Геннадий Михеев

ЗАНИМАТЕЛЬНО О ФОТОГРАФИИфотографическое попурри

В книжке будет рассказано о неочевидных вещах. Фотография – и как техническое средство, и как род человеческой деятельности – интересна уже тем, что предоставляет нам широчайший спектр возможностей, а последствия предсказать невозможно. Это и есть настоящее творческое пиршество. Остается только занимательно рассказать о нем, что я и попытаюсь сделать. Очевидностей говорить не буду, с ними и так все ясно. Зато в светописи, как, впрочем, и во всем нашем бытии, много совершенно неясного, странного, а то и таинственного. Оно везде – над нами, под нами и вокруг нас. От нас требуется только чуточку повнимательнее вглядеться, и фотография здесь – замечательное подспорье.

С детства меня донимает вопрос, который именно что "детский": почему в ярком, многоликом мире фотографии так много условностей, правил, законов? Будто некто злонамеренно понаставил запретительных и предупреждающих знаков: "Не пей из этой лужицы, козленочком станешь!" А книги о фото для взрослых учат: «Не снимай неправильно – козлом прослывешь!» И кругом пасутся "жрецы светописи", говорящие, как вредный старик из повести братьев Стругацких "Улитка на склоне": "Это нельзя потому что непозволительно, запрещено, не положено". Нынешние "гуру фотокомпозиции", унтеры Пришибеевы от светописи, слишком, пожалуй, часто уподобляются данному персонажу.

Еще школьником начал подозревать, что светопись - занятие, приносящее радость. Но книги о фотографии преподносили готовые схемы, они содержали почти что военно-полевые инструкции типа "туда нельзя - сюда нельзя". Или мне не везлотс книгами, на которые я натыкался? Мне нравились и нравятся фотографии и авторы, которые будто дышат внутренней свободою и чихают на условности. Все интересное лично мне почему-то выше правил, и никаких законов вовсе не нужно. По крайней мере, мне так представляется.

Я пошел учиться фотографии - сначала в техникум, а потом в институт. От учителей и из книг узнал: во всяком искусстве есть каноны, их изучают, чтобы потом разумно нарушать. Об этом говорят умные педагоги. Но не все оказалось так просто: я осознал, что подспудно в тебя внедряют некую модель, вероятно, Матрицу, которая в какой-то мере будет управлять твоей креативной деятельностью на протяжении всей оставшейся жизни. И некоторые свои творческие выпады ты сам будешь воспринимать как попытки нарушить табу. Каждый художник рано или поздно вырабатывает систему персональных штампов, набор заранее припасенных на всякий «пожарный» случай лекал, рабом которых он волей-неволей становится. И

ничего уже не хочется нарушать – а есть желание поддерживать личное реноме. Иначе засмеют, а то и заплюют. Одно из самых жутких правил: «профессиональная фотография должна делаться профессиональными камерами». А вот мне нравится снимать «мыльницами», более того: большинство моих фотоисторий сделаны при помощи любительских камер. Или другой запрет: «моветоном» считаются «завал горизонта» и нарушение баланса белого. Аргументация такова: «это неправильно». Опять же, требование снимать только в RAW… ну, чтоб качество звенело. Знаете… мы увлечены фотографией именно потому что это занятие приносит ОСОБЕННУЮ радость. Для кого-то, впрочем, радость – приобретение дорогущего фотогаджета. Таких людей тоже надо уметь уважать. А смотреть надо все же на результат, то есть, фотографические произведения.

Уже в зрелом возрасте, будучи профессиональным фотожурналистом, я принялся осваивать Мир Слова. Не знаю уж, как для других, но мне искусство самовыражения при посредстве знаков дается труднее, нежели визуальный язык фотографии. В Слове больше свободы, ибо ты на пустом листе бумаги буквально с нуля строишь свою Вселенную. Художник, к слову, выполняет такое же демиургическое действо. А вот фотограф зависим от видимой реальности, а значит, у снимающего человека значительно меньше степеней свободы. Хотя, у самых выдающихся фотографов иногда тоже получаются Универсумы.

Так вот... Постигая Мир Слова, я ставил перед собою вопрос: надо ли освежать свои знания о правилах русского языка? Скажу честно: жутко не хотелось, ибо школьные учителя привили мне отвращение к процессу к зубрежке правил. Кстати, вспомните уроки литературы: часто ли вы перечитываете книги, которые проходили в школе? В общем, к учебникам русского языка я так и не вернулся – постигал «музыку текста» на практике. Пишешь – проговариваешь про себя фразу. Если она «звучит» - значит, текст обладает своей «музыкой». Многим не понравится, каждый из нас любит свои мелодии. Но мы ведь пишем для того чтобы сообщить нечто важное, а не ради расширения круга тех, кому ты нравишься… или не так? Важны не правила, а естественность речи и смысл. Мы ведь хотим получать удовольствие от Искусства, а не следить за правильностью речи. Но этому учебники не учат – вот ведь какая загвоздка.

Лучший способ научиться писать - делать это как можно чаще и регулярнее. Это я понял, когда допетрил-таки, что никаких правил не надо, ибо кроме литературного языка есть язык естественный. К тому же, ежели копнуть историю человеческой цивилизации, сначала появился язык, а уже после родились "жрецы языка", установившие закономерности, определившие правила, а теперь тщательно их оберегающие от посягательств. По счастью, обстоятельства не позволили мне стать графоманом, ибо писал я в газеты и журналы. Великое благо – когда у тебя есть читатель. Тамошние "записные жрецы", которых называют редакторами и корректорами, заставляли удерживаться в рамках. И что получилось? Правильно: и в мои мозги тоже втесалась матрица, эдакий внутренний

цензор, не дающий пуститься "во все тяжкие". Хотя, я понял вроде бы: писать надо так же как говоришь, но с некоторой оглядкой на художественность речи. Каждый пишет как он дышит, не желая угодить (Окуджава). Не уверен, что в творческой фотографии - иначе. То есть, каждый снимает в соответствии со своей натурой, то бишь, природой. А всякое "манерничанье" будет смотреться лживо, искусственно. А хотелось бы - искусно. И чтобы у твоих фоторабот был зритель, а по возможности и ценитель.

На мой взгляд, фотография - инструмент эмоционального постижения мира. Именно поэтому фотографический язык так склонен к экспрессии и пластическим образам. Мы умерщвляем мгновение, распинаем его - чтобы понять сущность самой жизни. Занятие само по себе бессмысленное, ведь мертвая бабочка под стеклом - это уже не бабочка вовсе, а всего лишь ее тело. Пусть и красивое. Так же всякое фотографическое изображение есть "засушенное тело бытия", выставленное напоказ. Об этом в прошлом столетии писал Андре Базен, утверждавший, что в основе фотографии лежит так называемый "комплекс мумии". Но не пугайтесь - светопись не так и страшна. Хотя, некоторые фотографии действительно способны не только унизить, но и убить.

Я знаю, что фотографическая деятельность - занятие потрясающее. Хотя и не без прелести. Язык фотографии уже тем хорош, что допускает минимум "перекодирования" - визуальные образы вонзаются прямо в душу. Именно поэтому свою книгу о фотографической выразительности я назвал: "Окно души". Данная же книга задумана мною как феерический калейдоскоп, показывающий мир фотографии с неожиданных ракурсов.

Не мне судить, достиг я поставленной цели или получилось у меня не очень-то внятный, сбивчивый «винегрет». В конце концов, формат дайджеста весьма коварен, ведь здесь нет единого строя. Перед вами субъективная, авторская подборка. Я хотел рассказать о том, за что фотографию можно любить и за что - ненавидеть. Принципиальной разницы между этими двумя чувствами нет - ужасно, если та или иная деятельность оставляет всех равнодушными. По счастью, фотография в моде, и неравнодушных хватает. И здесь возникает первая проблема, которой посвящен заходный материал книги.

Фотокультуристы

Многих искренне пугает современное фотографическое наводнение, несущее пороу характер катастрофы. Действительно, мир заполонили миллиарды разного рода изображений, полученных разнообразными фотофиксирующими устройствами. Оно конечно, кто-то подчеркнет, что этот планктон - прекрасная среда, и в ней родится хотя бы один конгломерат, у которого будет шанс эволюционировать в разумно-добро-вечное. Взлет русской театральной школы столетие назад невозможен был без массового увлечения театром в среде дворянства, купечества и мещан. Нетрудно сообразить, какой уровень представляли доморощенные самодеятельные труппы. Но театральный дилетантизм породил культуру обожествления театра, маленькие детишки взрастали в среде любящих искусство в себе, драматургическая игра становилась для них дыханием – в итоге из малышни выросли Михаил Чехов, Станиславский, Мейерхольд и Вахтангов.

Но речь-то идет не о зарождении какой-то там жизни, а именно об увлечении масс. Замечу: там, где массы, сыплется не бисер, а частушки, анекдоты, жемотиваторы, фотожабы и прочие проявления масс-культуры. Как раз театральная культура рубежа XIX и ХХ столетий отфильтровывала пошлость. А вот околофотографическая среда рубежа ХХ и XXI столетий, наоборот, возводит в ранг "шедевров" откровенную пошлятину, зачастую, правда, сделанную весьма качественно.

Все почему: в творческой фотографии преобладает фольклорная система ценностей, в которой подлинным виртуозом объектива признается тот, кто "круче" снимет. Это как в устном фольклоре: далеко не всякий умеет классно - и, что важно, к месту "травить" анекдоты. Правда, вспоминается старый анекдот: сегодня начальник рассказал анекдот – и все хохотали; вчера, когда я рассказал коллегам тот же анекдот, ни одна сволочь даже не улыбнулась. У вас на работе нет начальников-фотолюбителей?..

И не надо сбрасывать со счетов такой элемент как харизма. Но мастер застольных тостов не будет провозглашать себя "художником слова" (если он, конечно, не профессиональный тамада). Точно так же как в деревнях в старину были гармонисты, вовсе не претендующие на звание виртуоза. Просто, их звали на всякий праздник, ибо без гармониста немыслимо было веселье.

Частное проявление масс-культуры - карнавальная культура, стихия праздника, которая держится на традициях и их носителях. И фотография по сути перетекла в сферу карнавальной культуры, ибо в значительной степени представляет собой т.н. "развлекуху". Ее не порицать вообще-то следует, а постигать. Что и будет сделано чуть далее.

Вообще к чему я об этом: современная фотографическая деятельность - одно из ярких. проявлений масс-культуры. "Фотка" - как бы вы не относились к этому словечку - понятие очень даже непростое. Прежде всего слово "фотка" подчеркивает потребительскую сторону фотографической деятельности, а так же информационную составляющую. А потому художественную сторону фото-контента, обитающего в Мировой Паутине, стоит рассматривать далеко не в первую очередь. Массовый зритель в фотоизображении будет усматривать прикол, сенсацию, «жесть», хохму, "улет" (ну, не мне объяснять, что, собственно, такое - "улетная карточка"). Точно так же мы в курсе, что такое "отстой" и "унылое г....о".

А еще в моде слово "цепляет". Здесь работает особый механизм восприятия. Львиная доля мирового фото-контента бытует в Сети, а на просмотр одного фотографического изображения мы тратим в среднем три секунды (понаблюдайте за тем, как вы "юзаете" Сеть - и вы поймете, что это - так). "Зацепило" - это значит, мы посвятили созерцанию произведения пять секунд, а то и все двенадцать. Интересно, что категория "цепляет" применима и к фотографиям, которые претендуют на звание "художественных".

Но вообще мир фотографии полезно делить на сегменты, лишь один из которых - творческая фотография. Не следует только забывать, что творчество бывает не только художественным, и креативные таланты можно проявить в таких областях человеческой деятельности как юмор, захватывающие трюки, познание неведомого. Многие творческие фотографы создают свои работы в системе ценностей, которая художество оттесняет на третий, а то и четвертый план. Я уж промолчу про фотожурналистику, где художество зачастую даже мешает.

Однако все мы хотим хоть как-то самовыразиться – в том числе и при помощи светописи. Иные охотники до фотографии ради яркой, выразительной фактуры таскаются по всему миру яко вечные жиды. Извините за прямоту, но по большому счету совершенно не важно, в какой географической точке ты пребываешь и какими средствами пользуешься для самовыражения. Жизнь коротка и надо прожить ее... а как, собственно, ее прожить? Многие считают: неплохо оставить после себя какой-то значимый след, так сказать, обессмертить себя. Не сомневайтесь: мы все физически или творчески рано или поздно помрем, а народ может быть будет восхищаться некоторыми фотоработами (текстами, картинами, песнями, домами...) ушедших авторов, что означает: частичка тебя все еще существует и после твоего ухода. Как создать «нетленку»? Боюсь, ответа не этот наивный вопрос нет ни у кого.

Естественное наше стремленье обессмертить себя некие смертные используют в целях извлечения прибыли. В частности, я имею в виду предприятия-производители фотографической техники хай-энд класса. Для любителей "меморий", просто стремящихся запечатлеть свою жизнь, вполне подойдет и фотокамера мобильного телефона. Для того, чтобы население

тратило свои кровные на крутые гаджеты, "последний крик техники", необходимо насадить культ. Ну, а какой культ без культуризма?

Кто занимался боди-билдингом (я, например, занимался), прекрасно знает, что деятельность затратная - как в материальном, так и во временном смыслах. Какова цель: быть красивым - чтоб, значит, девушек «цепляло». И плевать на то, что большинству женщин качки вовсе не нравятся! Парень с рельефными мыслями (пардон, мышцами, конечно - оговорился по Фрейду), вообще говоря, действительно заметен. Секунд на пять-семь (ну, я имею в виду фотографическую картинку, на которой изображен богатырь) взор задержится. Но, если он обнажит еще и некоторую часть тела, показывать которую в приличном обществе не совсем принято, созерцание давидоподобного образа вполне может занять полминуты, а то и более. Но это уже не культуризм, тем более что многие девушки буду, мягко говоря, несколько смущены.

Есть еще, конечно, спортивная составляющая. Культ - это тоже в каком-то смысле культура: он порождает систему с жесткими, а порой и жестокими правилами и ограничениями. Например, запрещено применять анаболики и другие виды допинга. Оно конечно, применяют, но таких отдавливают специальные службы, которые, собственно, заботятся о здоровье спортсмена.

Проведу параллель между культуризмом и фотографической деятельностью. В первом случае упор на красивое, безупречное и бросающееся в глаза тело. Во втором мы имеем дело с фотографическим произведением, обладающим теми же самыми тремя характеристиками. То есть, "зацепить" может и доведенная до технического совершенства фотография. Вместо допинга используется графический редактор типа "Фотошопа". За анаболики бодибилдеры расплачиваются физическим и психическим благополучием. За фотошоп фотографы не расплачиваются ничем. Если только правила какого-нибудь "Мистера Вселенная"... ой, то есть, фотографического конкурса типа WPP не возбраняют вмешательства в оригинальное изображение.

Итак, культуристы, наращивая мышечную массу и оттачивая рельеф, преследуют некие цели, вообще говоря, эгоистичные. Они близки к нарциссистам, а последние согласно данным науки - психически неадекватные люди (хотя, нарциссизм, строго говоря, не болезнь, а всего лишь психическое отклонение). Именно поэтому многие женщины презирают культуристов. Фотографы, в общем-то, преследуют то же самое. В основе - установка на успех. По крайней мере, в обществе. О здоровье в боди-билдинге речи быть не может: все гипертрофированное - патология. К тому же из-за нагрузок изнашивается сердце. Я сейчас говорю о культуризме, а не о фитнесе - учтите.

Есть другой вариант - объективный спорт высших достижений тяжелая атлетика. Это еще большее зло, так как действует уже не сверхнагрузка, а экстремальная сверхнагрузка. Надо сказать, из тяжелой атлетики культ все же не сделали. Как из того же профессионального бокса, к примеру. А вот из фотографии сотворен вполне себе культ. Ну, и какой культ без культуристов,

в нашем случае - фотокультуристов? Отсюда парадигма "красивой карточки", открытки. Достигается двумя путями: фотографирование красивых, фактурных мест (о чем я уже говорил) и применение высококлассной техники.

Думаю, самая серьезная проблема современного мира фотографии - отсутствие барьера, заставляющего тех, кто плодит бездарный фотоконтент, не снимать в тех случаях, если есть возможность воздержаться. Или по крайней мере убедить фотоманов в том, что некоторые плоды своих светописных опытов лучше на выпускать за границы домашнего архива. Однако, специалисты знают: графомана не остановишь. Данное нарушение исправляет только могила. С фотоманами - та же петрушка. Ну, по крайней мере, они безобидны - если, конечно не вторгаются в чью-то частную жизнь.

Итак, "зацепить"... Просто окунитесь в стихию он-лайн обсуждений фотографий - причем, на любом интернет-ресурсе. Надо понять, что именно вызывает споры - и о чем, собственно, идет дискуссия. Я здесь оставлю в стороне "технологии подогрева интереса", которые, кстати, в настоящее время не так и сильно развиты. Преимущественно обсуждается техническая сторона, либо выплескиваются банальные эмоции. Может, оно и правильно, ведь о вкусах спорить бессмысленно. К тому же с завидной регулярностью появляющиеся фото-новинки (несмотря на все землетрясения и цунами в стране Восходящего Солнца, наносящие урон заводам, производящим фотографическую технику) всегда подкидывают новые темы для жарких обсуждений. Когда я пишу эти строки, истеблишмент обсуждает достоинства новой фулл-форматной тушки от "Никона". Несколько человек уже расстались с четырьмя штуками зеленых; они публикуют шедевры - и сами комментируют: "Смотрите, какая проработка перышек у птичек!" Перышки – дело хорошее. Если их не три.

Да: творческая фотография - искусство техническое, с этим надо считаться. Тем белее что "леечная" и "цейсовская" оптики действительно дают отменное качество. Мне понравился недавний пост на одном из ресурсов: фотограф опубликовал фотографию обнаженной девушки в антураже природы и сопроводил ее восклицанием: "Вот за что я люблю "Лейку"!" Фотография так себе. Но на пост посыпался шквал комментов. Практически на 99% - едких. Ну, типа такого, например: "Какое редкое у девушки имя!" Все знают, конечно, что снимают головой, а не камерой. Но изображение все же получается в приборе, а не в голове. И всяк мечтает иметь качественный и надежный инструмент. Приобрести таковой неплохо. Но молиться на него... Вспомнилось: я знал одного предстоятеля РПЦ, который был без ума от "Леек" и собирал их коллекцию. Это было при советской власти, а звали владыку митрополит Питирим. Очень, кстати, был глубоко верующий человек. А вот каким он был фотографом - не знаю, не видел фоторабот. Просто, я в те годы снимал "Лейкой" (казенной), и, увидев на каком-нибудь мероприятии у меня на шее гаджет (хотя, такого слова еще не было в русском языке), владыка менялся в лице и сам затевал "леечную"

беседу. К чему я об этом вспомнил? Считайте, захотелось побравировать. Монахам тоже человеческое не чуждо.

Аналогия из области музыки. Хороший скрипач играет на дорогих скрипках, а Первые Скрипачи - на Страдивари и Амати. А вот учатся музыканты на чем-нибудь простеньком. Кстати, Мастер и на полном дерьме сыграет неплохо, главное - хорошо настроить.

Нулевой фотограф вполне в состоянии купить топовую камеру и высококлассный набор стекол к ней, и за пару недель старательно изучить инструмент, чтобы выжимать из него звенящее качество. Скрипку Страдивари ценят за качество звучания. Но музыканты "из какой-то деревяшки и натянутых трех жил" не просто звуки извлекают - они играют музыку. Которую, кстати, сочиняют композиторы, раритетами не обладающими.

А вот и ключевое слово: «обладать». Этот глагол жжет сердца многих людей. Чё – нормальный закон общества потребления.

Да: техническое качество картинки можно сравнить со звучанием музыкального инструмента. Чистый, богатый звук - несомненное достоинство инструмента. Приятно, когда звучит не как из «ж…ы». Так же весьма приятна резкая, четкая картинка, в особенности ежели она сделана против света (как говорилось в старину, в контражуре). Эту "звенящую" четкость можно создать и в графическом редакторе. Все для чего: пусть зритель ПОЛЮБУЕТСЯ твоими "мышцами" - не три, а семь-восемь секунд. И заценит достоинства. Оптики, конечно, и матрицы - а не чего-либо иного. А если в "фотошопе" налепишь на картинку какую-нибудь хрень, внимание зрителя задержится и на пятнадцать секунд. Но и хрень надо лепить умело и талантливо.

В этом любовании я нахожу основную ловушку фотографической деятельности - ту самую, которую Николай Бердяев называл "рабством у техники". Оно, это "рабство" довольно приятно: ты приобрел устройство, которое уже только одним видом способно произвести фурор в обществе. Так же те, кто приобретает "Феррари" или "Мазератти", не становятся автоматически великими гонщиками. Хотя, они покупают возможность промчаться с ветерком и обогнать обладателей зачуханных "Порше" или "Рено". Ключевой вопрос: а на фига обгонять? "Дефки" и на стоЯщий автомобиль "клюнут" (прошу истолковать слово "стоЯщий" в приличном смысле). Вы думаете, я чушь несу. Но, если уж говорить о фотографической деятельности, действительно находятся такие деятели, кто "западает" на обладателей скрипок Стради... тьфу - то есть, на снимающих людей, имеющих крутые гаджеты. Ну, а продукт (в смысле, фотографии)... Да качественных фоток сейчас столько, что сам черт не разберет, что есть шедевр, а что - отстой. Главное - быть в тренде, оставаться в тусовке. Все остальное - неэффективная в плане личной раскрутки суета.

"Экстерьер" картинки - то, что привлекает взор. Мы в жизни всегда в первую руку обращаем внимание на экстерьер. Это биологический закон. "По одежке встречают..." Броская одежда - прежде всего признак, эпатажного

типа. Безупречная одежда - знак того, что перед вами человек со вкусом, знающий толк в делах высшего общества и следящий за модой. Так в общество появляются дресс-коды.

То же самое - в творческой фотографии. Но есть различие: если в быту надо еще последить за поведением человека с безупречным экстерьером, послушать, что и как он говорит, фотографическое произведение - даже выполненное на блестящем техническом уровне - скажет тебе все и сразу. Другое дело, захочешь ты всмотреться и задуматься, либо ты останешься удовлетворен внешним лоском. Так сказать, тебя заворожит одно лишь «звучание скрипки Страдивари».

Лучше красивое тело, нежели некрасивое – кто поспорит? Ну, кому не приятно, когда некто или нечто услаждает его взор? Если, конечно, продукт не слишком приторен. Так что, думаю, культ красивой фотокарточки вполне естественен и человечен. Проблема в том, что фотокультуризм, необъявленное первенство "кто круче снимет" (читай - "накачает мышцы") ведет в пустоту.

Здесь все до смешного примитивно - надо всего лишь попытаться ответить на вопрос: кому выгодно загонять армию поклонников фотографии в столь узкие рамки? Ответ "производителям фототехники" не совсем верен. Вокруг фотографической деятельности выросла многоукладная индустрия. Частный пример - фотошколы. Наряду со стандартными схемами "фотокомпозиции" в мозги слушателей внедряется "чип", начинающий диктовать требования снимать только в RAW, использовать высококлассные "стекла", дорабатывать изображения в редакторе. Зато в фотошколах не учат принципиальной основе любого искусства: навыку вглядываться в мир, читать Книгу Природы, изучать жизнь. На самом деле, этому нигде не учат в принципе. Это искусство достижимо только в личном опыте.

Современный фотограф в силах обойтись и без умения всматриваться в реальность и желания постигать ее посредством создания визуальных образов. В фотошколы приходят получить навыки пускания пыли в глаза потенциальных заказчиков - чтобы любимое дело приносило прибыль. То есть, люди, приходящие в творческую фотографию, по своей воле вливаются в фотоиндустрию. Накачивание "фотографических мышц" - для успеха дело обязательное, ибо таков тренд. Под ту же дудочку танцуют и любители, не стремящиеся встать на коммерческие рельсы, ибо экспертное сообщество, выносящее вердикты фотоработам "чайников", состоит из сугубых профи с укоренившимися в мозгах «чипами».

Беда не в том, что умело созданные обстоятельства толкают нас к занятию фотокультуризмом. Несчастье, что мы, включаясь в "гонку бицепсов", полностью разучаемся получать удовольствие от любимого занятия. Подсаживаясь на "допинги", мы теряем связь с реальностью, а для творческой фотографии, искусства, опирающегося на видимую реальность, это убийственно. Я понимаю, что говорю сейчас пафосно, типа "вещаю". Но когда я делаю ученику замечание о том, что та или иная деталька а изображении расположена чуточку не там и он отвечает мне, что это не беда

- и детальку несложно "перетащить" в фоторедакторе куда следует, мне становится грустно. Получается, все детали мира можно "перетащить куда следует", создав мнимую реальность.

Сам по себе культуризм, да и гламур в целом - безобиден для окружающих. Но он влияет на механизмы нашего восприятия. Многих из тех, кто привык созерцать идеальные тела, тошнит от подлинных "телесов". А это оказывает негативное воздействие на половую функцию.

То же самое относится и к идеальному миру, создаваемому массой фотокультуристов. Нас действительно может стошнить от настоящей жизни. Не хочется возвращаться в свою подлинную квартиру. Ах, достали родные тараканы (не только в квартире, но и в голове)? Видимо, здесь уже не фотографическая проблема, а какие-то трудности с личной жизнью и с самореализацией.

А вообще, скажу запросто: нас пытаются нивелировать, подстричь под единый манер, вбить в мозг готовые схемы. Кто? А, те, кому нужны наши деньги. Данные лица и группы просекли, что фотография - самое популярное творческое увлечение масс (из-за легкости достижения результата) и разработали грамотные бизнес-планы. В свое время в моде была игра в финансовые пирамиды типа МММ - такие же ушлые пацаны породили сеть финансовых учреждений, привлекающих денежные средства "партнеров". Так устроен мир: пока живут на свете ду.... то есть, люди, верящие в легкость достижения того или иного результата (в нашем случае – успеха твоих фотографических потуг), кому-то это стало быть, с руки.

Как вроде бы просто: купил нескольку ценных фотогаджетов, потренировался, руку набил, опции изучил - считай, готовый фотохудожник. Это тебе не на скрипке пилить - в музыке без таланта и лет эдак пятнадцати упорного оттачивания мастерства хрен что-то внятное сыграешь - даже на инструменте работы Страдивари.

Кто-то возразит: "мышцы" в фотографии - еще и индивидуальное мастерство. Это так, но ведь еще в прошлом веке говорили, что настоящий Мастер сможет классно снять и консервной банкой. В современном варианте - цифромыльницей или мобилой. К тому же оттачивание индивидуального мастерства - вовсе не фотокультуризм, а, скорее, "тяжелая фотографическая атлетика". То есть, деятельность, целью которой является не успех, но - достижения. У этого занятия тоже есть негативные побочные эффекты. В этой книжке о них будет сказано.

Этот же резюмирую: если ты искренно любишь какое-то дело, принимаешь все как есть – тебе все равно, чем снимать. А если и пытаешься что-то изменить - делай это только в себе самом. Ну, а коли у тебя появилась потребность технически улучшить продукт... Тоже приемлемо. Разве что не надо забывать, что продукт этот несет частичку твоей души, это реальная попытка стать бессмертным. А культуристы после себя оставляют… а вот и не знаю, что они оставляют. Наверное, фотки, где видна вся рельефность мяса. Но имени «Геракла» скорее всего даже не прочтут.

Итак, я только что применил своеобразный фильтр, в результате чего отсеян круг лиц, в фотолюбительской среде довольно грубо именуемых «фотодрочерами». Теперь можно приступить к обстоятельному разговору.

Лицо человечества... Фотограф David Trood

Фотограф David Trood долгое время работал над созданием необычного проекта под названием “Лицо человечества” (“The face of humanity”). Проект создавался из фотографий самых разных людей, с самых разных уголков планеты. Фотографии накладывались друг на друга, но глаза людей были зафиксированы на одном уровне. Таким образом мы можем видеть среднестатистическое лицо мужчины человечества, женщины человечества, лицо Дании и т. д

Лицо Человечества

Женское лицо человечества

Мужское лицо человечества

http://i1.2photo.ru/m/k/401206.jpg

Фотография как язык Каждый, глядя в книгу, видит свою фигу.

(не шутка и не каламбур)

 

Все более склоняюсь к мнению, что у фотографии нет своего языка. Потому что фотография - и есть язык. Я говорю не о "творческой", "художественной", “бытовой”, "коммерческой" или "документальной" фотографии, а о фотографии вообще. Кто-то парирует: "вообще" не существует, автор чересчур абстрагируется. Знаете... мы все говорим по-русски, и вне зависимости от того, к какой социальной или профессиональной группе относимся, неплохо друг друга понимаем. Замечу: украинец с русским, говоря каждый на своем языке (мове), вполне обходятся без толмача. И даже более того: финн и китаец, не знающие ни слова на языке оппонента, могут договориться (или поссориться) напрямую и без  разговорника - потому что кроме вербального языка есть еще интонация, мимика и жесты. Ну, и еще некая ментальная составляющая, названия которой человечество еще не придумало. Все потому что в человеческом общении вербальные языки – некая условность. То же относится и к визуальным языкам.Фотография - не искусство, но есть искусство фотографии, так же как существуют ораторское искусство, искусство дипломатии, войны, мошенничества и убеждения. А кроме искусства существует естество. Но мы же не звери, чтобы всегда быть естественными. В этом и состоит смысл всякого искусства, хотя, гениальные художники как раз и способны возвести искусственное до степени совершенства естества. О, сказанул. Упустим анатомическое значение слова "язык". Язык как средство общения (ну, или со-общения) имеет несколько определений (не буду здесь пускаться в казуистику), а вот живет он всегда в определенной среде. Вне таковой языки деградируют и вымирают. Пример из вербальных языков - латынь. Если бы не католичество и медицина (так же частично - мировое наследие на латыни и определенный интерес интеллектуалов к латинским изречениям), латынь исчезла бы, оставшись в виде латинизмов в иных языках. И кстати: мы достоверно не знаем, какие языки в доисторические времена слились в латынь. Для латыни есть хиленькая, но среда. А вот для этрусского языка  таковой не нашлось. Впрочем, и латынь считается "мертвым" языком - потому что латинский язык не развивается.Характерная черта всякого языка: он существуют вне зависимости от того, изучают его или наоборот, есть ли учебники, словари, учителя и языковеды.

Языки подобны живым организмам, и есть гипотеза, что видоизменяются они, отвечая на внешнюю агрессию. Как и культура вообще. В конце этого текста я коснусь теории, обосновывающей данное утверждение. 

Эта фотография Максима Дмитриева 100 лет назад воспринималась как доказательство чудовищной пропасти, лежащей между богатыми и бедными в царской России. На самом деле, изображение говорит об очень-очень многом. Но - не всем.

Многие ученые склонны считать, что язык есть основа всякой национальной культуры. Более пафосно это звучит: "Язык - это дух народа". Не будучи ученым, выскажу свое мнение: язык - не основа и не дух, а "среда внутри среды" (квазисреда), упрощающая процесс передачи информации и делающая занятным общение индивидуумов данной группы. Пример - сленги: в них содержатся не только кодовые знаки, но еще юмор, поэзия и даже мудрость. Внутри русского языка есть такой подраздел  как "феня" ("блатная музыка"), вышедшая из профессионального сленга офеней, торговцев иконами и ставшая языком преступного мира. Другой пример - "жгонь", жаргон странствующих каталей, изготовителей валенок. Эти сленги (научное именование: арго) придуманы для того, чтобы их не понимали обычные

люди - так легче дурить "лохов". Ученые утверждают: у жаргонов одного языка общая морфология, а значит, они суть один язык – разве только адаптированный к определенной среде.Поскольку фотография покамест "в тренде", рискну предположить, что снимающие люди создали не только вербальный "фотографический" сленг (что вообще свойственно всякой профессиональной среде), но и своеобразный "визуальный диалект". То есть, человек, непричастный к миру снимающих людей, будет "видеть" фотографии несколько иначе, нежели их "видят" фотографы. А зачастую и совершенно иначе. Общее место: "чайники" глядя на фотографическое изображения, видят, ЧТО СНЯТО, снимающие люди - КАК СНЯТО. Так же искушенный музыкант, слушая музыку, оценивает качество исполнения, сама же музыка (произведение, доставляющее чувственное удовольствие) ему по большому неинтересна, ибо всякая творческая личность уверена в том, что он-то наверняка исполнит лучше. Писатель читает коллег не для того, чтобы "над вымыслом облиться слезами", а ради ловли "блох". Вечный конфликт автора и реципиента в одном лице. Как пел Окуджава, "нужно что-то среднее, но где же его взять..."Замечу: в культурах, где не практикуются фотографические технологии (я, конечно, имею в виду "отсталые" племена), отношение к фотографическим изображениям либо никакое, либо крайне агрессивное. Правда, "отсталых" племен на планете Земля практически не осталось - сей факт надо учитывать. У "передовых" племен свои заморочки - типа защиты личной жизни от вторжения, тонких взаимоотношений с масс-медиа и увлечения магией Вуду. Слово "папарацци" - вовсе не хвалебное. Да и вид человека с камерой далеко не во всяком из нас пробуждает светлые чувства братства и любви. Все почему: фотография может рассказать нечто нежелательное данному человеку или конкретной группе. РАССКАЗАТЬ! Исторический факт: массовое распространение технологии светописи началось вовсе не после обнародования изобретений Дагера и Тальбота, а после того как появилась технология ретуши, позволяющая приукрашивать запечатленную действительность. Так фотография накрепко подружилась с "фотошопом", под которым я подразумеваю не только графические редакторы, но и всяческие средства искажения (исправления) изображения. Все почему: фотография как язык ответила на вызов буржуазного общества потребления. Если сформулировать в глобальном ключе, фотография как язык стала средством обмана - пусть порою нас и возвышающего.  Глупый вопрос: может ли человек, не имеющий представления о тенденциях развития творческой фотографии, не знакомый с мировым фотонаследием и не владеющий приемами и выразительными средствами светописи, создать выдающееся фотографическое произведение? Думаю - да. Только продукты творчества "фотографического идиота" никому будет оценить. Ну, разве только "прогнутся" близкие люди или подчиненные - лишь бы только дитя не плакало и в отместку не загнобило за непонимание. Просто, этот "Маугли мира светописи" создаст свою персональную эстетику, возможно даже

самоценную, а в этом ему поможет сама технология. Ах, есть универсальный закон "золотого сечения" и "правило трети", якобы заложенное в нашей подкорке... Расскажите это кому-нибудь другому. Даже поверхностный анализ признанных шедевров творческой фотографии показывает: все там не по правилам. Простите, что ссылают на самого себя, но об этом много говорится в моей работе "Свет, коснувшийся нас".А как вы оцениваете творчество Мирослава Тихого? Конечно, в персональной Вселенной Тихого главное - не фотокарточки сумасшедшего вуайериста, а... сама жизнь блаженного чудака. Эдакое беспросвет... тьфу - беззаветное служение фотографии в качестве юродивого. Просто, следует отделить - нет, не мух от котлет, а человеческую судьбу от материальных продуктов жизнедеятельности. Нашелся некий куратор, подумавший: "Ага, из этого можно сделать ИСТОРИЮ..." Дальше включилась технология промоушена.

фото Мирослава Тихого

Для сравнения: возможен ли писатель, не имеющий представления о том, что до него существовала Мировая литература? Ну, типа чукчи, который не читатель, по четным сочиняет опусы, а по нечетным рыбу ловит. Как ни странно - да, возможен. Но с некоторыми оговорками: некто "причешет" дикий природный продукт, снабдит текст комментариями,  придумает легенду и концепцию. Ну типа: чукотский самородок творчески переработал тысячелетний эпос, зашифровав в своих текстах глубокую мудрость и все

такое. А вообще-то он - шаман и духовидец, дальневосточный дон Хуан, «а я - егойный Костанеда».Здесь есть тонкость: в художественной литературе используется литературный язык, чаще всего (но далеко не всегда!) – язык художественной литературы. Если самородок косноязычен, специально подготовленные люди товарища подправят. Это непременное условие, которое призвана соблюдать армия редакторов, корректоров, критиков и, собственно, писателей.Но есть иные виды словесного творчества: мифология, магические заклинания, фольклор (в том числе, сетевой), эпистолярный жанр (с подразделом "доносы"), матерная ругань, наивный детский стиль "глаголь истину", мемуаристика, ораторское искусство и прочие человеческие игрища. На самом деле, язык художественной литературы занимает в этом "доме Облонских" не слишком большую территорию. Просто, его считают вершиной. Но так думают далеко не все.Если кто-то подозревает, в фотографии все иначе - делает это зря. И в музыке, и в изобразительном искусстве, и даже в танце есть место для высоких и низких "штилей" а так же - для великого и смешного. Кроме элитарной культуры есть культура карнавальная, а так же кич (в фотографии это киски, закаты и   прочие "мимишки"). Подите и докажите любителю запечатлевать прекрасное, что он пошляк.  Во всех более-менее творческих (напомню: творчество - не повторение штампов, а создание нового) областях человеческой деятельности выстраиваются СИСТЕМЫ, создающие правила и каноны. Здесь рождается противоречие: те, кто "блюдет" языковые нормы - чинят препятствия всяким творческим потугам (и правильно делают – надо давать отпор формотворцам!); "революционеры" опровергают установленные истины. Чаще всего – ценою жертв. Так и живет язык. Авторитеты стращают народ идеалами, выставляя "иконы стиля" (слога, письма), отчего народу по идее положено млеть. Простолюдины придумывают запретные жанры, как правило, хулиганские и даже неприличные.Внутри "золотых клеток шедевральности" частенько становится не только тоскливо, но даже тошно. В пошлой вони народного творчества хочется стихов Анны Ахматовой. По этой причине на Олимп время от времени заносятся новые полуидолы типа Анри Руссо, Ефима Честнякова или того же Мирослава Тихого. Все это попадает в сегмент "наивного искусства", и, замечу повторно, обязательно сочиняется красивая легенда о неоцененном при жизни гении и его злоключениях, завершившихся заслуженным признанием (сами же, падлы, когда-то игнорировали, бедолагу). Желательно - посмертным. К тому же массам передается определенный посыл: занимайтесь креативом в меру своего сумасшествия - и у вас будет шанс попасть в Пантеон Великих! Ну, хотя бы на пять минут.Это касается единичных случаев. Хочешь стать кумиром миллионов не как святой нищеброд с самодельной пародией на фотоаппарат, а как Уважаемый Автор, изволь быть понятным массам без "кураторской магии". Иным языком говоря, вещай умеренно, без заскоков и чудачеств. Хотя, не

возбраняется и с понтами. Человечество издревле панически боится всего непонятного. И правильно делает. Но одновременно жаждет нового, неизведанного. Противоречивая у нас натура. Обычно около кнопки «НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ НАЖИМАТЬ!» наблюдаются потертости.На самом деле доказывать тот факт, что фотография - язык, не надо, ибо все доказательства сокрыты в вербальном языке. Мы знакомы с идиоматическими выражениями: "языком любви", "языком силы", "языком игры", "языком фотографии". Каждый язык имеет свою степень воздействия на конкретного индивида. Кому-то хоть колом на голове чеши - для него язык математики останется темным лесом. Как говорится, не дано, да и не надо. С фотографией - тоже. Именно поэтому мы часто слышим возгласы восхищения откровенным фотоговном. Да и вообще по большому счету нет консенсуса по поводу того, что считать вершинами. Я знаю людей, для которых Картье-Брессон - пустое место. Впрочем, некоторые считают, что и Рафаэль гроша медного не стоит. И они хорошие люди, ну... как минимум - искренние.Здесь есть один существенный момент: что Картье-Брессон является фотографическим гением - лишь одна из точек зрения. Не стоит называть идиотами тех, кто так не считает, вы всего лишь говорите на разных языках. Есть "писатели для писателей", "музыканты для музыкантов" и "фотографы для фотографов", коими восхищаются только искушенные. А вот "художников для художников", замечу, нет.  Всегда довольно предвзято отношусь к произведениям искусства, к которым приложена брошюрка, разъясняющая, почему я стою перед подлинным шедевром, должен торжественно млеть - и все в этом роде. Примерно так же школьный учитель литературы разъясняет всю глубину произведения "Как закалялась сталь". Ах, да... теперь же другие фавориты книжного мира. Однако я помню, как в школе нам втолковывали величие трилогии "Малая земля", "Возрождение" и "Целина". Теперь же мы знаем, что литературные гении нашего времени - Пелевин и Прилепин. Причем, учителя нам об этом уже не говорят, данным видом деятельности занимаются рекламщики и журналисты.И еще об изящной словесности (простите уж). Нынешнее время - триумфальный реванш линии Фаддея Булгарина в русской литературе. Конечно, теперь мало кто знает, кто такой Булгарин. Напомню: данный автор жил в эпоху Пушкина, тиражи его книг зашкаливали все мыслимые пределы, в то время как книжки А.С. особо популярны не были. Лузер и сукин сын был Пушкин - вот ведь в чем правда. Правда, и скандальезе и мокрой репутацией – тоже, а это, говоря современным языком – грамотный пиар. Булгарина можно теперь не читать - достаточно знать творчество Бориса Акунина, который суть есть реинкарнация Булгарина. К современной фотографии вышеприведенный пассаж имеет прямое отношение: на слуху теперь авторы, которых скорее всего забудут, подлинные же гении светописи

(они есть!) пребывают в тени. Так вообще мир устроен: одни парятся - другие пиарятся. А Пушкин до сих пор у нас один. Есть такое мнение, что фотография - единственный глобальный язык современности, своеобразный общепонятный набор коммуникационных кодов строителей виртуальной Вавилонской башни. Эдакий способ общения в таком нестабильном мире, составляющий конкуренцию английскому языку вербального общения и текстов. Много раз было доказано, что это не так: одно и то же фотографическое произведение совершенно по-разному "прочитают" бедуин, тибетец или полинезиец. А, если учесть религиозные нормы и традиции данной социальной группы, получится, фотография спящего с блаженной улыбкою бомжа на площади Трех вокзалов далеко не всяким будет восприниматься как "приемлемое" изображение. Вот если бы это был парижский бродяга, снятый Атже... хотя и к творчеству француза с пиететом тоже относятся далеко не все.Общее место: хорошие фотографии лучше делать хорошей фотокамерой. А вот гениальные фотографии... м-м-мда... существуют очень дорогие фотогаджеты, но гениальных фотоаппаратов покамест не изобрели. Нужен гениальный фотограф, который может либо использовать дорогостоящую фототехнику, либо - нет.Примерно так и в поэзии: гениальных поэтов единицы, а хорошие и разные стихи - прут как из рога изобилия.  В этом роде человеческой деятельности даже гаджетов не надо. А в фотографии они все же нужны. Загляните на ресурс "Стихи.ру" - и вы узнаете, сколько у нас поэтов, пишущих по-русски. Попробуйте хотя бы одному из них сказать, что он не тем занимается. И вообще: что происходит во внутреннем мире человека, когда он впервые узнает, что всю жизнь он говорил прозой, а есть еще и поэзия? А вот с человеком, впервые узнающим, что он не просто фоткает, а создает высокохудожественные произведения, не происходит ничего. В смысле, хорошего. Некоторые вступают в союз фотохудожников, что в сущности несмертельно. Что графоманы, что фотоманы, что гаджетоманы - все одного поля ягоды: хочется - вот и дро...ся. А на ресурсах фотоманов народу никак не меньше, чем на "Стихах.ру". И все эти миллионы как-то находят общий язык. Пусть они используют его не совсем по назначению, а именно для ругани, но речь все равно идет о человеческом общении, а не о информационном вскууме.Никто не знает, чем гениальные фотограф и поэт отличаются от типовых. Даже оригинальных и нетривиальных - хреновы тучи, так что форма и эпатаж - еще не все. Хотя, универсальная схема есть: виртуозное владение языком, помноженное на знание особенностей его функционирования. Легко сказать...С вербальным языком так: голоса у нас разные, есть и сладостные, и внушительные, и мерзкие. Но говорим мы все (даже немые – жестами). Хотя, чаще всего лучше и помолчать. Но стоит ли человеку с мерзким голосом запрещать его подавать? Вы понимаете мой намек: надо ли "фотографу не от Бога" рекомендовать НЕ производить светописные опыты? Ну, или хотя бы

НЕ публиковать результаты своих фотографических потуг. Пошлость: а судьи - кто? Никто не вправе говорить: "это - шИдЭвр, а это - отстой". Иначе - фашизм. Отмечу один существенный момент. Вопросами языкознания серьезно был озабочен даже Отец Всех Народов. Отсюда я заключаю, что тема языка не самая последняя в нашем мире. Именно поэтому столь высоко сейчас ценится наука семиотика, которая, на мой взгляд, прежде всего придумана для того, чтобы понять, как при помощи знаковых систем управлять обществом. Через Всемирную Паутину, как выяснилось, манипулировать общественным сознанием стало гораздо проще, чем ранее - посредством сарафанного радио и террора.Язык фотографии в этом ключе - далеко не последний инструмент. Один из недавних примеров - распятые беркуты в захваченной повстанцами резиденции "овоща" Януковича в пригороде Киева: 

  Впрочем, суть визуального сообщения поймут лишь те, кто знаком с контекстом и трактуют сюжет в зависимости от заложенных в их сознание мифологем. А посему напрашивается вывод: для "правильного" восприятия фотографий необходима добротная идеологическая обработка реципиента. Ну, или оболванивание. Всякое внушение того, что возможны иные трактовки, чреваты тем, что получивший несколько степеней свободы тип усомнится в твоей «гурувости». Следовательно, надо давить на сознание всеми доступными средствами. Отсюда в нас и столько агрессии.

В вербальных языках важны и смысл, и сама "музыка" звучания. Порою мы способны наслаждаться только лишь голосом, совершенно не понимая, о чем человек говорит или поет. Я это к тому говорю, что иногда доставляет удовольствие созерцать картинки, не имеющие содержания - будь то абстрактная живопись или фотокарточки. Изображения "говорят" линиями, формами, полутонами, цветами, фактурами. Но еще они содержат знаки и символы, а так же узнаваемые объекты и наоборот. В том-то и ошибка "гуру фотокомпозиции" что они язык фотографии понимают исключительно через перцепцию.Фотография - не вполне самодостаточный язык. Часто изображение нуждается в "костылях слов", как принято говорить в англо-саксонской культуре, в «caption». Своеобразная игра - взаимодействие подписи и самой картинки. В случае фотографии с беркутами необходима указива: "Резиденция Януковича". Без таковой послание теряет смысл.Традиция вообще обязывает, чтобы у фотографического произведения, как и у каждого произведения искусства, было персональное имя. Пусть даже оно звучит: "Композиция # 2469". Это говорит о том, что фотография как язык - не вполне самодостаточный инструмент. Светопись, если применить заезженную модель, - предложения типа "казнить нельзя помиловать", в которых знаки препинания расставляются произвольно.Фотожурналистика и свадебный фотобизнес опираются на совершенно непохожие языки, хотя эстетика и техника - одни и те же. Вот почему фотожурналисты презирают свадебщиков: последние создают не произведения искусства, а продукты, должные удовлетворить потребности заказчика. Журналюги тоже стараются иметь (ой - то есть, удовлетворить) заказчика - но в итоге продукт публикуется, а не пылится в семейном архиве. У фотожурналиста есть аудитория, умеющая оценивать изображение, а не изображенных. И у свадебщиков своя правда: они тупо зарабатывают средства, чтобы на них съездить в Катманду сваять нечто нетленное. Системная их ошибка заключается в том, что учась говорить на языке свадебного гламура, они теряют чувство реальности бытия. Оттого их несвадебные фотопроекты априори обречены на провал. Впрочем, тренд нашего времени - слияние двух диалектов, о чем говорят результаты последних WPP.   "Язык свадебного гламура"... Разве я не утверждал чуть ранее, что фотография - самодостаточный язык? Язык-то один - но разные профессиональные среды. Есть профессиональные рыбаки, а есть избранные, апостолы, которых из рыбачьей среды ангажировал Иисус Христос. По крайней мере, так думают люди, занимающиеся т.н. "документальной фотографией". Ну, типа одни прислуживают - другие занимаются служением, последние - как бы "ловцы человеков". Оттого и язык у "апостолов" миссионерский, в каждой фотке - даже никакой - следует искать глубокий смысл. По счастью, не все таковой ищут - а то бы у нас получилась сплошная "идея чучхэ".  Вы прекрасно знаете, что язык фанатиков значительно отличается о языка серой массы. По крайней мере, они порою убедительны.

Но серость имеет недостаток: у нее нет Идеи. А посему масса впитывает в себя любую руководящую и направляющую линию. Это я сейчас о фотографии говорю, если что.Фотография как язык опирается на иконические знаки.  И, кстати, все самые знаменитые фотографии - суть есть иконы. Эта традиция началась с Туринской плащаницы (хотя данный артефакт, строго говоря, имеет непонятное происхождение) и продолжается по сей день. Достаточно вспомнить растиражированные изображения брутального команданте Че и Энштейна (показывающего человечеству язык).

Убитый Че Гевара

По выражению Гумбольдта, язык - "средство преобразования мира в собственность духа". Еще он говорил: "Язык есть душа во всей ее совокупности, ибо развивается по законам духа". Данную гипотезу не стоит

отвергать, ведь фотографии и впрямь являются частью нашей духовной жизни. Я подразумеваю в том числе и карточки из семейного альбома.Как утверждал Потребня, язык есть прежде всего средство понимать самого себя, нежели кого-то иного. Это утверждение является объяснением тому факту, что мы частенько снимаем не для публикации своих «шедевров» и пополнения семейного архива, а ради непонятного удовольствия. В работе "Свет, коснувшийся нас" я попытался совершить анализ этой "темной стороны", здесь же скажу кратко: фотографирование (съемка) есть процесс таинственный; это разговор с собой подлинным и, может быть, даже с Богом. В языкознании есть понятие "семантического поля"; язык основан на системе отбора, и является образом реальности – довольно убогим. Язык отражает реальность - но не более того. Ряд специалистов утверждают, что фотографии вообще не имеют ничего общего с реальностью. Тоже позиция, но, если бы это было так, фотография не имела бы смысла. При нулевой репрезентации язык теряет свое значение. Просто, фотографический язык так же зиждется на своеобразных "семантических полях", помогающих отражать видимый мир. Отображенный мир узнаваем, либо наоборот, а посему твое восприятие того или иного изображения зависит от того, насколько хорошо ты знаешь изображенные объекты. Каждый из нас отягощен знаниями,  комплексами, фобиями и предубеждениями - всем тем, что Зигфрид Кракауэр называл "духовной грязью". И мы с этим грузом с переменным успехом боремся, забывая порою, что не всегда смысл жизни в борьбе.Один из авторов теории лингвистической относительности Ли Уорф утверждал, что каждый язык обладает своей метафизикой. Вот этого в фотографии хватает! В снимках видят и чудеса, и черта лысого. Как человек, имеющий инженерное фотографическое образование, утверждаю: все явления, с которыми лично я сталкивался на практике, есть последствия фотографических (физических) эффектов. Но никто не отменяет почти демоническую притягательность фотографии, некую прелесть, содержащуюся в массовом увлечении светописью. В ряде параметров фотография действительно напоминает "универсальный язык современности" - только непонятно, какая сторона силы подарила нам эту "прелесть". Если хотят фотографировать миллиарды - значит, это кому-нибудь нужно. Коли снимающих людей зачатую презирают – делают это исходя из неких причин.Смею напомнить: приблизительно столетие назад "универсальным языком современности" считался кинематограф. Едва только кино выросло из "смирительной рубашки" забавного аттракциона, оно было названо "важнейшим  из искусств". К середине ХХ века стало понятно: ни кино, ни фотография не репрезентуют реальность адекватно. Для кино пошили новую "смирительную рубашку" - технологии 3D. Фотография превратилась в инструмент гламура и обмана. В том числе - и при помощи иконических образов.  

Иконический знак не похож на знак лингвистический - но это все же знак, который, впрочем, одновременно он может быть и образом. Как утверждает Умберто Эко, иконический знак воспроизводит не свойства отображаемого предмета, а условия его восприятия. Значит, он столь же условен как и знак лингвистический, но менее правдив, ибо допускает множественность интерпретаций.

"Народ радостно приветствует своих освободителей"

Мы распознаем изображения, пользуясь "кодом узнавания". Припомните фотографию распятых беркутов. И все же замечу: о происходящем на Украине (давайте уж не будем спорить на тему того, что положено де говорить "в Украине") мы стремимся узнать именно по фотографиям, публикуемых в Сети. Но "семантические поля" пророссийски- и проукраински настроенных аудиторий явно совпадают не вполне. Как это дико не звучит, но от семантического диссонанса недалеко и до реальной войны и применением огнестрельного оружия (текст писался еще до начала крупномасштабной войны на Донбассе). Современные теоретики фотографии (например, Антон Вершовский) много знают о теории перцептивной деятельности. Им очень нравятся схемы, более чем полвека назад предложенные Арнхеймом. И они хитро применяют их в конструировании  т.н. "фотокомпозиции". Но они имеют весьма приблизительное представление о теории когнитивной деятельности, теории архетипов, эпистемологии и семиотике. Развивается и теория визуального восприятия, появляются новые научные данные. Для того, чтобы быть в теме,

как минимум нужно прочитать некоторое количество умных книжек. Сейчас же модно писать, а не читать.Умберто Эко настаивает: культура задает способы восприятия мира, а видение - менее всего физиологический феномен. Восприятию предшествует работа нашего когнитивного аппарата и структура аппарата лингвистического. Эко ввел в оборот словосочетание "contenuto nucleare" (сущностное содержание), обозначающее некую совокупность ключевых признаков объекта, которые складываются из циркулирующих в обществе интерпретаций.   Особый статус визуальных языков был предметом исследования Юрия Лотмана. В работе "Культура и взрыв" он говорит об искусстве как о наиболее разработанном пространстве воображаемой реальности, а еще - об ограничениях, накладываемых на этот вид человеческой реальности. В труде "Семиотика кино и проблемы киноэстетики" Лотман  разграничивает "текст, который может быть ложным" и "текст, который не может быть ложным". По Лотману, фотография - текст наибольшей достоверности в общей системе текстов. Но это относится к культуре начала XX века. Я уже говорил о том, что и кинематограф, и фотография ныне утратили эту позицию. "Язык - это код плюс его история", - считает Лотман; он отвергает    структуралистское рассмотрение языка только как кода. Культура скорее зиждется на "предсказуемом непредсказуемом", иначе возможен только один путь: к полному хаосу. Но даже в непредсказуемом наличествует элемент порядка. Сфера непредсказуемого гораздо шире сферы предсказуемого, однако из-за своей неструктурированности мы не можем ощутить ее как единую модель. Часто и эта сфера находится в рамках разрешенного поведения.  Что характерно, фотография слишком подвержена моде. Лотман в труде "Культура и взрыв" пишет: "Мода всегда семиотична. Включение в моду - непрерывный процесс превращения незначимого в значимое. Семиотичность моды проявляется, в частности, в том, что она всегда подразумевает наблюдателя. Говорящий на языке моды - создатель новой информации, неожиданной для аудитории и непонятной ей. Аудитория должна не понимать моду и возмущаться ею. В этом - триумф моды. Вне шокированной публики мода теряет свой смысл".По мнению Лотмана, ни одна культура не может удовлетвориться одним языком. Минимальную систему образует набор из двух параллельных знаков, - например, словесного и изобразительного. В дальнейшем динамика любой культуры включает в себя умножение набора семиотических коммуникаций.

Итак, светопись - это язык. Таково мое мнение. И фотографическая деятельность суть есть жизнь фотографии. Так получилось, что во Всемирном Информационном Пространстве фотографические изображения взяли на себя, пожалуй, доминирующую роль в распространении информации. Думаю, так будет не всегда, развивающиеся технологии еще не раз подарят нам новые возможности. Просто, в настоящее время

человечество уделяет фотографической деятельности много внимания. Практически, это влюбленность, для некоторых переросшая в страсть. Мы знаем, чем все чувственные взрывы заканчиваются. Но всегда надеемся, что на нашу жизнь хватит.

Караваджо - первый фотограф?

 

Раскрыт секрет великого итальянского живописца Возрождения Караваджо: в основе его картин - фотография. С таким сенсационным заявлением выступила исследователь флорентийского института Sachi Роберта Лапуччи, которая опубликовала свои выводы в ежемесячном журнале по искусству Stile Arte.

По утверждению Лапуччи, Караваджо превратил свою мастерскую в темную комнату с небольшим отверстием в потолке, через которое с помощью двояковыпуклой линзы и вогнутого зеркала отображались предметы, переносимые художником на холст. Однако сенсационное открытие состоит не в этом, поскольку известно, что так называемая "камера обскура" широко использовалась средневековыми художниками для создания эскизов, а техники появившейся лишь в конце ХIХ века фотографии были описаны в трудах гениального Леонардо Да Винчи (фокус, ракурс, перспектива, которыми он сам пользовался в своей живописи).

Караваджо же изобрел специальный порошок из светлячков, позволявший ему работать в абсолютной темноте. После тщательной экспертизы и анализа холстов художника Лапуччи обнаружила на них следы флуоресцирующих фоточувствительных субстанций.

Таким образом, как полагает исследовательница, Караваджо, с помощью этого "светящегося" порошка и используя "темную", получал короткосрочные флуоресцентные изображения предметов прямо на холсте, то есть аналог фотографии, которая составляла базу для конечной картины, написанной маслом.

 

Почти святые фотографы

 

Фотографическая деятельность в широком ее понимании по многим позициям ущербна. Грубо говоря, в фотографии много суррогата творчества, красивых декораций, весьма далеких от подлинного дыхания жизни. Фотографы часто и настроены на создание «бэкграунда» – вне зависимости от того, хотят они представить на наш, зрительский суд «гламур» либо «чернуху». Плюс к тому фотоиндустрия подмяла под себя львиную долю творческих потенций снимающих людей, для самовыражения, творчества «для Бога», а не ради барыша – оставляя не шибко много пространства подлинным движениям души.Хотел бы поговорить об очень серьезной проблеме, я бы так выразился, стоящей во главе угла в фотографической деятельности. Это – преодоление материала, которое характерно для любого типа творческой деятельности. Вернее, особого метода этого самого преодоления. Поскольку тема обширная, здесь обозначу лишь одну ее грань. Двумя словами обозначу ее так: «отрешенность фотографа». 

1. Фотографический планктон

 

Не я отметил своеобразный феномен: творческая фотография – вид художественной деятельности, в котором зрелости человек, как правило, достигает после 40 , а то и после 50 лет. В литературе, в живописи, в кинематографе творец достигает значительных вершин в 35, максимум – в 30 лет. В музыке вероятно появление 20-летнего гения. Поэзия – вообще удел юных; Лермонтов, Есенин, да и Пушкин, если судить строго, свое лучшее творили сопливыми юнцами. Или взять рок-поэзию: Цой, Макаревич, Гребенщиков, Никольский лучшие песни создали на заре своего творческого пути. Тот же Никольский («Воскресенье») до сих пор только перепивает ранние свои песни, такое ощущение складывается, что потенциал этого своеобычного поэта был растрачен в юности. Как здесь не вспомнить еще и Артура Рембо? Собственно, и в фотографии есть «молодые и ранние». В фотожурналистике вполне достаточно полугода, чтобы юноша, овладев набором приемов и штампов, вполне научился бы снимать на достойном профессиональном уровне. Волка фотожурналистики ноги не только кормят, но и помогают оттачивать мастерство. Но это все же журналистика, которая является в большей степени ремеслом, нежели искусством. Кто хочет оспорить данный пассаж, пусть припомнит фотографов из своего окружения и честно ответит себе: много ли среди них подлинных «рыцарей фотографии» готовых принести на алтарь искусства свою жизнь?Я снова представляю себе конкретных людей, которые быстро схватывали суть ремесла, зарабатывали «имя», и уже полноценно вливались в армию Мастеров. Алгоритм успеха в творческой фотографии прост: два-три успешных проекта (иногда достаточно и одного) – и ты уже на «фотографическом Олимпе». Другое дело, что далеко не всякий проект успешен, но попадание разряд любимцев Фортуны – вовсе не наука, а метафизика. «Новоселы Олимпа» быстро успокаиваются; они остаются в ранге крепких, надежных исполнителей, востребованных, хотя и небесконфликтных. Назову фамилии: Новиков, Никольский, Пленкин, Мордвинкин. Это люди одного поколения, пришедшие в фотожурналистику в начале 90-х, уверенно завоевавшие позиции и… почившие на них сладким творческим сном.Скажу, вероятно, резко: подобные Мастера являют собою «фотографический планктон», представляют серую армию т.н. профессионалов. На несколько порядков крупнее армия (а, пожалуй, армада) фотолюбителей. Фотография – вернейший способ почувствовать себя творцом, ведь купив фотоаппарат, человек может немедля приступить к фотографическим опытам, что называется, с нуля, не прочитав ни одной книжки «по фотографии». Даже не требуется изучения мирового фотонаследия. В выходной, в хорошую погоду сходите в любой парк; вы увидите сонмы практикующихся в фотографии, играющих в «фотосессии». Это не плохо и не хорошо, просто такова жизнь. Для миллионов фотографическая деятельность  -  возможность попробовать себя в искусстве. В конце концов, писать картины или сочинять стихи на-а-

амного сложнее, нежели нажимать на клавишу фотокамеры. Впрочем, живописцОв и стихоплетов у нас тоже хватает.

Вернусь к теме, которую заявил. Есть люди, которых можно назвать если не «гениями» фотографии, то, как минимум, личностями выдающимися. Здесь я придерживаюсь следующей парадигмы: в творческой фотографии каждый достигает того потолка, какой ему дали Господь и обстоятельства. Бога не пересилишь, обстоятельства – в лице нюансов профессии, семейного быта, экономического положения – преодолимы. Для этого необходима сущая малость: выход из состояния «обычности». То есть: надо отказаться от семьи, стабильной (но убивающее монотонной) работы, бытовых удобств. «Так радикально?» - спросите вы. Практика показывает: именно и только так. Подлинный труд, в особенности над обширной темой, требует отдачи фотографа целиком, без остатка, неимоверной концентрации физических и душевных сил. Собственно, потому-то талантливые фотографы так часто и спиваются, что напряжение велико, а снимать его хотя бы чем-то надо. Есть другой путь: отрешиться от всего обыденного, сделать эту самую «предельную концентрацию» образом своей жизни, превратиться в «снимающий станок», настроенный только лишь на создание фотографических произведений. В эдакое «патологическое состояние» входить надо годами. Выйти из него практически невозможно. Вероятно, «отрешенный» фотограф – продукт окукливавшийся гусеницы. То есть, прекрасная «бабочка». С той только разницей, что бабочка радует глаз несколько дней, а «отрешенный» фотограф отличается завидным физическим и творческим долголетием. Еще кое-что скажу о фотолюбителях. В одной из газет, в которой я трудился, работала приятная женщина, Наташа Гончарова, муж которой – весьма успешный предприниматель. Наташа, дослужившаяся, кстати, до должности ответсека, регулярно приносила на работу, фотографические работы мужа. Всякие цветочки, закаты, приятные виды. Так я и не понял – Наташа похвалиться хотела, либо ее супруг подсылал, чтобы «профи» заценили творения фотолюбителя. Естественно, плохих слов я не говорил. Хотя видел, что господин Гончаров «завис» на своем любительском уровне и явно не собирается с него соскакивать. Подспудно я размышлял: в чем побудительные мотивы данного бизнесмена, увлекающегося фотографией? В смысле, причины, толкнувшие его к занятию фотографическими опытами. Пришел к выводу: у человека должна быть отдушина; пускай его «крылья» весьма слабы, но не надо на них наступать. Няхай дитё тешится… Не каждому дано стать прекрасной бабочкой, но и мотылькам, и даже моли хочется полетать!В профессиональную фотографию из любительства приходят почти все (ежели, конечно, твои отец или дед – не фотомастера). Ничего скверного в любительстве нет – лучше все же любить, нежели не любить. Но здесь есть

тонкость, которая на поверку оказывается «толстостью». Деятелям фотоиндустрии невыгодно поднимать планку художественного уровня фоторабот, ибо тогда «творцы» цветочков и закатов поймут, что всего лишь штампуют пошлости - и бросят свое увлечение, переключась на дайвинг или аирсинг. Продажи фототехники и материалов упадут… А значит, надо примечать серость, устраивать всякие конкурсы, мутить рейтинги. И, что самое печальное, стараться сделать так, чтобы ни в коем случае не утончались вкусы.  Здесь-то и поджидает засада для подлинных, безмерно одаренных Мастеров, которые так и не решились перейти в разряд «отрешенных». Они постепенно приходят к пониманию простой истины: не надо «копать» глубоко, нужно быть всего лишь на полголовы выше «серого» уровня. Если ты будешь хотя бы на голову выше – тебя масса элементарно не заметит. Потому что «не догонит». Ты будешь непонят, тебя причислят к разряду маргиналов. Это означает застой, ибо средний уровень в творческой фотографии (я не имею в виду техническую сторону) неизменен. Загляните, к примеру¸ в «Яндекс-фотки», посмотрите, какие фотоизображения пребывают в «топе» - и все поймете. А вот для того, чтобы достичь выдающихся успехов, а не псевдопопулярности, вписать свое имя в историю творческой фотографии, необходимо отказаться от многих «милых радостей жизни» - включая успех, ибо настоящая концентрация не терпит излишней суеты и отвлечения ради сиюминутных развлечений. Семья, регулярная работа, обязанности по обеспечению бытовых удобств – все это понимается как препятствия. Лишь единицы сбрасывают с себя данный груз.Фотографов, без остатка отдавшихся любимому занятию, я называю «отрешенными». Счастливы те, кому перепадают долгосрочные проекты, кто «попадает» на грант! Но ведь это удача, даже великий Капа подолгу просиживал без заказов и пребывал в депрессии! Пил горькую, между прочим, сутками просиживал в казино… И это несмотря на то, что числился в передовом агентстве «Магнум», казался любимцем Фортуны…«Отрешенные» фотографы напоминают мне сумасшедшего шляпника из «Алисы в стране чудес». Согласитесь: снимающие действительно зачастую ведут себя не просто вызывающе, а даже эпатажно. Большинство думает: «Хамы, папарацци…» На самом деле все не так: подобное асоциальное поведение есть не вызов обществу, а ролевая модель, в которой снимающий во всех смыслах выключает себя из общества, надевая маску юродивого. Эдакий метод заставляет людей по-особенному реагировать на камеру, что зачастую помогает получать интересные результаты – часто на фотографиях мы видим не просто человеческие эмоции, а реакцию людией на снимающего. Но нередко фотографы и мешают… Впрочем, большинство мастеров именно что умеют наоборот, оставаться незаметными, растворяться в толпе. Те фотографы, которых я и называю «отрешенными» или «почти святыми», могут в равной мере отличаться и

эпатажностью, и неприметностью, даже застенчивостью. Это показатель высокой степени профессионализма. Жаль, но в наше время побеждают «громкие» фотографы, умеющие к тому же где надо «лизнуть», пролезть, куда следует, продать… Данные «маэстро объектива», как это не парадоксально, тоже могут относиться к разряду «отрешенных». Здесь важна не модель ролевого поведения, а результат. А оценивает таковой только один судия: Время.

 

2. Странники, благие, убогие

 

Тип «отрешенного» фотографа походит на древний социальный тип «странника». Позволю себе маленькое культурологическое отступление. В свое время я увлекся традиционной народной культурой, преимущественно славянской, и в частности, изучал «культуру дороги». Приведу фрагмент одного из моих старых текстов, посвященных такому явлению как странничество (это не чисто русский феномен; те же пилигримы в Европе – тоже странники): «…Был я как-то в командировке в Пензенской области, в райцентре Наровчат. От этого поселка (бывшего города) да станции Ковылкино – 24 километра, а с а этой станции у меня был билет домой. Я, вооружившись картой, решил прошагать эти километры проселочными дорогами через деревни. Так вот, иду я себе, иду… в одной деревне меня окликает мальчик лет двенадцати: «Скажите пожалуйста, а куда вы идете?..» Вид у меня, прямо скажу, не деревенский, странный (по мерке селян). Я отвечаю: «Да так, путешествую…» Тон ребенка моментально поменялся: «И как же ТЫ, все время пешком? А чем ТЫ питаешься? Где ночуешь?!» Мальчик говорил со мной одновременно СВЫСОКА и ОТЧУЖДЕННО, будто я не человек вовсе, а так… потустороннее явление. Типа неведома зверушка бредет себе куда-то… Лично я в этот момент почувствовал себя бомжом, изгоем. Ребенок, резко поменяв свое ко мне отношение, изрек истину: странник – не человек. Да, странствующий на Руси – маргинал, отребье.Недавно новый губернатор Орловской области кичился: оделся мол, в телогрейку, ушанку нахлобучил – и половину подотчетного региона обошел, якобы в целях познания настоящей жизни. Ну, прям, калиф арабский какой-то! Интересно: к нему так же относились – как к нежочеловеку?.. По крайней мере, правоохранительные органы у нас традиционно к такого типа асоциальным элементам относятся именно так.Много ли в России останавливается водителей, если голосует на трассе не красна девица, а мужик? Так вот, в старину вообще старались попутчиков не сажать, ибо руководствовались в большей мере не опасностью быть ограбленным и убитым, а банально подозревали в каждом путнике… нечистую силу. Заведет в чащу, запугает до смерти, душу вынет… ищи после человека – свищи!..Распространена была в прошлом следующая модель поведения в дороге: едет зимой мужик на санях – а навстречу ему другие сани. Никто не отворотит в сторону – и мчат друг на друга, как оголтелые! Кто-то проскочит, а противник и может быть повержен в сторону… В ход идут и кнуты, и даже топоры, махают напропалую, будто от хищника отбиваются! Все почему: в пути отменяются этические нормы. Ведь каждый из мужиков думает: «Наверняка леший встретился!..» На деревенской улице такое, мягко говоря, девиантное поведение недопустимо… 

 Иеронимус Босх. Странник С дорогой связано немало поверий и предрассудков. Нельзя на дороге разжигать костер, кричать, справлять нужду. Считалось, что нарушение табу взывает к лешему, пробуждает нечистые силы. Существовал запрет брать оставленные на дороге вещи: в них «бесы обитать могут». Иначе ко всему этому относились «профессионалы дороги»: нищеброды, «калики перехожие», ямщики, отходники, паломники. Между прочим, и пастухи, ведь они тоже пребывают в движении. Для путешествующего дорога – стихия вполне упорядоченная и даже управляемая. Главное – не нарушать ряда правил, не соваться в те места, где таится опасность. Следует стать членом «дорожного сообщества», формирующегося по принципу родства занятий. В этих мини-социумах есть свои лидеры и «омеги», мудрецы и авантюристы. Даже среди нищих (и нищие на московском вокзале создают свою иерархию!) возникает своеобразное братство, в котором и еда поровну, и ночевка для всех. И, кстати, «нищий» - это и есть состояние перманентного пути, ведь, если у тебя нет ДОМА, ты всегда в движении. ПУТЬ для «профессионала дороги» - это и есть ДОМ.

 

 

Сейчас в моде «академия вольных путешественников», клуб автостопщиков, передвигающихся по всему миру бесплатно. Обычно эти «академики» - представители «полусреднего» класса, «офисный планктон», находящий развлечение в эдаком суррогате нищенского существования. Что интересно: члены этого сообщества, передвигаясь на чем Бог даст и ночуя черт знает где, ничего и никого не боятся, даже в чуждых землях! А ведь опасностей теперь столько же, сколь и в старые времена… Что толкает «вольных путешественников» на столь отчаянные путешествия? Думаю, прежде всего – магия ДОРОГИ, ПУТИ. Наверняка изрядные порции адреналина, которые организм вырабатывает в стрессовых ситуациях. В чем удовольствие? Прежде всего, мне думается, в возможности вырваться из мира ДОМА и окунуться в стихию движения. «Вольный путешественник» - тот «нищеброд», разве только, не порвавший с обычным миром, а только вкушающий сомнительный продукт, который в сущности горек и к тому же дурно пахнет…» 

Это первая сторона облика (внутреннего и внешнего) «отрешенного» фотографа. Есть еще один, не менее глубокий аспект. А именно – «отрешенный» фотограф во многом несет черты… блаженного. Блаженные, «благие», «убогие» - часть религиозной культуры не только в православии, но и в религиях иных толков. По сути «блаженным» был Будда, да и основатели иных веровании в той или иной степени «не от мира сего».Блаженный так же как и «нищеброд» противопоставляет себя обществу, в сущности, принимая вызывающий, эпатажный облик.  Снова обращусь к одной старой своей работе, посвященной феномену русской святости: «…Особенная часть русской святости - юродивые. По преданию, первым юродивым на Руси стал ученик преподобного Антония Печерского Исаакий. Он работал на пекарне, а братия над ним смеялась из-за странностей в его поведении (по-видимому, он был слаб умом). Один раз, исполняя приказ глумящихся, он ловит руками летящего ворона и братия начинает его считать (полушутливо) чудотворцем. Исаакий носит грубую власяницу, облекается в сырую козью шкуру, которая ссыхается на его теле. Он затворяется в пещере величиной в четыре локтя, сам Антоний подает ему в узкое оконце по одной просфоре через день, и (если следовать житию) бесы буквально изнуряют его, доводя до “глубокого падения”: явившись ему в виде ангелов света, они заставляют поклоняться Антихристу. Завершается все совершенной победой преподобного над силами тьмы.Но Исаакий не был юродивым в полном смысле; скорее, он был юродствующим. Первым святым юродивым на Руси, канонизированным не как “преподобный”, а как “блаженный” стал Прокопий Устюжский. Согласно житию, он был вовсе не русским человеком, а... “немцем из западных стран” или “родом варягом” (надо учитывать, что тогда “немцами” называли все иностранцев). Прокопия, когда он перебрался из Новгорода в Устюг, оскорбляли, били, но после его смерти (в 1303 году) стали его неимоверно почитать и даже решили построить часовню в его честь. Правда, духовенство воспротивилось строительству и канонизирован был Прокопий лишь в 1547 году. Как бы то ни было, юродство стало чисто русским явлением, до глубины души потрясавшее иностранцев. Герберштейн писал: “Эти безумцы, почитаемые как пророки, могли брать в лавках все, что им нужно, и торговцы, не требуя платы, рассыпались перед ними в выражениях благодарности..” Но как еще можно было относится, например, к блаженному Василию, который прилюдно разбивал камнем чудотворный образ Божией матери у Варварских ворот, и на поверку оказывалось, что на самом деле под святым изображением нарисован черт?  По мере возрастания самодержавия развивался и институт юродства. Как шут мог сказать острое словечко в адрес, так и юродивый говорил правду всему народу. Одновременно Московские власти были сильно недовольны ростом

среди “юродивых Христа ради” лже-юродствующих, просто безумных или обманщиков. В XVII веке Синод вообще перестал канонизировать юродивых. Блаженные Ксения и Матрона - исключение из установившегося правила…» Мне думается, элемент юродства есть и в поведении серьезно снимающих людей, то есть, «отрешенных» фотографов. Дабы моя мысль не казалась голословной, обращусь к конкретным примерам. Сначала – историческим. К «отрешенным» можно отнести Эжена Атже, Йозефа Судека, Анселя Адамса. Эти люди отреклись от мира, став в определенной степени «рабами светописи». Характерно, что они не были «странниками», один творил образ Парижа, другой - Праги, третий - американской глубинки; впрочем, русские пространства диктуют иную линию поведения…

  

3. Странники от светописи

Из наших, русских Мастеров назову три имени. Двоих я встречал, третьего, к сожалению, не видел, но про него слышал немало забавных рассказов от знакомых фотографов. Итак, первый фотограф, о котором мне хочется сказать, - Валерий Щеколдин. Не буду лгать, встречал я Валерия один раз, но эта встреча случилась не на столичной тусовке, а именно в странствии. Мы снимали одно странное действо в деревне Четаево, в Рязанской области, и я имел честь наблюдать и за Валерием, и за тем, как он работает. Кстати, вместе мы оказались случайно (если случайное вообще возможно). Просто в поисках интересной фактуры пересеклись наши пути.Первое впечатление всегда верное; так вот, уже при беглом взгляде на Валерия понимаешь: не от мира сего. Тихий, немногословный, совершенно пренебрегающий внешним видом, скорее, похожий на деревенского мужичка, пастуха или скотника. Работает незаметно, вскидывает камеру редко, больше наблюдает. Может вообще не доставать камеру из сумки (не кофра, а скромной китайской сумки, с которыми работяги ходят). По сравнению с нынешним стилем – щелкать пулеметными сериями – кажется, что человек волынит. Снимал, кстати, Валерий «Кеноном ЕОС-3», модной в те времена пленочной полупрофессиональной зеркалкой.Днем Валера спал. Позже я понял: это опыт, Мастер знает, когда действо подойдет к зениту и бережет силы. Я Валерию был совершенно неинтересен, как, впрочем, и любые индивидуумы, не находящиеся внутри происходящего, так сказать, соглядатаи. С Валерием был и другой фотограф,

Валерий Нистратов. Тогда он был почти неизвестен, так сказать, «раскручивался». Нистратов – второй человек, о котором я хотел бы сказать.Нистратов аккурат по возрасту годится в сыновья Щеколдину. Если они соединились, значит, это кому-нибудь нужно. С Нистратовым я сталкивался в глубинке больше одного раза, поэтому немножечко его изучил. В те времена ему не было еще и 30-ти, вероятно, Валерий теперь изменился. Тогда Нистратов был хорошо, одет, меня лично более всего тронули дорогие «туристические» ботинки. Снимал он «Никоном Ф-2», кто не знает, дешевой механической зеркалкой. Позже в своих интервью Валерий скромно на вопрос «Чем снимаете?» ответствовал: «Да Лейкой…» У Валерия были признаки эпатажного поведения, он наслаждался своим положением фотографа-путешественника. Но в молодости почти все играют в «фотомастеров», это несмертельно.Пару раз я встречал Валерия с американцем Джейсоном Эшкинези, который несколько лет тоже «фотостранствовал по Руси». С ним они говорили по-английски, от меня старались держаться в стороне. Кстати, если Эшкинези и Щеколдин не пили, Нистратов – пил. Как и я, впрочем. Еще в Нистратове я замечал некоторое надменное отношение к коллегам и вообще к окружающим. Это тот самый «комплекс гения», о котором еще будет рассказано в этой книжке.Теперь я понял: Нистратов находился на пути к состоянию «отрешения», на этом противоречивом «Дао фотомастера». В последующие годы Валерий стал несколько знаменит. Но его совсем уж хороших – как у Щеколдина – фотографических произведений я что-то не видел. Проект «Лесостепь», скорее всего, завершен.Третий фотограф, о котором мне хотелось бы сказать, - Владимир Семин. Его лично я не знаю, потому буду совсем краток. Знающие утверждают, что с Семиным общаться почти невозможно, так как он «грузит» философией, ведет себя яко тот блаженный сумасшедший Корейша.Семину волшебно повезло: и в России, и в Нью-Йорке с ним рядом соратник и святой человек Раиса Пестова. Она и «печатник», и бильдредактор, и критик. По крайней мере, у фотографа была и есть семья, так что совсем уж «отрешенным» его я не назвал бы. Однако география путешествий Семина, а в особенности то послание, что несут его работы говорят о том, что человек именно остается почти что «святым фотографом».  Прошло около десяти лет. Уходит эпоха «серебрянной» фотографии, наступает «цифра». Эшкинези покинул страну, Семин там же, то есть, в Америке. Щеколдин – в России. Нистратов преподает фотографию; один из его учеников недавно стал лауреатом WPP с документальным проектом о… блаженных чудаках-отшельниках.Теперь у всех троих есть общая черта: они любят говорить, порой и вещать (ну, прям как пророки!). Некоторые из высказываний привожу. Интересно ведь, о чем говорят признанные Мастера! К словам в обязательном порядки

прикладываю репродукции фотографических произведений вышеназванных мастеров.

 Фрагменты высказываний Щеколдина:

«Фотографирование больше всего напоминает охоту, правда, бескровную. Его цель, прежде всего, добыча различной информации, в том числе эстетической. Эстетика определяет в фотографии только форму, т. е. за рамками эстетики остается огромное, не исследуемое пока содержание фотографии – жизнь».«Цивилизация заводит нас в тупик, и общество от этого болеет. Художники — традиционно изгои общества, совершенно не нужные ему, — громче всех кричат о грядущей опасности, пугая и нервируя своим искусством слабых и беззащитных сородичей».(в статье в память об Александре Слюсареве) «Слюсарев — вольный казак, которого судьба занесла в каменные джунгли, в бестолковую сутолоку городской жизни. Но город, эту тюрьму, он почему-то полюбил, а людей — нет: люди капризны, глупы и докучливы, — их нет на его снимках, а если и попадаются, то в роли статистов, в виде теней или отдельных членов ненужного ему в целом тела, как фото-объекты люди его не интересовали, они нужны были ему, скорее, как слушатели».«Нынешний наш человек внутренне пуст, потому что религиозный «дурман» из него вытравили коммунисты, коммунистический — вытравили демократы, а нынешняя власть (видимо, по привычке) скрывает свои идеологические пристрастия и во всем уповает на церковь. Но нынешний Бог — Мамона, а основная идеология — приобретательство. Мы вроде бы полностью заняты делом, но в душе у нас — пустота».«Фотография сейчас бессмысленно стремится к формальному совершенству. Она стремительно превращается в графический балет. При этом, как из стерильного балета (родоначальником которого был грубый крепостной бордель), из фотографии исчезает жизнь, ее социальное содержание, которое наиболее присуще фотографии и наиболее ценно в ней. Вместо этого возникает интернациональный безличный стиль. Это напоминает каллиграфические прописи, которым все с разной степенью искусства, таланта и прилежания следуют. Но от этих «прописей» публику уже тошнит».Что касаемо интернационального стиля – согласен с Валерием. А вот насчет происхождения балета… все же Щеколдин – фотограф, историю искусств он, видимо, не постигал в университетах… 

Моя любимая фотография Валерия Щеколдина:  

    Вот, что говорит Семин:

«Фотограф, начинающий делать первые шаги и осваивать фотографию, очень часто находится в заблуждении, принимая возможности техники за свои заслуги».«Однажды, когда я уже работал в АПН, мои фотографии увидел Сергей Александрович Морозов – историк и теоретик отечественного фотоискусства. Он долго смотрел мои работы и будучи знатоком фотографии и жизни сказал: «Не знаю, не знаю, что вам сказать... Самое главное, то, что эти снимки сейчас никому не нужны. Может быть они не будут нужны никому всю вашу жизнь. Но вы должны знать к чему прикоснулись ваши чувства, какие струны вы зацепили и как отозвалась жизнь на ваших фотографиях. Вы прикоснулись к самому себе, к душе своей. И если у вас хватит сил, вы должны уподобиться верблюду и суметь пройти эту бездушную пустыню времени...»«Однажды фотограф Георгий Колосов подарил мне замечательную книжку, название которой «Встречи». Георгий подарил мне встречу с удивительным человеком. Его имя Антоний Сурожский (Сурожский -- Андрей Блум 1914-2003гг.) В книге в одном из трактатов есть о человеческом поведении, о вскрытии человеческих качеств. Запомните и запишите -- ВСКРЫТИЕ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КАЧЕСТВ. Человечество на сегодня приготовило нам столько знаний, опыта -- иди и бери. Дело за каждым из нас».«После нашего разговора мы разойдемся и ни когда, может быть, не встретимся. Никогда. И вот тот же Антоний Сурожский говорит: «Живите каждую минуту, живите сейчас, в этот миг. Когда вы привыкните жить в этот миг, прошлое вас не оставит, потому что прошлое – это память». Мы не знаем тайну памяти».«Система, которую я пытаюсь донести до вас предполагает главного режиссера по имени Жизнь. Жизнь рождает множество композиций на каждом шагу. Уже все готово, действие началось. Задача фотографа осознать увиденное, отобрать и мгновенно перенести на плоскость пленки. Главная трудность – увидеть, проникнуться чувством, слиться с натурой».«Фотография для меня — это работа над собой самим. Это тот инструмент, который определяет внутреннюю работу и внешнюю работу. Он заставляет работать моё нутро. А моё нутро соприкасается с внешним миром, анализирует и сосредотачивается на этом мире».

Не так давно Семин завел свой блог. Там он публикует «сырые» результаты своей работы над темой «Центральный парк». Намекает, что это гениально. Дает свои комментарии к комментам:«На  сегодня в моих руках дигитал камера с другими технологическими возможностями и я осваиваю их. И если, как пишут в интернете, Семин изменился, то изменился лишь только в одном – стал более целенаправленным, более чувственно–осознанным к предмету своего постоянного внимания, восхищения, изумления, изучения жизни.Мой ответ Эмилю Гатауллину. Я никогда не смотрел на явления действительности глазами ч/б вчера, не смотрю и сейчас на жизнь сквозь цветную призму. Цвет естественное состояние натуры. Да, он излишне лезет во все щели в моем кадре и моя задача утихомирить при съемке и приглушить при обработке. Сопротивление съемочного материала для творца постоянная проблема. Помню в режиме ч/б – хаос движений рук, фигур в кадре, сколько сил, понимания и времени ушло на решение этой проблемы».«Мой метод, моя стихия – молчание. Мои составляющие — это глаза, сердце, нутро и реальность. Одиночество среди людей в России и здесь, как поведение, одно и тоже. Мне часто помогала Раиса на съемках в России, она разговаривала с объектом моих съемок, а я снимал в это время. По мере постижения метода и Раиса становилась помехой. Сейчас я не переношу рядом с собой разговаривающих фотографов. Молча, как рыба, я «плаваю» среди моих съемочных персонажей».«Трудно. О, как трудно освободиться от объятий будничных, домашних проблем».Вот он, момент истины! Данные слова можно было бы взять эпиграфом к данной статье.Но вынужден констатировать: человек явно сейчас в кризисе, он страдает. Хотя, признаться себе самому в этом не может…

 Самые, на мой взгляд, потрясающие работы Семина: 

    

     

   А это сентенции от Нистратова: «Я занялся документальной фотографией, подошел к черно-белому изображению, потому что влюбился в него. Я жил в потоке, создавал некие профессиональные имиджи, их брали агентства, печатали журналы. Но когда соприкасаешься с другими частями мира, начинаешь иначе воспринимать реальность. В фотографии есть две важные вещи, их многие забывают. Первое — это ремесло, освоение технической стороны. А второе — это особое видение реальности, которому нельзя научиться, как невозможно стать талантливым. Дар либо есть, либо — нет».«Восприятие фотографии у меня началось не с техники, а с проникновения в иные слои реальности. Я встретил людей, которые смогли мне, молодому человеку, объяснить иное видение вещей. И я начал много смотреть, изучать, и понял, что я ничего не знаю, занимаюсь фотографией — и ничего не знаю. Я начал изучать, изучать, и понял, что огромный мир передо мной нужно вобрать в себя и понять свое место в нем».Последнее высказывание занятно; замените слово «фотография» на слово «Бог» - и вы поймете, что светопись здесь не при чем, человек просто стал по-иному смотреть.

 

 это Нистратов (лежит) «Россия переполнена пустотой. Человек здесь не имеет значения. Только территория. Поэтому до сих пор так охраняют границы. Это колоссальный склад пространства, в котором сжато время. В разных пространствах — разные измерения. Ты видишь конец XIX века, XX и XXI века. Невероятно. В Европе такого нигде нет. Таких дыр, пустот, земли, которая никому не принадлежит… Склада ничейной земли».«Фотографическое жлобство, мотивированное иногда измененным состоянием, отрицательными явлениями интернета, глобальным духовным и культурным кризисом в России и мире, разрушает великий миф о творчестве, как пути к обретению подлинной, а не поддельной свободы. Отталкивает от понимания фотографии здоровой части свободомыслящих людей и заставляет относиться к ней, как к прибежищу несостоявшихся художников (т.е. фотохудожников) и нагловато-хамоватых фотокоров в полуармейских жилетах».Вообще, как оригинальный мыслитель, Нистратов слабее двух своих соратников. Скорее Валерий имитирует рассуждения, нежели рассуждает. Я бы сказал даже, Нистратов – бледная тень Щеколдина и Семина. Будем считать, у Валерия все еще впереди. Некоторые фотографические работы Нистратова: 

 

 

   Теперь пора резюмировать. Все трое – все же разные люди. Однако общими для них нахожу модель поведения, творческий стиль, метод работы  и… мысли, идеи. Любовь к черно-белому фото оставлю в стороне.  Они не только несут черты «отрешенных фотографов», но являются подлинными Рыцарями Фотографии, носителями мощного духовного заряда.Порой мне представляется, что они – члены некоей тайной секты. А вдруг так оно и есть на самом деле?! 

Новости арт-рынка

Фотография немецкого фотографа Андреаса Гурски «Рейн II» ушла с молотка на аукционе Christie’s в Нью-Йорке за 4,3 млн долларов, став самой дорогой фотографией, проданной когда-либо с аукциона.

В мае 2011 года самой дорогой фотографии признали цветной снимок Синди Шерман «Без названия №96», сделанный в 1981 году. Фотография была продана за 3,89 млн. долларов. 

На мнимую смерть фотографии 

Война

 

Начать хочу со следующего фотографического изображения:

По сути, все ясно (по крайней мере, нам, русским): дамам не хватает кавалеров. По ряду примет понятно, что снято в послевоенное время. Уличные гуляния, праздник. Что не отражено на лицах героев. Гнетущая обстановка. Или автор поймал такой момент? Ну, да: мгновения можно уловить разные. "Средь шумного бала случайно". Снимающие люди это знают слишком хорошо: есть факт, а есть точка зрения на факт. На определенном уровне мастерства (он невысок) осознаешь, что при посредстве фотографии ты можешь слепить из реальности что угодно твоей натуре. И здесь трудно найти золотую середину между хроникером и художником.

Сюжет обычный, ситуация - нет. Праздник не со слезами  на глазах - а вообще без эмоций. Конечно же, прежде всего поражают каменные лица молодых женщин. И с чего радоваться-то? Эйфория Победы рассеялась - осталась горечь от невозможности обрести пару. Перебило мужиков-то на фронте.

Как-то Виктор Петрович Астафьев рассказывал про фронтовика, после войны спавшего со всеми женщинами кряду. Когда люди осуждали моральную сторону вопроса, солдат отвечал: "Шансов встретить свою половинку у них нет. Зато я дарю им мужика. Всю оставшуюся жизнь они будут счастливы оттого, что у них был мужчина". Война - дело для человечества обычное, но и половые отношения - тоже. То бишь, далеко не всякому война - мать родна. Как там у поэта: "Ах, война, что ты подлое сделала..." Вечный поединок Эроса с Танатосом.

Обратите внимание, насколько эти женщины молоды. "Мы с Тамарой ходим парой". М-м-мда... неудачная шутка. За внешней безэмоциональностью сюжета скрывается глубокая трагедия. Нечто похожее есть в танцевальном стиле "фламенко": хорошо сдерживаемая и контролируемая страсть. 

Женщины без мужчин... Такое может случиться в любой стране после любой войны. То есть, ситуация архетипична. Но не всегда люди раскрывают подлинность своих переживаний. В этой истине, к слову, весь Чехов. 

Хочу сказать, почему я - поздний ребенок. Мама родила меня в  37 лет. В 1945-м ей было 19. Откуда могут взяться потенциальные женихи после войны? Война забрала большинство из них. Мама рассказывала: в 41-м она работала поварихой на Тушинском аэродроме. За ней, еще ребенком, ухаживал летчик. Он погиб. Если бы моя мама рискнула родить меня без мужа, я был бы теперь глубоким стариком. Хотя, нет: тот человек был бы вовсе не мною. Ну, что родилось - то родилось

. Се ля ви, а ля гер ком а ля гер. 

Мой родной отец был пьяницей, из послевоенной шпаны Даниловской заставы. Последние года родители вместе не жили. Мне было 10, когда помер отец - от отравления алкоголем. Но у меня все же отец был - и я помню как он меня любил. Сильно любил, и если был трезв, таскался со мной по музеям и прочим местам как с писанной торбой. Это многое значит. Если б я был совсем уж безотцовщиной... Вот, отвлекся.

Давайте рассудим: так ли важна изобразительная составляющая в этой фотографии? То есть - композиция, экспозиция и прочая пища для фотодрочеров. Считается изобразительная часть привлекает только

искушенных. Простым людям и нефотодрочерам интересно изображенное. Они или сопереживают моменту, или им пофиг.

Один видный теоретик любил рассуждать: "Изображение  в фотографии ничего общего не имеет с изображаемым". А вот я думаю - все же имеет. Весь вопрос: насколько образ соотносится с контекстом. А уж перцептивная составляющая изображения - совершенная чушь.

Многие наверняка знают: автор этой фотографии  - Роберт Капа. В 1947-м Капа вместе с Джоном Стейнбеком были у нас в командировке.  В "Русском дневнике", продукте совместного творчества двух великих людей, подробно рассказано о том, как советские власти противились участию Капа в американском проекте о послевоенной России. Наши уповали на то, что и в Союзе есть блестящие фотографы. Что, кстати, правда. Стейнбек настоял на кандидатуре своего друга. Замечу: Капа в тот момент не имел заказов, пребывал в депрессии и бухал по нью-йоркским кабакам. А советские фотографы не бухали и заказы имели.

Подобных фото наших авторов я не знаю (впрочем, это не значит, что их нет). Горечь послевоенного времени...  Разве ее не было у немцев? Или у французов, итальянцев, поляков... По большому счету, всякое художественное произведение о войне рассказывает лишь о том, какое это отвратительное явление. Но вот парадокс: не будь войн, и рассказывать было бы не о чем. Такова наша человеческая суть. Вытрави из "Войны и мира" войну - что останется?

Вообще, на фото танцуют женщины, причем, в мирное время. Тем не менее, эта фотография - о войне. Для тех, кто хоть чуточку в теме, конечно. Женщина (та, которая в фас) смотрит вроде бы в объектив, но одновременно - сквозь фотографа. Для меня "пунктик" складки между бровями, так несовместимые с моложавостью лица. Пуховый платок ее старит, придает образ бесполого существа. Что означает кольцо на указательном пальце правой руки? Вообще, оно называется "кольцом власти" - так любят носить кольца прирожденные начальники.

Красивы ли эти женщины?  На мой вкус - нет. "Классически" строг профиль партнерши в легкомысленном платьице. Вот она-то как раз женственна, почти воздушна. Хотя, одновременно и приземлена. В обеих чувствуется стать. По крайней мере, они таковую демонстрируют перед камерой.

Я - русский человек, и знаю, что ОНИ должны были чувствовать под прицелом (ПРИЦЕЛОМ!) иностранного фотокорреспондента. Для тех, кто не знает: гордость за свой народ и за свою страну. Один нюанс: между лицами девушек можно разглядеть фигурку мужчины. Он не танцует. Значит, в

кавалерах не такой уж и дефицит. Ну, да у нас всегда так: парни стесняются танцевать - хоть до войны, хоть после. 

В одном фотографическом изображении я усматриваю всю глубину трагедии, пережитой Россией. Но это пафос. На самом деле это всего лишь картинка - и не более того. Выразительная, несовершенная. Я бы не срезал руки девушек справа, они о многом бы сказали. Ну, да это общее для всех снимающих: "Вот я бы..." А попади для начала в нужное время в нужное место - а после звезди. 

Есть жизнь и есть искусство. Есть документ и есть образ.

Копну глубже. Ясно, что фотография фиксирует видимость. Есть некая "внешняя оболочка" за которой скрывается нечто большее. Надо ли пытаться эту завесу приоткрывать? Я имею в виду духовною работу и автора, и зрителя. Ведь под ней ты обнаружишь не правду вовсе, а другую оболочку.  И таковых может быть много. Кто знаком со структурой литературных произведений, знает, сколько в художественных текстах слоев. В творческой фотографии - так же. 

Но фотография в отличие от литературы способна на чудо: изображение, минуя твой рассудок, проникает в глубины сознания. Минимум перекодирования! Слова - лишь конструкция, сквозь которую надо еще пробиться, система знаков. Но светопись - лишь техническое средство! Какое чудо можно ожидать от прибора? А вот, какое: автор пыжится, стремясь привнести в фотографическое произведение свое "виденье". А зритель открывает в двухмерном изображении реальность. "Наш возвышающий обман" - это не из мира творческой фотографии. Все, что не является правдой, способно только принизить. 

Тренд в современных фотографии в блогосфере (в репортажном сегменте): никакой художественности - только протокольная фиксация. Желательно, совершенного технического качества (хотя, теперь не возбраняются и фотки с гаджета типа смартфона или планшета). Здесь есть своя внутренняя философия: право трактовки события, явления, акта пусть всецело принадлежит зрителю! Пользователю глубоко начхать на творческие потуги фотохудожника. Есть разве исключения - художники, использующие в своих целях фотографические технологии.

И вот здесь во всю свою мощь разыгрывается старинный конфликт между художественной правдою и "просто правдой". И это при том, что на самом деле ни того, ни другого в чистом виде не существует. А что же тогда существует? В данном конкретном случае - танцующие на площади русские женщины, снятые американцем мадьяро-еврейского происхождения.

Капа был военным фотографом, война для него реально была родною матерью. И он был мужественным и отчаянным человеком. Война же и забрала его - в Индокитае - причем, Роберт, когда подорвался на вьетнамской мине, был еще нестарым 40-летним мужиком. А в 47-м ему было 34. Возможно, девушка в платке смотрела на Капу не только как на иностранного фотокора, но и как на мужчину.

Но в реальности она смотрит ни на Капу, ни на нас, а поверх всего сущего. Это не более чем моя личная фантазия, персональное мнение. Мы не видели изображаемого, но перед нами изображение. С большой степенью вероятности, неотфотошопленное (хотя, ныне гарантии того, что не было ретуши, не даст никто). Меня оно "зацепило". Вас, может быть нет. Я немного повоображал по поводу картинки. На том и разбежались.  

Красота

 

Науку эстетику в 1735 году от Р.Х. придумал Германн Баумгартен. Она о чувственном восприятии, а не о красоте, как многие склонны думать, причем, не только применительно к произведениям искусства, но и к жизни вообще. Хотя, и о красоте - тоже. Правда, у каждого свое представление о красивом, и никакие теории здесь не указ. За исключением математики. Наука эстетика прижилась, и мы уже мыслим в ее категориях. Появились даже такие мерзкие люди как эстеты. До талантливого немца художники как-то исхитрялись творить вне категорий эстетики. А место эстетов занимали мизантропы.

Науку композицию (применительно к изобразительному искусству) создали живописцы эпохи Возрождения. Все более ранние произведения изобразительного искусства творились вне категорий композиции. Точнее, мастера творили по наитию, не отягощенные теориями. Ну, примерно так бегает Усейн Болт: не потому что знает анатомию и физиологию спортсменов и кинетику движения атлетов, а потому что ему Богом дано. И все же композиционное правило "золотого сечения" весьма красиво объясняется языком математики, которая суть есть язык Вселенной. А значит, в композиции есть нечто надчеловеческое. Да и в красоте - тоже.  

Широко известная в кругах эстетов и ценителей прекрасного скульптурная композиция "Лаокоон" создана еще в античные времена. Она отличается совершенными и революционными даже по нынешним временам композиционными решениями. На эту тему другой, не менее талантливый немец Лессинг написал целый труд. Он о границах поэзии и пределах выразительности художественных форм. Напомню: искусство крайне редко бывает бесформенным.

Технологии светописи изобрели в пору, когда уже существовали науки эстетика и композиция, а Готхольд Лессинг сочинил свой фундаментальный труд. То есть понятийный аппарат творческой фотографии строился по уже существовавшим теориям. Фотографы, грубо говоря, делали "ty take a picture", то бишь, создавали картинку - согласно сложившимся канонам изобразительного искусства. И мало думали о том, что технологии фотографии прежде всего помогают отображать, а не изображать. Это не хорошо и не плохо, такова данность.

Но постепенно светописцы научились играть социальную роль: то есть, фиксировать реальность и демонстрировать продукт широкой аудитории ради влияния. Фотография стала средством массовой информации и

пропаганды. Фотографическая деятельность заполонила все сущее, причем, светопись стала тем самым универсальным языком, напоминающим тот, на котором изначально говорили строители Вавилонской башни. Ну, по крайней мере, так было принято думать. На самом деле, каждая культура рефлексирует на фотографические изображения своеобразно, а посему далеко не все относились к фотографам лояльно. 

Чуточку позже фото стало идеальным идеологическим оружием (какая изящная у меня получилась тавтология!). При посредстве тиражируемых фотоизображений стало возможным управлять сознанием масс. Это уже не искусство, а нечто большее. Даже не знаю, как ЭТО обозвать. Один из вариантов: политтехнология.

Теперь посмотрим на фотографию:

 

 

 

"Боже мой, какие уродины!" - наверняка воскликнет кто-то из вас. А у меня возникла еще более циничная мысль: этих девочек ждет бездарное

несчастное будущее. Впрочем, и будущее этих детей для нас является прошлым, ибо снимку около 100 лет. 

Ловлю себя на другой мысли: может быть, автор среди работниц хлопкопрядильной (ну, или еще какой-то) фабрики специально выбрал самых страшненьких, чтоб нас напугать. Ну, фотографы и ныне нагнетают, выбирая все страшное. Или наоборот, что на самом деле не сильно рознит результат.

Ну, не золушки - это точно. Да к тому же испуганы и напряжены. И нафига было отрезать по пол-лица у крайних персонажей... Та, что справа, кажется, улыбается.

Кто знаком с наследием автора этой фотографии, Льюиса Хайна, знает: нижние слои общества, запечатленные американцем, сплошь такие... малогламурные. Антиистеблишмент. Думаю, когда эти девочки, преимущественно дети эмигрантов, выросли, они вышли замуж. Их правнуки и правнучки и составляют нынешнее белое население Соединенных Американских Стран. Их сыновья стали солдатами Второй Мировой. По крайней мере, на фотографиях Капы американские вояки вовсе не уроды, а очень даже ничего. Правда, на фотографиях иного типа, о которых я скажу чуть позже, они же очень даже "чего". Сомневаюсь, что матери красавцев были слеплены из другого теста. Все это - одна и та же глина, из которой Господь однажды сотворил (ради чего, мы не знаем, может, для утехи) первого человека.

Вспомните фотографии русской деревни тогдашней эпохи работы Максима Дмитриева: вы еще позавидуете американской бедноте. Человечество, по крайней мере, "золотой миллиард", с той поры внешне улучшилось. А вот за внутреннюю сторону судить не берусь. По крайней мере, процентное соотношение фотографов среди человечества значительно возросло.

Автор этой фотоработы преследовал благую цель: по заданию Национального комитета детского труда США мотался по Штатам и, простите, фоткал трудящихся детей. Пришлось  прикидываться то миссионером, то инспектором, то коммивояжером - работодатели явно не рады были бы такому  "подарку" как фотодокументалист. По крайней мере, не убили - и на том спасибо. У нас бы убили - и даже фамилии не спросили. Минимум художественности - максимум документальности. Автор преследовал благую цель: добиться запрета на детский труд. Свой проект, на который ушло 5 лет (с 1908-го по 1912-й) Хайн назвал "Галереей потерянного поколения". Думается, этим все сказано.

Подозреваю, если кто-то сейчас сделает фотопроект о жизни московских ночных клубов (или о нашистах, которые, впрочем, уже почили в бозе)

получится тоже "Галерея потерянного поколения". Поколения всегда что-то теряются.

Льюису Уикесу Хайну без сомнения повезло: он не только стал основоположником "социальной" фотографии, но еще и попал в разряд "хрестоматийных". Фотограф хорошо знал фактуру, ибо в детстве так же трудился на примерно такой же фабрике. Замечу: все же выбился в люди. Кстати, в те времена была своя идеология и у эксплуататоров детского труда: ребенок занят, его на втянет дурная компания (просто сил не будет заниматься на улице глупостями). Носители данной идеологии проиграли. Может, зря. Вон - нынешние дети маются, тусуются и слоняются, а после из них вырастают шалопаи, а то и хуже того.

"Инструмент правды": так именовали фотокамеру Хайна.  Правда, не уточняли, ЧЬЕЙ правды. Фотограф реально воздействовал на общество и заставлял капиталистов менять формат бизнеса. Это, между прочим, власть.

Хайн умер всеми забытым и в нищете. Данный факт  подчеркиваю особо. Своеобразный, простите за цинизм, бумеранг: коснувшись дна общества (из которого вышел) в качестве описателя, человек в конце концов туда же и свалился. Если, конечно, считать смерть концом.

Не могу до конца понять, чем меня притягивает эта фотография. Вроде бы, я не мазохист (хотя, не факт современные исследования показывают, что мазохизм - любовь не к боли, а к острым ощущениям). Но это изображение буквально живет во мне. Впрочем, эту карточку на стену своей комнаты я не повесил бы. Есть такое: образ накрепко закрепился в мозгу, стал почти навязчивым. Немного стыдно, но вовсе не противно. У Достоевского, кажется был такой персонаж, таскавшийся по злачным местам ради удовольствия от созерцания дна.

Могу только предполагать.

Фашисты любили фотографировать заключенных в своих концлагерях. Видимо, они наслаждались видом униженных людей второго и третьего сортов. Так же - затравленно - выглядят на фотографиях военнопленные, в том числе америкосы. Камера - своеобразное стекло, разделяющее два параллельных мира. Альфы и Омеги. Всегда есть снимающий и снимаемые. Первые в большинстве - снедаемые буржуазной тоской туристы (ну, есть среди нас "туристы по жизни"). Вторые - обитатели своеобразного зоопарка. Вы когда-нибудь видели фотовзгляд низшей касты на высшую? Обычно первым не до фототворчества, они тупо жрать хотят. А последние хотят чаще всего непонятно чего. Все в принципе есть, жаль только, жизнь пролетает. В этом я и вижу глубинный смысл нынешнего почти безумного увлечения фотофиксациями моментов. 

В который раз обращаюсь к истории принца Гаутамы, внезапно увидевшего мир, в котором живут боль и страдание. Он стал не фотографом, но Буддой. Если бы два с половиной тысячелетия назад существовала технология фотографии, все могло повернуться иначе.

Античные греки уважали в искусстве катарсис, очищение страданием. Древнегреческие трагедии и мистерии - не жизнь. Но все же они были частью жизни (представления длились о-о-очень долго, до глубокой ночи). Театр жизни для снимающего человека - несколько мгновений. Вспоминается банальное: "раньше были времена - а теперь мгновения..." Ради этих мгновений приходится расплачиваться годами.  

В начале этой главки я рассуждал о красоте и чувственном наслаждении. К чему это я... Да все к тому же: сущности фотографии. Технология светописи открыла человечеству реальность. Были попытки сделать то же самое и в дофотографическую эпоху. Я имею в виду творчество Питера Брейгеля Старшего. Полное пренебрежение законами композиции и эстетическими нормами! Зато - особое понимание жизни. Подчеркну: Брейгель своим искусством пытался постичь сущее. Теперь, в фотографическую эпоху, мастера в основном понтятся, стремятся показать, какие они высокохудожественные виртуозы. А что касается постижения сущности бытия... да кому это надо! Победила эстетика. 

Красоту противопоставляют уродству. Антипод прекрасного - безобразное. "Без образа" - вот значение безобразного. А в этой фотографии я черпаю глубину. Бесхитростно снятые страшненькие дети мне очень о многом говорят. Или нечто говорит мне автор? Да неважно: я задумываюсь - вот главное. Эта фотография допускает двойное, а то и четверное толкование. Как раз современная творческая фотография - та, которая в тренде - такого не допускает.

В англо-саксонской культуре есть слово «message». В русском языке точного аналога ему нет. Но у нас много других слов: сообщение, послание, передача, приятие, весть, прикосновение... Как раз последнее слово мне наиболее симпатично. Мы действительно прикасаемся к реальности, отраженной автором при помощи фотокамеры.  Но у слова «message» есть почти родственное! «massage», имеющее иное значение: манипуляция, искажение. Вот ведь оно как.

Хочу заметить: хорошая фотография не нуждается в словах.

Пройдя социальный слой, мы впадаем в размышления более высокого порядка. А именно, диалектическое единство красоты и уродства. Интересующимся творческой фотографии, конечно, знакомо имя Дианы Арбус. Вот автор, в полной мере познавший оборотную сторону красоты! И мы в курсе, чем для нее это кончилось. Арбус творила через полвека после

Хайна. это был особый мир 60-х, осененный открытием Космоса. Хайн закончил свою серию в год, когда погиб "Титаник", и это событие показало человечеству подлинную меру нашего могущества. Оба автора открывают нам непарадную сторону нашей жизни. Нового Будды не появилось.

У Павла Кривцова есть потрясающая серия о больнице Кащенко. Пал Палыч пояснял: "Я хотел отразить человеческое страдание". Не показать ужас дурдома, изощренную систему пыток душевно больных людей - а именно рассказать о страдании. Но кто из нас хочет ЭТО видеть? В жизни и так много всего такого, что преумножает скорбь. Стоит ли теперь объяснять почему сейчас в творческой фотографии такой упадок....

Безвестный античный скульптор в своем "Лаокооне" изобразил человеческое страдание. Он это сделал и красиво, и правдиво.

Не стоит думать, что фотография - вернейшее средство превратить нас в буддистов. Изображение страданий, катарсис - прерогатива всех искусств. "Что за чушь!" - воскликните Вы. Красота - вот мера в искусстве. Если бы еще кто объяснил, что есть красота на самом деле...

Ловлю себя на мысли, что в этих забитых девочках я ищу именно черты красоты. При определенных условиях таковые могут раскрыться и даже заблистать. Дело не в работе визажиста или ретушера. Вопрос в моем, вероятно, больном воображении.

"Рожи у нас у всех хороши". Это из какого-то фильма. Обратите внимание на амбивалентность русского языка. Впрочем, каждый видит свое. И верит в свое. Кто-то верит, что красота существует и она реальна, кто-то - что красоты нет, а есть только видимость. И то и другое недоказуемо. Это тоже из какого-то фильма.

Вот я написал все эти слова, прекрасно осознавая, что всякая изреченная мысль - ложь. И во всяком изображении - даже фотографическом - есть мера правды и мера лжи. Можно обойтись вообще без слов. И без картинок. И даже без правды. Так делают дельфины. Подозреваю, дельфины даже не знают, что такое красота и уродство (но одновременно умеют чувственно воспринимать сущее и переживать). Но нам это дано. Надо, наверное, ценить. Ну, а что касается чувственного восприятия и переживаний... Наверное, это лишнее.

     

 

Стена

 

Человечество четко разделено на снимающих и снимаемых. Бывает, что первые снимают первых, но обычно такие фотки относятся к разряду фотоюмора. Первые с разной степенью темперамента производят фотографические опыты, вторые либо позируют, либо не обращают внимания. Ну, как обезьянки в клетке. Известно, что под присмотром камеры (читай - соглядатая) человек ведет себя несколько иначе. Даже если не позирует, а типа живет. Яркий пример - порнография. Впрочем, данную тему развивать не буду.

"Всевидящее око" - прерогатива Бога. В античные времена верили, что боги внимательно наблюдают за людьми и тем забавляются. Зато и люди в те времена воздействовали на богов и титанов. Теперь такого нет. Зато фотографы теперь в какой-то мере занимают позиции богов. И технологии развиваются в том направлении, что нет уже технических условий, в которых невозможно снимать. Этических, пожалуй, - тоже. Раньше принято было проводить параллель между фотографированием и вуайеризмом. Теперь все сложнее: фотографы - властители и манипуляторы. По крайней мере, некоторые из них. А это уже не психическое отклонение, а заболевание мегаломания. Лечится только отделением головы от туловища. 

Многие фотографы терпеть не могут сниматься, они просто знают насколько коварны объектив и фотошопер. Правда, фотографы еще коварнее, они способны на съемочные ухищрения, которым позавидует и Коперфильд. И все же большинству снимающих людей этот пофиг, они ведут себя под присмотром камеры естественно - как всегда. Просто, знают, насколько порою бывают жеманны либо сжаты модели и скольких усилий стоит их расслабить.

Что же касается отношений снимающих людей со снимаемыми... Ну, если речь идет не о фотосессии или инсценированной действительности, ведется замечательная игра, в которой заправляют Его Величество Случай и начало, называемое импровизацией. В съемке свои правила, снимаемые их не понимают - и по обыкновению всякой толпы от этого злятся. На самом деле снимаемые делают свой маленький бизнес. Толпы фотографов оставляют в местной экономике некоторое количество денежных средств, по меркам "золотого миллиарда" ничтожных, а для аборигенов - значительных. Работает индустрия создания фотоизображений: одна сторона продает фактуру, другая - хавает ее, думая, что творит. Да, у одних жизнь удалась, у других - не очень. Ну, создание образа "неудавшейся жизни" - элемент имиджа, составная часть продаваемой фактуры. Всегда как-то приятно осознавать, что ты из высшей

касты, а то и расы, и есть профессионалы, усиливающие эффект превосходства «белого человека». Поэтому в фотографической деятельности, в сегменте "тревел-фото", я нахожу элементы фашизма.   

Скажу запросто: снимающая братия почти на 100% (за редким-редким исключением) относится к чертову "золотому миллиарду". Я имею в виду не только фотожурналистов, но вообще всех, считающих себя фотографами. Ну, тех, кто фоткает мобилами, фотографами все же не назовешь - это скорее разновидность зевак с потугами на "гражданскую журналистику". А снимающаяся братия - это второй и третий миры, громадная человеческая масса, глубоко ненавидящая тех, кто по ту сторону стекла. Хотя и мечтающая оказаться на козырном месте и отыграться. Отсюда архетип "Золушки".

И не стекло даже между мирами - прозрачная стена. Сквозь нее многое видно, но ни фига не слышно.

Вот фотография:   

 

Все причастные к светописи знают автора этой фотоработы и знакомы с продуктами его творчества. Великий человек, блестящий фотограф, мы должны гордиться тем, что являемся его современниками.

Отмечу один факт, от которого не отвертишься: Стивен мак Карри создает свои несомненные шедевры исключительно в странах третьего мира. Грубо говоря, Мастер черпает вдохновение в областях нищеты. К третьим странам относится и Россия: мак Карри снимал русских старух в сельской глубинке. Их тоже жалко, и у них пронзительные затравленные взгляды, а дома, в которых они обитают - страшненькие развалюхи.

Мак Карри культивирует идею превосходства? Ох, не так все просто... Все дело в том, что "нищета" в стереотипном понимании - это скверно. Но есть версия, что нищие ближе к Богу. А зажиточные от Бога дальше. Она популярна в христианстве. Пусть вам об этом расскажут попы, они ведь все сплошь аскеты. Та же версия отрицается иудаизмом и Исламом. Буддизм в этом плане нейтрален. Заметьте: мусульманскую религию приходится писать с большой буквы, иначе правоверные оскорбятся. Их вообще многое оскорбляет - точнее, не их, а ихние религиозные чувства. Скоро и православные станут такими же - по крайней мере, тенденция налицо. Помните, чуть раньше я писал про униженных и оскорбленных? Делайте выводы, религией КАКИХ людей является Ислам.

Изображенные на фотографии, скорее всего, являются индуистами. В том обществе развит кастовый строй, и попрошайки относятся к низшей касте; вероятно, персонажи - цыгане. Работа у них такая - побираться. Умеют они строить жалостливые глаза. У нас в России тоже хватает артистов, изображающих из себя жертв кровавого режима.   

Вообще, стандартный сюжет: та самая "продажная фактура". Есть ли вероятность, что снимаемые действительно нуждаются? Если Вы подаете НАШИМ цыганам, для Вас ответ будет утвердительным. Если не подаете - сами все понимаете. Давайте все же допустим: вот это "святое альпийское нищенство" - их жизнь, работа. Кто-то играет на сцене театра на Таганке, кто-то пасется на перекрестке, кто-то в качестве модели позирует в студии. В любом случае будет сохраняться дистанция. Таковы неписанные правила кастового различия, их только Иисус Христос нарушал. 

И все же дорожные попрошайки - реальность. Неприлизанный, неогламуренный мир менее отягощен ложью по сравнению с "цивилизованным обществом развитой демократии", а, значит, и злом. Там все запросто; если тебя захотят ограбить, изнасиловать, убить - так и сделают. Если хотят обменять на денежные единицы образ униженного оскорбленного - в кровь разобьются, но свое получат.

Фотография сделана в Бомбее (Мумбаи) в 1993 году. Девочка (мальчик?) выросла, скорее всего уже стала матерью. И, возможно так же побирается на дороге. "И повторится все как в старь..." Как там в восточной философии:

Колесо Сансары? Впрочем, неважно, в дурной последовательности многие из нас.

Привлекают не только исполненные любопытства красивые глаза  ребенка, но и ссохшаяся, утруженная рука матери (сестры). Маленькая "Золушка"...

Сюжет, конечно, архетипичен и многослоен. Например можно вообразить, что мы видим один из вариантов образа Мадонны с Младенцем. Взгляд на Мать и Дитя с позиции Высшего Существа, через стекло крутого внедорожника. По крайней мере, похожи.

И даже эта старушья рука немного напоминает... благословляющую длань. Можно предположить, что женщина утрудила руки в стирке. Так что, не стоит ее упрекать в том, что она - профессиональная попрошайка.

В ее взгляде намешано столько чувств, что в итоге читается какая-то... нейтральность в глазах. Это как при соединении всех цветов радуги выходит серый. Конечно же, настроения добавляет тропический дождь, стихия. В салоне в это время так уютно,  сухо, спокойно - а тут какие-то приставучие монстры с обочины прилипают... Что? Ах, ребенок прекрасен, его огромные как Мира глаза источают энергию Добра.. А вдруг это лишь маска, предназначенная для того, чтобы пробудить сердобольность в туристах?

О, Господи, я рассуждаю о том чего не видел! Это же фотографическое изображение, а не отражение в зеркале!

Мы проезжаем, а они остаются. Наша жизнь проходит в движении, мы познаем великое разнообразие бытия. Какие мы мимишечки. А с их точки рения мы - ......... надо же, ни одного приличного слова не подобрал.   

Простой вопрос: а для чего мы, собственно, снимаем в путешествиях? Один из вариантов ответа: нам страшно остаться один на один с реальностью. Фотокамера выступает в роли своеобразной Стены, которой мы отгораживаемся от подлинника. Зачем нам думать о том, что кому-то сейчас хреново, если нам хорошо? Мы же не матери Терезы и не доктора Швейцеры. Кто-то меня может упрекнуть в том, что я подспудно призываю выбросить фотик и заняться волонтерством. Людям помогать надо, а не подавлять свой творческий зуд. Думайте как хотите.

Ну, я свой фотик не выбросил. А нравственно-этические вопросы - вечный спутник фотографической деятельности. Здесь я просто излагаю мысли, возникшие у меня по поводу этой фотоработы мак Карри. А это означает, что Мастер смог пробудить во мне некие чувства, часть из которых - "высокие". Помните поэтический оборот про "нас возвышающий обман"...

Обман? Самая что ни на есть голая правда жизни. Изображенная придорожными лицедеями.

"Весь мир - театр, а люди в нем - актеры". К фотографии эти Шекспировские слова имею непосредственное отношение. Некоторые актеры играют гениально. А что такое "гениальная игра"? Это - жизнь, в которую привнесена искра Божья. Реальность, окрашенная художественным переосмыслением. Об этом говорил Станиславский. Основанный им театр и назывался "художественным". А профессиональные попрошайки работают по системе Станиславского не зная ни имени Константина Сергеича, ни слова «художественность».

В этом ключе фотограф выступает в роли пытливого театрального зрителя, оказавшегося прямо на сцене. Ну, или на "театре жизненных действий". Только успевай выбирать ракурс и момент!

В театре есть невидимая стена между зрительным залом и сценой, "дистанция". Но театральные режиссеры очень любят прием, когда действие на время переносится в зал. Так усиливается "эффект присутствия". Здесь важно не переборщить, ведь любой прием надоедает. Но перчику прием явно добавляет.

Нам, снимающим людям везет: у нас постоянный "эффект присутствия". Только вот, в чем беда: гениальных актеров в жизни с гулькин нос, а посему действительность по преимуществу сера и невыразительна. Есть отдушина: красивые места Земного шара. Но это ловушка, ибо погоня за выразительной фактурой - обман самого себя, попытка отгородить себя от истины, суть которой проста: от себя не убежишь.

А вот теперь еще раз взгляните на фотографию мак Карри. Автор сделал нас свидетелями гениальнейшей игры! Жизнь дана в ярчайшем образе. Все написанные мною ранее слова - лишь мнение. Само же изображение содержит в себе целую Апологию Человеческого Бытия. О, как я сказанул.

Мак Карри знает истину. А вот миллионы мающихся от непонятночего фототуристов... не то, чтобы не знают, а не желают знать. Проще отгородиться от театра жизненных действий стеклянной стеной - и страстно любить себя в искусстве.

  

 

Артист

 

Фотография должна быть фотографичной, живопись - живописной, графика - графичной, кинематограф - кинематографичным. А масло - масляным. Кто сказал, что кто-то кому-то или чему-то должен? Мы же не в кредитном учреждении и не в Коза Ностре. У нас вообще типа свобода творческого самовыражения и все такое. 

В спорах о фотографии "фотошоп" (читай: безбожное редактирование фотографий) есть понятие отрицательное. Якобы Мастер должен снять так, чтобы ретушер только зубами скрипел. Но и Мастер никому ничем не обязан. Есть мир изображений, а уж при помощи каких технологий они созданы, не наше человечье дело. Нехорошо разве подделывать фотодокументы, но данную манипуляцию творят регулярно. К тому же даже правдивое изображение можно применить так, что бошки со свистом послетают.

То же самое (примерно) принято говорить и о постановочной фотографии. Якобы фотограф должен (!) уметь схватывать подлинную реальность, не воздействуя на нее. А то ведь какой-то "голливуд" получится, продукт фабрики грез (или кошмаров). Не раз, когда фотографов ловили на том, что они инсценировали тот или иной сюжет, "маэстры" удостаивались общественного порицания. Даже посмертно; пример – «Смерть республиканца» Роберта Капа. Хотя, на самом деле никто еще не провел чуткую границу между постановкой (искусственностью) и естественностью. Мы же знаем, что уже при виде камеры (наблюдателя) все существа ведут себя ненатурально. Даже для документальных фильмов принято писать сценарии.  

Никто не будет отрицать, что при посредстве технологии светописи мы самовыражаемся. А уж чего больше в продукте   творческих потуг - фотографии или изобразительного искусства - дело личных приязни и совести. Иные думают, художник или фотохудожник - от слова "худо". Не уверен. Хотя, доля правды в этом сарказме есть. Поскольку в русском языке большое значение придается интонации, слово "художник" может нести как отрицательный, так и положительный смысл. Все зависит от того, как ты лично относишься к тому или иному творцу (кстати, и слово "творить" может звучать по-разному).

Так же как по-всякому можно относиться к творчеству автора следующей фотографии:

 

 

 

Все продукты деятельности автора этой фотоработы - гимн естеству, практическое отрицание манипуляций с оригинальным изображением. Но так ли это... Мне хотелось бы разобраться.

Грегори Колберт не только потрясающе талантливый человек.  Мастер еще умело создает вокруг себя атмосферу мифа. Пропадая на годы (!), канадец работает над проектами, которые априори будут интересны публике. Так было не всегда. Исчезнув впервые в 1992-м, после провала своего теперь уже забытого проекта - на одиннадцать лет(!) - Мастер подарил человечеству Счастье. Теперь от Мастера только Счастья и ждут, хотя не факт, что Колберт таковое выдаст, ведь так легко скатиться в штампы...

Подчеркну особо: все проекты Колберта делаются в странах третьего мира. По большому счету, они - о приближении к Божественному Началу. Нетрудно сделать вывод о том, из каких точек нашей планеты Бог лучше виден. Хотя и он может оказаться ложным, ведь есть 11 лет, проведенных

Колбертом в забвении, и существует продукт, который теперь демонстрируется по всему миру в передвижных ангарах. Но нет гарантии повторения того же эффекта Откровения.

Колберт совершил почти невозможное: вернул искусство в пространство таинства. Оно, то есть искусство (в особенности, изобразительное) начиналось как способ общения человека с высшими силами. Художник каменного века, рисуя доступными ему средствами на своде пещеры зверей, ни в коей мере не самовыражался, а исполнял магический обряд. Для него творчество было как молитва, погружение в астрал. И уж ни в коей мере доисторический художник не задумывался: "А почем я это продам?" (К слову, Колберт все же свои произведения продает, правда, утверждает, что вырученные денежные средства уходят исключительно на новые проекты).

Итак, герои фотографических произведений Колберта - звери и люди. Именно в этом порядке. И, соответственно, основной мотив - взаимоотношение первых со вторыми. Данная фоторабота - исключение, ибо мы наблюдаем отношение между животными. В кинематографическом варианте этот сюжет выглядит иначе - не совсем стандартная анималистическая "движуха". Выглядит довольно обычно.

Во всякой работе 80% успеха - в организации. Однозначно Колберт этому элементу уделяет большую часть креативной энергии. И еще: в творческой фотографии есть такое примитивное понятие как удача. Ну, или случай. Здесь имеют место ЗАМЫСЕЛ и РЕАЛИЗАЦИЯ. Так творят художники, артисты, композиторы, а фотографы - лишь отчасти. Как правило, такая модель творческого поведения характерна для т.н. "фотосессий". В репортаже все не так. Но Колберт не репортер, а... ох, не буду навешивать ярлык. 

Само собою, мы видим в творчестве Колберта буддистские мотивы. Хотя, по большому счету они скорее пантеистические. Где религия - там проповедь. Но ведь, напомню, искусство вышло из недр религии. В каком-то смысле работы Колберта - своего рода агитационные плакаты на тему "Берегите природу, мать вашу!" А вот как обозвать жанр... здесь снова затрудняюсь. Это внежанровая деятельность, и явно нечто большее, чем просто искусство.

Чисто визуальная стилистика работ Колберта напоминает мне "Лос Капричос" Гойи (переводится как «Причуды»). Но у испанца - чистая графика, канадец же позиционирует себя как фотограф и кинематографист. Мне представляется, Колберт намеренно превращает реальность в графику. И Гойя - наоборот. Оба, вообще говоря - символисты. И вместе же они (хотя между художниками дистанция в два столетия) движутся к одной цели. Она обозначается просто: художественная Правда.

Из мира творческой фотографии аналогов я почти не вижу. Ну, можно вспомнить полусонный мир Салли Мэнн или формалистические опыты Эдуарда Уэстона. Но эти авторы все же уважают подлинную реальность. А Колберт таковую не совсем уважает. А что Колберт тогда делает? Если, конечно, есть смысл в формулировке... Ну уж самовыражается Мастер в совсем малой степени. Творит? Да. Сообщает истину? Не без того. А, может, творчество для него - молитвенная практика, исполнение миссии? Знаете, на чем себя поймал: если бы Колберт отпустил бороду, стал бы похож на Иисуса Христа. Он моложав и красив. Потому и не стесняется, наверное, участвовать в своих проектах в качестве модели. 

Позволю себе задать тупой риторический вопрос: а что такое религия в принципе? На мой взгляд, прежде всего это вера в сверхъестественное, что, что кроме нашего бренного мира есть миры иные. Оттуда, из неведомого, приходят некие сообщения, как правило, в виде знаков и знамений. По крайней мере, за всю свою историю человечество только и делало, что пыталось истолковать то, что почиталось за информацию из иных эмпирей. К сожалению, толкования сплошь неудачны и ведут к кровавым выводам. Но это не наша тема.

Мы не знаем подлинных мотивов художника каменного века, нарисовавшего охоту. Но мы не знаем и подлинного мотива Колберта. Явно, Мастер эксплуатирует ряд художественных приемов, используя фотографические технологии.

Любой искушенный в светописи поймет, что Колберт  на тщательно отобранной фактуре устраивает фотосессии с людьми и животными, причем, тщательно и дотошно подбирает все нужное и старается убрать из кадра лишнее. Это всамделишная съемка кинофильма, а на выходе получаются и кино, и отдельные, самые выразительные кадры. Мероприятие не только затратное, но и авантюрное. Животные ведь - не самые послушные артисты, к тому же они еще и малопредсказуемые. Колберт не скрывает: звери "работают" в кадре когда они хотят сами, им пофиг человечьи заморочки. И это касается не только слонов и китов - а вообще всех нецирковых зверей. 

Нежность слонов... Фотография - констатация того факта, что не только люди способны на высокие чувства. Можно даже сочинить стих на тему "сплетенья хоботов" и всего такого. Но лучше не сочинять. Слоны работали на съемочной площадке, общались между собою. Фотограф зафиксировал, а после выдал результат в общей стилистике проекта. Такая приятная глазу "мимишечка", сотворенная в манере то ли амбротипии, то ли гравюры, то ли глубокой печати. Можно повесить на стену - и картинка никогда не надоест. Вы, кстати, не замечали, что не приедается лишь естественное?

Вот она, суть: художник в своем творчестве достиг естества. А это и есть сближение с Природой. А, значит, и приближение к Божественному.

Что делает художник (любой): из доступного материала создает нечто, называемое художественной правдой. Что делает творческий фотограф: да то же самое. Разве только материал для фотографа – «всего лишь» весь видимый мир. А это с одной стороны весьма бедная субстанция, не слишком подвластная воображению, а с другой - целая Вселенная.

Материал сопротивляется - это первейший закон всякого творчества. А пути к его преодолению каждый автор ищет самостоятельно. Колберт избрал формат расширенных фотосесий на дотошно отобранной фактуре. Выбор формы? Тоже объяснимо: тонкая игра между фотографией и изобразительным искусством рвет стереотипы.  В искусстве вообще все самое интересное творится на границах видов, стилей и жанров. «Автор» в первоначальном смысле – «расширяющий».

Необъяснима разве магия фоторабот Колберта. В них выдержана та самая МЕРА, недоступная абсолютному большинству авторов. Работы Колберта одновременно фотографичны, живописны, графичны и правдивы. Для впервые увидевших их они являются откровением. Поскольку Колберт в противовес нынешнему фотографическому наводнению выдает нечто новое до обидного редко, каждая ценна неимоверно.  

Было время, человек считался мерою всех вещей. Христианство доказывает, что мера всех вещей - Любовь. Сейчас (особенно деятели "современного искусства") утверждают: меры всех вещей нет в принципе. В этом плане  Колберт как Художник - христианин. По крайней мере (прошу прощения за тавтологию) чувство меры у Мастера есть.

Оригиналы проекта "Пепел и снег" выполнены на рисовой бумаге, сами изображения нанесены при помощи восковой техники (энкаустика). Размер подлинников - два на три метра. Мы видим лишь репродукции. "Тон сепия" я понимаю как знак вневременности. Хотя, в каком-то смысле это эстетство.

Скажу про кинематографическую составляющую проекта. Кинокартина "Пепел и снег" - это большой клип, нарезка планов. Музыкальный фон однообразен, эдакий "релакс", закадровый текст из "365 писем", вообще говоря, утомляет - сентенции за сентенциями. Или бесконечная мантра, в которой смысл  слов не важен. Иногда возникает ощущение... цирка. Некоторые сюжеты и впрямь напоминают цирковые номера. По крайней мере, слоны неплохо выдрессированы.

Интересно: Тарковский взял бы Колберта к себе оператором? Тьфу - нехороший вопрос... пошел бы Колберт к Тарковскому оператором? Не знаю.

В фильмах Тарковского можно встретить такие же мотивы (особенно это касается воды и лежащих людей).

Модели (люди) нередко переигрывают. "Пластический балет" который они демонстрируют - работа на фото- а не кинокамеру. Среди актеров, как я уже говорил, и сам Колберт. И постоянное движение, движение... здесь-то и понимаешь: как хорошо, что в фотографических снимках движение остановлено! Каждый пусть оценит по своему: то ли фильм - рассказ о работе фотографа, то фотографии - хроника работы над фильмом. Просто Колберт - Автор, а уж в какой форме он излагает свою идею, не столь и важно. 

Не со всеми животными удалось установить контакт - показателен эпизод с гиенами. И все же вспоминается Шекспир: "Бывает зверь жесток, но и ему знакома жалость..." 

Ну, да ладно... мне лично милее фотографическая составляющая проекта, кто-то оценит иначе. Возможно, подлинное удовольствие можно испытать, созерцая оригинале в специально построенного для данного проекта передвижном ангаре. Мне не повезло, я не видел.

"Моя работа - оазис на выжженной бизнес-стратегиями пустыне". Это слова Мастера. Сейчас Колберт молчит. По слухам, снимает в Антарктике. Возможно, нам повезет - и дождемся. Тогда и рассудим. 

  

Люди

 

Фотографы часто снимают людей. Я не ёрничаю - это действительно так. Люди не всегда хотят этого, причем, согласие (либо наоборот - отвращение к снимающему) не зависит от того, знакомы они с фотографом или как. А фотографы хотят. Им нравится, когда в кадре люди. Хотя, иногда бывает наоборот - это когда до тошноты надоедают человеческие массы в мегаполисе и хочется на волю, в пампасы. Но и там встречаются люди и прочие существа, которых так и подмывает запечатлеть - причем вне зависимости от того, желают ли они в принципе.

То есть, человек в фотографии - в особенности, творческой - является средством, что противоречит категорическому императиву Канта. Можно предположить, что якобы фотограф подобно врачу делает людям больно ради их пользы. Ну, типа как зеркало, показывающее пороки. "Светописец, покажи, да всю правду должи!"  Тьфу – то есть, доложи… Якобы мир станет лучше, если мы увидим себя со стороны. Но мир не становится лучше, а за правду скорее шлепнут на фиг, нежели погладят по головке. Если правду принять в качестве допустимого бреда, фотохроника человеческой истории станет подозрительно похожа на Апокалипсис или вообще ад. А посему ныне торжествуют гламур и ретушь. Впрочем, фотки человеческих разборок и их последствий тоже востребованы. Приятно вообще знать, что в мире полно катаклизмов, в том время как ты в своей халупе со спиногрызами за спиною сосешь пивко.

Вокруг фотографии этические проблемы буквально роятся, отчего фотограф зачастую воспринимается как враг человечества номер один. "Папарацци" - еще мягкое обзывалово, бывает, что и плюют, норовят вырвать и разбить камеру, отоварить дубинкой по башке. Причем, даже уличные съемки некоторыми индивидуумами понимаются как "вмешательство в частную жизнь", что вообще противоречит действующему законодательству. Эта война снимающих со снимаемыми - явление отвратительное. Но по всем проявлениям ни в коей мере не мерзопакостнее отношений вуайеристов и религиозных фанатиков.  

Возможно, в логике радикальных исламистов, запрещающих изображать человека, есть здравый смысл. Нет человека (в кадре) - нет проблем. А с человеком - сплошь геморрой и мерзость. Выдумана, правда, этически безупречная форма фотографической деятельности: фотосессия. Там порою даже не устное соглашение сторон, а целая система письменных договоров, где все прописано до последнего плевка. Каждый сверчок знает свое место и никто не вякает в нарушение контракта (так и подмывает добавить: с

диаволом). Юристы вообще становятся в фотографии чуть не ведущими персонами. Когда из недр страны высосут нефть и газ, юристы станут высшей расой, ибо нам только и останется что качать права. Впрочем, пусть и топорно, но умеем это делать без помощи профессионалов. Я имею в виду - и фотографировать, и качать права.

Эта фотография вроде бы обычна:

 

 

Меня лично "цепляет", не сюжет, собственно, а, простите за тавтологию, само "сцепленье рук". Ну, испуганные глаза женщин - это, возможно, игра света. Люди вообще в транспорте чаще выглядят устало, а их лица ничего не выражают. Похоже, в Нью-Йоркской подземке (где снято это фото) так же как и в Московской, улыбаться не любят. Нечему, по правде говоря. 

 Кто снимал в метро, знает, насколько это технически сложно. Да и этически - тоже. Народ в метро чаще всего расслабляется, отключается от суеты (даже несмотря на сгруженность), а тут - бац! - в твою морду лезет объектив... Волей-неволей станешь зверем.   

Автор фотографии - Брюс Дэвидсон, признанный мэтр непостановочной фотографии. У ряда авторов-репортажников постановочных  картинок ужас

сколько; великие Капа и Дуано таковой не пренебрегали. Ведь в чем скрытая философия "неисценированной светописи": авторы изучают бытие, всматриваются в детали и  схватывают выразительные мгновения как некие "послания свыше". Но есть своя правда и у любителей инсценировок. Яркий тому пример - Колберт. 

Часто ловлю себя на том, что размышляю при виде той или иной фотографии: постановка - или?.. Принципе - какая к лешему  разница... но есть во мне, наверное, комплекс неясной природы. Бывает такое, что некоторые сюжеты лучше было бы поставить. Так же и с этим кадром: привести несколько женщин в Метро, заставить дружно взяться на шест... 

Все руки, замечу, красивые и ухоженные, они принадлежат молодым женщинам среднего класса. Удача. Вспомните для сравнения руку нищенки на снимке мак Карри. Но могла бы одна рука оказаться вдруг страшненькой. Наверняка снимок "заиграл" бы иначе. Но, как говорится, что выросло - то выросло, а от добра добра не ищут.

Руки после лица - самая выразительная часть тела. Ну, здесь мы не будем касаться интимных мест... У жестов свой язык, есть даже такое искусство: пантомима. В снимке "работают" и руки, и лица - все вроде на месте. А от ощущение от картинки несколько жутковатое. Наверное, это оттого, что на снимке полумрак (на поэтичном фотографическом языке – «низкий ключ»).

Я бы этот сюжет скомпоновал вертикально или кадрировал, отрезав правую часть. Но разве так важно "совершенство" композиции? Фотография, простите, это не ля Скала, где виртуозность исполнения - непременный атрибут... Хотя... а с какого это бодуна я рассуждаю о "фотографии вообще"? Есть автор, его проект про людей в метро. Я же вынул из серии одну фотку - и давай рассуждать. Некорректно.

Снято в 70-е годы прошлого века, хотя, сюжет вневременный. Дэвидсон любит снимать глобальные серии. "Сабвэй" - одна из таковых. Проект успешный, отмеченный критиками. Тема по тем временам свежая, незаезженная. Теперь такого добра - хоть всеми местами ешь. Так что лучше от него добра не искать. И все почему-то не то, не то...

Примерно знаю, как делался снимок. Нужно очень быстро навести и нажать. В первые три секунды никто не обратит внимания. Потом - как карта ляжет. В те годы Дэвидсон был относительно молодым, шустрым. Потому-то у него и получалось работать так молниеносно. Теперь - не знаю, ведь Мастер уже далеко не мальчик.   

Дэвидсон не только являлся (и является сейчас) фотографом кооператива "Магнум", но еще был дружен с Картье-Брессоном. Несмотря на

то, что Дэвидсон уже шагнул в девятый десяток, он продолжает работу над фотографическими проектами. В этом его принципиальное отличие от Картье-Брессона, еще в относительно нестаром возрасте охладевшего к светописи. Сейчас Мастер овладевает цифровыми технологиями, перейдя с пленочной "Лейки" на "Лейку" цифровую. Неизменным остается любимый объектив с фокусным расстоянием 28 мм. И, думаю (надеюсь), Мастер нас еще удивит. Он это умеет.

Сразу отмечу техническое качество: эта фотография снята с недодержкой. Если бы Мастер снимал на черно-белую пленку, качество можно было вытянуть. С цветом такие фокусы не проходят, слишком мала фотографическая широта. Вообще, Дэвидсон - "черно-белый" фотограф, цветных серий у него немного.

На мой взгляд, главнейший талант Дэвидсона - умение оставаться незаметным. В этом искусстве он значительно превзошел Картье-Брессона. И еще один момент, не менее существенный: Дэвидсон не гоняется за экзотикой. Все лучшие серии Мастера сделаны в его родной стране, США. Наверное, все же некорректно противопоставлять Девидсона другим, но тот же Картье-Брессон немало путешествовал по колоритным странам, что давало Маэстро преимущество. Дэвидсон же "возделывает свой сад", доказывая, что можно обойтись и без экзотики.

Дэвидсона пытаются причислить к лику "стрит-фотографов". Ну, есть такая субкультура - любителей съемки навскидку в общественных местах. Но Мастер выше всех субкультур и шире рамок. Видно, что Дэвидсон получает возвышенное удовольствие от постижения реальности. Он просто внимательный наблюдатель, ищущий Правду и Гармонию в обыденном.  А имеющий глаза - да увидит.

Знаете... каждый автор творит свою Вселенную. Иначе говоря, строит личный мир в соответствии со своими идеалами. Есть художники (в том числе и фотографы), рисующие картины ада. Глаза Дэвидсона ищут картины потерянного рая. Точнее, как пел БГ, Мастер показывает, что небесный Град Иерусалим стоит вокруг нас, он велик и прекрасен, он ждет нас. От нас требуется только взглянуть. А мы не хотим, нам Катманду подавай или на крайний случай Стамбул. Красоту можно найти даже в час пик в полутемном сабвэе. Или нельзя? Это сродни понятию Бога: он на небесах, в церкви, или везде? Для Дэвидсона приемлем последний вариант. Но Мастер умеет не только разглядеть божественное, но и поймать. Вот бы поучиться...

Мир своей видимой частью преподносит нам немало чудес, а вкупе и ужасов. Люди противоречивы и далеко не всегда прекрасны в своих проявлениях. Только не подумайте, что я проповедую оптимизм, согласно которому на кладбищах следует видеть только плюсы. Я ратую за то, чтобы

мы учились слышать дыхание жизни и видеть сквозь оболочки. Разве есть счастье большее открытия прекрасного? Да и открытия – вообще. Технология фотографии нам в этом помогает. Данную истину понимают не все, материал (коим все же зачастую являются люди) сопротивляется - порой с ожесточением и ненавистью.

Дэвидсона я считаю почти идеальным фотографом. В своем творчестве Мастер превращается в почти бесплотное существо, проникающее во все и вся, знающее о людях очень-очень многое. Дэвидсон пытливо изучает человечество, и, надо сказать, делает он это предельно тактично. 

Ч-чорт... поймал себя на том, что взял фотку и принялся рассуждать на тему того, почему она гениальна. Эта фотография, конечно, сильно несовершенна - как в техническом плане, так и как произведение визуального искусства. Но мне она в душу запала. Может, это потому что я сам пробовал снимать пассажиров метрополитена, и подобный сюжет у меня не получился. Хотя я старался разглядеть. В жизни вообще многое  строится на зависти - и не только на черной и белой, но серой и цветной. По крайней мере, ничего похожего в мировом наследии метрофотографии я больше не видел. И последнее. Я знаю Дэвидсона, а Мастер меня не знает. Хотя мы - современники. Это я к тому, что данный текст несколько напоминает гавканье Моськи на Слона. Печалька.   

 

Магия

 

Вы никогда не интересовались, сколько наград престижных фотоконкурсов имел Анри Картье-Брессон? Или: почему Маэстро последние 30 лет своей жизни не фотографировал? Да и вообще: в чем притягательность его работ?

Я задавал. Ответы в процессе моего взросления рознятся. Фотографический истеблишмент работами Маэстро восхищается, как тот восхищался чудом мгновения, но "роковых" вопросов не задает. Все больше чертят по карточкам какие-то линии и геометрические фигуры, тем самым доказывая совершенство композиции. А вот отношение снимающей братии (а не "фотографов разговорного жанра") к Картье-Брессону на протяжении полувека примерно то же: "гуру, чё". Замечу: о том, что существует такой автор как Картье-Брессон, знают даже не все фотографы. А процент почитателей таланта гения светописи среди простых обывателей примерно равен нулю.

 Недавно прочитал очередное авторитетное мнение: прелесть великого француза в ироничности взгляда на мир. Картье-Брессон в своем творчестве не только ироничен, но и легок, иногда даже вспоминается игра слов про "непереносимую легкость бытия". И, думаю, он из тех редких авторов, кого никто не решится обвинить в некорректной обработке оригинальных изображений. Впрочем, Маэстро не слишком интересовал позитивный процесс, его он отдавал на откуп печатникам, сам же концентрировался на процессе съемки, называя его "игрой с исчезающими вещами". И у него получалось. В смысле, вовремя в нужном месте нажимать на клавишу.

Картье-Брессон не только попал в идеальную для развития своего дара эпоху становления моментальной фотографии, но еще создал каноны и правила. Ну, он не думал об этом, таковые потом понаписали фотографические деятели из болтологического цеха. "Теоретическая база" Маэстро (ну, ежели допустить, что таковая существует) построена не на текстах, а именно на фотографиях. Ими на самом деле сказано все. Есть у Маэстро и тексты, но они суть есть набор изящных сентенций, коими пропитана вся галльская культура. Изяществом отличаются и фотоработы Картье-Брессона. Не будем все же забывать, что классический балет родился именно во Франции. А вкупе - и фотопорнография.

В музыке есть абсолютный слух, в творческой фотографии - пластическое чувство, не лишнее и для артистов балета. Далеко не всякий умеет нажать на клавишу в момент, когда все объекты - движимые и не

движимые - расположились в кадре в выразительном порядке. Есть мастера (уж не буду их называть поименно), которые возвели весь этот "фотографический балет" с удачной или прикольной компоновкой в ранг искусства. Есть умельцы "фотографического цирка" - это когда вместо того чтобы задуматься о сути изображенного, мучительно рассуждаешь: "Бли-и-ин, и как же это снято?!" У Картье-Брессона не цирк и не балет. В его кадрах маленькая жизнь, ограниченная рамками. О, какой панегирик пропел.   

К творческим удачам Картье-Брессона обязательно надо добавить благотворную среду кооператива творческих фоторепортеров "Магнум", который сейчас, кстати, переживает кризис. Да, пожалуй, в кризисе уже и вся творческая фотография – потому-то я и пою свою «балладу на мнимую смерть фотографии». Дело в том, что "брессоновкий" метод теперь не слишком-то актуален. В тренде немного похожее, но принципиально иное: фотографический PR. К тому же теперь упор на техническое качество и однозначное толкование. А посему довольно лить фимиам ушедшему прошлому.

Эту фотографию:

 

 

Анри Картье-Брессон сделал в Советском Союзе в 1954 году. Мы не знаем, что это за мероприятие, в чем я нахожу особую прелесть, ибо нам

подарено право абстрагироваться. Если бы я не указал год и страну, было бы еще лучше, но на самом деле я сообщил совершенно все, что мне известно о данном изображении.

Недавно БГ сочинил песню "О смысле всего сущего", там есть слова: "...и каждую пятницу, как выйдут со смены из шахты, шагают белозубые космонавты..." Ну, эдакий театрик полудетского, полуидиотского абсурда. У нас в стране такого добра (в смысле,  театриков абсурда) и теперь хватает. Если все же абстрагироваться от времени и места, мы наблюдаем сюжет ухода красивых людей в Неизвестность. Так обычно мальчиков отправляют на фронт. Вечный мотив: одни бодро шагают в Вечность, другие пасутся на вытоптанной траве. Об этом песня БГ. Но фотография вовсе не о Неведомом, не о "двух Звездных проспектах»; перед нами просто выхваченный фрагмент жизни советских людей, большинство из которых уже мертвы. 

В отраженной на карточке реальности мы видим массовое мероприятие в "неустановленном месте", масса же разделена на три человеческих потока: "мальчики-девочки-мальчики". В потоке слева парни в одинаковой форме с типовыми прическами уходят черт знает куда. Вероятно, там, в Неведомом, у них будет построение. Школьники из двух других очередей наблюдают. Девушки в школьной форме стандартно причесаны, у них типовые белые воротнички, белые же носочки; почему-то вспоминается словосочетание: "истинные арийки". Юноши в правом ряду одет кто во что горазд и среди них наблюдается разброд. Вот, собственно, и весь сюжет. "Целенаправленное движенье масс". Обычная картина для всякого тоталитарного общества. 

Несколько человек из самого центра кадра пялятся на фотографа, один юноша улыбнулся. Абсолютно "незаметным" французу стать не удалось. Но ведь Картье-Брессон не организовывал сцену, он выступал в роли обычного репортера. Я лично дубли, на которых хотя бы одна сволочь смотрит в объектив, выбраковываю. Может, зря.    

Год с хвостиком прошел со смерти Сталина. Думаю, это какое-то перестроение перед первомайским действом на стадионе. Это моя страна, мои соотечественники. Вполне вероятно, среди толпы есть моя мать или мой отец. Я это к тому, что не могу относится к данной фотографии очужденно.

Настроения добавляют склоненные головы юношей в белом. Для француза СССР - тоталитарная, малопонятная страна. Китай это или Россия - не принципиально. Напомню: сенсацией для Запада стала фотография Картье-Брессона, изображающая милых улыбающихся москвичек на трамвайной остановке. Ее даже поместили на обложку "Тайм".

Мне как минимум любопытен взгляд иностранца на наших людей - будь то Картье-Брессон или Капа. Мы-то здесь толкаемся как селедки в бочке и не

имеем возможности посмотреть на себя со стороны. А это вообще полезно. Не для психики - так для общего кругозора.

На общее впечатление работает архетип "равнодушных" деревьев. Возможно, занятна пустая урна (никто не решился что-либо бросить) но такое в тоталитарных системах встречается сплошь и рядом. Есть ли в этой фотографии бартовский "пунктум"... Для меня - да. Это задумавшийся мужчина в пиджаке, стоящий в левом потоке. Он выступает в роли "диссонатора". Вообще, мне интересно изучать людей, лица, позы. Но, видимо, к творческой фотографии это отношения не имеет - я просто понимаю эту карточку как документ.        

Мне представляется, Маэстро воспринимал людские массы как единые организмы. Он любил людей и умел их снимать (я бережно храню альбом, в котором собраны только портреты работы Картье-Брессона). Люди на жанровых фото Маэстро зачастую безлики, но они всегда воспринимаются ЛЮДЬМИ, а не стаффажем. В этом я и усматриваю магию Картье-Брессона.

А, может, зря я рассуждаю о глубине, заложенной в этой карточке? Ну, увидел француз кадр, навел, щелкнул. Вот и все. Чего огород-то городить. Я просто анализирую свою тягу к данному фотографическому изображению, пытаюсь понять... нет, не Маэстро, а себя. Не уверен, что получится, но попытка - не пытка.

А фотография... она помогает направить мысли в определенное русло. Не фотография "вообще", а конкретная карточка. И давайте не мудрствовать на тему того, что в русла нас кто-то  намеренно вгоняет. У каждого своя голова, а некоторые даже начинены мозгами с определенным числом извилин. 

Уверен, на кого-то данное изображение, явно перенасыщенное  людьми, не произведет ровно никакого впечатления. На меня - произвело.

 

Несоединимое

 

Вы наверняка не раз видели фотографии, на которых тени случайных прохожих как будто обнимаются или как минимум находятся в каких-то отношениях. Это и есть одно из удивительных свойств светописи: соединять несоединимое. Пусть и случайно, надуманно, но, кажется, есть расхожее мнение о том, что случайного в этом мире не бывает. ДетерминизЬм.

В светописи эта игра светотеней - несомненное преимущество, открывающее просторы к творчеству. Хотя, есть Мастера, например, Павел Кривцов, называющие такого рода карточки "случайными" – причем, в резко отрицательном значении этого слова. Трудно сказать... как говаривал поэт: "о, время, завистью не мучай, нас всех подстерегает случай и вдруг на миг соединяет..." Ну, да это - игра слов. Мастера слова играют буквами, Мастер объектива играют объектами. Ключевое слово здесь: "игра", а в этом роде человеческой деятельности случайность - великое дело. Если бы сейчас был жив Достоевский – он многое бы нам поведал на эту тему.

А еще фотографические опыты учат нас понимать мир в как бесконечное разнообразие проявлений бытия. Одно дело - знать, что реальность богаче любой, самой извращенной фантазии, другое дело - это видеть. И не сойти бы с ума от осознания увиденного.

"Видеть" в творческой фотографии - вообще высшее умение.  Если понимать окружающий мир как эдакую Книгу Бытия, некоторые смотрят в нее - а видят фигу. Потому что им на фиг не надо, простите за вульгарность, въезжать, для них творчество - попытка показать свое достоинство. В смысле, художественное. Доблесть теперь - не нажать на клавишу фоторегистрирующего прибора, а удержаться от этого. По крайней мере, быть в стороне  от фотобезумства - несомненное (по крайней мере, для меня) благо. Не случайно (!!!), кстати, творчество порою относят к разновидности безумия. В атмосфере нынешнего фотонаводнения все чаще и чаще раздаются голоса о том, что типа какой кайф - "фотографировать без фотоаппарата". Иначе говоря - созерцать. Не ужасы и мерзости, конечно, а все простое и прекрасное типа текущей воды, играющих детей либо работающего человека. Это успокаивает, настраивает на волну Вечности. А попытки зафиксировать какие-либо образы при помощи всяких технологий имеют обратное воздействие. Фототерапия? Ловушка для дураков. Имеется в виду терапия творчеством - и лучше всего лепить или танцевать с партнерами - потому что тактильное ощущение от контакта с реальностью оказывает гораздо более благотворное воздействие на организм в целом, нежели, простите, фотодрочерство с камерой. Светопись как раз строит

стены между тобою и жизнью, что не идет на пользу психике, оттого-то и плодятся психопаты.  

Фотография в каком-то смысле - лишь средство рассказать другим о своем восхищении световым эффектом, ракурсом  или самой прелестью момента. Особым шиком считается  удачная попытка соединить в одном кадре сразу несколько явлений или объектов. На самом деле, такая же цель и у поэзии. Возможно, и среди дельфинов встречаются поэты, но у этих существ нет письменности и не развиты технологии (так и подмывает добавить: потому-то они и счастливы...). А свои вирши они распространяют при помощи ультразвуковых волн, смешивая знаки и эмоции. Странно… второй раз уже обращаюсь к внутреннему миру морских млекопитающих.

Светопись - это фиксация электромагнитных волн. Они излучаются источниками, отражаются от разных поверхностей, преломляются средами. Можно уподобиться китообразным и просто наслаждаться игрою света в волнах. Но мы ведь существа тщеславные, хочется, чтоб тебя заценили как Автора, Творца, Волшебника. Да и не последнее дело - материальная сторона. Фотоаппаратики ныне стоят немалых денег, вложения должны окупаться. Вот и тщимся.  

Снова напоминать, что в этой области никто никому ничего не должен? Не-е-ет, должен! Я, к примеру, должен Вас не разочаровать. А по максимуму - так вообще очаровать. На то оно и искусство, чтобы восхитить зрителя, читателя, слушателя. Чтоб, значит, реципиент воскликнул: "Я фигею, дорогая редакция!" Ну, или еще что-то в этом роде.

В том числе задача творческого фотографа - сделать... нет, не больно (хотя, бывает и так), а так, чтобы... ч-чорт, не придумал я, что надо сделать Автору. Короче, отраженная реальность должна быть прекрасна (или порочна) настолько, чтобы захотелось туда вернуться - и сделать это неоднократно. Примерно такая же задача у борделя. Шутка. Какой смысл в стихотворном произведении "на злобу дня", которое употребил как туалетную бумагу - и забыл? Простой смысл - утилитарный. С фотками - та  же петрушка: за актуальностью обычно прячутся типичные говнофотки, о которых забудут на следующий день. Фотография не по типу туалетной бумаги - редкость.

Вот снимок:

 

 

 

Это очень известная фотография. В узких кругах знатоков. Всех "цепляет" прежде всего собака. Без нее в одном кадре соединились бы всего два мира: внутренний, подвластный разврату, и внешний, кажется, жаждущий такового. Все как обычно - нет праведников в своем Отечестве. Народ снаружи то ли стоит в очереди, то ли просто "зевает". Уж не знаю, на что эти французы столь сосредоточенно пялятся. Я имею в виду тех, кто за дверью (кстати, распахнутой). Трансляций в те времена, кажется, еще не было. Наверное, с той стороны тоже выкабенивается какая-нибудь профурсетка. Впрочем, даже хорошо, что остается неясность – так шустрее работает воображение.

На самом деле, на фото четыре мира: не стоит забывать, что у стриптизерш свой мир и своя правда. Но нам почему-то интереснее правда собаки, явно не понимающей, чего эти двуногие так раздухарились. Она - подлинный "пунктум". Нельзя не отметить иронию автора фотоработы. И некоторый абсурд происходящего. Тот самый вариант, когда реальность оказалась богаче фантазии.

Роберт Дуано сделал эту фотографию в 1952 году. Думаю, подобные "французские штучки" (я имею в виду пляски внегиже) являлись предвестницами грядущей сексуальной революции. У нас в России такой  легальный разврат появился только в начале 90-х. Хотя, по большому счету, французов мы так и не переплюнули. Фантазия бедновата.

Каждый вообще видит свое. Кто-то обратит внимание на довольно неплохой спортивный велосипед. Другой заметит в уличной толпе женщину. Кого-то "зацепит" заплеванный пол. А что касается "темы сисек"... Ну, пусть почитатель бюстов тогда наслаждается Венерой Милосской или Афродитой Ботичелли. В них хотя бы нет пошлости. А здесь она все же есть.

Интересна позиция снимающего. Вроде бы, он внутри этого то ли борделя, то ли вертепа. Но по большому счету Дуано отстранен от всех миров кряду. Очуждение в лучшем виде.

Другой снимок Дуано, с того же мероприятия:

Как видите, никакой "тайны" недосказанности. Хотя, ироничный взгляд остается. Типа: "Ах, мусьё, вы так любезны..." - а на самом деле: "Да когда ж ты отвалишь, каз-зёл в нафталине!" Вечный сюжет - они ж, каз-злы, обладают толстыми кошельками. А вот первая фотография вовсе не о том. Она скорее философская, задумчивая. 

Про Дуано немало сказано. Отмечу здесь два принципиальных момента. Первый: Дуано не пренебрегал методами постановочной съемки и провокации. Давайте не будет здесь судить автора - в конце концов, каждый играет с реальностью в согласии со своими представлениями о творчестве. Если не нарушается законодательство - человек чист, а, вероятно, и свят.

Второй момент. Дуано отказался от вступления в кооператив фотографов "Магнум" мотивировав свое решение тем, что не любит таскаться по миру как вечный жид. Дуано достаточно было Парижа. Для него Париж был великолепным съемочным павильоном, в котором фотограф ощущал себя как дома.

Оно конечно, вспоминается исконно русский мем про то, что увидев Париж, можно и умереть. Французская столица - прекрасная фактура. Это мы в наших болотах и лесах все воздыхаем от того, что типа в жопе. Ну, разве можно найти прекрасное в той же Москве? А в Новосибирске?

На самом деле, философия Дуано несколько иная: разве надо куда-то двигаться, если счастье уже в том, что ты проснулся, у тебя ничего не болит и у тебя есть пленка? Это особый тип фотографов, к коим относился, например, Йозеф Судек. Или Эжен Атже. А из московских имен вспоминается только Сан Саныч Слюсарев. Жаль только, при этом не припоминается ни одна фотография Сан Саныча. Такой вот гений у нас… без гениальных фоторабот. А фотографии Дуано накрепко впиваются в память. Та, что я здесь представил (первая) - вообще моя любимая. Я б повесил ее на стену, но у меня дома дети. Даже могу сформулировать, почему эта работа так мне мила: она напоминает мне о том, сколь прекрасен мир в своей непредсказуемости. Вчера по телевизору Отар Иоселиани рассказывал, что когда приехал в Париж впервые, думал там увидеть ТОТ САМЫЙ Париж, а увидел какую-то фигню. Фактура ушла. Счастлив фотограф, успевший «уцепить» фактуру!

Думаю, далеко не все парижане перманентно счастливы оттого что им ежедневно мозолят глаза Железная Башня и собор этой самой Богоматери. Кто ежедневно жрет черную икру, хорошо понимает данный феномен. В конце концов, и Катманду приедается, и, возможно, Шамбала. Но эта фотография не о Париже вовсе; она... да, в общем-то раньше я уже все сказал.

 Кто-то в минуту душевной невзгоды откупоривает шампанского бутылку, кто-то перечитывает "Женитьбу Фигаро", а я вспоминаю эту фотографию. Есть, что вспомнить - это радует. По крайней мере, меня.

Что характерно, это изображение уже поселилось во мне - как факт. Мне не нужна уже картинка как таковая, ведь счастье открытия уже состоялось. Я один-то раз взглянул на мир глазами француза, которого уже нет в живых - и почувствовал, что мне стало хорошо. Разве теперь может стать плохо?

 

В погоне за Прекрасной Дамой

 

Если фотографа не убивают, он живет долго. Неоднократно доказано. И в принципе не так и важно, творит светописец на протяжении всего своего земного существования или как. Чаще всего творческие взлеты у снимающих людей случаются в какие-то периоды. Обычно взлет наличествует в единственном числе. Но длиться он может годами, а то и десятилетиями. Наверное, долгожителями являются все, кто занимается тем, что приносит моральное удовлетворение. За фотодело, конечно, могут дать в табло - и очень даже крепко - а это стрессовая ситуация, оставляющая зарубки на сердце. Вот лично мне покамест ни разу не давали. Хотя хотели многие. Видимо, еще не вечер. А вот стрессовых ситуаций было немало. Надеюсь, душевные травмы компенсируются удовольствием от занятий фотографическими опытами, и я ее подергаюсь. Индюк вот тоже думал.

Дольше всех живут селекционеры. Ну, да что с них возьмешь - они ботаники, в их деятельности немного места стрессам. И пусть каждый сам решает, с кем ему интереснее: и цветочками, со зверушками или с людьми, некоторые из которых размахивают ручками, а то и колюще-режущими и огнестрельными предметами. Совершенному человеку интересно со всеми, а значит, надо уметь жить и с агрессивными человеческими особями. М-м-мда... легко сказать. В конце концов, и среди фотографов встречаются ботаны. Вот они точно проживут по максимуму, отпущенному им матушкой-природой.

Когда-то фотография могла стать увлечением очень состоятельных людей. Теперь, шагнув в массы, она стала чем-то навроде современного языка. Пошловатого, в меру вульгарного, насыщенного мемами и предсказуемыми "мэссаджами". Я это называю "фольклорной фотографией". А фольклор все же – передающаяся из поколения в поколение народная мудрость.

 Конечно, во главу угла теперь ставится техническое качество, а так же культ брендов. "У кого нет "Лейки" - пусть идет в жопу". Как вариант "марк четыре" или еще какая-нибудь дорогостоящая сурер-пупер-бандура. И обязательно надо сфоткать в рэйве - дабе не потерять в тонах и динамическом диапазоне. Для особо продвинутых придуман эйчдиэр. Ах, да: не забыть еще про балланс белого и горизонт. В общем, идеология фотодрочерства крепнет и порабощает умы. Хотя, появились инстаграмщики, плюющие на звенящее качество. Ну, да они – продукт маркетологов другого рода гаджетов, мобильных железок. У них, к слову, тот же «фольклорный» тренд.

Посмотрите на эту чарующую карточку:

 

 

Фотография сделана в 1911 году во граде Париж на авеню Булонский лес. Автору, Жаку Анри Лартигу было тогда 17 лет от роду. Технически карточка слабенькая. Все остальное, на мой взгляд, гениально.

Лартиг всю свою жизнь пребывал в тени удачливых и успешных фотографов. Да он и не стремился к славе. А возможно, таковой избегал. Именно про Лартига анекдот. Есть два признака того, что вы непризнанный гений: первый - вы не признаны, второй - вы гений. По крайней мере, современники к творчеству Лартига относились как к чему-то несерьезному, обходили вниманием его работы, которые, к слову, экспонировались рядом с творениями тогдашних Мэтров. Что-то их не "цепляли" продукты фотографических опытов Лартига.

Лартигу грех было жаловаться на жизнь: золотой мальчик из обеспеченной семьи, тусовки в среде аристократии, почетная старость на

Лазурном берегу и все такое. Весь мир у твоих ног!  Ну, в смысле материального достатка. Возможно, в глубине души, богатенький Буратино все же переживал за то, что его не воспринимают как Большого Мастера, держат за изнывающего от буржуазной тоски мажора. Хотя он-то как раз знал, что творит нечто великолепное, разумнодобровечное. Не для современников - так для нас. Думаю, в те времена фотографии Лартига выглядели слишком "глянцевыми", гламурными (хотя такое слово еще не было изобретено). Это вам не "бомжефото" Эжена Атже. Но Лартиг родился именно для нас, а не для современников. В этом его драма.   

Гением Лартига все же признали при жизни. Ему в тот момент было 69. И Маэстро еще поплавал в лучах фотографической славы, дожив до 92-летнего возраста. Хотя, думается мне, подлинное счастье Лартиг испытал в юности, когда переживал творческий взлет. Говорят, он относился доставшейся таки известности с иронией, в общении Маэстро был прост и не "понтился". Ну, да легко не озвереть от непризнания, проживая в Ницце. А ты попробуй пожить в шкуре Евгения Каширина в Рязани! 

Лартиг опровергает теорию, согласно которой зрелость к фотографу приходит в более чем зрелом возрасте. Он - подлинный фотографический Моцарт. Без кавычек. Первую камеру отец купил Лартигу, когда ему было 6 лет от роду. Он учился видеть мир через видоискатель - буквально, и мировоззрение Маэстро воспитывалось в фотопреломлении. Отсюда и такая непередаваемая словами (и переносимая!) легкость бытия, коей наполнены его фотоработы.

Вот, ничего не буду говорить о содержании снимка и композиции. И так все видно. Но скажу о сути. У меня есть такое ощущение, что Лартиг обращается непосредственно ко мне: "Глянь, как прекрасен был мир когда еще не было на свете даже твоих родителей! И оглянись вокруг себя: вдруг и тебе повезет увидеть..."

Современные фотографы глубокомысленно экспериментируют в ч/б. Иногда у них что-то и получается, пример - Салли Мэнн. Но все у них что-то не то, не то... То есть, у нас. В технологии мы теперь - чуть не фототерминаторы. Во всем остальном - потенциальные (а то и реальные) потребители виагры и стволовых клеток. По крайней мере, фотошопом мы владеем. 

Что потеряно? Вероятно, здесь сказывается такой же эффект, как и в музыке. Едва только зародился рок, группы, поколупавшись в однообразном рок-н-ролле, в конце 60-х - начале 70-х массово стали выдавать реальные шедевры на все времена. Я имею в виду "Пинк Флойд", "Лед Зеппелин", "Квын". И с той поры лучшего не появилось - даже в харде.

Едва появилась технология моментальной фотографии, человечество в лице его отдельных представителей стало порождать чарующие фотографические снимки, просто наслаждаясь новыми возможностями. А потом возникла т.н. моральная усталость. Скажу, в чем дело: и рок, и моментальное фото воспринимались как ПРАЗДНИК. Как любят шутить, пир духа. А потом вся эта свежесть, легкое дыхание бытия... немножечко того... ну, представьте себе престарелого лысого пузатого рокера. Или такого же фотографа.

Примерно та же ситуация происходит с Интернетом. Наигрались в ЖЖ - интерес остывает. Сейчас играют в Фейсбук, Инстаграм. До всего этого безобразия играли в Дуум, а несколько ранее - в Тетрис. А перед тем крутили кубик Рубика. В конце же позапрошлого века аристократы массово играли в театр, так же как в начале того же XIX столетия - в масонские ложи. Я это к чему: нынешнее фотографическое безумие сойдет на нет. А что же останется? Мы, конечно. Не все же помрем.

Лартиг искренне играл с фотографией, и ему это было "по кайфу". Так сейчас никто не делает. В искусстве Лартига и в самом деле можно сравнить разве с Моцартом, который, как пел Окуджава, "просто играет всю жизнь напролет - и ничего, что наша судьба то гульба, то пальба".  

А какая пропасть между Лартигом и другим страстным фотолюбителем того времени, императором-самодержцем Николаем Вторым Кровавым! Я имею в виду содержание фоторабот того и другого. Фотографа Романова зверски убили. Лартигу повезло (в Первую Империалистическую его даже не взяли на фронт (то ли по нездоровью, то ли по блату).

Лартиг в своем творчестве несколько "плейбой". Основной объект его интереса - женщины, желательно - красивые. В них он знал толк. Или чем-то подкупал (не знаю уж, чем именно...).  Лартиг создал, возможно, лживый мир, типа отразив "золотой век" человечества. Но разве искусство, дарящее радость - плохое дело?

В настоящее время по мотивам фотографий Лартига Сергей Соловьев снимает кинокартину "Елизавета и Клодиль". Вы когда-нибудь сталкивались с ситуацией, когда киногений, вдохновясь фотоработами одного не слишком известного автора, создает полнометражный художественный фильм?

Кой-что напомню: точь-в-точь в одно время с Лартигом свою картину человеческого ада создавал Льюис Хайн. Два мира - две системы. Оба отражения не просто имеют право на жизнь - это грани нашего бытия.

Лартиг, как и Картье-Брессон, увлекался живописью. И у двух Маэстро одинаковая планида: их фотографии мы знаем, а с живописными произведениями что-то незнакомы. А миллиарды других авторов - как

фотографов, так и живописце - после себя оставили практически пустоту, способную разве дыры в стенах загораживать. Как говаривал один герой Василия Шукшина: ну, что ж... продолжайте движение. 

 

 

"Цифра" в фотографии - путь к абсолютной духовности (не стеб)

 

Много лет назад я выбросил все свои фотографические отпечатки, а их у меня было немало. Без сожаления я вступил в цифровую эпоху. Правда, негативы все же сохранил. Все это я делал неосознанно, движимый прежде всего моральной усталостью от занятий аналоговой фотографией. А вот теперь - осознал. Думал, максимализм прошел. Но недавно в криминалистической лаборатории увидел барабанный глянцеватель - и меня аж покоробило. Отрицательных эмоций добавило амбре проявителей и закрепителей. Между тем, ни глянцевателя, ни ванночек я не видел с 2002 года. Видно, намыкался я в свое время с этими химикалиями...

Я не верил, что цифровая эпоха придет в фотографию при моей жизни. Но она пришла - причем, в пору моего персонального творческого расцвета. Ах, как хороши, как свежи были розы (дальше стих можно не продолжать)! Более того, я торопил "цифру", приобретя в 1997-м слайд-сканер и оцифровывая пленки для архива и для продажи. Возникли проблемы с компактными носителями, пришлось дополнительно приобрести пишущий си-ди (про ди-ви-ди тогда и не заикались). Сканер был медлительный, времени оцифровка отнимала порядочно. Но уже тогда я получал кайф от того, что избавился от рабства лаборатории. (Перейдя в рабство гаджетов). А вот от рабства фотографии избавиться покамест не удалось. 

Так вот... теперь я понял, почему столь решительно выбросил фотокарточки. Все визуальные искусства подразумевают артефакты. А фотография может существовать в виртуальности - без произведения как осязаемой вещи. Именно это я и осознал в тот момент, когда понес кипы фотокарточек на помойку. Я вычеркнул из своей жизни предметы, которые можно считать "окончательными произведениями". Для иных бромосеребряные отпечатки - святое. Каждому - свое. Забыл вот, где был написан такой лозунг...

Что можно противопоставить материальности? Конечно, духовное. Все духовное нематериально. Правда, ОНО все время стремится материализоваться. А материальное, становясь частью человеческих заморочек, вторгается в мир духовности. Реликвии, идолы и святыни в значительной мере воздействуют на духовную жизнь (тех, конечно, для кого предметы хоть что-то значат). К слову, и гаджеты, точнее, бренды влияют на наше бытие не хуже икон.

Здесь я подчеркну, на мой взгляд, существенный момент: в прочитанной Вами статье «На мнимую смерть фотографии» я судил не о ПОЛНОЦЕННЫХ фотографических произведениях, а об изображениях на мониторе, причем, довольно низкого разрешения. Практически, это "превьюшки" фоторабот, цифровые копии. Многое ли мы приобрели бы, увидев оригиналы? Оно конечно, всегда важны детали, в них сокрыты все силы. Да и "ауру", исходящую от подлинника, никто не отменял. Но фотографии - не "дары вохвов". Фотографии - это... а вот, не знаю, что это. У каждого из нас свой набор любимых фотографий, хранящих милые твоему сердцу образы. И никаких обобщений, все строго индивидуально.

Но... внимание: кто из вас видел "Сикстинскую Мадонну" в оригинале? Или подлинник "Охотников на снегу"... МЫ СУДИМ О МНОГИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ВИЗУАЛЬНЫХ ИСКУССТВ ЛИШЬ ПО РЕПРОДУКЦИЯМ. Тем не менее, многие считают, что Рафаэль и Брейгель - гении. Все мировые шедевры давно оцифровали. Артефакты подвержены тлену, а цифра теоретически бессмертна. Вот ведь оно как. 

Фотография несмотря на абсолютно материальные технологии может существовать в цифровом виде! А в "цифровом пространстве" есть нечто божественное, ибо все нематериальное - среда для духовного. Наверняка киберпространство и Святой Дух неадекватны. Но, если допустить существование Эфира, и то, и другое обитают именно в нем.

Фотография близка к музыке. Композиторы при помощи знаков фиксируют на нотной бумаге звуки, практически, "цифруют". Фотографы организуют хаос, порождаемый световыми эффектами. Надо только уметь «читать» язык фотоизображений. Но можно просто слушать прибой или дождь, или молчаливо наслаждаться видами природы. Нам надо бОльшего. Такова наша натура. Потому что через организацию звуков или световых эффектов мы пытаемся уловить "музыку небесных сфер", постичь нечто заоблачное. В случае фотографии - сокрытое за "оболочкой" видимого. В этом и прелесть нашего занятия искусством. Ах, да... кто-то наверняка пошутил уже про рентген, томограммы и все такое. Из разных "-графий" может вполне получится произведение визуального искусства. Нужно только снизу наклеить ярлычок: "НЕ МЕДИЦИНСКИЙ (НАУЧНЫЙ) ЭКСПЕРИМЕНТ, А ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЕНЬЕ!" Но я веду речь не о невидимом человеческому глазу, а о сокрытом от наших готовых мыслесхем.  

Скоро грядет технология голографии. Она вообще-то уже есть, но пока еще недоступна широким массам. В объемной фотографии будет работать иная перцептивная система, но по сути своей ничего не изменится, ибо мы все равно не сможем "заглянуть за облака", увидеть сокрытое.

Фотография хороша тем, что она помогает нам пытливо разглядеть мгновение. "переживание божественной полноты мгновения есть величайшая мечта человека и величайшее его достижение". Это слова Бердяева, в них и зашифрована магическая притягательность светописи.  

Цифровые технологии - всего лишь техническое условие. Но мы, доверив ряд функций процессору и программам, получаем самое ценное, что есть в нашей жизни: время. В подаренные нам временные отрезки мы сможем сосредоточиться на духовной практике. 

Позограф Кауфманна

Лет 80 назад любой прогрессивный французский фотограф, прежде чем нажать кнопку "спуск", доставал из кармана изящный кожаный чехольчик с тиснением, извлекал небольшой прибор и, вертя головой по сторонам, производил некие манипуляции.Это устройство по сути не что иное, как аналоговый компьютер на ручном управлении для определения точной экспозиции при съёмке. Металлическая рамка 13x8cm с шестью ползунками по периметру, каждый из них движется вдоль соответствующей шкалы с различными градациями внешних условий съёмки. Фотограф на глаз оценивал эти условия и устанавливал все шесть ползунков в нужную позицию. Остроумная система скрытых шарниров соединяет ползунки между собой и с указателем выдержки, который оказывался напротив искомого значения.

Обе стороны рабочие. Одна для съёмки на открытом пространстве, она имеет следующие шкалы:

Общие параметры, например «снежная сцена», «зелень и водное пространство», или «очень узкие старые улицы». Состояние неба — «облачно и пасмурно», «синее с белыми облаками», «чистейшее голубое» и др. Месяц. Время суток. Освещение объекта. Значение диафрагма. Другая сторона - для съёмки внутри помещения:Цвет стен. Цвет пола. Количество окон и местонахождение объекта по отношению к ним. Количество видимого неба в окне. Уровень солнечного света снаружи, и сколько его, если такое имеется, попадает в комнату. Значение диафрагмы.

Указатель выдержки имеет четыре стрелки для разных типов эмульсии. Данный калькулятор выпускался во Франции в 20–30 гг. прошлого века в двух локациях — французской и английской.

Древо фотожизни

 

Давненько я хотел разобраться в одном щекотливом вопросе, касающемся форм бытования фотографических произведений. «Фотография» – весьма многозначное слово, и, кроме т.н. «фотоискусства» и т.н. «фотохудожников» есть на свете просто люди, творящие, с позволения сказать, «фотки» - как классные так (преимущественно) и не очень. К данной могучей массе относятся не только фотолюбители но и те, кто просто запечатлевает дорогое сердцу мгновение — пусть лишь для того, чтобы сохранить его в домашнем альбоме или скинуть по «мылу» приятелю.

Ну, ладно, - слово «фотки» выкину, ибо оно многим режет уши. Скажу: «фотографии». Они пронизывают наше бытие на разных уровнях. Не все ходят на вернисажи и прочие выставки, созерцая творения признанных фотомастеров. Не все покупают дорогущие фотоальбомы и выписывают фотографические журналы. Тем более мало кто знает, что такое «винтажное фото». И даже не всякий «тусуется» на фотосайтах, помещая туда свои фотографические опыты и оценивая чужие творения. Но в той или иной степени мы все вовлечены в фотографическую деятельность.

 

Пытаясь разобраться в особенностях языка фотографии, я слишком часто «упирался» в роковой вопрос: а в какой, собственно, степени данная фотографическая работа является произведением искусства? Не является ли «художественная ценность» условностью, зависящей от стечения ряда обстоятельств, некоторые их которых случайны? Яркий пример – хроникальное фото, на котором изображен убитый при задержании «бандит» Эрнесто Че Гевара:

 

 

 

Так сошлось, что легендарный революционер лежит на столе как… снятый с креста Спаситель. Общественность не оставила без внимания потрясающую (и невольную!) метафору, снимок стали тиражировать нещадно. В сущности, он не был признан «произведением искусства», зато стал культурным феноменом. Если бы на данном фото был изображен неизвестный преступник, а или Че Гевара не стал бы легендой, ценность данного фотографического изображения была бы ничтожной.

Другое фото товарища Че, сделанное кубинским фотографом Альберто Корда, преображенное в графический знак ирландским художником Джимом Фицпатриком, до сих пор тиражируется на майках, знаменах и плакатах; оно

чрезвычайно популярно в среде «левой» молодежи» - причем, на протяжении нескольких поколений:

 

 

 

То есть, значительная часть человечества из миллиардов фотоизображений, среди которых мы вынуждены существовать, выбрало именно этот образ. А вкупе и другие образы. Об этом роде изображений мы еще поговорим, как, впрочем, и о других родах.

Мне (повторюсь) давно хотелось разобраться в особенностях бытования фотографических изображений. Что мы ценим, чем вдохновляемся, какие образы нам милы и ценимы нами? Но для начала надо определиться с понятиями, которые я считаю фундаментальными.

Первое и основное понятие – «фотографическая деятельность». Ею я называю любую деятельность, результатом которой может стать фотографическое произведение. А может и не стать, ибо снимающий человек прекрасно знает: есть риск, что у тебя несмотря ни на какие усилия за всю съемку (или фотосессию – ежели кому-то угодно…) ни черта не получится. В фотографической деятельности участвуют и снимающий, и снимаемый (все же модель — это не только роль, но и профессия), и реципиент (воспринимающий произведение).

Второе понятие – «фотографическое произведение». Такого рода произведение, на мой взгляд, - продукт, в создании которого в той или иной степени участвует технология фотографии (не обязательно фотоаппарат, но непременным остается фиксация на носителе некоего изображения). Многие художники экспериментируют, сочленяя оптические, рукотворные, техногенные и прочие изображения. Получается зачастую интересно, например, у пресловутого Гурски (самого дорогого фотографа в истории человечества), но случаются и откровенные неудачи.

Я не слишком люблю применять словосочетание «художественная фотография» - из-за расплывчатости границ. Разумнее, мне думается, использовать понятие «творческая фотография», которое более точно отражает суть занятия фотографа, который хочет не просто зафиксировать «прекрасное мгновение» (либо тупо нажать на кнопку), но посредством визуализации выразить некие чувства, чаяния, мысли. Забавно, что все мы в той или иной мере пытаемся снимать творчески. Часто, правда, эксплуатируя штампы, «играя» в «фотохудожников». Результат у всех получается разный, но векторы движения все же равнонаправлены.

Нефундаментальное понятие – «фотографическое изображение». В Интернете мы чаще всего мы видим именно фотоизображения, так сказать, «сырой продукт». Те, кто называет себя «фотохудожниками», прекрасно понимают, что такое авторская работа (отпечаток, оттиск etс.) и крайне напряженно относятся к «превьюшкам», выложенным в Сети. Фотографическое изображение еще надо сделать произведением.

Один важный нюанс: не нужно вычленять фотографические изображения из всего океана картинок. «Команданте Че» – одновременно и конкретное изображение, и художественное произведение, и знак (символ). Не случайно я выше указал имена фотографа и художника.

Теперь – внимание, перехожу на более сложный уровень.

Я убежден в том, что в фотографической деятельности нет единой культуры. Станислав Лем называл культуру «тонкой пленкой», возникающей между популяцией (или биологическим видом) и средой. Фотография как техническое средство так же помогает создавать эту «пленку». Человечество слишком разнообразно, чтобы его можно было нивелировать наподобие крыс или клопов. Этнические, социальные, профессиональные группы настолько разнообразны, что порой трудно поверить, что все это – единое Человечество. С угрожающей постоянностью зарождаются (и по счастью отмирают) учения, утверждающие, что якобы есть люди и нелюди, избранные и изгои, благородное племя и быдло. Тот же фольклор, про который я буду говорить чуть ниже, лишь относительно недавно стали оценивать по шкале, применимой к произведениям искусства.

Тысячелетиями фольклор в высших слоях общества считали «культурой смердов», недостойной внимания благородных господ.

Культура «художественной фотографии» - крайне хитрое искусственное построение, основная цель которого – доказать обществу, что данное конкретное фотографическое произведение – шедевр. Что повышает рыночную стоимость заданного фотографического произведения. То самое криминальное фото с Че Геварой с точки зрения традиционного понимания «художественной фотографии» - дерьмо. Но здесь включается иная аксиологическая шкала, работают другие коды.

«Художественная фотография» - лишь разновидность культурных доминант в фотографической деятельности. На самом деле культур — даже в фотографии — несколько. Культуры свадебных фотографов, фотожурналистов, рекламистов, фотографов-анималистов схожи только внешне. Представители этих уважаемых цехов «коллег» из сопредельных прикладных областей частенькоти за людей-то не считают. Ну, или как минимум — за равных…  Например, фотожурналисты (уж я-то это знаю!) убеждены в том, что свадебный фотограф – жалкий ремесленник, низшая каста, «лабающая» слащавое фотоговно, угодное клиенту. Примерно то же о «коллегах по объективу» думают и представители иных цехов.

Это я говорю о профессиональных средах. Но данная работа все же посвящена непрофессиональному фото. Точнее, тем фотографиям, которыми мы без всяких амбиций и пиар-проектов украшаем свое бытие. Что-то мне подсказывает, что подавляющая часть человечества не падка на творения Гурски. Для приятственного созерцания нами выбираются (и делаются) фотографические произведения несколько иного типа. Эти виды фотографической деятельности я (очень условно!) именую «фотографическим фольклором». Не путайте с фольклорным фото (то есть, фотографией всяких этнических действ и красот) и фольклором фотографов! Фотографический фольклор – та фото-среда, которая нас окружает в обыденной жизни. Это наш воздух, которым мы «дышим», вовсе не задумываясь о его составе. Факт, что без него мы не задохнемся (не физически, конечно). В конце концов, меньше двухсот лет назад человечество не знало, что такое фотография и ни-ка-ких переживаний на сей счет источники не зафиксировали. Наверняка мы прожили бы и без фотографических произведений. Но как-то, что ли, уже начали и привыкать…

Отмечу тонкую особенность языка: мы привыкли делить фотографию на «профессиональную» и «любительскую». Подсознательный уровень вербального языка уже заложил парадигму: профессионал — человек, который НЕ ЛЮБИТ фотографию.

Жизнь богаче любой, даже самой творческой фантазии. «Древо фотографической жизни» пышно зеленеет вне зависимости от того, что думают об этом эксперты и профессионалы. Культура «народного» фото есть данность. В ней немало пошлости, много кича, глупости, заблуждений. Но это жизнь. Непридуманная, так сказать, плотская. Часто корявая, нередко уродливая, отвратительная. Изредка очаровательная. В сущности в этой «каше» (или, если угодно, «щах») никто не пытался разобраться, потому как это и не нужно. Как говорится, искусство само по себе, а люди идут и в театр, и в цирк и в кабак. Когда в позапрошлом веке художник Дега пошел в кабак (и не только черпать вдохновение), над ним потешались, ведь «как же, там низость, разврат»! А в итоге получилось высокое искусство:

 

 

Кстати, Дега в своем творчестве активно использовал фотографию.

Можно ля сравнения шагнуть еще дальше в глубь веков. Вспомните картину Питера Брейгеля Старшего «Свадебный танец под открытым небом»:

 

 

 

 

Это, простите, даже по нынешним меркам порнография! И, кстати, заметьте: художник обратился именно к народным традициям, по сути, фольклору.

Согласно энциклопедии, фольклор — художественное творчество широких народных масс, преимущественно устно-поэтическое. В буквальном переводе Folk-lore означает: народная мудрость, народное знание. Термин этот впервые был введен в научный обиход в 1846 английским ученым

Вильямом Томсом. Как я уже говорил, до Томса фольклор не считали явлением приличным.

Отмечу занятное совпадение: фольклористика (наука, изучающая фольклор) – ровесница, собственно, фотографии. Это не может быть случайным…

В процессе работы над книжкой «Свет, коснувшийся нас» я пришел к выводу, что все же существует универсальный язык фотографии. Он менее всего опирается на эстетический фундамент, зато глубоко пустил корни в почву народной культуры. Собственно, именно поэтому я захотел разобраться в фотографическом фольклоре и понять, какие закономерности и правила действуют в этой порой излишне буйствующей и широко стебающейся стихии.

Я неслучайно фольклор называю «стихией», ибо данный культурный слой (а ведь фольклор, как и все явления культуры, так же есть реакция популяции на среду) буквально пышет настоящей, неподдельной жизнью. Михаил Бахтин когда-то ввел понятие «карнавальная культура». Или «смеховая». В значительной степени и фотографическая деятельность вторгается в «карнавальную культуру». Собственно, в достоверности, в аутентичности и есть главнейшее преимущество фольклора. В «классическом» устном фольклоре есть такие жанры как анекдот, частушка, тост. Если на заре науки фольклористики устный фольклор имел привязку к этносу, теперь не все так однозначно. Трудно отрицать наличие детского фольклора, солдатского, офисного, шоферского… фольклора проституток, преступников (или заключенных), правоохранительных органов, программистов, домохозяек, колхозников, предпринимателей, студентов, преподавателей… список можно продолжать и продолжать. Но факт остается фактом: если ты не рафинированный «ботаник» ты прекрасно поймешь всякий фольклорный материал и рассмеешься, если это действительно смешно. Потому что универсальный язык «карнавальной культуры» понятен вне зависимости от национальности, вероисповедания или профессии. Могут порой помешать табу, но ведь, если следовать логике Бахтина, «карнавальная культура» как раз и призвана побеждать условность.

То же самое и в фотографической деятельности. Есть только один тонкий момент. Помните анекдот про попа: «Одевайся, душа моя, - и огородами, огородами…» На словах смешно. Но представьте себе фотографию (или хотя бы юмористический рисунок), на которой священник занимается черт знает чем с пейзанкой… Неприлично! Потому что тема данная в православной культуре табуирована: не может батюшка грешить. Типа святой…

Я уж не буду развивать тему карикатур на пророка Мухаммеда…

Еще один важный момент. У каждого конкретного фольклорного произведения есть автор. Но нам не он не важен, нам даже приятно

осознавать, что «слова и музыка – народные». А значит, каждый из нас вполне может считать себя соавтором фольклорного произведения. В конце концов, ты вряд ли станешь «носителем», ежели не проникнешься всей глубиной содержания. Даже если речь идет о пошловатом анекдоте. Помнится, при советской власти ходил слух, что в КГБ есть целый отдел, который сочиняет «правильные» анекдоты. Важно не авторство, а эффект, производимый продуктом. Это понимали политтехнологи разных эпох и исторических формаций. Фотография — одно из средств пропаганды, это необходимо учитывать.

 

Очень важно, что фольклор данной социальной группы живет без элиты, диктующей вкусы. Традиция в фольклоре передается и развивается благодаря «коллективному бессознательному». К фольклору во все времена «прилипала» коммерция. Например, в России XVII-XIX веков процветали лубочные картинки, приносившие их производителям приличный куш. Впрочем, пора обратиться к экспозиционной части.

 

 

Практические примеры

 

Признаюсь, здесь я оказался в некотором замешательстве. Фотографические изображения — часть визуальной культуры человечества, и бессмысленно отделять фотографии от прочих видов изображений или носителей. Поскольку фотография — техническое средство, многое зависит от уровня развития технологии. Ныне, в эпоху бурно (ох, шибко бурно…) развивающейся «цифры» стремительно меняется и фотографическая деятельность, что отражается и на содержании (контенте) визуальной культуры.

Деление фотографии на «любительскую» и «профессиональную» теряет смысл — особенно в эпоху Интернета. Зато с уверенностью можно определить, что бытование фотографических произведений в Сети и вне Сети имеет существенные различия.

Здесь я наблюдаю почти такое же противостояние, какое существует между «бумажными» книгами и «цифровыми». Лично я уже привык читать в «цифре» и нахожу, что в «цифре» я воспринимаю ТЕКСТ, и это весьма полезно, так как оформление книги (пусть даже гениальное) мешает мне общаться с автором более, так сказать, интимно. Выскажу парадоксальную мысль: «цифровой» текст ближе к рукописи, нежели текст, тиснутый на хорошей бумаге и снабженный иллюстрациями. Книга в «бумажном» виде — это уже ПРОИЗВЕДЕНИЕ, причем, коллективное. То же самое и с фотографиями. Ранее я указал на различие фотографических произведений и фотографических изображений. Фотокарточка — артефакт, такой же как и «бумажная» книга. Фотоизображение на экране компьютера — всего лишь распределение яркостей в плоскости. Воспринимая изображения на экране (особенно в хорошем разрешении) я тесно общаюсь… нет не с автором фотографии! С реальностью, которая на ней отражена.

Поэтому фотографический фольклор я разделяю на «экранный» и «внесетевой». Причем, виды «внесетевого» фольклора я склонен называть «историческими», ибо в массе своей они зародились одновременно с изобретением фотографии.

 

 

 

Исторические виды фотографического фольклора

 

Эротика

 

фото Роберта Дуано

 

Все же я не сторонник слова «порнография», ибо «порно» - нечто оскорбляющее личность. Воспевание красоты человеческого тела — естественное явление так же как воспевание радостей любви. Ну, а что касаемо полового возбуждения… кого-то и Венера Милосская возбуждает.

В 1851году ученик Дагерра Феликс Жак-Антуан Мулен был задержан на Марсовом поле при попытки сбыта фотографий эротического содержания и обвинен в создании дагерротипов, на которых были сфотографированы реальные обнаженные тела. На судебном процессе Мулен доказывал, что всего лишь имитирует великие полотна мастеров Возрождения, тем не менее

с него взыскали штраф. Однако процесс пошёл неудержимо, и ничто уже не могло остановить возрастающее любопытство публики к жанру «ню».

Х. Монтгомери в труде «История порнографии» (М., 1997) пишет (стр. 117):

«Одновременно эротический реализм стал художественной натурой для фотокамеры. Изобретение и совершенствование фотографии привело к промышленному производству эротических и непристойных снимков, положив начало процветающему и сегодня бизнесу «развратных открыток». Одним из самых удачливых фотографов 60—70-х годов прошедшего века был Генри Хейлер. Владелец двух домов в Лондоне, он фотографировал обнаженными всю свою семью, включая жену и двух сыновей. При налете полиция обнаружила 130248 непристойных снимков и 5000 диапозитивов, позже все это было уничтожено. Хейлер благоразумно перебрался на континент, чтобы избежать ареста».

В 1870 году в Англии выходит тираж первой в мире эротической почтовой открытки. В это же время в Европе рождается мода на экзотическое «этническое ню» — фотографии обнаженных папуасов. На 1900-е гг. приходится пик популярности снимков с томными нимфетками, а возрождение Олимпийских игр в 1910-х гг. вызывает к жизни новое течение в ню — «спортивную фотоэротику».

Фотографы, работавшие в этом жанре, всячески следовали живописной традиции изображения натуры. Так наиболее популярными сюжетами стали «Три грации» и «Венера перед зеркалом». Фактически это было любование красотой женского тела, но момент документальности по тем временам был настолько шокирующим, что цензоры немедленно забывали о каком-либо художественном аспекте. Для усиления эффекта достоверности в жанрах всевозможных «ню» вскоре стали использовать стереоскопический эффект, снимая натуру с двух точек зрения. Помещая снимки в специальный прибор с линзами, люди любовались формами, приобретающими на их глазах объёмность. В 1850—1860-е годы стереоскопические фото печатались в формате «cart-de-visit», то есть 5,7 х 9 см. Вскоре стали популярными «натуральные» и «жизненные» мотивы, например обыгрывались ситуации, якобы запечатлевавшие сам процесс фотосъёмки «ню», что воспринималось как ещё более пикантное положение.

 

 

Семейная фотография

 

 

Бытовое, семейное фото к фотографическому фольклору можно отнести лишь отчасти, ибо в подавляющем большинстве случаев фотография в этой форме бытования не имеет «универсального кода», не носит характер «общезначимости».

Исключение: семейные фотографии знаменитостей. Вспомните: «Когда был Ленин маленьким с кудрявой головой…» Здесь также рискну высказать смелую мысль: папарацци, светские фотографы — своего рода «семейные фотографы», создающие фотолетописи деятелей шоу-бизнеса. Продукты фотодеятельности папарацци, растиражированные донельзя, рапространяются миллионами экземпляров и расходятся по рукам. Не индустрия воспитывает обывателя, а обыватель требует определенный продукт!

Я не случайно об этом пишу, ибо в частных альбомах частенько встречаю портреты знаменитостей (ныне забытых, но в годы молодости владельцев альбомов популярных). А, если медиа-персонаж практически «вошел в семью» (его изображение было вставлено в частный альбом), значит, он уже

фольклорный герой. Ровесники владельца альбома, увидев старый постер или открытку со знакомым лицом, наверняка возрадуются!

Фотографии мертвых

 

 

Посмертное фото – разновидность семейного в период, когда посещение фотоателье было событием редким и значимым. Фотография изначально уже породила индустрию, и посмертное фото — ее странное детище.

А. Вайс в работе «Посмертная фотография» пишет:

«В фильме «Другие» с Николь Кидман в главной роли есть необычный эпизод. Героиня находит и рассматривает несколько фотографий, на которых изображены умершие люди. По сюжету, на фотографиях изображена ее прислуга, на самом деле давно уже умершая. Такие фотографии редко показывают посторонним, но они действительно существуют, и их число исчисляется многими тысячами. 

Фотографировать усопших начали практически тогда же, когда появились первые дагерротипы. До этого великого изобретения только состоятельные люди могли себе позволить иметь посмертные портреты своих близких. Их рисовали именитые художники, но с появлением фотографии создание памятных картин стало доступнее. Это было гораздо дешевле и быстрее, чем рисованные портреты, и потому позволяло представителям низших классов иметь свои собственные памятные картины.Несмотря на точность воспроизведения образов, процесс дагерротипии требовал кропотливой работы. Экспозиция могла занимать до пятнадцати минут, чтобы. Живым людям трудно было усидеть неподвижно так долго. Может быть, поэтому появилась идея посмертного портрета. Занимались подобным родом фотографии, как правило, те же самые фотоателье, которые изготавливали портреты. Впрочем, стоимость услуги была значительно больше, ведь чаще всего фотограф должен был со всем своим оборудованием приезжать к клиенту.

В последнее время посмертная фотография считается тяжелой для восприятия. Стараются избегать подобных снимков. Автору статьи известен веб-сайт, содержащий две версии статьи — одна с фотографией усопшей, другая — без фотографии, специально для тех, кого подобные фотографии отталкивают.  В наши дни зачастую фотографирование умерших воспринимается как странный викторианский обычай, однако оно было и остается важным, если не признанным явлением культуры. Это такой же род фотографии, как эротика, которую снимают супружеские пары в домах среднего класса, при этом, несмотря на широкое распространение этой практики, снимки редко выходят за пределы узкого круга близких друзей и родственников».

 

«Иконостасы»  в деревенских домах

 

 

Это не совсем «бытовая» фотография, ибо традиция тянет свои корни во времена, когда религией считался анимизм. Дом в традиционном, патриархальном понимании, - «Малая Церковь». Едва фотография стала доступна не слишком зажиточным слоям населения, к иконостасам в «красных углах» изб стали присоединяться своеобразные коллажи из разных фотографических работ, заключенные в рамки. Я их все же называю «иконостасами» ибо они тоже содержат образА. Кстати, к фотографиям в этих «иконостасах» примешиваются и грамоты, и аттестаты, и автографы, и вообще всякие документы.

 Казалось бы, искусства здесь нет, это всего лишь перенесенное на стену содержание домашних фотоальбомов. Нет – мы имеем дело не просто с фотографическими произведениями, но с произведениями народного искусства, имеющими свои традиции и каноны.

 

 

Разве мы чуточку не верим в духов-хранителей, в данном случае, домашнего очага?

 

Фотографии на могильных памятниках и крестах

   Упадок культуры эпитафии на русском кладбище с лихвой компенсирует распространенность изображений умерших на надгробиях. Фотография сделалась неотъемлемым атрибутом могилы. Это стало укоренившейся частью как погребальной культуры, как и частью культа мертвых вообще. Как у каждого культурного феномена, у фотографий на кладбище есть эстетическая основа.

 

Во-первых, отбор фотографии родственником для перекопированния — процесс творческий (мы отбираем ту карточку, которая, по нашему мнению, наиболее ярко выражает близкого человека; к примеру, свою маму мне хочется видеть вечно молодою). Потом эта фотография станет посредником в моем общении с усопшим. Во-вторых, мы стараемся выразить свое отношение к человеку, опять же при помощи отбора фотографии, то есть в портрете мы ищем определенный акцент, либо ситуацию. В третьих, фотография и сама по себе может быть произведением искусства.

То есть, как минимум, нельзя отрицать наличие культуры надгробной фотографии. На современном кладбище фотография меняется — все большую популярность приобретает гравировка по мрамору, довольно,

между прочим, качественная и долговечная. Такая, например, украшает могилу Василия Шукшина. Православная церковь, к слову, вообще запрещает помещать фотографию усопшего на надгробие — тем более на крест.

 

 

Мы опять не отошли от общемировых поветрий, о чем пишет и Филипп Арьес в книге «Человек перед лицом смерти»:

 

 » …благодаря искусству фотографии, помещать портрет умершего на могиле вошло в обычай в народной среде. Фото на эмали может сохраняться очень долго, и, вероятно, уже на могилах солдат первой мировой войны, павших на поле брани, впервые появляются такие портреты. Впоследствии обычай этот широко распространился, особенно в странах Средиземноморья, где, гуляя по кладбищу, словно листаешь страницы старого семейного альбома».

 

 

  В определенной мере эстетика фотографии близка танатологической эстетике кладбища. Сама по себе фотография является средством умерщвления материи. Бездушный объектив фотоаппарата как бы вбирает в себя все, что способен разглядеть, так же как смерть поглощает все и вся, хоть и фотоснимок — всего лишь жалкий слепок с реальности.

 

 

 

Фотокарточки кумиров

 

фото Александра Родченко

Речь не о контенте семейных альбомов, о котором я говорил выше. Речь об «иконических образах». Не о тех образах кумиров, которые сочиняют хитропопые пиарщики (например профили Путина на майках и знаменах «нашистов»), а иконах, которые придумывает народ.

 

 

 

Мне посчастливилось пожить в эпоху полного запрета Сталина. Даже в день столетия генералиссимуса в козырной газете «Правда» вышла лишь маленькая заметочка – да и та не на первой полосе. В те времена миф о  Сталине культивировался в фольклоре. Дело не только в анекдотах, в которых товарищ Коба представал эдаким половым гигантом и добродушным тираном. В каждой водительской кабине Сталин висел под стеклом так же, как ныне – христианский святой. Глухонемые в поездах продавали фотокалендари со Сталиным.

О кумирах иного рода. Вспоминаю старый фильм Киры Муратовой «Короткие встречи». Парень носит в нагрудном кармане сложенный в несколько раз постер из импортного журнала: девушка сидит у камина и что-то пьет из бокала. Мужики в пивной спорят: «Наверное, коньяк хенесси…» Девушка – знак красивой жизни и одновременно красивая модель. Предчувствие гламура…

Гламур – тоже продукт индустриальный. Но данный бизнес строился не на пустом месте: он вообще опирается на нашу любовь к красивой жизни… точнее, наше не слишком здоровое внимание к этой «ля дольче вита».

 

Дембельский альбом

Помнится, когда я был курсантом в учебке, сержанты, прознав, что я фотограф (просто спросили перед строем: «Фотограф есть?») освободили меня от муштры и ангажировали на фото-ремесленную деятельность. Я таскался с «дедами» по достопримечательностям города Мурома, фотографировал их во всех ракурсах, а после печатал в каптерке фотокарточки (слова «фотка» тогда не существовало).

 

 

 

Вообще, армия все же учит хорошему: всегда что-то делать, а не слоняться как трутень. Я лично делал свой дембельский альбом не из  стремления к творчеству: надо было заполнить досуг. Альбом свой я давно выкинул, но несколько карточек из него сохранил.

 

Фотография в Паутине

Для тех, кто ничего позитивного создавать не умеет,

 уничтожение представляет замену творчества.

Это явление присутствовало всегда, даже в древней истории,

но в электронную эпоху оно проявилось

 в новых формах и с новой результативностью.

 

Станислав Лем "Голем"

 

«Древо фотожизни» обращено к бытованию фотографии в «классическом» бумажном (картонном) виде, то есть, я размышляю о жизни фотокарточек как артефактов, иначе говоря, произведений искусства (ремесла), которые можно подержать в руках. Надеюсь, Вы понимаете, что такое «аура фотокарточки». Сейчас же я обращаюсь к фотографиям, которые мы привыкли «поедать» с экранов наших гаджетов.

 

К теме бытования фотографии в Паутине подходил мучительно, ибо выяснилось, что совершенно нет источников, на которые можно опереться и оттолкнуться от них. Поскольку львиная доля фотографического контента, создаваемого человечеством, живет в Паутине, проблема доступности фотоконтента любому пользователю Сети (пусть порой и за денежку) решена. Не решена другая проблема: наше бытие заполонили бездарные фотографии, выдаваемые за «супер-пупер». Грубо говоря, вкусы диктует серость, плодящая закаты, птичек, сиськи, жесть и прочий визуальный мусор. Попытки выставить свои работы на фотосайтах для действительно хороших авторов как правило, заканчиваются не то что провалом, а своеобразной блокадой. Талантливые, выдающиеся работы интернет-обыватели обволакивают слизью презрения. Эффект жука в муравейнике…

Но в этом надо разбираться, а не отплевываться, списывая агрессию большинства на «воинствующую серость». Что-то здесь не так… Миллионы… да нет, миллиарды землян восхищают одни фотографии, а

жалкий (в статистическом смысле) слой мыслящего фотоистеблишмента ворчит, что пипл ни черта не понимает. В топы вылезают бездарные, но порою качественные «красивые карточки», причем, сделанные при помощи дорогущих «марков IV» и высококлассных стекол. Что делать – жизнь наладилась (для некоторых) и можно позволить себе если яхту или «бентли», то хотя бы новинки хай-энд фотоиндустрии. По крайней мере, профессиональная фототехника реально стало доступной миддлу. Я не злорадствую, а констатирую: ВИП-фотолюбители, включая, кстати, Дмитрия Медведева, имеют место быть. Кто видел фотографические работы Медведева, все поймет.

Психологический механизм воздействия Паутины пытался исследовать Станислав Лем. Свои соображения великий фантаст изложил в последней своей книге "Голем" (на самом деле это сборник статей, ведь беллетристику Лем перестал писать еще в 1995 году). Вот фрагмент из нее:

"В конце века подал голос атавизм, парадоксально усиленный визуальными средствами массовой информации (особенно телевидением). В них львиную часть программного времени во всем мире занимают те действия человека, которые подчиняются не столько мозгу, сколько мозжечку (Cerebellum). Усиленная зрелищная «безъязыковость» в медиа представляет своего рода отступление от действий центральной нервной системы, от «новой мозговой коры» (neocortex). Является ли это случайным следствием демографического взрыва и скрещиванием растущих потребностей с технологиями «максимального облегчения исполнения желаний», не смею утверждать. В любом случае тенденция, когда мы невольно передаем машинам растущий с цивилизацией труд МЫШЛЕНИЯ, дает почву для размышлений..."

Маленькое не слишком существенное отвлечение. Последний русский царь Николай II Романов вел дневник. От сегодняшнего интернет-блога как такового рукописный дневник отличается прежде всего тем, что он не предназначен для публичного просмотра – по крайней мере, при жизни автора. Он пишется скорее для истории и самодисциплины. Блок Дмитрия Медведева отлично демонстрирует, какой Дмитрий Анатольевич скучный человек и скверный фотограф. Но, вероятно, он хороший государсьвенный управленец. Многие сотню лет назад знали, что Николай Кровавый – хреновый царь. Мы же, прочитав опубликованный через много дет после убийства семьи Романовых дневник, узнали, что он был неинтересный и бездарный человек. А ведь Николай Александрович был еще и таким же скучным фотографом.

Другой пример рукописного дневника – дневник Михаила Пришвина. Великолепный памятник XX веку, созданный умным гением! Михаил

Михайлович всю свою душу вложил в дневник, который он надеялся опубликовать. И, кстати, при жизни писателя часть его была опубликована. Забавно, что и Пришвин был страстный фотолюбитель. Тоже неважный. Вот ведь, какие совпадения бывают.

Третий пример: «Дневник писателя» Федора Достоевского. Это действительно была попытка прямого общения с читателями, своеобразный «блог на бумаге». Характерна главная черта «Дневника писателя»: злободневность. Сам Федор Михайлович мотивировал свою «блогерскую» деятельность «тоской по текущему», он очень желал наблюдать «оттенки живой жизни», как можно живее реагировать на современные события, характерные явления. Прежде всего, Жосьоевский пытался осмыслять текущее. Ну, чем «Дневник писателя» - не блог? «Живая жизнь» - разве не современный ЖЖ?! Правда, замечу, фотографий в «Дневнике писателя» не было. Вероятно, просто потому что в те времена репортажная, новостная фотографии еще не стала столь мощным сегментом СМИ.

Здесь снова, как и в «Древе фотожизни» я не смогу не коснуться темы коммерциализации фотографии. «Дурные» вкусы диктуют те, кому надо как можно больше продать фотоаппаратиков и всяких к ним примочек. Ежели обыватель, пробующий себя на стезе творческой фотографии, поймет, что творит, простите, штампованное говно (а ведь и говно бывает выдающимся :), он забросит свою полупрофессиональную суперпуперкамеру, и новых фотоаппаратиков покупать не будет. Вся фотоиндустрия в тартарары!

Вообще говоря, фотографический фольклор (не путать его с фольклором фотографов!) с момента рождения фотографии идет рука в руку с фотобизнесом. Данная закономерность довольно подробно была исследована мною в «Древе фотожизни», здесь же только констатирую: уход фотографии в Паутину не отменил закон, а даже стал явнее. Сами фирмы, участники рынка фотографических приспособлений, организовывают сетевые конкурсы для фотолюбителей и профессионалов. Да и вообще в Паутине искусственно подогревается жизнь, хотя, строго говоря, это типичная имитация деятельности, плоды приносящая лишь виртуальные. Не для всех – профессионалы Паутины как раз весьма умело стригут купоны. 

Термин «мониторная фотография» пока еще не слишком устоялся. «Живые» фотокарточки – обитатели, скорее выставочных залов. Именно потому галерейщики и выдумали «документальную фотографию», что «мониторное» фотографическое изображение – не артефакт, который можно пустить в коммерческий оборот. В Паутине, исходя из данного ранжирования, живут только «превьюшки» работ. Само же фотографическое произведение по-настоящему можно созерцать только в выставочном зале. Ну, в крайнем

случае – в качественно изданном альбоме или напечатанном на хорошей бумаге журнале.

Но давайте признаемся себе: многие ли из нас видели «вживую» винтажные (ох, опять свежий неологизм…) фотокарточки Судека, Куделки, Кривцова, Картье-Брессона, Пинсахова? А вдруг мы знаем, что вышеназванные авторы являются гениями только в результате того, что нам внушили, что они – гении? Да нет же! О художественных достоинствах фотографического произведения можно судить и по «мониторной превьюшке». Или это не так?

 

Обычно, пролистывая любимые страницы, «средний» пользователь Паутины тратит на рассматривания одного фотоизображения от 3 до 15 секунд. Выдающиеся картинка рассматриваются до полуминуты. Я намеренно не употребляю слова «гениальное», ибо считаю, что в фотографической деятельности можно говорить о великом фотографе и о выдающихся фотографиях, но «гениальных» фотографов и фотокарточек человечество пока что не породило. Картье-Брессон? Атже? Х.Ньютон? Куделка? Думается, эти имена знают немногие, вероятно, один из тысячи – даже среди пользователей «Яндекс-фоток». О простых обывателях, нефотолюбителях, лучше промолчать. И какие тогда вышеназванные авторы гении? Я часто задаю людям вопрос: «Назовите, пожалуйста, три имени самых, на ваш взгляд, выдающихся фотографов?» Как правило не называют НИ ОДНОГО имени. Хотя те же люди, узнав, что я снимающий человек, всячески стараются подчеркнуть, что фотография – большое и достойное искусство. Вот ведь незадача какая.

Впрочем, теоретики блогосферы утверждают, что прелесть данного средства в том, что каждый «будет иметь право на свои пятнадцать минут славы». То есть, на время, когда его имя продержится в топе.

…Итак, садится человек к монитору, входит в Паутину и пролистывает множество страниц. Там сотни фотографических изображений. На чем заострить внимание? Да и нужно ли это. Почти у всех в паутине есть свой проект, и надо его продвигать. А значит, чужие посты – лишь повод самому «засветиться», комментируя рейтинговый пост.

История фотографии в Паутине совсем еще коротка. Поскольку блогосфера расширяется, а наряду с этим растет и ее влияние, границы между тем, что такое блог и медиа-сайт, становятся менее четкими. Крупные блоги перенимают особенности обычных сайтов, а обычные сайты перенимают стиль и формат блогосферы. Более того, у корреспондентов 95% из 100 лучших американских газет есть блоги.

Статистика говорит, что фотография как таковая в блогосфере занимает далеко не первое место. Другое дело, что фотографические изображения – неотъемлемая часть контента, тем более что новостная фотография – неотъемлемая часть контента, обозначаемого тегом «новости». Правда, фотография уже не «служанка» как принято было говорить на заре светописи, а «королева»: картинки (вообще-то любые изображения, не только фотографические) используются в качестве «привлекаловок» к постам и прочим публикациям.

Разработаны технологии и стратегии продвижения блога или сайта в Паутине. Установлены даже законы и правила. Правда, пока неофициальные. Паутина пока что плохо переваривает официальщину. Нельзя не сказать о фотосайтах. Данные ресурсы даже пытались «раскидать по ящичкам» то есть, классифицировать. Придумали такие типы фотосайтов: комьюнити, фотоальбом, фотопресса, библиотека, фотошкола, фотоконкурс. Все создатели и держатели фоторесурсов в основном озабочены рейтингом, а, если быть более точным, словосочетанием «поисковая оптимизация», также известным как seo.  

 

Естественно, основным капиталом фотосайтов являются пользователи. Некий юмористический ресурс данный капитал обозвал «фотоонанизмом», что в корне неверно. Если ресурс привлекает аудиторию, значит, в нем есть некое зерно, может, и здоровое. По крайней мере, там много юмора. Особенно мне в душу запал следующая миниатюра:

В цЫфре нет душЫ

…И динамический диапазон уже почти догнал пленочный (или даже перегнал в ФФ-матрицах)… А души по-прежнему нет. Но подвох в другом. Говоря это, пленочник кагбе намекает, что в пленке-то душа есть. А вот это как раз неправда. Суровая правда в том, что в пленке тоже нет души! Душу в фотографию (хоть цифровую, хоть пленочную!) вкладывает фотограф.

Да, автор едкий, порою оскорбительный в суждениях. Но талантливый, ч-ч-ч-орт… И еще. Недавно был на показательных выступлениях авиамоделистов. Выпустили в небо самодельный вертолет, который неимоверно чадил. Ведущий комментирует: «Эта модель движима бензиновым мотором. Да, сейчас у нас сплошь электрическая тяга. Но в электрическом моторе души нет, а в двигателе внутреннего сгорания – есть». О, как. Везде ищут душу.

Говорить о фотосайтах не так и просто. Они разные, и пользователь с любым вкусом может найти «тусовку» себе по душе. Основная массе контента –

фотопопса. Как профессионального уровня (вообще говоря, «профессиональной» я именую любую фотографию, снятую качественно) так и прочих. Тот же блогер Сергей Доля делает профессиональные фотографии. Хреновые, бездарные, но технически качественные. Так бывает. И, что характерно, зачастую. Сергей так же опирается на фольклорное понимание фотографии. И в этом его преимущество перед конкурентами (коими являются все путешествующие фотографы, ведущие свой блог).

Вообще говоря, я ступил в ту область, которая на географических картах именуется "белым пятном". "Фольклор фотографов" - слишком мелко. "Фотографическим фольклором" я весьма условно обозвал мир фотографических изображений, которыми мы сами окружаем свое бытие, без оглядки на всяких учителей, тренеров и вожатых.Кстати: в обыденном сознании фотографические изображения неотделимы от изображений "вообще". Я просто допустил, что ежели есть фольклор - "мудрость народа", некое знание можно почерпнуть из "визуального мусора", который человечество порождает на своем пути. Вдохновляем я, кстати, книгой Стругацких "Град обреченный", где есть прекрасная метафора о Городе, передвигающемся в пространстве и оставляющем после себя ненужную дрянь. В том числе, и фотоизображения.

Немножко о любительстве. Простите за то, что повторяюсь: если, например, в живописи "Джоконда" понятна всем (почти), мало кто осознает ценность работ того же Картье-Брессона – даже в среде людей, считающих себя фотолюбителями. Здесь я вижу загадку, потому как получается, что если все искусства в своих вершинах понятны широким массам (я уж не буду распространяться о Ван Гоге или Шнитке...), в фотографии механизм состоит из каких-то то ли дефектных, то ли левых винтиков. Короче, Картье-Брессон - фотограф для искушенных.Меня как раз удручает, «пипл хавает» продукты творчества Екатерины Рождественской. Грубо говоря, пройдох в творческой фотографии немало, а сказать, что король-то голый, решаются сказать немногие. Нет в фотографии своего Шевчука, сказавшего, что попса - пойло для свиней.

Из уст простых людей я слышу словосочетание "профессиональный фотограф", как будто это "великий маг и волшебник". Видимо, постарался цех свадебных фотографов, состоящий в подавляющем большинстве из воинствующей серости, умеющей набивать себе цену. Это они, произнося, "любительский уровень..." тем самым позиционируют себя как «супер-пупер». Возможно, они и вправду - «супер». Но тогда уж и «пупер» - тоже.

Мысли мои (неизвестно как возникшие) направлены были на фотографию, и мне радостно было однажды найти в наследии Рудольфа Арнхейма, между прочим, психолога по специальности, статьи именно о фотографии. Я подумал о термине "дилетант". Десять лет назад, при написании одного труда

я эксплуатировал его нещадно, обозвав таковым даже Ролана Барта, так же написавшего книгу о фотографии ("Камера люсида"). Я вообще открыл, что все значимые труды о фотографии написаны были людьми, от профессиональной фотографии о-о-о-чень далекими: Базеном, Кракауэром, Морозовым, Зонтаг. Как там говорил Окуджава: «Дилетант – значит, влюбленный».И ничё, хорошие книжки дядьки написали :) То ли я поумнел, то ли наоборот, но стал примечать, что дилетанты теперь стали пролезать во все области человеческой деятельности. Это напрягает, ибо умеющие любить принялись рулить. О том, что при помощи фотографии мы становимся живыми свидетелями события, писал еще в прошлом веке Анри Вартанов. Получается, Максим Горький со своими «Письмами постороннего человека» уже придумал «блогосферу», когда о Паутине еще и не мечталось, а в кошмарах не снилось.

Есть ли шанс, что действительно талантливая фотография будет замечена и по достоинству оценена? Без сомнения, есть. Только заметят и оценят лишь подлинные ценители искусства. Которые не так и активно «тусуются» в Паутине. Но паутина ценит все же не ИСКУССТВО, а ЕСТЕСТВО. То есть, саму «живую жизнь» (вспомним Достоевского). Для мирового информационного пространства гораздо важнее ПРАВДА, нежели ЭСТЕТИКА. Вспомним: наука ищет истину, искусство – правду. Какая же в Паутине ПРАВДА, если здесь сплошной самопиар?

Происходит «ницшеанская» переоценка ценностей». Аксиология фотографии в Паутине иная, нежели «на бумаге». В Паутине главенствует фольклорное понимание фотографии.

Да, не обойтись без «сисек и писек». Но, если мы вспомним те же частушки, скабрезные картинки, острые анекдоты – это та самая «карнавальная культура». Она же, «карнавальная культура» царит и в Паутине. Нужно мириться с тем, что эдакое бытие подразумевает и профессионалов развлечения, умеющих зарабатывать на тяге обывателя к временному отрыву от условностей.

Помнится, на одном ресурсе опубликовали один из моих репортажей, довольно мрачный, способный вызвать ощущения, близкие к катарсису. Один из посетителей написал коммент: «Да-а-а-а… искал, как всегда, развлекуху, а нарвался НА ТАКОЕ…» Почти уверен, данный посетитель на тот ресурс больше на заглянет, а, если услышит мое имя, испытает отвращение. Не потому что я или он плохие. Дело в том, что серьезного, всамделешнего этот человек будет искать в другом месте. Но ни в коем случае не в Паутине.

Паутина затягивает – это не только прекрасное информационное поле, но и склизкое болото, эдакая «трынделка ради трындения». Масса пользователей трындит, трындит… а вот некоторая часть реально «рубит бабло». Да, деятели блогосферы и Паутины сознательно опираются на фольклорное понимание фотографии. Ставка верная. Зачем насаждать хорошие вкусы, ежели потакание «не слишком хорошим» вкусам, скажем так, низким приносит гораздо большую моржу?

Фотография подкупает относительной простотой результата. Каждый «юзер» чего-нибудь такого «фоткающего» имеет шанс сваять нечто по его мнению значимое и выставить это «нечто» на всеобщее обозрение в своем блоге (или в блогосообществе). И получить свои пятнадцать минут славы, из лузеров на несколько мгновений преобразиться в ньюсмейкеры. Получается, Паутина – место для перманентного соревнования на самую резонансную фотку. Вы меня уж извините, то в этот момент, когда я настукиваю эти буковки, вся блогосфера обсуждает сиськи Волочковой, которые балерина сама (в виде фоток, конечно) выставила на суд плебса свои прелести. Мы и сами виноваты в том, что зачастую выискиваем «нечто по имени ничто».

И о каком художестве идет речь? Блогосфера живет по законам фольклора, то есть, эстетические установки в Сети саморегулируются некими естественными законами. Тот, кто хорошо это понял и успешно эксплуатирует принцип, имеет шанс на успех. Конечно, это тоже «крысиные бега» наподобие новостной фотографии, но кому-то это нДравится.

Однако, не могу не заметить: Паутина дарит величайшее счастье на земле – счастье человеческого общения. Да, он-лайн, не офф-лайн. Но это общение реальное, а не виртуальное. Человек помещает свою фотку не просто так, для души, а в надежде, что она найдет отклик у других. На самом деле, в этом и состоит искусство, причем, любое.

Первое фотографическое изображение появилось в Сети относительно недавно, в 1992 году. Изобретатель Паутины Тим Бернерс-Ли попросил коллегу дать ему фотографию с девушками с недавно прошедшей выставки в CERNе. Он собирался загрузить это фото на FTP и опубликовать в совсем недавно созданной информационной системе World Wide Web. Именно так в Интернете появилась вот эта картинка:

 

Алкогольные напитки под микроскопом

Американский химик Лестер Хатт уже сейчас может арендовать помещение под галерею. Задавшись вопросом о том, как выглядят различные напитки под тысячекратным увеличением микроскопа ему удалось увидеть нечто потрясающее.

Водка с тоником

Виски

Текила

Сакэ

Маргарита

Светописцы в оффшоре

Смута, разгулявшаяся в наших головах, захватила многие области. Но не все. Это зависит от того, сколько в мозгу каждого конкретного индивидуума царя. Я говорю не о царе на троне, а именно что о царе в голове, иначе выражаясь, внутренней гармонии (не путать с гормональными делами!). Никто не помешает человеку быть европейцем по духу, или даже "гражданином мира". В том числе - и творческому фотографу. Тем более что в фотографическом плане Россия - глубокая провинция, населенная троглодитами; подлинно творческому человеку в нашей во многом подлой среде душно. Это конечно, не научный факт, но мое персональное видение текущего момента.

"Хочешь быть успешным фотографом - учи английский". Потому что реализовать себя - если ты не съемшик свадеб, путингов и корпоративов - здесь невозможно. Практически, не для кого творить. Замкнутые самисебялобзающие околофотографические тусовки не в счет, они представляют собой неразвивающиеся, агрессивные по отношению к инакомыслию системы.

 Казалось бы, англо-саксонская культура проникла во все и вся. На самом деле, это не так. По крайней мере, от идолопоклонства всему западному свободны курилки и бани. Вы разве не замечали, что весь «либерализм» из нас выпирает только когда мы хотя бы чуточку официозничаем? А в быту мы не совсем похожи на европиои… тьфу – то есть, апологетов высокой культуры. И не такой он и въедливый – этот англо-американский тренд. Вот взять такое явление как Нобелевская премия в области литературы. По идее, в мире должны довлеть англоязычные авторы. Но вот статистика: за всю историю вручения награды ею были удостоены работы на 25 различных языках. Чаще всего - на английском (26 раз), французском (13 раз), немецком (13 раз) и испанском (11 раз). 5 раз премия присуждалась за произведения на русском языке. Факт, что немалая часть

премий по литературе вручалась не за художественные достоинства опусов, а по политическим либо иным (как в случае Черчилля) мотивам. Все русскоязычные нобелевские лауреаты – Бунин, Шолохов, Пастернак, Солженицын и Бродский, – получили премию с оглядкой на "империю зла". Четверо – как обиженные этой системой и в разной степени ей противостоявшие.

Впрочем, мой текст не о литературе, а о творческой фотографии. Точнее, о русской светописи. Почему для меня это - больная тема? Прежде всего – потому что все наши самые талантливые авторы работают на Запад, и снимают они «рашку» как совершенно чуждую им, «европейцам по духу» Азию. Для них на войне, например русские солдаты – варвары.

Есть среди нас довольно анекдотичный персонаж, Игорь Старков. Он схватился за парадигму "русской фотографии" с юношеской страстью. Получается у Игоря почему-то "пацанская" фотография с элементами гопничества. Но, по крайней мере, есть попытка и определенное число апологетов. Со стороны, впрочем, данная группа как раз и напоминает троглодитов с периферии.

Культурная экспансия развивается не через силу и брутальность, а подспудно проникая, простите за банальнось, в человеческие души. Речь идет о ментальных вещах. Достоевский любим многими нерусскоязычными потому что его произведения "цепляют", они по большому счету наднациональны - и это при том, что Ф.М. искренне презирал евреев и поляков (будучи сам с польскими корнями!), а вкупе и немцев, и французов, и армян, и татар, являясь кондовым реакционером. Достоевский, думаю, считал себя великороссом и монархистом - со всеми вытекающими. Вероятно, на такую позицию повлияли стояние на эшафоте и каторга.

Хочу обратить ваше внимание на один околофотографический факт. Украинская культура сейчас в определенном смысле на подъеме. По крайней мере, Мир узнал, что такое - украинский национализм, который по большому счете является все же культурным явлением. Но фотографы из Украины "виртуально тусуются" на русскоязычных платформах. Слово "украина" уже само по себе содержит в себе всю информацию о месте братского народа в культурном континууме Евразии. Правда, теперь все переиначивается: якобы Украина - не край России, а край Европы. Восточнее Днепра де обитают генетические дебилы с рабским сознанием, т.н. «ватники». Но ведь все одно - край, к тому же в старину именовавшийся "малороссией" (помните: "Великая, Малая и Белая Русь"). Подсознательно украинские фотографы понимают, что украиноязычная платформа для творческих тусовок слишком узка. А на англоязычных ресурсах они на фиг никому не нужны.

В конце концов: из культурных явлений человечества русский психологический роман - одно из ярчайших. Из украинских самые знаменитые - сало и гопак. Ах, еще - Гоголь... Ну, да: вспомним еще, на каком языке Н.В. писал. Если что: я в армии служил на Житомирщине, и менталитет украинцев знаю не теоретически. Искренне люблю, кстати, украинскую песенную культуру.

Если есть великая русская литература, почему бы не быть такой же фотографии? Это же тоже элемент пассионарности народа. Подсознательно данный момент понимают те из украинцев, кто "пасется" на русскоязычных фотосайтах. По крайней мере, велика русскоязычная аудитория, в русской языковой среде принято не только расхваливать, но и критиковать. Критика для творческого роста гораздо важнее похвальбы (хотя, многое зависит от особенностей характера). К тому же украинские фотографы сильно не любят друг друга – гораздо сильнее, нежели русские. Кто "сдал" Степана Рудика, сообщив в дирекцию WPP о ретуши фотоснимка? Ну, об этом я расскажу ближе к концу книжки.

Вновь притронусь к болячке: для того, чтобы культурное явление существовало, нужна среда. Это как почва для комнатных растений: вероятнее всего пересаженный в землю с иным значением pH цветок погибнет. А выживают сильнейшие. Впрочем, сравнение творческого процесса с жизнью флоры не совсем корректно. Хотя, и в ботанике понятие «культура» существует; все сущее – и это научный факт – строится по единым принципам.

В последние годы мне везло: я познакомился сразу с несколькими настоящими писателями, которые закончили литературный институт имени Горького, да к тому же, естественно, являются членами. Ну, в смысле, Союза Писателей. У них одна беда: нет читателей. Они пишут, встречаются, разговаривают о том, что якобы гордо несут знамя великой русской литературы. Даже публикуются в коллективных сборниках. Но читателей нет – потому что народ уже разучился читать серьезную русскую литературу. А, значит, она умерла. Или затаилась на время? Интересно, что успешные  литераторы нашего времени весьма писучи, но они явно создают продукт того уровня, который трудно назвать "выдающимся". И, кстати, Акунин - грузин. Лукьяненко - украинец. Быков - еврей.

Вопрос простой как кирпич: зачем вообще поднимать тему "русской фотографии"? Творческая фотография - вид деятельности транснациональный, фотографиям не нужны переводчики. Я исхожу из наивной идеи: ежели у нас есть русские балет, живопись и душа, почему бы не допустить "русскую светопись"?

Строго говоря, культурное явление "русская светопись" почило в бозе очень-очень давно. Даже по кладбищенским законам на том же месте можно похоронить еще пару-троечку культурных (и не только) явлений. А по законам жизни - так вообще "русскую светопись" следует поминать как пролет Тунгусского метеорита: что это было, так и не выяснено, хотя, где-то в тайге следы остались.

Сейчас модно вспоминать советскую фотографию, исполненную, понятное дело, позитива и своеобразного "коммунистического гламура". Для большинства это ностальгия по счастливому "винтажному" детству, а для тех, кто родился позже 1991-го - некий ритуальный элемент уважения к предкам (безбожно просравшим великую страну СССР). По крайней мере, явление «советская фотография» существовало - и было выдающимся. К слову, советские фотографы предпочитали снимать германской техникой. 

Маленькое отвлечение из геополитической области. Слово "Севастополь" для большинства из нас святое. СВЯТОЕ! Вот, спросит меня лет через двадцать (если доживу) внук:

- Дед, а что ты делал в четырнадцатом году?

- Ну-у-у... работал. Писал статьи, фотографировал.

- Я не об этом, дед. Что ты делал для того, чтобы мы не прое...ли Севастополь?

Мой ответ будет зависеть от того, в какое смысловое наполнение будет у слова "мы" - ведь неизвестно пока, в какой стране мы будем жить через двадцать лет. Риторика и квасной патриотизм? Считайте как хотите.

Так вот. Русская культура с ее проявлениями - своеобразный "Севастополь". Если прое...ем, с нами ничего такого фатального не случится. Но уважать нас уже не будут. 

Помните журнал "Советское фото"? Хороший был журнал, креативный и почти неполитизированный. К сожалению, сгорел - как СМИ, так и редакция. Да и советского фото не стало, хотя, совковое пока еще остается. Трудно, вообще говоря, истребить совок, который в плане творческой медиа-фотографии явит себя в неумеренном использовании постановочного метода в съемке, организации мира, попавшего в кадр, в угоду заказчику - будь то инструктор обкома капээсэс или член правления Баблос-банка. Почти вымерли и советские фотографы. Редкие мастодонты из ТОГО мира особо не вписываются в нынешнюю реальность, да им, кажется, этого не надо. Ну, не стоит, наверное, ворошить пошлое (простите – прошлое…), а то возникнут лишние вопросы - например, почему "фотографа королей" Мусаэльяна когда-то обзывали "Вазелином".

Итак, знаменитая советская фотография - на мой взгляд, значительное явление мирового масштаба - стала достоянием истории мировой культуры. Так же как кончились советский кинематограф и советская поэзия. Что же касается совковой фотографии (которая суть есть пиар и пропаганда в одном флаконе)... ну, лучше об этом не говорить, ведь она не является значительным культурным явлением. Чем же теперь мы, жители России, способны блеснуть? Ну, разве тем, что руссо-туристо (обликоморале) сплошь ходят с крутыми зеркальными камерами. Прям как китайцы - и это очень даже заметно. Ну, еще руссо-туристо под мухой на турецких курортах бьет морду немцам. Это потому, что в наших головах еще царит Великая Отечественная война.

На самом деле полноценных национальных фотографических школ в Мире немного. Здесь я отмечу только венгерскую. Она характерна тем, что

эмигрировавшие во Францию мадьярские фотомастера становились выдающимися парижскими фотографами, а, после того как они валили в Штаты, превращались в выдающихся американских фотографов. Применительно к нашей стране можно говорить о территориальных объединениях снимающих людей (по принципу клуба), но в рамках бывшего эсэсэсэр "фотоклуб" - тоже значительное явление советской культуры. Общее для этих творческих сообществ - минимальное внимание к материальной стороне процесса. При "совке" людям просто хватало денег на основной работе. Это же касалось и фото-профи, которые по должностным обязанностям творили визуальную туфту, а в общении с единомышленниками-любителями (на равных!)  говорили о мирах. Половой истекая истомою. Шутка. В общем, и целом, денежек доставало - всем, кто не злоупотреблял, конечно, зельем. А сейчас таковых не хватает никому, в том числе и тем, кто не злоупотребляет. Вот тебе и конец клубного рая. Где кончается рай – начинается… нет, не ад, а, скажем так, проза жизни. А вот томления духа явно недостает.

Творческая фотография по большому счету - лишь узкий сегмент мирового художественного процесса. Одно дело - литература: в языковой среде при благоприятных условиях действительно может развиться сверхмогучее явление. Опять же, такие евреи как Пастернак, Стругацкие, Шварц творили на русской почве и являлись несомненными гениями. Они - русские литераторы, и пусть кто-то оспорит. Занятно, что Набоков на завершающем этапе своей литературной карьеры писал по-английски, одновременно оставаясь русским писателем. Я это к тому, что язык (вербальный) - это еще не все. Существуют более глубинные основы национальной культуры. Так, Чайковский, Стравинский и Шостакович использовали такие же нотные знаки, что Моцарт и Вагнер. Но они создавали шедевры русской музыки, ставшие мировой классикой. 

Чем мы вообще можем похвастать кроме великой русской литературы и великой русской музыки? Пожалуй, водкой, русской рулеткой и мафией. Да, есть еще знаменитые русский мат и русские олигархи (которые, как теперь выяснилось, ничем не отличаются от олигархов украинских, ругающихся, замечу, по-русски). Ну, это из отвратительного. Русские красавицы? Просто, выйдите на улицу - и всмотритесь в лица. Многое для себя откроете. Если, конечно, раньше не всматривались. 

А в чем вообще особенность "русского"? Как говаривал Антон Чехов (в рассказе «О любви») – в том, что все украшаемое "там" розами и лилиями у нас украшается... роковыми вопросами, притом из них выбираются самые неинтересные. А один балетный постановщик утверждал, что русские танцоры уступают западным в технике, но зато "берут чувством". Ну, возможно, сие касается только балета. И, кстати, не стоит забывать, насколько чувственна русская иконопись (что отличает лучшие образцы

русской иконописной школы от византийской). Отсюда я вычисляю штамп всего русского: "роковая чувственность". Наиболее выразительно, хотя и в гротескной форме, он показан в танце "Мамушка" в голливудской комедии "Семейка Адамсов". Но, повторю, здесь речь идет всего лишь о стереотипе.

"Русская ментальность" - вообще спорное явление. Да: Сергей Есенин - русский поэт. Но Наум Коржавин (Мандель), Иосиф Бродский  и Давид Самойлов (Кауфман) - такие же русские поэты. Я это к тому, что в пору моей юности ходила поговорка: "фотограф - это не профессия, а национальность". В том смысле, что среди фотомастеров был немалый процент евреев. А вкупе - и в иных творческих (денежных) профессиях. У евреев особый, извиняюсь за выражение, тренд: они не прожигают креативную энергию в клубах (не ночных, конечно, а по интересам), а тупо работают и совершенствуют себя. Отсюда и частый успех (за которым по пятам следует не менее частая депрессия). Я боготворю творчество Исаака Левитана – он смог в живописи удивительным образом отразить русскую душу. Левитан – гениальный русский художник, хотя, родился и вырос он в Литве, в еврейской семье.

Итак, от всякой мишуры обратимся наконец к фотографии. Советские мастера объектива Бальтерманц, Родченко и Гурарий - мировые звезды. А были ли у нас "русские фотографы"? Вспоминаются Карелин, Булла, Прокудин-Горский, Максимов. Ну, это, вы скажете, еще при царе Горохе. А что же теперь...

Навскидку вспоминается Павел Кривцов. Еще - Владимир Семин и Валерий Щеколдин. Интересны наблюдения о феномене Семина недавно ушедшего от нас Павла Горшкова:

«…Первое, что замечаешь сразу – это язык жестов. Но как говорил сам Сёмин, недостаточно просто скопировать или стоять за его спиной на съемке. Нужно понимать природу их возникновения. Только тогда за деталями и жестами возникнет магия, образ. Я слушал его размышления о фотографии, о космосе, о расширенном сознании и о многом другом, получая драйв, заряд энергии для занятий фотографией. Думаю, он и сам таким образом получал заряд на работу, никем не оплачиваемую, с трудом сводя концы с концами. Его монологи очень часто похожи на заклинания или на гипноз, под который я добровольно подписывался…»

Если говорить о русской ментальности, как ни странно, в фотографии ее отразил Александр Слюсарев. Ага: никак не уйти от определения этого самого "русского духа". Как говаривал великий русский еврей Игорь Губерман, "давно пора, ядрена мать, умом Россию понимать!"

Скажу о "позднем Семине" (о нем в этой книжке рассказывается в главе «Почти святые фотографы»): его "фотографический   Нью-Йорк" снят именно что в "русском стиле", который я лично называю: "сподвывертом".

То бишь, созерцательно, философски, вселенски. И ни капли юмора! Не хватает именно "Мамушки", так классно исполненной армяноевреем Сергеем Довлатовым в литературе и грузином Георгием Данелия в кинематографе.

Вспомните стиль Картье-Брессона: это легкость, ирония, изящество. У Семина же - титаническая тяжесть и абсолютная серьезность. Как будто бы автор говорит: "Я мог бы взять топор - и пойти рубить старух, но я взял фотокамеру и пошел снимать негров!" Вообще-то это называется "глубинами человеческого духа".  Ну, это мое мнение, и оно крайне субъективно. У Достоевского, к слову, тоже с юмором было не очень - хотя Ф.М. и пытался сочинять юмористические вещи.

Семин снимает людей. Он делает это вообще-то гениально. Слюсарев снимал в основном предметы городской среды. Ничего особенного: эдакая "метафизическая" созерцательная фотография, попытка, как говаривал Тейяр де Шарден, "постичь внутреннее вещей". Что-то "достоевское" во всем этом есть. Тараканы в голове. Ага, значит, русское - темное, на грани греха и преступления. Так и в литературе появляются такие персонажи как Раскольников, Чичиков, Гумберт Гумберт, Воланд, Анна Каренина. Стремление задавать роковые вопросы, заглядывать бездну - вот "тренд" (если Вам угодно, основное направление) русской литературы. Это не мое личное мнение: о «пороговости» поэтики Достоевского много размышлял Михаил Бахтин. Шаг в сторону - валимся в пропасть; вечное балансирование на грани добра и зла. А в современном медиапространстве одно от другого практически неотличимо.

Вот, не стало многоуважаемого мудрого Сан Саныча. Кто-нибудь помнит его фотографии? Мне лично особо ни одна не запомнилась. Зато крепко запал в душу САМ МЕТОД. Так сказать, созерцание «мелочей» бытия в противовес тараканьим бегам добывания баблосов. Как известно из фильма "Бег" (по пьесе Булгакова), тараканьи бега – тоже исконно русская забава. Но представьте себе русские литературу и музыку без "Тихого Дона" и "Щелкунчика" - с одним только МЕТОДОМ заглядывания в бездну. В искусстве, вообще говоря, есть Автор и Произведение. Для кого создает Автор свое детище - для публики или для Бога - это второй вопрос. Мы же говорим не о "демонах русской революции" (хотя, демагоги именно что говорят), а о "Бесах" Достоевского (или Пушкина); не о "вечном русском духе", а о "Весне священной" Стравинского. Или не говорим вовсе? Творческая фотография - искусство вовсе не "низкое" по отношению к более старшим искусствам. Просто (по крайней мере, я так думаю) Достоевский и Стравинский думали о баблосах не совсем в первую очередь. Хотя, питались они вовсе не святым духом. 

Отдельная тема - фотографы русского православия. Среди них немало священников, даже черных (то есть, монахов). Не нахожу в данной воцерковленной фотосреде авторов особо выдающихся, но их нельзя сбрасывать со счетов, ибо на теме религии подвизается немало мастеров

всякого толка; так же в религиозную тематику ушло немало моих коллег из светского мира. Я например, был знаком с Владимиром Смирновым, блестящим Мастером, который ныне исчез из медиапространства. Жаль: он творил нечто невообразимое, снимая в храмах на широкую пленку с длительными вдержками.

Является ли "русским фотографом" Сергей Максимишин? Однозначно на сей вопрос не ответишь. Для иностранцев - конечно, хотя формально он космополитичен. Да к тому же родился Макимишин в Крыму, что является знаковым моментом. Выскажу крамольную мысль: Сергей в значительной степени - советский фотограф. Дело в том, что он частенько злоупотреблял постановочным методом съемки, буквально придумывая кадр. Теперь, кстати, Сергей от данного метода практически отказался. Однако факт упрям: если мне зададут вопрос о том, кого из РУССКИХ фотографов я рекомендовал бы, чтобы понять русскую ментальность, мне придется в первую руку назвать Максимишина. И это несмотря на то, что он много сил и времени потратил на то, чтобы вписаться в формат западных СМИ.

Конечно, крупна фигура Павла Кривцова. Эпоха Пал Палыча, мягко говоря, миновала. Хотя, Мастер продолжает активно творить. Кривцову повезло, ибо его творческий взлет совпал с перестройкой и гласностью в Советском Союзе. В те времена, напомню, была в моде чернуха. Ну, после тошнотворного позитива, вообще говоря, хочется перчика. Хотя от него стошнит быстрее. На общем фоне Пал Палыч выделялся тем, что ровно двигался в сторону созидания. То есть, Мастер не опускался до чернухи в самом скверном смысле этого слова (как средстве шокировать) и даже в самых тяжелых социальных темах выискивал лучики надежды. Так Пал Палыч, к примеру, снимал дурдом имени Кащенко; он говорит: "Я хотел показать лицо душевной болезни". И все же: во многих смыслах Кривцов остается советским фотографом. Все потому что Пал Палыч применяет методы и приемы из ТОГО ВРЕМЕНИ. Подробно об этом вы можете узнать из труда "Чудо фотографии". 

Публике не интересна кухня творческой фотографии, а вкупе и МЕТОДЫ. Вот, я привык оценивать изображения и тексты, а на подписи и авторство смотреть, так сказать, сквозь пальцы. Хотя, признаюсь, получается не всегда. Возможно, у кого-то иные привычки. Ежели кто-то восклицает: "Ах, Пинхасов!", хочется спросить: "А про какое именно произведение Георгия Борисовича вы говорите?"

Есть многоуважаемый Рыцарь фотографии Георгий Колосов. Можно оспаривать его пикториальный МЕТОД (который именно что ближе всего к понятию "русская светопись"), но фотографические работы Георгия Мстиславовича запоминаются. А из работ Пинсахова я что-то не запомнил

ни одной. Перед глазами стоят сплошь красивые цветовые пятна и композиционные изящества. Так бывает. Видимо, я не там и не то смотрел.

Возможно, "русская светопись" вообще не нужна. Все это я только навоображал. Есть конкретные авторы, а уж китайские они, эскимосские или, прости Господи, русские - так ли важно. Вон - в США нет "титульной" нации - а вот американские фотографы есть. И еще как - есть. Грандиозный эксперимент по созданию нации "единый советский народ" с треском провалился. Жалкий отголосок с "российским" народом как-то не "катит". Нынешний подъем великодержавности связан с маленькой победоносной войной в Крыму, но это ненадолго. Может быть, "русская фотография" была лишь филиальчиком Российской империи? А вот, не знаю. "Русский дух" теперь вообще отовсюду испаряется. Люди стыдятся, что их единоплеменники - чванливые олигархи, вороватые чинуши, предавшие Отечество фээсбешники. В конце 80-х в мире реально наблюдался всплеск интереса к "совьет", которое вообще было синонимом "рашен". Русское искусство и ныне в цене, но... У меня есть предположение. Западный мир не может простить нам нашего же предательства советского строя. В "империи зла" не могли родиться такие гении как Астафьев, Тарковский, Шукшин, Высоцкий. Что-то в мире, про который в гимне пелось: "...сплотила навеки великая Русь..." было позитивное. По крайней мере, коммунистические власти поощряли искусство. Не соглашусь с Эдичкой Лимоновым, что у нас де "была великая эпоха", но в условиях "империи зла" русская культура и впрямь процветала, да еще и котировалась в мире. Здесь прослеживается связь расцвета империй и культурных экспансий. В империю хотят далеко не все из нас. А вот поднимать русскую культуру мы все же желаем.

Предполагаю, если и искать "русское", это надо делать в себе. Правда, коли стесняешься, лучше уж это «русское» запрятать куда-нибудь с глаз долой – надеюсь, хотя бы в приличное место. Кстати, русский кинематограф в последние годы заговорил таки во весь голос. Совершенная удача – «Географ глобус пропил». Пусть за кордоном это кино на фиг никому не нужно. Но оно необходимо нам.

Лично я не стал бы настаивать на том, что "русская фотография" должна существовать. Нет же фотографии "башкирской", "карельской" или "чеченской". Кстати, не на слуху австралийская, южноафриканская или тибетская фотографии. Есть ли "российская светопись"? Конечно - ведь все фотографы, проживающие у нас, являются "российскими". Немного напрягает, когда фотограф Денис Синяков твердит: "эти русские..." и выбирает сторону, противостоящую официальной нашей власти. Но ведь он всего лишь репортер, работающий вовсе не для русских. Синяков мне вообще напоминает моего покойного тестя, который на вопрос "Кто играет?" всегда отвечал: "Наши против русских". Что-то вспомнилось: блокированные

в бухте Донузлав украинские моряки на предложение русских сдаться ответили: "Русские не сдаются".

 Мне лично не хотелось бы, чтобы меня именовали "российским" фотографом - это же отражение гражданства (подданства), а не духа. "Здесь русский дух - здесь Русью пахнет..." Да, я лично мечтаю о том, чтобы меня называли "русским фотографом". Мне хочется, чтобы мои скромные опыты в фотографическом творчестве были "кирпичиками" в здании Русской Культуры. Ну, вот такой я... максималист.

Чего уж юлить: фотографы мечтают иметь публикации в крупнейших западных СМИ (в восточных что-то не хотят... гонорары там скромноваты). Для достижения этой цели надо научиться снимать в "западном" стиле и в определенном тренде. Соответственно темы и подходы должны выбираться в рамках мейнстрима.  Например, надо показывать Россию во всех ее убожестве и маразме. В чернухе ничего скверного нет. Скверно, если автор рисует исключительно негативный образ России. Или наоборот - сплошная развесистая клюква (что можно наблюдать у "русского" фотографа Сергея Воронина). А улучшать надо, конечно же не имидж страны, а страну.  

Глобализация - явление гораздо менее вредное, нежели национальная изоляция. Так ведь недолго превратиться в Северную Корею, а то и хуже того - в Кампучию эпохи Пол Пота. Однако, экономическая и политическая интеграция в мировое сообщество вовсе не отрицает архипелаги и островки национальных культур. В них, как это банально ни звучит, вся соль.

Душу греет один момент нашей культурной истории. В начале позапрошлого века, ровно два столетия назад русский истеблишмент знал французский язык лучше, нежели родной, читал французские романы, целовался "по-французски", пел французские романсы, а в придачу вступал во франк-масонские ложи. Некоторая часть элиты русского общества еще и поражена была "французской заразою" - идеями вольнодумства и просвещения. Однако, в 1812-м французикам дали по зубам. И в Париже узнали слово "бистро". 

Benedetta Bonichi / Бенедетта Боничи

Родилась в 1968 году. Выставочную деятельность начала в 2002. Удостоена серебрянного почетного знака президента Италии Карло Адзельо Чампи за развитие современного итальянского искусства. Она постоянно показывает свои работы в музеях, фондах и академиях искусств (в Вене, Кипре, Париже, НЬЮ-ЙОРКЕ, Сан-Пауло в Бразилии, Риме и т.п). Некоторые ее работы представлены в художественных, научных и университетских международных публикациях.

http://i1.2photo.ru/4/j/423184.jpg

 

Правда о серебряной фотографии(к вопросу противостояния «пленки» и «цифры»)   

 

Массы - это матрица, из которой в настоящий момент всякое привычноеотношение к произведениям искусствавыходит перерожденным. Вальтер Беньямин …цифровые фотографии чем-то похожи навиртуальных женщин - они выскакивают на экранчик по первому нажатию кнопки, не требуют ни цветов, ни луны с неба, но, увы, - состоят из единичек и нулей. Антон Вершовский  Сразу же вынужден заявить: техническую сторону противостояния

«пленка-цифра» оставлю в стороне. Рано или поздно динамический диапазон матрицы доведут до фантастической величины (вообще-то уже довели при помощи технологии HDR…), с шумами на высоких значениях светочувствительности худо-бедно справятся (или придумают "обманку" типа хитрой замены "подлинных" пикселей на выдуманные компьютером...). Не при нашей жизни – так в будущем, которое, надеюсь, будет светлым. Если оно вообще настанет. Корень противостояния лежит в иной плоскости. Назову ее «полем духовной битвы», и пролегает эта плоскость по человеческим сердцам. Об этом и буду говорить.

По образованию я инженер (Московский полиграфический институт, специальность «фототехника») и смею напомнить «технарям», что в свое время было противостояние «пленка-пластина», ибо  у пленочной основы множество недостатков, а прецизионная фотография (в частности, в области ядерных и космических исследований) немыслима без светочувствительной эмульсии, политой на твердую основу (1). Пленка деформируется, пересыхает, царапается, слипается, накапливает статический ток, в общем, страдает многими недугами. Старые фотографы, например, Йозеф Судек, принципиально снимали на пластины, а к пленке относились, как… ну, нынешние апологеты пленки к «цифре». Если оглянуться на истоки фотографической технологии, вспоминается дагеротипия, процесс, продуктом которого становятся практически вечные серебряные платины. Ведь стеклянные пластины тоже несовершенны, ибо хрупки… А можно шагнуть еще глубже, припомнив, как в эпоху Ренессанса рисовали при помощи камеры обскуры. И так даже – к наскальным рисункам… То, что мы именуем «творческой фотографией» - условность, некая игра, для которой не установлены четкие правила. В этом плане матрица, пленка, пластина, серебряная дощечка – лишь технологические ухищрения. Смена типа плоского носителя – не революция. Переворот в сознании человечества

вызовет технология голографии, массовое внедрение которой не за горами. Скажу, почему. Фотографический аппарат имитирует работу глаза. Голография моделирует работу мозга. В принципе, эта технология уже существует, вопрос только в устройствах, позволяющих хранить терабайты информации и в стоимости "бытового" комплекта голографической системы (2).

  

  Это, так сказать, вводные слова. В качестве же преамбулы привожу

следующее соображение. Отстаивать преимущество серебряной фотографии в Сети – глупейшее занятие, ибо невозможно показать, собственно, продукт: «бумажный» фотоотпечаток. Приведенные здесь сканы с пленок – все же цифровое фото, точнее, изображение, полученное при помощи ЦИФРОВОГО сканера.

Есть и другой «конец палки»: живое общение, при котором люди показывают друг другу «бумажные» фотоотпечатки, изготовленные вручную, обсуждают их, также как и «сетевые контакты», сопряжено с некоторыми препятствиями. Дело в том, что «роскошь человеческого общения», которую Антуан де Сент-Экзюпери называл величайшим богатством на Земле, не способствует абстрагированию от ситуации. Ты проникаешься симпатией к собеседнику, боишься его обидеть фразой: «Ну, это слабенько…»; либо испытываешь легкую неприязнь и подспудно стараешься поддеть… На самом деле, это нормальные человеческие отношения, а есть иной уровень, именуемый на современном языке интернет-пользователей «холиваром». А «поругать-пожурить-поддеть» -

вполне адекватное ролевое поведение. Есть одно «но»: правды в живом общении не сыскать. Правда как раз и приводит к размолвке и последующей войне.

  Сетевые «игры», Интернет-публикации, форумы – не только суррогат

живого общения, но и своеобразная анархия. «В столовой, в бане, в поезде, в Интернете все равны!» Это значит, несомненный авторитет, который «в реале» неприкасаем, в Сети имеет шанс наполучать изрядных оплеух. Другой вопрос: по делу или так – из хулиганских побуждений… именно поэтому, кстати, многие в Сети выступают под никами. Чтобы в жизни оставаться белыми и пушистыми и не наживать врагов.

Еще один аргумент в пользу Интернета. Давайте признаемся себе: «Мону Лизу» большинство из нас знает по полиграфическим репродукциям. Если кто-то заявит: «Нет, я в Лувре Ее видел…», окажется лжецом. Потому что на самом деле творение Леонардо он видел гораздо ранее своего первого посещения «Лувра». И понял, что это шедевр, который полезно было бы посмотреть «вживую». Или данное убеждение ему внушила культурная среда? В том-то правда Интернета (да и вообще Мирового Информационного Пространства – Интернет лишь средство, это пространство оптимизирующее): практически ВСЕ оригиналы мы познаем по репродукциям.

Об этом размышлял еще Вальтер Беньямин в работе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Вообще я отталкиваюсь о концепции Беньямина о культовой и экспозиционной ценности произведений искусства в ряде работ, в этой – в частности. Через 80 лет эти идеи (например, «ауры» художественного произведения) остаются свежи! ариведу слова Поля Валери, которые Беньямин взял в качестве эпиграфа к своей работе:

 "Во всех искусствах есть физическая часть, которую уже нельзя больше

рассматривать и которой нельзя больше пользоваться так, как раньше; она больше не может находиться вне влияния современной теоретической и практической деятельности. Ни вещество, ни пространство, ни время в последние двадцать лет не остались тем, чем они были всегда. Нужно быть готовым к тому, что столь значительные новшества преобразят всю технику искусств, оказывая тем самым влияние на сам процесс творчества и, возможно, даже изменят чудесным образом само понятие искусства".

 

  С фотографиями так же. На выставки ходят немногие, тем более что

далеко не все петербуржцы бывают на московских выставках и наоборот. А что тогда говорить о жителях Новосибирска, Хабаровска, или, прости Господи, Певека? То есть: фотографию мы постигаем по Интернет-публикациям, посредством журналов, альбомов, календарей и прочей полиграфической продукции. Авторские отпечатки смотрят в узких кругах, зачатую весьма замкнутых и закрытых от влияния извне. Ну, и «греются» в лучах «аур», яко какие-то сектанты, на рандеву со своим «гуру».

Вот такое мое «преамбулическое» соображение. К сожалению, не смог обойтись без данной тирады, ибо она отражает контекст сочинения, которое я предлагаю Вашему вниманию.

  …Последний российский император Николай II был страстным

фотолюбителем. Он часами просиживал в персональной фотолаборатории, печатая фотографические карточки. Если бы в те времена существовала цифровая фотография, вероятно, Николай больше бы думал о судьбах подотчетной страны и не получил бы прозвище «Кровавый». Впрочем, он мог бы сидеть за компьютером, «докручивая» картинки в «фотошопе»… Ну, увлеченный был человек! Хотя и бездарь. Таких немало и наши дни.

Говоря откровенно, Николай Романов был «технарем», его увлечение светописью имело утилитарное значение: царь «фоткал» родных и печатал карточки не для эстетики и какого-то там искусства. Хотя, фотографические карточки Николая II ныне ценятся. Как документы, реликвии.

 Если говорить о творческой фотографии во всех ее формах и проявлениях, все же глупо отрицать, что мы имеем дело с полноценным

искусством. Хотя, в значительной мере, фотографические произведения являются ЕСТЕСТВОМ, ибо они – продукт воздействия света на рецептор, пленку или матрицу. Человек, автор – только лишь направляет камеру в нужное автору время на понравившийся сюжет. Остальное – сложная работа аппаратуры и химии в рамках технического регламента.

 Искусство вообще подразумевает т.н. «артефакт» (3), вещь, которую

можно потрогать руками. Даже в музыке, искусстве в сущности эфемерном, есть партитуры, которые с успехом продаются на аукционах. Творческая фотография в стороне не остается, хотя, поскольку отпечатки с негатива теоретически можно тиражировать бесконечно, деятели арт-рынка выработали ряд условий, ограничивающих «авторский» тираж (4).

Здесь я не буду рассуждать отвлеченно, ибо практически перехожу от общекультурных к фотографическим проблемам. «Цифра» отняла у творческой фотографии существенную материальную часть, которую продают и покупают. Я имею в виде негативы и фотографические отпечатки. Да, законодательство четко определяет, что является объектом авторского права в случае «цифровой передачи данных». Собственно, если у цифрового изображения стереть EXIF (метаданные), оно получится обезличенным, потеряет авторство и технические параметры. Да и вообще практически неограниченные возможности обработки «исходника» не способствуют повышению доверия к изображению как к таковому. "Цифра" - форма существования фотографического образа (ежели таковой, конечно есть) вне времени и обстоятельств. Это как текст без контекста, нечто вселенское и всепроникающее, ВНЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ.

При наличии не слишком здоровой фантазии можно предположить, что "цифра" - провозвестник искусственного интеллекта, некая информационная протоплазма, из которой возникнут роботы, которые, вероятно, однажды придут к выводу, что биологическая жизнь - тупиковая ветвь бытия Вселенной. Далее – читай научную фантастику, красочно иллюстрирующую сценарии бунта машин. Творческая фотография – искусство техническое, и проблема меры человеческого и машинного в данном виде гуманитарной деятельности будет остра всегда. Сегодня идея бунта «фотороботов» звучит как бред. Как она зазвучит лет эдак через 20, мы не знаем. Ниже я процитирую автора, который предрекал «цифру» 30 лет назад. Звучит написанное три десятилетия назад забавно. И зловеще, ведь Эрих Эйнгорн (так зовут автора) как в воду глядел.

 

 

Кто следит за моими опытами в написании статей о фото, знает, что я провожу четкое различие между понятиями «фотографическое произведение» и «фотографическое изображение». Многое зависит от авторской установки. Если автор уже стремится к авторскому, «винтажному» отпечатку, на отпечаток и надо смотреть. Но, кроме выставочной, есть альбомная, журнальная, «буклетная» («календарная»), мониторная фотографии. Многие и ориентированы как раз на «тиражное» бытование

фотографического произведения. Это тоже искусство, о чем и говорил Беньямин (ссылку см. выше).

 «Цифра» напрягает всякого творческого фотографа, продающего свои

творения. Что считать произведением: RAW-файл, обработанное в графическом редакторе изображение, принтерный оттиск? Когда делаются негатив и отпечаток, все встает на свои места, основания для беспокойства отпадают. Чьего беспокойства? Естественно, тех, кто создает фотографические произведения и занимается их оборотом в арт-рынке. В искусстве без оборота артефактов обходились разве что в эпоху мамонтов.

Будем откровенны: нынешний фотографический бум среди обывателей все же порожден Интернетом, точнее, открывшейся возможностью показывать продукты своих фотографических опытов широкой аудитории, которую получил любой пользователь Всемирной Сети. Для этого не надо идти в фотоклуб, посылать карточки в фотографический журнал, заводить нужные знакомства. Просто сидишь дома, сфоткал какую-нибудь хрень – и опубликовал на фотосайте или в блоге. И это тоже бытование творческой фотографии, как это не раздражает противников «мониторного» фото.

  Некоторый «откат» в сторону серебряной (чаще говорят: «аналоговой»,

реже: "традиционной") фотографии мы с вами наблюдаем в настоящее время. Это естественная человеческая реакция: после всякой революции рано или поздно следует реставрация. Назад ничего никогда не возвращается, но любое технологическое новшество пробуждает ностальгические настроения по… так и хочется сказать: «утерянному раю». Но это не так. Просто, общество тревожится, ибо потеря привычного и общение с непознанным – удовольствие, как говорится, «не для всех». За примерами в истории далеко ходить не надо: когда супруги Кюри творили опыты с радием, им вряд ли в кошмарах снился ядерный взрыв.

 Пленка вернулась, причем, она теперь намного дороже, нежели была в

эпоху, когда «цифра» делала только первые шаги. Все же серебряной фотографией занимаются преимущественно энтузиасты; прежде их называли «фотолюбителями». Зато как падают в цене карточки памяти! Но ведь и пленочные камеры по меркам «пленочной» эпохи тоже теперь стоят копейки. За исключением, разве что, «Леек»…

 Нельзя сказать, что «цифра» наступает по всем фронтам. Она просто-

напросто уже заняла самые выгодные позиции, оставив скромные плацдармы апологетам «пленки». Профессионалы уже второй десяток лет покупают дорогущие цифровые «задники» для среднеформатных камер, перманентно

обновляют свой парк камер с более мелким форматом матриц. Но это те, кто продает фотографические изображения, которые делаются для последующего тиражирования на разных носителях: в журналах, на буклетах, баннерах, календарях ets. А есть ведь «фотография для души»…

Многие фотожурналисты и художники несмотря даже на финансовые возможности, позволяющие купить какой нибудь навороченный «марк два», продолжают снимать дальномерными «Лейками», на пленку. В этом они находят одновременно и особый шик, и мистику. От одного фотографа я слышал про особую «зернистость» фотопленки, которая ни одним «фотошопом» не воспроизводима. Все – так, «случайное» зерно галогенида серебра действительно напоминает естественную среду. Но те, кто изучал технологию серебряной фотографии, знает, насколько сложно строение фотопленки, в особенности цветной. Фотопленка – непростое техническое устройство, имеющее целью зафиксировать воздействие света. Техническое, причем, изготовленное автоматом! Как газета, отпечатанная на станке. А сколько иных технологий в фотографии! И каждый этап фотопроцесса – техническое изощрение, хитрость, позволяющая сократить трудозатраты. 

  В институте я защищал диплом по теме «Технологии быстрого

проявления». Это было в 1991-м, когда «цифра» только еще делала первые шаги – да и то не в творческой фотографии. Уверяю вас, в химии проявления столько нюансов! Я тогда перелопатил все мировые патенты за 80-е годы. Сейчас, конечно, почти все забыл, но уверяю вас: то, что заливают во всякие минилабы – продукт трудов сотен и сотен умов со всех концов Света. В основном, если честно, японцев и американцев. Можно сказать, технология серебряной фотографии есть гениальное изобретение человечества, точнее, великих сынов – таких как Ньепс, Дагерр, Тальбот, Маддокс. Но фотоматрица – разве не гениальное изобретение (5)? А ведь сам принцип работы матрицы проще, нежели у многослойной цветной пленки. А значит, матрица гениальнее.

И все же откат к «серебряному» прошлому с затхлым запахом фотолабораторий налицо. Уже можно найти в Интернете объявления о мастер-классах, которые дают профессиональные печатники. Остается порадоваться за представителей данной профессии! Ведь вспомнили о подлинных виртуозах фотоувеличителя, кюветы и глянцевателя! Думали, все фотографические печатники спились и скапустились? Нет, они отсиживались в офисном и логистическом планктоне до радостного часа.

 

  

Дабы уважаемый читатель не подумал, что автор иронизирует, вспомню о своем личном опыте. Детские впечатления о первой проявленной в фото-бачке пленки, и первом изображении, появляющемся на фотокарточке, болтающейся в кювете при красном свете, одни из ярчайших. Я чуточку ощущал себя жрецом фототворчества, крохотным, но демиургом, ведь моими стараниями рождалось отражение мира, созданное лично мною! То, о чем я сейчас говорю – очень существенное обстоятельство, ведь должен же я знать,

почему меня в детстве увлекла светопись. Повальной-то моды на фото в 70-е годы не было… Я хорошо помню, как интересно мне было колдовать в крохотной подсобке, в коммуналке на улице Грибоедова. Соседи готовы были меня убить, ведь от «химикалий» ванна была желтой (печатал и проявлял я в подсобке, но промывал все же в ванной комнате). В общем, обычная коммунальная война. Но у меня была своя фотолаборатория с фотоувеличителем «Юность». В дальнейшем я печатал на самых крутых «Дурстах» и «Лейтцах». О, попечатал я вдоволь! Хватило, чтобы отбить чувство «демиурга»… «Мистика серебряной фотографии»? Ну, это для фотолюбителей… «Особое тепло фотокарточки»? Может быть, но мне уже не дано прочувствовать данный факт, тем более я помню, как отвратительно воняет глянцеватель. Счастлив тот, кто впервые прочитал «Улитку на склоне» Стругацких. Второе прочтение уже не будет открытием. Так же и в серебряной фотографии. А вот в «цифре», к сожалению, нет даже и первого «прочтения», то есть, радости открытия. Видимо, именно потому цифровая фотография постигается нами так же естественно и незаметно, как вербальный язык или пение лесных птиц. Но поверьте: тоже постигается! Скажем так, чудо фотографии впитывается нами почти что вместе с молоком матери. И это благодаря тому, что цифровая фотокамера есть даже в телефонной трубке. Вот, в чем соль (6).

А какими волшебниками были создатели произведений мокроколлоидного процесса, амбротипии, цианотипии (7)! У меня есть старинная книжка, в которой даются подробные инструкции по изготовлению дагеротипов. Это же лаборатория алхимика! Одни пары ртути чего стоят… И в самом деле, технология серебряной фотографии дарит величайшие возможности, от которых впору… растеряться. Как просто в «цифре»: клац – и готово! А тут…

 

 

 О, как я понимаю нынешних юношей и девушек, не понюхавших

фотографической химии! Пленки, растворы, фотоувеличители, красный свет… неискушенному это все кажется таким романтичным, как… ну, предположим, виниловые пластинки или офф-лайнсекс. Но серебряная фотография немыслима без лаборатории, которую неискушенный юноша, как и я в детстве, вполне может сравнить с лабораторией алхимика.

В серебряной фотографии есть разделение на съемку, негативный и позитивный процесс. Причем, характеристики изображения посредством химии (изменения состава проявителя) и режима проявления можно изменять во время проявки. Целые книги написаны на данную тему! Возьмем три капитальных труда, по сути, «библии» инженера-фотографа. Это «Теория фотографического процесса» Т.Х. Джеймса,  "Основы технологии светочувствительных материалов" В.И. Воробьева, "Химия фотографически эмульсий" К.В. Чибисова. Целые пласты знаний, удивительнейшие тайны фотохимических процессов… Впрочем, если попытаться осилить толстенные фолианты, открывается, что наполняют их математические и химические формулы, сложнейшие диаграммы, и занудные характеристические кривые. Короче, тоска и точные науки.

Сколько прекрасных часов я провел в 80-е годы, осваивая технологии изогелии и соляризации! Теперь эти эффекты достигаются одним нажатием кнопки мыши и управлением несколькими курсорами, регулирующими силу и масштаб эффекта. Получается, я осваивал только лишь «фильтр»? Кстати: вы никогда не проявляли вручную цветной слайд? Или хотя бы черно белый

(был и такой)? О,, это такая мутотень! Надо в середине процесса старательно кружиться вокруг пленки – и засвечивать, засвечивать его яркой лампой… А, может быть, вы печатали вручную цветные карточки? Ах, многие и черно-белые не тискали, не болтали в кюветах? Что ж, попробуйте, вероятно, получите такое же удовольствие, которое когда-то впервые испытали при прочтении «Улитки на склоне». «Тихо, тихо ползи, улитка, по склону великой Фудзи, вверх – до самых высот!» Да, серебряная фотография – в каком-то смысле неспешное восхождение на «фотографическую Фудзи». Вопрос: ждут ли вас там, и вообще – доберетесь ли?..

   Мне вдруг вспомнился чудак, который лет двадцать назад в

супермаркете электроники приставал к посетителям: «Скажите, а у вас случайно не сохранился ламповый радиоприемник? О, вы не представляете, какая прелесть – ламповый звук!» Я тогда подумал: псих. А теперь «ламповый звук» - общепринятое понятие (хотя я до сих пор ни черта не понял, в чем его «прелесть», может, так ни разу не послушал?). Так вот: серебряная фотография – вероятно понятие из той же «оперы», что и «ламповый звук». Есть живой звук, настоящий. Есть видимая реальность. Серебряная фотография, вероятно, наиболее приближает к реальности. Но мне кажется, она более от нее отдаляет. Потому что авторская обработка, печать – это трактовка художника, создание ОБРАЗА. Здесь я ловлю вероятный момент истины: апологет серебряной фотографии в большей степени маг, ДЕМИУРГ, нежели «раб цифры». Или я шибко категоричен?

Есть апологеты «бумажной» литературы. Ну, не приемлют они всякие цифровые ридеры, которые лишают книгу как произведение полиграфического искусства, «ауры»: запах краски, шуршание бумаги, независимость от источника энергии… А вот я, к примеру в эпоху «цифры» научился понимать ТЕКСТ. Василий Розанов считал, что культуру погубил Гуттенберг. Печатный станок унизил рукопись. Фотография в свое время так же «убивала» живопись. Не убила же! И даже толкнула творческую часть человечества к экспериментам в изобразительном искусство, породившим импрессионизм, кубизм, фовизм и прочие «измы».

 Итак, читая ТЕКСТ при помощи карманного компьютера, например, в

метро, я все же общаюсь с автором. Потому что ТЕКСТ содержит частичку души автора. Да, приятно видеть рукопись, автограф. Но не отвлечет ли это от постижения самого смысла послания? Уверен: фотографическое изображение – даже цифровое, из нулей и единиц – не может не содержать частичку автора, как и ТЕКСТ!

Авторский отпечаток может потрясти. Но вероятна и обратная реакция. Потому что воспитанный на «мониторной» фотографии, не знающий, как печатаются фотоснимки вручную, просто-напросто неспособен оценить труд «классического фотографа». Мне вдруг вспомнилась фабрика ручной

вышивки «вениз» в городке Кадом. Женщины ажурные скатерти вышивают по полгода; однажды повезла главный художник фабрики ручную вышивку в Германию – и показать, и продать. Немцы глядели, глядели… спрашивают: «Ну, и что?» - «Так ручная же работа, тепло рук, духовность, и все такое…» - «Да? А у нас машины вышивают качественней…» И это при том, что вениз 300 лет назад пришел в Россию из Европы… То есть, если человек не знает, что есть ручная печать фотографий, он даже не поймет смысл действа, которое осуществляет чудак-фотограф, работающий по старинке. Для того, чтобы «въехать» в тему, надо хотя бы разок напечатать фотографию самому (8). 

 …На днях осуществил свою "мечту идиота", побывал в гостях у

Кривцова. Пал Палыч в хорошей творческой форме, кстати, частенько снимает на пленку среднего формата ("Мамия") и хочет попробовать более широкий формат. Хотя чаще всего он все же снимает «Лейкой», на пленку «ТИП-17». Очень внимательно посмотрел коллекцию фотоотпечатков Пал Палыча. Практически, всю выставку "Образы России". Понял, что для подлинного Мастера нет мелочей. Пленка, качество проявки, архивация негатива (это тоже надо уметь, пленка, сволочь царапается и сворачивается), и, что самое главное, печать. Пал Палыч долго подбирал источник света для увеличителя, рассеиватель. Растворы для проявки. Бумагу (все напечатано на матовой).

Когда я рассказал Пал Палычу, сколько стоят винтажные фотокарточки Картье-Брессона (и ведь известно, что маэстро печатать не умел, за него это делал лаборант), Кривцов горько улыбнулся.

И действительно фотокарточки Кривцова будто излучают тепло. Это не мистика, а восхищение качеством. Вот что такое МАСТЕР! Впечатление от тех же фотографий, весьма качественно воспроизведенных в альбоме, неяркое. Хорошо, душевно, тонко, но… Вот, сейчас снова перелистал альбом, дабы продолжить фразу. Мешает легкий глянец мелованной бумаги. А ведь монитор, даже специальный, графический – тоже своеобразный глянец!

  К Кривцову приводил меня Михаил Рогозин, так же являющийся

апологетом серебряной фотографии. Мы с Михаилом немало беседовали на тему противостояния «пленка-цифра», и не могу привести некоторые тезисы Мастера.

Итак, согласно концепции Рогозина фотография в сущности не делится на «цифровую» или «аналоговую»; важно, вкладывает снимающий человек душу в свой труд или просто заколачивает деньги. В «цифре» многое упрощается, ибо калиброванный монитор, подправленные параметры снимка, яркость картинки в сущности тебя дурят, ибо ты не получаешь радость от самого процесса преодоления материала.

Рогозин считает так: Сфоткал, поправил фотку при помощи «фотошопа» (имеются в виду все графические редакторы), показал на мониторе… все. Это вся жизнь цифровой фотографии (если исключить журналистику). Серебряная фотография требует много времени, которого всегда катастрофически не хватает. Зато я, занимаясь съемкой на пленку, проявкой, печатью, ни от кого не завишу, и продукт созидаю сам. Да, методом проб, многочисленных ошибок, но все же это стоит «мессы», ибо потрясающий отпечаток – результат великого труда.

 Особая сторона – качество, в особенности – фотографической печати,

позитивного процесса. Автор в серебряной фотографии работает на образ, который он хочет воплотить, от начала и до конца (от поиска кадра, нажатия на спуск до фотоглянцевателя или наклейки отпечатка на картон) и каждый этап сложнейшего процесса он контролирует, имеет возможность изменить десятки условий.

Еще: цифровая фотография по мнению Рогозина «плоская», выхолощенная. Цифровая камера – компьютер, который сам предлагает наилучший вариант (по цветовому балансу, градациям, экспозиции). И зачастую процессор фотокамеры и прошивка многие параметры устанавливают сами, за человека. Да, это искусственный интеллект, во многих случаях выполняющий незаметную, но необходимую рутинную работу. Но тот ли это случай – творческая фотография? Яркий экранчик цифровой камеры дает самоуспокоение, видимость красоты. В каком-то смысле это хорошо, но… В серебряной фотографии работа ведется с каждым кадром. Мастер приблизительно его предвидит, но все же не видит! Есть в пленке элемент неожиданности, тайны. Помогает опыт, знание нюансов. В пинхол-фотографии нет ни монитора, ни даже «глазка»: человек выставляет камеру по внутреннему наущению, только предполагая, каков будет результат. И ведь получается! Не всегда, конечно, но…

 

  И, что самое главное, в «цифре» пропадает сосредоточение. Последнее в

творчестве (любом) – краеугольный камень. Пленка – не мистический предмет, никаких чудес в серебряной фотографии нет. Но это радость появления результата. Детская радость, с которой человек на расстается даже в преклонных годах. Главное в творческой фотографии – поиск кадра, постоянная внутренняя работа. С пленочной камерой это возможно, но «цифра» уводит в сторону, постоянно пытаясь избавить автора от «ненужных заморочек».

 Это  позиция Рогозина. А вот позиция автора одной из моих

любимейших книг о серебряной фотографии («Основы фотографии») Эриха Эйнгорна. На русском книга издана в 1989-м, когда «цифра» делала только робкие первые шаги. Тем не менее, Эйнгорн уже предостерегает (стр. 11):

 «Давно ли фотограф-любитель радовался, получая технически средний

снимок? Для него и это уже было большой победой. Он испытал удовлетворение первооткрывателя, проникшего сквозь завесу неизвестного. И окружающие смотрели на него с восторгом. А что мы имеем сегодня? Технически высококачественный, четкий фотоснимок может получить любой, даже тот, кто понятия не имеет о сути фотографического процесса и, может быть, впервые нажимает на спуск фотоаппарата. Более того, сознание «простоты» питает самомнение – каждый уже считает себя вправе поучать другого, хотя бы и более опытного, чем он… Там, где нет реального

ощущения творчества, нет приложения усилий для достижения искомого результата, возникает упадок поисковой деятельности. Зато не смену ей приходят внешние фокусы, желание каким-нибудь вывертом поразить окружающих. При падении духовности, столь опасном для будущего культуры, фотография рождает нарочитые бессмыслицы и шокирующие поделки, выдаваемые за искусство»,

 Лично я все же являюсь апологетом «цифры». Это мои «заморочки»,

потому что двадцать пять лет занимаюсь фотожурналистикой. Вероятно, просто «накушался» работой в фотолаборатории, один мастер назвал это «комплексом лаборанта». Но это мои внутренние проблемы, повторюсь с ними совладать.

 Все, о чем я рассказал выше, освещает только одну сторону

фотографической деятельности, я бы назвал ее «внешними манипуляциями». Собственно, саму съемку, как в иных кругах принято говорить, "наполнение плоскости снимка контентом", здесь оставляю в стороне. И уж вовсе не задеваю фотографическое мышление, иначе говоря, умение преображать в образы многообразие видимого мира. Фотографическая деятельность настолько многолика, что… Я вот надолго сейчас завис, подбирая метафору.... ну, предположим, возьмем такое древнее человеческое занятие как охота. Это не только стояние на "номерах", стрельба, разделка туши, но и много всяких "мелочей", во главе которых стоят мужское братство, некий отрыв от цивилизации, контакт со своей генетической памятью. Пьянку оставлю в стороне. Такова и "серебряная" фотография. То есть, параллельное существование.

 Самая существенная ошибка наша в том, что мы, говоря "фотография",

частенько думаем об искусства, творчестве. А фотография - лишь техническое средство и не более того. Художник волен избирать средства самовыражения в меру своей испорченности (или, если угодно, гениальности). Нравится цифра - почему бы и нет? Только распечатку с принтера продать трудно - вот, в чем соль, фотокарточки (как модно стало говорить, "винтаж")... вон, сколько их с аукционов уходит. Только не у нас (9)…

 Вообще говоря, серебряная фотография – занятие на стыке фотографии и

изобразительного искусства. Манипуляции с пленками, растворами и бумагой, собственно, к фотографии имеют весьма опосредствованное отношение, ведь фотография по своей сути – «письмо светом». Обработка светочувствительного материала – элементы тонкого ремесла, не более. Позитивный процесс – труд художника, ему близка работа графика, творящего оттиски.

Цифровое фото как раз ближе к светописи, нежели серебряная фотография, ибо ты только лишь следишь за причудливой игрой света, а все

остальное за тебя делают матрица и процессор. Два акта творческой фотографии – выбор точки съемки и ловля момента – в «цифре» остаются такими же, как и в «классической» фотографии.

 

  Ах, я забыл упомянуть о «прикосновении» света, излученного

реальностью к светочувствительному материалу… Пленка должна по идее хранить частичку бытия, которое растворилось в «майе» (простите, что применяю буддистскую терминологию). Вот она, «мистика фотографии»! Но ведь негатив – не фотографическое произведение, а нечто срединное, так сказать, средство регистрации и сохранения. На выставках мы созерцаем отпечатки, которые хранят не «прикосновение», а жалкую тень «прикосновения». Единички и нули «цифры» по идее никакого «прикосновения» не хранят. Впрочем, их порождают реальные кванты света.

Ну, да, разумное основание к данной гипотезе есть, ибо даже вода, говорят, обладает «эффектом памяти». Вот, что такое Туринская плащаница (если данная реликвия не подделка?): изображение человека, который был когда-то завернут в данную ткань или нечто большее?

 Но здесь мне вспоминается один фантастический роман (по нему в

«Голливуде» был снят фильм), в котором по полученному из Космоса цифровому сигналу люди создали живое существо, которое, понятно дело, принялось все крушить. Я это к тому, что цифровая информация согласно гипотезе фантаста может нести сложнейший генетический код, по которому реально воссоздать жизнь.

Вообще говоря, здесь мы можем говорить только о гипотезах. Экстрасенсы, по фотографиям получающие всякую информацию (так и хочется выразиться: хрень) – от болезней человека до его местонахождения – обычно на тестах позорно проваливаются. Ни разу я не услышал от экстрасенса: «Мне не подходит отпечаток – дайте негатив, у него аура сильнее!» Знаете, почему? Они просто слабо разбираются в технологии фотографии. Но хорошо понимают психологию людей! Если предположить, что некая неясная энергия в фотографическом изображении содержится, почему бы ей не быть в «цифровой» картинке?

 Вообще говоря, фотографию экзальтированные элементы разных типов

избрали в качестве средства доказательства того или иного чуда. Как инженер-фототехник скажу: ни разу в фотографии я не сталкивался с чудесами. Все они объяснимы. «Светлые шары» возникают только в случае, если съемка ведется со вспышкой. Как-то на Севере, в некоем таинственном месте (называется оно «Аникеева келья») мне показывали фотографии с «шарами». Видно было, что вспышка высветила обыкновенных комаров, которых в тех краях мириады. Но я так и не смог убедить оппонентов в том, что все на самом деле так пошло и банально. Нам по природе своей свойственно верить в чудо…

 Несомненный плюс серебряной фотографии: если у меня есть

механическая камера, запас пленки – и я могу поехать на длительное время на край Земли, где нет электричества - и снимать, снимать…

 

  

Недавно копил портативный высокоемкий аккумулятор, заряжающийся от света. От него можно питать не только фотокамеру, но и ноутбук. Проблема автономности теперь решена. Год назад таких устройств в широкой продаже еще не было – и то ли еще будет!

И НЕ о творчестве. Интересно, что в настоящее время фотография как сегмент современной экономики, возвращается к своим истокам. В XIX веке фотограф был универсалом, выполняющим любые заказы всеми доступными данному Мастеру средствами. И теперь коммерческий фотограф – универсал, ибо он должен выполнить любой заказ: съемку свадьбы, корпоратива, репортаж с места события, создание портфолио, рекламу, киндер-фото, компромат, фотографические курсы… Именно поэтому фотографы кучкуются, объединяясь в студии, агентства. Ведь сконцентрировать силы и средства одному человеку трудновато. Великоват рекламный бюджет. Будет поступать заказ на изготовление коллекции серебряных отпечатков – бу сделано! Так возвращаются фотолаборатории, оживляются поставщики пленок и фотобумаги, химикатов. На стоках выискивается лабораторное оборудование. И это очень хорошо, ибо истина в разнообразии, а не в унификации.

 Помнится, в пленочную еще эпоху захотел я сфотографировать у святого

источника колоритного такого странствующего монаха. Это было в Дивееве. Как человек, пытающийся казаться порядочным, я попросил разрешения. Монах ответил: «Сымать? Ни-и-и-и… Сымать не надоть, ты рисуй, рисуй…» С одной стороны, забавно, но вот, если посмотреть строго… а может на фиг

ее, эту фотографию – пленочную, цифровую, платиночную… одна только суета и томление духа!

Вот, кстати, этот монах: 

  Я его сфотографировал «с пупа». Думал, не заметит. Ан, заметил.

Сказал: «Я ж тоби говорил, рисуй! Выйдет, выйдет тебе это боком!» Девушки (что в кадре) испугались, говорят: «Боже, тебя монах проклял!» Вечером они мне подарили крестик. Я потом его долго носил. Пока не потерял. И все фотографирую, фотографирую… А теперь стал задумываться: а не является ли мое занятие фотографией «проклятием монаха»? Надо было рисовать. Шучу, конечно, но во всякой шутке, как известно….

Примечания и дополнения: 1. Справедливости ради нужно сказать, что в Европейском Центре

ядерных исследований (Женева, Швейцария) ядерную эмульсию поливают на пленку. Делается это потому что качественный полив возможен только в автоматической поливальной машине, а на стекло в автомате полить эмульсию затруднительно. Существуют довольно сложные центрифуги и для качественного полива и на стекле, но их по неизвестной мне причине не используют.

2. Уже ясно, что модель плоской матрицы морально и технологически устаревает. Не за горами появление вогнутой матрицы, повторяющей форму глазного дна. Данная модель позволит избавиться от многих недостатков фотографических объективов, практически сведя на нет некоторые типы аберраций. Строго говоря, путь к голографии – имитация системы «глаз-мозг». Вероятно, нас ждет время, когда появится группа поклонников "старой доброй плоской матрицы, такой несовершенной - но человечной"...

3. Слово "артефакт" прижилось в цифровой фотографии; оно обозначает "нежелательные особенности сгенерированного компьютером изображения, появляющиеся в определённых условиях".

4. Строгие правила классификации авторских отпечатков деятелями арт-рынка не установлены. С подачи американского коллекционера Арнольда Крейна самым ценным отпечатком считается «винтаж» - «оттиск, сделанный автором вскоре после экспонирования им негатива». Пытались даже установить точный срок изготовления «винтажа», две недели с момента съемки, но, кажется, данное правило не действует. Если отпечаток сделан лаборантом (ох, и как это доказать…) стоимость фотопроизведения резко падает. Весьма расплывчатое определение… Стоит напомнить, что Ансель Адамс называл негативы «нотами», и отпечатки – «исполнением». Автор может вернуться к своему негативу через несколько десятков лет и «исполнить» его в совершенно иной форме, ибо внутренний мир автора, понимание им реальности могут кардинально измениться.

5. Физики Уиллард Бойл и Джордж Смит, разработавшие в 1969 году CCD-матрицу, удостоены в 2009 году Нобелевской премии. В настоящее время CCD-матрица уступает позиции изобретенной позже SMOS-матрице, и данное противостояние так же напоминает войну. Есть «фанаты» «устаревшей» CCD-матрицы, утверждающей, что картинка с нее более естественна. У меня есть фотоаппараты с двумя типами матриц и я действительно замечаю, что CCD-матрица на низких значениях ISO дает более «чистое» изображение. Матрица типа Foveon Х-3, построенная по принципу цветной фотопленки, пока что стоит особняком в борьбе не участвует. Следует предположить, вскоре появятся электронные фоторегистраторы иного типа, мы наверняка станем свидетелями новых, вероятно революционных решения. Например, на подходе матрица российской разработки SensorIS и никоновская полноцветная RGB-матрица. Я лично (повторюсь) жду появления сферической матрицы.

6. Я все более склоняюсь к мысли о том, что фотографическая деятельность – особый способ отношения человека к миру и отношений между людьми, имеющий свой язык, опирающийся на невербальные средства общения.

7. Нельзя в статье о «пленке» и «цифре» не упомянуть пикториальную фотографию (считается, этот вид творческой фотографии немыслим без монокля, но, ежели на хороший объектив накрутить светофильтр, обильно испачканный вазелином, эффект будет тот же…), в рамках которой появилось понятие «благородные техники печати» (пигментная,

броммаслянная). В последнем виде техники позитивного процесса, «бромойле», светочувствительная эмульсия накладывается на основу с предварительно задубленным изображением кисточкой, в результате чего получается имитация живописного произведения (правда, монохромного). Ключевым словом здесь я считаю «имитацию».

8. Буду справедлив: с фотографией не так, как с вышивкой «вениз»; с конца 80-х годов прошлого века советские, а после российские фотографы пачками возили в ту же Германию бумажные черно-белые отпечатки и удачно там их продавали. Европа тогда уже автоматизировала фотографические процессы, а у нас все делали по старинке, вручную. И самолеты, и танки, и ламповые радиоприемники, и фотокарточки… Европа накушалась роботизацией еще в 80-х, а мы поняли прелесть серебряной фотографии только сейчас. Точнее, некоторые из нас поняли… В этом смысле фотографии еще повезло, ведь «вениз» в Европе позабыт.

9. Россия – страна в фотографическом плане отсталая, обо рынок фотографических произведений у нас пока еще дик и раздираем враждующими группами. Порой смешно наблюдать, как воюют между собой фотографические «мафиозные кланы»…

10. Пинхол-фотография – фотография, в которой вместо объектива используется крохотное отверстие. Пинхол-камеры («стинопы»), созданные по принципу камеры-обскуры, как правило, самодельные, да и вообще в пинхол-фотографии во всех этапах фотопроцесса исключены автоматизация и сложные технические устройства.

Компания Minox в одной из своих лабораторий начала предлагать услуги по переносу цифровых снимков на фотопленку. Как ни странно это может показаться, в качестве основного резона утверждается, что таким образом удастся добиться лучшей сохранности снимков, которая при должных условиях хранения негативов может достигать 100-200 лет без ущерба для качества изображения, тогда как файлы со снимками подвержены риску случайного удаления, они могут быть также утеряны в результате разнообразных сбоев аппаратного или программного обеспечения, или повреждений носителей.В качестве дополнительного аргумента выдвигается предположение, что в будущем вполне могут возникнуть проблемы с аппаратной или программной несовместимостью при воспроизведении с носителей старых форматов, или форматов файлов, которые на момент воспроизведения также могут выйти из широкого употребления, тогда как традиционная, основанная на применении химических процессов фотографическая технология является более устоявшейся. Конечно, трудно сказать, что на самом деле будет через несколько сотен лет, но, исходя из правила «выживает параноик» можно сделать вывод, что возможность сделать резервную копию еще одной разновидности – это уже само по себе хорошо.

фото Helen Levitt 

Познание видимости 

Если приехал ненадолго в другой город,то за один день можно увидеть его улицы,даже с кем-то познакомиться,побывать в музее и так далее.Но вряд ли ты поймешь, как живут там люди,какие у них заботы, беды и радости.Поэтому можно все неправильно понять.Это если ты приедешь в другой город.А что, если приехать совсем в другой мир? Кир Булычев «Гостья из будущего»  Знакомый фотограф из немаленького провинциального города приехал

погостить в Москву. Мы по делам ездили в разные концы столицы, и на третий день фотограф раздумчиво произнес: «Да-а-а-а… теперь понимаю, откуда ЭТО ВАШЕ стрит-фото взялось. Вы ж полжизни в транспорте проводите!»  Я бывал в данном «немаленьком» городе, почти миллионнике. Город вытянулся с юга на север километров на двадцать. Когда там еще не ликвидировали трамвай, от конечной до конечной остановки надо было трястись не менее часа. Тем не менее, стрит-фото в этом областном центре совершенно не развито, человек с фотоаппаратом на улице до сих пор смотрится диковато.

В Москве теперь даже правоохранители не обращают внимания на снимающих людей, причем, и в метро, что еще несколько лет назад представлялось немыслимым. Человека с фотоаппаратом могли задержать и препроводить в «обезьянник» (1). Вообще говоря, камера традиционно раздражает бомжей, торгашей, дворников-славян и прочих маргинальных типов. Есть еще люди склонные к паранойе, но они, кажется, равномерно распределились по всей поверхности планеты, включая Мировой океан. Вообще говоря, обстановка для съемки в Москве относительно комфортна (2).

Честно говоря, до того момента «откровения» со стороны приятеля на данное направление творческой фотографии я смотрел иронично: офисный планктон придумал себе развлекаловку, «фоткает» по пути на работу и обратно (ну, еще в выходные да праздники досуг разнообразит «фотосессиями»), и, дабы оправдать бессмысленность времяпровождения, подогнал под стрит-фото целую идеологию. Из опубликованного в Рунете про уличную фотографию более всего мне нравится работа Антона Вершовского «У вокзала Сен-Лазар или весь этот стрит» (3) . Есть моменты¸ за которые автора можно пожурить (ну, не стоило, вероятно, представлять историю мировой неостановочной фотографии как магистраль развития уличного фото), но в целом Антон выстраивает изящную систему, достойную, чтобы ее уважать.

Недавно начал о смутно догадываться о наличии подводной части в айсберге «стрит-фото», пытаться проникать в суть. И стал я склоняться к мысли, что «уличная фотография» - лишь ширма, за которой скрывается нечто более существенное. Надеюсь это «нечто» не является другой ширмой, но об этом не мне судить, а тебе, читатель.

Постараюсь выразиться конкретнее: каждое живое существо обитает в какой-то среде, составленной из неких объектов, являющихся источниками жизненно важной информации и ненужных шумов. Это запахи, звуки, тактильные знаки и, само собой разумеется, видимость. Львиная доля информации которую мы получаем от внешнего мира, поступает в наш мозг через глаза (4). Искусство – своеобразная реакция на среду, вероятно, попытка упорядочения непонятных структур внешнего мира. Многие исследователи склонны считать, что красота – это органическая целостность (5), но городская среда дает все же посылы к разрушению целостности, она деструктивна – даже несмотря на то, что существуют «генпланы развития» городов и развитая сеть внутригородских коммуникаций. Очень важно понимать, что фотографические технологии позволяют фиксировать видимость, которая не слишком часто отражает сущность вещей или явлений. Эта простая истина – корень почти всех проблем творческой фотографии. Собственно, великие фотомастера преодоление видимости ставят во главу угла своей творческой деятельности. Другое дело, хочет фотограф в своих работах отразить больше «художества» (читай – «самовыразиться»), либо предельно точно отразить реальность. В конечном счете любое фотографическое произведение несет и образ, и информацию, а уж как будет «читать» фотографию зритель – его интимное дело. «Стрит-фото», видимо, отражает образ городской среды. Но, может быть, душевные переживания автора?..

Обаятельная, звуковая, тактильная среды тоже интересны (6), но я сейчас говорю именно о визуальной среде. В жизни горожанина среды «Квартира», «Работа», «Транспорт» сливаются в общую среду «Город». Собственно, городская среда включает и категорию «Природа»; фотографы любят осмысливать столкновение природного и урбанистического, снимая городские деревья, зажатые в «каменные тиски» и прочие кусочки естественного в обрамлении искусственного (7). Замечу: фотография сама по себе есть средство искусственное, хотя и предназначена в том числе и для фиксации видимой части естества. С данным фактом надо считаться. Кто-то скажет: и дудка, и кисточка – тоже средства (для извлечения звука и писания картины). И будет прав: фотокамера – всего лишь ОДНО ИЗ средств самовыражения творца; при его помощи творческая натура стремится высказать нечто, что он считает важным. Ну, а человечество уже решает, оценить ли произведение сейчас, или лет через сто. А может, выбросить в помойку истории. Да к чему пафос - просто в помойку. Коли судить строго, в антологии вошли первые стрит-фотографии в истории человеческой цивилизации. Ну, и чуточку «вторых». «Третьи», «четвертые» и

последующие стали всего лишь пылинками в титанической массе, которая множится пошустрее раковой опухоли..

Фотография была изобретена горожанами и развивалась в больших городах. Соответственно, и эстетика творческой фотографии, фотографическая поэтика формировались под влиянием среды (8). Отсюда и незначительное заблуждение Антона Вершовского; развивался не жанр «уличной фотографии», а просто фотографы, простите за тавтологию, фотографировали город. Почти параллельно шло становление студийной фотографии; а чуточку отстала она только потому что светочувствительность первых фотоматериалов не позволяла снимать в помещении, так как человек еще не приручил электричество и не изобрел софиты.

Ежели судить нестрого, даже первые дагерротипы по своему жанру представляют собой «уличную фотографию». Вот один из первых дагерротипов, славный тем, что на нем можно разглядеть первое (из известных нам) в истории человечества изображение живого существа (Туринскую плащаницу мы в данном случае вычтем):

     

С точки зрения идеологов стрит-фотографии первый «классический» уличный фотограф – парижский чудак Эжен Атже:

      

 

Нельзя не учесть фотографические опыты Альфреда Стиглица, человека, который действительно из «улицы» творил подлинное искусство:

      

Намеренно не буду рассуждать по поводу фотографического мира Картье-Брессона. Тема отдельная, глубокая (9). Далее я буду говорить о постижении среды, так вот, мне думается, великий француз был более космополитичен, нежели патриотичен. Для него важнее была не среда, в которую он попадал, а свой, личный внутренний мир. «Необходимо тренировать чутье и хладнокровие, присущее волку на охоте чтобы приблизиться и снять интересующий вас объект», — говаривал Картье-Брессон. Охотнику все равно кого убивать и в какой среде. Процесс в сущности отличается только климатом и повадками животного. Да, стрит-фотография – своеобразная охота в городской среде. Но разве не охота - любая неинсценированная фотография?

 

Творческую фотографию легче всего разделить на студийную и «уличную». Если определить точнее, фотографировать можно либо искусственной среде, либо в естественной. Еще пытаются разделить творческую фотографию на постановочную и репортажную, но граница здесь настолько зыбка, что данная градация просто теряет смысл. Лучшие уличные фотографии Роберта Дуано откровенно постановочные. Но вот работа этого мастера абсолютно неинсценированная:

     

А вот «уличные» фотографии Гарри Виногранда (10) «классика жанра»:     

Признаюсь, особенно выдающимися работы Виногранда я не считаю (11). Но все же я должен уважать мнение большинства; видимо, не дорос…

Интереснее мне эксперименты Андреаса Гурски, мастера, который вовсе не считает себя фотографом. Он художник, но все же гигантские фотоколлажи Гурски – тоже «уличная фотография» (12), ведь автор по сути реагирует на урбанистическую среду, отражая свои мысли (чувства) в произведениях:

     

Есть рефлексия художника на среду. А есть наблюдение мастера над рефлексией на среду других людей. Эдакая игра причудлива и порой великолепна. Весь вопрос в результате, который… те, кто часто видит произведения «стрит-фото», не может не отметить однообразия. Авторов, снимающих городскую среду роднят метод и, не побоюсь этого слова, поэтика.

По мнению Антона Вершовского стрит фотография  это – «откровенность, искренность, неприятие пафоса, нарочитости и фальши; умение подчиняться красоте момента; любовь к соединению несоединимых пластов реальности; преклонение перед случайностью; способность неожиданно переходить от отстраненной иронии к безграничному сопереживанию, и назад, к насмешливой отстраненности; умение не учить ничему, и не судить своих персонажей». Любопытна декларация Игоря Турова и ее обсуждение, в котором учувствуют апологеты «уличного фото»: «А если стрит - это не жанр (вид, категория) фотографии? Если это... Состояние?! Способ фотографирования ?! Способ существования ?! Наконец состояние духа?! Где голова, даже не вторична, а третична! Где Вы реагируете исключительно на импульс, а не взвешиваете все ЗА и ПРОТИВ! Где Вы настолько свободны, что не боитесь испортить кадр, да и всю пленку, где Вы настолько свободны, что можете дослушать Бога!!!» (13)

Спорить глупо, ибо ясно, что уличная фотография – данность. Грубо говоря, фотограф погружается в определенную среду (14) и при помощи фотокамеры пытается ее постичь. Не всяким обитателям среды это нравится, ведь камера в данном случае выступает в роли прибора для наблюдения. Среда сопротивляется – и в этом главная «изюминка» стрит-фото. Постоянная борьба! С убегающей натурой, с пристающими психами, с вибрацией, мраком подземелий, перепадами яркостей (15)…

Уличная фотография постоянно напоминает о том, что творческая (как, впрочем, и другие виды и направления светописи…) фотография – искусство «контактное». Можно сказать, это единоборство автора со… всем миром. Я не случайно уличную фотографию сравнил с охотой. Если фотограф – охотник, его вероятными жертвами становятся люди. И многие этот момент чувствуют, на камеру реагируют агрессивно, считая, что они отстаивают свою частную жизнь. Главная проблема «стрит-фото» - контакты с людьми. О, если бы город был без людей! Но такое возможно только после применения водородной бомбы или газовой атаки (16).

Отмечу один психологический нюанс. Уличная фотография ни к чему не обязывает. Это чудная игра, основанная на импровизации. Помните у Вертинского: «И легко мне с душою цыганской кочевать, никого не любя!» Удался кадр или не удался… в сущности это не так и важно. Ну, хотелось бы, чтобы удалось. И продалось. Тот, кто работает только на результат (и не только в уличной фотографии) рано или поздно сгорает, ибо каждая съемка

для него – подвиг. Многим кажется, фотограф на улице «маньячит». Это не только паранойя: если человек действительно увлечен процессом, выглядит он странновато (17).

 …Так получилось, что с 1995 по 2009 годы я работал в скромной газете

«Семья». Звезд с неба не хватал, зато пытался глубоко познать жизнь русской провинции, в разнообразных ее проявлениях. Это командировки, командировки, командировки… Интересное время, занятная эпоха, удивительные люди. Практически, я превратился в «энергетического вампира», качающего из хороших людей и здоровых социумов теплую энергию. Правда, и усталость накапливалась – от дорог, неустроенного, частенько убогого быта, алкогольной несдержанности. Именно поэтому знаю, что правила съемки надо корректировать под каждый город, даже в пределах одной страны.

В Москве я отдыхал от своих странствий, общался с семьей, а на происходящее в столице как журналист и как фотограф смотрел несколько отстраненно. Так, изредка в хорошую погоду съезжу на Манежку, поснимаю влюбленных – вот и весь опыт московского «стрита».

Теперь, когда моя «лафа» кончилась (газета закрылась), вынужден оглядеться вокруг себя. Гигантский мегаполис, средоточие зла (за много лет общения с провинциалами я почти не слышал от россиян хороших слов о Первопрестольной), людские и транспортные потоки, отчужденность в отношениях между людьми… В провинции тоже есть проблемы, большинство из которых выросли на нищете. Трудно избавляться от эдакой закодированности на Москву, ведь я учился смотреть на родной город с точки зрения провинциалов.

Я и в Питер выезжал как в затхлый мирок, комплексующий от потери статуса имперского центра. Петербург и задумывался как столица, в этом целостность Северной Пальмиры, особый питерский флер. Москва же – раздувающийся пузырь, уродливое собрание эклектики.

Обидно, ведь вырос-то я в старой Москве, которая сохраняла еще облик русского купеческого города, с усадьбами, уютными двориками, мещанскими милыми уголками. Моя малая родина – Чистые пруды, Мясницкая. Там много доходных домов рубежа позапрошлого и прошлого веков, довольно стесненное пространство. Но я помню дворики на Таганке, на Даниловской заставе (там жила моя бабушка, в полуподвальном этаже двухэтажного деревянного домика, в таком же полуподвале, также невдалеке от Даниловского рынка, рос Андрей Тарковский…) которые ничем не отличались от «Московского дворика» Поленова (напомню: он писался на Арбате). 

        

Специально подобрал фотографии с одним мотивом: подворотни. Я вырос в мире подворотен, этот образ «другого мира, скрывающего в конце тоннеля» для меня слишком болезнен. Кто-то вспомнил старика Фрейда… Да, вероятно, это связь с детскими страхами. Но сколько еще «тараканов» в моей голове! И в ваших головах – не сомневайтесь.

А вот уличные фото 90-х:

   

Здесь Вы видите социальную сторону бытия города. Я тогда уже работал фотокорреспондентом в городской газете "Куранты". Ко мне приходило взросление и… я вливался в мейнстрим, лишался собственного лица. В творческом смысле, конечно.

Потом была газета "Семья", командировки, познание глубинной России, в том числе и визуальной среды провинциальных миров. Вероятно, в малых городах я искал облик моей старой Москвы, которая уже ушла безвозвратно. Помню мое первое потрясение от старого Смоленска. Он не «малый город», но в пределах городской стены улочки Смоленска и теперь напоминают, например, переулочки в районе Покровских ворот.

Чем я в сущности занимался в командировках: постигал мир глубинной России. В том числе, создавал визуальных образ среды маленьких городков, сел и деревушек. Вот, к примеру, таким я видел город Юрьевец пятнадцать лет назад:

      

  Я был ангажирован фактом: под Юрьевцем родился Андрей Тарковский,

в Юрьевце он формировался как личность. Соответственно, и мотивы я искал «я ля «Зеркало». Отмечу важную деталь: снимок постановочный. Как и другие фотографии из той же серии. То есть, я просил детей «встать здесь, сделать это…» Если я уж заговорил по-взрослому, нет смысла паясничать и строить из себя черт знает что.

Недавно я понял, что на самом деле снимал не город Юрьевец, а «город Тарковского», в большей степени воображаемый. Зигфрид Кракауэр эту ангажированность у своей идеи называл «духовной грязью», от которой фотография способна очистить.

 Если определить строго, городская среда – это природа, преображенная

человеком. И естественно, это люди, которые обитают в «каменных

джунглях». Этот "триализм" «природа-архитектура-человек» и есть главный мотив уличной фотографии.

Возьму классический пример из литературы, образ Петербурга в романе Достоевского «Преступление и наказание». Вы не передернулись нервно? Если вздрогнули или почувствовали легкую тошноту, знайте: следует поблагодарить школу, которая пичкала вас гениальным текстом насильно. Две цитаты из «Преступления и наказания» уношу в примечания (18).

Здесь же только отмечу: Достоевскому очень важна среда, в которой очутился провинциал Раскольников. Замкнутые пространства, мириады одиноких людей, затерявшехся в нагромождениях архитектурных форм, - все это угнетает, стимулирует больное воображение, порождает в конечном итоге отвратительную идею пойти и нарубить старух…

 Занятное соображение (и наблюдение). Фотограф, привычно снимающий

городскую среду, попадает в деревню и… снимает ее в том же «ключе», что и город: «шириком» (рассекая пространство), невскидку, динамично. Но у сельской среды иная аксиология, в деревне сам стиль жизни располагает к неспешному созерцанию, к паузам. Надо хотя бы недельку прожить в новой для тебя среде, чтобы хотя бы войти в ритм. Но недельки, как правило, нет…

Снова приведу метафору. Летит «Сапсан» или какой-нибудь «Невский экспресс» близ станции Окуловка. Из его окон пассажиры изредка «фоткают» глубинку. А поставьте себя на место жителя окрестностей станции Окуловка, мимо которого эти «Сапсаны» проносятся по нескольку раз в день, таща за собою «воздушные мешки», раскидывающие коз и даже телят. Ну, как не бросить камень? А можно встать на иную позицию наблюдения: трезво глянуть и на этого человека, и на «Сапсан» - так сказать, отчужденно. И попытаться понять взаимоотношения двух миров, двух сред.

А то ведь зачастую фотографы ведут себя будто они на сафари, окруженные чуждыми миром «планеты Пандоры», населенной тупыми аборигенами. Что убивать, что фоткать – все одно, ибо все, что вне «домика» не является чем-то полноценным и самодостаточным.

А ведь есть еще иные миры и среды: горного кишлака, стойбища оленеводов, зоны строгого режима, поморского села, цыганского табора, восточного базара, православного монастыря, деревни папуасов… Чаще всего мы смотрим на это многообразие из окон своих «Сапсанов», смоделированных по принципу большого города. Мы думаем, что являемся героями сафари, окунувшимися в стихию дикой планеты Пандоры, хотя… Именно потому так похожи репортажи большинства медиа-фотографов. Обычно снятые «шириками», в эстетике «урбанизма», не цепляющиеся за детали, такие существенные: человеческие глаза, ямочки на щеках, руки.

 Теперь хочу рассказать о двух больших Мастерах, которые окунались в

стихию уличной фотографии. Первый увлекся «стритом» только в последние годы, второй по сути «улице» отдал всю свою сознательную жизнь.

Итак, о первом. Владимира Семина многие считают «живым классиком» - но не уличной фотографии, а сельской среды и мирам верующих людей. Я о нем уже говорил в статье «Почти святые фотографы». Мало кто знает, что Семин делал в Нью-Йорке, куда он перебрался на рубеже десятелетий, но с недавних пор в Сети появился его дневник. С фотографиями и с высказываниями. Мысли как всегда глубоки и неудобоваримы. Фотографии… некоторые утверждают, они удручающе скверны. Другие поясняют, что осуществляется уникальный эксперимент: мастер выкладывает «сырой», рабочий материал, из которого на глазах всего мира кристаллизуется алмаз. Тема одна: «Нью-Йорк, Центральный парк». В примечания выношу некоторые суждения Семина «сегодняшнего», в сетевом дневнике (19).

Семин обещает, что результат будет впереди, сейчас на обозрении «фотографическая руда». «Когда б вы знали, из какого сора растут фотографические шедевры, не ведая стыда…» Подождем. Кто из нас доживет – получит много счастья. Ну, те из нас, кто понимает, что, собственно, такое – счастье восприятия шедевров. На данный же момент я нахожу, что герой эксперимента растерян, переход на «цифру» стал для него шоком, да и вообще такое ощущение, что у человека подрублены корни.

Уличное фото Семина я все же привожу его "московского" периода:

       И цитата из Семина того времени:  "Что такое для меня фотография,

один из её аспектов? Это освоение пространства. Вот оно пространство.

Пространство и в ширину, и в глубину. Как его освоить? Как я могу сделать новый шаг?.." (20)

 Второго фотографа, недавно оставившего мир сей, я бы назвал Рыцарем

городского образа. Немного хочу поразмышлять о Сан Саныче Слюсареве, фотографе городской среды. В сущности жанр, в котором работал Слюсарев – натюрморт. Только это особый вид «мертвой натуры», непостановочной и спонтанной (21). Иногда ЭТО именуют «метафизической фотографией», но, ей-богу, совершенно не понимаю, что сей термин обозначает. Считаю, Сан Саныч просто, ну, совершенно не умел снимать людей. Или страшно не любил это делать. Зато Слюсарев обожал снимать тихую жизнь вещей, всматриваться в детали городского… нет не пейзажа – интерьера! Не уверен, что Сан Саныч и это умел делать хорошо. Но завидное постоянство Мастера, устремленность, упертость нельзя не уважать.

На одной из лекций Слюсареву задали из зала вопрос о его отношении к тому факту, что сегодня каждый идиот считает себя фотографом, ведь теперь так просто нажать на кнопку фотоаппарата или сделать снимок телефоном. На это мастер ответил: «Нет ничего проще, чем взять в руку простой карандаш и лист бумаги — но от этого не стало больше хороших художников!» Одна из уличных фотографий Сан Саныча:

  

 В творческой жизни у Слюсарева друзья и насмешники как-то

уравновешивались (22). Мне думается, Слюсарев – художник (именно ХУДОЖНИК!) из разряда тех, кто свою жизнь не отделял от искусства. Он не выходил на улицу с фотоаппаратом как НА РАБОТУ. Он так жил – постоянно осмысляя видимость, которая его окружает. Жил в Москве – снимал Москву. Это не я, грешный, который мотался черт знает по каким углам в поисках фактуры… Сан Саныч умел философствовать в своих работах, в словах он был краток и предельно ясен. На вопрос: «А какие сюжеты, возникающие у вас в работах, кажутся самыми важными?» он запросто отвечал: «Городское пространство».

Странно… ведь я не люблю работы Сан Саныча, меня они не «задевают». Тогда почему, когда я задумал статью о «стрит-фото» вдруг вспомнился именно он? Ну, и Семин. Есть ведь другие русские Мастера, чьи «уличные» фото входят в мировые антологии. Ответа у меня нет.

 И самое последнее соображение. Уличная фотография – занятие не

совсем творческое. По крайней мере, для меня это рутинная практика, отработка навыков и приемов репортажной съемки в сложных условиях. Заметьте: не случайно я применяю спортивную терминологию (или, если вам угодно, слова из сленга охотников и военных). Фотографу необходима хорошая физическая форма; жирные и вялые фотографы значительно проигрывают в ряде ситуаций стройным и крепким. Ну, и «глаз» так же полезно регулярно тренировать.

Вообще, я считаю так: «стрит-фото» - полезное для здоровья занятие. Уже хотя бы потому что ты двигаешься, а не валяешься перед ящиком на диване. В движении – жизнь. Ну, е если у тебя еще и «фотки» получаются – это вообще целая академия (23).

  Примечания и дополнения: 1.                        Кроме Кольцевой линии, где интуристам позволяли

снимать даже в годы Холодной войны. А вот большие проблемы могут возникнуть на вокзалах. Там специфические порядки, ибо «полиция на транспорте» - самостоятельная структура.

2.                        Пробовал снимать в Питереhttp://genamikheev.narod2.ru/mashina_vremeni/topor_raskolnikova/  . Мне показалось, петербургский менталитет еще более лоялен к снимающим, но сами ленинградцы утверждают, что в Северной Пальмире слишком непростая криминальная обстановка и появляться в некоторых злачных местах с камерой чревато потерей оной.

3.                        http://photo-element.ru/philosophy/street/street.html Наиболее удачны, на мой взгляд, мысли Антона Вершовского о современном положении уличной фотографии: «…В начале XXI века, практически одновременно с появлением

всемирного информационного пространства, способного в принципе обеспечить доступ к каждой отдельно взятой фотографии миллионам зрителей – произошло лавинное увеличение числа людей фотографирующих, и в меру этого интересующихся фотографией. Цифровой фотоаппарат стал необходимым атрибутом практически каждого горожанина, а Интернет предоставил всем заинтересованным фотолюбителям возможность публикации своих произведений, возможность писать и получать отзывы на них, и, в результате – формировать групповое мнение и критерии восприятия. Этот процесс, как бы дико это не прозвучало, затронул и художественную фотографию – во-первых, многие профессионалы стали ориентироваться на новые недвусмысленно выраженные критерии, и, во-вторых, художественная фотография, окруженная практически непроницаемым заслоном из миллионов однотипных снимков и мнений миллионов фотолюбителей – практически потеряла возможность пробивать путь к своему зрителю. Отрыв художественной фотографии от массового зрителя сейчас огромен и почти непреодолим, а ведь именно «масса» всегда была поставщиком гениальных единиц, способных к творчеству и восприятию. Сейчас же эти потенциальные гении вполне счастливы в многочисленных Интернет-фото-сообществах, - производя и вбирая в себя неисчислимое количество снимков золоченых куполов, фиолетовых закатов и розовых задниц…  размыта граница между стрит- и жанровой фотографией; однако, несмотря на сходство и даже родство - между ними существуют и различия. Жанровая фотография (как и репортажная), упор делает на событийной, точнее - на сюжетной стороне изображаемой сцены. Одна из целей жанровой фотографии - выделение характерных особенностей, объединяющих те или иные социальные или этнические группы… Стрит-фотография, напротив, делает акцент на визуальной стороне снимка; восприятие ее как жанровой зарисовки обычно неполно, поскольку не учитывает визуальные связи, складывающиеся в некую метафору, в новый, более высокий план изображения».

4.                        Если верить ученым, до 90% информации о внешнем мире мы получаем при помощи зрения http://www.gmcit.murmansk.ru/text/information_science/base/information/materials/shopina/2.html .

5.          Сборник «Красота и мозг» М. «Мир», 1995 г. Стр. 166.                        Когда-то я интересовался миром слепых людей (и даже

слепоглухонемых!), дабы понять, что человек теряет в случае утраты способности видеть и у меня на данную тему есть текст, который и в будущем опубликую

7.                        http://papardes.blogspot.com/2010/03/blog-post.html «Понимая категорию "среда" не только как обозначение мира объектов, но и как символ их эстетической интеграции и гармонизации, современное эстетическое сознание использует некоторые принципы натуралистической эстетики и среди них, прежде всего - принцип "антиселективности", то есть терпимости, позволяющей включать в художественное целое фрагменты

принципиально различных и даже исключающих друг друга стилистик. В известной мере к такому "видению" современное художественное сознание, приводит опыт фотографии, привычка видеть мир бесстрастным и не осуществляющим никакого предварительного отбора материала объективом фотокамеры. Влияние фотографии на современные, эстетические идеалы проявляется многообразно: и в широком использовании фотографии для оформления книг, тканей и пр., и в попытках художников имитировать технику фотографии, создавая иллюзорные, документально правдоподобные изображения, и в использовании увеличенных фотоизображений в суперграфике, и в культивировании разного рода зеркал на поверхностях зданий. Во всех этих случаях мы видим некую новую эстетику "поверхности".

8.                        Не могу обойтись без следующей оговорки. Человек, которому был привит «советский» образ мышления, данный текст может понять неадекватно тому контексту, который закладываю я. Дело в том, что культура «развитого» социализма породила устойчивый стереотип, согласно которому слово «среда» - нарицательное. «Тлетворное влияние среды», «среда заела», «он попал не в ту среду»… Но я буду говорить о визуальной среде». При советской власти она была ужасна, особенно в крупных городах, развивающихся по модели индустриального конгломерата. Деревни и малые города в этом смысле все же продолжали радовать глаз.

9.                        Известный фотомастер Олег Климов так думает о Брессоне: «Картье-Брессон был всего два раза в СССР, но его съемка гораздо более содержательна и выразительна, чем если бы даже собрать всех наших фотографов того времени в одной экспозиции. Это просто как небольшая ремарка в пользу того, что “другая страна” – не аргумент для фотографа. Кроме того, фотография и вообще визуальный рассказ хотя и строится на фактах, традициях и тп страны пребывания, но их восприятие и восприятия фотографии в целом, скорее всего, больше зависит от культурного, визуального и тп уровня зрителя, чем даже фотографа потому, что особенность фотографии как раз и заключается в ее “неоднозначности” трактовки – с одной стороны, а с другой – ее существование строится на реалиях и фактах действительности».

10.                   Антон Вершовский про Вингранда в вышесказанной работе пишет: «…Наверное, можно сказать, что он был первым стрит-фотографом в современном смысле слова – в отличие от, например, Брессона, он никогда не выстраивал сцену, и не ждал появления «главного героя», чтобы оживить декорации – помните, что Барт писал про пунктум? Виногранд хотел снимать улицу такой, какова она есть. Степень его «невмешательства» в реальность была столь высока, что он не проявлял и не просматривал отснятые пленки в течение двух-трех лет – ждал, пока воспоминания о дне съемки, окрашивающие снимок в те или иные эмоциональные тона, полностью выветрятся из памяти, и он сможет посмотреть на них взглядом незаинтересованного зрителя. После его смерти осталось две с половиной тысячи катушек непроявленной плёнки, и больше

шести тысяч катушек проявленных, но непросмотренных. Конечно, метод Виногранда подразумевал жесточайший отбор. Из тысяч снимков выбирался один. Четкое структурное построение характерно и для снимков Виногранда, но здесь структура уже не навязывалась реальности при съемке – она окончательно проявляла себя только на этапе придирчивого отсева фотографий. Итак, можно сказать, что Виногранд привнес в фотографию требование естественности структуры».

11.                   Андрей Высоков в работе «Дегуманизация фотоискусства» пишет http://www.photoisland.net/pi_art_text.php?lng=1&article_id=6 : «Даже прослушав лекции Виногранда и Фридлендера, они ничего не понимают», — сокрушается американский фотограф Уильям Эгглстон, — «Они относятся с уважением к их работам, потому что им сказали, что это очень сильные фотографы, но все что им действительно хочется увидеть — это фотография с расположенным в центре человеком или каким-нибудь предметом. Только очевидное может заинтересовать их».

12.                   Из Википедии: Уличная фотография тяготеет к иронии и старается дистанцироваться от сущности предмета съемки и часто концентрируется на единственной человеческой эмоции, пойманной в решающий, живой момент.

13.                   http://www.photogalleryt.ru/articles/6/     Из комментариев:  Об этом и речь, Андрей! Стрита просто нет! А есть кайф от съёмки на подсознании:)………………..) очень толково!( в смысле хорошее толкование вопроса) Мне кажется в течении жизни есть определённые пульсы, и "расслабленность" иногда помогает попадать в точку пульсации, но это еще не верный способ. Кому то нужно спокойное ожидание "толчка на съёмку", кому то другое.     Мудрецы говорили : "Суть всякой вещи познаешь, если верно её наречёшь" Пока мы будем хвататься за зыбкое ,и неопределённое понятие стрита, будем аки слепые котята.   Если мы говорим о главной цели стрит-фото, как о передаче определенных эмоций автора в данный конкретный момент, то возникает следующая мысль – я регулярно брожу по улицам с фотоаппаратом (при этом замечу я не иду целенаправленно фотографировать, я иду гулять и получать удовольствие от процесса) и если вижу что-то, что цепляет во мне какие-то струнки души хватаю фотоаппарат и делаю снимок. Приходя домой, втыкаю фотик в комп и стираю 99 % снимков, а иногда и все. Потому что это просто не интересно, хотя в момент съемки было ощущение важности происходящего или увиденного.     В любом случае снимок должен цеплять... Теперь о Стрит-фото как о попытке ввести новый жанр фотографии. По-моему это попытка дополнительной сегментации/дробления жанров (не скажу что это плохо, т.к. приветствую любое новаторство), НО под каждой новой идеей должно быть что-то ИНТЕРЕСНОЕ, иначе она не имеет ни смысла, ни ценности, ни для кого, кроме автора. Название жанра на мой взгляд разницы практически не имеет, тем более, что большинство фотографий невозможно с полной уверенностью отнести к какому-либо одному жанру……………     Итак имеем:1) Чувствография. 2) Спонтанная фотография. 3) Чувствопись.

…………………..                 Я убеждён, что то, о чём мы спорим - ПРОСТО ОТДЫХ с фотоаппаратом, съёмка ДЛЯ УДОВОЛЬСТВИЯ. Не на заказ, не за деньги - ДЛЯ СЕБЯ!.. А коль так, то не задумываешься о "прозе жизни" и поневоле снимаешь кадры одухотворённыё!.. :)) Думаю, почти каждый из нас хоть раз, да позавидовал мультяшному "гениальному сыщику" ("Бременские музыканты"), у которого фотик в глазу. Сколько отличных сюжетов "уходит", пока извлекаешь аппарат, даже если он - за пазухой! :( А этому, у которого "...глаз - как у орла!" достаточно моргнуть, и "прекрасное мгновение" остановлено и запечатленО!.. :) Так что если чему нам и надо учиться, так это ПОСТОЯННОЙ "фотоготовности" и умению найти те самые "место" и "время". А как будет классифицирован РЕЗУЛЬТАТ в "табели о рангах" фотографических жанров - дело десятое! ……………….        "NEO - никакой ложки не существует!" (матрица часть первая))))) диалог у Пифии) )))))))))))))))))))))))    ………………………    Это как фаст фуд,а не сиденье в ресторане .Поэтому предлагаю название этому направлению – фаст-фото или импульс-фото, слово " импульс" здесь часто звучало.        Прежде всего хочу заметить, что появляются тематические сайты. Например: http://street-photo.ru... (не сочтите за рекламу - мне сайт НЕ ПОНРАВИЛСЯ!) На сайте я не нашел определения понятия "стрит-фото". Но "Цели и задачи сайта" вызывают недоумение: 1.1. Противодействие любительщине и профессиональщине в фотографии; 1.2. Пропаганда культурного наследия в области фотоискусства; 1.3. Поддержание позитивных тенденций в развитии современной и классической фотографии; 1.4. Помощь начинающим фотографам в совершенствовании их профессиональных навыков; 1.5. Создание альтернативного фоторесурса, который поможет думающему фотографу глубже понять основы фотоискусства, изучить законы композиции в фотографии, законы восприятия изображения.    У меня самого трактовка раздела "стрит-фото" пока в стадии становления :) На данный момент склонен считать, что это НЕПОСТАНОВОЧНЫЕ СНИМКИ НА УЛИЦАХ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ И В МЕСТАХ ОБЩЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ (КАФЕ, МАГАЗИН, И Т.П.), СДЕЛАННЫЕ В РЕЖИМЕ ФОТООХОТЫ, ВКЛЮЧАЮЩИЕ ХОТЯ БЫ ОДИН ОДУШЕВЛЕННЫЙ ПРЕДМЕТ И НЕСУЩИЕ ЖАНРОВУЮ НАГРУЗКУ…………………..    Думаю эти слова великого фотографа, имеют отношение к теме нашего обсуждения:) "Обман поселяется в фотографии c того момента, когда фотограф выбирает параметры экспозиции, когда лаборант в темной комнате работает над деталями снимка или контрастом. Каждая фотография лжет с начала до конца: чистой объективной фотографии не существует. Но остается вопрос о степени обмана! и еще "Самая простая камера лучше самого искусного фотографа". Эдвард Стейхен.

14.                   Новое научное направление, развивающее аспекты визуального восприятия окружающей среды,  названо «видеоэкологией». Родоначальником этого направления является Василий Филин. Ниже я даю основополагающие фрагменты книги Филина «Видеоэкология»http://www.proxima.com.ua/articles/articles.php?clause=73  :   

«Всю видимую среду можно условно поделить на естественную и искусственную. Естественная видимая среда находится в полном соответствии с физиологическими нормами зрения, так как природа «лепила» глаз «под себя». Совсем другое дело - искусственная среда. Она все больше отличается от природной и во многих случаях находится в противоречии с законами зрительного восприятия человека………… Особенно тяжело люди переносят «зрительное голодание»…………Установлено, что жизнь и работа в среде, бедной зрительными элементами, в затемненных помещениях (кинофабрики, фото- и полиграфическая промышленность) вызывает у людей невротические состояния - депрессии, галлюцинации, расстройство сна. Жители больших городов, оказавшиеся в каменных джунглях, лучше других чувствуют это. Они охотно тратят свое время, силы и деньги на то, чтобы выходные дни провести за городом, где можно взглянуть на зеленую траву, березовую рощу, а кому очень повезет - то и на коров……..   Гомогенная видимая среда - это среда, в которой совсем отсутствуют видимые элементы (снежные равнины, темные комнаты) или резко снижено их число……….. Массовое крупнопанельное домостроение в наших городах существенно преобразило их визуальную среду. Возникло множество гомогенных видимых полей. Особую проблему создают торцы зданий. При взгляде на такую стену глазу не за что «зацепиться». Подобную ситуацию можно сравнить с ощущением, когда человек делает очередной шаг и не чувствует под ногой твердую почву……… При сравнении современных и старинных зданий создается впечатление, что архитекторы старой формации знали о свойствах человеческого глаза и делали все для того, чтобы архитектура соответствовала физиологическим требованиям зрения……. В современной градостроительной практике большие корпуса стоят на значительном расстоянии друг от друга. Частично это обусловлено требованиями инсоляции, частично - просто дешевой землей. В таком «незамкнутом» пространстве человек себя чувствует неуютно. Так же, как в гомогенной среде, здесь недостаточно элементов для фиксации зрением, потому что они находятся на большом расстоянии………. Окружающая среда, в которой человек одномоментно видит большое число одинаковых элементов, носит название агрессивной видимой среды…….. Типичными примерами агрессивных видимых полей являются тесты, условно названные «тельняшка», «ткань в горошек», «прожектор». Современная архитектура в городах во многих случаях создает агрессивную видимую среду. Это присуще всем многоэтажным зданиям, когда на огромной стене рассредоточено большое число окон. Окон так много и они настолько одинаковы, что, по существу, нарушается основная функция зрения - определение, куда смотрят глаза, и что они видят…………. Большая часть принципов формирования комфортной визуальной среды известна. Прежде всего, это наличие декоративных элементов: портал, ордер, колонна, аркада, балюстрада, атланты и кариатиды, гербы, капители, гирлянды, карнизы, плафоны, пилястры, эмблемы, орнаментные вставки. Сегодня многое из перечисленного не используется архитекторами. Эти элементы можно

увидеть лишь в старой части города…………. Агрессивной визуальной средой является и многолюдье в городах. Толчея на улицах, автобусных остановках и станциях метро воспринимается как визуальная среда из большого числа одинаковых объектов. К примеру, спускаясь по эскалатору в утренние часы, человек видит только головы других пассажиров (из-за высокой плотности толпы всего человека при этом увидеть невозможно), которые он воспринимает как одинаковые шарообразные объекты. Многолюдье создает агрессивную видимую среду, которая может провоцировать горожан к агрессивным действиям…………… Процессы урбанизации ведут к неуклонному росту числа психических заболеваний. По оценке некоторых психиатров, 80 процентов их пациентов страдают так называемым «синдромом большого города», основные признаки которого – подавленное состояние, психическая неуравновешенность и агрессивность……………. В агрессивной видимой среде человек чаще пребывает в состоянии беспричинного озлобления. Как правило, там, где хуже визуальная среда, больше и правонарушений – хулиганства, пьянства, сквернословия. В Москве, к примеру, криминогенная обстановка ухудшается от центра к окраинам, где целые микрорайоны состоят только из агрессивных полей.

15.                   Из текста Алексея Лебедева «Заметки про уличную фотографию» http://alexeilebedev.livejournal.com/128159.html : «Последние три месяца прошлого года я почти каждый день занимался уличной фотографией. Выходил на улицу, знакомился с случайными прохожими, делал их портреты. Основной моей целью было научиться взаимодействовать с улицей. Нью Йорк для этого особенно хорош, потому что каждый второй из другой страны, многие вообще по-английски не говорят, реакции очень разные. Проблема уличной фотографии исключительно психологическая, ведь физически никто и ничто не мешает прицелиться и сфотографировать. Так что же мешает? Почему, как только пытаешься это сделать, внутри начинает нарастать чувство неудобства и стыда за то, что нарушаешь личное пространство других, ведёшь себя невежливо. Возникает страх, что сейчас кто-нибудь заметит и возмутится, или крикнет "бей гада!", а ты бросишься бежать….»

16.                   Многие фотографы любят снимать на кладбищах, на развалинах – везде, где есть урбанистическая среда, не заполненная людьми. И многие признаются: в таких местах просто отдыхаешь душой, освобождаясь от давления социума.

17.                   Наборы поведенческих приемов есть у каждого фотографа. Например, люди благосклонно относятся к снимающим со штативом. Раздражают суетящиеся фотографы, навязчивые. Но вообще говоря, в каждой стране, в каждом городе свои нравы и правила поведения снимающего в общественном месте человека создаются под конкретную географическую точку и даже ситуацию.

18.                   Из «Преступления и наказания»: «Было около девяти часов, когда он проходил по Сенной. Все торговцы на столах, на лотках, в

лавках и в лавочках запирали свои заведения, или снимали и прибирали свой товар, и расходились по домам, равно как и их покупатели. Около харчевен в нижних этажах, на грязных и вонючих дворах домов Сенной площади, а наиболее у распивочных, толпилось много разного и всякого сорта промышленников и лохмотников. Раскольников преимущественно любил эти места, равно как и все близлежащие переулки, когда выходил без цели на улицу. Тут лохмотья его не обращали на себя ничьего высокомерного внимания, и можно было ходить в каком угодно виде, никого не скандализируя. У самого К--ного переулка, на углу, мещанин и баба, жена его, торговали с двух столов товаром: нитками, тесемками, платками ситцевыми и т. п. Они тоже поднимались домой, но замешкались, разговаривая с подошедшею знакомой. Знакомая эта была Лизавета Ивановна, или просто, как все звали ее, Лизавета, младшая сестра той самой старухи Алены Ивановны, коллежской регистраторши и процентщицы, у которой вчера был Раскольников, приходивший закладывать ей часы и делать свою пробу... Он давно уже знал всё про эту Лизавету, и даже та его знала немного. Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои. Она стояла в раздумье с узлом перед мещанином и бабой и внимательно слушала их. Те что-то ей с особенным жаром толковали. Когда Раскольников вдруг увидел ее, какое-то странное ощущение, похожее на глубочайшее изумление, охватило его, хотя во встрече этой не было ничего изумительного».

«…Он зажал двугривенный в руку, прошел шагов десять и оборотился лицом к Неве, по направлению дворца. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве так редко бывает. Купол собора, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчетливо разглядеть даже каждое его украшение. Боль от кнута утихла, и Раскольников забыл про удар; одна беспокойная и не совсем ясная мысль занимала его теперь исключительно. Он стоял и смотрел вдаль долго и пристально; это место было ему особенно знакомо. Когда он ходил в университет, то обыкновенно, -- чаще всего, возвращаясь домой, -- случалось ему, может быть раз сто, останавливаться именно на этом же самом месте, пристально вглядываться в эту действительно великолепную панораму и каждый раз почти удивляться одному неясному и неразрешимому своему впечатлению. Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина... Дивился он каждый раз своему угрюмому и загадочному впечатлению и откладывал разгадку его, не доверяя себе, в будущее. Теперь вдруг резко вспомнил он про эти прежние свои вопросы и недоумения, и показалось ему, что не нечаянно он вспомнил теперь про них. Уж одно то показалось ему дико и чудно, что он на том же самом месте остановился, как прежде, как будто и действительно вообразил, что может о том же самом

мыслить теперь, как и прежде, и такими же прежними темами и картинами интересоваться, какими интересовался... еще так недавно. Даже чуть не смешно ему стало и в то же время сдавило грудь до боли. В какой-то глубине, внизу, где-то чуть видно под ногами, показалось ему теперь всё это прежнее прошлое, и прежние мысли, и прежние задачи, и прежние темы, и прежние впечатления, и вся эта панорама, и он сам, и всё, всё... Казалось, он улетал куда-то вверх и всё исчезало в глазах его...»

19.                   http://pavelgorshkov.ru/?p=531 «…Много ли мы знаем о себе, о своей психике, о сознательном и безсознательном и о сердечном чувстве. Как узнать и использовать это во благо творчества? А окружающая среда, время, пространство, энергия…»    «Хочу еще раз напомнить, что отбор – важнейшая составляющая работы фотографа документалиста. Лично меня отбор преследует всюду: до съемки (выбор натуры), во время съемки (выбор кадра), после съемки анализ и отбор снимков. Запомним. Художника делает отбор».     «Цвет – часть натуры. Язык живописи – цвет. Язык фотографии для меня – документальность плюс чувство».    «Образное мышление пришло к человеку раньше чем слово и речь. Мой метод, моя стихия – молчание. Мои составляющие — это глаза, сердце, нутро и реальность». «Сейчас я не переношу рядом с собой разговаривающих фотографов. Молча, как рыба, я «плаваю» среди моих съемочных персонажей. Между нами лишь глаза и улыбки и лишь редко, очень редко – «извините». Я был всегда уличным фотографом. Улица – моя среда, моя стихия».  «Бог познается в мелочах. Мое желание, особенно для молодых – научиться плодотворно работать в буднях…»

20.                   http://www.pavelgorshkov.ru/semin/index.html21.                   Из Википедии:  «Александра Слюсарева называют

фотографом теней, бликов и отражений. Для фотографа они играют более важную роль, чем собственно поверхность предметов. Слюсарев говорит, что это вполне естественно, потому что на самом деле предмет многообразен: в нем столько аспектов, сколько ты сам захочешь в нем увидеть. Слюсарев считает, что самый важный сюжет, возникающий в его работах, — городское пространство. Он придумал понятие «плоский пейзаж». Сформулировал он его, давая название конкретному снимку, но этот тип изображения был и в более ранних работах: пейзаж без линейной, диагональной перспективы».

22.                   http://poyou.photographer.ru/cult/person/4662.htm  — А каково взаимоотношение реальности и искусства? — Можно сказать, никакого, но можно ― наоборот, всеобъемлющее. По моему же определению, это единое целое. Просто, выходя на улицу, часто забываем об этом.

http://poyou.photographer.ru/cult/person/4715.htm  На протяжении всей его жизни, а в последние годы особенно, его ругали. Замелькал, который раз на его веку, термин — «слюсаревщина». Точнее, старый термин — его имени, — обрел новый смысл. За полвека работы в российской фотографии, и особенно за четыре последних десятилетия, когда масштаб его фигуры был одинаково понятен и признан и поклонниками, и недоброжелателями,

«слюсаревщина» прошла эволюцию от обозначения пограничья фотографических жанров и абстрактной фотографии как таковой до стиля полемики в фотографии, до обозначения позиции критика-мыслителя-софиста. Да, именно софист Слюсарев. Современный Диоген, приказывающий авторитетам отойти и не загораживать ему солнца (фотографии), которое он созерцает. Современный Сократ, вызывающий ненависть плебса самим существованием себя, своим несогласием. Он провоцировал узколобых и самоуверенных, задавал неприятные вопросы, обвинял, оскорблял, дразнил. При жизни это раздражало, даже близких. А теперь его нет…   Он одновременно жил в контексте европейской культуры, любимого им итальянского, которым в Москве пользовался мало—мало, и русской ситуации, сумасшедшей и хаотической. Эдакий Чаадаев, совершающий инспекцию из Европеи в родные Палестины и находящий их в весьма плачевном состоянии. Правда, от Сан Саныча не приходилось слышать «вот там, на Западе» — он создавал вокруг себя пространство вполне самодостаточное.

http://www.chaskor.ru/article/aleksandr_slyusarev_momentalnogo_vzglyada_malo_1985 А то, что они последуют, сомневаться не приходится: Слюсарев придумал неповторимый стиль и действительно передовой метод. Только по недомыслию его спонтанные импровизации можно принять за брак (обвинение, которое преследует Слюсарева всю жизнь). «И я так могу», — говорят профаны. Врешь, не можешь….  Свою фамилию он произносит с ударением на первый слог. Его часто можно встретить на улицах: городские пространства получаются у него лучше всего (хотя есть, есть и любители его пейзажей)….  Несуетный, просветленный дядька. Стихийный дзен-буддист. Большой русский художник, создавший идеальную визуальную метафору сетевого дневника.

23.                   В античные времена «академия» не являлась конкретным ЗДАНИЕМ. Философ выходил за город прогуливаться, и за ним семенили ученики. Философ ВЕЩАЛ, ученики ВНИМАЛИ. Уличное фото в каком-то смысле – молчаливое ВНИМАНИЕ голосу ГОРОДА, имеющего свою мудрость и свои заморочки. Пройдите с фотоаппаратом по каменным джунглям и ВНЕМЛИТЕ. То есть, всмотритесь в видимость, за которой, вероятно, сокрыта истина.

Торжество нескромных

В телевизионных новостях (на днях) показывают сюжет об открытии «художественного» биеннале. Берут блиц-интервью у благородного такого старика, чем-то похожего на Хемингуэя. Идут титры: «Игорь Гневашев. Коллекционер». Седой господин рассказывает о том, что из представленных работ не приобрел бы ничего: слишком дорого для халтуры. В этот момент меня как обухом по голове: «Гневашев, Гневашев… уж не тот ли?..»

 

Тот самый Гневашев, фотографиями которого, публикуемых на страницах «Советского Фото», я восхищался в детстве… И всю жизнь (что прожил… сколько еще?..) нес эти фотографии в своем мозгу, невольно держа их в к качестве «камертона». Залез в сеть, нашел портрет… он! Чем притягивали работы Игоря Гневашева? Человечностью! Еще и фамилия такая мягкая, домашняя, даже несмотря на единый корень со словом «гнев»… На фотографиях Гневашева я видел не «стаффаж» или «моделей», но живых людей – со всеми их недостатками, болями, (простите за банальность) переживаниями…

И вот – на тебе! – представляют Гневашева не как художника, мастера, фотографа, а как какого-то коллекционера… Надо сказать, я более-менее научился снимать «типа как Гневашев». Так – да не так… Понимаю, что людей снимать надо душевно, чтобы зритель сопереживал. Однако, какой-то искры в моих фотографиях нет. Наверное, эта «искра» и есть то самое «чуть-чуть», которое отделяет талант от гения.

Копаюсь в энциклопедии: «Игорь Иванович Гневашев, фотолетописец советского кино…» Ну, а рассказывается о, на каких фильмах служил. Надо сказать, сплошь почти – шедеврах. О том, что Игорь Иванович снимал не только не съемочной площадке, не ничего. Впрочем. Если в «Советскую энциклопедию» вошел – уже что-то! В «Советскую…» В российской действительности, в наше время фотомастера Гневашева вроде как и нет… Да, действительно: как фотограф Гневашев выпал из «тусовки», не «светится». Хотя еще в 80-е годы ушедшего века английское издание «Современные фотографы» назвало Игоря Гневашева в числе восьми лучших фотографов мира — наряду с Памелой Хансен, Терри О’Нил, Георгом Форсом, Жоа Фрейтасом…

Да и «светился ли» фотомастер Гневашев раньше?

Когда-то я выбросил подшивки «Советского фото». Однако некоторые странички вырвал, сложил в папку и сохранил. Покопался – нашел то, что искал: статью о Гневашеве, автор – Ролан Быков, великий кинорежиссер (одно его «Чучело» чего стоит) и неподражаемый актер. Нет на страничках номера журнала, но, если судить по верстке, где-то самый конец 70-х. В общем, написано в так называемую «эпоху застоя». Называется статья: «Отвага скромности». Вот выдержки:

«Игорь Гневашев – художник. В искусство фотографии сейчас много направлений, стилей, пристрастий, даже школ. Им нет числа. Фотография, которая совсем недавно лениво утверждала свое право на художественность, стала искусством многообразным и часто (даже слишком часто) рафинированным. Она долгие годы торжествовала преимущественно как документ, стала частью истории. Однажды она оторвалась от реальности, открыла мир головокружительной условности и встала на путь многомерных образов. Подобно литературе, она научилась расщеплять факт, высвобождая огромную («атомную»!) энергию постижения сущности. Она овладела оракульской системой мерцания смысла, чистой пластикой, музыкальностью… При этом каждое направление претендует считаться единственно верным и неповторимым. Для меня среди всего великолепия и буйства моды очень дороги подлинные индивидуальности.

Игорь Гневашев – индивидуальность, он самостоятелен, ему не страшно показаться похожим. Он содержателен – это дало ему свободу от

тенденциозности. Он – один из тех, кто не стоит на коленях даже перед собственными приемами и открытиями.

Недавняя выставка Игоря Гневашева в Доме кинематографистов на Васильевской запомнилась своей свежестью. Ощущение новизны возникло как некая странность: автор стремится ни «завлечь», ни «поразить». Выставка волновала простотой и открытостью. У нее был единственный лозунг: человечность»! Смелость открылась в самой скромности авторской интонации. И действительно, надо иметь немалое мужество, чтобы сегодня обратиться к зрителю без каких-либо форсированных тенденций…

…мастерство простоты – самое трудное в искусстве – сегодня большая редкость…

…Произведения Игоря Гневашева волнуют меня любовью к простому человеку, к тому самому, который никак не найдет достойного отражения в нашем искусстве и, в частности, в нашем кино. Где фильм об этом коротко стриженном отце в галифе с дочерью на руках? Или о другом отце, заснувшем прямо у порога по дороге «из баньки»? Для меня эти работы Гневашева звучат как заявки на новые темы и фильмы, на новые типы и роли…»

…От себя замечу. Такие фильмы появились – причем, в наше «клипово-криминально-олигарховое» время. Это «Итальянец», «Тот дивный мир», «Старухи», «Возвращение»… Не блок-бастеры, конечно, но кинематограф достойный. Вот, принято говорить: «В нашем кино кризис…» Какой кризис? Создаются фильмы, которыми я искренне горжусь, ведь они сняты в МОЕЙ стране! Например, великолепная «Русалка»… Вообще, я считаю, искусство российского кино значительно продвинулось в нашу новую капиталистическую эпоху. Ну, а фотография… Вы знаете, так же как и кинематограф, в котором выделился клан «подражателей Голливуду» (один «Обитаемый остров» чего стоит…), в фотографическом мире образовалась партия «работающих за кордон». Про «фотографическую единую Россию», обслуживающую вершину власти, продолжающую творить «советский гламур» уж лучше промолчу…

В кино нашлись мастера, сохранившие НАШУ школу, которую можно назвать и «советской» и «русской». Простите, но «Летят журавли», «Калина красная», «Иван Лапшин», «Страсти по Андрею», «Ася Клячина» - это шедевры советского кинематографа… Равно как и «русского». В фотографический же мир внедрилась западная школа, отдельные «реликты» уже и забыты. «Линии Гневашева» места у нас не осталось, «человечность» ныне как-то не в чести. Неформат…

Но продолжим читать статью Ролана Быкова о Гневашеве:

«…Мне нравится, что он никогда не поддается конъюнктуре – ни официальной, ни кулуарной. Сегодня влияние кулуарной конъюнктуры все сильней, она создается внутри «кинематографического круга». Ее законы довольно строги. Мало кто отваживался не считаться с этой некоронованной королевой внутрикинематографических отношений. Всегда было легче «светским» фотографам, художникам «своего круга»… Игорь Гневашев никогда не был и, верю, не станет «светским художником»…

…В искусстве, наверное, все-таки ничего не бывает «лучше» или «хуже» - искусство или есть, или его вообще нет. Все живое прекрасно, остальное – пристрастия. Важнее не выбрать одно какое-то направление, а отличить подлинное от фальшивого, мнимого, ибо в искусстве есть сегодня и ложь, и демагогия. Подлинники теряются в потоке копий, клише и подделок. Бездарность все более агрессивна, ее нападение на талант все более организованно. Наверное, уже пора говорить о стихии «заговоров бездарности» против таланта. И очень часто нападение на талант происходит под флагом защиты позиций и тенденций, рождая удушливую атмосферу нетерпимости. Толерантность художественного мышления, критериев выбора – признак творческого здоровья…»

…Я не знаю, какие в те времена, когда Ролан Быков писал о Гневашеве, наличествовали «течения» и «направления», был еще мал и несмышлен. Зато я знаю, что и куда течет и направляется сейчас. Не думаю, что должен рисовать «картину сегодняшнего фотографического мира» - кто в нем живет, и без того все знает.

По крайней мере, «человечности» что-то не наблюдаю. Героями публикаций в прессе стали «папарацци», светские и не очень фотографы. Она даже в «утренних эфирах» участвуют, рассказывают про свои похождения и о «тайнах звезд». Шоу-бизнес, понимаешь… у него свои законы и правила! О скромности и тактичности уже и говорить теперь неприлично… Прошлый век…

И куда прикажете податься фотографам, которые уповали на какую-то там духовность? Не лучше ли – в коллекционеры?..

 

фото Игоря Гневашева

Открытка, сладкая богиня фотоманов

 

Давно я хотел разобраться в одном щекотливом вопросе: почему в творческой фотографии так много пустых, штампованных фотопроизведений? Прямо, какое-то тотальное засилье серости! Вот, если бы в музыке, даже эстрадной, так много было дешевой попсы, даже тинэйджеры взвыли бы. По счастью, чтобы творить музыку, надо знать ноты, уметь на чем-нибудь играть или хотя бы складно петь. В фотографии достаточно просто иметь палец, чтобы нажимать кнопку – современный фотоаппарат способен решать за тебя почти все технические задачи. Но простота достижения результата – не полное объяснение бездарного визуального шквала. Здесь работают какие-то иные внутренние механизмы… не творчества, а общества.

 Не сказать, что от этого фонтана бездарных фотокарточек тошнит - при наличии культуры визуальной экологии и некоего "фильтра" в голове можно успешно отсекать весь этот мусор. Вот, идешь ты по городской улице, и на тебя со всех сторон давит пошлая реклама... и ведь ничего - идешь же! А внимание обращаешь разве что на красивые ножки, на воробьишек, купающихся в луже, на сигнал светофора, в конце концов.

Об этом прекрасно осведомлены создатели рекламного продукта: бренды вселяются в твой мозг посредством механизмов подсознательного – хочешь ты, или противишься тому, уже через боковое зрение в тебя вторгается МАТРИЦА. Но далеко не все стремятся оставить города и переселиться на лоно природы. А значит, с этим агрессивным визуальным дебилизмом надо как-то уживаться. Поскольку, супротив лома эффективнейший прием – лом, люди сами придумывают свой визуальный контент. Он, как правило, не кричащий. Но в сущности такой же, мягко говоря, простенький. Но – с некоторым вкусом. И этот вкус – довольно любопытный. Сладко-пикантный.

 

 

 

Дозволю себе маленькое отвлечение, так сказать, «писательскую саморефлексию». По счастью, о фотографии пишут намного меньше, чем, собственно, создают фотографических изображений. Жалкий мизер - да и его

читают с трудом. Люди, увлеченные визуальными искусствами, откровенно не приветствуют "слишкоммнгогослов". Что явно не мешает им создавать (и потреблять!) "слишкоммногокартинок". Те словесные упражнения о фотографии (в том числе и творческой), что находят таки своего читателя, порой хороши. Но даже и у подобных созданий общая черта - "переливание из пустого в порожнее". Интересные идеи можно почерпнуть на интернет-ресурсах; так, именно в Сети лично я открыл для себя Антона Вершовского (1). Но и этот блестящий автор порою грешит, на мой взгляд, "звенящими кимвалами". Я имею в виду совершенно бессмысленный анализ фотографических произведений с позиции классической композиции изобразительного искусства. Это всего лишь мое мнение: когда берут фотографию и начинают на ней чертить линии ради поиска "тайны гармонии", вспоминается Сальери в восприятии Пушкина: "Я алгеброй гармонию измерил..." Интересно, но непродуктивно – потому что на любой картинке можно начертить какие угодно линии и научно их обосновать. Так поступает Александр Лапин: сей славный муж публикует совершенно бездарное произведение и блестяще доказывает, что перед нами – чистейшей прелести милейший образец (2). Некоторые насмехаются. А иные – принимают за чистую монету. На кого-то, видимо, им надо молиться, есть такая категория людей, которые не могут без гуру, сэнсэев и прочих прозорливых старцев.Но более всего удручает оценка текстов о фотографии со стороны интернет-сообществ. Большинство считающих себя экспертами оценивают статьи с точки зрения: «раскрыта тема - или не раскрыта». А есть и такие индивиды, кто увлечен лишь поиском «ашибак» – обычно грамматических. Люди родились корректорами – а вынуждены прозябать в должности каких-то там топ-менеджеров. Опять ошибки государственной системы образования: народ мстит своим школьным учителям за пытки контрольными работами, вымещая зло на авторах, по отношению к которым они исполняют роль экзаменаторов. За этими комплексами идеи, конечно, не разглядеть. Да, если честно, никто уже не ждет каких-то там "идей". Народ и не знает толком, что это такое – свежие мысли. Мы воспитаны, взращены на имитации исследований - причем, во всех почти областях человеческой деятельности. И даже более того: имитации – вчерашний день. В моде – фальсификации. В том числе и фальсификации идей.Журнальные публикации - отдельная песня. Фотографические издания живы рекламою, и текст должен быть в формате, на который рекламные блоки "ложатся". Именно от этого - бесконечные бла-бла-бла в глянце (любом - не только фотографическом) и перебор с медиа-фигурами, рассуждающими о банальностях. А ведь еще важно не обидеть серую массу: публиковать бездарные "шедевры", дабы основной читатель данного вида полиграфической продукции все же не вычеркивал фотожурнал из круга своего потребления. Ну, кто, если честно, будет покупать научное издание и читать тексты, для понимания которых надо шевелить извилинами? Разве

только ботаники. Немного иная ситуация с книгами о фотографии. Как и всякий проект, книга должна переиздаваться. Людей не обманешь - в книге обязаны содержаться непреходящие ценности. Конечно,  нельзя обойтись и без раскрутки - да и автору надо бы заработать авторитет (касается сие, несомненно, любой области человеческой деятельности). Да: банальности. По большому счету, даже Библия - набор банальностей. Беда в другом: одни и те же мысли, идеи мигрируют из книги в книгу, от автора к автору. По сути, читатель вынужден питать свой мозг бесконечными компиляциями. Хотя, многие снимающие люди книг о фотографии не читают вовсе. А, если и покупают - только для того, чтобы поставить на полку: "А, пусть стоит - друзья увидят, что я тоже... в струе". То есть, в тренде.

 

 

 

Вот, я сейчас поворчал о бытовании текстов. Правда в том, что те же самые законы действенны и в мире фотографических произведений. И во всех прочих квазиомирах. Скажите себе, только честно: откуда вам известно, что Пабло Пикассо - гений? Предположу: молва донесла. Помните "Клетчатого" из "Приключения принца Флоризеля?" Там работу Пикассо в стиле кубизма выдали за портрет преступника кисти безумного художника (3). Об искусство речи нет – надо было пострашнее изобразить злодея. Или «изображать злодеев» - тоже высокое искусство? Тогда, получается, детские рисунки – высокое искусство. Малыши очень даже умеют рисовать страхи. Причем – все малыши, без исключения. Испанец раскручен - вот, какое дело. У нас так же в свое время раскручивали художника Константина Васильева (4). Часами люди на морозе стояли, чтобы попасть на выставку. Не было еще интернета - но народ тянулся. Молва, сарафанное радио. Теперь не стоят. На поверку оказалось - обычный живописец, эксплуатировавший "арийскую" тему. Эдакий русифицированный вариант Лени Рифеншталь (5).  А на Пикассо - стоят. Проект "Пикассо" себя не исчерпал?И это тоже. Но все же, невозможно дурить людей на протяжении пятидесяти лет. Он конечно, арт-рынок никогда не сдает позиций в отношении тех или иных произведений. Покупка произведений искусства - инвестиции. Богатенькие дяденьки должны знать: купил "Пикассо" - осуществил безрисковое вложение капитала. Ну, а что касается автора... "голубой" его период - очень даже ничего (6). Дальше – спорно. Дилетанты говорят: «Дети лучше рисуют!» Специалист талдычит: «Вы не понимаете, это возвращение к истокам нашего сознания!» И каждый по-своему прав.

 

 

 

Еще один отвлеченный пример - из области литературы. Произведения Пушкина при его жизни выходили мизерным тиражом. Подлинных ценителей у одаренного и скандального поэта было немного. Чьи же произведения на русском литературном пространстве в первой половине девятнадцатого века входили в "топ"? Скажу: некоего Фаддея Булгарина (7). Ныне только специалисты знают данного прозаика. Справедливости ради скажу: в ту прекрасную эпоху русская литература на книжном рынке Российской империи явно не "рулила". Российская аудитория из высших классов зачитывалась французскими любовными романами (забавно, сюжеты, как привило авторы заимствовали из античных времен). А читающая часть классов ниже среднего на базарах приобретала брюсовы календари (по сути, они были предтечей современных глянцевых журналов) да "милорда глупого" (попсовая беллетристика того времени) (8). Только незначительная часть думающей общественности понимала, что Пушкин не просто одаренный компилятор Байрона. Однако, вновь задам прямой вопрос: когда ты в последний раз перечитывал

Пушкина? А Гоголя? А Булгакова?.. Ах, теперь много экранизаций, ту же "Капитанскую дочку" снимали не один раз... А вот Булгарина киношники как-то пропустили мимо. Хотя, между прочим, именно данный автор является основоположником жанров авантюрного романа и фантастики в русской литературе. Все знают: мы не читаем классику потому что ее нам преподавали в школе. Наверное, так построена система образования. А вдруг Фаддей Булгарин - это круто? Мы же не читали... Отсюда вывод: хочешь, чтобы люди потеряли интерес к автору - с детства насильно заставляй их изучать шедевры - и наказывай за незнание. И еще один вывод: мы, доверяя авторитетам, обрекаем себя на МАТРИЦУ. Советская МАТРИЦА: «Я Солженицына не читал – но скажу, что его произведения содержат злостную ложь на нашу советскую действительность!» Современная МАТРИЦА: «Горький, Фадеев, Гайдар? Отстой!» « Я Горького не читал, но скажу, что…»«Управляемое отторжение». Примерно такая «метаморфоза сознания» произошла до революции с Законом Божиим, а в советский период - с марксизмом-ленинизмом. Отрицание отрицания - так, кажется, в науке диалектике называется подобная петрушка. Многие ли читали Солженицына? Теперь уж, коли Александра Исаевича таки введут в школьную программу, можно смело ставить крест на "Архипелаге" (9). Как на книге - но отнюдь не как на продукте полиграфического производства. Пушкин, Лермонтов, Блок - преимущественно предметы интерьера наших квартир. Горький - … уже и стыдно, если кто-то увидит пролетарского писателя на вашей книжной полке. Зато читаем Джека Лондона, Дюма-отца, Ремарка, Хемингуэя, Агату Кристи (ну, у каждого круг любимых авторов свой – все-таки наши вкусы рознятся). Причем, во все времена, вне зависимости от планов партии и правительства. Рассудить строго - все это "милорд глупый", "развесистая клюква" (10). А удовольствие данный литературный продукт доставляет, даже высоколобым интеллектуалам. И здесь впору аккурат обратиться к творческой фотографии.

Взять такой ее сегмент как фотожурналистику. На слуху имя Сергея Максимишина. Порою складывается впечатление, что из авторов мирового уровня у нас, грешных, только Максимишин и есть. Другие имена вроде бы как и вторичны. Так – провинциальный уровень, дярёвня. Даже Олег Климов и Дмитрий Ловецкий блекнут в лучах Максимишина. Сергей - достойный автор. Он именно автор, не "фотодеятель" из плеяды тусовщиков, которые много говорят о сермяжные проблемах фотографии, но их фоторабот мы не знаем. О Макисимишине впервые чаще всего узнают по его фотографиям, а не по молве. И все же несколько странно, что почти не вспоминают Валерия Щеколдина, Павла Кривцова, Владимира Семина. Отработанный материал, "старперы"? Не без того. В конце концов, в фотожурналистике надо пахать. Максимишин - пашет. В этом его плюс. Да, он в тренде современной фотожурналистики. Но – почему? А потому что его творчество вписывается в формат западных СМИ. И снова – МАТРИЦА. Не вписался в нее – ты «отстой». Но разве нам нужны тысячи «Максимишиных»?

Или взять такого значительного фотомастера как Александр Петросян. Из подлинных фотохудожников (я именно так называю Александра, потому что он творит именно Искусство) в блогосфере он самый раскрученный, причем – заслуженно. О Петросяне говорю с немалым удовольствием. Хотя, и без придыхания. Дело в том  что Александр частенько создает тот продукт, о котором я наконец-то заведу речь: открытки. Здесь я подразумеваю "открытку" как изображение, созерцание которого вызывает положительные эмоции. Чуть позже я дам более четкое определение "открытки", сейчас же - об особенностях творческого метода Петросяна. Александр - прежде всего художник. К сожалению, современность не нисходит до художников, творящих при помощи фотографических технологий, многие из них вынуждены отказываться от собственных проектов и идти в услужение в СМИ. Участие в "крысиных бегах" новостной фотографии изредка одаривает замечательной фактурой, но в основном приходится растрачивать дар в рутине. "Ах, жизнь моя - жестянка, а мне летать охота!.." Александр, мне думается, с удовольствием и сосредоточился бы над глобальными проектами. Но, но... К тому же, будучи в тренде, он очутился в темнице формата: "городской питерский фотограф". Петербург (так уж, простите, исторически сложилось...) "дарит" преимущественно чернушную фактуру (если снимать городской жанр, людей). Или, вероятно, люди настолько блекнут на фоне великолепной архитектуры...Поскольку Петросян - практически медиафигура, к тому же - популярный блогер, его творчество под неусыпным вниманием - в том числе и дотошных зануд. Вот, один из таких деятелей находит в карточке Александра "фотошоп":

 

 

 

О Петросяне спорят (11) – и это замечательно. Если не о чем говорить, значит, автор – звенящий кимвал. Люди не сойдутся во мнении: допустимо ли вторжение в оригинальное изображение? А ведь это зависит от продукта, который создает худ... то есть, фотограф, целей и задач, которые ставит перед собою, простите за пафос, творец. Перед нами на самом деле графическое произведение, созданное при помощи технологии фотографии. К какому жанру можно его отнести? Пейзаж? Репортаж? Анимализм? А вот по мне - так перед нами самая что ни на есть банальная открытка - картинка, которую приятно созерцать.Александр Лапин выдумал для определения художественной ценности фотографических произведений такую нелепость как "испытание стеной". А пожалуй что данная работа Петросяна эдакое испытание вынесет. Впрочем, наверняка проиграет коллекции бабочек или гербарию. Против естества искусство не устоит, что очень даже неплохо, ибо в случае победы высокохудожественной высокотехнологичной имитации над реальностью на человечестве можно будет ставить крест. За прерогативой искусственной природы не замедлит явиться прерогатива искусственного человека. Драма Александра Петросяна в том, что он, будучи тонко чувствующим художником, вынужден исполнять роль репортера. Обилие уродов на его социальных фотографиях не только из-за специфики питерской человеческой

фактуры. Такие же типажи на снимках Александра, которые он делает во Львове или в Москве. Такое впечатление, что «город Петросяна» путешествует вместе с Александром. С ужасом представляю, каким будет выглядеть сквозь призму творческого виденья Петросяна Париж... Это, простите за банальность, уже мировосприятие. Остается отдушина: открытки. Милые виды, не оставляющие шансов чернухе. Да только ли у Александра! Вот взять фотографа и блогера Илью Варламова: он существует как бы в двух ипостасях - репортер политических событий и фотограф-путешественник. Как Илья наслаждается, снимая виды с высоты "птичьего полета"! Да и зрители подобными фотокартинами без сомнения, восхищены. Илья и начал свою сетевую деятельность с путешествий. Но надо было поднимать рейтинг... войти в топ очень непросто. Вылететь - легко, а вот, чтобы пробиться на вершину сетевой пирамиды, надо впахивать и впахивать. Отсюда и появилось: "Путешествия и еще". "Еще" перетянуло, ибо в условиях тотальной цензуры в обществе появилась потребность в оперативной и правдивой информации. Интернет сейчас является подлинной "четвертой властью", мощным инструментом влияния на общество. Не знаю уж, хотел того Илья, или все вышло само собою, он стал ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФИГУРОЙ, с которой считаются даже "кремлевские кукловоды". Или делают вид, что считаются.

Однако, всякий идет к успеху своим путем. Фотограф и блогер Игорь Шпиленок прорвался в топ именно благодаря красивым карточкам, открыткам. Мне думается, Игорь занял своеобразную нишу, притягивающую не только любителей нетронутой природы, но и патриотов России, внутренне ликующих всякий раз при созерцании работ Шпиленка: "Вот она, наша Раша - не хуже, блин, чем в ихнем Катманду (14). Сергей Доля все же не фотограф-путешественник, а, скорее, харизматичный рассказчик. Эдакий увалень-хохол, повествующий о своих похождениях по популярным и хорошо проторенным туристическим тропам. Но вот Илья Варламов – чистейший воды фотожурналист.

Без сомнения, в топы блогосферы выходят прежде всего талантливые бизнесмены. Правда, позиционируют они себя именно как "фотографы". Многие ворчат на того же "Другого" - мол, вылезает на чужом контенте - однако, проект успешен. А разве не это - цель? Вот эта парадигма успешности сейчас и преобладает в обществе - причем, во всех его слоях и профессиональных средах. Роль фотографии в современном медиапоостранстве не просто велика - ужасающе огромна. На первый взгляд, это загадка. Все почему: и Илья Варламов, и его коллеги по "сообществу гражданской журналистики" являются влиятельными в медиапространстве фигурами, ибо сообщают некую информацию, могущую изменить настроения в обществе. Все теперь знают: если СМИ не сообщили, например, о том, что на «Манежку» вышли несколько тысяч экстремистов - значит, никто никуда не выходил, все сидели

дома и выпивали свои три литра пива. Пока начальство агентств и телеканалов еще только консультировались с верхами о том, в каком соусе подавать «Манежку», блогосфера все осветили в подробностях, и фотографии обросли неблагозвучными для Кремля комментариями. Кстати, не отставали некоторые радиостанции типа «Эха Москвы». Впрочем, лучше, кажется, разок увидеть, нежели тыщу раз услышать. Интернет сейчас пока что исполняет роль свободных СМИ. Фотография в Сети - весьма удобный способ доставления информации до потребителя уже потому что достаточно трех секунд, чтобы рассмотреть "фотку". А в текст надо вчитываться, видеролик нужно просмотреть, аудиозапись - прослушать. Мы «плывем» в титаническом информационном потоке. В нем ориентироваться нелегко. Но появляются личности, готовые принять на себя роль лоцманов. Ну, или, по крайней мере, гидов. Волей-неволей кому-то из них мы вынуждены доверять. Оно конечно, главный вопрос - кто капитан и владелец судна. Жаль, обсуждение данной темы лежит за пределами данной статьи. Скажу только: это далеко не всегда группа лиц типа кооператива "Озеро". Бывает, "рулит" и коллективное бессознательное.

 

 

 

Именно быстрота потребления - главный козырь фотографии. Визуальная информация воспринимается нами непосредственно - без перекодирования  в текст и обратно. Фотография по сути - универсальный язык строителей Вавилонской башни. И мощнейшее средство воздействия на общество. Не

так давно, на волне "арабской революции" некая юная египтянка разместила в Сети свои изображения... так сказать, "в неглиже". Это не просто посыл - брошен вызов обществу, считающему, что оно живет согласно законам Шариата. Естественно, был резонанс. Женщина сознательно рисковала; по сути, она считала, что совершает подвиг - ведь за такое исламисты запросто убьют...Теперь вопрос: как вы отнесетесь к знакомой женщине, которая на личной страничке разместит свои фото, как говорится, "без всего"? Далеко ли мы ушли от магометан? Вспомните, как относительно недавно блогосфера обсуждала "сиськи Волочковой". Да, конечно: мнения разделились. Но ведь сколько нашлось поборников нравственности! Теперь, хотя бы, в топах обсуждают не «сиськи»... Впрочем, без них не обходится никогда. Много "фоток" с митингов, причем, все поражаются: сколько хороших лиц! В принципе, можно было "нафоткать" на тех же мероприятиях море отвратительных рож. Но это не "тренд" - "рожи" положено выискивать на акциях коммунистов и нашистов.И вот недавно взгляд мой выхватывает коротенькое и многообещающее сообщение в газете: "Волочкова вновь поехала отдыхать на Мальдивы..." И ведь получается, "сиськи Волочковой", протестное движение, египтянка в неглиже - все это лишь эпизоды жизни глобального медиапространства. Пройдет еще немного времени, и все эти "сиськи" растворятся в нирване. Картинки с акций протеста сольются в единую хронику российской и общемировой истории. Что же останется? Мы этого не знаем. Может, и хорошо, что нам не дано заглянуть в будущее: как минимум, мы все еще будет продолжать экспериментировать (в том числе и в творческой фотографии) и стремиться к разнообразию. В старые времена фотографов было много. Ныне - слишком много. Соответственно, имеет место инфляция фотографических изображений. Но ведь - не полная потеря ценности!

 

 

 

Та фотография, о которой я говорил выше, относится к разрядам новостной и «тревел-фото». Фотографические произведения данного типа живут недолго - не дольше бабочки. Большинство из новостных - не более суток. Здесь я имею в виду не физическую жизнь изображений, которая теоретически стремится к бесконечности. Речь о медиа-существовании, то бишь, о востребованности той или иной картинки.И вот здесь я хотел бы вернуться к "литературной" части моей статьи. Велика ли вероятность, что именно "фотографические Фаддеи Булгарины" задают тон в глобальном культурном пространстве? Ну, а "фотографические Пушкины", соответственно, пока что остаются в ранге "любопытных, но спорных авторов". А пожалуй что, она стремится к единице. Однако, "Булгариных" делают вовсе не Булгарины. Их производит, простите, толпа. При помощи, впрочем, предпринимателей, которые все же опираются на конъюнктуру. И снова - рынок. "Бренды", "продажи", бизнес-планы... "Не продается вдохновенье - но можно рукопись продать..." Это не из Булгарина - из Пушкина. Профи тоже кушать хотят. А как же тогда - любители? Вот здесь аккурат впору обратиться непосредственно к серому, однообразному фотоконтенту, которое

заполонило медиасферу. Взгляните на следующее фотографическое произведение: 

 Alexfotografhttp://fotki.yandex.ru/users/alexfotograf/

Любопытно ознакомиться с некоторыми комментариями (12). Особенно в комментариях хочу отметить юмор. Иногда кажется, люди вовсе не фотографию обсуждают, а упражняются в остроте своего пера. Или даже творят «фотожабы» (13), что так же есть «живое творчество масс». "Давлением серой массы" все объяснить проще всего. Якобы группа бездарей создала свою субкультуру и агрессивно принимает все, что находится вне жестких рамок неписанных законов "правельных шидевров". Отсюда стандартные замечания в комментариях к "неправельным" снимкам: "горизонт завален", "балланс белого хромает", "уродливое боке" и т.д. и т.п. Откровенно говоря, заваленные горизонты часто действительно неуместны даже в фотожурналистике (впрочем, все зависит от конкретного сюжета). Но что же тогда говорить о любительской фотографии? Я уж оставлю в стороне различные виды коммерческого фото - заказчики редко поощряют отступления от правил и технических регламентов... Чем же мотивированы самодеятельные фотографы, «фоткающие» красоты нашего не самого худшего из миров (по крайней мере, физическая реальность - в особенности там, где ее не испохабил человек, намного милее реальности медиасферы)?Ответ содержится в комментариях к "фото дня".

 

 

Одна из истин: создатели красивых карточек апеллируют к естественной красоте. Аудитория ищет того же. Не мною отмечено существенное различие в восприятии фотографического произведения профессионалом и любителем (непродвинутым). Профи видит в фотокарточке произведение и оценивает, КАК СНЯТО. "Чайник" прежде всего видит, ЧТО СНЯТО, и оценивает саму реальность. Хитрость в чем: опытный фотограф прекрасно знает, что при желании из какого угодно материала можно сотворить что угодно. Так же из песка строятся и замки, и могильные холмики. А любитель витает совсем в иных эмпиреях. Ему красоту подавай. Уродство и убожество он и без карточек каждый Божий день на улицах видит.

Отдушина. Вот, пожалуй, ключевое слово всего этого фото-кича. Пошло? А любимую женщину каждый день называть "солнышком" разве пошло?

Рабочая «отмазка» «калифов на час» (авторов, чьи произведение на короткое время «выскакивают» в топы): «Тебе завидно, что твои работы не вышли в топ! Попробуй – сделай лучше!» И это вполне адекватное утверждение, ибо оно построено на довлеющей в современном обществе парадигме успеха.

На самом деле, у данного пласта культуры (а все же это именно культура) есть давно укоренившееся название – попса (поп-культура). Это явление довольно неплохо изучено.

О «французской заразе» XIX века я рассказывал в книжке «Свет, коснувшийся нас». Здесь – в нескольких словах: мода на открытки пошла с 1852 года, когда portrait-carte de visite, стали популярны в среде мелкой буржуазии. Вскоре она перекинулась на весь Западный мир, включая и Россию.

Зайдите в книжный, канцелярский магазин, на почту: там продаются и открытки. Не все из них – «классические» фотооткрытки (а, пожалуй, их теперь меньшинство). Есть и нарисованные почтовые карточки (не надо ведь забывать, что это только в русском языке - "открытое письмо", в англоязычном варианте открытка звучит: "пост-карт"). Потребитель выбирает продукт себе по вкусу и нужде. Отсюда исторические разновидности открытки: поздравительные, "виды" (памятные) и... объяснения в любви. На Западе "валентинки" - по сути ритуальные поздравительные открытки, у нас эта культура помест не слишком развита, тем не менее, дарение "артефактов", призванных засвидетельствовать особое отношенье одного человека к другому - традиция, которую трудно оставить без внимания. Даже несмотря на то, что Валентин – католический святой.Существует сообщество коллекционеров открыток, филокартистов (15). Сии славные мужи достойно продолжают прекрасную традицию. Был двадцатый век, расцвет искусства почтовой карточки (а наряду с нею - и почтовой марки). В нынешнем веке данные искусства не настолько популярны - но все-таки живы. Да в сущности немало милых элементов человеческой культуры рано или поздно выходят из моды, теряют утилитарное значение. Однако, приобретают некоторую ценность. Навскидку могу вспомнить постеры, виниловые пластинки... да зайдите в любую антикварную лавку - много чего увидите! Кстати, в отдельной стопке обязательно лежать будут "винтажные" (старые) фотокарточки. Таковые можно найти даже на блошиных рынках. Ну, и, естественно, обязательно там найдутся и открытки. Казалось бы, культура открытки отмирает. Это не так: мы (или, по крайней мере, многие из нас) шлем друзьям и близким виртуальные открытки - при помощи электронной почты или в социальных сетях. Кстати, демотиваторы по сути имеют формат открыток, точнее – это пародии на открытки. И здесь явит себя своеобразный феномен: не надо идти в магазин, дабы что-то

купить. Да и вообще не надо тратиться. Сеть предоставляет нам богатый контент, преимущественно халявный. К тому же ты сам при желании можешь окунуться в детство, заняться рукоб... то есть, рукоделием и "скреативить" свою открыточку - в меру индивидуального вкуса. Ну, например, хулигански пофотошопить и забабахать прикольную фотожабу. Цель проста: чтобы твое бессмертное произведение растиражировали. Тоже, между прочим, путь к славе…В статьях "Древо фотожизни" и "Фотография в Паутине" я обозревал своеобразный пласт массовой культуры, фотографический фольклор. По сути, самодеятельная открытка - тот же фольклор. Мотивы, архетипы, стереотипы буквально принизывают мир открыток - причем, даже изданных полиграфическим способом и успешно продаваемых. Потребителю, творцу совершенно неважно, использует ли он фотографический материал, либо иной визуальный образ. Главное - чтобы было прикольно и «цепляло». Ну, и для творческого самовыражения остается место. Правда, небольшое.

 

 

 

Так что же это за зверь такой - современная открытка? Позволю себе высказаться пафосно: это пласт современной народной культуры. Основан он на законах существования фольклора. Отсюда сравнение с "лебедями" (кичем), лубком, анекдотом, частушкой. Однако, не след забывать, что фольклор - это народная мудрость. Без кавычек. Если судить строго, визуальный контент картин Питера Брейгеля Старшего основан именно на

фольклорном мышлении. Тем не менее, гениальный фламандец создавал не "красивые картинки", а серьезные философские притчи. Есть древняя игра лицедеев: "дурак и резонатор". В наше время она проявляется в достаточно необычной форме. Одни создают "фотошидевры", другие их высмеивают. Причем, первые творят свои глупос... то есть, открытки совершенно серьезно, а вторые только и ждут, чтобы в медиапространстве проявился свежий материал, над которым можно вволю "постебацца". Известно, что самая смешная ситуация - когда человек с серьезным лицом и благородными намерениями творит абсолютные идиотизмы. Слово такое есть в русском языке: "благоглупости". В итоге получается приятное, порой увлекательное времяпровождение. На заре фотографии, в девятнадцатом веке люди резались в карты, ставили Шекспира в домашних театрах, писали в альбомы стихи. В общем и целом - приятно общались. Ныне, когда значительная часть нашей жизни перетекает "он-лайн", мы так же находим площадки для "тусовки". Создание и обсуждение открыток - прекрасное поле - как для творчества, так и для иных удовольствий. Кстати, написание острого коммента - тоже творческий процесс.Итак, нарисовались два ключевых слова: ОБЩЕНИЕ и РАЗВЛЕЧЕНИЕ. Все остальные слова (включая даже ТВОРЧЕСТВО, ибо по большому счету творчество - создание НОВОГО, а не переливание из пустого в порожнее) - вторичны. Эти естественные и в сущности здоровые человеческие потребности используют предприниматели - как те, кто работает над проектами популярных блогов, так и подлинные акулы бизнеса, владельцы ну, очень больших заводов по производству фотоаппаратов и принадлежностей к ним.

Последние культивируют миф о том, что по-настоящему красивую, "завораживающую" открытку реально создать только при помощи дорогущего фотогаджета. И фотоманы из разных сегментов общества, в зависимости от толщины личного кошелька растрачивают свои кровные на всякие "стекла", "коробки", "ноги" и прочие примочки, помогающие повысить качество изображения до запредельных высот. Парадигма "звенящего" качества, формального совершенства - стимулирует народ к труду на основном рабочем месте (дабы заработать денежку на новую игрушку) и обогащает деятелей фотоиндустрии. И всем хорошо - лучше супруг на гаджеты тратится, нежели на водку или любовниц. Ну, и получается, что Открытка – подлинная богиня фотомана, человека, стремящегося к самовыражению при посредстве технологий фотографии.Для субкультуры "красивой карточки" необходимы авторитеты. Именно таковыми являются Доля, Варламов, Петросян, Шпиленок, ну, и иже с ними. Каждый из этих авторов имеет свои уровень и стиль. Каждый творит в своем формате, занимает соответствующую нишу. Но от них кроме всего прочего ждут именно открытку. Все эти ребята без сомнения - молодцы, ибо они сами, без чужой поддержки добивались высокого рейтинга. Настоящая

история подъема из грязи в князи! Но интересно было бы у них спросить: получают ли сии славные мужи удовольствие от тиражирования открыток? В девятнадцатом веке открытки тиражировались тысячами. Теперь - миллиардами. Создателей данного типа визуальной продукции ненамного меньше. Победил гламур, глянец? Ошибка! Войны "высокого" искусства с "низким" никогда не было - просто, потому что не существует границ между элитарным и подлым. Что же тогда существует? Не скажу ничего оригинального: есть Древо Жизни, которое развивается согласно законам, сущность которых мы знаем плохо. А по большому счету - и вовсе мы этих законов не знаем. Законы бизнеса многие используют – и весьма успешно. Денежные средства бурным потоком текут от тех, кто готов с ними расстаться к тем, кто правильно составил бизнес-проект. По большому счету, все довольны. Ну, а то, что океан серости поглотит небытие… да ни фига подобного! Это океан, скорее, поглотит что угодно. Потому что последнее слово таки остается за энтропией.

Я начинал эту статью с рассуждений о Пикассо. На самом деле, великий испанец сказал в изобразительном искусстве много нового, расширив границы нашего мировосприятия. Константин Васильев, будучи очень одаренным живописцем, на самом деле, продвигал некие идеи. То бишь, он не творил искусство, а иллюстрировал свои мысли - пусть и "о вечном". А на поверку - рисовал Васильев агитационные открытки…  Писатель Фаддей Булгарин наоборот, творил искусство. Вероятно, в силу слабости своего гения (относительно того же Пушкина) на поле русской литературы он проиграл. Однако, не стоит развешивать ярлыки. История знает случаи возвращения авторов в круг чтения публики после многих-многих лет забвения. Примеров, все же, немного. Особенности языка, который перманентно меняется, приводят к тому, что старые тесты, теряя контекст, становятся плохо понятными. Тем не менее, можно вспомнить таких авторов как Лидию Чарскую, Михаила Осоргина, Даниила Мордовцева.Но это касается живописи и литературы. А что же с фотографами? Не сомневаюсь: тех, кого еще не погребла под собою МАТРИЦА, немало. Назову имена: Евгений Каширин, Игорь Гневашев, Владимир Сычев. Да – забыты. Но ведь не случайно вино выдерживается помногу лет! Часть вина все же превращается в уксус. Однако, случаются все же и радостные откровения. Всем ли только дано понять-то?

Примечания, ссылки на источники, и дополнения:

1.    http://www.antver.net/

2.    http://www.photographer.ru/events/review/4766.htm

3.     

4.    Константин Алексеевич Васильев  (03.09.1942 г. -:-  29.10.1976 г.)   – русский художник, широко известный своими произведениями на военные и былинно-мифологические темы. Творческое наследие Константина Васильева, который избрал себе псевдоним "КОНСТАНТИН ВЕЛИКОРОСС", весьма многопланово и разнообразно, насчитывает более 200 произведений живописи и графики. Помимо работ указанной выше тематики, в нём присутствуют портреты, пейзажи, реалистические композиции, картины батального жанра. Глубокий символизм живописи в сочетании с оригинальным цветовым решением полотен - широким использованием красного и серебристо-серого цвета и их оттенков - делают картины Константина Васильева узнаваемыми и самобытными.

5.    РИФЕНШТАЛЬ, ЛЕНИ (Riefenstahl, Leni) (полное имя Хелена Берта Амалия Рифеншталь) (1902–2003), танцовщица, актриса, режиссер, реформатор кинематографа, фотохудожник. Руководствуясь принципами «чистого искусства» сделала все, чтобы добиться максимального художественного эффекта в фильме Триумф воли, за который Лени получила Гран-при и золотую медаль в Париже и главный приз — на фестивале в Венеции, который признан лучшим пропагандистским фильмом всех времён и народов, который обладает огромной гипнотической силой и который поэтому и сейчас ещё запрещён к показу в некоторых странах.

6.    В феврале 1901 г. в Мадриде Пикассо узнал о смерти своего близкого друга Карлоса Касагемаса. 5 мая 1901 г. художник второй раз в своей жизни приехал в Париж, где все напоминало о Касагемасе, с которым он совсем недавно открывал для себя французскую столицу. Пабло поселился в

комнате, где провел свои последние дни Карлос, завел отнюдь не платонический роман с Жермен, из-за которой тот покончил с собой, общался с тем же, что и он, кругом людей. Можно представить, в какой сложный узел сплелись для него горечь потери, чувство вины, ощущение близости смерти... Все это во многом послужило тем "сором", из которого вырос "голубой период". Позже Пикассо говорил: "Я погрузился в синий цвет, когда понял, что Касагемас мертв". http://www.pablo-ruiz-picasso.ru/period-blue.php

7.    Булгарин Фаддей Венедиктович [24.6(5.7).1789, Минская губерния, — 1(13).9. 1859, близ Дерпта, ныне Тарту], русский журналист, писатель. Автор нравоописательных романов "Иван Выжигин" (1829) и "Петр Иванович Выжигин" (1831). Как литературной критик Б. с реакционных позиций выступал против А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского и реалистического направления, которое назвал в одной из полемических статей натуральной школой. Писал доносы на писателей в Третье отделение.

8.    Календарь назван так по имени Якова Брюса — известного российского деятеля науки и военачальника, сподвижника Петра I. Полное название первого издания — «Календарь или месяцеслов христианский. По старому стилю или исчислению на лето от воплощения Бога Слова 1710. От миробытия 7217. Напечатан в Москве, лета Господня 1709. Декабря в день». Автор известного лубочного издания «Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики Луизы» (1782) Матвей Комаров, Именно эту повесть имел в виду Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо», мечтая о времени, Когда мужик не Блюхера   И не милорда глупого,   Белинского и Гоголя   С базара понесет.Л. Н. Толстой назвал Матвея Комарова «самым знаменитым русским писателем», имея в виду широчайшее распространение его сочинений в самой гуще народа. Книги его издавались в течение всего XIX века, последнее переиздание «Милорда» вышло в 1918 г. (если не считать двух современных изданий — в 1990 и 2000 гг.).

9. В сентябре 2009 года «Архипелаг ГУЛАГ» внесен в федеральный образовательный стандарт школ России. В январе 2011 года он встанет в программы: в «Просвещении» вышел однотомник «Архипелаг ГУЛАГ. Сокращенное издание». Версия — именно для школ.

10.     Считается, что впервые выражение появилось в пародии на французскую мелодраму — пьесе драматурга Бориса Гейера «Любовь русского казака. Сенсационная французская драма с убийством и экспроприацией из жизни настоящих русских фермеров в одном действии с

вступлением. Переделка из знаменитого русского романа Б. Гейера». Пародия высмеивала западноевропейские литературные штампы с лубочным представлением русской жизни. Данное выражение ошибочно приписывается французскому писателю Александру Дюма-отцу, который якобы употребил его в своих записках о России, чего на самом деле не было. Эта ошибка возникла из ошибки Льва Троцкого, который в своей статье «Пролетариат и русская революция», 1908 г., приписал выражение Эжену Сю или Дюма-отцу.

11.    Несколько мнений:

…блин, а я понял заголовок так, что тут будут фотки, на которых запечатлен юморист петросян, и обломался, смотреть даже не буду, что тут выложено…

Все люди уроды, на снимках. (Думаю в жизни они не такие.) Очень мало что понравилось.

Фотографическая мешанина. Никак не подтверждают мысль, что искусство - след хорошего человека. Досадно смотреть.

Хороший.Был.Ударился в лубок.И фотошоп.Тем и уподобился своему тезке.

Достоевским повеивает)

12. …Курортный парк Железноводска,С редчайшей зимней красотой,Январской тёмной снежной ночьюФонарный свет алкал такой,Поскольку в небе не сиялаВновь золотистая луна,И тень деревьев не бросалаНа снег блестящий до светла.

Зима пришла в холодном дыхании морозов и вальсе метелей... Седина, так много говорящая чуткому сердцу о трудностях пройденного пути, ей к лицу! Она сурова, но не жестока, ибо весь опыт жизни собран в ней, и река этой жизни покрыта ею льдом понимания… Это не означает, что жизнь замерла, остановилась, нет – она несется вперед по-прежнему, в глубине сознания, но она сокрыта, и не вырывается наружу…

Это просто чудо! Еще бы снег шел хлопьями... в такую погоду можно любоваться на все что вокруг тебя, каждая гадость под снегом обретает загадочный изгиб и становится красивой... Дороги устелены прекрасными коврами, снег хрустит под ногами и хочется в него завалиться или играть в снежки, катать ребенка на санках и побежать что бы запыхавшись глотнуть морозного воздуха...

Цвета не естественные, на оранжево-коричневом фоне неба справа над деревьями какие-то мазки, зелёный снег вообще не смотрится, даже если это фонари дают такой оттенок, на мой взгляд не красиво. Сказкой не считаю такой пейзаж. Если только про крокозябру. ))

Красота-то красота, но снегом уже реально задолбали...

чота зверей нет сказочных , куда дели?

Запуржило,замело.Всё,что можно занесло.Всё,что можно завалило.А на фото всё так мило.

Ах, какой шыдевр!!! Как завораживающе смотрятся следы колёс на дороге и как причудливо сказочны голые ветви деревьев, припорошенные белым снежком! Так и кажется, что сейчас покажется на дороге аффтор и пойдёть и пойдёть... дальше по дороге...

Дерево завалено.

Ничего особого не вижу.. Ну деревья красивые в снегу...

…радует редкое положительное единодушие коллег-оценщиков.

Калеки-оценщики всегда единодушны.

Фото клевое... так и хочется пройтись не спеша с кем-нить за ручку...)))PS прочитал отзывы о фото - мне показалось или у всех недое....т???)))))http://fotki.yandex.ru/users/alexfotograf/view/483096/?page=0Тема секса здесь раскрытамягким был в ту ночь сугробНам грехи потом отпуститв местной церкви пьяный поп .

Выпал снег. Иду, гуляю.Ветра нет - эх, красота!Бело, чисто, тихо, мило.

Очень нравится мне так!

Вау! Красотища!!!!! Хочу туда !!!! Спасибо, что поделились красотой картины!!! :)))

Небо оранжевое, снег зелёный.. Красота, бляха..

Друзья, а что меняет то что ваше фото что либо заняло? Мы от этого лучше или хуже снимать станем? Мне вообще странно и смешно некоторые реплики читать!

Небо замечательное, похожее на коммунизм…

Печально господа...... очень печально........Тема сисек как всегда не раскрыта........

Хватит тупо восторгаться. Переведите автору хотя бы рублей сто, тогда все поверят, что не врёте.

Ух ты, скока офисного планктону понавылазило сегодня... Что, у всех обеденный перерыв???

Я пришол , товарищи . И опять та же картина . Тема не раскрыта , и , похоже , её даже и не собираются раскрывать . А про горезонд , как и про тему , даже и не вспоминают . Потомки нам этого не простят . Давайте вспомним о завтрашнем дне , выберем фото с обсуждаемым горезондом и шоп тему мона было раскрыть .

Как то даже странно, что никто туда сегодня не хочет...

Как ни хочит?! Я туда хачю. Только не сам, а с бутылкой. Представляете как хорошо шум транспорта кажется приглушенным и далеким. Люди тоже не ходют. Какой дурак такими тропами ночью ходить будет? Можно сполна насладиться тишиной, покоем; подумать о вечном........

13.  

14. И все же «Шпиленок» - прежде всего коммерческий проект. Вот цитата с сайта Игоря: «Украсьте Ваше жилое или рабочее пространство  фотографиями, на которых запечатлены неповторимые моменты жизни дикой природы.  Фотокартины прекрасно дополнят любой интерьер и будут поднимать настроение каждый день….» Ну, и, соответственно – расценки…

15. http://www.filokartist.net/library/index.php?par=3&id=476

Пейзажи из еды... Фотограф Carl WarnerУдивительные фотографии съедобных ландшафтов, все элементы которых сделаны из настоящих продуктов. Карл Уорнер ( Carl Warner ) – австралийский фотограф, работающий в Лондоне. Окружающие считают Карла Уорнера немного странным: фотограф может подолгу стоять, разглядывая овощи в супермаркетах.

Все дело в том, что Карл Уорнер, иллюстратор по образованию, мастер жанра с его подачи известного как «Foodscapes», то есть пейзажи из еды. На его картинах горы сделаны из хлеба, деревья – это брокколи, волны — листы капусты, а роль камней исполняет печеный картофель.

По сложности исполнения выкладывание пейзажей из еды ничем не отличается от написания картин маслом. Создание одного съедобного пейзажа занимает несколько дней. Сначала по эскизам подбираются продукты. Затем два-три дня уходит на построение пейзажа и фотографирование, при этом, чтобы «капризная» еда под светом сафитов не заветривалась и не портилась, каждая сцена фотографируется слоями. Еще несколько дней уходит на ретушь и совмещение всех слоев и элементов фотографии. В результате получается великоленая иллюзия.

Рекламной фотографией Карл Уорнер занимается уже больше 25 лет. А конкретно пейзажами из еды — последние 10 лет. Всемирную известность «Foodscapes» принесли автору в 2008 году. Благодаря интернету фотографии съедобных пейзажей разлетелись по всему земному шару с невероятным вирусным успехом. С тех пор у Карла Уорнера нет отбоя от рекламодателей и агентств, желающих придать упаковкам и рекламе своих товаров такой же сочный вид, как на его аппетитных ландшафтах

Про рай для фотоманов,или не води гостей на кухню!

Иначе праздник рискует превратиться в кулинарный симпозиум на тему «Как сделать конфетку из того что есть».

«Сделанный случайно снимок под названием «Китайские рыбаки» покорил жюри». Так, или примерно так выглядят сообщения с новостных лент. А вот чуть более подробно:

«Житель Нижнего Новгорода Владимир Прошин победил в престижном фотоконкурсе Hamdan International Photography Awards (HIPA). Фотография Прошина «Китайские рыбаки» заняла первое место в номинации «Общие», в результате чего ее автор получил премию в размере 14 тысяч долларов. По признанию самого Владимира Прошина, призовая фотография была сделана им абсолютно случайно».

По поводу престижности. Что конкурс имеет самый большой в мире призовой фонд – это факт. Конкурс именной: в 2011 году данное творческое соревнование основал Его Высочество шейх Хамдан бин Мохаммед бин Рашид аль-Мактум, наследный прынц Дубая. У прынца хобби такое: фотография. Ну, у всех свои причуды.

У нас ведь на Руси как: мы типа радуемся успехам соотечественников, но одновременно оживляются завистники. Последние все - исключительно «из своего цеха». Нефотографам откровенно наплевать, кто и в чем там победил. Но все интересуются суммой призовых. Побеждает музыкант, коллеги говорят: «Да он играет как медведь!» Я уж промолчу по поводу фигурного катания на коньках: недавно попав в эту, с позволения сказать, среду, понял: Большой театр отдыхает. В фотографическом мире не так жестко (кислотой не плескаются и коньками не травмируют), но критических замечаний по поводу вышеназванного конкурса уже набралось немало.

Обладателя Гран-при в $ 120.000  уже успели уличить в «подфотошопливании». Ах, да… не все же в курсе, что у России такой успех! Да и про фотоконкурс имени дубайского прынца слышат впервые. И далеко не всякий знает что существует такой фотограф Владимир Прошин. Чтобы восполнить пробел, даю наводку на блог Владимира Николаевича: http://fotokto.ru/id60248/blog

 И, собственно, фотографии победителей. 

Фуянг Жу (Китай, главный приз в размере $ 120 000):

 

Янан Ли (Китай, первое место в категории «Черное и Белое» $ 16 000): 

  

Али Х. Аль Заиди (Кувейт, первый приз в категории «Future», $ 20000): 

 Владимир Прошин (первый приз в категории «Общие»): 

 

Можно предположить: жюри имеет определенный вкус, отдавая предпочтение мягкому свету, своеобразному «фотографическому сфумато». Вероятно, совпадение. Или современный тренд. Фото хорошие, в особенности, фотография со стариком-учителем. Все фотографии – из «азиатской жизни». Но и Дубай, кажется, тоже находится в Азии.

Еще один трогательный рассказ: «Фотографию под названием «Китайские рыбаки», заслужившую внимание жюри, нижегородец, по его словам, сделал случайно. Осенью 2013 года Владимир побывал в Китае, в рамках другого конкурса. Для участников организовали прогулку. Нижегородец предусмотрительно взял с собой фотоаппарат…»

Интересный факт: в 2010  году  Международная Федерация фотоискусств за создание собственного стиля присвоила Прошину, первому автору из России, звание Master FIAP. Данное звание, утверждает автор, приравнивается Федерацией  к ученой степени в области фотографии. Короче, Владимир Николаевич, если что – большой ученый.

Одна из российских газет позиционирует Прошина как фотолюбителя. Но данный любитель, если покопаться в Интернете, преподает фотографию в российском филиале одной из американских фотошкол. Правда, дистанционно, а филиал Нью-Йоркского учебного заведения находится в городе Новосибирск. Что немаловажно: Прошин НЕ СНИМАЕТ СВАДЕБ! Стаж в творческой фотографии гигантский. С 15 лет он - член городского фотоклуба. Первое участие на международном фотосалоне -1989 во Франции. Первая награда - 1990г., Сарагоса, Испания. В 1995г. получил звание AFIAP, в 2000 - EFIAP. В настоящее время Владимир Николаевич - постоянный член жюри международного фотосалона "Берега", член фотоклуба "Провинция". В общем, неплохая биография. Нижегородская фотография имеет богатую историю, и то, что ее представитель завоевал столь престижную награду – закономерность.

Банальное правило: хочешь подарить зрителю пир... ну, в смысле, пир духа – не води его на свою «кухню». Ты же как фокусник, заставляющий людей верить в волшебство, в то, что мир сам по себе прекрасен. От тебя только требуется очутился в нужное время в нужном месте.

Вот иной вариант той же фотографии: 

«Легкий фотошоп» с «затиранием» мешающих деталей можно простить, это же не документальная фотография, а фотоискусство. Но автор взял – и показал «ингредиенты», выложив на своем ресурсе другие фотографии все того же прекрасного мгновения.

Панорама: 

 Как видите, утренний туман весьма локален. А на берегу что-то

необычно много удачливых мастеров. Ну, Владимир Николаевич и не скрывал, что в нужное время в нужном месте очутилось три автобуса фотографов, кстати, все «фотографические сливки» Китая:

  

 

 Источник тумана (он так похож на обман...): 

 Фотосессии, конечно, не грех, тем более что Владимир Николаевич и не

скрывал, что было устроено постановочное «пиршество». Легенду про фотолюбителя придумали журналисты.

Но у меня крамольная мысль: а не был ли, к примеру, апокалипсический киевский Майдан… грандиозной фотосессией? Все эти горящие покрышки, коктейли Молотова, постановка на колени «беркутовцев»… И вообще: зачем реальность, если ее можно красиво, в контровом свете сымитировать? Реальность увидят немногие, картинку – миллионы. Именно по этой причине я затеял написать свой довольно едкий текст. Ну, чем я хуже дыма?

На заре фотожурналистской юности я был свидетелем того, как для маститых фотокоров наши войска разыгрывали настоящие боевые действия –

со стрельбою и дымом. В те времена это являлось обычной практикой. А что: китайцы - рыжие?

Вспоминается фотограф Дмитрий Зверев. Ему как-то повезло: Дмитрий работал у Павла Лунгина, на съемках кинофильма «Остров». Там была великолепная фактура. Дмитрий никогда киношные фото не выдавал за «настоящие»:

 Неэтично смешивать хронику киносъемок с реальностью. Но до сих пор находятся деятели, ставящие уворованные у Зверева фотографии с «Острова» в качестве иллюстраций к текстам про реальную монашескую жизнь. Четкой границы между жизнью и кино, правда, нет. Весь мир – театр, в котором мы разыгрываем фотосессии.

Кстати: на том же мероприятии чествовали великого Стива мак Карри: прынц вручил маэстро приз «за вклад в фотоискусство» - много денег. Интересно: у мак Карри бывали такие фотосессии?

Давайте все же без ёрниченья: речь идет об успехе российской фотографии, а в первую очередь Владимира Николаевича следует поздравить с победой. Тот же сюжет снимали минимум 100 фотографов, кто-то из них посылал фотоработы в Дубай, но наш человек снял лучше. Еще раз повторю: речь идет о самом щедром на призовые мировом фотоконкурсе. Да, китайцев мы пока не переплюнули, но японцев и индийцев – таки да.

Произведение может нравиться или наоборот. Так же всякий фотоконкурс можно назвать либо лотереей, либо междусобойчиком. Но титул победителя престижного соревнования – это уже навеки. Кстати, китаец Фуянг Жу заявил, что призовые пойдут на строительство школы, в

которой преподавал герой фотографии, 90-летний старец. Учитель умер, старую школу снесли. Владимир Николаевич подобного рода заявлений пока не делал.

Зазеркалье душ животных и рыб... Фотограф Suren Manvelyan

Глаза называют зеркалом души, а фотографии Сурена Манвеляна показывают ее зазеркалье. Наверное, никто еще не мог, да и не смел, заглянуть так глубоко в широко раскрытые глаза крокодила и питона, гиены и кролика, не говоря уже о глазах рыбешек, улиток и раков. И было бы очень печально, если бы так и не удалось этого сделать. Природа - она совершенна, и все, что она создает, - уникально и неповторимо, и стоит того, чтобы это увидеть. Ту совершенную красоту, которую создала природа, армянский фотограф и показывает своими макроснимками звериных и рыбьих глаз.

Глаз черного кролика

Глаз крокодила

Глаз тигрового питона (не альбиноса)

Глаз лошади

Глаз каймана

Глаза рыбы и голубого краба

глаз собаки

Памятник фотокарточке

«Мы живем в мире, состоящем из последовательности скоротечных моментов, и каждый из них может нести в себе нечто значительное. Когда такое мгновение приходит, я действую инстинктивно. Между глазом и пальцем проходит как бы электронный импульс. Но даже это слишком долго. Я мечтаю о времени, когда не нужно будет тратить время на шаг между мозгом и пальцем нажимающим на кнопку. И я смогу фотографировать, просто мигнув глазом. Вот тогда я и стану настоящим фотографом». Альфред Эйзенштадт

Альфред Эйзенштадт (Alfred Eisenstaedt), известный среди друзей под именем Эйзи (Eisie), родился в еврейской семье 6 декабря 1898 года в Западной Пруссии. В 1906 году семья переехала в Берлин, откуда во время Первой Мировой Войны молодой человек был призван в армию. Демобилизовавшись после ранения он стал торговать галантерейными товарами.

Свой первый фотоаппарат – складной Кодак с катушечной пленкой – Альфред получил в 14 лет. В середине 1920-х годов он начал посылать фотографии в популярную в до-гитлеровской Германии газету «Berliner Tageblatt», позднее стал продавать фотографии в «Associated Press». В то время он не думал, что это станет делом всей его жизни: «Фотожурнализм только-только зарождался, да и о фотографии я почти ничего не знал», – вспоминал он позднее, – «Для меня это было приключением». Уже в начале 1930-х годов, используя стеклянные негативы и крайне неудобное фотооборудование, Альфред Эйзенштадт сделал несколько работ, которые благодаря своей исторической и художественной ценности вошли в копилку лучших фотографий всех времен и народов. Достаточно упомянуть официанта на коньках в отеле в Санкт-Морице; миланский оперный театр «Ла Скала», пожимающих друг другу руки Гитлера и Муссолини. Очень сильная фотография была сделана в 1933 году в Женеве во время пятнадцатой сессии Лиги Наций. «Там на лужайке перед отелем сидел доктор Джозеф Геббельс, гитлеровский Министр пропаганды. ... Неожиданно он поднял на меня глаза и в этот момент я нажал на кнопку. Его глаза были полны ненависти. ... Эту фотографию неоднократно публиковали по всему миру. Меня спрашивали, как я себя чувствую, когда фотографирую подобных персонажей. Конечно, не очень хорошо, но когда у меня в руках камера – я ничего не боюсь».

В 1935 году Эйзенштадт почувствовал, что Германия становится все менее и менее гостеприимной и уехал в Америку. Несмотря на незнание языка, он быстро добился успеха: уже в следующем году он стал одним из первых

фотографов журнала «Life», который по мысли его основателя Генри Льюса «должен был рассказывать истории используя фотографии вместо текста». В то время журнал только начинал свою деятельность и в том, что он стал самым популярным изданием в Соединенных Штатах и в Западной Европе немалая заслуга Альфреда Эйзенштадта.

Самую знаменитую фотографию Альфред Эйзенштадт сделал 14 августа 1945 года, когда вся Америка праздновала так называемый «V-J Day» (Victory over Japan Day – день победы над Японией). В вечер этого дня он прогуливался по площади Таймс-Сквер, где находился пункт набора добровольцев в армию. Около 7 часов вечера по радио объявили о капитуляции Японии и площадь взорвалась криками радости. Видимо происходящее весьма напоминало события мая того же года в Советском Союзе, знакомые нам по фотографиям, кинофильмам и рассказам родителей: совсем незнакомые люди обнимались, плакали друг у друга на груди, целовались и поздравляли друг друга с победой. Естественно Альфред Эйзенштадт оказался там не случайно и не с пустыми руками. Позже он вспоминал, что ходил взад и вперед фотографируя радующихся людей, когда заметил матроса, который «носился по площади и целовал без разбору всех женщин подряд: молодых и старых, толстых и тонких. Я наблюдал, но желания сфотографировать не появлялось. Неожиданно он схватил что-то белое. Я едва успел поднять камеру и сфотографировать его целующего медсестру».

С самого начала своей карьеры Альфред Эйзенштадт старался сочетать в своей работе репортажность и художественность. «Я начал как пикториалист», – вспоминал он, – «Я и сейчас стараюсь делать красивые фотографии». И это ему удавалось! За более чем полувека работы он сделал десятки снимков ставших фото-иконами XX века. В 1954 году состоялась первая персональная выставка фотографа в Нью-Йорке, за которой последовали десятки других. В 1958 году журнал «Popular Photography» назвал его одним из 10 лучших фотографов современности.

По воспоминаниям друзей и коллег Альфред Эйзенштадт очень гордился своими фотографиями. Его маленький офис был забит коробками с негативами и отпечатками, он часто и подолгу рассматривал их. «Все заключено в них», – сказал он как-то своему другу журналисту и фотографу Карлу Мидансу, – «Я не пишу. Пусть другие напишут о них. Если они захотят узнать, что я видел, они увидят это в моих коробках – все что было на самом деле, как я это видел и что я об этом думал».

Поцелуи прошедших войну были популярным сюжетом в послевоенной фотожурналистике, но фотография Айзенштадта выделилась среди них тем, что не была постановочной и выражает всю искреннюю радость победы.

11 мужчин и 3 женщины утверждали что они и есть тот самый матрос и та самая медсестра. Гленн МакДаффи, чьи притязания судмедэкспертизой признаны обоснованными, рассказывал о том как был сделан этот снимок, и почему он так неестственно выгнул на нем запястье. «Я вышел из метро на Таймс Сквер и увидел толпу. Девушка рядом сказала, что счастлива за меня. На мой вопрос, почему, она ответила, что закончилась война, и теперь мы можем возвращаться домой. Я очень обрадовался, потому что мой брат был в японском плену, начал прыгать и кричать. Тогда эта медсестра протянула ко мне руки, и я поцеловал ее. Когда я заметил, что нас снимают, я ответ руку, чтобы было видно ее лицо».

На 65-ю годовщину Победы на Таймс Сквер появилась огромная статуя, изображающая легендарный поцелуй.

Venator quaerere tumultum

Часть первая. Человек снимающий

Познание, основанное на фотографии, - видимость познания, мудрости,точно так же как процесс фотографирования - видимость приобретения.

Сюзан Зонтаг Речь будет идти о фотожурналистике. На самом деле, данный вид

человеческой деятельности условен, ибо у такого рода времяпровождения как журналистика есть специфические области применения, а вот методы, цели и средства всякого рода медийной суеты - будь то радио-, теле-, интернет- или фотожурналистика - едины: добыть информацию, обработать ее и представить на суд уважаемой (либо не очень) аудитории.

В определенной степени журналистика - творческая деятельность, но в основном имеет место довольно рутинная, скучная работа. Но так в любом занятии: кто способен найти в однообразности и бесконечных повторах некий «кайф», тому и воздается. Всякому воздастся согласно потугам его, а

посему даже в работе золотаря бывают счастливые минуты, ради которых стоит и потерпеть.

Короче, журналистика - это ремесло. Весьма схожее с охотой, рыбалкой и шпионажем. Выследить добыть, доставить, по мере надобности предать гласности (или тактично промолчать). Есть разница (один снимает - другой дразнится... шутка): журналист в отличие от представителя вышеназванных специальностей предает все. В смысле, гласности. И, может быть, данная глупость во благо человечеству, ибо одному человеку не по силам разобраться, о чем надо кричать, а о чем желательно промямлить нечто невнятное. Как поэзия, согласно Пушкину, должна быть глуповата, так и журналистика пусть остается наивной как младенец. Эдаким макаром глаголется истина.

Есть мнение, что у журналистов высокая миссия: якобы они предъявляют обществу неоспоримые свидетельства, раскрывают подлые заговоры, мерзкие гешефты и все такое. Заслуживающая уважения позиция. Но весьма далекая от реальности. Даже если журналист независим от чьего либо кошелька, он руководствуется личными предпочтениями, симпатиями, неприязнью и фобиями. А это уже зависимость. Плюс к тому, журналист относится к какой-то определенной национальности, имеет гражданство, половую принадлежность, а, может быть, и вероисповедание. Все эти условности "зашоривают" взгляд и устанавливают табу. Вероятно, хорошо быть бесполым нигилистом. Ну, я имею в виду – для журналиста – чтоб, значит, он судил беспристрастно, вел себя брутально и видел бесстрашно. Но таких мы не любим, чё. Это же робот в чистом виде, терминатор. Жутко… какая-то «машина голой правды», моральный кодекс, а не человек.

Ну, а самое главное - журналист зависит от общества, ибо добывает такую информацию, которая данным обществом востребована. Поверьте: если масса не хочет что-то узнать, даже Иисус Христос не достучится до толоконных лбов. Зато на подготовленную почву, жаждущую "чего-нибудь эдакого", с визгом ложится черт его знает какая хрень. Вообще-то эта "хрень" на другом языке именуется актуальной информацией. Хороший журналист тонко чувствует конъюнктуру и умеет ковать железо пока оно еще горячее. Он всегда там, куда направляет «социальный заказ».

Первый и единственный закон прессы: всегда говорить о том, о чем говорят все, и никогда - о том, о чем не говорит никто (позже я покажу, что закон устарел, ибо не все хотят участвовать в крысиных бегах за горячими новостями). Других законов в журналистике не существует, ибо в этом виде человеческой деятельности хороши те же средства, что и в любви и на войне. Есть ограничения, устанавливаемые законодательствами разных стран, и позже мы о них поговорим.

 Итак, фотожурналистика, как и журналистика в целом, немыслима прежде всего без аудитории. Если фотография востребована массами, фоткать и публиковать результаты своих фотографических опытов будут даже те, кто этого делать не умеет. Последние надеются на то, что поможет техника, а посему покупают дорогие и баснословно дорогие фотогаджеты. Причину столь глубокой страсти народа к фотографии мы тоже попытаемся выяснить. Здесь же съязвлю: глядя на горца, выходящего из «Феррари», вы что в первую руку подумаете: это великий автогонщик ли понтящийся варвар?

Факт очевидный: значительная часть топ-блогеров позиционирует себя как фотожурналисты. Встречаются, правда, и фотохудожники. Но все успешные блогеры - прежде всего талантливые журналисты, ибо  основной дар журналиста - привлекать внимание читателя (зрителя). Кстати, среди них встречаются даже профи, имеющие богатый опыт работы в «традиционных» СМИ (напрашивается сравнение «традиционного» и «нетрадиционного» сексов…).

В определенном смысле, журналист обитает не только в информационном, но и в рыночном пространствах, но журналиста и бизнесмена разделяет кое-что принципиальное. Если второй привлекает капитал и заставляет его работать, первый увлекает умы, собирая «социальный капитал». Журналистика –  «липучка для мозгов» и даже наркотик. Мы же "подсаживаемся" на то или иное СМИ, порою не мысля свой день без очередной дозы информации. Я, к слову, являюсь фанатом новостей, не мыслю себя без данного наркотика и даже испытываю крайнее неудобство, когда недостает информации.

 О, какое удовольствие после некоторого отсутствия окунуться в мир новостей! Тебя не было неделю – мир изменился. Правда, далеко не всегда в лучшую сторону… Испытываю ли ломку, когда лишен своего наркотика? Не-а. Я испытываю эйфорию. Противоречив человек и широк, как говаривал Федор Михайлович (устами одного из братьев Карамазовых), надо бы сузить.

А мы все расширяемся, стремясь получить все больше и больше «актуальной» информации. Так и лопнуть недалеко.

А посему вывод: журналист – не дилер для инфонаркоманов. Журналист – это… да, собственно, свой опус я задумал именно для того, чтобы ответить на сей вопрос. Всему свое время.

 

Снять - не одеть Вы никогда не задумывались о множественности значений слова 

"снимать"? "Человек снимающий" может быть и фотографом, и оператором, и эксбиционистом, и разоблачителем (снимающим покровы), и клиентом проститутки, и аферистом ("снимающим пенки"), и любовником (снимающим одежды с партнера), и снайпером ("снимающим" цель удачным выстрелом). В англо-саксонской традиции снимающий «делает картинку» (еще фотографа именуют «человеком камеры»). У нас же снимающий занимается черт знает чем. И в этом есть глубокий смысл.

Старая шутка. Если девочка, чей котенок забрался по глупости на верхушку дерева, попросит: "Снимите его!", кто-то полезет, а кто-то, произнеся "Легко!", пальнет из ружья. Большинство же достанут свои гаджеты и начнут фоткать (или писать видео). Эту картину мы наблюдаем всякий раз, когда возникает чрезвычайная ситуация. Иногда то не просто раздражает, а вызывает негодование.

 

 Или другой пример. Идет голый человек по улице. Кто-то стыдливо

отвернется, некто начнет упрекать всякими правильными  или не очень словами, а многие будут тупо фоткать. Все эти "некоторые" и есть природные фотожурналисты, ибо делают они это для того, чтобы рассказать другим. Ну, и параллельно сохранить образ для потомков. Нужна именно картинка, ибо словам мы верим как-то не очень . Качеством надо обладать только одним: умением преодолеть застенчивость. 

Так вот. Фотожурналист - все вышеперечисленные лица в одном флаконе. Практически, гремучая смесь. В этом кроется непередаваемая прелесть занятия фотожурналистикой. Есть в занятии фотожурналистикой нечто маниакальное. Все жены фотожурналистов хорошо об этом знают. Но, поскольку фотожурналистика пока еще не запрещена Законом, врачи не берутся ЭТО лечить. Хотя, могли бы.  

 

Первая древнейшая В фотожурналистику чаще всего приходят из «технарей». В это – беда,

ибо человек, имеющий даже два технических образования, свято убежден в том, что у всякой задачи есть одно единственное решения. На самом деле у творческих задач имеется множество решений. Некоторые – удачные, некоторые – не очень, но это решения. Вообще, вышеприведенный тезис является фундаментальным. Именно поэтому ушедший от нас авторитетный гуру фотожурналистики Александр Лапин с его «лапинизмом» нанес отечественной медиафотографии труднопоправимый урон. Ну, это я так – поворчал.

Один из фундаментальных законов Паркинсона: бывают гениальные и безвестные писатели и художники, но не бывает гениальных и безвестных журналистов. Отсюда следствие: журналистика и тщеславие дружат. Причем, еще неизвестно, что на первом месте.

Утверждение о том, что журналистика - вторая древнейшая профессия, устарело. Эта профессия - первая. Всегда найдутся люди, умеющие убедительно доказать, что предоставление секс-услуг - священная обязанность, а брать за это вознаграждение - смертный грех. Даже жрецам всяких религий столь охотно не верят как информационным прощелыгам. И чем более глубоко возносится человечество к зияющим медийным высотам, тем больше доверия медиаторам. И это несмотря на то, что журналистов искренне презирают!

Мы достоверно не знаем, для чего первобытные художники на стенах пещер изображали сцены охоты. Возможно, это были стенгазеты того сурового времени, содержащие репортаж об удачной вылазке племени. Возможно, охота была и провалена, но картинка говорит об обратном. И люди верили не фактам, а картинке! Тем самым, вождь спасался от заслуженной кары. Кто владеет методами изменения информации, тот владеет племенем, а, может быть, даже и миром.

Вероятно, речь шла об агитационной кампании или презентации. Может быть, имела место учеба по наглядным пособиям. Чаще всего исследователи

склоняются в сторону магического обряда: художник-медиум изображал то, что надо – от этого идея становилась реальностью (благодаря, конечно, смилостивившимся богам). Почему-то вариант бескорыстного творческого самовыражения безвестного художника практически не рассматривается. 

 

 По крайней мере, древние люди не изображали сцен, на которых одни

люди убивают других. Вероятно, тема человеческих изуверств была запрещена к распространению, а мы, дураки, думаем, что в те времена люди не кромсали друг друга и верим в миф о "золотом веке" человечества. Современные люди - изображают, и очень даже зверски. Кстати, в живописи Каменного века не встречается сцен совокупления. А ведь наверняка они делали это! Как бы то ни было, человечество издревле придавало важное значение визуальной информации. Потому что... а, собственно, чему тогда верить вообще, если бы не визуализация? Зайдите в православную церковь: там ведь кругом сплошь картинки. Некоторые росписи изображают не только святых, но даже сцены ада. 

И не ухмыляйтесь. Просто, посмотрите, что теперь вытворяют топ-блогеры, которые суть есть тоже типа журналисты. Дозволено все. А если так, то, по логике Федора Михайловича, Бога нет. А когда-то Он все же был. 

 

 Вы наверняка обратили внимание на то, что фотографии являются

доминирующей частью блогосферы. Это же касается и традиционных, "бумажных" СМИ. Теоретики говорят то ли о отупевании человечества, то ли о деформации нашего мышления в сторону визуальности. Ну, конечно: в тексты надо вчитываться, видео просматривать. А фотку можно "заценить" за пару секунд. Дело не в том, что не хочется напрягать извилины. Просто, не хватает времени, ибо мы живем в эпоху информационных шквалов.

В разнесчастной Украине через соцсети бросают клич: "Везите побольше покрышек - НАМ НУЖНА КАРТИНКА!" Картинка действительно нужна - и не только ИМ. Потому что слова - это одно, а визуальная информация - это... нет, не другое, а ДОКУМЕНТ. По идее, мы давно отучились верить изображениям, всегда подозревая фейк. И все равно миллионократно наступаем на эти грабли.

Помнится, на первой Чеченской войне боевики по рациям сообщали: "Веди сюда этих баранов, им есть что показать..." "Бараны" - это журналисты и правозащитники. Они могли потом рассказать о том, что видели или слышали. Ну, и сфотографировать (тогда слово "фоткать" еще не бытовало). "Баранов" корреспонденты и либералы пропускали между ушей. Забавно... чуть позже сформировался образ либерального журналиста, готового ради

идеи маму родную продать. Два начала срослись. Вот только не знаю, удалось ли "разбараниться".

Два слова про современный либеральный тренд. На самом деле, это вариант двухмерного мышления. Есть "режЫм" и есть Свобода. Между этими полюсами простирается тупое быдло. Такова вкратце карта либерального сознания. А мир даже не трехмерен, а, согласно свежим данным науки, восемнадцатимерен. В фотожурналистике (либеральной) есть внутренние установки на тему того, что считать режЫмом и Свободой. Для того, чтобы знать, кем вас считают просто дозвонитесь в любой прямой эфир "Эха Москвы" и попытайтесь высказать мнение отличное от убеждений ведущего. Тогда вы поймете, что такое тоталитаризм мышления. Кстати: созерцание зверств не делает человека праведником и явно не влияет положительно на личность. У журналистов экстремального формата крыша едет - это реальность. Причем, чаще всего – именно в сторону либерализма.

Как пишут в книге "Интернет-журналистика" Калмыков и Коханова, "журналистика - это деятельность по формированию и представлению информационных образов актуальности, причем носителями этих образов может быть не только слово, но и картинка, фотография, кино, видео, звук, веб-страница - любой объект, способный выступать в роли носителя информации или текста, в широком смысле этого слова". Запомните: формирование образа. Ни о какой правде речи нет. Подразумевается, потребитель информации воспользуется несколькими источниками и в результате сформирует свое представление о произошедшем. На деле получается иное: каждый из нас утоляет свой информационный голод из тех СМИ, которые интересны лично тебе. Но есть множество людей (поверьте, их миллиарды!), кто не "подсел" на СМИ. На самом деле, они счастливы, ибо наслаждаются реальностью, среди которой вынуждены выживать ежедневно. А всю информацию о чем-то существенном (а хотя бы начале войны) принесет ветер.

 

Информация против дезинформации Журналистика - не искусство и не наука, а род деятельности по

созданию и распространению разнообразной информации. Скажем так, это способ существования в медийном пространстве, когда ты являешься добытчиком информации (вспомните аналогию с добытчиками эпохи пещерных людей). Конечно, Интернет и прочие общедоступные средства распространения информации все перемешали. Теперь мы - писатели, фотографы и самисебережиссеры, причем, повально. Как раз дефицит в читателях и зрителях. Оттого и наши основные беды. 

Стоит все же различать средства массовой информации и средства массовой коммуникации. Поле деятельности журналиста - СМИ. В СМК обитают все остальные (за исключения тех миллиардов, что не "подсели"). Дело в том, что обитатели СМК ничего не производят, а только ретранслируют, миллиарды раз взбаламучивая пустоту. СМК работают даже у пчел (которые, кстати, все же производят мед), китов или крыс, разве только мы, люди, до обидного мало изучаем возможности параллельных миров (иначе мы знали бы, что именно заставляет китов массово выбрасываться на мель). А они колоссальны.  Хотя и небезграничны. Животным важно оперативно получить информацию о возможной опасности, о  вероятности оплодотворения или о наличии кормовой базы. Людям нужно в принципе то же самое, но не помешает еще и куча информации иного рода. За всей этой мишурой (например, обсасываньем подробностей личной жизни пустышек по имени "звезды") мы порою неспособны различить существенное. Отчего нас частенько тоже выбрасывает на мель.

Реальность вынуждает расширить понятие "СМИ". Некие силы то и дело осуществляют попытки приравнять частные интернет-странички к СМИ; в глобальном плане сотворить данное деяние не удается, но в некоторых случаях успехи налицо. По большому счету, Интернет и есть одно большое СМИ, но подите - и расскажите эту фенечку владельцу рубильника. Один негромкий "чик" - и все ресурсы - даже самые популярные - оказываются в глубокой... ну, сами понимаете чём.  

Хорошо было в древности: какой-нибудь жрец являлся медиумом. Он получал информацию из потустороннего мира и распространял ее среди членов своего племени. Пускай это являлось обыкновенным фуфлом, но жрецу верили. А вера – это такая сила, которая пострашнее красоты. Если медиум ошибался - его заменяли на более проницательного. Все справедливо, хотя и смешно.

Теперь медийная сфера может обойтись без жрецов. В ней работают технологии. Пока еще они не слишком совершенны, но уже на подходе замена Интеренету - энергонезависимая и "облачная". Виртуальное медиапространство потихонечку обучается существовать вне зависимости от воли всяких придурков, и то ли еще будет. Например, возникнет Глобальный Разум Планеты, и однажды он придет к выводу о том, что человечество -

вредная опция, потребляющая много ресурсов и выделяющее только говно. Тогда получится "Солярис", гениально описанный Лемом.

 …Помнится, когда в самом конце прошлого века трагически погибли

принцесса Диана и Доди аль-Файет, в русский язык ворвалось слово "папарацци". Тогда это словечко звучало зловеще, ибо почти что было синонимом "убийце". Теперь по телевизору выступают холеные пригламуренные уроды, гордо заявляющие: "Я - первый российский папарацци!" И каждый готов порвать другого, заявляющего, что именно он - "первый"! Как кинозвезд, принимают в нашей стране старичков, которые прибывают к нам только с тем, чтобы заявить: "Именно я - прообраз того самого фотографа из бессмертного фильма Феллини!" Имеется  в виду гениальный "La dolce vita". Папарацци теперь - медиаперсонаж, полугерой нашего времен. И пипл это глотает… Знаете, почему общество изменило отношение к папарацци? Потому что они худо-бедно, пусть и подло, но передают жизнь. Настоящую, без ретуши! А кому еще, черт возьми, еще ее передавать? Людей тошнит от блеска ходячих манекенов, почти так же как воротит от "чернухи"…

 

  

Первое слово, которое я бы исключил из журналистского фольклора, это слово «объективный».

 

Уильям Юджин Смит  

Чуток заумной теории Термин информация (от лат. informatio - разъяснение, изложение) имеет

множество толкований. С одной стороны, это общефилософское понятие, характеризующее способность живой и неживой материи к отражению (“теория отражения”). С другой - после создания Норбертом Винером теории информации этот термин стал основой кибернетики, и в век компьютеризации завоевал собственную весьма обширную нишу. По крайней мере, устоялась формула: "кто владеет информацией – владеет…" Ну, в общем повторяться не буду. Именно поэтому информационные войны теперь столь бескомпромиссны, Эдвард Сноуден - враг номер один Соединенных Штатов, а создатель "Викиликс" Джулиан Асандж - герой антиглобалистов.

 В 1948 году в нью-йоркском издательстве «Джон Уили энд Санз» и

парижском «Херманн эт Ци» выходит книга Винера «Кибернетика».«Основной тезис книги, — пишет Г.Н. Поваров в предисловии к

«Кибернетике», — подобие процессов управления и связи в машинах, живых организмах и обществах, будь то общества животных (муравейник) или человеческие. Процессы эти суть, прежде всего, процессы передачи, хранения и переработки информации, т.е. различных сигналов, сообщений, сведений.Любой сигнал, любую информацию, независимо от ее конкретного содержания и назначения, можно рассматривать как некоторый выбор между двумя или более значениями, наделенными известными вероятностями (селективная концепция информации), и это позволяет подойти ко всем процессам с единой меркой, с единым статистическим аппаратом. Отсюда мысль об общей теории управления и связи — кибернетике.

Количество информации — количество выбора — отождествляется Винером с отрицательной энтропией и становится, подобно количеству вещества или энергии, одной из фундаментальных характеристик явлений природы. Таков второй краеугольный камень кибернетического здания.

Отсюда толкование кибернетики как теории организации, как теории борьбы с мировым хаосом, с роковым возрастанием энтропии.

Действующий объект поглощает информацию из внешней среды и использует ее для выбора правильного поведения. Информация никогда не создается, она только передается и принимается, но при этом может утрачиваться, исчезать. Она искажается помехами, «шумом», на пути к объекту я внутри его и теряется для него».

Отделю теоретическое определение "связей" от практического. «Связи» - вещь, без которой журналистика немыслима. Они, правда, имеют весьма приблизительное отношение к теории информации. Зато связи – имеют отношение к практике взаимоотношений прессы и власти (как политической, так экономической, духовной и религиозной). Пожалуйста, не сбрасывайте данный ресурс со счетов.

  

Документ как жупел Границы таких понятий как «фотодокументалистика»,

«фотожурналистика» и «пресс-фотография» размыты и находятся в постоянном движении относительно друг друга. Принято считать, что фотодокументалист работает над глобальными проектами, фотожурналист решает локальные задачи, ну, а пресс-фотограф (фотокор) тупо бегает по заданиям редакции, удовлетворяя потребности заказчика. Все на самом деле не так. Будучи репортером ежедневной газеты, я создал видеоряд глобального проекта "Девяносто третий год", рассказывающий о том, что творилось в наших головах в ту эпоху. На самом деле просто я сохранил пленки, и в новом тысячелетии отобрал кадры, наиболее точно, на мой взгляд, отражающие суть 1993-го (конечно, в географических пределах России). Вот этот документальный проект:

 https://www.flickr.com/photos/111682522@N02/sets/72157638794302154/ Думал ли я в ту пору, что творю нечто более широкое, выходящее за

рамки репортерщины? Конечно. Только через 20 лет должен был прийти

другой человек с теми же именем и фамилией, который взял на себя роль куратора.

Репортерщина - вовсе не "низкий жанр". Это та самая рутина, с которой мирятся энтузиасты и ссорятся раздолбаи, мнящие себя "фотохудожниками". В журналистике вообще беда с художниками и писателями, думающими, что они временно отсиживаются в болоте, называемом газетою или журналом - в надежде на то, что настанут лучшие времена, и миллионными тиражами будут издаваться твои нетленные глыбища. Ты или блистаешь талантом даже в коротеньких заметках и фотозарисовках, или шагаешь по жизни высоко задрав нос. Только не забывай: подвизавшийся на ниве фотожурналистики гениальный Владимир Семин так до сих пор и не издан.

Итак, «низкий» путь фотожурналиста. Когда я был мал и вполне удал, и был все же больше похож на молодого козлика, нежели на старого козла, возвращался как-то в автобусе с большого журналистского выезда, организованного Патриархией. Мне надо было выходить и я нервно засуетился. Пожилой (по крайней мере мне так казалось) фотограф раздумчиво произнес: “Да-а-а... суетливость – черта великих фотографов”.

Теперь-то я знаю: суетливость – черта неуверенного в себе человека, а вовсе не “великого фотографа”. У всех великих фотографов только одна общая черта: они делают классные фотокарточки. И вообще не важно, какой метод человек использует в творческой деятельности, в том числе и в работе над фоторепортажем. Все равно зритель увидит РЕЗУЛЬТАТ. Даже если речь идет о карточке в номер, сделанной левой ногой.

«Бабушка советской фотографии» Галина Кмит любит одеваться броско, ходит обвешавшись фотоаппаратами как орденами святых Владимира и Анны всех степеней. Всякий при виде вышеназванной фотографини должен осознать значимость момента: идет известный фотохудожник! Простите, но г-жа Кмит делает посредственные карточки. Великий спортивный фотожурналист Игорь Уткин (царствие ему небесное!) любил держаться в сторонке и в тени. Но из своей «тени» он делал суперклассные карточки. Это не закономерность. Просто я любил наблюдать за Уткиным и г-жой Кмит, потому их поведение во время съемки и отмечаю сейчас. Есть один современный фотожурналист, мой однофамилец Сергей Михеев. Так он вообще на съемках держится как несомненный гений, у человека крылья за спиной – по крайней мере, кажется, чувак щас взлетит. А хорошие карточки он делать почему-то разучился. Я не знаю, в чем причина. Вероятно, исснимался – как исписываются писатели.

 Иногда для удачного кадра надо все же воскликнуть: «Та-а-ак! Теперь все дружно смотрим на меня!» Это ведь тоже в каком-то смысле эпатаж… А уж если ты «ставишь» кадр, заставляя людей смотреть туда-сюда, поворачивать головы, заставляешь всех закрыть лица руками, то ты - полноценный режиссер. А где вы видели режиссера без авторитаризма и признаков mania grandiosa (о данном психическом явлении мы еще поговорим позже)?

Ты можешь вальяжно “строить” людей, передвигая их как стадо скота. Можешь затеряться в толпе, раствориться в бытии. Не возбраняется и постановка, и красивые “мизансцены”. Можно снимать исподтишка, в лоб, снизу, сверху, через жопу... Окликай людей, проси повторить движение. Но если у тебя в итоге выйдет, простите за мем, унылое говно, не сваливай вину ни на кого кроме себя. В фоторепортаже – как в любви и на войне - все средства хороши. Кроме тех, которые нарушают Закон.

 Я не понимаю споров о преимуществах методов “наблюдения” и “постановки”. Кто хотя бы раз более-менее серьезно работал над фотографической темой, знает, что снимать приходится и так, и эдак, и лупить направо-налево, и подолгу всматриваться... Иногда надо слишком даже долго ждать. Чаще необходимо мгновенно выхватить камеру и нажать на клавишу чуть не с пупа. Знай: ты создаешь произведение искусства, при помощи хитроумного прибора отражаешь свое отношение к миру. А значит, ты - Творец, Демиург. По любому тебе не удастся передать всю полноту реального события или явления. Фоторепортаж – твой личный взгляд на Мир. Важно только, чтобы зритель об этом не догадался. Путь он искренне думает: «Надо же, как много естества и как мало искусства!»

Два простых правила фоторепортажа. Первое: сначала снимай, а потом думай: “А на хрена?..” Второе: не смотри, как это делают другие. Каждый репортер нарабатывает штампы, а следование оным не благоприятствует наработке индивидуального стиля. “Все так просто?” – скажете вы. В ремесле фотожурналистики – да.

Как в изобразительном искусстве есть Художники и рисовальщики (порою даже виртуозные), так и в журналистике встречаются Фотожурналисты и съемщики (среди которых попадаются и блестящие). Частенько при обсуждении репортажей можно услышать: "Жаль, не СНЯТО". Это голоса съемщиков, которые суть есть закоренелые исполнители. Впрочем, теперь и обсуждения куда-то запропастились. Тусовки - как онлайновые, так и очные - превращаются в ярмарки тщеславия с двумя полюсами: либо взаимное лизанье яко в львином тейпе, либо холивар в вызовами на дуэль и личными оскорблениями. Все оттенки, лежащие промеж, превратились в пустоту. Впрочем, для кого-то пустота – Нирвана.

Вообще фотография сегодня – прежде всего индустрия. И фотографические репортажи тоже бытуют в сфере рыночных отношений; а значит, они продаются, а бывает, и покупаются. Здесь я нахожу положительную черту фоторепортажа: ценна не «раскрученность» фотографа, а изображенное. А значит, на удачу претендует даже самый слабенький фотограф. Главное – чтобы он в нужном месте в нужный момент нажал на клавишу.

 Дам сухое определение: фоторепортаж – продукт деятельности

фотографа, стремящегося рассказать о каком-то событии или явлении. Фотографический рассказ о человеке, о местности, о социальной группе  – да к тому же несколько растянутый во времени - у нас принято называть

“фотоочерком”. И вообще – “очерк” в советско-российской школе журналистики это круто, а “репортаж” – нечто низменное, для безусых мальчиков.

По счастью, Интернет многое поменял. Теперь и солидные папики бегают как мальчики, играя в энергичных фоторепортеров. Видимо, от этого прибывает гормонов. Знаете, почему Картье-Брессон бросил фотожурналистику и последние 30 лет своей жизни не снимал вообще?

 Ответ опубликован в "Фотомастере" Светланы Пожарской  отрывки из

интервью Ольги Свибловой (директора Московского Дома фотографии) с Анри Картье-Брессоном:

 - ...С какого времени Вы больше не фотографируете?- Я остановился в 1973-1974 годах, уже более 20 лет я их практически

не делаю. А сегодня уже не занимаюсь и живописью, полностью поглощен рисунком.

- Когда Вы перестали делать фотографии и вернулись к рисунку, для Вас было важно, что Вы к нему вернулись уже после фотографии? И почему Вы решили перестать фотографировать?

- Потому, что в один прекрасный момент с меня было уже достаточно. Достаточно. Мир изменился. Сегодня вы попадаете на праздник, где порой бывает больше фотографов, чем участников, что же вы хотите? Я верю в человека. Но у меня нет веры в общество. Мир, в котором мы живем, — это оголтелые гонки — продажи, сбыта. Я не знаю, куда он движется.

 Мы все же не будем уподобляться Картье-Брессону и возвращаться к

рисунку и живописи. Фоткать вообще прикольно. И легко. По сравнению с рисованием, конечно. К тому же, кроме мероприятий, есть в мире множество мест для съемки иного типа. Фотография тем и прекрасна, что занимающийся ей может сделать классную карточку в самом неожиданном месте и в самый, казалось бы, неподходящий момент. Не устану повторять: эдакая игра – самое радостное чудо фотографии.

Краткая история фотофейка На самом деле, технология фотографии в позапрошлом веке была

малопопулярна до той поры, пока не изобрели побочную технологию ретуши. А чуть позже появился и фотомонтаж, вот:

 

От таких вот «приколов» очумелые ручки быстро перешли на уровни вполне взрослые – и пошла лабать деревня! Теперь все средства для, так сказать, изменения оригинального изображения принято именовать "фотошопом". Эту цифровую свободу можно использовать деликатно, а можно и наоборот. Все зависит от целей, задач и установок. Ну, и еще политической ситуации. Сколько раз неугодных лиц на исторических фотографиях затирали! Думали: сфальсифицировали документ - история

изменилась. А не фига. Было время, Ленин носил пятиметровые бревна. На фотографиях. Настало времечко - публиковали только фото Владимира Ильича в инвалидной коляске, разбитого параличом. Ну, и монтировали, монтировали, монтировали... творцы, блин.

По идее, фотожурналистика недружна со всеми этими "приемчиками исподтишка". Плохо это - трансформировать реальность, даже если ты руководствуешься благими намерениями  стремишься завести человечество… ну, в этот – в рай. Но фотожурналисты умеют пользоваться графическими редакторами, некоторые - виртуозно. Их хватают за очумелые ручки, делают а-та-та, а они включают дурачка: "Не винова-а-атый я, начальник, меня, эти паску-у-уды, подставили!" Ну, журналисты вообще народ изворотливый. Впрочем, небесталанный - тоже.

Идеи фотофейкинга живут и побеждают в веках. Хотя, и портят репутацию. Глядя на фото астронавта Армстронга, скачущего по Луне как по сковородке, думают не о красотах нашего спутника, а о том, было – ли это имитация сек… то есть, покорения Вселенной? Все потому, что человечество любит, когда его дурят. Скажем так, надувательства – в том числе и фотографические – дают новые ощущения.

Фейкинг - это жульничество, система обмана честного народа ради... ну, этих "ради" слишком много, чтобы все перечислять. Ранние фейки - имитации христианских святынь реликвий, выдаваемые за подлинные. До сих пор спорят о том, является ли фейком Туринская плащаница.

Кстати, для тех кто не знает: в музеях и поныне выставляются муляжи раритетов, оригиналы же хранятся в спецхранах, в надежных крупповских сейфах. Чтоб не сперли. Но это не совсем обман, ибо копии все же повторяют оригинал, они не придуманы. А вот когда некто создает мнимую реальность... и не надо петь песен о том, что де честь безумцу, навеявшему человечеству золотой сон. Этим делом занимаются очень даже умцы. 

На самом деле фотофейки преимущественно создают энтузиасты – причем не из корыстных интересов, а ради прикола или тщеславия. Специально подготовленные люди в секретных лабораториях крайне осторожно относятся к данному методу управления массами. А то ведь опять опубликуют фото зверски убитого команданте Че, а люди сравнят героя с мучеником и сделают из него икону.

 Искать истину - занятие благородное. Вот только жаль, не существует истины абсолютной. Вообще, я сейчас схоластикой занимаюсь, играю словами. Так же некто иной играет  изображениями, создавая мнимую реальность. Вот и получаются фейки. И определенный смысл в их существовании есть. Мы озадачиваемся: "Правда - или?.." Какое-никакое, а все же интеллектуальное занятие. Развивает мыслительный аппарат.

 

Об идее Бога в фотожурналистике Здесь я хотел бы проанализировать маленький застарелый скандальчик с

украинским фотографам Степаном Рудиком. Вы кстати, не заметили, что с украинцами у нас вообще беда? Недаром ведь в народе говорится: хохол родился – еврей с татарином заплакали. Впрочем, я опять отвлекся. Пустяковина, подправленный в «фотошопе» малозначительный снимок… а ведь какой резонанс! Фотографический мир в общем-то не на шутку всполошился. Оказалось, несколько завистников могут обломать карьеру гения. Через месяц, правда, об «инциденте с белым пятном» говорить перестали, но все же остался шрам, и, вероятно, он будет кровоточить о-о-очень долго… Потому что не изобретено «лекарство», и данный факт многих лишает душевного покоя. Лишал... потому что сейчас, по прошествии нескольких лет, уже мало кто знает, кто такой  Рудик и с чем его надо есть.

  

 "Эти фотографии были сделаны на окраине Киева, там встретились

футбольные болельщики, пошли стенка на стенку, а я их снял", - рассказывал счастливый Степан Рудик корреспондентам, комментируя попадание своей серии снимков об уличных боях футбольных болельщиков в Киеве под названием «Молодые псы» в призы на World Press Photo-2009. 3-е место за  – не шибко круто, но ведь значит, тебя заметили, ты вошел в элиту мировой фотожурналистики. Впереди - только светлое будущее.

Неоднократный победитель престижнейшего конкурса Владимир Вяткин так комментировал победу самородка:

- Я рад за своего коллегу больше, чем был бы рад за себя - он фрилансер, и эта победа ему очень нужна. Рудик - удивительно работоспособный и неординарный человек, и вся его энергетика видна в этих снимках".

Через неделю приходит шокирующая новость: Рудик дисквалифицирован. Странная спортивная формулировка в творческом конкурсе… Причиной такого решения стала чрезмерная увлеченность Рудика «фотошопом». Согласно правилам конкурса, ни один элемент изображения не должен быть изменен. Допускается лишь заранее оговоренное подретуширование. Как оказалось, на оригинальном фото Рудика, где запечатлен момент перебинтовки руки, между большим и указательным пальцем одного из болельщиков виднеется кроссовок другого участника боя. На фото, которые было послано на конкурс, эта деталь стерта. Кроме того

выяснилось, что подделаны были метаданные, то есть фальсифицирован файл EXIF.

Рудик долго отмалчивался, но все же дал комментарий: «Я не собираюсь оспаривать решение жюри WPP. В то же время, хочу обратить внимание на исходное фото, где видно, что я не делал никаких значительных изменений и не удалял существенных деталей. Фотография, с которой я подавался на конкурс - это фрагмент, отретушированной деталью является нога человека, которая видна на оригинальном снимке, но которая не касается темы снимка.»

Юрий Козырев, многократный победитель и призер World Press Photo, трижды бывший членом его жюри, дал комментарий событию:

«Думаю, на членов жюри – повлиял образ в целом. А вот то, что человек позволил себе вырезать деталь, сильно скадрировать – это на его совести. Есть фотографы, которые не манипулируют с изображением, есть те, кто делают это мастерски. В самом фотошопе ничего плохого нет. Фотошоп - это лаборатория. Если кто-то умеет делать это хорошо - это отлично. В каком-то смысле запрашивать файлы .raw - это как запрашивать негатив. Это некорректно. Но есть этика - как и в любой области. И вот когда человек вырезает что-то из фотографии – может быть, его надо лишать лицензии. Вообще, важно, на кого работает фотограф. Снимают сейчас все. Очень много случайных людей. Ответственность лежит на тех, кто представляет уважаемые издания, агентства. Статус - это как у врачей. Я иду к тому, у которого есть лицензия, есть право заниматься своей деятельностью. Насчет Рудика - я очень сожалею, что он сделал неправильные шаги. Но думаю, для него это будет хорошим уроком».

Какая к черту лицензия… вы когда-нибудь слышали,, чтобы кто-то кому-то выдавал лицензию на занятие фотожурналистикой?

Фотомастер Олег Климов вскоре после скандальчика с молодым украинским фотографом (а теперь он уже не совсем молодой и не совсем украинский...) в своем блоге опубликовал статью «Фотографию следует ограничить как оружие массового поражения (!)» Я бы сказал, текст читается как манифест «чистой фотографии». Климов пишет, в частности:

«…Роль «фотографа-бога» теперь не принадлежит избранным, теперь каждый может создавать «свою реальность» и каждый может быть «богом». Творить совершенство.

Что мы наблюдаем сейчас в этой связи? – скандалезность почти в каждом конкурсе документальной фотографии. Дисквалификации и попытки сохранить фотографию как «документ»…

Но вот что главное: все, исключительно все, участвующие в той или иной фальсификации стремятся представить «свою реальность» как «документ», «настоящую реальность» … прекрасно понимая, сознавая и отдавая себе отчет, что таковой она не является. Все хотят эту «реальность» и хотят обладать правом считать себя богом».

 

Если уподобить фотожурналистику спорту (общее есть - особенно в стремлении успеть первым), нельзя отрицать наличие средств такого типа как допинг. Спортсменов за допинг дисквалифицируют. А после - прощают. Антидопинговые комитеты на самом деле борются не против допинга, а за здоровье спортсменов, ибо в стремлении преуспеть последние губят свой организм. Фотожурналисты губят здоровье в других ситуациях - съемки часто сопряжены со стрессом. Но здесь возникает вопрос здоровья не туловища, а души. Той субстанции, существование которой еще не доказано достоверно (давайте не будем сейчас петь песни про 18 грамм). Получается, эксперты берут на себя функции богов, оберегая душу фотожурналиста. Наверное, они это делают зря. А жульничать все равно нехорошо. 

 Рудик, как Ленин в свое время, сразу после скандала уехал в Польшу и

как подводная  лодка в степях Украины лег на дно. На самом деле Степан ровным счетом ничего плохого не сделал. Так совпало: несколько скандалов с фотофейками кряду, в которых фигурировали мировые фотоагентсва - вот тебе и попал. Под раздачу. Если бы не "доброжелатели", настучавшие в жюри, фишка покатила бы. И Степан прав: ретушь действительно малосущественна.

И все же побоюсь показаться категоричным. Ежели мы изменяем фотографическое изображение, выдавая его за достоверное, значит, подспудно признаем, что Бога нет. Арт-фото – это одно. Фотография, могущая стать документом – другое. Людей дурить можно. Даже себя при желании реально в определенной степени успокоить. Ну, например, утвердить свое эго в убеждении, что всякие детали изображения, которые не влияют на сюжет, - мелкая туфта. Вопрос в ином. Для кого мы создаем фотографические произведения? Если для людей – проблем нет. Ведь творческая фотография – деятельность по созданию произведений искусства, а искусство – противоположность естеству. А если не только для людей? А какова будет плата твоей же сущности, если ты попытался обмануть Вселенную?

У Рудика немало великолепных фотографий, например, такая: снятые сверху похороны, а в кадре пролетает белый голубь. Профессионалы задавали Степану вопрос: «Не фотошоп? Как-то слишком уж красиво… Может, автор признается, скажет…» Рудик отвечал кратко, как и подобает гению: «Не скажет». После скандала  свой репортаж о киевских отморозков Рудик удалил со всех ресурсов, где он ранее был опубликован. Кстати, на мой взгляд, он посредственен, у Степана есть более качественные работы.

  Существует ли граница, разделяющая «легкое подправливание» оригинального изображения и грубое в него вмешательство? Вряд ли. А значит, эксперты правы, дисквалифицировав автора за маленькое белое пятно, не являющееся сюжетно важной деталью.

Я не думаю, что мы при помощи хитроумного прибора «фотографическая камера» видим Бога. Мы видим объекты и тщимся их

выразительно снять. Но смею предположить, Бог через объектив камеры смотрит на тебя. И не только через объектив. Он вообще нас видит. Всегда. А при помощи фотокамеры Он нас испытывает. А еще кое-кто – искушает…

 Маленькое добавление. Вот снимок Геннадия Копосова:

В 1964 году он взял первый приз на все том же мировом конкурсе фоторепортеров. Данная фотография - грубый фотомонтаж, склейка из  трех (по некоторым сведениям - из четырех!) карточек. В те времена это было нормой. Сейчас? Правила изменились, запрещено использовать "допинг". Что ж... поглядим, как правила будут трансформироваться в дальнейшем.

Заповедник имени Василия Михалыча На самом деле, фотожурналисты в массе своей остаются безвестными. А

после ухода из большого сек... то есть, большого мира журналистики память о них истирается напрочь. Позже я приведу примеры, напомнив вам несколько некогда громких имен. 

Если бы не имя Василия Михайловича Пескова, можно было бы сказать, что в журналистике исключений нет. Даже великого Землянику, то бишь, Александра Земляниченко запомнят, вероятно, только друзья и родные (впрочем, его сын, Земляника-младший, тоже – снимающий). Сволочное занятие: ты как шахтер подымаешь "на гора" материалы, народ греется от твоего "уголька" и ворчит, что де чадит. А завалит тебя в шахте - ты на хрен никому не нужен. Найдутся другие добытчики, возможно, более удачливые и живучие.

Я намекаю на то, что подлинно авторской журналистики у нас почти нет. Колумнисты? Ребята, ваши эти болтологи пропадают - и никто их не поминает! Я называю это «эффектом Трахтенберга» (был такой шоумэн, анекдоты классно травил). Потому что они являются паразитами медиасферы, производя разве то незначительные возмущения эфира. В этом мире каждый сам себе звезда и модератор. А информационные поводы все же мутят другие.

На двери фотолаборатории Василия Михайловича в "Комсомолке", еще на улице Правды, но уже в цифровую эпоху, висела табличка: "ЗАПОВЕДНИК КЛАССИЧЕССКОЙ ФОТОГРАФИИ В.М. ПЕСКОВА". Потому что Василий Михайлович по старинке печатал карточки вручную. Песков был, конечно, звездой. И та тема, на которой он "сидел" - природа и простые, "природные" люди - была его стихией.   

(Кстати, не находите ли вы горький сарказм в самом факте существования большинства редакций центральных газет на улице Правды?)

Василий Михайлович творил нетленку. Думаю, прежде всего - как писатель. Фотограф Песков был так себе. Скорее, фотографические опыты Василия Михайловича годятся только для иллюстрации его гениальных рассказов, собранных в многочисленных книгах.

И все же Песков был фотожурналистом. То есть, не всегда руководствовался Божьим промыслом. Поучительна история семьи Лыковых. Что Василий Михайлович рассказал нам о людях, живущих без новостей и глобального общества - ему в плюс. Книга «Таежный тупик» имела невообразимый успех. А то, что Лыковы после этого вымерли... ну, не Песков же виноват в том, что у них отсутствовал иммунитет к нашим вирусным заболеваниям... Впрочем, ученые люди должны были предположить столь трагичный конец. Ну, что завалятся папарацци - и всех отшельников на хрен перезаражают.

От Пескова все же остались книги. Подчеркну: добрые, исполненные любовью к нашему Отечеству. Думаю, Василий Михайлович использовал профессию журналиста для того, чтобы творить разумное, доброе, вечное. А другие используют то же занятие для иного.

Именно поэтому заповедник в родной для Пескова Воронежской области носит теперь его имя. Заповедник не "классической фотографии", а самый настоящий, природный.

К чему я это: фотожурналистика - лишь средство. Цели у нас все же иные. 

 

Часть вторая. Человек претерпевающий 

Снять и претерпеть Человечество условно можно рассортировать на тех, кто хочет, чтобы их

фотографировали, кто активно этому противится и тех, кому пофиг (хотя, люди в сущности о-о-очень подозрительно относятся ко всякого рода сортировкам – не забудут, не простят переписи младенцев в Вифлееме).

фото Жана Гоми

Третьего сорту - абсолютное большинство. Вся драма - в динамике соотношения первых и вторых. На самом деле желающие фоткаться и наоборот - одного поля ягоды. Можно быть за съемку, против съемки - но никогда без съемки. Это я перефразирую Достоевского. "Ты не холоден и не горяч, и это страшнее всего". И с молчаливого согласия тех, кто не за и не против, существуют на земле ложь и насилие. Это не мои мысли. 

Ролан Барт делил людей на делающих фотографии, претерпевающих фотосъемку и разглядывающих фотографический продукт. На самом деле каждый из нас - первый, второй и третий в одном лице. Все дело в мере.

Поскольку не всякий относится к тому, что его или его   близких снимают какие-то твари, равнодушно, возникают правовые коллизии. Да и не только: следует учитывать особенности менталитета населения данной местности, социальную, религиозную или этническую обусловленность.

Хорошо, когда есть формат фотосессии: там и снимающий, и модель, и обслуживающий персонал пребывают в симфонии. Ну, как киносъемочная группа. Все, в единой команде работают на результат. Коммерческая фотография весьма далека, конечно, от фотожурналистики, что не отменяет стремление всех снимающих людей заработать хрустящую денежку.

Скажу, в чем принципиальное отличие: коммерческий фотограф не имеет права на неудачу, а фотожурналист - если он не выполняет редакционное задание, а трудится над проектом - имеет. Поэтому фотожурналистом быть легче. И дешевле.

Кстати: по Сети гуляет юмористический текст "Фотожмурналистика", пародия на статью из Википедии, зло обыгрывающая тот факт, что "фотожмурналисты" всегда ищут трупы. Все не так: фотожурналисты ищут экспрессию. А в трупах таковой нет. Вот если бы это был раненый с перекошенным лицом, истекающий кровью...  впрочем, о фотожмурна… то есть журналистике применительно к экстремальным ситуациям у нас разговор еще будет.

Коммерческий фотограф стремится исключить вероятность провала. Для фотожурналиста провал может стать успехом.  Ну, например, некто неадекватный с искаженной злобой ряхой шагнет в твою сторону - и ты в этот момент нажмешь на клавишу... тьфу! Опять какая-то жуть. Да и вообще: профессиональные артисты перекашивают лица высокохудожественней. На то они и лицедеи. 

Гнев не есть хорошо. Но человек имеет право запретить себя снимать. Создается почва для конфликта, и фиг докажешь, что снимающий «неуиноуат». Аргумент типа "ты в общественном месте, изволь вести себя пристойно" часто не действует. Потому что попытка снять так же может восприняться как верх непристойности.

Наиболее агрессивно, кстати, реагируют на камеру представители маргинальных слоев общества. Как правило, взрыв гнева вызван тем, что ты "воруешь их образ".  Носители такового во многом правы, тем более что образ не имеет запаха, а бомж воняет. Значит, образ - ценнее. Небольшая сумма денежных средств или доза алкоголя (читай - контракт... с дьяволом?) сглаживает ситуацию - и получается уже как бы фотосессия. Впрочем, лучшие мировые образцы "бомжефото" - продукты конфликтов снимающих и претерпевающих. В замахивающихся палками нищебродах экспрессии побольше.

Говоря об этике фотожурналистики, уместно вспомнить история Кевина Картера. В 1994-м это талантливый мастер был удостоен Пулитцеровской премии за страшную фотографию суданской девочки, вот эту:

 

фото Кевина Картера Фотограф, истинный авантюрист медиамира, сделал кадр, отогнал

хищника, проследил, чтобы малышка вернулась к своим... Думаю, Картеру повезло с фактурой. Но не потрафило с мозгами. Будучи у себя в Америке и почивая на лаврах, фотограф совершил ошибку. На вопрос корреспондента о том, отнес ли он несчастное дитя к пункту выдачи пищи, фотожурналист ответил: "Я только вестник, приносящий новости..." Хотелось показаться библейски многозначительным. Мужика затравили - причем, прежде  всего коллеги, пишущие журналисты. Через два месяца Картер покончил собой.

"Зло - это утверждение индивидуума за счет других". Если люди становятся героями наших фотографий, а мы не спрашиваем их разрешения, значит, мы их используем в хвост и в гриву. Это не хорошо и не плохо; такова данность. Не надо только в своих фотоработах показывать, что ты - самолюбивое чмо, считающее себя "вестником". Картер хотел языком фотографии рассказать о том, как страдают люди в Судане. Он это сделал блестяще. Но пристрастный зритель увидел брутальный взгляд белого человека, думающего, что он вовсе не тварь дрожащая - в отличие от ЭТИХ. 

Вообще, в фотожурналистике неплохо обладать умением быть ненавязчивым, тактичным. И думать, прежде чем публиковать результаты своих фотографических опытов. Не любят на самом деле не фотографов, а хамов. Да - в репортажной фотографии приходится быть соглядатаем. Поскольку снимающий человек, облеченный статусом журналиста, видит больше обывателя (фотограф вообще - продолжение глаз обывателя), приходится впитывать в себя очень много такого, что явно не дружит с моралью и нравственностью. Чем-то все же профессия фотожурналиста близка к работе патологоанатома. Только если бы последний стал публиковать фотки из анатомического театра, его не поняли бы.

Впрочем, сейчас, когда из трупов делают скульптуры и выставляют их на всеобщее обозрение, этические стандарты несколько смутились. Нет маяков, нет ветрил. С этим приходится мириться. 

Страны третьего мира существуют для фотожурналистов. Там нищета, болезни, войны. В общем, Средневековье - и это снимабельно. По сути, последний фильм Германа "Трудно быть богом" - гениальное воспроизведение фактуры Средневековья. Одно "но" без повести братьев Стругацких зрители вообще не поняли бы, о чем кино. Это к вопросу о том, что первично.

Фотожурналист, побывав в каком-нибудь Судане или на крайний случай в Бирме, понимает, что богом быть трудно. Но почетно и прикольно. Если бы не существовало третьего мира, особо и снимать было бы нечего. Ну, не придумывать же кино!

Война... мы все за мир. Или, как говорят наши десантники: "Нам нужен мир. Желательно - весь". То же самое нужно и фотожурналистам. А посему они часто едут туда же, куда и десантники, а тако же другие бравые парни. Всякая война - возвращение человечества в Средневековье, реальная фактура "Трудно быть богом". Дон Румата защищен, по меркам Арканара он - сверхчеловек. А фотожурналисты - по крайней мере, на нашей планете - не защищены.

 Относительно недавно меня «убило» одно непостижимое явление. На

шествии нашей оппозиции против возвращения Крыма России «военные фотографы» и им сочувствующие несли фотографии, изображающие зверства войны. При этом они скандировали: «Слава Вукраине – хероям слава!». Вот:

 

 \Случайные прохожие не совсем понимали, что это за пиар-акция такая.

Понятно, что фотожурналисты хотели показать, какая страшная штука эта война. Но это мне понятно – потому что я тоже (типа) фотожурналист. Но не военный фотограф (хотя, в 90-е в командировки во всякие точки летал). Именно на войной фактуре военные фотографы сделали себе имя. Съерничаю: фотожурналисты хотели показать, какие классные фотки они наделали на войне – чтоб другие позавидовали. Вот они, фотожурналисты на войне:

 

Оно конечно, и боевые действия кто-то должен освещать. Но выпирать со своим эго на этой теме все же как-то негоже. Как говаривал фотограф, а по совместительству задняя часть тандема Путина, Дмитрий Медведев, «не надо пиариться на пожарах».

 Весной 2014-го в Афганистане погибла лауреат Пулитцеровской премии

военный фотограф Associated Press Аня Нидрингаус. Человек в форме афганского полицейского выпустил очередь из автомата в двух женщин. Одной была Аня, другой — репортер АP Кэти Гэннон. Кэти получила тяжелое ранение и была отправлена в госпиталь. Аня скончалась на месте. Нидрингаус была  всегда была "повернута"  на войне, она старалась оказаться в самом центре событий - в Ираке, Ливии, Газе, Афганистане. Сделать фотожурналистке удалось многое. Но на войне убивают, журналистов - в том числе.

Когда блогер Рустем Адагамов сообщил о гибели немки, посыпались вот, какие комментарии:

Она приехала в Афганистан под защитой оккупационных войск - чувства местного населения предсказуемы.

 Она пришла к успеху теперь о ней знает на два с половиной человека

больше по крайне мере ближайшие пару дней 

Эти "таланты" превратили войну в зрелище, в попсу, в дизайн. Притупившееся чувство жизни, аспергера, цинизм, алчность, это талант? Талант - это «Imagine» Ленона, а это просто бизнес. Опасный? Да. Но в чем талант? В точности экспозиции автоматической фотокамеры со скоростью 200 кадров в минуту?

 Большинство журналистов заняты созданием мифов. Если они сами

начинают в них верить даже в горячих точках, то погибают. Она снимала смерть, ей это приносило доход и за это ей давали премии.

Смаковала гибель и страдания людей, которые её страна и несли. Более чудовищной и блядской работы представить себе трудно.

 Эта дама приезжала снимать из другого мира на войну, которая не

касается её дома. Для неё это был заработок, а не жизненная необходимость. Фактически она приезжала снимать как в зоопарк или зверинец показывая несчастную жизнь местных жителей. На войне военкорреспонденты были воюющей стороной, имели оружие, также находились в окопах с солдатами, имели звание, и были равными среди равных. Это была их служба и необходимость для страны в освещении боёв. И вряд ли я думаю они смаковали в подробностях страдания людей.

 Фотографии сопереживающего человека. Пропускающего край чужой

боли через себя. Жаль, что внимательно смотрим на это только тогда, когда автор погиб.

 Она снимала смерть, которую несёт американская военщина по всему

миру.. На российских форумах нашлись мрази , оскорбляющие погибшую . 

Во что превратилась наша Россия , если мы дошли до такого ? И прочее в том же роде. Мир жесток. Мы безжалостны как дети. Но, с

другой стороны, войны - одно из состояний человечества. Без войны Аня была бы никем, тихо умерла бы в 101 год в доме престарелых, и никто не сказал бы о женщине злого слова. Каждый выбирает по себе свое посмертное существование. 

 Глас народа – глас… чей?

фото Ани Нидрингаус  

Стейнбек, Капа и Царство Зла Суть проблемы, на мой взгляд, красивее всего выразил Джон Стейнбек в

своей книге путевых очерков «Русский дневник». Повествование начинается с того, что автор в баре нью-йоркского отеля встречается с великим Робертом Капа (по всей видимости, это произошло где-то в 1948-м году, и в те времена Капа не получил ярлык «великого»). Признанный к тому времени фотограф сильно расстроен: он только что избавился от страсти к покеру, владевшей им несколько месяцев и ему было абсолютно нечего делать (кто бы знал пустоту, которая овладевает военным репортером на «гражданке»!). За стойкой они разговорились, и выяснилось, что оба пребывают в кризисе. И мужчины решили сделать репортаж с фотографиями о таинственной России. Они будут стараться держаться подальше от Кремля со Сталиным, о котором тогда много и противоречиво говорили на Западе, а постараются просто «добраться до русского народа». Талантливые люди выработали план: если удастся - хорошо, не выйдет - все равно сделают репортаж, но о том, как им не удалось осуществить замысел. Спонсировала командировку «Геральд трибюн».Далее цитирую Стейнбека:

«...довольно скоро моя виза была уже готова. Я приехал в русское консульство в Нью-Йорке, и генеральный консул сказал мне:- Мы согласны, что неплохо бы это сделать, но зачем вам непременно брать фотографа с собой? У нас полно фотографов в Советском Союзе.Я ответил:- Не таких, как Капа. И если уж я берусь за это дело, то только вместе со своим фотографом.Чувствовалось нежелание впускать фотографа в Советский Союз, а против меня возражений не было; нам это показалось странным: ведь цензуре легче проконтролировать пленку, чем мысли репортера. Здесь мы должны дать объяснение тому, что подтвердилось впоследствии во время нашей поездки. Фотокамера - один из самых страшных видов современного оружия, особенно для людей, которые воевали, были под обстрелом и бомбами: ведь воздушному налету как правило, предшествует фотографирование объекта. Прежде чем разрушить деревни, города и заводы, ведется съемка местности с воздуха, составляются шпионские карты, в основном при помощи фотоаппарата. Поэтому фотокамеры так боятся, а человека с фотоаппаратом подозревают и следят за его передвижениями. Если хотите убедиться в этом, возьмите свой «Брауни-4» и отправьтесь куда-нибудь в Оак-Ридж (район военных предприятий - Г.М.) или к Панамскому каналу, а то и в любую из сотен наших зон, где проводятся эксперименты. Ибо у многих людей камера ассоциируется с разрушениями, и к ней относятся с заслуженным подозрением...»

 

Стейнбек и Капа прибыли в "царство зла"

К чем я привожу данный пассаж. Фотожурналистов не любят не только потому что они - "стервятники войны". Они еще и предвестники войны, такие же как и шпиёны. Меня, например, в командировках много в чем обвиняли, но в 80% случаев я выглядел в глазах аборигенов именно что шпионом. Странно было слышать подобные обвинения в глухой деревне, которая на фиг никому не нужна. И это в мирное время, вдали от стратегических объектов. Данный феномен учитывать просто необходимо.

 

Тварь дрожащая/право имею

Профессия юриста в нашей стране скоро станет наипервейшей, ибо, когда мы выкачаем всю нефть и весь газ, нам останется только качать права. Посему данная главка, посвященная правовым основам фотосъемки и последующим процедурам, считаю архиважной.

В каждой стране действуют определенные законы. В некоторых государствах Законы регламентируют съемки. В России и снимающих, и претерпевающих вводит в рамки ст. 152.1 ГК РФ: "Охрана изображения гражданина". Если коротко, все просто: обнародование изображения человека возможно только с его согласия. Если человек умер, необходимо согласие его родственников. Но: если съемка была произведена в публичном месте, никакого согласия не требуется. Съемка людей в общедоступных местах Законом не регламентируется, а значит в этом плане никаких юридических запретов не существует. В том числе и запретов на обнародование. Есть и неписанные законы. Например, тыкать объективом в лицо нехорошо. Но и плевать в объектив тоже плохо. Но в обоих случаях ответственность Законом не предусмотрена (хотя, грамотный юрист может помочь отсудить оральный... ой - то есть, моральный ущерб). В каждом конкретном случае съемки вопрос решается на месте, и чаще всего моментально. Кто хочет снять - всегда это сделает, кто хочет разбить камеру или лицо фотографа - тоже всегда это сделает. Только съемка - не преступление, а физическое воздействие на снимающего с нанесением увечий - это уже преступное деяние.

Еще из правовых основ. Ст. 24 ч. 2 Конституции РФ: мы все имеем право доступа к информации, затрагивающей наши права и свободы. Ст. 29 ч. 4 того же основополагающего документа: каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Конституция - документ хитрый: там все формулировки округлые, хрен схватишься. А иногда хочется. В смысле, схватиться.

Поскольку производство информации - акт творческий, этот вид деятельности защищен Авторским правом (ч 4. ГК РФ). Одновременно существует Право на честь, достоинство и деловую репутацию. А значит, Закон все же защищает претерпевающих съемку, но только в случае, если потерпевшая от действий снимающего сторона в судебном порядке докажет, что нарушено его Право.

 Изображение очень даже может "порочить" человека или организацию, но физическое или юридическое лица не вправе воспрепятствовать съемке, потому что сам процесс фотографирования - пусть и без согласия - это еще не противоправное действо. Но права снимающих попираются повсеместно, причем, лица, совершающие противоправные действа, абсолютно уверены в своей безнаказанности. Это значит, Законы не работают. Я не призываю к соблюдению законности, а констатирую: мы существуем в обществе, построенном "на понятиях". И хочешь жить - умей лавировать между Законами и понятиями. Качать права супротив сильного и богатого можно. Это даже легче, нежели качать нефть. Но лучше быть тростником, чем камнем: прогибаться и расти вопреки всему. 

Хороший пример - попавшие в кадр любовники. Их агрессивная реакция на снимающего может быть оправдана, ведь вероятная публикация фото может привести к развалу семей. Вполне вероятно, вас могут принять и за подосланного законной половиной шпиёна. Ежели вас просят (требуют) удалить фото - сделайте это. Аргумент о том, что де нефига прилюдно

лобзаться, смешон. А для профессионалов созданы профессиональные камеры с двумя сплотами для карт памяти. Повторю: профи обойдет всякий запрет! Вот только Бога не обманешь...

Отдельный вопрос: обязан ли фотограф обозначать себя (открыто демонстрировать, что ты ведешь съемку), либо можно снимать скрытой камерой. В нашу эпоху высоких технологий (а будут и еще выше, ведь это не тростник - не обломаются!) ставить данный вопрос глупо, но есть ограничения на использование т.н. "шпионского оборудования". Изготовление, приобретение и сбыт специальных технических средств для негласного получения информации запрещено Законом: ст. 138.1 УК РФ. А снимать исподтишка даже необычным фотоаппаратом, не относящимся к "шпионской" технике, никто официально не запрещал.

Напомню еще ст. 58 Закона РФ о СМИ: никто не вправе в какой-либо форме ущемлять свободу журналиста. Действует и ст. 144 УК РФ, согласно которой воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналиста наказывается уголовно. Но правоприменительной практики у этой статьи пока что не замечено, отоваривают дубинкой по башке - и фамилии не спрашивают. Обзаводитесь каской, и по возможности бронежилетом с надписью «ПРЕССА».

Оборотная сторона медали: ст. 4 Закона о СМИ указывает на недопустимость "злоупотребления свободой массовой информации". Формулировки снова расплывчатые. Впрочем, весьма четко определен порядок действий на территории проведения контртеррористической операции: руководитель мероприятия вправе по своему усмотрению запретить что угодно. Думаю, это правильно.

Отдельная тема - Закон о гостайне. На практике, он имеет действие, что делает журналиста уязвимым в плане юридической защищенности. Если на тот или иной документ "вдруг" ставится гриф "Секретно", изъятию по идее подлежат все его копии, ранее сделанные и распространенные законно. Здесь - простор для лица, имеющего право ставить гриф, а таковое может и не быть порядочным. А может даже являться порядочной скотиной. Мы склонны верить, что в спецслужбы попадают лучшие. Вековая практика показывает, что наша вера - шедевр наивного искусства. Поскольку перечень документов, содержащих секретные сведения, засекречен, имеющие доступ могут сотворить черт знает что. Широкая публика об этом не узнает. Удивительное рядом - но оно зап-ре-ще-но.

Я с удовольствием жил бы в мире, в котором не существует запретов на съемку и публикацию. Возможно, моя мечта осуществится. Но что-то мне подсказывает: не в этой жизни. А в этой... ну, времена не выбирают - в них живут, творят и умирают. Разве только, после кого-то из нас что-то такое значимое останется (кроме потомства). Но таких немного. К сожалению, журналистов, сотворивших нетленку, крайне немного. Или их творения засекретили и отправили в спецхран?

 

"Журналистика? Не слышал..." Все еще длятся споры о том, что является СМИ, а что - нет. Здесь есть

юридический аспект и точка зрения обывателя. С обывательской позиции СМИ - любой ресурс, обнародующий информацию. Нюанс: я имею в виду обывателей продвинутых, основная масса народонаселения такого рода вопросами не задается ни разу в жизни. Закон трактует несколько иначе. У СМИ есть права и обязанности, регламентированные законом о СМИ. У гражданина есть то же самое, но он не имеет прав СМИ. Впрочем, в мире де факто признают влиятельность блогосферы, и с блогерами таки возжаются. Было время, их даже "вписывали" в кремлевский пул; была такая забава у гражданина Суркова.  Если вас захотят загнобить - сделают это вне зависимости от статуса. Зато неСМИ или недоСМИ хрен задавишь экономически.

Юристы понимают Интернет как среду, в которой распространяется информация. Но многие считают, что Интернет сам по себе является СМИ. Эдакая медиасфера, существующая параллельно с ноосферой (пространством разума) Весь вопрос - кто его учредители, что бы в случае чего их привлечь. Я, кстати, сомневаюсь, что в составе учредителей - Бог. Скорее всего, он всего лишь шеф-редактор.

Известно, что Гугл сейчас усиленно работает над Всемирной Сетью, которую можно отключить только при условии нейтрализации всех искусственных спутников Земли, распространяющих сигнал. Впрочем, и эта задача вполне посильна, хотя, тенденция налицо: человечество желает создать информационную среду, которая никакая сволочь ни одним рубильником не отключит. 

Практика законодательства ряда стран отделяет СМИ от недоСМИ количеством посещений (например, 1000, а наши законодатели недавно установили порог в 3000) и частотой обновления информации. Но даже в США учредители посещаемых регулярных ресурсов регистрируют их далеко не всегда. Ну, а популярные странички в соцсетях или на блогоплатформах "прищучить" сложнее. Но шахматная мысль кипит, уже научились закрывать ресурсы без суда и следствия (впрочем, еще не придумали, что делать с "зеркалами", тиражирующими информацию с запрещенного ресурса).

СМИ были, есть и будут. Они как вирусы: ученые мужи подбирают лекарства - а они, сволочи, мутируют. Все потому что жажда информации в человечестве неутолима. Информации! А не лапши на уши. И народ не обдурить. Это только поверхностный взгляд показывает, что вокруг быдло, которому нужна быдлосфера. На самом деле, как говаривал Чехов, человечеству нужны на три аршина земли, а весь мир. Таковой дарят журналисты разнообразных СМИ. Любить их не обязательно. Я имею в виду не три аршина земли, а журналистов. Но терпеть таки надо.

 

Фотографическая конфликтология Между правовой сферой и реальной жизнью чаще всего простирается

пропасть. Людей с камерами терпят и уважают далеко не всегда - и некоторые особи, как уже говорилось ранее, получают физическое удовольствие от разбивания камер или нанесения телесных повреждений. Дело не в противлении съемке как злу - просто на свете Божием существуют садисты. Даже опытный фотожурналист далеко не всегда способен вычислить потенциального изверга или просто неадекватную личность, чтобы обойти от греха стороной, а посему конфликты при съемке практически неизбежны.

Самые опасные места - районы проведения боевых действий и массовых беспорядков; в них склонные к насилию лица, чувствуя свою безнаказанность, способны на многое. Что такое потерявший человеческий облик индивидуум, не мне вам рассказывать. К сожалению, мир устроен так, что распоясаться могут не только на войне или во время народных волнений и в совершенно любой ситуации – если особь чувствует свою безнаказанность. А значит, готовым к агрессии нужно быть всегда - и это не паранойя.

Сказать что де "нужно уметь избегать конфликты" легко. На самом деле, конфликты найдут даже агнца. Самое эффективное оружие в любой ситуации - дипломатия. Мне лично данное искусство помогало не раз. На втором месте - первый прием любого единоборства: спринтерский бег. Тоже не раз помогало в моменты, когда тебя вот-вот загасят. Еще помогает крик благим

матом. Но этот метод я использовал не более двух раз. Любое насилие - следствие огрехов дипломатической стратегии. С тактикой сложнее – ошибок не избежишь. Нужно быть разве хотя бы чуточку пофигстом, чтоб для тебя все было Божьей росой. Да, трудно, гордость выпирает. Учитесь медитировать.

Классическая модель: в ситуации глобального конфликта необходима занять чью-то сторону. Тогда "свои" будут тебя воспринимать как сподвижника, документирующего военные преступления противоположной стороны. А уж как и что ты будешь снимать на самом деле - это уже твое личное дело. Не стоит разве что перебарщивать, а то ведь ненароком "свои" подумают, что ты "засланный казачок" или вообще... пацифист.

Есть иная точка зрения: сохранять нейтралитет, не примыкать к силе в принципе. Ласковый теленок двух маток сосет. Но боевики - не матки. Каждый считает, что правда на его стороне, и он хотя бы чуточку играет на камеру. Ты в его глазах - обслуживающий персонал войны, инструмент пропаганды. Не дай человеку разувериться, прикинься приложением к камере, если тебе велят что-либо снять - сделай это. Человек воюет за идею, а журналист на войне - за деньги. Вы и боевики на самом деле с разных планет. 

Моя личная практика в плане освещения конфликтов бедна. Ежели я и бывал в командировках в горячих точках - всегда со стороны федералов, то есть, наших. Не припомню случая, чтобы к нашей группе (в одиночку ни разу на войне не был, минимум - двое) не были приставлены бойцы, отвечавшие за нашу сохранность головой. Свою задачу парни выполняли отменно.  

Есть риск подхватить т.н. "стокгольмский синдром": даже находясь в среде отъявленных злодеев (но пользуясь законом гостеприимства) ты невольно начинаешь симпатизировать своим... м-м-м... даже не знаю, как их назвать... скорее, опекунам. Причем формально ты вовсе не заложник. Запомни: война - не институт благородных девиц. Робин Гуд и Дубровский - литературные персонажи. А на войне грабят, насилуют и убивают, то есть, совершают преступления. А ты - свидетель. Здесь учебник по этикету не работает. Хорошо, когда твоя сторона соблюдает дисциплину, иначе говоря, люди остаются людьми. Если такого не наблюдается и тебе это претит, покинь театр военных действий, это не для тебя. Займись макросъемкой букашек, их цивилизация более высокоморальна

Без сомнения, надо четко себя позиционировать. Всякая двоякость, любая недоговоренность может стать причиной гнева со всеми вытекающими. Поскольку ты - снимающий, аппаратура должна быть на виду. В неподходящий момент тебе всегда скажут: "Не снимать!" Кстати, в экстремальной ситуации исподтишка можно и снять, в такой момент тебя совершенно никто контролировать не будет, не до того.

"Включать дурачка" полезно только когда ты на нейтральной позиции. Данный прием хорош не на войне, а в мирной жизни. Профессионалы силовых действий (солдаты, бандиты, бойцы спецподразделений) очень не любят "включающих дурачка" - потому что это излюбленный прием

шпионов. И да: никогда не выходи на открытое пространство! Так поступают только чайники, ибо открытые пространства хорошо простреливаются.

фото Роберта Капа

Два обязательных условия модели поведения в конфликтной ситуации: вежливость и демонстрация чувства собственного достоинства. Суетливых и капризных на войне презирают.

Война - модель поведения, в которой все дозволено, ибо в моменты беспорядков и боевых действий Бог отворачивается от людей. А значит, полагаться следует на свои интуицию и опыт. В крайнем случае - на такие же достоинства коллег. На самом деле, бог войны - Случайность. От тебя зависит разве только, как ты сможешь избежать ситуаций, в которых Случайности предоставлено больше шансов тебя уфандохать. Ну, в самый жуткий момент, когда на тебя наставляют ствол, спасти способно только одно, крик на всех известных тебе языках: "Я журналист, не стреляйте!" То есть, ради спасения собственной шкуры полезно унизиться. Ах, да... еще один момент: пули почему-то любят трусливых. Но попадают - во всех. 

Перед фотожурналистом стоит цель: сделать фотографии. Она не оправдывает средства, но есть и задача: добытую информацию сохранить, передать, опубликовать. Не стоит надеяться на то, что желающий ограничить твои права не в курсе, что у профессиональной камеры два сплота для карт памяти. У нас теперь народ продвинутый. Лучше вообще не надеяться ни на что, а продумывать каждый последующий шаг. Прием "очертя голову" - признак дурака. Говоришь, дуракам везет? Расскажи это дуракам. 

Есть одна залежалая истина, о которой многие почему-то забывают: человеческие жизнь и здоровье гораздо дороже самой эксклюзивной информации и самых крутых железок со стеклами.

Фотограф - фигура романтическая (ну, тему папарацци мы сейчас трогать не будем). О фотографах снимают приключенческие фильмы, причем, основе сюжета всегда какая-нибудь отчаянная авантюра. Повторяю специально для тупых: кино - это художественный вымысел. Фотографов на войне убивают и берут в заложники. Женщин-фотографов насилуют - и вообще... Те же, кто выбирается из ада живеньким и здоровеньким, получают в награду исковерканную психику и мир навязчивых кошмаров.

Про "ксиву". От агрессивно настроенных людей много раз слышал: "Да я таких корочек наделаю сколько хошь!" И все же редакционное удостоверение чаще всего действует. Даже "наделанное". Но лучше всего действует "журналистский дресс-код". Не обязательно яркая жилетка и красивый бейджик. Нужно еще уметь себя вести как "настоящий" журналист - деловито и спокойно. Это только дилетанты перманентно идиотически улыбаются. Для профи съемка - дело абсолютно серьезное.

Не постесняюсь повторить: миф о том, что "от улыбки станет всем светлей", лжив. Иногда улыбка все же вредит. Есть метод более действенный: установление доверительных отношений при помощи беседы на тему, интересующую тебя и других. Например, спиртного. Или погоды. Но не грядущих перспектив перемирия - ты же не "пятая колонна". По крайней мере, психологический слом системы "свой-чужой" - по любому засчитанная попытка.

 Это касается длительных отношений. А в мимолетных встречах искренняя дружелюбная (но не идиотская или голливудская) улыбка все же уместна: если ты устанавливаешь контакт с теми, кто слабее тебя. По отношению к более сильным полезнее подчеркнуть свою слабость улыбкой блаженного.

фото  Джеймса Нахтвея

На самом деле, абсолютному большинству людей - будь то в экстремальной ситуации или в обыденности - абсолютно наплевать на то, что ты их снимаешь. Есть "правило семи секунд": если в течение этого времени ты сотворишь свое "гнусное дело" и отойдешь в сторону, ничего не будет. Именно столько нужно для того, чтобы в мозгу среднестатистического гражданина свершился мыслительный процесс с выводом: возмутиться, скорчить какую-нибудь рожу, улыбнуться или стоически не отреагировать. На самом деле, я сейчас обозначил четыре типа темперамента.  

Семь секунд - "среднее время по больнице". Бомжи приходят в бешенство через три секунды, влюбленные парочки - через двенадцать. А в периоды конфликтов люди увлечены настолько, что вообще не замечают снимающего. И не забудьте делать поправки на весенние и осенние обострения хроников!

И самое-самое-самое главное правило: НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ БЕРИТЕ В РУКИ ОРУЖИЕ! Ручки чешутся, хочется поиграться в Рембо. В конце концов, есть физиологическая потребность выместить накопившееся в тебе зло. Людям с окончательно окрепшей психикой (когда вместо совести у тебя короста) такое не возбраняется. Но подобных людей не бывает. Крышу снести может  любого.

 И да: если контора отказывается страховать твои жизнь и здоровье

прежде чем отправить тебя выполнять редакционное задание в стремное

место, это не плохая контора. Это сборище мерзких подонков, для которых ты - "гномик" журналистского мира, приносящий информацию, которую эти подонки продадут.

 

Бекграунд Конечно, необходимо собрать максимум информации о стране или

регионе, куда ты намерен отправиться. К бекграунду (в данном случае, информационному фону) относятся знание географии территории, четкие представление об экономическом укладе, о менталитете населения. Коль речь идет о социальном или, тем более, военном конфликте, полезно сформировать четкие представления о позициях противостоящих в конфликте сторон, предысторию и причины беспорядков, иметь представление о лидерах или кукловодах, представлять себе, насколько та или иная из сторон имеет поддержку у населения (и у какого именно), у кого желательно заручиться поддержкой. Обычно в конфликтах самая сильная сторона - преступный мир. Режимы меняются - мафия бессмертна. Если удастся "закрышеваться" у криминального авторитета - ты "в дамках". Не удивляйтесь, если вдруг откроете, что главный пахан - начальник полиции или лидер местной партии власти.

В случае локального конфликта, когда нет времени на постижение бекграунда, стоит все же держать в поле зрения правоохранителей. Как минимум, они могут в случае чего стать свидетелями.

Ни в коем случае нельзя принимать на веру информацию в СМИ, как бы вы не  уважали те  или иные ресурсы и даете им  кредит доверия. Каждый имеет право на ошибку: всегда есть вероятность, что автор публикации не проверил информацию и не перепроверил ее. Тем более что ситуация меняется: что было верным утром, может не быть таковым вечером.

Военное командование НАТО, анализируя опыт информационного освещения войны в Югославии и последующей деятельности KFOR, извлекло из него ряд существенных выводов. Один из них гласит, что при организации различных боевых действий необходимо планировать и специальные информационные операции. Причем они должны являться неотъемлемой частью всех предпринимаемых военных усилий в целом. Разработка информационного обеспечения боевых действий НАТО отныне становится приоритетным направлением оперативного планирования на период как подготовки, так и непосредственно боевых действий, а также и по их завершении. В российской армии теперь так же – научились на опыте нескольких не совсем удачных войн. Один из лучших учителей – Аслан Масхадов.

 На самом деле, в опасных местах, где могут легко застрелить, бывают

немногие из журналистов. Миллионы снимающих никогда в жизни не влезут ни в какую жопу. Но я много раз слышал от представителей миллионов, что они мечтают очутиться на месте катастрофы, а потом продать фотки за большие деньги. Конечно, ключевым словом здесь являются "деньги". На войну тоже едут за ними, родными. Есть и некий азарт, подогреваемый адреналиновой зависимостью. На языке обывателя это называется: "крыша едет". Для СМИ такие люди - находка, ибо их не надо уламывать, чтобы они поехали в командировку в очередную жопу. Их убивают - а они едут. Подозреваю, это такой склад людей. Если бы не существовало журналистики - они бы подались в боевики. Так что - пусть ездят.

 

 Напомню историю промежутка Первой и Второй Чеченских войн.

Работала у нас в России канадский фоторепортер Хайди Холлинджер. Любила снимать в неприглядных позах российских политиков. Говорят, дала самому Жирику (В.В.Жириновскому)  – чтобы его сфоткать в неглиже... И вот однажды ей поступил от чеченских “конкретных пацанов” заказ: снять некое мероприятие. В Чечне. Она не успевала, и попросила подхалтурить фотокора ТАСС Володе Яцыну. Может, женская интуиция подсказала отвергнуть «заманчивое» предложение? “Пацаны” сулили за съемочный день три штуки баксов. Неплохие деньги даже по нынешним временам, а тогда - состояние. 

На деле выяснилось, что чечены хотели взять в заложники Хайди.  Канадцы богатые - они на выкуп бабла не пожалеют. Когда в аэропорту Грозного они увидели пожилого мужика, подумали: тоже, небось, закордонный придурок. В общем, вскоре в ТАСС пришла “депеша”: платите два лимона баксов – и Яцына дома. А ведь Володя на халтуру летел, к деятельности государственного агентства халтурная командировка с целью срубить бабла отношения не имеет... И ТАСС не стал торговаться за своего сотрудника. Знал мол, зачем ехал. Торговались родственники, снизили цену выкупа на порядок. Но все равно ничего хорошего не вышло. Началась Вторая Чеченская война, чечены переводили пленных (а заложников было немало...) все выше и выше в горы... И Владимир, человек пожилой и нездоровый, однажды сказал: “Все, идти не могу...” Его добили как загнанную лошадь. Ничего лишнего, таков бизнес. Штатных репортёров - и то вытаскивают из плена с превеликим трудом. А стрингеры - не люди даже, а функции.

 

Кто помнит фоторепортера Андрея Соколова? Был такой парень в ТАССе, ну, халтурил на “Рейтер”. Съездил в начале 90-х на войну в Абхазию, его там ранили. Он сдал пленки – и снова “на театр военных действий”... Ну, на сей раз его грузинский снайпер и пришлепнул... Кинули гроб в землю, на престижном московском Ваганькове поставили красивый памятник. И забыли. И на хрена, спрашивается, фотограф Соколов жизнью рисковал? Что: он сделал гениальные карточки, вошедшие в мировую копилку культурных шедевров? Нет, просто вошел в азарт. Игра недеЦкая, практически, русская рулетка. И такая – любая война. Даже “холодная”. На одном из Интернет-форумов нашел крик души его сына: "Своим трудом он старался донести миру правду. К сожалению, его имя не вспоминают теперь ни в России ни в Абхазии. Наверное это несправедливо…"  Справедливо, справедливо. Только жестоко - это да. Как уже говорилось ранее, доны Руматы рулят только в художественной литературе и кинематографе. А в реальности судьбу вершат девять граммов. Для кого-то - восемнадцать, двадцать семь и даже более того.

Чуточку светлая история. Есть такой фотограф Сергей Тетерин. Когда-то он был фотожурналистом, в первой половине 90-х его снимки не сходили с первых полос газеты «Московский комсомолец». Практически, фоторепортер-звезда. В первую Чеченскую, работая параллельно на одно из агентств, Сергей буквально не вылазил с театра боевых действий на Кавказе. Но однажды вертолет, в котором Сергей летел, потерпел крушение. Сергей оказался одним из немногих выживших. Сгорели документы, аппаратура. Но фотожурналисту Судьбою была подарена жизнь. Помню, он рассказывал о

том, как один полковник, выбравшись из-под обломков, пятиэтажно выругался, не оглядываясь сел в армейский джип – и у ехал. С тех пор Тетерин снимает гламур, а в фотожурналистику не суется.

Я это все к чему: в войне романтики нет. Война – страшная вещь. Фоторепортеры попадают на войну только с одной целью: нарубить бабла. Многие зарабатывают. Некоторые – тоже зарабатывают, но ценою земного существованья. Се ля ви, а ля гер ком а ля гер... Не верьте благотворной силе адреналина! Он действует часа два, а потом становится даже не страшно,  очень страшно. Другие допинги – будь то алкоголь, наркотик или антидепрессант – разрушают организм. Ну, а самое разрушающее – ощущение постности “гражданки” – добивает самого стрессоустойчивого индивида уже дома

Впрочем, всякий вправе сам решать, что дороже – риски или бабло... Только учтите: издали фотографический объектив можно принять за оптический прицел. А в снайперской войне побеждает тот, кто первым обнаружил противника и вовремя осуществил движение пальцем. У Булата Окуджавы, фронтовика, есть очень короткое стихотворение:

Не верь войне, мальчишка,Не верь, она грустна.Она грустна, мальчишка,Как сапоги, тесна.Твои лихие кониНе смогут ни-че-го.Ты весь - как на ладони.Все пули - в одного. 

Фотожурналист против всего человечества Человеческие массы не то чтобы недолюбливают фотожурналистов...

скорее, люди презирают снимающих людей за... ложь. "Опять все переврете, борзописцы и папарацци!" - таков стереотип. Частенько фотографов даже приравнивают к маньякам, охочим до трупов. Клеймо "фотожмурналист" возникло не из пустоты. С другой стороны, правда глаза колет. Если видеоряд WPP перенасыщен трупами (либо искалеченными людьми), это не маньячество фотографов. Просто, фотожурналистика - хроника нашего Апокалипсиса, который длится не первое столетие. Другой вариант: только от "фотожмурналистов" мы узнаем, что на самом деле пребываем в аду. Кто не хочет этого знать - читайте глянец. Впрочем, гламур – тоже своеобразная преисподняя.

Представьте себе человека, который орет на площади: "Опомнитесь люди, вы создали для себя ад!" Мало ли на свете психов, мы обычно и внимания-то на таких не обращаем. Или хотя бы делаем вид, что их нет. Если же на площади так себя будут вести несколько человек - это уже секта зомбированных, несистемная оппозиция. Свинтить - и в автозак. А то развели тут... майдан. Однако повторю: в глазах обывателя фотожурналист - псих, охочий до всего отвратительного. Впрочем, многие сниматься любят, думая, что они фотогигиенич... то есть, фотогеничны.

Журналистов по призванию у нас полно. При пожаре десятки снимают, и только единицы бегут спасать людей. Классический учебник фотожурналистики "Фотографии на страницах" (автор - Гарольд Эванс) выделяет "четыре зоны чувствительности" снимающего человека: насилие, вторжение в частную жизнь, сексуальная и социальная благопристойность. Чаще всего снимающие даже не вникают в суть происходящего, говоря профессиональным языком, "не собирают фактуру" - именно поэтому фотожурналистов частенько считают "недожурналистами". Они видят картинку или таковой не видят. Нужен экшен, движуха. И хрен с ней, с сутью. Контакт длится несколько мгновений, камера фиксирует видимость, а объективность объектива -  не лучшее подспорье в раскрытии сути происходящего.

Отсюда "комплекс фотографа". Он проявляется и в некоторой надменности снимающего человека. Я не знаю пишущих журналистов, страдающих мегаломанией. А среди фотографов таких - полно, о чем позже расскажу подробнее. И, кстати, профессиональный недуг фотожурналистов - депрессии. Напомню: депрессия есть одно из состояний маниакально-депрессивного психоза. Просто вглядитесь в лицо снимающего человека на любом мероприятии - многое для себя откроете.

Основной внутренний аргумент фотожурналиста в момент, когда он снимает нечто небезупречное с этической точки зрения: "Я - летописец человечества, протоколист, а судит пущай зритель". А зрители упоротые,

бывает, они судят как раз снимающего (вспомните Кевина Картера). Действительно, если бы фотографы участливо прятали камеру в деликатных ситуациях, мы, созерцая "удобоваримый" продукт, думали бы, что живем в лучшем из миров. А это уже идиотизм. В каком-то смысле, миссия снимающих - психологически подготовить людей к картинам, которые каждый из нас рискует увидеть наяву после теракта или природной катастрофы. Да, не все обладают крепкой психикой. Но, я помню, при советской власти, когда "расчлененку" не публиковали, весьма популярна бала такая книга как "Атлас судебной медицины", расходившийся по рукам. Инфернальная потребность в потреблении данного визуального продукта в нас все же есть - и это не склонность к извращениям, а элементарная страсть к познанию (на научном языке: гедонистический дифференциал).

Фотожурналистика – занятие во многом творческое, но фотожурналист - не фотохудожник. Его сверхзадача - не раскрытие души, не изящные композиционные решения, а все же информирование. Люди хотят знать, как все было НА САМОМ ДЕЛЕ - даже при том условии, что их уже оболванил зомбоящик. И вот здесь ты - Демиург, ибо творишь мир заново, опираясь на ожидания потенциального потребителя созданного тобою продукта. Пройдет сколько-то лет, и все уже забудут, что было на самом деле. А твои картинки и будут являться правдою. Так что, за простым информированием сокрыто нечто гораздо более хитрое.

фото Heather McClintock

Вот только снимающих теперь - не тысячи, как раньше, а миллиарды. Среди них миллионы хотят попасть в Историю. В смысле, не в передрягу, а увековечиться. Есть твоя профессиональная (ну, или любительская)

деятельность, и сверхзадача. Не все из снимающих думают о том, что создают документы. Многие, поверьте, не думают в принципе. Они идут в фотожурналисты либо неосознанно, либо просто так. Многие из таковых считают себя счастливыми. 

Мне думается, все же надо чуточку различать фотожурналистику (точнее, журналистику) и индустрию прессы. Кушать хотят все, и не только - кушать. В журналистике место находится всякой твари. Для меня "точкой невозврата" стала фотография Людмилы Гурченко в гробу, размещенная на обложке таблоида. Да, это продукт, рассчитанный на определенный сорт потребителя, который, возможно, является высокоморальной личностью.

Это касается отечественной прессы. Если говорить о мировых СМИ, принципиальным был факт публикации фотографий умирающих принцессы Дианы и Доди аль Файета, снятых папарацци, которые косвенно были причастны к автокатастрофе в парижском тоннеле. Пленки были конфискованы, и больше десяти лет страшных картинок трагедии в Парижском тоннеле мир не видел. И все же фото были опубликованы. Думаю, это закон: все рано или поздно становится доступным общественности. Если бы не безнравственные особи, закон не работал бы. Отсюда вывод: бессовестные - неотъемлемая часть человечества. Кстати: до гибели принцессы русская культура не знала слова "папарацци".

Напомню: Закон не запрещает снимать что угодно в общественном месте. Не заметили двусмысленность предыдущего предложения? Не "снимать" все же, а "производить фото- или видеосъемку". Мы забываем, правда, что кроме законодательства есть и обычаи. В каждой культуре они свои, и таковые не грех уважать. Напомню: съемка и публикация - с юридической точки зрения разные действа, и человек, увидевший свои изображения в СМИ или на Интернет-ресурсе, может не только возмутиться, но и привлечь фотожурналиста к ответственности за "использование образа в коммерческих целях". Все прописано в ГК РФ. Нужно, правда, доказать, что из "образа" некие лица извлекали прибыль. Говорят, дотошных сутяжников все больше и больше, но в своей практике я с эдакими особями покамест не встречался. Наверное, еще не вечер.

Вопрос о том, нужно ли обозначать себя как фотожурналиста, то есть, снимающего человека, чьи фотографии вероятно будут опубликованы, потерял смысл. Публикуют фотки все, или почти все. Разница только в объеме аудитории. Одно дело - пул, привилегированная площадка для аккредитованных СМИ. А на всем остальном пространстве (в данном случае я имею в виду все общедоступные места планеты Земля), мы равны и царит такая же атмосфера, что и в столовой, в бане или в плацкартном вагоне поезда. Не приветствуются только хамы. Ты снимаешь, тебя снимают... если так происходит, значит, это кому-нибудь нужно.

 

Моралитэ Отдельная проблема фотожурналистики - манипуляции с изображением.

"Фотошоп" (таковым я называю все графические редакторы) есть данность, а не грех. Никто не вправе обвинить фотографа в том, что он смонтировал кадр.  Если правила конкретного фотоконкурса запрещают ретушь или монтаж - надо им следовать. В рассказе о "казусе Рудика", который я привел ранее, все расставлено по полочкам.

Профессия "ретушер" старая, и вполне достойная. Раньше ретушировали красками и скребками, теперь - черт-те-чем, и все это делается для определенных нужд. Аргумент о том, что де ретушер искажает действительность, считаю ничтожным, ибо тогда злостный "исказитель" - гример. Тогда уж следует по страхом отрезания частей тела запретить постановочные съемки. А за фотопровокации вообще кой-что без наркоза отрывать. Эпоха доверия фотографическому изображению живет разве что сознании отъявленных демократов. Нам довелось существовать в пору тотального недоверия ко всему сущему. 

Моветоном стало плохое техническое качество фотографий. Но, если нужна картинка, даже журналы публикуют фотки с мобил. Это не раздражает. Но многих почему-то бесят "выхолощенные" картинки, похожие на рекламные плакаты блок-бастера. Обывателю на самом деле наплевать на качество, лишь бы было куда упулиться. Правда, человечество несколько пресытилось глянцем. И все же "отфотошопливание по самое небалуйся" я отнес бы к попранию, скажем так, эстетических традиций. Одно дело - гламур. Другое - отражение реальности. Здесь нет правил и норм, зато есть вкус. Но вкусы - не предмет для споров.

 

Моральный кодекс строителей ко... то есть, фотожурналиста. Проект (заимствовано из Всемирной Паутины):

 Фотожурналист - прежде всего журналист. Он должен иметь

представление о сущности новостей и уметь их обрабатывать не портя смысл. Постоянной тренировкой он приобретает навыки фото/видеосъемки и обработки/редактирования полученных материалов на месте съемки.

Фотожурналист ничем не отличается от любого другого гражданина, выполняющего гражданскую работу. У него есть определенные привилегии, касающиеся проведения съемки, такие, например, как право нахождения внутри огороженной участков спортивных стадионов или в первых рядах на важнейших мероприятиях. Не стоит этим правом злоупотреблять.

Фотожурналисты и телеоператоры не должны:― Подделывать реальность. Использование устройств типа линз,

фильтров, поляризаторов и ухищрений вроде внесения искажений, наложения кадров, редактирования, ретуширования, применения компьютерных (электронных) и механических эффектов, серьезно нарушает реальность изображения.

― Использовать журналистские удостоверения в качестве пропуска на закрытые мероприятия, такие как вечеринки, танцы, собрания и частные приемы.

― Скрывать свою принадлежность к прессе до получения разрешения на фотосъемку для публикации.

― При съемке делать нечто такое, что может причинить боль и страдания невиновным, потерявшим близких или находящимся в бедственном положении людям. Запрещается срывать проводимое мероприятие или загораживать обзор зрителям.

― Выпячивать и вырывать из контекста малозначительные происшествия, что может дать искаженную картину события.

― Нарушать законы или правомерные распоряжения о запрете на съемку на территории суда. Закон запрещает съемку любых лиц (судей, присяжных и свидетелей), участвующих в судебном разбирательстве гражданских и уголовных дел, а также публикацию любых фотографий, снятых в нарушение данного правила.

― Производить съемку любого другого места, съемка которого запрещена Законом.

― Делать снимки, позволяющие идентифицировать потерпевших в делах о сексуальном насилии.

― Причинять ущерб чужой собственности, находясь на ней в поисках лучшей точки для съемки. Прежде чем войти в чьи-либо владения, нужно сначала испросить разрешение; если вас попросят удалиться, тотчас же выполните эту просьбу.

― Снимать обнаженную натуру. Если этого никак невозможно избежать, нужно следить за тем, чтобы не фокусировать камеру на половых органах или ракурсах, могущих оскорбить человеческое достоинство.

― Излишне выпячивать тему страдания людей. При съемках такого рода сцен нужно проявлять человеческое соучастие.

― Производить съемку мертвых людей без разрешения их родственников. Всегда принимайте во внимание культуру, мифы, верования и ритуалы людей. Если разрешение на съемку не получено, упаковывайте свое оборудование и уходите.

― Производить съемку, не обращая внимания на страдания жертв, вместо того чтобы оказать им помощь всеми доступными способами.

Ну, это в идеале. На практике фотожурналисты нарушают все что можно нарушить в принципе. Из этого, правда, не следует, что совесть надо все же иметь.

 

Россия: инструкция к применению

(о поведении фотожурналиста в Замкадье, вне горячих точек)

  В принципе в российской провинции можно работать без проблем при

условии соблюдения следующих трех правил:Не пей нахаляву.Не приставай к чужим дамам.Не вступай в религиозные споры.Наверняка недоумение вызывает только третье правило. Поясню.

Россия-страна закомплексованных людей. Пусть большинство из нас по своим убеждениям пофигисты, все равно парадигма, заложенная в умы наших предков – “православие-самодержавие-народность” – лежит в основании русского мировоззрения. Именно поэтому,   кстати, большинство населения выбирает Путина. Выпил на халяву, снял незнакомую “телку” – у тебя есть пути к отступлению. Но, если ты затронул теологическую сторону бытия!.. Пиши: пропало. Тебе выпишут по самое небалуйся. Последний оплот даже самого отъявленного забулдыги – его Вера. Он может пожурить “доброго царя”, вербально поколебать основы государственности. Но не трогай его Веры! Ты попадешь “серпом по яйцам”. Дело вот, в чем: мы, русские, по сути рабы. Нас имеют по-разному и по-всякому. Мы привыкли и в сущности выработали против прощелыг и гешефтников иммунитет. Но жулики именно потому нас имеют, что оставили нам во владение “религиозный заповедник”. Отдушину. Дело не в церкви. Проблема сидит, как всегда, в головах. Каждый русский взращивает свою аксиологию, систему ценностей. В ней, как правило, ни собственность, ни семейные узы, ни сама жизнь не святы. Истинно святое только одно: представления конкретного индивидуума о религии. Он никого не впустит в свой мир, в свою “внутреннюю церковь”. Поэтому не спорь о религии, ибо получишь адекватный отпор!

С “русскими тараканами” в головах бороться не следует. Их надо научиться... любить. На практике это выходит так: видишь калоритнейшего мужичка – и тебе его хочется снять. Вскидывать камеру – и снимать? Да, это вариант. Но сначала подойди, разговорись, скажи: «вы…», «уважаемый…», «сударь…» Только не произноси: «извините…», «простите…» У нас не любят извиняющихся и кающихся. Их презирают. Короче: если мужик почувствовал, что его чуточку уважают – он твой. «Докручивай» его как хочешь. Бывают, конечно, отвратительные исключения… но об этом ниже.

Вообще работу над фоторепортажем в России лучше всего иллюстрирует бородатый анекдот. Поручика Ржевского спрашивают: “Как вы умудряетесь иметь столько женщин?” – “Легко. Иду по улице, вижу симпатичную барышню, запросто подхожу и спрашиваю: Мадам, разрешите вам впен-дю-рить!” – “Поручик, ведь так же можно и по мор-р-рде!” – “Бывает, что и по мор-р-рде. Но чаще впен-дю-риваю”.

Без шуток. Повторюсь: к человеку все же надо не лениться подойти. И хотя бы о чем-нибудь поговорить. Все просто: задаешь любой вопрос (например, водятся ли у них бобры) и внимательно слушаешь. В этот момент уже можно начать снимать. Человек польщен твоим вниманием. Он уже готов тебя расцеловать, только пока сам не знает этого. Больше задавай вопросов и слушай! Да, тебя могут обозвать “шпионом” потребовать удостоверение личности. Но это не со зла! Покажи корочку, пусть даже и липовую. После этого “модель” твоя на веки вечные!

Встречаются, конечно, и полноценные ублюдки. С ними обходиться труднее. Например, на деревню всегда найдется гавнюк, который себя будет считать местным “авторитетом”. Ему прежде всего надо продемонстрировать свою власть. Как “представитель полевой власти” он будет тебя пытаться построить. Здесь нужно не потерять достоинства. И ни в коем случае не произносить фразу: “Сейчас я вызову милицию!” Если есть возможность, вызови ее тихо. При слове “милиция” гавнюки звереют, ибо они не считают ментов властью. Лучше намекнуть на то, что о поведении гавнюка узнает глава сельсовета или района. Это действенней.

Дело вот, в чем. В нашей стране в настоящую эпоху главенствует феодализм. В Москве сидит царь. В “белых домах” областных центров сидят

князья (губернаторы). В райцентрах посажены “воеводы”, главы районов. Да, на районном уровне выборная система сохранена. Но у нас она уже доведена до абсурда, и люди голосуют за того, кого рекомендует “партия власти”. Логика народа проста как теорема Пифагора: “ЭТИ уже наворовали – а придут новые - наворуют больше...” Данным мифом властьпридержащие пользуются в полной мере. То, что официально именуется “вертикалью власти” и есть феодальная система. Она имеет множество недостатков, однако грамотный человек находит в ней немало полезного. Например, “добро” от “воеводы” - твой “карт-бланш” для работы в данном районе. Ну, а если ты получил благословение княз... простите, губернатора... Все пути в данном регионе пред тобою открыты!

Царей и князей любят и уважают. Опричников (читай – сотрудников органов правопорядка) презирают. Отчего менты иногда пытаются продемонстрировать свою власть. “Крышеваться” в России обязательно. В старой, дореволюционной России “крышей” была “подорожная”, специальное распоряжение, обязывающее станционных смотрителей давать свежих лошадей вне очереди. И в наше время так же: есть “добро” от вышестоящего начальника… лошадей тебе, конечно, не поменяют. Но машину с водителем и сопровождающим предоставят. Так же и в православной церкви: получил благословения от иерарха – двери храмов и монастырей персонально для твоего гения лишаются замков и привратников. В православии легче проходимцам: если Богу не веришь, соври. Тебе поверят, что благословение получено. Для чиновников на местах нужен хотя бы один «контрольный» телефонный звонок «наверх».

И еще. Как ты себя “поставишь” – так к тебе и отнесутся. Уважают в русской провинции гладко выбритых людей, не дышащих перегаром. Оттого зачастую и страдают...

Не забывай: у тебя “развлечений” может быть до хрена, а то и больше. У жителей глубинки наблюдается дефицит свежих ощущений. Для них любой новый человек – источник информации и, возможно, объект для издевательства. Это не со зла, а от недостатка адреналина. Восполни дефицит, подлей масла в огонь! Но не до пожара, а так – удовлетворить амбиции всяких гавнюков. Ты будешь вознагражден замечательным видеорядом, гавнюки будут думать, что построили «столичного фраера». И всем хорошо!

Цели и средства На самом деле - и здесь не стоит увлекаться ханжеством - цель у

журналиста одна: слава. Причем, земная. Хочется стать мистером крутым, уважаемым, узнаваемым. Легендарным, наконец. Миссия обеспечения народонаселения правдою? Не без того. Но безвестным информатором быть не охота. Напомните мне, пожалуйста, как звали того гонца, который известил афинян о победе греков в Марафонской битве?..  А как звали человека, уничтожившего храм, одно из чудес света? Герострат… теперь напрягитесь: а что именно сжег Герострат? Напомню: храм Артемиды на острове Эфес. Теперь, внимание: как звали архитектора и строителя данного шедевра? Вот тут-то и зас-с-сада, друзья мои: человеческая память весьма избирательна.

В стремлении к славе таится ловушка, ибо между тщеславием, которое суть есть двигатель прогресса, и гордыней, являющейся смертным грехом, никто не начертал границ. Есть категорический императив Канта: плохо утверждать себя за счет других и во всем надо поступать так, как велит твой внутренний закон. Или: не желай другим того, чего себе самому не желаешь. Но Бог и дьявол сокрыты в нюансах. В жизни же мы то и дело реализуем свои амбиции за счет кого-то. Да и гонорар - далеко не лишняя опция. 

Многие признанные и даже великие фотожурналисты попадались на том, что инсценировали свои фотографии. Грешил постановками даже глубоко уважаемый мною Уильям Юджин Смит. Вое его чисто постановочный снимок из серии «Испанская деревня»:

 

фото Юджина Смита И ничего: признан великим. Мы всегда что-то попираем, и даже на

замечаем порою, что давим бабочек Бредбери. Об этом всегда надо помнить.А еще фотожурналистам присущ цинизм. В этом они сродни врачам. Все

это - от пристального созерцания неприглядных сторон человеческого существования. И мучительного поиска гармонии там, где они и рядом не лежала.

 

Снять команданте Че - удача. Снять Леннона - тоже удача. Но снять обоих вместе, да еще с гитарами - удача с тремя нулями. 

Часть третья. Человек разглядывающий 

Картинка. Просто картинка Не стоит все же забывать что номинально фотографии являются

разновидностью иллюстраций. Отделы иллюстраций СМИ занимаются еще карикатурами, инфографикой, коллажами, рисунками или репродукциями произведений изобразительного искусства и всем прочим визуальным контентом, который так любит производить человечество. Какой бы информационный заряд фотография не несла, она всегда украшает публикацию. Ну, то есть, несет декоративную (чуть не оговорился: дегенеративную...) функцию.

Движение нашего коллективного мышления в сторону визуализации не может продолжаться вечно. Текст применительно к СМИ еще рановато хоронить - ведь кроме репортажа или очерка есть еще аналитика или просто интересное чтиво. Поэтому тезис о том, что де читатель деградирует и ему стало лениво читать, считаю скоропалительным. Просто, от СМИ ждут прежде всего информацию. А почитать на досуге можно Чехова или Донцову.

У верстальщиков своя правда. Правда, все чаще они именуют себя дизайнЭрами. Дизайн присущ и сетевым публикациям. Но бывает, что и не присущ. Верстка во многих СМИ считается священнодействием. Не беда, что контент никакой, читать и смотреть в газете или журнале нечего. Зато цветовые пятна на полосах раскиданы красиво. В настоящее время я работаю именно в таком СМИ. Верстальщики, именующие себя дизайнЭрами, приказывают, какой объем текста писать и какого формата фотографии делать. Может, оно так и надо. А хвойные деревья все же жалко.   

 Надеюсь, вы оценили мою иронию. Здесь вот, в чем дело: если материал интересен - к черту дизайн. Иногда он даже может помешать, ибо красивое оформление способно отвлечь от наслаждения чтением или созерцания картинок. Это ведь дополнительная информация. Попирается первейший закон композиции всех искусств: содержание определяет форму. Но журналисты бегают где ни попадя, а верстальщики все время сидят под боком у начальства. У них просто больше времени для того, чтобы убедить главного редактора в том, что дизайн рулит.

Карикатура из английской газеты позапрошлого века

У дизайнЭра своя правда: он делает из говна конфЭтку. А можно и наоборот. Здесь лингвистическая ловушка: из говна конфЭтку не сделаешь (хотя, наоборот - можно). Есть конфетки и фантики. Дизайнеры создают красивые фантики. Но в них еще нужно завернуть нечто достойное и неотстойное.

Яркий пример - газета "Московские новости" периода, когда ее издавали профи из почившей в бозе РИА "Новости". С точки зрения дизайна газета была не просто безупречна, а великолепна. За дизайн газета брала призы на мировых конкурсах. Но была проблема: журналистский вес газеты равнялся нулю. И теперь, когда дизайнЭры, как говорится, по полной программе оттоптались на своем "коньке", впору задуматься: а был и маль... то есть, существовала ли газета в принципе?

И вспомните "Московские новости" эпохи перестройки и развала Союза. Как газета была оформлена, забыл. Но она была наполнена острыми, злободневными, интересными материалами. Да и авторы были на слуху. Гласность, чё. На "Пушке" народ толпами стоял у стендов с газетой, и не только вчитывался, но и дискутировал. Да, люди были другими, печатное слово для них исполнено было сакрального смысла. А. может все потому, что дизайнерам в те времена на давали распоясаться? А по одежки встречают и

провожают по уму во все времена. "Московские новости" в версии молодых креативщиков РИА "Новости" - небледная иллюстрация сей простой истины. 

Первые газеты в истории человечества - в том числе и русские - выпускались без картинок. Но существовали и альтернативные СМИ, которые назывались лубками. Лубок по большому счету - пропагандистское средство, но его главным назначением было все же "радованье глаз" низших слоев общества. Для высших издавались шикарные годовые календари, похожие скорее на энциклопедии (например, «Брюсов календарь»). Именно поэтому лубки украшали стены жилищ крестьян, ремесленников и мещан. Чаще всего лубки рисовались на моральные темы, но по мере надобности в них "впрыскивалась" политика. Все потому что этот информационный ресурс был популярен в массах.

 

Лубок 1812 года против оккупантов  Трансформация лубка "Окна РОСТа" молодой советской республики

являлась логическим продолжением пропагандистской линии. 

 До сих пор живы "Окна ТАСС" - вывешенные на углу Тверского и

Никитской фоторепортажи. В эпоху Второй Мировой они обладали мощнейшей силой воздействия, причем, неважно было, фотографии ли это Бальтерманца или карикатуры Ефимова. Цель все та же: проведение определенной политики. Ну, и радованье глаз простого обывателя.

Если вы заметили, "лубочный" характер имеют и современные публикации в бумажных СМИ, и посты в блогосфере. Они ориентированны на непритязательную в эстетическом смысле аудиторию и не допускают двоякой трактовки. Если вы просмотрите топ постов ЖЖ, наверняка заметите: не менее чем на 75% это "лубок". Но на самом деле, лубочный характер несут и западные СМИ. Там четко указано, где - добро, а где - зло. И разжевано, чтобы потребитель ненароком не перепутал. Для того лубкосфера и предназначена - чтобы не задумываться. Для мыслей предназначены специально подготовленные люди - а не... ну, люди, специально неподготовленные. Так и завариваются Майданы.

Еще одна специфическая особенность лубка:  данный информационный продукт побуждает не мыслить, но выражать эмоции. То же самое делает поэзия. Впрочем, чувства - специфический вид эмоций, они не всем даны. А вот эмоциональное поведение свойственно и зверушкам, они даже умеют проявлять нежность и гнев. Мы - тоже, но нам, как говаривал Вильям Шекспир, людям незнакома жалость. А посему лубкосфера - неплохое средство управления человеческими массами. 

У лубка весьма солидный духовный фундамент - фольклорное   мышление. Фольклор, напомню, - это народная мудрость. Повторю: не дурость, а мудрость. Если бы в мире рулили умники, мы бы давно построили общество вседозволенности, то есть, среди нас царила бы анархия в худшем виде (когда она - мать хаоса). Но по счастью рулят редактора лубков, и кстати: вы не обращали внимание на то, что визуальный язык лубков очень схож с языком икон? Но здесь я прикусываю свой язык. 

Демотиваторы, фотожабы, фотоприколы - тоже элементы фольклора. Они относятся к "карнавальной" культуре, которая гораздо древнее, например, литературы. Пожалуй, карнавальная культура родилась одновременно с журналистикой. И "короли" журналистики это прекрасно знают, ведь используют они те же приемы, которые когда-то практиковали скоморохи, барды и уличные артисты. Задача простая: привлечь внимание и прославиться (а одновременно и подзаработать). Так завоевываются миры. 

 И да, напомню: когда нельзя снимать (например, в суде), работу

иллюстратора может выполнить художник-репортер. У нас таких виртуозов не осталось, а на Западе данная профессия в почете. Не могу не вспомнить великого Василия Верещагина, военного художника. Причем, гений был не просто "живописным репортером", но человеком, осмысливающим войну. И это уже в фотографическую эпоху!

 

Василий Верещагин. "Смертельно раненый". Никто меня за язык не тянул: Верещагин, будучи военным репортером-

художником, погиб на войне. С чем поведешься – от того и сгинешь. 

Матрица, но Нео не нашлось Вы не заметили, что фоторепортеры (не фотохудожники, а именно

репортеры), достигнув определенной высоты, в своих фотографиях удивительно схожи? Все просто: они научаются ловить момент наивысшей амплитуды явления, то, что называется «прекрасным мигом». Дальше – тупик. Физический мир не раскрывается далее, нежели позволяет Господь.

Там же, где и Бог, прячется и бесеныш. Я говорю не только о фотожурналистике, но и об иных видах творческой деятельности, в которой участвует фотоаппарат. Очень быстро сообразительный фотограф понимает, что надо встроиться в «матрицу», обрести ряд умений и навыков, про помощи которых ты можешь заявить о себе: «Да, я Мастер, и, как все Мастера, хочу сказать…» 

«Матрицей» я называю систему стереотипов (или, если позволите, архетипов), при помощи которых члены общества воспринимают сущее. К «матрице» относятся  и голливудский кинематограф, и глянцевые журналы, и «желтая» пресса, и «форматная» музыка, и рейтинговые телевизионные проекты, и популярные социальные сети. Фотография сегодня – рабочий механизм «глянцевой матрицы», полиграфического гламура.  Пространство фотожурналистики сейчас сужено, ибо не появляется новых тем. И, естественно, фотографические, с позволения сказать, произведения составляют контент фотосайтов, которые в сущности являются все теми же социальными сетями только узконаправленными.

Фотография вообще предоставляет немало возможностей для спекуляций. Красивые и сверхвысококачественные фотоизображения, коими кишат глянцевые журналы, «подлинным искусством» назвать можно весьма условно. Унылое говно, наполняющее фотосайты, умиляет обывателя, любящего на досуге поиграть в «крутого фотографа», и позволяет ему (то бишь, обывателю) считать, что и он со своими «фотками» не хуже других (а втайне многие уверены: «Я наверняка лучше! Только меня еще не открыли...»). Человек, умеющий просчитывать и моделировать, легко встраивается в «матрицу», грамотно позиционирует себя в фоторынке, научается производить такие фотоизображения, которые продаются. Это же касается и фотожурналистики. Все знают, что такое "неформат" и как с ним бороться.

«Спекуляция», кстати, не такое и плохое слово. Согласно Этимологическому словарю Фасмера, в русский язык оно пришло из немецкого «Spekulation», что дословно переводится как «созерцательное мышление». «Спекулировать» - «высматривать, обдумывать». Да сей термин скорее подходит к коммерции, но не к творчеству. Но разве фотожурналистика – не вид деятельности, приносящий прибыль?

«Фотографический Олимп» то и дело пытаются занять ушлые людишки, фотодеятели. У многих из них это получается. Вы и сами знаете господ,

считающихся авторитетами, но не сделавших в фотожурналистике ничего выдающегося. Неплохой пример - Артем Чернов. Многие из них не лишены Дара Божьего, но «рулят» зачастую бездари, ровным счетом ничего доброго и светлого в Культуру не принесшие (но далеко не бездарные предприниматели!). Дело даже не в т.н. "понтах", а в "комплексе Сальери": напомню: итальянец в эпоху был музыкальным начальником, а недостаток личного дара компенсировал полномочиями. Они умеют преподать себя и «построить» других в соответствии со своим пониманием действительности. Лидерские замашки – одна из благодетелей современного фотопрофессионала. Тех, кто пытается вникнуть в суть, углубиться в предмет, безжалостно затирают, обзывая «маргиналами». В фотожурналистику на самом деле приходят тысячи людей. Находят себя единицы. Отбор жестокий - и, к сожалению, не по критерию одаренности и нравственной чистоты. А может, оно и к лучшему: прибудет полку художников.

Здесь я говорю не только про фотожурналистику. Завладевшие   "фотографическими Олимпами" старательно оттачивают восприятие потребителя на продукт, который якобы является "шИдевром". Причем, возникают целые теоретические построения, доказующие, что та или иная говнофотка есть самый что ни на есть "шИдевр". Некоторые обитатели «Олимпа» учат, что во главу угла в искусстве фотографии поставлена композиция. Иные считают, что еще свет и ракурс. Все вообще-то так, но только в малой части. Если освоить законы композиции, научиться «разбивать» пространство широкоугольником и находить необычную точку съемки, может получиться хорошая фотография. Но почему-то на всех этих «хороших фотографиях» люди предстают как тени, заполняющие некоторую часть кадра. Порою все на месте в фотокарточке, а не хватает только одного: искренней любви автора к людям. Впрочем, это все - пафос.

фото Хельмута Ньютона

Яркий пример – творчество Хельмута Ньютона. В сущности Ньютон только и делал, что спекулировал. Хотя и шокировать тоже умел отменно! Значительный плюс Ньютону: он не занимался глянцем. Мастер умел снимать человеческое тело,… как бы это сказать-то… натурально, что ли. Тем самым Ньютон, оставаясь в «матрице», насмехался над ней. Даже несмотря на то, что в фотографиях Ньютона мало психологии и много ироничного издевательства над моделями, Мастер несомненно занимался творческой фотографией, Искусством. И ни в коем случае не фотожурналистикой. Или все же – коммерцией? Нам-то судить легко: работы Ньютона на аукционах продаются за рекордные деньги, а, значит, ценны. Как их оценят наши потомки? А все будет зависеть от модели «матрицы», которая будет довлеть в будущем…

И в творческую фотографию, и в фотожурналистику почти всегда приходят одним путем: попадает в руки человека фотоаппарат, несколько опытов с которым приносят положительные эмоции. Именно личные

результаты фотодеятельности толкают к дальнейшем попыткам овладеть ремеслом фотографии. О-о-очень редко к занятию фотографией зовут работы того или иного Мастера. И уже неважно, делает ли поклонник фотографии предмет своего увлечения средством заработка, либо страсть к получению фотоизображений так и не выплескивается за рамки хобби… Главное: человек желает выразиться, показать Миру свое искусство.

И вот здесь снимающему надо себя как-то позиционировать. Что показать зрителю? Что сказать о Мире самому Миру? Любителю, продолжающему фотографические опыты ради собственного удовольствия и услаждения взоров близких (в реале, или в Сети – неважно) проще: легко вычислить алгоритм фотоснимка, который будет иметь приличный рейтинг и получит некоторое число комментов. По-своему забавна модель собирания "лайков". Рейтинговый снимок не должен быть ну, прям совсем совершенным – чтобы «экспертное сообщество» в меру пожурило, похвалило и средний вердикт получился примерно таков: «Очень даже!.. Завораживает!.. Хочу туда!..» Главное – не испугать зрителя, не вызвать шок (отторжение), чем не брезгует фотожмур... то бишь, журналистика. Отсюда большое число цветочков, закатов, птичек, попок. отражений и прочих "няшек" и "мимишечек". К сожалению - а, может, и к счастью  - "мимишный" элемент перекачивает в продукты фотожурналистской деятельности. О выхолощенных фотокартинах на WPP раньше я уже говорил. По крайней мере, тенденция налицо (чуть не сказал: "на лице").

Фотопрофессионалы или кладутся под Мир или ложатся на Него. В первом случае получается гламур, «глянцевая действительность». Во втором выходит т.н. "чернуха" (от которой тошнит). Мы не умеем быть с Миром равными партнерами? Согласно нашему менталитету или ты «имеешь» – или тебя «имеют»? Что-то не верится, мы же не уроды из раннего Средневековья! Какой-то все же бесенок на перекрестье сидит, который старается отнять у нас градации…

Иногда у меня складывается впечатление, что середины нет. Там простирается пустота. Буддист возрадуется: пустота – это Нирвана, наивысшее состояние духа. Но кто из нас буддист? Возможно, пустота – бритвенное лезвие. На нем только очень талантливый человек способен удержаться хотя бы несколько мгновений.

Появился новый уровень «чернухи», который на молодежном сленге прозвали «жестью»… Получается, чернуха – это еще цветочки… Достаточно на Интернет-ресурсе создать ссылочку: «Не смотреть! Жесть», и сервер рискует перегреться! А напишешь: «Внимание, чернуха!», никто не зайдет – даже просто полюбопытствовать… Помню, во времена моей юности   царствовал советский гламур, жизнеутверждающий репортаж. «Наводи побольше глянца как в работах Бальтерманца!» Только дали работникам прессы послабление – понеслось!

Позднесоветская чернуха конца 80-х смотрелась как «правда жизни». Как же: фотограф обличает суровую действительность, открывает обществу глаза на язвы нашего общества. На самом деле это было просто свежо (ох, как саркастически звучит: «свежая чернуха»…). Новый продукт превышал порог восприятия, генерировал мозговые токи. А порог все поднимался, поднимался… Впрочем, не я придумал теорию шок-ценностей.

И настал момент, когда общество стало тошнить. Не только от чернухи, но и от правды. Люди поняли, что приятнее то, что тешит глаз, а не колет его… Мастера, умеющие делать фоторассказы и даже фотоэссе (Семин, Кривцов, Щеколдин) остались не удел. Вместе с водой выплеснули и их. Ремесло должно кормить. Ремесло?.. Кажется, в учебниках по эстетике фотографию причисляют к полноценным искусствам… Кормит фотожурналиста создание продукта, который хорошо продается. Нужна "жесть" - вуаля. Есть заказ на Гурченко в гробу - легко (хотя, организационно и трудно). Сиськи балерины Волочковой?  Даже труда не требуется - сама выложит. Это нормально, ведь рынок тщеславия не знает слова "мораль".

Всякая болезнь нуждается в диагнозе. Исходя из него консилиум определяет: залечивать, отрезать или засылать в хоспис. На мой взгляд «печка», от которой надо «плясать», - нынешнее позиционирование фотографии (как рода деятельности). Чем она является в настоящее время? Прежде всего, мне кажется, - индустрией. Ничего личного - только бизнес. Так и живем. 

 

 

Свое и общее Фотографическое произведение - даже если это "всего лишь" репортаж -

твой личный взгляд на мир. Нужно только уметь делать так, чтобы зритель об этом не догадался, а восхищался: "Надо же, как мало искусства и как много естества!" Спор о том, какой процент авторского начала хорош для фотожурналистики, малопродективен. Журналисты "с именем" - случаи на самом деле единичные. Гораздо важнее, какую репутацию имеет СМИ. здесь уместно сравнение информационного ресурса с футбольной командой: хорошие тренер и владелец плохих игроков не наберут. Один нюанс: ежели работодателю твой персональный взгляд на мир претит, никакие трудовые кодексы не помогут. Именно так делается формат СМИ.

Другой вопрос: как бы звезда не зазвездилась. Исходя из данного опасения, руководители СМИ все же предпочитают набирать молодых и отчаянных. Зря: все классные и несвежие фотожурналисты из тех, кого я знаю, пашут как молодые. А кто из них бухал, давно с этим делом завязал.

Немного суммирую опыт мастодонтов фотожурналистики. В работе фотожурналиста действительны лишь два правила. Первое: сначала снимай - а потом думай, надо ли это делать. Не смотри, как снимают другие. Фотографы любят сбиваться в стаи. Разве тебе приятно быть фотобыдлом (напомню: польское слово "быдло" переводится как "стадо")?

Правил на самом деле много, но все они кроме вышеуказанных двух несущественны. Например, правило о том, что нужно следить за чистотой своих ногтей или закон: никогда не критиковать снимки коллег.

Фотография по большому счету - это "контактное единоборство с действительностью". Реальный мир сопротивляется, но это то самое "сопротивление материала" которое присуще любому искусству. Конфликты возникать будут всегда. Если ты испытываешь естественное чувство застенчивости, представь себе, каково контролеру в электричке. Фотографировать намного приятнее, чем требовать у всякой сволочи билет да зайцев по вагонам гонять. Практически, съемка даже в бомжатнике - занятие благородное. Иисус Христос - и тот бомжами не брезговал.

 Считается, что главный дар великих фотографов - умение предвидеть. Чтоб, значит, в нужный момент оказаться в нужном месте. Мне думается, нужных моментов и мест в конкретной ситуации много. А "одним местом" в русском языке называется нечто конкретное. А во все места все равно не попадешь. Скорее, одаренность помноженная на опыт - это способность максимально эффективно использовать предоставленный шанс. Все остальное - дело техники. 

Считаю, идеал фотожурналиста - Илья Питалев. Парень простой, косноязычный, скучный, но искренне, самозабвенно любящий фотографию и всегда готовый на самопожертвование. Я знал Илью в 1991-м, когда он пребывал в глубоком запое. Он преодолел свой недуг и достиг славы и уважения. Не сказал бы про Илью, что он "звезды с неба хватает". Но он как Моцарт из песни Окуджавы: просто снимает весь день напролет - и ничего, что наша судьба то гульба, то пальба.

Откровенно говоря, с Ильей не о чем говорить: он необразован, нелюбопытен, аполитичен. Но в нем есть главное, что нужно репортеру: нацеленность на результат. Далеко не всякий умеет правильно ставить цели, определять стратегию, выбирать верную в данный момент тактику. И добиваться своего. Кстати, Илья - авантюрист, он идет на риск, зная, что вероятно будет провал. Это он много раз доказывал в "горячих точках".

Возможно, Илья - именно фоторепортер. Но репортерство, как я уже говорил - это тоже журналистика, пусть и несколько поверхностная. 

Видимости и слышимости Фотография в сущности – способ показать, КАК ЭТО ВЫГЛЯДЕЛО.

Что было на самом деле, далеко не всегда ясно. Даже в частной жизни мы требуем от фотографа не снять "таким, как я есть", а сделать так, "чтоб никто не догадался, что очень одиноко мне" (так в старину пела Алла Пугачева). То есть, мы озабочены своим индивидуальным образом. Тем же самым могут страдать и участники всяких массовых мероприятий: всегда найдется урод, который будет следить, ТО ЛИ ты снимаешь. На дураков, конечно, внимания не обращают. Но никто еще не придумал достойное средство борьбы с ними, действующее эффективнее дуста.

Резко сменю ракурс. Свой опус я начинал с занудного рассуждения о том, что такое журналистская информация и как с ней бороться. Есть тексты, а вкупе с ними - картинки. С развитием цифровых технологий пишущие журналисты начали снимать, некоторые - интенсивно. Снимающие ворчат: "Мы скоро не нужны будем, коли ЭТИ подсуетились..." Да и редакции как-то дешевле посылать в командировку одного человека кроме двух, а в случае чего карточку можно купить и в агентстве. Сам я, на протяжении последних пятнадцати лет будучи снимающим и пишущим, могу сказать: все определяется целями и задачами. Фактуру для текста тоже можно взять в агентстве, причем, даже не купить, а стырить с сайта. На самом деле фотографы в СМИ очень даже нужны. А то ведь какое-нибудь начальство возмутится, что его как-то не так сняли. На самом деле, если уж говорить о журналистике вообще, у нас в стране этот род деятельности в эпоху Путина видоизменился. Журналисты становятся обслугой ветвей власти, по типу "чего изволите". Впрочем, я о визуальном и текстовом.    

В идеале фотография и текст дружат. В реальности тандем напоминает короля и шута. Ну, по крайней мере, нередко. Само слово "фотоиллюстрация" говорит о многом. Я все еще тружусь в газете. Пишущим. Так вот, на днях мой начальник искренне возмущался: "Разве такое возможно, чтобы к фотке писать текст?!" Начальник - опытный журналист. Но он за свою немалую практику не сталкивался с ситуацией, когда фотография первична. Такова традиция - текст является королем прессы. Мой начальник помоложе меня, а я помню советские времена, когда фотокор привозил из командировки фоторепортаж (или фотоочерк), и пишущему давали задание сочинить текст (теперь он именуется: "кепшен"). Фотик (так тогда называли фотографов, а не фотоаппараты) набрасывал "рыбу" или выдавал информацию устно - и писатель сочинял нечто высокохудожественное. Я в ту пору писать не умел, и тексты под моими

карточками сочиняли профи. Эту не шибко престижную работу исполнял даже нынешний депутат Саша Хинштейн. Все забылось, ибо многие фотографы научились писать. Наверное, это не есть хорошо. Если к визуальному ряду нужны какие-то слова, ряд плохой. Мы разучились делать фотографии, не нуждающиеся в "костылях слов". И только Саша Петросян все еще старается делать такие картинки, глядя на которые не хочется заглядывать в кэпшен, чтобы понять: а что это собственно... 

Но заметьте: на что в первую очередь вы обращаете свой драгоценный взор при просмотре публикации? По крайней мере, большинство - на картинки и заголовок. Точно так же при шествии королевской когорты шут тоже первым бросится в глаза (причем, не всякий с ходу различит, кто - король, а кто - шут). Это вообще-то называется "эпатажем". Видимо, свита - та самая "одежка", по которой встречают. Но провожать-то будут по уму.

Когда я стал учиться писать (с ужасающим скрипом), и более-менее стал себя уверенно чувствовать на новом для себя поприще, понял: нужно обладать качеством, которое иногда обзывают "беглостью мышления". Проще говоря, строчи - и не включай мозг. В фотографии действует иной творческий принцип: надо, как уже было сказано, занять позицию и выждать момент. Практически, работа снайпера.

И все же «беглостью мышления» должен обладать и фотограф. Еще ЭТО можно назвать навыком импровизации. Достигается упражнением, но и некоторой природной склонностью обладать не возбраняется. Чудо инверсии - когда воплощение опережает замысел - человеческими словами не описать.

Считается, основное преимущество фотографии - легкая "декодируемость". Текст все же - набор знаков, за которыми еще надо отыскать смысл, при этом придется еще и напрячь извилины. Бывают и непростые для восприятия картинки. Но в англо-саксонской модели фотожурналистики все не имеющее буквальный смысл не приветствуется. Не всякий любит трактовать информацию - для этого просто надо потратить  много самого драгоценного, что есть в нашей жизни - времени. А информации по мере развития медиасферы мы поглощаем все больше и больше. Отсюда и любовь к картинкам, не требующим для того, чтобы "заценить", уйму времени. 

Можно предположить, что фотографическая информация для тупых. Да и производят данный контент тоже типа тупые. Но это совсем не так, и я сейчас докажу. Продукты творчества пишущих журналистов через месяц, а то и на следующий день на фиг никому не нужны, а вот произведения фотожурналистов (некоторых), которым 20, 40, а то и 100 лет, считаются подлинными шедеврами. Вот, собственно, и все доказательство. Нужны еще какие-то слова?

Любовь к фотографии со стороны потребителя обусловлена прежде всего тем, что фотографическое произведение может создать всякая свинья. А внятный и удобочитаемый текст только подготовленный автор. Опыты в написании текстов даже со стороны таких выдающихся фотожурналистов как Сергей Максимишин, смешны: убогая песнь акына. А вот про себя, родного, промолчу.    

Есть еще т.н. «вербальная структура», которая считается фундаментальным связующим элементом СМИ. Именно вербальная передача информации лежит в основе пра-СМИ, которое именуют "сарафанным радио". Картинке не верят, тексту не верят - но почему-то верят одаренному рассказчику. Или просто нам нравится, когда кто-то "красиво заливает". Вероятно, здесь играют роль интонация и степень эмоциональности, которые не передашь в тексте. Теперь поняли, в чем прелесть телевидения и частично - радио?

  Вообще говоря, речь едет об элементах пропаганды. Насколько данный вид деятельности соотносится с журналистикой? Я, откровенно говоря, не знаю. Наблюдаю потуги фотожурналиста Виктории Ивлевой. Видно, что женщина ведет активную общественную жизнь и все время что-то доказывает. Фотографии у Виктории получаются так себе, тексты - убоги, когда она выступает по радио, многие приходят к выводу: феерическая дура. На самом деле Виктории наскучила журналистика, она хочет изменить мир. Командировки в горячие точки явно неблаготворно повлияли на личность. А вывод для себя лично я сделал такой: пиарится, любит быть в фокусе внимания.

  

Льзя, льзя, льзя! Основной, фундаментальный вопрос фотожурналистики: что можно

показать, а что нельзя. Вот это "низя-я-я" - краеугольный камень. Красивое утверждение о том, что де разрешено все что не запрещено - лишь элемент поэзии.

Стоит ли понимать, разбираться, оценивать - чтобы языком фотографии рассказать другим правду? Вопрос казуистический. Дело в том, что у каждого своя правда - есть она и у снимающего. Например, смерть можно изобразить красиво. Или наоборот - уродливо. Да что угодно можно изобразить как угодно. А посему - особенно в блогосфере - живо представление о фоторепортаже как протокольной, практически технической съемке, без изощрений и художественных эффектов. Приветствуется разве что отменное техническое качество и выхолащивание кадра при помощи "фотошопа". Чтоб, значит, "картинка звенела".

Данное кредо имеет глубокую философскую основу: чем меньше авторского начала - тем больше простора для зрительской трактовки. Художественность, упование на образ - своеобразная ловушка, в которую автор загоняет зрителя. Русского солдата в Крыму образца весны 2014-го можно изобразить "бухим ватником", а можно и "вежливым человеком". Все зависит от политической установки и системы, которую представляет данное СМИ. Вы, кстати, не заметили, что, если оппозиция может быть несистемной, СМИ всегда системно? Даже если речь идет о Ленинской "Искре".

Игра света, пластика, психология - это все для выставок и альбомов. К журналистике высокохудожесвенность имеет весьма приблизительное отношение. Но я отобразил лишь одну точку зрения - репортерскую. А есть еще позиция фотодокументалиста и фотохудожника. Ч-чорт... пишу эти слова, а в голове колом встала Война. А ведь кроме Войны у нашего существования сотни иных граней. Просто, ныне пушки, похоже, заглушают муз.

Есть так же мнение, что фотожурналист - "раб своего труда", ибо ради достижения результата он невольно нарушает этические границы. Профессия не от Бога - это уж точно. Хотя, бывают журналисты именно что от Бога. Но, будучи фотографом масс-медиа, в стороночке не постоишь. Оно конечно, с телевичком можно и не встревать в самую гущу, но, как говаривал Роберт Капа, "Если у меня получилась плохая карточка, значит я подошел

недостаточно близко". Роберт Капа подорвался на мине в Индокитае, когда хотел подойти поближе. Ох, я начинаю повторяться…

Сюзан Зонтаг утверждала, что фотокамера - прекрасное средство отгородиться от действительности. Возможно, снимающему легче переносить всю боль нашего мира, если сравнить его с пишущим. Потому что в работе над картинкой можно и не вникать в суть происходящего, а текст без постижения существа момента фиг сочинишь. Но по камере, а то и по морде бьют не спрашивая фамилии. И практика показывает, что порою и убивают.

Основной же принцип журналистики: успеть. А посему журналистике нужны "люди со стертой индивидуальностью". Сейчас скажу циничное: бросайся в огонь очертя голову - бабы новых фотографов нарожают. Или не так? И уж наверняка талантливые проигрывают шустрым. В обозримой перспективе. Более отдаленное будущее, конечно, отметет плевела, но это уже совсем другая сказка - она про "нетленку", которая суть есть то Царство Красоты и Мудрости, ради которого фотожурналистика придумана.

Не открою истины, напомнив, что мастерство в фотожурналистике раскрывается там, где снимать в сущности нечего. На хорошей фактуре и каждая сволочь снимет. Пусть и сволочно - но прокатит. На "безрыбье", хочешь ты этого или нет, придется включать фантазийный аппарат. Тому, кто брезгует постановкой, желать будет нечего, ибо временем, чтобы дождаться "решающего момента" мы ограничены всегда.

Можно предположить наличие такого понятия как "фотографическая эвристика" - способность снимающего расширять возможности языка фотографии применительно к СМИ. Штамп: начинающий фотожурналист имеет в своем арсенале пять штампов, опытный - пятьдесят. Все отличие разве в числе. Мастерство - умение варьировать штампами. А открытие нового приема… как говорил древний мудрец, все новое – это старое, очищенное от ржавчины.

В творческой фотографии действуют несколько иные принципы, нежели в таком ее подразделе как фотожурналистика. Я бы их назвал стремлением найти свой индивидуальный стиль, и этот путь в прямом смысле - дорога к себе, родному. На самом деле, мастеров, чей стиль узнаваем по фотографиям, совсем немного. Если вы хотя бы бегло посмотрите фотографии ведущих мировых агентств, может возникнуть ощущение, что все карточки снимал один человек со стертой индивидуальностью, фамилия которого, к примеру, Рейтер. На этот уровень вообще-то выйти нелегко. Но этот уровень - статус "шестеренки" в гигантской машине. И "шестеренки" по мере износа или поломки очень быстро заменяются на новехонькие. 

Та же история и в блогосфере. Популярные блогеры желают думать, что они пупы земли. На самом деле они заполняют ниши информационного пространства, снабжая массы востребованной информацией. Но некоторые блогеры уходят в политику. Потому что они умные и понимают: привлечение внимание аудитории - средство повысить личную популярность. К фотожурналистике это отношения не имеет.

Но я, собственно, об эвристике. Конечно, по сравнению с политической карьерой развитие языка фотографии - детская песочница. Тем не менее, есть люди, которым более всего на свете нравится фотографировать. И они хотят делать это так как никто другой. То есть, мы. В смысле, мы желаем быть узнаваемыми по своим фотокарточкам. Чтоб, значит, люди произносили с придыханием: "Какой классный фотограф этот NN  ", не при виде твоей

фигуры обвешанной красивыми подсумками и модными фотогаджетами, и при созерцании твоих бессмертных фотографических произведений. Или есть такие, кому важнее имидж? Де нет... разве можно допустить существование фотографических павлинов?

"А как же практика?" - спросите вы. Как преуспеть в эвристике, где в фотожурналистике пространство для креатива? Разочарую: этого не знает никто. Для начала невредно обрести индивидуальный стиль. В котором через пару лет можно и закиснуть. Дальше - только блужданье в темноте, и никто не предскажет путь, тем более - "гуру фотожурналистики". 

Иногда стиль путают с манерой и набором стандартных приемов обработки изображений (которые тоже суть штампы). Пример - творчество Петра Ловыгина. Тому кто его не знает, объяснять что либо бессмысленно, кто знаком с творчеством данного мастера "фотошопа", и так все ясно. Сначала прикольно - но очень скоро начинаешь думать: харе издеваться над фотками!

Нужен ли в фотожурналистике "богатый жизненный опыт"? То есть: способен ли юноша (девушка) создать нечто выдающееся в области медиасферы? Конечно. Но это смотря что считать "выдающимся". Был такой фотограф по фамилии Островский. Он прославился в 18-летнем возрасте. Правда, через скандал. А теперь - глядишь ты - губернатор и видный политик.

Все дело в том, что журналистика разнообразна. Скандал, который суть есть путь к успеху в медипространстве даже для современного художника, есть одно из условий позиционирования медийной личности. Расплата - внимание со стороны тех, кто "хавает" (их едко именуют "быдлосферой") и презрение со стороны считающих себя интеллектуалами. Хотя, по большому счету, хавают все - разница в типах контента.

В журналистике важным считается и вопрос выбора темы. "Не моя тема" - такое приходится слышать часто. Вероятно, людям нравится "сидеть на теме". Хотя, по большому счету, нормальному фотографу без разницы, что снимать. Я, к примеру, радуюсь, когда удается снимать нечто новое, неизведанное в фотографическом плане. "Нравится-не нравится" - нечто не из области фотожурналистики. Есть такое слово "надо". В этом смысле блогеру легче, ведь он вправе себя пощадить, и не совать свое бренное тело во всякие ж-ж-жопы.

В свое время надо мной подтрунивала жена: "Мне не нужно женщины - мне нужна лишь тема..." Песня такая была у Вертинского. Я был зациклен на темах. Теперь я зациклен несколько на ином: на целях и реализации. Вероятно, это всего лишь новый тип заблуждений.

фото Юрия Роста

Темою Юрия Роста, к примеру, являются "достоверные люди". Рост говорит: "Всегда старался писать о людях, которые находятся вне пределов внимания наших СМИ, которым нечего выбросить из своей жизни". На самом деле, Рост - гениальный пишущий и посредственный фотограф (что очень близко к формату Василия Михайловича Пескова). Но соединение документального изображения и авторского текста социальной направленности являлось "новым словом" в журналистике. Вообще-то не прижилось. В том смысле, что никто не стал подражать. По сути, у Роста своя авторская "колонка" (если быть точнее, авторская страничка). Таковой нет больше ни у кого. Кроме всех блогеров. Только блогеры не умеют так-то вот задушевно и надрывно.

 

Кое-что пострашнее красоты Стремление масс к творчеству - вещь пострашнее, нежели красота.

Людям свойственно самовыражаться, в том числе и творчески. И это хорошо, ибо любой творческий акт по крайней мере мотивирован. Даже если это красивое преступление.

На самом деле, на базе медиапространства зиждется медиаиндустрия. Говорят, информационное общество у нас еще не сформировалось, мы живем в постиндустриальном мире. Но зачатки информационного общества уже проросли в крепенькие кусты. По крайней мере, уже заговорили об информационном тоталитаризме, которое суть есть оборотная сторона глобализации.

Грубо говоря, нам насаждают готовые мыслительные схемы, Матрицы. О Матрице я уже писал, сейчас зайду с иного угла. Дел в том, что информационный тоталитаризм поддерживается энтузиастами, он зиждется на коллективном подсознательном. Подозреваю, это какое-то вирусное заболевание медиасферы, хотя, почва и без того удачна: статистика говорит, что 85 населения - как планеты, так и Интернета - ничего нового не производят, а только ретранслируют чужие мысли и постят кисок. Практически, масс-культура – мир конвейера, который перемалывает мыльные оперы бестселлеры Акунина. Подозреваю, это от ленности. Всякий инакомыслящий в обществе информационного тоталитаризма - изгой. Со всеми вытекающими, причем, наказывается обструкцией человек только за то, что у него есть собственные мысли, которые по идее должны находить резонанс. Если какая-то идея претит толпе, она просто остается без внимания. Скандальные темы, кстати, толпе нужны – они для того и подымаются, чтобы «дать волну». На этом стоят «желтые» СМИ.

Отсюда следствие: журналист вынужден придерживаться мейнстрима, общего течения. Медиафотографии это касается в первую очередь, ведь фотожурналисты не случайно так любят собираться стаями в одном месте (читай двояко) и пугают одним своим числом. Имя им - легион. Контент ими производимый – однодневная пена.

Информационное общество воспитывает скорее не потребителя информации, а "участника процесса". Только думается, что сейчас время не читателей, а писателей, не зрителей, а фотографов. На самом деле абсолютное большинство "авторов" только думают, что они производят информацию. На самом деле они штампуют клише и компилируют. А ньюсмейкерами все же являются нежурналисты.

Нищие. 20-е годы прошлого века.

В старые "добрые" (что сомнительно) времена существовал бумажный "самиздат": энтузиасты перепечатывали запрещенные литературные произведения - с целью распространения. Люди ночами не спали, будучи уверенными в том, что творят святое дело, стуча на машинке что есть силы – чтоб пробить пять калек. Такова была одна из форм бытования литературы. Но перепечатывали и статьи нелитературные - например, об НЛО или про спивающуюся Россию (говорят, доклад "вбросило" в массы КГБ с целью информационной подготовки введения сухого закона). На самом деле, все это была журналистика, причем - гражданская. Всемирная Паутина только упростила и без того устоявшийся процесс распространения и передачи информации.

В чем нуждается публикация? Прежде всего, в том, чтобы ее увидели. Если она оставит некоторую часть человечества неравнодушными - речь может идти об удаче. Конечно, Гурченко в гробу тоже способна вызвать резонанс. Порицание – жесткая разновидность резонанса. Жаль только, медиасфера не живет свободно. Свободомыслие и быдлосфера не дружат.

Интернет - не конец света. Это свет конца. Всемирная Паутина работает по принципу гравитации: большое притягивает маленькое. Собственно, для того и рождаются СМИ, чтобы создавать информационные бомбы и прочие средства массового поражения  умов. Это Солженицын сражался в одиночку (при поддержке западных СМИ). Теперь побеждают стаи. А берут они не калокагатией, а нахрапом.  

 

 

СТАРИННАЯ СТАТЬЯ Прежде всего, о самих фото-репортерах. Их немного: в Москве,

Ленинграде, Харькове и еще нескольких больших городах. Они бойки, смелы, тверды и устойчивы в борьбе с чиновничьими препятствиями, они обладают сметливостью и расчетливостью, во много раз большими, чем обыкновенные репортеры. Они на 50% — те  американцы с советской душой, о которых мы так любим помечтать и которых чаем видеть в наших журналистах.Сколько мученических страниц можно написать, описывая труд фото-репортера, сколько горьких анекдотов можно привести из фоторепортерской жизни!Комендант выдает пропуска. У коменданта в руках все. У коменданта в руках и фоторепортер. Захочет—даст пропуск, захочет—нет, а уж ежели очень захочет, то и с пропуском выставит.Что такое пропуск?— скажет вам любой фоторепортер, уподобясь Менделю Маранцу: — Миф. Что такое пропуск? — подумает он:—Пыль. Что такое пропуск? передумает он: Это — портрет жены товарища коменданта.Фото-репортер у нас зачастую работает под огнем издевательств и оскорблений. „Гнать фотографа" — стало как бы неотъемлемой частью даже с'ездов, парадов, шествий. Чиновничество боится фото-снимков пуще огня.— Государственную тайну выдает. „Не пущать его!"И фото-репортера не пущают. А иногда еще и тащат.Вот как выглядел бы дневник фото-репортера:„Красная площадь. Трибуна и мавзолей. Одним дают снимать справа; другим

—только слева; третьих гонят и справа и слева; четвертых, несмотря на пропуска и разрешения, вообще не пускают на площадь. Всех прогнали... Начинаются вылазки и рекогносцировки. Тов. О. арестовали за то, что он снял вид площади с мавзолея. Знают ли они, что он снял ее по просьбе т. Томского? Если меня теперь даже Политбюро будет просить что-нибудь снять, я тоже не стану. Все равно сгребут. Иди потом, докажи, что ты не верблюд".За-границей многие фото-репортеры имеют в своем распоряжении автомобили. Я не ошибусь, если скажу, что почти все имеют или мотоцикл, или велосипед. А мы?.. Если бы наши издательства давали всем фото-репортерам хотя бы трамвайные восемь копеек...Я помню такую картинку. Узнали о грандиозном пожаре только через час после его возникновения. Возбужденный тов. А. бегал по лестницам редакции и искал „средства передвижения". Он получил срочное задание: доставить снимки пожара. На трамвае пришлось бы ехать около часа, а у подъезда стояли две редакционных машины. Я посоветовал тов. А. попросить одну из них.- Что вы,— дико набросился он на меня,— дадут нам машины!.. Скорее шины лопнут, чем нас посадят в автомобиль!Машину не дали. Пожар прозевали. Снимков в газете не было.Пусть подумают редакционные „хозяйственники", всегда ли выгодна такая экономия.Больше всего фото-репортеров в Москве. Но они не были объединены. Они не все даже состоят в одном союзе, как работники печати. Получается нечто невообразимое: одни состоят в рабисе, другие—в союзе печатников, третьи— в союзе совработников, транспортников, даже в медсантруд. Конечно, большинство состоит в союзе рабпрос.Одно время считалось, что фото-репортер не журналист, а только фотограф. С этим „еретическим" пониманием функций фото-репортера упорно боролись организаторы Ассоциации фоторепортеров Москвы. Борьба увенчалась успехом. Организация Ассоциации при Доме Печати закрепила положение фото-репортеров газет и журналов, именно как журналистов, как работников печати, и объединила их под одной крышей со всеми журналистами Москвы.Мы не фотографы, а фото-журналисты.—с первого момента своей организации заявила Ассоциация.Для иных может явиться откровением, что есть такие редакции, которые от души рады, когда фото-репортер не состоит в союзе. Они предпочитают иметь „нештатного" сотрудника, т.-е. такого летучего голландца, у которого можно взять снимки и сказать ему: сдал—и катись.Кстати, о нештатных. Нештатный фото-репортер, это — отверженный. Получает он за работу по усмотрению самой редакции. Ни о каких, конечно, отпусках и компенсациях говорить не приходится. О социальном страховании — и подавно. А что, если этого несчастного фоторепортера во время съёмки автомобиль переедет? А он не застрахован!

Раз в жизни снимались фото-репортеры для печати. Неожиданно появился спрос на фотографии Ассоциации фото-репортеров. Снялись по последней Локарнской моде, так, как снимались Локарнские министры: сходя с большой парадной лестницы.Никто не говорил, что мы хуже их. Ничего подобного не было. Каждый понимает, что мы лучше их.

М. Юнпроф; из журнала "Советское фото" за 1926 год.  

Фотокосноязычие и фотозлословие Не буду здесь затевать спор о том, есть ли у фотографии свой язык -

либо снимающие люди эксплуатируют язык изобразительного искусства. У любой гипотезы есть доводы за и против, а древо фотографической жизни зеленеет вне зависимости от того, изучают его или дают расти просто так.

Здесь же хочу обсудить более животрепещущие темы. Если условиться, что фотожурналист создает некие произведения, следует учитывать условия, при которых они будут интересны публике либо наоборот. Современный русский язык, пожалуй, излишне эксплуатирует слово "цеплять". Думаю, это от количества фотоконтента, который атакует нас ежедневно и повсеместно. "Зацепило" - это значит что-то привлекло твое внимание более чем на три секунды. Уже достижение.

Замечу: "цепляет" не фотоистория или проект, а всего одна картинка. Ну, если "цепляет", конечно. Если в репортаже или очерке нет того самого "держака", который будет задерживать взор, ни хрена не получится. Хотя, бывают случаи, когда авторитеты, дабы сделать приятное своему ученику или коллеге, начинают превозносить никчемный продукт, в котором не цепляет ничего. Тогда масса, не имеющая собственного мнения в силу комплексов, раздумчиво вторит: "Да. В этом то-то есть..." Да и вообще: мы все - личности, и даже никакая фотка хотя бы пару человек - но "зацепит". Все ведь настолько субъективно. А категория "признанный шИдевр" - из области идеалов. Много раз наблюдал, когда человек искренне признавался, глядя на известную фотографию популярного автора: "Ну и чего в ней такого?"

Силу авторитета в творческих процессах вообще не стоит недооценивать. Товарищ майор приказал считать данную фотографию шИдевром - не сметь перечить! Хотя, подлинным судией является разве что Его Величество Время, которое вне зависимости от наших пиаролюбивых

игр рано или поздно все расставляет по своим местам, и каждый Сенька получает по причитающейся (не по должности и регалиям, а по заслугам пред Вечностию) шапке. 

Журналистская удача - вовсе не охранная грамота. Но удачливый журналист - это уже статус. И характерно, что все перед тем же Судией Временем любимцы и нелюбимцы Фортуны стоят вровень. Разве только кураторам интереснее раскрывать новые имена. И много зависит от того, в чьи руки попадет твой архив. Но разве не приходило в голову, что с большей вероятности твой архив попадет вовсе не в руки, а в помойку?

 

Серийный фотоубийца Может ли фотоистория быть рассказана всего лишь в одной

фотокарточке? История творческой фотографии отвечает на сей вопрос положительно. Но фотожурналистика - не совсем творческая деятельность, хотя не стоит сомневаться в том, что она - культурное явление. А бывает, фотографы СМИ творцами не являются ни на йоту. Вы таких знаете наверняка. Их, технических  (и техничных!) фотожурналистов, объединяет одно: едва они сходят с арены, никто о существовании данных деятелей не вспоминает. В оправдание: не всем же быть гениями, реально привносящими в культуру нечто новое.

Стараюсь не повторяться. В работе "Свет, коснувшийся нас" подробно рассказано о структуре фотоисторий, механизмах симпатии и эмпатии.

Здесь только хочу проанализировать фотоисторию «Домой». Ее можно посмотреть здесь:

 http://genn-mikheev.narod.ru/index/0-90 Прежде всего, это репортаж, а не фотоочерк. Очень похоже на нарезку

кадров из документального фильма. Иные видят в черно-белом стиль и художественность. Я жалею, что не снято в цвете. Но тогда у меня была только черно-белая пленка, причем дешевая  "Кодак" китайского полива. Все происходило накануне прихода цифровой эпохи. Но негативы в архиве лежал, они пока еще не на помойке!

Прежде всего, хочу отметить основной мотив: снег. Белый, отчаянный мартовский снег. В контрасте с сюжетом снег (для меня лично) воспринимается как благодать Божия, исправляет тяжесть ситуации.

Фотожурналисты - такие же циники, как и врачи. Правда в том, что мы слишком много видим правды, а если все пропускать через сердце, оно не вынесет. Так вот: мне выпала журналистская удача, ибо я попал на хорошую фактуру. Для маленького Солигалича цинковый гроб из Чечни - эпохальное событие. Потрясение, которое заметно по видеоряду, мною не выдумано.

Что я сделал хорошо: не использовал "ширик". Иногда думаю: как здорово, чтоб здесь не было профессионала, который залез бы со своим "шириком" в... не скажу, куда. Мне удалось ненавязчиво внедриться в гущу событий, не навредив. На самом деле, это профессионализм. Я не поддался эмоциям, а хладнокровно фиксировал происходящее.

 Снято просто, без изысков. Иной фотожурналист подумает: "Эх, жаль меня там не было... ВОТ Я БЫ СНЯЛ!" Вполне оправданная мысль.

Может быть. Я опытный и знаю: если коллега говорит: «И почему меня там не было…», работа удалась.

Несколько раз глубоко уважаемый мною Илья Питалев отправлялся по моим следам, чтобы СНЯТЬ то же, что до него пытался сделать я. И привозил высокопрофессиональное говно. Дело не в том, что Илья эксплуатировал "ширик". Просто он приезжал в глубинку как мэтр и фотожурналист высокого полета. А глубинка не любит, когда высоко летят.

Так вот... Кроме мотива снега в фоторепортаже есть еще и мотив детей. Они наблюдают происходящее и мотают на ус. На самом деле, в Солигалич пришло значимое событие: город прикоснулся к Истории. Ведь герой репортажа, вернувшийся домой запаянным в цинк - и в самом деле Герой. Так же старое кладбище на краю России принимало героев Афгана, Великой Отечественной, Гражданской. Войн было много, а кладбище в Солигаличе все еще одно.

Это где-то в другом, чуждом русской провинции мире Александр Вертинский заунывно и трогательно гундел: "Я не знаю кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть равнодушной рукой..." Солигалич веками рождал, воспитывал и посылал на войны Воинов, а не мальчиков. Да, живыми возвратились не все. Но малейший намек что все - зря, будет воспринят здесь как оскорбление.

Да, я мыслю по-имперски. Но это мои мысли. Много раз, будучи в командировках в горячих точках, задавал военным прямой вопрос: "За кого кровь льешь - за Абрамовича?" Наглый был, бестолковый. Почти всегда ответ был один: "За Отечество. Абрамовичи уйдут – страна останется". Агрессивных ответов не наблюдалось. Солигалич - это и есть Отечество. Вот так - и простите за пафос. 

Фоторепортаж "Домой" предлагался в ряд СМИ. Отвергли, разве только в "Комсомолке" поставили одну карточку. В те времена цинковые гробы шли в большие и маленькие города пачками, ничего выдающегося в каких-то ОЧЕРЕДНЫХ похоронах в зачуханном городке редакторы не видели. Кстати, Солигалич находится в тупике, за городом Чухлома.

Здесь уместно сравнение с вином. Молодые ударяющие в голову вина чаще всего превращаются в уксус. Но некоторые все же приобретают некоторое благородство вкуса. В том-то и истина.

На мой взгляд, кроме визуальных особенностей - архетипов "снег", "дети", "мать", в этой фотоистории есть и "типическое", столь уважаемо теоретиками реализма. Мать, потерявшая сына, страна, потерявшая воина - это и есть "типическое". Пусть это и звучит казенно. Один погибший - трагедия. Тысяча погибших - статистика. Сейчас на Украине гибнут люди, много людей. Страна обезумела. И никто уже не думает, что надо «спасти рядового Райна». Это и есть основная медиапроблема всякой войны: азарт множественности жертв.

В общем, в одной точке соединились несколько магистральных линий. К тому же корреспондент оказался в нужное время в нужном месте. И уже неважно, как бы это было снято. С точки зрения снимающего человека, простите уж за поволоку кощунства, была хорошая фактура. Усилий от фотожурналиста требовалось минимум - потому что мало что надо было придумывать.

Но нужно было проявить и расторопность, ибо действо длилось не более часа. Вот где бы найти золотую середину между вдумчивостью и расторопностью...

Я лично могу себе зачесть в дебет тот факт, что в плане визуальности смог достичь простоты. По крайней мере, этот репортаж - интересный документ, показывающий "войну наизнанку".

Фотожурналисты вообще любят снимать похороны. Особенно много картинок со страдающими над убитыми родственниками. В данном репортаже, кроме страдания, есть некая, я бы так выразился, сакральная напряженность.

А без завершающей фотографии, той, где бабушка бредет по заснеженному кладбищу, фоторепортаж был бы так себе. Что странно, данный по сути УМИРОТВОРЯЮЩИЙ кадр - не "заходный", а финальный аккорд.

Признаюсь кой-в чем: тогда я даже не решился заглянуть в стеклышко, расположенное в цинковом гробу. Мне на самом деле было страшно. Если бы заглянул, лицо мальчика-воина приходило бы в кошмарах. Теперь же

фотожурналисты не боятся заглядывать в лица мертвых. Я же - жалкая трусливая тряпка.

 

Найти себя в этой ...

 Позволю себе воспроизвести мнение о природе фотографии Джона

Жарковски:

"Фотография - способ получения изображений, и поэтому естественной выглядит попытка сравнить его с другими подобными способами более древнего происхождения, в частности, с живописью, имеющей за собой заслуженную многовековую историю. При этом сравнении без труда выяснилось, чем живопись не только отличается от фотографии, но и в некоторых отношениях и превосходит последнюю. Основными были в этих рассуждениях два пункта: во-первых, живописец может создать свою картину, синтезируя в ней тысячи отдельных впечатлений и воспоминаний, сочетая игру воображения с испытанными приемами; работа же фотографа по природе своей не синтез, а анализ и почти целиком строится на одном впечатлении, произведенном на фотографа объектом. Во-вторых, живопись - труднейшее искусство, а фотография - сравнительно легкое занятие.Впрочем, вопрос о легкости фотографирования нуждается в уточнении. Самое простое ремесло можно, совершенствуясь, довести до пределов мастерства. Научиться грамотно фотографировать может каждый. Но работы, содержащие элемент неожиданности, определенное изящество, остроумные находки и подлинную оригинальность рождаются не случайно, а постоянно только у фотографов, обладающих талантом и целиком посвятивших себя своему призванию. Они осваивали фотографию с такой же легкостью (или с таким же трудом), как и легион любителей и трудолюбивых бездарностей, но оказалось, что они имеют к ней особую склонность и особый дар.Лучшие фотографы пришли к выводу, что произведение фотоискусства это просто-напросто мастерски исполненная фотография. Подобно мольеровскому Журдену, в зрелом возрасте узнавшему к своему восхищению, что он всю жизнь говорил прозой, фотография на протяжении последнего поколения фотографов догадалась, что от рождения обладает

чудесным даром, сулящим ей славное будущее. Талантливые фотографы поняли, что фотография помогает нам увидеть, осознать и показать те аспекты жизни, которые до сих пор мы не могли ни лицезреть, ни отобразить. С этой точки зрения будущее фотографии представляется исключительно увлекательным, и ее мастерам мало дела до того, что мир в целом еще до конца не понял, какое прекрасное искусство попало в руки к фотографу".

 

О том, что мешает не только танцорам В одной из газет, в которой мне посчастливилось трудиться фотокором,

в отделе иллюстраций на стене висела карикатура, увеличенная до размера плаката: редактор посылает фотографа на задание со словами: «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю, что. Но чтобы было красиво!» Видимо, подразумевалось, что фотограф должен принести «красивую карточку» с точки зрения правильной композиции. Но что это такое – «правильная композиция»?

Я лично до сих пор не могу этого понять. Не знаю, почему, но меня не оставляет ощущение того, что «фотографической композицией» народ просто дурят. По сути композиция – наука заполнять плоскость изображения неким визуальным контентом (я говорю о композиции в изобразительном искусстве, ибо есть и музыкальная, и литературная, и шахматная композиции). Именно наука, ибо и правило “золотого сечения”, и “правило трети” описываются математическими формулами. Чувство композиции или есть, или его нет. Это как музыкальный слух. Можно немного подкорректировать чувство ритма, мелодии (в музыке). Но хорошо петь человек, которому «наступил на ухо медведь», не будет по любому. Радует тот факт, что как людей со сносным слухом, так и людей с хорошим чувством композиции, много. Думаю, больше половины человечества интуитивно понимает композиционные законы. Только нас вынуждают комплексовать от своей недотепистости и млеть перед гуру. 

Один из признанных советских мастеров фоторепортажа, прославленный военный фотокор любил приговаривать: “Сымать можно уне экспозиции. Сымать можно уне композиции. Но уне фокуса сымать нельзя – это будет трыппер”. В принципе сказано гениально. Потому что фотография – не изобразительное искусство. Хотя и строится по законам ИЗО. Фотография – нечто иное, и это “нечто” я назвал бы... контактным единоборством с Миром.

Фотографический аппарат фиксирует физическую реальность. Последняя, бывает, сопротивляется. Каждый художник (будь то живописец, скульптор, балалаечник или ландшафтный дизайнер) скажет, что “сопротивление материала” – главная проблема творчества. Для фотографа “материал” – не краска, не глина, не ноты и не саженцы. Материал фотографа – физическая реальность. В этом – уникальность фотографии. Как говаривал Картье-Брессон, “мы играем с исчезающими вещами; в этом боль и радость нашего искусства...” Знание художественной композиции в этой “игре” не поможет.

“Фотографической композиции” как таковой все же не существует, ибо  термины, понятия и приемы, которые используют фотопедагоги, пришли к нам из эпохи Возрождения. Еще Леонардо да Винчи применял для своих трудов “камеру обскуру”. Но он не был фотографом! Или – был?..

Апологеты “фотографической композиции” учат делать ПРАВИЛЬНЫЕ с композиционной точки зрения карточки. Это логично, ибо художественная композиция – “контрапункт” любого визуального искусства. Одно позволю себе замечание. Художник-живописец, взяв впервые в руки фотоаппарат, наверняка сделает ПРАВИЛЬНУЮ фотографию, ибо композиционными законами он владеет в полной мере. Но вероятность того, что он сделает ХОРОШУЮ фотография, ничтожна.

Профессиональный фотограф, если он не пробовал раньше писать маслом, изобразит на холсте полнейшую мазню. Значит, живописец на ступеньку выше фотографа, ежели он может делать ПРАВИЛЬНЫЕ карточки, а фотограф неспособен написать ПРАВИЛЬНУЮ картину маслом? Да нет, конечно, - просто фотограф и художник творят в разных плоскостях.

Композиция – лишь один из элементов языка фотографии. Чтобы сделать ХОРОШУЮ карточку, нужно еще овладеть искусством оказаться в нужное время в нужном месте, да к тому же соблюсти технические условия, при которых и фокус, и композиция, и экспозиция выйдут на славу. А еще… здесь я скажу самое главное: надо чувствовать «нерв» реальности, тонко понимать всполохи бытия. Этот дар я именую «чувством хрупкости бытия».

Применю такую метафору. Изначально чувством хрупкости бытия наделен любой младенец. Мир для малыша - это его мать. Творчество фотографа – это крик младенца, мать которого на какое-то время отошла. Ему страшно… Младенцу хорошо, когда он сладко спит, прижавшись к маме. Фотограф счастлив, если пребывает в контакте с миром.

 

Резюмирую. Фотокомпозиция – это как яйца. Хорошему танц... то есть фотографу от нее не тепло и не холодно, он будет стараться делать хорошие фотографии согласно своей натуре и не задумываясь о правилах и ограничениях. А плохому фотографу помешает все. В том числе и яйца. Смена гаджетов, поиски той самой алгебры, которая измерит гармонию, путешествие по миру в поисках выразительной фактуры - все будет только во вред. Хотя, иллюзия полноты фотографической жизни будет соблюдена. Скверный  или никакой фотографы на какое-то время могут себя обрети в фотокорщине. Отчего они будут душевно страдать. Вспоминаю фотографа Дмитрия Феклисова: он родился гениальным аквариумистом, но полжизни думал, что является фотожурналистом. Об этом человеке я вспомнил потому что, когда Диму выгнали из газеты (за тунеядство), он несколько лет преподавал... фотокомпозицию. Но и с этим не заладилось. А вот аквариумные рыбки сдохли далеко не все, потому что Дима - подлинный Демиург мира водных декоративных существ. 

Кстати, плохой фотограф - это не беда, а личная трагедия. Подлинный ужас - никакой фотограф; эдакие монстры способны на такое, что нашей философии и не снилось. 

 

Киты и коты фотожурналистики На самом деле, язык медиа-фотографии опирается всего лишь на две

силы, двух "китов". Они вообще основополагающие для всего человеческого: Эрос и Танатос. Иначе говоря, фотографы СМИ ищут вдохновение в отношениях между полами и в проявлениях смерти. Забавно: "китом" в фотографическом сленге именуется дешевый пластмассовый объектив типа заглушки на тушку. 

Любовь (не половая, а именно та, которая заставляет человека жертвовать ради объекта своего обожания) могла бы являться третьим "китом", но в произведениях фотожурналистики она всегда идет рука об руку со Смертью. Снимающие меня поймут.

Работа "Свет, коснувшийся нас" посвящена изучению языка фотографии, кому интересны грани данной темы, вправе обратиться к ней.

Здесь мне хотелось бы немножко порассуждать о том, какие элементы выразительности могут использовать снимающие для СМИ.

Основная выразительная задача фотожурналистики на мой взгляд - максимально закамуфлированная авторская трактовка изображения. Понимаю, что сказанул сложно, а посему придется себя же расшифровывать. Свое отношение - ракурсом, фокусом, моментом, светом - ты по любому отразишь, хотя бы подсознательно. Но есть еще такое понятие: "подача". Это не только создание условий для восприятия, но и оформление. Неслучайна ресторанная ассоциация: блюдо состоит не только из еды, но еще из посуды, столовых приборов, аранжировки стола, интерьера предприятия общественного питания, вежливости персонала и даже вешалки (в смысле, в гардеробе). "Пипл" со свистом за ушами  "хавает" только жареное, а японское чаепитие  перетерпит не всякий, тем более что пока несут саке, пить приходится то что есть. Блюдо нужно уметь преподнести, зная особенности того, кого кормишь. В этом отличие языка медиа-фотографии от языка фотографии вообще. Так что публикация, говоря казенным языком, - целый "комплекс мероприятий", призванный удовлетворить потребности публики. Блогер-фотограф Илья Варламов недавно признался, что над оформлением публикаций в его блоге работают шесть человек. Эдакая мини-редакция.

Так что, содержание и форму определяет вовсе не автор. Есть такие блю... тьфу - то есть, существуют произведения фотожурналистики, пригодные на любой вкус. Но их что-то немного. Это вам не жареная картошечка с селедкой. Так что гастрономическая аналогия, на которую я отважился, все же неадекватна теме.    

Много раз доказано: одно и то же фотографическое произведение, опубликованное в разных СМИ, может либо вызвать широкий общественный резонанс, либо остаться незамеченным. Дорасти до того уровня, когда тебя будут считать курицей, перманентно несущей золотые яйца, удается далеко не всякому. Еще одна простая истина: дорога ложка к обеду. Каждой публикации - свое время. Если где-то гремят пушки, стоит ли говорить об эротизме произведений Пушкина?

Здесь большую роль играет формат СМИ. От каждого ресурса мы ожидаем продукт определенного качества. Если газета "Жизнь" примется пропагандировать здоровый образ жизни, мало кто поймет. Для этого предназначена газета "ЗОЖ". Журнал "Русский репортер" не рассказывает о новых диванах во дворцах попсовых звезд. Блогер Рустем Адагамов не постит "кисок и сисек". Востребована информация всякого рода, негоже надменно отметать нечто "низкое". Мы разные и нам потребно все. Истина, как не раз уже было сказано, в разнообразии. Хотя, некоторые думают, что она - в вине. Нет, истина - в водке. Шутка. А, если серьезно, фотожурналистика - род человеческой деятельности, не приемлющий снобизма. В отличие от пишущего журналиста медиафотограф способен расширить человечеству поле зрения, причем, в прямом смысле. Кстати, высокое назначение.

 

Успеть, догнать, ждать Два слова об агло-саксонской парадигме успеха. "Успеть" - из сленга

участников крысиных бегов журналистов, каждый из которых желает добыть эксклюзивную информацию и дорого ее продать. Расплата за успех - глубокие депрессии, о чем подробно будет рассказано далее. Кроме успеха, есть еще достижение, триумф, удача. К сожалению, данные опции достижимы при условии заключения неких контрактов (с совестью, с властью, деньгами, с дьяволом, наконец). Но все это естественно, так человечество устроено. Заигрывать с темными силами все же приходится. Бывает, заигрываемся, коверкая персональную карму. Но это, как говорится мои ошибки, дайте мне их совершить самому. 

фото Дмитрия Бальтерманца

В фотожурналистике не первое столетие бытует выражение "удачный кадр". Господа удача дается, простите за тавтологию, удачливым. У профессионала удач больше потому что он все время "на стреме". Любитель же в охоте время от времени. Что не гарантирует от удач. Моя ирония от того, что и успех, и удача - явления временные. После них приходит своеобразный "абстинентный синдром". А намекаю на то, что

вышеназванная парадигма успеха имеет черты наркомании. Лечится молитвой и постом. Без должной терапии личность загибается и деградирует. Вы наверняка знакомы со "звезданутыми". 

Фотожурналистика традиционно апеллирует к шок-ценностям. Думаю мы имеет дело с природным свойством - не фотографии, а людей. Это не греховно, мы просто томимы жаждой познания. Ловушка сокрыта в пороге восприятия, который по мере привыкания к изуверствам растет. В конце концов, ты можешь стать моральным уродом. Что может и не помешать обычному течению жизни.

 

Рывком из контекста О композиции в фотографии на самом деле можно сказать кратко: это

ОЖИВЛЕНИЕ кадра. Если любое произведение есть маленький кусочек жизни, значит, все получилось. Даже если мыслимые правила композиции напрочь попраны. Едва только требуется словесное пояснение хотя бы в полстрочки, что-то не так. Хотя, право на жизнь и имеет (бывают же люди с искусственными сердцами).

Можно выразиться и подробнее. Композиция - наука о том, как отладить произведение. Есть законы перцептивного восприятия и правила компоновки. Их можно знать, но многим дано чувствовать интуитивно. Чтобы научиться перепрыгивать планку на высоте двух метров, надо обладать природным даром и много тренироваться. Тренировки могут подтянуть результат, но без длинных ног и тонкого тела два метра хрен перепрыгнешь. Теорию кинетизма движения прыгуна изучать необязательно, а вот подбирать подходящих людей придется. В фотожурналистике работает примерно такой же принцип. Разве только в фотографии не развит институт тренеров.  

Художественная фотография может быть бессюжетной. В фотожурналистике без сюжета - никак. Все дело в событиях. Даже если это крупный план лица, на нем (на лице) отражаются события, оставшиеся за кадром. Говоря иным языком, в каждом  фотожурналистском произведении есть какая-то история. Совершенно неважно, "до", "после" или "во время" (хотя, предпочтительней для репортажа все же третий вариант). В классной карточке есть и прошлое, и настоящее, и будущее. В фотоистории - тоже.

Конечно, вырванная из контекста фотография может быть истолкована не так, как хотел бы автор. Но с тем, что всегда будут вырывать - жизнь так устроена - приходится считаться. А посему в зону ответственности снимающего или редактора входит такой процесс как отбор.

В выразительном арсенале журналистики существует и такое понятие как фабула. Как раз на войне, в эпицентре природных катастроф, да вообще в любой экстремальной ситуации  "библейские мотивы" сами просятся в кадр. Притча, эдакий эпический рефрен, тоже может стать основой фотоистории. Самый распространенный мотив:  "мать и дочь". Он архитипичен. Еще один архетип (но не штамп!) - мотив униженных и оскорбленных. Как это ни странно звучит, довольно часто эксплуатируется образ... умерщвленного Христа. В каждом убитом или раненом мы подспудно видим образ страдающего Богочеловека.

 

 Архетипичные мотивы в фотожурналистике изучают мало. Опираться

здесь можно только на личный визуальный опыт. Ну, и еще на культурную обусловленность. Взять, к примеру, религиозный контекст. Есть на Земле люди, имеющие о христианстве, Исламе или буддизме весьма приблизительное представление. Или не видевшие хотя бы репродукции картин религиозного содержания. Аксиология - дисциплина сложная, у каждого из нас своя система ценностей, а посему здесь углубляться не буду - снова направлю вас к книге "Свет, коснувшийся нас".

Иногда используется и понятие "архитектоника"; оно уместно в случаях, когда сильно представление о том, что фотографический снимок де "выстраивается" согласно неким канонам. Именно в категориях архитектоники мы судим о том, достаточно ли красив снимок. Принципами соразмерности мы руководствуемся, выстраивая визуальный ряд фотоистории. Как раз серии более всего подчиняются закономерностям, присущим и текстовым публикациям.

Композиция, компоновка, сюжет, фабула, архитектоника... так ли существенно, знаем ли мы значения этих слов... Иные считают, знания преумножают скорбь. Каждый пусть сам решает, надо ли углубляться в "сольерьщину". Я знаю хороших фотографов, не читающих никаких книг и тащащихся от "комеди клаба". Они и люди, кстати, неплохие, даже несмотря на то что Гоголя о Гегеля не отличат.

Хороший фотожурналист по сути - глаз простого обывателя. Видимо, не обязательно быть высоколобым интеллектуалом, чтобы завоевать статус "суперпуперкрутой". Скажем так, масса делегирует конкретному человеку полномочия заглядывать туда, куда не всех пускают, и видеть то, что не все

видят. А глубины не надо. Как говорят крестьяне, ежели картошку сОдить шибко глубоко, это ужО будут похоронА. Отсюда вывод: язык медиафотографий должен быть понятен абсолютному большинству. Никаких визуальных изысков, выпендрежа, эстетизма. Это в идеале. На самом деле, в языке фотожурналистики работает принцип умеренной новизны. Некоторая свежесть взгляда, легкая оригинальность всегда на пользу. Не берусь судить, насколько принцип справедлив, но он работает.

 

Радостноунылое ястводерьмо

 К вопросу о жанрах в фотожурналистике. В принципе, жанр - некая

конвенция в согласии с которой реципиент (зритель, читатель) настраивается на определенный лад. Кстати, только в журналистике существует такой жанр "стеб", который я определил бы как вариант "развлекухи". Фотографический стеб не прижился, хотя и пытался. А вот в текстах - особенно это касается блогосферы - стеб прижился.   

Самое интересное в искусстве всегда творится на стыке жанров. "Гамлет" на самом деле - трагикомедия. Но, поскольку автор указывает, что де сочинил трагедию, настрой у зрителя соответствующий. Принц Гамлет - рефлексирующий самодур,  сеющий вокруг себя смятение и смерть. Это, конечно,  всего лишь трактовка, но право на жизнь она таки имеет. Современники Чехова не могли понять, почему "Чайка" - комедия. Антон Палыч, на мой взгляд, в своей пьесе просто постебался над модернистами. А мы ищем трагедию творческих душ. Ну, да ладно - о драматургии не будем.

В фотожурналистики, как это ни прискорбно, существует такой  жанр как тупая подборка фоток. Просто подборка - и все тут. Я имею в виду, конечно, сетевую самодеятельную журналистику. 

В каком жанре творит Дмитрий Чернышев (блогер mi3ch). Уверен, он все же занимается журналистикой, хотя и занимается интеллектуально-эстетскими играми. Правда тем сегментом журналистики, которая в бумажной прессе находится в последней тетради. Чернышев, надо отдать ему должное, умеет "закапывать картошку не слишком глубоко". Практически, у Дмитрия сплошной "неформат". Но каков его формат, рассчитанный на любящих неформат: устав от крысиных бегов доморощенных и патентованных репортеров, читатель идет отдохнуть в комнату релаксации. Вы, кстати, никогда не задумывались о том, что блогосфера - гиганский музей с комнатами-блогами и залами-порталами? В какие-то помещения мы, однако, забредаем чаще. 

Всегда с опаской отношусь к авторам (в фотографии), создающим серьезные, глубокие вещи. Часто это именуют "псевдофилософией". На самом деле в большинстве получается у них унылое говно, авторы же заявляют, что занимаются фотоэссеистикой. А, значит, на работы надо смотреть задумчиво, в манере "в этом что-то есть". Может быть еще что-то и пить? По счастью, в фотожурналистику такие деятели не суются. Туда суются другие, не любящие напрягать извилины.

Как выразился фотожурналист Артем Житенев, "фотографы иногда снимают многозначительную ерунду". Физик-фотолюбитель Антон Вершовский поправляет: чаще все же они снимают малозначительную ерунду. Забавно, что и Житенев, и Вершовский – апологеты т.н. «стрит-фотографии». Направление не вполне понятное – это как воркаут (уличная гимнастика), но модное. На самом деле речь идет о фотомании, аналоге графомании. Еще одна народная поговорка: не хочешь какать - не мучай попу. На мой взгляд, стрит-фото – и есть то самое мучанье попы.

У Чернышева есть преимущество: блестящий вкус. Помноженное на харизму, данное качество дает блестящий эффект. Вот не надо держать народонаселение за быдло - тогда и спасибо тебе скажет сердечное русский народ. 

Из учебников: "Подача зависит от заявленной темы". Так утверждают теоретики. Думаю, у них просто мало практики - иначе они знали бы о том, что такое "свежесть подачи". И насчет того, как создать эффект новизны, теорий не существует. Есть только журналистская интуиция.

 

Фак-тура Допускается вариант и "тупой", протокольной подачи. О философии

данного метода я уже говорил раньше, повторяться не буду. В этом варианте, "бес прикрас" (опечатка неслучайна) таится ловушка: автор под данной стилистикой легко прячет свое неумение.

Конечно, в журналистике многое зависит от фактуры. У слова "фактура" множество значений, так вот, применительно к журналистике это - набор фактов. А для фотожурналистики это (простите за банальность) - наличие интересных объектов, обстоятельств. Однажды, в городке Лальск от одного художника услышал: "Фактурное местечко..." Для художника это старые дома, церкви, буйство природы и простые, незатейливые люди. Есть род фотографов-документалистов, которые путешествую по российской провинции. По их убеждению, там "душа и настоящее". А по мне - так просто в глубинке фактура хорошая. А душа и настоящее равномерно рассеяны по всем уголкам Вселенной, которые колонизировало человечество. 

Мастер найдет сюжет в абсолютно бесфактурной среде - на то он и Мастер. А обстоятельства он придумает. Кстати, Дмитрий Чернышев именно этим качеством и отличается. Хотя, по большому счету, он все же не фотожурналист, а медийный художник. Извините, что сам себе противоречу. По крайней мере, блогер mi3ch интересен публике, к тому же он умеет донести информацию - не совсем актуальную, но занятную. Не лезет в очередную жопу, не обсасывает конфликты и скандалы, а, по большому счету, сеет разумнодобровечное. Значит, Чернышев – подлинный Маэстро медиасферы.

Публикация все же обязана донести реципиенту следующие сведения: кто? что? где? когда? Кто виноват и кому выгодно - тоже хорошая задача. Для публициста. А на вопрос "что делать?" пусть отвечают политики. Есть еще такие люди как политологи, но их профессия сродни... ну, той, которую еще именуют "первой древнейшей. Я имею в виду не журналистику, а что-то другое.

Вы, кстати, не заметили, что многие журналисты все время скатываются в политику? Ну, они думают, что возвышаются. К тому же статус обязывает: к тебе же прислушиваются. Конечно, определенную политику проводит каждый из нас. И практические невозможен непредвзятый взгляд. Хотя бы подсознательно ты обязательно кому-то симпатизируешь. Кстати, в регистрационных документах СМИ обычно указано: "общественно-политическое издание".

 Публикуемые фотографические произведения не остаются в стороне - даже если они не несут информации. Я имею в виду черные квадраты (без кавычек) в знак протеста против чего либо. Впрочем, "знак" - это уже информация. Бывают, конечно, таблоиды, позиционирующие себя как просто "иллюстрированные журналы". А я долгое время работал в "неполитической еженедельной газете "Семья", в отделе иллюстраций, руководил которым человек с должностью "главный художник". Бывают и блоги без иллюстраций. Истина в разнообразии. А обман - в безобразии. 

То, что СМИ становятся все более иллюстрированные - факт. Я не имею в виду, конечно радио. Впрочем, на сайтах радиостанций тоже много фотографий. А телевидение - это вообще в принципе одна сплошная динамичная картинка. На то он и зомбоящик.

 

из работы Рудольфа Арнхейма "О ПРИРОДЕ ФОТОГРАФИИ":

"…Без формы обойтись нельзя. Однако имеется еще один источник исходящего от фотографий очарования, и порожден он неоднозначным отношением фотографа к фиксируемым событиям. В других видах искусств эта проблема возникает лишь как побочный продукт. Следует ли поэту писать революционные гимны у себя дома или художник должен идти для этого на баррикады? В фотографии такого "географического" конфликта нет и быть не может: фотограф всегда должен быть там, где происходит действие. Разумеется, чтобы в какой-то мере ограничить наблюдение и съемку местом, где происходят сражения, разрушения или трагедии, требуется не меньше мужества, чем для самого проведения съемок в таких ситуациях, однако во время съемок жизнь и смерть трансформируются в зрелище, на которое смотришь отстраненно. Это как раз и есть то, что я хотел сказать раньше: отстранение художника от объекта становится гораздо большей проблемой для фотографии, чем для других искусств, именно по той причине, что фотограф вынужден занимать отстраненную позицию в ситуациях, где необходимо проявить человеческую солидарность. Верю, что созданные фотографии могут служить эффективным инструментом к вовлечению людей в активную деятельность, но в то же время фотография как занятие дает возможность человеку, находящемуся в гуще событий, делать свое дело, не принимая в этих событиях никакого участия. Фотография преодолевает телесную отчужденность, но она не должна отказываться от моментального отстранения. В сумерках таких неоднозначных ситуаций можно легко обмануться".

 

Часть четвертая. Человек страдающий

О комплексе гения в фотожурналистике  По счастью, это не смертельно, про них в одном голливудском фильме

сказано метко: «Он так много работал, что подумал, что он гений…» А есть и такие, кто просто пашет яко пчелка на фазенде Лужкова и вовсе не задается «проклятыми» вопросами об уровне своей одаренности. Таких, кстати, любят более всех (будь проще – и люди к тебе потянутся…). Он не ответит на замечание редактора, что съемка хИровая, остапобендеровское: «Я художник, я так вижу…»

Один нюанс. Пока человек увлекается фотографией просто так – для «морального удовлетворения», ни о каких комплексах нет и речи. Фотолюбителю ничего не стоит сказать: «Ой, я так мало в этом понимаю…» иной случай – когда человек переходит в ранг «профессионала». Здесь уже неудобно признаваться в своем непонимании того или иного вопроса, в особенности касающегося фотографической техники и технологии. А уж – если говорить о композиции, кадрировании и отборе… здесь надо «держать марку» всем показывать, что уж в художественной части ты – дока! Статус «профессиональный фотограф» обязывает.

Фотожурналистика – область творческой фотографии, подарившая миру наибольшее число значимых для истории фотографии (и визуальной культуры вообще) имен. Все же рекламисты, модные или свадебные фотографы редко добиваются того, чтобы о них говорили искусствоведы. Все больше, кстати, понимаю, что Хельмут Ньютон стоит тысячи высококлассных фотожурналистов. Или меня перекодировали?

Выше фотожурналистов мастера, занимающиеся арт-фото. Ну, наподобие Андреаса Гурски. Но таковых я все же отношу к художникам, большинство из которых все же беднее церковной мыши (но богаче мыши из мечети). Репортеры, если подсчитать средний доход по  фотографической больнице, побогаче, но и в этой среде случаются простои. Или неудачные проекты, не приносящие ожидаемые гонорары. Тем паче многие нынешние мастера предпочитают флиланс, а этот вид трудовой деятельности довольно рискован.

Вынужденные простои – первейшая причина алкоголизма в среде фотографов. Процент неумеренно пьющих людей в фотожурналистике, пожалуй, повыше, нежели в человечестве в целом. Есть и такие, кто использует более мощные стимуляторы, нежели алкоголь. Кстати: среди снимающей братии (в фотожурналистике) крайне немного «сексуальных меньшинств». Вероятно, среди «модных» фотографов таковых больше (среда обязывает), впрочем, в данном сегменте фото-рынка немало индивидуумов, начинавших свою профессиональную деятельность в качестве моделей. Но, собственно, снимающий и снимаемый являются субъектами фотографической деятельности, а потому ничего необычного здесь (не в «голубизне», а во взаимопереходе «фотограф-модель») нет.

Многие из талантливых фотографов, страдавших алкоголизмом на заре своей карьеры, теперь победили свой недуг. Ряд одаренных личностей полностью спились и сгинули в безвестности. Скажу откровенно: и тех, и других немало среди пишущих журналистов. Здесь (повторюсь: все же я

познал мир фотожурналистики своей ж... то есть, головой и ногами) накладывается ряд обстоятельств. В командировке, в особенности, в «горячие точки», пьянство – способ снятия стресса. Следующий момент: журналист участвует во всяких показных мероприятиях, где фуршеты, застолья и просто пьянки с халявным спиртным – норма. Но, собственно, моя тема сейчас – не «пьянство в фотографии», а «комплекс гения». О бухле я заговорил лишь по единственной причине: во многих случаях талантливые фотографы выпивают лишнее, дабы хотя бы на время избавиться от комплексов. Такая особенность присуща всем творческим личностям, вне зависимости от вида деятельности.

Теперь о деталях. Одна из первых «истин» которую я получил от старших собратьев, придя впервые на работу в газету, звучала так: «Фотограф – журналист второго сорта». «Истина» звучала и так: «Нас держат за технических работников». Пишущие традиционно называли (в ряде случаев и продолжают называть) фотокоров «фотиками». Мудрый художник Анатолий Борисович Стуков (он служил начальником отделов иллюстраций в ряде центральных СМИ) именовал нас, фотографов «маэстро». Это как-то приподнимало нас с наших же глазах. Он великий человек, понимающий, что «фотографа обидеть может каждый», а потому, яко детям говорил утешающие слова.

Что такое в сущности – «иллюстрация»? Это нечто дополняющее, УКРАШАЮЩЕЕ. Во всех СМИ, где приходилось служить мне, грешному, «рулили» иллюстрациями люди пишущие (либо непишущие вообще, а просто умеющие лизнуть где надо у более вышестоящих), в фотографии разбирающиеся неглубоко, те, кого вполне можно отнести к разряду дилетантов. Ну, если учесть, что дилетанты, «универсальные менеджеры», управляют теперь всем, можете посмотреть на результаты: пожары, катастрофы на энергообъектах, коллапс экономики etс.

Крайне редки случаи, когда главные редакторы прислушиваются ко мнению начальников отделов иллюстраций и главных художников. А бильдредактор – вообще должность где-то на уровне уборщицы. По сути «бильды» только и занимаются, что поисками фотографических изображений в различных источниках, причем «бильд» обязан представить на суд редактора десятки, а то и сотни вариантов, дабы тот лениво тыкнул пальцем в глянувшийся ему вариант. Фотограф в такой модели бильдредактирования вообще предстает «старшим помощником младшей уборщицы»!

Есть, правда, существенная преференция для фотографов: они, как правило, имеют больше степеней свободы, нежели пишущие. При советской власти, имея редакционную аппаратуру (подчас лучшую в мире на тот момент! Партийные СМИ на пропаганде не экономили…), они могли калымить на свадьбах и прочих торжественных мероприятиях. Или творить фотоискусство (признаюсь: слово «фотоискусство» до сих пор считаю нарицательным, ибо слабенькие фотографы, сотворив нечто маловнятное, но «с претензиями», как раз и прикрывали свое творческое малокровие вышеупомянутым словом; как правило они были ленивыми негодяями).

Яркий пример подчиненности «фотика» - великий фильм «Сладкая жизнь» Федерико Феллини. Фотограф Папараццо, хотя он и имеет второстепенную по отношению к пишущему Марчелло роль, довольно развязан и самоуверен. Кроме выполнения редакционных заданий он еще проводит какие-то фотосессии, получает заказы «слева», в общем, весьма независимая фигура. Ну, разве что его ото всюду шпыняют… Последний раз посмотрев «Сладкую жизнь», понял, что «папарацци» в сегодняшнем понимании и Папараццо как киношный персонаж – фигуры разные. Можно сказать, в понятие «папарацци» вложено наихудшее из образа, придуманного Феллини (и сыгранного актером Вальтером Сантессо). Папараццо – легкий человек, внутренне страдающий от положения прислуги. «Папарацци» - брутальный тип, не имеющий представления о совести.

Другой пример приведу из русской литературы. В повести Сергея Довлатова «Компромисс» есть персонаж, фотокорреспондент газеты

«Молодежь Эстонии» Миша Жбанков. Фривольным и горячим эстонским девушкам, будучи в командировке, он представляется: «Фотохудожник Жбанков Михаил…» Фотокором представиться стыдновато… Позже, изрядно нагрузившись спиртным, литературный герой духарится: «Я художник, понял! Художник! Я жену Хрущева фотографировал! Самого Жискара, блять, д Эстена! У меня при доме инвалидов выставка была! А ты говоришь – корова…» Это Жбанков доярку среди коров накануне снимал, посчитал, что западло…

И еще откровения «фотика» Жбанкова: «Дед, я же работаю с телевиком! Понимаешь, с телевиком! Я художник от природы! А снимаю всякое фуфло. Рожи в объектив не помещаются. Снимал тут одного. Орденов – килограммов на восемь. Блестят, отсвечивают, как против солнца… Замудохался, ты себе не представляешь! А выписали шесть рублей за снимок. Сунулись бы к Айвазоскому, мол, рисуй нам бурлаков за шестерик… Я ведь художник…» Это, естественно, тоже сказано по пьяной лавочке, но ведь, что у трезвого на уме…

 Каким макаром люди приходят в творческую фотографию? Одним и тем же:  из фотолюбительства, то есть, из состояния полной творческой свободы. Факультеты журналистики крайне редко поставляют в СМИ, собственно, фотожурналистов; в «фотики» идут из каких угодно областей человеческой деятельности. Я знаю фотожурналистов – геологов, моряков, дантистов, связистов. Множество мастеров вообще не имеют никакого образования кроме среднего неспециального, и это, вероятно, правильная модель постижения профессии фотокора, ибо самый эффективный университет фотожурналиста – сама жизнь. Но суть не в этом, а, повторюсь, в ином: погружение человека, который считает себя фотохудожником, в рутину фотожурналистики – значительный стресс.

Фотожурналистика – серьезные путы, ограничение. Надо уметь встроиться в формат данного издания или агентства, влиться в мейнстрим. Как пишущие «расписываются» по ту или иную газету или журнал, так и фотографы, как я понимаю, должны «рассниматься» (простите, этот нелепый термин я придумал прямо сейчас). Требуются значительное усилие воли, концентрация, чтобы понять требования рынка, вписаться в мейнстрим. Это говорит о том, что фотографическая деятельность – часть некоей индустрии, то есть, искусство как таковое здесь участвует слабо, а существенно влияет на успех именно уровень овладения ремеслом. Сергея Максимишина редакторы любят не за то что он гений, а потому что он поедет туда не знаю куда и привезет то не знаю что - и это будет красиво. Надежный он; Максимишин, никогда сокрушенно не  скажет: "Там нечего было снимать..."

 Мастерство никогда не вредило, хотя есть французская поговорка: «мастерство леденит». Обратная сторона медали – полный либо частичный отказ от съемки «просто так, для удовольствия». Замечаю, что профессионалы на досуге редко снимают, ну, разве только своих родных, друзей свою дачу. А вот, «лирические зарисовки» мастерами почти не делаются. Зато профессионалы любят учить. Некоторые – поучать.

Фотожурналист все же в гораздо белее выгодном и почетном положении, нежели, например, телевизионный оператор. И тот, и другой относятся к «снимающей братии», однако для телеоператоров не существует престижных конкурсов, да и не окружены отличившиеся таким почетом. А на войне «снимающая братия» гибнет в равных пропорциях…

Я знал немало мастеров, которые после занятия какого-то места на том же WPP, или всероссийском конкурсе, откровенно зазнавались, ходили яко павлины, нос к небу. Некоторые не менялись, принимали «фанфары» как случайный выигрыш в лотерее. Здесь надо учитывать особенности психики, стрессоустойчивость; ведь стресс – не только нахождение в опасности, но и «медные трубы». На тех, кто не слишком-то устойчив, смотреть смешно, за сто метров видно: «гений».

 Нельзя не вспомнить о «звездной болезни» и о ее влиянии на «комплекс гения». Здесь во многом виноваты профессиональные конкурсы. Нет, в

конкурсах гораздо больше положительного, однако «звезданутость» - один из побочных эффектов. Корень комплекса неполноценности – заниженная самооценка. У «комплекса гения», соответственно, наличествует завышенное представление о самом себе. Приятно, когда творческую личность отметили, признали.  Но возникает фобия: боязнь свалиться с Олимпа вниз. Известно ведь, что слава – это башня, которая время от времени приподнимает кого-то из толпы, вглядывается в него и вновь бросает наземь, произнося: «Снова не тот…»

Многие, находясь на вершине, испытав свой «звездный час» и насладившись, начинают паразитировать на своей славе. Проще говоря, вероятные претенденты на Олимп подвергаются атакам со стороны счастливцев, уже там пребывающих. Так мир устроен, такова человеческая натура. Однако жестокие страдания испытывают как раз те, кто сверху – потому что вынуждены оборонять свой статус, применяя порой «неспортивные» приемы типа подставы, стукачества либо сознательного унижения противников (конкурентов). Что делать – даже если в среде коллег и складываются теплые отношения, заказы (задания) как-то надо делить…

По счастью, основная особенность «звездной болезни» в том, что ею рано или поздно переболевают. Все – без исключения. И даже следов не остается! «Комплекс гения» зиждется на ином фундаменте, я бы сказал, «природном». Я имею в виду саму природу фотографической деятельности и особенности творческой фотографии.

Теперь, собственно, скажу о самом существенном. У меня свое видение проблемы, спорное. Считаю, что то, что мы именуем «художественной фотографией», «творческой фотографией», «фотожурналистикой» - не является полноценным искусством. Без сомнения, элементы искусства есть даже в «бытовухе», в свадебной фотографии. Многие заявят: «Это суррогат искусства». Так же и с модной фотографией, и с рекламой. Есть наборы штампов, которые тиражируются миллионами, а то и миллиардами экземпляров.

Но… разве в фотожурналистике – не так? Посмотрите ленты известных агентств! Вы увидите штампы, штампы, штампы… Члены жюри WPP частенько сетуют на то, что очень непросто из «фотографической руды» вычленить свежий, оригинальный, незаштампованный продукт. Да, «фотики» вынуждены вливаться в мейнстрим, дабы не остаться без заказов. На подлинный «творческий полет», эксперименты отваживаются мастера «с именем». Или наоборот, отказываются от экспериментов, ведь заказчики зачатую не любят «фокусов» - им стабильный результат подавай! Однако, очень скоро открывается неожиданная истина.

Средства массовой информации можно уподобить… футбольной команде. Во всякой команде есть «звезды», «моторчики» и «балласт». Стать «звездой» непросто – надо обладать даром, уметь встроиться в рисунок игры команды, много «пахать». Еще труднее удержаться на вершине, поддерживать форму. Я и о спорте говорю, и о фотожурналистике. Приходит в ту или иную редакцию именитый мастер (имен я называть не буду – все же

оскорблять нехорошо) и начинает, мягко выражаясь, паразитировать, молодежь строить. Если этот «мэтр» не личный друг «главного», эдакая модель поведения просекается быстро – и мастер вылетает с позором. Глядь – он вообще ушел в тень, его и не видно… (Снова я представляю конкретных людей…) Но многие реально «пашут», отставая свой статус до известного момента «Окелло промахнулся». Спланированная описка: конечно же, Акелла.

 Научный факт: почти все фотомастера с возрастом перебарывают «комплекс гения», и вот, почему: они осознают в полной мере границы фотографической деятельности, адекватно воспринимают свои возможности, и… успокаиваются. В мире я не видел людей счастливее старых фотографов! Потому что они обрели гармонию внутри себя.

Итак, я исхожу из той парадигмы, что творческая фотография – искусство неполноценное. Именно поэтому я и затеял исследование по теме: «Фотография как язык». Именно язык, а не искусство! Важно не как ты хочешь выразиться в своем видоряде, а что ты, собственно хочешь сказать. Опять же, я о фотожурналистике, поскольку в «арт-фото» понятия «видеоряд» нет, там есть «произведение», как с недавних пор принято говорить, «винтаж». И кураторы любят представлять, "как это будет смотреться на стене".

Собственно, пора выдать резюме. Оно таково: «комплекс гения» присущ начинающим профессиональным фотожурналистам, которые еще не нащупали границ той деятельности, которой они занялись. В начале карьеры верится, что ты способен достичь высочайших вершин, ибо (по твоему святому убеждению) ты – гений, твой дар уникален. Но ты натыкаешься не на арт-тусовку, а на рыночный механизм, в котором, собственно, творчеству оставляется темный чулан. Тебе, как молодому и перспективному, жизнь «раздает авансы» в виде преференций и надежд. Но настает момент, когда ты понимаешь, что по счетам надо платить. Жизнь превращается из благотворителя в кредитора. Именно в этот момент наступает «динамическое равновесие» между комплексом неполноценности и комплексом превосходства. Интереснейшее состояние, по сути – момент истины!

Теперь сказану совсем простым языком: не ходите, дети, в Аф… тьфу, то есть, ежели вы хотите лишиться удовольствия от занятия фотографией – идите в профессионалы! Вам будут доступны все прелести «девушки по вызову», которая, мечтая о большой и светлой, вынуждена размениваться на маленькие и темные. Зато и без обязательств.

А, если говорить совсем уж серьезно, человек, сделавший фотографическую деятельность своей профессией, получает в дар набор комплексов, от которых одни страдания. Есть выход: не смотреть на свою деятельность как на нечто «высокое». Я знаю фотографов, которые смотрят на свое дело как на обычное ремесло, и весьма счастливы. Едва только человек задумывается: «А ведь своим искусством я мог бы повлиять на мир,

сообщить человечеству сакральные знания, раскрыть такие, блин, глубины…», вот тут-то начинается!..

Фотожурналистика - занятие, приводящее скорее к депрессии, а не к нирване. Вот, что должен был чувствовать фотограф, когда делал этот снимок:

Думаю, плохо он себя чувствовал.

А еще приходится снимать и такое:

На первом снимке - эпизод повешения итальянского диктатора Муссолини и его любовницы Клары Петаччи. 

На втором - расстрел румынского диктатора Чаушеску и его жены Елены. 

Вообще говоря, казнили вроде как по Закону. Но на картинках - реальное зверство. А ведь фотографы чаще всего пропускают увиденное через свои сердце и душу...

Итак, заключительный текст - о таком явлении в среде фотожурналистов как депрессии. 

 

Пустое сердце Для «затравки» - о личном опыте, ставшим моим первым

побудительным мотивом к написанию данного текста. В среде московских медиафотографов я "кручусь" третий десяток лет. Многие из моих коллег - люди во всех смыслах позитивные и бескомплексные. К тому же - успешно переболевшие "комплексом гения". Нормальные, в общем, мужики (женщин в фотожурналистике пока что маловато, но тенденция увеличения их процентного соотношения, замечу, налицо). Но все (без исключения!) самые талантливые фотографы из знакомых мне все же склонны к депрессиям, да к тому же они именно что страдают от комплекса неполноценности. Те, кто без комплексов и заморочек - технические фотографы. Таких «кадров», деятелей работающих, мягко говоря, без огонька, хватает и в фотожурналистике. А подлинные художники все же в подавляющем преимуществе капризны, вздорны и крайне обидчивы. Не серпентарий, но близко к тому.

Среди тех, с кем мне посчастливилось трудиться бок о бок, есть великие люди, перед которыми я преклоняюсь (как перед авторами, конечно). Трое из них безбожно пили. Двое ныне справились с недугом "русской болезни", один - пропал. Хочу отметить один момент: двое спасшихся ныне вполне успешны. Из-под их объектива теперь выходят весьма качественные фотоработы, которые... вряд ли причислишь к разряду выдающихся. Как исписываются писатели, так, видимо, "исснимаются" фотографы. В общем и целом они превратились именно что в технических фотографов, правда, обладающих высоким статусом "лауреатов и номинантов". При этом они остаются хорошими людьми. Правда, ну, о-о-о-чень занятыми!

 Вспомнился Достоевский: "В России самые талантливые люди - самые

пьяные, и самые пьяные - самые талантливые". Хотя, по большому счету, это не так. На самом деле, алкоголизм, наркомания (лично я знаю только одного фотографа, реально "подсевешего" на дурь) - явление в среде современных творческих фотографов слабо распространенное. Раньше оно было повальным, теперь – спорадическое. Пьянство в наше время не в особой чести, да и некогда особо пить-то. А вот - что касается антидепрессантов... С этим, откровенно говоря, сложнее. Пожалуй, данной группой медикаментов злоупотребляет немало фотожурналистов. Да и журналистов, впрочем, тоже. Стрессогеная профессия? Откровенно говоря, полицейский, охранник супермаркета или врач – профессии, дарящие побольше стрессовых ситуаций.

 А ведь депрессивные состояния можно снимать и другими методами. Например, азартными играми, путешествиями, тусовками, религиозным фанатизмом. О последнем я позже скажу подробнее, ибо данная тема слишком болезненна, зачастую она не слишком адекватно воспринимается в российском обществе. Сейчас же коснусь неявных случаев депрессивных состояний, ведь именно они значительно превалируют над клиническими. Еще раз повторюсь: тесно знаком я лишь с одним из разделов творческой фотографии – фотожурналистикой. Вероятно, в иных фотографических кругах дело обстоит иначе.

Комплекс "недожурналиста", прививаемый фотографу  Системой, подспудно подтачивает личность, делает из фотокорреспондента вечно обиженного капризного зануду, эдакого газетно-журнального "Пьеро". Масла в огонь подливает тот факт, что в журналистской среде специалистами в фотографии считают себя даже корректоры и верстальщики.  Уйдя из фотографов в пишущие, я на своей шкуре познал: к фотокору надо иметь подход, его надо ублажить. А то не ровен час – осерчает, бедолага... А вот, когда являлся фотографом, искренне возмущался: и по какому праву пишущий на задании мне приказывает: "Сними то, а теперь поди - сними это..." Свой среди чужих - чужой среди своих... Теперь, в связи с приходом "цифры" противостояние не такое острое, ибо многие пишущие снимают сами, причем, имеют они не "мыльницы", а очень даже неплохую зеркальную технику. Техническое качество порой безупречно. Качество, так сказать, художественное? А кто тебе мешает послать снимок, который ты считаешь выдающимся, на конкурс… Там все узнаешь про свой уровень.

Хотя, и конкурсы – в какой-то мере засада. Узнав «кухню» фотоконкурсов, я не то, чтобы разочаровался. Я догадывался, что они являются междусобойчиками. Впрочем, есть Интернет – там-то наверняка «гамбургский счет»! Ну, а в блогосфере (которая по большому счету все же является СМИ) автор сам себе и пишущий, и фотограф, и редактор, и издатель. Ряд профи искренне возмущаются: "Засилье дилетантов!" Ну и что? Откуда приходят в творческую фотографию? Напомню: из дилетантов. "Дилетант - значит влюбленный!" Этот путь – единственный, за исключением семейственности. И где та грань между «чайником» и профи? Скажу, где: едва человек перестает получать удовольствие от любимого занятия, бросает привычное дело, прогулки с фотоаппаратом просто так, для души – тогда и происходит надлом, могучий в конечном счете втянуть в депрессию. Так что, не стоит пилить блогеров за дилетантизм: люди ко всему прочему получают удовольствие, фотографируя, делая «кепшены» и публикуя свои творения во Всемирной Сети. А в депрессии впадают профи. В самом конце данного текста изложу свою версию объяснения данного феномена.

В обществе главенствует мнение, что депрессивные состояния – спутник неудачников – особенно в творческой среде. Но не все так просто и в богеме: депрессии преследуют как лузеров, так и успешных да знаменитых. Смею напомнить, как кончили свои жизни Мерлин Монро, Элвис Пресли, Майкл Джексон, Уитни Хьюстон. Я упомянул идолов Северной Америки потому что западное общество, подлинным богом которого является успех, породило прекрасные условия для формирования ущербной, подверженной психическим недугам личности.

Многие исследователи депрессивных состояний подчеркивают: тяжелая физическая работа, плохое материальное положение и острые боли провоцирует депрессию… редко. Обычно болеют люди обеспеченные и занимающиеся интеллектуальным трудом. Особенно часто, согласно западной статистике, депрессия встречается у студентов престижных вузов, бизнесменов, артистов, редакторов, художников и поэтов. Психолог Кей Редфилд в своей книге "Прикоснувшиеся к огню: маниакально-депрессивная болезнь и темперамент художника" подсчитала, что процент заболеваний маниакальной депрессией у художников в несколько раз выше, чем у людей, не занимающихся креативной деятельностью. Факт, что многие признанные творения человеческого гения созданы именно под влиянием глубокой депрессии.

Творческая фотография у нас в России развивается в западном,  англо-саксонском «тренде». Наши кинематографисты снимают типа «голливудские блок-бастеры», писатели пишут «бестселлеры», композиторы сочиняют «хиты», телевизионщики лепят «ток-шоу» и «ситкомы». Фотомастера снимают «проекты», ну, а фотожурналисты создают продукты в стиле журналов «Тайм» или «Штерн». И все довольны – все смеются. Примитивно и натуженно получается? Пипл хавает. Ну, и бабло течет – ежели не рекой, то хотя бы ручейком. Ну, а результат – депрессивные состояния, в которые впадают авторы. При советской власти тоже хватало заморочек. Творческие люди, правда, преимущественно искали средство от депрессии на дне

стакана. Ныне палитра подобных средств побогаче. Но и факторов, подавляющих позитивную волю, гораздо больше.

Но все же для начала - определения. Кого я смею называть "творческим фотографом"? Скажу: человека, стремящегося при посредстве фотографических технологий сообщить миру нечто новое, по его мнению, значимое и сокровенное. Бывает, эту новизну публика не воспринимает как общезначимую информацию. Кто-то заслуженно (или не очень) признан, кому-то пока что не удается добиться того, чтобы его заметил еще кто-либо помимо родных, друзей или подчиненных. Я не случайно про подчиненных говорю – в последние годы подлинным поветрием стало увлечение фотографией со стороны руководящих работников. Все оттого, что они много путешествуют, ну, соответственно, им хочется запечатлеть красоты. Кто будет смотреть сотни фотографий, привезенных с какой-нибудь Киберы? Родные пошлют к лешему - достал. А подчиненные (не все, конечно – лизоблюды) станут расхваливать и подначивать: «Степан Бонифатьевич, да вам, батенька выставляться надотьс-с-с!»

 У массового увлечения фотографией очень простое объяснение. Чтобы получались резкие фотографии, нужно затратить совсем немного усилий. Это тебе не на саксофоне научиться играть. Человек старается самовыразиться – это в любом случае хорошо. А уж засчитываются попытки или они остаются пустым звоном в пространстве - вопрос, который в значительной степени остается в ведении Фортуны. Не факт, что увлекшийся фотографией успешный (в иной области) бездарен. Ему просто легче пробиться. Но это ловушка, ибо слабости автора всегда видны, а «сильности» надо еще и разглядеть.

 Можно подумать, что антиподом творческому фотографу является

фотограф коммерческий. Это не так: в одном авторе могут сосуществовать и творец, и грамотный исполнитель. Те же «ситкомы» или «блок-бастеры» создают все же одаренные люди. "Не продается вдохновенье - но можно рукопись продать!" - писал Александр Сергеич, между прочим, так же впадавший в депрессивные состояния. Дорога Пушкина к гибели, по мнению ряда исследователей, - погружение в болезнь. В письмах к супруге Натали уже за три года до трагической дуэли проскальзывает: «Желчь волнует меня...», «От желчи здесь не убережешься...», «У меня решительно сплин...», «Желчь не унимается...». И рождается явно не жизнеутверждающее:

 Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?Иль зачем судьбою тайнойТы на казнь осуждена?Кто меня враждебной властьюИз ничтожества воззвал,Душу мне наполнил страстью,Ум сомненьем взволновал?..Цели нет передо мною:Сердце пусто, празден ум,И томит меня тоскоюОднозвучный жизни шум.

 Яркое все же описание депрессивного состояния!Противоположность творческому фотографу - фотограф технический,

так сказать, ремесленник. Вот эти два фотографа в одном индивидууме как раз уживаются с трудом. Хотя, и такой вариант возможен: предположим, по службе человек делает карточки на паспорт, но на досуге - создает потрясающие пейзажи. Или, на худой конец, пишет блистательные стихи. Это, кажется, называется «отдушиной». И много ли людей на свете, для кого профессиональная деятельность является именно отдушиной? Собственно, я буду говорить о креативной стороне «человека снимающего» во всякой ипостаси.

 

Подавленность и податливость Согласно энциклопедическому определению, депре́ссия (от

латинского deprimo — «давить», «подавлять») — психическое расстройство, характеризующееся «депрессивной триадой»: снижением настроения, утратой способности переживать радость (ангедония), нарушениями мышления (негативные суждения, пессимистический взгляд на происходящее и т. д.) и двигательной заторможенностью. При депрессии снижена самооценка, наблюдается потеря интереса к жизни и привычной деятельности. С точки зрения психологии депрессия - всего лишь результат неумения человека справиться с таким фактором как «депрессивная тревога». Сама по себе депрессивная тревога не является чем-то негативным, она естественна в условиях естественной жизни. Негативным можно назвать лишь отсутствие способности справляться с тревогой, давать адекватный ответ на вызов среды, в которой человек обитает.

 Теперь о втором мотиве, побудившем меня взяться за это небольшое

исследование. я уже рассказывал о том, как Джон Стейнбек в конце 40-х годов прошлого века написал серию репортажей из Советского Союза, которые позже были объединены в книге "Русский дневник". Осмелюсь повторить цитату из нее:

 «…Я сидел у стойки, размышляя, чем бы заняться теперь. В этот момент

в бар вошел Роберт Капа – вид у него был расстроенный. Страсть к покеру, в который он играл несколько месяцев подряд, наконец прошла. Альбом его ушел в типографию и ему было нечего делать. Мы были подавлены..."

 Неожиданно... Я представлял себе Капа великим тружеником и светлым

человеком. Это видно по его фотографиям. К тому же он бы известным в Америке фотографом, практически – «звездой». А тут - депрессия, покерный кошмар... Читаю в биографии:

 «Будучи авантюристом по натуре, человеком, умеющим рисковать и

получать от этого моральное удовлетворение, Роберт Капа старался быть в первых рядах на передовой, а его фоторепортаж о высадке союзников в Нормандии оказался эксклюзивным и единственным. Разумеется, он не был лишен чувства страха и нисколько не стеснялся рассказывать о своих эмоциях, которые переживал во время самых опасных командировок».

 Думаю, Капа был экстравертом, то есть, не хоронил в себе свои

искренние чувства. Такие люди менее подвержены депрессиям по отношению к интровертам. Однако, фотографическая деятельность сама по себе, в особенности если ты военный репортер, не располагает к «пасторальному мышлению». О личной жизни Капа:

 

«…Что касается личной жизни фоторепортера – в 1934 году он встретил Герду Похорилл, еврейку, бежавшую из Германии. Они вместе жили в Париже, где Фридман научил Герду искусству фотографии и они вместе придумали имя 'Роберт Капа' для него и 'Герда Таро' для нее) и вместе фотографировали в Испании в 1936 и 1937 г. Говорят, они были помолвлены, но в 1937 году Герда была убита в одном из боев… Капа был глубоко потрясен ее смертью и никогда не женился, хотя в 1943-1945 гг. встречался с Элейн Джастин, а в 1945-1946 гг. – с актрисой Ингрид Бергман (она пыталась склонить Капу к свадьбе и убедить его осесть в Голливуде, однако он не хотел ни первого, ни – особенно – второго, так что и эти отношения сошли на нет)…»

 Хочу отметить: Ингрид Бергман – полноценная голливудская "звезда".

Получается, Капа принадлежал к американской богеме, «крутился» в высших слоях истеблишмента. В первую очередь это – статус. Тем не менее, великий труженик не скатился в «светскую» фотографию, не заделался «тусовщиком», а продолжал пахать. О последних годах Капа:

 «В начале 1950-х Капа приехал в Японию на выставку, связанную с

деятельностью 'Magnum Photos'. Этому событию предшествовали два других: несколькими годами ранее Роберт Капа поклялся больше никогда не фотографировать войны, а Франция увязла в войне в Индокитае. Второе из этих событий привело к предложению журнала 'Life' Роберту Капе: сделать несколько снимков и из этой зоны боевых действий; о первом же Капа вспоминать не стал. Вместе с двумя журналистами издания 'Life' Капа присоединился к французскому пехотному полку; 25 мая 1954, когда подразделение продвигалось через опасную территорию и оказалось под огнем, Роберт в погоне за кадром отошел в сторону и наступил на мину. Когда его нашли, он потерял ногу и получил ранение в грудь, но был еще жив. Однако к тому моменту, как его доставили в госпиталь, Роберт Капа, один из самых знаменитых военных фотографов, умер».

 Если судить строго, Капа – весьма позитивный автор, о чем

свидетельствуют многие его работы, в том числе и «советские». Вероятно, его депрессии были связаны с военной темой, с горем, которого мастер хлебнул в полной мере. Многие современные фотографы «подседают» на войну, получают адреналиновую зависимость. А это бяка здорово поедает нервы.

 Помню рассказ русского фотожурналиста Владимира Сварцевича.

Мастер настолько «накушался» военной мерзости в Чечне, что однажды сел в автомобиль – и поехал на Север, «спасаться провинцией». Ехал - и фотографировал жизнь, теснящуюся у обочин. Не знаю уж, спасся ли… Итак, делаю предварительный вывод: фотограф-репортер слишком много видит человеческих страданий. Индивидуальная переносимость,

стрессоустойчивость у всех разная. Но железных душ и сердец все же не бывает.

 Однако, я пока что говорю очевидные вещи. Мы все это прекрасно

знаем. Принц Гаутама, увидев, что мир преисполнен боли и страдания, ушел в аскеты и основал мировую религию. Снова религия… второй раз уже обращаюсь к мотиву веры! Не могу называть имен, но подчеркну: среди иноков ряда православных монастырей России есть бывшие фотокорреспонденты. С одним из них, в известной пустыни, мы говорили. Батюшка не хотел говорить о своем прошлом (хотя до этого все же невольно похвалился, что когда-то был фотожурналистом), но все же выдавил: «Ох, насмотрелся и настрадался…»

 

Случай Смита Как человек, питающий страсть к фотожурналистике, я не могу

отказаться от изучения биографий авторов, которых я уважаю. Самый мой любимый фотограф из среды фотожурналистов - Уильям Юджин Смит. И что я узнаю, углубляясь в детали его жизни? А вот, что:

 «Фотографии «депрессивного» периода Смита не дошли до зрителя –

большая их часть была уничтожена автором. Смит был уверен, что несмотря на испытываемые им самим эмоции, у него не получилось донести до зрителя суть происходящего».

 Здесь имеется в виду не депрессия как заболевание, а Великая депрессия

в США 30-х годов прошлого века. Впрочем, заметьте: Смит уничтожал негативы, будучи «раскрученным», известным и популярным, Мастер испытывал неимоверные муки творчества, по много раз переделывая уже, казалось бы, совершенное. Ну, прям духовный брат нашему Гоголю. Читаем далее:

 «Еще в совсем юном возрасте у будущего знаменитого фотографа уже

проявлялось особенность, которая потом станет самой его сутью. Смит не признавал компромиссов в творчестве, всегда ставя на первое место свою независимость. Посчитав, что учрежденный для него курс банален и не может дать ему того, чего он не знает, он бросает университет и уезжает в Нью-Йорк. Там он по той же причине не задерживается надолго ни на одной из своих многочисленных мест работы: «Newsweek», «Life», «People», «Ziff-Davis Publishing» – в каждом из этих журналов его увольняли, столкнувшись с упрямым игнорированием запретов и требований к тому, каким должен быть отснятый материал».

 О жизненных перипетиях: «…23 мая 1945 года, в ходе американского вторжения на побережье

Окинавы, он получил серьезное ранение осколками от разорвавшегося рядом снаряда. Врачи в течение нескольких часов боролись за его жизнь – один из осколков попал в лицо, другой едва не лишил его руки. С прежней жизнью, как казалось, было покончено. Смиту предстояли тридцать две операции и мучительный период реабилитации, полный боли и затянувшийся на несколько лет. Страшнее всего тогда для Смита была мысль, что если он выживет, то навсегда останется инвалидом и не сможет больше сделать ни одного кадра. Однако через два года Смит опять берет в руки фотокамеру и первым его снимком, сделанным после этого столь тяжелого для него периода, стала «Прогулка по райскому саду» – фотография, благодаря которой о нем узнает весь мир».

 

Снова «синдром войны», как и в случае Капа? А, пожалуй, даже покруче… Читаем далее (о периоде, когда Смит стал уже «классиком»):

 «Смит никогда не разделял свою жизнь и проекты, над которыми он

работал. Для того, чтобы их финансировать, зачастую ему приходилось в буквальном смысле голодать. Несмотря на то, что с 1955 года он стал членом «Magnum Photos» – самого известного в мире союза фоторепортеров, несмотря на два денежных гранта, которые ему были выданы Музеем Гуггенхайма, денег на завершение текущих проектов ему не хватало. Пытаясь закончить проект о жизни города Питтсбург, он довел семью до полунищенского существования, но завершить задуманное так и не смог».

 Видеоряд про Питтсбург вы можете легко найти в Сети. Скажу прямо:

депрессивный взгляд… Из воспоминаний о Смите: «Великолепно! … Он пробуждал драмы и эмоции. Он раскрывал нам

глаза на то, что происходит вокруг. Он волновал. Он обладал сумасшедшим невиданным вкусом с чисто-художественной точки зрения. Он мог бы стать прекрасным художником», – вспоминал о Юджине Смите фотограф и редактор «Life» Дэвид Шерман. И продолжал менее восторженно: «Он был невозможным человеком, потому что был очень уверен в себе и выходил из себя, когда кто-нибудь ему запрещал что-то делать».

 О Смите в конце его жизни: «Юджин Смит скончался 15 октября 1978 года: согласно заключению

врачей смерть наступила из-за осложнений, связанных с ранениями, со злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Но возможно это не единственные причины: «Я не сделал ни одной фотографии – хорошей или плохой – не заплатив за это душевным покоем», – сказал фотограф незадолго до смерти».

 Следующий предварительный вывод. Большой Художник не играет в

искусство, он искусством живет. Мы знаем, что искусство – противопоставление естеству. Но гений все путает. Он в своих произведениях стремится не «продемонстрировать свое искусство», а высказаться так, чтобы зритель воскликнул: «Вот это и есть подлинная жизнь!» Я бы выразился несколько категоричнее: Большой Художник создает не квази-мир, а НАД-мир, свою Вселенную. Он замещает Создателя! За это расплачиваются в том числе и душевным спокойствием…

Меланхолия малахольных У творческих людей все же бывают разные причины депрессивных

состояний. Например, если фотограф – лицо публичное, «гуру» и «мэтр», к которому прислушиваются, ему все же необходимость всегда «быть бодрячком» — ежеминутно излучать энергию, профессионализм и уверенность в себе. Обязательно надо хорошо выглядеть и остроумно отвечать на любые вопросы. Имидж популярного человека делается по калькам — как правило, в его основу закладывается некая «легенда». Наверняка вы слышали: «Тот самый, легендарный!...» И все ждут  «соответствия» оной. Хотя, откровенно говоря, сути «легенды» большинство и не знают. Ну, возможно, «он бывал на войне», или «он побеждал на конкурсах»… И вот, что интересно: имидж часто заслоняет качество произведений, которые создает автор. Но не всегда.

Проявить в этой ситуации слабость, свой истинный характер и даже не слишком благостное настроение неприемлемо. Подтачивает душевный покой острая конкуренция — ведь потерять рейтинг можно мгновенно. Успех в современном понимании — это прежде всего КАПИТАЛ, поддержание которого стоит немалого напряжения.

Спутники творческих фотографов - ненормированный рабочий день и увлеченность профессией - помогают достичь успеха, но частенько приводят к проблемам в семье. Не дождавшись к ужину супруга, жена рано или поздно ищет малейшую искру для возгорания семейного конфликта.

Даже если давно пора отдохнуть, и сам творческий фотограф это понимает, оставить работу невозможно — все идеи варятся в голове постоянно, независимо от времени суток. Может начаться процесс «профессионального выгорания». Зависимость от т.н. «вдохновения» так же таит угрозы — ожидаемый результат приходит далеко не всегда. И тут начинают подтачивать коварные мысли: а достоин ли я вообще, может, я вовсе неталантлив, а даже бездарен?.. Проблемы с самооценкой начинаются не только в результате творческого кризиса. Дело в том, что нет фиксированного мерила качества продукта (кто-то найдет произведение гениальным, а кто-то посоветует автору повеситься). А потому, чтобы избежать депрессий, неплохо иметь т.н. «устойчивую самооценку». Иначе говоря, полезно смотреть на вещи трезво. Но вот беда: творчеству, как и влюбленности, сопутствуют все признаки опьянения. Вот и возникает непримиримое противоречие. 

 Искусство, вообще говоря – действенное средство для того, чтобы выйти

из депрессивного состояния, а не войти в него. По крайней мере, так считают врачи. В психиатрии известен метод арт-терапии, когда врачи предлагают психически больным людям вместо таблеток или электрошока кисти с красками или глину. Всемирно кинорежиссер Квентин Тарантино в одном из интервью признался, что, если бы не ставил кровавые фильмы, наверняка сам стал бы маньяком. Впрочем, арт-терапия – скорее, не творчество в чистом виде, а просто средство отвлечения больного от навязчивых идей, либо вымещение дурных намерений. Хотя, и здесь все непросто: любое творчество есть в определенной мере ВЫМЕЩЕНИЕ и для здоровых людей.

Не стоит связывать депрессию с особенностями нынешней «сумасшедшей» современности.

Самое раннее в человеческой истории описание депрессивного состояния, можно найти в Библии. В то время еще не было ни слова «депрессия», ни слова «меланхолия», но была история, повествующая о первом царе иудеев Сауле, жившем в  XI в. до н.э. Это был гневный и мрачный человек, погрязший в отчаянии: «а от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа». Слуги сказали Саулу, что ему станет легче, если он услышит игру лютни. Они находят Давида, "умеющего играть, человека храброго и воинственного, и разумного в речах и видного собою". "Отраднее и лучше" становится Саулу во время игры Давида, и вскоре "злой дух отступает от него".

Великий врач античности Пифагор Самосский (570-500 г. до н.э.) при приступах печали или гнева рекомендовал уйти от людей и уже в одиночестве «переварить» это чувство, добившись успокоения души. Также он полагал, что лучшим средством для  лечения депрессии является музыка. Демокрит (460-370 г. до н.э) рекомендовал в моменты грусти заниматься созерцанием внешнего мира и своей собственной жизни. Это позволяет избавиться от страстей, ибо они являются причиной страданий. Давайте сделаем пометку: СОЦЕРЦАНИЕ ВНЕШНЕГО МИРА - вовсе не его съемка

Сюзан Зонтаг утверждала, что человек снимающий при помощи фотоаппарата как раз отгораживается от реальности. Вероятно, отсюда и проблемы.

Сам термин «депрессия» стали активно эксплуатировать только в 20-30 годах XX века. На протяжении двух тысяч лет депрессию называли меланхолией, что в переводе с греческого,  дословно означает melaina chole – «черная желчь» (помните, выше я упоминал «желчь» Пушкина?..). Платон (428-348 г. до н.э.) впервые описал не только состояние депрессии, но и мании. Он говорит о мании, как о заболевании «правильного» неистовства, происходящего от муз – это дает поэтическое вдохновение и говорит о преимуществе носителя этого заболевания перед обычными людьми с их житейской рассудочностью.

Первым, кто обратил внимание на связь между меланхолией и гениальностью, был Аристотель (384-322 г. до н.э.), который задал вопрос: «Почему люди, блиставшие талантом в области философии, или в управлении государством, или в поэтическом творчестве, или в занятиях искусством – почему все они, по-видимому, были меланхоликами? Некоторые из них страдали разлитием черной желчи, как, например, среди Героев – Геракл: именно он, как полагали, был такой меланхоличной природы, а древние по его имени, называли священную болезнь Геракловой. Да, несомненно, а многие другие герои, как известно, страдали той же болезнью...»

Исследователи психологии творчества (тот же, к примеру, Чезаре Ломброзо в книге «Гениальность и помешательство») отмечают, что немало великих творцов страдали от заболевания, которое современная психиатрия классифицирует как маниакально-депрессивный психоз. Это заболевание характеризует наличие двух ярко выраженных фаз – депрессии и мании, периодически сменяющих друг друга. На первый взгляд, мания - прекрасное состояние, во время которого всегда ощущается фантастический прилив энергии и сил. Но в большинстве случаев, маниакальная фаза бывает столь же разрушительна для самого человека и окружающих, как и депрессивная.

Ученые отмечают, что зачастую, депрессия сменяется не манией, а так называемой гипоманией. При гипомании, как и при мании, психические процессы резко ускоряются, мышление становится ясным и четким. Но при гипомании, человек способен  контролировать свои поступки и направлять свою энергию и силы в нужное русло.  Обычно это очень хорошо получается у одаренных людей, в результате чего появляются произведения, которые обычный человек, лишенный таких подъемов, создать просто не в состоянии. Но эта фаза легко обращается в депрессию.

Иные называют данный взрыв вдохновением. Может быть.  только я предпочитаю научное объяснение, а не чувственные эксперименты. 

 Кроме феномена депрессии психологи так же выделяют иное

психологическое состояние: печаль. На протяжении жизни человек неоднократно переживает "вселенскую печаль", которая является адекватной реакцией на определенную ситуацию и которая не приводит к серьезной депрессии. В мягкой форме депрессию хотя бы раз в своей жизни переживал каждый. Во время таких периодов мягкой, или умеренной, депрессии печаль смешивается с другими эмоциями — чаще всего со стыдом и враждебными чувствами, которые человек испытывает по отношению к самому себе.

Керол Э. Изард в своей книге «Психология эмоций» связывает с депрессией чувство вины. В депрессивном синдроме доминирует "настроение мрачного раскаяния". Само словосочетание «мрачное раскаяние» подразумевает комбинацию печали и вины. Чувство вины, согласно психоаналитической схеме, возникает вследствие плохо контролируемого гнева и ярости. Страх, или тревога, как компонент депрессивного синдрома, также упоминается многими теоретиками психоанализа, причем некоторые рассматривают его в контексте страха утраты сексуальности. Можно сказать, что страх депрессивного человека обусловлен его чувством неадекватности, несостоятельности перед лицом угрозы или опасности.

В полном соответствии с общепризнанным мнением о том, что самой распространенной негативной эмоцией является печаль, ученые рассматривают депрессию как наиболее "популярную" психологическую или психопатологическую проблему.

В одних теориях депрессия рассматривается как состояние беспомощности, обусловленное многократным и неизбежным воздействием

т.н. «аверсивного стимула», ожиданием боли и страхом. Другие теоретики рассматривают депрессию как результат неадекватного подкрепления или отсутствия подкрепления, как утрату определенных навыков адаптивного поведения и замещение их реакциями избегания. Третьи акцентируют внимание на утрате эффективности стимула, которым обычно подкрепляется адаптивное поведение. Впрочем, это уже глубокая теория, куда мы забираться все же не будем.

 Ряд исследователей недавно пришли к выводу: депрессия может стать катализатором выживания: впав в депрессивное состояние, ты заглянул в пропасть и увидел Саму Бездну. Как утверждают ученые, современная психиатрия исхитрилась превратить обычную печаль в «патологическую депрессию». В каком-то смысле мы имеем дело с коммерческим проектом картельным заговором психиатров и психоаналитиков. А между тем, как показывает многовековой опыт медицины, минуты отчаяния могут подтолкнуть человека вовсе не к катастрофе, а к революции в своей жизни. Были обнаружены убедительные доказательства того, что люди, которые испытали упадок духа, лучше справляются с жизненными испытаниями, у них более крепкое здоровье и психика, они лучше работают. Как утверждает доктор психологии Роберто Кабеза, патологические пессимисты лучше адаптируются к жизни и избегают таких опасных ситуаций, которые могут вызвать хронический стресс. Кроме того, именно после периода уныния и апатии, они вновь с новыми силами берутся за новые дела, трезво оценивая свои силы.

 Пол Кидвелл, автор книги «Как выжила грусть», уверен, что хандра сохранилась и эволюционировала как ПОЛЕЗНЫЙ механизм реакции на возникающие проблемы, развивая в человеке уверенность и умение сопереживать. Американский философ, написавший исследование «Как мы принимаем решения» Джонах Лерер выяснил: именно депрессия помогает нам находить верный выход из самых сложных ситуаций. По его убеждению, депрессию запускает мыслительный процесс, именуемый «руминацией» (термин образован от латинского ruminare - «жевать жвачку»). Человека преследуют навязчивые размышления - он как бы «пережевывает» одни и те же мысли, но в итоге, как показывает опыт, чаще всего все же принимает верное решение. «Пережевывая», человек реагирует на конкретный удар по психике, к которым относится в том числе и творческий кризис. Его размышления помогают подготовиться к новому образу жизни или извлечь уроки из ошибок.

Дело в том, что основные симптомы депрессии - неспособность испытывать удовольствие, потеря интереса к еде, сексу и общению - имеют действенный побочный эффект: не дают отвлечься от животрепещущей проблемы. Нынешнее открытие ученых давно предвосхитил Чарльз Дарвин. Однажды он записал в своей автобиографии:

 

«Боль или страдания любого рода, если они длятся долго, вызывают депрессию и ослабляют деятельную силу, но они хорошо приспособлены для того, чтобы живое существо защищалось от любой крупной или внезапной беды. Иногда именно угнетенное состояние заставляет животное выбрать наиболее благоприятный образ действий».

А, пожалуй что, «король депрессии» Фридрих Ницше был прав, написав однажды: «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее».

Депрессия по своей природе близка к унынию. А последнее, как известно, в христианстве – грех. Религиозные люди реже подвержены депрессии, хотя, и эта беда к ним приходит, как правило, в виде т.н. искушения. Среди творческих фотографов немало верующих людей. Не просто воцерковленных или набожных – а именно верующих. Они депрессий не знают – и вот, почему. Депрессии всегда сопутствует одиночество. А верующий один не бывает никогда, ибо с ним (по крайней мере, по его убеждению) всегда пребывает Бог.

Вернусь к американским поп-идолам: они умирали в одиночестве, будучи во власти депрессии. Вероятно, с ними не было не только близких, но и Бога…

Еще один пример. В тюрьме страшнейшее наказание – камера-одиночка. Потому что в замкнутом пространстве и без общения даже Бог далеко не всякому поможет. Фотографы часто творят хотя и среди людей – но по сути в одиночестве, ведь камерс, как уже говорилось, есть стена между тобою и людьми.

Очень, кстати, прелюбопытное искусство – ведь творческий акт снимающего человека имеет место НА МИРУ. Для посторонних фотограф – суетливый чудак. А ведь внутри него такие порою кипят страсти! А ему кричат: «Эй, папарацци хренов! Пшол вон!» Еще один повод приблизиться к порогу депрессии…

 

Фотограф, полюби депрессию! Итак, пора делать выводы. Так сказать, резюмировать. Главный вывод:

депрессия – ЕСТЕСТВЕННЫЙ спутник творческой личности. Часто это состояние может принести пользу, ибо кризис, глубокая печаль, уныние могут стать тем дном, от которого есть шанс оттолкнуться и начать подъем.

Депрессии встречаются и у неудачников, и у вполне успешных людей. Но в чем же тогда природа депрессии? Думаю, она заложена в самой человеческой сущности. Нам подспудно хочется испытать всю гамму чувств, которые дарованы нам природой (или Богом – это уж на ваше усмотрение). Если мы пытаемся творить, а не имитируем творчество – мы чаще будем забираться в тупики, нежели совершать открытие. Здесь важно понять: ЭТО не противоречит нашей природе, а, значит, надо набираться сил – и двигаться и ином направлении.

Подлинное творчество, в том числе и в фотографии – блуждание в темноте. Не надо отчаиваться, паниковать, ежели заблудился. А что надо? Да просто, жить, наверное, да стараться творить добро. Самый простой вариант - влиться в мейстрим, превратиться в технического фотожурналиста. Нет противоречивых мыслей - нет проблем. Но тогда ты будешь отрешен от будущего, которое не втянешь в спор и не заластишь.

Ах, да... не упомянул еще одну причину депрессии: несчастную любовь. Но и здесь, как известно, много плюсов (как на кладбище… шучу). Многие

могут признаться, что неудачи на личном фронте толкают и к творчеству. Как там у Шекспира: «Влюбленные, безумцы и поэты…» А ведь данный «контингент» - подлинные «сливки» человечества!

 Естественен вопрос: вот я, Гена Михеев, ежели принялся рассуждать о

депрессии… вероятно и сам знаком с состояниями данного типа? Да уж, наверняка. Тем более я себя отношу к творческим фотографам. Однако, скажу. Кризисы мне знакомы. Депрессии тоже знакомы… были. Я избавился от этой напасти. Может, я просто перестал быть «творческим» и стал «техническим». Не мне утверждать – оценивай ты, уважаемый читатель. Скажу только, что спасение от депрессий я таки нашел.

Это я называю «вымещением». Я последовательно работаю по заказу, пишу рассказы и очерки, статьи, исследования, снимаю репортажи, проекты, редактирую сайты, блоги, занимаюсь педагогической практикой… а иногда просто люблю побродить с фотоаппаратом – просто так, без цели. Если говорить кратко, я НЕ ЗАЦИКЛИВАЮСЬ. Едва я начинаю ощущать, что идея, которая начинает мною овладевать, становится навязчивой, я просто переключаюсь на иной вид деятельности. Достигается упражнением - остановиться ведь не так и легко.

Не грех, мне кажется, изредка и затуманить мозг алкоголем, так же приемлемы иные маленькие радости жизни. Что интересно, я возвращаюсь к отложенной работе другим человеком. Она «отлежится» - можно взглянуть на проблему под свежим углом зрения и чуточку отчужденно, как к продуктам чужих опытов. Из фотографических тем я веду одновременно сразу несколько: «Мир Метро», «Спальный район», «Старая Москва", "Живое"… А уж коли перечислять иные, нефотографические проекты… Спасение в работе? Не-а. Я немало и отдыхаю. Спасение на самом деле во многом. В том числе и в сборе материалов к данному опусу.

Я вижу, как страдают фотографы, занимающиеся исключительно фотографией. Это НЕИМОВЕРНАЯ нагрузка. Реально – НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ. Награда – блистательное, может быть, даже гениальное произведение. Расплата – разнообразные нарушения – в том числе и психики. Хорошо тому, кто выработал в себе «культуру психоэкологии». Но, как мы знаем, гении сгорают, и никакой «психоэкологии» они не соблюдают.

  Как писал поэт, поэты вечно ходят по лезвию ножа.Ах, да: фотожурналист ведь - не поэт! Ну, как сказать... И

фотожурналист может быть поэтом, и наоборот. И тот, и другой могут быть плохим, хорошим или никаким человеком. Поэзия учит людей мечтать и летать, а журналистика - анализировать и делать выводы (говоря иным языком, виртуозно ползать).

Но поэт и фотожурналист близки - потому что тот и другой ловят мгновения, иногда даже прекрасные.

На самом деле, не так важно, чем ты будешь заниматься: стихи сочинять, фоткать или постить чужие фотографии.

Но что же тогда важно?  У меня есть короткий ответ, всего лишь из трех букв: ВСЁ. Геннадий Михеев.