Россия на переломе веков (Версии новейшей истории)

От автораЗавершив книгу «Россия великих потрясений» (Драмы современной истории), я не собирался более развивать эту тему. Казалось, что уже всё или почти всё рассказал о людях, которых знал, о событиях, во многих из которых участвовал, о драмах, которые пережил вместе со страной, далеко не безразличной мне. Полагал, что замысел данной темы уже исчерпан, и можно переходить к другой, особенно интересующей меня сегодня, – глобализация как инструмент мировой экономической сбалансированности. Но тут я неожиданно почувствовал, что развитие событий в России, герои моей написанной книги, крепко «держат» меня. И в мыслях, и в своей научной работе я постоянно возвращаюсь к логике их характеров, влияющих на логику исторических событий. Очевидно, что это влияние взаимно, поскольку и само время формирует характеры лидеров политической элиты России. Философское осмысление сопричастности истории и личности представляет огромный интерес для любого аналитика. Именно это соотношение стало и для меня ключом к пониманию многих мировых процессов. Я понял, что от продолжения книги «Россия великих потрясений» мне уже не уйти.Но это другая работа. В вышедшей я – очевидец. В новой – человек, который знает предысторию вопроса, и поэтому осмеливается предложить читателям свои версии событий, анализы характеров и причинно-следственных явлений в нынешней российской истории. Главный герой книги – конечно же, Владимир Путин и его коллеги по большой политике в современном мире. Сегодня значение роли личности в истории давно перестало быть предметом дискуссий и сомнений. Поэтому деятельность российского президента, бесспорно, является тем механизмом, который не только запускает ходовую часть государственной машины, но и влияет на мировые процессы, – независимо от того, признает это кто-то или нет.Трезвые аналитики и прозорливые государственные деятели Америки и Европы уже давно поняли: как ни относись к России, но это та страна, у которой своя непростая миссия в Европе и Азии. Роль трудная и неблагодарная. Сегодня, как и в глубокой истории, Россия выступает в роли баланса во взаимоотношениях Запада и Востока. Как и в древние времена вражеских нашествий, она, словно щит, заслоняет собой Запад от военной беды, не потому, что это стало ее целью, а по причине своей исторической судьбы и географического расположения. Изменились формы проявления и причины, по которым осуществлялась такая защита, но суть и роль России в общечеловеческом развитии неизменны.Этому феномену, вернее, размышлениям о нем, посвящены труды ученых с разным пониманием российского явления. Мое видение – суть собственного опыта и многолетнего осмысления этой темы.Достаточно споров и о Владимире Путине. Кто он? Образованный евразиец? Западник? Последователь либерализма? Человек, тяготеющий ко многим советским ценностям? Всё это – и есть Владимир Путин, человек, глубоко воспринявший тот долг, который возложила на него история. Бремя власти и бремя ответственности им соизмеряются. А это уже новое явление для России за последние 100 лет. К счастью, как отмечают аналитики, Путин – не идеолог. Он прагматик, стремящийся сделать Россию экономически совместимой с мировым порядком и обустроить ее экономику таким образом, чтобы в страну потекли инвестиции. Он нацелен устанавливать отношения с Европой, Америкой и Азией в таком качестве, чтобы, прежде всего, это было полезно его

государству. Он хочет навести в «своем доме» порядок, дабы анархия власти, денег и отношений вошла в русло управляемой демократии. Какие этапы реформ сдерживают Путина? Кто и что мешает продвижению этих реформ? В чем смысл власти: это божественное пророчество или мужество исправлять свои ошибки? Кто и как «окружает» В. Путина? Размышляя обо всем этом, я решился предложить читателям свои версии.Не случайно и то, что в новую книгу помещены некоторые главы из предыдущего тома «Россия великих потрясений». Она представляет собой как бы первую часть дилогии. Но уже прошло почти два года с момента ее появления, поэтому главы из прежней книги переосмыслены и дополнены в соответствии с «редакцией» времени. Кроме того, на английском языке она еще не издавалась. Второй же том подготовлен для читателей на двух языках – русском и английском. В силу всех этих причин я позволил себе использовать некоторый материал из прежней книги, чтобы воссоздать для читателя полную картину того, что предшествовало главным событиям сегодняшней истории, как приходили во власть нынешние лидеры, а, главное, дать возможность проследить все этапы становления экономики России за последние более чем десять лет. Естественно, все это в моем видении и понимании. А теперь продолжение истории великих потрясений одной из самых многострадальных стран мира – России. Ее тайны, загадки и путь к возрождению.Борис Бирштейн 

Личность – категория общественная

(авторское отступление)

Владимира Путина ждали! Вернее, не конкретную личность с этим именем и фамилией, а человека, который будет способен что-то изменить в жизни России. Личность, которой хватит силы воли и ума, чтобы распаять, разбить, разрубить созданный за десятилетие порочный круг уничтожения собственной страны: развала экономики и правового пространства, процветания коррупции. Россия начала отталкивать от себя Европу, вызывая у нее раздражение и боязнь «заразиться» дурным примером криминального безрассудства. Поэтому, как в самой стране, так и на Западе, с нетерпением ждали личность, способную повернуть Россию к западным ценностям. Боюсь громких слов, но ее ждал народ! За последние годы это слово в России стало почти бранным, отнесенным к атрибутам идеологии прошлого. Хотя понятие «демократия», как известно, лексически и этимологически, а тем более, политически сопряжено с таким социальным, общественным продуктом, как народ: особая общность людей.

Почему все ожидания нового лидера связывают не только с надеждами России? Да просто Запад уже устал от безвластия, псевдодемократии, коррупции, криминала «новых русских», эмиграционных потоков, – всего того, что хлынуло и захлестнуло страны Европы и Америки. Когда распадается ядерное государство, и в нем появляются шлюзы, через которые бывшая огромная страна выплескивает свои стрессы и трагедии в сторону соседей, прорывая этими потоками все формальные и фактические границы, – тогда становится обреченным не только народ такого государства, но и те, кто «не отбежал», «не увернулся», не уберегся от бушующей стихии.

А как это сделать, если мир и его географические просторы стали прозрачными? Когда общие проблемы человечества и его информационные технологии превратили страны в сообщающиеся сосуды? Где спрятаться, когда коробейники торгуют радиоактивными материалами чуть ли не с лотков? Когда оружие сбывается в бойкой продаже, как бублики у предприимчивого булочника?

К тому же, потоки вынужденно отказавшихся от своего государства граждан, хлынувших за границу в поиске лучшей жизни, работы, мира, правовой защиты, способны захлестнуть собой любые западные страны. И никакие строгие ограничения на въезд уже не спасают. Запад это понял. Поэтому необходимо, чтобы население страны само не хотело покидать свою Родину. А «заграница» для него была бы желанна только как партнер в бизнесе или как цель для туризма. Чтобы «грязные деньги» не имели оборота и распространения, они должны отслеживаться уже в собственной стране.

До сих пор Россия напоминала разрушенный дом плохого хозяина, чьи дети вынуждены были пристраиваться у соседей, а в то же время потоки заброшенной к ним грязи заливали ухоженные апартаменты трудолюбивых владельцев. В такой ситуации все трезвомыслящие обитатели, потесненные пришельцами в собственном доме, мечтают о нормальном соседе-хозяине, и если он появляется, то всем миром помогают ему восстановить свою обитель, чтобы жизнь в новом и очищенном доме текла по общим законам общежития.

Вот так и разумные соседи России должны радеть о рачительном хозяине, живущем рядом. Должны помочь вычистить авгиевы конюшни, которые загрязняют и ее сопредельные территории. А потом с этим приведенным в порядок государством надо вести дело, поскольку его неисчерпаемая, вопреки всем разговорам, сырьевая база, его просторы, экономические ниши, имеющийся интеллектуальный потенциал – все это расширит рынки сбыта товаров, продукции, услуг, даст новую дешевую рабочую силу, что так необходимо Западу. Следует помочь обезопасить эту страну, и мы увидим, какими возможностями она обладает. Я это говорю не для красного словца. Я это знаю. И в этом смысле Владимир Путин – с одной стороны, не временщик в своем государстве, – он, по моему разумению, пришел всерьез и надолго, а с другой, – человек, знающий западные ценности, поэтому необходим и России, и Западу. И никакая сиюминутная идеология не может заменить заинтересованность Запада в стабильности России.

Итак, время требовало появления личности определенного масштаба и характера. Все остальное оно, это время, вылепит и отточит по необходимости и логике своего развития. И развития не только этой страны, но и объективных требований западной цивилизации, потому что весь мир сегодня – один большой стеклянный дом, прозрачный и уязвимый со всех сторон.

В собственной стране новый Президент необходим многим. И здесь присутствует рациональный расчет, а не рефлексии. Он нужен либералам, т.к. реформы зашли в тупик, а по воровскому закону жить уже невозможно: передел награбленного грозил уничтожением приобретенному. Да и сами бывшие либералы размежевались на олигархов, которые противились любой, кроме своей власти, и тех, кто связывал свое будущее с решением вопроса, «как преобразовать Россию». Его ждали «государственники». Потому что лозунг предшественника Путина, обращенный к регионам, «берите столько власти, сколько сможете

унести», вконец разрушил страну. На сильную личность надеется население огромного государства, 80% которого оказалось разоренным и обездоленным.

Естественно, что такая личность не была желанной для тех, кого устраивала Россия как черная дыра контрабанды и криминала – это внутри страны. А за ее рубежами – для тех, кому нужна опасная и грязная Россия для собственного сиюминутного бизнеса или политических амбиций.

Почему я повторяю такие, казалось бы, известные истины? Ведь при сегодняшнем развитии информационных технологий все, что происходит в какой-либо стране, давно уже секрет Полишинеля. Дело в другом. Россию и весь мир хотят уверить, что явление Владимира Путина — это хорошо сработанная пиаровская акция, авторство которой приписывают себе некоторые олигархи, политики, персоны власти и журналисты. Но почему они не «явили Путина» ни пять лет тому назад, ни на пять лет позже его восхождения? Я имею в виду личность такого типа, а не конкретного человека. Да потому что и не могли тогда это сделать, а после – это будет уже другая история.

Пришло время, когда критическая масса недовольства общества наложилась на требования исторического процесса преображения России. Уже не один раз казалось, что смута начисто уничтожила эту страну, стерла сам факт ее существования с лица земли. Ан-нет! В последнюю минуту Высший разум протягивал ей руку спасения, вырывал из бездны не только эту огромную территорию, но и защищая тем самым Европу, – а иногда и не только ее – от последствий губительного разрушения. Он, разум этот, вновь утверждал логику развития пространства под именем Россия.

В процессе своего научного поиска я изучал глубинную историю многих стран, но и, конечно же, России. Хочу еще раз подчеркнуть, ее борьба с татаро-монгольским игом, в которой Россия защищала свои земли, сделала ее своеобразным щитом для Европы. В силу своего геополитического положения, Россия спасала не раз в своей истории ее ценности, будущее западной цивилизации, обеспечивала возможности развития европейских государств. Это не значит, что Европа своим благополучием обязана России – абсурд – нет. Но то, что Россия на изломах истории способствовала строительству европейского дома, факт, который сегодня не отрицают и западные историки. Заслон Европы от различных исторических напастей не был смыслом судьбы России. Она делала то, что было необходимо ей самой в логике ее развития. Но такова уж роль и геополитическое положение этой огромной страны, что так или иначе влияет на европейские реалии.

Коснемся другого среза истории. Вспомним, например, о пресловутых разглагольствованиях о том, как было бы хорошо, если б Наполеон разбил Россию и превратил ее в свою колонию. Эти разговоры ведет кто угодно – аферисты от политики, малообразованные люди, провинциалы, проживающие и в столицах мира (ведь провинциализм – понятие мировоззренческое, а не географическое), – в общем, повторяю, кто угодно. Даже закомплексованные люди, стремящиеся на волне модных идей, повторяя все то, что на слуху, а, значит, модно, попасть в общественную элиту, тоже «раскручивают» эту старую идею, не понимая подчас, о чем речь. Все такого рода «исследователи», повторяя мысли Ленина, чаще всего без ссылки на него, о роли Наполеона для свободы России, забыли, почему и для чего их «породил» вождь пролетариата. Но это уже

другая тема. Известно, что время от времени такое «открытие» всплывает вновь и вновь. И совершенно ясно, почему оно появляется как «know how» у некоторых авторов.

Я люблю Францию и французов. И пусть во веки веков существует эта страна как символ мечты о прекрасном. Но не смог бы даже ее великий Наполеон поработить Россию. Силы не те. Да и историческая предопределенность развития этих стран уже утверждена навечно. Туманный Альбион не сумел удержать в статусе колонии Индию, величественную страну, но… не Россию, с ее непредсказуемостью и особой ментальностью, занимающую геополитическое положение, неотъемлемое от Европы. Мне скажут – смещение во времени. – Да! – но не в сути вещей. Здесь фактор времени как раз и дает возможность увидеть соотношения исторических пластов через оптику повторяемости сюжетных коллизий эпох.

Вернемся к России и Франции. Россия, как бурлящая лава, сдерживаемая искусственными преградами, вырвалась бы из плена и смела на своем пути уже к тому времени более цивилизованные, передовые страны Старого света. История или, оперируя ныне модными понятиями, Провидение каждый раз спасают Россию, удерживают ее на краю пропасти, тем самым защищая Европу от ее непредсказуемого взрыва. Не знаю, во имя ли страны этой, или, сохраняя общий порядок в Европе и мире, а, стало быть, и баланс сил мирового сообщества – неважно почему – но то, что Высший разум определил в веках феномен России – я не сомневаюсь. Вот и Европа долго терпела ее эксперименты – с начала века до конца его. Но критический момент приближается. И уже нет резерва времени даже у истории.

И если Владимиру Путину временем суждено решать «российские шарады», – надо ему помочь вне зависимости, нравится ли он лично кому-нибудь, или нет. Вне зависимости от открытости или закрытости его характера, от того, сколько у него эффектных побед или личных неудач. Главное, чтобы он выполнил свою миссию – остановил распад России. Не только административный или государственный, но и общественный. Потому что «период распада» такой страны подобен атомной реакции, ее силе, поднимающей все на воздух и стирающей все с лица земли.

Хочу извиниться перед своим читателем за столь длинное отступление и вернуться к теме. Итак, Путин и современная Россия. Что происходит сейчас в этой стране? Каково место Владимира Путина, отведенное ему временем?

Дело здесь не в «революционной ситуации», как ее объясняли когда-то большевики, – «верхи не могут», «низы не хотят»… Речь идет об общественном развитии, о его диалектике, которой подчиняется мироздание. Увы, время выбирает каждого из нас, а не мы его. Просто те, кто понял смысл движения, едут по указанному историей маршруту, другие же слетают с пресловутой ее подножки. В общем, речь идет о соотношении личности и истории, личности и общества.

Но в данном случае речь идет об историческом пути развития человечества. И здесь имеют значение не только природные катаклизмы – ледники, «парниковый эффект» или еще что-нибудь природно-географическое, – но и закон «сохранения массы веществ». Он существует не только в физике, но часто становится понятием и философским. Инстинкт самосохранения дан человечеству природой

именно для того, чтобы бороться за свое выживание. И когда, кажется, что все уже кончено, homo sapiens открывает свой последний резерв. Тогда появляется личность или личности, которая или которые, как они думают или думают о них, проецируют на себя комплекс задач, выдвинутых историческим моментом.

На самом деле, это тот самый инстинкт выживания общества нажал на свою последнюю педаль, выжав из нее нужную скорость. И не дай Бог этому самому обществу, и тем более какой-либо личности, пропустить свой последний шанс на выживание, – взрыв уничтожит и правых, и виноватых. А Вавилонское столпотворение во второй раз мир уже не выдержит. Тем более, что этот мир начинен не символическим, а реальным оружием, способным поднять землю к небу.

Владимир Путин — определен временем. И уже само время будет разбираться, ошиблось оно или попало в яблочко. Но время переживет отрицательный результат, а люди поплатятся за него своей жизнью. Нынешний Президент России, на мой взгляд, – на своем месте. Именно эту версию я готов донести до тех, кто захочет меня услышать. Дело тут не только в моей симпатии к конкретной личности, которая, не в пример другим, готова что-то сделать для этой страны, а не только для себя и своего клана. Вопрос не только в доверии к человеку, для которого власть, как мне кажется, — не самоцель, а инструмент возрождения государства. Реальность – в том, что его личность соответствует конкретному времени. Дай Бог, чтобы осознание этой миссии сопровождало Владимира Путина на всем этапе его президентства. И тогда не только Россия, но весь Восток и Запад оценят его усилия.

Но все это мой личный взгляд на череду событий. А есть объективная действительность, единица измерения которой не сиюминутность, а наше существование в пространстве и времени.

Итак, вернемся от размышлений к нашей суровой действительности. Феномен невероятной популярности человека, еще совсем недавно мало кому известного, приписывают «рукотворной» акции. Мало того, прошло всего полсрока его власти, а заинтересованные силы начали масштабную программу по созданию из него «образа врага».

Материалы социологов, аналитиков и других солидных авторов научной литературы и публицистики свидетельствуют о том, что атака на Путина началась широкомасштабная.

Вот цитата из одного средства массовой информации. «Литейщики уральского завода города Куса подготовили оснастку для серийного выпуска чугунных бюстов Владимира Путина. Заводчане уверены, что образ президента – товар ходовой. Недалеко от них, тоже на Урале, мастерицы уже наладили производство ковров с президентским ликом… Неужели сейчас, на наших глазах, зарождается новый культ личности, пестуется новый кумир?» Смешно, если бы не было так печально. Кто знает «великий» город Куса? Так вот несколько литейщиков и ковровщиц решили заработать. Оказывается, «лик Президента» – очень ходовой товар. Почему бы это? Ведь только спрос определяет предложение. А спрос – это дело конкретное.

Так вот, на основании таких «серьезных» явлений, как маленький бизнес горстки людей из литейного и коврового цехов Урала, известные аналитики делают вывод, что «на наших глазах зарождается новый культ личности, пестуется новый кумир?» Как легко и просто судьба страны подгоняется под болванки политических технологий.

Не дай Бог, чтобы культ со всеми его кровавыми реками захлестнул огромные просторы России! Поэтому кликушество не только смешно и мелко, оно опасно своим подстрекательством и злонамеренностью. Демократия не может существовать без оппозиции. Владимиру Путину, его власти нужна такая оппозиция, – корректирующая, сдерживающая, заставляющая реально оценивать ситуацию и себя. И, думаю, президент России это понимает. Власти этой страны необходима сегодня и оппозиция конструктивная и созидательная, действенная, а не все еще продолжающая рассуждать о том, что ушло время разбрасывать камни, и никак не решающаяся признаться, что собирать их надо было начать уже минимум лет десять назад.

Снова возвращаясь к теме «Россия великих потрясений», хочу, насколько это возможно, беспристрастно осмыслить все, что происходит в этой стране сегодня. Понять через призму событий, поступков персоналий, действий власти и реакции на них тех, кого называют политиками, олигархами, «электоратом».

Все, что случается с этим государством, так или иначе, оказывает влияние на жизнь сотен стран. Поэтому, не лишне, на мой взгляд, еще раз повторить: недальновидно стремление тех политиков, которые задумали разрушить эту махину или просто не замечают того, что происходит. Извержение Везувия погребло под глыбами лавы, камней и пепла целый город. Россия – это десятки тысяч таких вулканов. И ее извержение может смести с лица земли необъятные пространства.

С Россией надо сотрудничать – это всегда взаимовыгодно. Идеологические разборки, во имя которых многие СМИ критикуют Президента России за существующие и кажущиеся им ошибки, выливаются часто в интриги далеко не местного значения. Сегодня угрозой техногенных катастроф, современными технологиями, экологическими проблемами, просторами информационного поля весь мир запряжен в одну упряжку. Мусульманский фундаментализм и радикализм наступают на цивилизацию. Методы террора и насилия представляются им единственным языком общения с человечеством. Неужели такая угроза не объединит международное сообщество?

Те, кто хочет ослабить Россию, пляшут на пороховой бочке, заложенной под фундамент общего дома. Западу нужна сегодня вменяемая Россия, принимающая и следующая законам существования международного сообщества. Поэтому цивилизованный мир должен приветствовать власть этой страны, которая осуществляется не самодурами, не ведающими, что творят, а личностями, понимающими стоящие перед человечеством задачи. Дело не в том, сколько ошибок допустил в своих действиях Владимир Путин. Ошибаются все. Суть вопроса – какой он видит Россию – в союзе с западными странами, или обособленно и спонтанно проводящую свою политику. Пока его действия находятся в правовом поле и рациональности, принятой цивилизованным миром.

Поэтому Владимир Путин сегодня так нужен этой стране. Время его власти, на мой взгляд, необходимо, чтобы избавить Россию от хаоса псевдодемократии, сепаратизма, беды, которую испытали на себе Англия, Испания, Балканские страны, Ближний Восток и многие другие. Президент В. Путин способен защитить свою страну от правления самозванцев, членов «Семьи», как называют окружение Ельцина, от амбиций и экономических интересов политических проходимцев, желающих подмять под себя судьбу огромного государства, значимо вписанного в мировое пространство. У него есть еще кредит доверия общества, и он стремится выполнить свою миссию. И это – уже благо для тех, кто желает добра стране, хотя бы во имя спокойствия в мире, или, точнее, сбалансированности в нем. Западное сообщество увидело, чем грозит ему только сотрясение России. А если ее взрывать изнутри? Сегодня стабильность России во многом зависит от ориентации власти и ее лидеров.

Проследим историю восхождения Владимира Путина. Она состоит из двух сегментов: во-первых, упадка экономики и системы власти в России как результата краха реформ последних двух десятилетий, выразившегося в крушении ельцинской эпохи, и, во-вторых, вердикта времени, призвавшего во власть человека другой формации. Как все это происходило? Драматично, но предсказуемо. Больной, уже давно не управляющий государством, Ельцин посреди хаоса рушащейся России вдруг проводит точную рокировку кадров. Но это только внешняя канва событий. Внутренний нерв происходившего лежит в глубинных пластах истории этой страны.

Сильная рокировка президента

И все-таки, – почему именно в этот столь сложный момент Борис Ельцин занялся своим любимым кадровым вопросом?

Все «факторы риска» для действующего тогда премьер-министра Примакова существовали и до времени «Ч», когда прозвучал «кадровый выстрел» в спину маститого академика. Журналисты писали: «При Евгении Примакове политического раздрая стало меньше, наметился подъем производства и, вообще, страна начала выходить из кризиса. Были и иные мнения. Они сводились к тому, что примаковское время – это своеобразный застой, топтание на месте, блокирование реформ и т.д. Наверное, правы были по-своему и те, и другие, но дело в том, что Борис Ельцин чувствовал себя неуверенно именно в относительно спокойной обстановке. А тут появилась столь любимая Царем Борисом интрига, которая давала и ему, и противникам Примакова повод для утверждений, что премьер-министр, решив подобраться к верховной власти, попробовал переиграть Бориса Ельцина. И не важно, было ли это правдой. Сигнал дали – Ельцин его с удовольствием принял. Хотя Борис Николаевич ослаб физически, он отнюдь не утратил своего знаменитого инстинкта самосохранения. Он не любил, когда рядом с ним находились умные, но, главное, популярные личности.

Наконец, у Бориса Ельцина было главное: он мог себе позволить менять правила игры. Один мой знакомый московский политолог высказался так:

– Ельцин – это шахматист, который, если игра пойдет ему не по нраву, вправе ударом руки смахнуть все фигуры с доски, а у его соперников такого права нет.

Конституция 1993 года предоставила президенту России огромные полномочия. Но, увы, никакие полномочия не помогают, если нет выверенной государственной политики и соответственно стратегии и тактики.

Была ли такая стратегия и тактика у Бориса Ельцина? Я думаю, надо к этой проблеме подойти чуть-чуть нестандартно.

Если разобраться, Ельцину была присуща та же «болезнь», которой страдал несколько ранее Михаил Горбачев. Оба они взлетели из-под крыла ЦК КПСС. И, разумом понимая, что старая система себя исчерпала и дальнейшее ее сохранение чревато полной гибелью России, они не знали, как остановить «период распада». Они видели, что ситуация выходит из-под контроля. Боясь всеобщего бунта, они стремились попасть в струю, понравиться, быть с большинством. Но Россия непредсказуема и, как сказал классик, русский бунт всегда «бессмысленный и беспощадный». Поэтому всем было понятно, что удержать еще некоторое время КПСС силой – означало получить в России тот самый неуправляемый взрыв.

Но что в стране может заменить эту партию, оба они – и Горбачев, и Ельцин – представляли не очень ясно. Я это понял, общаясь с Ельциным, и решая с ним некоторые вопросы. Политики такого рода обычно двигаются на ощупь, интуитивно отыскивая выход из тупика (в который во многом сами же и завели государство). Их чутье подсказывает, скорее, чего в данную секунду не стоит делать, чем то, что надлежит совершить, тем более – на перспективу. Но главная забота Ельцина была о личной власти.

Уловив грозящую ему опасность, он не понял, откуда она идет. И под шушуканье окружения на всякий случай президент РФ отдалил от себя Евгения Примакова. Но вскоре он почувствовал, что не это решало дело. Время уже поджимало, срок полномочий истекал. Вот тогда Борис Ельцин и остановил свой выбор на Сергее Степашине, пользуясь проверенным опытом настоящего эмпирика – методом проб и ошибок.

Однако, назначая Сергея Степашина, Борис Ельцин не считал свой выбор окончательным. Ему, умудренному опытом административной интриги, импонировали лояльность Степашина, его дисциплинированность, исполнительность, деловитость и аккуратность. Привлекало и то, что генерал не замешан в громких и грязных скандалах. Нравились выдержка и слегка холодноватая корректность.

Тем не менее, кое-что вызывало и настороженность. Буквально с первых дней у премьера появилась тень.

У тени было имя, отчество и фамилия. Николай Емельянович Аксененко, министр путей сообщения, произведенный в первые вице-премьеры. Говорят, в 1996 году Аксененко попал в поле зрения Ельцина, когда, используя вверенные ему структуры, организовал сбор подписей в поддержку выдвижения Бориса Николаевича на второй срок. Окружение президента уважительно признавало: Емельяныч – твердый мужик. С характером. И хватка – железная.

Как знать, может, характер Аксененко и был причиной его вице-премьерства? Может, Ельцин чувствовал, что именно жесткого, непреклонного характера и не хватает Сергею Степашину?

Весь май и июнь новый премьер-министр набирал очки. Даже сторонники смещенного Евгения Примакова признавали, что генерал Степашин скрупулезно и методично вгрызается в работу, уделяя особенно много внимания регионам России.

Сергея Степашина, кстати, позитивно воспринимали и журналисты, что ему очень помогало. В отличие от Примакова, отношения которого с прессой все более становились ахиллесовой пятой. Маститые политологи, аналитики, наблюдатели не понимали, теряясь в догадках, почему опытнейший политик, разведчик, сам, наконец, газетчик, Примаков так по-детски обижался даже на умеренную критику в свой адрес. Его конфронтация со средствами массовой информации была, фигурально выражаясь, «не на жизнь, а на смерть». Этим он серьезно подорвал свой рейтинг среди журналистов, поначалу приветствовавших Евгения Примакова с большим энтузиазмом.

Сергей Степашин повел себя тоньше. Появляясь перед журналистами, он как бы демонстрировал всем своим видом: друзья мои, я не являюсь самостоятельной политической величиной вроде моего предшественника, я чиновник в хорошем смысле этого слова, я, наконец, проводник генеральной линии вождя. Сама по себе это была верная тактика. В России при всех режимах она спасла от опалы многих премьеров.

Некоторым ярким, но не гибким личностям, отсутствие таковой стоило жизни. История знает немало таких примеров. Премьер Петр Столыпин невольно «заслонил» самого Государя Императора. Результат – пуля, полученная им в печень в Киеве в 1911 году.

Председатель Совнаркома СССР Алексей Рыков стал одним из лидеров оппозиции своему партийному шефу – Иосифу Сталину. За что и сел в марте 1938 года на скамью подсудимых, откуда отправился напрямую в расстрельный подвал.

Председатель Совета Министров СССР, преемник самого Сталина, Георгий Маленков, схватившись с Никитой Хрущевым, проиграл борьбу, и после XXII съезда КПСС был вовсе исключен из партии. Умер в 1988 году в забвении.

А Вячеслав Молотов? Тот тоже по воле Никиты Хрущева лишился партбилета и был низвергнут с Олимпа.

А Алексей Косыгин? Явно «заслонял» Леонида Брежнева. За это, по одной из версий, был просто убит.

Все это толковый и интеллигентный Сергей Степашин знал. Но знал он и другое. Роль хорошего исполнителя можно удачно играть, когда президент поручает ее именно тебе; и тогда, Бог с ними, с амбициями. Главное, нужно делать дело. Можно, наконец-то, поработать для страны. Но как можно реализовать себя, если тебе в затылок дышит дублер, с которым ты работать не хочешь, но избавиться от него не в силах? А сам дублер ужасно честолюбив и публично заявляет:

– Я хочу, чтобы мне до всего было дело!

Прямо премьер-дублер, причем часто отправляющий первого на скамью запасных. Ельцин любил эти позиции: «разделяй и властвуй», «не клади яйца в одну корзину», «баланс сил». В ситуации, когда все силы были нацелены не на продвижение реформ и спасение страны, а на постоянный поиск надежного премьера, который, во-первых, должен быть в тени, во-вторых, – печься о личном благе президента, в-третьих, – совершать популистские громкие поступки, приписывая их, естественно, Царю Борису, так вот, в этих условиях, конечно же, невозможно было делать что-то полезное.

Да и времени уже не было. Ельцина захватила кадровая чехарда, решавшая сразу много проблем: были «мальчики для битья», на которых можно списывать череду неудач; никто, даже самый талантливый, не успевал сделать что-то значительное, поэтому не имел возможности продвинуться вперед, затемнить Самого, а главное, время шло, приближая конец президентского срока. Это же давало возможность как бы «попробовать на зуб» всех мыслимых и немыслимых преемников с единственной целью – найти такого, кто сразу смог бы решить все задачи, поставленные Ельциным перед «счастливцем».

Но он, преемник этот, появится позже. А сейчас – на что рассчитывал Сергей Степашин? Может быть, ни на что, а просто, как всегда, стремился хорошо делать свою работу. Скорее всего, рассчитывал на естественный ход событий по принципу «...а караван идет». Но опекой «ближнего круга» президента он явно тяготился.

Я думаю, что в конце июля 1999 года Борис Ельцин вполне логично, с его, конечно, точки зрения, подошел к решению об отставке Степашина. Он был явно промежуточной фигурой в игре президента. Отставка премьера была предрешена. Вот, как впоследствии на нее отреагирует Сергей Степашин:

...Известие об увольнении глубоко ранило дисциплинированного Степашина. Голос его дрожал, однако он все-таки и в этой ситуации поблагодарил Бориса Ельцина за то, что тот ввел его в большую политику. Но все же обида прорвалась. Говоря о своем уходе, он конкретизировал:

– Чтобы не засидеться.

И повернулся к Аксененко:

– Да, Николай Емельянович?

Бывший шеф МПС промолчал. Он еще не знал тогда и даже подозревать не мог, как бесславно кончит свое восхождение к высшей власти. Теперь, отправленный в отставку уже и с поста министра МПС, куда его перевели с вице-премьерства, и находясь под пристальным вниманием Генеральной прокуратуры, которая занимается его деятельностью, подходящей под формулировку «злоупотребление служебным положением, повлекшим за собой хищение в особо крупных размерах», теперь, вытесненный с политического Олимпа, он может с горечью проследить свой путь интриг и «подковерной» войны. Но тогда он считал себя «хозяином жизни и судеб», как любят говорить о себе «новые русские», или

«новые» любой другой национальности, уверенные, что у них «весь мир в кармане».

Однако, в начале августа 1999 года, этот его удел лежал во мраке, а ясно было только одно, что от будущего российского премьера потребуется быть кем-то большим, чем просто главой кабинета. Но исполнять эти функции так, чтобы Царь Борис не почувствовал обиды или не пришел к осознанию своей слабости.

А пока Сергей Степашин досиживал последние дни в своем премьерском кресле.

В это время на Северном Кавказе разгорался пожар новой войны.

Кровь пролилась в Дагестане.

Сколько бы ни ездил премьер-министр по регионам, как бы тщательно ни инспектировал войска в Дагестане, Борис Ельцин выносил вердикт – не то! Характера не хватает. Авторитет не тот нарабатывается. И если возникнет необходимость подставить плечо президенту, плечо это, окажется не столь уж и крепким. А вернее, если перевести ситуацию с языка политических интриг на язык, понятный нормальному человеку, – Президент не был уверен, что новый премьер впишет его имя в анналы истории, но самое главное, чего он боялся, так это того, что у Степашина не хватит сил и характера, когда Ельцин уйдет со своего поста, защитить его имя и состояние от жаждущих реванша и расправы. Он-то хорошо знал, как пинают поверженного льва. Сам некогда это проделал, почему же другим не воспользоваться его же опытом?

Теперь уже он сетовал, что Россия не дошла до общепринятых в мире норм демократии: плох ли был правитель или хорош – ему дают возможность в отставке жить по-людски. А ведь в России в этом отношении все происходит так, как во всех молодых демократиях, где свобода существует пару месяцев со дня последней расправы с очередным вождем. Борису Ельцину нужен был человек сильной воли, не зависимый ни от кого и не обязанный никому, кроме его самого. Степашин всем был бы хорош, но вот этой свободы воли Ельцин в нем не увидел. Поэтому Ельцин перешел от метода проб и ошибок к принятию осознанного решения, которое, как можно предположить, созрело на основе определенной мотивации, поддерживающей главную причину и цель.

Первое. Нужен совершенно новый человек. Им не может быть человек из числа старых партработников, тем паче прошедший школу власти ЦК КПСС. Но не подходил и демократ гайдаровско-чубайсовского призыва, так как у народа он мог бы ассоциироваться с возвратом к курсу, приведшему к резкому падению жизненного уровня народа.

Второе. Новый премьер-министр должен обязательно пользоваться поддержкой силовиков, прежде всего, спецслужб. Армия в СССР, а после его распада и в России была унижена и обижена и по вине власти не обладала тем влиянием, как, скажем, КГБ. А назначать генерала МВД – тоже не резон. Милиция не была ведомством, которое пользовалось бы непререкаемым авторитетом в глазах россиян.

Третье. Новый премьер просто обязан быть политиком, не имевшим собственного авторитарного багажа и электората. Но Ельцин так же не желал и функционера,

способного не принять, а вырвать из его рук власть. Кроме того, общество устало от беспредела, от нарушений норм морали и традиций. Оно истосковалось по порядку и нормальной жизни в правовом поле. Наконец, люди устали от безволья. Если не четко и конкретно, то интуитивно президент чувствовал настроения в массах. Эта интуиция не раз спасала его, и он вовремя подстраивался к нужному мнению.

Владимир Путин подходил под схему идеально: он обладал всеми преимуществами, столь необходимыми в сложившейся ситуации, у него начисто отсутствовали черты, которые могли бы спровоцировать ненужные проблемы. Итак, «преемником» стал Владимир Путин. Это, если так можно выразиться, «техническая» часть вопроса. А вот дальше произошло то, что должно было произойти по логике исторического развития этой страны. «Назначенный», он стал всенародно избранным Президентом России. И аналитики ставили перед собой всего лишь один вопрос: «Что такое феномен Путина?»

Государственные приоритеты – суть концепции новой власти

О Владимире Путине писать трудно не только потому, что масштаб власти президентов и миссии, возложенные на них историей, требуют огромной ответственности от того, кто осмелится коснуться этой темы. Дело еще и в другом: слишком много у него ярых и спокойных поклонников, страстных и затаенных недоброжелателей. Его явление в России, его действия затрагивают очень многих. Характер В. Путина слишком нетипичен для российской власти последних десятилетий. Интрига его прихода во власть просто невероятна для истории этой страны. Поэтому стремление отметить все то позитивное, что уже успел сделать Владимир Путин, многими его оппонентами воспринимается не более, чем лесть и лицемерие. А анализ того, чего ожидали, но не получили пока, – как, например, решения и законы о частной собственности на землю, реформы естественных монополий, социальные преобразования и другое, – этот объективный анализ клеймится сторонниками, называется злопыхательством «неконструктивной оппозиции».

И все же я выскажу свои мысли о том, что видится из далекого зарубежья человеку, знакомому со многими персоналиями истории последнего десятилетия и проблемами России этого периода. Получив власть, совершенно не борясь за нее, что вообще немыслимо для политика любой страны, а для России тем более, и став, таким образом, Президентом без интриг, «подковёрных игр» и, в сущности, без команды поддержки, Владимир Путин ошеломил многих. Его блистательный рейтинг стал феноменом. Но… Получив власть, ее надо еще и удержать. А это – самое трудное, особенно для новоиспеченных демократических государств. Восторг масс – сиюминутен. Он исчезает мгновенно, если не поддерживается действиями, которых ждут от кумира. Вот тогда-то и начинается самое драматичное.

Президент должен был решать сложнейшие вопросы в стране с развалившейся экономикой, очень слабой вертикалью и горизонталью власти, с огромными просторами, разделенными на регионы, где каждый глава – удельный князь, не терпящий вмешательства Центра. Владимир Путин стал Президентом воюющей страны. Причем, это не война где-то в Афганистане, которую вел СССР, и не во Вьетнаме, где проводили военные действия США, а военный конфликт на части собственного государства, с народом, который является его гражданами. Ко всему

прочему, восшедшему на пик власти Путину предстояло сразиться с олигархами, разрушающими государственность России, бюрократией, которой было на это наплевать; с криминалом, опутавшим несчастную и великую страну.

Но главное – Владимиру Путину предстояло излечить свой народ от горечи унижений и отчаяния, порожденных исторической несправедливостью по отношению к нему; сгладить рубцы от ран растоптанной гордости древнейшего этноса. Ему предстояло выполнить безошибочно работу нейрохирурга – чуть-чуть в сторону, – и пациент обречен на гибель. Помимо всех сложностей, Президент должен был помочь народу понять смысл национальной идеи на отрезке современной истории. Идеи, не придуманной СМИ или мастерами предвыборных интриг, а исконно живущей в традициях государственности и чувствах народа, которой, хотя этого многие не замечают, пронизаны россияне. Народ, потеряв его, чувство это, страдает, часто не понимая сути своей трагедии. А ведь государственность россиян издревле была замешана на самосознании народного величия, в истоках своих ничего общего не имеющего с шовинизмом, которым их постоянно попрекают.

Тут как пример для сравнения – государственность США, где Президенту страны, которую считают детищем эмигрантов, народ не позволит предать интересы государственности, а сам глава США, какими бы партиями ни был выдвинут, каким бы характером, достоинствами и недостатками ни обладал, – Президент этой страны никогда не позволит себе предать национальную идею своего народа, поступить не во благо своей страны. «Соединенные Штаты – превыше всего!» – не боятся втолковывать своим поколениям жители этого государства.

Демократия утверждает право критиковать власть. Но она никогда не допустит, чтобы интересы страны были попраны. Она, демократия, этого не разрешит никому – ни Президенту, ни национальному герою. В этом заключается незыблемость закона патриотизма, богатство, слава и величие Соединенных Штатов Америки. Иного не дано. Если бы в России в последние десятилетия прошлого века появилась такая главная идея существования, она бы не скатилась в болото брежневского застоя или в беспредел воровской малины начала 90-х. От нее Запад не ждал бы подвохов и угроз, а видел бы в ней взаимовыгодного партнера.

Заслуга Владимира Путина, что он сумел услышать, почувствовать эту идею. А понял он ее потому, что сам плоть от плоти тех, для кого несносны унижения народа и государства, коим подвергалась Россия в последние десятилетия. Михаил Горбачев, заслонившись от всех собственным восторгом личной власти и зарубежной славы миллионных толп народа, кричащих «Горби», опьяненный мыслью о собственном величии и правоте, не думал о сути государственных идей, а иногда готов был и заплатить ими, принести в жертву «гордость великороссов» сиюминутным амбициям. Посмел ли бы сделать это кто-нибудь из президентов США, Франции, премьер-министров Канады или канцлеров Германии?

Ельцин отождествлял себя с Россией с точностью до наоборот. Не он – частица ее, а она воплотилась в нем. И личное отношение к себе, скорее всего, вымышленное им, чем истинное, он считал славой и гордостью России. А, вернее, уверен был, что для её самосознания достаточно любви к нему, величия и мудрости его, Ельцина. Оба эти политика растранжирили суть национальной идеи во имя собственных амбиций и обладания властью. Они надеялись войти в

мировую историю как демократы, хотели понравиться Западу, но не своими делами, не избранным страной путем, а личными качествами, не столь существующими, сколь имитируемыми, стремились завоевать симпатиями к себе лично «друга Гельмута» или «друга Билла». О, это безумное время разгула страстей, обманутых надежд, амбиций и просто предательства!

Но если Горбачев нашел в себе смелость сломать хребет империи, ввести в сознание народа понятия «свобода», «демократия», «гласность», позволил общественному сознанию граждан обрести истину, что критика власти – их право, то Ельцин постепенно уничтожил не только более или менее привычную уже жизнь людей, но заставил их разувериться во всем том, во что они было поверили. Не сумев распорядиться властью, Горбачев выпустил ее из рук. Ельцин же, подхватив упавшее, мертвой хваткой вцепился в то, что получил без всяких усилий, превратив власть в личную вотчину, источник удовлетворения своих амбиций и семейного благополучия.

Владимир Путин – другой. Он как личность, мне кажется, не стремится к мишуре. И, удивительно, не имея до своего фантастического взлета политического опыта в масштабной власти, он не перенимает пока провинциальных привычек своих предшественников. Может быть, это объясняется тем, что еще не избалован властью, не искушен ядом ее интриг и отречений от идеалов. Как бы там ни было, но он не бросился хватать те блага, которые дает ему власть. На него работает и возраст: в России в советский период никому не удавалось достичь такой властной высоты в столь молодые годы.

Сыграло роль и то, что он – представитель той профессии, где внутренняя работа мысли не сопровождается внешними атрибутами и помпезностью. Вряд ли он залезет на танк с поднятой рукой, оповещая о победе, которую отстоял для него народ. Не верится, что он пустится в пляс, чтобы привлечь к себе отвернувшийся от него электорат. И уж, конечно, не проспит назначенную встречу с главой какого-либо государства по причине истинно русской болезни – пьянства. Все это «не сделает», «не поступит» является обычным требованием для любого цивилизованного правителя. Но не для России, где один ее «царь» стучал по столу в Организации Объединенных Наций снятым с ноги башмаком, другой, больной и недееспособный, увешивал себя наградами, как елочными игрушками, где «дикий барин» – Президент выбрасывал непонравившегося подчиненного за борт корабля, а был и такой, кто некогда, разъезжая по всем странам и весям, раздаривал во имя собственной популярности имущество своей страны как «памятные» сувениры.

В России, возглавляемой частенько правителями, редко заезжавшими в свое государство из-за рубежа, и посему часто не ведающих, что же творится у них дома, появление нормального по западным понятиям лидера, каким показал себя В. Путин, уже вселяет надежду, и тем более вызывает уважение то, что он стремится вникнуть в суть происходящего в стране. Там надеются, что он намерен что-то сделать для государства без аффектации любимца публики и стыдливости человека, «попавшего в историю» в том самом пикантном смысле, который вкладывали в это понятие российские аристократы XIX века.

Путин – уроженец культурного, западного по сути своей города. Ленинград, нынче снова Санкт-Петербург, формировал своих граждан в атмосфере, насыщенной

интеллигентностью и традициями. Поэтому Президенту страны еще в юности была сделана прививка от пошлости и дешевой театральности.

Повезло Путину и с образованием. Михаил Горбачев, хотя и «МГУшный» выпускник, уступает ему в эрудиции и стройности речи. Отличается нынешний Президент от «Горби» и немногословием. И даже то, чему обучился Владимир Путин в разведке, тоже работает на него, как бы ни отрицали данный факт оппоненты. Народу также импонирует, что он «государственник». В его понятии это значит, что Президенту «за Державу обидно», а посему, человек он «обстоятельный».

Да и крупному бизнесу, как ни странно, спокойней с ним, не суетящимся, не шарахающимся из стороны в сторону, с ним, объехавшим многие страны Запада, а значит, понимающим преимущества рыночной экономики и видевшим лучшие образцы западного образа жизни. Прожив за границей много лет, естественно, он многое позаимствовал из западной цивилизации, ее образа жизни. Пришелся он по вкусу и многим искушенным политикам: не рубит сплеча, прежде чем принять решение, продумывает всю проблему целиком. И если не удается найти решение сразу, Путин разбивает ситуацию на сегменты, заполняя их сработанными звеньями.

Однако многие его решения не принимаются представителями тех или иных слоев общества. Но где вы видели чиновника высшей власти, который бы нравился всем, чьи действия бы не подвергались критике слева, справа или с двух сторон сразу? Даже в США Авраам Линкольн и Де Голль во Франции, популярные, любимые в своих странах, имели жесткую оппозицию. Разделенные временем, они похожи тем, что стали героями не только в своей стране, но и знамениты и почитаемы за рубежом. Такая популярность пришла к ним в большей своей части не при жизни.

А уж сколько покушений было на Де Голля – не сосчитать, а бунт офицеров, обязанных оставить африканскую колонию, а?… Впрочем, этот список можно продолжать и далее. А «железная леди» Маргарет Тэтчер?! Удивительная женщина, столько сделавшая для своей страны, и… в конечном итоге прошедшая путь от великой любви народа до ухода в отставку по его же желанию. Так что восторг к правителям сиюминутен, а слава бренна. Популярность, любовь к представителю власти – явления очень хрупкие, меняющиеся и … ненадежные. Эти чувства часто не являются критериями значимости сотворенного властью.

Вернемся к теме. Все удачи и неудачи, выпавшие уже на долю Владимира Путина, могут объясняться простыми и в то же время сложнейшими истинами: необходимостью укрепления власти, а значит, укрепления государственности, формирования соответствующей идеологии, а все это возможно только при стабильной экономике. И в ней-то, этой вечно неуправляемой в России даме, заложены возможность победы и стратегия поражения страны в борьбе с самой собою. Именно она представляет тот самый пресловутый краеугольный камень побед или поражений Президента.

Программу развития экономики Путин пока стремится выполнять в рамках разумного либерализма: без шоковой реформы, без агрессии и нажима, а если точнее, – с нажимом внутренним, без внешней аффектации и воинственности. Сегодня нужны не кавалерийские наскоки Ельцина, разрушающего все на своем

пути, и не словесная паутина Горбачева, обволакивающая, стирающая мысли, не его пустая и бессюжетная риторика. Кажется, Владимир Путин будет действовать по принципу старой русской пословицы: долго запрягать, но быстро ездить. Но, правда, долгие сборы иногда лишают смысла как само движение, так и конечную цель. Дай Бог, чтобы с Путиным это не случилось. Впрочем, давайте все разделим на сегменты: экономику, большую политику и действия личности, которую история определила в Президенты России.

Сегмент первый. Вертикаль власти

Как ни парадоксально, но, анализируя то, что сделал Владимир Путин без особых бурь и общественных стрессов, – я, конечно, имею в виду лишение абсолютной власти региональных баронов, – прихожу к выводу, что истоки такой идеи, инструмент ее воплощения нужно искать в «эпохе Горбачева». У второго Президента России есть счастливая возможность учиться на чужих ошибках. Правда, только умные делают выводы для себя из чужих промахов, а неудачники не понимают даже, где их собственные ошибки. И уж тем более не учатся на них. Заглянем в 80-е. Я не поклонник Михаила Горбачева. Он слишком много говорил, позволяя при этом другим действовать. Но замысел был грандиозен: повернуть Россию к демократии, к экономическому возрождению. Его смелость и решимость начать это дело – уже подвиг. До него в истории человечества не было примера, который бы подсказал, как это надо сделать.

Михаил Горбачев шел на ощупь, интуитивно, часто попадая в капкан и становясь заложником собственной натуры и характера. Он был в плену аппаратной тактики и ее канонов, потому что сам взобрался на вершину власти благодаря традиционным чиновничьим манипуляциям. Но его понимание того, что он стал капитаном корабля, который идет ко дну, уже дорогого стоит. Ради справедливости надо признать – он хотел спасти страну, а не только свою власть. Но… лишен был, опять-таки в силу характера и исторических обстоятельств, чувства политической реальности и меры. Горбачев понимал, что нет демократической власти без оппозиции. Однако он не сумел разграничить поле деятельности государственного управления и уличной стихии, позволил ей, охлократии этой, развалить не только власть и огромную страну, но и наполниться самым страшным содержанием: национализмом, центробежными силами, вседозволенностью. Под лозунгами демократии часто слышалось – «анархия – мать порядка».

Путин – другой. Его прошлая жизнь и образование сформировали в нем ко всему конкретное отношение. У него развито и отточено чувство соразмерности. А потому роли между Михаилом Горбачевым и Владимиром Путиным история распределила соответствующим образом. Многое из того, о чем Горбачев мечтал, Путин реализует. Натерпевшись от горбачевского «романтизма» и ельцинского волюнтаризма, народ, граждане страны сами подсказали избраннику, что ему надо делать, чего от него ждут и желают.

И тут все совпало – их ожидание и желание самого Президента. Но это теоретически. А практически ему нужно исправлять пятнадцатилетние ошибки страны, ее лидеров и народа. В своем желании свободы и счастья общество опьянело только от аромата их воздуха, приняв его за истинно существующую уже свободную страну. Пойдя по неизведанной дороге, народ и его лидеры заменили тяжелую работу преобразования шальной удалью бесшабашного гуляки.

Упиваясь вседозволенностью, принимая мишуру за настоящие ценности, общество, или точнее, те, кто надеялся на присвоенное ими право представлять его, думали, что сами выбирают себе лидеров, в то время, как «вожди» приручали их, вооружаясь собственными идеями. И сейчас, наверное, не очень справедливо утверждать, что только лидеры обманули население. На самом деле часть этого населения страстно хотела обмануться, другая же его составляющая просто молча приняла чужую волю.

Поэтому теперь, нахлебавшись горя от своих доверчивости, неопытности и романтизма, народ страны стремится, наконец-то, навести порядок в своем доме. А для этого ему нужен хозяин, лидер, который не только понял бы суть происходящего, но и смог бы спасти страну, падающую в пропасть. Выбор и доверие людей выпали на Путина, но… вместе с тем – на его долю обрушилась глыба проблем, которые осилить и осмыслить не так-то легко, да еще в такой стране, как Россия.

Михаил Горбачев был центристом. Владимир Путин «обитает в центре» по-другому. Признавая рыночную экономику единственно возможным устройством страны, он не рвется к либеральным крайностям и шоковым решениям. В то же время и не поддается на удочку популистского нажима левых. Он медленно принимает решения. О подготовке к ним знают очень немногие. Поэтому «заговорить» дело, потерять его в бесконечных обсуждениях и «примерках» на все политические вкусы и одобрения толпы, пока еще мало кому удается. Утопить в бурных обсуждениях принятие решения, как уже сказано, невозможно хотя бы потому, что мало кто о нем знает заранее. А значит, и лоббирование, страсти заинтересованных – все эти привычные атрибуты принятия решений в России да, впрочем, и не только в ней, значительно потеряли пространство для маневров.

Михаил Горбачев видел панацею государственного строительства в постоянных уступках популиствующим элитам внутри страны и за ее рубежами. Его власть, да и само государство расползались, как прохудившаяся ткань под движениями громоздкого тела. Владимир Путин же осознает свою роль в том, чтобы не дать «демократии без берегов» захлестнуть едва начавшееся государственное строительство. Идея «совета с народом» не превратилась у него в демагогию. Причем эта его позиция не нова. Он «сканирует» эти идеи у опытных правителей демократических западных стран. Другое дело, получится ли у В. Путина их «пересадка» на реалии России, в которой отсутствуют традиции цивилизованного обустройства страны.

Несмотря на различия в характерах, во времени действия, способах воплощения идей, Владимир Путин симпатизирует Михаилу Горбачеву. Иногда даже подчеркнуто привечает его. За этим, вероятно, стоит и чисто человеческое чувство сострадания к человеку, к которому было так несправедливо общество, человеку, который вопреки всем своим огромным ошибкам, пришел дать своему народу волю, но, увы, не сумел это сделать так, чтобы не потерять собственную власть, уберечь страну и ее жителей от трагедии разрушения не только идеалов, но и миллионов человеческих судеб.

На мой взгляд, в отношении к Горбачеву просматривается покаяние В. Путина за чужие ошибки перед человеком, униженным и оскорбленным тем, кто последовал за ним во власть. Он, властитель этот, перехватил у предшественника задуманное и стал пользоваться им сам, стремясь при этом с какой-то

патологической злобой «стереть с лица земли» того, у кого позаимствовал идеи. Это заметили, потому что все делалось демонстративно и постыдно. Но именно у Владимира Путина появилась возможность сгладить последствия сотворенного над М. Горбачевым. И здесь у него сработали чувства и идеи более широкие, чем реакция на обиду одного человека.

Я усматриваю в этих поступках нового Президента сопротивление безнравственности власти, которая, как знаменитый мифологический персонаж, пожирает своих детей. Попрание предшественников вновь избранными лидерами – не что иное, как атавизмы античности и средневековья. И где уж тут говорить о какой-либо демократии. Из этого и родились ассоциации предыдущего образа: «прорабы» свободного общества сами уничтожают его основы.

Путин первым за целое столетие продемонстрировал идею демократического, корректного овладения властью. Мне возразят, дескать, Ельцин сам его нашел и передал ему из рук в руки правление Россией. А разве эта страна не знала примера, когда, приняв власть, новый владыка тут же начинал расправу со своими предшественниками? Ельцину повезло с преемником: ему оставили все блага прежней власти. И, думаю, совесть его не мучает за то, что так по-варварски, так грубо, не по-государственному, выпихнув Горбачева, отобрал у него все, что ему было положено. Слава закусившего удила деспота ему удалась. Но в памяти людей и в истории она тоже сохранится. И как теперь он, так страстно желавший попасть в анналы вечности, надеется стереть эти страницы из летописи страны?

Путин хочет поправить то, что сотворил первый Президент России. Кажется, что он по-человечески стыдится ельцинских поступков. Эти чувства, уверен, присутствуют в отношении Владимира Путина к Горбачеву. Кроме всего, есть и другая сторона у этой ситуации. Думается, это еще и Знак стране. Президент дает понять, что он – не наследие Ельцина и не принадлежит его окружению, он не собирается платить «отступного» за свое назначение. Борис Ельцин предложил его кандидатуру народу во искупление своих грехов, чтобы остаться в памяти не только как разрушитель.

Стране повезло, что первый Президент России назвал имя Путина, неважно в каких целях. Но избран-то Владимир Путин всенародно. И в этом уж заслуги Ельцина нет. Поэтому новый глава государства свободен и от обязательств, и от «долгов» перед ельцинской командой. Кроме того, Владимир Путин как бы подает Знак Западу. Он не консерватор и не тиран. Он – демократ, но… государственного толка. Владимир Путин не стал и продолжателем дела Михаила Горбачева. Не дай Бог! Он взял идею построения России и проецирует ее на время и свое понимание государственности. Другое дело, дадут ли Владимиру Путину возможность идти до конца, хватит ли у него сил противостоять центробежной силе, запущенной в последнее десятилетие, не изменится ли он под бременем власти, пройдет ли медные трубы? Ответ на эти вопросы даст только время.

А пока, наученный горьким опытом Михаила Горбачева, дурным примером Бориса Ельцина, Владимир Путин прислушивается к требованиям и пожеланиям измученных экспериментами граждан. Прислушивается, но не дает собой управлять эмоционально накрученной толпе. Он начал собирать в государство административные единицы реально на деле, а не на бумаге.

Он начал работу, не ожидая похвальных слов поклонников и не боясь осуждения псевдодемократов, не пугаясь «записных выступальщиков», делающих себе карьеру, власть и деньги на трагедиях людей и пепелищах разрушаемой ими страны. Всегда ли он поступал правильно? Навряд ли. Всем ли в России и за ее пределами это нравилось? Отнюдь. Но он сдвинул с мертвой точки проблемы хлынувшей во все стороны России. И в России, и на Западе за это здравомыслящие люди должны его поддержать. Как эта поддержка происходит на деле? – Трудно! И не только на Западе, но и в собственной стране.

«Самый популярный сегодня в Кремле лозунг – «укрепление государства», – утверждает один из аналитиков России. Но не будем обманывать себя надеждой, что все россияне счастливы от такой тенденции в своей стране. Многим, как говорят русские, это «ножом по сердцу». Во-первых, некоторым олигархам это вовсе не надо: одни из них не попадут в команду приближенных и «советчиков», другим – труднее будет делать свой бизнес. Плохо это и для фанатиков, демократов-экстремистов типа Новодворской. Не нравится такое укрепление государства «региональным князьям».

Таких действий Президента ждут, прежде всего, обычные граждане, уставшие от хаоса. И, как ни парадоксально, – левые. Наконец-то у них появилась тема борьбы – «образ врага». Есть у них и надежда на то, что собственные страшилки об «укреплении власти Президента», которая, по мнению левых, не что иное, как современная деспотия, и их же заявления о государственных амбициях Путина, опирающегося на силу, «подавление им инакомыслия» и т. д., – что все это сможет превратиться в «тотемы» борьбы, придающие их собственной политике привлекательный для народа характер. Правда, удивительно, когда коммунисты кричат о подавлении инакомыслия и свободы? Это что-то новенькое в истории.

Образ врага выгоден не только компартийцам и иже с ними, но даже респектабельному «Яблоку», другим организациям, потерявшим многих своих избирателей. Кроме того, на этом можно и нажиться: под эти лозунги найдутся инвесторы. А деньги нужны… Все это совсем не значит, что В. Путина не из-за чего критиковать. Он уже сделал, на мой взгляд, свои ошибки, но вовсе не те, которые указываются на политическом ристалище нынешней России. Я еще коснусь того, что у меня вызывает несогласие с путинскими решениями.

А пока я хочу подчеркнуть, что власть не испугалась такого нажима. Владимир Путин провел то, что хотел, быстро и не созывая «великого хурала» для многочисленных обсуждений решений. Правда, это еще малая часть необходимого для стабилизации в России.

Не будем вдаваться в детали «губернаторских реформ». Но те, кто предрекал «бунт на корабле» – ошиблись. Все прошло достаточно мирно. Губернаторы поняли – пришла другая власть. Это – не дряхлый Ельцин, мечтающий поцарствовать без помех лишних пару лет. Волевой и молодой Президент не дал простора губернаторским маневрам. И чем потерять все, решили губернаторы, лучше компромисс – назначение над ними представителей Президента, которые, осуществляя волю Владимира Путина об укреплении государства, однако не лишают региональных «баронов» власти и, главное, не отбирают доходов.

Административная реформа должна была привести к согласованию «региональные уложения» с Конституцией страны, ее законами. Региональная

вольница разрывала страну на части, на удельные княжества. Эта расплывающаяся аморфная масса административных «независимых» единиц грозила гибелью России. Не давала возможности проводить общую экономическую реформу. Многие западные наблюдатели не раз отмечали этот фактор.

Опустим всем известный сюжет проведения региональной «перестройки». Но хочу обнажить, на мой взгляд, главный нерв первых преобразований Владимира Путина. Укрепление «вертикали власти» несет в себе скорее идею – это пока только компромисс. «Я вам, губернаторам, оставляю достаточную власть и простор действий, но… и вы должны понять, что ваше, а что – государственное». Приблизительно точно так же, на тех же условиях идет разговор с бизнесом: мы не разрушим и не отберем ваши богатства, но… только с тем условием, что вы будете платить исправно налоги, не станете вывозить капиталы из страны, а явитесь как крупные инвесторы в экономику государства.

Губернаторы первыми приняли условия. За ними последовал Совет Федерации, одобривший «путинскую» схему ротации в Верхнюю палату, урезанное количество региональных представителей в ней и другие «архитектурные» построения Президента. Бизнесмены же не спешат принимать условия: ни деньги пока не возвращаются в Россию, ни традиция вывозить их за рубеж не меняется, да и налоги в полном объеме пока не захлестнули страну.

Запад по-прежнему боится российских «грязных денег» и не спешит приветствовать новации Владимира Путина по укреплению власти, хорошо помня уроки истории этой страны. Там часто все задумывалось хорошо, а получалось, как все уже знают. Кроме того, даже искренне хотевших добра стране и народу правителей очень быстро портила вседозволенность власти. Пройдет ли через эти испытания Путин? Об этом размышляют и на Западе.

Но пока на повестке дня – судебная реформа, жесткое требование по переустройству армии, к которым, правда, так и не успели еще приступить. Все эти шаги укрепления государственности – верное направление, которое необходимо для переустройства общества. Пытаются заниматься своим делом и ветви власти, отбрасывая или, по крайней мере, скрывая свои политические амбиции. А резкая критика оппозицией этих преобразований – опосредованное свидетельство того, что «процесс пошел».

Упреки в адрес Президента об укреплении личной власти (как будто без этого можно укрепить государство. Горбачев – яркий тому пример – потеряв власть, потерял и страну), запугивание возрождением культа личности (о несерьезности этого говорят многие политологи на Западе), педалирование в прессе идеи закрытости «подполковника, желающего стать генералиссимусом» и т.д. – вся эта истерия – точный признак взволнованности оппозиции. Но ее реакция, а, главное, существование таковой – уже ограниченная гарантия того, что вряд ли ее опасения по поводу культа личности В. Путина могут стать реальностью. Просто время уже не то, да и страна уже другая.

Оппозиция судорожно ищет тему для своего противостояния. Из моего далека их предостаточно в нынешней России. Да и Владимир Путин иногда «подставляется». Но разбежавшаяся по своим квартирам оппозиция, – а это

всегда бывает, когда идет укрепление власти – не видит пока серьезных идей для своих действий и суетится.

Чего только стоит общественная «буря» вокруг гимна страны? Как будто судьба государства или демократии зависит именно от тех звуков и слов, а, главное, от фигуры автора главной песни России. И мне импонирует гимн любой страны в более классическом музыкальном оформлении, я не поклонник и дряхлого автора новых слов к старому гимну. Но вряд ли кого интересует мнение по этому поводу гражданина чужой страны так же, как и вкусы меломанов. Важнейшее ли это дело в хаосе сегодняшней российской истории? И возмущение предпоследней волны эмиграции, и всхлипы обветшалых диссидентов, теряющих свою значимость, а, значит, и возможность быть на плаву, и ярость не очень сегодня занятых делом «младодемократов», – все это даже не отголоски бурь, некогда сотрясавших Россию.

«Девятый вал» стихии идет на убыль, остались только последние всплески утихомирившейся прибрежной волны. И не дай Бог, чтобы что-то еще встряхнуло, взбудоражило Россию. Ее дело сейчас – в русле с Западом налаживать свою экономику и жизнь, дабы иметь силы подставить крепкое плечо всем тем, кто противостоит главному врагу человечества – терроризму.

Люди устали от реформаторского марафона с его постоянно неудачными этапами и хроническим кризисом. Потеря надежды грозит общественной депрессией, а это в утомленной экспериментами России – уже приговор. Как писал один из уважаемых мною ученых-политологов Георгий Шахназаров, «…американские советники наших либералов открещиваются от плачевных итогов приватизации, а конгресс США в специальном докладе признал, что вместо «нормальной рыночной экономики в России построен воровской капитализм». И в этих условиях оппозиция не нашла ничего более «краеугольного», чем длительные аффектации по поводу государственной атрибутики. Но вернемся к более серьезным проблемам России и, значит, к размышлениям о ее сегодняшнем лидере.

Для страны Путин – последняя попытка «обустроить Россию», и это понимают ее граждане. Пока неспешному, немногословному Президенту удается сравнительно легко то, что другим, предыдущим, стоило бы многих потраченных нервов или интриг врагов по расшатыванию власти. В этом еще один секрет Владимира Путина, а может, времени, которое выпало ему на «царство»: иногда кажется, что он сам удивляется тому, что будто кто-то очень сильный где-то в Космосе ведет его звезду. Это чувствуют многие и боятся «везения» Путина, секрета его харизмы. Даже призывают на помощь экстрасенсов с их грозными предсказаниями о «скорой немилости к нему высших сил». Призывают с надеждой, а вдруг это «предвидение» лишит его поклонников уверенности в «небесном дублере-поводыре», как мифического Самсона лишила силы коварная Далила. Способы разные, но результат один.

И эти несерьезные методы, и конфронтация оппонентов еще раз доказывают их озабоченность тем, что Владимир Путин оказался не проходной фигурой, как они предполагали, а лидером страны, который может прийти на свое высокое место «всерьез и надолго». Очень точные оценки возможностям и сути интересов Путина как главы государства дает Генри Киссинджер. Его уж точно нельзя упрекнуть в великой любви к России и к Путину. Поэтому его взгляд издалека наиболее объективно отражает суть происходящего в этой стране. Его сравнение

предшественников нынешнего Президента России с самим главой государства явно в пользу молодого лидера.

«В отличие от них Путин сделал свою карьеру в рядах КГБ и затем в качестве заместителя мэра Санкт-Петербурга. Служба в КГБ научила его анализу международной обстановки, работа на посту вице-мэра свела его лицом к лицу с дилеммами постсоветского восстановления. Как и его предшественники, он желает восстановить роль России, однако в отличие от них понимает, что это является длительным процессом».

Вообще, на мой взгляд, многие ошибки, их причины и устранение оных лежат в глубокой и не очень истории развития человечества. Ведь под луной нет ничего нового в глубине своей. Меняются время, формы государственного устройства, ментальность народов приобретает современный каждой эпохе блеск, но люди в страстях своих остаются теми же. Жажда власти, интриги, зависть таланту, стремление к «звону злата»… они будут вечны, пока существует на Земле человек.

И Путина легче понять, перечитывая страницы российской истории. Если сравнить его с князем Александром Горчаковым, руководившим российской внешней политикой на протяжении 25 лет после поражения России в Крымской войне 1856 года, то сразу вырисовывается главная идея насущных реформ: терпеливая, примирительная политика и недопущение кризисов. Именно это позволило Горчакову вывести изолированную и серьезно ослабленную страну на ведущие международные позиции.

Путин в своих первых политических заявлениях как премьер-министр в 1999 году и позднее как президент в 2000 году взывал к российской гордости, выдвигая на первый план в качестве национальной идеи восстановление российского величия. Но, обращаясь к российским реалиям, он показал, что осознает ограниченность страны в возможностях роста как бюджетных, так и социальных средств. В. Путин подчеркнул, что даже при увеличении валового национального продукта на 8 процентов ежегодно, Россия только через пятнадцать лет сравнится с сегодняшней Португалией по доходу на душу населения.

В число приоритетов Путин ввел: восстановление российской экономики; восстановление России в качестве великой державы, преимущественно путем сотрудничества с Соединенными Штатами и другими странами Запада. Он наметил и программу создания главной концепции участия в общественно-политических интересах международного сообщества: борьба с исламским фундаментализмом, установление новых отношений с Европой в сфере безопасности, особенно, в свете расширения НАТО за счет стран Балтии и Восточной Европы, решение вопроса противоракетной обороны теперь уже в рамках ситуации, когда США вышли из известного договора – все эти проблемы представляются ему требующими срочного решения. Хотя в данном случае и не надо спешить: жизнь сама подбрасывает ответы там, где совсем недавно безрезультатно стучались в закрытую дверь.

Все то, о чем я рассказываю, – известные вещи. Но я концентрирую сюжеты глобальных вопросов внешней и внутренней политики власти России во главе с Президентом для того, чтобы подтвердить свою мысль о том, что конкретная деятельность нового лидера страны – не шаги новичка в политике, а четко

продуманная программа действий человека, который без шоковых наскоков стремится вывести Россию к цивилизованной жизни современного государства. Но даже это не в полной мере объясняет такую его популярность в собственной стране.

Так в чем же суть загадки Президента, сумевшего в необузданной российской действительности положить начало законодательному изменению архитектуры государственного строительства? Что позволило ему в, казалось бы, неярких и уж точно не сенсационных поездках по миру и не только в европейские страны, но и по неосвоенным первым Президентом маршрутам Юго-Западной Азии – добиться главного – признания его и на Западе не случайной проходящей фигурой, а главой крупнейшего государства. Уже начали появляться суждения в духе тех, которые я привел выше.

И надо иметь в виду, что в данном случае я рассматривал деятельность Путина в период до 11 сентября 2001 года, коренным образом изменившей мир и расстановку сил в нем. Многое осмысливалось мною раньше, до рокового числа, но я ничего не хочу изменять в них: пусть читатель увидит весь процесс в срезе нашей трудной современной истории.

Вернемся к теме. Вот еще одно из осторожных высказываний в известной американской газете, выпущенной ее европейским бюро:

«Он макиавеллист и прагматик, готовый заключить сделку с дьяволом, если это отвечает его целям укрепления государства. Но – предостережение вашингтонским политикам: если хотите остановить продажи российского оружия Ирану, ни в коем случае не рассматривайте этот вопрос в идеологической плоскости. Путин холодно рассчитает, в какой степени то, что он потеряет в отношениях с Вашингтоном, перевесит то, что он приобретет – в финансовом и дипломатическом смысле, – в отношениях с Тегераном». Поэтому рассуждения некоторых аналитиков о «любви» и стремлении к дружбе с теми или иными странами Запада – поверхностный разговор. Владимир Путин будет говорить и делать только то, что выгодно России, без сантиментов и рефлексий взбалмошных политиков и истеричных дам, рассуждающих о «смысле жизни на планете».

Что движет Владимиром Путиным в его, на взгляд некоторых, непоследовательных действиях? Ведь если не вдуматься, не понять механизмы принимаемых им решений, можно сделать вывод о спонтанности его движений. Иногда кажется, что Президент случайно выхватывает из гущи проблем ту или иную нить и разматывает ее, запутывая и оставляя весь клубок общественных необходимостей без внимания. Ему показывают, намекают, демонстрируют, где «собака зарыта». А он как будто не понимает, что от него хотят.

Есть, к примеру, люди, которые уверены, что главнейшее его дело сегодня – уничтожить экономическое, а главное, политическое всевластие Чубайса, ворочающего, по некоторым данным, чуть ли не 120 миллиардами государственных денег, и его единомышленников, коллег по своеобразному русскому бизнесу. «Группа Чубайса» давно уже тревожит тех, кто сам хочет «порулить» государством. Его тихое врастание в экономику страны, умение стать неотъемлемой частью ее ландшафта, а значит, и приобрести большее влияние, чем у недавних вершителей судеб России – Березовского и Гусинского, – так вот

эта его мощь не дает многим покоя. РАО «ЕЭС», несмотря на то, что 52% акций принадлежат государству, давно уже стало, по сути, вотчиной Чубайса. А при реализации его плана реформирования этого монополиста, власть главы РАО «ЕЭС» станет беспредельной. И куда там «страшилке» «Газпрому»!

Почему же Владимир Путин «не замечает» усиление Анатолия Чубайса? Давайте поразмышляем. Пугает ли его «политический альтруизм» руководителя РАО «ЕЭС», который последовательно и, как кажется ему, незаметно продвигает не себя, а Немцова в кандидаты на очередные выборы Президента России, о чем говорят уже открыто. С одной стороны, – «главный энергетик» должен, по логике, «продвигать себя» – в политике нет дружбы, а только интересы.

Но… Анатолий Чубайс – умный политик и понимает: его не приемлет электорат. Как это было и с Бурбулисом. Хотя их сравнивать нельзя: серый, отталкивающий, лишенный харизмы Бурбулис, не наделенный особым умом и талантом, и одаренный Анатолий Чубайс. Правда, в силу характера и имиджа, а главное, проведенной им пресловутой приватизации, резко невоспринимаемый согражданами. И в этом случае из двух зол Чубайс выбирает наименьшее: если не я, то хотя бы мой человек… пока… Немцов. Этот расклад логичен и прозрачен. И вряд ли неизвестен Владимиру Путину.

Итак, почему бы Президенту не заняться РАО «ЕЭС» вслед за «Газпромом»? Почему бы не взяться кардинально разрушить наполеоновские планы Березовского? Не броситься с головой в искоренение коррупции? Все эти вопросы задают себе аналитики СМИ России и не только. Но вот как раз нервные шараханья из стороны в сторону под шелест газетных страниц и мелькание видеосюжетов – не в характере Владимира Путина. Хотя, конечно же, реструктуризация РАО «ЕЭС» – на взгляд опытных экономистов – первоочередное дело. Здесь сразу решаются многие вопросы по смежным отраслям.

Да, Путин, как любой человек власти, делает ошибки, но они из-за чего угодно, только не из-за эмоциональных всплесков. Но как Президент все же выбирает приоритеты? Пожалуй, точнее всех об этом сказал Евгений Примаков: «… из ряда бесед с Путиным мне становилось ясно, что он – патриот, что ему чужды шовинистические взгляды, что он не сориентирован на сближение с левыми или правыми, а его политические симпатии и антипатии диктуются национальными интересами России, естественно, так, как он их понимает».

Примаков всегда знает то, о чем говорит. Опытный политик, дипломат, ученый, большую часть жизни имевший отношение к разведке, он хороший аналитик, умело складывающий кубики фактов в целостную картину пирамиды власти, только после чего исследующий «этимологию» ее успехов и ошибок.

Итак, у Владимира Путина свое личное видение проблем и задач, их очередности в решениях. Вряд ли он подвержен давлению извне, кем бы и во имя чего бы оно не оказывалось. Поэтому так неистовствует Березовский, утверждая, что выбор на власть Путина – для России «плохой результат», хотя Примаков вообще был бы «очень плохой» кандидатурой. Впрочем, к Березовскому я апеллирую скорее как к символу, чем как к конкретной личности.

Главная забота Президента России сегодня – это экономика страны во всем ее объеме. Поэтому, наверное, он подходит к решению вопросов не фрагментарно, а по цепочке. Это та самая «лестница, идущая вверх», которую усиленно хотят ему подменить известной ситуацией «карабкания вверх по ступеням, ведущим вниз» – вроде движение есть, а попадаешь в никуда. С Ельциным это вышло, с Путиным – пока не удается.

Вновь возвращаюсь к размышлениям члена-корреспондента РАН Георгия Шахназарова: «…решающее значение для понимания характера власти все-таки имеет ее отношение к собственности, – справедливо утверждает политолог. – А пока оно остается загадочным для нас, и, смею предположить, для самого Президента. Какими бы ни были изначально его представления о разумном и справедливом экономическом устройстве, обосновавшись в Кремле, он вынужден отдать пальму первенства эффективности».

А вот какие оценки дают России и Путину в немецких экономических кругах.

«Немецкие экономические круги с исключительным интересом наблюдают за развитием России, при этом в них преобладают крайне позитивные настроения». Новый председатель Восточной комиссии немецкой экономики Клаус Мангольд (Klaus Mangold) в интервью «WELT» подкрепил данную точку зрения: «Мы полагаем, что в данный момент речь идет о том, пройдет ли Россия путь экономического развития за 10 лет с помощью Запада или же ей потребуется 30 лет в случае, если она таковой поддержки не получит».

Личная встреча с Путиным возродила в нем чувство, что президент России стремится к укреплению хороших политических и экономических отношений с Германией… А экономические советники Путина заслужили «наше полное доверие».

В России функционируют почти 1800 предприятий с долевым участием немецкого капитала, из которых одна треть является совместными немецко-российскими. Опросы общественного мнения, проведенные среди немецких предпринимателей, ведущих бизнес в России, свидетельствуют о том, что большинство из них – несмотря на экономический кризис 1998 года – рассматривает эту страну как потенциально перспективный рынок, который ждет большое будущее. Мангольд считает, что от политико-экономических рамочных договоров и благоприятного инвестиционного климата в существенной степени зависит, будет ли в России в ближайшее время расти слой средних предпринимателей из Германии. Для него же ясно одно: "Россия окончательно выбрала путь интеграции в экономику Запада".

Им же обращается внимание на то, что в России есть удивительно большой потенциал высококвалифицированной рабочей силы. Он считает, что в этой стране необходимо провести земельную реформу: "Сельское хозяйство сможет снова стать производительным, если в рамках земельной реформы будет отрегулирован вопрос о собственности на землю". Мангольд также добавил, что для скорейшего решения вопроса о российских долгах существенно, чтобы развитию немецко-российских отношений был придан "новый импульс".

По данным министерства финансов Германии, внешний долг России составляет 170 миллиардов долларов, из которых одна треть приходится на долг Парижскому

клубу. Хороших 50 процентов из этих долговых обязательств приходится, в свою очередь, на Германию. Списание этого долга коснется интересов Германии значительно сильнее, чем интересов любой другой страны. В настоящее время в министерстве финансов этой страны считают, что Россия располагает достаточными ресурсами для обслуживания своего внешнего долга.

Проблемы собственности на землю, разросшаяся власть монополий, задачи подъема производства, получения инвестиций, реорганизация жилищного хозяйства, энергетического комплекса, железных дорог, возвращения огромных денежных потоков, уплывших за границу, – это приоритеты власти, о которых знает и Путин. Но он не хочет рубить сплеча. Ему известен опыт предшественников, торопящихся «делать историю», перекраивая по своим нуждам жизнь миллионов людей в огромной стране.

Стоят перед Путиным и проблемы, завязанные на многоотраслевые производства. Куда ему сегодня деться от угрозы техногенных катастроф, которые грозят России необратимыми последствиями?! Эта угроза пострашнее кучки нуворишей, возомнивших себя вершителями судеб России. Аналитики предрекают к 2003, а более «оптимистичные» – к 2005 году выход из строя основных технических фондов в государстве – самолеты, пароходы, поезда, электростанции, сложнейшее оборудование заводов… – список бесконечен, – все вдруг может выйти из строя. И уже выходит, нанося огромный вред не только экономике страны, но и жизни, психике людей, психологический резерв которых уже истрачен: войны, катастрофы, терракты, дефолты, дикая приватизация, рухнувшие фонды-пирамиды и банки – это все разбитые жизни, судьбы, разодранные в клочья нервы.

Правда, у людей появляется маленькая надежда – признаки подъема производства. И тут многие уповают на то, что патриотические чувства граждан, политика власти, рейтинг молодого Президента убедят владельцев вывезенных капиталов вернуть их в страну. Не надейтесь! Ни то, ни другое, ни третье не вернет «гуляющий сам по себе», а вернее, по воле хозяев капитал в российские банки. Только разумное законодательство и щадящие налоги проложат путь обратно в государство вывезенным оттуда богатствам.

И в том, что Путин хочет справиться с этой проблемой, не видно спонтанности и бессистемности, о которых твердят его оппоненты. Стране нужны деньги. Без них невозможно решить вышеперечисленные задачи. Значит, главное, деньги эти достать. Тут мы видим не случайность – а причинно-следственную связь, формальную логику власти. Принять законодательство, в котором после жарких споров утверждены 24% налога на прибыль (почти самая низкая цифра в Европе), добиться 7% прироста ВВП, который дает возможность России войти в десятку государств с растущей экономикой, использовать благоприятные цены на нефть – это все на одной чаше весов. На другой, – о чем не устает говорить оппозиция, трансформируя это в политическую платформу, – болезненные цифры прироста экономики, которые хоть и не сравниваются с любимым в России 1913 годом, но исчисляются для успокоения себя и электората от печально известного дефолта, когда экономика рухнула и, казалось, что это необратимо. Поэтому, по мнению оппозиции, нет роста производства, а есть сиюминутное торможение полета вниз.

Отсутствие инвестиций в экономику, в технологии, технику действительно не способствует объективному подъему производства. Получается замкнутый круг:

инвесторы не вкладывают деньги, – производство рушится; разваливается производство – это отпугивает инвесторов, и они ни за что не дадут денег России. А отсюда… интерес к России западных партнеров будет падать, а возможные внутренние инвестиции давно уже за рубежом. Дефицит необходимого финансирования доведет и так больную экономику до пределов, когда Россия станет чуть ли не одной из беднейших стран мира. Такой, или приблизительно такой анализ делает оппозиция власти.

На мой взгляд, эту картину несколько гиперболизируют, трансформируя экономические выкладки в политические доспехи оппозиционной борьбы. Но, объективно это означает, что Россия сегодня в очень сложном положении, и Владимиру Путину нужно приложить титанические усилия, чтобы сначала приостановить в стране дальнейший спад экономики, а потом начать ее поднимать до прожиточного уровня.

Аналитики знают, что сегодня проблема не в том, чтобы найти методику экономических исследований, трудности – в обеспечении условий «чистого эксперимента». Человек – слаб. А ученые – тоже люди. На них давят груз личных интересов, корпоративных связей, политических пристрастий, приоритеты команды. А уж что говорить, когда речь идет не о статистике, а о выборе модели экономических преобразований. Поэтому любой Президент или премьер-министр, принимая решения или экономическую программу, всегда находится в опасности попасть в ловушку клановых интересов. Мало того, в границах одной идеи – будь то либеральная или центристская – тоже происходят схватки титанов.

Драмы нынешней политико-экономической жизни России наглядно фокусируются хотя бы в битве за проект реформы РАО «ЕЭС» между Илларионовым, советником Путина по экономическим вопросам, и Чубайсом. Первый утверждает, что реализация планов главы монополии – смерти подобна, второй – что это панацея, спасающая Россию от гибели. И тот, и другой, бесспорно, не абсолютно объективны. Хотя что такое «абсолютно»? В этом случае я всегда вспоминаю формулу великого Эйнштейна, «все в мире относительно и только это – абсолютно». Что делать Президенту? Созывать экспертов? Так они тут же разобьются по командам. Апеллировать к Западу? Так и там не может быть «чистой правды» – интересы командные, личные, государственные, политические всегда будут преобладать над истиной. СМИ также разбрелись по «окопам», представляя интересы своих хозяев или, мягче, тех, кто заплатил.

И подобная ситуация существует не только в России. Она вечна, пока есть общество со своими разнополярными интересами. Фанатиков, живущих «чистым искусством», т.е., в этом случае, чистой пользой для страны, сегодня почти не найти. Да и фанатизм – плохая опора для разумного. Поэтому человеку власти, принимающему решение, – нелегко. Ему приходится опираться на свою интуицию и опыт. Но и у Президентов – это не гарантия истины в последней инстанции. Только такие типы характеров, как у Ельцина, могут обеспечить личности «комплекс бескомплексности», т.е. искреннюю и бесконечную веру в свою безгрешность и правоту.

Владимир Путин – современный, образованный человек, осознающий свою миссию перед государством. Поэтому он вряд ли видит себя «наместником Бога на земле». А, значит, в условиях, о которых я только что говорил, его выбор – тяжелая и ответственная обязанность. Вот и медлит, взвешивает, анализирует.

Плохо ли это? Отнюдь. Но, – с другой стороны, – запоздалое решение иногда смерти подобно. Круг замкнулся и опять выводит нас на «тайны» Президента. «Загадка» Путина остается пока тайной России. Но уже понятно, что вот-вот политтехнологи и психоаналитики нащупают пружину скрытого механизма действий Владимира Путина, и характера, обуславливающего его харизму. Беру на себя смелость сказать, что у меня есть свое виденье этого феномена, и я постараюсь его раскрыть.

Упреки Владимиру Путину в медлительности, холодной отстраненности, – с одной стороны, и рефлексиях, когда это касается «питерской команды», – с другой, – не убеждают. Это – крайности, в жизни не все так категорично. Путин сдержан, но открыт для прессы. Доступен в той дозировке, в которой позволяет его представление о необходимости «обитать» в средствах массовой информации чиновнику такого высокого ранга. Но, по крайней мере, обществу постоянно демонстрируют прозрачность его поведения и решений. Хотя «идеологи» прозрачности и доступности Путина сами иногда узнают о его решениях в последнюю минуту. И это по концептуальным проблемам…

Сколько было предположений и утверждений о принятых главой государства решениях в отношении, например, Китая! Но приоритеты, избранные Президентом по этому вопросу, да и другим проблемам внешней политики, как мы это видим, – еще впереди, и вряд ли сегодня кто-то даже из ближнего круга может быть уверен в том, что знает точно их содержание.

Главная большая тема деятельности власти, конечно, – экономика. Сколько раз ломались на ней копья специалистов и «советчиков от общественности». Одни предлагали путь Китая и Чили, другие – «профессиональные демократы», зарабатывающие на таком звании свои деньги, – кричали о том, что «не хлебом единым», и что пусть мы нищие, но свободные, что «дети наши поблагодарят нас всех за избранный путь свободы», они будут «выше сытости», поэтому китайская идеология нам не нужна вместе с ее экономикой. Правда, как всегда, – где-то посредине. Но где найти нужный инструмент, который позволит вычислить эту пресловутую и вожделенную истину?

Модель китайского «регулируемого рынка» – одна их возможных моделей для России. Многие успехи ее уже неоспоримы. Но… определенная свобода в экономических реформах сопровождается ужиманием политических свобод и демократии, – такова оборотная сторона этой «медали». Не знаю, как звучит в китайском варианте крылатая фраза, сказанная когда-то одним видным политиком Израиля, – «общественное мнение не стреляет», – но то, что дамоклов меч общественных оценок меньше всего волнует китайских руководителей – это факт.

Вряд ли Россию сегодня может устроить такая отстраненность от мнения будущего электората. Россия уже вкусила «это сладкое слово свобода». И ее сейчас уже не соблазнить «смягченным вариантом», – смягченным ли? – советской идеологии. Но сама экономическая модель интересна, на мой взгляд, для экономических концепций России. Мне скажут, что китайская модель хозяйствования невозможна без китайской коммунистической идеологии… Возможна, – утверждаю без сомнения. Я имею в виду мелкий и средний бизнес, государственное управление некоторыми отраслями экономики. Ведь такое

управление существует во многих западных странах. Поэтому рассмотреть саму экономическую концепцию китайского государства, думаю, стоит.

Я не говорю, что это образец, достойный подражания, но вряд ли Китай мог бы добиться таких реальных успехов, если бы жил по заветам только российских «демократов» первой волны или даже наилиберальнейшего «Яблока» во главе с бессменным ее лидером, сделавшим либеральную экономику почти «линией Маннергейма» в своих политических амбициях. Эти партийцы готовы жертвовать результатами экономики во имя собственных политических интересов. Г. Явлинский – талантливый человек. Но, полагаю, что экономисту такого ранга не стоит зацикливаться на политических интересах своей партии. Россия – главнее. А ведь Григорий Явлинский мог бы многое сделать для ее экономики. Он требует свобод – кто же сомневается, что только в свободном обществе могут развиваться рыночные отношения, но… Как же собрать воедино не складывающиеся в одно целое частички множественных представлений об общественном благоденствии?

Вот тут-то и не надо, на мой взгляд, отбрасывать полностью «китайский феномен». Россия уже испытала опыт экономического строительства под фанфары толпы, возглавляемой неистовыми демонстрантами, представление о свободе которых укладывалось не в гражданское правовое поле, а в те идеи, которые высказал Ельцин по поводу целостности России: «берите суверенитета столько, сколько …», ну, это уже всем известно. А записные ораторы толпы на всех ее уличных выступлениях, подогретые «теоретиками демократии», требовали столько свободы, сколько желает каждый отдельный индивидуум в отдельно взятом месте и времени. Больше исказить понятие о демократии вряд ли возможно. Какая уж здесь экономика страны? Здесь, скорее, забота о личном благе, чем об общем благоденствии.

Китай сумел с чисто восточной гибкостью соединить рыночные отношения с государственным планированием, многообразие форм собственности, включая государственную, с традициями, наработанными годами, но при этом… не тронув политическую систему. Конечно же, незыблемость «китайской политической правды» никогда не придется по вкусу западным демократиям. Это понятно и естественно. А никто и не призывает мир «чистить себя под Китай». Речь идет о России в ее крайней экономической ситуации, когда пример прорыва беднейших ей более по плечу, чем успех богатых. Это уже, встав на ноги, можно искать оптимальные модели государственной экономики «по-цивилизованному».

И еще надо помнить, что в Китае сегодня компартия живет по идеям Дэн Сяопина, а не по модели «великого Мао». Выбери эта огромная страна другой путь, и результат был бы равен развалинам кровавой «культурной революции» или «свободе без берегов» в России начала девяностых годов. Наследие Мао, воплощенное в традициях десятилетий, нельзя было сразу отбросить и не принимать во внимание, слишком зомбированным было население, слишком живуч страх перед ужасами «культурной революции». И китайские прагматики образовали симбиоз рационального и рефлексивного: конкретного дела для сущего и идей для лозунгов.

А в России за три дня пьяной оргии несколько случайных «вождей» разрушили огромное государство. В данном случае я не уточняю, каково оно было. Его надо было преобразовывать, но вряд ли разрушать до основания. Дико то, каким

образом оно было взорвано, и что это принесло и России, и Западу, а не сама идея перехода к рыночным отношениям и демократии. Так вот, разбитое одним лихим махом многолетнее образование не могло не дать метастазы в экономику, политику, национальные отношения и т.д. В России не хотели учитывать традиции Запада, вернее, выдавали за них свои дремучие идеи. Общественное же сознание подменялось желанием «порулить» страной горстки краснобаев от интеллигенции и «примкнувшим к ним» (фигура речи из пресловутого постановления ЦК КПСС «об отщепенцах партии и примкнувшим к ним…») доброхотов.

Конечно же, то, что мы представляем себе о рыночной экономике Китая и то, что есть на самом деле, скорее всего, не идентично. Китай – далеко еще не открытое общество. Однако за Великой китайской стеной, так или иначе, уменьшается доля государства в регулировании экономикой, а либерализация прокладывает свой путь. В Китае постепенно внедряется понимание того, что частная собственность – не происки капитализма. Там сумели не смешивать «божий дар с яичницей»: идеологическая работа и политическая идея сама по себе, а экономика – другая плоскость государственной жизни. Это то самое, что заметил В. Путин – «мухи отдельно, а котлеты отдельно».

Китайцы поняли, что во многом политика – это теория и слово, сказанное для всех. А «проза жизни» типа поесть, накормить народ – это для практики конкретной жизни. Что ж, если «монстра» нельзя приручить, надо мудро научиться сосуществовать вместе с ним.

Многие любят проводить параллель, как я уже упоминал, между экономическим возрождением Китая и Чили. Ничего общего я, например, не вижу в чилийских событиях многолетней давности и ситуацией в сегодняшнем Китае. У каждой из этих стран – свой путь. А у России – своя судьба, и хочу заметить, что России вряд ли надо бояться эксцессов прошлого – то время уже прошло. Всему свой срок. Сегодня – другая эпоха. И определенное регулирование рынка государственным сегментом ничуть не мешает либеральной экономике. В Европе есть, как все знают, направления экономики, которые сегодня регулируются государством. Здесь надо помнить только о том, где, сколько и как вмешиваться в рыночную ситуацию. А законопослушность и общественный порядок совсем не рифмуется с тоталитаризмом и удушением гражданских свобод. Вопрос только в соотношениях и чувстве меры, чему, к сожалению, как раз в России никогда и не могли научиться.

А вот это уже главная забота Президента России, который достаточно «западный человек», чтобы понять необходимость либерализации экономики и достаточно русский гражданин, чтобы не пинать традиции, ментальность и возможности сегодняшней России. Путин, конечно, не застрахован от ошибок, неправильных шагов и решений. На то он и живой человек, но хочется верить в его разум, который позволит увидеть свои ошибки и исправить их во имя идеи возрождения страны. Думаю, хватит ему и реализма использовать чужой опыт: то, что России подходит из практики Китая или других стран, успешно начинающих развиваться, – почему бы не использовать с поправкой, конечно, на российскую ментальность?

Путь вперед у Путина – не упрекните за игру слов – очень тяжкий. Он, уверен, помнит, что первоначально высокие рейтинги Михаила Горбачева и Бориса Ельцина не спасли этих людей власти от гражданского разочарования, когда их

обещания народу рассыпались как карточный домик. Президент России не имеет сегодня права на ошибку потому, что все возможные и невозможные права на них использовали его предшественники вкупе с бездарными своими соратниками-экспериментаторами. Ему досталось в наследство право только на точное попадание.

Как ему, юристу, сходу разобраться в том, в чем профессионалы-экономисты никак не могут прийти к единому мнению? Время энциклопедистов прошло еще с эпохи Вольтера. Тогда это было возможно. Сейчас – увы! Информатизация, информациология, технические достижения дошли до уровня, когда homo sapiens, будь он хоть семи пядей во лбу, уже не может освоить весь объем мирового опыта. Эти прописные истины иногда забывают, требуя от Владимира Путина моментальности вхождения в ситуацию и точности в принимаемых решениях. Ни один высокопоставленный чиновник такого ранга не смог обойтись без советов профессионалов в конкретной области. А вот институт советников – это как раз тот случай, когда в игру вступают интересы, а иногда и банальный непрофессионализм.

И сегодня одни консультанты выдают рецепты, рекомендующие восточную модель, другие, как раз наоборот, – только западную, а приверженцы «не разбавлять российский опыт» – «славянофильскую» закрытость. Президента пугают тем, что Китай, например, другая страна, далекая России по ментальности. Что, пройдя ужасы голода и диких политических репрессий, перед которыми сталинские, если не меркнут, то уступают по масштабам, так вот, после всего этого плюс зомбирование «маоцзедуновщиной», плюс непритязательность и трудолюбие этого народа, – все это такая закваска, которая созидает особое общественное сознание.

И вы поймете, обращаются оппоненты «китайского синдрома» к власти, вы увидите, что то, чем счастлив китаец, неприемлемо для россиянина. Хотя он далеко не избалован жизнью, но ментально, генетически связан с европейскими ценностями. Россиянин больше потребляет, чем китаец. Он больше подвержен идеям свободы, демократии, прав человека, – справедливо подчеркивают сторонники «антикитайского синдрома». Поэтому во имя экономического процветания россиянин не пойдет на урезания так дорого давшейся ему свободы, которую он видит в частичном госрегулировании экономики, контроля и учета, от которых отвык за последние 10 – 12 лет.

Вероятно, тем, кто это утверждает, слава Богу, не приходится думать о том, что их дети едят не досыта и что у них нет самого необходимого для жизни, – это во-первых. Во-вторых, они – по разным причинам – приверженцы американского, или европейского пути развития. Но кто же посмеет отрицать то, что России ближе западные ценности и образ жизни, чем китайские, например. Но почему же нельзя избрать другой, не максималистский путь развития: взять все лучшее, что подходит реалиям России у Запада, и использовать опыт перехода от социалистической собственности к рыночным отношениям, уже в определенных аспектах апробированных Китаем?

Но… ни то, ни другое нельзя «пересадить» в Россию без учета ее особенностей и исторически сложившихся условий. Да и почему эта огромная страна должна идти только по чьей-то дороге? США выбрали когда-то свой путь: рыночная экономика, помноженная на осознание своей исключительности, особое отношение к

демократическим свободам – и выиграли шанс стать самой великой державой в мире. Европа пошла своим путем, и «консерватизм «Старого света» спас ее ценности. У Юго-Западной Азии – другие рецепты. За что же многострадальную Россию толкают на копирование чуждых ей моделей?

Я не противоречу самому себе: изучить опыт Китая, проецируя на российскую действительность некоторые его удачи, – да. Но скопировать чей-то опыт России невозможно – совершенно особая страна с ей только присущими традициями и ментальностью. Мои размышления о китайском или каком-то другом опыте – ответ на утверждения некоторых аналитиков этой страны, желающих «перетянуть канат» ее экономики только в одну сторону – повторения опыта другой страны.

Так вот, я утверждаю, для России повторение чужих концепций – трагично, а вот гибкое использование сегментов удачного опыта, спроецированного на специфику страны, – вполне логичный путь. И здесь у Китая есть чему поучиться в большей степени, на мой взгляд, чем у Чили. Когда человеку проводят пересадку органов, долго выбирают донора, чтобы новый орган не отторгался от больного организма. России, на мой взгляд, нужен донор с ориентацией на ее заболевания. И почти уверен, что это может быть модель не одной страны, опыт которой в чем-то использовала бы Россия, но, опять подчеркиваю, в рамках российских реалий и приоритетов.

У России свой путь развития, не исключающий, повторяю, использование опыта государств, прошедших отрезок своей истории, похожий на тот, что вплетался в судьбу России. Но, если следовать логике предложенных программ, Президент России должен, по мнению теоретиков разных экономических направлений, стать на сторону одного из представленных вариантов. Каждый, конечно, имеет в виду свою единственную и неповторимую концепцию. И тогда в адрес В. Путина полетят копья или от «американистов», или «евразийцев».

Но Президент понимает, идти по пути заинтересованного мнения – значит, повторить ошибки предшественников. Ему выбирать между соревнующимися, или, точнее, противоборствующими командами – это все равно, что «лечь на рельсы», как обещал это сделать Ельцин в ситуации, если будут «отпущены» рыночные цены в России. Ценообразование пошло, как пошло, а Ельцин на рельсы не лег, чем обрадовал некровожадный свой электорат. Но Владимир Путин – человек не из анекдота. Поэтому ему решать сложнее. Он примеривается, размышляет, ищет экономический симбиоз, но такой, чтобы все слагаемые слились в прочное общее, соответствующее требованиям сегодняшней России.

А раз так, придется ему терпеть жонглирование теорией экономистов-аналитиков и упреки неискушенных в сути дела заказных ораторов, предлагающих «идти туда – не знаю куда, принести то, не знаю что, но чтобы все равно вышло хорошо, и все были довольны». В общем, как предлагал знаменитый Кампанелла в своем романе «Город Солнца». Но последователи великого автора забывают, что это была всего лишь мечта, утопия.

А еще лучше, было бы, мечтают «экономические Маниловы», чтобы модель рыночной экономики и процветания сочеталась со «свободой без берегов», и права граждан не регулировались государственным законодательством, а волей и желанием оных. И… Короче, прямо как в ларьке уличного коробейника, – что

угодно для души. А непринятие их видения «пути к идеалу» грозит, мол, России «авторитарным, в том числе авторитарно-деспотическим порядком», при котором «все всегда проще, примитивнее, ниже по уровню организации по сравнению с демократическим (в понимании таких идеологов. Б.Б.), – и при котором он (Путин), – сведет управление к командованию, подменит политический авторитет простым насилием».

Цитата длинная, но дающая ее авторами право выбора Президенту: это, мол, пока резюме декларативное, но… если Путин «не исправится», все и случится, что обещано прозорливцами. Короче говоря, подобные «пророки» действуют по принципу бессмертного героя русского писателя Николая Гоголя: Правда ли, – спрашивают у враля Ноздрева (роман «Мертвые души»), – что вы участвовали в краже губернаторской дочки? «Правда», – отвечает Ноздрев, не имеющий понятия о чем идет речь. – «Правда, и если бы не я, то не вышло бы ничего». Приблизительно так рассуждают те, кто мыслит себя «чистыми демократами», которые уже попробовали что-то сделать, но у них не получилось, а теперь спешат не пропустить происходящее и хоть как-то поучаствовать в деле другой команды. Чтобы, не дай Бог, без них не обошлось.

Эти рассуждения – не свидетельство того, что я против демократов или, наоборот, тех, кого принято называть государственниками. И те, и другие могут быть искренними представителями выбранного направления и принести пользу своей стране. Я имею в виду тех, кто спешит перекрасить себя в боевые цвета побеждающей идеологии. Но, как всегда, поспешность не дает им возможности приобщиться к королевскому колору. Есть политики, делающие карьеру на быстрой смене убеждений: как изменяется расстановка сил на общественных и политических ристалищах, так и сменяются у них знамена, убеждения, аналитический прогноз, политическое и экономическое видение. И, конечно, не они расставляют вехи на великом пути к возрождению.

Сегодня у любой страны только один выход, если не к процветанию, то хотя бы к нормальной человеческой жизни, – построение демократического общества с развитой рыночной экономикой. Только такой строй может обеспечить разумное устройство государства. Исторический опыт – тому подтверждение. И этот опыт не грех использовать, неважно его авторство, главное, чтобы подошел он к реалиям каждой отдельно взятой страны.

Тоталитаризм, деспотизм, тирания, партийный диктат приводят к созданию «халифатов», а в дальнейшем к катастрофам этих империй, государств, устройств. А их крушение – трагедия не только погребенных под руинами империй, народов, но и тех, кто географически и экономически, планетарно, если хотите, связан с рушащимися деспотическими построениями. И здесь благо избавления от тирании искажается драмами человеческих судеб, которые по многочисленности своей приравниваются к целым народам.

К сожалению, человечество еще не придумало рецептов, как уничтожить тоталитаризм, взорвав его изнутри, и при этом сберечь спокойствие народа. Один выход – не прибегать к шоковой терапии насилия, а постепенно, всем вместе, созидать «бархатные» переходы к демократии и политической цивилизации. Но, как всегда, давать советы легче, чем следовать им, и тем не менее… То, что сочетание порядка, демократии и рынка ведет к прогрессу, – доказано Америкой и

Европой. Но там уже давным-давно знают, что это такое. А в России – только представляют, как это должно быть.

Подобная разница в понятиях «знать» и «представлять» выливается в драмы целых народов и стран. Называться и быть демократами – это совсем разные вещи. Когда-то Уинстон Черчилль сказал, что самое несовершенное, что придумало человечество это – демократия. Но… Ничего другого и лучшего человечество не знает. Наверное, стоит поверить Черчиллю и «не изобретать велосипед», как гласит уже русское изречение.

Если Владимир Путин найдет в себе силы не поддаться давлению кланов, заинтересованных групп, партий и просто людей, считающих себя носителями абсолютной истины, если устоит перед популизмом толпы и заказных кампаний тех или иных сил, то у России есть шанс выйти из кризиса и подойти к точке отсчета новой истории своего существования. И построить у себя в стране эту самую несовершенную, но во веки веков лучшую из всех государственных моделей – демократию.

Какую модель изберет Путин?

Говорят, что главная черта бывших советских людей – дать всему конкретное название – моделям развития, государственному строю, любой идее должно найтись определение. А там уже неважно, как будет развиваться названное. Поэтому-то многих теоретиков современной России тоже очень занимает вопрос: какую модель – по названию или по определению – выбрал Владимир Путин для экономико-политического строительства? И неудивительно, что и партийцы, и практики, и теоретики хозяйственного развития страны зациклились на определении. Итак, на чьем же опыте остановился Президент? Чью модель перенесет на просторы огромного государства? Китайскую? Чилийскую? Южнокорейскую? США? Западноевропейскую? И правомерно ли вообще ставить вопрос таким образом, когда речь идет о России, впитавшей в себя евразийскую ментальность и опыт.

За время президентства Путина, согласно самым различным данным, его поддерживали не менее 50 – 60 процентов населения. Даже в августе 2000 года, когда произошла трагедия с подводной лодкой «Курск», 60 процентов россиян были «за Владимира Путина».

Что стоит за такой популярностью и, главное, сохранится ли она дальше? Часть экспертов ищет объяснение в «загадочности» Путина, нестандартности мышления Президента. Они же утверждают, что в мае 2001 года у Владимира Путина был лишь жесткий выбор между тремя вариантами дальнейших действий.

Вариант №1. Либеральные экономические реформы. Очень трудный путь, предполагающий целый комплекс преобразований: пенсии, налоги, коммунальная реформа, энергетический комплекс и другие направления социально-экономической жизни страны. Но любое движение к либерализации – и коммунисты с национал-патриотами тут же обвинят власть в «обслуживании интересов Запада, враждебных интересам России».

Добавим, что у России огромный внешний долг, оставшийся в наследство нынешним реформаторам, что заставляет сокращать социальные расходы. На этом «пиарят» путинские оппоненты, продолжающие, как и при Ельцине, заявлять, что либеральные реформы ведутся исключительно в интересах богатых.

Вариант №2. Откат назад. Для части российской политической элиты такой путь привычен, а в глубине души – даже желаем. Он включает в себя фактическую мобилизацию экономики: кардинальное усиление и расширение роли государственного регулирования. Столь «плодородная» почва тотчас породит невиданный рост влияния различных полицейских и фискальных структур. Первое время наступит видимая отдача в виде валюты, конфискованной у экспортеров. Будет декларирована своевременная выплата пенсий и заработных плат. Производство и социальная сфера получат приток рублей, ничем реально не подкрепленных.

Мировой опыт стабильно дает один результат: из магазинов исчезают товары, а очереди, напротив, появляются. Такой путь развития неизбежно приведет к разрыву с Западом и изоляции России от наиболее развитой части мира. Разумеется, это желанный путь радикал-патриотов. Эйфория от кажущегося наконец-то благополучия продлится очень короткое время. Потом – обвал, из которого еще раз не выберешься. Но на первом этапе подобная популистская политика может понравиться и привлечь часть населения – пенсионеров, неимущих и т.д. При этом неизбежно начало нового витка гонки вооружений. Со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Вариант №3. Политологи прозвали его ИБД – «имитация бурной деятельности». Он для России и некоторых других стран тоже привычен: высшие руководители говорят – «реформам нет альтернативы», что твердится ими уже многие годы. На подходе еще 15 – 20 доморощенных «комплексных» программ по изменению положения в различных отраслях народного хозяйства. Министры снимаются с постов, но тут же (или через 2 – 3 месяца) пересаживаются в новые кресла.

Принцип ясен: если «свой», верный – будет работать, пока не умрет… Лидер же страны – вспомним Михаила Горбачева – всюду ездит, всюду произносит речи, из которых, впрочем, сложно что-либо понять. Самый активный электорат – пенсионеры – успокоятся, стоит объявить о скором подъеме пенсий, отпустив попутно несколько дежурных проклятий в адрес «американского империализма», не забыв при этом попросить у Запада очередной кредит. Ну, а когда на горизонте замаячат выборы президента, включить на полную мощность всевозможные PR-технологии и доказать, что лидеру нет альтернативы. А неудачи – из-за оппозиции и врагов, которые не дали сделать все, как задумано. Потом – все начинается заново. Подобные варианты прокручивались не раз в течение последних 15 – 20 лет.

Что же изберет сам Президент Путин? Разнобой в «футурологических» оценках его деятельности, высказываемых политологами, объясняется, мне кажется, несклонностью к популизму главы государства, который так любили его предшественники. Скрытый под маской распахнутости, он, наученный горьким опытом многолетних событий в стране, выбрасывает на-гора уже готовые варианты решений, боясь, скорее всего, чтобы их «не заговорили» любители болтовни, не использовали политиканы как средство достижения амбициозных

целей. То, что обсуждается и с кем обсуждается, как я уже говорил, часто остается тайной до тех пор, пока не становится реальностью.

Скорее всего, это вынужденная мера в ситуации современной России. Эта большая страна стала в новейшей истории феноменом со знаком минус. Приступая к реформам одновременно со всеми государствами бывшего социалистического лагеря, Россия дала себя обогнать и Венгрии, и Чехии, и даже Польше, не говоря уже о Словении, где все начиналось с трагической шоковой терапии. Случилось это потому, что в Восточной Европе почти на генетическом уровне еще был жив опыт буржуазной демократии в упрочении частной собственности в этих странах. А Россия шла от своего 70-летнего опыта советских представлений и об экономике, и о путях ее развития.

Какое дело не было заболтано в России? Риторический вопрос. Горбачев умудрился заболтать даже свою роль. Он, первый подложивший динамит в загнивающую на корню империю, по традиции подтвердил непреложный факт, что благими намерениями укладывается путь в ад. Путин боится этого. И как прагматик и реалист, не подвержен рефлексивным действиям и оценкам. Здесь он ближе к институтам власти западных стран.

Некоторые считают, что власть Владимира Путина могут подорвать резкие шаги. Другие утверждают, что такие действия могут стать путем укрепления его положения. И, в первую очередь, в глазах простых людей, любящих сильного лидера. Но, часто аналитики задают вопрос, а знает ли сам Президент, что делать дальше? Ведь одно дело – с помощью различных технологий укрепить свое положение, а совсем другое – разработать и провести в жизнь четкую антикризисную программу.

Многие, напротив, убеждены, что Путин с самых первых недель пребывания в Кремле проводит собственную стратегическую линию, не всегда известную даже самому ближайшему кругу. Я полагаю, что это так и есть. В пользу этой версии говорят факты. Первый из них – Послание главы Российского государства Федеральному собранию 2001 года. По мнению президента фонда «Политика» (Москва) Вячеслава Никонова, путинское Послание – «достаточно жесткая реформаторская программа. Наверное, самая либеральная за последние годы». А Никонов широко известен независимостью своих суждений и критикой в адрес ельцинской политики.

Вот как российский лидер формулирует свои задачи на несколько лет вперед:

«Первый (год) – формирование целей, команды, второй и половина третьего – достижение конкретных результатов; конец третьего – начало четвертого – предъявление этих результатов и вхождение в следующую избирательную кампанию».

Подход реалистичен, а достижение поставленных целей как раз и зависит от результатов конкретной работы Президента и его команды. Владимир Путин четко обозначил и свои намерения: он будет баллотироваться на новый президентский срок. А, значит, во-первых, к выборам надо придти с определенным результатом, а во-вторых, с реалистичной программой дальнейших реформ.

Послание Федеральному собранию, прочитанное Президентом России перед элитой страны в мае 2001 года в Кремле, интересно даже не столько своим содержанием. Важно то, что за несколько минут до оглашения текста Путин еще вносил свои личные изменения в Послание – небывалый случай в российской практике.

И далее, в подготовке Послания практически не участвовало Правительство. Такое невозможно было представить во времена правления Бориса Ельцина. Виктор Черномырдин держал если не под контролем, то в поле зрения все послания еще в проекте. Теперь экономическую часть программы готовил вовсе не Михаил Касьянов, а советник Президента, считающийся, как я уже упоминал, одним из самых либеральных российских экономистов, – Андрей Илларионов.

Частые илларионовские заявления, формально расходящиеся с точкой зрения правительственных чиновников на концепцию экономического развития страны, происходят, как мне кажется, не без ведома Путина. Сам Илларионов считает себя сторонником «жесткого прорыва» в экономике в противовес «эволюционисту» Касьянову. И влияние советника сказалось: в своем Послании глава России раскритиковал предложенную реструктуризацию внешнего долга, еще больше увеличившую этот долг. А вот переговоры об этой самой реструктуризации вел лично Михаил Касьянов. Интересный факт, не правда ли?

Одна из ключевых идей Президента: «Мы продолжаем жить в стране прогрессирующего экономического отставания». Я не случайно остановился именно на этом ежегодном Послании В. Путина Федеральному собранию. Оно как индикатор проявляет характер и взгляды Президента на политику и экономическую реформу, на развитие других государственных институтов, его близость и отдаленность от тех или иных фигурантов современной политики России.

Как же спустя год оценивают видные российские политики усилия главы государства по выводу России из кризиса? Конечно, во мнениях ощущается разнобой, однако преобладают позитивные тона.

Геннадий Селезнев, председатель Государственной Думы РФ: «За год сделано больше полезного, чем плохого, полезного с огромным перевесом. Год был посвящен тому, чтобы укрепить Российскую Федерацию, которая начинала расползаться по всем швам. Сегодня понятно, чем кому заниматься, где функции федерального центра, где функции местных губернаторов или президентов. Это очень важная работа, но она еще не завершена, сегодня приводятся в соответствие местные законодательства с федеральным…» И это говорит Селезнев, опытный и осторожный политик, никогда не «кладущий все яйца в одну корзину».

Сергей Караганов, председатель Совета по внешней и оборонной политике: «Мало кто надеялся, что прошедший год будет столь успешным. Основные решения у Путина еще впереди. Это начало экономических реформ, преодоление сопротивления общества, раздробленного и деморализованного сильной, но неэффективной властью… «Эйфория Путиным», которая была поначалу в мире, немножко сошла, хотя уважение к нему сохраняется, поэтому российскому президенту на новом фундаменте, который он уже заложил, нужно воздвигать солидную и стройную внешнюю политику».

Здесь нужно еще заметить, что Путину предстоит не только осуществить «начало экономических реформ», как пишет автор, но, что сложнее, сначала расчистить руины прежних «экономических новаций», чтобы приступить к новому без груза или, по крайней мере, с балластом меньшей тяжести от прошлых провалов.

Константин Титов, нынешний губернатор Самарской области: «В первую очередь, Путину удалось упрочить государственную власть и централизовать государство. Это большая победа. Президент осуществил новации в решении социальных и экономических проблем, есть желание решить земельный вопрос… провести реформы образования и социальной сферы. Ближайшие задачи президента должны сосредоточиться на развитии принципов федерализма, в частности, бюджетного».

Это опосредованный ответ тем, кто в оппозиции возлагает большие надежды на недовольство губернаторов политикой Путина.

Сергей Иваненко, заместитель председателя фракции «Яблоко» в Думе: «Политику Президента в области экономики можно оценивать с осторожным оптимизмом… Президент понимает, в каком направлении здесь следует двигаться, о чем говорят налоговые излишества и экономическая часть Послания Президента Федеральному собранию 2001 года. Но в России следует проводить более серьезные и крупные либеральные экономические преобразования.

Федеральную реформу следует рассматривать двояко – здесь на 50% положительного приходится порядка 50% отрицательного. Надо было прекратить своеволие «региональных баронов», и это в основном сделано; но те решения, которые приняты по реформированию Совета Федерации, превратили данный орган в политическом и законодательном смысле в отдел администрации Президента».

Эти цитаты свидетельствуют, что даже профессиональные вечные оппозиционеры из «Яблока» не могут отрицать позитивные сдвиги в нынешней России. А осторожные оценки и умение видеть «узкие места» в деятельности Владимира Путина как нельзя кстати нынешней власти России, дабы с ней, не дай Бог, не произошло то, что у ее предшественников. Правда, нынешний Президент России – человек другого содержания, чем Борис Ельцин. Но… чувство власти порабощает тех, кому она достается. И не каждый умеет противостоять такому искушению.

Александр Яковлев, бывший член Политбюро ЦК КПСС, академик, президент Международного фонда «Демократия»: «Первый год его президентства обнадеживает, вселяет надежду, что Россия распрощалась с тоталитаризмом и авторитаризмом и окончательно взяла курс на либерализацию. Я даже не ожидал от Путина такого Президентского послания, с которым он обратился в этом году к Федеральному собранию России… Путину удалось продвинуться и в решении рокового для России земельного вопроса. Общинный подход к землепользованию до сих пор висит над Россией, как страшная гиря над головой, как дамоклов меч…».

«Искушенный лис» Яковлев, «архитектор» перестройки Горбачева, как его называли когда-то, человек, которому предъявлялись обвинения, правда, не подтвердившиеся фактами, в том, что он долгие годы был «агентом влияния»

США и Канады, так вот, такой человек «себе на уме», вряд ли даст невзвешенную много раз оценку тому или иному политическому деятелю: с одной стороны, – он дорожит своим реноме «демократа без берегов», с другой, – не хочет уйти в забвение в своей стране. Его слова подтверждают, что рейтинг Путина высок и в России, и на Западе.

Вячеслав Володин, председатель фракции «Отечество – вся Россия» в Государственной Думе: «Президенту многое удалось, прежде всего, оградить власть от влияния олигархов, укрепить властную вертикаль, значительно более четко наметить либеральный курс демократических реформ. Президент стал более активно проводить внешнюю политику, в то время как раньше на этом участке президентской деятельности был полный застой… Главный недостаток первого года – затяжной характер, который приобретает процесс урегулирования в Чечне». И это уже говорит политик «непрямого влияния» партии власти. И здесь можно надеяться на некоторую объективность.

Вячеслав Никонов, президент фонда «Политика»: «Главное достижение Путина – консолидация государственной власти и своего рода «деприватизация государства».

Вячеслав Никонов, внук Молотова, известен в России не только знаменитым дедом, одним из верных соратников Сталина, не только либеральными взглядами, западным видением решения проблем России, но и, как я уже подчеркивал, независимый политолог и интеллектуал. Правда, здесь надо учитывать то, насколько в наше время вообще, а в России, в частности, могут существовать независимые эксперты и политологи.

Геннадий Зюганов, лидер КПРФ: «Путин следует ельцинской колеей в экономике, и за период своего пребывания на посту президента так и не представил ясной и четкой программы вывода страны из кризиса. В стране до сих пор нет дееспособного правительства… Власти «сдали» Югославию, утопили «Курск», так и не решили проблему Чечни, не продвинулись ни на шаг в борьбе с коррупцией, зато позволили Минтимеру Шаймиеву и Роману Абрамовичу приватизировать Татарстан и Чукотку. Гораздо более энергичными должны были быть действия главы государства по собиранию Союза. В такой Союз могли бы войти Россия, Белоруссия, Украина, Молдавия, Армения. Есть попытки выстроить всех в три шеренги: губернаторов уже практически выстроили, Совет Федерации выстраивают, скоро, надо полагать, дойдет очередь и до Государственной Думы».

Даже Зюганов, опытный политический фокусник, не нашел ничего более «оригинального» и весомого в компромате Путина, как то, что он «утопил «Курск» и «сдал Югославию».

Виктор Черномырдин, экс-премьер России, посол России в Украине: «Владимир Путин прошел испытание властью. Это был самый важный год для Президента. Многое для него открылось, многое открылось и для страны. За этот год Путину не удалось удивить мир, но это и хорошо. Главное, что власть состоялась и что власть не использует свои возможности во вред людям. Не будет у Президента простых вопросов, и все будут ждать от него только результатов».

Умница Виктор Степанович, как всегда, не высказался конкретно, но дал понять, что он «за Путина». А уж он – «битый-перебитый» политический волк – свое чутье на реальность не теряет.

Сергей Степашин, экс-премьер России: «Изменения в налоговой сфере – первый и серьезный шаг к подъему среднего класса в России. Особо я бы выделил и меры по укреплению вертикали власти. Проблемы с Татарстаном и Башкирией, которые казались неразрешимыми, благодаря политической воле разрешены. Желаю Путину, чтобы рядом с Президентом была сильная и внятная экономическая команда».

Степашинская оценка хоть и напоминает скорее тост на юбилее, но выделила главное – продвижение дел в налоговой сфере, ставшей ахиллесовой пятой российского законодательства, и укрепление вертикали власти, ожидаемое и необходимое в России.

Почему я привожу эти оценки влиятельных людей России порой с полярными политическими взглядами? Совсем не случайно. Скажи все это автор предложенной книги – и его тут же упрекнут многие провинциальные аналитики Запада и максималисты из лагеря российской оппозиции в слащавой любви и личном интересе к теме. Моя же цель – попытаться объективно проанализировать ситуацию в России. Взгляд «за» и «против», выраженный даже в этих отрывочных цитатах, представляет всю палитру мнений политического истеблишмента России, а за ним миллионы голосов электората этой страны. В частных высказываниях известных аналитиков отражаются все страсти общественной и экономической жизни России, а, значит, и «среднеарифметическое» нынешнего рейтинга Владимира Путина.

Путин и регионы

Проблемы региональной власти возникли в России почти сразу после провозглашения горбачевской перестройки. Неопределенностью взаимоотношений республик и центра Горби разрушил уже сложившуюся вертикаль власти и сам погиб как политик под обломками безвластия.

Демократизация общества, самостоятельность регионов в такой огромной стране, как Россия, были необходимы. Но в правом деле борьбы против тоталитаризма и жесткой централизации управления – насущных вопросов страны – нужно было не только сохранять чувство меры, но и отказаться от спонтанных резких движений, четко видеть цель, во имя чего все делается, избрать инструменты реформы и профессиональных ее исполнителей. Как я уже подчеркивал, соотношение между «насилием» демократии и свободой личности – тонкий инструмент, который долго искали, а теперь им хорошо владеют на Западе и совершенно не умеют пользоваться в России, а тем более тогда в СССР.

В философских трудах русских ученых и исследователей «это чувство меры в соотношениях» было понятным. Но как только этот механизм попал в руки советской интеллигенции, а она страстно рвалась к свободе, не зная, правда, ее истинного смысла (а Горбачев хоть и был партийным номенклатурщиком, но пытался проводить свои реформы под восторги «демократов» и под давлением

наивной тогда интеллигенции, не ведавшей, как говорится, «брода и полезшей в воду». Но беда в том, что она потянула за собой большую часть общества, поверившую ей), так вот, как только интеллигенция узурпировала «ключи от счастья», нужно было действовать, а не рассуждать, все более завязая в непроходимой трясине болтовни и популизма.

Но эйфория Горбачева от «страстной» зарубежной любви к нему, стремление войти в историю великим реформатором, провинциальная болезнь – желание получить одобрение у всех сразу, понравиться общественному мнению, представителям общественных партий и движений, а потому «хождение на веревочке у разбушевавшейся» толпы, возглавляемой зачастую дилетантами и «самовыдвиженцами», политическая неопытность секретаря обкома из российской глубинки – все это погубило и самого Михаила Сергеевича, и то дело, которое он задумал. Потому что не он уже управлял процессом, который «пошел», а новоявленные демократы, сделавшие из своего «демократизма» профессию и затолкавшие истинных приверженцев свободы далеко с глаз общественности и электората. Уже они диктовали свои условия и свое понимание происходивших процессов.

Движение Горбачева «без руля и ветрил» вдохновило власти российских автономий на то, что ранее они бы себе никогда не позволили, и они поспешили оказать на главного российского реформатора нажим, продолжая свою линию и в «эпоху» Ельцина. Автономии нашли поддержку у руководства Верховного Совета, и, прежде всего, – у Руслана Хасбулатова, пожелавшего урвать больший кусок из политического пирога. Он ухватился за идею подписания Федеративного Договора (это был российский аналог Союзного Договора, который вел к распаду теперь уже и самой России).

В 1993 году все это достигло апогея. Края и области заявляли, что они не хуже автономных республик, например, Татарстана или Башкирии, требуя таких же прав и чуть ли не собственной валюты на каждой едва обозначенной на карте территории.

На востоке страны возникает ассоциация «Сибирское соглашение». Первую скрипку там играет новосибирский губернатор.

На родине Бориса Ельцина, получившей мировую известность благодаря жестокому убийству последнего российского императора Николая II и его семьи – в Екатеринбурге, – губернатор Эдуард Россель объявляет о намерении ввести местную валюту – уральский франк! Почему франк? Хорошо, что не иену… Запад настороженно следил за развитием событий. Ратуя за демократизацию российского государства, он уже разглядел хаос и всевластие толпы.

Выиграв «холодную войну», Европа и Америка стремились к тому, чтобы на геополитической карте мира появилось стабильное и демократическое государство, а не охлократическое образование, которое под звуки разгула толпы уже угрожало бы западным ценностям, выплескивая на соседей свой криминал, свою разруху, свое попрание законов и свою эмиграцию, которая уже захлестывает города Запада.

Оказалось, Запад и неопытная российская интеллигенция по-разному понимали свободу: там – это был устоявшийся образ жизни. В России – способ получения

денег и власти. А миллионы и миллионы граждан, веками мечтавшие о свободе и демократии, оказались между молотом и наковальней, и даже скорее стали наковальней политической борьбы. Но и одни, и другие забыли мудрость великого Кола Брюньона, французского литературного национального героя, рожденного пером великого писателя: «терпи, терпи, наковальня, бей, когда будешь молотом».

Но народ уже устал быть мальчиком для битья, а, главное, понял, что цена свободы никогда не должна быть эквивалентна сумме грехов человеческих – обману, бездуховности, голоду, трагедии потерянного поколения. Народ можно ввести в заблуждение, но не обмануть. И Запад понял, что российская действительность достигла своей критической массы. Обоюдно разочаровавшись во многом, Запад и Россия насторожились, откатываясь друг от друга.

Как бы то ни было, ситуация накалялась. Борис Ельцин был в непростом положении. Ему, бывшему первому секретарю глубоко провинциального обкома КПСС, обладавшему ранее неограниченными возможностями в масштабах области и вдруг ставшему обладателем необъятной власти Президента России, ему все эти «новации», конечно, были явно не по душе. Но вопреки этому, чтобы понравиться всем, и показать свое превосходство над ненавистным соперником – Горбачевым, ошибки которого он часто повторял, Ельцин призывает, как обычно, «сплеча»: «Берите столько суверенитета, сколько сумеете переварить». После чего Ельцин уже не мог совладать с бешеной вольницей региональных князьков.

Эта ситуация была частично изменена в сентябре-октябре 1993 года. Трагический расстрел «Белого Дома» знаменовал, несмотря на свою печальную суть, отсрочку превращения России в конфедерацию, а на самом деле в лоскутное государство без всяких полномочий. Но это и дало понять, что российская демократия не только трещит по швам, но и изначально имела совсем не западный, а свой, российский вариант, часто совсем не похожий на аналог «вечных ценностей». Правда, были смещены наиболее несговорчивые лидеры краев и областей, жаждавшие превратить свои администрации в главы отдельных государств, разорвав тем самым Россию на десятки частей. Центральная власть после этого несколько укрепилась, но уже в 1996 г. больной Ельцин, теряющий власть и рейтинг, вновь борется за благосклонность и олигархов, и региональных вождей, и… уже менее им любимого, но так необходимого ему Запада.

Желая угодить всем, он обещает всевозможные уступки. Он уже не думает о том, что это может обернуться хаосом и распадом России, а, значит, невообразимыми проблемами и для внешнего мира. Эгоизм власти становится выше интересов страны и всего мира. Крайним проявлением этого процесса стала Чечня, откуда рвался в Россию исламский фундаментализм. Другие регионы все больше отходили от центра, вплоть до того, что заводили свои конституции, противоречащие Основному Закону страны.

Но то были «бои местного значения», а вот настоящая война развязалась вновь в Чечне. В 1999 году чеченские формирования вторглись в Дагестан – одну из административных единиц России. Вслед за этим федеральные войска начали военные действия на территории своей страны. В разгар боевых действий ушел с поста Президента Борис Ельцин, оставив в наследство Путину ко всему прочему еще и вопрос взаимоотношений с регионами, законодательный беспредел которых стал сразу головной болью молодого лидера государства. Но не в пример

своей обычной медлительности в вопросах реорганизации страны, ее укрепления, Владимир Путин на этот раз решил все очень быстро.

Кремлю удалось подчинить себе Совет Федерации. Отныне выдвижение в Совет в качестве представителя региона производится региональными властями по согласованию с Центром. В самих же регионах были приняты меры к тому, чтобы на выборах прошли нужные Москве люди. Но это общая картина. А в частностях логика развития российского госустройства следовала тем законам, которые могли бы собрать воедино расползающуюся по швам страну.

Регионы постепенно сливаются в общее государство согласно законам его конституции. Во многих администрациях во главе становятся олигархи. Центральную власть это не пугает. Во-первых, олигархи поделили уже государственные богатства и стремятся стать респектабельными господами с респектабельным бизнесом. Во-вторых, у Путина имеются во всех регионах свои представители, официально назначенные и выполняющие роль госнадзора. Олигархи – опытные менеджеры, сменившие во многих администрациях бездарных хапуг. Это тоже плюс при строительстве вертикали власти.

«Начальником Чукотки» стал известный в России олигарх Роман Абрамович. Таймырский полуостров возглавил генеральный директор комбината «Норильский никель» Александр Хлопонин. Эвенкией руководит Борис Золотарев из хорошо известной в России и за рубежом экономической структуры «ЮКОС-РоМ». Все они давно «засвеченные» в стране «молодые волки» – продукт рыночных реформ.

Другое направление олицетворяют военные, решившие стать политиками. Речь не идет о братьях Лебедь – Александре и Алексее – правящих Красноярским краем и Хакасией. Они заняли посты еще при Ельцине и потихоньку теряли свою популярность и значение. Забегая вперед, скажу, что трагическая гибель Александра Лебедя в авиакатастрофе уже во время правления Владимира Путина вызвала глубокий отклик у россиян. Это был действительно неординарный человек, руководитель, военный. Яркая личность, оставившая след в памяти людей.

Но в отзыве на эту бессмысленную гибель (а разве гибель бывает когда-нибудь наполнена смыслом!?) четко проявился национальный русский характер: жалеющий, прощающий, соучаствующий, но, увы, часто дающий прозрение тогда, когда ничего уже изменить нельзя. Трагичны в этом смысле последние слова, обращенные к согражданам, умирающей Раисы Максимовны Горбачевой: «Я должна умереть, чтобы люди меня полюбили…» Вероятно, это присуще людям любой национальности – некое чувство раскаяния перед ушедшими в мир иной. Но у русских это особенно проявляется.

Но вернемся к теме административной власти регионов. Во власть начали приходить генералы госбезопасности – Кулаков (Воронежская область), адмирал Егоров, командовавший Балтийским флотом (Калининград), и многие другие. Впрочем, в этом нет ничего нового: Россией в регионах всегда во времена до октябрьского переворота правили генерал-губернаторы. Нередко это случается и в западных странах.

Но, конечно, у Кремля не все идет гладко. Например, в Нижнем Новгороде победил кандидат от КПРФ Геннадий Ходырев. Но этот руководитель уже продемонстрировал желание и умение договариваться с Москвой. Да что Ходырев! Тульский губернатор Василий Стародубцев, который 19 августа 1991 года вошел в состав ГКЧП СССР, отстранивший на три дня от власти Горбачева, через несколько лет, выйдя из тюрьмы, куда он попал по обвинению в участии в государственном перевороте, вернулся в политику и стал региональным руководителем. И это еще при Борисе Ельцине, который его в камеру и бросил. Он сейчас чувствует себя уверенно и не вступает в конфликты с центральной властью.

Предпочли договариваться с Кремлем в изменившихся условиях и известные политики, давно занявшие определенное место не только в регионах, но и в российском истэблишменте, авторитетные губернаторы – харизматические Аман Тулеев из Кемерово и Константин Титов из Самары. Они скорее опора Кремля, чем его оппозиция. Таким образом, то, что ставилось в вину Путину, обернулось пока его победой. Он сумел укрепить вертикаль власти и при этом остаться в хороших отношениях с теми главными фигурами регионов, от которых зависит согласие административных территорий с Центром.

Региональные управленцы быстро поняли, что Владимир Путин не намерен свою власть, как Горбачев и Ельцин, выпускать из рук, или передавать советчикам, будь это «Семья», как у Ельцина, или личные друзья, как у Горбачева. Они быстро просчитали выгоду от сотрудничества с властью и потери от конфронтации с ней.

Правда, были еще проблемы Якутии, с ее алмазами, и с Коми с ее недрами. Там до конца первого года третьего тысячелетия еще прочно сидели губернаторы, прославившиеся самодурством и ограблением своих вотчин. Но это лишь детали в системе, которые не могут сорвать весь процесс. И, как оказалось позже, с этой проблемой легко справились. Конечно, не все губернаторы освоили идею – лучше принять реформу власти, чем потерять синекуру, есть и «бунтари».

Это такие руководители, как Президент Башкирии Муртаза Рахимов, который открыто выразил полное неприятие института полпредов главы российского государства. Башкирия ассоциируется в России с противоречиями местных законов с федеральным кодексом: при Ельцине М. Рахимов просто игнорировал робкие напоминания кремлевских чиновников о желательности приведения Конституции республики в соответствие с Основным Законом страны. Но теперь другая эпоха.

Местные «царьки» уже теряют право выдавать лицензии на добычу полезных ископаемых, принадлежащих государству. И вряд ли кто-то может надеяться, что Совет Федерации станет аналогом Боярской думы допетровской эпохи. Уже выстраивается вертикаль власти, при которой кесарю – кесарево, а губернатору – губернаторово. Провал на прошедших выборах «бунтующего» олигарха-президента Николаева стал почти символом: другие времена, другие герои и нравы. Это не значит, что они идеальны, нет! Просто они – не те, которые были раньше. И с этим надо считаться. Впрочем, Владимир Путин не изобрел ничего нового: при любой демократии законы государства должны соблюдать все.

Мне скажут, что эта всем известная формула – детская фигура речи, но до сих пор ничего более совершенного человечество не придумало… И именно попрание вот этих самых «простых истин» и ведет к гражданским войнам, противостояниям, хаосу и распаду государств. Об этом знают все, но, как всегда, надеются: «пронесет».

От четко выстроенной вертикали власти выигрывает и население регионов. А иностранных инвесторов в этом случае привлекает в Россию возможность работать цивилизованным образом. Они будут четко знать, с кем нужно иметь дело, во что и за что они вкладывают деньги. Когда Россия дорастет до более предсказуемого государства, проводящего взвешенную политику, важнейшим составным элементом ее экономики станет цивилизованный бизнес, охраняемый сильной вертикалью власти. Так было когда-то в Германии, в Восточной Европе, в Южной Корее, во многих других странах мира.

Стоит ли России пренебрегать таким международным опытом? Но сможет ли она осилить это не простое дело. Я хорошо знаю Россию и ее главный бич – надежду на «авось», быстро наступающее рвение, так же быстро переходящее в апатию. Да и исполнители привыкли не спешить. Ведь власть часто меняет свои планы! Будем надеяться, что энергичный и волевой Путин окажется более цельной натурой, чем его предшественники.

Но критики В. Путина поспешили обвинить главу страны в стремлении создать унитарное государство с авторитарным политическим режимом. Страна, уже генетически боящаяся насилия и тоталитаризма, не может до сих пор отличить крепкую демократическую власть от хаоса деспотического правления. Трудно сегодня утверждать, что в России наступает демократия. Истинной свободой в понимании западной цивилизацией этого слова – и не пахнет. Но с чего-то надо начинать, и Путин начал. А вот тут-то заговорил русский характер. Тут-то возродилась пресловутая двойственность русской натуры: с одной стороны, – страстное желание порядка и крепкой власти, с другой – вечный страх насилия и подавления свободы.

Вряд ли кто-то будет утверждать – то, что сегодня делает Путин, – универсально. Власть, как везде и всегда, делает ошибки, иногда крупные. Но стремление Путина, а, главное, конкретная работа по построению вертикали власти, которая будет за что-то отвечать, власти, с которой можно спросить, – это то минимально необходимое для России сегодня, если она хочет возрождения.

В 1917 году партия большевиков заложила под государство мину замедленного действия. Вместо того, чтобы путем кропотливой работы устранить перекосы в национальной политике, допущенные, по их мнению, монархией Романовых, Ленин и его соратники бросили все силы, чтобы под лозунгом борьбы с шовинизмом и национализмом на самом деле жестко подчинить национальные республики и нацменьшинства Центру. Было сделано все, чтобы они четко поняли свою подчиненность «старшему брату» и зависимость от него. В первую очередь это нанесло ущерб русским, которые потом долгие годы расплачивались своими честью и достоинством за «мудрость» вождей, потом – всем народностям, живущим в государстве.

С одной стороны, многие народы получили то, что сами, без помощи сделать не смогли бы – развитие культуры, образования, промышленности на своей

территории. С другой, они инстинктивно противостояли положению «младшего брата в семье». А русский народ, попавший в жернова примитивной национальной политики власти, превратился в «без вины виноватого», до сих пор расхлебывающего кашу, заваренную бездарными поварами. «Больной орган» государственного организма сразу дал о себе знать в эпоху горбачевской перестройки и ельцинской неуправляемой вольницы.

Рецидивы в регионах показали, что национализм, порожденный семидесятилетним подавлением этого вопроса, есть не что иное, как стремление народов к самоопределению, о чем было записано в Конституции СССР, но никогда не соблюдалось. Плюс к этому раздражение против тех, именем которых власть прикрывала, как фиговым листком, свои крупнейшие ошибки. Русский народ был обречен на то, чтобы нести на себе бремя всего, что творили правители и власть в СССР.

В истории не существовало государства, которое бы не управлялось властью. Уже народное управление на заре туманной юности России показало, что Вече – коллективное управление государством – далеко не совершенный орган власти. А в начале третьего тысячелетия вопросы управления страной и полномочий власти – главнейшие концептуальные положения существования государственности. Другое дело, какова мера всевластия государства и свободы личности, насилия государственной машины и прав человека.

То, что на Западе уже не вызывает вопросов, в России надо нащупывать в повседневной законодательной работе, во взаимодействии с регионами и в непростом диалоге с ними, а вернее, с их властями, которые не желают делиться своими «царскими правами» и фантастическими прибылями ни с жителями регионов, ни с федеральным бюджетом. А к этому еще и «демократы по-русски», которые сразу же подхватывают, умело пользуются ситуацией, терминологией и фразеологией политического багажа. И здесь уж идет разговор не о том, хорошо ли, плохо ли то, что делает Путин, а выгодно ли это той или иной партии, тому или иному олигарху. И «что можно с этого иметь», как говорят в самом веселом городе бывшей страны СССР – Одессе. «Иметь» в плане пиаровской темы, экономической выгоды или политического орудия.

Ничего не делать всегда легче, чем искать выходы из создавшегося положения. Касается это и построенной вертикали власти. Поиск оптимального решения вовсе не обязательно сразу завершится успехом. Существование семи регионов, составивших административное деление страны, пока как будто бы удачный вариант. Но жизнь покажет правильность выбранного решения.

Свою задачу я вижу не в пересказе известных фактов или одобрении – отрицании всего, делающегося в России. Я поставил перед собой другую проблему: понять, кто сегодня пришел к власти в России и будут ли цели этой власти направлены во благо многострадальной страны.

Некоторые эксперты убеждены, что за год существования института полпредов Владимир Путин так и не наделил их реальной властью. Но так ли это? Местные законы приведены в соответствие с федеральными. Уже немало! Но и проблем полным-полно: индивидуальных – в каждом округе, общих – по всей России.

В Уральском округе президента представляет милицейский генерал Петр Латышев. У него крутой противник. Это губернатор Свердловской области Эдуард Россель. Тот самый, который возжелал ввести на Урале собственные … франки. Однажды Борис Ельцин уже своим Указом смещал Э. Росселя с должности, но тот позднее вернулся в собственное кресло, выиграв выборы.

Губернатор небеспочвенно испугался назначения генерал-полковника Латышева. В 2000 году Латышев сделал заявление. Суть его заключалась в том, что на Урале крутой криминал сросся с местной властью. Таких прозрачных намеков в сторону Росселя еще не осмеливались бросать, хотя уральских бандитов знает вся Россия.

Но словами Латышев не ограничился. Он с помощью московских милиционеров и чекистов изгнал из уральских силовых структур множество офицеров, замеченных в коррупции. Но и это было еще не все. Ему удалось поставить под контроль значительную часть финансовых потоков Урала.

На него попытались воздействовать испытанным способом – обвинениями в антидемократичности. Еще лет 8 тому назад такой «приговор» действовал безотказно: даже высокопоставленные чиновники, забывая о сути дела, начинали клясться, как раньше в верности партии, ныне – в верности демократии. Но времена безоглядного популизма постепенно сменяются эпохой практицизма. Поэтому обращения к генералу с обвинением в методах «расстрельных троек из времен Берии» не возымело действия. А казнокрадам и людям, связанным с криминалом, не помогли и заступники. Но на Руси любят легенды и мифинизируют героев.

Вообще в этой стране, если любят, то до страсти. Поэтому обычное в цивилизованных странах для госчиновников проявление воли и стремления к порядку в России, не избалованной рвением и честностью властей, такие проявления вызывают восторг. Как говорят русские – чтоб не сглазить! – пока Петр Латышев пользуется уважением сограждан.

Он в полемику не вступает, зато создал… телеканал. С экрана пошла пропаганда идей и мер федеральных властей по проведению реорганизации промышленности и социальной сферы, причем довольно профессиональная. А чтобы Э. Россель не расслаблялся, ему тут же нанесли удар. Контракт на строительство прокатного стана не без помощи Латышева передали от свердловчан челябинцам. А дело-то выгодное… Но ясно и то, что Россель сдаваться не намерен и, как говорится, еще не вечер. Вот такие страсти, почти детективного сюжета разгораются сегодня в регионах.

Более контролируемой выглядит ситуация в изначально проблемном Приволжском округе. Туда своим полпредом Президент России назначил молодого, динамичного и перспективного политика – бывшего премьер-министра страны Сергея Кириенко.

Главная проблема Кириенко состояла в том, что именно в его округе расположились Татарстан и Башкирия, возглавляемые, как уже говорилось, Минтимером Шаймиевым и Муртазой Рахимовым. Оба они – матерые политические зубры. Но, как вскоре выяснилось, опыт не застраховал их от напористого полпреда. Пока Кириенко делает первые шаги.

Но Муртаза Рахимов уже успел обратиться к Владимиру Путину с просьбой отнести Башкирию лучше к Уральскому федеральному округу. Видно, полпред Президента показался властному Рахимову слишком «самостоятельным».

Путин ответил, что это невозможно: структуры и границы федеральных округов толком еще не сложились. Зачем же с первых шагов все ломать?

Но все баталии еще впереди. Или воля власти убедит бывших «удельных князей», что пришли другие времена. И первые результаты не заставили себя ждать. Прошло всего лишь два года. Но губернаторы уже поняли, что пока альтернативы сложившемуся положению нет. И, как любили говаривать в партийных кругах, приняли за основу. Мир как бы наступил. Но… стоит этим управленцам почувствовать слабинку власти, и «черт выпрыгнет из коробочки». Метафора известная и поведение этих людей предсказуемо.

Куда тише все выглядит в Центральном округе, где представителем Президента стал генерал госбезопасности.

Работу Георгия Полтавченко во второй половине 2000 года оценивают противоречиво. Попортило ему нервы отстранение от власти курского губернатора Александра Руцкого, того самого, биография которого, как он сам мне говорил когда-то, достойна хорошей книги. Боевой летчик, сбитый душманами в Афганистане, попав к ним в плен и с трудом оттуда освобожденный, избирается вице-президентом России. Фантастическая карьера! Вот тогда-то он и участвовал по моей просьбе и вместе со мной в миссии по переговорам о прекращении войны в Приднестровье (Молдова, государство СНГ, ранее входившее в состав СССР). А потом Александр Руцкой стал защитником парламента, разгромленного Ельциным в 1993 году. Ельцин после этого оседлал Олимп всевластия, а защитники Белого Дома – оказались в тюрьме за антигосударственную деятельность. Вышел Руцкой из тюрьмы – и в губернаторы, где он стал участником, или, скорее, героем различных скандалов, истинных или кем-то раздуваемых в прессе, часто инспирированных по пустякам, а иногда действительно происходившим из-за его импульсивного характера.

Участвовать в выборах еще на один срок губернаторства под каким-то предлогом Руцкого не допустили. Только вот радоваться в Кремле не пришлось, потому что в схватке за губернаторское кресло «победил» выдвиженец коммунистов – Михайлов. Вот такие регионы достались генералу Полтавченко. Да еще ко всему и другие «красные губернаторы», и просто своенравные, которые успешно пока отбиваются от полпреда.

Не надо забывать, что под его представительство попадает и Москва, мало, что столица страны, так еще город, которым руководит самостоятельный мэр Юрий Лужков, контролирующий огромные столичные финансовые потоки.

Раньше хоть Подмосковье было достаточно управляемо властью. Но в начале 2000 года на выборах победу одержал герой войны в Афганистане Борис Громов, возглавивший вывод из этой страны без эксцессов и потерь «ограниченного контингента» советских войск и занимавший впоследствии высокие должности в стране. Важно для российского избирателя и то, что он – герой очень достойной трагической и романтической личной драмы. А поэтому обожаем женским населением страны и пользуется уважением у сослуживцев, коллег и электората.

Но… не угодил Громов Ельцину и «Семье» своим независимым характером. Генерал-интеллигент, которому симпатизирует вся страна, не нужен был Царю Борису. Собственно, к моменту образования федеральных округов Громов уже являлся полноправным «хозяином» Подмосковья. Словом, и с Лужковым, и с Громовым «натиск и сила» неприемлемы. Тут нужны взаимопонимание, взаимодоверие и сотрудничество.

Активно взялся за порученное дело и полпред в Северо-Западном округе генерал госбезопасности Виктор Черкесов. К лету года нового тысячелетия он с чистой совестью мог отрапортовать о том, что более 60% местных законов приведены в соответствие с федеральными. Губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев выразил лояльность генералу, но это не «смягчило» Черкесова. Он перекрыл питерскому властелину доступ к средствам, которые Центр выделил на будущие праздничные торжества, посвященные 300-летию великого города – Санкт-Петербурга. И очень внимательно контролирует хозяйственную деятельность мэрии.

Подбирается генерал и к местным портам. Там уже много лет командует, мягко говоря, «братва». С подачи Черкесова начала обсуждаться идея строительства трансъевропейского транспортного коридора. Если этому ничего не помешает, переправлять российское сырье в Европу можно будет дешевле, а Россия получит дополнительные миллионы долларов. Но эти полезные проекты Черкесов как-то совмещает с постоянными скандальными ситуациями.

Его желание побыстрее и коренным образом переломить криминальную ситуацию в Петербурге, естественно, натыкается на ожесточенное противостояние заинтересованных лиц. И в борьбе с ним в ход пошло, как всегда бывает в России, все: и обвинения самого генерала в недемократизме, и тиражирование различных его ошибок, которые, тоже естественно, есть. Попала в поле зрения враждебных ему СМИ и жена полпреда, известная журналистка. Короче, в России умеют организовывать травлю. И умерший не так давно мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак тоже не миновал сей чаши. Но у генерала, будем надеяться, сердце поздоровее.

Известный демократ первой волны, популярный публичный политик, Собчак не выдержал организованной травли. Он был не безгрешен, но проступки Собчака – просто детские шалости по сравнению с тем, что происходило после его отставки в городе на Неве. Ну а то, что он в северную столицу привел инвесторов, сумел за долгие десятилетия наконец-то преобразить лицо этого удивительного города – отрицать это посмеют не многие.

Думаю, вряд ли стоило бы всё это детализировать, но в подобной драматургии отдельных фактов отражается вся сегодняшняя Россия со своим поиском путей выхода из экономической слабости, правового беспредела, попранной государственности, криминала и консерватизма, проедающих коррупцией и отсталостью мышления все новации демократических начинаний. Может, эти строки каким-то образом помогут и России посмотреть на себя со стороны и оценить сделанное, найти пути в будущее.

 

 Земля России

Уже в июле 2001 года Президент России Владимир Путин решился на то, к чему десятки лет не смели даже «прикоснуться», да и просто не хотели это делать другие политические деятели Российского государства – провел через Государственную Думу Земельный кодекс, по которому земля наконец-то признана в России товаром. Более восьмидесяти лет в этой стране даже думать не смели о такой «крамоле».

В России испокон веков, как известно, государи жаловали бояр и дворян земельными угодьями с крепостными крестьянами. Но внутри самой деревни бал правила община. Она помогала «аутсайдерам», она решала споры между крестьянами, она платила подати и налоги помещикам и царю. Проблема заключалась в том, что община была и другом, и помощником, но если углубиться, она в то же время консервировала отсталость. Ярчайший пример (ведь не только в России было подобное!) общинной страны – Индия. Всевластие общины в деревне в сочетании с делением людей на касты обеспечило Индии фатальное отставание, слабость и, в конечном счете, не в таком уж исторически далеком прошлом, падение многомиллионного государства под напором относительно немногочисленных британских сил. И это, как всегда, стало и спасением для страны, и потерей ее самостоятельности. История любит такие «парадоксы». Но и сегодня, когда Индия перестала быть колонией, эта огромная страна остается по своему развитию «третьим миром».

В Российской империи не дошло до столь противоречивых результатов, однако уже в XVIII веке, при Екатерине Великой и ее сыне Павле I, стало ясно, что крепостное право плюс община тормозят развитие России, делают ее уязвимой перед лицом внешнего врага. Но деревни с людьми продолжали раздаваться, а люди – покупаться и продаваться. При этом община опять отвечала за подати и налоги.

В XIX веке русские императоры пытались изменить ситуацию, но вяло и непоследовательно. Для чего, скажет мой читатель, нам уходить в историю ко всем этим известным фактам? Да потому, что мы сталкиваемся с банальностью, но поучительной: история в развитии человечества повторяется, только, как известно, драмы оборачиваются фарсом, а человеческая психология, в какие бы одежды она не рядилась с поправкой на время, остается практически неизменной. Если общество не учится на своих ошибках, то вновь и вновь «наступает на грабли».

Но самым страшным последствием постоянно ошибочного решения земельного вопроса в России стало то, что формы земельных реформ меняются, а суть их остается: общины брали и берут на себя функции хозяина, крестьяне же их утрачивают почти генетически. Вот эти ошибки в реформировании собственности на землю привели к тому, что она уже многими не мыслится товаром, а, значит, и не имеет конкретного собственника, который бы за нее радел и мог распоряжаться по своему усмотрению. Люди постепенно отучились работать на своей земле и привыкли относиться к ней как к чужой собственности со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Поэтому то или иное решение вопроса о земле – это успех или неуспех экономической реформы. Это получение возможности выйти из российского кризиса или продолжать поступательную инерцию скатывания в пропасть. Ельцин не решался на такое болезненное в обществе решение, как принятие закона о

земле, – слишком многие были «за» и «против». И он боялся новой напряженности в обществе, отделываясь, особенно в последние годы его «царствования», только разговорами о реформе и поисками виновных в том, что они не идут. Решить вопрос исторически досталось Путину. Конечно, принятие Земельного кодекса Думой произошло не только в силу личных качеств Президента России, хотя, безусловно, Путин проявил здесь присущую ему гибкость. Он, как всякий трезвомыслящий политик, не только сам понял, что время, отпущенное на дискуссии и популизм, закончилось, но и сумел убедить в этом остальных.

Принятие Земельного кодекса позволит, в конечном счете, дать возможность получить право на землю наиболее инициативным и предприимчивым людям. Только они, а не государство, накормят страну, создадут современную инфраструктуру аграрного производства. Именно так шла сельскохозяйственная архитектура в тех странах, которые сегодня стали экспортерами продовольствия. Теоретики от экономики и политики ломают копья, отыскивая название или, скорее, место такой реформы в списке терминов, определяющих государственное развитие России. Вряд ли Владимира Путина интересовало, в какую графу будет внесена реформа, – либерализации «трезвого центризма», а, может быть, чего-то нового. Он – прагматик, ему нужен результат. И пусть спорят аналитики – «германский» это или «англосаксонский» путь развития. Президента волнуют реалии своей страны, а ярлык найдется потом, когда «пойдут» или «не пойдут» реформы.

В своей книге о таком диком международном явлении, как голод, я касался и темы отношения к земле как товару. Там я утверждал и утверждаю сейчас, что голод – явление политическое, социальное, нравственное, если хотите, но, в первую очередь, – экономическое. И в плоскости экономики отношение к земле как к товару, законы, по которым ее отдают в частные руки, условия пользования такой собственностью стали или инструментами борьбы с голодом или, напротив, инсинуациями этого постыдного явления в истории человечества. Страны-доноры часто пользуются социальными и экономическими ножницами, создающимися в ситуации, когда законы их собственного государства дают возможность обрабатывать землю в частном секторе, а условия производства и потребления сельскохозяйственной продукции у импортеров регулируются принципами общинного или государственного владения землей.

Тут и возникают условия давления, экономического шантажа и политических требований со стороны тех стран, которые поставляли продукцию нуждающимся, что часто приводило к голоду или минимизации потребления на огромных территориях разных континентов. Поэтому вопрос о земле – это еще и проблема международного согласия, сытости и экономической сбалансированности на мировом рынке.

Почему среди глав о построении вертикали власти, бюрократии чиновничества, укреплении государственности вдруг появляются мои размышления о земле? Да дело в том, что, на мой взгляд, что бы ни делала власть для своего укрепления, усиления страны, улучшения жизни регионов, повышения уровня жизни граждан – ничто не решит кардинально эти вопросы, если не будет здравомыслящего, классического решения о земле и ее собственности.

Поэтому, соблюдая логику причинно-следственной связи в рассмотрении проблем государственного строительства, я двигаюсь по цепочке – укрепление вертикали власти, без которой нельзя было решить земельный вопрос, а без решения земельного вопроса нельзя укрепить экономику, а, значит, власть и государственность. Далее я хочу коснуться бюрократических традиций России, насчитывающих, по крайней мере, официальных, триста лет, и, наконец, перейти к экономике, страдающей от бюрократизма и… при удачном ее раскладе, излечивающейся от этой болезни. Хотя, конечно, частично, потому что в любой стране мира, где есть класс чиновников, существует и бюрократия. Дело только в том, чтобы пропорции были благоразумными и не тормозили развитие экономики.

Состояние стабильности для России мало знакомо. И это касается не только советской и постсоветской страны. Российское самодержавие в лице различных представителей Романовых не раз жаловалось на постоянно зреющие взрывы изнутри государства. И во избежание неприятностей призывало к укреплению власти. Президент России тоже стоит перед непростым выбором: развивать общественные институты, которые сумели бы не только широко контролировать власть, но и укреплять властную вертикаль. Оказалось, альтернативы нет – и вертикаль необходима, иначе страна растечется по многочисленным княжествам, и демократическое устройство – основа строящегося гражданского общества.

Рецепты обустройства России Президенту предлагают многие. Лидер СПС Борис Немцов, например, излагает свое видение борьбы с бюрократией вообще и с коррупцией в частности с широким размахом: по его мнению, следует установить жалованье премьер-министру, вице-премьерам, министрам на уровне европейских стандартов. Таким образом мыслится привлечь на государственную службу неиспорченных взятками молодых профессионалов. Вероятно, он не учел, что воруют в России миллионы… И где взять деньги для бюджета, предполагающего такие затраты? Как заявил другой депутат парламента, бюрократия – «гигантский многомиллионный организм, который живет и размножается по своим собственным законам.

Мировая практика показывает, что противостоять административной машине может только общество и его институты…» И далее он высказывает мысль, что на эти самые институты Путин уже «начал наступление». К этому выводу депутат пришел, увидев действия президента по укреплению вертикали власти, наведению порядка, что, по его мнению, приведет к ослаблению общественных рычагов управления страной. Но вряд ли анархия и хаос ельцинской поры, ее законопренебрежение давали возможность эффективно действовать тем самым общественным институтам. Хотя теоретически посылки депутата верны, но когда, опять повторюсь, в России теория совпадала с практикой?

И все-таки для опасений есть предпосылки, но совсем другие, традиционные. Не раз, когда Россия делала рывок вперед, бюрократия опутывала страну по рукам и ногам. Так было при самодержцах, так было при коммунистах, не изменилось положение и при демократах. Почти два года правления Владимира Путина как раз и свидетельствуют о его желании избавиться от засилья бюрократии путем постоянного контроля за ней.

Путин, как прагматик, видит, что сегодняшняя Россия, пережившая за прошедший век две мировые войны, три революции и бесчисленное множество внешних и внутренних локальных конфликтов (а уж всяческих реформ и вовсе без счета),

истощила себя и свой народ, поэтому не может содержать 2,5 млн. государственных служащих. Да и при любом раскладе для нее – это непомерный, ненужный груз, кандалы на ногах общества.

Путин стремится к конкретным действиям. Премьеру Касьянову уже поручено возглавить соответствующую комиссию, призванную выработать общую концепцию по резкому сокращению чиновничьего аппарата. Собрана Межведомственная группа, которую ожидает работа по созданию программы его реформирования. С результатами ее деятельности должен ознакомиться Президент. Но это совсем не значит, что концепция будет рабочей, что ее внедрят в жизнь, что это понравится всем, и никто не будет, как обычно, противодействовать ее принятию.

Думаю, некоторые антибюрократические шаги могут удаться Путину. Я верю, что он искренне хочет бороться с этим злом. Но сопротивление чиновничества многим новациям Президента огромно. Если он сумеет его одолеть, дело можно будет сдвинуть с мертвой точки. Сдвинуть и только. В России нет традиций жизни без бюрократов и воровства. Поэтому пройдут десятилетия, пока они сложатся. Хотя когда-то же надо начинать. И если Путину удастся чуть приподнять этот пласт – откроется возможность строительства гражданского общества цивилизованного образца.

Теневая экономика, воровство, коррупция – три источника, три составные части «российского капитализма» (часть 1)

Говорят, вечный двигатель, голубая мечта человечества, – это фантазия, которая заставляет интеллект постоянно искать все новые и новые невиданные технологии для его создания.

Такое утверждение технократии – ошибка, если речь идет не о конкретном физическом теле, а о механизме движения идей.

Именно таким «вечным двигателем», запущенным еще со времен первобытнообщинного строя, стала «теневая экономика».

Когда охотник, одетый в звериную шкуру, тайком притащил лишний кусок мяса убитого зверя в свою хижину, вместо того, чтобы положить его на общий стол соплеменников, тогда-то он и запустил маховик, формы которого преобразовало время, а суть осталась той же.

Покупал ли бессмертный герой великого Гоголя «мертвые души» в крепостной России, спекулировали ли землей помещики после столыпинской реформы, создавали ли советские цеховики подпольные предприятия– все это лишь детали вечного двигателя, «perpetuum mobile» экономики.

И пусть спорят об этом феномене финансисты, экономисты, юристы. Пусть определяют, «откуда есть пошла» теневая экономика, ломают копья, обсуждая масштабы этого явления, предлагают набор рецептов по излечению экономического недуга. Но они должны знать, что только здоровый экономический, социальный и политический организм может излечиться от болезни, которая в этом случае если и дает рецидив, то в легкой форме, не опасной для общего здоровья. Теневая экономика, подобно киплинговской кошке,

«гуляет сама по себе» и сравнительно легко мимикрирует в любой обстановке. Когда в республиках бывшего СССР командно-плановая экономика с падением коммунистических режимов прекратила свое существование, теневая экономика не пошла на дно вместе с ней.

«Переход к рыночной экономике, – писал французский исследователь Марк Жерминант-Дебар, – невозможно осуществить за один день, поэтому народы государств бывшего восточного блока еще очень долго будут пользоваться услугами черного рынка». Постоянно «принимающая форму сосуда», теневая экономика применяет на практике методы и источники добычи денег, которыми пользовались и пользуются «теневики» всех времен и народов, и в то же время «левая» экономика берет на вооружение все новинки нелегального заработка. В мастерстве «честного» отъема денег у государства «теневики» уже давно обогнали великого комбинатора Остапа Бендера.

Щупальца теневой экономики проникли в сугубо «стерильную» легальную экономику или в глубокое «теневое» подполье. Они характеризуются масштабами охвата направлений экономики и высоким качеством работы, присущим лучшим участникам «запретного марафона». Но и здесь не без противоречий: с одной стороны, лобовой примитивизм, с другой, – элегантность изящно проведенных операций.

Например, контрабанда – проверенный веками старый «добрый» метод делать деньги. Хочу коснуться причин живучести контрабанды в эпоху научно-технических достижений и даже ее расцвета в условиях становления рыночных отношений на огромных пространствах СНГ и, в частности, России. Этих причин много.

Первая находится на поверхности и объясняется пресловутой прозрачностью границ, о которой так долго и охотно говорили и говорят политики. В качестве классического примера всегда приводится Европейское Экономическое Сообщество. «Общий рынок», об учреждении которого в 57-м был подписан документ (Римский договор), вступил в силу с 1958 года. За почти 45 лет, прошедших с тех пор, страны-участницы ЕЭС постепенно, я подчеркиваю, постепенно, – устраняли все ограничения в торговле между странами-членами «Общего рынка», ввели общие таможенные тарифы в торговле с третьими странами, ликвидировали препятствия для свободного передвижения «лиц, капиталов и услуг», разработали общую политику в области транспорта и сельского хозяйства, создали валютный союз и интернациональную валюту «евро», унифицировали налоговые системы, разработали принципы согласованной экономической политики и строго придерживаются их.

Я так подробно перечисляю достоинства ЕЭС для того, чтобы воочию показать и доказать, что уже на самом деле есть не пресловутая, а реальная прозрачность границ – подведены солиднейшие экономическая, политическая, правовая базы, которые европейцы усердно, не без ошибок, конечно, строили более 40 лет. И добились своего! Разумеется, в XXI веке таможенные службы ЕЭС ловят контрабандистов, и немало, но не в тех же масштабах, которые поразили бы воображение, когда речь идет о России!

Сделать прозрачными границы – весьма заманчиво. Для достижения этого необходимо довести до ума и практики хотя бы половину тех программ, которые

осуществил «Общий рынок», создать надежные, профессионально подготовленные, технически оснащенные и некоррумпированные таможенные службы. У стран ЕЭС на это ушли десятилетия – при том, что рыночные отношения в этих государствах сложились задолго до 1957 года. Не думаю, что странам СНГ, о которых я веду речь, понадобится меньший отрезок времени, даже при условии учета опыта, накопленного Западом.

Призыв положить начало формированию прозрачных границ с переменным успехом витает в воздухе уже не первый год. Но чем больше говорят об этом с высоких и не очень трибун, тем основательнее государственные границы СНГ цементируются в прямом и переносном смысле слова. Количество таможенных служб, а заодно и общее число служащих таможни растет. Одновременно возникают, словно по заказу (а почему бы и нет?), заинтересованные VIP и лоббирующие их интересы группы и политические образования, своеобразные буферные зоны, отменно выполняющие функции затемненных туннелей для переброски огромных партий контрабанды. У Республики Молдова – это Приднестровье, у Белоруссии – границы с Польшей, у Украины – морские порты еще недавно двойной принадлежности, у Российской Федерации – это Чечня. Оставим в стороне политические аспекты возникновения таких анклавов. Но постоянно растет убеждение, что status quo этих зон выгоден тем, кто стал их крестным отцом.

Псевдопрозрачность межгосударственных границ в СНГ – отнюдь не единственная причина пышного расцвета контрабанды в 90-е и 2000-е годы. Социологические опросы, проведенные в Украине и Российской Федерации среди бизнесменов-участников внешнеэкономической деятельности, дали, в общем-то, ожидаемые результаты: почти 80 процентов опрошенных «идут на контрабанду» из-за непомерно тяжких, обременительных таможенных сборов (правильнее сказать – поборов) за провозимые через границу товары.

Бесконечные пошлины, НДС, акцизы, надуманные штрафы, «дозволы», мгновенно трансформирующиеся в «недозволы», взятки и т.д. настолько отбивают у бизнесменов-негоциантов (а особенно у не привыкших к такому беспределу предпринимателей дальнего зарубежья) охоту законопослушно торговать и торговать вообще, что волей-неволей многие из них «уводят» свои товары из-под контроля таможни. Не помогают ни конфискация обнаруженной контрабанды, ни более суровые наказания. Помножьте весь этот призрачно-таможенный бедлам на запутанные донельзя и меняющиеся чуть ли не ежемесячно законодательные акты, регулирующие экспортно-импортные операции в различных странах СНГ, и вы поймете, почему многие готовы пойти на риск перевоза товаров посредством контрабанды. Я вовсе не пытаюсь оправдывать явление, а пробую объяснить его. Ведь если зло понято, то всегда можно найти рычаги его искоренения.

В СНГ в 90-е и 2000-е годы контрабанда стала еще более доходной и притягательной, потому что пополнилась совершенно новым направлением в теневой экономике. Речь идет о «челночном бизнесе», о «челноках», то есть физических лицах, окунувшихся в мутные воды коммерции в подавляющем большинстве не по собственной охоте поиска романтических приключений, а в силу суровой необходимости выживания. Конечно, «челноки» были и до развала СССР, но тогда их число измерялось всего лишь сотнями и тысячами, т.е. явление не носило массового характера, и суровая статистика, которая "знает

все", даже не желала утруждать себя подсчетом «самодеятельных и доморощенных» коробейников.

Ситуация существенно изменилась уже в первой половине 90-х годов, когда за дальний и ближний кордоны и в обратном направлении стали сновать сотни тысяч и даже миллионы мелких негоциантов, превративших «челночничество» в свою основную профессию. Какая там романтика, какие приключения! Поговорите с «челноками», и вы услышите полные драматизма и даже трагизма истории об изломанных человеческих судьбах, распавшихся семьях, потерянном здоровье, вынужденном отказе от прежней любимой и надежной работы по специальности.

Истории эти сопровождаются репликами, полными страха, ненависти, униженного достоинства, обиды и подорванной веры в возможность хоть когда-нибудь зажить по-человечески. Еще не написана, кажется, книга, которая бы правдиво рассказала о скользкой, опасной работе «челноков». Такую книгу смогли бы написать и вчерашний инженер, мечтавший об изобретениях и патентах, и научный работник со степенями и званиями, и бывший госслужащий, попавший в лавину увольнений и не нашедший работы, и домохозяйка, пожертвовавшая многим, чтобы поддержать едва тлеющий огонь в семейном очаге, и молодой человек, променявший студенческие годы на возможность заработать сотню-другую долларов.

Но истории этих людей – одна сторона явления, а другая – это драма государства. Скрывая часть или весь свой товар от таможенного контроля, «челноки», несомненно, наносят экономический ущерб государственной казне. Если учесть, что их доход в среднем оценивается как 600-800 долларов в месяц, то, исходя из установленных размеров подоходного налога, каждый ушедший в этот бизнес недоплачивает примерно 20-25 процентов, или 3-5 тысяч долларов в год. Ясно, что потери бюджета весьма ощутимы, если учесть, что число «челноков» в Российской Федерации в 1997 году составляло примерно один миллион человек. И это только то, что известно статистике. А сколько сотен тысяч человек сумели скрыть от ее всевидящего ока свою деятельность! Даже финансовые потрясения осени 1998 года, свистопляска курса доллара и мягких валют стран СНГ не отбили охоту «челночить», а лишь несколько сократили на время частоту «челночных» рейсов. Финансовая лихорадка затем утихомирилась, и новые коробейники с удвоенной энергией принялись наверстывать упущенное.

В России же бесконечные перетасовки персонала таможенной службы, нагромождение диких, с точки зрения логики, приказов, распоряжений, инструкций стали предметом резкого неудовольствия экономических агентов.

Это невольно подталкивает негоциантов идти на свой страх и риск в обход придуманных в тиши таможенных ведомств бюрократических изысков. Недаром князь Петр Андреевич Вяземский еще в XIX веке дал мудрый совет: «В России против дурных мер, принимаемых правительством, есть только одно средство – дурное исполнение».

Невозможно представить себе теневую экономику без столь могучего источника поступлений в нее средств, каким является неуплата налогов. Способов ухода от налогообложения так много, что, как говорят американцы, их не меньше, чем способов заработать деньги. Правда, в развитых странах уклонение от уплаты налогов рассматривается как тяжкое преступление и влечет за собой

разорительные штрафы и даже тюремное заключение для того, кто скрыл свои доходы. И хотя brain washing («промывка мозгов») делает свое дело, и у населения выработана достаточно высокая ответственность в отношении того, чтобы всенепременно рассчитаться с государством, заплатить ему прямые, косвенные, местные налоги, тем не менее, по самым скромным подсчетам, 30-35 миллионов американцев обманывают государство при уплате только подоходного налога.

Американцам, несмотря на отточенную систему налогообложения и громадный опыт государственных органов, сделать это, как ни странно, легче – из-за обилия всевозможных налогов: прямых, косвенных, федеральных, локальных. Налогов так много, что, как шутят американцы, их точное число не назовет вам даже сам налоговый инспектор. Знающие все налоговые ходы и выходы люди могут сами пораскинуть мозгами или призвать на помощь профессиональных консультантов и найти, в конце концов, в лабиринте сложной системы извилистые пути к тому, чтобы потягаться с законом и государством, и в результате уменьшить свой налог.

Конечно, в Российской Федерации налоговое законодательство не столь запутано, как в Европе и тем более в США. Но на всем пространстве СНГ без исключения сбор налогов – вечная забота и головная боль государственных структур: существуют многочисленные способы уклонения от уплаты налогов.

Воруют в России, как и везде в СНГ, по-разному. Внесение в бухгалтерские документы искаженных данных, отнесение части выручки на подложные бухгалтерские счета, создание неучтенных излишков продукции путем увеличения норм убыли, необоснованное списание знаменитых «усушек» и «утрусок» и др.

А умышленное занижение в отчетности суммы фактически выплаченной заработной платы? После установления непомерно высоких начислений на ее фонд резко сократились статистические показатели среднемесячных ставок заработной платы сотрудников предпринимательских структур. Неужели сознательность персонала вдруг настолько возросла, что работники с целью экономии расходных статей поголовно готовы трудиться за меньшую плату? А как же быть с неумолимым ростом размеров потребительской корзины и бесстрастно действующим экономическим законом роста повышающихся потребностей?

Оставим в стороне потребительские законы и корзины и опустимся на грешную землю. Действительность такова. Все, в том числе и налоговые инспекторы, давно знают, что из тех, кто занят в частном бизнесе, практически 95-100% получают часть зарплаты по ведомости, а остальное... ну, это уже дело бухгалтерской техники. В целом в предпринимательских структурах России и других стран СНГ зарплата, отражаемая по правилам бухгалтерского учета, составляет 30-35% от фактически выплачиваемой.

Никого из иностранцев, знающих подноготную ухода от налогообложения в СНГ, уже давно не удивляет, когда генеральный директор, скажем, среднего предприятия получает по ведомости 35-45 долларов в месяц в переводе с национальной, мягкой валюты. В то же время этому же генеральному директору ничего не стоит демонстративно приобрести «шестисотый мерседес», построить квартиру или дом, который будет в самом деле краше и дороже «лучших домов Филадельфии» – вспомним знаменитого Остапа Бендера, великого комбинатора из произведения известных сатириков «всех времен и народов», который все

примерялся к светлой мечте сравняться с этими самыми лучшими домами. И все знают, что за 35-45 долларов официально начисленной зарплаты невозможно не только построить роскошный особняк и съездить в Майами, но даже купить по объявлению подержанный велосипед. Но это очевидное и достаточно прозрачное несоответствие мало кого беспокоит. В России привыкли ко всему.

Упрямая статистика позволяет выявить товары, продажа которых в обход учета и отчетности особенно привлекательна для теневой экономики. В условиях нынешнего катастрофического падения жизненного уровня и роста цен в странах СНГ на продукты питания последние стали особенно предпочтительны в операциях теневой экономики. Даже самая малообеспеченная семья один раз в день садится за стол, чтобы кое-как, с помощью хлеба и картофеля, молока и того, «что Бог послал», попытаться утолить голод. Продукты в основном покупаются на рынках, где цены несколько ниже магазинных. Основная масса населения так и поступает, кстати, приобретая не только продукты питания на базарах, но и промышленные товары на вещевых рынках – в этой вотчине «челноков».

Последние давно поняли, что спрос рождает предложение, и, даже не подозревая о существовании работ отца современного маркетинга Ф. Котлера, прекрасно разобрались с базовыми вопросами мелкого бизнеса. На рынках учет реализации не достоверен и, разумеется, объективная система налогообложения отсутствует. Фактическую выручку установить невозможно. По мнению специалистов, 20-22% продукции вообще не отражается в отчетности: занижаются площади посевов, поголовье скота в сельскохозяйственных предприятиях.

Столь же сложна оценка объемов неучтенной произведенной продукции. Совсем не обязательно, что она расхищается вся. Одна из причин теневых операций в сельском хозяйстве – кабальные долги практически всех сельскохозяйственных производителей: бесконечные и многострадальные кредиты, гирями висящие на бюджете аграрного предприятия, а задолженности перед бюджетом по налогам, хронические долги по энергоносителям и технике перед экономическими агентами! Из-за этого вся выручка, поступающая в кассу, идет на погашение долгов. В результате оборотных средств нет, что делает невозможным развитие хозяйства.

Вторая причина лежит на поверхности: за наличные деньги хозяйство может приобрести все необходимое – горючее, удобрения, технику – гораздо дешевле, чем по безналичному расчету. Не забудем, в этом случае довольно ощутима экономия на налогах. В основном, те же причины толкают хозяйства на бартерные операции. Но они требуют особого разговора.

Любопытно, что в советских изданиях «Экономическая энциклопедия. Политическая экономия» (Москва, 1972-1980 гг., в 4-х тт.), «Советский энциклопедический словарь» (Москва, 1988) определение слова «бартер» вообще отсутствует. Я все же нашел определение «бартер» в англо-русском экономическом словаре 1981 года издания. Словарь бесстрастно сообщал, что английское слово barter переводится как «натуральный обмен» продукцией или товарами. «Не может быть в условиях развитого социализма натурального товарообмена», – утверждали составители вышеназванных изданий, относя такое явление к натуральному хозяйству. Нет, они глубоко ошибались, бартер был, не говоря уже о том, что он есть.

Жив «курилка», как любил говорить знаменитый герой великого французского классика. И в эпоху административно-командной экономики существовали все экономические явления, строго запрещенные социалистическим хозяйствованием. Но они поспешно и напрасно были отправлены в забвение. Другое дело, что бартер не носил такого всеобщего повального характера, какой он принял в нынешние времена, когда из-за отсутствия оборотных средств экономические агенты вернулись к принципам пещерного товарообмена натурой.

В бартере скрыта бездна возможностей для ухода от налогов. Фактически цена товаров и продукции, поставляемых частным бизнесом государственному сектору экономики и бюджетным организациям, сознательно завышается на 65-250 процентов. До 80 процентов продукции, получаемой частными структурами по бартеру, реализуется затем по ценам ниже цен завода-производителя.

Экспертные оценки самих «теневиков» свидетельствуют о том, что, например, в угольной промышленности России в период действия монопольных фиксированных цен фактическая цена реализации угля была на 30-35 % ниже расчетной. Разница покрывалась завышением цен на продукцию, поставляемую шахтам по бартеру.

Эксперты единодушны в том, что даже после того, как цены на стратегические товары России после отмены монопольного их регулирования снизились, бартерные операции останутся еще надолго реальным способом товарообмена и великолепной кормушкой для теневого бизнеса. Считается, что «по бартеру» работают около 48-50% экономических агентов Российской Федерации.

При экспортно-импортных операциях возможность скрыть доходы, а следовательно, уйти от налогообложения приобретает уже интернациональный характер. Здесь теневой экономике без международного посредника не обойтись. На практике это выглядит вполне респектабельно, с полным набором соответствующего антуража: телефонные звонки и международные факсовые послания, деловые встречи в лучших отелях, переговоры на приличном английском и заключительная предварительная фаза – подписание контракта, над которым поработали профессионалы-юристы.

Схема самой сделки давно отработана, в нее могут вноситься лишь незначительные коррективы. При импорте товаров и продукции из-за границы очень часто практикуется подключение оффшорной фирмы, желательно расположенной на малоизвестных островах и территориях. Оффшорная фирма, которая якобы приобретает товар у зарубежного производителя, поставляет его, согласно контракту, российской компании-партнеру. В зависимости от вида товара или продукции «цена» на этой операции падает на 20-50%. Об этом знают только посвященные в сделку лица. Как вы сами понимаете, налоговые инспектора в эту группу лиц не входят. Если операция масштабна и исчисляется десятками миллионов долларов, то оффшорная компания по известным причинам может «внезапно» прекратить свое существование. Но открытие новой «оффшорки» не требует титанического труда, занимает минимум времени и стоит совсем недорого.

Как и в случаях с импортными операциями, аналогично поступают и при экспортных трансакциях для сокрытия разницы между ценами на продукцию на внутреннем и международном рынках. Анонимные социологические опросы,

проведенные в России в 1998 г. и в 1999 г., показали, что услугами оффшорных компаний Мальты, Кипра, Багамских островов, острова Мен и других воспользовались и пользуются 21% российских средних и крупных частных структур.

Когда в России готовились законы о совместных предприятиях и иностранных инвестициях, отцы-законодатели предусмотрительно вписали несколько статей, регулирующих тонкие вопросы вывоза за границу прибыли, полученной СП. В первую очередь это делалось для иностранных инвесторов-партнеров, справедливо полагающих, что часть прибыли, полученная СП в РФ, должна законно попасть на расчетные счета иностранного участника бизнеса. Все так. Но под шумок этой лазейкой стала пользоваться теневая экономика, у которой, как известно, нет географических границ. Возможностью вывезти прибыль СП за границу и положить ее на соответствующие счета без уплаты налогов стали злоупотреблять как зарубежные, так и российские предприниматели. Сам механизм несколько сложнее, чем в операциях с оффшорными компаниями, но и им умельцы овладели очень быстро.

Скрытый вывоз прибыли совместных предприятий осуществляется известным набором «отмычек»: трансферты, роялти, лидс-лагс. Эти термины мало интересны непосвященным читателям и слишком знакомы профессионалам, чтобы на них останавливаться.

Налоговые инспекции России, проверяя работу совместных предприятий, созданных на территории страны, натолкнулись в уставных документах экономических агентов на любопытные положения о проведении расчетов со своими зарубежными партнерами по ценам «трансфертным», «прейскурантным», «специальным», «свободно плавающим» (!) и др. Выяснилось очевидное несоответствие этих цен мировым ценам на аналогичную продукцию, причем дифферент составлял в иных случаях 45-55%. Только на этом государство потеряло миллионы долларов. Контроль со стороны властных структур долгое время отсутствовал. Сейчас порядок вроде бы наводится. Но именно «вроде бы», так как появились новые пути переброски прибыли СП, минуя налоговые органы.

«Творческую» мысль, в том числе «теневую», остановить невозможно, если действовать не экономическими рычагами, а идеологическими манипуляциями. Кроме того, теневая экономика вросла во все структуры не только государственной экономики, но и государственной власти. Долгие годы защищаемая сильными мира сего, она приобрела бесстрашие, а ее обреченность на успех заложена в экономических конструкциях, созданных новыми российскими реформаторами. Впрочем, разговор об «архитекторах» перестройки и главных «диспетчерах» на опасных дорогах реформ еще предстоит. И те, кто переводил «стрелки» на трудных переходах от социализма к капитализму так, что мчащийся локомотив летел под откос, хорошо известны в России каждому.

По самым скромным подсчетам, около 150-170 миллиардов долларов российской стороной переведено на зарубежные счета. Немалая часть из них – это деньги, «ушедшие» из СП. Ушедшие, возможно, навсегда. И речь здесь идет не о том, что СП не нужны, а о том, как создать законы и государственные системы препятствий на пути денежных потоков, устремленных за границы страны.

Масштабы доходов, укрытых от налогообложения, впечатляют. В одной из своих работ я уже отмечал, что официально бюджет России недополучает 30-40% от тех сумм налоговых поступлений, на которые он мог бы рассчитывать. Но это – официальные выкладки. Если же учесть динамику налоговых поступлений в ВВП, а эта доля постоянно снижалась, то цифры 30-40% явно занижены.

Как отмечают зарубежные аналитики, коррумпированная экономика стала одной из причин сбоя хозяйственного механизма постсоветской России. Коррупция и махинации тесно переплелись, образуя запутанный клубок преступлений. Например, в Москве на начало 1998 года по 109 адресам было зарегистрировано 560 тысяч юридических лиц, что составляло к тому времени 21% всех зарегистрированных в городе предприятий. Если учесть, что четверть из них, как показывает практика, действующие, можно представить себе количество «полных» теневиков в одной только столице России.

Неудивительно, что количество добросовестных налогоплательщиков, сдающих финансовые отчеты в налоговые органы, растет значительно медленнее, чем количество зарегистрированных предприятий. Почему можно утверждать, что этот 21% – именно те, кто уклоняется от налогов.

В ход нередко идут поддельные документы. Фиктивные печати и бланки. Используются утерянные паспорта, адреса и фамилии других лиц. Выявление таких предпринимателей посложнее самых трудных задач высшей математики, поскольку реальная информация о местонахождении фирм-фантомов отсутствует или страдает значительными неточностями. Законодательство позволяет сотням предприятий регистрироваться по одному и тому же юридическому адресу.

К классическим теневым операциям можно смело отнести также ведение финансово-хозяйственной деятельности без необходимой регистрации или лицензии, без постановки на учет или предоставления отчетных балансов в налоговую инспекцию, неучет отдельных операций или уничтожение соответствующих бухгалтерских документов. Порой в налоговую службу представляются балансы, в которых фигурируют сплошные нули и прочерки, в то время, как налоговые проверки показывают, что цифры должны быть иными. Этот не Бог весть какой хитроумный способ ухода от налогообложения имеет явно устойчивую тенденцию роста в общем числе преступлений: в Российской Федерации с 1994-го по 1998 годы их доля возросла с 14 до 28%. Сейчас, как показывают выкладки, цифры эти ускоренно растут.

С середины 90-х годов большое распространение, особенно среди крупных экономических агентов, получило перемещение денежных средств через счета дочерних фирм, филиалов, представительств, торговых партнеров. Этот механизм перемещения денежных средств не отличается особой изобретательностью, но приносит хороший результат «теневикам». В таких случаях принадлежащие фирме деньги элементарно скрываются на счетах других юридических лиц, обычно находящихся в других странах СНГ, и вступают в оборот в соответствии с устным или письменным договором между руководителями.

Появление огромного числа промежуточных фирм-посредников – характерный симптом теневой экономики. Последняя, располагая временно свободными средствами и не желая, естественно, держать их в «кубышке», настойчиво и с

очевидным успехом ищет пути их выгодного вложения в бизнес. В этом случае решается двуединая задача.

Во-первых, с помощью фирм-посредников идет проникновение и захват новых рынков, не освоенных вообще или освоенных частично, то есть, рекомендации классиков маркетинга Ф.Котлера и С.Маджеро претворяются в жизнь с отменной точностью.

Во-вторых, создается такая запутанная сеть посреднических фирм, компаний, представительств, торговых домов, информационных агентов, консалтинговых бюро и т.д., что в нее легко попадаются даже самые опытные налоговые и финансовые инспекторы. Порою требуются месяцы и годы кропотливой совместной работы контролирующих, правоохранительных и иных государственных служб, чтобы вывести аферистов на чистую воду.

Осенью 1999 года были задержаны руководители нескольких российских и белорусских фирм, долгое время занимавшиеся огранкой драгоценных камней. На следствии фигурировали бриллианты по 80-110 карат, так называемые черные бриллианты, – особая редкость на аукционах драгоценных камней, сапфиры и изумруды стоимостью по 6-8 миллионов долларов каждый. Всего было конфисковано драгоценностей на сумму 148,7 миллиона долларов. Часть камней обрабатывалась на условиях лицензии, которую имела головная фирма. Другая часть ввозилась из-за рубежа контрабандным путем, и, естественно, лицензии здесь не было. Не было разрешения и на реализацию обработанных камней. Однако, создав хитроумную запутанную сеть фирм и фирмочек-посредников, организаторы этой теневой операции больше года водили за нос налоговых и финансовых инспекторов.

Многие фирмы-посредники, осуществляя поставки различных товарно-материальных ценностей, рассчитываются с предприятиями-получателями в безденежной форме. Доля пресловутого бартера в таких случаях достигает 80-100% объемов поставленной продукции.

Большой популярностью пользовались одно время расчеты векселями, выпускаемыми самими предприятиями-получателями или приобретенными ими в коммерческих банках. Расчеты в безденежной форме также способствуют «тенизации» реально получаемых доходов, так как при их выполнении учитывается движение товаров, а финансовые потоки от них отделены, и поэтому их контролировать сложнее. В рамках бартерных и вексельных расчетов часто «прячутся» теневые операции.

В системе теневой экономики распространены также псевдооперации. Этот вид псевдосделки на основе фиктивного контракта занял довольно прочное место в арсенале патентованных средств теневой экономики. Ему уже немало лет, но он стал активно применяться тогда, когда возникла необходимость вывода из легального оборота крупных средств. В этом случае требовалось подключение высокопрофессиональных юристов для оформления соответствующих документов.

В чем суть проведения псевдооперации? Она состоит в оформлении фиктивной сделки, благодаря которой денежные средства или товар, предназначенный для реализации, формально отражаются в учете какой-либо фирмы, а реально

оказываются выведенными в теневую систему, потом вновь «всплывают на поверхность», но уже в другом финансово-хозяйственном обороте. При этом инициатор сделки уходит, как правило, от законодательной ответственности.

Почему? Ну как же, сделка состоялась (формально, но об этом знают только «высокие договаривающиеся стороны»), она учтена, необходимые бухгалтерские проводки сделаны, перечисленные средства или поставленный товар отражены в дебиторской задолженности фирмы, с произведенной сделки начислены или могут быть начислены все необходимые налоги, поэтому, согласно всем правилам или инструкциям, никакого налогового нарушения, а тем более преступления, не совершено. А то, что средств для уплаты начисленных налогов не оказалось, – так это, извините, проблема самих налоговых органов.

Я не ставил перед собой задачи подробно «живописать» примеры псевдоэкспортных операций по СНГ, которые, несмотря на ухищрения и изобретательность инициаторов этих сделок, все же попали в реестр нарушений, известных налоговым и финансовым службам. Я коснулся этого вопроса с целью показать, как в мутной воде политической нестабильности, раздрая и отсутствия власти или, скорее, ее паралича, буйным цветом полыхают финансовые преступления, убивающие и не дающие встать на ноги экономике России.

Когда мы говорим о фиктивной экономике, то имеем в виду выпуск, реализацию и поставки продукции низкого качества, продукции ненужной, а то и вредной. Изготавливаются в огромных масштабах техника, оборудование, реально не увеличивающие национальное богатство. Но люди, занятые бессмысленным переводом сырья, энергии, труда, получают вполне реальную зарплату и даже премиальные. Фиктивная экономика создает благоприятные тепличные условия для процветания всей теневой экономики. Скажем, сдается объект с недоделками – это прекрасная возможность скрыть хищение строительных материалов.

Мне скажут, что это синдром прошлого. Сейчас в России не выпускают, не строят, не поставляют продукцию в объемах, которые бы соответствовали промышленному количеству товаров. Не согласен – все это делается, но просто в десятки раз меньше валовой цифры. Выпуск продукции резко падает, а воровство, аферы, приписки, обман государства растут в геометрической прогрессии.

Под приписками вообще следует понимать не только завышение объемов производства, но и любое искажение данных о производственных результатах. Именно приписками маскируется большая часть совершаемых хищений на государственных (в первую очередь!) и частных предприятиях. Например, в строительстве – в России около 60%. Мастера приписки четко знают, зачем они завышают или занижают реальные показатели. Цели очевидны: 1) прямое хищение денежных сумм; 2)получение не заработанных денег, премий; 3) незаконное списание и хищение сырья и материалов.

По сведению контролирующих органов, приписки составляют 1,5-3 процентов к объему производства. Но думаю, они значительно больше, причем распределяются по отраслям неравномерно. Например, в сырьевых отраслях приписки могут доходить до 25 процентов. Тут нужно учесть одно важное обстоятельство: в среднем удается зафиксировать всего около 5 процентов от числа совершаемых хищений. Следовательно, истинный ущерб в 20 раз больше.

Поэтому, по самым осторожным оценкам, приписки составляют никак не меньше 4-5 процентов ВВП.

Сформировалась не только теневая экономика, но и теневая мораль. Коснусь ее хотя бы вкратце.

Раньше была распространена в СССР такая горькая шутка: государство у нас богатое, потому что сколько его граждане ни воруют, никак окончательно не разворуют. Население же России уже давно подошло к тому пределу, когда торжественно можно заявить: «Разворовали». В период расцвета перестройки за 1985-1988 годы в СССР были задержаны 1,85 миллиона «несунов». Цифра более чем внушительная. Это при том, что, по мнению специалистов, выявляется лишь малая толика хищений в торговле и мясомолочной промышленности. Всего два процента случаев взяточничества попадало под контроль закона.

В 90-е и 2000-е годы, когда СССР распался на самостоятельные государства, статистика хищений не может нас порадовать позитивными изменениями. Наоборот, если раньше «несли» из торговых «точек» (магазины, склады, промышленные холодильники и др.) и мясомолочной промышленности продукты питания, то сейчас под шумок приватизационных реформ и бесконтрольности тащат буквально все, начиная от шурупа и заканчивая чуть ли не прокатными станами и зерноуборочными комбайнами. Чем больше воруют, тем хуже дела в экономике, чем хуже в экономике, тем больше воруют. Одни крадут потому, что нечего есть, другие – чтобы увеличить свои доходы и богатства.

Слабая государственная власть девяностых годов, пожалуй, самая главная причина тяжелого положения в России. Присутствие Ельцина на троне, зависимость его от олигархов, неумение или, вернее, неспособность проводить государственную политику, т.е. управлять хозяйством во имя страны и ее народа, а не кучки людей, стремящихся к сверхприбыли, экономическая некомпетентность, которая открывала дорогу сотням «советчиков», элементарная безграмотность «Царя Бориса» – все это благодатная почва для беспредела.

Государственная собственность – практически бесхозная собственность. В этом случае непосредственный производитель – рабочий, служащий – оказался отделенным от собственности, от результатов своего труда. А раз так, то он принимается исправлять ошибку истории и перераспределяет окружающий материальный мир с его ценностями в свою пользу. Если после Октября 1917 года насильно перераспределяли барское имущество, то теперь – тихой сапой все, что вокруг. В свое время всемирно известный замечательный хирург Николай Амосов с горечью произнес: «Конечно, ложь, обман и бессовестность придуманы до нас, но чтобы они охватывали чуть ли не весь народ – такое впервые».

Разумеется, в частном секторе ситуация несколько иная. То есть там, где можно украсть, «унести», – это делают, как, говорили в старину, ничтоже сумняшеся. Но «несуны» в частном бизнесе не могут не понимать, что в случае их поимки виновный не отделается замечанием, товарищеским судом, карикатурой в цеховой стенгазете, как было в недавнем прошлом или увольнением, как нынче, в общем, всеми теми малоэффективными, символическими мерами, к которым прибегала администрация советских предприятий и, по инерции, нынешние управленцы России. На частном предприятии, как правило, украденное требуют вернуть, а после этого уж точно увольняют без выходного пособия. А при

нынешней безработице в странах СНГ рабочим местом дорожат на уровне главного приоритета выживания.

Трудовой дисциплине в теневой экономике могут позавидовать на любом государственном предприятии. Так же, как и сохранности материальных ценностей. Стремление честно вести дела в пределах установленных правил, «джентльменство» – один из принципов коммерческого успеха теневой экономики. В этом смысле официальная же деловая жизнь – джунгли, где действуют соответствующие законы. Собственник навел порядок в своих владениях, но во имя своих же интересов, а государству, представленному в лице трудового коллектива, бережливость приносит пользу на уровне нравственности, идеи, что, согласимся, меньше греет, чем личный доход собственника, но формирует на уровне общества иную, чем при социализме, психологию, а это уже очень многое.

Умение вытравить из сознания индивидуума менталитет, когда воровство, небрежность, халатность, недисциплинированность, непрофессионализм становятся естественным, не вызывающим неодобрения явлением, типа «такова жизнь», «все так», – искоренение таких представлений – уже фактор созидательности в экономической жизни страны. И если частная собственность умеет воспитывать и формировать такое мировоззрение, это еще одно доказательство в пользу частной собственности.

Но собственник постперестроечной эпохи еще продолжает привычное с советских времен воровство, обман, уход от налогов уже на уровне частного своего предприятия, и это в гораздо больших масштабах, так как власть создала благодатную почву для экономических преступлений. И дело здесь не в том, как говорят ультрапатриоты, что рыночные отношения безнравственны сами по себе. А в том, что во времена первичного накопления капитала воровство выгодно всем: власти, потому что она получала свои «посреднические», собственникам, потому что традиции воровства стали благодатной почвой бурного роста обогащения.

Все это постепенно входит в обычные тенденции благодаря развитию рыночных отношений в молодых демократических странах. Но до полного исчезновения такого явления не дошло ни одно государство. Но Россия в этом смысле – феномен. Еще 150 лет тому назад русские писатели отмечали: «В России воруют все и всегда». И только особая система мер власти может привести эти традиции в рамки и масштабы международного опыта.

А пока – для хозяйственных подпольных субъектов (компаний, сообществ, кооперативов и т.д.) характерно жесткое планирование деятельности. Теневые дельцы отлично ориентируются в экономике отраслей, конъюнктуре рынка, последних решениях властей, их постановлениях и законах страны. Более того, благодаря своим связям они знают о готовящихся важнейших решениях, способных в той или иной степени повлиять на их теневой бизнес. И срочно принимают превентивные меры. Они системно, целенаправленно охватывают своим влиянием каналы сбыта, снабжение продукцией, контрольно-ревизионный аппарат в государственных структурах. Происходит тесное переплетение теневой и официальной экономик, причем первая явно жизнеспособнее, изворотливее и предприимчивее второй.

В сфере теневой экономики ее отцы-основатели и идеологи строят, на первый взгляд, свободные демократические отношения. Создается совет (комитет, директорат и т.д.), который руководит хозяйственной деятельностью. Что, впрочем, не исключает, а предполагает наличие лидера с замашками диктатора. В противовес ему со временем в теневом образовании неминуемо появляется неформальный лидер. Разворачивается борьба за власть. Лидеры вынуждены создавать «зонтики безопасности», обрастают штатом телохранителей. Кое-где есть своя «теневая полиция», которая ведет расследования, имеет картотеку. Их службы безопасности оснащенней государственных спецслужб и становятся зримой угрозой государственному порядку.

Мне скажут, все об этом знают. В том-то и дело, что знают все, в том числе и власть, но стыдливо прикрывают срамное место фиговым листом гневных деклараций и бессмысленных заявлений. Уйди Ельцин и его клан хотя бы на четыре года раньше, приди на его место честный профессионал с волей и желанием что-то сделать для России, и уже сегодня все могло бы быть иначе. Не было бы чеченской «черной дыры» с ее миллиардным оборотом, уведенным с финансового рынка страны, не было бы миллиардных сумм в зарубежных банках. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, и дала только теперь России единственный шанс: сможет Путин оставаться и дальше свободным от теневых обязательств, сможет продолжить начатое – и страна спасена.

Кто-то остроумно сказал: история учит только одному, что ничему не учит. Может быть, в первую очередь это грустное замечание относится к реформам приватизации на огромном пространстве СНГ.

Экономика, как и другие социальные феномены, обладает большой инерционностью, и в одночасье ее перестроить просто невозможно. Не существует и идеальной модели реформы, на практике по ходу процесса модель неоднократно корректируется, а иногда даже полностью заменяется.

Разгосударствление собственности путем ее приватизации само по себе не приводит к изменению экономической системы.

Под приватизацией, в широком смысле слова, в западной теории и практике понимается передача государством прав собственности своим гражданам, перемещение сферы социальных услуг в частный сектор, а также ограничение активности государства с целью предоставить больший простор частной инициативе. Политической задачей приватизации является изменение отношений между государством и экономикой, улучшение конкуренции в рамках национальной экономики и повышение эффективности предприятий, усиление национальных рынков капитала и широкое распределение собственности среди предпринимателей.

Приватизация всегда рассматривалась в Европе, Азии, Латинской Америке как важное звено системы реорганизации экономики, но лишь одно из звеньев.

В СНГ системный подход подменили реанимацией сталинского принципа управления – найти главное звено, которое позволит вытащить всю цепь. В итоге все усилия сконцентрировались на приватизации, а формирование других элементов системы, таких как рынок капитала, рынок труда и др., безнадежно

отстало. Приватизация – не самоцель. Она должна проводиться для создания более эффективных форм хозяйствования, и зарубежный опыт показывает, что частная собственность как таковая, без всех сопровождающих ее элементов экономического развития далеко не всегда гарантирует достижение этой цели.

Акционирование в России также не принесло ожидаемых результатов. И немудрено. Объективное развитие событий в российской экономической и политической жизни привело к тому, что, борясь за экономическую свободу, руководители предприятий фактически стремились прежде всего к независимости от государственного, министерского контроля и мало задумывались над тем, что управление в условиях экономической свободы представляет собой более сложный процесс, принципиально отличающийся от командного стиля руководства, к чему они оказались не готовы.

Представители высшего руководства приватизированных предприятий, ощутив себя собственниками средств производства, стали действовать в личных интересах, грубо нарушая права трудовых коллективов. В этих условиях и рядовые работники предприятий, озабоченные проблемой выживания, используя их ресурсы, стали трудиться «на себя» или же нашли приработки на стороне, что, естественно, негативно сказывается на результатах деятельности заводов, фабрик, комбинатов и т.д.

Но это еще полбеды. Значительная часть предприятий была по дешевке скуплена приватизационно-инвестиционными фондами вовсе не как объект последующих инвестиций, модернизации и развития производства, а лишь с целью дальнейшей перепродажи. Идя по пути всеобщей приватизации, российское правительство, ориентируясь на плохо изученные западные образцы, стало исповедывать спартанский принцип – пусть выживает сильнейший, полностью устранившись от правового и хозяйственного регулирования частных и акционерных предприятий и бросив их фактически на произвол судьбы.

Однако спартанский принцип хорош только там, где слабые составляют ничтожное меньшинство. Если бы соотношение сильных и слабых младенцев в Спарте было таким же, как соотношение сильных и немощных частных и акционированных предприятий в России, да и в других государствах СНГ, то вряд ли от Спарты остался хотя бы малейший след в истории.

Ослабление государственного руководства экономикой в связи с переходом к рынку освободило центробежные силы. Они привели к разграблению предприятий и к развалу экономики в целом. Пускать на самотек такой сложный процесс, как приватизация, было большой ошибкой реформаторов. Но еще большей ошибкой, как оказалось, стал сам основополагающий принцип: государство бросало приватизированное предприятие, как щенка, в воду суровых рыночных реалий, исходя из теории вероятности: выплывешь – живи, нет – извини.

Показателен опыт США, где федеральное правительство предоставляет налоговые льготы компаниям с коллективной собственностью, наделяющим своих работников акциями при соблюдении строго оговоренных условий: создание фонда для дотации на социальные нужды (медицинское обслуживание, страхование жизни и т.д.) и на пенсии ее работникам; акционирование должно охватывать всех сотрудников, а не только руководящий состав компании; соотношение между уровнем зарплаты менеджеров и рядовых работников не

должно превышать 6:1; часть взноса в фонд, предназначенная для выплаты дотаций и пенсий менеджерам, не должна превышать четверти их годового оклада.

Проводимое в СНГ юридическое разгосударствление общественного производства было бы наивно отождествлять с экономическим построением капитализма. Капитализм, как известно, исторически начинался со стадии накопления капитала в производстве и расширения сферы его деятельности. В СНГ же идет активный процесс не только десоциализации, но и декапитализации производства, разрушение его финансовой и материальной основ, фактическое свертывание отраслей.

Пущенные в свободное плавание приватизированные предприятия были заведомо поставлены в условия деструкционирования и стали легкой добычей теневой экономики. Началась невиданная по масштабам и темпам продажа за рубеж приватизированного оборудования, сырья, материалов, всего, что имело маломальскую ликвидность. Официальным прикрытием послужили требования демилитаризации экономики, освобождение от сверхнормативных запасов, избавление от старого оборудования и т.д. Дивиденды от разницы в цене между балансовой стоимостью приватизированных объектов и мировыми ценами поступали, разумеется, отнюдь не в кассу предприятий и создавали такое теневое «первоначальное накопление капитала», в сравнении с которым о накоплениях бывших «цеховиков» и даже торговцев наркотиками просто не стоит вспоминать.

Игра на разнице между мировыми ценами и ценами внутреннего рынка на товары и продукцию промышленного назначения велась не только на уровне предприятий. Была организована хорошо налаженная система наживы, санкционированная на самом высоком уровне. Созданы так называемые государственные программы оказания помощи сельскому хозяйству, здравоохранению и другим государственным институтам, механизм выполнения этих схем элементарно прост: металл, удобрения, сельхозпродукты и многое другое закупалось по оптовым ценам и даже со скидкой, потом львиная доля переводилась в «неучтенку» и втридорога реализовывалось в зарубежье за валюту. На часть полученной валюты закупались нефтепродукты, медтехника и тому подобное для реализации тоже втридорога, но уже на внутреннем рынке.

В качестве посредников выступали не государственные структуры, а коммерческие организации, специально созданные для этого. По самым скромным подсчетам, неучтенная прибыль от таких сделок составляла от 25 до 250 процентов. И исчислялась сотнями миллионов долларов. Противоправно полученные капиталы в основном сразу осели за рубежом или затем были переведены за границу. Лишь незначительная часть «намытых» денег вернулась в качестве якобы иностранных инвестиций в созданные совместные предприятия.

Способов нелегального вывоза капитала за рубеж множество. Наиболее простой для физических лиц – контрабанда: вывозят деньги, дорожные чеки, антиквариат, драгоценности. Вывозят тайно или по сговору с работниками таможни. Юридические лица, занимающиеся внешнеэкономической деятельностью, используют фальшивые таможенные декларации. Предприятия-экспортеры и импортеры могут создавать неучтенные суммы валюты путем задержек или ускорения получения кредитов и оплаты обязательств по ним за границей. Особенно легко такие манипуляции удаются фирмам, имеющим за рубежом свои

представительства. Репатриировать все капиталы в родные пенаты практически невозможно, ибо вывезенные миллиарды оседают по многочисленным оффшорным зонам, и патриотические призывы правительства: «Верни, мы все простим», – остаются гласом вопиющего в пустыне. А возвращать, как выясняется, есть что.

Теневая экономика, воровство, коррупция – три источника, три составные части «российского капитализма» (часть 2)

То, что в России воровали и воруют по-крупному, вывозя капиталы за рубеж, – даже для гимназистов не секрет. Но сколько все-таки вывезено денег? Специальное исследование было проведено учеными двух авторитетных научных центров – Института экономики Российской Академии наук и канадского Университета Западного Онтарио. Вывод гласит: с 1994 года из России ежегодно утекало около 17 миллиардов долларов. За восемь лет образовался колоссальный массив зарубежных активов российских резидентов в размере 136 миллиардов долларов.

Пусть даже будет сделана «скидка» на более и менее «урожайные» годы для вывоза капитала из России – все равно цифра фантастическая. Если к этому приплюсовать 56-70 миллиардов, вывезенных в первые годы реформ в России, то общий накопленный объем «беглого» российского капитала составил около 200 миллиардов долларов. Конечно, наибольший поток долларов идет на Запад из российского теневого бизнеса. Масштабы его оцениваются в 100-140 миллиардов «зеленых».

Коррупция и ее внедрение в социально-экономическую, политическую и правовую жизнь России, громкие уголовные процессы и скандалы, в которых термин «коррупция» занял главное место, наконец-то заставили всех без исключения заговорить в один голос о тяжелой болезни, которая поразила российское общество. Тему коррупции теперь поднимали все, но до недавнего времени официальная политика и государственная идеология делали, казалось бы, все возможное и невозможное для того, чтобы в сознание населения внедрить мысль: коррупция – это явление, которое присуще исключительно буржуазному обществу и связано с продажным парламентским лобби, чиновниками различных органов власти и управления, партийными и профсоюзными боссами и т.д.

Каждый период советской истории своеобразно отражался в словарях и энциклопедиях той эпохи. Именно они, эти незаменимые свидетели времени, могут стать источниками изучения исторических пластов развития страны. «Генетика как продажная девка империализма», «кибернетика как лженаука», «коррупция – раковая опухоль рыночной экономики» – все это было составной частью идеологических технологий, которые стали инструментом созидания «особого общества – советский народ».

Иностранное слово «коррупция» многие россияне воспринимают механически, не задумываясь над его смыслом. Понятно, почему: долгие годы коррупцию объясняли как подкуп и взяточничество, широко практикуемые в буржуазном мире среди различных должностных лиц. Во-вторых, и это весьма важно, далее речь шла о том, что в Советском Союзе и других социалистических странах коррупция носила эпизодический характер и с ней велась решительная и бескомпромиссная

борьба. По этому поводу, вспоминая незабвенного Марка Твена, хочется заметить, что «слухи о борьбе с коррупцией были сильно преувеличены».

Плотину полунемоты буквально прорвало после развала советской империи, когда на страницы и серьезных, и бульварных изданий вылились компроматы как на коррумпированных чиновников, министров, бизнесменов, генералов и адмиралов, банкиров, администрацию Кремля, генеральных прокуроров, так и – страшно себе представить – на Семью самого Первого. С телевизионных экранов – в погоне за сенсацией и высоким рейтингом у зрителя – обрушились потоки разоблачительных материалов на отечественных олигархов, чиновников, бизнесменов, на зарубежных представителей политико-экономической элиты.

Достаточно вспомнить хотя бы нашумевшие истории с отмыванием миллиардов долларов русской мафией через Bank of New York. А утверждение Юрия Скуратова о том, что Беджет Пакколи, стремясь получить заказы на реставрацию Кремля для фирмы «Мабетекс», потратил на взятки российским высокопоставленным чиновникам и их приближенным не менее 15 миллионов швейцарских франков?! А подоплека этих разоблачений – якобы политическая и экономическая ангажированность Юрия Скуратова, не раз показанного на телевизионных экранах в компании с развеселыми девицами. Здесь меня не интересует нравственная чистота господина Скуратова, и насколько его разоблачения коррупции в России искренни, а насколько у него есть личные интересы для обнародования этих фактов. Дело не в этом. Речь идет о махинациях уже на государственном уровне, которые не желала видеть власть и приближенная к ней «Семья».

Примеров скандалов, вызванных выплеском компромата, так много, что для их «складирования» требуется специальное многотомное издание-отстойник, которое, если такое кому-нибудь придет в голову осуществить, сохранит для потомков историю грязных технологий, чего нельзя, конечно, делать в цивилизованном обществе, если мы не хотим дальнейшего повсеместного крушения общественной морали.

Слово «коррупция» вызывает разные зрительные образы. Это и денежный воротила, для которого миллион долларов – не проблема, и хрестоматийный взяточник, который при окладе, скажем, 50 долларов в месяц абсолютно не боится и не стесняется отгрохать трехэтажную виллу с бассейном и лифтом. Это и парламентарий, этакий слуга народа, представитель определенного, тесно сплоченного клана, в открытую лоббирующий в высшем органе страны кланово-кумовские интересы. Это и современный классический «голубой воришка Альхен», так хорошо описанный великими русскими сатириками. Он ловко пристраивается в каком-либо Детском сиротском фонде и разворовывает его. Перечислять все разновидности трудно: в реальной жизни коррупционеры ничем не выделяются из толпы, потому что общественное сознание, сформированное в последние десятилетия, сжилось с этим как с явлением, неотъемлемым для политики и экономики новой России.

Коррупция – хроническая и неизлечимая болезнь любого государственного аппарата. Она родилась вместе с государством и может погибнуть только с крушением последнего. Это сакраментальное и всем известное утверждение я привожу потому, что хочу рассмотреть данный феномен с разных точек зрения. Ведь каждый, временем предопределенный опыт, проявляется через свою, только

ему присущую оптику. Государство, как ни парадоксально, не может искоренить коррупцию, ибо во главе этого монстра стоит его величество ЧИНОВНИК, одновременно являющийся винтиком – большим или маленьким – государственного аппарата. Время от времени, когда коррупция переходит «планку дозволенности», а чиновники воруют совсем уже нагло, в обществе раздаются громкие призывы «раздавить гидру», «защитить отечество».

В России скандалы громче, потому что мировое сообщество в силу создавшейся ситуации пристальнее вглядывается в эту страну, чем, например, в Японию или Швейцарию. Не потому, что там «скандалы чище». Во-первых, богатые могут себе позволить больше, чем бедные, а Россия сегодня – падчерица за столом мировых стран. Во-вторых – и здесь уже проглядывает суть криминальной России, – поражает размах, цинизм и изощренность коррупции в этой стране, которая трудно и медленно проходила этап первоначального накопления капитала и передела собственности.

Помните расхожую фразу: «Мафия бессмертна». Речь шла об американской мафии, которая устраивала кровавые бойни, разборки, нападения на банки. Теперь все или почти все это в прошлом. Из 25 прославленных гангстерских семей, наводивших ужас на Америку, к сегодняшнему дню сохранились лишь три-четыре, масштабы их бизнеса по сравнению со славным прошлым ничтожны. Разгром мафии по-настоящему, как известно, начал президент Р. Рейган, публично объявивший войну «темному и злому врагу Америки». Следуя его призыву и поправкам, ужесточающим закон «О причастных к рэкету и коррупции организациях», прокуроры стали швырять за решетку целые гангстерские кланы.

Еще один сокрушительный удар властей пришелся по бизнесу мафии. У осужденных мафиози безжалостно конфисковывали отели, казино, рестораны, арестовывали банковские счета. Оставшаяся с носом мафия понесла потери, исчислявшиеся миллиардами долларов. Объявляя мафию поверженной, американцы вовсе не считают, что она побеждена навсегда. Всем понятно: если ослабить усилия, она появится из тех закоулков жизни, в которых сейчас обитает, и тут же наберет прежнюю, если не большую силу.

Это пример возможности успешной борьбы государственных служб с самым «темным и злым врагом» – мафией. Если так, то, может быть, в России до сих пор не было силы и воли, а главное, желания власти загнать коррупцию и мафию в угол? Вероятно, такой оглушительный успех у Владимира Путина на выборах (эту тему хочу затронуть дальше) связан с надеждой общества на то, что он поведет эту борьбу не на словах, а на деле и проявит всю волю и умение в этом поединке. Ему нечего терять – он пока «бессребреник»: ни у кого ничего не взял, никому не обязан, ни от кого не зависит. Он молод. И сегодня желание что-то сделать для Державы, за которую таким, как он, очень обидно, сладость власти, с помощью которой все возможно сделать, – эти чувства у таких людей, как Владимир Путин, во много крат сильнее, чем жажда богатства. Как пройдет он «медные трубы», пока неизвестно, но хочется надеяться, что рациональность его характера убережет Президента от совершения тех ошибок, которые частоколом нагородили его предшественники.

Путину досталось тяжелое наследство. Население России на данном этапе почти вдвое меньше населения бывшего СССР, территории сузились на одну треть. По логике вещей, напрашивается простой, казалось бы, вывод: государственный

аппарат должен существенно сократиться. А из-под непосредственного контроля министерств, департаментов, агентств, управлений должны были освободиться сотни тысяч приватизированных предприятий. Куда там! Государственная машина, доставшаяся от советского строя, генерировала все новые и новые государственные аппаратные структуры, восстановив и приумножив административно-бюрократические методы управления. Чиновники клонируют чиновников, руководствуясь почти шахматным условием – «серые начинают и выигрывают».

Восстановилась и приумножилась также аппаратно-чиновничья пирамида, составленная наподобие известной игры – конструктора «Лего», и сцементированная цеховой солидарностью и корпоративными интересами. Возник многогранник государственной власти и управления, как в Центре, так и на местах. Правительственный аппарат с его многочисленными структурами и неисчислимой ордой государственных чиновников и управленцев пополнился десятками новых образований. Суверенитет, который так рвали из рук центральной власти администрации регионов, понадобился не для более четкого управления хозяйством на местах, а для того, чтобы провинциальные политико-хозяйственные элиты уже на своем уровне построили властные пирамиды, пронизанные коррупцией и обеспечивающиеся доходами крутого бизнеса.

Рыночная экономика не терпит абсолютной централизации, но она не терпит и ослабления власти, раздрая, существования без руля и без ветрил. Путин хорошо понимал все, что происходило. И его пресловутая закрытость, охарактеризованная некими остряками «черным ящиком», «вещью в себе», – не что иное, как стремление не вглядываться в окружающую действительность, как думают некоторые, – он и так навиделся, и наслышался, и сам из коррумпированного, но, правда, великого Города, – а найти рычаги, и такие, чтобы, схватившись за них, не напугать, а вырвать с корнем то, что мешает сегодня экономике страны.

В регионах, или, как теперь модно говорить, «субъектах Российской Федерации», правят губернаторы и их администрации, и целые чиновничьи аппараты. А ведь некоторые «субъекты» – Якутия-Саха, Красноярский край и др. – по размерам территорий и природным богатствам свободно «накроют» всю Западную Европу.

Думская «братия» окружена огромным числом лоббистов: советники, помощники, спичрайтеры, юристы, секретарши и др. Сколько их, не знает даже могущественная статистика (а может, и не велено ей знать). Точно известно лишь одно: число их растет из года в год. Подавляющее количество российских крупнейших компаний, банков, финансово-промышленных групп имеют в «коридорах власти» своих представителей. Наиболее высоко ценятся бывшие депутаты Думы. Здесь сразу убивают двух зайцев.

Во-первых, бывших думцев, предоставив им хорошо оплачиваемые должности, «благодарят» таким образом за прошлые услуги.

А во-вторых, используют сохранившиеся у них «дружеские» связи с коллегами, которые еще продолжают «думу думать», оставаясь депутатами. Процветает лоббизм не только в центре, но и в провинции, на местах. Громкие и, увы, так и не завершенные истории-скандалы, связанные с разделом собственности и сфер влияния на нефтяных и газовых месторождениях, в «кровавом бизнесе» с

драгоценными металлами и алмазами, в добыче и переработке несметных богатств алюминиевой промышленности, без активного участия влиятельных лоббистов, конечно, не обошлись.

И это тоже всем известно в стране, а тем более, всей структуре власти. Значит, не то, что не могли, а не желали бороться. Поэтому такая суета вокруг «Нового Трона». Что сделает, скажет, предпримет он, нынешний Президент? И пойдет ли до конца в этой борьбе с коррупцией и криминалом Владимир Путин? Вот немые, а часто и громко звучащие вопросы к первому лицу страны.

Человек не из прежней элиты, повязанной по рукам и ногам обязательствами друг перед другом и секретами власти, не из младодемократов, попробовавших преобразовать Россию и спутавших теорию с действительностью, Путин, по сути характера и своей деятельности, видится практиком, причем жестким и не сентиментальным. Вряд ли его задобрят или собьют с пути создания сильной России угрозами, лестью или огромными суммами, обещанными «за содействие».

Скорее всего, его не смутит и вечный, беспроигрышный козырь некоторых оппонентов власти: «Запад этого не поймет». Молодой Президент и сам умеет искать общий язык с Западом. Владимир Путин «взошел на Олимп» многое видевшим и знавшим из того опыта, который в муках приобрела в последние десятилетия несчастная Россия. Поэтому его можно обмануть, если он сам захочет этого. Но в неведении того, что происходит, его трудно заподозрить.

Сотрудник президентской администрации, пожелавший остаться анонимом, откровенно признается: «Предвыборная кампания одного только кандидата уровня лидера партии сегодня обходится примерно в 800 000 долларов. Сюда входят обязательный объезд округов, зарплаты сотрудникам, банкеты и угощения, гостиницы, автомобили, газетные публикации». Как это может не знать лидер страны?

Алексей Подберезкин, председатель движения «Духовное наследие» и недавний кандидат в президенты России, не скрывает: «За ваши деньги и в сжатые сроки вам могут создать политическую организацию. Настоящие профессионалы с 1989 года создают партии, получают должности, закрывают партии. Обычное место в партийных выборных списках можно приобрести за 50 000 или 500 000 долларов, и все зависит от приближенности этого места к лидеру (тут уж как повезет). Но если вы не простой кандидат, а лидер партии, вас не может удовлетворить такой «мизер» на мелкие расходы». Российский бизнес содержит не только огромную армию чиновников, но и заботится о средствах на их выборные кампании.

Российская провинция не отстает от своей белокаменной столицы, а по многим векторам даже опережает ее: общая численность администрации во многих крупных городах Российской Федерации возросла втрое-вчетверо, чудовищные средства тратятся на строительство престижных административных зданий, меблировки кабинетов. Призывы, исходящие в свое время от Б. Ельцина и Б. Немцова к чиновникам – использовать только российские служебные автомобили, вызывали иронические улыбки и больше напоминали лукавый российский водевиль.

Действо под названием «Пользуйся только российскими товарами» даже не уложилось в рамки театрального сезона, хотя самые законопослушные, дабы

«барин не осерчал», для начала пересели на отечественные «Волги». В «Волги», где от отечественного оставались разве что кузова, а начинка-то вся была зарубежная, да и к тому же в гаражах томились, ожидая своего часа, престижные иностранные авто.

Если бы создавались только новые государственные структуры и росла армия чиновничества – это было бы еще полбеды. Но ведь в их руках грозное оружие: разрешения и, соответственно, отказы, квоты и лицензии, акцизы и льготы. И это всемогущее право: «Хочу – милую, хочу – казню». К тому же в больших российских городах – это уже новая генерация чиновничества, научившаяся основам маркетинга и корпоративного управления, могущая свободно говорить на иностранных языках. Все это набивает им цену, придает многозначительность и солидность. Какие там нынче гоголевские борзые щенки, которыми одаривали во время оно царских чиновников, что стало в России уже притчей во языцех и многозначной метафорой? Только надежная валюта в зеленом исполнении.

Применительно к российскому обществу точную характеристику государственной службе дал А. Солженицын: «Это – самое выгодное из занятий, если его правильно понимать. Это – поток лестных наград и еще более приятных денег, иногда и сверх жалования. Если уметь». Чиновничество реально ворочает рычагами государственного механизма, спасая или намертво топя любую экономическую или социальную реформы. Достаточно только вспомнить взлеты и падения за последние 15 лет реформ и постановлений по «стратегическому» российскому товару – водке. Товару, который – при его наличии – способствует приобретению несметных богатств или ломает судьбы. Уж за него, любимого, за право распоряжаться им отдадут чиновникам любые деньги. А они, всевластные, уже сами решат, кому и за сколько отдать право на владение вожделенным вечным товаром.

Способный чиновник может сделать приличную карьеру, чувствовать себя материально относительно независимым, но, пожалуй, история не помнит случая, когда честным, многолетним трудом удалось обогатиться. Русская поговорка по этому поводу ставит точки над «i»: «Трудом праведным не наживешь палат каменных». А уж очень хочется нажить именно каменные палаты, да не где-нибудь, а в престижных районах, в которых уже возвели свои палаты банкиры, олигархи, крупные и средние политические деятели, генералитет и новое сословие, получившее характерное определение «новые русские». На зарплату или, как говорили в старину, жалованье не только палаты с европейским дизайном, но даже простенькую избенку не сварганишь. Значит, вся надежда на получение вознаграждения за труды, как правило, неправедные, т.е. на взятки.

Чиновники не только беспардонно берут взятки сами, но и намертво срослись с законным и теневым бизнесом, с мафией. Симбиоз деятельности коррумпированного чиновничества и мафии в России растет «не по дням, а по часам». Взяточничество уже стало в России явлением как бы привычным, неизбежным, а не постыдным и осуждаемым обществом. «Сраму не имущие», официальные лица «при исполнении» берут протянутые конверты, «барашка в бумажке», ни секунды не сомневаясь, что власти сами подталкивают их к этому, платя мизерную зарплату, на которую, в принципе, прожить невозможно. Чиновники охотно обсуждают с просителями свое бедственное материальное положение, намекают...

И в общественное сознание мало-помалу внедряется мысль о необходимости «стимулирования» обиженных властями работников, которым чуть ли не на что кормить своих детей. Между тем, однако, среднемесячная зарплата в сфере управления, по данным статистики, на четверть выше общероссийского уровня. Конечно, 2300-2500 рублей (70-80 долларов), получаемых в среднем чиновниками, – не ахти какие деньги. Но не надо забывать, что десятки миллионов россиян живут неизмеримо хуже – работники промышленности и сельского хозяйства, работники культуры и образования, здравоохранения. Это беда и беда огромная. «Но как же им не брать, – сказал мне знакомый российский прокурор, – если и в высших эшелонах власти далеко не все могут устоять перед искушением? Рыба гниет с головы...». Вот и берут – кто тысячи, а кто десятки и даже сотни тысячи долларов.

О масштабах явления свидетельствуют результаты социологических исследований. Россиянам задавали прямой вопрос: «Лично вы давали взятки чиновникам?», и более трети опрашиваемых отвечали: «Да»; остальные, скорее всего, просто не признались. Причем в абсолютном большинстве случаев граждане давали взятку за то, что им положено по закону. Сумеет ли Путин переломить ситуацию, доставшуюся ему в наследство? Дадут ли ему это сделать? Иногда кажется, что подкуп бессмертен, как и сама мафия. Разница, во времени такого явления, заключается лишь в том только, в каких масштабах укладывается зло и в отношении к нему в обществе.

Подкуп широко практикуется в коммерческих структурах. Можно, к примеру, договориться с банковским работником, естественно, за определенную сумму о выделении кредита на льготных условиях. И если уж мы рассматриваем сферу бизнеса, то картина здесь просто плачевная: за один только 2000 год около 2000 человек были отправлены в следственные изоляторы по обвинению в подкупе. Это больше, чем в 1998 году, критическом для российской экономики.

Однако все это – лишь верхушка айсберга. Раскрывать подобные преступления, по понятным причинам, чрезвычайно сложно. В советские времена считалось, что правоохранительным органам удается выявить не более 2-3 процентов взяточников. И это при прежнем тотальном контроле! Сегодня, надо полагать, выявляется не больше. Если так, то, выходит, армия мздоимцев в России плодится с небывалой быстротой и достигает сотен тысяч человек. Точную цифру сможет назвать только Всевышний. Впечатляет?

Когда я спросил одного серьезного бизнесмена, владеющего сетью продовольственных магазинов, много ли ему приходится давать разным чиновникам «конвертов с благодарностью», он наотрез отказался назвать какие-либо цифры и только мрачно буркнул: «Более чем». По разным оценкам, для обеспечения «особых» отношений с представителями государственного аппарата коммерческие структуры вынуждены отдавать до 30 процентов своей прибыли, т.е. как минимум несколько миллиардов долларов.

Согласно социологическим опросам, проведенным в 1999 году, 40 процентов опрошенных бизнесменов заявили, что «отстегивают» и местному начальству, и мафиозным группам. Причем взятки чиновникам более разорительны для фирм, чем «дань» криминальным структурам. По результатам опросов, словно по рентгеновскому снимку, можно подтвердить диагноз, который и так давно

известен: метастазы коррупции разъедают российское общество. Такова реальность.

Сколько же в России чиновников, берущих взятки? Официальных данных на этот счет нет (как, впрочем, нет и в других странах), однако независимые эксперты считают, что коррумпированные российские чиновники составляют не менее 20 процентов от общего числа. Мне кажется, этот показатель прилично занижен. Не специально, конечно. Просто точную цифру не знает и не узнает никто.

В пользу моего сомнения о заниженной цифре коррумпированности российских чиновников говорят исследования известной американской компании «Rand Corporation». Правда, она использовала данные по России за 1994 год, но, уверяю вас, с тех пор количество мздоимцев возросло во много раз. «Rand Corporation» провела опрос на предмет частоты случаев взяточничества в России. Картина выявилась пугающе опасная: для получения экспортной лицензии – 91% от выданных документов были получены за взятки, выделение телефонной линии – 90%, получение импортной лицензии – 87%, ускорение пересечения границы – 85%, неофициальная аренда помещения – 86%, доступ к банковским льготным кредитам – 77%, разрешение пожарной инспекции – 71%, срочная регистрация предприятия – 67,5%.

Вообще-то подкупом управленцев, политиков, крупных менеджеров занимаются недобросовестные бизнесмены во всем мире. Американские эксперты оценили международное взяточничество за последний финансовый год (2000 г.) в 30 миллиардов долларов. Но все дело в том, что Россия входит в группу наименее благополучных стран. Группа экономистов во главе с профессором Ф. Шнайдером из Университета И. Кеплера в Линце (Австрия) опубликовала исследование, посвященное проблемам теневой экономики и коррупции в 76 развитых и развивающихся странах. Мировая теневая экономика сопоставима по объемам с официальной экономикой США и оперирует 9 триллионами долларов. В «Соединенных Штатах Теневиков» абсолютным лидером стала Нигерия.

Россия занимает почетное шестое место. По оценке того же профессора Ф. Шнайдера, на долю российских теневиков приходится около 40% ВВП страны. Российские официальные оценки, которые дает Госкомстат, скромнее. Они не выходят за рамки 30% ВВП. Но, тем не менее, русское know how применительно к теневой экономике существует. В 1997 году, если верить статистике, в России случился экономический рост. Был он, правда, более чем скромным – 0,8%, но самое любопытное не это: с 25 до 27% была увеличена доля теневой экономики.

И все же, разумеется, утверждения о всеобщей коррумпированности российского общества в целом и бизнеса в частности, во множестве публикуемые на страницах западных газет, журналов и даже специальных изданий, – эта информация, мягко говоря, несколько преувеличена. Но, подходя критически к тому, что публикуют западные СМИ, не следует преуменьшать масштабы мздоимства, представляющего серьезнейшую опасность для России. В обществе происходит эрозия моральных ценностей, глубочайший кризис доверия в российском обществе к «верхам», чиновникам, управленцам всех уровней очевиден.

Жизнь в России, особенно в последнее десятилетие, меняется с калейдоскопической быстротой. Однако коррупция приспосабливается к любым

условиям. К коррупции привыкают как к обычному рядовому явлению, как к неизбежному злу, которое невозможно искоренить. Более того, оправдывающее отношение в обществе явно дало крен в сторону тех, кто сознательно идет на мздоимство и не видит в этом ничего преступного. Многие смотрят на взяточников как на удачливых и ловких людей, «умеющих красиво жить». Кто-то очень верно подметил: «Кому много дано, тот еще больше возьмет сам». Дело дошло до того, что уже масс-медиа, великолепно «промывающие мозги», чуть ли не ежедневно внушают простому обывателю, что коррупция была, есть и останется, что она органически присуща России. Эпидемия меняет людей. Даже прокаженные перестают стесняться своего уродства, а глубоко больное общество перестало стесняться коррупции.

Коррупция, как мифическая Гидра, многоголова и многовекторна. Причем каждый вектор неповторим и имеет свое четкое направление. Все или почти все согласны с тем, что коррупция – это в первую очередь взяточничество и воровство. Коррупция – это эксплуатация государственной службы в личных интересах. Коррупция – это и корысть, и максимальное получение вознаграждений и услуг только за то, что кто-то удачно занял государственный пост. Коррупция – это бессмертный и неискоренимый советский блат, практикующий странные, на первый взгляд, склонения «я – тебе», «ты – мне», «вы – нам», «мы – вам».

Коррупция – это и клановость в пирамиде власти, когда должности, чины и награды раздают по строгой иерархии родственных связей. Коррупция – это и скрытые и нагло открытые (а кого опасаться?) преференции, существующие вопреки конституции, но узаконенные фиговыми листочками неких нормативных актов. Коррупция – это уклонение чиновников от декларирования доходов, а предпринимателей – от уплаты налогов.

Коррупция – это заказные убийства и кровь. Российское общество потрясли убийства общественных деятелей, известных журналистов, предпринимателей. Незаживающей раной остается чеченская война. Все это тесно связано с коррупцией и смертельной борьбой за грязные деньги. Вот почему почти все заказные убийства остаются нераскрытыми. Коррупция их покрывает.

Поддается ли язва коррупции лечению? Вопрос не риторический, ибо на чашу весов положено будущее России, ее благополучие, эффективность экономических и социальных программ, веры общества в справедливость. Я задаю себе крамольный на первый взгляд вопрос: а нужно ли вообще бороться с коррупцией, тем более, что окончательно ее уничтожить, как выясняется, невозможно? И отвечаю: начисто искоренить из общества такую проказу практически не удалось ни в одной стране. Но превратить страшную эпидемию в отдельные эпизоды – возможно.

Почему я так разочаровываю читателя, лишая его сладкой надежды жить в начисто некоррумпированном обществе? Почему? – Потому что такие надежды – утопия: нельзя ликвидировать зло, которое заложено в природе человека и природе, увы, государства. Пока существует власть, сохраняется и питательная среда для злоупотребления властью. Пока существуют деньги, они будут искушать людей и сбивать их с пути праведного, «ибо слаб человек», как справедливо утверждает церковь.

И никакие призывы, рабкрины и рабочие контроли здесь не помогут. Даже при Сталине, в атмосфере всеобщего страха и тотальной слежки всех за всеми, коррупция сумела уцелеть. Расстрелы мздоимцев и казнокрадов на стадионах и в других общественных местах, как это практикуется в Китае, отнюдь не уменьшают число коррупционеров, и тот же Китай это доказал. Прав оказался русский писатель-классик Владимир Короленко: «Нет ничего ошибочнее, чем мысль, что казнями можно регулировать цены или отучить от взяточничества».

Нетрудно понять, почему тема борьбы с коррупцией стала главным козырем едва ли не всех российских политиков в борьбе за электорат. Коррупция – действительно враг всеобщий и смертельный. Российские политики разного масштаба и рейтинга предлагают десятки вариантов борьбы с этим злом – от сугубо земных до заведомо неправдоподобных, почерпнутых, видимо, из фантастических боевиков. Но что же можно уже сейчас предпринять в России, пока реформа власти, стремящаяся обуздать коррупцию, только началась и позволяет вносить в нее различные коррективы?

Известный российский политик Ирина Хакамада предлагает свои направления в борьбе с коррупцией. Альтернативы взятке нет, – считает она. А дальше идут ее мысли, которые очень напоминают работы великих французских социалистов-утопистов. Нужна сеть центров защиты прав человека как особая форма социального обслуживания, – утверждает нынешний вице-спикер нижней палаты российского парламента. Нужна судебная реформа, которая сделает судопроизводство оперативным и четким. Тогда выходом из любого столкновения с чиновником-вымогателем станет не обещание «отблагодарить», а обращение в суд. Тогда, полагает далее Ирина Хакамада, изменится и социальное поведение людей, а затем и их психология. Борьба с коррупцией может стать успешной, только если она начинается снизу, подпитываясь энергией всего общества.

Предложения, конечно, замечательные, но для воплощения в жизнь этих преобразований должны пройти многие и многие десятилетия. Это – во-первых, а во-вторых, – разве страны со столетними традициями демократии и законопослушания избавились от этого зла? Значит, речь идет о том, опять-таки, чтобы превратить это явление из системы в отдельные частные, но, увы, не единичные случаи. Мечтать о «Городе солнца» мог только великий Кампанелла. Но его идеи давно уже стали предметом изучения в системе философских знаний, но не руководством к практическому действию.

Преступление и наказание – этот тандем будет существовать до тех пор, пока человечество будет распределять свои людские ресурсы по таким гигантским ячейкам, как государства, но процент отщепенцев в законопослушном обществе должен стремиться к минимуму.

Беда России в том, что ее экономический, социальный и политический ресурс не позволяет перейти к вышеназванному балансу, а наоборот, как всегда, все ставит с ног на голову, и доминанта коррупции достигла таких размеров, что почти исчезли представления о том, что может быть иначе. И поэтому здесь должны работать стратегия и тактика государственной власти. А всеобщее нравственное воспитание и законопослушность – это идеал литературных изысков. Сегодня нужны более конкретные, жесткие и быстродействующие идеи на уровне законов и реформирования всей социально-экономической системы.

Одна из линий борьбы с коррупцией – прояснение и уточнение правил, по которым живут россияне. Чтобы эти правила выполнялись, они должны быть удобны – не чиновнику только, но и простым гражданам России. Сейчас российские законы далеко не отвечают этому требованию, и если строго следовать всем прописанным на бумаге нормам, любая деятельность становится невозможной.

Приведение в порядок российской законодательной базы – огромная, кропотливая, долговременная работа, но приниматься за нее необходимо. Прямо сейчас, пока не поздно. Ибо упорно культивируется заинтересованными лицами крепко сколоченный миф, будто главный источник коррупции лежит в самой системе рыночных отношений. Миф настолько коварный, насколько и абсурдный по смыслу. Связь между рынком и коррупцией обратна: не он ее порождает, а она его убивает.

Все деловые отношения – с партнерами, поставщиками, покупателями – в таком случае устанавливаются не по естественным законам рынка, а под диктовку осатаневшего от собственного всевластия чиновника, по его усмотрению, на выгодных одному ему условиях. Под нарастающим прессингом коррупции рынок становится фикцией, мертвой декорацией сюрреалистической пьесы, в которой развертывается действо абсурдности, мало похожее на логику спектакля из современной жизни.

«Коррупция в России стала проблемой национальной безопасности», – заявил экс-премьер Евгений Примаков, выступая на «круглом столе», посвященном проблеме борьбы с коррупцией в России. Академик Примаков без обиняков сказал, что от решения этой проблемы зависит не только будущее России, но и сам факт ее существования. Не проводя много параллелей, стоит, пожалуй, вспомнить, как в свое время президент США Франклин Рузвельт к разработке политики «нового экономического курса» привлек группу «яйцеголовых» университетских интеллектуалов из Гарварда, Массачусетского технологического института и других суперэлитных школ. Основой концептуальных разработок стала проблема построения некоррумпированного общества с рыночной экономикой уже будущих этапов развития страны, которая закладывалась в саму систему экономических преобразований.

Евгений Примаков пытался привлечь внимание к опыту Ф. Рузвельта, создав своеобразный «мозговой центр», в том числе и по преодолению коррупции. Он сформулировал направление главного удара на антикоррупционном фронте: «Лишь при создании постоянно действующей системы самоочищения государства и общества от коррупции можно надежно победить это зло». При всем уважении к маститому академику и человеку, хорошо знающему механизмы власти, никак не могу согласиться с его оптимистическим заверением, «что это зло можно надежно победить». Но ознакомиться с теми антикоррупционными мерами, которые предлагает Евгений Максимович, конечно, стоит. И если хоть что-то можно использовать, от этого отмахиваться нельзя. Нет смысла идти по пути максимализма – или все, или ничего. Полностью искоренить коррупцию нельзя, но превратить ее из явления в отдельные факты – можно.

Во-первых, по его мнению, необходимо создание и укрепление «антикоррупционной вертикали» исполнительной власти, объединяющей федеральный уровень, – субъекты Федерации и местные власти. Базовыми

принципами такой вертикали должны стать, прежде всего, прозрачность и реальность консолидированного бюджета, совершенствование налогового законодательства, а также разграничение и четкое определение полномочий всех органов власти. Все это, по-моему, очень красиво, но в общей своей программе напоминает солидное бюрократическое эссе, созданное "для доклада наверх". Но разграничение власти, а, значит, ответственности – это бесспорный приоритет в таком деле.

Во-вторых, по мнению Примакова, необходимо разработать грамотные антикоррупционные законы, не оставляющие лазеек для проникновения коррупции во властные структуры. Оказывается, соответствующие законопроекты уже подготовлены, и они будут озвучены в скором времени в Государственной Думе. Грызет, правда, сомнение: неужели законопроекты такие умные и непробиваемые, что при почти миллионной армии российского чиновничества и его изворотливости совсем уж не останется лазеек для внедрения коррупции во властные структуры? Да ей, честно говоря, и проникать никуда не надо, она уже давно там, во властных структурах. Но опять-таки, лазейки, конечно, останутся, но количество тех, кто ими воспользуется, поуменьшится. А это в ситуации с коррупцией в России – уже борьба со злом в системе «малых шагов».

В-третьих, маститый политик и ученый обратил внимание на необходимость реализации двух групп мер: с одной стороны, по недопущению криминала в политику, с другой – по очищению правоохранительной системы. Собственно, криминал не допустить в политику вполне по силам, как это произошло в Нижнем Новгороде и Екатеринбурге, где к власти рвались откровенные уголовники. Но криминалитет наверняка теперь не будет сам «светиться», а бастионы власти будет пытаться брать с помощью лоббистов.

Что касается «зачистки» правоохранительной системы, то здесь потребуется мощный фильтр с микроскопическими ячейками, или ушко самой тонкой иголки, в которое не сможет пройти коррупция. Для справки: по данным фонда «Общественное мнение», 81% россиян уверены в коррумпированности своих местных чиновников. И если даже каждый десятый коррупционер останется в ходе таких мероприятий – это уже десятки тысяч таких по всей России.

На вопрос: «Что делается в России?» русский историк ХVIII-XIX веков Николай Карамзин ответил кратко и емко: «Воруют». С тех пор мало что изменилось. Разве что воровать стали неизмеримо больше. Лидер «ЯБЛока» Григорий Явлинский подсчитал: за последние десять лет в России вышло 300 постановлений и 25 указов президента, направленных на борьбу с коррупцией. Несмотря на это, результат оказался нулевым. Григорий Явлинский, следуя общему поветрию, предложил пути выхода из сложившейся ситуации. Этот умный политик, который, к сожалению, строит свою политику на критике оппонентов и только на предложениях общих идей оздоровления общества, естественно, понимает, что Россия особая страна и чужие рецепты ей, увы, не помогают.

Жаль, что он отказывается включиться в конкретную работу, где он мог бы принести много пользы, и поэтому иногда кажется, что его заявления скорее часть выборных технологий, которыми он отлично владеет, нежели конструктивные программы с заложенным зарядом реального действия. И все-таки и эти предложения надо рассматривать, обдумывая, что можно из них использовать в сложившейся ситуации российской экономики. Банальное рассуждение «с миру по

нитке – бедному рубаха» в данном случае срабатывает четко: если не искоренить, то уменьшить зло целой системой различных мер.

Первое – это снижение налогов и упрощение налоговой системы. «Как только вы действительно скажете, что у вас подоходный налог – 10 процентов, огромное количество людей начнет платить такой налог. При этом вы можете не скрывать размер зарплаты, можно будет ее платить открыто, потому что не нужно брать налоги с фонда заработной платы». Это, по мнению Явлинского, существенно подпилит корни коррупции и выведет экономику из тени на свет.

Следующим моментом должно стать упрощение правил торговли, работы всех инспекций, контролирующих органов. Необходимо также завести регламенты, которые были бы направлены не на предпринимателя, не на рабочего, не на служащего, а на контролирующие органы, и этим наносится второй удар.

В самом деле, именно государственные контролирующие органы стали главным рассадником коррупции. Только в 1998 году в России в полтора раза возросло число преступивших закон в рядах налоговиков, здесь было возбуждено 330 уголовных дел, 265 дел по коррупции и иным должностным преступлениям заведено на сотрудников таможни. Все реже и реже звучат из уст российских таможенников знаменитые слова, сформулировавшие идею государственного подхода в стране. Правда, это цитата всего лишь из культового российского фильма: «Ты ведь знаешь … я мзду не беру. Мне за державу обидно». Но пусть хоть эта мечта о совершенном чиновнике дает силы на небольшие, но последовательные шаги на пути борьбы с монстром – всепоглощающей коррупцией.

Написав это, я сам упрекнул себя в наивности. Увы, в моей практике за последние десятилетия не встречались случаи воздействия искусства на суровую реальную действительность. И знаменитые пророчества великого Достоевского «красота спасет мир» до сих пор остаются только прекрасной литературой. Но от нее и в жизни, и в моей работе над этой книгой приходится возвращаться к суровой жизни и ее проявлениям. Поэтому порассуждаем о том, что можно взять на вооружение из всех мер, предлагаемых для борьбы с коррупцией, криминалом в экономике.

Говоря о положении в высших эшелонах власти, лидер «ЯБЛока» сделал упор на действие реальных экономических законов, механизмов и инструментов в борьбе с коррупцией. Нужна жесткость, считает он, и нужно понимание экономических законов, жесткость требует бескомпромиссности и доведения дела до конца. Экономические законы предписывают сказать таким людям: мы готовы рассматривать вопрос об экономической амнистии, но при условии, что с завтрашнего дня мы вводим новые правила. Только в таком случае, говорит известный экономист, можно справиться с теми, кто вывозит из России миллиарды. Поможет ли это? На мой взгляд, вряд ли, но попробовать надо.

В различных источниках и аналитических обзорах приводятся разные цифры бегства капиталов из России. Примерные расчеты показывают, что за последнее десятилетие Россию «покинуло» не менее 150 миллиардов долларов и, надо смотреть правде в глаза, вряд ли они будут репатриированы в реальную экономику, банковскую систему, социальные программы России. Продолжая разговор об экономической амнистии, я бы добавил, что дело заключается совсем

не в том, чтобы отправить за решетку российских олигархов, а создать такие условия, чтобы они работали и на Россию тоже.

Доказательством бесперспективности «боевых действий» против всех олигархов сразу стало донкихотство бывшего премьера Сергея Кириенко. Он начал решительно избавляться от всего того, на чем держались номенклатура и могущественный клан олигархов. И ему тут же аккуратно намекнули, что «чиновник ведет игру не по правилам». Младореформатор упрямо гнул свою линию. И когда не принимал у себя олигархов, напросившихся к нему на встречу незадолго до печально знаменитого дефолта, и когда с упорством, достойным лучшего применения, тянул в правительство своих друзей и прямолинейно избавлялся от тех, кто не в его команде...

Это уже становилось опасно не только для олигархов, но и для самого премьера. Ему крупный бизнес и политические кланы не простили наскоков. Он применил свои методы общения с ними. Но довел их ненависть к себе до точки кипения. Его заслуга в том, что он отказывался разговаривать с системными людьми в «понятиях» системной же коррупции. Воровской термин «по понятиям» не стал его лексиконом, а смысл его был глубоко неприемлем для молодого премьера. Да и к тому же за время своего короткого пребывания во власти он занимался и многими другими проблемами.

Ему нужно было в начале лета 1998 года принять важное решение – о девальвации рубля. Он не мог не знать, что рубль обвалится, но, видимо, боялся признать это публично, тем более, что один из «старейшин-миротворцев» незадолго до 17 августа твердо заявил, что все под контролем – девальвации не будет. Драгоценное время уходило. А молодой премьер продолжал упорно настаивать на «младореформаторских» правилах игры: никаких никому преференций, ничего непрозрачного, все – на тендерную основу, условия экономической жизни для всех равны.

«Я полагаю, – говорил он, – что эти принципы и цели соответствуют интересам всех без исключения экономических групп». Он, конечно, понимал, что ему перекрывают кислород, или, скорее, пытаются это делать, но уже закусил удила. Когда Сергей Кириенко стал премьером, а заматеревшая политическая элита наконец-то отошла от шока, вызванного его назначением, было еще не совсем ясно, кто кого подчинит своей воле: олигархи молодого и прыткого технократа или он их. Они думали, что в августе 1998 года победили его.

Оказалось, не совсем так: благодаря усилиям молодого премьера олигархи потеряли часть власти над огромной недореформированной страной. И все-таки он вынужден был освободить премьерское кресло. Ельцину олигархи были важнее, они держали его за веревочку. И он, ставя на пост премьера Кириенко, рассчитывал потянуть время до выборов, не меняя ничего и не делая никаких движений. А потом можно, как всегда, свалить на другого свои ошибки – молод, неопытен, а я-то хотел «омолодить» команду. Кириенко этого не понял или сделал вид, что не понял, и начал всерьез принимать меры и работать. Кто же ему это простит?

Только другое время – время Путина дает шанс действительно начать действенную борьбу с коррупцией. Во-первых, новый Президент не рубит сплеча, как это делал его молодой и неопытный предшественник еще на премьерском

посту. Он более гибок и опытен, чем Сергей Владиленович. Кроме того, Путин четко понял, что для такой ювелирной работы необходимы предварительные мероприятия. И он начал с укрепления вертикали власти. У Путина и ситуация более выигрышная: он не «повязан» олигархами, ничего им не должен. А Ельцин был обязан считаться с их интересами – ведь они стали уже давно «кошельком» Семьи.

Владимир Путин поставил себе совсем другую задачу, чем Кириенко: не искоренить олигархов, как класс, а заставить их работать на государство. Он задумал создать такие условия, когда бы им было выгодно это делать. Получится ли у него что-то из этой идеи – вопрос. Но то, что молодой Президент понял – не война, а компромисс, выгодный России, – единственный способ вернуть стране вывезенные и впредь формирующиеся финансовые потоки, это его понимание – само по себе спасительно для страны. Но эта тема в своем углубленном виде еще ожидает нас. А сейчас вернемся к Явлинскому и его предложениям.

Он тоже понимает, что необходимо вернуть в Россию хотя бы часть «убежавших» денег, заставить их работать на благо российского народа, как ни пафосно это звучит. А для этого нужна совсем другая политическая атмосфера и экономическая реальность, нужен конкретный, а не популистский режим наибольшего благоприятствования для иностранных капиталов, солидно стабильная законодательная база для предпринимательства. Хорошо, что, как и подобает грамотному экономисту, Григорий Явлинский построил свои тезисы антикоррупционной программы так, что они у него опирались на действия реальных экономических законов, а не на карательные меры – бессмысленные, дорогие и невыполнимые.

Плохо, по-моему, другое. Щедро, пригоршнями рассыпая эти тезисы в своих выступлениях, заявлениях, предвыборных речах, Григорий Явлинский так и не сказал, как подготовить такую почву и возможности в реалиях России. Теоретически – все правильно, но... все сказанное им осмыслено без учета специфики России или, точнее, без четкой системы действий: что, когда, как и кем. Он не приложил конкретных усилий в борьбе с коррупцией, демонстративно отказываясь от предложений, которые, прими он их, дали бы возможность подкрепить делом разумные теоретические выкладки. Люди устали от теоретических советов, даже если они предлагаются авторитетным политиком и экономистом.

Жизнь выработала формулу коррупции: монополия плюс свобода действия администрации… минус учет. Степень коррумпированности управленческого аппарата пропорциональна размеру государственного вмешательства в экономическую жизнь: неоправданно большое количество законов, правил, предписаний, их противоречивость и неполнота, обилие подсистем управления, требующих множества согласований даже по простым вопросам. Нынешняя корпорация аппаратчиков – самый крупный распорядитель теневой собственности, но коррупция не безлика. В нее вовлечены отдельные заинтересованные лица. У каждого свое дело, у каждого в распоряжении – свой кусок собственности, и каждый намерен распоряжаться этим куском самостоятельно и независимо...

Коррупция потому держится сплоченно, что антирыночные законы, до сих пор действующие в стране, не дают возможности каждому по отдельности вывести

собственность из тени к свету открытого рынка. Заколдованный круг: распорядитель теневой собственности, оказывается, заинтересован крепить единство корпорации, которая держит его за горло и мешает ему стать легальным собственником.

Например, председатель колхоза – теперь ООО, АО и т.п. – только потому будет до последнего хрипа защищать колхозную систему, что у него нет никакой реальной возможности от этой системы отклониться, стать независимым собственником. Так он защищен – и кредиты могут дать, и горючее, и технику хоть иногда подбрасывают. А восстань – останешься без всего, а то и вовсе уничтожат. Поэтому восставать он не будет, он лучше начнет воровать сам и даст возможность воровать крестьянам – и все будут жить в соответствии с собственной возможностью воровать. Американцы в подобной ситуации острят: «Мы должны держаться вместе, иначе вероятно, что будем висеть по отдельности».

Напомню: первые сведения о попытках борьбы с коррупцией встречаются в Вавилонских таблицах, чей возраст насчитывает четыре тысячи лет. В античные времена законодатели пытались задушить коррупцию, которая успешно развивалась одновременно с государственными системами. В Афинах и Риме искали выход в выборе членов советов и собраний путем жеребьевки, полагая, что случай – наилучшая порука объективности. Для выборных должностей устанавливали короткие сроки без права переизбрания.

Часто сам процесс выборов был долгим и сложным. Например, выборы дожа в Венеции скорее напоминали шахматную партию или доказательство математической теоремы, чем политическое действие. Однако жизнь со всей очевидностью свидетельствует, что самые мудреные меры давали мизерные результаты. Там воровали так, что эти образчики вошли в мировую историю.

Нельзя не помнить, что все многократно предпринимавшиеся в истории царской России, СССР и постсоветской Российской Федерации усилия покончить со взятками и казнокрадством оказались юридическим блефом. Общим для всех этих попыток (что при Петре, что при советской власти) было стремление к одномоментному решению наисложнейшей задачи трафаретным способом – репрессивными законами, смертной казнью, бюрократическими инспекциями и комиссиями, но все это без учета реальной экономической и социальной обстановки, нравственно-психологического состояния населения и чиновничества.

Если быть объективным, то следует признать, что сейчас в России борьба с коррупцией носит не конструктивный, а преимущественно политический характер. Пропагандистский шум, за которым не стоит сколь-нибудь реальная деятельность, рассчитан даже не на граждан России, вынужденно смирившихся с беспределом, а на зарубежных инвесторов, выдвигавших в качестве непременного первоочередного условия сотрудничества – наведение элементарного порядка.

Отсюда половинчатость, косметичность мер, применяемых к «засветившимся» коррупционерам. Деятели самого высокого ранга, изобличенные в коррупции международным сообществом и публично обвиненные политиками или СМИ, тихо уходят в отставку «по болезни», сохраняют посты в регионах и депутатские мандаты и не привлекаются к уголовной ответственности. Уотергейтский принцип

по этому поводу кратко резюмирует: «О коррупции в правительстве всегда сообщается в прошедшем времени».

Ситуация вполне типична для переходного периода становления нового экономического строя, новой государственности. Формирование гражданского общества отстает от быстро меняющихся структур власти. Поэтому властные вертикали не имеют в обществе реального противовеса и в своей деятельности практически безнаказанны и бесконтрольны.

Основной вывод: отдельные силовые приемы борьбы с коррупцией властных структур малоэффективны до тех пор, пока не сформируется собственная буржуазия, или, как ее стыдливо называют, средний класс. Только когда новоявленная буржуазия достаточно окрепнет, наберет силу и осознает необходимость формирования власти, отвечающей ее интересам, обеспечивающей реализацию принципа справедливой, равной состязательности, можно рассчитывать на наведение элементарного порядка в стране. Для этого потребуется время, и немалое. А пока что делать? Продолжать сетовать на время и общество? Отнюдь.

В самом ли деле коррупция бессмертна и можно ли в России приостановить расползающуюся паутину этого явления? Строго говоря, вопросов здесь два.

Коррупция, как известно, интернациональна, это бич всей человеческой цивилизации. Не существует ни одной страны, где бы не было коррупции в тех или иных ее проявлениях. Даже в самых свирепых диктаторских и замкнутых политических режимах коррупция жива и чувствует себя вполне уверенно. Германия в эпоху господства гитлеризма и сталинский режим в СССР – хрестоматийные иллюстрации к сказанному, и я напоминаю об этом еще раз не потому, что кто-то этого не знает, а затем, чтобы все поняли: слащавые разговоры о нравственном или социальном воспитании коррупционеров – безнравственны и циничны.

Но вернусь к России сегодняшней. Трудность ответа на вопрос заключается в том, что коррупция в этой гигантской стране достигла гигантских же масштабов, проникла во все сферы жизни российского общества и реально угрожает существованию самого государства. Это происходит в непростое время, когда новая Россия мучительно пытается построить демократическое общество и цивилизованный рынок. Но «невозможно строить цивилизованный рынок в мире, пронизанном коррупцией. Невозможен никакой экономический прогресс, если чиновник зависит от капитала». Эти слова принадлежат президенту России Владимиру Путину, и с ним нельзя не согласиться, не потому, что он руководитель страны, а потому, что он знает Россию и готов, в отличие от многих представителей власти, принимать решения, вычленяя их из пространства предвыборных технологий и политических интриг.

Что же предстоит, на мой взгляд, сделать России в реальной борьбе с коррупцией? Надо, вероятно, начать с решительного сокращения миллионной армии чиновников, не доводя, однако, этот болезненный хирургический процесс до абсурда. Сколько нужно сократить, а сколько оставить, т.е. как найти оптимальный вариант – решат в Кремле, и, судя по всему, этот «процесс пошел». Конечно, такую болезненную операцию нужно было бы начать Борису Ельцину, но именно при нем армия чиновников разбухла на дрожжах бесконтрольности до

размеров «черной дыры», пожиравшей всех и вся ради личной корысти. Да, надо было начать раньше усечение чиновничьей бюрократической пирамиды, но кто из нас не силен задним умом?

А посему эта тяжкая работа предстоит новому президенту России. Речь, понятно, не идет только о раскладе нового пасьянса исключительно в правительственных коридорах власти. Смена министров значит очень мало, ибо реальное управление находится в руках чиновничьей армады рангом пониже. А эта армада насквозь пропитана антидемократическим духом. Она застыла, «заскорузла», окоченела, она не в силах вырваться из давно созданной атмосферы, она не может мыслить, чувствовать, действовать иначе, как по-старому.

Чиновники, рассредоточенные по министерствам, комитетам, департаментам, бюро, конторам, канцеляриям, комиссиям и т.д., обладая огромной реальной властью, вершат государственные дела, камуфлируя собственные эгоистические интересы под «национальные» и «общественные». Чиновник, занявший теплое местечко по протекции или в результате темных махинаций, стремится отблагодарить благодетелей, но и себя не забыть. Работа по сокращению аппарата чиновников, разгребание этих авгиевых конюшен бюрократизма предстоит титаническая, ибо продлится наверняка не один год. Она трудна и опасна, ибо осатаневший чиновник будет отчаянно сопротивляться, когда почувствует, что стул, на котором он устроился всерьез и надолго, из-под него вышибают.

Второе направление, где можно и нужно бороться с коррупцией, – сфера экономическая, ставшая кормушкой для российского чиновничества, генетическая нечистоплотность которого уходит корнями в прошлые столетия. Речь идет не о свирепом ужесточении мер в борьбе с казнокрадами, взяточниками, наконец, просто откровенным ворьем (хотя в разумных пределах это необходимо) вплоть до чрезвычайных судов, которые в свое время ввел Петр Столыпин, и сталинских «троек».

В памяти россиян остались силовые меры, к которым прибегал Юрий Андропов в борьбе с воровством и взятками. Но и при Сталине, и при Андропове безраздельно господствовала административно-плановая экономика, в которой легальных сегментов рыночных структур практически не было. Эффективность силовых мер была, конечно, заметна, но уничтожить «гидру» или свести ее до минимума не удалось ни одному, ни другому.

Я не сторонник силовых приемов, тем более, что сегодня «столыпинские меры», а тем более, сталинские, не сработают. И вот почему: в условиях дикого рынка система криминальных связей настолько тесно переплелась с системой легальных отношений, а теневая экономика настолько прочно вросла в экономику легальную, что никакие драконовские меры борьбы с коррупцией не помогут. Что же делать? Мне кажется, есть другой путь: нужно легализовать теневой бизнес, кроме откровенно преступного, и получить значительно больший эффект.

Легализуя этот самый теневой бизнес, оставляя в поле жесткого искоренения откровенно черное предпринимательство, Россия будет использовать более гибкую политику: снижение налогов, в особенности для малого и среднего бизнеса, сокращение невероятного количества контролирующих органов, большая

часть из которых, если не все, коррумпированны и откровенно мешают легальному бизнесу честно зарабатывать деньги.

Да и законы можно основательно очистить от лазеек для незаконопослушных. Главное – не забыть, что первопричиной развития и жизнестойкости коррупции являются именно экономические мотивы, то есть стремление собрать дань с рядового предпринимателя, гражданина, не по закону, а по бандитскому принципу: бери с того, кто жаловаться не пойдет, ибо закон не на его стороне. Если человека от бизнеса сознательно уничтожают, изощренно заставляя его выворачивать карманы, в которых лежат честно заработанные деньги, то доведенный до отчаянья предприниматель, дабы выжить, вынужденно уходит «в тень».

Короче, нужно создать условия, при которых честно работать было бы выгоднее, чем воровать. Поэтому если Россия хочет, чтобы бизнес приносил ей богатство и уважение мирового сообщества, она обязана позаботиться о тех, кто это богатство для нее создает.

Много говорят о борьбе с олигархами. Полноте! Никто не делает из них агнцев божьих, но и никто не сомневается, что это «пугало» – один из инструментов политической борьбы и предвыборных технологий. Путина уже начали упрекать в том, что он не начал крестовый поход против олигархов, «не распахал под огороды» землю, на которой расположены их владения и богатства. А это, без комплиментарности, очень точная его политика. Он, по его же словам, «не суетится», не рубит сплеча. Потому что, в отличие от многих, как мне кажется, понял, что олигархов надо не уничтожать, а встраивать в систему либерального рынка.

Крупные капиталы – это уже реальность, и их владельцев надо запустить в национальную экономику. Историю, к великому сожалению, нельзя переписать заново. Это данность, и в ней надо обжиться, найти те ниши, в которых комфортно будет и крупному, и среднему, и малому бизнесу. Ничего не даст, если сегодня Россия начнет тяжбу с выяснениями, где, кто, как и чем нажил свои капиталы.

Эта акция может стать только попутным ветром для уплывающих из страны миллиардов. Благополучная Америка не выясняла, как складывались международные корпорации и самые большие состояния в мире, которыми теперь владеют их граждане. Каким образом в эпоху первоначального накопления капитала у основателей мировых финансовых династий складывались доходы. Власть сумела использовать эти состояния в форме налогов, исчисляющихся сумасшедшими суммами, оставляя владельцам право пользоваться приобретенным, и это дало возможность стране не только выйти из Великой депрессии, но и стать тем, чем она стала.

Вот тут-то был запущен нравственный и правовой механизм: мы не спрашиваем, где ты взял, но жестоко караем, если ты не отдал государству положенное. И общественное мнение стало на сторону государства. Это была победа.

Никто не говорит, что власти должны поощрять широкомасштабное воровство или накопление капитала бандитским путем или смотреть на него сквозь пальцы. Кто меня понял именно так, доводит мои размышления до абсурда. Речь идет о

другом: то, что уже существует, и повернуть обратно нельзя, так как это очень дорого обойдется стране и в материальном, и в общественном плане, нужно использовать во благо людей и государства, а не уничтожать, лишая пользы и тех и других, только во имя абстрактно выдвинутых химер. Преступник должен сидеть в тюрьме, как говорил знаменитый киногерой. А деньги должны вернуться в страну и работать в ней, как доказала экономика. Поэтому и необходима гибкость власти: знать, что и кого вернуть в страну, а что и кого изолировать от общества.

Во всех странах мира крупнейшая буржуазия зарождалась не ангельским путем. Но там ее сумели укротить и использовать так, что в очень короткое время она превратилась в опору общества, передавая новым поколениям умение работать, управлять экономикой, способность и искусство менеджмента, а также... патриотизм, стремление к умножению своей собственности не во вред, а на пользу государства.

Так и слышу брюзжание ханжей российского разлива, которые в глубине души знают, – иного не дано, но притворяются, что это вовсе не так, прикрывая свой обман привычной демагогией. И поэтому слава Богу, что новый Президент не прибегает к популярным, но временным и поверхностным мерам. Это уже было. Пусть и дальше ему не изменит чутье и, главное, искреннее желание поработать для России.

Владимир Путин – не чистоплюй, изображающий ангела божьего. Он знает жизнь, ее грязь, раны, правила игры. Он знает – к счастью, образован и опыт жизни накопил – так вот, он знает правила накопления первичного государственного капитала, знает предел дозволенного в этом трудном и иногда двусмысленном деле. Государство и его экономика – не детская песочница; здесь строительство идет с кровью и потом, с применением жесткой политики и дипломатического политеса. Здесь надо учитывать исторический опыт, не изобретая велосипед, и в то же время глубоко знать и использовать особенности чисто русской самобытности и ментальности. Здесь нужна сумасшедшая энергия, вектор которой всегда направлен в сторону государства.

Это понимают многие не только за рубежом. Это знают даже коррумпированные чиновники и крупный бизнес. И власть все знает. Но главное, чтобы она захотела видеть дальше обрыдлых уже всем стереотипов. И не делала вид, что греха нет, как наивный отец, узнавший о позоре собственной дочери. Вот от этого «захочет ли увидеть и сделать» зависят сегодня в России ее граждане, все без исключения: и неимущие, и те, кто успел уже сделать карьеры, накопить состояния и ведет удачный бизнес. Здесь возникает еще одна важнейшая проблема: власть в своем порыве преобразований начнет разрушать все подряд, или решит строить свой дом, исходя из уже сложившейся ситуации? Цена ответа на этот вопрос – существование великой России.

Экономика перманентных скандалов

Владимир Путин долго, по мнению многих, молчал. Почти год после того, как он занял главный кремлевский кабинет. Но, это, наверное, не простое выжидание, не тайм-аут, который помогает выиграть в тактике или стратегии. Президент России, скорее всего, принимал решение. А ему было и есть в чем разбираться. Уже доброе десятилетие экономика России, как и политика, – клубок интриг, чьих-то интересов, кровавого криминала, международных и общегосударственных

скандалов. Как отделить зерна от плевел, что использовать в экономических реформах, а что искоренить всеми доступными средствами? Перед Путиным стоит гамлетовский вопрос.

Я не противоречил себе, когда утверждал выше, что Владимиру Путину нужно было время не «узнать о происходящем», – так как он не посторонний пришелец, а человек, варившийся в бурлящем котле российской истории последних десятилетий, – ему нужно было с высоты своего положения проанализировать все, что он знал и что ежедневно подбрасывала жизнь, для принятия единственно верного решения. На ошибки действительность уже не оставляла ему времени.

Попытаемся последовательно выстроить события, которые и определили суть современного состояния экономики России. Конечно, не все события, но те, которые стали детонаторами в экономических реформах новой России.

Постперестроечную Россию скандалами, разоблачениями, сбором компромата не удивишь. В эпоху царствования "Царя Бориса" они, словно снежный ком, росли из года в год, обрастая подробностями, слухами, домыслами. И в конечном итоге лопались, не принося в подавляющем большинстве случаев заметного вреда его участникам, а лишь замедляя ход реформ, отвлекая людей, время и ресурсы на «разбирательства» в политических и экономических склоках.

Ничего удивительного в этом нет. По словам Владимира Путина, сказанным на заре его президентства, «государственная машина разболтана, ее мотор – исполнительная власть – хрипит и чихает, как только пытаешься сдвинуть ее с места. Чиновники двигают бумаги, но не дела, и почти забыли, что такое служебная дисциплина. В таких условиях люди, конечно, не могут дальше рассчитывать ни на силу закона, ни на справедливость органов власти». Президент России, безусловно, прав, зная не понаслышке о бесконтрольности государственных органов, когда речь заходит о злоупотреблении во всех сферах общественной жизни, но особенно в экономике, о вседозволенности и безнаказанности высших государственных чиновников, их коррумпированности.

Глубокий экономический кризис и деморализация всего общества породили парадокс. С одной стороны, равнодушие и даже апатия миллионов простых россиян, давно махнувших рукой на чуть ли не ежедневные громкие разоблачительные скандалы. С другой, после 75 лет немоты советского общества, когда слышать и читать нужно было разве что между строк, завоеванная наконец-то свобода слова позволила оповещать народ буквально обо всем, выискивая «жареное» там, где его даже теоретически быть не может.

Еще в 1901 году русский философ Борис Чичерин писал: «...Россия переживает тяжелые времена. И поэтому долг каждого мыслящего россиянина отдать себе отчет о причинах недуга и о возможных средствах его исцеления». Я – не россиянин, я – гражданин Канады, хотя родился и прожил немало лет в Советском Союзе. Мне знакомы проблемы страны, и тогдашние, и нынешние. И, возможно, моя личная позиция, мои рассуждения и выводы хоть в какой-то мере будут интересны России.

Отец «немецкого экономического чуда» Людвиг Эрхард писал более 40 лет назад: «...современное и сознающее свою ответственность государство просто не может себе позволить еще раз вернуться к роли ночного сторожа». Людвиг Эрхард

ничего нового не изобрел. До него активное вмешательство государства в рыночные отношения блестяще защитил классик английской экономической мысли Д. Кейнс.

В постсоветское время, эпоху «развала и шатания», резко возрастает роль государства – стабилизатора деструктивных процессов в бывших странах соцлагеря, в которых еще и сейчас идет болезненный переход от административно-командной системы управления экономикой на базе государственной собственности к рыночному хозяйству. В странах СНГ такой переход происходит гораздо медленнее, чем в государствах Восточной Европы.

Здесь нет парадокса: процесс ухода от государственной административности к государству, регулирующему по законам рынка переход от общественной, практически ничьей, собственности к частной, непрост. Государственное и собственное должно сосуществовать в разумных пропорциях.

Президент России Владимир Путин очень честно определил особенности этих взаимоотношений: «Мы уже много лет говорим о государственном регулировании экономики. При этом понимаем его по-разному. Но суть этого регулирования не в том, чтобы душить рынок и расширять бюрократическую экспансию в новые отрасли, а наоборот, – помочь ему встать на ноги». Необходимы реальные, а не наспех состряпанные реформы. В первую очередь речь шла о реформе провальной приватизации государственной собственности. Ее грубейшие ошибки на заре таких преобразований до сих пор больно бьют по экономике России.

Как известно, приватизация – это передача или продажа государством своих предприятий, своей собственности полностью или по частям малому и среднему бизнесу местному и иностранному. Сам механизм приватизации, его инструменты и рычаги в разных государствах могут иметь свои особенности. Ибо нет универсального рецепта в этом непростом деле для всех стран. Но особенно важен и особенно труден процесс приватизации там, где долгие годы господствовал командно-административный стиль, где фактически отсутствовал частный сектор. Теоретически это знают все, но практически, когда хочется поскорее увидеть результаты реформы или хотя бы часть ее успехов, об этом сразу забывают.

Каждая страна, вступающая на путь приватизации, стоит перед неизбежным выбором: какие государственные предприятия приватизировать, как разделить имущество предприятия и как выбрать будущего покупателя – нового собственника этого имущества.

Выбор подходящей схемы приватизации – трудная задача, так как государства находятся в разных условиях исторического развития. В бывших странах социалистического лагеря особые экономические и политические обстоятельства породили и особые схемы приватизации.

Приватизация в России проводилась в атмосфере противостояния и столкнулась с многочисленными проблемами. Меня это абсолютно не удивляет, хотя бы потому, что ни в одной стране мира, где проводилась приватизация, никогда не было полного единодушия ни по принципиальным, ни по второстепенным вопросам. Коротко говоря, приватизация не нашла, да и не могла найти абсолютной поддержки у населения России. Во главе оппозиции стояли многие

профсоюзные лидеры, «капитаны социалистической индустрии», панически боявшиеся потери своего влияния, некоторые политические группы и даже партии.

Положение осложнялось тем, что менталитет рядовых граждан, политических лидеров, директорского корпуса государственных предприятий был «запрограммирован» на незыблемость законов социалистического общества, его очевидного для них преимущества перед рыночным хозяйством. Подобные инъекции зомбирования, проводимые в течение десятилетий и подкрепленные регулярной профилактической «промывкой мозгов», естественно, сказались в тот ответственный период, когда в России решались вопросы, напрямую затрагивающие интересы ее граждан.

К сказанному необходимо добавить, что к моменту начала запуска приватизационных программ в стране практически отсутствовали соответствующие экономические и политические институты, которые должны быть в таких случаях созданы заранее, чтобы продуманно, грамотно и доходчиво разъяснить населению, в чем суть приватизации, каковы ее позитивы и возможные минусы и как попытаться избежать неминуемых форсмажорных обстоятельств. Цель подобных институтов – поддержать процесс приватизации, создав заранее солидную законодательную базу, включая, в первую очередь, право на частную собственность.

Процесс разгосударствления начался в России не в июле 1992 года, как указывается в официальных материалах, и уж никак не с возгласа в Смольном одного из «отцов» ваучерной приватизации Альфреда Коха, бывшего вице-премьера российского правительства и председателя Госкомимущества: «Мы начинаем приватизацию!». Он, процесс этот, «пошел» гораздо раньше, с создания в 1987 году малых кооперативов. Как грибы после дождя, малые кооперативы безудержно размножались, прирастая к государственным промышленным предприятиям. Малые кооперативы оказались очень удобной юридической формой перекачки государственных средств в частные руки. Поэтому надо прекратить показательные дискуссии и споры до хрипоты о методах приватизации в России. Надо, наконец, честно признаться, что приватизация давно состоялась и давно завершилась.

Схема прошедшей в России в 1992-1994 годах ваучерной приватизации довольно проста. В 1992 году приблизительно 120 миллионов российских граждан, каждый человек – мужчина, женщина и ребенок, – должны были получить ваучеры. Вся принадлежавшая государству собственность была чохом оценена в рублях, полученная сумма разделена на число российских граждан. Короче, применили простые арифметические операции – сложение и деление.

Массовая приватизация в России была проведена в фантастически короткие сроки: уже к июлю 1994 года в стране было приватизировано около 70 процентов всех предприятий промышленности и сферы услуг. «Архитекторы» ваучерной реформы расценивают это как колоссальный успех. Лукавят, однако, ибо такой спринтерский темп был взят не случайно: нельзя было дать населению опомниться, прийти в себя от кошмара первого этапа реформы – взрыва потребительских цен, инфляции, обвала производства.

Модель ваучерной приватизации в стране с момента ее начала и вплоть до завершения представляла собой операцию, приведшую к криминализации экономики, распаду общества на враждующие социальные группы.

Уже в самом начале этой реформы ее противники не без оснований ударили в колокола, настаивая, что ваучер – это грандиозный обман народа, и если приватизированная собственность обретет частного владельца, то им уж никак не станет рядовой обладатель ваучера.

Оппоненты, а их количество росло в геометрической прогрессии, не зря волновались. Дело в том, что оценка госимущества, обреченного на ваучерную приватизацию, была высосана из пальца. Государственные предприятия оценивались по остаточной балансовой стоимости, которая в десятки, а порой в сотни раз оказывалась ниже реальных рыночных цен. Делалось это, безусловно, сознательно, ибо надеялись символическими ценами на приватизированные предприятия привлечь иностранных инвесторов в ходе открытых рыночных торгов и получить одобрение важнейших игроков на мировом финансовом рынке.

Опять замелькали фантомы в виде 500- и даже 1000-процентных дивидендов, снова зазвучали до боли знакомые и манящие слова «реальный хозяин», «западные богатые инвесторы», «подъем экономики», «построение цивилизованной рыночной экономики». Снова перед народом, как перед мордой трудяги- лошади, повесили торбу пустых обещаний, а вместо овса стали «кормить» ваучерами.

Да, это была грандиозная "панама", по-моему, не имевшая аналогов в мировой практике разгосударствления. Пущенные в свободное плаванье приватизированные предприятия не только не получили какой-либо поддержки государства, но, напротив, были поставлены в условия, заведомо исключающие возможность нормального функционирования. Галопирующая инфляция, о которой уже было сказано, словно удавка, душила экономику, лишив большинство предприятий шансов на выживание.

В результате к окончанию приватизации доходы более чем половины бывших государственных предприятий оказались нулевыми. За годы проведения кампании приватизации объем промышленного производства снизился вдвое, разложившаяся государственная собственность стала мощным катализатором криминализации экономики.

Ваучер был пущен в свободный оборот на предъявителя, и такой кульбит в механизме российской приватизации был заранее запланирован. Цель «действа» абсолютно прозрачна: аккумулировать ваучеры в руках немногих, несметно обогатив их. И, как заключительный аккорд на финише ваучерной приватизации, было разрешено обменять на чеки акции почти полутораста наиболее ценных, элитных, крупных предприятий, собранных в кулак. Опять же сознательно, искусственно, предложение было завышено над спросом. Далее нетрудно догадаться: акции резко упали в цене и стали предметом откровенных, неприкрытых спекуляций. Следующий шаг был уже просто делом техники, ибо подавляющая часть этих акций была продана за рубеж и национальным капиталистам с колоссальной «прибавочной стоимостью», которая, естественно, «пролетела» мимо федерального бюджета.

Приведу только один-два примера. В США компания типа «Единой энергосистемы» стоила бы почти 50 миллиардов долларов, в Швейцарии или Германии – более 30 миллиардов долларов. Ну, а в России она продана всего за 200 миллионов долларов, хотя реальная рыночная цена была никак не меньше 20 миллиардов. Всего за три миллиона долларов были проданы такие гиганты, как Северное морское пароходство, и за такую же цену весь Мурманский траловый флот. Печальная участь постигла и уникальный комбинат «Норильский никель».

Страна распродавалась направо и налево по ценам магазина "second hand". Именно тогда заговорили об олигархах и «новых русских», вкладывая в эти определения дополнительный смысл. В самом деле, классические методы первоначального накопления капитала, прошедшие «обработку» на Западе, дополнились совершенно уникальным, эксклюзивным багажом – российской приватизацией, или как ее с абсолютной точностью кто-то назвал, «прихватизацией».

Помимо открытого «отъема» государственной собственности и передачи ее частникам, ставшим миллионерами и миллиардерами, в России выросло огромное количество приватизационно-инвестиционных фондов, фиктивных финансово-промышленных компаний, различных социальных и пенсионных фондов. Они не оперировали всеми четырьмястами способами изъятия денег у граждан, которые знал незабвенный герой известного сатирика Остап Ибрагимович, и совершенно не чтили, в отличие от него, уголовный кодекс. Они просто с помощью мошеннических кампаний, обещаний и элементарных афер аккумулировали накопления доверчивых граждан, в массе своей ничего не понимавших в рыночных финансовых операциях.

Картина будет неполной, если я не добавлю, что многие ваучерные и иные фирмы создавались откровенно уголовными авторитетами или их подельниками, пользовавшимися бесконтрольностью со стороны государства. Словно взрывы тысяч петард, на первый взгляд безобидных своим ослепляющим и оглушающим шумом и вспышками, а на самом деле калечащим неподготовленных к ним, прогремела целая серия скандалов, сопровождавших бурную деятельность таких теперь уже печально знаменитых злокачественных новообразований, как «МММ», «Русский дом «Селенга», коммерческий банк «Чара», финансовая структура «Тибет» и десятки других. О некоторых из этих шумных скандалов я расскажу ниже.

Будем откровенны, ваучерная приватизация в России с треском провалилась: государственная и приватизированная собственность ушла за бесценок; федеральная казна денег почти не получила; собственник-буржуа как класс не состоялся и не мог состояться по многим причинам – временным, ментальным, политическим и другим. Как правильно было сказано после неких реформ в XIX веке, «бедные стали еще беднее, богатые стали еще богаче»; российский народ убедился, что его снова обманули.

Фактически имела место теневая приватизация со всеми вытекающими отсюда последствиями. А последствия очевидны – «уход в тень», в криминал по сути своей здоровых экономических структур; относительное, а во многих регионах и абсолютное обнищание населения; потеря властью своего лица, политический дефолт России на международном уровне. Когда-то Вернер Финч заметил:

«Государственное хозяйство – это такое хозяйство, в котором все хотят есть, но никто не желает мыть посуду». В России это проявилось с особой силой.

Начало 90-х годов ознаменовалось для России ажиотажной попыткой населения мгновенно перескочить на рельсы своеобразно понятой рыночной экономики (вернее, внушенных своеобразных представлений о таковой). Даже невооруженным глазом было видно, что все общество заражено синдромом «пирамидальной лихорадки» с горячечным возбуждением, следствием которого неизбежно становится бредовое состояние.

Я говорю сейчас о коротком и очень выразительном периоде финансовых пирамид, самой яркой из которых была пирамида «МММ», построенная, безусловно, очень талантливым мошенником Сергеем Мавроди. Эта история заслуживает особого внимания, так как вобрала в себя как экономические, так и социально-психологические тенденции того времени. Она интересна сегодня уже не как явление, а как метафора времени, образ его и подобие.

Скажу, что народ, основательно обработанный пропагандой возможности хорошо жить в обществе потребления, при этом не делая никаких усилий и, конечно, не трудясь, разомлел, воспринял потребление, а, скорее, наживу как главный фактор того, что ему было преподнесено в качестве модели либерального устройства общества, как подарок за долголетнее терпение и тяжелую жизнь. Самое замечательное заключалось в том, что никто не трактовал мгновенные способы увеличения накоплений как авантюрные. Напротив, в средствах массовой информации взращивался позитивный образ рантье – «мои деньги где-то как-то работают на меня, а я в это время в уюте пью кофе».

О Мавроди. В 1988 году в Москве появился кооператив «МММ». Он занимался торговлей компьютерами и оргтехникой и к 1991 году приобрел широкую известность. В 1992 году было организовано АООТ «МММ». В конце 1993 года оно начало привлекать средства населения. Вкладчикам было обещано 2000-3000 процентов годовых (!!!). И народ поверил, и понес деньги. По словам бывшего руководителя государственной налоговой службы Владимира Гусева, в первой половине 1994 года от продажи акций МММ получало по 4 миллиарда неденоминированных рублей в день (и далее суммы будут указываться в неденоминированных рублях).

В июле 1994 года руководство МММ, сославшись на сложности с инкассацией, объявило о временном прекращении приема акций, а через пару дней Мавроди обесценил все вклады в 125 раз – это дата обвала финансовых пирамид в России. А их к этому времени образовалась не одна сотня: и федерального, и областного, и городского масштабов. Но никто, конечно, не достиг такого уровня популярности и солидности, никто не обрел такого уровня доверия, как МММ. В августе 1994 года Мавроди был арестован.

Мавроди действовал хладнокровно. Он не прятался, позволял себе публичные выступления по ТВ, осуществлял широкую благотворительную деятельность, демонстрировал красавицу-жену в дорогих мехах. Но главный его успех состоял в том, что он провел первую в России беспрецедентно удачную рекламную телевизионную кампанию, в которой продемонстрировал безупречное знание обывательской психологии. В 1994 году по всем телеканалам шли рекламные сериалы, в которых герои – точно найденные социальные типажи – говорили о

позитивной перемене в своей судьбе после того, как они доверились МММ. Шубы, квартиры, туристические поездки, воображаемый и такой желанный образ жизни находчивый Мавроди связал с символом МММ.

Но, как известно, главное в построении финансовой пирамиды – вовремя соскочить и по возможности с деньгами. В июле 1994 года Мавроди «соскочил». И надо сказать, что вполне удачно. Во всяком случае, он, будучи в тюрьме, давал обещания расплатиться по долгам, укорял власти в неправомочных преследованиях и покушениях на позитивные перемены в стране, грозил скорым возвращением коммунизма. Мало того, давал респектабельному экономическому изданию интервью с комментариями и советами по поводу острой ситуации, связанной также с крушением их финансовой пирамиды.

Весьма любопытно, как «работает» менталитет Мавроди. Он рекомендует для утряски скандала вокруг финансовой пирамиды МММ построить другую – еще большую. А для погашения долгов выпустить специальные государственные облигации. Цена на них должна постоянно расти. При таких условиях сдавать их будут не все. «А когда к новым бумагам привыкнут, и они завоюют доверие населения, можно будет начинать выбрасывать их в свободную продажу, получая, таким образом, средства для новых выплат». Мысль вовсе не новая, как говорится, осетрина второй свежести, но это яркий и наглядный образец мышления современного Чичикова, построившего свой бизнес на торговле «мертвыми душами».

Однако в результате краха компаний, обещавших сверхвысокие, космические проценты по вкладам, росло число возмущенных людей, посчитавших себя ограбленными и исполненных решимости отстаивать свои права. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Это заставило задуматься и проанализировать случившееся. И выяснилось, что у ситуации есть несколько уровней.

Первый – юридический. Согласно всем правовым нормам, обманщики должны быть наказаны, а долги выплачены. Оказалось, однако, что при всем желании 100-процентной компенсации быть не может. Кроме того, непонятным и туманным был сам механизм и инструментарий компенсации. У большинства компаний-пирамид не было никаких реестров держателей бумаг, а сами эти так называемые ценные бумаги при помощи современных технических средств можно воспроизвести в неограниченном количестве. И что же, платить каждому предъявителю «ценной бумаги», которая больше похожа на трамвайный билет? Даже если потребовать реестры, наверняка они будут сфальсифицированы. И компенсацию по ним получат не обманутые, а те же обманщики.

Второй – компенсация за счет реализации активов финансовых компаний оказалась невозможной, так как, по признанию правительства, на балансах этих организаций находятся всего от 3 до 10 процентов от общей суммы активов.

Третий уровень этого выразительного сюжета. Правительственные аналитики для обывателя в разной форме проводили мысль о том, что переход к рынку всегда сопровождается обманом неискушенных граждан. Можно назвать и солидные, профессиональные и популярные издания того времени, чтобы убедиться: эта «обнадеживающая» мысль вовсе не была случайным предположением. И главный момент в ней то, что правительство пообещало из ресурсов государства погасить долги компаний-пирамид. Поначалу народ немного успокоился, а затем

стал поругивать правительство, которое и не собиралось истощать свои финансовые кладовые из-за какого-то Мавроди.

Тогда зазвучали вначале робкие, а затем все более громкие и недоуменные голоса: почему, собственно, правительство должно отвечать за деятельность тех, кто к государственной финансовой системе не имел никакого отношения. Простые граждане согласились с тем, что за собственную глупость надо отвечать им самим. Хотя абсурдность идеи государственной компенсации потерь обманутых вкладчиков была очевидной с самого начала. Это все равно, что платить за проигравших в преферанс.

Но симптоматичен сам факт, что люди поначалу решили, будто государство должно ответить за это крупномасштабное мошенничество. По мнению потерпевших, оно неизбежно должно разделять ответственность за ту идеологическую политику, которую вело в это время в стране. Ведь истерические призывы к обогащению любым способом были главной темой всех СМИ.

У меня тогда появилось ощущение, что обещание компенсации было жестом импульсивным, на уровне рефлекса от ожога. Затем, при трезвом и более спокойном размышлении, все было скорректировано.

Но когда этот процесс стал осмысленным и подконтрольным, проявилось его основное политическое содержание. Надо было поначалу пообещать все, что угодно, так как обманутые вкладчики – это миллионы голосов избирателей на грядущих президентских выборах. Их опасно обидеть или рассердить. Кстати, по наблюдениям социологов, именно эти люди, когда обнаружилось, что все обещания – ложь, затем последовательно голосовали за коммунистов. Их надолго напугал замаячивший впереди капитализм, связанный теперь в их сознании с надувательством и грабежом.

Собственно, у правительства накопился к этому времени огромный опыт щедрой раздачи обещаний, которые никто и не собирался выполнять. Достаточно вспомнить многочисленные законодательные акты о компенсации жертвам инфляции, начиная с марта 1993 года (предреферендумная кампания президента и российского парламента). Подобные сценарии отрабатывались и перед выборами президента 1996 года.

Так что, помимо откровенно мошеннических финансовых компаний-пирамид, расплодившихся повсюду, над страной нависла теневая пирамида обещаний, инвестированных в политические проекты. И пирамида эта покрыла все государство.

Но самое удивительное в этом историческом казусе то, что мыльные пузыри обещаний вернулись к торговцам грезами полноценной электоральной поддержкой. Сергей Мавроди, обещавший расплатиться за украденные деньги, стал депутатом Государственной Думы от Мытищ, а Борису Ельцину обещания компенсировать потери от инфляции помогли вновь стать президентом России.

А вот другой пример крупной аферы.

Алмазы испокон веков назывались «слезами богов». И всегда, когда кто-то пытался нарушить монополию определенных лиц или группы на контроль за добычей алмазов или производством бриллиантов, проливалась кровь.

Специалистам известно: бриллианты обладают удивительным свойством. Может быть, это их природа, а может, миф, который уже неотъемлем от этих драгоценностей. Их поверхность словно притягивает к себе кровь и грязь. Поэтому на заводах уже готовые камни кипятят в серной кислоте, чтобы очистить их, кто знает, что это технология, а кто верит, что их отмывают от человеческих трагедий. Так или иначе, но они проходят через «чистилище».

Известно, что добываемые в Якутии алмазы поступают в Гохран, после чего примерно пятая часть их идет на гранильные заводы. 95 процентов готовых бриллиантов уходит за рубеж.

Интересно, что мнения оценщиков параметров камней нередко расходятся, хотя существует семь тысяч уровней оценки, все-таки это дело во многом субъективное. Другое преломление света – и впечатление от камня может измениться. Там же, где критерием часто становится интуиция, создаются идеальные условия для формирования замкнутой, кастовой системы. Она тщательно оберегает свои секреты. На «Кристалл» (объединение по огранке алмазов в Москве) приходили порой партии камней, качество которых оказывалось ниже, чем указано в документах. Бывало и так: характеристики сырья позволяют гранить под 57 граней, а задание дается на 33.

Потом такие камни всплывали в странах Юго-Восточной Азии, в Бельгии. После огранки с них снимают хорошую прибыль. Впрочем, уверен, это не единственный канал утечки прибылей из государственной казны. И, естественно, эти сведения – не мое know how. И все-таки любопытно.

С начала шестидесятых годов СССР экспортировал алмазы по 80-82 доллара за карат. А после обработки, которая стоила зарубежным фирмам 90 долларов за карат, бриллианты продавались на международных рынках до 25 тысяч долларов за карат. Русские алмазы шли на огранку в Израиль через корпорацию «Де Бирс».

Россия ежегодно добывала и добывает 10-12 миллионов карат камней. Реализует их в основном крупными партиями, что получается гораздо дешевле, чем могло бы быть. «Де Бирс» на одной пересортировке этих алмазов и их перепродаже через 16 контролируемых ею алмазных бирж получает как минимум 30 процентов прибыли. При своих колоссальных возможностях Россия имеет лишь десять процентов мирового бриллиантового рынка.

Судите сами. Россия занимает второе место в мире по добыче золота и ювелирных алмазов. Камни же свыше двух карат остались практически только в России. Огромные богатства таит в себе Архангельское месторождение алмазов. С таким обеспечением российская валюта могла бы быть одной из сильнейших. И хотя народу упорно внушается мысль, что золото и камни потеряли роль мирового эквивалента, давайте посмотрим, что происходит на Западе. В банках накоплено около 20 тысяч тонн золота, у Церкви (тоже в обороте) – примерно 10 тысяч тонн, у частных инвесторов еще столько же.

Для сравнения: «бедная» страна Россия добыла, начиная с XIX века, 70 тысяч тонн золота. Где они, когда в казне осталось всего 200 тонн? Помещаются в зарубежные банки и в бриллианты. Под них выдаются сертификаты. Они имеют хождение на рынке ценных бумаг, под них дают кредиты. В том, что это так, можно убедиться, проанализировав документы авторитетного американского института Франца Пика.

Итак, что бы произошло, если б Россия увеличила объемы гранения? Тут же упали бы цены на камни. Да и работать на консервативном бриллиантовом рынке сложно. Главный потребитель этой продукции – США. Таможенная пошлина на камни составляет там 80 процентов. Для Бельгии, Израиля, главных центров качественной огранки, – ноль процентов. Так искусственно создаются условия, чтобы русские алмазы гранились за рубежом. Но все дело в том, что России и не обязательно продавать все бриллианты. Надо создавать фонд инвестиционных камней. И под них получать необходимые кредиты.

Золото и бриллианты остаются мировыми реальными деньгами. Сейчас они в значительной мере контролируются корпорацией «Де Бирс». В свое время в России была создана комиссия, призванная оптимизировать алмазно-бриллиантовый комплекс. Участвующих в ее работе специалистов волновало то, что Россия строила свои отношения с «Де Бирс» так, что в результате продавала алмазы по монопольно низким ценам. Как могло так получиться? Причину увидели в коррупции российских чиновников. Имело значение здесь и то, что у корпорации Оппенгеймеров накоплен богатый опыт работы на бриллиантовом рынке.

К тому же русскую психологию они хорошо изучили еще с царских времен. Русский отдел «Де Бирс» долгое время возглавлял когда-то князь Васильчиков. Но потом «Де Бирс» и компании других стран имели дело с революционными матросами, мало понимающими в бриллиантах. Во второй половине прошлого века к драгоценным камням относились так же расточительно и нерационально, как и к нефти, о которой речь шла выше.

Итак, создание комиссии, учитывающей все перечисленные факторы, было правильным решением для России и давало ей некоторую надежду на установление истинно партнерских отношений с Оппенгеймером. Конечно, теперь трудно сказать, не вылилась ли работа комиссии в борьбу различных группировок за право быть посредником во взаимоотношениях с «Де Бирс». Кстати, «Де Бирс» – это не плохо и не хорошо. Просто эта корпорация соблюдает свой интерес. Но к тому же самому, по идее, должна была стремиться и Россия.

Давно было пора, например, создать в стране хотя бы одну гемологическую лабораторию, изучающую драгоценные камни. (Для сравнения скажем, что в «Де Бирс» есть институты, исследующие только якутские алмазы.) Давно следовало также изучить вопрос использования бриллиантов в ювелирных изделиях, что буквально на порядок увеличивает стоимость продукции. Все это назрело. Но Россия – загадочная страна. Она легко и безалаберно теряет свои богатства.

По договору с Россией, Якутия оставляет себе 20 процентов алмазов. Этот документ был подписан президентом Ельциным и руководителем региона Николаевым накануне заключения Федеративного договора. Оставшиеся 80 процентов Россия обязана была до 1995 года поставлять корпорации «Де Бирс».

Это соглашение заключалось еще при Горбачеве в 1990 году. Деньги, как всегда здесь, были получены вперед и уже израсходованы, а России еще пришлось поставлять и поставлять «под них» алмазы.

Кстати, ходят упорные слухи, что эти деньги получены Россией под залог коллекции крупнейших камней из Гохрана. Верно ли это, сказать трудно. Во всяком случае, один из руководителей Гохрана как-то сказал, что даже ему прочесть текст договора с «Де Бирс» не доверили.

Согласно данным «Financial Times», истраченный миллиард от «Де Бирс» возмещен алмазными поставками не полностью. Не может ли возникнуть ситуация, при которой залог из Гохрана (если он действительно существует) в случае невыполнения Россией условий договора навсегда останется за рубежом? Вопрос не праздный. Процесс суверенизации Якутии делал его вполне актуальным. Хотя теперь с учетом выстроенной В. Путиным вертикали власти в России регионы начинают терять свою вольную жизнь, совершенно не согласуемую с российскими законами.

Кстати, а как сложится судьба двадцати процентов якутских алмазов, которые остались вне собственности российской казны? Известная британская газета «Таймс» сообщила: подписан договор о том, что они пойдут на мировой рынок через «Де Бирс». Так и написала: «сибирская республика падает в объятия «Де Бирс». И поместила фотографию Оппенгеймера на фоне карты России. Подпись такова: завоеванная часть мира.

Информация к размышлению: бывший предсовмина Якутии – убит на охоте. Заместитель директора научно-производственного объединения Васильев – застрелен в поселке Мирном, в центре добычи алмазов Саха-Якутия. Главный инженер обогатительного комбината (ГОКа) Алексеев – сброшен в лестничный пролет магаданской гостиницы. Якутский ученый Окороков, один из специалистов по алмазам, сбит машиной. В Москве погиб директор ГОКа Уркин. Перед смертью он все время говорил о слежке. Его товарищ по последней командировке вспоминает, что он услышал крик Уркина из соседней комнаты. Дверь на балкон была распахнута. Тело Уркина без признаков жизни было найдено внизу, на тротуаре.

Действительно, где алмазы, там и кровь.

И совсем уже «свежий» скандал, мгновенно вышедший за рамки национальных границ России. Речь идет о «краже» алмазов, бриллиантов и ювелирных изделий из Гохрана России на сумму 185 миллионов долларов. Я поставил слово «кража» в кавычки не случайно: по всем правилам и законам классической экономической теории сделка предполагает эквивалентный обмен по схеме товар-деньги. То есть продавец товара передает его в руки будущего собственника-покупателя, который в свою очередь платит за товар или услугу деньги, или, в крайнем случае, рассчитывается товаром на эквивалентной основе.

В печально известной теперь истории с гохрановскими драгоценностями официальный продавец, то есть Россия, ни денег, ни какой-либо товар не получила. Как вы думаете, в такой сделке, где счет идет на миллионы, а государство не получает ни гроша, кто погрел руки? Вот именно. Может быть, кто-либо из читателей скептически пожмет плечами, мол, мало ли «кидали» Россию в

последние годы? Согласен, немало. Но здесь особый случай, и возникает сразу несколько вопросов, часть из которых по-прежнему остается без ответа, и это вызывает, мягко говоря, удивление, если не сказать больше – подозрение. Почему вдруг потребовалось продавать ценности из Гохрана России?

Далее – поскольку на их реализацию нужны особые разрешения, то они и последовали, к изумлению российской общественности. Зеленый свет сделке, уже в самом начале дурно пахнувшей, дал ныне бывший глава российского Гохрана с санкцией тоже теперь уже бывшего министра финансов и других высокопоставленных государственных чиновников. Почему договор о продаже был заключен с никому не известной американской фирмой «GOLDEN ADA», зарегистрированной в штате Калифорния несколькими мошенниками, уехавшими на ПМЖ в США? Есть такое выражение – «проверка на чистоту патента».

Задаешься естественным вопросом: почему соответствующие службы России не проверили «GOLDEN ADA»? Что это – разгильдяйство и халатность? Или проверка «на чистоту» американской фирмы как раз не входила в планы продавцов?

Как известно, в Греции был арестован один из основателей «GOLDEN ADA» и исполнителей этой алмазной аферы некий Козленок и тоже «некто» Бычков. В Россию возвратилась лишь часть драгоценностей. А следствие, которое длилось не один год, завершилось «сроком» для этого самого Козленка. Он отсидел совсем недолго и уже выпущен на свободу. Это за такие-то махинации в «особо крупных размерах», как указывалось в приговоре. А в тысячи раз меньшие суммы, украденные у государства, карались сроком отсидки не в одно десятилетие. Почему же так жалостлив суд в этом случае? Вы подумали точно то же, что и я. И где гарантия того, что это последний «алмазный скандал»? И сколько еще будет других таких же широкомасштабных историй?

Россия на распутье третьего тысячелетия

Все, о чем я написал, относится к «наследию», которое Ельцин оставил своему преемнику. Что же выпало на долю второму Президенту России? Какие страницы истории страны придется заполнить ему? Об этом я хочу поразмышлять.

Новое столетие – почти мистическое событие, физически ощущаемый переход в новую жизнь: меняются образ мысли и отношение к окружающему миру, стиль существования и привычки. Жизнь на рубеже веков всегда беспокойная и нервная.

Нам же с вами выпало вообще редкое «удовольствие», которому даже не знаешь определение – удача это или испытание оказаться на рубеже тысячелетий. Совершенно естественно, что помимо истерических эсхатологических ожиданий (конец света, приход Сатаны, апокалипсис и др.), которыми было заполнено обывательское сознание, резко возрос и процент футурологических экзерсисов – экономических, политических, социологических.

Десять лет перед изумленными взорами экономистов разворачивался чисто российский парадокс: огромный рост капитала, номенклатурных прибылей, аккумулированных «сильными мира сего», и все это на фоне резкого свертывания производства и уменьшения валового внутреннего продукта.

Из недр темного и чреватого криминальными эксцессами хаоса начала вырисовываться фигура, условно названная «новым русским», хотя это может быть нувориш любой национальности. К ней следует приглядеться чуть внимательнее, так как в определение явления входят не только экономические, но и ценностно-духовные составляющие. Для народного сознания «новый русский» – тот, кто сумел молниеносно приобрести громадное состояние. Всем было ясно, что способы образования этого капитала никак не могут быть одобрены законом.

«Новый русский» – это человек, отвергающий традиционные культурные ценности, чаще только прозападно ориентированный, причем в том смысле, как он понимает западные ценности и «красивую жизнь» под дождем зеленых купюр, приобретаемых уж точно неправедным способом. Это люди, часто полагающие, что необходимо немедленно и в полном объеме перенести всю систему экономических, общественных отношений и культурнических западных стереотипов на всю территорию государства российского от Калининграда до Владивостока.

Но, опять-таки, те в их представлении ценности, которые позволяют им жить по-купечески, но в новом понимании этого слова: роскошь, самодовольство денежного мешка и минимум духовности. Впрочем, это определение больше касается бывших советских теневиков, барменов, мясников, враз разбогатевших на жирной ниве дикой приватизации. Совсем другое дело – это умненькие, продвинутые, образованные мальчики, взращенные российской действительностью в последние 10 лет прошлого столетия. Банкиры, известные бизнесмены, владеющие солидной частью сырьевых ресурсов России и другими ее богатствами, – это достаточно просвещенные люди с хорошими манерами. Но…

«Новые русские» этого разлива считают, что Россия – безнадежно отсталая страна, а Запад – расширенная Палата мер и весов во всех областях и институтах жизни. То есть компрадорская роль «новых русских» становится все более явной: Россия должна остаться сырьевой базой, здесь создаются капиталы, которые затем со вкусом и умением размещаются и просаживаются в странах, более для этого приспособленных. Здесь, в России, они обустраивают свою «криминальную зону», добывая деньги для того, чтобы «красиво», по их вкусу, конечно, жить на Западе.

Но с течением времени и расцветом прелестей «дикого капитализма» становилось ясно и то, что углубление экономического кризиса и обвала власти, происходящих в ситуации правового вакуума, приведет Россию к полной катастрофе. Особенно болезненно все это проявилось в Чечне. Именно эта республика стала индикатором творящегося беспредела в стране. И тут сработал инстинкт самосохранения народа. Парабола движения России во мрак неизвестности стала эластично изменяться в сторону света, пробивающегося на горизонте. Постепенно начали реабилитироваться «страшные» для некоторых младореформаторов идеологические слова-тотемы.

Первым было прощено слово «патриотизм». Яснее обозначилась актуальность идеи, сформулированной еще в 20-е годы прошлого столетия сторонниками теории евразийства: Россия – это особое цивилизованное пространство, уже более тысячи лет совмещающее в едином творческом государственном строительстве представителей христианства и ислама (самых многочисленных

конфессий); это страна, у которой есть свое значительное место в мировом сообществе. Она во многом плоть от плоти западной цивилизации, и в ней же заложена суть азиатских страниц мировой истории.

Время вносило любопытные коррективы. Вот, например, один из наиболее ярких представителей прозападной ориентации Анатолий Чубайс. В его концепции экономического и политического развития Россия прочно фигурировала как государство, ведомое развитыми странами. Но и он впоследствии начал менять свое отношение к внешнеполитическому и экономическому имиджу России. Чубайс стал одним из тех, кто наиболее последовательно защищал позиции страны во второй военной кампании в Чечне. «Западник» Анатолий Чубайс не превращается в «державника», но и он понимает, что крепкая Россия нужна не только российскому народу, но и западному миру.

Он четко увидел и понял, как и трезво мыслящие люди на Западе, вздыбленная Россия опасна всем. Она, взорванная извне и изнутри, потянет за собой в бездну и ближних соседей, и дальние государства. Впрочем, само слово «дальние» очень условно на нашей крохотной планете. Такая перемена взглядов произошла не у одного Чубайса. Я привел его в пример только потому, что он – наиболее яркий и влиятельный представитель политико-экономического истэблишмента страны и самый ярый сторонник западного взгляда на Россию, выразил общественную тенденцию, направленную в будущее.

Следующим этапом возвращения страны к прежним вербальным тотемам была совершенно неожиданная реабилитация второго табуированного понятия – КГБ. Когда всего лишь каких-то полгода назад Владимир Путин, назначенный Ельциным своим преемником, появился перед ошеломленной страной, некоторым показалось, что он не жилец в политике: репутация у него подмочена кэгэбэшным прошлым, да и вообще, человек он, практически не известный массам.

Сегодня остается только анализировать составляющие его очевидной победы сразу же, в первом туре. И одной из этих составляющих оказалось то, что еще вчера могло безнадежно провалить дело. Избиратели, совершенно осознанно выбирая свое будущее, расслышали то, что пряталось в их представлениях за аббревиатурой этой службы – государственная безопасность, вычленяя из нее все остальное, что история накопила в этом сочетании букв.

У каждого времени своя оптика: если еще в начале 90-х прошлого столетия эта спецслужба ассоциировалась с одним – кровавыми расправами и ГУЛАГом, – то теперь эта сторона ее деятельности относилась как бы к прошлому. И это с большой долей идеализации ее настоящего за то главное, по их мнению, что истерзанные, не верящие уже ни во что люди, вычленили в своих надеждах и представлениях из давно известного, но по-другому увиденного – «За державу обидно». Вот эта сентиментальная фраза объясняет многое. Попранное чувство национальной гордости, потерянное понятие «великая страна», ущемленное достоинство национального самосознания и национального характера, – все это слилось воедино, рождая ожидание «спасителя» – «справедливого заступника государственника».

Эта безопасность оказалась востребованной по самому широкому спектру: от событий на Северном Кавказе, где война в Чечне получила на этот раз почти народное одобрение, а значит, и понимание неизбежности жертв, до требований

защиты хозяйственного и культурного достояния от новой политико-экономической элиты. А, значит, потребовалась личность, которая в восприятии народа смогла бы все это воплотить в себе, в своей биографии и поступках. И образ Владимира Путина увиделся именно таким, какой ожидался в мечтах измученных людей. Его появление еще пять лет назад невозможно было представить. Недаром западные политики в течение многих месяцев задавали себе вопрос: «Кто есть Путин?». Да и сейчас он, вопрос этот, не снят с повестки дня.

Кстати, совершенно очевидно, что в выборной кампании за президентство бюллетени опускали не только «за», но и «против». Не только за Владимира Путина с его перспективой укрепления государственности и самостоятельности России, но и против Григория Явлинского, самого яркого и до сих пор уважительно, хотя и несколько настороженно, признаваемого последовательным приверженцем либерализма. Это уже не просто тенденция, а вполне сформировавшееся направление развития российского менталитета. Кстати, тому свидетельство – вялая, без борьбы, предвыборная агитация. Выбор был предрешен очевидным предпочтением, скажем осторожно и условно, евразийского пути развития России.

Так что круг замкнулся на новом уровне. Россия оказалась перед решением привычных геополитических задач. И, как по заказу, в правительстве появились или стали более заметными новые сильные фигуры. Молодые чиновники перестали испытывать неловкость от того, что они представляют страну «с переходной экономикой», непривлекательную для иностранных инвестиций. Вернулось ощущение великой страны, испытывающей временные трудности.

Кстати, единственное слово, которое не было реабилитировано, – это «коммунизм». Может быть потому, что это мучительное явление было все-таки чуждо, навязано стране и изживается ею трудно, но необратимо. Симптоматично, что Геннадий Зюганов проиграл выборы Владимиру Путину, собрав почти в два раза меньше голосов, чем сам лидер выборной гонки, и почти во столько же меньше, чем собирали коммунисты в лучшие свои дни.

Однако на сегодняшний день в России сложилась ситуация, исходя из которой определяются дальнейшие глобальные перспективы ее развития. Уже теперь можно с уверенностью сказать, что в России произошло осознание ее национальных интересов – пространственной и геополитической уникальности и потенциальной (сейчас почти утерянной) силы. Это пока единственная позиция, о которой можно сказать что-либо с большой долей вероятности. Все остальное в области предположений.

Но вернемся к конкретно экономическим проблемам.

России нельзя не учитывать растущую мощь Китая, который ведет совершенно самостоятельную политику и никак не зависит от любви или неприязни кого бы то ни было. Между двумя странами сложились традиционные геополитические связи с Россией. И опять же – при разумном ведении дел между Россией и Китаем у этих стран найдется много общих точек соприкосновения. Некоторые политологи считают, что пользой для России станет освоение огромного пространства Сибири с помощью рабочих рук Китая, которых у него в избытке. За Уралом у России имеются огромные богатейшие и не освоенные территории.

Речь идет не только о традиционной добыче сырья, но и об освоении всего региона, создании современной производственной инфраструктуры. Не думаю, что такой путь – удачное предложение стране. Да и захочет ли она сама пойти на подобный неординарный шаг и начать сотрудничать с Китаем на уровне экспорта в Россию китайской рабочей силы? Не смутит ли ее опасность китаизации сибирских просторов? Собственно, эта проблема уже явственно обозначилась на Дальнем Востоке и в Приморье. Там выросли китайские поселения, в дальнейшем можно ждать роста китайских городов.

Я прекрасно отношусь к китайцам, к их древней культуре, поражаюсь их экономическим достижениям, но настороженно воспринимаю крутые виражи цивилизационных перемен в мире, начиненном всяческим оружием, в том числе и ядерным. Поэтому мне бы хотелось верить в разумность и взвешенность решений политиков России разных окрасок и уровней. Не сомневаюсь, что у нового российского руководства есть точка зрения по этому вопросу. Я же изложил свое сугубо личное мнение.

Именно поэтому мне кажутся сомнительными размышления политиков о том, какое место Россия должна занимать в европейских структурах. Мне всегда хочется вступить в диалог и сказать: «Достойное». Вспоминается, что Евгений Примаков начал свое премьерство высказыванием идеи создать ось Дели – Пекин – Москва. Эта ось может предложить много позитивных нестандартных ситуаций для мировой истории.

Но у России есть необычный выбор: быть Евразией или Европой и Азией. Думаю, лучше согласиться с тем, что Россия занимает в Европе свое важное место, и помочь ей в решении проблем как экономического, так и политического плана. Но совершенно очевидно, что Россия может занять свою нишу и на азиатском континенте. Однако ее интересы и интеграционные устремления должны, на мой взгляд, простираться в главном, конечно, к Западу.

Мне все же кажется, что часы России уже начали отсчитывать новое время. И доказательством тому служат позитивные сигналы. Незначительные, но явные «первые ласточки».

Успехи на международной арене президента Владимира Путина заметны уже по результатам его официального визита в Англию. Это был правильный ход, как бы разрушивший эмоциональную блокаду, которая возникла вокруг России в связи с Чечней. Путин дал понять, что жизнь не остановилась, и спектр насущных проблем не сузился из-за разногласий по конкретному чеченскому вопросу. Главный вопрос сегодня в системе «Россия – Запад» – это все-таки экономика и возможность для страны получить весомые инвестиции из-за рубежа.

Первые признаки укрепления государственности и власти закона, очевидные тенденции оздоровления экономики должны привести к возникновению благоприятного инвестиционного климата в России. Уже и теперь есть показательные примеры взаимовыгодных совместных предприятий как в крупном, так и в среднем бизнесе.

Всем известна аксиома: стабильность государства влечет за собой стабильность экономики. Если Владимир Путин вызовет доверие у западных инвесторов (над достижением чего он сейчас последовательно работает), то можно рассчитывать

на серьезные вложения в главные бюджетообразующие отрасли России, а именно: нефтегазовый комплекс, который давно нуждается в модернизации, цветную металлургию, ВПК, традиционно являющийся самой наукоемкой сферой.

Наконец, отрасль, в которой Россия не знает себе равных (кроме США), – космонавтика, переведенная на коммерческие рельсы, – уже самоокупается, а со временем может стать не только престижной, но и прибыльной. Хочется верить, что эти главные отрасли российской промышленности получат новый импульс развития, а вместе с ними, естественно, и все общество.

В наследство новому президенту досталась не только увязшая в кризисе экономика, но и сверхнакаленная ситуация в социальной сфере. А какой еще может быть ситуация, если сегодня примерно из 145 миллионов россиян 10 миллионов живут впроголодь, а ниже черты бедности – 40 миллионов граждан? Реальная зарплата россиян, по расчетам экспертов, составляет лишь третью часть от уровня 1991 года. Это сразу же сказалось на показателях товарооборота: он упал за этот же период почти вдвое – на 40 процентов.

Что это значит, понятно, я думаю, любому: потребление в стране снизилось в два раза. Малоимущие граждане, как известно, покупают меньше, чем состоятельные, и падение спроса неминуемо начало тормозить рост экономики. Нет, бедностью российских граждан не удивишь и не испугаешь: исторически большинство из них годами жило на грани нищеты. Но в 90-е годы разрыв в доходах богатых и бедных стал катастрофическим и совершенно недопустимым для цивилизованного общества. Это явилось сильнейшим катализатором раздражения и вызвало опасное напряжение в стране.

Даже население, привыкшее за долгие десятилетия коммунистического режима жить более чем скромно, при его устоявшемся менталитете «правильности» уравнительной системы распределения не могло без справедливого возмущения «принять к сведению», что разрыв в доходах наиболее и наименее обеспеченных россиян достиг 40-кратной отметки.

Особенно тяжело живется бедным регионам. Это огромные территории многих районов Крайнего Севера, Дальнего Востока, Сибири. Да и в европейской части России и Урала далеко не все области могут похвастаться зажиточностью. В бедных регионах даже визуально иной мир, нужда выплескивается наружу, кричит о себе: замерзшие в бездействии фабрики и заводы, умирающие маленькие шахтерские городки (месторождение угля выработано, а местное население трудилось только «на шахту»), ветхость жилых домов, массовый исход населения в большие города, где есть все-таки надежда как-то обустроить жизнь.

О многих и многих деревнях в бедных регионах и говорить не приходится. Административно-юридически они еще обозначены на картах, де-факто же они мертвы: избы с заколоченными досками окнами и дверями брошены, людей нет. Конечно, и в развитых странах существует разрыв между богатыми и бедными регионами, штатами, графствами, землями, но не такой же недопустимый, как в России: уровень доходов населения бедных и богатых регионов разнится в 20-25 раз! Это не считая те административные районы, где обосновались крупные бизнесмены, политики, олигархи.

Социальные перекосы в России зашли слишком далеко и достигли критического уровня, представляющего вполне реальную угрозу национальной безопасности. Это не сгущение красок, это драматическая, если не трагическая, реальность. Опасные процессы видны, как на ладони. Растет смертность, в том числе и детская, что особенно тревожно. Ухудшается здоровье нации, и это отмечают все поликлиники, больницы, госпитали и медицинские комиссии армейских призывных пунктов.

Население России всегда тяготело к алкоголю. По ориентировочным оценкам специалистов, алкоголизмом в разной степени заболевания страдают около 70 процентов мужчин и 46-48 процентов женщин России. Ко всем бедам прибавилась наркомания, исторически не присущая российской нации. Мне могут напомнить, что наркомания сегодня превратилась в серьезнейшую мировую проблему и не могла не затронуть такую огромную страну, как Россия. Разумеется, затронула и расползается, как чума, по всей территории государства российского, найдя в нем при социальной незащищенности и даже при обнищании огромных пластов населения растущий спрос и огромный рынок.

Поэтому неудивительно, что по индексу человеческого развития (он определяется по сумме показателей валового внутреннего продукта на душу населения, продолжительности жизни, уровню образования населения той или иной страны), который ежегодно фиксирует ООН, Россия входит в третье тысячелетие в числе стран, занимающих «почетные» места в конце первой сотни.

Нельзя сказать, что в последние десять лет социальная политика в России совсем не проводилась. Наоборот, со стороны это выглядело заботой о пенсионерах, малоимущих, многодетных семьях, инвалидах, подрастающем поколении, семьях, оставшихся без кормильца, и т.д. Государственная дума и правительство принимали огромное количество законодательных актов и постановлений. Однако коэффициент полезного действия этих законов и решений оказался весьма низким по понятной причине: денег под них попросту не было. А нужны сотни миллиардов рублей, причем не одноразовых вливаний, а постоянного, без затяжных пауз, финансирования социальной сферы.

Положение стало меняться к лучшему с 1999 года и особенно заметно – в первом квартале 2000 года. Безусловно, это не было случайностью, ибо социальная сфера мгновенно реагирует на политические и экономические факторы. А они оказались благоприятными для пока небольших, но уже явных подвижек в реализации социальной политики: антикризисные мероприятия правительства после августа 1998 года, приход к руководству страны нового и энергичного президента, выгодно сложившаяся для российского экспорта на мировых рынках конъюнктура на нефть и металлы и др.

Я сказал «небольшие подвижки», но, учитывая короткий срок с момента их появления и бедственное состояние «социалки», понимаю, что они еще и не могли быть большими и радикально изменить ситуацию. Важна тенденция, и если она сохранится, потребуется время и реальная, а не бумаготворческая работа, чтобы снять напряжение в социальной сфере.

Позитивные перемены в этой сфере в первую очередь сказались на пусть медленном, но очевидном росте реальных доходов населения. А рост реальных доходов сразу же сказался на росте потребления. Причем в основном за счет

бедных и средних слоев населения, ибо состоятельные россияне свой уровень потребления уже давно определили.

Чрезвычайно важно: с 2000 года средняя заработная плата растет быстрее, чем цены. Правда, серьезной и казавшейся неразрешимой проблемой остаются невыплаты по заработной плате, но и здесь ситуация меняется к лучшему. На 1 января 1999 года задолженность государства по невыплаченной заработной плате составляла астрономическую цифру – 77 миллиардов рублей (включая и внебюджетный сектор экономики). Прошло пару лет, и эта цифра сократилась почти в три раза. Причем задолженность работникам бюджетных организаций уменьшилась до 6,06 миллиарда рублей. Явный прогресс, и если так пойдет и в дальнейшем, то правительство сможет рассчитаться с народом в скором будущем.

Министерство экономики России разработало два сценария функционирования народного хозяйства (оптимистический и пессимистический) с 2001 по 2003 годы. Оптимистический сценарий обнадеживает всех тех, кто уже потерял всякую надежду на улучшение своей жизни. Согласно этому сценарию, средняя заработная плата за четыре года вырастет почти в два, а цены в полтора раза.

Очевидно опережение заработков, и этому нужно бы радоваться, но при одном непременном условии – сохранении непривычно низких для российской экономики темпов инфляции (уже в марте, например, 2000 года всего 0,6 процента). Потом эта цифра колебалась до 0,8 – 1% – 2%, как утверждает статистика. Все или почти все будет зависеть от ситуации в реальном секторе экономики. И еще необходимо учесть: реальные доходы населения, согласно оптимистическому сценарию, за 2001-2003 годы возрастут на 25 процентов. Цифры завораживающие, но, в общем-то, достижимые при тех непременных условиях, о которых я уже говорил.

Да, но реальные доходы россиян с 1997 года и на начало 2000 года упали на 30 процентов. Значит, и в 2003 году доходы населения еще не достигнут отметки начала 1997 года. Результаты напрямую будут зависеть от раскладки своеобразного пасьянса: роста реального сектора экономики, благоприятной для российского экспорта конъюнктуры на мировом рынке, низких темпов инфляции, стабилизации политической обстановки.

У российских людей, как я уже подчеркивал, появилась надежда на улучшение жизни. Конечно, заметную роль в этом сыграл субъективный психологический фактор, который «срабатывает» почти всегда перед президентскими выборами или с приходом нового лидера. Даже в 1996 году, когда усталость от пустых обещаний руководства страны улучшить жизнь российского народа была очевидной, тот же самый народ проголосовал за того же самого Ельцина.

На первый взгляд, парадокс, но этот парадокс закономерен не только для России: срабатывает инстинкт самосохранения – а вдруг будет еще хуже!? Но в этой стране психологический фактор уже перед выборами 26 марта 2000 года был подкреплен пусть небольшими, но реальными цифрами позитивных сдвигов в социальной сфере. А цифры, как известно, – упрямая вещь. Так что появившийся у многих россиян оптимизм имеет под собой на этот раз вполне реальную почву. В результате меньше стало граждан, постоянно испытывающих страх и напряжение, утрату веры в завтрашний день.

За пару лет до прихода нового Президента число российских граждан, недовольных условиями жизни, согласно социологическим опросам, составляло 60 процентов. В апреле 2000 года эта цифра сократилась почти на 20 процентов. Почему это произошло? С появлением Путина – новой личности у кормила власти – родилась надежда на лучшую жизнь.

Социальная политика нового руководства России, несомненно, должна быть нацелена на реальные приоритеты, а не на пустые обещания скорого решения «первоочередных задач», которыми так были нафаршированы социально-экономические программы прежних правительств. А важнейший приоритет – борьба с бедностью. Прав нынешний Президент России: «Мы привыкли гордиться своим богатством – огромной территорией, природными ресурсами, многонациональной культурой и образованностью нации... Но только этого недостойно мало для великой державы – России». Если доход семьи ниже прожиточного минимума, государство обязано будет прийти на помощь.

Но этот гарант не должен, на мой взгляд, распространяться на тех, кто не хочет добросовестно трудиться в то время, когда в состоянии сам заработать на жизнь. Устраивать, по выражению Владимира Путина, «большой собес – тоже не метод». Государство, на мой взгляд, должно взять на полное обеспечение тех, кто объективно остался без средств к существованию и не может себя содержать. Для этого надо на государственном же уровне определить четко, кто имеет на это право.

Такую категорию людей следует обеспечивать бесплатным медицинским обслуживанием, льготами на коммунальные услуги, доплатами на питание за счет увеличения налога на эти нужды с тех, кто сегодня может налоги платить. Зато пересмотреть в сторону уменьшения налоги с малого и среднего предпринимательства, сделать их такими, чтобы выгодно было заниматься бизнесом, чтобы увеличение социального налога и уменьшение подоходного вызвало удовлетворение в среде тех, кто и осуществляет рыночные отношения. Этот метод не нов, – скажут мне, – так осуществлялись многие социальные программы в разных странах мира. Тем лучше. Почему бы им не воспользоваться, коль скоро он опробован и ни разу не дал сбоя?

Безработица – неизбежный спутник общества с нормальной рыночной экономикой или общества, строящего таковую. Вопрос в том, какова ее абсолютная численность, а главное, каков ее удельный вес, процент к общему показателю трудоспособного населения страны. В 1999 году число безработных в России превысило 12 миллионов человек. Для страны, все население которой составляет 145 миллионов человек, это слишком много и является очевидным болевым синдромом. Первопричина роста «резервной армии труда» совершенно ясна: затянувшийся экономический кризис, вызванный объективными и субъективными факторами мучительного перехода российской экономики на рыночные рельсы.

Но есть и другая веская причина появления на рынке труда переизбытка невостребованных рабочих рук. Дело в том, что в России все отчетливее видны диспропорции на этом рынке: перепроизводство одних рабочих специалистов и явная нехватка других. Этот дифферент возник не случайно и является результатом негибкости и неэффективности российской системы профессионального образования. В целом она еще старомодна и сохраняет рудименты старой советской системы образования и подготовки специалистов.

Это не означает, что советская высшая и средняя школы были плохими, как раз в ней многое можно было бы взять на вооружение и сегодня, но они служили командно-административной системе, а следовательно, подчинялись ее законам и выполняли ее приказы. Теперь же командует не администрация, а рынок и его экономические законы. Российскому рынку позарез нужны современные менеджеры, финансисты, маркетологи, профессионалы в области корпоративного управления.

Говоря другими словами, нужны специалисты, знающие бизнес досконально. Отрадно, что в России открываются новые университеты, в которых уже готовят специалистов по новым специальностям, необходимым рынку. Все чаще и чаще встречаешь в России, Северной Америке и Европе настоящих новых русских в лучшем смысле этого понятия: молодых бизнесменов и менеджеров, свободно говорящих на иностранных языках, знающих и имеющих уже солидный опыт в предпринимательстве, стремящихся делать хорошо свою работу, а не схватить куш и исчезнуть.

Однако сохранилось еще немало вузов-реликтов, которые работают по старинке, демонстрируя инерционность мышления, превратившись в своеобразные центры подготовки будущих безработных. По-моему, непростительно мало внимания уделяется начальному и среднему профессиональному образованию. Во всяком случае, среднестатистический российский выпускник школы или колледжа не всегда готов грызть «гранит науки» в современном университете. Даже несмотря на то, что исчезли из учебных программ многочасовые, обязательные и тяжелые, как свинцовый балласт, марксистско-ленинские дисциплины.

Россия быстрее должна переходить на систему подготовки специалистов и рабочей силы, при которой государственное финансирование будет осуществляться на тендерной основе. И деньги в таком случае получат те учебные заведения, которые хорошо знают потребности рынка труда.

Позитивные же подвижки в экономике России уже благотворно сказались на этом рынке. Например, доля предприятий, на которых занятость растет, превысила 50 процентов. Это самый высокий показатель с 1992 года. Растет и показатель использования российскими предприятиями имеющейся рабочей силы. В результате сокращается скрытая безработица, то есть та нелепость, когда человек числится на предприятии, а реально не работает. Показатель задействования предприятиями рабочей силы в августе 1999 года составлял 87 процентов, резко поднявшись с 71 процента в мае того же года.

В 2000 году этот показатель достиг 90-процентной отметки, и, хотя он ниже нормального рыночного уровня передовых развитых стран, позитивные тенденции очевидны.

Новая социальная политика правительства России должна быть реалистичной. Например, именно сегодня нет реальной возможности резко повысить оплату труда работникам реальной экономики, ибо при всем желании это можно сделать только в ущерб национальным интересам: возникнет очевидный дисбаланс для занятых в различных сферах народного хозяйства. Притом, как известно, рост заработной платы всецело зависит от роста производительности труда. А здесь пока заметных позитивных изменений мало, и по этому важнейшему показателю Россия сильно уступает передовым индустриальным странам мира.

Но чтобы уменьшить ненормальное расслоение в обществе, для этого есть возможность: необходимо пойти, как я уже говорил, на увеличение налогообложения высоких и сверхвысоких доходов и крупных состояний физических лиц. И за счет этого расширить ассигнования на здравоохранение и образование, увеличить зарплату бюджетников, гарантировать и осуществлять социальные преференции для наименее обеспеченных групп населения.

Налог должен быть резко дифференцирован и не одинаков для мелкого предпринимателя и для обладателей крупных капиталов. В общем, надо использовать такой механизм и инструментарий социальной защиты населения, который давно уже действует не на бумаге, а в реальной жизни в Голландии, Швеции, Германии, Канаде, США, развитых странах Запада. И в этих странах тоже существуют бомжи-пауперы, опустившиеся алкоголики и наркоманы, одинокие инвалиды, то есть прослойка общества, которая никак не может похвастаться высокими доходами и живет ниже черты бедности и просто бедные тоже есть, но их число, как правило, не превышает 4-5 процентов населения.

Можно ли быстро, оперативно исправить ситуацию в России, когда опасный уровень социальной напряженности существует, даже несмотря на очевидные позитивные изменения к лучшему и бесконечное терпение российского народа. Нет, конечно: переход на новую систему должен быть постепенным. Рубить сплеча – значит заранее подписать смертный приговор социальной реформе. Ведь так или почти так поступало российское руководство в 90-е годы, следуя, видимо, известной русской поговорке: «лес рубят – щепки летят».

Это были не продуманные, выверенные и просчитанные программы, а конвульсии сиюминутных решений, прикрываемых дымовой завесой многочисленных законодательных актов и постановлений, большая часть из которых так и осталась не исполненной. Такие законы, постановления и решения выглядели очень красиво, но после их принятия высокими российскими инстанциями все убеждались в том, что они ненастоящие, далекие от реально заземленных и продуманных программ.

Власти в законах и указах предписывали увеличить минимальную заработную плату и пенсии, индексировать их в зависимости от инфляции, повышать пособия для обездоленных и стипендии для студенчества. Но под все эти благие порывы нужны были огромные деньги, которых просто не существовало. Частичное использование ресурсов международных финансовых институтов не приносило облегчения. Финансовые поступления в социальную сферу скорее напоминали скупые и редкие денежные переводы бедному родственнику.

Кроме того, Международный валютный фонд, Мировой Банк, Европейский Банк реконструкции и развития не следует путать с Санта-Клаусом или Матерью Терезой: международные финансовые организации предоставляют кредиты под проценты и неукоснительное выполнение обязательств, поставленных перед страной, которая прибегает к кредитным заимствованиям. Для маломальского решения социальных программ время от времени запускали печатный денежный станок и печатали новые банкноты, не обеспеченные товарами и услугами. Сторонники такой политики еще больше раскручивали инфляционную спираль, подталкивая страну к экономическому коллапсу. К счастью, те, от кого зависят реформы сегодня, это уже хорошо понимают.

Еще одна важная проблема, без решения которой просто немыслимо экономическое возрождение России. Я имею в виду действенную, а не бумажную поддержку предпринимательства, и в первую очередь малого бизнеса. С малого бизнеса, с организации малого предприятия с его скромными масштабами деятельности и незначительной ролью на рынке обычно начинается собственное дело.

Одна из аксиом в экономике, прошедшая проверку временем и не требующая доказательств, гласит: без малых предприятий у экономики нет шансов на устойчивость и перспективу. В современной рыночной экономике функционируют предприятия различных размеров: крупные, средние, малые. Крупный бизнес является «скелетом», то есть несущей конструкцией экономики. Малый бизнес выступает в роли «мускулов», приводящих хозяйственную жизнь в движение, и «мозгов», обеспечивающих народное хозяйство инновациями, новшествами.

Ведь именно малые предприятия – плотное сцепление в мощных механизмах гигантских фирм и концернов. Они – самый живой и плодотворный элемент экономики, ответственный за значительную долю инициатив и создание здоровой конкуренции. И что не менее важно: именно малый бизнес «выбрасывает» на рынок большинство новых рабочих мест. Кроме реанимации экономики, развитие малых предприятий снимает социальную напряженность в обществе. Сегодня для российского руководства приоритетная задача – создать условия, в которых малый бизнес мог бы расти, выбираться из теневой экономики, становиться более цивилизованным.

При всех оговорках и колебаниях, в последнее время в России растет объективная заинтересованность общества в развитии сектора малого бизнеса. Как кажется, сегодня более, чем в прошлом, проявляется понимание важности малых частных инициатив. Оно внедряется и в сознание людей, принимающих решения в России. Это отношение выражается в склонности правительства вложить в хозяйство страны неиспользованные возможности частных капиталовладельцев, создавая условия, при которых самостоятельные бизнесмены приобрели бы перспективу, защищенность и уверенность в завтрашнем дне, в которых они нуждаются.

Это довольно робкая тенденция. И она очень далека от ситуации, существующей в развитых странах. В США, например, уже многие годы действует в рамках федерального правительства организация, называемая «Управление малых предприятий». Она возникла давно, с тех пор, когда у американцев сформировалось убеждение, что экономическое будущее их страны и ее общественное устройство во многом зависят от небольших частных предприятий и поэтому следует создать условия выживания и для малого, и для большого бизнеса. Основная задача деятельности Управления заключается в реальной помощи «малышам». Эта помощь прежде всего идет по двум направлениям: первое – информация, консультирование и общая поддержка; второе – прямое и опосредованное финансирование.

В соответствии с таким подходом американский Конгресс утвердил закон, по которому от каждого договора, проекта или заказа, поступающего от федерального правительства, следует перечислять 20 процентов в пользу малых предприятий. Неудивительно, что при таких благоприятных условиях в США ежегодно появляется полтора миллиона небольших частных фирм и предприятий,

что привело в свою очередь к созданию здесь в течение последнего десятилетия более 60 процентов всех новых рабочих мест в стране.

«Не открывайте нам Америку, об этом уже давно известно», – скажет мне проницательный читатель. Вот и замечательно, что ничего не надо изобретать, а просто творчески, с поправкой на российские особенности, использовать накопившийся международный экономический опыт. В связи с этим вспоминаются высокомерные высказывания в СМИ по поводу рациональных предложений умных и грамотных экономистов еще в первые годы царствования Бориса Ельцина.

Они, в противовес экономическому экстремизму и волюнтаристской амбициозности, представляли собой программы реформирования российской экономики, опирающиеся на мировую практику, с поправкой на Россию. «Это уже было! – с презрением бросали им, – и давно известно, а значит, устарело!» А жаль! Вряд ли есть сегодня в мире в смысле экономических технологий реформирования что-нибудь такое, чего бы мир не знал и ахнул, узнав. А вот осмысленный опыт, не скалькированный с западных стран, а трансформированный в новых условиях возрождающейся России, принес бы уже давно нужные решения.

Но вернемся к обсуждаемому вопросу. Кроме федерального Управления в большинстве американских штатов работают управления малых предприятий.

И в Англии бывший премьер-министр Маргарет Тэтчер пыталась, и небезуспешно, ликвидировать громадную безработицу в 80-х годах. В результате многие безработные влились в сферу малого частного предпринимательства, став хозяевами своих маленьких мастерских, кафе, магазинчиков, консультационных контор и т.д. Число таких «новых частников» достигло сотен тысяч, и безработица в стране опустилась до оптимального для английского рынка труда показателя. Большинство бывших безработных не пришло бы в малый бизнес, не окажи им правительство поддержки в консультировании, привлекая для этого различные исследовательские центры, университеты, фонды, а главное, и в финансировании с помощью безгарантированных банковских кредитов.

Сегодня в России более 900 тысяч малых предприятий, на которых заняты 7,5 миллиона человек. В ближайшие три года число «малышей» возрастет до 2-3,5 миллиона с численностью занятых более 20 миллионов человек. Несомненно одно – малый бизнес в России в невероятно тяжелых условиях доказал свою живучесть: пережил все ошибки и откровенные провокации экономических реформ в 90-е годы, выстоял после кризиса в августе 1998 года, развивался вопреки тяжкому налоговому бремени, законодательной неразберихе.

Малый бизнес оказался своеобразным барометром, очень быстро сигнализирующим и выставляющим на обозрение пробелы и серьезные дефекты российской экономики. Этот барометр будет и в дальнейшем показывать «ясно», если отношение к нему государства станет адекватно требованиям рынка, и «бурю», если оно отнесется к нему равнодушно, пренебрежительно. Если правительство России последует политике, принятой в западном мире, с учетом, опять-таки, специфики своей страны, то это даст зеленый свет мелким частным предпринимателям, и «мускулы» всего хозяйственного организма станут значительно крепче и эластичнее.

В последние 15-20 лет теория и практика экономических отношений стран мирового сообщества провозгласили и начали использовать новые модели и рецепты. В мире явно стали превалировать центростремительные силы, и в первую очередь, в экономике. Это объективный процесс. Экономисты давно поняли и доказали, а государственные мужи согласились, что невозможно в начале третьего тысячелетия бесконечно долго оставаться экономическими одиночками, нужны партнеры-государства, необходимо грамотное привлечение иностранных инвестиций. Показателен пример европейского Общего рынка, который разменял пятый десяток своего успешного развития.

Конечно, интеграционные экономические процессы в мире начались не сегодня и не вчера, а фактически сразу же после окончания Второй мировой войны, и этому есть свои объяснения, которые нет смысла повторять. Повторюсь в другом: стремление объединиться, создать благоприятную почву для диффузии экономических процессов как на макро-, так и микроуровне явно возобладало в последние два десятка лет. Объяснять, почему «процесс пошел», нет необходимости, ибо по этому вопросу написаны горы монографий и статей, проведены тысячи конференций и симпозиумов.

Сегодня страны, которые еще сравнительно недавно встречали иностранных инвесторов с настороженностью, а зачастую и откровенно враждебно, теперь ждут их как желанных гостей. Даже самые закрытые государства, небольшой список которых возглавляет Северная Корея, приподняли свои пограничные шлагбаумы для инвестиций из-за рубежа.

В том, что процесс долговременный, у меня нет никаких сомнений. Если грамотно и гибко распорядиться иностранными инвестициями, создав для зарубежных партнеров благоприятный инвестиционный климат, то очевидно, что для принимающей страны это выгодно. А раз выгодно, значит, прочно и, скорее всего, навсегда. Конечно, не исключено, что ненадолго может снова возобладать идея протекционизма как основная в экономической политике, снова отдельные страны объявят «торговые войны» – «куриные», «парфюмерные», «рыбные» и еще Бог знает какие, порою носящие фарсовый характер.

Вспоминается ура-патриотический призыв к населению страны, абсолютно не подкрепленный экономически, бывшего вице-премьера Бориса Немцова: покупать товары исключительно российского происхождения. Да и Борис Ельцин не избежал, так сказать, экономического популизма в своих обращениях к россиянам. Откровенно говоря, такие озвученные государственными деятелями лозунги ничего, кроме ироничных улыбок, у понимающих людей не вызывали, поскольку были напрямую связаны не с объективными экономическими реалиями, а с политикой, которую и в постсоветский период в странах СНГ всегда путали с экономикой или подменяли вторую первой.

Так в чем же выгода иностранных инвестиций, почему за ними, особенно в развивающихся странах и государствах с переходной экономикой, выстроились длинные очереди, что отнюдь не частое явление в условиях рынка? Объяснений этого объективного процесса, особенно проявившегося в последние два десятилетия, достаточно много. Попробую назвать самые главные.

Иностранные инвестиции рассматриваются сегодня как весьма серьезный источник получения прибыли национальными экономическими структурами, а

значит, роста внутренних сбережений и пополнения государственного бюджета, его доходных статей, в чем особенно нуждается Россия. Далее: приток иностранных инвестиций, особенно из стран с высокоразвитыми технологиями – США, Японии, государств Западной Европы, Канады, Израиля, – неминуемо принесет на территорию принимающей стороны know how в научно-технический прогресс.

Есть еще один стимул для приглашения зарубежных инвесторов у многих стран, в том числе и у России, где долгие годы господствовала командно-административная экономика. Он заключается в следующем: развитые страны давно и в целом успешно пользуются инструментами современного менеджмента, маркетинга, финансового анализа.

Для российских предпринимателей накопленный передовыми странами опыт использования этих инструментов в бизнесе с обязательным учетом национальных особенностей и существующих реалий Российской Федерации стал поистине бесценным. Иностранные инвестиции, словно лоцманы, помогают стране быстрее выйти на внешние рынки и занять там подобающее место. Наконец, иностранные инвестиции создают новые рабочие места и особенно привлекательны в отраслях и регионах, где высок процент безработицы.

Россия, с ее колоссальным потенциалом, почти три четверти XX века была фактически отгорожена от цивилизованного рынка «железным занавесом». Те драматические времена канули в Лету, и сегодня Россия не может остаться в стороне от происходящих процессов. Она должна стать привлекательной для размещения иностранных капиталов на ее экономическом пространстве.

Важно, чтобы в России не забывали: трудно рассчитывать на успех в инвестиционной политике, если инвестор-иностранец не получит исчерпывающих объективных ответов на ряд принципиальных вопросов. Каков объем инвестиционного рынка, доступен ли он, не будут ли местные законы и чиновники чинить препятствия к получению прибыли? Достаточно ли на этом рынке рабочей силы и способна ли она быть вовлеченной в инвестиционные проекты? Предоставляет ли принимающая инвестиции страна преференции для иностранных капиталов? Надежна ли политическая обстановка в государстве, стабильна ли она и каковы возможные риски в случае ее дестабилизации? Развиты ли в стране производственная инфраструктура и вспомогательные службы?

Вопросов, и непростых, как видим, много, но если на большинство из них потенциальный инвестор получит исчерпывающие и положительные ответы, то можно с большой долей вероятности сказать, что он в свою очередь примет положительное решение. Хотя сделка может и сорваться: вдруг в последний момент передумали стороны, возникли форсмажорные обстоятельства непреодолимой силы, бюрократическая волокита в России отбила охоту у зарубежного инвестора помещать свои капиталы в ее экономику, появился более интересный регион с точки зрения привлекательности инвестирования. Отсюда простой вывод: нельзя терять время, а значит, и деньги, нельзя упускать потенциального инвестора.

Многие страны, в том числе и развитые, разрабатывают и применяют на практике специальные программы по привлечению иностранных инвестиций, создавая у

себя режим наибольшего благоприятствования зарубежным компаниям, более привлекательный, чем в других странах. Такие программы включают в себя целый комплекс мер, среди которых существенное, а иногда и полное освобождение иностранных компаний от налогов, пошлин, акцизов, гибкая система различных скидок и другие средства снижения затрат, льготное кредитование и страховка «иностранца» местными коммерческими банками и страховыми компаниями, внесение необходимых изменений в законодательные и нормативные документы.

Все эти меры направлены на повышение эффективности бизнеса для зарубежных фирм в стране, что и привлекает зарубежные инвестиции. Программы очень разнообразны, многовариантны и осуществляются в различных формах, «одеждах» (вспомним, что слово investio в переводе с латыни означает «одеваю»), весьма чутко реагируют на экономическую «погоду» в мире.

Думаю, что новое российское руководство могло бы привлечь иностранных инвесторов с помощью комбинированных мер. И здесь очень многое известно и апробировано. Хочу просто вновь напомнить то, что уже помогло не одной стране в мире. Почему бы России не восполнить пробелы на своем пути к рынку?

Приток иностранных инвестиций в российскую экономику носит осторожный и умеренный характер и не достиг в прошлом году отметки в 10 миллиардов долларов, что намного ниже потенциальных возможностей такой огромной страны, как Россия. Для справки: в 1994-1998 годах Россия получила 13,6 миллиарда долларов прямых инвестиций, в то время как Польша, Чехия и Венгрия за тот же период получили 41,6 миллиарда долларов, Китай – без малого 200 миллиардов долларов.

В то же время российская экономика превратилась в мирового донора (речь идет и о вывозе капитала, и об импорте валютной наличности). За последние годы половина иностранных инвестиций была вложена в государственные ценные бумаги, доходы от которых использовались для покрытия дефицита бюджета России, а не направлялись в сферу реальной экономики. Август 1998 года еще больше осложнил ситуацию: инвесторы попались в ловушку дефолта и стали срочно репатриировать свои капиталы, даже несмотря на то, что 145-миллионное население России и ее сырьевые богатства в целом хороший магнит для привлечения иностранных инвестиций.

Прямые иностранные инвесторы, однако, предпочитают пока иметь дело с «короткими» деньгами и вкладывают их в России в первую очередь в отрасли, в которых отдача от вложенных капиталов происходит быстрее, чем в отраслях тяжелой промышленности, где иной производственный цикл. Почему зарубежные инвесторы с неохотой соглашаются «делать длинные деньги» в России, понятно без лишних объяснений: слишком велики политические и финансовые риски в стране, где многое непредсказуемо.

Потребность экономики России в инвестициях на ближайшие три-четыре года оценивается в диапазоне 170-270 миллиардов долларов. Посмотрим, что или кто может стать источником их поступлений. На первый взгляд, можно было бы воспользоваться сбережениями населения в наличной форме (по оценкам, 55-65 млрд. долларов). Другой вариант: попытаться привлечь российские капиталы, вывезенные за границу (примерно 150 млрд. долларов, хотя можно встретить в

некоторых источниках и значительно большие цифры. Точную инвентаризацию вывезенных миллиардов никто, разумеется, не делал, да и не сможет сделать).

Но оба варианта пока не «работают» по одной и той же причине: слишком высок уровень риска на сегодня в России, поэтому ни население, ни те, кто перевел доллары за границу, свои «кровные» под инвестиционные проекты в родную державу не отдадут. И никакие популистские призывы со слезной фразой знаменитого романса «Вернись (вернее, верните), я все прощу!» в очередной раз не помогут. Кроме того, нужно иметь в виду, что около половины уплывших из страны миллиардов долларов вложены их собственниками в недвижимость, страховые запасы и др.

Можно было бы рассчитывать на внешний долг перед Россией (примерно 150 млрд. долларов). Это большие деньги, но тоже пока нереальные. Фактически они заморожены, ибо хронические должники России – некоторые арабские страны, группа африканских стран, Куба, Монголия, страны СНГ и др., – похоже, не смогут погасить в ближайшие годы свои долговые обязательства перед Россией. В то же время внешний долг России (на конец 1999 года 166,2 млрд. долларов. Прогноз российского Института экономического анализа на этот год остановился на отметке еще большей – 177,6 млрд. долларов) остается живым и обслуживаемым.

Есть еще один источник больших финансовых резервов. Это особо болезненная тема, и я хочу на ней остановиться подробнее. Я имею в виду международные финансовые организации, но прежде всего МВФ, Мировой Банк, Европейский Банк реконструкции и развития. Заплатив сполна вступительные взносы в эти организации в твердой конвертируемой валюте, Россия вправе рассчитывать на получение преференциальных кредитов на развитие собственной экономики и решение социальных проблем. Кредиты получали, правда, не такие, на которые рассчитывали, поскольку у международных финансовых институтов свои правила игры, свои стандарты, обязательства и требования.

Вопрос, почти гамлетовский, в другом, а именно: «Брать или не брать кредиты?». А если брать, то сколько, под какой процент, на какой срок? Есть и другие, отнюдь не простые вопросы. Мне могут возразить, мол, если Россия в свое время вступила в эти международные организации, то бывшее руководство России не могло не знать их требований, правил и обязательств. Уверен, не могло не знать. Знало и о том, что МВФ, Мировой Банк, ЕБРР – это отнюдь не добрые рождественские деды морозы, бескорыстно направо и налево раздающие подарки. Международные финансовые институты, как известно, имеют свои интересы, четко обозначенные в процентах за предоставленные кредиты.

Да, – кредиты льготные, как правило, долгосрочные; да, проценты по ним умеренные. Но погашать ссуды и проценты по ним нужно в оговоренные сроки и одновременно следовать рекомендациям (читай – требованиям) международных организаций. Если эти рекомендации страной проигнорированы по тем или иным причинам, то для дебитора наступают суровые времена: МВФ и Мировой Банк могут прекратить кредитование.

Рассмотрим принципиальный вопрос: «брать или не брать кредиты?» Ответ на него расколол российскую общественность и специалистов на два полярно противоположных лагеря. Противники кредитов с отчаянными криками: «Финансовая кабала для России!» – призывают не брать ни цента у западных

банкиров, приводя различные аргументы, суть которых сводится к тому, что бездумно взятые, бездарно потраченные и разворованные кредиты неминуемо лягут тяжким грузом на плечи будущих поколений, а Россия провалится в долговую яму, из которой не сможет выбраться. Сторонники – провозглашают панегирики в адрес Вашингтона и Лондона, молитвенно твердя знаменитый лозунг всем известного авантюриста из знаменитого романа – Остапа Бендера: «Запад нам поможет!». Попытаюсь взвесить далеко не все, но важнейшие «за» и «против».

В пользу заимствования «международных денег» говорят те условия, на которых страна получает кредиты из Вашингтона и Лондона. Замечу только, что условия меняются – и это объяснимо – в зависимости от политической и социально-экономической ситуации в той или иной стране. В целом же они сводятся к следующему:

1. МВФ, Мировой Банк, ЕБРР предоставляют, как правило, льготные долгосрочные кредиты под сравнительно умеренные проценты.

2. После получения первого транша кредита стране назначают щадящий режим его погашения: в определенные меморандумом сроки дебитор выплачивает только проценты.

3. Стране предоставляется кредит на основе траста, доверия.

Я не раскрываю этим секреты – профессионалы знают эти условия. Но я пишу для широкого читателя, поэтому хочу довести до его сведения то, что почему-то часто и для многих остается по разным причинам «секретом».

МВФ и Мировой Банк предоставляют развивающимся странам кредиты на перестройку и стабилизацию экономики, осуществление программ приватизации и социальных программ и т.д. Одновременно кредиторы жестко координируют бюджетную, денежную и валютную политику стран-дебиторов.

У противников (а число их растет, и не только в России) заимствования финансовых средств у мировых банкиров своя логика и свои очень серьезные аргументы. Мнения, прогнозы и расчеты у них не всегда совпадают, но рефрен, пожалуй, единодушный – хватит влезать в долги и опускаться в долговую пропасть. У России есть серьезные основания сказать именно так. Попробуем обратиться к фактам и цифрам.

В 1992 году государственный внешний долг России составлял 95 миллиардов долларов, а спустя семь лет эта цифра возросла до 166,2 миллиарда долларов (сюда входит и внешний долг бывшего Советского Союза, доставшийся «по наследству» России). Казалось бы, полученные кредиты должны оздоровить российскую экономику. Однако этого не произошло. Спад производства явно затянулся и продолжался вплоть до осени 1998 года. Российское правительство к этому времени объявило дефолт, а МВФ и Мировой Банк отказались кредитовать российскую экономику.

Именно с осени 1998 года экономика страны-должника стала постепенно выходить из состояния комы. Случайно ли совпадает по времени прекращение спада и начало стабилизации экономики в России и замораживание для нее

кредитов мировыми финансовыми институтами? Я бы не хотел проводить прямых параллелей между этими событиями хотя бы потому, что такое сопоставление приводит к совершенно очевидному императивному выводу: кредиты у МВФ и Мирового Банка нельзя брать ни в коем случае. Но это грубая ошибка. И, как известно, древние справедливо утверждали – «после» – не значит «потому». Решение не брать кредиты – радикализм, крайность! Иначе чем объяснить ситуацию, когда десятки и десятки стран ежегодно обращаются в эти финансовые институты с просьбами о выделении кредитов? Ведь не враги же они сами себе. Но вернусь снова к России.

Объяснения, почему российская экономика остановила свое падение и стала стабилизироваться именно осенью 1998 года, известны экономистам, я только коротко их обозначу. Дефолт, объявленный правительством Сергея Кириенко 17 августа, и обвал российского рубля по отношению к доллару, как ни парадоксально на первый взгляд, сыграли позитивную роль. И дело тут не в Сергее Кириенко, ибо экономике безразличны фамилии и имена премьер-министров.

У экономики свои объективные законы. Девальвация после дефолта рубля способствовала росту экспорта российских товаров. Кроме того, курс рубля стал соответствовать курсу доллара, а не искусственно завышаться, как это было после введения валютного коридора в июле 1995 года. Наконец, не последнюю роль сыграла конъюнктура, благоприятно сложившаяся на мировом рынке для экспорта российского сырья – нефти и металлов. В казну потекли нефтедоллары, которые во многом способствовали санации экономики.

Вынужденная ставка на собственные силы, изыскание внутренних резервов после решения мировых финансовых структур о замораживании кредитов для России (они возобновились только в июле 1999 года) позволили несколько «подвинуть» психологию россиян, привыкших жить сиюминутными заботами. А это весьма тревожно, когда речь заходит о выплате долгов. Уже сейчас на каждого жителя России приходится около 1150 долларов внешнего долга страны.

За ошибки недавнего прошлого придется расплачиваться и нынешнему, и будущим поколениям россиян. Американцы по поводу государственного долга горько иронизируют: «Государственный долг это то, что мы, вместе взятые, накопим на старость». России придется выплачивать по взятым финансовым обязательствам и проценты, и ссуды, поскольку в цивилизованном обществе долги принято возвращать аккуратно. Это не просто взгляд со стороны, а объективная констатация факта, тем более, что в России нет-нет да раздаются ультрарадикальные призывы «Ввести десятилетний мораторий на выплату внешних долгов».

Не надо быть гением экономики, чтобы понять, к каким последствиям может привести принятие подобных решений. Другое дело, если Россия будет грамотно строить свою политику внешних финансовых заимствований и не станет уповать исключительно на кредитные деньги, долги по которым потом не сможет отдать. Таким образом, в экономике еще больше, чем во всем другом, нужно соблюдать разумную сбалансированность, не впадая в крайности, которые так любят в России. Кредиты необходимы, но в рациональных размерах, в сочетании с работой собственной экономики страны и с учетом международных правил по

возвращению долгов. Думается, что тщательно взвешивающий все «за» и «против» президент Путин давно уже для себя решил эту задачу.

Дотошные экономические статистики подсчитали, что если за точку отсчета мирового развития взять 1913 год, то по экономическим показателям, по темпам роста России не хватило тогда 20-30 лет, чтобы стать ведущей страной мира. Но история не дала России в прошлом этого счастливого шанса. Может быть, теперь она исправит эту несправедливость.

Новый президент – новый мир

Сегодня в России реальность такова, что надежды на экономическое возрождение общество связывает с личностью Президента Владимира Путина. Другое дело, что эти авансы новому лидеру не стабильны: если долгое время надежды не сбываются, у людей наступает разочарование и апатия. Так уже бывало не одну сотню раз не только в российской, но и мировой истории. Но будем надеяться, что этого не произойдет.

В чем-то Владимир Путин – счастливый человек. Он живет в концептуально другую эпоху. Дело не в том, хуже она или лучше. Такие измерения не укладываются в исторические масштабы, они слишком эмоциональны и субъективны. Речь идет о совершенно новых подходах и международном мышлении.

У каждого политика – свое время. Невозможно было увидеть Путина на первых ролях в эпоху Ельцина в России, Рейгана – в США и Коля – в Германии. То было другое время и другие люди, во многом связанные между собой общим менталитетом. Менталитетом противостояния и холодной войны, который им по законам политической генетики, если так можно сказать, передали предшественники.

И никакие надежды Запада на изменения и реформы в России, никакие ожидания этой страны, укладывающиеся в сакраментальную формулу «Запад нам поможет», и никакие быстрые изменения, происходящие в мире, не могли вытравить рудименты, десятилетиями формирующиеся на геополитическом пространстве Россия-Запад. Сложившиеся представления друг о друге у этих противостоящих государств – США и России – не давали возможности такого сближения, на которое время от времени надеялись то в одной, то в другой стране.

Даже Ельцин, при всей его демократической риторике, при всем его во многом искреннем неприятии власти поздней КПСС, формировался во время и сразу после второй мировой войны, прошел свои политические университеты в период конфронтации СССР с США и Китаем и, конечно, не смог в сознании своем преодолеть барьер идеологии холодной войны, хотя пытался и говорил вслух обратное.

Что при Хрущеве, что при Брежневе Америка не входила в число друзей России. Раз так, то и играть приходилось по соответствующим правилам. Это въедалось в плоть и кровь и лидеров, и народов, становилось частью образа мышления.

Я вспоминаю, как Ельцин рассказывал нам, собравшимся у него на даче, о событиях недалекой истории: когда ему стало известно об уничтожении знаменитого американского разведывательного самолета У-2, пилотируемого Пауэрсом, сколько радости и гордости было в его голосе, с каким упоением Ельцин комментировал тогдашние события! Хотя ему было уже за 60 лет, он будто превратился в прежнего молодого уральского строителя, радующегося маленькой победе в социалистическом соревновании, которое вели между собой труженики СССР. Объем его патриотических чувств совсем не соответствовал значению случившегося.

Я останавливаюсь на этом мелком факте, чтобы показать уровень мышления и кругозор человека, ставшего во главе огромной страны. Ведь на весь мир прозвучали слова руководителя атомной сверхдержавы, от просчитанности действий которого в какой-то степени зависела судьба всей цивилизации.

Мог ли такой человек, с кругозором провинциального партийного функционера, успешно рулить Россией в начале XXI века? Да и конец прошедшего столетия давался ему с великим трудом и надрывом. Масштаб его мышления, политическая логика не соответствовали огромности власти, которой его наградила судьба. Местечковое мировоззрение, провинциальный кругозор, ограниченная образованность – все это списывалось во времена безраздельного владычества КПСС с ее идеологией, привычками и инструментами правления страной. Но что мог сделать Борис Ельцин в мировой политике в конце XX века, а, тем более, в начале XXI?

Когда-то Рональд Рейган объявил СССР «империей зла», и в его время это могло восприниматься американцами с удовлетворением. Но можно ли представить себе Рейгана в нынешнее время, да еще и с идеей, в основе которой стало бы укрепление связей с Россией? Новому времени и его реалиям нужны были новые лидеры и в России, и в США. И даже Гельмут Коль, бесспорно, один из самых видных политиков Европы, стоявший у истоков объединения двух Германий, даже он вынужден был уйти вместе со своей эпохой. Не так ли когда-то перестал быть нужен своей стране знаменитый Уинстон Черчилль? А ведь казалось, что он вечен, как и сам туманный Альбион.

Как можно говорить об Англии, не обратившись к Маргарет Тэтчер? Во второй половине прошлого столетия годы ее правления стали всплеском английской славы. Придя к власти в 1979 году, когда положение в Соединенном Королевстве было далеко не блестящим, «железная леди» уже три года спустя разгромила аргентинцев, захватила Фолклендские острова, заставила нацию гордиться своей Родиной. В 1991 году британская королевская армия приняла активное участие в освобождении Кувейта от войск Саддама Хусейна. Это внешняя политика.

Но Маргарет Тэтчер способствовала и возрождению экономики своей страны. Ее любили, ею гордились, ей поклонялись. И вот Маргарет Тэтчер уходит. Но как! С достоинством и почетом истинной главы нации… с горечью политика, время которого ушло, с болью человека, которого еще недавно обожала нация и вдруг, как будто в одночасье, разлюбила.

В этом и есть сила и жестокость времени. Нет уже с нами и Франсуа Миттерана, помнившего еще работу с де Голлем. Великие уходят, оставляя память и бессмертие свершений. Уходят, чтобы освободить дорогу тем, кого призвало

время. В этом грустная, болезненная, но справедливая философия жизни. Она часто трагична для избранных судьбой и логична для общества, живущего по историческим законам развития.

Я далек от мысли представлять Владимира Путина или Джорджа Буша-младшего посланцами миллениума. Никакой мистики! Просто ясно видно важное отличие Путина от Ельцина, Коля и других лидеров 80-90-х годов XX столетия. Они смотрели на происходящее как бы изнутри системы, из структур вечного глобального противостояния друг другу. Путин же и его нынешние коллеги изучают происходящее с точки зрения мирового феномена, объединяя внутренним видением и осмыслением современные им и прошедшие внешние события на планете. Им это удается, потому что многое они могли видеть и со стороны, но не безразличным взглядом, а взором людей, участвующих в событиях, но не принимающих решения.

Таким образом им были видны все промахи предшественников и возможности исправления их, представленные временем. Так, Путин, например, работая в Восточной Германии, явственно видел сильные и слабые места советского строя, а заодно – и западных порядков. Он не был ежесекундно поглощен идеологической борьбой. Он научился сопоставлять. Он был подготовлен морально к возникновению новых условий.

И в то же время Владимир Путин оставался человеком Системы. Секрет его относительных удач (а по состоянию на вторую половину 2002 года он, несомненно, удачливый политик) в том, что он сохранил преемственность в своих подходах ровно настолько, насколько это помогает конструированию новых идей и современному осмыслению исторических реалий.

Многие реформаторы в разных странах проигрывали потому, что, как говорится, «отрывались от земли», начинали строить и внедрять в жизнь грандиозные проекты, абсолютно не вписывающиеся в действительность. Путин – отнюдь не мечтатель. Он – политик, достаточно жесткий и реалистичный. Он свободно чувствует себя в атмосфере западного парламента, говорит с ним в прямом и переносном смысле на одном языке. Именно путинская манера держаться позволила одному из аналитиков, размышлявшему о «феномене Путина», высказать мысль:

– Путин по образу мыслей – западник, учитывающий специфику и интересы России.

Но и Россия за последние годы стала другой. Она больше не хочет вступать в бессмысленную и изматывающую гонку вооружений.

Один из экспертов высказался на этот счет предельно конкретно:

«В этой ситуации России не остается ничего другого, кроме как перестать изображать из себя равного партнера для Америки в смысле ядерных и прочих вооружений. Имеет смысл, напротив, переключиться на усиление тех областей, в которых Россия может принести максимальную пользу мировой борьбе с терроризмом, к примеру, в области развития программирования и использования старых связей РФ в мусульманском мире. Это принесет как очевидный политический, так и неизбежный экономический эффект. Отключившись от

ненужной гонки вооружений, Россия может в содружестве с США и Европой стать полноправным членом нового мирового сообщества».

Новый мировой порядок продиктован логикой развития человечества. Владимир Путин понял это. Мир бурлит, клокочет идеями, взрывается открытиями, освобождается от балласта прошлого, ищет пути развития, находит точки взаимопонимания и отвергает все, что грозит уничтожением его цивилизации.

Путин, естественно, не знает готового ответа на все вопросы. Но российский руководитель их ищет, ищет неустанно. И главное его открытие – понимание того, что ответы эти нельзя найти отдельно от всего мирового сообщества. Сегодня на планете все уже взаимосрослось друг с другом. Универсальность прогресса объединила то, что, казалось несопоставимым. Информационные технологии, современная техника, общие задачи выживания экономики, экология так смешали все народы и страны, что вряд ли сегодня можно говорить о развитии хотя бы одной отдельно взятой страны без взаимодействия со всем остальным миром. Кто понял это – не выпадет из процесса, кто нет – будет сметен с дороги.

Новый мир невозможно утвердить без борьбы. Так обычно говорят максималисты, но в их словах содержится и доля правды. Сегодня за выживание человечества идет повседневная, жестокая и непримиримая борьба. То зыбкое спокойствие 70-х, которое звало к сладкому гедонизму, сменившееся первыми тревожными грозами 80-х и перешедшее в крушение привычных устоев в 90-е годы, обернулось апокалиптическими видениями начала XXI столетия. Объятые огнем башни Всемирного Торгового Центра символизировали главное: мир – на краю пропасти и гибели.

Рухнет ли он? Спасти себя может само человечество и его лидеры, умеющие по-новому прочитать историю, услышать время, сканировать новые идеи. Владимир Путин, как и его коллеги, кажется, из таких. Основные его «сражения без войны» – впереди, но я уверен, что он сможет подобрать ключ к успеху. И еще раз пожелаю всем – не ошибиться.

Союз Правых Сил (СПС)

Говоря о России начала третьего тысячелетия, нельзя уйти от двух важных пластов ее сути, тесно связанных между собой, – экономики и политики. Не разобравшись в политическом ландшафте страны, невозможно анализировать перспективы ее развития и этапы реформирования. Я хочу вглядеться в основные направления развития политических идей: их значимость, влияние на общество и его социально-экономическое движение. В конце концов, расположение партий и других объединений относительно власти, вектор движения экономики России, в значительной мере зависят от победоносности того или иного политического образования.

Начнем с правых сил. Именно они – носители радикального либерализма в России. Российские правые имеют историю столь же бурную, сколь и запутанную. Если на Западе уже десятилетия всё более-менее ясно – правые, левые, центристы или обладатели полуоттенков, но и с ними нет особых проблем, – то в России все не так!

В бывших союзных республиках вплоть до второй половины 90-х годов вообще не было классических правых политических сил. Человек Запада привык: «правые» – это сторонники рынка в его незамутненном виде, противники высоких налогов, – короче, известный «джентльменский набор». В республиках бывшего Советского Союза «правыми» стали нередко считать оголтелых националистов, порой с фашистским оттенком. Сколько трагедий целых народов произошло под якобы правыми лозунгами!

Что касается меня, то я считаю, прав был польский диссидент Яцек Куронь, сказавший однажды, что национализм – это, скорее, радикальная стадия коммунизма. Мудрая фраза! Западные демократии уже давно привыкли к традициям многопартийности, выработав определенное отношение к ней. «Правила игры», принятые там в этом сегменте общественных отношений, не меняются десятилетиями. Другое дело в странах, где долгие годы строился социализм с далекой перспективой придать ему человеческое лицо.

Плохо представляя истинные ценности демократии, цели и задачи правых, вспенившиеся государства СНГ и частично Восточной Европы придали свой смысл этому явлению. Намешав в него всего и всякого, они намеревались скрестить несовместимое. Пресловутые «мичуринские опыты» советских времен (которые мало что дали и в селекции растений), перенесенные на политическую почву, выпустили джина из бутылки, который опрокинул дьявольскую смесь национализма, радикализма и непрофессионального реформизма на головы ошеломленных сограждан. Где сегодня больше всего нацистов? Не в западной части Германии, а в бывшей ГДР! Где не затихает пламя войны? В бывшей Югославии, где, как казалось лет 30 назад, железная воля маршала Тито навсегда сцементировала сербов, хорватов, словенцев, македонцев. А в Румынии! В трансильванских городах выясняют между собой отношения мадьяры с титульной нацией!

Я уверен, что лучшее, что могло придумать человечество, – это демократия, но ее свободные одежды, увы, примеряют на себя сегодня все, кому не лень, и они приходятся не всем впору. Выдавая свои «демократические одеяния» за эксклюзив или образцы только им принадлежащей идеи, скороспелые «правые» ведут свой «парад мод» так, как им позволяет разумение, культура и мировоззрение.

Но вернемся в Россию. В конце 80-х, в бурные годы перестройки, советская печать вдруг начала популяризировать некий «Демократический Союз» во главе с суперэкстравагантной Валерией Новодворской. ДС на разношерстных митингах кричал о «тирании КПСС», «фашизме Горбачева», припомнили и советских оккупантов в Чехословакии и Афганистане и т.п. Своими идеологами правые сделали и диссидентов. Правда, в их число часто входили и те, кто действительно трагически попадал в «круг первый» советских концлагерей за свои убеждения, но чаще встречались случайные жертвы тоталитаризма, осужденные ранее за рассказанный анекдот или исполнение «несоветской» песни под гитару. И где уж набраться у них идей или политграмоты. Тем более, что к потерпевшим от советской власти демократам часто примыкали обычные бывшие сидельцы за экономические преступления.

Любая политическая сила – правая, левая, какая угодно, – как известно, подразумевает наличие идеологической концепции, выраженной в относительно

стройной системе взглядов. Ничего похожего у многих российских антикоммунистов конца 80-х не было. Их оппозиционность большей частью сводилась к лозунгам: «Долой КПСС!», «Меньше социализма!», «Свободу угнетенным нациям!» и что-то еще, столь же общее, расплывчатое, но будоражащее сознание масс. Правда, антикоммунистов в РоссииРРР было много. Сказался брежневский застой, воспоминания о неудавшейся оттепели и трагедии сталинских времен, драмы которых передавали из поколения в поколение. Но антикоммунист – это, как известно, еще не «правый».

Парадокс российской действительности в том, что правых все впервые увидели скорее в «верхах», чем в «низах». После того, как в августе 91-го в Москве была разыграна «хитроумная» комбинация под названием «путч», в ходе которой союзную партноменклатуру большей частью отлучили от Священной Кормушки, перед еще не выброшенными из власти встал вопрос: а что дальше?

Борис Ельцин интуитивно понимал – СССР развалили не радиопередачи «Голоса Америки» или Би-би-си. Союз рухнул под тяжестью целого клубка противоречий, которые не могла устранить КПСС.

Пытаясь удержать власть, продлить сладостные мгновения всенародной любви, Ельцин бросился в объятия «заведующих лабораториями» – средненаучного звена различных КБ, исследовательских институтов и т.д., которые готовы были «идти в бой», но, правда, представляли жизнь теоретически. Они с самоуверенностью дилетантов затеяли свой эксперимент по реформированию экономики страны, упиваясь властью и исторической значимостью «спасителей великой России». Эти достаточно молодые «реформаторы» раздражали и одновременно завораживали своим апломбом умудренного опытом партийца из Свердловска: это тот известный человечеству опыт, когда власть, доставшаяся не обремененному культурой и знаниями человеку, требует своей «аранжировки».

«Ученые слова», сладкая речь «интеллектуалов», их продвинутость, как бы добавляли в Ельцинскую корону горсти драгоценных камней. У него, на этот момент, было все, кроме этого. И он надеялся с помощью подобных мальчиков «прикупить себе дворянства». В переносном, конечно, смысле. Правда, была и более весомая причина – Ельцин не знал, что делать с реформами, свободой и демократией. Он хорошо понимал, что его решение о возложении на себя обязанностей премьера, принятое после ухода Ивана Силаева с поста Председателя Совета Министров России, было опрометчивым. Всеобъемлющая власть опьяняла, но наступали будни, и с этой страной с ее проблемами надо было что-то делать. А что делать и как – Ельцин не знал.

Президент назначает Егора Гайдара первым вице-премьером. Вроде не премьер, но за экономику отвечает. А не пойдут дела – есть виновный. И для прессы есть объяснение – хотел дать дорогу молодым, «обновить кровь» – что ж, не вышло.

Гайдар был лицедей от науки, и говорил всё больше непонятными народу оборотами, так что туману хватало. А тут еще и прыть «молодых реформаторов» под зонтиком демократии: все, что они делают для торжества вожделенной свободы, – святыня, не подлежащая критике. Рыночная экономика, правда, по-Гайдаровски, и прогресс, в его же понимании, не подвергались обсуждению. Тут вступил в дело «синдром голого короля». Эта великая, известная всему миру, сказка – вечна своей притчевой идеей. Итак, новая «аксиома» – кто против

Гайдара и его команды – тот против демократии – заработала. Кто не верит в эффект реформ и ее стратегии, тот просто слеп и глух, враг своему отечеству и себе лично. А кому было охота в эпоху той эйфории, когда каждый уважающий себя человек должен быть или казаться демократом, – кому придет в голову отстать от демократизации всей страны? Только блаженные крикнут: «А король-то голый!».

Я сомневаюсь в сегодняшних утверждениях некоторых аналитиков, что все делалось только с целью наживы маленькой кучки «продвинутых реформаторов». Дело было в другом. Гайдар, как и все, не знал, что делать. Ему, «завлабу», или как это бы называлось на Западе – младшему научному сотруднику исследовательского института, ему была просто не по плечу задача огромной государственной важности – ни теоретически, ни практически. Не по Сеньке шапка. Но власть ослепляет, и он уже выставляет условие: команду первый вице подбирает сам.

Борис Ельцин не возражал. Не понравится Егор Тимурович – спишем, найдем другого. На Руси народу много.

В январе 1992 года начались в России гайдаровские реформы. Тут-то и появилась пресловутая команда Гайдара – Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Андрей Нечаев и другие. Россиянам 92-й год запомнился безудержной инфляцией, крахом банковских накоплений, но появлением на прилавках товарного изобилия. А еще новой идей о том, что пришли рыночные реформы на смену коммунистическому тоталитаризму. Объявленная цель – создать страну на манер цивилизованного Запада. Что же под этим подразумевалось? Свобода писать, что угодно, право делать во всех государственных институтах, а главное, в экономике все, что душа пожелает, – правовой, экономический, криминальный беспредел, который был назван либеральной политикой, демократией и победой правых сил.

Но опять погорячились россияне. Ни умный Чубайс, ни Гайдар, ни прочие правую доктрину в России не создали, да и вряд ли тогда знали, что это такое. Время еще не пришло. Ваучерная приватизация, тесно связанная с именем Чубайса, была не элементом переустройства общества по западному образцу, а обыкновенной обираловкой, воровством и опять-таки беспределом.

Такую же реформу мог задумать и провести любой умный делец из числа бывших комсомольских работников, мало-мальски имеющий представление о значимости количества нулей в сумме прибыли. Чубайсу эту работу просто поручили. То, что он предложил – всем понравилось. У него, как и у других, не было опыта в проведении рыночных реформ. Поэтому вряд ли справедливо всю вину сбрасывать на Чубайса. А где был сам Ельцин? И кто предложил что-то другое, лучший вариант?

И все же, Россия менялась. В муках, слезах, крови, но она все же становилась другой. Страна выходила из прошлого. Даже многие защитники этого самого прошлого в душе понимали, что возврата к нему уже не будет. Да и верхушка коммунистов, которая устроилась совсем неплохо, ностальгию по прошлому сделала только своим лозунгом и политической дубинкой. Россию меняли не реформы, а их неудачи. Пройдя через все страдания, люди менялись, изменялось время. Единственное достижение тех лет – свобода слова, часто, как и все,

принимавшая извращенные формы, но… свобода обмена мнениями, информацией модифицировали сознание, психологию общества.

… Ельцин тогда же, в 1992-м отдал Гайдара на растерзание разъяренным парламентариям. В кресло премьера уверенно уселся Виктор Черномырдин. Год спустя разогнали парламент, и средства массовой информации возвестили о том, что к власти пришли правые. Но и это не были правые. Президент – бывший советский партократ, премьер – тоже из ЦК КПСС, спикеры Госдумы – Иван Рыбкин и Геннадий Селезнев – уж никак к правым не относились. Заменивший Владимира Шумейко Егор Строев был из Политбюро ЦК. Правда, Егор Гайдар в 1993 году привел в Думу «Демократический выбор России» в виде одной из фракций, но большой роли она пока не играла.

Главное на тот момент все же свершилось: сама идея рыночных реформ пустила уже кислород в легкие России. Люди начали понимать – без демократических свобод нет дороги вперед, – эта идея, «овладевшая массами», ставшая в то время почти национальной, свидетельствовала о том, что в России начали свое существование партии, которые совсем скоро будут называться правыми.

Одновременно мундир правого решил примерять на себя и лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Надо сказать, его аргументы были довольно систематизированы: партия – за рынок, за частную собственность, за внешнеполитическую активность. Но тут-то Вольфович дал маху, призывая к экспансии, завоеваниям чужих территорий, к великодержавному шовинизму, к торжеству национализма и многому еще другому, что называется совсем не демократией, а другим известным термином. Но Жириновский – это уже другая страница трагической российской истории.

Для чего я вернулся во времена, события которых описаны, показаны, проанализированы всеми, даже ленивыми? Еще раз хотелось вспомнить о том, какой путь прошло правое движение и чем стало оно сегодня. Конечно, в те бурные времена было очень трудно спокойно, не торопясь, искать дорогу к истине – не было опыта, знаний, страна изверилась и уже не ждала шагов во спасение.

Поэтому младореформаторы, накачанные энергией, опьяненные властью, отдавшей им для эксперимента огромную страну с великим ее народом, мчались вперед, не думая, где они делают ошибки, не признавая их и не видя, какие совершают преступления. Все кричали о «дороге к храму», свободе слова и великой вольнице. Но у них, кричавших, это подкреплялось сверхприбылью, получаемой за пропаганду «великих идей демократии», а у подавляющего числа людей – духовная пища, часто сомнительная, стала единственной в их меню на долгие годы. И все же, все же они заложили в общественном сознании идею невозможности возврата в прошлое и тем самым взрыхлили почву для будущих посевов.

Некое оформление правой идеологии в России стало складываться в 1996 году. Тогда, в полном соответствии со сценарием, колоритный, танцующий рок-н-ролл Ельцин схватился в борьбе за возможность стать президентом с мрачноватым и скованным Зюгановым. «Голосуй, или проиграешь!» – объясняли, вбивали в голову электорату, имея в виду, конечно, «единственного и незаменимого президента всех времен и народов», больного и недееспособного Ельцина.

Кампанию Ельцина вел Анатолий Чубайс. С утра до ночи россиянам подробно втолковывали, почему необходимо оставить у власти действующего Президента: он – рыночник, он – за демократию, его знают в мире и т.д. Но куда больше говорили о вреде коммунизма и о том, что Зюганов вернет нас в прошлое, с ГУЛАГами и дефицитом. То есть даже, если кому не нравился Ельцин, – из двух зол советовали выбрать меньшее. Надо отдать должное, здесь был проявлен неоспоримый организаторский талант.

Во второй половине 1990-х годов демократы, чувствовавшие себя лет за пять до этого на вершине власти и всемогущества, оказались вытесненными на политическую обочину. Всего несколько месяцев продержался тандем Сергея Кириенко и Бориса Немцова. В очередной раз сняли с поста Анатолия Чубайса. Гайдар во власть уже и не думал возвращаться. Их антипод – претендент на роль вождя недовольных Владимир Жириновский – тоже стремительно терял свои позиции, фракция его количественно сокращалась, ужимаясь, как та самая классическая шагреневая кожа. В 1999 г. он привел в Думу меньше 20 депутатов, и осталось ему одно: мужественно отстаивать все, что исходило из Кремля. Кто бы там не сидел.

Но и тут случилось нечто парадоксальное. Вытеснение «младоправых» из властных структур совпало со временем, когда сама Россия перестала быть левой, хотя КПРФ по-прежнему оставалась самой многочисленной партией с разветвленной системой своих первичных организаций. Аграрии, хоть официально и не входят в КПРФ, как и раньше, эффективно лоббируют интересы колхозного строя. Но все же звездный час постперестроечных коммунистов уже ушел в прошлое. Россияне почувствовали плюсы малого и среднего бизнеса, хотя большинству не платили месяцами зарплату в госучреждениях, их права притесняли местные губернаторы, беспредельничали многие милиционеры, прокурорские работники, судьи (правда, в этом здесь мало что изменилось)…

В холодные зимы люди и сейчас замерзают без света и тепла. Однако даже эти обездоленные понимают, что приди коммунисты к власти, они прежнего не вернут, а резервы страны истощены. Да и это прежнее далеко многими идеализируется не от хорошей жизни. Испытание трагедиями девяностых сделало значительное большинство жителей России экономически и политически грамотными. Они понимают, что идеи равенства, братства и т.д. не накормят их детей, а им самим не дадут работу и доходы. И романтическому вымыслу, что казну наполнить и все беды изжить могут только те, у кого «правильные лозунги», – такой модели мало кто сейчас верит.

Тяжело живущие россияне, привычные ко всему, терроризируемые многими режимами, не хотят больше мыслить лозунгами и жить в стойле даже с «добрыми хозяевами» во главе. Они уже привыкли, вернее, многие из них, ездить по миру, где увидели для себя полезное и ранее неведомое и неиспытанное. Наконец, они хотят иметь возможность работать на себя, коль есть желание и способности, а не на государство, т.е. иметь право выбора. Они стремятся сегодня жить так, как живет цивилизованный мир.

Изменение ситуации в России почувствовали все, в том числе и те, кто получил прямую пользу от развития уродливых, но все же рыночных отношений. Люди стали нуждаться в политическом выражении своих взглядов. Перед политиками встал вопрос: либо разбрестись по разным партиям, но памятуя о том, что

«Демократический выбор России» и в Думу созыва 95 года не попал, либо примкнуть конкретно к «Яблоку», собирающему стабильно, но всего несколько процентов голосов интеллигенции.

И они делают свой выбор – объединяются в формирование, которое, если правильно его организовать, может бороться за идеи рыночных отношений и реформ, за демократическое развитие государства, права и свободы граждан по принципам западных моделей.

«Мы поднимаем знамя, под которое смогут стать все, кто разделяет наши взгляды. А кто нас отвергает, те в любом случае будут против». Так в 1999 году, незадолго до декабрьских выборов в Думу, образовался СПС – Союз Правых Сил. Справедливости ради надо сказать, что опыт прежних ошибок тех, кто называл себя демократами, очень помог определить направление развития нового Союза.

Я вспоминаю, как в те дни бурно обсуждалась всеми, кто следит за российскими событиями, тема: а смогут ли правые попасть в Думу? Многие говорили: нет! Во-первых, они критикуют не только левых, но и самого Ельцина – за «непоследовательность реформ». Во-вторых, слово «реформы» благодаря российским радикал-демократам стало ругательным, и носителей этой идеи никуда не выберут. В-третьих, на их фоне выиграют только коммунисты – вот они-то прибавят себе голосов как защитники «угнетенных рабочих и крестьян».

Если читатели помнят мои книги, я и тогда был уверен в победе правых. Те, кто почувствовал вкус бизнеса, поняли, что надежда – в объединении, в том, что выразители их взглядов идут вместе сомкнутыми рядами. Они знали, что не станут правящей партией, но время работает на них. А то, что для левых они всегда являются мишенью и что коммунисты будут лепить «образ врага» – было понятно и не пугало окрепнувших в политических битвах правых.

В целом так и произошло. Избирательная кампания СПС была дерзкой и напористой. Я уверен, что большая заслуга в успехе правых принадлежит экс-премьеру Сергею Кириенко. К тому же, их лидеры – и Борис Немцов, и Ирина Хакамада, и даже стоявший за ними Анатолий Чубайс, по-прежнему не воспринимаемый российским электоратом теперь уже за веерные отключения и его «заслуги» в том, что «Россия во мгле» стала не нарицательным, а реальным явлением, все они, с одной стороны, хорошо известны электорату, с другой – еще молоды и не до конца раскрыли свои возможности, а поэтому – не израсходовали кредит доверия приверженцев правых идей. С их доктринами в России многие не согласны. А иначе и быть не может. Но СПС – одна из организаций, имеющих четкую идеологическую подкладку – капитализм и демократию в западном варианте. Правые из СПС чаще – оппозиция власти, стремящаяся давать советы по «собиранию камней» после дикого и неуемного их разброса.

Но эта, казалось бы, не прагматичная, скорее, лишь политическая роль дает свои всходы. Она внедряет в общественную психологию понимание модели западного мышления по поводу устройства страны. И, главное, на втором своем этапе развития СПС – уже в первые годы третьего тысячелетия – имеет своих сопартийцев или единомышленников в правительстве и в управлении многих главных узлов нынешней российской экономики.

На сегодняшний день СПС – одна из постоянных составляющих и в российской политической палитре, они необходимы стране как катализаторы активности власти, как источник, будирующий ее действия и энергию. Они видят ошибки власти, критикуют их, «ставят на вид». Правда, не так часто дают концептуальный ответ «что делать?», а, скорее, заняты сакраментальным российским «кто виноват?».

СПС де-юре не определяет курс развития российского государства, но он нередко озвучивает сегодня то, что завтра-послезавтра станет одним из направлений государственной политики. Поэтому у них в наличии то, что было в абсолютном отсутствии у их предшественников – созидательность, идею которой так лелеют многие свободолюбивые граждане. И еще одно отличие СПС от предшественников: он имеет возможность в силу своей политической платформы отдавать все свои усилия не на борьбу с властью с обычным для нее переменным успехом сторон, а организации своих рядов и выработке идей, направленных на конкретное дело.

СПС с начала 2000 года пропагандировал идею законодательного закрепления частной собственности на землю. Даже Б. Ельцин в 90-е годы, на пике славы, не смог довести это до практического воплощения. Правда, в некоторых субъектах РФ администрация сама вводила такую форму собственности, однако в масштабах всей страны дело не шло. Левое большинство прошлой Думы, особенно фракция КПРФ и Аграрно-промышленная группа, неустанно выступали против «распродажи национального достояния».

Но декабрь 1999 г. привел в парламент партию власти – «медведей» во главе с С. Шойгу. Образование, созданное на скорую руку для проведения выборов и задуманное как инструмент победы Владимира Путина на выборах, победило. Но, думается, что не благодаря «гениальности» ее создателей, а потому, что ее фаворит был обречен на победу. А вместе с ним и «медведи». Поэтому трудно сказать, кто кому должен быть благодарен: Путин – партии или партия Владимиру Путину. КПРФ пришлось потесниться.

Но даже в таком раскладе проблема частной собственности на землю оставалась. Общественное мнение было не готово в целом к столь крутому изменению жизненного уклада. На долю СПС досталась тяжелая роль «коллективного пропагандиста, агитатора и организатора» гражданского сознания. За время чуть более года народ стал лояльнее относиться к переменам, и уже само правительство России предлагает принять эти перемены. Причем роль СПС в данном процессе заметна так же, как и в идеях реформы правоохранительных и судебных органов.

Сегодня СПС усердно пропагандирует мысль, суть которой – система распределении я прав, в которой значительную долю их следует отобрать у Прокуратуры и передать судам. В ряде республик бывшего СССР это уже произошло. В России Прокуратура долго и упорно сопротивлялась такому положению дел.

Не буду касаться всех интригующих перипетий этой борьбы, но, мне видится, что и мыслящие россияне за то, чтобы «вечная и единственная правда» принадлежала не только прокурорским работникам, но и судьям. Тогда субъективизм и произвол конкретного человека, облеченного такой властью, не

будет ломать судьбы и жизни людей. То есть, если конкретно, то всем понятно, что речь идет о праве на арест, ордер на который выдавали бы и судьи. Тогда это право будет более прозрачным и для обвиняемых, и для обвиняющих. Такое положение влечет за собой и другие изменения в юриспруденции страны. Правда, судьи тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо. Но все же карающий меч будет уже не в одних руках.

Это вовсе не значит, что у правых все идет в русле политики Кремля или у них нет перегибов и ошибок. Иногда радикализм СПС приходит в противоречие с разработками президентской администрации или правительственного аппарата. И такое часто бывает на пользу обществу: появилась сила, которая, если и не корректирует, то ставит перед властью и обществом конкретные вопросы и предлагает свои на них ответы. Пусть не всегда оптимальные, но заставляющие, во-первых, думать, а во-вторых, – не отдавать «на откуп» все во власть чиновничеству.

Но и СПС далеко не истина в последней инстанции. Его идеи и предложения, концепции и модели иногда сталкиваются с элементарной логикой международного права. Достаточно напомнить о предложениях Бориса Немцова по Чечне: генерал-губернаторство, отделение одной части Чечни от другой и т.п. Сегодня у большинства населения это вызывает резкое отрицание. Таких примеров можно привести много.

Общая роль СПС ясна: это младобуржуазная сила, с пылом стремящаяся уничтожить остатки коммунистических бастионов и «удобряющая» общественно-политическую почву, в которую исполнительная власть завтра сможет заложить семена реформ. Реформ в духе Запада, но с учетом российской специфики. У СПС, естественно, будет много провалов радикалистского толка. «Правый уклон» не всегда позволит держать общественное равновесие. И им не дано «божественное провидение». Но это, в моих надеждах, – труженики поля, без которых невозможно возделывание плодородной почвы Российского обновления.

Партии власти – единая линия

Коль скоро я коснулся политического спектра в жизни России, я хочу высказать свое мнение и о некоторых других партиях, на мой взгляд, играющих важную роль в общественной и социально-экономической жизни страны.

Российская политика – это особый оттенок в спектре мирового общественного и социального движения. Не нужно долго думать, чтобы пример октябрьского переворота 1917 года, как сегодня определяют те события правые, показал, как политика этой страны влияет на развитие международных процессов. И что с организациями партий и движений в России никогда не было проблем. Здесь хорошо «набили на этом руку».

Другое дело, куда и зачем вели такие политические образования. Но в активности идеологических сражений российские партии далеко позади оставляли французских борцов за свободу, равенство и братство, а также немецких социал-демократов. Я говорю не о том, кто «правильнее», а о самой напряженности и энергетической силе действий. Архитекторами партийного созидания в России были многие. Инструменты были разными только на первый взгляд – будь это создание партии при лидере, известном обществу, или «партии власти», цели и

задачи которой – поддержать эту самую власть. В общем, только идеи и фигуры в их центре менялись, а «архитектоника» – однообразна. Часто стратегии оборачивались всего лишь тактикой того или иного этапа в жизни страны. Иногда сами идеи и их выразители не стоили усилий по их выдвижению, но, так или иначе, все эти политические образования оставляли тот или иной след, если не в истории государства, то на ее этапе.

С таким знаком – этапной значимости – в 1998 году приступили к созданию мощного общественно-политического движения «Отечество – Вся Россия». Вспомним, каким было это время.

17 августа 1998 года в России разразился дефолт. Первые дни не только власть пребывала в шоке. Страна находилась в оцепенении. Борис Ельцин по-хозяйски заявил журналистам: никакой девальвации не предвидится. Следом за этим Указом Президента отправляется в отставку молодой премьер Сергей Кириенко. Я, кстати, рад, что этот неординарный человек не только не забыт Владимиром Путиным, но и получил чрезвычайно ответственное назначение в вертикали власти, став полпредом в одном из семи федеральных округов. Эта стратегически важная административная единица – Приволжский округ очень значим на экономической карте России. Но об этом разговор еще впереди. А пока проблема дефолта и партстроительства.

Следом за Кириенко в отставку отправился и вице-премьер Борис Немцов. Ельцин предлагает вверить судьбу многострадальной российской экономики Виктору Черномырдину – это уже второе пришествие на пост премьера «тяжеловеса» Виктора Степановича. Взбунтовавшаяся Дума дважды проваливала его кандидатуру (не исключено, что такой оборот событий тайно спровоцировал сам Ельцин, чтобы окончательно дать понять ставшему слишком популярным коллеге по шестилетней совместной работе, кто в доме хозяин). На третий раз Виктор Степанович, поняв суть игры, отказался от дальнейшего участия в таком спектакле.

В начале сентября 1998 г. глава фракции «Яблоко» Григорий Явлинский с думской трибуны предлагает назначить премьер-министром тогдашнего министра иностранных дел России Евгения Примакова. Все ждут реакции Ельцина. А тот, укрывшись на одной из государственных дач, размышляет, советуясь с «Семьей», как называют в России тогдашнее окружение Ельцина. Но, наконец, решение принято, и в Думу приходит соответствующее президентское послание. Я воссоздаю известную всем ситуацию для того, чтобы вникнуть в суть всех этих «дворцовых переворотов».

Подавленные финансовой катастрофой депутаты голосуют «За». Впрочем, они бы и так проголосовали за Примакова – уж слишком известная фигура и, пожалуй, единственная в российской политике неиспачканная пресловутыми «чемоданами компромата». Евгений Примаков тогда еще не знал, что его широкая популярность и незапятнанность мундира станут не силой, а слабостью положения премьер-министра в структуре ельцинской власти. Царь Борис конкуренции не терпел. И ему нужны были не профи, а исполнители, на которых всегда можно было списать свои ошибки. Примаков – не та фигура, которую можно дергать за веревочку и делать козлом отпущения. За что он и был снят вскоре. Но об этом позже. Теперь он – премьер-министр. Или, как его стали называть, «политический премьер».

Почему же фигура министра иностранных дел устроила думцев, да и не только их? Прежде всего, потому, что все жаждали самостоятельной фигуры во главе правительства, а не ельцинскую марионетку. Этому требованию отвечал «Примус» – так звали Евгения Максимовича друзья и враги. Ученый-аналитик, академик. Член Политбюро ЦК КПСС в эпоху позднего Горбачева. Начальник Службы внешней разведки при Ельцине. Востоковед. Наконец, человек, умеющий говорить со всеми: с американцами и Саддамом Хуссейном, с либералами-западниками и национал-патриотами. Писатель и журналист, теоретик и практик государственного строительства, Примаков как нельзя лучше подходил на такое место.

Достоинства Степашина – интеллигентность и ум у него были помножены на опыт и широкую известность в мире. Добротность и основательность Виктора Черномырдина были присущи и Примакову, но пропущены у Евгения Максимовича сквозь призму его европейского мышления. Дипломат по призванию, он мог найти общий язык с политиками и разношерстными депутатами. Вот тут-то и была ахиллесова пята Евгения Примакова – слишком хорош был премьер, слишком выделялся на фоне недееспособного, малообразованного Ельцина. Но тогда еще об этом никто не думал. И считали, что Академик пришел надолго и будет сидеть прочно. Да и он сам, скорее всего, так считал. Иначе множество раз отказывавшийся от высокого кресла, Примаков не согласился бы, наконец, взвалить на себя воз ответственности за участие в правительстве государства, управляемого взбалмошным больным, мстительным, властным и некомпетентным Ельциным.

Когда Примакова назначили, еще не было ясно, пойдет на третий срок Ельцин, или нет. Судя по поведению, Президенту России этого очень хотелось, но здоровье не давало ему возможности принять окончательное решение. Окружение, правда, настаивало. Но среди политической элиты, задерганной как непредсказуемостью «Царя Бориса», так и его многомесячными отсутствиями в Кремле, росло желание хоть какой-то стабильности, а это связывалось, прежде всего, с уходом Ельцина.

Выразителем настроений «стабилизаторов» стал мэр Москвы Юрий Лужков, которого его старый враг Борис Березовский окрестил «человеком в кепке». Если в 1996 г. Лужков был одним из самых ревностных сторонников главы государства, то теперь он, всего через пару лет, отправившись в одну из своих поездок по России, выдал публичное заявление: если Президент чувствует, что не в силах по состоянию здоровья исполнять в полной мере свои обязанности, он должен набраться мужества и уйти в отставку! Сколько же всего должен был натворить дряхлый Президент, чтобы его единомышленник так откровенно и резко заявил свое неприятие всего, что творилось тогда в России.

Ельцин был озлоблен и ошарашен. Верный Лужок, недавняя царёва опора, предал! Изменил! А ведь еще недавно… Но при всей своей ярости Ельцин, как человек, обладающий интуицией, понял, что готовится наступление на его власть. Он начал действовать, как всегда с цинизмом, интригами, пиаровскими акциями. Разработчиком всего, конечно, была «Семья» во главе с Борисом вторым – Березовским, а исполнителем – «заплечных дел мастером» – выступил всегда заказной журналист Сергей Доренко, получивший в народе прозвище «Телекиллер». Но интрига заключалась и в том, что Березовский не хотел быть Борисом вторым, а для этого надо было сохранить Ельцина, как «английскую

королеву». Чему и мешал Юрий Лужков, раздражавший к тому же «серого кардинала» Березовского своей самостоятельностью.

Здесь я должен заметить, что не согласен с мнением некоторых аналитиков, что Борис Березовский в Лужкове видел более умного и опытного соперника. Отнюдь. Ни одному, ни другому ума и опыта не занимать. А в части закулисных войн вряд ли в России кто-то сравнится с их стратегом и тактиком Борисом Березовским.

Но не дремали и противники «Царя Бориса». Они начали консолидироваться вокруг фигур, которые, как казалось, смогут привести властных оппозиционеров к победе над «ельцинской кликой». В вожди блока намечалось выдвинуть Евгения Примакова, Юрия Лужкова и Санкт-петербургского губернатора Владимира Яковлева. Время показало ошибочность этих расчетов. Изначально треугольник был не равновелик: фигуры Примакова с Лужковым не «рифмовались» с хозяйственником Яковлевым. Не тот масштаб у мэра северной столицы. Члены будущего объединения «Отечество – вся Россия» четко видели свои цели. Но… Россия – всегда непредсказуемая страна.

ОВР провел серию подготовительных мероприятий, завершившуюся пышным съездом. На нем блистал осанистый налоговик Георгий Боос. Не вступая в прямую конфронтацию с Ельциным и его сторонниками, ОВР не оставляло никаких сомнений, что сформировался оппозиционный блок из столичных и региональных политиков, желающих сменить тех, кто стоит у кормила. Никто не скрывал, что «на мушке» оппозиционеров прежде всего находятся Борис Березовский, Роман Абрамович и Александр Волошин. Но «великие колдуны», как их называли в некоторых средствах массовой информации, на то и были «волшебниками», чтобы справиться с набирающей силу партией.

Ельцин встряхнулся. Весной 1999 г. он так открыто неблаговолит Примакову, что тот даже уезжает, оскорбленный, с одного из кремлевских совещаний. В мае следует президентский Указ о смещении Евгения Примакова с поста премьер-министра. Власть летом 1999 г. переходит по всем фронтам в наступление, которое достигает своего апогея осенью. Удары следуют один за другим. Самого Примакова зацепить сложно, у него репутация честного человека. И здесь идут в ход дешевые приемы желтой прессы.

Зато все усилия бросаются на дискредитацию московского мэра. «Телекиллер», известный всему СНГ как наемник, который за большие деньги «мочит» любую кандидатуру в своих телевизионных «кровавых» расправах, Сергей Доренко посвящает Юрию Лужкову специальный цикл «Спиной к людям», где московская власть ежедневно обливается грязью и изображается чудовищем, сплошь коррумпированной криминализированной группировкой. Беспринципная расправа испугала В. Яковлева. И он предпочел дистанцироваться от ОВР. Вскоре проверками «запрессовали» региональных лидеров, вошедших в «Отечество». Фактически отошли от активной работы в ОВР президенты Татарии и Башкирии.

С политической точки зрения у властей была некоторая сложность. ОВР декларировала себя вполне центристской силой, отвергающей как ностальгические высказывания некоторых вождей КПРФ в отношении старого строя, так и стремление ельцинского окружения к правовому хаосу, в мутной воде которого легче прибрать к рукам собственность, а прибыль вывезти из России. И, наконец, многое опять-таки упиралось в фигуру Евгения Примакова.

Менее чем годичное примаковское премьерство оказалось очень знаменательным. Прежде всего в силу того, что на должность главы правительства пришел человек, не связанный с тем или иным кланом и не являвшийся игрушкой в руках какой-либо группировки. В силу этого он не спешил делать любые шаги ради рекламы, не изображал бурную деятельность, а с присущей ему основательностью старался разобраться в том, что происходит по конкретным фактам и персоналиям, стремился проанализировать ситуацию, ее возможности и принять единственно, на его взгляд, верное решение. Такой стиль Евгений Примаков исповедовал всегда – в ученых кабинетах, в разведке, в иностранном ведомстве. Тем более это было своевременно на посту премьер-министра.

Примаковское премьерство в новейшей истории России – это передышка от экспериментов ельцинской власти. Она дала время для того, чтобы «остановиться», оглянуться, перевести дыхание, вглядеться в причину и инициацию неразберихи, разобраться, что же все-таки происходит. Но это не были созерцательные размышления «о времени и о себе», а спокойные шаги по реализации срочнейших мер, которые смогли бы удержать Россию на плаву. Здесь он развернул работу, а вернее сказать, проявил стремление преградить путь вывозу капиталов и попытался создать четкие правила игры для экономических агентов в России. К этому проекту он привлек выдвинутого, кстати, еще до него на должность вице-премьера бывшего Председателя Госплана СССР Юрия Маслюкова, которого «Семья» считала рупором компартии.

Поднятые Е. Примаковым проблемы России назрели давно, а в то время были наиболее острыми. Страна теряла в год в среднем 50 млрд. долларов. Страдали из-за этого не только Россия, но и многие государства мира. Огромная волна «черного нала» грозила сломать и криминализировать экономику целых регионов земного шара. Пытаясь изменить этот порядок вещей, Примаков стремился цивилизовать российскую жизнь. Но против этого стеной встала «Семья».

Но одно дело – подспудные, истинные причины, а совсем другое – публичная версия противостояния для общественности. Примакову так и не смогли ничего конкретного инкриминировать. «Торможение реформ», «консерватизм», в которых его обвиняли, не приводя в пользу этого никаких аргументов, –демагогия, и все это понимали. Даже Ельцин признал, что Примаков выполнил свою стабилизирующую роль в хаосе сентября 98-го.

Попробуем взглянуть на все, кажется, известные факты с точки зрения объективного анализа. Конечно, Евгений Примаков – не стал Столыпиным, реформировавшим в свое время Россию и сделавшим исторический шаг в ее развитии. И вряд ли правильно его так величали многие СМИ. Ему просто не дали времени на то, чтобы осуществить задуманное. О роли Евгения Примакова в истории России, как она мне видится, я уже говорил в первом томе этой книги. Но хочу заметить – его явление в российской судьбе, в тот, еще один трагический момент этой страны, было тем самым случаем, когда нужная личность оказалась в нужное время в нужном месте.

Нельзя без возмущения вспоминать, какие методы применили против Примакова в 1999 году. Циничное издевательство над его здоровьем, личной жизнью, над его честью и достоинством. Общественное российское телевидение, контролируемое тогда «Семьей», опустилось до того, что, фальсифицируя сведения о здоровье

Примакова, показало кадры, как хирурги делают ему операцию на шейке бедра. Кровь, открытая рана, хирургические инструменты – все это могло вогнать в шок кого угодно! Только порядочность Примакова спасла Россию еще от одного публичного скандала, где бы Россия, в который раз, выступила изгоем для западного мира.

Безнаказанное попрание прав личности, грубое нарушение даже медицинской тайны, табу на которую не нарушали в цивилизованном мире, – на все шли те, кому неугоден был Примаков. Общество знало: травля пошла с подачи Ельцина и его «Семьи». Все это было дико для западной политики. Евгений Примаков, не хочу обидеть очень уважаемого мною политика, оказался тогда в своей стране тем самым «железнодорожным башмаком», который ставят на пути сорвавшегося с тормозов поезда.

Россия мчалась в пропасть. И резко либеральные меры справа, и радикальные приемы слева только ускорили бы ее падение. Примаков «оказался на рельсах». Не успев наладить движение, он все же остановил падение, защитив собой потенциальные жертвы, он стал фигурой расправы. У среднестатистического россиянина пытались создать впечатление, что Примаков не только ретроград и консерватор, но еще и недееспособный человек, современный вариант Брежнева, только слегка модернизированный.

Шла война без правил. Уничтожить примаковский авторитет в России не удавалось, зато с еще большим усердием сыпали жесточайшие удары по Юрию Лужкову. В ход шло все – ложь, клевета, цинизм.

Такую ситуацию позволяло раскручивать несовершенство законов России. В нем, в этом самом своде законов, масса противоречий, позволяющих уничтожить честь и достоинство любого гражданина – от столичного мэра до мелкого бизнесмена.

Юрий Лужков в начале 90-х пришел на смену демократу первой волны Гавриилу Попову, известному экономисту-теоретику, снятому за свои теории в 1982 году с поста декана экономического факультета МГУ. В 1987, когда перестройка набрала обороты, Попов начал писать одну статью за другой об административно-командной системе (термин этот вошел в употребление именно с легкой руки Попова). В 1990 году Попов на волне безоглядной демократии, как это понимала тогда советская интеллигенция, избирается Председателем Московского Совета. В 1991 году хорошо раскрученный бывший преподаватель путем голосования жителей столицы становится мэром Москвы.

Но вскоре выяснилось, что одно дело – писать теоретические статьи и критиковать своих предшественников, а другое – возглавлять повседневную работу по налаживанию городского хозяйства. На последнюю роль, впрочем, у Попова был заместитель. Естественно, им был Юрий Лужков. Роли распределились четко – хозяйственник Юрий Михайлович занимался делом, Гавриил Попов – представительствовал, митинговал, набирал очки популярности.

Тогда еще Лужков мало кому был известен. Мэру Москвы нужна была рабочая лошадь, а не раскрученный лидер. Вожаком хотел быть сам Попов. На первом этапе так оно и было. Это уже потом «лужковская кепка» стала символом, знаком ее обладателя, который доброжелательно обыгрывали друзья и над которым издевались враги.

Когда Лужков взялся «поднимать» Москву, столица была в запустении. Голые прилавки, неубранные, захламленные пыльные улицы, по которым ветер гонял мусор, бросая его в лицо прохожим.. Хмурые, раздраженные люди. Так выглядела Москва начала реформ. Я помню это время и свою грусть, когда я видел этот город, столицу крупнейшего государства мира в таком трагическом состоянии, во многом символизирующем то, что происходило в душах и мыслях ее жителей.

Очень скоро Попов, убедившись, что тяжкий труд не по нем, а представительством и речами дела не сделаешь, подал в отставку. Интересно и то, что в жесткие дни ГКЧП (известная всему миру аббревиатура, обозначавшая группу людей, желавших сместить Горбачева и повернуть еще только зарождающийся процесс демократизации и реформ вспять) Гавриил Попов занимался оформлением документов на открытие своего частного высшего учебного заведения. Он уже все взял от перестройки, демократизации общества и свободы слова – Гавриил Попов стал известен. На вечное хранение он получил титул «демократа» и все возможности заняться бизнесом. Капитал для этого уже был. Бывший декан слыл умным человеком и понимал: от добра добра не ищут. Надо вовремя уходить в тень, чтобы потихоньку забыли и перестали интересоваться его делами. Так, кстати, и вышло. Стало не до него. Чего и требовалось достигнуть.

Подобным образом поступили многие демократы первой волны: Коротич – главный редактор самого революционного тогда журнала «Огонек» уехал в США на преподавательскую работу. Затихли ректор одного из институтов Афанасьев и полковник Алкснис, исчез куда-то «матрос Железняк» – Коган и многие другие. Они повторили историю и судьбы многих известных в мире людей, спроецировав их на другое время.

Помните «нигилиста» Базарова – главного героя знаменитого романа Тургенева? Он прямо, в отличие от наших «нигилистов», сказал: «Наше дело разрушить, строить будут другие». Постепенно стали приходить те, кто мог заниматься хозяйством, «строить», как говорил классик. Как? – это уже другая тема, которой мы еще коснемся. И в мэрию пришел тот, кто должен был возродить Москву – выбранный москвичами, Юрий Лужков. Его приход совпал с ходом экстремальных гайдаровских и прагматичных Черномырдинских, Кириенковских, Степашинских и т.д. реформ.

Москва начала расцветать. Это был уже вполне капиталистический, очень дорогой и при этом достаточно своенравный город. Ельцин благоволил мэру. Тот платил ему солидной поддержкой: в 1993 г., когда Ельцин боролся с депутатами Верховного Совета, и в 1996 г., когда Ельцин шел на второй президентский срок. Авторитет Лужкова и его популярность были широки. Вот этот свой «баланс» и бросил он в поддержку Ельцина.

Но в 1998 – 1999 годах Юрий Лужков увидел, что Ельцин недееспособен, а «Семья» гробит страну. Березовский, став «кошельком» «Семьи», управляет государством, а дочь Президента одаряет властью своих фаворитов. И тут за московского мэра, разочарованного в ельцинской власти, и его политического партнера Примакова взялись по велению олигарха и самой власти ведущие телеканалы, прежде всего ОРТ и РТР. Такого массированного удара СМИ Лужков не выдержал. В глазах многих он постепенно становился персонажем со знаком «минус», что било по всему образу ОВР.

К тому же петербургский губернатор Владимир Яковлев, как известно, фактически дистанцировался от блока. Оно и немудрено – по ТВ стали часто говорить, что один из форумов ОВР в «северной Пальмире» якобы проводился на деньги организованных преступных групп. И вообще Владимир Яковлев, смертный враг своего предшественника Анатолия Собчака, более знаменитого, чем он, у себя на родине и за рубежом, образованного и элегантного, пламенного оратора и «демократа первой волны», так вот Яковлев, который наконец-то сел в его «мэрское» кресло, во-первых, – имел жесткую в свой адрес критику прессы, и ему вовсе не надо было «светиться», а во-вторых, – он не хотел «гореть» вместе с ОВР.

К декабрю 1999 года для ОВР сложилась критическая ситуация. Травля блока шла полным ходом. Ведь был и еще один секрет травли «Отечества». Власти сами хотели перехватить их идею политического центризма, но при этом поставить ее носителей, объединенных в организацию, под свой контроль. Тем не менее, блок пока сопротивлялся.

Особую тактику изобрели в отношении региональных лидеров. Минтимер Шаймиев и Муртаза Рахимов были представлены главными зачинщиками сепаратизма в России. Спору нет, в этих республиках приняли немало законодательных и подзаконных актов, противоречащих федеральным законам, прежде всего Российской Конституции. Эти руководители стали полновластными хозяевами своих регионов. Но до этого, заигрывая с «регионщиками», никто не вспоминал о нарушении главного закона государства и сепаратизме.

Так, например, еще в 1992 году Борис Ельцин, вылезший через окно на парапет чиновного здания в Казани, призвал собравшуюся на встречу с ним толпу «брать столько суверенитета, сколько смогут переварить». Этот популистский лозунг опьяненного тогда славой Бориса Николаевича нанес огромный вред Российской государственности. Дорого заплатили граждане страны за честолюбие и манию величия Ельцина. Призыв к сепаратизму был услышан и подхвачен регионами.

Ельцин ничего тревожного на сей счет не заметил и во время другой поездки в Татарстан уже в 1996 году, когда шла его избирательная кампания, и он боролся за второй срок. Напротив, как средневековые короли нуждались в поддержке герцогов и баронов, отдававших государю свои дружины, а подчас и деньги, так и Борис Ельцин желал опереться на плечи местных вождей и подконтрольных им избирательных комиссий.

Но что же все-таки испугало команду Президента России на исходе 1999 года? Почему же так резко изменился прицел государственных и частных СМИ, подконтрольных олигархам и поддерживаемых «Семьей»? Не только политологи, но и электорат заметили крайне удивившую их деталь: власти, по сути дела, не вели пропагандистский огонь по КПРФ, как это делали всегда во время выборов вообще и в обычное время в частности. А ведь совсем недавно, в 96-м, коммунисты были представлены в образе главных врагов России. Доставалось тогда и лично Зюганову. А тут – молчание! Никакой критики в адрес «левых»… Почему?

Думается, ответ очевиден. Политические игроки почувствовали, что на арене появилась сила, готовая сломать устоявшиеся правила игры. Раньше ельцинская команда знала, что на ее место никто не посягает. КПРФ довольствовалась ролью

ведущей оппозиционной партии, монополизировавшей левый электорат. Такой расклад всех устраивал. Появление же новой, самостоятельной силы во главе с авторитетными руководителями – Евгением Примаковым и Юрием Лужковым – грозило взорвать это политическое благополучие. И фактически против ОВР объединились все. Никто не хотел отдавать свою часть политического спектра страны невесть откуда взявшимся пришельцам, да еще и таким популярным.

В последние дни перед выборами акценты в пропагандистской кампании несколько сместились. От анализа стратегии и тактики ОВР ельцинисты вновь перешли на личности. Особенно усердствовало Общественное российское телевидение, принадлежавшее Березовскому. Под скрип пропагандистских шестеренок, изображавших заставку главной передачи по расправе с оппонентами власти, сыпались хамские выпады, оскорбления, клевета в адрес Юрия Лужкова и Евгения Примакова.

Ельцин окончательно еще не принял тогда решения: уходить ли ему или баллотироваться на третий срок. А в Примакове (несколько меньше – в Лужкове) он видел главного своего конкурента, причем имевшего не просто высокий рейтинг в глазах населения, но и пользующегося большим уважением и человеческой симпатией россиян. Еще сильнее была встревожена этим фактом команда Ельцина. Ведь только он, его власть-безвластие могли обеспечить их благополучие, их жизненные интересы.

Таким образом, думские выборы являлись как бы генеральной репетицией перед президентскими выборами 2000 года. Заодно отрабатывалась пропагандистская тактика будущей битвы за главное кресло страны.

… Выборы в Думу свершились. Под невиданным антизаконным прессингом ОВР все-таки взяла «бронзовую медаль». Коммунисты же, рассчитывавшие оказаться самыми хитрыми, поплатились за то, что попустительствовали беспределу, как всегда, когда дело касалось не лично их. Разнузданная травля, развязанная «Семьей» против неугодных, была на руку Зюганову. Хотя фракция КПРФ и получилась после выборов численно большой, однако левые утратили контроль над Думой. Убедительного успеха добились «медведи» – пропутинская, как было ясно, сила. Новую Думу возглавил снова коммунист Геннадий Селезнев, но это уже никого не могло ввести в заблуждение: Селезнев лоялен Президенту Путину, что, естественно, не исключает расхождений между ними как главой государства и спикером нижней палаты Федерального Собрания России. «ОВР» – «Отечество – Вся Россия» заняла достойное место в парламенте, вопреки желаниям и действиям ельцинской команды.

Главная заслуга ОВР заключается в том, что под огнем из Кремля блок не развалился, а его руководители не сошли с дистанции, не вышли из игры. В Думе ОВР чем дальше, тем больше, играл весьма заметную роль. Позиция его оказалась вполне центристской: «отечественники» поддерживают все конструктивные предложения правительства, но оппонируют ультралиберальным новациям, исходящим, например, из СПС.

Хочу остановиться на руководителях блока.

Петербургский губернатор В. Яковлев фактически отошел в сторону, но покоя – полного и желанного – ему это не принесло. В прессе все чаще появляются

статьи, дающие понять, что контакты и связи губернатора весьма сомнительны, чтобы не сказать больше… Намекается и на то, что именно плодом службы Яковлева явилось превращение Петербурга в «криминальную столицу России». Как говорится, не заглядывай в пропасть, иначе пропасть заглянет в тебя: травля Анатолия Собчака не принесла счастья его бывшему заму.

Ну, а Юрий Лужков прекрасно понял, что команда Ельцина спешит. «Буря и натиск» «Семьи» должны были увенчаться смещением с поста столичного мэра. Но так просто его не сместить! Он ведь не рядовой чиновник, которого вечно «работавший с документами» где-нибудь в Горках Ельцин мог отправить в небытие одним росчерком пера. Даже с очень известными людьми он так поступал, но не с Лужковым. Слишком популярен он в Москве. И фокус, который проделали когда-то с генералом Лебедем, не удалось повторить с Юрием Михайловичем – фигуры разного масштаба.

Напомню, как это было, и почему Ельцин был уверен, что отработал «схему» избавления от неугодных. В июне 1996 года, когда после первого тура президентских выборов Ельцин назначил Лебедя, занявшего в президентской выборной гонке достойное место и «отдавшего» ему голоса своих избирателей, секретарем Совета Безопасности, он уже выглядел как фигура №2 в России. Перед телекамерами жали они друг другу руки – оба высокие, статные, суровые.

А накануне операции на сердце Ельцин, укрепляя свои тылы – уволил генерала. Конечно, у А. Лебедя было много ошибок. Но сняли его с должности вовсе не за государственные промахи, а за то, что мог составить тогда конкуренцию Б. Ельцину. Сняли – и ничего не случилось. А Лебедь впоследствии, правда, становится губернатором Красноярского края, равного по величине нескольким европейским государствам. Его трагическая гибель в авиакатастрофе нелепо унесла жизнь очень яркого и неординарного человека, выразившего всю мощь и противоречивость национального русского характера.

Но с Лужковым такое пройти не могло. Его выбрали москвичи! И грязь, летевшая на голову мэра с экрана и страниц СМИ, не многих разочаровала в Юрии Михайловиче.

Люди Ельцина стали готовить Лужкову альтернативу. А строптивый мэр, верный принципу «иду на вы», решил избираться в мэры столицы в один день с думскими выборами. Тогда свою игру повел и экс-премьер Сергей Кириенко. Надо сказать, самые «продвинутые» москвичи приняли его и поддержали.

Но Кремль свою партию отыграл из рук вон плохо. Ставка им была сделана на управделами Президента РФ Павла Бородина, тогда еще не попавшего в американскую тюрьму, но находившегося тоже под прессом СМИ. Более неудачного выбора со стороны властей трудно было себе представить: Бородина обвиняли в коррупции. Но не это столь важно – кого в России не обвиняют в корысти, когда надо избавиться от конкурента, политической личности или просто освободить удобное кресло для другого претендента. Но, Пал Палыч в глазах многих «тащил шлейф» «Семьи» Б. Ельцина. А вот это уже для электората был криминал.

Но не только потому, что соперник Юрия Михайловича был уже под прессом вечных российских историй – обвинений в мздоимстве, Юрию Лужкову удалось

триумфально победить, набрав на выборах мэра свыше 70 % голосов, – ведь кто такой «человек в кепке», хорошо знали москвичи. На втором месте, как и ожидалось, был Сергей Кириенко. Однако и Лужков сделал вывод. Власть как бы говорила: мэрия – это твое. Но на большее не замахивайся, а то будет хуже.

Фигурально выражаясь, можно высказаться достаточно смело: ОВР «истек кровью» в избирательной кампании в Госдуму 1999 года, но своей борьбой этот блок ускорил падение позднего ельцинизма. ОВР выстоял под натиском власти, казалось, все, что было в ее арсенале, бросили на уничтожение движения «Отечества – Вся Россия». У «Семьи» не вышло. ОВР устоял. И заслуга в этом еще одного его лидера – Евгения Примакова.

Он перенес нападки с большим достоинством. Я надеюсь, многим из клеветавших на него небескорыстно, впоследствии было стыдно. Опытный политик, он и в Думе, как везде, – был на своем месте. Забегая вперед, скажу, многое для России делается им и в новой должности – президента Торгово-промышленной палаты страны.

Но вернемся к тем временам. Его критиковали за неумение работать с прессой, обидчивость на нее, закрытость от журналистов. И это, конечно, ошибка Евгения Максимовича. Но, как говорят в Святой книге, пусть в него бросит камень тот, кто на его месте любил бы эту самую «независимую» и «беспристрастную» прессу после всей грязи, клеветы, интриг, подлостей, вылитых в адрес Примакова. Но уже в середине 2000 года его парламентские выступления приковывали к себе внимание всех СМИ. Они были корректными, яркими, точными, пронизаны юмором, присущим академику. Фракции ОВР очень повезло с руководителем.

Евгений Примаков не принял участия в президентских выборах 26 марта 2000 года. Его за это поспешили обвинить в уходе от борьбы, в боязни драться, в «подконтрольности» Кремлю. Я думаю, что эти обвинения безосновательны. Просто бывший премьер-министр мудр и опытен. Он понял, что с уходом Ельцина уходит целая эпоха, целый пласт российской истории. Он понял, что миссия человека, призванного сдвинуть Россию на путь созидания и реформ, слишком важна для страны, для народа, для Отечества.

Такой человек должен быть молод и энергичен, потому что для этой титанической работы нужны силы и резерв времени, нужен новый взгляд на мир и, главное, желание и умение повести за собой общество во имя спасения России от дальнейшего падения. Отечества, а не себя! Евгений Максимович, я уверен, увидел такого человека во Владимире Путине, и теперь уже он мог заняться другими очень важными для государства делами.

… Вскоре опытный дипломат Указом Президента Путина был назначен главой государственной комиссии по урегулированию приднестровского конфликта в Молдове, запутанного и берущего начало еще в 1989 – 1990 годах. Нелегкое поле деятельности досталось Примакову. Я хорошо знаю эту ситуацию, так как в те годы работал и в Москве, и в Кишиневе, столице Молдавии. Мне удалось тогда, чему я и сегодня безмерно счастлив, помочь остановить кровопролитие по обе стороны Днестра, разделившего тогда один народ на противоборствующие силы. Был заключен мир, но маленькая Молдавия так и осталась разодранной на части: государство разделили два берега реки Днестр.

И теперь переговоры об урегулировании этого конфликта – весомая часть общей идеи мира на Балканах. Но как убедить стороны найти то решение, которое устроило бы их, обеспечило бы прочный мир на юго-востоке Европы, да еще и реализовало бы национальные интересы России? Эти вопросы, на которые должен был ответить Примаков, стоят перед Россией уже давно.

Информация о консультациях, ведущихся между ОВР и партией «Единство» относительно их возможного объединения, была уже давно известна в России. Каких-либо кардинальных расхождений между этими двумя центристскими формированиями нет. Водораздел между ними пролегал на начальном этапе по воле Ельцина и его сторонников. Одних – он считал «своими», других – «врагами». Но теперь в России новый лидер, и все сложилось: объединение ОВР и «Единства» произошло. И дай Бог, чтобы этот политический центр сумел сбалансировать все силы России, направив их на одно – самое главное для всех ее граждан – возрождение страны.

Хочу сказать несколько слов и о партии власти «Единство», ее очень короткой истории существования.

 

«Единая Россия» –

по крайней мере, на такой глобальный результат рассчитывали бывшие партийцы «Единства» и «Отечества – Вся Россия», объединив свои усилия. Но сначала я коснусь партии пока еще под названием «Единство», истории и причин ее создания. После моих размышлений об «Отечестве – Вся Россия» кто-нибудь может увидеть определенный умысел в последовательности расположения в книге этих двух глав. Но я строю ее композицию не по ранжиру «кто значимей и главнее», а совсем по другому принципу. Скорее всего, мне интуитивно всегда хочется придерживаться хронологии. Итак, когда партия Примакова-Лужкова уже не только существовала, но и пережила свои взлеты и падения, на политической карте страны делало свои первые и, надо сказать, очень удачные шаги «Единство».

В конце сентября 1999 года группа губернаторов выступила с заявлением, в котором главной мыслью было желание видеть Государственную думу конструктивной и действенной. Идея создания общественного движения или партии уже витала в воздухе. Не забудем, что до «отречения от престола» «Царя Бориса» оставалось совсем немного времени, да еще впереди маячили выборы в парламент и на президентское кресло.

Поэтому губернаторскую инициативу увязали с идеей создания нового избирательного блока, которая принадлежала министру по делам чрезвычайных ситуаций Сергею Шойгу. Через несколько дней уже был объявлен список избирательных объединений, ставших учредителями блока. Эмблемой блока был избран медведь, как символ России. Наверное, кто-то вспомнил Олимпиаду 1980 года в Москве, когда в конце ее мишка, выпущенный в небо, выбил слезу грусти и прощания не только у россиян, но и у представителей десятков стран мира.

Политологи считают, что пиаровская акция удалась на славу. И только что созданный блок на выборах одержал громкую победу. А «главный медведь»

Владимир Путин отдал свой голос за «Единство». Так вскоре из избирательного блока организовалась «партия власти», которая быстро набирала силу, рейтинг и желающих встать в ее ряды. Правы ли политологи, считая, что популярность «Единства» – это тот случай, когда все сошлось: усталость электората от беспредела ельцинского правления, обаятельный глава блока Сергей Шойгу, связываемый избирателями с его помощью затопленным, вымерзающим в рушащихся домах людях, симпатии электората человеку (редкий случай во властных структурах России), не запятнанному криминалом и скандалами. Даже символ объединения вызывал добрую улыбку и умиление сентиментальных россиян.

Все это так. Но главное, на мой взгляд, далеко не это. Главное – фигура Путина, под которого «строился» этот блок, а потом партия. Без него все вышеперечисленные составляющие просто бы не сработали так успешно! Точно так же, как когда-то яркий слоган «Голосуй, а то проиграешь» выигрышно зазвучал не из-за своей новизны, уникальности или надежды на возрождение страны, – увы, нет. А потому, что в то время дряхлеющий Ельцин не имел, увы, альтернативы. Не антихаризматического же Зюганова выбирать активной части населения страны, а «младореформаторы», во-первых, – подмочили свою репутацию диким рынком и такой же приватизацией, а, во-вторых, – никто из них тогда не пользовался у электората популярностью, да и времени уже не было на «агрессивный пиар».

Как говорится, всему свое время. И новая партия появилась только тогда, когда шел исторический отсчет другой эпохи – неведомой, но точно резко отличающейся от времени ельцинского царствования. Почему Путина призвало время и почему Путин вписался в него, я уже говорил не раз и в первой книге, и в той, что вы держите в руках. Как уже было сказано, – все сошлось! Но не в атрибутике и в многочисленных персоналиях симпатичных и напротив, а в главной фигуре времени. «Тайна Путина», «загадка Президента» – все это вопросы, ответы, восторги, противостояние будут потом. В тот момент люди услышали идею, носящуюся в воздухе. Однако, не будь она под удачную и удачливую личность, ничего бы не сработало.

Поэтому-то и смешны разговоры, что в идее создания партии «Единство» участвовал или не участвовал Березовский. Не в этом дело! Не смог же его изощренный ум привести Ельцина на третий срок, как бы ему этого ни хотелось. А, значит, главным действующим лицом оказалось Его Величество время. Как когда-то не скандальные коробки из-под ксерокса, наполненные деньгами для выборов, спасли Ельцина в 1996 году, а объективная ситуация в стране. Вот и весь секрет Полишинеля.

Но вернемся к «Единству». В марте 2000 года блок преобразуется в общественно-политическое движение, а уже в мае, как известно, движение провозглашается партией. «Новорожденный» взрослеет быстро.

И тут – кстати, буквально через несколько месяцев – возникает для всех естественная мысль об объединении партий центристского толка с очень близкими идеями и целями работы. «Единство» и «Отечество – Вся Россия» должны быть вместе. В предыдущей главе я мельком коснулся глубинных причин этого объединения. Теперь хочу поговорить об этом более конкретно.

18 декабря 2001 года произошла церемония регистрации Всероссийской партии «Единство и Отечество» («Единая Россия»). По этому поводу Сергей Шойгу заявил журналистам, что партия не ставит задачу превратиться в самую массовую политическую организацию в России. И это понятно – прагматичное новое объединение, поддерживающее курс молодого Президента, вовсе не собиралось брать за образец партийное строительство КПСС или КПРФ. Здесь принцип был другим.

«Что хорошо для России – то хорошо и для «Единства и Отечества», – провозгласили лидеры новой партии. Если расшифровать этот несколько популистский, плакатный тезис, можно понять конкретный смысл действий партийцев: поддержка власти во всех ее начинаниях.

Хорошо это или плохо? В России привыкли, с одной стороны, власть критиковать за все. Нахлебавшиеся от нее за долгие годы горя граждане уже не верят ничему. И при слове «власть» настораживаются. Но, с другой стороны, – вековая мечта по крепкой руке, тоска по людям, сумеющим положить конец невиданному беспределу «ельциновщины», привлекала электорат к государственникам, которым «за Державу обидно». Поэтому, надеются в обществе, они, эти государственники, и за страну порадеют, и от рыночных реформ не отрекутся, да и компартией с ее цинизмом и словотворчеством здесь вроде не пахнет.

Именно так воспринимали те многочисленные россияне, с которыми мне удалось общаться и работать, новое объединение. И я счел их мнение за общий российский взгляд на проблему, так как встречаться пришлось с людьми разных сословий, возрастов и политических взглядов правоцентристского толка. Мои выводы подтверждаются результатами социологических исследований в стране, проведенными сразу после регистрации «счастливого брака»: 32 – 34 процента населения России либо поддерживают, либо желают стать членами новой объединенной партии. «Мы понимаем, что в реальности, конечно, такое количество людей не пойдет в нашу партию, но если даже половина из них вступит в нее, это уже очень хорошо», – высказался как-то ее сопредседатель Сергей Шойгу. Он же произнес здравую мысль о том, что «партия пока существует юридически, но еще пройдет много времени, пока она начнет действовать фактически».

Структурное строительство нового политического образования избежало повсеместных ошибок при таких объединениях. Лидеры партий и движений, вошедших в него, легко и без амбиций поделили власть. Сопредседателями новой партии стали, как известно, лидеры ее составляющих – Сергей Шойгу, Юрий Лужков, Минтимер Шаймиев. Евгений Примаков сам определил свое место в партии и категорически отказался от главенствующих должностей, тем самым проявив обычную свою мудрость и благоразумие: его вес в политике России остался очень значительным, а перетягивание каната власти даже в ситуации, когда во главе партии стали очень разумные политики, так вот, эти амбиции вряд ли сегодня волнуют Евгения Максимовича. Мало кто из российских VIP-персон прошел такие звездные этапы карьеры, как Примаков.

Может ли появление новой партии грозить России вновь зарождающейся однопартийной системой, как об этом заявил, часто мною цитируемый, директор Института проблем глобализации Михаил Делягин? Вряд ли. Во-первых, ни «Яблоко», ни СПС, ни КПРФ не собираются вливаться в новое объединение и

сворачивать свою работу. Наоборот, их деятельность активизировалась с появлением «конкурента». На мой взгляд, объединение «Единство – Отечество» приведет к тому, что в России останутся всего три партии (не считая различных политических организаций, не играющих никакой роли в стране) – правая (СПС), центристская («Единство – Отечество») и левая (КПРФ). То есть, Россия придет постепенно к цивилизованной, корректной политической жизни.

Сможет ли новая партия избежать ошибок пресловутой «правящей партии»? Я имею в виду, во-первых, диктаторские замашки, во-вторых, – ситуацию, когда членство в ней становилось путевкой во власть, как это было когда-то в бытность КПСС. Постыдное название ее членского билета – «хлебная карточка» – минует ли судьбу партии власти новой России? Не станет ли деятельность «Всей России» смахивать на работу еще одного чиновничьего института государства? Все эти вопросы правомочны.

Хочу высказать свои мысли на этот счет. Первое. Время диктата прошло. И не потому, что лидерам и членам новой партии это не придет в голову. Отнюдь! Уверен, что у многих появятся такие поползновения. Но им не дадут реализоваться. Многопартийность и частная собственность – реальная преграда такой опасности.

Второе. Может ли членство в партии власти открыть дорогу к карьере – вполне. Так бывает в каждой стране. Да и активисты любой партии всегда на виду, а значит, общественно засветившись, могут рассчитывать на карьерное продвижение. Так было и будет. Россия не первая и не последняя в этом смысле. Третье. Может ли партия стать еще одним учреждением госаппарата? Как говорится в известных абстрактных анекдотах про «армянское радио», может, но вряд ли. Дело в том, что в партию входят сотни видных аппаратчиков и чиновников, которые и так заняты государевой службой в своих должностных креслах. Поэтому необходимость дублирования чиновничьей иерархии в партии по здравому смыслу отпадает.

Но, не побоюсь повториться, в России все возможно. И ее реалии не предугадать. Но то, что «Единство – Отечество» будет жить по законам любой политической партии – не сомневаюсь: стремление представить своих членов во все ветви власти, завоевать на выборах большинство мандатов в законодательную власть, выстроить свою структуру так, чтобы она была не «под одного конкретного президента», а и под следующих за Путиным и выдвинутых той же партией, – в общем, пока, как видно, она строится на все времена.

Свершится ли так? Кто знает. Так ведь не только партии, великие империи строились «всерьез и надолго», а потом рушились. Но, если партия поставит своей задачей положить начало традициям, как это сделали демократы, республиканцы, консерваторы или либералы в западных странах, – это сослужит добрую службу России. Ее стабильность во многом зависит от цивилизованности политической борьбы, а она, в свою очередь, от политических и гражданских традиций в партии. Как нувориши в экономике, так и «выскочки» в политической жизни вносят во все «разброд» и «шатание». А некорректность, стихийность партийной жизни всегда чревата нестабильностью в обществе. Так что, дай Бог, новым партийцам все планы «Единства – Отечества» воплотить в жизнь, и тогда надежды общества оправдаются, что редко встречается в российской истории.

Хочется пожелать, чтобы эта партия не переродилась в «клуб друзей Президента», а ее члены не стали бы Президенту «Семьей» с правом получения выгодных заказов, подписей и решений, стоящих миллионы долларов. Трудно надеяться, что в партию не попадут люди с агрессивно корыстными интересами. Но пусть их будет в процентном отношении совсем немного, как это бывает в партиях на Западе, а не так, как это было в КПСС.

Первый опыт партия уже «откатала» – выборы в Московскую думу – и победила. Станет ли это «моделью» действий партии в грядущих выборах?

«Яблоко»

Какие бы новые объединения и партии ни появлялись на российском политическом небосклоне, одним из видных политических образований остается, конечно, и партия «Яблоко».

Так повелось, что организация «Яблоко», а вместе с ней и ее вождь Григорий Явлинский в общественном сознании ассоциируются как вечные оппозиционеры власти. Они всегда и обязательно имеют мнение, отличное от всех остальных, всегда с чем-то и с кем-то не согласны, и, как итог, они никогда не находятся у власти. Сильнее всего «яблочники» чувствуют себя в экономике. В политике главные «яблочники» – Григорий Явлинский, Вячеслав Иваненко и, отчасти, бывший посол России в США Владимир Лукин – закрепили за собой репутацию западников, а в национал-патриотических СМИ – «агентов влияния» Вашингтона. Их звали во власть – они отказывались по принципу «или все, или ничего»: или в Президенты и премьер-министры, или оппозиция.

Злые языки утверждают, что интеллектуалы «яблочники» хорошо знают свой потенциал. Они – яркие ораторы, их речи образны и впечатляющи. Но, как у всей российской интеллигенции, или почти всей, у них есть «ахиллесова пята» – умея говорить, они вряд ли могут на деле предложить что-то новое, оптимальное и эффективное. Убедительные на трибунах, эти теоретики беспомощны, когда им приходится делать конкретную работу. Отсюда и их максимализм – только «сияющие высоты».

Таков удел Гавриила Попова, Юрия Афанасьева, журналиста Коротича и многих других. Вероятно, человечество делится на тех, кто умеет красноречиво говорить (и это тоже необходимо и ничего плохого в этом нет), и тех, кто работает на конкретный результат. Наверное, потому так критично многие аналитики, политологи и политики относятся к лидеру «Яблока» Григорию Явлинскому и его соратникам.

Особенно постарался в этом отношении Владимир Жириновский, назвавший в Думе В. Иваненко «американским шпионом». Тем не менее, с Явлинским встречался Президент России Владимир Путин, а правительственные чиновники (по крайней мере, на словах) используют наработки «яблочных» экспертов. О политической позиции «Яблока» много спорят, однако никто не отрицает у этой общественной силы интеллектуального потенциала. У «Яблока» есть и еще одна сильная сторона – постоянный электорат. Когда начинается очередная предвыборная кампания, все аналитики уверены, что «партия Явлинского» не придет к власти, однако почти никто не сомневается, что «Яблоко» попадет в очередную Думу.

– Свои три процента, Киса, вы получите, не беспокойтесь! – сказал однажды всемирно известный литературный персонаж – «великий комбинатор» Остап Бендер другому герою советской сатирической классики. Ничего обидного этой цитатой я не хочу сказать об уважаемом мною Григории Явлинском. Это только фигура речи.

Имеется в виду, что «Яблоку» аналитики всегда определяют минимум 5, а максимум – 8-9% голосов избирателей, что и получается в реальности. И это объяснимо. Электорат «Яблока» – врачи, учителя, часть еще советской интеллигенции, вовсю либеральничавшей в эпоху Горбачева, однако пострадавшей от гайдаровских реформ, а потому не разделяющей многие «кавалерийские» набеги младореформаторов. Можно сказать, что «Яблоко» – за разработку теории поэтапного строительства капитализма европейского образца без крайностей, ассоциирующихся в умах россиян с именами Е. Гайдара и А. Чубайса. Вот оттого-то саркастичному Явлинскому нередко достается от диаметрально противоположных сил, он оппонирует как КПРФ, так и «младореформаторам».

При всем том у него прочные связи на Западе. А вот в России ему сложнее.

Много лет у «Яблока» в стране был свой рупор. Не каждая партия может похвастаться этим. Интересы Григория Явлинского и его команды выражал холдинг «Медиа-мост» Владимира Гусинского и, в частности, телекомпания НТВ. Понятно, что толкнуло самого В. Гусинского на столь явную и безоглядную поддержку Григория Алексеевича. Для самого неискушенного наблюдателя, даже для профана в политике было ясно, что Явлинский никогда не станет президентом.

Премьерство ему – тоже вряд ли светило. Бывают вечные студенты, а он – вечный кандидат на президентство, премьерство и т.д. И В. Гусинскому вряд ли это было неизвестно. Он поддержал «Яблоко», во-первых, во имя своего и «Медиа-моста» имиджа – западника и либерала, а конкретнее, – проамерикански настроенного магната. А во-вторых, был у него интерес повесомей даже общественного мнения: «Яблоко» поддерживается Америкой, а В. Гусинскому сегодня ох как нужна такая помощь и благосклонность со стороны США. И обоюдный интерес привел к тому, что Григорий Явлинский стал в глазах многих как бы рупором олигарха в России.

Тем более, что и сам «яблочник» вовсе не чужд идеям, которые проповедует Гусинский в своих СМИ. Правда, с одной поправкой: для олигарха – это бизнес, для Явлинского – это политика. Хотя здесь симбиоз происходит и на стыке «наук» – ведь политика всего лишь концентрированная экономика. И все же союз Гусинского с лидером «Яблока» – это временное сотрудничество на одной основе, но с разными целями. Вряд ли сегодня такая поддержка олигарха найдет отклик у всего «яблочного» электората. Поэтому я лично склонен согласиться с теми, кто считает, что у «Яблока» нет должной социальной базы, которая могла бы привести его к власти.

Многие национал-патриоты считают, что происхождение Григория Явлинского с его «еврейской половиной» – вообще плохая «рекомендация» в российскую политику. А. Коржаков, бывший главный охранник Ельцина, прямо об этом говорит

в своих воспоминаниях. И искренно считает, что такие суждения – это нормальный взгляд на жизнь.

Я не хочу комментировать «откровения от Коржакова», однако национальный фактор интересует нас совсем по другому поводу. Григорий Явлинский – уроженец Львова. Уже одно это говорит о многом. Западная Украина, а особенно – Львов, Тернополь, Ивано-Франковск, Ровно, – эти места вызывают мгновенно в памяти Степана Бандеру и его расправы над евреями. Это, конечно, не значит, что политика Сталина там была менее кровавой, однако зоологический антисемитизм, присущий западно-украинским националистам, до сих пор никто не перещеголял. Равно как и расправы бандеровцев над евреями и поляками, которые оставляли в «учениках» даже эсэсовцев…

Известно, что и после 1945 г. настроения в тех краях были, мягко говоря, нелояльными ни к коммунистам, ни к Советам, ни к Кремлю, а тем более к евреям. Все это дает достаточно полное представление о том, в какой обстановке вырос Григорий Явлинский, решивший стать экономистом. В этом качестве он, наверное, и пребывал бы всю свою жизнь, с горечью иронизируя над собой в духе всем известного анекдота: «ваш сын экономист, как Маркс? Что вы, мой сын уже старший экономист». Григорий Явлинский потихоньку слегка диссидентствовал, как многие интеллектуальные мальчики и девочки в советскую эпоху. Но известности, увы, не было. Да и вряд ли в те времена этот мальчик хотел бы известности в этом духе – это было очень опасно. А тут пришла горбачевская перестройка.

Слава пришла позже. В 1990 году Россия заявляет о собственном суверенитете. Борис Ельцин семимильными шагами идет к власти. Формируется и Совет Министров РСФСР. Во главе его – Иван Силаев, достаточно типичный хозяйственник образца СССР. Пост вице-премьера по экономике и реформам занимает молодой Григорий Явлинский. Газеты одна за другой с пылом, свойственным демократии начала 90-х, напоминают, что Явлинский достиг возраста Христа и что он – бывший боксер. Многие надеялись, что Григорий Алексеевич спасет под руководством Б. Ельцина разрушенную коммунистами экономику. Он – не спас. Но это не его вина. Такой труд не под силу одному человеку. «Время собирать камни» тогда еще не пришло.

Но Явлинский попробовал спасти. Тогда же, в 90-м, он предложил развернутый план экономических реформ, известный под названием «500 дней». Естественно, соавторов у него было достаточно. Не останавливаясь подробно на перипетиях этого проекта – хотя в то время я успешно работал в России, был свидетелем происходящего и со многими действующими лицами в том отрезке истории не только был хорошо знаком, но и сотрудничал, – так вот, не буду ворошить этот неудавшийся «кодекс реформ».

Он и не мог претвориться в жизнь, т.к. теория, выведенная из академических знаний, основанных на советской политэкономии, только со знаком «наоборот», ничего общего не имела ни с практикой, ни с отсутствием опыта, который в России выдавали тогда за новаторство, ни со здравым смыслом рыночной экономики вообще, а тем более, с поправкой на российские особенности, в частности.

Я опять повторяю, здесь нет вины Григория Явлинского. Он не мог знать, живя в идеологической консервации СССР, что же такое на самом деле капитализм, тем

более, как спроецировать его на развалины социалистической экономики. В общих чертах «смелый» план Г. Явлинского заключался в том, как знают в России, что через 500 дней страна должна была зажить по классическим канонам рынка.

При этом оставалось непонятным, каковы инструменты реформы, как сможет Россия вести эти реформы в составе СССР – ведь, например, Туркмения или Узбекистан не собирались вводить «500 дней» у себя. А Прибалтика вообще тогда знала о рынке больше, чем автор проекта. Стало ясно, что план забуксовал на старте. Да и слишком в нем все было «по-голландски» разложено «по полочкам», так, как это делалось в благополучных странах с вековыми традициями рынка. А СССР в это время уже захлебывался в экономическом хаосе и межнациональной резне. План, к счастью, никто и не собирался «внедрять в жизнь». Он, скорее, нужен был в пропагандистских целях, чем в конкретно практических.

Да и наивно предполагать, что бюрократы, как союзные, так и российские, кинулись бы строить цивилизованный капитализм, рискуя тем самым потерять свои распределительные и контролирующие функции, а, значит, и власть. Таким образом, «500 дней» остались на бумаге, однако Григорию Явлинскому была сделана в масс-медиа мощная реклама. Весь 1990 и отчасти 1991 годы он не сходил с телеэкрана, давал многочисленные газетные интервью, выступал по радио. Его темные кудри в СССР знали немногим меньше, чем седеющую благообразно парикмахерскую укладку на голове Ельцина. Молодому человеку это льстило, а юному политику давало шансы.

Однажды, в 90-м, Явлинский выступал по ТВ. Явно ангажированный журналист, не скрывая подобострастия, спросил:

— А если бы вас пригласили вице-премьером в правительство Рыжкова (он был еще вице-премьером России, а речь шла о Союзном кабинете министров), вы бы согласились?

— Что?! – гневно возмутился автор «500 дней» под восторженный смех и аплодисменты присутствовавшей в студии массовки.

Так он становился героем… не реформ, но симпатий митингующих на улице толп. Ведь тогда именно они, толпы взбудораженного надеждой народа, давали «мандат на царство»! А масс-медиа то подыгрывали им, то сами возбуждали страсти в стране.

Но надо отдать должное Явлинскому и его интуиции. Как только он почувствовал, что его план никто не собирается внедрять, а ему самому уготована роль «английской королевы» при премьере, он подал в отставку, заявив, что за кресло не держится. С тех пор прошло 10 лет, но в исполнительную власть он так и не возвращался. Выяснилось вскоре, что он не просто «старший экономист», как иронизировали некоторые, но упорный, знающий чего хочет, политик. Иногда в СМИ вбрасывалась информация, что Б. Ельцин и его администрация ведут переговоры с Григорием Явлинским о возможности занятия им поста премьера. На все это Григорий Явлинский неизменно отвечал:

– Я ставлю только одно условие: глава правительства должен иметь максимальную свободу рук в проведении экономических реформ!

Ну, а кому это было нужно? Ельцин сам хотел «всем порулить». Он нередко импровизировал, пытался подменять премьеров, которых было у него достаточно за годы власти. Но до Явлинского дело не дошло. Виктор Черномырдин, по многочисленным свидетельствам, не любил Григория Алексеевича, воспринимал его с раздражением, считал «выскочкой» и не хотел видеть в правительстве ни в каком качестве. Прагматику и хозяйственнику Виктору Степановичу чужд был «диссидентствующий теоретик» Явлинский, больше блистающий в экономических дискуссиях, чем в конкретной работе.

Пробыв после отставки несколько лет в статусе «вольного стрелка» – ярого критика любых шагов российской власти, Явлинский затем дебютировал в роли лидера предвыборного блока «Яблоко». Первоначально блок олицетворяли Григорий Явлинский, Юрий Болдырев и Владимир Лукин. Позже Болдырев покинул «яблочные» ряды. Но движение раскрутилось (с огромной помощью НТВ), прорвалось в Думу и с тех пор остается в ней как некая постоянная величина.

Такая же, как постоянное участие Явлинского в выборах Президента России. Он знал, что проиграет. Но само участие в таком марафоне ему, во-первых, льстило, во-вторых, добавляло очки в рейтинге у своего электората. А он, электорат этот, не увеличивался почти ни разу. В него всегда входил определенный слой общества: интеллектуалы, далекие от жизни, которые ни в коем случае не желали участвовать в политических битвах, но с удовольствием любили поговорить об этом в кругу друзей и знакомых.

Эти дискуссии были как бы визитной карточкой в узкий круг образованных людей, или стремящихся выглядеть таковыми. Ведь фрондерство – это чисто русская болезнь. В России интеллигенция не столько желала власти, сколько боялась ее. Сильная сторона этой части населения – беседа, ораторство. Но не дай Бог им получить власть! Не зная, что с ней делать, они тут же погубят и себя, и всех, кто от них зависит. Впрочем, пример демократов первой волны – яркое тому подтверждение. Но вернемся к теме.

Характерно, что Владимир Путин, контактируя с «Яблоком», не предлагает Григорию Явлинскому каких-либо правительственных должностей. Думаю, дело не в личных взаимоотношениях. Путин – прагматик, и он умеет оценить мысли умных людей (а Явлинский, несомненно, умен). К тому же сам глава «Яблока» не напрашивается в исполнительные структуры – там нужна конкретная работа, а Явлинский уже привык к политической представительности. Просто Владимир Путин сторонник нового курса – на глобальную модернизацию России.

Чтобы реализовать эту задачу, ему нужна своя команда, готовая от теории перейти к практике и не смешивать предвыборные лозунги и политику с черной работой реальной экономики. По объективным причинам Григорий Явлинский (сам недавний кандидат в Президенты России) к таковым, как уже говорилось, не относится. Его взгляды далеко не во всем совпадают с подходами В. Путина. Потому, полагаю, естественным (впрочем, для любой страны), когда глава государства за поддержкой обращается в первую очередь к тем, кто является его единомышленниками. Хотя бы в общих чертах.

«Яблоко» в Думе и в российской политической жизни держится особняком. Не объединяется ни с СПС, ни с какой-либо другой партией. Такая позиция не

нравится многим. То кто-то из правых раздраженно обронит фразу о «заносчивости» и «амбициозности» Явлинского, то тот или иной представитель власти попытается небрежно высказаться о «Яблоке».

В общем, личные взаимоотношения «яблочников» и других игроков на политической сцене РФ оставляют желать лучшего. Популярная российская газета однажды сообщила, что руководитель РАО «ЕЭС» и отец ваучерной приватизации Анатолий Чубайс якобы обозвал Явлинского крепким словом.

– Электрик! – будто бы не остался в долгу Явлинский.

Главным рупором «Яблока», как известно, было НТВ. Теперь партия лишилась этой публичности и оттого заметно ослабла. Сможет ли Григорий Явлинский провести своих бойцов в Думу в следующий раз? Сложно сказать, однако, по-моему, шансы у него несколько определеннее, чем у Жириновского. «Свои три процента» Явлинский вполне может получить, ибо он не бросается в крайности от «демократии без берегов» до введения конституционной монархии. Он сумел и то, что плохо получается у других, – Явлинский не пошел по пути прямолинейного превращения позиции своей фракции в инструмент политического бизнеса.

Естественно, внутренний смысл деятельности его детища таков же, как и в других партиях и движениях во всем мире. Но у Явлинского эта оборотная сторона медали или, вернее, цель выглядит как-то элегантнее, чем у многих его оппонентов. В злостной коррумпированности его никто не сумел упрекнуть. Хотя «деньги партии», – имеются в виду не те, коммунистические, а «яблочные», в предвыборной борьбе за пост Президента России и за депутатство вызывали много нареканий, намеков и обвинений, но конкретных фактов и цифр никто не называл.

В любом случае возглавить орган государственной власти он, пожалуй, ни при каком Президенте не сможет. Слишком большой простор для деятельности требует, слишком некомпромиссен, слишком уверен, что никто в его стране не может сравняться с ним, стать рядом, а тем более – он рядом с кем-либо, слишком увлечен словом, а не делом, да и привык к комфортному существованию в политике. Он бы хотел возглавить государство или, по крайней мере, правительство страны, похожей на США, или, в крайнем случае, какой-нибудь европейской.

Но жизнь – искусство возможного, а не желаемого. И Россия такова, какова она есть. Ее ментальность не похожа ни на какую другую страну. Наверное, и слава Богу. Это не значит, что ее нельзя реформировать. Более того – надо и срочно. Иначе она погибнет экономически, духовно, социально. Но, используя все ценности общественного развития в области экономики и демократии, она должна создать свою модель, идти своим путем. Россия уже доказала: эклектика – не для нее, и подражание кому-либо – тоже не ее путь. Она не может стать «суррогатной матерью» чужой модели развития. Иначе то, что родится, будет нежизнеспособным уродом или мутантом – монстром, угрожающим всему вокруг.

Григорий Явлинский не хочет принять эту истину. Его идеи создания «города солнца» на манер великого философа-утописта Кампанеллы, но, конечно, с поправкой на эпоху и некоторый опыт развития цивилизации, это благое

намерение не укладывается на реалии России, да и любого другого государства современной формации.

«Яблоко» не берут в правительство, а оно туда и не рвется, и это является для него некоторым плюсом: оно не несет ответственности за действия властей; следовательно, в глазах своих сторонников сохраняет ореол партии, непричастной к происходящему, зато борющейся со злом и могущей поправить ситуацию в случае прихода во власть. И пусть этот приход пока проблематичен. Но это для его электората не иллюзия греха, а образ надежды.

Сам Явлинский в последнее время внешне изменился. Он пополнел, его кудри уже подстрижены, в них нет вчерашнего «марксистского» беспорядка. Это уже не бунтарь-мальчишка, а солидный политик. Бывший вице-премьер перенес инфаркт, поэтому в одной из телепередач старательно и не напоказ соскабливал ножом масло с кусочка хлеба: «Осторожно! Холестерин!» То есть, все человеческое ему не чуждо, хотя совсем недавно он усиленно создавал имидж избранника Божия.

Но прежним Григорий Явлинский остался в другом. Он, как и раньше, саркастичен, умен, умеет острым словом сразить оппонента и, играя логическими посылками, убеждать в своей правоте, причем, не прибегая к эпатажу, свойственному, например, Жириновскому. Полемизировать с Явлинским сложно – до брани он не сходит, а в классическом споре его переиграть можно лишь эрудицией…

Явлинский всегда без пяти минут высокопоставленный чиновник. Но, я думаю, «пять минут» Григория Алексеевича, когда он мог бы возглавить правительство, миновали. На каком-то этапе Григорий Явлинский передержал карту. Властям, а тем более избирателям, начинает надоедать постоянный отказ от реальной работы, постоянная позиция всего лишь стороннего наблюдателя и острого критика.

Никуда не уйти от того факта, что власть Путина – не безвластие Ельцина. Многие выдвиженцы нынешней команды негласно воспринимают Явлинского как элемент ельцинского политического калейдоскопа, хотя в 1996 году и позднее Григорий Явлинский не раз говорил, что Ельцин для блага России должен уйти в отставку, правда, тот воспринимал это с яростью. Но это все «общественные» заслуги, на которых в высокую власть не заедешь.

Все события деятельности этой партии привели к тому, что «Яблоко» в России останется оппозиционной (умеренно или непримиримо – вопрос будущего) партией, а сам Григорий Явлинский – эрудитом и известнейшим обаятельным общественным деятелем, политическим инструментом которого будет противостояние власти, а цель – не выпасть из обоймы VIP-персон России.

Либерально-Демократическая партия России (ЛДПР)

На Западе бывает так – в основу создания политической партии закладывается определенная концепция, а имена функционеров и прочих вождей народ и знать не знает. В республиках бывшего СССР все по-иному: идейную подкладку днем с огнем не сыщешь или она еле различима, или повторяет уже знакомое из других политобъединений, зато вождь – на виду. Именно из бывшего СССР берет начало ироничное выражение «партия одного человека».

Классический пример – ЛДПР Владимира Жириновского, чрезвычайно удачливого бизнесмена от политики. Голосование в Думе по тем или иным вопросам он превратил в стабильный источник доходов. Даже если у него останется 7 – 10 депутатов, все равно он удержится на плаву и будет по-прежнему заметен. В данном случае роль играет личность, пусть даже часто со знаком «минус».

Сегодня Жириновский уже не тот, каким его помнят в начале 90-х. Мало что напоминает прежнего огненно-быстрого Жириновского, грубого, напористого, циничного, парадоксального, иногда опереточного, но, не отнимешь, – умного и образованного. Он сегодня почти всегда спокоен, погрузнел, лоялен к исполнительной власти. В Думе у него 12 фракционеров. Они поддерживают курс Президента. В данном случае для Жириновского не имеет значения персонификация этой высшей в стране должности. Он поддерживает власть.

В 1988-1989 годах стало ясно, что дни однопартийности в СССР сочтены. Но официально существующей, как все знают, еще считалась КПСС со знаменитой 6-й статьей в Конституции, где партия коммунистов определялась единственной и неотъемлемой частью государственного устройства. И вот в стране в самом начале 90-х появляется партия №2 – Либерально-Демократическая Партия Советского Союза. Ее председатель – мало кому известный юрист из Комитета защиты мира, уроженец Казахстана, тогда еще молодой политик Владимир Вольфович Жириновский.

Все было, как положено. В министерстве юстиции ему выдают регистрационное свидетельство. Он получает право на равных (формально) конкурировать с КПСС. Общество уверено – это интриги главы КГБ Крючкова. Уж очень знакомый почерк. То, что Жириновский – агент спецслужб, кричали на всех углах городов России и не только ее.

Первые годы 90-х были «золотым веком» Владимира Жириновского и ЛДПР. В его глазах полыхал молодой огонь, он был воинственен и удачлив! Ему везло. Так, однажды, когда он находился в отъезде, враги собрали синклит и исключили его из рядов ЛДП. Но недолго длилось их торжество: вернувшийся Жириновский быстро мобилизовал своих сторонников и дисциплинарными бичами изгнал фарисеев из партийного храма. Бесспорно, «сын юриста», как он определял свою национальность (вот уж время парадоксов!), был хорошим организатором и управленцем.

Безусловно, Владимир Жириновский – политический стратег. В 1990 году в России еще считалось дурным тоном говорить о державности, о притеснениях русскоязычного населения в национальных республиках. Жириновский был практически единственным, кто говорил, кричал, бил в колокола! И пусть это была разменная монета его политических интересов, его четкое понимание – выделиться среди толп, кричащих одно и то же, в среде растерянного общества можно только одним – неординарностью идей. И он нашел тогда эти идеи и увидел нишу, которую прочно занял!

Его популизм – это инструмент политического бизнеса умного человека. Его антисемитизм – потравление вкусам самых простых, обиженных и оскорбленных людей. Впрочем, кстати, это не противоречило тогда обычному мировоззрению руководства КГБ. Отсюда и всесоюзно известный афоризм: на вопрос о национальности Вольфович ответил: мать русская, отец – юрист.

Это теперь он «признается», что его отец был евреем. Но тогда антисемит Жириновский, призывающий русский народ к действиям, метафорично укладывающимся в известное – «изгнать евреев из храмов», омыть сапоги российских солдат в Индийском океане, знал, что делать: если демократы лояльно относились к «еврейству», значит, он должен «думать» с точностью до наоборот. Ему надо было выделиться, не слиться с массой, привлечь тех, кто разочаровался в коммунистах, но ни за что не пошел бы за демократами, которые, по их мнению, разорили, разрушили страну, раздробили ее народы.

Все это нужно было просчитать, увидеть и не постесняться взять на себя ту роль, которую сыграл Владимир Вольфович. Он перехватил идею державности и защиты русского народа, идею, которую тогда можно было только просчитать, как грядущее настроение народа, униженного, оскорбленного и обманутого в своих надеждах. Нужно быть очень умным и грамотным человеком, талантливым стратегом и тактиком, чтобы в те годы прочно занять нишу, к которой через 10 – 12 лет будут пробиваться сотни политиков, партий и движений. Да он просто умней и харизматичней Геннадия Зюганова. На его фоне обкатанные десятилетиями формулировки коммунистов просто не были заметны.

В январе 1991 г. лидер ЛДП Советского Союза обрушился с яростной критикой на власти прибалтийских республик, обвинив их в «геноциде русского населения». Московские демократы были просто шокированы. Тогда это было дурным тоном, и даже те, кому больно было за то, что творилось с русскоязычными жителями Прибалтики, даже те молчали, потому что не поддерживать прибалтов считалось недемократичным – сразу можно было попасть в «ретрограды» и выпасть из политической элиты.

Весной 91-го Владимир Жириновский отыграл одно из самых знаменитых своих шоу. Не имея возможности собрать нужное количество подписей для выдвижения себя кандидатом в Президенты России, он вышел на трибуну съезда народных депутатов РСФСР и обратился к ним: дайте мне возможность побороться! Я не смогу победить, но не лишайте меня шанса. Речь была запальчивая, но продуманная заранее. Депутаты, наблюдая и слушая Жириновского, смеялись до слез, а после проголосовали: пусть себе дерется. По тогдашним законам это было разрешение баллотироваться на главную должность страны. Жириновский не боялся выглядеть «шутом». Он знал: смех – лучший его помощник. Тогда Владимир Жириновский произнес вещую фразу:

– В этой гонке я буду третьим!

В кампании 1991 года он дрался как бешеный. Всюду успевал, везде выступал. Сам брался за все. Вскоре его знал каждый российский обыватель.

Его знают и сегодня, однако в то время он занял ультрапатриотическую нишу, которая не была заполнена, и на которую никто не претендовал. А напрасно! Тогда это было экстравагантно. Сам Владимир Жириновский не был обременен ничем – ни парламентской фракцией, ни рутиной повседневной думской работы, ни комплексом чести и совести, ни имуществом, принадлежащим ему лично или ЛДП. Все это он приобретет потом: и огромное имущество, и власть, и фракцию, правда, совестливость никогда не будет довлеть над Вольфовичем.

10 лет назад он сформулировал кредо партии: Россия – великая держава. Запад, прежде всего, США, – конкурент и враг. Свобода бизнеса и выборность всех снизу доверху. В его лозунгах было много эклектики – идеи от коммунистов до либералов, от радикалов всех мастей до, когда выгодно, центристских идей, от ярой оппозиции всем и вся – до твердой поддержки власти.

Он тогда еще не написал свой яро антисемитский памфлет «Иван, запахни душу», не призывал помыть русские сапоги в чужих океанских водах, как это сделает еще в одной книге, но все эти идеи он страстно, грубо, талантливо пропагандирует везде, где можно: в СМИ, с трибуны парламента и съездов своей партии, в многочисленных выступлениях перед толпами народа. Он еще не поет и не танцует в телевизионных передачах, не снимается в кино, не пародирует, не отличается на эстраде в сатирическом жанре.

Это все будет потом, когда он станет незыблемо популярным и известным, когда его место в Думе как бы зарезервируется на долгосрочное время. Когда он станет солидным и верным делу Президента, законопослушным гражданином. Но и тогда было понятно – в нем пропал блистательный актер. Вернее, вовсе не пропал. Его артистизм, клоунада, политическое шоу всегда помогали в борьбе за власть и за сладкое место в жизни. Ему прощали драки в парламенте, избиение женщины-журналистки на улице, оскорбление коллеги – все. Потому что он как бы говорил всем, «не верьте, это всего лишь мое шоу, а я весь ваш. И вам со мной всегда будет весело». И вот эта его «ненастоящесть» ввела в заблуждение очень многих. А он, умный и хитрый, на этой волне крепко вошел во власть, в бизнес и в души своего электората.

Его бойкий ум не утратил остроты и по сию пору, однако сегодня он чаще думает, что сказать и как сказать. В самой же ЛДПР нет теоретиков, могущих «творчески развивать» его мысли. Он и не растит идеологов, ему и его партии достаточно одного лидера и генератора идей – Вольфовича. Именно это и стало залогом его «непотопляемости» и вечного главенства в партии. Вся пропагандистская работа построена по принципу: Владимир Жириновский и ЛДПР – «близнецы-братья». «Мы говорим Жириновский, подразумеваем – партия…» и далее по известному тексту. Он по характеру – лидер, по профессиональным качествам – вождь, по призванию – авантюрист, по ремеслу – массовик-затейник.

А в том 1991 году Жириновский вихрем ворвался в предвыборную гонку, напугав Ельцина, так и не посмевшего где-либо на дебатах пересечься с вождем либерал-демократов. Главный конкурент «Царя Бориса» – ставленник коммунистов Николай Рыжков, неплохой человек, но слабый публичный политик, был просто подавлен «бурей и натиском» Владимира Жириновского. И впрямь – лидер ЛДП пришел третьим. То был для него не успех, а победа. Головокружительная, лихая, опьяняющая, пришедшая как бы ниоткуда к человеку из толпы.

Но тогда десятки карьер и судеб делались именно так – случайные люди из толпы, выдернутые из нее по воле сумасшедшей вольницы, опьяненной духом свободы. Случайные люди и случайные лидеры, забытые и развенчанные уже через несколько лет. Но Жириновский не был «человеком ниоткуда». Он не только услышал свое время, но и сумел заглянуть в грядущее. Он, я подчеркиваю, талантлив, умен, нахален и профессионален. Жириновский поверил в удачу, и она стала его «страховкой».

Победа эта выявила нехитрую истину: партии у вождя нет. То есть, конечно, имеется определенное количество соратников, есть структурное построение: центральный аппарат в виде штаба, но вообще-то Жириновский за все берется сам – от выступления (всегда только он) по ТВ до распределения собственных предвыборных плакатов.

Рисково и умно сыграл Жириновский в августе 1991 года – ЛДП поддержала ГКЧП, который за пару дней распустили, арестовав зачинщиков, а штаб-квартиру ЛДП опечатали. Владимир Жириновский не сдался. Он пошел напролом, восстановил права партии через суд, но при этом не отрекся от поддержки ГКЧП. Его наглость, смелость, авантюризм и хорошее знание опыта истории (у него прекрасное образование востоковеда) помогли молодому политику. А еще он, как я уже отметил, удивительно удачлив, она, удача эта, буквально отдалась его обаянию.

У него всегда был точный расчет: с января 1992 года дико прыгнули цены, престиж власти, в том числе лично Ельцина (не говоря уж о Гайдаре), камнем свалился вниз. На таком фоне сидевшие в тюрьме путчисты начали поминаться без особой злобы и, таким образом, Владимир Жириновский опять, как говаривали в старину, «попал в случай». Но это как раз наоборот тому значению, которое заключается в знаменитой русской идиоме. (Помните, как российское дворянство многозначительно обозначало ситуацию, когда кто-то из них попадал в недолговечные фавориты с грустным концом?)

К тому времени СССР не стало. ЛДП СССР превратилась в ЛДПР. Но на ее генеральную линию это никак не повлияло. В начале 91-го ЛДП открыто и безоговорочно поддержала Ирак в войне против западных союзников России. Владимир Жириновский и сегодня желанный гость в этой стране, где, по сообщениям масс-медиа, президент Саддам Хуссейн принимает его по высшему разряду. Поговаривают и о денежной подпитке, идущей вождю ЛДПР из Ирака, а потому и Владимир Вольфович делает все возможное, дабы «в Багдаде было все спокойно».

Жириновский не боится непредсказуемых поступков, быть одиозной фигурой и говорить то, что не модно. Придя, вроде бы, «ниоткуда» и начиная свою карьеру «никем», он сумел быть и шутом, и скандалистом и, когда надо, «хамом». Все атрибуты его имиджа тщательно им продуманны. Он умеет рисковать и выигрывать так, как это умеют только дилетанты. Владимир Жириновский раскручивал свою скандальную рекламу, дурную славу, пугал общество наглостью своих соратников – но все это четко дозировалось, чтобы не дай Бог не оттолкнуть свой постоянный электорат и привлечь к себе тех, кто еще не был очарован его харизмой.

И в то же время на сумасшедших оборотах он развивал свой бизнес. Водка «Жириновский» уже конкурирует с давно популярными в России марками. Обо всех направлениях его бизнеса не знает никто. Даже, скорее всего, его соратники. Но о политике он не забывает никогда. Она помогает ему делать деньги, а деньги способствуют удачливости в политике.

Талантливо была отыграна Владимиром Жириновским и кампания по выборам в Думу в конце 1993 года. Коммунисты повели себя медлительно. Да и вообще на фоне молниеносного Жириновского Зюганов смотрелся тяжеловесным тугодумом.

Власть тогда работала на демократов – «Выбор России». Но ясно было, что «не в коня корм» – деньги вложили огромные, а вот отдача скромная.

ЛДПР и ее лидер в какой-то степени соперничали в то время с демократами. И, несмотря на свое скоморошество, эпатацию общества, часто даже вульгарность, завоевывали вполне интеллигентную часть электората. Правда, это было на первых порах. Но до сих пор осталось до конца неясно: «выбороссы» ли пришли на самом деле первыми в выборной гонке, или же либерал-демократы … Официально посчитали, что демократы. Узнав о результатах выборов, демократы испытали шок. Один из них даже воскликнул:

– Россия, ты одурела!

Игрушечный лидер вдруг становился в один ряд с известнейшими политиками.

Тогдашние обитатели Кремля быстро нащупали слабости руководителя ЛДПР. Были сведения о том, что чуть ли не на следующий день после начала работы избранной Думы Владимир Жириновский написал заявление в Управление делами Президента России относительно предоставления квартир думцам-элдэпээровцам. Сигнал власть уловила, цену услуг приняла, а, главное, поняла – с этими ребятами можно работать!

Надо сказать, Владимир Жириновский в данном вопросе не оригинал. Хорошо зная историю, он, вероятно, вспомнил весь опыт европейской власти. Например, в Англии XVII века, при короле Карле I, был некий лорд Стратфорд. Своими памфлетами против верховной власти оный лорд довел всех до белого каления. Однако Его Величество, внимательно прочитав опусы лорда, уловил главное: автор ругательски ругает всех, кроме самого монарха. И отлично! Посему Стратфорд был приближен ко двору, стал большим человеком, его даже отправляли воевать в Ирландию, позднее он добрался до первых ролей при государе. Только с подготовкой разгона Парламента (в те далекие времена их, оказывается, тоже разгоняли) он не справился, и по требованию революционеров пришлось королю отдать приказ отрубить голову лорду… Но ведь, кто не рискует, тот не пьет шампанское… Тем более, времена настали более гуманные. Неугодных могут всего лишь посадить в тюрьму.

Я вовсе не желаю Владимиру Вольфовичу суровой судьбы. Да и он, образованный человек, знает, что исторические сравнения всегда чреваты неточностью. Я и не сопоставляю людские судьбы, а говорю о вечности методов, стратегии и тактике власти. Они, увы, не меняются: меняются лица, а политтехнологии (как бы они ни назывались – нынешними или уже устаревшими терминами) остаются неизменными.

Жириновский не стыдится обыгрывать всё – даже такие тонкие вещи, как национальный вопрос. Политический багаж он собирал, как всем известно, и… на еврейской теме. Копаясь в родословной тех или иных деятелей, он отыскивал еврейские корни, предавая неугодных остракизму. Тем самым он разыгрывал любимую карту своего электората, ничуть не гнушаясь иметь в своих приверженцах ярых антисемитов. Более того, не чурался наживать популярность на таком тухлом материале. На коварный вопрос о национальности Владимир Жириновский ответил, как я уже говорил, раз и навсегда – блистательно и безапелляционно. Этот афоризм вошел в антологию российского юмора. А когда

люди смеются, – им не хочется осуждать тех, кто доставил им такое удовольствие.

Убойно срезав коварного провокатора, задавшего тогда ему «национальный» вопрос, Жириновский крикнул: – «Коммунистический агент!», «припечатав» «оскорбителя» самым позорным ярлыком.

Вообще, с коммунистами у него традиционно сложные отношения, но они, в зависимости от ситуации, – всегда разные. И сам Жириновский, естественно, разный. Фарисействовать для него – нормальная ситуация. Политика, – утверждает Вольфович, – грязное дело. И он не чурается «грязной работы».

Коварству Жириновского нет границ. Вот, к примеру, идет подготовленная (для пробы) КПРФ попытка импичмента Ельцину (а Вольфович вообще после 93-го крайне редко критиковал «Царя Бориса»). Жириновский задушевно говорит с думской трибуны:

– Ну, что же вы делаете? Мне же, коммунисты всегда были как братья!?

И продолжил мысль воспоминаниями, как насмерть в 41-м коммунисты стояли под Москвой. Вольфович не постеснялся забыть, как буквально перед этим клеймил позором ненавистных ему коммунистов.

Вероятно, Жириновский и хороший юрист, знает историю юриспруденции. Мне невольно пришла на ум знаменитая речь Плевако, великого российского адвоката начала прошлого века, наследие которого я изучал, обучаясь на юридическом факультете Вильнюсского университета.

Не могу удержаться от соблазна привести одну цитату из выступления этого блистательного оратора на процессе старушки, укравшей самовар (он бедных защищал бесплатно, отказываясь в таких случаях от своих огромных гонораров). Плевако вспомнил татаро-монгольское иго, от которого избавилась Русь, нашествие Наполеона, которое не могло закабалить страну и так далее, завершив сакраментальной фразой свою защиту: «Россия выдержала все и осталась великой страной, неужели она погибнет в результате того, что старушка украла самовар?!» Присяжные хохотали. Эта парадоксальная речь, построенная на знаменитом приеме подмены логических посылок, привела их в восторг. Старушку оправдали. А все поколения юристов, изучавшие труды Плевако, восхищались его талантом.

Мне очень часто приходит на ум этот известный юрист, когда я слушаю или размышляю о феномене Жириновского. Я не сравниваю его способности с блистательным талантом российского адвоката. Но игра ума и ловкость в дебатах, безусловно, почерпнута Вольфовичем у всемирно известного юриста.

Но вернемся к теме. «Адвокатские экзерсисы» Жириновского совсем не помешали лидеру ЛДПР провоцировать запрет КПРФ: он подошел к Председателю Верховного Суда и сказал: готовьтесь, у вас будет скоро много работы по запрету КПРФ.

Владимир Жириновский часто говорит о запрете КПРФ. Один из мотивов – вполне прагматичен. Коммунисты принялись отбирать у ЛДПР патриотическую нишу. Уже

в 1995 году на выборах в Думу они оттеснили либерал-демократов, а сами вышли на первый план. Тут-то и определилось, что «партия первичек» сильнее «партии вождя». Жириновский ответил взрывом антикоммунистической риторики. Но здесь у него появился соперник. В середине 96-го басистый генерал Лебедь отобрал у Жириновского полученную им в 1991 году «бронзовую медаль» и сам вышел в президентской гонке на третье место. А результаты Вольфовича оказались очень скромны.

Аналитики утверждают, именно в это время Владимир Жириновский пришел окончательно к выводу, что эпоха его пусть формальных, но претензий на первые роли в государстве миновала. Эпоха талантливых авантюристов возможна только тогда, когда и на троне сидит любитель авантюр, интуитивный политик и доморощенный вождь. При его же дряхлении – команда или уходит вместе с ним, или меняет амплуа, хотя бы внешне. Жириновский знал – президентом России ему не быть никогда. Теперь задача одна: остаться в политике, причем на видном месте. А выжить в России, когда власть одни теряют, а другие потом укрепляют, можно только находясь в дружбе с властью. Причем и с уходящей, и с той, что вступает в свои права.

И Жириновский дружит. Истово, самозабвенно. Не было в Думе, наверное, до конца 1999 года более стойкого защитника Бориса Ельцина, чем Владимир Жириновский. «Царь Борис» пожаловал вождю ЛДПР полковничий чин. С того момента Россию заполонили фото Владимира Жириновского в военном мундире. Сам он говорил, будто Ельцин уже и генерал-майора ему присвоил, но заволокитили дело бюрократы. Правда так и осталась тайной.

Жириновскому между тем «начинает не везти». Решил он стать белгородским губернатором (возможно, красноярский блицкриг Лебедя не давал ему покоя). Но тамошний губернатор Савченко, задействовав «административный ресурс», кинулся в бой с яростью. Пришлось Вольфовичу возвращаться в Москву с 17% голосов белгородцев.

В декабре 1999 года – новые выборы в Думу. ЛДПРовцы денег опять вложили немерено. Но электорату снова стало ясно – ЛДПР – это Владимир Жириновский и центральный аппарат. Жириновский – удачливый политический бизнесмен. Его идеи – оплевывание сановников и реальная поддержка первого лица. Его страсть – огромное имущество и боязнь его потерять. И это увидели практически все россияне.

Экзотический ореол, ярко украшавший ЛДПР в начале 90-х годов, стремительно тускнел. Лидер партии в своих речах избегает уже остроты, он начинает повторяться и даже приедаться. Даже думские потасовки с мордобоем в прямом смысле уже не спасают. К нему падает интерес. Его стали воспринимать все более равнодушно, что самое страшное для Вольфовича. Итог был закономерен: ЛДПР оказалась на последнем месте среди политических формирований, преодолевших выборный барьер. Надо отдать должное его уверенности в себе и энергии, несмотря на падение своего рейтинга, он не теряет присутствия духа: он снимается в кино, играет в театре, поет, посещает все тусовки, раскручивает «сексуальную» рекламу. Но это уже все тщетно.

Владимир Путин, въехавший в президентский кабинет, хорошо знал 10-летний феномен ЛДПР. Раньше Ельцин всегда договаривался с ЛДПР. Нынешние 12

депутатов – это не козырь для «торговли» в парламенте. Власти в этом просто нет нужды. Но Путин – человек по-европейски рациональный и отталкивать либерально-демократическую фракцию ему нет смысла: она уже опытна, управляема и хорошо известна. С ней можно работать, благо она выступает за позиции сильного государства.

Владимир Жириновский уверенно озвучивает, например, те тезисы по внешней политике, которые по ряду причин невозможно высказать министру иностранных дел. Дипломатия – она ведь тоже наука и искусство возможного. А Жириновский – не по тому ведомству, да и, правду сказать, он не затрудняет себя ни корректностью, ни деликатностью – ему все можно, ему все спишут. Да и что возьмешь от Полишинеля? Такое впечатление о себе Вольфовичу вовсе не обидно. А даже, наоборот, выгодно. Озвучил то, что другие предлагают между строк, оказал услугу и скандала не спровоцировал – международного, парламентского, так кто не привык к выходкам Вольфовича? Ведь все знают, что он при всем этом – человек умный, талантливый, образованный. И пока все же удачливый.

Сегодня кажется, что его 4 – 5 процентов на выборах дадут ему, как я уже говорил, долгосрочное место в Думе. А, значит, он – на коне не вопреки, а благодаря своему умному дозированному шутовству. Клоунада для него – не забава, а инструмент политической работы. Такой же, как реклама его сексуальной озабоченности или, наоборот, мужской слабости. Для Вольфовича все «путем», все работает на него.

Жириновский принимает новые правила игры. Он – реалист, и понял, что в глазах Кремля ценность ЛДПР с ее малым количеством депутатов заметно снизилась по сравнению, например, с 1993 или 1995 годами. Но он все же остается колоритным персонажем. Даже возглавляя маленькую фракцию, Владимир Вольфович, вице-спикер Думы, куда заметнее многих лидеров, чьи фракции не в пример количественно больше. Он остается в обойме. И понимает это. Учитывают это и в Кремле.

Недавно Владимир Путин наградил его орденом. Имелась в виду его заслуга в защите чести российской армии. Сообщалось, что новая власть присвоила-таки «сыну юриста» генеральское звание. Но дело не в этом. Главное, что с приходом Владимира Путина и формированием нового стратегического курса Жириновский снова попал в струю. В струю государственничества, державности, патриотизма. С особой силой зазвучали ценности, упоминавшиеся им при Ельцине лишь для лозунгов.

В этих условиях Владимир Жириновский – объективно союзник власти. Но союзник подконтрольный, которого держат на должной дистанции. Власти отнюдь не нужна его излишняя экстравагантность. Вот почему он прилюдно кается в «прошлом антисемитизме», молчит о «мировой экспансии России», не бьется на кулаках в Думе, не фотографируется больше на скандальных тусовках, намекает на свою импотентность (тоже «рабочий уголек» в его политической топке), талантливо актерствует и постоянно мелькает на телеэкране.

И… вдруг издает скандальную книгу «Иван, запахни душу». И даже это не ошибка, а его точный расчет – не потерять бы в играх с властью свой люмпенагрессивный электорат. Он ничего не делает случайно. Только Жириновский может так искусно

и безболезненно для себя менять свой окрас. Только он умудряется, как хамелеон, постоянно озадачивать окружающих своими новыми политическими одеждами. И только Жириновский, при кажущейся непредсказуемости, всегда поступает точно и согласно своей жизненной программе.

Его партия – это Жириновский. ЛДПР рухнет, уйди из нее Владимир Вольфович. Сегодня на нем держится все: финансы, стратегия, тактика, подбор и расстановка кадров, внешние связи… Всё! Несмотря на падение влияния партии, в ее думской фракции железная дисциплина, разброда и «дезертирства» куда меньше, чем в других политических организациях. Фракция боевита. Депутатскую группу Владимир Жириновский, уйдя в вице-спикеры, и вовсе поручил своему сыну – так надежнее.

Владимир Вольфович стал более респектабельным. Правда, его последняя «шалость» в виде попытки «засунуть» в список ЛДПР на выборах 1999 года «чисто конкретных», как любят называть себя «братки», вызвала очередной скандал в обществе. Кандидаты, такие, например, как Анатолий Быков и другие, к которым периодически возникают серьезные вопросы у российских правоохранителей и, в частности, у работников, занимающихся борьбой с организованной преступностью, просто не могли пройти по избирательным спискам. Этот пассаж Вольфовича был жестко пресечен властями.

И он понял, времена резко изменились. Гибкий и ловкий, он тут же меняет все: внешность, речь, идеи, лозунги, имидж, интересы. И только историки его партии будут писать о том, как в 1996 году он отмечал свое 50-летие. На грандиозном банкете юбиляр всех угощал водкой «Жириновский», был в полувоенном френче а-ля Сталин (правда, пошитом у знаменитого Славы Зайцева) и позволил себе «неуставное» поведение. Сегодня он предпочитает об этом молчать. Теперь уже не считают его машины, квартиры, не обнародуют количество счетов, не цитируют его афоризмы и «идейные» ошибки. Это уже мало интересно, но в свое время все, как ни странно, лепило его имидж.

Владимир Жириновский, несмотря на падающий рейтинг, доволен собой, своей партией, своим умением ориентироваться во времени и пространстве. И он хорошо помнит, ему есть что терять. А в такой ситуации необходимо быть предсказуемым, дружить с властями и ни в коем случае не совершать непродуманных и резких телодвижений. Он это знает. Он это делал всегда.

Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ)

В наследство от ельцинского десятилетия Владимиру Путину достались политические партии и организации, возникшие на руинах рухнувшего СССР. Среди них не последнее место по своей известности и численности занимает КПРФ. Я не оговорился, написав «на руинах». КПРФ – не КПСС, ни по численности, ни по значимости в стране, ни по мощи ее щупалец, проникших во все поры жизни общества и каждого советского человека. Больших хлопот она пока что новой власти не доставляет.

Однако это вовсе не означает, что компартия не ведет свою игру. Просто, в отличие от большевиков Ленина, коммунисты Геннадия Зюганова сразу пришли к выводу, что лучше всего играть в рамках сложившейся новой системы. В противном случае может разгореться пожар, который уничтожит партию такую, как

она есть, и на пепелище возникнет другая – менее розовая и, тем более, не красная и уже с другим лидером, чего Геннадию Зюганову, естественно, совсем не хочется.

На роли коммунистов в жизни сегодняшней России следует остановиться подробнее. Политологи не без оснований считают, что в рядах зюгановской партии есть люди, настроенные на волну шовинизма или консервативного православия. Сам Г. Зюганов не раз заявлял, что такие взгляды не совпадают с официальной линией КПРФ, однако даже скандально известного маргинала генерал-полковника Альберта Макашова он не осмелился исключить из рядов партии, хотя Макашов своим пещерным национализмом и шовинизмом нанес российским коммунистам больше вреда, чем Ельцин, время от времени напоминавший с телеэкрана, что неплохо бы КПРФ запретить…

Ларчик открывается просто. Пришедший к власти в начале 2000 года, Владимир Путин провозгласил новый государственный курс. В его программе Державность (правда, в отличие от коммунистов, цивилизованная, исключающая шовинизм и претензии на избранность) заняла огромное место. Коммунисты почувствовали, что новая власть одним рывком вырвала из их рук чрезвычайно выигрышный лозунг, который, кстати, засверкал при новом Президенте совершенно иными гранями.

Борис Ельцин раньше всё больше жонглировал привлекательными для общества идеалами «демократии» и «свободы», западных ценностей, тогда как лозунг «За Державу обидно» эксплуатировали коммунисты и национал-патриоты. Владимир Путин от «рынка», «демократии» и прочего не отказался, однако и «Великую Россию» тоже взял на вооружение, но не как лозунг, а как гражданскую идею.

И тут существует одна универсальная тонкость. Путин в национальную идею русских стремится вовлечь всех россиян, тем самым лишая ее, с одной стороны, «русской» исключительности, с другой, – встав на путь защиты национального достоинства русского народа, в последние годы безжалостно брошенного в жернова политических амбиций. КПРФ оказалась перед нелегким выбором: или идти в подмастерье к власти, или уходить в жесткую оппозицию. Но тогда надо бить по Путину и критиковать новую власть за «продолжение ельцинского курса». Однако попробуй сделать это, если в Думе у коммунистов далеко не большинство.

Средства массовой информации в большей своей части «за» Президента, а не «против». В то же время с главными критиками Владимира Путина – журналистами «Медиа-моста», вернее, их хозяином Гусинским, а потом с Березовским, а теперь пока неизвестно с кем, объединяться Зюганову никак нельзя: он – левый, а олигархи, по всем признакам своего социального статуса, – правые. Единодушие с ними не примут рядовые коммунисты, – это Зюганов знает хорошо. Кроме того, его и так уже критикуют в собственных рядах за «дряблость борьбы».

Используя это, некоторые соратники по борьбе энергично рвутся к власти. При таком раскладе и тактически, и стратегически сблизиться с олигархами нельзя, да они его и сами близко не подпустят, а с властью – хотелось бы, но тогда он теряет приоритеты в своей политической борьбе, а, значит, сходит с арены. Что даже в страшном сне Геннадий Алексеевич боится увидеть.

Почему же в 2000 – 2001 годах в коммунистическом стане обозначились такие сложности и разногласия?

Каждый житель бывшего СССР (из тех, кому за 30) помнит из учебников, что в 1917 году В. Ленин вел к власти Российскую Социал-демократическую рабочую партию (заметим, еще не КПСС, а РСДРП) под лозунгом разрушения царской России как «тюрьмы народов». Когда власть была взята, партия расплатилась со своими союзниками: например, казачьи земли Северного Кавказа были пожалованы чеченцам и ингушам, анклавы русских поселений Средней Азии заселялись местными жителями, огромные территории отошли к Казахстану и т.д.

Несмотря на образование РСФСР, прозванной «становым хребтом» Советского Союза, её изнутри «уравновесили» национальными автономиями, а также решили не создавать отдельную Компартию России. Во всех республиках были свои компартии, а вот России иметь ее было «против общей линии партии». Как объяснялось, «во избежание усиления шовинистических настроений». Де-юре все правильно: в единой стране не должно быть поводов для национальной вражды.

Но де-факто все, как всегда в этой стране, получилось наоборот. С одной стороны, – насаждение идеи «старшего брата», главенства «титульной нации» (правда, сама лексика относится уже к нашему времени, но суть ее и тогда, и сейчас остается единой), что раздражало этнические объединения и порождало, загоняя глубоко вовнутрь, недовольство русскими. (Как ни странно, именно русскими, а не властью, придумавшей такой политический расклад!?).

Во-вторых, страдали и сами русские из-за этого самого неприятия их ментальности и прав на честь и достоинство, свободу и равноправие. Сталинская (да и, что лукавить, ленинская философия) национальная «идея» вела к разобщенности и внутренней недоверчивости народов СССР. Лицемерие и ханжество власти, а значит, и всевластной ВКП(б), а потом КПСС закладывали внутри страны бомбу замедленного действия. И она рванула. Но это уже позже. А пока проблема накапливала отрицательный заряд.

Уже при И. Сталине часть российских партработников заговорила о «зажиме русских» и «унижении России», из которой «нацмены пьют соки». Сталин, назвавший русский народ самым выдающимся народом СССР, до поры до времени смотрел на все это с доброжелательным нейтралитетом. Недаром есть понятие «святее Папы Римского». А это уже страшное явление. Как и немка Екатерина II, он был больше русским, чем многие русские.

Однако носители вышеупомянутых тезисов зарвались. Стало ясно, что выдвинутые самим Сталиным на руководящие посты такие лидеры, как А. Кузнецов, А. Попков, В. Родионов, Я. Капустин и другие, молодые и энергичные, не прочь вкусить верховной власти. При этом принося пользу и делу. Но Сталин не терпел тех, кто высовывался в своей энергии больше, чем допускал это сам Сталин. В полном соответствии с канонами политической борьбы «по-сталински» в коммунистическом государстве в 1949 – 1950 г.г. возникло «ленинградское дело», завершившееся для кого из этих ретивых политиков расстрелом, а для кого – долголетней отсидкой.

Упомянем лишь о том, что Кузнецов и Ко обвинялись в тенденциях к сепаратизму, в стремлении сделать Ленинград столицей России, а после – и СССР, в желании

вычленить (не созданную еще) Компартию РСФСР из состава КПСС. Пока был жив Сталин с его, как теперь говорят, рейтингом, эти обвинения воспринимались как «позор партии». Однако позже, когда Россию планомерно разоряли, когда она насчитывала на своих огромных территориях одни «неперспективные» деревни, а проекты поворота северных рек грозили ей катастрофой, «партсепаратисты» стали восприниматься в качестве национальных героев, отстаивавших честь и достоинство русской нации.

Эта плеяда энтузиастов слишком прямолинейно и искренно воспринимала все, что говорил вождь, и не умела читать между строк, как это необходимо было делать, и как наловчились это осуществлять лукавые «царедворцы». За это и поплатилась. Но время меняется. И их идеи подхватили те, кто не боится плагиата, присваивая их себе для пользы «политической борьбы». Зюганов хорошо изучил «Историю КПСС» и ловко пользуется цитатами и идеями любимой книги.

К моменту перестройки М. Горбачева положение было уже пиковое. Все рушилось, как и должно было случиться в эпоху политических катастроф. С 1987 года многие придерживались того мнения, что у России должна быть своя партия. К сожалению, причины обострения национального вопроса видели в чем угодно, кроме заложенных в прошлом ошибок.

Горбачев боялся ворошить прошлое и не знал, что делать с настоящим. Он видел, что национальное чувство россиян часто оскорбляется, он понимал, что в новой партии на первое место рано или поздно выйдут не коммунистические, а национал-патриотические идеи. Но еще больше Михаил Горбачев испугался разговоров о том, что первым секретарем ЦК КП РСФСР (опять-таки – еще не созданной) – должен стать опальный Борис Ельцин. Последнее грозило генсеку личным крахом.

Горбачев решил схитрить. В конце 80-х он создал непонятный орган – Бюро ЦК по России с неясными намеками на то, что отсюда может родиться российская компартия. Как обычно у него, эффект оказался совершенно обратным тому, на который рассчитывал Михаил Сергеевич. Российские партийцы – и рядовые, и в чинах – злобно заговорили о «предательстве», «бесхребетности» и «трусости» генсека Горбачева. За этим последовали заявления, что КП РСФСР может быть создана и без Горбачева. И даже вопреки Горбачеву. Смутные опасения самого Михаила Сергеевича блестяще оправдались: на первое место в оргкомитете вышли как раз национал-патриоты.

Весной 1990 г. состоялся съезд Российской Компартии. Прошел он монолитно, на нем заклеймили «демократов», «реформаторов», «националистов в союзных республиках». Досталось и Горбачеву. Но параллельно с этим возобладал тезис, что ничего менять не надо в методах партработы. Ни в коем случае нельзя социал-демократизироваться, ибо это измена, отступление, ревизионизм и оппортунизм. Надо лишь усилить державные нотки в идейно-воспитательной работе.

Избрали и первого секретаря ЦК. Им стал бывший первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Иван Полозков, из которого демократические имиджмейкеры за месяц-другой вылепили суперотрицательный образ воинственного консерватора и мракобеса, что, кстати, было очень близко к

истине. Особенно помню, как досталось Полозкову за его знаменитый, адресованный коммунистам, призыв «Выйти из окопов!». Всю Москву оклеили карикатурами: Полозков в каске, увешанный патронными лентами, в камуфляжной форме ведет из окопа огонь по трудящимся, идущим по своим повседневным делам.

Результаты не замедлили сказаться. В конце мая 1990 года в Москве прошел съезд народных депутатов РСФСР. На нем в обстановке лютой конфронтации схватились два претендента за пост Председателя Верховного Совета России: первый секретарь ЦК КП РСФСР Иван Полозков и готовившийся к выходу из КПСС член Межрегиональной группы народных депутатов СССР Борис Ельцин. Силы были примерно равны. И те, и другие «стояли насмерть».

В решающий момент дрогнул, ушел в сторону Иван Полозков. Спикером Российских нардепов стал, как известно, Борис Ельцин. Вскрылась истина: у российских коммунистов много лозунгов, но нет привлекательных для общества идей, нет харизматических вождей, могущих силой своей личности, ее обаянием повести за собой. Сейчас, как рассказывали мне, Иван Кузьмич живет в Москве, консультирует нынешних вождей КПРФ.

В чем же здесь проявилось противоречие? С одной стороны, оскорбленные россияне хотели справедливости – своей КПРФ, как все республики СССР, с другой, – насмерть стояли за «союзный монолит». Мало кто тогда заметил, что это не борьба внутри партии, а начало политического, социального, экономического расслоения общества. Те, кто потом назовут себя демократами, хотели избавиться от «династической» власти партийных лидеров, которые десятилетиями перетасовывались, но всегда были на вершине Олимпа. Неважно, на первой, или второй ее ступени.

Теперь уже новая партийная элита рвалась к пирогу. Она понимала, что перестройка забуксовала, и к власти можно было придти только под новыми лозунгами, прикрывающими, по сути, ту же беспомощность власти. Будущий антикоммунист Ельцин готов был схватиться за власть даже с помощью КПСС. Но, так как демократы отвергали все, что связано было с правящей партией СССР, Борис Николаевич «чистил себя» под демократа, ему нужна была идея, альтернативная КПСС – все равно какая, – он сначала ратовал за компартию России (как у всех республик страны, только ей принадлежащую), а потом резко выступил против нее в духе «демократии».

А народ, измученный своим трагическим положением, вновь, как много лет назад, привязал свои надежды к людям, имена которых еще не были замусолены ошибками и проколами этой самой власти, к энергичным лидерам, говорящим такие еще незнакомые, почти когда-то крамольные, тем и привлекательные слова. Россия часто доверяла фрондерам, открытая и романтичная, она легко попадала в сети краснобаев. И, не задумываясь, шла за ними на заклание.

1991 год стал для коммунистов критическим. Наслаждаясь унижением М. Горбачева, только возвращенного из Фороса – дачи в Крыму, где он отдыхал, Ельцин на глазах ликующих российских депутатов подписал Указ о запрете КПСС. И, что еще страшнее для партийцев, национализировал ее имущество. Таким образом, перед коммунистами, если они хотели как-то выжить, встали две серьезные проблемы: перерегистрация и деньги.

Первое прошло легче. Дело в том, что сам Борис Ельцин не был, как иногда говорили в Москве, «демократом с улицы». Матёрый партократище, он вовсе не собирался оставаться один на один с теми, кто взлетел на волне популизма 1988-1990 г.г., самозванцами, по его партократическому взгляду, которые набирали вес и популярность. Он вовсе не желал делить славу и власть с любимцами улиц и площадей. Ему нужен был образ врага, в борьбе с которым Ельцин бы показал свою мощь. Борис Николаевич вообще преображался в экстремальных ситуациях: здесь был простор для величия его действий и помыслов. Уже тяжело больной, отстранившись от дел, он преображался, когда начинало пахнуть жареным. Время конфронтаций, политической борьбы – это его звездные часы.

Мог ли он задушить КПРФ? Да никогда в жизни! Она стала его тенью, необходимым атрибутом его власти, фоном, на котором он только и мог блистать. Ельцину хотелось быть главным и единственным настоящим демократом России, любимейшим вождем всех времен и народов. А тут, понимаешь (его любимое словцо!), другие демократы лезут на трибуны! То ли дело – испытанный враг-друг КПРФ. Так что, возможно, именно поэтому к осени 1991 г. КПРФ благополучно перерегистрировалась, причем без всякого покаяния, чего от коммунистов добивались новорожденные революционеры.

7 ноября 1991 г. КПРФ, к 74-й годовщине Октябрьского переворота, как теперь называют демократы этот день в России, вывела на улицы Москвы 20-30 тысяч человек. Это шокировало многих, но не тех, кто реально оценивал обстановку и понимал: с электоратом проблем не будет: элитные демократы уже научились западному пиару.

Но «простые» демократы забеспокоились. В Конституционным суде России начался процесс на манер Нюрнбергского над нацизмом. Он, по замыслу истцов, должен был завершиться запретом КПРФ и осуждением самой идеи коммунизма. Разумеется, из этой идеи ничего не вышло, зато коммунисты набрали на процессе очки.

Но одно дело – общественное мнение, и совсем другое – как жить в прямом смысле этого слова. Многие партактивисты, особенно низшего и среднего звена, просто не умели зарабатывать деньги, а предприниматели в ряды КПРФ тогда еще не шли. Те же бывшие секретари горкомов и райкомов, которые заблаговременно подготовили себе запасные бизнес-аэродромы, вовсе не думали помогать вновь создающейся партии. Ей надо было еще пройти трудные этапы возрождения, не отпугнув свой электорат, но и не создавая себе проблем, ведущих к запрещению партии.

Короче, появилась необходимость аккуратненько пройти между Сциллой и Харибдой, выжить и занять свое место на политической карте России. Наиболее прозорливым вождям КПРФ и пришла в голову идея: играть надо в рамках правил, установленных властями. Критиковать, бичевать, клеймить, но не переходить опасный предел, за которым может последовать роспуск и запрет. Все это привело к желаемому: уже к 1992 году у КПРФ появились какие-то финансы. Например, бывший Председатель Совета Министров СССР Николай Рыжков привлек к сотрудничеству с коммунистами «Тверьуниверсалбанк», твердо стоявший в начале 90-х на ногах. Правда, когда стала ясна вся сущность этой помощи, власти быстро задавили банк всевозможными проверками.

Но новые правила стали уже понятны и многим предпринимателям, которые надеялись с помощью КПРФ попасть в депутаты, «засветиться» или просто иметь более-менее надежную защиту под тентом революционных идей, что всегда надежнее, чем криминальная опека. А потому к середине 1990-х годов в партию, призывавшую к патриотическому курсу и великодержавности, потянулись спонсоры, заинтересованные в лоббировании через Госдуму своих интересов.

Тут-то и сложились характерные особенности КПРФ. Она заявила о себе как партия патриотов, борющихся за Великую Россию в сочетании с социальной защитой малоимущего населения страны. Геннадий Зюганов начал активно нащупывать контакты с Русской Православной церковью, объясняя некоторым партийцам, что идеи коммунизма в основе своей берут начало из учения Христа. Оппозиция Зюганову внутри левого движения тут же обвинила лидеров КПРФ в отходе от «светлых идеалов». Мало того, в становлении на путь черной сотни.

Но в действительности все было не так примитивно. Перед КПРФ стояла задача: как не утратить лидерство в левом движении, учитывая то, что в самой партии звучат голоса, с одной стороны, о целесообразности социал-демократизации, а с другой, – по поводу еще большего усиления крена в сторону державности и левого радикализма,

Восхождение в вожди тогда было делом не очень сложным. Вспомним, что в 1991 году несколько месяцев во главе КПРФ находился малоприметный функционер Валентин Купцов. Видимо, не без нажима соратников, он подал в отставку, а на его место пришел бывший второй секретарь Орловского обкома КПСС Геннадий Зюганов. Фигура Зюганова была не случайной: ему предстояло свести в единое целое массу разнородных течений в КПРФ, да плюс еще привлечь спонсоров. Его характер, честолюбие, властность как раз были теми качествами, которые могли помочь такой работе. И он еще надеялся найти «золото партии», которое из мифа превратилось в вожделенную мечту.

Разгон Ельциным 4 октября 1993 года Верховного Совета России пошел на пользу коммунистам. Во-первых, это ошарашило даже некоторых сторонников Ельцина, не говоря уже о людях, вообще до тех пор индифферентных к его деятельности, во-вторых, – сработал феномен экс-спикера Хасбулатова, который в определенной мере оттягивал коммунистический электорат своими «патриотическими» идеями. И он в какой-то момент тоже, не желая, сработал на коммунистов. (На самом деле он был озабочен страстным желанием не только сохранить власть, но и, сбросив Ельцина, стать во главе России). И Владимир Руцкой со своей героической биографией и некоторыми взглядами, перекликающимися с лозунгами коммунистов, сошел с политической арены, освобождая свою нишу для коммунистов.

Таким образом, державно-патриотическая идея, которая сама по себе вполне реально необходима была растерявшимся, униженным, ободранным властью гражданам, в арсенале Зюганова превращалась в политическую дубинку и инструмент повышения рейтинга. Хотел ли в тот момент Геннадий Андреевич захватить верховную власть? Бесспорно! Это уже потом он понял, что его сладкий удел – оппозиция.

Но, тем не менее, всё было не так просто, как казалось коммунистам. К их раздражению на выборах 1993 года у Зюганова появился удачливый соперник.

Либерал-демократы Владимира Жириновского выглядели не только патриотичнее, но и динамичнее. Они не считали нужным прикрывать свою державность и шовинизм коммунистической риторикой, а цинизм включили в арсенал борьбы. В итоге фракция ЛДПР в Думе оказалась крупнее фракции КПРФ. Это было унизительно, поскольку многие коммунистические активисты именовали «сына юриста» «выскочкой», а интеллигенция и те, кто хотел таковыми считаться, просто вождем люмпена, желавшего любой ценой прорваться к власти.

На выборах 1995 года Зюганову это положение удалось частично исправить. Сказалась апробированная система первичных организаций, приток денег, известное уже имя и многолетняя история, по которой ностальгировала часть электората КПРФ. А, главное, – власть дряхлела, жизнь становилась хуже, надежды на демократов и реформы таяли. Умный Жириновский чуть пропустил момент, слегка заигравшись в безграничное хамство. А идеи Зюганова были давно знакомы и понятны. Все это потеснило ЛДПР. Успех праздновали пышно. Думу возглавил не безликий маловыразительный Иван Рыбкин, а искушенный политик, журналист и администратор Геннадий Селезнёв. Но это не стало поводом для успокоения, впереди назревала главная баталия – выборы Президента государства.

Хочу поразмышлять о сегодняшней роли КПРФ в политической жизни России, для того, чтобы будущие партнеры этой страны, да и оппоненты не заблуждались, сбрасывая со счетов, или, наоборот, преувеличивая значение и место КПРФ на политической арене страны. Проиграл ли Зюганов Ельцину в честном бою, или то была хитро разыгранная партия? И если да, то в чем ее драматургия?

Коммунисты понимали, что возврата к прошлому быть не может, и осознавали, что попытка коммунистической реставрации в России способна вызвать целую череду непредсказуемых последствий как в стране, так и в мире. Да к тому же в оппозиции быть легче. И на виду, и ни за что не отвечаешь. В то время, когда страна в развале, – критиковать – удел многих, рвущихся к власти, даже искать проблемы не надо. А что-то делать, так обязательно придешь к непопулярным решениям, и есть опасность растерять доверие своего электората. Так что, проиграв, уверять мир, что победу просто нечестно забрали для Ельцина, – самая умная и выгодная политика для КПРФ.

Такое решение вопроса помогало сохранить лицо, а главное, рейтинг у своего избирателя. Мало того – повысило популярность Зюганова. В России любят и жалеют обиженных. Плюс поле для критики Ельцинской политики вообще и правых, в частности, разрасталось до пределов утверждения великой миссии спасения Отечества. Но… это был хороший пиар – не более того, политическая идея, которую можно было неплохо раскрутить, прибавляя себе очки.

Но здесь, скорее всего, тема подлога на выборах сфабрикована идеологами КПРФ. Негласно с удовольствием «уступая» первое место Ельцину, они взамен надеялись получить обещание Кремля не дать оппонентам внутри самой партии посягнуть на ведущую роль вождя левой или, как любил говорить Зюганов, народно-патриотической оппозиции. Таким образом, Зюганов сохранил свое место. И, скорее всего, схожую ситуацию разыграли весной 2000 года, когда тот же Зюганов проиграл уже Путину.

Это мои версии, но… построенные на очень внимательном исследовании тогдашней ситуации в России. Давайте вместе «очеловечим» схему и пройдемся по событиям, чтобы не быть голословными. По крайней мере, я хочу объяснить ход своих размышлений. В 1996 г., как заявил накануне первого тура голосования еще один кандидат в Президенты РФ Александр Лебедь, перед россиянами стоял выбор между развалившими страну демократами и зовущими в тупиковое прошлое коммунистами. Лучше всех свои слабые места знали сами активисты КПРФ. Реальной экономической программы у КПРФ не было. Если бы она каким-то чудом и появилась, средств для ее реализации в нужном объеме взять было негде.

А стань Зюганов главой государства, среднестатистический коммунистический избиратель потребовал бы от него чуда. Но чудес не бывает. Отсутствие чуда пришлось бы компенсировать наездами на олигархов, крупных и средних предпринимателей с целью временно заткнуть бюджетные дыры, «организовать» национальную идею под лозунгом: «Экспроприация экспроприаторов!» При таком повороте капитал полетел бы из страны со скоростью волшебной птицы. Проводить подобные акции новому руководству пришлось бы под жерновами враждебности Запада, который подверг бы Россию жесточайшему нажиму и экономическим наказаниям со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Зюганов понимал такую раскладку сил. Но куда ему было деваться от этих тяжеловесных, крепко держащихся за прежние идеалы людей, которые составляли его окружение, а главное, электорат? Они ждали сладкий кусок победного пирога. Куда ему было спрятаться от истерического кликушества вождя партии «Трудовая Россия» Виктора Анпилова? А ведь это был тоже левый фланг политической борьбы – радикальный коммунизм. Крики Анпилова, его телешоу, показывающие дремучую заскорузлую отсталость «классического коммунизма», только подрывали позиции Зюганова перед «последним и решительным боем». В то же время ситуация требовала действий, немедленных и активных.

Зюганов наверняка знал, что ученые-социологи (не те, заказные, что автоматически выдают цифры в зависимости от оплаты) говорили об иных цифрах его рейтинга, согласно которым победа Зюганова совсем не однозначна и вовсе не обеспечена.

Суммируя все это, да плюс мощь пропрезидентских СМИ, да еще то, что при всех своих недостатках Ельцин все же выглядел колоритнее и интереснее, можно вполне согласиться с молвой, что руководство КПРФ выходило на администрацию Ельцина с предложением о том, что без всяких подсчетов Зюганов согласен на первенство Бориса Ельцина и на свое второе место на финише.

Одобрил ли это Ельцин, или и впрямь была честная схватка – тайна истории, но остается фактом то, что в июле 1996 г. коммунисты России упустили шанс вернуться к власти. И, похоже, очень надолго, а скорее, навсегда.

Последние 3-4 года над КПРФ сгущаются тучи. Партия, оставаясь первой по численности, и имея немалые деньги, сдает свои позиции и ее потихоньку лихорадит. Сказывается отказ от разумной социал-демократической платформы. Все заметнее становится ортодоксальность. Как уже говорилось, подмочил репутацию партии и генерал Альберт Макашов, вызывая огонь на нее своими систематическими антисемитскими, в духе третьего рейха, выступлениями и

звериным шовинизмом. А Зюганов молчит, потому что кому-то это приходится по душе. И этот кто-то – часть его электората. Но уже другое время в России, и на дремучем национализме теперь не заработаешь политического капитала. Тем более, Макашов – не оригинал в партии, тут еще человек №2 в КПРФ – Валентин Купцов – выказывал Макашову сочувствие, да и многие другие.

Из партии начали потихоньку уходить более современно мыслящие люди. Думскую фракцию КПРФ покинул один из спонсоров – предприниматель Валентин Семаго. Лидер движения «Духовное наследие» интеллигентный Алексей Подберёзкин подверг критике команду Зюганова за догматизм, обращенность в прошлое, полное отсутствие свежих идей и ретроградство.

Выдвиженец КПРФ на посту Председателя Госдумы РФ Геннадий Селезнев предпочел создать умеренно левое движение «Россия». И хотя он ранее тщательно избегает конфронтации с Зюгановым, но само рождение «России» было крайне холодно воспринято лидерами коммунистов. В то время напечататься в «Правде» для Г. Селезнева было целой проблемой. А ведь это была его родная газета. Он здесь когда-то был главным редактором.

История России галопирует: не успел написать эти строки, как через совсем небольшое время Геннадий Селезнев выходит из рядов КПРФ. Скандал, как известно, разразился тогда, когда фракция коммунистов и руководство партии потребовали от спикера Государственной Думы отказаться от своего поста в знак протеста против лтшения депутатов от коммунистов их руководящих кресел в нижней палате парламента. Селезнев не согласился, за что и был «лишен права называться коммунистом».

Поэтому сейчас глава Государственной Думы, освободившись от тягостных уже для него обязанностей быть членом КПРФ, усиленно продолжает работу по укреплению своей социалистической партии, теперь уже под названием «Партия возрождения России», становясь серьезным конкурентом Зюганову на политическом полигоне страны. В дальнейшем Геннадий Селезнев видит свое детище в левоцентристской нише, куда КПРФ при нынешнем ее составе и мировоззрении не перебраться никогда. Поэтому можно с уверенностью сказать, что некоторые аналитики на Западе ошибаются, ссылаясь на сильные позиции коммунистов в России. Смею уверить тех, кто хочет и не решается вести бизнес в этой стране, – это уже другое государство. Его политика сегодня намного ближе к Западу, чем к своей прошлой истории. А угроза коммунизма в России – это уже политическая дубинка, а не факт истории.

Да и сам Геннадий Зюганов перед своими соратниками – ортодоксальными коммунистами – только старается выглядеть «классиком коммунизма» чистых кровей. Перед Западом же и «разными» правыми – он является «коммунистом розовым». Из этого часто получается несъедобный коктейль. Но каков же Зюганов на самом деле? Вот такой и есть – двуликий Янус.

Например, КПРФ всячески афиширует контакты с Православной Церковью. Но ведь коммунисты – принципиальные атеисты. Да и в рядах КПРФ – не только православные. С ними-то как? Кроме того, коммунисты приветствуют нынче все виды собственности. Но еще недавно они были непримиримыми борцами с рыночными отношениями. Так когда они были искренними? – могут спросить у них электорат и оппоненты.

Партию сегодня атакуют не только с умеренных, но и с радикальных позиций. Ортодоксы ее обвиняют как раз в «социал-демократизме, буржуазности и перерождении». Тот же Виктор Анпилов не упускает случая укусить «оппортунистов из КПРФ, идущих на трусливое соглашательство с властью». Его понять можно: представился удобный случай перетянуть на свою сторону разуверившуюся в «истинности помыслов» часть коммунистического электората, прежде всего – люмпенов.

Леворадикалы напоминают и о том, что вот Православная Церковь, с которой заигрывает Г. Зюганов, на Соборе канонизировала в августе 2000 г. убиенного за 82 года до того царя Николая II и его семью, а руководители КПРФ согласно молчали возведению в мученики несчастного царя, расстрелянного их идеологическими братьями. А какова же на самом деле точка зрения коммунистов России на факт расстрела не только императора, но и его жены, и детей? В ответ – молчание. «Зюгановцы» стараются обходить неудобные вопросы. Но когда-нибудь нужно будет дать и ответы. И это время неумолимо приближается.

Но вернемся к хронологии событий. Декабрь 1999 г. принес КПРФ новые проблемы. Как и предполагалось, левые перестали контролировать Думу – нижнюю палату парламента. Ныне это делают «медведи» – партия «Единство», партия власти, как ее называют некоторые. А теперь уже «Единство – Отечество – Вся Россия». У них есть крепкие союзники, вкупе с которыми сторонники Владимира Путина имеют в Думе большинство. Но и до того Кремль особо не беспокоился.

Критики КПРФ говорят не зря, коммунисты клеймят «антинародный режим», но всегда голосуют за бюджет и за все, что нужно Кремлю и правительству. Так было еще при Б. Ельцине, так осталось и при В. Путине. Разговор о «непримиримости» – политическая риторика. Сегодня время формирует уже другую историю человечества, и красный радикализм находит себе мало сторонников. Вот и коммунисты Зюганова, не относящиеся к ортодоксам, стараются современно реагировать на расстановку сил в мире. И чаще всего их доктрины и критика – только лозунги и политические доспехи в вялотекущей «борьбе» идей.

Кто не помнит затею руководства КПРФ с импичментом Б. Ельцину? Ведь именно многие члены фракции коммунистов, когда дело дошло до голосования, не поддержали собственных вождей. Эта игра, – сразу поняли все. А пример из новейшей истории и того круче: попытка добиться отставки правительства Михаила Касьянова уже буквально в этом году. Это никак не походило на непримиримость, а, скорее, выглядело крайне неудачным ходом, который Геннадий Зюганов быстро отыграл назад, сделав вид, что его просто неправильно поняли. А на самом деле ему очень хотелось напасть на популярную общественную «жилу» и поэксплуатировать ее в своих целях.

Используя любимую фразеологию этих партийцев, могу сказать, что «сильная головная боль» у руководителей Компартии России о том, что молодежь не идет в КПРФ. В массе своей юноши и девушки, те, что интересуются политикой, не хотят голосовать за компартию. Правда, у партии все же есть молодые сторонники, но их мало. Те, кому до 30, настойчивы в своих советах, что партии желательно избавиться от слова «коммунистическая». На что именно заменить нынешнее название, ясности нет: то припоминают польских социалистов Александра Квасьневского, то шведских социал-демократов…

Но Зюганов понимает: соверши он нечто подобное… да нет, просто сделай шаг в этом направлении, и в момент взовьются в гневе ветераны, отставники, пенсионеры, жители глубинки. А это – опора партии, ее активисты. Это – главные его избиратели. И, чего доброго, перебегут к неистовому коммунисту-радикалу Анпилову, фашиствующему национал-патриоту генералу Макашову или «доктору рабочих наук» одиозному депутату парламента слесарю Василию Шандыбину.

В итоге КПРФ боится каких-либо движений. Социал-демократической эта партия, пожалуй, не станет. Но во имя сохранения респектабельности к оголтелому радикализму не скатится, хотя у шовинизма в КПРФ благодатная почва.

Интересно, а как относится к КПРФ Владимир Путин? Думаю, прагматично. Это вообще самый лучший подход, ибо он практичен. Путин же сам, как человек европейского склада, рационален и логичен. Он прекрасно понимает, что крупнейшую партию, за которую может проголосовать сегодня до 30 – 35% обездоленных, замученных жизнью россиян, не стоит превращать во враждебную силу. С ней лучше сотрудничать, если, разумеется, она сама не скатится к конфронтации. Но при этом Владимир Путин и его администрация отлично помнят, что влияние КПРФ в той же Думе упало, а, значит, договариваться с коммунистами по ключевым вопросам уже не так необходимо, как раньше. Иногда проще все решить арифметическим большинством депутатских голосов.

Понимает ли это «советский Тельман», как его любят называть друзья, – Геннадий Зюганов? Уверен, да, и в этом смысле он – фигура трагическая: одной ногой лидер коммунистов остался в прошлом, с его методами и приемами, а другую занес, дабы поставить ее на твердый берег левой социал-демократии. Но, увы, не решившись это сделать, так и застыл в неустойчивой позе. Промежуточное положение – самое ненадежное. Именно оно дало повод аналитикам утверждать, что электорат партии убудет естественным путем, что будущего у коммунистов нет.

Я полагаю, что сегодня, в эпоху Владимира Путина, Г. Зюганов и его сторонники делают в каком-то смысле полезное дело: они недовольство обедневших и обнищавших направляют в цивилизованное русло, не давая всем и всяческим радикалам оседлать протестующий против нищеты электорат и учинить в стране, как они любят, хаос и смуту, сделав свое положение еще более нестерпимым.

Путин, конечно, пришел всерьез и надолго (коль мы рассуждаем о КПРФ, будем оперировать терминологией ее вождей). Но когда-нибудь явится другой человек, других взглядов и воли. Тогда раскроется еще одна страница истории. И куда и как пойдет тогда партия, сможет ли она определить свой путь в рамках социал-демократии, апробировавшей свои идеи в мире, или будет окостенело существовать в политическом тупике учений классиков теории коммунизма? Не будем загадывать. История – дама независимая, и ею управлять невозможно. Время диктует свою правду жизни. А вот слышать ее и следовать ей – это уже талант тех, кто и будет созидать свое историческое мгновение.

Кроме того, я не склонен считать, при всем моем уважении к Владимиру Путину, что после него обязательно придет монархист или мракобес. России на этом этапе истории повезло с Президентом. Но это не значит, что он лидер всех времен и народов. И что после него… «дальше – тишина» (вспомните название знаменитой пьесы перестроечных годов). Я верю в добрую судьбу России. Верю в

ее народ. Пусть время «безвременья» в ее истории канет в Лету. И пусть, наконец-то, умный лидер будет не исключением, а правилом ее истории.

Почему чекисты?

С тех пор, как Владимир Путин пришел к власти, в СМИ появились дежурные вопросы: почему российский президент ведет за собой, во-первых, целую команду из Санкт-Петербурга, во-вторых, в этой команде много выходцев из органов государственной безопасности СССР, а затем – и России? Иные совсем, на мой взгляд, субъективные наблюдатели подбрасывают мысли, что «идет реставрация порядков Юрия Андропова», а то и более ранних времен.

Думаю, что «ларчик просто открывается»: лидеры всегда, во всех странах и при любом строе приводят за собой свою команду тех, кого знают, кому верят, с кем работали, чей профессионализм им уже известен: Билл Клинтон – свою из Арканзаса, Буш – из Техаса. Ельцин – свердловчан. Еще раньше Л. Брежнев – днепропетровцев. А вот Владимир Путин – петербуржцев и коллег из разведки. У Коля были «свои люди», которых сменила команда Шредера. И что из этого? Да ровным счетом ничего.

Петербург, знают во всем мире, – культурный, интеллектуальный центр России, – в общем, не самый худший город на карте. Кроме того, разведчики, и это тоже известно, «не самые плохие» кандидаты во власть: умны, образованы, опытны, не подвержены всплескам рефлексий и настроений, менее политизированы, точны и профессиональны в том деле, за которое берутся. Они чаще государственники, чем люди иных профессий. Впрочем, это замечание касается только нынешнего периода истории России, когда слишком быстро развивающиеся события в стране привели общество в смятение, и оно металось, ища ориентиры и пристани, где можно было бы найти хоть временную опору.

В спецслужбах любых стран диссиденты – редкое явление, а, тем более «романтики демократии». Это не значит, что я приверженец методов и стиля спецслужб. Просто констатирую факт. И даже перебежчики из западной разведки в Россию (а до того в СССР), так и наоборот – это чаще всего ловцы материальных благ или «обиженные» за собственную «незамеченность» начальством. В общем, никакой романтики, один практицизм. Это к моей теме не относится, но я давно хотел высказать мнение о том, что «перебежчик» и «демократические убеждения» – вовсе не однородные понятия. Ведь и Ленин (классический пример!) благоволил к воюющей с Россией Германии не из революционных соображений, а чисто меркантильных: немцы давали ему деньги.

Но вернемся к питерцам и бывшим разведчикам. Они видели демократию, западный образ жизни и в Америке, и в Европе. Они чаще умеренные либералы, чем оголтелые «почвенники». Я уже говорил в своей первой книге о России, что ни Эйзенхауэра, ни Де Голля, ни Буша-старшего не упрекали за принадлежность ни к военной касте, ни к разведке.

Думаю, беспокоиться на сей счет никому нет серьезных оснований. Вспомним, что Россия пережила хаос 90-х в обстановке, когда те, кого зовут теперь олигархами, чувствовали свою безнаказанность и не желали подчиняться вообще никаким законам. Спецслужбы в ельцинской России могли разве что фиксировать те или

иные безобразия, но довести дело до наказания того или иного «нового русского» за неправедные доходы было практически несбыточной мечтой.

Но тут существуют два аспекта: во-первых, как можно было в ельцинской России «по-честному» зарабатывать деньги? В России, с ее тогдашним беззастенчивым криминалом, коррупцией, беспределом?! И сейчас в этой стране не Бог весть как все законно. Но тогда это была вакханалия. И, во-вторых, кому во власти было нужно или выгодно разоблачать олигархов (или просто, скажем, очень богатых людей)? А кто приносил бы доходы «Семье»?

Недавно один умный российский аналитик в авторской телевизионной программе провел исследование – «акционеры» российской власти и самой России». Он доказательно утверждал, что ельцинская власть со всеми ее персоналиями и сама Россия принадлежат 10 – 15 богатейшим людям страны. Это акционеры, которые осуществляют контроль уже не только над всеми полезными ископаемыми страны, но и над государством в целом. И Путину выпало это «наследство», в котором надо навести порядок.

Впрочем, многие очень богатые люди России уже давно ведут респектабельный бизнес. Да и богатые люди в стране – это ее достоинство, а не недостаток. Речь идет о недопустимости криминального беспредела, а вовсе не о борьбе с богатыми, что было бы в этот уже раз (вспомним 1917!) концом для России. Но нельзя и выбросить из истории то, что Россия, как и Америка и другие страны, не избежала диких издержек «первоначального накопления капитала».

Во многом от такого «урагана» в России пострадал и Запад, куда хлынул «черный» нал и тысячные толпы людей – злых и несчастных, обездоленных и готовых на все. Вряд ли мы, на Западе, обрадовались такому явлению. А, главное, не просчитали, что развал СССР – это не только проблемы России и других республик бывшей великой страны. Это стало большой головной болью и в Европе, и в Америке, где последствия подобного крушения негативно проявились в их демократических государствах, привыкших к порядку и законопослушанию граждан.

Сейчас, когда страны Европы и Америки – напоминают сообщающиеся сосуды, – да и не может быть иначе в эпоху сверхтехнологий и сверхинформатизации, – так вот сейчас вряд ли можно надеяться, что проблемы того или иного государства могут быть замкнуты в географическом пространстве. Потому так важен в нынешних условиях фактор России для стабильности Европы и Америки. А стабильность России сегодня – это крепкая государственная власть, а не субстанция вседозволенности. Поэтому выходцы из разведки в органах управления вовсе не худшая судьба России.

Но вернемся к Путину. В 1998 году он, как известно, стал директором ФСБ и по долгу службы получил более чем ясную картину того, что происходит в стране. Он отлично знал, что многие губернаторы коррумпированы, что некоторые партийные лидеры срослись с организованной преступностью, что выборы в ряде регионов фальсифицируются за счет так называемого «административного ресурса». Но пока у власти находился Ельцин, изменить это хоть в малой степени оказалось невозможно: «Семья» была заинтересована в такой ситуации, потому что ее доходы, как все знают, зависели от благополучия этих самых коррумпированных чиновников и олигархов. В те годы они призывались к ответу не за свои

экономические преступления, а за скупость по отношению к власти или неполную рабскую лояльность.

В августе 1999 года Путин становится премьер-министром. Казалось бы, рычагов влияния у него уже больше. Но на первый план проблем выдвигается война в Чечне, трагедии взрывов в российских городах, экономическая разруха и социальные крайности.

Еще в декабре 1986 года только что возвращенный из горьковской ссылки опальный правозащитник академик Андрей Сахаров высказался в том смысле, что из всех советских структур КГБ оказался в наименьшей степени затронут коррупцией. Такое признание из уст человека, гонимого непосредственно КГБ (хотя и по указанию руководства КПСС), о многом говорит.

Вполне естественно, что при расстановке кадров Президент Путин обратился к той среде, которую знал. Он, отметим, не пошел по пути административного смещения избранных губернаторов и назначения на их место сотрудников спецслужб. Прежде всего потому, что такой путь создал бы проблемы для него самого: правитель, вознамерившийся замкнуть на себя всю вертикаль власти, рискует собственным креслом.

С одной стороны, – он просто физически не сможет делать все сам, а с другой, – обречен вызвать резкое противостояние оппозиции и мирового сообщества. Путин создал пространство для маневра. Образование 7 федеральных округов во главе с полпредами – своеобразный компромисс с губернаторами.

Среди полпредов можно встретить военных и чекистов, а заодно экс-премьера Сергея Кириенко. Ну кто может считаться либеральнее этого бывшего премьера России, который не прочь был еще тогда, в бытность свою главой Кабинета, прибегнуть к шоковым вариантам реформ в некоторых областях российской экономики. Он жестко проводит линию Президента России, направленную на устранение несоответствий между федеральной Конституцией и основными законами субъектов федерации, входящих в Приволжский округ. Но его ореол демократа от этого ничуть не меркнет. Впрочем, и на Западе его считали человеком ближе к европейскому мышлению, чем к традиционно российскому. Такие люди у руля российской региональной администрации нужны сегодня не только России, но и ее партнерам на Западе. Они ближе той цивилизации, понятней и надежней, чем кондовые чиновники ельцинской поры, вороватые, провинциально амбициозные и ограниченные.

Аксиома, что политическая элита, сформировавшаяся в эпоху Бориса Ельцина, не в состоянии обеспечить стабильность, столь нужную для вхождения России в цивилизованное сообщество. Самый, наверное, всем надоевший пример – это Приморский край. Чудовищная жизнь людей, которых местная власть бросила на произвол судьбы, потрясает. А на вершине этой фантасмагорической пирамиды долгие годы находился губернатор Евгений Наздратенко, взращенный и охраняемый от всех бед ельцинской администрацией. Верные оруженосцы губернатора не раз поднимали пропагандистскую кампанию в масс-медиа, концепция которой была прозрачной как родниковая вода: весь Дальний Восток не сегодня-завтра захлестнет волна китайской экспансии, и это станет гибелью для России, и только Евгений Наздратенко стоит на страже интересов Отечества…

В. Путин резко высказался по поводу такого спасителя Родины. Снятый с должности, он какое-то время, как и другие губернаторы, освобожденные от своих кресел, был «фигурой речи» в СМИ, поддерживающих оппозицию и пугающих мир деспотизмом и авторитарностью Владимира Путина. Эта политическая спекуляция естественна для переходного периода любой власти в любой стране. И это помнят все незаинтересованные в политических баталиях люди. Правда, сейчас он министр рыбной промышленности России. Но проблемы с расхищением рыбы вообще и в Приморском крае, в частности, не только не уменьшились, но, скорее всего, еще больше обросли криминальными сюжетами.

Мне кажется, что чиновники из команды Путина хотят упорядочить жизнь в России. Но хотеть и сделать – разные глаголы. Еще очень сильно витает в этой стране то, что заложено было в свое время Борисом Ельциным. И хотя бывший первый секретарь обкома, кающийся на Пленуме ЦК КПСС горбачевского созыва и просящий прощения у товарищей-партийцев, мечтал войти в историю как сокрушитель коммунизма, он, «Царь Борис», уже отдыхает в загородной резиденции, либо лечится в Китае при помощи нетрадиционной медицины, его методы работы и люди, выдвинутые им, еще достаточно живучи и на плаву. Этот узел надо было разрубить. И Путину здесь нужны соратники, а не верноподданные, профессионалы, а не коррумпированные профаны от чиновничества. Поэтому «петербургский синдром» молодого Президента понятен. А ставка на бывших коллег по разведке – тем более.

Почти 10 лет Чечня существует «черной дырой», через которую многие российские политики и представители «черного бизнеса» отмывают огромные деньги. Ради сверхприбылей эти люди стараются не дать затухнуть противостоянию в этой республике, где похищают, пытают и убивают не только федералов, простых россиян и иностранцев, но и собственных сограждан. Им наплевать на набирающую силу волну исламского фундаментализма, они рассчитывают договориться и с его представителями. А почему бы и нет? Ведь под знаменем «чистого ислама» идет та же война за сверхприбыли.

Наивно было бы на месте Путина пытаться изменить это положение только с помощью политических функционеров и деклараций. Туманный мир и проваленная федералами первая чеченская кампания ельцинского разлива пульсируют и сейчас в ситуации этой республики. Естественно, народ Чечни, граждане России, должны быть защищены своим государством от посягательств бандитов и террористов.

Но как преступна, как лицемерна и цинична позиция некоторых «демократов» типа Новодворской и «диссидентов», зарабатывающих на смерти и трагедии людей себе на жизнь! Делая политику на крови и гибели тысяч сограждан, кстати, и не только россиян, поощряя этим международный терроризм, многие из них забыли, как когда-то близорукие, преступные политики надеялись, что фашизм – это для других, их страны он не коснется. И поддерживали, задабривали бывшего ефрейтора, делая на этом свою политику и свои деньги в собственной стране и в мире.

Но в истории человечества так не бывает: заигравшись со зверем, вряд ли можно быть уверенным в том, что он не разорвет и зарвавшегося провокатора. И тут уж такая щепетильность, невосприятие людей определенной профессии – просто смешны. Нужны те, кто сможет остановить терроризм. В США хорошо знают, что

это такое, да и Европа на себе испытала неукротимость исламского фундаментализма. Лукавая игра в демократию в этом случае может дорого обойтись фигурантам. Строительство политики на крови – в истории известный факт.

Но всегда исторический опыт показывал, что эта рискованная игра как бумеранг возвращалась к инициаторам, неся им гибель. И то, что Путин призвал «мочить террористов в сортире» – не голос КГБ, а желание выжить, спасти свою страну! И смысл этой эмоциональной фразы всегда выдержанного Путина стал тоже объектом политики. А как же может быть иначе, если человек, произнесший ее, – Президент России.

Но здесь, отбросив спекуляции на тему, я стою на стороне Путина, хотя для меня нет ничего в мире ценней, чем демократические ценности. Если до 11 сентября 2001 года мне тоже казалось, что лидер этой страны политически некорректен в этом случае, то сейчас считаю, что не в лексической форме дело, а в сути, когда человечеству грозит гибель, и речь идет о выживании цивилизации. Но об этом я постоянно говорю в своей книге. Просто, слишком велика боль случившегося, чтобы проходить мимо, когда тема касается терроризма.

Ужесточение мер в борьбе с коррупцией, что тоже во многом зависит от решения чеченской проблемы, обеспечит создание правового и «чистого» поля для экономической реформы и иностранных инвестиций. Все это возможно, если в команде будут единомышленники, не ставящие палки в колеса продвижения дела. В. Путину нужна надежная команда. И он знает таких людей по прежней работе. И ему, скажем, все равно, кто это будет – инженер Грызлов, разведчик Иванов или генерал Пуликовский. Лишь бы делали хорошо свое дело, и, главное, честно.

Сегодня его цель – реформирование России. Он молод и энергичен. Полон желания выполнить задуманное. Он еще не устал и не развращен властью. Ему еще пахать и пахать поле России. И пока это Путину интереснее всего остального. Ему нужны пахари-единомышленники, с которыми легче завершить начатое.

Выдвигая людей в погонах, Президент Путин, на мой взгляд, не ставит задачу реставрировать тоталитаризм. Он сам много лет из своего «резидентского» европейского далека наблюдал за тоталитаризмом и его последствиями и не мог не сравнивать жизнь в СССР с той, что была пусть и в социалистической, но цивилизованной Германии. Но видеть глупости властей своей страны, это не значит не любить ее. Между нелюбовью к власти и любовью к Родине – дистанция огромного размера. И великие из нашей человеческой истории доказали это.

А уж в России на этом строится вся ее судьба: это и Герцен, еще в XIX веке увидевший западный образ жизни, и призывавший к борьбе с деспотизмом во имя любви к России. Это и декабристы, прошедшие путь войны от Москвы до Парижа во время наполеоновской кампании, и понявшие, что в России нужно все менять. Они прониклись этой идеей именно потому, что любили ее, страну свою. Здесь можно приводить исторические примеры других стран: Великую французскую революцию, и более близкое…

Не любить власть – очень частое общественное явление. Но не любить свой народ, свою страну?... Нужно быть неадекватным российским политиканом Новодворской и иже с ней, чтобы страдать и жалеть Россию из-за того, что ее не

завоевали когда-то немецкие рыцари и не поработило нашествие других «варяг». Нужно вот так, как она, ненавидеть Россию, чтобы желать искоренения самобытности ее народа и уничтожения ее государственности.

Новодворская и сегодня говорит то, что твердила еще 30 лет назад. Хотя время в корне изменилось. Впрочем, у нее есть и относительно новенькое: гордость, что пекла и «передавала Шамильке» (Басаеву) пирожки, чтоб попитать чеченского террориста, поддержать его ненависть не только к России, но и к христианству вообще. Она нежно относится к террористам, потому что они стремятся уничтожить ее страну. Но она забывает, что Запад, которому она так хочет понравиться, не приемлет терроризма, что он, вожделенный для нее, объявил преступником и разыскивает по всему миру сердечного друга «Шамильки» Бен Ладена.

Можно отнести в область дискуссий тему, что отбрасывало назад Россию. Хотя православие, которое некоторые вроде этой невменяемой «политической» дамы считают «погибелью» России, именно оно питает основу русской, славянской ментальности. Но… как парадокс в «светских спорах» можно проговаривать в духе «интеллектуального бреда», что лучше для этой страны – православие или католицизм, как будто не сама история уже сделала свой выбор. Можно в виде парадокса порассуждать и о том, благотворно ли было бы для России, если бы Наполеон завоевал ее? Как об этом мечтал в схоластическом бреду вождь пролетариата Владимир Ленин. Хотя история, как все знают, не имеет сослагательного наклонение. Я уже упоминал об этом.

Но нельзя ненавидеть свой народ, называя его быдлом, нельзя не любить свою страну, даже нищую, оскорбленную и униженную. Я уважаю американцев за патриотизм. Народ США открыто критикует власть – на то и демократия. Но каждый гражданин этого государства гордится своей родиной. И те, кто там родился, и те, кто выбрал США своей родиной в сознательном возрасте. Патриотизм – вот главный инструмент всех успехов Соединенных Штатов.

Только в русле международного противостояния можно осуждать граждан той или иной страны за любовь к своей Родине. И, может быть, «государственники» разбудят это глубоко дремлющее в России чувство? И оно станет рычагом, который поможет вытащить ее из экономического болота, правового беспредела. Правда, здесь нужно не путать квасной патриотизм советского розлива и естественную для любого человека привязанность к своей земле и народу.

Но это все лирическое отступление от конкретной темы. Просто, завершая один из своих философских трудов об общественном сознании и его гражданских и личностных проявлениях, я долго размышлял о патриотизме как факторе становления человека «общественным животным» (использую в данном случае это знаменитое определение). Мне хотелось хоть слегка коснуться этой темы и здесь – объективно, а не объективистски, с психологических, а не с политических позиций.

И далее к теме. Стоило ли говорить вообще о некоей Новодворской и ее идеях, если бы она не олицетворяла некоторую – к счастью, небольшую прослойку населения с крайним неприятием России. Это неприятие грозит всему цивилизованному миру: Россию с планеты не стереть, не перенести на другое место. А вот ее технокатастрофы, ее общественные проблемы могут захлестнуть

Европу и Америку. Ее население может хлынуть со всеми своими «за» и «против» в другой, неведомый ей до конца мир. И это будет трагедия и для Запада, и для России. А кликуши на этом сделают карьеру.

Радея за западные ценности, не нужно переносить их как парниковую землю с места на место, заменяя ею то полезное, что можно взращивать у себя дома. Разница между «узкосемейным» «Демсоюзом» Новодворской и государственными целями Путина и его команды состоит в противопоставлении идей: его глава хочет вечной славы одного единственного диссидента в своем лице, другие – сохранить самобытность России и построить демократию западного образца.

Выйдет ли второе у команды Путина – другой вопрос. Я всей душой желаю ей успеха. Его промахи, на мой взгляд, еще не перевешивают уже сделанное, или желание сделать. Это вселяет оптимизм. Я не говорю, что Путин – мессия, спаситель России, но то, что он понял свою миссию – приложить все усилия, чтобы вытащить огромную страну из пропасти или хотя бы начать этот процесс – это уже важно.

Путин, такой, каким я его представляю, нужен и Западу. Потому что он может остановить «великий исход» русского народа в Европу и Америку, где он, народ, не будет понят людьми другой культуры и где они, россияне, не смогут адаптироваться, потому что слишком самобытны и независимы, хотя многие из них думают, что готовы выбросить из себя, своего генетического кода, всё заложенное в них вековыми традициями. А, не сумев приспособиться, они будут мстить Западу за свои новые несчастья. С Россией надо сотрудничать, в нее надо вкладывать инвестиции, потому что, во-первых, это даст прибыль, а во-вторых – сохранит Россию, а значит, и Запад от ее проблем.

Путин любит свою страну, но он во многом формировался на Западе и, благодаря профессии, знает законы этой жизни. Если его любовь к России позволит ему развернуть программу, которая спасет ее от гибели, значит, он поспособствует тому, чтобы катастрофа падения такой огромной страны не погребла под собой Европу и частично Америку. А во имя этой цели можно «простить» Президенту, если это вообще ему и нам надо, и питерцев, и гэбэшников, и еще многое, чем размахивают как кадилом его оппоненты.

Он не может быть идеален – совершенен только Бог. Он должен построить в своей стране рыночную экономику, демократическое государство, т.е. модель страны, приемлемую для мирового сообщества, своих соседей – близких и дальних. И он, хочется надеяться, выполнит свою роль. А будут ли в этом помогать ему питерцы, москвичи или бывшие разведчики – уже не столь важно ни для России, ни для Запада.

Его тяготение к определенной группе людей – скорее желание распрощаться с наиболее одиозными приметами недавнего прошлого. Дисциплинируя в хорошем смысле слова Россию и избавляя ее от крайностей правления Ельцина, он делает ее более предсказуемой и перспективной для партнеров. Да и не спецслужбы же разрабатывают экономические шаги российского правительства. Например, Германа Грефа или Андрея Илларионова при всем желании оппозиции не назовешь советскими гэбэшниками, мечтающими о возврате на 20 – 30 лет назад. Они и их единомышленники – это экономисты либерального толка. Сегодня преждевременно говорить, что они создали необходимую России модель реформ.

Среди российских либералов сейчас тоже нет единогласия. Но то, что они свое детище будут пестовать в духе либеральных преобразований, а не социалистической модели экономики – это уже точно. То, что они стремятся создать условия для западного партнерства и его инвестиций – не вызывает сомнений. А, значит, надо дать им время, дать попробовать что-то сделать. Это должно стать стратегией России и основой будущего спокойствия для Запада.

Интересы в данном случае совпали, и нет здесь места кликушеству тех, кто боится опоздать сделать карьеру, потому, что «свободных мест не останется», тех, кто страшится выпасть из публичной политики, стать забытыми или ненужными без флера фрондерства и обветшалого диссидентства. Интересы Европы и Америки не сопоставимы с амбициями доморощенных политиканов. Путина критиковать нужно и должно. Но не за гэбэшников, а за медленные преобразования страны, за неспешность реформ, которые нужны и здесь, и там. А если он, вопреки надеждам многих, свернет на путь авторитаризма – то беда будет не в товарищах, а в нем самом.

У Путина многое уже получилось. Положен конец коммунистическому доминированию в Думе, ликвидировано ее противостояние с исполнительной властью. Это было достигнуто всего за полтора года правления нового Президента России. Мог ли Ельцин добиться чего-то подобного? При нем, как правило, все сводилось к надоевшей теме выноса или не выноса тела Ленина из Мавзолея. А тем временем сторонники лидера КПРФ Геннадия Зюганова правили бал в нижней палате Федерального Собрания.

Наконец, кажется, что-то сдвинулось в армии, или, точнее, может сдвинуться. Спецслужбист, по впечатлениям многих, толковый, современный человек, Сергей Иванов пришел на пост министра обороны, заменив маршала Игоря Сергеева, умного порядочного человека, но… – последнего из могикан традиционного советского генералитета. С приходом С. Иванова явно меняется, и, будем надеяться, не только по внешним признакам, роль и значение армии в России.

Эта роль постепенно, должна приближаться к стандартам западного общества. Он, Иванов, уж знает, чем грозит России махина бесформенной армии, голодной и плохо оснащенной. Расстрелы друг друга давно сотрясают армейские коллективы. Это уже вылилось за пределы казарм и частей. А что ожидать дальше, если ничего не изменится? Необходима западная модель армии, ее современная военная доктрина. Она прежде всего нужна России, но совсем далеко не безразлична Европе и Америке. Сергей Иванов пытается начать эту работу. Так лучше пожелать ему успеха, чем рыться в прошлой его биографии, «запятнанной» якобы работой в спецслужбах.

Перечислять можно и дальше. Питерцев много, ну и что? Бывших разведчиков тоже немало. Но стоит ли из этого пока делать выводы? Вряд ли. Проблема вовсе, на мой взгляд, не в выдвижении бывших офицеров спецслужб на политические посты и не в месте рождения чиновников. Проблема в курсе политического руководства России. А будет он соответствовать современным стандартам – ему не помешают ни «разведчики», ни питерцы. Пойдет старым путем – его не спасут ни спецслужбы, ни уроженцы северной Пальмиры.

Сергей Иванов

То, что качественное содержание любого поста – от самого незначительного до верхних этажей власти – зависит от самой личности, наделенной соответствующими полномочиями, – это аксиома. Поэтому всеобъемлющая власть генерального секретаря ЦК КПСС, попав в руки Горбачева, в силу его натуры, не дала ему возможности долго и всласть править такой огромной страной, как СССР.

Уже в ельцинские времена кресла и спикеров парламента, и глав администраций, и даже Совета Безопасности – эти посты, вернее, люди, их занимавшие, становились или вторыми-третьими лицами в государстве – в силу характера и воли, или терялись в бесчисленных кулуарах власти так, что их имена просто не знали в обществе. В эпоху Ельцина был некто Рыбкин, которого ельцинское окружение старалось явить народу в лучшем виде за преданность «Царю Борису». Но все усилия оказались напрасными. Уйдя с поста главы Совета Безопасности, а до того спикера Госдумы, Иван Рыбкин пропал в безвестности так же, как некто Олег Лобов.

Зато колоритный генерал Александр Лебедь в бытность свою председателем Совбеза стал сразу чуть ли не вровень с самим «Царем Борисом». За что, правда, очень быстро потерял место, отправившись по стародавней российской традиции далеко в Сибирь, но не в ссылку, а в кресло одного из губернаторов. Популярность его хотя и уменьшилась, но он по-прежнему оставался фигурой общественного истеблишмента. У человека была харизма, и ее ничто не могло уничтожить.

Другое дело – такие фигуры, как Бурбулис, Хасбулатов, Шумейко. Лишившись своих кресел, они канули в Лету. И никакие усилия, время от времени прилагаемые теми или иными политическими группировками, не могут их сделать фигурами истории. «Закон вечности» срабатывает безотказно: нет харизмы – нет общественной значимости.

Нынче удельный вес Совета Безопасности в политической и экономической жизни страны возрос. Его роль стала одной из ключевых в государстве. Во-первых, из-за места, которое ему определил Путин, а, во-вторых, из-за личности предпоследнего властителя на этой, одной из вершин Олимпа. Им, по воле Президента, стал Сергей Иванов, друг и очень доверенное лицо Владимира Владимировича.

Для крупного чиновника федерального масштаба Сергей Иванов сравнительно молод. В 2003 году ему исполнится всего 48 лет. Он, так же, как Президент, окончил один из самых престижных университетов России – Ленинградский. На переводческом отделении филологического факультета изучал английский и шведский языки.

Все это я пишу не как откровение – такую информацию нетрудно получить. Просто хочу напомнить, что в России власть поменялась качественно: интеллектуально, мировоззренчески, образовательно. И об этом надо помнить на Западе.

Наконец-то в этой стране в высшее чиновничество приходят хорошо образованные люди. КГБ, каким бы монстром он ни воспринимался, умел замечать способных юношей с хорошими головами. Поэтому неудивительно, что

Сергею Иванову, как и Владимиру Путину предложили поучиться «на разведчика», а потом и службу во внешней разведке. Именно там, видимо, и подружились два молодых человека – земляки, ровесники, по-хорошему честолюбивые, умеющие видеть жизнь в оптике будущего, а не прошлого. Хотя Сергей Иванов, уже 20 лет проживающий в Москве, себя «чистым» ленинградцем (как назывался город тогда) не считает. Скорее всего, их сблизили образ мыслей, взгляд на мир, в котором им предстояло жить и трудиться.

Они похожи даже по генотипу: спортивные, худощавые, иногда кажущиеся аскетичными. При своей внешней контактности и умении говорить – очень закрытые и сдержанные. Жесткие, твердые «государственники», они не спешат принимать решения. Хотя это совсем не значит, что их реакция запаздывает за событиями. И если кто-то из больших политиков Запада обманывается на этот счет, – то напрасно. Их имена не замешаны, по крайней мере, об этом нигде не говорят и не пишут, в громких скандалах.

И если Владимир Путин, по судьбе и работе, должен был соприкасаться с крупным бизнесом, то Сергей Иванов, кроме Чубайса, ни одного олигарха лично не знал. До постов главы Совбеза, а затем министра обороны он служил в элитном подразделении ФСБ – Департаменте анализа, прогноза и стратегического планирования. Исследования работников этого подразделения ложились на стол Ельцину, раскрывая картину происходящего в политике, экономике и международных отношениях России.

Другое дело, что «Семья», как известно, состоящая из ближайшего окружения первого президента России, хотела многое скрыть от «Царя Бориса» и, скорее всего, «редактировала» материалы, поступающие от аналитиков. Допускаю, что и сами эксперты не всегда решались выступать в роли гонцов с плохими вестями. Но в том, что в Департаменте, где трудился Сергей Иванов, служили осведомленные люди, можно не сомневаться. И то, что «Семья» не оставляла их без внимания, вернее, их доклады, тоже можно сказать с большой долей уверенности.

По крайней мере, ранее, когда я лично знал энергичного тогда Ельцина, он очень прислушивался к аналитике разведслужб, именно той, которая до него доходила. Фантастическая жажда этой самой «Семьи» материальных благ вряд ли оставляла место для поощрения естественного желания Ельцина осмыслить то, что происходило в стране. Мог ли физически понять все это Ельцин – уже другой вопрос. Хотел ли он понять – вопрос риторический.

Вряд ли таких людей, как Сергей Иванов, можно подвести под шантаж или какую другую пикантную ситуацию. Речь идет не о том, что он идеален – таких людей не существует, а о том, что его учили просчитывать ситуации и не попадать в расставленные капканы. Его интервью разочаруют любого пиарщика из оппозиции. Рассказывая, что у него с женой общие интересы и взгляды на жизнь, он подчеркивает: «Я однолюб. Образ моей жены и остается для меня самым привлекательным». Подчеркивая ум и интеллект супруги, Сергей Иванов уверен, что ему очень повезло.

Такие автобиографии были эталоном советской эпохи, и из них ничего не вытянуть остренького даже самым удачливым журналистам. Что это, действительно счастливая семья или результат представления Сергея Иванова о

том, каковой она должна быть у российского разведчика? Дань эпохе, в которой был воспитан министр обороны страны, или стремление скрыть свою личную жизнь от любителей обсуждать семейные тайны?

Оппозиция в стране и, скажем мягко, не поклонники России на Западе только присматриваются к этой фигуре. Кто он? «Серый кардинал»? Фаворит? Один из тех, кто вершит судьбы России? Скорее всего, на эти вопросы можно будет ответить в не таком далеком будущем. А пока Сергей Иванов как бы специально лишает себя «особых примет».

Замашек «новых русских» у него нет. Как известно, собственности пока тоже. Он жил до недавнего времени в типовом блочном доме на окраине Москвы со старыми лифтами и подъездами, где – это хорошо знают москвичи – пахнет кошками и малоопрятными людьми, забегающими иногда на минуту в такие укромные места. Дача – обычный крестьянский дом в селе в 120 километрах от Москвы. Для советских времен подобная скромность высокопоставленного чиновника – прямая путевка к еще более сверкающим вершинам. Сегодня, когда в России многие уже умеют ценить комфорт и сервис, такая непритязательность обращает на себя внимание. Но вряд ли этим, на мой взгляд, может гордиться страна.

Высокопоставленный чиновник имеет право жить в соответствии со своим положением. Но для России, где сегодня честь и достоинство часто измеряются блеском и богатством, значимостью частной собственности и роскошью образа жизни, где все давно привыкли, что власть ворует и жирует так, что ни в какой сытой Америке такого не видывали, такой аскетизм Сергея Иванова подчеркивает его определенную позицию в настоящем и поведение в будущем.

Он, думают многие, как бы подает своеобразный Знак неприятия того, что считается нормой у «новых русских», тех, кто хочет создать в России стандартную политическую фигуру и экономическую элиту, основанную на привычных, понятных и простых идеях, предложенных «Семьей»: сначала тебе платят, – ты продвигаешь, потом уже ты платишь – тебя поддерживают. Почти теория детских игр, в которых так поднаторели некоторые известные фигуры на политическом небосклоне этой страны.

Но какой же сигнал исходит от министра обороны? Как говорят особо приближенные, он вообще равнодушен к роскоши, это, во-первых, и потом Сергей Иванов как бы дает понять, что на «такой мякине», как сладкая жизнь, его не проведешь, он стоек (а, может быть, простите за игру слов, СТОИК) к роскошеству в понимании нуворишей. Впрочем, если даже он, пока выйдет эта книга, и переселится в более приличное жилище – греха в этом не вижу, а, наоборот, посчитаю правильным. Но то, что в этом его бытовом аскетизме нет позы, как уверяют некоторые конкуренты «питерцев», уверен. Сергею Иванову в его прочном положении и чистой пока биографии нет смысла заигрывать с общественным мнением, так что теория «тайных знаков» здесь, скорее, игра воображения, чем истинная интрига.

Но вернусь к метафоре «математических игр» или, как точнее любит говорить один известный олигарх, «теории игр». Теперь с ними все сложнее. Раньше ведь как: с одной стороны, – и теория, и практика, с другой – удивленная этим власть, не владеющая эрудицией интеллектуальных игроков. Теперь во власти те, кого не

удивишь ни приемами рефлексивного управления, ни основами манипулирования общественной психологией. Они, эти люди, – промежуточное поколение между бесповоротно отсталой советской элитой и нынешними продвинутыми юношами, для которых знания и умение – инструмент покорения собственной судьбы, а широта взглядов – особая их оптика, позволяющая себя чувствовать человеком Вселенной.

Одни видят и во Владимире Путине, и в Сергее Иванове преемственность от первых, другие – безоговорочно причисляют их ко вторым. Тут-то, на мой взгляд, кроется ошибка, которая и создает представление о «секрете» нынешней власти. Они впитали в себя многое из прежнего опыта и, бесспорно, скорректировали благодаря уму и образованности данность прошлого с возможностями настоящего. Биографии у Сергея Иванова и у Владимира Путина укладываются в прописные обычные советские анкеты, подправленные головокружительными карьерами. Сергей Иванов – пример того, как делаются судьбы в России переходного периода. И повезло России только в том, что случай выбирал достойных, а не случайных.

Я подробно останавливаюсь на фигуре Сергея Иванова потому, что хочу обратить внимание на то, что к власти пришли новые люди, образцом которых стал Президент и его ближайшее окружение, в которое входит и министр обороны. Но, к сожалению, не все заметили новый уровень власти. Мир, глядя на них, все еще рассчитывает на логику, ментальность и государственные решения советских чиновников, действующих по стереотипу, по привычке, выработанной десятилетиями.

Принимать же решения, оказывается, будут другие – незнакомые и часто неожиданные люди, не только для Запада, но и для собственного общества. Не говорю сейчас – лучше это или хуже. Я не даю в данном случае оценок. Просто обращаю внимание на то, что нужно сменить традиционализм в подходах и отношениях с Россией и ее политической и экономической элитой.

Анализ этих изменений в огромной стране – сегодня должна стать большой заботой Запада. Эти люди – продукт не другой эпохи, а другой сублимации, происшедшей во время, когда российская ментальность стала «подправляться» западной цивилизацией. Многие крупные политики, экономисты и ученые Америки и Европы уже поняли это. Изучая огромный объем материала, отражающий отношения и восприятие России Западом, я еще не раз вернусь к этому феномену. Но, говоря о Сергее Иванове, подчеркиваю еще раз, хочу показать не только личность чиновника высокого ранга, но и некий образ, множественный лик новой власти и тех людей, которые в нее пришли.

Сергей Иванов продвигался по профессиональной лестнице не просто быстро, а бегом. Он 18 лет проработал в Службе внешней разведки. Финляндия, Англия, Кения… Я подозреваю, что это не полный список стран, где потрудился сегодняшний министр обороны России.

В 1998 году его назначают заместителем директора ФСБ. Он получает очередную звезду на генеральских погонах. (И на этом этапе судьбы Владимир Путин его обогнал: нынешний Президент дослужился когда-то до Директора ФСБ.) Но как похож жизненный путь! И тот, и другой многие годы не «светятся» в СМИ, не стремятся попасть в список «популярных людей России».

Став ранее одним из руководителей ФСБ, Сергей Иванов пользуется истинным бесценным богатством, заложенным в аналитической службе этого ведомства, где «производились оценки достоверности данных и анализ информации на основе аналитических выкладок его главных спецов… принимались многие ответственные решения, в том числе и по Северному Кавказу». Такой человек, да еще которому Владимир Путин абсолютно доверяет, если прошедшие школу КГБ вообще могут кому-то доверять абсолютно, – такой человек нужен Президенту рядом и в качестве, когда профессиональный уровень соответствует должностным возможностям.

Почему Владимир Путин назначил Сергея Иванова министром обороны? Ведь с приходом в Совет Безопасности будущий глава военного ведомства вплотную занимался внешнеполитическими проблемами, связанными с обороной и безопасностью России. И там его голос был одним из решающих, касалось это военной реформы или проблем Чечни. При этом, не перетягивая одеяло на себя, он сумел не ущемлять права министров иностранных дел и обороны. А такое умение дорогого стоит! И все же ему меняют руководящее кресло.

Не связано ли это с проблемами НАТО, приближающегося к границам России? Не диктовал ли такое решение больной вопрос Чечни? Не продумывалось ли перемещение Сергея Иванова в связи с особым взглядом Владимира Путина на армию вообще и на ее место в современном государственном строительстве в частности? По моему мнению, все это имело место быть в решении Президента России.

Давайте проанализируем. Сергей Иванов всегда первым озвучивал в Совбезе, да и теперь, все важнейшие концептуальные идеи и решения Президента. Введение визового режима в СНГ, готовность уничтожить ракетными ударами базы талибов в Афганистане, если их помощь чеченскому терроризму будет продолжаться, прямое заявление о том, что попытки США развернуть систему национальной противоракетной обороны получат адекватную реакцию. Все эти важнейшие положения политики государства нашли отражение в заявлениях Сергея Иванова. Не стоит сомневаться – на то была воля Путина. А вот еще некоторые материалы, свидетельствующие, что мои утверждения справедливы.

В 2000 году на заседании Совбеза была принята новая концепция внешней политики России. Документ создавался под руководством Сергея Иванова "на основании руководящих указаний Владимира Путина". В своем интервью Иванов сообщил, что эта "концепция уникальна, она единственная в мире в том смысле, что впервые в ней соединены как внутренние, так и внешние угрозы. Примерно 80% текста документа посвящено внутренним угрозам безопасности России...

Если внутренняя угроза, то это, несомненно, комплекс – и экономическая безопасность, и вопросы терроризма, проблемы преступности, информационной защиты, которые впервые нашли отражение в концепции". В доктрине информационной безопасности "удивительным образом объединены угрозы безопасности России, связанные с Интернетом, СМИ и общественным мнением", пишет "Die Welt" . "Я выступаю за свободу прессы, – утверждает генерал Иванов, – однако должны существовать границы, и нужно четко показать, что можно, а что нет".

Что касается военной доктрины, то Иванов считает, что "пока в России не будет сильной армии и сильной обороны, с нами мало кто будет говорить с большим уважением. Вся наша военная доктрина, состояние и вооружение армии дают ясно понять, что Россия не является агрессором и являться им не собирается. То есть доктрина достаточно миролюбивая. А то, что я говорил «она не будет применять силу первая», не значит, что Россия не будет применять ее вообще – в этом и есть диалектика сдерживания".

Мир и ситуация в нем меняются быстро. И сейчас, когда книга поступает в издательство, я вынужден внести коррективы в свои собственные размышления. Время раскрыло многие «загадки» Путина и «отредактировало» представления о сути его власти. Уверенность его окружения, да и тех, кто просто исследует его феномен, в том, что свои идеи и поступки Владимир Путин обсуждает и согласовывает с советниками и особо приближенными к нему, эта уверенность оказалась очень преувеличенной.

Его реакция и решения по американскому выходу из ПРО, отказ от Российских военных баз на Кубе и во Вьетнаме, участие (очень широкое!) в антитеррористической акции США в Афганистане (пусть не военное, но достаточно действенное), – все это, известное миру, доведено было до министра обороны России немногим раньше, чем до Америки и Европы. Сергей Иванов не сумел удержать своих эмоций: его удивление, внутреннее несогласие и, может быть, обида (если такое уместно в политике) были явными и увиденными всеми, даже перед телекамерами он, бывший разведчик, не смог сдержать эмоций. Президент России еще раз доказал, что он – самостоятельный политик. И никто, даже самые близкие, не могут «давить» на его решения. Поэтому не вызывает сомнений, что Сергей Иванов всегда будет играть на президентском поле. А вот будет ли Владимир Владимирович всегда сопоставлять свои решения с мнением министра обороны – вопрос уже риторический.

Наверное, нет необходимости говорить о личном характере и качествах Сергея Иванова. О них известно только то, что он сам говорит о себе. И если он совершенно откровенен в том немногом, что рассказывает о себе, то будем считать, что знаем о нем кое-что, просочившееся сквозь закрытую дверь его личной жизни.

Отдыхать старается подальше от людских глаз, любит рыбалку и природу, относит себя к интровертам и, говорят, что хотя характер у него закрытый, он не уклоняется от контактов. Водку пьет нечасто и под хорошую закуску. Любит виски-молты, светлые, но предпочитает в последнее время красное вино. Вряд ли эти сведения исчерпывают то, что хотели бы знать о нем многие, которые дают представление о характере, интересах и механизмах поступков министра обороны России.

Многозначны некоторые его замечания: «Нельзя требовать решительности, бесстрашия и отчаянности от всех. Такой максимализм – глупость безнадежная и постоянная…» А еще: «Не прощаю предательства».

Кто же сегодня стоит во главе вооруженных сил России? Бесспорно, государственник, для которого в любом решении главное – интерес его страны. Способен ли он на диалог? На мой взгляд, – да. А на уступки? В том случае, если это выгодно будет России. Может ли он во имя самого высокого интереса

противопоставить себя Владимиру Путину? Нет. Это люди одной связки, где министр обороны страны подчиняется своему Главнокомандующему.

Игорь Иванов и другие

Мне, человеку, далекому от изотерических изысков, все же хочется видеть предопределенность в том, что важнейшие кресла государства – министров обороны и иностранных дел заняли два Ивановых. Люди, носящие типично русскую фамилию, ставшую тотемом, знаком гражданина страны, относящегося к «титульной» нации государства, они как бы олицетворяют сегодня чиновничью власть в лучшем смысле этого слова. На мой взгляд, именно на этих фигурах необходимо остановиться подробно, чтобы показать суть и характер власти, приближенной к Президенту, и объяснить «загадку» этой самой власти, которая во многом поменяла лицо в прямом и переносном смысле.

Российский министр иностранных дел Игорь Иванов вовсе не случайно занял свое кресло и сохранил его после ухода Бориса Ельцина. Хотя, когда в 1998 году Евгения Примакова назначают премьер-министром, желающих стать главой МИДа было много.

Надо сказать, что на Западе, в частности, в США с удовлетворением вспоминают первого министра иностранных дел независимой России Андрея Козырева. Его по праву считают самым прозападным из всех бывших и будущих глав российского МИДа. Однако и отставка его была предрешена, и дело здесь совсем не в «проамериканской политике». Тогда, на заре демократического романтизма в этой стране, большинство положительно относилось к Западу и, в частности, к США. Да и демократические страны Европы и Америки надеялись: их помощь и поддержка станут панацеей от всех болезней, которыми страдала вздыбленная Россия.

В стране, строящей «свободную жизнь», с Запада брали пример, ему подражали. И поэтому Козырева погубила не репутация западника. У Бориса Немцова и Сергея Кириенко репутация такая же, но они устойчиво держатся в российской политической элите. У первого же министра иностранных дел сложился имидж человека, с готовностью идущего на любые внешнеполитические уступки. И многие усматривали в этом далеко не бескорыстный умысел.

Пока в начале 90-х в России крушили «наследие советской империи», Козырев вписывался в общее состояние вселенского «братания». Когда в России начали зреть настроения, которые там формулировали, как «время собирать камни», Козырева заменили на «государственника» Евгения Примакова. А Козырев удачно вписался в международный бизнес, став, как известно, представителем крупнейшей американской фармацевтической компании. И это, и вторичная женитьба на собственной молоденькой секретарше не прибавили в России любви к бывшему главе внешнеполитического ведомства. Но, скорее всего, любовь или нелюбовь собственных сограждан мало волновала Козырева, как в бытность его высокопоставленным чиновником, так и ныне.

При Е. Примакове курс российского МИДа стал более прагматичным и менее романтичным. Министерство иностранных дел начало налаживать отношения с прежними партнерами Москвы. Представители Китая, Кореи, некоторых стран Ближнего Востока – опять желанны в коридорах власти. Е. Примаков был более

опытным политиком, чем его предшественник, с именем его и весом в мире считались. Пришло время, когда на главу МИДа легли тяжелейшие обязанности – наконец-то начать строить фундамент внешней политики России. Здоровье Президента не позволило ему активно заниматься этими проблемами. Впрочем, внешняя политика для Ельцина всегда представлялась спортивным полем, где было раздолье его интуиции и азарту. Методологию же этого сложнейшего дела он так и не создал. А ситуация требовала серьезных подходов. Евгений Примаков годился для роли главы внешнеполитического ведомства по всем статьям.

Но многие уже тогда предполагали, что МИД России – временное пристанище для бывшего разведчика, ученого, журналиста, директора Института востоковедения. Причина подобной «временности» крылась все в том же опыте Е. Примакова: в нем многие видели премьер-министра и даже конкурента Бориса Ельцина. И как только его действительно назначают главой кабинета министров, Игорь Иванов занимает должность министра иностранных дел по рекомендации самого же Примакова.

«Карьерный дипломат», опытный и твердый, Иванов умеет быть гибким и чувствовать время. Его политическая и должностная выживаемость кроется в сути характера высокопоставленного чиновника. Он не занимается подковерными интригами, его не терзают глобальные амбиции. Как однажды высказался министр о своей профессии в интервью, – ему нравится такая работа. Игорь Иванов не участвует в политических бегах, карьерных схватках и поисках случаев, чтобы стать выше. Он старательно уходит от таких ситуаций, как бы говоря: господа, я лишь тот, кто я есть, – министр иностранных дел, и все!

Это совсем не значит, что Игорь Иванов лишен честолюбия или так уж любит прятаться в тень. Но все его «карьерные проявления» точно укладываются в рамки порученного ему дела. Что здесь, точный расчет, опыт, осторожность или суть натуры? Вероятно, и то, и другое, и третье. Главное, что амбиции, карьерная чехарда ни разу не захватили министра своими азартными щупальцами и не отвлекли его от дела.

Я так категоричен в личностных характеристиках Игоря Иванова, так как много лет работая в России, наблюдал за его деятельностью в разных рангах внешнеполитического ведомства. Он никогда не изменял своей сути.

Подобная позиция была замечена. И когда весной 99-го Борис Ельцин, опасаясь высокого рейтинга Евгения Примакова, снимает его с поста премьер-министра, заменяя на Сергея Степашина, ожидаемая «чистка» примаковцев в правительстве ничем, на взгляд аналитиков, не грозила Иванову. Так оно и случилось: как принято в России, перестановки не замедлили произойти. Министр иностранных дел был, как известно, личным протеже Примакова, как никто другой в этом ведомстве, приближенным к нему.

Противникам министра иностранных дел уже казалось, что его «песенка спета». Но правыми оказались политологи и аналитики: Ельцин даже не использовал подброшенный ему оппонентами Иванова тезис о «сдаче» российским МИДом Югославии Западу во время весенней войны 1999 года. Именно этот «грех» пытались повесить на министра национал-патриоты и те, кто видел на его месте свою креатуру. Но тут «Царь Борис» изменил своим привычкам и не пошел на поводу чужого мнения.

Хотя казалось, что Ельциным нельзя управлять из-за его непредсказуемого характера, это неправда. Просто надо было знать, как это делать: подать так, как будто советчик «прочитал» мысли всевластца и просто произнес их вслух. Но в данном случае Ельцин понимал, что у Игоря Иванова хватит профессионализма и опыта вести реалистический курс внешней политики России: отстаивая национальные интересы страны, не педалировать имперские амбиции национал-патриотов. В этом случае, как и потом, в глобальном для страны событии – передаче рычагов управления государством Путину, Президент России как бы вернулся в те времена, когда он во многом еще сам принимал решения, не следуя давлению «Семьи», которая, как уже говорилось, подавала свои интересы как волю самого Ельцина.

Министр иностранных дел не дал себя ангажировать политическим партиям и группировкам. Быть может, именно благодаря этому ему удается долгое время избегать подводных камней и оставлять происки врагов без результата.

Тем более, что Игорь Иванов стремится придерживаться сбалансированной политики. Андрей Козырев делал упор на партнерство с США. Евгений Примаков выдвигал тезис о сближении России с Китаем и Индией, прежними друзьями по Ближнему Востоку. Игорь Иванов руководствуется конкретным прагматизмом, лишенным всякой идеологической подоплеки: России выгодно дружить с Западом и конкретно с США. Иначе она вряд ли выберется из экономических трудностей. Но и об альтернативе – сближении с Китаем, Индией – забывать, по его мнению, не стоит.

Здесь он ближе Путину, чем его предшественники. Успех или неуспех многих шагов МИДа России зависит, конечно, не только от министра иностранных дел, но и от того, в каком состоянии находится государство. Сильно оно или слабо. И, главное, на каких позициях стоит сам Президент страны.

Наивно думать, что Игорь Иванов делает свои шаги на международной арене без одобрения, рекомендаций или указаний Путина. Но и личная воля, опыт и широта мировоззрения такого высокопоставленного чиновника, как министр иностранных дел, – играют огромную роль. И, скорее всего, такая роль подходит сегодня и России, и ее власти. Тоже, кстати, нечастый случай в этой стране.

Игорь Иванов – человек команды, он понимает, что добиться успеха Россия может лишь в случае комплексных реформ во всех государственных институтах – экономики, политики и власти. Он не выбивается из общих концепций страны, скорее всего, не только потому, что министр – дисциплинированный чиновник, но и в силу своих взглядов на интересы государства во внешней политике.

Поэтому появляющиеся в СМИ России и за рубежом реплики о «послушности» министра, ставшего рупором Путина, не соответствуют, по моему мнению, тому смыслу, который вкладывают в это аналитики и журналисты. Может ли быть в какой-либо стране глава внешнеполитического ведомства, который бы шел курсом, не соответствующим концепции власти? Риторический вопрос. Поэтому «скромный» Игорь Иванов – как раз тот, кто востребован сегодня Россией. О чем говорят и многие аналитики Запада.

Это важно на том отрезке истории, когда человечество стоит перед альтернативой спасения демократических ценностей от террористов всех мастей

или потери завоеваний цивилизации. Такая страна, как Россия, бесспорно, значима во вновь складывающемся сложном мире. И в свете этого, личность главы внешнеполитического ведомства, его опыт и умение договариваться с международным сообществом приобретают особую роль.

Я мог бы подробно пересказать все успехи Игоря Иванова и его ведомства. Можно было бы перечислить ошибки и провалы российской внешней политики. Но, во-первых, они известны в мире, а, во-вторых, – не в этом вижу свою задачу. Мне хотелось показать заинтересованному читателю не только лица высшей власти страны, но и очертить президентский «ближний круг». Концепции работы, характеры этих людей, взаимоотношения с Президентом, ментальность, сопричастность тому, что творится в стране, – все это как индикатор высшей политической жизни страны высвечивает особым окрасом силу и слабость намерений и решений власти России. И по «выражению такого лица» на Западе могут судить о том, чего ждать, на что надеяться в своих взаимоотношениях с Россией.

Чечня: несекретные секреты

Не боюсь повториться: Владимиру Путину досталось тяжелое наследство, где чеченский узел – один из самых запутанных фрагментов в российской истории последних лет. Чтобы понять смысл действий второго Президента России по решению проблем в этом, да и в других вопросах современной внешней и внутренней политики страны, вернемся немного назад, во времена царствования Бориса Ельцина.

К лету 1996 года не сведущим в российских реалиях людям казалось, что начатая в декабре 1994 года война в Чечне постепенно подходит к концу, и федеральное правительство России вскоре станет полноправным хозяином грозненской нефти и в стратегически важной Чеченской республике.

Как известно, к тому времени территория Чечни большей частью была взята под контроль. Боевики в основном дислоцировались в горах. Дудаев был убит российскими спецслужбами. Другого такого же авторитетного вождя среди чеченских полевых командиров не было. В Грозном правило промосковское руководство во главе со свергнутым пять лет назад бывшим коммунистическим функционером Доку Завгаевым, а сама Чеченская республика официально участвовала в выборах в Государственную Думу России в декабре 1995 года.

В мире поговаривали: еще одно-два усилия Кремля, и Чечня вернется в «конституционное поле» России.

Но все это только внешняя сторона дела. Не хотелось бы повторяться, но ни от Чечни, ни от «черной дыры», там образовавшейся и ставшей столь заманчивой для многих, заинтересованные лица отказываться не хотели. Здесь слишком сплелись интересы в политике, экономике и в судьбах ее главных действующих лиц. Как просто и ясно: некоторым политическим и финансовым элитам Чечня нужна не только для накопления, но и для отмывки денег, других махинаций. Поэтому они не могли допустить, чтобы с боевиками было покончено, и народ Чечни, наконец-то, избавился от репутации криминальной республики.

Нужна была война и боевикам: вожди Чечни уже давно вошли во вкус бешеных денег, и тогда все совпало: интересы террористов-боевиков и криминальных российских денег.

Поэтому только после 1995 года в прессе появились сообщения, что Басаева как диверсанта-профессионала подготовило не какое-нибудь ЦРУ, а самое что ни на есть Главное разведуправление Генерального штаба российской армии. То самое знаменитое ГРУ или, как его называют спецы, «аквариум». Подготовило, конечно, не для войны с федералами, но, как известно, – повторю любимую Востоком философскую конструкцию, – не заглядывай в пропасть, иначе пропасть заглянет в тебя. Чеченские бойцы под командованием Шамиля Басаева отважно воевали в Абхазии со вторгшимися туда летом 1992 года грузинскими войсками, что приветствовалось тогда заинтересованными лицами в России. Среди первых в Сухуми ворвались басаевцы. Но дальше злой «Буратино» зажил своей бандитской жизнью. Правда, до определенного момента российские криминальные элиты это устраивало.

А между тем в августе 1996 года под гром фанфар, возвещавших о вторичной победе «Царя Бориса», пришло известие: чеченские боевики атаковали Грозный!

Каждый час поступали сообщения: все новые и новые отряды боевиков просачиваются, пробиваются, прорываются в Грозный, захватывая жизненно важные объекты и блокируя очаги сопротивления.

Сенсационными выглядели сведения о том, что окружено здание Грозненского Управления ФСБ, что колонны российской бронетехники, идущие на помощь окруженным, попадают под кинжальный огонь боевиков и уничтожаются, что в плену у нападавших десятки солдат федеральных войск и чеченских милиционеров. Наконец, сообщили, что глава пророссийского правительства Чечни Доку Завгаев, находившийся несколько дней в Москве, блокирован по прибытии на авиабазу ВВС РФ в Ханкале под Грозным.

Атакующие захватывали все больше кварталов чеченской столицы, а Россия находилась словно в каком-то «странном» параличе. Но как раз ничего таинственного в этом и не было.

Физическое состояние президента Бориса Ельцина было очень тяжелым. Главное для него произошло: он удержал власть и сейчас ожидал операции на сердце. А Чечня, – воспроизведу структуру речи больного правителя, «она, конечно, штука важная, но ведь расположена, понимаешь, не у Садового кольца» – к чему тогда волноваться?! Впрочем, я думаю, у Ельцина были и другие резоны, но об этом чуть позже.

Наконец, когда большая часть Грозного оказалась уже под контролем боевиков, российская власть решилась на переговоры. Цель – мирное соглашение. Лозунг – необходимость политического решения чеченской проблемы. Вот где понадобилось интриганство некоторых заинтересованных олигархов, поддержанная верховным арбитром – Борисом Ельциным. Все было не так просто. Обе стороны понимали, что «мир» – это договор воюющей верхушки федералов и боевиков о возможности для них всех продолжать грязные танцы вокруг «черной дыры» чеченских денег, куда сливались криминальные потоки долларов чуть ли не со всего мира.

Таким образом сохранялась вожделенная для воюющих своеобразная «оффшорная зона». Но тут уже сами олигархи разделились на тех, кто понимал, что этого делать нельзя, и на тех, кому было наплевать на эту страну, а уж тем более на чеченский народ, ставший заложником в этой игре. А в Москве чеченский козырь бросали на ломберный стол азартной борьбы за власть.

Если вернуться к моей посылке, высказанной чуть раньше, в создавшемся положении необходимы были переговоры, но их мог вести, по соображениям власти, только человек, который: «а» – пользовался популярностью, «б» – не имел особых связей и команды, «в» – годился для того, чтобы обвинить его потом в неудачах внутренней российской политики, сославшись на его неопытность. Лучшей кандидатуры, чем генерал Лебедь, не найти. Если бы Александра Ивановича не было, надо было его придумать или слепить.

Хроника пикирующего Лебедя

Ход Бориса Ельцина, конечно, был верным: назначая секретарем Совета Безопасности РФ Александра Лебедя, президент приближал к себе бронзового призера недавней президентской гонки и приобретал в его лице «толкача», способного «пробить» любой нужный вопрос своей нахрапистостью и тогда еще широким авторитетом. Кроме того, нужен был козел отпущения в вопросах поражения в Чечне.

Ельцин и его окружение четко продумали и процедуру удаления генерала из власти, как только это потребуется. Тут все сошлось. Да еще с «устройством» Лебедя решалась «удачно» судьба министра обороны, генерала армии Павла Грачева, к тому времени ставшего одиозной фигурой. В свое время Грачев засвидетельствовал лояльность Ельцину – было это в августе 1991 года. Совсем по-иному показал себя Павел Сергеевич осенью 1993 года. Когда решался вопрос, кто кого, т.е. в самый пик противостояния Бориса Николаевича с Р.Хасбулатовым и А.Руцким, бравый генерал Грачев как-то стушевался и потребовал у Ельцина письменного приказа на силовые действия против парламента России. Это не очень понравилось Ельцину, правда, тогда он смолчал. Но не для того, чтобы забыть, а, как всегда, чтобы затаиться и нанести неожиданный удар.

Грачев письменный приказ получил, но из доверия у Ельцина выпал. И ему даже не помогли прежние заслуги перед Борисом Николаевичем.

История с Грачевым после 1993 года получила свое логическое завершение. Стремясь как-то реабилитировать себя, Павел Грачев бездумно и бездоказательно уверял вождя, что российская армия сумеет быстро и решительно покончить с мятежниками в Чечне. Ельцин сомневался, но, наконец, дал добро. Декабрьский (1994 года) блицкриг, впрочем, не получился. Провал первой чеченской кампании показал Ельцину, что от Грачева надо избавляться. Теперь удаление Павла Сергеевича стало уже вопросом времени. Он оказался удобной фигурой для Ельцина: генерала-неудачника всегда можно сделать мальчиком для битья. И здесь, как нельзя лучше, подходила разменная карта Александра Лебедя.

«Ближний круг» Ельцина четко учитывал взаимоотношения между Лебедем и Грачевым. Оба десантники, боевые офицеры, «афганцы». Оба честолюбивы. Их отношения и дороги судьбы – это особая драматургия.

В свое время, когда на некогда тихой советской реке Днестр, что в независимой республике Молдавия, входящей в СНГ, шла война – а было это в 1992 году – Лебедь получил назначение в 14-ю армию и в короткий срок сумел заработать большой политический капитал.

Эта горячая точка в бывшей республике СССР возникла в результате политического противостояния лидеров самой Молдовы и части ее, расположенной по левому берегу Днестра. В войне между жителями двух берегов не было ничего национального и религиозного, т.к. на обоих берегах жили молдаване, русские, украинцы, болгары, гагаузы и еще представители десятка национальностей, которые долгие годы мирно уживались друг с другом. Но экономические интересы лидеров региона (Приднестровья), амбиции и жажда власти породили повод для конфликта.

Справедливости ради надо сказать, что его долго не пришлось искать – борьба вокруг языка титульной нации, спровоцированная радикалами первой волны «демократов», вытеснение русского и других языков, запреты на русский язык, – все это дало возможность левобережным лидерам собрать вокруг себя тех, кто посчитал официальную политику Молдовы дискриминационной. Так разгорался пожар войны, где гибли люди, были сотни раненых и лишенных крова.

Но это отступление для тех, кто не знает об этих событиях. Вернемся к бравому генералу, сумевшему поддерживать относительное спокойствие в напряженном районе. Его популярность росла день ото дня. Это встревожило многих в Москве, включая Грачева. А Лебедь, чувствуя, что петля вокруг него сжимается, начал вовсю критиковать руководство страны. Досталось и министру обороны. Павел Грачев затаил обиду и ждал часа торжества. В мае 1995 года этот час пробил: Лебедя отстранили от службы и уволили в запас.

Однако радоваться было рано. Экс-командарм 14-й армии нырнул под «крышу» Конгресса русских общин (КРО). В декабре 1995 года Лебедь прошел в Госдуму. А когда Ельцин призвал Александра Лебедя к себе на службу, стало ясно: судьба Грачева предрешена.

И верно. Уход министра Александр Лебедь обставил со свойственным ему артистизмом. Стоило группе сослуживцев собраться у Грачева, чтобы опрокинуть рюмку-другую на проводах своего начальника, как все каналы телевидения показали Лебедя: в предрассветный час он устрашающе вещал, что любой мятеж будет беспощадно им подавлен. Какой мятеж? А за мятеж пытались выдать грачевские посиделки.

Вряд ли стоило так много говорить сегодня о «месте Лебедя в истории», если бы ему не отводили, к сожалению, роль пешки в событиях, которые оказались узловыми в чеченской войне, и если бы он был так легко управляем, как думалось Ельцину и «Семье». Калиф на час? В политической игре – бесспорно. Александр Лебедь был неискушенным политиком и дал себя подставить. Но как индикатор времени и событий он – яркий пример. Это был талантливый, неординарный человек, военачальник, общественная фигура, запомнившаяся навсегда тем, кто

его знал. Очень жаль, что он, будучи уже губернатором огромной администрации в Сибири, погиб в авиакатастрофе.

Итак, Грачев пал. Тогда же пали А. Коржаков и М. Барсуков – бывшее и казавшееся верным окружение Ельцина. Казалось также, что Александр Лебедь становится если не вторым, то третьим (после Ельцина и Черномырдина) лицом России. Но, как любят говорить в российской глубинке, человек предполагает, а Бог располагает.

В планы Ельцина не входило дать зеленый свет честолюбивому воину. И опытный аппаратчик, готовившийся к операции на сердце, начал действовать.

Александр Лебедь между тем сумел провести на освободившийся пост министра обороны РФ генерал-полковника Игоря Родионова, участника политического шума вокруг событий в Тбилиси в апреле 1989 года. Министр иностранных дел СССР в те годы Эдуард Шеварднадзе был во главе тех, кто добился от Михаила Горбачева смещения Родионова. Михаил Сергеевич умудрился спихнуть на него всю ответственность за беспредел, когда военные добивали людей на площадях Тбилиси – столицы Грузии – саперными лопатками, отвечая так на демонстрацию граждан, призывавших к независимости страны.

Дальнейшее известно. В Кремле создают Совет обороны под председательством теперь уже всеми забытого, а тогда верного Ельцину Юрия Батурина. Александра Лебедя – «уравновесили». А после ограничили его доступ к самому Ельцину. В аппаратной игре Лебедь не был силен, и его начали быстро одолевать. Но нужно было еще развеять его имидж патриота-государственника. И потому, если обострился чеченский вопрос, то и решать его должен не кто-нибудь, а секретарь Совета Безопасности. Эта ситуация как нельзя лучше и помогла развенчать героя.

В решении чеченского вопроса, по-своему, были заинтересованы тогда и олигархи. Народ ждал, что «железный» Лебедь уничтожит ворвавшихся в Грозный боевиков и утвердит российский штандарт над всей Чечней. Но Лебедь был не свободен в своих действиях. Как боевой генерал, скорее всего, понимал, что с бандитами нельзя заключать мир, однако его участие в президентской кампании стоило дорого, и он обязан был идти по дороге, указанной теми, кто его участие в выборах оплатил.

А кто платит, тот заказывает музыку, – гласит пословица, а сладкие звуки ее для многих оплативших «политический бросок» Лебедя раздавались только в боевой канонаде чеченской войны. И, как известно, Лебедь заключил Хасавюртовское мирное соглашение, приведшее к тому, что федеральные войска ушли из Чечни, а в Ичкерии к власти при номинальном президенте Аслане Масхадове пришли экстремистски настроенные ваххабиты. Вовсю развернулся террор против русского населения республики, пышным цветом расцвела торговля людьми.

На первый план выдвинулись Шамиль Басаев, Арби Бараев, иорданец Хаттаб, Мовлади Удугов и другие. Радикальные фундаменталисты со всего света начали тянуться в Чечню. Жестокие казни, убийства, терроризм, торговля оружием, наркотиками, похищения заложников с целью получения выкупа за них, – все это, происходившее в Чечне после заключения Хасавюртовского «мира», здорово

подорвало репутацию Александра Лебедя в России, чье имя связывалось уже не с патриотизмом, а с беспределом в Чечне.

Осенью 1996 года наступила развязка. Но всем уже стало не до Чечни. Борис Ельцин официально объявил, что он готовится к аортокоронарному шунтированию. В Москве воцарилась тревожная тишина. Одновременно Кремль сообщил, что произойдет сокращение воздушно-десантных войск страны. Александр Лебедь, с которым никто и не думал советоваться, встретил последнее известие в штыки. Он не без основания подозревал, что власть, сокращая ВДВ, лишает его военной опоры на будущее. В ответ ему напоминали, что Хасавюртовские соглашения очень уж не выгодны для России.

Далее наша тема не судьба генерала Лебедя, а история России тревожных последних лет второго тысячелетия. Но мы пропустим пока все то, что происходило последующие три года после этих событий и продолжим «чеченскую тему» уже в канун бытности и в бытность Владимира Путина на верху российского политического Олимпа, чтобы завершить размышления о больном вопросе России – «чеченском узле». Далее я буду по ходу логики происходящего еще не раз касаться и этой драмы, и тех событий, которые происходили в «пропущенные» мною годы.

Дагестанский кроссворд

Сегодня лицо всей России зависит, к сожалению, не только от власти, партий, личностей, но и от того, что происходит внутри общества, от стабильности его существования. И тут главный «узел беды» – это Чечня, ее терроризм, – короче, все то, что связано с «черной дырой» войны на территории страны.

Кто не знает, что война если и не всегда приводит к революции, то частенько способствует смене власти? Давайте «окинем взглядом» последнее десятилетие новейшей истории России.

В 1994 году, когда войска генерала Грачева вошли в Чечню, Борис Ельцин, видимо, не очень задумывался над тем, каков будет финал всей кампании. Вскоре он убедился, что заверения о быстрой победе оказались блефом. Тут он встревожился. Поражения обладают определенным свойством! Люди в дни, когда победа кажется близкой, восторженно призывают бить врага, но очень быстро начинают в ярости требовать «головы» тех, кто, по их мнению, привел страну к поражению. Не дни, месяцы, а годы продлилась эта, увы, позорная для России кампания. В начале 1996 года Ельцин, понимая, что судьба его все-таки под вопросом, склонился к тому, чтобы завершить войну любой ценой. Хасавюрт, о котором речь шла выше, стал просто деталью, увенчавшей эту конструкцию.

Но все понимали, что проблема не только не снята, она еще больше обострилась. Дело тут было не только в самой Чечне.

Разгромить Чечню с помощью тотальной войны проблемы не было. Но вот выход из войны, то, как это сделать, было показателем состояния здоровья общества. Почему же тогда все средства массовой информации клеймили позором власть и, как когда-то большевики в 1914 году, чуть ли не приветствовали поражение России? А иначе, как поражением, исход кампании и не назовешь. Почему всего через два года то же общество и формирующие его сознание средства массовой

информации оказались настроены только на победу и на этот раз уже не простят поражения?

Еще древние философы, которых тогда еще не делили на политологов и исследователей психологии развития общества и знатоков законов его существования, так вот, эти мыслители утверждали, что каждая война – это чей-то интерес. Переложим лексику древних на понятный нам сленг: чья-то выгода, которая объединяет определенную финансово-политическую «тусовку».

Тогда Чечня, где делались сумасшедшие деньги, привлекала не только олигархов, но и просто крупных дельцов, а, значит, и определенные политические круги, их обслуживающие, и, естественно, СМИ, находившиеся на прокорме у такой экономической «элиты». Они, эти СМИ, унижали и осмеивали армию. Откуда же появится боевой дух? Они радовались поражениям, втолковывали всем, что эти мальчики, брошенные в огонь войны, чуть ли не сами виноваты в своей гибели. Головорезу, террористу «Шамильке» Басаеву Новодворская, известная «ультраправая» без родины и народа, пекла и посылала пряники.

Я возвращаюсь к этому факту не только потому, что он потряс тогда многих, но и как к одному из тысячи слагаемых поражения России от террористической Чечни. Именно такой, а не той, где живет и страдает от бандитизма и терроризма чеченский народ. 11 сентября 2001 года доказало, что заигрывать с терроризмом нельзя – это общее зло человечества. Адекватный ответ ему США показал, что это зло не вечно и наказуемо. Но псевдодемократам наплевать на заботы мира. У них свои инструменты, добывающие им известность и деньги.

СМИ России тогда делились на «ельцинские» и «демократические» в соответствии с тем, кто оплачивал их работу. Голубой экран если и рассказывал о гибели федералов, то только как пример того, к чему ведут бездарная власть и война «против своего народа». Таким образом, в угоду интересам политического и экономического истеблишмента разгром боевиков остановили, бросив на произвол судьбы сам чеченский народ, страдающий от беспредела, и развив комплекс неполноценности своего собственного народа.

Одной из важнейших причин поражения стала «теория» малоудачливого Паши Мерседеса, как называли министра обороны России его сограждане. Стратегия и тактика кампании, разработанная им, не выдерживала никакой критики. Да и сама война, которую он навязывал больному Ельцину, нужна была ему для поднятия своего рейтинга и как повод поправить свои отношения с Борисом Николаевичем. По приказу министра обороны России на узких улицах Грозного – столицы Чечни или, как ее теперь называют в этой республике, Ичкерии, разворачивались громоздкие танки, которые сами становились мишенями или палили в первую очередь по мирным домам жителей города. Необученные новобранцы попадали под шквальный огонь хорошо знающих военную науку высокооплачиваемых международным терроризмом боевиков.

Федеральная армия была плохо встречена и самим населением этой республики, которое стало заложником, с одной стороны, международного терроризма, с другой, – федеральной армии, не подготовленной к войне с боевиками в горной местности, не вооруженной и редко сытой. В рядах федералов расцветало предательство и торговля оружием.

В 1996-1997 годах власть в Ичкерии захватили ваххабиты – радикальное фундаменталистское течение в исламе, являющееся, по сути дела, государственной идеологией в Саудовской Аравии. Пришли они вполне логично, ибо на волне военных побед всегда расцветает лидерство фанатиков, оттесняющее умеренных со своего пути. Избранный вопреки демократическим законам и конституции РСФСР президентом Чечни Аслан Масхадов, бывший офицер Советской Армии, не контролировал полевых командиров, каждый из которых мыслил себя вождем, готовым стать во главе республики.

Теперь на первый план выдвигались не только воинственные постулаты, но и вполне конкретные планы установления контроля над путями транспортировки нефти. Все «битвы» радикалов и террористов в конечном итоге сводились к одной цели – приобретению сверхприбылей от войны, торговле оружием, наркотиками и людьми. Но этот всем известный факт почему-то не педалировался в СМИ России… И позиция многих журналистов тоже была фактором поражения России. Но в этом поражении была и положительная сторона – остановилось кровопролитие с обеих сторон, и чеченский народ мог немного передохнуть от многолетней войны, развязанной боевиками у порога их дома.

Но вернемся конкретно к бизнесу боевиков и их лидеров. Так как нефти на всех тоже не хватает, масса боевиков и просто безработных, которых в Чечне насчитывается десятки тысяч, и занялись захватом людей и их торговлей. Похищали россиян и иностранцев, с расчетом на выкуп и продажу, для рабского труда – короче, в конце второго тысячелетия в центре цивилизованного мира процветало рабство: людей захватывали чаще в приграничных районах, но добирались и до других городов, вплоть до Москвы. Все это напоминало ситуацию в Казанском или в Крымском ханствах времен начала второго тысячелетия, когда целые семейства титульной нации, как сегодня принято говорить, жили за счет рабов; тогда, как и сейчас в Чечне, своей экономики у них не было.

Сотни лет назад решали проблемы рабством, как и сегодня это делают боевики и их родственники в Чечне. Но если тогда государственное устройство не знало современных форм собственности и организации финансовых потоков, то теперь легкая добыча и сказочные богатства, не снившиеся даже пиратам, доказали, что можно замечательно жить, не создавая никаких ценностей в своей стране, став «солдатами удачи» или, по-современному, рыцарями автоматов и взрывчатки вместо ножа и кинжала. Бандиты поняли, что чем больше разорения в республике, тем легче добывать миллионы. А такие мелочи, как трагедия собственного народа или гибель людей, просто не приходят на ум тем, кто выбрал своей работой войну.

На границах Чечни, прежде всего с Дагестаном и Ставропольским краем, постоянно происходили стычки.

Влиятельные полевые командиры вели оживленный бизнес с некоторыми российскими магнатами и политиками. Провести четкую грань, кто есть кто, часто было не просто, что открывало простор для всевозможных акций, а то и провокаций.

Мысли о том, что все это как-то придется решать, редко посещали российских руководителей. Борис Ельцин не хотел торопить события. Он зависел от тех, кому война была выгодна. Потому ему ничего не оставалось, как рядиться в тогу

великого демократа, которому важен принцип: любой ценой завершить военные действия, так как «война вообще-то дело не цивилизованное». Эта мысль вдруг посетила дряхлеющего президента. Ему было важно то, что такая идея поощрялась на Западе.

И вдруг, в начале августа 1999 года, чеченские боевики вторглись в Республику Дагестан и захватили несколько населенных пунктов. Во главе их – известные международные бандиты и террористы – Шамиль Басаев и иорданец Хаттаб.

Атакующие выдвинули программу: восстановить имамат Шамиля – государство, существовавшее в XIX столетии. Для этого следует свергнуть дагестанское правительство и учредить власть, действующую по законам шариата. За всем этим просматривалось упорное желание выйти к теплым водам Каспия. А в переводе на понятный язык – захват нефтяных районов Кавказа, господство ислама на этой территории, а значит, и его вождей, рвавшихся к черному золоту, к еще большим прибылям, которые и без этого зашкаливали за немыслимые цифры.

Еще бы: ведь торговля оружием, наркотиками, людьми, конечно, дает мультиприбыли. Но и нефть тоже очень даже желанный товар. То есть, за религиозным радикализмом, как всегда, стояла мечта о переделе мира, захвате сырьевых районов, а значит, и получения еще больших прибылей.

Шамиль Басаев родился в 1965 году. Служил в Советской Армии в пожарных частях. А вот позже, как уже писалось, прошел подготовку по линии ГРУ. Учеником он, вероятно, был хорошим, натура боевика лучше принимала язык войны, чем науки, которые не давались ему в вузах Москвы. Подготовка в армии СССР пригодилась Басаеву во время захвата объектов в Буденовске. «Практику» он прошел раньше: Басаев смело воевал в Абхазии, его батальон был одним из самых боеспособных, а сам комбат считался инициативным офицером.

Хаттаб – под стать Шамилю Басаеву. Только военное дело изучал у себя на родине. Он – гражданин Иорданского Хашимитского Королевства, по национальности выходец из черкесов, перебравшихся на Ближний Восток после кавказских войн XIX столетия. Кадровый офицер лейб-гвардии ныне покойного короля Хусейна. Окончил военную академию в иорданской столице Аммане.

В середине 90-х прибыл в Чечню за властью и деньгами и сразу стал популярен среди боевиков. Так, воины Хаттаба окружили и уничтожили под одним из сел Чечни целый батальон федералов. А еще Хаттаб, как сообщали масс-медиа, не брал пленных. У него было прозвище – «Черный араб». Его жестокость, ненависть к христианам и христианству стали нарицательными. Вряд ли инквизиция или фашисты смогли бы поспорить с ним в изощренности пыток и истреблении людей.

Хаттаб и Басаев стали контролировать торговлю рабами, наркотиками и нефтью. Тот же Шамиль Басаев, как известно, был у Аслана Масхадова некоторое время первым вице-премьером и тогда сумел умножить свое состояние. Но этот факт говорит еще и о том, что заверения о своей непричастности к терроризму и работорговле, данные им Западу, – ложь, что он особенно и не скрывал, а Запад особенно и не верил.

Что же сулила им война в Дагестане? И как все это было? Когда боевики начали наступление, в жестоком бою с ними схватились прежде всего дагестанские милиционеры, а федеральные войска на ряде участков просто оставили свои позиции и, не вступая в огневой контакт с чеченцами, поспешно отступили. Изо всех сил защищался один из районных отделов милиции Дагестана, резко отвергая предложения осаждавших о капитуляции!

Не помогали ни напоминания чеченцев, что все они – мусульмане, ни просьбы выдать милиционеров-русских в обмен на жизнь и свободу, ни готовность предоставить коридор для выхода в обмен на сдачу райотдела. Осажденные сражались яростно и прорвали кольцо окружения. Дагестанцы кровью заплатили за ложь – ведь еще в июле 1999 года было заявлено, что административная граница с Чечней надежно прикрыта, она на замке. Так безответственность некоторых федеральных чиновников обернулась бедой.

Войска вторжения явно увязли в тяжелых боях. Местное население оказало жесткое сопротивление боевикам. На окраинах Махачкалы рылись окопы. Боялись, что боевики прорвутся к дагестанской столице. Наступление чеченцев забуксовало. Махачкалу сотрясали митинги; отряды дагестанского ополчения, вооружившись, уходили на фронт.

Исламский бригадный генерал Хаттаб обвинял исламского дивизионного генерала Басаева в дезинформации о якобы ожидавших их дагестанцах. Именно из-за вранья боевика, его ложных данных, чеченские войска ввязались в явную авантюру. Басаеву нужна была война. И он пошел ради этого даже на провокацию, подставив под огонь соратников по борьбе. Все это я излагаю не как сенсацию, – факты эти известны. Хочу еще раз подчеркнуть, что террористы, бандиты, боевики и народ Чечни или Дагестана – это совсем не одно и то же, как хотят представить те, кто заинтересован в войне в этой республике.

Сегодня уже всем известно, что чеченское вторжение в Дагестан явилось следствием целенаправленного потока сфабрикованных сведений, поступающих как от Басаева и его окружения, так и от тех, кто хотел стимулировать финансовые потоки боевикам и, прежде всего, их командирам из мировых террористических центров.

Была и более второстепенная причина, это делалось затем, чтобы перейти к военному разгрому вооруженных сил (и официальных, и неофициальных) Чеченской Республики Ичкерии. 1999 год должен был стать переломным во всех отношениях. Он и стал им. Международному терроризму нужно было сделать Чечню своим именным плацдармом. Во имя этой цели бандиты приносили в жертву мирное население этой республики, как они говорили, своих братьев.

Чеченские руководители так и не поняли, что в большой игре, которая велась вокруг кавказской нефти и кавказского стратегического положения, они стали разменными пешками. В 1991-м, 1994-1996 годах боевики и политики Чечни сыграли свою роль. В них тогда была нужда. В 1999-2000 годах эта нужда или отпала, или перешла в другое качество. Факты общеизвестны. В кровопролитных сражениях чеченские боевики были вытеснены из Дагестана уже с помощью федералов. А далее российские войска вступили в Чечню. Началась «генеральная битва», если можно так назвать очень специфичные военные действия на Кавказе.

Прошли месяцы. Пал Грозный. Почти вся Чечня оказалась официально под контролем федеральных войск. Но началось и то, что следовало ожидать, – гражданская война. Наступление на Чечню явилось знаком. Знаком изменения курса.

Знаком грядущего конца эпохи Бориса Ельцина.

И не случайно именно в самом начале дагестанских событий на пост премьера был назначен 47-летний Владимир Путин. России понадобились управленцы другого уровня, другое качество власти. История ставила перед страной иные задачи: или государство станет криминальным пространством беспредела, нищеты, и Россия скатится к гибели, или курс будет взят на государственность, на приоритет интересов общества над личными властно-экономическими интересами элиты.

Народ, жаждавший свободы и демократии, понял, что его просто обманули. Еще совсем недавно презираемые понятия патриотизма, национальной идеи, интересов страны вдруг стали самыми животрепещущими. Теперь Соединенные Штаты и другие западные страны оказались примером не изобилия еды, товаров широкого потребления, совершенства сервиса, а жесткой политики в защиту интересов собственной страны и собственного народа.

Все вдруг поняли, что идеального общества не существует нигде, но нигде нет и такого беспредела, экономического и политического хаоса, такой жадной, беспардонной власти, как в России. И общество востребовало того, кто смог бы начать тяжелейший путь возрождения страны. Человек нашелся. Или его нашли. Но искали с другой целью, с другими задачами. А оказалось, что России, похоже, может быть, повезло.

Но об этом разговор еще впереди, хотя здесь хотелось бы вставить пару слов, как бы в духе «заметок постороннего», о своеобразном «сером кардинале» власти – СМИ. Средства массовой информации, которые в постсоветскую эпоху долго и мучительно искали свой путь к истинной свободе, не всегда понимали, что свобода должна управляться обществом, так как абсолютной свободы от общества не бывает.

По аналогии можно сказать, что это наглядно доказывал Роже Гароди, французский философ XX столетия, блистательный публицист и ученый, написавший знаменитую книгу «Реализм без берегов», запрещенную в свое время в СССР и соцстранах. Но тут еще следует подчеркнуть: эффективность средств массовой информации, их значение на конкретном историческом отрезке гораздо выше в России, чем, например, в любой из западных стран. Почему? СМИ в Европе или в США уже сделали свое дело, и сделали очень давно. Они были одним из главных инструментов в воспитании общественного сознания, в поддержании духа демократии и свободы. Теперь СМИ уже подчиняются интересам общества, выбравшего свободу. В России все только начинается. Поэтому СМИ здесь еще властители дум. Вот только один пример, характеризующий это.

Именно ОРТ – первый канал, первая программа страны – внесло самый, пожалуй, важный вклад в победу Бориса Ельцина в 1996 году. «Голосуй или проиграешь!», «Голосуй сердцем!» – слоганы, выброшенные на экран. Дело не только в удачном

словосочетании, но и в агрессивной пиаровской акции, развернутой на «первой кнопке» телевидения страны. В России все – не как везде, не как принято: и «Поэт в России больше, чем поэт», и журналист – это больше, чем профессия.

Здесь не случайное «лирическое отступление». Эмоциональный смысл переведен на язык практицизма совсем недавними исследованиями социологов Германии и России. О немцах общественный опрос собрал мнение: практичные, законопослушные, деятельные, хорошие менеджеры, равнодушные ко всему, кроме своих личных интересов. О русских: добрые, хлебосольные, открытые, отзывчивые, не понимающие смысла законопослушания, безалаберные, транжиры, неделовитые, хотя и трудолюбивые. И вот попробуйте с такой ментальностью построить новую страну, новое общество. До чего же должен быть наивен и доверчив народ, чтобы простенький лозунг «Голосуй сердцем», или другой в таком же духе тронул душу взрослых людей…

Но эти люди пошли за призывом. Минуло совсем немного времени, и страстный защитник «дела Ельцина», самый, по мнению российской и мировой прессы, скандальный телеведущий Сергей Доренко говорит о «конце ельцинизма». Он с лицом мессии, вернее, выражением лица, вещает с экрана, что поздний ельцинизм с его грязью себя окончательно дискредитировал. В России все наоборот: не СМИ и его глашатаи отражают общественное мнение, хотя, конечно, во многом и формируют его, а общественное мнение верит, что его интересы лучше всего знают и определяют любимые журналисты, которым они верят даже бездоказательно.

Четвертая власть – СМИ – сегодня заняла определенное место в моей жизни и деятельности. Я имею в виду то, что уже несколько лет занимаюсь этим делом не в плане бизнеса – здесь на такой собственности, как телевидение, радио, газеты, да еще и в стране бывшего СССР, ничего не заработаешь, а только докладываешь. Но мне стало интересно само дело. И, не скрою, хотелось его построить, как это делают во всем мире, а не с ног на голову, как это пока происходит «на пространстве молодых демократий». Мне обидно смещение акцентов в индустрии СМИ в государствах СНГ. Телевидение, радио, газеты, информационное агентство, объединенные мною в единый холдинг, строят свою работу совсем по другому: независимость и объективность, правда сказанного, отражение фактов без домыслов, право на свободу слова, конструктивная критика власти…

Но, коснувшись сложнейшего механизма – индустрии информации, я стал пристальней наблюдать за работой СМИ в разных странах – и на Западе, и на Востоке. Во-первых, я пришел к выводу, что не все замечательно в этом смысле даже на демократическом Западе. И не все плохо в постсоветском пространстве. Скорее это системы, которые, соприкасаясь, должны набираться опыта друг у друга. Об этом я подробнее рассказываю в других своих работах, которые с удовольствием скоро представлю на суд читателей.

Но вернемся к войне в Чечне. Состояние «не мир и не война» – тянется уже несколько лет и при Путине. Боевикам помогает и содержит международный терроризм. Там гибнут люди, не смолкают залпы орудий, падают самолеты, разбиваются судьбы мирных граждан.

А чеченские террористы, поддерживаемые мировой сетью организаций радикалов-фундаменталистов, вошли во вкус. 23 октября 2002 года они совершили в Москве теракт захвата заложников. Среди более тысячи человек находились женщины и дети. Трагедия потрясла мир. Она напомнила всем 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. Исламский фундаментализм шантажирует человеческую цивилизацию. И если мир не поймет этого, дожидаясь следующих жертв в следующих странах мира, то это станет приговором не только западным ценностям, но и существованию на этой маленькой планете по имени Земля.

Березовский как зеркало «российской смуты»…

Прямое отношение к теме «Чечня» имеет и олигарх Борис Березовский. Размышляя о его феномене, я, конечно, коснусь проблемы более широко, чем «Березовский и Чечня». Мне интересно проанализировать его роль в чеченском парадоксе и место этого олигарха в российской истории, точнее, действительно ли он занимает ее страницы. Сначала обратимся к вопросу противостояния, вернее, к желанию Березовского противостоять Путину.

Можно как угодно любить или не любить Владимира Путина, одобрять или порицать все, что он делает, но есть объективный фактор – за последнее десятилетие в России впервые власть пытается что-то сделать, чтобы вырвать страну из бездны экономических провалов и катастроф. Естественно, тяжкая работа по реализации реформ в такой трудной и непредсказуемой стране, как Россия, не бывает безошибочной. Я сейчас намеренно обращаюсь к версиям по поводу происходящего, именно к тем, кто, мягко говоря, не является поклонниками Владимира Путина. Возьмем их предположения и попытаемся провести «чистый эксперимент», исполненный незаинтересованным лицом, но без равнодушия стороннего наблюдателя.

Наиболее глубоким анализом из сотен других подобных мне показалось исследование, сделанное Михаилом Делягиным, директором Российского института проблем глобализации, а теперь советником премьер-министра России М. Касьянова. Я не раз обращался к трудам ученых этого научно-исследовательского центра именно потому, что само учреждение во главе с его руководителем не значится в близком окружении Президента, не числится среди его ярых поклонников. А, значит, и фактических, и аналитических пресловутых «приписок» здесь не будет. Михаил Делягин исследует феномен «Березовский против Владимира Путина: реальное и желаемое». Эта фраза – не ремейк известного названия американского фильма «Народ против Ларри Флинта». Просто интересен сам факт, когда частное лицо бросает вызов власти целого государства, да еще такого далеко не демократического, как Россия.

Березовский хочет прокрутить ситуацию, сделав ее фундаментом своей игры во удовлетворение не только гипертрофированных политических амбиций, но и жажды занять первое место в российской экономике, а, значит, политике.

Итак, первый посыл политолога М. Делягина: Борис Березовский вполне может расшатать лодку российской государственности – а) – в силу своего «стратегического гения», б) – в силу чудовищных ошибок реформы «Греф-Чубайс».

Ну, во-первых, не так страшен зверь, как его малюют. «Гений Березовского» явно преувеличен заинтересованными лицами, хотя, бесспорно, он – человек одаренный. Во-вторых, слух о беспомощности власти явно соответствует ситуации, когда желаемое выдают за действительное. Но давайте все по порядку.

Начнем с экономики. «Главным направлением удара Березовского, – считают аналитики – «античубайсисты», – станет борьба общества за экономические права человека». Т.е. удар в болевую точку реформ. Сказать, что это свежая или неожиданная мысль – нельзя. Все заговоры, свержения режимов, провалы власти и неудачи честолюбцев происходили по причинам экономическим, а вот поводом могло быть что угодно.

То, что два кита сегодняшних реформ в России – Греф и Чубайс – пользуются «дурной» славой как у левых, так и у «спокойно правых», – не секрет. Что же в этот раз хочет «натворить» эта парочка, сильно напоминающая в изображении некоторых российских СМИ персонажей из гениальной сказки про Буратино – кота Базилио и Лису Алису, здорово надувающих всех окружающих. Они предлагают провести реформы естественных монополий не в пользу, по мнению оппонентов, государства и народа.

Полная капитуляция власти перед менеджментом естественных монополий, заложенная в реформу разработчиками, т.е. Грефом, Чубайсом и компанией – главная опасность, грозящая России, динамит под ее фундамент, – утверждают эти аналитики. Либерал-реформаторы еще со времен Гайдара привыкли чувствовать себя, как рыба в воде там, где неразбериха и смута экономики, и этой волной смывать все следы. Так вот, эти реформаторы как бы заставляют Путина поверить только им и принять только их план. Уже во втором году третьего тысячелетия многие утверждают, что Чубайс, управляя рубильником, «рулит» не только экономикой, но и всей Россией.

Так ли это на самом деле? Так ли уж наивен Путин, доверчивость которого вовсе не заложена в его профессиональное прошлое. Да и сами герои-разработчики – не те фигуры, чтобы Президент поддался их гипнозу.

Тут другое, на мой взгляд: Путин тяготеет к либеральной экономике. И это его плюс. Он понимает, единственный выход страны – в рыночных реформах. А вот инструменты для их осуществления надо подобрать именно к ситуации России, тяжело больной, но обладающей недюжим организмом. Как это сделать? Кто может стать истиной в последней инстанции? Никто! Вот и ищет Президент «свой Тулон», как некогда один француз, нашедший успех и славу в результате своего звездного часа, связанного с этим, теперь уже символическим, понятием. И если кто-то из противников В. Путина усмотрит в таком сравнении иронию по поводу наполеоновских амбиций, – то ошибется.

Я затронул известное понятие о Тулоне, или, скорее, образ победы, не сравнивая, естественно, личности Наполеона и Президента России, а утверждая, что «звездный час» в президентстве Путина наступит только тогда, когда реформы пойдут. Вариантов много. Надо выбрать оптимальный. У России нет больше права на ошибку. Что и как сделает Путин – не известно. У него еще два года впереди. И подталкивание под руку, давление со стороны, изящные доносы на конкурентов, запугивание гибелью страны – вряд ли это те варианты, которые пригодны для воздействия на молодого Президента.

Конечно, имеет право на жизнь и критика проводящихся реформ. И тут я согласен с директором Института проблем глобализации Михаилом Делягиным. Правительство взялось за реформирование жилищно-коммунального хозяйства. Но как это сделать, если не реформированы «Газпром» и РАО «ЕЭС России»? На мой взгляд, человека, многие годы занимающегося бизнесом и производством, существует опасность того, что тарифы на все услуги, рванув вверх, повлекут за собой недовольство общества, на плечи которого ляжет вся тяжесть нововведения.

То есть реформа пошла не по логической цепочке – «Газпром», РАО «ЕЭС», министерство путей сообщения, и только затем жилищно-коммунальное хозяйство. Здесь же все с точностью до наоборот. Правота моего мнения подтверждается и мнением многих исследователей. Они утверждают, что такая последовательность реформ вызовет хаос, в мутной воде которого так любят ловить рыбку некоторые высокопоставленные чиновники и персоны от экономики.

Но если у них существует идея только личного интереса, то у Бориса Березовского такая ситуация – полный набор козырных карт в его нынешней игре – удовлетворение амбиций плюс возможность управлять судьбами России. «Гнев народный» – это как раз то, что хочет организовать неутомимый БАБ. Он хорошо разбирается не только в экономике, но и в жизни властных структур, в общественных настроениях России. В этом ему не откажешь. Он слишком долго был «серым кардиналом» «Семьи», чтобы остаться несведущим. Поэтому раскачивание ослабленной российской экономической конструкции – важный «строительный инструмент» в авантюре Березовского.

Что же еще из бед России может взять на вооружение БАБ? «Повышение тарифов в жилищно-коммунальном секторе, на железной дороге и т.д. уже однажды вызвало переориентацию «нефтедолларов» с инвестиций на потребление», – не раз предупреждали те, кто не согласен с Германом Грефом и Анатолием Чубайсом. Здесь, правда, на мой взгляд, на стороне их оппонентов.

Ярые либералы повторяют ошибки социалистической экономики – все, что произвел, – съел, не вкладывая заработанное в экономику, в новые технологии, оборудование и т.д. Короче, по китайскому анекдоту времен культурной революции: вчера посеял – сегодня пообедал, потому что «сильно кушать хочется». Но механизмы у социалистов и российских либералов разные: первые не умели иначе, да и условий не было; вторые, – умеют, но слишком уж влияет личный фактор на условия реформ.

Приведу цитату, смысл которой известен многим, но она должна заставить задуматься тех, кто занимается трудным делом реформирования России. Вот как видят сегодня результаты реформ «по Чубайсу» оппоненты «шоковой либерализации»:

«Через год Герман Греф озвучит в качестве официальной политики требование руководства РАО "ЕЭС России" повысить тарифы на электроэнергию в 2-2,2 раза за 4-5 лет. Чтобы оправдать эти аппетиты, Федеральная энергетическая комиссия требует увеличения внутренних тарифов на газ в 2,4 раза за то же время (причем в валютном, а не в рублевом эквиваленте). Подтягивание тарифов к европейскому уровню "загоняет" явно неевропейскую экономику России в угол,

лишает ее возможности развития и делает неизбежными глубокую депрессию и разрушительную девальвацию, чреватую политическим кризисом.

Чубайс и Греф предполагают оставить РАО "ЕЭС России" только передачу энергии, освободив его от ответственности за состояние как ее производителей, так и ее потребителей. В их планах и намерение продавать по свободным ценам 5 процентов электроэнергии. Это возврат к "двухсекторной экономике". В этой модели ресурсы перетекают из сектора с регулируемыми ценами в сектор со свободным обращением; результат – ускорение инфляции и потеря контроля за ней.

Но главная идея для РАО «ЕЭС» то, что именно только оно имеет право выделять эти 5 процентов. Именно оно и будет определять, продавать по свободным, то есть монопольно высоким, ценам 5 или 25 процентов энергии. Будут ли они распределяться равномерно или концентрироваться на "близких" руководству РАО "ЕЭС России" предприятиях? Репутация Анатолия Чубайса не дает повода для колебаний при ответе на этот вопрос».

Здесь многое справедливо. Подобная реформа может открыть каналы спекуляции в особо крупных размерах далеко не в пользу государства. Но краски сгущены так, что хочется найти золотую середину, которая была бы ни «за Путина», ни «против Грефа и Чубайса», а за Россию. Чтобы эту страну не сделали разменной монетой в борьбе интересов, амбиций, игре конкурентов и так далее. Я отвлекся от темы, т.к. РАО «ЕЭС», вернее, реформа его затрагивает тему «Березовский».

Иногда разоблачения помыслов Бориса Абрамовича носят характер явно пиаровской акции. Но средства, стратегия и тактика технологов этого дела работают, как ни парадоксально, на планы БАБа – во-первых, и на «уничтожение», запугивание идейных врагов дела Березовского – во-вторых.

Давайте проанализируем ситуацию. Очень многие политики и предприниматели, да и большая часть электората России терпеть не могут Грефа и Чубайса. Второго за его приватизацию со всеми вытекающими или, скорее, «вытекшими» из нее последствиями для российского общества, а первого – за то, что он может повторить «обдираловку», которую еще десятилетия не простят ни Гайдару, ни Чубайсу. (Не потому ли оппоненты Путина энергично муссируют слухи о том, что создается новая «партия власти» посильнее «Единства», где фигуры Егора Гайдара и, о ужас, ненавистного обществу Бурбулиса, будут играть главные роли.

Поэтому многие СМИ, запугивая общество, напоминают электорату об антихаризме облика, мыслей, поступков и дел бывшего ельцинского любимца Бурбулиса. Напоминают потому, что общество с радостью о нем подзабыло. И «черный пиар» стремится раскрутить «страшилки», которые власть якобы готовит своим гражданам. Правда ли то, что создается организация такой партии с Гайдаром и Бурбулисом? Если это так, то козырь, получаемый Березовским, может обратиться в игру с четырьмя тузами на руках у олигарха. Но об этом в свое время). Продолжу свою главную мысль: утверждения о том, что Греф и Чубайс своими идеями работают на Березовского, – вовсе не случайны. Их подоплека, на мой взгляд, в следующем:

Во-первых, сразу удар по концепции их реформ, – в самом деле, далеко не безупречных, но содержащих и рациональное зерно. А главная цель – атака на

нелюбимые фигуры Российской новейшей истории. Во-вторых, образ Березовского раздувается до вселенских масштабов: с одной стороны, якобы, Борис Абрамович, с другой, – вся Россия (спасибо, что не весь мир). Вот еще одна показательная цитата:

«Создается впечатление, что Чубайс и Греф мостят дорогу Березовскому, который хочет создать хаос и вытащить "из рукава" нового Ельцина, который победит дискредитировавшего себя "нового Горбачева". Знаменательно, что здесь (оппозиционными СМИ – ред. Б.Б.) ни словом не критикуются либеральные реформы и их уже проявившиеся крайности. И дело не в идеологическом сговоре трех олигархов: Березовский боится спугнуть своей неадекватностью некоторых правых, изо всех сил мостящих ему дорогу к власти.

Ночным кошмаром Путина должна быть вполне реальная возможность сознательного объединения усилий групп Березовского и Чубайса».

Тут проявляется третья причина такого пиара. Путиным хотят управлять «не мытьем, так катаньем». И форма давления выбрана апробированно: в истории уже были случаи, когда России подбрасывали компромат на значительные фигуры в ее властных структурах. Правда, в других масштабах и по другим случаям, но дело не в глобальности, а в методах работы, технике типа «белые начинают и выигрывают».

«Фундаментальная дестабилизация общества для достижения политических и экономических целей» – вовсе не новая политтехнология борцов против власти за свои интересы. И пальма первенства здесь не у Березовского. Как же видят такую дестабилизацию аналитики? Тут и упоминание о региональной власти, с одной стороны, как бы построенной самим Путиным, с другой, – обиженной урезанием ее бюджетов. Не забыты и новые «олигархи», которым выгодны реформы правых, и потому они не поддержат Президента.

Те, кто хочет подорвать власть Путина, ставят под сомнение главную его силу – небывалый со времен очень раннего Ельцина рейтинг Путина. Он – под ударом: за ним уже не пойдет электорат, вновь ободранный летящими вверх тарифами, – утверждают оппоненты молодого Президента. Некоторые нюансы – правда. Но истина, доведенная до абсурда своей концентрацией, часто работает против цели, во имя которой ее насыщали. Так что политические страшилки против стабильности власти иногда действуют с точностью до наоборот.

А тут еще и «казус Владимира Шаманова». Герой Чечни, боевой генерал был отозван из этой горячей точки по обвинению в том, что его подчиненные превысили должностные обязанности расстрелами якобы мирных жителей при «зачистке» населенных пунктов, где действовали чеченские террористы. Так вот, Шаманов, будто бы обиделся и уходит из армии, выдвинув свою кандидатуру на пост губернатора Ульяновской области. И проходит на «ура» в первом же туре. Но главная интрига состоит в том, что этот самый Владимир Шаманов, опять-таки, якобы значится в списке Бориса Березовского как кандидат на пост Президента России.

Что здесь можно заметить? Сама фигура речи, как говорится, очень уж двусмысленно сколочена. Может быть, это тот же, уже знакомый нам, прием дискредитации VIP персон российской политики? «Подстава», – как любят

говорить «братки», замечательно чувствующие себя на просторах России и вообще всей Европы! Да и как сочетается такая версия с тем, что генерал Шаманов – сторонник самых жестких мер в Чечне, а именно – полного уничтожения боевиков, – может попасть в список «теневого руководства» России Бориса Березовского? Ведь олигарх очень даже симпатизирует Грозному и чеченским боевикам, которых не раз защищал перед ельцинской администрацией.

То, что Борис Абрамович уже не может удовлетвориться сверхприбылями, а ему нужна власть и вся Россия, – это понятно: тут и вселенские амбиции, и то, что ни в какой другой стране Березовский не сможет, да ему и не дадут, делать бизнес. Там его ждет лишь судьба рантье, забытого, но богатого. Такое никогда не устроит Березовского. Да и деньги имеют свойство кончаться. Поэтому он хочет вернуться в Россию на белом коне. Поэтому БАБ рвется вперед: подавайте ему Россию и никак не меньше! Березовский не только умен, но и деятелен. Он – хороший организатор.

Я ничуть не сомневаюсь, что БАБ создаст эту свою партию. Но настолько ли «судьбоносна» она будет для России и сегодняшней ее власти? Единственная ли альтернатива у этой великой страны, о которой говорят некоторые политологи: или идти «под Березовского», или гражданская война, хаос, мрак и уничтожение России? Мне кажется, это все напоминает манипуляции злого фокусника, который на глазах у зрителей «разрезает» несчастных женщин, превращает в дым своих ассистентов и при том требует полностью отдаться во власть своих иллюзий.

Березовский – вовсе не нашествие Мамая на Русь и не нападение тевтонских рыцарей на ее княжества. Совсем другое время, а значит, и другая драматургия. Но! Коль скоро я упомянул об этом, давайте порассуждаем о судьбоносных исторических ситуациях в свете национального характера и национальных идей россиян и не только. Боже упаси! Я не сравниваю честолюбивого олигарха с действительно историческими личностями России и Европы. Как говорил классик, – дистанция огромного размера.

Хочу затронуть примеры прошлого лишь для того, чтобы еще раз показать, как измельчали некоторые политические фигуры, претендующие на мессианскую роль, как черный пиар подменяет действующих лиц глобальных процессов статистами, только что случайно вбежавшими на сцену жизни и в общей суматохе надевшими чужие маски. Халиф на час – тоже персонаж, но литературный. А его хотят запихнуть в реальную жизнь. Но заглянем в глубину веков, увидим вновь гигантов процесса развития человеческого общества и поймем, как смешны потуги мастеров политтехнологий выдавать почти виртуальные видения за реальные события. Поистине суетны нынешние участники искусственных конструкций политических «драм» на фоне величия исторических гигантов.

Александра Невского, разбившего на Неве тевтонских рыцарей, напавших в далеком прошлом на российские княжества, отнесли к лику святых. За что? Ведь на Руси было много храбрых князей, спасавших свои земли и своих вассалов от врагов. Был ли он самым храбрым, самым умелым воином? Может быть! Но кто и когда смог это измерить и определить?

Дело не в этом: он, пожалуй, был самым умным! Александр, получивший свой титул «Невский» за великую победу на знаменитой русской реке, сумел сделать выбор, который не в ироничном, а в самом настоящем смысле этого слова

определил судьбу, а точнее существование будущей России… Он должен был вступить в бой или с тевтонскими рыцарями, желавшими превратить русские княжества и их жителей в рабов, или с татарской ордой, которая в то время уже желала только дани, не посягая на душу, честь и достоинство русских, а, значит, на их этнос!

Александр выбрал дань, то есть материальные затраты, вступив в бой с теми, кто пришел по их душу. Тем и спас княжество и саму самобытность, а, может быть, и существование нации и страны Россия. Именно за это его определили в лик святых.

Такой же выбор однажды сделала и героиня Франции – Жанна Д’Арк. «Король предал тебя», – кричали ей враги, мучая ее в пыточных подвалах. «Значит так нужно было Франции», – отвечала Жанна. Она совершала свой подвиг не во имя короля, а во имя Франции. Мало ли у французского народа было смелых, отважных воинов, не в пример этой девочке, умелых и опытных? Были! Но она совершила великий свой подвиг не на поле брани, а в своем выборе– она приняла мучения не за личность, династию, сюзерена и так далее, а за великую идею свободы своей страны и своего народа. И в этом ее святость.

Я не сравниваю, упаси Бог, причисленных к лику святых с конкретной личностью в современной истории России. У меня нет ассоциаций в таком плане. Я сравниваю моменты истории. Когда выбор становится судьбой государства. Сможет ли сделать свой выбор Путин? И если он сделает его во имя России, что будут значить его личные недостатки и прежние ошибки для ее народа?

Запомнит ли история проходные сюжетные перипетии срока его президентства? Вряд ли! И к великому огорчению людей, мыслящих себя в центре исторического процесса, такой президентский выбор никак не зависит от потуг Березовского стать во главе России. История отнюдь не поставила его альтернативой существующей в России власти. Она, эта «коварная» история, вообще не имеет его в виду.

Выбор Путина касается интересов страны: или он покорится напору тех, кто хочет завладеть Россией в своих интересах, сделав Владимира Путина своим заложником, создав свой клан, новую «Семью», только уже не ельцинскую, а путинскую, – или Президент изберет трудную дорогу борьбы с теми, кто бросает интересы России на зеленое сукно собственной карточной игры. А при чем здесь Березовский? Да ни при чем! Он может, в лучшем для него случае, быть использован, да и то временно, как еще один из сотен аргументов борьбы с властью. И это все, что теперь отпущено ему личной судьбой.

Я так пишу не потому, что недооцениваю способности этого человека, – нет, он умен, удачлив и талантлив. Но, как я уже сказал, история не принимает его в расчет, определяя судьбы России. Уж больно несоизмеримы объекты драмы. Поэтому и для Запада Березовский – не фигура. Америку и Европу интересует Россия, но такая, какой ее хотят видеть в цивилизованном мире.

Что же значит для Запада судьба России? Когда-то русские воины, встав щитом на пути татарского нашествия на свои земли, заслонили Европу. Потом, через сотни лет, русские солдаты и их союзники вместе спасали мир от фашизма. В выборе союзника по борьбе с терроризмом Запад опять остановился на России. И

после 11 сентября 2001 года мир понял, что противостояние террору – суть межгосударственных отношений.

Так нужен ли Западу сегодня распад России? Страны, могущей стать щитом Европы в евразийском сюжете? Полезен ли ему крах ее экономики, ее катастрофа? Искушенные политики знают твердо – нет! Трагедия России станет катастрофой всего мира. И не только из-за огромности, многочисленности этой страны, ее геополитического положения. Мир сегодня скроен так, что все на этой земле тесно связано. Это – не средневековье и даже не начало прошлого тысячелетия: сырье, вооружение, экология, общая угроза от любого радикализма, терроризма, миграция и эмиграция – все это завязано в общий узел на планете, которая есть не что иное, как еще один маленький метеорит Галактики по имени Земля.

Вряд ли те, кто радовался на Западе горбачевско-ельцинским изменениям в России, предполагал, что это принесет странам Америки и Европы. Кто мог себе там представить, что все негативное, непродуманное, социалистическое, нецивилизованное хлынет на Запад со своими бедами, озлобленностью и кризисами и вытекающими из них последствиями?

Искушенные западные политики и аналитики вряд ли сбрасывают со счетов значимость этой страны в мире, ее противовес многому, что угрожает сегодня, завтра и послезавтра западной цивилизации. Одним из важнейших ориентиров западной экономики может стать Россия с ее территориями, необслуженным еще рынком, ее сырьем и человеческими резервами. Но для этого Россия должна быть не криминальной страной, а рыночной державой, ее народ не должен быть оскорблен и унижен, ее национальная идея не должна быть попранной.

Только такая Россия выгодна Западу. И только он, Запад, – важнейший стратегический партнер России. Поэтому серьезному, лишенному политиканства Западу вряд ли придет в голову выбирать между своими интересами в России и амбициями обезумевшего от тщеславия одного из сотен и сотен богатых людей мира. Вряд ли целесообразно сегодня расшатывать Россию во имя устремлений Бориса Абрамовича, в очень недалеком прошлом совсем нелюбимого на Западе, и обвиненного там во многих экономических грехах. И, что удивит самого олигарха, его проблемы совсем не значатся, я думаю, в очередных задачах цивилизованного мира.

Когда океан выходит из берегов, он уничтожает все на своем пути. Те, кто живет вдоль его побережья, хорошо знают, что лучше укреплять его берега, ловить в нем рыбу, налаживать навигацию, свой бизнес, чем вступать в схватку со стихией.

Об этом надо всегда помнить. Даже не во имя России, а во имя сохранения западных ценностей и общих интересов, которых чем дальше, тем больше будет у Запада с Россией и которые ни в коем случае нельзя упустить ни во имя политиканства, ни во имя псевдоидей и уж точно не во имя амбициозных олигархов. Поэтому противостояние БАБа российской власти сможет, если сможет! только поднять маленький ветер.

Вряд ли стоит поднимать ветер, если он не изменит климат ни этой страны, ни, естественно, Запада. Тем более, что даже уже отечественные оппоненты Путина, для которых все же Россия важнее, чем нелюбовь к Президенту, хорошо поняли,

что между интересами страны и тех, для кого ее развал и хаос – лучшая обстановка для создания собственных «оффшорных зон», – нет альтернативы. Слишком велика значимость России и бесконечно мелки интересы личных амбиций на фоне интересов государства, без которого уже не мыслима карта мира.

Все, о чем я написал, могут сказать мне, – только эмоции и игра логических построений. Что грозит сегодня России и ее власти, каковы аргументы и факты этой угрозы?

Так называемая партия Березовского, говорят, намерена идти ва-банк по пяти – семи направлениям. Их просчитали аналитики России. Я хорошо знаю эту страну. И хочу проанализировать ситуации на этих «дорогах войны», используя собственный опыт и вдумываясь в некоторые повороты всемирной истории и самой России.

Суммируя все, что теоретически хочет осуществить «партия» Березовского, или то, что аналитики приписывают его талантам, известный в России автор Борис Васильев представил свое видение «шахматной» игры грозного олигарха. Но этот блистательный анализ скорее относится к интеллекту Васильева, чем к возможностям Березовского. Хотя, как замечают все аналитики, в России все может быть. Но я в это не верю.

Я попробую вступить в полемику с концепцией сюжета, предложенной Васильевым. В том числе и порадоваться, что сам этот политолог на стороне возрождения России, а не против него, – во-первых, и, во-вторых, – что его система мышления все же более совершенная конструкция, чем амбиции олигарха и его ненависть к Президенту России. Поэтому вряд ли теоретические построения аналитика совпадут с действиями Березовского вообще и с его возможностями в частности.

Действительность России – гораздо более глубокое и сложное явление, чем любая теория и возможные оценки даже очень талантливых политологов. Ведь строчки русского поэта, ставшие своеобразным «слоганом» ментальности этой страны, – как ни банально звучит обращение ко всем известному поэтическому образу – точнее всего отражают энергетику России.

«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, У ней особенная стать. В Россию можно только верить». Почему я так подробно останавливаюсь на Березовском и его игре? Вовсе не из-за значимости, как я уже написал, фигуры этого человека. Он для меня – собирательный образ тех сил, которые мечтают сокрушить нынешнюю власть России и ее самою.

Итак, всех насторожило заявление олигарха о том, что Владимир Путин не удержится у власти даже до конца первого года третьего тысячелетия.

Тут хочу сделать маленькое отступление. Задумывая эту книгу, я, конечно, не мечтал о «нетленке». Но все же мне хотелось, чтобы молодые люди ее прочитали и через несколько лет с пользой для себя. Пусть нынешние политические страсти России станут для них в будущем далекой историей, но в то же время и своеобразным опытом. Да и для политиков Востока и Запада, которые уже дистанцируются от нашего времени, «ситуация с Березовским», на мой взгляд, –

это хороший урок того, как проблемы, типа «страшнее кошки зверя нет», ничего общего не имеющие с ходом истории, отвлекают на себя очень серьезные силы. Бывают, конечно, случайности, но только тогда, когда они «осознанная необходимость».

Поэтому «страсти по Березовскому» – это явление переходного периода страны, который всегда сопровождался «смутой». А во главе этой смуты мог быть в России хоть опереточный Гришка Отрепьев, хоть могучий Григорий Распутин – все зависит от таланта личности, попавшей в «исторический момент». Но и то и другое – не случайность, а случай, мгновение истории, но никак не суть ее. А людская судьба – или избрана ею, историей, по достоинству, или шутка Бога, проверяющего самое человечество на прочность.

Вряд ли олигарх – «избранный». Скорее всего, он, как говаривали на Руси в пикантных ситуациях, «попал в случай». Но для этого нужна та самая «историческая ситуация переходного периода», когда факиры на час выдают себя за выдвиженцев вечности. И тогда бывает, что кухарки или, в лучшем случае, «завлабы» управляют государством. И нельзя их путать с помазанниками Божьими, взятыми цивилизацией в свои соавторы. По законам диалектики, историю творят те, кто понимает свою миссию перед неотвратимостью ее логики, кто кладет на ее алтарь свою судьбу, а не выторговывает у нее для себя дивиденды. Будем надеяться, что самой судьбе надоело вершить свое дело наощупь.

Те, кто не препятствовал выдвижению Ельциным Владимира Путина, думали, что это временная, проходная фигура, нужная им для решения своих проблем. Не сравнивая личности, хочу заметить, что Брежнева, как ожидали, тоже выдвигали в крайнем случае на год. А растянулся он на 18 лет. Владимир Путин – не Леонид Ильич – не тот характер и не то время. У молодого Президента не пройдет ситуация, когда определенные политические силы смогут «повесить на его шею протест общества» за непопулярные решения и реформы. Он будет делать то, что необходимо, если это на первых порах и вызовет недовольство, разжигаемое, естественно, заинтересованными кланами.

И Чечня, ее кровавый узел, для Путина – не оселок, а тяжелая необходимость решения вопроса, что для России и ее целостности жизненно необходимо. Тут, конечно, спору нет, возникают проблемы прав человека. Эту задачу – Чечня как субъект Федерации, а значит, ее население, граждане России, – эту ситуацию нужно привести к норме международного права. Но и опасность расползания фундаментализма, угрожающего всему миру, тоже проблема не только российская, но и международная. Однако, давайте все по порядку.

При чем здесь все это в разговоре об олигархе, замахнувшемся на необъятную власть? Да при том, что, по Шекспиру, вся жизнь – театр, а мы в нем – актеры. А раз так, нужно знать не только действующих лиц и исполнителей, но и ремарки времени. Я не беру на себя смелость стать его рупором, но хочу, по мере своих сил, проанализировать «все акты пьесы» не в контексте сюжета, а идеи великой книги жизни. Говорят, литературный критик никогда не напишет хорошей книги. А, тем более, если автор произведения – сама жизнь. Пусть мои рассуждения будут восприняты как «лирические отступления» в монологе об истории. Но вернемся к действующим лицам и исполнителям одного акта «драмы жизни». Этакий экскурс в происки реки Леты.

Как утверждают некоторые, планы Березовского проходят по жизненно важным магистралям России. Здесь фигура бизнесмена, опять-таки, берется мною, как собирательный образ оппозиции, обобщенный в лице ее яркого представителя.

Итак, акт первый. Просматривая драматургию путинского восхождения к власти, я не вижу, например, сходства с Джоном Кеннеди. На его судьбу указывают аналитики, сравнивая оппозицию американцу и российскую «фронду», кричащую уже о своей победе. Так вот противостояние могучих королей бизнеса молодому Джону Кеннеди и вызов, брошенный олигархом Березовским Владимиру Путину, вещи несравнимые.

Вряд ли судьбу Кеннеди можно «примерить» на российского президента. Если только взять за общее его смелость первооткрывателя, посмевшего вступить в борьбу со «стальными королями» Америки, и борьбу российского лидера с олигархами. Но и это очень отдаленно и несравнимо по масштабам. Энергичному американцу некоторые могучие кланы отводили роль «резвящегося жеребца», который, развлекаясь, не будет мешать им делать деньги по своему усмотрению.

Если соотнести этих олигархов с российскими, то общего у них только то, что и те, и другие были «миллиардерами в первом поколении». Российских олигархов в процентном отношении ко всему населению страны слишком мало – мизер. Да и «все остальное население» – просто нищие по сравнению с населением США. Поэтому интересы и настроения российского общества и американского не совпадают.

Очень сомнительно, что обнищавшие россияне бросятся грудью защищать обиженного Березовского или кого-нибудь из других «оппозиционных бойцов». А то, что Путин «играет свою игру», независимую от чьих-то интересов, импонирует гражданскому населению, а вовсе не наоборот. Гнев «Семьи» и некоторых олигархов, обманутых в своих надеждах на «ручного президента», поднимает в глазах населения рейтинг Владимира Путина. И это, по моему мнению, идет в русле интересов не только России, но и всего Запада.

Опыт истории, увы, никого не учит. И все же пробежим внутренним взглядом по ее урокам.

Ни «временный» Михаил Романов, посадивший когда-то свою династию на 300 лет на трон России, ни президент Авраам Линкольн, убитый фанатиком после победы в гражданской войне северян над рабовладельцами и, по мнению многих, выполнивший тем самым свою историческую роль, а значит, по принципу шекспировских страстей, «мавр сделал свое дело, мавр может удалиться», так вот ни они, ни кто-либо другой совсем не прототипы судьбы Путина ни в смысле «векового призыва» этой личности, ни в смысле обреченности или краткосрочности его «места на троне».

Иное общество, другие интересы и особая ситуация в России утверждают свой, ни с чем не сравнимый исторический сюжет. А так называемые аллюзии некоторых политтехнологов чаще призваны гипнотизировать население доминантой: Путин – проходная фигура, а значит, будущее всего населения связано вовсе не с ним, а с тем, кто вот-вот появится на политической арене, и кого предъявит народу оппозиция.

Но пока в России эти технологии не проходят и вряд ли в ближайшее время пройдут. Ни знаменитое «капля камень долбит», ни пресловутый «25 кадр», зомбирующий тех, на кого направлено его коварное воздействие, не сработают на идею «новой фронды». Анализ слагаемых «народного гнева» сделан неточно, чистота эксперимента нарушена, или он просто слишком абстрактно построен.

Никто не обещает и не предполагает, что у Владимира Путина будет спокойная жизнь. Никто не надеется, что оппозиция сдаст без боя свои позиции. Я говорю о концепциях «боя», а не о его тактике.

И Березовский, как человек умный и опытный, это понимает не хуже меня. Хотя и держит в голове, наверное, знаменитый афоризм – «в надежде раб сильнее короля». Правда, сюжеты российской истории поярче трагедий великого английского драматурга. Но вернемся к Березовскому. Потому и стремится он мысли свои «передавать на расстоянии», что знает, «крапленую карту» могут заметить. Но БАБ талантливей печально известного в России, да и, говорят, в Европе, психотерапевта Кашпировского, поэтому как бы адресует свою идею тем аналитикам, которые, строя логически очень верные конструкции, забывают, что формальная логика не для России. Я не имею, конечно, в виду серьезных авторов политической аналитики.

Может, для озвучивания «зомбирующих истин» и закручен сюжет со средствами массовой информации, принадлежащими Гусинско-Березовскому? Правда, Борис Березовский утверждает, что все сделано, во-первых, для того, чтобы подбодрить тех, кто «сильно испугался», во-вторых, с целью, по его словам, показать, что властью в России можно манипулировать и, в-третьих, – даже не смешно(!), во имя свободы слова в России. Но на мой взгляд, расчет другой: Березовский берет себе в товарищи Гусинского. (Или Гусинский пригласил Березовского сыграть в одну игру?)

Не будем разбираться, чьи деньги и куда вложены – это нормальный бизнес и дело только тех, кто им занялся. Я говорю об «идейной» стороне всей этой истории, а именно: вместе легче бороться, далее, Березовский уверен, – прецедент с Гусинским не будут повторять во второй раз уже с другим персонажем. Поэтому он чувствует себя менее уязвимым. И, самое главное, наверное, пусть, хочет он, его идеи раскручивают «чужие» СМИ, тогда это имитирует «глас народа» и общественное мнение. Но «страсти по Киселеву» уже утихли. С идеей свободы слова в тесной взаимосвязи с судьбами двух олигархов – разобрались. И теперь – это вряд ли «бомба под президента».

Давайте рассмотрим следующий этап закручиваемой интриги – возможность использовать против Путина «региональный синдром». Аналитики утверждают, что выравнивание Президентом вертикали власти создало ему оппозицию в лице обиженных региональных лидеров. Именно из их обиды будут ковать свои «орала» олигархи, очень заинтересованные в сепаратизме, так как с местными «удельными князьями» легче договориться, их легче заинтересовать и… дешевле, чем федеральную власть. Кроме того, в своих регионах губернаторы полновластные хозяева, значит, по мнению оппозиции, «под свои знамена» смогут собрать управляемые толпы протестующих.

Но и здесь вряд ли откроется резерв для бури. Не только трагедия Чечни показала, что ельцинский лозунг «берите столько суверенитета…» – и далее по

всем уже известному и надоевшему тексту – пагубен и для самих регионов, и для России в целом, и для Запада в частности. Мне могут возразить, а «региональные подати» Центру, т.е. налоги и отчисления, которые уже давно забыли платить администрации провинций, а теперь-то надо будет отчислять, и не по копеечке?

Да и сырьевые ресурсы регионов, которыми полностью распоряжалась администрация, а чаще всего, сами губернаторы? А власть, которую урезают у «удельных княжеств»? А лозунг «алмазных баронов», что прибыльные регионы не должны содержать остальных? А президенты Якутии, Башкоторстана, Татарстана, Калмыкии, которые давно считают себя, как говорят на Украине, «самостийными».

Все это, конечно, хорошие оселки, на которые захотят ловить «повстанцев» оппозиционеры и Борис Березовский в том числе.

А почему бы, – сладкая надежда, – и не позаимствовать региональным «баронам» лозунг Республики Коми, который придумал ее глава: «Москва – непредсказуема, Республика Коми – независима и стабильна!» «Северяне, вы стали не нужны России!» Только можно ли сегодня этим региональным баронам рассчитывать на темноту и забитость своего народа? Могут ли они втемяшить в головы обобранных сограждан, что «все беды из Москвы», когда богатейшие залежи природных ископаемых, сырьевые базы находятся в их республиках, и распоряжаются ими местные власти, которые буквально уже очумели от финансового изобилия, заваливающего их, а население этих же регионов – самое нищее в России.

Никакие СМИ, подчиненные региональным властям, не убедят это население, что «все съедает Москва», потому что они своими глазами видят, кто, где, что съедает, строит, отбирает, «приватизирует». И так далее. Здесь я не защищаю федеральную власть – у нее своих грехов достаточно. Но региональное барство в данном случае пострашнее населению, чем «московская бюрократия»: федеральные чиновники далеко, а свои – вот они, рядом, рвут куски и пожирнее, бросая на произвол судьбы жителей своих вотчин.

Именно обездоленное население мечтает, когда же, наконец-то, наступит порядок, когда же призовут к ответу тех, кто их прилюдно грабит и унижает. Хотя, когда это в истории России обожали чиновников? Когда покушались всерьез и надолго на их власть? Но все-таки у оппозиции нет оснований надеяться на недовольных региональных властителей.

А представители Президента там на что? Неужели не увидят, не услышат, не узнают о готовящемся «крестовом походе» на Путина? Неужели даже самые ловкие олигархи и так называемые диссиденты новой и старой волны умнее, сильнее, хитрее всех? Неужели тихо пронесут свою идею мимо государева ока? И «гипноз» регионов тоже вряд ли пройдет – массы уже давно живут не заботой об олигархах и не идеей всемирного похода за «олигархиной правдой», а мыслями о куске хлеба, тепле, крыше над головой и о многом другом, отсутствие чего уж никак нельзя полностью сбросить на федеральную власть.

Люди в России стали многое понимать и многое видеть своими глазами, а не через оптику местных телевизионных каналов и газет. Трудно поверить, что население любит «власть», хоть региональную, хоть верховную. Но, как известно и сказано, Москва далеко, а прохудившуюся крышу и тепло в квартире, знают они,

должны исправить и обеспечить те, кто поближе и рядом. Их-то и нужно, по мнению населения, призвать к порядку. Ельцинский рейтинг падал именно потому, что из его рук вываливалась власть, как вода из решета. Это он не мог навести порядок в собственном доме. Это он не сумел построить демократическое общество без дикой коррупции, криминала, черного нала, захлестнувших не только Россию, но и хлынувших в Европу, Америку.

Так что любой порядок в России, естественно, по меркам цивилизации, – благо не только для этой страны, но, не перестану повторять, и для других континентов, жители которых с опаской поглядывают в сторону огромного, сотрясаемого конфликтами государства. Поэтому у олигархов сегодня головная боль должна быть не о том, как «поднять народ», который вряд ли «положит за них голову», а о том, чтобы их самих совсем не удалили от власти. И этим, естественно, положением они более чем недовольны.

Конечно, можно противопоставить этому очень многое: финансы, которых у них предостаточно, естественные монополии, которые тоже в их руках. Газ, электроэнергия, уголь, нефть, медь, драгоценные камни – все взято ими под контроль. Все это они могут бросить на чашу весов, сбалансировав таким образом чашу власти.

В западных странах монополии, в основном, в частных руках, но живут и развиваются по законам рынка в правовом поле, давно утвержденном общественным развитием и демократией. В России же это – дикий рынок, неподвластный никаким критериям и законам. Потому опасен и непредсказуем для иностранных инвесторов и для бизнеса в самой России.

Но… тут открывается другая сторона медали. Тысячу раз правы политологи, утверждая, что «Путин сумел воспользоваться ситуацией, когда титаны ломали друг другу хребты на пути к могуществу, которое без суеты и шума переходило в руки Президента и его команды». Он, естественно, хочет распорядиться этим в пользу своей политики. Он, кажется, не склонен разбазаривать все, как это сделал его предшественник. Это логика руководителя, если он, конечно, радеет не только за себя, но и за дело, которое ему вверено страной. Тут не только единый мировой стандарт подтверждает правомерность его намерений. Таким образом пути цивилизованного развития России войдут и в международные интересы. Западу нужен предсказуемый партнер, а не взбесившийся монстр.

Березовский, как олицетворение «олигархов, которые против», почувствовал эту тенденцию. И понял, что упустил время. Теперь он хочет, как говорят в Одессе, «отыграть обратно» – объединить разочарованных собратьев по бизнесу под свое знамя, призвать под него недовольных губернаторов, и даже обманутое ими же, региональными лидерами, население провинций. Не получится! Захотят ли все олигархи, склонив головы, стать под знамена этого бизнесмена? Даже во имя сиюминутного общего интереса, даже на короткий отрезок времени? Это не риторический вопрос. Да и Путин, его команда, нынешний парламент – не «ельцинский призыв», тут бездумно шутить нельзя.

Надо помнить и то, что и конечные цели у недовольных разные. Поэтому и инструменты воздействия на власть неодномерны. Некоторым достаточно поднять тысячу человек на «рельсовую войну». И это может удаться, что уже продемонстрировал один из регионов. Ну и что в результате? Общественное

мнение? Крики в СМИ, подчиненных заинтересованным лицам? Сегодня – не начало девяностых. Кого это сейчас испугает? Антиглобалисты вон армиями выступают против идейных врагов. Остановился логический процесс исторического развития человечества? Отнюдь! Вспомним когда-то массовые международные выступления против использования атомной энергии – «Атому – нет!». И что, развитие человеческой мысли пошло вспять?

Поэтому надо понимать, акциями, задуманными стратегами «антипутинского движения», можно было отобрать власть у Горбачева. Во-первых, время было романтическое, во-вторых, – шоковая терапия реформ была еще впереди, в-третьих, – апатия и разочарование общества в демократах первой волны только созидались. Да и власть Горбачев не удержал. Уронил, а ее подняли, затоптанную и униженную. Сейчас в России другая ситуация. Поэтому на «вселенские масштабы» вряд ли можно рассчитывать. Сегодня иные личности выдвинулись в пространство «таких звездных войн». Они свой «космос» не отдадут пришельцам.

Звездность власти влечет к себе нещадно и тех, и других. Так было и так будет, пока существует человечество. Но в нынешней ситуации козыри оппозиционной борьбы, на мой взгляд, всего лишь блеф.

Думается, что и прославленные, закаленные российские генералы чеченской войны, амбициями которых хотят поиграть члены партии, задуманной Березовским, – это тоже не те мальчики, которыми легко манипулировать. В СМИ то и дело как бы случайно просачиваются фамилии тех или иных генералов, знакомых всем по сводкам из этой горячей точки, в многозначительном контексте списков теневой власти оппозиции: «премьер», «президент» и т.д.

Но ни разу еще никто из этих претендентов не выступил сам даже с намеком на желание попасть в «теневики» или отдаленной критикой действий Президента. И это, скорее всего не потому, что Путина не за что критиковать, а в силу понимания военными ситуации: позору армии в первую чеченскую противопоставлена нынешняя идея борьбы против терроризма, против бандформирований. Это, бесспорно, своеобразная компенсация за попранную гордость воина, участника того горького военного конфликта.

Я против всякой войны. Плохой мир, говорят мудрецы, всегда лучше доброй ссоры. Я до сих пор считаю одним из важнейших моментов своей жизни – участие в урегулировании Приднестровского конфликта в Молдове. И, конечно, чеченские события в России меня не оставляют равнодушным. Война страны с субъектом своего государства – всегда беда. Бесконечно жаль народ, жаль солдат и офицеров, погибающих в огне этой странной войны, но…

Я абсолютно уверен, что с бандитами, террористами, фундаменталистами надо вести борьбу не за Россию только, а за человечество, страдающее сегодня от взрывов, убийств, новоявленного рабства и всего, что несет это явление людям. В США, например, террористы не имеют никакого шанса на прощение. И я думаю, это правильно. Здесь двойных стандартов не должно быть.

Оценку взрывного потенциала генералов чеченской войны надо проводить, исходя из психологии людей, прошедших это пекло во второй раз. Именно Владимир Путин дал им шанс смыть с себя пятно непрофессионализма тогдашнего высшего командования, которое они незаслуженно носили на своих

мундирах. Именно он обещал, что позор первой чеченской не повторится, выдвинув концепцию, что унижение армии, отношение к ней по остаточному принципу грозит существованию государства, даже если военная доктрина его и заключается в оборонительной стратегии.

Так рассуждаю не я, а военные России, мысли которых я только репродуцирую в аспекте стремления оппозиции вовлечь их в акции гражданского неповиновения, или противостояния власти. Президент России, кроме личных симпатий к армии, кроме трезвой оценки ее значимости, хорошо знал, что делает, привлекая ее на свою сторону: человека с ружьем надо уважать, иначе его поступки могут быть непредсказуемыми. 1917 год показал, как это бывает в России. Нужно ли это сегодня Западу? А приход к высшей власти военных, не искушенных в политике и общественном строительстве, в разных странах Европы и Америки тоже явил собой не самую лучшую модель государственности, где демократией, даже декоративной, вовсе не пахнет.

Так кому это выгодно? Но гипотеза военного бунта, на мой взгляд, явно, с одной стороны – теория, с другой, – фигура желаемого, которую выдают за действительность, подбрасывая ее в СМИ и некоторым политологам России. Но хочу подчеркнуть, здесь нет ничего общего между моим отношением к войне в Чечне как факту и использованием чеченского синдрома в качестве политической дубинки.

Вряд ли оправдана идея, что генералы рвутся к высшей власти. Что же должно случиться, чтобы вдруг такая эпидемия охватила десятки военначальников?! А если один кто-нибудь вдруг захочет порулить не армией и не ограниченным контингентом, а целой Россией, то это, наверное, тот случай, когда русские говорят «хотеть не вредно». Думаю, такое «хотение» не особенно грозит Путину. Очень стремились к власти братья Лебедь. Александр даже побывал в самых поднебесных ее сферах. И что? Это была не его стезя. Из политики выбыл не по собственному желанию.

Не получился роман с властью и у уважаемого мною за отвагу Александра Руцкого, и у фашиствующего Макашова. А ведь их страстное желание обладать ею выпало на тот период «раннего демократизма» в России, когда все было возможно. В орбиту власти попадал кто угодно, кому не лень. А уж о генералах и говорить нечего – штучный товар! Но она, власть, – дама коварная: ее хотеть и ею овладеть – это разные ситуации, часто несовместимые.

Поэтому «генеральский арсенал» тоже не тот источник, на который могла бы уверенно рассчитывать оппозиция вообще и олигархи в частности. Не пойдут генералы «под Березовского». А если бы и пошли, слишком ненадежная это «крыша» для его планов. Приди они, или кто-то из них, к власти, от таких легко «не отделаешься». Во фрунт не поставишь, приказать не посмеешь. А что они предпримут, тоже может оказаться военной тайной. Так что же выиграет Березовский? Только лишь сладость мести Путину? Но это слишком дорогое удовольствие. А Борис Абрамович считать умеет, и с головой у него все в порядке. Проблемы у олигарха с амбициями, но это уже другая история.

Поэтому генералы, на мой взгляд, не угрожают сегодня миру пресловутым «русским бунтом – бессмысленным и беспощадным». Это все же скорее из знаменитой классики, чем из сегодняшней жизни. Я надеюсь, когда читатели

возьмут эту книгу в руки, им будет уже ясно, правильно ли я оценил российскую действительность второго года третьего тысячелетия. Или мне не удалось сделать поправку на известную российскую непредсказуемость.

Еще один фактор, на который рассчитывают «повстанцы», а скорее всего, теоретически исследуют политологи, – раскол в администрации Президента. Это, как в знаменитом телевизионном шоу, известном всему бывшему СССР, КВНе: питерские против московских. Так «питерские» уже давно заняли все ключевые посты, дав понять «московским», что вакансии оккупированы «согласно купленным билетам». Так, кажется, звучал городской фольклор нашего советского детства. В то же время не мучаемые гордыней столичные уже давно поняли – от добра добра не ищут и спокойно работают в одной упряжке с посланцами Северной Пальмиры.

Правда, есть еще умный Волошин. Но на то он и умный, чтобы не разбивать голову во имя олигарха. При его, олигарховой, победе – что почти невероятно – выше он места не займет, а при поражении – полетит вниз «со скоростью света». А просчитывать Александр Стальевич умеет. Потому и стал «непотопляемым царедворцем». Да и вообще это самое российское – «питерские», «московские» звучит несерьезно. Как будто вновь возвращаются в историю русских княжеств («Киевское», «Смоленское» и т.д.). Эпоха уже другая. Да и Питер – город европейский и во все времена был центром культуры. О чем спор? А разве кто-то в любой стране, войдя во власть, не ведет за собой своих соратников?

Думается, что аналитикам, политологам и СМИ сбрасывают ту информацию, которая выгодна определенной группе людей. Чаще всего – это дымовая завеса, за которой их политические полки могут двинуть вовсе не в ту сторону, где ждут их вылазки. Но Путин прошел хорошую школу разведки, и вряд ли его сумеют переиграть в данном случае. Тут многое объясняет и реплика самого Путина – «Березовский? А кто это такой?…

А Борис Абрамович… Я его знаю хорошо. Он человек умный». И дальше заметил, что чем больше он накопает, тем лучше будут видны ошибки власти, которые надо исправлять. «Спасибо ему», – на улыбке завершил он сказанное. В этом пассаже особого страха перед «грозным олигархом» не чувствуется, скорее ирония понятливого человека – пошумел, обратил на себя внимание – и ладно. Впрочем, Путин умеет скрывать свои мысли и чувства. И все же особенных неприятностей с этой стороны, видимо, по мнению президента, не ожидается.

Хотя, как всегда в России, осень приносит что-нибудь «погорячее». Реструктуризация естественных монополий сразу проявится в повседневной жизни россиян: тарифы на свет, газ, жилье, тепло резко повысятся. Многие регионы опять, как всегда, не будут готовы к осени, зиме, потом к будущему лету и так далее. Люди начнут еще больше нервничать. Короче, повторится картина, за десять лет привычная жителям этой страны. Но если больной и пьяный Ельцин это пережил, то уж спортивный, трезвый и энергичный Путин наверняка способен учесть такую ситуацию.

Поэтому «недовольство» военных – на что намекают или, скорее, вталкивают в головы граждан некоторые СМИ, подвластные Березовскому, –сюжет, который не пройдет, – не то время, да и Президент не истерик. Правда, психотерапевты, очень модные сейчас в мире, утверждают, что чем больше идея внедряется в

общественное сознание, тем вероятнее потребители начнут маниакально ее претворять в жизнь. Но, используя парафраз, скажу: на каждого психотерапевта найдется свой экстрасенс. Шутка – не более. Но ведь в каждой шутке есть лишь доля шутки.

Еще более коварная ситуация – зомбирование населения мыслью о покушении на Президента во время посещения одной из национальных республик. Правда, история никогда и никого не учила, ее опыт использовался человечеством только теоретически. Впрочем, не оспоришь факт неумения homo sapiens обучаться даже на своих собственных ошибках, не то, что на исторических. Опять-таки известна традиция его, этого самого homo, постоянно наступать на те же самые грабли.

И все же часто повторяющиеся провальные варианты опытные политтехнологи просчитывают, выбрасывая из колоды своей игры уже битую карту. Не сравнивая личности, а только средства достижения цели, надо сказать, что инструмент расправы с неугодными лидерами использовался и в США, и во Франции, и на Кубе и т.п. Но Россия, во-первых, во всем страна не стандартная, а, во-вторых, – сама власть сегодня тоже умеет себя охранять и просчитывать такие варианты.

Кроме того, мне видится крайне циничным и некорректным серьезно рассматривать идею покушения на личность, когда эта личность в полном здравии может прочесть, узнать, услышать от теоретизирующих персоналий варианты своей гибели. Но многие СМИ не гнушаются этим.

Но в политике – все возможно. Это-то и убивает… Даже в фигуральном, слава Богу, смысле этого слова, наносит, если не физический, то нравственный урон и обществу, и его политической элите.

Почему я так скрупулезно рассматриваю варианты и слагаемые «революции», готовящейся якобы оппозицией? Почему так часто мелькает имя Березовского? Опять-таки, дело здесь не в нем, конечно. Значимость его гнева и предпринимаемых попыток построить Россию по своему усмотрению, а скорее, разрушить ее, так вот намерения эти соотносятся с действительностью приблизительно как 1 к 100. Просто, как умный человек, для которого математические игры стали не только научной темой, но и практическим инструментом, Березовский как бы олицетворил в моем изложении – это уже упоминалось в тексте – разные социальные среды, людей, их интересы и политические взгляды, как бы объединив в одном лице их устремления и направления борьбы.

Конечно, я, как и все интересующиеся Россией, знаю имена тех, кто не лезет вперед, не особо «засвечивается» в противостоянии, но страстно мечтает «погасить» путинскую звезду. И денег у них не меньше, чем у Березовского, а то и побольше, и умом тоже вышли, значимости и власти им не занимать. Но их узнаваемость, колоритность и шумность куда менее заметны населению России. Они не рвутся прилюдно в первые шеренги бойцов, уступая место идейного тарана желающим. Но бесспорно, они и есть та сила, которая противостоит Путину.

Она, сила эта, а не некоторые новоявленные демократы, не подкармливаемая олигархами частичка интеллигенции, не чумеющие от амбиций нувориши, готовые «купить дворянство» любой ценой, продав даже душу дьяволу, – нет, не они, а

только сила эта, управляющая гигантскими финансовыми потоками, а, значит, стоящая близко к власти, дергает за веревочки оппозицию, выставляет вперед фигуры второго и третьего плана, рискующие собой во имя достижения «блеска власти» теми, кто выдвинул их на передовую.

Каждому свое – одним хватает для счастья грома хлопушек, и они даже не предполагают, что главный приз достанется не им. Другие любят хватать каштаны из огня чужими руками, но победу не хотят ни с кем делить. Угроза не от тех, кто, разбогатев, спешит «приобщиться к высокому», поддерживая то культуру, то экстрасенсов, то молодежь, то еще кого-нибудь. Нет, не они полки оппозиции.

Для боев есть другие силы, которые, если соберутся, то встанут под «маршальские» жезлы тех, кого мы редко видим на экранах и о которых далеко не каждый день читаем на страницах печати. А сама элита, как всегда, комфортно расположилась в своих обустроенных креслах. Они, великие таинственные гномы, двинут вперед защитные батальоны, чтобы под их прикрытием рвануть к вожделенной власти.

Так вот, шумовой и дымовой завесой этой армии могут стать такие, как Березовский. Через нашумевшее имя я стремился проанализировать возможные варианты борьбы оппозиции и имена «лидеров», всегда готовых пойти на бой за достижение своих, а, чаще, чужих целей.

Эти строки были написаны за несколько месяцев до событий, которые продемонстрировали правоту моего анализа ситуации в России. Но я не выбросил их из книги, чтобы дать возможность читателям, во-первых, понять, как все происходило, во-вторых, подходить к истории этой страны более избирательно, не поддаваясь сиюминутным настроениям, влияниям «факиров на час» и массовой обработке СМИ, взятыми на вооружение определенными силами российской политики.

Ну и, наконец, я рад, что мои исследования оказались точны. Ни один из вариантов, на который надеялось окружение Березовского, не сработал по тем причинам, о которых я говорил в книге. А его игрушечная партия, приняв олигарховы деньги, тут же выбросила БАБа из своих рядов. Теперь он хочет, чтобы его взяли в спонсоры коммунисты. Возьмут ли? А если это и получится, то, естественно, в руководство партией ему не проникнуть. Коммунисты и так стесняются такого благодетеля. Думаю, и в своих рядах они не засветят олигарха. Вот, может быть, тайным «богатым родственником» они его и примут, но так, чтобы о его «наследстве» никто никогда не узнал. Нужно ли это умному и богатому Березовскому?

Тема моей книги – не олигархи и даже не политики. Смысл ее – анализ истории России как субъекта мирового процесса. Исследование, конечно, соразмерное моим возможностям. Делаю я это с целью обратить внимание Запада на то, что в третьем тысячелетии нужно изменить свои подходы и оценки этой страны. Поэтому-то я так внимательно всматриваюсь в ее Президента и его окружение. От него многое зависит в жизни России и Европы в целом.

Почему Запад должен поддержать Путина

Что стоит вся возня оппонентов Путина в России по сравнению с тем, что творится на южных границах этой страны? Вот здесь, как любят говорить россияне, «и собака зарыта». Эта линия, отделяющая государство от соседей, а иногда и от собственной административной единицы, как нож убийцы, терзает тело России. Граница страны в чем-то напоминает средние века, когда кочевые орды из Центральной Азии таранили Россию, чтобы прорваться на ухоженные поля Европы. А измученная Россия, защищая себя, тем самым, как известно, и как мною не раз уже было говорено, стала барьером на их пути войны с Западом.

Не будем следовать вульгарной социологии советских времен, когда утверждалось, что российские князья «грудью отстояли европейскую цивилизацию». Нет, российские воины защищали свой дом и свои земли, не думая, естественно, как это отразится на соседях. Результатом же этого стало образование естественного щита для Европы на пути завоевателей.

Мне скажут – я повторяюсь. Нет, я полемизирую с носителями квасного российского «патриотизма». История повторяется, выражаясь в разных сюжетах, одетая в разные временные одежды, но по сути предлагает человечеству решать уже поставленные когда-то перед ним задачи. Сегодня не проглядываются на горизонте конницы монгольских кочевников. Однако нынешняя угроза куда страшнее: это – криминал, в том числе наркотики и перешедший в яростную атаку исламский фундаментализм.

Иррациональная ненависть к западным ценностям выливается в самоуничтожение шахидов в районах израильских поселений, в Нью-Йорке, городах России в фанатичное, поистине фашистское по своей античеловечности стремление крайних радикалов построить «государство кристального ислама», а, на самом деле, прибрать мировую власть и невиданные прибыли, принося в жертву себе остальное человечество.

Все это известно. Но оценивалось как далекая перспектива, которую, по мнению некоторых, можно и отодвинуть. 11 сентября 2001 года изменило мир и его представление об угрозе ему. А теперь, по прошествии чуть более года, когда эта книга уже находилась в печати, мир узнал о новом варварстве – захвате заложников в Москве в концертном зале, где собрались сотни людей, многие из которых погибли в результате теракта.

Маленькое отступление, навеянное выводами различных аналитиков о том, что страшнее угрозы человечеству, чем исламский фундаментализм, не было, поэтому вряд ли, по их мнению, можно ее победить совсем. Так ли это? Вспомним философскую идею великого Льва Толстого, которую вновь так чтут сегодня у нас на Западе. Писатель заставляет задуматься над гениальным смыслом человеческой психологии. Когда один из его главных героев, попав в плен к врагу, умирал от голода и холода он, аристократ и богач, страдал с такой силой эмоций, как когда-то когда в его розовой постели заворачивался и незначительно мялся всего лишь один из ее уголков. Тогда это казалось ему непереносимо, точно так же, как и сейчас, когда муки героя были не выдуманы, а вызваны угрозой гибели. Человеческие страдания, – утверждает Толстой – несоразмерны событиям, их вызвавшими. В конкретный момент переживаний только наши собственные оценки и ощущения случившегося дают импульс и силу переживаниям.

Почему я отвлекся на, казалось бы, совершенно чуждую теме мысль? А вот почему: исторические трагедии человечества – природные, политические, экономические, социальные, безумные режимы, уничтожающие миллионы людей, кажутся непереносимыми и непобедимыми.

Проходит время – и человек видит, что справился и с этим, и он уже представляет прошлые беды менее значимыми, чем настоящие, хотя и тогда, и в момент новой трагедии эмоции захлестывают через край. Поэтому и нынешняя угроза – радикализм – страшна, но она победима. Человечество вновь поймет, что, объединившись, может справиться с любым монстром, потому что в само развитие мировой цивилизации уже заложен «генетический код» выживания. Международному сообществу остается только точно выбрать оружие возмездия, – а оно в единстве всех антитеррористических сил.

… Но вернемся к России. По данным экспертов, ежемесячно только через афганско-таджикскую границу из Афганистана пытаются прорваться не менее15-20 крупных и мелких банд, стремящихся заполнить Европу «белой смертью». Не меньшее число их торгует оружием и живым товаром. Пограничники с начала 90-х годов ведут с ними сражения. Но они, эти банды, пока неистребимы – вместо уничтоженных появляются десятки новых. Это тоже одно из оружий фундаменталистов против человечества.

Владимир Путин открыто поддержал западный мир в его борьбе против терроризма и наркоконтрабанды. И это не только акт доброй воли, но и, как я уже писал, необходимая для России мера. Не дай Бог, если эта страна ослабнет настолько, что не сможет поддерживать охрану южных рубежей СНГ. Это станет и трагедией Запада. Светские режимы в Душанбе, Ташкенте и Бишкеке могут просто-напросто рухнуть, а на их руинах восторжествуют исламские теократии. И тогда мировая трагедия превратится в последний акт драмы по имени «гибель цивилизации».

Но долго ли в одной лодке будут находиться Россия, США и другие западные государства? Чем дольше, тем лучше. Потому что радикализм не собирается сворачивать свою борьбу. Победа над талибами – это, говоря фигурально, всего лишь выигранное сражение, а вся борьба с ними еще впереди. Наркодельцы и работорговцы ежедневно пополняют свои бюджеты. Только в одном Афганистане в год «делалось» на наркотиках 9 миллиардов долларов.

На таком фоне меркнет «слава» даже медельинского и калийского картелей. Но если у латиноамериканских наркобаронов деньги вкладываются, так сказать, в расширение «своего» бизнеса – что тоже беда, то у фундаменталистов все, что не «поместилось» в собственные доходы, служит для найма свежих отрядов «защитников чистого ислама». И то, что талибы разгромлены, пусть никого не успокаивает. Снесена лишь маленькая вершина айсберга, не более того.

Россия – страна, как всем известно, не только многонациональная, но и многоконфессиональная. Снова подчеркиваю эту мысль. Так было еще со времен московских царей. Мусульманская религия по численности верующих занимает второе место после приверженцев православного вероисповедания. Владимиру Путину удалось заручиться лояльным отношением к власти высшего мусульманского духовенства, причем именно в момент невероятного напряжения в борьбе с экстремистами. И южные регионы России не взорвались мятежом.

Запад долгое время поднимал (и отчасти поднимает сейчас) проблему соблюдения прав человека в Чечне. Этот вопрос был особенно актуален в середине 1990-х годов, когда решение о начале первой чеченской войны принималось в основном под влиянием импульсивных действий Бориса Ельцина. Картина была смутной, неполной. Сегодня уже Президент США Джордж Буш-младший призывает чеченских интеллигентов прервать всякие связи с организацией «Аль-Каида», руководимой Усамой бен Ладеном. Связь же миллиардера-террориста и чеченских сепаратистов неоспорима. На Западе сегодня все больше политиков понимают, что чеченские боевики – те же террористы, что и в бандах бен Ладена. Подтверждение этому теракт в концертном зале Москвы, где боевики-смертники взяли в заложники более 900 человек.

Подходы Запада к проблемам терроризма и борьбы с ним мирового сообщества очень важны для Путина. Ему известно, что сегодняшний день в значительной мере корректирует западный подход к чеченской проблеме. Да и Западу прагматичней в момент противостояния терроризму, зловещим планам Усамы бен Ладена иметь дружественного российского президента. Я уже не раз говорил в своих статьях и этой книге, что Путину не так просто «держать линию обороны» в этом вопросе против оппозиции в своей стране, да и многих граждан, даже своих соратников, которые неоднозначно восприняли выбор Путина – такую широкую и пока безвозмездную поддержку Запада. Когда депутат Государственной Думы от фракции ЛДПР Алексей Митрофанов предлагал сразу после трагедии в Нью-Йорке помочь талибам, он говорил не только от своего имени. Но Владимир Путин не дает этим настроениям выйти на уровень действий, занять главенствующее положение.

Сегодня по ключевым внешнеполитическим проблемам Россия и Запад – в одном строю.

Стоит ли Западу «по мелочам» разочаровывать российского партнера? Ответ однозначен – это слишком дорого обойдется делу борьбы с терроризмом. Уже сейчас политически некорректные выступления в средствах массовой информации Запада по поводу войны в Чечне и позиции России в этом конфликте вызывают нападки оппозиции против прозападной политики Путина. Нужно ли менять Западу взгляд на эту проблему, тем более, что мировое сообщество уже признало (я приводил эти высказывания аналитиков и решения межгосударственных общественных организаций), что чеченские боевики – те же террористы, и продолжают «дело» бандитов бен Ладена. Кроме того, следует учесть – террорист №1 помогает чеченским бандформированиям не только живой силой, но и огромными финансовыми потоками, постоянно направляемыми в этот регион для поддержания боевых действий.

В этом случае, на мой взгляд, нужно воспользоваться опытом бывшего канцлера ФРГ Гельмута Коля. Сюжеты ситуаций, конечно, несопоставимы, но результаты их для стран-участниц происходящего очевидно схожи. Я имею в виду события объединения Германии. Согласие на это Михаила Горбачева (а миру понятно, без этого согласия тогда ничего не могло произойти) настолько много значило для канцлера, а мечта объединения страны была настолько вожделенна для этой страны, что Гельмут Коль старался делать все, чтобы ничем не скомпрометировать это соглашение и самого главу российского государства. Он понимал – дай оппозиции шанс, и положение Горбачева станет еще более

шатким, и вполне может случиться, что пришедший на его место уже по-другому посмотрит на проблему объединения государств. Гельмут Коль готов был на любые уступки, чтобы доказать народу России правоту решения его лидера. А Франция и Англия далеко не однозначно восприняли происходящее.

Объединение такой страны, как Германия, расставляло совсем другие акценты в Европе. Всем было понятно, что с той минуты, когда рухнет берлинская стена, разделяющая одну страну на два государства, – доминировать в Европе будет Германия. Поэтому такими хрупкими представлялись Колю договоренности с Горбачевым. И он пестовал, ухаживал, подстраховывал рейтинг Михаила Сергеевича в тогда еще Советском Союзе. Канцлер понимал: для того, чтобы все вышло, как он мечтал, Горбачев взамен ГДР должен принести своему народу хотя бы внешние атрибуты успешности такого решения. История забудет политические скандалы вокруг Гельмута Коля, раздуваемые его конкурентами. А вот то, что именно он добился объединения Германии, благодарные потомки будут помнить всегда.

Исторические сравнения чреваты ошибками. Я и не сравниваю тот политический узел с нынешними проблемами терроризма вообще и с Чечней в частности. Но уже сегодня некоторые западные СМИ радостно подчеркивают: Владимир Путин полностью выполнил все, что требовалось Президенту США, не получив за это никакой компенсации. Ни один вопрос не решен в пользу России: ни проблемы приема в НАТО бывших восточно-европейских друзей СССР, ни продление Договора по ПРО, ни чеченский вопрос, по которому заинтересованные лица опять поднимают голос «против попрания» прав человека в Чечне, забывая о том, что именно там сконцентрировались боевики, связанные с Бен Ладеном. Европе не нужна крепкая дружба России с Америкой. И это понятно. Ну, а США?

В мире появилась надежда, что после трагических событий в Москве отношение Запада к чеченской проблеме начнет изменяться.

Владимир Путин – нужен Западу, он – лидер, разделяющий его ценности. Он воспринимает и менталитет европейцев, – во-первых, и кровно заинтересован в борьбе против мирового фундаментализма, – во-вторых.

В такой крупной ставке, как рейтинг Президента России, идущего навстречу интересам США и, кстати, Европы тоже, вряд ли уместны амбиции и мелкие интриги некоторых политиков, делающих на правах человека в Чечне свою карьеру. Чеченский народ стал заложником терроризма, бандитизма боевиков и их покровителей. Вряд ли лишенные уже столько лет мирной жизни жители этой республики желают своим детям подобных драм и страданий, какие выпали на их долю. Фанатиков – много, очень много, но это далеко не весь народ этой республики. Поэтому те, кто защищает боевиков, выступает и против народа, трагедия которого вызывает сострадание.

Сегодня тот момент, когда Западу нужна не разваливающаяся, затравленная Россия, а союзник в борьбе с терроризмом, да и не только в этом. И не дай Бог, чтобы чья-то опрометчивость снова накалила отношения с этой страной. Никакие, даже серьезные приоритеты не стоят нынешнего содружества, и вряд ли России еще раз в ближайшее время повезет на такого Президента, понимающего Запад и идущего ему навстречу, желающего и уже начавшего что-то делать для укрепления своей страны, собирая «по сосенкам» ранее расползавшееся по швам

государство. А выборы не за горами. И тогда Владимиру Путину припомнят «отрицательный баланс» его дружбы с Западом.

Теплый мир лучше холодной войны, даже проигранной Россией Западу. Как никогда раньше, необходимо, чтобы эта страна шла в фарватере Америки и Европы.

Долгое преодоление, или От холодной войны до теплого сотрудничества

Три года назад, когда я начал писать свою первую книгу дилогии о России («Россия великих потрясений»), мне и в страшном сне не могло привидеться то, что случилось 11 сентября 2001 года в Соединенных Штатах.

Этот день, как принято сегодня говорить, разделил мир на две эпохи – «До» и «После». Еще через столетия по-настоящему поймут, как изменил мир тот страшный вторник. Не претендуя на вещателя великих истин и мессианских ожиданий, но то, что Апокалипсис, о котором сотни лет говорят как о будущем, может свершиться на глазах ошеломленного человечества, я не сомневаюсь. И сегодня стоит вопрос не о том, отомстит ли Америка за акт вселенского вандализма террористу №1, или главный исполнитель останется безнаказанным.

Не в нем, фанатике с исковерканной психикой, дело. Сегодня в мире духовно, политически, экономически идет передел территорий. И то, что не замечалось еще десяток лет назад в азарте соперничества различных систем, стало теперь явью. Политики и политологи умудрялись не увидеть очевидное. Ученые же и практики сканировали идею, мысль, методологию переустройства мира, носящуюся в воздухе.

Сегодня, в конечном счете, перед человечеством стоит всего несколько вопросов. Но, увы, ответы на них равны формуле выживания народов на маленькой нашей планете. Я осмелюсь определить их так: как объединиться здоровой части человечества и противопоставить себя фанатизму и терроризму? Как не впасть в ошибку, допускаемую ретивыми «управленцами» общественного сознания и доказать международному сообществу, что борьба не на жизнь, а на смерть идет не между христианством и мусульманством, а представителями разных конфессий с одной стороны против мракобесия, грозящего выживанию человечества? Каково место Европы и Америки в этом противостоянии? И, наконец: как сместить пагубную ось непонимания Вашингтон – Москва на линию обороны, которую возьмут на себя два народа, два государства.

Мир изменился. Изменилась Россия, изменились Соединенные Штаты Америки. И я хочу в своем анализе сотворившегося вернуться чуть назад, к тому, что уже было сказано мной о США и России в том самом труде, который, знаю, не был моим откровением с точки зрения фактов, но стал своеобразной моей «исповедью на заданную тему», хотя она, тема эта, касается всех на этой земле.

Итак, прежде, чем говорить о международной борьбе с терроризмом, нужно проследить отношения Вашингтона и Москвы за последние 10 – 15 лет. Именно тенденцию от «холодной войны» к потеплению отношений между странами, чьи

столицы уже давно стали олицетворением двух «глобальных миров», от которых во многом зависели и зависят развитие и результат противостояния между мировой цивилизацией и мракобесием терроризма. Именно взаимоотношения двух народов и их лидеров в большей своей части определяют ход борьбы цивилизации за выживание. Я не собираюсь писать историографический очерк, но основные узлы этих взаимоотношений, бесспорно, значимы для истории человечества.

Уже ни для кого не секрет, что многолетнее противоборство идеологий США и России образовало два центра, которые, перетягивая канаты, собирали вокруг себя своих международных партнеров. Причем, каждая из названных стран выбирала временных союзников-попутчиков или постоянных участников своих «блоков». Именно тех, кто в силу обстоятельств готов был «дружить против соперников». Так взращивали и подкармливали талибов спецслужбы США в ответ на дружбу СССР с враждебным американцам и всему западному миру Ираком.

Советы растили будущих террористов, ставших на защиту абхазцев против Грузии. Тогда СССР поддерживал Абхазию в ее желании отделиться от Грузии. Тот же Басаев обучался специалистами из России. США поддерживали справедливую борьбу Израиля против палестинских террористов. СССР дружил с Сирией и Арафатом. В военном конфликте в бывшей Югославии США помогали албанцам, став на их защиту, славянские страны снабжали живой силой и техникой сербов.

Этот список может быть бесконечным. Вооружая, обучая будущих террористов, ни та, ни другая сторона не знала, что взращивают монстров. Сиюминутная выгода закрывала горизонт, перспективы развития таких подходов. А дальнейшее было видно уже тогда. Но его не хотели рассмотреть. Когда в Югославии начались натовские бомбардировки, Примаков, летевший в Вашингтон, развернул самолет. И это был не эмоциональный порыв, а выверенный шаг опытного политика. В ходе раскручиваемой пиаровской кампании его, этот шаг, превратили в знак солидарности с другим славянским народом. В США демарш расценили как вызов своей стране.

Казалось, не будет конца этой игре – противостоянию. «Ледяной мир», как называли отношения двух держав, виделся на долгие годы. А все это время где-то обучались, вооружались, плели свои черные сети боевики-террористы. Они сразу уловили, что будут востребованы всегда то одной, то другой стороной. А по обе стороны зыбкого мира все крутила и крутила шарманку идеология, не замечающая, не желающая видеть, какие силы взращиваются и организуются в тени их ярко обозначенных отношений. Да и «холодная война» шла то затухая, то вспыхивая вновь. И лидеры великих стран то жали руки друг другу, клянясь в дружбе и сотрудничестве, то клеймили соперников. «Империя зла» – не самый резкий эпитет, которым президент США называл СССР. А «происки мирового жандарма» – пожалуй, наиболее мягкое определение из летевших в сторону Вашингтона.

Эпоха геронтократии завершилась в СССР после смерти Андропова. Первую встречу нового лидера Михаила Горбачева с Рональдом Рейганом ждали в обеих странах. Но она не принесла желаемого потепления. Это уже потом оба президента находят слова доброжелательности и сюжеты сотрудничества. Никого

не ввели в заблуждение рукопожатия и широкие улыбки первых лиц двух великих держав.

И даже обмен русскими пословицами и поговорками, которым Михаил Горбачев учил Рональда Рейгана, воспринимался как не очень удавшаяся постановка. Еще долго обе страны размахивали друг перед другом жупелами страшных грехов. Москву справедливо обвиняли в нарушении прав человека, критиковали войну в Афганистане – попрание свободы другого государства. В полный голос звучал тезис, что компартия узурпировала всю власть и т.д. Это, к сожалению, было правдой. СССР же в лице своего лидера пенял США за антисоветизм, за империалистические замашки, за желание подмять под себя мировой порядок. В чем тоже, увы, была своя доля правды.

Но что эти обвинения по сравнению с тем, что ожидало мир в совсем скором будущем! Благополучная Европа, постоянная соратница Америки, экономически и идейно участвовала в этом соперничестве. Но она не часто волновала себя чужими делами, уходя в свои заботы и привычный образ жизни – уверенная в незыблемости западных ценностей и в том, что никто не посмеет на них покуситься. И ни союзники по НАТО, ни СССР со своим восточноевропейским блоком и знать не хотели, что творится у них в подбрюшье, что враг, собирающий силы против цивилизации, – главная и единственно настоящая угроза человечеству. А все остальное – в рамках великодержавных экономических и политических амбиций, ссоры в одном доме, имя которому Цивилизация.

Но вернемся к началу конца «холодной войны». Заслуга Михаила Горбачева в том, что он, увидев маячивший крах страны, повернулся к реформаторству. Как он сделал свое дело и чем оно обернулось – это уже другая история. Но тогда вся его страна была полна идеями преобразования и жила этим. Заслуга Рональда Рейгана в том, что он понял искренний порыв государства, жаждущего перейти Рубикон отсталости и отчужденности от Западного мира.

Американцы скоро поверили, что русские не хотят бомбить их города, и что в России не ходят по улицам медведи. А в СССР узнали, что по Вашингтону не бродят толпы безработных, а афроамериканцы занимают высокооплачиваемые посты в чиновничьей иерархии.

Борис Ельцин, сменивший в трагической ситуации Михаила Горбачева, а вернее, ставший Президентом России после распада Союза, сразу заявил о конце «холодной войны». То же утверждал Джордж Буш-старший. Они обращались друг к другу на «ты», и, обнимаясь, «друг Джордж» и «друг Борис», заявляли своим гражданам о «дружбе между двумя великими народами».

Но после краха реформ в России в 1998 году, когда многие в этой стране обвиняли в своих неудачах международные финансовые и другие организации, забывая о том, куда уходили кредиты, отпущенные на реформы, а в США разочаровались во многих своих надеждах на обновление России, отношения стали «охлаждаться», превращаясь в холодный, а иногда и в очень холодный мир. И, как ни странно, заявил об этом Борис Ельцин, так жаждавший своего признания и популярности в Европе, и особенно в Америке. Прокоммунистическая Дума отказалась ратифицировать договоры о разоружении, в России стали размышлять о других международных партнерах.

Ельцин отечество «друга Билла» уже называл «мировым диктатором», а президент Клинтон обвинял родину «друга Бориса» в попрании международных правовых норм в Чечне. И эту летопись обвинений, недоговоренностей, непонимания и противостояния можно было бы писать бесконечно.

Но 11 сентября положило конец деструктивности отношений двух стран. Появилась действительно общечеловеческая проблема, которую решить можно только совместно. И преодолеть свалившееся на мир зло Джордж Буш-младший предложил всем странам, в которых понимают, что терроризм – угроза не отдельным государствам, нациям и религиям, а существованию цивилизации на Земле.

Правда, еще до этих событий и Президент США, и новый глава России первыми заговорили о прекращении «холодной войны» в любых ее проявлениях. Прохладное отношение Запада к Владимиру Путину, бывшему сотруднику спецслужбы, человеку, которого многие политологи и США, и России прочили в «новые диктаторы», начало меняться, когда он недвусмысленно заявил о стремлении сблизить позиции России и США, желании объединиться с западным миром в борьбе против общего врага человечества – терроризма.

Можно ли было ожидать от России таких заявлений? Бесспорно. Она уже на своем опыте познала, что такое терроризм. У тех, кто, не торопясь, всматривался в Россию, зная ее не понаслышке, имея возможность непредвзято и без практической заинтересованности проанализировать все, что касалось новой истории этой страны, весь отрезок времени с тех пор, как второй Президент России вступил в свои обязанности – так вот, такой взгляд мог разглядеть будущие поступки лидера государства. Не потому, что он прост и однопланов. А потому, что его государственный практицизм не позволяет лидеру такого государства, как Россия, быть взбалмошно непредсказуемым.

Это Борис Ельцин, не прошедший хорошей образовательной школы, привыкший управлять, опираясь на свою интуицию, а не на опыт в большой политике (кстати, а где его было взять уральскому царьку, живущему по принципу «что хочу – то и ворочу»), – это он, «Борис Великий», мог позволить себе эпатировать мир. Владимир Путин – другой человек, другой политик – и, главное, управляет страной в другое время. А этот отрезок истории вряд ли даст кому-нибудь из лидеров возможность не прислушиваться к требованиям времени.

Когда Президенты США и России встретились в Любляне, наступила прелюдия понимания. И они заговорили о «личной симпатии» и взаимоподдержке. У них начались другие, чем у предшественников, отношения: от фамильярных знаков «вечной дружбы» лидеры перешли к сдержанным заявлениям о том, что сегодня их странам историей начертано идти вместе по трудному и жесткому пути борьбы с вечным злом – терроризмом. Они поднялись до понимания того, что идеологическое соперничество, образовавшее два центра в мире, помогло в сумятице их противостояния набрать силы, средства и сгруппироваться международному терроризму.

Еще тогда, когда вышла моя книга «Россия великих потрясений», некоторые друзья спрашивали, не грешу ли я «идеализацией России и Путина», не навязываю ли свое мнение об этой стране Западу, имею ли право доброжелательно относиться к непредсказуемой стране и ее вечно трагической

истории? Прошло совсем немного времени, и мне говорят о «предвидении», «даре предсказания» необходимости партнерства с Россией. Ни то, ни другое не отражает истины.

Я уважаю Америку, хорошо знаю Россию, долго жил в Европе. В силу сложившихся обстоятельств – занятия бизнесом и научной деятельностью, – я вглядывался в мир, который меня окружает, и пытался рассказать то, что я увидел. Я не стремился понравиться ни русским, ни американцам. Мне хотелось вместе с моими читателями увидеть истину. В доказательство этого, приведу несколько цитат из той, вышедшей в прошлом году, книги.

«… И всем, кто до этого был одурачен пропагандой, станут понятны мотивы и чеченских террористов, и их защитников в России, и их поклонников в Европе. И они боевиков назовут термином, который они заслужили, – террористы, готовые огнем и мечом расширять пределы своего господства, а вернее, финансового интереса».

«… Когда всего лишь каких-то полгода назад Владимир Путин, назначенный Ельциным своим преемником, появился перед ошеломленной страной, некоторым показалось, что он не жилец в политике: репутация у него подмочена кагэбэшным прошлым, и вообще, он человек, практически не известный массам.

Сегодня остается только анализировать составляющие его очевидной победы сразу же, в первом туре. Но одной из этих составляющих оказалось то, что еще вчера могло безнадежно провалить дело. Избиратели, совершенно осознанно определяя свое будущее (а я думаю, вопрос стоял именно так), расслышали то, что определялось аббревиатурой ГБ – государственная безопасность, вложив в нее новый смысл. Эта безопасность оказалась востребованной по самому широкому спектру: от событий на Северном Кавказе, где борьба с терроризмом в Чечне теперь получила народное одобрение, а значит, и понимание неизбежности жертв, – до требований экономической и культурной безопасности. Образ Владимира Путина совпал с сегодняшними ожиданиями народа. Его появление еще пять лет назад невозможно было представить. Недаром западные политики в течение нескольких месяцев занимались вопросом: «Кто есть Путин?».

«… Мне представляется, что говорить сейчас о возрастании тоталитаризма не приходится. И тому есть свои причины. Первая. Нет выработанной объединяющей и зомбирующей идеи, которая была бы позитивно истолкована всем обществом. Помимо, пожалуй, идеи государственной целостности России и желания ее стабильности. Но это не только политико-экономический, но и нравственный выбор. Поэтому здесь трудно найти место тоталитаризму, диктатуре и т.д. Вторая. Россия вошла в открытое единое мировое информационное пространство, а, значит, избежала угрозы создания мифа своей позитивной исключительности, который закладывается в основу любой диктатуры. Впрочем, также уже нет основания культивировать другой миф – о позитивной исключительности Запада. Третья, и самая главная, состоит в том, что Россия обращена к Западу, хочет войти в «европейский дом», но желает, чтобы с ее интересами в этом доме тоже считались.

Тем временем, к сожалению, все яснее обозначаются глубинные противоречия между, скажем так, «атлантической цивилизацией» и Россией. И главная причина этого противоречия, на мой взгляд, в том, что развитые страны уже ощутили не

только в теории, но и на практике пределы роста своей экономики. Экологические и сырьевые ресурсы стран, вовлеченных в зону их экономических интересов, близки к истощению. И для того, чтобы поддерживать достигнутый высокий уровень потребления, необходимо найти свободные ресурсы. В этом смысле экономически слабая, но богатая сырьем Россия жизненно необходима западной экономике.

Именно поэтому и складывается на первый взгляд непонятная и парадоксальная ситуация косвенной поддержки некоторыми западными странами исламского фундаментализма. Они и в политическом, и в философском плане разрабатывают и демонстрируют практическую реализацию идеи якобы неразрешимого конфликта цивилизационных моделей развития – христианства и ислама – на территории России. Ведь нефть и другие ресурсы в большом количестве базируются на территориях России, где силен именно исламский фундаментализм.

Поэтому еще сохраняется угроза расчленения страны, выгодная как некоторым из национальной элиты, так и некоторым политикам на Западе, дабы быть их странам поближе к источникам этого сырья без «посредничества» Западной и Центральной России. А технология разрушения очевидна и использовалась не раз: идеалы вестернизации, подкуп элиты, поощрение этнического сепаратизма и тотальной регионализации. Отсюда такое масштабное давление на Россию в чеченском вопросе, которое не ослабевает, несмотря на то, что предъявлены неоспоримые доказательства терроризма, работорговли, бандитизма – всех ужасов возникшего там режима. Как ни странно, но Америка в этом вопросе более лояльна к России, чем Европа, хотя чеченский терроризм к ней ближе.

Но надо учесть, что западные страны не являются образцом единства, что, конечно, дает России простор для дипломатического маневра. Мне видятся серьезные проблемы Европы в двух направлениях. Первая проблема: наметившаяся трещина между двумя пока еще едва вырисовывающимися группами стран: группой атлантических государств во главе с Америкой и центрально-европейским регионом, в котором формируются и все более крепнут амбиции объединившейся Германии».

Кстати, уже сегодняшняя ремарка: случаен ли знак, поданный Путиным в Бундестаге, когда он произнес свою речь на отличном немецком языке и получил в ответ бурные аплодисменты? Желание сблизиться с Германией понятно – она близка своими границами к России. Но это еще говорит и о том, что Путин далеко не одноплановый политик, и прежде всего ищет решения своих государственных проблем во всех частях мира. Поэтому, подчеркну, правы те аналитики, которые считают, с Путиным надо держать «ухо востро». И те, кто в начале его правления сбрасывали нового Президента со счетов западной политики, – ошибались. Тем более, что и в атлантических странах, увы, не все безоблачно.

Но вернемся к прерванной цитате: «Нельзя забывать и об этнокультурных, геополитических проблемах и США, и стран Европы. Серьезная проблема заключается в росте неблагоприятного давления на их крупные города в результате увеличения процента нетрадиционного для них населения. Я имею в виду арабов из стран магрибского ареала во Франции, турок в Германии и представителей Юго-Восточной Азии во всей Европе и Америке. А проблема

"латинос" в Америке тревожно зазвучала даже уже в самой сдержанной американской прессе.

Проблема нарушения цивилизационного равновесия в ближайшее десятилетие – не мираж. И отношения Запада с исламскими странами, и их попытки «дружить против» России обречены на серьезные испытания. Как и либеральный тезис о всеобщем равенстве и свободе. А Россия, кстати, единственная страна в мире, которая уже если не решила задачу сосуществования разноцивилизационных структур в непосредственной и продуктивной близости, то подошла к этой проблеме ближе других стран».

И это, сказанное намного раньше 11 сентября 2001 года, я с уверенностью повторю и сегодня.

Россия стремится подчеркнуть Западу и, в первую очередь, США, что она геополитически находится в Европе и исторически тянется к ее цивилизации, что ценности, как я уже подчеркивал, которыми так дорожат в Америке и в Европе, – еще не доступны ей в полном объеме, но очень желанны в этой стране. В силу потрясений последних десятилетий Россия сейчас не в самом лучшем своем экономическом состоянии, – и это, конечно, мягко говоря. Но когда речь идет о проблемах терроризма, о существовании мирового противостояния ему, лидер России встал рядом с главами государств Запада. Путин сделал заявление, которое повергло в шок генералитет его страны – речь идет о новом подходе к НАТО, об отказе от баз Камрань во Вьетнаме и Лурдес на Кубе, прозванной «ухом России», прослушивающим Америку.

Взаимодействие с Россией необходимо сейчас США не только потому, что ее опыт в борьбе с терроризмом, ее геополитическое положение, близость ее границ к главному гнезду терроризма во многом облегчает международную борьбу с исламским радикализмом. Россия нужна Западу и своим знанием Средней Азии. Она исторически, геополитически служила «щитом» для Запада, как я уже говорил. И во время татаро-монгольского ига, когда ценой своего исторического развития и многочисленных жертв она приняла на себя нашествие варварства, и когда сотни лет спустя вместе с США и Канадой нанесла смертельный удар германскому фашизму. Не потому, естественно, что ставила задачи спасения западных ценностей. Ей тогда было вовсе не до соседей. А потому, что, находясь издревле «на пути из варяг в греки», как любят говорить ученые-историки, Россия попадала в эпицентр интересов разных стран. Защищая себя, свое существование, она «прикрывала» Европу от варваров всех мастей, желающих здесь поживиться.

Пусть читателям не покажется навязчивым этот тезис. В силу своих научных интересов я исследовал эти сюжеты истории. И оказалось, что Европе дарован судьбой своеобразный «щит безопасности», которым является геополитическое положение России. В кульминационные для человечества моменты Европа и Россия часто были вместе – и побеждали. Так и теперь единение этих сил, я думаю, защитит мир от нашествия фундаменталистов. И в борьбе не против, а вместе с миллионами мусульман планеты, но против тех, кто не имеет национальности и вероисповедания – против международного терроризма, который ценой существования человечества хочет установить свой порядок в мире в погоне за еще большими прибылями.

Это война не религиозная, не национальная, а, как и большинство войн во веки веков, экономическая в корне своем, но «террористической элитой» припудренная, приукрашенная то идеями борьбы за «чистоту ислама», то борьбой «с неверными», то культуристическими и этногеополитическими лозунгами. Огромные, фантастические деньги, накопленные наркобизнесом, нефте- и работорговлей, продажей оружия, требуют выхода, прорыва оборота для все большего обогащения, а, значит, – новых войн и мировых конфликтов. И целые политические и экономические слои разбогатевших стран третьего мира переводят стрелки своих международных претензий на позицию террора. Тысячи и тысячи их боевиков формируются в армии нового типа, которые появляются все чаще и чаще на карте военных сражений. Отдельные теракты перешли в фазу стратегии и тактики «военного искусства» радикалов всех мастей и народов.

Сам террор – не новинка истории. Воспетый еще Робеспьером во время Французской революции, он был подхвачен народовольцами в России, большевиками, и, как эпидемия, расползся по Европе: ирландская ИРА, выступления басков в Испании, курды в Турции, албанцы на Балканах (как бы ни протестовали против такого заявления в Европе) – число примеров – тьма. Но это были эпизоды борьбы. А теперь терроризм стал сутью и характером противоборства с западными ценностями, инструментом борьбы и оружием войны фундаменталистов с цивилизованным миром.

Лидеры террористов утверждают, что их борьба – это выступление бедных, обиженных, притесненных против богатого, самодовольного, разжиревшего Запада. Эта ложь мультимиллионеров, наживающихся на грязном бизнесе, разоблачается прежде всего самим примером России – бедной и трудно поднимающейся на ноги, но, несмотря на это, – первой столкнувшейся с фундаментализмом и терроризмом.

Поэтому речь идет не о наступлении бедных на богатых, а о новом переделе мира, который в третьем тысячелетии может грозить уничтожением человечества. Но сотни и сотни тысяч обманутых мусульман, из которых лидеры террористов вербуют боевиков и смертников во имя собственных целей, становясь под их знамена, считают, что ведут священную борьбу с неверными и их преступными ценностями. Темные и забитые, они с детства воспитываются в ненависти к Америке и Западу. Но судьба, в частности, России, где живут миллионы их единоверцев, где люди непросто добывают кусок хлеба, может сыграть в формировании общественного сознания мусульман важную роль.

Пропаганда того, за что воюет сегодня Запад вместе с Россией в противостоянии террористам, – не последний аргумент в завоевании симпатий мусульманского мира. Но здесь надо учитывать и оппозиционные настроения, которые проявляются в самой России по отношению к стратегии и тактике совместного выступления с Соединенными Штатами. Если в Америке население страны единодушно в своем порыве наказать врага, то в России все не так просто. Поэтому я хотел бы более подробно объяснить западному читателю истоки тех сложностей, которые приходится преодолевать нашему восточному, осмелюсь сказать, партнеру в удерживании вектора на объединенную борьбу с терроризмом.

Путина критикуют в той или иной степени не только генералы и политики, но и псевдопатриоты от левых партий и национал-радикалов. Уже сегодня раздаются

голоса о «губительном крене», который взял Путин на Запад. Тот же Жириновский, выражая мысль, естественно, не только свою, сетует на то, что Россия из-за «американизма» Президента теряет рынки сбыта техники и оружия, которые страна исконно находила в странах, через которые сегодня проходит «линия Маннергейма» террористов.

Упоминается и о том, что «Америка обставила Россию на Балканах», а теперь страна сдает США и сферы своего влияния на юго-восточном направлении. Что Россия в бытность Горбачева, способствовавшего воссоединению Германии и, оставившая там несметные материальные ценности, получила за это только одно вознаграждение – Нобелевскую премию мира для Михаила Горбачева, так вот, страна вновь все свои преимущества в государствах «третьего мира» отдает США, не получая за это ничего, кроме права участвовать в коалиционной борьбе против террористов. «Нужно торговаться и выторговывать себе выгоды из того, что случилось 11 сентября», – призывают Путина.

Но он сам, государственник и прагматик, не ищет, как мы видим, выгоды в борьбе с терроризмом, зная, что любая победа над ним – это уже бесценная выгода для всего мира и для России в частности. Цинизм торговли за «государственные выгоды», когда речь идет о нашествии терроризма на цивилизацию, чреват не только нравственными потерями. Любая недоговоренность между членами международного сообщества грозит трагедией и «несговорчивым», и тем, кто преследует единую цель – разгром воинствующего радикализма.

Естественно, как я уже не раз подчеркивал, Путин далеко не романтик. И он будет поступать так и делать то, что полезно его стране. Но в том-то и дело – его государству сейчас, как и США, важно остановить терроризм. А у России он гнездится на собственной территории. Британская газета «The Guardian» рассказывает своим читателям о том, что США пообещали за поддержку своих действий в Афганистане мусульманским и странам, менее богатым, чем Америка, своеобразную компенсацию. Вряд ли над этим можно иронизировать или за это нужно упрекать дающих и принимающих определенные «льготы».

Сегодня лидеры стран должны, впрочем, как и всегда, думать об интересах своих государств. В этом толерантность отношений и компромиссность международной политики. И здесь нет противоречия тому, о чем я сказал выше: цинизм – это наживаться или шантажировать Запад в создавшемся положении. И – совсем другое дело, когда оговариваются взаимовыгодные условия сотрудничества между странами, ставшими в силу известных событий «братьями по оружию», единомышленниками в достижении поставленной благородной цели.

Итак, как же анализирует эту тему британская газета:

«Иран. Вначале заклеймил бомбардировки Афганистана, потом все же решил предоставить США свои разведданные и выдать ливанца Имада Магнияха, подозреваемого ФБР в террористической деятельности. Теперь США прислушаются к мнению Тегерана по поводу будущего правительства в Афганистане. Кроме того, Иран получит от Великобритании приборы ночного видения и внедорожники для борьбы с наркоторговлей, а ЕС пообещал рассмотреть возможности заключения с Ираном торгового соглашения.

Ясир Арафат. Тоже поддержал Буша. В ответ Америка заговорила о возможности создания палестинского государства.

Сирия (еще недавно – "государство, поддерживающее терроризм"). Уже стала членом Совета Безопасности ООН.

Египет. Может вскоре получить 26 ракетных установок, по поводу чего уже выразила обеспокоенность израильская разведка. До 11 сентября израильским лоббистам удавалось не давать хода этой сделке в американском сенате.

Оман (там размещены многотысячные западные войска). В тот день, когда министр обороны США Дональд Рамсфельд прибыл для переговоров в Маскат, США объявили о продаже Оману 12 бомбардировщиков "F-16С", приборов ночного видения, ракет класса "воздух-воздух" последней модификации и иного новейшего вооружения.

Пакистан. С него полностью сняты санкции, увеличены поставки гуманитарной помощи и реструктурированы долги. Нынешнему правительству в обмен на лояльность обещано право голоса при решении "постталибского" будущего Афганистана, и что, может быть, самое важное – по сведениям из американских источников, генерал Мушарраф, вероятнее всего, потребовал официально признать существующие границы штата Кашмир.

Россия. Получила признание того, что после взрывов жилых домов в Москве в Чечне она ведет борьбу с терроризмом.

Китай. Президент Буш пообещал дать добро на поставки запчастей для боевых вертолетов "Black hawk" (на эту сделку были наложены санкции после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году).

Узбекистан. В обмен на предоставление своих баз получит поддержку в вопросе проведения нового нефтепровода через Афганистан.

Турция. Ей предложили кредит МВФ и Всемирного банка объемом 1 миллиард 700 миллионов долларов.

Малайзия. В обмен на информацию о бен Ладене и его сети Al Qaida получит аппаратуру для слежки за собственными неблагонадежными».

Правда, как пишет британская газета, есть определенные проблемы с Саудовской Аравией, которая отказывает США в использовании их же собственных, американских, авиабаз на своей территории, не делится разведданными и не наказывает соратников Al Qaida. За это ей уже "сделано предупреждение": сотрудники американских разведслужб провели брифинг, на котором посвятили журналистов в некоторые подробности записанных телефонных разговоров членов саудовской королевской семьи с проститутками.

Все страны, так или иначе втянутые в адские круги военной мясорубки (а терроризм – это не «подвиги одиночек», а, как всем понятно, кровавая война, но с использованием других форм и, как уже писалось мною, тактико-стратегических ориентиров), играют свою роль на мировой сцене, где идет трагическое действо по сценариям, пока пишущимися главным образом фанатиками. Запад и его

союзники только отражают удары, стремятся блокировать тех, кто желает «установить новый мировой порядок».

Не правда ли, знакомо? И тогда тоже все списывали на бесноватого шизофреника фюрера. И тогда тоже многие страны надеялись «отсидеться» и думали, что «их это не затронет». Но так не бывает. Тогда тоже только союзнические отношения России, США, Канады и Англии спасли мир от гибели. Как было замечено выше, история роковым образом повторяется. Она как бы заставляет человечество учиться на своих ошибках. Но, увы!

И сегодня, как и тогда, важнейшее звено сотрудничества государств – это США – Россия.

Все, кажется, сдвинулось с мертвой точки после рандеву двух лидеров в Шанхае. Уже на встрече госсекретаря США Колина Пауэлла с министром иностранных дел России Игорем Ивановым, предшествовавшей встрече в верхах, было понятно, что лед тронулся в отношениях Вашингтона и Москвы. Напряженность между двумя странами из-за планов Вашингтона по выходу из Договора 1972 года по ПРО и своего взгляда, имеющегося на это у России, а также на расширение НАТО, начала растворяться в конструктивных диалогах.

После Шанхая Джордж Буш-младший пригласил, как известно, Владимира Путина продолжить переговоры в доме Президента в Кроуфорде (штат Техас). Прогресс в диалоге о стратегических вооружениях начался уже тогда, когда В. Путин заявил, что российское воздушное пространство будет открыто для ВВС США для грузовых и военных перевозок, гуманитарных миссий Запада, а также Россия не будет против того, чтобы в среднеазиатских республиках дислоцировались сейчас военные США, что опыт и разведданные, касающиеся операции в Афганистане, будут предоставлены США.

Анализируя российско-американские отношения, обозреватель из «New York Times» Патрик Тайлер свидетельствует, что «помимо поддержки американской военной кампании в Афганистане, Россия предложила свои нефтяные месторождения в качестве альтернативы беспокойному Персидскому заливу». Далее он приводит уже ставшие знаменитыми слова госсекретаря Пауэлла: «Закончилась не только Холодная война, закончился послевоенный период».

«Это может вывести сотрудничество на новый уровень, и Путин сможет преодолеть возражения внутренних критиков, которые ворчат, что он пренебрегает безопасностью страны, делая уступки Вашингтону. Решительная поддержка американской интервенции в Средней Азии, высказанная Путиным, позволяет Бушу предложить России более важную роль в системе западной безопасности».

Госсекретарь Пауэлл подчеркнул, что Вашингтон готовится пойти на сокращения своего ядерного арсенала. Москва считает, что это могло бы стать уступкой за внесение поправок в Договор по ПРО.

Представитель США сказал, что «принятое решение российских властей закрыть советскую базу электронной разведки на Кубе и прекратить аренду военно-морской базы во вьетнамском заливе Кам Ран указывает на то, что изменения

мышления идут гораздо дальше, чем возможность сэкономить, которая появляется у российских вооруженных сил после этих шагов».

Таким образом, поворот этой страны к Западу диктуется не только интересами самой России, но и значимостью общего дела – борьбой с терроризмом. Потому что здравомыслящие люди понимают, вселенское зло не обойдет никого. Никто не спрячется от террора боевиков, вкусивших сладкий мед вседозволенности. И тут никакой романтики у Путина или Буша – здесь трезвый расчет реальной политики.

Когда уже были написаны эти строки, стало известно, что США вышли из Договора по ПРО. Но в России это приняли без драматизации событий, потому что отношения двух стран основаны на гораздо более важной основе, чем только разногласия по известному Договору. И у России, как заявил Путин, есть средства, чтобы защитить себя, тем более, что Президент не видит сегодня угрозы со стороны Западного партнера. А вот общего врага – терроризм – надо уничтожать вместе. Итак, «холодная война» действительно кончилась, а «рост градусов теплого мира» зависит сегодня от обеих стран.

Итак, Запад и Восток поняли – идти им вместе в своей борьбе за выживание человечества. В понятие «Запад», естественно, я включаю и Европу, и Америку. В Европе же складываются новые взаимоотношения: я имею в виду конструктивное сотрудничество, которое налаживается у Путина с руководством Германии. Оно значит многое для этих двух стран. Я не случайно снова останавливаюсь на этой теме. Две крупнейшие страны континента должны стать опорой стабильности в Европе. Россия «в дружбе» с Германией видит и свой интерес, вернее, хочет этим утвердить свое твердое равное место в западной коалиции, о чем недвусмысленно намекнула Соединенным Штатам.

«Западной Европе необходимо срочно выстраивать с Россией новые отношения, и дело тут не только в их общих интересах в сфере борьбы с терроризмом», – пишет «Financial Times» в статье «Россия и реальная политика». «Появление у США новых приоритетов может привести к существенному снижению уровня их заинтересованности в Балканах и в странах, входивших в Советский Союз… Европейский Союз должен будет взять на себя реальную, а не сугубо риторическую ответственность перед лицом опасного развития событий в Европе. Учитывая, что в ряде регионов Россия сохранила значительные силы, а ЕС проявляет хроническую слабость в вопросах безопасности, представляется крайне желательным, чтобы в кризисных ситуациях Россия выступала в качестве партнера, а не соперника Западной Европы».

Пусть не покажется нескромным, но пару лет назад я писал об этом же в своей книге. Моя цель – используя свой опыт и знание России, – обратить внимание Запада на еще «одного бойца», необходимого ему в системе обороны и защиты своих ценностей. Хочу вновь сослаться и на известного политика Киссинджера, который предостерегал от того, чтобы слишком легкомысленно относиться к значимости России.

Но вернусь к «больной теме». Терроризм многолик и поэтому еще более опасен. Не открываю Америку, утверждая, что албанские, например, боевики близки по сущности к тому, что мир имеет в лице арабских террористов. Вот выдержки из мировой прессы: «Западная Европа должна признать, что в споре, который Запад ведет с Россией по поводу политики в Косово, совершенно правой нельзя назвать

ни одну из сторон. Россия ошибается по ряду пунктов, но ее предупреждения относительно сущности албанских боевиков совершенно справедливы».

Если главы государств, все лидеры стран антитеррористического блока поведут себя как компетентные политики, не зацикленные только на геополитических интересах, то победа над терроризмом будет бесспорной. Многие задают вопрос – а что считать победой? Возможна ли она? Естественно, речь идет не о подавлении Западом мусульманского мира, а об акциях, заставивших мир, в том числе и мусульманский, загнать эту тенденцию в угол, не дать ей почву для взращивания своих человеконенавистнических идей. И Россия на этом этапе играет далеко не последнюю роль. Возглавив международную коалицию, готовую противостоять международному терроризму, США и ее лидер должны знать тех, кто стал с американцами плечом к плечу.

Но если Европа, ее страны, понятны для США и своими ценностями, и своей ментальностью, то Россия – отнюдь. На разных этапах истории ее или идеализировали (как во времена перестройки), или, что намного чаще, рисовали и представляли монстром. И то, и другое – максималистское представление об этой стране. Поэтому, зная Россию, я хочу обозначить всего один узел в сложнейшем экономико-политическом узоре сегодняшнего мира. Я хочу высказать все «за» и «против» того, что Россия может сделать на данном этапе истории, сыграв одну из важнейших ролей в партнерстве с США. Для России, как и для США, терроризм – уже познанная угроза, но… Чеченский узел, а до этого Афганистан – кровавый опыт, которого, к счастью, нет у Запада.

Я уже говорил и о геополитических завязках в международной и внутренней политике России, связанных с вопросами борьбы с терроризмом. И тут более надежного партнера у США нет. Но не надо забывать и о других интересах Путина, когда речь идет о странах Ближнего Востока или, например, Германии, Китае. Россия ни за что не откажется от своих интересов в этих регионах. Это надо иметь в виду, строя толерантные отношения с ней без сентиментальных нежностей типа «дружить семьями», но и без геополитических и идеологических предубеждений. Мир меняется ежесекундно, значит, и мировое общественное сознание, менталитет международного сообщества должны поспевать за калейдоскопом исторических поворотов.

Вновь вернусь к России. Что она есть? Куда стремится?

Мне постоянно приходит в голову, история, на первый взгляд, совсем не касающаяся темы: когда древние судили Сократа, ему в обвинение и доказательство его вины поставили пародийные строки из его комедий. К этому присовокупились доносы нескольких соперников. На этом основании мыслителя уличили в поклонении новым богам и развращении молодежи. Тогда это были страшные обвинения. Чем дело кончилось – все знают. А он, философ, мудрец, гуманист, был далек от возмутительства спокойствия, не искал ни денег, ни власти, а всю жизнь хотел найти панацею, как сделать так, чтобы власть в государстве принадлежала компетентным людям.

Уроки далекой древности живы и сегодня, но их не надо экстраполировать прямолинейно, а брать суть – как притчу, как наглядный урок веков. Поэтому аналогии с Россией идут не по логике действия, а по принципу драматизма исторических попыток найти свою истину. Россию Запад часто «приговаривал» по

«доносам» заинтересованных лиц внутри самой страны и вне ее, судил по сюжетам, далеким от ее сути. А она, несчастная, искала себе компетентную власть и нормальные условия существования, и очень редко за всю историю могла все это найти в своем обществе.

А когда все же Россия начинала приближаться к своим интересам, находились те же «судьи» внутри и вне государства, тут же начинавшие искать доказательства вины избранника судьбы или ненужность перемен… тем же способом, который известен еще со времен великого Сократа. Я хочу надеяться, что на этот раз Россия сделала свой выбор, и это не эксперимент, а историческая необходимость, понятая страной, ее народом и лидером.

Россия должна почувствовать свою новую миссию. Но и Европе необходимо осмыслить «неизбежность значительного – хотя и не исключительного – влияния России в ряде стран и стремиться не к устранению, а к оформлению этого влияния ради предотвращения кризисов в экономическом развитии, но не во имя только западной геополитической экспансии…» Так, на мой взгляд, точно определяют суть взаимоотношений России и Европы западные политологи.

Сегодня уже меньше спорят, кто же такой Президент Путин. Он стал понятней в своей стране, что совсем не означает всеобщего признания. Он понятней и Западу, что не тождественно доверительному принятию его в команду на равных условиях. Многим в этой стране и на Западе казалось, что «счастливчик» очень легко взошел на Олимп власти, используя «преемственность», подаренную ему «Царем Борисом», и «наследие», оставленное предшественником. Я не согласен с такой трактовкой. Борис Ельцин был понятен Америке и Европе как лидер, снявший вечную угрозу, видимую ими в коммунистической России. Он запретил, а потом перевел в оппозицию компартию и разрушил Союз, о чем не смели даже мечтать на Западе.

Вернее, это была мечта, но очень далекая. Борис Ельцин сделал ее явью. Уже это, если не заставляло «любить» первого Президента России, то воспринимать – определенно. К приходу Путина политические элиты, привечавшие Ельцина, сменились, а таких заслуг, как его предшественник, новый Президент не имел. Поэтому ему пришлось самому строить свои партнерские отношения. Его начало настораживало и Европу, и Америку: он прежде всего съездил на Кубу, в Северную Корею, дал понять, что совсем не собирается рвать отношения с прежними партнерами России по рынку. Все это вызывало не только опасения, но и резкую критику оппозиции в самой России и за рубежом. В то же время, на мой взгляд, Владимир Путин не собирался «отходить от западных интересов своей страны». И это вызывало гнев уже левой и национал-патриотической оппозиции внутри государства.

Кого же из партнеров «любит» Путин? Думаю, в этом смысле слова – никого. Только Россию. Как глава государства, он понимает, что у политиков есть интересы, а не «вечная любовь» и «горячая дружба». Как современный образованный человек – он должен жить по координатам своего времени. А они подсказывают: конфронтация с США и европейскими странами невозможна: во-первых, не по карману, во-вторых, это абсурд. Шантаж, к которому прибегали в СССР, сегодня в современном мире тоже виртуален, да и модальность политической личности Путина противоречит такой позиции.

Поэтому Президент России уверенно идет на сближение с Западом, отыскивая там нишу для своей страны, но и ни в коем случае не сдаст ее позиции во взаимоотношениях со странами Юго-Восточной Азии. Таким образом, не надо идеализировать Западу нынешнюю политику России – она пока прагматична и постоянно меняет методы достижения своих целей. А цели, как и ранее, – экономическое выживание и, как второй этап, экономическое развитие.

Роль личности в истории, личность и власть, личность и общество; лидерство и его психофизические, нравственные истоки; случайность как осознанная необходимость, «услышанная» историей, и еще многие и многие аспекты феномена лидерства в современном обществе я раскрою в своей будущей книге, которую уже начал писать. Это будут размышления на «стыке» трех наук – психологии, философии и политологии, но, естественно, пропущенные через мой опыт и общественно-политическую позицию человека, который знает или, по крайней мере, стремится понять историю западной цивилизации, ее моторику и место в ней России.

И там, в этом труде, я уделю немало места лидерам стран мира прошлого и настоящего – Дуайту Эйзенхауэру, Джону Кеннеди, Де Голлю, Уинстону Черчиллю, Гельмуту Колю и многим другим, среди которых далеко не последнее место займет и «явление Путина России». Пусть эрудиты не усматривают в этой фразе ремейка с названия знаменитого полотна художника 19 века – «Явление Христа народу». Это просто, с моей стороны, «любовь» к определенной фигуре речи.

Далее к теме. Путин не случаен в названном ряду. Он возглавил великую страну на перепутье веков. И вникнуть в эту «игру» истории нужно и на Западе, потому что сегодня у России и Запада – много общих интересов. А оправдаются ли надежды России на то, что она станет «равной среди равных» в стане союзников? Навряд ли! Приведет ли это к новому разочарованию и страну, и Путина, как это было при Ельцине конца 90-х годов? Народ – может быть!

Россия всегда была сентиментальной и строила отношения то на «дружбе», то на «вечной любви». Поэтому часто ошибалась. В политике нет ни любви, ни дружбы. А она, Россия, воспитанная на поэзии «серебряного века», все искала взаимности, путая стихи с политикой. Но её Президент, уверен, не будет строить отношения с главами стран-союзниц в рамках такой эмоциональной палитры. Он – сторонник четких, прагматичных, корректных отношений с конкретными, выгодными для его страны, результатами.

А России выгодно жить в «поствоенном пространстве». Я имею в виду – в мире после «холодной войны». Она экономит на этом огромные средства, которые ей сейчас просто необходимы. Выгодно ли это США? С одной стороны, – они выиграли «холодную войну» у России. И при «теплом мире» ядерный потенциал этой страны вряд ли страшен США, но зато партнерство с Россией сейчас нужно Америке и Западу в целом. Россия же в этом случае, многое выигрывая от «дружбы» с Западом, теряет в глазах своих прежних партнеров. А там, как известно, рынки сбыта продукции, которая составляет главную часть ее торгового баланса. Так что, как говорят, «фифти-фифти».

Россия может усилиться в ситуации, когда от нее многое зависит в борьбе международного сообщества с терроризмом. А не испугает ли это ее западных

партнеров? Но если человечество всерьез и надолго хочет избавиться от терроризма, оно должно умерить свои геополитические амбиции, хотя бы до лучших времен. А когда же наступит это время, когда с терроризмом будет покончено навсегда?

Я думаю, что 11 сентября стало началом переустройства общественного сознания международного сообщества, его идеологии, взгляда на действительность, переоценки ценностей. Как раньше, жить уже нельзя. А как по-новому? Вот над этим должны думать и США, и Россия, если действительно хотят выжить в катаклизме наступления террора на цивилизацию.

Да, в США одобряют курс на борьбу с терроризмом в виде бомбежек Афганистана, наказания Ирака, розыска бен Ладена, но в России позицию Путина поддерживают, как известно, далеко не все. И здесь речь идет уже не об оппозиции, а даже о соратниках Президента. Самый близкий из них – Сергей Иванов, министр обороны страны, не раз заявлял, что России незачем соглашаться на предоставление баз американским ВВС. Министр обороны не приветствовал и другую помощь США.

И тут дело не в «позиционном» противостоянии, а в разных векторах мышления. Сергей Иванов – человек современно образованный. Но он служил в «закрытых» отделах и управлениях разведки. Нынешний министр обороны, как и Евгений Примаков, настороженно относится к смене политических ориентиров, структурным изменениям внешних отношений страны. Но вряд ли даже дружба двух старых товарищей сможет повлиять на решения Владимира Путина, заставить его изменить тактические и стратегические планы.

Мне скажут, что в этой книге уже были такие мысли. Но это, с моей стороны, не повтор, а желание говорить, доказывать то, что многим не кажется важным на этом срезе сложнейшего этапа истории. Я буду доказывать свою мысль в разных вариациях и с разных сторон, чтобы достучаться до сознания тех, кто захочет прочесть мою книгу. У Запада и России один смертельный враг, и идти им против него вместе. А остальное – для тех времен, когда человечество сможет спокойно выполнять каждый в своей стране «домашнее задание», связанное с его благополучным будущим.

Американцы и европейцы должны четко знать, если результаты такой открытости и паритетности нового содружества США и России оправдают самые худшие предположения оппонентов путинских решений, то это надолго изменит, а, скорее, отобьет желание россиян не только поддерживать американцев, но и вобьет клин в расстановку сил «власть-народ» в России. А уж это точно не нужно Америке. Раздробленная, слабая, непредсказуемая страна – совсем не лучший партнер во взрывоопасной обстановке современного мира. Использование отношений с Россией, ее сырьевой базы как альтернативы источникам, расположенным в странах противостояния Западу, ее помощь в борьбе с терроризмом – в интересах США и Европы с любой точки зрения.

Поэтому, на мой взгляд, эти взаимоотношения будут строиться без «страстной любви» с надоевшими поцелуями, но и без внутренней неприязни. Если до Путина «сотрудничество» с Америкой и Европой сводилось у России только к одному интересу – получить кредиты, получить гонорары для высокопоставленных чиновников за их «лекции», если раньше россияне были в

унизительно-просительном положении в своей «любви» к Западу, то сейчас В. Путин начал отсчет времени совсем по другим «мировым часам». И тоже, кстати, по западному вектору. Теплая встреча с руководством Европейского Союза и генеральным секретарем НАТО Робертсоном завершилась его высказываниями о новом взгляде на расширение НАТО и на борьбу с терроризмом.

Газеты приводили слова высокопоставленных чиновников из международных организаций. «Он повел себя исключительно правильно. Он поступил мудро, когда решил не прикреплять сразу же ценники на то, что он может предложить. Но он знает, что именно больше всего нужно от его страны международному сообществу… Он знает, что от России многое зависит, но не говорит при этом, что же нужно ему». Бывший посол Великобритании в Москве сэр Родерик Брэйтуэйт заметил – «не впадая в риторику, возделыванием, а не конфронтацией, он медленно восстанавливает международные позиции России, утратившей традиционные инструменты власти и влияния».

Для чего я все это пишу? Хочу доказать не только правоту мнения тех, кто считает приход во власть Владимира Путина коренным поворотом во внешней и внутренней политике России. Я надеюсь сам и посоветовал бы тем, кто настороженно оценивал явление Путина в России, надеяться на то, что начинается новая эра не только в этой стране, но и в ее отношениях с Западом. Это не значит, что я вижу быстрое благоденствие России, нет! Ее путь к экономической и политической стабильности будет сложен и крут. Но, думаю, – время России придет. И она станет постоянным надежным партнером Запада.

Потому обращаюсь к своему читателю, вглядитесь в эту страну, ее прошлое и настоящее. Что такое Россия? Ее душа, национальный характер? Что есть суть ее народа? Об этом следующая глава книги.

О тайнах русского характера. Рефлексивное отступление от главной темы

Почему, говоря о «тайне Путина», не только зарубежные исследователи, но и российские не связывают его феномен с пресловутой тайной русского характера? Ведь именно понимание сути его может многое объяснить в истории российского государства. А, значит, естественно, и в том, что происходит сейчас в этой стране. И если философ и богослов-мученик 55-летний Павел Флоренский, расстрелянный в советских застенках в 1943 году, утверждал в своих знаменитых трудах, что «вера – это не познание истины, а служение ей», то, исходя из этого можно полностью согласиться с известными философами прошлого века, что отношение к вере – рефлексии и восприятие религии – не соотносится у человека с его пониманием государственности и законов его общественного развития. Поэтому познание русского характера (кстати, как и английского или французского) должно идти не от божественного, а психологически-исторического. А, значит, осмысление его, этого характера, – есть проникновение в истину истоков и законов формирования такого общественного продукта.

Почему сегодня так много пишут и на Западе, и в России о русском характере? Да потому, что понимание этого феномена позволит проникнуть в механизмы развития и поступательного движения России.

Известный на Западе автор Хоскинг так определяет тему: «нынешнее тяжелое положение России заставило некоторых говорить о закате этой страны как

великой державы. Однако Россия – одна из самых живучих стран в истории. На наш страх и риск мы игнорируем этот факт или не знаем об этом». Участники одного из международных форумов, затрагивающих эту тему, заявили, что Хоскинг оказал большую услугу тем, кто хочет лучше понять эту страну и ее народ. Без такого понимания, нравится это кому-либо или нет, не может благополучно развиваться человечество.

Работая над своими философскими трудами, касающимися совершенно других тем и задач, я постоянно сталкивался в процессе изучения идей великих философов с мыслями о взаимосвязи религии с формированием национального характера. Пусть никому не покажется этот вывод противоречием вышесказанному, а именно: «отношение к вере не соотносится с его пониманием государственности и законов его общественного развития». Я говорю о взаимосвязи, но… не о главном источнике складывающейся ментальности.

Христианство принято во многих славянских странах, но национальные характеры поляка, болгарина или русского бесспорно отличаются. В формирование этой структуры входит многое – исторические факторы, генная суть, традиции, геополитическое положение и т.д. И, естественно, религиозные представления. Но только как сегмент в целом. Все потому, что религия – это дух, а национальный характер – это и дух, и определенность поступков и поведения, специфика восприятия окружающей действительности и многое другое. Глубоко сидящая в натуре японца религия способствует его созерцательности, мудрости, отношению к жизни типа: «процесс – все, конечная цель – ничто». Но воинственность японцев, образ жизни, отношение к другим нациям складываются уже не только из религиозных верований, но и других факторов особенности жизни этих островитян.

Философские подходы к этой теме многое объясняли в конкретно интересующем меня феномене – русская душа, русский характер. Вникнув в это понятие, легче вникнуть в процесс от общего к частному, от явления к конкретным историческим коллизиям. В данном случае меня интересует то, что называется «загадка власти в России» или уже совершенно узко «загадка Путина». Но начну опять несколько издалека.

Обратимся к классикам философской мысли. Когда-то гонимый в Советской России, а ныне очень почитаемый и в этой стране, и на Западе Николай Бердяев (1874 – 1948 г.г.), как известно, эмигрировавший в 1922 году в Париж, пытаясь объяснить истоки коммунизма вообще и российского в частности, пошел от определения сути национального характера. «Русский народ по своей душевной структуре народ восточный, Россия – христианский Восток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада. И в своем верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи. … Противоречивость русской души определялась сложностью русской исторической судьбы, столкновением и противоборством в ней восточного и западного элемента. … У русских «природа» – стихийная сила, сильнее, чем у западных людей».

Именно отсюда, от этой мысли я хочу уйти в историю. Тот же Петр I, по справедливому замечанию философа, действовал в России совершенно «по-большевистски». Его приемы очень знакомы и в современности. Не любя московское благочестие и лицемерие, он был жесток к старообрядчеству и староверию. Он в прямом смысле каленым железом выжигал на Руси отсталость,

дикие традиции, общественное сознание, замешанное еще со времен татаро-монгольского ига. Его реформы внедрялись жестокими методами, но они были необходимы России. Он «радикально изменил тип цивилизации» России, усилил государство. Прорубил ей «окно в Европу» и т.д. Его власть как образчик западного просвещенного абсолютизма подняла тогда Россию до уровня западного образа жизни. Туда хлынуло не только западное просвещение, но и «западная экономика», конечно, с поправкой на эпоху и ее особенности.

Хороши ли были методы Петра I – созидателя? Его «стихийная сила, его природа»? Жестоки, но по меркам того времени полезны и правомочны. Можно ли оправдать произвол петровского времени суждениями типа: десятки тысяч жизней были положены, но во благо российской государственности? Но эту же теорию проповедовали и в 17-м году во время Октябрьского переворота, и в период сталинского деспотизма: опять-таки с поправками на то, что десятки тысяч жертв прошлого помножились и превратились в десятки миллионов. Но принесли ли они пользу России, как когда-то новации Петра? На эти риторические вопросы ответила сама история.

Революция оправдывала себя примерами прошлого (но это было потом и в теоретических трудах). Здесь пускались в ход образцы Французской революции и других феноменов, когда насилие – ужасное и жестокое – шло во благо развитию государства. Тут, утверждают классики марксистской общественной мысли, уже не брались в расчет пропорции насилия и блага, инструменты действий и их последствия для общества.

Владимир Ленин бросил как-то совсем неглупую фразу, которую благополучно забыли не только исследователи его трудов, но и те, кто, бия себя в грудь, назывались его последователями: «не имея возможности воплотить в жизнь провозглашенные лозунги, отмени их!» А вот на деле большевики это делать и не умели. Они не хотели использовать и ту «религиозность санкций царской власти в народе, которая была так сильна, что народ жил надеждой, что царь (любая власть – Б.Б.) защитит его и прекратит несправедливость, когда узнает всю правду».

Этот тезис, выдвинутый уже названным философом, еще раз свидетельствует о жажде справедливости и неагрессивности русского народа. Возвышенный его дух, вера в верховную силу и справедливость – стал и силой, и ахиллесовой пятой русского характера. Отсюда и «наивный аграрный социализм», который был всегда присущ русскому народу. Это точно замечено не только Бердяевым. Но такая наивность не от сути ограниченности, а от духовной широты натуры, опять-таки, веры в высшие добро и справедливость.

Противоречивость такого характера, духа, ментальности, традиций тоже исходит от генетической программы, заложенной в нем законами исторического развития. «Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ, склонный к национализму и национальному самомнению, так и народ, которому чужда национальная гордость и часто даже – увы! чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм… потому, что это народ универсального духа, более всех способный и к всечеловечности и жестокости, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный», – писал Николай Бердяев.

Можно ли такой народ искушать пренебрежением, не считаться им или рискнуть управлять, ломая через колено даже во имя благих целей? Ответ – в самом вопросе. Это уже поняли многие на Западе. Но, что еще не уяснили некоторые аналитики и политики, так это то, что Россия готова изначально к восприятию западного порядка, понятного ей и спроецированного на нее с учетом исторических корней народа. Поэтому, воспринимая преобразования, она не всегда восставала против механизмов, которыми власть эти обновления пыталась предвнести в Россию.

Кровавые новации Ивана Грозного, Петра I и Иосифа Сталина, разведенные друг с другом эпохами и историческими потребностями страны, нанесли столько вреда, что польза была часто похоронена под грудами искалеченных тел и судеб, потому, что никто из них не умел сочетать природу естественного государственного насилия, несущего порядок и законность в организацию общественной, а значит, и частной жизни, с правом на свободу личности. Существование государств с их законами – уже насилие, но разумное, противодействующее правовому нигилизму и попранию общественных интересов. Такое насилие должно служить, как это ни парадоксально, защите прав гражданина. А вот этого как раз и не было.

Россию всегда привлекала демократия. И как рок, преследовал ее же генетически заложенный испуг перед государственным насилием. В то же время жесткое узурпаторство русского абсолютизма, а потом деспотизма часто по привычке воспринималось как данность, знакомая и понятная. Поэтому разумное, но малознакомое государственное начало пугало… свободный дух национальной вольницы, противоречиво и причудливо заложенный в ядро национального характера. И при этом – о, непредсказуемость русской натуры! – народ чтит сильное начало власти. Но какого же насилия боится Россия, кто и что сформировали в ее народе генетический страх этого явления?

Обратимся к чисто российской философии «непротивления злу насилием», которая ярчайшим образом отразилась в учении самого великого представителя общественной мысли этого направления Льва Толстого. Его, как и Достоевского, сегодня воспринимают на Западе не только как писателя-классика мирового значения, но и как философа, выразившего, по мнению многих, суть русского характера. Так ли это? Великий классик, герои которого стали в литературных произведениях символами действительно русского характера, в философских воззрениях выпал из реалий этого понятия. Его философия «непротивления злу насилием» принимала уродливые антигосударственные формы.

Например: «Право и государство он считает организованным насилием, имеющим целью защитить своекорыстие, мстительные, порочные стремления. Патриотизм, любовь к Родине, по его учению, есть нечто «отвратительное и жалкое». В случае нападения на Родину, нужно отдать врагу все, что он отнимает. Пожалеть его (врага – Б.Б.) за то, что ему не хватает своего, и он вынужден отбирать это у других».

Известнейшие философы прошедшего столетия Владимир Соловьев, И. Ильин, Н. Лосский, труды которых очень популярны сегодня на Западе, видят в этом, во-первых, внутреннее противоречие Толстого-писателя и Толстого-философа, воспевшего в своем великом романе гордость русского народа победой над Наполеоном, и в то же время в научных трудах утверждавшего право врага на

овладение чужими территориями, всем, что не принадлежит ему. Во-вторых, исконную традиционную духовную двойственность русской интеллигенции, выраженную и в суждениях величайшего классика мировой литературы. Здесь и начинается драма русского духа.

В трудах Ильина мировоззрение Толстого точно переводится в плоскость практического действия: «Когда злодей обижает незлодея и развращает душу ребенка, то это означает, что так угодно Богу; но когда незлодей захочет помешать в этом злодею, то это Богу не угодно. Прав тот, кто оттолкнет от пропасти зазевавшегося путника, кто вырвет пузырек с ядом у ожесточившегося, кто вовремя ударит по руке прицелившегося (к убийству – Б.Б.)… кто собьет с ног поджигателя, … кто бросится с оружием на толпу, насилующую девочку… Сопротивление злу силою и мечом допустимо не тогда, когда оно возможно, а когда оно необходимо». «Путь силы и меча, – говорит Ильин, – есть в этих случаях путь обязательный и в то же время неправедный… Только лучшие люди способны вынести эту несправедливость, не заражаясь ею, найти и соблюсти в ней Должную Меру, помнить о ее направленности и о ее духовной опасности и найти для нее личные и общественные противоядия».

Вряд ли эти философские мысли именно таким образом формулируются в сознании всех граждан России. Это удел интеллигенции – сфокусировать такие идеи в национальную доктрину и в готовом виде отдать ее в народные массы, генетический код природы которых подготовит восприятие ее. Но тут-то и «собака зарыта», как говорят русские. Идея демократии как системы со своей логикой насилия (иначе не будет государства, общечеловеческого порядка и развития) пока еще чужда российскому менталитету. Классический пример: «если ты свободен убить меня, то я свободен защищаться, если ты идешь против всех, все тоже имеют право избавить себя от тебя», т.е. право личности, соотносимое с правом общества, – никак не укладывается в идею «свободы по-русски» вплоть до последних десятилетий.

Вечное соотношение прав государства и свободы личности в России существует как безответный вопрос, хотя на Западе он давно уже решен. Насилие демократии над злом еще не воспринято в российском обществе. Отсюда дикий капитализм и вечное противостояние государственному порядку. Мало того, многие сделали из природной противоречивости русского характера жупел, помогающий им решать свои амбициозные и материальные вопросы. Политические лозунги таких общественных деятелей и стряпаются на основе знаний этих особенностей русского сознания. Тут-то и ловится на их крючок весь электорат вместе и его конкретные представители отдельно.

Именно в этой плоскости лежит сегодняшняя «тайна» России. Извечная мечта народа о крепкой власти, соизмеряемой не только со справедливостью, но и с вековым страхом насилия. И соотношение пропорций насилия и добра – как народная мечта, приходит в противоречие с интеллигентским пониманием этого вопроса и, как уже сказано, с амбициозными притязаниями многих из власть предержащих. Демократия и государственность еще не сосуществуют в России в их цивилизованных формах. В этой стране об этом исторически ничего не знают, а на Западе исторически не верят, что в России это могут понять. Да и грех скидывать со счетов естественные различия интересов Востока и Запада, которые традиционно тянутся и в третье тысячелетие.

Но эти различия не должны сбрасывать со счетов ситуацию, когда расшатывание российской государственности – трагично не только для этой страны, а ее стремление к целостности в полной мере соответствует интересам Запада. Пришло то время, когда экономические, экологические, геополитические, религиозные интересы Западных стран и России так тесно связаны, что выпади такое крупное звено, как эта непредсказуемая страна, и вся система обрушится в пропасть.

Поэтому намерения Президента России Владимира Путина, не желающего повторять чужие ошибки, готового в силу своего мировоззрения, сложившегося и в России, и на Западе, соединить воедино понятия «насилие» демократии и свобода личности, – эти намерения вызывают неоднозначную реакцию и в стране, и за рубежом. Одни – некоторые россияне, – просто боятся нового, непохожего на других, Президента, другие – просто не верят, что в России возможен такой Президент.

«Тайна Путина», может быть, и заключается в том, что он нащупывает это чувство соизмеримости между этим самым «злом» насилия демократии и добром свободы личности во имя спасения России и ее прочного места в западной цивилизации? Пусть я окажусь правым в этой разгадке. И пусть «соизмеримость» станет ключевой идеей российской политики в третьем тысячелетии. Вернее, духом ее, самовыражением национального характера.

Я надеюсь, что, познав сильные и слабые стороны национального русского характера (а любой национальный характер по сути своей всегда несет в себе величие духа и исторические ошибки прошлого, взлеты судьбы народа и горечь поражений), США и его союзники поймут, что Россия должна идти рука об руку с Западом, что этой страной надо не управлять, а влиять на нее, чтобы движение России к желанным западным ценностям было менее болезненным.

Россия должна стать партнером США и других государств, союзником не только в борьбе с терроризмом, но и в стремлении цивилизованных стран новым взглядом увидеть и осуществить главную экономическую задачу человечества, живущего в грядущем столетии, – глобализацию производственно-рыночных отношений, исправив ее недостатки и усилив поступательную энергию, работающую на развитие мировой экономики и во благо всей цивилизации. Поэтому хочу перейти от духовной сути национального характера к суровой прозе выживания населения Земли, а значит, и стран Запада и, будем надеяться, их союзницы России.

Глобализация как источник выживания западной цивилизации

Рассматривая проблемы борьбы с терроризмом, я не случайно взял два аспекта взаимодействия западных стран и их партнеров против этого страшного зла, расползающегося сегодня по всему миру. Ось США – Россия, на мой взгляд, одна из главных составляющих совместного наступления на воинствующий радикализм. Почему? Да потому, что ни опыт Британии в ее борьбе с ирландским терроризмом, ни Испании в противостоянии сепаратизму басков, ни Турции с ее вечно зыбким миром из-за претензий курдов не идут в сравнение с тем, что происходит сегодня с «мусульманским терроризмом». Именно с терроризмом, а не с арабами или мусульманами вообще.

А в этой теме у России не только опыт внешних столкновений с этим миром, но и своя внутренняя история. Чечня – постоянный источник угрозы этой стране. Только у России ее геополитическое положение таково, что опять-таки не только тысячекилометровые границы, но и ее этнокультурный ареал исторически соприкасается, сращивается, взаимодействует с мусульманским миром, в котором, как нигде сегодня, вызревают идеи возвращения к «истокам», которые чаще всего выливаются в фундаментализм и радикализм.

Именно поэтому так ценен опыт и разносторонние данные, накопленные в этой стране. Так важен «воздушный коридор» и другая помощь, предложенные Россией. Страны Европы, в отличие от нее, к счастью, после второй мировой войны жили в мире и процветании. Этот же регион постоянно в последние годы сотрясали конфликты. И Россия как бы всегда мобилизована к отражению таких столкновений.

Поэтому партнерство России, как писал один из аналитиков института стратегических исследований США, часто стоит больше участия многих стран Европы вместе взятых. Здесь идет речь и о вооруженной борьбе с терроризмом, и о стратегическом противостоянии. А вот тут без экономических факторов нестандартных решений вряд ли можно что-то сделать.

В аспекте сказанного нужно по-новому отнестись, во-первых, к России. Изучение ее, проникновение в характер, историю, этнокультурные слои народа – необходимы. Поэтому я так подробно остановился в одной из глав этой книги на русском национальном характере. Зная его идеи, легче найти общие точки соприкосновения с этим непростым, но мощным народом. А, во-вторых, требуется совершенно новый взгляд на идеи глобализации экономики, альтернативности ее традиционным формам получения того или иного продукта.

За и против этого «инструмента своеобразной реструктуризации мирового производства и потребления, мировых финансовых потоков и рынка труда, высоких технологий и информатизации» было высказано в мире очень много веских мнений, сломано бесчисленное количество копий. Даже сами определения этого процесса, если так можно выразиться, ученые и аналитики дают совершенно разные. Приводя выше общий смысл одного из них, данного директором-распорядителем МВФ Хорстом Келлером, дальше хочу процитировать его слова: «… было бы глубокой ошибкой оставить в стороне от этого вопроса «третий мир». Индустриально развитые страны должны активно открывать свои рынки для импорта продукции развивающихся стран».

Все, кто ратует за «глобализацию», – правы в своих аргументах. Но, как в каждом широкомасштабном деле, и в этом есть вторая сторона медали. И не надо отмахиваться от претензий, предъявляемых «мировой реструктуризации», которая в своем чистом виде, бесспорно, имеет почву для сомнений. Мир должен выбрать ту модель, которая бы сбалансировала интересы развитых и развивающихся стран. Это возможно. В глубине международных конфликтов всегда стоит экономический интерес, недовольство меньшей частью пирога, которая досталась одной из конфликтующих сторон в результате уже поделенного мира, или непомерные аппетиты некоторых фигурантов мировой экономики, неудовлетворенных инструментами производственно-потребительского распределения, работающего «на всех».

Это и оборачивается причиной противостояния между странами, различными деловыми кругами и политическими группами, какими бы благородными одеждами не прикрывалась истинная суть критики, враждебности и неприятия тех или иных идей и ситуаций. Учет всех факторов сложнейших международных отношений, интересов, претензий в разумных соотношениях мог бы стать основой защиты уже сложившегося мирового рынка, естественно, с поправкой на меняющееся время и ситуацию.

Для того, чтобы аргументировать свои мысли, обращусь к истории вопроса. Термин «глобализация» сравнительно молод. Но то, что подразумевается под ним – явление, насчитывающее больше пяти веков. Как известно, в Европе идет разделение труда с конца XV по XVII в.в. Таким образом, в мире складывалась новая система хозяйства. Внутрихозяйственные модели в государствах распространялись на определенные виды деятельности. Но всем основным, что восполняло и давало доход, – была торговля, которая и стала началом международного разделения труда.

Американский историк и социолог Валленштейн считает, что Северо-Западная Европа превратилась в экономический центр континента именно благодаря факторам торговли зерном и импорта драгоценных металлов из Южной Америки. Импорт зерна давал средства на развитие сельского хозяйства: производство мясомолочной продукции, овощей и фруктов. Торговля драгоценными металлами обеспечивала большие объемы оборотных средств. Так в Европе началась специализация сельскохозяйственного и индустриального производства.

Валленштейн утверждает, что благодаря глобальному распределению труда в экономических центрах, занятых индустриальным производством, складывается тесная связь между экономикой и политикой. Две государственные элиты, действуя в своих интересах, уже тогда доказали, что политика – всего лишь концентрированная экономика. Не будем прослеживать весь путь эволюции европейской глобализации. Вернемся в ближайшую историю, в 50 – 60 годы XX столетия, когда глобализация, то есть разделение труда, финансовых потоков и производства, обмена товарами и так далее, достигла своего пика. Тогда важнейшим фактором в национальном хозяйстве любой страны стало промышленное производство. А в нем – выпуск товаров высокого спроса.

Так как технический прогресс оставлял желать много лучшего, изготовление промышленного продукта требовало рабочих рук, а значит, появлялись в большом количестве рабочие места, которые во многих странах заполняли иностранные рабочие. Платили им намного меньше и прав у них не было никаких, при требовании высокой интенсивности труда. Но, несмотря на это, уже тогда рождалось недовольство в среде собственных национальных рабочих: населению кажется, что их «хлеб» едят чужеземцы.

Хотя все было иначе: иностранная трудовая сила использовалась там, где работа была очень тяжела, оплата мала, а население страны не стремилось занять такие места. Мало того, как раз появление иностранной дешевой силы поднимало заработную плату в тех областях экономики, где требовались квалифицированные кадры, которые чаще всего и были «национальной элитой». Общий баланс оплаты труда в таких странах оставался тем же, что и раньше: очень маленькая оплата услуг иностранцам уравновешивала высокую оплату

собственным профессионалам. Именно это и не вело к чрезмерной инфляции и экономическим крахам.

Сегодня многие говорят о «новом явлении» мировой экономики – глобализации. Но это, как мы видим, вовсе не так. Как и процессы развития государств, такое явление тоже идет волнообразно – то взлет, то падение, чему есть свои объективные исторические причины. Мир не стоит на месте, поэтому меняются формы «реструктуризации экономики», но суть остается той же: ни одно государство, а тем более в суперразвитом современном мире, не может «питаться собственными соками» или воспроизводить самое себя. Его экономика рвется на мировые просторы. Неравномерное развитие государств, их сырьевых запасов, высоких технологий, рынков труда, финансовых потоков ведет к тому, что страны ищут на стороне то, чего нет у них, и хотят продать то, что в избытке имеется в национальной экономике.

Вот цифры только одного статистического отчета: 10 лет назад через валютную торговлю в Нью-Йорке, Лондоне, Токио проходило около 190 млрд. долларов. К 1995 году ежедневный оборот достиг около 1.2 триллиона долларов.

В 1990 году 50 млрд. долларов частного капитала были «впрыснуты» в развивающиеся страны. В 1996 году этот показатель составил 336 млрд. долларов. Цифры говорят о том, что мировые рынки капиталов изменились. Огромные финансовые потоки перемещаются из одной страны в другую. Растет число стран, имеющих доступ к мировым финансам. Но это еще далеко от глобальных рынков капитала. Точно так же далеки от истинной глобализации рынки труда, высоких технологий, сырья, продовольствия, продукции индустрии. Рынки «третьего мира», могущие поглощать огромное количество продукта западной индустрии и сельского хозяйства, часто пусты.

А развитые государства допускают глубокую ошибку, не пропуская на свои территории те объемы продукции, которые как импорт могут предложить широким массам их потребителей развивающиеся страны. И тут механизмы глобализации, хочет кто-то этого или нет, работают «в двустороннем движении» и выгодны не только богатым странам, но и развивающимся государствам, а также Восточной Европе, странам СНГ. Просто, нужны правовые, налоговые, законодательные рычаги, которые бы регулировали эти огромные потоки так, чтобы в их движении не случались «чрезвычайные происшествия».

Нынешняя глобализация, вернее, ее современный этап, отличается от тех, что были в начале и середине XX века. Тогда только некоторые государства мира принимали участие в процессе. Сегодня все страны открыли границы финансовому движению, торговле, трудовым ресурсам и высоким технологиям, сырью и готовой продукции. Рыночные реформы в той или иной степени идут везде. В XIX веке бум в процессе глобализации вызвала возможность «дешевого» передвижения. Транспортные расходы были малы и составляли мизер в сумме стоимости продукции. Сегодня всплеск вызван снижением цен на средства связи. Продать, купить, заключить сделку и т.д. можно сидя у компьютера. Поэтому все экономические составляющие в национальных хозяйствах требуют и получают выход за пределы государственных границ без необходимости передвигаться, встречаться с деловыми партнерами.

Но это только одна сторона процесса. Есть в нем и то, что не устраивает «третий мир», более бедные страны Европы и Азии. Много споров и о теории «золотого миллиарда», которая вызвала выступления протеста в различных странах мира. Но прежде, чем коснуться этого, хочу обратиться к теме терроризма и его связи с этапами международного экономического развития. Меня иногда удивляют публикации на эту тему, касающиеся всех, на взгляд их авторов, причин всплеска радикализма и вопросов борьбы с ним, повторюсь, всех, кроме экономики. А ведь именно экономика «вскормила» лидеров террора, и только она может помочь в борьбе с ними.

Вернусь к мыслям Хорста Келлера, директора-распорядителя МВФ. Он напомнил, что Еврокомиссия уже призывала открыть рынки для беднейших стран «с целью импорта ими любых товаров, кроме оружия». Во-первых, – утверждает он, – мир не может вычленить из себя «третий мир». Во-вторых, – это поспособствует беднейшему населению «укротить свой гнев и ненависть к богатым соседям за несправедливость к ним мирового порядка». Это, по мнению некоторых экономистов и аналитиков, поможет «занять мысли беднейших конструктивными заботами, отвлечь от стремления к террору».

Цивилизованные страны вновь смогут применить свой испытанный метод: распространять влияние, как это было в Африке, на часть мира, где зреет недовольство, помочь ей приблизиться к цивилизации, увидеть прелести западной жизни и развиваться дальше в этом русле с помощью Запада. Но сработает ли этот прием в арабских странах? Примет ли западную цивилизацию мусульманский мир?

Если раньше задавались вопросы и строились предположения, то теперь, после 11 сентября, мир знает ответы. Сомнения рассеялись. Многие, как и, например, профессор Гарвардского университета, бывший советник президента Джимми Картера и один из основателей журнала Foreign policy Сэмюэль Хантингтон, к чьему высокому мнению я не раз обращался в своей работе, считают, что произошло «столкновение цивилизаций». Хантингтон утверждает, что столкновение, разделение человечества происходит не по идеологическим, а по этнокультурным границам.

Но есть и другие мнения – в мире нефть становится не только экономическим, но и политическим рычагом. И те, кто завладел неиссякаемыми источниками энергоносителей, посчитали, что именно они стали хозяевами жизни и пришло их время перекраивать мировой порядок так, как они это понимают.

Игра судьбы в том, что самые большие залежи нефти достались тем, кто веками был готов огнем и мечом устранять неугодных, террором и насилием распространять свои представления о «правильном мировом порядке». Терроризм ждал своего исторического часа. И он пробил, по их мнению, тогда, когда забили источники, обрушившие на них ливневые потоки нефтедолларов.

Например, только у Объединенных Арабских Эмиратов бюджет 20 млрд. долларов, такой же, кстати, как и у России. В Эмиратах проживает 2.7 млн. человек, в России – 150 – 160 млн. Где-то в середине XX века, или чуть раньше на месте этой теперь богатейшей страны жили племена, далекие не только от западных ценностей, но и вообще от цивилизации. Но пришли сюда американцы и европейцы, нашли нефть, насытили ее добычу высокими технологиями и

оборудованием, забили черные фонтаны, потекли океаны нефтедолларов, и эта малюсенькая страна стала очень авторитетна не только в мусульманском мире, но и на других континентах. В ней, в Саудовской Аравии, в других нефтестранах этого ареала быстро созревает то, что сопровождает не просто большие, а очень большие богатства: роскошь, высокие технологии, могущие удивить любого европейца. Все достижения мировой мысли открыты для них, потому что есть возможность купить их даже за баснословные суммы.

И руководители этих стран, и их подданные вовсе не хотят быть благодарными западной цивилизации за свой расцвет. Государства-скважины – не их мечта, как думали на Западе. У них уже совсем другие взгляды на устройство мира и на «мировую справедливость». Кроме того, умы граждан совсем не заняты только своими проблемами. Как раз здесь и открылся «богатый кошелек» для мирового терроризма. А таких или приблизительно таких стран в регионе, где воткни в землю трубу – и забьет нефтяной фонтан, а, значит, хлынут доллары, таких, повторюсь, государств немало. А в них очень много тех, для кого террор и насилие – единственное представление о сосуществовании в мире людей.

В конце 70-х годов в сирийском городе Алеппо было поднято восстание. Бунтари захватили власть. Сразу появилось, как по команде, огромное число фанатиков. В 1979 году была свергнута шахская власть в Иране. Аятолла Хомейни победно возвратился из изгнания и начал строить исламское государство. Требования фанатиков «очиститься от скверны», «вернуться к истокам», призывы к захвату мира «неверных» и созданию закрытых исламских государств прокатились по всему арабскому Востоку. Исламский фундаментализм подпитывался, ширился и разжигался изобилием нефтедолларов, полученных из скважин, из которых качалась нефть по западным технологиям, западными инженерами, работающими на западной технике.

Но, как видим, – снова подчеркиваю, – никакой признательности к тем, кто помог и спровоцировал это изобилие. Тут уж разговор идет не о зависти и ненависти бедных к богатым, потому что вчерашние нищие стали миллиардерами, гораздо более богатыми, чем их «благодетели» на Западе. Здесь речь о стремлении к мировому господству, об угрозе цивилизации, которая со времен второй мировой войны стала самым страшным дамокловым мечом над головой Западного мира. Как мог Запад не увидеть, проглядеть эту опасность, взращенную его же умом, высокими технологиями, опытом, цивилизованным образом жизни? Задним числом говорить легче всего. Но где было найти то провидение, которое уберегло бы от мировой трагедии? Да и возможно ли оно было в тех условиях?

Исторический процесс развития человечества развивается по своим законам, которые вряд ли может кто-то подправить. Да и, как уже известно, история не имеет сослагательного наклонения. Поэтому часто теоретические выкладки людей и исторические реалии не совпадают, а иногда становятся диаметрально противоположными. Так и теория, по которой Запад, неся свои блага третьему миру, делает его счастливым и дружественным, разлетелась вдребезги. Как и российская «крепкая дружба» с арабскими странами не спасла ее от чеченского терроризма, вскормленного теми же «неореформаторами» «третьего мира».

И если раньше в международной политике задавался вопрос «против кого воюем?», то теперь в мире создается ситуация, когда необходимо ставить задачу «против кого дружим?». Еще в 60-е годы Запад заподозрил что-то неладное. И,

наконец-то выпустил на мировую арену Россию с ее нефтью и газом. Но Запад не спешил вкладывать туда свои высокие технологии. Да и идеология СССР не позволила бы «идти на сговор с империализмом».

Вот вам и та самая глобализация, которой во имя политических и идеологических соображений пренебрегли. И трагедия приближалась. Ее, беду эту, как любили говаривать, не драматизировали. В СССР увеличивалась добыча нефти и газа. Ее наращивали в погоне за нефтедолларами. Но, при этом, – не улучшая технологии добычи, не модернизируя оборудование. Скважины забрасывались, использовались на 30, а иногда всего на 10 процентов. Чтобы быстрее, быстрее добыть и продать нефть и газ и пополнить бюджет.

СССР «сел на иглу» нефтедобычи. И это продлило его агонию. Но нефтедобыча росла, а число нефтеперерабатывающих предприятий уменьшалось. Страна спешила гнать сырую нефть, лишь бы успеть сбыть ее по хорошей цене. Держава, как ее многие тогда называли, не думала об экологически чистых технологиях, и о технологиях вообще, о модернизации отрасли. Главное – продать побольше, пока за баррель нефти дают по 80 долларов. А как цена упала к середине 80-х годов до 20 долларов за баррель – экономика СССР рухнула на колени.

Центр уже не мог содержать региональные элиты, и они раскручивали центробежные силы. Огромная страна распалась не без помощи, конечно, идеологических факторов и международной политики. Холодная война Россией была проиграна. Российская нефть, ее потоки на мировом рынке иссякали. Случилось то, что должно было случиться. Но ни горбачевская перестройка, ни ельцинская демократизация не могли помочь экономике России.

В тяжелом во всех отношениях для России 1998 году в стране работали 383 нефтедобывающих предприятия, а нефтеперерабатывающих – 323. А в 1999 году в России был побит печальный рекорд: она добыла всего лишь 295 млн. тонн нефти, почти в два раза меньше, чем десятью годами раньше. Кроме того, из-за отсутствия, подчеркиваю вновь, высоких технологий переработки, она гнала дешевый сырец.

Запад не вкладывал в Россию инвестиции: и из-за политических соображений, и из-за криминализации экономики России, отсутствия твердой законодательной базы. Да и что греха таить, тогда «арабская» нефть для Запада казалась более перспективным источником, чем российская. Восточный мир не преминул воспользоваться сначала соперничеством двух сверхдержав, потом разрушением СССР и экономической слабостью России.

А исламский мир все гнал нефтедоллары. И они в большом своем объеме шли на «движение за чистоту веры». А на самом деле – на борьбу за мировое господство. Лидеры террористических организаций – не только сами стали миллиардерами, но и имеют огромное число сочувствующих в деловых элитах их стран. Видя «занятость» США и России своим противостоянием, чувствуя совсем другую озабоченность Европы, терроризм и его лидеры умело манипулируют ситуацией.

Извлекая выгоду из политических разборок гигантов, сближаясь и коварно заигрывая то с одними, то с другими, они умудряются за деньги, а часто благодаря опыту тех, против кого направлялся в будущем удар, и обучению у будущих своих жертв, пополнять ряды боевиков, террористов и агитаторов,

которых очень хорошо вооружали. Многие лидеры террористов и исполнители известных актов учились в России, состояли на службе в ее армии, многих обучали ее спецслужбы. Не лучше дело происходит и с «бывшими друзьями» США.

Поддерживая, организовывая и будущих радикальных лидеров, и будущие движения фанатиков, ни Россия, ни США тогда, естественно, не предвидели такого исхода. Занятые собой и друг другом страны Запада и Россия проглядели опасность, вернее, были уверены, что контролируют ее и в любой момент могут свернуть деятельность своих подопечных. Но увы, ситуация вырвалась из-под контроля, и ее обуздание стало сегодня важнейшей проблемой цивилизованного мира.

Поэтому сейчас и стоит вопрос так, как его поставила история: или цивилизация объединяет народы вопреки их различным интересам, идеологиям и мелочным амбициям, или гибнет под руинами террора.

Потому-то с новым значением на повестку дня выходят проблемы глобализации. Экономическая независимость, независимость от нефтетрубы – и есть свобода. Глобализация в разумной своей организации дает возможность исключить страны-«кошельки» террористов из общего мирового экономического оборота или ограничить их значимость на международном рынке. Только это – главный путь к победе над терроризмом.

Во-первых, масштабы террора, развязанные радикалами, поглощают миллиардные суммы. А их надо иметь и постоянно пополнять. Откуда? Вот именно – из трубы. Во-вторых, лидеры террора – вовсе не идеалисты. Они борются за власть и… за еще более сумасшедшие прибыли. Образно говоря, законсервировав их нефтетрубы (нет потребителей – нет доходов, нет необходимости гнать свое черное золото), обходясь своими силами на мировом рынке нефтепродуктов, цивилизованный мир «отрубит голову дракону».

Никакие идейные, политические, этнокультурные интересы стран Запада, СНГ и других государств-партнеров не идут в расчет, когда человечеству угрожает взбесившийся монстр. Надеяться на благоразумие фундаменталистов – пустая затея. Официально, на государственно-политическом уровне, уходя из своих колоний и стран, где Запад оказывал техническую и технологическую помощь, – Англия, США, Бельгия, Голландия и т.д. – оставались там отдельными корпорациями, холдингами, предприятиями. Но уже рядом, а потом и «титульно», как сейчас модно говорить, росли национальные финансовые и промышленные элиты развивающихся стран. И они становились богаче тех, кто вывел их на дорогу процветания.

Народ же там продолжал быть нищим, ограбленным, забитым, голодающим и больным. Народ видел, что ничего не меняется для него, хотя нефтяные вышки стоят чуть ли не на каждом квадратном метре. Ослепительная роскошь господ соседствовала с унизительной бедностью остального населения. И арабские «мыслители» поняли, что им надо делать. Пока Запад и Россия заняты своими разборками, они «пошли в массы». Они обратились к тем, кто исторически, генетически был склонен к фанатизму и безоглядной вере. Агитаторы проклинали «западных дьяволов», которые принесли на священные земли свой образ жизни, господство денег над душами, отсутствие святынь и т.д. «Вашу страшную жизнь, –

говорили агитаторы, – принесли вам «неверные». И люди, неискушенные в анализе и экономике, верили своим учителям.

Даже в Алжире, где прежнее французское присутствие, казалось, не искоренить ничем, где «офранцужена» была не только экономика, но и светская жизнь, даже там у фанатиков зрели ненависть и возмущение к «западным неверным». Даже страна вечной культуры Египет не была спокойна, даже здесь фанатики сотрясали сложившийся уклад жизни. А во многих государствах Ближнего Востока пришедшие к власти после освободительных войн, мирных урегулирований, ухода «западных колонизаторов» национальные элиты, занявшие властные кресла и захватившие экономические рычаги, начали проводить реформы. Запад с удовольствием помогал «реформаторам». Россия не отставала в своем рвении придти на помощь молодым арабским государствам, «строящим социализм».

Итак, давайте, как говорят, остановимся и оглянемся. Что мы видим? США проводят глобальную стратегию против коммунистического СССР, разыгрывая «нефтяную карту» Саудовской Аравии, Кувейта и других стран, где главная составляющая существования – нефтетруба. СССР поддерживает Сирию, Ирак и всех, кто «против американского империализма». А это не просто страны. Королевство, например, Саудовская Аравия – это, как известно, место паломничества всех мусульман. Мекка и Медина – святыни на ее территории, которые стали символом веры. Самая суровая по своим ортодоксальным законам страна. Но это не пугает американцев. Саудовская Аравия – ее стратегический партнер. А Россия «вовсе не видит», что творится в Ираке.

Это всем известная история. Но я обращаюсь к ней только для того, чтобы показать: не может быть у Запада, у цивилизованных стран стратегических партнеров в ортодоксальном, радикалистском исламском мире. И здесь я обязательно хочу подчеркнуть то, без понимания чего невозможна победа над терроризмом: радикальный ислам, терроризм, фундаментализм – это совсем не идентично мусульманству, – аксиома всем известная. Но о ней практически часто забывают в праведном гневе против терроризма.

Понятие мусульманские страны – не значит арабские страны, арабские государства – это не значит – исламский фундаментализм и фанатизм. К сожалению, во всех этих странах террористы находят себе сочувствующие души. Афганских моджахедов поддерживала Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, другие страны. Теперь талибов поддерживают многие даже в тех мусульманских государствах, которые официально заявили о поддержке США и ее партнеров. Это уже кажется прописными истинами современной международной политики. Но, может быть, потому, что такие понятия увязли на языке, мы и адаптировались к их истинному смыслу и перестали пользоваться в нашей ежедневной практике?

Почему исламский фундаментализм вспыхнул с такой силой именно в последние годы? Да очень просто. Сказочно разбогатевший на нефтедолларах Ближний Восток, а, вернее, некоторые его национальные элиты, требуют не только место под солнцем, но замахнулись на мировое господство. А для этого нужна «убойная сила», которую раньше называли «пушечным мясом». Да и формы борьбы у радикалов специфические.

Только фанатизм, глубоко вколоченный в общественное сознание, может стать опорой терроризма и насилия. И дельцы не перестают расширять финансовые потоки для воспитания и поддержания «боевого духа против неверных». Они знают – в случае победы к ним вернется сторицею. Ведь террорист №1 бен Ладен в молодости был гулякой, прожигателем жизни и очень европеизированным человеком. Но несметные богатства побуждают к власти, хочется управлять миром, растут амбиции и болезненное тщеславие. И он ставит на карту религиозного фанатизма.

Но это все возможно, пока «бьет» труба, нефть – самое ценное их богатство. Однако, если спрос на нее упадет, то источники обогащения начнут иссякать. И тут начнутся поиски выхода из положения, появятся тенденции к компромиссам. Поэтому глобализация, т.е. реструктуризация финансовых потоков, рынка труда, высоких технологий, сырьевых ресурсов и т.д. может объединить Запад, сблизить его с Россией и такими странами, как, например, Китай и другие государства Юго-Восточной Азии, которым чужд насаждаемый фундаменталистами мир террора, угроз и насилия.

У человечества должен сработать инстинкт самосохранения. Уже прошло время, когда оно могло позволить себе из хорошего выбирать лучшее. Нужно не отвергать все, а договариваться, не выступать против, а искать корректные варианты. Но для этого прежде всего каждой стране мира следует разобраться в том, что же произошло 11 сентября 2001 года. Тогда станет понятным – идти ли Западу и его партнерам по пути экономического сотрудничества и интеграции политических и социальных интересов, или следовать только дорогой тотальной войны против тех, кто бросил миру вызов.

По этой дороге уже шли и США, и Советский Союз. Что из этого вышло – мы знаем. Да, теперь совсем другая ситуация. Самолеты, врезавшиеся во Всемирный Торговый центр и Пентагон в США, разбили надежды всего мира на то, что терроризм – локальное явление. Руины и жертвы в Америке стали трагедией человечества. И оно поняло, что никто не пересидит, не спрячется. Драмы насилия стали ужасом всего цивилизованного мира. Потом трагедия повторилась в другом варианте в Москве и других точках планеты.

Так что же все-таки произошло в мире? Во многом я согласен и разделяю подходы Сэмюэля Хантингтона, высказанные в его труде «Столкновение цивилизаций». Такой точки зрения придерживаются многие европейские философы и политологи. Итальянская писательница Клаудио Магри заявила, что идет «наступление новой эпохи мирового зла, воплощенного в исламском фундаментализме». Можно не принять столь категоричное мнение, но вряд ли прав и американский философ Фрэнсис Фукуяма, который после развала Советского Союза оптимистично утверждал, что теперь наступил «конец Истории в современном понимании – конец противоборства, раскола, непримиримых идеологических противоречий и войн… на Земле наступает «мир и … благоволение».

Хантингтон же убежден, что «… история противоборства не кончилась этой сменой декораций, меняется лишь подоплека антагонизма». И дальше он продолжает мысль, которая очень важна в контексте данной темы: «Это чистой воды высокомерие – верить в то, что западная цивилизация одержала полную и окончательную победу в планетарном масштабе, только на том основании, что

она оказалась сильнее советского коммунизма. И наивно думать, что мусульмане, китайцы, индусы и другие неевропейцы выстроятся в очередь за ценностями западного либерализма как единственной альтернативы коммунизму». А далее идет подтверждение того, что не идеология, не политика, не война объединит мир против угрозы своего исчезновения, а, как всегда, только экономика может решить этот вопрос, звучащий сегодня альтернативой – жизнь или смерть.

«Линия фронта» сейчас пролегает на границах между радикальным исламским и всем остальным миром, а также внутри самого мусульманского этнокультурного ареала: между различными направлениями ислама. «Ислам – единственная религия, которая не видит в войнах греха. Идеалы всепрощения, отрицания насилия чужды исламу», – утверждает Хантингтон. Я еще не раз в своих работах обращусь к трудам этого ученого, хотя, на мой взгляд, здесь с ним можно и нужно поспорить. Но, тем не менее, я считаю Хантингтона одним из глубоких мыслителей нашего времени.

Справедливости ради следует коснуться мнения, противоположного тому, что высказал американский ученый. В нем много истинного. Директор одного из самых влиятельных мировых центров анализа вопросов безопасности и международных отношений Стокгольмского института исследований проблем мира Адам Ротфельд считает, идея «столкновения цивилизаций», как она звучит по Хантингтону, утверждает мысль о том, что «будущие войны будут вести не народы и государства, а непримиримые цивилизации и религии».

А это, по словам А. Ротфельда, ведет к утверждению неизбежности конфликта цивилизаций, что очень опасно для мировой общественной мысли, а тем более – для руководства к действию цивилизованного человечества. Он уверен, ни США, ни Россия, ни другие страны мира не думают, что ислам менее миролюбив, чем христианство. Он считает, что ислам исторически доказал свою толерантность. И речь надо вести не об исламе как религии вообще, а о ее некоторых радикалистских течениях, которые для самого ислама тоже не традиционные, а, скорее, «сектантские».

В общей фигуре речи, естественно, Ротфельд утверждает исторически верные мысли. Но они совсем не противоречат Хантингтону. Американский ученый рассуждает об исламском фундаментализме, радикализме, т.е. именно об одном из опаснейших направлений в исламе, которое, увы, захлестывает многие мусульманские страны и народы. Это направление ширится и грозит подмять под себя другие направления. Что, конечно, огромная угроза миру.

Потому-то многие мусульманские страны, составляющие часть Российского геополитического пространства, видят и для себя угрозу в таком, например, течении, как ваххабизм. В одном из выступлений президент республики Татарстан (Россия) Минтимер Шаймиев утверждает, что истинные мусульмане, их религия – считают страшным грехом насилие. «Это, – говорит он, – одна из самых миролюбивых религий мира». А то, что «предлагают» народам радикалы – это только их представление об «истоках» и извращение классического ислама. А нужно им это для достижения своих корыстных целей.

Радикализм настолько захлестнул мусульманские страны исконного ареала их существования, что многие восприняли сказанное Хантингтоном слишком прямолинейно, не дифференцируя ислам как многоликую религию. Ученый ставил

этнокультурные вопросы, рассматривая исламский радикализм как страшную угрозу миру. И тут он близок мне. Смею взять на себя смелость утверждать, что его работа не ставила задачи историографии истоков и направлений ислама, а стремилась предупредить человечество о нависшей над ним угрозе.

Но очень важно одно положение, высказанное и Ротфельдом. Он считает, что «наибольшая угроза миру исходит от экстремистских агрессивных течений, которые рядятся в различные одежды… Против существующего миропорядка выступили субъекты негосударственного характера, мощные международные криминальные структуры. Государства стали слабыми, а эти структуры сильными». Как видим, оппонируя Хантингтону, он тоже приходит к главной мысли, которая должна занимать сегодня цивилизованный мир, – необходимости общего противостояния угрозе существования человеческих ценностей.

На мой взгляд, идея о международных криминальных структурах очень вписывается в то, что происходит сейчас в мире. Международный криминал (уже одно это название свидетельствует об экономической подоплеке дела), вернее, его верхушка борется за рынки сбыта и передел мира, используя фанатиков и фундаменталистов. Это еще раз говорит о том, что пришло время реструктурировать мировую экономику.

Здесь вопрос распадается на две части. Во-первых, необходим иной подход, как я уже писал, к проблемам глобализации, во-вторых, – поиски новых источников энергоносителей. То, что сырьевые источники Земли небесконечны, человечество уже поняло. Но пока поиск идет только в тактическом направлении: использование макулатуры, древесных отходов, торфа и многого другого решает отдельно взятые вопросы в отдельно взятых странах или корпорациях.

Сейчас же речь о мировой экономике, где нужны решения в масштабах стран и континентов. Думать надо о международных подходах к теме, когда экономика станет одним огромным хозяйством, заботу о котором возьмет на себя каждая страна, противостоящая вандализму.

В своем исследовании, посвященном проблемам глобализации (пока оно еще только в работе), я подробно остановлюсь на всех аспектах этого процесса, каким он мне видится. Сегодня тема, анализируемая мной, – более узкая, но, на мой взгляд, важнейшая на нынешнем этапе мирового развития. Поэтому ставлю задачу – убедить в необходимости глобализации мировой экономики вообще и в плоскости последних событий – в частности тех, кто еще не понял, что у человечества нет другого выхода.

Изучая проблемы глобализации, – за и против, – я остановился на статье венгерского профессора, сотрудника Венгерской академии наук Михали Шимаи «Глобализация как источник конкуренции, конфликтов и возможностей». Почему среди множества работ ученых всего мира, написанных на эту тему, я заостряю внимание на статье профессора? Дело в том, что научная литература появляется в системе «по разную сторону баррикад», то есть или категорично «за», или категорично «против». Венгерский же ученый попытался посмотреть на процесс со всех точек зрения и пришел к выводу, что: глобализация – высшая стадия интернационализации экономики. Постепенно государства интегрируются в структуру, близкую к единой экономической системе. Анализ концептуальных основ процесса позволяет сделать вывод, что «мировое сообщество должно

осознать важность управления как рисками, так и благоприятными возможностями глобализации».

Совокупность множества процессов, учет форс-мажорных обстоятельств, политика взаимовыгодной интеграции в международную экономику различных стран – все это надо учитывать, дабы избегать конфликты и использовать возможности. Огромные массы капиталов, услуги, технологии, информация, перемещение людских потоков, ориентация торговли на мировой рынок, инвестирование, интеграция самих рынков – все, естественно, кроме огромной выгоды, приносит участникам процесса и большие проблемы. Это и экологические катастрофы, и неоправданный для той или иной страны рост народонаселения, и огромные потоки товаров, которые в условиях либерализации очень трудно контролировать из-за различия национальных законодательств. В большой степени проблемы касаются финансовых потоков и информации. Но слишком велика польза интегрированной экономики, чтобы отказаться от нее из-за определенных трудностей. Их просто можно и нужно преодолевать сообща.

Процесс глобализации, по профессору, идет вовнутрь и вовне. И тут с ним, пожалуй, согласны все исследователи: «вовнутрь означает, что процесс идет по пути расширения использования иностранных товаров, капитала, услуг, технологий, информации на внутреннем рынке… вовне, значит ориентация, в основном, на мировой рынок глобальной экспансией фирм в торговле, инвестициях и других сделках».

В силу исторического развития и того, что происходит на геополитической карте мира, только этот путь поможет сохранить мировому сообществу не только возможность противостоять терроризму, но и накормить население Земли. О проблемах продовольствия, голода как исторического явления на планете, о том, как целые народы вымирают от недоедания – и это не только в историческом времени, но и современном мире – о том, что будет дальше, если человечество не примет сигнал SOS от гибнущих, если не прибегнет к кардинальным мерам, – о таких явлениях и их причинах – политического, экономического, социального характера, – о голоде как об общечеловеческой трагедии я писал пару лет назад в своей книге «Мировой продовольственный кризис. Проблемы и перспективы». Но тогда еще не было терактов в США. Сегодня все звучит острее, тревожнее и требует безотлагательных мер, чтобы мировое сообщество могло противостоять вандализму радикалистского ислама.

Во многом же всеобщему принятию идей глобализации помешала, как известно, пресловутая теория «золотого миллиарда». Чуть выше я упомянул об этом, сейчас хочу вникнуть в сам факт. В этой теории ее авторы утверждают, что все блага мира должны сосредоточиться в руках наиболее прогрессивных представителей экономического сообщества – у тех, у кого самые высокие технологии, самые лучшие экономические показатели, кто умеет управлять финансовыми потоками, предоставлять международному рынку лучшие товары и т.д. А они, эти счастливцы, будут уже «по справедливости» распределять блага молодым государствам, слаборазвитым странам. Эти идеи только разрушают международные подходы к системе глобализации. Ее принципы должны строиться совсем на другой основе.

Не «золотой миллиард» счастливцев, избранных неизвестно по какому праву, должен владеть всем на этой земле, а народы, проживающие в каждой стране

мира должны участвовать в общемировой экономике, получая доходы, причем гарантированные, зависимо от своего финансового, сырьевого, трудового или интеллектуального вклада. Конечно, не все будут одинаково богаты. Это же не социалистический принцип – всем сестрам по серьгам. Этот принцип уравниловки уже довел до краха огромную империю. Но, бесспорно, участие любой, даже беднейшей сегодня страны в общем процессе, ее вклад того, что она имеет, сделает ее богаче, более сытой, чем если бы она, беднейшая эта страна, билась со своими проблемами в замкнутом пространстве собственных административных границ.

Очень важна в аспекте темы роль России и других стран СНГ в процессе международной интеграции в мировую экономику. Богатые сырьем, полезными ископаемыми, энергоносителями, и т.д., эти государства нуждаются в инвестициях, технологиях. И вложи Запад в них все, что необходимо, – мир получит новые источники развития мировой экономики. При этом необходимо учитывать интересы тех стран, которые интегрируют свои природные и трудовые богатства в общий мировой рынок. Это очень важно в свете последних событий и в реальности партнерства Запада с Россией в борьбе против международного терроризма.

Но…, как говорил великий английский драматург, «не все спокойно в датском королевстве». Очевидное для многих стран совсем не становится вероятным для всего мирового пространства. В самой России, например, больше голосов раздаются против глобализации, чем «за». Ученые, политологи, аналитики рассматривают проблему, как и было всегда принято в этой стране, скорее в идеологическом плане, чем в экономическом. Многие в своих работах рассуждают чаще о том, что «опять больше выиграет Запад», чем о том, что без интеграции в западную экономику некоторых своих сегментов России просто не выстоять.

Они, эти исследователи, более живут в прошлом, чем в настоящем, или в будущем. Рассуждение о былом величии и могуществе застилает глаза тем, кто не хочет принять реалии жизни: мир меняется, расстановка сил в этом мире переменчива. Человечество не может остановиться в своем развитии – да и не дай Бог, если бы это случилось, – бег времени, его историческую предопределенность изменить невозможно.

Мне были очень интересны рассуждения Владислава Иноземцева, доктора экономических наук, директора Центра исследований постиндустриального общества, заместителя главного редактора журнала «Свободная мысль» (Россия). Ученый стремится многосторонне рассмотреть вопрос глобализации. И хотя он является далеко не сторонником ее в том смысле, как это понимают на Западе, его исследования лишены ортодоксального отрицания. Вот только ряд его тезисов:

«В последние годы наблюдается рост односторонней зависимости многих стран от основных центров постиндустриального мира.

Нынешний кризис представляет собой кризис индустриального хозяйства в постиндустриальную эпоху.

Основная опасность, угрожающая стабильному развитию мировой экономики, заключена в несамостоятельности молодых индустриальных стран».

Далее приведу 2-3 вывода, которые очень интересны для исследования, и, на мой взгляд, вовсе не отвергают идеи глобализации.

«…Между тем стремление “догоняющих” стран к активизации экспорта, основным условием успеха которого является поддержание низких цен на рабочую силу, препятствует развитию внутреннего рынка, невозможного без формирования широкого среднего класса…»

«…Перенесение акцента с максимизации материального потребления на более широкое усвоение информации и приобретение услуг, наблюдающееся в постиндустриальном мире, несомненно окажет крайне негативное влияние на развивающиеся экономики…»

«…Из всего можно сделать следующие выводы. В настоящее время постиндустриальные державы становятся все более автономными от индустриальной части планеты, сокращая свои потребности не только в сырье и материалах, но и в массовых изделиях индустриального производства и сосредоточивая у себя изготовление наукоемкой продукции и информационных ресурсов. Новые индустриальные страны формируют сегодня не новый центр хозяйственного роста, а в полной мере зависимый “второй эшелон” мировой экономики. Кризис в Юго-Восточной Азии наглядно показал, насколько иллюзорны возможности вхождения этих государств в пределы постиндустриального мира…»

«…Однако даже сейчас большинство западных социологов полагает концепцию глобализации фактически единственной парадигмой исследования. Они считают, что три процесса, определяющие глобализацию хозяйства – отход от государственного регулирования в пользу рыночного механизма, преодоление национальных границ в ходе интеграции отдельных экономик и развитие новых информационных технологий – способны привести к хозяйственному росту и процветанию. На мой взгляд, более очевидным представляется, что первый процесс может в более или менее завершенной форме протекать только в постиндустриальных странах, где для этого сложились все необходимые условия; второй – ставится под сомнение нарастающей отдаленностью развитых стран от развивающихся, а третий – лишь подтверждает абсолютное доминирование постиндустриального мира».

Но, отвергая преимущества глобализации для развивающихся стран, ученый объективно приводит факторы развития нынешней мировой экономики, а они, если внимательно вчитаться, как раз и становятся предпосылками к перспективам глобализации, но… с внесением тех корректив и созданием такого международного права, которые бы «самортизировали» на экономической карте мира противоречия стран постиндустриальных с индустриально развивающимися государствами. Недаром философы утверждают, что наши недостатки – продолжение наших достоинств. Если так, то логика работает и в обратном направлении: человечество способно обратить свои недостатки в истинные достоинства.

Кроме того, с точки зрения теории можно во многом согласиться с тем или иным мнением. Но ежеминутно меняющийся мир, катаклизмы, «политические коллапсы», «государственные провалы», которые подробно анализирует, например, профессор экономики, директор Центра международного развития при Гарвардском университете Джеффри Сакс, – все это вносит значимые коррективы

в любые идеи. И ответом на теорию неинтеграционности индустриального и постиндустриального мира может стать рассуждение русского ученого Эдуарда Баталова. Он отталкивается от вечного, от того, что присуще людям во все века – их страданий, радости, страха, ужаса перед надвигающимися трагедиями и т.д.

В «Поэтике» Аристотеля есть замечательный термин «катарсис» – очищение души, духа через страх и сострадания. И недаром великий Достоевский, лучше всех, пожалуй, из писателей XIX – XX веков познавший души человеческие, пропустил всех своих героев через своеобразное чистилище – через страдания к радости. И вышли они из этого ада совсем другими людьми, иначе чувствующими и понимающими мир, его задачи, поставленные перед каждым человеком в отдельности и человечеством в целом. «В трех водах топленные, в трех щелоках купанные чище мы чистого» – этот поэтический образ русского фольклора как нельзя лучше отражает судьбу человечества, прорывающегося через все страдания и муки к высшему состоянию духа, определенного ему Природой.

Исходя из этого, ужас, пережитый мировым сообществом 11 сентября и после терактов в Москве и других странах, трагедии, потрясшие души каждого и всех вместе, во многом изменили то, что называется общественным сознанием в каждой стране и в планетарном масштабе в целом. Мир стал другим, мы стали другими. У человечества изменилась оптика, через которую оно взглянуло на себя и свое будущее. И даже вчерашние аналитики мирового порядка сегодня уже понимают задачи, стоящие перед человечеством, в совсем другом измерении.

Знаменательны слова Эдуарда Баталова: «Пока на Земле не сложится миропорядок, базирующийся на новом глобальном социальном контракте, то есть созданный усилиями всех стран и являющий баланс основных национальных и региональных интересов, мир будет оставаться предельно хрупким и уязвимым со стороны сил, остающихся за пределами планетарного «истеблишмента», и в первую очередь – со стороны анархотерроризма – организованного и стихийного. А пытаться утвердить гарантированный миропорядок лишь с помощью грубой силы – значит создать новые предпосылки для глобального хаоса».

Отойдя от теории, подведем некий итог.

И те, кто разделяет мои суждения, уже приняли идею глобализации как главнейшее оружие борьбы против терроризма и дальнейшего развития мировой экономики. Но в самой теме есть очень важный сегмент – альтернативный энергетический ресурс. Я коснулся этого вопроса вскользь. На мой взгляд, если страны, корпорации пойдут по пути технологического поиска, человечество сможет обезопасить себя от голода и террора на долгие десятилетия.

Как пример, могу привести работу Научного центра, который я создал и возглавляю. Поиск его учеными новых источников энергии, например, привел к получению или, лучше сказать, открытию еще больших возможностей, чем были до сих пор известны науке, такого металла, как алюминий. Наши новые технологии позволят, я в этом уверен, сделать революцию в теории и практике работы по получению источников альтернативной энергии в масштабах интересов мировой науки, техники и экономики. Подробно об этом я расскажу в другой моей книге. А здесь эту идею затронул как аргумент необходимости исходить в стратегии и тактике противостояния терроризму с глобально-экономических позиций.

Мир выживет, взявшись крепко за руки. Я уверен в этом. И призываю добрую волю человечества проявить себя в единстве и противостоянии злу.

НАТО и Кремль

Конечно же, экономика определяет расстановку сил в мире. И все же, завершая эту большую работу – большую по объему, силам, затраченным на нее и, главное, надеждам, вложенным в каждую ее страницу, – так вот, с грустью расставаясь со ставшей мне дорогой и очень важной для меня книгой, я хочу вернуться к не дающей покоя мысли, укладывающейся в одну формулу Запад – Россия. Пока я работал над рукописью, многое изменилось в мире. Между сюжетами глав пролегли события, каждое значимостью в целую историческую коллизию. И я вновь брался за уже, казалось, завершенную работу.

Так и сейчас, поставив точку, я понял, что не коснулся важнейшей для моей темы проблемы – НАТО и Кремль. Таким образом, от мировых проблем глобализации, терроризма ухожу в более частную, но имеющую, на мой взгляд, прямое отношение к идее этой книги. Как сложатся взаимоотношения России и НАТО? Ответ на этот вопрос несет в себе знаковую суть – быть или не быть новому витку противостояния между Западом и Россией.

Когда мы говорим Россия и Запад, в это понятие входят не одномерные представления. Геополитические интересы США, например, и Германии – во многом разные. Даже у ближайшего американского союзника – Великобритании – немало своих проблем, и видение их решений часто не совпадает с американскими интересами. Эта очень простая истина знакома аналитикам, и я не собираюсь открывать «новые континенты». Но хочу разобраться, какие же «тайные пружины» приводят в движение сложнейший механизм под названием международные интересы, а, значит, и, безусловно, НАТО, – одну из интереснейших международных организаций, хранящей ключи от войны и мира.

Запад после второй мировой войны сумел создать структуры, проводящие общую, или, по крайней мере, скоординированную политику. Одной из них стал Северо-Атлантический альянс, или НАТО, – главная мишень когда-то антизападной, антиамериканской пропаганды в странах Восточной Европы и СССР.

Англо-американцы, создавая НАТО в 1949 году, во многом имели в виду, как известно, недопущение германского реваншизма. По прошествии более чем 50 с лишним лет можно констатировать, что данная проблема отпала. А не был ли НАТО изначально тайно направлен не против германской угрозы, а против СССР?

В 1949 году Иосиф Сталин предпринял хитроумный дипломатический ход: он обратился к западным лидерам с просьбой принять Советский Союз в члены Альянса. Будь тогда в Вашингтоне, Лондоне и Париже такие лидеры государств, как Рузвельт, Черчилль и де Голль, они бы, наверное, отказывая, придумали что-то элегантное, дипломатическое, изысканное. Но Гарри Трумэн и Клемент Эттли предпочли отмолчаться, а чуть позднее по соответствующим каналам последовал просто отказ.

Такая реакция устраивала Москву, и в 1955 году Никита Хрущев, сменивший умершего Сталина, с глубоким удовлетворением декларировал создание военно-политического альянса социалистических стран – Варшавского Договора.

Впрочем, это опять всем знакомые страницы истории. Я просто напоминаю их для создания своеобразного «старта» к моим последующим рассуждениям.

В эпоху холодной войны СССР и его партнеров это устраивало. Путина, естественно, нет, так как Россия выпадает из общих западных структур, тем более что Варшавский Договор давно почил в бозе. Не устраивает его и то, что некоторые бывшие республики Союза сами принялись стучаться в двери НАТО. Ближе всего к приему в Альянс страны Балтии. Выход к Балтийскому морю имеет еще одна страна – Польша, входившая когда-то в Варшавский Договор и считавшаяся «верным другом СССР». Для Польши НАТО – вожделенная мечта. И с Таллинном, Вильнюсом и Ригой Варшава общий язык по ключевым вопросам находит.

А вот у России много разных проблем с этими странами, и, в частности, одна из них – Калининградская область: если отношения России и Запада достигнут точки замерзания, Калининград будет просто заблокирован, отрезан от российского государства. Россия потеряет крупнейший порт на Балтике и вернется к ситуации середины XVI столетия, когда Иван Грозный начал битву с контролировавшими, как теперь принято говорить, балтийскую торговлю немецкими рыцарями Ливонского ордена. Контуры очень далекой истории могут наложиться на современную карту мира. Поэтому, кроме всего прочего, начать России конфронтацию с НАТО означает еще и то, что можно попросту попрощаться с незамерзающим портом Калининград (бывший Кенигсберг).

Далее. Как понятно из внешней и внутренней политики России, Москва не может и не хочет конфронтировать с Западом. Это объясняется не только геополитическими, но и, в первую очередь, экономическими интересами: Россия резко усилила снабжение стран Евросоюза своим газом. Для Европы в современных условиях такая сырьевая поддержка Москвы как нельзя более кстати. Выгодно это и России. На этом фоне конфронтация России и Запада теряет смысл. Для кардинального подъема экономики Кремль, в свою очередь, нуждается в развитии высоких технологий.

Решить эту задачу возможно лишь постоянно развивая взаимоотношения со странами Евросоюза и США. Есть и более очевидные причины: экономика этой страны попросту еще не поднялась, а армия России после развала СССР и многочисленных неудачных реформ эпохи Ельцина находится в тяжелейшем положении. А тут затянувшаяся война в Чечне, постоянная «малая» война на таджикско-афганской границе, не ушедшие в глубокую историю миротворческие миссии в Абхазии, Приднестровье, да и многое, многое другое. Есть ли здесь место еще и противостоянию Западу?

Существует и другой аспект. У России остается стратегический партнер и союзник на западных рубежах. Это Белоруссия. Еще с апреля 1996 года решено было создавать союз России и Белоруссии. Что-то уже делается на этом пути. Говорится и о том, что белорусская армия – хороший аргумент России в возможном противостоянии НАТО. Хотя, пока писалась эта книга, и здесь произошли глубокие изменения.

Остановимся на этом подробнее. Российско-белорусский союз – популярная тема в Москве и Минске. Но если в России прагматично подсчитывают плюсы и минусы такого союза, то в Минске тональность рассуждений иная. Дело в том, что

президент Белоруссии Александр Лукашенко – весьма непредсказуемый партнер. Дважды – в 1994 и 2001 году – он приходил к власти под лозунгом тесного союза с Россией. В то же время он активно использует в своей деятельности тезис о враждебности Запада и, в частности, НАТО к Белоруссии и лично к нему, Александру Лукашенко.

В подконтрольных белорусскому лидеру газетах сотнями появляются статьи о том, что спецслужбы стран НАТО и дипломаты ОБСЕ, работающие в Белоруссии, плетут заговоры с целью свержения его, А. Лукашенко, стремятся к изменению вектора белорусской политики с пророссийской на прозападную, с обязательным разрывом союза с Россией. То и дело проводятся учения белорусской армии. Верховный Главнокомандующий страны вновь и вновь говорит об «угрозе продвижения НАТО на Восток». Это стало государственной политикой страны.

Не до конца искренен Лукашенко и с Россией. Чаще всего идея союза нужна ему как знамя предвыборных «сражений». Потом он быстро сворачивает тему, ища крупные недостатки в самом механизме объединения двух стран в единое государство. И опять Союз двух стран повисает в воздухе, запутавшись в сетях бесконечных разговоров, доработок и проработок «технической стороны» вопроса. Не гнушается он и попытками шантажа России: Запад, якобы, требует от лидера Белоруссии разрыва отношений с «братской страной». И если обстоятельства (читай, плохое поведение России) заставят, он вынужден будет пойти на союз с Европой, вопреки интересам восточного соседа.

Как к этому относится Владимир Путин? Эксперты отмечают, что важнейшая черта Путина-политика – это способность анализировать. Он умеет выстраивать для себя цепочку бесстрастных рассуждений и приходить к логическим выводам. И даже «питерская команда», наверное, не способна кардинально повлиять на уже принятое решение. Я это говорю не в системе координат «хорошо» – «плохо», а только констатирую факт. Вряд ли Путин поддается и давлению оппозиции.

Левая и национал-патриотическая оппозиция не просто запугивает россиян «угрозой НАТО». Она раскручивает Александра Лукашенко. Цель в том, чтобы Лукашенко возглавил планируемое единое славянское государство. По формальной логике вещей лидером подобного объединения может и должен стать лишь Президент России как руководитель наиболее мощной составляющей российско-белорусского союза. Но колорит российской истории и современности в том и состоит, что здесь все происходит вопреки формальной логике. Это относится и к мечте радикалов возвеличить Лукашенко, и к их позиции в отношении НАТО. Идеологии российской оппозиции для прихода к власти и ее удержания нужен образ врага. Таковым они и назначили НАТО. Александр Лукашенко в их схеме – идеальный борец с Северо-Атлантическим альянсом.

В этой связи многие аналитики отмечают, что личные отношения Путина и Лукашенко сложны и далеки от теплоты, свойственной руководителям стран, идущих к объединению. Путин по своему характеру лишен шумного популизма, которым в избытке обладает его экспансивный белорусский коллега. Игра на таком поле не в стиле Президента России. Но в любом случае Путин должен внимательно отслеживать шаги и друзей, и врагов. Тем более, что в политике не всегда просто определить, где первые, а где вторые.

С момента прихода к власти Владимир Путин уже несколько раз повторял, что не исключает членства России в НАТО. Примем за аксиому одно: Президент Путин (в отличие от Ельцина) просто так ничего не говорит. У него каждое слово взвешено и преследует определенную цель. Какую?

Понятно, что в поле зрения Владимира Владимировича всегда действительная опасность для России – исламский фундаментализм. Южные рубежи СНГ и России находятся под угрозой вторжения торгующих оружием, людьми и наркотиками религиозных фанатиков. Симбиоз – хуже не придумаешь!

А вот в возможность нападения войск НАТО на Россию в современных условиях Путин, как здравомыслящий политик, не верит. Действительно, что искать солдатам из зажиточных Амстердама, Брюсселя или Детройта в Звенигороде или Рязани? Идеологическая война по своим главным пунктам ушла в прошлое. Существуют другие противоречия между Западом и Россией. Но они – не в масштабах международных войн. С Россией любое столкновение – это мировая бойня, а никак не локальный конфликт. Планетарный пожар никому из этих действующих лиц и в страшном сне не привидится. Тем более, что есть главный враг цивилизованного мира – исламский фундаментализм и его оружие – терроризм.

Правда, российские национал-патриоты в своем классическом политиканстве не оставляют идею о том, что раз Россия – кладовая мировых запасов сырья, вот НАТО и может попытаться ее захватить, чтобы обеспечить безбедное существование пресловутого «золотого миллиарда» – населения Запада. Но сегодня в это не верят даже «продвинутые» наши дети.

К чему биться за то, что Россия и так добровольно продает и, более того, постоянно наращивает объемы продаж. А цена сырья – гораздо меньшая, чем расходы на любые войны и конфликты. Да и политическая ментальность мирового сообщества уже изменилась. XXI век – время нового мышления и поступков, не потому, что человечество сразу прозрело и повзрослело, а из-за того, что история подкинула ему новые сюжеты для размышлений и выводов.

Сколько же надо людей, оружия, современных средств передвижения, техники, финансов двинуть на Россию, чтобы, как «элегантно» выражаются национал-патриоты, «установить контроль над источниками российского сырья»? Россия – не СССР коммунистических времен, но все равно – держава с огромными запасами ядерного оружия. Увеличение численности любой западной армии хотя бы на одну дивизию – это уже повод для бесконечных, изнурительных парламентских дебатов. А сколько надо новых дивизий укомплектовать для вторжения в Россию! Тут ведь одними профи из спецназа не обойдешься.

Все эти выкладки просто не «конвертируются» у современных российских крайних радикалов. Но и замшелые заклинания национал-патриотов нынче не в чести у большинства россиян. Поэтому подобные примитивные рассуждения воспринимаются «сказками из бабушкиного сундука» даже у таких движений, как либерально-демократическая партия Жириновского, которая не слишком избирательна в средствах в борьбе за свои интересы.

Сегодня взоры всех политиков обращены туда, откуда грядет общая опасность – терроризм. В сравнении с этим монстром все остальные разногласия

человечества кажутся домашними спорами. Эта угроза объединила все цивилизованное человечество. Надолго ли? Вот это уже другой вопрос. В своей истории человечество часто забывало преподнесенные ему уроки, и потому не единожды наступало на грабли, услужливо подставленные разного рода провокаторами.

Но не будем о грустном, как любят говорить оптимисты. На данный момент НАТО, конечно, объективно не представляет угрозы для России. Вся осень 2001 года – период количественного и качественного усиления сотрудничества между Россией и Западом в лице НАТО. Россия хочет быть членом этой организации. Это стало знаком совершенно новой эпохи в отношениях Россия – Запад.

Может ли Россия в перспективе войти в Северо-Атлантический альянс? Почему же нет? Это, конечно, не значит, что между Россией и НАТО не существует расхождений во взглядах на многие геополитические проблемы. Например, идея перевооружения армий бывших союзников СССР по западным стандартам. Ее воплощение означает отказ от советского оружия в пользу американского, германского, бельгийского и т.д.

Конечно, это приведет Россию к потере рынков сбыта и, следовательно, гигантских прибылей. Даже литовская армия, руководимая этническим литовцем, бывшим офицером армии США, отказалась от старого «Калашникова» в пользу автоматических винтовок М-14, характерных для вооружения американцев в 1957 – 1963 годах. Раздались заявления, опять-таки российских национал-патриотов о том, что Запад хочет просто избавиться от старья, а Россия помогает ему в этом в ущерб собственным интересам.

Речь о рынках вооружения – вопрос тяжелый. Естественно, каждая страна мечтает расширить свои возможности в ущерб другим. Таков и государственный бизнес при рыночных отношениях. Но даже эти сверхприбыли, приобретенные одними и потерянные другими партнерами, – песчинка в океане по сравнению с проблемами терроризма и перспективой общественного ему противостояния.

Да, польские, чешские, венгерские войска будут покупать оружие не на Востоке, а на Западе. И то не все и не сразу. На мой взгляд – нормальное явление. Оружейный рынок, как я уже сказал, тоже экономика, тоже конкуренция. Потеряв одни рынки, страны стремятся завоевать другие. Сегодня «Росвооружение» проникает в Индию, Китай, ряд арабских стран. А американцы, напротив, в некоторых из этих районов земного шара существенно потеснятся. Но и такое положение дел не будет постоянным. Образование и перераспределение рынков – характерно для живого организма экономики. Если кто-то надеется на «незыблемость» структур международных финансовых потоков, товарообмена, цен – он глубоко ошибается.

Поэтому сегодня совершенно другие приоритеты и у России, и у стран НАТО. Для России главная цель – защитить свои южные рубежи и всю страну от терроризма, для НАТО – отразить угрозу фундаментализма, в том числе справиться с волной терроризма. Как видим, эта общая цель жизненно важна для всех стран.

Сейчас, похоже, на смену такому привычному явлению в политике, как конъюнктура, приходит другая реальность – объективная оценка ситуации и определение главных приоритетов сторон. Появляются общие цели вместо

постоянных идеологических разногласий. Глобальный конфликт между фундаментализмом и всем остальным миром внес в историю человечества свои коррективы. И в этом контексте серьезные политики прочитывают и просчитывают интересы своих стран не только в плане экономическом, но и на геополитической карте мира.

Куда пойдет Россия, эта многонациональная и многоконфессиональная держава? Президент Путин, на мой взгляд, свой выбор сделал. Он – с цивилизованным миром против террористов. Он – с государствами НАТО против фундаменталистов. Спецслужбы России, США и Англии активно сотрудничают против терроризма вообще, талибов и лично Усамы бен Ладена – в частности. Это уже даже не позиция, а государственная идея, близкая не только народам каждой из стран антитеррористического альянса, но и, если так можно выразиться, межгосударственная идея цивилизованного мира. Яркий пример тому – беспрецедентная встреча глав спецслужб 36 стран в конце марта 2002 года в Санкт-Петербурге. Она стала знаковым явлением в отношениях «Россия-Запад».

Готов ли Запад в лице НАТО сделать однозначный и решительный шаг в направлении сотрудничества с Россией? В странах НАТО еще громко звучат голоса тех, кто против сближения с этим государством. Они продолжают рассматривать Россию в качестве противника Запада. Но, думаю, не они определяют настроения в странах-членах Альянса. Кто не увидел, что поезд времени, пассажиры которого – союзники в противостоянии исламскому радикализму, уже давно мчится в конкретном направлении, кто не заметил главные ориентиры современной общественной психологии, просмотрел эпизоды истории, новейшие драмы человечества, – те обречены на поражение.

Мучительно переосмысливая многолетние подходы и стереотипы, ведущие политики, генералы армий стран-членов НАТО и международный политический истэблишмент медленно избавляются от подозрительности к России, сближая с ней свои позиции. Ведущая роль в формировании этого подлинно современного курса принадлежит политикам новой формации, таким, как Джордж Буш-младший, Тони Блэйр, канадский премьер-министр Жан Кретьен, Владимир Путин.

… В 1999 году после войны в Югославии Россия и НАТО сильно охладели друг к другу. Казалось, «оттепель» наступит через много лет. Но мир меняется стремительно! Между Альянсом и Кремлем наступает подлинное партнерство во имя прочного мира. И войдет ли в ближайшее время Россия в НАТО, или ее время наступит позже, ничего не изменит в сотрудничестве Запада и России, которые объединились в общей борьбе против терроризма, ради жизни на Земле.

Трудная дорога к стабильности

Взаимоотношения НАТО и Кремля – это не только международная политика, которая заботит сегодня Россию. Это еще и входной билет «на Запад» для этой страны и для ее лидера. Примет он правильные решения – получит соответствующий результат, положительный и для его государства, и для международного сообщества. И «тайна» Путина больше никого не будет настораживать на Западе, а разгадка ее найдется и в России. Путь к стабильности этой страны лежит в векторе сотрудничества с Западом. Конечно, на взаимовыгодных условиях. А весь комплекс вопросов по укреплению государственности России и ее экономики именно и зависит от стабильности.

Поэтому даже сегодня, когда и общественное мнение Запада приняло нового российского Президента, в России оппозиция стремится «расшатать» рейтинг Путина, не дать установиться этой необходимой устойчивости.

«Пророки» авторитетно заявляют: Путин не «досидит» до конца срока своего президентства. Или, в крайнем случае, не выйдет на второй срок. Разворачивается и другой сценарий: Путин неминуемо станет диктатором, который начнет насаждать свои идеи с помощью силовых структур и чиновничества, – утверждает оппозиция. Есть и следующий вариант: он станет декоративной фигурой. Представляется все это в драматичной форме с неминуемым риторическим вопросом к Западу: стоит ли иметь дело с непредсказуемой властью? Такой «накат» идет справа. А если слева, то «проблема» ставится иначе: могут ли патриоты доверять прозападному Президенту?

Зарубежные политологи просматривают ситуацию однозначно: какой-либо серьезной опасности для путинской власти сегодня нет. По выражению одного из известных кремлевских политтехнологов Глеба Павловского, «Россия в зените стабильности». Не разделяя такой «максималистский» оптимизм политолога, могу сказать, опираясь на свой опыт и знание России, Владимир Путин не имеет сегодня какого-либо серьезного соперника в стране и восприятие его на Западе нынче самое благожелательное со времени вступления Владимира Владимировича во власть.

Путин же твердо придерживается своего главного тезиса, что внешняя и внутренняя стабильность – приоритетное направление современной российской политики. Даже недоброжелатели Президента России в своей общей позиции как-то вяло сегодня обличают власть. Общество устало от политических баталий ельцинского периода, угроз стагнации и дефолтов. Оно хочет стабильности и надежды. Оппоненты, попугивая народ, сами спешат встроиться в систему и пока не жаждут потрясений: одно дело – находиться в оппозиции и ни за что не отвечать, и совсем другое – принимать на себя ответственность за все государственные проблемы. Это совсем не противоречит тому, с чего я начал: конструирование пугающего лика власти – пиаровские акции. И это не то, что политическая война. Говорить – пожалуйста, а делать – это уже другая история. И ее время пока не пришло.

Глеб Павловский утверждает: «Продолжающийся экономический рост порождает и новые аппетиты у сил, которые, естественно, захотят от Путина большего. Это наверняка заденет интересы пенсионеров и бюджетозависимых групп населения – другой составной части путинского большинства. Конфликт интересов внутри большинства все равно возникнет, и у президента есть выбор: выйти из периода затишья самому и в том направлении, которое выгодно, или ждать, когда обстоятельства нарушат стабильность».

Теоретически – это совершенно верно. Но практика в России всегда живет отдельно от научных выкладок аналитиков. Сегодня экономика и внешние отношения страны отодвинули на второй план перманентные предвыборные атаки.

Коммунисты утеряли контроль над Государственной Думой России. Внутрипартийное состояние их далеко не единодушно. Многие стремятся перейти

на позиции социал-демократов, а другие – дистанцироваться от леворадикалов. А население после десятилетнего ельцинского хаоса ценит спокойствие, пусть даже и относительное. Поэтому КПРФ реально не в состоянии претендовать на власть – ее время прошло. Дело здесь даже не в Путине, а в «волнообразности» исторического развития.

С другой стороны, крепнет партия власти: на альянс пошли ОВР и «Единство», образовав правоцентристский блок. За центристов – бюджетники, боящиеся потерять уже полученное, пусть и немногое, но уже реальное. Не хотят потрясений и те, у кого что-то получается в малом и среднем бизнесе. Страна понемногу приходит в себя после экономических стрессов 1998 года. Но что ее ждет впереди, в то время, когда нефть упала в цене, и ей предрекают чуть ли не бросовые цены?

Сегодня нефтяной рынок России – один из главных рычагов балансирования мировых потоков этого сырья. Положение нефтедобычи в стране анализируют экономисты и политики во всем мире. Безапелляционно звучат выводы газеты «Le temps». Флоренсио Артиго утверждает, что у истоков мирового снижения темпов экономического роста стоят российские нефтяные бароны. Уже в конце 2001 года была самая низкая цена нефти за последние полтора-два года – 18 долларов за баррель. Объективная причина – в снижении спроса.

У подобного положения есть предыстория. В конце 90-х годов на международный рынок выбросили свой продукт такие российские картели, как «Лукойл», «Сибнефть», «Юкос». Понимая, что неплатежи в самой стране – дело постоянное, эти огромные компании решили выйти за пределы внутреннего потребления. Американские и другие рынки встретили это с радостью. Как и должно быть в «системе сообщающихся сосудов», такое положение резко ударило по бюджету Саудовской Аравии.

И все-таки «золотые дни» российской нефти прошли. В начале 80-х годов СССР добывал 12 миллионов баррелей нефти в день. Этого хватало на внутреннее развитие и поставку продукта на рынки всего мира. В ценах 2001 года добыча равна количеству, далекому от этой цифры, при том, что другие источники приводят данные, еще меньшие, чем официальная статистика. Но, несмотря на объективные причины, плохое оборудование нефтедобычи, неиспользование скважин в полном объеме и так далее, сибирская нефть течет последние три года все же еще широкой рекой: нефтепроводы предлагают потребителям за рубежом каждый год 500 тыс. баррелей нефти в день.

Зарубежные аналитики утверждают, что после роспуска «Союзнефтеэкспорта» считается, что цены либерализованы, и государство не регулирует этот показатель, но на самом деле «кто-то невидимый, решающий по своему усмотрению, определяет цену» на самый стратегический продукт. Я еще вернусь к этой проблеме в своих работах, а пока продолжу тему стабилизации в России.

Именно нефть и есть один из главнейших факторов стабильности страны: пока СССР торговал направо и налево нефтью по хорошей цене – в государстве все было спокойно. Упала цена – все поняли, что без реформ не обойтись. Другое дело, как пошли сами реформы. Но об этом я уже писал в данной книге. Вот и теперь: пока Россия – один из главных поставщиков нефти странам-потребителям, путь к стабилизации экономики открыт. А значит, и политика как

всего лишь концентрация экономики не делает в России бешеных скачков в разные стороны. Все понимают, пришло время исправить то, что возможно, в реформах, которые пошли в России вкось и вкривь.

Генератором идей «придать новый импульс реформам» пока выступают больше правые, принимающие за основу западную модель развития. И это понятно Путину. В результате, хотя правые часто критикуют Президента, он явно тяготеет к ним. Поэтому, по мнению ряда аналитиков, у Кремля потерян интерес к, например, ЛДПР Владимира Жириновского. Прошел слух, что ему негласно уже предлагали распустить свою партию, растворив ее в большой государственной коалиции. Цель: сделать российский парламент «менее живописным, зато более европейским». Но ЛДПР, а точнее, ее руководство в лице В. Жириновского, А. Митрофанова добровольно на это не пойдет.

«Яблоко»… Эта партия находится, как обычно, в вечной оппозиции, пытаясь, в чем упрекают Григория Явлинского, соблюсти девственную чистоту своих идеологических одежд. Конечно, позиция в чем-то выигрышная, но для прихода к власти абсолютно бесперспективная. Вряд ли эта партия интеллектуалов и теоретиков стремится, а скорее, сможет, если даже захочет, нанести вред стабилизации страны. Впрочем, я повторяю свою же мысль, высказанную по другому поводу в этой же книге.

О левом фланге я уже говорил, но хочу уточнить: КПРФ Геннадия Зюганова сегодня волей-неволей разрывается между «левизной» и желанием встроиться в систему в целом. Здесь, бесспорно, присутствует здравый смысл, но он – по необходимости, а отнюдь не по убеждениям. КПРФ необходимо выжить. Как? Вступить в бой с путинской политикой? Но на какой основе?

Идею «возвращения к социализму» большинство россиян не поддержит. А патриотическую тему Владимир Путин прочно возвел на государственную основу. Это во времена Ельцина Кремль стыдился темы Родины, а Зюганов и его команда постоянно призывали «спасти Отечество». Теперь уже другие времена. Как свидетельствует русский фольклор, «кто опоздал, тот не успел».

У коммунистов к тому же нынче еще одна проблема. Даже левонастроенные россияне хотят видеть в рядах коммунистов современные политические силы, возглавляемые авторитетными, гибкими, компромиссными руководителями. Такие силы могут найтись скорее в социал-демократическом движении, конкуренте КПРФ. А ампиловское, леворадикальное начало поддерживают только ортодоксы, чаще из числа глубоких пенсионеров.

Итак, большинство россиян мыслят все больше по-европейски. В стране появляются первые признаки строительства современного гражданского общества. Странно слышать вечный вопрос теоретиков, может ли произойти реставрация коммунизма в России? Сослагательные наклонения в истории – любимый стиль политологов. А кто здесь может дать ответ? Теоретически, реставрация возможна. В России же главная реальность – непредсказуемость. Но, даже учитывая это, я взял бы на себя смелость утверждать, что коммунизм страна уже перешагнула.

Значит ли это, что Путин, его положение незыблемы? Конечно, нет! Ведь многие в России страстно любили добродушного «дедушку Лёню» – Брежнева, но как

уставшие от геронтократической власти люди восторженно приветствовали Михаила Горбачева! Казалось, этой любви не будет конца. А как несколько лет спустя стадионы и площади сотрясали такие же восторженные крики при появлении полуопального Бориса Ельцина! Любовь народная переменчива. Ей нужны не обещания, а результаты. Но вот это уже зависит от обстоятельств, объективной ситуации и самого Путина, его дальнейших шагов.

Смешно думать, что Президент России рухнет от того, что Борис Березовский попытается создать очередную оппозиционную силу. Или от того, что какие-нибудь малозначимые партии объединятся для противостояния власти. Все это – не угрозы для Президента. А вот экономика, реформы – его ахиллесова пята. Рухнувшее хозяйство, разгромленное и подвергнутое дикой приватизации, на плаву удержать трудно. И, увы, не все зависит от Владимира Путина. Хотя большевистский лозунг «Кадры решают все» в чем-то несет сермяжную правду, тут еще присутствует и вечный «политический фактор»!

В России постоянно идут выборы – президентские, парламентские, местные. Особенно плодовитым обещает стать 2003 год – начнется предвыборная агитация в Думу и по кандидатам на пост главы государства. Такой «выборный марафон» не сможет удержать страну в созидательной работе. Мне ответят: выборы – главная составляющая демократии. Но это тогда, когда они идут по демократической канве, чем Россия похвастаться отнюдь не может.

На Путина, уверены многие российские и зарубежные эксперты, работает то, что ему нет реальной альтернативы в России. Правда, по некоторым предположениям, ему попытаются «искусственно вырастить» нескольких оппонентов. Но это только подчеркнет его безальтернативность на политическом небосклоне России: одни – слишком стары, другие – слишком молоды, третьи – не успели стать известными, четвертые – сильно поднадоели электорату. Путин – в выигрышном положении: все четыре пункта не касаются его.

Президента ведет судьба. И что бы не предсказывали экстрасенсы (даже это сегодня идет в рейтинг), пока время работает на Путина. Оппозиция пугает власть региональными вождями. Так ведь выборы – не в губернаторы, а в Президенты России, территория которой огромна. И герои провинций – пустой звук для электората. Их имена не доходят ни до центра, ни до регионов, отдаленных от места пребывания того или иного «героя». А на популяризацию таких имен нужны время и деньги, которые всегда в дефиците.

В регионах России вообще другой образ жизни и ее уровень. Здесь народ существует трудно и бедно. Хотя именно в регионах добывается «черное золото» России. Но его продажа влияет, как ни парадоксально, на уровень жизни столицы и крупных городов страны, а никак не на доходы тех, кто эту нефть выдает потребителю. Опять же, нефть – главный арбитр экономики, а значит, и активности общества, и рейтинга Президента, т.е. продукт стратегический, а значит, под государственным взором.

О чем бы ни говорить, какой темы ни коснуться – упираешься в проблемы этого стратегического сырья. Тот же Флоренсио Артиго видит падение спроса на нефтепродукты в кризисе на авиационном транспорте в связи с терактами 11 сентября. Такое явление – одна из причин общего замедления экономического роста. Газета «Le Temps» приводит настораживающие цифры: компания «Delta

Airlines» не использует 60 принадлежащих ей самолетов, «Air Canada» оставила на земле 84 лайнера. И этот список можно продолжать бесконечно. А значит, потребность в стратегическом сырье все ниже.

ОПЕК требует от России сокращения добычи нефти. Но она не поддалась уговорам, даже зная, что цена за баррель упала на 41%. Это падение цены сказывается на бюджете страны, а значит, и на доходах работников и не только этой отрасли. Несмотря на то, что добыча продолжается, низкая цена продукта, естественно, ложится тяжелым бременем на отчисления в бюджет.

И хотя премьер-министр Михаил Касьянов уверяет, что это колебания на рынках сбыта, а не тенденция к падению, никому легче от этого не становится. Российское производство нефти пока снизилось на символическую цифру, составляющую уступку требованиям ОПЕК – на 0,4%. Но многие аналитики считают, что это приведет к понижению цены зимой-весной 2002 года до 15 долларов за баррель. Ужасающе низкая цена, так как на положении нефтепереработки и ее добычи крепко завязан энергетический комплекс России.

В свою очередь РАО «ЕЭС» должно за топливо 16 млрд. рублей. Это, естественно, захотят здесь выправить, т.е. выплатить понемногу за счет потребителей электроэнергии, вот тут-то и взлетят тарифы. Но А. Чубайса, похоже, волнует не это. Он озабочен борьбой за власть или, хотя бы тем, чтобы удержать то, что есть.

Именно поэтому он пошел в атаку на телеканал ТНТ с целью его приобретения после того, как за 1 млрд. рублей купил также российский телеканал REN TV. А потом аппетит простерся и до TV-6. В битве за власть сегодня точно из всех искусств важнейшим является уже не кино, а ТВ. Но, пока писалась эта книга, все стало на свои места. И TV-6 – многострадальное – отошло, как известно, Примакову, Вольскому, журналистам бывшего TV-6 и многим участникам-бизнесменам. Теперь, наверное, Чубайс все силы отдаст главной работе – «электрификации всей страны», что может ударить по рейтингу Путина, обещавшего, что тарифы расти не будут.

Не воспользуются ли этим оппоненты справа и слева, представив Путина в глазах электората России представителем высшей власти, чьи идеи привели к краху реформ? Именно над этим поворотом работает сегодня «неутомимый» Борис Березовский. И те, кто по сути дела все эти годы тормозил модернизацию страны. Но именно они могут явить собой в результате старания оппозиционных сил как раз «героев» реформ вопреки легитимной власти, которая может стать заложницей монополий, их политики «разделяй и властвуй», а, главное, недовольства населения растущими в стране тарифами.

О реформировании естественных монополий ведется разговор, но до конкретного дела еще не дошло. Это касается пока и «Газпрома», и РАО «ЕЭС», к которому у властей все больше и больше вопросов. А тарифы и впрямь повышаются, но причины этого оппозицией подаются в вольной интерпретации. Кроме того, те, кто у руля монополий, хотят сохранить свои интересы.

Сегодня в России предлагается, например, такой вариант реформы РАО «ЕЭС», при котором эта монополия фактически будет лишь передавать энергию, не неся никакой ответственности за производство или потребление. Подобному

прочтению идеи монополистов придерживается, в частности, директор российского Института проблем глобализации Михаил Делягин. К сожалению, он далеко не один такого мнения. Профессионалы предупреждают об опасности.

Такие «реформы» могут подорвать, как надеются оппоненты В. Путина, рейтинг Президента. Вспомним только реформы жилищно-коммунального хозяйства. А тут уж тарифы будут расти в соответствии с аппетитами местных монополистов.

Мой читатель, наверное, в недоумении: мы говорим о пути к стабильности, а перечисляем все краеугольные камни, о которые может споткнуться власть, идя по дороге реформ. Противоречий здесь нет. Россию перестало «трясти» политическими разборками, дефолтами и рушащимися отраслями. Путину удалось создать сбалансированную ситуацию в обществе. Я же рассматриваю те социально-экономические модели, которые сможет использовать оппозиция для дестабилизации власти. Сегодня она, оппозиция эта, педалирует проблемы тех экономических направлений, которые очень трудно сейчас поддаются успешному завершению.

Много, например, пишут о внешнем долге России. Как его погасить при сложном состоянии, сложившемся многие годы назад? Нынче стабилизируется обстановка, но спешат говорить о значимых успехах только неисправимые оптимисты. Поэтому внешний долг – серьезное испытание власти. Ей пытаются подсунуть модель, при которой не происходит реструктуризация внешних долгов, а идут выплаты любой ценой. Делают это те, естественно, кому выгодно. Но вряд ли во власти находятся наивные люди. Поэтому и этот жупел, которым размахивают противники новой волны, вряд ли попадет в арсенал средств дестабилизации положения.

Другой момент напрямую увязывает экономику и политику в России. Хотя где и когда они существовали раздельно? А в этой стране политика десятилетиями буквально довлела над экономикой, хотя все должно быть наоборот. Итак, снижается налог на прибыль. Но параллельно отменяются льготы на инвестиции. Это – суть предлагаемой налоговой реформы. Итог ясен: деньги переориентируются с инвестиций на потребление, а то и на бегство за рубеж.

Перед населением вырисовывается общая картина: всей своей непомерной тяжестью энергетическая, железнодорожная, жилищно-коммунальная и другие реформы падают на региональные бюджеты. Но регионы России – это не Москва. В большинстве из них вовсе не крутятся миллиардные суммы, как в столице страны. Денег перестанет хватать даже на самое основное. Отсюда с новой силой вспыхнут неплатежи. Кому? Прежде всего, Чубайсу.

Как будет реагировать РАО «ЕЭС»? Без сомнения, отключать свет. А другие ведомства воду, канализацию, за которые будет тоже не проплачено.

Представим, что в таком положении очутится целый регион. А губернатору надо идти скоро на выборы, поэтому гнев электората ему вовсе не нужен. Поэтому он пойдет на поклон в РАО «ЕЭС». То же самое произойдет в других отраслях, где тарифы возрастут, как на дрожжах. Таким образом, власть фактически переливается из Центра к главам естественных монополий. А Кремль опять, как во времена позднего Ельцина, может остаться при полномочиях английской королевы. Все это может быть, потому так трудна дорога к стабилизации. Но

далеко не обязательно развитие действия по подобному сценарию. Я об этом пишу, скорее, чтобы предупредить, чем потому, что предвижу такой исход дела.

Увлекаясь подобными построениями, надо помнить, что сегодня в России другая вертикаль власти, что представители Президента четко контролируют регионы и все, что там происходит. Необходимо учесть – нынешняя власть в Кремле сейчас, как никогда за последние годы, крепко держит руль управления. Но при всем этом, высказанные варианты идей борьбы с Путиным все же могут появиться в реальной политике тех, кому просто терять уже нечего. На то, что его правление в оставшиеся годы до выборов будет безоблачным, вряд ли можно надеяться.

Но я уже в предыдущих главах раскладывал на составляющие эти и другие звенья социально-экономической структуры российской жизни, доказывая, что даже очень большие проблемы вряд ли помогут внутренней и внешней оппозиции лишить власти Путина. Уверен – нет. Но помешать стабилизации, а значит, и подъему экономики – могут эти силы вполне. Страшилок у оппонентов много: и возможная девальвация, и пенсионная реформа – где возьмут денег? И так далее, и так далее. Просто необходимо знать, где оппозиция найдет «линию прорыва в обороне власти».

Какие реформы и где идут легко? Кто в России надеется на легкие решения? Неизбалованное население этой страны умеет и готово терпеть, если власти предпринимают реальные шаги по улучшению его жизни и впереди есть надежда и перспектива. Сакраментальная фраза большевиков «народ устал» в данном случае – свидетельство того, что он готов во имя стабильности и постепенного, но поступательного улучшения жизни и дальше терпеть и верить власти. Мало того, готов стать помощником в ее усилиях. Теперь дело за Путиным – не разочаровать тех, кто с надеждой отдал ему свои голоса и поддержку.

Для того, чтобы не быть голословным и не вызвать упреки в предвзятости, приведу два мнения и аргументацию по теме американского и русского аналитиков.

Майкл Уайнз из «New York Times» подчеркивает в своей статье о стабильности власти Путина: «… Путин, о котором два года назад говорили, что он в Кремле ненадолго, очень сильно вырос на своем посту… Уровень популярности Путина не снижается уже два года, что превосходит предсказания даже самых оптимистичных политологов. Его действия, как правило, одобряют 7 из 10 россиян».

То же самое можно сказать о пропутинской парламентской фракции, которая объединилась с двумя другими крупными фракциями. Так что и горизонталь, и вертикаль власти сейчас резко укрепилась. «Мало кто призвал бы к возвращению к последним годам правления президента Бориса Ельцина, когда Кремль был хрупок и коррумпирован, а Россия балансировала на грани хаоса, – пишет далее Майкл Уайнз. – Путину удалось стабилизировать как правительство, так и общество, оживить экономику, инициировать целый ряд мер, от реформы пенсионной системы до реформы прав собственности, о чем прозападные реформаторы Ельцина могли лишь мечтать». Но автор тут же замечает, что Путин все же не выбирал средства для достижения цели.

А Игорь Бунин из московского Центра политических технологий утверждает, что в России «нет противоречий между авторитарным правлением и реформой». Сравнивая Путина с Шарлем де Голлем, который правил, как автократ правого крыла, аналитик приходит к выводу, что, как де Голль в конце концов аккуратно демонтировал французскую империю в современную демократию, так и Президент России идет по пути строительства демократической страны, как и в чем бы его не упрекали радикалы слева и справа и некоторые олигархи, чьим личным интересам помешала политика новой власти.

Особое место здесь занимают некоторые «правозащитники», не желающие менять лозунги даже после 11 сентября. Они, к сожалению, до сих пор сидят в окопах, так и не увидев смену эпохи и не разглядев новые мишени своего гнева. Правозащитники обновляют кровь общества. Они необходимы демократии. Но «правозащитники» в России, как все в этой стране, не подчиняются общим правилам. Некоторые из них, сделав из своей позиции профессию и статью доходов, часто не поспевают за процессами развития мирового сообщества. Ну, да дело не в этом – они частный случай в истории.

Рассмотрев гипотетические «помехи», должен все же сказать, что по мнению большинства в России и на Западе, у Путина сейчас есть все шансы построить Россию с приоритетами западных ценностей как сути современной цивилизации. Будем надеяться, что Президент России не упустит и этот свой шанс. И его страна станет плечом к плечу с государствами мира, которые до конца будут стоять за выживание человеческой цивилизации.

_______________________________________________________________________________________________________________________________

Путин взорвал матрицу мифов о России

Последняя страница моей предыдущей книги была написана шесть  лет назад. С  тех пор многое изменилось в мире, а  значит,  и  в  России.  Появились факты,  которые  оспорили прежние суждения аналитиков, историков, политиков об этой стране. Конечно, многое по-другому  открылось и мне. Но, к счастью, в основном, мои предположения, оценки, симпатии и антипатии не претерпели коренных изменений. Я по-прежнему высоко ценю Россию, ее народ, уверен в ее созидательном  будущем,  значимости  этой  страны на  экономическом и геополитическом пространстве мира. Я годами с интересом наблюдал за происходящим в России, особенно с приходом во власть Путина, написал об этом два тома – сейчас они переиздаются – это придало мне уверенности в своем желании разобраться в сложившейся сегодня ситуации. Совсем  скоро  в  России  пройдут  выборы. Нет  сомнения, что электорат пойдет за теми, “с кем Путин”. И передо мной не стоит вопрос – “почему?”, а возникает другой – не случится ли в России “передел эпох”? И особенно для меня важно то, что не изменились оценки, касающиеся Владимира Путина как  лидера  страны и  ее народа. А ведь это редчайший случай, когда мнение о высокопоставленном  чиновнике  в  момент  его  прихода  к  власти совпадает с тем, что думаешь о нем в канун его ухода. Очень уж часто обещания не выполняются, а поступки противоречат ожидаемому. Но Путин действительно дан России историческим фактом как собиратель государства, спаситель всего того, что было разрушено, разодрано, роздано,

украдено у народа. Он стремился спасти Россию от всего, что теперь называется “наследием Ельцина”, и во многом ему это удалось. Но слишком мало было отпущено политического времени, слишком короток срок его президентства для того, чтобы исправить все, что наделали до него. Меня в данном случае интересует не хронология событий или строгое документальное следование истории вопроса, будь это новые экономические реформы или внешняя и внутренняя политика, а сами тенденции, идеи, направленность всех этих событий. Именно они способствовали главному – Россия из хаоса,  состояния полураспада, униженная, оскорбленная, потерявшая веру в себя и будущее, вышла на дорогу созидания. Сохранив свои территории, новая страна дала возможность развиваться регионам, выполнила социальную программу-минимум, создав материальную базу для реализации программы-максимум, возродила уважение к армии, ее солдатам и офицерам – достойным гражданам великой страны. А, главное,  народ  России  в  эпоху Путина  поверил  в  будущее,  ясно увидел его перспективы внутри страны и за рубежом. И такая последовательность в отстаивании интересов России после долгих лет пренебрежения к ним, преступного разбазаривания её богатств и вызвала ответный отклик в сердцах и душах людей. Так как все это было и есть осуществление планов президента Владимира Путина, то, естественно, именно с ним связывается идея возрождения государства. И, если хотите, это любовь к России, выражающаяся в благодарности к конкретному человеку, который не только не побоялся взвалить на себя такую титаническую работу, но и нашел в себе силы и достоинство, как говорил поэт, не боясь хулы, пророчить правду и творить эту правду. Вот почему и боятся люди смены власти. Они не уверены, что тот, кто придет, продолжит этот курс. И, если, не дай Бог, опасения людей станут ненапрасными, Россия потеряет последний шанс своего возрождения.

Народные  марши,  проходившие  под  лозунгом  “Путин,  не уходи” – это, я уверен, равное тому, когда народ вставал на защиту отечества с призывами “Страна в опасности”, собирал воедино все помыслы и дела граждан России. Это не культ личности, в котором многим за рубежом и внутри страны хотелось обвинить Путина, а, наконец-то, прозрение и беспокойство людей за жизнеспособность государства и судьбу свою и своих детей. Все уже сделанное связано с Путиным, поэтому и надежда на него. Вернусь к своей мысли – слишком часто судьба подбрасывала разочарование и горечь несбывшихся ожиданий и неоправдавшихся надежд на результаты деятельности  лидеров, слишком жестока она, судьба эта, была в “лихие 90-е” к людям, чтобы допустить крушение всего сделанного. Не все получалось сразу, многое еще не свершилось, были просчеты. Но как можно по-другому вместить в историческое мгновение – восемь лет – дело по спасению и преобразованию страны. Да еще с определенной частью политической элиты, которая хотела в России только использовать ее недра, а жить, работать, отдыхать и любить – в других и другие просторы. Пишу эти строки накануне парламентских выборов в России. Эти выборы – судьба страны, во многом они определят, будут ли продолжены путинские планы или кто-то постарается вернуть Россию вспять. Уверен, это уже невозможно. Многое еще предстоит сделать, но гражданские человеческие свершения Владимира Путина – это желание взвалить на себя огромный, часто неблагодарный  труд  спасения России. Надо было дерзнуть, не боясь хулы в стране, ненависти врагов за  ее  пределами,  сопротивления  так  называемых  помощников. И он выиграл. Поднял с колен Россию, заслужил уважение и признание народа. Вошел в историю мира, не  стремясь к всемирной славе, не работая ради нее, не выбирая себе место в книге рекордов Гиннеса, не претендуя на Нобелевские награды, не оглядываясь и

не сверяя свои поступки с тем, что скажут  о них в  стране и  за  ее пределами  определенные политические  элиты,  руководствуясь  только  интересами  своей страны и своего народа. Все  сказанное  заставило меня  вновь  взяться  за  перо. И хотя мой бизнес и жизнь уже много лет не связаны с Россией, а, может быть, именно поэтому, хочу высказать свое мнение о происходящем в стране, которая никогда не станет мне безразличной.

Такого в мире еще не было…

“Путин опроверг легенды об “имитационной демократии” – это отмечают аналитики, обсуждают историки, недоумевает по этому поводу зарубежная пресса, которая и  “За”, и  “Против” Путина и России. Именно  такое  необычное,  не  принятое  в  странах СНГ  и третьего мира, да и  что греха таить, в государствах “уверенных  демократий”,  поведение  Владимира  Путина  заставляет сфокусировать на нем и России внимание всей международной  политики,  величайших  государств  Европы,  Америки  и Юго-Восточной Азии. Не любовь или ненависть к конкретному человеку взбудоражили мировое сообщество. Просто этот политический деятель, его народ и страна слишком многое значат на нашей планете. Не побоюсь быть банальным, но подчеркну: любое резкое движение такой глыбищи в ту или иную сторону изменяет не только карту мира, но и судьбы людей, в нем живущих. Это хотел объяснить и великий Столыпин в той России. Но, увы, не услышали, не поняли его. И огромная страна, рухнув, потянула за собой в круговорот государства, народы, континенты. Не буду перечислять исторические факты мирового развития, подтверждающие эту широко известную мысль. Не думаю, конечно, что мой голос что-то изменит в понимании человечеством значимости России и всего, что в ней происходит, в развитии международного сообщества, но свои мысли о происходящих феноменах и их настоящей и будущей связи с именем Путина решил высказать. Это будет продолжением тех книг, которые уже написаны мной о России и Путине. Размышляю сейчас о переменах в России, которые произошли с приходом Путина к власти, о моменте предстоящего его ухода с поста президента государства. Именно это сегодня волнует друзей и врагов великой страны, а, главное, народ России. В  этом  смысле  очень  интересным  фактом  стала  статья Дмитрия Фурмана, доктора исторических наук, профессора, научного сотрудника Института Европы РАН. Почему именно он останавливает внимание  зарубежного читателя, интересующегося этими вопросами? Прежде всего, Фурман не экзальтирует страстной любовью или ненавистью к герою моих размышлений. И это уже ценно. Он позиционирует себя приверженцем демократов, но… “отягощенных” культурным наследием прошлого, что для нынешней либеральной политической элиты не характерно. Она уже привыкла низвергать  все,  что  происходило  до  нее  и  происходит  помимо ее. Поэтому для моей попытки понять суть того, что делается сегодня  в  России  и  с  Россией  не  только  через  личную  призму доброжелательности, но и через отношение большинства народа, который “любит”, и меньшинства, отвергающего все, что позитивно для их страны, – соблазнительна возможность проанализировать некоторые мысли Дмитрия Фурмана. Тем более, что вдруг объявился автор далеко не из приверженцев власти, но сумевший справиться с определенной предвзятостью ко всему, что происходит в его стране. “Решение Путина уйти и соблюсти Конституцию – вне нормальной логики развития  режимов…  имитационной  демократии.  До  последнего  времени политическое  развитие  России шло по  обычному сценарию развития имитационных демократий. Общество свергает недемократический режим и провозглашает демократию, но жить в условиях демократии не может, и

она быстро превращается в камуфлированный демократическими формами авторитаризм. В новой и новейшей истории этот процесс в разных странах повторялся десятки раз, и даже сейчас в условиях имитационных демократий живут едва ли не большинство стран бывшего «третьего мира» и все страны СНГ”.

Итак, ученый Дмитрий Фурман отмечает: “уйти и соблюсти Конституцию не логично для типа демократии”, которую определяют для России как имитационную.

В чем же вопрос? В том, что в мире еще такого не было, и “это” – что-то новое, требующее другого взгляда, не набитого на аксиомах и доморощенных истинах? Или само определение “имитационная демократия”, данное далеко не друзьями Путина и современной России, страдает неточностью, надуманностью. Искреннее  заблуждение,  подмена  посылки,  как  это называется в логике, ошибочное определение матрицы или… заведомая неправда, необходимая для доказательства  своих аргументов? Свою задачу, которую я сам себе поставил, вижу не в том, чтобы идеализировать что-то или кого-то. Смешно было бы закрывать глаза на очевидные ошибки и досадную некоторую непоследовательность. Но хочется увидеть истину непредвзятым  глазом. Мне могут возразить:  “Нет правды на  земле, но нет  ее и выше”. Я не искатель  абсолютной правды. Она  относительна. Еще знаменитый физик это доказал и прекратил схоластические  споры. Но можно  ведь  принять  за  основу  и другой постулат  –  “вера  –  это не познание истины, а  служение ей”. Великий богослов и философ Флоренский всей своей жизнью доказал верность такой идее, и верность самого постулата.

С  этим  все  понятно,  смущают  политические  парадоксы. Бывший премьер-министр России господин Касьянов, давая интервью известной  российской  газете, на  вопрос,  будет  ли объединение демократических  сил и кого в  этом альянсе  он видит, ответил: “Это должно быть объединение всех демократов – как “правых”, так и “левых” – всех тех, кто считает нынешний политический курс руководства страны противоречащим Конституции и ведущим страну к серьезным проблемам и противоречиям”!?

Как бы ни поступил Путин – ушел бы согласно положениям Конституции страны после завершения своего мандата с поста президента, или, наоборот, остался, следуя логике развития страны, а не букве закона, в стране и мире все будут разделены на тех, кто хочет, чтобы Путин ушел, и поскорее, и именно  это  считают  выражением демократии, и жаждущих продлить его президентские полномочия, уверяя, что интересы  страны  выше  Конституции. И  именно  это  соответствует демократическому выбору. И все это далеко от сухой аналитики конституционного права, – это выражение чьего-либо собственного мировоззрения, которое часто, к сожалению, очень часто замешано на личных интересах, обидах и надеждах, а не думах о России и народе. В любом случае, как бы ни поступил Путин, найдутся ярые хулители, опирающиеся на догмы демократии.

Поэтому  любые  решения  Владимира  Путина,  даже  диаметрально  противоположные  по  сути,  вызовут  у  различных людей  неодинаковую  реакцию,  независимо  от  соответствия или нет поступков президента главному закону страны: ярые критики не сменят тон, а приверженцы не изменят свое

мнение. Те же либералы-демократы, которые приветствовали решения  Ельцина,  когда  он  громил  силами  армии  парламент, развязал войну в Чечне, допустил грабительский дефолт 1998 года, клеймят Путина  за несоблюдение прав  человека  в  той же  восстанавливающейся  Чечне,  подозревают  “хитрые  планы” президента, оставляющего по истечению срока свой пост, и  заявившего о необходимости инвестировать в социальные бюджеты из стабилизационного фонда. Либералы и “стерильные” демократы истово приветствовали решения Ельцина раздать суверенитеты всем, кто сможет его “проглотить”. Его согласие на все предложения и решения, исходящие откуда угодно, главное, не из интересов самой России, принимались “на ура”. Под их восторгом рушилась страна, становился нищим ее народ. Но это было выгодно лично и корпоративно тем, кто риторикой демократии прикрывал и грабеж, и попрание всех и всяческих законов, даже тех, которые придумывались “под себя” псевдолибералами.

В Соединенных Штатах не единожды во многих СМИ публиковался доклад российских “архитекторов” новой России. В нем приводились цифры вознаграждения тем, кто участвовал в ельцинской  “демократизации”, неважно, под каким сюжетом – лекции, учебники, книги, выступления и т.д. Из статьи можно было сделать вывод, что люди ничего общего не имели и не имеют с теми западными ценностями, которые заложены в понятия “демократия” и “либерализм”. Именно многими из этих элит и создавалась в России имитационная демократия. Именно ее и демонтируют. И на месте разрухи под названием “демократия”  стремятся  сейчас  вновь  собрать  крепкое  государство,  опирающееся  на  истинные  ценности  человечества. Конечно, это будет еще не скоро. Но, чтобы это было, не надо прерывать колоссальный процесс – “Новая Россия”.

Во всех странах мира, в которых сегодня существует подобное имитационное  общественное  устройство,  его  создали элиты, плохо знающие, что такое демократия, или использующие  ее  постулаты  в  извращенном  виде  для  своих  личных нужд и интересов. А часто и просто им необходима известная политическая риторика, дабы  завуалировать  свои истинные намерения.

Это началось далеко не при Путине и, увы, не кончится в мире с моментом перехода его полномочий к другому человеку. Поэтому, я твердо уверен, дискуссии в политической среде о том, должен или не должен уходить Путин, ничего общего не имеют ни с демократией, ни с правовым полем России, ни с международным правом. Речь идет о том, будет или не будет продолжаться его политика, как это отразится на интересах элит внутри страны и за ее пределами. В мире много примеров различных государственных устройств. Но чаще всего не сама форма правления в  государстве, не риторика элит, а суть, наполняющая эту форму, определяла истинную демократию или ее декларативность. Итак, Путин уходит. Дискуссии продолжаются. Но почему ни один уход руководителя этой страны – начиная с Хрущева и кончая Ельциным – с вершин власти не вызывал таких волнений, реакций, обсуждений в мире и в России, как решение Путина  не  идти  на  третий  срок  согласно Конституции? Вот тут-то из своего далёка хочется осмыслить то, что произошло в России и с Россией за почти восемь лет его президентства.

Уверен, каждый, кто объективно увидит процесс непредвзято, с уважением к России, поймет значимость свершенного и ту опасность, которая таится в уходе

Путина, если преемник, не дай Бог, сразу или потом изменит той идее, которая получила у россиян название “Путинский План”.

Реванш накапливает силы

Не  нужно  быть  энциклопедистом,  чтобы  знать  –  внутри любой государственной формации всегда зреют силы-антагонисты. Пока существует государство – самая разумная организация общества – социальные, политические, экономические разногласия  различных  элит,  слоев  населения,  корпоративных групп – неизбежны. Такова реальность психологической модальности социума.

Именно из-за этого рушились империи, казавшиеся вечными, анклавы государств и сами государства. История накопила опыт  того,  как  зрела,  концентрировалась,  кипела  энергия  отрицания и агрессии в разные века в разных странах. Столкновения интересов  в  обществе неизбежны. Центробежные  силы взрывали даже успешные государства, как карточные домики. Социальные  и  политические  разногласия  разрушили  Великую Россию в начале 20-го века именно тогда, когда медленные, но  действенные  реформы  значимо  улучшали жизнь народа,  либеральные  идеи  все шире  захватывали  общество. Как раз, когда Столыпин предложил, как бы сказали сейчас, структурное обновление России. История не имеет сослагательного наклонения. Но я уверен, дали бы возможность Петру Аркадьевичу Столыпину выполнить задуманное, не было бы всех трагедий 20 века в России. Историю не исправишь, но выводы делать необходимо. В России в начале прошлого века не народ, не конкретный класс не хотел столыпинских новшеств, а те же властные структуры (в переводе на современный – административный ресурс) сопротивлялись “выскочке”. Его  идеи  пугали  помещиков,  не  нравились  чиновникам, отвратительны были вельможам. То есть, в самой элите назрели резкие противоречия. У одних – из ревности и  зависти к одаренному премьер-министру, других – как бы не допустить выскочку к вельможному телу, третьи – опасались потери своей власти. А  остальные  – вульгарно  боялись потерять добро, богатства. И плевать им было не только на народ, но и на Россию. Элита умеет подогревать народ и натравливать на изгоя в своей среде. Деньги, власть, положение – все к их услугам для достижения намеченного. Но особенно легко во все века можно было манипулировать интеллигенцией. Вечная фронда, записавшая на своих скрижалях главным принципом политического существования – противостояние любой власти, сама стала заложницей собственных идей. Это не значит, что я отрицательно отношусь к этому слою социума. Говорил и говорю  –  именно  истинная  интеллигенция  –  “честь,  совесть  и ум” любого общества, а не та или иная партия. Но, увы, к этой части общества всегда прилипали “попутчики”. Гении  русской  литературы,  великие  русские  писатели, мягко выражаясь, очень не любили зарождающийся либерализм. Вспомним Толстого, Тургенева, Некрасова. Этим великим умам, национальной гордости России тогда не приходило в голову, что они присутствуют при эпохальном явлении – развитии нового этапа экономического и социального развития общества.  У  каждой  эпохи  свой  “герой”.  Что  уж  говорить  о людях в силу исторических условий малограмотных, уставших от непосильного труда и нужды? О тех, кто носил звание “русский народ”? Интеллигенция и либералы – совсем не одно и то же. Многих  из  интеллигенции  “соблазняют”  либеральными  идеями, зная, что пафос свободы очень близок им. Интеллигенция, народники, страдая за народ,  воспевая его, засыпая и вставая для трудов праведных во имя

него, говоря от его имени, надеялись всегда, что несут своему народу великое благо, интеллигенция не шла дальше эмоций, оплакивая его горькую судьбу. Не их вина, а их беда, что часто, как только доходило до дела, его  срочно  старались  заменить  пафосом  сострадания. И  уж эта политическая риторика никогда не подводила плакальщиков. Великие творцы не всегда были великими философами, и не часто были людьми социального дела. Любимый  мною Лев Николаевич Толстой – всемирный тому пример.

Гарцевать во главе народных масс на белом коне с шашкой наголо, к сожалению, частый пример даже выдающихся деятелей  культуры. Но жизнь  требует  иных  подходов. Пользуясь магической силой слова, “глаголом жгут сердца людей” деятели культуры. И за это им великое спасибо во веки веков. Словом зажигают они толпы и ведут за собой на площади. И не так много тех из них, кто хочет и умеет заниматься “черновым трудом” обновления жизни и проведения реформ. Но главное, на мой взгляд, что народ ждет от своей интеллигенции, “инженеров человеческих душ” – это прозорливости. Кому, как не ей распознавать фальшь, лицемерие и манипуляции душами народа политиканами и иже с ними. “Они так умны, тонки и опытны”, но так иногда доверчивы и благодушны.

И это мы говорим об искренних, честных людях, кому дорог народ и Россия. Но ведь чаще всего во главе “толп” стоят практичные люди, стремящиеся только ораторским искусством заработать  себе  славу,  власть,  деньги,  и  это  им  удается  во  все времена. Вспомним Византию, Великую Римскую империю. Да чего ходить далеко, трагедия великой России – перед нами. Уж такова ментальность русского человека, доброго и доверчивого, – он верит часто больше чужим словам, чем своим глазам. Поэтому надеяться  сегодня на необратимость реформ  – необходимо. Но всегда при этом быть начеку. Регресс возможен. К реваншу готовились все эти восемь лет те, кто разрушал Россию, истязал ее народ своими реформами, старался поставить ее на колени. Те, кто разграбил, продал ее богатства во имя своих колоссальных прибылей, власти и роскошной жизни.

Неужели остались еще наивные люди, которые думают, что эти “хозяева жизни” спокойно расстанутся со своим счастьем, сделанным на несчастьях своего народа? Они всегда считали, что народ  глуп, радуясь, как они его  здорово  “накалывают”. Они всегда стыдились своей родины, ненавидели Россию. Поэтому-то слово “патриот” они всегда причисляли к мещанской, обывательской российской сентиментальности. И они спокойно уйдут?! Они не прибегнут к уже использованной не раз риторике, они забудут свои политические технологии, благодаря которым пришли к такой сладкой жизни?! Нужно быть очень наивными людьми, чтобы поверить в это.

Очень  горько, что просвещенный Запад  судит  о российском народе по загулам и хамству нуворишей, по самодовольству этих денежных мешков, их безвкусице, вульгарному купечеству. Нувориши – это не русский народ, и не его интеллигенция. И, поверьте, эти выскочки ничего не имеют общего с  настоящими  предпринимателями,  успешно  капитализирующими рухнувшие предприятия, но многие из которых уже сумели спасти за последние восемь путинских лет.

А все, что относится к ельцинской эпохе, “семье”, времени её страшного трагического господства, – это трагедия России, а не суть ее жизни и характер народа. Но это уже другая история. И к ней я еще, Бог даст, вернусь позже.

А теперь о напряжённом, скорее, “секретном” – кто же он, преемник  Путина?  Как  пишет  известный  политолог  Сергей Кургинян, “мы видим, что раскол элиты не позволяет выдвинуть единого кандидата от элиты. Даже если раскол будет преодолен (а это трудно сделать, и это надо делать стремительно), все равно УЖЕ ПОТЕРЯНО ВРЕМЯ ДЛЯ РАСКРУТКИ НОВОГО КАНДИДАТА ОТ ЭЛИТЫ. Притом что список таких кандидатов вообще (а уж тем более кандидатов консенсусных), честно говоря, достаточно узок. Единственный раскрученный кандидат – это Путин Владимир Владимирович. Все, что сейчас происходит с Зубковым (который мог быть раскручен), говорит о том, что его не раскручивают. Но ведь никого другого тоже не раскручивают!

Постоянные  разговоры  о  том,  что  президент  должен  и уйти, и остаться, рождают опаснейшие иллюзии. Якобы возможно  существование  слабого  президента  при  сильном  национальном лидере. Якобы Путин может стать  “русским Дэн Сяопином”.  Сначала  создайте  китайскую  элиту,  постройте свои элитные самодостаточные структуры (“Красный дракон” и  так  далее). А потом  говорите  о Дэн Сяопине. Дэн Сяопин – это чужая традиция!

Административный ресурс абсолютно не тождествен принципу “что захотим – то напишем”. Если бы это было возможно, то лично я (как это кому-то ни покажется диким) ничего бы не имел против. Но в том-то и дело, что это невозможно. Я не хочу вникать в детали. Я просто говорю, что это невозможно.

Это опасный путь – умиротворения и уверенности, что все будет здорово. Это расхолаживает электорат, это вводит в заблуждение людей, истинно желающих добра себе и своей стране. Это будет бедой для тех десятков миллионов людей, безгранично верящих Путину. Его  сегодняшние 65  – 70% рейтинга – это сигнал того, что надо этих людей не бросить в бездну разочарований, не убаюкивать их, как это делают некоторые честные, но недальновидные люди. Не говоря уже о тех, кто творит беду намеренно. Но собрать воедино всех, кому дорога Россия, и сказать прямо: “Родина в опасности, если вы не все придете на избирательные участки в думских выборах, если расслабитесь на президентских выборах, если втянетесь в эту тягучую дискуссию – должен или не должен уйти Путин, уйдет или останется, а кто будет вместо него, и где будет сам Путин”.

Лично я, как уже говорил, и сотни моих знакомых за пределами  России  считают,  такая  политическая щепетильность в данном случае, мягко говоря, не на пользу делу. Но выбор сделан. Решать может только Владимир Владимирович Путин. А всему электорату останется только сосредоточиться на том, чтобы не дать себя втянуть в демагогию, прийти на выборы и, как умно заметил один из политологов, “голосовать не сердцем, как призывали агитаторы Ельцина в 1996 году, когда больной человек стал уже куклой в их руках, а головой, мозгами”2, опираясь на свой горький опыт начала и середины 90-х годов пошлого века. Все теоретики уверены – утверждать, что прогресс абсолютно необратим, – абсурд. Как говорил по другому поводу великий русский литературный критик 19 века В.Г.Белинский, это значит “иметь глаза и ничего не видеть”. А другой гений, уже 20 века – Эйнштейн, в рекомендациях не нуждающийся, опытным путем пришел к

выводу – “все в мире относительно и только это абсолютно”. И хотя эта мысль великого физика известна всем, находятся пройдохи или искренне заблуждающиеся люди, которые утверждают обратное. Но  буду  ближе  к  сегодняшнему  дню.  Политолог  Сергей Кургинян,  к  мнению  которого  прислушиваюсь,  ответил,  на мой взгляд, исчерпывающе точно. “Что такое эпоха 90-х годов? Для меня это эпоха оргиастического властвования самых темных и деструктивных (вне- и антисозидательных)  сил.  Эти  силы  организовали  распад  великого государства и запустили страшный процесс – регресс, деградацию. Я не могу сказать, что Путин уже переломил этот процесс. Он  где-то  сдержал  его,  где-то  увел в побочное русло. Но поскольку процесс не переломлен, то по каким-то  закоулкам, каким-то нишам накапливается его, процесса, разрушительная энергия. Ее всегда можно привести в действие. Не верьте, что бывает застой. Природа не знает застоя. Закон сохранения социальной энергии действует также неумолимо, как и общий закон сохранения энергии.

Энергию можно загнать на глубину. Можно изменить ее качество. Но  рано или поздно  она  свое  возьмет. Как можно не понимать этого, пережив такой страшный исторический опыт? Ведь именно в недрах брежневского застоя копилась та энергия, которая так сокрушительно проявила себя в дальнейшем.

Но  тогда  еще  была  какая-то  остаточная  советская  устойчивость. Была инерционная  системная  управляемость. Сейчас все держится на личности Путина. Один неверный шаг – и все джинны прошлого вылезут из бутылки. А почему бы им не вылезти? Что, кто-то перестал ненавидеть Россию, желать ее распада? Если у вас есть миллиард долларов – есть много людей, которые хотят его у вас отнять. А если у вас есть огромная держава, которая обладает ядерными ракетами и сырьевыми ресурсами?

Сильно упрощая, могу так описать нынешний расклад. Кто-то хочет делать деньги на деградации, а кто-то на развитии. Делать деньги на деградации намного проще и привычнее”. 

В России всего за восемь лет еще не могло сложиться гражданское  общество,  только начали крепнуть  государственные институты.  Но  они  могут  продолжать  набирать  силу  только при Путине. Пока других вариантов нет. Говоря  “при Путине”, я имею в виду и даже его уход с поста президента. Но это только в том случае, если преемник будет “вторым Путиным”. В этом случае я грешу против истины, употребляю лишь определенную фигуру речи. Такой человек должен быть солидарен с его идеями, стать единомышленником Владимира Владимировича. Я против слова –  “абсолютно”, об этом я уже высказал свое мнение.

И вот  еще  о чем я размышляю. С  годами  люди меняются, меняются их  взгляды. Власть  слишком  упоительное  чувство, чтобы не стремиться ею овладеть полностью так, чтобы перестать советоваться с тем, кто еще недавно был учителем и другом. Увы, природа человека парадоксальна. Поэтому-то так удивляет весь мир феномен Путина, отказывающегося от высшей власти во имя химер демократии. Я ярый приверженец демократии, но, уверен, нет форм организации общества без  изъянов. И  демократия  –  далеко  не  совершенна.  У  нее, как и у всего, есть оборотная сторона. Просто ее недостатки надо уметь превращать в удобные для всего общества решения. Очень люблю повторять слова Черчилля – “не знаю ничего хуже демократии, но человечество не

придумало ничего лучшего”. Поэтому, конечно, на мой взгляд, который не хочу никому навязывать, нельзя делать из любого знака демократии – фетиш. Иначе  люди могут потерять все  ориентиры между рукотворным и необходимым.

Выборы закончились! Да здравствуют выборы!

Парафраз знаменитой мысли, вошедшей во французскую историю, напрашивается, когда осмысливаешь то, что происходит в эти месяцы перед президентскими выборами в России, и что еще будет происходить до инаугурации следующего за Путиным президента. Но вернемся немного назад. Не буду углубляться в анализ прошедших выборов. Об этом писали во всем мире, а не только в России, – все, кто имел хоть какое-то отношение к публицистике и политическому анализу. Хочу поразмыслить над одним посылом уже теперь, когда преемник назван, и в России  готовятся к новым выборам  – “главным” – президента страны.  Теперь, когда пока еще кандидат на этот пост Дмитрий Медведев обратился к Владимиру Путину  с  просьбой  –  согласиться  стать  премьер-министром, если самого Медведева изберут президентом.

Владимир Путин тонко и точно разыграл свою политическую партию – уйти, но уйти, “застраховав” свой план действий по укреплению и развитию России. И вряд ли в недавней мировой истории можно найти еще одного политического деятеля, который бы так классически сконструировал  гигантский проект “уйти, чтобы остаться”.

Победа на парламентских выборах “Единой России” не стала ни для кого неожиданностью. Ее члены постоянно подчеркивали, что это на самом деле референдум доверия Путину. Но проходи этот референдум без  “довеска” парламентских выборов,  процент  голосов,  отданных  президенту,  был  бы  намного выше. Владимир Путин, возглавив избирательный список этой партии, хорошо знал, что становится “паровозом” “Единой России”. Но для него важно было не только набрать определенное количество голосов “за себя”, то есть за партию, предвыборный список которой возглавил, и за преемника, которого уже подготовил, но, одержав оглушительную победу, обеспечить весомое большинство в парламенте. Только так, вероятно, он видит, и не напрасно, возможность продолжения своего курса и сохранения уже созданной им архитектуры власти.

Наверное, это и хорошо, что голосов “За” по итогам парламентских  выборов  оказалось  меньше  возможного.  Иначе проигравшие уж точно искали бы в этом повод для  “желтых революций” и большой шумихи в прессе. Ведь прежний рейтинг лично Путина – около 75% (выборы президента 2004 года) – тоже вызывал раздражение. Однако последующие события показали,  что популярность президента  действительно  соответствует такой высокой цифре. Но  вернемся  к  теме. Все  специалисты  по  анализу  общественной психологии утверждают, что рейтинги самых популярных политических лидеров со временем падают. Общество устает от своих вождей, накапливается раздражение, разочарование, неодобрение их политики и ошибок, которые делают даже самые талантливые. Судьбы обожаемых когда-то народом Индиры  Ганди, Шарля  де  Голля, Маргарет  Тэтчер  –  это человеческие  драмы  в  контексте  непостоянства  в  системе “власть и общество”. Французская революция конца 18 века дала  миру  еще  более  трагические  примеры  справедливости утверждения ученых. Сегодня  это  уже расхожие мысли, и я смею их привести только как

самый убедительный аргумент в своих утверждениях. Владимир Путин выдержал испытание временем в данной философской константе.

В  своей  книге  “Россия  великих  потрясений”  я  высказал суждение  о  месте  Владимира  Путина  в  истории  России,  а, значит, и в мировом развитии. Эта страна, веками терзаемая войнами,  революциями,  потрясениями,  трагическими  преступлениями и ошибками своих правителей, вопреки всему, сохраняет  значимость,  менталитет,  модальность  характера народа,  его  идентичность. И  она,  нравится  это  кому-то  или нет, всегда будет играть важнейшую роль на геополитической карте мира. Её историческое положение в Европе, сырьевые запасы, особая судьба народа – все это становится фундаментом, на котором строится постоянное ее место в системе взаимоотношений внутри мирового сообщества.

У Путина, как и у любого преобразователя, есть свои ошибки и несвершения. Об этом известно, и перечислять все еще раз – банально. Но коснуться некоторых обвинений его в авторитаризме, проанализировать эти проявления необходимо. Сегодня, когда его срок президентства измеряется месяцами, это кажется уже неуместным. Но если мы берем за основу то, что “план Путина” будет продолжен, осмысление разных мнений в таком аспекте, на мой взгляд, своевременны. Прибегну к цитате из размышлений очень серьезного автора, ведущего эксперта Московского центра Карнеги Лилии Шевцовой. Как известно, она далеко не идеализирует время и его действующих лиц, но, оставаясь верной факту, Шевцова не стремится подтасовывать события под угодные кому-то доктрины.

“Путин  опасается,  как  бы  демократия  (в  понимании  либералов  –  прим.  автора)  не  подорвала  территориальную  целостность  страны, боится, что, ослабив вожжи, не  удержать контроль  за  ситуацией.  Возможно,  его  пугает  перспектива повторить путь Горбачева – недаром он то и дело напоминает в своих выступлениях о судьбе Союза”.

 И далее – на вопрос-реплику о том, что “…назначать губернаторов придумал не Путин. Немало политиков, да и ваших коллег политологов десять лет твердили, что унитарным государством управлять намного легче, чем федерацией”, – Шевцова отвечает:

“Франция – унитарное государство, а Германия – федеративное. Значит ли это, что Германия управляется хуже Франции? Есть плохо управляемые унитарные государства, и есть плохо управляемые федерации – это зависит не от модели государственного устройства, а от того, насколько отвечает она географической,  демографической,  социальной  специфике страны и как она координирует различные интересы”.

Как видим, история доказала – дело не в форме, а в содержании, не в лексических экзерсисах, а в таланте управленца. Чтобы понять произошедшее во время выборов, и почему Путину нужно большинство в парламенте, не надо мудрствовать лукаво, и так все ясно. Но прежде, чем высказывать и свое мнение, хочу еще раз привести ответ того же автора на вопрос, не является ли укрепление режима личной власти для Путина самоцелью: “Нет, не думаю… В отличие от Горбачева и Ельцина, у него нет проблемы политического  выживания,  удержания  лидерства. С таким рейтингом он мог бы уже вообще ничего не делать, осваивать верховую езду, учить английский язык и заниматься внешней

политикой. Кстати, последнее у него хорошо получается. Но он начинает болезненные социальные реформы, которые, возможно, будут стоить ему популярности. Отменяет  губернаторские  выборы,  что  наверняка  восстановит против него региональные  элиты. Какой в  этом может  быть личный интерес? Проект «Преемственность власти» он бы осуществил и без всех этих телодвижений.”

Я  доволен  тем,  что  еще  в  начале  первого  президентского срока Путина высказанная в моей книге  “Россия великих потрясений” мысль подтвердилась через четыре  года. Путин понял свою историческую миссию. И это определило суть его поведения. Самое главное, что понятие им своей миссии заключалось в модернизации России. Сейчас история на первый план выдвинула еще одну проблему – безопасность страны и общества. “Миссия  усложнилась:  надо  как-то  сочетать  модернизацию  с  обеспечением  безопасности. Он  должен, не может не размышлять, как справиться с этой задачей. Придя во власть как «президент стабильности», не может же он уйти как «лидер нестабильности»?”

Если бы это писали абсолютные почитатели путинской политики, их обязательно обвинили в подхалимстве, антидемократизме и  во  всех  остальных  смертных  грехах из  списка  уже известных обвинений. Но предыдущие строки – взгляд аналитика, у которого много страниц критики в адрес власти. Люди думающие стесняются закрывать глаза на правду. Они стыдятся бравировать своей предвзятостью, искажать очевидное, подстраиваться под общее мнение той или иной социальной группы – участь плохо мыслящего приспособленца, страстно желающего за неимением собственной позиции выдать чужую за свою. Соблазн представлять “дух времени”, неважно какого – типичное свойство мещанина, волей случая попавшего “во дворянство”. Понятие “дворянство”, естественно, употребляю как историческую метафору. Но от этого факт не исчезает: “быть” и  “казаться”  –  системы  разные.  Есть  жизненные  ценности, которые  даже  российские  миллиардеры  купить  не  могут.  В таком  случае  появляются  те  самые  “имитаторы”,  говорящие чужим  языком, выражающие не  свои мысли, малой кровью достигающие цели – попасть в ту или иную политическую элиту. Выбор прост – что сегодня модно, то на себя и наденем. Главное, чтобы заметили, выделили.

В предыдущем контексте – мнение аналитика, стремящегося видеть правду, а не выполнять  заказ, идентифицирующий “принадлежность”.

Потому желание Путина  защитить  Россию  от  нестабильности, продолжить свои реформы четко выделяется аналитиками доминантой в  его политике. Он  сделал все, что мог, и победил, уверен, – на пользу России. Политика в верхах власти часто корректируется политтехнологиями и зависит от таланта того или иного “политархитектора”, его честности и искренности.  Такова  она,  эта  политика,  сегодня  во  всем мире. Но если  лидер  озабочен  делом,  вряд  ли  ему  нужны  “подсобные средства”.

К  сожалению, правда, в России, выборы, кажется,  –  это самые главные события в жизни элиты. “Процесс – всё, цель – ничто”, так утверждают восточные философы-созерцатели. Российская ментальность очень далека от такой умозрительности. Откуда же этот азарт месяцами мусолить события, естественные для любого демократического государства?

Уже  сделаны  обществом  определенные  выводы  и  из  победы  одних, и из поражения других. Нельзя не  согласиться,  со многими политологами, которые утверждают, что партии “Единая Россия” очень повезло. Идея превратить выборы в референдум помогла ей въехать на белом коне в Кремль. Но ее члены вовсе не должны забывать, кто помог им выиграть. Иди Путин на выборы  сегодня  самостоятельно, то  голосов у него было бы процентов на 20 больше, то есть, он побил бы свой “рекорд” 2004 года.

Главная  сила, поддержавшая и партию, и президента,  – электорат. Это он решил судьбу и выборов, и России. К чести Путина, он признал истинного победителя и оценил его поддержку себе, своим реформам. Поэтому, наверное, партийцам победившей партии нужно поскорее выйти из инерции выборов, эйфории не собственной, а общей победы. Совсем скоро новые, “главные выборы” – президента России. Выборы закончились – забудьте! Да здравствуют новые выборы! Такой политической, специальной, философской конфигурации Россия еще не знала. Кто-то возразит – а система монархической преемственности? Это разные вещи. Там уходящий (умерший) монарх не передавал свой пост, а государственная система традиционно определяла, кто следующий. И этот следующий  (родственник!)  совершенно не обязательно  следовал идеям предыдущего. Чаще – наоборот.

Здесь же передается не  трон, не место, не  должность,  а … идеи, реформы, судьбы общества… единомышленнику – не по родству, а по убеждениям. Сильный, здоровый (что, извините, тоже играет огромную роль), дееспособный, активный, пользующийся признанием общества лидер растит себе смену. Власть передается добровольно, а получит ее или не получит преемник – решит результат выборов. Он, результат этот, сложится, уверен, из двух составляющих – решения общества и авторитета уходящего, вера народа в его выбор. Именно эта неклассическая партия “политических шахмат” поражает сегодня и тех, кто “За”, и тех, кто “Против”.

Путин победил и … уходит, потому что он сам этого хочет. Вопреки просьбам миллионов людей – остаться. В своем отказе от высшей власти Путин беспрецедентен. И не надо его, опять-таки, с кем-то сравнивать. Особенно – с Ельциным. Ельцин ушел, потому что не смог (и давно) управлять страной по болезни и по трагической реальности – “семья” вытеснила его из власти, забрав у него все бразды правления и подавив волю. А Путин – молод, здоров, энергичен, талантлив и… не порабощен ничьим влиянием. Многие политологи, например, Евгений Гильбо утверждают8, что он счастливчик. Что ж, счастье выбирает достойных. Главное, как “взять” это счастье – в “личное пользование”, или для России, страны. Владимир Путин превратил свою удачливость в капитал общества и сумел многое сделать для России. Он удержал страну от распада. А теперь волен САМ сделать выбор. И он выбрал не власть для себя, а, надеюсь, возможность заниматься делом во имя России. Поэтому-то ему и нужна была победа партии, список которой  он возглавил, и преемник, который  бы поддержал его курс.

Итак, первая  часть  задачи решена.  “Единая Россия” набрала  большинство  голосов  и  стала  самой  многочисленной фракцией  в  парламенте. И  те,  кто  поддерживает Путина,  – “Справедливая Россия”, ЛДПР – тоже прошли в парламент. Таким образом, у “партии власти” есть больше, чем необходимое

большинство в Думе, чтобы спокойно воплощать в законы и решения идеи программы Путина.

Как же расставлены силы власти? Кто они, персоналии нового  витка  истории  России? Как  они  вписываются  в  систему непростых международных отношений России? Именно об этом и многом другом в сложной конфигурации сегодняшних реалий мои размышления. Их я и хочу предложить моим читателям.

Политическая  жизнь  России  окончательно  вошла  в  русло созидательного взгляда в будущее. Бесконечные версии и споры  политэлиты  всех  рангов  и  направлений  завершились раскрытием “главной тайны” последних лет – кто станет следующим президентом России. Имя не только названо, но и успех  этой кандидатуры на президентских выборах обеспечен самим гарантом дальнейших реформ в России. А сам он – Владимир Путин, рейтинг которого в своей стране так высок и надежен, что не вызывает сомнения ни у друзей, ни у врагов, дал уже согласие стать главой кабинета министров, если... но это “если” так условно, что его не обсуждают даже всегда пессимистически настроенные политологи и журналисты. Все  случилось, как  было  задумано,  –  страна не попала в долгосрочные клещи дебатов и предвыборных пересудов. Россия живет  в  рабочем  темпе. Пожалуй,  редчайший  случай  в истории мировых выборов: уходящий президент не стал, как обычно, “сбитым летчиком” или “хромой уткой” – фигура речи на любой выбор.

Самое время подводить итоги прошлого и строить планы на будущее. Но кто уже этого не сделал в самой России и за ее пределами?! И даже пришельцу с Марса, будь это ненаучной фантастикой,  осталось  бы  просто  нажать  на  клавиши  компьютера и… узнать ВСЁ.

Можно было бы в качестве низкопробного юмора подвести итоги “предсказаниям” некоторых политологов, политиков, журналистов  и  даже  астрологов,  которые  буквально  смела сама жизнь. Но  вряд  ли  они  интересны  более,  чем  сюжеты самой жизни.

Dura lex, sed lex

Владимир Путин и Дмитрий Медведев хорошо знакомы с практикой  законотворчества и  законоприменения в России. Юристы, они видели, как общество учили обходить законы. И не особо виновен в этом тот или иной человек. Мне часто говорили знакомые россияне, – “так сложилось”, “так принято”, “все так делают”. Общество не было научено уважать закон. Действительность,  сложившаяся  за  долгие  годы  беззакония, выработала у людей “иммунитет” к законам – “спасайся, кто может и как может”. И впервые в России вопросы права и  закона  сейчас поставлены во главу угла не только в аспекте прав человека, его безопасности и защищенности. Программа построения правовой системы в России, опять-таки впервые, становится планом действия, а не популистской демагогией и политической риторикой. И  еще  одно  впервые! Правовое  строительство  в России провозглашено фундаментом, технологией построения гражданского общества, бизнеса, социальной сферы, безопасности жизнедеятельности человека, т.е. основой демократии и свободы в стране. Не к жесткости, или, вернее, ужесточению наказаний будет двигаться правовая реформа, а к “искоренению практики неправосудных решений  “по звонку” или  “по

деньгам”, к реформированию всего общества – от правового нигилизма до правовой ответственности, а, значит, правовой жизни.

Если это за четыре года свершится, Россия сможет твердо заявить на весь мир – она живет по закону, а не по понятиям; а на Запад  люди  едут из  России не  отмывать  деньги,  а инвестировать в эффективные проекты. Тогда все будут  знать – проворовавшийся ответит по закону, а не “за политику”, за то, что не сумел жить в правовом пространстве.

Сами  россияне  заставили  “заграницу”  бояться  “русской мафии”. Она  решила,  что  Запад  позволит  ей жить  так,  как хочется, – по собственным законам. Она надеялась перенести такой опыт с родной почвы в чужие пенаты. Это невозможно так же, как и прививать собственный образ жизни в чужой стране, народу другой самобытной ментальности. Резко обличая правовую и судебную систему в России – и очень часто по заслугам – борцы за “незапятнанную демократию”, приезжая в другие страны, с азартом и удовольствием пытаются навязать там свой дикий правовой нигилизм. Бережное  отношение  к  своей  собственности  у  этих  людей  ничуть не предполагает такого же чувства к чужим владениям. Рейдерство, купленные судейские, “позвоночное право” – всё это вовсе не вызывает возмущения у тех, кто с пеной у рта обличает власть в создании неправового государства. Никто не сомневается в том, что очень многие чиновники хранят денно и нощно “черные дыры” коррупции, закрывая глаза на захваты и поборы, трудности в ведении бизнеса. Но почему поборники правового  государства не озвучивают в своих обличительных речах имена коррупционеров, безлико называя их “властью”? Не потому ли, что конкретное лицо – факт, который можно искоренить, а “власть” – это уже явление, против которого можно звать на баррикады. При том, что  коррупцию  в  определенных масштабах победить можно не столько суровыми законами (как в России говорят, – я слышал такой афоризм  –  “не бойтесь суровых  законов, а  лучше ищите возможности их обойти”), сколько единодушным общественным неприятием.

В одном из выступлений Дмитрий Медведев, говоря о построении  правового  поля  России,  предложил  обществу  проект обустройства России, над которым многие представители интеллектуальных элит ломают  голову уже десятилетия. Мои оппоненты могут мне возразить: кого можно удивить или убедить планами возрождения, которые в Союзе были “главным оружием”  власти,  любимым  молитвенником  атеистов?  Но  в данном  случае я рассуждаю о перспективах проекта, а не о результате  его  претворения. Это,  во-первых,  а  во  вторых,  – анализируя всё, что происходило в стране, за эти восемь лет, я верю в возрождение России. О личной, экономической свободе и свободе самовыражения, о гармонии между свободой и правопорядком, о признании  гражданами власти  закона Медведев  говорил так конкретно, прозрачно, без лживой риторики, что его убежденность заражает  энергией  и  вызывает  доверие.  Но,  и  это  главное, ключом к овладению таким общественным, государственным, человеческим  богатством,  как  свобода,  он  называет  главенство  закона,  а  инструментом,  заставляющим  его  работать, – ту самую систему мер юридического, законотворческого, исполнительского характера, которая не может дать сбой. Но… при одном условии – если всё это будет принято к исполнению всем обществом, всеми структурами верховной и региональной властей.

Тогда и заработает средний и малый бизнес, а не только некоторые крупнейшие корпорации. Тут-то и родится система “стимулов и инноваций, а не экономики директив”. Кажется, какие экономические реформы могут быть более либеральными, а подходы к развитию производства – более капитализирующими?!

Странно то, что проект такой системы, о которой должны были мечтать, а лучше создавать во время своего пребывания во власти либералы, вовсе их не порадовал. А, наоборот, вызвал раздражение и порой ярость. Почему? Не хочу думать, что либералам важны не реформы, а сам факт своего пребывания на Олимпе  власти, которое  осуществляется  с помощью привлекательности политических лозунгов и риторики. А вместе трудиться над возрождением России – никак не выходит. Все опять  сводится к  спорам  о двух путях развития  –  западном или восточном.

Неужели великая русская литература, предавшая резкой критике своих либералов, так и не научила их думать не всегда  о  себе,  о  своей исторической  значимости, но и  о  стране, ее пути развития, о народе, о том пространстве,  “с которого есть пошла русская земля”, имя которой Россия? Еще “Слово о полку Игореве”, откуда эти пророческие слова, восхищающие не только русский народ, но и читающую публику всего мира, четко поставило задачи и приоритеты, высветило главное для народа России. Я не случайно обращаюсь к русской литературе. Она, перефразируя  поэта,  всегда  была  в  России  больше,  чем  конкретный  поэт,  произведение,  писатель.  Литература  концентрировала всю духовность народа, была воспитателем чувств, формировала общественное сознание. Великие духовные ценности накапливались  в ней  веками и щедро  отдавались народу, жадно впитывающему этот бесценный дар. В мире не существует градация духовного на западные, восточные или любые другие ценности. Они одни для всех, для любой души, которая хочет и умеет трудиться. Последнее десятилетие прошлого века перевернуло шкалу нравственности и духовности в российском обществе, взорвав всё то непреложное, что предки оставили в наследство будущим поколениям России. И самое духовное общество превратилось в 90-х годах прошлого столетия в население, впавшее в амбицию. Высокие идеалы, древнейшая культура, восприятие мира сквозь призму богатой духовности – всё размотала, размыла эпоха, когда жизнь народа выстраивали люди, потерявшие душу и ценностные ориентиры. Они хотели создать общество потребления. Но, увы, разрушая души, надежды – не сконструировали новое общество. Потому что, убив души, нельзя создать ничего. Без нее самые благие намерения становятся дорогой в ад.

Опыт поколений недвусмысленно очертил духовную карту государства российского. Но почему вновь и вновь определенная часть его граждан, мнящая себя единственными атлантами России, на сломах истории страны тут же всё переводит в “вечный спор славян между собою” – западничество или славянофильство? История никогда не ставила перед Россией такую альтернативу, счастливо обрекая её на существование и на Западе, и на Востоке, и в Европе, и в Азии. О подобном диапазоне простора могли только мечтать те, кому не выпал такой дар.

Но не будем уходить в сторону от темы. Я всегда реагирую эмоционально, когда слышу – Восток или Запад. Для меня уже давно эта дилемма не существует. Только один путь у России – и Восток, и Запад. Так определила судьба. Многие

СМИ подхватили одну из цитат Дмитрия Медведева: “Наша страна была и останется президентской республикой. Иного не дано”. Почему-то эта фраза оппонентов Путина и Медведева приводит в неистовство. Но ведь десятки стран управляются президентами, премьерами, королями, и никого именно это не смущает. И все в подобных случаях согласны, что форма правления диктуется спецификой самого государства. Почему же России нужно отказывать в праве самой выбирать свой путь, свою сильную власть? И почему факт такой власти сразу принимают за отсутствие демократии, тоталитаризм и априори нарушение прав человека?

Царское самодержавие, которым десятилетия пугали детей потомки революционеров, для своего времени было совсем не узурпаторским. И кучка декабристов, которая, на мой взгляд, очень поторопилась, не до конца продумав,  был  ли  смысл в их выступлении, отделалась пятью повешенными и ссылкой с женами (!) на поселение (!). А  Великая Франция,  которую  я  люблю,  поддерживая  от всей души ее призыв “Свобода, Равенство, Братство”, залила страну  кровью  сограждан  буквально  за  четыре  десятилетия до вполне сдержанной реакции российского царя на призывы декабристов свергнуть его с трона и… “расправиться в соответствии с его преступлениями”.

Декабристы  (сейчас  уже  известно,  это  – факт)  собирали деньги на оплату этого самого восстания… недоплачивая офицерам жалование, то есть просто воруя из военной казны. А дело-то было их личным замыслом, а вовсе не армейское. Даже вольнодумец Герцен не спорил с тем, что “узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа”. Тем не менее, эта  горстка  “цвета  нации”,  тогдашние младолибералы  действовали во имя свободы, “против государственной тирании”. История дала на это ответ.

Да  и  Столыпина  загубили  всем  скопом  “прогрессивные” силы общества. А ведь его реформы были гораздо более разумными, чем российских либералов 1990-х годов, опирались-то они на особенности России. Пойди она тем путем, и не было бы  кровавого  20-го  века. Но  эту  страну  буквально  тянет на трагедии. Надеясь на свою мощь, размах, национальный характер и судьбу, отпущенную ей Богом вместе с богатствами недр, русские люди все время искушают, берут на излом свою российскую карму. “Нужно  мыслить  юридически.  Россия  –  федеративная страна с большими перспективами и с немалыми проблемами. Такое государство может управляться лишь при помощи сильной президентской власти. Вне зависимости от того, кто именно  в  данный момент  занимает кабинет  в Кремле. Если Россия превратится в парламентскую республику, она исчезнет”, – утверждает Дмитрий Медведев. И я, повторяюсь, уверен, что он прав. Можно взглянуть – без двойных стандартов – на многие молодые демократии СНГ и Восточной Европы. Там, где сильная президентская власть, переход  через  тяжелые  реформы  от  так  называемого  социализма к капитализму был гораздо меньшим испытанием, чем в России. А у некоторых, и это видит весь мир вне зависимости от тех или иных стандартов и пристрастий, постоянное перетягивание каната между президентами и премьер-министрами – путь к разрушению экономики, противостоянию в обществе, который может привести к разрыву страны, хаосу и постоянно  действующим  выборам,  съедающим миллиардные  суммы. Кому выгодны такие ситуации? Только не народу и стране.

А ведь это тоже нарушение правовых норм, законов  государства,  которые  должны  соответствовать  потребностям, сути,  характеру  общества,  его

истории.  “Западники”  ставят в пример правовую систему Соединенных Штатов или стран Евросоюза. Но там веками воспитывали уважение к закону, к суду, к правовой системе. Да, там тоже есть и коррупция, и подкуп, и преступники. Пока существует государство, всегда будут случаться подобные правонарушения. Но там это – отдельные факты, в России – повсеместное явление. Неуплата налогов в Штатах – это не только деяние, наказуемое законом, но и нравственное преступление, которое осуждает всё общество. В России же многие этим гордятся, или не видят в этом ничего особенного. Наоборот, считают “делом чести, доблести и геройства” – ловкач – умеет обмануть государство.

Несопричастность человека обществу, на мой взгляд, – причина всего. Каждый, столкнувшись с мздоимством, судейским или чиновничьим произволом лично, считает это позором. Но, если твой родственник, друг, знакомый оказался судьей-взяточником,  чиновником-коррупционером,  бизнесменом,  не платящим налоги, россияне даже оправдывают их и с завистью констатируют  –  “жить как-то надо,  зарплаты низкие” и т.д., всё по списку “оправдательного приговора”.

На Западе вор – просто вор, преступник, кто бы он ни был, предается суду. В России тут же находится лобби, утверждающее, что это политическая расправа. Я вовсе не такой наивный, чтобы считать – такого быть не может. Сплошь и рядом – неправедные суды, беспардонно относящиеся к частной собственности,  и  засуживающие  “по  просьбам” местных  администраций, влиятельных чиновников и просто “за деньги”. Или, наоборот, отпускающие по этим причинам преступников на свободу.

Но почему россияне, как говорил Путин, “не отделяют мух от котлет”? Почему лучшая “защита” преступивших закон друзьями по интересам – это объявление их дела политическим? Потому что еще с тех далеких лет – 30 – 50-х годов прошлого столетия – люди знали: “политическое” – значит сфабрикованное властью, расстрельное,  туда  лучше не вмешиваться, подальше от греха. А власти тоже были уверены, что за объявленного  “политическим”  никто  не  заступится,  но  все  твердо знали – невиновен. Время перемен позволило обществу громко говорить о том, что столько десятилетий было секретом Полишинеля, но все дружно тогда или отрицали этот ужас, или молчали,  боясь  даже  в  мыслях  своих  произнести  страшную фразу – “геноцид народа”, “красный террор”. А  свобода,  правда,  часто  касающаяся  только  обсуждения прошлого, дала возможность выговориться. Но произвол властей, идеологической основой которого была политическая борьба с “врагами народа”, их осуждение и уничтожение, так и остался ужасом многих поколений россиян. И те, кто дожил до свободы мыслевыражения, главным завоеванием посчитали именно право говорить. И тут-то обнажились весь гнев, вся обида, вся невыносимость судьбы обреченных на молчание. И записные “трибуны” знают, чем можно всколыхнуть общество – брось клич “политическая расправа”, и люди, уже не анализируя, не желая узнать правду, бросаются на баррикады защищать “невинно осужденного”. Вот  такой  “выстрел из прошлого”. Россияне особо реагируют на обиженных вообще, а тем более – обиженных по политическим причинам. К свойству национального характера – пожалеть, заступиться за слабого – примешивается сформировавшийся на  генетическом  уровне  страх повторения прошлого и гнев против проявления любого его признака.

Игра на этих благородных чувствах народа стала практикой у многих политических деятелей второй половины двадцатого века. Самое интересное, что

этим “инструментом” пользуются не только в России. Весь мир знает, чем можно всколыхнуть российское общество, какой лозунг бросить в массы, чтобы, уже не слыша остального, не думая, не вникая в смысл, россиянин пошел за бросившим такой клич.

Не вина их в этом, а беда. История жестоко ломала этот этнос на протяжении веков. Нашествия врагов, невезучесть на лидеров, жестокость правителей, лицемерие и ложь политиков, кровавые расправы с народом, уносившие миллионы жизней,  закладывались в психологии и  сознании  людей как динамические стереотипы, как генная память, как опыт, переданный матерью  своему ребенку. Должны пройти десятилетия  нормальной  жизни  общества,  чтобы  начала  ломаться матрица  страха  и  складываться  общественная  уверенность – этого больше не повторится.

Умелые  политтехнологи  часто  манипулируют  подобными комплексами, добиваясь нужных результатов. С одной стороны  –  цинизм,  с  другой,  –  детская  наивность,  доверчивость, заложенные в национальном характере россиян. Всё в одном флаконе “огненной жидкости”, предлагаемой обществу вместо реальных реформ и современных программ. И сегодня в России некоторые политиканы знают, как “завести” массы.

Но одно упоминание “там заплатили” или “был звонок” отбивает охоту и у СМИ, и у других членов общества проявлять свою активную позицию, уверены – дело безнадёжное. В такой ситуации даже самые лучшие  законы не сработают, самые жесткие меры не остановят коррупцию, взяточничество, “позвоночное  право”,  если  общество  останется  безмолвным, живя прежним социальным и политическим опытом. Долго работая на Западе, я утверждаю, здесь коррупция и взяточничество – позорное дело, его стыдятся, его осуждают. Опять-таки, я не говорю об отдельных фактах, констатирую обычную практику. И еще, если граждане участвуют во взяткодательстве, – чиновники будут коррупционерами. Правовой нигилизм стал сутью общественного сознания россиян, а раз “всё дозволено”, задача сводится к простейшему – чтобы о содеянном не узнали соответствующие органы, а общество такое всегда поймёт. Всё так “просто” – если бы взятки не давали, то их бы и не брали. Именно так ставят вопрос сегодня Путин и Медведев. Они, к счастью, поняли – надо строить систему, а не отдельные элементы  правовых  отношений.  Создать  правовую  систему  во взаимоотношениях в обществе – и дикой коррупции не будет. А так: разоблачили – сняли – наказали. Пришел другой – попросил – дали – взял. Замкнутый круг, бег слепой лошади. Я как-то видел по российскому телеканалу удивительную для Запада передачу. Ведущий спрашивал людей, собравшихся в зале: “Кому из вас приходилось давать взятки?” Ответом был лес поднятых рук. И никому в голову не пришло постесняться, скрыть, промолчать. Обычное дело – жизнь такая. Но те же люди, попадая на Запад, с восторгом и удивлением говорят:  “ваши полицейские не берут взяток”,  “у вас  трудно  с кем-то  из  чиновников  договориться,  им  опасно  предлагать взятки”. “Это потому что у них высокие зарплаты”, – отвечают пессимисты в России. А у российских чиновников низкие зарплаты? Ясно одно – не только чиновники несут за это ответственность. Но  обществу  привычней  исключить  себя  из  пособников  такой пагубной  системы. Создать правовое  государство гораздо труднее, чем хорошие законы и правовое поле. Нужна еще целая система мер, особые технологии воспитания общества, чтобы каждый случай коррупции воспринимался не только  правовым  прецедентом,  но  и  преступлением  против сограждан. Но вряд ли такое сделаешь, если часть

населения способствует подобному “правилу” взаимоотношений. Многим это выгодно: дающий получает то, что требовалось, берущий – вожделенную взятку, некоторым политикам – это сюжет для противостояния власти, жупел “политической борьбы”, третьим нужна сама риторика – она наиболее эффектна в достижении целей тех, кто честолюбив и стремится быть замеченным. И что характерно, больше всех кричат участники процесса взяткодательства и мздоимства  – дымовое прикрытие собственных операций. Но, главное, очень трудно вытравить уверенность поколений  – и не  без  глубоких причин,  –  что  в России все суды – продажны, а чиновники – взяточники. Еще классики об этом писали.

“Задача, на мой взгляд, российского общества – бороться с коррупцией как с “национальными привычками”, которым граждане  следуют  в  своей повседневной  деятельности. Сделать так, чтобы оно не обогащало одних, и не развращало других. Для  этого нужна политическая воля и  гражданское мужество. И такая политическая воля и у меня, и у руководства страны есть… другого пути нет. Без этого не будет никакого нормального общества, никакой нормальной жизни”. Слова Дмитрия Медведева  звучат как декларация, идеология правовых реформ, преобразования всего общества. Это дает  надежду  на  то,  что  речи  руководителей  страны  становятся не лозунгами, а стратегией дела. Тем более что ко всему прилагается и последовательно проработанный план действий. Тут можно сказать только одно – дай Бог, чтобы не помешали, не  встроили  в  государственную  программу  свои  “маленькие дела” по разрушению страны, обогащению собственного кармана, обеспечению себя аплодисментами тех, кому ни Россия, ни ее народ, ни ее процветание никогда не были нужны.

Этим людям знаком набор инструментов борьбы с властью и привлечения электората – лозунги всё те же: долой диктатуру, тоталитаризм, подавление свободы, “мы должны бороться за демократические ценности” и далее по списку. Вы призываете учиться у Запада – это очень перспективное, необходимое дело. Так учитесь же обязательному соблюдению законности, демократическим  правилам  борьбы  за  власть,  толерантности. Запад неоднороден. Там и разные люди, и разные страны, разнородная  ментальность,  свои  беды,  проблемы,  правды  и неправды, справедливости и неправедности. Рая на Земле нет. Иначе человечество лишилось бы мотивации развития, всё сведя к кровавым битвам друг с другом за овладение раем. Высший разум правильно сделал, лишив людей такой синекуры. Он хорошо оценил видимые людские пороки, стремление человека к собственному благополучию за счет ближнего. И это еще длится с тех пор, когда первобытный человек поднял камень. В натуре homo sapiens ничего, увы, не изменилось даже с расцветом цивилизаций. Он многое сумел, но… пороки человеческие остаются – ревность, зависть, жажда владения, честолюбие,  увы, всё при нас. Единственный путь – самосовершенствование. Но здесь без опыта друг друга мы не обойдемся. Но чему учиться?? Об этом надо хорошо подумать.

Я уверен, в первую очередь, – признанию главенства закона. Работающая правовая система, законопослушность общества, гражданская активность, здоровый прагматизм (хорошо в стране – хорошо мне) – это то, чему надо учиться у Запада, но с учетом особенностей национальной самобытности.

Подражательство кому-то, реформы,  списанные у  стран, десятилетиями развивавшихся по законам демократии и без крайностей вечных революционных ломок… опасный путь. У России была другая история, а значит, свой яркий и

печальный опыт. Поэтому копировать чужой путь – губительно. Он ведет  в  тупик.  Россия  90-х  годов  доказала  бессмысленность строительства своей жизни под кальку с других стран. У России только недавно появился шанс. Им нужно воспользоваться. Граждане, объединившись в работе для общей цели, возродят величие своей страны. Пусть будут разномыслия и несогласия, споры, дебаты, но… во имя России.

Записки непостороннего

Именно  на  основе  правовых  реформ  определяется  строительство инновационной экономики России. Без таких подходов  невозможно  создавать  современный  бизнес. Мировая глобализация  выставила  свои  условия  существования  и  выживания человечества. Ее процесс охватил планету, предоставив ему, человечеству, неограниченные возможности взаимодействия. Другого не дано. Это совершенно новая цивилизация, явившая миру жесткую альтернативу – встроиться всем в систему координат, или погибнуть в стихии новых вызовов и угроз.

У России  есть  все шансы  стать  одной из  ведущих  стран мира. И дело не только в сырьевой базе, но, как любят подчеркивать здесь, в “человеческом факторе”. Именно он может всё разрушить, уничтожить, но и создать невероятное, только для него возможное. Уж таков русский характер. Ему надо дать мотивацию, и он пойдет, да так, что не остановишь. С таким же азартом, творческой выдумкой, какой мужик уничтожал барские наделы, он пахал, сеял, растил – и всё ему удавалось. Только за времена НЭПа – такой совсем короткий срок – российским человеком на искалеченной гражданской войной земле засеивались огромные площади зерна, овощей, фруктов. Я полностью согласен с многочисленными как российскими,  так  и  западными  аналитиками,  которые  считают  очень важным  тот  момент,  что  Владимир Путин  и Дмитрий Медведев не упустили эти факторы, которые можно превратить в  рычаги  возрождения  экономики.  Необходимость  вернуть уважение к частной собственности названа сегодня одной из главных составляющих успеха. Впервые государство признало свои ошибки, назвав причины, озвучив результаты такого пренебрежения. Как относились в Советском Союзе к охране частной собственности, и  говорить  уже неприлично! Провозгласив  государство единственным собственником, власть ревниво следила за тем, чтобы частные лица не смели ее иметь. Тут не боязнь потерять  доходы.  В  СССР  их  теряли,  разбрасывали,  дарили –  они же  государственные, не  свои. Но дело  было в другом: крепкая экономика, значимость личности самого собственника разрушала всю идеологию и устои государства, которое и строилось на том, что люди – “винтики и ролики одного общегосударственного дела”, как писал в своей знаменитой работе Владимир Ленин. Приватизация 90-х, разбойничья, кровавая, наглая,  бессовестная,  полностью  разочаровала  россиян,  отбив желание что-то иметь своё, над чем-то своим личным трудиться. Всё равно заберут: государство – накопления, бандиты – собственность, киллеры – жизнь.

Но находились смельчаки, люди экономического таланта, которым  “в  атмосфере  полного  развала  и  отсутствия  законов  приходилось  постоянно  балансировать между  криминалом, пытающимся отнять собственность,  – с одной стороны, и мощным иностранным капиталом, имеющим возможность скупить  все  привлекательные  активы”. И  это  говорит  высокопоставленный  российский  чиновник,  будущий  президент России. Когда еще представитель

власти так критиковал сделанное властью?! И далее совсем неслыханно: в России постепенно начали понимать, что ее главное богатство – люди. Это и есть основой источник успеха российского бизнеса.

В  России  власть  поняла,  что  развитие  современной  экономики опирается не только на успехи нескольких крупнейших корпораций, но и на работу сотен тысяч средних и малых предприятий. Только их экономическая свобода может сделать государство богатым, а его народ преуспевающим. То, что на Западе давным-давно аксиома, для российской действительности до недавних пор было “тайной за семью печатями”, но это тот случай, когда – всё тайна, но ничего не секрет. Такие идеи в Европе и Америке казались естественными. В России – это прорыв к современным экономическим технологиям. И вовсе не потому, что на Западе люди и власть умнее, нет. Их богатство  –  результат  исторического  опыта. Беда  России  не только в плохих дорогах, но и в череде бездарных руководителей, неопытных реформаторов и в горькой людской судьбе. Преобразование России – это всерьёз и надолго. В это верит всё большее число людей. Подобные проекты спасут страну и ее народ, заслуживающий счастливой доли под солнцем.

Она может быть такой, если определенная часть общества интересы страны поставит выше собственных обид, разочарований и несбывшихся надежд по поводу реализации собственных властных перспектив. И тогда радикальные изменения в подходах к развитию экономики государства, отраженные в плане Путина – Медведева и их команды, смогут прочно вписаться в проект возрождения России.

То, что структурная перестройка в экономике начнется с преференций в сторону малого и среднего бизнеса, а сама реформа – с налоговых послаблений, – станет привлекательным для  тысяч желающих  попробовать  себя  в  таком  деле.  А  это не только новые рабочие места, дающие возможность поднять огромный пласт россиян к жизни другого экономического качества, но это  заявка России, что она твёрдо становится на рельсы либеральной экономики. Такой сигнал на Запад – реформы в России необратимы, они под охраной правовой государственной системы, – дорогого стоит. Инвесторы  спокойно  будут  вкладывать  средства  в  российскую экономику не только под честные слова владельцев крупного капитала и нескольких крупных корпораций, но и под  “прочность” всей экономической системы. А это сегодня важно не только для России, но и Запада.

Мировую экономику не то, что трясёт, но спокойной и умиротворенной ее не назовешь. Обрушение тех или иных банков, финансовые  кризисы,  нестабильность мировых  валют  –  всё это, конечно, преходяще. Но  люди не могут жить будущими экономическими взлетами рынков, даже тех, которые всегда считались в мире надежными. Общество потребления живет ежедневными заботами о еде и одежде, социальных гарантиях стабильного мира. И любое отклонение в системном мировом хозяйстве Европы или США встречается настороженно. Это аналитики понимают – мировое развитие подчиняется  определенным  законам,  зависящим  от многих факторов, именно  они  определяют  графики  экономических  взлетов  и падений. Иного не дано. Мир устроен так, что его движение вперед идет не по рельсам скоростных поездов, а по сложным маршрутам цивилизационных процессов, безусловно затрагивающих экономику. Поэтому-то и она развивается по векторам, определяемым мировым

порядком, а он подчинен объективным обстоятельствам. Но такие подходы – удел профессионалов, а всё общество требует удовлетворения своих нужд сиюминутно.

И вот в, безусловно, непростой период для экономик многих  стран  появляется  открытый,  предсказуемый,  надежный рынок России. Этого никто не ждал так скоро. У многих появилось раздражение. Но субъективность и эгоизм отдельных стран растворяется в выгодах и безусловном благе возникновения таких мировых рынков.

Однако для этого необходимо новое структурное преобразование. И руководство России декларирует его как одно из стратегических  направлений  вывода  экономики  страны  на мировые магистрали. “Сейчас в финансовом мире определяются правила игры на будущее, идет пересмотр роли основных резервных валют. И мы просто обязаны этим воспользоваться и предпринять ряд действий,  направленных  на  достижение  долгосрочной  цели – стать одним из крупнейших мировых финансовых центров, привлекательность которого была бы основана, в том числе, и на стабильности российской национальной валюты. Валюты, удобной для обращения на мировом финансовом рынке, когда фактически рубль станет, таким образом, одной из региональных резервных валют”.

Такое заявление Дмитрия Медведева – амбициозная программа выхода России на одну из главных ролей на мировом пространстве. В плане Путина – Медведева четко расписаны меры, действия, сроки, технологии построения подобной финансовой  системы. Это  свидетельство  того, что новые центры силы в мире активно расширяют свои экономические возможности.

И здесь хотел бы перейти к размышлениям об еще одном направлении расширения  сотрудничества России  с другими странами, которое, как отмечают многие известные  эксперты,  выльется  в  более  широкое  и  значимое  стратегическое партнерство  с  государствами Юго-Восточной  Азии, Южной Америки, Африки.

Прежде, чем поделиться видением этой проблемы, сделаю небольшое отступление, экскурс в тему, которая волнует многие годы. Мир так изменчив, набрав в своем движении космические скорости, что любые идеи, мысли постоянно обрастают новыми фактами, сюжетами и представлениями о подходах в решении непростых задач.

Сегодня, оставив в наследство  своей  стране  “план Путина”, его автор переходит на другие роли, но залог дальнейшего продвижения России по пути реформ он определил в выполнении  начатого  и  намеченного  как  внутри  страны,  так  и  в сотрудничестве с другими государствами.

Переход  глобального  мира  к  пониманию  необходимости смены  масштабов  сотрудничества  от  межгосударственных до межцивилизационных геополитических проектов – это тот новый взгляд на экономический мир, без овладения которым человечество не сможет выжить в условиях современных угроз и вызовов, брошенных мировому сообществу экологией и объективностью  законов изменяющейся природы и климата на Земле.

Одна из моих книг была посвящена анализу причин появления голода в различных странах мира на всех континентах планеты во все времена существования человечества. К сожалению, и в наш информационный век высоких технологий будирующие причины такого страшного трагического явления лежат в глубинах не только мировой экономики, но и политики, социальной обусловленности, духовной, национальной, религиозной модальности народов, в человеческой психологии. Так было, но так не должно быть вечно. Для этого нужны новые технологии в подходах обеспечения мирового сообщества продуктами питания. Такие источники жизни сейчас не только неравномерно распределяются, о чем было уже сказано, а просто исчезают, истощаются, подвергаются уничтожению самим человечеством. Участники этого процесса – люди – стоят на пороге мировой катастрофы. Призывы к объединению сил в борьбе с ней, к сотрудничеству в воспроизводстве экономического мироздания  –  это не  заклинания, не пафос, не литературный образ, а SOS, обращенный к мировому сообществу.

Важно  то,  что  это  уже  поняли  во  многих  государствах планеты с разным уровнем экономического, духовного, социального, политического развития. Поэтому объединение государств по экономическим интересам в трансконтинентальные, геополитические, цивилизационные корпорации – это единственный выход, найденный человечеством в создавшихся условиях.

В России эпохи Путина это поняли. И, несмотря на различные политические и экономические государственные интересы, находят формы и возможности  сотрудничества  со  странами Европы, Америки, Юго-Восточной Азии, государствами арабского мира и Африки.

Разные этапы развития, на которых находятся эти страны, не тормозят, а приносят обоюдный успех и эффективную экономику партнерам по сотрудничеству. Таков сегодня мир. И совсем уже мало государства и народов остается вне планетарного процесса глобализации.

Это явление не зависит от чьей бы то ни было воли. Его можно признавать или отрицать, но оно возникло как объективный фактор развития мирового сообщества со всеми его плюсами и минусами, победами и поражениями, прогрессом и бедствиями. И людям остались только право и разум на выработку таких решений и модулей, которые бы сводили на нет или,  по  крайней мере,  смягчали,  амортизировали  объективные потери в этом процессе.

Столь длинное отступление позволил  себе  только потому, что хочу поддержать взгляды ряда известных ученых на происходящие в мире экономические ситуации. Именно этой общечеловеческой проблеме уделяется сегодня в России особое внимание. На мой взгляд, это очень важно и для России, и для её партнеров. Верю, такая стратегия будет продолжаться. Под руководством Путина Россия сделала прорыв в мир нетрадиционных для этой страны межгосударственных отношений.

В  её  нынешнем  сотрудничестве  с  различными  государствами  нет  главных  и  подчиненных.  Только  так  могут  существовать межцивилизационные  проекты. Каждая  из  этих стран-участниц – не просто геополитическая единица, географический  субъект или  точка на  экономической карте мира. Духовное наследие, традиции, религия, национальный характер, ментальность и пути

развития – всё делает их разными, это объективный факт истории становления человечества. И между  тем, все  тесно  связаны на века  общими интересами, ролью в мировом пространстве в качестве баланса интересов, равновесия и безопасности. Одна  из форм  подобного  сотрудничества  –  объединение БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), в котором Россия играет роль организующего звена. Разговор о БРИКе хотелось бы начать с Индии. В данном контексте отношения этих двух стран – своеобразное начало в совершенно новых приоритетах и подходах к мировому сотрудничеству. Хотя слово “начало” употребляю условно. Культурно-экономические контакты в той или иной мере связывают Россию и Индию десятилетиями. Но речь ведется о другом уровне межгосударственного взаимодействия. Резко меняется мир, совершенствуются и подходы в прежних отношениях.

“Индия, несомненно, становится одним из новых независимых центров силы в мире. Она может способствовать формированию реальной многополярности. Это быстро растущая экономика с приростом 7-8-9 процентов в год и объемом валового внутреннего продукта около 750 миллиардов долларов в  год.  Такие цифры приводят  американские исследователи. То  есть,  эта  экономика  в  два-три  раза  превышает  российскую. И интерес России к Индии вполне понятен и естественен. В Индии  быстро  развиваются  высокие  технологии,  – пишет проректор по международным связям Санкт-Петербургского госуниверситета Станислав Ткаченко. – Там работают институты,  которые  выпускают  тысячи  и  тысячи  программистов каждый год. И хотя, возможно, это не такие креативные программисты, как российские или  европейские,  тем не менее, очевидно, что Индия  стала одной из  сверхдержав в области высоких технологий”.

Соединенные Штаты тоже не чужды идеи стратегического союза с Индией. И если он сложится институционно и партнеры сформулируют все свои взаимоинтересы, это будет проект с далеко идущими целями. Но важно то, что у Индии складываются одновременно хорошие отношения и с США, и с Россией. Россия также весьма заинтересована в союзе с Индией. И экономически, и политически этот тандем стал бы решением многих долгосрочных задач и стратегических интересов обеих стран. Индия – лидер Центральной и Юго-Восточной Азии. За влияние в этих регионах борются многие ведущие страны мира, в том числе США, Россия и Китай. Важнейший это вопрос и для Индии. Все названные  страны, безусловно,  заинтересованы распространить свое влияние и сотрудничество с государствами региона. Но это совсем не значит, что желаемое в полном объеме совпало с действительным. А вот у Индии здесь бесспорное лидерство. И эта удивительная, огромная, в полную мощь еще не развернувшаяся страна, играя важнейшую роль в Центральной и Юго-Восточной Азии, может стать гарантом и той силой доверия, которые помогут России распространить свои интересы  и  сотрудничество  в  интересном  ей  регионе. Мало того, Индия – надежный противовес и для США, и для России в их отношениях с Китаем. Китай – гигантскими шагами развивающееся государство с более чем миллиардным населением, которое надо кормить, дать рабочие места в уже густонаселенной стране, – не скрывает  своего  интереса  к  освоению Сибири  и  часто  заявляет  о “справедливом” ее разделе. Мало того, тысячи китайцев уже работают на сибирских землях, в сфере сервиса, добычи полезных ископаемых, строительстве. И работают, надо сказать, отлично. Они делают то, что сами россияне, в силу многих причин, осваивают пока не так активно. Необходимый стратегический партнер, сотрудничество с которым сулит немало выгод, часто оказывается на российской земле непростым конкурентом. Более

того, Китай становится мощной державой, претендующей на лидерство не только в своем регионе. Вот в этих-то условиях Индия и может обеспечить очень эффективный баланс сил, необходимый для равновесия в мире. И та, и другая страна заинтересованы в сотрудничестве с тандемом Россия – США. Но именно Индия может сделать его более насыщенным и сбалансированным. Осмелюсь предположить, что вряд ли читатели подумают, что я взял на  себя обязательства раскрыть нечто никому не известное в геополитическом раскладе международных отношений. Я  хочу  просто  еще  раз  сфокусировать  внимание  на этой  проблеме. Бразилия,  Россия, Индия,  Китай,  другие  евразийские страны, государства Африки – это особо значимые сегменты мирового сообщества. Они во многом сегодня определяют экономическое развитие в мире, и каждое движение этих стран или вокруг них являет сфокусирование планетарных интересов. Но  в  каждой  грандиозной  конструкции  есть  звенья,  которые,  составляя  общую цепь, имеют  свою  отдельную конкретную функцию. Они могут еще теснее соединить интересы государств  этой  региональной  группы  с  гигантами мировой экономики и политики. Здесь имею в виду и Россию с ее планетарной значимостью в экономическом раскладе. Глава отдела анализа мировой экономики Goldman Sachs Group Джим О’Нил  сравнительно  недавно  опубликовал  прогноз,

10 что объединение БРИК к середине 21 века опередит по совокупному ВВП крупнейшие страны мира. Эксперты Goldman  Sachs Group  считают,  что  “Россия  сможет  обогнать  по объему ВВП  любую  западноевропейскую  страну  уже  к  2030 году, Индия  опередит Японию  к  2035  году,  а Китай  к  2040 году может стать конкурентом США в полном объеме экономических показателей”.

А О’Нил высказывает здравую мысль о том, что G8 стоило бы сделать своим членом Китай и подумать о включении в свои ряды  Индии  и  Бразилии.  Естественно,  нужно  учитывать  не только желание этих стран войти в такое объединение, но и взаимопонимание внутри БРИК. Ведь проблемы газа, нефти, территорий, религиозные разногласия существуют и здесь. Но все дело в том, что экономические интересы превалируют, а противоречия стираются. Вот тут-то и стоило бы западным странам проявить свою добрую волю и интерес к сотрудничеству. Свято место пусто не бывает! Такие гиганты, как Индия и Китай, быстро развивающиеся сегодня Россия и Бразилия притягивают взгляды многих стран, которые по своим традициям, радикализму, ментальности далеки от США и Европы. И этим гигантам – Соединенным Штатам и странам Евросоюза  –  гораздо  труднее  найти  с  ними  общий  экономический язык в силу их политических установок и цивилизационных задач. Вспомним знаменитые труды Хантингтона, к которым я не раз обращался в предыдущих своих книгах. Идеи о борьбе цивилизаций, а не противостоянии стран и режимов, очень четко обозначены и убеждают своими аргументами.

Но вернемся к Индии. Именно на нее, считают крупные эксперты, в первую очередь, может опираться Россия, строя свои отношения в  этом регионе. Здесь важны и давнишние симпатии этих стран друг к другу, и экономические интересы, и поставки в области вооружения, и вопросы развития космической темы, разработки в сфере атомной энергии.

Издание “Financial Express” утверждает, что сильная Россия  нужна  и Индии,  и  Китаю.  Аналитики  свидетельствуют, что “ничто сейчас так не нужно России, как укрепляющаяся экономика Юго-Восточной Азии. А заинтересованность такой

страны – это как раз то, что нужно для Китая и Индии, двух быстро  развивающихся  стран  с  дефицитом  энергоресурсов. Даже  Бразилия,  одна  из  немногих  крупных  энергетических держав, которые не входят в ОПЕК, может извлечь выгоду из лидирующей роли России в качестве энергетического локомотива. И тот же Китай хоть уже закрепил за собой часть венесуэльских нефтяных активов, понимает, что надеяться на них трудно из-за возможной нестабильности в этой стране”.

Но  здесь  нужно  учесть  еще  и  то,  что  Россия  в  качестве “тягловой силы”, везущая  за собой БРИК, интересна и США. Во-первых,  несмотря  на широкое  сотрудничество Штатов  с Китаем, у этой страны есть определенная настороженность к тенденциям Китая стать главной страной мирового влияния. Его огромное народонаселение, гигантские скачки роста, экспансивность, государственная экономическая необходимость расширять рынки для своих  услуг и товаров, стремление больше инвестировать в другие страны, чем открывать доступ к своим сырьевым запасам и производству, – хорошо известны США. Её давние отношения с Индией не перекрывают симпатии этого гиганта Юго-Восточной Азии к России и широкое сотрудничество Москвы и Дели. Надо  не  забывать  еще  и  место  Индии  в  отношениях  с Южной, а  скоро и  с Центральной Африкой. Таким образом, Россия, для которой важны  отношения  с США, может  стать идеальным “тягачом” в конгломерате Россия – Индия – Китай – Африка – Бразилия – США. Такую же роль эта страна играет для Европы. Тем более, что Путин недвусмысленно дал понять – Россия готова к этому. В июне 2007 года на Петербургском международном экономическом форуме он  заявил:  “…нам необходимо провести серьезную дискуссию при участии политиков, бизнесменов и ученых по проблеме обеспечения свободного движения капиталов, товаров, услуг и труда в Европе и Азии. Россия может и  будет играть  в ней роль,  соответствующую  ее  геополитическому  положению,  и  всеми  возможными  способами  будет содействовать процессу”.

Как видится эта ситуация дипломатам, экономистам, ученым, очень интересно для широких выводов по такой проблеме. Характерен комментарий директора Латиноамериканского департамента МИД России В. Морозова: “Сам Пекин в переговорах с “восьмеркой” и США слаб, Индия и ЮАР тоже слабы. Поэтому эти государства (Китай, Индия, ЮАР и Бразилия) ищут поддержки России … и Китая, чтобы выстроить мощную группировку государств и вести диалог с “восьмеркой”. Каждой стране отдельно выполнить такую задачу трудно, но вместе ЮАР, Индия, Бразилия, которые стремятся к сотрудничеству между собой, готовы на взаимодействие с развитым миром. А присутствие России в “восьмерке” позволяет ей и активно участвовать в диалоге с развитым миром и, в известном смысле, играть роль  связующего  звена между  “восьмеркой” и этими государствами. Россию с этими странами объединяет поиск форм борьбы с новыми вызовами. Всем вместе легче найти инструменты борьбы с терроризмом, организованной преступностью, незаконной торговлей оружием и с наркотрафиком.

С Индией  у России все промежуточные пути  уже пройдены. Уже сегодня видно, сколь убедительны результаты их партнерства.

“Индия выступает как стратегический партнер России, и по объективным причинам является ее естественным и надежным союзником. Можно говорить о близости подходов Москвы и Дели к фундаментальной проблеме развития,

определенной общности структур цивилизационных ценностей. Обе страны многонациональны и поликонфессиональны, что диктует необходимость общего подхода к проблемам “самоопределения”, терроризма и сепаратизма как в самих этих государствах, так и во всем мире.

Во внешнеэкономической сфере обе страны стремятся к интеграции в мировое хозяйство, к повышению своей конкурентоспособности, проводя при этом политику протекционизма в том, что касается собственного производства. Успешно развивается и военно-политический аспект российско-индийских отношений…”

Этот  взгляд российского  ученого и политолога, дипломата С. Лунёва как нельзя лучше отражает интересы России и Индии  в  стратегическом,  политическом,  экономическом  сотрудничестве. Но здесь хочу еще раз подчеркнуть мысль, изза которой и взялся за эту тему. Новые геополитические интересы подошли вплотную к  сотрудничеству БРИК  с США и Евросоюзом. В нынешних условиях ни мировой гигант США, ни все страны ЕС вместе и по отдельности не смогут обойтись без взаимодействия и  учета интересов  государств Южной и Юго-Восточной Азии, развивающихся  африканских  стран и Южной Америки. И в этом Россия – надежнейший лоцман и для БРИК, с которым у неё уже выстроились оптимистические отношения, и в которые за последние восемь лет внесены особые коррективы, и для США и Евросоюза. Россия, Индия, Китай, Бразилия и их партнеры тоже хорошо понимают значимость своего вхождения в экономическое пространство названных  лидеров мировой  экономики. Надо только не упустить время, чтобы в потенциально дружественные связи не проникли те, кому они не выгодны, и не превратили бы сотрудничество в острую конкуренцию.

Не всё можно, что хочется

Экономика – это моё дело и профессия. Но, существуя в живом мире страстей, невероятных событий, ложных идей и опасных ошибок, я, конечно, как и любой человек активной социальной и политической жизни не остаюсь равнодушным, к тому, что происходит сегодня в мире, в его геополитических анклавах, в судьбах целых народов.

Наверное,  это и потому,  –  так  судьба  сложилась,  – что я был не только свидетелем, но и действующим лицом в одной из  трагедий,  свершившихся  в маленькой  стране  почти  балканского региона. Видел кровь, страдания, порушенные судьбы людей, государственную катастрофу. Речь идёт о приднестровском конфликте в Молдавии. В предыдущих книгах рассказал обо всём, что было тогда, и моем участии в успешной организации переговоров о прекращении военных действий по обе стороны Днестра. Но сегодня приходится повторяться, дабы объяснить истоки тревоги по поводу сегодняшних событий в этом регионе – имею в виду Косово.

Многие думают: зачем вмешиваться в чужие дела, в проблемы других государств, находящихся за десятки тысяч километров от страны собственного обитания? Отвечу, как это понимаю.  Сегодня  в  глобальном  мире,  перемешавшем  все представления  о  границах,  собственных  государственных проблемах,  решениях  и  действиях  на  международной  арене, пожалуй, не осталось ни одного сегмента в общественной, экономической,  политической 

жизни  мирового  сообщества, не  затрагивающего  кого-либо  или  всех  вместе. Межгосударственные проблемы очень быстро затягивают в свою орбиту даже частные интересы отдельных людей – напрямую – через близких, родных, друзей, знакомых.

Так было и в Приднестровье, когда левобережье этой реки – часть молдавского государства – было отрезано от него в результате противостояния, а потом бессмысленной войны, развязанной между одним народом, живущим просто по разным берегам Днестра. И с одной, и с другой его стороны здесь обитают молдаване, гагаузы, болгары, русские, украинцы, белорусы, евреи и еще представители с пяток национальностей. Это  не  было  межнациональным  конфликтом.  Случилось всё  в  то  время,  когда  новые  политические  элиты  бывших республик  Советского  Союза  оспаривали  своё  главенство  и значимость, играя на национальных чувствах граждан, пугая их маловероятными событиями, а потом уже с азартом участников боёв без правил, потерявших ориентацию на ринге, желали не доказать свою правоту, а просто уничтожить друг друга.

Переговоры зашли в тупик. Казалось, уже нет такой силы, которая остановит обезумевших людей. Так сложилось, что я тогда вписывался своей работой в жизнь этой республики. Будучи другом президента  страны,  я предложил  ему ряд идей по прекращению вооруженного конфликта. Он пришел к выводу, что именно они могут  способствовать урегулированию этой главной проблемы. Тогда я обратился к известным в ту пору  российским  политикам,  которых  очень  хорошо  знал  и был  уверен в их возможностях по оказанию помощи в  этом вопросе. Все сработало. При  усилиях  России  и  молдавской  стороны  война  была остановлена. Наверное, в первый и последний раз я был так счастлив. Считаю, это было одно из самых важных, трудных и весомых в моей биографии событий.

Дальше судьба складывалась в этой республике так, что до сих пор, к сожалению, не произошла реинтеграция Приднестровья в состав Молдавии. И вот уже 16 лет длится трагедия республики, всего народа. Я не случайно об этом говорю. Кровоточащая рана еще не закрылась в Молдавии. Но беда в глобальном мире не приходит одна: возникают другие сюжеты, но тоже замешанные на диком правовом нигилизме.

В Турции, на Кипре, во Франции, Испании плюс в десятках  других  стран  сепаратизм,  подняв  голову  и  оружие  против всего, что мировое сообщество бережно строило в рамках международного права всю вторую половину 20 века, – набирает силу. Национализм! Его цепная реакция зашла далеко, а что еще будет, в результате  беспрецедентного одностороннего решения косоваров отделиться от Сербии, когда-то приютившей албанцев, бежавших от террора Энвера Ходжи. Относительная стабильность в центре Европы взорвана одним махом. Сорваны трудные, тяжкие, затяжные, но всё же переговоры, – преподан другой, кровавый вариант. Решение Косово об отделении от Сербии может затянуть в омут перекройки границ весь мир. Ведь Балканы не раз были регионом, где противостояние, войны, конфликты становились бикфордовым шнуром для всей Европы и не только. А желающие  его  поджечь  всегда  находились. Эгоизм,  пренебрежение к мнению мирового  сообщества не дают надежды на  то, что такие регионы, веками являвшиеся частью целого в государствах, смогут услышать голос международной общественности.

Косово – это начало вопиющего попрания всех договоренностей мирового  сообщества. Документ, который подписали десятки стран мира, стал своеобразной международной конституцией, с которой мировое сообщество сверяло свои права и обязанности в международной жизни.

…Более  трехсот  лет  назад  предки  живущих  сегодня  на Земле впервые установили принцип территориальной целостности государств (1648 год). Заключенный Вестфальский мир на время положил конец войнам. Увы, убийства, религиозное и  национальное  противостояние  часто  вспыхивали  вновь  и вновь. Но границы государств были незыблемы. О Тридцатилетней войне, которую прекратил этот самый договор, знают даже школьники. И только те, кому нужно учиться урокам истории, использовать опыт предшественников, как будто потеряли память, впав в полную амнезию.

А ведь этот документ, установив государственные границы в Европе, – тогда, казалось, на веки веков, – одним из главных своих положений объявил незаконность внешнего вмешательства во внутренние дела других государств, принцип территориальной целостности. Все фундаментальные международные соглашения, касающиеся этих проблем, взяли за основу именно этот постулат Вестфальского мира. В 1945 году принятая Хартия  (Устав) ООН стала первым документом  новейшей  истории,  повторившим  закон  незыблемости принципа территориальной целостности государств. “…Этот принцип запрещает использование силы для разрешения международных диспутов. Территория служит материальной основой государства, является необходимым условием его существования. Поэтому государства уделяют особое внимание обеспечению ее целостности. Статут Лиги Наций обязывал уважать и сохранять против всякого внешнего нападения территориальную целостность государств-членов (ст. 10). Устав ООН обязывает воздерживаться от угрозы силой или ее применения  против  территориальной  неприкосновенности государств (п. 4 ст. 2)”. Принцип нерушимости границ дополняет принцип территориальной целостности. Соблюдение его – необходимое условие мирных отношений между государствами. И уже в Декларации о принципах международного права 1970 года говорится: “Каждое государство обязано воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью нарушения существующих  международных  границ  другого  государства или в качестве средства разрешения международных споров, в том числе территориальных споров и вопросов, касающихся государственных границ”. В Уставе ООН указана одна из целей организации – “развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения  принципа  равноправия  и  самоопределения  народов,  а  также  принимать  другие  соответствующие меры  для укрепления всеобщего мира”. И как завершающий аккорд – 1975 год – Заключительный Акт Хельсинкского Совещания  по  безопасности  и  сотрудничеству в Европе. Основа его – опять-таки, принцип нерушимости  государственных  границ,  образовавшихся  в  Европе после окончания Второй мировой войны. Профессионалы  в  международных  отношениях  хорошо знают все эти документы, и здесь они повторяются для читателей, которые по роду своей деятельности могут быть далеки от этих тем. Что бы и где бы ни говорилось, уверен, для жителей планеты сегодня самое главное – это мир. Уж слишком много угроз и вызовов на нашей маленькой планете. Сохранить мировое сообщество можно только с помощью всемирной солидарности по основным проблемам выживания человечества. А перекройка границ в 21 веке – это безумие, влекущее за собой  глобальные изменения, которые не позволят человечеству обеспечить безопасность жизнедеятельности на планете.

Вернусь к приднестровской драме. В этом контексте проблемы Молдавии и Приднестровья, а это для меня – наиболее знакомый и переживаемый конфликт – уже доказали, что “маленькие  войнушки”,  затеянные  новыми  политическими  элитами “за собственную власть”, скоротечными не бывают. Постепенно они обрастают сочувствующими и с той, и с другой стороны. Это всё заинтересованные в определенной политике люди и, главное, в экономических преференциях. У каждого – своё: власть, имущество, деньги, корпоративный интерес. И ни у кого трагическая участь народов или, как в приднестровских событиях, одного народа, разорванного по самой болезненной линии жизни, – ни у кого из задействованных в конфликте лиц, обрекающих приднестровцев на жизнь в изоляции, в отрыве от своей страны, не вызывает сочувствия. А там – дети, родители, родственники, друзья или исторические сограждане, вторая половинка которых в Молдавии. Но нет сожаления  о  содеянном  и  происходящем.  Сегодня,  вопреки позиции России и Молдавии, многие еще хотят приватизировать целый регион вместе с его жителями. Очень симптоматично, что, уходя со своего поста, Путин уделил внимание проблеме целостности Молдавии. Он как бы передал этот вопрос и в ведение Дмитрия Медведева как один из важнейших во внешней политике России. Последовательность  в  ней,  верность  избранному  курсу,  отсутствие  таких модных теперь двойных стандартов дают основание на уверенность – Россия сделает всё, что в ее силах, для разрешения затянувшегося приднестровского конфликта, сохранения целостности Молдавии.

Но это перспективы только одного очага нестабильности в Европе. А Косово? Это очаг постоянного огня. Его пример презрения к международным законам может соблазнить многих: тлеющие  угольки  сепаратизма разрастаются в костры ненависти и, самое страшное, в очаги боевых действий. И там, где еще недавно мысли об этом были в подсознании или, по крайней мере, не командами к действию, рождаются уже всплески  национализма,  религиозной  нетерпимости,  терроризма  и просто мародерства. Слишком много заинтересованных в процессе: новые лидеры, жаждущие власти, их боевики, которые, кроме хлеба и зрелищ, давно уже требуют денег и поживы, националисты, зашоренные ненавистью ко всем, кто  “не они”, религиозные фанатики и, наконец, желающие перекроить мир,  государства и территории. Ведь “разделяй и властвуй” – очень старая и вечно молодая рекомендация к захвату власти и осуществлению реванша. И, самое страшное, что не может быть в этом случае локальной вспышки. Это та спичка, которая подожжёт всю Европу. Цепная реакция – технология опасная, ее не остановишь – погибнут сотни тысяч людей, порушатся страны. Экономический коллапс в одной из них тут же обернется встрясками в экономике других. Неужели в таком зыбком, огнеопасном мире двадцать первого века кто-то еще надеется погреть руки на грядущих трагедиях?! Увы, опять вернусь к истории. В мире нет ничего нового, первичного,  всё  повторяется. И,  увы,  не  в  виде  комедий,  а всегда в режиме трагедий. И если где-то надеются, что “пронесёт”, то там люди играют уже не только с огнем, но и с “демонами прошлого”.

Дай Бог, чтобы усилия России, других государств по выполнению  их  международных  обязательств  и  договоренностей,  закрепленных  в  известных  правовых  документах,  помогли  странам,  подвергающимся  насильственному  расколу, восстановить справедливость, тем самым спасти мир от кровопролитных войн. В 21-м веке нет драм отдельно взятых государств. Глобальный мир принял на себя все проблемы, происходящие на Земле.

Пост сдан – пост принят

Предвыборная  драматургия  завершилась.  Кандидаты  в президенты  заняли места в соответствии с волеизъявлением избирателей. Избран президент Российской Федерации. В этом случае свое слово сказал не безликий  “электорат”, не население, а именно народ. У Дмитрия Медведева не просто победа, а сокрушительный успех. Даже у наблюдателей за выборами нет оснований высказывать к ним какие-либо серьезные претензии. Некоторые недоброжелатели – а без них не проходят никакие выборы в мире, – не найдя ничего более оригинального, заявляют – с удовольствием прочитал и услышал в отдельных СМИ  –  “Медведев  выиграл  благодаря поддержке Владимира Путина”. На мой взгляд, это самые высокие оценки и организации выборов, и Путину, и его преемнику. Не так часто президент такой сложной страны, как Россия, уходя с высокого поста, прослужив на нем два срока, может записать себе в заслугу такой рейтинг. Это свидетельствует о том, что народ не устал от своего лидера. Да и Путин – тот редкий случай, когда, покидая пост, высокопоставленный чиновник не только находится в отличной физической и духовной форме, но и полон энергии, сил, планов, чтобы продолжить и дальше работу в том же ритме, но уже на другом участке многотрудной государственной деятельности.

Его авторитет – высок, уважение к нему – велико. Граждане страны поверили его слову, мнению, выбору преемника. Дорогого это стоит. Тут уже не спишешь успех на технологии, “неразумность” электората. Народ решил – ему видней.

Собрав страну из осколков суверенитетов, став на защиту своих граждан от голода, унижений, криминального разгула, правовой вседозволенности, – Путин заслужил благодарность сограждан и веру в его надежность, в его планы, в его выбор дороги возрождения.

“Не  всё  сделано,  много  проблем…,  далеко  не  всё  вышло так, как было задумано”,  – Владимир Путин повторял это не единожды. Но определены инструменты, подходы, обустроено пространство и фундамент для будущего государственного строительства.

Новый президент Дмитрий Медведев показал себя как надежный партнер Владимира Путина в реформаторстве, проявив исполнительские, организаторские возможности. Высокий показатель на выборах – не случайность – закономерность, результат проделанной им работы. Но теперь дело не только за избранным президентом, а, в первую очередь, за обществом, в том числе и за той его частью, которая называется оппозицией. Ей  дан шанс  участвовать  в  воплощении  либеральных реформ. Вместе  со всеми, во имя  страны,  ее  граждан. Если она – оппозиция – искренна в своей озабоченности судьбами России – ей представилась такая возможность. Дай Бог, возрождение России!