию и а подпитывает - доброй. Он когда-то учился искусству очищения легких у колхозного кузнеца Василича. Тот рассказывал притчу: жил кузнец в одной деревне, а кузня была в другой. Ходьбы на работу час, в одну сторону. Жители той деревни, где была кузня, пожалели кузнеца и построили ему дом. Кузнец переехал – и через месяц помер. Потому что легкие у него перестали очищаться…Обычно Серега сквозь лес шел к трассе. Там он любил провожать солнце. И еще кое-что Серега привык наблюдать – так сказать, непристойное. А именно – жизнь «ночных бабочек». Вечером полицейский автобус привозит на трассу проституток. Автобус загоняют в «аппендикс», а на трассе стоят «мамочки». Бл….и греются в салоне, и, как только подкатывают клиенты, выскакивают наружу и строятся в свете фар. Хрылину смешно наблюдать эту «пионерскую линейку» (ну, прям как школьницы!) и пошлый спектакль выбора «невест». Других развлечений нет – а потому Сереге занятно.Изредка полицаи, которые (как понял Хрылин) крышуют этот бизнес, привозят

телевизионщиков. Те снимают репортаж про задержание бл…й, и начальник, бравый майор, перед камерами что-то эмоционально вещает (Серега не слышит, он прячется за деревьями). До сей поры Серега проституток не видел, и ему все это чудно. Хрылину (чего скрывать…) тоже хочется женской ласки. Но ведь говорят, это удовольствие дорогое, не для работяг… Хотя, как заметил Серега, за б…ми приезжают не только на «мерсах» и «хаммерах», но и на простеньких «девятках».Понаблюдал, подышал морозной свежестью – и на базу, в воинскую часть. И кашель не так сильно забирает, и сон крепок. Перед сном послушает еще рассказы своего говорливого напарника Лехи. По документам-то Крюка Серега тоже Алексей, их тезками считают. Серега уже и привыкать стал к новому своему имени. Где-то Хрылин читал, что древние китайские мудрецы тоже меняли имя и род занятий, когда чувствовали, что вступили в пору кризиса. Что-то в этом такое есть… благородное, что ли.

9. Голубочки

Как-то на закате, идя уже привычной тропкой, Серега чуть не лоб в лоб столкнулся с девушкой. Обычная на вид проститутка – мини-юбка, черные колготки, сапожки, лицо намалевано, аккуратно уложенные прямые короткие черные волосы. Заметила Хрылина – взвизгнула. Серега извинился, отвел глаза (он подумал, девка писает – она сидела на корточках в «позе хача»), но угловым зрением приметил: что-то у нее не так… У девушки в руке был шприц, рукав кофты закатан, запястье перетягивал резиновый жгут. Глаза девушки будто стеклянные… Она отвернулась, обронив:- Ну, чего уставился? Иди, куда шел…Серега понял, в чем дело. Он бы и пошел, но какая-то сила не пускает… Он решился спросить (получилось как-то глупо):- Ты с ними, что ль? С этими… на обочине…

В ее глазах затеплился свет. Зелье, что ли, подействовало? Девушка (курносая, подведенные брови, неестественно красные губы, ямки на щеках… неужто, своя, с Севера?), усмехнувшись, ответила:- Ну, и фигли… Ты солдатик?- Что, похож? – Серега осмелел. Ему тридцать три, старый уж, а за солдата приняли. Бойцы действительно, когда в «самоход» бегают, в гражданку переодеваются. – Я тут временно. Зарабатываю…- Я тоже.- Девушка уже вовсю улыбалась. – Ну, и как тебе тут?- В каком смысле?- Зарабатывается?- Пока не жалюсь.- Я тоже…Так состоялось знакомство Хрылина с Надеждой. Надюхой, как он потом привык ее называть. Наркоманкой Надя стала всего полгода назад – чтобы побороть стресс. Ее с подругой забрали на «субботник» какие-то бандюги из Домодедова, вроде как, работники охранной фирмы. Изуверствовали эти нелюди долго, отпустили девушек едва живых, дав денег только на такси. До того злополучного вечера Надя только два месяца была в этом бизнесе, и пережить позор и боль было очень трудно. У нее уже и мысли о петле возникли, но «помогла» одна из девочек – дала «ширнуться»… Кстати, полицаи потом тех охранников наказали за девочек – устроили на их фирме порядочный шмон (водила автобуса рассказал). Наде от осознания мести легче не стало.Серега начитанный, знает, что рассказы падших женщин – собрания сказок Шахерезады. Всеже, если поверить словам ночной бабочки, в проститутки Надя попала, сама того не ведая. Она действительно с Севера, жила в Архангельской области, в городке Няндома. В семье трое детей, отца нет… Мать на станции работает, сцепщицей, младшие брат и сестра учатся… А Надя окончила техникум и никуда устроиться не смогла. Кризис. Тут одноклассник (вместе когда-то гуляли) звонит из Москвы, куда пару лет назад уехал на заработки: «Надька, тут классно, я в фирме, менеджер по продажам. Приезжай, помогу устроиться в нашу торговую сеть!»Надя на все плюнула, переругалась напоследок с матерью – и приехала. Друг отвез Надю на окраину Москвы и передал какой-то женщине. Та взяла паспорт и сказала, что сейчас придет – принесет анкету. Женщина (шикарная пышная – в норковом манто, в изящной шляпе) вернулась и сокрушенно заявила: «Все, девка, ты попала… надо отработать – и все у тебя будет хорошо!»…Отсыпались они, «ночные бабочки», в подвале жилого дома в районе Орехово-Борисово. Ближе к вечеру приезжал полицейский автобус – и отвозил девушек на «точку», на «Варшавку». Условия в подвале не самые скверные. Но девушек постоянно охраняют двое бугаев. Дамы попали в путаны разными путями: кто-то вот так же, по глупости, кто-то сознательно. Не сказать, что девушек прямо таки унижают: забирают ровно половину выручки, девушек раз в неделю осматривает врач, так же, раз в неделю их возят в супермаркет на «шоппинг». Заработанное Надя отсылает домой. Звонит матери: «Мам, у меня все о-кей, работаю менеджером!»  Надя поначалу думала: «Соскочу, соскочу… Ну, еще чуть-чуть – и все!» Теперь она не думает вовсе. Некоторые из девушек действительно съезжают из подвала и на точке не появляются. Они не звонят, а потому никто не знает, куда они девались. Девушки верят, что исчезнувшие находят свое счастье: их берут в жены богатые клиенты, они становятся добропорядочными матерями и все такое. Я ж говорю: мы верим в добрые сказки, в которых побеждает свет. Надя особым успехом не пользуется. Клиенты говорят про нее: «У этой слишком жалостливые глаза!» В основном выбирают ее дяденьки в возрасте. И часто почему-то называют «дочкой»…

…Итак, Серега познакомился с Надей. Они теперь почти каждый вечер встречались в

лесу. Хрылин очень переживал, если она не приходила. На следующий день, когда Надя появлялась, он был сам не свой от счастья. Счастья? Отчего это вдруг?.. Читал ей свои стихи, например:

Тепло всей земли собирается в стаи,Чтоб нас облаками порадовать вновь.Мы в мир запускаем бумажный кораблик,Бумажный кораблик с названьем «Любовь».И он поплывет по морям-океанам,Подвластный ветрам и холодной волне.А там, за морями, скрывается тайна,Какой не понять ни тебе и не мне.Все ждет его в мире: разлука и горе,И радость свиданий, и горечь потерь,Но лишь бы от зноя не высохло море,И холода лед не пустил бы нас в дрейф…

Она задумчиво слушала. Общение продолжалось минут сорок, а то и полчаса. Тем не менее, они успевали поговорить о многом. Надя кололась далеко не каждый день. Всякий раз Серега, отвернувшись тактично, ждал… Она понимала, что скатывается в пропасть, но не знала, как спастись. Серега уже имел план.В женском коллективе скрыть что-то проблематично. Девушки знали – и что у Нади в лесу завелся «хахаль», и что у них «плутонические» (так девки шутили) отношения. Бляди прозвали Серегу и Надю «голубочками». Серегу к тому же считали «тайным олигархом» (который типа сбегал от жены из коттеджа ради… проститутки). «Ночные бабочки» вообще в большинстве своем остаются детьми – с какими-то сказочными представлениями о жизни. Или – прячут свою беду за инфантилизмом? Все знала мамочка. Но почему-то не реагировала. Вероятно, до поры до времени не давал отмашки хозяин.У Сереги созрела такая идея. В Костроме наверняка есть наркологическая клиника. Надо туда Надежду пристроить, а он пока что рядышком как-нибудь перекантуется. В столице научился выворачиваться, а уж в Костроме пообвыкнется наверняка! Черт с ним, с паспортом Крюка, пусть у Барина остается! Уж наверняка Крюк плюнул, обзавелся новым. Но чем платить за Надино лечение, как поддерживать ее семью в Няндоме? Серега решил чуть еще поработать,  поднакопить бабла. Так что побег был запланирован конец весны.

…Они должны были идти через лес – к станции Бутово. Оттуда электричкой доехать до Курского вокзала, дальше на Щелковский автовокзал – и в коммерческий автобус, прямиком до Костромы. В поезд без паспорта не посадят… Трудности начались сразу. У Нади сапоги на каблуке, в них идти по лесу невозможно. Не подумала… он вообще вела себя как сомнамбула, будто расквасилась в воде – и плывет по течению… Серега большую часть пути тащил ее на себе. Она просила сделать привал, «ширнуться», но Серега не дозволил, а шприц, пакетик, зажигалку и ложку выкинул. Два раза Надя порывалась идти назад, даже матюками Хрылина поливала, но как-то вяло. Тащились долго, и уже за полночь вышли к шумной трассе.Машины, светя фарами, стремительно проносились мимо. Серега знал, что станция где-то рядом (он хорошо изучил карту) – надо успеть к последней электричке. Но он не ведал, где переход. Рвануть решил напрямую. Они уже перебежали несколько полос, как вдруг возле затормозил полицейский «Форд». Двери его распахнулись, выбежали двое полицаев и набросились на Хрылина с Надей. Он не сопротивлялся – думал, недоразумение… не будут же вязать за переход дороги в неположенном месте. В «Форде», куда их затащили,

один из полицаев, капитан, куда-то звонил: «Да, да, взяли этих голубочков. Да куда они денутся, раздолбаи!..»Проехали немного, свернули в пустырь. Хрылина вытащили из машины и стали тупо, как японские барабанщики, избивать резиновыми дубинками. Капитан почти шептал: «Не встревай в бизнес, ублюдок, не влезай в серьезные дела…» Один полицай сидел в машине, держа пытающуюся вырваться Надю; одной рукой он зажимал ей рот – другой – сдирал юбку… Серега кричал: «Надюха, держись, держись, не давайся!» В этот момент с трассы на пустырь свернула машина…Это был армейский «УАЗ». Из него выскочил… Барин, хозяин перчаточной фабрики. Несмотря на полноту, двигался полковник расторопно. С ним еще трое – охранники… Серега сразу вспомнил, что о побеге рассказал только Лешке. Значит, стукач. Все, и эти добьют…  Охранники не стали добивать Серегу. Они молча скрутили полицаев, Барин деловито заявил: «Это почему моих людей обижаете? Нехорошо как-то, не по-людски, капитан…» Капитан виновато и одновременно задиристо ответил: «Полковник, вроде, не в свое дело влезаешь. У нас приказ: задержать подозреваемых в разбое, на них ориентировка…» - «Отставить, капитан. Парнишка на меня верой и правдой работал. Сваливайте подобру». Полицай принялся переваривать информацию. Немая сцена длилась с полминуты, после чего капитан достал телефон, начал набирать номер. Барин перехватил руку капитана, мобила упала на  землю. Капитан, выругавшись, подобрал телефон и приказал своим: «Ладно. Уходим…». Надя выскочила из «Форда», споткнулась, упала почти к ногам Барина. Тот ее поднял, произнеся: «Эх, дочка, чего босиком-то?..» Прежде чем захлопнуть дверь, капитан сквозь зубы процедил: «Твое дело, полковник. Я доложу. Но смотри: твой бизнес и от моего шефа зависит, я так понимаю…» Барин ответил: «Передай своим, капитан: мы тоже кой чего могём…»

«Форд» укатил во тьму, Серега, стеная, встал. К нему подбежала Надя, прижалась, заплакала… Хрылин приобнял ее, зашептал: «Ничего, ничего, Надюха, все у нас будет…» Барин приказал им садиться в собачник «УАЗа». Сказал: «Отвезем до вокзала. Ты молоток, парень. Но мы ж тоже люди, если б сказал правду сразу – все бы вышло красивше…» Когда ехали, Барин протянул назад, Сереге, что-то (в мраке видно не было): «Ее паспорт. Не спрашивай, откуда, это наши заморочки. Ну, и твоя ксива, Крюков. Или как тебя там… Как белые люди поедите, в поезде, в отдельном купе…»

…Скорый поезд мчался по Подмосковью. Надя спала, положив голову Сереге на ляжку, но очень нервно, все время вздрагивая. У нее, кажется, начиналась ломка. Хрылин тупо смотрел в окно, во тьму с мелькающими огнями. У него слипались глаза, но он боялся заснуть, не веря, что все кончилось. А если бы Леха не настучал Барину? Ох, сколько было за прошедшую зиму этих «если бы»… Серегу донимал препротивный кашель; последний месяц он дохал почти непрестанно. И все же дрема сразила Хрылина - он провалился в сладкую пустоту. "Голубочки" смешно сопели яко младенчики. Впереди у них было еще очень, очень много непростых задач…

2011 год

Послесловие к «Сереге Хрылину, чухломскому ковбою»

Здесь – очерк про человека очень похожего на Серегу Хрылина по духу, но не по судьбе. Андрей Оськин уже женился, у него подрастают дети. И герой очерка продолжает творить скульптуры, не покидая родную деревню Мундырь. Изредка мы, кстати, созваниваемся, делимся новостями. Итак, очерк про настоящего русского крестьянина-интеллигента.

Скульптурные мысли крестьянина Оськина  Две деревеньки рядом — Балдино и Мундырь. Населения на обе — 60 душ. Вокруг заросшие бурьяном поля, у горизонта — лес. Летом, в зелени, картина отрадная. Зимой — пустыня. И как-то я понимаю Андрея Оськина, деревенского скульптора: среди унылых равнин хочется чего-то выпуклого, нарушающего однообразие пространства.

 

Он живет в деревне Мундырь, когда-то славящейся дородностью и зажиточностью людей. Мундырь — самая старая деревня в округе, а по убеждению Андрея люди не стали бы селиться на скудных землях. Бабушка Андрея Мария Яковлевна рассказывала, что у людей были амбары, большие дворы. А жили хорошо потому что много работали. Подкосила война: лишь в один двор из пяти вернулись хозяева. Кстати, как говорила бабушка, название деревни произошло от слова “мундир”, переделанного на крестьянский лад. Петр Великий когда-то проезжал по Сибирскому тракту (он проходил в нескольких верстах от Мундыря) и подарил здешнему жителю, по видимому, изношенную часть своего одеяния.В Мундыре две трети домов безлюдны. Одну из изб под скульптурную мастерскую занял

Андрей. Там у него мольберт, софиты, запас глины. В Мундыре есть ферма, в которой тридцать голов дойного стада. Как говорят, скотину общественную держат только для того, чтобы окончательно хозяйство не загнулось. Как не смешно, ферма — завидное преимущество Мундыря: в окрестных селения не осталось и такой роскоши.Две коровы, два теленка семьи Оськиных — самое крепкое хозяйство в деревне. Детей у Петра Дмитриевича и Галины Александровны Оськиных трое. Андрей — старший, ему 28. Младшему брату Ивану 17лет, сестра Елена чуть старше Вани. Аккурат на днях приехала. Из Костромы. Учится она там в техникуме - на строителя. Смотрит вокруг себя с какой-то тайной ухмылкой, снисходительно. Видно, надышалась городского воздуха и одурманил он ее. Деревня для нее — недоразумение, считай, темная часть биографии. Да и логика проста: “Зачем возвращаться туда, где лет пятнадцать уже ничего не строят, а только растаскивают на дрова?”

 

Особенно ей непонятен и даже страшен Андрюха. Ну говорит ей брат, что любит землю, природу. А статуи эти для чего ему? Зачем выделяется? А для Андрея скульптура — вторая жизнь. А, может быть, и первая.Он хотел куда-нибудь поступить после школы, ведь он лепит что-то из пластилина и глины, сколько себя помнит. Но отец подался в очередное свое плавание и на Андрюхе осталось хозяйство, младшие брат и сестра. Отец — моряк, он часто и надолго пропадает. Однажды брал на Дальний Восток жену, и так получилось, что родился Андрей в городе Находке. Ну, что делать: душа отцова морская, любящая вольные ветры. Андрей другой. Он любит основательность и созерцание. Андрюха явно не герой фильмов «Облако-рай» и «Коля – перекати поле». До армии он успел поучиться в ПТУ на мастера-резчика, но специальность из-за того, что уволились преподаватели, ликвидировали. Когда вернулся из армии (Андрей служил на границе), совхозу уже никто не был нужен. Пошел работать в зону, которая возле ближайшей от Мундыря станции Поназырево, охранником. Вот ведь судьба: в армии границу охранял, на гражданке пришлось охранять зеков (и там, и там ему довелось стоять на вышке). Работа охранника неплохая, ведь после смены остается время на хозяйство и на творчество. Но через три года вышел конфликт: поступил он на юрфак, а начальство настояло: “Или ты на вышке, или в институте. Выбирай…” Андрей бросил и

то и другое – такой у него характер, не любит, когда давят – и не жалеет об этом, говорит: “Ну, какой из меня юрист?..” У него другая любовь: лепка. Его “библия” и одновременно настольная книга так и называется: “Лепка”. Написал ее великий скульптор Лантери, и Оськин считает великой удачей, что книга эта попала к нему. Края страниц у книги засалены, обложка потерлась, а он все читает, читает…После зоны Андрей трудился у одного предпринимателя на лесоповале, сучкорубом. Там был обман, хозяин всегда недоплачивал, и Андрей ушел на “шабашку”, то есть на случайные заработки. И лишь недавно он нашел место в райцентре, в пожарной охране. Режим работы — сутки через трое — позволяет уделять время и земле, и все той же “шабашке”, и творчеству.

 

Себя он не считает скульптором. Оправдывается:- Я сейчас из себя ничего не представляю. Это просто мое увлечение.  Художник — особое состояние, когда умеешь свою душу показывать. Я начинал в дереве работать; познакомился с хорошим мастером-резчиком из города Шарья,  Масленниковым Николаем. Понаблюдал — и понял, что он под структуру дерева подлаживается. Для меня это — не то, мне свободы выражения хочется. Пробовал рисовать, но мне не хватало объема. Вроде рисуешь лицо, но так и тянет обе руки задействовать, чтобы форму чувствовать. Оттого и пришел к глине, к гипсу. Но пока у меня не то получается. Не то…

Лепит Андрей в основном односельчан. Толика Юркова, Володю Старостина, брата, сестру, маму. Сейчас работает с Витькой Голубевым. Витька — один из Андреевых “подопечных”. Он с братом почти ровесник, оба готовятся в армию пойти и для Андрея эти парни как дети. И Ваньку он с младенчества растил, и Витька ему не чужой. Парень живет с бабушкой и сестричкой Анькой, потому что мама их погибла, а отец пропал. Вместе — Андрей, Ванька и Витька — “калымят”: доски грузят на пилорамах, строят, срубы рубят (это уже в сообществе с отцом). И сенокос у них вместе, и картошка. Пчелами занялись, перенимают бесценный опыт пчеловодства у Толи Юркова, опытного пасечника.Сейчас “мундырской тройки” появилась цель: заработать денег, купить подержанный трактор и начать серьезно обрабатывать землю. С целью прибыли, а не для удовлетворения потребностей натурального хозяйства. Андрей считает так:- Нам, конечно, не повезло, что мы молодые Когда в совхозе все “раздербанивали”, я юношей был, технику не смог взять. Но если у нас получится — будем развивать у себя сельское хозяйство: скотину расплодим, пасеку увеличим, целину распашем. Я вот, что думаю: с работы могут нас уволить, а с земли никто не уволит!..Андрей много экспериментирует с разными культурами. Картошку он сажал на всевозможных почвах и нашел, что на смешанных землях картошка лучше растет, чем на глиноземе или на песке. В заветных местах (а земли сейчас свободной хоть отбавляй) он получает с ведра картошки пятнадцать, а то и двадцать ведер. Причем, отборной картошки, а не гнилья, которое и половины зимы не переживет. Он уверен в том, что именно сейчас, когда деревня северная нарушена основательно, настало время крестьянина, только крестьянина думающего:- Кушать-то все хотят, а производителей почти не осталось — разбежались по городам или спились. Здесь когда был совхоз, думали, что пусть все будет так, как есть, не искали новых путей. А деревню можно поднять. Нужно только, чтобы отношение людей изменилось. Чтобы не потребительская точка зрения была во главе угла, а… душа. Земля без нашей души благодать свою дарить не будет. Но нужно частное хозяйство. Свое. И будет тогда сила, чтобы вставать до рассвета и ложиться поздно!…Конечно Андрей — идеалист. Но он — счастливый идеалист, так как рос уже после советской власти, не знал рабской философии. Жаль только, его крестьянские стремления приходят в противоречие со страстью к скульптуре:- В городе скульптурой лучше заниматься, потому что с натурой проще. Да, я здесь могу лепить коров, лошадей, кошек. Деревенских наших людей лепить могу. А вот тело человеческое… Здесь у нас в деревне менталитет какой: начнешь натурой обнаженной заниматься — сразу разговоры всякие начнутся. Четыреста мышц у человека, больше трехсот костей — где все это изучить? Я даже одно время думал поступать в медицинский институт — только для того, чтобы анатомию изучить. Но это так, в порядке бреда… В материальном плане, конечно, в деревне хуже, да и с информацией плохо (ну, где ж мне про скульптурное искусство новости узнать!). Но — душа… Друзья. Природа…Приезжают сюда товарищи, из тех, кто в городе осел. При машинах, при деньгах, говорят: “Вот, у тебя в твоей деревне ни кола, ни двора. Дурень…” Если бы я выпивал, я бы пропустил мимо ушей. А здесь… Вообще-то и кол и двор у нас есть. И проживем мы своим хозяйством при любой власти — не случайно в годины войн людей деревня спасает! А все же обидно. За брата Ваньку обидно, за Витьку Голубева. Они чистые, честные пацаны. И землю любят побольше меня!..…Вообще-то, если рассудить, Андрей Оськин, “скульптор от сохи”, живет в согласии с собой и миром. Разве только страдает от того, что его увлечение никому в деревне не нужно. Но разве не такова участь всех художников? С другой стороны, у каждого художника планида своя. Как впрочем и у каждого из нас.

Повесть четвертая

Владимир Викторович, гениальный жулик

  1. Шапка для головы

- Ну, так что, гражда-нин Чавы… чалый. За что же вы так не любите российскую полицию?Опыта общения с ментами у меня не так и много, но я почему-то знаю, что старлей сейчас меня провоцирует на всякие слова. По его идее я должен ответить: «А за что вас любить, и вообще - какое вы имеете право?» И в протокол будет занесено: «Задержанный позволял себе оскорбительные высказывания в адрес сотрудников правоохранительных органов». Уже в интонациях угадывается вызов. Старлей намеренно коверкает мою фамилию, настоящая моя фамилия Чевычалов. Наверняка хочет вывести меня из равновесия. Стараюсь отвечать скупо. Однажды обраниваю наше русское, вечное: «Не верь, не бойся, не проси…» (само вырвалось - язык мой поганый…). Я произнес эту русскую понятийную схему как мантру, как бы успокаивая себя. Аутотренинг, попытка сохранить самообладание. Глаза милиционера, то есть, полиционера до того затуманено-стеклянные, на мгновение вспыхнули, но огонек потух, и вновь занудный вопрос: «С какой целью вы приехали в город?..»На душе не чтобы стремно, а погано. Уж слишком много наслышан баек о том, как человека вяжут за пустяк, а после «навешивают» какую-нибудь мерзость. Для плана. Паспорт у меня отобрали, отнесли «пробивать», а значит я уже попал в оборот системы – готовый клиент. Я сижу в полицейском участке города Чухвина. В комнате четыре стола и за тремя сидят менты. За четвертым – ментесса, но и тетка, чуток мимишная постреливает в меня холодными, но глупыми, раскрашенными как у проституток глазищам. Будто я в стае волков, которые прежде чем перегрызть жертве горло, решили вдоволь, от души поиграться. Торжество правоохранительной воли.

Они гнобят меня уже второй час, то и дело сменяясь. У каждого своя метода. Один из стаи все напирает на то, что я ошивался в общественном месте, а сейчас маньяков-педофилов немерено. К тому же вокзал - стратегический объект, а сейчас в стране терроризм. Второй играет «доброго следователя»: участливо испрашивает, где живут родители, кем работаю, куда еду. Но самый отвратительный – старлей. Уныло, как заевший патефон, грузит: «Гражданин Чавы… чалый, чем вам  не нравится работа правоохранительных органов?..» Или: «Что-что вы сказали в мой адрес?..»И все подмывает меня заявить про конституцию, про право человека на свободное передвижение… но хватает ума молчать. Помогает мое упадническое настроение, когда отдаешься воле стихии – расслабься. Спиной понял.

Утром на автовокзале ко мне подошел мент. Сказал: «Та-а-а-ак. А ну-ка паспорт покажи». И меня обуяло несколько вялое возмущение. Я хотел с достоинством спросить: «Представьтесь, пожалуйста…» Но из моих поганых уст вырвалось: «А вы, собственно, кто?..» Сержант, взглянув на меня снизу вверх (а росту во мне 1.92), хмыкнул и отошел в сторону. Я, дурак, думал, что одержал моральную победу! Ведь людям в форме действительно положено представляться, я всего лишь попросил исполнить должное. Но какого черта я посмел дерзить!..Задержали меня где-то через час, возле монастыря. Я спорил с одной тетушкой. Она видимо, православная воспитательница, внушала полудюжине детишек: «Запомните, город называется Сенкт-Петербург, а не Питер!» Я вступился за детей, ведь я сам родился и вырос в нашей прекрасной Северной Пальмире, и никогда мы не называли наш город

официальным именем! Спорили с тетушкой мы в общем-то мирно. Она доказывала, что град святого Петра нужно именовать, уважая святого апостола, я «грузил» тем, что «град Петров» народ связывает с Петром не святым, а Романовым. Последний пил, курил, загнал кучу людей в Невские болота и вообще отменил на Руси институт патриаршества. Спор уже подошел к логическому завершению, ибо тетушка обратилась к своим подопечным: «Смотрите, дети, перед вами дядя, который не верит в бога!» В этот момент ко мне подошли двое постовых и сквозь зубы процедили: «Молодой человек, пройдемте…» В начале третьего часа моего изничтожения в вольер с волчьей стаей заглянул толстый майор и обратился к моим мучителям: «Все, хватит, отправляйте…» Старлей сунул мне что-то подписать и приказал следовать за ним. Я понял, что меня по любому предназначили на заклание. Фенита ля... Уже на выходе из логова правоохранителей в меня уткнулся низенький поджарый господин в костюме и при галстуке. Отскочив, он посмотрел на меня с некоторым удивлением и видимой растерянностью (наверное, у меня был вид жертвы, либо я походил на идиота). Передо мной стоял открытый автозак, я такой раньше видал на акциях протеста у Гостиного. Милиционеры уже стали было меня заталкивать в фургон, но тот, в костюме, вдруг окликнул нас: «Эй, любезные! А погодите-ка…»Через несколько минут мы вдвоем этим сухощавым удалялись от ментовки по главной улице Чухвина. Владимир Викторович (он так представился) почему-то просил, чтобы я шел в двух шагах сзади. Почему спаситель меня вызволил из цепких лап милиции – да и как он смог это провернуть – я не понял. Зато я осознал, что Судьба – сила достойная.

Менты общались с Владимиром Викторовичем как с большим начальником, всячески заискивая. Особенно прогибался толстый майор. Так как я шагал сзади, изучил фигуру своего спасителя. Он довольно сильно сутулится, пиджак висит на его плечах свободно, но добротно, явно человек имеет представление о стиле. На вид Владимиру Викторовичу года тридцать два, значит, на восемь лет меня старше. Дорогие ботинки; я где-то слышал, что портье в хороших отелях на Западе «вычисляют» клиентов по обуви. Коротко стриженные густые светлые волосы. Выбритая сзади шея. Правда, движется как-то крадучись… Мы вошли в здание гостиницы; на ходу Владимир Викторович бросил охраннику: «Со мной…» Охранник встал и кажется, приложил руку к пустой голове… В номере-люкс, перекусив бутербродами с красной икрой, я перво-наперво поведал франту свою историю. Работал я сисадмином в приличной фирме, спекулирующей всякой хренью. Все было неплохо, пока меня из конторы не сократили. Сказали: «Евгений, кризис, знаете ли…» Мы с моей Юлькой живем в однушке на Васильевском, родители ее подмастили. Приезжаю я как-то домой в середине дня, и застаю Юльку с этим… ну, с Игорьком. В самой, как это банально ни звучит, пикантной ситуации… Мы с Юлькой со второго курса дружили. Женились уже после универа, считаю, по любви. Игорек… да, был такой парень в параллельной группе, и не друг, и не враг. Я его и не видел с год… В общем, ни Юльке, ни йолбырю я ничего не сказал. Просто побросал в рюкзак какие-то вещи, отсчитал из тумбочки немного денег – и рванул на Ладожский вокзал. Откровенно говоря, я не знал, что делать. Внутри меня было абсолютно пусто. Как говорится, прошла беда – жди серию. Я сел в поезд и добрался до Новой Ладоги. Переночевал как бомжара - прямо возле станции, в траве. Звезды, стук колес по стыкам рельс, свежий серверный эфир… все это как-то ублажает. Благо, ночь теплая и сухая, и комарье не донимает. Утром снова в электричку – и на Восток, опять же без определенной цели. В Чухвине я даже и не знал, куда двинуть дальше, на автовокзале изучал расписание. И вот теперь – здрасьте – сижу в гостинице, вытащенный из лап хищников незнамо кем… Нет - теперь уже знамо. Владимир Викторович часто курил. У него странная особенность: сигарету расходует только на треть, притушит, новую закуривает. На одну штуку - пять затяжек. Черты его

лица тонки: довольно резкие скулы, маленькие невыразительные глаза, востренький нос. Аккуратно подстриженные усики и ухоженная бородка маскируют простоватость лица и даже добавляют пижонский флер. Он не говорит, а будто льет елеем:- …Значит, вас можно звать Жекой? Паспорт не хотели отдавать, засранцы… Чем же вы, Жека, так им досадили? Та-а-ак… Чевычалов Евгений Станиславович. Уроженец города Ленинград, проживаете в городе Санкт-Петербург. Вот так и живем: рождаемся в одной стране – существуем в другой. Получите причиндал и гордитесь, гражданином чего являетесь. Знаете, почему на его обложке орел с двумя головами?Я молчал. Владимир Викторович елейно продолжил:- Во все стороны у нас глядеть надо, чтобы не обокрали. Хе-хе. А вы меня, Жека, спасли. Сейчас не скажу, от чего, но… вот, что. Вы не хотите составить мне компанию? В смысле, деловую…- Но почему – я?..- Мне вас жалко. Очень не хочется увидеть ваш бесславный конец…Мой новый знакомый рассказал о том, что он – редактор центрального журнала. Завтра в администрации района у него состоится встреча с группой влиятельных лиц районного масштаба, и я должен помочь Владимиру Викторовичу. Моя задача проста: сопровождать спасителя, солидно помалкивать, но всякий раз стараться занять позицию за его спиной. Еще я должен постоянно озираться. В общем, я должен был сыграть роль телохранителя. За услугу Владимир Викторович сулил деньги, пятьсот рублей. Плюс ночевка-кормежка. Только…- Вам, Жека, нужно приодеться и вообще сменить имидж. В таком виде вы не слишком-то похожи на секьюрити. Итак – пройдемте… Владимир Викторович повел меня сначала в гостиничную парикмахерскую. Мои вихры полетели на пол – и вскоре я созерцал на себе «прическу» американского морского пехотинца. Одет я был запросто: в джинсы, несколько протертые на коленях - до дыр, в майку, в любимые кроссовки, которым три года, в ветровку. Рюкзачок мой, верный друг школьных походов, уже, мягко говоря, несвеж. Мы пришли в какой-то магазин на главной улице, на первом этаже пятиэтажки. Над входом гордо, хотя и аляповато-гламурно-розово красовалась надпись: «Евробутик». Продавщицы, сбившись в кучку, лузгали семечки. В магазине стоял запах китайских рядов Сенного рынка. Я обратил внимание на ценник в отделе головных уборов: «Шапка для головы. 1200 р.» Что ж, уже то хорошо, что без ошибок написано… Спаситель, внимательно вглядевшись в девушек, раздумчиво произнес: «Три девицы под окном… Любезные, а не могли бы вы приодеть моего друга?» Владимир Викторович явно обладает даром обаяния. Всякий дар от Бога? Девицы засуетились. Они, подобострастно заглядывая в маленькие глазки Владимира Викторовича, то и дело притаскивали какие-то прикды, вопрошая: «Может, это, может такое?..» В итоге на мне оказались остроносые ботинки, шерстяные брюки, серая рубашка и кожаная куртка. Для завершения образа одна из девиц водрузила на мою морду темные очки. Что самое поразительное, мы ни копейки не заплатили! Владимир Викторович только обронил: «Красавицы, Семен Петрович в курсе. Адью, дефчонки!»  

2. Не Гондурас

…В полутемном зале сидели человек тридцать, из них только четверо – женщины. Мужики преимущественно толстые и почему-то бритоголовые. Владимир Викторович меня попросил присесть на стул на краешке сцены, сам же водрузился на середину, за стол, рядом с сухощавым пожилым дядькой. Я старательно, как и было договорено, крутил головой. В ней как белка в колесе бесилась одна только мысль: "Блин, сходка бандюков!" Дядька встал, откашлялся, и затянул:- Кхе, кхе… Значит, товарищи. От, бубёнать, достали эти... Товарищи предприниматели. К нам приехал известный человек. Из столицы. Редактор журнала «Коммерсант»… э-э-э-э…- Михаил Ааронович Куперман! – как-то виновато морщась отрекомендовался Владимир Викторович. Глаза он застенчиво опустил вниз.- Ну, так, значить, - продолжил свое обращение сухощавый. И не смотрите на меня так! Я проверил, все чисто, столичный редактор. Нечасто к нам такие заезжают… Мы с товарищем Куперманом имели серьезный разговор. У них там в столичном журнале какой-то, понимаешь, проект. Все-рос-сий-кий, я бы так выразился, фе-де-ральный! С выходом ни мировой уровень. И мы здесь сегодня собрались, чтобы выслушать товарища Купермана. Прошу!Владимир Викторович (или Михаил Ааронович – хрен его знает!) стремительно вскочил, деловито обозрел аудиторию, и вдохновенно начал:- Дорогие друзья, буду краток. Как говорят в определенных кругах, «тайм ис мани», что вольно можно перевести как «пора уже собирать камни». Американо-английская организация «Эмнисти интернешнл» долгие годы ведет работу по поддержке предпринимательства в разных странах мира. Естественно, у России свой путь. Вы, уважаемые друзья, проделали его достойно, ибо в наших условиях построить свое дело не так и просто. Без сомнения, вы умеете плавать в море бизнеса. Нашего бизнеса… Однако мировой океан предпринимательства существует по законам, несколько отличным от наших стихийных «понятий» эпохи первоначального накопления капитала. Рано или поздно цивилизовываться придется и нам. Ведь мы не Эфиопия и не Гондурас! Чем хуже нас, к примеру, финны? Тот же климат, те же нравы… Но финны вовремя решительно на рельсы цивилизованного рынка. Результат: маленький городок Нокиа, практически дыра, стал мировой столицей техники мобильной связи. Ваш прекрасный город не хуже Ноки и он вполне себе европейский, но при советской власти его превратили в придаток крупного союзного производства, построив ваш огромный завод. И что теперь с вашим заводом? Сами знаете, не мне говорить. Можно ругать и Соединенные штаты, но продуктивнее перенимать у них лучшее и учиться на их ошибках. И самое главное – умение вовремя применить инновации. Даже в войне побеждает тот, что использует более современное оружие, читай, технологии. В том числе и нано!

При слове "нано" зал как-то нервически передернулся. Оратор, тонко почувствовав изменение в настроении аудитории, сменил тон на более жесткий, заговорил четче, членораздельнее - как профессор в лекционной аудитории:

- В бизнесе этот закон явит себя еще строже. Вы наверняка знаете, что львиная доля производства комплектующих для самолетов «Боинг» - продукция малых и средних предприятий. Наверняка многие из мелких американских бизнесменов начинали с розничной торговли товарами народного потребления или перебивались случайными заказами в сфере, так сказать, услуг. Допускаю, что кто-то опускался до рэкета или даже разбоя. Мелкого. - Спасилель сделал многозначительную паузу и величественно обвел глазами недышащий зал. - Но ведь, сколотив  свои капитальчики, они вышли на передовую научно-технического прогресса! Итак, система обучения будет включать в себя следующее…

Владимир Викторович (или не знаю, кто…) начал грузить серьезных людей деталями пребывания в американском штате Кентукки; якобы они будут размещены в семьях «малых и средних» предпринимателей, будут изучать работу передовых предприятий. Да нужны связи, надо задействовать знакомства, чтобы выбить нужное количество гостевых виз… Я же соображал: «Эмнисти интернешнл», кажется, - организация по защите прав человека. Неужели бритоголовые толстяки клюют на такую лабуду?! Когда спаситель закончил, один из них пробасил: - Ну, хорошо. А где гарантия, что это не кидалово?Встрял сухощавый:- Семен Петрович, мы проверили, документы в порядке. К тому же уважаемого Михайлу Ароныча направили нам из Ми-нис-терс-тва.Обладатель баса не унимался:- Конечно, Иван Степанович, вы глава района, вам виднее. Но вы в курсе, что они отоварились в моем магазине и не заплатили? - Не волнуйтесь, компенсируем. Дело серьезное, сами знаете, в каком положении район. Нужны инвестиции, инвес-тиции… - …Друзья, друзья! – звонко воскликнул спаситель. – мы ведь не настаиваем. На редакцию вышли представители из Штатов, у нас есть несколько других городов-претендентов. Возможно, где-то в глубинной, коренной России появится своя «силиконовая долина», не токмо одним Сколково наномир полнится. Мы никого не принуждаем и каждый должен поступать сообразно своей воле. Думайте, друзья, своими головами. Ну, и почитайте, естественно, образец договора…Минут через двадцать мы, то есть, Владимир-Михаил Викторович-Аронович, глава района и я (конечно, мне было приказано притулиться в уголке и молчать) сидели в кабинете, уставленном дорогой мебелью и принимали бритоголовых посетителей. Те сдавали спасителю по 2425 американских денежных единиц. Не все клюнули на наживку, всего принесли деньги четырнадцать мужиков. Замечу: ни одна из четырех женщин не повелась на сладкоголосое пение спасителя. Спаситель складывал пиндосовские баблосы в дорогой на вид кожаный портфель. Так же туда «уходили» подписанные сдающими бумаги. Через полчаса в номере-люкс Владимир-Михаил дал мне изрядно помятую 50-долларовую бумажку, произнеся:- Простите, Жека, рублей дать не могу. Обменяете, выйдет несколько более полутора тысяч «деревянных»… А что это вы на меня так смотрите, будто я отравленный?- Но ведь… на знаю, как вас и называть… вы, кажется, людей обманули. Это же... криминал!- Меня можете звать просто: босс. Мое настоящее имя  - Владимир Викторович, поверьте. Ну, а насчет обмана… Вы видели какие автомобили стояли у районной администрации? Я приметил три «Лексуса» и даже «Хаммер». Думаете, они обеднели? А вы знаете, сколько тот же Семен Петрович платит своим продавщицам? Копейки! Вся прибыль уходит у него на расширение личного парка элитных иномарок, на любовницу, да на аморальные развлечения детей-обалдуев. Думаете, глава района – бедный человек? И на жену, и на дочь, и на зятя записаны фирмочки, которым волшебным образом перепадают муниципальные заказы. Жека, у меня к вам последняя просьба. Препроводите меня к почтовому отделению, сыграйте в последний раз «телохранителя». Гонорар – пятьдесят баксов. Потом разбегаемся. Реквизит после окончания спектакля попрошу сдать…Право, не знаю, что Владимир Викторович делал на почте. Вышел он через час и тотчас же обратился ко мне:- Евгений, решайтесь! Я для вас выдумал новую роль. Вы словом владеете?- В каком смысле?- Ну, пишете что-нибудь? - Эсэмески. - Уже что-то. Предлагаю контракт. Насколько я понял из вашего трогательного рассказа,

домой вам возвращаться неохота. Предлагаю присоединиться к моему круизу. Дело выгодное. И занятное. Вы будете журналистом, я – вашим редактором. Десять процентов с прибыли – ваши.- Двенадцать! – Неожиданно для себя выпалил я. Без сомнения, во Владимире Викторовиче что-то демоническое есть. А может, гипноз? В смысле, нейролигвистическое программирование.- По рукам, коллега! Контракт составлять будем?- Видел я ваши контракты! Два с лишним косаря зеленых с рыла – и в черную дыру. А ведь и они контракты подписывали!..…Ну, да, думал я, обведет он меня вокруг пальца… Но, собственно, куда я бежал из Питера? В пустоту! Так пусть хотя бы она, эта пустота, будет скрашена приключением! Юлька еще мне позавидует.

3. Хищники и клиенты

…Уже днем мы ехали в купе-люкс поезда «Санкт-Петербург – Вологда». Босс (сам меня просил так называть…) много курил, пил немало кофе и несколько вяло поддерживал наш спор. Его безупречный костюм, аккуратно укрытый балахоном, висел на крюке. Босс сидел в шортах и свисающей с хилых плеч майке, почесывал изрядно волосатую грудь. Вся его поклажа состояла из солидного кожаного портфеля. Да и у меня вещей немного – всего лишь потертый пионерский рюкзак, набитый фигней. Я напирал на то, что обман, изъятие денег – чистое мошенничество, а это статья УК РФ, сулящая изрядный срок. Владимир Викторович держал свою линию:- …Коллега, пляшите с отправной точки. Я намекаю на вопрос происхождения денег. Если они так легко расстаются с деньгами, значит, деньги достались им так же легко. И поверьте, в абсолютном большинстве случаев мы предлагаем людям вложить средства в свое развитие, и, надо заметить, они отдают далеко не последнее! Мы им продаем конкретный товар: прививаем иммунитет к авантюрам. Так сказать, мы – промоутеры и сансаи. То, что они получают в итоге физическую пустоту (что ж, лукавить не буду, ведь мы партнеры…), их личная проблема. На ошибках учатся, и мы даем им весьма полезный мастер-класс. Будем прививать, и они нам еще благодарны будут.

- Знаете… босс… Я уже где-то читал про «честные средства отъема денег». Там хорошим не кончилось…- Ну, ладушки, подойдем с другой стороны. Страна сидит на энергетической игле. Почти все деньги, которые крутятся в державе – доходы от продажи нефти и газа. Ну, и металла, который, впрочем, в основном идет на трубы для перекачки все тех же энергоносителей. Денежное наполнение в стране есть, пока цены на энергоносители высоки. Упадет цена на наш «юралс» - уровень доверия клиентов к таким как мы значительно упадет. Мы просто участвуем в перераспределении нефтедолларов. Поверьте, наша деятельность от лотереи не сильно отличается. Даже в государственной лотерее выигрывают, мягко говоря, не все. Но и в нашем деле есть риски. - То есть, вы намекаете, что у вас случались проколы?- Случается всякое. Здесь важно прочувствовать момент истины. Вероятность форс-мажора высока, но в разные промежутки времени она неодинакова. Меня редко подводит

интуиция. Почти что… Если бы мы оставили Чухвин на полчаса позже, не миновать беды… Ваше общение с полицаями оставило опасные следы. Между прочим, босс таки рассказал, зачем он меня просил «сыграть» телохранителя. В Чухвине он попал в поле пристального внимания некоей структуры. В определенный момент Владимир Викторович почувствовал «хвост». Он не знал, кто отдал распоряжение о слежке – «смотрящий» от криминала или оборотни, работающие в федеральных органах - но на всякий случай в приватной беседе главе района сообщил, что работает под «фээсбешной крышей». Вчера в Чухвинское ОВД он шел только потому, что спиной чуял: с минуту на минуту будет «наезд». Меня он приметил благодаря моему росту и довольно крепко сбитой фигуре. Ментовскому начальнику он приватно сообщил: мое странное поведение обусловлено тем, что я «федерал под прикрытием», который не имеет права раскрывать истинной цели своего пребывания в данном городе. Бюрократическая машина и в органах работает лениво, а потому где-то сутки можно продержаться и с эдакой слабенькой «легендой». Пара моих наблюдений. На внешней стороне правой ладони спасителя, между большим и указательным пальцами едва читается надпись: «ВОВАН». Значит, не соврал насчет своего имени. У Босса имеется мобила, имиджевый «айфон». Я ведь компьютерщик и мгновенно секу в технике: так вот, согласно интерфейсу «айфона» он не подключен ни к какому оператору… Если я набрал в дорогу пива, босс ниже кофе не опускался. Насчет алкоголя он заявил сразу: «Мое море уже выпито…» Вообще меня донимала одна только мысль: откуда в этом тщедушном мужичке столько отчаяния? Он ведь запросто развел подлинных акул бизнеса, вероятно, отъявленных бандюганов, которые нас бы сожрали не поморщась вместе с костями! Смелость города берет? Босс уже совсем устало продолжал рассуждение:- …Вот, что для меня деньги? Пыль… Мы тоже участвуем в этом дьявольском перераспределении. Суть в отношении к оторванному куску. В чем несчастье современного человека? Он по уши погряз в игру «потребительское общество». А в этом мире есть жертвы и хищники. Думаете, много было надо Мавроди с его «МММ»? Вовсе малость: насладиться положением хищника! Недавно видел Серегу: он вышел с зоны народным героем! Книгу мемуаров теперь пишет… На самом деле он был лишь верхушкой айсберга, а миллиарды уходили в другие руки……В этот момент я почувствовал, что совершенно уплываю куда-то. Меня стало подташнивать. Босс схватил одеяло, быстренько подоткнул щели внизу двери и прошептал: «Все, дождались…» Я рванулся открыть окно, но там оказался стеклопакет! Босс вылил на полотенце пиво и накинул мне на лицо. Отлегло, туман в голове развеялся, и я ощутил свои ноги. Было тихо, лишь мерно постукивали колеса. Я вспомнил, что вагон люкс, в который мы садились на станции Чухвин, был почти пустым. Босс в шутку тогда сказал мужику-проводнику: «Что, уважаемый, в персональном вагоне поедем?» Проводник смотрел на нас как-то нехорошо. Свет в нашем купе был выключен, но Север, белая ночь… С ужасом мы наблюдали, как ручка на двери сама собою медленно-медленно зашевелилась. Босс стащи с вешалки свой костюм, вынул из брюк ремень и перевязал ручку так, чтобы дверь даже в случае открытия замка нельзя было бы сдвинуть. Он тихо сказал: «Газом вытравить у них не удалось. Что ж, будем держать оборону…» Ручка задергалась энергичнее. Никаких звуков из коридора не доносилось, а неизвестность (боже, кто там, за дверью!) порождала панику. По крайней мере, сердце в моей груди билось как пневматический молот. Босс скомандовал: «А теперь стучите в стену. Что есть мочи стучите…» Я стукнул кулаком, но как-то неловко. Босс, одной рукой держа ремень, накинутый на дверную ручку, другой наотмашь, ладонью шлепнул настолько оглушающе, что, кажется, стена треснула. Я тоже заколотил ладонями и завопил неожиданным для меня фальцетом: «А-у-у-у-аа-а-а!!!...»Когда наша психическая атака по приказу босса закончилась, мы прислушались. В коридоре слышались голоса. Босс освободил ручку от ремня и мы отворили дверь. Из

своих купе выглядывали недоуменные заспанные пассажиры: «Что такое, почему?..» Владимир Викторович вступил в общий хор: «Да, а что случилось-то?..» Проводник отсутствовал… Остаток пути мы бодрствовали в наглухо забаррикадированном изнутри купе. Все щели мы закрыли подушками и одеялами, замок босс перетянул все тем же ремнем. Естественно, я хотел понять, что это было.- …Откуда мне-то знать? Считайте, коллега, наваждение. …Когда мы выходили на станции Череповец, я взглянул на лицо проводника. И знаете: в его наглых глазках я прочитал то же, что и в зенках старшего лейтенанта, гнобившего меня в Чухвине.

 

4. Пускай…

…Сижу на бревне, на берегу Пустого озера, бросаю камушки в барашки волн и наблюдю жизнь. Еще бы не наблюдать – ведь я теперь специальный корреспондент журнала «Сельская новь»! Писака, блин… Жизнь, в общем-то так себе. Городок Пустозерск имеет население двух категорий. Первая – коренные, которые именуют себя «пустозёрами». Один из аборигенов, глядя, как я беру в магазине кефир, патетически произнес: «Не пустозёр!» Сам-то взял две бутыли портвейна…

И так хорошо, прям идиллия провинциальная какая-то! Владимир Викторович сказал, что город небандитский, здесь добыча легка. Правда, из-за бедности - невелика. Завтра собираем рыбаков Пустого озера и устраиваем «кастинг» на конкурс «Золотая рыбка». Босс сформулировал свой принцип: каждый «акт» должен проходить в новом регионе. Позавчера Ленинградская область, сегодня – Вологодская, завтра… впрочем, Владимир Викторович о дальних планах не сообщил.

Внутри одного региона информационные связи налажены вполне. Между областями отношений практически нет. Нормальная феодальная система. То есть: в Чухвине опомнятся и поймут, что их развели. Сообщат в Питер. И - все, ибо другая область – иной каганат, ведомый своим князем. На этом феномене средневековой раздробленности и построена деятельность Владимира Викторовича по «перераспределению доходов». В кожаном портфеле босса нашлось место «мини-типографии»: он ловко состряпал мне редакционное удостоверение и даже проставил печать. Наборные шрифты, клише со сменяемыми штампами… В красную «корочку» с надписью «пресса» вклеивается бумажка – и ксива готова. Теперь я специальный корреспондент журнала «Сельская новь» Денис Львович Калинкин. Босс – редактор отдела рыбной промышленности Степан Алексеевич Кавыка. Моя задача не сей раз несколько сложнее секьюритерства, ибо я как журналист должен посетить рыболовецкий колхоз. - …Парень, возьми меня с собой!..Звонкий девичий голос, требовательный. Оглядываюсь: джинсы, обтягивающие узенькую талию, шерстяная кофта, светлые волнистые волосы, развивающиеся на ветру… Девушка с серыми раскосыми глазами, глядит в упор, испытующе. Лицо без косметики, это мне импонирует. Не сказать, что красива – черты лица простоваты. Эдакая чухонка.

- Так сразу и с собой? А здесь что – плохо?- Неважно как-то… - А вдруг там, куда возьму, еще хуже? - Пускай… Она села рядышком. Вместе помолчали, вглядываясь в простор. Я сказал:- Ну, я пойду, что ли…

- Иди. - Адью.- Так возьмешь?..- Не знаю…Она умеет молчать, это плюс. Странно, и к чему я это подумал-то... К тому же в ней что-то такое… не знаю, как передать словами. Кротость, что ли… Я встал и пошел в сторону гостиницы. Она осталась сидеть на бревне.

5. Золотая рыбка

-…Уважаемые рыбаки! Нас донимают квотами, мировая рыбная мафия все делает для того, чтобы ткнуть российскую рыбную промышленность лицом в грязь. У нас, в нашей без сомнения великой и прекрасной державе... кто-то в этом сомневается? - Владимир Викторович, сделав многозначительную паузу, пристально вгляделся в светлое будущее. - М-м-мда... уникальные запасы редких пород рыбы. Мы, русские, черт побери, люди, обладаем несравненным природным и человеческим потенциалом. Мы в ужасном положении, но это не повод ля того, чтобы зарываться в грунт как пескари. Нужно бороться за выход ни мировой рынок! Нашей редакцией – совместно с министерством, разумеется - разработана программа поддержки рыболовной отрасли державы. Мы даем бесплатное образование, и проживание. Та сумма, которая прописана в договоре, - это проезд и питание. Шесть тысяч рублей – смешные деньги. Кто бывал в Москве, знает… …Суровые мужики с обветренными лицами, синими щеками и носами – не чета тем, чухвинским воротилам. Мне их, если честно, искренне жаль. Пялятся на Владимира Вик… простите, на Степана Алексеевича даже с какой-то любовью. Подкупил он их своим чертовым вниманием к проблемам рыбаков Пустого озера! Был момент, когда мне хотелось воскликнуть: «Да не слушайте вы этого проходимца, он вас оберет и фамилии не спросит!» Вовремя себя осадил. Вспомнил, что и сам не лучше, ведь мы с боссом вроде как в доле. Сиди, Евгений, отрабатывай свои двенадцать адских процентов…«Кастинг» прошли не все. Босс задавал рыбакам вопросы, причем, очень даже специфические. Я рыбу ловил только в детстве, да и то на удочку, а потому  совершенно не понимаю, о чем это они. Среди мужиков с синими носами зародился азарт – встреча стала походить на соревнование. После «кастинга», сбора денег и бумажной волокиты какой-то немного почему-то испуганный чиновник отозвал меня в сторону: - Вот, Денис Львович, знакомьтесь: председатель колхоза «Красный рыбак» Анатолий Маркович Малкин. С ним проедете в рыбачье село Маэксу… Передо мной стоял мрачный усатый детина повыше меня сантиметров на семь и примерно в два раза шире. Он почти что прорычал:- Щас, корреспондент, будешь... т-те узнавать нашу рыбачью правду.Согласно моим представлениям корреспондент должен ходить с блокнотом и все записывать. Блокнотом и ручкой я запасся. Как там в песне? «С лейкой, блокнотом, а то и пулеметом…» Ну, оружия не надо, а за «лейку» сойдет мобила, у нее фотокамера есть… И все-таки было волнительно, ведь я не должен был тупо молчать, надо задавать какие-то вопросы… Мы отъехали от Пустозерска недалеко. Председатель остановил «УАЗ» (и как он в него влез?!) на развилке, достал из бардачка стаканы, выудил с заднего сиденья бутыль, разлил и произнес: «Ну, Денис батькович, за тех, кто не с нами…» Я отпил половину, но председатель настоял: «До дна, до дна… меня зови просто – Толиком.

Знаешь, парень, куда эта отворотка? На пятак! О-о-о-о… пятак – место такое. Трудное. Поверишь, лучшие мои рыбаки туда нанялись. Ушли, кур-р-р-рвы, щас на рыбе не разживешься…» Разлил по второй. Рассказал, что пятак – спецтюрьма для пожизненно заключенных. «ИК-5» по-научному называется. Охранник там зарабатывает в три раза больше рыбака, да к тому же не ждет, когда рыба пойдет на нерест - оттого и все беды. По третьей Толик разливать не стал, повез в свое хозяйство. И правильно что не налил! На подъезде к селу Маэкса меня изрядно развезло.Мы вышли на берег. Толик подвел меня к деревянной лодке, грубовато втащил меня на борт, сказав: «А теперь, Денис батькович, поедем за правдой…» Он дернул за веревку, торчащую из мотора – она сорвалась. Накрутил – опять дернул… мотор не завелся. Толик выругался: «Так, опять какой-то у….док бензин слил! Поймаю – будет у меня ж….й озеро пить!» Снял бак сходил к УАЗу, вернулся… и вот мы рассекаем по ровной глади канала. Толик, стараясь перекричать мотор, голосил: «Учти, корреспондент, у нас на путине сухой закон! Ни-ни, только работа!» Плыли долго, часа полтора, и все было хорошо, пока мы не выплыли на открытую воду, в озеро. Мотор заглох. Подул ветер, волны, пусть и небольшие, начали хлестать так, что на дне лодки катастрофически прибывала вода. Толик озабоченно крикнул: «Вот, что, корреспондент, бери плошку – и вычерпывай! Если не справимся – нам п…ц!»Я как-то быстро протрезвел. Толик, орудуя веслами, старался держать лодку так, чтобы она носом рассекала волны. Я черпал плошкой что есть мочи. Внезапно ветер стих. Толик вздохнул: «Такое оно у нас, озеро. Не любит неуважения. За путину три жертвы возьмет как пить дать. Пока в эту путину жертва одна, двоих еще ему надоть, дык… давай, выпьем за озеро!» Председатель извлек из увесистой брезентовой сумки (в ней изрядно позвякивало) бутыль. Плеснул в ту самую плошку, которой я вычерпывал воду. Закуски не было. Потом плеснул еще… На веслах мы шли около часа. Приплыли на остров. Странный он, этот остров… Маленький, метров сто на пятьдесят. Посередине полуразрушенная церковь. У берега дебаркадер, баржа, два катера и несколько лодок – таких же, на которой приплыли мы. Пристали прямо к дебаркадеру, вошли внутрь. Я увидел большой стол, за которым сидели человек десять в брезентовых штанах и куртках. Рыбаки выпивали. Председатель философично изрек: «Сухой закон для рыбака – это знание меры. Тот не рыбак, кто не знает…» Самый пожилой из рыбаков, узнав, кто я, налил и ласково обратился:- Садись, с-сынок, отведай ушицы, дык. Тебя как звать-то?- Э-э-э-э-э… Я забыл, как меня звать. Ч-ч-чорт, трудно, однако, запоминать, как сегодня тебя зовут! Вася, Петя… нет, не то… Я выдавил:- Ж-ж-ж… (кажется, меня развезло) в общем, с-сынок для вас. Сы-нок. - И правильно! А знаешь, с-сынок, что это за место? Здесь я родился. Тут село было. Затопили, недоумки. Чтоб, значить, танкеры по нашему озеро могли ходить. Мы сети теперь ставим над огородами. Родина, с-сынок – это…- Вот, что,  - раздался громовой голос председателя, - предлагаю выпить. За мою учебу. Выиграл я какой-то хостинг, или консалдинг, что ли… в столицу, в общем поеду, дык! Есть, есть там, наверху, люди, которые думают про р-р-руского ры-ба-ка! Ну, вздрогнули – и по бортам!Рыбаки, выпив, встали и ушли. Остался я один. Меня обуял порыв: догнать их и сказать председателю: «Я жулик, босс – прощелыга, тебя, дядя, вокруг пальца обвели!» Но мне захотелось спать. Я отошел в угол комнаты, и провалился во что-то мягкое…Открыв глаза, я увидел малознакомое лицо. Голова раскалывалась. Я таки напрягся и вспомнил это лицо: старый рыбак, для которого я «с-сынок»… Он участливо протянул стакан: «Нат-то, хватани для бодрости. И пойдем красоту смотреть, дык…»В лодке меня обдало благотворной прохладой и мозг обволокло новой волной алкоголя. Вокруг действительно сияла благодать! Солнце едва выглядывало из-за горизонта, и

облака, кажущиеся невероятно громадными, как Вселенная, волшебно светились. Дед аккуратно касался веслами ровной как зеркало бирюзовой воды, рассказывал:- …Снетка не стало. Ах, если б ты попал на снетковую путину! А снеток – кормовая база для крупной рыбы, того же судака. Мы вот, что с мужиками думаем. Это все танкеры. Они по Волго-Балту идут – и в озере вымываются. От нефти снеток и дохнет… Я оглянулся. На глади озера везде торчали лодки – такие же, на которой мы плыли с дедом. Надо же, какие они, рыбаки Пустого озера! Пили-пили, а, как работа приспела – по лодкам и за сети! Мне уж совсем стыдно стало. Святые люди, а я… почувствовал я, что у меня слезы потекли, и я запричитал:- Дедушка, дедуля… прости меня, грешного. Не виноватый я, охмурил меня он, гавнюк… Я и сам га… га…Я залился в рыданиях. И знаете… Дед смотрел на меня участливо, как… перевозчик Харон, переправляющий через Стикс. Или как библейский пророк Экклезиаст, давно знающий, что все в этом мире уже было. Он ласково взял мою дурную голову, положил к себе на колени, и поглаживая мой «ершик» шершавой рукой, усмиряюще вещал:- Эх, паря. Все вижу, дык, все понимаю. Надо пройти свой путь самому и самому совершить свои ошибки. Их еще много, много будет. Пока ты ошибаешься, ты живешь. Лучше жизнь, чем хер знает что…

 

6. Люська, убийца

…Босс, пока мы ехали в «восьмерке» райадминистрации, молчал. Изредка на меня зло поглядывал. Ведь я должен был к вечеру вернуться, а привезли меня в Пустозерск следующим днем. Насчет того, что, возможно, я по пьяной лавочке проговорился, Владимир Викторович был спокоен: «Пока мы держимся на моем авторитете, вы, друг мой Жека, можете нести что Господь велит. Главное – я освобожден от журналистских треб и не отвлечен от дел…»  Мне было выдано 18720 рублей, моя доля. У меня, если честно, в тот момент даже и мысли не мелькнуло о том, что я обобрал рыбаков… Такой вот я негодяй. Мы подкатили к переправе через Шексну. Паром стоял на том берегу. На этом кроме нас торчала только одна фигура, мне показавшаяся знакомой. Пригляделся – блин, та самая чухонка. В руке дорожная сумка. Она поглядела мне в глаза и как-то уверенно произнесла:- А, никуда нам не деться. Тебя как звать-то?Я сказал. Она, усмехнувшись, продолжила:- Вот, что, Евгений. Мне некуда идти. От тебя зависит судьба женщины. Если я здесь останусь, меня уничтожат. Ты с кем?..…В Вологде временно кантовались в гостинице администрации, за деньги. Планов у Владимира Викторовича на Вологду не было, надо было сменить регион. Люську (так девушка представилась) босс принял благосклонно. То ли ему стало ее жалко, то ли были у него на нее виды. Босс надолго пропадал, а Люська в подробностях передала свою историю. Она запутанна, не слишком правдоподобна, но трогательна. Пять баллов за Людмиле за артистизм! Ну, и троечка с минусом – за искренность…Родилась Люська в деревне под Пустозерском, и, когда получала в городской школе среднее образование (в ее деревне девятилетка), сдружилась с одноклассником. Парень нормальный, да к тому же сын местного богатея. Друг после школы в Питер уехал учиться, Люська вернулась в свою деревню и устроилась дояркой. Семья-то у нее небогатая многодетная, она четвертая у матери, а отец сгинул еще когда Люська и в

школу не пошла. Кажется, он пал жертвой Пустого озера - по пьяной лавочке утоп. А через пять лет школьный друг возьми – и вернись в Пустозерск. Вообще мало кто из молодежи возвращается – а он приехал. И в деревню: «Люська, выходи за меня!»

Очень скоро они поженились. Свекор, человек состоятельный, торговый, оставил молодым коттедж на краю города, в районе, называемом «Поле чудес», а сам в квартиру переехал. Через год родился ребенок, дочь. И все бы хорошо, да муж стал выпивать. Он рвался в большой город – видимо, вирус мегаполиса расплодился внутри и стал давить на психику – а отец не пускал, говорил: «Рома, преемником будешь в моей империи!» А что за империя? Хозяйственный магазин, два продуктовых, да несколько ларьков по деревням… Роман переживал, ведь в Питере он привык к красивой жизни. Да отец суров – не шел на компромисс… И вот муж стал вымещать злобу на Люське. Короче – бить. И так получилось, что однажды Люська, пытаясь защититься, стукнула любимого (и ведь она любила его!) кухонным молотком – и попала в висок… Все получилось случайно, убивать она не хотела. По счастью, дочурка в момент совершения преступления спала. Люська очень боялась свекра, знала, что этот упырь если не убьет, то строго накажет. Хуже суда накажет… Труп она оттащила в болото. И всем сказала: «Ромка уехал в Питер. Не знаю, зачем, а когда вернется – не сказал…» Около месяца свекор пропадал в Северной Пальмире, искал сына. Когда вернулся, принялся строить подозрения вокруг Люськи. Около двух недель она держалась. А потом отвезла дочь в деревню, к матери, и стала искать пути к бегству. И в этот момент подвернулся я. На берегу сидел, камушки кидал воду. Местные так себя не ведут, это прерогатива художников, которые Пустозерск посещают частенько. О, как, я оказывается и за художника сойти могу… Люська призналась: «У тебя, Жека, такое выражение лица было, что ты все отдал бы ради спасения человека!..»Что ж, такой подход льстит. Хотя, не стоит, наверное, доверяться льстецам, а в особенности - льстицам-тигрицам Одной такой уже, понимаешь, доверился. Ну, как поступить с этой несчастной женщиной? Отдать ей мои 18 тысяч (да легко!) и отпустить с Богом? Проживет она  их за неделю – и зубы на полку! …Босс договаривался не с Люськой, а со мной. Если я и хочу помочь «бедной Лизе» (простите, Людмиле), мои двенадцать процентов я буду делить с ней. Я согласился на схему «шесть на шесть». Решили: она будет в нашей команде типа фотокорреспондентом. И на мои деньги я купил Люське фотоаппарат. Что ж, расти и ширься, великая авантюра!

  7. Больвычегодск

Я раскрыл тайну - узнал, откуда босс черпает информацию о городе, в котором нам предстоит совершать очередной гешефт. Он берет ее… на Почте. Там есть услуга выхода в Интернет, и в почтмейстерской босс пропадает по часу, два, а то и больше. * В поезде, пока мы ехали до станции Котлас, Владимир Викторович внимательно изучал распечатку различных сведений о том месте, где нам предстояло наследить. С именами, явками, и, простите, паролями. Вся подноготная. Для кого-то Всемирная Сеть – помойка. Для Владимира Викторовича – мать родна… Правда, босс заметил, что далеко не все регионы в нужной степени продвинуты. Есть города, в Сети представленные, мягко говоря, практически никак. Там лови нечего, ибо народ слишком темен и непросвещен. К тому же излишне верит в святую силу телефонного права. Темных в принципе обвести нетрудно, но возрастает вероятность ошибки - из-за того, что они мыслят по-темному, как троглодиты: все время наготове, чтобы сожрать. С продвинутыми проще, ибо они все же склонны к лирике и сентиментальности. Во всем надо искать золотую середину, гармоничное соединение информационной открытости и беспросветной зачуханности. Так и делаются все великие дела.

Двигались мы не в Котлас, а в городок Больвычегодск, заштатное поселение районного подчинения. Там должен был состояться праздник. А какое мероприятие без журналистского освещения? Люську я более-менее научил держать фотокамеру в руках. Фоткать не обязательно, достаточно лишь смотреть в нужную дырочку. Да и сам успокоился: оказалось, корреспонденту не обязательно что-то писать, писать… достаточно изредка доставать блокнот и ставить в нем какие-нибудь закорючки. А главное умение: слушать. Пускай человек тебя грузит черт знает чем! Ты поддакивай, заглядывай иногда в глаза и чиркай изредка в блокноте. Вот и все искусство. А ведь в девятом классе хотел стать журналистом, испугался только, что слишком много надо знать - пошел о линии информационных технологий. Теперь мы – бригада центрального журнала «Праздник» во главе с главным редактором Вольдемаром Валентиновичем Погорельским. Больвычегодск оказался крошечным городишком, до которого, надо было переправляться на пароме. Доминанта селения - громадный собор. Все остальное – ряды бараков.

Пока наш «Вольдемар» окучивал скромную тетеньку, которая являлась аж министром культуры Архангельской области, мы с Люськой пошли знакомиться с достопримечательностями. Мне все еще было не слишком уютно с Люськой, ибо сверлила мысль: «Убийца или просто авантюрная дура, напридумывавшая всякой хрени?..» Отвлек от нравственных мучений абориген, который при виде нас пьяно воскликнул: «Гамарджоба, гутен таг, Алла верды!»Бич представился Колей Джугашвили и принялся навязчиво рассказывать об истории городка, о нынешнем его дне. Рассказ был кратким, но емким. Был бы настоящим журналюгой, у Коли бы учился облекать информацию в емкую форму:- …Город ссыльных и муд…в. Тут знаешь, кто сиживал? Сам товарищ Сталин! Дважды был, один раз бежал, в бабу переодевшись. А чего бежать? У нас курорт! Вода целебная, целое озеро минералки. Но купаться в озере нельзя. Потому что озеро – без-дон-но-е. Веришь ли, что там нет дна? Измеряли – так и не достали! Да-а-а… Сталину тут хорошо было, у вдовушки жил. Она он него сынишку родила. Праздник-то на стадионе имени Сталина будет. Только, не в честь генералиссимуса (ах, если б его воскресить, он бы навел в стране шухера, всех бы этих, б... , олигархов в Гулаг!), а в честь Козьмы Пруткова. Был такой писатель, у нас родился. Читал? Ох, ядрено писал! И все про муд…в, про муд…в… Простите, конечно, дамочка, - (это к Люське), - у меня есть его книжка, хошь дам почитать? Перлы на перлах. Шидевер!Действительно к празднику город подготовился основательно. На обшарпанные заборы украшали граффити, причем, не «классического» нецензурного содержания, а сплошь цитаты из Пруткова: «Не всякий генерал от природы полный», «Одного яйца два раза не высидишь!», «У всякого портного свой взгляд на искусство», «Не всякая щекотка доставляет удовольствие!», «Не во всякой игре тузы выигрывают!», «Новые сапоги всегда жмут», «В спертом воздухе при всем старании не отдышишься», «Если у тебя есть фонтан – заткни его! Дай отдохнуть и фонтану…». Последняя сентенция красовалось аккурат невдалеке от настоящего фонтана. Он не был зоткнут, а значит, видимо, не устал. Вышли к реке. В ней купались люди. Зрелище чудное: на водной поверхности плавает желтоватая пена, будто мыло развели в неимоверном количестве. А народ разных возрастов превесело в этой фигне плескался. Коля пояснил: «Выброс целлюлозы. Там, выше, цэбэка, они эту х…ню и выпускают. Олигархи, мать их растакую-то, чего хотят, то и воротят… Эх, поднять бы товарища Сталина, он бы их...» Я выразил заинтересованность. Разумно рассудил, что нехорошо губить природу-матушку и вообще экологов на них, олигархов грёбаных, нет. Между прочим, разузнал, что цэбэка – это целлюлозо-бумажный комбинат, что в городе Бумажск. В завершение экскурсии Коля предложил выпить. За товарища Сталина и за нашу победу. Не уточнил, правда, за победу над олигархами или над природой. Спонсорами выпивки должны были стать мы. Люська – что было очень неожиданно для меня – Колю грубо отшила. Сказала нашему Вергилию

тихим и уверенным голоском: «Греби отсюда, дохляк…» Ну, и с эпитетами. Коля действительно невероятно худ, и лицо у него фиолетовое. Уходя, Вергилий проворчал: «У, с-суки столичные… выйдет, выйдет вам это боком!» Я в тот момент подумал: «И все же она убийца…»…Афера Владимира Викторовича должна была получиться изящной. Поскольку в Больвычегодск съехались артисты и с Архангельской, и с Кировской областей, и с республики Коми, босс спланировал провести в Германии «Фестиваль искусств народов Севера». В зале торжеств детского санатория он выступал как всегда пламенно, как и подобает революционеру:- …Вы сохранили замечательное наследие человечества, которое нуждается в передаче и популяризации! Здесь, на Севере до сих пор бытуют уникальные явления мировой культуры – такие как «Калевала», былины про Илью Муромца, северные сказки. А сколько традиционных промыслов, песенных традиций вы несете! Уникальная деревянная архитектура, наряды, росписи. А таланты! Какие таланты не устает родить ваша суровая, но прекрасная земля!..В общем, не речь, а тост. Товарищ Сталин в гробу, наверное,  перевернулся. От зависти. Артисты сидели за столами, рюмки и бокалы действительно были наполнены. Даже Люська взирала на босса восхищенно. А одна плотная тетка, сидящая рядом со мной, громко прокомментировала: «Правильно говоришь, москвич! Вперед, Россия, вперед, Север!..» «У, з-з-злыдень!» - мелькнуло в моей разгоряченной водкой голове. Ч-черт, а ведь я ревную! Я вдруг вспомнил свою Юльку, контору, Питер… Тут же осознал: меня совершенно не тянет домой, я всецело поглощен чудной игрой! Кто-то меня там, в другом мире, меня предал, изменил, возможно, покаялся… Ну и что? Я удалил зараженные файлы из мозга, прочистил чакры, перезагрузился… Я обираю людей? А тут я соглашусь с Владимиром Викторовичем: мир по любому делится на хищников и жертв. А, значит, по любому надо делать свой личный выбор.…Босс так грамотно «окучил» архангельскую министершу, что руководила сбором денег она самолично. Позже Владимир Викторович обронит: «Женщина незамужняя, свободная, с комплексами, с нерастраченной нежностью…» Согласно легенде поездку на фестиваль спонсировал серьезный московский банк «Империал», а потому участникам грозила значительная скидка. У банкиров ведь социально ответственный бизнес - не звери какие-то! Записывались на фестиваль целыми коллективами и творческими мастерскими. «Оптовикам» делалась скидка. Солистам таковая не полагалась. Впрочем, мы с Люськой были вдалеке от процесса, ибо уже пребывали в самом городе, на празднике. Люська фоткала, я списывал в блокнот цитаты со стен. Самый удачный афоризм Пруткова на тот момент был одновременно и самым коротким: «Бди!» Пока еще в Больвычегодске не бдели. Город гудел на всю катушку. Везде, где мы не совались, валялись пьяные мужики (впрочем, и дамы тоже, если их, конечно, можно назвать таковыми). Те, кто был еще в силах, болтались в целлюлозе. Там же плавали и бутылки. Только в озеро Бездонное никто не лез. Зато в кустах за водоемом некто отвратительно вопил. Эх, Сталина на них нет! Но в общем обстановочка была веселой и радушной. Ближе к вечеру в городском саду играл живой духовой оркестр и я Люську пригласил на вальс. Она не отказалась. Туда же подъехал босс: «Коллеги, нам пора на переправу, скоро последний паром!» Он заметно нервничал, и с ним были наши вещи. Паром стоял на нашем берегу, катерок, должный его толкать, яростно чихал. Но дорогу нам преградил толстый детина в бейсболке, на которой было написано «Зри в корень» и с бейджиком на груди «ОРГАНИЗАТОР». Мужик как-то нехорошо смотрел на нас, а за спиной у него суетливо маячил тот самый Коля Джугашвили, который еще днем нас водил по городу. Детина вел себя минимум как прокурор:- Товарищи корреспонденты, а позвольте все же ваши документы! Владимир Викторович уверенно и несколько надменно показал.

- Липа, - произнес толстый,  - мы позвонили в Москву. Журнал «Праздник» уже пять лет не издается. - Но Лариса Дмитриевна…- Плевать на министра. Она уехала. А власть здесь – это я. И вот товарищ этот, - толстяк показал на Колю, - утверждает, этот вот, - теперь он показал на меня, - вынюхивал насчет цэбэка…В этот момент паром начал отходить от берега. Босс сквозь зубы процедил: «Не хочешь опять в обезьянник – сшибай его с ног – и бежим!» Мне и правдв что-то не хотелось в ментовку. Я отчаянно воткнул ногу в живот детины. Не знаю, откуда у меня взялась такая отвага… Босс выхватил из своего кожаного портфеля баллончик и пшикнул толстому в лицо. Мы прыгнули на паром, когда он уже отчалил. Старый паромщик, высунувшись из кабины, меланхолично спросил: «Так плыть, что ли?..» Босс протянул паромщику крупную купюру и нервически произнес: «И-пос-ко-рей…» Катер, рассекая целлюлозу, бежал весело, будто почуяв настоящий ход впервые после десятка лет своей невольной каторги. Пассажиров кроме нас было еще двое мужиков. Они усиленно сделали вид, что ничего не произошло. Уже когда мы были на середине реки, толстяк наконец вскочил на ноги и отчаянно заголосил. Вокруг него шавкой суетился Джугашвили. Когда причаливали к левому берегу, там, на больвычегодской стороне, орали и жестикулировали уже человек пятнадцать. По частью, логины, которыми нас награждали горе-артисты, до нас не доносились. На нашей стороне, у переправы стояла белая «Волга», почему-то с московскими номерами. Ее водитель, седовласый усатый мужик с пивным животиком, с любопытством наблюдал за происходящим, а, когда мы поравнялись с машиной, обратился к нам: «И поделом вы им! Достали эти воротилы из Бумажска. Считают, если они цари, все им подвластны. Америкосы поганые. Феодалы хреновы. Так, куда везти-то? Торопитесь – они уж наверняка позвонили куда надо, упыри, через пять минут сюда ребята покруче явятся…»

* Когда писалась повесть, мобильные телефоны еще не умели выходить в Интернет.

8. Ухо востро

Наверное, у Владимира Викторовича есть особое чутье на людей. Можно было ожидать, что в «Волге» нас везет провокатор, мы в ловушке. Но босс как-то расположился к водиле. Правда, лапши все же навесил: рассказал, что мы специальная группа журналистов, совершающая тур по стране с целью уличения недобросовестных капиталистов в нарушениях прав трудового человека и порче природы. Не знаю уж, поверил ли водила, но за умеренную плату согласился отвезти нас в другой регион. Ехали хитро: миновав проселками Котлас, пересекли Северную Двину по мосту, после чего заехали в Великий Устюг. Владимир Викторович про этот город сказал: «Здесь москвичи заправляют, ребята грамотные… значит, нам здесь ничего не словить…» Потом снова паром через Двину, проселки, лесные дороги… к утру мы въехали в республику Коми. Люська дремала на моем плече, водила рассказывал о своей жизни.Зовут его Алексей Иванович, а на Больвычегодскую переправу он приехал «бомбить» специально к празднику. Алексей Иванович имеет московскую прописку, а в эту дремучую Тьмутаракань переехал после того как развелся с женой. Как настоящий русский офицер (он полжизни прослужил, между прочим, в космических войсках) Алексей Иванович оставил квартиру жене и детям, а сам вернулся на родину предков, в

деревеньку под Котласом. На жизнь зарабатывает частным извозом. Годик покантовался здесь – скучно стало. Вся жизнь в регионе крутится вокруг цэбэка, и хорошо живет тот, кто близок к руководству. Проезжали мы, кстати, поселочек Вычегодский, сплошь застроенный особняками не хуже чем у нас в Комарове. Там и проживает начальство… рядом с производством умные не живут. А реальные хозяева вообще - американцы. По духу и месту проживания. На нашу русскую природу.Ночевали в городке Микунь, в хорошей гостинице. Это уже республика Коми. Нам с Люськой была выдана наша доля, 64 тысячи рублей. На почту пошли втроем. Люська, оставив себе чуть-чуть, отослала деньги в деревню, матери. Я пытался ее уговорить, чтобы она переслала маме и мою долю, но она (гордая!..) не приняла мою благотворительную подачку. Босс остался рыться в Интернете. Мы вернулись в гостиницу, и там захотел со мной уединиться Алексей Иванович. Усмехнувшись в свои густые усы, он ернически вопросил:- Ну, хорошо. Тот-то, босс, он прожженный. Люська явно плывет по течению и ей наплевать. А тебя, пацан, я что-то не понимаю. Я не знал, что ответить. Батя (всем почему-то сразу захотелось обращаться к нему именно «батя») положил мне на плечо руку и продолжил:- Вот что, Жека. Ты Владимиру не говори, о чем я тебе скажу. Я много на службе видал всяких… Подчиненные опять же были. Владимир, то есть, босс – он и вправду не для денег все это… Ему нравится быть в центре, чтобы его слушали, внимали. Вас с Люськой он использует. Когда вы станете ему не нужны, он вас сдаст. Или они с Люськой тебя сдадут… что вероятнее. Ты вот, что. Держи ухо востро. Усек?Я покивал. Признаюсь: сам я рос во вполне благополучной семье. Мои родичи до сих пор работают, они всегда при деле. Не помню я, чтобы мой отец вот так со мной уединялся и пытался со мной поговорить по душам. Я искренне рассказал бате о том, при каких обстоятельствах встретился с боссом. О Люське промолчал – путь сама, если хочет, наболтает бате что ей заблагорассудится. Напоследок батя задумчиво проворчал:- Ты по молодости и представить себе не можешь, какая она короткая, эта жизнь. Растрачиваешь ты жизнь на черт знает что. И я с вами… Мы жили хорошо. У нас был эсэсэсэр. Идея, понятия, цели. А у вас – что? Урвать и свалить. Мерзко…

Пунктом, в котором мы должны были устроить очередной гешефт, обречен был стать город Верхнемезенск, в глубине тайги. Мы представляли редакцию журнала «Лесное хозяйство». Разводил Владимир Викторович лесопромышленников. Они не были похожи ни на бритоголовых предпринимателей города Чухвина, ни на пустозерских рыбаков. Мужики активные, деловые, кстати, хорошо одетые. После как всегда пылкого выступления босса они засыпали оратора вопросами, причем в основном делового толка: «А кто нас там, в Финляндии будет встречать?» (босс «организовывал» бизнес-форум в Турку); «Можно ли взять с собой образцы пиломатериала?»; «Брать с собой выпивку-то?»; «А где гарантия, что это не обман?» (босс гарантировал, сам вице-премьер курирует данный вопрос, в Белом Доме озабочены вопросом маломощности российской лесопереработки); «Что там, в Москве, думают о малом бизнесе?»; «Доколе налогами душить будут?»… ну, и так далее. Босс отвечал четко и обстоятельно. После обеда нам с Люськой следовало поехать на одно передовое предприятие. Но на выходе из администрации случился инцидент.На нас с Люськой упулилась пышная женщина. Она посверлила, посверлила нас глазами и строго вопросила: - Ага, журнал «Праздник» пожаловал, здрасьте-пожалста… А где ваш этот… редактор главный? У меня будто печень провалилась в пятки. Я почувствовал, как раскраснелся. Выручила Люська: - Ой, тетенька, радость-то какая! Туточки наш главный, щас, позовем.- А чё звать-то? Ведите! – тетка решительно двинулась на нас. – у моего мужа пилорама.

Он был на этом собрании, по поводу вашей долбаной Финляндии. А меня, значит, в Германию уже отправили. Где деньги, гавнюки? – решительно завопила она. Я понял: матрона из тех артистов, которые были на празднике в Больвычегодске. Ну, по-п-пали… А ведь и вправду там были какие-то тетки, которые все тараторили на каком-то незнакомом языке. Босс прокололся?..Очень вовремя за спиной раздался мягкий голос босса:- Мадам, приветствую! Есть проблемы? Что ж, пойдемте в администрацию, потолкуем…Собственно, все «толкование» состояло из обмена числами. Солистка выторговала за свое молчание много, сто тысяч. Вез нас из города Верхнемезенска батя о-о-очень быстро! Мы не останавливались на протяжении полутысячи километров, пока не въехали в соседний регион. Страшно было на границе, возле поста ГАИ. Ведь могла эта скотина стукнуть ментам – тогда нам… Мы проезжали мимо бравого гаишника, стиснув зубы. Когда он махнул жезлом, думали – все. Оказалось, страж просто приветствовал московский номер.

 

9. Тудыт-растудыт

У босса имелись планы на городок Малмыж в Кировской области, но из-за того, что на празднике в Больвычегодске были люди и из этой чертовой Вятской губернии, не хотелось рисковать: всего мы по ней отмахали больше тысячи верст, продвигаясь строго на Юг. Видимо, чтобы смазать тяжесть впечатления, Владимир Викторович откровенничал о своих принципах. Они у него, оказывается, есть. Ну, или не принципы, а так… некоторые соображения. Вот, что главное в профессии журналиста? Как это ни банально – вовремя смыться. Но почему босс представляется именно прессой? Здесь все зависит от… географии. В больших городах прессу считают прислугой власти. Об нее ноги вытирают. В глубинке же представитель центральных СМИ – полубог. Важно еще выбирать те регионы, где у власти бывшие советские партийные или хозяйственные работники. Человек из Москвы, из центрального журнала для них - большой человек, подлинная «четвертая власть». И еще: ревизоры, комиссии, следователи – это теперь не актуально. Ну, не приезжают они внезапно! Слишком развито информационное общество, да и коррупция не сдает позиции. Корреспондент может и нагрянуть. И еще корреспондента боятся, ибо убеждены: «По письму или еще какой наводке прибыл, скотина!» И, когда журналист заявляет: «Я пришел дать вам преференции!», чиновник расплывается, ибо тяжесть спадает с души. Получай, корреспондент, бесплатную гостиницу, харчуйся, пей, гуляй! Девочек хочешь? Получи! Устроить тебе рыбалку-охоту? Да на здоровье! Только одного не делай, корреспондент: не общайся с неугодными. В каждом ведь регионе – даже самом зачуханном – наличествует своя оппозиция. Последние тоже норовят прорваться к властишке, потому-то и стучат во всякие СМИ да прокуратуры. А что они делают, когда таки прорываются к властишке? Правильно: гнобят своих прежних гнобильщиков. Важна и техника общения с обслуживаемым контингентом. Говорить надо негромко, неторопливо и спокойно. Как хирург делает операцию – лишь бы нерв не задеть. Правильный корреспондент должен напоминать почти святых гениев словесности, какими они предстают в старом добром кино. Этот лирический штамп народу ближе и роднее образа нахала из телепередачи «Русские сенсации». Когда в тебе видят не хама, но интеллигента (в хорошем смысле), думают: «Есть ведь еще люди порядочные в матушке-России!»

…В приемную министра сельского хозяйства одной из поволжских республик босс отворил дверь чуть не ногой:- Добрый день! Я редактор агропромышленного отдела журнала "Огонек" Юрий Исаевич Кеслер. Мы, - босс сделал широкий жест в нашу с Люськой сторону, - хотели бы написать хороший добрый очерк о земледельческом хозяйстве или животноводческой ферме, которые, несмотря на экономические трудности, живут и добиваются высоких показателей.Министр несколько секунд смотрел непонимающе. Потом дал отмашку секретарше, недоуменно стоящей в двери, и через три минуты мы уже пили чай с печеньем и конфетами. Разговор шел о трудностях жизни российского крестьянина. О диспаритете цен на сельхозпродукцию. Об отсутствии внимания к деревне со стороны государства. Потом были приглашены несколько серьезных мужиков. Они пошептались о чем-то, после чего министр провозгласил:- Что ж, Юрий Исаевич. Предлагаем вам посетить хорошее хозяйство…Слово «хорошее» было произнесено как в свое время Гагарин сказал: «Поехали!». Министр, махнув рукой настоял, чтобы мы ехали на министерском транспорте – наш водитель пусть отдохнет. Неблизкий ведь путь от Москвы… Задан был вопрос: «Не хотите ли отдохнуть с дороги?», на что босс ответствовал: «Сначала самолеты – потом девочки. Мы расположены потрудиться…» Очень скоро микроавтобус уносил нас троих, да еще нескольких мужчин в костюмах в сторону хорошего хозяйства. В салоне царила мрачноватая тишина. Миновали громадный какой-то дворец, достойный султана Брунея. Один из попутчиков, заметив мое любопытство, пояснил: «Конезавод построили ваша… москвичка. Батурина Елена Николавна. Инвестор!..» Слово «инвестор» произнесено было с оттенком отвращения. После небольшой паузы «разговорчивый» скороговоркой спросил: «Слушай… а вы случайно не рейдеры?» Ясно, что вопрос риторический. «Разговорчивый» продолжил: «А то ведь как получается. Приедут, увидят, что дело налажено. А назавтра придут – и отымут…» Я наконец нашелся, что сказать: «Не-е-е… мы не отнимаем. Наше дело – рассказывать одним хорошим людям о других хороших людях. Чес-слово!» «Разговорчивый» сделал вид что поверил. Дальше ехали молча. Вышли на площади, утопающей в цветах. Нас ввели в двухэтажный дом, украшенный вывеской «ООО ВПЕРЕД», и на верхнем этаже мы угодили за стол. Он был уставлен яствами - такими, которые я в своей питерской конторе на корпоративах не видывал! Здесь были и стерлядь, и балык, и су-ши, и хе, и даже черная икра в яичных белках. Там уже собственной персоной восседал министр сельского хозяйства. Босс восстал: «Но как же, господа! Сначала самолеты… то есть, работа!» Министр ласково ответил: «Юрий Исаевич, пусть молодежь поработает! А мы потолкуем... по-свойски…»Нас с Люськой отвезли на ферму. Люська, оглядев все вокруг, буркнула: «Век бы всего этого не видела!..» Тем не менее, она с удовольствием фоткала коров, изредка восклицая: «Блин, умеют же!» Потом нас препроводили в светлое помещение, куда ввели испуганную пожилую женщину, безуспешно старающуюся спрятать большие руки. Представили: «Вот, лучшая наша доярка Зоя Мишуткина. Удои – девять тысяч!» М-м-м…да. Мне предстояло взять интервью. Но о чем ее спрашивать, ежели я и коров только по ящику созерцал? Опять помогла Люська:- У вас ведь простое привязное содержание. Обычная черно-пестрая порода. Откуда такие надои?Доярка смутилась, пробурчала:- Так, чё сказать-то? – она покосилась на мужика в белом халате. Мужик успокоил ее:- Григорьевна, не бойсь, говори все как есть. Товарищи корреспонденты, Зоя Григорьевна у нас нечасто с прессой общается. Ну, отвечай что ль!- Так, доем… В три утра встала – к своей скотине. Потом на ферму вот…Снова вступил мужик в белом халате:- У нас селекционная работа хорошо поставлена. И корма разнообразные. Но главное –

наши доярочки, они у нас молодцы. Да, Григорьевна?- Так, неплохие небось, - доярка бросила злой взгляд на своего начальника, - только платили б побольше. Вон, старший сын скоро с армии придет, жениться захочет. А для этого денег надоть…- Ну, ладно, Григорьевна. У тебя самой скотины полный двор. Небось уж накопила.- Не тябе, Пятрович, залазить в мои закрома! Сам-то свои хоромы достроил. А за какие дарма? Вон, харю-то какую отъел! Тудыт его – растудыт, ваш «ВпЕред»… - Удаление в слове «вперед» она делала на первом слоге.…И снова Люська разрядила обстановку:- Зоя Григорьевна, а сколько у вас группа-то?- Шестьдесят…- И без подменной?- Откуда взять-то, дочка? Молодые уехали, старые изработались или спились… Уйдем вот на пензию, некому будет со скотиной вазюкаться…- Ой, Зоя Григорьевна, а у нас…  - Люська осеклась. – А сколько у вас детей-то?- Трое, дочка. Муж на заработках – у вас в Москве, все на мне!..Две женщины очень мило поговорили о своем. Мне ничего не оставалось как молчать. Да-а-а… рыбак, как говорится, - рыбака… То есть, крестьянка – крестьянку. Я все же многозначительно спросил у дояркиного начальника: «Уважаемый, у вас есть все же вера в то, что в вашем лучшем хозяйстве жизнь станет еще лучше?» Тот, вытерев руки о халат, усмехнувшись, ответствовал:- Вера-то есть. Будущего нет……Когда мы вернулись в правление, босс распинался по поводу какой-то «Столыпинской» премии, которую скоро в столице, прямо в Минсельхозе будут вручать передовым животноводам и хлеборобам. В роли благотворителя выступает банк «Капитал». За столом вместе с министром восседали руководители передовых хозяйств республики и благочестиво внимали. Чем-то мне эта сцена напомнила «Тайную вечерю» Леонардо.…Когда мы вернулись в республиканский центр, батя был зверски пьян. Он лежал в гостиничном номере «люкс» посреди пола и что-то невнятно мычал. - Так, – произнес босс, - я подозревал, что он запойный… У кого-нибудь есть права?Права есть у меня. Правда, я их купил и совершенно не умею водить. Практики не было. И снова возникла Люська: - У меня нет, но я водила. Муж научил... Бывший.Так поехали! Нам не нужно новых приключений на свою… Жека, хватайте его за плечи, я за ноги – и вперед! Нам снова была выдана доля от бизнеса. Бате ничего не дали. Да, он, кажется, и не просил. В следующем городе Люська снова отослала деньги домой. И мои опять не взяла (хотя я вновь предлагал). У меня уже накопилась приличная сумма. Неплохо быть жуликом!

 

10. Один день Ивана Денисовича

…Люська стала спать с боссом. То чувство, которое я испытал, узнав об этом, ревностью не назовешь. В конце концов, кто она мне? И кто для меня этот прощелыга Владимир Викторович?.. Они вдруг, внезапно возникли, так же и пропадут - однажды… И все же меня разбирала досада. Хиляк, жулик, старый козел, в конце концов.. Чем он их всех берет?

Батя, когда более-менее оклемался после своего запоя, изрек: «Все к лучшему…» Про что он? Так ведь сказано: про все… Мы проводили мероприятие в другой волжской республике, в городке Козлове. Город так себе. Всего достопримечательностей в нем только женская зона, пивной заводик, да еще дача, на которой сто лет назад пытался соединить свои параллельные математик Лобачевский. Но козловцев обуяла мания: развить у себя туризм. Им, может, и не нужна была эта заморочка, они тихо и в общем-то счастливо жили в своем прекрасном захолустье, но президент республики дал отмашку всем городам республики реализовывать рекреационные и культурные потенциалы. Предпосылки у Козлова к тому были. Городок стоит на Волге, у него есть своя пристань. Несколько, правда, запущенная (говорят, дебаркадер с пристани сперли еще в начале перестройки), но способная принимать большие белые теплоходы. Теплоходы не приставали, лишь два раза в день к пристани причаливал катерок, развозивший старушек по прибрежным деревням. А Козловским начальникам кровь из носу было, чтобы приставали. Этой страстью Владимир Викторович и вдохновился. На сей раз мы представляли журнал «Туризм в России». Босс решил провести семинар «Туристическое будущее Козлова». Добросердечная власть нам предоставила лучшее в городе здание, Дворец Культуры. Съехался на мероприятие весь цвет района, можно сказать, Козловский бомонд. В центре города даже афиша висела (местные художники постарались):«В районном Дворце культуры состоится встреча с московским гостем Иваном Денисовичем Колюжным. Будет разговор о будущем города и района. Явка обязательна»«Иван Денисович» - это, значит, босс. У входа во дворец из иномарок я увидел разве что «Запорожца». Да-а-а… непонтовый здесь народ. Много с таких не надоишь (Боже, я уже стал рассуждать как полный, окончательный хищник!..). Босс как всегда продемонстрировал отменное знание региона. Вот что значит – грамотно готовиться к командировке. Внемлющим козловцам (или козловчанам – не знаю уж, как их…) он вещал про ихние «прерогативы». В потенциал босс зачислил не только дачу с параллельными прямыми и пивзавод, но так же женскую зону (туда ведь экскурсии можно устраивать!.. придумать еще легенду, что якобы там боярыня Морозова томилась, или Властилина…), плантации хмеля (район славен хмелеводством) и… разбойничье прошлое. Согласно легенде, городок основали разбойники, устраивавшие грабежи на Волге. Неплохо устроить театрализацию – подплывать на ушкуях к белым теплоходам и грабить туристов. Понарошку, конечно… а, может, и не совсем понарошку.Естественно, организован был сбор денег на семинар по туризму с обменом опытом. По счастью для козловцев (или козловчан) он должен был состояться не в Баден-Бадене или на Канарах, а в городе Мышкине Ярославской губернии, в который сейчас наблюдается подлинное паломничество туристов. Интересно, подумал я, а чем босс купил бы мышкинцев?..Потом был концерт художественной самодеятельности. Песни пел громкие, заунывные волжские - аж уши закладывало. Наверное, здесь живут потомки бурлаков. Следом нам показали потенциал: дачу, пивзавод и зону. Лето близилось к закату, стояла мрачная погода (черные облака касались волжских утесов) и, возможно, поэтому все вокруг выглядело особенно убогим. Даже Люська, которой, кажется, все было по барабану, скуксилась. В зону она отказалась идти категорически. Зря – там было интересно! Охранницы с дубинками, зечки в телогрейках, почему-то ходящие парами. Одна из них пристала к боссу: «Мужчинка, у вас сигаретки не будет?..» Босс раздал всю пачку и шибко злился. А ведь, прикинул я, туризм был бы – чистая жесть! Только туристам надо сигаретами запасаться…Босса вернули в город, а нас с Люськой повезли в хмелеводческое хозяйство, знакомить с героиней-хмеловодкой. По неизвестной причине бабушка нас послала на все веселые буквы. То ли не в настроении была, то ли почуяла, что что-то не так… В деревне к нам привязался пожилой мужик, руки которого украшали татуировки. Все кричал: «Эй,

корреспонденты, вы попали к черному столбу!» Все остальное, извергаемое из его поганых уст, представляло собой отборный мат. Ушкуйник – чего с него возьмешь. Однако корреспондентом быть хорошо – ибо сопровождающие нас все же оберегали от нежелательных контактов с пока еще неважно воспитанными аборигенами.Позже нам пояснили, что еще в относительное недавнее время на Волге имелись селения, посередине которых стояли столбы, которые назывались “черными”. Означало это, что промысел местных жителей - грабеж мирных путешественников, плывущих по Волге, либо едущих трактом. Блин, подумал я, и эти грабят… Жесть, кругом одна жесть… Такие люди, считай, потомки профессиональных бандюг, - и так легко ведутся! Вот, почему народ в России такой доверчивый? Им хоть Мавроди, хоть ваучеры, хоть паевые инвестиционные фонды… Все принимает в себя российский народ, все радостно приветствует и одобряет! Я, кажется, догадываюсь, почему. Достаточно обвести вокруг пальца одного человека, старшего (министра там, губернатора, главу района, председателя колхоза, бригадира…), а он уже ведет за собой торжествующую толпу дебилов. Владимир Викторович частенько козыряет именами первых людей государства, с которыми он якобы на короткой ноге (а может, и вправду на короткой?!), и пипл тает в сладостной неге… Хавает, бедолага.Есть еще один момент. Босс предлагает клиентам льготные условия, намекает на ВЫГОДУ. И на халяву тоже. А это уж действует как валерьянка на кота. Развратила, развратила халява русского человека…Что-то понимает, каким-то нутром чувствует только пьянь. Странный феномен… Может, им просто терять нечего, они не напряжены, а потому внутренне свободны? Мне мучительно захотелось домой. Я и Юльку готов был простить, тем белее что стыдно мне стало перед своими стариками. Ну, разве они не волнуются (хотя я несколько раз им звонил, сообщал, что пребываю в командировке, все у меня о'кей)? Устал, наелся, сыт по горло пространством и временем…

 

11. Галопом по Рашке

О дальнейшем нашем творческом пути расскажу скупо, не утруждая читателя утомительными деталями. Да, к тому же последние наши гешефты мелькали как кадры наскучившего сериала. Глаз и ухо притерлись…Босс, когда были проездом в Казани батю закодировал, и больше при нас он не запивал. Кодирование обошлось нам в ноль рублей – Владимир Викторович пообещал татарскому доктору какие-то преференции в столице нашей родины. Если что, я подразумеваю Москву. Так что зря говорят: татарин родился – еврей заплакал.Следующий город, в котором мы работали – Слеза. Крохотный городишко на Каме с прискорбным названием оказался селением… олигархов. Здесь нефтяники живут, практически – Дубай пермского края. Даже гостиница слезинская называется «Нефтяник», и на весьма комфортна. Может, предки загодя знали, когда название городу придумывали, что здесь нефть найдут и будут плакать... от внезапно свалившегося, блин, счастья? А потом, когда черное золото из недр планеты Земля высосут, будут рыдать… С олигархами было трудно, конечно: «пальцы веером расставляют». А то как же: при их деньгах они сколько угодно себе корреспондентов накупят. И журналов с газетами в придачу. Босс их все же вокруг пальца обвел: он собрал деньги… на земельные участки в Подмосковье. Для строительства коттеджей. Конечно, средства брались только на «предварительные согласования», так сказать, чтобы «подмазать, где надо». Не все нефтяники повелись, далеко не все. Тем не менее, моя доля составила 11755 евро. Нас с Люськой даже не

возили никуда, мы до полуночи в шикарном кабаке, не хуже чем на Невском, просидели. Разговаривали мало, она чувствовала, что я стал злым.

В следующем городе, Лобле, нам, правда, пришлось туговато. Случилось вот, что. На трассе, когда мы еще и не подъехали к этому уральскому городку, нашу «Волжанку» оттеснила на обочину черная «БМВ». Конкретные пацаны выковыряли нас из нашего авто, и минуты две Владимир Викторович вел в сторонке переговоры с бычарами, до странности похожими на предпринимателей города Чухвин. Это была местная братва. Они не слишком понимали, кто мы, но требовали процент. Все равно, с чего… если москвичи – значит, бизнес прикатили делать! Других вариантов здесь не случается. Босс назвал два каких-то имени, один из братанов позвонил куда-то… и быки отвалили. Видимо, босс все же знает правильных людей. Кто владеет информацией и знаком с правильными людьми – тот владеет миром! Братва, оказалось, крышует одно из предприятий Лобли, завод, на котором из опилок гонят технический спирт. Однако предприятия по добыче древесины контролирует кто-то другой. На лесорубах босс отыгрался за наш прокол в Верхнемезенске. Там, на Урале, своя специфика: население состоит из внуков и правнуков присланных, засланных и пригнанных на каторгу людей. Не только русских, но и всяких. Мэр этой самой Лобли вообще немец по фамилии Лемке. Он все распинался про то, что все его родственники и друзья в Германии, а он здесь. Потому что здесь охота и рыбалка, хариусы и медведи. Да! Но зато там и порядок! Владимиру Викторовичу в Германии, пришлось бы га-а-араздо сложней! Или ему все равно, где?..Потом нас ждал город Заднеуральск. Там босс вообще оборзел! Мы прибыли окормлять… тюрьму - некогда знаменитый Заднеуральский централ, в котором, говорят, сиживали и при царе, и при коммунистах. И сейчас сидят, при путинистах и нашистах. Говорят, уважаемые люди сидят - не нам чета. Босс собрал деньги с тюремщиков на Семинар по обмену опытом в Казахстане… Еще и на рудник заезжали, где горный хрусталь добывают. С горнорабочими не заладилось: пока переезжали с Северного Урала на Южный, рудник обанкротился. Олигарх, который прикупил предприятие, денежные средства увел, а рабочих оставил без зарплаты. И нам поскорее пришлось уезжать оттуда: не любит босс работать там, где социальная напряженность…В городе Чапаеве босс провернул авантюру с «международным симпозиумом» мелиораторов. В городе Кундрюпинске организовывал конгресс казачества. Там, к Кундрюпинске, было забавно: среди казачества царит раскол, причем объединены славные «рыцари степей» аж в три организации, главари (простите, атаманы…) которых враждовали похлеще семейств Монтекки и Капулетти. «Над разделенными легко властвовать…», - изрек босс. И на вражде он построил все дело: казаки соревновались, кто больше денег принесет! Кундрюпинск, кстати, странный город. Она украшен билбордами и баннерами с прямо-таки националистическими лозунгами типа: «Россия – страна русских»; «Кто не казак – тот мужик»; «Казак, спаси Россию!» Патриотично. В городе три рынка, один из которых называется «Казачьим». Его казаки крышуют. Так вот, по непонятной закономерности именно на «Казачьем» рынке почти все торговцы – кавказцы да цыгане. В городе Якшанске босс «продвигал» развитие местной отрасли – табачной. Там градообразующее предприятие – табачная фабрика. И Владимир Викторович собрал группу, которая должна была ехать для обмена опытом… на Кубу.В следующем бороде, Блинске, от нас отвалил батя. Дело вот, в чем. Этот самый Блинск находится в «чернобыльской зоне», то бишь, радиоактивно нечист. Так вот, босс организовал в Блинске сбор денег для конгресса «чернобыльцев». Алексей Иванович, узнав суть, заявил боссу:- Это ниже пояса. Все можно простить, но не подлость… Как русский офицер, не потерплю!Он уехал. Сказал, в Москву, семью навестить. А куда на самом деле унесся батя – одному

ему ведомо…

12. Чудные дела

В городке Лебеже пропала Люська. Здесь босс намеревался провести льноводов, зазвав их на конференцию по обмену опытом – в Голландию. Но утром, проснувшись в своем номере, я обнаружил, что в моем рюкзаке нет денег. В дверь уже стучался босс. Оказалось, и его кожаный портфель тоже заметно опустел (правда, он не сказал, что за убыток…). Ринулись в Люськин номер. Ни Люськи, ни ее вещей. На тумбочке лежали фотоаппарат, который я Люське еще в Вологде купил, под ним деньги (ровно полвина из тех, что пропали из моего рюкзака); журналистская «корочка», что ей босс сварганил. И еще две записки:«Босу. Прости. Но ты - г…н»«Жеке. Взраслей, Жека!»Да… Люська в школе, оказывается, училась неважнецки. Я впервые услышал, как босс выражается матом… Хотел рвануть домой и я. Меня уже до боли тянуло на невские берега. Босс попросил провернуть последнее дельце; тем более что город, который должен был пасть очередной жертвой, лежал на пути к Питеру. …Уже стоит глубокая осень. Мы вышли с поезда на станции Чудово затемно и двинулись в сторону гостиницы. Назавтра Владимир Викторович собирался идти в районную администрацию. В планах организация конференции керамистов в Италии: под городом есть фарфоровая фабрика, очень старая и знаменитая. Но это завтра – сегодня можно отдохнуть, подумать, помечтать. Через два квартала дорогу нам преградили несколько человек. Во мраке невозможно было разобрать (уличного освещения в Чудове нет), кто они, зато голоса их звучали очень даже убедительно:- Эй, залетные. Сюда иди!- Наглые… ходят и ничего не боятся…- Ща будет небо в звездах!..Босс пытался что-то возразить, но резкий удар сбил его с ног. Что-то увесистое воткнулось мне в пах, я скорчился от боли. Нас схватили – и поволокли в неизвестность……Наконец свет. С моего лица содрали вонючую тряпку, я увидел вокруг себя множество… цыган. Опять братва… Подташнивает, стараюсь сдерживать приступы. Рядом обреченно, направив взор в пол, стоял на коленях Владимир Викторович. Один из похитителей, взяв босса за подбородок, противно замычал:- …Слышал уже, что редактор. А у нас тут свой порядок. Это наш город и никто без нашего разрешения по нему не ходит, понял, мразь?.. Это все бабло, что у тебя есть? Мой рюкзак уже вывернули. Взяли все, включая, конечно, и деньги. Чего они хотят от нас еще? Я неожиданно для себя заскулил:- Дяденьки, ну, отпустите нас! Мы больше не бу-у-у-удем…- А ты, гавнюк, молчи, - оборвал тот, кто пытал босса, - оборзел, с…а, урод! Лове нан-нэ...Удар в ухо, потом в солнечное сплетение, в бок… резкая боль, снова темнота… Когда я открыл глаза, надо мной сидел, потирая лицо, босс. ИХ уже нет. Мы находимся, кажется, в здании вокзала. Владимир Викторович сунул мне что-то в руку:

- Берите… коллега. Паспорта они нам все же отдали. И по сто рублей выдали - на электричку. Добрые. Через десять минут последняя ни Питер, пошли садиться…Вещи у нас, как видно отобрали. Редкие пассажиры в вагоне косились на нас, как на мерзких бомжей… Босс, все же излучая уверенность, изрек:- Не рассчитал я. Днем Чудово – обычный засраный городишко, с наступлением темноты он попадает во власть цыган. Они здесь целый поселок построили, разбоем и живут… Да-а-а… не рассчитал… Ничего, ничего, Жека, у меня есть план. Мы отобьем, отобьем…Босс вышел на платформу покурить. Курил он обычно очень быстро, затяжек пять – и все. Сижу, а он все не приходит и не приходит… Я стал всматриваться сквозь стекло в темноту и увидел картину: щупленький профиль босса окружили три другие фигуры. Кажется, менты!.. В этот момент нудный голос стал объявлять об отправлении электрички. Скажу честно, моя мысль была проста как сама правда: «Вот бы двери закрылись – и весь этот кошмар останется там, на станции Чудово!» Но все тянулось как в замедленном кино: босс разводил руками, пытался что-то объяснить, трое, обступив, внушали боссу свою правду… Вагон загремел, а босс все на перроне. И вот благословенный скрип двери – хлопок! Поезд медленно-медленно тронулся. Владимир Викторович оглянулся в мою сторону – и, кажется, во тьме я увидел его просящие глазки. Интересно, такие ли у меня были, когда меня выводили из отделения в Чухвине? Все! Электричка ускоряется, ускоряется.... Я прикрыл глаза и стал ждать: вдруг опять раздастся набивший оскомину вкрадчивый голос: «Ну, что… коллега?..» Но меня никто не окликал.

2009 год

Первое послесловие автора к повести про Владимира Викторовича:

Однажды приехал я в городок Устюжна, что на Вологодчине. Чиновники почему-то чурались меня как черти ладана. Некоторые ссылались на жуткую занятость, иные трусливо бежали, и только глава района (после того, как секретарша тщательно изучила мою корочку) любезно принял. От секретарши, я впервые и услышал о недавнем конфузе устюжан. Позже этой историей мне проели плешь.Дело в том, что ровно за месяц до моего приезда в сей прелестный город здесь побывал некто, представившийся маститым корреспондентом. Интересовался разными вопросами, в том числе жизнью сельских производителей района, но в итоге так никуда не поехал, хотя транспорт ему предлагали. Он обещал лучшего руководителя хозяйства района “выдвинуть на Столыпинскую премию” и вообще намекал на тесные связи с власть имущими. Жил в гостинице на халяву, назанимал у чиновников много денег (несколько тысяч - говорил, что попридержался), а, когда свалил, никто почему-то не запомнил имени корреспондента, а так же названия издания, которое он представлял. Сыграло роль то, что жулик преставился личным другом главы района Николая Платонова, в то время как главы в городе не было.Теперь, видишь, выгодно представляться не ревизором (уж очень много развелось проверяющих организаций), а корреспондентом. Или, в крайнем случае, телевизионной звездой. Гоголь предвидел мнимый триумф представителей масс-медиа вложив в уста Хлестакова слова о корреспонденте: “...пусть он их (чиновников - Г.М.) общелкают хорошенько... если кто попадет на зубок (корреспонденту - Г.М.), - берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит...”Мне плевать на этого “Хлестакова-2”, но у меня-то проверяли документ чуть не на каждом шагу! Да еще спрашивали, “не я ли тот самый инкогнито”... Немногим погодя чиновники потеплели, так как поселился я в гостинице “Тараканья щель” за деньги, к тому же не только интересовался темами, но и выезжал в район. И не просил взаймы денег. “Тараканья щель” - историческое название гостиницы, зафиксированное даже в прозе Куприна, который здесь живал; теперь она именуется: “Мини-отель”. До революции она официально называлась “Гостиницей Орлова” (а в народе той самой “щелью” - видимо, не без основания) и в ней не самом деле в позапрошлом веке останавливался прототип Хлестакова. Гостиница в конце прошлого века была брошена, первый этаж у нее сгорел, но честь и хвала современному предпринимателю Хореву, который из развалины сделал “конфетку”. Ни тараканов, ни даже мышей, которые автору в провинциальных гостиницах досаждают изрядно, здесь нет, даже иностранца здесь поселить не грех. Гостям из-за кордона конечно, наши комплексы неполноценности малоинтересны, но нам-то, русским людям, - какое удовольствие жить в той самой “Тараканьей щели”, в которой разыгрывался трагифарс со лжеревизором!Вся эта история, когда начальство настолько перепугалось, что их наконец выведут на чистую воду, что готово было проходимца носить на руках, - не выдумка, а реальный исторический факт. В архивах сохранился запрос новгородского губернатора Денфера к устюженскому городничему Макшееву от 27 мая 1829 года (привожу документ в сокращении):

“Милостивый государь!

Известясь честно, что приезжающий из Вологды на лошадях и в карете некто в партикулярном платье, с мальтийским знаком, проживает во вверенном Вам городе более пяти дней, о причине столь долгого нахождения, ниже того, к какому классу он принадлежит, никто из жителей и даже и сами Вы не знаете, почему необходимостию считаю иметь от Вас сведения по какому случаю он проживал...С почтением имею честь быть Ваш покорный слуга Август Денфер”

Сомнение уже было в том, что мальтийский орден упразднен сразу после смерти Павла I. Ответ городского головы до нас не дошел, тем не менее известно еще кое что. В Вологде в то время проживал дворянин Платон Волков, который от скуки жизни бросался в разные чудачества. Например, он мог одеться монашкой о податься на богомолье в женский монастырь. Есть версия, что “ревизора” в Устюжне мог разыграть именно он. Вообще казус замяли: Городничий Иван Александрович Макшеев был участник войны 12 года, к тому же его брат был генерал-губернатором на Урале, в общем, всеобщая огласка могла стать серьезным препятствием на карьерном пути обоих.Гоголь написал “Ревизора” с подачи Пушкина. Он просил поэта в письме: “Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или не смешной, но русский чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию...” И Пушкин вспомнил случай, как его однажды в Нижнем приняли за ревизора. По-видимому слухи о происшествии в Устюжне дошли-таки до Петербурга. Кстати, сам император Николай, присутствовавший на премьере “Ревизора”, обронил: “Ну, пьеска! Всем досталось, а мне - больше всех!”Город и сейчас отдален от крупных городов на значительное расстояние, случайные люди здесь бывают редко, и как когда-то было сказано, “хоть скачи от города три года - ни до какого государства не доедешь”. В общем Устюжна - своеобразный маленький мирок, всячески себя оберегающий. Отсюда и конфузы.Лет десять назад в Устюжне (с подачи специалистов Областного Дома народного творчества) была попытка придумать какое-нибудь праздничное действо, посвященное “Ревизору”, даже приглашали сатирика Измайлова, чтобы он эту затею продумал. Но все как-то спущено было на тормозах. Начальник районного отдела культуры и туризма Ирина Малышева (отнесшаяся ко мне, кстати, не только благожелательно, но даже приветливо, поэтому, говоря о том, что все чиновники - трусы, я не прав) заметила, что менталитет города не таков, чтобы праздновать “Ревизора”. Народ в Устюжне добрый, но несколько консервативный, присматривающийся ко всему (и всем) новому с подозрительностью. Зато в городе прекрасна прижилась Поздеевская ярмарка, названная в честь устюженского купца и благотворителя Якова Поздеева. Но - ревизор...В России есть города, ставшие прообразами Васюков и Глупова. Но с Хлестаковым и обитателями безымянного города история слишком непростая. Зарвавшийся мелкий чиновник Иван Хлестаков? Это приемлемо. А проворовавшиеся городничий, попечитель богоугодных заведений, почтмейстер, судья... Ведь народ не дурак, он будет проецировать тех на этих! Да и как вообще как быть с нашей страной в глобальном смысле? Весь мир знает, что уровень коррупции в России - выше, чем в Мозамбике или в Колумбии. И в этой связи писать про сегодняшних чиновников как о честнейших и благороднейших людях? Или оговариваться, что ВВП все искоренил?Или еще один момент. В пьесе к Хлестакову приходят устюженские купцы (ой, простите - просто городские купцы, так как в пьесе у города названия просто нет) и жалуются на самого городничего! На поборы с его стороны, на хамство. Вот если бы ко мне в номера пришли современные предприниматели и подали жалобу на главу района... Да не самоубийцы они, ведь глава их после поедом съест, а корреспондента к суду, за клевету. Будет похлеще, чем в “Ревизоре”, когда городничий кричал квартальному: “Запиши всех, кто только ходил бить челом на меня, и вот этих больше всего писак, писак, которые закручивали им просьбы!..” И спрашивается: все эти революции, перестройки, гласности,

- для чего?

Второе послесловие автора к повести о гениальном жулике:

Еще одна правдивая информация. В самом конце прошлого века в России почудил странный авантюрист. Он «наследил» немало, и отражена его деятельность в целом ряде газетных и журнальных публикаций. Привожу некоторые выдержки:

       Следственный комитет при МВД России завершил расследование и направил в суд дело легендарного мошенника-рецидивиста Алексея Чудина (криминальная кличка – «Гнус»). Разъезжая по стране, Чудин, представлявшийся корреспондентом "Огонька", "Сельской жизни" и других изданий, обманул десятки людей. Мошенник так располагал к себе людей, что никто даже не заглядывал в его документы.         "Чудину доставляло особое удовольствие измываться над полноценными людьми",— считают следователи. Мошенник с ними не спорит: "Я испытывал высшее наслаждение, опустошая чужие карманы".        …После очередной отсидки, Чудин отправился в управление сельского хозяйства Владимирской области. Представившись корреспондентом газеты "Сельская жизнь", он сказал, что хочет написать репортаж о каком-нибудь передовом хозяйстве. А к тому же готов на деньги спонсоров отправить лучших колхозников для обмена опытом в Канаду. Когда приехали в столицу, мнимый корреспондент пообещал колхозникам без промедления оформить загранпаспорта и визы и отвел их к зданию МИДа на Смоленской площади. Велел подождать у дверей и исчез.        Один раз на передовое сельхозпредприятие его направили непосредственно из Министерства сельского хозяйства Республики Марий Эл. Представившись в Минсельхозе журналистом "Огонька", он предложил назвать ему передовиков производства, объяснив, что редакция и банк "Империал" собираются премировать их зарубежными поездками. Привез передовиков и нескольких присоединившихся к ним чиновников в столичную гостиницу "Измайлово" и сбежал с деньгами.   Как-то оставшись без денег в одном волжском городке, Чудин познакомился с подающей надежды солисткой самодеятельности. Он традиционно назвался корреспондентом "Огонька", терпеливо прослушал ее концерт, а затем предложил певице организовать выступление на Центральном телевидении. За услугу попросил 400 тыс. рублей, да и паспорт у нее забрал, чтобы оформить какие-то документы. Паспорт он потом выбросил из окна скорого поезда, уносившего его на Ставрополье.        В Ставрополе он умудрился провести даже экстрасенса. Тот три часа рассказывал Чудину о своих биомагнетических и телепатических способностях и жаловался, что местное управление здравоохранения не продлевает ему лицензию на занятие нетрадиционными методами лечения. Чудин пообещал уладить эту проблему и взял у экстрасенса 600 тыс. рублей на взятки чиновникам. Колдун зарабатывал тем, что "заряжал", подобно Чумаку, воду, убеждая клиентов, что она изменила не только вкус, но и химический состав. Чудин взялся пособить экстрасенсу в получении лицензии и потребовал за услуги 500 тысяч рублей. С этими деньгами мошенник без труда скрылся, прихватив с собой его куртку. "Я ушел и экстрасенса более не видел. В беседе со мной он рассказывал, что может связываться с людьми на больших расстояниях и даже влиять на них. Подобного влияния я не ощутил, хотя на мне был предмет, ему принадлежавший". По утверждению сотрудников Следственного комитета при МВД, далеко не все

потерпевшие заявили о преступлениях Чудина в милицию. Некоторые высокопоставленные чиновники, по-глупому попавшиеся на удочку мошенника, решили скрыть от правоохранительных органов свой позорный промах.Ловкий мошенник «нагрел» на 3000 долларов самого скандально известного мэра Ленинск-Кузнецкого Геннадия Коняхина. Таков был аванс за обещанную «спецкором» «Огонька» публикацию материалов о коррупционерах из окружения Амана Тулеева, пытающихся сгубить любимого народом мэра. Получить от Коняхина эти материалы и остальную сумму («Во много раз большую!») Гнус не успел: ленинск-кузнецкий босс угодил за решетку. С одной стороны - чисто журналистская «утка», на которую можно было бы не обращать внимания, но на другой чаше весов - звонок из УВД Кемеровской области, подтверждающий, что «корреспондент» там действительно побывал и гастролировал весьма успешно: исчез с 77 тысячами рублей.Юрию Романовичу нельзя отказать в обаянии. А речь заводит! - …Сельским хозяйством с детства интересовался. У меня и первое высшее образование очень близко к этой сфере - лесотехническое. А искусство... Мы же с вами образованные люди... И потом, много ли надо - продемонстрировать, что можешь отличить символизм с реализмом от импрессионизма... В приемной губернатора комбинатор познакомился с начальником УВД области, который пообещал "журналисту" материал о самоотверженных людях, работающих в правоохранительных органах. "Решение провести традиционный номер в милиции созрело неожиданно, после разговора с начальником УВД. С одной стороны, казалось, что идти с подобной миссией в милицию - поступить подобно камикадзе. Но с другой стороны, здесь не могло не действовать два психологических фактора: вряд ли генерал милиции мог предположить, что мошенник придет совершать преступление в... милицию, второе - это тот факт, что встретились мы в приемной губернатора, и он нисколько не сомневался в том, что перед ним столичный корреспондент". Махинатор, не долго думая, предложил генералу... все ту же поездку в Германию. Но с милиционеров он собрал деньги только на авиабилеты до Москвы. Кстати, по этому эпизоду обвинение мошеннику так и не было предъявлено. Руководство УВД, несмотря на неоднократные запросы Следственного комитета не подтвердило истинность показаний Чудина.        Неизвестно, как долго продолжались бы эти аферы, если бы не бдительность заместителя начальника управления культуры Липецкой области Татьяны Гореловой. Как-то в ее кабинет заявился взъерошенный низкорослый мужчина. Отрекомендовавшись корреспондентом "Огонька" Юрием Виноградовым, он сказал, что собирается написать очерк о передовом сельском доме культуры. Что-то смутило Горелову в корреспонденте… Однако поднимать шум она сразу не стала. В тот же день Горелова отвезла "столичного гостя" в один из домов культуры, где для него был проведен смотр местной художественной самодеятельности. Корреспондент был в восторге и громко аплодировал.        После концерта он пригласил всех присутствовавших, включая Горелову, съездить в Германию на конкурс фольклорных коллективов. Поездку якобы спонсировал банк "Империал". На сборы - две недели, формальности (оформление загранпаспортов, визы и прочее) берет на себя журнал, а банк, кстати, обменяет валюту по льготному курсу. Артисты с радостью согласились, и корреспондент тут же предложил всем сдать деньги на проезд до Москвы. Не спешила с ответом только Горелова.        Когда сформированная группа направились на вокзал, Горелова позвонила в редакцию "Огонька", спросила, работает ли у них Виноградов, и подробно описала его внешность. В редакции, не дожидаясь окончания рассказа, ей заявили, что "этот корреспондент — отъявленный аферист, уже доставивший нам массу неприятностей". Когда Чудина доставили в отделение, он попросил оформить ему явку с повинной. Мошенник с насмешками рассказал о своих похождениях по стране и о доверчивости обывателей, которые "забывают обо всем, как только чувствуют халяву". …Лешенька Чудин появился на свет во Львове. Он был очень одаренным, но забитым

мальчиком. Из-за родовой травмы оба его глаза практически ничего не видели, а голова походила на огромную грушу. Ребята во дворе смеялись над маленьким квазимодо, дразнили очкариком и играть с собой не брали. Наверное, именно тогда в сердце отверженного ребенка родилась странная мечта, повлиявшая на всю его жизнь. Мечта - быть корреспондентом. Три раза в неделю мальчик выпускал школьную стенгазету, подписался на всю октябрятско-пионерскую периодику, а во внутреннем кармане школьной куртки стал хранить портрет своего кумира - Мурзилки. Лет в четырнадцать Леша предпринял попытку сделать свой первый репортаж с урока в соседней школе. Завучу он представился корреспондентом "Пионерской правды" и таким образом попал в класс. Написанный материал не взяли ни в одну из львовских газет.Однако подросток не расстроился, так как ему больше понравилось не писать, а... представляться журналистом. С тех пор юнкор часто наведывался в городские школы, профтехучилища, техникумы и вместо того, чтобы учиться в своем интернате для слабовидящих детей, черпал знания в общеобразовательных школах. Счастливая "творческая" пора кончилась через несколько недель. Обман открылся, и взрослые грубо разлучили ребенка с его розовой мечтой. Прямо из школы, где он брал интервью у учителя литературы, его увезли в психушку, где юнкор лежал в течение полугода с диагнозом "шизофрения". Однако после завершения курса психотерапии врачи признали у пациента другую очень редкую душевную болезнь, так называемую "психопатию типа патологических лгунов". По утверждению психотерапевтов, она представляет собой даже не болезнь, а особый вид истерии, когда человек врет лишь из любви к вранью. Корыстных целей он не преследует, а фантазирует, подобно гоголевскому Ноздреву, чтобы привлечь к себе внимание. Врачи установили, что в подростковом возрасте Леша Чудин всеми силами жаждал признания сверстников. В его характере преобладали эгоцентризм, склонность к подражанию, выдумкам и фантазиям. На этом фоне произошло развитие поэтических наклонностей и сценического дарования. Однако с возрастом один психологический вектор - "жажда признания" - сменился другим - "жаждой накопления". Тот же самый человек стал использовать свою когда-то безобидную богатую фантазию для добывания денег и обмана людей.…Из явки с повинной Чудина: "Видимо, все министры страдают одними недугами: потерей бдительности и тщеславием. Когда сам губернатор или министр, обрадованный, что попадет на страницы известного журнала, представляет тебя заму или помощнику, у тех сомнения быть уже не может - министры умные, и они не ошибаются".

Повесть пятаяСтепа Духов, украшатель жизни 

В 2002-м я трудился в одной из федеральных газет и о-о-о-чень даже много катался по нашей стране. Скажу честно: даже слишком много, ибо галопирование – пусть не по Европам, а по бескрайним просторам «острова стабильности» (так, кажется именовал Россию г-н Медведев в разгар очеедного кризиса) – приводит к поверхностности восприятия реальности. Грубо говоря, я осуществлял «чёс» зарабатывая баблосы посредством вала собираемой информации. Это род дилетантизма, который неблагоприятен для развития личности. Вот, ныне страной, причем, всеми сторонами ее жизни, правят преимущественно дилетанты, т.н. «менеджеры» типа Чубайса, Сердюкова или Сечина. И к чему это приводит? Сами видите…Русские города в моей памяти проносятся унылой чередой; некоторые из них оставили какие-то зарубки в мозгу, но в основном – пестрота, пестрота… сплошной салат Оливье. А глазу-то зацепиться практически не за что. Зря, конечно, подобный темп был задан, но ведь семью-то кормить надо, а гонорары даже в федеральной газете – так себе. Крамольная мысль возникает: а может, это и хорошо, что не «въезжал» я глубоко в подлинную сущность русской провинции? А то ведь, ежели душа моя страданиями человеческими изъязвлена будет, я, пожалуй, в диссиденты-интеллигенты уйду, как тот же Радищев. Брошу все, отпущу себе бороду – и бродягой пойду искать Беловодье.. Или на хутор какой-нибудь подамся. Там бабочки, говорят красивые…

Нет, правда: бывало, и на целую неделю где-то задерживался, даже проходил губительную для здоровья акклиматизацию и справлялся с «болезнью колонизаторов»; в таком случае я проникался духом маленького селения, удаленного от центров империи. Я уже начинал смотреть на столицы как на исчадие всего-всего, что, собственно, приносит любая цивилизация. Но в любом чужом городе на пятый день я начинал его ненавидеть, мне казалась, меня начинает узнавать на улицах каждый паршивый пес. Да, нет равновесия в этом мире…И еще один момент. Я стал подлинным «духовным вампиром», вытягивающим из провинциалов своеобразную «добрую энергию». Ей-богу: в небольших селениях действительно очень много людей, которых принято именовать подвижниками. От общения с ними начинаешь верить в лучшее, да и вообще ВЕРИТЬ. Или людям хотелось показаться «высокодуховными» перед столичным корреспондентом? Нет, пожалуй, они не лицемерили, а просто оставались самими собой. Это я наушничал и соглядатайствовал. Да-а-а-а… теперь, абстрагировавшись, представляю, каким я представал в глазах этих чистых людей, который еще не обосрал по полной программе какой-нибудь шкодливый корреспондентишко.

Впрочем, народ в глубинке незлопамятный. Великодушие - вообще лучшая из положительных черт русского народа. И во второй, и в третий мой приезд в одно и тоже селение меня вообще держали за своего. А еще, ежели я дышал на них перегаром…Всякий раз в маленьком городе я старался находить своего «Вергилия», гида по непонятному и непостижимому для меня миру. Признаюсь: это прагматизм. В одном из городов Черноземной зоны со мной «вазюкался» корреспондент местной районки Дима Ивашкин. Я вообще всегда в местные газеты захожу – они ведь информацией обладают, и ею, кстати, в абсолютном большинстве случаев охотно делятся. То, есть, про всяких интересных людей знают, «наводки» дают, помогают навести контакт. В общем,

подсказывали темы. Бывало, и в газетах меня посылали, я тогда в иных местах «Вергилиев» находил, в каких, не скажу. В данном случае  в поисках путеводной звезды дальше районки идти не пришлось. Дима – парень подлинно интеллигентный, по-южному общительный, добрый. Тогда ему было, кажется, около 27 лет, по сравнению со мной – молодняк. Практически он таскался со мной четыре дня, мы с ним даже выпивали два раза – в гостинице и у него на квартире. Жена у него – учительница, очень доброжелательная, киндер маленький. Хорошая, русская хлебосольная семья. Таких в провинции, впрочем, немало. Да, практически, все! На чмошников я натыкался крайне редко. Да, москвичей не любят. Но ведь я не «москвичом» рисовался пред хорошими людьми, а корреспондентом. Это про нашего брата анекдот сложен: «Бабы, к нам корреспондент завтра приезжает, для чего, не знаю, но вам на всякий случай надо бы подмыться…»В последний день Дима вручил мне нечто, а именно листки А-4, засунутые в прозрачный файл. На них машинописный текст. В то время редакция районки имела только один компьютер, и все журналисты писали рукописи или настукивали тексты на машинке. Название на титуле, красным фломастером, от руки: «Житие Степы Блаженного». Парень просил меня «заценить» текст на предмет вероятной публикации в каком-нибудь столичном журнале. А может, и «протолкнуть» в издательстве. Даже сказал, что и гонорара не ждет, просто, хотелось бы для престижу иметь публикацию в приличном СМИ.  Я отнекивался, Действительно, связей у меня особенных нет, кто бы за меня, болезного, порадел, а уж за какого-то Диму из райцентра, затерявшегося на окраине империи… Но парень настоял, буквально сунул мне свой опус чуть не в штаны.Я, следуя мудрости, высказанной одним из моих начальников (ныне, к сожалению, покойного) Виктора Саныча Козлова «Никогда ничего не выбрасывай!» рукопись сохранил. Никуда я ее не пристраивал, она просто собирала пыль вкупе со всякой прочей дребеденью. Я и не прочитал Ивашкинскую вещь по возвращении из командировки - не досуг…

Так случилось что в прошлом году меня снова забросило в тот самый город. Столкнулся я с рядом обстоятельств, побудивших меня по возвращении домой откопать эти уже порядком уже пожелтевшие машинописные страницы, заключенные в прозрачный файл. Текст я в меру своих способностей отредактировал  - в процессе настукивания ее на клавиатуре ноутбука. Именно отредактировал, в первоначальном смысле слова «to redact», ибо пришлось удалить немало частностей, пустых диалогов, едких характеристик побочных персонажей, видимо, имеющих свои прототипы из фауны провинциального болота. Так сказать, я оставил суть, то, что более-менее соответствует канве повествования. Очень, оказалось, полезно переписывать чужие тексты, ибо твой стиль сталкивается с манерой другой творческой личности; хочется все переиначить, но внутреннее чутье подсказывает: «Вместе со стилем ты убиваешь индивидуума. Пожалей автора!» Постарался пожалеть. Вот какой в итоге получился у нас с Димой Ивашкиным текст (заголовок я все же поменял).

Украшатель жизни

Солнце заглянуло в навозную яму.Оттуда донеслось: "Пшшшш.... Пш....."Солнце улыбнулось. Из ямы донеслось: "Бф, бф, бф... Пшшшш, пш..."Солнце осветило яму целиком.В яме что-то заклокотало и оттуда донеслись совсем уж неприличные звуки.Солнце, улыбаясь, продолжило движение.Скоро навозная яма погрузилась в привычный мрак.Лишь изредка со дна на поверхность всплывали пузырики и весело лопались, отдавая в вечерний воздух сероводородное амбрэ.К ночи и пузырики перестали всплывать. Впрочем, к утру, когда забрезжил рассвет...

1.     Он ушел, а мы остались

Три года я почти не вспоминал о Степе Духове, мне казалось, без этого чудика легче стало как-то жить. Его многочисленные творения, рассыпанные как грибы лисички по нашему Шандыбинску, стали потихонечку съедаться временем и мародерски настроенной молодежью. Взяться за собирание сведений о Степе вынудил меня нелепый факт. Безымянная могилка на старом Свято-Духовом кладбище, аккуратный холмик со скромным деревянным крестом вдруг стал обрастать иконками и легендами. Ни имени, ни портрета. В ЖКХ, куда я обращался, никто в точности и не смог сказать, чья это могилка на самом деле. О, на старом кладбище таких вот безымянных холмиков – что байбаков в степи!На могилке на днях засветилась лампадка. Настроенные фанатично старухи стали доказывать, что здесь якобы лежит “Степан Блаженный”. Наш Степа, бляха-муха! Бред какой-то… Я-то уверен, что однажды утром, три года назад, Степа оставил наш многострадальный, но Богом хранимый Шандыбинск, будучи живым. И сам не пойму, откуда такая уверенность…Мы не были со Степой друзьями, лукавить не буду. Почти всегда я смотрел на него свысока – ведь я журналист, а Степа – хрен знает кто. То ли городской сумасшедший, то ли тунеядец, ваяющий свои “красоты” от безделья, то ли художник-неудачник, лузер по жизни. Но встречались мы с ним частенько, ведь, если положить руку на сердце, в нашем Шандыбинске немного людей, с которыми можно по душам поговорить. Степа умел слушать – в этом его несомненный дар. Не только я выговаривался перед ним, но и многие другие... страдающие и склонные к депрессиям эгоисты. Сидишь у него на дворе в плетеном кресле с торчащими в стороны лозами, грузишь Степу… а он все возится, возится со своими, мягко говоря, твореньями. В общем, хороший он парень - прям

всенародная жилетка.Говорил Степа мало. Все больше таинственно улыбался. Его чистые серые глаза лучились добром, хотя такие же взгляды я встречал у имбицилов. Степа не дурак – это точно. А может, он и вправду «блаженный». То есть, человек, обретший благодать при жизни…Где он сейчас? Может быть, он вообще вознесся фиг знает куда. Но это так, фантазия. Вероятнее всего Степа подвизается на какой-нибудь стройке в Питере, Москве или Сочи. Голова-то Степина неправильная, а вот руки – те ничего так. Хорошие руки, мастеровитые. “Украшателем жизни” прозвал его я, чем горжусь (хотя вложил в сие понятие немало иронии), чаще всего его звали у нас в городе “Степой-недотепой”. В особенности мелкота, шпана уличная любила его так дразнить. Надо сказать, дразнили Степу – но не задирали. Все же дети его любили, потому как воспитывались, да и по сей день воспитываются на фантазиях чудака.В Отгадове (это юго-западная окраина Шандыбинска), во вросшей в землю хатке сейчас в одиночестве проживает его мать, Зоя Андреевна. Всю жизнь проработав на нашей “табачке”, то бишь, табачной фабрике, эта еще относительно нестарая женщина похожа на ветхую, сморщенную старуху. Изредка захожу к ней – утешить, потому как Зоя Андреевна ничего не знает о судьбе сына (или делает вид, что не в курсах?). Вестей от Степана Ивановича Духова нет. Предположить можно что угодно, но что-то мне из моего нутряного  пространства подсказывает, что Степа все еще на этой Земле - и обязательно вернется. О дочери Марине (Степиной сестре) Зоя Андреевна знает все: та, выскочив замуж за военного, с радостью и оптимистичной прытью оставила отчий дом. Когда нашу воинскую часть расформировали, Маринка с семьей и мужем, отставным прапорщиком, перебралась на его историческую родину в Харьков. Теперь, получается, за кордон. Хотя Харьков от нас га-а-араздо ближе, нежели та же Москва.Мы со Степой одноклассники, жили недалеко друг от друга: он в Отгадове, в частном секторе, я на другом берегу нашей реки Липуть, на улице Агрегатной. На заводе – он так и называется, Агрегатным – трудились токарями наши отцы. Мой батька жив, Степин отец помер давно, я его и помню-то смутно. Точнее, хорошо запомнил только, как он пьяный в дупель валялся чуть не посередь улицы Луговой, на которой и стоит дом Духовых. Прямо в луже… Теперь Луговая вся в Степиных чудесах, и Отгадовские улицу эту про себя уже и зовут “Степановской”. Культ какой-то, коза его задери! Это почитание очень пугает Зою Андеевну. Однако, Степина карточка в красном угле хатки соседствует с иконой Спасителя.Учились мы во 2-й школе. Класса до седьмого Степа был как все, “недотепой” его не дразнили. Ватагой мы тайно ставили “телевизеры” на речке, издевались над городскими котами и псами, ходили на базар тырить семечки. Шандыбинск наш – компактный, крепко сбитый город с населением где-то в тридцать семь тысяч человеческих душ. Все рядом: и завод, и табачка, и знаменитое наше Городище. Чуть поодаль Военный городок, Но и до него минут за сорок от жэдэ-вокзала можно дойти, а это аккурат с западной окраины до восточной. Город рассекает напополам извилистая Липуть, вдоль нее вся жизнь и сосредоточена.Свой город я в общем-то люблю – даже несмотря на его многочисленные недостатки и нынешнее не слишком благостное экономическое положение. Вот я сказал, что Степа, вероятно, на заработках, как принято у нас говорить, “на шабашке”. Так на этих шабашках проклятых чуть не половина шандыбинских мужиков, а теперь и четверть женщин. Работают в основном в Москве вахтовым методом: две недели там, а две – дома. Мужики на стройках, в охране, или шоферят. Женщины – консьержками, уборщицами в метро пристраиваются. В общем, пролетариат. В последнее время дам, что помоложе, стали брать в столичную милицию. Москву (или любой другой большой город) все наши люто ненавидят. Но она кормит, а, значит, надо терпеть и ее. Да-а-а… и у меня Первопрестольная колом в голове встала. Ч-ч-ч-орт!Ох, так много хочется сказать, что меня распирает. Лучше все по порядку, размеренно. Я,

кстати, спрашивал про почитание якобы Степиной могилы у отца Доримедонта, настоятеля Спасского монастыря. Мы с ним на короткой ноге, в нашу редакцию он частенько забредает, приносит тексты на религиозные темы. Батюшка сказал: “Это язычество, никак с ересью сладить не могу…” Дело в том, некоторые из тех, кто Степу за блаженного стали держать, - прихожанки отца Доримедонта. Впрочем, однажды батюшка все же обронил: “Лучше верить во что-то, чем не верить ни во что…”, из чего я заключил, что Церковь в лице отца Доримедонта мудро закрыла на это дело глаза.Итак, Степка до седьмого класса был таким же как мы. А в восьмом, ближе к весне, на его лице закрепилась эта виновато-блаженная улыбка, которая исчезала редко. За свою улыбку он после много страдал – и я это слишком хорошо знал. Когда Степу комиссовали из армии, он рассказывал, что сержанты его спрашивали на плацу: “Чё лыбишся, чё лыбишься, скотина?!” И в морду, в морду… Ладно, позже подробнее расскажу про Степину “улыбку Джоконды”.Одновременно с рождением вызывающей улыбки Степа начал сочинять стихи. Он и мне давал их читать. Одну тетрадочку я “заиграл” и сохранил. Вот одно из творений Степана Духова:

“Зачем я?” - думал таракан на дне стакана.И молча он вино лакал, глядя туманно.В каюте старый капитан присел устало.В сухой руке дрожал стакан с тем тараканом.И их корабль погибал в штормящем море.“За что же так!?” - почти кричал старик от горя.…Акула, медленно приплыв на запах кровиВ глаза погибших и живых глядела с болью.“За что же их?!” - с акульих уст вопрос сорвался.А океан гудел вокруг, не унимался.Ему-то было наплевать, чья будет тризна.Он мог в себя весь мир вобрать, не зная смысла.И лишь погасли две звезды на небосклоне.Того, что это знак беды, никто не понял.

Странные стихи писал Духов. Но проникновенные. Я все же газетчик, человек пера, немного тайны слова постигший. В тетрадке, что я заначил, все вирши такие. После школы стихов Степа уже не писал. Он принялся за это свое ваяние.Учился Степа неплохо, прилежно. Даже я, почти отличник, иногда у него списывал - он не отказывал никогда. Его больно уж учительница по литературе любила. Как ученика, конечно. А он не на шутку влюбился в Розу Баляеву. В нее вообще-то многие пацаны были влюблены, даже несмотря на то что Роза была татаркой. Сейчас я пытаюсь разгадать Розину загадку: маленькая, чуть широковатая, тихая. Но что-то в ней было такое… сияние, что ли. Или… флюиды нежного цветка, который знает, что скоро ему предстоит увянуть.Роза умерла в шестнадцать лет. У нее что-то с почками было. Мы не знали о ее болезни, когда Розу увезли в областную больницу, думали, ненадолго. Но в Шандыбинск она вернулась в гробу. Похоронили ее на новом кладбище, за жэдэ-вокзалом. На похоронах был весь класс. На годовщину пришли пятеро, все те мальчики, что неровно на нее дышали. И я, кстати, в их числе. А через два года смерти Розы на ее могилу не пришел никто из одноклассников. Кроме Степы (это я позже об этом узнал). И все последующие годы только Степан приходил на Розину могилку и ухаживал за ней. Дело в том, что многодетная семья Баляевых вскоре после трагедии куда-то уехала, некому было за могилкой-то следить.До сих пор во дворе Духовых, на Луговой улице, среди всевозможных диковин стоит

бетонный прекрасный цветок лотоса. Уж я-то знаю, что Степа делал памятник на могилу Розы Баляевой. Но так его и не установил.В последние годы Степе было трудно. Его “проекты” до поры до времени только радовали. Не всех, конечно, но основную массу населения. Но как-то подспудно, исподтишка стали плодиться разномастные проверяющие органы. Всякие “инженерно-технические инспекции”, “санитарно-эпидемические конторы”, “отделы по чрезвычайным ситуациям”, “дирекции единого заказчика”, “инженерные сети”... Вначале они вели себя пристойно. Но постепенно Степе начали предъявлять, так сказать, требования, претензии. Что типа надо проект утверждать, выносить на всякие комиссии, утверждать в городской Думе. И в конце концов, порядком загнобили нашего “украшателя жизни”.Степа страдал, хотя улыбка с его лица не спадала. Матом он не ругался, вина не пил, не курил. Вероятно, зря. Стресс надо все же снимать - даже если способы снятия не дружат со здоровым образом жизни. У Степы была депрессия. На ее почве он даже в милицию на целую ночь угодил. Я позже расскажу, что произошло в Горсаду; в принципе, ничего особенного , но загребли нашего “украшателя” с шумом. По счастью, дела не стали заводить, пожалели нашего чудака. Через два дня Степа из города ушел. А мы вот, блин, остались.

2. Богохранимый

Не хотел, креплюсь, но все время скатываюсь на жанр “житие”. Нет, Степу я святым не считаю. Возможно, работает старая истина “нет пророка в своем отечестве”. Да какой Степа пророк? Наверное, просто чудик. Не могу все же не отметить, что нет на свете человека, кто сказал бы про Духова скверное слово. Это факт.Все же меня подмывает рассказать более подробно о нашем, как говорит отец Доримедонт, “богохранимом граде”. Город очень древний, первое упоминание о нем в летописях относится к 1232 году. От тех времен осталось Городище, высокий вал на отвесном берегу Липути, длиной по периметру – полтора километра. Город оказал сопротивление монголо-татарам, выдержал недельную осаду, но был взят, сожжен, мужиков перебили, а женщин увели в рабство. И вплоть до XVII века, когда наконец Москва пересилила Крымское ханство, здесь была Дикая степь, безлюдное место. При царе Алексее Михайловиче появился укрепленный пункт на Засечной черте, по сути восстановленный на Городище, а после, на основе кустарных промыслов, вырос на берегах Липути довольно крепонький торговый и промышленный центр. Когда Липуть перестала играть роль торгового пути, город немного пал, но ряд купцов затеяли всевозможные мануфактуры, среди которых преобладали табачные, пеньковые и винокурные.Агрегатному заводу от роду 150 годков, до революции там плуги да бороны клепали. Теперь-то завод перебивается редкими заказами, цеха его почти что пустуют. А при советской власти гремел наш Агрегатный! Комплектующие к тракторам там выпускали, а в секретном цеху даже к танкам болванки точили.Теперь ни тракторов, ни боевой техники в стране не производят. Труба есть и слава те Господи! В 15 верстах от города проходит несколько ниток газопровода «Уренгой-Помары-Ужгород», и на ней газокомрпессорная станция. Рядом поселок, называемый «Счастьем». Вот, куда интуристов возить надо! Прям Европа наяву. Почитай, всякий шандыбинец мечтает утроиться на газокомпрессорную хотя бы дворником, и поселиться в Счастье. Только туда что-то неблатных не берут, в Счастье процветает клановая система.

Газовиков у нас всех повально, даже дворников с газокомпрессорной «олигархами» именуют, а те, приезжая в город по каким-то нуждам, легко выделяются из толпы потому как постоянно нос воротят от наших реалий. У-у-у-у, пиж-ж-жоны! Впрочем – что это я разворчался как бомж на раздаче…Табачка – чуть помоложе Агрегатного, но местность в окрестностях города когда-то славилась плантациями отменного табака. Фабрика и теперь пыхтит, развивает по городу душистые терпкие ароматы. Не “Парламент” катают тут, а классическую “Приму” пришедшую из советских времен. Заказы поступают из армии и тюрем. Надо заметить, все реже и реже. Новые хозяева табачки обнаглели; поскольку тендеры обеспечены (не знаю уж, кому и сколько за это они откатывают), о качестве не заботились. Ну, и слава знаменитой некогда шандыбинской “Примы” сильно упала. Тем более что табака в окрестностях уже не выращивают, из Турции сырье везут. Жаль… Про табачку позже еще кое-что расскажу, ведь по сути именно из за нее Шандыбинск наш прослыл "криминальной столицей". О, эта особая история, романтичная и одновременно трагичная. Кто-то из героев недавней войны теперь на нарах, кто-то на Канарах, а иные на погосте. Есть у нас на новом кладбище участочек, где братки под мраморными стелами лежат… В книгах написано, базар в городе некогда был велик и богат, в году пять ярмарок на нем проводилось. Он и сейчас, кстати, не так и мал – и неважно, что теперь базар исполнен китайского ширпотреба. Я бы сказал, Кустодиев и теперь бы вполне мог бы черпать вдохновение на нашем базаре. По крайней мере, типажи у нас встречаются ой-ой-ой какие!Город до 1919 года назывался “Духовъ”. Да-да! Фамилия Степина аккурат совпадает с историческим названием Шандыбинска. Я откопал несколько версий происхождения Степиной фамилии. Согласно одной из них, род Духовых произошел от лиц духовного звания. Степин отец сгорел от паленого спиртного слишком рано, я то я бы его спросил. Мы-то, будучи еще детьми, такими серьезными вопросами (а что есть важнее корней?) не интересовались, а Зоя Андреевна – женщина темная, из глухого села Иваном Тихоновичем Духовым когда-то привезенная. Находил я сведения и о Купеческом роде Духовых. В частности, на старом кладбище валяется меж могил надгробие, на котором еще можно разглядеть: “Александръ Ильич Духовъ, духовскай Второй гильдии купецъ. Скончался въ 1852 году, жития его было 58 летъ и 3 мъсяца. Покойся, милый другъ до радостного утра!” Так как после большевистского переворота 1917-го “красное колесо” изрядно проредило ряды духовчан духовного и купеческого происхождения и звания, истину теперь отыскать непросто. Согласно третьей версии, скажем так, экзотической, когда-то проезжал через Духов император Петр Великий. Ну, и провел веселую ночку с распрекрасной духовчанкой. Зачатое дитё, когда высокая особа испарилась, местные обыватели сочли якобы зачатым от Духа Святаго. Шутливая гипотеза преобразилась в фамилию. Каждая версия имеет право на жизнь, потому как нет сведений, способных их опровергнуть либо подтвердить. Я лично склоняюсь ко второй, ибо есть материальное свидетельство, валяющееся на кладбище. Сам же Степа почему-то данным вопросом не интересовался.В школе нас учили, что Павел Шандыбин был видный большевик, героически погибший от рук врагов советской власти. Когда я уже стал работать корреспондентом, волей-неволей пришлось откопать правду. В 1918-м году в Духове случился белогвардейский мятеж. Фронт был далеко, и подавлять восстание послали отряд из рабочих табачной фабрики и кузнечного завода (так тогда именовался наш Агрегатный). Необученных работяг, среди которых и затесался Паша Шандыбин, бросили на элиту Белой гвардии, до времени отсиживающуюся в будуарах веселых вдовушек. Пашу Шандыбина и шлепнули первым. Когда подошла регулярная часть  Красной армии, Белая гвардия энергично свалила на Юг. Но оставалось священство, которое имело  немалый авторитет в народе. Комиссары прикинули, и лучшим средством пропаганды идей свободы, равенства и братства избрали вознесение страдальца Шандыбина на знамя, в качестве суррогата

Иисуса Христа. С новым культом борца за справедливость получилось вполне сносно. Народ имел зуб на попов, и люди с удовольствием разграбили храмы да монастыри. Не получилось разве что со свободой, равенством и братством. Священство в последующие годы расстреляли или отправили в лагеря.Город наш во времена, когда русский народ еще считался «богоносцем», имел два монастыря и восемнадцать храмов. Великолепный Свято-Духов собор был третьим по высоте в России – после храма Христа Спасителя и Исаакиевского собора. Купола в 30-е годы с собора снесли, а остов перестроили в районный Дом культуры. Где раньше был алтарь, теперь (до сих пор!) располагается, простите, отхожее место. Отец Доримедонт борется за возвращение святыни, но пока что тщетно. Власти согласны, что нехорошо все это, но городская казна бедна как церковная мышь, чтобы строить новый РДК.

При советах в мужском Спасском монастыре сначала устроили концлагерь для репрессированного купечества, кулачества, духовенства и  мещанства. В войну немцы (ежели судить строго оккупационный гарнизон в нашем Шандыбинске составляли мадьяры и финны) тоже оборудовали концлагерь – для военнопленных. А уже после Победы в Спасском устроили интернат для умственно отсталых детей. А был у нас еще женский монастырь, Свято-Успенский. Из него сделали психиатрическую больницу, как у нас его называют, “Дом дураков”. Оба монастыря после перестройки все же вернули духовенству. Спасский стараниями отца Доримедонта – целиком. Потому что нашли куда дебилов перевести: в опустевшую сельскую школу в районе. А вот психов не перевели. Там, в монастыре, теперь и монашки, и дураки вместе. Нет, не вперемешку, конечно, матушкам один храм отдали, да сестринский корпус. И знаете… сумасшедшие и монашки за одними стенами – это как-то символично. Скверно, конечно, но картина вполне отражает дух времени. Они неплохо уживаются - традиция богаделен у нас еще не умерла.Я вот, какой еще символ открыл: если посмотреть на наш Шандыбинск, к примеру, из Космоса, можно увидеть в центре Свято-Духов собор, а по сторонам Света – Городище, Спасский и Успенский монастыри и озеро Святое (есть у нас такое, между жэдэ-вокзалом и базаром, по преданию там чудесным образом обретена была чудотворная икона). В плане получается крест. Советская власть создала свою символику: в центре дом для дискотек, по сторонам света дом для дебилов, дом дураков, помойка. Святое озеро здорово, надо сказать, загадили… Хорошо, Городище не тронули. Но в сущности и сейчас там пустота, ветры гоняют перекати-поле.Еще несколько фрагментов истории нашего города. Духовские купцы и фабриканты отличались прижимистостью, отчего жэдэ-вокзал расположен далеко от центра. Инженеры-строители дороги за прохождение пути через город требовали сто тысяч (по тем временам фантастические деньги) взятки. Богатеи собрали пятьдесят. И это хорошо, ибо “железка” в центре Шандыбинска не гремит, тут у нас тишь и благодать.Напротив Городища, за притоком Липути, Каменкой, наше знаменитое училище вертолетчиков. Здесь до сих пор готовят младший летный состав и техобслугу для гражданской авиации. Что характерно, наши. Шандыбинские, в вертолетчики не идут - и вот, почему. На южной окраине города, за слободой Выглядовкой, расположен учебный аэродром. Вертолетов в стране лет двадцать как не строят. Старенькие МИ-8 регулярно, приблизительно два раза в год падают. От  старости - а, может, и от усталости. По счастью, не на жилой сектор, для полетов предусмотрен "коридор", в котором строиться запрещено.  Некоторые курсанты выживают, некоторые - не очень. Как-то властям всякие такие ЧП удается упрятать от столичной прессы. Районщикам и областникам писать о трагедиях не положено. Мы-то, шандыбинцы, прекрасно знаем, что где случилось, сколько погибло и пострадало. Как там Высоцкий пел: "Удивительное рядом, но оно зап-ре-ще-но".Кстати, нашу Выглядовку с завидным упорством переиначивают. На указателе ночью переправляют одну буковку, отчего получается "Выблядовка". Утром дорожники все выправляют как положено по исторической правде, но упорная и в определенном смысле

творческая молодежь все равно переиначивает "г" на "б". Фольклор, как говорится, непобедим, а кроме исторической правды бывает еще и правда жизни.Четыре года назад в Шандыбинске ликвидировали воинскую часть. Это был полк понтонеров. "Понты" здесь не при чем - понтонеры переправы через реки налаживают. Муж Степиной сеструхи тоже понтонером был. Но и "понтов" у него, хохла, надо сказать, хватало. Чмошник он - прямо скажу. Вот, говорят в России две беды: дураки дороги. Нет – беда лишь одна: хохлы. Впрочем, теперь у нас ни понтов, ни понтонеров, ни понтонов. Последние в металлолом, говорят, сдали. А военный городок теперь населяет всякая… даже не знаю, как и выразиться… в общем, понаехали разные, в том числе и цыгане. Теперь у нас в городе частушку поют: "А талерантныя цигане, а продавали гераи-и-ин!.." Да, этой гадости теперь и в Шандыбинске, ко всей печали, хватает.Что еще отметить из достопримечательностей богохранимого Шандыбинска… Элеватор за жэдэ-вокзалом обычный, как и все подобные сооружения, громадный, удручающе напоминающий чернобыльский саркофаг. Его выкупили пришлые кавказцы, всех наших уволили, понабрали неизвестно кого… В народе теперь элеватор прозвали «маленькой Чечней». Мы туда и ходить-то боимся, впрочем, криминала, как утверждает наш начальник ОВД Степаныч (полковник Иван Степанович Отгадов), там нет. Весь почти криминал – в военном городке, да в Заводском микрорайоне. Братки наши, шандыбинские, стреляли и взрывали в конце прошлого века. Теперь поутихли, остепенились. Если и постреливают, то о-о-о-чень лениво. Правда, метко.Собственно, обо всех достопримечательностях Шандыбинска я рассказал. Из культурных объектов у нас был музей, да получилось так, что понтонеры его спалили. Устроили грандиозный фейерверк по случаю закрытия воинской части (а закрыть ее решили на День Победы), петарда угодила в музейное окно… из экспонатов спасли немного, потому как в этот день пьяны были даже пожарные. Это событие четырехлетней давности здорово подкосило город. Интеллигенция местная надеялась, что к нам рано или поздно туристы поедут, а без музея как-то «некомильфо» город-то наш презентовать. Отец Доримедонт сказал, что якобы все по грехам нашим. Я так не думаю: по глупости, а не по грехам. Что бы у нас туристы смотрели: Свято-Успенский монастырь с Домом дураков?А все же Степины ваятельные творения туриста бы привлекли! Я так понимаю, что в больших городах, мировых культурных центрах такие, не побоюсь этого слова, инсталляции – дело привычное. Один Церетели чего стоит. Но на лице маленького города типа нашего эдакие странности очень даже заметны. Чиновники, мне думается, оказались недальновидны, всесторонне и демонстративно игнорируя деятельность Духова.Все эти Степины драконы, жар-птицы, Гамаюны, Сирины, Алканосты – фрагменты грандиозного плана, который все же был реализован. Степа только одного не учел, древней истины: не надо метать бисер перед свиньями. Иногда мне кажется, Духов хотел превратить наш город в большую детскую площадку, в которой каждый чувствовал бы себя обитателем сказки. Соглашусь: в идее, воплощенной в железобетоне, есть что-то кустарное, чуточку аляповатое. Но вместе с тем полагаю, что провинциализм Степиного творчества как раз и отражал подлинный дух Шандыбинска. Ах, если бы не революция, не война, не богоборчество, не идиотизм преобразователей! Да город бы наш был бы «черноземным Суздалем», жемчужиной мировой культуры! Но вышло так как вышло.Молодежь из Шандыбинска уезжает. Цепляется за любую возможность, лишь бы не вернуться после учебы или армии. Уже и считается, что вернувшийся – лузер. А Степа, мне кажется, хотел, чтобы город стал сказкой в реальности, прекрасной сказкой, из которой не хочется бежать.

 

3. Красота – бесстрашная сила

Немного о внешности Степана. Он худой, выглядит почти изможденным, рост его – 1.78, а весу – не более 65 кило. Немного сутулится, улыбка Степина направлена даже не вниз, а, что ли, внутрь себя самого. Волосы темно-русые, густые, всегда взлохмачены. Но выбрит чисто, до синевы. Густые брови, сросшиеся на переносице, невыраженный (но и не женственный) подбородок. Издалека может показаться, парень «бычится», но при ближайшем рассмотрении, в особенности когда Степа бросает на тебя быстрый, лучистый взгляд, ясно становится: застенчив донельзя. До сих пор диву даюсь: и как этот «ботаник» умудрился однажды жениться? Правда, ненадолго…Пытаюсь постичь корни Степиного увлечения. Да, мать его – простая деревенская женщина. В доме Духовых до последнего времени даже корову держали. Продала Зоя Андреевна корову после исчезновения Степы, ведь сено-то он заготавливал, а теперь, получается, некому. От отца Степиного осталась пара десятков картин. Все стены дома ими увешаны, и, надо полагать, Степа отца любит и почитает. Даже несмотря на то, что тот и не просыхал вовсе. Эти картины Степин батька писал в молодости. По правде говоря, ничего в них особенного. В основном, сельские пейзажи, виды окрестностей Шандыбинска, писанные неуверенно и заключенные в грубые, выкрашенные в черное рамы. Ну, разве одно, с позволение сказать, произведение выбивается из общего серого фона. Сюжет таков: сумеречная река, на ее берегу стоит человек с нимбом, видимо, Христос. Он простер руки вверх, в то время как невдалеке стоит группа людей без лиц, открывших какую-то книгу и смотрящих в нее пристально. По реке плывет челн, на нем тоже несколько человек, вместе держащих громадный факел. И еще луна, выбивающаяся из-за туч, и лунный луч падает на мертвое тело, валяющееся на противоположном берегу. В общем, че-пу-ха, кислотный бред, но в мозг врезающийся накрепко. О творениях отца мы со Степаном не говорили никогда. Думаю, он сам не хотел. Однако, факт: художественная жилка в Степе возникла не случайно.Свое «украшательство жизни» Степа начал с, так сказать, малых форм. Все нормальные дети лепят в раннем детсадовском возрасте, а Духов приступил к ваянию, будучи учеником девятого класса. Он уже не таскался нами, пацанами, по городу без цели, а все больше пропадал в центральной районной библиотеке. Я у заведующей позже разузнал, что Степа читал. Оказалось, все – и, кажется, без разбору. И по философии, и атеистическую литературу (книг религиозного содержания тогда еще не печатали), и по искусству, конечно, и по народным промыслам. Брал Степа и беллетристику, преимущественно жанра «фентези». То, что не выдавали на дом, штудировал в читальном зале. Всегда приходил в библиотеку с тетрадкой, что-то туда заносил. Тетрадок этих я не видел, и мать Степина о них не говорит. Она вообще, что странно, о Степе старается поменьше говорить. Мне кажется, Зоя Андреевна стесняется, что сын у нее такой… «Степа-недотепа». Или «Степан блаженный», что в сущности один хрен. При упоминании могилки на старом кладбище Зоя Андреевна всегда страшно пугается и очень даже истово крестится.Первые опыты Степы Духова в пластической форме представляли собою… ракеты.

Точнее, фантастические космические летательные аппараты. Что интересно, лепил он из глины, а после раскрашивал в яркие цвета. Таким увлекаются в классе третьем, максимум – в шестом. А ведь мы уже на девочек заглядывались… Впрочем, у каждого свои тараканы, исключений немного - все мы в какой-то мере на чем-то задвинуты. Я в ту пору хоккеем увлекался – знал всех игроков и российского чемпионата, и НХЛ, статистику вел, выписывал «Советский спорт». Через год все это забросил, в универ стал готовиться. А Степа переключился с космолетов на демонические персонажи. Из сказок, из легенд, из русской и мировой мифологии. Мать не разрешала в дом их заносить, отсюда и зачался своеобразный музей во дворе Духовых. Этот двор и теперь уставлен странными продуктами Степиной фантазии. Дожди неумолимо смывают с них краску, но формы сохраняются, и, если я прохожу по «Духовскому» двору (после трехлетнего перерыва я бываю Отгадове все чаще), меня охватывает странное чувство, будто я путешествую по «Царству мертвых». Помните «терракотовое войско» в Китае? Что-то подобное наполняет и духовский двор. Мне одновременно и жутко, и как-то радостно, что ли. Будто не существует ни времени, ни пространства, а ты пребываешь в состоянии, близком к сумасшествию.Первым действительно грандиозным произведением Степана стал трехглавый змей-Горыныч у фасада дома Духовых. Уже тогда мой однокашник освоил технологию железобетона. Он собирал на свалках металлическую проволоку и притаскивал к себе на двор. Закупал цемент, причем, на самолично заработанные деньги. Еще в школе Степа выучился выискивать металлолом и сдавал его дельцам, устроившим пункт приема невдалеке от базара. Это занятие сопряжено с риском, ибо тем же промышляют все шандыбинские бичи. Город поделен ими на «сектора», чужаков, желающих поживиться бесхозным металлом, бичи на свое «поле» не пускают. Как уж Степа внедрился в этот, прости Господи, бизнес, ума не приложу. Или бичи, что ли, такие искусствоведы и эстеты, что дозволяли Духову промышлять, ибо знали: все добытое «Степой-недотепой» пойдет на украшение города.И сейчас Луговая улица не асфальтирована, в мокрую погоду она представляет собою черное месиво. Собственно, в Отгадове все улицы такие, что ли, старосветские (это я на Гоголя оборачиваюсь), а в чем-то и старосоветские. Да и в городе почти то же. И никаких, конечно, в Отгадове детских площадок нет и не планируется (это уж я наверняка, как журналист знаю). Змей-Горыныч в первоначальном варианте устоял недолго. Детвора быстренько ему шеи своротила. Вторая попытка Степы – с усиленной арматурой – удалась, получилась надежной. До сих пор дракон этот стоит на Луговой-Степановской, малышню радует. Как и чудо-юдо-рыба-кит, динозавр, кот в сапогах, Белоснежка с гномами. Они и вправду лучики света в слякотном Отгадовском царстве, где все почти дома покрашены ворованной со станции краской унылого цвета охра. Да, Степины творения прочны. Но ведь даже железобетон не вечен! За три года тлен кое-что покорил, куски уже отваливаются от фигур, да и краска изрядно пооблупилась. Впрочем, отгадовские, уже и переиначив Луговую в «Степановскую», еще более-менее оберегают Степины красоты, ибо они одновременно являются игровыми сооружениями для детишек. С другими Степиными чудесами сложнее. Некому их защищать от молодежи, которая мается от безделья, ищет, обо чтобы руки почесать. Лучше бы о свои … чесали, лоботрясы.Первая Степина «вылазка» за пределы Отгадова состоялась уже после бесславного возвращения Духова из армии. Есть у нас за Пушкинской улицей Горсад, место запущенное, в основном для молодежных тусовок и прочих попоек предназначенное. Напротив, за Липутью, возрождающийся Спасский монастырь. Степа по краям Горсада одну за другой построил две композиции: «Единорог» и «Бык, похищающий Европу». Работал, надо сказать, Духов всегда в одиночку и, пожалуй, шибко истово. На одно творение у него от двух дней до недели уходило, и, кажется, творил он без эскизов, а, вероятно, и без плана. Когда он возился над очередной своей скульптурой, лучше к нему

было не подходить. Все равно не услышит и даже на тебя не обратит внимания. Сначала арматуру накрутит, сварит (у Степы был портативный самодельный сварочный аппарат), намешает раствору, зальет в формы, которые он из деревянных ящиков колотил… Глядь – а произведение уже покрашено, даже прилегающая территория расчищена ото всякого безобразия!После горсадовских творений у подножия Городища возникла композиция «Витязи, защитники Духова». Я бы сказал, это уже полноценный памятник. Семь богатырей со щитами и мечами, а за ними стилизованная стена с башней. А на стене ребеночек сидит, с мячиком играет. Грандиозная, надо сказать, вещь, рост каждого витязя за два метра, а малыш в натуральный рост.У нас в городе есть главный архитектор, Таисия Матвеевна Лебезятникова. Женщина в возрасте (ей 72), но она моложавая, деятельная. Догадываюсь, почему Таисия Матвеевна не трогала Степу. До поры – до времени, конечно, не трогала… Уж очень наш Шандыбинск страшненький, запущенный. Как архитектор, она понимала, что надо что-то менять. В последние двадцать лет в Шандыбинске строятся только разве особняки бандюг, коммерсантов и чиновников. Все остальное медленно рассыпается в прах.Иногда я представляю, как смотрелась бы наша Россия с орбиты Земли, если бы, к примеру, за нами наблюдали инопланетяне. Фабрики, заводы, школы, больницы (ох, видели бы вы нашу убогую Центральную районную больничку!..)  разрушаются. Деревни тают, поля зарастают, дороги рассыпаются… зато в престижных районах городов вырастают целые поселки из красивеньких таких особняков. Дорогие лимузины и внедорожники рассекают русское бездорожье. В нашем невеликом Шандыбинске уже насчитывается четыре «Хаммера» и аж семь «Лексусов»! Какой вывод сделают инопланетяне? А такой (без вариантов): земляне, проживающие, на данной территории (я имею в виду Россию)  разделились минимум на два сорта, или касты. Для одних страна процветает, для других – обращается в пыль. Впрочем, что это я ворчу…Интересно, что в Шандыбинске нет «поля чудес» или «долины нищих» (или как там еще зовут элитные поселки?). У нас застройка точечная, в частном секторе. Бандюги наши, что на табачке раскручивались, - местные, они свои хоромы на родовых участках возводили. И все же хорошо, что они «свои», потому что какие-никакие, а патриоты. Я вообще удивляюсь, как они элеватор Кавказу уступили. Ослабли, что ль?Недавно пересчитал, и получилось, что из крупных, монументальных вещей Степа успел наваять 64 композиции. Они рассыпаны по всему городу, и наткнуться на «Духовские» фантазии можно и возле базара (там Степа поставил, как это ни странно, громадную свинью), и напротив входа в ЦРБ (птицу Феникс), и у Агрегатного (кузнеца-богатыря), и во дворе нашей родной школы №2 («кота ученого»). Есть Степины «отметины» и в Заводском микрорайоне, и возле табачки, на Овражной, в Сычевке, на Военном городке, у РДК. Даже на Выбля… тьфу, Выглядовке есть свое изваяние: «падающий Икар». Вот, сейчас прикинул: оказывается Духовские красоты весь Шандыбинск заполонили! Во, как успел парень развернуться, и, что главное, никто не подгонял человека, не принуждал.На мой взгляд, далеко не все Степины творения удачны. Тот же Икар (одна из последних его работ) слишком уж трагикомичен. Вы извините, глупо было на поляне, где козы пасутся, человека с крыльями ваять, который в землю врезается. Я спрашивал у Таисии Матвеевны: ни в какие реестры эти 64 объекта не занесены, ни на каком балансе они не стоят, а значит, даже милиция за их сохранность не отвечает. Настоящий зодчий все же был бы озабочен судьбою своих творений. Но и Таисия Матвеевна хороша: могла бы и порадеть. Слухи ходят, у главного архитектора есть вилла в Сочи, она ее не на честные деньги построила. Ну, не за так же возводили свои хоромы в городе наши богатеи!И, кстати, о милиции. Я вот говорил, что Степа за два дня до своего ухода угодил в кутузку. А случилось вот, что. Пьяная компания у «Быка, похищающего Европу» пировала. Один дурак залез на быка и Европу пожелал оторвать. Степу как назло мимо проносило. Он, понятное дело, заступился. Дурак оказался питерским омоновцем,

приехавшим на малую родину погостить и расслабиться. Степа в драку, наряд милицейский (по вечерам в Горсаду милиция дежурит обязательно) ясно, за кого... Ну, пьянь, пока разобрались, что это наш «Степа-недотепа», крепко ему накостыляла. Потом, пока в отдел везли, видно, еще добавили… Это не со зла – от неразберихи. Художник обязан свои детища защищать, иначе какой он творец? Перед Степой утром извинялся лично Степаныч. Духов, привычно улыбаясь и потупившись, ушел из милиции молча.Скажу так: шандыбинцы – народ в сущности добродушный и незлобивый. Только какой-то пришибленный, что ли. Мы аморфными стали, всем все «по барабану». Люди влюбляются, женятся, рожают детишек, ростят. И мечтают взрослые, чтобы чада их кровные удрали бы поскорее в иные края, чтобы не ждало их, сердешных, «шандыбинское будущее». Я и сам слишком часто жалею, что после универа сюда вернулся. Да, наша районка еще уважаема в народе, особенно на селе, звание «корреспондент» в провинциальном городке что-то значит. Но люди читают, осознают, что и мы, корреспонденты, лижем задницу начальству, стыдливо обходим острые темы, поем дифирамбы областному руководству, пишем только о достижениях и покорениях новых вершин (и где они, вершины – в нашей пропасти?..). И авторитет наш, журналистский, подкашивается. Скоро нас презирать начнут, уже несколько раз мне говорили на улице: «А чего это ваша газета стала такая плохая?»А как еще быть, если районка является рупором администрации. Не ТАКОЕ слово скажешь – все, как теперь модно говорить, «досвидос». Другой работы в Шандыбинске не найти, а у меня семья, ребенок. Стыдно признаться: про Степу Духова и про его деятельность за все время в нашей газете не было сказано ни-сло-ва! По счастью, никто не запрещает нам мыслить. Сейчас вот излагаю свои соображения, хотя бы на бумагу все изолью. Она все стерпит. Мелочь – а какое-то моральное удовлетворение получаешь. Жена говорит: «Димка, давай уедем отсюда, тоска!..». Ленка в школе преподает, в начальных классах. Копейки получает. А куда, куда ехать-то! В Канаду, что ль… А кто нас там ждет? Не-е-ет, где родился – там и пригодился.Ага (противоречу я себе): Степан Духов тоже так думал. И где он теперь, «Степа-недотапа»? Сожрали. Белая ворона наш Степан, таких везде шпыняют. Что имеем – не храним, потерямши плачем. Переживает ли Шандыбинск пропажу своего «блаженного» ваятеля? Я вот три года не переживал, надоел мне, если честно, Степан – одно и то же у него, изо дня в день. А ныне призадумался: город без него обеднел. Слышал я, один праведник все селение спасти способен. От чего? От падения. А вот смотрите – не упали! Как жили, так и живем. Серо…

 

4. Степан в океане времени

Забыл уже, где почерпнул сентенцию: семена добра могут взойти, а могут и не взойти; семена зла восходят всегда. Не устаю убеждаться в истинности этих слов. По жизни мы много нехорошо следим, дурно поступаем, питаясь иллюзией, что время все в конечном итоге превращает в ничто. Иная иллюзия заставляет некоторую часть человечества верить, что ничего не исчезает задаром, и за все в конечном счете придется платить. Мне

думается, в жизни случается и так, и эдак. То есть, жареный петух в одно место клюет иногда просто так, а порой и по заслугам. Опыт учит, что произойти может всякое, и трудно потом вычислить, по заслугам ли, или в результате игры случая.В последние месяцы крутится у меня в мозгу слоган: «Спешите делать бабло – оно побеждает зло!» Казалось, бы лукавая игра слов. Однако, в жизни Степы Духова случалось и такое, что от людей, «сделавших бабло», доставалось (по-хорошему) и нашему «украшателю жизни». Нуворишам, возводящим среди лачуг свои дворцы-замки, хотелось как-то украсить личные бастионы чем-то веселым, ведь получались у них почему-то сплошь какие-то тюрьмы с узкими глазницами, решетками и колючей проволокой поверху глухих заборов. Оттого-то Степе и перепадали всякие заказы от сильных нашего мира. Особую фантазию Степе проявлять не дозволяли, он лепил все больше львов да орлов для украшения дворцовых крылец. Бандюгам нравилось, да и хапугою Степа не был, брал сколь давали. Не знаю уж, какие гроши они за это дело отваливали Духову, однако случалось, что и у Степы заводились деньжата. Впрочем, Степа на них закупал цемент.Есть у нас в городе легендарная личность, Вася-Бык, Василий Александрович Быков. Интересная судьба у этого, с позволения сказать, человека. Сейчас-то он с палочкой ходит, одна рука висит плетью, перекошено лицо. Васю-Быка взрывали конкуренты, и не один раз, что являлось обычными эпизодами долгой-долгой гангстерской войны, которая у нас в Шандыбинске велась очень даже интересно. В лучшие времена Вася был молодец-красавец, спортсмен, авторитет! Считается, он «смотрящий» в городе, хотя, я не верю. Он всего на девять лет нас со Степой старше, а уже столького достиг… Быков до всей этой катавасии с капитализмом шоферил на табачке, а в годы перестройки вошел в одну из бандитских группировок города, которая называлась «Заводские». Они и Агрегатный рэкетом обложили, и табачку. После акционирования Агрегатный сдох, а вот табачка, выполняющая военные и тюремные заказы на казенную «Приму», оставалась прибыльным предприятием. Собственно, за нее-то война и велась.О, какие у нас «стрелки» случались! Один раз, с берегов озера Святого четыре трупа увезли. Это с области бригада конкретных пацанов наехала. «Заводские» дали им хороший отпор. Теперь-то все устаканилось, уже и само понятие «Заводские» стало забываться. Табачку крышует милиция, элеватор черно… то есть, кавказцам отдали. На базаре – так вообще цыганская братия хозяйничает. Ослабла, ослабла местная сила. Или устали, что ль.У Васи-Быка свой бизнес, ресторанный. Чиновников теперь много, а потому его ресторан «Духовъ» (конечно, в честь старого названия города, а не по Степе он назван) пользуется успехом. Туда и милиция, и налоговая, и пенсионный, и райадминистрация ходят обедать. Корпоративы всякие госслужбы устраивают – со стриптизом. В общем, все «слуги народа» в «Духове» отрываются. Даже «олигархи» из «Счастья», бывает, наезжают, единственное, считай, приличное место в городе. Украшать «Духовъ» Вася-Бык пригласил Степу. Сам к нему на Луговую приезжал на своем бронированном «Хаммере», в распутицу! Надо Степе отдать должное, отделал он ресторан по высшему разряду. Снаружи «Духовъ» похож на древнерусский бастион, изнутри – на царские чертоги. Мне сейчас вспомнился Микеланджело, который в одиночку Сикстинскую капеллу расписал. Степа все же не в одиночку работал, Вася-Бык ему несколько подручных рабочих дал, но именно что Степе только помогали – а всю лепнину он собственными умными руками наваял. Без подмоги – тех же замесчиков, арматурщиков, отделочников – не успел бы он за одну зиму и половину весны все так шикарно забабахать. Теперь бывший Дом быта, а ныне модный ресторан «Духовъ» – подлинная жемчужина Шандыбинска. Токмо перегар оттуда, думаю, не выветрится уже никогда - даже после страшного суда.А еще Степа успел украсить не только особняки, но и несколько мелких забегаловок типа кафешек, магазинчиков и даже крыльцо Районного суда. С судом  - почти чудо получилось, ведь это ж настоящий государственный заказ! Это мы так думали по

первости. Выяснилось вскоре, заказал-то ему фигуру Фемиды бандюга один, надеявшийся, что судья поможет ему в одном щекотливом уголовном деле о совращении несовершеннолетней. Председательша суда Косыгина, когда статую привезли и поставили (Степа ее в своем дворе ваял) удивилась сначала: «А чего это у женщины глаза платком завязаны?..». Собственно, сначала только это ее насторожило, она думала, Фемида в суде появилась по указанию Свыше. Но, когда на поверхность всплыла правда… В общем, бандюге тому впаяли за совращение двенадцать лет. Условно. А Фемиду отторгли, теперь она – один из экспонатов дворового музея Степы Духова.Степа и официально работал. До армии на Агрегатном, формовщиком, после устроился в РДК (бывший Свято-Духов собор) истопником. Одно время его даже в Отдел культуры художником оформителем зачислили. Оказалось, Степа, ежели не загорится, не способен что либо творить. С ними, гениями, вообще трудно – нет у них умения они систематически пахать по принуждению. Писать транспаранты к праздникам и афиши к концертам – это оказалось не Степино. Несколько заказов сорвал – выперли, да он, кажется и рад был тому. Потом Степа трудился грузчиком на табачке, путевым рабочим на «железке», уборщиком на Базаре, снова в РДК, теперь уже дворником, а в последний год – ночным сторожем на новом кладбище. Трудовая книжка, и это я знаю наверняка, до сих пор в жилкоммунхозе лежит, Степа ее не забрал.Однажды Степа выезжал на шабашку в Москву, на стройку. Там у него все кончилось прескверно. Их, команду работяг, после того как они получили зарплату за три месяца, отвезли автобусом на Курский вокзал, к поезду. А через две минуты после приезда на вокзале на них наехал ОМОН. У мужиков отобрали все, до копейки. Билеты еще, слава Господу оставили, и прибыли наши шандыбинские бедолаги домой, что называется, «на щите»… С той поры Степа из города вообще никуда не выезжал.Я в универе учился, когда Степана в армию призвали. А попал Степа не куда-нибудь, а в самую что ни на есть Чечню. Про армию Степа кое-что мне таки поведал. Призван был Степан Духов в войска внутренней службы. Обучили их, мальчиков, за три месяца стрелять – и в самое пекло, на зачистки сел и «зеленок». Один раз во время очередной зачистки захватили наши в плен шестерых то ли боевиков, то ли просто молодых гордых чеченов. Отвели в лес, поставили на колени, и командир приказал нескольким ребятам, в том числе и Степе, убить людей. Как мне потом Степа рассказывал, так у них кровью было принято «повязывать». Духов стрелять не стал. Не смог. С ним случилась истерика, нервный срыв. Тонкой натурой оказался наш «Степа-недотепа» (а кто бы сомневался). После медсанбата и психушки Степу с позором комиссовали. Когда Духов вернулся в Шандыбинск, военком наш сказал по секрету, что ему из облвоенкомата звонили и просили больше таких идиотов не призывать - лучше надо проверять призывников на вменяемость.Интересное кино… А если бы военкома нашего заставить людей расстреливать? Но в маленьком городе в отличие от мегаполисов принято как: мужик, не отслуживший в армии (или в крайнем случае не отмотавший на зоне срок) – неполноценный индивид. О, знаете, как мы на военных понтонеров наших в детстве смотрели! Как на космонавтов, на героев великих битв. Старухи, когда солдаты строем в баню ходили, плакали. Пускай теперь у нас ни понтонеров, ни строев, ни бани (она закрылась, теперь там крытый рынок) все равно человек в военной форме – это круто. До сих пор дембеля наши возвращаются «до дому – до хаты» расфуфыренные что тот павлин - героями.В общем, Степа наш, вернувшийся из армии до срока чуть не с «волчьим билетом» сильно упал в глазах земляков. Собственно, именно тогда он стал «Степой-недотепой».Мне думается, Степан был искренен когда поведал мне о своем понимании того, что с ним произошло на войне. Не хочу все пересказывать – слишком это натуралистично и отвратительно. Чеченская война вообще, получается, находится вне человеческих категорий. Сам я там не был, а потому судить никого не буду. Отмечу только, что чаще всего Степа в своих рассказах о своей службе применял слово «звери».

Расскажу еще, как после оформления ресторана Степа исхитрился жениться. Вдруг у Духова завелись деньжата, он даже приоделся (ходил он до той поры в китайском тряпье цвета хаки), а слабая половина человечества (как минимум, некоторая ее часть) на это дело хорошо клюет.Роза Баляева, девочка, чей прах покоится на новом кладбище, без сомнения, является Степиной музой. Интересно, что Роза из строгой мусульманской семьи, где всякие шуры-муры не дозволялись, и наверняка (хотя, кажется, только дураки способны на твердую уверенность) ни с кем у Розы ничего такого не было. Я имею в виду даже простые платонические гуляния под луной. Я и теперь размышляю о том, чем эта девочка с белым личиком, широкими скулами и раскосыми глазами нас, мальчиков, так… ворожила. Ответа нет. Вероятно, у предсмертного цветения действительно есть магическая сила. Наука ведь доказала наличие флюидов. Почему бы не быть особой «энергетики» жизни? Пытаясь восстановить в памяти образ Розы, я представляю только лишь солнечный зайчик на шершавой стене.

Итак, ее зовут Катя. Работала она официантшей в ресторане «Духовъ», сейчас – не знаю, кем. Деталей их романа не знаю, а свадьба, которую устроил сам Вася-Бык в своем заведении, была хороша. В сущности, она была представлена как презентация вновь отделанного Степой «Духова». Весь бомонд нашего богохранимого Шандыбинска на чествование собрался! И Бандюги, и милицейские начальники, и дирекция табачки, преподаватели авиационного училища, и даже «олигархи» из Счастья. Меня, грешного, так же не преминули пригласить – так сказать, для информационной поддержки. Я ведь в редакции «золотым пером» прослыл. Чествовали все больше Василия Александровича, а про Степу зам нашего мэра по экономике Мандрыкин сказал так: «Наш самородок, и… э-э-э-э… мечтатель». Недавно сняли этого Мандрыкина, уголовное дело на него завели. За взятку. В народе уверены: отмажется, у него по слухам имеется вилла в Испании - есть, куда на заслуженный отдых схорониться.Что я могу сказать про Катю такого… положительного? Ну, комплексов она, кажется, не имеет. Но так – ничего девчонка, благожелательная и безотказная (как говорят и злые, и добрые языки). Выросла она все в том же Военном городке, родители – пьянь, хоть отец и офицер, а в жизни Катюше приходиться пробиваться самой. Что делать – не только с умом и талантом непросто в нашей стране обживаться, но и с симпатишными лицом и телом…Катюшу я не виню. Где-то через шесть месяцев родилось у молодой пары дите, мальчик. А еще через два месяца Катя ушла от Степы, вместе с младенцем. А ведь как рада-то была Зоя Андреевна! В доме Духовых на Луговой и холодильник появился, и стиральная машина, микроволновка, и новая газовая плита… А Катя сбежала в Военный городок, где до сих пор проживает вместе с пьяницами-родителями. Все те же злые языки поговаривают, что содержит Катюшу с сыном Вася-Бык, якобы это его ребенок. А мне все равно. Какая к лешему разница, чей мальчик, мы же не латиноамериканском сериале живем, а в маленьком Шандыбинске, который, если честно говорить, вымирает. Точнее, русские скукожаваются, а плотность кавказского и цыганского населения с завидной стабильностью возрастает. Цыгане на базаре гоголями ходят, а наши русские старушки, украдкой в дальнем кутке приторговывающие яблоками да помидорами, прошмыгивают мимо хозяев жизни как шавки какие-то.Стыдно сказать, но недавно «картину Репина» видел на базаре. Молодой цыган молча топтал розы, вывалившиеся из опрокинутого ведра. Аккуратно топтал, у каждой розы подметкой отрывал бутоны. Старушка, удрученно стоявшая рядом, причитала: «Подавись, подавись, супостат, мало я тебе заплатила…» Невдалеке стояли трое цыган постарше, молчаливо наблюдали. Я за старушку не заступился. Во-первых, и вправду непонятно, что случилось, а во-вторых, как говорят, всех, кто встает поперек воли цыган, вдруг настигает странная кара. То в дом залезут, то побьют в темном проулке, то милиция ни за что загребет. Приплыли…

Факт, что после неудачной женитьбы Степа дел с нашими нуворишами почти не имел. Устроился сторожем на новое кладбище, а свои «проекты» ваял из запасов цемента, которых в его сарае накопилось изрядно.Что характерно, памятник неудачно приземлившемуся Икару на Выбля… тьфу, ч-ч-чорт, Выглядовке, крайнее (ну, очень не хочется произнести: «последнее») произведение Степы Духова, народ прозвал запросто: «Кирдык».

5. Кирдык и швах

Русский язык, конечно, велик и могуч, но какой-то он, что ли, несамостоятельный. Если тебе хорошо, ты можешь одновременно сказать и «благодать» и «зае…сь». Или просто, что называется, от души: «б…я-я-я!». Но последнее слово говорится и в случае, когда плохо, а так же, если состояние твое неопределенное. В общем, мат описывает одновременно и победы и неудачи, причем, интонация и тон могут не меняться вовсе.Интереснее описываются отрицательные эмоции. Когда чему-то приходит позорный конец, мы применяем, как правило, «исконно российские слова»: кирдык, каюк, швах, секир-башка. Чаще, конечно, используется универсальное «п…ц». Статистика расшифровок «черных ящиков» упавших самолетов показывает, что летчики за мгновение перед завершающей встречей с планетой Земля в качестве мантры произносят именно данное нехорошее слово. У меня есть приятели в нашем вертолетном училище, они не дадут соврать. Иногда даже кажется мне, «п…ц» - действительно молитва, воспевающая особые отношения человечества и Вселенной. В конце концов, всему сущему рано или поздно приходит… ну, сами понимаете, что. Мы в виртуальном смысле возвращаемся туда, откуда и приходим. Кажется, древний мудрец Екклесиаст именно про это и говорил. Только в более поэтичной, что ли, форме.Не могу с уверенностью сказать какое именно слово более подходит к описанию завершения творческой деятельности Степана Духова в нашем богохранимом граде. Но кажется мне, что в Шандыбинске он высказался в полной мере. А потому гнобление Степы со стороны контролирующих, проверяющих и указующих структур, попросту говоря, чиновников, началось все же вовремя. Может быть, там, на Небесах, и вправду есть сила, определяющая не только вдохновение, но и волю, оное подавляющую? Еще Пушкин говорил: «Души прекрасные порывы!» Сверху как бы дается указива: «Человече, ты достиг своего в той мере, что Я тебе дозволил. Отдохни…»Мы отдохнем… мы все отдохнем. Это из Чехова. Антон Палыч сам родом из степного городка, и как я его понимаю!В последний раз Степу я видел дней за пять перед тем как он нарвался на дурного омоновца в Горсаду, и, соответственно, за неделю до его ухода. Я шел к жэдэ-вокзалу, он – от нового кладбища, видимо, домой. Дороги наши перекрестились у озера Святого. Духов выглядел как-то решительно, хотя все так же стыдливо улыбался себе под ноги. Я спешил, стандартно просил его: «Как дела, Степ?» А он начал неожиданно торопливо и подробно рассказывать о своей новой задумке: рядом м Домом дураков, то есть, Свято-Успенским монастырем, на соседнем пригорочке поставить композицию, символизирующую «Единение Всех Душ». Грешен, не стал я вникать в идею Духова, запомнилось только, Степа про каких-то птиц говорил. Обронил: «Ладно, Степ, увидимся…», - и почапал к жэдэ. Никогда Степа не жаловался, но тут вдруг произнес: «Дим, знаешь… тяжко мне, нет понимания…» Я и впрямь торопился к поезду, шеф просил передать посылку, сказал только, «Лады, на днях зайду, жди… Ну, что

пригорюнился, сокол, держи хвост трубой!» - «Ладно…»Я взял Степу за плечо, попробовал типа по-отечески потрясти. Слышно было, как в безвольную костяшку отдает Степино сердце. Он аккуратно высвободился, повернулся, шмыгнул носом и стремительно побрел прочь. Послышался привычный детский истошный визг: «Степа-недотепа, Степа недотепа!..»Каюсь: закрутился я, забыл о своем обещании, и к Степе не зашел. А о его исчезновении – так вообще через месяц, наверное, узнал, ведь мать его даже не удосужилась заявление в милицию подать. Поскольку я и сейчас поддерживаю отношения с Зоей Андреевной, уверяю: материнское сердце говорит о том, что ее сын жив. А «Степина могилка» на старом кладбище – не более чем мистификация, порождение больного воображения экзальтированных православных фанатичек. Отец Доримедонт – и тот не любит этих старух, которые даже в храме, пока другие молятся, норовят всех «строить» и ревностно следят за порядком, которые они считают «единственно истинным». Батюшка считает, это последствия века безбожия, когда в пустоты, образовавшиеся в душах, влезает всякая… в общем, не буду приводить эпитет, который отец Доримедонт применил, а то подумаете, я священство порочу.

…Мысленно представляю, как Степан Иванович Духов оставлял родной город. Наверняка он ушел из дома еще затемно, пока мать спала. Хотя Зоя Андреевна наверняка не спала, лежала и прислушивалась, но пошевелиться боялась. Степа тихонько вышел во двор, оглядел свои незавершенные работы, в полумраке кажущиеся тенями еще не нагрянувшего будущего. Отворил  калитку, пристроил на спину рюкзак, одел вязаную шапку, оглянулся… Снял шапку, пригладил свою непослушную шевелюру, усмехнулся, подумав: «Неужто навсегда?..» Решительно нырнул калитку, на улице подошел к первому своему творению, Змею Горынычу, положил горячую ладонь на одну из голов. Вздохнул, бросил взгляд на родной дом, свернул на Овражную, дошел до моста, спустится к реке Липуть. Умыл лицо, минуты три смотрел на бесшумно текущую воду. Тихо, только где-то вдали грохочет товарняк. Уже заблистала своим робким светом заря, закричали вторые петухи.Степан обязательно должен был сходить на новое кладбище, попрощаться с могилкой. Прошел улицей Отгадовской, повернул на Ударную, вышел на Агрегатную… Бросил унылый взгляд на кузнеца-богатыря, одно из любимых своих детищ. Потом прошел по улице Степанова (был у нас такой революционер, который в 30-х укокошил уйму неповинных людей), Урицкого, вышел к базару, мельком взглянул на свою свинью, и прилипшая виноватая улыбка на несколько мгновений спала с его губ.  Мимо автовокзала, у которого уже толпились первые пассажиры, постарался промелькнуть незаметно. Ненадолго остановился на берегу озера Святого. Вздохнул, перебежал улицу Шандыбина, по которой уже зачалось рабочее движение, по улице Цурюпы, мимо райбольницы, своей птицы Феникс, вышел, наконец на новое кладбище. Вы не заметили, что больницы в маленьких городах всегда соседствуют с кладбищами? Быстрой ходьбы от Отгадовской слободы до кладбища не более получаса.У могилки Степан пробыл минут пять. Снова через райбольницу, Шандыбина, вышел к новому мосту и перешел в Заводской микрорайон. Свернул налево, к Спасскому монастырю. Оттуда, с холма открывается панорама Шандыбинска. Прямо под ногами Горсад, куда Степа уже и зарекся ходить. Дальше вид на табачку, хорошо видна наша 2-я школа, РДК (бывший Свято-Духов собор). Спустился с холма, и по Карла Маркса, Свердлова, Ленина, Пушкина, Гоголя проследовал на Городище. Подниматься на древний вал не стал, ибо город уже вовсю ожил, зашумел своей суетой. Человек на валу слишком хорошо заметен. Через училище вертолетчиков, по улице Кирова прошел на Военный городок. За ним – восточная окраина города. Дальше простирается унылая степь поросшая бурьянами. Когда-то здесь был совхозный выгон - теперь ни совхоза, ни скотины, да и земля почему-то оказалась вдруг не нужна. Пустота. Солнышко уже начало припекать.

Степан оглянулся в последний раз. Виден только военный городок. Где-то там еще спит сынишка… Степан зажмурился, тихо вслух произнес: «Ну, Духов… с Богом!» И он, широко раскрыв глаза, решительно шагнул в неведомое.

2009 год

Послесловие к «Степе Духову, украшателю жизни":

С самого начала работы с рукописью понял я, что «Житие Василя Блаженного» - творческая фантазия автора. Однако, и я, и Дима Ивашкин – газетчики, а потому без информационного повода не можем. Димино сочинение вдохновляемо было реальным человеком, местным «церетели». В городке Рыльск Курской губернии действительно проживал чудак, который благоустраивал город своими «крупными формами», и как журналист я про него не мог не написать.Почитайте мою тогдашнюю корреспонденцию:

Парк Василия блаженного

   

Большинство его считают обыкновенным, “классическим” чудаком. Но мало кто догадывается, что на самом деле Василий Артамонов - волшебник и сказочник. Правда, не слишком удачливый...

К своему нынешнему положению Василий (простите, Василий Леонидович - ведь возраст его уже подкатывает к полтиннику) шел долгим и тернистым путем. Хотя, положение это вряд ли найдешь завидным.

Василия (так его называют даже дети) жители маленького Рыльска, в общем-то, любят, а некоторые - так даже жалеют; уже хотя бы потому, что он вечный бессеребряник, да и по своему образу жизни он похож на “блаженного”, то есть человека, вовсе не прельщенного материальными благами. Но самая главная черта которая буквально подкупает рылян в нем - это его настойчивость. Каково бы ни было отношение людей к его делу - Василий все ваяет и ваяет свои фантастические фигуры. Для чего, спрашивается? Ведь никто ему за это не платит, и, по всей видимости, платить не собирается... Но, собственно, об этом и будет мой рассказ.Сейчас Василий Артамонов работает на пункте приема черного металла, простым рабочим (точнее, он перетаскивает с места на место металлолом), но тамошний начальник по счастью его понимает и отпускает своего подчиненного в летние месяцы “на вольные хлеба”; ведь любой творческой личности нужна свобода. С утра и до ночи Василий занят на своей импровизированной стройплощадке, которая представляет собой двор его собственного домика, что на улице 1-го Мая. Недавно к нему “пристал” один местный художник, пожелавший “поправить” художественные достоинства монументальных произведений Артамонова. И, кстати, этот художник потихоньку учит Василия зарабатывать этими монументальными опытами на жизнь. Мягко говоря, с переменным успехом, но, по сути, “лебедя” и “львы” которых они вдвоем лепят для нуворишей (а таковые в Рыльске имеются), сейчас, как минимум, кормят моего героя. Получается чистейший кич, пошлятина, но определенной части нашего населения кажется, что покупают они у блаженного Василия истинные шедевры.Василий - человек бесконфликтный, а потому, особенно не противится “поправкам” со стороны “напарника”. Он остается верен своим далеко идущим планам. “Напарник” - человек оборотистый, но вот, что я заметил: когда “напарник” банально потребовал у меня денег за то, что Василий согласился общаться, мой герой буквально покраснел. Ему было стыдно.Родом Василий с Урала и вырос он в поселке Бреды, что в Челябинской области. В Курскую область его забросило так. После армии Артамонов решил посетить родину своего отца. Дело в том, что он очень его любил, но Леонид Васильевич (такая у них была традиция в роду - называть по деду: или Василиями, или Леонидами) умер, когда Василию было всего тринадцать. Он был фронтовиком, имел пять ранений, контузию, два раза попадал в плен - вот, здоровье и не выдержало. В домике, в котором Василий сейчас живет и ваяет, тогда жила его бабушка, Васса Николаевна.А жили Артамоновы не Урале очень тяжело. Маме Василия пришлось в одиночку “тянуть” на своих плечах, кроме Василия, еще шестерых (!) детей. Как возвращаться было после армии в семью, и так едва размещающуюся в бараке? И Василий решил остаться в Рыльске:- У нас, на Урале, жизнь хорошая, здоровая, люди там добрые, но, после того как я увидел здесь груши, сливы, вишни, которые росли прямо на улицах (у нас там, конечно, такого нет), я влюбился в эти яблони и груши, я этим был так потрясен, что решил жить здесь и стать агрономом...

 

Агрономом, кстати, был и его отец. Василий закончил совхоз-техникум, и устроился по специальности в одном из пригородных хозяйств. Женился и у него родился сын. Но через два года он вдруг разочаровался в своей профессии. Она, то есть, профессия агронома, требовала ежедневной рутинной работы, а у Василия возникла идея весь Рыльск засадить... розами. Самыми прекрасными сортами роз! Он придумал выращивать розовую рассаду в теплице и потом ее перемещать на улочки древнего городка. И это не было

утопией, так как в Рыльске в личных садах выращивают арбузы, дыни и даже виноград. Но во всех кабинетах, где Василий “протирал паркеты” в надежде получить “добро”, он слышал твердое “НЕТ”.И однажды он оставил город своих предков. Он уехал к старшему брату, который был начальником небольшого сельхозпредприятия на  Кавказе, и стал там работать шофером. Крутил он там по горным дорогам “баранку”, крутил, а душа-то все равно болела... Болела она все тем же Рыльском, бабушкиным домом, который к тому времени опустел (она умерла), и, что самое главное, в одну из поездок на Урал он увидел во дворе одного из домов, стандартной хрущовки, громадную, в два этажа, фигуру дракона... А вокруг радостно резвились дети. Они смеялись, они были счастливы! В голове - пока еще смутно - начала зарождаться идея: такую сказку перенести в любимое место:- В нашем Рыльске много церквей, монастырей... и мне казалось, что, если еще украсить Рыльск сказкой, то город засияет... он будет городом счастья, мечты...“Помог” трагический случай. Там, на Кавказе, Василий на грузовике сорвался в пропасть. Судьба помогла: “ГАЗ-66” перевернулся несколько раз, но он выжил, хотя и довольно сильно покалечился. Когда более-менее оклемался, вернулся в Рыльск и устроился в лесхоз простым рабочим. Потом “шабашил” (строил дома богатеям), ну, а теперь Артамонов полностью отдался реализации своей мечты.Идею “сделать в Рыльске Швейцарию” - поставить урны в виде фантастических животных, песочницы в форме крепостей или грибных семеек, горки в виде сказочных персонажей - городские власти, как уже говорилось, не поняли (хотя, Василий предлагал делать все это бесплатно). И наш герой пошел другим путем. Он начал с маленькой площадки перед своим (то есть, бывшим отцовым и бабушкиным) домом. Первым его персонажем стал сказочный дракон. На свое грандиозное творение Артамонов потратил 40 дней и 40 ночей (надо было торопиться так как был ноябрь и наступали морозы). Поначалу люди, особенно соседи, смотрели на грандиозное строительство с некоторым недоумением.А делается фигурка просто. Из металла, точнее, из металлолома сваривается каркас. Вокруг каркаса наматывается опять же металлическая сетка, ну, а потом начинаются “цементно-бетонные работы”, то есть, сама лепка. Хорошо гончарам - они могут бесплатно и сколько угодно брать у природы глину, но для уличной скульптуры этот материал, конечно, слишком хрупок, а потому Василию приходится делать железобетонные изделия, для которых нужен настоящий цемент, который по нынешним временам стоит недешево. Мастер дает на свое творение гарантию в 50 лет, даже при условии, что с него буквально не будут слезать детишки.Именно поэтому (то есть, для того, чтобы покупать цемент), Артамонов нанимается на всякие “шабашки” типа строительства дач или ремонта домов, благо руки у Василия “прикручены” в нужном месте. Металл же для “скелета” Василий добывает вовсе не в пункте его приема. Он его собирает... под ногами. Дело в том, что улица “1 Мая” располагается аккурат вдоль речки Рыло, которая в свое время дала название городу. Так вот, за века пойму речки добропорядочные граждане превратили в свалку - и не только металлолома, но и прочих продуктов человеческой жизнедеятельности. Вот, все это Василий и собирает, с горечью вспоминая рассказы бабушки про то, как его дед ловил в этой речушке двухпудовых сомов. Кстати, из телевизионных трубок, подобранных в Рыле, Артамонов сделал... окна своего сарая.После дракона на узеньком пространстве перед артамоновским домом были построены два медведя, держащие лавочку, и динозавр - давнейшая мечта Василия. Вначале рыляне, а особенно соседи мастера по улице не слишком приветствовали инициативу моего героя, но вскоре случился инцидент, “сдвинувший” камень непонимания с места.  Соседский мальчишка выбил динозавру зубы. Просто так, забавы ради:- Детишки... не понимают же! Теперь этот мальчик больше всего динозавра бережет! А получилось так. Я месяца полтора новые зубы динозавру не делал, дети стали

“делегациями” ходить: “Василий, сделай зубы динозавру-то...” А я: “Мне некогда, у меня работа” - “Ну, пожалуйста!” - “Я работаю, занят...” И они поняли, что им больше негде играть. Говорят: народ у нас плохой... но если мы поймем, что красоту и сказку ломать нельзя - тогда... на этом детишки и учатся, и в другой раз - не сломают...Соседи взрослого возраста отнеслись к вредительству примерно в том же ключе. Старушки - так вообще приходили со своими табуретками к несчастному беззубому динозавру, садились, и по целому вечеру обсуждали перспективы восстановления красоты. Сделал, конечно, Василий зубы. И теперь их никто не ломает. И даже больше того: молодожены завели традицию приезжать к странному Васильеву парку после ЗАГСа фотографироваться. На сей счет у Артамонова имеется своя философия:- Здесь же у меня театр. И я давно понял, что, если мои скульптуры дарят людям веселье и радость - значит, и люди оттого лучше станут. Ежели таких скульптур будет целый город - то и жизнь другой сделается! Детки играются - и мне радостно. Мы ж отнимаем у детей сказку, веру в чудо, а через нее и веру в красоту. Что она мир спасет. А у меня ведь много проектов и задумок всяких - и качели с обезьянами, и дед, тянущий Золотую рыбку, и Золушка, и Василиса... цементу только нет...Этим летом Василию повезло. Он построил знакомому дом и на этом заработал денег. Теперь наконец собрался купить себе телевизор. Небольшой, черно-белый. Но для начала, конечно, купил цементу, а телевизором пока решил подождать. Городские власти к увлечению жизни Артамонова относятся, мягко говоря, с холодком, а потому от города заказов так и не поступило. Из работ, украшающих город, сейчас можно увидеть лишь Русалку и Нептуна на мясокомбинате, да трех китов на фабрике чертежных принадлежностей. Это были частные заказы. Но цемент пока есть, а значит, Василий еще будет работать “за так”.О собственных элементарных нуждах Василий почти забыл. Летом он ест только то, что выращивает на своем огороде, зимой - то, что законсервирует летом. Так и живет.Есть у Василия еще одна мечта. Сын его уже взрослый, живет он в зарубежье, в украинском городе Донецке. Так вот, мечтает Артамонов, чтобы приехала его кровинушка в Рыльск - вот, кого бы он научил нелегкому ремеслу городской скульптуры, передал бы ему свое умение. Но сын все не едет. Не едет...

Теперь, собственно, об обстоятельствах, вынудивших меня реанимировать рукопись районного журналиста. Естественно, по прибытии на место я направился в районку. Редактор мне рассказал, что Ивашкин еще четыре года назад оставил город, продав квартиру и уехав с женой и двумя детьми (в семье появился второй ребенок)… то ли в Канаду, то ли в Австралию. Никто в точности не знает, куда, ибо через год он «выписал» в свое закардонье и родителей. Теперь о них ни слуху – ни духу. Пропал талантливый журналист-писатель-сочинитель. Или наоборот – нашел себя…Говоря строго, взяться за Димину рукопись побудило меня иное обстоятельство. Не мог я, конечно, не посетить улицу 1-го мая, на которой живет Василий. И что я нашел? Запустение. Сказочные персонажи разваливаются, уже и арматура из дыр торчит… и где та гарантия в 50 лет?..  Такое у меня возникло чувство, что Василий плюнул на свою страсть, или… В общем, не решился я толкнуть знакомую калитку. Вероятно, смалодушничал. А, вернувшись домой (там и стены помогают соображать), затеял поиски Диминого произведения. Скажу честно: мне понравилась интрига. Где Дима, где Василий? Будто возникли они из Нирваны, наворотили, прости Господи, какую-то Майю, и растворились в небытии. Если бы не присутствовало тайны, какой-то неловкой недосказанности ничего бы я не стал творить.Если говорить об авторском праве, считаю так. Дмитрий Ивашкин мне рукопись передал в годы, когда Рунет был развит слабенько, не было ни Прозы.ру, ни ЖЖ. И у меня ресурсов в Сети не имелось, а теперь наличествуют. Коммерческие цели я не преследую, просто отдал на суд вероятного читателя литературный опыт, произведенный человеком,

который мне однажды доверился. Он же просил, чтобы я посодействовал в публикации? Вот, публикую. А о вероятном гонораре разговору у нас не было.Признаюсь, чем меня «зацепило» Димино творение. Оно пронизано трепетной болью за судьбу родного города, за участь «белой вороны», за Россию (простите за пафос). И мне невдомек: как можно, так искренне любя свой город, оставить его, вероятно даже, навсегда?

В завершение обращаюсь во Всемирную Паутину (будто кричу в рупор во мрак Вселенной): «Ди-и-има, отзови-и-ись!!!»

Геннадий Михеев

По всем вопросам пишите автору: 89162937358@mail.ru

Но, к сожалению, НА ВСЕ вопросы ответов у меня нет ;)

Спасибо за прочтение. С уважением, Геннадий Михеев.