Дэн СиммонсИлион

Серия «Легендарныефантастические сериалы»

Серия «Троя», книга 1

Текст предоставлен правообладателемhttp://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=125234

Илион: АСТ, Люкс; Москва; 2017ISBN 978-5-17-102060-6

АннотацияТерраформированный Марс второго тысячелетия

нашей эры. Могущественные игроки, представляющиесяолимпийскими богами, воссоздают Троянскую войну.Профессор Хокенберри из ХХ века, воскрешенныйв чужом мире, призван координировать знаменитыеисторические битвы – где воины оснащены микрофонами,а сам Хокенберри может перемещаться в тело одного излегендарных героев.

Люди будущего, возомнившие себя богами…Люди, живущие в тепличных условиях мгновенно

исполняющихся желаний – господа или рабы собственнойжизни?

СодержаниеБлагодарности 6От автора 91. Долины Илиона 112. Холмы Ардис. Ардис-холл 183. Долины Илиона 264. Близ Хаоса Конамара 435. Ардис-холл 566. Олимп 727. Централ Хаоса Конамара 998. Ардис-холл 1239. Илион и Олимп 14010. Парижский кратер 15711. Долины Илиона 18012. Над поясом астероидов 20913. Суходол 245Конец ознакомительного фрагмента. 266

Дэн СиммонсИлион

© Dan Simmons, 2003В Школа перевода В. Баканова, 2016© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

* * *

Этот роман посвящается колледжу

Уобаш – его студентам, профессорам ипреподавателям, его наследию

А между тем воображениеМне шлет иное наслажденье:Воображенье – океан,Где каждой вещи образ дан;Оно творит в своей стихииПространства и моря другие;Но радость пятится назадК зеленым снам в зеленый сад.1

Эндрю Марвел, «Сад»

Можно, что хочешь, добыть, – и коров, иовец густорунных,

1 Перевод Г. Кружкова

Можно купить золотые треноги, конейзлатогривых, —Жизнь же назад получить невозможно; еене добудешьИ не поймаешь, когда чрез ограду зубовулетела.2

Гомер, «Илиада», песнь девятая, 406–409

В горечи сердец – ждет и кусает.Роберт Браунинг, «Калибан о Сетебосе»

2 Перевод В. Вересаева

Благодарности

Так как при подготовке к созданию этой книги бы-

ли использованы различные переводы «Илиады», хо-телось бы особенно отметить труд следующих пере-водчиков: Роберта Фэглса, Ричарда Латтимора, Алек-сандра Поупа, Джорджа Чапмена, Роберта Фицже-ральда и Аллена Мандельбаума. Красота их творенийбесконечно многообразна, а талант превосходит по-нимание автора.

За поэзию и богатейшую образами прозу, имею-щие отношение к «Илиаде», которые помогли при-дать произведению законченный вид, писатель глу-боко признателен У.Х. Одену, Роберту Браунингу, Ро-берту Грейвзу, Кристоферу Логу, Роберту Лоуэллу, атакже Альфреду Теннисону.

За исследования и комментарии к творчеству Го-мера огромное спасибо Бернарду Кноксу, РичардуЛаттимору, Малкольму М. Уилкоку, Э.Дж. Б. Вейсу,Ф.Х. Стаббингзу, С. Керений и другим членам схолии,список имен которых оказался бы слишком длинен.

За проницательные пояснения по поводу «Калиба-нов» (Шекспира («Буря») и Браунинга («Калибан о Се-тебосе») автор благодарит Гарольда Блума, У.Х. Оде-на, а также издателей антологии «Norton Anthology

of English Literature». Читателей, желающих глубжеразобраться в оденовской интерпретации «Калиба-на о Сетебосе» и прочих аспектах личности Калиба-на, писатель отсылает к труду Эдварда Мендельсона«Поздний Оден».

Размышления Манмута о сонетах Шекспира в ос-новном направлялись великолепным произведениемХелен Вендлер «Искусство шекспировских сонетов».

А большинство замечаний Орфу с Ио, относящихсяк Марселю Прусту, вдохновлены сочинением РобертаШаттука «Дорога Пруста: Путеводитель по книге «Впоисках утраченного времени»».

Тем, кто пожелает посостязаться с Манмутом вего страстном увлечении Шекспиром, могу посовето-вать обратиться к замечательным трудам: «Шекспир:Изобретение человека» Гарольда Блума, а также «Я иШекспир: Приключения с Бардом» Германа Голлоба.

За предоставление подробных карт поверхностиМарса (до терраформирования) писатель в большомдолгу перед НАСА и Лабораторией по разработкеракетных и реактивных двигателей. Очень помоглапри создании книги научная работа «Постигая тай-ны Красной планеты», опубликованная Националь-ным географическим обществом и отредактирован-ная Полом Рэбурном, с предисловием и комментари-ями Мэтта Голомбека. Богатым источником необхо-

димых подробностей стал для меня журнал «Сайэн-тефик Америкэн». Особая признательность за следу-ющие статьи: «Затерянный океан Европы» РобертаТ. Паппалардо, Джеймса У. Хеда и Рональда Грили(октябрь 1999 г.), «Квантовая телепортация» АнтонаЦейлингера (апрель 2000 г.) и «Как построить машинувремени» Пола Девиса (сентябрь 2002 г.).

От автора

В детстве, когда мы с братом доставали солдатиков

из коробки, то ни капли не смущались, выставляя ря-дом с голубыми и серыми героями Гражданской вой-ны зеленых парней из Второй мировой. Мне нравит-ся видеть в этом некий пример загодя развившейся«негативной способности», как называл ее Джон Ки-те. (Еще у нас были викинг, индеец, ковбой и римскийцентурион, размахивающий гранатой, но они воевализа Патруль времени; знаете, некоторые историческиенесоответствия требуют того, что голливудские дея-тели упорно кличут «экскурсами в прошлое».)

Однако в нашем случае, как мне кажется, опре-деленная согласованность все же не помешает. Теиз читателей, кто уже вкусил великолепный перевод«Илиады» Ричарда Латтимора (1951), не могли не за-метить: Hektor, Achilleus и Aias превратились у негов Гектора (Hector), Ахиллеса (Achilles) и Аякса (Ajax).И тут я целиком согласен с Робертом Фэглсом, пе-реложившим Гомера на английский в 1990 году: бо-лее латинизированные варианты написания, конеч-но, далековато ушли от греческого оригинала (Hektor,Akhilleus, Akhaians и Argeioi), но почему-то самыеправдоподобные версии звучат для теперешнего слу-

ха точно кашель кошки, подавившейся собственнойшерстью. Тот же Роберт Фэглс доказывает, что ниодин из переводчиков не может притязать на стопро-центную верность подлиннику. А потому ради болееплавного прочтения имеет смысл вернуться к обыч-ной практике наших поэтов и перейти на латинское –или даже современное английское – написание именбогов и героев.

Исключения, опять же по Фэглсу, составляют лишьте случаи, когда вместо Одиссея вдруг возникаетУлисс или, скажем, вместо Афины – Минерва. И хотяАлександр Поуп, потрясающе красиво переложивший«Илиаду» в виде героических рифмованных двусти-ший, не гнушался подобными метаморфозами, моюличную «негативную способность» здесь зашкалива-ет. Похоже, иногда лучше играть в солдатиков одногоцвета.

Примечание: тем, кто, подобно автору, с трудомзапоминает имена богов, богинь, героев и прочихэпических персонажей и нуждается в неком пособии,рекомендую обратить внимание на список основныхдействующих лиц, находящийся в конце книги.

1. Долины Илиона

Гнев.Пой, о Муза, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына, му-

жеубийцы, на смерть обреченного, гнев, который ахе-янам тысячи бедствий содеял и многие души могу-чие славных героев низринул в мрачный Дом Смер-ти. И раз уж открыла ты рот, о Муза, пой и про гневбогов, столь раздраженных и сильных на этом их но-вом Олимпе; а еще про гнев постлюдей, пусть и ушед-ших от нас, и, конечно, про гнев горстки людей насто-ящих, пусть и давно поглощенных собой и уже ни кчему не пригодных. Пока ты распелась, о Муза, вос-пой также гнев тех суровых созданий, глубокозадум-чивых и ощущающих мир, но не-слишком-похожих-на-нас, забывшихся сном подо льдами Европы, умираю-щих в серном пепле на Ио, рожденных на Ганимеде,в холодных каньонах.

Чуть не забыл я, о Муза, воспой и меня, злополуч-ного, что возрожден-сам-того-не-желая, несчастныйи мертвый, Том Хокенберри, филологии доктор, дляблизких друзей Хокенбеби – для друзей, давно обра-тившихся в прах, из безумного мира, того, что осталсяв далеком-далеком прошедшем.

Пой же и мой гнев, пусть ничтожен и слаб он рядом

с яростью тех, кто бессмертны, или того же Ахилле-са-мужеубийцы.

Впрочем, я передумал, о Муза, не пой мне. Я тебязнаю. Я был твоим пленным, слугой, о несравненнаястерва. Больше тебе я не верю. Ни слову. Ни жесту.

И раз уж я невольно стал Хором этой истории, тоначну ее, где сам пожелаю. А пожелал я начать еездесь.

День как день, один из многих за те девять лет, чтоминовали после моего второго рождения. Просыпа-юсь в казармах схолии – там, где красный песок, ла-зурное небо и огромные каменные лица, – получаювызов от Музы, кровожадные кербериды обнюхива-ют меня и пропускают, хрустальный высокоскорост-ной эскалатор возносит к зеленым вершинам Олимпа– это семнадцать миль в высоту по восточному скло-ну, – после доклада вхожу на пустую виллу хозяйки,выслушиваю отчет предыдущей смены, получаю ви-доизменяющий браслет, непробиваемые доспехи и стазером за поясом квитируюсь на вечерние долиныИлиона.

Вы когда-нибудь пытались представить себе осадуТрои? Если да, то я, как профессионал, только этим изанимавшийся целых двадцать лет, должен уверить:воображение вас подвело. Меня тоже. Правда жизниво много раз чудесней и ужасней того, что показал

нам вещий слепец.Прежде всего поражает сам город – Илион, или

Троя, огромный укрепленный полис древнего мира.Отсюда, с побережья, где я нахожусь, до него две слишним мили – и все же мне отчетливо видны гордыестены на возвышении, озаренные сиянием тысяч фа-келов и костров, длинные закругленные башни, не на-столько уходящие в небеса, как убеждает нас Марло,и тем не менее – внушительные, изумительные, оше-ломляющие.

Боевой лагерь ахейцев, данайцев и прочих завое-вателей – строго говоря, никакие они не «греки», по-явления этого народа ждать еще века и века, но мнепривычнее величать их именно так – растянулся у мо-ря на многие мили. Рассказывая студентам о Троян-ской войне, я всегда отмечал, при всем почтении к по-этическому гению Гомера, что в действительности сю-жетом «Илиады» могла оказаться и незначительнаястычка, каких-нибудь несколько тысяч воинов с обе-их сторон. Исходя из содержания поэмы, даже самыеначитанные знатоки, члены схолии, оценивали чис-ленность ахейцев и остальных греков, что приплылик этим берегам в своих черных кораблях, в полсотнитысяч голов, не больше.

Так вот, они заблуждались. По моим подсчетам,осаждающих более четверти миллиона. Осажденных,

вместе с их союзниками, почти вполовину меньше.Похоже, каждый уважающий себя герой с греческихостровов поспешил явиться на битву – точнее, на гра-беж, – захватив с собой воинов, союзников, слуг, ра-бов и наложниц.

Потрясающее зрелище: мили и мили палаток, стениз отточенных кольев, долгих рвов, прорытых в здеш-ней твердой почве, – никто не собирается отсиживать-ся в окопах, это лишь преграда для вражеской конни-цы, – и на всем их протяжении полыхают, бросая от-блески на лица, вспыхивая бликами на полированныхклинках и ярких щитах, костры для освещения, дляприготовления пищи и для сожжения трупов.

Да, и для трупов тоже.Вот уже несколько недель, как в греческий стан за-

пустила щупальца смертоносная зараза; сперва по-гибали одни лишь мулы и собаки, но затем мор пе-рекинулся на людей: тут сляжет боец, там слуга, инаконец недуг разбушевался в полную силу. Десятьдней хвори унесли больше храбрых ахейцев и данай-цев, чем долгие месяцы войны. Я подозреваю, что этотиф. Греки не сомневаются, что причина бед – яростьАполлона.

Видел я его – и здесь, и на Олимпе. Правда, прибли-зиться не рискнул. На редкость злобная рожа. «Среб-ролукий» Аполлон – бог лучников и целителей, а за-

одно и всяческих болезней. Мало того, главный бо-жественный покровитель Трои. Будь его воля, ахей-цы давно бы уже повымирали. Так что не важно, от-куда пришла угроза: от рек ли, полных разлагающей-ся плоти, или от крылатых стрел «дальноразящего» –в одном греки правы: Аполлон не желает им доброгоздравия.

Прямо сейчас ахейские вожди и владыки – а кто изэтих доблестных героев не вождь и не владыка в сво-ей земле и в собственных глазах? – идут на общийсовет у ставки Агамемнона, чтобы обсудить, как из-бавиться от гибельной напасти. Я тоже шагаю туда –медленно, с неохотой, как будто нынче не самый ве-ликий день за всю мою вторую жизнь, стоивший девя-ти с лишним лет ожидания. Ведь именно сегодня по-настоящему начинается гомеровская «Илиада».

Нет, мне, конечно, уже удавалось видеть отдельныепроисшествия, смещенные волей поэта во времени. Кпримеру, так называемый «Список кораблей»: собра-ние и исчисление греческих военных сил, описанноев песни второй. На самом деле сбор имел место де-вять лет назад, во время вооруженной вылазки черезАулис – пролив между Эвбеей и материковой Греци-ей. А Эпиполесис, обход войск Агамемноном, упомя-нутый в песни четвертой? Я лично наблюдал это со-бытие вскоре после высадки ахейцев у стен Трои, а

затем и Тейхоскопию, как назывался в моих лекцияхзнаменитый «Смотр со стены». У Гомера Елена ука-зывает Приаму и прочим троянским военачальникамразличных ахейских героев аж в третьей песни, одна-ко в действительности…

Впрочем, какая тут может быть действитель-ность.

Во всяком случае, вожди собираются этим вече-ром в ставке Агамемнона, чья ссора с Ахиллесом по-ложит начало «Илиаде», и увлеченному схолиастунадлежало бы стремиться туда всей душой. Да толь-ко мне плевать. Пусть хорохорятся и распускают пе-рья друг пред другом. Ну вытащит мужеубийца своймеч… Хотя нет, на такое даже я бы взглянул. Инте-ресно, вправду ли Афина явится остановить спорщи-ка, или это лишь образное выражение для описаниянежданно-негаданно проснувшегося здравого смыс-ла? Прежде я отдал бы жизнь за ответ, и вот теперь,когда ждать остается считанные минуты… Мне реши-тельно и бесповоротно на-пле-вать.

Девять долгих лет мучительно возвращающихсявоспоминаний, беспрестанной войны и наблюденийза доблестным выпендрежем, не говоря уже о раб-стве у бессмертных богов и Музы, сделали свое дело.Знаете, я заплясал бы от счастья, прилети сюда Б-52и сбрось атомную бомбу прямо на головы ахейцев и

троянцев, вместе взятых. Пошли они на хрен, эти ге-рои с их деревянными колесницами.

И тем не менее я плетусь в ставку Агамемнона. Этомоя работа – следить за всем и отчитываться передМузой. Иначе… Что ж, зарплату за простой не урежут.Скорее боги сократят меня самого – до горстки костя-ных обломков и праха, содержащего ДНК, из которойи был возрожден ученый схолиаст. И тогда уж, как го-ворится, поминай как звали.

2. Холмы Ардис. Ардис-холл

Реализовавшись из факса неподалеку от дома

Ады, Даэман недоуменно заморгал при виде багрово-го солнца над горизонтом. Ясное небо горело закатоммеж исполинских деревьев по краю цепочки холмов.Отблески зарева полыхали в кобальтовой выси, отра-жаясь на каждом из величаво вращающихся колец –экваториальном и полярном. Гость был сбит с толку:в Уланбате, откуда Даэман явился, отгуляв на ВторойДвадцатке Тоби, стояло раннее утро, а здесь… Адуон не навещал уже много лет. И вообще, отправляяськуда-либо, никогда не знал, на какой материк или вкакой временной пояс планеты угодит. Лишь смутнопомнил: Седман живет в Париже, Ризир – в собствен-ном доме на скалах Чом, Оно – в Беллинбаде… Вот ивсе. Впрочем, когда не имеешь понятия ни о располо-жении материков, ни об их названиях, и даже не дога-дываешься о существовании временных поясов, лю-бые вопросы отпадают сами собой, верно?

И все-таки. С этим факсом он потерял целый день.Или выиграл? Во всяком случае, местный воздух пахиначе: терпко, влажно, более дико, что ли.

Даэман огляделся. Обычный факс-узел: под ногами– круг, выложенный из пермокрита, по сторонам – же-

лезные столбы, украшенные орнаментом из желтогокристалла, и, разумеется, на одном висит неизбежнаятабличка с надписью, которую невозможно прочесть.Больше ничего – только мокрый зеленый луг в окру-жении покатых холмов, теплый вечер, мягкая трава,деревья и тихий плеск далекого ручья… Да еще пе-ресекающиеся кольца в небесах, похожие на ржавуюарматуру громадного, медленного гироскопа.

В тридцати шагах гостя ожидала старинная двух-местная одноколка, над облучком которой парилстоль же древний сервитор, а между деревяннымидышлами стоял одинокий войникс. М-да, за дека-ду можно было и подзабыть варварские неудобстваздешней жизни. Что за глупая фантазия: поселитьсявдали от факс-узла.

– Даэман Ухр? – осведомился сервитор, хотя и самзнал, кто перед ним.

Мужчина промычал в ответ и указал на видавшийвиды саквояж. Маленький слуга подлетел ближе и,подцепив багаж затупившимися бивнями, легко по-ставил его в грузовое отделение одноколки, покудагость забирался на сиденье.

– Ждем еще кого-нибудь?– Нет, вы последний, – отозвался сервитор.После чего зажужжал, занял полукруглую нишу воз-

ницы и звонким щелчком отдал команду. Войникс тут

же впрягся и потрусил на закат, поднимая слабые об-лачка пыли над усыпанной гравием дорожкой. Даэ-ман откинулся на удобную спинку из зеленой кожи, об-хватил ладонями щегольскую трость и приготовилсянаслаждаться поездкой.

К черту разговоры о дружеских визитах: он прибылсюда не навестить Аду, а соблазнить ее. Собственно,в этом и заключалось его занятие – прельщать юныхженщин. И еще коллекционировать бабочек. Разни-ца в возрасте (Даэман приближался ко Второй Два-дцатке) совершенно не смущала его. Как и близкоеродство с девушкой. Понятие «кровосмешения» дав-ным-давно вымерло за ненадобностью, а если быгость и заподозрил себя в «нездоровом» влечении, тоотправился бы в лазарет и подлечился. В лазаретеисправляют все.

Даэман посетил Ардис-холл десять лет назад, с це-лью обольстить кузину Виржинию – из чистой ску-ки, ведь эта кикимора выглядела страшнее войник-са. Тогда-то он и увидел Аду обнаженной. Блуждаяпо нескончаемым коридорам в поисках Оранжереидля завтраков, собиратель бабочек нечаянно оказал-ся рядом с комнатой молоденьких дам. За приоткры-той дверью стояло высокое, слегка рябое зеркало.Мутная поверхность отражала девушку, что обтираласебя губкой в тазике для омовения. На юной купаль-

щице не было ровным счетом ничего, кроме скуча-ющего выражения лица: очевидно, излишняя чисто-плотность не относилась к длинному списку ее досто-инств. И вот это зрелище – прелестная молодая жен-щина, проглядывающая из кокона девической невин-ности, – необычайно врезалось в сердце праздногогостя. Теперь Аде почти столько же, сколько было емув ту пору.

Округлый полудетский рот, созревающие бедра ималенькие, но тяжелые бутоны будущей груди – да-же ради них стоило замереть на месте и залюбовать-ся. Восхититься бледностью кожи (не важно, как дол-го эта девушка оставалась на солнце – ее лицо все-гда сохраняло мягкую молочную белизну), блестящи-ми серыми глазами, сочным малиновым цветом губи черными как смоль волосами. Воплощение эроти-ческой мечты, да и только. Культура тех лет предпи-сывала женщинам брить подмышки, однако Ада, ви-димо, не принимала всерьез ее мимолетных требова-ний. Похоже, она вообще чихать хотела на культуру.В огромном зеркале – и в памяти гостя – будто бы за-стыло точеное изваяние из слоновой кости, оттенен-ное четырьмя черными мазками – вопросительнымзнаком небрежно перекинутых через плечо локонов,парой запятых под мышками и восхитительным, ещене оформившимся в дельту восклицательным знаком,

уходящим в сумрак между бедрами.Одноколка несла седока прямо к цели. Мужчина

блаженно улыбался. Не важно, с чего это Аде вздума-лось пригласить его после стольких лет и даже чьюДвадцатку здесь отмечают. Главное – занести плени-тельную дикарку в коллекцию своих побед до возвра-щения к настоящей жизни: к веселым гулянкам, дол-гим визитам и случайным интрижкам с более светски-ми дамами.

Войникс легко трусил вперед, под ногами шуршалгравий и ненавязчиво гудели старые гироскопы по-возки. В долину тихо заползали вечерние тени, одна-ко узкая дорожка вывела на гребень холма, и гостьуспел разглядеть половинку заходящего солнца до то-го, как опять съехал в полумрак, на просторные поля,засеянные каким-то невысоким злаком. Заботливыесервиторы порхали над колосьями, почему-то напо-миная Даэману летающие мячики для крокета.

Одноколка свернула влево, к югу, пересекла безы-мянную речушку по бревенчатому мосту, запрыгалапо крутому каменистому склону и наконец очутиласьв древнем лесу. Гостю смутно припомнилась охота забабочками в этих самых местах. Вечером того дня, ко-гда он увидел обнаженную Аду, двадцатисемилетниймужчина поймал у водопада редчайший вид «мертвой

головы», и восторг удачливого коллекционера сме-шался с пьянящими мыслями о сливочной коже исмоляных волосах красавицы. Даэман до сих пор немог забыть бледного лица, что посмотрело на негоиз зеркала после омовения. Холодный взор, в кото-ром не было ни гнева, ни польщенной радости, нискромности, ни бесстыдства, безучастный и немногоциничный, пригвоздил дрожащего от похоти обожате-ля, словно плененного мотылька. Точно так же сам со-биратель разглядывал свои новые приобретения.

А повозка все приближалась к Ардис-холлу. В гу-стой тени древних вязов, рябин и дубов горели жел-тые фонари, где-то впереди мигали разноцветныегирлянды, возможно, обозначая другие тропинки. Новот деревья расступились, и в сумерках взгляду гостяоткрылся широкий вид на Ардис-холл. На вершинепригорка белел особняк, от него по склонам вились вовсе стороны светлые, усыпанные гравием дорожки, ина целую квадратную милю вниз расстилалась мягкаялужайка; вдалеке поблескивали волны реки, ловя до-горающие огни заката. За цепочкой холмов на юго-за-паде темнели другие, поросшие черным, непрогляд-ным лесом, а за ними – третьи, и так далее, покаугольные хребты не сливались с агатовыми тучами нагоризонте.

Даэман поежился. Он и позабыл: где-то в окрестно-

стях водятся динозавры. В душе тяжелой мутью вско-лыхнулись прежние страхи. Правда, Виржиния, Ва-несса и прочие хором уверяли, что стада опасных чу-дищ бродят за пятьсот миль от Ардис-холла. (Все,кроме пятнадцатилетней Ады: та попросту буравилагостя изучающим, чуть насмешливым взглядом, какпотом выяснилось, вполне обычным для этой стран-ной девушки.) Но и тогда мужчину могли выманить на-ружу только пестрые, редкие бабочки. Сейчас и онибы не помогли. Благодарим покорно. Конечно, еслирядом сервиторы и войниксы, бояться в принципенечего… И все же откровенно не хотелось угодить взубастую пасть доисторической твари, чтобы затем,лежа в лазарете, вспоминать о подобном унижении.

Исполинский вяз у подножия холма украшалидесятки лампочек. Яркие факелы полыхали вдольокружной подъездной аллеи, тянулись по краям доро-жек, ведущих из дома во двор. Войниксы-охранникинедвижно стояли у живых изгородей вплоть до самоголеса. Под старым вязом был накрыт длинный стол, напраздничной посуде трепетали отблески факельныхогней, плясавших на теплом вечернем ветру. Некото-рые из гостей уже начинали сходиться к ужину. Да-эман с удовольствием сноба отметил, что большин-ство мужчин по старинке облачены в грязновато-бе-лые одеяния, бурнусы и «торжественные» костюмы

землистого цвета: в более значимых кругах, к которымон причислял и себя, такая мода устарела аж несколь-ко месяцев назад.

Одноколка мягко подкатила к парадному входу Ар-дис-холла и остановилась в луче желтого света, лью-щегося из дверей. Войникс распрягся и опустил дыш-ла наземь, да так бережно, что седок не ощутил нималейшего толчка. Легкий сервитор подлетел забратьбагаж. Даэман радостно ступил на твердую почву:честно говоря, у него до сих пор кружилась голова по-сле потерянного – или обретенного? – при факсе дня.

Распахнув двери настежь, Ада бросилась по лест-нице навстречу новому гостю. Мужчина застыл на ме-сте, растерянно улыбаясь. Девушка оказалась не про-сто красивее, чем он помнил. Она была прекраснее,чем он мог себе вообразить.

3. Долины Илиона

Греческие предводители сошлись у ставки царя; во-

круг полно заинтересованных зрителей, и Агамемнонс Ахиллесом уже затевают грызню.

Нужно сказать, что сейчас я принял вид Биаса3 – непилосского военачальника из дружин Нестора, а то-го, который служит Менесфею. Бедный афинянин же-стоко страдает от тифа и редко покидает свою став-ку, расположенную дальше на побережье. (Но он ещеоправится, чтобы сражаться в песни тринадцатой.)Копьеборцы и праздные наблюдатели почтительнорасступаются, пропуская полководца в середину. Од-нако, по счастью, никто не ожидает, что он примет уча-стие в предстоящих дебатах.

Я уже пропустил большую часть разыгрывающейсяздесь драмы – ту, где «безупречный гадатель» Калхасобъявляет ахейцам истинную причину ярости Апол-лона. Один из военачальников шепчет мне на ухо, чтопрежде чем заговорить, Фесторид потребовал непри-косновенности – на случай, если народу или влады-кам его речь покажется неугодной. Ахиллес обещалзащиту, и тогда Калхас возвестил то, о чем все и так

3 В русском переводе «Илиады» этого военачальника зовут Биант. –Здесь и далее примеч. пер.

подозревали. На днях верный жрец Аполлона Хрисумолял царя возвратить захваченную в плен милуюдочь; отказ Агамемнона прогневил «дальноразяще-го», и вот результат.

Стоит ли упоминать, как рассердило владыкуподобное выступление. «Развонялся, только дер-жись», – беззвучно хохочет мой собеседник, от кото-рого сильно разит винным перегаром. Если не ошиба-юсь, это Орус. Несколько недель спустя он падет отруки Гектора, когда герой-троянец начнет валить вра-гов направо и налево.

Пару минут назад, доверительно сообщает воена-чальник, Агамемнон согласился отдать Хрисеиду, хо-тя девица ему и «милее собственной жены Клитем-нестры», по выражению распалившегося Атрида, нотут же потребовал взамен иную, не менее прекрас-ную наложницу. По словам упившегося в стельку Ору-са, Ахиллес тут же обозвал царя «корыстнейшим сре-ди мужей» и закричал, что аргивянам, то бишь ахей-цам, или данайцам – как только не кличут этих ока-янных греков! – нечем возместить потерю вождя. Ноесли ход битвы изменится в их пользу, пострадавшийполучит свою телку назад. А пока пусть отдаст ее без-утешному отцу и заткнется.

– Тут сын Атрея поднял такую вонищу, что прямосил нет! – Орус смеется во все горло, и несколько во-

еначальников строго оборачиваются на нас.Я киваю и внимательно смотрю вперед. Агамем-

нон, как обычно, в центре событий. Вот уж поистинеприрожденный лидер – рослый, статный, борода за-вивается классическими колечками, полубожествен-ные брови строго сведены над пронзительными гла-зами, умащенный маслом мускулистый торс облаченв изысканнейшие одеяния. Точно напротив него, по-середке круга, стоит, подбоченясь, Ахиллес. Превос-ходя царя и молодостью, и силой, и даже красотой, онпочти не поддается описанию. Еще когда я впервыеувидел его на смотре кораблей, сразу проникся созна-нием: передо мной самый богоподобный смертныйсреди множества богоподобных смертных, настольковпечатляет физическая мощь и властность доблест-ного сына Пелея. Тогда же я понял, что при всей своейсиле и смазливости он все-таки достаточно глуп. Нидать ни взять безумно похорошевший Арнольд Швар-ценеггер.

Ахиллеса и Агамемнона окружают герои, лекции окоторых я читал в течение десятилетий. Встреча сэтими парнями во плоти ничуть не разочаровывает.Подле владыки – но душою в закипающей ссоре явноне с ним – хмурится Одиссей. Он на целую голову ни-же царя, зато шире в груди и плечах и потому средипрочих греческих вождей кажется буйволом в овечьем

стаде. Лик Лаэртова сына суров и обветрен, глаза си-яют живым умом и хитростью. Я еще не разговаривалс ним, хотя непременно воспользуюсь первой же воз-можностью пообщаться, пока война не закончилась иОдиссей не отправился в долгое плавание.

По правую руку от Агамемнона – младший братМенелай, супруг Елены. Жаль, что мне не дают дол-лар всякий раз, когда кто-нибудь из ахейцев вякает,что, мол, будь Менелай искуснее в постели – «былбы у него побольше», – прославленная красавица неулизнула бы с Парисом в неприступный Илион, а гре-ческие герои не мучились бы девять лет понапрас-ну, осаждая треклятый город. Слева от царя вытянул-ся по струнке Орест – нет, конечно же не избалован-ный наследник, тот оставлен дома, хотя в свое вре-мя отомстит за гибель отца и заслужит отдельной тра-гедии, – а его тезка, верный копьеносец властелина.Падет от руки Гектора в следующем крупном наступ-лении.

Рядом с Орестом я вижу Еврибата – царского вест-ника, не путать с Еврибатом – глашатаем Одиссея.Бок о бок с ним стоит Птолемеев сын Эвримедон, сим-патичный малый и возница Агамемнона. Кстати, воз-ницу Нестора зовут так же, но он гораздо уродливее.(Сказать по чести, я с радостью заменил бы все этипышные патронимы на обычные, человеческие фами-

лии.)К великодержавному Атриду присоединились нын-

че вечером предводители локров и саламитов – Боль-шой и Малый Аяксы. Эти двое только именами и схо-жи: если первого, хоть он и белый, взяли бы напада-ющим в сборную НФЛ4, то второй скорее смахиваетна вора-карманника. Еще один вождь аргивян Эври-ал ни на шаг не отходит от своего босса Сфенела –благородного воителя, который так ужасно заикается,что и представиться не может без запинки. Друг царяи главный военачальник аргивян, прямодушный Дио-мед тоже здесь, однако явно не в своей тарелке, судяпо скрещенным на груди рукам и потупленному сер-дитому взгляду. Старец Нестор – «сладкоречивый пи-лосский вития» – занял место почти посередине меж-ду спорщиками. Думается, его более всех тревожитразгорающаяся вражда.

Если Гомер прав, через несколько минут Несторпроизнесет знаменитый монолог, в котором безуспеш-но попытается пристыдить и примирить обе стороны,пока их распря не сыграла на руку троянцам. И надопризнаться, мне хочется его послушать. Хотя бы радиупоминания о древней битве с кентаврами5. В поэме

4 Национальная футбольная лига.5 В русских переводах «Илиады» фигурируют «горные чудища» или

«лютые чада гор».

старец говорит об этих загадочных существах и сра-жении с ними как о чем-то само собой разумеющем-ся, а ведь полукони – единственные мифические су-щества во всей книге, не считая Химеры. Пока же, вожидании речи, надо бы держаться подальше от глазбудущего оратора. Не хватало еще, чтобы он втянулв беседу своего подчиненного Биаса, чье тело я по-заимствовал6. Сейчас-то опасности никакой: не толь-ко сам Нестор, но и остальные зрители ловят каждоегрубое слово, что срывается с брызжущих слюной устАгамемнона и Ахиллеса.

Возле старца, явно не решаясь примкнуть ни к од-ной группировке, переминаются Менесфей (согласноГомеру, Парис убьет его спустя пару недель), Евмел(вождь фессалийцев из Феры), Поликсен (сопредво-дитель рати эпеян) с приятелем Фалпием, Фоас (во-еначальник этолийцев), Леонтей и Полипет в одеяни-ях, типичных для их родной Аргиссы, а также Маха-он и его брат Подалирий (за чьей спиной выстрои-лись фессалийские командиры пониже рангом), дра-жайший друг Одиссея Левк (обреченный на гибель отпики Антифа), ну и прочие герои, каждого из которыхя научился узнавать не только в лицо, но даже по ма-

6 Очень странное заявление автора, так как в начале главы он утвер-ждает, что Хокенберри перевоплотился в воина Биаса, который служитне Нестору, а Менесфею.

нере сражаться, бахвалиться и приносить жертвы бо-жествам. Как я уже, наверное, говорил, древние гре-ки, собравшиеся здесь, ничего не делают вполсилы– о чем ни заикнись, выкладываются на всю катушку.Один из ученых двадцатого столетия называл подоб-ную стратегию «стопроцентным риском».

Кто же в открытую противостоит Агамемнону?Справа от Ахиллеса сверкает очами его ближайшийдруг Патрокл (чья смерть от руки Гектора разожжетистинный гнев «быстроногого» и развяжет величай-шую в истории Троянской войны резню), а также Тли-полем, сын легендарного Геракла, безрассудно убив-ший дядю своего отца и скрывшийся из дома (моло-дому красавцу суждено пасть от копья Сарпедона).Между Патроклом и Тлиполемом старик Феникс – ми-лый сердцу Ахиллеса учитель – шепчется с Диокле-совым отпрыском Орсилохом, которого на днях пора-зит мощный удар Энея. По левую сторону от кипящегояростью мужеубийцы я с удивлением замечаю Идо-менея: оказывается, их связывает более тесная друж-ба, чем говорит поэма.

Само собой, ахейцев во внутреннем круге гораздобольше. Я уже молчу о бесчисленной толпе за сво-ей спиной, но ведь картина и так ясна, правда? Как вэпосе Гомера, так и в повседневной жизни, в долинахИлиона безымянных героев нет. Образно выражаясь,

каждый из них неотвязно таскает за собой собствен-ную историю, родину, отца, жен, детишек и движимоеимущество, прибегая к их помощи в риторических ивоенных стычках. Одного этого достаточно, чтобы до-конать простого схолиаста.

– Хорошо тебе говорить, богоравный Ахиллес, веч-но плутующий в кости, на поле сраженья и с бабами! –вопит Агамемнон. – Только меня не проведешь! Невыйдет! Сам-то отхватил награду не хуже царской –красотку Брисеиду, и рад, а мне, значит, прикажешьсидеть с пустыми руками? Не на такого напал! Да ялучше передам бразды правления… вон хоть Аяксу,или Идоменею, или мудрому Одиссею… или тебе…да, тебе… чем позволю так себя надуть!

– Валяй, передавай! – скалится Ахиллес. – Давно унас не было достойного предводителя!

Державный сын Атрея багровеет.– Отлично. Спускайте на море черный корабль с

гребцами, возьмите Хрисеиду, если посмеете… Жерт-вы, о мужеубийца, ты вознесешь сам. Но помни, бездобычи я не останусь. Твоя прелестная Брисеида воз-местит мне потерю.

Красивое лицо Пелида перекошено от ненависти.– Наглец, одетый в бесстыдство и погрязший в алч-

ности! Трусливая собачья образина!

Царь выступает вперед и хватается за рукоять ме-ча.

Ахиллес делает то же самое.– Троянцы нам ничем не вредили, Агамемнон, в от-

личие от тебя. Не они, а лишь твоя корысть привеланас к этому берегу. За что мы бьемся, с какой статипритащились сюда? Воевать за потерянную честь ца-ря и его братца, который и жену не мог удержать запорогом почивальни?

Теперь уже Менелай делает шаг вперед и беретсяза оружие.

Каждый из владык окончательно определился с вы-бором, и круг распадается на три части: на тех, ктоготовы драться за Атрида, тех, кто желают биться заАхиллеса, и людей вроде Одиссея и Нестора, взбе-шенных настолько, что с радостью прикончили быобоих крикунов.

– Сейчас же беру своих людей и уплываю! – роко-чет сын Пелея. – Лучше вернуться назад во Фтию напустом корабле и без ратной славы, чем унижаться,наполняя царский кубок и набивая добычей твои сун-дуки!

– Скатертью дорога! – орет Агамемнон. – Дезерти-руй на здоровье! Кто тебя упрашивал плыть сюда замой счет? Ты отменный солдат, да что с того? Ведь этодар богов, а не твоя заслуга. Только сражения, кровь,

резня тебе и приятны! Так забирай своих раболепныхмирмидонцев и катись! – Он презрительно сплевыва-ет.

Ахиллес буквально трясется от негодования, раз-рываясь между страстным искушением показать ца-рю спину, навсегда покинув Илион со своими людьми,и неодолимым желанием прирезать врага, точножертвенную овцу.

– Уедешь или нет, однако знай, – Агамемнон вне-запно понижает голос, и тем не менее его жуткий ше-пот отчетливо слышат сотни собравшихся, – Хрисе-иду я отдам, раз уж бог требует этого, но твоя краса-вица рабыня займет ее место. Пусть каждый увидитясно, что не тебе, вздорному мальчишке, тягаться свеликим из мужей!

Оскорбленный сын Пелея совершенно выходит изсебя и всерьез обнажает клинок. Вот тут бы «Илиаде»и закончиться: один из спорщиков, а то и оба непре-менно пали бы, ахейцы с миром отплыли бы домой,Гектор дожил бы до безбедной глубокой старости, аТроя простояла бы тысячу лет, возможно, затмив сла-ву Рима. Как нарочно, в этот миг за спиной Ахиллесавозникает Афина.

Я вижу ее. Мужеубийца поворачивается с переко-шенным лицом: он тоже видит. А вот прочие – нет. Ни-когда не понимал эту шпионскую технологию избира-

тельной невидимости, хотя боги часто пользуются ею.Да и я тоже.

Эй, погодите-ка, дело не только в этом… Бессмерт-ные опять остановили время. Это их излюбленныйспособ общения с избранными людьми-питомцамибез лишних свидетелей. (Правда, я лишь пару раз на-блюдал это потрясающее зрелище.) Рот Агамемнонаразинут, слюна застыла в воздухе на полпути, а низвука не слышно; челюсть замерла, не дрогнет ни еди-ный мускул, темные глаза распахнуты и не моргают. Итак всякий из увлеченных, ошеломленных, окаменев-ших зрителей. Высоко над головами зависла белаячайка. С берега не доносится шум прибоя: горбатыеволны остановились. Воздух сгустился, будто сироп, амы в нем – точно мухи в янтарной смоле. Единствен-ные, кто движутся в остолбеневшем мире, – это Афи-на Паллада, Ахиллес да ваш покорный слуга, которыйеле заметно качнулся вперед, ловя каждое слово.

Рука мужеубийцы по-прежнему на рукояти меча,наполовину вынутого из мастерски сработанных но-жен. Богиня хватает Ахиллеса за длинные волосы иразворачивает на себя. Теперь он, конечно, не посме-ет извлечь клинок, ведь это означало бы бросить вы-зов самим бессмертным.

И все же глаза «быстроногого» пылают полубезум-ным огнем.

– Ты что задумала?! – кричит сын Пелея в этой гу-стой, тягучей тишине замороженного времени. – Яви-лась посмеяться над моим унижением, о дочь Громо-вержца?

– Поддайся ему! – повелевает Афина.Если вы еще не встречали богинь, что я могу вам

сказать? Только то, что они выше смертных (в бук-вальном смысле: в дочери Зевса футов семь ро-ста, не меньше), а также намного прекраснее видом.Предполагаю, тут не обошлось без нанотехнологийи лабораторий по модификации ДНК. Женственнаямиловидность «совоокой девы» сочетается с боже-ственной властностью и абсолютной силой, о суще-ствовании которой я и не подозревал до того, как воз-вратился к жизни под сенью Олимпа.

Афина дергает Пелида за голову назад, подальшеот окаменевшего царя с приспешниками.

– И не подумаю! – Даже в вязком воздухе, где гас-нет любой звук, голос мужеубийцы по-прежнему гулоки грозен. – Эта свинья, возомнившая себя царем, за-платит жизнью за свою наглость!

– Смирись, – настаивает богиня. – Белорукая Герапослала меня укротить твой гнев. Поддайся.

В шальных очах Ахиллеса я читаю замешатель-ство. Среди олимпийских союзников ахейцев Гера, су-пруга Зевса Кронида, – самая могущественная и к то-

му же покровительствовала герою еще в его полномстранностей детстве.

– Окончи ссору теперь же, – приказывает Афина. –Убери клинок, Пелеев сын. Хочешь, брани Агамемно-на, крой его на чем свет стоит, но руки не поднимай.Покорись нашей воле. Воистину обещаю – а мне из-вестна твоя судьба и будущее любого из смертных, –что наступит день, когда за это оскорбление тебе воз-дастся втрое. Попробуй не подчиниться, и ты умрешь.Лучше повинуйся мне и Гере – и обретешь блиста-тельную награду.

Мужеубийца корчит сердитую гримасу и вырываетволосы из божественного кулака, однако прячет меч вножны. Со стороны Ахиллес и дочь Громовержца ка-жутся посетителями в музее восковых фигур под от-крытым небом.

– Не мне бороться с вами обеими, богиня, – отвеча-ет прославленный ахеец. – Кратковечный обязан ис-полнять волю бессмертных, пусть даже сердце раз-рывается от гнева. Но и боги должны впредь вниматьего молитвам.

Афина неуловимо улыбается, исчезает из виду –квитируется обратно на Олимп, – и время возобнов-ляет ход.

Агамемнон заканчивает речь. С клинком в ножнахПелеев сын выступает на середину опустевшего кру-

га.– Жалкий пьяница с глазами собаки и сердцем оле-

ня! – вопит мужеубийца. – Что ты за вождь, коль ниразу не вел народ на битву! Даже в засаде с лучшимииз нас не бывал! Недостает мужества разорить Или-он, так лучше грабить своих, отбирая добычу у каж-дого, кто скажет слово поперек! Лишь над презренны-ми ты и «владыка»! Но говорю тебе и клянусь великойклятвой…

Сотни людей вокруг меня дружно ахают. Лучше быАхиллес взял и порешил противника, словно бешено-го пса, чем бросаться ужасными проклятиями.

– Время придет, и сыны Ахеи возжелают Пелида,все до последнего! – продолжает герой, и раскаты егоголоса над лагерем заставляют встрепенуться дажеигроков в кости за сотню ярдов отсюда. – Гектор поко-сит вас, точно пшеницу! И тогда, Атрид, как ни дрожиты за свою душонку, спасенья не будет! В тот день тывырвешь сердце из груди и изгложешь в отчаянии, чтопредпочел так обесчестить храбрейшего из ахейцев!

С этими словами Ахиллес поворачивается на про-славленной пятке и удаляется во тьму, громко хрустяморской галькой. Красиво ушел, шут меня дери!

Агамемнон складывает руки на груди и качает голо-вой. Прочие возбужденно перешептываются. Несторделает шаг вперед, готовясь произнести свою речь

под девизом «водни-кентавров-мы-держались-вме-сте». Странно: у Гомера старец увещевает обоих, а насамом деле Пелид только что покинул наш круг. Разу-меется, я, будучи опытным схолиастом, замечаю яв-ное отклонение, но мои мысли уже далеко-далеко.

Понимаете, я припомнил зверский взгляд Ахилле-са за миг до того, как богиня дернула героя за воло-сы и вынудила смириться с поражением… И тут в мо-ей голове родился один замысел. Дерзкий, самоубий-ственный, без сомнения, обреченный на провал и всеже такой прекрасный, что с минуту я почти не мог ды-шать, словно получил удар в живот.

– Ты в порядке, Биас? – спрашивает Орус, мой со-сед.

Я тупо гляжу на него. Кто это? И кто такой Биас? Ахда, ясно. Отрицательно машу головой и выбираюсь изплотной толпы великих убийц.

Галька хрустит и под моими ногами, хоть и не стольгероически, как при уходе Ахиллеса. Шагаю к воде и,оказавшись вдали от любопытных глаз, тут же сбра-сываю с себя чужую личину. Всякий, кто взглянул бына меня сейчас, увидел бы средних лет доктора наук,очкарика и так далее, обремененного нелепым одея-нием ахейского копьеборца; под шерстью и кускамимеха скрываются противоударные доспехи и прочееснаряжение схолиаста.

Передо мной расстилается море черного цвета.Винт-черного, поправляю я себя, но почему-то дажене улыбаюсь.

Меня не впервые захлестывает страстное желаниеупотребить свои способности на то, чтобы невидим-кой взвиться в последний раз над Илионом с его пы-лающими факелами и обреченными жителями, оки-нуть город прощальным взором и улететь на юго-за-пад, через Эгейское море цвета черного вина, к темпокуда-не-греческим островам и материковой земле.Прописаться бы там под именем Клитемнестры, Пе-нелопы, Телемаха или Ореста… Профессор ТомасХокенберри с юных лет ладил с детьми и женщинамилучше, чем с сильным полом.

Правда, здешние дамы, да и ребятня тоже, не впример беспощаднее и кровожаднее любого из взрос-лых мужей, знакомых мне по прошлой, мирной жизни.

Стало быть, улечу как-нибудь в другой раз. Или нет.Оставим эту затею.

Волны катятся к берегу, одна за одной. Их привыч-ный шум немного утешает.

Внезапно приходит решимость. Я сделаю это. Какбудто летишь… Даже не так, не летишь, но срываешь-ся с вершины, устремляешься вниз и на какой-то вол-шебный миг теряешь чувство гравитации и знаешь,что возврата не будет. Была не была. Либо в стремя

ногой, либо в пень головой. Либо шерсти клок, либовилы в бок.

Я сделаю это.

4. Близ Хаоса Конамара

Подводная лодка европейского моравека Манмута

опередила кракена на целых три мили и продолжалаотрываться, что по идее должно было успокоить ми-ниатюрного полуорганического робота. Однако мысльо щупальцах твари, достигающих длины в пять кило-метров, мало способствовала успокоению.

Тяжеловато придется. Хуже того, нападение от-влекло моравека. Манмут почти закончил новый раз-бор сонета 116 и не мог дождаться, чтобы послатьплоды исследований Орфу на Ио. Поэтому послед-нее, чего бы он желал, – это позволить огромной и го-лодной медузообразной массе поглотить суденышко.Убедившись, что тварь все еще преследует его, мо-равек связался с реактором и увеличил скорость под-лодки на три узла.

Кракен, покинувший привычные глубины, изо всехсил старался нагнать добычу на открытых разводьяхблиз Хаоса Конамары. Моравек знал, что пока они обаперемещаются с той же быстротой, тварь не сможетвытянуть щупальца в полную величину, и значит, емуничего не грозит. Но если подлодка встретит какое-ли-бо препятствие, скажем, огромный клубок бурых во-дорослей, и снизит ход или, чего доброго, запутается

в мерцающих лентах ламинарий, неприятель слопаеткораблик, словно… Подходящее сравнение как-то нешло на ум.

– А, ладно, черт с ним! – изрек Манмут в гудящуютишину тесной кабины.

Сенсоры капитана были подключены к системамподлодки, и сейчас виртуальное зрение показывалогигантские клубки мертвых бурых водорослей. Мерца-ющие колонии колыхались вдоль изотермических по-токов, подпитываясь красноватыми прожилками маг-ниевого купороса. Они тянулись вверх, к плавучимглыбам прибрежного льда, подобно многочисленнымкровавым корням.

«Нырнуть», – подумал моравек, и судно опустилосьдвадцатью кликами (так на военном жаргоне называ-ют километры) ниже. Кракен метнулся следом. Еслибы эти твари умели ухмыляться, чудовище непремен-но оскалилось бы: ведь жертва сама устремилась нагибельную глубину.

Нехотя стерев из визуального поля сто шестнадца-тый сонет, Манмут прикинул, как быть дальше. Датькракену проглотить себя менее чем в сотне километ-ров от Централа Хаоса Конамары не очень-то прият-но. Проклятые бюрократы: как будто нельзя сперваочистить местные подледные моря от чудищ, а уж по-том вызывать одного из своих исследователей на со-

вещание!Можно, конечно, убить мерзкую тварь. Однако тут

за тысячи кликов ни единой уборочной машины, абросать многорукого красавца на съедение парази-там, населяющим колонии водорослей, морским аку-лам, трубчатым червям и его собратьям-кракенам бы-ло бы слишком расточительно.

Моравек на время отключил виртуальное зрениеи огляделся, словно ожидая, что стиснутая до раз-меров кабины окружающая действительность подска-жет верное решение. Так и получилось.

На рабочем пульте, рядом с шекспировскими тома-ми в кожаных переплетах и распечаткой Хелен Венд-лер, стоял светильник в виде прозрачного цилиндра,где в подкрашенной жидкости клубились и медлен-но поднимались вверх комки светлого расплавленно-го вещества, – шутливый подарок на память от преж-него партнера по имени Уртцвайль, полученный два-дцать земных лет назад.

Манмут улыбнулся и в полном объеме возобновилсвязь с системами корабля. В такой близи от Центра-ла не могут не плавать диапиры, а кракены их на духне переносят…

И точно: в пятнадцати кликах к юго-востоку целоеизвержение диапиров лениво всплывало со дна по-добно белым пузырькам в лампе. Моравек устремил-

ся к ближайшему из них и заодно прибавил еще пятьузлов, просто для надежности. (Если только можно го-ворить о таких вещах, как надежность, в тот миг, ко-гда взрослый кракен пытается ухватить вас грознымищупальцами.)

Диапир – просто шар теплого льда, который нагре-вается на большой глубине, в горячих гравитацион-ных очагах, всплывает на поверхность моря из горь-кой соли и присоединяется к ледниковому покрову,некогда сковывавшему планету целиком. (Да и те-перь, спустя тысячу четыреста электронных лет по-сле прибытия на Европу криобот-арбайтеров, лед за-нимает более девяноста восьми процентов ее площа-ди.)

Известно, как сильно отпугивают кракенов электро-литические свойства подобных «пузырей»: твари нерешаются опутать их даже щупальцами, не то чтобыкоснуться гибельной лапой или брюхом.

Подлодка достигла шара, оторвавшись от пресле-дователя на десять километров, замедлила ход, уси-лила прочность внешнего корпуса, втянула вовнутрьсенсоры и зонды и стремительно ввернулась в под-таявший лед. С помощью гидролокаторов и поиско-вой системы Манмут тщательно изучил поверхность,до которой оставалось почти восемь тысяч метров.Минут через пять диапир вклинится в толстый при-

брежный покров, просочится по трещинам, разводьями лентикулам, а затем вырвется наружу стометро-вым фонтаном. На какие-то мгновения Хаос Кона-мара уподобится Йеллоустонскому парку ПотеряннойЭпохи с его красно-серными гейзерами и кипящимиключами. Струя быстро рассеется (ведь здешнее при-тяжение в целых семь раз ниже земного, а искусствен-ная атмосфера очень неплотная, около ста милли-бар), застынет и медленно осядет, изменяя причудли-вый рельеф уже многократно потревоженного ледя-ного поля.

Гибель моравеку не грозила, – являясь лишь ча-стично организмом, он скорее «существовал», чем«жил», – всего лишь не хотелось украшать собой аб-страктную скульптуру изо льда в течение ближайше-го земного тысячелетия. Манмут на время позабыли кракена, и сто шестнадцатый сонет, углубившись ввычисления. Итоги расчетов были срочно отправле-ны в машинное отделение и балластные отсеки. Есливсе пойдет, как надо, подлодка покинет шар с южнойстороны за полклика до удара о прибрежные льды ипомчится вперед со скоростью сто кликов в час из-заприливной волны, которую вызовут остатки фонтана,опадающие в разводье. Примерно полпути к Центра-лу Хаоса Конамара моравек пролетит на судне, будтона доске для серфинга, однако последние двадцать с

чем-то кликов придется проделать над уровнем моря.Что поделать, иного выбора нет.

Главное, чтобы разводье не оказалось перекры-то чем-нибудь, например, другой подлодкой. Досад-но будет подвергнуться разрушению за считанные се-кунды до цели.

Ладно, по крайней мере кракен перестанет беспо-коить: ближе чем на пять кликов эти твари к поверх-ности не подплывают.

Убедившись, что он сделал все возможное, дабывыжить самому, сохранить «Смуглую леди» и при-быть на базу вовремя, Манмут вернулся к разбору со-нета.

Последние два десятка километров, оставшихся доЦентрала Хаоса Конамары, подлодка, много лет на-зад окрещенная «Смуглой леди», прочертила по про-сторному разводью между черной морской гладью итаким же черным небом. Над ледяным горизонтомвосходил видный на три четверти гигантский Юпитерв окружении ярких облаков и клубящегося дыма; нафоне встающего великана легко и быстро пронессяего крохотный спутник Ио. Отвесные скалы высотойв сотни метров, испещренные бороздами приглушен-ных серых и алых тонов, четко вырисовывались натемном космическом небосклоне.

Манмут в волнении раскрыл томик Шекспира нанужной странице.

СОНЕТ 116

Не признаю препятствий я для бракаДвух честных душ. Ведь нет любви в любви,Что в «переменах» выглядит «инако»И внемлет зову, только позови.

7

Любовь – над бурей поднятый маяк,Не меркнущий во мраке и тумане.Любовь – звезда, которою морякОпределяет место в океане.

Любовь – не кукла жалкая в рукахУ времени, стирающего розыНа пламенных устах и на щеках,И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжет мой стих,То нет любви – и нет стихов моих!

7 Перевод С. Степанова.

8

За долгие десятки лет моравек успел возненави-деть это слащавое творение. Чересчур прилизано.Должно быть, люди Потерянной Эпохи обожали цити-ровать подобную чепуху на свадебных церемониях.Халтура. Совсем не в духе Шекспира.

Но вот однажды Манмуту попались микрокассетыс критическими трудами Хелен Вендлер, женщины издевятнадцатого, двадцатого, а может, двадцать пер-вого Потерянного Века (даты плохо сохранились), иему пришлось поменять свои взгляды. Что, если со-нет не содержит липучего, непоколебимого утвержде-ния, как верили столетиями, а, напротив, – одно лишьжестокое отрицание?

Моравек еще раз перечитал «ключевые слова».Вот они, почти в каждой строчке: «не, не, не, не, не,не, нет, нет». Почти эхо речи короля Лира, его знаме-нитого «никогда, никогда, никогда, никогда, никогда».

Несомненно, это поэма отрицания. Только противчего же столь яростно восстает автор?

Манмут прекрасно знал: сонет относится к циклу,который посвящен «прекрасному юноше»; не сомне-вался и в том, что само слово «юноша» – всего лишьфиговый листок, добавленный в более осторожные

8 Перевод С.Я. Маршака.

годы. Любовные послания предназначались отнюдьне «юноше», скорее мальчику не старше тринадца-ти лет. Моравек читал литературных критиков второйполовины двадцатого века: эти «знатоки» на полномсерьезе воспринимали сонеты дословно, записываяпрославленного драматурга в гомосексуалисты. Од-нако более ранние, как и более поздние, толкованиявремен Потерянной Эпохи убеждали европейца в на-ивности прямой трактовки, выросшей на почве поли-тических соображений.

Манмут не сомневался: в сонетах Шекспир вос-создает единую, цельную драму, где и «юноша», и«смуглая леди» – всего лишь персонажи. Это вам непорождение сиюминутной страсти, а плод многолет-ней работы зрелого мастера в расцвете творческихсил. Что же стало предметом его исследований? Лю-бовь. Только вот что думал о ней автор на самом де-ле?

Этого никто и никогда не узнает. Разве Бард с егоумом, цинизмом, с его скрытностью выставит напоказсвои истинные чувства? Ведь каждая его пьеса, од-на за другой, являет читателю, как чувства превраща-ют людей в игрушки. Подобно королю Лиру, Шекспиробожал своих шутов. Ромео – кукла в руках Фортуны,Гамлет – шут Рока, Макбет – игрушка собственных ам-биций, Фальстаф… ну, если только Фальстаф… Хотя

страсть к принцу Хэлу одурачила даже этого героя ив конце концов разбила брошенное сердце.

Вопреки уверениям непроницательных знатоковдвадцатого столетия, моравек ни в коем случае несчитал упоминающегося в цикле сонетов «поэта»,иногда нарекаемого «Уиллом», исторической лично-стью. Он видел в нем очередной драматический об-раз, призванный раскрыть все грани влечения. А что,если «поэт», как и злополучный граф Орсино, былПаяцем Любви? Человеком, помешанным на самойСтрасти?

Данный подход нравился Манмуту больше. «Со-единенье двух сердец» подразумевало, конечно же,не гомосексуальную связь, но подлинное посвящениевосприимчивых душ. А эта сторона любви никого несмущала, напротив, пользовалась почетом и уваже-нием задолго до Шекспира. На первый взгляд сонет116 кажется избитой пропагандой описанного чувстваи провозглашением его нерушимости. Однако зачемже столько отрицаний?..

И вдруг все части головоломки встали на места. По-добно большинству гениев, Бард начинал свои про-изведения ранее или позже их настоящего «начала».Так что же сказал «юноша» старшему по возрас-ту, одурманенному любовью поэту, что потребовалостоль яростного отпора?..

Моравек протянул пальцы первичного манипулято-ра, взялся за пишущую иглу и принялся выводить напланшете:

Дорогой Уилл. Да, нас обоих радовал бракдвух честных душ – ибо тела мужчин неспособны разделять столь священные узы.Поверь, мне тоже хотелось бы продлить его,словно истинное супружество, до скончаниядней. Но это невозможно. Люди меняются, Уилл.Обстоятельства тоже. Если человек или какое-либо его качество уходят навсегда, гаснет ичувство. Когда-то я любил тебя, Уилл, святаяправда. Только ты стал иным, ты уже не тот, ипотому переродился я и моя привязанность.Искренне твой, юноша.

При взгляде на готовое письмо Манмут довольнорасхохотался, хотя смех тут же замер, когда стало яс-но, как резко и бесповоротно изменилось пониманиевсего сонета. Вместо приторных и несбыточных клятвв нетленной преданности – отчаянное сопротивлениеобману, эгоистичному бегству возлюбленного. Знако-мые строки потребовали совершенно нового прочте-ния:

Не признаю (так называемых) «препятствий» я длябракаДвух честных душ. Ведь нет любви в любви,

Что в «переменах» выглядит «инако»И внемлет зову, только позови,О нет!..

Моравека разжигало страшное волнение. Нако-нец-то все встало на свои места: и каждое слово встихотворении, да и само оно – в цикле. «Брак чест-ных душ» исчез, не оставив после себя ничего, кро-ме гнева, упреков, подозрений, лжи и дальнейшей из-мены – всего, что воплотится с полной силой в соне-те 126. К тому времени «юноша» и мысли об идеаль-ной любви канут в прошлое ради грубых наслаждений«смуглой леди». Манмут подключился к виртуально-му разуму, готовясь отправить электронное посланиесвоему верному собеседнику, Орфу с планеты Ио. (Сним моравек поддерживал пере-писку в течение по-следних двенадцати лет.)

Завыли сирены. Перед виртуальными глазами ис-следователя замигали огни. «Кракен!» – подумалосьему, однако твари никогда не заплывали так высоко,тем более в открытое разводье.

Сохранив в памяти сонет и собственные заметки,моравек стер неотправленное электронное посланиеи раскрыл внешние сенсоры. «Смуглая леди» оказа-лась в зоне дистанционного управления укрытиямидля подлодок.

Снаружи Хаос Конамара ничем не отличался отокружающего пейзажа – россыпи горных кряжей с ост-рыми сверкающими зубцами на высоте двух-трех со-тен метров, путаницы открытых разводий и черныхлентикул, задавленных массами льда. Но вскоре ста-ли заметны следы жизни: черные утробы распахну-тых доков, эскалаторы, ползущие по скалам, навига-ционные огни, пульсирующие по поверхности внеш-них модулей, жилых отсеков и антенн, а кроме того – вневообразимой дали над пиками, уходящими в непро-глядное небо, меж-лунные шаттлы стремительно сни-жались над посадочной полосой.

Космические корабли здесь, у Централа Хаоса?Очень странно.

Причалив судно, Манмут перевел функции «Смуг-лой леди» в режим ожидания и принялся отключатьсяот систем подлодки. Все это время его не оставлялаодна и та же мысль: «Какого черта меня вызвали?»

Каждый раз он испытывал настоящую травму, втис-кивая собственные чувства в тесные границы бо-лее-менее гуманоидного тела. Но ничего не подела-ешь. Моравек направился к высокоскоростному эска-латору, который возносился по мерцающему голубо-ватым светом льду к жилым отсекам на вершине.

5. Ардис-холл

Лампочки, мерцающие в кроне вяза, бросали таин-

ственные отсветы на празднично накрытый стол. Вкубках сияли красные и белые вина из ардисских ви-ноградников, плескалась содовая с лимоном; на ши-роких блюдах красовалось жаркое из оленины и ди-кого кабана (зверья в здешних лесах водилось предо-статочно), форель из ближайшей речки, отбивные измяса овец, пасущихся на местных лугах, листья сала-та, свежая кукуруза и зрелые сливы из собственногосада и еще красная икра, доставленная по факсу…откуда-то издалека.

– Кстати, кто нынче именинник и какую Двадцаткумы отмечаем? – поинтересовался Даэман, дождав-шись, когда сервиторы поставили еду перед каждымиз двенадцати гостей.

– День рожденья у меня, только это не Двадцатка, –отозвался миловидный мужчина с вьющимися воло-сами.

– Прошу прощения? – Гость вежливо, но недоумен-но улыбнулся, передавая чашу с лимонадом соседкепо столу.

– Харман справляет свою годовщину, – пояснилаАда, занявшая место во главе стола.

Она была безумно хороша в платье из бордо-во-черного шелка, и собиратель бабочек весь трепе-тал от предвкушения, глядя на девушку.

И все-таки он не понял. Годовщина? Их вообще незамечают, не то чтобы закатывать пирушку.

– А, так вы не празднуете по-настоящему, – протя-нул он и кивнул сервитору на пустую винную чашу.

– Почему же, у меня и впрямь день рождения, – по-вторил Харман с улыбкой. – Девяносто девятый посчету.

Даэман оцепенел. Потом изумленно заозирался посторонам. Это какой-то провинциальный розыгрыш,причем весьма низкого пошиба. В приличном обще-стве подобными вещами не шутят. Мужчина припод-нял уголки губ, ожидая подвоха.

– Да нет же, серьезно, – беззаботно обронила Ада.Остальные гости хранили молчание. В лесу крича-

ли ночные птицы.– Э-э-э… извините, – выдавил из себя коллекцио-

нер.Харман задумчиво покачал головой:– У меня такие планы на этот год. Столько нужно

успеть.– В прошлом году он прошел пешком сотню миль

по Атлантической Бреши, – вставила Ханна, подругаАды – смуглая брюнетка с короткой стрижкой.

Теперь Даэман не сомневался: ну разумеется, надним подтрунивают.

– Бросьте, там же нельзя ходить.– Но я это сделал, – возразил именинник, вгрыза-

ясь зубами в кукурузный початок. – Как и упомянулаХанна, это была обычная прогулка: сто миль туда исразу обратно, к побережью Северной Америки. Ни-чего особенного.

– И как же вас занесло в те края, Харман Ухр? –съязвил собиратель, дабы не отстать от шутников. –Кажется, рядом нет ни единого факс-узла.

В действительности гость ни сном ни духом не ве-дал, где обретается пресловутая Брешь, и весьмаприблизительно догадывался о местоположении Се-верной Америки. Зато он лично побывал во всех трех-стах семнадцати узлах. И не единожды.

Именинник положил кукурузу на стол.– А я дошел, Даэман Ухр. Начиная от восточного

побережья Северной Америки, Брешь тянется вдольсороковой параллели, если не ошибаюсь, до Испании– была такая страна в Потерянную Эпоху. Развали-ны старинного города Филадельфии (вам они извест-ны как Узел 124, жилище Ломана Ухр) находятся все-го лишь в нескольких часах ходьбы от Бреши. Будь япосмелее и захвати тогда побольше еды, устроил быпикник в самой Испании.

Соблазнитель девушек слушал, кивал и учтивоулыбался этим бредням. Что он несет? Начал непри-стойным бахвальством по поводу девяносто девято-го дня рождения, теперь вот порет чушь про какую-тоходьбу, города Потерянной Эпохи, параллели… Чтоза странная прихоть? Люди не передвигаются пешкомдалее нескольких ярдов. Да и зачем? Все нужное и ин-тересное установлено возле факсов, и лишь некото-рые чудаки, вроде хозяев Ардис-холла, обитают чутьпоодаль – так ведь и до них всегда легко добраться наодноколке или дрожках. Коллекционер, конечно же,знал Ломана: третью Двадцатку Оно отмечали как разв его обширном поместье. А вот все прочее звучалопустой тарабарщиной. Спятил мужик на старости лет.Случается и такое. Окончательный факс в лазарет иВосхождение это исправят.

Даэман бросил взгляд на хозяйку стола в надеж-де, что она вмешается и уведет разговор в нормаль-ное русло, но та лишь улыбалась, как будто бы со-глашаясь с речами сумасшедшего. Собиратель бабо-чек огляделся: неужели никто его не поддержит? Го-сти внимательно – даже с видимым интересом – слу-шали Хармана. Можно подумать, подобный треп дав-но стал привычной частью их провинциальных ужи-нов.

– Форель сегодня отменная, не правда ли? – обра-

тился коллекционер к соседке слева. – У вас тоже?Сидящая напротив крупная рыжеволосая дама, чей

возраст явно перевалил за третью Двадцатку, при-строила выдающийся подбородок на маленьком ку-лачке и спросила:

– Ну и как там, в Атлантической Бреши? Расскажи-те! Кудрявый, прожаренный на солнце мужчина при-нялся отнекиваться, однако все за столом – в том чис-ле и юная блондинка, грубо пропустившая мимо ушейучтивую реплику Даэмана, – взмолились о том же. На-конец Харман грациозно поднял руку, показывая, чтоуступает:

– Хорошо-хорошо. Если вы никогда не виделиБрешь, она потрясает, ошеломляет, завораживаетеще с берега. Расщелина в восемьдесят ярдов шири-ной убегает на восток, сужаясь к горизонту, и там, гдеволны сходятся с небом, кажется: это просто яркаяпрожилка в океане.

Когда заходите внутрь, вас охватывает странноечувство. Песок на дне абсолютно сух. Вы не слышитеплеска прибоя. Сперва взгляд скользит по краям про-лома, затем вы шагаете дальше, и постепенно с обе-их сторон воздвигаются стены воды, словно стекло,что отделяет человека от бурлящего прилива. Нельзяустоять перед искушением потрогать загадочный ба-рьер – прозрачный, пористый, почти не поддающийся

давлению, излучающий прохладу пучины и при этомсовершенно непроницаемый. Под ногами скрипит пе-сок и ссохшийся за столетия ил, повсюду видны ока-меневшие останки растений и разных подводных жи-телей: в этих местах морское дно веками не ведалоиной влаги, кроме нескольких капель дождя.

Уже через дюжину ярдов отвесные стены вздыма-ются высоко над головой. За ними движутся какие-тотени. Вот вы замечаете маленькую рыбку, а вот мель-кает грозный силуэт акулы, потом глаз ловит бледноемерцание чего-то бесформенного, полупрозрачного,непонятного… Иногда морские создания подплываютслишком близко к преграде между морем и воздухом,утыкаются в нее холодными носами – и в ужасе кида-ются прочь. Еще миля-другая, и вы оказываетесь натакой глубине, что безоблачная синева над вами на-ливается тьмой. Спустя еще двенадцать миль, когдавысота удивительных стен достигает тысячи футов,на узкой полоске небосвода высыпают первые звез-ды. И это посреди белого дня.

– Не может быть! – воскликнул стройный мужчина сволосами песочного цвета, сидящий на другом концестола. – Вы шутите!

Даэман напрягся и припомнил его имя: Лоэс.– Ничуть, – улыбнулся Харман. – Так я и шел четы-

ре дня. По ночам спал. Кончилась еда – повернул об-

ратно.– А как же вы ориентировались в темноте? – вме-

шалась молоденькая, атлетически сложенная подру-га хозяйки Ханна.

– Светился сам океан, – пояснил именинник. – Да-леко вверху – ярко-голубым, и только ближе ко днумрак поглощал все краски.

– Наверное, видели что-нибудь экзотическое? –произнесла Ада.

– Несколько затонувших кораблей. Настоящаядревность. Потерянная Эпоха и даже старше. Хотяодин из них выглядел… посвежее прочих. Огромныйзаржавевший нос посудины торчал из северной сте-ны, так что я не удержался – нашел дыру в обшивке,забрался по лестнице и прогулялся по наклонным па-лубам, освещая путь карманным фонариком. И вдругв одном из огромных помещений – трюмов, по-мое-му, – натыкаюсь на водный барьер от пола до потолка.Прижимаю лицо к холодной невидимой стене: по тусторону – стаи рыб, рачки, моллюски, змеи, кораллы,все живут и пожирают друг друга, а там, где я, – лишьпыль, осыпающаяся ржавчина да белый сухопутныйкрабик под ногами – тоже, очевидно, забрел с берега.

В этот миг из леса подул ветерок, и листья старо-го дерева зашелестели. Лампочки закачались, сочныеблики заплясали на мягких складках шелка и хлопка,

на прическах, ладонях и восторженных лицах. Гостислушали как завороженные. Даже Даэмана захватилэтот дикий, нелепый рассказ. Вдоль дороги трепеталии потрескивали растревоженные факелы.

– А как насчет войниксов? – промолвила соседкаЛоэса. Собиратель бабочек попытался вспомнить иее имя. Эмма, что ли?.. – Там их больше, чем на су-ше? Или меньше? Подвижные или стражники?

– Войниксов там нет.У гостей перехватило дыхание. Даэман ощутил

внезапное головокружение. Должно быть, вино удари-ло.

– Никаких войниксов, – повторила Ада скорее за-думчиво, чем изумленно. Затем подняла бокал и про-возгласила: – Тост!

Сервиторы залетали вокруг, наполняя пустые ча-ши. Коллекционер помотал головой, дабы стряхнутьнаваждение. И нацепил на лицо дежурную ослепи-тельную улыбку.

Объявленного тоста не последовало, однако все –Даэман чуть позже остальных – выпили залпом.

К окончанию торжественного ужина ветер разгулял-ся не на шутку. Темные тучи затмили полярное и эк-ваториальное кольца, в воздухе запахло озоном и до-ждем, плотные завесы которого надвигались по чер-

ным холмам со стороны заката, и хозяева пригласилигостей в особняк. Вскоре гуляющие разбились на ма-ленькие группы, ища развлечений на свой вкус. В юж-ной оранжерее сервиторы услаждали слух камерноймузыкой, некоторых людей привлек остекленный бас-сейн за домом, изогнутая открытая веранда на вто-ром этаже предлагала стол с изысканными закуска-ми, отдельные парочки уединились в частных комна-тах и занялись любовью, прочие, отыскав тихий уго-лок и нацепив туринские пелены, отправились в древ-нюю Трою.

Ада повела Ханну и мужчину по имени Харман вдомашнюю библиотеку на третий этаж. Даэмана зватьне пришлось, он и так следовал за девушкой по пятам.Обольщение, к тому же стремительное (успеть бы доконца уик-энда), – это не только искусство, но и целаянаука. Сплав умения, дисциплины, упорства и удачи.Причем основное здесь – упорство.

Не отходя ни на шаг от намеченной добычи, мужчи-на буквально впитывал в себя тепло, которое излуча-ла кожа Ады сквозь черный с бордовыми разводамишелк. Нижняя губа девушки, как и десять лет назад,опьяняла своей полнотой и ярко-алым цветом, драз-нила, будто напрашивалась на укус… Вот Ада обве-ла рукой огромный зал, указывая гостям на верхниеполки, – Даэман разглядел, как мягко, почти незамет-

но шевельнулась ее правая грудь под нежным шелко-вым покровом.

Кстати, хотя собиратель и прежде наведывалсяв подобные места, библиотека и впрямь оказаласьужасно большой. Целых три стофутовых стены высо-тою в пятьдесят футов занимали антресоли, вдоль ко-торых легко скользили двухэтажные стремянки, поз-волявшие быстро достать самый труднодоступный эк-земпляр. Повсюду, особенно у широченного окна, рас-полагались удобные ниши, кресла, столы с раскры-тыми на них фолиантами и даже настоящие книжныешкафы. Собиратель, конечно, знал, что бесполезныеартефакты, созданные неведомо с какой целью из ко-жи, чернил и бумаги, тысячу лет назад были обра-ботаны для сохранения специальными антиразлага-ющими нанохимикалиями. И тем не менее в этой оби-той махагоновыми панелями комнате с ее старомод-ной кожаной мебелью, лужицами электрического све-та и наводящими тоску полками чувствительный носДаэмана улавливал явственный запах тления и ветхо-сти. С чего это вдруг семье Ады вздумалось хранитьподобный мавзолей, а главное – каким ветром занес-ло сюда Ханну и Хармана?

Мужчина с вьющимися волосами, якобы доживаю-щий свой последний год и якобы бродивший по днуАтлантической Бреши, остановился на пороге в пол-

ном изумлении:– Ада, это же великолепно!Проворно взобравшись на стремянку, он проехал

вдоль книжных рядов, протянул руку и осторожно кос-нулся толстого потрепанного переплета.

Даэман рассмеялся:– Вы что же, вообразили, будто бы функция чтения

вернулась к людям, Харман Ухр?Именинник тоже улыбнулся, да так уверенно, что на

мгновение коллекционер почти поверил: вот сейчаспо его руке побежит поток золотых символов, раскры-вая таинственное содержание тома. Само собой, обутраченной функции Даэман знал только понаслышке– когда-то в детстве бабушка рассказывала ему, какразвлекались ее собственные прапрапрародители.

Однако ничего не произошло. Запечатанные словане брызнули щедрым дождем. Харман убрал руку заспину.

– А ты, Даэман Ухр, никогда не сожалел о том, чточеловечество разучилось читать?

Ну и вечерок! Мужчина вновь покатился со смеху,но вдруг поймал на себе взгляды обеих девушек, пол-ные любопытства и необъяснимой неловкости.

– Ясное дело, нет, – выдавил он наконец. – С какойрадости? Разве вся эта древняя мура хоть одним бо-ком касается нашей сегодняшней жизни?

Упрямый «старик» залез повыше.– И тебе совсем не любопытно, куда исчезли пост-

люди, отчего их больше не встречают на Земле?– Что здесь непонятного? Убрались в небесные го-

рода на кольцах. Это каждому известно.– А почему? – настаивал Харман. – Тысячи лет они

вмешивались в наши дела, следили чуть ли не за каж-дым шагом и вдруг улетели?

– Ерунда! – Молодой гость и сам не ожидал от се-бя столь резкого тона. – ПЛ до сих пор наблюдают занами. Сверху.

Собеседник закивал с таким видом, словно емутолько что открыли глаза, и проехал еще пару ярдовна латунной стремянке.

– Ну а как насчет войниксов?– А что с ними?– Столько веков лежали недвижно, никак не прояв-

ляли себя и вот теперь зашевелились.Собиратель разинул рот, однако не сразу нашелся

с ответом.– Полная чепуха. Войниксы, спавшие вплоть до Фи-

нального факса, – это же миф. Сказки.Ада шагнула к нему.– И ты ни разу не задумывался, откуда они взялись?– Кто, милая?– Войниксы.

Даэман расхохотался во все горло:– Что ж тут голову ломать, красавица? Эти твари

были всегда. Они вечны, постоянны, неизменны, хотьи перемещаются, на время пропадая из виду. Но неисчезают. Как солнце или звезды.

– Или кольца? – негромко прибавила Ханна.– Точно, – обрадовался он.Харман взял с полки тяжелую книгу:– Даэман Ухр, Ада упоминала, что ты у нас опытный

лепидоптерист.– Пардон?– Эксперт по бабочкам.Молодой мужчина ощутил, как запылали щеки.

Приятно, когда твои способности оценивают по заслу-гам. Даже чужаки. Даже полоумные.

– Не такой уж эксперт, Харман Ухр. Скорее люби-тель, набравшийся кое-каких знаний от своего дяди.

Именинник спустился с лестницы и разложил фо-лиант на столе:

– Тогда, я думаю, тебя заинтересует вот это.Он принялся перелистывать желтые страницы, на

которых пестрели изображения бабочек. Коллекцио-нер задохнулся. Десятка два названий он выучил сослов дяди, еще несколько разузнал от собратьев поувлечению. А тут… Соблазнитель протянул руку и бе-режно коснулся картинки.

– Западный светлый парусник, – изрек Харман. –Pterourus rutulus.

Даже не разобрав последних слов, Даэман восхи-щенно уставился на старика:

– Ты тоже!..– Ничуть. – Собеседник указал на другую, золотую

с черным красавицу: – Монарх, верно?– Да, – смутился молодой гость.– Красный адмирал, афродита перламутровка, го-

лубянка Икар, чертополоховка, парусник Феб, – беззапинки перечислил Харман.

Коллекционеру оказались известны лишь три на-звания.

– Вижу, ты настоящий специалист!– Ничего подобного, – покачал головой его собесед-

ник. – До сей поры я и не подозревал, что у бабочекбывают такие сложные прозвища.

– Неужели… – Даэман уставился на пустую ладонь«шутника». – Ты сохранил функцию чтения. Да?

Именинник опять покачал головой:– Сейчас на это уже никто не способен. Наши руки

утратили множество функций: геопозиционирование,доступ к данным или самоотправление в любую точкуот факс-узла.

– Тогда… – Мужчина вконец растерялся.Да что эти люди задумали? Он-то явился, можно

сказать, с добрыми намерениями – соблазнение Ады,конечно, не в счет, – а они… попросту издеваются. Какже так?

Почуяв надвигающуюся бурю, хозяйка потянула го-стя за рукав тонкими пальцами:

– Забудь о функциях, Даэман Ухр. Дело в том, чтоХарман совсем недавно выучился читать.

Даэман опешил. Тарабарщина какая-то. То же са-мое, что праздновать последний год или молоть чепу-ху об Атлантической Бреши.

– Это всего лишь навык, – тихо сказал загорелыймужчина. – Ты ведь сумел запомнить названия бабо-чек… Ну и… с дамами, например…

Последняя фраза совершенно доконала гостя. «Ячто, и здесь прогремел?»

Первой заговорила Ханна:– Харман обещал научить нас этому трюку… с кни-

гами. А что, когда-нибудь пригодится. Я вот хочу боль-ше узнать о литье, пока не заигралась и не спалиласебя заживо.

«Рытье? От слова рыть?» Даэман дружил с однимрыбаком, который умел нарыть червей, но от этого ни-кто не сгорал заживо. И при чем тут чтение…

Молодой гость облизнул пересохшие губы:– Не люблю я такие игры. Что вам вообще от меня

нужно?

– Мы ищем космический корабль, – ответила завсех Ада. – И верим, что именно ты сможешь нас вы-ручить.

6. Олимп

Смена подходит к концу. Я квант-телепортируюсь

обратно в комплекс, выстроенный для схолиастов наОлимпе, записываю наблюдения, анализирую их и«загоняю» в запоминающий кристалл, который и от-ношу в маленький белый зал Музы. К моему удивле-нию, хозяйка на месте, беседует с моим коллегой.

Его зовут Найтенгельзер. Добродушный такой муж-чина, огромный, как медведь. Жил, преподавал искончался на Среднем Западе Америки где-то в нача-ле двадцатого столетия. Вот и все, что я узнал за течетыре года, пока он здесь обитает. Стоит мне пока-заться на пороге, Муза обрывает разговор и отсылаетНайтенгельзера прочь. Тот выходит через бронзовуюдверь к эскалатору, который змеей вьется по Олимпувниз, к нашим казармам и странному красному миру.

Муза жестом подзывает меня. Ставлю кристалл намраморный стол перед ней и отступаю обратно. Сей-час она, как обычно, молча отпустит слугу. Однако нетут-то было: хозяйка в моем присутствии берет ка-мень, сжимает в ладони и даже прикрывает веки, что-бы сосредоточиться. Я стою напротив и жду. Нервни-чаю, конечно. Сердце громко бьется, а руки, сомкну-тые за спиной, – видели когда-нибудь профессора,

который пытается изобразить солдата в позе «воль-но»? – покрываются липким потом.

Боги не умеют читать мысли. К такому заключениюя пришел несколько лет назад. Их сверхъестествен-ное понимание того, что творится в мозгах смертных,равно ученых и героев, основано скорее на отточен-ном умении подмечать игру лицевых мускулов, ма-лейшие движения глаз и тому подобное. Да, но ведь ямогу и ошибаться. Вдруг они все телепаты? Если так иесли одному из олимпийцев взбрело на ум заглянутьв мой рассудок именно в тот миг прозрения на берегу,сразу после бурной сцены, которую закатили Ахиллеси Агамемнон… Тогда я покойник. Опять.

Мне доводилось видеть схолиастов, не угодившихМузе. На пятом году осады с нами работал один ази-ат из двадцать шестого века. Звали его необычно –Брастер Лин. Круглолицый весельчак, самый умныйи проницательный из нас. Только и это его не спас-ло. Парня сгубила – в буквальном смысле – непочти-тельность к хозяйке. Помню, Парис и Менелай устро-или поединок типа «победитель-получает-все». Ис-ход единоборства должен был решить судьбу Илио-на. Под ободрительные возгласы двух армий на по-ле сошлись троянский любовник Елены – настоящийкрасавец в золотых доспехах – и ее ахейский супруг,ужасный в своем стремлении быстрее покончить с

этим делом. Но битву так и не засчитали. Едва Аф-родита заметила, что Париса хотят изрубить на кормчервям, как спикировала вниз и унесла фаворита споля сражения, прямиком в спальню Елены. Подоб-но каждому изнеженному либералу из любого века,в постели этот парень оказался удачливее, чем навойне. В общем, Брастер Лин позволил себе парочкувольностей при описании данного эпизода. Муза юмо-ра не оценила: щелкнула пальцами – и миллиарды(или триллионы) послушных наноцитов разом вырва-лись из тела злосчастного схолиаста, будто громад-ная стая чокнутых нанолеммингов-самоубийц сигану-ла в пропасть. На наших глазах товарища разорва-ло на тысячу кровавых кусочков. Его голова покати-лась под ноги остальным схолиастам, вытянувшимсяпо стойке «смирно»; на губах Брастера застыла кри-вая улыбка.

Это был серьезный урок, принятый всеми близко ксердцу. Никакого тенденциозного изложения матери-ала, никаких шуточек над играми богов. Плата за иро-нию – смерть.

Муза наконец открывает глаза и смотрит на меня.– Хокенберри, – произносит она тоном завзятого

бюрократа, намеревающегося вышвырнуть на улицуконторскогослужащего средней руки, – как давно выс нами?

Я понимаю, что вопрос риторический, но пообщай-тесь с божеством, пусть даже такого мелкого пошиба,и вы тоже начнете отвечать на все вопросы.

– Девять лет, два месяца и восемнадцать дней, бо-гиня.

Она кивает. Я самый старый из выживших схоли-астов. Продержался дольше всех. И хозяйке это из-вестно. Тогда к чему такое официальное признаниемоей долговечности? Может, это лирический прологперед тем, как взбесятся наноциты?

Я всегда учил студентов, что муз было девять:Клио, Евтерпа, Талия, Эрато, Полигимния, Урания иКаллиопа. Каждая из дочерей Мнемозины, согласнопоздней греческой традиции, получила в дар властьнад каким-нибудь способом художественного выра-жения: игрой на флейте, к примеру, танцем, искус-ством рассказчика, героической песни… Однако задевять лет, два месяца и восемнадцать дней служ-бы соглядатаем в долинах Илиона лично я видел ибыл представлен только одной музе – той, что сей-час возвышается за мраморным столом. Полагаю,это Каллиопа. Не сказать, чтобы мне очень нравил-ся ее голос, противный и резкий, точно клаксон (аведь calliope означает «сладкоголосая»). Зато на под-чиненных он действует безотказно. Муза скажет: «ля-гушка» – и мы прыгаем.

– За мной, – бросает хозяйка, стремительно подни-маясь с места, и выходит из беломраморной залы че-рез особую боковую дверь.

Я подскакиваю от неожиданности и бегу следом.Рост у Музы божественный, более семи футов, а

формы по человеческим меркам совершенные (хотьи не такие роскошные, как у той же Афродиты). На-поминают фигуру женщины-легкоатлетки из двадца-того столетия. Даже при слабой гравитации Олимпа яс трудом поспеваю за хозяйкой, ступающей по корот-ко стриженным лужайкам между белоснежных строе-ний. И вот она останавливается у стоянки колесниц.Мы здесь именуем их так, пусть сходство и невелико.Низенькие транспортные средства, изогнутые в видепростой подковы. Ни возничих, ни поводьев, ни коней.Уже внутри колесницы Муза хватается за перила и зо-вет меня за собой.

Медленно, с бешено колотящимся сердцем шагаюследом и тут же отодвигаюсь в сторону. Хозяйка сту-чит длинными пальцами по золотому клину – это что-то вроде панели управления. Мигают огоньки. Раз-дается гудение, громкие щелчки, внезапно колесни-цу опоясывает силовая решетка, и мы поднимаемсянад травой, быстро вращаясь. Перед глазами возни-кает пара голографических «коней», которые галопом«возносят» нас в небо. Знаю, изображения лошадок

нужны, чтобы не сбивать с толку греков и троянцев,но иллюзия настолько безупречна, что и я готов пове-рить в скакунов. Вцепившись в край борта, пытаюсьсобраться с духом, хотя никакого ощущения взлета непоявляется. Даже когда транспортный диск выплясы-вает пьяную джигу, а колесница ныряет вниз и, про-мчавшись в сотне футов над скромным храмом Музы,разгоняется по направлению к глубокой впадине озе-ра кальдеры.

«Ух ты! Я в колеснице богов!»Стыдитесь, Томас Хокенберри. Впрочем, это объ-

яснимо: утомление, прилив адреналина…Разумеется, я и раньше видел, как бессмертные

разъезжают у Олимпа или над долинами Илиона посвоим небесным делам, однако смотреть снизу – этосовсем, совсем не то. С земли кони и колесница ка-жутся более настоящими, весомыми, что ли. А вот ко-гда вы легко и бесшумно проноситесь в тысяче футовнад вершиной горы – точнее, вулкана, – который и самимеет высоту восемьдесят тысяч футов…

По идее, макушка Олимпа должна находиться вбезвоздушном пространстве и сиять вечными льда-ми. Но я спокойно дышу здесь, как и в казармах схо-лиастов семнадцатью милями ниже, у подножия вул-канических скал, а вместо льда тут мягкая трава, де-ревья и громадные белые здания, рядом с которыми

Акрополь показался бы надворной постройкой.На сверхзвуковой скорости мы со свистом проле-

таем над восьмеркой озера шестидесяти миль в по-перечнике. Силовое поле, а может, божественная ма-гия заглушает вой ветра и не дает ему оторвать на-ши дерзкие головы. По берегу кальдеры расположи-лись сотни домов, окруженные акрами вылизанныхлужаек, а синие воды рассекают гигантские самоход-ные триеры. Брастер Лин сказал как-то раз, что, по егоприкидкам, гора богов достигает размеров Аризоны,а площадь вершины приблизительно совпадает с об-щей поверхностью Род-Айленда. Как странно сравни-вать местные достопримечательности со штатами изиного мира, иного времени, иной жизни.

Не отрывая обеих рук от узеньких перил, вытягива-юсь и заглядываю за Олимп. Потрясающее зрелищезахватывает дух.

Мы так высоко, что я вижу, как на северо-западе си-ний горизонт изгибается перевернутым полумесяцем.Поразительно: даже с этого расстояния мой глаз раз-личает колоссальные каменные головы, обозначаю-щие границу моря и суши на северо-востоке. К севе-ру тянется безымянный архипелаг, едва заметный спобережья, что лежит в нескольких милях от нашихказарм, а дальше – сплошная лазурь до самого по-люса. На юго-востоке вырисовываются еще три горы;

они явно пониже Олимпа, однако в отличие от вулка-на с его управляемым климатом укрыты седым сне-гом. Вроде бы одна из них должна называться Гели-кон и там обитает Муза со своими сестрами, если онивправду существуют. Сотни миль к югу и юго-западузанимают возделанные поля, затем тянутся дикие ле-са, за ними расстилается красная пустыня, потом…наверное, снова лес, хоть я и не уверен: даль теряет-ся в туманной дымке, сколько ни моргай и ни три ку-лаком слезящиеся глаза.

Колесница выписывает крутой вираж и снижается кзападному побережью озера кальдеры. Белые точки,замеченные мною с немыслимой высоты, оказывают-ся мраморными домами, каждый из которых украша-ют парадные лестницы, грандиозные фронтоны, из-ваяния и колонны. Спорю на что угодно: в этой частиОлимпа не бывал ни один из схолиастов… А если ибывал, то не дожил до того, чтобы поделиться впечат-лениями.

Мы приземляемся у огромнейшего из огромныхзданий, и голографические лошади тотчас испаряют-ся. Вокруг в беспорядке припаркованы сотни небес-ных колесниц.

Хозяйка достает из складок одеяния нечто вродемедальона.

– Хокенберри, я получила приказ доставить тебя ту-

да, где ты не можешь находиться. Мне также веленовручить предметы, без которых тебя здесь прихлоп-нут словно муху, как только обнаружат. Надень это.

Она протягивает мне какой-то капюшон из тисне-ной кожи и медальон на цепочке – маленький, но уве-систый, точно из золота. Муза наклоняется и повора-чивает часть диска по часовой стрелке.

– Это персональный квант-телепортатор, такимипользуются все боги, – негромко произносит хозяй-ка. – Он переносит в любое место, которое ты смо-жешь отчетливо представить. Этот квит-диск помога-ет отслеживать квантовый след каждого бессмертно-го в пространстве Планка. Однако ни один из нас –кроме того, кто дал мне медальон – не сможет высле-дить тебя. Понятно?

– Да, – лепечу я в ответ.Ну, все. Пришла моя погибель.Следующий «дар» еще ужаснее.– Это Шлем Смерти, изготовленный самим

Аидом. – Муза напяливает на меня затейливый капю-шон, свободно ниспадающий за спину, точно монаше-ский клобук. – Единственное во вселенной средствоукрыться от глаз бессмертных.

Я моргаю с преглупым видом. Смутно припоми-наю, что греческое «Аидес» (с умлаутом над «и»и кареткой над «е»), согласно чьему-то подстрочни-

ку, могло означать «невидимый». Если не ошибаюсь,Шлем Смерти появляется всего лишь в одном эпизо-де «Илиады» – Афина покрывается им, прячась от бо-га войны Ареса.

Какого, прошу прощения, артишока бессмертныепередают подобную вещь в мои руки? При однойлишь попытке представить, что же они потребуют вза-мен, у меня подгибаются колени.

– Надень Шлем, – распоряжается Муза.Неуклюже расправляю и запахиваю на лице склад-

ки толстой дубленой кожи со вшитыми в нее цепочка-ми микросхем и наноаппаратами. В капюшон встро-ены гибкие окуляры четкого видения, а также тонкаясеточка на уровне рта. Воздух вокруг начинает стран-но колыхаться, но других изменений я не замечаю.

– Невероятно, – говорит хозяйка. И глядит сквозьменя.

Ну и дела. Понятия не имею, как работает эта шту-ковина, только, судя по всему, я осуществил мечтулюбого подростка – превратился в настоящего неви-димку. Меня сжигает желание броситься отсюда очер-тя голову, забиться хоть в кроличью нору, лишь быподальше от бессмертных. Однако я удерживаюсь отнеразумного шага. Тут какой-то подвох. Ни бог, нибогиня, ни тем более моя Муза не стали бы наде-лять простого схолиаста столь изумительной силой,

не приняв определенных предосторожностей.– Устройство защищает от любого взгляда, – впол-

голоса молвит хозяйка, уставившись куда-то вправоот моей головы. – Но та, что поручила мне эту миссию,разыщет тебя где угодно, Хокенберри. Медальон за-глушает звуки, запахи и даже биение сердца. И тем неменее запомни хорошенько: наше восприятие неиз-меримо обостреннее вашего. Не вздумай отойти хо-тя бы на шаг в ближайшие минуты. Ступай как мож-но легче, дыши как можно слабее и молчи. Если тебяраскроют, от ярости Зевса не спасет и самое высокоепокровительство.

Хм, интересно. Сначала запугает, а потом: «Ступайтише, дыши легче…»

Послушно киваю. Божественные глаза Музы про-должают напряженно всматриваться в пустоту. Ах да,она же не видит.

– Да, богиня, – сипло отзываюсь я.– Возьми меня за руку, – отрывисто бросает хозяй-

ка. – Держись рядом и не отрывайся. Ослушаешься –будешь уничтожен.

Я хватаю ее за локоть, словно робкая курсистка,впервые попавшая на вечеринку. Кожа у Музы холод-ная.

Однажды я посетил сборочный комплекс в косми-

ческом центре имени Джона Кеннеди, на мысе Ка-наверал. Экскурсовод упомянул, что временами подкрышей здания, в сотне футов над бетонным полом,собираются настоящие тучи. Возьмите это сорока-этажное строение, поставьте где-нибудь в углу тогопомещения, в котором я очутился, – и огромный ком-плекс вертикальной сборки затеряется здесь, как дет-ская игрушка из конструктора «Лего», забытая в собо-ре Святого Петра.

Услышав слово «бог», вы, конечно, представляетесебе самых популярных бессмертных – Зевса, Геру,Аполлона и пару-тройку других. Но тут их сотни, а ком-ната полупуста. В милях над нами распростерся золо-той купол, заметно контрастирующий с прочими клас-сическими зданиями на Олимпе (ибо греки еще не от-крыли принцип сложения куполов), и звуки разговорагулко разносятся в каждом уголке этих изумительныхпросторов.

Полы кажутся выполненными из чеканного золо-та. Божества глядят вниз с округлых лож, опираясьна мраморные перила. Стены испещрены сотнями исотнями арочных ниш, каждая из которых являет взо-ру скульптуру какого-нибудь бога. Причем из тех, чтоприсутствуют.

То тут, то там мерцают голографические изображе-ния ахейцев и троянцев – в основном полноцветные,

трехмерные, в нормальный рост; люди спорят, едят,занимаются любовью или спят.

Ближе к середине сияющий пол опускается и об-разует впадину, в которой преспокойно уместилисьбы все олимпийские бассейны мира, вместе взятые.Здесь плавают, вспыхивая, картины Илиона, болеесовпадающие с реальным временем: обширные видыс высоты птичьего полета, крупные планы, панорам-ная съемка, полиэкран. Все диалоги раздаются будтобы у вас над ухом. Вокруг видеопруда, сидя на тронахиз самоцветов, развалясь на роскошных ложах, стояв белоснежных тогах со складочками, словно скопи-рованных из комиксов, разместились боги. На сей разважные боги те самые, разрекламированные, извест-ные каждому младшему школьнику.

Те, что попроще, сторонятся, пропуская Музу вцентр, и я со всех ног бегу рядом. Дрожащая ла-донь нервно стискивает золотой локоть хозяйки; те-перь главное – не шаркнуть сандалией, не споткнуть-ся, не чихнуть, не дышать. Похоже, бессмертные и всамом деле не замечают моего присутствия. Есть по-дозрение, что они довольно быстро дали бы мне по-нять обратное.

Муза останавливается в нескольких ярдах от Афи-ны Пал-лады. Я чувствую себя трехлетним малышом,вцепившимся в мамочкины юбки.

Одна из младших богинь, Геба, снует в толпе, на-полняя блистающие кубки бессмертных неким золо-тым нектаром; несмотря на это, божества ожесточен-но спорят. С первого взгляда ясно, кто здесь владыка,кто движет по небу черные тучи. Огромный, борода-тый, умащенный благовониями Зевс, бог богов, вос-седающий на высоком престоле, – это вам не комикс,а страшная реальность. Его властное присутствие на-столько осязаемо, что кровь в моих жилах застываетсгустками холодной слизи.

– Ну и как же нам повлиять на ход войны? – во-прошает Громовержец, а сам так и мечет негодующиевзгляды в сторону своей супруги. – Или хотя бы насудьбу Елены? До каких пор богини вроде Геры арги-вской или Афины, заступницы воинов, не прекратятвмешиваться в события по любому поводу? Зачем,спрашивается, было удерживать Ахиллеса от проли-тия крови Атрида?

Он устремляет штормовой взор на ту, что разлег-лась на пурпурном ложе:

– Ты тоже хороша, улыбколюбивая Афродита: но-сишься с этим смазливым Парисом, отклоняешь отнего острые копья, только пылинки не сдуваешь! Нетчтобы ясно выказать людям волю богов, а еще важнее– волю Зевса! Вместо этого вы суете нос не в свои де-ла, защищая любимчиков даже вопреки судьбе! Ме-

нелай увезет Елену домой, Гера, так что забудь своиинтриги… Впрочем, кто знает, Илион может еще одер-жать победу. И это решать не вам, горстке бессмерт-ных женщин.

Гера поднимает к груди тонкие сцепленные паль-цы. В поэме богиню столько раз величают «белору-кой», что я почти поверил, будто ее руки самые бе-лые на Олимпе. Кожа у бессмертной и вправду мо-лочная, но ничуть не молочнее с виду, чем у любойиз богинь, собравшихся здесь, – не считая, конечно,Афины с ее необычным загаром. Ну да, эти описа-тельные пассажи – всего лишь дань гомеровскому ти-пу эпической поэзии. Ахиллес, например, вечно зовет-ся «быстроногим», Аполлон – «дальноразящим», аимени Агамемнона предшествуют определения «про-страннодержавный» и «повелитель мужей»; ахейцы в«Илиаде» почти всегда «пышнопоножные», кораблиу них «черные» или «полые», и так далее и тому по-добное.

Повторяемые эпитеты отвечали скорее суровымтребованиям дактилического гекзаметра, чем выпол-няли описательные функции; с их помощью певецукладывал предложения в стандартный ритм. Я во-обще подозреваю, что многие из ритуальных оборо-тов, таких как «встала из мрака с перстами пурпурны-ми Эос» и прочая словесная мишура, лишь позволя-

ли певцу выиграть лишнее время, дабы припомнить– если не выдумать заново – дальнейшую линию по-вествования.

И тем не менее, когда Гера в ярости ответствует су-пругу, я не могу удержаться и смотрю на ее руки.

– Помилуй, что за речи, жестокосердый сын Крона!Значит, плакали мои тяжкие труды? Да я тут потомисхожу, точно какая-нибудь смертная рабыня, бро-саю целые армии в наступление, задабриваю муж-ское эго каждого из героев, только бы парни не пере-резали друг друга раньше, чем разрушат Трою… Этоже сколько сил – моих сил, о Зевс! – потрачено, чтобынавлечь великие несчастья на царя Приама, и Приа-мовых сынов, и Приамов город!

Громовержец хмурит брови, чуть наклоняется впе-ред из своего неудобного на вид трона, складывает иснова расцепляет огромные руки.

Гера раздраженно всплескивает ладонями:– Поступай как знаешь – а ты всегда так и делал, –

только не жди от нас похвалы.Зевс поднимается с места, распрямляясь во все

свои двадцать футов роста. Среди прочих, восьми –или девятифутовых богов он выглядит настоящим ис-полином. Лоб громовержца скорее сморщен в недо-умении, чем нахмурен. Голос Кронида гремит небес-ным громом (и это не поэтическая метафора):

– Гера, Гера! Моя любимая, дражайшая, ненасыт-ная половина! Ну тебе-то какое дело до Приама иПриамовых сынов? Чем они заслужили такую неми-лость? Ведь ты готова стереть Илион с лица земли!

Супруга молчит, опустив руки, и это лишь подхле-стывает царственный гнев Зевса.

– Слушай, богиня, да это даже не злость – аппе-тит! Что бы его утолить, тебе пришлось бы высадитьворота Трои, разнести ее крепкие стены и поглотитьнесчастных живьем!

Судя по выражению лица Геры, она и не собирает-ся опровергать это обвинение.

– Ну… э-э-э… – Громовержец заикается, подобно…впрочем, мужья, живущие в любом тысячелетии, ужепоняли, о чем я. – Будь по-твоему. Но запомни, и за-помни хорошенько, дорогая: наступит день, и я ре-шу ради каприза погубить город, который мил тебе неменьше, чем мне, – прекрасный Илион. И когда кровьпольется ручьями, даже не мечтай остановить моюруку.

Белорукая богиня делает три стремительных шагавперед; в этот миг она похожа на атакующего хищни-ка или на гроссмейстера, прорвавшего ослабленнуюоборону противника.

– Да! В мире есть три города, которыми я дорожу:великий Аргос, Спарта, Микены, чьи улицы столь же

широки и державны, как в твоей злосчастной Трое.Пожалуйста, можешь истреблять их в свое удоволь-ствие, словно последний вандал. Я не скажу ни сло-ва… Да и что толку? Сила на твоей стороне, господинмой. Однако не забывай, о Зевс: я тоже дочь хитро-умного Крона и потому заслуживаю хоть немного по-чтения!

– Я и не спорю, – отвечает Кронид, опускаясь наместо.

– Так давай уступим друг другу, – отзывается супру-га медоточивым голоском. – Я послушаю тебя, ты ме-ня; подадим добрый пример для меньших бессмерт-ных! Поспеши, муж мой! На поле брани теперь зати-шье из-за идиотского перемирия. Постарайся, чтобытроянцы нарушили клятву и нанесли урон достослав-ным ахейцам.

Щеки Зевса пылают. Поерзав на престоле и прочи-стив горло, он отдает приказ Афине, разинувшей ротот нетерпения:

– Ступай сейчас же на затихшее поле брани межТроей и лагерем ахейцев. Проследи, чтобы троянцынарушили клятву и нанесли урон достославным ахей-цам.

– И в пылу победы бросились на аргивян, – добав-ляет Гера.

– И в пылу победы бросились на аргивян, – устало

повторяет Громовержец.Полыхает квантовая вспышка, и Афина улетучива-

ется. Царственный Кронид с супругой покидают ас-самблею, и прочие боги тоже начинают расходиться,негромко переговариваясь между собой.

Муза еле заметным движением пальца манит меняза собой и уводит прочь.

– Итак, Хокенберри, – произносит богиня любви, от-кинувшись на устланном подушками ложе.

Ослабленная гравитация подчеркивает прелестьее роскошного, молочного, гладкого, точно шелк, те-ла.

Из Великого Зала Собраний Муза привела меня вполутемный чертог, освещенный лишь догорающимканделябром и неким загадочным предметом, подо-зрительно смахивающим на экран компьютера.

– Сними Шлем, – шепнула хозяйка.Я с облегчением повиновался, хоть меня и трясло

при мысли о том, чтобы снова стать видимым.Тут вошла Афродита и возлегла на ложе.– Ступай, Мелета, я тебя позову, – кивнула она, и

Муза скрылась за потайной дверью.Вот оно что! Мелета. Не одна из девяти, а одна из

трех сестер, в которых верили прежде. Мелета отве-чала за «упражнение», Мнема – за «запоминание»,

Аоиде же досталось…– Я видела тебя в Зале Богов, Хокенберри. – Голос

Афродиты мгновенно пробуждает меня от ученой за-думчивости. – Стоило мне подмигнуть владыке Зев-су, и от тебя не осталось бы даже приличной горсткипепла. Квит-медальон, как ты знаешь, спасает от чьихугодно глаз, но только не от моих. Знаешь, почему тыздесь?

Афродита – моя покровительница?! Так это она ве-лела хозяйке… Ну и ну. Я-то думал, что девять лет,два месяца и восемнадцать дней ни единое божество,кроме Музы, и не догадывалось о моем существо-вании. Как себя повести? Преклонить колени? Пастьниц?

Я ограничиваюсь учтивым поклоном, стараясь неслишком пялиться на ее небесную красоту. На эти ро-зовые груди, просвечивающие сквозь тонкий шелк, имягкий изгиб живота, бросающий загадочные тени ту-да, где сходятся бедра. Вот зараза, вопрос уже выле-тел из головы.

– Нет, богиня, – выдавливаю из себя в конце концов.– Известно ли тебе, зачем профессор Хокенберри

был избран для реинтеграции среди многих других? Скакой целью все его рукописи сохранены в симплек-се?

– Нет, богиня.

– Ты хоть имеешь представление о том, что такоесимплекс, о жалкая тень смертного?

«М-м-м, что-нибудь вроде герпеса?»– Нет, богиня.– Симплекс есть простой геометрический матема-

тический объект, упражнение логистики, обособлен-но свернутый треугольник или трапецоид, – поясняетона. – Только в сочетании с многочисленными измере-ниями и алгоритмами, определяющими новые вооб-ражаемые пространства, творя и отбрасывая вероят-ные области n-пространства, плоскости вытеснениястановятся обязательными кривыми. Теперь-то пони-маешь, Хокенберри? Ясно, как этот факт применим кквантовому пространству, времени, к войне там, вни-зу, или к твоей собственной участи?

– Нет, богиня. – Мой голос дрожит. А что поделать?Тихо шелестят шелка; на миг поднимаю взгляд и

замечаю изящное движение гладких бедер и нежныхрук; самая обворожительная женщина в мире меняетпозу, устраиваясь поудобнее.

– Не важно. Несколько тысяч лет назад ты, а вер-нее, твой смертный прототип написал книгу. Пом-нишь, о чем?

– Нет, богиня.– Повторишь еще раз, и я разорву тебя от промеж-

ности до макушки, а из кишок сошью новые подвязки.

И это не поэтический образ. Теперь дошло?!Попробуйте поговорить, когда во рту не осталось

слюны.– Да, богиня.И как мне удалось просипеть ответ?– Твой труд занял девятьсот тридцать пять страниц,

посвященных одному-единственному слову – Menin.Сейчас-то вспомнил?

– Нет, бо… боюсь, что я все забыл, госпожа Афро-дита, но уверен, что вы абсолютно правы.

Я снова украдкой вскидываю глаза. Успеваю заме-тить: богиня улыбается. Ее подбородок покоится налевой руке, и кончики длинных пальцев касаются без-упречно изогнутой темной брови. Какие у нее очи!Цвета лучшего коньяка.

– Гнев, – вполголоса изрекает Афродита. – Meninaeide thea…9 Тебе ведомо, кому достанется победа,Хокенберри?

Ну и спросила. Хорош бы я был, если бы не зналисхода поэмы. Хотя, конечно, «Илиада» заканчива-ется ритуалом погребения Ахиллесова друга Патрок-ла10, а не падением Трои, в песнях не содержится инамека на гигантского коня, мимоходом упомянутого

9 «Гнев, богиня, воспой…» (грен.)10 В действительности поэма завершается погребением Гектора; Па-

трокл захоронен в конце предпоследней песни.

в «Одиссее», да еще в другом эпосе… Но если я за-явлю, будто знаю, куда клонится настоящая война,а подслушанный нынче спор дал мне четко понятьнерушимость Зевсова указа о том, чтобы не сообщатьбогам будущее, предсказанное вещим слепцом… Тоесть раз уж бессмертные сами не подозревают, чемогорошит их завтрашний день, а я возьму и скажу им,не сочтут ли это прямым вызовом Олимпу и самойСудьбе? Спесь – не совсем то слово, к которому тутпитают нежные чувства. И еще: только Громовержецчитал поэму от корки до корки, после чего лично за-претил богам обсуждать любые события, кроме ужеслучившихся. И не говорите мне, что послать Крони-да подальше – хорошая политика для выживания вздешних местах. С другой стороны, я целиком и пол-ностью поверил, когда эта леди так мило пошутиланасчет подвязок из человечьих кишок.

– Э-э… Простите, богиня, я забыл вопрос.– Тебе знакомо содержание «Илиады», однако я на-

рушу приказ Владыки, если пожелаю услышать хотьпару строчек. – Афродита больше не улыбается, онадаже слегка надувает губки. – И все же я могу спро-сить, вправду ли Гомер описывает нашу реальность,или нет? По-твоему, Хокенберри, кто правит миром –Зевс? А может быть, Судьба?

Вот ведь черт! Как ни поверни, быть мне без кишок,

а некой красавице – богине – уже сегодня щеголять вскользких подвязках. Собираюсь с духом.

– Полагаю, госпожа, что хотя вселенная покорна во-ле Громовержца и не в силах противиться капризамбожественной силы, которую прозвали Судьбой, естьеще Хаос, и он по-прежнему любит вмешиваться вжизни людей и бессмертных.

Собеседница тихонько присвистывает от изумле-ния. Что со мной? Она вся такая мягкая, чувственная,соблазнительная…

– На сей раз мы не уступим поле сражения Хао-су, – изрекает она без тени приятного удивления в го-лосе. – Ты видел, как Ахиллес удалился нынче с об-щего совета?

– Да, богиня.– Тебе известно, что мужеубийца умолял Фетиду

отомстить своим товарищам-ахейцам за злую обиду,причиненную ему Агамемноном?

– Я сам не наблюдал за молитвой, богиня, однакоэтот факт не противоречит… содержанию поэмы.

Кажется, выкрутился. Событие-то в прошлом. К то-му же Фетида – мать Ахиллеса и весь Олимп в курсе:«быстроногий» побежал поплакать у нее на плече.

– О да, – молвит Афродита, – эта коварная мер-завка с мокрыми грудями побывала здесь, обнималаколени Зевса, а наш бородатый хрыч только что вер-

нулся с эфиопской оргии… в общем, расклеился весь.Обещал, старый педик, даровать сынам Илиона по-беду за победой, и ведь не подумал, каково это – пе-речить супруге, верховной защитнице аргивян. Вот инарвался.

Я стою перед ней, выпрямив спину, руки вытянутыпо швам ладонями вперед, голова чуть склонена, гла-за неотрывно следят за богиней. Точно за коброй. Хо-тя если эта дама решит напасть – куда там стреми-тельной кобре с ее смертельным ядом!

– А знаешь, по какой причине ты продержалсядольше всех, схолиаст? – вдруг рявкает Афродита.

Это конец. Любое слово станет моим приговором.Молча, почти неприметно, мотаю головой.

– Ты жив, потому что избран. И должен сослужитьмне одну службу.

Струйки пота, стекающие по лбу, начинают щипатьглаза. Соленые ручьи бегут по щекам за пазуху. Де-вять лет, два месяца и восемнадцать дней моя обя-занность заключалась лишь в одном – наблюдать ине вмешиваться. Ни в коем случае. Никоим образомне влиять на поведение персонажей или тем паче наход войны.

– Слышал, что я сказала, Хокенберри?– Да, богиня.Афродита встает с ложа, и мое лицо склоняется

еще ниже. Снова этот тихий шелест шелкового пла-тья. Я внимаю даже тому, как ее белые, гладкие бед-ра нежно трутся друг о друга при каждом шаге. Богинялюбви приближается ко мне вплотную. Чистый аро-мат этой женщины нещадно кружит голову. Дочь Зев-са возвышается надо мною, словно мраморная ста-туя. А я и забыл, как сильно мы разнимся в росте. Ееупругие груди почти касаются моего пылающего лба.Меня одолевает нестерпимое желание уткнуться но-сом в благоухающую ложбину между этих холмов, ипропади все пропадом. И плевать я хотел на мучи-тельные пытки, на черную смерть…

Афродита опускает ладонь на сведенное судорогойплечо, гладит грубую тисненую кожу Аидова Шлема,проводит пальцами по щеке. Закипающий ужас не всилах побороть мощную эрекцию: мой дружок взды-мается и твердо застывает в таком положении.

Шепот богини щекочет ухо – ласковый, зазывный,чуть игривый. Она не может не понимать, что со мнойтворится. Чего и ждать при такой красоте? Наши лицасближаются; я чувствую кожей ее лучистое тепло, азатем слышу всего две команды.

– Отныне ты станешь следить для меня за другимибессмертными, – спокойно произносит Афродита. Итихо, так тихо, что биение моего сердца почти заглу-шает ее слова, добавляет: – Ну а потом, когда придет

время, ты убьешь Афину.

7. Централ Хаоса Конамара

Пять моравеков, включая Манмута, собрались в

общем отсеке с искусственной атмосферой. Европе-ец Астиг-Чепервичный интегратор, обитатель ударно-го кратера Пвилл был немного знаком провинциалуМанмуту, но трое других казались более чужеродны-ми, чем кракены. Тот, что прибыл с Ганимеда, свер-лил всех неподвижным взором мушиных глаз с высо-ты элегантного, по-старомодному гуманоидного тела,затянутого в черный углепласт. Каллистянин метро-вого роста, весящий тридцать – сорок килограммов,дизайном и величиной чуть сильнее напоминал Ман-мута и имел менее человекообразный вид, хотя подпрозрачным полимидным покрытием виднелась син-тетическая кожа и местами даже настоящая плоть.Пришелец с Ио… Ну, он-то производил самое глубо-кое впечатление. Тяжеловооруженный ионийский кон-структ древнего дизайна для интенсивного использо-вания, способный выдержать воздействие плазмен-ного тора и серные извержения, смахивал на земногокраба трехметровой высоты и пятиметровой длины,на котором в беспорядке висели несметные подвиж-ные объективы, поворотные движители, гибкие антен-ны, сенсоры широкого применения, адаптеры… Су-

щество могло обитать даже в полном вакууме; его по-битая, начищенная песком, отполированная и вновьисцарапанная поверхность выглядела такой же ря-бой, как и сама Ио. Здесь, в конференц-зале с на-качанным воздухом, этот моравек втянул реактивныесопла, чтобы ненароком не повредить пол. Манмутневольно переместился к противоположной стене, по-дальше от громадного чужака.

Никто из вошедших не представился ни по инфра-красной, ни по личной связи, и капитан «Смуглой ле-ди» не стал нарушать здешних правил. Он молча под-ключился к шаровым питательным шлангам в своейнише, сделал пару глотков и принялся ждать.

Как ни радовала гостя редкая возможность поды-шать, его все же удивила необычная плотность атмо-сферы – целых 700 миллибар, – особенно если учестьприсутствие коллег с Ио и Ганимеда, которые вооб-ще не нуждались в воздухе. Однако потом Астиг-Чепроизнес первые слова – вслух, на английском язы-ке Потерянной Эпохи, используя микроколебания ат-мосферы, – и Манмут понял, для чего это потребова-лось. Конечно же, не для удобства прибывших, но изсоображений секретности. Здесь, в почти безвоздуш-ной системе Галилея, озвученная речь являлась наи-более защищенной формой коммуникации.

– Хочу поблагодарить каждого из вас, кто прервал

дела ради того, чтобы собраться здесь, – начал пер-вичный интегратор, – в особенности путешественни-ков, добравшихся издалека. Мое имя Астиг-Че. Добропожаловать, Корос II с Ганимеда, Ри По с Каллисто,Манмут с южного полюса, а также Орфу с Ио.

Хозяин «Смуглой леди» изумленно развернулся итотчас включил персональную связь.

– Орфу с Ио? Мой давний собеседник, знатокШекспира?

– Да, это я, мой друг. Очень рад познакомиться стобой лично.

– Поразительно! Встретиться столь случайнымобразом…

– Не таким уж случайным, Манмут. Узнав, чтотебя позовут в эту самоубийственную экспедицию,я сам напросился на приглашение.

– Самоубийственную?– За пятьдесят с лишним юпитерианских лет, а это

примерно шесть земных веков, – продолжал Астиг-Че, – мы не вступали в контакт с постлюдьми и ни-чего не знали об их намерениях. И нам это не нра-вится. Пора выслать экспедицию и разузнать, силь-но ли изменилось положение этих существ в системе,не несут ли они прямой и непосредственной угрозыобитателям Галилеи… – Говорящий помолчал и вескоприбавил: – Как мы подозреваем.

Стена за спиной европейского интегратора сдела-лась прозрачной, показывая громадный Юпитер, на-висший над залитыми звездным сиянием ледянымиполями, потом затуманилась и явила взглядам вели-чавый танец различных миров и спутников вокруг да-лекого Солнца. Картинка резко увеличилась и сосре-доточилась на системе Земли с ее кольцами и Луной.

– Пятьсот земных лет наши приборы улавливаютвсе меньшие всплески активности в модулированномрадио, нейтрино и гравитоническом спектрах. Я имеюв виду полярное и экваториальное кольца планеты, тоесть места поселения постлюдей, – произнес Астиг-Че. – За последний век показатели упали до нуля. Насамой Земле зафиксированы лишь остаточные следы– возможно, признаки деятельности роботов.

– А как насчет горстки настоящих людей? Они вы-жили? – поинтересовался Ри По с Каллисто.

– Этого мы не знаем. – Европеец провел ладоньюпо экрану, и все окно заполнило изображение Земли.

Манмут затаил дыхание. Две трети планеты зали-вал солнечный свет. Сквозь подвижные массы белыхоблаков были видны голубые моря и остатки бурыхматериков. Европейский моравек никогда прежде невидел Землю, и ярчайшие, насыщенные краски по-трясли его воображение.

– Картинка дана в реальном времени? – спросил

Корос III.– Да. Консорциум Пяти Лун соорудил небольшой

оптический телескоп дальней космической связи сра-зу же за головной ударной волной. Ри По принималучастие в проекте.

– Извините за слабое разрешение, – вмешался кал-листанец. – Но мы обратились к астрономии видимо-го света не далее как юпитерианский век тому назад,а с этой работой пришлось поспешить.

– Найдены какие-либо следы настоящих? – подалголос Орфу, прибавив по личной связи, специальнодля Манмута: – Потомков твоего любимого Шекспи-ра…

– Пока ничего не известно, – ответил Астиг Че. – Са-мое большое разрешение, доступное нам, – два ки-лометра. Ни признаков человеческой жизни, ни новыхартефактов до сих пор не обнаружено. Только древ-ние, давно нанесенные на карту развалины. Приборыулавливают слабую активность нейтрино-факсов, од-нако она может являться остаточной или чисто авто-матической. Честно говоря, на данный момент людинас не беспокоят. Чего нельзя сказать о постлюдях.

– Постой-ка. Моего Шекспира? – передал Манмутогромному ионийцу. – Ты имел в виду, нашего?

– Прости, дружище. Как бы ни привлекали меня со-неты и даже пьесы твоего Барда, должен признать-

ся, моя истинная страсть-творчество Пруста.– Пруст? Этот эстет? Ты шутишь?– Ни в коей мере. – В дозвуковом спектре личного

луча связи раздались грохочущие раскаты: европеецрасценил их как смех Орфу.

Между тем облаченный в ярко-желтые доспехи ин-тегратор вывел на экран миллионы орбитальных по-селений, торжественно описывающих круги непода-леку от земной поверхности. Переливаясь на солнцеослепительными бело-серебристыми огнями, они вы-глядели необыкновенно холодными. И пустыми.

– Никаких челноков. Ни единого случая факсирова-ния между планетой и кольцами. И кстати, мост от ко-лец до Марса, обнаруженный нами всего лишь два-дцать юпитерианских или же двести сорок с чем-тоземных лет назад, бесследно исчез.

– Полагаете, постлюди вымерли? – заговорил Ко-рос III. -Или мигрировали?

– Мы засекли хронокластические, энергетические,квантовые и гравитационные приливы, – промолвилвысокий, более человекообразный по сравнению сМанмутом, интегратор мягким, негромким, хорошо по-ставленным голосом. – Теперь наше внимание прико-вано к Марсу.

На экране возникла четвертая планета.Если Марс когда-нибудь и притягивал к себе вни-

мание хозяина «Смуглой леди», то в лучшем случаевесьма рассеянное. Где-то на задворках его памя-ти хранились голограммы и фотографии времен По-терянной Эпохи: красно-рыжий, словно изъеденныйржавчиной мир, ничего особенного.

И вдруг недоверчивому взору моравека предсталосинее море – оно заливало почти все северное полу-шарие – и лазурная лента реки шириною в километ-ры, что бежала к океану через Долину Маринера. Юж-ное полушарие по большей части оставалось красно-вато-бурым, но теперь его покрывали крупные зеле-ные оазисы. Вулканы Фарсиды, над одним из которыхкурился дымок, все так же тянулись темной цепью сюго-запада на северо-восток. Однако гора Олимп вы-силась уже в двадцати километрах от просторной бух-ты северного океана. В небесах клубились блестящиена солнце облака; где-то в районе плато Эллады, затемной кромкой границы дня и ночи мерцали яркиевспышки. К северу от побережья Долины Хриза Ман-мут разглядел мощные завихрения циклона.

– Планету терраформировали, – заметил онвслух. – Постлюди терраформировали Марс.

– И как давно? – произнес Орфу.Дело в том, что обитателей Галилеи совершенно

не трогала судьба Внутренних миров. (Интерес вызы-вала одна лишь их литература.) Поэтому подобное

событие могло произойти незамеченным в течениедвадцати пяти земных столетий после окончательно-го разрыва между человечеством и моравеками.

– Примерно двести лет назад, – откликнулся Астиг-Че. – В крайнем случае сто пятьдесят.

– Невозможно, – отрубил Корос III. – Слишком ко-роткий промежуток времени.

– Согласен, – кивнул интегратор. – Но как видите…– Выходит, постлюди переселились на Марс, – про-

говорил Орфу.– Не думаем, – ответил маленький Ри По. – Разре-

шение здесь лучше, чем на Земле; давайте посмот-рим на линии побережья…

В окне появился изогнутый полуостров немного се-вернее того места, где реки Долины Маринера (на-столько широкие, что впору назвать их длиннымивнутренними морями) впадали в залив и через тон-кий перешеек несли свои воды в океан. Изображениеувеличилось. Там, где земля подходила к морю, обо-рачиваясь то безжизненными багровыми холмами, тозелеными, лесистыми долинами, тянулся четкий рядиз крохотных темных пятен.

– Это что… скульптуры? – изумился Манмут послевторого «наезда».

– Скорее каменные головы, – пояснил каллистянин.Картинка немного сдвинулась, и размытые тени

позволили различить высокий лоб, нос и дерзкий под-бородок.

– Очень странно, – пожал плечами Корос III. – Что-бы опоясать весь океан, потребуются миллионы по-добных сооружений с острова Пасхи…

– Мы насчитали четыре миллиона двести три тыся-чи пятьсот девять, – уточнил Астиг-Че. – Однако стро-ительство не закончено. Обратите внимание на сле-дующее фото, сделанное несколько месяцев назад,когда Марс максимально приблизился к нашей плане-те.

Мириады расплывчатых миниатюрных существ тя-нули за собой нечто, напоминающее ту же каменнуюголову, только поставленную на ролики. Лицо смотре-ло в небо, уставившись впадинами глаз прямо в объ-ектив телескопа. Оказалось, фигурки тащили немыс-лимую тяжесть при помощи бесчисленных канатов.Манмуту припомнились египетские рабы, возводив-шие пирамиды.

– Это люди или роботы? – спросил Орфу.– Похоже, ни те ни другие, – покачал головой Ри

По. – Размеры неподходящие. И еще, если вы потру-дитесь включить спектральный анализ и разглядетьих цвет…

– Зеленые? – первым поразился хозяин «Смуглойледи». Реальные, не книжные загадки выводили его

из равновесия. – Зеленые роботы?– Или неизвестная прежде раса мелких гуманои-

дов, – с серьезным видом предположил Астиг-Че.Орфу разразился дозвуковым хохотом, а потом та-

инственно сказал:– МЗЧ.– [?] – передал Манмут.– Маленькие зеленые человечки, – откликнулся его

товарищ по обычной связи. И снова довольно загро-мыхал.

– Хорошо, но зачем нас вызывали? – Капитан под-лодки посмотрел в глаза интегратору. – При чем здесьтерраформирование и…

Астиг-Че вернул окну первоначальную прозрач-ность. Кольца Юпитера и ледяные поля Европы име-ли довольно блеклый вид по сравнению с толькочто увиденными картинами трепещущих бело-голу-бых Внутренних миров.

– На Марс будет послана экспедиция, – проговорилпервичный интегратор. – Задача – исследовать пла-нету и выслать подробный отчет. Для этой миссии из-браны вы. Если не желаете, то можете отказаться пря-мо сейчас.

Четверка затихла во всех спектрах общения.– «Выслать отчет» не обязательно значит «вернуть-

ся самим», – продолжал Астиг-Че. – Хотя бы потому,

что у нас нет надежного способа возвратить вас в си-стему Юпитера. Пожалуйста, дайте знать, если хоти-те, чтобы вас заменили кем-нибудь другим.

Все четверо хранили молчание.– Отлично, – промолвил европеец. – Подробности

получите через несколько минут. Но сперва позволь-те оговорить главное. Подлодка потребуется для пе-ремещения по планете и непосредственных исследо-ваний. Орфу и Ри По останутся на орбите, в то вре-мя как Манмут и Корос III опустятся на поверхность.Наибольший интерес вызывает у нас Олимп, самыйкрупный из вулканов. На эту область приходится очагсильнейшей и логически необъяснимой квант-теле-портационной активности. Манмут доставит Короса IIIк побережью, и наш товарищ с Ганимеда проведеттщательную разведку…

Собираясь прервать собеседника, человек Поте-рянной Эпохи вежливо прокашливался: об этом лю-битель Шекспира узнал из книг и многочисленных за-писей. Сейчас он изобразил схожий звук.

– Прошу прощения за мою тупость, только какимобразом «Смуглая леди» – так зовут мое судно – по-падет отсюда на Марс?

– Отнюдь не глупый вопрос, – возразил интегра-тор. – Орфу?

Гигантский вооруженный краб развернулся так, что-

бы несметные черные окуляры смотрели на давнегодруга.

– Вот уже сотни лет мы ничего не посылали ко Внут-ренним мирам. Обычная, старомодная доставка за-няла бы половину юпитерианского года. Поэтому ре-шено было прибегнуть к «ножницам».

Ри По беспокойно поерзал в своей нише:– Я думал, их используют только для межзвездных

исследований.– Консорциум Пяти Лун взял на себя смелость со-

здать прецедент, – ответил иониец.– Полагаю, речь идет о каком-нибудь космическом

корабле, – вмешался Корос III. – Не станут же нас пе-ребрасывать поодиночке и голышом, как цыплят изтребуше?

Беззвучный хохот Орфу сотряс весь отсек; шуткаявно пришлась по вкусу.

Манмуту пришлось срочно подключиться к общейсвязи. Выяснилось, что требуше – это созданная че-ловеческим разумом Потерянной Эпохи, еще до па-ровой цивилизации второго уровня, осадная маши-на. Механическое, но более мощное, чем простая ка-тапульта, устройство способно было перебрасыватьогромные валуны на целую милю.

– Корабль и в самом деле существует, – отозвалсяАстиг-Че. – Его конструкция позволяет достичь Мар-

са в течение нескольких дней, а форма нарочно про-думана, чтобы уместить внутри подлодку… «Смуглуюледи».

– За несколько дней, – повторил Ри По. – Каковавеличина дельта-V факторов при выходе из трубы по-тока Ио?

– Чуть менее трех тысяч значений гравитации Зем-ли, – произнес интегратор.

Манмут ни разу не испытывал силы тяжести болеечем одна седьмая земной. Он попытался вообразитьдвадцать одну тысячу подобных величин. И не смог.

– При разгоне, – пояснил исполинский краб, – ко-рабль и, конечно же, «Смуглая леди» будут наполне-ны особым гелем. Полетим с удобствами.

Маленькому европейцу стало ясно: Орфу прини-мал участие в создании космической посудины. Ри Поактивно наблюдал за двумя мирами. Короса III навер-няка предупредили о той руководящей роли, которуюему придется играть. И лишь Манмута все это времядержали в полном неведении. Наверное, потому, чтоего собственная работа столь незначительна: вести«Смуглую леди» по волнам марсианских морей. Мо-жет, и впрямь стоит отказаться?

– Так, значит, Пруст? – вопросил он громадногоионийца по личному лучу.

– Эх, жаль, что мы не летим на Землю, дружище.

Заскочили бы в Стратфорд-на-Эйвоне, купили бы посувенирной кружечке…

Старая, изъезженная шутка в новых условияхнеожиданно обрела прежний вкус. Манмут неловкопопытался повторить смех товарища; в ответ Орфузагромыхал так, что его услышали в плотной атмо-сфере конференц-зала.

Ри По не улыбался. Ум каллистянина занималиподсчеты.

– Размах «ножниц» даст нам первоначальный раз-гон в две десятых скорости света, и даже после рез-кого торможения при влете в магнитное поле планетымы все еще будем мчаться с быстротой в одну тысяч-ную световой скорости, что составляет более трех-сот километров в секунду. Чересчур быстро, даже притеперешнем далеком положении Марса. Хоть кто-ни-будь задумывался о том, как нам сбавить ход по при-бытии?

– Да, – откликнулся краб, оборвав смех. – Мы рабо-тали над этим.

После тридцати юпитерианских лет, проведенныхна Европе, Манмуту оказалось не с кем попрощать-ся в этих краях. Уртцвайль, его прежний партнер поисследованиям, встретил свой последний час в со-мкнувшемся разводье у кратера Пвилл пятнадцать

лет назад; с тех пор моравек не сближался ни с еди-ным мыслящим существом.

Спустя шестнадцать часов после конференции поприказанию Централа Хаоса Конамара «Смуглую ле-ди» извлекли из-подо льдов и запустили на орби-ту, где моравеки интенсивного использования, воз-главляемые Орфу, запрятали подлодку в недра ко-рабля. При помощи древних межспутниковых тяговыхустройств все вместе переправили на Ио. Участникиполета некоторое время посовещались, как им окре-стить космическую посудину, однако фантазия оста-вила их, задор быстро остыл, и с той минуты новоеместо обитания звали просто «корабль».

Подобно большинству своих «собратьев» (а ис-тория космического кораблестроения моравеков на-считывала тысячу лет), стопятидесятиметровое суд-но не отличалось особенной элегантностью, хотя инесколько выделялось среди прочих – прежде все-го блестящим сердечником магнитного диполя и ще-гольскими выдвижными отражателями. В шишкова-том носу размещались четыре термоядерных двига-теля и пять антенн уловителя Матолофф-Феннелли.Ни уловитель, ни парус не потребуются до самогоконца путешествия, да и термоядерные двигатели неимели ничего общего с фазой взлета.

Манмут остался внутри «Смуглой леди», заполнен-

ной гелем; Корос III и Ри По заняли головной мо-дуль управления, немедленно прозванный «капитан-ским мостиком». Предполагалось, что на время поле-та каллистянин возьмет на себя вопросы навигации,а моравек с Ганимеда сохранит номинальную долж-ность руководителя. Последний собирался переме-ститься в подлодку (очищенную от геля) сразу передтем, как упасть в марсианский океан. А уж там хозяин«Смуглой леди» сыграет роль таксиста и доставит Ко-роса III к месту высадки, которое тот выберет для на-земного наблюдения. Руководитель получил отдель-ные указания, не касающиеся простого «шофера».

Орфу самоинсталлировался в собственную «колы-бель» на внешнем корпусе корабля, между торами со-леноидов и распорками для парусных канатов. С мо-стиком и подлодкой ионийца соединяли всевозмож-ные лучи коммуникации. Разговоры, не касающие-ся технических подробностей полета, гигантский крабвел со своим давним собеседником.

– Между прочим, дружище, меня по-прежнему ин-тересует твоя теория о драматическом постро-ении цикла сонетов. Надеюсь, мы продержимся до-статочно долго и ты успеешь разобрать как можнобольше.

– Но Пруст! – застонал Манмут. – Зачем? Раз-ве нельзя было без остатка посвятить свое суще-

ствование творчеству Шекспира?– Пожалуй, Пруст – главный и лучший исследова-

тель времени, памяти и восприятия.Европеец ответил неопределенным звуком, смахи-

вающим на статические помехи.Задетый за живое Орфу снова разразился громы-

ханьем.– Жду не дождусь, друг мой Манмут, когда смо-

гу убедить тебя: получать наслаждение и учитьсяможно у обоих.

По общей связи пришло послание Короса III:– Просьба всем подключиться к визуальной линии.

Приближается плазменный тор.Манмут подчинился. Обычно он предпочитал на-

блюдать за внешними событиями через объективытоварища, однако на сей раз носовые камеры кораб-ля давали более интересную картину, к тому же необязательно в видимой части спектра.

Космическое судно приближалось к огромному, ис-пещренному желтыми и алыми пятнами лику Ио, на-мереваясь миновать северный полюс и угодить в тру-бу потока Ио – Юпитер. После взлета Орфу и Ри Поснабдили товарищей уместной информацией о дан-ном участке космоса. Созданный на Европе Манмутпривык сосредоточиваться в первую очередь на по-казаниях сонаров и кое-каких визуальных датчиков,

ориентируясь в непроглядной пучине. Однако теперьон воспринимал магнитосферу планеты во всем еемногообразном грохоте. Настроив зрение на деци-метровые радиошироты, моравек рассмотрел впере-ди плазменный тор и под прямым углом к нему – ши-рокие рога трубы потока, протянувшиеся к северномуи южному полюсам Юпитера. Далеко за спутникамипланеты и ее магнитопаузой турбулентность головнойударной волны грохотала, будто громадные белые ва-лы, налетающие на подводный риф, а еще дальше,в кромешной магнитной тьме, ленгмюровские волныпели свою вечную песню. В наушниках пощелкивалиакустические волны ионов, проделавших долгий путьот Солнца; само же оно казалось не более чем оченьяркой звездой над Юпитером.

Когда корабль взметнулся над Ио и попал в тру-бу потока, Манмута оглушили мощный свист и ши-пение, которые издавала планета, пробиваясь сквозьплазматор или, если на то пошло, пожирая собствен-ный хвост. Экватор опоясывали широкие ленты рас-сеявшихся электронов; хозяину «Смуглой леди» при-шлось заглушить деци- и километровый радиогром,который издавала труба потока. Пространство Гали-леи походило на гигантскую домну электромагнитнойактивности и проникающего излучения. В глубинахокеана виртуальные уши маленького европейца улав-

ливали этот фоновой шум изо дня в день, однако со-всем другое дело перенестись из тора в трубу пото-ка в непосредственной близи от планеты! Мощныекаскады истерзанных электронов пронзительно виз-жали вокруг обшивки, словно духи мертвых, умоляю-щие впустить их в осажденный дом. Манмут нашелновые ощущения не слишком приятными.

Но вот корабль оказался внутри трубы потока, и Ко-рос III прокричал: «Держись!!!» – прежде чем все зву-ковые сигналы не потонули в грохочущем урагане.

Плазматор Ио – это колоссальный бублик из за-ряженных частиц, густо перемешанных в шлейфе изсерного диоксида, сульфида водорода, а также про-чих газов, оставленных свирепым спутником – роди-ной Орфу – далеко позади и затем вновь скопившихсявместе. Стремительно пролетая орбиту за 1,77 дней,рассекая магнитное поле газового гиганта и посто-янно врезаясь в собственный плазматор, Ио создаетмежду собой и планетой сильнейший электрическийпоток в виде двурогого цилиндра невероятно сконцен-трированных магнитных волн, получившего названиетрубы потока. «Трубка» соединяет полюса Юпитера,вызывая там необычайно красивые полярные сияния,в то время как ее ответвления постоянно производятболее двух триллионов ватт энергии.

Десятки лет назад Консорциум Пяти Лун решил, что

это неслыханная и неоправданная растрата.Манмут проводил взглядом блистающий северный

полюс Ио.Несметные вулканы – особенно выделялся среди

них экваториальный Прометей – выбрасывали стосо-рокаметровые фонтаны серы; чудилось, что рябой исвирепый спутник стреляет по беглецам, предупре-ждая их вернуться, пока не…

Поздно. Космическая посудина уже достигла точкиневозвращения.

Общая видеолиния показала, как управляемые РиПо навигационные скобы аккуратно вошли в трубу по-тока и выровнялись по «ножницам». Юпитер мчалсяк судну, заполняя собой все экраны, точно испещрен-ная полосками стена.

Физические лезвия «ножниц» – этого раздвоенного,вращающегося ускорителя магнитных волн, встроен-ного в естественный ускоритель частиц в трубе пото-ка Ио, – имели длину в восемь тысяч километров, тоесть занимали небольшой отрезок миллионокиломет-ровой дуги, соединяющей северный полюс Ио с се-верным полюсом Юпитера.

При этом «лезвия» могли двигаться.– И угловой момент бывает величественным зре-

лищем, мой маленький друг, – пошутил Орфу.Судно, укрывшее в своих недрах любимую подлод-

ку Манмута, достигло трубы потока на скорости ка-ких-то двадцати четырех километров в секунду, чтосоставило менее восьмидесяти шести тысяч кило-метров в час. Подобными темпами корабль добралсябы до Марса многие световые годы спустя; к счастью,путешественники не собирались сохранять «черепа-ший шаг».

Грохот, судороги, пощелкивание – посудина влете-ла в поле трубы потока, очутилась на острие «нож-ниц», выровнялась по верхнему «лезвию» и понес-лась сквозь кольца пятикилометрового диаметра –сферу действия сверхпроводящего диполярного уско-рителя. Как только корабль оказался в первом вит-ке – ни дать ни взять корявый крокетный мячик, ми-нующий первые воротца из тысячи, – «лезвия» нача-ли распахиваться с дифференциальной угловой ско-ростью, которая приближалась к световой, а теорети-чески даже превышала ее. Путешественники совер-шили мгновенный прыжок с одного острия на другое,задействовав столько энергии, сколько успели захва-тить «ножницы».

Судно – и все, что в нем находилось, – перескочилос нулевой гравитации до трех тысяч g за две и шестьдесятых секунды.

В один миг планета рванулась навстречу, осталасьпозади и ухнула далеко вниз. Манмут замедлил изоб-

ражение на своих мониторах, дабы серьезнее осо-знать расставание.

– Йуу-хууу! – проорал Орфу, закрепленный навнешнем корпусе.

Подлодка и корабль заскрипели, застонали, захны-кали от безумного напряжения, которое обрушилосьна них, но прочные материалы и конструкция аппара-тов, а тем более самих моравеков, выдержали испы-тание с честью. «Смуглая леди», например, плаваяподо льдами Европы, спокойно переносила давлениев миллионы килограммов на кубический сантиметр.

– Вот дерьмо! – Манмут по привычке обращалсяк давнему другу, однако нечаянно передал ругатель-ство по общему лучу.

– Это точно, – поддакнул Ри По.Бурлящие полярные огни Юпитера – ослепитель-

ный овал сияния на севере планеты – в последний разярко полыхнули внизу и пропали за кормой.

Ганимед, еще секунды назад находившийся за мил-лион километров от корабля, промелькнул и тоже за-терялся вдали.

– Урук Сулкус, – произнес на общей линии Корос III,и Манмуту почудилось, будто он сглотнул или выру-гался. Потом европеец уловил необычайно теплуюнотку в бесстрастном голосе товарища и понял: капи-тан попрощался с неким клочком земли на грязном,

исцарапанном снежке родной планеты, пронесшейсямимо.

Крохотный спутник по имени Гималия – ни один изпутешественников ни разу не побывал там и вряд лижалел об этом – просвистел ошпаренным светлячком.

– Покидаем фронт головной ударной волны, – про-молвил Ри По с каллистянским акцентом. – Вот и вы-сунули носы закрай своей тарелки. Некоторые из нас– даже впервые.

Манмут обратил внимание на экраны. По даннымРи По, судно удалилось от Юпитера на расстояние пя-тидесяти трех диаметров планеты и продолжало на-бирать быстроту. Европеец заглянул в разделы памя-ти, которыми никогда прежде не пользовался. Выяс-нив, что радиус этого крупнейшего в Солнечной си-стеме небесного тела имеет длину в семьдесят однутысячу километров, хозяин «Смуглой леди» наконецполучил представление о скорости полета. Малень-кий моравек смутно припоминал: солнечное тяготе-ние должно подцепить их и перекинуть на противопо-ложную сторону светила, к цели поездки; впрочем, во-просы навигации не волновали Манмута. Его работаначнется позже, в марсианском океане, и не составитни малейших трудностей. Яркое солнце, теплый кли-мат, небольшие глубины, о давлении не стоит и гово-рить, ночью можно ориентироваться по звездам, днем

– по геопозиционирующим сателлитам, которые будутспециально выпущены на орбиту, почти никакой ра-диации по сравнению с поверхностью Европы… Кра-кенов нет. Льда нет. Даже льда! Как-то слишком всепросто.

Разумеется, если постлюди проявят враждеб-ность… или корабль не перенесет вторжения в атмо-сферу… или не отыщется способ вернуться на Юпи-тер… Хотя уж это никак не зависело от скромного ка-питана подлодки. Мыслями европейца начал завла-девать сонет 127.

– Друзья, вы в порядке? – спросил Корос III.– В полном! – отозвался каждый.Чтобы выбить эту команду из седла, потребовалось

бы нечто большее, чем жалкая парочка тысяч гра-витаций, принятая на грудь. Дух космолетчиков былбодр, как никогда.

Ри По принялся разъяснять товарищам разные по-дробности предстоящего путешествия, однако Ман-мут не особенно прислушивался. Его уже притянуломощное гравитационное поле сонета 127, первого изтех, что посвящены «смуглой леди».

8. Ардис-холл

Даэман крепко спал и видел во сне женщин.Честно говоря, он и сам находил это немного забав-

ным, даже странным: дамы снились ему, только еслине спали рядом. Можно подумать, его тело непремен-но требовало мягкой, теплой близости каждую ночь, иподсознание услужливо поставляло нужные ощуще-ния, утешая за бесплодно прошедший день. Довольнопозднее пробуждение в уютной комнате Ардис-холларазбило ночные грезы на тысячу осколков. Впрочем, иэтого, вкупе с утренней эрекцией, хватило, чтобы вер-нуть расплывчатое воспоминание об Аде или о ком-тоочень похожем на нее: ароматная белая кожа, струя-щая тепло, полные ягодицы, округлые груди, крепкиебедра… Этим чудесным утром гость почти не сомне-вался в успехе: он обязательно покорит девушку доконца уик-энда.

Приняв душ, побрившись, одевшись в безупреч-но «деревенском» стиле, к которому Даэман отно-сил хлопчатобумажные брюки в бело-голубую полос-ку, саржевый жилет, рубашку белого шелка, галстукс рубиновой запонкой и ботинки-лодочки из чернойкожи (самую малость потверже привычных комнат-ных туфель), щеголяя любимой деревянной тростью,

коллекционер отправился завтракать в залитую солн-цем оранжерею, где, к вящей радости, услышал, чтоХанна вместе с этим несносным Харманом покину-ли особняк на рассвете. «Готовятся к вечерней плав-ке», – туманно пояснила Ада, но мужчина и не соби-рался вытягивать из нее подробности. Он был счаст-лив избавиться от неприятного «именинника».

Хозяйка больше не заводила нелепых разговорово книгах или космических кораблях – зато она про-вела с Даэманом целое утро, гостеприимно показы-вая Ардис-холл – многочисленные флигели, разветв-ляющиеся коридоры, подвалы с изысканными вина-ми, потайные ходы и старинные мансарды. Собира-тель припомнил прошлый раз, когда юная девчушкаАда вот так же водила его по особняку. На крыше рас-полагалась платформа джинкеров, и, забираясь тудапо шаткой лесенке вслед за быстроногой малышкой,любитель бабочек, никогда не терявший бдительно-сти в подобных ситуациях, на долю мгновения заме-тил мелькнувшее из-под взметнувшейся юбки «седь-мое небо» горячих парней. Молочные бедра и тенимежду ними навсегда запечатлелись в его памяти.

Вот и сегодня Ада позвала гостя на крышу. Одна-ко теперь она жестом указала Даэману лезть первым,лукаво улыбнувшись на джентльменский лепет о том,что дам нужно пропускать вперед. Эта улыбка рассе-

яла все иллюзии, будто бы тот далекий случай остал-ся таким уж незамеченным.

Махагоновые доски платформы, все еще блестя-щие, выдавались со ската крыши в шестидесяти фу-тах над усыпанной гравием дорожкой, вдоль которойвыстроились войниксы, похожие на ржавых скарабе-ев, застывших на задних лапах. Даэман шатнулся отнеогороженного края; Ада же, напротив, подошла пря-мо к опасной грани, устремив тоскливый взор на газони далекую линию леса.

– Ну разве ты не отдал бы все на свете, лишь бызаполучить работающий джинкер? Хотя бы на парудней?

– Нет. А зачем?Девушка пошевелила тонкими пальцами.– Да ведь даже в детском джинкере ты мог бы уле-

теть за лес, за реку, унестись за те холмы на западе…Мчаться и мчаться не останавливаясь, прочь от лю-бого факс-узла…

– Кому же этого захочется? – искренне поразилсягость.

Спутница молча смотрела на него несколько мгно-вений.

– Тебе что, совсем не любопытно? Как там, вдали?Даэман обмахнул жилет, стряхивая несуществую-

щие крошки.

– Не будь глупышкой, дорогая. Нашла о чем ломатьголову… Ну что там хорошего? Сплошные дебри. Ниединой души. Все, кого я знаю, живут не дальше парымиль от факс-узлов. И потом, мне совсем не нравятсятиранозавры.

– Тиранозавры? – сказала Ада. – В нашем лесу?Ерунда. Мы здесь отродясь их не видели. Кто тебе могтакое наболтать, кузен?

– Ты, милая. В прошлый раз, когда я гостил у вас.Примерно с пол-Двадцатки назад.

Девушка затрясла головой:– Так я тебя, наверное, дразнила.Собиратель обдумал ее слова, вспомнил, как тре-

вожился все эти годы, скольких ночных кошмаров сто-ило ему решение вернуться в Ардис-холл, и насупил-ся.

Словно прочитав мысли мужчины, Ада беспечноулыбнулась:

– А тебя никогда не удивляло, кузен, с чего бы по-стлюдям ограничивать нашу расу ровно до миллио-на человек? Почему не миллион один, не девятьсотдевяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять?А?

Даэман совсем растерялся. Трудно угнаться за хо-дом мыслей этой девушки: то у нее на уме детскийджинкер из Потерянной Эпохи, то динозавры, то на-

селение Земли, которое… собственно… никогда и неменялось. К тому же гостя нисколько не радовали на-зойливые напоминания о близком родстве с хозяйкой.Ведь как ни крути, древние предрассудки порой стано-вились препятствием для интимных отношений меж-ду кузенами.

– Лично я полагаю, что подобные праздные раз-мышления – прямая дорога к несварению желудка,особенно в такой чудесный день, милая. Не погово-рить ли нам о чем-нибудь более приятном?

– Хорошо. – Красавица осияла собеседника самойрадужной улыбкой. – Почему бы нам не спуститься кдругим гостям перед ленчем и отъездом на литейнуюплощадку?

На сей раз девушка первой ступила на лестницу.

Летучие сервиторы подали завтрак на северномвнутреннем дворике. Даэман любезно поболтал с мо-лодыми гостями – оказалось, еще несколько человекприбыли нарочно ради вечернего «литья», что бы ниподразумевалось под этим дурацким словом. Послееды многие расположились на кушетках в доме илиже отыскали удобные шезлонги в тенистой долине иприлегли, надев на глаза туринские пелены. Ну, этаволынка продлится не меньше часа, смекнул коллек-ционер и решил прогуляться вдоль деревьев, лениво

глядя по сторонам в поисках интересных бабочек.У подножия холма к нему присоединилась Ада:– А ты что же, не смотришь турины, кузен Даэман?– Нет, – ответил он чуть более нервно, чем соби-

рался. – Конечно, почти за декаду привыкнешь и не ктакому, хотя, по-моему, это излишество. Ты ведь тожене увлекаешься, милая?

– Когда как, – отозвалась девушка, игриво покручи-вая персикового цвета зонтик от солнца. Мягкие от-светы ложились на ее белое лицо и придавали кожесоблазнительной живости. – Время от времени слежуза событиями… Наверно, я просто слишком занята,чтобы сходить с ума, как остальные.

– Это точно – сходить с ума, – поддакнул собесед-ник.

Остановившись в тени огромного раскидистого вя-за, Ада опустила и закрыла зонт.

– Но ты пробовал хоть раз?– Да, пожалуй. В середине моей второй Двадцат-

ки это был последний крик моды. Вот я и… хватилудовольствия через край. – Мужчина так и не сумелскрыть отвращения в голосе. – С тех пор – никогда.

– Не переносишь жестоких сцен, братец?Даэман пожал плечами:– Скорее не люблю подменять настоящую жизнь

вымыслом.

Хозяйка тихонько рассмеялась:– Ты говоришь совсем как Харман. У вас двоих мно-

го общего.Гостя замечание настолько выбило из колеи, что

он лишь сердито разворошил концом трости упавшуюлиству.

Ада взглянула на солнце, вместо того чтобы акти-вировать функцию времени на запястье.

– Им уже пора подниматься. Один час под повязкойравняется восьми часам обыкновенных переживаний.

– Ага, – откликнулся Даэман, гадая, случайно лив устах этой девушки даже избитая фраза прозвуча-ла двусмысленной насмешкой. Впрочем, всегдашнеевыражение лица хозяйки – учтивое, однако с озорны-ми искорками в глазах – не давало разгадки.

– Скажи, а это самое «литье», оно… надолго затя-нется?

– По плану-почти до утра.Гость изумленно моргнул.– Мы что же, разобьем палатки на берегу реки или

где там еще? Да?Интересно, возрастут ли его шансы провести ночь

с Адой под покровом звездного неба и колец.– Еды хватит всем, кто пожелает остаться на пло-

щадке до рассвета, – успокоила девушка. – По словамХанны, зрелище обещает быть очень живописным. Но

большинство из нас вернется в особняк после полу-ночи.

– А вина и другие напитки там собираются пода-вать?

– Обязательно.Теперь уже улыбнулся Даэман. Пусть себе прочие

гости тешатся живописными зрелищами, а у него дру-гие планы. Для начала – незаметно подливать хмеляв чашу красавицы, поддерживая «необыкновенную»беседу и со всем соглашаясь, потом проводить де-вушку домой (если повезет и если он подсуетится,то они поедут наедине в маленькой двуколке), пора-зить ее неслабыми мужскими чарами… В общем, ещечуть-чуть удачи – и дело в шляпе. Нынешней ночьюему не придется грезить о женщинах.

Ближе к вечеру сервиторы ненавязчиво собралидесятка два с лишним гостей, которые, находясь подвпечатлением от увиденной туринской драмы, безумолку болтали о каком-то Менелае, получившемотравленную стрелу в бок. Постепенно кавалькадаодноколок и дрожек потянулась на «литейную пло-щадку». Бесстрастные войниксы-охранники потруси-ли вслед. Правда, коллекционер, хоть убейте, не могпонять, к чему подобная осторожность, если в лесунет ни единого тиранозавра.

Не без помощи небольшой военной хитрости Даэ-ман оказался в той же одноколке, что и хозяйка. Всюдорогу Ада показывала ему необычные деревья, уз-кие долины и ручьи, пока повозка с мерным гудени-ем и постукиванием катилась по двухмильной пыль-ной дороге вниз к реке. Собиратель бабочек занял накрасной кожаной скамеечке немного больше места,чем требовала его приятная полнота, – и в наградуежеминутно чувствовал по пути крепкое бедро девуш-ки.

Когда повозка перевалила за гребень известняко-вого холма, оказалось, что местом назначения бы-ла не сама река, но ее приток, тихая заводь шири-ной в сотню ярдов с широкой отмелью, – чем-то вро-де пляжа. Высокое, ненадежное сооружение из бре-вен, ветвей, обыкновенных и винтовых лесенок, жело-бов и рамп (Даэману нелепая конструкция напомни-ла недоделанную виселицу, хотя настоящих виселицему не приходилось видеть) громоздилось наполови-ну под водой, наполовину на желтом песке невдалекеот острова, заросшего папоротником и саговниками.Их густые заросли то и дело взрывали шумные стайкилетучих рептилий или мелких пташек, голосивших навсю округу. Молодой гость лениво подумал, водятсяли на острове бабочки.

Зеленое возвышение над пляжем заполнили цвета-

стые шелковые палатки, шезлонги и длинные накры-тые столы. Хлопотливые сервиторы летали туда-сю-да, иногда зависая над головами прибывших гостей.

Даэман узнал некоторых из работников, суетящих-ся на чудных подмостках: на верхней площадке Хан-на, с красной банданой на голове, связывала частиконструкции. Двадцатью футами ниже сумасшедшийХарман, чей потный полунагой торс поражал велико-лепным загаром, поддерживал огонь в топке. Вверхи вниз по лестницам сновала молодежь, перетаски-вая песок, ветки и круглые камни. В глинобитных внут-ренностях сооружения бушевало пламя, выбрасываяснопы ярких искр в синеву вечереющего неба. Дей-ствия добровольных рабочих – наверняка друзей иподруг юной хозяйки – казались вполне осмысленны-ми, хотя собиратель бабочек не мог представить, за-чем вообще нужна гора из палок, песка, огня и глины.

Подлетевший сервитор предложил гостю выпивку.Тот принял бокал и отправился на поиски свободногошезлонга.

– Вот это – купол, – объясняла Ханна чуть позжетем же вечером. – Мы трудились над ним целую неде-лю: сплавляли материалы вниз по реке на каноэ, ре-зали и связывали ветки.

С чудесным обедом было уже покончено. Солнеч-

ный свет еще догорал на вершинах прибрежных хол-мов, но долина погружалась в сумерки. Жаркие ис-кры метались и улетали в темнеющий небосвод, к яр-ко пылающим кольцам. Шумно дышали кузнечные ме-хи, и печь оглушала гостей своим ревом. Даэман при-нял у сервитора напиток – не то восьмой, не то деся-тый за вечер – и предложил Аде следующий бокал. Талишь покачала головой, прежде чем снова обратитьвсе внимание на подругу.

– Итак, связав некое подобие корзины, мы наме-шали из песка, бентонита и воды огнеупорную глинуи покрыли ею центр печи. Как? Вначале скатали извязкой массы шарики, потом завернули их в листья,дабы не пересохли раньше времени, и аккуратно вы-ложили необходимую поверхность. Вот почему дере-вянный купол не загорается.

Чушь какая-то, подумал собиратель. Сперва гро-моздят большую кучу дров, а после разводят огонь,да еще боятся, чтобы не вспыхнуло. Что они тут, с умапосходили?

– В эти несколько дней, – продолжала Ханна, – мытолько поддерживали пламя и заделывали прорехи впечи – там, где занималось. Потому-то и строили воз-ле реки.

– Потрясающе, – буркнул Даэман и пошел искатьновые напитки, пока девушка в красной бандане и

ее дружки, особенно несносный Харман, продолжа-ли гудеть о своем, отпуская бессмысленные словеч-ки вроде: «коксовый слой», «воздуходувка», «фур-ма» (небольшая такая дырка для вентиляции, возлекоторой молоденькая женщина по имени Эмма разду-вала кузнечные мехи), «зона плавки», «формовочнаясмесь», «летка», «окалина». Речи этих дикарей почтиоскорбляли слух коллекционера.

– Настала пора проверить наше детище в дей-ствии! – провозгласила Ханна одновременно изму-ченным и восторженным голосом.

Гости заахали, отступая от реки. Молодые людивместе с ненавистным «именинником» засуетилиськак шальные. К небу взметнулись новые столпы искр.Ханна бросилась на верхушку купола, а Харман сле-дил за огненной печью и покрикивал на остальных.Эмма надрывалась на мехах, пока не лишилась по-следних сил и худой парень Лоэс не подменил ее. Да-эман вполуха слушал объяснения Ады, которая, за-дыхаясь от восторга, плела что-то про «закаленныйшлак», в то время как языки пламени ревели сильнеепрежнего. Коллекционер подумал – и отошел еще фу-тов на пятьдесят.

– Температура – две тысячи триста градусов! – про-орал Харман.

Стройная девушка в красной повязке утерла пот со

лба, поработала над куполом и молча кивнула. Соби-ратель бабочек размешал свой напиток. Интересно,надолго эта волынка? Скоро ли одноколка повезет ихвдвоем с Адой в Ардис-холл?

Внезапно раздался непонятный шум. Даэман под-нял глаза, ожидая увидеть несуразное сооружение встрашном зареве, а Ханну и Хармана – полыхающи-ми, будто соломенные куклы. Он немного ошибся, хо-тя девушка и впрямь сбивала одеялом язычки огня,охватившего лестницу. Сумасбродка отгоняла серви-торов и даже войникса, поспешивших на помощь, аее друзья как ни в чем не бывало пробили «летку» ивыпустили наружу поток желтой лавы, которая устре-милась по деревянным желобам на пляж.

Кто-то из гостей ринулся посмотреть, однако гром-кие окрики Ханны и сильный жар отбросили любопыт-ных назад.

Грубо сколоченные желоба задымились, но все-та-ки не вспыхнули. Красновато-желтый металл потек изкупола в деревянную мульду в виде креста, врытуюв песок.

Подружка Ады кубарем скатилась по лестнице – по-могать имениннику открывать «летку». Чокнутая па-рочка заглянула в смотровую щель, поковыряла дру-гое отверстие, потом, взявшись за руки, спрыгнула напесок и побежала проведать литейную форму.

За ними потянулись еще смельчаки. Даэман побрелследом, поставив пустой бокал на поднос подлетев-шего сервитора.

У реки было довольно прохладно, и все же в лицагостей ударил жар от мерцающей красным лавы, ко-торая застывала в крестообразной мульде.

– И что это значит? – громко спросил собиратель. –Какой-то религиозный обряд или вроде того?

– Нет, – отозвалась Ханна, вытирая банданой запо-тевшее, покрытое сажей лицо и улыбаясь точно по-лоумная. – Это первая бронза, выплавленная за…сколько, Харман? За тысячу лет?

– Возможно, за три тысячи, – тихо ответил тот.Толпа зашушукалась и разразилась аплодисмента-

ми.– А какой в этом прок? – расхохотался коллекцио-

нер.Полуголый загорелый старик, доживающий свой

последний год, посмотрел молодому человеку в гла-за:

– Проку здесь не больше, чем в новорожденноммладенце.

– Вот и я говорю, – подхватил Даэман. – Столько жегама, проблем и вони.

Никто не обратил внимания на его слова. Ада бро-силась обнимать Хармана, Ханну и других рабочих,

как если бы они в самом деле совершили нечто стоя-щее. Вскоре именинник с девушкой вновь полезли накупол, принялись заглядывать в отверстия и постуки-вать по глине железками. Ого, приуныл коллекционер,похоже, действо только начинается.

Внезапно ему приспичило. Пойти, что ли, в убор-ную в крытом тенте? А впрочем… Заразившись вар-варским духом, царящим вокруг, Даэман решил спра-вить нужду прямо на свежем воздухе. Он пошагал кгранице темного леса, якобы вслед за ярким порхаю-щим монархом. Собиратель, конечно, и прежде встре-чал бабочек этого вида, но чтобы в такое время го-да и суток? Вот коллекционер беззаботно миновал по-следнего войникса и вошел под сень вязов и саговни-ков.

Позади кто-то, кажется сама Ада, окликнул его с бе-рега, однако Даэман уже расстегнул штаны и не же-лал, чтобы его приняли за невоспитанного хама. По-этому он не стал отвечать, а углубился во мрак леса.Через минутку можно будет вернуться.

– А-а-а-аххх, – выдохнул Даэман, глядя на оранже-вые крылья в десяти футах над собой, пока струя ды-мящейся урины барабанила по темному стволу.

Гигантский аллозавр, тридцати футов от носа докончика хвоста, с грохотом явился из чащи, пригиба-ясь под ветками.

У Даэмана еще было время, чтобы развернуться иудариться в бегство, как есть. Вместо этого он вскрик-нул, застегнул брюки на все пуговицы (разврат раз-вратом, но надо же и приличия соблюдать) и замах-нулся на врага тяжелой деревянной тростью.

Аллозавр сожрал палку вместе с рукой, вырваннойиз плеча. Собиратель бабочек завизжал и завертелсяв фонтане собственной крови.

Чудовище повалило человека ниц, оторвало дру-гую руку, подбросило ее в воздух и проглотило, точ-но лакомый кусочек. Огромная когтистая лапа прижа-ла несчастного к земле. Хищник наклонил ужаснуюголову и небрежно, почти играючи, перекусил Даэма-на пополам. Послышался хруст ребер и позвоночни-ка. Верхнюю часть динозавр жадно заглотил целиком,после чего взялся за нижнюю. Во все стороны поле-тели кровавые куски плоти: можно было подумать, ис-полинский пес поедает крысу-великана.

Пара войниксов подоспела и прикончила дикуютварь, но гости уже заторопились к факсам.

– Боже мой! – воскликнула Ада, замершая у толсто-го дерева.

– Ну и дела, – хмуро промолвил Харман, делая знакпрочим гостям, чтобы не приближались. – Разве тыне велела ему держаться поближе к войниксам? Неговорила о динозаврах?

Хозяйка прижала руку ко рту.– Он спрашивал про тиранозавров… Ну, я и сказа-

ла, что они здесь не водятся.– По крайней мере честно, – произнес именинник.Глиняная печь за их спинами ревела и плевалась

искрами в темное небо.

9. Илион и Олимп

Афродита превратила меня в лазутчика. Известно,

как поступают со шпионами смертные. А что сделаютбоги с жалким схолиастом? Можно лишь догадывать-ся. Хотя нет, лучше не надо. И ведь ничего не подела-ешь. Вчера я стал секретным агентом ее величествабогини любви.

Утро нового дня. Квант-телепортировавшись с вы-сот Олимпа, Афина перевоплощается в троянскогокопьеборца Лаодока и отправляется на поиски Панда-ра, Ликаонова сына. С помощью даров Музы квитиру-юсь следом. Вибрас превращает меня в Эхепола, ко-торый тайно продолжает следить за светлоокой дще-рью Зевса.

Кстати, с чего это вдруг я выбрал этого младшегокапитана? Часы воина уже сочтены. Если Афина и всамом деле убедит Лаодока нарушить перемирие, то,согласно Гомеру, несчастный троянец первым полу-чит аргивскую пику в череп. Ну да ладно, к тому вре-мени я с превеликим удовольствием верну мистеруЭхеполу позаимствованное тело и личность.

В поэме передышка наступает сразу после того,как Афродита помешала Парису и Менелаю закон-чить поединок, но в нашей войне соперники пытались

сразиться годы тому назад. Здесь все намного про-ще: какой-то посол царя Приама повстречался с ахей-ским вестником. Стороны выработали взаимное со-глашение о перерыве на время пира, жертвоприно-шений или обычного десятидневного погребения, что-то в этом духе. У этих греков и троянцев религиозныеторжества случаются чаще, чем у индусов двадцатьпервого столетия, да и светских поводов для отдыхабольше, чем у американских почтальонов. И когда онивообще успевают мочить друг друга?

С той поры как я дал обет восстать против волибогов (а сам еще сильнее заплясал на ниточках, ры-ночная марионетка!), вот что меня занимает: насколь-ко быстро и ощутимо ход событий способен сменитьнаезженную колею истории, рассказанной Гомером?Мелкие несоответствия в прошлом без труда объяс-няются желанием поэта втиснуть важнейшие эпизо-ды многолетней войны в короткий отрезок десятого го-да. Но речь не о них. Что, если все и впрямь пойдетпо-иному? Если я заявлюсь в ставку… скажем, Ага-мемнона и проткну вот этим копьем сердце владыки?(Ведь даже в руках обреченного бедняги оружие оста-ется оружием, не правда ли?) Олимпийцы могут мно-гое, однако им не под силу вернуть к жизни погибше-го человека (или даже бессмертного, простите за ка-ламбур).

«Да кто ты такой, чтобы перечить самой Судьбе?»– вякает внутри писклявый такой, благоразумненькийголосок, которому доктор философии следовал боль-шую часть своей настоящей жизни.

«Томас Хокенберри, вот кто! – заявляет ему в ответновое, пусть и не столь цельное Я. – И мне опротиве-ли пустоголовые качки-кровопийцы, назвавшие себябогами».

Пробираюсь поближе к Пандару. Беседа этого на-дутого болвана – хотя и отменного лучника – с Афи-ной/Лаодоком интересует уже не просто схолиастаХокенберри, а наемного лазутчика. Обращаясь каквоинственный троянец к такому же троянцу, дочь Зев-са распаляет его тщеславие, уподобляет первому излучников Аполлону, сулит несказанную милость Па-риса, дождь бесценных подарков – и все за один удач-ный выстрел.

Пандар заглатывает наживку с крючком и грузилом.«Так говоря, безрассудного воспламенила», – описалэтот миг один из моих любимых переводчиков. Укрыв-шись за щитами друзей, заказной убийца ладит длин-ный лук.

Исследователи античности, особенно «Илиады»,веками спорили о том, использовались ли в Троян-ской войне отравленные стрелы. Большинство схоли-астов, включая меня, с пеной у рта доказывали обрат-

ное: как же, благородные герои, кодекс чести… Чушь.Древние греки не ангелы. А вы думаете, почему дажепустяковые раны в поэме сплошь и рядом приводят кбыстрой мучительной смерти?

Зазвенела тетива. Отличный выстрел, лучше и же-лать нельзя. Провожаю стрелу взглядом: описываяширокую дугу в сотни ярдов, она летит точнехонько врыжеволосого царского брата. Менелай стоит на са-мом виду, вместе со своими воинами наблюдая запереговорами вестников на «ничьей» земле. Вот-вотострый наконечник вопьется прямо в грудь… Если, ко-нечно, какое-нибудь греколюбивое божество не вме-шается.

Да, так и есть.Особым, измененным зрением я замечаю, как Афи-

на, вырвавшись из тела Лаодока, квитируется к жерт-ве и – кто бы сомневался, ведь Олимпийцы обожа-ют вести двойные игры! – спасает красавчика от гибе-ли, на которую сама же обрекла, пытаясь развязатьновое сражение. С ног до головы окутанная магией,невидимая ничьему взгляду богиня взмахом руки от-клоняет стрелу. Словно заботливая мать, отгоняющаямуху от спящего сына. (Кажется, это сравнение при-думано не мной. Впрочем, не знаю: я уже столько летне читал «Илиаду»…)

И все же выстрел попадает в цель. Менелай кричит

от боли и падает на землю. Стрела торчит у него изживота, чуть повыше паха. Неужели Афина оплоша-ла?

В рядах смятение. Послы Приама торопливо скры-ваются за спинами троянских лучников, ахейские жепереговорщики стремглав бросаются под защиту гре-ческих щитов. Агамемнон прерывает объезд войск(полагаю, не случайно приуроченный к следующемуутру после Ахиллесова мятежа) и является на местотрагедии, чтобы застать брата корчащимся на земле,в окружении подчиненных и младших военачальни-ков.

Нацеливаю в их гущу короткий жезл, напоминаю-щий по виду щегольскую трость троянского капитана,однако не принадлежащий ему. На самом деле этообычное снаряжение схолиаста, остронаправленныймикрофон. Очень удобная штука, усиливает звук нарасстоянии до двух миль и передает его в мизерныенаушники, которыми я привык пользоваться в доли-нах Илиона.

А между тем царь толкает чертовски трогательнуюпрощальную речь. Обнимая плечи и голову Менелая,сын Приама распространяется в том духе, что, мол,обрушит ужасную, жестокую месть на троянцев, сгу-бивших доблестного героя, и тут же начинает сокру-шаться о том, как, несмотря на его, Агамемнона, кро-

вавое возмездие, ахейцы падут духом, прекратят оса-ду и уплывут себе в черных кораблях по домам. Иправда, чего сражаться-то, спасая чужую жену, ко-гда ее муж-рогоносец мертв? Менелай громко стонет,а царственный владыка продолжает играть в пред-сказателя: дескать, скончаешься ты, милый брат, навспаханных полях невзятого Илиона, истлеешь в чу-жой земле, на радость троянским червям, так и не вы-полнив миссии. М-да, веселый мужик. Знает, чем уте-шить умирающего.

– Э-э, погоди! – мычит несчастный сквозь стиснутыезубы. – Не спеши меня хоронить, старший брат. Ранане опасна, видишь? Стрела прошла через бронзовыйпояс и угодила в рукоять любви; хорошо хоть не в яй-ца или в живот.

– А, ну да.Агамемнон хмуро глядит на место, задетое стре-

лой. Он почти разочарован, однако держит себя в ру-ках. Еще бы, такая речь коту под хвост. Судя по выра-жению лица, Приамид готовил ее заранее и не одиндень.

– Да, но стрела отравлена, – хрипит Менелай, будтоутешая брата.

Взмокшие, спутанные волосы раненого вываляны втраве: золотой шлем укатился при падении. Агамем-нон вскакивает, роняет беднягу на землю – не подхва-

ти парня верные капитаны, тот бы здорово ударил-ся, – кличет своего вестника Талфибия и велит емупозвать Махаона, сына Асклепия. Это личный докторПриамида, причем отлично знающий свое дело: гово-рят, он перенял мастерство у дружелюбного кентавраХирона.

Поля битвы мало чем отличаются друг от друга. Оч-нувшись от первого шока, павший герой начинает виз-жать, ругаться и плакать от боли, разбегающейся почленам. Друзья беспомощно, без пользы толпятся ря-дом. Появляется врач с помощниками, отдает прика-зы, извлекает из рваной раны отравленный бронзо-вый наконечник, отсасывает яд, накладывает чистуюповязку, и все это время Менелай вопит как свиньяпод ножом мясника.

Поручив несчастного заботам лекаря, Агамемнонотправляется воодушевлять войска на битву. Не ска-зать, чтобы злые, угрюмые, грозные ахейцы нужда-лись сейчас в каких-либо призывах. Даже отсутствиеАхиллеса не охладило их пыл.

Спустя двадцать минут после злонамеренного вы-стрела Пандара перемирие уже забыто. Греки насту-пают на троянские фаланги, растянувшиеся на двемили вдоль берега. Две мили грязи и крови.

Кстати, пора бы вернуть Эхеполу его тело, пока су-кин сын не получил медной пикой в лоб.

Я очень смутно помню свою настоящую жизнь наЗемле. Не знаю, была ли у меня жена, дети, в какомгороде я жил… Так, всплывают в голове какие-то раз-мытые картинки: уставленный книгами кабинет, где ячитал и готовился к лекциям, маленький колледж назападе центрального Нью-Йорка – кирпичные и ка-менные здания на холме, откуда открывался чудес-ный вид на восток. Иногда я задумываюсь: может,потому-то бессмертные и не позволяют нам, схолиа-стам, существовать слишком долго, из-за этих «лиш-них» воспоминаний, возвращающихся с годами? Покрайней мере я тут – самое старое исключение.

Порой перед глазами встают знакомые аудитории,лица студентов, споры за овальным столом… «А по-чему Троянская война тянулась так долго?» – спра-шивает одна из новеньких слушательниц. Меня таки подмывает ответить ей, выросшей в мире быстройпищи и молниеносных боев – то есть «Макдональд-са», войны в Заливе и международных террористов, –что древние греки не видели смысла в спешке ни наполе битвы, ни за хорошим обедом. Но класс внима-тельно ждет, и я пускаюсь в объяснения. Рассказы-ваю, сколько значило сражение для героев той эпо-хи, его так и называли – charme, представляете? Отглагола charo – «ликую». Потом я зачитываю отрывок

из поэмы, где Гомер описывает противников словамиcharmei gethosunoi, «торжествующие в сече». И ещезнакомлю студентов с понятием aristeia, что означа-ет поединок или сражение небольших групп, в кото-ром каждый мог показать, чего стоит. Древние оченьценили подобные стычки; самые большие битвы ча-стенько прекращались, когда подворачивалась воз-можность поболеть за прославленных героев. «Зна-чит, типа, вы хотите, типа, сказать, – запинается де-вица, демонстрируя образец той ужасной неопрятнойречи, которая, будто вирус, поголовно поразила аме-риканскую молодежь в конце двадцатого столетия, –что война, типа, была бы короче, если бы они, типа,не останавливались ради, типа, ареста-как-его-там?»– «Совершенно верно», – вздыхаю я, бросая тоскли-вый взгляд на настенные часы Гамильтоновского кол-леджа.

И знаете, пронаблюдав целых девять лет за этим-как-его-там в действии, я могу лишь повторить своислова. Да, шут возьми, не будь aristeia столь приятнатроянцам и аргивянам, этой долгой, безнадежно дол-гой осаде давно пришел бы логический конец. Бедав том, что даже самый искушенный американец по-сле длительного путешествия, например, по Франциивсей душой рвется назад, к гамбургерам и поп-корну,в мир быстрой еды или, в моем случае, быстрых войн.

Парочка бомбовых ударов, воздушный налет, вой си-рен, трах-тарарах и – «аста ла виста, беби», живо до-мой, к Пенелопе.

Но сегодня я думаю иначе.

Эхепол – первый из троянских воинов, павший вэтом сражении.

Получив обратно свое тело, герой пошатываетсяна ногах и несколько мгновений туго соображает. Мо-жет, поэтому, когда враждебные рати сходятся, он такмедленно и неуверенно поднимает копье? ПриятельАхиллеса, Несторов сын Антилох оказывается про-ворнее и бьет первым. Бронзовый наконечник ударя-ет в гребень косматого шлема и пронзает череп Эхе-пола. Правый глаз лопается, мозги вытекают сквозьзубы серой кашей. Троянец валится в пыль, будто мо-гучий срубленный тополь, как любил говаривать Го-мер.

Тут же разгорается обычное «жаркое дело», кото-рое до сих пор не перестает изумлять меня. Как бывам объяснить? Троянцы и греки дерутся прежде все-го ради славы, это верно. Однако не только ради нее,родимой. Кровопролитие – их профессия, а боевыетрофеи – зарплата. Львиную долю чести и добычи вбитве доставляют воину доспехи убитых. Завладетьискусно выполненным, пышно украшенным оружием

врага (а также его щитом, поножами, поясом и нагруд-ными латами) для античного героя – все равно чтоиндейцу из племени сиу завладеть сотней вражескихскальпов. И даже гораздо круче. Доспехи многих сра-ботаны из дорогой бронзы, а самые важные чины во-обще носят чеканное золото, роскошно убранное са-моцветами.

Короче говоря, закипает бой за латы Эхепола.Елефенор, сын Халкодонта, пробивается вперед,

хватает павшего за лодыжки и тащит окровавленныйтруп за собой, не обращая внимания на мелькающиекопья, звон мечей и грохот щитов. Я наблюдал за доб-лестным ахейцем годами, в лагере и небольших стыч-ках. Должен заметить, динозавроподобное имя емувполне подходит. Видели бы вы этого великана: ши-роченные плечи, могучие руки, сильные бедра. Средибойцов Агамемнона он, конечно, не самый заметный,однако задира еще тот. Елефенор, тридцативосьми-летний – с прошлого июня – начальник абантов и вла-дыка Эвбеи, отходит за спины воюющих товарищей ипринимается раздевать холодное тело.

Троянский герой Агенор, сын Антенора и отецЭхеклеса – и того и другого я встречал на улицах Или-она, – прорывает линию вражеской обороны, видитгромилу, склонившегося над убитым Эхеполом, дела-ет выпад и вонзает медную пику в неосторожно откры-

тый бок великана. Слышится треск ребер и звучноехлюпанье. Прежде чем рухнуть, Елефенор изрыгаетпоток крови. Троянцы кидаются в бой как волки и от-бивают ахейскую атаку. Тут уже сам Агенор начинаетсрывать со своей жертвы пояс, поножи и нагруднуюпластину, пока его товарищи оттаскивают полуобна-женного Эхепола из-под стрел и копий.

Вокруг погибших разворачивается настоящее сра-жение. Вот ахеец по имени Аякс, прозванный Боль-шим Аяксом или Теламонидом – не путайте с МалымАяксом, начальником локров, – прорубается впереди, спрятав меч в ножны, вонзает пику в грудь юногоСимоесия, который храбро выступил, чтобы прикрытьотступающего Агенора.

Всего лишь неделю назад, в тихом парке крепко-стенного Илиона, я в образе троянца Сфенела вы-пивал с Симоесием и травил непристойные байки.Шестнадцатилетний парнишка, который и женат-то небыл, да что там, не знал ни единой женщины, расска-зывал об отце Анфемионе, о том, как получил своеимя по названию речки Симоент, протекающей вблизиего скромного дома в миле от стен города. Симоесиюне исполнилось и шести лет, когда на горизонте впер-вые показались черные корабли ахейцев. Отец ни вкакую не хотел пускать чувствительного мальчика навойну и лишь несколько недель назад уступил жела-

нию сына. Молодой человек признался мне, что боит-ся не самой смерти; его страшила мысль о том, что онумрет, так и не коснувшись женской груди, не изведавпервой любви.

Большой Аякс издает воинственный вопль и бро-сает копье. Выбив щит из рук юного троянца, нако-нечник вонзается чуть повыше правого соска. Оружиераздробляет лопатку, и целый фут бронзы выходит изпокалеченной спины наружу. Колени парнишки подги-баются; он изумленно смотрит на убийцу, а затем надревко, торчащее из груди. Тяжелая сандалия Тела-монида опускается на лицо Симоесия. Большой Аякснебрежно вырывает копье; мальчик беспомощно ва-лится ниц на обагренную кровью землю. Предводи-тель локров колотит по нагрудной пластине и громкимревом призывает своих людей в наступление.

Троянец Антиф бросает в Аякса пику с расстояния вкаких-то двадцать пять футов, но промахивается и по-падает в ахейца Левка – тот как раз помогает Одиссеювынести из-под обстрела погибшего товарища. Ко-пье вонзается Левку в пах и выходит через анальноеотверстие, выбросив наружу длинные завитки крас-но-серых кишок. Бедняга валится на мертвого Эхепо-ла; к несчастью, сам он еще жив и какое-то время му-чительно извивается, пытаясь вытащить бронзовыйнаконечник. Однако вместо этого вываливает себе на

колени последние внутренности. Левк не переставаякричит и судорожно хватает свободной рукой ладоньОдиссея, выпачканную в крови. Наконец несчастныйахеец испускает дух, глаза его стекленеют. Правыйкулак застывает, сжимая злополучное копье, а леваядлань накрепко стискивает запястье друга. Одиссейвысвобождается из мертвой хватки и оборачиваетсяна вражеские ряды. Его глаза бешено сверкают из-под бронзового шлема, выискивая цель. Какую угодноцель. Сын Лаэрта почти наугад швыряет пику и сам ки-дается следом. В троянских рядах возникает брешь,в которую немедленно устремляются ахейцы.

Удар Одиссея поражает Демокоона, приходящего-ся побочным сыном илионскому царю Приаму. Девятьлет назад я участвовал во встрече этого молодого че-ловека, по своей воле прибывшего защищать стеныТрои. Все, естественно, уже знали: царь нарочно от-правил юношу на южный берег Геллеспонта правитьзнаменитыми конюшнями в Абидосе, чтобы удержатьподальше от глаз ревнивой супруги и законных детей.Абидосские жеребцы слыли самыми быстроногими ивыносливыми на свете, поэтому парень с гордостьюносил имя конеборца, заслуженное в столь раннемвозрасте. Демокоон оборачивается на грозный кличОдиссея, но в этот миг острая пика сбивает юного за-щитника Илиона с ног, пробивает левый висок, про-

ходит насквозь и пригвождает размозженный череп копрокинутой колеснице. Короче говоря, Приамов сынтак и не понял, что ему ударило в голову.

Теперь уже троянцы отступают по всей линии, от-брошенные назад яростью Одиссея и Большого Аяк-са; если удается, забирают убитых с собой, если нет– бросают так.

Величайший герой Илиона, честнейший из мужейГектор спрыгивает с командирской колесницы, потря-сая пикой и мечом, и призывает товарищей непре-клонно держаться. Однако даже он подается назадпод неистовым натиском противника. Все, что остает-ся доблестному воину, – это требовать порядка приотступлении. Троянцы отчаянно дерутся, рубятся имечут копья, но отходят.

Я активизирую вибрас и, превратившись в илион-ского копьеборца, пячусь быстрее остальных. Пустьлучше окрестят трусом, главное – не попасть подудар. Где-то впереди, за спинами ахейцев, замечаюневидимую для прочих людей Афину; вскоре к нейприсоединяется Гера. Раньше я бы и сам «отвел гла-за» воюющим и пробился бы поближе к богиням. Про-сто бой разгорелся так внезапно и с такой свирепо-стью… Я и опомниться не успел, как очутился в ря-дах отступающих. Теперь остается уповать на уси-ленное технологиями бессмертных зрение и острона-

правленный микрофон.Неожиданно воздух густеет, и все вокруг замирает.

Кровь в человеческих жилах прекращает бег, бронзо-вые пики зависают, не завершив полета. Те, кому житьеще считанные секунды, получают отсрочку пригово-ра, о которой, к сожалению, никогда не узнают. Гаснетлюбой звук, обрывается любое движение.

Боги снова решили поиграть в игрушки со време-нем.

На поле битвы недалеко от Гектора квитируетсясам «сребролукий» в пышной колеснице. Следом по-является Арес; с минуту поспорив с Афиной и Герой,он перелетает через головы окаменевших воинов иприземляет колесницу рядом с Аполлоновой. Тут жениоткуда возникает Афродита, бросает молниенос-ный взгляд в мою сторону, – а я, разумеется, прикиды-ваюсь таким же замерзшим, что и прочие, – улыбает-ся и начинает совещаться со своими троянолюбивы-ми союзниками, Аресом и Аполлоном. Краешком гла-за вижу, как богиня любви оживленно жестикулируети указывает на поле сражения; в этот миг она напоми-нает мне Джорджа Паттона, только с большой грудью.

Бессмертные явились, чтобы драться.Аполлон красиво взмахивает рукой – тишину раз-

бивает грохот, и время возвращается в пыльном вих-ре сумасшедшего движения. Кровопролитие продол-

жается уже всерьез.

10. Парижский кратер

Выждав пару дней – самое меньшее, что полага-

лось после визита в лазарет, – Ада, Харман и Ханнаотправились навестить Даэмана. В Парижском Крате-ре было поздно, темно, промозгло и к тому же, как вы-яснили гости, выступив из-под крыши факс-узла, на-крапывал дождь. Мужчина отыскал крытый ландо, ивойникс покатил друзей на северо-запад, мимо разру-шенных домов, вдоль высохшего русла реки, усеян-ного белыми черепами.

– Никогда здесь не бывала. – Ханна поежилась.Молоденькая женщина, которой оставалось два

месяца до первой Двадцатки, терпеть не могла боль-шие города, а ПК с его двадцатью пятью тысячами по-лупостоянных жителей относился к самым населен-ным узлам на Земле.

– Вот почему я и выбрала этот порт, – откликну-лась Ада. – Он достаточно далек от места, где обита-ет Даэман. Думаю, стоит потратить время, чтобы на-сладиться здешней древностью.

Подруга с сомнением кивнула. Ряды унылых зда-ний из камня и стали, одетые в вездесущий пластик,поблескивали под дождем, уставясь на мир пустымиокнами. По темным улицам деловито летали серви-

торы и светопузыри, по углам недвижно стояли без-молвные войниксы, и только люди почти не встреча-лись. Хотя, конечно, как заметил Харман, в десять ве-чера даже в мегаполисе вроде Парижского Кратераложатся спать.

– Ого! А вот это уже интересно! – воскликнула Хан-на, указывая на грандиозное сооружение, вздымаю-щееся к небесам.

Мужчина кивнул:– Начало Потерянной Эпохи. Символ тех лет и то-

го человечества. Некоторые считают эту штуку ровес-ницей ПК, а то и самого города, что находился здесьраньше.

– Интересно, – повторила девушка.Чрезвычайно упрощенная статуя обнаженной жен-

щины высотой в тысячу футов казалась выполненнойиз прозрачного полимера. Голова изваяния то пропа-дала в облаках, то вновь мелькала в очередном про-свете. Строго говоря, на гладком шаре не было да-же лица, одна лишь красная зияющая усмешка. Пя-тидесятифутовые пружины ниспадали на плечи чер-ными локонами. Женщина стояла, широко расставивмогучие ноги, ступни которых терялись где-то во мра-ке между домами, а внутри одной ляжки спокойно раз-местился бы весь Ардис-холл. В исполинских, арбузо-подобных, карикатурных грудях бурлила багряная фо-

толюминесцентная жидкость. Временами она уходи-ла в низ живота, временами с плеском поднималаськ улыбающемуся лицу и воздетым рукам, заливая ру-биновым сиянием верхушки построек вокруг Париж-ского Кратера.

– Как ее называют? – спросила Ханна.– La putain enorme11, – откликнулась Ада.– И что это значит?– Никому не известно, – промолвил Харман и велел

войниксу повернуть налево.Плавно покачиваясь на ходу, повозка въехала по

шаткому мостику на возвышение, бывшее некогдаостровом посреди реки. Между заросших плющомразвалин огромного здания, точно яйцо в каменномгнезде, вырисовывался прозрачный купол в яркихпурпурных бликах.

– Жди тут, – бросил мужчина войниксу и повел де-вушек прямо под купол.

В самом центре они увидели плиту из белого кам-ня, а за ней – примитивное изваяние нагого мужчины,целящегося из лука. Пол изрезали желоба и сточныеканавки.

– Мрамор, – определила Ханна, проведя рукой погладкой поверхности. – А куда мы попали?

– Святилище Аполлона, – сказал Харман.11 Великая блудница.

– Я слышала об этих новых храмах, – заметилаАда, – но представляла себе какие-нибудь редкие ал-тари, поставленные в лесу шутки ради.

– Подобных зданий полно и в ПК, и в других крупныхгородах, – пояснил спутник девушек. – Храмы Афины,Зевса, Ареса – в общем, всех богов из туринской ис-тории.

– А желоба и канавки… – начала Ханна.– Это для стекающей крови жертвенных овец и про-

чего скота.Девушка сделала шаг назад и сцепила руки на гру-

ди.– И что же, люди… убивают животных?– Нет, – произнес мужчина. – За них это делают вой-

никсы. По крайней мере пока.Ада застыла на пороге; разбушевавшийся ливень

за ее спиной превратил дверной портал в мерцающийпурпуром водопад.

– Любопытно, что здесь было прежде? В Потерян-ную Эпоху?

– Тоже какой-нибудь собор, – уверенно изрек Хар-ман.

– В честь Аполлона? – Ханна вся напряглась и сжа-ла руки еще сильнее.

– Вряд ли. Среди обломков попадаются куски ста-туй, однако это не боги, не люди, не войниксы и вроде

бы даже не… демоны. Есть такое старинное слово –«горгулья». Знать бы еще, что оно означает…

– Давайте выбираться отсюда, – вмешалась Ада. –Поехали лучше к Даэману.

За рекой сухих черепов, к западу от кратера, зда-ния Потерянной Эпохи увенчивались черными кру-жевными надстройками из бакикарбона и блестяще-го под дождем бамбука. Ханна вызвала функцию по-иска, и светлый квадратик над левым запястьем де-вушки повел троицу в нужном направлении: вспыхи-вал янтарным, красным или зеленым, пока друзья спомощью винтовых лестниц и лифтов поднималисьот уровня дороги на уровень мезонинов, оттуда на ви-сячую эспланаду пятью десятками этажей выше го-родских крыш, и потом уже к жилым отсекам. У перилэспланады Ханна, подобно всем новичкам, остолбе-нела в изумлении, зачарованно глядя в немигающийалый глаз посреди бездонного черного кратера; Адепришлось оттаскивать подругу за локоть.

Как ни странно, дверь в обиталище открыл несервитор, а человек. Женщина, которой на вид былочуть за сорок, представилась Мариной, матерью Даэ-мана. Назвав себя, гости пошли вслед за ней по кори-дорам, расписанным в теплых тонах, и вверх по спи-ральным ступеням, сквозь общие помещения к част-

ным комнатам на стороне кратера. Хозяйка нереши-тельно замерла у резной махагоновой двери с краси-вым орнаментом.

– Разумеется, сервитор сообщил о вас. Но сына япока не предупредила. Он все еще… взволнован по-сле несчастного случая.

– Однако ничего не помнит? – осведомился Хар-ман.

– О, конечно же, нет, – отозвалась Марина. Ада на-чинала замечать в этой привлекательной женщине сее рыжей шевелюрой и ладным коренастым телосло-жением некое сходство с Даэманом. – Хотя вы же зна-ете, как говорят… клеточная память.

«Правда, клетки уже не те», – подумала Ада. И про-молчала.

– Думаете, наш визит обеспокоит его? – осведоми-лась Ханна, скорее любопытным, чем озабоченнымтоном.

Марина грациозно развела руками, словно говоря:«Там посмотрим». Затем постучала в дверь и, услы-шав приглушенный голос сына, отворила.

Просторную комнату украшали цветастые драпи-ровки, тканые шелковые гобелены и кружевные зана-вески вокруг спального отсека. Дальняя стена, цели-ком из стекла, открывалась на личный балкон. Лам-пы едва горели, зато сразу же за балконом полыха-

ли огни вечернего города и в полумиле, за темнымкратером, сияли целые созвездия фонарей, светопу-зырей и тусклых электрических вспышек. Даэман си-дел в кресле у залитого дождем окна, якобы рассе-янно любуясь пейзажем. При виде неожиданных го-стей он вскинул голову. Потом указал на мягкую ме-бель, расставленную по кругу. Марина извинилась ивышла. Троица расселась по местам. Через приот-крытые стеклянные двери тянуло свежестью, дождеми влажным бамбуком.

– Мы хотели убедиться, что с тобой все в порядке, –сказала Ада. – И еще я должна попросить прощенияза тот случай… Скверная из меня хозяйка.

Даэман слабо улыбнулся, пожал плечами, взглянулна дрожащие ладони и положил их на колени, обтяну-тые шелком.

– Я мало что помню. Какой-то шум в чаще, запахпадали, – да, это тоже, – и сразу же резервуар в лаза-рете. Сервиторы все рассказали. Забавная история.Только слишком… омерзительная.

Кузина кивнула, склонилась вперед и взяла его заруку:

– Прости меня, Даэман Ухр. Мы уже несколько де-сятилетий не видели аллозавров, да и войниксы все-гда рядом, на страже…

Молодой мужчина нахмурил брови, но не отнял ла-

донь.– Мне это не очень помогло.– Да уж, загадка. – Харман постучал ногтями по

рифленым подлокотникам и скрестил ноги. – Простоудивительно. Впервые слышу, чтобы охранники не по-доспели на помощь в такой ситуации.

Хозяин поднял на него глаза:– А что, при вас мутанты частенько нападали на лю-

дей?– Я не об этом.– Еще раз прости, – произнесла Ада. – Войниксы

вели себя необъяснимо, хотя их ошибка не снимаетвины с меня. Я сожалею о твоем испорченном вечере.Полагаю, ты сильно расстроен.

– Если можно так выразиться о человеке, съеден-ном двадцатитонной тварью, – вяло усмехнулся собе-седник, однако еле заметно кивнул, принимая извине-ния.

Харман пересел на край кресла, сцепил руки и при-нялся покачивать ими, подчеркивая значимость своихслов.

– Мы не успели кое-что обсудить, Даэман Ухр…– Космическую посудину? – издевательски хмыкнул

тот, оставив вежливую иронию.Но «старика» оказалось трудно сбить с толку. Креп-

ко сжатые пальцы взлетали и опускались с каждым

слогом.– Именно. Хотя не только… Это наша конечная

цель, а для начала… Что угодно, лишь бы летало.Джинкер. Соньер. Ультрасвет. Главное – перемещать-ся между факс-портами.

Хозяин подался назад под его напором и тоже скре-стил руки.

– Почему ты так настаиваешь? И чего вы ко мне-топристали?

Ада снова коснулась его ладони.– Даэман, мы с Ханной слышали от разных людей,

будто бы месяц назад, на прошлой пирушке в Улан-бате, ты упомянул некоего знакомого, который нашелкосмическое судно и даже летал…

Пару мгновений мужчина смотрел на нее одновре-менно пустым и пораженным взором. Потом рассме-ялся и покачал головой:

– А, ведьма.– Ведьма? – вскинулся Харман.Хозяин красиво развел руками, повторяя жест ма-

тери.– Так мы ее окрестили. Забыл настоящее имя. Су-

масшедшая. Такое случается… на последней Два-дцатке.

Девяностодевятилетний гость пропустил намек ми-мо ушей.

– А где ты ее повстречал? – спросила Ада.– Да на прошлом Горящем Человеке. Года полтора

назад. Это происходило… в каких-то холодных краях.Я просто перенесся из Чома вместе с друзьями. При-знаться, меня никогда не увлекали церемонии Поте-рянной Эпохи, однако на праздник собралось множе-ство прелестных девушек.

– А ведь и я там была! – воскликнула Ханна с го-рящими глазами. – Явилось, наверное, десять тысячпосетителей.

Харман извлек из кармана изрядно помятый, по-желтевший лист бумаги и принялся расправлять егона тахте. – А название узла? Девушка помотала голо-вой:

– Это один из полузабытых, пустых. Организаторывыслали код за день до пирушки. Похоже, там никтоне живет. Помню каменистую долину, а вокруг – снега.И еще все пять суток светило солнце. Беспрерывно.И царил жуткий холод. Сервиторам пришлось раски-нуть огромное поле Планка, расставить повсюду обо-греватели, и все равно за пределы долины никого непускали.

Харман посмотрел на лист, испещренный кривы-ми линиями, точками, чем-то вроде колдовских рун издревних книг, и ткнул пальцем в самый низ рисунка:

– Вот. Обычно Горящего Человека справляют в Ан-

тарктике, в Суходоле.Даэман непонимающе похлопал ресницами.– Это карта, над которой я работал пятьдесят лет, –

пояснил гость. – Двухмерное изображение Земли собозначением факс-сети. Я побывал во всех семи уз-лах Антарктики, но лишь один из них очищен от снегаи льда.

Молодому хозяину от этих слов явно не полегчало.Даже Ада и Ханна выглядели сконфуженно.

– Не важно, – отмахнулся Харман. – Суходол дей-ствительно подходит под описание. К тому же поляр-ным летом солнце там не заходит круглые сутки.

– Оно и в Чоме не садится, когда на улице июнь, –вставил Даэман, изнывая от скуки. – Может, эти узлынаходятся рядом?

– Нет. – Мужчина в летах указал на верх карты. – Япочти уверен, Чом расположен тут, на большом полу-острове. Северный, а не южный полюс.

– Полюс? – вымолвила Ада.– У-у-у, – протянул Даэман, оглядывая троицу. – А я-

то принял ту ведьму за сумасшедшую. Оказывается,бывает и хуже.

– А что-нибудь еще она говорила? – не сдавалсяХарман, слишком увлеченный, чтобы обижаться.

Хозяин устало тряхнул волосами:– Так, болтовня. Мы все немного перебрали. И

не спали пятеро суток, до самой ночи Сожжения.Вздремнешь пару часиков в большой оранжевой па-латке – и вперед. Вы знаете, последний вечер всегдазавершается оргией…

– Ты услышал разговоры о космическом корабле? –Гость изо всех сил старался проявлять терпение.

Даэман поджал губы.– Да, какой-то парень, по виду не старше Ханны, то

и дело ныл о соньерах, сгинувших после Финальногофакса. Мол, здорово бы покататься на таком… И тутнаша ведьма, которая вообще-то сидела очень тихо,хотя тоже порядком наклюкалась, возьми да и брякни:дескать, остались на Земле и джинкеры, и соньеры,надо лишь места знать. Будто бы сама она разъезжа-ет, сколько захочет…

– Ну а корабль? – подсказал Харман.– Сказала, что видела, вот и все. – Молодой чело-

век поморщился и потер виски. – Около музея. Я ещепоинтересовался, что такое музей, только она не от-ветила.

– Почему вы прозвали пожилую даму ведьмой? –не уступал загорелый мужчина.

– Ну, это не я начал, – немного виновато произнесДаэман. – Все так говорили, потому что старуха яко-бы «пришла на праздник пешком». Представляете? Атам ни единого узла вокруг долины, и вдобавок поле

Планка…– Точно, – подтвердила Ханна. – По-моему, я еще

ни разу не забиралась так далеко. Жаль, что мы непобеседовали с той женщиной.

– Кстати, и я-то видел ее два раза: в первый день ив последний. Да и то по большей части ведьма не рас-крывала рта, если не считать той нелепой болтовни.

– А как ты догадался, что она старая? – мягко спро-сила Ада.

– Ты имеешь в виду, не беря в расчет ее явныйсдвиг по фазе?

– Да.Собиратель бабочек испустил глубокий вздох.– Ведьма выглядела старой. Как если бы слишком

часто наведывалась в лазарет. – Тут он помрачнел,припомнив собственный визит. – Никогда не встречалболее потрепанного человека, чем она. Кажется, у неедаже были эти… борозды на лице.

– Морщины? – ахнула Ханна чуть ли не с завистью.– Но имя ты не запомнил? – уточнил гость.– Ага. У костра кто-то из наших называл его, да раз-

ве теперь… Понимаете, я столько выпил и так долгоне спал…

Харман переглянулся с Адой, набрал в грудь воз-духа и выпалил:

– Может, Сэйви?

– Да-да, очень похоже, – обрадовался Даэман. –Сэйви. Чудно́, не как у всех…

Девушки обменялись многозначительными взгля-дами.

– А что? Это важно? Вы ее знаете?– Вечная Жидовка, – промолвила Ада.– Ах, вы про ту легенду! – утомленно улыбнулся хо-

зяин. – Женщина, которая умудрилась прогулять Фи-нальный факс тысячу лет назад и с тех пор в наказа-ние скитается по Земле? Слыхал, слыхал. Хотя развеу нее было имя?

– Сейви, – кивнул Харман. – Ее звали Сейви.

Марина вошла в комнату вместе с парой сервито-ров, несущих кувшины с подогретым приправленнымвином и бутерброды с сыром на подносе. Неловкуютишину сменила обычная светская беседа за ужином.

– Факсуем прямо с утра, – объявил загорелый муж-чина своим спутницам. – В Суходоле мог остаться ка-кой-нибудь след.

– И как мы его отыщем? – Ханна взяла дымящийсябокал обеими руками. – Даэман прав, Горящего Чело-века отмечали восемнадцать месяцев назад.

– А когда следующий? – полюбопытствовала ее по-друга, всю жизнь игнорировавшая ритуалы безумнойэпохи.

– Это не известно никому, – откликнулся Харман. –Особый Совет устанавливает нужную дату и уведом-ляет гостей за несколько дней до начала. Иногдамежду праздниками проходит два-три месяца. Иногдадвенадцать лет. Сам-то я в прошлый раз изучал Сре-диземный Бассейн, потому и не смог явиться.

– Я хочу с вами, – выдохнул Даэман.Остальные, в том числе и мать, уставились на него

с изумлением.– Думаешь, ты в состоянии? – усомнилась Ада. Хо-

зяин оставил вопрос без внимания.– Без меня вы не признаете ведьму… Сейви, даже

если отыщете.– Отлично, – решил Харман. – Мы ценим твою по-

мощь.– Но факсуем не раньше утра, – поставил условие

коллекционер. – Сейчас я слишком разбит.– Разумеется, – поддакнула кузина и повернулась

к своим спутникам: – Ну что, возвращаемся в Ар-дис-холл?

– Еще чего, – запротестовала Марина. – Переночу-ете у нас. Наверху есть уютные комнаты для гостей.Мой сын пока не оправился после того… случая и мо-жет проспать довольно долго. Вот когда он встанет,тогда и отправляйтесь. Правда, только после завтра-ка.

– Разумеется, – повторила Ада.Разница во времени между Ардис-холлом и Париж-

ским Кратером составляла семь часов: там, откудаприбыли гости, еще даже не подавали ужин – одна-ко любой факс-путешественник первым делом учил-ся перестраиваться под местные условия.

– Мы вас проводим. – Марина пошла вперед, ука-зывая путь, и сервиторы-двойники послушно поплы-ли рядом.

Широкая винтовая лестница вывела друзей наверх,в их комнаты, которые на самом деле оказались точ-ной копией хозяйских покоев. Ханне приглянулось но-вое место, однако после осмотра она убежала погла-зеть на город в одиночку. Харман заперся у себя, по-желав всем спокойной ночи. Ада закрыла за собойдверь, подивилась на занятные гобелены, наслади-лась с балкона видом кратера – дождь как раз пре-кратился, и в небесах меж рассеянных облаков яркосияли кольца, звезды и луна, – и велела сервиторамподать легкий ужин. А потом долго-долго нежилась вгорячей благоухающей ванне, чувствуя, как напряже-ние тяжелого дня покидает мускулы.

Девушка размышляла о Хармане. Неужели ивправду они познакомились каких-то двенадцатьдней назад? Ей казалось, что с тех пор прошла уй-

ма времени. Необыкновенный мужчина просто окол-довал Аду. Произошло это в особняке у развалин Син-гапура, на празднике летнего солнцестояния. ХозяйкаАрдис-холла при всякой возможности избегала фак-сов и шумных сборищ, предпочитая вечерники в тес-ном приятельском кругу, и все же в этот раз юная Хан-на проявила редкую настойчивость, чтобы затащитьподругу с собой. Пирушка по-своему удалась: одна изженщин отмечала четвертую Двадцатку и пригласилакучу занимательных людей (Аду всегда влекло в об-щество людей старшего возраста). Но потом девушкаувидела его в библиотеке особняка – и забыла обовсем на свете. Копающийся в книгах мужчина держал-ся очень тихо, чуть ли не скрытно, однако юной гостьеудалось завязать с ним разговор. Для этого она при-помнила те уловки, к которым прибегали ее собствен-ные друзья, дабы расшевелить «Аду-молчунью».

Ада до сих пор не знала, что и думать о волшебнойспособности Хармана читать без помощи напульснойфункции. (Кстати, он и сознался-то в этом лишь че-рез шесть дней, уже на другой гулянке.) Но чем боль-ше хозяйка Ардис-холла размышляла о таинственномумении, тем сильнее очаровывалась. Девушка все-гда гордилась собственным образованием: и в самомделе, мало кто в ее годы сподобился выучить всенародные песни и предания, имена членов Одинна-

дцати семей, или сумел бы перечислить факс-узлынаизусть. Однако широта кругозора и, главное, бес-предельная пытливость удивительного мужчины бук-вально кружили ей голову.

А эта самая «карта»? Даже Ханна, любопытная ис-кательница приключений, не оценила клочок бумагипо достоинству, владелицу же Ардис-холла проделан-ный труд потряс до глубины души. Прежде ей и в голо-ву не приходило, что можно создать нечто подобное.

И еще: Земля имеет форму шара. Именно Харманобъяснил это девушке. Многие ли из ее друзей дога-дывались – да нет, вообще задумывались, как выгля-дит их мир со стороны? Любой растолковал бы вамна пальцах: «мир» – это собственный дом и сеть фак-сов, необходимая, чтобы навещать приятелей. Но чтоскрывается внутри привычной системы, что прячетсяза нею? Ой, ну кого волнуют такие подробности?..

Уже в первую встречу Ада заметила усиленный ин-терес Хармана к постлюдям, граничащий с одержи-мостью. «Не-ет, – поправила себя девушка, тонкимибледными пальчиками подгоняя островки радужнойпены от груди к шее, – он и впрямь одержимый. Толькои гадает, где сейчас ПЛ да почему они нас оставили.Как будто других тем не существует. Зачем ему это?»

Впрочем, даже не понимая загадочной страсти к да-лекому прошлому, девушка заразилась ею, приняла,

как дети принимают захватывающее приключение. Амужчина продолжал задавать вопросы, над которымирасхохотался бы каждый нормальный человек: «По-чему нас только миллион? Ни больше ни меньше? Скакой стати постлюди выбрали это число? И почемуотпустили на жизнь ровно век? И зачем оберегают отвсякой опасности, помогая дотянуть до вожделеннойсотни?»

Ох уж эти вопросы, приводящие в замешательствосвоей наивностью и глубиной! Как если бы взрослыйвдруг потребовал у вас ответа, зачем ему пупок.

Однако Ада охотно включилась в игру. Искать лету-чие машины? Пожалуйста! И космический корабль? Судовольствием! Отправиться на кольца, лично встре-титься с постлюдьми? Потрясающе! Теперь вот этаВечная Жидовка из легенды. Каждый прожитый деньприносил новые, сногсшибательные сюрпризы.

«Например, Даэман…»Девушка увидела, как ее бледная кожа заливается

краской до самой линии воды и пены. Нет, но ведь этоправда: ни хозяйке Ардис-холла, ни ее гостям не до-водилось видеть, чтобы динозавры пожирали челове-ка. И почему вдруг растерялись охранники?

«А что они вообще такое? – говорил Харман две-надцать дней назад, на вечеринке в Сингапуре. – От-куда взялись войниксы? Кто их создал: человечество

Потерянной Эпохи, постлюди, а может, они – порож-дение безумной агонии Рубикона? Что, если эти тва-ри – чужаки в нашем мире и времени, явившиеся сю-да с какой-то собственной целью?»

Ада прекрасно помнила, как беспокойно рассмея-лась и чуть не пролила шампанское из бокала, впер-вые услышав нелепые слова, произнесенные стольсерьезным тоном. Да и прочие гости в увитой вино-градом беседке хохотали до слез. А вот ответить несмогли. Ни один из них. И ныне девушка, привыкшаяк войниксам с рождения, взирала на них с тревожнымлюбопытством. Кстати, Ханна вела себя так же.

«Кто ты?» – изумлялась юная хозяйка Ардис-хол-ла, выступая из крытого ландо в Парижском Кратереи взирая на молчаливое существо, якобы не имею-щее глаз, на его ржавый панцирь и мокрый от дождякапюшон из кожи; убийственные лезвия, способныеискромсать динозавра, таинственная тварь запрята-ла подальше, выпущенные вместо них манипуляторыс мягкими подушечками учтиво придерживали дышлаповозки.

Выбравшись из ванной, Ада обтерлась полотен-цем, накинула на себя тонкий халат и приказаласервиторам исчезнуть. Когда те покорно удалилисьчерез полупроницаемую мембрану в стене, девушкавышла на балкон.

Харман поселился справа от нее, их веранды раз-деляла плотная перегородка из бамбукового волокна,выдающаяся на три фута наружу. Ада приблизиласьк самому краю, кинула взгляд в бездну красноокогократера, возвела глаза к прояснившемуся звездномунебу и кольцам – а потом перебросила ногу через пе-рила. Гладкий, влажный бамбук на секунду прижалсяко внутренней поверхности бедра, словно ласкаясь,и вот уже девушка очутилась по ту сторону перил, наузеньком внешнем выступе. Босая ступня осторожнопотянулась вперед, ища новой опоры. Следом взмет-нулась рука.

На миг Ада зависла в воздухе, держась только засчет цепких ладоней и пальцев на ногах; земное при-тяжение неумолимо тащило ее вниз. Интересно, ка-ково это – упасть с такой высоты в бурлящую маг-му, сознавая, что жить осталось несколько ужасныхмгновений абсолютно свободного полета? Беда втом, что она никогда этого не узнает. Даже если отпу-стит перила, даже если похолодевшие пальцы не вы-терпят и соскользнут. В подобной роскоши людям бы-ло отказано: очнувшись в лазарете, никто не помнилсобственной смерти.

Прижавшись грудью к перегородке и силясь удер-жать равновесие, девушка не смела поднять глаза,чтобы убедиться: а пуст ли балкон Хармана? Лишь бы

не сорваться в пропасть!..Но вот незваная гостья достигла цели и замерла на

месте, вцепившись трясущимися руками в скользкиеперила. Всплеск адреналина резко пошел на убыль,и силы начали покидать ее. Девушка быстро пере-лезла через ограждение и облегченно выдохнула. Навнутренней стороне бедра заныла царапина от гру-бой плетеной перегородки.

Харман сидел в шезлонге, скрестив ноги, и наблю-дал за ней при свете одинокой, упрятанной под стек-ло свечи. На мужчине тоже ничего не осталась, кроменебрежно завязанного шелкового халата.

– Мог бы и помочь, – зашипела девушка, сама неведая, зачем говорит это и почему понизила голос.

Ее друг улыбнулся и покачал головой:– Ты и так справилась. А что, в дверь нельзя было

постучать?Ада жадно глотнула воздуха и как бы в ответ рас-

пустила узел на поясе. Тонкие полы халата распахнулветер. Прохладные струи смешались с другими, теп-лыми, восходящими от ее разгоряченного живота.

Харман поднялся, подошел к девушке и посмотрелей в глаза.

– Это большая честь для меня, – зашептал теперьи он. – Но не сейчас, Ада. Не сейчас.

Мужчина бережно запахнул ее халатик, стараясь не

касаться тела, взял гостью за руку и повел к шезлонгу.Когда они уселись рядом, бок о бок, девушка до кон-чиков ушей покраснела от изумления и некоего запоз-далого смущения – не то из-за полученного отказа, нето из-за собственного бесстыдства, она и сама еще неразобралась. Потянувшись за кресло, Харман извлекпару туринских повязок, окрашенных в нежно-сливоч-ный цвет, и разложил их таким образом, чтобы вши-тые микросхемы оказались в нужном положении.

– Я не… – начала гостья.– Знаю. Только сегодня, один раз. Кажется, нас ожи-

дает нечто важное. И я хочу разделить это с тобой.Она послушно откинулась на мягких подушках, а

мужчина пристроил туринскую пелену у нее на глазах.Ада ощутила, как он прилег рядом и покойно взял ееза правую руку.

Изображения, звуки, чувства хлынули мощным по-током.

11. Долины Илиона

Бессмертные спустились с Олимпа поиграть. Дру-

гими словами, они собрались заняться убийствами.Битва в разгаре; Аполлон подстегивает троянцев,

Афина пришпоривает аргивян, а прочие боги, удоб-но расположившись в тени раскидистого дерева наближайшем холме, попивают вино и веселятся. Толь-ко что на моих глазах предводитель фракийцев Пей-рос, доблестный союзник троянцев, в пылу сражениязапустил камнем в сероглазого Диора – полководца,что командовал эпейским личным составом греческойармии. Удар всего лишь повредил лодыжку, но когдараненый повалился наземь, его товарищи бросилисьнаутек; горстка героев осталась защищать команди-ра, однако Пейрос раскидал их. Несчастный Диор ле-жал в пыли и беспомощно смотрел на приближающе-гося врага. Фракиец погрузил длинную пику в животжертвы, подцепил внутренности острым наконечни-ком, вытащил его и несколько раз повернул. Все этовремя Диор ужасно кричал.

Это слишком даже для нынешнего дня, и я с облег-чением вздыхаю, когда Афина Паллада, получив мол-чаливое согласие других бессмертных, вздымает ру-ку и на ходу останавливает время.

Контактные линзы, данные мне богами, позволяютнаблюдать сквозь лес ощетинившихся копий за тем,как Афина превращает Диомеда, сына Тидея, в маши-ну смерти. Я говорю в буквальном смысле. Ну, почтив буквальном. Подобно олимпийцам или мне, напри-мер, Диомед все более походит на продвинутого ро-бота: его глаза, кожа и особенно кровь напичканы на-нотехникой, изобретенной намного позже моей крат-ковечной жизни.

Заморозив время, дочь Зевса надевает на зрачкиТидида такие же линзы, что и у меня. Теперь ахе-ец способен видеть бессмертных. В какой-то мереон сможет немного замедлять окружающие события,если как следует сосредоточится. А невооруженномуглазу простого человека в самом пекле битвы помере-щится, будто реакция ахейца повысилась раза в три.«Пламень… зажгла вкруг главы и рамен Диомеда», –вот как пел об этом Гомер, и лишь сейчас я прочув-ствовал метафору до конца. При помощи нанотехни-ки, встроенной в ладонь и предплечье, Афина обра-щает пренебрежимо малое потенциальное электро-магнитное излучение человеческого тела в серьез-ное силовое поле. В инфракрасных лучах даже щити шлем Диомеда полыхают неугасимым огнем, что«блеском подобен звезде той осенней, которая в небевсех светозарнее блещет, омывшись в волнах Океа-

на». Глядя на героя, чей облик мерцает алым сияни-ем в тягучей янтарной смоле оцепеневшего времени,я сразу понимаю, о какой звезде речь: без сомнения,это Сириус из Большого Пса, ярчайшая искорка нагреческом (да и троянском) небосклоне поздним ле-том.

Продолжаю внимательно следить. С помощьюшприца-пистолета богиня вводит в бедро героя мил-лиарды молекулярных нанотехнических машинок.Организм привычно воспринимает подобное нанона-шествие как инфекцию, и температура Диомеда тутже подскакивает градусов на пять, не меньше. Я так ивижу эти проклятые наноклетки, устремляющиеся пожилам к сердцу, из сердца к легким, а оттуда сновак ногам и рукам. От жара тело ахейца светится в ин-фракрасном спектре еще сильнее.

Поле брани напоминает выразительную скульптур-ную композицию. В десятке ярдов от меня замерлаколесница в застывшем облаке пыли, людского потаи конской белой пены. Возничий – невозмутимый при-земистый Фегес, сын троянского жреца и брат упрям-ца Идея, с которым я дюжину раз преломлял хлеб ивыпивал в свое время, – перегнулся через край ко-лесницы, сжимая длинную пику. Рядом Идей замах-нулся на коня бичом, ухватив другой рукой окаменев-шие вожжи. Братья мчались прямо на Диомеда в тот

миг, когда богиня остановила время, чтобы приодетьизбранного вояку в силовые поля, линзы особого ви-дения и прочие навороты; словно девчонка, наряжа-ющая Барби, честное слово. (Однажды в моей памя-ти всплыла подобная картинка. Должно быть, сестраиз дошкольного детства. Ну не дочка же? Ее бы я незабыл. Хотя не уверен. Ведь что такое воспоминаниясхолиаста? Не более чем мутные отражения в буты-лочных осколках.)

Загорелое лицо Фегеса восторженно сияет, одна-ко в немигающих глазах отражается ужас. Если толь-ко Гомер не ошибся при описании битвы, жить парнюосталось меньше минуты.

Все больше бессмертных слетается к месту сра-жения подобно голодным стервятникам. Бог войныАрес материализуется в двух шагах от замороженнойво времени колесницы, неудержимо влекущей Идеяс братом навстречу смерти, и раскрывает за ней соб-ственное защитное поле.

С какой стати ему заботиться об этих двоих? Язнаю, что Арес всегда недолюбливал греков и рас-правлялся с ними при первой возможности, но причем здесь отважный Фегес или его братец? Не пони-маю. Может, это всего лишь ответный ход: дескать,Афина совершенствует Диомеда, дай-ка и я выручусвоих? Так, что ли? Осточертела мне эта игра, где жи-

вые пешки на доске валятся, кричат и гибнут сотня-ми, хотя, признаюсь как на духу, постичь таинствен-ные правила все же хочется. До сих пор.

Ну, конечно, что же я сразу не сообразил: Арес –сводный брат Гефеста, рожденного Зевсовой женойГерой, а Дарес, отец Фегеса и Идея, долгие годы вер-но служил богу огня за крепкими стенами Трои.

Тьфу, как все запутано на этой идиотской войне. Тутеще меньше смысла, чем во вьетнамских сражениях,тускло мерцающих в памяти о моей юности.

Предводительница схолиастов-лазутчиков Афро-дита тоже квитируется в гущу событий, чтобы помочьтроянцам. Странно… Очень странно…

На исходе последних затянутых мгновений до менявдруг доходит: если песнь пятая соответствует исти-не, не пройдет и часа, как богиню любви ранит дерз-кая рука кратковечного Диомеда, Тидеева сына.

Ответ очевиден. Он постоянно находился передглазами, но лишь теперь суровое осознание поразиломеня точно молния. Бессмертным неизвестно буду-щее. Никому из них – кроме Зевса, пожалуй, – не доз-волено заглядывать за плечо Фортуны.

Схолиасты давно подозревают об этом. Иначе с че-го бы Громовержцу запрещать нам обсуждать с бога-ми содержание следующих песней «Илиады»? Нашедело маленькое – следи, записывай и отчитывайся,

совпадают ли произошедшие события с гомеровскойпоэмой или нет.

Как часто мы с Найтенгельзером, лениво наблюдаяна закате, как маленькие зеленые человечки в упряж-ках везут по берегу гигантские каменные лица, рас-суждали об удивительном пробеле в познаниях Олим-пийцев.

Итак, я уже читал, что покровительницу ранят. А она– нет. Вот бы обернуть это в свою пользу. Сказать Аф-родите прямо? Нет, ее царственный папаша непре-менно проведает – шут его знает как, только прове-дает непременно. Лично мне ослушание грозит пол-ным расщеплением на атомы; богиню любви, навер-ное, тоже оставят без сладкого…

Думай, Хокенберри! Дочь Зевса дала тебе шпион-ские орудия. Сегодня ее ранят. Что можно из этого из-влечь?!

Но размышлять некогда. Закончив возиться с Дио-медом, Афина разжимает железную хватку и выпус-кает время на волю.

Полыхают вспышки, уши глохнут от грохота, «ста-туи» приходят в шальное движение. Тидеев сын вы-ступает вперед. Его лицо, тело и доспехи излучаютнеземной свет. Смертные друзья и враги щурятся отсияния.

Идей со свистом опускает бич на конский круп; гро-

хоча по камням, колесница врезается в греческие фа-ланги, устремляясь прямо на Диомеда. Фегес метит вгероя пикой – и промахивается. Сверкающий наконеч-ник пролетает в дюйме над левым плечом бесстраш-ного грека. Кожа доблестного Тидида полыхает жа-ром, на лбу блестят крупные капли горячечного пота.Диомед поднимает копье и наносит ответный удар.Медное жало бьет точно в цель, «в грудь меж сос-цов» – вроде бы так воспел это убийство слепец. Фе-гес вылетает из колесницы спиной вперед, падает на-земь и несколько раз подряд переворачивается, гло-тая пыль, поднятую колесницей, в которой он мчалсяпять кратких мгновений назад. Наконец тело останав-ливается и замирает. Торчащее в груди древко изло-мано в щепки. Что ж, в долинах Илиона смерть еслиприходит, то приходит быстро.

Идей на ходу спрыгивает с колесницы и, перекатив-шись через спину, с трудом поднимается, готовый за-щищать труп брата с мечом в руках.

Диомед выхватывает другое копье и бросается нахрабреца, очевидно собираясь прикончить второгосына Дареса, как и первого. Юный троянец не выдер-живает и обращается в бегство, в ужасе оставив Фе-реса на произвол судьбы. Но глаз Тидида меток, и ру-ка тверда, словно медь: острый наконечник описыва-ет блестящую дугу, метя промеж лопаток беглеца.

В этот самый миг Арес летит вперед, – летит вза-правду, без шуток, ибо и мы, и бессмертные пользуем-ся левитационной упряжью – и вновь приостанавли-вает время. Сверкающее копье замирает менее чемв десятке футов от цели. Бог войны простирает вокругИдея силовое поле, «запускает» парочку замедлен-ных секунд, чтобы отклонить бронзовое жало в сторо-ну, после чего квант-телепортирует перепуганного мо-лодого человека с поля боя куда-нибудь потише. По-трясенным и устрашенным троянцам чудится, будточерная ночь молниеносно спустилась и унесла их то-варища прочь.

«Не захотел, стало быть, лишаться в будущем обо-их жрецов сразу», – думаю я про Ареса. Заметив вовражеских рядах брешь, пробитую Диомедом, греки своплями кидаются вперед. Жестокая сеча возобнов-ляется с новой силой, и я вынужден стремительно ре-тироваться от греха подальше. Бесхозная колесницагромыхает по камням долины навстречу ахейцам, ко-торые с радостью устремляются на богатую добычу.

Арес вернулся. Полупроявившись в обычном из-мерении в виде нечеловечески огромного силуэта,бог побоищ зычно призывает жителей Илиона храб-ро сплотить ряды и отразить натиск. Войско в смяте-нии. Некоторые кидаются наутек, едва приметив сия-ющего Диомеда, другие покоряются громовому голо-

су божества. Внезапно Афина перелетает через голо-вы сражающихся, берет разбушевавшегося олимпий-ца за руку и что-то быстро шепчет ему на ухо.

Бессмертные переглядываются и квитируются.Оборачиваюсь через левое плечо: скрытая от тех,

что отчаянно бьются, вопят, разражаются проклятия-ми и умирают вокруг нее, Афродита небрежным взма-хом кисти повелевает мне проследить за исчезнувши-ми.

Надеваю Шлем Смерти. Теперь боги не видят ме-ня. Только она. Активирую медальон и отправляюсьсквозь пространство Планка на поиски Ареса с Афи-ной. Это просто: все равно что ступать по отпечаткамна мокром песке.

Хм… а богом быть совсем нетрудно. С подходя-щим-то снаряжением.

Бессмертные ушли недалеко: остановились мильза десять от поля битвы, в тенистом местечке на бе-регу Скамандра. (Олимпийцы нарекли этот поток, те-кущий через долины Илиона, Ксанфом.) Материали-зуюсь шагах в пятидесяти от них. Арес мигом повора-чивает голову и хищно смотрит в мою сторону. Все.Шлем не работает. Я погиб.

– Что такое? – спрашивает Афина.– Вроде бы я… что-то почувствовал. Какое-то дви-

жение. Квантовая активность или…Серые глаза Афины глядят прямо на меня.– Там ничего нет. Я могу видеть в любом спектре

фазовых сдвигов.– Не ты одна, – рявкает бог войны и отворачивает-

ся.Я наконец-то судорожно перевожу дух, стараясь

дышать как можно тише. Шлем Аида в полном поряд-ке. Арес принимается расхаживать по берегу взад ивперед.

– В последние дни мне кажется, что Зевс повсюду.– Да, отец очень зол на нас, – кивает дочь Громо-

вержца, шагая рядом.– Тогда зачем ты дразнишь его еще больше?– Я? Дразню? – Плутовка даже останавливается. –

И как же, позволь узнать? Спасая моих ахейцев от ги-бели?

– Накачивая Диомеда для резни, – хмурится рос-лый, идеально сложенный Арес. Интересно: я впер-вые замечаю, что его волосы отливают на солнце ры-жим. – Это небезопасно, Афина Паллада.

Собеседница беззаботно смеется.– Девять лет мы только и делаем, что вмешиваем-

ся в события. Ради бога, это же просто игра. Чем ещезаниматься? Как будто мне неизвестны твои намере-ния уже сегодня выручить ненаглядных илионцев, а

моих аргивян предать закланию, словно жертвенныховец! Значит, и ты рискуешь, о бог войны?

– Может, и так, однако я не вооружаю ни одну изсторон нанотехнологиями. Не прикрываю обреченныхсдвинутыми по фазе полями. О чем ты думаешь, Афи-на? Решила превратить этих смертных в… в нас?

Богиня снова заливается смехом, но вовремя оста-навливается, заметив и без того мрачное выражениелика Ареса.

– Брат мой, ты же знаешь, сыну Тидея недолго упи-ваться сверхсилой. Я только хочу, чтобы он пережилэту битву. Наша дорогая сестрица Афродита уже под-начила троянского лучника Пандара напасть на моегофаворита Менелая. Вот и сейчас, пока мы говорим, –я прямо слышу, как она шипит в ухо негодяю: «УбейДиомеда! Убей!»

Бог войны пожимает плечами. Афродита – его глав-ная сообщница и подстрекательница. Страшно похо-жий на обиженного мальчугана (если возможно пред-ставить себе обиженного мальчугана десяти футовростом, вокруг которого пульсирует мощное силовоеполе), Арес подбирает гладкий камешек и с силой пус-кает его по воде.

– Не все ли равно, когда погибнет твой Диомед –нынче или через год? Он человек. И он смертен.

Теперь Афина хохочет ему в лицо без всякого стес-

нения:– Разумеется, братец, разумеется! Жизнь какого-то

кратковечного нас… меня и не волнует, но я же сказа-ла: это игра. Я не дам сучке Афродите изменить волюПровидения.

– Кто может знать волю Провидения? – сердито об-рывает ее бог войны, скрестив руки на широкой груди.

– Отец, например.– Это он так утверждает, – скалит зубы Арес.– Ты что же, сомневаешься в словах нашего госпо-

дина и повелителя? – В голосе Афины слышится лег-кая насмешка.

Бог войны резко оборачивается; должно быть, ячем-нибудь выдал себя. О небо! Хорошо хоть встал набольшом камне – только отпечатков ног мне сейчас ине хватало. Однако взгляд Ареса скользит дальше.

– Я и не думал проявлять неуважение к верховно-му владыке, – изрекает он тоном президента Никсона,прознавшего о «жучках» в Овальном кабинете. Лгу-щего в расчете на скрытый микрофон. – Вся моя вер-ность, и преданность, и любовь принадлежат Зевсубез остатка, сестра.

– Не сомневаюсь, что отец оценит их и вознаградитпо достоинству, – эхом отзывается богиня, не скрываязлорадства.

– Провалиться на месте! – вскидывается вдруг

Арес. – Ты нарочно затащила меня сюда, чтобы твоитреклятые ахейцы преспокойно закололи побольшемоих…

– Именно, – презрительно выплевывает Зевсовадочь.

В ее устах эти три слога звучат настоящимругательством. Ого, кажется, бессмертные готовыподраться. Такого я еще не видел.

Раздосадованный олимпиец всего лишь пинает но-гой песок и молниеносно квитируется обратно на полебрани. Афина довольно хохочет и, преклонив колениу волн Скамандра, омывает водой лицо.

– Вот дурень, – шепчет она скорее всего для самойсебя, но на какой-то миг я верю: слова адресованыобезумевшему схолиасту, который топчется на камне,укрытый от ее гнева идиотским капюшоном из кожи.

А что, очень точное слово.Богиня квитируется в гущу сражения. Я еще с ми-

нуту содрогаюсь, размышляя над собственной глупо-стью, а затем следую примеру бессмертных.

Греки и троянцы по-прежнему «мочат» друг друга.Тоже мне, новость.

Выискиваю взглядом своего коллегу. Он где-тоздесь. Даже в чужой шкуре мы легко узнаем друг другапо зеленоватому свечению, которым Олимпийцы на-

градили каждого схолиаста. Да, вот и Найтенгельзерв образе троянского увальня-пехотинца, что забралсяна край низкого утеса понаблюдать за бойней со сто-роны. Избавившись от Шлема Аида, преображаюсь втроянца Фалка (парня вскоре настигнет пика Антило-ха) и отправляюсь поздороваться.

– Доброе утро, схолиаст Хокенберри, – произноситон при моем приближении.

Мы общаемся на чистом английском: никто не рас-слышит неведомую речь за лязгом боевой бронзы,грохотом колесниц и воинственными криками. А ес-ли вдруг и расслышит, невелика беда – в этой раз-ношерстной команде привыкли ко всяческим чуднымдиалектам.

– Доброе утро, схолиаст Найтенгельзер.– Где ты пропадал целый час или около того?– Устроил передышку, – вру я.Такое случается. Бывает, одного из нас с души во-

ротит от этой мясорубки, тогда лучше квитироватьсяв Трою, провести часок-другой в тишине, а еще при-ятнее – пропустить большую глиняную бутыль вина.

– Неужели я что-то пропустил?Товарищ по ремеслу пожимает плечами.– Диомед наконец довыделывался и получил стре-

лу в плечо. Точно по расписанию.– От Пандара, – киваю я в ответ.

Пандар – тот самый лучник, что ранил Менелая.– Я видел, как Афродита вдохновила его выстре-

лить, – говорит Найтенгельзер, не вынимая рук из кар-манов плаща.

Вообще-то в греческих плащах нет карманов. По-этому он вшил их сам…

Погодите-ка, а вот это уже новость. Гомер ни сло-вом не обмолвился о том, чтобы улыбколюбиваядщерь Зевса подтолкнула Ликаонова сына к подобно-му шагу – разве только убедила пустить стрелу в Ме-нелая, дабы нарушить перемирие. Бедолага Пандар,сегодня ты действительно игрушка в руках богов… Аведь это твой последний день.

– И что, сильно Диомед ранен? – интересуюсь я.– Сфенел оказался поблизости, вытащил наконеч-

ник. Видимо, тот был неотравленным. Только чтоАфина квитировалась на поле, отвела в сторонку Дио-меда и «…силу влила во члены героя, в ноги и руки».

Странный перевод, мне такой не попадался.– Опять нанотех, – вздыхаю я. – Так Диомед уже

нашел дерзкого Лиаконида и прикончил его?– Да, минут пять назад.– И как, успел Пандар произнести свою коронную

речь перед смертью?В моем любимом переводе парень оплакивает соб-

ственную участь аж целых сорок строчек, заводит бес-

конечный диалог с Энеем – да-да, с тем самым! – ина пару с ним гоняет на колеснице, швыряя копьямив раненого ахейца.

– Нет, – отзывается Найтенгельзер. – Промазав впервый раз, он только и крикнул: «Мать моя женщи-на!» Потом запрыгнул на колесницу к Энею, бросилв Диомеда копье, пробил щит и доспехи, но плоть незадел. А когда получил от грека пикой промеж глаз,сказал еще: «Вот дерьмо!» – и помер. Что поделать, иГомера подчас заносило: монополия на прямую речьчревата соблазнами.

– А Эней?Какая жалость. Пропустить столь важную для

«Илиады» и всей истории сцену! Поверить не могу.– Афродита его спасла, – подтверждает мою мысль

товарищ.Эней – кратковечный сын богини и добродушного

Анхиза. Ясно, мать не спускает глаз с любимого от-прыска.

– Диомед громадным камнем раздробил Анхизидутазовую кость на мелкие кусочки, однако Афродитапокрыла раненого мощным полем и вынесла из побо-ища. Тидид чуть не лопнул от злости.

Солнце слепит глаза. Прикрываюсь ладонью:– И где Диомед сейчас?Впрочем, я и сам уже заметил бесстрашного грека:

вон он, в сотне футов от нас, в самой гуще вражеско-го войска. Окутанный блестящим туманом из крова-вых капель, «подкованный» Афиной ахеец рубит, ре-жет, колет, нагромождая по обе стороны горы трупов.Словно одержимый, прорубается он сквозь накатыва-ющие волны человеческой плоти, видя перед собоюодну лишь медленно отступающую богиню любви.

– О господи, – вырывается у меня.– Да уж, – невесело соглашается Найтенгельзер. –

За несколько минут от его руки пали Астиной и Ги-пенор, Абас и Полиид, Ксанф и Фоон, Эхемон и Хро-мий…

– А чего парами-то? – не подумав, отзываюсь я.Коллега смотрит на меня, будто на своего тупого

студента, вернувшегося из последнего десятилетиядевятнадцатого века.

– Хокенберри, они же на колесницах. Один правит,второй сражается. Диомед уложил всех. Заодно урвалсолидную добычу.

– Ага, – отмахиваюсь я.При чем тут мертвые военачальники? Мое внима-

ние приковано к Афродите. Богиня любви прекратилаотступать, сняла покров невидимости и теперь с окро-вавленным телом Энея на руках расхаживает по по-лю туда-сюда, подбадривая разбегающихся в паникетроянцев электрическими уколами и увесистыми пин-

ками сияющего излучения.Увидев такое, Тидид окончательно «слетает с ка-

тушек», сминает последнюю линию неприятельскойобороны и молча устремляется к дочери Зевса, на бе-гу замахиваясь копьем. Афродита небрежно прикры-вается силовым полем: подумаешь, какой-то смерт-ный.

Она забыла, что имеет дело с усовершенствован-ной версией человека.

Диомед кидается вперед. В воздухе что-то сухощелкает. Блестящее жало копья пробивает защитноеизлучение, разрывает шелковый хитон и наконец бо-жественную плоть. Острый как бритва наконечник от-секает кисть от руки, обнажив розовые мускулы и бе-лую кость. Золотой ихор – это вам не алая кровь крат-ковечных! – брызжет фонтаном.

Какое-то мгновение богиня изумленно смотрит нарану. А потом поднимает визг – ужасный, нечелове-ческий, словно рев, издаваемый блоком мощнейшихусилителей на женском рок-концерте в преисподней.

Афродита пошатывается и роняет наземь потеряв-шего сознание Энея. Диомед, которому раз в жизнивоистину улыбнулась удача, вместо того, чтобы при-кончить стерву, вытаскивает меч и кидается обезгла-вить полутруп троянца.

Но между психопатом и жертвой возникает «среб-

ролукий» Феб-Аполлон. Теперь даже Тидиду не про-биться сквозь желтую пульсирующую полусферуплазменного щита. Ослепленный жаждой крови, ге-рой отчаянно продолжает битву, высекая из сферои-да красные искры. Афродита все еще глядит на своюискалеченную руку; того и смотри, грохнется в обмо-рок на глазах у бушующего яростью Диомеда. От болиона не способна даже сосредоточиться, чтобы раски-нуть нормальное защитное поле.

И тут по небу прилетает в сияющей колеснице братбогини Арес. Плазменный выброс разбрасывает лю-дей во все стороны, расчищая место для посадки,и бог войны приземляется в паре шагов от сестры.Сквозь стоны и причитания Афродита пытается объ-яснить, что смертный сын Тидея обезумел.

– Он и на Зевса готов напасть! – восклицает она.– Сможешь править небесной колесницей? – спра-

шивает Арес.– Нет!Теперь Афродита действительно лишается созна-

ния и падает без сил на руки брата, все еще осторож-но сжимая кисть, истекающую кровью… тьфу, ихором.Неприятное какое-то зрелище. Обычно боги не про-ливают золотую влагу – по крайней мере на моем ве-ку подобного не случалось.

Аполлон по-прежнему защищает Энея. Троянцы

пятятся, округлив глаза от ужаса, однако упрямый Ти-дид продолжает неистовствовать. Силы небесные, винфракрасных лучах его фигура кажется отлитой изкипящей лавы!

На поле возникает Ирида, «ветроногая вестницаЗевса».

– Отвези ее на Олимп, – велит Арес, бережно укла-дывая сестру в колесницу.

Богиня коротко кивает, устремляет удивительнуюповозку, лишенную коней, прямо в небеса и скрыва-ется из виду.

– Потрясающе, – благоговейно выдыхает Найтен-гельзер.

– Какая-то, мать ее, фантастика, – соглашаюсь я.Впервые человек напал при мне на бессмертного. Даеще и удачно!

У коллеги отвисает челюсть. Кажется, он шокиро-ван моими грубыми словами. Все время забываю, чтомы из разных столетий.

– А что, не так разве? – оправдываюсь я.Вот бы проследить за Афродитой. У Гомера по-

дробно описана ее встреча с отцом, но поэма и ре-альность стали что-то частенько расходиться… Лю-бопытство прямо-таки сжигает меня. Начинаю неза-метно отступать в сторону. Хотя схолиаст настолькопоглощен битой, что и без того не помнит о моем су-

ществовании. Остается лишь надеть Шлем Аида и…Тут кое-что задерживает меня. Диомед испускает

оглушительный клич – ничуть не тише вопля самойАфродиты, эхо которого до сих пор гудит над долиной– и вновь кидается на Энея и его заступника Апол-лона. На этот раз наноулучшенное тело и фазотранс-формированный меч проламывают внешний слой за-щитного поля насквозь.

Застыв на месте, бог лучников наблюдает за тем,как Тидид прорубает себе клинком дорогу в мерцаю-щем сиянии. (Ахеец похож на дворника, разгребаю-щего невидимый снег.)

Внезапно грозный рев Аполлона разносится поокрестностям, наверное, мили на три:

– Опомнись, Диомед! Отступи! Полно тягаться с бо-гами, гордый безумец! Племя бессмертных и вы, жал-кие, что влачитесь во прахе, от века не были равнымежду собою! Да и не будут!

«Сребролукий» и так-то был нехилого сложения;теперь же он вырастает в два раза, превращаясь вдвадцатифутового великана. Тидид немедленно пре-кращает сражение, хотя и трудно сказать почему: толи действительно испугался, то ли просто устал.

Покровитель лучников раскрывает над собой иЭнеем купол непроглядного мрака. Спустя минутутьма исчезает; Аполлона под ней уже нет, зато Анхи-

зид по-прежнему распластан на земле, раненный, ис-текающий кровью, с раздробленным бедром. Троян-цы тут же сбегаются, чтобы окружить своего воена-чальника и любой ценой спасти его от Диомеда.

Но это – не Эней. «Сребролукий» оставил на по-ле осязаемую голограмму, а настоящего героя унес вилионскую цитадель Пергам. Там его ждут богини Ле-та и Артемида, сестра Ареса, которые мигом залата-ют изувеченное тело и вернут полководца к жизни припомощи наномедицины.

Владыка сражений продолжает призывать троян-цев к воссоединению, окружив их войско защитнымпокровом. Как только я решаю, что пора бы посетитьОлимп, Аполлон квитируется обратно.

– Арес, мужегубец кровавый, стен разрушитель!Ты что же, и дальше позволишь этому куску песье-го дерьма себя оскорблять?! – Скрытый от человече-ских глаз, «сребролукий» грозно указывает перстомна Диомеда, который уже понемногу приходит в чув-ство.

– Оскорблять? Так он посмел задеть меня?!– Конечно, безмозглая твоя башка! – грохочет Апол-

лон, пользуясь ультразвуковыми частотами, доступ-ными лишь слуху Олимпийцев, схолиастов, да ещетроянских собак, которые тут же поднимают неисто-вый брех и жуткий вой. – Вот этот… этот кратковеч-

ный… дерзнул напасть на твою сестру, богиню любви,и перерезал божественные сухожилия белой руки! Они мне бросил вызов, мне, одному их самых могуще-ственных постлюдей! Думаешь, для чего Афина пре-вратила Тидида в сверхгероя? Дабы без жалости вы-смеять тебя, кровожадный охотник до сечи!

Арес аж выворачивается в сторону Диомеда; тотвсе еще тяжело пыхтит, не обращая на бога ни малей-шего внимания.

– Шутить со мной?! – Надрывный визг любите-ля сражений заставляет присутствующих Олимпий-цев зажать уши; как я и подозревал годами, для бес-смертного он слишком недальновиден. – Издеватьсянадо мной?!!

– Прикончи его! – восклицает Аполлон в ультразву-ковом диапазоне. – Вырежи и съешь его сердце!

Закончив напутственное слово, «сребролукий» кви-тируется прочь.

Бог войны теряет самообладание. Меня так и под-мывает посмотреть, как там Афродита, сильно ли ра-нена, но разве можно упустить такое зрелище? И ярешаю остаться.

Для начала Арес превращается в Акамаса, предво-дителя фракийцев, и носится по рядам, громогласнопризывая сынов Приама сплотиться, отбросить гре-ков, которые сильно вклинились в троянское войско,

последовав за Диомедом. Потом замечает Гектора –тот сегодня на удивление сдержан в битве – и, принявобличье ликийского предводителя Сарпедона, осыпа-ет прославленного героя градом колкостей. Присты-женный упреками «союзника», благородный Гекторвновь собирает войско и ведет в наступление. Бог ста-новится самим собой. Теперь он лишь помогает бой-цам охранять голографическое изображение павшегоЭнея.

Должен признаться, это самая свирепая сеча за вседевять лет. Если уж старина Гомер и учит нас чему-то,так только одному: человек – всего лишь хрупкий со-суд, кожаный бурдюк с кровью и кишками, которые го-товы при любом удобном случае вывалиться наружу.

Вот они и вываливаются.Не дожидаясь понапрасну, пока Арес обретет вто-

рое дыхание, ахейцы вслед за пылким Диомедом ибесстрашным Одиссеем бросаются в сражение. По-всюду свистят копья, бешено ржут кони, сталкивают-ся и трещат колесницы. Возничие бичами гонят поро-дистых жеребцов прямо на стены колючих пик и бли-стающих щитов. Тидид полыхает словно факел, где-то впереди, отчаянно призывая друзей на помощь, хо-тя и сам прекрасно справляется со всяким несчаст-ным, что подвернется под руку.

В вихре пурпурного тумана на поле является Апол-

лон и выпускает невредимого Энея – на сей раз под-линного и к тому же струящего вокруг себя огонь, ка-ким Афина наградила Диомеда. Троянское войско воглаве с Гектором разражается воплями ликования и –вперед, в атаку!

На самом деле мне кажется, что сражаются межсобой лишь двое: Анхизид и сын Тидея. Вражескиепредводители пачками валятся под их ударами. В этовремя бессмертные Аполлон и Арес криками сгоняютжителей Илиона на кровавую бойню.

На моих глазах Эней убивает могучих, беспеч-ных близнецов Орсилоха и Крефона. И вот Менелай,опомнившийся от собственной раны, яростно устрем-ляется навстречу Энею. Я слышу, как хохочет бог вой-ны. Еще бы тому не радоваться, если нынче найдетсвою смерть виновник всех бедствий, оставшийся безсупруги рогоносец! Стоит героям сойтись на рассто-яние вытянутой руки, как прочие воины почтительносторонятся, уступая место для благородной aristeia.

Острые копья грозно вздымаются над головами, нотут решает вмешаться брат Нестора Антилох, зака-дычный друг позабытого всеми Ахиллеса. Рассудив,что грекам не след терять причину для битвы, геройстановится рядом с Менелаем, плечом к плечу.

Увидев перед собой сразу двоих легендарных ко-мандиров, Эней поспешно отступает.

Двумястами ярдами восточнее этой сцены распа-ленный Гектор врубается во вражеские ряды с такойсвирепостью, что отбрасывает вспять самого Диоме-да. Божественные линзы позволяют Тидиду разгля-деть неразличимого для прочих Ареса, который бьет-ся с героем бок о бок, и благоразумие нежданно тор-жествует.

Я все еще помню, что хотел навестить Афродиту,однако разве можно оторваться от подобного зрели-ща? Найтенгельзер строчит как сумасшедший в сво-ем блокноте. Курам на смех: заниматься писаниной вэтом обществе, имеющем не больше понятия о кни-гах, чем двухлетние карапузы в яслях. Царапай онхоть на древнегреческом, каракули схолиаста ничегоне значат для этих рубак.

Ого! Похоже, все обитатели Олимпа вознамери-лись поучаствовать в битве. Невдалеке от меня воз-никают Гера с Афиной. Супруга Зевса понуждаетсветлоокую Палладу вступиться за ахейцев. Та вовсене против. Покровительница юности Геба, прислужни-ца верховных Олимпийцев, молнией слетает на полев крылатой колеснице и передает поводья Гере. Афи-на резво запрыгивает следом, на ходу пристегивая на-грудную броню; хитон богини отлетает, подхваченныйветром. Зато кольчуга жарко вспыхивает под солнцем.Подняв пульсирующий желто-алый щит, бессмертная

склоняет меч и посылает на землю яркие зигзаги мол-ний.

– Смотри! – кричит Найтенгельзер, перекрывая шумбитвы.

На севере блещет настоящая молния. На раска-ленном послеполуденном небосводе вздымается ги-гантская черная туча, которая постепенно принимаетгрозные очертания Зевсова лика.

– ЧТО, СЪЕЛИ, МИЛАЯ СУПРУГА С ДОЧКОЙ? –ревет небесный гром. – СЛАБО́ ТЯГАТЬСЯ С БОГОМВОЙНЫ, А? СБЕЙТЕ-КА С НЕГО СПЕСЬ, ИЛИ КИШ-КА ТОНКА?

Клубы мрака закипают над полем брани; струи до-ждя и грозовые вспышки обрушиваются на головытроянцев и аргивян без разбора.

Гера спускается на колеснице как можно ниже; пе-репуганные сыны Пергама бросаются врассыпную,словно раскатившиеся по ковру булавки из кожи ибронзы.

Афина перескакивает в обычную колесницу, управ-ляемую верным Сфенелом, к изможденному Диоме-ду, на латах и руках которого затвердела корка высох-шей крови.

– Уже выдохся, кратковечный? – вопит дщерь Зев-са, вложив в последнее слово всю издевку, на какуютолько способ на. – Это ли сын Тидея, великого в бра-

нях? Неужели ты уступишь вот ему? – Она презри-тельно тычет пальцем в сторону остервенело сража-ющегося Гектора, за чьей спиной возвышается свире-пый Арес.

– Так как же, богиня, – задыхается Диомед, – он подзащитой Олимпийца и…

– А Я ТЕБЯ ЧТО, НЕ ЗАЩИЩАЮ?! – рокочет пятна-дцатифутовая Афина, вырастая на глазах героя, всееще испускающего бледное свечение.

– Д-да, богиня, но ведь…– Довольно! Диомед, радость моего сердца, при-

кончи этого наглеца вместе с его заступником!Обомлевший Тидид лишается дара речи.– Кратковечным нельзя убивать бессмертных…– Кто тебе это сказал? – грохочет Афина, после

чего склоняется над воителем и впрыскивает ему подкожу что-то новенькое. Видимо, делится своей боже-ственной энергией.

Затем отшвыривает бедолагу Сфенела футов натридцать прочь и, завладев поводьями, хлещет коней.Колесница дребезжит по камням навстречу Гектору,Аресу и всему троянскому воинству.

Диомед заносит копье – как будто и впрямь задумалубить могущественного Олимпийца.

При этом Афродита мечтает избавиться с моей по-мощью от самой Афины. Ну и дела. Сердце мое бе-

шено колотится в груди от ужаса и восторга. Скоро всепойдет по-другому. Не поминай лихом, старина Гомер!

12. Над поясом астероидов

Почти сразу же за юпитерианской магнитосферой

корабль сбавил ход, так что полет по огромной дугенад плоскостью эклиптики до Марса занял бы теперьстандартные дни, а не считанные часы. Манмута иОрфу с Ио это вполне устраивало: им было о чем по-беседовать.

Вскоре после старта Ри По и Корос III решили по-ставить парус из борволокна и объявили об этом вовсеуслышание. Сенсоры судна позволили маленько-му европейцу наблюдать за куском ткани, которыйбыл выброшен назад на семикилометровых бикар-бон-тросах и резко развернулся в полную ширину –десять километров в поперечнике. Для Манмута, под-ключившегося к объективам на корме, он выгляделбольшим черным кругом, который аккуратно выреза-ли в звездном небе.

Орфу с Ио выбрался из своего кокона, проворноспустился по главному тросу вдоль соленоидного то-руса, затем проехал по опорному канату. Подобнокакому-нибудь крабу, исполняющему роль Квазимо-до-звонаря, он все тщательно опробовал, подергал,пробежал по реактивным двигателям в поисках тре-щин, неплотных швов или иных изъянов, ничего не об-

наружил и вернулся на корабль с удивительной и гор-дой грацией существа, привыкшего к невесомости.

Корос III отдал приказ выстрелить модифициро-ванный магнитный уловитель Матолофф-Феннелли,и Манмут ощутил энергетический скачок в системахпосудины, когда прибор на носу корабля создал уло-витель с полем в тысячу четыреста километров, дабызахватывать свободные электроны и собирать сол-нечный ветер.

– Сколько еще нам придется тормозить, чтобыостановиться у Марса? – спросил хозяин «Смуглойледи» по общей связи, ожидая отклика от своего дру-га Орфу.

Ответ пришел от властного Короса.– Когда корабль замедлит ход и эффективная пло-

щадь действия уловителя возрастет, для понижениянашей текущей скорости от 0,1992 до 0,001 скоростисвета – точка жесткого столкновения – понадобитсядвадцать три и шесть десятых стандартного года.

– Двадцать три и шесть десятых! – повторил евро-пеец по общей линии. Он, конечно, мечтал о долгойдискуссии с приятелем. Но все хорошо в меру!

– И даже тогда мы получили бы весьма приличныйразгон – триста километров в секунду, – продолжалобитатель Ганимеда. – Одна тысячная световой ско-рости при вторжении в атмосферу – на это не чихнешь

с высокой колокольни.– В общем, о мягкой посадке пора забыть, – ото-

звался маленький моравек.Орфу с Ио издал рокочущий звук, напоминающий

чихание.В разговор включился каллистянин.– К счастью, наша скорость зависит не только от па-

руса из борволокна, Манмут. Реальное путешествиезаймет примерно одиннадцать стандартных дней, и уорбиты Марса мы будем давать чуть менее шести ки-лометров в секунду.

– Так-то лучше, – усмехнулся европеец в тихом итемном чуланчике «Смуглой леди»; странно было по-лучать информацию не через собственную системужизнеобеспечения, но посредством датчиков огром-ного космического корабля. – А почему?

– Солнечный ветер, – пояснил Орфу. – Здесь ондостигает тоже трехсот километров в секунду. Приотправке на борту имелось полцистерны юпитериан-ского водорода и четверть резервуара дейтерия: всеостальное топливо мы рассчитываем извлечь из вет-ра при помощи уловителя Матолофф-Феннелли. Тер-моядерные двигатели придут в действие уже за Солн-цем, и вот где начнется истинное торможение.

– Жду с нетерпением.– Я тоже. – Гигантский краб снова загрохотал, и хо-

зяин «Смуглой леди» задался вопросом: либо ирониявовсе недоступна его другу, либо приняла чересчурязвительные формы.

Дорога над Поясом астероидов протянулась на стосорок миллионов километров. По пути Манмут читал«A la recherchй du temps perdu» – «В поисках утрачен-ного времени» Пруста.

Вместе с романом Орфу загрузил в память прия-теля биографию автора и французский язык во всейего классической сложности, однако дело закончи-лось тем, что европеец прочел пять разных англий-ских переводов. Проще оценить произведение на томязыке, который изучал полтора земных столетия, за-явил он. Краб только хихикнул и предостерег Манму-та от сравнений Пруста с Шекспиром, ибо творчествоих так же отличается по сути, как терраформирован-ный мир, куда направлялся корабль, от ледяных до-лин родных юпитерианских спутников. В ответ крохот-ный моравек упрямо взялся за следующую англий-скую версию.

Едва завершив чтение – капитан подлодки, разуме-ется, осознавал, что произведение требовало болеенапряженной работы мысли, но его разжигало жела-ние пообщаться, – европеец вышел на связь. Орфукак раз покинул свою «колыбель», чтобы проверить

на прочность парусные канаты, почти совсем истре-павшиеся из-за нарастающего торможения.

– Не знаю, – произнес Манмут. – Я ничего такогоне заметил. Обычные разглагольствования устало-го эстета.

– Эстета? – Товарищ подкрутил одну из ручек, на-страиваясь на личную связь, в то время как его ма-нипуляторы и бактериальные жгутики занимались то-чечной сваркой соединителя тросов. Сквозь объекти-вы, расположенные на корме, белая сварочная дугаказалась яркой звездой на фоне черного паруса и гро-моздкого крабьего панциря. – Ты имеешь в виду са-мого́ автора или рассказчика Марселя?

– А что, есть разница? – саркастически хмыкнулсобеседник и тут же устыдился. Не он ли забрасы-вал друга сотнями, а то и тысячами посланий, доказы-вая разницу между героем сонетов – поэтом по име-ни Уилл – и реальной исторической фигурой, драма-тургом Шекспиром? Так почему бы Прусту, пусть дажестоль тяжеловесному и неудобоваримому для пони-мания, не проявить подобную сложность творческойнатуры, отделив себя от главного героя?

Орфу из вежливости проигнорировал вопрос.– Признайся, ты ведь оценил его насмешливый

взгляд на мир? Ибо книга далеко не в последнюю оче-редь пронизана великолепной иронией.

– Да что ты! Мне это не бросилось в глаза, – со-вершенно серьезно изумился европеец.

Человеческий юмор не был чужд моравекам; дажесамые примитивные из них, созданные и спешно уни-чтоженные людской расой еще до эпидемии Рубико-на, – саморазвивающиеся, почти бесчувственные кос-молетчики – уже воспринимали шутки. Без этого пол-ноценное, двустороннее общение невозможно. Смехстоль же неотделим от человеческого мышления, какгнев, логика, ревность или гордость – качества, замет-но присущие бесконечному творению Пруста и оце-ненные Манмутом по достоинству. Но не заметитьиронического взгляда автора? Это было бы крупнымупущением. Десятки лет капитан «Смуглой леди» ис-следовал игру слов, юмор и сатиру в произведенияхВеликого Барда, выискивал тончайшие оттенки смеш-ных фраз или комических положений…

– Вот послушай. – Орфу ловко перебежал по ис-правно натянутому канату обратно к пульсирующимтермоядерным двигателям. – Перечитай-ка еще разотрывок из «Любви Свана». Помнишь, герой отча-янно хочет убедить ветреницу Одет ту остать-ся дома и не ходить в театр без него, пуская в ходвсе свои уловки отпетого эмоционального шанта-жиста?

И он переслал нужный текст.

– Клянусь, – говорил он ей за несколько минут доее отъезда в театр, – что всякий эгоист на моем местебыл бы счастлив, если б ты отказалась исполнить егопросьбу, – ведь у меня вечером масса дел. Я бы незнал, как мне быть, не знал, как мне выпутаться, еслибы, паче чаяния, ты мне сказала, что не поедешь втеатр. Но мои дела, мои развлечения – это не все, ядолжен подумать и о тебе. Если мы расстанемся с то-бой навсегда, ты вправе будешь упрекнуть меня, чтов решительную минуту, когда я чувствовал, что теряюуважение к тебе и скоро разлюблю, я тебя не предо-стерег. Видишь ли, не в «Ночи Клеопатры» (ну и на-звание!) тут дело. Мне важно убедиться, что ты дей-ствительно стоишь на самой низкой ступени умствен-ного развития, что в тебе нет ничего хорошего, чтоты презренное существо, неспособное даже отказатьсебе в удовольствии. Если ты правда такая, то какже я могу тебя любить, раз ты не личность, не цель-ная натура, пусть несовершенная, но подающая на-дежды? Ты бесформенна, как вода, которая стекает слюбого склона, тырыба, не обладающая ни памятью,ни способностью мыслить: рыба сто раз на дню бьет-ся о стекло аквариума, которое она принимает за во-ду. Разумеется, твой ответ не сразу изгонит из моего

сердца любовь, но неужели ты не понимаешь, что тыстанешь для меня менее привлекательна, как толь-ко я увижу, что ты – не личность, что я не знаю ни-кого ниже тебя? Конечно, я предпочел бы обратитьсяк тебе с просьбой не ходить на «Одну ночь Клеопат-ры» (меня тошнит от одного названия) так, как буд-то это для меня несущественно, и притом в тайнойнадежде, что ты все-таки пойдешь в театр. Но имен-но потому, что я придаю твоему решению большоезначение, раз твой ответ будет иметь важные послед-ствия, я считаю необходимым честно тебя предупре-дить.

Одетта обнаруживала все признаки волнения ибеспокойства. Смысл того, что говорил Сван, был ейнедоступен, но она понимала, что это целая «громо-вая речь», что это настоящая сцена, что тут и мольбыи упреки, а так как Одетта хорошо изучила мужчин, то,не вдумываясь в отдельные слова, она соображала,что мужчина никогда бы их не произнес, если б не былвлюблен, а раз он влюблен, значит, подчиниться емуневыгодно, что от неповиновения его влюбленностьтолько усилится. Вот почему она выслушала бы Сва-на с полнейшим спокойствием, если б не видела, чтовремя идет и что если Сван сию минуту не замолчит,то она (это было сказано ею с улыбкой, выражавшейнежность, смущение и упорство) «непременно опоз-

дает на увертюру!»12

В тесном отсеке управления «Смуглой леди» Ман-мут громко расхохотался. Он понял. Потрясающийюмор! Читая отрывок впервые, капитан подлодки уде-лял все внимание человеческим эмоциям – ревностии очевидному желанию Свана управлять поведениемженщины по имени Одетта. И вдруг… словно чистоеокно прояснилось во льдах.

– Благодарю, – промолвил моравек, обращаяськ пятнадцатиметровому крабу, который успел сноваустроиться в коконе. – Думаю, до меня начинает до-ходить. И я ценю это. Вроде бы ничего общего сШекспиром – отличаются язык, тон, построение. Ивсе-таки нечто… совпадает.

– Оба одержимы загадкой человека, – предполо-жил моравек с Ио. – Твой Шекспир рассматрива-ет грани человечности сквозь реакцию на события,ищет сокровенное под маской характеров, очерчен-ных внешними поступками. А герои Пруста погружа-ются в пучины памяти, чтобы воочию разглядетьвсе те же грани. Другими словами, твой Бард по-хож на Короса III – он возглавляет экспедицию, стоя

12 Марсель Пруст. «В поисках утраченного времени: По направле-нию к Свану». Часть вторая. «Любовь Свана». Перевод с французскогоН.М. Любимова.

на капитанском мостике, тогда как мой дражайшийМарсель скорее сродни тебе самому, заключенномув кокон «Смуглой леди», ныряющему в глубину, дабыизведать подводные рифы, познать тайны морско-го дна, иных живых существ и даже целого мира припомощи эхолокатора.

Европеец задумался на пару-тройку наносекунд.– Да, но я не вижу, каким образом его герои при-

близились к разгадке, плавая по волнам памяти… Ипытались ли вообще?

– Не только памяти, друг мой. Ты забываешь овремени.

Внезапно Манмуту почудилось, будто Орфу легкодотянулся до него сквозь почти неуязвимую, непроби-ваемую оболочку двух кораблей и коснулся некой за-ветной, очень личной струны.

– Время существует отдельно от памяти, – про-бормотал он скорее для себя. – Но может ли памятьсуществовать отдельно от времени?

– Именно! – громогласно подтвердил иониец. – Итолько так. Главные герои Пруста – прежде всегоавторское «я» или рассказчик «Марсель», а с ним ибедняга Сван – предпринимают ровно три попыт-ки отыскать и сложить вместе части этой запу-танной головоломки под названием «жизнь». Каж-дый из подходов обречен на неудачу, однако сама ис-

тория каким-то образом создает ощущение побе-ды, несмотря на все промахи рассказчика и даже ав-тора!

Хозяин «Смуглой леди» погрузился в молчание. За-тем принялся переключаться с одной камеры внеш-него наблюдения на другую.

«Внизу», над Поясом, парил устрашающий круг-лый парус. Моравек увеличил изображение до пре-дела и отчетливо увидел, как черноту космоса проре-зает одинокий астероид. Столкновения можно былоне опасаться. Мало того, что корабль пролетал надплоскостью эклиптики на высоте ста пятидесяти мил-лионов километров – небесное тело мчалось в проти-воположном направлении. Сверившись с банком дан-ных Ри По, Манмут узнал его название – Гаспра –и размеры: 20x16x11 километров. Астероид, похожийна бесформенную картофелину, наугад изрезаннуюкратерами глазков, оказался крохотным, но все же на-стоящим миром. Подумать только, при мощном уве-личении он являл признаки заселенности и даже ци-вилизации: скалы избороздили ровные линии, в глу-бинах кратеров мерцали огни, на сплющенном «но-су» Гаспры сиял четкий рисунок, сложенный из искус-ственных источников света.

– Роквеки, – вполголоса промолвил Орфу, который,видимо, глядел в ту же сторону. – Их тут несколько

миллиардов по всему Поясу.– И что, эта раса действительно так враждебна,

как говорят? – поинтересовался европеец. Впрочем,он сразу пожалел о своих словах: еще сочтут за па-никера.

– Не знаю. Похоже на то. Роквеки избрали болеевоинственный путь развития, чем мы. По слухам,они боятся и открыто ненавидят постлюдей, а нас,моравеков, просто не выносят. Корос III мог бы по-рассказать, насколько правдивы легенды об их же-стокости.

– Корос? А он-то откуда?..– Это известно немногим, но шестьдесят зем-

ных лет назад он возглавлял экспедицию, отправ-ленную в эти края Консорциумом Пяти Лун и Асти-гом-Че. В полете принимали участие десять мора-веков. Вернулось только четверо.

Капитан «Смуглой леди» задумался. Он впервыепожалел, что не изучал разные виды оружия. Еслиэтим существам придет на ум уничтожить чужой ко-рабль, хватит ли у них мощи? Нет, навряд ли. Дажереактивной ракете не под силу достать мишень, кото-рая движется со скоростью 0,193 световых.

– Так что за три безуспешных способа разрешитьзагадку жизни предлагает Пруст? – спросил он то-варища.

Краб-исполин прочистил виртуальное горло.– Во-первых, носы героев почуяли увлекательный

аромат благородства, дворянства, знатных титу-лов и наследных привилегий. Рассказчик Марсельследует по этой дороге две тысячи с лишним стра-ниц. Во всяком случае, он искренне верит, что выс-шая форма аристократии – это аристократия ду-ха. Однако чистый и ровный путь заводит его в ту-пик.

– Обыкновенный снобизм, – хмыкнул Манмут.– Обыкновенный?! – Раскатистый голос Орфу все

сильнее оживлялся на личном луче. – Если хочешьзнать, Пруст усматривал в снобизме силу, скрепля-ющую общество – любое общество, в какие угодновремена – воедино. И вот он изучает в книге всевоз-можные уровни и проявления этого феномена, какиетолько можно вообразить. Автор не устает от-крывать новые и новые лики снобизма…

– Зато я устал, – буркнул собеседник, надеясь, чтоего искренность не слишком обидит товарища.

Рокочущий дозвуковой хохот, сотрясший линию,успокоил его.

– Каков же второй способ познать тайну жизни? –спросил европеец.

– Любовь.– Как? – Манмут растерялся. Более трех тысяч

страниц книги затрагивали и эту тему, но всегда сгорьковатым привкусом… безысходности, что ли?

– Любовь, – прогрохотал моравек с Ио. – Сенти-ментальная влюбленность и плотская похоть.

– Ты имеешь в виду… нежное чувство Марселя и– теперь-то я понимаю – Свана к семье, к бабушке?

– Нет, дружище. Теплую привязанность к знако-мым вещам. К самой памяти. И к людям, вовлечен-ным в царство знакомых вещей.

Хозяин «Смуглой леди» покосился на кувыркаю-щийся в космосе астероид по имени Гаспра. Согласноданным Ри По, это небесное тело совершало оборотвокруг своей оси за семь стандартных часов. Инте-ресно, могло бы подобное место сделаться для него,для любого, кто способен на чувства, источником сен-тиментального притяжения?

– Вот темные моря Европы – это да…– Прошу прощения?Маленький европеец ощутил, как сжались и похо-

лодели органические слои в его теле. Надо же былосболтнуть свои мысли по линии! Хорошо хоть, не пообщей!

– Так, ничего. Почему бы и в самом деле не влю-биться в разводье? Чем не ответ на главную загад-ку?

– Потому что, – начал Орфу, и другу впервые по-

слышались скорбные нотки в голосе огромного кра-ба, – Пруст понимал, а его герои выяснили несколькопозже… Ни любовь, ни ее благородная кузина друж-ба не способны уцелеть под губительными лезвия-ми ревности, скуки, привычки, эгоизма.

– Никогда?– Никогда. – Иониец испустил тяжкий вздох. – Пере-

читай последние строки «Любви Свана». Помнишь?«Как же так: я убил несколько лет жизни, я хотелумереть только из-за того, что всей душой любилженщину, которая мне не нравилась, женщину не вмоем вкусе!»

– Ну да, я заметил, – отозвался Манмут. – Тольконе знал в ту пору, как это следует воспринимать:как искрометный юмор, ядовитую желчь или знакневыразимой печали?

– Все вместе, друг мой. Все вместе.Капитан подлодки накачал в каюту побольше кис-

лорода, желая избавиться от серой паутины грусти,что грозила беспросветно оплести его сердце.

– А как называется третья дорога?– Давай отложим до следующего раза, – произнес

Орфу, очевидно уловив настроение товарища. – Ко-рос III собирается расширить радиус действия уло-вителя Матолофф-Феннелли. Ну разве не занятнопосмотреть на фейерверки в рентгеновских лучах?

На орбите Марса путешественники, разумеется,ничего интересного не встретили: ведь сама плане-та, как и положено, находилась в то время позадиСолнца. Днем позже корабль пересек земную орби-ту, и вновь ничего особенного: Земля крутилась где-то внизу. Меркурий мог бы стать единственным небес-ным телом, четко заметным на смотровых экранах, датолько яростное солнечное сияние вскоре заполнилоих до отказа.

За девяносто семь миллионов километров от све-тила, когда нити накала радиатора дышали немысли-мым жаром, парус из борволокна был спущен, смотани убран под купол на корме. Орфу принял в этой рабо-те самое активное участие, деловито суетясь на кор-пусе космической посудины; обратившись к внешнимкамерам, Манмут впервые разглядел его шрамы, ца-рапины и выбоины в свете пламенных языков Солнца.

За два часа до запуска термоядерных двигателейКорос III удивил европейца неожиданным приказом:всем собраться в модуле управления, подле прием-ников магнитного уловителя.

Внутренних коридоров на корабле не было, и хозя-ина «Смуглой леди» одолевали сомнения в необхо-димости совершать путешествие по внешней обшив-ке корпуса ради обычной беседы.

– Зачем идти туда лично? – спросил он у друга. –Тем более ты все равно не поместишься в модулеуправления.

– Ничего, подожду снаружи. Я буду видеть вас че-рез открытые двери, кабельная связь обеспечит на-дежное сообщение.

– Ее лучше ли просто обсудить все вопросы пообщей связи? – Вакуум и проникающее излучение непугали европейского моравека, но мысль о необходи-мости покинуть свою подлодку заставляла его нерв-ничать.

– Ее знаю, – откликнулся иониец, – однако до за-пуска двигателей осталось сто четырнадцать ми-нут, так почему бы мне не заскочить за тобой подороге?

Так и поступили.Они встретились у грузового отделения. Манипу-

ляторы Орфу усадили Манмута в укрытую нишу напанцире, подключили к линиям коммуникации. Това-рищи направились из темного чрева корабля, междуего изогнутых и решетчатых ребер, наружу и вверх повнешнему корпусу. Капитан «Смуглой леди» посмот-рел на сферические термоядерные двигатели, кото-рые, если судить по их виду, были прилеплены к но-су в последний момент, будто конструкторы не моглидодуматься до этого раньше, и сверил часы. Час и че-

тыре минуты до возгорания.По пути европеец искренне удивлялся ультрашпи-

онскому покрытию судна – сплошной пористой чер-ной упаковке, которая теоретически делала его неза-метным для простого взгляда, космических радаров,а также для инфракрасных, ультрафиолетовых и ней-тринных зондов. Какой в этом толк, если путешествен-ники ворвутся в атмосферу Марса на четырех столпахреактивного пламени и оно будет бушевать целых двадня?

Отсек управления имел шлюзовые двери для под-держания воздушного давления. Манмут помог това-рищу подключиться к защищенным кабельным соеди-нениям; сам же прошел внутрь, предвкушая удоволь-ствие подышать старомодным способом.

– На корабле находится оружие, – без обиняков на-чал Корос III.

Говорил он, естественно, вслух. Многогранные гла-за и черный гуманоидный панцирь вспыхивали алымигалогеновыми бликами.

В каюте собрались три моравека; миниатюрный РиПо завершал равносторонний треугольник.

– Ты слышал? – обратился европеец к Орфу поличной связи.

– Еще как, – откликнулся иониец, маяча за окном.

– А почему ты говоришь об этом теперь? – спросилкапитан «Смуглой леди» у Короса.

– Решил, что раз уж ваше с ионийцем существова-ние тоже поставлено на карту, значит, вы имеете пра-во знать.

Манмут перевел взор на каллистянина:– Так тебе все было известно?– До сей минуты я не слышал, чтобы экспедиция со-

биралась доставить военную технику на поверхностьМарса, – отозвался Ри По. – Хотя, располагая све-дениями о защитном оснащении на самом корабле,нетрудно было догадаться.

– На поверхность Марса, – задумчиво повторил ев-ропеец. – То, о чем вы говорите, находится внутри«Смуглой леди»… – Он даже не потрудился придатьсвоим словам вопросительный оттенок.

Корос III кивнул, подтверждая его мысль устарев-шим человеческим способом.

– И какого рода оружие? – требовательно вопросилкапитан подлодки.

– Я не уполномочен отвечать, – напрягся ганимедя-нин.

– А может, я тоже не уполномочен перевозить неиз-вестно что на борту своего судна! – рявкнул собесед-ник.

– У тебя нет выбора, – скорее печально, чем власт-

но промолвил Корос.Манмута охватила ярость.– А ведь он прав, – вмешался Орфу по частной ли-

нии. – Выбора у нас не осталось. Только вперед.– Тогда зачем вообще извещать нас? – сердито по-

вторил европеец.Ответил ему Ри По:– Обогнув Солнце, мы понаблюдали за Марсом и

выяснили, что здешняя квантовая активность на мно-го порядков превышает наши прежние оценки. Этапланета представляет прямую угрозу всей Солнечнойсистеме.

– С какой стати? – удивился иониец. – Постлюдивеками тешились с квантовой телепортацией, еще ко-гда заселяли города на земной орбите.

Руководитель полета по старинному обычаю пока-чал головой. Хотя, конечно, мысль о какой-либо «ста-рине» едва ли приходила на ум при взгляде на этодолговязое, иссиня-черное, с проблеском, существо ив особенности – на его мушиные глазки.

– Не в таких объемах, – возразил он. – На сегодняш-ний день фазотрансформации на Марсе способныпрорвать огромную дыру в ткани космического време-ни. Это выходит за всякие рамки. Безумным экспери-ментам пора положить конец.

– Войниксы как-то замешаны в этом деле? – поин-

тересовался Орфу.Именно с появлением войниксов на Земле – с пер-

вым упоминанием о них в перехваченных беседахпостлюдей, то есть более двух тысяч местных летназад, – планета принялась демонстрировать следынеслыханной квант-телепортационной активности.

– Замешаны ли войниксы и обитают ли они на Зем-ле по-прежнему, нам неизвестно, – ответил Корос IIIпо общей связи. – Повторяю, нравственные сообра-жения повелели мне объявить вам об оружии, кото-рое имеется на борту. Когда и как его использовать,решать исключительно нам. Защита главного судна –ответственность Ри По. Применение боевых сил под-лодки – забота моя, и только моя.

– Выходит, с корабля нельзя стрелять по целям наМарсе? – вслух рассудил Манмут.

– Совершенно верно, – произнес Ри По.– Зато на борту «Смуглой леди» находится оружие

массового поражения? – уточнил Орфу.Моравек с Ганимеда помолчал, взвешивая каждое

слово, и наконец неохотно выдавил:– Да.Европеец попытался прикинуть, что бы это могло

быть. Термоядерные бомбы? Реактивные снаряды?Нейтронные излучатели? Устройства на основе анти-материи? Катализаторы черных дыр? Единственное,

с чем он имел дело до сих пор, – это безобидные сети,штыки и гальванайзеры для отпугивания кракенов иловли редких образцов европейской морской фауны.

– Корос, – негромко проговорил он, – к роквекам тытоже летал с оружием?

– Нет. Тогда в нем не было необходимости. Мора-веки астероидного Пояса сделались воинственной исвирепой расой, однако не представляют угрозы длявсего живого в Солнечной системе… – Ганимедянинсверился с хронометром: через тридцать одну минутусработают термоядерные двигатели. – Еще вопросы?

– Зачем кораблю суперневидимая оболочка, – по-дал голос Орфу, – если огонь из наших сопл заполы-хает на небе не хуже сверхновой звезды, которую да-же среди белого дня не заметит лишь слепой? По-стойте-ка… Вы специально рассчитывали на ответ-ные действия со стороны местных обитателей? Хоти-те, чтобы они сами проявили себя?

– Вот именно, – подтвердил Корос III. – Так легчевсего выяснить их намерения. Термоядерные двига-тели загорятся в восемнадцати миллионах километ-ров от Марса. Если за время снижения судно не попы-таются перехватить, то мы отбросим двигатели, соле-ноиды и прочие внешние конструкции, а значит, вторг-немся на орбиту полностью скрытыми от любого на-блюдения. К сожалению, нам до сих пор неизвестно,

какая здесь цивилизация – технологическая или пост-технологическая.

Манмут серьезно призадумался. Фактически они«отбросят» последнюю возможность вернуться назадна Юпитер.

– Я бы сказал, что колоссальная квантовая актив-ность очень даже указывает на развитые техноло-гии, – заметил иониец, – разве нет?

– Возможно, – хмыкнул Ри По, – но ведь во Вселен-ной столько ученых-психов!

На этой загадочной фразе собрание закончилось.Из отсека управления откачали воздух, и Орфу доста-вил товарища обратно, на борт «Смуглой леди».

Термоядерные двигатели сработали точно по сце-нарию. В течение последующих двух дней Манмутбыл прикован к высокогравитационному сиденью, нев силах пошевелиться под тяжестью четырехсот g.Отсек, где содержалась подлодка, снова наполнялособый гель, однако сама «Смуглая леди» остава-лась пустой. Непривычное бремя и неподвижностьначинали утомлять маленького европейца. Он не хо-тел и думать о том, каково приходится Орфу в его ко-лыбели на внешнем корпусе. Марс и все другие изоб-ражения на носовых экранах затмевались ревущимпламенем двигателей, равных четырем солнцам, по-

этому капитан подводной лодки проводил время, раз-глядывая по видео звезды за кормой и перечитываяотрывки из Пруста. Теперь исследователь Шекспиравыискивал раз-личные связи и несоответствия между«A la recherche du temps perdu» и своими любимымисонетами.

Пылкая одержимость Манмута и Орфу языками илитературой Потерянной Эпохи не являлись чем-тоиз ряда вон выходящим. Уже первые моравеки, бо-лее сорока земных столетий назад посланные в си-стему Юпитера изучать существа, населяющие егоспутники, были запрограммированы первыми пост-людьми таким образом, чтобы неограниченно поль-зоваться достоверными записями о земной истории,культуре и особенно искусстве. Это произошло послевспышки Рубикона, когда в умах еще теплилась на-дежда сохранить память и записи о человечестве, да-же на тот случай, если последние уцелевшие девятьтысяч сто четырнадцать «старомодных» людей не пе-реживут Финального факса. Прошли века, контакт сЗемлей оборвался, но с тех пор история, литерату-ра и искусство человечества превратились в страст-ное увлечение многих тысяч моравеков, работающихкак в жестком вакууме, так и на спутниках. Любимымконьком Уртцвайля, погибшего под ледовым обваломв глубинах европейского кратера Тире Макула восем-

надцать лет назад, была американская Гражданскаявойна. Исследования товарища, посвященные пешимоперациям солдат Конфедерации, аккуратно лежалив ящике рабочего стола Манмута возле упакованногов гель памятного подарка – прозрачной лампы с пу-зырьками расплавленного вещества.

Уставившись на приглушенное фильтрами свече-ние двигателей, Манмут пытался совместить сведе-ния об исторической личности Пруста – человека, трипоследних года жизни прикованного к постели в ком-нате с пробковыми стенами, в окружении старых ру-кописей, периодически приходящих гранок романови бутылочек с наркотическими зельями, вдобавок непринимавшего иных гостей, кроме мужчин, промыш-ляющих древнейшим ремеслом, и мастера по обслу-живанию одного из первых парижских телефонов, пе-редающего оперу прямо на дом, – с рассказчикомМарселем, авторским «я» в исчерпывающем иссле-довании восприятия, названного «В поисках утрачен-ного времени». Память маленького европейца храни-ла чудовищные объемы информации: при желании онмог бы вызвать подробные карты Парижа 1921 года,любой из портретов Пруста – фотографических, вы-полненных маслом или пером, мог сравнить каждогоиз героев с каждым из реальных людей, которых ко-гда-либо знал автор… И ничто из этого даже на шаг

не приблизило европейца к пониманию книги. Мора-век давно проникся одной мыслью: творения челове-ческого искусства необъяснимым образом превосхо-дили самих творцов.

Орфу упоминал три потайные тропки к разгадкежизни. Первая – одержимость благородством, права-ми «голубой крови», «сливок общества» – явно заво-дила в тупик. Манмуту не потребовалось одолеватьвсе три тысячи страниц, дабы осознать это.

Второй ключ – поиски истины в любви – поистинезавораживал маленького европейца. Ну разумеется,Пруст, как и Шекспир, только по-иному, пытался изу-чить все грани человеческой привязанности: однопо-лую, разнополую, семейную, между коллегами, меж-личностную, а также страсть к определенному местуна Земле или просто к вещам. И здесь капитан «Смуг-лой леди» не мог не согласиться с ионийцем: в концеконцов писатель отвергает любовь на дороге к болееглубокому познанию.

Каков же третий путь? И если он тоже ведет в ни-куда, то в чем же подлинный ответ, сокрытый междустраниц и незнакомый героям, но возможно блеснув-ший перед глазами сочинителя подобно свету в концетоннеля?

Чтобы выяснить это, достаточно было выйти насвязь и поговорить с товарищем. Однако друзья по-

чти не общались во время тяжелого и неприятногоснижения. Каждый погрузился в собственные думыи молчал. «Ничего, он расскажет мне после, – уте-шал себя хозяин подлодки. – Или я сам распутаю этотузел… Ведь и Шекспир докапывался, какая сила сто-ит за человеческой любовью. Интересно, совпадут лиих выводы?» Нельзя не заметить, что и Барда по ме-ре развития цикла разочаровывает сентиментальное,романтическое и физическое влечение как разгадкасмысла бытия.

И вот термоядерные двигатели отключились. На-ступила почти пугающая тишина, а мощная гравита-ция резко покинула обитателей судна.

В тот же миг корабль избавился от сферическихтопливных двигателей; они стремительно унеслись вкосмос, отправленные в небольших ракетах.

– Отбрасываем парус и соленоиды, – предупредилОрфу.

Манмут проследил по видео, как названные ком-поненты отделились и уплыли в атмосферу, а затемвернулся к носовым камерам. До Марса оставалоськаких-то восемнадцать миллионов километров, и те-перь ничто не мешало путешественникам рассмот-реть его. Ри По наложил на изображение планеты ри-сунок их траектории. Та выглядела просто безукориз-ненно. Внутренние ионные отражатели продолжали

замедлять полет, готовя судно к выходу на полярнуюорбиту.

– За время снижения не зафиксировано никаких ра-даров или прочих сенсоров, – сообщил Корос III. – Ни-каких попыток перехвата.

Чувство собственного достоинства – вещь, конеч-но, важная, подумалось маленькому европейцу, нозачем обязательно говорить другим общеизвестныефакты?

– На пассивные датчики поступила информация, –из рек Ри По.

Хозяин «Смуглой леди» прочел новые данные. Ес-ли бы корабль приближался к Европе, например, дис-плеи пестрили бы от радио-, гравитонических и мик-роволн, от множества прочих излучений технологи-ческого происхождения. Марс не испускал ничего. Ивсе же терраформированный мир проявлял очевид-ные признаки жизни. Телескоп на носу космическогосудна уже различал белые здания на вулкане Олимп,изогнутые и прямые прорези дорог, каменные голо-вы вдоль северного побережья и даже кое-какие ин-дивидуальные перемещения на поверхности… Одна-ко ни единой приметы технологической цивилизации.Как там выразился Ри По: «ученые-психопаты»?..

– Через шестнадцать часов выходим на орбиту, –объявил Корос. – Приготовьтесь, ближайшие сутки мы

будем только наблюдать. Манмут, твоя подлодка по-кидает корабль через тридцать часов.

– Есть, – отозвался европеец – и чуть не добавил:«сэр».

Казалось, планета затихла, выжидая. Правда, те-лескопы обнаружили на Фобосе предметы искус-ственного происхождения: горнорудное оборудова-ние, остатки магнитного ускорителя, роботов-вездехо-дов и расколотые купола подземных жилищ. Тольковсе это выглядело запыленным, побитым и остывшимцелых три тысячелетия назад. Кто бы ни террафор-мировал Марс в течение прошлого века, эти существаявно не имели ничего общего с обветшалыми арте-фактами на поверхности внутреннего спутника.

Планета более не напоминала красно-оранжевыймир, изображенный на всех фотографиях из прошло-го. Шапку полярного льда сменил небольшой полу-растаявший белый остров посреди лазурного океа-на, волны которого омывали большую часть северно-го полушария. В небесах закручивались причудливыеспирали облаков. Плоскогорья и огромные массивыеще сохраняли буроватый оттенок, но яркая зеленьлесов и полей поражала даже невооруженный взгляд.

Судно по-прежнему не засекало чужих радаров, неполучало ни единого вызова: ни по радиочастотам, нипо лазеру, ни по личной связи. Напряженные минуты

ожидания растянулись в долгие часы. Четыре мора-века любовались живописными видами и готовилиськ высадке «Смуглой леди».

Марс кишел жизнью – человеческой или постчело-веческой, а кроме того, здесь обитал как минимумеще один неизвестный вид – малорослые зеленые ра-ботники, что старательно возводили каменные голо-вы. На просторах водных каньонов Долины Маринераи вдоль северного побережья белели одинокие пару-са; по морю, образовавшемуся у плато Эллада, пла-вали крохотные флотилии. На Олимпе виднелся покрайней мере один высокоскоростной эскалатор, ка-меры сфотографировали с полдюжины летающих ма-шин вокруг кальдеры, а также десятки других белыхдомов и ухоженных садов, спускающихся широкимиуступами по склонам вулканов Фарсиды. По оцен-кам ганимедянина, все четыре горы населяли не бо-лее трех тысяч бледных на вид человекоподобных су-ществ, а в палаточных городках у моря обитало при-мерно двадцать тысяч зеленых работников.

При этом огромные терраформированные землипустовали.

– Ну и какая тут опасность для разумной жизни вСолнечной системе? – поинтересовался Орфу.

– А вы посмотрите в квантовых лучах, – посовето-вал Ри По.

– О боже, – вырвалось у Манмута в пустоте каюты.Марс буквально ослеплял зловещим багровым сия-

нием телепортационной активности. Алые линии сте-кались в единый узел – к Олимпу.

– Странно, – заметил иониец. – Могут ли несколькомашин вызвать подобные квантовые беспорядки? Яне вижу их в электромагнитном спектре. И химическиереакции отталкивания здесь тоже ни при чем.

– Нет, – отвечал ему Корос. – Летающие автоматыныряют в квантовый поток и снова появляются, зна-чит, он порожден не ими. Во всяком случае, перед на-ми не первичный источник.

С минуту европеец разглядывал поразительнуюкарту, прежде чем решился задать вопрос, которыймучил его несколько дней:

– Может, стоит связаться с ними по радио или как-тоеще? Приземлиться в открытую, сыграть роль друзей,а не шпионов?

– Мы прорабатывали этот вариант, – изрек руково-дитель миссии. – Но местная квантовая активность дотакой степени выходит за обычные рамки, что мы со-чли целесообразным собрать как можно больше све-дений, прежде чем обнаружить свое прибытие.

«Ну да, собрать сведения – и доставить оружиемассового поражения как можно ближе к вулкану», –с горечью подумал Манмут. Он никогда не собирал-

ся быть солдатом. Моравеки не созданы, чтобы сра-жаться; мысль об убийстве разумного существа глу-боко противоречит их программе, столь же древней,как и сам род.

И все же капитан принялся готовить «Смуглую ле-ди» к спуску: перевел ее на автономные источники пи-тания, отключил внешние линии жизнеобеспечения,оставив только общие коммуникации; последние свя-зи оборвутся, когда подлодка, заключенная в ультра-невидимую шпионскую оболочку, нырнет в океанскиеглубины. Суденышко поддерживали реактивные опо-ры; Корос III лично разведет и отбросит их, а такжесам откроет парашюты, которые замедлят падение. Илишь на морском дне Манмут снова станет распоря-жаться собственной подлодкой.

– Приготовиться к поднятию на борт, – произнес га-нимедянин.

– Доступ на борт разрешен, – откликнулся капи-тан «Смуглой леди», хотя руководитель полета и недумал спрашивать позволения: откуда неевропейцузнать протоколы?

Замигали предупредительные огоньки; двери отсе-ка разъехались в стороны, ожидая Короса III. Манмутбросил взгляд на изображение «колыбели» Орфу, итот почувствовал внимание к своей особе.

– Пока, дружище, – сказал он. – Увидимся.

– Надеюсь.Капитан «Смуглой леди» открыл нижние шлюзовые

двери и собрался отсечь кабели коммуникации.– Погодите, – вмешался каллистянин. – Там, на го-

ризонте.Камеры в отсеке управления показывали, как руко-

водитель полета захлопнул уже распахнутую задвиж-ку шлюза и вернулся к своим инструментам. Малень-кий европеец убрал палец с кнопки уничтожения по-следних линий связи.

Из-за края планеты появилось нечто; пока это былалишь точка на экране радара. Носовой телескоп отка-зывался сообщать подробности.

– Должно быть, они запустили аппарат, пока мы на-ходились по ту сторону планеты, – предположил Ор-фу.

– Поздороваемся с хозяевами, – промолвил Ри По.Судно послало несколько запросов на разных ча-

стотах. Загадочная точка не отзывалась.– Видите? – спросил ганимедянин.Манмут видел отлично. Объект не длиннее двух

метров смахивал на конную колесницу, окружен-ную мерцающим силовым полем. Внутри находилисьдвое, мужчина и женщина. Она правила, а он не сво-дил взора с космической посудины в восьми тысячахкилометров над собой, словно та и не обладала ис-

кусственной невидимостью. Дама оказалась рослойцарственной блондинкой, а ее кавалер – приземи-стым седобородым старцем.

Орфу расхохотался:– Не думал, что у богов бывают такие симпатич-

ные подружки!Будто услышав оскорбление, мужчина поднял пра-

вую руку.Видеовход полыхнул и отключился; маленького ев-

ропейца швырнуло обратно на высокогравитацион-ное сиденье. Корабль поразили жуткие судороги. Иеще раз. Потом его так часто и мощно затрясло, чтоМанмута отбросило к противоположной стене и вжа-ло в потолок.

– Эй, ребята, у вас все в порядке? – прокричал онпо общей линии. – Меня кто-нибудь слышит?

Несколько мгновений ответом ему было молчаниеи шум помех. Затем через нарастающий рев пробилсятихий и спокойный голос Орфу:

– Я тебя слышу, дружище.– Как ты? Как судно? Мы их подбили?– Я поврежден и ослеп от вспышки, – ответил иони-

ец сквозь шипение и потрескивание. – Но прежде,чем это произошло, я успел кое-что увидеть. Мы нестреляли. А корабль… его уже нет. Наполовину.

– Наполовину? – бессмысленно повторил Ман-

мут. – А что…– Своего рода энергетическое копье. Отсек

управления пропал – вместе с Коросом и Ри По. Ис-парился. Носа не осталось. Верхний корпус оплав-лен. Судно вращается вокруг своей оси, делая по дваоборота в секунду, и вроде бы начинает развали-ваться. Мой собственный панцирь проломлен, ма-нипуляторы почти целиком уничтожены. Я теряюсилы и чувствительность покрова. Выбирайся от-сюда вместе со «Смуглой леди». Торопись!

– Да я не знаю как! – выкрикнул европеец. – Всемуправлял Корос! Я даже не знаю…

Внезапно корабль снова тряхнуло, и последняясвязь, а также видеолинии полностью оборвались.Вокруг обшивки раздавалось оглушительное шипе-ние. Посудина испаряется, сообразил Манмут. Он пе-реключился на внутренние камеры подлодки. Экраныотобразили клубы горящей плазмы.

«Смуглая леди» завертелась и задрожала еще от-чаяннее – то ли вместе с погибающим кораблем, то лисама по себе. Капитан активировал прочие объекти-вы, систему контроля повреждений и подводные зон-ды. Половина приборов не работала или же реагиро-вала недостаточно быстро.

– Орфу?Молчание.

Европеец включил вездесущие мазеры, пытаясьвосстановить личный луч.

– Орфу?Молчание. Тряска усилилась. Отсек для «Смуглой

леди», куда в ожидании Короса III предварительно на-качали воздух, неожиданно лишился атмосферы, иподлодка закрутилась с бешеной скоростью.

– Я иду к тебе, Орфу! – воскликнул Манмут.Он распахнул двери шлюза и порвал сдерживаю-

щие ремни. Где-то позади, не то на корабле, распа-давшемся на части, не то в каюте, прогремел взрыв.Европейца ударило о панель управления. Наступилакромешная тьма.

13. Суходол

Поутру, вкусив отменных блюд, приготовленных

сервиторами Марины, четверо друзей покинули Па-рижский Кратер и факсовали на площадку, где празд-новался последний Горящий Человек.

Внутри самого павильона, как и положено, горелсвет, зато вокруг царила кромешная ночь, и завыва-ния ветра доносились даже сквозь полупроницаемоесиловое поле.

Харман посмотрел на Даэмана:– У меня записан вот этот код: двадцать один – во-

семьдесят шесть. Ничего не всплывает в памяти?– Да мы же в павильоне! – простонал тот. – Они все

на одно лицо. А снаружи темно, хоть глаз выколи. Кактут признаешь место, которое посещал белым днем ив шумной компании?

– А мне кажется, код верный, – встряла Ханна. –Помню, числа были крупные и номер незнакомый,раньше я по нему не факсовала.

– В смысле, до шестнадцати лет? – осклабился со-биратель бабочек.

– Нет, я была чуть постарше. – Мускулистая заго-релая девушка наградила бледного и дряблого собе-седника ледяным взглядом, и тот попятился, хотя ни

разу, кроме как в туринской драме, не видел, чтобычеловеческие существа бились друг с другом.

Не обращая внимания на перепалку, Ада шагнула ксиловому полю и прижала к нему тонкие пальцы. Пре-града подернулась рябью и чуть подалась, но не бо-лее того.

– Эй, а оно твердое. Мы не выберемся.– Бред какой-то, – произнес Харман.Они вдвоем принялись толкать барьер и тыкать в

него локтями, пинать и налегать всей тяжестью; эла-стичное поле оказалось не таким уж полупроницае-мым – по крайней мере для людей.

– Что-то новенькое. – Подруга Ады тоже попыта-лась толкнуть невидимый барьер плечом. – В пави-льоне факса – и вдруг заграждения?

– Мы в ловушке! – Даэман страшно завращал гла-зами. – Попались, точно крысы.

– Не болтай, – отмахнулась Ханна; нельзя сказать,чтобы эти двое отлично ладили с самого утра. – Все-гда можно вернуться. Портал прямо за твоей спиной,и он-то исправен.

Не успела она договорить, как из упомянутого мер-цающего портала явилась и подлетела к путеше-ственникам пара сферических сервиторов общегопользования.

– Поле нас не выпускает, – пожаловалась им хозяй-

ка Ардис-холла.– Знаем, Ада Ухр, – отвечала одна из машин. – При-

носим извинения, мы торопились на помощь. Здеш-ний узел… м-м-м… редко используется.

– Ну и что? – Смуглый мужчина нахмурился и скре-стил руки на груди. – С каких это пор вы запечатыва-ете факс-узлы?

– Еще раз просим прощения, Харман Ухр, – от-кликнулся сервитор очень близким к мужскому голо-сом, обычным для машин этого сорта. – Климатиче-ские условия снаружи чрезвычайно опасны для жиз-ни. Вам просто необходима термокожа.

Его напарник вручил каждому из людей молекуляр-ный костюм тоньше простой бумаги.

– Они издеваются? – озадаченно промолвил кол-лекционер.

– Нет, – покачал головой опытный спутник. – Я уженосил такое.

– И я, – поддакнула Ханна.Молодой мужчина развернул невесомую термоко-

жу – все равно что дым в руках держать.– На мой наряд это не налезет.– И не должно, – пояснил Харман. – Чтобы эффек-

тивно действовать, оно обязано прилегать к самой ко-же. Есть еще капюшон, но ты сможешь отлично ви-деть и слышать сквозь него.

– А как же наша собственная одежда? – озабочен-но спросила хозяйка Ардис-холла, которую после ноч-ных похождений как-то не тянуло на подвиги. Во вся-ком случае – в вопросах добровольного раздевания.

– Не считая обуви, – отозвался первый сервитор, –не рекомендуется налагать лишние слои, Ада Ухр,они только снижают эффективность.

– Шутите? – возмутился Даэман.– Всегда можно вернуться домой и надеть самые

теплые куртки, пальто и шапки, – ответил его спут-ник. – Правда, я не уверен, что здесь это поможет.

Он обернулся на черную стену силового поля, закоторой грозно ревел ветер.

– Нет, – вставил второй сервитор. – Стандартныеодеяния неадекватны обстановке Суходола. Однако,если предпочитаете, мы способны изготовить болееблагопристойные костюмы и доставить их через трид-цать минут.

– К черту, – рявкнула Ада. – Я хочу взглянуть, чтотам.

Она вышла на середину павильона и приняласьразоблачаться у всех на виду. Подруга шагнула к нейи тоже начала стягивать блузку вместе с шелковымишароварами.

Молодой мужчина вытаращил глаза. Харман взялего за локоть и отвел в сторонку. Избавляясь от одеж-

ды, коллекционер исхитрился несколько раз обер-нуться через плечо на спутниц. Галогеновые светиль-ники заливали кожу Ады ослепительным, сочным си-янием, а стройное и крепкое тело Ханны мерцало,словно начищенная бронза. Натягивая термокостюмна ноги, вторая девушка бросила взгляд на Даэманаи нахмурилась. Тот поспешил отвернуться.

Когда вся четверка опять собралась в центре пави-льона, облачась в тончайшую кожу и ботинки, юнаяхозяйка Ардис-холла рассмеялась:

– Эти вещи смотрятся еще откровеннее, чем еслиб мы ходили голыми.

Собиратель бабочек смущенно шаркнул ногой, нобывалый путешественник лишь улыбнулся под мас-кой.

– А почему мы все разных цветов? – полюбопыт-ствовал коллекционер.

Ада сияла желтым, Ханна – оранжевым, Хармануи Даэману достались соответственно блистающий си-ний и зеленый термокостюмы.

– Чтобы вы могли различать друг друга, – ответилсервитор, как будто вопрос обращался к нему.

Хозяйка Ардис-холла опять залилась своим бес-печным, самозабвенным смехом, и оба мужчины уста-вились на нее.

– Извините, ребята. Просто… и так ведь ясно, кто

есть кто. Даже издали.Харман подошел к силовому полю и приложил к

нему синюю руку.– А теперь-то можно? – осведомился он.Машины промолчали, зато барьер мягко заколы-

хался, пропуская ладонь, а после и все тело прошлонаружу, точно сквозь серебристый водопад.

Сервиторы тронулись за четверкой путешествен-ников навстречу мраку и ветру.

– Нам не нужно сопровождение, – сказал девяно-стодевятилетний мужчина.

Даэман заметил, что ревущий вихрь унес эти словакуда-то вдаль, и все же они отчетливо раздавались вушах: в капюшоне явно имелись аудиопередатчики ипара крохотных наушников.

– Извините, Харман Ухр, вы ошибаетесь, – возра-зила машина. – Освещение вам не помешает.

И оба сервитора озарили каменистую землю мно-жеством ярких лучей.

Синяя фигура покачала головой:– Я уже пользовался термокостюмами, высоко в го-

рах и далеко на севере. Линзы капюшона настраива-ются на ночное видение. Вот… – Харман прикоснулсяк виску, что-то нащупывая. – И я все различаю. Какиеяркие звезды!

– Ух ты, – восхитилась Ада, последовав его приме-ру.

Взамен жалких кругов света, предложенных назой-ливыми машинами, перед ней раскинулся Суходол вовсем великолепии. Каждый камень переливался соб-ственным пламенем, а звезды… У девушки перехва-тило дыхание. Она повернула голову. Павильон полы-хал, будто гигантская раскаленная домна.

– Это так… красиво, – промолвила Ханна и отошлаот группы на два десятка шагов, перепрыгивая с од-ного валуна на другой.

Путешественники находились в самом низу про-сторной каменистой долины, окруженной крутымискалами. Земля была чиста от снега, но вершины уте-сов блистали под звездами бело-голубой россыпьюискр. Облака плыли по небу, напоминая стада сереб-ряных овец.

Ветер зловеще завывал в ушах и бил в лицо, дажекогда друзья просто стояли на месте.

– Я замерз, – пожаловался Даэман, переступая сноги на ногу.

Еще бы не окоченеть, если на теле нет ничего, кро-ме ботинок.

– Возвращайтесь и оставьте нас в покое, – велелдевяностодевятилетний мужчина сервиторам.

– При всем уважении, Харман Ухр, наша программа

не позволяет покидать людей одних. Вы рискуете по-лучить увечье или заблудиться в Суходоле. Впрочем,мы можем держаться на расстоянии ста шагов, еслиугодно.

– Угодно. И потушите фары, чтоб вам! Глаза режет.Машины повиновались и убрались назад к пави-

льону. Ханна первой двинулась в путь. Не считая че-тырех человек в ярких одеяниях, долина была совер-шенно безжизненна. Ни деревьев, ни травы, никакогодвижения.

– А что мы ищем? – спросила подруга Ады, пере-ступив через маленький ручей.

– Это та самая площадка? – повторил Харман.Даэман и Ханна заозирались.– Похоже, – нерешительно сказал собиратель бабо-

чек. – Хотя вы понимаете, когда кругом палатки, убор-ные, купола, и сверху силовое поле, и полно громад-ных обогревателей, и еще этот Горящий Человек, ипостоянно светло как днем… В общем, тогда все вы-глядело иначе. И я так не мерз! – Он запрыгал ожив-леннее. – Что скажешь, Ханна?

– Я тоже не уверена… Не знаю.Ада взяла инициативу в свои руки.– Давайте-ка разделимся и поищем какие-нибудь

следы прошлого праздника. Кострища, каменные пи-рамиды, что-нибудь в этом роде. Правда, я не думаю,

что мы отыщем твою Вечную Жидовку прямо сейчас,Харман.

– Ш-ш-ш! – предостерег тот, оборачиваясь насервиторов. Механизмы находились в отдалении итем не менее наверняка прослушивали все разгово-ры. – Ну, ладно, – вздохнул Харман. – Расходимся надве сотни футов, не дальше…

Мужчина в синем осекся. Со стороны каньона по-явилась знакомая, смутно напоминающая человекафигура и неуклюже зашагала по камням. Когда суще-ство приблизилось на тридцать футов, Харман оклик-нул его:

– Уходи. Нам не нужен войникс.В ушах путешественников зазвучал голос еле за-

метного вдали сервитора:– Мы настаиваем, леди и джентльмены. Это самый

удаленный и опасный изо всех известных факс-узлов.Нельзя допустить ни малейшей возможности вреда.

– Тут что, водятся динозавры? – Голос Даэманадрогнул.

Ада рассмеялась и раскинула руки навстречу хо-лодной воющей тьме:

– Сомневаюсь, братец. Если только не появиласьновая, морозоустойчивая порода, о которой мы нико-гда не слышали.

– Почему же, все возможно, – поддразнила Ханна. –

Видите вон тот гигантский валун? А вдруг это алло-завр, облизываясь, поджидает добычу?

Коллекционер попятился и чуть не споткнулся о ка-мень.

– Да нет их здесь, – вмешался Харман. – Что вооб-ще может завестись при такой холодрыге? Ничего. Неверите – снимите на секунду капюшоны.

Спутники послушались. И тут же радионаушникинаполнились резкими воплями.

– Держись подальше, – обратился мужчина в синемкостюме к войниксу. – В случае чего мы тебя позовем.

Друзья тронулись в дорогу – на северо-запад,как показала напульсная функция ориентирования.Под бешеным напором ветра качались даже колю-чие звезды, и путешественникам постоянно приходи-лось укрываться за каменными глыбами, дабы не по-валиться наземь. Когда вихрь утихал, четверка осто-рожно двигалась дальше.

– Я что-то нашла, – раздался голос Ады.Товарищи поспешили к ярко-желтой фигуре, уда-

лившейся на юг. На первый взгляд под ногами девуш-ки лежал обычный камень, однако вблизи станови-лась заметна щетинистая шерсть, диковинные конеч-ности-плавники и пара черных дыр вместо глаз.

– Это тюлень, – сказал Харман.– Тюлень? – непонимающе переспросила Ханна,

присаживаясь на корточки, чтобы потрогать недвиж-ное существо.

– Морское млекопитающее. Мне попадались такиена побережьях… далеко от факс-узлов. – Мужчина то-же коснулся холодного тела. – Бедняга окаменел. Му-мифицировался. Он мог пролежать здесь сотни, ты-сячи лет.

– Так мы на побережье? – полюбопытствовала Ада.– Не обязательно. – Харман поднялся и огляделся

вокруг.– Эй! – обрадовался Даэман. – А вон тот утес я пом-

ню. Под ним еще стоял пивной павильон.И он потрусил к большому валуну у скалы.– Ты уверен? – наморщила нос Ада, когда товарищи

догнали коллекционера.Одинокая глыба вздымалась к ледяным мерцаю-

щим звездам и быстрым облакам, сбивающимся встаи, но ни единая примета не указывала на то, чтокогда-либо тут проводился праздник. Друзья осмотре-ли почву у подножия, ища следы от шатровых колыш-ков, кострища или оттиски машинных колес, однаконичего не нашли.

– Да ведь прошло полтора года, – рассудил Хар-ман. – А сервиторы – отличные уборщики, значит…

– О господи! – воскликнула Ханна, задрав головувверх.

Спутники последовали ее примеру, хотя уже замгновение до того успели заметить удивительную иг-ру красочных бликов на камнях и скалах.

Ночной небосклон ожил, превратился в сияющийзанавес из танцующих лучей лазурного, лимонного,алого цветов.

– Что это? – шепнула Ада.– Не знаю. – Мужчина в синем тоже понизил голос.А чудесный свет продолжал переливаться между

облаками. Харман откинул капюшон:– Вот это да! Оно так же полыхает и без ночного ви-

дения. Кажется, две-три декады назад я видел подоб-ное, когда…

– Сервиторы! – вмешался Даэман. – Что это заогоньки?

– Атмосферное явление, вызванное влиянием за-ряженных солнечных частиц на электромагнитное по-ле Земли, – донесся голос невидимой машины. – Та-ково научное определение. Феномен имеет несколь-ко названий, например…

– Спасибо, достаточно, – вмешался самый опыт-ный из путешественников, застегивая капюшон. – Гля-дите-ка! – вдруг изумился он.

На утесе проявились таинственные царапины; ве-тер или другие природные причины таких не оставля-ли.

Ада озадаченно нахмурилась:– Непохоже на символы из книг.– Да уж, – согласился тот-кто-умел-читать.– Следы прошлой гулянки? – спросила Ханна.– Возле пивной палатки? – усомнился Даэман. –

Что-то не припомню. Если только сервиторы не исца-рапали скалу, убираясь после праздника.

– Возможно, – промолвил Харман.– Ну как, продолжим искать? – заторопилась Ада.– Нет, – изрек девяностодевятилетний мужчина. –

Ничего мы здесь не найдем. Пора факсовать куда-ни-будь потеплее и как следует перекусить.

Девушка изумленно посмотрела на спутника, нопромолчала. Сервиторы плавно подлетели ближе, ипозади замаячил войникс.

– Мы уходим, – объявил Харман. – Осветите намдорогу назад, к павильону.

В Уланбате едва перевалило за полдень, и привыч-ная сотня с лишним гостей, собравшихся отметитьВторую Двадцатку Тоби, развлекалась на семьдесятдевятом уровне «Небесных колец». Висячие сады ше-лестели и вздыхали на ветру, что налетал из краснойпустыни. Несколько молодых людей и девушек, за-метивших отсутствие Даэмана в последние дни, бур-но приветствовали его возвращение; мужчина кивнул

им и последовал за своими новыми товарищами. Чет-верка набрала еды на длинном банкетном столе и,отойдя подальше от шумной толпы, села за каменныйстолик у низенькой стены на краю кольца. Сервиторыналили в бокалы холодного вина. Восемью сотнямифутов ниже войниксы с помощью умных машин велинесметные караваны верблюдов по шоссе Гоби.

– Что произошло? – спросила Ада, когда друзьянемного подкрепились в тени висячего сада. – Я жечувствую, что-то пошло не так.

Харман открыл было рот, но тут же умолк, выжидая,пока машины-прислужники пролетят мимо.

– Эти сервиторы абсолютно одинаковы с виду, –сказал он. – А никому не приходило в голову, что тот,кто сейчас рядом, уже мог наблюдать за вами где-тоеще?

– Глупости, – отрезал собиратель бабочек. Откусы-вая жирные куски от жареной курицы, он жадно обли-зывал пальцы и прихлебывал охлажденное вино.

– Возможно, – повторил Харман.– Так что ты разглядел там, в темноте? – встряла

Хана. – Простые наскальные царапины?– Это были цифры.Даэман расхохотался:– Ну уж нет. Цифры-то мне известны. Все их знают.

Никакие это не цифры.

– Их изобразили словами.– Погоди, в книге слова другие… – изумилась Ада.– Думаю, мы столкнулись с тем типом слов, ко-

торые написаны от руки. Символы, соединенные пе-тельками и накренившиеся вбок, будто бы от ветра.Подозреваю, что их нанесли на камень сразу послеГорящего Человека. Впрочем, я сумел разгадать ихзначение.

– Теперь уже слова! – усмехнулся Даэман. – Минутуназад мы говорили о цифрах.

– И что же ты прочел? – полюбопытствовала Ханна.Девяностодевятилетний мужчина оглядел спутни-

ков и негромко произнес:– Восемь-восемь-четыре-девять.Ада покачала головой:– Смахивает на код факс-узла. Только я не слыша-

ла, что бы хоть один из них начинался с двух восьме-рок.

– Таких и не бывает, – вставил коллекционер.Харман пожал плечами:– Наверное. Только когда мы доедим, я собираюсь

испробовать этот номер.Хозяйка Ардис-холла посмотрела на далекий гори-

зонт. Кольца пересекались в бледно-голубых небесахузкими полосками молочного цвета.

– Вот почему ты не выбросил термокожи в урну, как

советовали сервиторы?– Не знал, что ты заметила. – Мужчина ухмыльнул-

ся и отхлебнул вина. – А я-то надеялся провернутьвсе втайне. Видимо, шпиона из меня не выйдет. Хоро-шо хоть, проклятые машинки факсовали раньше нас.

Тут, как по заказу, явился очередной сервитор, что-бы наполнить опустевшие бокалы. Сферическая ма-шина зависла по ту сторону стены на высоте вось-мисот футов над красно-желтой пустыней, пока изящ-ные манипуляторы бережно наливали вино из кувши-на.

Не убеди Харман своих друзей еще до факса на-деть цветные термокожи под обычную одежду, всечетверо могли бы проститься с жизнью.

– Мамочки! – воскликнул Даэман. – Где мы? Чтопроисходит?

Никакого павильона здесь не было и в помине. Код8849 выбросил путешественников прямо во мрак и ха-ос. Вокруг ревела настоящая буря. Ноги скользили польду. Куда бы ни пытались шагнуть люди, всюду тор-чали какие-то шипы.

– Ада! – позвал девяностодевятилетний мужчина. –Свет!

Товарищи не успели накинуть капюшоны, да развев этой кромешной тьме нашлось бы достаточно отра-

женного сияния, чтобы линзам ночного видения былочто усиливать?

– Сейчас, сейчас, ребята… Готово!Крохотный фонарик, одолженный у Тоби, пролил

тонкий луч в непроглядную темноту. Засверкала ине-ем распахнутая дверь, заблестели трехфутовые со-сульки, а пол оказался вздыблен волнами застывшегольда. Лампа качнулась вправо – и Ада увидела глазадрузей, округлившиеся от изумления.

– Это не павильон, – громко сказал Харман.– В каждом узле есть павильон, – возразил собира-

тель бабочек. – Иначе не будет и портала. Верно?– Почему же? Когда-то давно на земле имелись ты-

сячи частных узлов.– О чем это он? – закричал Даэман. – Выбираться

надо!Юная хозяйка Ардис-холла обратила свет назад:

портал отсутствовал. Путешественники растерянностояли в комнате с многочисленными настеннымиполками, целиком закованной в лед. Да, но где же цен-тральный пьедестал? Как же так? Без него не вернуть-ся обратно! В луче фонаря танцевал миллион снежи-нок. За стенами ревел ветер.

– Даэман, сегодня ты сказал очень умную вещь, –произнес Харман.

– Что? Что я такого сказал?

– Мы попались. Точно крысы.Молодой мужчина выпучил глаза, а между тем луч

двинулся дальше, к замороженным стенам. Вьюга ры-дала все громче.

– Вот и в Суходоле так же ревело, – заметила Хан-на. – Хотя никаких построек там не было. Или всеже?..

– Навряд ли, – промолвил Харман. – Однако я со-гласен, мы явно попали в Антарктику.

– Куда? – переспросил Даэман, стуча зубами. – Вкакую еще ант… антаттику?

– В то холодное место, где мы побывали утром, –бросила Ада и шагнула в проем.

Оставшись в полной темноте, друзья сбились вме-сте и поспешили следом, будто выводок гусят.

– Эй, тут коридор, – послышалось впереди. – Ша-гайте осторожнее. Здесь повсюду неровный лед иснег.

Обледеневшая прихожая вывела четверку в замо-роженную кухню, а оттуда – в такую же гостиную. Адапровела лучом по ряду окон, покрытых тройной гла-зурью инея.

– Я, кажется, догадался, где мы, – прошептал опыт-ный путешественник.

– Да это ерунда, – отмахнулась Ханна. – Главное,как отсюда вырваться?

– Погодите. – Ее подруга опустила фонарь, и яркиевспышки, отразившись от пола, озарили снизу лицатоварищей. – Пусть скажет, мне интересно.

– По легенде, которую я слышал, наша Вечная Жи-довка обитала в собственном жилище на вершине го-ры Эребус, на одном из антарктических вулканов.

– В Суходоле? – Коллекционер оглянулся в кро-мешный мрак. – Господи, ну и мороз!

Ханна дернулась к нему так резко, что молодоймужчина отшатнулся и чуть не упал.

– Дурачок, надень это. – Она бесцеремонно выта-щила зеленый капюшон у него из-за воротника, напя-лила на голову и застегнула. – Всем нам не помешаетзащита, не то еще минута – и тут станет на четыре со-сульки больше. Тело выделяет слишком много теплачерез скальп.

Спутники последовали ее совету.– И правда, так лучше, – обрадовался Харман. –

Виднее, да и слышнее, шум ветра заглушается.– А это жилище из легенды, оно рядом с факс-па-

вильоном Суходола? Мы в состоянии дойти пешком?Недавний именинник беспомощно развел руками:– Кто знает. Полагаю, женщина именно так и добра-

лась до Горящего Человека. Однако я еще слабо раз-бираюсь. Может статься, ей пришлось одолеть тыся-чу миль.

Даэман покосился на черные заледеневшие окна,за которыми ревела буря.

– Я отсюда не выйду, – безо всякого выражения из-рек он. – Ни за что в мире.

– Впервые согласна с тобой, – кивнула Ханна.– Ничего не понимаю. – Ада свела брови. – Гово-

ришь, эта женщина жила здесь… несколько веков на-зад? Как же это…

– Понятия не имею, – признался опытный странники, одолжив фонарик, побрел по следующему коридо-ру.

Внезапно путь преградили мерцающие белые ко-лонны. Пока друзья глазели на препятствие, Харманвернулся в занесенную снегом гостиную, с трескомотодрал от пола тяжелый стол и сокрушил с его помо-щью ледяные наросты, прокладывая себе путь.

– Куда ты? – окликнул Даэман. – Что проку-то? Мил-лион лет там не было ни души. Мы же окочуримся,если…

Девяностодевятилетний мужчина добрался до две-ри и выбил ее ногой. Коридор залило яркое сияние. Ипотоки жары. Спотыкаясь и скользя на коварном полу,троица со всех ног бросилась к товарищу.

Комната, в которой они очутились, отсутствиемокон и размерами напоминала ту, самую первую, нов отличие от нее была освещена, прогрета и свобод-

на от снега. И вдобавок ее почти целиком заполнялметаллический диск более двенадцати футов в попе-речнике, беззвучно парящий в воздухе. Силовое полепоблескивало стеклянным куполом над серебристойповерхностью, в которой чернело шесть углублений смягкой обивкой, имеющих форму человеческого телас парой коротких рукояток возле ладоней.

Конец ознакомительного

фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».Прочитайте эту книгу целиком, купив полную ле-

гальную версию на ЛитРес.Безопасно оплатить книгу можно банковской кар-

той Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильноготелефона, с платежного терминала, в салоне МТСили Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.День-ги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другимудобным Вам способом.