-
ЗАКАТ НИКОЛАЕВСКОЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ
А.В. Ганин
1914 1922
ЗАКАТ НИКОЛАЕВСКОЙ
ВОЕННОЙ
АКАДЕМИИ
А.В.
Ганин
-
УДК 94(47) ISBN 978-5-903081-24-0ББК 68.49 (2)Г 192
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати
и массовым коммуникациям
в рамках Федеральной целевой программы «Культура России
(2012–2018 годы)»
Рецензенты:П.А. Новиков,
д.и.н., доцент, проф. кафедры истории и философииИркутского
государственного технического университета (Иркутск)
А.А. Хисамутдинов,д.и.н., ведущий библиограф Центральной
научной библиотеки
Дальневосточного отделения РАН (Владивосток)
Исследование осуществлено при поддержке Российского
гуманитарного научного фонда в рамках проекта
№ 14-31-01258а2
«Русский офицерский корпус на изломе эпох
(1914–1922 гг.)»
На фронтисписе — фрагмент фотографии выпуска академии 1911 г. НА
ИРИ РАН. Публикуется впервые
Ганин, А.В.Г 192 Закат Николаевской военной академии 1914–1922 /
Андрей Ганин. — М. : Книж-
ница, 2014. — 768 с. : ил. ISBN 978-5-903081-24-0
Монография известного военного историка, доктора исторических наук
А.В. Ганина посвящена по-
следнему периоду существования главного высшего военно-учебного
заведения Российской империи — Императорской Николаевской
военной академии. В эпоху Первой мировой и Гражданской войн в
ней осуществлялась ускоренная подготовка офицеров на курсах
военного времени. В 1918–1922 гг. академия эвакуировалась
из Петрограда в Екатеринбург и Казань, затем в Томск и Владивосток,
а после Гражданской войны была возвращена в Москву. В эти годы
академия прошла через драматические испытания, побыва-ла в
противоборствующих лагерях, стала самостоятельной силой в
военно-политической борьбе в белой Сибири. История академии, ее
постоянного и переменного состава, судьбы этих людей в переломный
для истории нашей страны период представляют значительный интерес.
Не менее интересны деятельность связанных с этим высшим
военно-учебным заведением антибольшевистских подпольных организаций
и роль слушателей в попытках спасти семью последнего российского
императора. Работа основана на из-учении всех архивов академии,
сохранившихся в России и за рубежом, материалы которых в основном
впервые вводятся в научный оборот. Издание предназначено для всех
интересующихся историей России в эпоху войн и революционных
потрясений.
УДК 94(47)ББК 68.49 (2)
© А.В. Ганин, 2014 © «Книжница», 2014
-
5
В В Е Д Е Н И Е
Главной военной академии старой России, Николаевской, история
отвела очень симво-личный, но непродолжительный временной отрезок.
Основанная в ноябре 1832 г. в Санкт-Петербурге, она под разными
наименованиями просуществовала ровно 90 лет до ноября 1922 г.
События Первой мировой и Гражданской войн завершили историю
академии, хотя ее библиотеки и архивы сохранились до наших
дней.
Академия была подлинной кузницей кадров военной элиты
дореволюционной России. Через горнило этого высшего военно-учебного
заведения прошли тысячи офицеров. Неко-торые из них стали
выдающимися военными и государственными деятелями, внесли
суще-ственный вклад в развитие отечественной науки и культуры.
Имена таких знаковых фигур, как генералы П.Н. Врангель, А.И.
Деникин, М.И. Драгомиров, А.Н. Куропаткин, Д.А. Ми-лютин, Н.Н.
Обручев, Н.М. Пржевальский, А.А. Свечин, М.Д. Скобелев, А.Е.
Снесарев, М.Г. Черняев, Б.М. Шапошников, Н.Н. Юденич, навечно
вписаны в историю нашей страны.
Куда менее известны имена основной массы офицеров-генштабистов,
составивших «чер-ное войско», как в Русской императорской армии
порой иронично именовали корпус офице-ров Генерального штаба из-за
цвета приборного сукна. Однако есть все основания считать этих
офицеров проводниками военных знаний в толще русской армии,
инициаторами и ре-ализаторами военных реформ и, собственно,
руководителями армии, ответственными за ее успехи и неудачи. И
готовила эти кадры Императорская Николаевская военная академия.
Журнал исходящих бумаг академии за 1914 г. предварялся газетной
вырезкой, на которой яркими красными буквами была выведена
символичная надпись: «Бог в помощь!»1 Безвест-ный составитель,
конечно, не предполагал, что четырнадцатый год открывает эпоху,
которая поглотит не только академию, но и саму Российскую
империю.
Жизнь академии в годы войн и драматических революционных
потрясений ничуть не ме-нее интересна, чем ее «золотой век»,
относившийся к довоенному времени. При этом по насы-щенности
событиями период 1914–1922 гг. оставляет предшествующую эпоху
далеко позади. Тем более что 1917 г. резко политизировал жизнь
академии, а в событиях Гражданской войны на Востоке России
академия, ее преподаватели и слушатели сыграли значимую
военно-по-литическую роль. История академии в это время полна
удивительных приключений, инте-реснейших событий, проявлений как
жертвенности и героизма, так и интриг, предательства, коварства и
подковерной борьбы. Наконец, нуждается в специальном разъяснении
вопрос о том, попала ли академия в плен или сдалась
антибольшевистским силам добровольно.
Первый период истории академии (до 1882 г.) получил глубокое
освещение в классиче-ской работе выпускника академии генерал-майора
Н.П. Глиноецкого, скрупулезно проана-лизировавшего зарождение и
становление академии2. Последующая эпоха академической истории до
Первой мировой войны так или иначе описывается в ряде трудов3. 1
РГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1528. Л. 2.2 Глиноецкий Н.П. Исторический
очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882.3 Изонов
В.В. Подготовка военных кадров в России (XIX – начало XX вв.): дис.
... д-ра ист. наук. СПб., 1998; Машкин Н.А. Высшая военная школа
Российской империи XIX – начала XX века. М., 1997; Steinberg J.W.
All
-
6
Однако последние годы существования академии, ее путь через две
войны (мировую и Граж-данскую) и две революции пока не стали
предметом специального монографического иссле-дования.
Историография вопроса сравнительно невелика и ограничивается лишь
рядом статей и небольшими фрагментами монографических работ
обзорного характера, либо посвященных частным аспектам истории
академии и связанных с ней сюжетов (особый интерес традиционно
вызывает роль академии в попытках спасения семьи Романовых в
Екатеринбурге, хотя много-численные авторы порой лишь воспроизводят
одни и те же сведения на этот счет)4.
К сожалению, отдельные работы, касающиеся частных аспектов
истории академии этого времени не свободны от ошибок. Далеко не все
публикации могут быть отнесены к орги-нальным архивным
исследованиям. Встречаются непрофессиональные публикации и даже
явные компиляции, пересказывающие ранее известные сведения или
тиражирующие мифы об академии. Недостаточное освещение темы создало
поле и для осознанных спекуляций отдельных недобросовестных
авторов, не владеющих фактическим материалом и осущест-вляющих
произвольный отбор источников5.
the Tsar’s Men: Russia’s General Staff and the Fate of the
Empire, 1898–1914. Washington, DC; Baltimore, 2010; Бри-нюк Н.Ю.
Преподаватели и слушатели Императорской Николаевской военной
академии накануне Первой мировой войны // Под сенью Чесменского
дворца: Россия в XVIII – начале XXI в. СПб., 2012. С. 26–34; и др.4
Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов
1917–1920 гг. М., 1988. С. 70–72, 83–88, 181–186; Мих айлов В.
[Войнов В.] Из истории Николаевской... // Урал. 1992. № 3. С.
163–164; Войнов В.М. Николаев-ская академия Генерального штаба в
Екатеринбурге // Уральская старина. 1994. Вып. 1. С. 9–17;
Константинов С.И. Вооруженные формирования противобольшевистских
правительств Поволжья, Урала и Сибири в годы гражданской вой ны.
Екатеринбург, 1997. С. 177–179; Плотников И.Ф. Екатеринбургский
этап деятельности академии Генерально-го штаба (Николаевской) и его
финал // Национальная культура и защита Отечества. Костро ма, 1998.
С. 37-40; Ло-сунов А.М. «Дело» генерала А.И. Андогского // Известия
Омского государственного историко-краеведческого музея (Омск).
1999. № 7. С. 193–200; Бушин А.Ю. Академия Генерального штаба в
гражданской войне 1918–1922 гг. // Про-блемы отечественной и
всеобщей истории: сб. науч. тр. Уссурийск, 2001. С. 169–173;
Кавтарадзе А.Г. «Скорее попол-нить действующую армию... офицерами,
ознакомленными со службой Генерального штаба» //
Военно-исторический журнал. 2002. № 1. С. 48–55; он же.
Николаевская военная академия при Временном правительстве //
Военно-истори-ческий журнал. 2002. № 9. С. 40–43; он же. «Советское
рабоче-крестьянское правительство... признало необходимым и
учреждение... высшего военно-учебного заведения» //
Военно-исторический журнал. 2002. № 10. С. 32–40; Авде-ев В.В.
Издательская деятельность Николаевской военной академии на
территории «белой» Сибири // Интеллекту-альный и индустриальный
потенциал регионов России. Кемерово, 2002. С. 98–100; Плотников
И.Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. Екатеринбург, 2003. С.
124–132; Кручинин А.М. Надежды восемнадцатого года: страницы
истории екатеринбургского антибольшевистского подполья 1918 г. //
Белая армия. Белое дело. Исторический научно-популярный альманах
(Екатеринбург). 2004. № 14. С. 13–26; Волков Е.В. Под знаменем
белого адмирала. Офицерский корпус вооруженных формирований А.В.
Колчака в период Гражданской войны. Иркутск, 2005. С. 75–78; Папков
С. В тупике: Последние дни академии Генштаба и белой армии на
Востоке России в описании генерала Антоновича // Голоса Сибири.
Литературный альманах. Кемерово, 2006. Вып. 3. С. 375–381;
Плотников И.Ф. Гражданская война на Урале (1917–1922 гг.).
Энциклопедия и библиография: в 3 т. Екатеринбург, 2007. Т. 1. С.
20–21; Ларьков Н. Академия Генерального штаба в Томске // Сибирская
старина. Краеведческий альманах (Томск). 2010. № 26. С. 11–13; Жук
Ю.А. Вопросительные знаки в «Царском деле». СПб., 2013. С. 303–311;
Тимофеев А.Н. Из истории академии Генерального штаба и ее
ускоренных курсов военного времени (лето–осень 1918 г.) // Индикар
(Ижевск). 2014. № 1 (18). С. 29–43; Шевченко В. Русский
преподаватель для Хирохито (генерал Андогский) // Голос эпохи.
Литературно-общественный журнал (Москва). 2014. Вып. 2. С. 215–219;
и др.5 Сомнительную репутацию в связи с постоянным искажением
сложного исторического материала приобрел за-рубежный автор В.В.
Каминский, создавший далекую от исторической действительности
картину событий вокруг академии (Каминский В.В. А.И. Андогский в
дни «русской смуты» в 1917–1919 гг. // Вопросы истории. 2008. № 11.
С. 91–99; он же. Некоторые обстоятельства «путешествия»
Николаевской академии Генерального штаба из Екате-ринбурга в Казань
23–24 июля 1918 г. (Ч. I) // Новейшая история России
(Санкт-Петербург). 2012. № 1 (3). С. 116–
-
7
Фактические ошибки, кочующие из издания в издание, отнюдь не
способствуют созда-нию объективной картины событий, происходивших
вокруг академии в годы Первой миро-вой и Гражданской войн. Так, в
официальном юбилейном издании к 170-летию академии Генерального
штаба утверждалось, например, что в белой Сибири якобы было
осуществле-но 2–3 выпуска из академии, в том числе последний в 1921
г. на Русском острове6. Подобное утверждение свидетельствует о
слабом знании на официальном уровне истории академии тех лет, так
как в действительности академия в Сибири осуществила лишь
единственный ускоренный выпуск младшего класса 4-й очереди в мае
1919 г. Далее миф о подготовке офицеров на Дальнем Востоке был
растиражирован и в других публикациях. Даже в ра-ботах такого
крупного специалиста по истории русского офицерского корпуса, каким
был А.Г. Кавтарадзе, применительно к этой теме также встречаются
отдельные неточности7.
131; и др.). Даже название статьи Каминского об академии
представляет собой искажение фактов, так как академия выехала из
Екатеринбурга 24 июля, а прибыла в Казань 1 августа. Перепутав
старую Николаевскую академию и созданную после ее перехода к белым
в Советской России новую академию Генерального штаба РККА,
Каминский заявил, что эвакуированная в Екатеринбург академия...
продолжала одновременно работать в Петрограде и Москве (Каминский
В.В. Некоторые обстоятельства «путешествия» Николаевской академии
Генерального штаба из Екате-ринбурга в Казань 23–24 июля 1918 г.
(Ч. II) // Новейшая история России. 2012. № 3 (5). С. 30). За этим
последовал «анализ» биографий преподавателей двух никак не
связанных между собой военно-учебных заведений, ошибочно принятых
Каминским за одну академию. На основе того, что преподаватели
академии получали жалованье, Камин-ский каким-то образом заключил,
что персонал академии добросовестно трудился по подготовке
командного соста-ва Красной армии (Каминский В.В. Некоторые
обстоятельства... (Ч. I). С. 118). Об антибольшевистском подполье в
академии он не знает (Там же. С. 117), зато пишет о неких
«социально-бытовых настроениях» персонала академии (Там же. С. 118)
и о том, что у русских генштабистов начала ХХ в., включая период
Гражданской войны, отсутство-вали политические настроения (Там же.
С. 122). Таким образом, участие офицеров в Февральской революции, в
вы-ступлении генерала Л.Г. Корнилова, в Гражданской войне
предопределяется, по Каминскому, видимо, вопросами своевременной
выплаты им жалованья, что абсурдно. Схожие примитивные рассуждения
содержатся и в других публикациях. Например, о том, как
преподаватель академии Б.П. Богословский, назначенный командующим
3-й армией, изменил красным, поскольку ему якобы больше нравилось
отсиживаться в академии, чем выносить тяготы полевой службы (на
самом деле после перехода в антибольшевистский лагерь как раз
служил в войсковых штабах), и что «забота о личном материальном и
служебном благополучии... помогла генерал-майору Богословскому
сде-лать на “белом” Востоке вполне приличную карьеру» (Каминский
В.В. Почему Генштаба полковник Б.П. Богослов-ский не захотел
командовать 3-й армией «красного» Восточного фронта (июль 1918 г.)?
// История белой Сибири: материалы 6-й междунар. науч. конф. (7–8
февраля 2005 г.). Кемерово, 2005. С. 98). Очевидное отсутствие
профес-сиональной научной экспертизы и приводит к тиражированию
наукообразных, но бессмысленных по содержанию текстов этого автора,
не выдерживающих какой-либо критики.6 Академия Генерального штаба.
170 лет. М., 2002. С. 94.7 В монографии А.Г. Кавтарадзе (Кавтарадзе
А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917–1920 гг.
М., 1988) истории академии уделено лишь 15 страниц, но там
приведены ошибочные данные относительно распределения слушателей
академии по штабам в 1918 г., выбора слушателями того или иного
лагеря летом 1918 г. (например, А.Г. Кавтарадзе ошибочно утверждал,
что все слушатели ускоренного курса летом 1918 г. сохранили
вер-ность советской власти), встречаются неточности и в данных о
преподавателях академии. К сожалению, поздние работы Кавтарадзе об
академии в 1914–1918 гг., опубликованные в «Военно-историческом
журнале» в 2002 г., также содержат некоторые неточности. В статье
об академии при Временном правительстве А.Г. Кавтарадзе опубликовал
обширную таблицу о замещении выпускниками ускоренных курсов
должностей в действующей армии к 30 ноября 1917 г. Указано, что
таблица составлена, прежде всего, по документам РГВИА (Ф. 2003. Оп.
1. Д. 1584). Однако дело по этой ссылке включает лишь четыре листа
объявлений штаба Верховного главнокомандующего за ноябрь–декабрь
1917 г., в основном касающихся поиска детей, бежавших на театр
военных действий, и не имеет отношения к теме статьи (Кавтарадзе
А.Г. Николаевская военная академия при Временном правительстве. С.
43). При этом следует отдать должное огромной работе, проделанной
А.Г. Кавтарадзе, его вкладу в глубокую разработку этой темы и
от-метить, что в период написания им книги сбор и уточнение данных
были предельно затруднены.
-
8
Итак, история академии последних лет ее существования, по сути,
остается ненаписан-ной. Систематическим изучением архивов академии
(прежде всего, фонда 544 РГВИА и фонда 33892 РГВА) до сих пор никто
из исследователей не занимался. К сожалению, веде-ние поисков в
российских архивах сейчас сопряжено с колоссальными трудностями и
рази-тельно контрастирует с аналогичной работой за рубежом, где нет
необходимости постоянно преодолевать всевозможные запреты и
ограничения. Более того, в последние годы условия труда
исследователей в отечественных архивах и библиотеках стали более
тяжелыми, что, конечно, отрицательно сказывается и на научных
результатах.
Пытаясь исправить сложившуюся ситуацию в отношении истории
академии, автор этих строк посвятил более десяти лет своей жизни
изучению всех архивов академии, сохранив-шихся в России и за
рубежом. Основу книги составили материалы семнадцати архивов
Рос-сии, Украины, Польши, Чехии, Франции и США, включая архивы
спецслужб, а также мате-риалы частных собраний.
Крайне важны для реконструкции истории академии периода Первой
мировой войны ма-териалы фонда Ставки Верховного главнокомандующего
(фонд 2003) в РГВИА. За минув-шее десятилетие стали доступны и
новые важные документальные источники. Например, трудно переоценить
научную значимость сформированного в РГВИА только в 2006 г.8
лич-ного фонда начальника академии А.И. Андогского (фонд 977),
сплошной просмотр которого был осуществлен при подготовке
исследования.
Большую ценность имеют материалы ГАРФ, где хранятся документы
расследования академического дела в 1919 г., компрометирующие
материалы, собиравшиеся генералом Н.Г. Володченко на А.И.
Андогского, и другие важные свидетельства. Некоторая часть
ака-демического архива (Ф. 52. Оп. 110/9; в основном финансовые
документы) была обнаруже-на нами и в архиве Военно-исторического
музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в
Санкт-Петербурге. Там же сохранился уникальный дневник выпускника
ускоренных курсов академии штабс-капитана В.М. Цейтлина (Ф. 13р.
Оп. 1. Д. 2), проливающий свет на повседневность и взгляды
слушателей академии в 1917–1918 гг. При подготовке иссле-дования
активно использовались и материалы периодической печати, прежде
всего, газеты, издававшиеся в 1918–1919 гг. на Востоке России,
поиск и выявление отдельных номеров которых также серьезно
затруднены.
Не все источники по истории академии сохранились до наших дней.
Можно понять, ког-да документы гибнут вследствие войн, стихийных
бедствий и катастроф. Сознательное же уничтожение документов иначе
как варварством названо быть не может. К сожалению, это коснулось
части академического архива, которая была целенаправленно
уничтожена совет-скими архивистами во второй половине ХХ в. Среди
уничтоженных материалов — дело о слушателях ускоренного курса
академии, эвакуировавшихся в Казань и ходатайствовавших о
продолжении службы в антибольшевистском лагере, приказы, списки,
домовые книги и хо-зяйственные документы9. Еще в Гражданскую войну
бесследно исчезли следственные дела о причастности академии к
большевизму, составленные в 1919 г. Далеко не все уцелело и в
эмиграции. К примеру, не сохранились мемуары начальника академии
генерала А.И. Андог-ского, которые имеют эксклюзивный характер для
освещения истории академии. В Гуверов-
8 Российский государственный военно-исторический архив.
Путеводитель: в 4 т. М., 2009. Т. 4. С. 51.9 Перечень уничтоженных
дел см.: РГВА. Ф. 33892. Оп. 1. Д. 118.
-
9
ском архиве нам довелось обнаружить лишь содержание воспоминаний
с разметкой страниц10, сами же мемуары в архив так и не поступили.
Автору этих строк среди архивных документов встречались отсылки и к
дневнику Андогского11, судьба которого также неизвестна.
Тем не менее при сопоставлении документации академии с
документами других учреж-дений того же периода нельзя не отметить,
что уцелевший документальный массив настоль-ко значим, обширен и
информативен, что позволяет восстановить историю академии с
вы-сокой степенью детализации.
Результаты архивных изысканий нашли отражение в серии статей и
докладов автора на различных научных конференциях в период
2004–2014 гг.12, и наконец собранный материал позволил подготовить
эту монографию.
Целью работы стала основанная на историко-генетическом методе
исследования макси-мально полная позитивистская реконструкция
истории академии (в двух ипостасях — как учреждения и как
коллектива преподавателей, служащих и слушателей) в последний
период ее существования, в 1914–1922 гг., а предметом исследования
являются процессы транс-формации академии в военные и революционные
годы. Чтобы понять, чем жили академия и ее люди на изломе эпох,
следует глубоко погрузиться в труды и дни ее постоянного и
пере-менного состава. Для этого необходимо проанализировать те
серьезные изменения, которые привнесли в жизнь академии Первая
мировая война, революционный 1917 г. и Гражданская война, оценить
уровень подготовки выпускников ускоренных курсов военного времени,
изменивших облик российского Генерального штаба, дать оценку
настроениям преподава-
10 Архив Гуверовского института (Hoover Institution Archives,
Stanford University). Russian Subject Collection. Box 30. Folder 14
(см. Приложения). Изучавшая комплектование Гуверовского архива
документами из стран Тихоокеанского бассейна П. Полански отмечает,
что воспоминаниями Андогского в начале 1930-х гг. стали
спекулировать в Харбине некие лица, купившие их у вдовы генерала. В
итоге Гуверовский архив отказался их приобретать по завышенной
цене, и уникальные мемуары были, по всей видимости, утрачены
(Polansky P. Pacifi c Rim Russian Librarianship: Forgotten
Collec-tors for the Hoover Institution on Manchuria // Slavic &
East European Information Resourses. 2006. Vol. 7. Issue 4. P.
83–84).11 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 1. Д. 211. Л. 25об.12 Ганин А.В.
Вожди антибольшевистского движения оренбургского казачества в
Николаевской академии Генераль-ного штаба, 1901–1914 гг.: Опыт
историко-психологического исследования // Русский сборник.
Исследования по истории России XIX–XX вв. М., 2004. Т. 1. С.
152–196; он же. Сохранение реликвий русской военной истории в
академии Генерального штаба в годы революции и Гражданской войны //
Суворов в Измаиле: 220 лет: материалы междунар. науч.-практ. конф.
М., 2011. С. 166–184; он же. Несостоявшееся назначение генерала
А.И. Андогского // История белой Сибири: сб. науч. тр. / под ред.
С.П. Звягина. Кемерово, 2011. С. 138–144; он же. Всероссийская
военная академия на Дальнем Востоке в 1920–1922 гг. // 1922 год в
судьбах России и Европейского Севера: сб. материалов междунар.
науч. конф. Архангельск, 2012. С. 171–175; он же. Попытки
советизации Военной академии на Дальнем Востоке в 1920–1921 гг. //
Из истории Гражданской войны на Дальнем Востоке (1918–1922 гг.):
сб. науч. ст. Хабаровск, 2013. Вып. 6. С. 79–108; он же. Военная
академия на Дальнем Востоке в 1920–1922 гг. // Русский сборник.
Исследования по истории России. М., 2013. Т. 14. С. 352–414; он же.
Переход Военной академии на сто-рону антибольшевистских сил в
Екатеринбурге и Казани (июль–август 1918 г.) // Известия
Лаборатории древних технологий (Иркутск). 2014. № 2 (11). С. 54–79;
он же. «Недоноски»? Выпускники ускоренных курсов Импера-торской
Николаевской военной академии в годы Первой мировой войны //
Родина. 2014. № 8. С. 62–66; он же. Генштаб и предвыборные
технологии. Как выбирали начальника Военной академии в 1917 году //
Родина. 2014. № 11. С. 70–74. Доклады на конференциях: Сохранение
реликвий русской военной истории в академии Генераль-ного штаба в
годы революции и Гражданской войны // Междунар. науч.-практ. конф.
«Суворов в Измаиле: 220 лет» (г. Измаил, 10–12 декабря 2010 г.);
Казанский период истории академии Генерального штаба. 1918 г. //
Науч. конф. «Казань в истории белогвардейского движения в годы
Гражданской войны: события и имена» (г. Казань, 6 июня 2012 г.);
Всероссийская военная академия на Дальнем Востоке в 1920–1922 гг.
// Междунар. науч. конф. «1922 год в судьбах России и Европейского
Севера» (г. Архангельск, 11 октября 2012 г.).
-
телей и слушателей, подтолкнувшим академию к переходу в
антибольшевистский лагерь, исследовать взаимоотношения
представителей академии с политическим руководством тех режимов,
при которых академия функционировала, и рассмотреть роль
представителей ака-демии в борьбе различных военно-политических
группировок.
Реализация поставленных задач выводит нас на новые горизонты
осмысления истории Первой мировой войны, революций 1917 г. и
Гражданской войны. Во всех этих процессах академия сыграла свою
роль.
Особенностью авторского подхода является существенное внимание к
историческим де-талям, что позволяет проследить происходившие
процессы во всей их сложности и много-факторности, дает пищу для
размышлений и наблюдений по многим смежным темам. Этим же
обусловлено и широкое цитирование архивных источников, позволяющее
создать наи-более точное представление об эпохе и событиях. Ведь
даже через тяжеловесный и велере-чивый стиль документов,
составленных офицерами-генштабистами столетие назад, можно лучше
понять дух того времени и характер столкновения старого и
нового.
Документы публикуются в соответствии с современными правилами
орфографии и пунк туации. Общепринятые сокращения сохранены (также
см. Список сокращений, аббре-виатур и условных обозначений).
Специальные сокращения восстановлены в прямых скоб-ках. Не
оговариваемые в примечаниях выделения в цитатах сделаны их
авторами. В цитатах сохраняется стиль документов, за исключением
написания прописных букв, с которых (а по-рой и полностью ими) в
рассматриваемый период писались практически все наименования
титулов, чинов и должностей, учреждений, воинских частей и даже
названия месяцев. К со-жалению, не всегда существовала возможность
идентифицировать упоминаемые в докумен-тах персоналии, в связи с
чем в ряде случаев они указаны без инициалов.
На основе архивных данных были подготовлены помещенные в
Приложения биографи-ческие справки на 58 преподавателей и служащих
академии периода 1918–1922 гг., что су-щественно расширило
информационную насыщенность работы. Возник замысел включить в книгу
в качестве приложений важнейшие источники по истории академии (тем
более что в последние годы практика комплексного издания
исследований и источников приобрета-ет все бóльшую популярность).
Прежде всего, это корпус мемуарных свидетельств (про-фессора П.Ф.
Рябикова, слушателей ускоренных курсов Е.Э. Месснера и К.В.
Семчевского и других участников событий), извлеченных из архивов
России и США13, документы об открытии ускоренных курсов академии,
различные проекты и положения, характеристики слушателей. Все даты
до февраля 1918 г. приведены по старому стилю.
Выражаю глубокую благодарность моим друзьям и коллегам,
оказавшим содействие при подготовке монографии: кандидатам
исторических наук О.Р. Айрапетову, Ф.А. Гущину, К.С. Дроздову, В.Б.
Каширину, Н.А. Кузнецову (Москва), А.С. Пученкову (Санкт-Петербург)
и А.А. Симонову (Саратов), а также А.М. Кручинину (Екатеринбург),
Т.Г. Чеботаревой (Нью-Йорк) и участникам семинара на историческом
факультете МГУ им. М.В. Ломоносо-ва, высказавшим ценные замечания
при обсуждении рукописи.
Отзывы и замечания по книге можно присылать на электронный адрес
автора: [email protected].
13 Воспоминания профессора М.А. Иностранцева, хранящиеся в ГАРФ,
представляют собой наиболее объемный мему-арный труд по истории
академии в Гражданскую войну и в настоящее время готовятся к печати
отдельным изданием.
-
11
Г Л А В А 1.
ИМПЕРАТОРСКАЯ НИКОЛАЕВСКАЯ ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ
НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Академия Генерального штаба открылась в Санкт-Петербурге 26
ноября 1832 г. В раз-работке проекта ее открытия принимал активное
участие генерал швейцарского происхож-дения А.-А. Жомини. С 1855 г.
в память императора Николая I академия стала именовать-ся
Николаевской, с 4 августа 1909 г. — Императорской Николаевской
военной академией (в связи с тем, что академия должна была давать
высшее военное образование14). Академия находилась в подчинении
генерал-квартирмейстера Главного штаба, а с 1906 г. — ГУГШ.
Реформы военного министра Д.А. Милютина сыграли большую роль в
профессионали-зации отечественного Генерального штаба. По мнению
некоторых исследователей, академия стала восприниматься как
важнейшее военно-учебное заведение империи после победы рус-ских
войск в войне с Турцией 1877–1878 гг., доказавшей руководящую роль
Генштаба в по-реформенной армии15. Проблема заключалась лишь в том,
что академия так и не смогла стать по-настоящему авторитетным
военно-научным центром и центром разработки единой воен-ной
доктрины для Вооруженных сил страны.
Окончание академии практически гарантировало быструю и успешную
военную карье-ру, но, чтобы поступить в это высшее военно-учебное
заведение и успешно его окончить, требовалось незаурядное старание.
За время обучения в академии выявлялись способности слушателей
академии, их склонность к тем или иным предметам, особенности
характера. В период обучения формировались взгляды будущих
генштабистов, их взаимоотношения. В конце концов, от результатов,
полученных в академии, в жизни слушателей зависело очень многое.
Чем выше был средний балл выпускника, тем больше у него оказывалось
шансов быть причисленным к Генеральному штабу, получить хорошую
вакансию и следующий чин, сравнительно быстро сделать удачную
карьеру.
Годы учебы являлись серьезным испытанием для слушателей
академии, учебный курс ко-торой был достаточно труден, а программа,
по мнению многих выпускников, перегружена16. Однако это, на наш
взгляд, являлось оправданным, ведь от полученных слушателями
навыков зависели жизни людей и исход боевых действий. Для того
чтобы попасть в академию, в начале ХХ в. офицеру необходимо было
прослужить в строю не менее трех лет и принять участие как минимум
в двух лагерных сборах17. В академию не допускались «офицеры
косноязычные, за-икающиеся, страдающие глухотой и одержимые вообще
физическими недостатками, а равно
14 РГВА. Ф. 33892. Оп. 1. Д. 15. Л. 18.15 Steinberg J.W. All the
Tsar’s Men: Russia’s General Staff and the Fate of the Empire,
1898–1914. Washington, DC; Baltimore, 2010. P. 73.16 Гурко Д.И.
Воспоминания генерала // Гершельман Ф.К., Гурко Д.И. Генералами
рождаются. Воспоминания русских военачальников XIX — начала ХХ
веков. М., 2002. С. 256; Деникин А.И. Путь русского офицера: Статьи
и очерки на исторические и геополитические темы. М., 2006. С.
116.17 Дружинин К.И. Императорская Николаевская военная академия //
Военная энциклопедия: в 18 т. СПб., 1912. Т. 10. С. 601.
-
12
офицеры, вовсе не умеющие ездить верхом»18. В академии
существовали общее и геодези-ческое отделения. Накануне Первой
мировой войны численность слушателей академии со-ставляла 314
офицеров19, при этом на геодезическом отделении обучалось не более
7 человек.
Поступление в академию проходило в два этапа: сначала письменные
экзамены при штабах военных округов (тактика, политическая история,
география, русский язык; экзаменовалась и верховая езда), а затем
уже устные вступительные испытания непосредственно при академии в
Санкт-Петербурге (строевые уставы, артиллерия, фортификация,
математика (арифметика, начальная алгебра, геометрия, прямолинейная
тригонометрия), военная администрация, по-литическая история,
география, топографическое черчение, русский и иностранный
языки).
Как вспоминал генерал-майор В.А. Замбржицкий, «в царское время,
до революции, попасть в академию Генерального штаба было не легко.
Надо было пройти 2 искуса, 2 фильтра, взять, так сказать, 2
барьера. Первый — это был предварительный экзамен при штабах
округов, при-чем это были исключительно письменные экзамены. Темы
для экзаменов присылались во все округа из академии одинаковые и
запечатанные в пакеты сургучными печатями. Эти пакеты вскрывались в
присутствии экзаменующихся офицеров, так что никто не мог заранее
узнать, какие темы присланы, и никакие шахер-махеры тут были
невозможны. Затем каждому офи-церу раздавались пронумерованные
листы с отрывным, тоже пронумерованным купоном на-верху. Эти купоны
с фамилией офицера отрывались и оставались в штабе округа, а
анонимные листы с номерами (но без фамилий и без подписи) после
заполнения их темой отправлялись в академию на просмотр и оценку
профессуре. А так как работы были анонимны, то и оценка их была
вполне беспристрастна, ибо никто из профессоров не знал имени
автора. Профессор выставлял балл (по 12-балльной системе), и затем
эти баллы под соответствующим нумером сообщались в штабы округов,
где и устанавливалось, кто какую оценку получил.
Как можно видеть, все было сделано для того, чтобы добиться
полной объективности оценки и избежать протекции и всяких иных
посторонних влияний. Получался действитель-ный отбор наиболее
подготовленных и способных офицеров, имея в виду, что спрашивался
полный курс средних учебных заведений и военных училищ.
Но экзамены при округах были лишь предварительные, т.е. первый
фильтр, через кото-рый пропускались офицеры. Они давали право на
поездку в Петербург и держание вступи-тельных экзаменов при
академии только тем, кто успешно выдержал экзамен при округах. А
затем предстоял второй фильтр или барьер, уже в самой академии, где
конкурсные экза-мены по всем предметам (предварительные — по пяти
главным) были устные. Они длились с половины августа до 1 октября,
т.е. 1 1/2 месяца.
В 1908 году, в год поступления в академию автора сих строк,
желающих держать экзаме-ны записалось во всей России 1000 офицеров;
из них при округах провалилось 750, т.е. 3/4, и только 1/4, т.е.
250 офицеров, поехали в Петербург. На вторичных экзаменах отсеялась
еще половина, т.е. было принято всего 125; из них на старший курс
перешло 100, на дополни-тельный — 81, а окончило с правом службы в
Генеральном штабе только 61»20.
18 РГВИА. Ф. 977. Оп. 1. Д. 25. Л. 4.19 Положение об
Императорской Николаевской военной академии // Сборник
законоположений и распоряжений по службе личного состава корпуса
офицеров Генерального штаба. С приложением Положения об
Императорской Николаевской военной академии. СПб., 1914. С. 176;
Дружинин К.И. Императорская Николаевская военная акаде-мия. С. 601;
Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов
1917–1920 гг. М., 1988. С. 181. 20 BAR. Zambrzhitskii collection.
Box 1. Замбржицкий В.А. Военная подготовка СССР. Командный
состав.
-
13
На подготовку и сдачу вступительных экзаменов у офицеров, как
правило, уходил год напряженного труда21. Менее трудны экзамены
были для тех офицеров, кто ранее овладел военно-техническими
специальностями — артиллеристов, инженеров — либо обучался в
гражданских учебных заведениях технического профиля (например,
будущий генерал П.Н. Врангель, окончивший до академии Горный
институт). Будущий преподаватель акаде-мии В.Н. Касаткин вспоминал:
«Для меня, прошедшего курс наук в Инженерном училище, которые
заложили во мне основу трудоспособности, развили во мне хорошую
память и уме-ние коротко и четко конспектировать свои мысли, — эти
экзамены не были трудными»22. Вместе с тем велик был элемент
случайности, а причины, по которым офицер мог не по-пасть в
академию, являлись порой совершенно абсурдными. Тот же Касаткин
едва не ока-зался среди не поступивших, так как на экзамене по
военной администрации не смог на-звать одно из казачьих войск
(Семиреченское) и цвет его приборного сукна. Лишь решением
конференции академии (ее коллегиального руководящего органа) он был
зачислен в связи с высокими баллами по остальным экзаменам.
В целом процент отсева поступающих, даже на этапе
предварительных испытаний, был довольно велик (см. табл. 1).
Таблица 1Итоги предварительных испытаний поступающих в
Императорскую Николаевскую
военную академию по военным округам (1909–1910 гг.)23
Военный округВсего держало Не выдержало Выдержало %
выдержавших
1909 1910 1909 1910 1909 1910 1909 1910
Петербургский 96 101 41 44 55 57 57 56
Варшавский 48 75 22 32 26 43 54 57
Московский 43 49 21 25 22 24 51 49
Омский 3 4 3 3 0 1 0 25
Киевский 66 79 41 43 25 36 38 46
Виленский 51 52 25 33 26 19 51 37
Казанский 9 10 9 10 0 0 0 0
Одесский 43 37 22 28 21 9 49 24
Туркестанский 10 13 7 12 3 1 30 8
Кавказский 46 39 22 16 24 23 52 59
Иркутский 10 19 3 10 7 9 70 47
Приамурский 24 27 13 20 11 7 46 26
Итого 449 505 229 276 220 229 49 45
21 Алексеева-Борель В.М. Сорок лет в рядах русской императорской
армии. Генерал М.В. Алексеев. СПб., 2000. С. 16–17.22 BAR. V.N.
Kasatkin Memoirs. Folder 1.23 Наш расчет по: РГВИА. Ф. 544. Оп. 1.
Д. 1397.
-
14
В последний предвоенный год удалось провести только
предварительные письмен-ные испытания в академию при штабах военных
округов. Их итоги были следующими (табл. 2).
Таблица 2Итоги предварительных испытаний в Императорскую
Николаевскую
военную академию в 1914 г.24
Округ Держало Не окон-чилоНе выдер-
жало Выдержало% выдер-жавших
Петербургский 119 1 58 60 50
Варшавский 89 1 46 42 47
Московский 113 56 57 50
Омский 16 8 8 50
Киевский 132 2 77 53 40
Виленский 76 4 12 60 79
Казанский 42 22 20 48
Одесский 62 3 29 30 48
Туркестанский 13 5 8 62
Кавказский 68 1 31 36 53
Иркутский 31 2 17 12 39
Приамурский 62 28 34 55
Итого 823 (в том числе 26 на геодезическое от-
деление)
14 389 420 (в том числе 17 на
геодезическое отделение)
51
Основной курс обучения в академии был разделен на два годичных
класса (младший и старший) и состоял из теоретических и
практических занятий. Главными предметами яв-лялись тактика,
стратегия, военная администрация, военная история, военная
статистика, геодезия; вспомогательными — русский язык, сведения по
части артиллерийской и инже-нерной, политическая история,
иностранные языки. Что касается иностранных языков, то изучение как
минимум одного из них являлось обязательным, два других языка можно
было изучать по желанию. Преподаватели академии обладали
достаточной квалификацией, а кро-ме того, некоторые из них
совмещали преподавание с работой на должностях делопроиз-водителей
и помощников делопроизводителей ГУГШ25. В летний период после
младшего
24 Сост. по: РГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1546. Л. 47.25 Данные
выявлены по: Общий список офицерским чинам Русской императорской
армии по 1-е января 1908 г. СПб., 1908.
-
15
класса проходили съемки местности (полуинструментальные и
верховые глазомерные) в окрестностях Петербурга, дававшие
слушателям и некоторый отдых на природе26. После младшего класса
летом проводились полевые поездки в окрестностях столицы, в ходе
ко-торых выполнялось решение тех или иных задач на бригаду, после
старшего класса — на дивизию и корпус27.
Обучение в академии одного офицера обходилось государству в 40
000 руб.28 Оценки за сдачу предметов выставлялись по
двенадцатибалльной шкале: отлично — 12 баллов, весьма хорошо —
10–11 баллов, хорошо — 8–9 баллов, удовлетворительно — 6–7 баллов,
посредственно — 4–5 баллов, слабо — 1–3 балла. Летом слушатели
участвовали в топо-графических съемках и практических занятиях по
тактике. Для перехода в старший класс необходимо было получить в
среднем не менее 9 баллов, но по каждому предмету не ме-нее 7. В
геодезическом отделении требования были теми же, что и в общем,
однако по спе-циальным предметам (теоретическая астрономия,
практическая астрономия, картография, высшая геодезия, низшая
геодезия со съемкой и черчением) нужно было иметь не менее 8
баллов. Те же критерии использовались при оценке учебы в старшем
классе, кроме того, в расчет принималась успеваемость по тем
предметам младшего класса, которые в старшем классе уже не
повторялись. Офицеры, получившие по окончании старшего класса в
среднем не менее 10 баллов и не имевшие неудовлетворительных
оценок, считались окончивши-ми курс по 1-му разряду и зачислялись
на дополнительный курс. Те, кто получил менее 10 баллов, считались
окончившими академию по 2-му разряду и отчислялись в свои части.
Бóльшая часть слушателей обучалась в академии, по данным на 1903 и
1908 гг., в возрасте от 26 до 30 лет29.
Дополнительный курс был учрежден в 1869 г. для совершенствования
практических навыков будущих генштабистов и первоначально длился
шесть месяцев30. В 1909 г. его продолжительность была увеличена до
девяти месяцев. До 1897 г. к Генеральному штабу причисляли всех
офицеров, окончивших дополнительный курс, и лишь позднее стали
от-бирать лучших. На дополнительном курсе слушатели самостоятельно
разрабатывали три темы: по военной истории, по военному искусству и
по стратегии. По итогам разработки тем слушатели делали краткие
доклады перед специальной комиссией, после которых по-лучали
итоговые баллы как за письменную тему, так и за устный доклад.
Стремясь понра-
26 Необходимость упражений в съемке местности была связана с
тем, что офицер Генерального штаба должен был уметь начертить схему
местности в боевой обстановке. Полуинструментальная съемка
проводилась следующим образом. Сначала слушатели знакомились с
участком местности для съемки. Затем целый день уходил на
расста-новку вех — заготовленных местными крестьянами трехметровых
шестов. К шестам привязывались также заго-товленные крестьянами
соломенные венки на высоте кипрегеля — инструмента для измерения
горизонтальных и вертикальных углов. За основу съемки бралась линия
не менее полуверсты длиной на ровной местности — базис. На концах
базиса устанавливались вехи, базис несколько раз тщательно вымеряли
измерительной цепью и брали среднее арифметическое измерений. После
этого базис откладывали на планшете. Далее от базиса измерялись
углы на соседние вехи и длины базовых сторон. В результате на
планшете получалась сеть треугольников (триангуля-ция), по которым
чертились детали местности.27 Полевые поездки представляли собой
решение тактических задач по пехоте, кавалерии и артиллерии на
мест-ности, в ходе них отрабатывалось умение управлять войсками в
бою.28 Деревянко И.В. Мозг армии (Корпус офицеров Генерального
штаба к началу ХХ столетия) // Военно-историче-ский журнал. 1989. №
10. С. 79.29 Машкин Н.А. Высшая военная школа Российской империи
XIX – начала XX века. М., 1997. С. 295.30 Глиноецкий Н.П.
Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб.,
1882. С. 287.
-
16
виться преподавателям, слушатели в разработке тем учитывали
взгляды и предпочтения преподавателей.
Между слушателями академии существовала острая конкуренция,
связанная с рейтин-говой системой оценок при выпуске. Отбор
кандидатов в Генеральный штаб был много-ступенчатым и практически
исключал доступ туда случайных людей. Достаточно отметить, что в
процессе обучения от академии в начале ХХ в. отчислялось не менее
40% зачисленных в младший класс офицеров31. Нередко отсев
происходил из-за случайного стечения обстоя-тельств, например, по
причине болезни слушателя.
Слушатели, имевшие по итогам дополнительного курса не менее 10
баллов в среднем, а также не менее 7 баллов по каждому из
предметов, считались окончившими академию по 1-му разряду, получали
право ношения серебряного академического нагрудного знака и
че-тырехмесячный отпуск. Выпускники распределялись по военным
округам для прохождения штабного ценза, причем первые десять
офицеров в выпуске имели право назначения на ва-кансии в
Петербургском военном округе. За каждый год обучения выпускники
должны были прослужить полтора года в военном ведомстве32. Исходя
из наличия вакансий, определенное количество окончивших академию по
1-му разряду причислялось к Генеральному штабу при выпуске, а
позднее (после испытаний в штабах военных округов, а также
цензового ко-мандования ротой, эскадроном или сотней) по мере
открытия вакансий переводилось в него. Получившие в среднем менее
10 баллов, но не менее 7 по каждому предмету — считались
окончившими по 2-му разряду. Прочие отчислялись от академии.
Выпускники, имевшие самые высокие баллы в выпуске, награждались
медалями: золо-той (при наличии полного числа баллов (12) по всем
предметам); большой серебряной (при наличии полных баллов по всем
предметам, кроме политической истории, военно-морского дела,
иностранных языков, а по этим предметам — не менее 11), малой
серебряной (при наличии не менее 11 баллов по всем предметам, кроме
политической истории, военно-мор-ского дела, иностранных языков, а
по этим предметам — не менее 10), а имена лучших офицеров выпуска
заносились на почетные доски. Медалями были отмечены несколько
де-сятков выпускников. Золотую медаль за всю историю академии
получили только два офице-ра — будущие генералы М.И. Драгомиров и
М.Р. Шидловский. Будущие генералы — участ-ники Гражданской войны
Л.Г. Корнилов, А.Ф. Редигер, А.М. и В.М. Драгомировы, В.Ф. и Е.Ф.
Новицкие были награждены малой серебряной медалью.
За успехи в учебе выдавались денежные премии: с капитала,
собранного в память гене-рал-лейтенанта А.Н. Леонтьева, — офицеру
дополнительного курса, наилучшим образом исполнившему
стратегическую задачу (третью письменную тему); с капитала имени
гене-рал-лейтенанта Г.А. Леера, пожалованного в ознаменование
35-летия его профессорской деятельности великим князем Николаем
Константиновичем, — в пособие одному из пер-вых учеников академии
на поездку за границу для усовершенствования научного образо-вания,
а если в поездке надобности не встречается, то за лучшее сочинение
по военным наукам; с капитала имени генерал-адъютанта Н.Н. Обручева
— офицеру дополнительного курса, оказавшемуся вторым по достоинству
выполнения стратегической задачи; с капи-
31 Машкин Н.А. Высшая военная школа... С. 180.32 Положение об
Императорской Николаевской военной академии. С. 193.
-
17
тала имени генерал-майора А.А. Зейфарта — офицеру
дополнительного курса за лучшие по верности и выразительности
съемки и кроки33, исполненные в старшем классе34.
Успех или неудача в академии много значили в карьере и жизни
офицера, предопреде-ляли всю дальнейшую службу, круто меняли
характер человека, его жизненные установки. Как писал генерал А.И.
Деникин: «Для непривилегированного офицерства иначе как через узкие
ворота “Генерального штаба” выйти на широкую дорогу военной карьеры
в мирное время было почти невозможно»35. Множество выпускников
академии не служили на долж-ностях Генерального штаба, а
пользовались полученным статусом для продвижения на выс-шие
командные посты — от командира корпуса и выше36. В.Н. Касаткин
вспоминал, что время сразу после окончания академии в период службы
в штабе Петербургского военного округа и цензового командования
ротой в Москве казалось ему настоящим праздником жиз-ни, он был
молод и ожидал будущей блестящей карьеры офицера Генерального
штаба37.
Однако офицеры, «не попавшие в Генеральный штаб, быть может,
благодаря только не-хватке какой-нибудь маленькой дроби в выпускном
балле, возвращались в строй с пода-вленной психикой, с печатью
неудачника в глазах строевых офицеров и с совершенно ту-манными
перспективами будущего»38. Последствия академических неудач
отражались на их службе еще долгое время. Сами генштабисты
отмечали, что система обучения в академии с ее перегрузками,
постоянной неуверенностью в перспективах учебы и дальнейшей службы
не способствовала душевному здоровью. Мемуаристы отмечали случаи
смерти слушателей от переутомления39. В германском справочнике по
русской армии якобы даже говорилось, что большинство русских
генштабистов имели расстроенную нервную систему40. Приме-ры
болезненного отношения бывших выпускников к вопросу о неудачном
окончании ими академии, даже спустя многие годы, служат тому
доказательством41. При этом стремление к блестящей военной карьере
у неудачно окончивших академию амбициозных офицеров порой было
заметно выше, чем у тех из их однокашников, кто окончил академию
благопо-лучно.
Подполковник В.Д. Косьмин (Космин), окончивший академию в 1911
г., но отчислен-ный тогда в свою часть, писал в июле 1916 г. в
Ставку: «Очень часто, и мне приходится это слышать, меня принимают
за не соответствующего, очень часто задают вопрос, почему, несмотря
на то, что я штаб-офицер, тем не менее, занимаю обер-офицерскую
должность; и мне приходится каждый раз повествовать о
первоначальном крахе при выпуске из академии, крахе, в котором я
был виновен менее всего, но очень часто, видимо, этому даже не
верят. Все эти разговоры в общем дурно отражаются на настроении...
Промахи в академии ощу ти-тельно сказываются до сих пор, и я
позволяю себе надеяться, что Ваше превосходительство
33 Кроки (от фр. croquis — набросок) — чертеж важнейших
элементов участка местности, выполненный приемами глазомерной
съемки.34 РГВИА. Ф. 977. Оп. 1. Д. 25. Л. 12–12об.35 Деникин А.И.
Путь русского офицера... С. 61.36 Кавтарадзе А.Г. Военные
специалисты... С. 183–184.37 BAR. V.N. Kasatkin Memoirs. Folder
1.38 Деникин А.И. Путь русского офицера... С. 61.39 Геруа Б.В.
Воспоминания о моей жизни: в 2 т. Париж, 1969. Т. 1. С. 148.40
Мартынов Е.И. Из печального опыта русско-японской войны //
«...Хорошо забытое старое»: сб. ст. М., 1991. С. 43; Шапошников
Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. М., 1982. С. 147.41 См.,
напр.: Ганин А.В. Атаман А.И. Дутов. М., 2006. С. 54–56.
-
18
найдете возможным их забыть за два года войны, из коих один в
службе Генерального шта-ба, причем и ранен я был в должности
офицера Генерального штаба, производя разведку»42.
Курс обучения в академии, в особенности до Русско-японской
войны, характеризовался оторванностью от практической службы,
сугубо теоретическим характером и схоластич-ностью. Учебная
программа превышала нормальные возможности восприятия такого
объе-ма информации человеком. В учебном процессе широко
практиковалось бессмысленное за-зубривание огромного массива
ненужных данных, тогда как самостоятельное, оригинальное мышление
не поощрялось. «Притчей во языцех» были так называемые «рыбьи
слова» — формулировки, которые слушателям нужно было воспроизвести
слово в слово на экзаме-не. О таком крайне важном способе
тактической подготовки, как военная игра, слушатели не имели
представления. Как вспоминал генерал А.С. Лукомский, окончивший
академию в 1897 г., «выходя в Генеральный штаб, мы, в сущности
говоря, почти ничего не знали соб-ственно о службе Генерального
штаба»43.
После неудачной Русско-японской войны офицеры-генштабисты были
среди главных сторонников преобразования армии. Позорное поражение
побудило ряд педагогов академии к поиску новых форм обучения,
внесению корректив в учебные курсы и приближению их к нуждам армии
и задачам, которые предстоит решать выпускникам в мирное и военное
время. Впрочем, нововведения приживались крайне медленно.
Решительный пересмотр учебных курсов произошел лишь в 1910 г.44
В.Н. Касаткин, обучавшийся в переходный пе-риод 1908–1911 гг.,
отмечал, что «преподавание в академии носило тусклый сумеречный
характер»45. Исключение составляли блестящие лекции профессора
Санкт-Петербургского университета, выдающегося историка С.Ф.
Платонова.
Основным идеологом реформирования учебного курса выступил
молодой преподаватель академии, профессор полковник Н.Н. Головин,
получивший поддержку начальника акаде-
