научный журнал кономическая историjeh.isi.mrsu.ru/assets/econ_hist_2011_15.pdf · И. В. Поткина — доктор исторических наук,

1№ 4 (14), 2011

Экономическая историяИздается с июня 2000 года. Выходит 4 раза в год

научный журнал

№ 4 (15), 2011Подписной индекс в каталоге «ПРЕССА РОССИИ» 43075

В. А. Виноградов — академик РАН, главный редактор;Н. М. Арсентьев — член-корреспондент РАН, Историко-социологический институт Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева, заместитель главного редактора;Л. И. Бородкин — доктор исторических наук, профессор, Исторический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, заместитель главного редактора;О. И. Марискин —доктор исторических наук, профессор, Историко-социологический институт Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева, ответственный за выпуск;Г. Н. Давыдова — старший преподаватель, Историко-социологический институт Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева, ответственный секретарь;С. А. Саломатина — кандидат исторических наук, Исторический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова;А. П. Корелин — доктор исторических наук, Институт российской истории РАН;П. В. Лизунов — доктор исторических наук, Северодвинский филиал Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова

Соучредители – Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва»;ООО «ИнСтИтут» (Издательский центр Историко-социологического института Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева)

Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство ПИ № ФС77-42386 от 21 октября 2010 г.

Адрес редакции: 430005, г. Саранск,

ул. Пролетарская, 63, оф. 403, Историко-социологический институт

Тел.: (8342) 24-25-90, 29-08-37Факс: (8342) 24-25-90

e-mail: [email protected]Тираж 300 экз. Заказ №

Редакционная коллегия

Точка зрения редакции может не совпадать с мнением авторов статей

При перепечатке ссылка на журнал «Экономическая история» обязательна

Журнал включен в базу НЭБ eLIBRARY.RU и проект РИНЦ (сублицензионный договор

№ 143-07 / 2010 от 19.07.2010 г.). Материалы журнала размещены

по адресам: http://elibrary.ru/title_about.asp?id=31003; http://elibrary.ru/title_about.

asp?id=32291

Отпечатано в ГУП РМ«Республиканская типография

“Красный Октябрь”»430000, Мордовия, г. Саранск, ул. Советская, 55а

E-mail: [email protected]

Компьютерная верстка и художественное оформление Г. Н. Давыдовой

Корректор Е. В. Савойская

Экспертный совет:Научный совет РАН по проблемам российской и мировой экономической истории;Научно-образовательный центр «Экономическая история Центральной России и Среднего Поволжья» Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева;Центр экономической истории Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

ЭКОНОМИчеСКАя ИСТОРИя2

Редакционный совет

Б. В. Ананьич — академик РАН.В. В. Алексеев — академик РАН, директор Института истории и археологии УрО РАН.С. П. Карпов — академик РАН, декан Исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.А. Н. Сахаров — член-корреспондент РАН.В. М. Арсентьев — доктор исторических наук, Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева.Д. Баржо — профессор, Университет Париж IV, Франция.М. В. Бибиков — доктор исторических наук, Институт всеобщей истории РАН.Ю. П. Бокарев — доктор исторических наук, Институт российской истории РАН.С. М. Вдовин — ректор Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева.Ю. Ф. Воробьев — доктор экономических наук, Институт экономики РАН.Й. Батен — профессор, Генеральный секретарь ассоциации экономической истории, Тюбингенский университет, Германия.В. И. Гришин — доктор экономических наук, ректор Российского экономического университета им. Г. В. Плеханова.е. В. Демчик — доктор исторических наук, декан исторического факультета Алтайского государственного университета, г. Барнаул.В. В. Запарий — доктор исторических наук, Уральский государственный технический университет/Институт истории, археологии и этнографии УрО РАН.В. В. Керов — доктор исторических наук, Российский университет дружбы народов.В. И. Кузищин — доктор исторических наук, Исторический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.К. Леонард — профессор, Оксфордский университет, Великобритания.А. А. Макушев — доктор исторических наук, профессор, Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева.В. А. Мау — доктор экономических наук, ректор Академии народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации.Ю. А. Петров — доктор исторических наук, директор Института российской истории РАН.И. В. Поткина — доктор исторических наук, Институт российской истории РАН.Н. А. Проскурякова — доктор исторических наук, Московский государственный педагогический университет.А. С. Сенявский — доктор исторических наук, Институт российской истории РАН.Б. М. Шпотов — доктор исторических наук, Институт всеобщей истории РАН.Р. Хьерппе — профессор, Почетный президент Международной ассоциации экономической истории, Финляндия.

3№ 4 (14), 2011

Н. В. Заварюхин, В. И. Цыганкова МОРДОВСКОЕ ПРИМОКШАНЬЕ КАК ОТРАСЛЬ КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА: формы бытования

В статье анализируются известия о мордов-ском бортничестве в источниках, прослежива-ется становление и развитие бортничества, а также устройство бортей и приспособления для охраны их от медведей.

И. С. Максимов ТЕНДЕНЦИИ АГРАРНОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ В СВЯЗИ С ВОЕННЫМИ КАМПАНИЯМИ 1812–1814 годов (на материале губерний Среднего Поволжья)

В статье анализируется влияние военных кам-паний 1812–1814 гг. на экономическое развитие аграрного сектора экономики средневолжских губерний. На архивном материале показаны тенденции аграрного развития в период и после «грозы двенадцатого года».

А. Н. Команджаев КОЧЕВОЕ ХОЗЯЙСТВО КАЛМЫКОВ: исторический опыт и современнон звучание

В статье анализируются основные элементы калмыцкого кочевого хозяйства конца XIX – начала XX в. Сравнительный анализ позволяет определить возможности использования жи-вотноводческой культуры калмыков в современ-ном сельском хозяйстве региона.

В. М. Арсентьев КАТЕГОРИИ И ЧИСЛЕННОСТЬ ПРОМЫШ-ЛЕННЫХ РАБОЧИХ В РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА (по материалам Среднего Поволжья)

В статье анализируется динамика изменения численности промышленных рабочих на протя-жении первой половины XIX в. применительно к различным категориям рабочих: помещичьим, посессионным и вольнонаемным. Территориаль-ные рамки охватывают территорию Среднего Поволжья в границах Пензенской, Казанской, Симбирской и Самарской губерний. Выявляется удельный вес численности различных категорий рабочих в регионе, а также исследуется соот-ношение этого показателя с данными по России в целом. Делается вывод об ограниченности рынка свободной рабочей силы, обусловливав-шего большое значение принудительных форм организации промышленного труда на протя-жении всего дореформенного периода.

6

16

22

26

N. V. Zavaryuhin, V. I. Tsygankova MORDOVIA PRIMOKSHANYE INDUSTRY AS A PEASANT ECONOMY: forms of existence

This paper analyzes the news of the Mordvinian beekeeping in the sources, traced the formation and development of beekeeping, as well as the device board and devices to protect them from bears. 6

I. S. Maksimov TENDENCIES OF AGRARIAN DEVELOPMENT OF RUSSIA DUE TO THE MILITARY CAMPAIGNS OF 1812–1814 (on a material of provinces of the Average of the Volga region)

In article infl uence of military campaigns of 1812–1814 on economic development of agrarian sector of economy of middle Volzsky provinces is analyzed. On an archival material tendencies of agrarian development during the period and after “a thunder-storm of the twelfth year” are shown.

A. N. Komandzhaev KALMYK NOMADIC ECONOMY: historic experience and contemporary perception

The article considers the Kalmyk nomadic economy at the end of the XIX – the beginning of the XX century by principal characteristics. Comparative-contrastive analysis gives an opportunity to use Kalmyk cattle breeding culture in the present agriculture of the area.

V. M. ArsentjevCATEGORIES AND NUMBER OF INDUSTRIAL WORKERS IN RUSSIA IN THE FIRST HALF OF XIX CENTURY (based on the material of Middle Volga region)

The article analyzes the dynamics of changes in the number of industrial workers during the fi rst half of the XIX century in relation to different categories of workers: the landlord, possessional and civilian. The territorial scope of the Middle Volga region covers a territory within the boundaries of Penza, Kazan, Samara and Simbirsk provinces. It reveals the share of the number of different categories of workers in the region, as well as investigates the correlation of this index with the data on Russia as a whole. The conclusion of limit of market of free labor, determined the importance of forced forms of organization of industrial labor throughout the pre-reform period.

Раздел 1ЭКОНОМИчеСКОе РАЗВИТИе РОССИИ: региональный опыт

СОДеРжАНИе


Р. Н. Каукина СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬ-НОСТЬ САРАНСКОЙ ГОРОДСКОЙ ДУМЫ И УПРАВЫ В КОНЦЕ XIX – НАЧАЛЕ XX в.

В статье анализируется деятельность городских властей г. Саранска по развитию городского хозяйства, формированию город-ских бюджетов; также рассматриваются основные мероприятия в области улучшения городского благоустройства, здравоохранения и проведения железной дороги.

Н. Н. Зоркова ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗЕМСТВ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТА-НОВКА В МОРДОВСКОМ КРАЕ НАКАНУНЕ СТОЛЫПИНСКОЙ АГРАРНОЙ РЕФОРМЫ

Статья посвящена рассмотрению социально-экономического положения Мордовии накануне Столыпинской аграрной реформы. Особое вни-мание уделяется характеристике землевладе-ния и особенностям местного самоуправления в уездах, составивших впоследствии террито-рию Мордовии.

И. К. Корякова ПРОФСОЮЗНОЕ ДВИЖЕНИЕ США В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В статье рассматриваются отношение проф союзов США ко Второй мировой войне, их позиция по вопросу о стачках, о трудовом за-конодательстве, о регулировании государством цен и заработной платы в годы войны.

А. П. Матвеев РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СТРОИТЕЛЬНЫХ МАТЕРИАЛОВ В МАССР В 1957–1965 годах

Статья посвящена истории развития про-мышленности строительных материалов в Мордовской АССР в 1957–1965 гг. Отмечается становление флагманов строительной инду-стрии Мордовии – Алексеевского цементного и асбестоцементного заводов.

С. И. Малоземов ПРОГРАММЫ РАЗВИТИЯ АПК МОРДОВИИ В 2008–2012 годах: проблемы и перспективы роста

В статье анализируются программы развития сельского хозяйства Мордовии, вскрыты про-блемы развития аграрной отрасли и направле-ния оптимизации государственной поддержки и государственного регулирования.

Т. А. Абрамова ЦИКЛЫ В ОБЩЕСТВЕННОМ РАЗВИТИИ

В статье анализируются теории и гипотезы эко-номических циклов в соответствии с классифика-цией по длительности действия или степени их продолжительности, устанавливается экономи-ческая основа, которая определяет возникновение и продолжительность действия циклов.

Н. Н. Зоркова 43

50

57

62

УСЛОВИя И ПОРяДОК ПРИеМА РУКОПИСеЙ

69

76

R. N. Kaukina SOCIO-ECONOMIC ACTIVITY SARANSK CITY DUMA AND DROVE IN THE LATE XIX – EARLY XX century

This article analyzes the activities of the city authorities of Saransk Urban Development, the formation of municipal budgets, core activities improving urban development, health and conduct of the railroad are also considered.

N. N. Zorkova LANDOWNERSHIP, THE ACTIVITY OF ZEMSTVA AND THE SOCIAL AND POLITICAL SITUATION IN THE MORDOVIAN LAND BEFORE THE STOLYPIN AGRARIAN REFORM

The article is devoted to the consideration of the social and economic position of Mordovia before the agrarian reform by Stolypin. Special attention is paid to the characteristic of landownership and peculiarities of local self-government in the uyezds, which later became a part of the Mordovia territory.

I. K. Koryakova LABOR MOVEMENT OF THE USA IN THE YEARS OF THE SECOND WORLD WAR

The author examines the attitude of U.S. Labor towards the Second World War, the Labor position on the issues of strikes, labor legislation, and state regulation of prices and wages in the ycars of the war.

A. P. Matveev THE DEVELOPMENT OF THE MATERIALS INDUSTRY BUILDING IN THE MASSR IN 1957–1965 years

The articles is devoted to the history of the building materials industry in Mordovia in 1957–1965 years. It is noticed that there is the formation of the fl agships in the construction of cement industry of Alekseevsky cement plant.

S. I. Malozemov PROGRAMS OF DEVELOPMENT OF AGRARIAN AND INDUSTRIAL COMPLEX OF MORDOVIA IN 2008–2012: problems and prospects of growth

The programs of agriculture development of Mordovia are analyzed in the article. The problems of agrarian branch and direction of state support optimization and state regulation.

T. A. Abramova CYCLES IN SOCIAL DEVELOPMENT

The theories and suppositions connected with economic cycles with classifi cation based on actions length are analysed in the article. There is given an economic basis, which defi nes the appear ing and action cycles length.

Раздел 2ОПЫТ ЭКОНОМИчеСКОЙ ПОЛИТИКИ

36

5№ 4 (14), 2011

ЭКОНОМИчеСКОе РАЗВИТИе РОССИИ: региональный опыт

Раздел 1


УДК 94:323.325(=511/152)ББК Т3(2Рос.Мор)

Н. В. Заварюхин, В. И. Цыганкова

МОРДОВСКОе ПРИМОКШАНье КАК ОТРАСЛь КРеСТьяНСКОГО ХОЗяЙСТВА: формы бытования

Ключевые слова: бортничество, пасечное пчеловодство, мордва, борти, колодные улья, продукты пчеловодства, крестьяне.

N. V. Zavaryuhin, V. I. Tsygankova

MORDOVIA PRIMOkshANye INDUsTRy As A PeAsANT eCONOMy: forms of existence

key-words: wild-hive beekeeping, apiary beekeeping, mordva, wild-hives, bee-hive, beekeeping products, peasants.Бортничество – добыча и реализация

меда диких пчел – считается одним из наи-более распространенных и старейших видов хозяйственной деятельности на территории проживания мордовского этноса [8, с. 52]. Бортничество получило широкое развитие в Спасском и Темниковском уездах, по р. Цне, Мокше, Суре, Алатырю и их многочислен-ным притокам, т. е. там, где был распростра-нен лиственный массив.

Во многих русских и зарубежных источ-никах отмечено, что мордовские леса явля-лись одним из богатейших бортнических районов Московского государства [2, с. 110; 9, с. 53; 10, с. 112].

В Жалованной грамоте Рязанского вели-кого князя Олега Ивановича Ольгову мона-стырю (1356) говорится о наличии у мордвы «земель бортных», которые вместе с мордов-скими селами и их угодьями были пожалова-ны князем монастырю. Мордовские «земли бортные», «бортные ухожаи» упоминаются и в более поздних документах: договорной грамоте рязанского князя Ивана Васильеви-ча с братом князем Федором Васильевичем (1496), духовной грамоте великого князя Ивана Васильевича (1504). В ХVI–ХVII вв. мордовский край снабжал медом и воском другие районы страны. В Российском госу-дарстве более благодатной зоны для занятия бортничеством не было. И в более позднее время, когда появилось наравне с бортниче-ством пасечное пчеловодство, мордовские

земли были одним из тех районов, откуда за границу и во все уголки Русского государства вывозилось большое количество меда и вос-ка.

Занятие столь важным промыслом было составной частью жизни и быта мордвы. По преданиям, переселенцы выбирали место для поселения в зависимости от того, пригод-но оно или нет для занятия бортничеством.

Как и с чего начиналось бортничество? На самой начальной стадии развития этого вида деятельности древний человек нахо-дил борть – дупло с лесными пчелами – и добывал мед, уничтожая пчел. Это был так называемый «роебойный» способ. Лишь с течением времени, с приобретением опыта, практических навыков человек научился на-ходить природные дупла, изготовлять борти в деревьях, расселять пчел.

При бортном пчеловодстве элементы про-изводственного характера играют опреде-ляющую роль. Владелец пчел начинает забо-титься не только об охране своих бортей, но и об отборе меда, о заселении бортей пчелами. Он уже специально подбирает деревья, при-годные для поделки искусственных дупел – бортей, делает их, заселяет пчелами, способ-ствует их размножению и т. д. Профессию бортника обычно исподволь осваивали с детства, секреты постигали у отца или деда, постепенно, день изо дня, помогая старшим.

Подготовка борти происходила следую-щим образом. Борть выдалбливалась чаще

7№ 4 (14), 2011

в сосне, дубе, липе задолго до роения пчел, обычно летом предшествующего года. Счи-талось, что она должна хорошо подсохнуть. На изготовление искусственной борти ухо-дило в среднем от одной до двух недель; на день-два и более задерживала бортника рабо-та по обновлению и чистке старых дупел. Это была тяжелая и кропотливая работа, так как приходилось трудиться на высоте 3,5–18 м, сидя или стоя на специальном приспособле-нии, называемом лезивом.

В ходе работы над изготовлением борти бортник сначала размечал специальным цир-кулем и выдалбливал с солнечной и наиболее затишной стороны (чаще с юго-восточной) входное отверстие. Оно имело узкую пря-моугольную форму и выдерживалось шири-ной обычно в размерах 10–15 см. Затем через это отверстие, постепенно углубляясь внутрь дерева, бортник, попеременно, пользуясь то-пором и долотом, расширял камеру борти. Затем вход в дупло-борть мастер для верно-сти закрывал деревянным бруском, а поверх накладывалась еще деревянная доска для лучшего прикрытия отверстия. Для влета и вылета пчел оставляли небольшое отверстие. С противоположной стороны летки распили-валась или вырубалась должея размером 45– 60 см. Работа по выборке древесины и расши-рению камеры борти в основном шла через должею. Должея, или дель – продолговатое отверстие, – могла иметь одинаковую высо-ту с бортью, ширину, как правило, 10–15 см, через которую можно было отбирать мед из любой части гнезда. Втулку – запор для дол-жеи – делали из толстой сухой доски, прида-вая ей трапециевидную форму. Она плотно закрывала отверстие, так что дождевая вода в борть не попадала.

Ширина борти на задней стенке колебалась в пределах 30–35 см, у передней – совпадала с шириной входного отверстия. Соответственно была разной и ее высота: 95–100 и 85–95 см. Расстояние от передней до задней стенки, т. е. ее глубина, равнялась 35–40 см. Внутренний объем борти редко превышал 0,5 м3.

При изготовлении бортей использовались бортные топоры с длинным и узким лезвием,

появившиеся еще в IХ–Х вв. Они отличались от лесорубных. Их длина нередко в два раза превышала длину лесорубных топоров. Эти топоры имели слегка дугообразное лезвие, несколько расширенное в заостренной ра-бочей части. Изогнутые длиннолезвийные топоры применялись преимущественно для выдалбливания дерева [5, с. 68].

Для выдалбливания довольно глубокой цилиндрической камеры внутри дерева необ-ходимо было специально приспособленное орудие. Длинное и узкое лезвие топоров име-ет довольно острый рабочий конец. Такой то-пор давал возможность через сравнительно незначительное отверстие постепенно углуб-ляться в дерево, вырубая внутри него нуж-ных размеров камеру.

Для долбления бортей могли служить и втульчатые железные долота, сравнительно часто встречающиеся в мордовских могиль-никах ХIII–ХVI вв. В некоторых мордовских могильниках находят долота с четырехгран-ной втулкой вместе с узколезвийным топором [5, с. 69]. Железные долота мордвы ХIII–ХVI вв. в большинстве случаев имеют квадратные втул-ки. У долота лезвие несколько скошено и за-точено под углом, поэтому оно могло сравни-тельно легко врезаться в дерево. Длина долот в среднем 21–23 см, ширина их лезвия 2,5–3 см. Втулка служила для насадки долота на черенок, сделанный из твердой древесины.

Универсальным орудием бортников были железные ножи, известные по материалам из мордовских могильников и с поселений ХIII–ХVI вв. Бортнику нож нужен был постоянно на всех стадиях бортного промысла, начиная от долбления бортей и заканчивая сбором меда, ножом он вырезал и соты из борти.

На завершающей стадии изготовления борти отделка внутренних поверхностей стенок производилась кольцеобразной с де-ревянной ручкой скобелькой. Входное от-верстие плотно замыкалось одним или двумя брусками с несколько скошенными внутрь краями, поверх которого накладывался снет – дубовая доска на двух штырях с проушинами для затычек. Иногда между бруском и снетом прокладывался лист бересты.



По функциональному назначению в каме-ре борти различали три части: голову, где на-ходился рой, середину, где размещались соты с медом, и дно, куда опадали мертвые пчелы и осыпалась печатка, а при необходимости ставили подкормку в деревянной или глиня-ной мисочке [3, с. 27].

Внутри дупел для укрепления сотов устра-ивали крестовины с кусочками сухой вощины для крепления сотов, или снозы. Мед отбирали через должею. Через должею открывалась до-вольно значительная часть гнезда пчел, проще стало подрезать соты особым, сделанным для этой цели ножом. Нож с длинным лезвием по-зволял доставать соты из дупла внизу и сверху должеи, отделяя их от стенок дерева.

Но и после этого работа бортника не за-канчивалась. Надо было, чтобы в борти по-селилась пчелиная семья. Для привлечения пчел в борти проводили так называемый на-прыск – подготовку борти к посадке улья. Это был один из ответственных моментов в годовом цикле бортной работы. От него за-висело, будет ли задействована в этом сезоне борть. И если пчелиные разведчики не забра-куют борть и приведут рой, труд бортника вознаграждался ценным продуктом.

Сам процесс напрыска заключался в том, что борть опрыскивали раствором (одна часть меда на пять частей воды), ароматны-ми настоями из всевозможных цветов и трав, в голове борти приклеивали растопленным воском сухую вощину, на которую охотно идет рой и не обходит улей [3, с. 110].

Перед роением пчел новые борти приво-дили в порядок и оснащали. Для прочности сотов примерно в 10 см от потолка укрепля-ли крестовину из прутиков или брусочков – снозы. Под ними для страховки устанав-ливали еще одну такую же крестовину. На них для приманки на небольшом расстоянии друг от друга клали несколько кусочков со-тов шириной в ладонь, ребром к должее. Их прикрепляли тонкими длинными дере-вянными шпильками. Внизу для поддержа-ния молодых сотов вставляли еще две-три крестовины-жердочки.

По данным современных научных на-

блюдений, бортные пчелы начинают рабо-тать раньше, чем те, что находятся на земле. У лесных пчел рабочий день длиннее на 1 ч 30 мин, чем у «домашних». Они вылетают из улья при более низкой температуре и даже во время дождя.

Первый осмотр пчел бортники проводи-ли, как и теперь, весной после очистительно-го облета. В это время пчеловод очищал ко-лоду от накопившегося за зиму сора, плесени и подмора и определял, достаточно ли у пчел меда для питания до появления первого ве-сеннего медосбора.

Примерно с первой половины июля борт-ники начинали осматривать борти и подре-зать мед. Взобравшись на сосну или липу, бортник, защищенный от пчел лицевой сет-кой из конского волоса, зажигал гнилушку и открывал борть, отгоняя пчел дымом. Если меда было много, он подрезал соты и клал их в посуду, которую поднимал с земли верев-кой. Вверху, в голове борти, оставлял медо-вые соты высотой не менее 40 см.

С борти обычно нарезали два ведра меда, но если семья не роилась, в удачные годы в местах с сильными медоносами получали больше. Отмечено, что «бывают такие бор-ти, что в хороший медоносный год из одного борта пуда по два и больше меду и воску вы-нимается» [28, с. 5]. За день бортник успевал отобрать мед не более чем из 5 бортей.

Осенью борти готовили к зиме. Если борть просторная, то на дно клали сухой мох, который удаляли весной. Должею тоже уте-пляли мхом или пучком травы, прикрывали берестой, хорошо обвязывали. Это защищало борть от лесных обитателей. На зиму, чтобы пчелы не погибли от холода, колодки бортей закладывались особыми матами из веток или луба, под которые подкладывался слой сухой травы.

В ведении одного бортника было до не-скольких десятков бортевых деревьев, кото-рые устраивались не далее километра друг or друга. Иногда в одном дереве имелось до трех и более бортей. Такие деревья осо-бенно ценились, являлись предметом осо-бой гордости бортника. Бортное угодье, рас-

9№ 4 (14), 2011

полагавшееся в диаметре от нескольких до двух десятков километров, могло включать 40–60 бортей.

Все борти находились на территории бортного ухожая. Бортный ухожай – это уча-сток леса с бортными деревьями. Ухожаи за-нимали значительные площади, тянулись на десятки километров, отделялись друг от дру-га особыми условными знаками – гранями, знаменами, которые наносились на межевые деревья – дубы или сосны, выделявшиеся среди других деревьев.

Бортный ухожай – довольно сложное хозяйство. Оно включало борти, в которых жили пчелы, и борти без пчел, деревья-холостцы, пригодные для бортей, но еще не выделанные бортниками. Таких могучих тол-стых деревьев было в то время «несчетно», но они держались на примете и в любое вре-мя могли стать «дельными».

Учитывая то, что в лесу бортничали одно-временно несколько хозяев, границы бортных ухожаев, борти для удобства пользования и сохранности отмечались бортными знамена-ми [1, с. 43–138]. Все бортные деревья «зна-меновали» – вырубали на уровне груди «зна-мя», особую отметку принадлежности борти тому или иному владельцу.

Борти были предметом купли, продажи или обмена. Причем первоначально про-давались, по-видимому, именно эти знаки, знамена, «...олицетворявшие собой собствен-ность и распространявшиеся на довольно большом пространстве промыслового райо-на какой-либо конкретной группы мордвы... подлежали продаже» [6, с. 107]. Как конста-тируют исследователи, в XVII–XVIII вв. эта форма продажи собственности эволюциони-рует в сторону конкретного объекта – борти. Так, «...князь Ромоданов в первой половине XVII в. приобрел бортные ухожаи группы деревень Темниковской мордвы...» [6, с. 107].

Во второй половине ХVII в. в связи с вы-рубкой лесов для нужд поташной промыш-ленности, винокуренных и железоделатель-ных заводов, крестьянских промыслов, с расчисткой под пашню и сенокосы площадь бортных лесов резко сократилась. Упадок

бортного промысла во многом был связан и с тем, что с увеличением численности насе-ления участились случаи воровства меда из бортей, сопровождавшиеся, как правило, вы-рубкой самого дерева или «выжжением».

Изготовление борти, размещение пчел были лишь половиной дела. Борти нужда-лись в охране от любителей полакомиться медом, пчелами. Важной задачей было сбе-речь борть от дятлов, куниц и самого главно-го врага бортников – медведя.

Судя по этнографическим данным, суще-ствовали различные способы охраны борт-ных деревьев от хищных зверей. У мордвы он назывался «питерь», подвешиваемый на дерево ниже борти. Это был еловый чурбак с сучками длиной около 30 см, которые остро затачивали. Об них по неосторожности мож-но было пораниться не только животному, но и человеку. Этнографическое описание этого устройства выглядит следующим обра-зом. У тех бортных деревьев, где опасались медведей, «…к верхним сучьям привязыва-ли толстые чурбаки, опуская их на веревках так, чтобы чурбак висел у самой бортевой за-крышки, и мешал бы медведю отворять его. Медведь, влезший туда, висячий тот чурбак сперва без затруднения отпихивает лапой в сторону. Чурбак, отпихнутый им от дерева, тот же час прикачивается опять на то место, где был и делает удар по медведю, который, рассердясь от удара, с большей силою и еще дальше отбрасывает его от дерева, а чурбак, возвращаясь назад, сильнее бьет по медведю и приводит его в большую ярость. Разъярен-ный этими ударами медведь прибавляя свою силу до тех пор лапами своими отбрасывает чурбак от дерева, что наконец сам от его уда-ров бывает сбит с дерева, и упавши на зем-лю с высоты убивается, так как внизу дерева набивают заостренные колья» [29, с. 7–8]. Еще один способ охраны борти заключался в том, что в бортное дерево, куда медведь по-вадился лазать, забивали железные или дубо-вые заостренные спицы. Но забивали их так, чтобы медведю, когда он лезет на дерево, не вредили, «а когда он, наевшись меду, или что-то послышав и испугавшись, начинает



спускаться вниз, то теми спицами поврежда-ет свои ноги и во многих местах бывает изра-нен; и от этих ран близ бортевого дерева или недалеко от него умирает» [29, с. 8]. А ино-гда теми тропами, где медведь обыкновенно ходил, ставили самострелы [29, с. 9]. Стрела, которую заряжали в самострел, могла быть железной и называлась «текорь».

Борти охранялись законом от кражи, строго предупреждалось причинение вреда бортным ухожаямь. По Уложению 1649 г., следовавшему за русскими Судебниками, предусматривались большие денежные штрафы: «…за бортное дерево с пчелами по-ложено 3 рубля, а без пчел, в котором дереве наперед того пчелы были, полтора рубля; а в котором дереве борть была сделана, а пчел не бывало, и за то 25 алтын; за кряж невы-деланый по 12 алтын 3 деньги, сколько их ни испортит. Кто выдерет пчел, а бортей не испортит, на том доправить за всякие пчелы по полутора рубля; за покражу улья – по три рубля за улей, да еще бить его кнутом; а кто подсечет дерево с пчелами и мед из того де-рева выдерет, на том доправить 6 рублей и от-дать истцу».

О важной роли бортничества, пчело-водства у мордвы в целом имеются важные этнографические свидетельства в работе К. Митропольского «Мордва» [13]. Автор со-общает, что у мордвы дееспособность парня, его способность иметь и содержать семью проверялась следующим образом: «…моло-дой человек в прежние времена не имел пра-ва жениться до того времени пока не выучит-ся делать борти [13, с. 83].

Рассматривая вопросы медосбора, следу-ет отметить, что в разных местах он был раз-личным. Все зависело от погодных условий, массива медоносных деревьев, растений. Так, с одного гектара цветущей липы пчелы могли собрать около тонны меда. Хорошим медоно-сом была гречиха, специально культивиро-вавшаяся крестьянами поблизости от пасек. А бывало и так, что крестьяне вывозили свои колодные улья ближе к медоносам, к посе-вам гречихи, в лесные массивы, на поляны с их цветущим разнотравьем. В хороший год

гречиха давала до 100 кг меда с десятины. В основном же с каждого улья (колоды) получа-ли свыше 10–12 фунтов меда, а с отдельных колод – до полутора пудов, что и в наши дни немало. Мед продавали по 3–5 руб. серебром за пуд, а воск – по 12–20 руб., что по тем вре-менам представляло значительные суммы.

Торговля медом была важной статьей как внешнего, так и внутреннего рынка Русского государства. По количеству и объему торго-вых оборотов мед занимал вслед за хлебом второе место. Воск продавался в значительно более скромных количествах и стоил очень дорого. Любопытно, что цены на мед и воск могли значительно колебаться. В XVI столе-тии в России цена на мед возросла в среднем в 2,5 раза, а на воск – почти в 2 раза. Особен-но славился кадомский мед, поставляемый мордвой.

Мед и воск были важной статьей экспорта из мордовского края. В 1740 г. крупную пар-тию меда из Саранска в Санкт-Петербург от-правил купец из Павлова Михайло Безбрюзг-лов. Он приобрел 150 пудов меда-«сырца» за 150 руб. Купец из Твери В. П. Бараш-ков купил здесь 50 пудов меда [21, л. 8–9]. 22 февраля 1741 г. на имя касимовского куп-ца А. Полежаева его агентом Петром Кали-ниным в Керенске приобретено 65 пудов меда-«сырца» для вывоза в Москву. Житель Москвы Я. И. Чиликин на 100 руб. закупил 125 пудов меда для доставки в Великий Нов-город [20].

Продавцами меда являлись в основном мордовские крестьяне. Архивные материа-лы дают представление о торговле медом. Так, например, новокрещен Данила Иванов из д. Кемлей и некрещеный мордвин Пазнек Милушев из д. Волгапино 1 января 1723 г. в Троицке продали на кружечный двор 35 «ка-дей меду сырцу». От продажи 55 пудов меда они выручили 49 руб. 50 коп. Вологодский купец И. Васильев покупал в Саранске воск. За 15 пудов «чистого воска» он заплатил 75 руб. [24, л. 2].

Значительные партии продукции пче-ловодства приобретали крестьяне, зани-мавшиеся торговлей. Так, дворцовый кре-

11№ 4 (14), 2011

стьянин с. Ардатова Алатырского уезда И. С. Кириллов, не уступавший по торговым операциям многим иногородним купцам, 19 декабря 1740 г. приобрел в Саранске 60 пудов воска. Один пуд стоил 5 руб. Этот воск, по-видимому, предназначался для про-дажи за границей. Согласно записи в та-моженной книге И. С. Кириллов должен был доставить его в Архангельск [24, л. 3, 10]. Семен Кармнов и Иван Шитиков из с. Стексова Арзамасского уезда осенью 1748 г. приобрели в Темниковской округе более 100 пудов меда [16].

Мед поступал на рынок в в деревянных долбленых парях-пудовках, а также в липо-вых ундт (дуплянки) емкостью до четырех пудов, а воск – в кругах или каменьях тол-щиной 30–40 см., массой в несколько пудов. Воск упаковывали в мешки из толстого до-модельного холста, обернутые рогожами и зашитые бечевками.

После отбора проводили простейшую технологическую обработку. Мед из выре-занных бортевых сотов процеживали через частые волосяные сита – суфтем. Аромат, вкусовые качества меда, своеобразие его бу-кета обусловливались местом происхожде-ния и набором медоносной растительности. Особенно высоко ценился липовый мед и луговой – с лесного и лугового разнотравья, которыми были так богаты примокшанские места, многочисленные лесные поляны, где буйствовало все многоцветье медоносов.

Наряду с медом, пчеловодство давало воск и вощину, необходимые для производ-ства свечей. Воск, так же как и мед, пользо-вался большим спросом, о чем свидетель-ствуют упоминания в таможенных книгах. По этим книгам и другим документам до-статочно полно выявляется перечень това-ров местных крестьян, которые составляли основную часть продавцов на сельских и городских торжках Мордовии. Наиболее крупные торговые точки были расположены в Саранске, Темникове, Спасске, Инсаре. На-пример, согласно таможенной книге г. Каси-мова за 1654–1655 гг. «...мордва д. Очадова Керенского уезда наряду с 17 возамо ржи

и пшеницы продали 5 пудов меда...» [14, с. 114].

Археологические и письменные источ-ники почти не дают сведений, позволяющих определить время возникновения у мордвы пасек. Постепенно с ростом населения и раз-витием сельского хозяйства и промышлен-ности начали вырубаться леса и возникла не-обходимость охраны бортей. Бортники стали выпиливать из деревьев дупла с пчелами и переносить их поближе к дому на специаль-но расчищенный от леса (просеченный) уча-сток, который назывался пасекой. Постепен-но пчеловоды стали изготавливать для пчел, разводимых на пасеках, колоды и дуплянки. Из толстого кряжа не менее 0,7 м в диаметре и длиной до 1,5 м выдалбливали внутреннюю часть дерева. Боковое отверстие закрывалось должеей с летковыми отверстиями. Сверху дупла для крепления сотов устанавливали «кресты» и закрывали теперь уже верхней должеей и берестой. Колоды устанавливали на землю вертикально (стояки) или горизон-тально (лежаки).

В документах XVI в. имеются сведения о наличии у мордвы ульев (м. нешкопарь, э. не-шкепарь – «кадушка для пчел», выдолблен-ная из толстого дерева), которые являлись новшеством в бортном деле. По этнографи-ческим данным, они использовались до кон-ца ХIХ в.

По этим свидетельствам становится из-вестно только, что в XVI в. у мордвы по-является пасечное пчеловодство, так как в документах времени наряду со «стоячими бортными деревьями» упоминаются «лежа-чие бортные колоды». Так, например, в куп-чей Петуя Авкеманова («мордвина деревни Тотушевы»), составленной в 1594 г., гово-рится, что мордвин продал Пурдышевскому монастырю «бортный ухожай с стоячим де-ревом и с лежачей колодою, деланное дере-во и неделанное, со пчелами и безо пчел» [7, с. 110]. Несомненно, наличие двух видов бор-тей в одном бортном ухожае было распро-страненным явлением у мордвы в то время.

Пасечное пчеловодство, ульи в виде ко-лод, которые можно было размещать по свое-



му усмотрению, перевозить к медоносам, были новшеством. Все колоды (их называли по-разному: кандо, ундо, нешке парь – устро-ены так же, как и борти. Делали их из кря-жей со здоровой или так называемой ситовой древесиной, а не из дуплистых обрубков, как прежде. Внутри – выдолбленное полое круг-лое искусственное несквозное дупло, сбоку узкая щель – должея (дель, колодезня), кото-рая закрывалась втулкой (затвором, тварью, должаном) с отверстиями для входа и выхода пчел – летками (очками). Их обыкновенно два: один под другим или один вверху, другой внизу. Но могло быть и больше или только один. Тварь укреплялась особыми колышка-ми и не выпадала. Стенки, голова и низ коло-ды толстые, теплые.

Пасечное пчеловодство приобретало у крестьян все большую популярность и в XVIII в. постепенно вытеснило бортниче-ство, став самостоятельной отраслью. Пасеч-ным пчеловодством, как видно из докумен-тов, массово занималась в основном мордва. Редкая мордовская семья в XVIII в. не име-ла пасеку. В Темниковском уезде в 1724 г. у 309 мордовских семей насчитывались 3 283 улья (без бортей). В среднем на 1 семью приходилось 10,6 улья [26, с. 98]. В Алатыр-ском уезде в 1746 г. у русских и мордовских дворцовых крестьян было 7 145 ульев, в том числе у мордвы – 5 793, у русских – 1 352 [23, л. 104–125]. То, что у многих мордовских крестьян были пасеки, подтверждают наблю-дения П. С. Палласа: «...они же обыкновенно имеют пчельники, и столько оных содержат, сколько им возможно, и время к тому допу-щает» [15, с. 83]. В 1783 г. И. Милькович от-мечал, что «мокшаны живут в привольных к лесо-пчеловодству местах, да, есть между ними действительно и такие пчеляки, кои имеют у себя по 200 и по 500 ульев» [12, с. 817]. В ХVIII в. наблюдается интенсивный переход от бортничества к более прогрес-сивному и продуктивному пасечному пчело-водству. В первой половине этого столетия у государственных и дворцовых крестьян Мор-довии было до 21 тысячи ульев [8, с. 84]. Со-гласно таможенным книгам мордва торговала

медом и воском. Русское население разводило пчел главным образом для своих нужд.

Сохранилось большое число архивных данных о состоянии пасечного пчеловодства в первой четверти ХVIII столетия. Это свя-зано с тем, что, поскольку неокладной сбор с 1 улья равнялся 8 деньгам, для учета ульев от крестьян требовалась подача «правди-вых сказок». Однако это не всегда ими вы-полнялось. Так, в 1712 г. у дворцовых кре-стьян Краснослободского уезда, по данным ревизских сказок, был 1 131 улей. Админи-страция перепроверила сведения крестьян, оказалось, что они утаили «в домех ж» 70 ульев. На следующий год за ними чис-лилось уже 1 309 ульев [17]. Но и эта циф-ра, по-видимому, не отражала истинное их количество. В ХVIII в. пасечное пчело-водство было хорошо развито и у русских дворцовых крестьян. Во многих случаях пчельники располагались далеко от селе-ний, в которых жили их владельцы. Так, в 1742 г. 12 ульев дворцового крестьянина с. Плужного Данилы Кузейкина стояли в поле, «называемом в Липяге Долгом». В ав-густе 1742 г. ясачный мордвин Дорофей Яку-шев из д. Пошад Темниковского уезда был в д. Пошаты Шацкого уезда у монастырского крестьянина Акима Васильева «для смотре-ния своих пчел». Пасека этого мордвина на-ходилась у русского крестьянина [22].

В ХVIII в. «в своих лесах» дворцовые крестьяне продолжали заниматься бортни-чеством, но его значение для них снижалось. Так, в 1731 г. крестьяне Троицкой дворцовой волости платили в казну за пользование борт-ными ухожаями оброк в размере 97 руб. «с пуста» [23, л. 4]. Упадок бортного промыс-ла, как уже отмечалось, был связан с ростом численности жителей края и вырубкой лесов для нужд поташных, винокуренных, желе-зоделательных заводов, строительства до-мов и хозяйственных помещений, получения лыка, луба, дегтя. Занятиям бортничеством препятствовала активная хозяйственная деятельность отдельных помещиков. Порой их активность превосходила все разумные пределы. Так, в середине ХVIII в. в Валимен-

13№ 4 (14), 2011

ском и Вадовском ухожаях д. Пичеполонги Темниковского уезда по р. Авасера и Вад вел предпринимательскую деятельность поме-щик с. Старое Мансырево и Дивеева Кадом-ского уезда И. А. Жданов, а после его смерти в 1755 г. – его сын Г. И. Жданов.

Его активность мешала продуктивным за-нятиям населения бортным промыслом. По этой причине татары из д. Нижний Пишляй и мордва из д. Пичеполонги объединились в борьбе против помещика. 1 декабря 1757 г. они подали жалобу на притеснения со стороны Г. И. Жданова, который захватил их сенокосы и рыболовные места по р. Авасера и Вад. Они указали также на хищническую эксплуатацию им лесов. Сержант воеводской канцелярии Иван Терентьев со старожилами той округи описали спиленный лес, а также подожженные и высушенные на корню деревья. Оказалось, что этим помещиком варварски нанесен урон нескольким бортным ухожаям: свалено 30 ду-бов с бортями толщиной от 6 вершков до 1 ар-шина 3 вершков каждый; подожжено на корню также 30 деревьев «со пчелами»; высушено на корню 205 деревьев с бортями толщиной по 5 и б четвертей. Только в 1757 г. в этих двух ухожа-ях уничтожено 265 дубовых бортей с пчелами и 418 – без пчел, «а мелкого дубового и вся-кого порублено и подсушено и подозженного 2 359 деревьев» [18]. Такие действия помещика Г. И. Жданова нанесли непоправимый ущерб бортному делу всего уезда.

В свое время бортные ухожаи были об-ложены определенным побором, который по-лучил название ясака. Русские феодалы наш-ли ухожаи обложенными ханским ясаком, который они сохранили для себя [4, с. 273]. В жалованной грамоте, данной великим кня-зем московским ирехтинской мордве Кадом-ского уезда в 1498 г., сказано, что до 1498 г. ирехтинская мордва давала оброку по 20 пу-дов меда местному феодалу Хозе, а в после-дующее время этот оброк шел уже в пользу московского князя [4, с. 190]. Как видно из договорной грамоты великого князя Рязан-ского Ивана Васильевича с князем Федором Васильевичем (1496), у мордвы, «деленной с вотчинами по цене», имелись «подвозни-

ки медовые», производившие, видимо, сбор меда с населения» [4, с. 192].

Длительное время существовал «мед-вяной» сбор – оброк. Лица, занимавшиеся бортничеством, держались на специальном строгом учете и облагались податями: «А где будет мордовские и бортничьи ухожеи, и те ухожен написати за мордвою и за бор-тники по их данным и по оброчным памя-тем з знамены и с подтесы имянно, порознь, сколько у которого мордвина и в которых местех и урочищех ухожеев бортных, дель-ных бортей со пчелами и без пчел, и которо-го мордвина на бортех какие знамена накла-дываны или каков подтес натесан, и сколько которого мордвина и бортника в ухожеях не-дельных бортей и деревья, которые деревья вперед пригодятца в борти, и сколько хто с тех бортных ухожаев платит медвеного об-року...» [4, с. 253]. Обычно оброк составлял десятую долю собранного меда, так назы-ваемую десятину.

Всеми этими сборами ведал ясачный при-каз. Уплачивались они в городе, в приказной избе. Из Примокшанья темниковские выбор-ные целовальники собранный оброчный мед доставляли в Москву в приказ Казанского дворца. Таким же порядком направляли сбор-ный мордовский мед и из близлежащих Шац-ка, Кадома. Кадки с медом воевода «пятнал» «великих государей приказным пятном». Бортные ухожаи и лесные вотчины с их зве-рем и птицей составляли главную драгоцен-ность мордвина [27, с. 121].

За бортные угодья крестьян заставляли пла-тить даже тогда, когда бортный промысел в не-которых местах уже утратил значение. Напри-мер, крестьяне Троицкой дворцовой волости в 1731 г. за владение такими угодьями должны были заплатить 97 руб. 40 коп. [19, л. 37].

Так, например, в Алатырском, равно-значном по условиям ведения бортного про-мысла Темниковскому и Шацкому уездам (на территории двух последних проживала зубово-полянская мордва вплоть до создания Спасского уезда Тамбовской губернии), при среднем размере медвяного оклада со знаме-ни величина этого оброка (исходя из сред-



них расчетов оклада знамени) колебалась на знамя от 0,4 до 7,8 пудов. Одним знаменем могли отмечаться десятки, а то и больше бор-тей. Для примера в Алатырском уезде пода-вляющая часть крестьянских семей (80,3 % – 470 зн.) платила от 0,4 до 3 пудов меда со зна-мени. В 20-е гг. дворец явно был заинтересо-ван в поступлении данного вида натурального оброка, так как мордовский мед и в позднее царствование Алексея Михайловича считался в государстве «наилучшим» [10, с. 112].

Обременительными для крестьян являлись сборы по оброчным статьям, объем которых в начале ХVIII в. резко увеличился. Кроме того, были введены новые сборы: с бань, пасек, ки-реметей, свадеб, клеймения хомутов, 3-рубле-вый сбор вместо «вывод ных» и «пропойных» денег и т. д. Поступления в казну по этим статьям были значительными. Например, с мордвы Темниковского уезда за содержание домашних ульев в 1724 г. взыскано 134 руб. 4 коп. [22, л. 5–9; ф. 1031, оп. 1, д. 6, л. 9–19].

Бортничество имело длительную исто-рию. Последний бортный ухожай в Мор-

довии просуществовал до начала 80-х гг. ХХ в. и принадлежал Д. В. Кижапкину, жителю с. Мордовская Козловка Атюрьевского райо-на, энтузиасту, экспериментатору в пчело-водстве. Он же продолжал практиковать и ис-пользование колодных ульев. Кижапкинский ухожай представлял собой липовую рощу, примыкавшую к селу, в которой сохранилось 140–150 могучих деревьев; 20 из них исполь-зовались под борти [11, с. 39–40].

Следует отметить, что мордва вела нату-ральное хозяйство, вписанное в ландшафт-ную зону и соответствующее даже самым строгим современным требованиям при-родопользования и экологии. Крестьяне, наряду с земледелием и животноводством, занимались многочисленными лесными промыслами, в том числе бортничеством, охотой, владели рыбными ловлями, бобро-выми гонами, бортными ухожаями и охот-ничьими угодьями, перевесьями, озерами, запрудами, мельницами. И все это делалось с любовью и максимальным бережением природы.

Библиографический список1. Гераклитова А. А. Избранное : в 2 ч. / А. А. Гераклитова / НИИ гуманитар. наук при Правитель-

стве РМ. – Саранск, 2011. – Ч. 2. – 248 с. 2. Герберштейн С. Записки о Московских делах / С. Герберштейн. – СПб., 1908. – 380 с.3. Гурков В. С. Занятие издревле благородное / В. С. Гурков, С. Ф. Терехин. – Минск, 1987. – 204 с.4. Документы и материалы по истории Мордовской АССР. – Саранск, 1940. – Т. 1. – 433 с.5. Жиганов М. Ф. Хозяйство мордвы в XII–XVI вв. (Исследования по материальной культуре мор-

довского народа) / М. Ф. Жиганов // Тр. Мордов. этногр. экспедиции. – М., 1963. – Вып. 2. С. 62–75.

6. Заварюхин Н. В. Состояние сельскохозяйственного производства в Мордовии в ХVIII в. / Н. В. Заварюхин // Проблемы истории сельского хозяйства и крестьянства Мордовии. – Са-ранск, 1985. – С. 96–110.

7. Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. 1890. – Вып. 28. – 168 с. 8. История МАССР с древнейших времен до наших дней. – Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 1984. –

400 с.9. Кильбургер И. Краткое известие о русской торговле / И. Кильбургер // Сб. студенч. историко-

этногр. кружка. Киев, 1915. – Вып. 6. – С. 110–123.10. Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича /

Б. Г. Курц. – Киев, 1915. – 112 с.11. Лузгин А. С. Промыслы Мордовии / А. С. Лузгин. – Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1993. – 144 с.12. Милькович И. Быт и верования мордвы в конце ХVIII столетия / И. Милькович // Тамбов. епарх.

ведомости. – 1905. – № 1. 13. Митропольский К. Мордва / К. Митропольский // Мирское слово. – 1877. – № 11. – С. 80–101.14. Прокаев В. К. О крестьянской торговле во второй половине XVII – начале XVIII века /

В. К. Прокаев // Проблемы истории сельского хозяйства и крестьянства Мордовии. – Саранск, 1985. – С. 111–133.

15. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи / П. С. Паллас. – СПб. : Тип. при Императ. АН, 1809. – Ч. 1. – 773 с.

15№ 4 (14), 2011

16. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). – Ф. 453. – Оп. 1. – Д. 939. – Л. 4.17. РГАДА. – Ф. 515. – Оп. 1. – Д. 640. – Л. 1.18. РГАДА. – Ф. 585. – Оп. 1. – Д. 99. – Л. 1–2, 14.19. РГАДА. – Ф. 569. – Оп. 1. – Д. 76. – Л. 3720. РГАДА. – Д. 814. – Л. 11–12.21. РГАДА. – Ф. 829. – Оп. 1. – Д. 1644. – Л. 8–9.22. РГАДА. – Ф. 1132. – Оп. 1. – Д. 43. – Л. 5 об., 9; Ф. 585. – Оп. 1. – Д. 49. – Л. 106.23. РГАДА. – Ф. 1239. – Оп. 1. – Ч. 51. – Д. 33. – Л. 4.24. РГАДА. – Д. 1795. – Л. 2.25. Рубрук В. Путешествие в восточные страны / В. Рубрук. – СПб., 1911. – 232 с.26. 3аварюхин Н. В. Очерки по истории Мордовского края периода феодализма / Заварюхин Н. В. –

Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2009. – 296 с.27. Смирнов И. Н. Мордва : историко-этногр. очерк / И. Н. Смирнов. – Казань, 1895. – 291 с.28. Степанов П. Д. Археологические памятники на территории Мордовии / П. Д. Степанов. – Са-

ранск, 1969. – 192 с.29. Труды Вольного Экономического общества. – СПб., 1796. – Т. 2. – 420 с.30. Флетчер Д. О государстве Русском / Д. Флетчер. – СПб., 1906. – 138 с.

Поступила в редакцию 21.09.2011

Сведения об авторах Заварюхин Николай Васильевич – доктор исторических наук, профессор кафедры дорево-

люционной отечественной истории, археологии и этнографии Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева (Саранск). Область научных интересов: дореволюционная исто-рия, краеведение. Автор более 100 научных работ.

Тел.: 8 937 510-48-99; 8 (8342) 55-09-11 (дом.)Цыганкова Вера Ивановна – старший преподаватель, соискатель Российского государствен-

ного социального университета (Москва). Область научных интересов: этнокультура мордвы-мокша. Автор 6 научных и учебно-методических работ.

Тел.: 8 926 309 80 00e-mail: [email protected]



УДК 94(470.40.43):338.421.6ББК Т3(2)5

И. С. Максимов

ТеНДеНЦИИ АГРАРНОГО РАЗВИТИя РОССИИ В СВяЗИ С ВОеННЫМИ КАМПАНИяМИ 1812–1814 годов

(на материале губерний Среднего Поволжья)Ключевые слова: военные кампании, повинности, крестьяне, хозяйственное разви-

тие, вотчина, посевные площади.

I. s. Maksimov

TeNDeNCIes Of AGRARIAN DeVeLOPMeNT Of RUssIA DUe TO The MILITARy CAMPAIGNs Of 1812–1814

(on a material of provinces of the Average of the Volga region)key words: military campaigns, duties, peasants, household development, patrimonial estate,

places for crops.

Вопрос о влиянии военных кампаний 1812–1814 гг. на судьбы России до сих пор изучен слабо. Особенно остро стоит необхо-димость осмысления экономических проблем «грозы двенадцатого года». Нельзя сказать, чтобы не предпринималось попыток изучения финансово-экономических последствий войн. Так, в седьмом томе сборника «Отечественная война и русское общество» три очерка [36] посвящены изучению финансов и экономи-ки. В работе П. Н. Колокольникова достаточ-но внятно говорится и о сельском хозяйстве: «катастрофа 1812 года», «“революция”, про-изведенная 12-м годом в деревне», «сущая па-губа» – наплыв нищих в Петербург в 1814 г. [19] и т. д. Тут же дается общая оценка: «Всего сильнее, однако пострадало от войны сель-ское население, на которое главным образом, обрушились рекрутские наборы и возрастание налогов, и падение курса, и патриотические жертвы на алтарь отечества благородного дво-рянства, и реквизиции, и мародерство обеих воюющих армий» [19].

Однако, отдавая должное солидному творческому коллективу авторов семитом-ника, следует согласиться с В. Г. Сирот-киным, который отмечал, что «авторы этого издания ограничились общей поста-новкой отдельных вопросов, не привлекая ар-хивного материала» [35] (подчеркнуто нами. –

И. М.). Кое-какие материалы по состоянию экономики России в целом имеются в защи-щенных за последние годы диссертациях [2; 18; 21]. Особняком стоит и является шагом вперед докторская диссертация С. В. Бело-усова, основанная на материалах Среднего Поволжья [1]. Так, любопытной представ-ляется сумма денежного выражения хозяй-ственных тягот разных категорий крестьян-ства Пензенской губернии, связанных с войной, – от 15 до 20 и более руб. [34].

В целом то разорение, которое принес-ла война, больно ударило по экономической системе государства. Е. Ф. Канкрин еще в 1823 г. говорил, что «не все еще раны 1812 г. зажили» [Цит. по: 34]. Однако вопрос о тен-денциях развития как отдельного крестьян-ского двора, так и всего аграрного сектора остается неизученным.

Увеличение повинностей и неурожаи 1812–1815 гг., с одной стороны, и последо-вавшее после войны оживление промышлен-ности и торговли – с другой способствовали активизации процесса расслоения всех кре-стьян Поволжских губерний. Если в целом экономическое состояние крестьянства за-метно ухудшилось, то отдельные крестьяне, безусловно, расширили хозяйственную дея-тельность в ходе войны и особенно после нее. Близость центрально-промышленных губер-

17№ 4 (14), 2011

ний, наличие важных водных и сухопутных коммуникаций, события 1812–1815 гг. (фор-мирование и передвижение в губерниях По-волжья войск и ополчений) способствовали выделению в крестьянской массе зажиточ-ной верхушки.

Известен был оборотами экономический крестьянин Ефим Малышев из с. Подвязья Симбирской губернии. В 1812–1815 гг. он еще больше развернул хозяйство на постав-ках для армии и ополчений фуража и продо-вольствия. Но основу его предприниматель-ства составлял все же рыбный промысел. Вместе с сыновьями Иваном и Егором он за-ключил в 1815 г. договор на аренду рыбных ловель у графа В. Г. Орлова за 41 000 руб. ассигнациями в год [12].

Удельный крестьянин Степан Алексеев из д. Чамзинки Ардатовского уезда Симбирской губернии на речке Чернопейке арендовал «об одном поставе мельницу с толчеей с 1815 г. из оброка по 101 руб. в год» [30]. Помещичий крестьянин Пимен Недоносков из с. Брусяны арендовал с 1815 по 1819 г. у В. Г. Орлова рыбные ловли за 650 руб. [13].

Отдельные крестьяне в больших размерах арендовали казенные и помещичьи земли, на-нимали работников. Так, крестьянин с. Ста-рый Костычей Симбирской губернии Кирилл Анофриев арендовал с 1815 г. 26 десятин 100 сажен казенной земли. В Ардатовском уезде той же губернии удельный крестьянин Татаринов взял в аренду две мельницы [28]. Усольский крестьянин В. Г. Орлова Василий Бесчастнов вместе с симбирским мещанином Федором Ворониным «сняли с торгу содер-жать курень в с. Усолье печи калачи, пряники и содержать фрукты по силе контракта в че-тырехлетнее содержание с платежом оброка по пятьсот рублей в год» [11].

Некоторые крестьяне имели по несколь-ко лошадей и получали немалые барыши от перевозок различных грузов: хлеба, рыбы, соли, больных солдат и арестантов, рекру-тов и т. п. Крестьянин Быстров из Нижего-родской губернии в 1816 г. получил из казна-чейства 707 руб. 8 коп. «за поставленные для пересыльных арестантов подводы». Крестья-

нин Логинычев в том же году получил за это более 600 руб. [7].

Помещичий крестьянин из с. Рязани Сим-бирской губернии Ефим Борисов, судя по его прошению, имел 11 лошадей, нанимал работников, у него водились немалые день-ги. Так, он был в состоянии ссудить деньга-ми крестьянина с. Лавы Гаврила Савенкова в размере 700 руб. [10]. В пензенских и других поволжских имениях Воронцовых форми-ровалась зажиточная верхушка: владельцы иссинских маслобойных заводов, содержа-тели мельниц, крестьяне, имевшие возмож-ность откупиться от рекрутчины. Например, крестьянин с. Иссы Суслин в 1819 г. внес в господскую кассу 2 000 руб. за то, что вме-сто его сына в рекруты был отдан дворовый Семен Давыдов. Крестьянин того же села Никифор Петров для освобождения сына от рекрутчины купил помещику целую семью [17].

И в довоенные годы существовала зажи-точная верхушка среди крестьян поволжских губерний. В послевоенные годы в количе-ственном отношении она вряд ли увеличилась, более того, видимо, даже несколько уменьши-лась, так как аренда значительно подорожала, и поэтому она стала не по силам крестьянам чуть выше среднего достатка. Сохранившие-ся документы и материалы в определенной мере подтверждают это предположение. На-пример, крестьянин д. Сыресева Алатырско-го уезда Василий Михайлов с 1811 по 1815 г. арендовал у казны три озера «из оброка по 48 руб. 20 коп. в год», а с 1816 г. в связи с подо-рожанием аренды отказался от нее. Удельный крестьянин Степан Александров, помещичий крестьянин Ефим Михайлов арендовали в 1811–1815 г. по р. Суре и озерам в Алатырском уезде рыбные ловли, а с 1816 г. отказались от этого [29]. Причиной отказа явилось почти двукратное повышение цены, и аренду взяли более состоятельные люди.

Большие трудности испытывала после войны и крестьянская промышленность: воз-росший произвол начальства и вотчинной администрации, увеличение повинностей и неблагоприятная экономическая конъюнкту-



ра 1812–1815 гг. привели к тому, что многие крестьянские предприятия закрывались. Так, в 1810 г. в Саранском уезде Пензенской гу-бернии было 25 мыловаренных заводов, а к 1819 г. их осталось лишь 4 [27].

С уверенностью можно говорить об уве-личении беднейшей прослойки крестьян-ства, так как война и последовавшее вслед за ней увеличение размеров повинностей закономерно вели к обеднению большей ча-сти хозяйств. Цены на хлеб в 1812–1820 гг. в целом оставались на одном уровне, валовые сборы хлебов оставались по-существу не-изменными [22], а земледелие продолжало оставаться основой крестьянского хозяйства средневолжских губерний. В архивах нет необходимых данных, позволяющих про-следить состояние скотовода в изучаемый период, но и оно в условиях уже ощутимого малоземелья было ограничено в дальнейшем развитии. Поэтому в связи с ростом повин-ностей и при неизменности основных ис-точников доходов закономерно увеличилось число неплатежеспособных и голодающих крестьян.

В 1820 г. из Пензенской губернии крестья-не Чибирляевского правления Воронцовых писали на имя управляющего: «В половину оказалось в наших селениях неплательщиков, а третья часть найдется и совсем голодная, с которых не придумаешь, как в будущий год доходы господские взыскивать» [Цит по: 17]. Голод в рассматриваемый период в изучаемых губерниях стал обычным явлением. Н. И. Тур-генев писал в дневнике: «Тургенево было пре-жде пуп всей земли: во всем околотке слави-лось и господами, и богатством. Ныне до того дошли, что лошадей надобно давать» [37]. Многие крестьяне в послевоенный период так обеднели, что не только не обходились своим хлебом, а даже взятый взаймы из сельских ма-газинов не могли вернуть в срок [25].

Социально-экономические, географи-ческие условия послевоенного времени в поволжских губерниях объективно толка-ли крестьянское хозяйство в сторону разви-тия промыслов и отходничества. Этому же способствовал и торгово-промышленный

подъем, охвативший Россию после 1815 г.: увеличивавшие обороты промышленность, торговля и транспорт нуждались в притоке рабочей силы, источником которой станови-лись отходники.

Некоторые крестьяне полностью порывали с землей, добывали себе средства для пропи-тания и уплаты повинностей отходничеством. Так, Матвей Худов из с. Русской Борковки Усольской вотчины В. Г. Орлова в прошении пишет: «Хлеб и съестные припасы для себя с семейством заимствую с базаров, промыслу другого отроду никакого не имею, как кроме получа плакатный паспорт на прокормление себя с платежом господского оброка и госу-дарственных повинностей у кого-либо пого-ится служить наняться». Далее он пишет, что «без всякого промыслу», может «прийти в са-моважнейший упадок и разорение» и просит дать ему паспорт для отхода на работу [14].

Большинство же средневолжского крестьян-ства продолжало сочетать сельское хозяйство с отходничеством. В 1816 г. пензенский управля-ющий удельной конторой писал в Департамент уделов: «Здешние удельные крестьяне имеют во владении пашенных и сенокосных земель весьма недостаточно… но почти генерально их упражнение в хлебопашестве; для чего на-нимая у людей другого сословия землю, глав-ные выгоды имеют от оной, поддерживаясь впрочем, работами в зимнее время на казенном Синдоровском и ближайших частных виноку-ренных и чугуноплавильных заводах, а весною на судах на реке Мокше» [31].

В соседней Симбирской губернии отдель-ные крестьяне «нанимались в работники на одну зиму, получали до ста рублей», другие ездили на Яик за рыбой, икрой, скотом, тор-говали гусями, от продажи которых брали «рубль на рубль барыша». Многие симбир-ские крестьяне в лесистой местности «про-мышляли изделиями, то есть делали теле-ги, сани... оные промышляли извозом» [31]. Н. П. Грищенко, изучавший хозяйство удель-ных крестьян, считает, что в начале XIX в. от-ходничество среди крестьян Среднего Повол-жья было незначительным и лишь в 10–20-х гг. XIX в. наблюдается его значительный рост [16].

19№ 4 (14), 2011

Существенным становится отход и среди других категорий крестьянства. Много ра-ботников уходило на промыслы в Городец-кой вотчине Паниных [4]. Более чем в два раза увеличился отход в Усольской вотчине В. Г. Орлова в 1816–1820 гг. по сравнению с 1811–1815 гг. [15]. Даже фрагментарные дан-ные по Пензенской и Симбирской губерниям за 1819–1820 гг. говорят о том, что отходни-чество год от года росло [32].

Заработки отходников в целом по срав-нению с довоенным временем остава-лись неизменными, а данные, приводимые Ф. Н. Родиным, говорят о том, что по бурлац-кому промыслу они в отдельные годы были даже ниже довоенных [33]. В связи с этим от-ходник, «если он не был разбогатевшим про-мышленником или торговцем, влачил жалкое существование, увеличивая собой ряды не-оплатных недоимщиков» [20].

Сохранившиеся документы позволяют го-ворить о значительном увеличении торговли в поволжских губерниях в 1816–1820 гг. Уве-личивая вынужденную продажу хлеба и все больше занимаясь промыслами, крестьяне стали испытывать трудности со сбытом про-изводимой ими продукции. В связи с этим расширяются старые и открываются новые торги и ярмарки.

В октябре 1816 г. помещик Нижегород-ской губернии генерал-лейтенант Н. М. Бо-роздин возбуждал ходатайство перед нижего-родским губернатором об открытии в имении его жены в сельце Юрхине еженедельного (по средам) торга. В прошении он указывал, что «сельцо Юрхино положение свое имеет на правом берегу Волги при самых удобней-ших местах» для привала и погрузки судов [6]. Тайная советница Металева в 1819 г. хо-датайствовала о разрешении «устроить при-стань и учредить ярмарку в с. Порецком Сим-бирской губернии» [6].

Расширялась торговля на уже существую-щих торгах и ярмарках. В 1820 г. увеличи-вался срок действия Саранской ярмарки до 26 августа «или далее по обстоятельствам» [24]. Макарьевская ярмарка в определенной степени являлась индикатором хозяйствен-

ной жизни России. Источники говорят о многократном увеличении количества при-возимых на ярмарку товаров и сумм полавоч-ного сбора в 1816–1820 гг. по сравнению с 1801–1815 гг. В 1820 г. здесь привоз товаров оценивался в 148,4 млн руб., что в три раза больше, чем в 1815 г.; в такой же примерно пропорции возросла и сумма полавочного сбора [5].

В 1811 г. число торговавших на ярмарке крестьян доходило до 230, но война силь-но ударила по крестьянской торговле, и в 1812–1815 гг. их количество многократно уменьшилось – до 20–60 чел. Однако в по-слевоенный период крестьянская торговля здесь быстро оживилась. К 1821 г. число тор-гующих крестьян составило 557 чел. [8]. Тор-говали крестьяне хлебом, кожами, холстом, шерстью и т. п., т. е. продукцией крестьян-ского двора. Но отдельные крестьяне, чаще всего из вотчин Шереметьева и В. Г. Орлова, сумели в 1812–1815 гг. не только сохранить, но и умножить капиталы.

Определить количество продаваемых ими товаров нет возможности. Но лишь полавоч-ного сбора, например, крестьянин Алексей Агафонов из с. Липенкова Княгининского уезда уплатил 200 руб., лысковская кре-стьянка Анна Шушляева – 100 руб., Семен Коровин из с. Трутнева Семеновского уезда – 100 руб., Яков Ермолаев из д. Молотиловки Балахнинского уезда – 300 руб., Иван Китай-кин из Краснослободского уезда – 75 руб. [3].

Из книги полавочного сбора за ярмар-ку 1821 г. видно, что из 1 848 торговцев 557 были крестьянами. Из 176 870 руб. 70 коп. полавочного сбора 38 163 руб. (21,6 %) внесли торговавшие на ярмарке крестьяне. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что большинство крестьян вели торговлю малыми партиями и уплачива-ли 10–20 руб. полавочного сбора, отдельные же крестьяне платили по 300–400 руб и даже 1 200 руб. [3].

Документы ярмарочной конторы позволя-ют сделать следующий вывод: если события 1812–1815 гг. почти не отразились на оборо-тах Макарьевской ярмарки – они имели по-



стоянную тенденцию к росту, то крестьян-ская торговля в дальнейший период сильно пострадала, лишь в 1819 г. она приблизилась к уровню 1811 г., а в 1821 г. число торговав-ших на рынке крестьян возрасло по сравне-нию с 1811 г. почти в 2,5 раза.

Одной из особенностей, определившей хозяйственное развитие в 1810–1820 гг., была та, что через регион проходили транспортные коммуникации. Перед войной, в ходе и после нее поток перевозимых по этим путям гру-зов и людей значительно увеличился. Здесь в 1812–1813 гг. формировались армейские резервы и ополчения, здесь же размещались тысячи военнопленных, а все это требовало много продовольствия и фуража. При всей тяжести военных повинностей имелись и определенные плюсы для крестьянского хо-зяйства: легче было сбыть хлеб, сено, солому и другую крестьянскую продукцию.

Анализ структуры посевных площадей Усольской вотчины за 1810–1819 гг. показы-вает, что в посевах увеличилась доля овса (с 16,2 до 28,6 %), полбы (с 4,3 до 11,4 %) и пше-ницы. Значительно уменьшилось в процент-ном отношении количество ржи и проса [9]. Таким образом, события военного времени повлияли на специализацию крестьянского хозяйства Усольской вотчины, расположен-ной на большой трактовой дороге: увели-чилось производство наиболее покупаемых войсковыми фуражами видов хлебов.

Итак, военные кампании 1812–1814 гг. и связанные с ними мероприятия обострили и активизировали процессы, протекавшие до этого в крестьянском хозяйстве средневолж-ских губерний. Усилился процесс социаль-ного расслоения различных категорий кре-

стьян. Некоторым крестьянам удалось в ходе войны и после нее за счет различных подря-дов и аренд увеличить капиталы. Поражают размерами капиталы этой прослойки, но в ко-личественном отношении она, вероятнее все-го, в первые послевоенные годы не выросла. Большинство крестьян в эти годы пополняли беднейшую прослойку.

Смена экономического упадка 1812– 1815 гг. оживлением вместе с другими фак-торами благоприятствовали в 1816–1820 гг. развитию отходничества, которое, как пока-зывают изученные нами данные, год от года увеличивалось среди всех категорий крестьян.

Большую трансформацию в связи с вой-ной претерпела крестьянская торговля. Лишь немногим крестьянам при неблагоприятных обстоятельствах 1812–1815 гг. удалось сохра-нить и увеличить торговые обороты. Часть торговавших крестьян свернули торговлю. Вновь она ожила и достигла довоенного уров-ня лишь к концу второго десятилетия XIX в..

Изученные нами ведомости о посевах и урожаях по Усольской вотчине В. Г. Орлова и другие источники говорят о влиянии воен-ных событий на специализацию земледелия поволжских губерний. Следовательно, война и связанные с ней величайшие трудности предопределили существенные изменения в крестьянском подворье: в уровне его благо-состояния и структуре производства. Усили-лась связь крестьянской экономики с рынком. Благоприятны были в 1818–1820 гг. условия для крестьянской промышленности. В этой сфере тоже шел непрерывный процесс по-степенного раскрестьянивания деревни. Во-енные кампании 1812–1815 гг. ускорили этот процесс.

Библиографический список1. Белоусов С. В. Провинциальное общество и Отечественная война 1812 года (на материалах Сред-

него Поволжья) : автореф. дис. д-ра ист. наук / С. В. Белоусов. – 2007. – 40 с.2. Гаврилов С. В. Организация снабжения русской армии накануне и в ходе Отечественной войны

1812 г. и заграничных походов 1813–1815 гг. : исторические аспекты : дис. ... канд. ист. наук. / С. В. Гаврилов – СПб., 2003. – 280 с.

3. Государственный архив Нижегородской области (ГАНО). Д. 4553. – Л. 1–161 об.4. ГАНО. – Ф. 399. – Оп. 1. – Д. 211-а. – Л. 1 и об. – 15 ; Д. 315. – Л. 45 ; Д. 370. – Л. 1 и об. – 38.5. ГАНО. – Ф. 489. – Оп. 286. – Д. 251. – Л. 25 об – 42об. ; Д. 229. – Л. 23 и об. – 33 ; Д. 220. –

Л. 1 и об. – 45 и об.6. ГАНО. – Ф. 5. – Оп. 42. – Д. 331. – Л. 2.7. ГАНО. – Ф. 60. – Оп. 232. – Д. 251-б. – Л. 11–17.

21№ 4 (14), 2011

8. ГАНО. – Д. 116. – Л. 1 и об. – 56 об. ; Д. 196. – Л. 1 и об. – 101 и об. ; Д. 220. – Л. 1 и об – 45 и об. ; Д. 229. – Л. 23 об. – 33 ; Д. 251. – Л. 25 об. – 42 об. ; Д. 348. – Л. 1–83; Д. 452. – Л. 1–161 и об.

9. Государственный архив Ульяновской области (ГАУО). – Ф. 147. – Оп. 12. – Д. 11. – Л. 1–4; Оп. 17. – Д. 154. – Л. 9–12; Оп. 20. – Д. 133. – Л. 46 об. – 48 ; Оп. 21. – Д. 34. – Л. 14–18 об.

10. ГАУО. – Ф. 147. – Оп. 12. – Д. 223. – Л. 16–17.11. ГАУО. – Ф. 147. – Оп. 19. – Д. 197. – Л. 20 и об.12. ГАУО. – Ф. 147. – Оп. 20. – Д. 206. – Л. 43 об. – 45.13. ГАУО. – Ф. 147. – Оп. 20. – Д. 206. – Л. 45.14. ГАУО. – Ф. 147. – Оп. 22. – Д. 13. – Л. 24 и об.15. ГАУО. – Ф. 47. – Оп. 17. – Д. 92. – Л. 1 об. – 14 об.; Оп. 16. – Д. 142. – Л. 4–40 ; Оп. 20. – Д. 35. –

Л. 50 об. – 51.16. Гриценко Н. П. Удельные крестьяне Среднего Поволжья. Очерки / Н. П. Гриценко // Учен. за-

писки Чечено-Ингуш. гос. пед. ин-та. Грозный, 1959. – Вып. 2. – С. 223.17. Индова Е. И. Крепостное хозяйство в начале XIX века (по материалам вотчинного архива Во-

ронцовых) / Е. И. Индова. – М., 1955. – С. 48–49.18. Коваленко А. Ю. Военные реформы в России в первой четверти XIX в. : дис. .. д-ра ист. наук /

А. Ю. Коваленко. – М., 2004. – 339 с. 19. Колокольников П. Н. Хозяйство России после войны 1812 г. / П. Н. Колокольников // Отече-

ственная война и русское общество. – СПб., 1912. – Т. 7. – С. 113–123. 20. Крестьянское движение в России в 1796–1825 гг. : сб. док. / под ред. С. Н. Волка. – М., 1961. –

С. 13.21. Марней Л. Г. – Финансовая политика России в первой четверти XIX в. : дис. .. канд. ист. наук /

Л. Г. Марней. – М., 1999. – 189 с.22. Миронов Б. Н. Хлебные цены в России за два столетия (XVIII–XIX вв.) / Б. Н. Миронов ; под

ред. А. Г. Манькова. – Л., 1985. – Табл. 9. 23. Рахматуллин М. А. Хлебный рынок и цены в России в первой половине XIX в. / М. А. Рахма-

туллин // Проблемы генезиса капитализма. – М., 1970. – С. 405.24. Российский государственный исторический архив (РГИА). – Оп. 1. – Ч. 1. – Д. 1742. – Л. 1–2 ;

Государственный архив Пензенской области (ГАПО). – Ф. 5. – Оп. 1. – Д. 650. – Л. 1–2.25. РГИА. – Ф. 1287. – Оп. 1. Ч. 1. – Д. 1309, 1378, 1443.26. РГИА. – Ф. 1287. – Оп. 5. – Д. 62. – Л. 1–29.27. РГИА. – Ф. 17. – Оп. 1. – Д. 45. – Л. 58 ; ГАПО. – Ф. 5. – Оп. 1. – Д. 782. – Л. 64.28. РГИА. – Ф. 379. – Оп. 1. – Д. 128. – Л. 11, 16 об.29. РГИА. – Ф. 379. – Оп. 1. – Д. 128. – Л. 14 об. – 15.30. РГИА. – Ф. 379. – Оп. 1. – Д. 128. – Л. 15 об.31. РГИА. – Ф. 515. – Оп. 22. – Д. 9. – Л. 70.32. РГИА. – Ф. 557. – Оп. 2. – Д. 269. – Л. 5 об., 64 об. ; Д. 279. – Л. 73 об., 149 об. ; Д. 281. –

Л. 43 об., 93 об.33. Родин Ф. Н. Бурлачество в России. Историко-социологический очерк / Ф. Н. Родин. – М., 1975.

С. 234.34. Сивков К. В. Финансы России после войны с Наполеоном / К. В. Сивков // Отечественная война

и русское общество. – Т. VII. – СПб., 1912. – С. 124–136.35. Сироткин В. Г. Финансово-экономические последствия наполеоновских войн и Россия в 1814–

1824 годы // История СССР. – 1974. – № 4. – С. 46. 36. Туган-Барановский М. И. Война и промышленное развитие России / М. И. Туган-Барановский //

Отечественная война и русское общество : в 7 т. – М., 1911–1912. – Т. 7. – С. 105–112. 37. Тургенев Н. И. Дневник и письма за 1816–1824 годы / Н. И. Тургенев // Архив братьев Тургене-

вых. – Петроград, 1921. – Т. 3. – С. 141. Поступила в редакцию 19.08.2011

Сведения об автореМаксимов Иван Семенович – кандидат исторических наук, доцент кафедры дореволюцион-

ной отечественной истории, археологии и этнографии Мордовского государственного универ-ситета им. Н. П. Огарева (Саранск). Сфера научных интересов: российская история первой чет-верти XIX в.; российское общество в эпоху наполеоновских войн; история школы и педагогики XVIII–XIX вв.; краеведение. Автор более 50 научных и учебно-методических работ.

Тел.: (8342) 29-06-43



УДК 94(477.7):631.585.5ББК Т3(2)5

А. Н. Команджаев

КОчеВОе ХОЗяЙСТВО КАЛМЫКОВ: исторический опыт и современное звучание

Ключевые слова: кочевое хозяйство, хозяйственные традиции, Калмыкия, земледельческие занятия, животноводство.

A. N. komandzhaev

kALMyk NOMADIC eCONOMy: historic experience and contemporary perception

key words: nomadic household, household traditions, Kalmykia, agricultural activities, live-stock farming.

Хозяйственные традиции – важнейший элемент культуры любого этноса. Разруше-ние хозяйственной культуры влечет за собой ликвидацию промыслов, сужает функции языка, вызывает упадок обычаев, обрядов и всех других элементов материальной и ду-ховной культуры народа. Подобная негатив-ная картина наблюдается в разной степени у всех народов России. Не исключением явля-ется и упадок культуры калмыков, чей опыт ведения хозяйства в условиях аридной зоны неправомерно предан забвению. Нередко исключается и сама мысль о возможности использования этого опыта кочевников в условиях состоявшегося необратимого пере-хода их к оседлым формам хозяйствования. Между тем анализ материалов показыва-ет, что учет традиционного опыта может не только способствовать возрождению и раз-витию калмыцкой культуры, но и иметь по-ложительный народнохозяйственный эффект и природоохранное значение.

Для сравнения с днем сегодняшним нами взят период конца XIX – начала XX в., ибо состоявшиеся две мировые войны, Граж-данская война в России, административно-командная экономика в советские годы обу-словили развитие калмыцкого хозяйства в нежелательном направлении. В последние 15–20 лет прошлого века животноводческое хозяйство Калмыкии было разрушено почти полностью, и сегодня продолжается опусты-нивание земель, а в районах орошаемого зем-

леделия происходит подъем соленых грунто-вых вод.

Исходя из этого безусловно важным яв-ляется вопрос о водных ресурсах дореволю-ционной Калмыкии, имеющий к экономике региона и жизнеобеспечению населения пря-мое отношение.

Комплексное обследование Калмыцкой степи Астраханской губернии 1909 г. отмети-ло наличие 45,6 тыс. десятин, занятых водой. [3, с. 920]. Это цепь заполняемых вешними водами Сарпинских и Состинских озер в се-верных и центральных районах Калмыкии, в Прикаспийских районах – заливаемые участ-ки дельты Волги и повсеместно – водоемы с талой водой. Эти водоемы использовались в качестве водопоев для животных, заливае-мые весной низменные места являлись сено-косами. Можно предполагать, что в условиях нехватки воды частично данные водоемы ис-пользовались для бытовых нужд.

В связи с этим важно определить мас-штабы питьевой воды в Калмыкии, которые были крайне ограниченны. Колодцы с прес-ной водой преимущественно находились в пределах Ергенинских холмов. Часто при-менялась для хозяйственно-бытовых нужд, в том числе для приготовления пищи, соленая вода. Изредка в восточной и юго-восточной частях Калмыкии имелись неглубокие (1,5 м) колодцы с ограниченным запасом пресной воды. Чаще из-за ее отсутствия в этих райо-нах приходилось рыть глубокие (от 3 до 20 м)

23№ 4 (14), 2011


колодцы и пользоваться соленой, нередко горько-соленой водой.

Эти колодцы находились не только в об-щинном, но и в частном пользовании. По-скольку глубокий колодец со срубом обхо-дился владельцу в 100–211 руб., владение им «составляло известную славу и гордость кал-мыка». Иногда богатые скотоводы прибегали к сооружению артезианских колодцев, когда требовались значительные объемы воды. Так, артезиан скотопромышленника Г. Даланова в Эркетеневском улусе глубиной 205 м содер-жал большие запасы горько-соленой воды, которая шла на все нужды хозяйства. Всего же колодцев в калмыцких улусах, по при-близительным данным, насчитывалось около 5 тыс., причем многими из них пользовались лишь в определенные сезоны. Поэтому в до-революционной статистике их подразделяли на зимние, летние и постоянные. Таким об-разом, сегодня можно оправдывать подачу в разумных пределах пресной воды в Калмы-кию извне как вынужденное средство.

Следующим является вопрос о числен-ности поголовья скота в Калмыкии накануне 1917 г. Сведения, имеющиеся в опубликован-ной литературе по этому поводу, неполны и противоречивы, поскольку, как правило, не учитывалось поголовье животных в русско-украинской переселенческой деревне и на сданных в аренду калмыцких пастбищах. Отсюда и неверная общая оценка развития животноводства в советские годы: довольно часто утверждается о многократном росте численности скота за годы советской власти по сравнению с прошлым. Это не соответ-ствует истине: поголовье овец возросло лишь в 2,2 раза, а численность крупного рогатого скота, напротив, сократилась на 18 %. К тому же надо учитывать, что сейчас в Калмыкии практически нет верблюдов, а численность лошадей составляет лишь 20 тыс. Если же подсчеты произведем в условных единицах крупного рогатого скота, принимая 4 головы мелкого за единицу крупного, то количествен-ный прирост животноводства Калмыкии вы-разится в весьма скромной цифре – 30 % за советский период.

Точную численность скота в дореволюци-онной Калмыкии и ныне трудно представить по той причине, что сдача земель в аренду под выпас «постороннего» скота не всегда контролировалась администрацией и учи-тывалась в делопроизводстве. Кроме того, арендаторы старались при заключении кон-тракта об аренде участков дать заниженные сведения о численности выпасываемого ско-та, чтобы платить меньшую арендную плату.

Выведенные нами обобщенные данные о численности скота в дореволюционной Кал-мыкии выглядят следующим образом: ло-шадей – 88,0 тыс. голов, крупного рогатого скота – около 500 тыс., овец – 1,5 млн, вер-блюдов – 25 тыс., коз – 20 тыс. [2, с. 201].

Эти данные приблизительны, но они могут служить ориентиром с некоторым допуском на заниженность этих цифр. Помимо этого, оче-видно, что в переселенческих селах наверняка имелись свиньи и козы, которые не отражены в представленной нами статистике. Следо-вательно, перегрузка пастбищ, наблюдаемая нами в отдельных районах современной Кал-мыкии, не является единственной и главной причиной опустынивания региона. Во многом это связано с нерациональным использовани-ем земельных угодий (неправомерно большая площадь отдана земледелию) и неправильной структуре животноводческих отраслей.

В рассматриваемый период на одну кал-мыцкую семью приходилось в астраханских калмыцких улусах 16,6 голов крупного рога-того скота с некоторой порайонной специфи-кой: в центральных улусах на одно хозяйство приходилось от 20 до 29 голов [2, с. 203].

Гораздо лучше в среднем было обеспе-чено население Большедербетовского улуса Ставропольской губернии (юго-запад Кал-мыкии), где на одно хозяйство приходилось 25–26 усл. ед. крупного скота, которые не являлись единственной статьей доходов. У местных калмыков довольно успешно раз-вивалось земледелие, и поэтому доходы се-мьи значительно повышались. Та же карти-на наблюдалась в русско-украинских селах: 26,8 усл. ед. крупного скота приходилось на один двор, что в сочетании с земледельчески-


ми занятиями обеспечивало сравнительно высокий жизненный уровень переселенцев. (Подсчитано автором по материалам отчетов Управления калмыцким народом Астрахан-ской губернии и главного пристава кочую-щих народов Ставропольской губернии.)

Эти животноводческие нормы с их порай-онной спецификой сложились не случайно, а в результате многовекового приобщения калмыков к жизнедеятельности в услови-ях засушливых степей. Превышение нормы означало перегрузку на пастбища и их унич-тожение, и как следствие – падение жизнен-ного уровня. Равным образом понижение этой нормы сказалось бы на ухудшении жиз-необеспеченности населения. Во всех улусах Калмыкии имелась необходимая предельная численность скота.

Дореволюционные исследователи под-считали, что потребности среднестатистиче-ской калмыцкой семьи в 5,2 чел. могли быть удовлетворены при наличии в хозяйстве 29,3 усл. ед. крупного скота. Если исходить из этих данных, выходит, что только жите-ли двух улусов и переселенческих сел Кал-мыкии могли сводить концы с концами. Все население остальных улусов по статистике жило в среднем ниже черты бедности.

Однако эта усредненная статистика не может отразить всей полноты картины до-революционного бытия. Между тем нехват-ку средств, поступавших от животноводства, калмыки старались восполнить за счет дру-гих занятий – земледелия, рыболовства или же найма на сельскохозяйственные работы, на рыбные и соляные промыслы. Статистика найма свидетельствует: отходничеством за-нималось более 40 % калмыцких хозяйств [1, с. 90].

В целом необходимый прожиточный ми-нимум калмыки обеспечивали себе не только животноводством, а также в отдельных райо-нах земледелием и рыболовством, и повсе-местно – за счет найма на сельскохозяйствен-ные работы, на рыбные и соляные промыслы.

По имеющимся данным, сегодня доля крупного рогатого скота составляет в общем поголовье животных 30,5 %, а овец – 69,5 %.

Таким образом, следует, что наше сельское хозяйство нуждается в коренной ломке соот-ношения животноводческих отраслей, пото-му что калмыки, полностью восприняв осед-лый образ жизни, неожиданно непомерно увеличили долю овцеводства (с 30,9 % в на-чале века до 69,5 % сегодня). А овцы (любой породы) требуют значительного пастбищно-го пространства. Причем произошло это за счет резкого сокращения доли крупного ро-гатого скота (с 44 до 30,5 %), наиболее при-способленного к стойловому содержанию.

Средняя нагрузка на пастбища составля-ла по нашим примерным подсчетам менее 0,15 усл. ед. крупного рогатого скота на 1 десятину, или на 1 усл. ед. скота приходи-лось 6,8 десятин. В подсчеты мы включили максимальное поголовье скота (в том числе «посторонний» скот). Эта нагрузка, по мне-нию наших предков-скотоводов и специали-стов того времени, являлась предельной и по-рой губительной для восточной части степи. Поэтому калмыки постоянно выступали про-тив перегрузки пастбищ, которая в то время наблюдалась, особенно в переселенческих селах: 0,9 усл. ед. крупного рогатого скота на 1 десятину, что превышало таковую у калмы-ков в 6 раз. Это говорит о том, что процесс восприятия переселенцами животноводче-ской культуры калмыков только начинался. Естественно, что эта перегрузка пастбищ в русско-украинских селах вынуждала их жи-телей прибегать к аренде выпасных участков у соседних калмыцких обществ. В современ-ные годы, по нашим подсчетам, нагрузка на пастбища составляет приблизительно 0,42–0,45 усл. ед. скота на 1 га. Так что причину опустынивания калмыцких степей искать долго не приходится.

Анализ динамики торговли за 1892– 1917 гг. позволяет убедиться в том, что не-уклонно возрастали поставки лошадей и крупного рогатого скота на 20–30 % и снижа-лась на столько же продажа овец и верблю-дов. Исключением могут явиться лишь годы Первой мировой войны, которая резко на-рушила товарный баланс. Только за первый год войны в Калмыцкой степи было продано:

25№ 4 (14), 2011


верблюдов – 1 969 (7,7 %); лошадей – 10 158 (13,1 %); крупного рогатого скота – 55 905 (28,9 %); овец – 167 198 (20,6 %); коз – 1 979 (11 % от их общей численности), что соста-вило 19,5 % от общего поголовья всех видов животных в пересчете на усл. ед. Таким об-разом, превышение нормальных поставок на рынок составило 7,2 % (сравните с 1912 г.), что нарушило гармоничное развитие жи-вотноводства Калмыкии. Однако 12,3 % – это только доля продаваемого скота. Кроме того, по выборочным данным на основе ма-териалов обследования 1909 г. следует, что 5,2 % скота жители Калмыкии употребляли в пищу и 0,3–0,5 % – жертвовали церкви. Если же к этому добавить ежегодный падеж ско-та (6 %), то выходит, что общая доля «отхо-да» животноводства составляла около 24 %. (Подсчитано автором по материалам отчетов Управления калмыцким народом Астрахан-ской губернии и главного пристава кочую-щих народов Ставропольской губернии.)

Это и есть та выведенная нашими пред-ками допустимая норма расхода, которая по-зволяла животноводству дореволюционной

Калмыкии не только самовосстанавливать-ся, но и наращивать прирост. Конечно, при-веденные цифры могут быть заниженными, поскольку часть реализованного скота могла не отразиться в официальных сводках. Ори-ентировочно можно считать, что для нор-мального самовосстановления и некоторо-го прироста животноводства расход может составлять около 25 % общей численности скота. Допустимо, что сегодня при условии надежной кормовой обеспеченности и лик-видации падежа эта доля может возрасти до 30–35 %.

Главная трудность заключается в созда-нии надежной кормовой базы калмыцкого животноводства. Видимо, следует согласить-ся с предлагаемыми планами по увеличению производства кормов до потребной нормы, в том числе на орошаемых землях в разумных и научно обоснованных пределах.

Таким образом, представленный непол-ный анализ элементов хозяйственной куль-туры калмыков позволяет нам утверждать, что сегодня учет исторического опыта в этой сфере не только возможен, но и необходим.

Библиографический список1. Бадмахалгаев Л. Ц. Хозяйство Калмыкии : эволюция и потенциал устойчивого развития. /

Л. Ц. Бадмахалгаев. – Элиста : АПП «Джангр», 2003. – 496 с.2. Команджаев А. Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX – начале

XX века / А. Н. Команджаев. – Элиста : АПП «Джангр», 1999. – 262 с.3. Материалы статистико-экономического и естественно-исторического обследования Калмыцкой

степи Астраханской губернии : в 2 ч. – Астрахань, 1910. – 1112 с.Поступила в редакцию 19.08.2011

Сведения об авторе: Команджаев Александр Нармаевич – доктор исторических наук, профессор Калмыцкого

государственного университета (Элиста). Сфера научных интересов: история кочевых народов Европейской России. Автор более 80 научных и учебно-методических работ, в том числе 3 моно-графий.

Тел.: 8 (84722) 3-46-22е-mail: [email protected]; [email protected]


УДК 94:338.45ББК Т3(2)

В. М. Арсентьев

КАТеГОРИИ И чИСЛеННОСТь ПРОМЫШЛеННЫХ РАБОчИХ В РОССИИ В ПеРВОЙ ПОЛОВИНе XIX века

(по материалам Среднего Поволжья)Ключевые слова: рабочие, промышленность, Среднее Поволжье, вольнонаемный труд, при-

нудительный труд, посессионная промышленность, частнокапиталистическое производство, вотчинные предприятия.

В статье анализируется динамика изменения численности промышленных рабочих на протя-жении первой половины XIX в. применительно к различным категориям рабочих: помещичьим, посессионным и вольнонаемным. Территориальные рамки охватывают территорию Среднего Поволжья в границах Пензенской, Казанской, Симбирской и Самарской губерний. Выявляется удельный вес численности различных категорий рабочих в регионе, а так же исследуется соотно-шение этого показателя с данными по России в целом. Делается вывод об ограниченности рынка свободной рабочей силы, обуславливавшего большое значение принудительных форм организа-ции промышленного труда на протяжении всего дореформенного периода.

V. M. Arsentjev

CATeGORIes AND NUMBeR Of INDUsTRIAL WORkeRs IN RUssIA IN The fIRsT hALf Of XIX CeNTURy

(based on the material of Middle Volga region)key words: the workers, industry, the Middle Volga, civilian labor, forced labor, possessional

industry, private capitalist production, patrimonial company.The article analyzes the dynamics of changes in the number of industrial workers during the first

half of the XIX century in relation to different categories of workers: the landlord, possessional and civilian. The territorial scope of the Middle Volga region covers a territory within the boundaries of Penza, Kazan, Samara and Simbirsk provinces. It reveals the share of the number of different categories of workers in the region, as well as investigates the correlation of this index with the data on Russia as a whole. The conclusion of limit of market of free labor, determined the importance of forced forms of organization of industrial labor throughout the pre-reform period.

Существование в российской промышлен-ности первой половины XIX в.* нескольких моделей организации производства обусло-вило различные формы организации труда, что в свою очередь порождало социально-экономическую неоднородность рабочих. В первой половине XIX в. на промышленных предприятиях существовали три основные категории рабочих: помещичьи, посесси-онные, вольнонаемные. Для каждой из них были свойственны специфические особен-ности, предполагавшие наличие ряда опреде-

ленных характеристик, присущих тому или иному способа мобилизации рабочей силы на промышленные предприятия. На протяжении первой половины XIX в. разные параметры и количественные показатели, характеризую-щие ту или иную категорию рабочих, а также их соотношение находились в состоянии не-прерывного динамического изменения.

Прежде чем перейти к выявлению особен-ностей положения различных категорий ра-бочих, занятых в промышленности Среднего Поволжья, проследим, как изменялась их об-

* По уже сложившейся в отечественной историографии традиции первая половина XIX в. подразумева-ет временной период, включающий в себя предреформенное шестидесятилетие (1800–1860 гг.).

27№ 4 (14), 2011

щая численность в течение первой половины XIX в. К сожалению, мы не располагаем дан-ными, позволяющими в равной степени по-лучить представление о разных периодах и отразить все колебания показателя численно-сти промышленных рабочих применительно к различным губерниям. Тем не менее в сово-купности все эти данные позволяют предста-вить общую динамику изменения этого по-казателя применительно к промышленности Среднего Поволжья первой половины XIX в.

Как видно из табл. 1 [3–5; 11, д. 1719, л. 40–40 об., 66 об. – 67, 81, 88 об. – 89; д. 1770, л. 124–124 об., 138 об. – 139, 150 об. – 151, 147–147 об.; 13, с. 236–238; 17], изме-нение численности рабочих на протяжении первой половины XIX в. имело положитель-ную динамику. При этом наиболее устойчи-вое увеличение численности рабочих наблю-

далось в Пензенской губернии: если в 1812 г. она составляла 1 541 чел., то в 1860 г. достиг-ла 15 726 чел., увеличившись на 920 %.

Значительно выросла численность про-мышленных рабочих в Симбирской губер-нии, составив 347 %: с 2 934 чел. в 1812 г. до 13 122 чел. в 1860 г. Однако здесь мы наблю-даем довольно существенное падение этого показателя во второй половине 1840-х гг.: с 4 501 чел. в 1844 г. до 1 462 чел. в 1851 г. В определенной степени это объясняется пере-дачей части территории Симбирской губер-нии во вновь образованную в 1850 г. Самар-скую губернию. Однако уже в 1852 г. данный показатель стремительно возрос до 5 974 чел. В Самарской губернии численность рабочих за предреформенное десятилетие возросла более чем в 1,8 раза: с 4 815 чел. в 1851 г. до 8 831 чел. в 1860 г. (на 83,4 %).

Таблица 1Динамика численности промышленных рабочих губерний

Среднего Поволжья в первой половине XIX в., чел.Губерния 1812 г. 1818 г. 1825 г. 1838 г. 1844 г. 1851 г. 1854 г. 1859 г. 1860 г.*

Казанская 4 601 3 332 3 750 5 035 9 857 5 238 3 811 6 892 6 211Пензенская 1 541 2 807 3 708 6 949 6 270 9 540 10 903 14 475 15 726Симбирская 2 934 3 572 3 445 3 184 4 501 1 462 8 760 13 573 13 122Самарская 4 815 5 757 7 892 8 831 Всего по четы-рем губерниям 9 076 9 711 10 903 15 168 20 628 21 055 29 231 42 832 43 890

Итого по России 119 093 178 419 210 128 412 156 469 211 460 473 456 817 610 653 570 550Удельный вес Среднего Поволжья, %

7,6 5,4 5,2 3,7 4,4 4,6 6,4 7,0 8,6

* За 1860 г. данные по численности промышленных рабочих Пензенской губернии не были включены в стати-стическую ведомость о состоянии промышленности в губерниях (РГИА. Ф. 18). Из другого источника (ГАПО. Ф. 9) мы узнаем, что в Пензенской губернии в 1860 г. численность занятых на 71 винокуренном заводе составляла 5 408 чел. С учетом этого общая численность рабочих по Пензенской губернии увеличивается до 15 726 чел., а по всем четырем губерниям Среднего Поволжья достигла 49 298 чел. (ГАПО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 119. Л. 34–35).

Таблица 2Категории и численность рабочих в губерниях Среднего Поволжья и в России в 1812 г.Категория

рабочихСимбирская

губернияПензенская

губернияКазанская губерния

Итого в трех губерниях Среднего Поволжья

Всего по России

Помещичьи 2 727 869 1 427 5 023 27 292Посессионные 87 395 1 328 1 810 31 160Вольнонаемные 120 277 1 846 2 243 60 641 Всего 2 934 1 541 4 601 9 076 119 093



Особенно противоречивой выглядит ди-намика численности рабочих в Казанской гу-бернии. Если с 1812 г. до середины 1840-х гг. наблюдается (хотя и неустойчивый), рост (с 4 601 до 9 857 чел.), то во второй полови-не 1840 – первой половине 1850-х гг. про-исходит уменьшение этого показателя до 3 811 чел. в 1854 г. Правда, во второй полови-не 1850-х гг. мы вновь наблюдаем динамику роста, и к 1861 г. численность рабочих в гу-бернии составила 6 211 чел.

Общее же числа рабочих в Среднем Поволжье увеличилось почти в 5 раз: с 9 076 чел. в 1812 г. до 43 890 чел. в 1860 г. Причем если по России в целом в 1804 г. общая численность рабочих составляла 95 202 чел. [18, с. 85], а в 1812 г. – 119 093 чел. [9], то в 1860 г. только в промышленности че-тырех губерний Среднего Поволжья было за-нято 43 890 чел. [11, д. 1770, л. 124–124 об., 138 об. – 139, 150 об. – 151, 147–147 об.], т. е. 46 % от уровня всей России 1804 г. и 37 % – от уровня 1812 г.

Удельный вес промышленных рабочих Среднего Поволжья в общем составе рабо-чих России на протяжении исследуемого периода испытывал некоторые изменения

(см. табл. 1). С 1812 по 1851 г. он колебал-ся в диапазоне от 7,6 до 4,6 %. Однако в 1850-е гг. этот показатель достаточно стреми-тельно увеличился: с 4,6 % в 1851 г. до 8,6 % в 1860 г., т. е. почти в 2 раза.

Далее на основе данных различных ис-точников мы выделим различные категории рабочих, занятых в крупной промышленно-сти России и Среднего Поволжья, и опреде-лим их соотношение. Применительно к пер-вой четверти XIX в. для решения этой задачи воспользуемся «Ведомостью о мануфакту-рах в России за 1812 год», опубликованной в 1814 г. [2], а также ведомостями о числе фабрик и заводов и численности рабочих в России с 1812 по 1825 г., обработанными и опубликованными Л. Н. Нисселовичем в 1884 г. [9] Хотя представленные в них данные далеко не всегда точны и нередко вызывают сомнение, они позволяют представить общее соотношение различных форм организации труда в промышленности России в целом, а так же по губерниям Среднего Поволжья в частности.

Как видно из табл. 2 [2; 9] и построенных на основе ее данных диаграмм (рис. 1, 2), в 1812 г. наибольшее число занятых в промыш-

2 727

87 120

869

395 277

1 427 1 328

1 846

Казанская губернияПензенская губернияСимбирская губерния

3 0002 7502 5002 2502 0001 7501 5001 2501 000

750500250

0

Помещичьи Поссессионные Вольнонаемные

Рис. 1 Соотношение численности различных категорий рабочих в промышленности

Симбирской, Пензенской и Казанской губерний в 1812 г., чел.

29№ 4 (14), 2011

ленности по Среднему Поволжью было за-фиксировано по Казанской губернии – 4 601 чел. В Симбирской губернии этот показатель составил 2 934 чел., а в Пензенской – 1 541. Всего в трех губерниях Среднего Поволжья численность рабочих достигла 9 076 чел., что составило 7,6 % от общего количества заня-тых в целом по России, численность которых составила 119 093 чел.

В 1812 г. крепостные составляли основ-ную долю всех рабочих в Симбирской (2 727 чел., или 93 %) и Пензенской (869 чел., или 56,2 %) губерниях. Посессионных рабочих в этих двух губерниях было 87 чел. (3 %) и 395 чел. (25,5 %), вольнонаемных – 120 чел. (4 %) и 277 чел. (18,3 %) соответственно.

В Казанской губернии преобладал воль-нонаемный труд (1 846 чел., или 40 %). Чис-ленность крепостных рабочих в губернии составила 1 427 чел. (31 %), посессионных – 1 328 чел. (29 %).

В целом в 1812 г. по трем губерниям Сред-него Поволжья основную долю всех рабочих составляли крепостные, занятые на вотчин-

ных предприятиях (5 023 чел., или 55,3 %). Следующую категорию по численности со-ставили вольнонаемные рабочие (2 243 чел., или 24,7 %), а затем располагались посесси-онные (1 810 чел., или 20 %).

Несколько изменилась ситуация в про-мышленности Среднего Поволжья в 1828 г., что становится ясным при определении ана-логичных показателей, характеризующих количественные параметры состояния и со-отношения отдельных категорий рабочих. Достаточно полно такие сведения представ-лены в обзорах промышленности за 1828 г. по Пензенской, Казанской и Симбирской гу-берниям, опубликованных в «Журнале ману-фактур и торговли» (табл. 3) [10; 15–16].

Как видно из представленных в табл. 3 данных, по численности рабочих в 1828 г. гу-бернии Среднего Поволжья расположились в обратной последовательности их распре-деления по количеству предприятий. В Сим-бирской губернии этот показатель составил 4 410 чел., Пензенской – 3 985, Казанской – 3 351 чел. По сравнению с 1812 г. числен-

Рис. 2Удельный вес различных категорий рабочих в промышленности

Среднего Поволжья и России в 1812 г.

Казанская губерния

Пензенская губерния

Симбирская губерния

%

100

90

80

70

60

50

40

30

20

10

0

Помещичьи Посессионные Вольнонаемные

Итого в трех губерниях




ность рабочих увеличилась в Пензенской губернии на 2 444 чел., или на 159 %, в Сим-бирской – на 1 476 чел., или на 50 %, а в Ка-занской губернии произошло их уменьшение на 1 250 чел., или на 27 %. Общая числен-ность рабочих в 1828 г. достигла 11 746 чел.,

что на 2 670 чел., или 29,5 %, больше, чем в 1812 г.

Основная масса занятых в 1828 г. при-ходилась на суконную промышленность: в Симбирской губернии – 3 620 чел. (82 % общего числа промышленных рабочих в гу-

Таблица 3численность рабочих, занятых на промышленных предприятиях

в губерниях Среднего Поволжья в 1828 г., чел.

Отраслевая принадлежность предприятия

Симбирская Пензенская Казанская По трем губерниям

всего

поме

щич

ьи

посе

ссио

нны

е

воль

нона

емны

е

поме

щич

ьи

посе

ссио

нны

е

воль

нона

емны

е

поме

щич

ьи

посе

ссио

нны

е

воль

нона

емны

е

поме

щич

ьи

посе

ссио

нны

е

воль

нона

емны

е

Суконные 3 618 2 2 707 2 849 6 325 849 4 7 178

Хлопчатобумаж-ные 7 828 835 835

Полотняные 52 133 185 185

Парусные 32 32 32

Ковровые 10 10 10

Шелкоткацкие 52 52 52

Кожевенные 39 50 2 208 607 41 865 906

Восковые 8 8 8

Канатные 23 23 23

Поташные 83 222 83 222 305

Мыловаренные 2 51 60 113 113

Свечносальные 9 8 17 17

Свечновосковые 27 27 27

Писчебумажные 228 122 14 43 242 122 43 407

Стекольно-хрустальные 147 40 343 1 49 46 539 87 626

Гончарные 9 9 9

Чугуноплавиль-ные и железоде-лательные

474 474 474

Минерально-купоросные 11 29 11 29 40

Стальные

Медные 295 200 295 200 495

Колокольные 2 2 2

Нашатырные 2 2 2

Всего 4 126 122 162 3 207 485 293 132 1 144 2 075 7 465 1 803 2 478 11 746

Примечание. В таблице не приведены данные о численности рабочих по винокуренной отрасли ввиду их отсутствия в анализируемом источнике.

31№ 4 (14), 2011

бернии), в Пензенской – 2 709 (68 %), в Ка-занской – 849 чел. (25 % общего числа про-мышленных рабочих в губернии). Всего на предприятиях суконной отрасли трех губер-ний Среднего Поволжья в 1828 г. работали 7 178 чел., что составляло 61 % от общей численности занятых в промышленности. Во второй трети XIX в. ситуация мало измени-лась, и суконное производство Среднего По-волжья продолжало сосредоточивать в себе большую часть трудовых ресурсов, занятых в мануфактурно-заводской промышленности. Этому способствовало увеличение как чис-ленности промышленных предприятий, так и размеров предприятий, а также рост про-изводства на них. В частности, на суконной фабрике А. Н. Леонтьева в Инсарском уезде Пензенской губернии в 1825 г. было занято 52 чел. [7, д. 1123, л. 307–308], в 1836 г. – 172 [7, д. 2117, л. 486], в 1850 г. – 184 [7, д. 2912, л. 840 об. – 841], а в 1860 г. – 222 чел. [7, д. 3778, л. 48]. За 35 лет этот показатель увеличился в четыре раза. На предприятии М. А. Литвинова, также располагавшемся в Инсарском уезде Пензенской губернии, уже в 1841 г. было задействовано 467 крепостных, принадлежавших хозяину предприятия [7, д. 2599, л. 378 об.].

Например, в 1854 г. на суконных ману-фактурах Сенгилеевского уезда работали 2 209 рабочих, в 1855 г. на 11 мануфактурах – 3 025 рабочих, а в 1856 г. на тех же 11 мануфак-турах было уже 5 920 рабочих. В частности, на Измайловской мануфактуре в 1850 г. работал 131 чел., а в 1855 г. – 380 чел. [6, д. 92, л. 42; д. 95, л. 58]. Впечатляют достигнутые к нача-лу 1860-х гг. показатели численности рабочих на крупнейших суконных фабриках Среднего Поволжья – Старотимошкинской в Сенгилеев-ском уезде Симбирской губернии и Румянцев-ской Карсунского уезда той же губернии. На пер-вой в 1853 г. было всего 215 чел., в 1855 г. – 835, а в 1860 г. показатель численности рабочих уже превысил 1 200 чел. На второй в 1852 г. было задействовано только 225 чел., а в 1861 г. – уже 1 202 чел. и т. д. [12, д. 27, л. 134–137].

Соотношение различных форм организа-ции труда в промышленности Среднего По-

волжья по разным губерниям было так же различным. Представление об этом можно получить на основе данных табл. 3, а также их графической интерпретации в диаграммах (рис. 3, 4).

В 1828 г. крепостные составляли основ-ную долю всех рабочих в Симбирской (4 126 чел., или 93,5 %) и Пензенской (3 207 чел., или 80,5 %) губерниях. При-чем по сравнению с 1812 гг. мы наблюдаем стремительный рост крепостного труда в этих губерниях, особенно в Пензенской: в Симбирской – на 1 399 чел., или на 51,5 %, в Пензенской – на 2 338 чел., или на 269 %. Удельный вес крепостных рабочих в общем количестве занятых в промышленности по Симбирской губернии остался практически таким же – составил 93,5 %, а по Пензенской губернии он увеличился с 56,2 до 80,5 %.

Численность посессионных и вольнона-емных рабочих в Симбирской и Пензенской губерниях по сравнению с 1812 г. увели-чилась, хотя и незначительно, и составила в 1828 г.: посессионных – 122 чел. (3 %) и 485 чел. (12 %); вольнонаемных – 162 (3,5 %) и 293 чел. (7,5 %) соответственно.

В Казанской губернии увеличилось зна-чение вольнонаемного труда. С 1812 по 1828 г. численность вольнонаемных рабо-чих возросла на 229 чел. (12,5 %) и достигла 2 075 чел., а их удельный вес поднялся с 40 до 62 %. В то же время сократилась численность посессионных рабочих – с 1 328 до 1 144 чел. (на 13,9 %), хотя их удельный вес увеличил-ся с 29 до 34 %. Особенно стремительно за этот промежуток времени произошло паде-ние численности крепостных рабочих – с 1 427 до 132 чел. (на 90,7 %), а их удельный вес упал с 31 до 4 %.

Применительно к Казанской губернии это явление объяснялось существующей соци-альной структурой населения, в которой был заметен низкий удельный вес крепостного на-селения. По данным на 1858 г., подав ляющее большинство населения Казанской губернии было представлено государственными кре-стьянами, удельный вес которых составлял 75,7 % (1 136 908 чел. обоего пола). Чис-



ленность помещичьих крестьян равнялась 212 851 чел. обоего пола (14,1 %), причем в их числе 13 252 чел. обоего пола (т. е. 6,2 % от общего количества крепостного населе-ния) дворовых людей. На протяжении 1840–1850-х гг. численность и удельный вес поме-щичьих крестьян непрерывно сокращались [8, c. 158].

В то же время в Пензенской и Симбирской губерниях, где крепостное население состав-ляло абсолютное большинство всех занятых в промышленности, удельный вес крепост-ных крестьян в общей структуре населения был гораздо выше. Например, в Пензенской губернии в 1860 г. их численность составляла 578 661 чел. обоего пола (48 %), а вместе с 30 305 чел. обоего пола дворовых людей удельный вес крепостного населения возрас-тал до 50,5 % [12, д. 35, л. 78 об. – 79]. В Сим-бирской губернии складывалась аналогичная ситуация. Из 1 160 809 чел. населения об.п. крепостные крестьяне и дворовые люди со-ставляли 449 043 чел. обоего пола, или 39 % [12, д. 43, л. 94–94 об.].

Вполне естественно, что помещичье хозяй-ство в Пензенской и Симбирской губерниях

было более развито, и существовало довольно большое количество крупных имений, вла-дельцы которых при значительных ресурсах рабочей силы имели возможность переориен-тировать ее часть на промышленный труд.

Кроме того, высокая доля вольнонаем-ного труда, как указывается в «Материалах для географии и статистики…» по Казанской губернии, связана с «…дешевизной рабочих рук, происходящей от небольшого надела земли, треть которой покрыта лесом, и невы-сокой производительностью пашни, вслед-ствие чего крестьянин поневоле ищет себе какой-нибудь заработок» [8, с. 355].

В целом в 1828 г. по трем губерниям Среднего Поволжья основную долю всех рабочих (7 465 чел. или 63 %) составляли крепостные, занятые на вотчинных предпри-ятиях. Следующую категорию по численно-сти (2 530 чел., или 22 %) образовали воль-нонаемные рабочие, а затем посессионные (1 751 чел., или 15 %). По сравнению с 1812 г. численность помещичьих рабочих в про-мышленности Среднего Поволжья увеличи-лась на 2 442 чел., а их удельный вес возрос с 55,3 до 63,5 %. Численность вольнонаем-

4 126

122 162

3 207

485 293 132

1 144

2 075

Казанская губернияПензенская губернияСимбирская губерния

4 500

4 000

3 500

3 000

2 500

2 000

1 500

1 000

500

0


Рис. 3 Соотношение численности различных категорий рабочих в промышленности

Симбирской, Пензенской и Казанской губерний в 1828 г., чел.

33№ 4 (14), 2011

ных рабочих за это время увеличилась на 287 чел., однако их удельный вес уменьшился с 25 до 22 %. Численность посессионных ра-бочих сократилась на 59 чел., а их удельный вес – с 20 до 15 %.

Сравнивая соотношение различных форм организации труда в Среднем Поволжье с общероссийскими показателями, мы обнару-живаем, что в отечественной промышленно-сти в целом преобладал вольнонаемный труд, причем его значение на протяжении первой половины XIX в. усиливалось. Уже в 1804 г. из 95 202 чел., занятых в промышленности России, 45 625 (48 %) были вольнонаемными [14, с. 262].

Применительно к 1804 г. ввиду недоста-точности данных мы не имеем возможности сравнить эти показатели по России и Средне-му Поволжью. Но применительно к 1812 г. соотношение численности всех категорий рабочих по России выстроилось в обратной последовательности, чем в Среднем Повол-жье. Господствующие позиции по России занимал вольнонаемный труд, доля которо-го составляла 50,9 % (60 641 чел.). Удель-ный вес посессионных рабочих составлял

26,2 % (31 160 чел.), крепостных – 22,9 % (27 292 чел.) [9].

В 1825 г. в промышленности России из 210 568 рабочих вольнонаемных было уже 114 515 чел. (54 %) [18, с. 89–90]. Как уже было сказано, на территории Среднего По-волжья удельный вес вольнонаемных рабо-чих в 1828 г. составлял лишь 22 %, причем по сравнению с 1812 г., когда этот показатель равнялся 25 %, произошло даже его сниже-ние.

К сожалению, практически невозможно выявить соотношение различных категорий рабочих в промышленности России и Сред-него Поволжья после 1825 г. из-за отсутствия необходимых для этого данных, что отмеча-ют и другие исследователи. С 1825 г. в ведо-мостях о числе фабрик и рабочих, прилагав-шихся к ежегодным отчетам Департамента мануфактур и внутренней торговли, мы на-ходим лишь данные об общей численности рабочих. Тем не менее, учитывая тенденцию закрытия посессионных предприятий и по-литику правительства, направленную на лик-видацию посессионного состояния, особенно заметную во второй трети XIX в., мы можем

Рис. 4 Удельный вес различных категорий рабочих в промышленности

Симбирской, Пензенской и Казанской губерний в 1828 г.

Казанская губерния

Пензенская губерния

Симбирская губерния

%

100

90

80

70

60

50

40

30

20

10

0





сказать о сокращении этой формы организа-ции труда [1, с. 266].

В то же время, учитывая увеличение ко-личества помещичьих предприятий при-менительно к Пензенской и Симбирской губерниям, можно предположить, что при-нудительные формы организации труда по-прежнему господствовали. Судя по отрасле-вому составу действовавших во второй трети в Казанской губернии предприятий, там на-лицо было преобладание вольнонаемного труда, доля которого по сравнению с 1828 г. существенно увеличилась.

М. И. Туган-Барановский, рассматривая применение различных форм организации труда в промышленности России в целом, от-метил интересную особенность. В первой по-ловине XIX в. промышленные предприятия, использующие крепостной труд (суконные, писчебумажные, металлургические)*, обыч-но относились к числу крупных со средним числом рабочих на один завод более 100 чел. Предприятия с вольнонаемным трудом (сит-цевые, хлопчатобумажные, шелковые, коже-венные, канатные) не отличались большими размерами, а количество рабочих составля-ло в среднем от 7 до 33 чел. В то же время М. И. Туган-Барановский выделяет группу предприятий, занимавших промежуточное положение как в использовании принуди-тельного и свободного труда, так и по своим размерам [18, с. 86].

В отраслевом плане такого рода разделе-ние было вызвано правительственной про-

мышленной политикой, формирующей более выгодные экономические условия для раз-вития стратегически важных отраслей, удо-влетворявших государственные потребно-сти. При их устройстве владельцы получали от казны значительные пособия – заводские постройки, земли и рабочие руки (припис-ных крестьян). Владельцами этих предпри-ятий являлись в основном богатые купцы и дворяне, причем первым в 1798 г. Павел I вновь предоставил право покупать крепост-ных крестьян к заводам, которое сохранялось до 1816 г., после чего было безвозвратно от-менено**.

Отрасли с преобладанием вольнонаемно-го труда работали преимущественно не на государство, а на удовлетворение широких потребностей населения. В этих отраслях дворянство не проявляло активности, да и политика «государственного попечитель-ства» их не затрагивала. Владельцами таких предприятий были рядовые купцы, мещане и даже крестьяне, не имевшие возможности использовать принудительный труд и прибе-гавшие к вольному найму, причем в довольно ограниченном масштабе, часто выступая в качестве рабочей силы.

В целом специфической чертой и самой распространенной «болезнью» российской мануфактуры в первой половине XIX в. была крайняя ограниченность легального рынка свободной рабочей силы, что обусловило со-хранение большого значения принудительных форм организации трудовой деятельности.

* М. И. Туган-Барановский почему-то не называет винокуренную отрасль, где существовали исключитель-но помещичьи предприятия с крепостным трудом и где дворяне занимали монопольное положение, а также свеклосахарную отрасль. – Прим. авт

** В 1802 г. Александр I несколько ограничил это право условием, по которому крестьяне не должны были пересе-ляться на другое место. Правда, для суконных фабрик в 1808 г. были выработаны особые правила, по которым покупка крепостных крестьян могла производиться с их переселением, но только через 20 лет они должны быть освобождены.

Библиографический список1. Арсентьев В. М. Социальные аспекты организации промышленного производства провинциаль-

ной России в первой половине XIX в. (по материалам Среднего Поволжья) / В. М. Арсентьев. – Саранск : Издат. центр ИСИ МГУ им. Н. П. Огарева, 2009. – 368 с.

2. Ведомость о мануфактурах в России за 1812 год. – СПб. : Тип. Воен. м-ва, 1814. – 174 с.3. Ведомость о числе фабрик и заводов по губерниям в 1838 году // Журн. мануфактур и торговли. –

1840. – Ч. 2, № 4–6. – С. 55–56.

35№ 4 (14), 2011

4. Ведомость о числе фабрик и заводов, находившихся на оных рабочих людей, количестве и сто-имости выделанных изделий в 1852 году // Журнал мануфактур и торговли. – 1853. – Ч. 4, № 10–12. – С. 325–326.

5. Ведомость о числе фабрик и заводов, находившихся на оных рабочих людей, количестве и стои-мости выделанных изделий в 1854 г. // Журн. мануфактур и торговли. – 1855. – Ч. 4, № 10–12.

6. Государственный архив Ульяновской области (ГАУО). – Фонд Сенгилеевского земского суда (ф. 763). – Оп. 1.

7. Государственный архив Пензенской области (ГАПО). – Фонд Канцелярии Пензенского губерна-тора (ф. 5). – Оп. 1.

8. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба : Казанская губерния / сост. М. Лаптев. – СПб., 1861. – Т. 8. – 613 с.

9. Нисселович Л. Н. История заводско-фабричного законодательства Российской империи / Л. Н. Нисселович. – СПб. : Скоропечатня А. Мучника, 1884. – IV, – Ч. 2. 160 с. ; Прил. II. Ве-домость о числе фабрик и заводов, и рабочих на оных за каждый год, начиная с 1812 по 1825 г.

10. О состоянии фабрик и заводов в Пензенской губернии в 1828 г. // Журн. мануфактур и торговли. – 1829. – № 9. – С. 1–43.

11. Российский государственный исторический архив (РГИА). – Фонд Департамента мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов (ф. 18). – Оп. 2.

12. РГИА. Фонд Совета министра внутренних дел (ф. 1281). – Оп. 6. 13. Сборник сведений и материалов по ведомству Министерства Финансов : в 3 т. – СПб. : В тип.

В. Н. Майкова, 1865. – Т. 2. – 716 с. 14. Семенов А. В. Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышлен-

ности с половины XVIII столетия по 1858 год : в 3 ч. / А. В. Семенов. – СПб., 1859. – Ч. 3. – 536 с.

15. Состояние фабрик и заводов в Казанской губернии в 1828 году // Журн. мануфактур и торговли. – 1830. – № 11. – С. 48–111.

16. Состояние фабрик и заводов в Симбирской губернии в 1828 году // Журн. мануфактур и торгов-ли. – 1831. – № 7. – С. 46–73.

17. Статистические ведомости о состоянии российских мануфактур с 1815 по 1821 год. – СПб. : В тип. экспедиции заготовления гос. бумаг, 1825. – 147 с.

18. Туган-Барановский М. И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Историко-экономическое исследование. Т. 1 : Историческое развитие русской фабрики в XIX веке. – СПб. : Изд. Л. Ф. Пантелеева, 1898. – 496 с.


Сведения об автореАрсентьев Виктор Михайлович – доктор исторических наук, профессор, заведующий ка-

федрой истории Отечества Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева». Область научных интересов: социально-экономическая история; история промышленного раз-вития, предпринимательства и рабочих России, Среднего Поволжья и Мордовии в XIX в. Автор более 100 научных публикаций, в том числе 10 монографий.

Тел.: (8342) 29-08-37е-mail: [email protected]



УДК 94(470.345):352.075.2ББК УО3

Р. Н. Каукина

СОЦИАЛьНО-ЭКОНОМИчеСКАя ДеяТеЛьНОСТь САРАНСКОЙ ГОРОДСКОЙ ДУМЫ И УПРАВЫ

В КОНЦе XIX – НАчАЛе XX векаКлючевые слова: Городская дума, управа, Городовое положение, Поволжье, бюджет, банк,

налоговые сборы.

R. N. kaukina

sOCIO-eCONOMIC ACTIVITy sARANsk CITy DUMA AND DROVe IN The LATe XIX – eARLy XX century

key words: City Duma, town council, city statement, budget, bank, taxes collection, Povolzje.

Увеличение численности населения в городах России, изменение их социально-экономической структуры, возрастание роли городских центров в политической и куль-турной жизни – все это приводило к усложне-нию процессов в жизнедеятельности городов и вызывало потребность в эффективной си-стеме управления ими. Прежнее Положение о городах давно перестало соответствовать их уровню социально-экономического раз-вития, становилось тормозом в организации городского хозяйства. Все это заставило рос-сийское правительство приступить к разра-ботке нового Городового положения, которое было утверждено императором Алексан-дром II в 1870 г.

Первым нововведением этого Городового положения явилась избирательная система, вторым – передача хозяйственных полномочий в руки местных городских самоуправлений. По классификации А. Дмоховского задачи ор-ганов общественного управления делились на четыре основных разряда: по общественному хозяйству (куда входила охрана принадлежа-щих городу имуществ, а также взимание раз-работанных законом сборов в пользу город-ских касс); по государственным и городским повинностям; по внешнему устройству и по общественному благосостоянию. Последнее включало в себя меры против пожара и других общественных бедствий, «отвращение непра-вильности в торговле», «охранение тишины

и спокойствия», учреждение благотворитель-ных и учебных заведений [3, с. 89]. В итоге эти многочисленные функции сводились к ор-ганизации городского хозяйства, от состояния которого во многом зависела вся жизнедея-тельность общественного управления. Меха-низм формирования городского бюджета был следующим. В сроки, определенные Думой, управа обязана была составить смету пред-стоящих на будущий год доходов и расходов, которая затем рассматривалась на заседании Думы. Ей предоставлялось право назначать способ исполнения той или иной хозяйствен-ной операции. Копия утвержденной сметы отсылалась губернатору. В новом законе про-слеживался следующий принцип: никакое ад-министративное утверждение не имело права вносить изменения в принятую смету и тем более превышать назначенную в ней сумму расходов [9, с. 452–457].

Городские доходы подразделялись на «обыкновенные» и «чрезвычайные». Первые складывались из доходов от городских не-движимых обществ, оброчных статей и раз-ного рода налоговых сборов. Налоги были важнейшими источниками поступлений в городской бюджет, хотя их удельный вес в доходах разных городов был неодинаков. Основными являлись оценочный налог с не-движимого имущества и различные торгово-промышленные сборы. Оценочный сбор взи-мался со всей недвижимости. По Положению

37№ 4 (14), 2011


1892 г., как и 1870 г., оценочный сбор не мог превышать 1 % со стоимости, или 10 % чи-стого дохода недвижимого имущества. Уста-навливать в этих пределах размер налога пре-доставлялось самим думам [5, с. 50].

Главными налогами, которыми облага-лись торговля и промышленность, были сбо-ры с торгово-промышленных документов (купеческих свидетельств 1-й и 2-й гильдий, свидетельств на билеты мелкого торга, про-мысловых свидетельств, питейных патен-тов) и с трактирного промысла (сюда были причислены также постоялые дворы, съест-ные лавки, чайные и пр.). Размер сбора с документов в пользу города ограничивался определенным процентом к казенному нало-гу. Величина сбора с трактирных заведений никакими нормами не регламентировалась, она определялась самими думами. В доходах некоторых городов этот сбор занимал видное место. Так, в 1890 г. от общей суммы нало-гов он составлял в Петербурге 6,3 %, в Мо-скве – 9,7, в Одессе – 10,1, в Риге – 14,8 %. [5, с. 55]. Важным источником дохода в го-родах служило недвижимое имущество, на-ходившееся в собственности города. Прежде всего это внутригородская земля, сдаваемая в аренду под различные виды построек, и при-городные земли, сдаваемые под загородные дачи, сады, выпас скота и т. д. Сюда же от-носились принадлежавшие городам здания и сооружения, снимаемые арендаторами за со-ответствующую плату.

Помимо того, управлениям городов раз-решалось на свое усмотрение устанавливать плату за пользование находящихся в обще-ственном владении площадей, улиц, рек, пру-дов в черте города для торговли, стоянок эки-пажей, причалов для катания на лодках и т. п.

К «чрезвычайным» доходам в городских росписях были отнесены займы, поступле-ния от продажи городских имуществ, от казны и земства, из недоимок прежних лет, прибыль от городских общественных банков. Средства из государственного казначейства давались в качестве возмещения расходов общественного управления на расквартиро-вание войск, содержание полиции, тюрем,

пожарной команды. Такие суммы были весь-ма незначительны, не покрывали соответ-ствующих затрат города. Во многих городах со сравнительно развитыми бюджетами око-ло или даже половины всех доходов прихо-дилось на доходы «чрезвычайные» [5, с. 51].

Чтобы оценить работу органов само-управления г. Саранска по дальнейшему фор-мированию своих бюджетов, необходимо рас-смотреть основные доходные статьи. Самым простым и выгодным способом получения денег для пополнения казны Саранска была сдача в аренду городских земель: под паст-бища, сенокос и другое. Так, согласно отчету Саранской городской управы в 1889 г. в го-родскую казну поступило 2 886 руб. 60 коп. со сдачи 757 десятин 2 306 кв. саженей город-ской земли под хлебопашество и сенокосные угодья крестьянам; сборы за места торговли на Базарной площади составили 618 руб., с мест под мясные лавки – 31 руб.; с мест под трактирами А. В. Горинова, И. А. Волкова, П. Ф. Шестириковой – 165 руб. [7, с. 5].

Также одними из самых прибыльных до-ходов городского бюджета Саранска были сборы с акцизов трактирных заведений и го-родской налог с домовладельцев, которые в 1889 г. составили 5 615 и 2 122 руб. соответ-ственно [7, с. 6].

Характерной чертой данного периода яв-лялась протекционистская политика органов городского самоуправления в вопросе сдачи земель под строительство промышленных и перерабатывающих заведений. Регламенти-руя лишь границы сбора, государство тем са-мым представляло городским учреждениям определенную самостоятельность в выборе подхода к исчислению их размеров. Поэтому с конца 80-х гг. XIX в. часть городских земель в Поволжье отдается под фабрично-заводское строительство. Так, часть городской земли в г. Саранске в конце XIX в. была отдана в аренду для устройства салотопенного пред-приятия почетной гражданки Кубанцевой, фабричных заведений купца Д. Ф. Фалилее-ва, для маслобойни наследников мещанина Очева, для устройства 11 ветряных мельниц и 1 крупомольного предприятия [7, с. 9].


В пореформенный период бюджет многих городов Поволжья начал пополняться новой доходной статьей – отчислением от прибы-ли городских общественных банков. Размер этих отчислений во многом зависел от фи-нансовых возможностей городских бюдже-тов, а также от заинтересованности гласных дум в привлечении городских капиталов к банковским операциям. Это было харак-терно и для Саранска, который стал в конце XIX – начале XX в. значительным торговым центром. Большие торговые обороты обусло-вили открытие в городе отделений крупных банков, среди них: Городской общественный банк, отделение Государственного банка, Общество взаимного кредитования, агенство Русского для внешней торговли банка, отде-ление Соединенного банка, городской лом-бард [10, с. 19].

Городским главой Д. Кубанцевыми и членами управы М. Сыромятниковым, И. Сыромятниковым, И. Евдокимовым при-лагалось много усилий для улучшения бла-гоустройства города, для развития городско-го хозяйства, народного образования, а также меры по предотвращению пожаров и осна-щению пожарной команды. Так, содержа-ние пожарной части обходилось Саранску в 4 018 руб. В 1889 г. в результате пожаров был уничтожен 41 двор. Общая сумма убытков составила 22 444 руб. Основными причинами пожаров назывались неисправность печей и труб, неосторожное пользование огнем и др. Для борьбы с пожарами в распоряжении го-рода находился пожарный обоз, состоявший из 22 лошадей и 8 временно нанятых (ку-пленных) на летнее время. Пожарный штаб насчитывал 19 чел. постоянно работающих (вольнонаемных) и из 13 нанятых временно на летнее время [7, с. 15].

Большое внимание Городской думой и управой уделялось благоустройству горо-да. Так, согласно отчету городской управы за 1889 г. были отремонтированы мосты на Успенской горе и перестроен мост через р. Саранку; на перестройку 20 ярмарочных корпусов, на ремонт зданий израсходовано 7 740 руб. [7, с. 12].

Городские власти уделяли большое вни-мание развитию народного здравоохранения. Жителям оказывалась бесплатная медицин-ская помощь. На городские средства также содержался врач с жалованьем 200 руб. В 1889 г. амбулаторно была оказана медицин-ская помощь 1 954 жителям Саранска. Кроме того, в городе функционировала аптека, кото-рая постоянно пополнялась медикаментами из городского бюджета [7, с. 13].

Много усилий было приложено городской управой Саранска по борьбе с эпидемией скарлатины. В связи с этим на помощь врачу дополнительно были наняты два фельдше-ра. Также на городские средства содержался оспопрививатель и акушерка с жалованьем по 60 руб. в год [7, с. 16].

Значительные средства выделяли Город-ская дума и управа на развитие народного об-разования – на содержание училищ и школ. На городские средства содержались следую-щие учебные заведения: мужское 4-классное училище, приходское мещанское училище и Троицкая церковно-приходская школа. Так, содержание мужского училища ежегодно об-ходилось казне в 1 413 руб; приходское муж-ское училище – в 400 руб., а на содержание женской Александровской школы ежегодно выделялось сумма в 2 632 руб. [7, с. 17].

Исследование источников формирования городских бюджетов показывает, что финан-совая политика являлась важнейшей состав-ной частью практической деятельности ор-ганов самоуправления. Предоставленная им законом самостоятельность проявлялась пре-жде всего в формировании городами обще-ственных бюджетов. Руководимые думами управы определяли основные статьи дохо-дов, следили за их своевременным поступле-нием в городскую казну, изыскивали новые пути и источники для покрытия быстро ра-стущих потребностей своих городов.

Оценивая деятельность Саранской город-ской думы и управы по развитию городско-го хозяйства и по формированию городских бюджетов, необходимо отметить, что в целом они с возложенными на них обязанностями справлялись и прилагали все усилия, чтобы

39№ 4 (14), 2011


улучшить благоустройство, здравоохране-ние, образование жителей Саранска в конце XIX в. Об этом свидетельствуют журнал за-седаний Городской думы от 28 июля 1889 г., где выражается благодарность городскому голове и членам управы за успешное ведение городского хозяйства и о выдаче канцелярии управы награды в 107 руб. [8, с. 72].

В 1891 г. возник проект соединения желез-нодорожным путем Москвы с Казанью через Рязань. Экономические обоснования показы-вали целесообразность ведения новой доро-ги от Рязани через Шацк, Саранск и Алатырь, т. е. через места преимущественно чернозем-ные, богатые хлебными грузами. Но этому варианту был противопоставлен другой, с более коротким направлением – от Коломны через Касимов, Елатьму и Алатырь, где пре-обладали грузы лесные и промышленные. Таким образом, первый вариант обещал боль-шие стимулы для экономического развития Мордовии, второй – оставлял ее в стороне. Предлагались и другие варианты. Поэтому Саранская городская дума решила вмешаться в этот спор и ходатайствовать перед прави-тельством об осуществлении первого вари-анта. 31 января Саранская городская дума на внеочередном заседании постановила: «Счи-тать проведение железнодорожного пути че-рез Саранск в высшей степени необходимым во всех отношениях… Осуществление этого проекта, несомненно, может принести гро-мадную пользу местным жителям, так как соединение двух таковых важных торговых центров, как Рязань и Казань, оживит про-мышленность и торговлю нашего края и даст жителям последнего массу заработка, поста-вив быт местного населения, беднеющего с каждым годом, в более благоприятные жиз-ненные условия» [14, л. 32]. На этом же за-седании Саранской городской думой было решено послать в Петербург депутацию в составе уездного предводителя дворянства Д. Н. Обухова, председателя уездной земской управы Д. Ф. Фалилеева, городского голову Д. И. Кубанцева и гласного думы Я. В. Кер-бицкого. В Петербурге саранская депутация изложила ходатайство министру внутренних

дел [14, л. 42]. 13 марта Саранская городская дума командировала в Пензу городского го-лову Д. И. Кубанцева и гласного В. А. Камен-щикова, чтобы «принести лично господину начальнику губернии ходатайство города о содействии» [1, с. 53].

Пензенский губернатор вошел в сноше-ния с министром путей сообщения, который ответил, что «высочайше утвержденными 21 апреля и 5 июня положениями Комите-та министров постановлено: “Избрать для Казанской линии направление от Рязани по правому берегу р. Оки и оставляя к югу г. Шацк, через Саранск и Алатырь на Ка-зань”» [2, с. 116–117]. Летом 1891 г. начались работы по сооружению рельсовых путей на территории Мордовии. Не сразу был решен вопрос о выборе места под вокзал и желез-нодорожную станцию. Согласно изысканиям инженера акционерного общества Толмачева было определено поставить вокзал вблизи центра города, позади Пичугинской улицы. Однако строитель саранского участка дороги инженер Ракинт счел это место неудобным, требующим высокой насыпи и больших ма-териальных затрат. Он предложил поставить вокзал и соорудить станцию в северной части города на выгонной земле, где место суше и просторнее. Городская дума согласилась с этим предложением. Таким образом, осенью строительные работы были завершены, а в середине декабря в районе Саранска нача-лось регулярное движение поездов [2, с. 116–117]. С открытием железной дороги стало действовать беспересадочное пассажирское сообщение с крупными городами и центра-ми культуры – Москвой и Казанью. Также рельсовый путь способствовал оживлению промышленности города. В течение трех лет (1893–1896) в Саранске были построены: 3 паровые мельницы, паровой маслобойный завод, пенькотрепальное и веревочные пред-приятия [2, с. 118].

В сентябре 1895 г. Саранской городской думе стало известно о ходатайстве перед пра-вительством Московско-Казанской железной дороги о соединении Казани со станцией Ба-траки, с вероятным продолжением на Ниж-


ний Новгород и на Муром через станцию Рузаевка. Таким образом, Саранск оставался в стороне от важнейших железнодорожных магистралей. А поэтому в начале октября 1895 г. Саранское земское собрание и Город-ская дума вынесли постановление: «Войти с надлежащим представлением по начальству об исходатайствовании места пресечения пути из Батраков не Рузаевки, а Саранска; в подкреплении причин такого ходатайства просить правительство выслушать доклады особой депутации, тут же избранной из го-рода и земства» [2, с. 119]. Это ходатайство было направлено Пензенскому губернато-ру, а тот должен был ходатайствовать перед правительством. Ответ пришел достаточно быстро, в котором сообщалось, что нет не-обходимости в прибытии в Санкт-Петербург депутации, так как строительство указанной железной дороги в ближайшем будущем вряд ли возможно [11, с. 140]. Однако для руковод-ства города было полной неожиданностью, что 7 и 15 февраля 1896 г. состоялось заседа-ние правительственной комиссии по вопросу строительства железной дороги Сызрань – Рузаевка – Москва. Поэтому из-за отсутствия делегации от Саранска вопрос был решен в пользу Рузаевки. Однако городские вла-сти решили не мириться с этим. Поэтому 10 июня 1896 г. состоялось очередное засе-дание Думы, на котором было принято сле-дующее решение: «Уполномочить Городско-го Голову М. В. Сыромятникова и гласного В. К. Лилиенфельда отправиться в г. Нижний Новгород и С.-Петербург для рассмотрения вопроса о соединении г. Саранска со стан-цией Батраки и г. Нижним Новгородом» [11, с. 140–141]. 16 июня уполномоченные при-были в Нижний Новгород. Там они были приняты нижегородским губернатором и из-ложили суть дела. Генерал Баранов принял решение поддержать Саранск. А в подтверж-дение своих слов он выдал бумагу, в кото-ром говорилось, что для развития торговли необходим путь: Нижний Новгород – Арза-мас – Лукоянов – Починки – Саранск. После Нижнего Новгорода представители прибыли в Санкт-Петербург. Однако попасть на прием

к министру путей сообщения и министру фи-нансов им не удалось. Однако им было дозво-лено написать на имя министров прошения [11, с. 141–142].

Больше года шла переписка с различными учреждениями и людьми по поводу строи-тельства этой дороги. Наконец был найден компромисс – вместо Саранска было пред-ложено Ромоданово. Однако представите-лям Саранска не без труда удалось отстоять Ромоданово, во многом благодаря министру С. Ю. Витте, склонившего чашу весов в его пользу. И 16 июня решение комиссии было утверждено императором. В благодарность министру Саранская городская дума на за-седании от 27 сентября 1898 г. рассмотрела вопрос относительно возбуждения перед правительством ходатайства относительно присвоения С. Ю. Витте звания почетного гражданина г. Саранска [12, л. 6]. Звание «по-четный гражданин г. Саранска» министру финансов графу Сергею Юльевичу Витте было присвоено согласно ходатайству Са-ранской городской думы «в знак искренней признательности местного городского обще-ства за сочувственное отношение Статс-секретаря Витте к ходатайству Саранского общественного управления о соединении же-лезнодорожной линии от Нижнего Новгоро-да с Московско-Казанской железной дороги вблизи г. Саранска» [12, л. 6].

Ровно через месяц после заседания Думы городской голова М. В. Сыромятников напра-вил письмо лично министру финансов. В нем он «почтительнейше» просил его удостоить город Саранск своим согласием на принятие звания почетного гражданина: «Милостивый государь, Матвей Васильевич. Вследствие письма Вашего от 27 – го октября сего года № 1309, – имею честь принести Вам и про-шу передать Саранской городской думе мою глубокую благодарность за столь лестное для меня постановление представителей города почтить меня званием почетного граждани-на города Саранска. Прошу Вас, милости-вый государь, принять уверение в совершен-ном моем почтении искренней преданности. С. Витте, 2 ноября 1898» [11, с. 145]. С про-

41№ 4 (14), 2011


ведением железной дороги Саранск получил связь с такими экономическими центрами, как Москва, Нижний Новгород, Казань, Са-мара. В городе стали появляться новые пред-приниматели, такие как Лисавовы, открыв-шие пенькотрепальное и канатное заведения, Г. И. Якушев, который построил паровую мельницу и развернул хлебную торговлю. Московский купец В. И. Васильев постро-ил паровой маслобойный завод, не имевший конкурентов в соседних городах. Кроме того, в 1897 г. при мельнице, мыловаренном и мас-лобойном заводах В. И. Васильев оборудовал электроустановку [13, л. 67]. Действовали та-бачная фабрика Д. Ф. Фалилеева и фабрика А. И. Покровского. В начале ХХ в. табачной фабрикой Фалилеева владели братья Иван Наумович и Егор Наумович Никитины. По ходатайству городской управы за счет каз-ны в 1899–1901 гг. в Саранске был построен крупный, емкостью триста тысяч ведер спир-та, винный склад с ректификационным заво-дом. На склад свозился спирт с помещичьих и купеческих заводов Саранского и соседних уездов [6, с. 8].

С открытием движения поездов по Московско-Казанской железной дороге в Саранске учреждался извозный промысел. Поэтому на заседании от 30 января 1894 г. Городская дума одобрила доклад городско-го головы «О проекте обязательных поста-новлений об извозном промысле в городе и составленную городской управой таксу для извозчиков» [13, л. 67]. Для легковых извоз-чиков были установлены таксы за провоз пассажиров. Например, от вокзала до центра

города – 25 коп. На ярмарочную и Предтечен-скую площади и Полынскую улицу – 40 коп. [6, с. 8].

К началу века относится возникновение телефонной связи в Саранске. Так, в 1909 г. Городская дума постановила: «Разрешить устройство телефонных проводов по го-роду». Жители уездного города с большим энтузиазмом восприняли данное сообще-ние. Частное лицо Алексеев оборудовал телефонную сеть, имеющую телефонный коммутатор на 100 номеров, и централь-ную станцию. Сеть была воздушная, одно-проводная, столбовая. Вторым проводом служила земля. Абонентов на тот период насчитывалось 57. Среди них: хлебная бир-жа, 2 свечных завода, винный склад, 2 бан-ка, почтово-телеграфное отделение, Офи-церское собрание, а также частные лица [4, с. 38].

В 1914 г. в Саранске построили и пусти-ли в эксплуатацию центральную электро-станцию на Базарной улице. Электрические провода протянулись тогда только по центру города на главных улицах: Базарной, Первой Богословской, Ильинской, Сошественской, Московской, Покровской, Рождественской, Троицкой, Трехсвятской [4, с. 39].

Таким образом, городскими властями Са-ранска была проведена большая работа по благоустройству города: проведение железной дороги, оборудование телефонной сети, по-строение центральной электростанции и т. д. Однако многие «благие начинания» в этом на-правлении тормозились из-за нехватки финан-совых средств в городском бюджете.

Библиографический список1. Бахмустов С. Разорванное ожерелье / С. Бахмустов, В. Лаптун. – Саранск : Мордов. кн. изд-во,

1991. – 256 с.2. Воронин И. Д. Саранск. Историко-культурные очерки / И. Д. Воронин. – Саранск : Мордов. кн.

изд-во, 1965. – 180 с.3. Дмоховский А. О началах городского хозяйства / А. Дмоховский // Библиотека для чтения. – СПб.,

1862. – Декабрь. – 127 с.4. Куклин В. Н. Биография саранских улиц / В. Н. Куклин. – Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1990. –

167 с.5. Нардова В. А. Самодержавие и городские думы в России в конце XIX – начале XX века /

В. А. Нардова. – СПб., 1994. – 230 с.6. Обязательные постановления для жителей г. Саранска. – Саранск : Тип. Н. и И. Сыромятнико-

вых, 1898. – 25 с.


7. Отчет Саранской городской управы о приходе и расходе городских сумм за 1889 г. – Саранск, 1890. – 25 с.

8. Отчет Саранской городской управы по исполнению постановлений собрания гласных Саранской Городской Думы в 1889 году. – Саранск, 1890. – 85 с.

9. Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. – СПб., 1892. – Т. 12. – С. 452–457.

10. Саранск уездный. Конец XIX – начало XX века. – Саранск : Мордов. кн. изд-во, 2001. – 124 с. 11. Странник [Саранск]. – 2003. – № 1. – 140 с.12. Центральный государственный архив Республики Мордовия (ЦГА РМ). – Ф. 75. – Оп. 2. –

Д. 7. – Л. 6. 13. ЦГА РМ. – Ф. 20. – Оп. 1. – Д. 368.14. ЦГА РМ. – Ф. 75. – Оп. 1. – Д. 60.


Сведения об авторе: Каукина Римма Николаевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной

истории и этнологии МГПИ им. М. Е. Евсевьева (Саранск). Сфера научных интересов: город-ское самоуправление в Среднем Поволжье во второй половине XIX – начале XX в. Автор более 50 научных и учебно-методических работ.

Тел. : (8342) 33-93-42

43№ 4 (14), 2011


УДК 94(470.345):332.2.021.8ББК Т3(2Рос.Мор)5

Н. Н. Зоркова

ЗеМЛеВЛАДеНИе, ДеяТеЛьНОСТь ЗеМСТВ И ОБЩеСТВеННО-ПОЛИТИчеСКАя ОБСТАНОВКА

В МОРДОВСКОМ КРАе НАКАНУНе СТОЛЫПИНСКОЙ АГРАРНОЙ РеФОРМЫ

Ключевые слова: земледелие, аграрный вопрос, модернизационный потенциал, земства, уезд, надельные земли, губерния.

N. N. Zorkova

LANDOWNeRshIP, The ACTIVITy Of ZeMsTVA AND The sOCIAL AND POLITICAL sITUATION IN The

MORDOVIAN LAND BefORe The sTOLyPIN AGRARIAN RefORM key-words: аgriculture, agrarian question, modernization potential, zemstva, uyezd, allotment,

province.Аграрный вопрос в нашей стране всегда

был и остается актуальным. Исследование социально-экономического положения ре-гионов накануне реформы может прояснить на конкретных примерах преимущества и недостатки аграрной реформы Столыпина. На современном этапе это дает возможность трезво оценивать модернизационный потен-циал аграрных преобразований в сельском хозяйстве отдельных регионов страны, несо-мненно обладающих разным уровнем разви-тия социально-экономической системы.

Для глубокого исследования вопроса аграрной реформы Столыпина в Мордовии большое значение имеет изучение экономиче-ской (аграрной) и социальной жизни региона накануне реформы. Землевладение, техниче-ское оснащение, уровень образования и меди-цины, особенности местного самоуправления могут показать, насколько регион был готов к восприятию решительных аграрных преобра-зований правительства П. А. Столыпина.

К концу XIX в. значительная часть мордвы проживала в селениях вместе с рус-скими и быстро ассимилировалась. Ком-пактные районы проживания мордвы были разделены административными границами так, что ни в одном из уездов мордва не со-ставляла подавляющего числа населения. Наиболее высокий процент мордовского на-

селения был в Спасском уезде Тамбовской губернии и Ардатовском уезде Симбирской губернии.

Современную территорию Мордовии со-ставили: небольшая часть Лукояновского и Сергачского уездов Нижегородской губер-нии, большая часть Ардатовского, а также небольшая часть Алатырского и Карсунского уездов Симбирской губернии, большая часть Инсарского, Саранского, весь Краснослобод-ский уезд и небольшая часть Наровчатского уезда Пензенской губернии, большая часть Спасского и Темниковского уездов Тамбов-ской губернии.

Крепостных среди мордвы было доволь-но мало. К 70-м гг. XIX в. из 193,1 тыс. мор-довских крестьян крепостных было всего 4,9 %. После отмены крепостного права поме-щичьи крестьяне Мордовии потеряли около 1/5 душевых наделов, уменьшились и наделы государственных и надельных крестьян, ко-торые также потеряли часть лесных угодий [6, л. 16–19].

В Нижегородской губернии к началу ХХ в. примерно 1/3 площади земель губер-нии принадлежала частным владельцам, в большей части – дворянам. В Лукояновском и Сергачском уездах около 2,4 и 6 % от всей земли соответственно находилось в частной собственности крестьян, значительная часть


которой принадлежала крестьянским обще-ствам и товариществам и около 15 и 18 % от общего числа земли уезда соответственно находилось во владении дворян [13, с. 1–52]. Лукояновский и Сергачский уезды имели плодородные почвы, надельные земли зани-мали здесь около половины площади всей земли. В 1905 г. Лукояновское и Сергачское земства выделяли на здравоохранение поч-ти половину бюджета уезда. Ассигнования земств на медицину в начале ХХ в. по этим уездам начали расти, но расходы на образо-вание были намного меньше. С 1900 г. в Сер-гачском уезде начал действовать Экономи-ческий совет, а с 1901 г. введена должность агронома. Лукояновское земство содержало классы по преподаванию рукоделия для дево-чек, стипендиатов в Григорьевской сельско-хозяйственной школе в Нижнем Новгороде. Сергачское земство взяло на себя содержание ремесленной мастерской и классов ручного труда. В Лукояновском уезде с 1902 г. дей-ствовал склад земледельческих орудий, а в Сергачском – с 1894 г. два сельскохозяйствен-ных склада [12, с. 40–72]. Земства этих уездов заметно отставали от других земств губернии по финансированию и активности в агроно-мических мероприятиях, хотя по губернии в целом этот процесс шел довольно успешно. О Лукояновском земстве Б. Веселовский пи-шет следующее: «Земство было глухим, но не имело агрессивного характера», о Сергач-ском: «В общем это земство никогда ничем не выдавалось и было очень замкнутым» [1, с. 438–439]. Губернатор Нижегородской гу-бернии барон К. П. Фредерикс решительно подавлял аграрное движение во время рево-люции 1905 г. Лукояновский уезд в мордов-ском крае был одним из самых неспокойных во время революции.

Дворянское землевладение в Пензенской губернии продолжало оставаться значитель-ным. В то же время большое распростра-нение получили крестьянские общества и товарищества в Саранском, Инсарском и Краснослободском уездах [13, с. 37–38]. В Краснослободском уезде наименее было раз-вито частное землевладение и велико количе-

ство надельных земель. Но это не означало, что здесь крестьяне не знали о малоземелье. Уезд славился лесными угодьями. Наоборот, в Инсарском и Саранском уезде дворянам принадлежало наибольшее число земли, со-ответственно около 16 и 19 % от всей земли уездах [13, с. 1–52]. Более всего недоставало надельной земли в Саранском уездах. В Пен-зенской губернии владел землями и министр внутренних дел, председатель Совета мини-стров П. А. Столыпин. В 1899 г. Столыпин получил права наследования имениями в Инсарском уезде Пензенской губернии. Эти владения находились в собственности у его матери Натальи Михайловны. Одно из них располагалось при с. Инсар (Акшино тож), его размер составлял 400 десятин земли. Остальные – при с. Спасское (Трускляй тож), деревнях Еникеевка и Воробьевка того же уезда. Общая площадь имений Столыпина в Пензенской губернии достигала 950 деся-тин земли [3, с. 56–57]. Агрономическая ор-ганизация в Инсарском, Краснослободском, Наровчатском и Саранском уездах к началу ХХ в. не была развита должным образом. К 1901 г. агрономическая деятельность Крас-нослободского уездного земства включа-ла в себя содержание Оброченской низшей сельскохозяйственной школы 2-го разряда, школьных садов, оказание помощи безло-шадным крестьянам (предоставление бес-процентной ссуды на покупку лошадей), со-держание опытного поля, земского склада по продаже орудий и семян, три случных пункта [5, л. 79–83]. Должность агронома к 1906 г. имелась только в Нижнеломовском уезде, а в Инсарском и Мокшанском уездах вслед-ствие затруднительного финансового поло-жения должность упразднили. В уездах были 23 отделения центрального губернского скла-да сельскохозяйственной техники. Темпы роста расходов на образование Пензенского земства по сравнению с темпами по другим уездам Европейской России были очень низ-кими, среди начальных школ значительное число принадлежало церковно-приходским школам [7, с. 65–67]. Как и в уездах Ниже-городской губернии, Пензенское губернское

45№ 4 (14), 2011


земство тратило на здравоохранение больше, чем на образование, но до всеобщего охва-та медицинским обслуживанием было еще очень далеко. В Пензенской губернии про-цесс вытеснения дворянства из земских ор-ганов власти почти не происходил, так как дворянство «здесь традиционно занимало ведущие позиции в земском самоуправлении на всем протяжении его существования» [7, с. 31]. Б. Веселовский отмечает, что Краснос-лободское земство «находилось в руках куп-цов и нескольких крестьян», о других уездах автор упоминает, что «мертвый дух постоян-но носился над ними» [1, с. 367]. Во время революции 1905 г. в Саранском уезде произо-шло большое количество крестьянских вы-ступлений, которые решительно подавлялись пензенским губернатором С. А. Хвостовым. Когда начала работу I Государственная дума, в нее стали поступать многочисленные нака-зы крестьян с жалобами на нерадостное по-ложение. Так, в приговоре крестьян д. Зинов-ки Саранского уезда Пензенской губернии в I Государственную думу, кроме общих тре-бований, содержалось небольшое описание жизни крестьян этой деревни: «Мы живем, целая деревня, насчитывавшая в себе более 600 душ, на наделе в 602 десятины. Просим себе представить, возможно ли человеку про-кормиться целый год от урожая с одной деся-тины; кроме того нужно хлеба и скотине, да заплатить налоги, обуться, одеться, а сколь-ко получишь дохода с одной десятины. Да к тому же, если Бог пошлет неурожай, тогда окончательно приходится голодать. Мы окон-чательно замучились на таких условиях жиз-ни. Мы объехали весь свет за поисками более сносного положения, недаром 1/3 домохозя-ев нашего общества разъехались буквально куда глаза глядят, бросив свои ничтожные на-делы и разваливающиеся домишки. Просим Государственную думу войти в таковое наше положение и поработать на общую пользу» [Цит. по: 9, с. 299].

В Симбирской губернии большое коли-чество земли также занимали земли дворян и удела. Крупные помещичьи латифундии были сосредоточены в Карсунском уезде

(25 % от всей земли уезда), в Ардатовском уезде, самом многолюдном в губернии, мно-го купленной земли находилось в частной собственности крестьян. Сельскохозяйствен-ная деятельность земств в губернии стала организовываться и налаживаться доволь-но поздно, за исключением Ардатовского уезда, где агроном работал уже с 1896 г. К концу 1903 г. в Ардатовском и Алатырском уездах существовали должности агрономов, метеорологические станции, показательные участки (Ардатовское земство), сельскохо-зяйственные склады, образцовые пасеки (Ар-датовское, Карсунское) [12, с. 349–359].

К 1906 г. склады сельскохозяйственных орудий были открыты во всех трех уездах. Подавляющая часть крестьян губернии име-ла небольшой доход. По данным отчетов Симбирской губернской управы, в 1902 г. по губернии было около 65 % безлошадных и однолошадных дворов [2, с. 771–772]. Штат врачей практически не увеличивался со вре-менем, в уездах, впоследствии вошедших в состав Мордовии, медицинское обслужи-вание часто осуществляли фельдшеры. Раз-витие здравоохранения и образования во многом зависело от самоотверженной дея-тельности либеральных земских врачей и учителей, что имело место в Ардатовском уезде. В Алатырском и Ардатовском уездах церковно-приходских школ было больше, чем по губернии в целом, что объяснялось предшествующей государственной полити-кой. Б. Веселовский характеризует деятель-ность Алатырского земства как помещичье-реакционную; Ардатовское, по его мнению, заметно оживляется благодаря деятельности прогрессивных земцев, Карсунское земство он характеризует как одно из лучших в гу-бернии в медицинском отношении [1, с. 393]. Борьба молодых демократически настроен-ных земцев с консервативными помещиками в Ардатовском и Карсунском уездах дала о себе знать в годы первой революции, когда Ардатовский уезд стал одним из центров ре-волюционного движения в мордовском крае. Распространению и размаху народного недо-вольства способствовала и нерешительность


симбирского губернатора князя Л. В. Яшви-ля.

Тамбовская губерния была одной из са-мых населенных. Крестьянам Темниковско-го и Спасского уездов принадлежало очень мало земли, как частной, так и надельной. В Темниковском уезде процент надельной к общей площади земли в уезде составлял 28,7 %, а в среднем на один двор приходи-лось 5,8 десятин. Это был самый низкий по-казатель по всем уездам Мордовии [13, с. 38]. В Спасском уезде крестьянское частное зем-левладение было небольшим (0,8 % от обще-го количества земли), в Темниковском уезде преобладали мелкие частные владения, где было наиболее развито подворное землев-ладение, и число приобретенной крестьяна-ми земли было несравнимо больше, чем в Спасском уезде. Агрономическая организа-ция в Темниковском уезде была введена до-вольно поздно – в 1905 г. В этом же году в Темниковском уезде открывается сельскохо-зяйственный склад. В уезде также имелись показательные участки по обработке земли, два ремесленных училища, школа садоводов-рабочих в с. Криуши [11, с. 43–66].

Тамбовская губерния была самой густо-населенной из всех губерний Мордовии, и проблема охвата детей школьным образова-нием стояла здесь особенно остро. Наиболее жизнеспособными были монастырские шко-лы [4, с. 208]. Земство Спасского уезда плохо справлялось с материальным обеспечением школ в своем уезде, количество школ годами оставалось на низком уровне [8, с. 54]. В Тем-никовском уезде в дело развития народного образования большой вклад внесли частные лица: Ю. А. Новосильцев, М. А. Новосиль-цева, князь Н. Н. Енгалычев. Нужно сказать, что впоследствии, в результате враждебного отношения к Столыпинской аграрной рефор-ме, Ю. А. Новосильцев, председатель зем-ской управы И. П. Демидов, ее член князь Н. Н. Енгалычев и некоторые другие уезд-ные земские деятели в 1910 г. были отданы под суд. Темниковское земство одно из пер-вых приступило к осуществлению всеобще-го начального образования. К началу ХX в.

положение со здравоохранением оставалось здесь тяжелым. В 1905 г. в Темниковском уезде было всего 5 врачебных участков (38 060 жителей на одного врача), в Спасском – 4 [8, с. 40]. Общественная жизнь в Темников-ском и Спасском уездах во многом зависела от политической направленности местного дворянства. В Темниковском уезде долж-ность уездного предводителя дворянства за-нимал действительный статский советник Ю. А. Новосильцев, прогрессивно настроен-ный земский деятель. В Спасском уезде долж-ность уездного предводителя дворянства принадлежала князю Д. Н. Цертелеву, выра-зителю реакционных тенденций дворянства губернии. Тамбовское земство, по словам Б. Веселовского, к началу ХХ в. стало более активным, но Спасский уезд он причислял к самым отсталым и бедным [1, с. 368].

По словам самарского исследователя П. И. Савельева, на рубеже XIX–XX вв. в По-волжье преобладающим процессом аграрной эволюции была общая подвижка вниз. Резко выросло количество малосильных крестьян-ских хозяйств, а также сократилось число средних и крупных, среди которых были как крестьянские, так и фермерские хозяйства. Укрупнилось крепкое крестьянское и капи-талистическое хозяйство. В разных районах Поволжья новые хозяйственные типы рож-дались крайне медленно или еще совсем не сложились. Будущее аграрного строя региона представлялось неясным из-за обнищания большого числа крестьян [10, с. 310–311].

В мордовском крае общая тенденция по всем уездам выражалась в активном имуще-ственном расслоении деревни. Несомненно то, что частное крестьянское землевладение развивалось, но еще не достигло значитель-ных размеров: количество земли в частной собственности у крестьян по уездам Мордо-вии не превышало 6,5 %. Дворянское земле-владение также оставалось значительным, занимая в среднем по мордовскому краю более 10 % земель уездов. При этом, если в Краснослободском уезде дворянское землев-ладение составляло около 2 % всей земли уезда, то в Саранском – более 19 %. Для боль-

47№ 4 (14), 2011


шинства крестьян мордовского края малозе-мелье и тугой клубок противоречий затянув-шегося социального и правового неравенства между крестьянством и помещиками тянул за собой остальные многочисленные проблемы в крестьянском хозяйстве. Ни в одном из уез-дов на территории будущей Мордовии морд-ва не составляла подавляющего большинство населения. Вероятно, в том числе поэтому община в мордовских обществах занимала крепкие, консервативные позиции, по-своему защищая крестьян от бурно развивающегося капитализирующегося мира. Своеобразная закрытость, обособленность мордовских об-щин, конечно, влияла на их хозяйственную и культурную жизнь. Нужно только предста-вить, что мордовский крестьянин, по сути, был окружен чужой ему властью, которая требовала налогов и даже не старалась «го-ворить» с ним на его родном языке. Занимаю-щая традиционно прочные позиции, мордов-ская община, с одной стороны, нивелировала социальное расслоение, с другой – позволяла зажиточной части крестьян увеличивать со-стояние за счет однообщественников. Бла-годаря растущему спросу на сельскохозяй-ственные орудия среди зажиточных крестьян и формирующейся земской аграрной органи-зации деятельность складов сельскохозяй-ственных орудий, созданных на территории Мордовии, принесла свои плоды и способ-ствовала внедрению в земледелие мордов-ского края усовершенствованных сельскохо-зяйственных машин и орудий, но масштабы охвата крестьянских хозяйств усовершен-ствованными орудиями были далеко недо-статочными. Сельскохозяйственная техника, поставляемая в склады Мордовии, на 70 % состояла из дорогой заграничной продукции, и поэтому многим крестьянам она была не по карману. Иногда им самим приходилось изобретать различные сельскохозяйственные машины для нужд своего хозяйства. Агроно-мическая организация в большинстве земств мордовского края только начала формиро-ваться и имела еще слабую инфраструктуру. Агрономические мероприятия земств затруд-нялись плохой координацией действий между

губернским и уездными земствами, последние ждали от центрального земства значительной финансовой поддержки, что сказывалось и на распространении сельскохозяйственной тех-ники среди крестьян. Социальное развитие деревни, повышение уровня жизни крестьян во многом зависело от деятельности местного дворянства, прогрессивно настроенных зем-ских деятелей. Революция 1905 г. показала, что в деревне мордовского края назрели се-рьезные проблемы, которые необходимо было решать, опираясь прежде всего на местные своеобразные условия.

Таким образом, мы видим, что уезды, впоследствии вошедшие в состав Мордовии, имели разный уровень развития и различа-лись по характеру землевладения, по степе-ни достижений в области здравоохранения, образования, агрономии. Это различие про-исходило от множества разных факторов: от распределения земли, от устоявшейся систе-мы землепользования, от демографической и национальной ситуации, от общественно-политических позиций местных органов вла-сти, от уровня их демократического развития. Крестьяне оказались в замкнутом круге про-тиворечий: малоземелье, чересполосица, от-сутствие финансовой поддержки со стороны государства, отсутствие сельскохозяйствен-ных знаний, примитивность техники и орга-низации хозяйства, перенаселение и многое другое. Эти проблемы требовали скорейшего решения. И Столыпинская реформа, задуман-ная как прогрессивная, призвана была стать одним из путей выхода из кризиса, одним из рычагов усиленной капитализации и мо-дернизации деревни. Однако нельзя сказать, что пути и механизмы реализации реформы были приемлемы для Мордовии. Практиче-ски во всех уездах большая часть земли на-ходилась в руках дворян и казны, частное землевладение крестьян только начало наби-рать силу, шел болезненный процесс имуще-ственного расслоения деревни. Становление прогрессивной прослойки земских деятелей и самого аппарата земского управления тре-бовало активной правовой и финансовой поддержки государства. С началом реализа-


Библиографический список1. Веселовский Б. История земства за 40 лет / Б. Веселовский. – СПб. : Изд-во О. Н. Поповой,

1911. – Т. 4. – 835 с.2. Журналы Симбирского Губернского Земского собрания очередной сессии 1902 года. – Симбирск :

Губерн. тип., 1903. – 777 с.3. Кабытов П. С. П. А Столыпин : Последний реформатор Российской Империи / П. С. Кабытов. –

М. : РОССПЭН, 2007. – 192 с.4. Лаптун В. И. Состояние церковно-школьного дела на территории Мордовии в начале ХХ века /

В. И. Лаптун // Нации и регионы в истории культуре России : материалы VI–VII Сафаргалиев.науч.чтений. – Саранск, 2003. – С. 200–209.

5. НА НИИ ГН. – Ф. И-1301.6. НА НИИ ГН. – Ф. И-1378.7. Никулин В. И. Пензенское земство. Уроки культурно-просветительской деятельности / В. И. Ни-

кулин. – Пенза : Тип. Пенз. обл. инф.-прокат. центра, 1996. – 190 с.8. Обзор Тамбовской губернии за 1905 год. – Тамбов : Губерн. тип., 1906. – 187 с.9. Приговоры и наказы крестьян Центральной России 1905–1907 гг. : сб. док. / авт.-сост. Л. Т. Сен-

чакова. – М. : Эдиториал УРСС, 2000. – 415 с.10. Савельев П. И. Пути аграрного капитализма в России. XIX век (по материалам Поволжья) /

П. И. Савельев. – Самара : Самар. ун-т, 1994. – 365 с.11. Справочные сведения о деятельности земств по сельскому хозяйству (по данным на 1905–

1906 гг.) / под ред. В. В. Морачевского. – СПб. : Тип. В. Ф. Киршбаума, 1908. – Вып. 9. – 1002 с.12. Справочные сведения о деятельности земств по сельскому хозяйству (по данным на 1903 г.) / под

ред. В. В. Бирюковича. – СПб. : Тип. т-ва «Обществ. польза», 1905. – Вып. 7. – 595 с.13. Статистика землевладения 1905 года. – СПб. : «Центральная» Типо-литография М. Я. Минкова,

1906. – Вып. 21 : Нижегородская губерния. – 53 с.Поступила в редакцию 19.08.2011

Сведения об автореЗоркова Нина Николаевна – младший научный сотрудник отдела истории и археоло-

гии НИИ ГН при Правительстве Республики Мордовия (Саранск). Сфера научных интересов: аграрное развитие мордовского края в начале XX в.

Тел.: (8342) 47-20-99email: [email protected]

ции Столыпинской реформы недовольство крестьян, медленное формирование землеу-строительных комиссий, бюрократизация, отсутствие единого мнения среди дворян и земских деятелей показало, что мордовский

край не был готов к этим преобразованиям, которые носили во многом политический ха-рактер и поэтому оказали малосущественное воздействие на подъем экономического бла-госостояния крестьян мордовского края.

49№ 4 (14), 2011

ОПЫТ ЭКОНОМИчеСКОЙ ПОЛИТИКИРаздел 2


УДК 94:336ББК Т3(2)

И. К. Корякова

ПРОФСОЮЗНОе ДВИжеНИе США В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Ключевые слова: Американская федерация труда, конгресс, профсоюзное движение, вторая мировая война, трудовые конфликты, заработная плата.

I. k. koryakova

LABOR MOVeMeNT Of The UsA IN The yeARs Of The seCOND WORLD WAR

key-words: American Federation of Labor, Congress of Industrial organizations, labor movement, The Second World War, labor conflicts, Wages, labor legislation.

Начало Второй мировой войны поставило перед профсоюзным движением США задачу определения своего отношения к этой войне и вопрос о защите достигнутых в годы «ново-го курса» социальных завоеваний рабочих от наступления предпринимателей. В сентябре 1939 – декабре 1941 г. в отношении к войне у двух профсоюзных объединений США – Американской федерации труда (АФТ) и Конгресса производственных профсоюзов (КПП) – имелись как общие моменты, так и серьезные расхождения. Со вступлением США в войну 7 декабря 1941 г. подходы АФТ и КПП сблизились.

Находясь в 1930-е гг. практически всецело на антифашистских позициях, профсоюзы, входившие как в АФТ, так и в КПП, в первые месяцы войны не дали оценки фашистской агрессии. В большинстве своем выражая поддержку борьбе народов Европы против фашизма, и Американская федерация труда, и Конгресс производственных профсоюзов ограничились тем, что осудили войну в Евро-пе, но решительно высказались против всту-пления в нее Соединенных Штатов Америки. Об этом в конце 1939 – 1940 г. постоянно го-ворилось на страницах профсоюзной печати [6, с. 1178; 10; 11; 22]. Члены профсоюзов объясняли свое резко отрицательное отно-шение к участию США в войне тем, что, по их мнению, оно могло привести к разруше-нию демократических институтов Америки, к послевоенному экономическому кризису,

отвлекло бы страну от решения сложнейших внутренних проблем и в результате ограни-чило бы профсоюзную деятельность и спо-собствовало упадку профсоюзного движения [12; 18, с. 30–31].

Не дав оценки характеру войны, не вы-делив различий между позициями воюю-щих сторон, Американская федерация труда и Конгресс производственных профсоюзов всецело поддержали политику нейтралите-та, проводимую президентом страны Ф. Руз-вельтом в первые дни войны.

По мере углубления международного кри-зиса и особенно после сокрушительного раз-грома Франции и выдвижения Ф. Рузвельтом в мае 1940 г. программы «национальной обо-роны» в профсоюзном движении стали прояв-ляться разногласия, касающиеся внешней по-литики демократической администрации. Так, АФТ всецело и безоговорочно поддержала про-грамму «национальной обороны» и склонялась к оказанию реальной поддержки государствам, воевавшим со странами «оси». «Политический курс АФТ по отношению к войне изменялся и во вполне определенном направлении – вместе с эволюцией официальной линии правительства Ф. Рузвельта; которое все более уверенно брало сторону Англии и Франции, а затем и СССР» [2, с. 51].

В Конгрессе производственных профсою-зов единство взглядов в отношении войны ле-том и осенью 1940 г. уступило место борьбе двух группировок, яркими представителями

51№ 4 (14), 2011

одной из которых были С. Хилмэн и Ф. Мэр-рэй, а другой – Дж. Льюис. Обе стороны зая-вили о «стопроцентной» поддержке програм-мы «национальной обороны», выдвинутой Ф. Рузвельтом [23]. Однако президент КПП Дж. Льюис, находившийся на откровенно изо-ляционистских позициях, занял жесткую ли-нию, выступив резко против оказания США помощи Англии, подвергнув резкой критике многие оборонные мероприятия, предлагае-мые администрацией демократов, например, билль о воинской повинности [23; 25].

Ф. Мэррэй и С. Хилмэн не разделяли изо-ляционизма Дж. Льюиса и придерживались в этих вопросах конструктивного курса. Они выступили за проведение политики всесто-ронней поддержки «национальной обороны» и помощи Англии в войне с Германией [4], тем самым объективно способствуя устране-нию фашистской опасности в мире.

Если группа Льюиса в данном вопросе не имела массовой опоры в профсоюзном движении в целом и в КПП в частности, то позиция Хилмэна была поддержана боль-шинством рабочих США. Они практически полностью и без оговорок одобрили пред-ложения оказать помощь Англии (исключая лишь вступление США в войну), а также программу «национальной обороны» Амери-ки [20, с. 23].

В ноябре 1940 г. на третьем съезде КПП было избрано новое руководство этого цен-тра во главе с Ф. Мэррэем, что означало по-беду «конструктивного» направления в про-фсоюзах. КПП официально высказался за оказание немедленной помощи Англии, ак-тивно поддержал билль о ленд-лиз [5], что соответствовало и позиции АФТ, на съезде которой в октябре 1941 г. было принято ре-шение оказать «всю возможную помощь Великобритании, России и другим странам, борющимся против гитлеризма» [7, с. 3]. Та-кой подход гораздо более отвечал интересам всемирной борьбы с фашизмом и интересам американских профсоюзов.

После нападения Японии на США 7 дека-бря 1941 г. профсоюзы и рабочее движение в целом оказали безоговорочную поддержку

правительству Ф. Рузвельта, объявившего войну державам «оси». Профсоюзы заявили о своей готовности сделать все для разгрома фашизма. Трудящиеся Америки одобрили мероприятия правительства, направленные на наращивание темпов и объема военной продукции, высказались за военное сотруд-ничество с СССР в деле разгрома фашизма, за скорейшее открытие второго фронта.

И Американская федерация труда, и Конгресс производственных профсоюзов поддержали идею национального единства в борьбе с фашизмом и безоговорочно одо-брили все усилия государства для разгро-ма нацизма. 8 декабря 1941 г. лидеры КПП Ф. Мэррэй и Т. Кеннеди направили прези-денту страны Ф. Рузвельту письмо, в котором выражали готовность отказаться от стачек при условии создания управления для по-среднического решения трудовых конфлик-тов. 15 декабря 1941 г. исполком АФТ на экстренном заседании принял резолюцию о неприменении забастовок и о предложении создать управление для добровольного уре-гулирования всех трудовых конфликтов пу-тем арбитража.

Выступив в целом за установление «на-ционального единства» в качестве первосте-пенного условия успешного ведения войны против мирового фашизма, профсоюзы мыс-лили его прежде всего как признание ведения войны своим важнейшим делом при условии, во-первых, сохранения трудового законо-дательства «нового курса», а, во-вторых, на основе не принудительного, а мирного урегу-лирования трудовых споров с учетом требо-ваний рабочих. А для бесперебойной работы военного производства во имя победы над фашизмом рабочие были готовы пойти на определенные жертвы – отказаться от стачек.

На состоявшейся 17–23 декабря 1941 г. конференции профсоюзов и предпринимате-лей, созванной Ф. Рузвельтом для достижения соглашения о недопущении остановок произ-водства из-за трудовых конфликтов на время войны, профсоюзные делегаты подтвердили отказ от стачек. Трактуя итоги конференции, Ф. Рузвельт заявил, что предприниматели и

ОПЫТ ЭКОНОМИчеСКОЙ ПОЛИТИКИ


профсоюзы согласились отказаться от стачек и локаутов и передавать «все конфликты» на арбитражное решение специального управ-ления, которое он создаст из представителей профсоюзов, предпринимателей и «обще-ственности».

Однако надежды профсоюзов на отно-сительную справедливость рабочей поли-тики государства во время войны оказались тщетными, что продемонстрировала поли-тика администрации Рузвельта в области регулирования заработной платы, которая стала самым важным аспектом трудовых от-ношений в годы войны. Начавшийся военно-промышленный бум способствовал, с одной стороны, баснословному росту прибылей крупного бизнеса, а соответственно и пла-тежеспособности предпринимателей, с дру-гой – стремительному росту цен, в том чис-ле на товары первой необходимости. В то же время война началась в условиях, когда в стране существовали миллионы безработ-ных, а ставки заработной платы большинства работающих были чрезвычайно низкими. Необходимость более решительной борьбы рабочих за повышение базовых ставок опла-ты труда естественно встала на повестку дня.

В условиях отказа рабочих от забастовок в решении вопроса о заработной плате очень многое зависело от позиции правительства Ф. Рузвельта, которое фактически встало на путь авторитарного администрирования в области трудовых отношений в годы войны. Но Ф. Рузвельт поддержал в этом вопросе предпринимателей, которые, заботясь пре-жде всего об извлечении наибольшей при-были, стремились переложить основное бре-мя войны на плечи трудящихся. Во-первых, рабочих лишили голоса при решении важ-нейшего вопроса трудовых отношений – за-работной платы. Он разрешался не путем арбитража с участием профсоюзов, а пред-писаниями сверху. Во-вторых, правительство Ф. Рузвельта фактически взяло курс на замо-раживание заработной платы, которое осу-ществлялось в соответствии с узаконенной в октябре 1942 г. формулой «малой стали» [2, с. 147–179]. Согласно ей допускалось, что с

1 января 1941 до мая 1942 г. стоимость жизни возросла на 15 %. Это значило, что базовые ставки оплаты труда можно было повышать в этих 15-процентных пределах. Профсоюзы не имели права требовать увеличения оплаты труда сверх 15 %, даже если платежеспособ-ность предпринимателей позволяла идти на это.

В результате проведения государством такой политики базовые ставки заработной платы, по официальным данным, с января 1941 по июль 1945 г. возросли на 24 % за счет незначительных послаблений в форму-ле «малой стали», а стоимость жизни за это время поднялась на 32 % [2, с. 175]. Это было неблагоприятным соотношением двух важ-нейших экономических показателей США и явилось крупной победой предпринимателей над трудящимися, достигнутой с помощью государства, что не могло не вызвать сопро-тивления профсоюзов.

Но по условиям декабрьского соглашения 1941 г. профсоюзы лишились главного эф-фективного оружия борьбы – стачек. Стачки проводились во время войны, но носили эпи-зодический, мелкомасштабный, локальный характер, длились недолго, не нанося ущерба военным усилиям США и их союзников. Ни АФТ, ни КПП не истратили ни одного цента за годы войны на помощь бастовавшим рабочим. Подавляющее большинство профсоюзов при-держивалось курса на отказ от стачек. Иници-аторами стачек были руководители местных профсоюзных отделений и рядовые рабочие.

Твердо придерживаясь обещания не ба-стовать, АФТ и КПП вынуждены были при-бегнуть к другим средствам борьбы против жестко осуществлявшегося правительством курса на замораживание заработной платы. Среди них наиболее распространенными, как указывает Н. В. Сивачев, были «поли-тическая агитация за отмену или изменение формулы «малой стали» и доказательство недостоверности индекса стоимости жизни, регулярно публиковавшиеся бюро трудовой статистики министерства труда США» [3, с. 120]. В 1943–1945 гг. в стране шла «война памфлетов» и «война индексов», в которой

53№ 4 (14), 2011

памфлеты, вскрывая несправедливость фор-мулы «малой стали», показывали, как далеко ставки заработной платы отстали от роста цен и как несправедливо распределялись в результате такой экономической полити-ки государства тяготы войны. Как отмечает американский исследователь Д. Броуди, про-фсоюзные лидеры «безостановочно обви-няли администрацию в несправедливости», утверждая, что цены и прибыли не подвер-гаются столь строгому контролю, как зара-ботная плата, в результате чего трудящиеся несут «несоразмерные жертвы относительно других групп» [8, с. 188] населения страны.

Другим важным вопросом, волновав-шим организованных рабочих в годы войны, был вопрос о расширении роли профсою-зов в мобилизации национальных ресурсов на разгром фашизма. Уже с конца 1940 г. проф союзы стали выдвигать различные конструктивные предложения об ускорении развертывания оборонного производства и расширении своей роли в этом процессе. Раз-личные планы поступали от профсоюза авто-мобилестроителей, рабочих сталелитейной промышленности, дамских портных и дру-гих рабочих организаций. Один из видных профсоюзных лидеров У. Рейтер, например, предложил план по ускорению производства на оборонных предприятиях, согласно кото-рому автомобильная промышленность могла ежедневно выпускать 500 самолетов. Про-фсоюзы, отмечал он, готовы активизировать свое участие в военном производстве, но при условии соблюдения промышленниками ста-тута Вагнера и предоставлении профсоюзам права участвовать в выработке оборонной программы правительства [19, с. 285].

Идея широкого рабочего представитель-ства в государственных органах, осущест-влявших регулирование различных сфер социальной и экономической жизни стра-ны, звучала в выступлениях многих руково-дителей профсоюзного движения США [9]. Дж. Льюис осудил существовавшую фор-му представительства в Совещательной ко-миссии по национальной обороне (НДАК), «когда один единственный представитель

профсоюзов приходился на 100 миллионе-ров» [25]. Глава АФТ У. Грин еще в 1939 г. писал: «Мы нуждаемся в избрании большего количества членов профсоюзов в законода-тельные органы власти и на ответственные посты в органах, осуществляющих проведе-ние рабочих законов в жизнь» [16, с. 52].

Ф. Мэррэй в конце 1940 г. выдвинул пла-ны создания производственных советов, в которые бы вошли представители предпри-нимателей, профсоюзов и правительства. Деятельность подобных советов, по мнению организованных рабочих, способствовала бы увеличению объема и улучшению каче-ства продукции на оборонных предприятиях [19, с. 286]. Идея сотрудничества профсою-зов, бизнеса и правительства получила ши-рокое освещение в профсоюзной печати. Ее пропаганде уделено большое место в книге Ф. Мэррэя [13]. В резолюции, одобренной делегатами четвертого съезда КПП в 1941 г., говорилось, что профсоюзы решили «при-ложить все силы к сотрудничеству с пред-принимателями для того, чтобы добиться максимальной эффективности в производ-стве, направленном на успешное выполнение нашей программы национальной обороны» [27]. Рабочие настаивали на установлении «совместного контроля профсоюзов, про-мышленников и государства над оборонным производством» [26].

Данная позиция профсоюзов отвеча-ла интересам всемирной борьбы с фашиз-мом, однако она не получила поддержки ни у предпринимателей, ни у правительства. Проф союзы во время войны не были допу-щены к участию не только в решении, но даже в обсуждении производственных во-просов на предприятиях. Им было отказано в доступе к участию в управлении произ-водством. Рабоче-предпринимательские ко-митеты, идею создания которых выдвинул Ф. Мэррэй, появились вскоре на множестве заводов и фабрик. В начале 1945 г. они функ-ционировали на 5 000 предприятий. Но из-за сопротивления большинства предпринимате-лей, не желавших «социализации» производ-ства и допущения к решению его вопросов



проф союзов, эти комитеты не играли реаль-ной роли в организации производства, пре-вратившись в формальные структуры.

Таким образом, профсоюзам не удалось добиться ни справедливого разрешения во-проса о заработной плате, ни расширения роли рабочих организаций в мобилизации национальных ресурсов на разгром фашизма.

Неспособность профсоюзов в условиях их отказа от стачек эффективно отстаивать свои интересы, с одной стороны, повлекла за собой усиление административных методов государственного регулирования трудовых отношений на фоне наступления консер-ваторов на права профсоюзов в конгрессе, завершившегося принятием антирабочего закона Смита – Коннэлли, с другой – выну-дила профсоюзное руководство искать дру-гие эффективные методы защиты интересов трудящихся. И уже в 1943 г. лидеры Конгрес-са производственных профсоюзов призна-ли необходимость усиления политической деятельности рабочих организаций, пре-жде всего путем активизации участия про-фсоюзов в избирательных кампаниях. Для этой цели в июле 1943 г. было объявлено о создании независимой политической орга-низации рабочих – Комитета политических действий (КПД), председателем которой стал С. Хилмэн. КПД получил статус постоян-ной политической организации профсою-зов. Основной его задачей провозглашалась «мобилизация пяти миллионов членов КПП и привлечение активной поддержки всех дру-гих профсоюзов, АФТ и железнодорожных братств» [15, с. 60] для избрания Ф. Рузвель-та президентом страны и «прогрессивного конгресса» на выборах 1944 г.

Участие КПД в избирательной кампании 1944 г. определял выдвинутый КПП в июне 1944 г. документ, получивший название «Программа народа на 1944 г.», в которой ставились задачи добиваться гарантий пра-ва каждому гражданину США независимо от расы, профессии и вероисповедания по-лучать заработок, обеспечивающий «при-личные» условия жизни, «права на адекват-ное медицинское обслуживание», «права на

хорошее образование», «права на адекват-ную защиту от экономического страха перед старостью, болезнью, несчастным случаем и безработицей» [15, с 199].

Накануне избирательной кампании 1944 г. С. Хилмэн обратился к главе АФТ У. Грину с предложением объединить усилия двух ор-ганизаций (КПП и АФТ) на арене политиче-ской борьбы У. Грин вынес рассмотрение это-го вопроса на исполком федерации, где после долгого обсуждения было принято решение не вступать в союзы ни с какой группой или организацией и продолжать традиционную политику отказа от участия в президентской избирательной кампании.

В условиях отсутствия серьезной воз-можности вовлечения АФТ и братств же-лезнодорожных рабочих в национальный объединенный фронт политического дей-ствия американских профсоюзов С. Хилмэн предпринял успешную попытку добиться реального сотрудничества с отдельными национальными и местными профсоюза-ми АФТ и железнодорожников на местах. В результате «во многих районах страны было установлено единство по политиче-ским вопросам между КПП и АФТ» [21, с. 31]. Ряд национальных профсоюзов АФТ одобрил кандидатуру Ф. Рузвельта на пост президента страны и фактически поддер-жал выдвинутую КПД «Программу народа на 1944 г.». Это были профсоюз водителей грузовых машин, профсоюз работников отелей и ресторанов, профсоюз дамских портных, профсоюзы шляпников, текстиль-щиков, рубщиков мяса, ювелиров, работни-ков сцены и кинооператоров, профсоюз ви-ноделов [15, с. 255].

КПД организовал активную кампанию по «просвещению» избирателей, по их ре-гистрации и сбору финансовых средств, не-обходимых для проведения политической деятельности профсоюзов. В результате, не-смотря на то что выборы 1944 г. проходили в условиях резкого сдвига политического спектра вправо, Комитету политических действий удалось внести определенный вклад в мобилизацию организованных рабо-

55№ 4 (14), 2011

Библиографический список1. Рогулев Ю. Н. Крах рабочей политики администрации Трумэна (1950 – начало 1953 гг.). /

Ю. Н. Рогулев. – М., 1981. – С. 20.2. Сивачев Н. В. Рабочая политика правительства США в годы Второй мировой войны / Н. В. Си-

вачев. – М., 1974. – С. 51.3. Сивачев Н. В. США: государство и рабочий класс (от образования Соединенных Штатов Амери-

ки до окончания второй мировой войны) / Н. В. Савачев. – М., 1982. – С. 270.4. Advance. – 1940. – June. 5. Advance. – 1941. – April.6. American Federationist. – 1939. – № 11.7. American Federationist. – 1941. – № 11. 8. Brody D. In Labor’s Cause. Main Themes on the History of the American Worker / D. Brody. – N. Y.,

Oxford, 1993. 9. CIO News. – 1939. – 18 September.10. CIO News. – 1939. – 16 October.

чих для обеспечения победы Ф. Рузвельта и умеренно-либеральных сил США. Однако в целом эффективность политической актив-ности профсоюзов на выборах в 1944 г. нель-зя оценивать как высокую, о чем свидетель-ствовала деятельность избранного в 1944 г. конгресса, который, с одной стороны, отка-зался от расширения социального законода-тельства «нового курса», с другой – выступил за ревизию закона Вагнера, таким образом отвергнув основные положения социально-экономической части «Программы народа на 1944 г.», разработанной КПП.

Несмотря на неудачи профсоюзов в их борьбе за равномерное распределение тягот ведения войны с мировым фашизмом, органи-зованное рабочее движение добилось и ряда достижений. Это проявилось прежде всего в росте численности рабочих организаций и укреплении их коллективно-договорных позиций. Во многом этому способствовала государственная политика в сфере обеспече-ния высших форм профсоюзных гарантий, которая частично учитывала интересы про-фсоюзов, и в итоге рабочее движение сумело разрешить в целом удовлетворительно во-прос профсоюзных гарантий. Ф. Рузвельт в годы войны выступил с поддержкой статьи о «сохранении членства» в коллективных дого-ворах. Эта компромиссная форма профсоюз-ных гарантий – «сохранение членства» – по-лучила наибольшее развитие в 1942–1945 гг. Согласно ей «все рабочие, являвшиеся члена-ми профсоюзов в момент заключения дого-

вора, обязаны были сохранять свое членство в течение действия соглашения, и профсоюз вправе добиться увольнения тех, кто выходил из профсоюза или прекращал платить взно-сы» [3, с. 265].

В результате заметно упрочились коллективно-договорные позиции профсою-зов, что способствовало расширению член-ства в них. Число членов профсоюзов увели-чилось с 8 900 тыс. в 1939 г. до 14 790 тыс. в 1945 г. [17, с. 98]. К лету 1945 г. профсоюзы представляли почти 35% гражданской рабо-чей силы и имели свои объединения почти во всех секторах массового производства [14, с. 192]. За время войны окрепли как профсо-юзы КПП, так и профсоюзы АФТ.

В итоге профсоюзы вышли из войны «бо-лее мощными и уверенными, чем в 1940 г.» [14, с. 171]. Они «стали важной экономи-ческой и политической силой в США» [1, с. 20], что могло позволить трудящимся бо-лее успешно отстаивать свои права.

Таким образом, профсоюзное движение США пришло к концу войны с неоднознач-ными итогами. Несмотря на то что профсою-зы в военные годы выросли количественно и качественно, окрепли организационно, им не удалось добиться ни расширения своей роли в мобилизации национальных ресурсов на разгром фашизма, ни равномерного распре-деления тягот войны, на чем они настаивали. Это делало неизбежным обострение эконо-мической и политической борьбы в стране после окончания войны.


11. CIO News. – 1939. – 6 November.12. CIO News. – 1939. – 5 December.13. Cooke M. L. Organized Labor and Production. Next Steps in Industrial Democracy. / M. L. Cooke,

Ph. Murray – N. Y. ; L., 1946.14. Dubofsky M. The State and Labor in Modern America / M. Dubofsky. – Chapel Hill, London, 1994. 15. Gaer J. The First Round. The Story of the CIO Political Action Committee / J. Gaer. – N. Y., 1944. 16. Green W. Labor and Democracy / W. Green. – Princeton, 1939. 17. Historical Statistics of the United States. Colonial Times to 1957. – Wash., 1961. 18. Lichtenstein N. Labor’s War at Home: The CIO in World War II / N. Lichtenstein. – Cambridge, 1982. 19. Public Opinion Quarterly. – 1941. – June. 20. Seidman J. American Labor from Defense to Reconversion / J. Seidman. – Chicago, 1953. 21. И.Е. Guide to Political Action. – N. Y., 1944. 22. United Mine Workers Journal. – 1940. – 15 February.23. United Mine Workers Journal. – 1940. – 1 June.24. United Mine Workers Journal. – 1940. – 1 November.25. United Mine Workers Journal. – 1940. – 1 December.26. United Mine Workers Journal. – 1941. – 1 July.27. United Mine Workers Journal. – 1941. – 1 December.


Сведения об автореКорякова Ирина Константиновна – кандидат исторических наук, доцент кафедры всеоб-

щей истории и мирового политического процесса Мордовского государственного университе-та им. Н. П. Огарева (Саранск). Область научных интересов: история США; профсоюзы США. Автор более 35 научных и учебно-методических работ, в том числе 1 монографии.

Тел.: (8342) 29-26-43 email: [email protected]

57№ 4 (14), 2011


УДК 94 (470. 345): 691ББК Т3(2Рос.Мор)

А. П. Матвеев

РАЗВИТИе ПРОМЫШЛеННОСТИ СТРОИТеЛьНЫХ МАТеРИАЛОВ В МАССР В 1957–1965 годах

Ключевые слова: промышленное строительство, строительные материалы, капитальные вложения, строительная индустрия, реконструкция.

A. P. Matveev

The DeVeLOPMeNT Of The MATeRIALs INDUsTRy BUILDING IN The MAssR IN 1957–1965 years

key-words: industrial building, building materials, capital inputs, building industry, reconstruction.

В январе 1955 г. на VIII сессии Верховного Совета МАССР был рассмотрен первый пер-спективный план развития промышленно-сти региона, где определялись три основных направления развития промышленности: 1) развитие промышленности строитель-ных материалов (сдача в эксплуатацию Алексеевского цементного завода, первая очередь была пущена в 1955 г., планирова-лось построить три новых предприятия по выпуску шифера, асбестоцементных труб и сборных железобетонных конструкций, ко-торые относились к предприятиям союзно-республиканского (РСФСР) подчинения); 2) развитие электронной промышленности (пуск электролампового и кабельного заво-дов, расширение действующих мощностей Саранского завода «Электровыпрямитель» и Ардатовского светотехнического пред-приятия); 3) развитие промышленности продовольственных и товаров широкого по-требления (ввод в действие пивоваренного и молочного заводов, макаронной и конди-терской фабрик, Саранского мясокомбината, Кадошкинского и Ковылкинского маслоза-водов, расширение Саранского консервного комбината). Отметим, что в конце 1950-х гг. четко выявилась тенденция неравномер-ного распределения промышленных пред-приятий по территории Мордовии, которые в основном были сосредоточены в Саранске, Рузаевке, Ардатове и Ковылкине.

Планы производства строительных ма-териалов на предприятиях Мордовского

управления промышленности строительных материалов на конец 1950-х – первую поло-вину 1960-х гг. были значительными. Перво-начально рост выпуска кирпича к 1960 г. по отношению к 1955 г. был запланирован на 295,6 %, извести – на 324,3 %, а известково-песчаных блоков – в 6 раз. Производство пи-ломатериала и вывозка дров была ограничена лесными ресурсами республики. Тогда уже наблюдался их дефицит.

Производство продукции на одного рабо-чего должно было вырасти с 14,8 тыс. руб. в 1955 г. до 19,8 тыс. руб. в 1960 г., т. е. на 5 тыс. руб.

Планы по выпуску валовой продукции в 1957 и 1958 гг. были перевыполнены. Произ-водство кирпича, пиломатериала, заготовки и вывозки дров и деловой древесины были реализованы с превышением заданий. Изго-товление черепицы в 1958 г. по отношению к 1957 г. выросло на 153 %, но планы были провалены.

Наиболее крупными предприятиями в си-стеме Мордовского управления промышлен-ности строительных материалов были Руза-евский и Трепаловский заводы.

Капитальные вложения во все предпри-ятия промышленности строительных ма-териалов в 1957 г. составили 1 млн 50 тыс. руб. По плану 1958 г. инвестиций ждали в объеме 3 млн руб., в 1959 г. – 3,5 млн руб., в 1960 г. – 3,6 млн руб., в 1961–1965 гг. – 17 млн 490 тыс. руб., в том числе в строительно-монтажные работы –


16 млн 570 тыс. руб. [6]. Отметим, что такая структура капиталовложений свидетельство-вала об экстенсивном пути развития заводов.

В конце 1950-х – первой половине 1960-х гг. на Рузаевском кирпичном заводе расширялись кольцевая печь, подъездные пути к предпри-ятию, строились прессовочный цех, водопро-вод, 2 блоковые сушилки, запасник для глины, общежитие на 57 чел., детский сад на 50 мест, столовая, магазин и красный уголок. Были приобретены 4 автосамосвала ЗИС-585 на 160 тыс. руб., одноковшовый экскаватор мощ-ностью 0,5 куб. м (150 тыс. руб.) На Саран-ском кирпичном заводе № 1 велось строитель-ство сушильных сараев, гаража, общежития на 75 мест, 16-квартирного дома и столо-вой. На Саранском кирпичном заводе № 2 в 1957–1961 гг. строили цех по изготовлению черепицы производительностью 1,5 млн шт. в год стоимостью 830 тыс. руб. На Атемарском заводе строительных материалов осущест-влялось сооружение шахтных и кольцевой печей, сушильных сараев, прессовочного цеха и 5-квартирного жилого дома. Установили пи-лораму и построили столярный цех с сушил-кой на Трепаловском лесопильном заводе [8].

На 1957–1962 гг. были запланированы реконструкция Кергудского черепичного за-вода и строительство шлако-блочного завода стоимостью 3 млн руб., предприятия по про-изводству 60 млн шт. силикатного кирпича* (30 млн руб.) и Ромодановского завода ке-рамических блоков проектной мощностью 12 млн шт. в год (7,5 млн руб.) [9].

Проблемой капитального строительства был долгострой и нецелевое использова-ние инвестиций. Об этом говорилось в По-становлении Совета Министров МАССР от 15 января 1959 г. «О плане развития местно-го хозяйства Мордовской АССР на 1959 год» [10]. Объем незавершенного строительства на 1 января 1958 г. составил 547 тыс. руб., на 1959 г. – 258 тыс. руб., на 1960 г. – 2 млн 109 тыс. руб., в 1961 г. – 830 тыс. руб. [7].

26 февраля 1959 г. Постановлением Сове-та Министров МАССР функции Управления промышленности строительных материалов при Совете Министров МАССР были переда-ны Министерству местной промышленности МАССР, но подавляющее число предприятий промышленности строительных материалов Мордовии оказалось в подчинении совнар-хоза.

За 1957–1959 гг. объем промышленного производства этих предприятий вырос на 83 %, производительность труда – на 24 %, капитальные вложения – более чем в два раза, однако качество выпускаемой продук-ции вызывало нарекания у покупателей. Это не помещало в 1960 г. выпустить продукции больше, чем за 1957–1958 гг. вместе взятые.

В 1960 г. по сравнению с 1959 г. про-мышленные предприятия Управления про-мышленности строительных материалов мордовского совнархоза нарастили произ-водственные мощности на сумму 4 млн руб. Были введены в эксплуатацию Алексеевский завод асбестоцементных изделий мощно-стью 124 млн листов в год, Саранский комби-нат теплоизоляционных изделий мощностью 80 тыс. т. куб. м минеральной ваты и цех фиброцементных плит на Уметском дерево-обрабатывающем комбинате мощностью 150 тыс. куб. м.

В результате нового строительства был обеспечен прирост продукции на 30 %, в том числе цемента – на 27,1, кирпича – на 38, кам-ня – на 11,6, половой рейки – на 24,8, окон-ных блоков – на 82,6 и дверей – на 55,9 %. Начали осваивать изготовление новых строи-тельных материалов: кровельного шифера, минеральной ваты и фиброцементных плит.

В декабре 1960 г. Алексеевский цемент-ный завод был переведен на газ и годо-вой производственный план выполнил на 101,5 %, Саранский кирпичный завод – на 105,4 %, Атемарский завод строительных ма-териалов – на 109,4 %. Однако в реализации

* Силикатный кирпич производится путем прессования увлажненной на 90–92 % смеси кварцевого песка и га-шеной извести (8–10 %) с последующей обработкой паром в автоклаве. По механическим свойствам такой кирпич близок к глиняному обожженному кирпичу, но менее огнестоек и влагостоек. Применяется для клад-ки стен надземных частей зданий (Советский энциклопедический словарь. М., 1981. С. 1218).

59№ 4 (14), 2011


плановых заданий подвели Уметский ДОК, который изготавливал стандартные дома, по-ловую рейку, столярные изделия, кабельные барабаны, мебель и занимался лесопилением (процент выполнения плана по выпуску вало-вой продукции составил 88,6 %), Рузаевский кирпичный завод (86), Ичалковский лесоком-бинат (88,6), Алексеевский завод асбестоце-ментных изделий (53), Саранский комбинат теплоизоляционных изделий (82,6 %) [4]. Не были введены в эксплуатацию Ковыл-кинский завод силикатных блоков, цех на Саранском комбинате теплоизоляционных изделий и сдвинуты сроки введения в строй действующих Алексеевского завода асбесто-цементных изделий, выпускавшего шифер, с мая на август 1960 г. В результате план 1960 г. по выпуску валовой продукции был выполнен на 96,6 %.

Алексеевский цементный завод произвел в том году 891 т цемента, Саранский кир-пичный завод – 80,9 млн шт. кирпича, Руза-евский – 16,2 тыс. шт., Ковылкинский завод силикатных блоков – 18,1 млн шт., Алексе-евский завод асбестоцементных изделий – 13,8 млн шт. плит шифера, Саранский комби-нат теплоизоляционных изделий – 10,3 тыс. куб. м минеральной ваты, Атемарский завод строительных материалов – 10,4 т строи-тельной извести, нерудное предприятие – 110 тыс. куб. м песка и 48 тыс. куб. м буто-вого камня, Ичалковский лесокомбинат – 13 тыс. куб. м пиломатериала, Уметский ДОК – 82 тыс. кв. м стандартных домов [2].

В 1961 г. Алексеевский цементный завод планировал произвести 940 т цемента, Са-ранский кирпичный завод – 84 млн шт. кир-пича, Рузаевский – 25 тыс. шт., Ковылкин-ский завод силикатных блоков – 17 млн шт., Алексеевский завод асбестоцементных из-делий – 70 млн шт. плит шифера, Саранский комбинат теплоизоляционных изделий – 60 тыс. куб. м минеральной ваты, Ате-марский завод строительных материалов – 11 тыс. 300 т строительной извести и 3 млн шт. кирпича, нерудное предприятие – 157 тыс. куб. м песка, 43 тыс. куб. м камня и 3 тыс. куб. м щебня, Ичалковский лесокомбинат –

12 тыс. куб. м пиломатериалов и 10 тыс. кв. м паркета, Уметский ДОК – 37 тыс. куб. м пило-материалов, 50 тыс. кв. м стандартных домов, 200 куб. м фанеры, 60 тыс. куб. м поло-вой доски, 40 тыс. куб. м оконных блоков, 20 тыс. куб. м дверных блоков, 50 тыс. куб. м фиброцементных плит, 25 тыс. кабельных барабанов и мебели на 30 тыс. руб., железо-бетонный завод – 10 тыс. куб. м соответству-ющей продукции [3].

Эти задания претворяли в жизнь 4 698 чел., работавших на предпри-ятиях Управления промышленности строительных материалов мордовско-го совнархоза, в том числе на Алексе-евском цементном заводе трудились 1 313 чел., на Саранском кирпичном заво-де – 830, на Рузаевском – 325, на Ковыл-кинском заводе силикатных блоков – 212, на Алексеевском заводе асбестоцементных изделий – 586, на Саранском комбина-те теплоизоляционных изделий – 231, на Атемарском заводе строительных материа-лов – 171, на нерудном предприятии – 81, на Ичалковском лесокомбинате – 121, на Уметском ДОКе – 816 и железобетонном заводе – 12 чел. Однако возникли проблемы со сбытом кирпича и керамических блоков Саранского кирпичного завода, скопилось 4 млн шт. кирпича [1].

В 1962 г. намечалось произвести 955 тыс. т. цемента, 112 млн шт. листов ши-фера, 155 млн шт. кирпича, 18 тыс. т. извести, 70 тыс. куб. м минеральной ваты и добыть 5 тыс. т торфа. Реально было произведено 967,4 тыс. т цемента, 114,4 млн листов шифе-ра, 152,4 млн шт. кирпича, 24 тыс. т. извести, 70,8 тыс. куб. м минеральной ваты и добыто 5 тыс. т торфа.

План по производству валовой про-дукции выполнили на 103,2 %. В целом по всем заводам прирост продукции в 1962 г. по отношению к 1961 г. составил 12,7 % [1, л. 62–64].

По сравнению с 1961 г. на 52 тыс. руб., или на 5,6 %, снизилась себестоимость выпу-скаемой продукции. Снижению себестоимо-сти выпускаемой продукции способствовало


движение изобретателей и рационализато-ров. В 1962 г. на предприятиях их было 319 чел., что на 22 умельца больше, чем в 1961 г. Были поданы 514 рацпредложений, внедрено – 394 с экономическим эффектом в 229,4 тыс. руб. Отметим, что в 1961 г. подали 542 предложе-ния, а внедрили 388. Они дали годовой эко-номический эффект на сумму 273,8 тыс. руб. Наиболее активно движение рационализато-ров и изобретателей развивалось на Алек-сеевском цементном и асбестоцементном заводах, Ковылкинском заводе силикатных блоков, а плохо – на Саранском и Рузаевском кирпичных заводах [1, л. 2].

В связи с тем, что 25 декабря 1962 г. были образованы укрупненные экономические районы РСФСР, в том числе Волго-Вятский, а 26 декабря 1962 г. – 24 совнархоза, совнар-хоз Мордовского экономического админи-стративного района был ликвидирован. Ряд его предприятий передали Министерству местной промышленности МАССР, на кото-рых трудились 391 чел., в том числе рабочие составляли 79,3 %, инженерно-технические работники – 7,9 %, служащие – 3,8 %, сторо-жа – 1,0 %. Основное число этих работников было сосредоточено на Рузаевском заводе.

В целом в 1965 г. количество работаю-щих на предприятиях промышленности строительных материалов Мордовии соста-вило 4 038 чел., из которых промышленно-производственный персонал составлял 3 508 чел., рабочие – 3 026, ученики – 268, ИТР – 122, младший обслуживающий персо-нал – 13, сторожа – 79, а в непромышленной сфере было занято 530 работников [5].

Данный персонал обеспечил выполнение плановых заданий 1965 г. – объем валовой продукции составил более 4 млн руб., в на-туральном выражении это 152 млн шт. кир-пича, в том числе 61 млн шт. силикатного, 56 т куб. м строительного песка, 25 тыс. т из-вести, 118 тыс. куб. м минеральной ваты и из-делий из нее [5, л. 5, 28]

Таким образом, промышленность строи-тельных материалов относилась к прио-ритетным отраслям развития индустрии

Мордовии, темпы роста которой в этот пе-риод были более высокие, чем в среднем по РСФСР и СССР. Планы производства строительных материалов на предприятиях Мордовского управления промышленности строительных материалов на конец 1950-х – первую половину 1960-х гг. были значитель-ными, но они часто корректировались. Наи-более крупными предприятиями в системе Мордовского управления промышленности строительных материалов были Рузаевский и Трепаловский заводы, а лидером по объемам производства – Рузаевский завод. Производ-ство пиломатериала, вывозка дров и деловой древесины была ограничена истощающими-ся лесными ресурсами республики. В конце 1950-х гг. четко выявилась тенденция нерав-номерного распределения промышленных предприятий по территории Мордовии – в основном сосредоточивались в г. Саранске, Рузаевке, Ардатове и Ковылкине. Структура капиталовложений в местную промышлен-ность строительных материалов свидетель-ствовала об экстенсивном пути развития за-водов. В середине 1960-х гг. на кирпичных заводах в основном трудились женщины, а также использовался труд детей в возрасте 16 лет и старше, причем это было тяжелое в физическом отношении производство. Одна-ко не хватало лиц с высшим и средним спе-циальным образованием. За исследуемый пе-риод выросла заработная плата работников. На предприятиях был слабый менеджмент, принципы хозрасчета не работали, росла се-бестоимость выпуска кирпича и другой про-дукции. Заводы имели недостаток оборотных средств и дебиторскую задолженность. За-дания по внедрению новой техники на заво-дах местной промышленности строительных материалов не выполнялись, качество выпу-скаемой продукции вызывало нарекания по-купателей, нарушалась сметно-финансовая дисциплина, допускался перерасход средств на административно-управленческие нужды. Непроизводственные затраты – штрафы за простой транспорта, невыполнение поставок продукции – из года в год росли.

61№ 4 (14), 2011


Библиографический список1. Центральный государственный архив Республики Мордовия (ЦГА РМ). – Ф. Р-624. – Оп. 1. –

Д. 18. 2. ЦГА РМ. – Ф. Р-624. – Оп. 1. – Д. 2. – Л. 47–49.3. ЦГА РМ. – Ф. Р-624. – Оп. 1. – Д. 2. – Л. 49 ; Д. 34. – Л. 125–131.4. ЦГА РМ. – Ф. Р-624. – Оп. 1. – Д. 22. – Л. 81, 81 об.5. ЦГА РМ. – Ф. Р-624. – Оп. 2. – Д. 92. – Л. 1–2.6. ЦГА РМ. – Ф. Р-624. – Оп. 2. – Д. 92. – Л. 5.7. ЦГА РМ. – Ф. Р-923. – Оп. 2. – Д. 102. – Л. 11.8. ЦГА РМ. – Ф. Р-923. – Оп. 2. – Д. 102. – Л. 8–15 ; Д. 113. – Л. 34.9. ЦГА РМ. – Ф. Р-923. – Оп. 2. – Д. 113. – Л. 34–36 ; Д. 129. – Л. 25.10. ЦГА РМ. – Ф. Р-923. – Оп. 2. – Д. 129. – Л. 71.


Сведения об авторе: Матвеев Андрей Павлович – кандидат юридических наук, доцент кафедры частного права

Чебоксарского кооперативного института Российского университета кооперации, (г. Чебоксары). Область научных интересов: изучение роли гражданского права в регулировании экономиче-ской жизни государства; расширение государственного контроля за использованием природных ресурсов.

Тел.: 8 (352) 41-97-54


УДК 338.436.33(470.345)ББК У32

С. И. Малоземов

ПРОГРАММЫ РАЗВИТИя АПК МОРДОВИИ В 2008–2012 годах: проблемы и перспективы роста

Ключевые слова: аграрная отрасль, сельское хозяйство, Мордовия, производственная про-дукция, федеральная поддержка.

s. I. Malozemov

PROGRAMs Of DeVeLOPMeNT Of AGRARIAN AND INDUsTRIAL COMPLeX Of MORDOVIA IN 2008–2012:

problems and prospects of growthkey-words: agrarian branch, agriculture, Mordovia, industrial production, federal support.

Базовой программой развития аграрной от-расли республики является Программа развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и про-довольствия Республики Мордовия на 2008–2012 гг. (далее – Программа) [2], утвержденная Постановлением Правительства Республики Мордовия от 7 марта 2008 г. № 79. Она была разработана в соответствии со ст. 8 Федерально-го закона «О развитии сельского хозяйства» от 29 декабря 2006 г. № 264-ФЗ и Постановления Правительства Российской Федерации «О Госу-дарственной программе развития сельского хо-зяйства и регулирования рынков сельскохозяй-ственной продукции, сырья и продовольствия на 2008– 2012 годы» от 14 июля 2007 г. № 446.

Программа определяет цели, основные на-правления развития отрасли и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на среднесрочный период, ресурсное обеспечение и механизмы реализации предусмотренных в ней меро-приятий. В частности, предусматриваются устойчивое развитие сельских территорий, повышение занятости и уровня жизни сель-ского населения; повышение конкурентоспо-собности сельскохозяйственной продукции на основе обеспечения финансовой устойчи-вости, модернизации сельского хозяйства, а также ускоренного развития приоритетных подотраслей сельского хозяйства; сохране-ние и воспроизводство используемых в сель-скохозяйственном производстве земельных и

других природных ресурсов. Программа при-звана к 2012 г. увеличить объем производства продукции сельского хозяйства на 49,1 %; производство основных видов сельскохо-зяйственной продукции во всех категориях хозяйств, а именно зерна – на 56 %; сахар-ной свеклы – на 63 %; зеленого горошка – в 5,5 раза; мяса скота и птицы – на 63 %; моло-ка – на 34 % по отношению к 2006 г.

Еще до принятия данной Программы АПК Республики Мордовия, являясь одним из основных приоритетов экономической политики, на протяжении 2000–2006 гг. де-монстрировал экономический рост. Так, объ-ем валовой продукции сельского хозяйства увеличился с 8,7 млрд руб. до 18,6 млрд руб., или на 30 % (в сопоставимых ценах). Однако по-прежнему сохранялись негативные фак-торы, воздействующие на отрасль.

Во-первых, финансовая ситуация в сель-ском хозяйстве республики оставалась сложной: сохранялась кредиторская задол-женность по сельскохозяйственным пред-приятиям (выше объема реализации на 818 млн руб.), среднемесячная заработная плата работников по состоянию на 2006 г. была чуть более 4 тыс. руб.

Во-вторых, сельское хозяйство уступа-ло развитию пищевой и перерабатывающей промышленности, использующей импортное сырье, объем поставок которого росло бы-стрее, чем внутреннее производство. Вместе с тем во всех категориях хозяйств республи-

63№ 4 (14), 2011


ки по состоянию на 2006 г. производство молока соответствовало 68 %, мяса – 69 %, поголовье крупного рогатого скота – 46 % по отношению к 1990 г.

В-третьих, более низкие темпы экономи-ческого роста отрасли по сравнению с про-мышленным производством (уровень опла-ты труда в сельском хозяйстве республики оставался одним из самых низких и состав-лял в 2006 г. 64,3 % от средней величины по всем отраслям экономики), отсутствие усло-вий для альтернативной занятости на селе, исторически сложившийся низкий уровень развития социальной и инженерной инфра-структуры способствовали лишь обострению социальных проблем села.

Основными причинами относительно медленного развития отрасли, по мнению разработчиков Программы, являлись:

– низкие темпы структурно-технологической модернизации отрасли, обновления основных производственных фондов и воспроизводства природно-экологического потенциала;

– неблагоприятные общие условия функ-ционирования сельского хозяйства, прежде всего неудовлетворительный уровень раз-вития рыночной инфраструктуры, затруд-няющий доступ сельскохозяйственных то-варопроизводителей к рынкам финансовых, материально-технических и информацион-ных ресурсов, готовой продукции;

– финансовая неустойчивость отрасли, обусловленная нестабильностью рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия, накопленной декапитали-зацией, недостаточным притоком частных инвестиций на развитие отрасли, слабым развитием страхования при производстве сельскохозяйственной продукции (за 2006 г. застраховано всего 7,5 % посевов зерно-вых культур, в том числе 4,8 % яровых зер-новых и 11,4 % озимых), диспаритетом цен на продукцию сельского хозяйства и товары производственно-технического назначения и услуги для нужд сельского хозяйства. За период 1990–2006 гг. индекс роста цен на сельскохозяйственную продукцию соста-

вил 10,9 раза, на товары производственно-технического назначения – 123 раза;

– дефицит квалифицированных кадров, вызванный низким уровнем и качеством жиз-ни в сельской местности [1].

Вместе с тем наращиванию прогнозируе-мых темпов роста социально-экономического развития сельского хозяйства на 2008–2012 гг. мешали риски, сложившиеся под воздей-ствием негативных факторов и имеющихся в аграрном секторе социально-экономических проблем, к которым относятся:

– макроэкономические риски, обуслов-ленные ухудшением внутренней и внешней конъюнктуры мировых цен на отдельные товары российского экспорта и снижением возможности достижения целей по развитию агропромышленного комплекса, снижением темпов роста экономики и уровня инвести-ционной активности и кризисом банковской системы, которые не позволяли интенсифи-цировать развитие АПК и лишь усиливали зависимость развития отрасли от государ-ственных инвестиций. В результате воздей-ствия этих рисков снижался спрос на про-дукцию АПК, а также сокращались реальные доходы сельского населения;

– природно-климатические риски, обу-словленные тем, что сельское хозяйство от-носится к отраслям, в значительной степени зависящим от погодно-климатических усло-вий, колебания которых оказывают серьез-ное влияние на урожайность сельскохозяй-ственных культур, объемы их производства и обеспеченность животноводства кормовы-ми ресурсами. Нельзя забывать, что зависи-мость функционирования отрасли от данных рисков снижает ее инвестиционную привле-кательность (в 2006 г. объем инвестиций в основной капитал отрасли составил 15,8 % их объема в экономике республики и увели-чился к 2005 г. на 3,7 %);

– социальные риски, обусловленные воз-можностью консервации или усиления соци-альной непривлекательности сельской мест-ности и увеличения разрыва между уровнями жизни в городе и на селе, которые создают серьезную угрозу демографического кризиса


в сельской местности и провоцируют нехват-ку трудоспособного населения;

– международные торгово-политические риски, обусловленные успешным функциони-рованием аграрного сектора в увязке с ситуаци-ей на международных рынках и деятельностью экспортеров и импортеров сельскохозяйствен-ной продукции на внутреннем рынке, измене-нием конъюнктуры международной торговли сельскохозяйственной продукцией, существен-ным возрастанием конкуренции в результате вступления России во Всемирную торговую организацию и усилением ограничения по при-нятию различных мер аграрной политики, в том числе по внут ренней поддержке сельского хозяйства, тарифному квотированию и уровню таможенных пошлин;

– законодательные риски, выражающие-ся в недостаточном совершенстве законо-дательной базы по регулированию сельско-хозяйственной деятельности и сложности реализации оформления прав собственности на землю. При этом сложности юридическо-го оформления права собственности на зе-мельные участки ограничивают возможность сельскохозяйственным организациям ис-пользовать землю в качестве предмета залога и не позволяют сельскохозяйственным това-ропроизводителям привлекать финансовые ресурсы на реальных рыночных условиях.

Таким образом, анализ социально-экономического положения АПК Республики Мордовия в 2000-е гг. позволяет сделать вывод, что приоритетным направлением аграрной политики должно стать создание условий для устойчивого развития сельских территорий, ускорение темпов роста объемов сельскохозяй-ственного производства на основе повышения его конкурентоспособности с целью успешно-го решения большинства накопленных в отрас-ли производственных, финансовых, социаль-ных проблем, таких как сокращение бедности сельского населения и повышение продоволь-ственной безопасности республики, что в ко-нечном счете позволит обеспечить успешную реализацию всего комплекса целей социально-экономического развития Республики Мордо-вия в рассматриваемой перспективе.

Выравнивание возникших диспропорций в агропродовольственном секторе возмож-но путем поддержки тех производств, кото-рые имеют потенциальные преимущества на внут реннем или мировом рынке, но без должной государственной поддержки и регу-лирования не могут в полной мере их реали-зовать. В частности, необходимо обеспечение сельскохозяйственных товаропроизводите-лей отечественными племенными животны-ми и сокращение поставок их по импорту. Очевидно, что рост объемов производства продукции животноводства способствует увеличению потребности в продукции расте-ниеводства. Поэтому развитие подотраслей растениеводства имеет стратегическое значе-ние для реализации высоких потенциальных возможностей республики на внутреннем и межрегиональных рынках. Плановый рост урожайности зерновых культур в среднем по республике в исследуемый период дол-жен составить 39 % по сравнению с анало-гичным показателем 2006 г. и достигнуть 33,3 ц/га. По прогнозам в 2008 г. уро-жайность зерна должна составить 1,25 млн т, а к концу действия Програм-мы – 1,6 млн т. Кроме того, плановые по-казатели по сахарной свекле и зеленому горошку должны составить 600 тыс. т и 9,5 тыс. т соответственно. Однако стартовые условия действия Программы были крайне неблагоприятны: по состоянию на 1 октября 2007 г. средняя урожайность зерновых состав-ляла лишь 24,5 ц/га [7, с. 18].

В животноводстве приоритетными на-правлениями в наращивании объемов произ-водства продукции являются повышение про-дуктивности животных и снижение затрат на ее производство. Ставилась задача в 2008 г. довести продуктивность дойного стада до 3 600 кг. Увеличение валового производства животноводческой продукции к 2012 г. плани-руется обеспечить на уровне 66,5 % по отно-шению к 2006 г. В 2012 г. во всех категориях хозяйств планируется произвести 548 тыс. т молока, что на 34 % выше уровня 2006 г.; 168 тыс. т мяса скота и птицы, 819 млн шт. яиц, что на 63 и 20 % выше уровня 2006 г.

65№ 4 (14), 2011


Целями осуществления мероприятий по развитию мясного скотоводства являются поддержание занятости и доходности сель-скохозяйственных организаций, крестьянских (фермерских) хозяйств и индивидуальных предпринимателей, специализирующихся на мясном скотоводстве, и увеличение производ-ства конкурентоспособной высококачествен-ной говядины, пользующейся повышенным спросом у потребителей мяса.

Финансирование данной Программы осу-ществляется за счет средств федерального и ре-спубликанского бюджетов. В этой связи важное значение для ее реализации имеет Генеральное соглашение о сотрудничестве между пред-седателем правления ОАО «Россельхозбанк» Ю. Трушиным и Главой Респуб лики Мордовия Н. И. Меркушкиным, подписанное в Саранске 11 декабря 2007 г. Как отметил Ю. Трушин, со-глашение, рассчитанное на пятилетний срок, направлено на увеличение производства сель-хозпродукции, а также улучшение условий про-живания и повышение благосостояния сель-ских жителей. Оно предусматривает кредитную поддержку сельхозпредприятий, личных под-собных и фермерских хозяйств. По его словам, кредитные вложения Россельхозбанка в эконо-мику Мордовии за 2008–2012 гг. составят до 18 млрд руб.: в 2008 г. – до 6 млрд руб., а в по-следующие четыре года – до 3 млрд руб. еже-годно. Россельхозбанк принимает участие в программах финансового оздоровления и ре-структуризации задолженности предприятий АПК, развития ипотечного жилищного креди-тования селян, а также выделяет долгосрочные кредиты на строительство, модернизацию и реконструкцию производственных мощностей, покупку сельскохозяйственной техники и пле-менных животных [9].

В качестве составной части Программы «Развитие сельского хозяйства и регулирова-ния рынков сельскохозяйственной продукции Республики Мордовия на 2008–2012 годы» выступает республиканская целевая про-грамма «Развитие мясного скотоводства в Республике Мордовия на 2009–2012 годы», утвержденная заместителем Председателя Правительства Республики Мордовия, мини-

стром сельского хозяйства и продовольствия В. Н. Сидоровым 26 февраля 2009 г. [4].

Программа призвана стать инструментом для реализации стратегии устойчивого раз-вития производства высококачественной го-вядины в Республике Мордовия. В структуре валовой продукции сельского хозяйства по состоянию на 2007 г. на долю животновод-ства приходилось 53 %, из них на производ-ство мяса скота и птицы – более 51 %. Мясной подкомплекс Республики Мордовия является одной из важнейших составляющих АПК по значению. Он позволяет производителю ис-пользовать трудовые и материальные ресурсы в течение всего года, обеспечить занятость населения и снабжение его мясом. Мясо и мясопродукты являются неотъемлемыми эле-ментами структуры стратегической продо-вольственной безопасности страны. Однако за 2006 г. в среднем по России потребление мяса и мясопродуктов на душу населения составил 58 кг, по Республике Мордовия – 56 кг.

Вполне очевидно, что проблема повыше-ния эффективности производства продукции мясного скотоводства является на сегодняш-ний день одной из важнейших для сельского хозяйства республики. Негативные тенден-ции в отраслях животноводства, начавшиеся в период реформирования АПК, выражались, прежде всего в сокращении численности по-головья сельскохозяйственных животных, снижении объемов производства продукции животноводства, в том числе мяса скота. И лишь в последние 5–6 лет наметился рост производства мяса птицы и свинины.

С 1991 по 2007 г. численность крупного рогатого скота во всех категориях хозяйств Республики Мордовия снизилась с 629,2 тыс. голов до 298,6 тыс. голов, или на 52,5 %. В об-щественном секторе темпы снижения были ощутимее: с 522,3 до 209,8 тыс. голов, или на 60 %, реализация на убой крупного рогато-го скота в живой массе в общественном сек-торе уменьшилась с 61,6 тыс. т в 1991 г. до 17,9 тыс. т в 2007 г., или почти в 3,5 раза. Кроме того, падеж крупного рогатого скота по состоянию на 1 октября 2007 г. составил 6 тыс. голов и вырос по сравнению с 2006 г.


на 13,6 %, свиней – на 67,4 % и составил 24,1 тыс. голов [5, с. 19]. Данная тенденция продолжилась и в 2009–2010 гг. Так, по со-стоянию на 1 января 2011 г. падеж крупного рогатого скота составил 7 тыс. голов, что на 9,1 % выше аналогичного периода 2010 г.; па-деж свиней вырос почти на 9 % и составил 44,1 тыс. голов [6, с. 20].

Это означает, что значительно снизилась обеспеченность населения собственным высо-кокачественным мясом – говядиной. Недоста-ток восполнялся за счет импортного мясного сырья, причем с недостаточно качественными санитарно-гигиеническими характеристиками. Дальнейшее наращивание поставок мяса по импорту и их превращение в основной источ-ник товарного пополнения отечественного мяс-ного рынка в условиях мирового продоволь-ственного кризиса и резкого повышения цен чреваты непредсказуемыми последствиями. Поэтому ускоренное развитие мясного ското-водства рассматривается как проблема государ-ственного значения, о чем и свидетельствует мировой опыт. Так, в западных странах молоч-ное скотоводство много раньше, чем в России, перешло на интенсивный путь, и поэтому в общем поголовье крупного рогатого скота на специализированный мясной скот приходится в Евросоюзе 40–50 %, США и Канаде – 70–75, а в Австралии – 85 % [4].

Главным препятствием для устойчиво-го развития конкурентоспособного крупно-масштабного мясного скотоводства респуб-лики являются отсутствие значительной численности специализированного мясного скота, недостаточный уровень технического и технологического оснащения отрасли, не-высокий потенциал продуктивности скота.

В ходе реализации данной Программы об-ращают на себя внимание риски, которые либо влияют, либо способны негативно повлиять на достижение запланированных результатов:

а) внешние риски:– недостаточный уровень финансиро-

вания со стороны инвесторов по линии частно-государственного партнерства, а так-же сельскохозяйственных производителей из собственных и заемных средств;

– вступление России в ВТО;– неблагоприятная рыночная конъюнкту-

ра с товарами и услугами для села (на энер-гоносители, удобрения и т. д.), которые могут привести к существенному удорожанию мяса и трудностям с его реализацией;

б) внутренние риски:– организационные риски, запаздывание с

подготовкой кадров;– производственные и технологические

риски (обеспечение кормами, ветеринарная защита и т. д.).

Еще одной составной частью Программы «Развитие сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции Респуб-лики Мордовия на 2008–2012 годы» выступает Программа «Развитие молочного скотоводства и увеличение производства молока в Республи-ке Мордовия на 2009–2012 годы», утвержден-ная заместителем Председателя Правительства Республики Мордовия, министром сельского хозяйства и продовольствия В. Н. Сидоровым 26 февраля 2009 г. [3].

Программа направлена на модернизацию молочного скотоводства, призвана стать ин-струментом для реализации стратегии устой-чивого развития молочного скотоводства в Республике Мордовия.

Для модернизации отрасли молочного скотоводства как крупного поставщика мо-лока в промышленные центры России в пер-спективе Республика Мордовия располагает всеми необходимыми предпосылками:

– достаточные площади земельных уго-дий и пастбищ для производства высококаче-ственных кормов;

– апробированные в ведущих районах Республики (Чамзинский, Рузаевский, Лям-бирский, Кочкуровский и другие районы) технологии интенсивного молочного живот-новодства;

– высокопродуктивные породы молочно-го скота.

Реализация Программы создает условия и предпосылки для устойчивого развития мо-лочного скотоводства и производства молока в этой отрасли до 2012 г. в объеме 558,7 тыс. т, или на душу населения до 665 кг в год. Это

67№ 4 (14), 2011


позволяет в перспективе провести полное импортозамещение в снабжении населения молоком и молочными продуктами.

Молочный подкомплекс Республики Мор-довия позволяет производителю использо-вать трудовые и материальные ресурсы в течение всего года, обеспечить занятость на-селения и снабжение его молоком. Известно, что показатели потребления продукции жи-вотноводства на душу населения являются основными, характеризующими благополу-чие нации. Так, в 2005 г. в среднем по стране этот показатель составил 235 кг, тогда как по Республике Мордовия – 298 кг.

Молочное скотоводство Республики Мор-довия претерпело значительные изменения в последние годы, поголовье крупного рогато-го скота за период с 1991 по 2008 г. сократи-лось на 361,9 тыс. голов, или на 55 %, в том числе поголовье коров – на 116,4 тыс. голов. Соответственно снизилось производство мо-лока с 514,3 до 423,9 тыс. т, или на 18 %.

Предпринятые в 2006–2007 гг. меры в рамках реализации национального проекта «Развитие АПК» по ускоренному развитию животноводства, а также реализация мер в рамках государственной программы «Развитие сельского хозяйства и регулирование рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и про-довольствия на 2008–2012 годы» позволили приостановить процесс дестабилизации мо-лочного скотоводства, наметилась тенденция его оживления. Следует отметить, что в респу-блике основной прирост производства молока за последние годы обеспечивался за счет роста продуктивности дойного стада, а не за счет уве-личения численности коров. Аналогичная кар-тина предусматривается и на перспективу.

Удой молока на корову в 2008 г. достиг в среднем по Республике Мордовия максималь-ного уровня – 3 559 кг (сельскохозяйствен-ные предприятия) [3], в 2009 г. – 3 937 кг, а в 2010 г. и вовсе 4 313 кг, что в 1,6 раза больше по сравнению с 1990 г. [6, с. 21].

Вместе с тем доля импорта на внутреннем рынке России (данные Росстата за 2007 г.) мо-лока достигла 16,5 %, что означает сохранение зависимости от импорта молочных продуктов.

Таким образом, ускоренное развитие молоч-ного скотоводства и увеличение производства молока следует рассматривать как проблему государственного значения, решение которой позволит в перспективе, научно обоснованно и в интересах всего населения, удовлетворить спрос на молоко и молочные продукты за счет отечественного производства.

В октябре 2009 г. Глава Мордовии Н. И. Меркушкин в Москве, принимая уча-стие в аграрном форуме «АПК России – осно-ва вывода страны из кризиса», подчеркнул, что перед аграриями Мордовии проблема сбыта произведенной продукции встала уже достаточно остро. Так, в 2009 г. в респу-блике выращен рекордный урожай зерна – 1,4 млн т. В среднем с каждого гектара по-лучено свыше 32 ц хлеба, сахарной свеклы – 432 ц, что в целом более чем в два раза превы-шает лучшие показатели советского периода. На 13 % увеличилось производство мяса, на 6 – молока и на 25 % – яиц. Только по про-грамме развития животноводства в Мордовии построены и строятся 100 современных ком-плексов. Однако чем больше наращиваются объемы произведенной продукции, тем тяжелее становится нагрузка на бюджет республики, до-тирующий своего сельскохозяйственного про-изводителя. Н. И. Меркушкин подчеркнул, что российскому селу требуется качественно иной уровень федеральной поддержки и предложил создать в стране дифференцированную систему дотации, учитывающую плодородность почвы, климатические условия регионов. Кроме того, Глава Мордовии обратил внимание участников аграрного форума на проблему низкой бюд-жетной обеспеченности сельских территорий, вследствие чего они далеко не всегда могут вно-сить свою долю софинансирования в различные программы развития и остаются за их рамками, что означает необходимость перестраивания межбюджетных отношений с учетом этих рас-ходов [1].

Наконец, на состоявшемся 9–11 июня 2011 г. в с. Атемар Республики Мордовия Все-российском форуме сельских поселений было отмечено, что по производству основных ви-дов сельскохозяйственной продукции Мор-


довия является признанным лидером. Регион больше всех в России производит на душу населения молока, яиц, занимает четвертое место по производству мяса, седьмое место по производству зерна. И даже после засухи удалось сохранить темпы роста: за 5 меся-цев мяса произведено на 22 % больше, чем в 2010 г., молока – на 3 %, а производство яиц – на 31 % [8]. Но, несмотря на последствия ано-мальной засухи, серьезно сказавшейся как на сельскохозяйственных производителях, так и на состоянии местных бюджетов, что в свою очередь создало проблемы с заработной пла-той, решением насущных социальных вопро-

сов, потери аграриев большей частью были компенсированы из федерального и респу-бликанского бюджетов. Более того, для до-стижения показателей Доктрины продоволь-ственной безопасности страны, продолжения и расширения форм и методов стимулирова-ния АПК и инфраструктуры агропродоволь-ственного рынка к настоящему времени Ми-нистерство сельского хозяйства Российской Федерации разработало проект федеральной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции сырья и продовольствия на 2013– 2020 гг., находящийся на стадии обсуждения.

Библиографический список1. Глава Мордовии выступил на Всероссийском аграрном форуме [Электронный ресурс]. – Режим

доступа: http://www.stolica-s.su/index.php?option=com_content&task=view&id=10487. – Загл. с экрана.

2. Постановление Правительства Республики Мордовия от 7 марта 2008 г. № 79 «О Программе развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия Республики Мордовия на 2008–2012 годы» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.agro.e-mordovia.ru/gos-programm/respprog.php. – Загл. с экрана.

3. Программа «Развитие молочного скотоводства и увеличение производства молока в Республи-ке Мордовия на 2009–2012 годы» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.agro.e-mordovia.ru/programms/republic.php. – Загл. с экрана.

4. Республиканская целевая программа «Развитие мясного скотоводства в Республике Мордовия на 2009–2012 годы» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.agro.e-mordovia.ru/programms/republic.php – Загл. с экрана.

5. Социально-экономическое положение Республики Мордовия: январь – сентябрь 2007 года : ст. сб. / Федер. служба госстатистики, Террит. орган ФС госстатистики по РМ. – Саранск : [б. и.], 2007. – 100 с.

6. Социально-экономическое положение Республики Мордовия : январь – декабрь 2010 года : ст. сб. / Федер. служба госстатистики, Террит. орган ФС госстатистики по РМ. – Саранск : [б. и.], 2011. – 112 с.

7. Социально-экономическое положение Республики Мордовия: январь – сентябрь 2007 года: ст. сб. / Федер. служба госстатистики, Террит. орган ФС госстатистики по РМ. – Саранск: [б. и.], 2007. – 100 с.

8. Терешина Т. На Форуме в Мордовии Владимир Путин пообещал мощную государственную под-держку сельским поселениям / Т. Терешина // Изв. Мордовии [Саранск]. – 2011. – 14 июня. –

9. Трушин Ю. Россельхозбанк и Республика Мордовия подписали Генеральное соглашение о со-трудничестве по реализации Госпрограммы развития сельского хозяйства на 2008–2012 годы [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rshb.ru/press/read/166/?phrase_id=18159. Загл. с экрана.


Сведения об авторе:Малоземов Сергей Иванович – кандидат исторических наук кафедры всеобщей

истории и мирового политического процесса Историко-социологического института Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева. Сфера научных интересов: аграрная история Болгарии второй половины XX в.; аграрная история России в условиях пост-советской трансформации. Автор более 40 научных и учебно-методических работ, в том числе 1 монографии.

Тел.: (8342) 29-06-43

69№ 4 (14), 2011

УДК 94:330.33 ББК У03

Т. А. Абрамова

ЦИКЛЫ В ОБЩеСТВеННОМ РАЗВИТИИКлючевые слова: цикл, волна, колебания, равновесие, фаза цикла, конъюнктура, кризис, ме-

ханизм цикла, экономический рост, экономическое развитие, тренд, цивилизация.

T. A. Abramova

CyCLes IN sOCIAL DeVeLOPMeNTkey words: cycle, wave, fluctuation, balance, cycle period, conjuncture, crisis, cycle mechanism,

economic growth, economic development, trend, civilization.

Мысль о присутствии в историческом про-цессе волн или циклов возникла достаточно давно и связана она с появлением истории и философии. На чередование природных яв-лений обращал внимание Н. А. Бердяев, ког-да в 1917 г. писал: «В истории, как и в при-роде, существует ритм, ритмическая смена эпох и периодов, смена типов культуры, при-ливы и отливы, подъемы и спуски. Ритмич-ность и периодичность свойственны всякой жизни» [1, с. 5].

Первоначально идея волн и циклов в общественном развитии нашла отражение в разных теоретических конструкциях кру-гооборота в жизни общества по аналогии с природными явлениями, в основе которых заложен постулат о последовательном про-хождении любого общественного организма через этапы зарождения, возвышения, роста и падения. Эти этапы могли по-разному на-зываться и интерпретироваться, но смысл их был примерно одинаков и связан с описанием механизма чередования (последовательной смены) определенных фаз развития [2, с. 10].

Что касается экономической науки, то она в процессе становления также не могла не обратиться к феномену волнового и ци-клического характера экономического раз-вития.

Самые общие представления о цикли-ческих колебаниях сложились в начале XIX в. Они связаны с именами Рикардо, Сэя, Си смонди и Мальтуса. Их заслуга заключает-ся в том, что они попытались найти объясне-ние кризисам, с которыми регулярно сталкива-лась торговля того времени. В основу анализа

вопроса ставился тезис о том, что накопление обеспечивает спрос. Кризисы возникают из-за недостаточного потребления, что создает из-лишек произведенного дохода. Недостаточ-ность потребления объяснялась бедственным положением трудящихся масс [10, с. 29].

Циклы имеют адекватную экономиче-скую основу, которая определяет их воз-никновение и продолжительность действия. Выделяют краткосрочные, среднесрочные, долгосрочные и сверхдлинные циклы.

Краткосрочные циклы, или циклы запаса (циклы Китчина) – это циклы продолжитель-ностью от 3 до 5 лет, которые порождаются текущей конъюнктурой (конкретным соот-ношением спроса и предложения, воздей-ствующим на изменение степени загрузки предприятий и привлечение дополнительной рабочей силы).

Среднесрочные промышленные циклы были раскрыты в середине XIX в. в работах К. Жюгляра [16] и К. Маркса [9].

Принято считать, что термин «цикл» впервые употребил К. Жюгляр. Изучая дина-мику периодических колебаний в торговле, он определил длину экономических циклов в 7–11 лет (эти циклы называются циклами Жюгляра); он же разделял цикл на три перио-да – процветание, кризис и ликвидацию, обо-сновывая цикличность в экономике денеж-ным обращением и банковскими кредитами. Французский экономист первым сформули-ровал понятие экономического цикла, после-довательные фазы циклического движения и показал на основе массива статистических данных (отчеты английского, французского



и ведущих американских банков) волноо-бразное развитие промышленности в этих странах. По Жюгляру, регулярная смена пе-риодов активности и депрессии экономики (7– 11 лет) вызвана основной проблемой – перио-дическим колебанием товарных цен. Период процветания экономики предшествует кризи-су, и его характерной особенностью является высокий уровень цен. С ростом цен прово-дить экспортные операции становится слож-нее, а платежный баланс не благоприятствует импорту, в результате чего происходит отток золота из страны. Кризис приближается, ког-да рост цен начинает замедляться. Внешние факторы (война, природные катастрофы) могут ускорить наступление кризиса, но не в состоянии привести экономику к кризису, за исключением тех случаев, когда экономи-ка благоприятствует этому. Промышленный кризис не возникает внезапно, ему всегда предшествует некое возбужденное состоя-ние экономики, и эти симптомы настолько очевидны, что приближение кризиса можно предсказать.

Серьезный вклад в теорию экономиче-ских циклов внес К. Маркс. Один из основ-ных его тезисов заключается в том, что ка-питалистическая экономика не способна достичь равновесия в силу того, что ей при-сущи мощные силы, обусловливаюшие эко-номические кризисы. Причины кризисов К. Маркс рассматривает в двух аспектах. Первый вытекает из его теории недонакопле-ния, основанной на циклических колебаниях нормы прибыли. Каждый капиталист заинте-ресован в совершенствовании средств произ-водства, поскольку это позволяет повысить прибыль. Условия конкуренции обусловли-вают вложения капиталистами все больших средств в техническое оснащение производ-ства, но внедрение новой техники связано с высвобождением рабочих из производствен-ных процессов. Поскольку в основе форми-рования прибыли, как показал К. Маркс, ле-жит наемный труд, сокращение численности рабочих вызывает снижение нормы прибы-ли. Экономика приходит к равновесию через кризис. В результате последнего капиталов-

ложения в производство резко сокращаются, вновь усиливается потребность в наемных рабочих, и это приводит к повышению нор-мы прибыли и выводу экономики на новый цикл развития.

Второй аспект возникновения кризисов вытекает из марксовой теории недопотребле-ния. Кризисы перепроизводства связаны с тем, что переход от простого к расширенному производству не порождает пропорциональ-ного увеличения спроса. Происходит затова-ривание, следствием чего является снижение цен на продукцию.

Преодоление кризисов К. Маркс рассма-тривал через замену ручного труда машин-ным, поэтому его вывод о том, что в основе экономического цикла лежит регулярное массовое обновление основного капитала, находится в центре внимания ряда современ-ных концепций экономических циклов.

В объяснении долгосрочных циклических колебаний (циклы Кондратьева – Шумпете-ра) одни (Кондратьев) связывают их действие в первую очередь с особенностями использо-вания части основного капитала, его инфра-структурных элементов со сроком службы примерно 50 лет. Для того чтобы произошла его смена, необходимы большие размеры на-копления капитала с их аккумуляцией в фи-нансовой сфере. При этом процентная ставка становится основным элементом перевода накоплений в инвестиции. Другие (Шумпе-тер) объясняют длительные циклы, исходя из ключевого значения инноваций, т. е. прин-ципиальных изменений в способе производ-ства, прежде всего связанных с внедрением и освоением изобретений, научных открытий и технологий в производстве, в осуществле-нии которых выдающаяся роль принадлежит предпринимателям [12, с. 17].

Н. Д. Кондратьев в историю экономи-ческой науки вошел как автор концепции «длинных волн» с периодом в 55–60 лет [6]. По мнению ученого, в основе механизма «длинных волн» лежат отклонения текущего состояния экономики от определенного вида равновесия. Н. Кондратьев различает крат-косрочные, среднесрочные и долгосрочные

71№ 4 (14), 2011

равновесия в экономике. Его рассуждения следующие.

В коротком периоде предложение товаров неизменно (не успевает измениться). Тогда на рынке возникает равновесный уровень цен, уравнивающий спрос на товары и их предло-жения (равновесие первого порядка). Равно-весные цены могут отклоняться от уровня цен производства (благоприятны для одних отраслей и неблагоприятны для других), в первых производство растет, в остальных па-дает. Если взять средний период, когда уже может меняться выпуск, но еще не успева-ет измениться запас основных капитальных благ, то рано или поздно возникает равнове-сие второго порядка – равновесие рыночных цен с ценами производства и равновесие в размерах производства. В «длинные» перио-ды, когда могут существенно изменяться не только размеры выпуска, но и запасы капи-тальных благ, в итоге также устанавливает-ся равновесие. Однако будет равновесие не только спроса – предложения, не только раз-меров проиводства на основе данного уров-ня производственных сил, но и равновесие в распределении изменившегося запаса основ-ных капитальных благ – равновесие третьего уровня [5, с. 59].

С учетом этих различий, полагает Н. Кон-дратьев, можно определить длинную волну как колебания относительно траектории под-вижного равновесия третьего уровня. Вместе с тем, по его мнению, в конкретной действи-тельности мы никогда и нигде не находим уравновешенного народного хозяйства. Вме-сто этого мы обнаруживаем, с одной стороны, тенденцию экономической системы к равно-весию, с другой – противодействие этой тен-денции. В реальной действительности всегда имеет место борьба причин, которые порож-дают тенденции системы экономических эле-ментов к равновесию, и причин, которые или нарушают эти тенденции, создавая новое ис-ходное положение для возникновения новых тенденций к равновесию, или тормозят осу-ществление состояния равновесия. Благода-ря чрезвычайной сложности сочетания всех этих причин осуществление полного равно-

весия всей системы элементов народного хозяйства, по мнению автора, чрезвычайно маловероятно.

Рассматривая условия перехода эконо-мической системы из состояния равновесия к «повышательной» фазе большого цикла. Н. Кондратьев установил ряд закономерно-стей, среди которых:

– относительное обилие предложений и дешевизна ссудного капитала;

– высокая интенсивность сбережений; – аккумуляция капитала в распоряжении

мощных финансовых и предприниматель-ских центров;

– низкий уровень товарных цен, который стимулирует сбережения и долгосрочное по-мещение капитала.

В определенное время, когда эти условия присутствуют, наступает благоприятный мо-мент для инвестирования капитала в круп-ные сооружения, поскольку это становится достаточно рентабельным. В этот период на-чинается полоса нового строительства, когда находят широкое применение накопившиеся технические изобретения, когда создают-ся производственные силы. Импульсом для перехода в «понижательную» фазу (фазу спа-да) является недостаток ссудного капитала, ведущий к повышению ссудного процента, а в конечном счете к свертыванию хозяйствен-ной активности и падению цен. При этом де-прессивное состояние хозяйственной жизни толкает к поиску новых путей удешевления производства, а именно технических изо-бретений. Но эти изобретения будут исполь-зованы уже в следующей «повышательной» волне, когда обилие свободного денежного капитала и его дешевизна вновь сделают рентабельными радикальные изменения в производстве. При этом Н. Кондратьев под-черкивает, что свободный денежный капитал и низкий процент являются необходимым, но недостаточным условием перехода к «по-вышательной» фазе цикла. Не само по себе накопление денежного капитала выводит экономику из депрессии, а приведение им в действие научно-технического потенциала общества [6].



Идеи Кондратьева были высоко оцене-ны Й. Шумпетером. Чуть позже в книге «Экономические циклы» он соединил свою инновационную концепцию предпринима-тельства с идеей Кондратьева о больших циклах. Именно он предложил назвать ко-роткие 3–5-летние циклы циклами Китчина, 7–11-летние – циклами Жюгляра, а большие циклы конъюнктуры длинными волнами, или циклами Кондратьева.

Й. Шумпетер считал, что экономиче-ский рост представляет собой циклический процесс, причины которого кроются в скач-кообразном характере осуществления ново-введений [15]. Теория Й. Шумпетера обо-сновывает внутреннюю природу динамичной экономики, движущей силой которой высту-пает предприниматель-новатор. В основу его концепции экономического цикла положено понятие «нововведения» (инновации). Ново-введения, указывает Й. Шумпетер, выводят систему из равновесия и приводят ее к буму в сфере капиталовложений. Фаза процветания сменяется рецессией – борьбой за возврат к равновесию. Однако когда силы, влекущие к спаду, стремительно накапливаются, система обычно покидает окрестности точки равно-весия и погружается глубже, начиная «путе-шествие в депрессию». Во времена депрессии восстановительные силы приспособления со-действуют постепенному оживлению и тянут экономику назад, к равновесию. Отсюда новая масса нововведений втягивает экономику в новый цикл движения. Волна нововведений, начинающая движение с окрестностей точки равновесия, влечет за собой экономику в по-следующую фазу процветания.

Й. Шумпетер говорит о том, что смысл развития экономики заключается в переходе к новому состоянию равновесия, так как лю-бое новое состояние все равно будет разру-шено. Депрессия не возвращает экономику в прежнее состояние равновесия. В результате каждого очередного цикла осуществляется переход в состояние равновесия на более вы-соком уровне, к новой траектории нормаль-ного кругооборота. В этом суть циклического процесса экономического развития.

К разновидности длинных волн относят также 25–30-летние строительные циклы С. Кузнеца. Через них раскрывалась связь экономической динамики с демографически-ми тенденциями и прежде всего с волнами иммиграции, воздействующими на темпы строительства [12, с. 18].

В основе сверхдлинных циклов находит-ся время жизни целых эпох общественно-экономического развития (доиндустриаль-ной, индустриальной и постиндустриальной). Субстанцией таких циклов становится смена типа общецивилизационного устройства производства.

В настоящее время существует немало концепций, хотя и различающихся, в которых выделяются три эпохи в развитии нынешней цивилизации. Так, американский ученый А. Тоффлер делит всемирную историю на три основные эпохи, или «три волны». Пер-вая началась с аграрной революции, произо-шедшей 10 тыс. лет назад и означавшей пере-ход к оседлому земледелию. Она породила аграрную цивилизацию. Вторая появилась в результате промышленной революции и привела к наступлению современной инду-стриальной цивилизации, продолжающейся в течение 300 лет. Третья зарождается под влиянием научно-технической революции, начавшейся в 1950-х гг. в США, Западной Европе, Японии и СССР. Она призвана в те-чение ближайших десятилетий смести инду-стриальное общество. «Наше поколение, – предрекает ученый, – является последним в уходящем обществе, синхронно первым поколением нового общества» [17, с. 24]. Если в основе аграрной цивилизации лежал простой товарный обмен (бартер), индустри-альная строилась на денежной экономике, то постиндустриальная, или информационная, цивилизация будет обслуживаться электрон-ными деньгами.

Активно в общественных науках разраба-тывается и концепция вековых циклов. Из-вестный французский историк и организатор науки Ф. Бродель выявил вековые тренды [12, с. 56]. Речь идет о циклах продолжительно-стью 100, иногда 150–300 лет. Исследователь

73№ 4 (14), 2011

выделил четыре последовательных вековых цикла: 1250 – 1507–1510 гг. (с вершиной, или «точкой перелома» в 1350 г.); 1507–1510 – 1733–1743 гг. (вершина – 1650 г.); 1733–1743–1896 гг. (точка перелома – 1817 г.) и современный нам цикл, который начался в 1896 г. и закончится в 2040–2050 гг. Главной причиной вековых циклов Бродель считал не технологические инновации, а смену миро-вого экономического лидера. В первом цикле таким лидером была Италия во втором – Гол-ландия, в третьем – Англия, в четвертом – США.

Возможно, что лидерству США приходит конец, свидетельством чего является кризис 2007–2010 гг. Современные экономисты при-держиваются разных точек зрения по поводу преемников глобального лидера. Выдвигает-ся, например, предположение, что им может стать Китай. Но для этого ему необходимо еще как минимум 20–30 лет, что, кстати, сопоставимо с прогнозом Броделя об окон-чании четвертого цикла. Возможно, регули-рование мирового развития может перейти от одной страны к некому наднационально-му органу, прообразом которого становится G-20 (форум лидеров 20 ведущих государств и экономик мира).

Нельзя не упомянуть о существовании гипотезы 300–500-летних экономических циклов. Идея их существования вытекает, в частности, из работ Ж. JIе Гоффа (в качестве примера такой сверхдлинной волны он рас-сматривает период XI–XV вв. для Западной Европы начиная с повышательной тенденции ее экономического развития; переломная точ-ка приходится примерно на первую половину XIV в., после чего фаза подъема средневеко-вой цивилизации сменяется ее спадом) [7].

По мнению Ле Гоффа, повышательная тенденция связана с более широким в срав-нении с Античностью внедрением ветряных и водяных мельниц различного назначения, позволившим использовать новые источники энергии вместо прежней рабской мускульной силы, повышением эффективности сельского хозяйства по сравнению с периодом раннего Средневековья и строительным бумом, вы-

званным церковным, а позднее и светским строительством. Понижательная же фаза связывается прежде всего с общим кризисом феодальной системы, тормозившей техно-логическое развитие, крайне примитивным по сравнению с Древним миром уровнем кредитно-финансовых отношений, омертвле-нием капитала и рядом других причин.

Необходимо отметить, что подобная идея сверхдлинных экономических циклов оста-ется всего лишь гипотезой и вряд ли когда-нибудь сможет быть строго доказана из-за крайней скудости статистического и иного фактического материала. Кроме того, она носит явно локальный, европоцентристский характер и не подтверждается на примере других обществ, имевших весьма слабые экономические связи с европейским конти-нентом.

Необходимо также отметить цивилиза-ционные циклы. О них впервые заговорил Н. Я. Данилевский [4]. Дальнейшее развитие они получили в работах других выдающих-ся исследователей, таких как О. Шпенглер, А. Дж. Тойнби, Л. Н. Гумилев. Теория циви-лизационных циклов во многом опровергает идею прямолинейного или даже спирального экономико-технологического развития чело-вечества как единого целого. Например, древ-ние шумеры знали технологии изготовления и использования гальванических элементов, древние китайцы – получения алюминия, индейцы – выплавки платины (для чего необ-ходимы крайне высокие температуры) и тон-чайшей обработки хрусталя. Впоследствии в Европе все это было открыто заново, причем некоторые секреты древних остались утерян-ными навсегда .

В соответствии с теорией цивилиза-ционных циклов в истории человечества А. Тойнби выделяет 13 независимых цивили-заций и 14 цивилизаций-спутников, не счи-тая обществ, неразвившихся или застывших. Причину возникновения каждой из них автор объясняет принципом «Вызов – Ответ». Под «Вызовом» подразумевается агрессивное из-менение внешней среды или же враждебное воздействие соседних народов. Продолжи-



тельность каждого цикла определяют пример-но в 1 300 лет активного существования, хотя он может быть сокращен или увеличен в ре-зультате воздействия внешних факторов [13].

Собственное обоснование возникнове-ния новых этносов и суперэтносов есть у Л. Н. Гумилева [3]. По его мнению, Солнце периодически испускает не слишком понят-ной природы лучи, которые идут по поверх-ности Земли и порождают некие мутаци-онные изменения в человеческой психике, приводящие к появлению этнообразующего пассионарного ядра. Сам факт воздействия солнечной энергии на все живое на Земле со-мнений не вызывает, однако, пока биофизи-ческий механизм этого воздействия не будет раскрыт, данное предположение останется на уровне гипотезы. Что касается последо-вательности стадий развития цивилизаций, точка зрения Л. Гумилева в целом совпадает с позицией А. Тойнби.

Центральным местом в теории О. Шпен-глера является «душа цивилизации» [14]. Она порождает те ценности, которые при-нимает общество как безусловные и которые придают динамизм эпохе. Однако создается впечатление, что у каждого из «цивилизаци-онных колец» есть своя сфера интересов, за пределы которых их представители выходить не хотят или не могут. Например, у древних греков паровая турбина Герона так и оста-лась простой моделью, в то время как эллин-ская скульптура осталась непревзойденной по сей день. Так же и у майя – используя ко-лесо в детских игрушках, они и не подумали использовать его для практических целей, зато достичь точности их календарей в Евро-пе удалось лишь почти тысячелетием позже. Аналогичные примеры можно найти в каж-дом из «цивилизационных колец». Развитие отдельного культурно-исторического цикла может быть сведено к двум противопостав-ленным стадиям: культуре и цивилизации. В культуре на первый план выступает духовно-аксиологическое, творческое начало, в циви-лизации – организационно-технологическая и охранительно-эксплуатационная сторона жизни общества.

Таким образом, отличие «цивилизацион-ных колец» от других макроциклов заключа-ется в том, что они мало связаны (или не свя-заны вообще) с технологическим развитием на уровне всего человечества. Несмотря на очевидность их существования, сохраняются значительные разночтения в отношении как их генезиса, так и упадка. Причиной послед-него Л. Н. Гумилев склонен считать резкое снижение пассионарности суперэтносов до нулевой или даже отрицательной отметки. О. Шпенглер расценивает гибель самобыт-ных обществ как «окостенение их души», А. Тойнби связывает упадок цивилизаций со становлением «универсального государства» как фазы социального распада и его негибко-стью, неспособностью дать адекватный от-вет на внешние вызовы. Так что пока теория «цивилизационных колец» ставит больше во-просов, нежели дает ответов [8, с. 10].

Пока трудно предсказать, как отразится дальнейшее технологическое развитие и гло-бализация мирохозяйственных связей на ма-кроэкономических циклах – есть, например, предположение, что они имеют тенденцию к сокращению продолжительности. Не меньше проблем ставит и развитие межцивилизаци-онных (межсуперэтнических) отношений. К одной из них, к сожалению, относится терро-ризм, в том числе на государственном уровне. Тем большее значение приобретает изучение методологии исследования макроцикличс-ских процессов, одного из наиболее эффек-тивных средств прогностики как технолого-экономического, так и социального развития на весьма отдаленную перспективу.

Данные виды циклов не изолированы друг от друга. Они взаимодействуют между собой, и представляют достаточно стройную и гар-моничную систему общественного развития. Причем необходимо обратить внимание на тот факт, что низкочастотные колебания ока-зывают значительное влияние на характер протекания длинной волны. В случае, если происходит совпадение, может наступить явление резонанса, которое характеризуется увеличением амплитуды колебания. Соот-ветственно, если явление резонанса наблю-

75№ 4 (14), 2011

Библиографический список1. Бердяев Н. А. Новое Средневековье : Размышления о судьбе России и Европы / Н. А. Бердяев –

М. : Феникс : ХДС-пресс, 1991. – 81 с.2. Василькова В. В. Волновые процессы в общественном развитии / В. В. Василькова, И. П. Яков-

лев, И. Н. Барыгин. – Новосибирск : Изд-во Новосиб. ун-та, 1992. – 228 с. 3. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев ; под ред. В. С. Жекулина. – Л. : ЛГУ,

1989. – 495 с.4. Данилевский Н. Я. Россия и Европа / Н. Я. Данилевский. – М. : Книга, 1991. – 573 с.5. Кондратьев Н. Д. Большие циклы экономической конъюнктуры // Кондратьев Н. Д., Опарин Д. И. /

Большие циклы конъюнктуры. – М., 1928.6. Кондратьев Н. Д. Избранные сочинения / Н. Д. Кондратьев ; ред. В. Ю. Григорьева, Е. И. Вино-

курова. – М. : Экономика, 1993. – 543 с.7. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада : пер. с фр. – Ж. Ле Гофф ; ред. Ю. Л. Бессмерт-

ного. – М. : Прогресс, 1992. – 376 с.8. Мазин А. В. «Общество развивается по спирали» / А. Мазин // Мировая экономика и междунар.

отношения. – 2004. – № 5. – С. 3–11.9. Маркс К. Капитал // К. Маркс, Ф. Энгельс. – М. : Политиздат, 1960. – Т. 23–25.10. Поздеев В. О циклических колебаниях экономики / В. Поздеев // Проблемы теории и практики

управления. – 2006. – № 9. – С. 28–40.11. Пономаренко Е. Эволюция теорий мировых кризисов и современность / Е. Пономаренко // Гос.

служба. – 2010. – № 6. – С. 55–57.12. Рязанов В. Т. Экономическое развитие России : Реформы и российское хозяйство в XIX–ХХ вв. /

В. Т. Рязанов. – СПб. : Наука, 1999. – 798 с.13. Тойнби А. Дж. Постижение истории : пер. с англ. / А. Дж. Тойнби ; сост. А. П. Огурцов. – М. :

Прогресс, 1991. – 736 с.14. Шпенглер О. Закат Европы / О. Шпенглер. – Минск ; М. : Харвест : АСТ, 2000. – 1376 с.15. Шумпетер Й. Теория экономического развития : Исследование предпринимательской прибы-

ли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры / Й. Шумпетер. – М., 1982.16. Juglar C. Des crisis commerciales / С. Juglar. – P., 1889.17. Toffler A. The Third Wave / A. Toffler. – New York, 1980.


Сведения об авторе: Абрамова Татьяна Анатольевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры эко-

номической истории и информационных технологий Историко-социологического института Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева. Область научных ин-тересов – вопросы экономического развития промышленности России (металлургии). Автор 26 научных публикаций.

Тел.: (8342) 24-81-76e-mail: [email protected]

дается в повышательной фазе, то общество характеризуется прогрессивным развитием и расцветом. Если же совпадение происходит в

понижательной фазе, то, наоборот, общество переживает состояние кризиса и глубокой де-прессии.



Условия и порядок приема рукописей

Уважаемые коллеги!Редакция научного журнала «Экономическая история» (ISSN 2078-9831) принимает к рассмо-

трению научные статьи, аналитические и библиографические обзоры, рецензии. Планируемые рубрики: 1. Методологический выбор в современных историко-экономических исследованиях.2. Модернизационные парадигмы в экономической истории России.3. Экономическая политика государства: история, современная практика, перспективы.4. Индустриальное наследие России.5. «Жизненная история» провинциального предпринимательства.6. Аграрная история.Публикация статьи бесплатная.Требования к оформлению материалов.1. Классификационные индексы Универсальной десятичной классификации (УДК),

Библиотечно-библиографического классификатора (ББК) (в верхнем левом углу).2. Инициалы и фамилия автора (выравнивание по центру, кегль шрифта 14).3. Название статьи (выравнивание по центру, кегль шрифта 14).4. Ключевые слова (не более 15, выравнивание по ширине страницы, кегль шрифта 12).5. Аннотация статьи (выравнивание по ширине страницы, кегль шрифта 12).6. Инициалы и фамилия авторов на английском языке (выравнивание по центру, кегль шрифта 14).7. Название статьи на английском языке (выравнивание по центру, кегль шрифта 14). 8. Аннотация на английском языке (выравнивание по ширине страницы, кегль шрифта 12).9. Текст статьи объемом 10–15 машинописных страниц формата А4, включая рисунки, таблицы

и графики. Текст оформляется в редакторе Word для Windows в формате RTF или DОC; шрифт Times New Roman, кегль 14, одинарный интервал. Количество рисунков – не более 4. На рисунки должны быть ссылки. Подрисуночные подписи выполняются 12 кеглем. Отдельно представляются рисунки в формате .jpeg. Таблицы набираются 12 кеглем. На таблицы должны быть ссылки.

10. Пристатейный библиографический список (ссылки оформляются в квадратных скобках) (кегль шрифта 12, выравнивание по ширине страницы). Список строится в алфавитном порядке.

11. Сведения об авторах (кегль шрифта 12, курсив): Ф. И. О. полностью, ученая степень, звание, должность, область научных интересов, количество научных публикаций, контактная информация.

Текст статьи представляется на бумажном и электронном носителях.К статьям, направляемым в редакцию, прилагаются:1. Заявление автора на имя главного редактора.2. Две внешние рецензии.3. Акт экспертизы (для авторов из МГУ им. Н. П. Огарева оформляется в Центре трансфера

технологий и утверждается проректором по научной работе).4. Лицензионный договор.5. Рекомендация научного руководителя для аспирантов.Требования к файлам:1. В качестве имени файла использовать фамилию первого автора на русском языке (например: Иванов.doc).2. Имена файлов иллюстраций должны совпадать с их номерами в тексте(например: Рис. 1.jpeg).3. Электронная версия статьи и рисунков может быть на любом носителе.Возвращение рукописи автору на доработку не означает, что она принята к публикации. После

получения доработанного текста рукопись вновь рассматривается редколлегией. Доработанный текст автор возвращает в редакцию вместе с первоначальным экземпляром статьи, а также ответа-ми на все замечания. Датой поступления статьи считается день получения редакцией окончатель-ного варианта статьи.

Правила оформления статей, образцы документов, порядок рецензирования представлены на сайте Историко-социологического института Мордовского государственного университета.

Режим доступа: http://www.isi.mrsu.ru/journals/economic_history/index.html.Редколлегия оставляет за собой право отбора статей для публикации.

Documents

научный журнал кономическая историjeh.isi.mrsu.ru/assets/econ_hist_2011_15.pdf · И. В. Поткина — доктор исторических наук,