М.В. НИКОЛАЕВ

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

ФОРМИРОВАНИЯ ЭФФЕКТИВНЫХ

ХОЗЯЙСТВЕННЫХ СИСТЕМ

ИЗДАТЕЛЬСТВО

КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

2004

2

УДК 330.1

ББК 65.01

Н63

Печатается по рекомендации

Ученого совета Казанского университета

Научный редактор доктор эконом. наук, профессор Г.В.Семенов

Рецензенты:

доктор эконом. наук, профессор,

Заслуженный деятель науки РТ С.В.Мокичев,

доктор эконом.наук, профессор М.К.Насыров

Н63

Николаев М.В.

Теоретико-методологические проблемы формирования

эффективных хозяйственных систем. / М.В.Николаев. – Казань:

Изд-во Казанск. ун-та, 2004. – 324 с.

ISBN 5-7464-0636-8

Монография посвящена исследованию актуальных теоретических и

методологических вопросов формирования эффективных систем

хозяйствования. В ней рассматривается содержание категории

эффективности применительно к условиям общего экономического

равновесия и неравновесия, раскрываются механизмы самоорганизации

неравновесных экономических систем. Анализируется влияние системных

качеств и структурных изменений на эффективность хозяйствования.

Дается содержательная характеристика критериев и подходов к оценке

рыночных преобразований и эффективности развивающихся

хозяйственных систем. Показано влияние на эффективность

хозяйствования института собственности.

Рекомендуется для научных работников, специализирующихся в

области экономической теории, преподавателей, аспирантов и студентов

экономических специальностей.

ISBN 5-7464-0636-8 © Николаев М.В., 2004.

3

В В Е Д Е Н И Е

Повышение эффективности российской экономики, ее ускоренное

развитие по пути устойчивого экономического роста и социального

прогресса явилось главной целью осуществления рыночных

преобразований в нашей стране, начавшихся в 1990-х годах. К этому

времени стало уже ясно, что прежняя система хозяйствования не смогла

обеспечить необходимый уровень мотивации труда и не способна

кардинально решить стоящую перед обществом проблему обеспечения

материального благосостояния и увеличения уровня жизни населения.

Замедлялись темпы прироста национального дохода, очевидным фактом

стало нарастающее отставание от развитых стран Запада по большинству

критериев и показателей эффективности, в особенности в направлениях и

темпах развития научно-технического прогресса и в качестве произво-

димой продукции и труда.

Все более искаженные и малоэффективные формы принимала

структура производства и соответствующая ей структура управления. В то

время как во всех развитых странах требования научно-технического

развития и необходимость повышения экономической эффективности

обусловливали быстрый процесс диверсификации производства, его

структура в СССР по-прежнему продолжала сохраняться и

воспроизводиться строго моноотраслевой.

Экономика нашей страны осталась в стороне и от таких важнейших

тенденций постиндустриального развития, как переход от массового

серийного производства, где немаловажную роль играла государственная

собственность, к индивидуализации производства и его ориентации на

удовлетворение конкретных единичных потребностей, сопровождавшейся

новым повышенным интересом к развитию различных видов

индивидуальной частной собственности.

4

Таким образом, необходимость серьезных экономических

преобразований становилась очевидной, а их проведение – неизбежным. В

качестве магистрального пути реформирования был выбран переход от

планово-централизованной директивной экономики к рыночной,

основывающейся на либеральных принципах. Считалось, что рынок

обеспечит быстрое решение накопившихся в обществе проблем, приведет

к новой эффективной экономике и потребительскому изобилию.

Однако результаты уже первых шагов преобразований оказались

более сложными, весьма противоречивыми, а нередко и противополож-

ными тем, которые ожидались. Это, например, гораздо более высокие, чем

рассчитывалось, темпы инфляции, не прогнозировавшиеся ранее кризисы

неплатежей, парализующие экономическую жизнь, новая монополизация

экономики.

Все это, несомненно, явилось свидетельством не только

недостаточной теоретической подготовленности реформ, но и

непроработанности ряда ключевых разделов экономической теории,

касающихся прежде всего условий и закономерностей формирования и

функционирования эффективных систем хозяйствования, а ряду ученых и

исследователей даже дало повод говорить о кризисе в целом всей

современной экономической науки.

Строго говоря, проблема эффективности хозяйствования сама по

себе не является новой. Те или иные ее аспекты в конечном счете всегда

являлись предметом экономических исследований. Символично в этом

смысле и название, и содержание главного произведения еще А.Смита

"Исследование о природе и причинах богатства народов", где он

выдвигает, в частности, доктрину максимального удовлетворения

потребностей, согласно которой частные интересы при определенных

общественных условиях могут эффективно и гармонично сочетаться с

интересами общества посредством "невидимой руки" рынка.

5

А.Смит дает глубокий анализ действия новой экономической

системы, которая зарождалась в то время в западноевропейских

государствах, обращая внимание на то, что для ее эффективной работы

необходимы два условия – свобода от государственного вмешательства в

экономическую жизнь и свобода конкуренции, подчеркивая при этом, что

монополии представляют собой заговор против потребителей.

Красной нитью различные стороны проблемы эффективности

хозяйствования проходят через многочисленные работы К.Маркса,

подробно исследовавшего вопросы разделения, кооперации и

производительности труда, межотраслевого перелива капиталов под

влиянием стремления к максимальной норме прибыли, условия

сбалансированности двух подразделений расширенного общественного

воспроизводства.

Эффективность является основополагающим понятием и

неоклассической экономической теории, где она всесторонне раскрывается

через призму категорий спроса, предложения, полезности,

маргинальности, через механизм производственных функций,

связывающих величину затрат (издержек) с величиной выпуска. Одним из

наиболее интересных и, пожалуй, даже фундаментальных результатов

является здесь, с точки зрения темы настоящей монографии, введение

Л.Вальрасом понятия общего экономического равновесия, оказавшего

глубокое влияние на все последующее развитие традиционной теории и

сделанное несколько позднее В.Парето доказательство того, что условия

общего равновесия тождественны условиям достижения максимальной

эффективности в экономике.

Это доказательство, из которого непосредственно следовало, что

любые действия экономических агентов, направленные на максимизацию

эффективности хозяйствования (доходов или полезности), ведут

одновременно к достижению общего равновесия и, наоборот, явилось

6

ключевым положением всех последующих разработок проблемы

эффективности. Большую роль здесь сыграли исследования Л. фон

Мизеса, Ф.Хайека, Л.Роббинса, А.Пигу, Ф.Эджуорта, А.Маршалла,

П.Сраффы, А.Пигу, Ж.Дебре, К.Эрроу, О.Ланге, А.Лернера, Н.Колдора,

Дж.Хикса, Дж.М. Кейнса, Т.Сцитовски, А.Бергсона, Э.Хансена, У.Рикки,

М.Алле, В.Леонтьева, А.Вальда, Дж. фон Неймана, М.Фридмена, Д.Патин-

кина, Р.Клауэра, Р.Берроу, Г.Гроссмана.

Немаловажное значение для углубления понимания закономерностей

эффективного функционирования экономических систем имели также

исследования по теории человеческого капитала и занятости

Дж.Аткинсона, Г.Беккера, У.Боуэна, Ч.Лидбитера, Дж.Кендрика,

Ф.Махлупа, М.Пайора, А.Туроу, Т.Шульца, Р.Эренберга.

Различные аспекты проблемы эффективности, в том числе

производительности труда и ее измерения, экономического роста,

занятости, товарных дефицитов, сбалансированности экономики, развития

собственности и другие всегда лежали и находятся сегодня в центре

внимания советской (ныне – российской) экономической школы. Среди

большого количества монографий и научных статей по вопросам

производительности труда и ее роста следует назвать публикации

Л.И.Абалкина, А.И.Анчишкина, В.С.Астраускаса, А.В.Барышевой,

Л.С.Бляхмана, Б.А.Буханевича, Р.В.Гаврилова, А.А.Глухова, Л.И.Жукова,

А.Г.Казаченка, Е.Е.Касимовского, Е.И.Капустина, Д.Н.Карпухина,

Е.П.Маневича, В.С.Немчинова, В.В.Новожилова, С.Г.Струмилина,

А.А.Френкеля.

По вопросам эффективности занятости выделяются исследования

С.Дятлова, И.Ильинского, Р.Капелюшникова, И.Костина, М.Критского,

С.Курганского, Д.Нестеровой, И.Соболевой.

Развитию теории функционирования экономики товарных

дефицитов способствовали труды Н.Кондратьева, В.Новожилова,

7

Е.Преображенского, Л.Шанина, Ф.Серо, М.Вейцмана, М.Афанасьева,

Т.Бауэра, А.Матича, Я.Корнаи.

В работах А.Анчишкина, В.Богачева, В.Дадаяна, Я.Кронрода,

В.Медведева, В.Немчинова, А.Ноткина, Г.Сорокина, С.Шаталина,

Д.Черникова был разработан аналитический инструментарий

формирования темпов и пропорций сбалансированного экономического

развития.

Среди исследований по проблемам структурной динамики,

экономического роста и ее институциональной обусловленности можно

назвать публикации Е.Гайдара, С.Глазьева, Д.Миропольского, В.Маев-

ского, П.Ореховского, А.Мартынова, М.Портера, М.Сухара, А.Петросяна.

Вопросам эффективности собственности и ее структурных

преобразований посвящены многочисленные работы, в том числе

Л.Абалкина, В.Афанасьева, В.Виноградова, К.Гаджиева, А.Грязновой,

С.Долгова, Н.Думной, А.Еремина, Г.Журавлевой, Н.Колесова, В.Куликова,

Д.Львова, В.Мальгина, О.Мамедова, С.Мокичева, Н.Петракова, В.Радаева,

В.Рязанова, В.Семенова, К.Хубиева, В.Черковца, Ю.Яковца.

Значительную роль в развитии теории эффективности сыграли

также исследования экономико-математического направления,

А.Г.Аганбегяна, А.Г.Гранберга, Л.В.Канторовича, Л.З.Минца, В.В.Ново-

жилова, Н.П.Федоренко, С.С.Шаталина.

Многие выдвинутые в вышеназванных работах теоретические

положения явились отправными для дальнейших исследований вопросов

эффективности хозяйствования, способствовали более глубокому

пониманию сущности трансформаций, происходящих под влиянием

изменений эффективности в технологическом базисе общества, в его

экономических, социальных и политических институтах.

В то же время, несмотря на огромное в целом количество

отечественных и зарубежных исследований по проблемам экономической

8

и социально-экономической эффективности, остается большой перечень

важнейших вопросов данной теории, почти не изученных, изученных

недостаточно или являющихся объектами дискуссий. К ним в полной мере

можно отнести вопрос о содержании самой категории эффективности. В

советской экономической школе он, по известным причинам, целиком

сводился только к эффективности производства, оставляя в стороне все

иные виды и формы ее проявления. В неоклассическом же варианте

экономической теории вообще никогда специально не ставился отчасти в

силу уже самих ее методологических особенностей, где категории это

только строго зафиксированные, статичные и не меняющиеся во времени

понятия.

Нельзя считать до конца исследованным и близко связанный с ним

вопрос о целях и мотивах поведения экономических агентов, долгое время

рассматривавшийся в основном с точки зрения теории рационального

поведения, предполагающей обязательное стремление индивидуума к

получению максимального результата при минимальных затратах или

стремление к максимальной эффективности. Гипотеза о полной

рациональности противоречила однако многочисленным реально

наблюдаемым фактам, она была подвергнута достаточно жесткой критике

в работах А.Алчиана, Р.Нельсона, С.Уинтера, Ф.Хайека, позднее –

Г.Саймона и Г.Беккера и дополнена целым рядом иных поведенческих

теорий, например, ограниченной рациональности и органической

рациональности, которые можно трактовать как теории среднеэффектив-

ного и малоэффективного поведения1. Однако и условия, и границы

применимости различных поведенческих теорий остаются неопределен-

ными.

1 О.Ульямсон классифицирует различные разновидности рациональности (полную,

ограниченную и органическую) как сильную, полусильную и слабую ее формы.

(Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: Фирма, рынки,

"отношенческая" контрактация. – СПб.: Лениздат, CEV Press, 1996. – С. 93).

9

Сложным и дискуссионным является и такой важнейший вопрос, как

соотношение эффективности и справедливости. Экономическая теория

фактически только констатирует, что его однозначного истолкования не

существует, а критерий Парето-эффективности не может служить

соответствующей теоретической основой. Разработано, правда, несколько

интересных концепций – эгалитаристская, утилитаристская, роулсианская

и рыночная, пытающихся найти подходы к названной проблеме. Однако

они не совершенны и противоречивы, и решение вопроса по-прежнему

остается уделом не столько экономической теории, сколько экономической

политики.

Значительных усилий требует также выделение критериев

эффективности различных, в особенности динамично развивающихся и

реформирующихся экономических систем и происходящих в них

рыночных преобразований.

Практически неразработанной остается проблема закономерностей и

условий формирования эффективных хозяйственных систем и их

функционирования, что сыграло свою роль в отрицательных последствиях

экономических реформ. Эта проблема является, пожалуй, наиболее

сложной из всех перечисленных выше, поскольку ее решение упирается в

необходимость серьезного уточнения теоретико-методологических основ

исследования эффективности. Охарактеризуем названную проблему

подробнее.

Краеугольным камнем теории эффективности со времени

исследований Л.Вальраса и В.Парето долгое время являлось понятие

общего экономического равновесия и положение о тождественности

условий его достижения условиям максимальной эффективности в

экономике. Однако постепенно выяснялись все более глубокие

методологические недостатки этого подхода, поскольку становилось

очевидным, что общее экономическое равновесие – это, хотя и важнейшее,

10

но в большей степени абстрактное понятие. Последующими

исследованиями была показана целесообразность определения общего

равновесия только с точки зрения динамики, как определенного момента в

развитии экономической системы. А в дальнейшем выяснилось, что

стабильность динамического равновесия возможна лишь при некоторых

частных условиях, почти не встречающихся на практике, откуда уже ясно

следовало, что обычным, нормальным состоянием экономики является ее

неравновесие.

Это заставило под другим углом взглянуть на проблему

эффективности хозяйствования и максимизации эффективности в

экономике, так как в этом случае их уже невозможно однозначно связать с

состоянием общего равновесия. Встал вопрос о новых критериях

понимания эффективности, о соотношении понятий равновесия и

неравновесия, об исследовании самих принципиальных возможностей

достижения экономической системой состояний максимальной

эффективности.

Различные аспекты проблемы эффективности хозяйствования в

условиях неравновесной экономики начинают развиваться в теориях,

альтернативных неоклассической. Например, в теории эволюционной

экономики, базирующейся в последнее время на идеях Р.Нелсона,

С.Уинтера, Л.Магнусона, Д.Ходжсона, У.Витте, А.Алчиана и др., где все

экономические процессы представляются как спонтанные, открытые и

необратимые, а эффективность соотносится со скоростью эволюционных

изменений и степенью приспособляемости экономических структур к

эволюционным процессам.

В поведенческой экономической теории, связываемой в первую

очередь с именами Г.Саймона, Р.Зельтона и Х.Лайбенстайна, делается

попытка исследовать эффективность поведения хозяйствующих субъектов

и происходящих в экономических системах процессов не со стороны

11

получаемых результатов, как в неоклассической школе, а их содержания,

развивающегося в реальных условиях неравновесия. При этом

неоклассический принцип максимизации полезности или прибыли

заменяется более реалистичными поведенческими допущениями,

направленными на поиск и принятие не максимальных, а только

удовлетворительных вариантов эффективности, не связанными с понятием

равновесия.

Еще один шаг в углублении и расширении понимания

эффективности был сделан в быстро развивающемся сегодня синтетичес-

ком направлении, называемом также теорией самоорганизации открытых

неравновесных систем или синергетикой. Здесь, в отличие от всех других

экономических теорий и концепций, не предполагается наличие каких-

либо целей развития, а эффективность сопоставляется с характером и

типом упорядоченности экономической системы.

Эти альтернативные исследования показали большое значение и

перспективность изучения проблем эффективности и формирования

эффективных хозяйственных систем с точки зрения экономического

неравновесия. Они не только позволили по-новому взглянуть на многие

устоявшиеся понятия традиционной экономической теории, но и сделали

доступными для анализа ранее вообще не рассматривавшиеся пласты

экономической реальности.

Интерес к проблемам эффективности неравновесных систем

особенно усилился в последние годы в связи с переходом большого

количества стран, в том числе и России, от централизованно-управляемых

к рыночным экономическим системам, поскольку переходная или

трансформационная экономика как раз и находится в состоянии наиболее

выраженного неравновесия, к исследованию закономерностей и

эффективности функционирования которой малоприменим аппарат

традиционной теории.

12

Вместе с тем какой-либо единой концепции здесь пока не

сформировалось. Идеи неравновесного подхода разбросаны по отдельным

многочисленным работам. Среди них особо можно выделить исследования

Э.Бравермана, С.Глазьева, А.Добрынина, М.Дорошенко, С.Капицы,

С.Курдюмова, М.Левина, Г.Малинецкого, В.Милованова, Д.Миро-

польского, П.Ореховского, А.Петросяна, В.Рязанова, Г.Семенова и

В.Феодоритова, где сформулированы важнейшие базовые положения

теории неравновесия постдефицитной российской экономики, предложен

ряд моделей и методов исследования. Среди зарубежных ученых,

разрабатывающих проблемы экономического неравновесия, здесь можно

назвать В.Зомбарта, О.Моргенштерна, О.Клауэра, А.Лейонхувуда,

А.Алчиана, Х.Лайбенстайна.

Все вышесказанное предопределило выбор темы настоящей

монографии, посвященной исследованию наиболее актуальных на сегодня

вопросов эффективности функционирования развивающихся

хозяйственных систем на стадии их трансформации, обобщению научных

подходов и концепций эффективности, выяснению главных факторов,

условий и закономерностей формирования эффективных систем

хозяйствования, а также разработке и обоснованию теоретико-

методологических основ управления их эффективностью.

В первой главе монографии, в соответствии с заложенной логикой,

вначале рассматривается общее содержание категории эффективности,

затем особенности содержания применительно к условиям общего

экономического равновесия. Особое внимание обращается при этом на

историческую и логическую сторону анализа, на внутреннюю неодно-

родную структуру категории и на взаимосвязи и взаимодействия

элементов ее содержания с внешней средой, на следствия, вытекающие из

тождественности условий максимальной эффективности условиям общего

равновесия.

13

Следующая глава посвящена исследованию содержания категории

эффективности применительно к условиям экономического неравновесия,

в которых оно значительно изменяется и отражает суть различных

подходов к самому пониманию эффективности и неравновесия. Так, с

точки зрения эволюционной теории содержание эффективности

раскрывается через структурную упорядоченность эволюционного

процесса и направленного отбора, обеспечивающего соответствие

действий экономических субъектов складывающимся особенностям

социально-экономической среды. А со стороны поведенческой

экономической теории – через принцип ограниченной рациональности.

В третьей главе, опирающейся на результаты и выводы двух

предшествующих, а также на основные положения теории нелинейной

динамики, анализируются внутренние механизмы самоорганизации и

саморегулирования неравновесных экономических систем, придающие

этим системам упорядоченность и стабильность и обусловливающие их

эффективность. Здесь, в частности, показано, что в основе этих сложных,

малоизученных механизмов лежит, во-первых, взаимодействие

положительных и отрицательных обратных связей, первые из которых

усиливают и ускоряют развитие хозяйственных процессов, выводя их тем

самым из состояния устойчивости и сбалансированности, а вторые,

напротив, – ослабляют и стабилизируют в определенных границах. А во-

вторых, – взаимодействие двух принципиально различных типов

иерархических организационных структур, из которых одни опять-таки

способствуют развитию и углублению экономического неравновесия, а

другие реализуют тенденцию к устойчивости и стабилизации

сложившегося состояния.

Четвертая глава является непосредственным продолжением

предыдущей и содержит описание, в том числе на конкретных примерах,

основных видов моделей и методов, которые используются или могут быть

14

использованы для исследования механизмов самоорганизации

развивающихся экономических систем.

Пятая глава, в соответствии со сделанным ранее выводом о

необходимости проведения дополнительных исследований для уточнения

системо- и структурообразующих характеристик трансформирующейся

экономики, посвящена анализу влияния системных качеств и структурных

преобразований на эффективность хозяйствования при смене типов

экономического неравновесия.

Исследование ведется здесь поэтапно по специально предложенной

схеме. Вначале рассмотрено воздействие нарушений в системо- и

структурообразующих связях, происходящих при смене режима

неравновесия, на изменение положения и функций фирмы, являющейся

главным звеном экономической системы, любая перестройка в котором

непосредственно влияет на ее свойства. Показано, что в условиях

рыночной трансформации, по крайней мере на первых стадиях реформи-

рования, эти изменения носят негативный характер, действуя в

направлении снижения экономической эффективности фирм и увеличения

всех видов их издержек.

Затем изучено и раскрыто влияние роста хозяйственных затрат на

изменение интегральных свойств экономической системы. Дан подробный

анализ трансакционных издержек как одной из их составляющих, показана

неправомерность расширительного толкования и распространения

трансакционных издержек на все затраты по организации и управлению.

На основе идей теории нелинейной динамики введено новое понятие

"диссипативные издержки", позволяющее лучше понять рассматриваемые

связи и зависимости.

И наконец, проанализирован ряд малоизученных интегральных

свойств экономической системы – целостности, фрактальности или

самоподобия, неопределенности базовых, количественных характеристик и

15

иерархичности, то есть ее включенности в организационно-

управленческие отношения структур более высокого порядка. Особое

внимание уделено при этом свойству фрактальности, играющему

важнейшую, хотя и очень сложную, противоречивую и неоднозначную

роль в развитии экономики и эффективности ее функционирования. С

одной стороны, фрактальность, как показано, выступает одним из главных

факторов, тормозящих, а иногда и поворачивающих вспять любые

процессы экономических и организационных преобразований, а с другой

стороны, она же обеспечивает сохранность всех базовых,

основополагающих характеристик, формирующихся иногда многими

столетиями и направленных на устойчивость и стабильность

экономической системы.

Показано, что при смене режима экономического неравновесия все

вышеперечисленные интегральные свойства действуют преимущественно

в направлении, в целом неблагоприятном для роста эффективности

хозяйствования.

Шестая глава посвящена рассмотрению ряда материалов и

статистических данных, иллюстрирующих исследования предыдущей

главы, дает анализ динамики и эффективности системных и структурных

изменений в российской промышленности.

В седьмой главе на основе всей предшествующей проделанной

работы рассмотрены различные возможные критерии и подходы к

оценке происходящих в экономической системе рыночные преобра-

зований и эффективности ее функционирования. Здесь обобщен

отечественный, а также татарстанский и зарубежный опыт решения

непростой проблемы. Особо подчеркивается, что эффективность

хозяйственной системы является совокупным результатом действия

громадного комплекса разнообразных внутренних и внешних факторов и

в зависимости от характера их связи между собой один и тот же тип

16

экономического поведения может считаться либо эффективным, либо

неэффективным.

Заключительная восьмая глава монографии посвящена анализу

влияния структурной перестройки собственности на эффективность

хозяйствования и рыночных трансформаций. Она носит характер

своеобразного итогового обобщения полученных на предшествующих

стадиях исследования результатов.

Показано, что собственность развивается под влиянием изменений,

непрерывно происходящих в технологическом базисе общества, поэтому

эффективность или неэффективность той или иной ее формы – это не

первоначальная данность, а только следствие, вытекающее из связи

собственности со всем комплексом сопутствующих условий и институтов

– технологической структурой, конкуренцией, монополией и другими.

Раскрываются причины снижения эффективности экономики в

переходный период после смены формы собственности вместо

ожидавшегося роста и особенности российской приватизации, в частности,

ее выраженный инсайдерский характер. Исследуется связь собственности

с властью. Анализируется новая сложившаяся в результате трансформации

конфигурация форм собственности и соответствующая ей структура

производства и их влияние на экономический рост.

17

ГЛАВА 1

СОДЕРЖАНИЕ КАТЕГОРИИ ЭФФЕКТИВНОСТИ.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ОБЩЕГО

ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАВНОВЕСИЯ

Эффективность является одной из важнейших всеобщих категорий

экономической науки и вместе с тем ключевым понятием хозяйственной

практики. В ней выражается совокупность наиболее общих, существенных

и устойчивых связей и отношений по поводу полученных результатов

хозяйственной деятельности и произведенных в ее ходе затрат. В ней

воплощается обобщенный итог использования факторов производства,

качества и плодотворности их соединения. Эффективность как категория

дает единую качественно-количественную характеристику результатив-

ности хозяйствования. Она присуща как всему воспроизводственному

процессу в целом, так и всем его фазам: производству, распределению,

обмену и потреблению и находит свое выражение и реальное воплощение

в деятельности любого хозяйственного звена и хозяйственных систем всех

уровней, будь это отдельная фирма, предприятие, домохозяйство, отрасль,

регион или вся экономика в целом.

Учитывая все возрастающее на сегодня значение мирохозяйственных

связей, усиление процессов политической, технико-экономической и

экологической взаимозависимости экономических систем различных

стран, можно также говорить о национальной и интернациональной

эффективности, об эффективности внешнеэкономических связей, об

эффективности мирового хозяйства.

Категория "эффективность", как и другие категории экономической

науки, непрерывно развивается, а ее содержание постепенно меняется,

усложняется и обогащается в процессе отражения объекта. Поэтому

раскрытие содержания предполагает определенный исторический и

18

логический анализ. Хотя, вообще говоря, в современной экономической

теории, и в первую очередь в основном ее, неоклассическом направлении,

более распространен иной подход, когда категории рассматриваются как

строго фиксированные по их содержанию статичные понятия вне их

исторического плана. Однако такой подход неизбежно приводит к

постепенному изменению самого смысла используемых терминов. Этот

факт отмечал еще А.Маршалл, предлагая читателю обязательно обращать

внимание на контекст, в котором употребляется тот или иной термин. Он

же, кстати, подчеркивал и необходимость "всегда иметь в виду историю

понятий, которые мы употребляем. Во-первых, – говорил А.Маршалл, –

их история важна сама по себе; во-вторых, она косвенно проливает свет на

историю экономического развития общества"1.

Итак, рассматриваемая категория эффективности имеет сложное,

неоднозначное, развивающееся содержание, что может быть охарактеризо-

вано несколькими моментами.

Во-первых, в смысловом отношении понятие "эффективность" тесно

связано с понятием "эффект" и нередко первое из них раскрывают через

содержание второго, хотя эффективность и эффект, несмотря на

смысловую близость, не совпадают. Эффект это, строго говоря, свойство,

присущее любому экономическому процессу или взаимодействию,

имеющему конечный результат. По смыслу он наиболее близок к

понятию "полезность". Можно сказать, что эффект – это абсолютный

полезный результат хозяйственной деятельности. В то время как

эффективность свойственна не любому процессу или взаимодействию, а

только целенаправленному. Она характеризует и определяет цель

производства. В отличие от эффекта эффективность является

относительной характеристикой. Она показывает степень достижения

1 Маршалл А. Принципы экономической науки / Пер. с англ.– М.: Прогресс, 1993. Т.1.

– С. 109.

19

поставленных задач, результативность процесса. Не совпадают они не

только в понятийном плане. Отличаются и их количественные

характеристики, которые вообще могут изменяться разнонаправленно.

Так, например, эффект может расти, но если он обеспечивается ценой

больших затрат, то эффективность в это же самое время может снижаться

или оставаться неизменной. В этом смысле можно сказать, что

эффективность – это цена достигнутого полезного результата.

Во-вторых, содержание категории эффективности весьма

значительно различается в зависимости от типа экономической системы –

планово-централизованная или рыночная. Так, в условиях социалистичес-

кой экономики оно сводилось главным образом к эффективности

производства, поскольку первостепенной задачей предприятия здесь

являлось выполнение плана при максимальной экономии выделенных для

этого средств. Все же остальные вопросы, определяющие эффективность:

распределение ресурсов и готовой продукции, определение размеров

спроса, производства и капиталовложений, установление цены и

заработной платы решались независимо от деятельности предприятия.

Они фактически выступали как бы в виде некоторых уже заданных

экзогенных ограничений. Поэтому и усилия управляющих структур

предприятий были направлены только на поиск путей и способов

выполнения плана, повышения производительности труда и снижения

себестоимости продукции за счет внутренних факторов. Естественно, что

в этих условиях и эффективность управления рассматривалась чаще всего

лишь как элемент эффективности производства, объявлявшейся всеобщей

категорией.

В отличие от этого, в условиях рыночной экономики содержание

понятия "эффективность" включает в себя многочисленные другие

стороны деятельности организаций, связанные с анализом рынков, с

управлением финансами и персоналом, изучением потребностей,

20

распределением ресурсов и готовой продукции. Другими словами,

эффективность любой хозяйственной структуры здесь – это не только

эффективность производства, а эффективность функционирования и

развития ее как единой целостной взаимосвязанной на всех уровнях

хозяйствования системы.

Особое значение здесь приобретают вопросы эффективности

распределения доходов, осуществляющегося в соответствии с рыночным

принципом равенства предельной производительности ресурса

предельному доходу от его использования. Этот принцип фактически

означает, что любой участник рыночного процесса распределения имеет

одинаковое (равное) право получать доход в соответствии со своей

производительностью или своим вкладом. Поскольку вклады объективно

не равны (различные способности, силы, стремления), то и доходы не

только не равны, но и могут резко различаться, что порождает серьезную

и не имеющую до настоящего времени единого истолкования и решения

проблему справедливости рыночного распределения и соотношения

эффективности и справедливости.

Существует и еще одно важное различие в содержании понятия

"эффективность" применительно к планово-централизованной и рыночной

экономикам. Несмотря на огромное и в известном смысле даже

основополагающее значение этого понятия для социалистической системы

хозяйствования (вокруг него фактически "вращались" все планы и все

построения), оно давало одностороннюю, ограниченную, а подчас и просто

искаженную информацию о действительной результативности производ-

ства из-за произвольности системы ценообразования и в силу этого

дезориентировало всю систему хозяйствования. Не только отдельные

предприятия, но и целые отрасли производства по этой причине

оказывались либо искусственно убыточными, то есть неэффективными,

независимо от реальных усилий работников и характера деятельности,

21

либо, наоборот, сверхрентабельными. Ярким примером первых являлось

сельское хозяйство, вторых – машиностроение. Такое положение дел в

конечном счете подрывало стимулы к труду и явилось одной из главных

причин общего снижения эффективности производства и кризиса

хозяйственной системы социализма.

В-третьих, категория эффективности имеет неоднородную

внутреннюю структуру. В качестве ее относительно самостоятельных

элементов, выражающих устойчивые системы связей и отношений, можно

выделить, например, эффективность: производства, труда, распределения

ресурсов (аллокационную эффективность), управления, капиталовложе-

ний, инновационную (способность экономики к развитию новых

ресурсосберегающих технологий и продуктов), экономического роста

(эффективность распределения дохода на потребление и инвестиции и

эффективность структуры инвестиций). С одной стороны, все они

находятся в органической взаимосвязи и в известной степени

взаимообусловливают друг друга, определяя общее качество, общую

оценку хозяйственной системы. С другой стороны, каждый из этих

элементов может играть относительно самостоятельную роль, вступать в

противоречие с другими, выражает разные стороны развития и

взаимодействия хозяйственной системы с внешней средой.

В-четвертых, содержание понятия "эффективность" не сводится

только к чисто экономическим параметрам, отражающим экономичность

производства через соотношение объема выпуска и соответствующих

затрат, а включает в себя также характеристики взаимоотношений с

внешней средой, например, такие, как исполнение обязательств,

адаптивность, взаимодействие с конкурентами, наличие внешних

отрицательных и положительных экстерналий и др.

Взаимодействия с внешней средой вносят настолько существенные

изменения в содержание эффективности хозяйствования, что многие из

22

них стали предметом особых самостоятельных исследований, как,

например, экстерналии, которые проявляются либо в виде дополнительных

издержек, либо в виде выгод третьих лиц. Например, производство,

наносящее вред окружающей среде, наносит ущерб и многим другим

производителям, вынужденным увеличивать свои издержки на создание

защиты от этих влияний. Наоборот, услуги здравоохранения дают

положительный дополнительный эффект.

Экстерналии серьезно нарушают работу рыночного механизма и в

зависимости от их характера приводят к недопроизводству или, наоборот,

перепроизводству товаров и услуг по сравнению с их общественно

эффективным объемом, выступая в виде своеобразного перераспреде-

лительного механизма. Эти нарушения получили название провалов или

фиаско рынка.

Современная экономическая теория предлагает различные подходы

к решению проблемы экстерналий. Начиная с А.Пигу, прочно утвердилось

мнение, что устранение внешних эффектов (интернализация) требует

вмешательства государства, которое через специальную систему мер –

налогов или субсидий – ликвидирует ситуации, с которыми не справляется

рыночный механизм хозяйствования. Однако позднее Р.Коузом было

показано, что существование внешних эффектов обусловлено не столько

провалами рынка, сколько рядом институциональных особенностей –

недостатками системы прав собственности и при четкой спецификации

последних и свободном обмене правами экстерналии могут быть

интернализированы без вмешательства государства путем добровольных

переговоров о взаимовыгодной купле-продаже прав собственности.

В то же время утверждения Р.Коуза справедливы только для

определенных условий. Они выполняются, если число участников

переговоров о передаче прав собственности невелико, а трансакционные

издержки проведения этих переговоров не превышают выгод от

23

результатов обмена правами. В реальной действительности однако эти

условия выполняются редко. Кроме того, существует огромная и

важнейшая экономическая сфера – производство общественных благ

(национальная оборона, городское освещение, научные знания и др.), где

эти условия невыполнимы принципиально и, следовательно, вмешатель-

ство государства остается неизбежным.

Несмотря на невозможность непосредственно прикладного,

практического использования выводов Р.Коуза, они представляют

огромный интерес для экономической теории, поскольку позволяют

значительно глубже, на новом уровне уяснить содержание категории

эффективности, смысл интернализации экстерналий, понять причины

сбоев и уточнить принципы и границы применимости рыночного

механизма хозяйствования.

Рассматривая структуру содержания категории "эффективность",

необходимо отметить также, что, кроме характеристики взаимоотношений

с внешней средой, в ней присутствует еще и социальный эффект, причем

независимо от того учитывается он или нет, существуют или не

существуют соответствующие способы его измерения. Дело в том, что

эффективность всегда объективно отражает взаимодействие производи-

тельных сил и экономических отношений и зависит как от качества

используемого капитала, так и от многочисленных технических,

технологических, организационных, организационно-экономических и

общественно-экономических условий. Поэтому содержание эффектив-

ности нередко рассматривается в аспекте двух ее составляющих –

экономической и социальной и, соответственно, выделяется экономичес-

кая эффективность и социальная эффективность хозяйственной системы.

При этом считается, что первая характеризует соотношение результатов с

затратами, необходимыми для их достижения (об этой характеристике

было сказано выше), а вторая – степень достижения социальных

24

параметров. Рассматриваемые в единстве, они образуют понятие

"социально-экономическая эффективность".

Вопросы соотношения экономической и социальной эффективности

не получили однозначного истолкования в современной науке. Однако в

общем плане можно сказать, что если в экономической эффективности

выражается экономическая цель хозяйствования – максимизация

результата при минимизации затрат, то в социальной эффективности –

социальные цели, которыми могут быть национальная безопасность,

социальная стабильность, создание и развитие системы образования и

науки и другие. При этом в отдельных случаях экономические и

социальные цели совместимы и однонаправлены, но чаще они

противоречат и даже взаимоисключают друг друга. Например, в

определенные периоды времени социально-политическая стабильность

может рассматриваться как цель значительно более важная, чем

максимизация экономической эффективности. Если дело обстоит именно

таким образом, то в этом случае должна быть разработана специальная

политика, которая увязала бы эти цели и сняла противоречия.

Обычно считается, что в большинстве случаев максимизация

экономической эффективности хозяйственной системы создает

возможности для реализации всех других целей и является основой

повышения уровня жизни и развития культуры. Так, М.Алле

подчеркивает, что для установления согласия между экономическими и

социальными целями необходимо, во-первых, найти условия, в

экономическом плане подразумевающие максимальную эффективность, и

попытаться приблизиться к ним настолько, насколько это возможно. Во-

вторых, отходить от этого основного направления только в том случае,

если возникают препятствия политического и социального порядка, при

которых выигрыш, получаемый благодаря росту эффективности, будет

нейтрализован трудностями, страданиями или беспорядками,

25

возникающими как результат слишком быстрого движения к условиям,

соответствующим максимальной экономической эффективности. В этом

случае необходимо не отказываться от стремления к максимальной

эффективности, но умело управлять переходом к ней1.

Соглашаясь в целом с таким подходом, нельзя в то же время не

обратить внимания на одно обстоятельство, обычно упускаемое из вида.

Оно заключается в том, что в определенных условиях, в первую очередь в

трансформационной экономике, характеризующейся глобальными

экономическими, политическими и социальными преобразованиями и

неустойчивостью развития, возможна и другая, прямо противоположная

рассмотренной выше зависимость, когда реализация именно социальных

целей создает предпосылки для роста качества и производительности

труда, улучшения использования всех других факторов производства, в

конечном счете для роста и максимизации экономической эффективности.

В этом свете представляется исключительно важным исследование

тех факторов, параметров и условий, под влиянием которых происходит

конкретная смена приоритетов в реализации экономических и социальных

целей и наступает их разбалансированность, а также определение границ,

за пределами которых эта разбалансированность может привести к

необратимому распаду хозяйственной системы.

Проанализировав основные характеристики категории эффектив-

ности, рассмотрим особенности ее содержания применительно к условиям

экономического равновесия. Строго говоря, вплоть до настоящего времени

она и исследовалась преимущественно именно в рамках представлений о

равновесных системах в соответствии с господствующим в экономической

теории подходом.

Однако поскольку взгляды на равновесие непрерывно развивались,

уточнялись и совершенствовались, то в исследованиях проблемы

1 См.: Алле М. Условия эффективности в экономике. – М., 1998. – С.11.

26

эффективности можно выделить несколько крупных этапов, каждый из

которых внес весьма существенное дополнение в ее понимание и решение.

Так, М.Алле, обратив внимание на то, что уже с первых шагов

экономической науки проблема эффективного экономического управления

стала одной из центральных, рассмотрел три основных стадии в развитии

соответствующей экономической мысли.

Первая стадия, по его мнению, охватывает период времени до

появления работ В.Парето. На этой стадии господствующим взглядом в

вопросах эффективности был классический либеральный подход, согласно

которому экономика и частная собственность на средства производства

сами по себе всегда приводят к наилучшему, наиболее эффективному

использованию имеющихся ресурсов для удовлетворения потребностей

людей, то есть к экономическому оптимуму. Хотя само понятие оптимума

здесь еще весьма размыто и неопределенно. На этой же стадии

Л.Вальрасом была разработана концепция общего экономического

равновесия, воплотившаяся в предложенной им математической модели,

постепенно превратившаяся по существу в универсальное средство

анализа экономических систем, в том числе их эффективности. Вместе с

тем для этой стадии исследований в целом характерны описательность и

отсутствие строгих доказательств.

Вторая стадия начинается с В.Парето, основные исследования

которого были опубликованы в 1896–1920 гг., и продолжается до второй

мировой войны. На этой стадии В.Парето уже удалось поставить

проблему эффективного экономического управления на достаточно

прочную научную основу. Им, в частности, было показано, что условия

максимальной эффективности в экономике тождественны условиям

равновесия рыночной экономики. Кроме того, им был сформулирован

знаменитый критерий оптимального распределения ресурсов (благ),

получивший впоследствии наименование принципа Парето-эффек-

27

тивности или Парето-оптимальности, согласно которому ресурсы (блага)

можно считать эффективно или оптимально распределенными при

заданном уровне возможностей, если ни один участник рынка не сможет

улучшить своего положения, не ухудшив тем самым положения других.

Вместе с тем этому этапу развития теории эффективности присущ и ряд

серьезных недостатков. Например, здесь не были серьезно

проанализированы способы экономического управления максимальной

эффективностью, относящиеся к распределению доходов, а также не было

обращено должного внимания на то, что существует, строго говоря, не

одно единственное состояние максимальной эффективности, а бесконеч-

ное их множество, каждое из которых соответствует некоторому

конкретному распределению доходов.

И наконец, третья стадия начинается со второй мировой войны и

продолжается до настоящего времени. Для этого периода характерно

особенно большое количество работ по анализу условий максимальной

эффективности экономики и их связей с общим экономическим

равновесием. Кроме работ М.Алле, посвященных исследованиям условий

эффективности, вопросам производительности труда и эффективному

использованию ресурсов, за которые он был в 1988 г. удостоен

Нобелевской премии, к ним следует отнести также труды А.Вальда, Дж.

фон Неймана, Дж.Хикса, К.Эрроу, Ж.Дебре, О.Ланге, Д.Патинкина,

Р.Клауэра, Р.Берроу, Г.Гроссмана, внесшие значительный вклад в

развитие идей Л.Вальраса. Одна часть этих исследований, которые иногда

называют микроэкономическими, сконцентрировалась вокруг различных

аспектов проблемы существования самого равновесия. А другая,

называемая макроэкономическими, сосредоточилась в основном на

проблемах взаимосвязи общего равновесия с занятостью, безработицей,

денежным обращением, а также соотношения макро- и микроподхода

применительно к общему равновесию.

28

Даже этот краткий вышеприведенный исторический обзор дает

достаточно ясное представление о сложности и важности проблемы

экономической эффективности, красной нитью проходящей через всю, по

крайней мере новую и новейшую историю экономической науки, и может

служить отправной точкой для дальнейшего исследования проблемы

содержания категории эффективности применительно к условиям

экономического равновесия и неравновесия.

Общее экономическое равновесие по Л.Вальрасу – это некоторое

особое, идеальное состояние экономической системы, когда полностью

сбалансированы и взаимосвязаны между собой все рынки готовой

продукции и рынки факторов производства, при этом спрос и предложение

на любом из них зависит не только от цены соответствующего им товара, а

от цен и на все другие товары. Самим Л.Вальрасом оно определялось как

состояние, при котором эффективное предложение и эффективный спрос

на производительные услуги уравниваются на рынке услуг, эффективное

предложение и эффективный спрос на продукты уравниваются на рынке

продуктов, а продажная цена равна издержкам производства, выраженным

в производительных услугах. Это состояние является, согласно идеям

Л.Вальраса, результатом рационального поведения суверенных индивидов,

оптимизирующих свои целевые функции полезности или стремящихся к

получению максимального результата. Оно достигается сразу,

одновременно на всех рынках действиями всех обособленных рыночных

субъектов.

В самом общем виде совокупность этих действий представляет, по

мнению Л.Вальраса, некоторый процесс взаимодействия участников

рынка, начинающийся в принципе с любого промежуточного состояния

экономической системы, характеризующегося произвольным набором или

точнее вектором "неправильных" цен. Если эти цены неравновесны, то

одни участники окажутся в выигрыше, другие, наоборот, в проигрыше и,

29

следовательно, нарушится принцип индивидуальной максимизации. Это

приведет к аннулированию сделок, оказавшихся неэффективными,

установлению новых цен, заключению новых сделок по этим ценам на

следующем этапе и т.д. Этот длительный процесс, фактически

представляющий собой метод проб и ошибок, будет повторяться до тех

пор, пока экономическая система не придет к равновесию.

Л.Вальрас предложил математическую модель общего равновесия в

виде взаимосвязанной системы уравнений, которая построена при целом

ряде достаточно сильных допущений, например, о совершенной

конкуренции, об одинаковой доступности информации для всех

участников рынка, о полной занятости, о заданности функций полезности,

что, в свою очередь, означает заданность первоначального количества всех

товаров и услуг, реализуемых на рынке, о заданности функций предельной

производительности, о мгновенном изменении цен, не встречающихся, как

правило, в реальной рыночной практике хозяйствования. Кроме того,

система уравнений практически не разрешима отчасти по техническим

(многие миллионы уравнений и переменных), отчасти по содержательным

и математическим причинам.

Однако эти названные недостатки модели не умаляют несравнимо

более важных ее достоинств. Модель Л.Вальраса играет большую

познавательно-методологическую роль, позволяя представить общую

цельную картину функционирования рыночной экономики и понять

принципы действия ее сложнейшего самоорганизующегося механизма. В

этом смысле общая теория равновесия представляет собой по существу

философские основы экономических исследований и представлений.

Что же касается неразрешимости системы уравнений равновесия

аналитическими методами, то еще В.Парето подчеркивал, что они не

только разрешимы, но и решаются постоянно, только решает их не ученый

в кабинете, а сам рынок целенаправленными действиями миллионов его

30

участников. Если решение системы хотя бы в принципе существует, то

рыночная система сама эмпирически придет к нему. Разумеется,

утверждение о том, что рынок решает, это только аналогия, более или

менее удачный образ. Рынок ничего не решает, просто функционирует в

соответствии со своими внутренними закономерностями. Но это

функционирование, осуществляющееся как бы по особому, сходящемуся

алгоритму, приводит в конце концов экономическую систему к состоянию

общего равновесия. Однако для того, чтобы это действительно

произошло, необходим целый ряд условий, часть из которых была

охарактеризована выше. Главным из них является, пожалуй, совершенная

конкуренция. При отсутствии же последней, например, в условиях

несовершенной или монополистической конкуренции экономическая

система также придет, но в некоторое иное состояние, настолько близкое

или настолько далекое от "идеального", насколько реальные условия ее

функционирования отличаются от "идеальных", предполагаемых моделью.

Обратим внимание на уже отмеченное выше доказательство

В.Парето тождественности условий максимальной эффективности в

экономике условиям общего равновесия. Из этого доказательства, в

частности, следует важный с точки зрения темы настоящей работы вывод о

том, что любые действия в системе, направленные на достижение

равновесия, ведут одновременно к росту эффективности и, наоборот,

любые действия агентов рынка, направленные на повышение

эффективности хозяйствования, в том числе на увеличение доходов,

максимизацию прибыли, уменьшение затрат, означают движение к

состоянию равновесия. Таким образом, содержание категории

эффективности в значительной мере сводится к понятию равновесия, а

проблема повышения эффективности хозяйствования, соответственно, – к

поиску условий достижения системой состояния общего равновесия.

31

Исходя из этой же вышеназванной тождественности условий,

преемники и последователи В.Парето, и в первую очередь Л. фон Мизес и

Ф.Хайек, сделали вывод о том, что поскольку система уравнений

Л.Вальраса разрешима только эмпирически, путем функционирования

свободного рынка, то, следовательно, экономическая система с

централизованным планированием, где рыночный механизм отсутствует, в

принципе не может достичь состояния максимальной эффективности,

поскольку здесь не возможно состояние общего равновесия. Однако

думается, что это утверждение, на первый взгляд кажущееся бесспорным,

на самом деле им не является. Прежде всего потому, что не существует

строгого доказательства единственности рыночного механизма,

приводящего к равновесию.

Другое возражение против вышеназванного вывода состоит в том,

что, как уже отмечалось выше, рынок в общем случае тоже не

обеспечивает однозначно равновесного состояния системы, а позволяет

только в той или иной степени приблизиться к нему. При этом, исходя из

тождественности условий максимальной эффективности и общего

равновесия, в экономической системе, находящейся в этом состоянии,

максимальная эффективность должна иметь место везде, во всех ее

звеньях – производстве, потреблении, обмене. Но таких систем никогда не

существовало и не существует. Даже в самой высокоразвитой и

благополучной рыночной экономике всегда имеет место масса проблем:

несбалансированность рынка труда, незанятость, низкорентабельные

производства, банкротства и, следовательно, ни равновесие, ни

максимальная эффективность реально никогда не достигаются. А это уже

позволяет, по крайней мере в принципе, ставить вопрос о поиске и других

специальных методов и способов максимизации эффективности и

приближения к равновесию.

В этой связи нельзя не упомянуть исследования советских ученых

32

экономистов и математиков – Л.В.Канторовича, В.В.Новожилова,

Л.Е.Минца, С.С.Шаталина, А.Г.Аганбегяна, А.Г.Гранберга, Н.П.Федо-

ренко и др., трудами которых были созданы основы теории оптимального

функционирования социалистической экономики. Цель ими ставилась

фактически та же самая, что и для условий общего равновесия –

превращение экономики страны в оптимально функционирующую систему

с максимально высоким уровнем организации труда и распределения

ресурсов, при котором обеспечивалось бы их наиболее эффективное

использование, а также максимальное удовлетворение всех потребностей

общества.

Их исследования шли по трем основным направлениям. Первое

было связано с построением системы макроэкономических моделей,

предназначавшихся для анализа и прогнозирования процессов

экономического развития. Второе – с разработкой системы балансовых

моделей для расчета основных дезагрегированных экономических

показателей. Третье – с построением оптимизационных моделей

планирования и управления локальными экономическими системами –

предприятиями, производственными объединениями, фирмами и

отраслями. Многочисленные расчеты, проводившиеся по этим моделям,

как подчеркивал Н.П.Федоренко, "неизменно убеждали исследователей в

том, что локальная оптимизация вне рамок целостной системы

оптимального планирования и управления не дает достаточно надежных

результатов, как бы ни были хороши по внутренней структуре локальные

модели"1.

Речь здесь фактически шла о том же самом соотношении общего и

частного равновесия и условиях максимальной эффективности в

экономике, которые уже около полутораста лет являются одним из

1 См.: Проблемы оптимального функционирования социалистической экономики / Под

ред. Н.П.Федоренко. – М., 1972. – С.7.

33

наиболее важных направлений исследования западной экономической

теории. Однако и методология, и применяемые методы были совершенно

иные, базирующиеся на нерыночных принципах, и именно этим они

прежде всего и интересны, так как показывают другой возможный путь

анализа, а частично и решения проблемы.

Обращает на себя внимание то, что и основные выводы этих по

существу совершенно различных подходов и теорий во многом очень

похожи. Например, в части соотношения общего и частного равновесия в

одном подходе и локальной оптимизации с оптимизацией всей

экономической системы в другом. Так, отмечая тот факт, что проблему

оптимального соотношения между централизованным плановым

руководством и самостоятельностью отдельных хозяйственных единиц в

рамках плана не удается решить ни локальной оптимизацией планов

отдельных хозяйственных объектов, ни любыми иными локальными

мероприятиями, Н.П.Федоренко подчеркивает, что все большее число

исследователей "приходит к выводу о необходимости построения системы

оптимального функционирования социалистической экономики на базе

подхода к народному хозяйству как к единой, целостной, иерархически

организованной, планомерно управляемой системе"1.

Этот вывод прямо перекликается с аналогичным выводом,

следующим из анализа теории Л.Вальраса, согласно которому

экономическое равновесие и состояние максимальной эффективности

означает, что спрос и предложение на любом локальном конкретном рынке

зависят не только от цены соответствующего товара, как при частичном

равновесии, а от цен и на все другие товары. Следовательно, в общем

экономическом равновесии проявляется взаимопроникающее единство

микро- и макроэкономических процессов, неразделимая взаимосвязь всех

частных рынков в одно целое.

1 Проблемы оптимального функционирования социалистической экономики. – С.7.

34

Еще одна возможность достижения равновесия в условиях

социализма или в экономике, основанной на государственной

собственности, рассматривалась в 30-е годы О.Ланге и А.Лернером. По

этой проблеме фактически развернулась весьма длительная и острая

дискуссия, в которой им противостояли Л. фон Мизес и Ф.Хайек. О.Ланге

и А.Лернер основывались в этом споре на одной из теорем сложившейся к

тому времени в основных чертах теории благосостояния, которая

утверждает, что если все потребители и производители руководствуются

своими корыстными интересами и их поведение не влияет на рыночную

цену, а также выполняются некоторые условия, касающиеся вида функций

полезности и производственных функций, то Парето-эффективное

(оптимальное) состояние является состоянием конкурентного равновесия,

соответствующим некоторому первоначальному распределению покупа-

тельной способности.

О.Ланге и А.Лернером была предложена модель, которая описывает

экономику, состоящую из государственных предприятий, потребителей и

управляющего органа – Центрального комитета по планированию, задача

которого заключается в расчете оптимальных цен, прежде всего цен на

производственные факторы, и задании их экономическим субъектам.

Управляющие государственными предприятиями при этом самостоятельно

принимают решения, ориентируясь на заданные цены и руководствуясь

двумя правилами. Одно из них заключается в том, что структура и объем

производства устанавливаются таким образом, чтобы было обеспечено

равенство предельных издержек цене продукта и предельного продукта

цене фактора. Другое – в том, что потребители стремятся максимизировать

свою полезность, в результате чего определяется уровень и структура

спроса на потребительские товары.

В этих условиях, по мнению авторов модели, гарантируется

эффективное распределение ресурсов, поскольку, во-первых,

35

управляющие действуют в соответствии с условиями максимизации, а

регулирующая роль Комитета и установленные им цены исключают

монопольное поведение; во-вторых, повышение общественного

благосостояния достигается здесь, благодаря более равномерному

распределению доходов от собственности на капитал и землю, которые

поступают государству; в-третьих, выравнивание частного и

общественного чистого продукта или интернализация внешних эффектов

достигается здесь сразу же включением в цену не только частных, но и

общественных издержек.

Предложенная О.Ланге и А.Лернером модель в известной мере

перекликается с представлениями самого Л.Вальраса, предлагавшего для

ускорения сходимости выдвинутого им вышеописанного процесса

достижения общего равновесия, состоящего в заключении-перезаклю-

чении сделок по новым ценам для каждого следующего этапа, введение в

этот процесс так называемого "аукциониста". Аукционист, по мнению

Л.Вальраса, должен управлять этим процессом, превращая его из "метода

проб и ошибок" в целенаправленный. Он должен на основе заявок

рассчитывать предполагаемые спрос и предложение. При этом сделки

могут заключаться только после того, как аукционист объявит

равновесные цены, то есть когда реально предлагаемое по объявленной

цене количество товара окажется равным рассчитанному объему его

предложения по этой цене.

Таким образом, видим, что Комитет в модели О.Ланге и А.Лернера

фактически и выполняет функции аукциониста. Идеи О.Ланге и

А.Лернера отчасти были использованы для обоснования теории рыночного

социализма. Вопрос же о возможности практической реализации модели

Л.Вальраса остался открытым, в частности, из-за громадной

информационной сложности ее решения.

Сделаем еще несколько замечаний к вопросу о взаимосвязи

36

категории "эффективность" с понятием общего экономического

равновесия.

Продолжением исследований В.Парето, показавшего в свое время

тождественность условий максимальной эффективности и общего

равновесия экономической системы и сформулировавшего критерий

эффективности, впоследствии названный его именем, явились

исследования Ж.Дебре и К.Эрроу. В 1951 г. они дали строгое

доказательство однозначного соответствия между общим конкурентным

равновесием и Парето-эффективным состоянием экономики, что по

существу вывело исследование как равновесия, так и эффективности

экономической системы в новое измерение. Поиск равновесия теперь и по

существу, и формально сводился к поиску путей достижения условий

Парето-эффективности.

Однако и здесь все оказалось не так просто. Дело в том, что Парето-

критерий касается только наилучшего распределения ресурсов или благ –

товаров и услуг. Но он, ничего не говорит о производстве самих этих благ,

а также об эффективности удовлетворения потребностей в этих благах.

Кроме того, наилучшему распределению благ всегда соответствует

какое-то конкретное первичное распределение доходов от факторов

производства. Но поскольку таких первичных распределений доходов

может быть бесконечное множество, то и состояний максимальной

эффективности, удовлетворяющих критерию, также существует не одно, а

бесконечное множество.

Строго говоря, множественность состояний максимальной

эффективности или оптимальных состояний экономической системы

признавалась и самим В.Парето, хотя, может быть, и недостаточно

последовательно. С одной стороны, он подчеркивал необходимость

единственности экономического оптимума. С другой стороны, отмечал,

что в действительности их имеется множество – столь же много, сколько

37

имеется различных вариантов рыночного равновесия. Однако серьезное

внимание на эти обстоятельства обратил только М.Алле.

Проанализируем вначале Парето-эффективность производства благ.

Если для простоты предположить, что вся экономика состоит из

производства только одного продукта, то очевидно, что здесь состояние

Парето-эффективности будет заключаться просто в максимально

возможном производстве этого продукта при заданном количестве

используемых производственных факторов и независимо от распределения

этого продукта между различными индивидами.

Однако ситуация качественно изменяется стоит только перейти к

производству нескольких или множества продуктов, поскольку в этом

случае оно уже связано с общим ограниченным количеством

используемых факторов производства в виде труда, природных ресурсов,

оборудования и накопленных технических знаний, и каждый продукт уже

не может быть произведен в максимальном объеме. Между ними

возможно лишь установление какого-то определенного соответствия,

которое может считаться оптимальным. Таким, как показал М.Алле1,

является состояние, в котором производство какого-либо одного продукта

максимально при заданных уровнях производства всех остальных. Так что

увеличить его производство в соответствии с Парето-критерием можно

только в том случае, если уменьшить производство других.

М.Алле распространил понятие максимальной эффективности на

процесс удовлетворения потребностей. Он ввел для каждого индивида i

так называемый индекс предпочтения Ii, представляющий собой

порядковое значение соответствующего набора потребляемых благ Ai,

Bi,…., Ci и являющийся фактически функцией видов потребления, так что

Ii = Ii(Ai,Bi,……,Ci) при условии, что каждый индивид-потребитель может

сам для себя решить вопрос о том, какой конкретно набор благ, с каким

1 См.: Алле М. Условия эффективности в экономике. – С. 16-35.

38

порядковым значением (индексом) является для него наиболее

предпочтительным. При этом, чем выше значение индекса, тем

предпочтительнее вариант. Далее он справедливо подчеркивает, что если

встречается такая ситуация с потреблением благ, когда индекс

предпочтения одного индивида можно увеличить, не уменьшая при этом

индекс предпочтения у кого-нибудь другого, то это состояние

удовлетворения потребностей еще не является максимально эффективным.

Максимально эффективным будет только такое состояние, когда

увеличить индекс предпочтения какого-либо одного индивида можно

только за счет соответствующего уменьшения индекса какого-то другого.

Иначе говоря, то, что может быть добавлено одному, должно быть взято

только у другого, поскольку все возможности уже использованы

максимально.

Математически это выражается достаточно простым условием: пусть

P – некоторое определенное состояние (точка в многомерном пространстве

индексов предпочтений), при котором индексы предпочтения различных

единиц потребления имеют значения I1, I2, …….., In. Тогда Р является

состоянием максимальной эффективности в удовлетворении потребностей,

если невозможно найти другую такую точку Р', отличную от Р, чтобы

выполнялись одновременно условия:

I1' I1; I2

' I2; ……… In

' In.

Следовательно, состояниями максимальной эффективности в

удовлетворении потребностей являются такие состояния, в которых индекс

предпочтения какой-либо одной конкретной единицы потребления

максимален, в то время как все другие индексы предпочтения

удерживаются на уровне заданных значений. И, таким образом, это

определение по смыслу весьма близко к сделанному выше определению

максимальной эффективности производственной системы.

Из сказанного следует важный вывод о своеобразном характере

39

связи максимальной эффективности производственной системы с

максимальной эффективностью удовлетворения потребностей в благах. А

именно: если экономика находится в состоянии максимальной

эффективности удовлетворения потребностей, то ей обязательно

соответствует состояние максимальной эффективности производства, но

обратное неверно. Можно находиться в точке пространства производства,

соответствующей состоянию максимальной эффективности производ-

ственного сектора, но соответствующая точка в пространстве индексов

предпочтения может и не быть точкой максимальной эффективности в

удовлетворении потребностей. По иному, экономика, эффективная в

удовлетворении потребностей, одновременно является эффективной и в

сфере производства, но экономика, эффективная в сфере производства еще

не обязательно является эффективной в плане удовлетворения

потребностей.

Этот вывод можно дополнить аналогичным заключением, что

максимальная эффективность производства не означает также и

обязательной максимальной эффективности в распределении доходов от

факторов производства, множественность состояний которого в свою

очередь является причиной множественности оптимальных Парето-

эффективных состояний распределения ресурсов (благ).

Действительно, если производство функционирует с максимальной

эффективностью и, соответственно, изготавливается наибольшее

возможное количество какого-то конкретного блага при заданных

ограничениях на другие, то еще ниоткуда не следует, что это и все другие

блага будут и распределены, и потреблены также наилучшим из

возможных, оптимальным образом. Распределение и потребление, хотя и

взаимосвязаны с производством, будучи составными элементами единого

воспроизводственного цикла, вместе с тем представляют собой

сложнейшие самостоятельные процессы, подчиняющиеся своим

40

внутренним закономерностям и зависящие от большого числа таких

условий, среди которых значительную, а нередко и решающую роль, в

отличие от производства, играют не экономические факторы, а

политические установки, сложившиеся этические нормы и

соответствующие им общественные ожидания. Эти процессы развиваются

по своим собственным сценариям, в соответствии со своими присущими

им критериями. И даже если производство функционирует максимально

эффективно, удовлетворение потребностей может быть любым, в том

числе и максимально эффективным тоже.

Если же по Парето-эффективному, оптимальному варианту

осуществляется удовлетворение потребностей, когда значение одного из

индексов предпочтения максимально, то это означает, что и производство

также функционирует по какому-то одному из возможных вариантов

максимальной эффективности, так как в противном случае невозможно

было бы и максимально эффективное удовлетворение потребностей.

Перейдем к вопросу о множественности состояний максимальной

эффективности или Парето-состояний экономики. Наиболее сложной здесь

является проблема выбора наилучшего из них. Сложность сравнения

обусловлена несколькими причинами.

Во-первых, одни состояния могут быть максимально эффективными

как по производству благ, так и по удовлетворению потребностей

одновременно, другие же либо только по производству, либо только по

удовлетворению потребностей.

Во-вторых, даже если два каких-либо Парето-эффективных

состояния (обозначим их, например, S1опт

и S2опт

) совпадают в смысле

вышеназванного критерия и оба соответствуют, скажем, удовлетворению

потребностей при различных вариантах распределения доходов, то ничто

не позволяет утверждать, что одно из них, например, S1опт

является

лучшим, чем другое S2опт

.

41

В-третьих, ситуация еще больше усложняется, поскольку нельзя дать

однозначного ответа не только при сравнении S1опт

с S2опт

, но и в случае

сравнения их с любым неоптимальным состоянием (обозначим его S3), где

не достигается максимальное значение ни по одному из вышеназванных

параметров. Тем не менее оно может оказаться наиболее предпочти-

тельным, например, с точки зрения равномерности распределения благ или

равномерности распределения доходов, или с точки зрения справедливости

в каком-то ином смысле.

Фактически единственное, о чем можно утверждать однозначно, это

только то, что в состоянии S3 индексы предпочтения могут быть

увеличены при переходе от S3 к S1опт

или S2опт

. Однако это не обязательно

будет означать какое-либо реальное улучшение. Например, равномерность

распределения благ, если считать ее критерием, может даже и ухудшиться.

В любом случае при переходе от одного состояния к другому что-то будет

теряться, а что-то приобретаться, поскольку максимизируются различные

параметры. Следовательно, кто-то будет проигрывать, а кто-то

выигрывать.

Отсюда вытекает, что необходимы некоторые дополнительные

критерии и оценки, кроме названных, позволяющие осуществлять выбор

вариантов максимальной эффективности.

Однако проблема сопоставления различных оптимальных состояний

и до сегодняшнего дня не получила полностью удовлетворительного

решения, несмотря на многочисленные соответствующие попытки.

Например, в 1939 г. Н.Калдором и Дж.Хиксом был предложен так

называемый компенсационный критерий, сущность которого состоит в

том, что переход от одного состояния к другому можно считать

улучшением, если при этом выигравшие от такого перехода способны

компенсировать потери проигравшим, сами при этом оставаясь в

выигрыше. Позднее Т.Сцитовски разработал более точный двойной

42

компенсационный критерий, исключающий возможности пересмотра

компенсационных выплат. Однако и тот, и другой фактически

основывались на соизмерении индивидуальных полезностей, кроме того,

они опять же предполагали рассмотрение проблемы распределения, чего

как раз-то и нужно было избежать.

А.Бергсоном был предложен иной подход, связанный с введением

понятия общественной функции благосостояния, выражающей некоторую

совокупную или суммарную общественную полезность, которую необхо-

димо максимизировать. Эта функция задает систему общественных

кривых безразличия, ранжирующих различные комбинации индиви-

дуальных полезностей, и тем самым классифицируются возможные

состояния экономики с точки зрения общих интересов.

В понятие "общественные кривые безразличия" здесь вкладывается

смысл, полностью аналогичный индивидуальным кривым. Каждая точка

на них соответствует таким конкретным комбинациям потребляемых благ

или их полезностям, любая из которых является одинаково приемлемой

(безразличной) для общества при одном и том же уровне общественного

благосостояния. Общественные кривые безразличия, как и индивидуаль-

ные, также образуют карту, где каждая кривая соответствует иному

уровню благосостояния, которое тем выше, чем дальше кривая от начала

координат. Однако самый высокий уровень благосостояния, которое

общество сможет достичь при заданных ограниченных возможностях,

будет находиться на той кривой безразличия и в той ее точке, где она

соприкасается с другой кривой – кривой достижимой (возможной)

полезности, каждая точка которой соответствует некоторой суммарной

Парето-эффективной полезности распределения благ в обществе.

Для простейшего случая двух потребителей А и В (под ними можно

также подразумевать любые общественные группы), максимизирующих

свои индивидуальные (или совокупные, если под А и В понимаются

43

группы) полезности UА и UВ, картина будет выглядеть следующим образом

(рис.1).

Рис.1. Максимизация общественного благосостояния.

Здесь кривые U1, U2 и U3 – это общественные кривые безразличия;

ХУ – кривая достижимой (возможной) полезности; М – точка касания

одной из кривых безразличия – U2 и кривой достижимой полезности – ХУ,

где и достигается вышеназванный максимально возможный уровень

общественного благосостояния.

Проанализируем недостатки этого подхода. Прежде всего

подчеркнем, что уже сама вышеназванная возможность ранжирования

различных комбинаций индивидуальных полезностей в масштабе всей

экономической системы неизбежно предполагает наличие некоторых

определенных правил, которые, однако, не обязательно являются

экономическими, а чаще – социальными, политическими или этическими.

Кроме того, общественная функция благосостояния, компонентами

которой являются индивидуальные полезности, опять же не снимает

проблемы соизмерения последних, как и компенсационный критерий

UВ У

Х

UА

0

U1

U2

U3

Max

М

44

Калдора-Хикса.

Все это дало основание К.Эрроу сделать вывод о непреодолимости

этих трудностей. "Не существует, – подчеркивал он, – такого общего

правила классификации состояний на уровне общества, которое было бы

совместимо с некой обоснованной системой индивидуалистических

этических ограничений общественной функции благосостояния"1.

Не усложняя проблемы, заметим, что на практике она тем не менее

решается и взаимное равновесие интересов и выгод всех потребителей

достигается, но только не путем максимизации или минимизации какого-

либо одного критерия общественного благосостояния, а через сложнейшие

и противоречивые процессы и процедуры согласования личных,

коллективных и общественных интересов и выгод, применительно к

которым, в свою очередь, может быть разработана своя система

количественных и качественных оценок эффективности. Например,

скорость протекания этих процессов, степень спецификации прав, уровень

отражения тех или иных групп интересов, соотношение власти и

собственности, соответствие ставящихся целей приоритетным задачам

экономического и социального развития. В общем плане можно сказать,

что эффективность этих согласований будет, по-видимому, тем выше, а

достигнутая степень согласия тем ближе к равновесному состоянию, чем

демократичнее экономический и политический строй, чем выше

соответствующий ему уровень экономических и политических свобод.

Хотя в любом случае получающееся решение окажется противоречивым и

не будет удовлетворять одновременно всех.

Вышепроведенный анализ подходов Калдора-Хикса и А.Бергсона

относительно возможности выбора наилучшего решения касается, строго

говоря, только вопросов эффективного распределения благ среди

1 Современная экономическая мысль / Под ред. И.Х.Рима, С.Вайнтрауба и др.: Пер. с

англ. под ред. В.С.Афанасьева, Р.М.Энтова. – М., 1981. – С.640.

45

потребителей. Однако достижение общей максимальной эффективности

экономики предполагает также и то, чтобы не только потребители, но и

производители распоряжались экономическими благами с максимальной

эффективностью.

Этот последний вопрос эффективного распределения факторов

производства – труда и капитала – решается на основе модели Эджуорта-

Боули.

На основе этой модели было, в частности, показано, что состояние

общей максимальной эффективности в экономике одновременно и в

смысле распределения факторов производства, обеспечивающего

максимальный выпуск благ, и в смысле такого распределения их среди

потребителей, которое обеспечивает максимально возможный уровень

общественного благосостояния, достигается при условии равенства

предельной нормы замещения (MRS) предельной норме технологического

замещения факторов производства (MRTS) для всех потребителей и

производителей, то есть:

MRTSMRS .

В реальной экономике, однако, это условие практически не

выполнимо из-за монополизма, асимметричности информации, нерацио-

нальности налогообложения и по многим другим причинам, связанным с

несовершенной конкуренцией. А следовательно, недостижимо и состояние

максимальной эффективности. Поэтому на практике часто ограничиваются

поиском так называемого квазиоптимального состояния, являющегося

более или менее близким к оптимальному или в некотором смысле

наилучшим из возможных. Обычно это достигается путем сознательного,

например, через введение специальных налогов, нарушения конкурентного

равновесия на одном из локальных рынков с тем, чтобы

самонастраивающийся рыночный механизм установил новое частичное

равновесие (с учетом введенного налога) как на этом, так и на других

46

связанных с ним рынках, хотя и не являющееся состоянием максимальной

эффективности, однако в целом более эффективное, чем прежнее. Иначе

говоря, применяется тот самый вышеназванный процесс

последовательного согласования взаимных интересов и выгод.

Из анализа содержания категории эффективности в описанных выше

условиях можно сделать некоторые выводы.

Во-первых, отметим, что экономическая система, соответствующая

модели Л.Вальраса, значительно отличается от ее классического аналога,

где безусловный приоритет отдавался производству. В этой модели

наоборот, процессы обмена выступают главными факторами,

определяющими состояние экономики, а закон спроса и предложения

играет определяющую роль, поскольку именно он обеспечивает

соответствие объема и структуры производства объему и структуре

общественных потребностей, выступающих в виде спроса. А отсюда и

содержание категории эффективности уже не сводится только к

результативности производства, а приобретает более широкий смысл,

включая в себя на равноправной основе и повышение степени

удовлетворения потребностей (максимизацию полезностей), и эффектив-

ное распределение благ, и эффективное распределение факторов

производства.

Во-вторых, из анализа концепции и модели Л.Вальраса, а также

последующих исследований, в особенности В.Парето, следует, что

состояние общего равновесия экономической системы тождественно

состоянию ее максимальной эффективности в смысле оптимального

распределения благ между потребителями, максимизирующего

совокупную полезность, и оптимального распределения факторов

производства, обеспечивающего наилучший из возможных

производственный результат. А достигается оно индивидуальными

действиями всех субъектов экономических отношений, направленными,

47

соответственно, либо на максимизацию удовлетворения индивидуальных

потребностей, либо на максимизацию доходов (прибыли). Таким образом,

содержание категории "эффективность" здесь в значительной степени

расширяется за счет понятия "равновесие", но не сводится к нему, как это

первоначально может показаться, так как действия и потребителей, и

производителей нацелены не на достижение равновесия, а на

удовлетворение своих интересов, на максимизацию результативности,

эффективности.

В-третьих, из анализа содержания эффективности в условиях общего

экономического равновесия вытекает важный вывод об особом значении

для решения проблем ее максимизации исследования функциональных

связей и зависимостей в экономической системе. Дело в том, что

концепция общего равновесия позволила по-новому взглянуть на вопросы

о том, как формируются цены, доходы, возникает прибыль на капитал и

образуется заработная плата, показав, что все соответствующие величины

определяются на рынке только совместно и одновременно. И,

следовательно, первостепенное значение приобретает не столько проблема

содержания тех или иных конкретных категорий и понятий, сколько

вопросы взаимодействия между ними. Именно взаимодействия множества

самых различных факторов, каждый из которых связан со всеми

остальными, в конечном счете и определяют эффективность

хозяйственной системы, прямо связанную с ее равновесием.

В-четвертых, поскольку общее экономическое равновесие

охватывает не один, а сразу все рынки национального хозяйства

одновременно и, следовательно, любая цена, являясь относительной

категорией, должна обеспечивать не только частное равновесие на рынке

соответствующего ей товара, но и на всех остальных рынках, то отсюда, в

свою очередь, следует, что способом достижения общего равновесия

является структурное изменение системы цен. Вместе с тем равновесие

48

может быть достигнуто также и путем перелива ресурсов, что было

фактически показано еще К.Марксом в теории образования средней нормы

прибыли через процесс межотраслевого перелива капиталов и прев-

ращения стоимости товара в цену производства. Отсюда следует вывод о

неоднозначном характере зависимости эффективности хозяйственной

системы одновременно как от вектора цен, так и от распределения

ресурсов. А максимальная ее эффективность обеспечивается не

максимальными значениями цен на товары и услуги, а их определенным

структурным равновесным соотношением, взаимосвязанным с характером

распределения ресурсов.

В-пятых, функционирование экономики, исходя из концепции

общего равновесия, представляется как некоторая бесконечная

последовательность сменяющих друг друга равновесных состояний. Если

вследствие каких-либо экономических факторов это состояние

нарушается, то происходит изменение всех соответствующих параметров

экономической системы, и она переходит в новое равновесное состояние,

но уже при других ценах и объемах производства. Поэтому изучение

процессов функционирования экономической системы в развитии с точки

зрения этого подхода означает анализ и сравнение набора ее

многочисленных последовательных равновесных состояний или

исследование так называемым методом сравнительной статики. Такое

представление экономики, хотя и обладает серьезными недостатками,

однако с точки зрения темы настоящей работы представляет большой

интерес, поскольку позволяет с учетом доказанной тождественности

состояния общего равновесия и максимальной эффективности экономики

подойти к исследованию многочисленных вопросов повышения

результативности хозяйствования со стороны выявления и формально-

логического отображения и анализа условий макроэкономического

равновесия.

49

В дополнение к сделанным выводам добавим, что процесс

достижения последнего может быть исследован с помощью различных

моделей. Среди них можно назвать "АD-AS" модель, которая описывает

макроэкономическое равновесие как такое состояние экономики, когда

весь произведенный национальный продукт реализован и, следовательно,

национальный доход равен совокупным расходам. Или, другими словами,

равновесный уровень реального ВВП – это такой уровень, при котором

объем произведенной продукции равен совокупному спросу на нее. Эта

модель, в частности, показала, что при жестких, негибких ценах и

заработной плате реальный объем ВВП определяется колебаниями

совокупного спроса, а в случае гибкого ценового механизма – объемом

совокупного предложения.

Большую роль в представлениях о равновесии и эффективности

экономических систем сыграла также Кейнсианская модель. Она положила

начало новому направлению исследований макроэкономического

равновесия, а следовательно, и состояний максимальной эффективности

применительно к условиям несовершенной экономики, характеризу-

ющейся неполной занятостью, негибкостью цен, несовпадением объемов

инвестиций и сбережений. Размер инвестиций в модели Кейнса является

главным фактором эффективного спроса, а через его посредничество –

главным фактором занятости и национального дохода, величины которых

являются важнейшими характеристиками эффективности экономики.

Модель позволяет определить также и количественную связь между

инвестициями и национальным доходом через так называемый эффект

мультипликатора.

На основе Кейнсианской модели Дж.Хиксом и Э.Хансеном была

впоследствии разработана еще одна новая равновесная так называемая "IS-

LM" модель, где одна кривая (IS) характеризует равновесие в товарном

(реальном) секторе хозяйства, а другая (LM) – в денежном секторе

50

экономики. Их совмещение позволяет описать ситуацию общего

экономического равновесия или максимальной эффективности экономики,

в которой отсутствует излишек и дефицит денежных средств в обращении,

а все свободные деньги связаны и активно инвестируются. Она показывает

также точки, в которых достижимо только состояние частичного

экономического равновесия, достигаемого либо на товарных, либо на

денежных рынках, знание которых с точки зрения эффективного

экономического управления не менее важно.

51

ГЛАВА 2

СОДЕРЖАНИЕ КАТЕГОРИИ ЭФФЕКТИВНОСТИ

ПРИМЕНИТЕЛЬНО К УСЛОВИЯМ

ЭКОНОМИЧЕСКОГО НЕРАВНОВЕСИЯ

Проанализируем теперь содержание категории эффективности

применительно к иным условиям – условиям экономического

неравновесия.

Обратимся вначале к рассмотренному в предыдущей главе

положению о том, что процесс экономического развития с точки зрения

теории общего равновесия представляет собой непрерывную череду

сменяемых равновесных состояний, а механизмом, который обеспечивает

эту смену, является рынок. Позитивная сторона этих представлений, не

вызывающая сомнений, изложена выше. Обратимся к анализу другой.

Дело в том, что общее экономическое равновесие – это, хотя и важнейшее,

но абстрактное понятие, практически не имеющее места в реальной

хозяйственной жизни. Многочисленные исследования показали, что

движение экономической системы в действительности связано не столько

со стабильным равновесием, сколько с постоянными его нарушениями. И

неравновесие – это не временное состояние между двумя равновесными

точками, а, напротив, обычное нормальное устойчивое состояние

экономики.

Высокий уровень абстракции и идеальность понятия общего

экономического равновесия хорошо видны через призму другого

связанного с ними понятия "максимальной эффективности". Если

экономика находится в этом состоянии, то это означает, что никто из

экономических агентов, ни потребители, ни производители не должны

быть заинтересованы ни в каких улучшениях и вообще в каких-либо

изменениях, так как любая попытка увеличить эффективность, например,

52

повысить норму или массу прибыли, улучшить расход ресурсов, увеличить

общую полезность приобретаемых благ, тотчас же вызовет нарушение

равновесия. Однако ни потребитель, ни производитель этого не знают, а

если бы и знали, то это все равно ничего бы не значило, так как каждый

по-прежнему старался бы еще более увеличить свою индивидуальную

эффективность в хозяйствовании. Это происходило бы, например, путем

каких-либо нововведений в производстве или путем приобретения иных

наборов благ в потреблении, поскольку это естественное стремление и,

вообще, необходимое условие развития. Отсюда следует, что общее

равновесие это не только идеальное понятие, но и понятие статики. В

динамике, в движении его принципиально не может быть. Не случайно

некоторые авторы, например, Я.Певзнер, рассматривают равновесие как

динамическое оптимальное неравновесие, представляющее собой

отклонение цен от стоимости, результатов – от затрат. Неравновесие, по

мнению Я.Певзнера, имманентно присуще рыночной экономике и играет

как позитивную роль в ее функционировании и развитии, так и

негативную, разрушительную, понуждая экономические субъекты

действовать вопреки их глубинным интересам, как и интересам общества в

целом1.

Первую попытку рассмотреть равновесие с точки зрения динамики

предпринял еще А.Маршалл, фактически заложивший основы теории

динамического равновесия. Он определял равновесие не как застывшее,

статическое состояние, а как определенный момент непрерывного

движения и развития. Равновесное состояние у него это одновременно и

завершающий этап процесса адаптации рынка к изменившимся условиям и

стартовое состояние для начала нового процесса, то есть равновесие – не

статическая, а динамическая категория. "В книге об основах, – говорит

1 См.: Певзнер Я. Карл Маркс и современная социалистическая идея //МЭ и МО,1993. –

№ 8. – С.83.

53

ученый, – … приходится часто использовать термин "равновесие", что

предполагает некоторую аналогию со статикой. Это обстоятельство …

создает впечатление, будто его центральной идеей служит "статика", а не

"динамика". Но в действительности наше исследование целиком

посвящено силам, порождающим движение, и основное внимание в нем

сосредоточено не на статике, а на динамике"1. А.Маршалл, кроме того,

неоднократно подчеркивал, что равновесная цена имеет смысл только

строго применительно к определенному периоду времени. В исследо-

ваниях же самого равновесия, в отличие от Л.Вальраса, он предпочитал

рассматривать рынок каждого блага в отдельности, вообще абстрагируясь

от таких факторов системы общего равновесия, как цены всех других

товаров и косвенные эффекты, вызванные изменением цены данного блага,

понимая невозможность и нереальность общего экономического

равновесия.

Однако А.Маршалл не только фактически впервые исследует

динамические процессы, происходящие на рынке, в условиях

неравновесия, но и использует для этого специальный метод. Он делит

рыночную деятельность на кратчайший (рыночный день), краткосрочный

и долгосрочный периоды, рассматривая своеобразие изменения рыночных

параметров в каждом из них, и показывает, что переход от одного

равновесия к другому происходит не мгновенно, а путем прерывных,

последовательных итераций.

Эти исследования позволили установить ряд важных

принципиальных моментов. Выяснилось, что равновесие необязательно,

даже независимо от предпосылок, будет однозначно определенным,

детерминированным, поскольку оно зависит от того, как протекают

процессы его восстановления. Предположим, что равновесие нарушилось

в результате падения спроса (смещение кривой спроса влево).

1 Маршалл А. Принципы экономической науки. Т.1. – С.53.

54

Приспособление цены к новой ситуации соответственно будет заключаться

в ее постепенном снижении. Однако часть производителей может

отказаться как продавать товар по такой цене, так и сокращать его

производство и начнет просто складировать товар, ожидая лучших времен.

В этом случае сместится и кривая предложения и, следовательно,

равновесное значение цены изменится совершенно непредсказуемым

образом, поскольку в принципе нельзя знать, какая часть производителей

поведет себя таким образом. Кроме того, оказалось, что после нарушения

равновесия рынок может вообще никогда больше не прийти к новому

равновесию.

Таким образом, даже первые попытки рассмотрения экономического

равновесия в реальной динамике показали, что оно не только не является

нормальным и устойчивым состоянием, к которому автоматически

стремится рынок, но скорее исключением из правила.

Последующие исследования, например, Г.Шульца и У.Рикки на

основе разработанной ими знаменитой паутинообразной модели показали,

что стабильность динамического равновесия возможна только при

условии, что спрос более эластичен, чем предложение. В противном

случае равновесие после его нарушения в результате экзогенного шока

больше никогда не устанавливается, а колебания рыночной конъюнктуры

только усиливаются.

Все это заставляет по-новому взглянуть как на содержание самой

категории эффективности, так и на проблему формирования эффективных

хозяйственных систем. Так, в условиях устойчивого неравновесия

эффективность уже невозможно однозначно связать с равновесным

состоянием, а ее максимизацию рассматривать только как

последовательное движение к точке равновесия. Здесь требуются уже

иные критерии понимания эффективности системы, а также выяснение

соотношения понятий и состояний равновесия и неравновесия. Нового

55

подхода требует и исследование условий достижения системой состояния

максимальной эффективности. Если концепция общего равновесия

предполагает, что оно происходит по существу автоматически через

совокупные действия потребителей и производителей, максимизирующих

свои индивидуальные предпочтения, то в условиях неравновесия это

представляется гораздо более сложной задачей. Во многих случаях оно

или требует наличия особых, редко встречающихся на практике условий,

или же вообще недостижимо. И, следовательно, нужно либо отказываться

от понятия максимальной эффективности применительно к этим условиям,

либо пытаться найти здесь какие-то иные связи. В любом случае

требуются дополнительные исследования проблемы эффективности

применительно к неравновесным ситуациям.

Несмотря на исключительную важность, исследования

неравновесных состояний и процессов однако не получили в

экономической науке широкого распространения. Причины этого, как

справедливо считает М.Е.Дорошенко1, связаны в конечном счете с

недостатками самой методологии неоклассической школы. Недостатки

эти заключаются в следующем.

Традиционная экономическая теория в основных своих чертах

сложилась в конце XIX в. в условиях абсолютно господствовавшего в это

время в естествознании картезианского мировоззрения, для которого были

наиболее характерны аксиоматический подход и предельно строгое

формально-математическое изложение, почти без использования

словесных суждений. Практическим подтверждением плодотворности

этого мировоззрения являлась физика, переживавшая период особого

успеха и служившая в определенном смысле образцом для всех других

наук. Поэтому представляется не только не случайным, а скорее

1 См.: Дорошенко М.Е. Анализ неравновесных состояний и процессов в

макроэкономических моделях. – М.: ТЕИС, 2000. – С. 20-65.

56

оправданным формирование ряда важнейших концепций новой

экономической теории на основе физических аналогий, в первую очередь

классической механики и классической термодинамики равновесных

процессов. Этим преследовалась вполне конкретная, поставленная ее

основоположниками цель превратить экономическую теорию в точную

науку. Аналогом энергии, выступающей в физике основной субстанцией,

объединяющей мир в единое целое и способной превращаться из одной

формы в другую, а также переходить от одного носителя к другому, в

экономике явилась полезность, аналогом силы – предельная полезность,

аналогом частицы – индивид. В качестве прототипов, кроме того,

использовались математические модели, методы и уравнения механики и

равновесной термодинамики, а также такие категории этих разделов

физики, как равновесие, эластичность, стабильность, поток, сила и другие.

В конечном счете сформировалась действительно новая

экономическая теория, методологические основы которой, частично

базирующиеся на классической экономической теории, а частично – на

физических концепциях, до сих пор являются предметом ожесточенных

споров и дискуссий, где представлен весь спектр оценок от самых

восторженных до абсолютно уничтожающих, ставящих теорию на грань

полного неприятия.

Не вдаваясь детально в суть этих разногласий, отметим только, что

здесь имеют место как положительные, так и отрицательные моменты. С

одной стороны, сформировавшаяся, хотя частично и на физических

аналогиях, неоклассическая теория, конечно, не является никаким

слепком, разновидностью или простым подобием, как ее нередко

называют, физической теории. С самого начала у нее был свой предмет,

определяемый классической экономической теорией, и далеко не все из

физики перекладывалось на экономический или экономико-математи-

ческий язык, а только то, что соответствовало этому предмету. Нельзя не

57

учитывать также и то, что эта теория не только постепенно вытеснила

другие многочисленные направления экономической мысли, до

настоящего времени определяя основные направления развития всей

экономической науки, но и, кроме того, послужила основой для развития

многих новых направлений экономической теории, которые уже вряд ли

можно как-либо вообще соотнести с физической теорией. Это, например:

теория благосостояния; новая институциональная теория, опирающаяся на

классическую модель рационального выбора; многочисленные теории

экономического империализма, связанные с применением неоклас-

сической методологии, такие, как теория общественного выбора, экономи-

ческая теория дискриминации, теория человеческого капитала,

экономический анализ преступности, экономика семьи. Кстати заметим,

что развитие теорий экономического империализма это уже не вторжение

физики в экономику, а распространение методологии самой

экономической теории на огромный круг новых областей и дисциплин. В

этой связи лауреат Нобелевской премии Г.Беккер, например, говорил: "Я

утверждаю, что экономический подход уникален по своей мощи, потому

что он способен интегрировать множество разнообразных форм

человеческого поведения"1. Это все – позитивная сторона вопроса,

несомненно, свидетельствующая о плодотворности неоклассического

подхода.

Однако есть и другая, негативная сторона. Она связана прежде всего

с самой концепцией равновесия, которая, несмотря на свою важность и

значение в понимании принципиальных основ функционирования

рыночного механизма, как уже было показано выше, рисует в целом

весьма одностороннюю и, как все более выясняется, искаженную картину

экономической реальности. И хотя интерес к неравновесным процессам и

1 Беккер Г.С. Экономический анализ и человеческое поведение // THESIS, 1993. – Т.1.–

Вып.1. – С.26.

58

состояниям возник еще в 1930-е годы в экономической теории под

требованиями практики и в связи с необходимостью объяснения

многочисленных накопившихся фактов и экономических явлений, не

укладывавшихся в рамки равновесного подхода, однако формирование

неоклассической теории к этому времени в основном было уже завершено,

и новое направление исследований так и не стало ее органической частью.

Еще одна особенность методологии неоклассической школы

заключается в том, что экономическая система изучается здесь только с

точки зрения ее поведения, а не строения. Поэтому экономика

представляется в виде так называемого "черного ящика", для которого

устанавливаются связи и взаимозависимости между входными и

выходными параметрами, сами же экономические процессы не

исследуются. Такой подход позволяет выяснить, используя

соответствующие методы и модели, как конкретно изменяется значение

одной какой-либо переменной в зависимости от изменения другой, но не

позволяет ответить на вопрос "почему". Однако этот вопрос и не ставится,

потому что он в рамках равновесного подхода не имеет значения.

Отметим, наконец, еще один важный момент. Неоклассическая

теория анализирует и исследует не реальную экономическую систему, а

особым образом построенную ее равновесную модель. И получается так,

что уже сама эта модель как бы предписывает экономике, какой ей нужно

быть, чтобы к ней можно было применять установленные правила,

соотношения и законы равновесия.

Все эти рассмотренные особенности методологии неоклассической

школы действуют в одном направлении, либо исключая, либо ограничивая

возможность исследования неравновесных состояний и процессов. В то

же время в принципе ничто не мешает формироваться новым

экономическим теориям, альтернативным неоклассической. И они

действительно формируются. Это, например, теория эволюционной

59

экономики, нацеленная прежде всего на преодоление статического

характера неоклассики и как бы компенсирующая недостатки

равновесного подхода. Здесь все экономические процессы

рассматриваются уже не как равновесные, а как спонтанные, открытые и

необратимые, то есть принципиально неравновесные. Считается, что они

порождаются и развиваются в результате непрерывного взаимодействия

экономических субъектов с внешней средой, поэтому неотделимы от

развития социальных институтов. Для описания эволюционных

неравновесных процессов здесь сегодня используются идеи и сложные

приемы теории нелинейной динамики и теории хаоса.

К ним относится, например, поведенческая экономическая теория,

описывающая процессы принятия решений в различных структурах

экономики – организациях, фирмах, домохозяйствах не на основе метода

"черного ящика", как в неоклассической теории, а на основе исследования

самих этих процессов. Теория делает попытку рассмотреть не упрощенное,

а реальное поведение экономических субъектов, что предполагает совсем

другой, по сравнению с неоклассикой, уровень анализа экономических

отношений, более близкий к действительному и, следовательно,

неравновесному.

В этот же ряд следует включить неоинституциональную

экономическую теорию, также поставившую в центр внимания, в отличие

от традиционной, экономические отношения, складывающиеся внутри

фирм и организаций, отказавшуюся от каких-либо упрощающих

предпосылок и рассматривающую любые действия хозяйствующих

субъектов в сложном неравновесном мире высоких трансакционных

издержек, недоопределенных прав собственности, ненадежных контрак-

тов, в условиях постоянного риска и неопределенности.

И наконец, это теория самоорганизации или синергетика, которая

представляет собой новое синтетическое направление, возникшее на стыке

60

физики, химии, биологии, экологии, социологии, психологии и экономики,

базирующееся на идеях нелинейной динамики. Проще всего ее можно

охарактеризовать как теорию самоорганизации открытых, неравновесных

систем, не предполагающую, в отличие от других теорий, формулировки

каких-либо целей развития в явном виде.

Кроме того, существует ряд концепций, в которых рассматриваются

те или иные отдельные аспекты проблемы экономического неравновесия.

Вернемся к анализу содержания категории эффективности в

условиях неравновесия и уточним вначале само это последнее понятие. В

наиболее общем смысле под неравновесием обычно понимается любое

состояние экономической системы, отличающееся или отклоняющееся от

равновесного. Однако ему можно дать и строгое определение, исходя из

тождества условий общего экономического равновесия и максимальной

эффективности (то есть Парето-эффективности) системы. Если

равновесное состояние это такое состояние, при котором никто из

участников рынка не может улучшить своего положения, не ухудшая тем

самым положения хотя бы одного из других участников, то,

следовательно, неравновесным состоянием будет такое, когда хотя бы

один из участников может улучшить свое положение, не затрагивая при

этом положения никого из других. Другими словами, это состояние, при

котором факторы производства задействованы еще не полностью и

существует возможность улучшить положение именно за счет этих

резервов, а не за счет перераспределительных процессов. Уже из этого

определения видно, что неравновесие – это, в отличие от равновесия,

действительно обычное, нормальное состояние экономической системы, в

котором она находится и может находиться неопределенно долгое время.

На первый план в содержании категории эффективности, как

стремлении к максимальному результату при минимальных затратах,

теперь выдвигаются уже другие элементы. В эволюционной теории это,

61

например, скорость эволюционных изменений, степень приспособляе-

мости формирующихся экономических и социальных структур к

эволюционным процессам, характер порядка, рождающегося из

разрозненных и хаотических действий людей. Интересную мысль в этом

плане высказал А.Алчиан, считающий, что в условиях состояния

неопределенности, являющегося нормальным для экономики, фирмы

действуют вовсе не в соответствии с принципом максимизации

единственного интегрального показателя их деятельности – прибыли, а

больше интересуются распределением возможных и приемлемых с их

точки зрения результатов. Что же касается индивидуального поведения, а

не поведения фирмы, то, по мнению А.Алчиана, в этих же условиях

принципу максимизации прибыли, вообще, невозможно дать какую-либо

содержательную интерпретацию так же, как невозможно утверждать, что

фирмы стремятся максимизировать прибыль, хотя и возможно, что у тех,

кто выдержал рыночный отбор, прибыль и окажется больше, чем у

других1. Это высказывание А.Алчиана фактически равносильно

утверждению, что принцип максимизации эффективности несовместим с

неопределенностью и неравновесием и подтверждает сделанный и

изложенный выше аналогичный вывод.

Еще более важные и интересные мысли с точки зрения содержания

категории эффективности в неравновесной экономике и условий

формирования эффективности хозяйственных систем были

сформулированы Р.Нелсоном и С.Уинтером в работе "Эволюционная

теория экономических изменений", вышедшей в 1982 г. Они рассмотрели

здесь поведение фирм в непрерывно меняющейся внешней среде и

построили ряд моделей, которые описывают их реакцию на эти изменения,

например, на повышение цен, на технологические сдвиги в других

1 См.: История экономических учений / Под ред. В.Автономова, О.Ананьина,

Н.Макашевой. – М.: ИНФРА-М, 2001. – С. 631.

62

отраслях и фирмах. Реакцией фирм на изменение этих условий, по

мнению Р.Нелсона и С.Уинтера, является изменение ими сложившихся до

этого принципов своего поведения, которые были названы рутинами.

Рутины – это правила поведения, основывающиеся на накопленных

навыках и приемах. В ходе взаимодействия фирм рутины могут

перениматься, использоваться другими. Если какая-то из рутин

принимается большинством субъектов, она становится нормой.

Следование фирм в своей деятельности рутинам, то есть правилам и

нормам, позволяет им минимизировать свои трансакционные издержки и

постоянно получать удовлетворительные (эффективные) результаты, при

этом независимо от того, является ли это следование сознательным

выбором или неосознанным действием.

Рутины являются довольно устойчивыми. Меняются они по-разному

в зависимости от характера их содержания. Быстрее, если связаны с

технологиями, медленнее, если – с культурой. При этом задачей фирмы

как раз и является поиск такой их структуры, которая в наибольшей

степени соответствовала бы внешним условиям. От этого зависит

эффективность деятельности и вопрос выживания фирмы, и решается он в

процессе конкуренции с другими экономическими агентами. Рутины

можно подразделить на несколько типов: управляющие краткосрочным

поведением; управляющие долгосрочным поведением; определяющие

принципы изменения других рутин более низкого порядка или так

называемые поисковые рутины. Первые определяют операционные

характеристики в деятельности фирмы – объем выпуска, цены и

ассортимент производимой продукции. Вторые задают принципы

изменения запасов капитала или инвестиционные правила, например,

расширить ли производство, проводить ли новые технологические

разработки. Третьи представляют собой некоторый аналог мутаций в

биологии, играющих огромную роль в изменчивости, отборе и

63

приспособлении к внешней среде. Они помогают формироваться в ходе

конкурентной борьбы между фирмами, рассматриваемой как аналог

естественного отбора, таким новым структурам рутин, которые в

наибольшей степени соответствуют условиям меняющейся социально-

экономической среды. Следовательно, они обеспечивают адаптивность

эволюционных изменений, сохранение таких сочетаний правил, которые

оказываются наиболее полезными для фирмы, и таким образом

обеспечивают более высокую эффективность ее функционирования.

Совокупность всех используемых рутин образует поведенческую

характеристику фирмы.

С этой точки зрения эволюцию последних можно представить как

процесс непрерывного изменения их поведенческих характеристик во

взаимодействии с внешней средой. Согласно Р.Нелсону и С.Уинтеру он

будет выглядеть примерно следующим образом. В каждый данный момент

времени операционные характеристики фирмы, определяемые совокуп-

ностью рутин, управляющих только ее краткосрочным поведением, во

взаимодействии с ее физическим и информационным состоянием, под

которым понимается объем и характер ресурсов и накопленные данные,

задают объем выпуска и затрат и, следовательно, определяют состояние

эффективности в этот момент. Этот объем вместе с экзогенными для

фирмы условиями спроса, предложения и цен в конечном счете определяет

конкретный уровень прибыли. Уровень прибыли, в свою очередь, через

другой набор рутин, управляющих уже долгосрочным поведением, через

инвестиционные правила, определяет масштаб производства. Изменение

же масштаба производства или размера фирмы приводит даже при

неизменных операционных характеристиках к изменению уровня затрат и

выпуска, далее – к изменению ценовых сигналов и показателей

прибыльности.

Однако операционные характеристики фирмы не остаются одними и

64

теми же, а также изменяются в соответствии с третьим, поисковым

набором рутин, направленным на поиск наиболее полезных правил.

Следовательно, эволюционный процесс будет осуществляться через

непрерывное взаимодействие поиска и отбора наиболее полезных правил.

Ключевая роль в этом процессе принадлежит в конечном счете

эффективности, лежащей в центре обеих составляющих эволюции, но речь

не идет о какой-либо ее максимизации, такого понятия здесь нет. Речь

идет лишь о поиске лучшего решения из возможных в конкретных

условиях эволюционного отбора.

Схематично весь вышерассмотренный процесс можно представить в

виде следующей последовательности (рис. 2).

Рутины, управляющие

краткосрочным поведением

и определяющие

операционные

характеристики фирмы

(1-я группа правил)

Объем

выпуска

и затрат

Прибыль

Поисковые рутины,

управляющие процессом

формирования новых,

наиболее полезных правил

и их изменением

(3-я группа правил)

Рутины, управляющие

долгосрочным поведением

фирмы

(инвестиционные правила

или 2-я группа правил)

Масштаб

производства

Рис.2. Общая схема эволюции фирмы.

Эволюционный процесс, рассмотренный применительно к отдельной

фирме, может быть распространен на любую иную хозяйственную систе-

му – отрасль, регион, экономику в целом. Однако на этих уровнях,

например, отраслевом, он будет включать уже не только отбор рутин,

наиболее полезных с точки зрения фирмы и ее операционных

характеристик, но и формирование норм путем отбора лучших правил из

множества повторяющихся ситуаций, принятия их большинством

65

участников эволюционного процесса и превращения в часть общей

культуры, а также отбор самих фирм, в результате которого постепенно

меняется вся отраслевая структура. Особая роль здесь будет принадлежать,

кроме того, правилам формирования и развития человеческого капитала и

правилам осуществления организационных изменений и организационно-

технического развития.

Причем, процесс этот бесконечен и ни в какой момент времени

нельзя утверждать, что установилась наилучшая структура или, что

выбраны самые совершенные рутины и отобраны наиболее эффективные

фирмы. Кроме того, одновременно могут сосуществовать различные

отраслевые структуры, степень эффективности которых соизмерить вряд

ли возможно. Таким образом, и здесь, точно так же, как и в отношении

отдельной фирмы, не существует понятия какой-либо максимизации

эффективности, а речь может идти только о поиске лучшего решения из

возможных в конкретных условиях.

Итак, анализ показывает, что содержание категории эффективности в

условиях эволюционной экономики существенно отличается от

аналогичного в условиях неоклассической школы. Здесь оно по существу

отражает структурную упорядоченность эволюционного процесса,

фактически выступая критерием направленного отбора, обеспечивающего

выживаемость и лучшее приспособление действующих экономических

агентов к конкретно складывающимся условиям внешней социально-

экономической среды.

Новое, в отличие от неоклассического, понимание эффективности

вытекает и из идей поведенческой экономической теории, в которой

делается попытка рассмотреть ряд происходящих в хозяйственных

системах процессов с точки зрения не результатов, а их содержания в

отличие от неоклассической школы, придерживающейся методики

"черного ящика", то есть со стороны неравновесного подхода. Поведен-

66

ческая теория исследует процессы принятия решений в различных

областях экономики – внутри организаций, фирм, домашних хозяйств.

Она считает, что поскольку содержание процесса принятия решений

является исключительно сложным и неоднозначным, то в нем имеет место

вовсе не рациональное, а конвенциональное поведение, подчиняющееся

некоторым принятым правилам и условностям. А отсюда, в частности,

следует, что неоклассический принцип максимизации полезности или

прибыли должен быть заменен более реалистичными поведенческими

допущениями. При этом сам процесс принятия решений описывается

двумя главными составляющими – поиском и принятием удовлетворитель-

ного варианта. Сравнительный анализ показывает, что этот подход

поведенческой экономической теории прямо перекликается с только что

рассмотренными идеями эволюционной экономической теории.

Весьма своеобразен и заслуживает внимания набор методов,

которыми пользуется поведенческая теория. Среди них: описание

конкретного процесса принятия решений в отдельных фирмах без попыток

агрегирования; проведение лабораторных экспериментов, в которых

испытуемые ставятся в положение, примерно соответствующее реальным

условиям принятия решений хозяйствующими субъектами; массовые

опросы, помогающие разобраться в причинах того или иного поведения

предпринимателей или потребителей; разработка специальных компьютер-

ных программ, которые имитируют реальные процессы принятия решений.

Совершенно очевидна направленность этих методов на проникновение

внутрь самих процессов принятия решений, а не на исследование их

результатов.

Основоположником поведенческой экономической теории,

лауреатом Нобелевской премии Г.Саймоном была разработана обобщенная

модель экономического поведения в процессе принятия решений,

получившая впоследствии название теории ограниченной рациональности

67

в противовес идее о рациональном поведении экономического человека,

стремящегося получить максимальный результат при минимальных

затратах. Здесь он, исходя из ограниченных информационных и счетных

возможностей субъекта, принимающего решение, вводит вместо

всеобъемлющей функции полезности, имеющей место в неоклассической

экономической теории, более простую функцию сравнения разнородных

альтернатив, которая может принимать всего либо два, либо три значения:

(0;1) или (-1;0;1), где (-1) означает неудовлетворительный вариант выбора,

(0) – безразличный, а (1) – удовлетворительный с точки зрения полезности.

Хозяйствующий субъект ведет поиск вариантов решения до тех пор,

пока не будет найден первый приемлемый удовлетворительный вариант,

после чего поиск сразу же прекращается. При этом критерием прием-

лемости или неприемлемости является так называемый "уровень притяза-

ния" или собственное представление субъекта о том, на что он может

рассчитывать. При этом уровень притязаний не остается одним и тем же,

раз и навсегда заданным. Напротив, он постоянно меняется, находясь в

зависимости от результатов выбора последнего решения. Если предшест-

вующий результат был успешным, уровень притязаний повышается, а если

отрицательным, то понижается, поскольку хозяйствующий субъект начи-

нает более критично относиться к своим способностям и возможностям.

Конечно, такая модель принятия решений, основывающаяся

фактически на интуиции экономического субъекта и являющаяся по

существу имитационной, стоит гораздо ближе к самому реальному

процессу принятия решения, нежели неоклассический подход,

предполагающий наличие точной информации о результатах данного

конкретного варианта принятия решения и возможности сравнения его с

результатами всех альтернативных вариантов в рамках общей функции

полезности.

Сегодня стало признанным, что концепция ограниченной

68

рациональности конкретнее и реальнее неоклассического принципа

максимизации полезности и прибыли и одновременно достаточно

абстрактна для того, чтобы ее можно было применять к широкому кругу

явлений. И она выступает пока единственной моделью поведения

хозяйствующих субъектов, альтернативной вышеназванному

неоклассическому подходу.

Существуют различные модификации и разновидности описанной

модели. Например, лауреат Нобелевской премии Р.Зельтен ввел три

уровня принятия решений – уровень привычек, уровень воображения и

уровень логических рассуждений. На каждом из этих уровней может быть

свое решение, поэтому возникает проблема выбора. Субъект может

поступать и по привычке, и в соответствии с воображением, и на основе

логических рассуждений, и использовать сразу все три уровня.

Сравнительный анализ показывает, что во всех случаях и основной

модели, и ее модификации речь идет в конечном счете об одном и том же:

что реальные люди в процессе принятия решений руководствуются не

принципом максимизации, обеспечивающим достижение некоторого

максимально эффективного равновесного состояния, а готовым и

достаточно простым набором правил поведения, применяющимся ко всем

наиболее часто встречающимся в экономической жизни ситуациям. И

даже если отклонения от этих правил могли бы обеспечить более высокий

результат, люди из-за неопределенности среды и невозможности

соответствующей оценки отклонений, предпочитают пользоваться

устоявшимся набором, ориентируясь не на максимально-эффективный, а

просто на удовлетворительный результат. Более того, чем сложнее

ситуация, тем чаще всего бывает выгоднее следовать именно наиболее

простым правилам удовлетворительного выбора.

Действительно, в реальной хозяйственной практике постоянно

встречаются случаи, когда человек, будь это предприниматель или

69

потребитель, предпочитает никак не реагировать на поступающую к нему

новую информацию, которая могла бы при определенном сочетании

обстоятельств принести дополнительную выгоду, а действует по старым

правилам. Меняется же его поведение только тогда, когда эта информация

превышает некоторые пороговые значения, может быть, когда риск

отклонения от старых правил становится оправданным. Это поведение

легко объясняется рассматриваемой теорией, но практически никак не

вписывается в традиционную модель рационального поведения

экономического человека.

Кроме вышерассмотренной модификации, существует еще несколько

разновидностей поведенческой экономической теории. Одна из них,

разработанная Х.Лайбенстайном, еще более приближает к реальному

неравновесному процессу принятия решений, рассматривая рациональ-

ность экономического субъекта не только как ограниченную, но и как

переменную величину. Согласно этим выводам, в зависимости от

обстоятельств человек ведет себя более или менее обдуманно и

расчетливо. Такой подход намного реалистичнее и интереснее подхода

неоклассической теории, где рациональность тождественна максимуму

целевой функции и поэтому уже по определению не может быть

переменной, а является жестко фиксированной. Кроме того, модель

переменной рациональности представляется более общей по отношению к

неоклассической, включая последнюю в себя как предельный частный

случай, когда максимальное значение целевой функции можно

представить как верхний предел, к которому асимптотически стремится

переменная рациональность.

Согласно концепции Х.Лайбенстайна ограниченная рациональность

может проявляться по-разному, в большей или меньшей степени в связи с

тем, что поведение человека определяется двумя различными и

противоположными по своей направленности составляющими –

70

физиологической природой человека и его общественной природой. Если

бы поведение определялось только физиологической стороной, то оно

было бы минимально рациональным, поскольку человек стремился бы

экономить мыслительную энергию и душевные силы настолько, насколько

это возможно, ограничиваясь необходимым физиологическим минимумом.

Однако общественная природа заставляет его придерживаться норм

и стандартов, задающихся обществом. Причем эти требования ощущаются

человеком либо как свои собственные, либо как внешние обстоятельства, с

которыми он не может не считаться. Таким образом, в результате

действия этих двух противоположных сил устанавливается некоторая

приемлемая степень рациональности, с которой субъект решает

хозяйственные вопросы и которая в общем случае чаще всего весьма

далека от максимальной эффективности, предусматривающейся

оптимизационной равновесной моделью.

А отсюда следует, что где бы ни работал человек, какой бы

деятельностью ни занимался, он всегда будет стремиться к некоторому

наиболее комфортному для себя состоянию, но не как к максимально

рациональному, а как к некоторому компромиссному. Следовательно,

никакой трудовой контракт с фирмой, который никогда не может

полностью регламентировать поведение работника на рабочем месте, в

принципе не способен полностью задействовать потенциал работников и

достичь максимальной эффективности – максимизации прибыли. Иначе

говоря, фирма никогда не находится, да, по-видимому, и не может

находиться на внешней границе своих производственных возможностей.

Это явление, которое присуще любой экономической системе,

Х.Лайбенстайн назвал "Х – неэффективностью".

Таким образом, проведенный анализ содержания категории

эффективности через призму различных концепций неоклассической,

эволюционной и поведенческой экономических теорий убедительно

71

показал большое значение, высокую плодотворность и перспективность

исследования проблем эффективности с точки зрения неравновесия. Отказ

от постулатов неоклассической методологии, в первую очередь от

равновесной парадигмы и представления экономической системы в виде

"черного ящика", позволил по-новому взглянуть на многие устоявшиеся

понятия традиционной экономической теории. В частности, выяснилась

абстрактность не только понятия общего равновесия, но и принципа

максимизации полезности и прибыли, а мотивы поведения потребителей и

производителей благ предстали в более реальном свете. Оказалось

возможным рассматривать содержание категорий, в том числе

эффективности, не как раз и навсегда предопределенное, застывшее, а как

непрерывно развивающееся и обогащающееся новыми элементами.

Интерес к проблемам неравновесия экономических систем

усилился в последние годы и начал приобретать все большее внимание

ученых и практиков. Соответствующие исследования стали особенно

актуальны в связи с переходом большого количества стран Центральной и

Восточной Европы от централизованно управляемых к рыночным

экономическим системам.

Дело в том, что длительное время экономики этих стран, в

особенности Советского Союза, находились именно в состоянии

выраженного неравновесия, характеризовавшегося несбалансирован-

ностью большинства макроэкономических параметров, крупными

структурными диспропорциями, нарастающим товарным дефицитом.

Несмотря на то, что повышение эффективности производства и

благосостояния населения провозглашались здесь главной задачей и целью

общественного развития, до действительного решения этих проблем было

далеко. А в том, что касается их максимизации, то, исходя хотя бы даже из

вышерассмотренного тождества условий общего экономического

равновесия и условий достижения хозяйственной системой состояния

72

максимальной эффективности, они в условиях усиливающегося

неравновесия были, вообще, невыполнимы.

Вместе с тем переход к рыночным формам регулирования

экономических систем в этих странах в большинстве случаев не только не

устранил прежних противоречий, но и существенно углубил их, вплоть до

кризисных явлений и падения эффективности до критических значений.

Это свидетельствует о том, что переход явился фактически лишь сменой

различных режимов экономического неравновесия. Процессы

трансформации наглядно показали, что реальное экономическое развитие

на больших временных интервалах его истории не только не является

последовательным переходом от одного состояния общего равновесия к

другому, а наоборот, обычно выступает как чередование отдельных

достаточно устойчивых в структурном и организационном отношении

режимов экономического неравновесия.

Это справедливо не только в отношении бывших социалистических,

а ныне трансформационных экономических систем, но и для всех

западных рыночных экономик, весь процесс развития которых можно

подразделить на отдельные крупные этапы, каждый из которых

характеризуется своим типом экономического неравновесия. При этом на

каждом новом этапе система сохраняет свои наиболее важные

функциональные характеристики предшествующего периода, продолжая

тем самым единую логику развития.

Проанализируем реальную эволюцию неравновесной хозяйственной

системы с точки зрения эффективности ее функционирования на примере

СССР и России, используя для этого некоторые понятия, методы и

формально-логический аппарат теории самоорганизации неравновесных

экономических систем.

Для этого построим следующую графическую бифуркационную

модель (рис. 3).

73

Рис. 3. Бифуркационная диаграмма развития экономики СССР и России.

Здесь по вертикальной оси А откладывается уровень

технологического развития, характеризующий состояние экономической

системы, а по горизонтальной оси – время, выступающее в качестве

бифуркационного параметра.

Термин "бифуркация" означает ветвление или раздвоение

траектории развития (в данном случае экономической системы) в

некоторые моменты времени (на графике это, например, точки L и M в

моменты времени 1 и 2), означающее появление различных возможных

путей дальнейшего развития.

Вначале, в точке бифуркации, иногда называемой также точкой

фазового перехода, и невдалеке от нее эти возможные пути еще близки

друг к другу, но затем быстро расходятся, ведя к совершенно различным

состояниям системы.

Точки бифуркации – это особые моменты в развитии экономической

системы, в которой ее состояние меняется сразу, скачкообразно, как бы

прыжком переходя в новое качество, на другую траекторию развития.

Однако предсказать по какой ветви оно пойдет (например, по ветви LM

или LР после точки бифуркации L) невозможно. По утверждению теории

74

нелинейной динамики это зависит от случайности1.

Часть траектории на диаграмме изображена сплошными, а часть –

пунктирными линиями. Сплошные соответствуют устойчивым состояниям

развития экономической системы, тем, которые либо были, либо могли бы

быть, а пунктирные – неустойчивым или нереализуемым ее состояниям,

которые разрушаются в точке бифуркации малейшим возмущением среды,

но которые тем не менее продолжают существовать в теориях и

общественном сознании. Неустойчивые ветви – важнейшая часть

бифуркационной модели, позволяющая исследовать ход развития

устойчивых траекторий. Особенностью неравновесных нелинейных

систем является не просто латентное сохранение нереализованных

вариантов развития, но и их влияние на общую динамику системы. Дело в

1 Согласно социально-историческому подходу точки бифуркации – это моменты, в

которых возникают "вызовы истории". Американский ученый М.Шермер, например,

утверждает, что изменения в последовательности событий от упорядоченных к

хаотическим приводят к нестабильности и обычно происходят в точках, где ранее

упрочившиеся "необходимости" приходят в столкновение с другими, так что

"случайность" получает шанс изменить ход истории. Причем изменения эти редки и

внезапны. Применительно к социально-экономическим, общественным системам

считается, что в точках бифуркации существует социальный заказ на выдающихся

деятелей, на великие личности, деятельность которых может сразу же и

непредсказуемо изменить течение событий, в то время как вдали от них происходит

более или менее спокойное развитие, многое объективно предопределено, и действия

одного или нескольких лиц не способны кардинально повлиять на ситуацию. В

качестве случайности, нажимающей на "спусковой крючок" исторического или

социально-экономического процесса и переводящей ее на другую ветвь развития,

может выступить не только действие какой-то исторической личности, но и ее

случайная смерть. В.О.Ключевский, например, так характеризовал Смутное время в

конце XVI – начале XVII вв.: "Это было тягостное, наполненное тупого недоумения

настроение общества, какое создано было неприкрытыми безобразиями опричнины и

темными годуновскими интригами. Смута была вызвана явлением случайным –

пресечением династии… У нас в конце XVI века такое событие повело к борьбе

политической и социальной. Столкновение политических идей сопровождалось

борьбой экономических состояний… Крушение политической системы означало

распад традиционных связей между классами и многими людьми в каждом классе.

Восстановление структуры возможно было только на другой основе… Но общество не

распалось: расшатался лишь государственный порядок. Когда надломились

политические скрепы общественного порядка, оставались еще крепки связи

национальные и религиозные: они и спасли общество" (См.: Ключевский В.О.

Сочинения. В 9-ти т. / Под ред. В.А.Янина. – М.: Мысль, 1988. – Т.3. – Ч.3. – С. 46-47.)

75

том, что в тех точках, где устойчивые и неустойчивые ветви сталкиваются,

осуществляется их так называемая аннигиляция и в системе происходит

качественный скачок или кардинальное революционное изменение.

Отрезок траектории KL на диаграмме соответствует развитию

советской экономики до начала ускоренной индустриализации в момент

времени 1. В этот момент возникает точка бифуркации L,

представляющая две альтернативные возможности дальнейшего развития.

Одна из них, представленная верхней ветвью LM в период времени 12,

соответствует периоду ускоренной индустриализации, а вторая,

представленная нижней ветвью LS в период времени 12, –

нереализованной в то время возможности продолжающегося развития

аграрного и сырьевого секторов с целью создания базы для будущего

перехода на индустриальный путь развития в более благоприятных

условиях.

СССР выбирает путь к индустриальному будущему и с 1925–1926 гг.

после решений XIV съезда Коммунистической партии, провозгласившего

курс на индустриализацию в качестве генеральной линии экономического

строительства, начинается движение по ветви LM.

Однозначно трудно утверждать, что именно могло повлиять на такой

выбор, имела ли здесь место какая-то историческая случайность или это

было сознательным целенаправленным действием. Чтобы ответить на этот

вопрос, нужен не столько экономический, сколько специальный глубокий

исторический и политический анализ, однако в свете вышесказанного

нельзя не учитывать смерть В.И.Ленина в 1924 г., приведшую к резкому

изменению экономической политики.

Для индустриализации в СССР с самого начала была характерна

направленность на ускоренное развитие тяжелой промышленности,

особенно производства машин и оборудования. Это объяснялось

необходимостью быстрой ликвидации технико-экономической отсталости

76

СССР, перевооружения всех отраслей народного хозяйства для

обеспечения быстрого роста производительности труда, осуществления

расширенного воспроизводства материальных благ и коренного повыше-

ния эффективности производства.

Основными источниками ресурсов для поддержания курса

индустриального развития стали вначале аграрный, а затем и сырьевой

секторы экономики.

В 1930 г. из СССР было экспортировано 4,8 млн. т. зерна, в 1931 г. –

5,2 млн. т., в 1932 г. – 1,8 млн. т., за счет чего было оплачено около 80%

стоимости импорта машин и оборудования. Существенное изменение

потерпела структура импорта. Так, его потребительская доля снизилась с

16,2% от общего объема импорта в 1925–1926 гг. до 4,6% в 1931 г. Доля

сырья для легкой промышленности упала за этот же период с 33,8 до 9,3%,

а доля оборудования и сырья для тяжелой промышленности напротив,

увеличилась с 36,2 до 82,1%1. За счет быстрого увеличения

капиталовложений удалось достичь значительных темпов роста

промышленного производства. За период с 1928 г. по 1940 г. они

составляли в среднем 10–14%2 ежегодно. За это время было введено в

действие 9 тысяч новых крупных государственных промышленных

предприятий, оснащенных передовой для того времени техникой.

Коренной реконструкции подверглись тысячи других предприятий. Были

созданы новые отрасли промышленности: тракторная, автомобильная,

авиационная, станкостроительная и другие.

Однако за этими внешне достаточно эффектными и убедительными

достижениями нельзя не видеть серьезных недостатков. Один из них

заключается в том, что в СССР постоянно формировалась все более

1 См.: Гайдар Е. Аномалии экономического роста // Гайдар Е. Сочинения.– М.:

Евразия, 1997. – Т.2. – С.405 – 406. 2 См. там же. – С. 410.

77

однобокая и несбалансированная структура народного хозяйства с

гипертрофированно развитой тяжелой промышленностью, недоразвитой

легкой и крайне отсталым сельским хозяйством. Колоссальные изъятия

ресурсов для индустриализации из аграрного сектора не остались

бесследными, и СССР постепенно превратился из крупного еще в 30-е

годы экспортера зерна в самого крупного его импортера к 70-м–

80-м годам. При этом не оправдался расчет на то, что развитый

индустриальный сектор впоследствии за счет перевооружения и

переоснащения сам по себе уже обеспечит ускоренное развитие всех

других отраслей. Эта логика оказалась применимой только к простым

равновесным системам с линейным, определенным и детерминированным

характером связей. Что же касается сложных неравновесных систем с

нелинейными зависимостями переменных, здесь все оказалось по-другому.

Несмотря на развитие и успехи индустриализации, аграрный сектор так и

оставался недоразвитым, в то время как первый стал прогрессирующими

темпами превращаться в своеобразную самоедную систему, не только

поглощающую все, что она сама производит, но и требующую все больше

и больше новых дополнительных ресурсов.

Типичным примером этого является ситуация, сложившаяся к

80-м годам на рынке стали, которой СССР производил в это время больше

всех в мире, дополнительно скупая ее едва ли не на всех внешних рынках.

И тем не менее сталь была в стране одним из наиболее дефицитных

ресурсов. И именно этим прежде всего объяснялась нехватка, например,

автомобилей, комбайнов, станков, холодильников или стиральных машин.

Другой недостаток связан со все более явно вырисовывающейся

военно-технологической направленностью индустриального комплекса,

большая часть продукции которого, не потреблявшаяся на собственные

нужды развития, уходила на военно-оборонные предприятия. По

экспертным оценкам совокупная доля военных расходов в СССР достигала

78

в 70 – 80-е годы громадной величины – примерно 16% от ВВП.

И наконец, еще один недостаток видится в том, что уже к середине

70-х годов, когда становится по существу очевидной невыполнимость

поставленной ранее перед индустриализацией задачи обеспечения

непрерывного роста эффективности социалистической хозяйственной

системы, начинается переориентация экономики на сырьевой тип

развития. Этому, несомненно, способствовало восьмикратное повышение

цен на нефть, обеспечившее Советскому Союзу доходы от импорта нефти

и нефтепродуктов на уровне 176 млрд. инвалютных рублей за 1974 –

1984 гг.1 Начинает раскручиваться маховик сырьевой специализации

СССР на мировом рынке. Нефте- и газодобыча становятся приоритетным

направлением для инвестирования. Так, в 1985 г. объем капиталовложений

в ТЭК уже в 2 раза превысил уровень 1975 г. Пик нефтедобычи пришелся

на 1983 г., когда было добыто 616 млн. т нефти, затем этот уровень

изменялся неравномерно, достигнув еще одного пика в 624 млн. т в 1987–

1988 гг. При этом непрерывно растет доля ее экспорта и становится все

более вероятным возврат экономической системы на траекторию,

соответствующую сырьевому типу развития.

В силу вышесказанного экономика СССР к середине 80-х годов

подходит к новой точке бифуркации (на графике это точка М,

соответствующая моменту времени λ2 – середине 80-х годов), вблизи

которой, как утверждает теория нелинейной динамики, резко усложняется

и становится плохо предсказуемым поведение системы, и смена

сложившегося режима неравновесия становится неизбежной.

Эта точка примерно соответствует началу реформ М.С. Горбачева и

попыткам перевести экономику страны вновь на индустриальный, более

высокий уровень развития (по верхней ветви MR). Однако она оказалась

1 См.: Гайдар Е. Экономические реформы и иерархические структуры // Гайдар Е.

Сочинения.– М.: Евразия, 1997. – Т.2. – С.146.

79

под таким сильным воздействием сложившихся и укрепившихся за

последние годы экономических механизмов, толкающих экономику на

"альтернативную" сырьевую ветвь (MN), что весь промежуток времени

λ2λ3 явился только переходным периодом системы с индустриальной на

сырьевую траекторию.

Наконец, точка N, означающая окончание этого сложного и

противоречивого перехода, это та самая наиболее опасная точка

соприкосновения устойчивой и неустойчивой ветвей развития,

соответствующая времени, когда в системе происходит резкий скачок или

когда, по выражению некоторых исследователей, "мало кто вообще

понимает, что происходит, а когда дым рассеивается, оказывается, что вот

он, сырьевой придаток, уже налицо, а соседи обсуждают, учат жить и

оказывают гуманитарную помощь"1. Другими словами, после этого

момента экономика начала функционировать и развиваться уже по иным

законам, перейдя с индустриальной на аграрно-сырьевую траекторию.

Анализ бифуркационной модели позволяет сделать по крайней мере

два вывода.

Он ясно показывает, что экономика действительно является

неравновесной системой, нелинейным, а следовательно, сложно

предсказуемым образом реагирующей на многочисленные внутренние и

внешние воздействия. У нее существуют свои закономерности и своя

логика развития, не укладывающаяся в рамки равновесного подхода. В

ней весьма своеобразным образом переплетаются в единое неразрывное

целое как существующие, действительные, реальные тенденции и пути

развития, так и альтернативные их варианты, и прошлые, уже

завершившиеся траектории через накопленный раннее опыт, через

сформировавшийся в прежние годы и формирующийся потенциал, через

1 Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. –

Изд. 3-е. – М.: Эдиториал УРСС, 2003. – С.72.

80

традиции и институты, вообще через "эффект последействия".

Так, советская экономическая система накопила за долгие годы и

десятилетия своего существования значительный потенциал структурной

несбалансированности. Хронические дефициты, существенно деформиро-

вавшие весь воспроизводственный процесс, подавленная "скрытая"

инфляция, беспрецедентно высокая доля военного производства и

оборонной промышленности сформировали настолько сильный "эффект

последействия", что он до сих пор оказывает влияние на российскую

экономику. Сложно изменить логику эволюции неравновесной системы,

алгоритмы, процедуры принятия решений, традиции, управленческие

рутины и перейти после прохождения точки неустойчивости (бифуркации)

на траекторию экономического развития принципиально другого типа.

Другой вывод заключается в том, что в развитии экономики в

методологическом плане необходим учет не только желаемого, но и

реально складывающихся, и возможных, и даже маловероятных

направлений социально-экономической эволюции, и скрытых точек

бифуркации, что предъявляет особые требования к пониманию

существенных структурообразующих характеристик экономической

системы. Между тем традиционно сложившиеся приемы и методы оценки

наиболее существенных параметров хозяйственного развития системы на

основе макро- или микроэкономических показателей и индикаторов для

этих целей не достаточна. Опираясь только на них, невозможно понять

механизмы функционирования неравновесных систем.

По-видимому оправдано ставить вопрос о формулировке для

отдельных типов неравновесия своих собственных теоретических моделей

микро- и макроэкономики, выделении и спецификации для того или иного

типа экономического неравновесия соответствующих характеристических

переменных, агрегатов и критериев, как это в свое время сделал Я.Корнаи

при разработке и анализе экономики товарных дефицитов. То, что с точки

81

зрения логики функционирования воспринимается как экономическая

неэффективность и нецелесообразность (например, в рыночных

экономиках с доминированием институтов собственности), является

необходимым условием устойчивости и эффективности централизованно

управляемого хозяйства с доминированием властных институтов или

находящегося в процессе перехода от одного типа неравновесия к другому.

Следовательно, необходима выработка специальных критериев,

позволяющих адекватно отражать эффективность развивающихся

хозяйственных систем на микро-, мезо- и макроуровне в условиях

сложившегося конкретного типа общего экономического неравновесия.

82

ГЛАВА 3

О МЕХАНИЗМАХ САМООРГАНИЗАЦИИ И

САМОРЕГУЛИРОВАНИЯ НЕРАВНОВЕСНЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ

СИСТЕМ И ИХ ВЗАИМОСВЯЗИ С ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ

ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ

Внутри любой неравновесной системы действуют присущие ей

внутренние механизмы самоорганизации и саморегулирования. В общем

случае, исключая периоды (точки) фазового перехода или бифуркации и

пограничные с ними состояния, это, как уже отмечалось ранее, обычное,

нормальное и, подчеркнем особо, устойчивое состояние экономики,

которое может продолжаться многие десятилетия. Назовем его

стабильным неравновесием. Вместе с тем по прошествии некоторого

определенного, более или менее длительного периода времени

сложившийся тип стабильного неравновесия нарушается, переходя в

состояние нестабильного, неустойчивого неравновесия, и после

прохождения точки (периода) бифуркации сменяется новым типом.

Пока не существует какой-либо единой теории, которая полностью

объясняла бы эти процессы и позволяла всесторонне их анализировать.

Поэтому, чтобы продолжить намеченные исследования, рассмотрим

вначале некоторые положения теории нелинейной динамики (в адапти-

рованном изложении).

Нелинейная зависимость, например, зависимость параметров какой-

либо системы от внешних воздействий на нее принципиально отличается

от линейной непропорциональностью и многообразием возможностей. В

линейном случае все обстоит достаточно просто. Изменение какого-либо

внешнего усилия, скажем в m раз, приведет здесь к аналогичному,

однозначно определенному изменению соответствующего параметра

системы. В нелинейном – все по-другому. При таком же изменении

83

внешнего воздействия пропорционального отклика в объекте уже не

происходит. Здесь возможно непропорциональное и весьма значительное

число различных ответных реакций, неединственность решений, наличие

пороговых эффектов, когда вначале до какого-то определенного момента

(порога) имеет место одна зависимость (отклик), а после него – иная.

Возможно изменение объекта по пути непредсказуемой хаотической

траектории, а также и совершенно неожиданный, как иногда говорят,

"антиинтуитивный" ответ.

Строго говоря, все физические и тем более социальные и

экономические системы являются нелинейными. Именно по этой причине,

например, всегда было весьма проблематичным применение в экономике

принципа планирования от достигнутого, когда зависимость, имевшая

место в прошлом периоде, линейно распространяется на будущее. Вместе

с тем в ряде случаев аппроксимация нелинейных связей линейными

является и необходимой, и оправданной.

Кроме хорошо изученных двух классов объектов – детермини-

рованных, прогноз поведения которых может быть дан на любое время,

исходя из начальных данных, и стохастических, у которых последующее

состояние никак не связано с предыдущими и поэтому характеризующихся

лишь вероятностью поведения, в 1970 – 1980-е гг. было показано, что

существует еще один класс объектов. Это с формальной точки зрения

детерминированные системы, однако предсказуемость их поведения

ограничена и возможна только на отдельных интервалах времени из-за

высокой "чувствительности" к начальным данным. Любая сколь угодно

малая неточность в определении исходного состояния, любое начальное

отклонение быстро нарастают, приводя к непредсказуемым следствиям, и с

какого-то момента времени система начинает вести себя хаотически.

Описанное явление было названо динамическим хаосом. А матема-

тические образы детерминированных непериодических процессов, для

84

которых принципиально невозможен долгосрочный прогноз, имеющие

графическое представление в фазовом пространстве, где по осям коорди-

нат откладываются значения переменных, характеризующих состояние

системы, – странными аттракторами.

Исследования странных аттракторов показали, что в явлениях

динамического хаоса есть свой, хотя и более своеобразный и сложный

порядок, которым даже можно в известной мере управлять. Для этого

достаточно изменить некоторые параметры нелинейной системы, как бы

чуть-чуть подтолкнуть ее, и развитие пойдет по другой территории.

Поиски порядка в детерминированном хаосе заняли, по свидетельству

С.П.Капицы, С.П.Курдюмова и Г.Г.Малинецкого, все последние 20 лет.

"Эти поиски, – говорят они, – оказались захватывающим занятием.

Например, оказалось, что в природе существует всего несколько

универсальных сценариев перехода от порядка к хаосу. Можно изучать

самые разные явления, писать разные уравнения, – подчеркивают ученые,–

но получать одни и те же сценарии. Это поразительно. Исследователи

пытаются увидеть за этим новый, более глубокий уровень единства

природы"1. Исследуя этот вопрос, авторы подчеркивают, что во многих

конкретных случаях порядок неотделим от хаоса. А хаос порой выступает

как сверхсложная упорядоченность.

Нелинейные процессы в отличие от линейных являются

необратимыми из-за так называемых диссипативных явлений, связанных с

рассеянием энергии (это явления трения, вязкости и диффузии). Например,

при трении часть энергии превращается в тепло и безвозвратно теряется,

поэтому процесс и становится необратимым.

Однако выяснилось, что те же диссипативные явления, которые

разрушают порядок в простейших линейных системах, становятся

1 Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. –

С.27.

85

факторами новой упорядоченности в нелинейных процессах. Этот факт

многие ученые до сих пор считают парадоксальным. Последнее нашло

своеобразное отражение даже в наименовании упорядоченности,

возникающей в сложных нелинейных системах под влиянием

диссипативных процессов – рассеяния энергии, вещества или информации.

Эту упорядоченность назвали диссипативными структурами. Впервые

такие структуры были обнаружены в 1952 г. А.Тьюрингом в ходе

математического моделирования сложнейшего биологического явления –

морфогенеза (возникновения организма из деления и развития клеток).

Выяснилось, что диссипативных структур, а следовательно, и видов

упорядоченности в нелинейных динамических процессах сравнительно

немного. Любая из них может быть изображена графически в виде

соответствующих фазовых портретов, среди которых обычно выделяются

устойчивые, полуустойчивые и неустойчивые предельные циклы,

устойчивые и неустойчивые фокусы, седло, центр. Устойчивый фокус,

например, представляет собой множество спиралевидных траекторий,

направленных или сходящихся к некоторой точке, а неустойчивый –

расходящихся из нее. Они напоминают известные в неоклассической

экономической теории графические изображения паутинообразных

моделей, где траектории развития сходятся к точке равновесия или

расходятся из нее, означая, соответственно, затухающие или

усиливающиеся колебания цены.

Все диссипативные структуры можно разделить на два вида:

стационарные – не меняющиеся со временем, и нестационарные –

изменяющиеся с течением времени. Особенно важным является то, что

виды диссипативных структур не зависят от типа исследуемого

нелинейного процесса – физические, химические, биологические,

социально-экономические. Они формируются по одним и тем же законам.

Кроме того, отдельные структуры могут объединяться в более сложные.

86

Во всех нелинейных хаотических системах упорядоченность

устанавливается под влиянием процессов самоорганизации, в основе

которых лежат, как было сказано, диссипативные явления. Что же касается

самого механизма формирования упорядоченности, то он связан с

действием положительных и отрицательных обратных связей.

Положительная связь усиливает и ускоряет развитие процесса (по типу

оптического резонатора в лазере), а отрицательная – ослабляет и

стабилизирует (по типу регулятора Уатта в паровой машине). На основе

отрицательных обратных связей работают практически все виды

автоматизированных управляющих систем и различных регулирующих

устройств.

Естественно, что в теории управления, в кибернетике, в экономике, в

технических и гуманитарных науках исследовались и исследуются

преимущественно только отрицательные обратные связи, в то время как

роль положительных, по мнению ряда ученых, оказалась недооцененной.

Поскольку последние справедливо связывались с развитием

неустойчивости и нестабильности системы, потерей ею равновесия и

управляемости, то они оставались, как правило, вне основного внимания.

Их значение стало выявляться только недавно в связи с исследованиями

открытых динамических нелинейных систем. Выяснилось, что сама

возможность возникновения в этих системах упорядоченности

(формирования диссипативных структур) непосредственно связана именно

с процессом взаимодействия положительных и отрицательных обратных

связей. Роль положительных как раз и заключается в создании

неустойчивости, ухода от равновесия как предпосылки для развития и

обеспечения возможности возникновения новых структур порядка. А роль

отрицательных состоит в стабилизации этого процесса в определенных

границах вдали от точек равновесия.

Нужно отметить, что в сложных системах определение типа связи не

87

всегда бывает возможным. Одна и та же связь может действовать и как

положительная, и как отрицательная.

Обобщим теперь вышесказанное относительно нелинейных

динамических процессов в виде нескольких кратких выводов.

Все физические и социально-экономические объекты и процессы

являются нелинейными динамическими системами. Поэтому их поведение

под влиянием внешних воздействий отличается сложностью,

разнообразием и непропорциональностью ответов, плохой

предсказуемостью, в особенности для больших периодов времени,

наличием пороговых эффектов.

Существует большое количество нелинейных процессов и явлений,

имеющих такую высокую чувствительность к внешним воздействиям,

когда даже самые незначительные "усилия" приводят к серьезным

последствиям вплоть до хаоса и кардинального изменения состояния

системы. Вообще, нелинейность связей означает, что будущее не

единственно и не предопределено однозначно предшествующей

траекторией развития, а зависит от многочисленных факторов, в том числе

и от случайностей в точках бифуркации.

Во всех нелинейных процессах, в том числе даже в явлениях

динамического хаоса, существует некоторая упорядоченность, основные

виды которой поддаются анализу и классификации. Эта упорядоченность

существенно связана с рассеянием энергии, вещества или информации и

получила название диссипативных структур (будем называть их в

дальнейшем для простоты структурами порядка).

Упорядоченностью нелинейных динамических систем можно в

некоторой степени управлять через определенные параметры системы (в

дальнейшем будем называть их параметрами порядка).

Структуры порядка, возникающие в нелинейных динамических

процессах, могут объединяться в более сложные структуры. Среди них

88

выделяются стационарные и нестационарные.

Упорядоченность в нелинейных динамических системах,

формирование в них структур порядка, является следствием их

самоорганизации, происходящей под одновременным воздействием

положительных и отрицательных обратных связей. Положительные связи

придают системе неустойчивость, неравновесие, побуждают ее к процессу

дальнейшего роста и расширения, а отрицательные сдерживают этот

процесс, задают для него определенный диапазон роста и стабилизируют в

конкретных границах.

Рассмотрев некоторые важные идеи, результаты и направления

развития современной теории нелинейной динамики, вернемся теперь к

исследованию вопросов экономического неравновесия под новым углом

зрения и попробуем объяснить процесс формирования и смены его

режимов.

Как подчеркивалось выше, любая экономическая система является

открытой и неравновесной, и неравновесие – это их обычное состояние.

Отсюда вытекает, что их эволюция осуществляется в соответствии с теми

же самыми принципами, по которым развиваются любые нелинейные

динамические системы. И следовательно, в них также формируются свои

структуры порядка, фазовые траектории и портреты которых могут иметь

весьма сложный и своеобразный вид. Поэтому равновесные состояния

экономической системы, предусматриваемые неоклассической экономи-

ческой теорией, можно рассматривать как частный случай этой более

сложной упорядоченности. Действительно, как отмечалось, неравновесие

экономических систем иногда устойчиво сохраняется в течение многих

десятилетий без каких-либо особых видимых нарушений, что свидетель-

ствует о наличии в них внутренней самоорганизации, обеспечивающей

определенный порядок.

Согласно неоклассическому подходу состояние общего экономи-

89

ческого равновесия достигается, как известно, целенаправленными

действиями субъектов рынка, стремящихся либо к максимизации прибыли,

либо к максимизации полезности. Думается, что именно этот процесс и

лежит в основе формирования внутреннего порядка в неравновесных

системах и образования в них диссипативных структур. Можно сказать

так, что общее равновесие в результате этих действий по многим

причинам, в том числе и по причине неполной, ограниченной

рациональности поведения рыночных субъектов, часто довольствующихся

не максимальным, а просто удовлетворительным результатом, не

достигается, но состояние экономической системы стабилизируется и

устанавливается какой-то определенный тип ее упорядоченности, вид

которой в немалой степени будет зависеть от конкретного характера

деятельности этих субъектов.

В принципе, этот вид можно установить (правда, пока не во всех

случаях), используя специальный математический аппарат теории

нелинейной динамики, и построить ее графический аналог в виде

соответствующего фазового портрета. Так, исследования В.П.Милованова

показывают, что последний может иметь вид, например, устойчивого

фокуса, свидетельствующего о высоком уровне занятости при этом типе

упорядоченности, возникающей в неравновесной экономической системе,

или в виде неустойчивого предельного цикла для упорядоченности с ярко

выраженной безработицей.

Теперь вспомним суть и роль рассмотренных выше диссипативных

процессов (называемых также диссипацией) в формировании в

нелинейных системах внутреннего порядка. Как уже говорилось,

диссипация – это рассеяние энергии, вещества или информации, в ходе

которого они переходят из упорядоченной формы в неупорядоченную,

безвозвратно теряясь. В силу последнего обстоятельства диссипация

разрушает упорядоченность в простейших системах на микроуровне.

90

Однако она же в соответствии с теорией нелинейной динамики выступает

предпосылкой формирования новых структур порядка на макроуровне.

В отношении экономических систем также можно говорить о

диссипации, то есть частичной безвозвратной потере или рассеивании и

энергии, и вещества, и информации одновременно. В них происходит

рассеяние (расходование) рабочей силы (человеческих сил и энергии),

рассеяние (потребление) материальных ресурсов, капитала, материальных

благ, рассеяние (использование) информации, что значительно усложняет

и изменяет динамику хозяйственных процессов.

Так, в виде готовых товаров и услуг всегда материализуется только

часть человеческой энергии, другая же безвозвратно теряется,

превращаясь, например, в то же самое тепло, что и в физических системах.

Неминуемы потери части ресурсов при обработке любых материалов в

виде соответствующих отходов производства, при сгорании нефти, газа,

каменного угля, древесины. Неизбежно теряется часть информации при ее

обработке и передаче. Наличие этих неустранимых потерь или рассеяния,

кстати, уже само по себе говорит о принципиальной необратимости,

нелинейности и неравновесности экономических явлений и процессов.

Назовем рассеивающуюся, безвозвратно теряющуюся часть энергии,

ресурсов и информации, не материализующуюся в конкретных благах и

переходящую в конечном счете в энергию неупорядоченных процессов,

диссипативными издержками и отметим, что их величина не является

постоянной. Она непосредственно связана с характером используемой

техники и технологии, с уровнем организации и управления

хозяйственными процессами.

Так, например, при выплавке стали часть энергии сгораемого кокса

действительно неминуемо теряется, уходя просто на нагрев окружающего

пространства. Однако величина этих потерь существенно зависит от

степени технологического совершенства применяемого оборудования.

91

Чем она выше, тем меньше эти потери, и наоборот. Следовательно, для

изготовления одного и того же количества продукции или услуг в

зависимости от технико-технологических условий будет требоваться

неодинаковое количество ресурсов и издержки будут различными.

Различной будет, соответственно, и эффективность хозяйствования.

Аналогичным образом действуют и организационные условия,

приводя к значительным прямым потерям времени, энергии и ресурсов

через простои, работу "вполсилы", недогруженность, низкую дисциплину

труда и, в конечном счете, непосредственно влияя на величину

диссипативных издержек и эффективности. Еще Ф.Тейлор, анализируя

причины "работы с прохладцей", резко снижавшей эффективность

производства, подчеркивал, что причинами являются: "обычно

применяемая ошибочная система организации управления предприятиями,

которая принуждает каждого рабочего "прохлаждаться" или работать

медленно, защищая этим свои собственные насущные интересы", а также

"непроизводительные, грубо-практические методы производства, которые

до настоящего времени почти повсеместно господствуют во всех отраслях

промышленности и применяя которые наши рабочие затрачивают даром

значительную долю своих усилий"1.

Ярким примером громадных возможностей экономии на

диссипативных издержках и многократного увеличения производитель-

ности труда (можно сказать – использование ранее безвозвратно теряемой

человеческой энергии и ресурсов для производства новых благ) является

внедрение Г.Фордом конвейерной системы, разбиение всего производ-

ственного процесса на отдельные технологические операции и

организация четкой системы контроля и планирования. "Разложение всех

1 Управление – это наука и искусство: А.Файоль, Г.Эмерсон, Ф.Тейлор, Г.Форд. – М.:

Республика, 1992. – С.228.

92

производственных процессов на самые простые движения, – подчеркивал

Г.Форд, – ведет к колоссальной экономии времени и материалов… Мы

стараемся, – продолжал он, – бороться со всеми видами расточения

человеческой силы, времени и материала"1.

Диссипативные издержки неоднородны и имеют достаточно

сложный поэлементный состав. К ним прежде всего нужно отнести часть

издержек производства. Например, оплату той части сырья, материалов,

энергии и рабочей силы, которая неизбежно теряется в ходе

производственной деятельности. К ним же следует причислить часть

"прочих производственных расходов", например, некоторые виды налогов,

сборов и других затрат, не связанных непосредственно с производством

благ и услуг, но уменьшающих доходную часть субъектов хозяйствования.

И, кроме того, часть таких непроизводительных издержек, как потери от

брака и простоев, от низкой квалификации работников, не соответ-

ствующей технологическим требованиям, от плохого менеджмента.

В то же время диссипативные издержки по определению имеют

место не только в процессах, непосредственно связанных с переработкой

ресурсов, энергии и информации, но и в любых хозяйственных явлениях и

операциях, относящихся ко всем воспроизводственным стадиям, в

процессах и обмена, и распределения, и потребления, также осущест-

вляющихся с "трением" и сложностями.

Независимо от поэлементного состава все диссипативные издержки

целесообразно подразделить на два вида – прямые и дополнительные или

сопутствующие.

К прямым относятся издержки, означающие непосредственные,

безвозвратные потери или рассеяние энергии, ресурсов и информации,

1 Управление – это наука и искусство: А.Файоль, Г.Эмерсон, Ф.Тейлор, Г.Форд. –

С.324.

93

определяемое либо технико-технологическими, либо организационными

условиями хозяйствования, либо теми и другими одновременно. А также

все затраты, связанные с потерями энергии и ресурсов при бесхозяй-

ственности, при отвлечении работников от основной деятельности по

самым различным причинам, в том числе и производственным, и

техническим, и организационным. Величина этих затрат варьируется в

достаточно широких пределах1.

К дополнительным или сопутствующим диссипативным издержкам

следует отнести затраты, сопутствующие поиску, передаче, обработке и

использованию информации, необходимой для осуществления

экономических действий как по производству благ и услуг, так и по

планированию, управлению, координации и контролю.

Несмотря на определенные различия между отдельными видами

диссипативных издержек, у них у всех есть общие родовые черты,

позволяющие относить их к одному и тому же классу. Это то, что все они,

как уже отмечалось, усложняют и как бы "затормаживают" ход

экономических явлений, процессов и операций, изменяя их динамику либо

путем удлинения или "растягивания" их во времени, либо путем

увеличения стоимости соответствующих производимых благ или услуг,

либо за счет и того, и другого одновременно. Они являются своеобразным

1 Эти издержки имели, например, громадную величину в СССР, где ежегодно на летне-

осенние месяцы отвлекалась на сельскохозяйственные работы по заготовке веточных

кормов, уборке хлопка, кукурузы, зерновых, картофеля и овощей значительная часть

рабочих практически всех предприятий и сотрудников большинства организаций (во

многих районах Татарии, например, включая работников редакций, врачей, учителей и

служащих правоохранительных органов), почти все студенчество страны и

большинство учащихся школ. При этом труд всех рабочих и служащих оплачивался,

как правило, по месту их основной работы в обычном порядке по тем же нормативам,

хотя эффективность их труда в сельском хозяйстве была в целом крайне низкой, а

нередко и просто нулевой. На эти же работы "перебрасывалась" и большая часть

транспортных средств предприятий и организаций, обслуживаемых за их же счет.

Причем с годами эта практика не только не уменьшалась, а, наоборот, приобретала

размах и становилась как бы само собой разумеющимся делом.

94

экономическим аналогом физических диссипативных явлений – трения,

вязкости и диффузии.

Проделанный анализ диссипативных издержек достаточно хорошо

показал, что они в конечном счете прямо определяются степенью

упорядоченности экономической системы. Можно сказать, что это

издержки хаоса. Чем выше неупорядоченность, тем они больше и

наоборот. Они быстро увеличиваются при нарастании в системе любых

явлений беспорядка, несбалансированности и неравновесия, достигая

максимума в точках бифуркации или периоды системных трансформаций.

И наоборот, быстро убывают, в пределе стремясь к нулю, по мере

формирования в системе отношений порядка и движения ее к состоянию

общего равновесия1.

Представляется однако, что значение этих введенных издержек не

столько в том, что они могут быть критерием степени равновесия –

неравновесия экономической системы, сколько в том, что именно с ними

связан сам механизм формирования упорядоченности в условиях

неравновесия. Здесь они выполняют роль, аналогичную той, какую играют

диссипативные явления (трения, вязкости, диффузии) в физических

системах, разрушая порядок на микроуровне и одновременно формируя

его на макроуровне. В общих чертах этот механизм можно описать

следующим образом.

Переход от стационарного равновесия к нестационарному и

нарастание явлений разбалансированности и хаотичности на микроуровне,

то есть в хозяйственной деятельности индивидов и фирм ведет к

увеличению у них диссипативных издержек и, как следствие, – к

снижению прибыли и эффективности хозяйствования, что в конечном

1 С учетом всего сказанного выше, диссипативные издержки могут только в большей

или меньшей степени приближаться к нулю, так же, как и экономическая система к

состоянию общего равновесия, но никогда не могут достичь его.

95

счете приводит к снижению эффективности функционирования всей

экономической системы. Это в свою очередь обусловливает создание на

всех уровнях системы и прежде всего на мезо- и макро- новых,

противодействующих этому снижению организационных форм хозяй-

ствования, специальных координационных и управленческих структур и

новых соответствующих институтов и ведет тем самым к формированию

новой упорядоченности.

Эта упорядоченность на макроэкономическом уровне, возникающая

под влиянием диссипативных процессов на микроуровне, формируется по

принципу отрицательных обратных связей. Однако в экономической

системе одновременно действуют не только отрицательные, но и

положительные обратные связи. И только их целостная совокупность

образует механизм, обеспечивающий достижение системой нового

экономического порядка. Кроме того, в сложной системе, каковой и

является экономика, одни и те же связи могут выступать и как

положительные, и как отрицательные, а также обладать пороговыми

эффектами и переплетаться в своем действии со многими другими.

Вернемся в этой связи еще раз к деятельности субъектов

хозяйствования – индивидам и фирмам, максимизирующих свои целевые

функции (прибыль или полезность). Между их функционированием и

развитием экономической системы имеет место положительная обратная

связь, выражающаяся в расширении масштабов хозяйственной деятельнос-

ти. На каждом витке взаимодействия происходит как бы подталкивание

экономической системы к дальнейшему росту действиями экономических

субъектов за счет использования ими на эти цели части прибыли. И тем

самым эта деятельность выступает фактором неустойчивости и

неравновесия системы, поскольку не дает ей возможности находиться в

каком-то одном состоянии (даже, если это состояние, близкое к

равновесному), постоянно нарушая его.

96

Этот процесс, выражающийся главным образом в известном явлении

накопления капитала, по существу своему безграничен. Он осуществляется

в любой экономической системе, сопровождаясь ростом концентрации и

централизации капитала и производства, углублением разделения труда,

дифференциацией или расчленением отраслей, установлением между ними

новых рыночных связей, ростом факторной производительности.

Немаловажно, что именно с этим процессом в свое время еще

К.Маркс связывал обострение противоречий между общественным

характером производства и частно-капиталистической формой присвоения,

превращение капиталистических производственных отношений из фактора

развития производительных сил, какими они были на первых порах

существования капитала, в фактор, тормозящий их развитие, возрастание

имущественного расслоения и создание предпосылок для перехода к

другому общественному строю.

Не все выводы К.Маркса подтвердились в полном объеме, а

некоторые с самого начала были объектом жесткой критики и

противоречили реальным фактам. Однако суть дела не в этом. Сегодня

интересна другая сторона рассматриваемых исследований, из которых

прямо вытекает особая роль процесса накопления в картине

функционирования и развития экономической системы. В терминах и

категориях теории нелинейной динамики это как раз и есть тот самый

вышеназывавшийся нелинейный процесс с положительной обратной

связью, обусловливающий неравновесие экономической системы. Причем

накопление выступает в качестве этого фактора не только в текущем

краткосрочном периоде, но и в долгосрочном плане, создавая предпосылки

для перехода к "другому общественному строю" (точнее, видимо, к новому

типу неравновесия, что достаточно хорошо просматривается на истории

экономического развития всех западных стран) и, следовательно, приводит

в какие-то моменты времени к точкам бифуркации, после прохождения

97

которых экономическая система развивается уже в ином режиме.

Очевиден также и нелинейный, пороговый характер связи процесса

накопления с развитием экономической системы, поскольку вначале он

был, как отмечалось выше, фактором развития производительных сил и

только впоследствии превратился в тормозящий фактор.

Здесь, видимо, следует добавить, что максимизирующие действия

субъектов рынка вообще далеко не сразу приводят к каким-то заметным

пропорциональным изменениям в экономической системе в силу

нелинейности зависимостей. Результаты этих действий постепенно

накапливаются и аккумулируются, проявляясь выраженными дестабилизи-

рующими хаотическими тенденциями только в последующих достаточно

отдаленных периодах, при этом чаще всего скачкообразно, приводя к

возникновению нового качества.

Что же касается краткосрочных периодов, то здесь наблюдается иная

зависимость, в значительной мере описывающаяся моделью частичного

равновесия А.Маршалла. Те же самые действия субъектов рынка,

направленные на максимизацию своих целевых функций (прибыли или

полезности) и приводящие посредством процесса накопления капитала

(выступающего в роли положительной обратной связи) к неравновесию

экономической системы, обусловливают в краткосрочном периоде

тенденцию к упорядоченности и равновесию.

Это происходит потому, что рациональные или ограниченно

рациональные действия хозяйствующих субъектов ведут к повышению

степени использования факторов производства, улучшению организации

труда и управления и, следовательно, к снижению диссипативных

издержек и росту эффективности хозяйствования, то есть приближают

систему к состоянию максимальной эффективности или Парето-

эффективному состоянию. Хотя в эти же самые периоды времени на

уровне микросистем, как было показано выше, могут происходить и прямо

98

противоположные процессы, связанные с нарастанием разбалансирован-

ности, хаотичности и в конечном счете дестабилизирующие всю систему.

Развиваются ли первые или вторые тенденции зависит от

многочисленных факторов и обстоятельств и связано, как представляется,

со своеобразным периодическим колебательным циклом, в основе

которого лежат показатели эффективности хозяйствования.

Если имеет место положительная эффективность, то есть доходы

превышают расходы, то хозяйственная система находится в устойчивом

или стабильном неравновесном состоянии. Здесь в принципе имеют место

стимулы к дальнейшему росту эффективности, вплоть до максимально

возможных ее значений или наиболее близких к нему. Однако по

достижении последнего (даже если предположить, что это состояние

общего равновесия) стремление к максимизации результатов (прибыли или

полезности) не прекратится, как следует из теории и модели Л.Вальраса, а

продолжится далее. Только уже не за счет внутренних резервов (которые

согласно В.Парето должны быть к этому моменту полностью

использованы, так что никто более не сможет улучшить своего состояния,

не ухудшая положения хотя бы одного из других), а за счет

перераспределения результатов, то есть уже именно за счет ухудшения

положения кого-то из других участников. Это в свою очередь приведет к

усилению конкурентной борьбы, изменению спроса и всей цепочки

взаимосвязанных параметров рынка.

У той части экономических субъектов, положение которых будет

ухудшаться, эффективность может упасть до нуля и даже принять

отрицательные значения. Если это произойдет, то их положение станет

неустойчивым, содержащим в себе угрозу распада. И если такое

положение будет сохраняться дольше критического времени

(определяемого в конечном счете стоимостью активов и временем их

"проедания"), то распад соответствующих хозяйственных структур станет

99

неизбежным. В зависимости от уровня последних (микро-, мезо- или

макро-), а также от целого ряда других сопутствующих факторов этот

распад будет осуществляться в разных формах – сворачивание дела,

продажа "с молотка" остатков, поглощение другими фирмами, фазовые

переходы.

Вместе с тем при нулевых или отрицательных значениях

эффективности любое предприятие, фирма или предприниматель будут

стараться выжить, поднять результативность хозяйствования за счет

научно-технических инноваций, снижения себестоимости, перепрофилиро-

вания, сведения до минимума диссипативных издержек. Если это удастся,

то начнется следующий очередной цикл развития, описанный выше. Если

же не удастся, причем значительному количеству субъектов

хозяйствования, то система перейдет в неустойчивое или нестационарное

неравновесие, пройдет через точку бифуркации, после чего сменится

режим (тип) неравновесия, а затем вновь все начнет повторяться только на

ином качественном уровне.

Кроме описанного процесса взаимодействия положительных и

отрицательных обратных связей, хозяйственная деятельность различных

субъектов, направленная на максимизацию прибыли или полезности,

реализуется через два принципиально различных типа иерархических

организационных структур (иерархий), непосредственно и по-разному

влияющих на формирование и развитие конкретных типов экономического

неравновесия.

Основой первого типа этих структур являются небольшие

творческие коллективы или инициативные группы, предлагающие на

рынок новый товар или услуги, ищущие новые, еще не освоенные

экономические "ниши" для своей деятельности, разработок и проектов, а

также эффективно функционирующие малые предприятия и небольшие

инновационные фирмы.

100

В немалой степени именно этими организационными и

иерархическими структурами обеспечивается высокая результативность

экономики многих стран. Например, в США в настоящее время более 97%

предприятий представляют собой небольшие организации с числом

занятых менее 20 человек. При этом они производят 40% ВНП страны и

на их долю приходится более 40% всех нововведений, выдержавших

испытание рынком. В Японии малыми и средними предприятиями

обеспечивается большая часть ВВП – по разным источникам от 52 до 58%.

О.Тоффлер, как известно, даже связывал с ростом влияния этих

организационных структур тенденции перехода к постиндустриальному

обществу, наиболее характерной чертой которого является обратное

движение от массового производства и распределения вновь к

индивидуализированным заказам.

Однако, несмотря на высокую экономическую эффективность

организационных структур первого типа, их деятельность плохо поддается

контролю, они трудно управляемы, излишне чувствительны и

неустойчивы к воздействиям внешней среды. Через них в значительной

мере, хотя и не полностью, реализуются вышерассмотренные положитель-

ные обратные связи, подталкивающие экономическую систему к

неравновесию. Они постоянно как бы "возбуждают" экономическую

среду, не давая системе возможности находиться в одном и том же

состоянии сколько-нибудь длительное время, даже если оно близко к

равновесному.

Следовательно, можно сказать, что роль иерархических

организационных структур этого типа заключается в постоянном и

быстром изменении ситуаций в экономической системе, в непрерывном

развитии и углублении состояния экономического неравновесия.

Второй тип структур представлен государственными предприятиями,

корпорациями, крупными компаниями и фирмами. В известной мере они

101

являются почти полной противоположностью иерархиям первого типа.

Они достаточно хорошо управляемы, их деятельность чаще всего

поддается контролю, они устойчивы по отношению к влияниям внешней

среды. Однако у этих структур намного больше, чем у предшествующих,

время реакции на нововведения, часто имеет место "размывание целей",

отсутствует стремление к радикальным и быстрым изменениям.

Их роль иная по сравнению с ранее рассмотренными иерархиями.

Через них реализуется тенденция к устойчивости и стабилизации

сложившегося типа экономического порядка.

Исследования и опыт экономического развития показывают, что

наилучшие результаты и наиболее высокая эффективность экономической

системы достигаются только при наиболее удачном, рациональном

сочетании иерархических структур обоих типов во взаимосвязи с

комплексом положительных и отрицательных обратных связей. Только в

этом последнем случае дестабилизирующие, хаотические тенденции в

развитии системы уравновешиваются противоположными, направленными

на стабилизацию и упорядоченность, и складывается устойчивый и

эффективный тип экономического неравновесия.

В заключение настоящего раздела можно сказать, что рациональные

или ограниченно рациональные действия хозяйствующих субъектов,

направленные на максимизацию прибыли или полезности и непрерывно

осуществляющиеся на микроуровне, через различные процессы, огромный

комплекс взаимодействующих положительных и отрицательных обратных

связей, функционирование иерархических структур различных типов

приводят к весьма многочисленным одновременным изменениям как на

микро-, так и на макроуровнях. Они обусловливают сложный и

противоречивый процесс развития экономической системы как единого

целого, в ходе которого она многократно и периодически проходит через

состояния частичного равновесия, квазиоптимальные или близкие к нему,

102

состояния устойчивого и неустойчивого неравновесия и смену режимов

последнего. Причем центральную роль в этих превращениях играет

эффективность системы и тенденции ее изменения. Не случайно, переход

от одного этапа экономического развития к другому всегда происходит,

как правило, под эгидой повышения эффективности хозяйствования и

роста благосостояния.

103

ГЛАВА 4

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

МЕХАНИЗМОВ САМООРГАНИЗАЦИИ

ЭКОНОМИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Для исследования состояний неравновесия экономических систем и

действующих в них механизмов самоорганизации в настоящее время

используются различные аналитические инструментарии, математические

методы и модели, достаточно адекватно отражающие основные свойства и

стороны экономических процессов в их взаимной связи и обусловлен-

ности. Это чаще всего динамические модели, в которых развитие системы

или процесса рассматривается во времени, анализируется зависимость

моделируемых эндогенных переменных текущего периода от экзогенных и

эндогенных переменных предшествующих периодов.

Рассмотрим некоторые из моделей, применение которых возможно

для анализа наиболее сложных неустойчивых неравновесных состояний, в

том числе трансформационных экономик. Прежде всего заметим, что для

описания динамических систем любой природы возможно достаточно

эффективное использование систем дифференциальных уравнений.

В.П.Милованов вообще считает, что все известные процессы в социально-

экономических системах можно формализовать в виде системы n

автономных дифференциальных уравнений

),.......,( 21 ni xxxFdt

dx , (1)

которые, вообще говоря, нелинейны (i=1, 2, …,n), где ix – количества

соответствующих переменных в момент времени t.

Изучая некоторый социально-экономический объект, как подчерки-

104

вает В.П.Милованов, мы получаем эту систему из n уравнений типа (1)1.

Конечно, моделирование сложных экономических или социально-

экономических объектов и явлений, характеризующиеся громадным

числом переменных, приводит к системам, содержащим аналогичное

количество уравнений и непосредственный содержательный анализ их

крайне затруднен. Поэтому применяются специальные упрощающие

приемы в виде так называемой редукции или сведения сложной системы к

уравнениям гораздо меньшей размерности. В результате этого конечное

описание объекта делается на основе всего лишь двух-трех

дифференциальных уравнений.

Процесс редукции сотен и даже тысяч уравнений всего лишь к

нескольким основывается на принципе так называемого "узкого места"

или, как его еще иногда называют, принципе стационарных концентраций.

Суть его достаточно проста и заключается в следующем.

Пусть система состоит, скажем, из n уравнений. Сначала она путем

некоторых, в целом несложных преобразований приводится к виду, в

котором легко поддается анализу с точки зрения времени, в течение

которого изменяются различные экономические переменные системы.

Затем в ней выделяется сначала та часть уравнений, которые

соответствуют очень "быстрым" параметрам, изменяющимся на малых или

коротких временах. Допустим, что это k уравнений. После этого

выделяется другая часть уравнений, соответствующая параметрам,

изменяющимся со средней скоростью, на средних временах. Пусть это,

скажем, l уравнений. И наконец, третья часть, соответствующая

"медленным" или "очень медленным" параметрам (явлениям или

процессам), изменения которых заметны только на больших периодах

времени. Пусть их количество m. Так что k + l + m = n.

1 См.: Милованов В.П. Неравновесные социально-экономические системы: синергетика

и самоорганизация. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – С.8.

105

Далее поступают в соответствии с рассмотренным принципом

"узкого места", в зависимости от того, какие конкретно параметры

необходимы и важны для исследования. Если интересуют, например,

экономические явления, происходящие в системе только на средних

временах, со средней скоростью, то последними m уравнениями можно

пренебречь, поскольку начальные значения "медленных" или "очень

медленных параметров" не успевают сколько-нибудь заметно измениться

и повлиять на конечный результат. В оставшихся уравнениях эти

"медленные" переменные заменяются их начальными данными и порядок

системы уменьшается, таким образом, сразу на m уравнений.

Оставшуюся систему из k + l уравнений редуцируют дальше.

Поскольку переменные первых k уравнений изменяются очень быстро по

сравнению с переменными, изменяющимися на средних временах, то

систему уменьшают еще на k уравнений, а значения "быстрых" параметров

в оставшихся уравнениях заменяют их стационарными значениями.

Вместо системы из k + l + m уравнений в результате остается только

l уравнений, содержащих переменные, время изменения которых примерно

одно и то же, однопорядковое.

Поскольку "узкие места" весьма динамичны и по устранении одних

возникают другие, то процесс редукции можно продолжить и дальше,

исходя из анализа оставшейся системы уравнений.

Полученная в результате редукции значительно упростившаяся

система из двух-трех обыкновенных нелинейных дифференциальных

уравнений в дальнейшем анализируется, как правило, качественными

методами на фазовой плоскости, позволяющими построить портрет

системы и по виду фазовых траекторий наглядно представить всю

совокупность движений, возникающих в исследуемой экономической

системе при меняющихся начальных условиях. (О различных видах

фазовых траекторий, например, устойчивый узел, неустойчивый узел,

106

устойчивый фокус, неустойчивый фокус, предельные устойчивые циклы и

другие говорилось в предыдущем разделе). И таким образом, появляется

возможность судить о форме структурной упорядоченности, которая имеет

место в исследуемой неравновесной экономической системе, а

следовательно, и о ее эффективности. Кроме того, выясняется характер и

главные направления ее самоорганизации, а также строится прогноз

дальнейшего развития.

Еще одной серьезной задачей качественного анализа дифферен-

циальных уравнений на фазовой плоскости является выделение

неприводимых (неразложимых далее) топологических структур на

фазовом портрете системы и сопоставление им конкретных социально-

экономических процессов и объектов. При этом качественный анализ

системы нацелен не на получение какого-либо конкретного численного

результата, а на более важную сторону – на выделение основных, наиболее

характерных черт всего исследуемого явления или поведения всей

экономической системы в целом.

Упрощение модели в результате вышеописанной процедуры

редукции имеет очень интересные следствия. На первый взгляд кажется

естественным, что решение такой редуцированной системы уравнений

должно дать только приближенный и менее точный результат, чем полной

модели. Однако в действительности нередко оказывается, что полученный

приближенный результат даже полнее и лучше точного и является более

предпочтительным, поскольку точный вообще удается получить лишь в

отдельных, сравнительно редких частных случаях, которые не могут дать

цельного представления о поведении экономической системы в широкой

области параметров, в то время как приближенные решения упрощенной

системы позволяют это сделать.

Этот вывод соответствует и некоторым сегодняшним теоретическим

представлениям о соотношении простого и сложного в экономических

107

системах, явлениях и процессах. Согласно этим взглядам (вопреки

достаточно широко распространенному мнению о том, что, чем больше

переменных учитывается в модели, тем точнее и полнее она описывает

действительность) любой самый сложный экономический процесс может

быть описан простой моделью, если правильно выделить

характеризующие его главные, существенные переменные. И если при

небольшом их числе модель в пределах точности экспериментальных

данных соответствует исследуемому явлению, то нет никакой

необходимости и смысла вводить в нее большое количество новых

дополнительных переменных, так как это только усложнит анализ данных,

но практически не повлияет на конечный результат.

В.П.Милованов считает, что во многих случаях уже из системы всего

двух обыкновенных дифференциальных уравнений можно выявить

основные качественные характеристики социально-экономических систем.

Им, соответственно, предложен целый ряд таких экономико-

математических моделей для исследования вопросов обмена,

ценообразования, инфляции, экономического развития и других и

проведен их качественный анализ методами фазовой плоскости,

позволивший сделать интересные выводы.

Рассмотрим одну из этих моделей, с помощью которой была сделана

попытка разобраться с основными типами и разновидностями

экономических систем, их устойчивостью и критериями саморазвития,

поскольку именно эти вопросы наиболее важны с точки зрения

эффективности функционирования и долгосрочного эффективного

управления хозяйственными системами.

Модель представлена им в виде следующей системы нелинейных

дифференциальных уравнений1:

1 См.: Милованов В.П. Неравновесные социально-экономические системы…

– С.132-144.

108

xkxydt

dx)

1(

1 ,

)(2 yxyyxydt

dy ,

2

zj

dt

dz ,

где )(tx – валовой продукт в стоимостном выражении;

)(ty – темп роста валового продукта;

)(tz – платежеспособный спрос – денежные ресурсы потребителей;

1 – конечная средняя долговечность валового продукта;

k – коэффициент непроизводительных затрат;

xk )1

(1

– уменьшение валового продукта в единицу времени из-за

непроизводительных затрат и конечной средней долговечности валового

продукта;

xy – увеличение темпа (частоты работы) за счет вовлечения в

процесс производства созданного валового продукта и трудового ресурса;

2y – уменьшение темпа (частоты работы) из-за необходимости

организационных взаимодействий или возможных непроизводительных

контактов;

y – простои производства по любым причинам;

)( yx – уменьшение темпа (частоты работы) из-за превышения

производством платежеспособного спроса z ;

,,, – постоянные коэффициенты, обозначающие

эффективность соответствующих процессов;

j – прирост платежеспособного спроса за счет роста денежных

доходов потребителей;

2 – средняя долговечность приобретаемого товара ( 2 может не

109

совпадать с 1 );

2

z – уменьшение платежеспособного спроса, благодаря

приобретению товара со средней долговечностью 2 .

Из содержания переменных и параметров этой модели следует, что

она дает описание роста валового продукта экономической системы во

времени во взаимосвязи с изменением платежеспособного спроса,

описывает развитие экономической системы, исходя из наиболее общих и

важных ее характеристик, не затрагивая при этом вопроса о специфически

рыночном или, напротив, нерыночным характере механизма ее

функционирования. Тем более интересны получающиеся далее выводы.

Приведенная система уравнений имеет равновесные решения,

которые выглядят следующим образом:

))1

(/())1

()1

((1

0

1

2

1

0

zx ,

1

0

1

y ,

20 jz .

Таким решениям, как уже отмечалось в предшествующем параграфе

при анализе динамических систем, соответствуют особые точки или

положения равновесия на фазовой плоскости, классифицирующиеся по

характеру фазовых траекторий в их окрестности. (При этом наличие

равновесных решений и соответствующих им особых точек вовсе не

означает, что экономическая система обязательно придет в состояние

общего равновесия в смысле Л.Вальраса и останется в нем. Эти точки

выступают здесь лишь как своеобразные центры притяжения – аттракторы,

являющиеся, по мнению ряда исследователей, некоторыми аналогами

целей развития. Характер же движения и возможные состояния системы

определяются картиной фазовых траекторий в их окрестностях,

110

устанавливаемых в ходе качественного анализа дифференциальных

уравнений).

Целесообразно исследовать два случая.

Первый, когда 01

1

.

С экономической точки зрения это равенство можно интерпрети-

ровать, как высокую эффективность хозяйствования, выражающуюся в

отсутствии непроизводительных затрат и неограниченной долговечности

или, по-другому, как высокое качество изготавливаемых товаров, так как

только при этих условиях приведенная сумма может быть равна нулю.

В этом случае качественный анализ приводит к существованию двух

типов предельных точек на фазовой плоскости (фазовых портретов).

Первый тип соответствует устойчивому фокусу или устойчивому

узлу (их общие виды приведены на рисунке 4), означающим, что система

(в координатах: совокупный продукт – темп роста) непрерывно стремится

к некоторой равновесной точке в фазовом пространстве.

а) – устойчивый фокус б) – устойчивый узел

Рис. 4. Фазовые траектории в окрестности особой точки.

Второй тип – это предельный устойчивый цикл (его общий вид

приведен на рисунке 5), означающий, что движение экономической

111

системы осуществляется в форме незатухающих автоколебаний вокруг

устойчивой точки, соответствующей некоторой величине

платежеспособного спроса. Он возникает при условии 0dz .

Рис. 5. Фазовые траектории в окрестности устойчивого

предельного цикла.

Таким образом, экономическая система может находиться в двух

топологически различных устойчивых состояниях. Какие это состояния,

зависит прежде всего от значения бифуркационного параметра 0z .

Если 0 , то есть 0z , то имеет место 1-й тип (устойчивый фокус или

устойчивый узел), если 0 , то есть 0z , то – 2-й тип (предельный

устойчивый цикл). Переход хозяйственной системы из одного состояния в

другое в этих условиях возможен только через бифуркацию, что в

экономическом смысле означает радикальные преобразования и полную

смену типа неравновесия.

Второй случай исходит из предположения 01

1

k , что с

экономической точки зрения можно интерпретировать как более низкую

эффективность системы, характеризующейся наличием непроизводитель-

112

ных затрат k и относительно небольшой долговечностью (качеством) 1

изготавливаемых товаров. Исследования показывают, что при значении 1

меньше некоторой критической величины система вообще становится

неустойчивой.

Обобщая результаты обоих случаев качественного исследования,

можно сделать следующие выводы.

Экономическая система может находиться в устойчивом состоянии

только в том случае, если величина показателя ее эффективности

превышает некоторые пороговые значения. Этот вывод полностью

согласуется с результатами вышепроведенного в предыдущих разделах

настоящей работы анализа, из которого также следовало, что устойчивость

системы начинается с положительных значений эффективности и

увеличивается по мере роста последней.

Устойчивое состояние экономической системы реализуется в двух

различных и в известной мере даже противоположных типах: либо в виде

непрерывного стремления к положению равновесия (тип 1), либо в виде

постоянных, никогда не прекращающихся колебаний вокруг положения

равновесия (тип 2). Этим двум состояниям соответствуют различные

фазовые портреты: устойчивый фокус или устойчивый узел в первом

случае (рис. 4) и устойчивый предельный цикл во втором (рис. 5).

Стремление к упорядоченности и самоорганизации экономической

системы в один из устойчивых типов является ее внутренним

неотъемлемым свойством, не связанным непосредственно с какими-либо

отдельными ее характеристиками. Так, анализируемая модель была

построена, исходя лишь из самых общих предпосылок, свойственных

любой экономической системе, безотносительно даже к формам

собственности и формам хозяйствования. В ней присутствуют всего лишь

три переменных – валовой продукт, темп роста валового продукта и

платежеспособный спрос. И тем не менее даже при этих предпосылках,

113

при почти полном абстрагировании от качественных характеристик

экономической системы в ней, согласно модели, в ходе эволюции

возникает та или иная определенная упорядоченность.

Учитывая, что периодические незатухающие колебания основных

макроэкономических показателей свойственны, как правило, рыночным

экономикам, можно соотнести состояние системы, которому соответствует

предельный устойчивый цикл, с этой (рыночной) формой хозяйствования,

а другое состояние – с централизованно-управляемой системой. И отсюда,

таким образом, вытекает следующий, интересный, хотя и не бесспорный

вывод, что вопреки господствующим представлениям, характер

упорядоченности хозяйственной системы, возникающей в ходе

экономической эволюции, не связан непосредственно с формой

собственности.

Конечно, к этому выводу следует отнестись с определенной

осторожностью. Во-первых, не исключено, что возможна какая-то иная

экономическая интерпретация возникающих форм упорядоченности. Во-

вторых, модель не учитывает многих важных связей, имеющих место в

действительности, и поэтому не любой вывод следует понимать буквально,

тем более противоречащий реальным фактам. И все же обратить на него

внимание нужно, поскольку нельзя исключить и того, что здесь имеет

место еще не до конца исследованная зависимость, а роль собственности

(по крайней мере непосредственная) в формировании типов

хозяйствования несколько преувеличивается. Так, например, анализ

бифуркационного параметра модели ясно показывает зависимость

формирующегося типа экономического порядка совсем от других

характеристик – платежеспособного спроса, непроизводственных затрат,

простоев, то есть в конечном счете от эффективности.

Анализировать получающиеся формы упорядоченности можно и без

прямого обязательного отождествления их с каким-либо действующим

114

типом. Например, исследования показывают, что в случае экономики с

устойчивым предельным циклом в хозяйственной системе периодически

нарастают состояния неравновесия. Они, как следует из всего сказанного

выше, оказывают стимулирующее воздействие на хозяйственную систему,

заставляя ее избавляться от структурных дисбалансов, от неэффективных

отраслей и предприятий, повышать эффективность "выживших" под-

систем. В результате ей оказывается внутренне присущ научно-

технический прогресс, отсев устаревших производств и наличие такой

неравновесной среды, в которой каждый экономический субъект

целенаправленно ориентирован на повышение качества и конкурен-

тоспособности продукции, например, путем снижения непроизво-

дительных затрат.

Другой тип экономических систем, с наличием в фазовом портрете

устойчивого фокуса или узла, напротив, оказывается малочувствительным

к увеличивающемуся росту непроизводительных расходов и простоев.

Последнее хорошо видно, например, из соотношения 0z , вытекающего

из бифуркационного параметра , свидетельствующего о том, что

соответствующая ему упорядоченность может существовать фактически

при любой величине , что в свою очередь означает слабую ориентацию

хозяйствующих субъектов на экономическую результативность,

расточительность в использовании факторов производства и

стратегических ресурсов, замедленный научно-технический прогресс.

Вместе с тем этот тип экономического порядка имеет и

определенные преимущества. Он оказывается, например, более гибким в

выборе возможной траектории развития, поскольку допускает не только

монотонный рост валового продукта и темпа, но при определенных

условиях и некоторые их колебания без качественного изменения при этом

фазового портрета.

Кроме того, меньшую чувствительность к росту

115

непроизводительных затрат (коэффициент k ) можно рассматривать не

только как недостаток, но и как более широкую возможность, по

сравнению с другим рассмотренным типом упорядоченности, для роста

благосостояния населения и повышения обороноспособности. Поэтому

преимущества и недостатки различных типов упорядоченности и

соответствующих им экономических систем носят все же относительный, а

не абсолютный характер. Многое в этом вопросе будет зависеть от того,

какие конкретно институты сформируются и будут действовать в

обществе.

Представляет интерес еще один момент. В рассмотренной системе

дифференциальных уравнений все коэффициенты эффективности –

k,,,, – являются постоянными величинами. И при этом условии

модель неравновесия, как было показано, приводит к двум различным

типам упорядоченности, которые с известной долей условности можно

сопоставлять с централизованно управляемой или рыночной экономиками.

Однако в действительности эти коэффициенты не являются постоянными,

и модель может быть значительно уточнена, а ее решения – приближены к

реальности за счет введения в нее функционально изменяющихся

параметров эффективности моделируемых процессов.

Например, для рассматриваемой модели важным фактором

возникновения того или иного типа неравновесия является коэффициент

, учитывающий эффективность функционирования хозяйственной

системы за счет реализуемых в ней организационных решений. В

простейшем случае можно предположить линейную функциональную

зависимость этого коэффициента от стоимости валового продукта, часть

которого расходуется на повышение эффективности организационных

решений, например, за счет компьютеризации и автоматизации:

x21 ,

116

где 1 и 2 – некоторые постоянные коэффициенты.

В этом случае система дифференциальных уравнений несколько

усложняется, а ее качественный анализ на фазовой плоскости приводит к

выделению, кроме двух вышерассмотренных, еще одного нового типа

упорядоченности, топологически характеризующегося неустойчивым

предельным циклом (рис. 6).

Рис. 6. Фазовые траектории в окрестности неустойчивого предельного цикла.

Экономическая интерпретация этого типа упорядоченности непроста

и скорее всего возможны различные ее варианты. Однако достаточно

очевидным является то, что ей соответствует экономическая система с

весьма сложными и противоречивыми тенденциями – либо что-то вроде

смешанной, либо трансформационной экономики. Анализируя этот

вопрос, В.П.Милованов приводит фазовый портрет достаточно

своеобразной экономической системы Китая1 (в переменных: валовой

продукт – темп роста) и обращает внимание на то, что он сильно

напоминает именно неустойчивый предельный цикл (рис. 7).

1 См.: Милованов В.П. Неравновесные социально-экономические системы … – С. 142.

117

Рис. 7. Фазовый портрет экономики КНР.

Таким образом, проведенные исследования показывают, что в

неравновесных экономических системах в процессе их функционирования

формируются различные виды внутренней упорядоченности, которые не

обязательно идентифицируются только уже с известными, действующими

типами и не всегда укладываются в традиционную схему – рыночная или

планово-централизованная система, хотя в большинстве случаев могут

быть достаточно подробно исследованы с помощью топологических

структур фазовых портретов.

В качестве такого примера рассмотрим фазовую траекторию

реформируемой экономики Республики Татарстан в тех же переменных

(валовой продукт – темп роста). Картина будет выглядеть следующим

образом (табл.1, рис. 8).

118

Т а б л и ц а 1

Рассчет валового регионального продукта (ВРП)

Республики Татарстан за 1991–2003 гг. в ценах 1991г.

Годы 1

99

1

19

92

19

93

19

94

19

95

19

96

19

97

19

98

19

99

20

00

20

01

20

02

20

03

ВРП в

текущих

ценах

(млн.руб., до

1998г.- млрд.

руб.)

27

,6

47

6,9

35

77

,4

12

13

6,3

37

82

9,5

57

64

2,0

64

60

5,7

70

96

7,9

11

71

08

,6

20

35

52

,4

21

90

95

,8

26

18

43

,9

28

71

05

,0

ВРП в

сопоставим.

ценах (в % к

предыд.

году)

10

0

91

,1

86

,9

89

,5

99

,5

100

,4

10

1,0

91

,8

10

7,6

10

7,0

11

0,9

10

3,5

10

4,8

ВРП в ценах

1991 г. 27,6

25,1

21,8

19,5

19,4

19,5

19,7

18,1

19,5

20,8

23,1

23,9

25,0

Рассчитано автором на основе данных следующих источников: Республика Татарстан,

1996: стат. сб. – Казань, 1997. – С 6, 161; Национальные счета Республики Татарстан:

стат. сб. – Казань, 2004. – С.13.

Рис. 8. Фазовая траектория экономики Республики Татарстан за 1991 – 2003 гг.

Т е

м

п

р о

с

т

а

В

Р П

в %

Валовой региональный продукт (ВРП) в абсолютных

величинах в ценах 1991 г.

1

5

7 6

4

3

2

11

12 13

10

9

8

115

110

105

100

95

90

85

18 20 22 24 26 28

119

Строго говоря, данных не достаточно для того, чтобы сделать

однозначный вывод о характере топологической структуры и типе

упорядоченности, складывающейся в экономической системе республики.

Больше всего она, пожалуй, напоминает формирующийся неустойчивый

предельный цикл, в целом же скорее всего свидетельствует о наличии

сложных, противоречивых и еще не устоявшихся тенденций, что в

действительности и имеет место.

Получившаяся картина очень похожа на фазовую траекторию

экономики Российской Федерации в целом (табл. 2, рис. 9), что, безуслов-

но, говорит о проявляющихся здесь общих закономерностях переходного

периода.

Т а б л и ц а 2

Рассчет валового внутреннего продукта (ВВП) Российской

Федерации за 1991–2003 г.г. в ценах 1991г.

Годы

1991

1992

1993

1994

1995

1996

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

ВВП в

текущих

ценах (млн.

руб., до

1998г.- млрд.

руб.)

1397,9

19000,0

171064,9

612630,9

1428500,0

207800,0

2342500,0

2629600,0

4823200,0

7305000,0

9039400,0

10863400,0

13285000,0

ВВП в

сопоставим.

ценах (в % к

предыд.

году)

100

85,5

91,3

87,3

95,9

96,4

101,4

94,7

106,4

110,0

105,0

104,7

107,3

ВВП в ценах

1991 г.

13

97

,9

11

95

,2

10

91

,2

95

2,6

91

3,5

88

2,5

89

0,4

89

6,8

89

2,5

96

6,6

10

14

,9

10

62

,6

11

35

,8

Рассчитано автором на основе данных следующих источников: Российский

статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. – М., 2003. – С. 281; Россия в

цифрах. 2003: Крат. стат.сб. / Госкомстат России. – М., 2003. – С. 275; Россия в цифрах.

2004: Крат. стат.сб. / – М., 2004. – С. 27, 32.

120

Рис. 9. Фазовая траектория экономики Российской Федерации за 1991–2003 гг.

(в переменных: валовой продукт – темп роста).

Как видим из рисунка 9, здесь тоже сложно пока говорить о

формирующемся типе упорядоченности, но очевидно, что как в случае

Республики Татарстан, так и в случае Российской Федерации в целом ни о

каком стремлении экономики к точке равновесия в неоклассическом

понимании говорить не приходится.

Рассмотрим теперь другой тип моделей, которые можно

использовать для анализа динамики неравновесных систем, на примере

макроэкономической модели, предложенной Г.Г.Малинецким1. Эта

модель включает три основных переменных, характеризующих состояние

и развитие экономической системы.

1 См.: Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы

будущего. – С.121-138.

1

8

7

5

4

3

2

11

10 9

6

12

13

Валовой внутренний продукт (ВВП) в абсолютных величинах в ценах 1991 г.

Т

е

м п

р

о

с т

а

В

В

П

%

110

105

100

95

90

85

800 900 1000 1100 1200 1300 1400

121

Обозначим через X объем производства (на графиках он будет

изображаться сплошной линией), через R – объем доступных

материальных ресурсов (на графиках будет изображаться пунктирной

линией с длинными штрихами) и через A – объем интеллектуальных ре-

сурсов (будет изображаться пунктирной линией с короткими штрихами),

включающий в себя созданные или освоенные технологии, уровень обра-

зования, научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки.

Предположим далее, что прирост объема производства ΔХ в году

(t+1) осуществляется за счет расходования некоторого объема ресурсов ΔR

прошлого года (t). Так что

ΔХ(t+1) = р ΔR(t),

где р можно интерпретировать как показатель эффективности

хозяйственной системы при преобразовании ресурсов в конечный продукт.

В модели предполагается зависимость этого показателя от объема

интеллектуальных ресурсов (образование населения, степень развития

высшей школы, разработка и внедрение продуктов НТП, эффективность

организации). Поэтому с ростом интеллектуальных ресурсов

эффективность системы будет возрастать:

р = р0 + р1А,

где р0 и р1 – некоторые постоянные коэффициенты.

После ряда преобразований, которые здесь опущены, была получена

следующая система алгебраических уравнений, описывающая динамику

экономической системы:

),/()()1( 10 gXRXRApptX

,)/)(()/()1( 2

CR AttAbhgXRXRRtR

),/()()1( eXAeXAftqAtA

где g коэффициент, отражающий цену ресурсов;

h часть ресурсов, возобновляемых естественным путем;

b параметр усвоения инноваций;

122

Rt время "включения в работу" специалиста;

CA критический уровень развития интеллектуальной сферы;

q множитель, учитывающий эффект распада интеллектуальной

сферы, например, устаревания знаний, ухода специалистов в другие

сферы;

f скорость роста интеллектуальной сферы при высоком уровне

финансирования;

e коэффициент расхода продукта X на развитие интеллектуальной

сферы.

Г.Г.Малинецким были проведены расчеты для нескольких

различных типов переходных (трансформационных) систем с различными

параметрами эффективности.

Первый случай предполагал развитие общества с некоторой началь-

ной точки, характеризующейся отсутствием развитого производства и

интеллектуальной сферы, но с большим запасом неосвоенных природных

ресурсов. Результаты этого расчета представлены на графике (а) (рис. 10)

Рис. 10. Макроэкономические траектории развития экономики, невосприимчивой

к нововведениям.

Из графика видим, что в экономике этого типа вначале, в течение

примерно 30 лет происходит бурный рост производства, объем которого

C

(а)

2 1

X,R.A

(а)

2

С

1

3

t – время, годы

123

увеличивается в несколько десятков раз (линия 1), хорошо финансируется

интеллектуальная сфера (линия 3). Однако эта экономика плохо вос-

приимчива к нововведениям. Новые технологии и открытия используются

в ней с низкой степенью эффективности, в результате чего происходит

быстрое исчерпание доступных материальных ресурсов (линия 2).

На графике хорошо видно, что когда объем ресурсов падает ниже

некоторой критической (пороговой) точки (это примерно точка

пересечения линий 1 и 3), начинается стремительный спад производства.

Всего за 5 лет он опускается, а потом и стабилизируется на уровне,

отвечающем потреблению только возобновляемых ресурсов (примерно

точка С). Заметим, что зависимость, аналогичная этой, к сожалению,

характерна для экономики России.

Второй случай исходил из иных предпосылок, предполагая высокую

чувствительность системы к усвоению инноваций, поэтому экономический

рост осуществляется здесь за счет интенсивных источников, что

предотвращает резкий спад производства в период исчерпания ресурсов.

На графике (б) (рис. 11) видим, что после относительно непродолжитель-

ного падения производство снова начинает быстро расти.

Рис. 11. Макроэкономические траектории развития экономики,

восприимчивой к инновациям.

X, R, A

1 2

3

t – время, годы

(б)

124

В экономике этого типа фактически происходит смена одних

ресурсов, за счет которых шло развитие, другими, и дальнейший рост

обеспечивается уже за счет интеллектуальной сферы.

Третий случай, изображенный на графике (в) (рис.12), предполагает

низкий, недостаточный объем финансирования интеллектуальной сферы,

так что к критическому моменту иссякания природных ресурсов ее

развитие не достигло необходимой пороговой величины и поэтому

дальнейшее развитие происходит практически так же, как и в первом

случае.

Рис. 12. Макроэкономические траектории развития экономики

с недостаточным финансированием интеллектуальной сферы.

Можно сказать, что экономика этого типа с недостаточным

финансированием интеллектуальной сферы по своим качественным

характеристикам и, соответственно, по результатам почти не отличается

от экономики, невосприимчивой к нововведениям. Это хорошо видно на

графике (в), где кривые 1 и 3 изменяются практически так же, как и на

графике (а).

И наконец, представляющий, пожалуй, особый интерес четвертый

случай, представленный на графике (г) (рис. 13).

t – время, годы

X,R,A

2

1

(в)

3

X,R,A

125

Рис. 13. Макроэкономические траектории развития экономики с недостаточным

усвоением инноваций, но опережающим финансированием

интеллектуальной сферы.

Здесь предполагается недостаточное усвоение инноваций, поэтому

так же, как и в первом случае, примерно через 30 лет, что хорошо видно на

графике, производство выходит на тот же самый уровень (точка С),

отвечающий потреблению только возобновляемых ресурсов.

Однако здесь, в отличие от первого случая, предполагается

увеличение финансирования интеллектуальной сферы (кривая 3) с 1 до

1,5%, что приводит к полной качественной смене режима неравновесия и

быстрому росту производства (кривая 1, начиная с точки С) вместо спада,

как на графике (а). Таким образом, расчеты показывают, что даже при не

достаточно эффективной хозяйственной системе, которая тем не менее

продолжает опережающее финансирование интеллектуальной сферы, она

может достичь значительного роста производства, даже несмотря на

исчерпание материальных ресурсов.

Исходя из анализа результатов рассмотренной модели, можно

сделать вывод, что эффективность неравновесной экономики на этапе

трансформации в значительной степени зависит от условий и

возможностей усвоения и расширения своей ресурсной базы за счет

t – время, годы.

X, R/R0, A/AC

1

C

3

2

(г)

126

производства и внедрения научно-технических или организационных

инноваций. Если они таковы, что усвоение находится на низком уровне,

то это необходимо компенсировать расширением финансирования

соответствующих направлений интеллектуальной деятельности.

Нужно сказать, что по этим критериям сегодняшняя экономика

России в значительной степени отстает от других стран. Конечно, оценить

весь спектр направлений функционирования интеллектуальной сферы как

с точки зрения ее финансирования, так и эффективности достаточно

сложно, однако понять основные формирующиеся тенденции возможно,

например, через анализ ситуации в области научно-исследовательских и

опытно-конструкторских работ.

Как известно, в соответствии с федеральным законом "О науке и

государственной научно-технической политике" был установлен

приоритетный характер финансирования со стороны государства научных

исследований и экспериментальных разработок, причем на эти цели было

предусмотрено выделение не менее 4% расходной части федерального

бюджета. Но до недавнего времени этот показатель реально не превышал

даже 2%. Хотя, ориентируясь на примеры развитых стран, можно сказать,

что доля расходов на науку должна быть по крайней мере не менее 2,5-3%

ВВП. Аналогичный показатель в США, например, составлял в период с

1975 г. по 1990 г. 2,2-2,7%, Японии – 2-2,9%, Швеции – 3-5%, Франции –

1,8-2,3%, Великобритании – 2,1-2,3%, Корее – 2,6-2%, ФРГ – 2,2-2,8%,

Израиле – 3,5%.

Следовало бы добавить еще, что эти показатели западных стран (от 3

до 5 %), вообще говоря, не должны бы быть ориентирами, поскольку

соответствуют уже сформировавшимся развитым системам и

обеспечивают только их поддержку. В России же происходит переход от

одного режима экономического неравновесия к другому, когда

потребность в интеллектуальных ресурсах совершенно иная и от степени,

127

качества и интенсивности использования этого ресурса, как было показано

при анализе модели, прямо зависит траектория дальнейшего развития,

возможность "технологического прорыва".

Явно недостаточное на сегодня финансирование науки сопровож-

дается быстрым сокращением количества людей, занятых исследованиями

и разработками, ускоряется "распад" знаний. Так, если в России еще в

1990 г. в этой сфере было занято около 2 миллионов человек, из которых

1 миллион составляли непосредственно научные работники-исследо-

ватели, то к 1996 г. эти показатели сократились уже до 990,7 и 484,8 тысяч

человек, соответственно. Финансовая государственная поддержка науки

только из средств федерального бюджета за период с 1990 г. по 1998 г.

упала почти в 3,5 раза. В этот же период из России ежегодно эмигрировало

примерно по 2 тысячи ученых, а по некоторым оценкам до 5 тыс. человек1.

В свете вышепроведенного анализа неравновесной модели

Г.Г.Малинецкого эти данные свидетельствуют в целом о неблагоприятных

тенденциях, складывающихся в экономической системе России и грозящих

ее развитию по варианту 3. Причем ситуация, по-видимому, зашла так

далеко, что простым увеличением финансирования сферы науки сегодня

уже вряд ли поможешь. Здесь необходим специальный глубоко

продуманный комплекс взаимосвязанных мероприятий, охватывающих

различные уровни хозяйствования от общегосударственного до отдельной

фирмы, предприятия и индивида.

Интересные с этой точки зрения меры предлагает группа авторов

(В.Кушлин, А.Фоломьев, А.Селезнев, Е.Смирницкий). Они выделяют

несколько хозяйственных уровней: макроэкономический, включая

отраслевой; региональный; нормативный; первичного звена и предлагают

взаимосвязанную систему организационно-экономических форм

1 См., например: Кушлин В., Фоломьев А., Селезнев А., Смирницкий Е. Инновация

хозяйственных систем. – М.: Эдиториал УРСС, 2000. – С. 81.

128

реализации научно-технической политики, распределенных по этим уров-

ням. В системе выделяется несколько групп: научно-воспроизводственных

форм; инфраструктурных форм; регулирующих и управляющих форм.

Если свести все это в единую таблицу, то получится своеобразная

матрица, по столбцам которой расположены уровни хозяйственной

системы, а по строкам – предлагаемые организационно-экономические

формы реализации научно-технической политики (табл. 3).

Т а б л и ц а 3

Матрица системы основных организационно-экономических форм

реализации научно-технической политики России

Уровни

хоз. сис-

темы

Группа научно-

воспроизводственных

форм

Группа инфраструктурных

форм

Группа регулирующих и

управляющих форм

Мак

роэк

оном

ичес

кий (

вклю

чая

отр

аслев

ой) · Государственные

научно-

производственно-

финансовые группы.

· Федеральные научные

центры.

· Наукограды.

· Академии.

· НИИ.

· Инновационные внебюджетные

фонды.

· Инвестиционные фонды.

· Инновационные банки.

· Информационная система

инноваций.

· Эталонная база и система

стандартизации.

· Сертификация продукции.

· Страховые компании.

· Институт патентных

поверенных.

· Экспертные организации.

· Система подготовки и

переподготовки кадров для

инновационной деятельности.

· Совет по научно-

технической политике при

Президенте страны.

· Межведомственный

Совет по региональной

научно-технической

политике.

· Дирекции приоритетных

научно-технических

программ.

· Государственная

контрактная система

(Госзаказ) .

· Налоговая служба.

· Таможенная служба.

· Правительственная

комиссия по НТП.

Рег

ион

альн

ый

· Технопарки.

· Инкубаторы

инновационного

бизнеса.

· Консалтинговые

фирмы.

· Торгово-

промышленная

палата.

· Научно-учебные

инновационные

центры.

· Инновационные региональные

(межрегиональные) фонды.

· Инновационные банки.

· Инвестиционные фонды.

· Информационная

система инноваций.

· Фирмы

посреднических услуг.

· Экспертные организации.

· Консалтинговые

компании.

· Региональный центр

сертификации.

· Страховые компании.

· Дирекции приоритетных

научно-технических

программ.

· Региональный научно-

технический Совет при

администрации региона.

· Региональная контрактная

инновационная система.

· Налоговая служба.

· Агентство научно-

технического

развития.

129

Корпорат

ивн

ый

· Научно-технические

центры.

· НИИ, КБ,

лаборатории.

· Инкубаторы

инновационного

бизнеса.

· СП.

· Инжиниринговые

фирмы.

· Малые

инновационные

предприятия.

· Внутрикорпоративньй банк.

· Рисковый фонд.

· Внутрикорпоративный

консалтинг.

· Информационная

система.

· Фирмы гарантийных

услуг.

· Фирмы посреднических

услуг.

· Совет директоров.

· Собрание акционеров.

· Научно-технический

совет корпорации при

Совете директоров.

· Мозговые центры.

· Система социальных

гарантий.

Пер

вичное

звен

о · НИИ, КБ,

лаборатории.

· Научные

кооперативы.

· СП.

· ВТК.

· Рисковый фонд.

· Вспомогательное

машиностроение.

· Научно-технический

совет при директоре.

· Инновационные

бригады.

· Стимулирование

группового и

индивидуального

творчества.

Анализ таблицы 3 показывает, что улучшение положения в интел-

лектуальной сфере, повышение здесь организационной эффективности

предполагается за счет максимально интенсивного "насыщения" всех

уровней хозяйствования специальными соответствующими этим уровням

воспроизводственными, обслуживающими и управляющими структурами.

Часть из них в настоящее время действует. Например, промышленно-

финансовые группы, торгово-промышленные палаты, научно-технические

центры, инвестиционные фонды, страховые компании, научно-

технические программы и советы, хотя может быть и недостаточно

эффективно. Другая часть, хотя и действует, но в ограниченном и явно

недостаточном масштабе, например, технопарки, инкубаторы

инновационного бизнеса, малые инновационные предприятия, фирмы

гарантийных услуг. Несмотря на очевидную необходимость, их развитие

тормозится многочисленными обстоятельствами и многие годы остается

практически на одном и том же уровне. Наконец, третья часть – это

структуры либо распавшиеся, как, например, наукограды и многие НИИ,

либо существующие пока больше в замыслах, чем в действительности, как

130

рисковые фонды, системы социальных гарантий или стимулирования

группового и индивидуального творчества.

Из трех групп рассматриваемых авторами структур (форм) – научно-

воспроизводственных, инфраструктурных и регулирующе-управляющих –

наименее развитыми на сегодня представляются структуры второй группы

(фонды, банки, консалтинговые компании и др.), то есть по-прежнему

отсутствует развитая инфраструктура интеллектуальной сферы.

Представляется, что порознь и независимо друг от друга все

многочисленные вопросы подъема интеллектуальной сферы, в том числе,

например, создания ее инфраструктуры самостоятельно от производства

как такового, нерешаемы, и ценность рассмотренной таблицы-матрицы

представляется прежде всего именно в том, что она устанавливает

взаимосвязь этих вопросов.

Перейдем к рассмотрению еще одной модели неравновесных

экономических систем, предложенной Д.Ю.Миропольским1. Эта модель

основывается на анализе структурных изменений хозяйственной системы с

использованием геометрического инструментария. Здесь исследуется

движение продукта – его производство и потребление в рамках

производства и производство и потребление в рамках потребления.

Известно, что в процессе производства происходит частичное

потребление продукта, так же, как и в процессе потребления

осуществляется процесс производства, например, воспроизводство

рабочей силы. Предлагаемая графическая модель отражает структурные

особенности этого процесса. В качестве объекта здесь выбирается

некоторое абстрактное изолированное сообщество из 10 человек,

производящих вначале некоторый продукт "А", обладающий следующими

1 См.: Миропольский Д. Структурное моделирование трансформации хозяйственных

систем // Структурная трансформация экономики: соотношение плановых и рыночных

механизмов реализации. – СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2001. – С.13-21.

131

экономическими характеристиками: на производство единицы продукции

"А" затрачивается 4,8 минут, его потребление восстанавливает 8 минут

жизненных сил. Рабочий день членов сообщества составляет 8 часов. При

этих предположениях графики производства и потребления будут

выглядеть следующим образом (рис. 14).

Время (час.)

B

(а)

N

Время (час.)

L

(б)

P 13 13 8 A

E

K

8 G

W

Z

O 10, произво-

дители (чел.) O 10, потреби-

тели (чел.)

Рис. 14. Графики производства (а) и потребления (б) продукта "А".

Здесь: OAEK – затраты на производство 100 единиц продукта "А";

OLPZ – восстановление жизненных сил при потреблении 100 единиц

продукта "А".

Таким образом, каждый член условного сообщества не только вос-

станавливает жизненные силы, необходимые для очередного 8-часового

дня, но и имеет запас энергии еще на дополнительные 5 часов, которые он

может потратить, например, на развлечения. Важно, что в данной модели

подразумевается равенство работников в затрате усилий на производство и

в потреблении продукта – перераспределительные процессы отсутствуют.

Предполагаем далее, что в условном сообществе происходит

расширение спектра производства и потребления за счет освоения нового

продукта "В". Это приводит к качественным изменениям структуры

экономической модели.

Пусть продукт "В" представляет собой предмет роскоши и на

132

единицу его производства необходимо затратить 10,8 минут, а

потребление единицы продукта "В" восстанавливает только 6 минут

жизненной энергии. Если рацион работающих составить таким образом,

что он будет включать по 10 единиц продуктов "А" и "В", и при этом двое

работающих будут специализироваться на выпуске только продукта "В",

то получится следующая диаграмма (рис. 15).

Время (час.) Время (час.)

B

(а)

13

Z

(б)

Q

15

A

N

E

H

12

9

U

R

V

T

9

W

L

8,2

7,2

P

D

S

G

5

K

F

M

J

O 8 10 O 8 10

Производители (чел.) Потребители (чел.)

Рис. 15. Графики воспроизводства первичного (а) и вторичного (б) продуктов.

Здесь: OAEK – производство продукта "А" (члены сообщества

работают теперь по 9 часов); KEHF – производство продукта "В"; KWLF –

восстановление жизненной энергии в процессе потребления продукта "В".

Видим, что производство продукта "В" оказывается в целом

убыточным и его приходится дотировать за счет производства продукта

"А" за увеличенный рабочий день.

OZQJ – производство жизненной энергии в процессе потребления

продукта "А" и продукта "В";

OUVJ – производство жизненной энергии в процессе потребления

продукта "А";

UZQV – производство жизненной энергии в процессе потребления

133

продукта "В";

ORTJ – объем восстановленной жизненной энергии, необходимой

для очередного рабочего дня. При этом время, которое можно затратить на

развлечения, сократилось на 1 час.

Введем в модель производство еще одного нового инновационного

продукта "С", являющегося орудием труда, необходимым для

производства продукта "А". Теперь производством продукта "А" заняты 6

человек, производством продуктов "В" и "С" – по 2 человека (рис. 16).

Время (час.) Время (час.)

B

N

(а)

13

V

(б)

Z

15

13.3

10

A

E

M J

12

10

S

U

T

J

C L 9

9

6

I H

P Q

5 Y L

K F

W

R

O 6 8 10 O 6 8 10

Производители (чел.) Потребители (чел.)

Рис. 16. Графики воспроизводства рабочей силы (а) и средств производства (б).

Здесь: OBNK – общая стоимость продукта "А"; KIHF – общая

стоимость продукта "В"; FMJW – общая стоимость продукта "С"; FPQW –

стоимость продукта "С" с точки зрения его потребления, следовательно,

затраты на продукт "С" вновь не покрывают результат его потребления.

Важное отличие "предмета роскоши" "В" от инновационного

продукта "С" в том, что по сути FPQW есть экономия труда, которая будет

достигнута при его использовании в производстве продукта "А".

Одновременно, продукт "С" является чисто орудием производства,

134

поэтому его производство и потребление совмещено на одном графике.

CAEL – затраты овеществленного труда, приходящиеся на орудие "С".

В сфере потребления продуктов "А" и "В" (на графике (б)):

OVZR – общая величина жизненных сил, произведенных при

помощи продуктов "А" и "В", где на долю продукта "В" приходится SVZT;

OUGR – величина, идущая на воспроизводство жизненной энергии,

затраченной в процессе работы, то есть время развлечений у

хозяйствующих субъектов сократилось еще на 1 час.

Анализ рассмотренной модели позволяет выделить две различные

стратегии поведения хозяйствующих субъектов, которые можно

сопоставить с плановой и рыночной формами:

В соответствии с первой из них освоение новых вторичных

продуктов продолжает расширяться, при этом эффективность их

производства и потребления продолжает отставать от первичного сектора.

Все большая доля продукции "А" расходуется на дотирование вторичного

сектора, в результате чего время активных развлечений продолжает

сокращаться, а в пределе хозяйственная система переходит на

"самоедский" режим функционирования.

Вторая стратегия в отличие от первой, означает, что условное

сообщество повышает эффективность вторичных продуктов до тех пор,

пока "В" и "С" не будут потреблять ресурсов меньше, чем производить.

Только после этого будут осваиваться новые продукты роскоши или

инноваций. Такой тип стратегии производства, по мнению

Д.Ю.Миропольского, стимулирует развитие в экономике отношений

товарности, капитала.

Первая стратегия, хотя в предельном случае и оказывается

неэффективной, однако позволяет быстрее и в больших объемах вовлекать

в процесс производства возрастающее число инновационных продуктов.

Теперь предположим, что производство первичного продукта

135

осуществляется не в рамках единой воспроизводственной системы, а за ее

границами, а потребление продуктов "А" и "В" производится на

дискриминационной основе. В этом случае приходим к модели открытой

экономики, где стремительное расширение выпуска предметов роскоши

("В") и инновационных продуктов ("С") дотируется либо за счет

вырождения первичного сектора в другой хозяйственной системе, либо за

счет "экспансии" специализирующегося на производстве "роскоши и

инноваций" абстрактного сообщества на все большее число сообществ,

производящих первичный продукт. Одновременно дискриминация в

потреблении этих продуктов может в значительной степени увеличить

время активных развлечений сообщества "роскоши и инноваций". В этом

случае получаем некоторую третью стратегию развития, которую можно с

определенной долей условности сопоставить с "постиндустриальной"

моделью.

Итак, рассмотрены три вида различных теоретических моделей,

которые могут применяться для исследования неравновесных состояний

экономических систем, в том числе трансформационных экономик. Это

модели, основанные на системах дифференциальных уравнений, модель,

использующая алгебраический и графоаналитический аппарат, и модель,

опирающаяся на геометрический инструментарий.

Наибольшей общностью и универсальностью обладает подход,

основывающийся на дифференциальных уравнениях. С помощью

последних можно описать любую экономическую систему, независимо от

уровня хозяйствования – отдельное предприятие или вся экономика в

целом, и проанализировать процесс ее развития. Так, с помощью модели,

предложенной В.П.Миловановым, был не только установлен факт

формирования упорядоченности в любой неравновесной системе, но и

показана возможность путем построения фазовых траекторий и портретов

классифицировать ее виды. Вместе с тем аппарат дифференциальных

136

уравнений даже при использовании механизма редукции весьма сложен,

непроста также и экономическая интерпретация получающихся

результатов, а иногда она и просто невозможна. Поэтому их применение

не всегда целесообразно.

Нужно отметить также, что другие модели и с помощью более

простого инструментария позволяют получать не менее интересные

результаты. Например, на основе модели макроэкономической динамики

Г.Г.Малинецкого были показаны все возможные пути развития

экономической системы в зависимости от уровня финансирования

интеллектуальной сферы. А "геометрическая" модель Д.Ю.Миропольского

позволила выявить и оценить эффективность различных стратегий

поведения хозяйствующих субъектов, формирующихся в зависимости от

характера структурных изменений в процессе производства-потребления.

Несмотря на весьма сильные отличия рассмотренных моделей и по

содержанию, и по характеру используемого аппарата, получаемые с их

помощью результаты во многом или совпадают, или дополняют друг

друга.

Так, например, фактически из всех моделей в той или иной форме

следует, что в процессе функционирования любой неравновесной

экономической системы, независимо от ее типа, возникает определенная

структурная упорядоченность или формируются некоторые упорядочен-

ные стратегии поведения хозяйствующих субъектов, которые в основных

своих чертах соотносятся либо с планомерной, централизованно

управляемой, либо с товарно-рыночной, либо со смешанной формами

организации хозяйства.

Ни из одной модели не вытекает безусловных преимуществ какой-

либо одной формы хозяйствования по отношению к другой в смысле их

эффективности, например, рыночной к централизованно-управляемой.

Наоборот, очевидным становится иное, что в одних случаях эффективной

137

является одна форма, а в других – другая. Следовательно, эффективность

системы выступает только конечным, интегрирующим результатом

действия целого ряда факторов и условий, среди которых принадлежность

системы к какому-то конкретному типу является, хотя и важнейшим, но

лишь одним из многих. Поэтому переход к рынку сам по себе еще не

решает проблему повышения эффективности путем только одной

приватизации собственности. Здесь необходим большой комплекс взаимо-

увязанных мер, направленных на формирование всей сложной сети

сопутствующих институтов и новых экономических отношений в тесной

связи со всем предшествующим опытом.

Наконец, из анализа моделей можно сделать и еще один вывод, что в

состоянии крупномасштабной трансформации экономической системы

(какая происходит в экономике России), когда ее неравновесие и

нелинейность зависимостей проявляются в наиболее выраженной форме,

граничащей, а временами и переходящей в состояния неуправляемости и

хаоса, обычный традиционный инструментарий неоклассической

экономической теории, разработанной для условий общего равновесия и

максимальной эффективности, и соответствующие рекомендации имеют

ограниченную применимость. Здесь необходима выработка других

подходов, разработка иных критериев эффективности и направлений

реформирования и развития для всех уровней хозяйственной системы.

138

ГЛАВА 5

АНАЛИЗ ВЛИЯНИЯ СИСТЕМНЫХ КАЧЕСТВ И СТРУКТУРНЫХ

ИЗМЕНЕНИЙ НА ЭФФЕКТИВНОСТЬ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ

Любая экономическая система находится в непрерывном движении и

развитии, в ходе которого изменяются ее важнейшие характеристики,

оказывающие непосредственное влияние на эффективность хозяйство-

вания. Наиболее выраженны и быстры эти изменения в период смены

типов экономического неравновесия, когда они приобретают

всеобъемлющий характер и охватывают все стороны системы, определяя

тем самым новое ее качество.

Механизмы связи системных качеств и структурных изменений с

эффективностью хозяйствования весьма сложны и неоднозначны, мало

изучены, тем более применительно к условиям экономического

неравновесия, они непросто поддаются анализу.

В предыдущих разделах настоящей работы был исследован один из

механизмов, связывающих эффективность и некоторые свойства

неравновесных систем. Однако он касался, хотя и близких по смыслу, но

все же иных вопросов – самоорганизации и саморегулирования

неравновесных экономических систем через комплекс положительных и

отрицательных обратных связей во взаимодействии с иерархическими

организационными структурами и рациональной (или ограниченно

рациональной) деятельностью хозяйствующих субъектов.

Здесь же будет рассмотрено влияние на эффективность

хозяйственной системы не каких-либо отдельных ее элементов или

составляющих, а ее интегральных свойств, являющихся результатом

функционирования системы как целого.

139

Чтобы разобраться с этими вопросами, уточним сначала понятие

"экономическая система" и выясним основные ее свойства.

В отечественной науке под экономической системой обычно

понимается сложная, вероятностная, динамическая взаимосвязь

производительных сил и производственных отношений, охватывающая

процессы производства, распределения, обмена и потребления

материальных благ в обществе. Ее относят к классу так называемых

кибернетических систем, состоящих из множества взаимосвязанных

элементов или объектов, способных воспринимать, запоминать,

перерабатывать информацию и обмениваться ею. Экономическая система,

согласно этим представлениям, имеет многоступенчатую иерархическую

структуру, причем отдельные уровни иерархии часто сами также

рассматриваются как сложные, вероятностные, динамические системы,

которым присущи определенная самостоятельность и возможность

самоорганизации.

Наиболее полно с учетом рыночных подходов современной

экономической теории экономическую систему можно представить как

композицию следующих элементов:

– производительные силы и производственные отношения,

совокупность которых определяет специфику экономических процессов;

– система институтов, которые трактуются как целостное

многогранное явление, в котором можно выделить такие уровни, как

общепринятый порядок, традиционно установившиеся правила, нормы и

стереотипы общественного (коллективного) поведения (обычаи, традиции,

правила поведения); особый, укоренившийся в общественном и

индивидуальном сознании образ мыслей, их направленность, стиль и

способы мышления, совокупность соответствующих представлений,

отражающих сознание собственных интересов (менталитет); нравственные

координаты общества и составляющих его социальных групп, систему

140

совместно разделяемых этических (нравственных) ценностей; различного

рода организации, объединяющие на принципах разделения труда и

иерархической соподчиненности группы людей для достижения какой-

либо цели (например, корпорации, профсоюзы, государственные

учреждения, партии);

– система инструментов (орудий) доминирования одних

хозяйствующих субъектов над другими и структура соответствующих

системообразующих потоков;

– природно-ресурсные условия.

В отличие от обычных, "простых" объектов система обладает

особыми, как бы двойственными характеристиками. Ее свойства слагаются

из свойств всех отдельных ее элементов и, кроме того, она имеет еще

дополнительное, новое или, как его часто называют, системное качество,

которым не обладает ни один элемент. Источником последнего являются

материальные и информационные связи между всеми частями системы.

Эти связи исключительно многообразны, однако из них применительно к

теме настоящего раздела целесообразно выделить прежде всего системо- и

структурообразующие. Их роль в формировании системных качеств

особо значима. Они определяют конкретный тип сложившегося

неравновесия, данное его качество как таковое, включая соотношение

между факторами воспроизводства, организационные формы хозяйства,

отраслевое и региональное строение экономики, взаимодействие

производства и потребления, структуру инвестиций, соотношение

стоимостных параметров системы, характер экспорта и импорта.

Системо- и структурообразующие связи дополняются еще так

называемыми дублирующими, которые формируют избыточность системы

и обеспечивают устойчивость ее свойств и качеств в экстремальных и

критических ситуациях. Переключение на них происходит при серьезных

системных нарушениях, грозящих самому существованию системы как

141

данного типа неравновесия.

При смене типов экономического неравновесия происходят весьма

существенные нарушения системо- и структурообразующих связей. В

трансформационной российской экономике это обусловлено, в частности,

значительной рекомбинацией прав собственности в результате массовой

приватизации, снижением спроса на продукцию, конкуренцией со

стороны зарубежных товаропроизводителей, появлением новых

привлекательных рынков сбыта, разрывом большого числа контрактов из-

за общего падения объемов производства и некоторыми другими

причинами.

Эти нарушения сопровождаются серьезным изменением положения

и функций фирмы и значительным ростом всех видов хозяйственных

затрат на различных стадиях воспроизводственного процесса, что еще

больше осложняет функционирование хозяйственной системы,

своевременное и неискаженное поступление ценовых и управляющих

сигналов в различные подсистемы и к хозяйственным агентам. Рост

затрат, в свою очередь, в совокупности с другими факторами

обусловливает изменение ряда основных интегральных свойств

хозяйственной системы, к которым можно отнести целостность,

самоподобие или фрактальность, неопределенность базовых

количественных характеристик и иерархичность системы.

Результатом этих изменений является перераспределение выпусков

продукции между различными компаниями и фирмами. Однако в отличие

от условий обычного стабильного неравновесия, где это

перераспределение в конечном счете осуществляется в пользу наиболее

эффективных субъектов хозяйствования, при смене типа неравновесия

зависимость выглядит иначе и сложнее.

В целом механизм связи системных качеств и структурных

преобразований с эффективностью хозяйствования можно представить с

142

определенной степенью условности в виде следующей цепочки

последовательных взаимодействий или следующей схемы (рис. 17).

Рис. 17. Примерная схема механизма связи системных качеств и структурных

изменений с эффективностью хозяйствования.

На этой схеме изображен сложный вид системной зависимости, где

каждый последующий элемент испытывает на себе влияние не только

непосредственно предшествующего, но и всех других предыдущих как

через непосредственно предшествующий элемент, так и напрямую.

Изменение системо- и

структурообразующих связей

Изменение положения и

функций фирмы

Рост

хозяйственных затрат

Изменение интегральных

свойств экономической

системы (целостность,

фрактальность,

неопределенность,

иерархичность)

Перераспределение выпуска

продукции между

компаниями и фирмами

143

Рассмотрим элементы этого механизма подробнее. Вначале

остановимся на изменении положения и функций фирмы, являющейся

главным звеном экономической системы, любые преобразования в

котором непосредственно влияют на свойства последней, и начнем с

уточнения самого понятия "фирма".

В определении фирмы можно выделить несколько весьма

различающихся подходов. Согласно одному из них – традиционному

неоклассическому, называемому также технологическим или

функциональным, фирма представляет собой своеобразный "черный ящик"

или некоторую данность, входами в который являются ресурсы, а

выходами – произведенные блага. При этом считается, что всегда

существует возможность определить вид зависимости, связывающей

объем выпуска с количеством потребляемых ресурсов, или

производственную функцию, которая в свою очередь позволяет

установить, при каком соотношении факторов достигается оптимальный

объем производства по критерию соотношения затрат и выпуска и,

соответственно, найти наиболее эффективный вариант хозяйствования. С

помощью производственной функции можно также установить

минимально необходимое количество ресурсов для обеспечения заданного

объема выпуска благ, оптимальный размер или границы фирмы.

Таким образом, с точки зрения традиционного подхода фирма – это

такая технологическая единица, описываемая производственной функцией,

которая позволяет использовать имеющиеся ресурсы (факторы) с

максимальной эффективностью. Здесь эффективность хозяйствования,

образно говоря, как бы вплетается в саму ткань фирмы и является не

только ее главным и неотъемлемым элементом, но и самой сутью.

Иначе подошла к понятию "фирма" трансакционная теория,

сосредоточившая взгляд не на условиях максимизации эффективности, а

на объяснении причин возникновения и развития фирмы. Согласно

144

представлениям Р.Коуза, считавшего, что фирма "есть система отношений,

когда направление ресурсов начинает зависеть от предпринимателя"1,

возникновение фирмы связывается с трансакционными издержками, а

точнее с тем, как дешевле и выгоднее осуществлять сделки – путем

создания фирмы, где осуществляется координация деятельности

индивидов, сокращающая величину сопутствующих издержек, или же

посредством рыночного механизма.

Критерием выбора того или иного варианта является при этом

сравнение величин предельных трансакционных издержек для каждого из

них. Если предельные трансакционные издержки функционирования

фирмы меньше аналогичных издержек рыночной организации

производства, то создание фирмы целесообразно, в противном случае –

нет. Эти выводы Р.Коуза получили затем дальнейшее и существенное

развитие в работах А.Алчиана, Х.Демсеца, Д.Норта, Г.Саймона,

О.Уильямсона, К.Эрроу и других.

Хотя неоклассический и трансакционный подходы к понятию фирмы

иногда противопоставляют, думается, однако, что между ними нет

непреодолимой границы. Скорее они дополняют друг друга. Ведь

минимизация трансакционных издержек, как и любых других, в конечном

счете имеет ту же цель, что и оптимизация производственной функции –

повышение эффективности хозяйствования.

Нельзя не обратить внимания еще на тот факт, что, хотя фирма, в

соответствии с трансакционным подходом, и создается в целях

минимизации трансакционных издержек, она никогда не уничтожает их

полностью из-за асимметричности информации и сопутствующего ей

оппортунистического поведения экономических субъектов. В противном

случае, как иногда справедливо отмечают, все общественное производство

1 Коуз Р. Фирма, рынок и право. – М.: Дело ЛТД при участии изд-ва "Catallaxy", 1993.

– С.38.

145

было бы организовано как одна огромная фирма в масштабе всего

национального хозяйства. Реальный размер фирмы определяется

соотношением предельных трансакционных издержек фирмы с

издержками рыночной организации хозяйства. Если они уравниваются, то

дальнейшее увеличение фирмы становится ненужным.

Таким образом, в этом подходе фирма выступает уже не как

оптимизируемая производственная функция, а как некоторая сложная

иерархическая структура, действующая в условиях рыночной

неопределенности и неполноты информации с целью минимизации

трансакционных издержек. Поскольку в рамках фирмы осуществляется

неценовой метод распределения и управления ресурсами, то она предстает

как механизм, альтернативный рыночному.

В рамках трансакционного подхода следующий шаг в уточнении и

углублении понятия фирмы был сделан вначале в работах А.Алчиана и

Х.Демсеца, связавших ее сущность одновременно с двумя факторами – с

кооперацией труда, позволяющей более эффективно использовать ресурсы

в составе коллектива, нежели поодиночке, и с необходимостью контроля за

поведением всех членов коллектива. А следующее уточнение принадлежит

У.Меклингу, М.Дженсену и О.Уильямсону, определившим фирму как

"сеть контрактов" или соглашений между субъектами хозяйствования,

специфицирующих права и обязанности сторон.

Контракты, как известно, бывают трех типов – классические,

неоклассические и отношенческие или имплицитные (неявные).

Классический контракт предполагает, что сделки между

экономическими агентами носят разовый характер, а все аспекты

отношений ввиду низкой степени неопределенности заранее могут быть

предусмотрены и включены в контракт. Он характеризуется полной

автономией сторон, легкостью нахождения замены каждого из участников

сделки, высокими стимулами выполнения заключенных договоренностей.

146

К такому типу относится, например, договор купли-продажи.

Неоклассический тип контракта характерен для сторон, находящихся

в высокой степени зависимости друг от друга в связи с трудностью

нахождения равноценной замены, в результате чего форма контракта

усложняется – он разрабатывается специально "под сделку". В нем, как

правило, появляются лазейки для невыполнения условий, поскольку

стимул выполнения контракта здесь ниже, чем у классического типа, а

зависимость сторон подталкивает каждого участника использовать эту

зависимость в своих интересах. Примером неоклассических контрактов

служат договоры франчайзинга, регулирование естественных монополий,

долгосрочные контракты между транспортными, энергетическими и

сырьевыми компаниями.

Наконец, имплицитные контракты заключаются между обоюдно

зависимыми участниками сделки, где результат полностью обусловлен их

совместной деятельностью. Они характеризуются долгосрочными и

непрерывными во времени связями между экономическими субъектами в

условиях высокой степени неопределенности и отличаются преобладанием

неформальных договоренностей над формальными, а также нередко

интерспецифичностью активов. Основные положения таких контрактов

могут вообще не специфицироваться и сводиться к передаче одной

стороной прав контроля своих действий другой стороне. Понятно, что в

таком случае вместо автономии участников контракта, как в классическом

и неоклассическом типах, имеют место властные отношения, основанные

на достаточно жестком подчинении одного участника решениям другого.

При этом, поскольку сами стимулы выполнения условия договоренности

являются весьма слабыми, широко используются нормы и методы

административного контроля и взыскания.

Таким образом, исходя из понятия контракта и с учетом его типов,

фирма определяется как такая сеть долгосрочных контрактов между

147

собственниками активов, в которой каждый из них был бы лучше всего

приспособлен к особенностям соответствующей конкретной сделки, и,

следовательно, проблема фирмы понимается здесь как проблема выбора

оптимальной контрактной формы, обеспечивающей максимальную

экономию на трансакционных издержках.

Нужно сказать, что в настоящее время пока нет способа

однозначного измерения трансакционных издержек. Единственная

попытка их количественной оценки была предпринята Дж.Уоллисом и

Д.Нортом для экономики США. Хотя, строго говоря, измерялись здесь не

сами эти издержки, а объем частных и государственных услуг, призванных

их уменьшить. Согласно их оценкам, доля в ВВП США трансакционных

услуг, оказываемых частным сектором, возросла с 23% в 1870 г. до 41% в

1970 г., а оказываемых государством – с 3,6 до 13,9% за этот же период,

что в сумме составило рост с 26,1 до 54,7%. Отсюда и был сделан вывод о

соответствующем значительном уменьшении трансакционных издержек.

Расширение трансакционного сектора экономики Дж.Уоллис и

Д.Норт назвали "структурным сдвигом первостепенной важности", связав

с ним развитие в экономике контрактных форм и резкое увеличение

эффективности хозяйствования. "Ресурсы общества, направляемые на

спецификацию и защиту прав собственности, – подчеркнули они, – были

настолько эффективны, что это сделало возможным гигантский расцвет

контрактных форм, которые заполнили нашу современную экономику и

которые являются ключом к объяснению контраста между

высокоразвитыми странами и странами "третьего мира"1.

Итак, фирма может быть определена по-разному: через производ-

ственную функцию, через трансакционные издержки и через сеть

1 North D., Wallis J. Measuring the Transaktional Sektor in American Economy, 1870-1970.

– Jnt, Longterm Factors in American Economic Jroucth. Jn S.L. Engerman and R.E. Jallman

eds. Chicago, 1987. – P.122.

148

контрактов. В отношении первых двух определений уже было отмечено,

что они не противоречат, а скорее дополняют друг друга. Это же

относится и к третьему.

Объединяя все три подхода, можно выделить несколько следующих

важнейших характеристик, определяющих сущность фирмы. Это, во-

первых, наличие цели, заключающейся либо в максимизации прибыли,

либо в минимизации издержек (в любом случае – в росте эффективности

хозяйствования). Во-вторых, существование сети контрактов, опять же

нацеленной на максимальную эффективность через минимизацию

трансакционных издержек. В-третьих, долговременный характер отно-

шений, складывающихся внутри фирмы. В-четвертых, функционирование

фирмы как единого целостного образования. В-пятых, административный,

нерыночный характер механизма координации деятельности внутри

фирмы, действующего в основном посредством приказов, распоряжений,

инструкций и согласований.

Вместе с тем в неоклассическом и трансакционном подходах к

понятию фирмы есть весьма существенные и даже принципиальные

различия, имеющие методологический характер. И они будут учитываться

при дальнейшем исследовании темы, определенной настоящей работой.

Эти различия заключаются в том, что первый подход однозначно

относится к равновесным экономическим ситуациям, где и фирма, и цель

жестко и однозначно определены. Второй же – к более реальным

неравновесным, где деятельность фирм рассматривается вне каких-либо

жестких ограничений, в условиях риска, неопределенности, многознач-

ности и неполноты, так как никакой контракт и их сеть, по определению,

не могут быть полными.

Кроме рассмотренных подходов, понятие фирмы и особенности

функционирования фирм в условиях неравновесия исследуются в

эволюционной и поведенческой теориях, которые были рассмотрены выше

149

в связи с анализом содержания категории эффективности. Здесь трактовка

фирмы, как было показано, существенно отличается от только что

приведенных. Например, в эволюционной теории фирма представляет

собой некоторый аналог живого непрерывно развивающегося и

эволюционирующего организма, точно так же реагирующий на все

изменения внешней среды и меняющий в соответствии с ними правила

своего поведения (рутины) и таким образом достигающий удовлетвори-

тельных результатов в смысле эффективности функционирования.

В поведенческой теории фирма также рассматривается как некоторая

непрерывно развивающаяся структура, изменяющаяся под влиянием

процесса принятия решений, подчиняющегося набору интуитивных правил

и условий, направленных на поиск приемлемого удовлетворительного

результата.

В этих двух теориях (эволюционной и поведенческой) цель

максимизации прибыли или минимизации издержек не ставится. Фирмы

здесь действуют так же, как и отдельные хозяйствующие субъекты, в

соответствии с принципом ограниченной рациональности.

В то же время и эти подходы, несмотря на их существенное отличие,

нельзя противопоставлять первым трем. Например, в эволюционной

теории предполагается, что следование рутинам позволяет фирме

минимизировать трансакционные издержки и постоянно получать удовлет-

ворительный результат, что, несомненно, сближает ее с институциональ-

ной и неоинституциональной теориями.

Итак, существует целый ряд концепций, по-разному трактующих

суть фирмы и по-своему объясняющих их поведение с акцентированием

внимания на тех или иных свойствах и качествах. Каждая из этих

концепций, строго говоря, имеет свою область применения конкретно к

тем или иным условиям и обстоятельствам, в которых действуют фирмы.

В одних случаях применима одна теория, в других – другая, а в третьих

150

требуется различное сочетание идей.

Что же касается трансформационной экономики, функционирующей

в условиях смены режима неравновесия, то применительно к ней, с какой

бы стороны (подхода) ни рассматривать фирму, выясняется, как

отмечалось выше, принципиальное изменение ее положения, функций да и

самой сути в результате приватизации и формирования новых отношений

собственности. Причем в большинстве случаев эти изменения, по крайней

мере вначале, на первых этапах преобразований, носят негативный

характер. С точки зрения, например, неоклассического технологического

подхода в условиях трансформации невозможно даже ставить вопрос о

какой-либо максимизации эффективности или минимизации издержек,

речь идет скорее лишь о выживании фирмы. А с точки зрения

трансакционного подхода очевидно другое – фирма не выполняет в

условиях смены режима неравновесия одной из главных своих задач –

снижения уровня трансакционных издержек.

Перейдем к анализу следующего третьего элемента механизма связи

системных качеств и структурных изменений с эффективностью

хозяйствования, изображенного на рисунке 17, – росту хозяйственных

затрат и начнем с рассмотрения и уточнения содержания одной из их

составляющей – трансакционных издержек.

Нужно сказать, что несмотря на ту значительную роль, которую

играет понятие трансакционных издержек в современной экономической

теории, пока нет ни единого их определения, ни единого подхода в

объяснении их природы. Самим Р.Коузом, который ввел их в научный

оборот, они определялись вначале "как издержки использования

механизма цен", "издержки осуществления трансакций обмена на

открытом рынке", "рыночные издержки". "Чтобы осуществить рыночную

трансакцию, – пояснял Р.Коуз, – необходимо определить, с кем желательно

заключить сделку, оповестить всех, с кем желают заключить сделку и на

151

каких условиях, провести предварительные переговоры, подготовить

контракт, собрать сведения, чтобы убедиться в том, что условия контракта

выполняются, и так далее"1. Впоследствии постепенно закрепилось

понятие "трансакционные издержки".

Наиболее удачное и получившее широкое распространение их

определение было дано, пожалуй, К.Далманом, согласно которому

"трансакционные издержки (transaction costs) – это издержки сбора и

обработки информации, издержки проведения переговоров и принятия

решений, издержки контроля и юридической защиты выполнения

контракта"2.

Существуют различные классификации этих издержек. Однако

наиболее целесообразно связать ее с этапами заключения сделки или

контракта и периодом, непосредственно следующим за этим. Так, напри-

мер, О.Уильямсон рассматривает ex ante и ex post трансакционные издерж-

ки, возникающие до и после заключения сделки. Если саму сделку разбить

на такие этапы, как поиск партнера; согласование интересов; оформление

сделки; контроль за ее выполнением, то в целом классификацию

трансакционных издержек можно представить в следующем виде.

Издержки поиска информации, включающие в себя прежде всего

затраты на поиск информации о потенциальных партнерах хозяйственных

сделок и наиболее выгодных условиях купли-продажи, а также потери,

связанные с неполнотой и несовершенством приобретаемой информации.

Действительно, прежде, чем заключить какую-либо сделку, экономический

субъект собирает сведения о контрагенте. Например, при получении кре-

дита в банке потребуется представить массу документов, подтверждаю-

щих наличие собственности, служащей залогом. Банк проверит достовер-

1 Коуз Р. Фирма, рынок и право. – С. 8-9.

2 Dalman C.I. The Problem of Externality // The Journal of Law and Economics 22. – April

1979. – №1. – P.148.

152

ность представленных материалов, надежность заемщика, его реальное

финансовое положение и платежеспособность, оценит степень риска и

только после этого примет решение. Любой потребитель также, прежде,

чем что-либо приобрести, изучит информацию о ценах на различных

рынках, о качестве приобретаемых товаров, о гарантиях. Все это и

составляет вышеназванные издержки, которые могут быть достаточно

большими.

Издержки ведения переговоров. Сюда включаются затраты на

ведение переговоров об условиях обмена, о выборе формы сделки.

Издержки измерения, касающиеся затрат, необходимых для оценки

качества товаров и услуг, по поводу которых совершается сделка. Они

включают в себя затраты на различную измерительную аппаратуру –

калькуляторы, дозиметры, контрольные весы, а также время и оплату

соответствующего труда.

Издержки заключения договора (контракта), включающие в себя все

затраты на юридическое или "неформальное" оформление сделки. К ним

относятся, например, оплата услуг агента, который ведет переговоры, или

время на само ведение переговоров.

Издержки спецификации и защиты прав собственности. К этому

виду издержек относятся расходы на функционирование судебно-

правовой системы, органов охраны правопорядка, затраты времени и

ресурсов, необходимых для восстановления прав, нарушенных в ходе

выполнения того или иного контракта, а также потери от плохой

спецификации прав собственности и ненадежной защиты, например, поиск

так называемых крыш, затраты на создание собственных служб

безопасности и другие.

Издержки контроля за соблюдением условий сделки и

предотвращение уклонения от выполнения этих условий, называемые

также иногда издержками оппортунистического поведения. Сюда

153

относятся все затраты, связанные с выявлением и наказанием нарушителей

договоров, а также с действиями, предупреждающими эти нарушения или

направленными на получение односторонних преимуществ.

Такой достаточно подробный поэлементный анализ трансакционных

издержек позволяет утверждать, что они как бы пронизывают все

хозяйственные отношения, без них фактически невозможно представить

экономическую жизнь. По мнению С.Чена, эти издержки не имеют места

только "в экономике Робинзона Крузо", но они существуют в любой

экономике с числом агентов более одного. И кроме того, можно видеть,

что в трансформационной переходной экономике при смене типа

экономического неравновесия трансакционные издержки действительно

сильно возрастают, поскольку здесь усложняются и поиск информации, и

ведение переговоров, и заключение контрактов, и оценка качества товаров

и услуг, и контроль за соблюдением условий сделок, а ряд таких

институтов, как, например, судебно-правовая и правоохранительная

система, функционируют не достаточно эффективно.

Рассмотрим некоторые из подходов к объяснению природы этих

издержек. Один из них – это подход теории трансакционных издержек.

Его квинтэссенцией является, как подчеркивает А.Н.Олейник, изменение

одного из основных постулатов неоклассики, согласно которому издержки

на получение информации якобы отсутствуют, и индивиды обладают всем

объемом информации о сделке1. Здесь делается иное, противоположное

допущение о существовании издержек, связанных с идентификацией

продавцов и цен – информационных издержек. При этом трансакционные

составляют только часть последних – те, которые так или иначе связаны с

издержками получения информации об обмене. Другими словами можно

сказать, что любые трансакционные издержки всегда являются

1 См.: Олейник А.Н. Институциональная экономика. Учебное пособие. – М.: ИНФРА –

М, 2000. – С. 133-134.

154

информационными, в то время как обратное неверно.

В качестве примера, показывающего обусловленность трансакцион-

ных издержек информационными, А.Н.Олейник приводит возможность

оппортунистического поведения партнеров по сделке в условиях

неполноты и асимметричности информации. Действительно, если бы при

заключении контракта стороны обладали, как это предполагает

неоклассическая теория, всей полнотой информации о поведении

контрагента и о возможном исходе сделки, то оппортунистическое

поведение было бы в принципе исключено. Однако в условиях

неопределенности (неполноты и асимметричности информации) уже после

заключения контракта может выясниться, что предпочтительнее было бы

вместо одного намеченного действия выполнить другое. В этом случае

неизбежным становится торг по поводу распределения дополнительных

доходов, что, естественно, стимулирует оппортунизм сторон, попытку

получить односторонние выгоды.

Другой подход связан с теорией соглашений. Его суть заключается в

том, что неоклассический рынок, рассматриваемый как рыночное

соглашение, никогда не существует только сам по себе, а постоянно

соприкасается с другими соглашениями – индустриальными, граждан-

скими, традиционными, общественного мнения, творческой деятельности,

экологическими. При этом значительная часть повседневной деятельности

экономических агентов находится как раз на "стыке" соглашений и,

следовательно, не может регулироваться нормами, относящимися только

исключительно к какому-то одному из них. В результате этого возникают

издержки согласований различных противоречивых норм. При этом они

тем выше, чем больше элементов различных соглашений появляется в

деятельности агентов. Эти издержки, согласно данному подходу, и

являются трансакционными.

Различным соглашениям соответствуют также различные свои

155

источники и системы информации, которые используются индивидами для

координации деятельности. Однако одновременное сосуществование на

рынке таких, часто противоречивых и разнородных систем приводит к

возникновению асимметричности информации, неравномерному ее

распределению, когда одни контрагенты владеют всей информацией,

необходимой для ведения дел, а другие – только частично или вообще не

владеют, пользуясь различными ее источниками. "Например, один из

контрагентов, – как справедливо замечает А.Н.Олейник, – ориентируется

на цены в качестве источника информации, а другой – на репутацию

продавца, традиционный источник информации1".

Асимметричность информации, кроме того, в совокупности с

противоречивостью норм, которые можно использовать при заключении

сделок, позволяет экономическим агентам преследовать собственные

интересы в ущерб интересам партнеров и создает предпосылки для

превращения целенаправленного поведения индивидов в оппортунистическое.

Складывающаяся в результате всего этого ситуация в хозяйственной

системе может оказаться не только очень далекой от оптимальной или

экономически эффективной, но и приводить к сложно предсказуемым

результатам, характеризующимся "отрицательной селекцией", как, напри-

мер, в широко известном и рассматривающемся во многих учебниках

примере Дж.Акерлофа с рынком подержанных автомобилей ("рынком

лимонов"), где именно из-за разнородности циркулируемой информации за

автомобили в худшем состоянии запрашивается в конечном счете более

высокая цена, чем за лучшие2.

Таким образом, рассматриваемый подход – теория соглашений

достаточно хорошо объясняет не только происхождение трансакционных

издержек как издержек согласования различных норм, но и возникновение

1 Олейник А.Н. Институциональная экономика. – С. 139.

2 См., например: Курс экономической теории / Под ред. М.Н.Чепурина, Е.А.Киселевой

– 4-е изд. перераб. и доп. – Киров, 2001. – С. 177.

156

асимметричности информации, и оппортунистическое поведение

индивидов. Можно также сказать, что все трудности и издержки,

возникающие при заключении сделок, согласно этой теории имеют место

потому, что рынок как система отношений всегда включен в еще более

сложную систему нормативных связей и взаимодействий. И,

следовательно, неоклассический подход с нулевыми трансакционными

издержками был бы справедлив только в том случае, если бы, кроме

рынка, ничего больше не существовало.

Наконец, еще одна концепция, объясняющая природу

трансакционных издержек, – это теория общественного выбора. Здесь их

возникновение связывается с процессами согласования позиций

экономических агентов по отношению к общественным благам и

попытками каждой из договаривающихся сторон переложить

соответствующие издержки достижения соглашения на другую сторону.

Эта проблема особенно сложна при большом числе участников обмена.

Собственно говоря, трансакционные издержки здесь – это и есть издержки

согласования позиций.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что трансакционные издержки

нелинейно зависят от числа участников сделки и могут иметь высокую

величину не только при большом количестве последних, но и при

незначительном их числе. Это происходит потому, что при ограничении

круга участников быстро растет их зависимость друг от друга в принятии

решений, а предназначающиеся к обмену правомочия участников сделки

превращаются в специфический актив, имеющий особую ценность для

выполнения именно данной сделки. Обладание же специфическими

активами создает стимулы для оппортунистического поведения. И та

сторона, которая обладает специфическим активом, получает возможность

для шантажа и манипулирования, в результате чего соответствующие

издержки возрастают.

157

Рассмотрев три основных подхода относительно природы трансак-

ционных издержек, можно сделать вывод, что применительно к условиям

трансформационной экономики (смены режима неравновесия) все они

свидетельствуют о значительном росте этих издержек. Первый подход

прямо связывает это с отсутствием здесь рынка информации, сильными

искажениями ценовых сигналов в силу резких структурных диспропорций

в экономической системе и высокой ценой информации. Второй объясняет

это резкой нестабильностью различных соглашений, преобладанием в ней

фрагментации и экспансии1. Третий – незавершенностью формирования

рынка и связанными с этим трудностями нахождения замены контраген-

там по сделкам.

Вернемся теперь к определению трансакционных издержек в свете

сказанного и обратим внимание на то, что по мере развития трансак-

ционного и других подходов, связанных с происхождением и содержа-

нием этих издержек, последние стали приобретать все более расшири-

тельное толкование.

Если у Р.Коуза это только "издержки рыночных трансакций", то у

К.Далмана – уже "издержки сбора и обработки информации, издержки

контроля и юридической защиты выполнения контракта". У О.Уильямсона

трансакционные издержки – это издержки, не связанные с процессом

производства, возникающие при составлении проекта договора, ведении

переговоров и обеспечении гарантий соглашения, издержки, связанные с

неэффективной адаптацией и корректировкой договора и возникающие,

когда реализация контракта сбивается с установленного курса в результате

пробелов в договоре, ошибок, упущений и непредвиденных внешних

возмущений2.

1 См., например: Олейник А.Н. В поисках институциональной теории переходного

общества // Вопросы экономики, 1977. – №10. – С.58-68. 2 См.: Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: ...– С.90.

158

Еще более широкое определение трансакционных издержек дал

К.Эрроу, согласно которому они представляют собой "затраты на

управление экономической системой"1. Согласно этому взгляду любая

экономическая система (рыночная или альтернативная ей планово-

централизованная) сталкиваются с трансакционными издержками, а

экономические агенты в любом обществе стремятся снизить их величину.

В случае рыночной экономики под трансакционными издержками

(затратами на управление) подразумеваются издержки эксплуатации

рыночной или ценовой системы координации деятельности экономических

субъектов. А в случае планово-централизованной – издержки согласования

планов между вышестоящими и нижестоящими инстанциями; издержки,

связанные с поиском дефицитных товаров; издержки оппортунистического

поведения, проявляющиеся, например, в постоянных приписках или

завышении объемов произведенной продукции, и требующие содержания

громадного контролирующего административного аппарата.

Такое расширение понятия трансакционных издержек с чисто

рыночных, или ценовых до некоторых всеобщих управленческих имеет

две стороны. Одна – положительная, поскольку позволяет сравнить

эффективность различных хозяйственных систем, функционирующих в

режиме спонтанного порядка и в режиме иерархии, показать, что первый

из них является более дешевым способом с точки зрения трансакционных

издержек, поскольку последние, хотя и имеют здесь место, однако они

существенно меньше, чем при режиме иерархии. Кроме того, позволяет

также ответить на вопрос, почему социалистическая система

хозяйствования оказалась неэффективной. В терминах рассматриваемого

подхода ответ заключается в том, что этой системе оказались присущи

громадные трансакционные издержки, с которыми связано управление

1 См.: Бренделева Е.А. Неоинституциональная теория. Учебное пособие / Под ред.

проф. М.Н. Чепурина. – М.: ТЕИС, 2003. – С. 60.

159

экономической системой из единого центра, необходимость сосредото-

чения всей рассеянной в обществе информации о ценах, наличных

ресурсах, потребностях, потребительских предпочтениях. Эти издержки

оказались выше тех преимуществ, которые дает иерархический порядок.

Другая сторона расширительного толкования трансакционных

издержек отрицательная. Распространение этого понятия на все затраты

по управлению экономическими системами, в том числе и нерыночными,

представляется неправомерным и логически противоречивым. Трансакци-

онные издержки – это затраты по осуществлению трансакций на открытом

рынке, связанные с заключением и защитой контрактов, и их

механический перенос на другие явления и области, в том числе на

иерархические нерыночные системы, требует множества по меньшей мере

спорных допущений. Например, представление иерархии, в том числе и

взаимоотношения предприятий с плановыми органами, как особой формы

контракта, что собственно и делает неоинституциональная теория.

Конечно, такое допущение, как и любое другое, сделать можно, однако

смысла в этом будет не намного больше, чем в попытках Д.Норта и

Р.Томаса трактовать в виде добровольного контракта отношения между

средневековым рыцарем и крепостным крестьянином.

У любого понятия, подхода или метода есть свои границы

применимости, связанные с его сущностью и содержанием, и выход за эти

границы требует не подгонки действительности под эти категории, а

обобщения или уточнения содержания самих этих понятий, подходов и

методов.

Попробуем разобраться в вышеназванных неувязках и наметить

возможное решение данной проблемы. Вначале рассмотрим и

проанализируем несколько сравнительно редко использующихся, кроме

как в целях иллюстрации, определений трансакционных издержек через

физическое понятие трения. "Трансакционные издержки, – подчеркивает,

160

например, О.Уильямсон, – есть эквивалент трения в экономических

системах"1. Дж.Стиглер называл "мир с нулевыми трансакционными

издержками столь же странным, как физический мир без сил трения"2.

Экономическая система, по его мнению, существует с неким "трением",

которое усложняет осуществление экономических обменов. Термин

"трение" использовал также Я.Корнаи для описания факторов, препят-

ствующих оперативному заключению сделок между экономическими

агентами.

Представляется, что использование механического аналога здесь

далеко не случайно. Трансакционным издержкам в экономических

системах в названных подходах отводится примерно та же роль и то же

значение, что и трению в физических, хотя аналогия эта не так-то уж

проста и очевидна, как это вначале может показаться. Строго говоря, она

требует не только поверхностного фиксирования, а тщательного

специального исследования.

Анализ трансакционных издержек показывает, что главным

принципом их выделения является дополнительность соответствующих

затрат по отношению к производственным. Они увеличивают производ-

ственные затраты, иногда превращаясь в решающий фактор эффектив-

ности, усложняют течение хозяйственных процессов и этим самым

напоминают физическое трение.

Вместе с тем в предыдущей главе был введен и рассмотрен другой

весьма широкий класс издержек, которые не только по аналогии, но и

непосредственно, по существу связаны с трением или в более широком и

точном смысле с явлениями диссипации (трением, вязкостью, диффузией),

означая рассеяние или безвозвратную потерю энергии, ресурсов и

информации, имеющую место в любой хозяйственной системе точно так

1 Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: … – С.53.

2 Коуз Р. Фирма, рынок и право. – С.16.

161

же, как в любой физической, поскольку диссипацией сопровождаются в

большей или меньшей степени практически все процессы, независимо от

их природы.

В отличие от трансакционных диссипативные издержки существуют

в любой хозяйственной системе, любого типа – рыночной, плановой,

смешанной, спонтанного или иерархического порядка, в том числе и в

"экономике Робинзона Крузо". Хотя их состав, структура и значение в

различных системах неодинаковы и могут варьироваться в достаточно

широких пределах. В условиях трансформации они, как было показано, по

крайней мере на начальных этапах, быстро возрастают.

В то же время трансакционные и диссипативные издержки не

следует противопоставлять. У них много общего. И те, и другие не только

усложняют, но и существенно изменяют динамику экономических

процессов, делая их необратимыми, нелинейными и неравновесными.

Точно так же, как и диссипативные, трансакционные издержки или

удлиняют, "растягивают" во времени хозяйственные операции, или

увеличивают стоимость продукции и услуг, а чаще – и то, и другое

одновременно. Поэтому думается, что трансакционные издержки можно

рассматривать как часть диссипативных, точнее даже дополнительных или

сопутствующих диссипативных издержек, относящуюся к сфере обмена,

которые сопровождают сделки (трансакции) на открытом рынке. В этом

случае трансакционные издержки сохраняют свое первоначальное

определение и сущность, и одновременно отпадает необходимость их

расширительного и противоречивого толкования.

При таком подходе структура диссипативных издержек в различных

типах экономических систем будет выглядеть примерно следующим

образом.

В рыночной экономике в них войдет часть производственных,

информационные и трансакционные издержки. В планово-централизо-

162

ванной – часть производственных примерно в том же объеме, информа-

ционные в возрастающем объеме в связи с необходимостью координации

развития экономической системы из единого центра и управленческо-

бюрократические, имеющие тенденцию к непрерывному росту. В

переходной трансформационной экономике – часть производственных,

информационные (в постепенно уменьшающемся объеме), трансакцион-

ные во все увеличивающемся масштабе в связи с распространением

контрактной формы отношений и отсутствием соответствующих

действенных институтов, управленческо-бюрократические в уменьша-

ющемся объеме в связи со все более широким распространением и

утверждением рыночных принципов организации хозяйственной

деятельности и трансформационные издержки, то есть "издержки,

связанные с ликвидацией старых институтов, формированием (или

импортом) и адаптацией новых институтов в экономической системе"1.

Поскольку систем с чисто спонтанным или чисто иерархическим

порядком не существует, и они всегда в какой-то мере смешанны, то в

каждой их них, строго говоря, присутствуют в определенной степени все

вышеперечисленные структурные элементы диссипативных издержек, в

том числе в любой экономической системе всегда имеют место

трансформационные издержки в связи с непрерывным развитием

институциональной структуры. Однако доля таких нетипичных, "чужерод-

ных" элементов по сравнению с основными видами диссипативных

издержек, присущих данному типу экономического неравновесия, чаще

всего относительно невелика и от этой части издержек можно, хотя и не во

всех случаях, абстрагироваться.

Итак, проведенный анализ показал, что в условиях рыночной

трансформации, при смене типа экономического неравновесия

1 Бренделева Е.А. Неоинституциональная теория. – С. 62.

163

действительно происходит значительный рост хозяйственных затрат на

всех стадиях воспроизводственного процесса (даже, если учитывать только

диссипативные и трансакционные издержки). Главными, исходными

причинами этого являются многочисленные нарушения, а в отдельных

случаях и существенные преобразования качественной природы

сложившихся ранее внутренних системо- и структурообразующих связей

между элементами реформирующейся экономики, в корне меняющие

организационно-правовое и экономическое положение и функции фирм –

ее главных структурных единиц.

Все это в совокупности, в свою очередь, приводит к изменению

содержания и роли основных интегральных свойств экономической

системы, к которым выше были отнесены целостность, фрактальность или

самоподобие, неопределенность базовых количественных характеристик и

иерархичность. На этих изменениях, составляющих следующий, четвер-

тый элемент анализируемой схемы взаимосвязей (рис. 17), остановимся

теперь подробнее и рассмотрим вначале такое свойство экономической

системы, как целостность.

Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что это первое

и главное свойство, в котором проявляется системное качество как

таковое. Целостность означает такое внутреннее устойчивое единство и

неразделимость всех элементов системы, при которых воздействие на

любой один или на несколько из них обязательно вызывает тот или иной

отклик в других элементах и ответную реакцию всей системы.

В условиях рыночного трансформационного перехода это свойство

экономической системы претерпевает первоочередное и наиболее

существенное преобразование. Из-за разрыва большого количества связей

между ее элементами и коренного изменения положения и функций фирм

(предприятий) система фактически перестает быть единым взаимосвя-

164

занным целым, распадаясь на множество отдельных хозяйственных

структур, в результате чего в ней резко нарушается проводимость

информации, в том числе управляющих сигналов. По этой причине даже

продуманные и правильные попытки стабилизировать реформирующееся

хозяйство, воздействуя на какие-либо отдельные экономические и

социальные институты – финансовые, правовые, организационные и иные,

часто не только не приводят к искомым результатам, но даже еще более

ухудшают положение дел.

Нарушение целостности неминуемо обусловливает формирование в

экономике вместо полноценных институциональных структур различных

корпоративных образований, следствием чего является достаточно быст-

рая отраслевая и региональная локализация хозяйственной системы, ее

постепенное превращение в совокупность отраслевых и региональных

"анклавов", формирование экономики с олигархической малоэффективной

структурой.

Другой, практически не исследованной важнейшей интегральной

характеристикой экономической системы, оказывающей, как выясняется,

существенное влияние на ее развитие и эффективность

функционирования, в особенности в период смены режима

экономического неравновесия, является свойство фрактальности или

самоподобия, присущее любым сложным объектам.

В самом общем понимании фрактальность означает способность

выглядеть одинаково, "самоподобно" или инвариантно относительно

некоторых преобразований (когда любая часть чего-либо выглядит

абсолютно так же, как целое). А фракталом, соответственно, называется

любое множество (совокупность объектов, процесс, явление), обладающее

этим необычным качеством и имеющее, кроме того, дробную

165

размерность1. На основе понятия фрактальности в 80-х годах XX столетия

были описаны, объяснены, а в ряде случаев и предсказаны результаты

некоторых до этого принципиально необъяснимых сложнейших, парадок-

сальных природных явлений. Выяснилось также, что свойством само-

подобия обладают и многие социальные и экономические явления,

например, ценообразование и котировка акций. А учитывая то, что

фракталы представляют собой, как правило, не законченные выстроенные

объекты, а процессы самодостраивания и бесконечных изменений одних и

1 Еще в конце XIX – начале XX вв. известными математиками Б.Больцано,

К.Вейерштрассом, Х.Кохом, Г.Кантором, Р.Пеано и В.Серпинским были приведены

отдельные примеры самоподобных множеств, кривых и графиков функций,

вызывавших у ученых в силу парадоксальности свойств чувства настороженности и

неприятия. Эти кривые, например, не имели длины, а длина любого их отрезка зависела

от длины используемой линейки, к ним ни в какой точке, несмотря на их

непрерывность, нельзя было провести касательной, поскольку любая точка являлась

сингулярностью или точкой перегиба, они обладали масштабной инвариантностью, то

есть выглядели совершенно одинаково при рассматривании с любым увеличением или

уменьшением, при этом любая часть была по виду идентична целому, они не

поддавались анализу никакими из известных методов математического анализа.

Наиболее наглядной из них является кривая Коха, которая строится очень просто.

Прямолинейный отрезок длиной 1 разбивается на три равные части. Затем средняя

часть отбрасывается и заменяется ломаной из двух звеньев длиной по 1/3, так что

образуется кривая, состоящая из четырех равных по длине звеньев. На следующем

шаге это же проделывается с каждым из четырех звеньев. При повторении процедуры

до бесконечности и получится искомая кривая, по виду напоминающая сложную и

сильно изрезанную линию облаков. Изучая названные необычные функции и

множества, американский ученый Б.Мандельброт заложил в 80-х годах XX века основы

новой "фрактальной геометрии природы". Термин "фрактал" означает дробность,

прерывность. Фракталы – объекты, имеющие дробную размерность, являющуюся,

возможно, наиболее сложным для понимания свойством. Проще всего это можно

проиллюстрировать на примере траектории хаотического движения броуновской

частицы, представляющей собой сильно изрезанную и многократно в любых

направлениях самопересекающуюся линию. При увеличении времени наблюдения за

движением частицы эта линия начинает как бы все более заполнять собой плоскость,

хотя и не может совпасть с ней полностью. Она уже не является линией в обычном

понимании этого слова, но не является и плоскостью. Уже не линия, размерность у

которой, как известно, равна 1, но еще и не плоскость, размерность которой равна 2.

Размерность этой линии будет иметь значение между 1 и 2, а величина размерности

будет отражать степень изрезанности, "дробности" линии. Одной из возможных

интерпретаций этого свойства применительно к экономическим явлениям и процессам,

обладающим фрактальностью, является, возможно, степень их взаимосвязи и

взаимопроникновения с социальными, организационными, технологическими и

другими явлениями и процессами.

166

тех же объектов1, можно предположить, что экономическая система, как

раз и являющаяся не столько совокупностью объектов, сколько

множеством бесконечно повторяющихся процессов и бесконечных

изменений, имеет сложную фрактальную структуру, и сама в целом также

обладает свойством самоподобия.

Анализ исследования фрактальности сложных систем позволяет в

настоящее время говорить применительно к экономике о двух основных

формах проявления этого свойства. Одно из них связано с выделением в

системе так называемого ядра-носителя самоподобия (определенной

группы элементов), в котором как бы сохраняются и воспроизводятся все

основные характеристики, присущие системе в целом. Поэтому изменить

систему, перестроить ее можно, только разрушив это ядро. И другая

форма, когда ядра как такового нет, а все характерные для данной системы

феномены воспроизводятся при любых попытках ее изменения, при

сохранении любой даже небольшой ее части так, что новая

преобразованная система со временем начинает вновь приобретать и

проявлять казалось бы уже измененные прежние качества, больше всего

напоминая тем самым голографические свойства сложных систем.

В свете сказанного попробуем рассмотреть с точки зрения свойства

фрактальности особенности трансформационного периода российской

экономики. Он, как известно, с самого начала был богат многими

парадоксальными и плохо объяснимыми событиями и явлениями, которые

начались даже несколько раньше, в период еще предрыночных реформ или

"перестройки", когда в целом вполне разумные, конкретные и, казалось бы,

продуманные и целенаправленные действия приводили к результатам,

совершенно противоположным тем, которые ожидались. Достаточно

вспомнить, например, советы трудовых коллективов, на которые

возлагались, как впоследствии выяснилось – тщетные, надежды на

1 См.: Тарасенко В.В. Фрактальная логика. – М.: Прогресс–Традиция, 2002. – С. 69.

167

развитие инициативы снизу и увеличение за счет этого эффективности

производства. Или введение выборности руководителей всех уровней как

шаг к демократизации и повышению эффективности управления,

внедрение аренды, бригадного подряда.

Сценарий развития во всех случаях был одинаковым. Вначале

некоторый успех, но, спустя короткое время, все возвращалось "на круги

своя", а о "прогрессивных" начинаниях забывали. Неуспех преобразований

объяснялся обычно одним и тем же – непоследовательностью действий и

нерешительностью, то есть преимущественно психологическими причи-

нами, что, конечно, имело место, однако вряд ли могло сыграть

решающую роль. Скорее всего здесь как раз и проявилось еще не изучав-

шееся применительно к экономическим системам и неучитывавшееся

свойство фрактальности. Об этом говорят и последующие аналогичные, но

еще более трудно объяснимые явления, связанные с реализацией программ

перехода к рынку. Основной идеей этих реформ было, как известно,

разрушение ядра старой социалистической системы хозяйствования –

командно-административных отношений через формирование института

частной собственности и развитие рынка. Считалось, как само собой

разумеющееся, что изменение отношений собственности создаст новую

систему экономических стимулов, возродит чувство хозяина, что повлечет

за собой соответствующее изменение всей хозяйственной системы в

целом и быстрый рост ее эффективности, ради которого, строго говоря, и

затевались все преобразования.

Однако реальность и здесь оказалась существенно иной. Те

изменения в экономике, которые в действительности произошли, были

мало похожи на то, что ожидалось и развитие пошло по сценарию, в целом

принципиально отличающемуся от предсказываемого. А новые отношения

собственности так же, как, впрочем, и многие другие, достаточно быстро

адаптировались к основным базовым характеристикам старой

168

хозяйственной системы, которая фактически до сих пор воспроизводит

себя в этих своих чертах с исключительной устойчивостью и

последовательностью, что, как думается, и свидетельствует о проявлении

рассматриваемого свойства.

На базовых характеристиках остановимся несколько подробнее.

Наиболее важной их них, присущей любой достаточно развитой

социально-экономической системе, является наличие того или иного

доминирующего института, в значительной мере определяющего

структуру всей институциональной матрицы в целом. В российской

экономике им является институт власти. Вопрос о причинах

доминирования именно этого института весьма сложен. Он охватывает

широкий спектр не только экономических, но и исторических,

социальных, психологических и природно-географических связей.

Сила института власти в России и относительная по сравнению с

ним слабость института собственности, доминирующего в институцио-

нальной структуре большинства развитых западных стран, формировались

на протяжении длительного исторического периода под воздействием

ряда объективно сложившихся противоречий. К ним обычно относят

сочетание исключительно протяженной территории России с низкой

плотностью населения, обилие земельных ресурсов с неблагоприятными

климатическими условиями, богатство природных ресурсов с

удаленностью от основных центров и путей мировой торговли, большую

протяженность сухопутных границ, обеспечивающую контакты со

многими странами, с постоянной угрозой военного нападения.

А если учесть еще и тот факт, что Россия на протяжении многих

веков подвергалась вражеским нашествиям, например, с 1240 г. по 1462 г.

они были практически ежегодными, а с 1380 г. по 1917 г. Россия провела в

войнах 334 года или почти 2/3 этого периода, всего же в XX столетии –

169

более 30 лет1, то доминирование института власти, обеспечивающего в

сложных исторических условиях организационно простые и надежные,

хотя, может быть, и не достаточно эффективные с экономической точки

зрения административные и хозяйственные структуры, становится

понятным.

Все эти особенности исторического развития России параллельно

формировали особый тип менталитета, социальной практики и культуры,

пронизанной идеями державности, общинности, соборности, авторитета.

Можно сказать, что перед лицом постоянных опасностей – войн,

неурожаев, голода, когда выжить можно было только сообща, личное,

частное как бы отодвигалось на второй план, в то время как на первый

выступало общее, общественное и как олицетворение этого – государство

с его властными функциями. Государство в этих условиях фактически

фетишизировалось, а формирующиеся преимущественно на основе власти

экономические отношения отличались значительными специфическими

характеристиками, образуя по существу их особый исторический тип.

Таким образом, доминирование института власти в российской

экономической системе – это не случайное и не временное явление. Оно

уходит своими корнями в саму глубинную суть сформировавшегося и

функционирующего здесь хозяйственного уклада и всей экономической и

общественной жизни. И под эту основную базовую характеристику

объективно, хотя и не всегда просто, а нередко, напротив, с огромными

сложностями и издержками, подстраиваются любые системные

преобразования, то есть система, хотя порой и сложно, но устойчиво

воспроизводит себя в главном своем качестве и связанных с ним

характеристиках, проявляя фактически инвариантность относительно

большинства структурных и институциональных изменений. Конечно, в

1 См.: Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство

в XIX–XX вв. –СПб.: Наука, 1999. – С. 321–326.

170

экономической системе в силу ее неоднородной внутренней структуры,

различной качественной природы элементов, огромной совокупности

различных взаимодействующих свойств, а также нелинейности и

неравновесности происходящих процессов и явлений ничто вообще

никогда не повторяется с точностью до идентичности. Речь идет лишь о

принципиальном, но не буквальном повторении основных доминирующих

базовых характеристик.

И еще одно замечание, которое необходимо сделать относительно

этого вида инвариантности, это предположение о том, что ее нарушение, а

следовательно, нарушение свойства фрактальности (по крайней мере

частичное, например, при смене режима неравновесия) возможно, по-

видимому, при достижении в экономике некоторой определенной и

достаточно значительной "критической массы" структурных и

институциональных преобразований, делающей невозможным повторение

в полном объеме прежних свойств системы. Так, после Октябрьской

революции 1917 г., свергнувшей институт монархии, последовавшей

гражданской войны, НЭПа, социалистической индустриализации и

коллективизации потребовались еще многие десятилетия параллельных и

последующих массовых репрессий с созданием соответствующих новых

глобальных институтов, например, системы ГУЛага, прежде, чем что-то

изменилось.

Можно высказать также предположение о наличии в экономической

системе в своеобразной форме и масштабной инвариантности, присущей

фракталам, в виде подобия проявления ее основных базовых характе-

ристик на всех уровнях хозяйствования: макроуровне – системе в целом,

мезоуровне – отраслях и регионах, микроуровне – фирмах и предприятиях

и микромикроуровне – отдельных индивидуумов. Только не в качестве

тождественности поведения экономических субъектов всех уровней – от

государства до личности, а в смысле того, что каждый из них

171

руководствуется в своих действиях одними и теми же базовыми

принципами, которыми могут быть, например, безусловное подчинение

нижестоящего вышестоящему, стремление к максимизации прибыли,

рациональное или ограниченно-рациональное поведение.

Еще одной из постоянно повторяющихся базовых характеристик

российской экономической и общественной жизни, определяющей, наряду

с рассмотренным институтом доминирования власти, особенности

свойства фрактальности российской экономической системы, является

высокая степень развития и существенная роль в экономике неформальных

отношений и договоренностей по сравнению с закрепленными офици-

ально. Она также уходит корнями в далекое историческое прошлое, когда

вера в "купеческое слово" была гораздо сильнее веры в любой

официальный документ.

Широкое развитие неформальных отношений прямо связано с

институтом доминирования власти и в определенной степени даже

определяется им, что особенно хорошо видно на примере советского

периода развития экономики России, когда в условиях полного расцвета

командно-административной системы огромная часть вопросов, в том

числе и имеющих важное государственное значение, решалась именно

неформальным образом.

Взаимосвязь между этими двумя свойствами – доминированием

института власти и высокой ролью неформальных отношений достаточно

отчетлива. Она проявляется, например, в том, что любые попытки

ограничить или вытеснить властный характер отношений тотчас приводят

к переносу основной тяжести сделок на неформальные договоренности,

что хорошо видно на примере уже современного этапа развития. По

словам Р.Капелюшникова, отличительным признаком российской

институциональной модели является "глубинная деформация любых

формальных "правил игры", имеющих тенденцию переключаться в

172

неформальный режим работы. Доминирование неформальных отношений

отчетливо прослеживается на всех уровнях системы – институциональном,

организационном, контрактном"1.

Капелюшников Р. приводит также пример того, когда не только

отдельные частные субъекты хозяйствования, но и официальные

государственные органы широко оперируют подобными неформальными

отношениями2.

Таким образом, можно сделать вывод, как бы парадоксально это ни

звучало, что существование неформальных отношений в российской

экономике всегда, на всех стадиях ее развития, а особенно ярко в периоды

смены режимов неравновесия было и является не только не случайным, а

скорее, хотя и своеобразным, но одним из необходимых условий ее

нормального функционирования и реализации в том числе и формальных,

официальных связей и взаимодействий.

1 Капелюшников Р. Институциональная природа переходных экономик: российский

опыт // Доклад на международной конференции "Посткоммунистическая Россия в

контексте мирового социально-экономического развития". – М.: ИЭПП, 2000. – С.2. 2 Пример касается бывшего министра по налогам и сборам А.Починка, который ввел в

обычай регулярные встречи с крупнейшими налогоплательщиками, где договаривался

с ними о размерах платежей в следующем месяце или квартале. Все это делалось

совершенно открыто и ни у кого не вызывало ни малейшего удивления. "Обратите

внимание, – говорит Р.Капелюшников, – это не лоббизм (налогоплательщики не

требовали от властей пересмотра действующего законодательства); это не коррупция

(никто никому не предлагал взяток); это не уход от налогообложения (никто не пытался

задействовать какие-то хитроумные схемы по сокращению налоговых обязательств),

хотя такая система отношений, конечно же, способствует расцвету и того, и другого, и

третьего. Но лоббизм, коррупция, уклонение от налогов – это все универсальные

феномены, дающие о себе знать везде, где практикуется масштабное перерас-

пределение доходов. А вот двусторонний неформальный торг между фискальными

органами и налогоплательщиками – поверх установленных формальных правил и про-

цедур – о величине предстоящих платежей, это явление не совсем ординарное. Верно,

что глава налогового ведомства вступал в переговоры только с теми компаниями,

перед которыми государство само имело массивную встречную задолженность. Кроме

того, по словам специалистов, в сложившихся условиях тактика, избранная А.Почин-

ком, может считаться вполне эффективной, если не единственно возможной. Но эти

уточнения лишь сильнее подчеркивают нестандартность ситуации: получается, что

государственный орган переключался в режим двустороннего торга не для уклонения

от возложенных на него функций, а, напротив, для их выполнения" (Капелюшников Р.

Институционная природа переходных экономик: российский опыт. – С.12.)

173

Две рассмотренные базовые характеристики экономической системы

России (доминирование института власти и высокая роль в ее развитии

неформальных отношений) в совокупности обусловливают еще один

феномен – низкую степень исполнения законов. Об этом было немало

сказано и написано и, вообще говоря, давно известно, что строгость

российских законов компенсируется необязательностью их исполнения.

Одним из ярких подтверждений этого является, например, положение с

малым бизнесом. На сегодня всем хорошо известно, какую роль он играет

в рыночных экономиках развитых стран, и что построение рынка, развитие

конкуренции, серьезный рост эффективности хозяйствования ни в

переходный период, ни в дальнейшем невозможны без всестороннего

развития этого института. Принят целый ряд соответствующих законов, а

также множество решений и постановлений всех уровней – Правительств

Российской Федерации и республик в ее составе, губернаторских служб и

администраций, разработан и утвержден ряд специальных крупных

программ, направленных на всестороннюю поддержку и развитие малого

предпринимательства. Однако все это по большей части только

декларируется. Большинство законов, решений и постановлений на

практике либо игнорируются, либо создаются такие условия, при которых

они невыполнимы.

Подытоживая вышесказанное относительно фрактальности, можно

сделать вывод, что самоподобие является важнейшим и неотъемлемым

свойством любой экономической системы, реализующимся на всех

уровнях хозяйствования и на всех этапах ее развития через формирование

устойчивых, инвариантных по отношению к любым институциональным

преобразованиям базовых характеристик системы, с неизбежностью

воспроизводящихся, хотя и в новых конкретно-исторических формах, при

любых сменах режима экономического неравновесия.

С точки зрения этого свойства становится возможным не только

174

объяснить многие сложные явления периодов перестройки и

реформирования экономики, связанные с упорным повторением или

восстановлением, казалось бы вопреки всякой логике, уже преодоленных

качеств прежней системы, но и утверждать, что высокая эффективность

новой формирующейся системы хозяйствования возможна только при

всестороннем учете этого свойства и прогнозировании форм и

направлений его развития и реализации в новых условиях.

Подчеркнем, что фрактальность – это не какое-то однозначно

отрицательное, как вначале может показаться, качество системы,

тормозящее процессы ее преобразований, с которым нужно обязательно

бороться, а, наоборот, в целом позитивное свойство, обеспечивающее

сохранность главных, определяющих, формирующихся иногда многими

столетиями характеристик системы. После прохождения системой точки

бифуркации при смене режима неравновесия, когда развитие, как было

ранее показано, может достаточно длительно идти по траектории,

обусловленной даже незначительным, чисто случайным событием или

случайным стечением обстоятельств, именно фрактальность системы через

механизмы культуры, ментальности, форм общественного сознания,

определяющих характер поведения экономических индивидов и их

реакцию на осуществляющиеся преобразования, в конечном счете,

обеспечивает возврат к исходным базовым характеристикам и развитию в

соответствии с необходимыми внутренними, а не случайными факторами.

Тем самым фрактальность выполняет своеобразные "охранные" или

защитные функции в экономической системе, будучи в этом смысле выше

всех остальных ее свойств и качеств и как бы стоя над ними.

Перейдем к рассмотрению следующего, практически не

упоминающегося и не учитывающегося интегрального свойства

экономической системы – неопределенности ее базовых количественных

характеристик. Наряду с целостностью и фрактальностью, оно,

175

несомненно, играет существенную роль в формировании главных

признаков "лица" системы, во многом определяет ее поведение и

эффективность, хотя и лежит, в отличие от первых двух свойств в

несколько иной эпистемологической и смысловой плоскости.

Обычно при анализе любой экономической системы заранее, явно, а

чаще неявно, как само собой разумеющееся, постулируется возможность

измерения и оценки всех ее основных макроэкономических параметров.

Соответствующие показатели используются для описания ситуаций и для

отбора регулирующих воздействий. Что же касается возможной

неопределенности оценок в хозяйственной системе, то, как правило, эта

проблема, если она вообще попадает в поле внимания, рассматривается как

легко исправимая необходимой постановкой дела и налаживанием работы

технических служб.

В действительности, однако, все обстоит несколько иначе и гораздо

сложнее. Получение любой информации о состоянии экономической

системы изменяет саму эту систему, поскольку дополнительно требует,

например, организации новых специальных институтов, создания

соответствующих систем сбора, хранения, обработки и передачи

информации, подготовки и обучения многочисленных необходимых

работников. Так что получаемая в конечном итоге искомая информация

является, строго говоря, информацией о состоянии уже некоторой другой,

преобразованной системы. При этом, чем полнее и достовернее должна

быть информация, тем существеннее будут все эти вышеназванные

изменения и, следовательно, полностью определенное, однозначное,

достоверное знание здесь в принципе невозможно. Та или иная степень

неопределенности количественных базовых характеристик – это неотъ-

емлемое объективное и неустранимое свойство экономической системы.

Свойство неопределенности имеет неодинаковое значение в разные

периоды развития экономики. Так, при относительно устойчивом,

176

стационарном ее состоянии роль этого свойства сравнительно невелика и

неопределенность в целом не мешает выработке эффективной

экономической политики. Однако в периоды смены режимов неравновесия

и прохождения системой точек бифуркации, когда, как уже отмечалось

выше, любое небольшое изменение параметров может привести к

совершенно непредсказуемым последствиям и радикально изменить

эволюционную траекторию системы, роль неопределенности резко

возрастает, накладывая достаточно жесткие ограничения на любые

алгоритмы действий. Точное знание характеристик управляемой рефор-

мируемой системы, как, например, в современной трансформационной

экономике, становится здесь крайне необходимым. А важнейшей задачей

управления становится снижение неопределенности системы за счет

специальной новой организации внутрисистемных связей, позволяющей

решать проблемы учета налоговой базы, теневой экономики, бегства

капиталов и другие.

Однако удовлетворительного решения этой задачи пока не

находится. По свидетельству многих исследователей мы и до сих пор

практически ничего не можем сказать ни о богатстве страны, ни о

количестве денег на руках населения, хотя знание этого является

важнейшим условием успешности осуществления реформ, в том числе

борьбы с углубляющимся социальным расслоением общества,

выступающим одним из главных тормозов экономического роста.

Принципиальная неопределенность базовых количественных

характеристик дополняется и усиливается в трансформационной

экономике разрушением соответствующих государственных институтов,

переходом на новую систему национальных счетов, неопределенностью и

беспорядком в нормативно-ценностной структуре экономических и

социальных отношений, а также внутренней неопределенностью вообще

любых стоимостных, ценовых показателей.

177

Все это стимулирует проведение исследований по альтернативной

оценке главных макроэкономических характеристик хозяйственной

системы на основе использования преимущественно натуральных

показателей.

И наконец, отметим еще одно из свойств экономической системы,

играющее важную роль в эффективности хозяйствования в период смены

режима неравновесия. Это – иерархичность или включенность экономи-

ческой системы в организационно-управленческие отношения систем

более высокого порядка. Экономическая система любой страны не только

сама имеет сложное внутреннее строение самоподчинения элементов, но и

входит в мировые воспроизводственные контуры, в надсистему, образуя

тем самым богатую и разветвленную иерархическую сеть связей и

отношений.

В российской экономической системе иерархичность, как и многие

другие отношения, традиционно реализуется прежде всего через

институты доминирования власти. Подобные отношения Л.Васильев,

например, рассматривал через призму введенной им категории "власть-

собственность", понимая под ней такую монополизацию должностных

функций в общественном разделении труда, когда власть и государство

основываются не на владении собственностью, как таковой, а на высоком

положении в традиционной иерархии, а собственность выступает

функцией власти1.

Формы этой монополизации могут быть различными. Р.Нуреев,

например, выделяет среди них:

– монополизацию функций распределения совместно произведен-

ного продукта или его части;

1 См.: Васильев Л. Феномен власти-собственности. К проблеме топологии

докапиталистических структур // Типы общественных отношений на Востоке в средние

века. – М., 1982. – С.82.

178

– монополизацию сферы обмена в условиях, когда общество

постоянно нуждается в отсутствующих или недостающих факторах

производства или условиях существования;

– монополизацию условий производства (инфраструктура, накоп-

ленный производственный опыт, знания и т.п.);

– монополизацию функций контроля и управления общественным

производством или его отдельными отраслями1.

Система власть-собственность принципиально отличается от

системы обычной частной собственности, которой соответствует другое

иерархическое строение экономической системы. Если в первой, как

справедливо подчеркивают Р.Нуреев и А.Рунов, "доминирует

общественно-служебная собственность, то во второй – индивидуальная.

Если в первой основными субъектами прав собственности являются

чиновники, то во второй – владельцы факторов производства. Поэтому,

если в первой доминируют принципы редистрибутивности и

реципрокности, то во второй – контракты, основывающиеся на принципах

добровольности и взаимовыгодности"2.

Система отношений власть-собственность оказалась исключительно

устойчивой. Сформировавшись во всех своих основных чертах еще

столетие назад, она не только не исчезла после 1917 г., а наоборот,

получила дальнейшее развитие, фактически упав на благодатную почву в

виде коммунистической идеологии, отрицавшей частную собственность и

всячески декларирующей коллективистские начала в экономической и

общественной жизни. Она проявилась здесь в жесткой централизации и

все усиливающемся администрировании. Государство постепенно от

1 См.: Нуреев Р.М. Политическая экономия. Докапиталистические способы

производства: основные закономерности развития. – М., 1991. – С.54-55; Нуреев Р.,

Рунов А. Россия: Неизбежна ли депривизация? (Феномен власти – собственности в

исторической перспективе) // Вопросы экономики, 2002. – №6. – С12. 2 Нуреев Р., Рунов А. Россия: неизбежна ли депривизация? – С.17-18.

179

отдельных функций контроля и учета все более и более расширяло свои

правомочия вплоть до функций организации и планирования развития всей

системы в целом, а огосударствление в конечном счете охватило не только

сферу производства, но распространилось и на сферы распределения,

обмена и потребления. Конечным итогом развития этого витка власти-

собственности явилось формирование административно-командной систе-

мы как особого типа иерархического устройства.

Вместе с тем эта система отношений не оставалась неизменной. Как

точно подмечают Р.Нуреев и А.Рунов, в ходе эволюции советской системы

происходило перераспределение власти между ее составными элемен-

тами, которая постепенно все более смещалась с верхних уровней

иерархии на нижние1. В условиях культа личности вся полнота власти

принадлежала высшему звену. В результате реформ Н.С.Хрущева,

приведших к переходу от отраслевого к территориальному управлению в

форме совнархозов, власть в значительной степени опустилась на уровень

региональной бюрократии. Этот процесс перераспределения продолжился

далее и при Л.И.Брежневе по мере развития хозрасчета и введения его на

уровне отраслей и предприятий, а затем и при М.С.Горбачеве, приведя к

резкому усилению низшего звена партийно-хозяйственной бюрократии.

Последовавшие затем рыночные преобразования также не

ликвидировали систему отношений власть-собственность, а формирую-

щийся рыночный механизм как бы встроился в нее, обусловив дальнейшее

и новое ее развитие, что стало особенно заметным после кризиса 1998 г. и

проявилось в значительном новом усилении центральной власти, хотя и на

несколько иной качественной основе.

Из сказанного, в частности, хорошо видно, что иерархичность самым

тесным образом связана с другими интегральными свойствами, прежде

всего, с целостностью и фрактальностью. Она не только явно несет на себе

1 Нуреев Р., Рунов А. Россия: неизбежна ли депривизация? – С. 19-20.

180

отпечаток доминирующего института, но и в известной степени

самовоспроизводится. Так, формирующиеся уже сегодня различные новые

иерархические структуры часто не только по форме, но и по существу

напоминают то, что уже было, пытаясь сосредоточить у себя примерно те

же функции и те же полномочия. Ярким подтверждением этого является,

например, недавно принятое партией "Единая Россия" предложение

обсуждать все крупные общественно-экономические проблемы сначала на

политсовете партии, а уже потом в Государственной Думе и на других

уровнях.

Вместе с тем, хотя иерархичность и является в целом более

устойчивым и "консервативным" свойством экономической системы, по

сравнению с другими, и менее подверженным изменениям, тем не менее в

условиях смены режима неравновесия неизбежно наступают значительные

нарушения и разрывы в сложной сети соответствующих ей отношений, что

приводит к затормаживанию продвижения информации, усложняет

принятие управленческих решений и способствует тем самым снижению

эффективности хозяйствования. В этом же направлении действуют, кроме

того, во-первых, само преобладание властных функций в отношениях

иерархии, препятствующих созданию полноценных институтов конкурен-

ции. Во-вторых, возникновение определенных противоречий между

внутренним иерархическим строением экономической системы, основы-

вающемся на власти-собственности, и иерархическим строением надсисте-

мы – мировых экономических структур, базирующемся преимущественно

на либеральных принципах.

Итак, если теперь, суммируя все вышесказанное, еще раз пройтись

по цепочке взаимодействия изменений системо- и структурообразующих

связей с эффективностью хозяйствования при смене режима неравновесия,

схематично изображенном на рисунке 17, то нетрудно будет убедиться в

том, что эти взаимодействия значительно деформируют всю систему

181

экономических отношений и порождают немало проблем. Так, например,

кардинальное изменение положения и функций фирмы в переходный

период отодвигает для многих из них далеко на задний план задачу

максимизации эффективности хозяйствования и минимизации издержек,

выдвигая на первый – задачу выживания.

В этом же направлении действует и резкий рост издержек,

характерный для периода смены режима неравновесия. Усиливая

"экономическое трение", это явление серьезно усложняет и изменяет всю

динамику хозяйственных процессов, определяя в целом тенденцию к

снижению эффективности.

Сложно и неоднозначно проявляют себя интегральные свойства

экономической системы, выступая в переходный период скорее все же

факторами, противодействующими росту результативности хозяйствова-

ния. В этом плане действует, например, нарушение целостности

экономической системы, ее распад на отдельные "анклавы".

На это же в условиях трансформации направлено в целом и свойство

фрактальности, фактически тормозящее здесь формирование полноценных

рыночных механизмов, основывающихся на свободе предпринимательства

и развитой конкуренции (хотя свойство фрактальности выполняет и иную

роль). Это проявляется, в частности, в том, что свобода предпринима-

тельства, являющаяся главным условием и элементом рынка и

предполагающая не только ее законодательное правовое оформление, но в

не меньшей, если не в большей степени, экономическое обеспечение в

виде доступного кредитования и доступного, разумного страхования

рисков, реализуется в переходной российской экономике плохо. Даже

правовая сторона дела решена в значительной степени лишь формально.

На практике же, вопреки обычным официальным уверениям, любая

процедура "открытия дела" часто наталкивается на серьезные адми-

нистративные барьеры, восстановление которых особенно быстро

182

началось после финансового кризиса 1998 г., сыгравшего роль

своеобразного спускового механизма в резком проявлении свойства

фрактальности и восстановлении доминирования института власти. Что же

касается экономического обеспечения свободы предпринимательства, то

оно до сих пор почти не реализуется. Аналогичным образом обстоит дело

и с другим важнейшим элементом рыночных отношений – конкуренцией,

также резко пошедшей на убыль после 1998 г., хотя и до этого уровень ее

развития нельзя было назвать удовлетворительным.

В негативном же ключе с точки зрения повышения эффективности

хозяйствования действуют и два последних из рассмотренных выше

интегральных свойства экономической системы – многократно усилива-

ющаяся в переходный период неопределенность ее базовых коли-

чественных характеристик и нарушение соподчиненности (иерархичности)

элементов, значительно усложняющие выработку и реализацию

управленческих решений.

Таким образом, общий вывод, который следует из проведенного

анализа, заключается в том, что в период смены режима неравновесия в

переходной российской экономике сформировалась своеобразная,

неоднородная и противоречивая среда, характеризующаяся достаточно

выраженным и все более усиливающимся превосходством властно-

административных механизмов над рыночными, что неизбежно нарушает

равенство экономических субъектов в доступе к ресурсам и рынкам сбыта,

порождает неравенство условий конкуренции, нередко определяет

независимость положения предприятия от результативности его

деятельности и в целом не благоприятно для роста эффективности

хозяйствования.

183

ГЛАВА 6

ДИНАМИКА СИСТЕМНЫХ И СТРУКТУРНЫХ ИЗМЕНЕИЙ В

РОССИЙСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ВО ВЗАИМОСВЯЗИ

С ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ

Настоящая глава посвящена анализу конкретных материалов и

статистических данных, иллюстрирующих и подтверждающих выводы

предыдущей главы, в которой было изложено теоретическое исследование

связи системных качеств и структурных изменений с эффективностью

хозяйствования при смене типов экономического неравновесия, и сделаны,

кроме того, некоторые дополнительные выводы, вытекающие из анализа

этих данных.

Рассмотрим вначале материалы, приведенные в работе

С.Б.Авдашевой при исследовании эффективности использования

производственных и трудовых ресурсов в российской промышленности в

1997–2001 гг.1 Они особенно интересны прежде всего тем, что охватывают

период развития, непосредственно включающий в себя кризисный 1998

год, и позволяют рассмотреть на фоне статистического анализа связь

событий этого года с изменениями некоторых интегральных свойств

экономической системы.

Эффективность использования ресурсов – это одна из важнейших

составляющих эффективности хозяйствования в целом. В известной мере

именно под флагом необходимости радикального снижения масштабов

непроизводительного их потребления, характерного для планово-

централизованной экономики, начиналась в 90-х годах и вся

экономическая реформа.

1 См.: Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста:

эффективность использования ресурсов в российской промышленности в 1997-2001 гг.

// Российский журнал менеджмента, 2003. – Том 1. – №2. – С.51-78.

184

Автор применяет в качестве индикатора эффективности

использования ресурсов показатель изменения общей факторной

производительности, представляющей собой отношение показателя

выпуска к показателю объема использования факторов производства:

F

QТFР ,

где Q – величина выпуска предприятия;

F – объем использования факторов производства;

TFP – общая факторная производительность (total factor productivity).

В качестве показателя выпуска автор использует величину валовой

добавленной стоимости и рассматривает изменение объема использования

двух ресурсов – труда и капитала. При этом в качестве показателя

использования объема труда были взяты данные о среднесписочной

численности занятых, а в качестве показателя объема использования

капитала – номинальная стоимость основных средств.

С целью оценки изменения величины общей факторной произво-

дительности TFP был применен индекс Торнквиста: ΔTFP=ΔQ-ΔF, где Δ

означает прирост соответствующей величины.

Для исследования изменения общей факторной производительности

на основе этого индекса автором была сделана репрезентативная выборка

из 653 предприятий промышленности, в том числе 63 предприятий отрасли

электроэнергетики и топливной промышленности, 18 предприятий отрасли

черной и цветной металлургии, 21 предприятия отрасли химической и

нефтехимической промышленности, 186 предприятий отрасли машино-

строения, 87 предприятий отрасли лесной, деревообрабатывающей и

целлюлозно-бумажной промышленности, 60 предприятий промышлен-

ности строительных материалов, 90 предприятий отрасли легкой промыш-

ленности и 129 предприятий отрасли пищевой промышленности.

Статистические данные для этой выборки (по ее доле в отраслевой

185

занятости и отраслевом выпуске) были сведены в таблицу следующего

вида (таб. 4).

Т а б л и ц а 4

Отрасль и выборка (для измерения факторной производительности)

за 1997-2001 гг.

Отрасли

промышлен

-ности

Чис-

ло

пред

-

прия

-тий

1997 г. 1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001г.

Доля в

заня-

тости

отрас-

ли, %

Доля в

выпус-

ке

отрас-

ли, %

Доля в

заня-

тости

отрас-

ли, %

Доля в

выпус-

ке

отрас-

ли, %

Доля в

заня-

тости

отрас-

ли, %

Доля в

выпус-

ке

отрас-

ли, %

Доля в

заня-

тости

отрас-

ли, %

Доля в

выпус-

ке

отрас-

ли, %

Доля в

заня-

тости

отрас-

ли, %

Доля в

выпус-

ке

отрас-

ли, %

Электро-

энергетика

и топливная

промышлен

-ность

63 15,32 18,35 15,65 21,30 16,00 25,52 16,55 27,89 16,64 26,67

Черная и

цветная

металлургия

18 8,00 3,60 8,04 8,94 7,86 8,38 7,54 9,75 7,44 9,24

Химическая

и нефте-

химическая

промы-

шленность

21 2,97 2,29 3,19 2,60 3,29 2,44 3,14 1,89 2,38 1,81

Машино-

строение 186 3,37 3,84 3,85 4,72 3,84 3,90 3,67 3,46 3,58 3,28

Лесная,

деревообра-

батывающа

я и целлю-

лозно–

бумажная

промыш-

лен-ность

87 4,07 4,08 4,33 4,08 4,55 4,28 4,51 3,81 4,66 3,61

Промыш-

ленность

строитель-

ных мате-

риалов

60 4,38 5,06 4,56 4,56 4,70 4,63 4,84 4,49 4,78 5,39

Легкая

промыш-

ленность

90 6,40 12,28 6,82 8,91 7,10 10,01 7,19 9,64 6,92 10,65

Пищевая

промыш-

ленность

129 5,46 7,37 5,52 7,28 5,26 7,07 5,16 6,62 4,96 6,46

Источник: Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста. – С.56.

186

Показатель выпуска продукции на одного занятого, рассчитанный по

материалам выборки, разумеется, будет отличаться от аналогичного

показателя по промышленности в целом, а также и по отдельным ее

отраслям. При этом для разных отраслей и в разные годы эти отличия

могут быть смещены как в сторону большего, так и в сторону меньшего

значения выпуска.

Так, из таблицы 4 видим, что в отрасли электроэнергетики и

топливной промышленности, а также в отрасли легкой и пищевой

промышленности показатели выпуска на одного занятого на предприятиях

выборки систематически превышают аналогичный показатель для отрасли

в целом, а в отраслях химической и нефтехимической промышленности, а

также лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной

промышленности имеет место прямо противоположная ситуация. В

остальных же отраслях на протяжении рассматриваемого периода картина

неоднократно изменяется.

Кроме того, поскольку в выборку включались (в силу самого

принципа отбора наблюдений для измерения факторной производитель-

ности) только такие предприятия, на которых производимая добавленная

стоимость ни в одном из периодов не принимала отрицательных значений,

то постольку структура данных выборки отличается от генеральной

совокупности. Поэтому показатели факторной производительности,

рассчитанные по данным выборки, отличаются от реально имеющих

место, хотя главные тенденции происходящих изменений они, безусловно,

отражают.

Изменение общей факторной производительности было рассчитано

вначале для каждого отдельного предприятия выборки и на этой основе –

для отраслей промышленности и промышленности в целом (в

соответствии с выборкой) и представлено в виде таблицы 5 значений

индекса Торнквиста.

187

Т а б л и ц а 5

Изменение факторной производительности (ΔTFP) в отрасли

промышленности по сравнению с предыдущим годом за 1997-2001 гг.

№

п/п

Отрасли промышленности 1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г.

1997-

2001 гг.

1. Электроэнергетика и

топливная промышленность 0,91 0,05 0,05 -0,25 0,59

2. Черная и цветная

металлургия 0,21 0,25 -0,33 -0,23 -0,22

3. Химическая и

нефтехимическая

промышленность

-0,04 0,41 -0,12 -0,01 0,17

4. Машиностроение 0,05 0,13 -0,26 0,17 0,02

5. Лесная,

деревообрабатывающая и

целлюлозно-бумажная

промышленность

0,16 0,25 -0,23 -0,19 -0,09

6. Промышленность

строительных материалов 0,30 -0,20 -0,18 0,08 -0,08

7. Легкая промышленность -0,52 0,02 0,03 0,09 -0,45

8. Пищевая промышленность 0,00 -0,36 -0,34 -0,11 -0,62

9. Выборка в целом 0,61 0,05 -0,07 -0,20 0,16

Источник: Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста. – С.58.

Из таблицы 5 видим, что изменение общей факторной произво-

дительности во всех отраслях промышленности на протяжении всего

рассматриваемого периода имеет неравномерный колебательный характер.

При этом в большинстве из них повышение показателя ΔTFP наблюдается

только в 1998–1999 гг., после чего во всех отраслях, за исключением

машиностроения и легкой промышленности, быстро снижается. При этом

наиболее глубокое падение на 25% имело место в 2001 г. в отрасли

электроэнергетики и топливной промышленности и на 23% – в отрасли

черной и цветной металлургии.

Выраженная тенденция к снижению факторной производительности

наблюдается и по промышленности в целом. Если в 1998 г. она возросла

по отношению к 1997 г. на 61%, то в 1999 г. – уже только на 5%, в 2000 г.

упала на 7%, а в 2001 г. – еще на 20%.

188

Отрицательными явлениями характеризуется и повышение эффек-

тивности использования ресурсов в целом по промышленности за весь

период 1997–2001 гг. Несмотря на рост в 16% общей факторной

производительности, очевидно, что фактически он обеспечивается только

за счет 1998 г. и двух отраслей, одна из которых – это электроэнергетика и

топливная промышленность, а другая (к тому же в значительно меньшей

степени) – химическая и нефтехимическая промышленность.

Итак, несмотря на то, что в выборку включались только предприятия

с положительными значениями производимой добавленной стоимости, на

большинстве из них за рассматриваемый период общая факторная

производительность понизилась, причем на значительной части – очень

существенно. Это, несомненно, свидетельствует о том, что экономические

субъекты (участники рынков в российской экономике) не располагали

достаточными стимулами для повышения эффективности хозяйствования

и прежде всего эффективности использования ресурсов.

Отсутствие же стимулов, как показывает качественный анализ

расчетов, в большей степени связано с тем, что положение многих

предприятий позволяло им использовать больше ресурсов с более низкой

эффективностью и увеличивать свою долю в отраслевом выпуске.

Другими словами, с отсутствием реальной конкуренции и преобладанием

перераспределительного властно-административного механизма над

рыночным, о чем и был сделан вывод раньше в ходе теоретического

исследования проблемы. Именно этот механизм, предоставляя в рамках

существующей системы разнообразные фактические преимущества в виде

льгот, субсидий и других преимуществ менее эффективным субъектам

хозяйствования, создает неравенство условий конкуренции, препятствует

вытеснению с рынка неэффективных участников более конкурентоспособ-

ными, приводит к перераспределению в их пользу значительной доли

выпуска, искажая в конечном счете действие рыночных принципов.

189

Думается, что этот же механизм и сегодня дестимулирует процесс

реструктуризации многих российских предприятий, делая его по существу

бессмысленным, так как здесь, в отличие от условий реального рынка, от

этого практически не зависит их экономическое положение, определяемое

совсем другими факторами. Этот вывод хорошо подтверждается и другими

исследованиями эффективности функционирования российских предприя-

тий, свидетельствующими о том, что примерно 20% из них, хотя и

используют достаточно широкий набор активных методов реструктури-

зации, ориентированных на снижение издержек, однако их экономическое

положение при этом не изменяется или почти не изменяется.

Хорошей иллюстрацией к исследованиям и выводам предыдущей

главы настоящей монографии являются материалы второй части

анализируемой работы С.Б.Авдашевой, посвященные структурным

изменениям в отраслях российской промышленности, которые она

представляет как процесс перераспределения рынков между группами

предприятий, понижающих и повышающих эффективность использования

ресурсов. При этом темпы этого перераспределения определяются тем,

повышается или сокращается выпуск предприятий, принадлежащих к

различным группам. Чем ниже в промышленности доля предприятий с

низкой или сокращающейся эффективностью использования ресурсов, тем,

соответственно, выше будут качественные показатели развития

промышленности в целом.

Для того, чтобы дать количественную характеристику структурным

изменениям в отраслях российской промышленности, автор разделил

вышеназванную выборку из 653 предприятий на четыре группы по двум

критериям. Первый из этих критериев – это изменение эффективности

использования ресурсов, проявляющееся в повышении или снижении

общей факторной производительности за период 1997–2001 гг. А второй –

изменение объема использования ресурсов (увеличения или уменьшения)

190

за этот же период.

В первую группу в соответствии с вышеназванными критериями

вошли предприятия, увеличившие за рассматриваемый период времени и

объем, и эффективность использования ресурсов, и либо не нуждающиеся

в реструктуризации, либо уже осуществившие (или осуществляющие) ее

при одновременном увеличении масштабов производственной

деятельности.

Вторую группу составили предприятия, осуществляющие

реструктуризацию своей деятельности и повышающие эффективность

использования ими ресурсов, однако при одновременно сокращающемся

масштабе производства.

В третью группу были включены предприятия, использующие

выигрыши экономического подъема и расширения спроса либо без

реструктуризации своей деятельности, либо при осуществлении неудачной

реструктуризации.

И наконец, четвертую группу составили предприятия, которые, с

одной стороны, не могли, как предприятия третьей группы,

воспользоваться позитивным эффектом расширения спроса, а с другой

стороны, не в состоянии были осуществлять успешную реструктуризацию

своей деятельности при одновременном сокращении масштаба

использования ресурсов.

Кратко эти группы можно охарактеризовать следующим образом:

Первая группа – предприятия, эффективно использующие ресурсы и

расширяющие масштабы деятельности (эффективные и расширяющиеся).

Вторая группа – предприятия, эффективно использующие ресурсы,

но сокращающие масштабы деятельности (эффективные, но сокращаю-

щиеся).

Третья группа – предприятия, неэффективно использующие ресур-

сы, но расширяющие масштабы деятельности (неэффективные, но

191

расширяющиеся).

Четвертая группа – предприятия, неэффективно использующие

ресурсы и сокращающие масштабы деятельности (неэффективные и

сокращающиеся).

Для еще большей краткости предприятия первой и второй группы в

совокупности можно охарактеризовать как эффективные, а третьей и

четвертой – как неэффективные.

Разбиение всех 653 предприятий на эти группы с учетом их

отраслевой принадлежности дало следующую картину (табл. 6).

Т а б л и ц а 6

Отраслевой состав четырех групп предприятий

Отрасли промышленности

Количе-

ство

пред-

приятий

(%)

% от численности предприятий

1 группа 2 группа 3 группа 4 группа Выбор-

ка всего

Электроэнергетика и

топливная промышленность 63 12,8 4,9 13,6 8,1 9,6

Черная и цветная

металлургия 18 4,3 1,9 2,4 3,0 2,8

Химическая и

нефтехимическая

промышленность

21 4,3 4,9 3,4 2,4 3,2

Машиностроение 186 40,4 39,8 18,4 29,6 28,5

Лесная,

деревообрабатывающая и

целлюлозно-бумажная

промышленность

87 17,0 15,5 13,6 11,8 13,3

Промышленность

строительных материалов 60 6,4 1,9 8,3 12,8 9,2

Легкая промышленность 90 4,3 17,5 11,7 15,5 13,8

Пищевая промышленность 128 10,6 13,6 28,6 16,8 19,6

ВСЕГО 653 100 100 100 100 100

Источник: Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста.– С.61.

Каждая колонка в таблице 6, соответствующая той или иной группе

предприятий, характеризует их отраслевую структуру. Например, все

предприятия первой группы (100% этих предприятий) распределились по

отраслям промышленности следующим образом: 12,8% из них были

192

отнесены к отрасли электроэнергетики и топливной промышленности;

4,3% – к отрасли черной и цветной металлургии; 4,3% – к химической и

нефтехимической промышленности; 40,4% – к отрасли машиностроения;

17% – к отрасли лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной

промышленности; 6,4% – к отрасли промышленности строительных

материалов; 4,3% – к отрасли легкой промышленности и 10,6% – к отрасли

пищевой промышленности.

Аналогично распределены предприятия второй, третьей и четвертой

групп. Последняя колонка "Выборка всего" показывает отраслевую

структуру всей выборки. Например, 9,6% всех предприятий (63 из 653),

включающих в себя предприятия всех четырех групп, относятся к отрасли

электроэнергетики и топливной промышленности, 2,8%, (18 предприятий

из 653) – к отрасли черной и цветной металлургии.

Проанализируем отраслевой состав каждой из четырех выделенных

групп. Из таблицы 6 видим, что в первой из них (эффективно

использующих ресурсы и расширяющих масштабы деятельности)

абсолютно преобладают предприятия машиностроения (40,4%). Причем

они представлены здесь заметно больше, чем в промышленности

(выборке) в целом, где на их долю приходится только 28,5%.

Противоположная зависимость имеет место в отношении предприятий

пищевой и особенно ярко – легкой промышленности, доля которых в этой

же группе составляет лишь 4,3%, тогда как в промышленности (выборке)

в целом – 13,8%.

Во второй группе (эффективных, но сокращающих масштабы своей

деятельности) также абсолютно преобладают предприятия

машиностроения. Их доля здесь составляет 39,8%. В отношении же

предприятий пищевой и легкой промышленности картина меняется. Так,

доля последних здесь уже гораздо больше – 17,5% против 13,8 по

промышленности (выборке) в целом. Худшая картина имеет место с

193

предприятиями второй группы в промышленности строительных

материалов. Их доля составляет лишь 1,9%, в то время как по

промышленности (выборке) в целом она равна 9,2%.

В третьей группе (неэффективных, но расширяющих масштабы

деятельности) относительно велика доля предприятий пищевой

промышленности, составляющая здесь 28,6% против 19,6% по

промышленности (выборке) в целом.

Структура четвертой группы (неэффективных и сокращающихся

предприятий) почти не отличается от структуры промышленности

(выборки) в целом.

Таким образом, для каждой отрасли промышленности характерна

своя зависимость распределения предприятий по группам. Например, в

отрасли машиностроения достаточно выражено относительное преоблада-

ние предприятий первой и второй групп (эффективных), результативность

использования ресурсов на которых в рамках рассматриваемого периода

возрастала как при увеличении, так и при сокращении масштабов

хозяйственной деятельности. А, скажем, для пищевой промышленности

очевиден перевес в сторону предприятий третьей группы (неэффек-

тивных), хотя и увеличивших масштабы производства, однако одно-

временно снизивших эффективность использования ресурсов. Такой

достаточно противоречивый результат – расширение масштабов хозяй-

ствования при росте издержек на единицу продукции и снижении общей

факторной производительности можно объяснить только активно

развивающимися на внутреннем рынке пищевой продукции процессами

импортозамещения.

Важное значение для оценки структурных изменений в российской

промышленности имеет исследование изменений общей факторной

производительности (TFP) в выделенных группах предприятий. Расчеты

индекса Торнквиста автор дает в виде следующей таблицы:

194

Т а б л и ц а 7

Изменение общей факторной производительности предприятий

выделенных групп по сравнению с предыдущим годом за 1997-2001 гг.

Группы

предприятий

Годы

1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г. 1997-2001 гг.

Первая группа 0,52 0,40 0,07 -0,11 1,02

Вторая группа 0,64 0,36 -0,01 0,08 1,39

Третья группа -0,31 -0,43 -0,88 -0,43 -0,97

Четвертая группа 0,21 0,23 -0,57 0,03 -0,34

Источник: Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста. – С.62.

Из таблицы 7 видим, что в первой группе предприятий (эффектив-

ных и расширяющихся) рост общей факторной производительности

вначале замедляется, а в 2001 г. сменяется понижением. Во второй группе

(эффективных, но сокращающихся предприятий) четкая тенденция

отсутствует: в 1999 г. имеет место замедление роста показателя, затем

понижение на 1% , а в 2001 г. – вновь рост на 8%. В третьей группе

(неэффективных, но расширяющихся предприятий) прослеживается наибо-

лее четко выраженная однонаправленная тенденция ко все большему

понижению эффективности использования ресурсов, немного замедляю-

щаяся в 2001 г. В четвертой группе предприятий (неэффективных и сокра-

щающихся) в первые два года наблюдается устойчивое увеличение общей

факторной производительности, которая затем резко снижается (на 57%), а

в 2001 г. вновь начинается, хотя и небольшое, но повышение.

В целом за весь период с 1997 г. по 2001 г. в первой и второй

группах (эффективных предприятиях) общая факторная производитель-

ность возросла, соответственно на 102 и 139%, а в третьей и четвертой

(неэффективных) – упала, соответственно, на 97 и 34%. Таким образом,

наибольший рост эффективности использования ресурсов имел место во

второй группе, а наибольшее ее снижение – в третьей.

Серьезный интерес представляют данные, по вопросу о распреде-

195

лении предприятий различных размеров по всем четырем выделенным

группам. Эти данные сведены в таблицу 8.

Т а б л и ц а 8

Распределение предприятий различных размеров

по четырем выделенным группам

Среднесписочная

численность занятых

(1997г.)

Количест-

во

предприя-

тий

% от общей численности предприятий в

группе

1

группа

2

группа

3

группа

4

группа

Вы-

борка

всего

Не более 100 человек 98 8,5 14,6 15,0 16,2 15,0

От 101 до 500 человек 345 48,9 49,5 46,6 58,9 52,8

От 501 до 1000 человек 103 17,0 20,4 22,3 9,4 15,8

Свыше 1000 человек 107 25,5 15,5 16,0 15,5 16,4

ВСЕГО 653 100 100 100 100 100

Источник: Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста. – С.62.

Из таблицы 8 можно вывести несколько важных зависимостей:

– в первой группе распределение предприятий по размерам

наиболее сильно отличается от аналогичного распределения по промыш-

ленности (выборке) в целом;

– в первой группе мелкие предприятия (с численностью работаю-

щих до 100 человек) составляют относительно самую небольшую долю

(8,5%) по сравнению со всеми остальными группами предприятий, а

крупнейшие (с численностью работающих более 1000 человек) – самую

большую (25,5%);

– во всех группах предприятий и в промышленности (выборке) в

целом самая большая их часть – около 50%, а в четвертой группе даже

около 60%, приходится на средние предприятия (до 500 человек);

– в четвертой группе не только относительно самая большая доля

средних (до 500 человек) предприятий, но и самая меньшая доля крупных

(до 1000 человек), составляющая только 9,4%.

196

Из этих зависимостей следуют некоторые выводы. Во-первых, для

небольших предприятий с численностью занятых до 100 человек не

характерно одновременное повышение эффективности и масштаба исполь-

зования ресурсов. Во-вторых, повышение эффективности (как с повыше-

нием, так и со снижением масштаба использования ресурсов) в большей

степени характерно для относительно крупных предприятий с

численностью занятых свыше 500 человек. В-третьих, средние предприя-

тия (до 500 человек), будучи сравнительно равномерно рассредоточены по

всем группам и занимая во всех из них основную долю, не имеют

однозначно выраженного отношения к вышесформулированным группо-

вым характеристикам, наиболее нейтральны по отношению к ним.

Другими словами, среди них одинаково часто встречаются как

повышающие и эффективность, и масштабы использования ресурсов, так и

понижающие. И, следовательно, эта размерная группа предприятий

требует к себе особого внимания и продуманной экономической политики,

так как именно от нее в наибольшей степени зависит эффективность

использования здесь ресурсов.

Следующий вопрос касается уже не масштаба, а структуры

использования ресурсов, являющейся важнейшей частью хозяйственной

стратегии предприятий. Дело в том, что одни предприятия увеличивают

объем использования ресурсов при одновременном наращивании

потребления и труда, и капитала, а другие увеличивают использование

только какого-то одного из ресурсов. Аналогичным образом обстоит дело

и с сокращением объема потребления ресурсов.

Анализ показал, что увеличение масштаба использования ресурсов

характерно для предприятий первой и третьей группы, а сокращение – для

второй и четвертой. При этом картины изменения объема использования

ресурсов в первой и третьей группах довольно существенно различаются.

В первой (эффективной) группе значительно выше доля предприятий,

197

которые увеличили объем потребляемых ресурсов в форме повышения

занятости, а в третьей (неэффективной) более 90% предприятий увеличили

объем использования капитала. Что же касается уменьшения объема, то

здесь картины и во второй (эффективной), и в четвертой (неэффективной)

группах почти одинаковые. Среди общих групп доля предприятий,

сокративших объем использования капитала, превышает долю сократив-

ших объем использования труда.

Эти результаты допускают, вообще говоря, различные интерпре-

тации. Согласно одной из них, представляющейся наиболее достоверной,

расширение объема использования ресурсов на российских предприятиях

происходит и сегодня, в первую очередь, за счет привлечения новых

дополнительных работников. Сокращение численности занятых осущест-

вляется относительно редко, а снижение объема использования ресурсов

происходит прежде всего за счет избавления от основных фондов.

Такой вывод неплохо подтверждается данными об изменении

среднесписочной численности занятых, которая на предприятиях первой и

третьей групп, характеризующихся повышением эффективности исполь-

зования ресурсов (в первой при одновременном расширении также и

масштабов их использования, а в третьей – при сокращении), действи-

тельно устойчиво возрастает. Динамика изменения этого показателя во

второй группе по своему характеру практически идентична данным по

промышленности (выборке) в целом, где заметное снижение занятости

имело место только в 1998 г., скорее всего в связи с кризисом, а в

последующие годы почти не изменялась. И только в четвертой группе

предприятий, характеризующейся одновременным снижением и эффектив-

ности, и масштаба использования ресурсов, наблюдалась совершенно иная

картина – устойчивая тенденция к сокращению численности занятых на

протяжении всего периода.

198

Вернемся с учетом сказанного к вопросу о структурных изменениях

в российской промышленности, рассматривая их как процесс перерас-

пределения рынков между группами предприятий, повышающих и

понижающих эффективность использования ресурсов. Процесс перерас-

пределения рынков, в свою очередь, представим как изменение долей

четырех выделенных групп предприятий в численности занятых, то есть в

объеме привлекаемых ресурсов, и в совокупном выпуске. С этой точки

зрения, чем выше будет доля предприятий первой и второй групп,

повышающих в рамках рассматриваемого периода эффективность исполь-

зования ресурсов, тем выше эффективность хозяйствования в промыш-

ленности в целом и тем лучше перспективы ее дальнейшего развития.

Материалы, характеризующие соотношение этих долей, были

обобщены С.Б.Авдашевой в виде двух диаграмм. Немного видоизменив

для большего удобства пользования, представим их в следующем виде

(рис. 18 и 19).

Рис. 18. Соотношение долей четырех выделенных групп

предприятий в численности занятых за период 1997–2001гг.

в целом по выборке.

0,15

0,17

0,31

0,38

0,18

0,15

0,31

0,35

0,18

0,16

0,32

0,34

0,18

0,16

0,33

0,33

0,19

0,16

0,35

0,30

0%

10%

20%

30%

40%

50%

60%

70%

80%

90%

100%

1997 г. 1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г.

1 группа 2 группа 3 группа 4 группа

199

Рис. 19. Соотношение долей четырех выделенных групп предприятий в выпуске

продукции за период 1997–2001гг. в целом по выборке.

Из приведенных на рисунке 18 данных видим, что в общей числен-

ности занятых доля первых двух групп предприятий (эффективных),

ответственных за позитивные изменения, составляет всего лишь около

одной трети. И хотя эта доля возрастает, однако настолько незначительно

и медленно, по существу где-то на грани статистической ошибки, что

говорить о положительной тенденции, к сожалению, не приходится.

Видим также, что более явно выражен рост доли предприятий

третьей группы, где эффективность использования ресурсов снижается, и

что в 2001 г. доли предприятий, увеличивающих эффективность исполь-

зования ресурсов, и предприятий, привлекающих ресурсов все больше, но

использующих их все хуже, сравнялись, составив по 35%. Есть лишь один

положительный момент – сокращение с 37% в 1997 г. до 30% в 2001 г.

доли предприятий наиболее проблемной четвертой группы, характери-

зующейся одновременным снижением и эффективности, и масштаба

использования ресурсов. Но это не меняет общей картины, характери-

зующейся в целом крайне слабо выраженной тенденцией перерас-

0,19

0,14

0,39

0,28

0,21

0,20

0,37

0,22

0,33

0,17

0,34

0,16

0,37

0,13

0,37

0,14

0,32

0,15

0,37

0,16

0%

10%

20%

30%

40%

50%

60%

70%

80%

90%

100%

1997 г. 1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г.

1 группа 2 группа 3 группа 4 группа

200

пределения трудовых ресурсов в пользу эффективных предприятий.

Этот результат полностью соответствует выводам предварительно

сделанного и изложенного в предшествующей главе настоящей

монографии теоретического анализа о связи системных и структурных

изменений с эффективностью хозяйствования, в которых подчеркивалось,

что в отличие от развитой рыночной экономики, где происходит

постоянный непрерывный и быстрый процесс перераспределения ресурсов

в пользу наиболее эффективных субъектов хозяйствования, в российской

переходной экономической системе, в особенности с учетом ее

интегральных свойств и неравных условий конкуренции, все обстоит

сложнее, и эти тенденции могут не просматриваться в явном виде либо

вообще не имеют места.

Это же подтверждается анализом и следующей диаграммы на

рисунке 19, где в динамике дано соотношение долей четырех групп

предприятий в совокупном выпуске продукции за тот же самый период

1997–2001 гг., отражающее процесс конкуренции на рынках.

Если условия конкуренции равны, то повышение эффективности

использования ресурсов неминуемо должно привести к росту рыночной

доли соответствующих предприятий (на диаграмме это предприятия групп

1 и 2), а снижение эффективности, соответственно, – к уменьшению этой

доли. Наличие устойчивой тенденции к росту было бы, кроме того,

свидетельством наличия достаточно выраженных стимулов к реструк-

туризации, нацеленной на снижение издержек.

Из диаграммы на рисунке 19 видим однако, что устойчивого роста

доли предприятий первой и второй группы (эффективных) в

общеотраслевом выпуске не наблюдается. В первые два года

рассматриваемого периода она довольно быстро возрастала – с 33% в

1997 г. до 41% в 1998 г. и затем до 50% в 1999 г., но на этом рост и

остановился. В последующем 2000 году все осталось без изменения, а в

201

2001 г. наметилось снижение.

Доля предприятий третьей группы (неэффективных, но расширяю-

щихся) за весь период, хотя и уменьшилась, но настолько незначительно,

что говорить о позитивной тенденции невозможно. Сложившуюся здесь

зависимость скорее можно интерпретировать как не только наличие и

устойчивое сохранение в экономике неэффективных предприятий, но и как

возможность их дальнейшего роста, что, несомненно, свидетельствует о

неравенстве условий конкуренции. Об этом же говорит и то, что в начале

рассматриваемого периода, до 1999 г. картина в целом выглядела гораздо

лучше: быстро возрастала доля эффективных предприятий первой и

второй группы (с 37 до 50%), устойчиво сокращалась доля неэффектив-

ных предприятий третьей группы (с 39 до 34%) и особенно быстро –

четвертой, неэффективной и наиболее сложной группы (с 28% до 16%).

Однако с 1999 г. все меняется: доля предприятий первой и второй групп

(эффективных) постепенно вновь убывает, а третьей и четвертой

(неэффективных) – остается практически без изменений.

Получается, что рассматриваемый период фактически как бы состоит

из двух качественно различных этапов. Данные первого из них говорят в

целом о положительных тенденциях в формировании рынка и складываю-

щихся условиях конкуренции, закономерно приводящей к перераспреде-

лению выпуска в пользу более эффективных предприятий и быстрому

вытеснению с рынка неэффективных. Данные же второго этапа

свидетельствуют о прямо противоположном – неравенстве условий конку-

ренции, сохранении и росте неэффективного производства.

Думается, что это, несомненно, связано с кризисом 1998 г. и

последовавшим за ним шоком, последствия которого сказываются вплоть

до сегодняшнего времени. Кризис, собственно говоря, и разделил весь

трансформационный период на два этапа. До кризиса, хотя и не всегда

умело и последовательно, к тому же с большими социальными издерж-

202

ками, однако формировался именно рыночный механизм хозяйствования,

основывающийся на свободе предпринимательства и полноценной конку-

ренции, со всеми его преимуществами и недостатками. И результаты его

действия хорошо видны на той части анализируемых диаграмм, которые

соответствуют первому этапу рассматриваемого периода 1997– 2001 гг.

Кризис не просто остановил этот процесс, а направил его в

качественно иное русло, по пути формирования своеобразного смешанного

механизма, но с доминированием в нем не рыночных, как во многих

других странах со смешанной экономикой, а властно-распорядительных

структур, в чем, несомненно, проявилось свойство фрактальности

экономической системы, обусловившее определенное самоподобие этого

механизма с существовавшим ранее.

С этой точки зрения достаточно удовлетворительно объясним и

следующий факт переходного периода. Казалось бы кризис 1998 г., по

всем законам логики рынка, должен был привести к массовому разорению

предприятий, сокращающих и эффективность, и масштабы использования

ресурсов, то есть предприятий третьей и четвертой групп и, соответ-

ственно, к резкому сокращению их доли как в совокупном потреблении

ресурсов, так и в общеотраслевом выпуске продукции, перераспределив и

то, и другое в пользу предприятий первой и второй группы. Однако не

произошло ничего даже отдаленно похожего на это. Наоборот, в том, что

касается, например, использования ресурсов, то из диаграммы на рисунке

18 ясно видно, что доля предприятий первой и второй группы

(эффективных), как уже отмечалось выше, после кризиса, вместо казалось

бы неизбежного стремительного роста, практически никак не изменилась,

оставшись почти на том же самом уровне. Зато доля предприятий третьей

группы (неэффективных), которая должна была бы уменьшиться,

напротив, стабильно, хотя и медленно возрастала, увеличившись с 31% в

1998 г. до 35% в 2001 г. В совокупности же с предприятиями четвертой

203

группы практически не изменилась, оставшись на прежнем уровне.

Еще более разительная картина сложилась с распределением и

перераспределением долей предприятий в выпуске продукции. Из

диаграммы на рисунке 19 видно, что никакого перераспределения в пользу

предприятий первой и второй группы, повышающих эффективность

использования ресурсов, не произошло. Наоборот, доля предприятий

второй группы даже уменьшилась с 20% в 1998 г. до 15% в 2001 г., а в

совокупности с предприятиями первой группы после кратковременного

роста в 1999 г. с 41 до 50% в дальнейшем также обнаружила явную

тенденцию к понижению.

С точки зрения традиционной теории все это действительно плохо

объяснимо, поскольку связано с логикой развития нелинейных, неравно-

весных систем в условиях трансформации и фазового перехода, когда

отклик системы на любые воздействия плохо предсказуем, может быть

любым и определяется даже случайными факторами. Но достаточно

хорошо укладывается в рамки вышеизложенной фрактальной схемы

восстановления некоторых ранее разрушенных реформой свойств

хозяйственного механизма.

Развивая эту мысль дальше, целесообразно поставить вопрос о том,

как оценить последствия этого достаточно резкого проявления свойства

фрактальности, непосредственным толчком к развитию которого послужил

кризис 1998 г. Чтобы разобраться в этом, сначала вернемся еще раз к двум

рассмотренным диаграммам и попробуем, хотя бы в самых общих чертах

представить, как развивалась бы экономическая система после 1998 г.,

если бы никакого кризиса не произошло.

Сопоставляя данные обеих диаграмм и учитывая уже выявленные и

описанные выше тенденции, можно предположить, что действие быстро

формирующегося рыночного механизма продолжалось бы в том же самом

направлении и привело бы, во-первых, к дальнейшему росту доли

204

предприятий первой и второй групп, эффективно использующих ресурсы,

как в объеме потребления последних, так и в совокупном выпуске

продукции. А, во-вторых, – к параллельному сокращению доли третьей и

четвертой групп неэффективных предприятий. Исходя из рассчитанных

по диаграммам темпов и экстраполяции сложившихся зависимостей на

ближайшие годы, можно (разумеется, со значительной долей условности)

утверждать, что при сохранении прежнего вектора развития уже к 2002 г.

доля предприятий четвертой группы (неэффективных) в совокупном

выпуске упала бы с 28% в 1997 г. до нуля и соответствующие субъекты

были бы полностью вытеснены с рынка, а доля предприятий третьей

группы (тоже неэффективных) упала бы с почти 40% в 1997 г. примерно до

30% к 2002 г. и до 25% к 2004 г.

Даже учитывая, что вытеснение с рынка не означает обязательного

физического уничтожения предприятий, поскольку определенная часть из

них перепрофилируется либо поглощается другими, тем не менее

значительное разрушение производительных сил при таком сценарии

развития было бы неизбежным. Особенно, если учесть еще наличие

достаточно большого временного лага при перепрофилировании,

реструктуризации и любых других серьезных преобразованиях и что

третья и четвертая группы (неэффективные) включают в себя

подавляющую часть предприятий (в выборке это 503 предприятия из 653,

то есть 77%) и имеют самую большую долю в совокупном выпуске,

составлявшую, например, в 1997 г., непосредственно предшествовавшем

кризису, 68%.

В свете последних характеристик представляется интересным

проанализировать возможное изменение отраслевого состава промышлен-

ности при варианте бескризисного развития. Чтобы сделать такой анализ,

рассчитаем сначала отраслевой состав выборки предприятий по всем

выделенным группам в абсолютных значениях и сведем их в таблицу 9.

205

Т а б л и ц а 9

Отраслевой состав выборки предприятий по выделенным

группам в абсолютных значениях

Отрасли

промышленности

Кол-во

предп-

риятий

в отрас-

ли (ед.)

Количество предприятий в группах (ед.)

1

группа

2

группа

3

группа

4

группа

Электроэнергетика и топливная

промышленность 63 6 5 28 24

Черная и цветная металлургия 18 2 2 5 9

Химическая и нефтехимическая

промышленность 21 2 5 7 7

Машиностроение 186 19 41 38 88

Лесная, деревообрабатывающая и

целлюлозно-бумажная

промышленность

87 8 16 28 35

Промышленность строительных

материалов 60 3 2 17 38

Легкая промышленность 90 2 18 24 46

Пищевая промышленность 128 5 14 59 50

Всего 653 47 103 206 297

Примечание: рассчитано автором на основе вышеприведенных материалов

С.Б.Авдашевой.

Из таблицы 9 видим, что при предполагаемом безкризисном

развитии и сохранении темпов изменений на уровне 1997 г. только с

учетом четвертой группы предприятий, неэффективно использующих

ресурсы и сокращающих масштабы деятельности, уже к 2002 г. с рынка

были бы полностью вытеснены 297 предприятий из 653, в том числе более

трети предприятий электроэнергетики и топливной промышленности (24

из 63), половина предприятий черной и цветной металлургии (9 из 18),

треть предприятий химической и нефтехимической промышленности (7 из

21), почти половина предприятий машиностроения (88 из 186), более трети

предприятий лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной

промышленности (35 из 87), больше половины предприятий промыш-

ленности строительных материалов (38 из 60), половина предприятий

легкой промышленности (46 из 90) и более 40% предприятий пищевой

206

промышленности (50 из 127). А совместно с предприятиями третьей

группы, неэффективно использующих ресурсы, но расширяющих

масштабы деятельности, доля которых в общем выпуске, как было

показано ранее, при сопоставлении данных диаграмм (рис. 18 и 19),

должна была бы сократиться с почти 40% до примерно 30%, результаты

выглядели бы еще серьезнее.

Таким образом, даже если учесть, что выборка, хоть и репрезен-

тативная, но это еще не вся промышленность, что приведенных и

использованных данных недостаточно для полноценной экстраполяции, а

реальные темпы изменений могли бы быть ниже рассчитанных, все равно

очевидно, что в российской экономике конца 90-х годов назревала

сложнейшая ситуация. И при продолжении выбранного радикального

варианта реформ кризис был по существу неизбежен. Если бы он не

произошел в 1998 г., то все равно наступил бы в ближайшее время, но чем

позднее, тем, как показывают расчеты и анализ, разрушительнее могли бы

быть его последствия.

В свете сказанного представляется, что кризис был, скорее всего,

своевременным, в том смысле, что еще не весь потенциал третьей и

четвертой групп предприятий промышленности был разрушен. Хотя

входящие в их состав хозяйства – это все проблемные предприятия с

низкой и снижающейся эффективностью, а в большинстве случаев также и

масштабом использования ресурсов, однако такова была и остается до

настоящего времени абсолютно большая часть российской

промышленности (по расчетам выборки около 77%) и с этими реалиями

нельзя не считаться. Своевременность кризиса можно понимать также и в

том смысле, что он вовремя дал толчок проявлению рассмотренного выше

свойства фрактальности, приведшего к определенному восстановлению

контроля над рыночными преобразованиями и сохранению большей части

еще остававшейся к тому времени промышленности, имея в виду, что

207

существование даже малоэффективного производства лучше, чем его

полное отсутствие.

Кризис явился событием, которое выступило начальным звеном в

запуске сложнейшего и пока еще малоизученного механизма

самовосстановления и самоорганизации экономической системы, одним из

главных элементов которого является свойство фрактальности или

самоподобия. Именно этим и объясняется парадоксальность

последовавших за кризисом событий. Можно сказать, что фрактальность

выполнила в этом случае свою главную "охранную" функцию.

Что же касается непосредственной причины кризиса 1998 г., то их

называлось разными авторами достаточно много: и обрушение пирамиды

ГКО, и неумелые действия нового неопытного правительства, и другие.

Здесь, пожалуй, каждый автор прав по-своему, и скорее всего таких

причин было несколько, а не одна. А учитывая, что экономическая

система находилась в этот момент в состоянии крайнего неравновесия и

осуществляющегося фазового перехода, можно утверждать, что и любая

случайность, в свете сказанного ранее, могла сыграть эту роль.

Важнее представляется вопрос о сущностной, глубинной первоосно-

ве кризиса. Думается, что она заключается в тех глубочайших системных

нарушениях и изменениях, которые происходили в российской экономике

в ходе не до конца просчитанных и обоснованных рыночных

трансформаций и их последствий. Преобразования оказались, по-

видимому, настолько противоречащими основным направлениям

социально-экономического развития и функционирующим общественным

институтам, что пришли в жесткое столкновение с важнейшими

интегральными свойствами экономической системы. И все,

происходившее в последующем, было только формой разрешения этого

противоречия. Фактически к таким радикальным преобразованиям ни

российская экономика, ни общественное сознание середины 90-х годов

208

еще не были готовы, и здесь сразу же, с самого начала, хотя бы даже с

учетом собственного российского исторического опыта, требовался более

мягкий и консервативный вариант реформирования и построения

смешанной, а не рыночной экономики.

В свете проделанного анализа нельзя исключить и того, что

экономика России, возможно, в принципе не способна развиваться по

чисто рыночному пути при полном доминировании института частной

собственности, а не власти. В российской истории никогда, и в

дореволюционный период тоже, не существовало рынка, подобного

американскому или западноевропейскому. Российский рынок, являясь по

своей сути, как и любой другой, формой связи производства и потребления

через обмен, выступал здесь лишь в одной из своих возможных

многочисленных конкретных форм и был органично включен в общий

механизм хозяйствования, в котором главную роль тем не менее всегда

играли другие институты и прежде всего институты российской

государственности и власти, как бы затушевывающие его собственно

рыночные элементы.

С этой точки зрения совершенно не случайными представляются

взгляды и вера народников "в особый уклад и в общинный строй русской

жизни, в крестьянский социализм", обычно изображавшиеся у нас как

ошибочные, мелкобуржуазные и утопические. В особенности взгляды наи-

более поздней ветви народничества, получившей название "экономичес-

кого романтизма", представители которой (В.П.Воронцов, Н.Ф.Даниельсон

и др.) уже полностью противопоставляли типы экономической эволюции

Западной Европы и России, доказывали бесперспективность капита-

листического развития страны и необходимость перехода к "народному

производству".

Также не случайным представляется и то, что В.И.Ленин в полемике

с вышеназванными народниками по существу еще накануне революции

209

фактически вынужден был доказывать наличие и форми-рование

внутреннего рынка и развитие капиталистических отношений в России,

поскольку очевидным это не было даже тогда. В предисловии ко 2-му

изданию своей книги "Развитие капитализма в России" в 1907 г. он,

характеризуя две возможные линии развития, подчеркивал: "Либо старое

помещичье хозяйство, тысячами нитей связанное с крепостным правом,

сохраняется, превращаясь медленно в чисто капиталистическое,

"юнкерское" хозяйство. Основой окончательного перехода от отработков к

капитализму является внутреннее преобразование крепостнического

помещичьего хозяйства. Весь аграрный строй государства становится

капиталистическим, долго сохраняя черты крепостнические. Либо старое

помещичье хозяйство ломает революция, разрушая все остатки

крепостничества и крупное землевладение прежде всего. Основой

окончательного перехода от отработков к капитализму является свободное

развитие мелкого крестьянского хозяйства, получившего громадный

импульс, благодаря экспроприации помещичьих земель в пользу

крестьянства. Весь аграрный слой становится капиталистическим, ибо

разложение крестьянства идет тем быстрее, чем полнее уничтожены следы

крепостничества"1.

Из этого высказывания В.И.Ленина хорошо видно, какая сложная,

противоречивая и неоднозначная роль отводилась им формирующемуся

рыночному механизму в преобразовании российской экономики. С одной

стороны, значение и приоритет рынка, казалось бы, вне сомнения, с другой

стороны, с ним связывается медленный и достаточно мучительный путь

развития с длительным сохранением остатков крепостничества. А

средством ускорения его действия выступает революция (при этом, как

следует из контекста, единственным средством), рассматриваемая, говоря

современным языком, как способ создания организационных и

1 Ленин В.И. Полное собр. соч. Т. 3. – С.15.

210

институциональных условий, обеспечивающих свободное развитие

мелкого крестьянского хозяйства.

Действительное развитие пошло, впрочем, ни по тому, ни по другому

пути. Совершившаяся революция и последующие события не только не

создали этих условий, но в конечном счете почти на три четверти века

исключили саму возможность предполагавшегося свободного развития,

отождествив рынок с анархией, эксплуатацией и всем самым негативным,

хотя при всем этом различные его элементы в скрытых или превращенных

формах практически всегда существовали в социалистическом

хозяйственном механизме уже в силу того, что здесь имело место товарное

производство.

С учетом сказанного, сегодня представляется маловероятным

организация российского хозяйства по типу свободного рынка в его

наиболее радикальном американском варианте. Думается, что любые

попытки его построения будут неизбежно наталкиваться на неустранимое

свойство фрактальности экономической системы, что очевидно уже и

сегодня, и поэтому скорее всего либо безнадежны, либо в очередной раз

потребуют неисчислимых жертв.

Хотя это вовсе не говорит о невозможности построения эффективной

смешанной экономики, тем более, что есть и исторические примеры, в

частности, исключительно динамично и интенсивно развивающаяся

экономика Китая.

Материалы рассмотренной выборки позволяют, кроме вышесказан-

ного, исследовать и оценить характер отраслевых структурных сдвигов,

происходящих в российской промышленности, по результатам сравнения

соотношения долей в общеотраслевом выпуске продукции различных

выделенных в каждой отрасли групп предприятий. Анализ показывает, что

распределение выпусков между группами предприятий по отдельным

отраслям промышленности значительно отличается от аналогичного

211

распределения в целом по промышленности (выборке) в одних случаях в

лучшую, в других – в худшую сторону, если считать лучшим

распределением такое, где доля предприятий первой и второй групп

(эффективно использующих ресурсы, но в одном случае расширяющих, а в

другом – сокращающих масштабы деятельности) выше, а доля

предприятий третьей и четвертой групп (неэффективно использующих

ресурсы и в одном случае расширяющих, а в другом – сокращающих

масштабы своей деятельности) – ниже.

Самые высокие значения доли эффективных предприятий (первой и

второй групп) имели место в отрасли электроэнергетики и топливной

промышленности: 63% в 1999 г. и в отрасли машиностроения: 53% в том

же году. А самые низкие значения – в промышленности строительных

материалов: 4% в 1997 г. и в пищевой промышленности: 10% тоже в 1997г.

Однако динамика здесь наблюдалась различная. В первых двух из

названных отраслей эти показатели в последующие годы устойчиво

снижались, упав в 2001 г., соответственно, до 57 и 44%, а в двух

последних, напротив, хотя и очень медленно, но тем не менее повышались,

составив в 2001 г., соответственно, 7 и 13%.

При этом самый высокий показатель доли первой группы

предприятий – эффективных и расширяющихся, являющихся наиболее

перспективными, имел место в отрасли электроэнергетики и топливной

промышленности в 2000 г., составив 49%. До этого же года здесь

наблюдалась и устойчивая тенденция к ее повышению, сменившаяся,

однако, достаточно резким спадом до 41% в 2000 г. А самый низкий (3%) –

в промышленности строительных материалов и легкой промышленности в

1997 г. В первой из этих двух последних отраслей в дальнейшем

практически ничего не изменилось, а в легкой промышленности

произошел небольшой (до 6% в 2001 г.) рост.

Подводя общий итог анализу доли предприятий первой и второй

212

группы по отраслям, можно сделать следующие выводы.

Доля "эффективных" (первая и вторая группы в сумме) предприятий

имеет тенденцию к росту в отрасли: электроэнергетики и топливной

промышленности; химической и нефтехимической промышленности; лег-

кой, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности.

При этом однако в отрасли химической и нефтехимической промыш-

ленности низка доля предприятий второй группы (эффективных, но

сокращающихся): на уровне 4-7%.

В отрасли черной и цветной металлургии доля этих предприятий

имеет устойчивую тенденцию к снижению на протяжении всего

рассматриваемого периода.

В отрасли машиностроения тенденция к росту этой доли сменилась в

1999 году устойчивым падением.

В отраслях, ориентированных преимущественно на потребительский

спрос (легкой, пищевой, строительных материалов), доля "эффективных"

предприятий (первой и второй групп) крайне низка, фактически это

единичные предприятия, и рост их доли незначителен.

Иная картина была характерна для изменений по отраслям доли

"неэффективных" (третьей и четвертой групп в сумме) предприятий.

Выраженная тенденция к сокращению здесь просматривалась только в

двух отраслях: в электроэнергетике и топливной промышленности, а также

в химической и нефтехимической промышленности. В черной и цветной

металлургии эта доля составляла абсолютно большую часть: 78 – 80% без

особых изменений по годам, в машиностроении – росла, увеличившись с

45% в 1999 г. до 56% в 2001 г.

И наиболее сложная картина имела место в отраслях, опять же

ориентированных на потребительский спрос, где доля этих предприятий

составляла от 81 до 94%, в то время как именно с этими отраслями, в

первую очередь, связан уровень благосостояния населения, степень

213

общественного согласия и успех проводимых преобразований. В этой

связи не вызывает особого оптимизма и положение в машиностроении, где

на предприятия третьей и четвертой группы (неэффективных) также

приходилось более половины всего совокупного выпуска – 56%. В то же

время необходимо обратить особое внимание на предприятия третьей

группы, расширяющие масштабы производства при одновременно

снижающейся эффективности использования ресурсов, поскольку такое

сочетание характеристик может свидетельствовать о неравенстве условий

конкуренций или неравномерности бюджетных ограничений.

Если это действительно так, то наличие неэффективных, но

растущих предприятий может свидетельствовать о наличии скрытого

потенциала роста эффективности, реализация которого требует особой

специальной экономической политики.

В дополнение к тем выводам, которые были сделаны выше, теперь

можно добавить еще следующее. Во-первых, анализ структурных

изменений в отраслевом разрезе показывает наличие в российской

промышленности серьезных структурных проблем, препятствующих росту

эффективности хозяйствования, свидетельствуя вместе с тем и о наличии

значительного потенциала ее увеличения.

Во-вторых, к различным группам предприятий в зависимости от

отрасли требуется дифференцированный подход, учитывающий как их

реальное экономическое положение и конкурентоспособность, так и

общественное, социально-экономическое значение.

Дополним теперь проведенный анализ данными об отраслевой

структуре выпуска продукции промышленности в Российской Федерации

безотносительно к делению ее на группы "эффективных" и

"неэффективных" предприятий (табл. 10) и сравним эти данные с

динамикой объемных показателей производства важнейших видов

продукции в 1990–2003 гг. (табл. 11).

214

Т а б л и ц а 10

Отраслевая структура выпуска продукции промышленности

Российской Федерации на 1990-2003 гг. (в % )

Отрасли 1990г. 1995г. 1996г. 1997г. 1998г. 1999г. 2000г. 2002г.

2003г.

Электроэнер-

гетика 8,3 12,5 13,0 12,6 12,9 12,0 11,4 11,9 10,3

Топливная

промышлен-

ность

14,0 16,6 17,3 17,2 17,6 16,7 16,1 19,9 16,9

Черная

металлургия 6,6 9,3 9,5 9,6 9,3 9,8 10,4 8,1 8,3

Цветная

металлургия 5,2 6,5 6,7 7,0 7,0 7,0 7,2 7,7 10,5

Машиностро-

ение и металло-

обработка

24,3 18,1 18,3 18,7 18,2 20,5 20,5 20,1 21,1

Химическая и

нефтехимичес-

кая промыш-

ленность

7,9 7,5 7,4 7,5 7,3 7,8 8,0 6,3 7,1

Лесная,

деревообраба-

тывающая

и целлюлозно-

бумажная про-

мышленность

5,3 5,2 4,5 4,5 4,3 4,7 5,0 4,4 4,5

Промышлен-

ность строи-

тельных

материалов

4,5 4,9 4,0 4,1 4,0 4,0 4,0 3,1 2,9

Легкая про-

мышленность 5,4 2,5 2,1 2,0 1,8 2,0 2,4 1,5 1,5

Пищевая про-

мышленность 14,4 12,2 12,3 12,0 12,4 12,3 12,5 13,9 15,6

Прочие про-

мышленности 4,1 4,7 4,9 4,8 5,2 3,2 2,5 1,2 1,3

Промышлен-

ность в целом 100 100 100 100 100 100 100 100 100

Примечание: составлено автором на основе следующих источников: Российский

статистический ежегодник: Стат. сб./ Госкомстат России. – М., 2000. – С. 358-365;

Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. – М., – 2003. –

С. 344; Россия в цифрах. 2004: Крат. стат. сб. / Федеральная служба гос. – М., 2004. –

С. 184.

215

Т а б л и ц а 11

Динамика объемных показателей производства важнейших

видов продукции в 1990-2003 гг.

Годы

Произведено

электроэнер-

гии,

млрд. квт./ч

Добыча

нефти,

млн. т

Добыча

газа,

млрд. м3

Добыча

угля,

млн.т

Производ-

ство

чугуна,

млн.т

Производст-

во стали,

млн. т

Произ-

водство

готового

проката

1990 1082,2 506 641 395 59,4 89,6 63,7

1991 1068,2 452 643 353 48,9 77,1 55,1

1992 1008,5 390 641 337 46,1 67,0 46,8

1993 956,6 345 618 306 40,9 58,3 42,7

1994 875,9 310 607 272 36,5 48,8 35,9

1995 860 298 595 263 39,8 51,6 39,0

1996 847,2 293 601 257 37,1 49,3 38,9

1997 834,1 297 571 245 37,3 48,5 38,7

1998 827 294 591 232 34,7 43,7 35,2

1999 848 295 592 250 40,9 51,5 40,9

2000 878 313 584 258 44,6 59,2 46,7

2001 891 337 581 270 45,0 59,0 46,9

2002 891 367 595 256 46,7 59,9 48,5

2003 915 408 620 275 48,4 62,7 51,1

Примечание: составлено автором на основе следующих источников: Российский

статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. – М., 2000. – С.358-365;

Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. – М., 2003. –

С.355–366; Россия в цифрах. 2004: Крат. стат. сб. / Федеральная служба гос.

статистики. – М., 2004. – С.191–192.

Из приведенных материалов видим, что данные таблицы 10 по

промышленности в целом хорошо подтверждают некоторые тенденции,

выявленные в ходе анализа выборки. Например, здесь на более длительном

временном интервале еще рельефнее просматривается тенденция к

непрерывному "утяжелению" отраслевой структуры, проявляющаяся в

устойчивом росте доли отраслей топливно-энергетического комплекса и

одновременном устойчивом снижении доли отраслей, ориентированных на

потребительский спрос.

Если же сопоставить данные таблицы 10 с данными таблицы 11, то

выявляется еще одна важная тенденция трансформационного периода,

216

заключающаяся в повышенной роли ценового фактора в происходящих

структурных изменениях – относительно более высокий и быстрый рост

цен на продукцию отраслей топливно-энергетического комплекса по

сравнению с отраслями, производящими конечную продукцию. Так,

например, доля электроэнергетики в совокупном выпуске продукции

возросла с 1990 г. по 1995 г. с 8,3 до 12,5%, хотя производство электро-

энергии, как следует из таблицы 10, за этот же период сократилось с 1082,2

млрд. квт./ч до 860 млрд. квт./ч, то есть на 20,5%. Аналогичная картина

имеет место в топливной промышленности, где рост доли в отраслевой

структуре выпуска возрос с 1990 г. по 1998 г. с 14,0 до 17,6%, в то время

как добыча нефти за этот же период упала с 506 млн.т до 204 млн.т, то есть

на 52%, добыча газа – с 641 до 591 млрд. м3, то есть на 8%, добыча угля – с

395 до 232 млн. т, то есть на 52%. Доля черной металлургии увеличилась с

1990 г. по 2002 г. с 6,6 до 8,1% при одновременном снижении всех соответ-

ствующих объемных показателей: чугуна с 59,4 до 46,7 млн. т или на 25% ,

стали – с 89,6 до 59,9 млн. т, или на 35%, и готового проката – с 63,7 до

48,8 млн. т, то есть на 27%.

Таким образом, эти результаты, несомненно, показывают, что

структурных проблем, препятствующих росту реальной эффективности

хозяйствования в промышленности, даже больше, чем это вытекает из

анализа выборки, так как несбалансированное изменение ценовых

пропорций не только не способствует исправлению отраслевой структуры,

серьезно нарушенной еще в дореформенной период, а, наоборот, еще более

искажает ее.

217

ГЛАВА 7

КРИТЕРИИ И ПОДХОДЫ К ОЦЕНКЕ

РЫНОЧНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ И ЭФФЕКТИВНОСТИ

РАЗВИВАЮЩИХСЯ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ СИСТЕМ

Одной из важнейших проблем формирования эффективных хозяй-

ственных систем, имеющей не только большое теоретико-методоло-

гическое, но и не меньшее практическое значение имеет выбор

соответствующих критериев оценки осуществляющихся в экономической

системе изменений, особенно происходящих в период сложных и

противоречивых рыночных преобразований.

На первый взгляд может показаться, что если исходить из сущности

категории эффективности – превышения доходов над расходами, то оценка

должна заключаться только в сопоставлении этих двух величин. Однако в

действительности это не совсем так. Во-первых, уже сами понятия

"доходы" и "расходы" являются весьма неоднозначными. Например, под

доходами может пониматься и прибыль, и объем выручки, и величина

валового продукта, и величина национального дохода, и величина

добавленной стоимости. Так же, как под затратами – и издержки

производства, и издержки обращения, и трансакционные издержки, и

затраты труда, и затраты капитала.

Во-вторых, категория "эффективность", как было показано, сама

имеет непростое содержание, включающее, в отличие от сущности, не

только внутренние, но и большое количество внешних связей и

отношений. Так что эффективность хозяйственной системы и

происходящих в ней изменений выступает как обобщенный, интегральный

результат действия многогранного комплекса разнообразных параметров.

В экономической системе, характеризующейся доминированием

институтов власти, она определяется прежде всего тем, насколько

218

соответствуют достигнутые ею показатели развития заявленным ранее

целям. А в экономической системе с доминированием института

собственности – степенью реализации и согласования интересов основных

экономических субъектов через механизмы рынка. Наиболее сложно это

определение для условий трансформируемой экономики, где нелинейность

связей проявляется в самой радикальной форме, а на соотношение

показателей доходов и расходов влияет особенно много факторов, плохо

поддающихся анализу и учету.

Оценка эффективности, кроме того, значительно различается в

зависимости от состояния и типа рассматриваемой системы (равновесная,

неравновесная, планово-централизованная, рыночная экономика), вплоть

до того, что один и тот же тип экономического поведения хозяйствующих

субъектов может считаться либо эффективным, либо неэффективным в

различных системах.

Так, например, максимизация прибыли или полезности, безусловно

означающая эффективное поведение субъектов в рыночной равновесной

экономике, уже не обязательно является таковой в рыночной же, но

неравновесной системе, в которой эффективное поведение субъектов

существенно точнее может характеризоваться принципом ограниченной

рациональности.

Тем более в планово-централизованной системе, где максимизация

прибыли, вообще не является целью и с ней не связываются эффективные

стратегии поведения. Эффективными здесь всегда считались предприятия,

обладающие высокой способностью к наращиванию производственных

мощностей и устойчивому расширению производства, несмотря на

усиливающуюся в процессе экономического развития жесткость

ресурсных ограничений. А критериями эффективности, соответственно,

выступали, например, увеличение размеров производства или наличие у

предприятия своих собственных, обслуживающих его систем социального,

219

материального и властного характера.

В переходный же период к эффективным предприятиям чаще всего

относят те, которые наиболее умело адаптируются к происходящим

институциональным и организационным трансформациям и успешно

противостоят негативным воздействиям внешней среды. Что же касается

максимизации прибыли, то она, здесь, хотя и имеет значение, но как бы

отодвигается на второй план, растворяясь в сложном комплексе более

неотложных проблем и выдвигающихся вперед других элементов

сложного содержания категории эффективности.

Из сказанного, в частности, вытекает, что исследование тех

изменений, которые происходят в экономической системе в процессе ее

развития, в том числе в условиях рыночных преобразований, а также

оценка их с точки зрения эффективности хозяйствования должны

осуществляться скорее всего в соответствии со следующей логической

схемой: различные типы экономических систем – различные типы моделей

развития и управления – различные критерии, факторы и подходы в

определении эффективности.

А в силу сложности и многогранности содержания категории

эффективности, скорее всего не существует какого-то единого критерия,

по которому можно было бы сравнивать результативность всех

происходящих в системе изменений. Более правильным представляется,

что для каждого случая необходимы свои критерии или модели,

позволяющие осуществить сопоставление. Попытки же выделить какой-то

единственный решающий аспект экономической эффективности только

ведут к противоречиям, поскольку всегда находятся критерии, по которым

происходящий процесс или система эффективна, и точно так же критерии,

по которым – неэффективна.

Последнее из сказанного подтверждается, в частности, тем, что в

мире длительное время существует значительное количество

220

экономических систем, являющихся с общепринятой традиционной точки

зрения отсталыми и слаборазвитыми, но которые тем не менее не

распадаются, не разрушаются и даже заметным образом не

перерождаются, продолжая в целом не безуспешно функционировать

примерно в том же самом организационно-хозяйственном режиме, что и

прежде. Это, несомненно, свидетельствует о том, что таким системам

присущ свой особый тип рационального экономического поведения, и они

эффективны с точки зрения каких-то своих определенных критериев.

Здесь уместно, кстати, отметить, что ряд моделей современной

экономической теории и особенно теории управления ориентируются

вообще не столько на анализ эффективности как таковой, а, напротив, на

исследование факторов неэффективности и исходят из предпосылки, что

главным стимулом принятия важных управленческих решений являются

возникающие трудности функционирования предприятия: убытки,

снижение объемов производства и успешных инноваций, рост затрат,

увеличение числа конфликтов.

Хорошей иллюстрацией многокритериальности и неоднозначности

оценок эффективности может служить известная модель экономического

роста, предложенная А.Андерсоном и В.Зангом. В этой модели рассма-

тривается экономическая система с тремя переменными: производствен-

ный капитал; капитал для научно-технической деятельности и объем

знаний.

Расчеты по модели показали высокую степень зависимости

характера траектории развития системы от проводимой государством

научно-технической политики. При одном ее варианте система достаточно

устойчива, а доход на душу населения растет с постоянной скоростью. На

рисунке 20 это изображено кривой U0. А при другом варианте система

теряет устойчивость, возникают циклические колебания показателя дохода

на душу населения, чему соответствует кривая U1.

221

tn-1 tn tn+1 Время

Рис. 20. Зависимость траектории развития экономической системы от

осуществляющейся научно-технической политики.

Из рисунка 20 видим, что дать однозначную оценку эффективности

двух возможных различных вариантов макроэкономического

регулирования экономической системы действительно практически

невозможно, поскольку она будет непосредственно зависеть от

выбранного интервала времени. Например, в период времени (tn-1; tn)

вариант политики научно-технического развития U1 менее желателен, чем

вариант U0, поскольку в этом случае доход на душу населения

значительную часть времени уменьшается, в то время как при варианте

научно-технической политики U0 он непрерывно и равномерно возрастает.

В интервале же (tn; tn+1) наблюдается прямо противоположная картина.

Здесь предпочтительнее становится уже вариант макроэкономического

регулирования U1, так как в этом случае рост дохода на душу населения,

хотя и приходит в конечном счете к той же самой величине, что и при

варианте регулирования U0, однако в течение всего периода времени

Доход на душу населения

U1

U0

222

(внутри интервала tn; tn+1) он характеризуется существенно большими

значениями.

Видим также, что выбор второго варианта макроэкономического

регулирования (научно-технической политики) U1 может принести

определенные политические дивиденды, позволяя на определенных

временных отрезках добиваться даже более высоких, чем при варианте U0,

темпов роста и видимых улучшений, не принимая при этом во внимание

неизбежности наступления последующей рецессии. (Кстати, аналогичным

образом осуществлялись многие экономические "прорывы" в бывшей

советской экономике). Однако это вовсе не означает такой же позитивной

оценки эффективности политики регулирования с точки зрения населения.

Как подчеркивает В.-Б.Занг, "… можно рассмотреть более тонкий вопрос:

какая из политик, U0 или U1, способна сделать гражданина более

счастливым в долговременном и кратковременном плане? В

краткосрочном масштабе, даже если общая сумма прибыли при U1 больше,

чем при U0, интуитивно можно согласиться с тем, что на практике

политика U0 может сделать обывателя счастливее, потому что при U0 нет

периодов, когда бы доход относительно снижался"1.

Таким образом, ответ на вопрос: "Что эффективнее?" возможен

здесь только в случае привлечения некоторых дополнительных не четких и

не формализуемых критериев типа субъективных ощущений индивидов.

Вместе с тем вышесказанное и приведенный пример, свидетельству-

ющие о сложности проблемы оценки рыночных преобразований и

эффективности развивающихся динамических хозяйственных систем,

вовсе не говорят о том, что эта проблема в принципе неразрешима. К

настоящему времени накоплен достаточно большой арсенал методов и

моделей, позволяющих в большинстве случаев находить достаточно

1 Занг В.–Б. Синергетическая экономика. Время и перемены в нелинейной

экономической теории – М.: Мир, 1999. – С.306

223

удовлетворительные ответы и решения. При этом конкретный выбор тех

или иных в большой степени зависит от того, какой конкретно срез

экономики исследуется, что берется за начальный отсчет, система какого

уровня (микро-, мезо- или макро-) выбирается и какая конкретно задача

ставится: оценка эффективности, например, тех или иных единичных

трансформаций; оценка эффективности функционирования какой-либо

хозяйственной системы: предприятия, отрасли, региона, экономики в

целом; или же сравнение с точки зрения эффективности

функционирования различных экономических систем.

Попробуем теперь классифицировать существующие методы,

модели и подходы в соответствии с вышеназванными критериями их

использования и сделать их содержательный анализ.

Остановимся вначале на методах и моделях, используемых на

микроуровне, применительно к предприятиям, фирмам и отдельным

организационным структурам. Для этого уровня разработано, пожалуй,

наибольшее количество разнообразных приемов, рецептов и способов

оценки развития и эффективности хозяйствования. В рамках

традиционного подхода, например, широко применялись показатели,

характеризующие эффективность использования различных видов

ресурсов, среди которых особо выделялись показатели производитель-

ности труда, фондоотдачи, капиталоотдачи, материалоотдачи,

энергоотдачи, глубины переработки исходного сырья, а также

коэффициенты экстенсивного, интенсивного и интегрального исполь-

зования оборудования.

Особую группу составляли показатели, характеризующие величину

использованных ресурсов – факторов производства в расчете на единицу

изготовленной продукции или на единицу ее стоимости. Среди них

показатели трудоемкости, материалоемкости, энергоемкости, теплоем-

кости, металлоемкости и некоторые другие, характеризующие расход тех

224

или иных материалов при изготовлении продукции. Эти величины могли

исчисляться как в стоимостном выражении, так и в физических единицах.

Например, трудоемкость определялась отношением численности занятых

изготовлением данной продукции или суммы выплаченной им заработной

платы к объему произведенной продукции либо в физическом, либо в

денежном измерении.

Большую роль всегда играли показатели, характеризующие

обеспеченность или вооруженность труда средствами производства,

энергией, материалами, и отражающие уровень технического прогресса.

Например, показатель фондовооруженности, определяющий степень

оснащенности работников основными производственными фондами, или

показатель энерговооруженности, характеризующий обеспеченность труда

различными видами энергии.

Важная роль в оценке развития и эффективности предприятия всегда

принадлежала показателю прибыли, исчисляемой как разница между

валовым доходом или выручкой и издержками производства или

затратами, а в еще большей степени – определяемым на его основе

показателям рентабельности, в том числе рентабельности производства

или использования ресурсов (отношение прибыли к издержкам производ-

ства), рентабельности использования фондов (отношение прибыли к

стоимости основных производственных фондов) и рентабельности работы

персонала (отношение прибыли к численности работающих).

Эти группы можно дополнить еще показателями финансового

положения (ликвидности и финансовой устойчивости), показателями

эффективности капитальных вложений или инвестиций, характеризующих

развитие и обновление производства, и показателями социального

развития.

Названные выше показатели составляют основу или костяк

традиционного подхода. Будучи увязанными в определенную систему в

225

рамках той или иной методики, они широко применялись как в планово-

централизованной, так и в рыночной экономике (с определенными

уточнениями и модификациями применяются и сегодня), хотя в разных

случаях (методиках) предпочтение отдавалось тем или другим. Так, в

бывшем СССР, где предприятия были в значительной степени ограничены

в принятии решений по изменению основных микроэкономических

параметров, таких, как, например, объем и номенклатура производства,

распределение фондов или направления инвестирования, а также почти не

связаны с ценовыми сигналами, как само собой разумеющееся

воспринималось то, что часто основными критериями, характеризующими

эффективность хозяйствования, выступали объемные натуральные величи-

ны, как, например, объем добычи нефти и газа, выплавки чугуна и стали,

производства тракторов и грузовиков, валовые урожаи зерна и хлопка,

количество поголовья скота. И до сих пор еще у нас иногда называют

передовыми и эффективными крупные предприятия с внушительными

показателями товарной продукции, с большим количеством работающих

или значительным объемом основных фондов, хотя эффективность в

полном значении этого термина эти показатели, разумеется, не

определяют.

Примером успешного применения показателей традиционного

подхода на основе интересной специально разработанной методики оценки

деятельности предприятия и его подразделений в настоящее время может

служить опыт Казанского закрытого акционерного общества "Кварт"1.

"Создание системы оценки, – по словам В.Д.Григорьева, – осуществ-

лялось постепенно, в течение первого периода она изменялась, совершен-

ствовалась. Значение отдельных показателей усиливалось, по некоторым

корректировалось в сторону уменьшения влияния при суммировании в

1 См.: Григорьев В.Д. Оценка эффективности работы субъектов экономики // Эконо-

мический вестник Республики Татарстан, 2004. – №1. – С.24-28.

226

общую величину"1.

Все структурные подразделения "Кварта" распределены на несколь-

ко групп: подразделения, производящие товарную продукцию; подразделе-

ния обслуживающего назначения; отделы и управления; подразделения

коммерческого направления; подразделения социальной направленности –

оздоровления и лечения.

Деятельность каждой группы подразделений оценивается по

большому комплексу параметров, количество которых может достигать

нескольких десятков. Наиболее важными среди них, усиливающими

значение при суммировании в общую величину, являются:

– темпы роста объема товарной продукции в сравнении с

соответствующим периодом прошлого года;

– темпы роста физических объемов производства по основным видам

выпускаемой продукции, сопоставляемые с результатами года, когда был

достигнут максимальный объем производства;

– сумма прибыли в сравнении с величиной за соответствующий

период прошлого года;

– сумма прибыли, приходящаяся на одного работающего.

Учитываются также показатели энергоемкости продукции в

динамике, производительность труда, удельный вес заработной платы и ее

средняя величина и другие.

Для оценки работы производственных подразделений разработано

29 показателей, для оценки работы вспомогательных подразделений 11 и

для оценки работы малых предприятий при акционерном обществе – еще 7.

Все показатели сведены в специальные формы.

Ежемесячно в акционерном обществе проводится специализи-

рованное заседание Наблюдательного совета по подведению итогов

работы и оценке деятельности предприятий в присутствии руководителей

1 См.: Григорьев В.Д. Оценка эффективности работы субъектов экономики. – С.25.

227

всех подразделений, а также руководящего состава ЗАО, где

заслушивается доклад генерального директора, а также руководителей

подразделений, в которых имели место какие-либо недостатки.

Соответствующие решения Наблюдательного совета учитываются в

дальнейшем при подведении годовых итогов деятельности и в системе

материального поощрения.

Руководство акционерного общества считает, что такая система

позволяет поддерживать эффективность его функционирования на весьма

высоком уровне даже в более сложных условиях по сравнению с другими

родственными предприятиями, у которых нет убыточной социальной

сферы, а также по сравнению с республиканскими предприятиями,

имеющими множество льгот и государственную поддержку за долю

государства в их имуществе.

Таким образом, видим, что и традиционный подход при его

творческом применении даже сегодня может давать неплохие результаты.

Главные его преимущества заключаются, пожалуй, в том, что

используемые здесь показатели деятельности предприятий и фирм легко

агрегируются до любого уровня (отраслевого, регионального,

общегосударственного) и позволяют построить единую сквозную систему

оценки эффективности хозяйствования на любых уровнях экономической

системы. Кроме того, на их основе возможны и межстрановые сравнения.

Вместе с тем, еще в 70-е годы прошедшего столетия становилось все

более ясным, что реальные модели оценки эффективности хозяйственных

систем должны быть значительно разнообразнее. Начинают создаваться

совершенно новые по сравнению с традиционным подходом схемы и

технологии организации управленческого учета и бюджетирования. В это

же время возникает и все более активно используется при сравнении

уровней развития и эффективности предприятий и фирм понятие

"стоимость бизнеса", развиваются методы его оценки и формируется по

228

существу новая концепция организационной эффективности.

Большую роль в создании этой концепции сыграли работы

Д.Томпсона, М.Нэша, Г.Саймона, Дж.Марча, Х.Алдрича, Д.Пфеффера,

М.Ханнана, А.Чандлера, Д.Гэлбрейта, Р.Скотта, Г.ди Маджио, В.Пауэлла и

других. А среди наиболее известных моделей и методов оценки

эффективности на микроуровне сегодня можно назвать следующие:

– модель конкурирующих критериев эффективности;

– метод выявления факторов неэффективности предприятий

К. Камерона;

– комплекс критериев эффективности, предложенный Американ-

ским Институтом Менеджмента;

– модель Морина на основе опросов топ-менеджеров;

– модель Томпсона;

– модель структурных барьеров повышения организационной

эффективности;

– модель оценки организационной эффективности с точки зрения

структурных преобразований;

– модель влияния реструктуризации разукрупнения на органи-

зационную эффективность.

Существует также и еще целый ряд моделей, носящих более частный

и узкий характер.

Несмотря на то, что хотя в основе перечисленных методов и моделей

оценки организационной эффективности лежит микроуровневый подход,

однако область применения многих из них не ограничивается только

отдельным предприятием или фирмой, как и в случае рассмотренного ранее

традиционного подхода, а распространяется (разумеется, с необходимыми

доработками и уточнениями) и на все другие уровни хозяйственной системы –

мезо- и макро-.

Рассмотрим теперь содержание и основные особенности каждой из

229

перечисленных групп1.

Модель конкурирующих критериев эффективности во многом

напоминает модели и методики описанного традиционного подхода,

однако в отличие от последнего включает в рассмотрение значительно

большее количество критериев и показателей, ориентированных не только

на продуктивность, прибыль и выработку, но и в значительной степени на

качество, стабильность, удовлетворенность трудом, использование

человеческих ресурсов и является фактически обобщением традиционного

подхода.

Все показатели, используемые в модели, распределяются в

трехмерном пространстве, где одна из осей отражает их направленность

внутрь (на персонал) или вовне (в целом на организацию), вторая ось

упорядочивает структурные переменные (ориентация на гибкость и

изменение или на контроль и стабильность). По третьей оси показатели

распределяются в соответствии с тем, являются ли они средством

достижения организационной эффективности или целью. В рамках данной

модели основными показателями, отражающими эффективность

организации на микроуровне, являются показатели прибыли, производи-

тельности, планирования, роста производства, качества продукции,

квалификации персонала, величины затрат. Необходимо отметить, что в

образовавшемся таким образом пространстве критериев организационной

эффективности можно выделить четыре их кластера, соответствующих, в

свою очередь, различным организационным моделям:

1 Более подробная характеристика содержания этих моделей и методов, хотя и

несколько в ином аспекте, сделанная на основе работ: Камерон К., Куини Р.

Диагностика и изменение организационной культуры. – СПб.: Питер, 2001; Nach M.

Managing Organizational Performance. – San Francisco, CA: Jossey – Bass, Jnc, 1983; Morin

E.M. Organizational effectiveness and the menning of work / T.C.Pauchant and Associates

(Eds), Jn Search of Meaning. San Francisco, CA: Jossey – Bass, Jnc,1995; Thomson James D.

Organizations in Action. – New Jork:McGraw – Hill, 1967 и других дается в монографии:

Семенов Г.В., Николаев М.В., Савеличев М.В. Исследование и оценка органи-

зационной эффективности систем управления. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2004.

230

– модели рационной цели, предполагающей, что основная цель –

это производительность, достигаемая посредством планирования и

целеполагания;

– модели человеческих отношений, нацеленной на развитие

человеческих ресурсов с помощью взаимодействия и морали;

– модели внутренних процессов, рассматривающей в качестве

основных критериев эффективности стабильность и контроль,

достигаемые посредством управления информацией и коммуникациями;

– модели открытой системы, ориентированной на достижение роста

и поглощение ресурсов за счет гибкости и подготовленности.

Примечательно, что модель рациональной цели как бы стыкует

установки и задачи предприятия или фирмы с установками и задачами

макроуровня хозяйственной системы, ориентирующейся на поддержание

эффективности на основе общеэкономического программирования и

регулирования, производительности и прибыльности. А модель

внутренних процессов задает ориентацию отраслевой организации

предприятий на внутренний контроль и поддержание стабильности в

отрасли или регионе введением внутриотраслевой и межотраслевой

конкуренции в регулируемые рамки.

Модель выявления факторов неэффективности1 предполагает, как

уже отмечалось выше, принятие управленческих решений на основе

имеющихся трудностей функционирования предприятия, связанных с

убытками, снижением объемов производства и ростом затрат. Выявление

факторов неэффективности целесообразно также на мезоуровне, где

неэффективность выражается в росте рисков, в неустойчивости отрасле-

вых показателей, в качестве информационных потоков, снижающих

1 Cameron K.S. The effectiveness of ineffectiveness // B.M.Staw and L.L.Cummings (Eds),

Research in Organizational Behavior, Vol.6.Greenwich, CT: JAI Press Inc., 1984. –

Р.235-285.

231

эффективность координации действий, и на макроуровне, где неэффек-

тивность хозяйственной системы приводит к замедлению темпов роста или

снижению ВВП, уменьшению налоговых поступлений, обострению

проблемы бюджетной несбалансированности и росту инфляции.

Американским институтом менеджмента на основе анкетирования

менеджеров был разработан собственный комплекс показателей,

позволяющий оценивать уровень организационной эффективности. В

качестве основных групп критериев было предложено рассматривать:

экономические функции; корпоративную структуру; вознаграждение;

обслуживание акционеров; исследования и развитие; эффективность

директората; фискальную политику; производственную эффективность;

качество исполнения. На уровне корпорации им соответствуют показатели,

характеризующие экономическую эффективность, которыми являются:

прибыльность предприятия и его рост; эффективность корпоративной

структуры, выражающаяся в ее способности быть гибкой, адекватно

реагировать на возникающие проблемы и адаптироваться к внутренним и

внешним изменениям.

При переходе на мезоуровень соответствующие показатели

принимают вид прибыльности по отрасли в целом, отраслевого развития,

структуры мезоуровня, характеризующейся степенью монополизации и

особенностями производственного цикла, которые могут способствовать

образованию достаточно крупных производственных комплексов.

На макроуровне требуется еще одна модификация названных

критериев, которыми теперь уже будут выступать: конкурентоспособность

страны; обеспечение собственных потребностей имеющимся производ-

ством; структура экономики, являющаяся тем эффективней, чем меньше

уровень монополизации и чем больше развито предпринимательство, а

также степень замкнутости технологических цепочек при осуществлении

полного цикла производства и обеспечение высокой доли производимой

232

добавленной стоимости.

Модель Нэша1 для оценки эффективности организации предлагает

критерии, связанные с их размерами, производительностью, прибыль-

ностью, стоимостью акций и улучшением производственных и сбытовых

характеристик.

На мезоуровне в соответствии с данной моделью эффективность

определяется отраслевой специализацией, размером и ростом отрасли,

среднеотраслевой прибыльностью, индексом отраслевого фондового

рынка, ростом натуральных показателей.

На интегрирующем макроуровне эффективность определяется

показателями, отражающими монополизированность экономики, наличие

в ней филиалов транснациональных корпораций, специализацию страны в

международной системе разделения труда, объем валового внутреннего

продукта.

Модель, предложенная Морином2, является в некотором смысле

модификацией модели конкурирующих показателей эффективности, но в

ней группировка критериев осуществлена на основе опросов топ-

менеджеров ряда компаний, а затем эти показатели объединены в

следующие компоненты: качество человеческих ресурсов (мораль,

производительность, развитие работников); техническая и экономическая

эффективность (экономия ресурсов, производительность); поддержка со

стороны внешних групп (удовлетворение запросов потребителей и

акционеров, конкурентоспособность); стабильность и рост организации

(качество продукции, финансовые показатели).

На мезоуровне техническая и экономическая эффективность

определяются отраслевой и региональной производительностью. Крите-

1 Nash M. Managing Organizational Performance. – San Francisco, CA: Jossey-Bass, Inc,

1983. 2 Morin E.M. Organizational effectiveness and the meaning of work / T.C.Pauchant and

Associates (Eds). In Search of Meaning. San Francisco, CA: Jossey-Bass, Inc, 1995.

233

риями стабильности и роста здесь являются динамика отраслевых

показателей, отсутствие забастовок и наличие договоренностей с

трудовыми коллективами.

Эффективность на макроуровне определяется показателями

образованности населения, демографией, доминирующим технологичес-

ким укладом, динамикой макроэкономических показателей, геополитичес-

кой позицией страны.

В соответствии с моделью Томпсона1 любая организационная

структура представляет собой совокупность технологического ядра и

управленческого уровня, между которыми осуществляются активные

взаимодействия:

– усложнение технологий, вызывающее увеличение структурной

дифференциации;

– увеличение технической неопределенности, стимулирующее

уменьшение формализации и централизации в организации;

– увеличение технологической взаимозависимости, требующее

увеличения ресурсов, затрачиваемых на обеспечение координации.

Поэтому в целом эффективность организации определяется тем,

насколько удается добиться взаимного соответствия технологического

ядра с организационной структурой. Можно сказать, что модель Томпсона

реализует структурный подход к оценке эффективности деятельности

организаций, который весьма значительно отличается от представлений,

положенных в основу метода конкурирующих критериев.

Следующая модель – это модель выявления структурных барьеров

повышения организационной эффективности. Название здесь говорит

само за себя. Поскольку любая организация состоит из подразделений, а

каждое из них решает свою собственную часть общей задачи, имеет

собственные потребности, разрабатывает и реализует свою собственную

1 Thomson James D. Organizations in Action. – New York: McGraw-Hill, 1967.

234

стратегию, то в процессе их взаимодействия как друг с другом, так и с

организацией в целом возникают барьеры в виде так называемых

обособлений, которые могут проявляться в борьбе за власть и влияние в

организации, а также в усилении групповой обособленности, мешающей

развитию эффективных отношений между подразделениями. Причем они

могут стимулироваться развитием систем управления, контроля и

поощрения в организации. Все эти структурные барьеры в конечном счете

снижают общую эффективность хозяйствования, и задача заключается в

их устранении или по крайней мере снижении уровня этих барьеров.

Способами снижения, которые предлагаются рассматриваемой

моделью, являются: доступ и управление информационными потоками

внутри организации; регулярность и учет организационных особенностей

стратегического планирования и бизнес-планирования; своевременное

выявление причин конфликтов; разработка организационных схем,

повышающих мобильность персонала внутри организации; формирование

качественных систем стимулирования персонала; улучшение психологи-

ческого климата в организации и подразделениях.

В качестве результирующего критерия снижения уровня

структурных барьеров модель предлагает рассматривать сокращение

времени, характерного для организации при принятии управленческих

решений.

(Заметим, что рассмотренная выше методика оценки эффективности

деятельности ЗАО "Кварт" на основе оценок работы всех подразделений,

фактически представляет собой одну из разновидностей модели выявления

структурных барьеров).

Структурным аспектам деятельности организации посвящена и

следующая из перечисленных выше моделей – модель оценки

организационной эффективности с точки зрения структурных преобразо-

ваний. В основе ее лежит необходимость соответствия организационной

235

структуры задачам организации, что предполагает создание различных

механизмов по координации действий подразделений, по принятию

решений, касающихся участия подразделений в процессах планирования,

по управлению персоналом в подразделениях, по разрешению конфликтов,

оказывающих серьезное негативное воздействие на эффективность

функционирования всей организации.

Большое значение модель придает механизмам формирования и

поддержания горизонтальных связей между подразделениями, а степень, в

которой они отвечают требованиям эффективности, предлагается

оценивать в терминах теории стратегического планирования. Особая роль

в ней отводится процедурам и скорости принятия решений, механизмам

достижения согласия, дивергенции и конвертации целей при принятии

решений.

Не меньшая роль в повышении организационной эффективности

отводится здесь и вопросам управления персоналом. При этом в качестве

критериев эффективности выступают: уровень квалификации персонала;

степень текучести кадров; динамика кадров внутри организации; уровень и

причина конфликтов. Большое внимание в модели уделяется также

исследованию внутрифирменной организационной культуры.

И наконец, охарактеризуем еще одну из моделей микроуровневого

подхода – модель влияния реструктуризации (разукрупнения) на органи-

зационную эффективность. Здесь главной задачей провозглашается

оптимизация размеров и организационной структуры предприятия при его

разукрупнении, которое может быть либо добровольным, либо

вынужденным.

Поскольку разукрупнение вовсе не обязательно ведет к повышению

эффективности деятельности предприятия, то модель предлагает

использовать для оценки влияния реструктуризации целый комплекс

критериев, в том числе: изменение затрат на 1 руб. товарной продукции;

236

количество поставщиков и потребителей; капиталоемкость; длина и

связность производственных цепочек и другие.

Итак, даже такой сравнительно краткий анализ содержания

различных методов и моделей "микроуровнего подхода" показывает, что

они описывают достаточно широкие классы экономических явлений и во

многих случаях позволяют оценить эффективность функционирования

хозяйственной системы и осуществляющихся в ней изменений. Вместе с

тем очевидна и ограниченная возможность применения их для

определения эффективности хозяйствующих субъектов, хозяйственных

систем и подсистем в условиях трансформационной экономики. Одной из

основных причин этого является фактический выход предприятий за рамки

условий нормального функционирования в результате значительных

изменений в структуре и закономерностях функционирования

реформирующейся хозяйственной системы. Переходное состояние

экономики характеризуется исключительно противоречивой ситуацией,

поскольку создание необходимых условий для эффективного

функционирования рыночного механизма в виде экономической

либерализации, свободного ценообразования и приватизации

одновременно значительно ухудшает эффективность функционирования

систем микро- и мезоуровня.

Такая ситуация порождает не только противоположность оценок

результатов и направлений реформ среди ученых (весьма ярко это

проявляется, например, в публикациях С.Глазьева и Д.Львова, с одной

стороны, и Е.Гайдара и А.Илларионова1 – с другой), но и значительно

затрудняет достижение общего согласия о дальнейших шагах в области

1 См.,например: Львов Д. Экономика России – прорыв в ХХI век // Материалы III

Конференции ТПП РФ. – М., 2000; Биншток Ф., Глазьев С., Москвин Д., Фельдман М.

Предприятие и формация. – М., 1999; Гайдар Е. Аномалии экономического роста

/ Гайдар Е. Соч. Т.2. – М.,1997; Илларионов А. Как Россия потеряла ХХ столетие

// Вопросы экономики, 2000. – №1.

237

экономических преобразований. Экономика России, по справедливому

замечанию Р.Капелюшникова, оказалась в "устойчивом переходном

состоянии"1, всякие попытки выхода из которого блокируются в том числе

и отсутствием согласия в оценке текущего состояния хозяйственной

системы.

Эти недостатки микроуровнего подхода требуют рассмотрения

моделей более высокого уровня обобщения. Построению таких моделей,

которые можно отнести к мезоуровню, посвящены работы С.Глазьева,

Ю.Яременко, Г.Малинецкого, В.Милованова, Д.Миропольского, В.Рязанова,

Э.Кочетова и др.

Так, согласно модели С.Глазьева хозяйственная система в процессе

своего развития проходит несколько основных этапов, характеризующихся

зарождением, становлением, упадком и замещением целостных комплек-

сов технологически сопряженных производств, называемых технологичес-

кими укладами. Исчерпание возможностей развития старого технологичес-

кого уклада приводит к возникновению в хозяйственной системе

структурного кризиса, обесцениванию капитала и квалификации занятых

на производствах, относящихся к устаревшему укладу, что в комплексе

стимулирует поиск и развитие новых технологий, переориентацию

экономических ресурсов на стимулирование становления нового

технологического ядра. Критерием эффективности развития хозяйственной

системы с точки зрения этого подхода является своевременная

переориентация экономических ресурсов из технологически отсталых

отраслей и производств в ключевые отрасли, составляющие ядро нового

технологического уклада.

Начиная с XVIII в., можно выделить пять основных технологических

1 Капелюшников Р. Институциональная природа переходных экономик: российский

опыт // Доклад на международной конференции "Посткоммунистическая Россия в

контексте мирового социально-экономического развития". – М.: ИЭПП, 2000. –С.23.

238

волн, соответствующих пяти базовым технологическим укладам, наиболее

общие характеристики которых представлены в таблице 12.

Т а б л и ц а 12

Основные характеристики базовых технологических укладов

Уклад №1 Уклад №2 Уклад №3 Уклад №4 Уклад №5

Период

домини-

рования 1770-1830 гг. 1830-1880 гг. 1880-1930 гг. 1930-1980 гг.

от 1980-1990 до 2030-

2040 гг.

Ключево

й фактор

Текстильные

машины.

Паровой

двигатель,

станки.

Электродви-

гатель, сталь.

Двигатель

внутреннего

сгорания,

нефтехимия.

Микро-

электронные

компоненты.

Ядро

техноло-

гическо-

го

уклада

Текстильная

промышлен-

ность, текс-

ильное маши-

ностроение,

выплавка чу-

гуна, обработ-

ка железа,

строительство

каналов, водя-

ной двигатель.

Паровой дви-

гатель, желез-

ные дороги,

машино-

(параходо)-

строение,

станко-

инструмента-

льная

промышлен-

ность,

угольная про-

мышленность,

черная

металлургия.

Линии

электропере-

дач, электро-

техническое и

тяжелое

машиностро-

ение, прокат

стали,

неорганичес-

кая химия.

Автомобилест

роение, цвет-

ная металлур-

гия, товары

длительного

пользования,

синтетические

материалы,

органическая

химия, перера-

ботка нефти.

Электронная

промышлен-

ность, ЭВМ,

программное

обеспечение,

телекоммуни-

кации,

оптово-

локонная

техника,

роботострое-

ние, перера-

ботка газа,

информаци-

онные

услуги.

Преиму-

щества

Механизация,

концентрация

производства

на фабриках.

Рост масшта-

бов и концент-

рация произ-

водства на

базе парового

двигателя.

Повышение

гибкости

производства

на основе

электрофика-

ции, стандар-

тизация

производства,

урбанизация.

Массовое и

серийное

производство.

Индивидуа-

лизация

производства,

экологизация

экономичес-

кого разви-

тия, деурба-

низация на

основе

телекоммуни-

кационных

технологий.

Источник: Кушлин В.И., Фоломьев А.Н., Селезнев А.З., Смирницкий Е.К.

Инновационность хозяйственных систем. – С.13.

Из таблицы 12 видим, что каждый из пяти укладов характеризуется

своей технологической волной продолжительностью в 50 лет. (Для

239

последнего на сегодня, пятого уклада, дата окончания периода

предположительная). У каждого технологического уклада – свое ядро,

состоящее из комплекса взаимосвязанных отраслей, определяемого

ключевыми факторами развития, в качестве которых последовательно

выступали: текстильные машины; паровой двигатель и станки;

электродвигатель и сталь; двигатель внутреннего сгорания и нефтехимия,

и наконец, в настоящее время – микроэлектронные компоненты.

Два последних уклада – четвертый и пятый наиболее значимы,

поскольку взаимодействие между ними определяет многие особенности

современной экономики.

Развитие четвертого технологического уклада относится к периоду с

1930 г. по 1980 г., и его ядро образуют такие отрасли, как автомобиле-

строение, цветная металлургия, товары длительного пользования, синтети-

ческие материалы, органическая химия и переработка нефти. К настоя-

щему времени все эти производства уже достигли своей технологической

зрелости и в значительной степени уступили или уступают лидерство

технологическим компонентам формирующегося пятого уклада –

микроэлектронике, программному обеспечению, космическим техноло-

гиям, технологиям производства средств автоматизации и переработки

информации.

При этом новый пятый технологический уклад предъявляет уже

совершенно другие требования к структуре энергопотребления,

предполагая переход, во-первых, на экологически чистые энергоносители,

во-вторых, на транспортные системы нового поколения с гораздо более

высокой скоростью движения и пропускной способностью, в-третьих, на

создание и использование в производстве принципиально новых

композиционных материалов с заранее заданными свойствами.

Особо важную роль в экономическом развитии начинают играть

процессы стимулирования и обеспечения непрерывности инноваций,

240

переход от массового серийного производства к удовлетворению

индивидуальных единичных потребностей, развитие гибкой

автоматизации, внедрение более совершенных организационных типов

материально-технического снабжения (just-in-time).

Однако наблюдаемые закономерности долгосрочного технико-

технологического развития позволяют сделать вывод, что пределы роста и

пятого технологического уклада тоже скоро будут достигнуты и

произойдет очередная структурная перестройка мировой хозяйственной

системы в направлении использования еще более перспективных факторов

экономического развития, связанных с использованием в производстве

достижений биотехнологии, систем искусственного интеллекта и

глобальных информационных сетей1.

Поскольку критерием эффективности развития хозяйственной

системы в соответствии с рассматриваемой моделью является

своевременная переориентация экономических ресурсов из

технологически отсталых отраслей и производств в базовые отрасли,

составляющие ядро нового технологического уклада, то, следовательно, о

степени эффективности хозяйствования можно судить по тому, насколько

быстро и в полной мере удается ликвидировать технологическую

многоукладность и добиться опережающего роста передовых отраслей

при соответствующей организационной и материальной поддержке

высоких темпов инноваций со стороны государства.

В качестве обобщенных показателей эффективности хозяйствования

данная модель предлагает использовать показатели размера и темпов роста

нового технологического уклада в структуре экономики, получаемые

путем обработки динамических рядов исходных признаков соответству-

ющих изменений в различных сферах экономики методом главных

1 См., например: Биншток Ф., Глазьев С., Москвин Д., Фельдман М. Предприятие и

формация. – С.238-243.

241

компонент, принимая во внимание структуру потребления

энергоносителей и конструкционных материалов, использование

технологий и другие. Применяются также характеристики так

называемого расстояния реальной динамики технико-экономического

развития от эталонного, измеряемого в годах. При этом под эталоном

понимается уровень развития стран – технологических лидеров. За

фактическое расстояние берется количество лет, прошедшее с того

момента, когда эталонный уровень технико-экономического развития

соответствовал текущему в исследуемой стране. Перспективное

расстояние измеряется как число лет, которое потребовалось бы данной

стране, чтобы достичь по уровню технико-экономического развития

уровня текущего состояния эталона.

Для российской экономики практически всегда была характерна

технологическая многоукладность, что объяснялось относительной

неразвитостью механизмов эффективной переориентации ресурсов из

отсталых в базовый и перспективный технологические уклады.

Становление каждого нового уклада сопровождалось одновременно

продолжающимся расширением укладов более низкого порядка, что в

целом снижало эффективность хозяйственной системы, усиливало ее

многоукладность и увеличивало отставание от развитых стран. Нарастание

структурных диспропорций в экономике СССР, где наряду с медленным

формированием пятого технологического уклада продолжалось устойчи-

вое воспроизводство четвертого и даже третьего, стимулировало

периодическое возобновление попыток экономического реформирования.

Но заведомо узкая база используемого инструментария реформ и

сложившаяся структура власти не позволяли создать жизнеспособный

институт реформирования и осуществить полный цикл перестройки

хозяйственной системы. Это явилось одной из главных причин реализации

в 1990–1991 гг. наиболее радикального из возможных вариантов реформ,

242

однако изменения технологической структуры в лучшую сторону достичь

не удалось.

Об этом свидетельствуют измерения и оценки характеристик уже

четвертого технологического уклада. В 1992 г. произошло его резкое

снижение как по абсолютному размеру, так и по доле в экономической

структуре. К 1994 г., например, по степени его развития российская

экономика оказалась на уровне 1974 г. по абсолютным характеристикам и

всего лишь на уровне 1969 г.1 – по относительным. Доля продукции этого

технологического уклада в производстве потребительских товаров

сократилась в 1990–1994 гг. с 52 до 42%, в аграрном комплексе – с 38 до

27%, в строительстве – с 50 до 42%, на транспорте – с 62 до 58%.

Еще более негативный характер носят данные по оценке уровня

развития пятого технологического уклада, который упал в 1995 г. до

уровня 1990 г., а его доля в валовом выпуске промышленной продукции, и

так составлявшая всего лишь 6%, сократилась до 2%, при этом в

машиностроении – с 20 до 8%, а в производстве промышленных товаров

для населения с 4 до 1%. Расчеты показывают, что отставание России по

этим параметрам от технологически развитых стран составляет примерно

от 10 до 25 лет2.

Особенно отрицательным, с точки зрения темы настоящего

исследования, является то, что негативные тенденции отчетливо

просматриваются и на более длительных временных периодах. Так, по

расчетам О.Ю.Красильникова динамика технологической структуры

экономики России за 1990-2000 годы выглядит следующим образом3 (табл.

13).

1 См.: Биншток Ф., Глазьев С., Москвин Д., Фельдман М. Предприятие и формация. –

С.265. 2 Там же. – С.266-268.

3 См.: Красильников О.Ю. Структурные сдвиги как фактор экономического роста в

современной России. – В кн.: Формирование российской модели рыночной экономики:

противоречия и перспективы / Под ред. К.А. Хубиева.– М.: ТЕИС, 2003. – Ч.2. – С. 110.

243

Т а б л и ц а 13

Динамика отраслевых сдвигов в технологической

структуре экономики России

(доли в валовом выпуске в ценах производителя, 2000 г. в % к 1990 г.)

Отрасли

Сектора экономики

доиндуст-

риальный

индуст-

риальный

постиндуст-

риальный

1990 г. 2000 г. Сдвиг 1990 г. 2000 г. Сдвиг 1990 г. 2000 г. Сдвиг

Электроэнерге-

тика 0 0 0 96 98 + 2 4 2 - 2

Топливная

промышл- ть 0 0 0 100 100 0 0 0 0

Черная

металлургия 0 0 0 97 99 + 2 3 1 - 2

Цветная

металлургия 0 0 0 96 98 + 2 4 2 - 2

Химическая и

нефтехимичес-

кая пром-ть

0 0 0 92 94 + 2 8 6 - 2

Машинострое-

ние и металло-

обработка

0 0 0 80 100 + 20 20 0 - 20

Лесная,

дерево-обр. и

целл.-бумаж.

пром-ть

3 7 + 4 96 90 - 6 1 3 +2

Производство

строймат-ов 7 13 + 6 93 87 - 6 0 0 0

Легкая

промышлен-ть 3 7 + 4 91 89 - 2 6 4 - 2

Пищевая

промышлен-ть 3 7 + 4 97 93 - 4 0 0 0

Сельское

хозяйство 25 55 + 30 75 45 - 30 0 0 0

Источник: Красильников О.Ю. Структурные сдвиги как фактор экономического роста в

современной России…. – С. 110

244

Из материалов таблицы 13 видим, что удельный вес пост-

индустриального сектора, соответствующего пятому технологическому

укладу, за десятилетие реформ сократился в целом по промышленности на

30%, в том числе в машиностроении на 20%. Рост на 2% имел место

только в одной отрасли – лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-

бумажной промышленности, во всех остальных отраслях он либо упал,

либо остался на прежнем уровне. Сократилась также и доля

индустриального сектора – на 18% в нескольких отраслях промыш-

ленности (лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной

промышленности, производстве строительных материалов, в легкой и

пищевой промышленности) и на 30% – в сельском хозяйстве при

одновременном аналогичном росте в этих же отраслях доли

доиндустриального сектора, в том числе в сельском хозяйстве на 30%.

Судя по изменениям в материально-технической базе, эти тенденции

сохранились и в последующие годы. Так, например, степень износа

основных фондов в целом по промышленности выросла с 46,4% в 1990 г.

до 52,9% в 2002 г., при этом в машиностроении с 47,5 до 54,8%1,

коэффициент обновления основных фондов в целом по промышленности

упал с 6,9 в 1990 г. до 1,8 в 2002 г., причем в машиностроении с 6,6 до 0,8,

соответственно2, а коэффициент выбытия основных фондов снизился за

этот же период по промышленности в целом с 1,8 до 1,2, а в

машиностроении – с 1,6 до 1,23. Эти данные однозначно говорят не только

об устойчивом замедлении научно-технического прогресса, но и о

нарастании технологического отставания российской экономики. Об этом

же свидетельствует и все ухудшающаяся возрастная структура

оборудования в промышленности (табл. 14).

1 См.: Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. – М.,

2003. – С.353. 2 Там же.

3 Там же. – С. 354.

245

Т а б л и ц а 14

Возрастная структура производственного оборудования

в промышленности (в %)

Годы

19

70

19

75

19

80

19

85

19

90

19

95

19

96

19

97

19

98

19

99

20

00

20

01

20

02

Все оборудование

(на конец года) из

него в возрасте

лет

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

10

0

до 5 40

,8

37

,5

35

,5

33

,1

29

,4

10

,1

7,2

5,2

4,1

4,1

4,7

5,7

6,7

6 – 10 30

,0

24

,7

28

,7

28

,2

28

,3

24

,8

27

,5

24

,1

20

,1

15

,2

10

,6

7,6

5,8

11 – 15 14,0

14,8

15,6

16,0

16,5

22,0

23,4

24,7

25,3

25,7

25,5

23,2

20,0

16 – 20 6,9

9,0

9,5

9,8

10,8

15,0

16,1

17,5

18,9

20,1

21,0

21,9

22,6

более 20 8,3

9,0

10,7

12,9

15,0

23,1

25,8

28,5

31,6

34,8

38,2

41,6

44,9

Средний возраст

оборудования, лет 8,4

2

8,9

4

9,4

7

10,1

1

10,8

0

14,2

5

15,1

6

16,0

9

17,0

1

17,8

8

18,6

8

19,4

20,1

Источник: Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. – М.,

2003. – С.354.

Из материалов таблицы 14 видим, что тенденция к старению

производственного оборудования в промышленности отчетливо

просматривается, начиная еще с 1970 г., однако за годы реформ положение

не только не изменилась в лучшую сторону, а, напротив, еще более

ухудшилось, а темпы старения увеличились. Так, доля оборудования в

возрасте до 5 лет упала за этот период с 29,4% в 1990 г. до 6,7% в 2002 г., а

в совокупности с оборудованием в возрасте до 10 лет, соответственно, – с

57,7 до 12,5%. Доля же производственного оборудования возрастом более

20 лет увеличилась с 15% в 1990 г. до 44,9% в 2002 г. и средний возраст

его составляет в настоящее время 20,1 года.

246

Все это негативно сказывается на эффективности российской

экономики, производительность которой в настоящее время почти в 4 раза

ниже, чем в США, хотя на начало реформ она составляла от уровня США

еще около 60%1.

Таким образом, исследование эффективности трансформационной

российской экономики по вышеизложенной модели технологических

укладов свидетельствует в целом о неблагополучном положении дел, о

недостаточной эффективности экономической системы, о наличии в ней

серьезных структурных диспропорций, технологических и технико-

экономических проблем. Хозяйственная система по-прежнему продолжает

оставаться технологически многоукладной с преобладанием и продолжаю-

щимся расширением укладов более низкого порядка (в том числе

доиндустриального), что способствует усилению неравномерности

развития, углублению общего экономического неравновесия и все более

нарастающему отставанию от технологически развитых западных стран,

что создает объективные и реальные предпосылки для новых застоев и

экономических кризисов.

Описанную модель, исследующую эффективность экономической

системы преимущественно в отраслевом разрезе, можно отнести, как

отмечалось, в отличие от моделей микроуровнего подхода, к моделям

мезоуровня. К этой же, последней группе принадлежит и еще одна из них

– модель многоуровневой экономики Ю.Яременко2. Эта модель позволяет

оценивать происходящие в экономике организационно-технологические

изменения и эффективность использования в ней ресурсов, исходя из того,

что критериями этих оценок выступают не отдельные микро- или

1 См.: Алаев Ю. Ларчик открывается так… (Академик РАН Абел Аганбегян о

достижениях и проблемах российской экономики) // Время и деньги, 2004. – № 223 /

224. – С.5. 2 См.: Яременко Ю.В. Структурные изменения в социалистической экономике. – М.:

Мысль, 1981.

247

макроэлементы, а структура хозяйственной системы в целом, определя-

ющая в конечном счете и ее макроэкономическую динамику, и эффектив-

ность функционирования.

В соответствии с этой моделью характерной чертой любой

хозяйственной системы является одновременное применение в процессе

воспроизводства разнокачественных видов ресурсов, под которыми пони-

маются основные составляющие любого производственного процесса –

рабочая сила, оборудование, материалы, а их качественные характерис-

тики описываются уровнем квалификации (для рабочей силы) и

совокупностью различных технических свойств (для оборудования и

материалов).

На различных стадиях экономического развития качественная

разнородность используемых производственных ресурсов варьируется в

весьма широких пределах, однако можно указать на имеющуюся здесь

закономерность: чем более высокоразвита и эффективна экономическая

система, тем в целом выше качество потребляемых ею ресурсов и ниже

степень их разнородности и, наоборот. На ранних этапах индустриали-

зации эта разнородность максимальна, "… отрасли с передовой техноло-

гией, – как подчеркивает Ю. Яременко, – соседствует с обширными

сферами применения ручного труда или же простых технических

средств"1. На более поздних этапах уровень разнородности все более

сглаживается, хотя и не исчезает полностью, так как в любой экономике

всегда сосуществуют передовые и традиционные производства. Чем шире

и полнее используются в производстве высококачественные ресурсы, тем

более высокие и стабильные показатели деятельности достигаются

экономической системой – выше темпы экономического роста, скорость

развития научно-технического прогресса, благосостояние и уровень жизни

населения.

1 См.: Яременко Ю.В. Структурные изменения в социалистической экономике. – С.62.

248

В рамках рассматриваемой модели хозяйственная система

представляется в виде иерархической структуры, в основании которой

лежат отрасли, ориентирующиеся на производство и потребление

низкокачественных ресурсов (сырьевые и первичной обработки сырья), а

на вершине – отрасли, производящие и потребляющие высококачес-

твенные ресурсы (машиностроение, электроника, военно-оборонное

производство). Вся эта сложная "пирамида" пронизывается вертикальными

и горизонтальными потоками разнокачественных ресурсов, обеспечи-

вающих целостность и взаимосвязанность всех уровней системы, и от того,

насколько сбалансированы эти потоки, насколько активно производимые

верхними уровнями хозяйственной иерархии качественные ресурсы

внедряются и используются на ее нижних уровнях, настолько удается

достичь долговременного экономического роста.

Потоки ресурсов делятся на восходящие и нисходящие, первые из

них играют компенсирующую, а вторые – замещающую роль. Основной

функцией восходящих компенсирующих потоков является восполнение

недостатка качественных ресурсов, необходимых для функционирования

верхних уровней иерархии хозяйственной системы, менее качественными.

Но при этом использование ими менее совершенных технологий приводит

к большим расходам рабочей силы, материалов, капитальных вложений.

Эффективность использования ресурсов низкого ранга для замены

ресурсов более высокого ранга оказывается тем ниже, чем больше

качественное различие между взаимодействующими уровнями. И обратно,

нисходящие замещающие потоки позволяют повысить качественный ранг

более низких уровней хозяйственной иерархии, обеспечить внедрение

более совершенных технологий и в целом снизить разнокачественность

воспроизводственной системы. Если по каким-то причинам "нисходящие"

потоки качественных ресурсов оказываются в постоянном дефиците, тогда

происходит гипертрофированное относительное расширение сырьевых и

249

иных поддерживающих отраслей.

Для измерения эффектов компенсации и замещения вводятся

соответствующие одноименные коэффициенты.

Коэффициент компенсации q представляет собой отношение суммы

используемых в системе высококачественных ресурсов к сумме

используемых массовых ресурсов, то есть ресурсов более низкого

качества. Понятно, что если получившаяся величина окажется меньше

единицы, то это будет означать преобладание массовых

низкокачественных ресурсов, а если больше единицы, то – преобладание

высококачественных ресурсов.

Коэффициент замещения d представляет собой обратное отношение

величины используемых массовых ресурсов к величине используемых

высококачественных ресурсов. Этот коэффициент увеличивается с ростом

расстояния между взаимодействующими уровнями, так как чем более

эффективная технология внедряется взамен устаревшей, тем больше будет

при этом отдача.

Рассматриваемая модель представляет развитие хозяйственной

системы как непрерывный и сложный процесс постепенного выстраивания

все более высоких в качественном плане хозяйственных уровней, как

совокупностей подразделений с близкими по качеству технологиями,

ресурсами и продукцией, при одновременном возведении промежуточных

уровней между наиболее высокими и наиболее низкими "этажами". При

этом динамика данного процесса соответствует логике изменений в

экономике. Таким образом, видим, что эффективность хозяйственной

системы определяется здесь не только общим качеством используемых в

ней ресурсов, но и степенью насыщенности ее структуры комплексом

промежуточных уровней, позволяющих увеличивать эффективность

компенсационных и замещающих потоков и добиваться сбалансирован-

ности роста при сохранении целостности воспроизводственного процесса.

250

При возрастании разрыва между соседними структурными уровнями

хозяйственной системы и увеличении различий между ними в качестве

потребляемых и производимых ресурсов эффективность компенсационных

потоков будет непрерывно снижаться из-за все возрастающей сложности

совмещения качественных и массовых ресурсов, а эффективность

замещающих потоков, напротив, – увеличиваться. Однако в последнем

случае это будет уже не непрерывный процесс. Достигнув некоторого

максимума, соответствующего определенной качественной разнородности

ресурсов, эффективность замещения также начнет снижаться по той же

самой причине – из-за ограниченной возможности совмещения высоких и

низких технологий, качественных и массовых ресурсов.

Следовательно, можно сделать вывод, что в экономической системе

возможна ситуация, когда коэффициенты эффективности q и d совпадают

(поскольку изменяются вначале навстречу друг другу, один убывает, а

другой возрастает), что соответствует некоторому определенному,

оптимальному межуровневому расстоянию, когда эти уровни не слишком

далеки друг от друга, чтобы мешать совместимости разнокачественных

ресурсов и наиболее эффективной отраслевой структуре экономической

системы.

Эта модель позволяет неплохо объяснить некоторые особенности

развития и изменения эффективности экономики СССР и России. В 30-е

годы на начальных этапах индустриализации именно за счет широкого

применения массовых низкокачественных ресурсов, изымающихся из

аграрного сектора, удалось выстроить новый, более высокий уровень

хозяйственной системы. В результате сформировались две качественно

различные области – новые отрасли экономики с развитым машинным

производством и традиционные с преобладанием преимущественно

ручного труда и относительно простых технических средств. На первых

порах эффективность как восходящих компенсирующих, так и

251

нисходящих замещающих потоков была достаточно большой, что

позволило добиться исключительно высоких и, вообще говоря, небывалых

темпов экономического роста, колебавшихся по разным оценкам от 11 до

17% в год вплоть до начала 50-х годов. Однако в дальнейшем

эффективность ресурсных потоков начала быстро падать, а темпы

экономического роста неуклонно замедлялись, составив к началу 90-х

годов, также по разным, официальным и альтернативным оценкам, уже

всего лишь от 3 до 4,4%.

С точки зрения модели объяснение этого заключается в следующем.

В СССР, где недостаток качественных ресурсов в хозяйственной системе,

используемых преимущественно в оборонных целях, восполнялся

непрерывным ростом сырьевых отраслей, происходило достаточно

быстрое и со временем все более заметное "вымывание" среднего уровня

хозяйственной пирамиды, ответственного за производство потребитель-

ских товаров. В результате этого в стране сформировалась и в основных

своих чертах просуществовала вплоть до реформ преимущественно

двухуровневая экономическая система, одним из полюсов которой было

военно-оборонное производство, а другим – сырьевые отрасли при

отсталости и неразвитости средних звеньев, то есть комплекса

промежуточных уровней. Это в конечном счете не позволило наладить

эффективную ступенчатую передачу восходящих компенсирующих и

нисходящих замещающих ресурсных потоков.

Действительно, если бы имел место непрерывный процесс

выстраивания все новых промежуточных хозяйственных уровней и

насыщения ими экономической структуры, то происходило бы

постепенное сближение соседних уровней и выравнивание общего

качества потребляемых в системе ресурсов, снижалась бы степень

ресурсной разнородности и росла бы эффективность восходящих и

нисходящих потоков и хозяйственной системы в целом. Однако именно

252

этого и не происходило. Наоборот, при сохранении преимущественно

двухуровневой системы с гипертрофированно развитыми сырьевым и

военно-оборонным комплексами качественный разрыв между полюсами

хозяйственной системы объективно расширялся и параллельно все более

возрастали потери от неэффективного использования ресурсов. Это и

привело не только к замедлению темпов экономического роста и застою,

но и поставило на повестку дня вопрос о полной смене принципов

организации хозяйства.

Рассматриваемая модель позволяет объяснить и последовавшее уже

в самом начале реформ не улучшение, как это казалось должно было бы

быть, а ухудшение положения дел и снижение эффективности исполь-

зования ресурсов до критических значений, обусловившее затяжной

экономический и политический кризис. Дело в том, что одномоментное,

массовое, обвальное сокращение финансирования отраслей военно-

оборонной промышленности, фактически единственной конкуренто-

способной отрасли производства, не привело ни к ожидавшейся

макроэкономической сбалансированности, ни к конверсии, а только

разорвало оба ресурсных восходящих и нисходящих потока в двухуров-

невой системе, резко нарушив тем самым, хотя, может быть, и уже

достаточно хрупкую к тому времени, но тем не менее еще имевшую место

сбалансированность и непрерывность воспроизводственного процесса.

Какое-то время сырьевые отрасли еще продолжали оттягивать на себя

остатки запасов высококачественных ресурсов, после чего начался

болезненный, но вынужденно закономерный процесс переориентации

экономической системы на неэквивалентный обмен ресурсной ренты на

технологическую, производимую западными государствами. Страна

перешла на аграрно-сырьевую ветвь развития, как это было показано в

предыдущих разделах при анализе бифуркационной диаграммы.

Кроме моделей С.Глазьева и Ю.Яременко, для оценки трансфор-

253

мационных изменений и эффективности хозяйствования на мезоуровне

могут быть использованы модели Г.Малинецкого, В.Милованова и

Д.Миропольского. Они могут быть использованы также и на макроуровне.

Поскольку содержание последних уже было достаточно подробно

рассмотрено ранее с точки зрения возможности применения их для

исследования и анализа развития неравновесных систем, то здесь заметим

только, что в модели Г.Малинецкого критерием эффективности

хозяйственной системы выступает ее способность преобразовывать

ресурсы в конечный продукт. При этом одним из наиболее значимых

ресурсов, определяющих эффективность системы, является ее

интеллектуальный потенциал. В модели В.Милованова аналогичным

критерием, являющимся одновременно системообразующим фактором,

выступает качество изготавливаемых товаров, а также способность

системы к улучшению ее функционирования за счет реализуемых

организационных решений и качества организационной структуры. В

модели Д.Миропольского в качестве критерия эффективности рассмат-

риваются степень зрелости "инновационного" продукта и структура

потребления и производства в экономической системе. В зависимости от

действия именно этих критериев (факторов) эффективности экономи-

ческие системы, по мнению автора модели, меняют режимы своего

неравновесия.

Рассмотрим еще один подход (модель) к оценке происходящих в

экономической системе изменений и ее эффективности, называемый

геоэкономическим. В его основе лежит исследование всей мировой

экономической системы как единого целого, включающего в свой состав

надгосударственные объединения и союзы, национальные хозяйства

(системы) и транснациональные корпорации1. Взаимодействие этих

1 См.: Кочетов Э.Г. Геоэкономика. – М.: БЕК, 1999; Wallerstein I.M. The Capitalist

World-Economy: Essays. Cambridge Univ Pr., 1979.

254

элементов или подсистем единого мирового хозяйства рассматривается в

соответствии с данным подходом в рамках создания целостных воспроиз-

водственных цепей, а эффективность определяется тем, в какую часть

"цепи" удается встроиться национальной экономике, какой класс товаров

ею реализуется и насколько системе удалось выйти за рамки своих

национальных границ за счет продвижения собственных транснацио-

нальных корпораций.

Таким образом, суть взаимодействия субъектов мирового хозяйства

заключается в первую очередь в сращивании под влиянием техноло-

гического единства отдельных частей различных национальных экономик

во всемирные интернационализированные воспроизводственные процессы

и циклы. При этом не исключается возможность того, что можно быть

частью этой системы, но не участвовать прямо в мировом

воспроизводственном процессе в качестве активного субъекта, конку-

рирующего за занятие национальной экономикой "верхних этажей"

мирового производства и присвоение большей части мирового дохода.

Одной из важных особенностей этого взаимодействия, отражающейся на

эффективности, является изменение характера товарных потоков, а также

самой товарной формы, где, наряду с производством и реализацией

единичных товаров или товаров-групп, все чаще наблюдается

производство и реализация товаров-объектов и товаров-программ. При

этом единичными товарами являются, как обычно, отдельные изделия или

сырьевые компоненты и полуфабрикаты. В качестве товаров-групп

выступают уже ассортиментные наборы различных товаров и их

комплектные поставки. Примером продажи товара-объекта может служить

заключение внешнеэкономических сделок "генерального подряда" на

строительство объектов различного назначения "под ключ". А примером

наиболее сложной товарной формы товара-программы является целый

комплекс функционально или технологически связанных предприятий,

255

объектов и систем. Соответствующие изменения претерпевают и

организационные формы хозяйствования в зависимости от того, на каком

типе товаров они специализируются.

Так, специализация на производстве единичных товаров или

товаров-групп осуществляется, как правило, отдельными фирмами или

крупными объединениями с достаточно однородной организационно-

экономической структурой, включающей весь обычный, "стандартный"

набор подразделений производства, сбыта, сервиса, отделов, связанных с

поиском и освоением технологий из смежных отраслей, привлечением

субподрядчиков, обучением и подготовкой специалистов, связанных с

монтажом и эксплуатацией оборудования.

В случае специализации на производстве товаров-объектов в связи с

тем, что производителю приходится объединять теперь значительно

большее количество ресурсов и средств, мобилизовывать громадные

финансовые активы и расширять сеть субподрядчиков, требуется создание

уже новых организационных структур, включающих сложные производ-

ственно-коммерческие агломерации, пулы промышленных концернов,

банков, научно-исследовательских институтов и лабораторий, консуль-

тационных агентств и т.п. В качестве примера подобного объединения

можно привести крупнейшую французскую инжиниринговую компанию

"Текнип", объединяющую ведущие промышленные концерны "Сосьете

националь", "Омнирекс", "Пешине Южин Кольман". Другой пример – это

инжиниринго-строительный концерн "Бетчел групп Инкорпорейтед",

организационная эволюция которого при переходе на реализацию товаров-

объектов осуществлялась как за счет разрастания "вширь", включения все

новых подразделений, занимающихся обеспечением производственного

процесса, так и "внутрь" за счет перестройки и усложнения внутренней

структуры организации.

Но наибольшие организационные изменения происходят при

256

производстве и реализации товаров-программ, обусловливающих необхо-

димость сращивания государственных и коммерческих структур за счет

создания особых органов и институтов в результате подписания

межправительственных соглашений, организации смешанных компаний с

участием национальных фирм, поддержки деятельности данных структур

банковскими консорциумами, достраивания их различными военно-

политическими организациями, союзами и договорами. В этом случае

государство выступает в качестве глобального предпринимателя.

Обобщая сказанное, можно подчеркнуть, что формирование описан-

ной иерархии товарных потоков и организационных форм в мирохозяй-

ственных отношениях значительно изменяет подход к понятию эффектив-

ности. На самых нижних этажах геоэкономической структуры она

характеризуется обычной прибылью, получаемой в результате производ-

ства и реализации единичных товаров и товаров-групп.

При специализации на товарах-объектах эффективность определя-

ется уже долговременным экономическим и организационным эффектом,

образующимся в результате того, что производственно-коммерческие

агломерации вступают в длительные хозяйственные отношения с

потребителем, обеспечивая проектирование, монтаж, эксплуатацию и

сервис объектов, обучение специалистов и реализацию прочих сопут-

ствующих функций. При этом происходит своеобразное "вживление"

агломерации в чужеродную организационную и национальную структуру,

расширение и удержание рыночной ниши, а часто и получение

сверхприбыли, связанной с нередко имеющей место разницей между

требованиями, предъявляемыми поставленным технологичным товаром-

объектом и неподготовленной для его эксплуатации национальной

инфраструктурой.

И, наконец, при специализации на продвижении на мировых рынках

товаров-программ речь идет уже о долговременной геоэкономической,

257

военно-стратегической и политической эффективности, достигаемой за

счет объединения корпораций с различными государственными инсти-

тутами. За счет гораздо больших масштабов подобных программных

сделок к их использованию привлекается огромное количество фирм, в

результате чего как за счет эффекта масштаба, так и из-за разницы в цене

ресурсов удается снизить совокупные издержки. Значительный системный

эффект здесь дополняется включением потребителя в сферу прямого

экономического, политического и военного влияния поставщика товара-

программы. При этом возникает уже монопольная прибыль,

обеспечивающаяся уникальностью каждой программы, а также

поддержкой организационных структур, занимающихся ее разработкой и

продажей, государственной политической и военной машиной,

значительно снижающей конкуренцию в этой сфере.

Если проанализировать на основе вышеизложенного геоэкономи-

ческого подхода эффективность российской экономической системы, то

увидим, что общая получающаяся картина во многом будет совпадать с

выводами предыдущей модели об аграрно-сырьевой малоэффективной

направленности ее развития и все более усиливающейся технологической

зависимости от развитых стран. Действительно, в настоящее время

однозначно просматривается не только специализация России в основном

на экспорте единичных товаров – природных ресурсов, но и встраивание

ее в низшее звено целостной мировой воспроизводственной цепи. Иначе

можно сказать, что имеет место инерциональное позиционирование на

нижнем ярусе мировой торговли по добавленной стоимости. Такая

специализация, естественно, требует закрепления страны на уровне

ресурсной экономики, что однако выглядит с точки зрения общей

структуры мирового хозяйства малоперспективным.

Рассмотрим в этой связи изменение товарной структуры мирового

экспорта (табл. 15).

258

Т а б л и ц а 15

Динамика товарной структуры мирового эксперта в 1955-2015 г.г.

(в % к общему итогу в текущих ценах)

Товарные группы 1955 г. 1973 г. 1995 г. 2000 г

1. 2005 г.

1 2015 г.

1

Готовые изделия 40,9 55,5 74,6 77,1 79,8 86,4

Машины и оборудование 21,0 32,7 38,3 41,7 43,9 48,7

Химические продукты 5,3 7,3 9,3 10,1 10,7 12,0

Другие товары

производственного

назначения

4,8 5,0 8,1 8,1 8,0 8,0

Потребительские товары 7,0 8,1 18,9 17,2 17,2 17,7

Топливно – сырьевая

группа 23,2 21,5 13,6 11,8 10,0 6,5

Топливо и электроэнергия 11,0 11,0 7,7 5,9 4,1 2,9

Черные металлы 4,7 5,0 2,9 2,9 2,7 2,0

Руды, минералы, цветные

металлы 7,5 5,5 3,0 3,0 3,2 2,1

Аграрные продукты 34,9 21,1 11,8 11,1 10,2 6,6

Продовольствие 21,9 15,0 9,1 8,0 7,6 5,1

Сельскохозяйственное

сырье 13,0 6,1 2,7 3,1 2,6 1,5

1

Прогнозные данные

Источник: Шишков Ю. Структурные проблемы врастания России в мировую

экономику // Politekonom, 1998. – №4 (11). – С. 39.

Из таблицы 15 хорошо видно, что из трех товарных групп: готовых

изделий, топливно-сырьевой и аграрных продуктов только первая

характеризуется возрастанием доли в структуре мирового экспорта. Если

еще в 1955 г. она составляла только 40,9%, то есть значительно меньше

половины, то в 2000 г. – уже 77,1%, более двух третей, а к 2015 г. должна

достичь почти 87% или более четырех пятых. При этом абсолютно

большая доля приходится на машины и оборудование: 21,0% в 1955 г.,

41,7% в 2000 г. и почти половину – 48,7% должна составить к 2015 г.

Значительно меньшая доля падает на химические продукты: 5,3% в 1955 г.,

10,1% в 2000 г. и предположительно 12% в 2015 г., хотя и здесь имеет

место неуклонный устойчивый рост. Более сложно изменяется доля

259

потребительских товаров. Вначале, с 1955 г. по 1995 г., она быстро

увеличивается с 7 до 18,9%, но затем несколько снижается в 2000 г. – до

17,2% и в дальнейшем остается примерно на том же уровне. Таким

образом, полное доминирование в структуре мирового экспорта товарной

группы "готовые изделия" очевидно.

Из таблицы 15 видно также стремительное сжатие топливно-

сырьевого рынка и рынка аграрных продуктов относительно других

секторов мировой торговли, что, как думается, связано с быстрым

развитием постиндустриальной фазы мировой экономической системы,

массовым переходом в этой связи на информационные технологии и

общим значительным снижением ресурсоемкости мировой экономики.

На топливно-сырьевом рынке быстрее всего уменьшается доля

сектора топлива и электроэнергии, на который в основном и

ориентируется сегодняшняя российская экономика. Если еще в 1973 г. ее

величина составляла 11%, то в 2000 г. – уже только 5,9%, а к 2015 г. она

должна упасть до 2,9%.

Но наиболее высокими темпами происходит сокращение доли рынка

аграрных продуктов – с 34,9% в 1955 г. до 11,1% в 2000 г. и

предположительно до 6,6% в 2015 г., а внутри него стремительнее всего

падает (более чем в 8 раз) доля сектора сельскохозяйственного сырья,

которая составляет на сегодня в общей структуре экспорта всего лишь

около 2,5%, а к 2015 г. должна упасть вообще до 1,5%.

Таким образом, сегодняшняя аграрно-сырьевая направленность

российской экономики и выраженная топливно-сырьевая направленность

ее экспорта с точки зрения геоэкономического подхода не позволяют

говорить о ее эффективности.

Итак, рассмотрено большое количество различных методов и

моделей, позволяющих оценивать развитие и эффективность функцио-

нирования хозяйственных систем всех уровней, от отдельного предприя-

260

тия до экономической системы в целом, – методы традиционного подхода,

модели и методы микроуровнего подхода, мезоуровня и геоэкономи-

ческого подхода. В качестве признака классификации здесь брался уровень

хозяйственной системы, для которой предназначается соответствующий

метод или модель.

Однако возможны и иные классификации, например, на основе

степени связности или целостности системы. Подход, исходящий из

оценки эффективности деятельности организации как единого целого,

называется целевым, а подход, рассматривающий организацию как сумму

составляющих ее членов, – подходом удовлетворенности участников.

В рамках целевого направления наиболее известна системно-

ресурсная модель Е.Юхтмана и С.Сишора, которая рассматривает

взаимодействие единой целостной организации с окружающей средой.

При этом эффективность представляется здесь как способность организа-

ции "эксплуатировать свою окружающую среду для приобретения редких

и ценных ресурсов с целью поддержания своего функционирования"1.

Базовыми критериями эффективности здесь выступают производитель-

ность труда, объем производства и прибыли и доля рынка, захваченная

продукцией фирмы. Степени эффективности деятельности организации

согласно модели соответствует степень реализации ее целей. Поскольку

эти цели с течением времени меняются и под воздействием окружающей

среды, и под влиянием различных внутренних изменений в организации,

то меняются и критерии, по которым оценивается ее эффективность.

Несмотря на ряд достоинств, эта модель однако малоприменима в

современных российских условиях, поскольку предприятия здесь пока

редко представляют собой нечто неделимое целое с едиными целями и

интересами. Наоборот, более обычным для них является преобладание

1 Yuchtman E., Senshore S. A System Resource Approach to Organizational Effectiveness

// American Sociologial Review. 1967. №32. – P.893.

261

групповых интересов и этим условиям больше соответствует модель

удовлетворенности участников, согласно которой производительность,

прибыльность и инновационность являются не целями организации, а

только условиями, повышающими ее выживаемость во имя интересов

отдельных групп и личностей.

Групповой состав, несовпадение, а часто и противоречие

соответствующих интересов хорошо видно на примере структуры

практически любой сегодняшней российской корпорации, включающей

несколько уровней участников. Низший уровень – это рядовые работники,

одновременно владеющие обычно незначительной долей акций корпо-

рации. Второй уровень – это администрация предприятия, осуществля-

ющая функции реального собственника, совмещая их к тому же с

управленческими. Третий уровень представлен структурами холдинга,

банка, ФПГ, объединяющих групп. И наконец, четвертый уровень,

соответствующий "периферии" в форме офшоров, обычно выражен

разнообразными группами лоббирования, поддержки, а нередко и

криминальными структурами. В этой среде постоянно генерируются

противоречия и конфликты по поводу собственности, доходов, денежных

ресурсов, власти. Они особенно опасны в отсутствие общезначимых

общественных ценностей и целей развития.

Модель удовлетворенности участников предлагает различные

рецепты решения проблемы согласования противоречий, например,

введением принципа "социальной справедливости" или "максимизации

удовольствия наименее обеспеченных участников", установлением поня-

тия "доминирующая коалиция", которая заинтересована в существовании

своего организованного носителя и поэтому уделяет особое внимание

целям организации. При этом критерий эффективности становится

предметом переговоров членов коалиции и утверждается на основе

консенсуса. Возможны также и другие решения.

262

ГЛАВА 8

О ВЛИЯНИИ СТРУКТУРНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ

СОБСТВЕННОСТИ НА ЭФФЕКТИВНОСТЬ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ

И СИСТЕМНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ

Содержанию категории "собственность" и ее связям с категорией

"эффективность" было посвящено большое количество работ еще в

советский период. Нужно сказать, что значительный вклад в понимание

механизмов этих связей был внесен исследованиями Л.Абалкина,

Н.Колесова, А.Еремина, Д.Львова, К.Хубиева, В.Черковца, И.Сигова,

В.Семенова и др. Так, в частности, выяснилось, что взаимодействие

собственности с производительными силами осуществляется через

организационно-экономические отношения, включающие в себя, кроме

всего прочего, и элементы управления как процесса принятия решений в

хозяйственной деятельности. Были установлены состав и структура

механизма хозяйствования, раскрыта роль организационных форм

производства в эффективности его функционирования.

Вместе с тем большинству исследований этого периода в силу

господствовавшей тогда идеологии, объективно был присущ ряд методоло-

гических недостатков. Практически все из них посвящались только

общественной собственности, рассматриваемой в изоляции от других

форм. При этом подчеркивалась "объективная" основа ее единственности в

виде высокого уровня обобществления производства, исключающего

частную собственность, хотя это часто и противоречило реальной мировой

практике.

Кроме того, эффективность общественной собственности так же, как

неэффективность частной, рассматривалась преимущественно некрити-

чески, как некоторая данность, без учета того, что любая форма

собственности возникает под влиянием изменений, происходящих в

263

непрерывно развивающейся технологической базе общества и ее

эффективность или неэффективность является следствием, вытекающим из

связи собственности со всем комплексом сопутствующих условий. Так,

государственная собственность возникает в странах с рыночной экономи-

кой в период третьего и четвертого технологических укладов в результате

развития в основных базовых отраслях массового и серийного произ-

водства, как наиболее соответствующая этому типу производственного

процесса и поэтому обеспечивающая здесь более высокую эффективность

по сравнению с частной. Но она же вновь уступает место индивидуальной

частной собственности в целом ряде отраслей в период формирования

пятого технологического уклада и развивающейся индивидуализации

производства как более эффективной уже в этих новых условиях.

Из сказанного, в частности, можно сделать вывод, что развитие и

смена форм собственности, возможно, вообще представляют собой свое-

образный циклический или точнее волнообразный процесс с периоди-

ческим возвратом к прежним формам или их новым разновидностям при

одновременном либо расширении, либо сужении сферы действия той или

иной формы в зависимости от особенностей развития производственно-

технологической базы.

Представляется также, что на фоне широкого исследования

отношений собственности и значения их влияния на главные

характеристики экономического развития как бы нивелировалась роль

многочисленных других экономических и общественных институтов в

развитии и росте эффективности хозяйственных систем. В то время как в

работах О.Уильямсона, например, прямо подчеркивалось, что для

эффективности работы предприятия главное значение имеет не столько

тип собственности, к которому оно принадлежит, сколько рыночная

264

структура и уровень конкуренции1.

Эти недостатки, несомненно, сказались на определенной теоретичес-

кой необеспеченности осуществляемых реформ, в преувеличении

значения "чувства хозяина", в недостаточном внимании к развитию

конкуренции, при которой частная собственность только и может проявить

свои преимущества и эффективность.

В конечном счете смена собственника, как известно, не привела к

ожидавшемуся росту эффективности хозяйствования в переходный

период. Кроме перечисленных, здесь, разумеется, сыграли роль и другие

не менее важные причины. Одна из них связана, например, с исчерпанием

к началу реформ большинством предприятий своего потенциала

эффективности, чему во многом способствовала технологическая

многоукладность российской экономики, преобладание в ней предприятий

четвертого и даже еще третьего технологического уклада, давно

достигшими своей технологической зрелости и вытесняющимися в

развитых странах производствами нового поколения, основанными на

информационных технологиях. В то время как доля пятого

технологического уклада и в настоящее время исчисляется единичными

процентами.

Этому способствовало также длительное доминирование институтов

власти, тормозившее многие серьезные инициативы и потенции развития,

а также особенности экстенсивной модели экономического роста,

приведшие к формированию и господству в большинстве отраслей

крупных и крупнейших малоповоротливых, негибких, универсальных

предприятий практически при почти полном отсутствии специализации.

В силу исчерпания потенциала эффективности смена собственника

на этих предприятиях объективно не могла ничего изменить в лучшую

1 См.: Williamson O.E. Comparson of Alternative Approaehes to Economic Organization

// Journal of Institutional and Theretical Economics, 1990. – Vol. 146. – №.1.

265

сторону. В худшую же изменила, отчасти, из-за нарушения, хотя и весьма

условной и неустойчивой, но все же сбалансированности, а отчасти, из-за

выраженного, рентоориентированного поведения многих новых владель-

цев, нацеленного на получение доходов любым способом, в том числе и за

счет "проедания" капитала.

Интерес к проблемам собственности и ее структурных преобразова-

ний не только не уменьшился, но и еще более возрос в годы реформ, хотя

акцент в исследованиях здесь, естественно, сместился в сторону вопросов

разгосударствления и приватизации, в том числе в региональном аспекте.

Однако недостаточно изученными по-прежнему остаются вопросы

влияния этих преобразований на эффективность хозяйствования, а поэтому

пока еще отсутствует законченная методология анализа результативности

процессов реформирования собственности. Не выработано также

целостной концепции структурных преобразований собственности, путей

ее дальнейшего развития и создания системы эффективного управления ею

в условиях российской действительности.

Методологической основой исследований постсоветского периода

послужила прежде всего экономическая теория прав собственности,

оформившаяся в особый раздел западной экономической теории в 1960–

1970-е годы прошедшего столетия. У истоков ее стояли Р.Коуз и

А.Алчиан. А среди тех, кто активно занимался последующей ее разработ-

кой можно назвать в первую очередь Й.Барцеля, Л. де Алесси, Г.Демсеца,

М.Йенсена, У.Меклинга, Д.Норта, Р.Познера, О.Уильямсона, Ю.Фама и др.

В основе теории прав собственности лежат две важные особенности.

Одна из них заключается в том, что вместо понятия "собственность" здесь

используется понятие "право собственности". Не ресурс сам по себе

выступает собственностью, а, выражаясь словами Г.Демсеца, право

пользования им. "Пучок или доля прав по использованию ресурса – вот

266

что составляет собственность"1, – подчеркивает Г.Демсец.

Права собственности это, вообще говоря, санкционированные

обществом поведенческие отношения между людьми, которые возникают

в связи с существованием благ и касаются их использования. С точки

зрения общества они выступают как "правила игры", или правила

поведения, которые упорядочивают отношения между отдельными

агентами. "Права собственности, – говорит в этой связи П.Хейне, – это

права контролировать использование определенных ресурсов и распреде-

лять возникающие при этом затраты и выгоды. Именно права собствен-

ности – или то, что, по мнению людей, является соответствующими

правилами игры, – определяют, каким именно образом в обществе

осуществляются процессы предложения и спроса"2. Их можно рассматри-

вать также как множество норм, регулирующих доступ к редким ресурсам,

устанавливаемых и защищаемых либо государством, либо другими

социальными механизмами, например, обычаями, моральными установ-

ками, религиозными заповедями. А с точки зрения отдельных индивиду-

умов права собственности на те или иные ресурсы предстают как пучки

правомочий на принятие решений по поводу этих ресурсов. При этом

каждый такой пучок может расщепляться, так что одна часть правомочий

начинает принадлежать одному лицу, а другая часть другому.

Полный пучок прав, согласно известному перечню А.Оноре,

включает в себя 11 элементов, из которых, наиболее важными считают

первые четыре – права владения, использования, управления и получения

дохода. Некоторые правомочия, вообще, существуют только в комбинации

с другими и взятые сами по себе не имеют ценности, например, право на

передачу благ в наследство без права владения этими благами.

1 Demsetz H. Toward a theory of property rights // "American Economic Review". 1967,

v.57, № 2. 2 Хейне П. Экономический образ мышления. – М.: Дело: Catallaxy, 1993. – С. 325.

267

Для эффективной деятельности предпринимателю вовсе не

обязательно обладать всем полным набором или пучком прав. Скорее

даже наоборот, полная собственность является обременительным грузом,

например, из-за увеличения трансакционной составляющей. Предприни-

мателю нужны права собственности такого уровня, при котором

достигается максимально возможная эффективность функционирования

фирмы.

Другая особенность, лежащая в основе теории прав собственности,

связана с понятием редкости или ограниченности ресурсов. Еще К.Менгер

отмечал, что собственность своим конечным основанием имеет

существование благ, количество которых меньше по сравнению с

потребностями в них. Поэтому институт собственности является един-

ственно возможным способом разрешения проблем несоразмерности

между потребностью и доступным распоряжению количеством благ1. Это

несоответствие приводит к тому, что одним из главных признаков

отношений собственности становится их исключающий характер. Говоря

другими словами, отношения собственности – это не что иное, как система

исключений из доступа к ресурсам. Если никаких исключений нет, то есть

ресурсы равнодоступны, то это означает, что они ничьи, никому не

принадлежат и не образуют объекта собственности. Исключить же кого-

либо из свободного доступа к ресурсам означает, с точки зрения

рассматриваемой теории, специфицировать права собственности, закре-

пить отдельные правомочия за одним или несколькими субъектами.

Спецификация прав собственности напрямую связана с эффектив-

ностью хозяйствования, более того, она выступает необходимым условием

эффективной работы. Чем яснее определены и надежнее защищены права

собственности, тем теснее связь между действиями хозяйствующих

1 См.: Менгер К. Основания политической экономии. Австрийская школа в

политической экономии. – М., 1992. – С. 79.

268

субъектов и уровнем их благосостояния, и следовательно, спецификация

как бы подталкивает к принятию наиболее эффективных и целесообразных

решений. И наоборот, если права собственности четко не определены,

"размыты", плохо защищены, подпадают под всевозможные ограничения,

то действия экономических субъектов, как правило, неэффективны.

В этом смысле можно сказать, что цель спецификации заключается в

том, чтобы создать условия для приобретения прав собственности теми,

кто ценит их выше и кто способен извлечь из них большую выгоду. "Если

права на совершение определенных действий могут быть куплены и

проданы, – отмечал в этой связи Р.Коуз, – их в конце концов приобретают

те, кто выше ценит даруемые ими возможности производства или

развлечения. В этом процессе права будут приобретены, подразделены и

скомбинированы таким образом, чтобы допускаемая ими деятельность

приносила доход, имеющий наивысшую рыночную ценность"1.

Согласно теории прав собственности любой акт обмена можно

рассматривать как обмен пучками этих прав. При этом каналом, по

которому они передаются, выступает контракт, фиксирующий все

правомочия и условия, на которых они передаются. Можно сказать, что

контракт является механизмом обмена правами собственности. Форм

контрактов, как это было показано ранее, при анализе сущности фирмы,

может быть довольно много. Основными из них являются классические,

неоклассические, поведенческие или имплицитные. Кроме того, выделяю-

тся явные, неявные, краткосрочные, долгосрочные, индивидуальные, но

при этом, чем сложнее вступающие в обмен блага, и чем сложнее

структура связанных с ними трансакционных издержек, тем, соответствен-

но, сложнее контракт. Поскольку никогда нельзя заранее предусмотреть

все взаимные права и обязанности для каждого участника сделки на все

случаи жизни и зафиксировать их в контракте, а исполнение контракта

1 Коуз Д. Фирма, рынок и право. – С.14.

269

никогда не может быть гарантировано наверняка из-за присущей любому

участнику склонности к оппортунистическому поведению и попыткам при

возможности уклониться от условий сделки, поскольку контракты никогда

не бывают полными.

Существуют различные способы повысить надежность исполнения

сделок и принятых обязательств, приспособиться к неожиданным

изменениям, повысить степень полноты контрактов. Один из них – это

обращение в случае нарушений в суд, хотя это не всегда эффективно,

поскольку доказать действительно намеренное уклонение от исполнения

обязательств чаще всего или невозможно, или очень сложно.

Другой способ – это построение специальной системы стимулов, при

которой все участники заинтересованы в соблюдении условий контракта.

Такими условиями могут быть, например, предоставление залога,

публичные заявления о взятых обязательствах или действия по

поддержанию репутации, сдерживающие попытки оппортунистического

поведения.

И наконец, еще один способ – это установление некоторых особых

процедур для осуществления контроля за ходом реализации контракта.

Это может быть проведение регулярных двусторонних консультаций,

обращение к авторитету третьего лица при разрешении спорных случаев

или другие внеюридические действия.

Различным типам контрактов соответствуют различные способы

повышения их надежности. Например, в случае простейших или

классических контрактов, предметом которых являются общие активы, а

механизмом координации хозяйственной деятельности выступает рынок,

все споры решаются только в суде. Неоклассические контракты,

предметом которых являются как общие, так и специфические активы, а

механизмом координации хозяйственной деятельности – трехстороннее

управление, предполагающее, кроме двух контрагентов еще и третью

270

независимую сторону – третейского арбитра, предусматривают значи-

тельно меньшую степень формализации отношений между договари-

вающимися сторонами. Они могут включать в себя устные договоренности

и допускают разрешение споров не только в судебном порядке, но и путем

обращения к вышеназванной третьей стороне. В случае же отношенческих

или имплицитных контрактов, для которых характерны долгосрочные и

непрерывные во времени связи между экономическими субъектами в

условиях высокой степени неопределенности, предметом которых

выступают преимущественно интерспецифические активы, а механизмом

координации хозяйственной деятельности является двустороннее управ-

ление, осуществляющееся либо двумя независимыми агентами через

механизм рынка, либо чаще внутри фирмы путем подчинения одного

агента другому (например, отношения между фирмой и проработавшим в

ней много лет и накопившим уникальные навыки работником),

преобладают неформальные договоренности.

В неразвитых обществах любой даже простейший обмен всегда

носил личностный характер, будучи связанным с долговременными

неформальными отношениями между участниками. Однако по мере

развития и совершенствования организационных и юридических институ-

тов и постепенного перехода к ним функций контроля за исполнением

контрактов все большее количество последних стало приобретать обезли-

ченный, формальный характер. Область же отношенческих контрактов все

более ограничивалась наиболее сложными сделками.

Если под этим углом зрения посмотреть на переходную экономику,

то можно увидеть, что здесь явно преобладают именно отношенческие

контракты в ущерб классическим и неоклассическим, что, несомненно,

свидетельствует об определенной примитивизации экономики. Это

действительно проявляется в значительном упрощении технологической

структуры в результате промышленного спада, особенно в высоко-

271

технологических секторах, в низкой эффективности законодательной,

правоохранительной и судебной систем, в высокой степени неопределен-

ности прав собственности и изменчивости основных правил экономичес-

кого поведения.

Широкое распространение имплицитных контрактов означает также,

что все большее количество отношений между хозяйствующими

субъектами приобретают черты найма. В результате этого происходит

формирование некоторой очень своеобразной экономической супер-

структуры, включающей в себя огромное (если не большее) количество

участников экономических процессов, функционирующей на основе все

расширяющегося соподчинения одних экономических субъектов другим за

счет делегирования одними ее участниками прав контроля над своими

действиями другим ее участникам. Иначе говоря, происходит формиро-

вание олигархической структуры, которая не является эффективной уже в

силу "убывающей предельной эффективности управления", и означает

сворачивание, вытеснение собственно рыночных отношений.

Сказанное, безусловно, свидетельствует о происходящих серьезных

и важных структурных изменениях в собственности и их негативном

влиянии на эффективность хозяйствования.

Однако рассмотрим теперь вопрос взаимосвязи структуры

собственности с эффективностью несколько с иной стороны, с точки

зрения развития процессов приватизации и разгосударствления

собственности, которые и образуют в переходный период главный

механизм структурной перестройки.

Несмотря на большое количество работ, посвященных этим

процессам, они тем не менее не получили однозначного толкования и даже

взаимоотношение между ними понимается не одинаково. В одних случаях,

например, более общим явлением считается разгосударствление, а в

других, наоборот, приватизация. Разгосударствление и приватизация

272

собственности тесно взаимосвязаны, их формы даже не всегда разделимы,

как не разделялись они, например, в Законе о разгосударствлении и

приватизации, и тем не менее они все же не тождественны. Думается, что

под разгосударствлением собственности следует понимать передачу

государством-собственником, сверху вниз вплоть до отдельного предприя-

тия и даже индивида отдельных прав пользования этой собственностью, то

есть отдельных прав из пучка, при сохранении остальных, ключевых за

государством. Чаще всего это передача права управления. А под

приватизацией – аналогичную передачу сверху вниз самой собственности

или всего соответствующего пучка прав. При таком понимании

приватизация означает одновременно и разгосударствление собственности,

но разгосударствление еще не означает приватизации.

Конечно, в транзитивной экономике, в отличие от развитой

рыночной, приватизация является отправным, ключевым условием

формирования и развития частной собственности и, как правило, именно в

этом контексте применительно к условиям переходного периода она и

рассматривается. Однако, думается, что ее роль в экономическом развитии

сложнее и разнообразнее. В рыночной экономической системе прива-

тизация и разгосударствление представляют собой не разовые, одномо-

ментные акции, хотя различные страны, в том числе и с развитой

рыночной экономикой, время от времени и практикуют в связи со

складывающимися условиями более или менее крупные программы

приватизации государственной собственности, а непрерывный процесс,

осуществляющийся в единстве с прямо противоположными процессами –

национализации и огосударствления собственности.

Именно эти две противостоящие друг другу пары противоположных

по своей сути процессов: приватизация, разгосударствление, с одной

стороны, и национализация, огосударствление – с другой, а не только

приватизация, как это обычно утверждается, в конечном счете и

273

определяют в развитой рыночной экономике сложную динамику

структуры собственности, направленность развития которой измеряется

критерием эффективности хозяйствования. В этих взаимодействиях в

значительной мере и осуществляется спецификация прав собственности, в

результате которой эти права закрепляются за тем, кто способен извлечь из

них большую выгоду, или, говоря словами Р.Коуза, "наивысшую

рыночную ценность".

Однако эта схема взаимодействия полноценно реализуется только в

уже сформировавшейся рыночной системе, где процессы приватизации и

разгосударствления постоянно уравновешиваются процессами национа-

лизации и огосударствления и, наоборот, в результате чего формируется

достаточно эффективная структура собственности. Хотя и здесь на

характер реализации этих связей большое влияние оказывают много-

численные обстоятельства, например, интересы тех или иных властных

группировок или действия монополий.

Процессы приватизации и национализации в развитой рыночной

системе и в переходной экономике, будучи похожими по содержанию,

выполняют тем не менее принципиально различные функции. В первом

случае, при наличии давно сформировавшейся частной собственности и

несколько позднее возникшей государственной они никогда не выступали

и не выступают исходными условиями образования этих форм, не носят

здесь характера системных преобразований, не затрагивают саму суть

отношений собственности, а играют скорее поддерживающую, вспомо-

гательную роль, корректируя по мере необходимости структуру

собственности в соответствии с принципом максимизации эффективности

хозяйствования.

Это хорошо видно даже на примере весьма масштабных программ

приватизации собственности, осуществленных к концу 1980-х – началу

1990-х годов более чем 80 государствами Западной Европы, Азии, Африки

274

и Латинской Америки. Эти программы явились здесь естественным

ответом на процессы формирования нового пятого технологического

уклада, требовавшего пересмотра сложившейся к этому времени системы

взаимоотношений государства и бизнеса, когда стала очевидной растущая

неэффективность традиционных схем массового производства в рамках

крупных иерархических структур, где весьма высокой была роль

государства, и необходимость создания новых мобильных и динамических

организационных структур, способных эффективно функционировать в

сферах новых высоких технологий.

В переходной же экономической системе названные процессы

решают иные задачи. Здесь приватизация выступает исходным пунктом

формирования нового института частной собственности и замены

доминировавшего института власти этим новым институтом. Другими

словами, здесь, в отличие от развитой экономики, приватизация носит уже

системный характер, обусловливая принципиальное изменение всех

основных системо- и структурообразующих связей. Уже поэтому

применительно к трансформирующейся системе вряд ли можно говорить

о немедленном повышении эффективности хозяйствования в результате

приватизации. Эффективность может появиться здесь только как конечный

результат. Причем произойти это должно при условии создания и развития

всех необходимых, непосредственно сопутствующих частной собствен-

ности институтов и коренной перестройки остальных.

Проанализируем с этой точки зрения различные стадии продол-

жающегося и сегодня процесса приватизации российской государственной

собственности и становления ее новой структуры.

Приватизации, как таковой, строго говоря, предшествовал

предварительный этап спонтанного раздела собственности на "закате"

СССР, осуществлявшийся скорее в форме разгосударствления, в том

смысле, какой вкладывается в этот термин в настоящей работе, путем

275

передачи сверху вниз отдельных прав собственности. Этот раздел

происходил через механизм аренды, создание кооперативов, выделение

структурных подразделений в малые предприятия, образование различных

ассоциаций. Одновременно на базе ряда министерств в зависимости от

имеющихся в их распоряжении ресурсов создавались и новые

интегрированные структуры в виде псевдохолдингов. Таким образом, над

значительной частью бывшей государственной (и формально еще

остающейся таковой) собственностью установился достаточно жесткий

неформальный контроль "новых собственников", естественно стремящихся

легализовать свои права. Эти стремления в значительной степени

совпадали с интересами государства, стремящегося восстановить в любой

форме контроль над экономикой. Поэтому следующий более серьезный

этап преобразования структуры собственности становился неизбежным.

На этом следующем этапе и проявилось принципиальное отличие

российской приватизации, решавшей задачу формального закрепления

результатов предшествующего спонтанного раздела государственной

собственности и создания нового класса частных собственников, от

западной, являющейся реакцией на изменения технологической базы

хозяйственных систем, на что обычно не обращается должного внимания.

И поэтому западный опыт не мог быть эффективно и в полной мере

использован в осуществлении намечавшихся российских программ.

С середины 1992 г. в Российской Федерации начался процесс

массового преобразования государственной собственности, важнейшим

этапом которого явилась ваучерная приватизация, продолжавшаяся до

середины 1994 г. Она осуществлялась через обмен государственной

собственности на приватизационные чеки путем корпоративизации

предприятий, через закрытую подписку на акции среди инсайдеров, через

чековые аукционы и систему чековых инвестиционных фондов.

Результатами этого этапа стало создание около 30 тысяч акционерных

276

обществ, появление примерно 40 миллионов акционеров и начало

формирования рынка ценных бумаг. Следовательно, формально задача

отделения большей части производственного имущества от государства и

создания института частной собственности была решена. Вместе с тем на

этом этапе проявился с точки зрения эффективности хозяйствования целый

ряд серьезных недостатков.

Во-первых, были проигнорированы такие принципиальные вопросы,

непосредственно связанные с эффективностью экономической системы,

как предприватизационная подготовка предприятий путем их реструктури-

зации, "очищения" от долгов, освобождение от социальной инфраструк-

туры, а также вопросы демонополизации и сохранения технологических

цепей. Фактически все это отдавалось на откуп новых собственников,

интересы которых, однако, оказались направленными не столько на

налаживание нормальной работы приватизированных предприятий,

сколько на сиюминутное извлечение ренты и доходов.

Негативную роль сыграло отсутствие средств для инвестирования.

Дело в том, что около 40% всех предприятий и организаций нашей страны

были и остаются убыточными. "Они убыточны, – подчеркивает

А.Г.Аганбегян, – потому что у нас прошла нерыночная, полубесплатная

приватизация и собственниками оказались организации и люди, у которых

нет денег для того, чтобы эту собственность поддерживать, приумножать.

Для того чтобы собственность давала бы нормальный доход и прибыль,

надо в эту собственность вкладывать. … Тем более это касается

предприятий с изношенным оборудованием, не приспособленных к рынку,

которые нужно преобразовать, нужно наделить оборотными фондами,

технически переоснастить, создать дилерскую сеть"1.

В этих условиях новые собственники все проблемы, в значительной

1 Алаев Ю. Ларчик открывается так … (Академик РАН Абел Аганбегян о достижениях

и проблемах российской экономики) – С. 4.

277

мере вынужденно, пытались решать лишь за счет увеличения цен, что

подстегнуло и многократно усилило и без того развивающиеся инфля-

ционные процессы.

В отечественной литературе эти негативные явления, сопровож-

дающие процессы массовой приватизации, часто объясняют, со ссылками

на Я.Корнаи, неизбежностью трансформационного спада, называемого

даже закономерностью переходного периода, что, однако, представляется

не совсем убедительным, к тому же опровергается, например, практикой

реформирующегося Китая.

Во-вторых, известно, что ваучерная приватизация задумывалась как

справедливое распределение единой государственной собственности

между всеми гражданами страны и формирование на этой основе среднего

класса как главной движущей силы дальнейших экономических реформ. В

действительности, в силу несовершенства правовой базы,

непродуманности механизмов приватизации, тяжелого и быстро

ухудшающегося материального положения населения и высокой степени

недоверия к государству со стороны значительной его части, еще до

начала собственно приватизации, а затем и в ходе нее начался процесс

массового перераспределения ваучеров путем их скупки – продажи,

перешедший впоследствии в столь же массовый процесс

перераспределения акций, а следовательно, и прав собственности граждан

преимущественно в пользу руководителей предприятий и других

представителей бывших или действующих властных структур. Конечно,

как отмечалось выше при характеристике основных положений теории

прав собственности, рыночное перераспределение этих прав не только

неизбежно, но и неминуемо приводит к сосредоточению их в руках того

владельца, который способен извлечь из них наибольшую выгоду. Однако

это известное утверждение Р.Коуза было сформулировано и является

справедливым только для условий уже функционирующего свободного и

278

развитого рынка, в том числе финансового, но не для трансформационной

экономики.

В условиях же российского переходного периода со всеми его

особенностями и спецификой, где не рынок определял процессы

перераспределения прав собственности, а наоборот, сами эти процессы

выступили условием будущего формирования рынка, результат не мог не

быть существенно иным. Права здесь закономерно оказались

распределенными не в пользу эффективного собственника и вопреки

ожиданиям даже не в пользу среднего класса, а в пользу сравнительно

небольшой группы действующей и бывшей, но еще пользующейся

определенным влиянием номенклатуры.

Вследствие этого в короткий срок образовался новый класс

крупнейших собственников, что привело к имущественному расслоению

населения, деформированию социально-экономической структуры

общества, разрушению общественного согласия и неизбежному при этом

снижению мотивации труда и эффективности хозяйствования. Разрушение

общественного согласия, ставшего в этих условиях самостоятельным и

важнейшим фактором общественно-экономического развития,

представляется одним из наиболее негативных последствий чрезмерно

форсированной приватизации, определившим весь дальнейший ход

экономических реформ.

Анализируя этот вопрос, В.В.Андрефф прямо подчеркивает, что

"массовая приватизация была проведена ради нее самой, так как она

свелась к передаче контроля от менеджеров государственных предприятий

… к менеджерам!… И вовсе неудивительным стало открытие того, что

предприятия различных типов (государственные, частные, иные) ведут

себя сходным образом"1.

1 Андрефф В. Российская приватизация: подходы и последствия // Вопросы экономики,

2004. – №6. – С.65.

279

Этап ваучерной приватизации имел определенные региональные

особенности. В ряде республик и областей Российской Федерации были

реализованы свои уточненные или дополнительные приватизационные

программы, предусматривающие те или иные специфические формы

перехода государственной собственности к физическим лицам и способы

закрепления их прав на эту собственность. Так, например, в Татарстане,

кроме общих для всех российских ваучеров или приватизационных чеков,

на каждого жителя республики был открыт специальный именной

приватизационный счет, средства которого предназначались и,

соответственно, могли быть использованы только для выкупа части

государственного или муниципального имущества. Такая форма

приватизации, безусловно, выглядела более предпочтительной по

сравнению с обычной, чековой и обеспечивающей реальную защиту прав

собственности граждан от их неэффективного и несправедливого или

незаконного перераспределения. Однако, вопреки ожиданиям, и в этом

случае каких-либо серьезно ощутимых конечных результатов она тоже не

принесла.

Это в целом, несомненно, свидетельствует о том, что недостатки

приватизации связаны не только со слабой защитой прав собственности,

но и с более глубокими причинами, вытекающими скорее всего из уже

рассмотренных выше интегральных свойств экономической системы, с

самого начала обусловивших развитие процессов приватизации не столько

по пути формирования индивидуальной частной собственности, сколько

по пути развития нового витка власти – собственности.

Анализируя соответствующие процессы преобразования собствен-

ности еще на упоминавшемся предварительном этапе, предшествовавшем

массовой приватизации, Р.Нуреев и А.Рунов прямо подчеркивают, что уже

здесь, наряду с действительными рыночными процессами становления

частной собственности, явно просматривается и параллельный процесс

280

модификации власти – собственности. По их словам, бюрократия (и

прежде всего директора бывших государственных предприятий и молодая

комсомольская номенклатура), использовала собственность ослабевшего

государства в целях личного обогащения, получив льготные

государственные кредиты и лицензии на использование природных

ресурсов, создав свои кооперативы при государственных предприятиях и

направив в них получаемую прибыль. Именно эти группы аккумулировали

первые крупные капиталы, укрепив за счет этого свой потенциал влияния

на власть, и начали создавать предприятия в самых выгодных нишах

постсоветского экономического пространства с помощью уже рыночных

(или псевдорыночных) механизмов. Возникла, считают они, своеобразная

частно-бюрократическая собственность, которую можно трактовать как

форму проявления власти – собственности в период ослабления

"деспотического" государства1.

Развитие модифицированных форм власти-собственности, все более

вытесняющих и ограничивающих процессы создания индивидуальной

частной собственности, еще лучше просматривается на этапе ваучерной

приватизации, проявляясь здесь, как было показано, в массовом

перераспределении предоставленных прав собственности в пользу бывших

и действующих властных структур. Возникающая же в результате этого

своеобразная, по существу гибридная и пока почти еще не исследованная

частно-бюрократическая собственность мало похожа на современные

западные развитые формы индивидуальной и коллективной частной

собственности, соответствующие тенденциям и требованиям последнего

пятого технологического уклада постиндустриальной экономики, харак-

теризующегося переходом от массового и серийного производства к

индивидуализированному. Она соответствует скорее столь же своеобраз-

ному и также малоисследованному номенклатурно-государственному

1 См.: Нуреев Р., Рунов А. Россия: неизбежна ли деприватизация? – С. 22.

281

капитализму, чем свободной рыночной системе, и является, пожалуй, не

меньшим тормозом на пути формирования эффективной постиндустриаль-

ной экономики, нежели ныне трансформирующаяся государственно-

бюрократическая собственность бывшего СССР.

В свете сказанного еще раз сошлемся на Р.Нуреева и А.Рунова, точно

заметивших, что цель этапа массовой ваучерной приватизации состояла в

создании институциональных условий для становления и развития

системы частной собственности по образу западных демократий и

приватизация рассматривалась как шаг, дающий мощный стимул к

углублению либерализационных и стабилизационных мер. "Но, к

сожалению, при помощи эксплицитного импорта западных институтов

собственности, – подчеркивают авторы, – прикрывалось имплицитное

российское (восточное) содержание процесса приватизации"1.

В-третьих, высокие темпы и масштабы ваучерной (чековой)

приватизации в совокупности со столь же высокой степенью

неопределенности и запутанности новых прав собственности привели к

образованию на многих предприятиях одновременно по несколько

держателей крупных пакетов акций, преследующих свои собственные

локальные цели и интересы. Это, наряду с рядом других причин, прежде

всего организационно-правового характера, не позволило создать

эффективной системы корпоративного управления, которая отсутствует,

кстати, и сегодня. При этом поспешность и сверхвысокие темпы

осуществления приватизации, диктовавшиеся не столько экономической

целесообразностью, сколько задачами скорейшего разрушения

административно-командной системы и созданием условий, исключающих

возможность ее восстановления, то есть в большей степени политическими

причинами, противоречили, по крайней мере в краткосрочном периоде,

задачам максимизации эффективности хозяйствования.

1 См.: Нуреев Р., Рунов А. Россия: неизбежна ли деприватизация? – С.23.

282

В-четвертых, серьезным недостатком российской схемы ваучерной

(чековой) приватизации являлось отсутствие притока инвестиций на

приватизированные предприятия и доходов в государственный бюджет.

Это было связано главным образом с инсайдерским характером

перераспределения прав собственности.

С середины 1994 г. начался, как известно, следующий, "денежный"

этап приватизации, главными задачами которого теперь уже стало

создание условий для стратегического реструктурирования и наполнение

государственного бюджета. Однако "денежная" приватизация осуществ-

лялась с большим трудом из-за отсутствия достаточного количества

средств и желающих приобрести государственную собственность, поэтому

основной ее формой почти сразу же стали залоговые аукционы, суть

которых заключалась в том, что банки предоставляли государству кредит

под залог собственности (имущества, пакетов акций), получая ее в так

называемое доверительное управление. А поскольку механизма обратного

выкупа собственности предусмотрено не было, то она в дальнейшем

полностью переходила к банкам-держателям, что и произошло, например,

в результате 12 проведенных аукционов, где победителями оказались два

крупных банка "ОНЭКСИМ" и "Менатеп". К контролируемым ими

финансово-промышленным группам в конечном счете отошла значитель-

ная часть государственной собственности.

Залоговые аукционы продолжались до принятия в 1997 г. нового

Закона Российской Федерации "О приватизации государственного

имущества и об основах приватизации муниципального имущества", после

чего главный акцент был смещен на непосредственную продажу

предприятий, а также на приватизацию имущественных долей государства.

Новой программой предусматривались также списки запрещенных к

приватизации объектов, расширение методов приватизации за счет

операций с ценными бумагами, а в целях борьбы с коррупцией и

283

увеличения поступлений в государственный бюджет от приватизации

имущества намечались весьма разнообразные меры по обеспечению

действительной конкурсности продаж, что, однако, достигнуто не было.

Говоря об этапе "денежной" приватизации в целом, следует

подчеркнуть, что ему с точки зрения влияния на эффективность

хозяйствования также присуще значительное количество недостатков,

среди которых прежде всего можно назвать следующие.

Во-первых, продолжающийся и даже еще более усилившийся

инсайдерский характер приватизации, при котором сложно защитить

интересы миноритарных акционеров и осуществить стратегическое

реструктурирование. Не было предусмотрено мер против создания

менеджерами (руководителями) предприятий совместно со своими

работниками, опасающимися безработицы, коалиций, препятствующих

продаже акций или фирмы аутсайдерам. Среди таких мер в первую

очередь должны были бы быть: запрещение или ограничение покупок

акций работников менеджментом предприятий; анонимный характер

сделок работников с акциями; запрет регистрации акций на предприятии,

поскольку она находится под полным контролем руководителей. Однако

этого сделано не было и даже не предполагалось, в результате чего

аутсайдеры были практически отстранены от участия в приватизации, а

собственность приватизированных предприятий окончательно

сконцентрировалась в руках их прежних фактических владельцев –

руководителей. И хотя на период денежной приватизации доля

инсайдерской собственности в российской промышленности в целом, как

следует из таблицы 16, несколько сократилась: с 54,8% в 1995 г. до 45,5% в

2001г., а доля аутсайдерской возросла: с 35,2 до 44,9%, соответственно,

однако одновременно с этим значительно выросла доля собственности

менеджеров: с 11,2 до 18,2% при сокращении доли работников с 43,6 до

27,2%, что полностью подтверждает сделанный вывод.

284

Т а б л и ц а 16

Распределение акционерной собственности в российской

промышленности согласно результатам мониторинга РЭБ,

1995-2001гг. (%)

Категории акционеров 1995 г. 1997 г. 1999 г. 2001 г. (прогноз)

Инсайдеры, всего: 54,8 52,1 46,3 45,5

Менеджеры 11,2 15,1 14,7 18,2

Работники 43,6 37,0 31,5 27,2

Аутсайдеры, всего 35,2 38,8 42,4 44,9

Нефинансовые аутсайдеры, всего 25,9 28,6 32,0 31,9

Сторонние физические лица 10,9 13,9 18,5 16,9

Другие предприятия 15,0 14,6 13,5 15,0

Финансовые аутсайдеры, всего 9,3 10,3 10,4 13,0

Государство 9,1 7,4 7,1 6,4

Прочие акционеры 0,9 1,7 4,3 3,2

И Т О Г О 100 100 100 100

Примечание: в опросе 1995 г. приняли участие 136 респондентов, в опросе 1997 г.– 135,

в опросе 1999 г. – 156. В 1999 г. 94 респондента дали прогноз ожидаемой структуры

собственности на 2001 г.

Источник: Капелюшников Р. Крупнейшие и доминирующие собственники в российс-

кой промышленности: свидетельство мониторинга РЭБ // www.libertarium/ 14953.

Во-вторых, осуществление денежной приватизации в условиях

недостаточно развитого и ликвидного фондового рынка, который не мог

служить основой активной политики слияний и поглощений и практически

не играл роли в движении акций, значительная часть которых обращалось

вообще вне рынка. Именно этим обстоятельством объясняется, например,

тот факт, что абсолютное большинство акций, сосредоточенных в более

чем 650 чековых инвестиционных фондах, в конечном счете попало опять-

таки в руки менеджмента фирм.

В-третьих, закрытый и непрозрачный характер реформирования и

деятельности чековых инвестиционных фондов, главное назначение

которых было в охране основных принципов корпоративного управления и

помощь в проведении реструктуризации предприятий. В действительности

же они, за отдельными исключениями, занимались только выгодными для

285

себя операциями, весьма далекими от реструктуризации или от

сокращения избыточной занятости на российских предприятиях. Анализ

показывает, что среди учредителей этих фондов полностью отсутствовали

какие-либо иностранные финансовые институты, зато широко были

представлены руководители предприятий, старающиеся тем самым

защитить себя от влияния аутсайдеров и обеспечить себе беспрепят-

ственную возможность получения собственности.

В-четвертых, наиболее серьезным представляется все же недостаток

(по значимости являющийся, возможно, и первым), связанный с самой

формой денежной приватизации в виде залоговых аукционов, иногда

называемой также схемой: "кредиты в обмен на акции". Именно на этих

аукционах проявился не общенародный и даже не государственный, а

скорее чиновничье-бюрократический характер собственности, реализую-

щей цели властного аппарата и связанной с ним прослойки новых

предпринимателей.

В-пятых, отсутствие свободной, на конкурентной основе продажи

активов, отказ от разукрупнения предприятий для развития конкуренции,

отсутствие поддержки вновь создаваемых фирм и, напротив,

стимулирование новых слияний и возникновения крупных холдингов в

таких отраслях, как нефтяная промышленность, электроэнергетика и

телекоммуникации, привели в конечном счете к затормаживанию как

самой приватизации, так и экономических реформ в целом.

После нескольких проведенных в 1996–1997 гг. инвестиционных

тендеров и начавшейся "войны банкиров" за передел собственности, а

также при нарастающем недовольстве и критике результатов приватизации

перестройка собственности почти остановилась, перейдя в режим так

называемой "точечной приватизации" с акцентом уже не на скорости и

количестве, а на прозрачности и конкурентности и возобновилась только в

2001 г. на более приемлемых условиях. Хотя такие недостатки, как

286

отсутствие эффектив-ной правоприменительной системы, развитой

рыночной инфраструктуры, тяга, несмотря ни на что, к закрытости и

непрозрачности, остались и до сегодняшнего времени. К тому же изменить

что-либо существенно в уже сформировавшейся структуре собственности

эта обновленная схема приватизации все равно не могла.

Таким образом, в результате проведенных преобразований сформи-

ровалась принципиально новая конфигурация форм собственности и новая

структура производства. Об этом свидетельствуют, в частности, данные

таблиц 17 и 18.

Т а б л и ц а 17

Распределение предприятий и организаций по формам

собственности за 1996–2004 гг. (на 1 января, % к итогу)

Годы 1996 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г. 2002 г. 2003 г. 2004 г.

Всего 100 100 100 100 100 100 100

в том числе по формам собственности:

государственная 14,3 5,1 4,8 4,5 4,3 4,1 3,9

муниципальная 8,8 6,3 6,4 6,5 6,4 6,2 6,9

частная 63,4 74,0 74,4 75,0 75,8 76,9 78,0

собственность

общественных и

религиозных

организаций

(объединений)

4,2 6,3 6,9 6,7 6,6 6,4 6,1

прочие формы

собственности,

включая

смешанную

российскую,

иностранную,

совместную

российскую и

иностранную

9,3 8,3 7,5 7,3 6,8 6,4 6,1

Источник: Россия в цифрах. 2004: Крат. стат. сб. / Федеральная служба государ-

ственной статистики. – М., 2004. – С. 163.

287

Т а б л и ц а 18

Структура приватизированного государственного и муниципального

имущества по отдельным отраслям экономики за 1993–2003 гг.

(в % от общего числа приватизированных государственных и

муниципальных унитарных предприятий, объектов)

Годы 1993г. 1995г. 1998г. 1999г. 2000г. 2001г. 2002г. 2003г.

Всего в экономике 100 100 100 100 100 100 100 100

В том числе по отраслям:

промышленность 28,1 20,6 10,8 9,1 7,0 5,4 5,4 19,3

сельское хозяйство 1,6 1,9 2,3 2,9 0,4 1,0 0,7 12,4

строительство 8,9 9,3 4,9 4,1 4,3 2,8 2,4 11,8

транспорт и связь 3,01

3,0 2,4 2,3 1,5 1,9 1,3 6,2

торговля 33,4 32,1 22,6 21,4 16,9 15,7 18,4 23,7

общественное питание 6,6 5,8 3,3 2,1 1,5 1,6 1,9 0,9

жилищно-

коммунальное

хозяйство - 6,1 14,5 11,0 11,0 9,3 8,9 2,8

здравоохранение,

физическая культура

и социальное

обеспечение

- 0,8 1,1 1,3 0,9 1,3 1,3 1,4

образование - 0,5 0,9 0,9 0,9 1,2 0,9 0,5

культура и искусство - 0,7 1,0 0,8 0,9 1,0 1,2 0,5

наука и научное

обслуживание - 108 0,9 0,5 0,6 0,4 0,6 4,6

непроизводственные

виды бытового

обслуживания

населения

- 4,3 4,2 2,4 2,3 1,7 2,2 2,1

другие отрасли 18,4 13,1 31,1 41,2 51,8 56,7 54,8 13,8

Из всего приват. гос. и

муницип. имущества –

имущество отрасли

"Бытовое обслужива-

ние населения"

(производственные и

непроизводственные

виды)

17,0 12,1 7,4 5,1 4,5 3,6 3,7 6,9

Примечание: составлено автором на основе следующих источников: Россия в цифрах.

2004. Крат. стат. сб. / Федеральная служба государственной статистики. – М., 2004. –

С. 174; Россия в цифрах. 2004: Крат. стат. сб. / Федеральная служба государственной

статистики. – М., 2004. – С. 174.

288

Из приведенных данных видим, что к 2004 г. доля государственной

собственности в целом в экономической системе России упала всего до

3,9%, а муниципальной – до 5,9%, тогда как доля частной возросла до 78%.

Это говорит о чрезвычайно высоких темпах приватизации и скорее всего

подтверждает сказанное о том, что темпы приватизации диктовались в

большей степени политическими задачами, нежели экономической

целесообразностью. Очевидно также, что в последние 3 года темпы

преобразования собственности стабилизировались и ее структура в целом

в экономике страны почти не изменяется. Стабилизировалась также и

отраслевая структура приватизированного имущества. Если в 1993 г. боль-

шая доля здесь приходилась на торговлю – 33,4%, на промышленность –

28,1% и на строительство – 8,9% (в совокупности на эти три отрасли

падало более 70%), то в последние годы доля торговли составляет около

17%, промышленности – около 5-6%, а строительства – около 3% (в

совокупности уже только около 26%). Эта разница связана со

значительным увеличением доли "других отраслей", изменившейся с

18,4% в 1993 г. до 54,8% в 2002 г.

Итак, если образование принципиально новой конфигурации форм

собственности с преобладанием частной в российской экономике и

формирование соответствующей новой структуры производства налицо, то

характер влияния этих преобразований на эффективность хозяйствования

и рыночных трансформаций не столь очевиден и однозначен и на сегодня

вряд ли может быть дана окончательная, тем более количественная оценка.

Рассмотрим этот вопрос подробнее.

С 1991 г. по 1998 гг., в периоды и спонтанной, и массовой, и

денежной приватизации в российской экономике имело место непре-

рывное падение производства, сменившееся ростом в 5,4% только в 1999 г.

В 2002 г. этот рост достиг максимума в 9%, а затем сменился тенденцией к

достаточно быстрому затуханию. Чтобы разобраться с этим явлением и

289

попытаться спрогнозировать направление его дальнейшего развития

необходимо привлечь к анализу более широкие материалы – данные не

только по российской экономике, но и по другим постсоветским

государствам и, кроме того, учесть закономерности восстановительного

роста, отличающиеся принципиальными особенностями.

Проанализируем вначале характер изменения объема ВВП в

постсоветских государствах в сравнении с Россией. В 1991–1994 гг. во

всех из них наблюдалось падение производства. В 1995 году в некоторых

государствах начинают появляться первые признаки роста, а в 1996 г. он

имеет место, как видно из таблицы 19, уже в большинстве государств,

кроме России, Молдовы, Украины и Таджикистана. К 2000 г. рост

приобретает стабильность во всех рассматриваемых странах, хотя и

значительно различается по величине и темпам.

Т а б л и ц а 19

Темпы прироста физического объема ВВП

в постсоветских государствах в 1996-2991 гг. (в %)

Годы 1996 г. 1997 г. 1998 г. 1999 г. 2000 г. 2001 г. 2002 г.

Азербайджан 1,3 5,8 10,0 7,4 11,1 9,9 10,6

Армения 5,9 3,3 7,2 3,3 5,9 9,6 12,9

Беларусь 2,8 11,4 8,3 3,4 5,8 4,7 4,7

Грузия 10,5 10,8 2,9 3,0 1,9 4,5 5,4

Казахзстан 0,5 1,7 -1,9 2,7 9,8 13,5 9,5

Кыргыстан 7,1 9,9 2,1 3,7 5,4 5,3 -0,5

Молдова -7,8 1,3 -8,6 -3,4 2,1 6,1 7,2

Россия -3,5 0,8 -4,6 5,4 9,0 5,0 4,3

Таджикистан -4,4 1,7 5,3 3,7 8,3 10,2 9,1

Узбекистан 1,6 2,5 4,4 4,4 3,8 4,5 3,0

Украина -10,0 -3,0 -1,9 -0,2 5,9 9,1 4,1

Латвия 3,3 8,6 3,9 2,8 6,8 7,7 5,4

Литва 4,7 7,3 5,1 -3,9 3,8 5,9 -

Эстония 3,9 10,6 4,7 -0,6 7,1 5,0 5,7

Источник: Гайдар Е. Восстановительный рост и некоторые особенности современной

экономической ситуации в России // Вопросы экономики, 2003. – № 5. – С.5.

290

Прежде, чем продолжить анализ материалов таблицы 19, рассмотрим

особенности восстановительного роста. Понятие "восстановительный

рост" было введено в научный обиход еще российским экономистом

В.Громаном при анализе отечественной экономики 1920-х годов.

Восстановительный рост, согласно В.Громану, – это рост за счет

повторного вовлечения в производство ранее созданных производствен-

ных мощностей и ранее обученной рабочей силы, не использовавшихся в

период дезорганизации хозяйственных связей, после преодоления этой

дезорганизации. Другими словами, это еще не рост в том полном значении

термина, которое вкладывается в него в теории экономического роста и,

добавим еще, он ничего не говорит ни о преимуществах, ни о недостатках

нового экономического строя и нового способа хозяйствования, а

свидетельствует лишь о начале экономической стабилизации, позволя-

ющей в той или иной мере вновь вовлечь в оборот функционировавшие

ранее факторы производства.

Этому типу роста присущи свои специфические особенности. Во-

первых, он имеет четкие и сравнительно непродолжительные временные

границы, определяемые в конечном счете величиной той части запасов

временно не использовавшихся факторов, которая еще может быть

повторно вовлечена в производственный процесс. При этом ясно, что

значительная часть мощностей бывшего СССР, сохранившихся после

1990 г., не могла быть использована в дальнейшем в силу произошедших

структурных изменений. Кроме того, часть мощностей неизбежно, в том

числе и физически, разрушается и теряется. А следовательно, исчерпание

ресурсов восстановительного роста не означает обязательного достижения

предкризисного уровня производства. Напротив, это исчерпание должно

произойти значительно раньше.

Во-вторых, предельно высокие и не прогнозируемые в таких

масштабах темпы на начальном этапе восстановительного роста. С этим

291

явлением специалисты столкнулись еще в 1920-е гг., когда Госпланом

предполагалось за счет экономического роста в 1923–1927 г.г. вывести

национальный доход СССР на уровень, составляющий около 50%

национального дохода России в 1913 г. В действительности же он составил

по разным оценкам от 90 до 110%1.

В-третьих, быстрое и неизбежное падение темпов роста в

последующие годы, поскольку по самой своей природе восстановительный

рост носит затухающий характер.

В-четвертых, опережающий по сравнению с ростом производитель-

ности труда рост реальной заработной платы как характерный элемент

восстановительных процессов2, что связано с быстрым исчерпанием

ресурсов квалифицированной рабочей силы.

Вернемся теперь с учетом сказанного о восстановительном росте к

анализу материалов таблицы 19.

Из приведенных данных видим, что практически во всех странах в

2000 г. или 2001 г. темпы прироста физического объема ВВП достигают

максимума, исключение составляют только Армения, Грузия и Молдова,

где они продолжали увеличиваться и в последующие годы, после чего

начинается их быстрое затухание (более чем двукратное снижение на

Украине, немного меньшее в России), а в Кыргызстане даже падение

производства (-0,5%).

Учитывая вышесказанное об особенностях восстановительного

роста, а также тот факт, что экономические системы всех постсоветских

государств, являвшихся в свое время составными частями единого

народнохозяйственного комплекса СССР и остающихся по большей части

взаимосвязанными вплоть до сегодняшнего дня, такое совпадение картин

1См.: Гайдар Е. Восстановительный рост и некоторые особенности современной

экономической ситуации в России – С.11. 2 См.: Громан В. О некоторых закономерностях, эмпирически обнаруживаемых в

нашем народном хозяйстве // Плановое хозяйство, 1925. – № 1, 2. – С.32.

292

вряд ли можно считать случайным. Здесь, несомненно, имеет место

развитие охарактеризованного выше процесса восстановительного роста со

всеми присущими ему описанными закономерностями.

Например, как и в 1920-е годы, неожиданно и непредсказуемо

высокие темпы на начальном этапе. Так, на 2000 г. российским прави-

тельством прогнозировалось изменение ВВП в диапазоне от 0,2% роста до

2,2% падения, а прогноз МВФ составлял 1,5% роста. В действительности

же, как видим из таблицы 19, он составил 9,0%. Аналогичные явления

имели место и на Украине в 2001 г., когда рост составил 9,1% вместо

предполагавшихся 3,5%. Однако уже на следующий год как в России, так

и на Украине темпы роста резко упали (соответственно, до 5 и 4,1%) и в

последующем наметилась тенденция к затуханию. Аналогичная или

близкая к этому картина наблюдается и в большинстве других

постсоветских государств.

Проявилась также и закономерность, связанная с ростом дефицита

квалифицированной рабочей силы. По данным Е.Гайдара, "в последнее

время в России обозначаются проблемы исчерпания ресурсов восстано-

вительного роста. В 1998–2002 гг. численность занятых в российской

экономике выросла на 8,9 миллионов человек (с 58,4 до 67,3 миллионов).

Дефицит квалифицированной рабочей силы привел к быстрому росту

реальной заработной платы. За период 2000–2002 г.г. она увеличилась в

1,7 раза. Аналогичная тенденция наблюдается и в других странах СНГ" 1.

Таким образом, возвращаясь к вопросу о влиянии новой конфи-

гурации форм собственности на эффективность хозяйствования, заметим,

что имеющийся на сегодня в российской экономике рост пока еще не

достаточно связан с перестройкой структуры собственности и является не

столько следствием новой конфигурации ее форм и даже не столько

1 См.: Гайдар Е. Восстановительный рост и некоторые особенности современной

экономической ситуации в России // Вопросы экономики, 2003. – № 5. – С.12.

293

следствием структурных реформ в целом, сколько результатом приостано-

вления разрушительных действий и экономической стабилизации,

положившей начало развитию восстановительных процессов. Нельзя

сбрасывать со счетов также и пока еще продолжающуюся выгодную

конъюнктуру на нефтяном рынке. Так, по расчетам Мирового банка темпы

роста российской экономики в последние годы на две трети обеспечи-

ваются ростом экспортных цен на энергоносители.

Однако ресурсы восстановительного роста заканчиваются, о чем

однозначно свидетельствует его затухающий характер почти во всех

постсоветских государствах, в России к тому же, несмотря на все еще

сохраняющиеся высокие цены на нефть. Конъюнктура на нефтяном рынке

к тому же может измениться на прямо противоположную в любой момент

времени и, следовательно, дальнейшее развитие экономической системы и

ее эффективность будет в ближайшие годы прямо зависеть от того, нас-

колько "дееспособными" окажутся новые, "послевосстановительные" фак-

торы экономического роста, и прежде всего новая структура

собственности и производства. Последнее же, в свою очередь, будет

определяться целым рядом непростых условий: уровнем спецификации и

гарантией прав собственности, созданием инфорсмента этих прав, их

легимитизацией и обеспечением соответствующего общественного

согласия, устранением имущественного неравенства, созданием условий

для свободного развития конкуренции. Решение этих вопросов однако, в

свете выводов о не достаточно эффективном характере сформировавшейся

собственности, представляется пока проблематичным.

Большим резервом в повышении эффективности хозяйствования и

обеспечении на этой основе экономического роста остается

преобразование неэффективной и убыточной как государственной, так и

приватизированной собственности через развитие действенного

инвестиционного процесса.

294

З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Проведенное исследование проблемы формирования эффективных

хозяйственных систем, включая наиболее сложные и дискуссионные

вопросы результативности функционирования экономических субъектов в

условиях трансформации, показало, что ее решение должно опираться на

новые теоретические подходы, учитывающие выраженный неравновесный

характер экономической системы, находящейся в состоянии фазового

перехода. Для этих условий плохо применимы традиционные модели и

методы, поскольку любая функционирующая экономическая система

стремится не столько к общему равновесию и максимальной эффектив-

ности, сколько к некоторому устойчивому состоянию внутренней

структурной упорядоченности, формирующемуся под влиянием механиз-

мов самоорганизации и саморегулирования неравновесных систем.

Равновесие же здесь может выступать либо как частный случай, либо как

тренд, как некоторая усредненная траектория, более или менее близко от

которой располагаются действительные варианты экономического

развития.

Реальная динамика трансформационных экономик – это динамика

неравновесных, нелинейных систем, характеризующаяся наличием

сложных и труднопрогнозируемых эффектов, а нередко и непредсказу-

емостью траектории дальнейшего развития. Здесь не только имеет место

иной характер связей между структурными элементами системы, по

сравнению с равновесными, отражающий их непериодичность и

хаотичность, но и новое содержание категории эффективности, и иные

критерии эффективности функционирования в силу того, что в

транзитивной экономике сталкиваются и конкурируют между собой

различные типы рационального поведения.

Многие свойства экономической системы, в первую очередь такие,

295

как целостность, фрактальность или самоподобие, неопределенность

базовых количественных характеристик и иерархичность неодинаково

проявляются и вызывают различные следствия в условиях стабильного

неравновесия и нестабильного, то есть в обычной и транзитивной

экономической системе. Так, в первом случае, фрактальность, например,

играет в основном положительную роль в смысле роста эффективности,

как бы "консервируя" сложившиеся позитивные тенденции экономи-

ческого развития, а неопределенность базовых количественных

характеристик не имеет здесь сколько-нибудь заметного значения и не

учитывается. В то время как во втором случае фрактальность выполняет

уже другие, более сложные, неоднозначные и противоречивые функции,

выступая преимущественно фактором, тормозящим преобразования и

препятствующим росту эффективности, а неопределенность базовых

количественных характеристик приобретает в ряде случаев решающее

значение, поскольку даже незначительное изменение параметров системы

может привести к радикальному изменению ее состояния.

По-разному действуют и реализуются и важнейшие системо-

образующие связи. Непосредственно влияя на положение фирмы, на

процесс образования издержек и интегральные свойства системы, в

обычной устойчиво развивающейся экономике они способствуют

перераспределению прав собственности в пользу эффективного

собственника, способного извлечь из них "наивысшую рыночную

ценность", а в условиях нестабильного неравновесия приводят, как было

показано, к неравенству условий конкуренции и снижению эффективности

хозяйствования.

Аналогичным образом действуют также процессы приватизации и

разгосударствления, осуществляющиеся в формах, не способствующих

формированию эффективной структуры собственности, что в

совокупности с некоторыми другими факторами негативно сказывается на

296

отраслевой и технологической структуре экономики, проявляясь в

устойчивом снижении доли и постиндустриального, и индустриального

сектора в валовом выпуске продукции в большинстве отраслей при

одновременном быстром росте доиндустриального сектора. Все это в

свою очередь выступает одной из главных причин слабого развития вплоть

до настоящего времени основных рыночных институтов – свободы

предпринимательства, конкуренции и рыночной инфраструктуры, многие

элементы которых по-прежнему находятся в начальной стадии

формирования.

Проведенное исследование показало также все возрастающую роль

социальных факторов в повышении эффективности хозяйствования и

экономического роста, необходимость коренного реформирования

социальной сферы, уровень развития которой является серьезным

фактором повышения мотивации труда, достижения общественного

согласия и формирования эффективной хозяйственной системы.

Все вышесказанное, несомненно, свидетельствует о необходимости

выработки для трансформируемой экономики специальной политики,

нацеленной на повышение эффективности и экономический рост,

учитывающей принципиальные особенности экономической системы

этого периода, а также о необходимости дальнейших исследований

проблемы формирования эффективных хозяйственных систем, в

особенности организационных и макроэкономических условий и

закономерностей этого процесса.

297

Л И Т Е Р А Т У Р А

1. Абалкин Л. Ожидание перемен и уроки истории // Вопросы

экономики, 2000. – №6. – С. 146–153.

2. Абрамов И.М. Циклы и развитие экономики СССР. – Минск,

1990. – 157 с.

3. Авдашева С.Б. Хозяйственные связи в российской промышлен-

ности: Проблемы и тенденции последнего десятилетия – М.: ГУ ВШЭ,

2001. – 186 с.

4. Авдашева С., Шаститко А. Промышленная и конкурентная

политика: проблемы взаимодействия и уроки для России // Вопросы

экономики, 2003. – № 9. – С.18–33.

5. Авдашева С., Ястребова О. Государственная поддержка в

регионах: состояние и проблемы реорганизации // Вопросы экономики,

2001. – № 5. – С. 113–124.

6. Авдашева С.Б. Количество против качества экономического роста:

эффективность использования ресурсов в российской промышленности в

1997–2001 гг. // Российский журнал менеджмента 2003. – Т.1. – №2. –

С. 51–78.

7. Аганбегян А.Б. Управление и эффективность. – М.: Экономика,

1981. – 72 с.

8. Алаев Ю. Ларчик открывается так … (Академик РАН Абел

Аганбегян о достижениях и проблемах российской экономики) // Время и

деньги, 2004. – № 223/224. – С. 4–5.

9. Алле М. Условия эффективности в экономике. – М., 1998. – 304 с.

10. Ананьин О. Концепции экономической трансформации пост-

советских обществ // МЭ и МО, 1996. – № 6. – С. 5–16.

11. Андреева Т.Е. Влияние организационных изменений на прак-

тику управления персоналом и эффективность компании: Автореф. дис…

298

канд. эконом. наук. – Санкт–Петербург, 2004. – 28 с.

12. Андрефф В. Российская приватизация: подходы и последствия

// Вопросы экономики, 2004. –№ 6. – С. 57–78.

13. Ансофф. И. Стратегическое управление. – М.: Экономика, 1989.–

519 с.

14. Арнольд В.И. Теория катастроф. Изд. 4-е, стереотипное. – М.:

Эдиториал УРСС, 2004. – 127 с.

15. Артемьев И. В росте цен виноваты монополии // Аргументы и

факты, 2004. – №33 (1242). – С. 3.

16. Аукционек С. Производственные мощности российских пред-

приятий // Вопросы экономики, 2003. – № 5. – С. 121–135.

17. Аукционек С.П., Батяева А.Е. Российские предприятия в

рыночной экономике: ожидание и действительность. – М.: Наука, 2000. –

130с.

18. Ахинов Г.А. Экономические основы социальной политики

государства в условиях переходной экономики России. – М.: ТЕИС, 1998.–

208 с.

19. Бакатин Д., Нургалиев Р. Формирование предпринимательства в

современной России: экономические аспекты // РЭЖ, 2002. – № 3. –

С.87–88.

20. Бачурин А. Основные условия устойчивости экономики // Эконо-

мист, 1998. – № 11. – С.34–42.

21. Беккер Г.С. Экономический анализ и человеческое поведение

// THESIS, 1993. –Т. 1. – Вып. 1. – С. 24–40.

22. Белых Г.А. Модель человека в институциональной теории

фирмы: Автореф… дис. канд. эконом. наук. – Волгоград, 2004. – 24 с.

23. Бессонов В.А. Трансформационный спад и структурные изме-

нения в российском промышленном производстве. – М.: ИЭПП, 2001. –

89с.

299

24. Биншток Ф., Глазьев С., Москвин Д., Фельдман М. Предприятие

и формация. – М.: Эдиториал УРСС, 1999. – 304 с.

25. Блауг М. Несложный урок экономической методологии.

Теория и история экономических и социальных институтов и систем

// THESIS, 1994. – № 4. – С. 53–68.

26. Богачев В.Н. Прибыль?!.. (О рыночной экономике и

эффективности капитала). – М.: Аудит, 1992. – 287 с.

27. Бренделева Е.А. Неоинституциональная теория: Учебное

пособие / Под ред. проф. М.Н. Чепурина. – М.: ТЕИС, 2003. – 254 с.

28. Брич А. Путь России к процветанию в постиндустриальном

мире // Вопросы экономики, 2003. – № 5. С.19-41.

29. Буайе Р. Теория регуляции: Критический анализ. – М., 1997. –

213 с.

30. Бузгалин А. Мутантный капитализм как продукт полураспада

мутантного социализма // Вопросы экономики, 2000. –№ 6. – С. 102-113.

31. Булавко В.Г. Развитие механизма хозяйствования предприятий

региона в условиях углубления рыночных отношений в Республике

Беларусь: Автореф. дис. … докт. эконом. наук. – Москва, 2004. – 49 с.

32. Вальтух К.К. Динамика относительных цен // Вопросы

экономики, 2003. – № 8. – С. 155-157.

33. Васильев Л. Феномен власти-собственности. К проблеме

топологии докапиталистических структур // Типы общественных

отношений на Востоке в средние века. – М., 1982. – С. 69-90.

34. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. – Ивано-

Франковск: Ист-Вью, 2002. – 352 с.

35. Вегер Л. Обновление машинных парков: проблемы эффектив-

ности. – М.: Наука, 1991. – 120 с.

36. Видгорчик Е., Нещадин А., Липсиц И., Эйкельпаш А. и др. Пути

повышения конкурентоспособности предприятий // Экономист, 1998. –

300

№ 11. – С. 69-71.

37. Винслав Ю., Гуськов Э. Факторы и пути повышения эффектив-

ности работы отечественных финансово-промышленных групп // РЭЖ,

1996. – № 7. – С. 20-24.

38. Волков О.И. Экономическая и социальная эффективность

производства. – М., 1983. – 46 с.

39. Вольский А. Нужны преобразования, способствующие подъему

отечественного производства // Экономист, 1998. – № 11. – С. 3-5.

40. Воспроизводство и экономический рост / Под ред. проф.

В.Н. Черковца, доц. В.А. Бирюква. – М.: ТЕИС, 2001. –282 с.

41. Гайдар Е. Аномалии экономического роста // Гайдар Е.

Сочинения. – М.: Евразия, 1997. – Т.2. – С. 278-525.

42. Гайдар Е. Государство и эволюция. – М.: Евразия, 1995. – 207 с.

43. Гайдар Е. Восстановительный рост и некоторые особенности

современной экономической ситуации в России // Вопросы экономики,

2003. – № 5. – С. 4-19.

44. Гайдар Е. Экономические реформы и иерархические структуры

// Гайдар Е. Сочинения.– М.: Евразия, 1997. – Т.2. – С. 3-277.

45. Гайдар Е., Мау В. Марксизм: между научной теорией и

"светской религией" (либеральная апология) // Вопросы экономики, 2004. –

№ 6. – С. 28-56.

46. Галочкин И. Мотивы экономического поведения // Вопросы

экономики, 2004. – № 6. – С. 123-129.

47. Германова О.Е. Экономическое содержание и изменение

производительности труда и капитала: Автореф. дис. … докт. эконом.

наук. – Ростов-на-Дону, 1996. – 43 с.

48. Глазьев С. Грядет ли новый кризис в России? // Вопросы

экономики, 2000. – № 6. – С. 18-33.

49. Глазьев С. Теория долгосрочного технико-экономического

301

развития. – М.: ВлаДар, 1993. – 310 с.

50. Глазьев С.Ю., Львов Д.С., Фетисов Г.Г. Эволюция технико-

экономических систем: возможности и границы централизованного

регулирования. – М.: Наука, 1992. – 207 с.

51. Головина А.Н. Теоретико-методологические основы развития и

управления специализацией и кооперацией производства: Автореф. дис. …

докт. эконом. наук. – Екатеринбург, 2002. – 43 с.

52. Горячев А.Н. Особенности и резервы повышения эффектив-

ности занятости в малом предпринимательстве: Автореф…. канд. эконом.

наук. – Москва, 2004. – 28 с.

53. Государственная собственность в экономике России и других

стран. Вопросы теории и истории / Под ред. проф. В.Н.Черковца. – М.:

ТЕИС, 2002. – 593 с.

54. Градов А.П., Коробович Ю.Г. Проблемы формирования

стратегии фирмы в свете теории трансакционных издержек //

Экономическая наука современной России, 2004. – № 3. – С. 32–47.

55. Григорьев В.Д. Оценка эффективности работы субъектов эконо-

мики // Экономический вестник Республики Татарстан, 2004. – № 1. –

С. 24–28.

56. Григорьев В.Д. Приватизация по-российски: особенности и

проблемы // Экономический вестник Республики Татарстан, 2004. – № 2. –

С. 9–14.

57. Громан В. О некоторых закономерностях, эмпирически

обнаруживаемых в нашем народном хозяйстве // Плановое хозяйство,

1925. – № 1/2. – С. 88-101.

58. Гумилев Л. От Руси к России: Очерки этн. истории. – М.:

Прогресс, 1994. – 334 с.

59. Девяткова О.И. Формирование инфраструктуры эффективного

функционирования малого предпринимательства: Автореф. дис. … канд.

302

эконом. наук. – Нижний Новгород, 2000. – 22 с.

60. Джумаева Р. Неравновесие и занятость в российской экономике:

Дис. … канд. эконом. наук / Казанск. ун-т. – Казань, 2000. – 216 с.

61. Дзарасов С. Возможен ли рост российской экономики (О книге

Д. Львова "Экономика развития") // Вопросы экономики, 2002. – № 3. –

С. 142-147.

62. Дзарасов С., Меньшиков С., Попов Г. Сквозь призму перемен

// Вопросы экономики, 2004. – № 6. – С. 142-147.

63. Долгопятова Т. Модели и механизмы корпоративного контроля

в российской промышленности (опыт эмпирического исследования)

// Вопросы экономики, 2001. –№ 5. – С. 46-60.

64. Дорохина Т.П. Социальные факторы экономического развития.

– М.: Наука, 1989. – 177 с.

65. Дорошенко М.Е. Анализ неравновесных состояний и процессов

в макроэкономических моделях. – М.: ТЕИС, 2000. – 208 с.

66. Дубова Ю.Г. Институциональная сущность интегральных

методов хозяйствования: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – Волгоград,

2004. – 24 с.

67. Дякин С.Б. Приватизация, ее закономерности и последствия в

условиях глобализации: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – М., 2004. –

20 с.

68. Евстигнеева Л., Евстигнеев Р. Куда же ведут реформы?

(размышления по поводу статьи Дж.Стиглица) // Вопросы экономики,

1999. – № 9. – С. 4-18.

69. Евстигнеев В. Экономическая наука в поисках новой

методологии // МЭ и МО, 1995. – № 7. – С. 5–17.

70. Егорова Н.Е. Моделирование деятельности малого предприятия,

функционирующего в экономическом симбиозе с крупным промышлен-

ным объектом // Экономика и математические методы. 1999. Вып. 2.

303

htpp://www.cemi.rssi.ru

71. Егорова Н.Е., Мати Е.Р. Малый бизнес в России: экономический

анализ и моделирование. – М.: ЦЭМИ РАН, ИСЭПП РАН, 1997.

htpp://www.cemi.rssi.ru

72. Егорова Н.Е., Хачатрян С.Р. Динамические модели развития

малых предприятий, использующих кредитно-инвестиционные ресурсы. –

М.: ЦЭМИ РАН, 2001. htpp://www.cemi.rssi.ru

73. Егорова Н.Е., Хачатрян С.Р. и др. Методы измерения

взаимодействий малого и крупного бизнеса в ходе реструктуризации

предприятий. – М.:ЦЭМИ РАН, 2001, htpp://www.cemi.rssi.ru

74. Ерзнкян Б.А. Развитие института собственности в условиях

глобализации // Экономическая наука современной России, 2004. – № 3. –

С. 17-31.

75. Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. – М.:

Экономика, 1995. – 544 с.

76. Закономерности экономического развития и эффективность

производства / Под ред. В.Ф.Семенова, В.Г.Тимирясова, С.И.Шарапова. –

Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1973. – 299 с.

77. Занг В.–Б. Синергетическая экономика. Время и перемены в

нелинейной экономической теории. – М.: Мир, 1999. – 335 с.

78. Зубакин В. Вторая экономика // Вопросы экономики, 1994. –

№11. – С. 156-160.

79. Зяблюк Р.Т. Трудовая теория стоимости и полезность. – М.:

ТЕИС, 2001. – 448 с.

80. Иванилов Ю.П., Лотов А.В. Математические модели в эконо-

мике. – М.: Наука, 1979. – 303 с.

81. Илларионов А. Как Россия потеряла XX столетие // Вопросы

экономики, 2000. – № 1. – С. 4-38.

82. Илларионов А. Мифы и уроки августовского кризиса // Вопросы

304

экономики, 1998. – № 10 – С. 4-19.

83. Иноземцев В. Расколотая цивилизация. – М.: Наука, 1999. –703с.

84. Иноземцев В.Л. Структурирование общественного производства

в системе постиндустриальных координат // РЭЖ, 1997. – № 11-12. –

С. 59-68.

85. История мировой экономики. / Под. ред. Г.Б.Поляка,

А.Н.Макаровой. – М.: ЮНИТИ, 2003. – 727 с.

86. История экономических учений / Под ред. В.Автономова,

О.Ананьина, Н.Макашевой. – М.: ИНФРА – М, 2001. – 784 с.

87. Камерон К., Куини Р. Диагностика и изменение организа-

ционной культуры. – Спб.: Питер, 2001. – 311 с.

88. Капелюшников Р. Институциональная природа переходных

экономик: российский опыт // Доклад на международной конференции

"Посткоммунистическая Россия в контексте мирового социально-

экономического развития". – М.: ИЭПП, 2000.

89. Капелюшников Р. Крупнейшие и доминирующие собственники

в российской промышленности: // Вопросы экономики, 2000. – № 1. –

С. 99-119.

90. Капелюшников Р. Российская модель рынка труда: что

впереди? // Вопросы экономики, 2003. – № 4. – С. 83-100.

91. Капелюшников Р. Экономическая теория прав собственности

(методология, основные понятия, круг проблем). – М.: Ин-т мировой

экономики и междунар. отношений, 1990. – 90 с.

92. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и

прогнозы будущего. – Изд. 3-е. – М.: Эдиториал УРСС, 2003. – 286 с.

93. Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. – М.:

Гелиос АРВ, 2002. – 352 с.

94. Кириллович Г. Предпринимателям есть на кого равняться

// Время и деньги, 2004. – № 31. – С. 1.

305

95. Клейнер Г. Эволюция и реформирование промышленных

предприятий: 10 лет спустя // Вопросы экономики, 2000. – № 5. – С. 62-74.

96. Ключевский В.О. Сочинения в 9-ти т. / Под ред. В.А.Янина. –

М.: Мысль, 1988. – Т 3. – Ч 3. – С. 46-47.

97. Козаченко В. Собственность: присвоенческий аспект // Эконо-

мист, 1996. – № 12. – С. 64-68.

98. Кокорев В. Институциональные преобразования в современной

России: анализ динамики трансакционных издержек // Вопросы

экономики, 1996. – № 12. – С. 61-72.

99. Колганов А. К вопросу о власти кланово-корпоративных групп

в России // Вопросы экономики, 2000. – № 6. – С. 114-125.

100. Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. – М.:

Экономика, 1989. – 526 с.

101. Корнаи Я. Системная парадигма // Вопросы экономики, 2002.

– № 4. – С. 4-22.

102. Корнаи Я. Дефицит. – М.: Наука, 1990. – 608 с.

103. Корнаи Я. Честность и доверие в переходной экономике //

Вопросы экономики, 2003. – № 9. – С. 4-17.

104. Корнаи Я. Юридические обязательства, проблемы их

соблюдения и мягкие бюджетные ограничения // Вопросы экономики,

1998. – № 9. – С. 33-45.

105. Корякина Е.А. Богатство: финансы, условия формирования,

тенденции развития: Автореф. дис. … канд. социол. наук. – Тюмень, 2004.

– 23 с.

106. Косалс Л., Рывкина Р. Социология перехода к рынку в России. –

М.: Эдиториал УРСС, 1998. – 367 с.

107. Коуз Р. Фирма, рынок и право. – М.: Дело ЛТД при участии изд-

ва "Catallaxy", 1993. – 192 с.

108. Кочетов Э.Г. Геоэкономика. – М.: БЕК, 1999. – 462 с.

306

109. Красильников О. Еще раз к критике теоремы Коуза // Вопросы

экономики, 2002. – № 3. – С. 138-141.

110. Крюгер Э. Экономический рост и реформы в России // Вопросы

экономики, 2002. – № 6. – С. 4-9.

111. Кузнецов Н. Либерализация денежного обращения: проблемы и

подходы // Вопросы экономики, 1996. – № 8. – С. 4-28.

112. Кумахов Р. Теория согласований и анализ предприятия //

Вопросы экономики, 1997. – № 10. – С. 85-89.

113. Курс экономической теории / Под ред. М.Н.Чепурина,

Е.А.Киселевой – 4-е изд. перераб. и доп. – Киров, 2001. – 744 с.

114. Кушлин В., Фоломьев А., Селезнев А., Смирницкий Е.

Инновация хозяйственных систем. – М.: Эдиториал УРСС, 2000. – 208 с.

115. Лапин А.В. Эволюционное формирование региональной

государственной политики содействия занятости в переходной экономике

России: Автореф. дис. … докт. эконом. наук. – М., 2003. – 41 с.

116. Лапухов Д.В. Особенности развития корпоративных структур в

региональной экономике: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. –

Кисловодск, 2003. – 28 с.

117. Латов Ю. Экономика развития – для развивающейся России (О

книге Р. Нуреева "Экономика развития: модели становления рыночной

экономики") // Вопросы экономики, 2002. – № 3. – С. 148-154.

118. Ленин В.И. Полное собр. соч. Т. 3. – 792 с.

119. Львов Д.С. Развитие экономики России и задачи экономической

науки. – М.: Экономика, 1999. – 79 с.

120. Львов Д.С. Экономический манифест. Будущее российской

экономики. – М., 2000. – 55 с.

121. Макашева Н. Загадка Н.Д. Кондратьева: неоконченная теория

динамики и методологические проблемы экономической науки // Вопросы

экономики, 2002. – № 3. – С. 4-16.

307

122. Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: Принципы, проблемы и

политика. В 2-х т.Т.1. – М.: Республика, 1992. – 400 с.

123. Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: Принципы, проблемы и

политика.: В 2-х т. Т.2. – М.: Республика, 1992. – 400 с.

124. Малахов С. Трансакционные издержки, экономический рост и

предложение труда // Вопросы экономики, 2003. – № 9. – С. 49-61.

125. Малинецкий Г., Курдюмов С. Нелинейная динамика и проблемы

прогноза // Вестник Российской Академии Наук, 2001. – Т.71. – №3. –

С. 210-232.

126. Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Современные проблемы

нелинейной динамики. Изд. 2-е, исправ. и доп. – М.: Эдиториал УРСС,

2002. – 358 с.

127. Мальгин В. Противоречия российских реформ // Соц.–экон.

проблемы становления и развития рыночной экономики. – Казань:, Изд-во

КФЭИ, 2000. – С. 108-109.

128. Маркс К. Капитал. –М.: Изд-во полит. лит-ры, 1988. –Т.1. – 891с.

129. Маршалл А. Принципы экономической науки / Пер. с англ. –

М.: Прогресс, 1993. – Т.1. – 416 с.

130. Мау В. Посткоммунистическая Россия в постиндустриальном

мире: проблемы догоняющего развития // Вопросы экономики, 2002. –

№7. – С. 4-25.

131. Мау В. Экономико-политические итоги 2001 года и перспективы

устойчивого экономического роста // Вопросы экономики, 2002. – № 1. –

С. 4-22.

132. Мау В. Экономическая реформа и политический цикл в

современной России // Вопросы экономики, 1996. – № 6. – С. 25-41.

133. Менгер К. Основания политической экономии. Австрийская

школа в политической экономии. – М., 1992.

134. Милованов В.П. Неравновесные социально-экономические

308

системы: синергетика и самоорганизация. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. –

264 с.

135. Мильнер Б. Итоги и уроки (о книге Дж.Стиглица "Глобализация:

тревожные тенденции") // Вопросы экономики, 2003. –№ 9. – С. 147-154.

136. Мильнер Б.З. Теория организации. – М.: ИНФРА-М, 2003. –

558 с.

137. Минакир П.А. Системные трансформации в экономике. –

Владивосток: Дальнаука, 2001. – 556 с.

138. Минцберг Г. Структура в кулаке: создание эффективной

организации. – СПб.: Питер, 2001. – 512 с.

139. Миропольский Д. Структурное моделирование трансформации

хозяйственных систем // Структурная трансформация экономики: соотно-

шение плановых и рыночных механизмов реализации. – СПб.: Изд-во

СПбГУЭФ, 2001.

140. Миропольский Д.Ю. Неравновесие и типы хозяйственных

систем. – СПб.: Наука, 1994. – 256 с.

141. Мищенко А.П., Терзи А.В. Оценка эффективности принятия

управленческий решений с учетом трансакционных издержек //

Экономический вестник Республики Татарстан, 2004. – № 2. – С. 50-52.

142. Мокичев С.В. Стратегическое управление. – Казань: Центр

инновационных технологий, 2002. – 272 с.

143. Мокичев С.В., Насретдинов И.Т., Хуснутдинов Р.А. Структур-

ные преобразования собственности в трансформационной экономике. –

Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1999. – 200 с.

144. Насретдинов И.Т. Трансформация собственности как условие

экономического роста: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – Казань,

1997. – 25 с.

145. Насыров М.К. Измерение эффективности научно-технического

прогресса в рыночных условиях. – Казань: Татар. кн. изд-во, 1990. – 148 с.

309

146. Насыров М.К. Экономическая эффективность капиталь-ных

вложений. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1981. – 73 с.

147. Национальные счета Республики Татарстан: Стат. сб.

/ Комитет государственной статистики Республики Татарстан. – Казань,

2004. – 56 с.

148. Национальные счета России в 1991–1998 годах: статист. сб.

/ Гос. ком. Рос. Федерации по статистике. – М., 1999. – 160 с.

149. Национальные счета России в 1994-2001 годах: Стат. сб.

/ Госкомстат России. – M., 2002. – 213 c.

150. Нестеренко А. Переходный период закончился. Что дальше?

// Вопросы экономики, 2000. – № 6. – С. 4-17.

151. Николаев М., Макатаева М. Обобщение опыта планирования

социально-экономического развития в субъектах РФ // Вопросы

экономики, 2002. – № 5. – С. 126-136.

152. Норт Д. Институты, институционные изменения и

функционирование экономики. – М, 1997. – 180 с.

153. Нуреев Р.М. Политическая экономия. Докапиталис-тические

способы производства: основные закономерности развития. – М., 1991. –

95 с.

154. Нуреев Р. Теории развития: институциональные концепции

становления рыночной экономики // Вопросы экономики, 2000. – № 6. –

С. 126-145.

155. Нуреев Р. Экономика развития: модели становления рыночной

экономики. – М.: ИНФРА – М, 2001. – 240 с.

156. Нуреев Р., Рунов А. Россия: Неизбежна ли деприватизация?

(Феномен власти–собственности в исторической перспективе) // Вопросы

экономики, 2002. – № 6. – С. 10-31.

157. Нусратуллин В.К. Неравновесная экономика. – Уфа: Восточный

университет, 2004. – 328 С.

310

158. Нусратуллин В.К. Неравновесный подход в анализе и прог-

нозировании экономики // Общество и экономика, 2001. – №5. – С.31-52.

159. О стратегии российского развития: Аналитический доклад / Под

ред. В.И. Толстых. – М.: Русский путь, 2003. – 392 с.

160. Ойкен В. Основные принципы экономической политики. – М.:

Прогресс, 1995. – 496 с.

161. Олейник А. "Бизнес по понятиям": об институцио-нальной

модели российского капитализма // Вопросы экономики, 2001. – № 5. –

С. 4-25.

162. Олейник А. "Институциональные ловушки" постприва-

тизационного периода в России // Вопросы экономики, 2004. – № 6. –

С. 79–94.

163. Олейник А. Дефицит Права // Вопросы экономики, 2002. –

№ 4. – С. 23-45.

164. Олейник А. Модель сетевого капитализма // Вопросы

экономики, 2003. – № 8. – С. 132-149.

165. Олейник А.Н. В поисках институциональной теории

переходного общества // Вопросы экономики, 1977. –№10. – С.58-68.

166. Олейник А.Н. Институциональная экономика: Учебное пособие.

– М.: ИНФРА – М, 2000. – 416 с.

167. Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный

период // Экономика и математические методы, 1995. –Т. 31. – Выпуск 4. –

С. 53-81.

168. Ореховский П.А. Равновесие и неравновесие в процессах

экономического роста. – СПб.: Изд-во экономики и финансов, 1994.

169. Охотникова М.М. Согласие как социальный процесс в

трансформирующемся обществе: Автореф. дис. … канд. социол. наук. –

Тюмень, 2000. – 43 с.

170. Перегудов С., Лапина Н., Семененко И. Группы интере-сов и

311

российское государство – М.: Эдиториал УРСС, 1999. – 350 с.

171. Петросян А. Неравновесие и структурная динамика российской

экономики: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – Казань, 2002. – 27 с.

172. Плонский В. Снижение издержек – фактор конкуренто-

способности // Экономист, 1996. – № 4. – С. 52-57.

173. Певзнер Я. Карл Маркс и современная социалистическая идея //

МЭ и МО, 1993. – №8. – С. 79-94.

174. Повышение эффективности производства – материальная основа

роста благосостояния народа / Под ред. В.Ф.Семенова. – Казань: Изд-во

Казанск. ун-та, 1982. – 168 с.

175. Полтерович В. Институциональные ловушки и экономи-ческие

реформы / В.М.Полтерович. – М.: Российская экономическая школа, 1998.

– 37 с.

176. Полтерович В. Экономическое равновесие и хозяйствен-ный

механизм. – М.: Наука, 1990. – 256 с.

177. Полтерович В.М. Кризис экономической теории // Экономи-

ческая наука современной России, 1998. – №1. – С. 46-66.

178. Попков А.А. Социальное развитие организаций корпора-тивного

сектора как ресурс экономического роста: Автореф. дис. … канд. эконом.

наук. – М., 2004. – 24 с.

179. Портер М. Международная конкуренция. – М., 1993. – 800 с.

180. Проблемы оптимального функционирования социалисти-ческой

экономики / Под ред. Н.П.Федоренко. – М., 1972. – 567 с.

181. Проблемы трансформации и перехода к регулируемой рыночной

экономике. – М.: ТЕИС, 1999. – 77 с.

182. Промышленность Республики Татарстан за 2002 год: Стат. сб.

/ Комитет гос. статистики Республики Татарстан. – Казань, 2003. – 360 с.

183. Промышленность России. 2002: Стат. сб. / Госкомстат России. –

М., 2002. – 453 с.

312

184. Радаев В.В. Экономика переходного периода. – М., 1995. – 415с.

185. Радыгин А. Корпоративное управление в России: ограничения и

перспективы // Вопросы экономики, 2002. – № 1. – С. 101-124.

186. Радыгин А. Собственность и интеграционные процессы в

корпоративном секторе (некоторые новые тенденции) // Вопросы

экономики, 2001. –№ 5. – С. 26-45.

187. Радыгин А.Д., Энтов С.М., Метераунс И.В. Особенности

формирования национальной модели корпоративного управления. – М.,

2003. – 167 с.

188. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2003:

Стат. сб. / Госкомстат России. – М., 2003. – 895 с.

189. Резников Л. Российская реформа в пятнадцатилетней

перспективе // РЭЖ, 2001. – № 4. – С. 8-18.

190. Республика Татарстан, 1999: стат. сб. – Казань: Госкомстат РТ,

2000. – 344 с.

191. Республика Татарстан, 2001: стат. сб. – Казань: Госкомстат РТ,

2002. – 382 с.

192. Республика Татарстан, 2002: стат. сб. – Казань: Госкомстат РТ,

2003. – 368 с.

193. Республика Татарстан, 2003: стат. сб. / Госкомстат Рос.

Федерации, Ком. гос. статистики Респ. Татарстан. – Казань, 2004. – 381 с.

194. Родыгин А., Энтов Р. Инфорсмент прав собственности и

контрактных обязательств // Вопросы экономики, 2003. – № 5. – С. 83-100.

195. Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат

России. – М., 2000. – 643 с.

196. Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат

России. – М., 2001. – 679 с.

197. Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат

России. – М., 2003. – 705 с.

313

198. Россия в цифрах. 2003: Крат. стат. сб. / Госкомстат России. – М.,

2003. – 398 с.

199. Россия в цифрах. 2004: Крат. стат. сб. / Федеральная служба

государственной статистики. – М., 2004. – 431 с.

200. Рузавин Г. К проблеме рационального выбора в экономике и

других общественных науках // Вопросы экономики, 2003. – № 8. –

С. 102–116.

201. Русакович М.В. Обеспечение конкурентоспособности продук-

ции промышленного предприятия путем диверсификации производства:

Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – М., 2004. – 25 с.

202. Рыночная система России: эволюция экономической роли

государства / Под ред. А.А.Пороховского. – М.: ТЕИС, 2001. – 344 с.

203. Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. Реформы и

российское хозяйство в XIX – XX вв. – СПб.: Наука, 1999. – 796 с.

204. Савас Э.С. Приватизация: ключ к рынку. – М.: Дело, 1992. –

416с.

205. Савченко А. Несколько тезисов о приватизации // Российский

экономический журнал, 1998. – № 11-12. – С. 96-97.

206. Сажина М.А., Чибрикова Г.Г. Экономическая теория. – М.:

НОРМА – ИНФРА – М, 1998. – 448 с.

207. Сакс Дж. Рыночная экономика и Россия. – М., 1994. – 331 с.

208. Саромсоков Р.А. Влияние общественных институтов на

формирование хозяйственного порядка в России: Автореф. дис. … канд.

эконом. наук. – Волгоград, 2004. – 24 с.

209. Семенов В.Ф. Эффективность производства: пути и резервы

роста. – Казань: Татарское кн. изд-во, 1985. – 160 с.

210. Семенов Г. Национальный продукт: проблемы дефицита и

сбалансированности. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1993. – 160 с.

211. Семенов Г. Типы экономического неравновесия и возможности

314

структурно-инвестиционной перестройки российской экономики. –

Известия СПбГУЭФ, 1995. – № 3-4.

212. Семенов Г. Антиравновесие Я.Корнаи и его "потенциал

последствия" в переходной экономике // Равновесие и неравновесие

социально-экономических систем. – СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1998. –

С. 44-45.

213. Семенов Г., Беляев Н. Проблемы экономической дифферен-

циации регионов в свете концепции пространственного неравновесия // Те-

зисы семинара "Экономические факторы федерализации России" 2 октября

2000 г. // http: / federalmcart.kzu.ru/conference/seminar4/semenov.htm.

214. Семенов Г.В., Николаев М.В., Савеличев М.В. Исследование и

оценка организационной эффективности систем управления. – Казань:

Изд-во Казанск. ун-та, 2004. – 184 с.

215. Семенов Г.В., Сафиуллин М.Р. Взаимоотношения центра и

регионов с точки зрения теории пространственного неравновесия //

Материалы Всерос. круглого стола (диалога-дискуссии) "Конституцион-

ные полномочия субъектов федерации и муниципальных образований:

необходимость и возможность реализации в системе российского

федерализма". – Самара: Изд-во Самарск. гос. эконом. академии, 2001. –

С. 49.

216. Сергиенко Я. Некоторые особенности монетарных процессов в

переходной экономике России // Вопросы экономики, 1996. – № 8. –

С. 29-35.

217. Симановский А. О взаимодействии реального и финансового

секторов экономики // Вопросы экономики, 1999. – № 4. – С. 116-126.

218. Смирнов Э.А. Теория организации. – М.: ИНФРА-М, 2002. –

248 с.

219. Соболевская А. Духовные истоки российского предпринима-

тельства // Вопросы экономики, 1993. – № 8. – С. 88-96.

315

220. Современная экономика. Лекционный курс. – Изд. 6-е, доп. и

перер. – Ростов н/Д: Феникс, 2003. – 607 с.

221. Современная экономическая мысль / Под ред. И.Х. Рима,

С.Вайнтрауба и др. : Пер. с анг. под ред. В.С.Афанасьева, Р.М.Энтова. –

М., 1981. – 815 с.

222. Старовойтов М. Акционерная собственность и корпоративные

отношения // Вопросы экономики, 2001. – № 5. – С. 61-72.

223. Стародубровская И., Мау В. Влияние революций от Кромвеля

до Путина. – М.: Вагриус, 2001. – 440 с.

224. Стиглиц Дж. Куда ведут реформы? (К десятилетию начала

переходных процессов) // Вопросы экономики, 1999. – № 7. – С. 4-30.

225. Сульдина Г.А. Формирование новой системы трудовых

отношений. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2000. – 180 с.

226. Сыроежин И.М. Планомерность. Планирование. План.:

(Теоретические очерки). – М.: Экономика, 1986. – 240 с.

227. Таран В. Сочетание эффективности и социальной справедли-

вости в экономике // Экономист, 1996. – № 4. – С. 91-96.

228. Тарасенко В. Фрактальная логика. – М.: Прогресс – Традиция,

2002. – 160 с.

229. Тевено Л. Множественность способов координации: равновес-

ность и рациональность в сложном мире // Вопросы экономики, 1997. –

№ 10. – С. 69-84.

230. Теория организации / Под общ. ред. В.Г.Алиева. – 2-е изд.,

перераб. и доп. – М.: Экономика, 2003. – 431 с.

231. Теория фирмы / Под общ. ред. В.М.Гальперина. – СПб., 1999. –

534 с.

232. Терзи А.В. Моделирование эффективных организационных

структур предприятий // Экономический вестник Республики Татарстан,

2004. – № 1. – С. 32-35.

316

233. Тобин Дж. Теорема о "невидимой руке" должна быть

модифицирована // Российский экономический журнал, 2002. – № 3. –

С. 42-45.

234. Трубецков Д.И. Введение в синергетику. Хаос и структуры. –

Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Эдиториал УРСС, 2004. – 235 с.

235. Уильямсон О. Исследования стратегий фирм: возможности

концепции механизмов управления и концепции компетенций // Российс-

кий журнал менеджмента, 2003. – Т. 1. – № 2. – С. 79-114.

236. Уильямсон О., Уинтер С. Природа фирмы. – М.: Дело, 2001. –

360 с.

237. Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма:

Фирма, рынки, "отношенческая" контрактация. – СПб.: Лениздат, CEV

Press, 1996. – 702 с.

238. Уотермен Р. Фактор обновления. – М.: Прогресс, 1988. – 364 с.

239. Управление – это наука и искусство: А.Файоль, Г.Эмерсон,

Ф.Тейлор, Г.Форд. – М.: Республика, 1992. – 352 с.

240. Управление экономическими системами при помощи

инвестиций и занятости / Под ред. М.К.Заботиной, Г.В.Семенова,

М.В.Николаева. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1998. – 132 с.

241. Уткин О. Определение эффективности работы корпораций:

применение технологии анализа среды функционирования // Российский

экономический журнал, 2001.– № 5-6. – С. 89-93.

242. Фаворо О. Внутренние и внешние рынки // Вопросы экономики,

1997. – № 10. – С. 90-103.

243. Федоренко Н., Симчера В. К оценке использования

национальных ресурсов России // Вопросы экономики, 2003. – № 8. –

С. 31-40.

244. Федорищев Д.В. Асимметрия развития экономической системы:

Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – Саратов, 2004. – 28 с.

317

245. Феодоритов В.Я. Пространственное неравновесие экономи-

ческих систем // Равновесие и неравновесие социально-экономических

систем. – СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1998. – С. 159-161.

246. Фишер П. Прямые иностранные инвестиции: стратегия

возрождения промышленности – М.: Финансы и статистика, 1999. – 512 с.

247. Фокин Ю, Клынина Е. Внутрифирменный механизм финансово-

экономических отношений и мотивация эффективного труда // Экономист,

1996. – № 10. – С. 37-44.

248. Фон Mизес Л. Теория и история: Интерпретация социально-

экономической эволюции. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2001. – 296 с.

249. Формирование российской модели рыночной экономики:

противоречия и перспективы / Под ред. К.А.Хубиева. – М.: ТЕИС, 2003.–

Ч.1. – 468 с.

250. Формирование российской модели рыночной экономики:

противоречия и перспективы / Под ред. К.А.Хубиева. – М.: ТЕИС, 2003. –

Ч.2. – 473 с.

251. Формирование экономической системы России в координатах

мирового развития / Под ред. К.А.Хубиева. – М.: ТЕИС, 2001. – 796 с.

252. Фукуяма Ф. Великий разрыв. – М.: АСТ, 2003. – 476 с.

253. Ханин Г., Полосова О., Иванченко Н. Промышленное производ-

ство России в 1996-1999гг.: альтернативная оценка // ЭКО, 2002. – № 1.

254. Ханин Г.И. Динамика экономического развития СССР. –

Новосибирск, 1991. – 267 с.

255. Ханин Г.И. Почему и когда погиб НЭП // ЭКО, 1989. – № 10. –

С. 66-83.

256. Хейне П. Экономический образ мышления. – М.: Дело:

Catallaxy, 1993. – 701 с.

257. Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. – М.: Прогресс, 1993. – 488 с.

258. Холл Р.Х. Организации: структуры, процессы, результаты. –

318

СПб.: Питер, 2001. – 462 с.

259. Хруцкий В.Е. Южнокорейский парадокс. – М.: Финансы и

статистика, 1993. – 238 с.

260. Хуснутдинов Р.А. Стратегия структурных преобразований

собственности в трансформационной экономике: Автореф. дис. … канд.

эконом. наук. – Казань, 1998. – 22 с.

261. Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции. – М.:

Экономика, 1996. – 351 с.

262. Шарапов А.Р. Методология управления региональными про-

мышленными системами и отраслевыми комплексами: Автореф. дис. …

докт. эконом. наук. – Казань, 2004. – 46 с.

263. Шарапов А.Р. Основы организации управления региональными

промышленными системами и отраслевыми комплексами. – Казань: Изд-

во Казанск. ун-та, 2003. – 192 с.

264. Шарапов А.Р. Оценка экономической эффективности региональ-

ных промышленных систем с помощью моделей стратегического позици-

онирования // Экономический вестник Республики Татарстан, 2004. –

№ 1. – С. 44-50.

265. Шарапов А.Р. Формирование эффективной региональной

промышленной политики: вопросы методологии и хозяйственной

практики. – Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2003. – 112 с.

266. Шаститко А. Механизм обеспечения соблюдения правил

(экономический анализ) // Вопросы экономики. 2002. № 1. – С. 32–49.

267. Шаститко А.Е. Внешние эффекты и трансакционные издержки.

– М.: ТЕИС, 1997. – 48 с.

268. Шаститко А.Е. Новая институциональная экономическая теория:

особенности предмета и метода. – М.: TEИС, 2003. – 52 с.

269. Шеломенцева В.П. Уровень жизни как критерий социально-

экономического расслоения казахстанского общества: Автореф. дис. …

319

докт. социол. наук. – Тюмень, 2002. – 54 с.

270. Шестоперов О. Современные тенденции развития малого

предпринимательства в России // Вопросы экономики, 2001. – № 4. –

С. 65-83.

271. Шиловцев С.И. Структурные сдвиги в воспроизводстве

общественного продукта развивающихся стран – М.: Наука, 1990. – 174 с.

272. Шишков Ю. Структурные проблемы врастания России в

мировую экономику // Politekonom, 1998. – № 4(11). – С. 33-44.

273. Шмелев Н. Монетарная политика и структурные реформы в

экономике постсоветской России // Вопросы экономики, 2002. – № 5. –

С. 26-38.

274. Шувалов С., Аборин С. Оценка социальной эффективности

инвестиционных программ // Экономист, 1998. – № 11. – С. 66-68.

275. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. – М.:

Экономика, 1995. – 540 с.

276. Шумпетер Й. Теория экономического развития. – М.: Прогресс,

1982. – 455 с.

277. Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. – М.:

Дело, 2001. – 408 с.

278. Экономика переходного периода / Под ред. В.В.Радаева,

А.В.Бузгалина. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995. – 410 с.

279. Экономическая теория / Под ред. В.Д.Камаева. – 7-е изд.,

перераб и доп. – М., 2001. – 640 с.

280. Экономическая теория в современной России: Глобальные

тенденции и национальные традиции / Под ред. А.А.Пороховского. – М.:

ТЕИС, 2003. – 261 с.

281. Экономическая теория и трансформационный процесс / Под ред.

А.А.Пороховского. – М.: ТЕИС, 1999. – 240 с.

282. Эрроу К. Информация и экономическое поведение // Вопросы

320

экономики, 1995. – № 5. – С. 98-107.

283. Яковец Ю. Анализ динамики структуры экономики России за

годы кризиса. – М.: Экономика, 1996. – 53 с.

284. Яковец Ю. Тенденции структурных сдвигов в экономике

// Экономист, 1996. – № 12. – С. 10-20.

285. Яковец Ю.В. Циклы, кризисы, прогнозы. – М.: Наука, 1999. –

448 с.

286. Якутин Ю. Концептуальные подходы к оценке эффективности

корпоративной интеграции // РЭЖ, 1998. – № 5. – С. 71-81.

287. Якутин Ю. Еще раз к анализу эффективности становящихся

российских корпораций // РЭЖ, 1998. – № 9/10. – С. 33-42.

288. Яременко Ю. Приоритеты структурной политики и опыт

реформ. – М.: Наука, 1999. – 414 с.

289. Яременко Ю.В. Структурные изменения в социалистической

экономике. – М.: Мысль, 1981. – 300 с.

290. Ясин Е. Модернизация экономики и система ценностей //

Вопросы экономики, 2003. № 4. – С. 4-36.

291. Ясин Е. Перспективы российской экономики: проблемы и

факторы роста // Вопросы экономики, 2002. – № 5. – С. 4-25.

292. Ясин Е. Структурный маневр и экономический рост // Вопросы

экономики, 2003. – № 8. – С. 4-30.

293. Ясин Е., Пономаренко А., Косыгина А. Нерыночный сектор в

экономике России // Вопросы экономики, 2002. – № 6. – С. 108-119.

294. Яцкова Ю.В. Управление структурными изменениями в

экономике региона: Автореф. дис. … канд. эконом. наук. – Тамбов, 2004. –

26 с.

1. Aldrich H.E. Organization and Environments. – Englewood Cliffs.

NJ: Prentice Hall, 1979.

321

2. Aldrich H.E., Pfeffer J. Environments of Organizations. – Annual

Review of Sociology. Vol.2. Palo Alto, CA: Annual Reviews, Inc. 1976.

3. Cameron K.S. The effectiveness of ineffectiveness // B.M.Staw and

L.L.Cummings (Eds), Research in Organizational Behavior, Vol.6. Greenwich,

CT: JAI Press Inc., 1984.

4. Dalman C.I. The Problem of Externality // The Journal of Law and

Economics 22.– April 1979. – № 1.

5. Demsetz H. Toward a theory of property rights // "American

Economic Review". 1967, v.57, № 2.

6. Fischer S., Sahay R. The Transition Economies After Ten Years –

National Bureau Of Economic Research, Working Paper 7664, April 2000.

7. Fox M., Heller M. Lessons from Fiascos in Russian Corporate

Govemance. Working paper 282. – William Davidson Institute, University of

Michigan Business School, 1999.

8. Leibenstein H. Beyond the Eceokonomic Men. Cambridge (Mass),

1976.

9. Mandelbrot B. The Fractal Geometry of Nature. – Freeman, San

Francisco, 1977.

10. Morin E.M. Organizational effectiveness and the meaning of work

/ T.C.Pauchant and Associates (Eds), In Search of Meaning. San Francisco, CA:

Jossey-Bass, Inc, 1995.

11. Nash M. Managing Organizational Performance. – San Francisco,

CA: Jossey-Bass, Inc, 1983.

12. Nelson R., Winter S. An Evolutionary Theory of Economic

Change. – Harward Univ. Press, Cambrige, 1982.

13. North D. Measuring the Transactional Sector in American

Economy, 1870–1970 // Long-term Factors in American Economic Growth.

Chicago, 1986.

14. North D., Wallis J. Measuring the Transaktional Sektor in American

322

Economy, 1870–1970. – Jnt, Longterm Factors in American Economic Jroucth.

Jn S.L. Engerman and R.E. Jallman eds. Chicago, 1987.

15. Thomson James D. Organizations in Action. – New York:

McGraw-Hill, 1967.

16. Wallerstein I.M. The Capitalist World-Economy:

Essays.Cambridge Univ Pr., 1979.

17. Williamson O.E. Comparson of Alternative Approaehes to

Economic Organization // Journal of Institutional and Theretical Economics,

1990, Vol.146,№1.

18. Yuchtman E., Senshore S. A System Resource Approach to

Organizational Effectiveness // American Sociologial Review. 1967. № 32.

323

О Г Л А В Л Е Н И Е

В В Е Д Е Н И Е ............................................................................................... 3

ГЛАВА 1. Содержание категории эффективности. Эффективность

в условиях общего экономического равновесия .................... 17

ГЛАВА 2. Содержание категории эффективности применительно

к условиям экономического неравновесия ............................ 51

ГЛАВА 3. О механизмах самоорганизации и саморегулирования

неравновесных экономических систем и их взаимосвязи с

эффективностью хозяйствования ............................................ 82

ГЛАВА 4. Теоретические модели и методы исследования

механизмов самоорганизации экономических

систем ........................................................................................ 103

ГЛАВА 5. Анализ влияния системных качеств и структурных

изменений на эффективность хозяйствования ..................... 138

ГЛАВА 6. Динамика системных и структурных изменений

в российской промышленности во взаимосвязи

с эффективностью хозяйствования ....................................... 183

ГЛАВА 7. Критерии и подходы к оценке рыночных

преобразований и эффективности развивающихся

хозяйственных систем ............................................................ 217

ГЛАВА 8. О влиянии структурной перестройки собственности

на эффективность хозяйствования и системных

трансформаций ........................................................................ 262

З А К Л Ю Ч Е Н И Е ................................................................................ 294

Л И Т Е Р А Т У Р А .................................................................................. 297

324

Николаев Михаил Викторович

Теоретико-методологические проблемы формирования

эффективных хозяйственных систем

Редактор

Технический редактор

Компьютерная верстка

Дизайн обложки

Сдано 14.11.2004 г.

Подписано в печать 16.12.2004 г.

Формат 60 x 84 1/16

Бумага офсетная №1

Печать офсетная

Гарнитура

Усл.печ. л.

Уч.-изд. л.

Тираж 800 экз.

Заказ №

Издательство Казанского университета

420008 Казань, ул. Кремлевская, 18

Отпечатано в Издательском центре КГУ

г. Казань, Кремлевская, 17; тел. 38-05-96