неСказки

Дениз Кокрейн

2

Теперь я сижу в высокой, со всех сторон закрытой короб­ке, где оставлены только прорези для ног. Военная хитрость заключалась в том, что эти самые прорези находились не на дне коробки, а на боку и внизу. Это было сделано с целью пра­вильного размещения ног великого Цезаря во время сидя­чего отдыха и разного рода засад. Ноги всегда торчали вперед, чтобы не нарушать стоячесть коробки при маскировке. Идея с тайным проникновением на территорию врага и проведе­нием непосредственной разведки, вовремя была выловлена в чане с походным варевом для римских полководцев, всегда верных делу дома Цезарей. Мне запомнилось то, что в вареве плавали куски мятого, рубленого и тертого хлеба, поскольку сухари были строго настрого запрещены всеобщим декретом два с половиной месяца назад. Главный повар Стистус по­ступал хитро. Раньше он скатывал из хлеба колбасообразные хлебные палки, а затем с силой ударял ими по поверхности будущего бульона. Длинноносый и с подтянутыми до подмы­шек портками младший повар Марк был незамедлительно об­рызган этим самым бульоном. Он подтянул портки и высказал старшему повару, что в бульоне не хватает соли. Колбасные палки, стоящие рядом шкафы и неметаллическая посуда в шкафах разламывались на куски нужного размера, но Сти­стус сильно утомлялся.

Est Buramentofokostos Galii scriptori(выдержки).(Записки о Галльской Хуйне).

3

Теперь же он даже не делал хлеб, а просто высыпал муку в чан с будущей едой и оставлял на ночь. Мука должна была слипаться случайным образом, давая комки разных размеров, но первые шесть раз ничего не получалось и приходилось кор­мить великого Цезаря и его верных военачальников муч ным киселем. Тогда старший повар решил спрятаться и по смотреть, что происходит с бульоном ночью. Прятаться при ходилось, чтобы не напугать старого сторожа Цзя­Мао, а еще, чтобы не испугать сам бульон своим присутствием. Чтобы за сада про­шла успешно, пришлось взять с собой целый мешок сухарей, хотя Стистус потерял одну ночь, высчитывая, сколько сухарей ему потребуется на целую ночь дежурства.

Позиция для наблюдений была очень удобной. Пару раз приходил старый сторож Цзя­Мао и искал его любимую бан­ку с углем и сыром. Он брал разбросанный везде хлеб, на него намазывал своим гладиусом содержимое любимой банки, про­тягивал босые ноги и натирал себе намазанным хлебом щеки. Стистус отметил данный факт в рабочем журнале, подписы­ваемом самим великим Цезарем. Противоулики, которыми так хвастался старый сторож, говоря всем, что у него бле­стящие черные арийские щеки, теперь были неоспоримыми. Другой вопрос, где они найдут такого незаменимого сторожа, ибо, когда правда будет размещена на доске декретов, Цзя­Мао с горя пойдет в очередной раз топиться к банщику Пинелию. Пинелий до блевотины напоит сторожа и себя дешевым пи­вом, а на следующее утро скажет, что тому срочно нужно в ар хив, чтобы узнать принципы маскировки осадных башен. За кончив растирания, Цзя­Мао оглянулся вокруг в поисках,

4

куда деть хлеб. Недолго думая, он бросил его в чан с разведен­ной Стистусом мукой. Потом он ушел, напевая:

Я в форточку вдуну большое окно.Я в кофточку всуну сухое бревно.Пятно под пятно налезало давно,Но родина стала поближе.

Второй раз Цзя­Мао приходил, чтобы найти воров, и по­ставить банку с сыром и углем на место. Один раз пришли воры. Они долго искали добычу, гремели зубами, сапогами, посудой и хлебом. Им приглянулись уже готовые суповые на­боры, которые римская империя успешно захватила у ссыксов. Также им приглянулся мешок сухарей Стистуса, но, решив, что на выходе они застрянут, оставили мешок в покое. Была также попытка стащить свиной жир, но все тут же растаяло в горячих руках ворюг. После того, как старший повар запи­сал все особые приметы нарушителей, воры ушли. Если упрек в некомпетентности присовокупить к вранью об экзотических щеках, то легату Вистусу придется делать двойное расшире­ние доски декретов и только для Дзя­Мао, Пинелию придется увеличивать запас пива, а содержателям архива придумывать более изощренные методики маскировки осадных башен. Уже ближе к утру в хранилище неожиданно вошел младший повар Марк, вооруженный огромной ложкой. Марк погрузил ложку в чан с бульоном и начал усиленно эмульгировать со держимое. Очередная порция сухарей застряла у Стистуса в горле. Все, в том числе и великий Цезарь, осмеивали его идею о самоза­рождении хлеба в первичном бульоне, но теперь все измени­лось. Еще пара неудачных закладок муки, и можно было бы

5

возвращаться к колбасообразным хлебным палкам и опять из­водить себя физическими нагрузками. Повезло даже старому сторожу, так как его проступки не поместятся на доску декре­тов, заполненную обличением гнусных и противожелу дочных деяний младшего повара. Стистус находился в непро стом по­ложении. С одной стороны он должен был выскочить и засту­кать Марка, но с противоположной стороны его под пирал ме­шок с недоеденным содержимым.

Пока старший повар сидел и соображал, Марк закончил эмульгирование, и вышел. Стистус только в тот момент за­метил, что Марк для конспирации приходил без своих пор­тков. Затем последовала череда диверсионных хитростей со стороны старшего повара. Стистус находил и уничтожал лож­ки, Марк каждую ночь приходил и размешивал бульон новой ложкой, а могущественный Цезарь ел кисель. Не везло только старому Цзя­Мао. Обвинение в некомпетентности, выставлен­ное на доске декретов, ему поменяли на обычный выговор. Он стойко перенес выговор, делавший старого сторожа кухон­ но го склада старым сторожем Галлии, затем пошел просить у Пинелия ванну, чтобы утопиться. Пинелия на месте не ока за­ лось и Цзя­Мао, проклинающий несправедливость судьбы, он пошел искать ближайшую незамаскированную осадную баш­ню. Было поздно, и сон настиг сторожа на каких­то брев нах. Башня только начиналась строиться, но рабочие, несмо тря на предписание, спустили ее с горки, с целью проверить проч­ность шасси. На следующее утро Цзя­Мао обнаружил себя спу­скающимся на осадной башне с горки и решил, что во сне его утопил в любимой переносной глиняной ванне ве ликодушный

6

Пинелий, и сейчас старый сторож на небесной колеснице воз­вращается к предкам. Больше о нем ничего я не слышал.

Что­то я ушел опять от главного. Не спавший несколько ночей подряд Стистус вышел из кухни. Во дворе сидел цен­турион и хлебом до блеска натирал башенный щит. Когда стар­ший повар увидел свою немытую и обвисшую рожу в отраже­нии щита, то его посетило видение, как щит трется о его мешок с сухарями. Сквозь видение нагло пролезала ге ниальная идея о том, что неплохо бы было воспользоваться этим щитом как крышкой, потому что все кухонные крышки я приказал пере­плавить, чтобы мне сделали наконец­то пру жинистую кро­вать, а так же пружинистую кровать для моего коня и мое­го штандарта. Всю жизнь мечтал о такой. Стистус выхватил у центуриона щит и убежал в хранилище, чтобы установить новую крышку на чан с бульоном. Пока он про верял надеж­ность установки, в хранилище приперся центури он, чтобы продолжить натирку щита. Старший повар слепил ему из те­ста неплохой башенный щит, и отправил обратно во двор.

Ночью, как обычно пришел младший повар Марк, чтобы усилить свое наказание. Заметив крышку, он очень расстро­ился. Побродив вокруг чана и попробовав просунуть ложку под щит, Марк, вконец опечаленный, ушел спать. Следую­щий день, был днем величайшей справедливости и торжества знаний Стистуса. Вначале, увидев вроде бы знакомое блюдо, я юридически потребовал от старшего повара полагающийся мне кисель. Потом стали подключаться и остальные воена­чальники. Правда, советник Антоний напомнил мне о старых временах, и о том, что большинство неудач в военных опера­

7

циях, мы терпели из­за киселя. Нельзя было не согласиться, и мы стали есть предложенное блюдо, оптимальное для патри­ция в галльской земле. На Стистуса нашили кучу нашивок, на­кололи кучу наколок, и выдали новый последний, имеющийся на складе передник и отправили за новой порцией. Накушав­шись вдоволь, первый легат Оттяни де Сандаль первым при­думал как по­хитрому проконтактировать с галлами. Нужно взять большую запечатанную коробку с прорезями для ног и войти в жилой центр Галлии. Идея настолько захватила всех военачальников, что те стали разрабатывать даже план по по­имке галлов с помощью этой коробки. Кое­кто измерял с по­мощью подручных средств и еды максимальный угол падения коробки, ветроустойчивость, оборонительные свойства, схо­жесть с Бляа, звукосветоводонепроницаемость, грузоподъем­ность. Кое­кто даже пытался вообразить себя непосредствен­но коробкой. Наконец дело дошло до командира коробки. Все ждали моего великомудрого приказа, кого собственно са­жать в коробку. Первый легат Терентий даже сбегал за своими бра выми солдатами в качестве отличной кандидатуры. Солда­ты только ныли и жаловались на все, в том числе и на Терентия. Все они на всякий случай в походной сумке держали удлинен­ный вариант клизмы, для жестокого противодействия галлам. За показной карьеризм Терентий получил по ушам. Приказ все никак не мог пробиться сквозь хлебную толщу у меня в глот­ке. Я пальцем показал присутствующим легатам на про блемы со ртом. Это было воспринято так, будто я приказал самого себя посадить в коробку. Легаты стояли, разинув рты. Кое­кто пал ниц перед великим Цезарем, глубоко оценив ге ниальный

8

и жертвенный план. Легат Клавдий сразу же достал угломер и стал вычислять эффективность операции, кто­то сообразил послать за прославленным скульптором Сифи лианом, чтобы тот незамедлительно увековечил сидящего в коробке Цезаря. Сифилиана застали чистящим зубы свиным жиром. Чтобы не тревожить утреннее вдохновение великого скульптора, у него отобрали зубную щетку и дырокол. Сифи лиана, перемазанно­го с ног до головы свиным жиром, тащило двое здоровенных легионеров Срыд и Стам. Они были един ственными легио­нерами галльской кампании, не умеющими играть на флейте. Никто из когорты не решался высмеять двух великанов, опаса­ясь их кулаков. Стекающий с Сифилиа на жир, заставлял Ста­ма поскальзываться падать, тем самым, повреждая хрупкое здоровье скульптора. Срыду все это на доело, и он предложил вернуть Сифилиану его щетку, а затем хорошенько вытрясти скульптора, чтобы сбросить свинячий дух полностью. Стаму идея понравилась настолько, что он сначала стал трясти воло­сами, а только потом скульптором. В результате он вышиб дух самого Сифилиана, а свинячий оставил. Срыд в панике тут же убежал из лагеря. Стам, со вершенно озадаченный, остался си­деть с тушкой скульптора. Когда первый легат Простраций об­наружил громилу, то тут же потребовал объяснений. Вместо объяснений, Стам вместе с Сифилианом побрел к казармам, чтобы поспать. Когда же мне удалось прожевать застрявшее, то я гневно посмотрел на военачальников. Но мой народ ждал от своего великого импе ратора подвигов, и я велел немедлен­но приступить к работам. Светили звезды, Пангрифиус сни­мал с меня все необходимые для изготовления коробки мерки,

9

престарелые тараканы ис следовали младшего повара Марка, легаты ели вернувшийся к нам хлебульон, а Стам вместо тра­гически погибшего Сифи лиана делал в этот момент монумент великому Цезарю. Затем меня усадили в коробку. Первый ле­гат составил список при оритетных задач, которые мне необ­ходимо будет выполнить, находясь на вражеской территории. Также я издал приказ о том, что великий Цезарь не должен обеспечиваться пищевым провиантом, потому что на терри­тории галлов всегда есть пища. Коробку закрыли, выдав хоро­шую массивную свечу, чтобы мне не было одному так темно ночью. Также с меня сняли все признаки того, что я являюсь Гаем Юлием Цезарем, оставив меня практически голым, поло­жили в большую по возку и пустили лошадь в центр Галлии. По плану, посреди дороги на нас должна была напасть шай­ка кабанов­экономов. Это прикрытие позволяло избавиться от лошади и развеять все сомнения галлов, о безопасности груза. Мы с лошадью ехали очень долго. Я попытался узнать довольна ли лошадь жизнью в военной обстановке, но в от­вет получал только молчание. Лошадь перестала двигаться, и я почувствовал, что тоже перестаю двигаться. Вокруг меня рос­ли высоченные дубы, а рядом с дубами было маленькое озеро. Я быстренько сходил и справил императорскую нужду рядом с ближайшим дубом и вернулся к контрольной точке разве­доперации. В точке я наступил своей ногой, сокрушающих врагов Рима, на какое­то тело. Тело неразборчиво промычало. Я обрадовался тому, что нашел Галла, и сквозь коробку прика­зал покориться могущественной воле великого Цезаря. Удиви­тельно, но тело тоже говорило на латынском языке, и постоян­

10

но спрашивало: «Вы покупаете водонепроницаемые ванны?». Я сдуру ответил: «Ванны у нас уже есть, но хотелось бы кро­вать с большими пружинами». Удовлетворенное ответом тело стало выползать из под моей ноги. Я подумал, что для Галла, тот слишком хорошо говорит на языке империи. Через некото­рое время я услышал тот же голос: «Пост сдал». Удаляясь, тело шуршало травой и громко чесалось. Посетовав на неудачу, я продолжил ожидание захвата меня галлами. Меня прихо­дили навестить кабаны­экономы. Они обслюнявили коробку снаружи, и мне пришлось их отгонять от себя выданной све­чой. Время шло, а галлы не захватывали коробку. Неужели мой очередной гени альный план провалился?

За изобретение ловушек, позволяющих отлавливать ча сти тела Галлов, Пангрифиус опять получил по своей пустой голо­ве. При первом же испытании установка начала ловить части тел кого угодно, но только не Галлов. В основном это были ка­баны­экономы, доблестные легионеры и вездесущие сутенеры. И мне в очередной раз потребовались мои люби мые примоч­ки, чтобы не упасть в обморок от развернувшегося зрелища. И то, мне пришлось с силой оторвать от восхищен ного со­зерцания моего личного доктора Тенация, поскольку я сам не в состоянии составить стратегию наилучшего рас положения тампонов. Позже я пожалел, что привел доктора на проведе­ние испытаний — от восторга увидеть куски Галлов бегал как сумасшедший по территории, под одобрительный гул солдат вылезал за ограждения.

Вместо того, чтобы накрутить тампоны, он принялся со­ставлять теорию о том, как отличить куски Галлов от кусков

11

доблестных легионеров. Тенаций получил от меня серию рез­ких ударов штандартом в ухо, после чего достал из кармана копалку и к моему удивлению вырыл крупный контейнер с охлажденными и преципитированными тампонами. Осно­вательно набив мой рот примочками, он побежал к ближай­шему центурию, чтобы попросить корпелион для фиксации спины. Старые болезни и старые напоминания о беспокой ной юности давали о себе знать.

Мне немного полегчало, хотя и Тенаций слегка перебор­щил с преципитатом. Я двинулся уверенной походкой по направлению к Пангрифиусу, дабы потребовать отчета о проведении испытаний. Моя уверенность интенсивно расхва тывалась растущим всюду густым буераком. Я даже растерял пару тампонов по пути к Пангрифиусу. Я шел мимо каких­то нерадивых легионеров, делавших двери в стеклян­ной бутылке с жидким мылом, мимо проспилатов, красящих вкопанных по колено оленей красной и зеленой краской, мимо эвакуируе мых с территории испытаний древесных хлебокра­дов, мимо мелиораторов, сплетничающих о величине пустоты в шле ме Цезаря, мимо картографов, спорящих о пользе суте­неров, мимо лежащего изорванного огромного пустого желто­го мешка с прикрепленной к нему корзиной. Никому не было дела до неудач римской науки.

Старый мудрило выглядел напряженным и постоянно подзывал и отзывал каких­то Байтов, хотя самих Байтов ни­где видно не было. Сперва, не увидев меня, он стал ворчать, что его бедного отрывают от работы, за что сразу же получил штандартом в ухо. Он стоял и смотрел на меня своими пуль­

12

сирующими глазами, будто все его Байты покинули его через открытый рот. Затем Пангрифиус выпрямился и отрапорто­вал кучу всякой информации, практически не относящуюся к результатам испытания. Я, было, хотел приостановить по ток всей этой хренотени, но власть тампонов оказалась на много сильней. Раздери меня Юпитер, нужно будет сказать Тенацию, чтобы сделал такие дополнительные примочки, с помощью которых можно было бы беспрепятственно разго варивать. Он знает прекрасно, что лучше их будет сделать в своей зага­женной лабуратории, чем в клетке со львами.

Заподозрив неладное, Пангрифиус слегка приостановил­ся, демонстративно откашлялся и достал десятикратно свер­нутый плакат, на котором была изображена схема поведения хитроумной ловушки, которая заставила бы трепетать Галлов перед могуществом дома Цезарей. На плакате был изобра­жен Гай Юлий Цезарь в окружении непонятных животных. Сквозь преципитат я спросил о содержании иллюстрации, в частности являются ли изображенные животные собствен­но Галлами. Получилось какое­то бульканье, и Пангрифиус веж ливо попросил меня высказаться более внятно. Это меня разо злило, и в ярости я с надрывом прокричал, что хотел ска­зать раннее. В результате часть примочек брызнули изо рта на об висшую рожу мудрилы. Смесь могущественной слюны могу­щественного дома Цезарей, преципитата, тампонов и несбыв­шихся надежд равномерным слоем покрывала старую кожу Пангрифиуса. Он резко ответил, что никакие это не Галлы, а, как он выразился, «потенциальные мишени ловушки». Тог­да я спросил Пангрифиуса о том, почему Гай Юлий Цезарь на­

13

ходится в окружении каких­то потенциальных мишеней, а не среди наконец­то покоренных Галлов. Он сказал, что ловуш ка без приманки пока еще не разработана, а до рвоты алчный Це­зарь требует результатов уже сейчас.

Ничего не ответив на этот счет, я оставил старого и отам­поненного Тенация наедине с буераком и оптимизацией. Я всегда давал ему время подумать, и рано или поздно он прини мал достойные решения. Стоило мне отойти на пару метров от мудрилы, как ко мне подбежал крупный и прыщавый ле гат Кальминус. Он говорил быстро, и на фоне его гавкающей одышки, я ничего не смог разобрать. Правда, через несколько секунд я заметил, что в рюкзаке за его спиной притаился еще один легат. Он смирно сидел в рюкзаке и накручивал узелки на своих волосах. Я знаком заставил Кальминуса заткнуться, а затем попытался вытащить второго легата из рюкзака. К моей великой радости, я узнал эту слащавую рожу. Это был тре тий легат Тратус Лартит, специалист по разведке в Галль­ской местности.

Вместе с третьим легатом из рюкзака стали вылезать какие­то скомканные бумажки, пивная пена и всякий мелкий мусор. Легат все еще не понял, что ему оказана великая честь, быть вытащенным самим Цезарем. К моему сожалению, все легаты поголовно имеют… как же это сказал Тенаций… митет.. нет, не митет… а­а, вспомнил — имманутет к ударам штандарта, и мне приходилось искать все новые и новые средства стимуля­ции. Тратус уставился на меня изучающим взглядом. Мне тоже пришлось уставиться на него, только какой взгляд был тогда у меня, я не помню. Я заорал на него, опасаясь, что остаток

14

примочек выскочит у меня изо рта. К моему счастью тампоны твердо присохли к внутренней поверхности рта, да и третий легат пришел в чувство. Столько всего нужно расспросить…

15

Слыкт мог быть вполне доволен своей работой. Поведе­ние Орматана — их транспортного животного, стало полно­стью предсказуемым. Прогресс был достигнут, благодаря появле нию щупового измерителя, чтобы можно было проме­рять самые отдаленные участки тела Орматана. Разработка была настолько передовой, что всячески содержалась в секре­те. Другие скотоводилы пока безуспешно развлекались с дру­гими животными. Технология Слыкта животному давала комфорт, а пассажиру комфорт и безопасность. В комплект снаряже ния Орматана входило множество вещей, сделанных Слыктом и его учеником Олтолоктом, которого постоянно избивали местные разбойники. Первое, что необходимо было сделать, это надеть на длинную морду Орматана вертикаль­ный огра ничитель. Делается это с целью недопущения захвата челю стями здравомыслящего населения Волосоземья, в особен ности пассажиров и грузов, которые Орматан перевоз­и т . К тому же Орматан без вертикального ограничителя спосо­бен неожиданно и беспричинно издавать слишком громкие звуки, чем повергает окружающих в оцепенение. Животное с наде тым ограничителем должно как­то питаться, поэтому спереди оставляется отверстие, к которому во время кормеж­ки при кручивался специальный раструб, позволяющий Ор­матану питаться жидкой и исключительно здоровой пищей из лю бых широкогорлых сосудов. Чтобы стимулировать кишку и предотвращать в ней застои, рекомендуется в пищу вклю­

Останавливающийся.

16

чать куски, размером на треть меньше диаметра отверстия. Раструб заканчивается жратвоподатчиком, чтобы уменьшить усилия Орматана по направлению пищи в глотку. Чтобы засасывае мые животным вкусности не выливались из заднего конца вертикального ограничителя, Олтолокт предложил сде­лать откидывающиеся защелки, которые препятствовали бы вы теканию пищи. Орматан — животное, хоть и выносливое, но морду никогда не моет. Остатки еды, могут забиваться вну­три ограничителя, и это опасно, если животное используют дли тельное время. На этот случай, во внутренней поверхно­сти вертикального ограничителя вырезаны дренажные же­лобки. В верхний выход вставляется высокая трубка, в кото­рую по дается промывающая жидкость. Так заодно можно и напоить животное. К вертикальному ограничителю прила­гается спе циальный жезл, чтобы колотить животное, когда оно в при ступе удовольствия начинает захлебываться едой.

Орматан — очень любопытное и подвижное существо с длинной шеей, поэтому следующим приспособлением явля­ется шейный ограничитель. Он представляет собой каркас­ный хомут с сочленением. Шейный ограничитель, уменьшает допустимый конус вращений и изгибов шеи Орматана втрое, оставляя запас для движений, снимающих усталость и отек. При передвижении с обычной скоростью, сократительные движения спинных растяжек не позволяют хомуту натирать шкуру, хотя в других случаях может образоваться мозоль. Каркас имеет перекрестные сочленения и сделан из легкой и прочной лубовины Гнетоягодника. Оставлена только несу­щая часть, а внутренности каркаса также вырезаны. Дальше

17

идет прекрасно сбалансированная и легкая платформа для разме щения живого и неживого груза.

Если быть честным, то главные принципы устройства платформы принадлежат Олтолокту, но получилось так, что реализация рабочей схемы наступила после очередного из­биения. Разбойники били очень искусно, чтобы информация об авторстве разработки вылетела из головы Олтолокта, а ра­бочая схема нет. Платформа была выполнена из полукаркаса из теперь уже незаменимой лубовины Гнетоягодника. Держа­тели груза смещены от центра ближе к поперечным бороздам на спине. Крепления выполнены из дубленой кожи. Зажимы расположены в критических точках с большим запасом мо­мента вращения для сохранения баланса. Особенно это важно при быстром перемещении Орматана. Переход фиксаторов на теле животного удваивается четыре раза, чтобы минимизи­ровать сдавливание в области пояса массивных нижних конеч­ностей. Так же это уменьшало резвось животного в полтора раза. Есть выход затяжки нижнего затворокрепления, из­за не постоянства объема брюха животного. Плотное прилегание платормы обеспечивается оттяжными перекладинами. Чтобы животное не прело и не мозолилось используется тонкотруб­ный теплоотвод с внутренними заслонками. На том месте, где находится верховный начальник поездки, по бокам находятся две воронки, в которые в зависимости от продолжительно сти езды и погоды начальник поездки вливает охлаждающую жид­кость. Жидкости нужно совсем немного. По середине плат­форма несет сочленение, чтобы обеспечить улучшен ную под­вижность животному. Пассажиры могут транспорти роваться

18

как груз, или как отдыхающие, хотя в этом случае ме ста бу­дет в два раза меньше. Для отдыхающих на платформе могло размещаться до шести седалищ, с мягкими шерстяными вы­стилками. Вес платформы так же был сбалансирован опыт ным путем. Слишком большая масса прямо пропорциональ но сни­жает рабочую дистанцию, проходимость, невосприим чивость к пище, срок эксплуатации и скорость перемещения животно­го. Слишком маленькая масса снижает сбалансиро ванность площадки, константность движений животного и вообще вся­чески распускает Орматана.

Для дальнейших испытаний требовался груз. Слыкту оби татели хозяйств не доверяли, считая его больным наголо­ву. Груз приходилось воровать, а потом возвращать на место. У Олтолокта не было никаких знакомых на территории Во­лосоземья, кроме местных разбойников, поэтому пришлось прибегнуть к их услугам при испытании грузосохранности и грузоподъемности Орматана. Разбойники оказались понят­ливыми, но Слыкту пришлось прочитать лекцию о том, как нужно вести себя на платформе. Подозревая неладное, Слыкт взял с собой дополнительно четыре емкости с охлаждающей жидкостью. Обитатели хозяйств с полным отупением и рас­крытыми пастями взирали на проведение испытаний. Карти­на была действительно грандиозной до ужаса. Массивное и мычащее сквозь вертикальный ограничитель тело Ормата­на, ранее использовавшееся только для изготовления ценной кожи, шумно, но уверенно продвигалось по территории хо­зяйств. Шуму добавлял гогот разбойников, особенно тех, что транспортировались не как отдыхающие, а как груз. Внезапно

19

со стороны мест для отдыхающих в одного из обитателей по­летела емкость с охлаждающей жидкостью. Слыкт недоумевал по поводу того, что емкость летела как пустая, а не как запол­ненная. Он оглянулся на сидящих разбойников, но те сделали невинные и довольные рожи. Кое­кто из обитателей хозяйств начал орать в ужасе, а другие уже воздвигали заграждения. Некоторые признали в зафиксированном грузе свои родные вещи, и с помощью подручных средств пытались их освобо­дить, но все попытки были безуспешны.

Для регулировки скорости животного использовался спе­циальный щекотатель. Слыкт и Олтолокт долго искали точ­ку, где щекотание дает максимальный эффект. Когда Слыкт случайно обнаружил эту точку, он расщекотал Орматана на­столько, что тот разнес свой загон и изрядно травмировал Олтолокта. Раздавив заграждения, Орматан двинулся к дру­гому ближайшему хозяйству Волосоземья. Слыкт решил, что будет лучше не оборудовать их транспорт никакой обувью. Был разработан комплект для топкой и рыхлоземной мест­ности с широкими ступнями, влагонепроницаемый комплект и комплект для преодоления местности с препятствиями. Что бы предотвратить историю с родным хозяйством, Олтолокт уже разрабатывал план. Вскоре его посетила очень хорошая идея. Увернувшись от очередного удара со стороны главно­го разбойника, он зацепился ногами за фиксирующую балку и достал из задней грузовой сумки раструб для кормления Ор матана. Все его действия изрядно позабавили разбойни­ков, но когда они увидели, как Олтолокт с раструбом ползет по шее их транспорта, то моментально замолкли. Судорожно

20

цепля ясь за поверхность шеи, Олтолокт добрался до головы жи вотного и одной рукой прикрутил раструб. Затем надавил на основание головы Орматана, чтобы тот издал громкий звук. Раструб незамедлительно усилил звук, да так, что один из раз бойников, забыв пристегнуть ремень для отдыхающих, вы валился с платформы. Олтолокт решил не слезать с шеи до конца поездки, чтобы не рисковать. Испытание закончилось благополучно, и теперь Слыкта и Олтолокта не будут считать больными наголову.

21

Пролог. Наполпути.— Я считаю, что мы успеем войти в Обломконаращиватель

еще до прибытия нашего великого Правителя, — подбодрил спутников Дгал. Он был слишком мал для Выпукломордого, но это никак не мешало ему тащить основную часть поклажи их маленькой команды. Здоровенный рюкзак со всяким ба­рахлом умещался на изогнутом тельце с шестью маленькими лапками. Дгал потерял три наконечника для своих лапок и те­перь, будучи необутым, собирал слишком много едкой пыли с тропы. Никто не хотел отдавать свое самое ценное Дгалу, но тот заверил, что будет обращаться с содержимым, как с род­ным. К тому же, дорога предстояла длинная, и он не хотел, что­бы его спутники нагружали себя сверх меры.

— Мы раньше не ходили здесь, откуда ты можешь знать о нашем успевании, — спросил второй. Он постоянно представ­лялся всем разными именами. Дгал не запомнил, как тот пред­ставился ему в свое время, и дал ему свое имя — Мгатал. Это по действовало, но Мгатал постоянно обижался на такую фор­му обращения при других, когда он уже представился под иной личиной. Он принадлежал к Лопатовыходникам и вся­чески гордился этим. Также он считал, что все другие расы прои зошли от Лопатовыходников, наживая тем самым и без того многочисленных врагов. Его отличали слишком длинные и гибкие руки, которые он все время не знал куда приспосо­бить и постоянно складывал их в разные фигуры на своем теле.

Мастер Скрученных КолодцевУничтожающий Указатели.

22

За это в некоторых Уровнях, он получил прозвище Обвивало, чем тоже гордился безо всякой меры. Дгал был знаком с Мга­талом уже целую вечность. Он помнил, как они вместе после долгих работ в шахтах Книндра собирали из раздолбанных установок шлангоприлаживатель и прилаживали шланги к спящему начальнику работ. Все обычно заканчивалось тем, что их выгоняли с этой работы, но потом через некоторое время брали обратно из­за нехватки рабочей силы, и все по вторялось по новой, пока не надоело им обоим.

— Видишь, вот здесь, — Дгал указал обутой лапкой на дорож ные пятна, — Тропа всасывает в себя границы Треактур­та, но у нее плохая переносимость иновращательных элемен­тов, что меняет ее вот таким образом. Вот помню, когда мы со Скры тощекими были в Рзадаззаке, то…

— Довольно! — не выдержал Мгатал, — Я без счету раз слышал про то, что вы все делали в Рзадаззаке. Хорошо, хоро­шо — я верю тебе. Сколько нам еще идти?

— Если верить старым Указателям, то сначала нужно пере­сечь Насаждения Хтутр, потом выбраться из Одинокого Лаза и мы у практически цели.

— А если не верить?— Тогда мы вообще не попадем в Обломконаращиватель.— Надо спросить Нытралдыя, он то уж получше тебя знает,

как добраться до цели.Дгал не воспринял упрек. Он прекрасно знал, что тот Жи­

вокройщик, которого они подобрали в грязной столовой Штру­кутта, не изучил Уровни, настолько хорошо.

23

Живокройщика звали Нытралдыем и нужен он был как пре красный лекарь и костоправ, а не как проводник. С другой сто роны, Живокройщик не очень то горел желанием оказаться в их непредсказуемой компании. Все что, ему пока приходилось делать — это поглощать питательные запасы из мешка Дгала, двигать своими конечности и спать. Изредка он что­то бур чал, не открывая рта, и вообще очень плохо шел на контакт. У него были огромные плоскостопые ноги, бочкобезобразное голово­туловище, заросшее волосами, большой рот, ловкие ма ленькие руки и длинный, изломанный в разных местах, нос.

— Скажи нам, Нытралдый, а правильно ли мы идем к Об­ломконаращивателю? — спросил Мгатал.

Вместо ответа, Живокройщик пробурчал что­то неразбор­чивое в сторону.

— Это нужная нам дорога? — повторно спросил Обвивало.— Эй, ты че? Разве не видишь, что он не знает, да? —

вмешал ся Дгал— Да, похоже, что так и есть. Во имя распоротого живо­

та Ндрадака, зачем мы тебя взяли мешок с кишечным газом!! — Мгатал принялся яростно хлестать Нытралдыя своими гибким руками. Нытралдый в страхе сел и закрылся ручками и мехом от жестоких ударов старого Лопатовыходника. Вско­ре Мгатал отлетел на приличное расстояние от удара мешком Дгала по голове.

— Чего творишь, чучело? Кто тебе ногу твою сломанную править будет, грыжу мозговую вправлять, нужной микстурой тебя отпаивать, когда ты обожрешься до бессознательности, — выкрикнул Дгал.

24

— А­аа, ты ударил меня, лопни твои мозги! — верещал Обви вало, — не прощу­у­у!!

Нытралдый все сидел и дрожал, закрывая руками свое го­ловотело.

— Ударил МЕНЯ, дырка ты подтекающая! — продолжал вопить Мгатал. — Теперь пухлости пойдут. БОЛЬНО­ТО КААК!

— Так… Чувствую, напряжены все тут, пора делать при­вал, — выдохнул Дгал и первым стал скидывать свои наконеч­ники для ног.

Он отстегнул ревастатор мешка, зацепился за выступаю­щие зубъя краев плотной ткани и с силой откупорил крышку. Мешок вздулся, и уже можно было извлекать из него ценно­сти. Еда всегда лежала сверху и чуть сбоку, но ее мешок от давал всегда с большой неохотой. Дгал вынул и отложил пару сверт­ков среднего размера. Затем он вытащил большой свер ток, на боку которого была нарисована какая­то заплывшая жиром рожа. Дгал подошел со свертком к все еще дрожащему Нытрал­дыю и этим же свертком потыкал в его густые волосы. С перво­го раза не получилось, и Дгалу пришлось проявить большую настойчивость. Живокройщик немного расслабил ся и с недо­верием посмотрел на него.

— Да, да это мясная стружка. Бери и ешь, — проговорил Дгал.

Нытралдый обхватил руками сверток, изучающее повер­тел его перед глазами, широко распахнул рот, при этом вдвое уве личив размеры головотуловища, и отправил туда все содер­жимое свертка. Также Живокройщику пришлось с усилием

25

развести руки в стороны, чтобы с громким щелчком захлоп­нуть свою пасть. Размах жевательных движений Нытралдыя всегда восхищал Дгала, и он решил увековечить этот процесс в своих хрониках, которые вел еще с детских лет. Это был на­стоящий пищеварительный танец, под музыкальное сопрово­ждение аппетита. Удовлетворенный тем, что Нытралдый стал прежним, Дгал взял несколько свертков и подошел к Мгата лу.

— Обязательно надо было бить по голове? — Мгатал злоб­но взирал на Дгала. В отличие от Обвивалы, Дгал не обладал способностью строить гримасы, невозможно было узнать, в каком он сейчас настроении.

— Держи себя в своих длиннющих лапах, старина.Мгатал ничего не ответил, но предложенные свертки взял.

С хмурым выражением лица он стал сдирать с них шкуру, но ничего не выходило. Это только усилило злость Мгатала, и он стал яростно колотить свертками о тропу, поднимая при этом облака едкой пыли. Обвивале надоело выколачивать из первого свертка вкусности, и он швырнул их в темноту Нераз­личимостей. Со вторым свертком он хотел, было, уже посту­пить таким же образом, но вдруг уставился на Дгала.

— Каким боком мешка ты ударил по мне? — спросил Мга­тал, засовывая второй сверток прямо со шкурой и едкой пылью себе в рот.

— Да не помню уже.— КАКИМ БОКОМ?! — заорал старый Лопатовыходник.Не дожидаясь ответа Дгала, он бросился мимо мирно жую­

щего Нытралдыя к мешку. Мгатал засунул длинные ручищи в нутро мешка и стал интенсивно вытаскивать тщательно упа­

26

кованные Дгалом вещи. Наконец он вытащил то, что хотел. Правый бок Мгатала уже опух от удара мешком, но это не как не сказалось на его способностях. Тело Мгатала помнило бо­лее тяжелые увечья. В руках он держал свой бесценный талис­ман — массивную фигуру Хрындаля. Фигура была сработана из неведомого Дгалу блестящего материала, и выглядела доволь­но устрашающе. Идол имел форму слегка изогнутой и вытя­нутой капсулы с разнонаправленным множеством прилегаю­щих друг к другу трубочек с шарнирами. Давным­давно Дгал впервые увидел, как Мгатал вытаскивает очередную гадость из очередной кучи отходов и, вопреки обычаю тут же выбра­сывать найденное, благоговейно кладет в свой заплечный ме­шок. Трубочки на поверхности оказались не чем иным, как многократно сложенными конечностями Хрындаля. Задняя поверхность капсулы несла щиток из более темного варианта того же материала. Мгатал всем и всегда говорил, что Хрын­даль — единственный настоящий преобразователь Уровней, а все остальные ложные и неосязаемые. Затем Обвивало тща­тельно проверил целостность идола.

Обнадеженный увиденным, он стал прикладывать Хрында­ля к своим травматическим пухлостям. После всех проделан­ных операций он воскликнул, чем заставил даже невозмути­мого Нытралдыя вздрогнуть:

— У меня великое счастье!!! Хрындаль подарил мне пухло­сти. Я должен сконцентрироваться на возмущениях, которые они производят.

Дгал так не думал. Он уже проклинал себя за то, что нанес своему старому другу такие повреждения. Это могло причи­

27

нить ему большие неудобства. Когда идешь по Неразличимо­стям, можно подхватить всякую заразу. Дгал часто становился свидетелем, когда даже маленькие ранения приводят к тяже­лым последствиям. Он было уже начал составлять план по спасению Обвивалы, как Нытралдый громко и четко сказал: «БГА!». Дгал быстро достал из большого кармана маленький томик очередного походного дневника и быстро зафиксиро вал сей факт. Звуки, которые Живокройщик издавал после окон­чания трапезы, были единственными громкими и четки ми в их путешествии. Дгал не знал, что они обозначают, но ста­рался привести в систему все, что было сказано Нытрал дыем. Слово «БГА!» было самым распространенным словом в запасе Живокройщика. Встречались также «БГО!», «ТАТА», «СТРЫ», «БВО», «БТА» и труднопроизносимое «БМВ», но случаи их про­изношения были единичными. К тому же ни каких других слов других Живокройщиков Дгал никогда не слышал.

— Вот и я про то же говорю, — выдал Мгатал и ушел в себя.В этот момент Дгал подошел к Нытралдыю. Тот уставился

на Дгала, видимо считая, что сейчас прибудет еще один свер ток с мясной стружкой.

— Моему другу требуется помощь, и чем скорее, тем луч­ше, — Дгал просто сделал попытку быть понятым, но пока он не сожалел о том, что взял эту бесполезную ранее кучу во лос. Как­то не очень верилось в принадлежность Нытралдыя к зна­менитым Живокройщикам.

Как ни странно, сказанное Дгалом подействовало. Нытрал­дый тяжело встал и широкой, но разбалансированной ужи ном походкой направился к рюкзаку. Пришлось повозиться с по­

28

клажей, так как длина рук Живокройщика не позволяла за­лезть слишком глубоко. Прошло немало времени, прежде чем Нытралдый достал из рюкзака небольшую коробку со сглажен­ными ребрами и склянку с маслянистой жидкостью. Он подо­шел к медитирующему Мгаталу, откупорил склянку при по­мощи одних пальцев, потом равномерно покрыл по верхность Мгатала жидкостью. Другой рукой он сдавил коро бочку с боков. Крышка коробочки многократно развернулась, и Дгал наконец­то увидел легендарные Колена Живокрой щиков. Если верить слухам, из них можно было сделать ин струмент, для лю­бых лекарских нужд. Пустая склянка быстро исчезла в недрах коробочки, а Нытралдый уже изготовил из Колен какое­то откачивающее устройство, три фиксатора и фосцилятор. За­фиксировав края пухлостей при помощи фиксаторов, он начал разгружать отек, попутно фосцилируя наружный слой кожи Мгатала. Дгал, словно заколдованный, следил за процессом, но через некоторое время пухлости Мга тала исчезли, а Нытрал­дый уже демонтировал все Колена и сложил их обратно в ко­робочку. Осмотрев все еще бесчув ственного Мгатала, он что­то вновь пробурчал, потом обме нял у рюкзака свою коробку на одеяло ушел спать на край тропы. Обвивало очнулся, когда Дгал заканчивал возвраще ние разбросанных вещей в рюкзак. Мгатал ощупал места, где ранее располагались пухлости, и са­модовольно проговорил:

— Я израсходовал всю силу, данную мне Грындалем. Теперь я знаю, что мы идем в правильном направлении и успеваем к Обломконаращивателю раньше нашего славного Правителя.

Немного удивившись присутствию на собственном теле

29

непонятной субстанции, Мгатал обтер свое тело выданным одеялом и тут же потребовал чистое и сухое. Дгалу пришлось отдать свое. Во время отдыха никто их не побеспокоил.

После отдыха все ждали, пока Дгал вновь наденет наконеч­ники для ног, а затем вновь отправились в путь. Насаждения Хтутр были уже недалеко.

30

По дороге к Насаждениям Хтутр, Дгал молчал, Обвивало чистил свои миниатюрные колбы с индикаторами, а Нытрал­дый проводил пальпацию собственного тела. Мешок

на спине Дгала подозрительно звенел.— Вот, что я тебе скажу, Дгал, — одна из колб выпала из

объ ятий Мгатала. Он остановился, чтобы поднять.— Я слушаю.— Я думаю так. Лучше сидеть в своем убежище, иметь кучу

прислуги, которая таскает тебе всякое, а не шататься по таким опасным местам. Почему нам было не нанять каких­нибудь хмырей, которые сделали всю работу за нас.

— У тебя есть чем заплатить за такую работу?— Нуу… Я мог бы предложить им древний философский

трактат “Тупиковыведение”, свои щипцы для подземной лов­ли, клетку для волос. да у меня осталась целая бездна ценных вещей и наград за подвиги.

— И ты думаешь, эти хмыри справились бы с задачей? — Дгал перебил Лопатовыходника.

— Нет, но ведь никто не обвинит нас в том, что мы не ста­рались.

С этим никак нельзя было поспорить. Выпукломордый все время терпеливо выслушивал нытье Мгатала.

— Я вот помню, когда мы для поиска реликтовых Угло­блоков наняли отряд элитных словотрясов в Верзаваке, ты по­

Мастер Скрученных КолодцевУничтожающий указателиГлава 1. Слейбаландан

31

клялся никогда больше не связываться с наемниками, при этом раз лив все питье на столе их главаря, — Дгал прибавил ходу.

— Я был тогда слишком молод и не знал, что всегда можно найти замену, — не унимался Обвивало, — Пересохните все мои фильтры, сегодня мы сделали переход в два раза больший, чем обычные. Может, сделаем остановку?

— До Насаждений дойдем и тогда сделаем.— Взять к примеру вот это непоймичто, — Мгатал кив­

нул в сторону Нытралдыя, — мы могли бы использовать его в раз личного рода вылазках, для сбора информации, чтобы по крайней мере не идти вслепую.

— И как же ты собираешься получить от него добытую ин­формацию?

— Пока не знаю, но лучше пусть он сразу все насобирает, а когда я изобрету способ общения с этой шаровой щеткой, он выдаст все сразу, — Обвивало был настолько рад своей идее, что даже пролил индикатор на тропу.

— Он просто притворяется, что часто не понимает нас.Мгатал положил очищенные колбы в общий рюкзак и по­

дошел к Нытралдыю. Живокройщик остановился и встал за­дом к Мгаталу.

— Давай­ка, дружок, сбегай к кромке Насаждений и узнай, насколько там безопасно.

Нытралдый не шевелился.— Спарэдэко минавалистар тракитиль… Ртатку! —

выкрик нул Обвивало на старом языке Плавленых плавностей. Когда дедко Слычиг вытащил из споровой сумки новорож­денного Обвивалу, то был поражен четкостью формулировок

32

требо ваний новорожденного. Ребенок на разных языках требо­вал жареной колбасы из ферментированного Синего Подгриф­ника, сменить внешний отходоприемник, а также сменить от­ходоприемник самого Слычига. Феноменальные способности не покинули этого напыщенного Лопатовыходника и по сей день.

Нытралдый никак не отреагировал на команду. Мгатал по­пробовал применить еще пару языков, но живокройщик про­должал стоять.

— Он обиделся на меня, что­ли?— спросил Обвивало у Дгала, но тот попросил не мешать устанавливать на тропу массив ный трехлинейный декомпенсатор.

Изобретенное Дгалом Устройство содержало витой сердеч­ник, продетый сквозь шаровидные рамки. Крепления рамок были сплошь увиты мелкими проводками. Главная полутруб­ка устройства заканчивалась лампой с толстыми закопчеными стенками.

— Что­то не так? — осторожно спросил Мгатал.— Мне не нравится твердость тропы, и еще одно — за нами,

скорее всего, идет кто­то еще.— Только сейчас заметил, да?— Рот закрой и дай мне прибор настроить.Дгал изменил положение трех из четырех тумблеров. Сер­

дечник тут же превратился в трепещущий жидкий столб и стал сливаться поверхностью тропы. Запахло сладостями. Лампа то вспыхивала, то гасла с разной периодичностью. Дгал стал де­лать записи в походном дневнике. Мгаталу все эти сложности были неинтересны и, предвкушая новый привал, он извлек

33

из рюкзака очередной сверток с большой порцией съедобно­го пузырчатого геля, а еще томик руковод ства “О сокращении потерь при наблюдении противовозбу дителей”. Мгатал очень любил читать разные руководства. Страшно было подумать о том, что даже незначительная часть прочитанного могла бы ему пригодиться. Обычно он читал и ел одновременно. Иногда он ел то, что читал, ино гда наоборот. Как только он видел не­прочитанное им ранее руководство, то тут же выхватывал их у обитателей, но при них же все и прочитывал. Сейчас он лежал на сборной по ходной кровати и читал медленно и вдумчиво, обильно за ливая страницы пузырями от съедаемого геля.

Дгал закончил снимать показания. Его передняя псевдо­лапка уже тянулась к четвертому тумблеру, но все же он ре шил, что пока рано что­либо предпринимать.

Дгал вернул в первоначальное положение третий тумблер. Сердечник выплыл из тропы и вплыл в пространство между рамками, но пока оставался жидким. На поверхности плава­ли какие­то крошки. Дождавшись, когда сердечник успокоит­ся, Дгал последовательно выключил два остальных тумблера. За тем он приступил к изучению прилипших крошек и снова стал что­то записывать. Мгатал пододвинул кровать поближе к рюкзаку, чтобы лишний раз не бегать и не доставать оче­редную порцию геля, а Живокройщик беззвучно дремал на краю тропы. Незапланированный привал продлился недолго. Дгал быстро активизировал спутников, и значительно уско рил темп.

— За нами, что? Земангоммала несется? — негодовал Обвива ло, — Может все­таки скажешь в чем проблема?

34

— Декомпенсатор показал, что кто­то слишком тяжелый для такой маленькой тропинки двигается тем же путем, что и мы. Тропа может схопнуться, и если мы не доберемся до Об­ломконаращивателя раньше времени, то назад уже никогда не сможем вернуться.

— Я так и знал. Это не первый раз, Дгал, когда ты врешь, только для того, чтобы просто успеть раньше времени, а по том сидеть на месте и ждать пока это самое время наступит.

— А ты возьми, да и останься здесь, и проверь. В первый раз в Неразличимости вышел что­ли?

— Дак что? Теперь никаких привалов? — нижняя челюсть Обвивалы отвисла.

— Их будет в два раза меньше. Зато мы действительно рань ше успеем раньше нашего славного правителя.

— Я хочу посмотреть на этого слишком тяжелого.— Он вполне безобидный, да. И тропа вас обоих выдержит.— Я сталкивался с такими, уж поверь мне. Как видишь,

жив еще, — проговорил Мгатал, выхватывая из пока незавя­занной сумки еще один пузырчатый гель.

Когда достигли подножия холма, восстановили скорость, чтобы отдышаться. Поднявшись на вершину холма, все оста­новились. Насаждения Хтутр встретили их необычайным ви­дом. Здесь росли преимущественно полупрозрачные одичав­шие воронки разных размеров. Самая маленькая воронка была в шесть раз выше Нытралдыя.

Тропа терялась где­то вдали зарослей. Все дружно заша­гали к ближайшей воронке. Нытралдый первым обнаружил неправильный росток, и быстро побежал к нему.

35

Воронковидный росток имел достаточно длинное боковое ответвление. Живокройщик подпрыгнул, ухватился обеими руками за выступ воронки и ловко подтянул свое головоту­ловище наверх. Дгал и Мгатал стояли совершенно ошара­шенные. Нытралдый сидел на веточке, попеременно болтал ногами и широко улыбался. Ветка раскачивалась, но каким­то чудесным образом выдерживала такой вес. Первым к нему подбежал Обвивало и стал требовать, чтобы Живокройщик быстро спускался.

Когда это не помогло, он даже попытался подпрыгнуть, чтобы схватить Нытралдыя. Не помогла даже длина его рук. Дгал тоже решил помочь и тоже стал прыгать.

— Я предлагаю оставить его прямо на этой вет.. — начал было запыхавшийся Мгатал, но его внимание привлекло не­что до ужаса странное. Дгал же никогда не видел, чтобы оби­татели перемещались по Неразличимостям вне тропы. Он тут же достал два цымпаса и контур наведения, и снова стал запи­сывать. Приборы не показывали ничего необычного. Мгатал стоял не двигаясь. По каменистой поверхности Насаждений двигались две сильно вытянутые в высоту фигуры. Одна фи­гура была выше второй в пять раз. Фигуры были облачены в белоснежно­белое тряпье, и у них были длинные без кистей руки, которые по всем соотношениям были длинней, чем у Мгатала. Высокая фигура что­то громко начала объясняла ма­ленькой, при этом совершая широкие движения руками.

— Старт. Трясина растет и растрясает рясы. Ряса трет трас­су. Ряса стер тест. Трасса трясется и трется. Трясина тестиру­ет сестер. Страта стара. Растрата старается. Ряса срастется.

36

Трасса стареет. Трясина растит арест. Ряса трет трассу. Старая астра срастается, а сестра растает. Ряса стер реестр. Трасса ест трас су. Трясина ест тестер. Ряса старается…

Маленькая фигура ничего не отвечала, а только поспешно кивала головой. Эти двое прошли мимо путешественников, не обращая на них никакого внимания, и затем скрылись во мгле. Нытралдый продолжал трясти ногами.

— Я вот чего думаю, над — Мгатал сморщил рожу.— Кто такие, и что делаете в Заповеднике, — проговори­

ло округлое существо в колпаке, завязанном сверху на боль­шой узел. Дгал знал массу существ, но в каждом новом походе дальше Разомкнутого Кольца, он встречал совершенно незна­комых, а иногда не указанных ни в каких хрониках. Но он ни­когда не видел никого, кто бы носил такой колпак. Существо держало в руках пустой металлический бочонок со странным кольцом вокруг отверстия.

— Заповедник? — спросил Обвивало, говоря прямо внутрь бочонка, — тут нет Указателя ни на какой заповедник. Мы идем там, где хотим.

— Заповеднику не нужны никакие Указатели, — заявило су щество и угрожающе подняло бочонок, — повторяю вопрос: кто такие и что делаете в Заповеднике?

— Мы теряем время, — сказал Обвивало Дгалу, — пред­лагаю продолжить путь без Живокройщика.

Дгал зарисовывал существо, его колпак и его бочку с двух ракурсов. Мгатал со злости зашагал дальше по тропе и вскоре скрылся. Существо поглядело ему в след и теперь обращалось к Дгалу.

37

— В третий раз повторяю вопрос: кто такие и что делаете в Заповеднике?

— Нас трое. Мы направляемся к Обломконаращивателю. Так получилось, что эта тропа единственная, которая может нас к нему привести+

— Трое? Один ушел, второй разговаривает. А где третий?Дгал не знал, говорить ли незнакомцу о Нытралдые, но

ему совершенно не нравилось нутро металлического бочон­ка. Он указал на все еще дрыгающего ногами Живокройщика. Убе дившись, что сидевший на ветке, действительно является тре тьим, он спросил.

— Собираетесь задерживаться в Заповеднике?— Нам+ Мне нужно только забрать моего товарища с той

воронки и мы пройдем э­э заповедник насквозь.— Из Заповедника нет другого выхода, кроме входа, —

сказало существо и надело второй колпак без узла, поверх первого.

Дгал не мог просто отвергать такой вариант развития со бытий. Его часто обманывали с картами, со сроком годно­сти пищевых свертков, с исправностью деталей, но он всег­да про верял все сам. Первопроходец Нкрук всячески уверял Дгала, что можно пройти Насаждения Хтутр насквозь и вы­йти к Одинокому Лазу.

— А что с тропой? Она обрывается?— Нет. Она распадается на Лепестки. Когда двигаешься

по одному краю лепестка, возвращаешься с другого.— Недавно мы видели тех, кто ходил вне тропы. Есть ли

другая тропа, начинающаяся в насаждениях

38

— Я здесь один, и никого проживающего здесь больше не видел. Не видел никого проходящим вне тропы. Сам никогда с тропы не выходил, — существо стало вытряхивать что­то из пустого бочонка. Дгал закончил делать записи, а также собрал расставленные приборы и сложил их в рюкзак.

— Ты говорил про какой­то заповедник; ты живешь здесь? Охраняешь заповедник? — спросил Дгал и украдкой посмотрел на Живокройщика. Проблем становилось все больше. Реше ния роились в голове Дгала.

— Заповедник не здесь, он дальше. Антенны называют меня Щзаз. Я вообще не против того, чтобы меня называли Щза зом.

— Антенны? Ты имеешь в виду эти высокие отростки? Они могут разговаривать?

— Да, но одна Антенна не может общаться с другими. Она может только сама с собой.

— И ты ни разу не покидал Заповедник? Я вообще никог­да не видел э­э разумных обитателей, которые могли бы долгое время находиться в Неразличимостях.

— Там за Заповедником я не знаю, куда приду. В Заповедни­ке я знаю, куда приду.

— А откуда ты знаешь потоковые Знаки Земангоммалы, что мы можем общаться друг с другом. И вообще как ты здесь ока­зался?

— Антенны рассказали мне много знаков. Я учился долго. Иногда они молчат очень долго. Иногда я слышу их собствен­ное шумовое начало, но больше ничего. Своего прошлого я не помню, потому что такое быстро забывается. Мне кажется, что я был здесь всегда.

39

— Знаки дак ты помнишь, а прошлого не можешь запом­нить?

— Знаки выталкивают прошлое. Потом некоторые зна­ки выталкивают другие знаки, некоторые знаки изгибаются и пролазют сквозь другие знаки, — Щзаз наклонился, чтобы по­ставить свой бочонок, а затем сел на него.

— У тебя, наверное, и жилище свое есть.— Да, иногда мне не нравится то, что говорят Антенны, а

иногда нужно спрятаться от чудовищ. Тогда я беру большой Агрэ, и накрываю себя им. Потом обычно вылезаю.

— Агрэ? Ты имеешь в виду этот металлический бочонок?— Не называй его так, он может обидеться и станет пропу­

скать Голос! Этот еще маленький, но я научу его быть боль шим, и он станет намного больше того, под которым я пря чусь.

— Каких существ ты еще видел, кроме нас?— Помню только двух. Мимо меня прошло создание с

боль шим телом и маленькой удлиненной головой, которая была внизу туловища. Создание несло с собой что­то вроде празд ника, но когда я окликнул его, то он прошел мимо. Второй раз шло создание, чем­то похожее на меня и катило перед со­бой. Как­же это называется. а, тележечку с, как­же их а, с кни­жищами. Он шел и постоянно встряхивал тележечку, чтобы лежащие снаружи книжища оказались внутри, а те, что были внутри, оказались снаружи. Это создание тоже не ответило на вопрос. Когда он уже удалялся от меня, то я увидел, что к его спине прикрепилось трое Трубкодавов.

Щзаз достал откуда­то сзади лоскуток чистой ткани и стал круговыми движениями протирать руки, а затем протертыми

40

поверхностями рук стал протирать свой Агрэ. Дгал же огля­нулся и на всякий случай осмотрел свою спину.

— Где берешь пропитание, Щзаз?— Вначале было очень много еды. Она сама собой появля­

лась. Правда потом она почему­то перестала появляться про­сто так, и теперь у меня есть специальный Агрэ.

— Ты ешь эти Агрэ? — удивился Дгал.— Нет. Кто­то оставил на пятом Лепестке чудесную и длин­

ную веревку. Хотя все­таки сначала я стал спрашивать совета у Антенн, а уж потом делал все остальное. Потом я нашел среди других Агрэ такой, чтобы у него сбоку была зацепка, чтобы я смог привязать веревку. А о чем ты спрашивал?

— Чем ты сейчас питаешься?— А кто ты такой и что делаешь в Заповеднике? — Дгалу

во прос не понравился. Слишком много странностей в этом за­поведнике. Нужно было действительно поскорее выбираться отсюда, или они не успеют к приходу славного Правителя.

— Я первым задал вопрос, — заявил Дгал, чтобы разря­дить обстановку и выйграть время.

— Да­да, разумеется. Я питаюсь окружающим осадком.— Это как это?— У меня есть Агрэ с привязанной к нему веревкой. Я

силь но раскручиваю Агрэ, держа веревку за низ. Агрэ проце­живает окружающее и вылавливает из него осадок. Потом я соскре баю этот осадок и кушаю. Теперь давай ты отвечай.

Ответа от Дгала не последовало. Щзаз терпеливо ждал, пока тот достанет из большого рюкзака какое­то очередное устройство. Дгалу очень часто пригождалась эта штуковина,

41

и он всегда брал ее в очередной поход. Это была раздвижная лестница, сделанная Дгалом исключительно под свое тело. Лестница удлинялась в шестнадцать раз без увеличения соб­ственного веса, и в максимальном состоянии была в полтора раза выше Дгала. Были еще крепления, для большей устойчи­вости

Выпукломордых на вершине лестницы, но Мгатал их бла­гополучно проиграл в кости в очередной столовой. Уперев лест­ницу в воронкообразную Антенну, Дгал забрался на вер шину лестницы и попытался дотянуться до довольного Ны тралдыя, но не хватало самой малости. Дгал постоянно пере живал из­за своих коротеньких, но исключительно сильных, конечностей. Один раз, Обвивало сшил себе костюм, на ко тором торчали имитации шести нижних конечностей Дгала, выполненных из жженой проволоки. Потом он приперся в этом костюме на аудиенцию к Правителю и всем рассказывал, что любое тело начинает копировать ближайшие тела, как только у него по­явятся любые формы рецепторов. Дгал ото гнал от себя кош­марные воспоминания, слез с лестницы и вы тащил из­под все еще ждущего ответа Щзаза его Агрэ. Пере ставив лестницу на Агрэ, Дгал тем самым достиг желаемого. С булькающим зву­ком Нытралдый брякнулся с ветки на тропу, перепугав Щзаза, и к тому же изрядно переломав свой длин ный нос в нескольких местах. Живокройщик не растерялся и достал из пока откры­того рюкзака непрозрачную бутылку с дурно пахнущей жид­костью, а также открывалку к ней. По сле он исправил себе нос и обильно полил на него из бутыл ки. Жидкость тутже набухла, но пахнуть меньше от этого не перестала. Затем Нытралдый

42

подошел к Щзазу и вручил ему пустую бутылку. Затем, Жи­вокройщик пошел в том же на правлении, что и Мгатал. Дгал тоже не стал медлить и, убрав лестницу в рюкзак, он двинулся дальше по тропе.

43

Вскоре Дгал сумел догнать неторопливо идущего Нытрал­дыя, но вот Обвивалы нигде не было поблизости. В начале каж­дого путешествия, у Дгала появлялась мысль о том, что нуж­но прикрепить к Мгаталу какой­нибудь датчик, ибо привычка пропадать в самых опасных местах Уровней была в крови лю­бого Лопатовыходника. Любой эксперимент с датчиками вну­три Компакций проходил успешно, но в Неразличимостях все менялось кардинально. На тропе всюду валялись Агрэ, разных размеров. Живокройщик изредка поднимал их, внимательно изучал, а затем выбрасывал. У Дгала вначале было желание по­ложить один такой артефакт в рюкзак, но чутье подсказывало ему, что бочонки хранят в себе невидимую опасность. Тропа жадно всасывала тени, отбрасываемые Антеннами, и всяче­ски изгибалась от удовольствия. Нытралдый сделал попытку выбро сить очередное Агрэ за пределы тропы. Ничего особен­ного не произошло, но Дгал прекрасно знал, что такое спокой­ствие бы тия обманчиво. У него не выходили из головы те двое, что шли по Неразличимостям, без всякого снаряжения, хотя их одеяния могли позволять им существовать в неизменном виде. Мечты Дгала о беспрепятственном доступе в любую точ­ку Неразличи мостей входили в главную восьмерку мечтаний.

Помимо этого Дгал мечтал о бесплатных и общедоступ­ных библиотеках, безотказной репарации тела, освобождении Эрма то, сытых и просвещенных маргиналах всех Уровней, справед ливых судах, механизмах, делающих механизмы, а также меха низмах, обучающих механизмы делать механиз­мы. Список был больше, но эти восемь он считал вполне осу­

Глава 2. На пути к Переправе.

44

ществимыми. Меч ты по инерции вылетели из головы Дгала, когда он споткнулся о лежащего Мгатала. Обвивало лежал на тропе, раскинув руки и ноги в стороны. В свой рот он засу­нул шланг и засасывал через этот шланг темную жидкость из крупного чана, находившегося за пределами тропы. Посколь­ку Мгатал слишком жадно заса сывал содержимое чана, то по всем принципам он должен был раздуваться. Дгал начал подо­зревать неладное. Затем он увидел, как Нытралдый подошел к другому шлангу, из того же чана, и побрызгал себе темной жидкостью на руки. Растерев жидкость, он сбросил ее резким движением рук, достал пустую склянку и заполнил ее доверху содержимым чана. Нытралдый почесал свободной рукой бок, закупорил склянку и молча сел по при вычке на край тропы.

— Некогда валяться. Не успеть можем! — Дгал попытал­ся вы тащить шланг из Обвивалы, но края его рта буквально припла вились к шлангу.

Пришлось прибегуть к оперативному вмешательству. Дгал вынул из своего рюкзака большой нож и перерезал шланг в двух местах. Темная жидкость текла, не переставая, и тогда Дгалу при шлось подобрать свободный конец второго шланга и воткнуть его в обрезок. Чан заурчал и задергался, Мгатал же не шевелился. Уже без счету раз Дгал окончательно решал не брать Обвивало в следующий поход. Неприятностей и ны­тья от него было на много больше, чем пользы. Но стоило уйти тайком, как Мгатал с распросами появлялся в самых неожи­данных местах.

— Никогда не замечал за ним такую любовь к шлангам, расте рянно пробормотал Дгал, стараясь привести Обвивало в

45

чувство. Живокройщик принялся усиленно бурчать, но вско­ре замолк. Затем он встал и подошел к общему рюкзаку. Через несколько мгновений Нытралдый достал большой сверток с сушеным мя сом и стал его есть, наблюдая за стараниями Дга­ла.

— Помог бы хоть, что ли, — негодовал тот, — Зря тебя из Мно гоямья вытаскивали?

Нытралдый откусил очередной кусок от свертка, а затем про тянул его Дгалу.

— Ты уже помог один раз. Я прошу тебя помочь нам еще раз, — проговорил по слогам Дгал.

Живокройщик ел. Дгал сначала подумал, что тот просто не хочет помогать наглому Лопатовыходнику. Однако Ны­тралдый мог просто не опасаться за состояние Обвивалы.

Когда Живокройщик закончил есть, то вместо очередного слогопускания он странным образом свернул обертку. Углы ока зались сомкнуты, а края дважды перекрывались. Затем Нытрал дый стал усиленно вгонять воздушную смесь в оберт­ку. Дгал с неподдельным интересом наблюдал за их третьим спутником. Какие сюрпризы он еще был готов выкинуть.

Нытралдый раздул обертку до пузыря, размером с самого Нытралдыя. Потом он достал откуда­то из своих волосяных за рослей эластичную ленту и затянул обертку, запирая при этом мясной воздух внутри. Изогнув торчащий изо рта Обви­валы кусок шланга, Живокройщик при помощи иглы сделал в нем отверстие. Все происходящее дальше Дгал уже фиксиро­вал в своем походном дневнике. Когда дырка стала нужного размера, Нытралдый приделал к шлангу пузырь и с силой на­

46

давил на него всей своей массой. Воздух из пузыря вылетал из дырки с оглушительным свистом, выкачивая все высосанное Мгаталом. Жидкость вытекала из дырки еще долго. Нытрал­дый положил сдутую обертку в рюкзак и снова сел на краю тропы. Дгал вздох нул с облегчением, когда увидел шевеляще­гося Обвивалу.

Теперь можно было продолжать путь, несмотря на сказан­ное Щзазом. Мгатал попытался подняться на свои короткие ноги и стал ошарашено озираться. Подергав торчащий об­резок шлан га, он попытался спросить. В знак благодарности, Дгал выдал Живокройщику еще один сверток с сушеным мя­сом, но тот есть не стал, а спрятал сверток в своих волосах.

— Бгу бу ммубга бубумга ммгамм! — отчаянно доносилось из обрезка.

— Вставай и пошли, сосун. И так много времени потеряли, — сказал на ходу Дгал, — У нас теперь появился шанс застрять здесь надолго.

— Ммгууу, — жалобно произнес Мгатал. — Меня это не интересует. В любом случае это не смер­

тельно, и ты сможешь продолжить путь. Живокройщик уже встал и направился выше по тропе.

Об вивало продолжал дудеть сквозь шланг, чем сильно нерви­ровал торопящегося Дгала. Трое путешественников быстро шли по тропе среди густого леса Антенн. Нытралдый бодро перестав лял крупные босые ноги, а Мгатал стал чаще обра­щать внима ние всех на его проблемы со ртом. Несколько раз Дгал попы тался на ходу услышать, что говорят Антенны. Ко­нечно, можно было еще достать соответствующий прибор и

47

проверить Фон, но времени было слишком мало. Наконец они достигли того места, о котором упоминал Щзаз. Тропа расхо­дилась на пять широких и троп, ничем не отличающихся друг от друга.

— Значит, не наврал, — выдохнул Дгал.Теперь предстоял непростой выбор. Дгал всегда верил в то,

что есть различные способы перемещения по Неразличимо­стям. Сейчас он верил в существование такого необычного спо соба в двух из пяти лепестков. Осталось только выбрать нужный путь. Дгал резко приказал всем остановиться и до­стал из рюкза ка небольшой шарик с множеством торчащих в разные сторо ны палочек. Это был один из самых ценных при­боров, что ему удавалось найти в Уровнях. Секрет действия этого устройства так и остался секретом для Дгала. Страх поте­рять такой ценный прибор, всегда подавлял желание вскрыть его и изучить все как следует. Шар устанавливал присутствие неуловимых следов на тропе, но через некоторое время он сам деактивировался, и им нельзя было пользоваться достаточно долго.

Тропа хранила прикосновения и излучения любых тел. Дгал использовал это устройство в самых крайних случаях. Если этими тропами ходили, то выбирать он будет из тех, которы ми ходили больше всего. Дгал сдавил шар и несколько палочек изменили свое положение. Раздалось негромкое гуде­ние и на тропе стали высвечиваться разного рода пятна. Полу­чилось так, что на одной тропе пятен не было вообще. Дгал ре­шил, что это аномалия, но никаких средств проверить догадку у него не было. Идти такой дорогой было опасно. Остальные

48

четыре тропы не отличались по количеству пятен. Шар снова загудел и перестал работать.

Дгал предложил всем обсудить дальнейшие планы по про­движению. Мгатал утробно гудел, Нытралдый молчал, и Дга­лу пришлось все брать на себя. Совместными усилиями было ре шено разведать три тропы каждому по отдельности, а затем вер нуться в исходную точку, чтобы сообщить остальным о на­ходке. Если верить Щзазу, то даже не придется поворачивать, потому как тропа сама должна вернуться к развилке. Вопрос был только в том, пересекаются ли сами тропы. Дгал правда подозрительно посмотрел на Живокройщика, и спросил на всякий случай, по нял ли тот план действий. Нытралдый в оче­редной раз ничего не ответил, вращая в руках какую­то палоч­ку.

— Чувствую, это добром не кончится, — подытожил Дгал.— Ммбыыы муууум, — сказал Обвивало.— Я надеюсь, ты понял, что от тебя требуется?Мгатал усиленно закивал головой, но потом сразу рванул­

ся к общему рюкзаку и достал из него сверток с едой. Затем пару раз приложил сверток к обрезку шланга и сделал умоля­ющее лицо.

— Сначало дело, потом еда! — заявил Дгал.Обвивале ответ не понравился, и тогда он в гневе зашагал

по одной из троп. Дгал надеялся, что тот все понял. Нытрал­дый тоже встал и пошел по другой тропе. Вскоре оба спутника скрылись из виду, и Дгал остался один. Осталась центральная тропа и соседняя справа от нее. Старый наставник Дгала, ко­торого звали Белопочечник, всегда учил держаться подальше

49

от центральных троп, и вообще всячески опасаться нечетных развилок. На вопрос «почему?» всегда следовал ответ «она не меняет путь». Хотя если бы кто­нибудь из спутников пошел по этой тропе, то Дгал не стал бы отговаривать. Он не случайно вспомнил своего наставника. Воспоминания о далеких време­нах позволяли дольше не утомляться в однообразии Нераз­личимостей. Все мечты улетучились, как только Дгал покинул Насаждения Хтутр. Крайние Антенны практически полно­стью утонули в студенистых равнинах. Также по поверхности рав нин медленно дрейфовали полупрозрачные шары. Высоко над Дгалом можно было видеть раскинутые навесные мосты, по ко торым бегали в одном направлении какие­то создания. Часто тропа неестественно выпячивалась в длинные темные колонны. Дгал иногда описывал и зарисовывал окружение. Он уже начи нал тревожиться за своих спутников, как впереди увидел четве рых мигрирующих Хвостоглотов. Они ссорились между собой из­за нечаянных столкновений и всячески стара­лись опередить друг друга.

Хвостоглоты были неопасны для обитателя вроде Дгала, од нако они могли тайком проникнуть в рюкзак и уничтожить там все съедобное и несъедобное.

Белопочечник советовал, всегда держать Хвостоглотов в поле зрения, когда идешь с рюкзаком. Дгал последовал со­вету, хотя существа не обратили на него никакого внимания. Пейзаж ме нялся слишком быстро, и невдалеке уже показались Капельные Башни. Это были очень высокие образования неиз­вестной при роды, которые брызгались собственными стенами и колыхались, но всегда держались одного размера и плотно­

50

сти. Дгал шел все дальше, но никаких Антенн поблизости не было, а это могло означать, что тропы вовсе не лепестковые, как сказал Щзаз.

Через некоторое время окружение стало непроницаемым и плотным, так что Дгалу пришлось продавливаться, чтобы прой ти вперед. Было настолько темно, что нужно всячески высматри вать тропу. Возможно, это была очередная Яма, ко­торую нужно всячески изучить, прежде чем в нее соваться. Дгал не стал риско вать и снова вынул устройство с сердеч­ником. В последователь ности вспышек лампы не было ниче­го необычного или предве щающего опасность. Четвертый тумблер оставался нетронутым, и никто не мог сказать точ­но, какие эффекты произведет такая активация прибора. Дгал пользовался такой возможностью все го несколько раз, но за спасенную жизнь он расплачивался сло манным прибором. Снять негативные последствия не представ лялось возможным в путешествии. Дгал убрал прибор в рюкзак и продолжил свой путь. Мгла сделалась настолько плотной, что тропа полностью исчезла из вида. Чтобы разогнать темноту, он соорудил доста­точно большой факел текучего света, который к тому же был одним из наиболее долгоживущих. Пройдя не сколько шагов вперед, Дгал обнаружил, что его источник света не в состоянии осветить даже сам факел, и теперь он не имеет представления о направлении движения. Идти дальше не имело смысла, и, воз­можно, Щзаз имел в виду такой вариант возврата к развилке. В этом случае тропа могла и не заканчиваться, но любая попыт­ка проверить это выглядела слишком опасно. Есть множество упоминаний разных путешественников о непрони цаемых для

51

большинства сенсоров областях. Дгал решил, что в следующий раз он вернется сюда, чтобы тщательно изучить такое явление. Потратив немало времени на выход из темноты, он Путь об­ратно не изменился, но Хвостоглоты куда­то исчез ли. Вскоре показались знакомые Антенны.

Когда Дгал вернулся к развилке, то встретил сидящего на тропе Нытралдыя. Даже если Живокройщику удалось что­то узнать, существовала проблема с получением информации от этого молчуна. Дгал подошел к нему и спросил, нашел ли тот нужный тупик или какой­нибудь указатель. Нытралдый пока­зал обычную волоконную веревку. Это могло говорить только о том, что он вообще был на своем ответвлении тропы. Отме­тив, что Дгалу веревка не нужна, Живокройщик обвязал свое головотуловище найденной веревкой и принялся бормотать. Необходимо было теперь дождаться Мгатала. Дгал решил отдо хнуть и выдал себе и Нытралдыю по одеялу. Затем он за­пустил песочный временной ограничитель, работающий толь­ко в Над многоямье, и стал отдыхать.

Дгала разбудил радостный треск ограничителя. Отведен­ное время истекло, и необходимо было идти искать Обвивалу. От ветвление вело путешественников через еще более густые за росли Антенн. Неожиданно тропа оборвалась. Обрубок тро­пы тонул в студенистых равнинах так же, как и все остальное. Перед тем как закончиться, дорога превращалась в небольшую лужай ку, на которой находилось четверо. Первый маленьким шилом вырезал на ближайшей Антенне квадраты, а затем сдирал их. Второй сидел и складывал вырезанное первым в большую пап ку из плотного материала, а затем сильно коло­

52

тил по сложенно му. Иногда у первого не получалось вырезать цельный кусок и он стремительно бежал к соседней Антенне, чтобы затыкать ее шилом. Вскоре он опять успокаивался и возвращался к получе нию кож. В центре лужайки сидело се­дое конусовидное тело, а вокруг тела бегал Обвивало и громко выспрашивал через торча щий шланг. Теперь нужно было вы­бирать новый путь.

53

— Выходи! — извозчик выглядел очень устало. Руки были перепачканы в самодельной краске для купонов.

Кир очнулся от невнятной дремоты.— Не нужно так орать. Тут нет никаких признаков того,

что выходить надо именно сейчас, — сказал Кир. Переезд мог ока заться слишком длительным. Кир постоянно ерзал на неудоб ном кресле повозки. Все путешествие превратилось в пытку для слишком озабоченного провалом старшего испра­вителя.

— Гианг устал. Если еще пару протяжек сделаем, то он сдох нет и придется идти на своих двух.

— Когда мы выезжали из Кнауга, ты уверял меня в бодро­сти этой развалины. Да и куда собственно выходить? Кругом не проглядная темнота.

— Твоей упитанной туше не нужен свет, так как ты бу­дешь сидеть здесь и ждать следующей повозки, — коверкая слова проговорил извозчик.

— Считай, что это твое последнее путешествие, старик. Ты так дорожишь своей скотиной, что забыл, кого ты везешь.

Извозчик замолчал. Его плечи стали выше, а движения бо лее резкими. Кир отвернулся. Сейчас он проклинал всех из возчиков и изобретателей кресел. Дифлег сбежал, не сумев разведать недостающие для Опережающего ритуала знаки.

Мастер Скрученных Колодцев.Уничтожающий указателиКуски точек. Часть первая.

54

Никто из исправителей не мог предугадать действий всех раз ведчиков. Дифлег неестественно много говорил, хотя в том, что было уже известно, он не запутался. Было так же странно, что он не просил дать ему второй шанс, желая вер­нуть дове рие к себе.

Раздумья Кира прервались неожиданно. Он понял, что по возка не двигается. Извозчика тоже нигде не было видно. Кир несколько раз проорал в пустоту Неразличимостей. Ни­кто не отозвался. С правой стороны вдалеке был виден слабо раз личимый источник света. Кир решил подождать некото­рое время, но извозчик должен был предупредить Исправи­теля, если собирался уйти по делам. Кир до дрожи ненавидел Не различимости. Поэтому он всегда нанимал Конструктов, что бы сократить время перемещения в разы. В этот раз ему край не не повезло. Все Конструкты Кнауга были задейство­ваны в эскорт Правителя, которого никто никогда не видел. И вот теперь Кир сидел в повозке посреди самого непредска­зуемого в Обители.

Гианг молча переступал с лапы на лапу. Исправитель ду­мал, как поступить лучшим образом, поскольку в следующей повозке может не оказаться места.

— И припасы с собой прихватил, кусок говна!! — рассви­репел Кир.

Теперь был повод переживать, и переживать очень силь­но. Исправитель подобрался к месту извозчика. Животное управ лялось при помощи поводьев, закрепленных у основа­ния ко роткой шеи. Все попытки заставить Гианга двигаться не при носили успеха.

55

— КЗА'ГААТ,— выругался Кир. При всей его любознатель­ности, он вплотную столкнулся с подобным животным впер­вые.

Твердо решив, что теперь будет перемещаться в опасных зонах исключительно на Конструктах, Кир двинулся по на­правлению к источнику света. Возможно это был маяк, хотя он видал слишком много3 причуд Неразличимостей. Тропа ока­залась на удивление широкой. Еле перемещая свое мас сивное тело, Кир вскоре обнаружил, что справа от него есть какая­то отвесная поверхность. Стен здесь никогда не строи ли, но на вид поверхность была слишком ровной для скалы. Повоз­ка уже осталась далеко позади, а светящееся место все еще не видно было отчетливо.

56

Навальщик оказался прав. Заграждение выглядело хруп­ким и никогда не смогло бы выдержать натиск Утробы и Угро­бы. Карманы неба затягивались все сильней с каждым мгно­вением. Было очень холодно, и никто из рабочих не пришел завер шить начатое, хотя Утроба и Угроба могли появиться в лю бой момент. Единственный, кто находился на строительной площадке, был Клкл. Он взял ком побольше и приблизился к заграждению. Карманы неба уже не зияли, а Обсасыватели Камней все еще не убрались с поверхности заграждения. Клкл опустил ком и разогнал назойливых тварей. Один наглый Об­сасыватель попытался вкрывелить Клкла, но был остановлен ударом рабочего молотка. Клкл подошел к стене еще бли же. Она была вся в испарениях Обсасывателей, но никаких поврежде­ний не было. Старый рабочий с интересом стал высматривать место в укреплении, куда он смог бы засунуть свеженький ком. Взгляд Клкла постоянно находил множество всяких вещей на стене. Там повсюду были чешуйки, оставлен ные другими рабо­чими. Потом Клкл обнаружил место, где че шуек было особен­но много. «Пройдоха Втатт», подумал ста рый рабочий. Было еще и три четких следа, уходящих вглубь укрепления. Кто­то из рабочих, видимо, с силой ввинчивался в укрепление все­ми своими тремя конечностями. Много было остатков старой

Долги рта

57

стряпни, мертвых паразитов и изношенных накидок. Кто­то даже оставил свой рабочий молоток. Не сколько ниш в верхней части укрепления жадно зазывали ра бочих разместить в них очередной валун или ком. Клкл вновь поднял найденный ком и по многочисленным выступам стал карабкаться наверх сте­ны. Он никогда не доверял лестницам, а их на площадке было немало. Клкл неоднократно становил ся свидетелем странных падений с этих лестниц других рабо чих. Вроде и высота была не такая уж большая, но рабочие разваливались на крупные части. Правда другие их быстрень ко подхватывали и монтиро­вали в толще укрепления. Предки Клкла также недолюбливали лестницы. Но вот один из вы ступов хрустнул и Клкл вместе с комом полетел вниз. Он пре красно знал, что случиться даль­ше, но сделать уже ничего не мог. Слишком много долгов он должен был вернуть. Затем был сильный удар о площадку и удар земляным комом сверху. Клкл ожидал, что все исчезнет, но его мысли оставались вме сте с ним. Ему не было больно, но он не мог пошевелиться. Сколько он может так еще пролежать? Когда Карманы неба вновь откроются, рабочие наверняка воз­обновят свою рабо ту. Возможно, он рассыпался точно так же, как и его пред шественники, и, скорее всего, он станет частью укрепления. В голове раздавался грохот каких­то ударов. На­верное, Клкл стал ближе к Поверхности и теперь мог слышать звук работы молотков знаменитых Подповерхностных Масте­ров. Грохот стихал, и знакомые звуки вокруг площадки вновь наполнили сознание Клкла. Как ему удалось сохранить слух, оставалось загадкой. Через некоторое время со стороны жи­лищ разда лись голоса.

58

— Говорить разы. Оставить молот здесь, — сказал первый— Страбарь скоро. Ожидать не существует долго за ним,

— промямлил второй.Затем раздалось громкое шлепанье, бегущего к стене ра­

бочего. Внезапно шаги притихли. Вновь заговорил первый ра­бочий.

— Место и Дрытра. Пришибленный, — первый просто виз­жал

— Рот дать мало Дрытра. Как приготовленный будет? — вто рой продолжал мямлить

— Первый молот найденный пусть будет.— Страбарь скоро. Скоро Пришибленный и рядом.Клкла посетила мысль о том, что у второго говорившего

был какой­то недуг органов передвижения, но своих навыков возведения укреплений он не утратил. Вскоре, второй рабо чий оказался рядом с Клклом.

— Способный? — спросил он неизвестно у кого.Клкл захотел ответить, но аппарат не издавал никаких

щелчков. Невнятноговорящий рабочий потрогал Клкла. Ино гда Клкл отчетливо ощущал прикосновение, особенно в об ласти глазных проемов, а иногда нет.

— Нет, неспособный. Перенесенный с работой последую­щей теперь, — разочарованно пробормотал второй.

— Находится нигде молот. Искать отсутствуется, — верещал первый. Он запнулся за поперечную балку главной лестни цы, но верещать не перестал. На грязную строительную пло щадку сверху стали падать отработанные луковицы Небесных Сеточ­ников. Первый рабочий решил, что намного полезнее будет пе­

59

рестать верещать и поискать молот наверху Укрепле ния. Второй очищал тело Клкла от остатков поверхностного кома, а также интенсивно проверял цельность организма, пе риодически по­стукивая по нему рабочим молотком.

— Быть другой со мной и с верхней стеной, — прокричал первый.

— Я не стать другой с верхней стеной. Разы поднятый, но не другой, — ответил второй, поднимая Клкла.

— Великие Столбы не рядом от Стены с нами! Хотел и уви­дел Столбы.

Второй рабочий с большим трудом тащил на себе непод­вижное тело Клкла. Очень осторожно, перекатываясь с боку на бок, он поднимался по лестнице. Благополучно добрав шись до вершинного вала укрепления, второй рабочий при слонил свою ношу к ближайшему крючковатому выступу.

— За стеной Дрытра несуществующий? — первый вибриро­вал от восторга. Казалось, он забыл про свой молоток.

— Опасный быть существующий, и прямоходивший на­сквозь Позволенное, — второй смотрел на Плато.

Внезапно Клкл обнаружил, что один из его глаз способен видеть. Изображение постоянно таяло, но кое­что можно было все­таки видеть. Скачущий первый говоривший рабочий был совсем молодым. Оба искателя молотка не имели никаких вы­дающихся особенностей. Первый продолжал вибрировать, а второй обыскивал вершину. Картина, которую показывал глаз Клкла, не менялась очень долго.

— Нахожу отсутствующим, — вновь невнятно проговорил второй.

60

— Работа хочет с молотком. Другой только ближе к плохой стене, — первый захотел, было продолжить поиски, но быстро одумался.

Первый и второй рабочие подошли к Клклу. Второй вновь приподнял его тело.

— Щель двухуступовая должна принять. Размер есть. Взяв­ший за бок с другого будь, — сказал второй первому.

— Спарукнется низом. Кручение придающий выход жду, — первый был явно недоволен неудачным поиском.

Внезапно раздавшийся треск со стороны Плато, заставил рабочих обернуться. Горбатая масса постоянно жующих от­верстий возвышалась над укреплением. Задней части массы не было видно, хотя там где она находилась, ничего и не должно быть видно. Первый рабочий первым и заорал.

— Утроба­а­а. Скоропредить, скоропредить. Опоздавшие все теперь.

Он выронил бок Клкла и изо­всех сил бросился к лестни­це, чтобы успеть предупредить всех в Жилище. Неправильное падение с лестницы настигло его на полпути. Мягкости рабо­чего прилипли к балке а тело стало расслаиваться на тарельча­тые доли, что усилило потерю тонуса. Второй не шевелился, но Клкла он тоже не отпустил. Небесные карманы уже начали подрагивать и стягиваться, да и холод куда­то пропал.

Единственный глаз Клкла взирал на то, как Угроба пыта­ется высвободиться из Утробы. Настал момент, когда вся эта масса уперлась в Укрепление. Стена выдержала, но все, что было сверху, попадало в Утробу и Угробу. Второй рабочий так же был сверху, и так же исчез в нахлынувшей массе отвер стий.

61

Недвижимое тело Клкла при ударе, зацепилось за вы ступы вала.

В некоторых местах оно даже порвалось, как изношенная накидка. Последовал второй удар Утробы и Угробы. Стена дрожала и брызгалась комками. Тело Клкла изорвалось еще сильней и из ран выскальзывали наружные упаковки. Отвер­стия массы стали чуть длинней. Рабочие и Нерабочие уже вовсю неслись к Укреплению. Они вминали друг друга в тол щу укрепления, чтобы предельно усилить оборону.

Глаз Клкла мог легко различить, как отверстия стали про­никать в основание его тела, жадно слизывая покрытие. В свой третий удар Утроба и Угроба вложили максимум своих сил. Стены больше не существовало. Куски Укрепления плавали в отверстиях, которые несли Утробу и Угробу все дальше и даль­ше.

Выступ, на котором висело то, что осталось от Клкла, по­степенно погружался в Утробу и Угробу. Жилище и Тропы, все осталось уже далеко позади и внутри чудовища. Клкл знал, что все скоро закончится, и пока взгляд его единственного глаза не забрызгали отверстия, он смотрел на распахнутые как никогда широко Небесные Карманы.

62

Если вам кто­нибудь расскажет историю про три ящика, не верьте ему. Три ящика были оставлены посреди заброшенно­го оврага. Овраг был ничем не примечателен, кроме пуши­стой осоки, которая сильно намокала от дождя и издали овраг казал ся бородатым. Все местные так и звали его: «Бородатый овраг». Дед Марк досасывал утреннюю карамель, которую со­творил его сын­лентяй Ртут. Ртуту предстояло еще многому научиться в этой непростой жизни. Он уже умел сматывать удочку, крутить педали на домашнем генераторе и петь песни. Марк очень него довал по поводу чрезмерной и показной лени Ртута, но никогда не заострял на своем негодовании чужого внимания. Карамель получилась отменная, что придало Марку еще больше сил. На столько больше, что он сможет вновь дойти до оврага как десять лет назад. Изображение оврага плавало в такт одышке Марка. Нужны были новые сапоги, но никто не знал куда пропал мест ный дубильщик. Ртут пообещал смотать удочку тому, кто пер вым найдет дубильщика. Марк наконец подошел к оврагу. Све тило солнышко, немало раздражавшее шею Марка. Не спасало даже то, что марк любил прикладывать свои пальцы к шее, даже ночью.

Марк сохранил очень хорошее зрение. Он мог часами хва­статься перед местными, что может увидеть нечто за краем ле­сов, окружавшее поселение. Ему все верили, потому что ни­кто не хотел уходить за край леса, как бы ни было интересно.

Сказка о трех ящиках

63

Вот и сейчас, Марк стремительно вглядывался в унылое и со­пливое дно оврага. Старые сапоги уже подружились с осокой и уже изменили свой цвет. Вглядывание продолжалось очень долго. Марк с детства был любопытным и всегда пытался вы­искать не правду сего мира. Вглядываться был смысл всегда. Солнышко перегревало шею, осока щедро делилась со стары­ми больными ногами Марка своей влагой, но Марк продолжал смотреть. Он увидел три совсем непримечательные коробки. Они были раз мером с голову Ртута, но до них еще нужно было добраться, чтобы убедиться наверняка. Марк никогда раньше не спускался в овраг. Это было дурным поверием. Теперь он был стар и ни чего такого не боялся. Ведь кто­то же спустился в овраг, чтобы оставить коробки. Марк уверенно полез в чрево оврага. Было очень сыро, несмотря на то, что снаружи все еще было очень жарко из­за солнышка. Овраг пожрал Марка с осо­бой жадно стью. Старик подскользнулся и упал прямо в сырое дно оврага.

Марк был достаточно смышленым стариком и понимал, что ему как то придется выбираться из оврага. Он уже ругал себя за то, что пошел один. Коробки стояли без изменений. Стоя ли и ждали пока Марк подойдет и возьмет их. Старик с трудом поднялся на ноги. Стало очень холодно и очень хоте­лось пить из­за карамели. Марк подошел к коробкам. Он не ошибся. По размеру коробки были точь­в­точь как голова Рту­та. Они все выглядели одинаково и на них не было видно грязи из оврага, что наводило Марка на очень неприятные мысли. Старик долго думал о том, прикасаться ему к коробкам или нет. Он никогда раньше не видел столько много коробок. Еще

64

больше его по ражала их одинаковость. Зачем их создали? Как только местные что­то доставали из коробки, то сразу же ис­пользовали для раз ных нужд. Семьи то большие, да и дома в ремонте нуждаются. Следовательно в коробках должно было что­то лежать. Что­то необычное. Может быть эти коробки появились здесь вместе с оврагом, а ведь только Марк с его от­личным зрением смог их разглядеть.

Марк сгорал от нетерпения. Еще больше он сгорал от воз­можности прославиться. Рука невольно коснулась первой ко­робки. Ничего не произошло. Коробка была обычной. Даже материал, из которого она была сделана был обычный. Обыч­ная бумага. Марк был достаточно смышленым стариком и до­гадывался о том, что тогда коробки не могли тут долго стоять. Они истлели бы в такой влажности. Снаружи все было цель­ное. Не видно было где коробка открывается, чтобы показать свое содержимое. Марк не хотел повредить коробку и долго думал, как ему сделать лучше всего. Прошло уже много време­ни с тех пор, как Марк упал в овраг. Старик уже начал замер­зать. Он взял одну из коробок в руки.

По весу коробка была тяжелой. Чтобы убедиться, что объ­ем коробки не цельный, Марк остатками сил потряс коробку. Бря котка не последовало. Возможно, то что лежало внутри, было прикреплено. Нужно было только найти крышку. Вес других коробок оказался одинаков. Вскоре, после некоторых размыш лений, Марк решил пожертвовать одной коробкой, чтобы удо стовериться. Но только он решил вскрыть коробку, то сразу за думался. Может быть его сыну удастся найти кры­ку. Он позвал Ртута как мог сильнее. Потом еще раз. Никто

65

не отвечал. Нужно было выбраться и привести Ртута, чтобы он смог достать ко робки и открыть их. Но ведь местные бу­дут смеяться над ним. Самый старый не смог открыть короб­ку, а его сын­лентяй самый настоящий герой. Марк двинулся к самой пологой стене оврага. Он уже слишком замерз, чтобы думать о славе. Дома его ждет новая порция карамели и благо­датное тепло генератора. Еще удивленные глаза местных, что придут навестить его. Все по пытки выбраться добавляли еще больше грязи на одежде ста рика. Овраг не хотел выпускать Марка. Марк устал. Он лежал в грязной земле и негодовал из­за своей неразумности. Через не которое время он поднялся и неуверенно вернулся к коробкам. Да! Он узнает, что там вну­три. Стенки взятой коробки оказались сделанными на совесть. Замерзшие руки Марка отказывались повиноваться. Разорвать коробку теперь было еще сложней чем раньше. Коробки не поддавались а сил осталось мало. Марк сел и обнял коробки. Он знал, что за ним придут.

66

Странствуя по Забытому миру, я встретил на Дальних островах Желтого архипелага уника. Он жил в ветхой лачуге, которая едва выдерживала ветер, дувший со стороны Второ­го моря. Я прожил у него до того времени, пока Октамун не сменился полностью. За это время трижды на острова налетал жестокий шторм. В это время уник никогда не прятался в сво­ем пристанище. Он целыми часами восседал на вершине ска­листого утеса, внимательно всматриваясь куда­то в темноту ночи, где в отблесках молнии можно было увидеть огромные волны, налетавшие на берег. Днем уник пропадал куда­то, но я никогда не уходил искать его, так как многодневные штормы совершенно измотали меня. Каждый вечер мы беседовали с ним о Природе, жизни и многом другом. Время за разговорами протекало незаметно. Так шли дни, пока Октамун не вошел в свою последнюю фазу.

Однажды вечером, когда уник готовил себе ужин, я спро­сил его:

— Скажи, почему ты живешь в таком уединении?— Я долго жил на материке. Моими учителями были му­

дрейшие Империи. Но они стремились знать. Я же стремлюсь понмать.

Фрагменты Графитовой рукописи АрхалаксаКнига первая

67

— А в чем разница, уник?Уник задумался и склонил голову к котелку, в которм кипе­

ла желтоватая кашица из кореньев топяного ложнолистника.Уже когда мы сели за низкий столик, он поднял ко мне

лицо.— Нет, Архалакс, я не думал над твоим вопросом. Я думал,

как тебе это объяснить. Вот стручок красноплодника. Я вижу, что он похож на кольцо. И теперь я это знаю. И большинству этого достаточно. Меня же интересует, почему он такой, а не какой­то другой. Красноплодник ­ растение­паразит, а то, что ты видишь, не плод, а всего лишь лист, которым он цепляется за стебли растений, на которых растет. Лист появляется нор­мальным, как у всех растений. Потом он упирается в стебель другого растения, разделяется пополам и обнимает стебель. Потом лист растет и душит стебель другого растения. Так он становится таким плотным и толстым, какой он сейчас перед тобой. После высыхания старые листья краснеют. И тогда я их собираю.

— Я понимаю. Знание и понимание никогда не будут од­ним и тем же.

— Правильно, Архалакс. Но ты еще молод, и тебе еще пред­стоит понять более глубокую разницу.

После ужина уник стал одеваться.— Ты не будешь спать?— Я сплю, когда начинается Теплый дождь.— Почему?— В это время все живое прячется подальше. Этот дождь

не ядовит для растений, но омывая их, Теплая вода становится

68

сильным ядом, который на солнце быстро теряет свои губи­тельные свойства. Поэтому я не выхожу тогда на улицу. Там нечего наблюдать, кроме дождя, который здесь и без того не редок.

Теплый дождь тоже был довольно обычным явлением, ко­торое наблюдалось только на островах Желтого архипелага. Шел он днем. А после того, как Теплые тучи разносились ве­тром, необычно жарко начинало светить солнце.

Уник ушел, а я еще долго не мог заснуть, пытаясь разо­браться, что я еще знаю, а что уже понимаю.

Через несколько дней я собрал свои вещи и попрощался с уником. Он остановил меня у самого края старого мостика, перекинутого через глубокое ущелье, на дне которого текла речка. Через два дня единственный за полный Октамун ко­рабль отходил от Желтого архипелага, а мне еще предстояло добраться до деревни Сенгарро.

— Архалакс, прими мой подарок. Это перо Лейгамеда. Им он написал свои лучшие книги. Думаю, тебе оно пригодится.

— Спасибо, уник. Ты многому меня научил.С этими словами мы расстались. Я не успел на корабль и

еще целый Октамун путешествовал по Ближним островам Желтого архипелага, пока снова пришел корабль и я отбыл в столицу.

69

Косматая луна опять проползла совсем рядом. Я схватил ее за волосинку, одну единственную из всей пышной копны. А луна очень боялась потерять даже один волосок. Ведь он был ей дорог, она берегла и ухаживала за ним. Ведь только она, а никто другой, вырастила этот волосок. Поэтому луна по­слушно потащилась за мной. Я вывернул лампочку, обмотал вокруг нее волосинку и подвесил на крючке над дверью. Пока луна не скроется, в норе будет светло.

Стол я сегодня ломал уже в третий раз. Уже в третий раз я отрывал ему ножки и прятал столешницу. Но, похоже, сегод­ня меня слушается только луна. Как бы хорошо было найти у стола что­то, дорогое ему, чтобы спрятать это и заставить его подчиняться мне полностью. А луна уже начала отращи­вать волосинку, стараясь отползти подальше от моей лачуги, стены которой расшатывались, когда ветер бился о них. Ведь не так давно я затащил к себе в лачугу ветер. Теперь снаружи его не было. Но и в лачуге найти я его не мог. Искал и под не­навистным столом, и под кроватью. В принципе, больше ис­кать было не где. Но в огромном пространстве внутри лачуги ветер мог просто притаиться где­то на потолке, до которого я доставал только в те дни, когда на крышу насыпалось мно­го звезд. Тогда крыша немного прогибалась. Обычно звезды сыпались в лачугу через щели в крыше. Потом звезды прихо­дилось выметать наружу, чтобы не мешали спать. Днем и без того очень светло. Но меня это злило. Почему звезды падают в

Охота на ничего.

70

мой дом? Почему они не застревают в ветвях эсторагуса, кото­рые уже много лет активно вгрызаются в землю под моим до­мом. Эсторагус появился около моей лачуги очень давно. Так давно, что этого не помнили даже камни, которые почему­то считали землю под моим домом и около него своей. Из­за это­го мы часто спорили, а я даже несколько раз, разозлившись, кидал их как можно дальше, так далеко, что иногда разбивал облака. И каждый раз днем позже я шел и собирал облака за­ново, потом отпускал их, чтобы они дальше текли блестящей речкой. Камни же каждый раз возвращались обратно и устра­ивали галдеж у лачуги. Некоторые бились о землю и даже за­капывались в нее.

А сегодня ночью начинался сезон дождя. Капли опять на­чали колоть пятки, протыкая половицы. Пробравшись внутрь лачуги, капли осматривались, выскакивали внутрь, некоторое время метались от стены к стене, а потом, протиснувшись в щели потолка, улетали прочь. Звезды, упавшие на крышу, дол­го спорили с каплями дождя, кому из них в первую очередь проскочить между досками. Иногда этот спор из тихого ше­пота перерастал в в гам. Звезды бились об крышу, доказывая свое первенство в этом нелегком состязании. Капли дождя, наоборот, спокойно и незаметно просачивались, обтекая де­ревянные перекрытия. Этот спор мог продолжаться часами, а после этого мне вновь приходилось выходить на улицу за ветками эсторагуса, чтобы сделать из них новый веник. Звез­ды были нагловатыми в этом году и с криками и хохотом об­лепляли прутья веника, листья и почки и никак не желали стряхиваться, как бы сильно я не тряс веник. Более того, если

71

я тряс его слишком сильно, звезды забирались по венику до самых моих рук и больно жглись. Приходилось выбрасывать веник после каждой приборки. Эсторагус у моей лачуги уже порядком устал от такого активного обдирания и потому, за­видев меня, высоко поднимал молодые, еще не закопавшие­ся в землю ветви. Мне приходилось собирать опавшие сухие сучья, которых, благо, было в изобилии. Иногда я подбирал и оторванные свежие ветви, за что эсторагус щедро одари­вал меня хлесткими ударами своих гибких веток по спине. Я ворчал на него, иногда ругался, но проще было, пригнув­шись к самой земле, уползти, набрав охапку сучьев. Эсторагус не любил землю, в которой рос. А еще больше он не любил камни, которые опять же считали, что он занимает их землю. Как только ветви эсторагуса касались земли, хитрые камни с воплями прыгали на широкие листья, прижимая их к черной сырой земле. Правда, эсторагус сбрасывал их, мощно подни­мая ветви вверх. Камни обижались, начинали дружно галдеть и закапываться в землю.

Вот и в этот раз, чтобы вымести надоевшие порядком звезды из норы, мне пришлось выйти за ветками. Сухая земля кололась. Из нее повсюду выскакивали капли дождя. Некото­рые из них кололись особенно сильно, когда на них наступали мои ступни. Впрочем, это было редкостью. Ведь каждая капля прекрасно знала, что цель ее долгого пути — небо и облака. Они должны во что бы то ни стало добраться туда, чтобы по­том, может быть спустя многие дни, сыпать обратно горячими звездами. Сейчас было самое время взять миску и идти трясти облака, которые жадно глотали капли. Можно было набрать

72

целую миску чистейшего дождя и спрятать ее в лачуге, чтобы потом, когда небо и воздух высохнут, пить маленькими глот­ками эту запасенную влагу. Но в настоящее время меня боль­ше волновали ветки эсторагуса.

В этот раз я заметил, что камни ползут в своем ежедневном движении не от луны, как они это делали раньше, с дикими визгами прыгая на ее лучи, а за ней, немного позади волоси­нок, касавшихся земли. Сегодня они не беспокоили эсторагус и на меня не обращали никакого внимания. Они ползли молча, не толкаясь. Если волосок луны цеплялся за что­то, камни со­бирались вокруг него и долго не двигались. Не двигались до тех пор, пока волосок не отцеплялся, и луна не утаскивала его за собой. Камни тут же срывались с мест и устремлялись даль­ше.

Я долго наблюдал за этой процессией, не в силах понять ее причин. Мое отрешенное созерцание могло бы длиться беско­нечно, ну или до тех пор, пока луна совсем не скроется за обла­ками. Но тут меня огрел по голове эсторагус, который уже ждал от меня подвоха и предусмотрительно поднял молодые ветви вверх. В этот же момент волосок луны, который я поймал, обо­рвался, издав протяжный высокий звон. Этого неожиданного звука испугались камни. Дружно гикнув, они закопались в зем­лю. Этого звука испугался эсторагус. Его ветви взмыли вверх и застыли. Этого звука испугались облака. Облака остановились и немедленно выбросили всю воду, которую так долго копили, даже не успев превратить капли в звезды. Сама луна остано­вилась. Она долго не двигалась с места, играя многоцветием. Ей было больно, ведь волосок, который она надеялась сохра­

73

нить, оборвался. Теперь луна будет терять свет постоянно. Может быть в конце концов она потеряет его весь и погаснет.

Я не знаю, как долго продожалась всеобщая панихида по оборвавшемуся волоску, ибо меня в тот момент больше беспо­коило то, что в лачуге опять будет темно, что опять придется ловить звезды в банки, чтобы они хоть как­нибудь освещали хотя бы стену у кровати. А ловить звезды — это очень больно. Через какое­то время я стряхнул с себя оцепенение и поспешил набрать сухих веток эсторагуса, пока тот не обратил на меня внимания.

Уже стоя поодаль от эсторагуса с охапкой веток, я видел, как он разочаровано опустил к земле ветви, забыв про свою неприязнь к этой сухой рыхлой субстанции, в толще которой, однако, он и расцветал во всем своем великолепии. Камни, во­рочаясь, выползли обратно, осмотрелись, нашли в небе луну, нашли на земле ее волосинки и снова обступили их. Сама же луна прекратила безумство красок и снова поползла прочь. Те­перь она двигалась быстрее, стараясь уйти от ненавистного ей места. Камни тотчас тронулись за ней. Я стал возвращаться об­ратно к лачуге, по пути мастеря веник из веток. Сейчас опять нужно будет выметать звезды. У самого порога я обернулся и посмотрел на то место неба, где медленно ползла луна. Пожелав ей удачи, я переступил через порог.

Звезды в этот раз не встретили меня гамом. Они молча жались по углам, а при виде нового веника сбились в кучки и прекратили тихое бормотание. Они даже не светили так ярко, как обычно. А когда я прикоснулся рукой к ним, то не почув­ствовал обычного жара. Когда же я занес над звездами веник,

74

они не стали прыгать на него, а еще плотнее прижались друг к другу. Тогда я отложил веник и пошел искать банки. Звезды по углам лачуги наблюдали за мной.

Банки скрывались в одном из углов. Некоторое время на­зад я вытряхнул из них все звезды и плотно закрутил крышки. Теперь их пришлось откручивать обратно, что было нелегко. Я положил открытые банки на пол и продолжил открывать следующие. Закончив, я собирался отнести банки к углам, но к своему удивлению обнаружил, что те, что я положил рань­ше, были уже забиты звездами почти полностью. Они сами ползли к банкам, забирались в них и обратно выползать явно не желали. Так я стал обладателем полных банок со звездами. Теперь в лачуге было достаточно светло в тех местах, где стояли банки. Я регулярно открывал банки и оставлял их открытыми, чтобы звезды могли уйти, но они продолжали толпиться в бан­ках, явно не желая покидать их. Некоторое время спустя я уже перестал закрывать банки совсем. Звезды внутри расползлись по стенкам и сидели тихо, лишь иногда устраивая между собой перешептывания.

Еще некоторое время спустя меня вдруг осенило, что новые звезды больше не валятся с потолка, а капли воды больше не бьются в половицы. Я не слышал и ветра, который жил своей жизнь в каком­то из углов. И даже луна больше не проползала мимо. Мне стало не по себе. Я вышел из лачуги и огляделся. Камней, ставших такими привычными и даже необходимыми, больше не было. Остались только борозды в земле. Эстора­гус выглядел странно. На его молодых ветвях больше не было пышного султана острых, твердых темно­холодных листьев.

75

Да и сам эсторагус теперь стал меньше и почти весь втянулся в землю. А небо было пустым и бесцветным. Облака тоже про­пали. Теперь, если бы я попытался разбить его, у меня в руках оказались бы куски абсолютно прозрачного материала, в кото­рых не было бы и намека на облака, которые я еще недавно бе­режно собирал из осколков. Теперь я был совершенно один и мог часами разглядывать борозды в земле, съежившийся эсто­рагус и звезды в банках, которые каким­то образом научились шептаться с ветром. Ветер же иногда выползал из своего угла и подолгу о чем­то разговаривал со звездами в банках. Долгое время я выходил из лачуги, обходил землю вокруг нее, смотрел в пустое небо, на эсторагус и снова на звезды в банках. В какой­то момент я наконец выкатил повозку из самого дальнего угла лачуги и начал складывать в нее свои пожитки. Банки со звез­дами, кровать, стол, у которого предусмотрительно открутил ножки, новенький веник, несколько десятков найденных все­таки мною листьев эсторагуса. Нашлась еще плошка капель, когда­то давно отжатых из облаков. Теперь у меня будет влага. Еще я попросил звезды сообщить ветру, что он может поки­нуть лачугу, что я его отпускаю. Звезды опять долго шептались с ветром, который в конце их разговора с шелестом выскочил наружу и унесся куда­то. Наконец я разобрал саму лачугу и сло­жил доски в повозку. Получилось немного. Некоторое время постояв у эсторагуса, который уже почти закопался в землю, я отправился в ту сторону, куда уползла луна, катя за собой по­возку, а борозды служили мне указателями. Я отправился ту сторону, где камни не разбивали небо, как бы далеко я их не кидал.

76

Инкатар, который теперь носил титул Бросателя, стоял перед огромной многотысячной толпой, состоящей практиче­ски из всех обитателей славного Нтарксалиндира. Все взгляды были благоговейно обращены в сторону Трепещущего Занаве­са. Высокорослые Альмиды всегда были плохо приспособле­ны к тому, чтобы долго ждать, тем более стоя. Их сожителям Сд’Рхэджу повезло намного больше. Они могли опуститься на почву свернув несущее подбрюшие так, чтобы никому не мешать в этой толпе, и конфликтов не возникало. Многие ко­лотили друг друга, в случае неправильного перемещения ко­го­нибудь вперед остальных. Самых наглых и самых слабых просто вколачивали в почву, в назидание остальным шибко шустрым. Иногда совместными усилиями отбрасывали дале­ко назад. Многие что­то выкрикивали, иногда на непонятном для Инкатара наречии. Шли даже изувеченные особи, а неко­торых просто переносили. Под ногами в разные стороны бега­ли низшие существа, роняли Альмидов, что вновь приводило к массовым дракам. Над головами медленно и конвульсивно проплывал один из Многокупольников и Инкатар, видевший их всего несколько раз, решил, что сегодня какой­то великий

Совместное падение

77

день и все спешат что­то увидеть или потрогать. Толпа также двигалась очень медленно.

Инкатар схватил за руку одного из Тцинктов. Тот был в два раза ниже Инкатара и к тому же имел сильно поврежден­ные руки. Это могло быть связано с интенсивным полоскани­ем Многомерных пластинок, в которых так нуждался Нтарк­салиндир. Быть Полоскателем очень тяжело, но в то же время очень почетно.

— Ты знаешь, куда все идут? ­ спросил Инкатар.— Я восстановился только тогда, когда в моей Ячейке ни­

кого не было. Мне пришлось идти искать кого­нибудь, кто мог бы меня накормить и вот я здесь. Никто не отвечает мне, зачем мы все здесь, ­ монотонно проговорил Тцинкт, ­ Я смотрю, за тобой никого больше нет, значит, ты – последний. Не вздумай пролезть вперед меня.

— Тебя уже накормили?— Я пока не нашел своих, а эти, ­ он вытянул плапры в

сторону соседей, ­ делают вид, что не замечают меня. Но я… ­ вдруг замолк Тцинкт. Инкатар перевел взгляд на другой бок толпы. Там возвышалась гигантская фигура Ложного Альмида – Джириитру. Инкатар помнил его еще с детства, когда про­ходил мимо строящейся Засасывающей Башни. Тогда Ложный Альмид таскал самые тяжелые блоки. Сейчас он стоял с огром­ным куском твердого канала и недовольно осматривал широ­кое море всякой живности. Выдержав небольшую оценочную паузу, Джириитру стал прокладывать себе путь к Трепещуще­му Занавесу при помощи этого обрубка. Удары канала плю­щили всех нежелающих уступить дорогу, и таких было много.

78

Особи, стоявшие в стороне, даже не пытались отдалиться от смертоносной дубины. Джиитру без проблем делал себе про­ход и вскоре скрылся из виду. На освобождавшееся место всегда находилось слишком много желающих, но до сражений дело не дошло, и вскоре толпа восстановила свою однород­ность.

— Ты все еще надеешься найти своих? – Инкатар обращал­ся к Тцинкту.

— Так не бывает, чтобы я оставался ненакормленным. Так никогда раньше еще не было. Я думаю, они сами меня ищут.

Тцинкт вновь замолчал и перестал реагировать на распро­сы. У Инкатара было желание вернуться обратно в собствен­ную Ячейку, но он слишком сильно хотел узнать, куда или к чему стремиться попасть такое количество столь разных су­ществ. Прошло уже очень много времени, как Инкатар присо­единился к толпе, но далеко пройти не удалось. Он был самым последним, так что сидеть на почве ему никто не мешал. Сла­бые Альмиды слишком быстро теряли свои силы, стоя, и пада­ли под чужие ноги, но никто не возвращался. Сияние неба по­степенно угасало, равно, как и желание добраться до причин сбора, и Инкатар с большой неохотой предался отдыху прямо на почве, несмотря на то, что его тут же стали ощупывать не­сколько панцирных верторогов. Вновь активировав зрение, он обнаружил, что толпа значительно продвинулась вперед. Внезапно все развернулись и побрели в сторону славного Нтарксалиндира. Все шли мимо сидящего на земле Инкатара.

— Что случилось? Почему вы все уходите? – кричал он, хотя никто не обращал внимания на эти вопли.

79

Прошло много времени, а жители Нтарксалиндира все шли и шли домой. Было столько много незнакомых предста­вителей, что Инкатару приходилось в один момент рассма­тривать только одного из них. Мысль о том, что он пропустил какое­то важное событие, не покидала его.

— ПОЧЕМУ вы уходите?Инкатар вскочил и зашагал к тому месту, где, как он при­

кинул, могла остановиться толпа. Он шагал и расталкивал бредущие и бесчувственные туши, и через некоторое время ему удалось вырваться из этой массы. Вокруг валялись остат­ки огромного сборища. Инкантар продолжал шагать по хол­мам туда, где заканчивались трупы. Его встретили лишь но­вые холмы. Никаких следов. Никаких намеков. Трепещущий Занавес сегодня был неспокоен, но Инкатар помнил, что были штормовые времена для этого гигантского устойчивого па­рового столба. Инкатар постоял на невысоком холме. Нужно всего лишь найти того, кто все видел, и он радостно побежал назад.

80

Уже готов обзавестись главными выростами, а их все нет и нет. Пошло четвертое Деление, как мне запретили Трение и Клокотание, и любой неверный разворот может все испортить. Даже вечоголодный Брлклакак совсем недавно демонстриро­вал всем свои яко бы Отростки. Правда, как выяснилось поз­же, это были не отростки, а складки его перекормленого тела. Спррспраапр тут же отрыдился поближе к демонстрирую­щему и стал вправлять выпирающие части. Туша Брлклакака заколыхалась, а сам он попытался оттолкнуть негодника. Все закончилось тем, что от излишней печали тело Брлклакака вы­дало еще больше складок, что незамедлительно привело Гроз­дья в дикий восторг. Как бы там ни было выход из Второго пузыря в Громадные Пузыри оставался для меня закрытым. А однажды, мне показали Крукков ­ это те, у кого вообще ни­когда не появлялись отростки, и они оставались внутри Вто­рого Пузыря навсегда. Несмотря на безнадежность положе­ния, все Крукки, которых я знал, не очень­то горели желанием выбраться в Громадные Пузыри или еще куда. Неожиданно мои размышления о собственной участи прервала Прркрижж. Двигаясь с невероятно­высокой скоростью, она столкнулась

Шествие шевелений

81

со мной, едва не вывалив на меня весь съеденый и несъеденый завтрак. Прркрижж была Рглгерпом по массе намного превос­ходящей мою, так что я отрагулкался на достаточно большое расстояние от того места, где меня посетила грусть об отсут­ствующих Отростках. Прркрижж тоже очень сильно пережи­вала своих Отростках, и если верить ее массе, то переживать она должна в два раза сильней, чем я.

— Чего движинью мешааешь. Давай­ко потремся, мелко­трубный.

— Не выйдет… Чтобы выбраться в Гигантские Пузыри, я не должен подвергаться трению.

— Все еще переживаешь из­за своих отростков?­ Да. Быбр сказал, что без них я потеряю все свои Живи­

тельные Капли в Гигантских Пузырях.— Я как раз собиралась тебе сказать об этом...— О чем это «об этом»?— Полделения назад, я обнаружила у себя вот это.Прркрижж широко расклыбилась, чтобы ее сумки подня­

лись достаточно высоко. В подсумочной складке были отчет­ливо видны четыре бугорка. Я немного распрыдился.

— Они так и должны выглядеть? Это именно они? — спро­сила Прркрижж.

— Н­незнаю. Быбр ничего не говорил мне насчет того, как Отростки должны выглядеть. Он даже не сказал мне, сколько их должно быть. Мне кажется, нужно показать это Гроздьям, и чем скорее ты это сделаешь, тем лучше.

— Лучше я подожду, пока они вырастут, а уж потом на­правлюсь к Гроздьям.

82

Прркрижж расслабилась и стала набирать скорость в на­правлении Ольповых Сборищ. Я вновь остался один. Чтобы снять застой в собственном мясе, я направился к Шлепающей Дуге.

По дороге мне никто не встретился. Чем ближе я был к точке назначения, тем гуще становилось окружение. Дуга медленно выплыла из мглы. Здесь тоже было слишком пусто. К самой сладкой стороне Дуги прилипло какое­то существо, которое ритмичными движениями соскребало оставшиеся с утреннего выпаса вкусности. Насытившись, существо с чав­кающим звуком отсоединилось от дуги и полностью скрылось в гуще окружения.

Дуга было обскоблена чуть ли не до самого основания. Вдобавок, стоял густой шум вокруг множественных утолще­ний Дуги. Я перемещался к тому месту, где я делал углубление в Дуге. Разные слои углублялись по­своему, и мне часто прихо­дилось менять наружные соки, чтобы добиться успеха. Остат­ки разъеденной Дуги также приходилось выскребать, так как они мешали дальнейшему углублению. Не было никаких со­мнений, что здесь побывали многие, но никто и никогда не поджидал меня здесь. Со времен запрета, я больше не совер­шенствовал свое углубление. Я уже долгое время находился рядом с Дугой и не заметил, как ко мне приблизился Большой Жрыдчик. Не вступая со мной ни в какие отношения, Жрыд­чик ринулся к моему углублению в Дуге. Затем верхний затвор слетел с его спины и множество плоских дисков из полости устремились к Дуге. Большая часть отскакивала и на обрат­ном пути сильно ранила неповоротливого Жрыдчика. Сам я

83

уворачивался, как только мог. Вскоре, места поглощения дис­ков слегка потемнели, но когда я развернулся, Жрыдчика уже не было. Теперь в мою сторону медленно двигалась длинная процессия, настолько необычная, что мне пришлось потра­тить немало времени на ее изучение. Это был какой­то очень длинный червь, или так мне казалось. Сначала я несколько удивился, когда заметил, что червь двигается слишком плавно и не совершает изгибательных движений. Когда оно приблизи­лось ко мне, я увидел странные узоры на его поверхности. По­том я заметил усохшие гребни и ряды щелей вдоль лоскутов. Меня тут же посетила мысль о том, что это не живое существо, а какой­то очень большой сосуд, сшитый из жестких оболо­чек Вялых Ворошителей — многочисленных плоских червео­бразных существ, постоянно надоедающих Гроздьям. Лоскуты были соединены неведомым способом, но сам сосуд выглядел слитным и прочным, а его концы были слегка заострены. Верх сосуда заполняло несколько шаровидных объектов, практи­чески одного размера. Шары не перемещались, и невозможно было понять, были ли они неживыми так же. Внезапно, один из шаров приподнялся над краем сосуда и что­то громко про­булькал. Я успел рассмотреть его, но никогда раньше я ничего подобного не встречал. Круглой была вершина тела, которое к основанию сужалось. На теле было три вертикальных ряда полосок – маленький в центре и два больших по бокам. Края рядов волнообразно двигались, видимо это был какой — то способ переговоров. Приподнявшийся сделал еще один гром­кий гудок, и все другие шары сразу опустились вглубь сосуда. Я даже не мог шелохнуться, зрелище слишком сильно захва­

84

тило меня. Теперь настала очередь высовываться тому шару, который находился впереди сосуда. Он был намного больше первого высунувшегося и у него был еще один ряд полосок, располагавшийся над тремя другими. Также он обладал не­гибкими конечностями, которые держали очень длинные и тонкие нити с многочисленными утолщениями. Шар широко размахнулся и забросил нити в задний конец сосуда и с усили­ем потянул на себя. За нитями потянулась сильно блестящая тонкая пленка. Она плотно накрывала другие шары. Четырех­полосковый шар стал интенсивно колебать нити, чтобы сбро­сить их с пленки. Щелкающий звук со стороны Шлепающей Дуги привлек мое внимание. Поглощенные диски Жрыдчика стали набухать и выдавливать из себя крупные крючки. Шар вновь широко размахнулся нитями и ударил ими по Дуге. Нити с ужасным стоном зацепились за выставленные дис­ками крючки, что заставило шар пошатнуться. Ряды полосок побледнели. Затем шар проверил сцепление на прочность и, удовлетворенный результатом, стал быстро закручивать нити вокруг плечиков своей конечности. Поверхность Дуги заходи­ла волнами. От созданного мной углубления пошли многочис­ленные ранения поверхности. Шар рвал Дугу самым жестоким образом. Края ран стали расходиться в разные стороны. Окру­жение Дуги неистовствовало и оглушительно взревело, ког­да последний слой Второго Пузыря разошелся. Разноцветная поверхность в этой огромной ране меняла Окружение самым разным образом. Шар отпустил нити и нырнул под спаситель­ную пленку. Сосуд с шарами плавно вошел в разрыв, увлекая за собой ошметки дуги. Вход в Громадные Пузыри был открыт.

85

86

неСказки

Дениз Кокрейн