ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ 2003 • № 1

О.И.ШКАРАТАН

Русская культура труда и управления

Информационная экономика и национальная культура труда и управления

В мире существуют значительные области, не включенные в современную техно- логическую систему. Для людей, стран и регионов это - критический источник нера- венства в современном мире. Своеобразная вершина в данном процессе - угроза ис- ключения целых национальных и даже континентальных экономик из мировой информационной системы, а соответственно, и из мировой системы разделения тру- да. В этом контексте стоит вопрос и о будущем России. Причем важно, какова на- правленность воздействия такого фактора, как национальная культура, на структур- ную перестройку экономики России, т.е. на освоение информационных технологий и инкорпорацию в процесс глобализации. Возникает вопрос о ключевых личностных качествах работников в информаци-

онной экономике, качествах, которые прежде не были массово востребованы. Адек- ватный индустриальному производству менеджмент рассматривал рабочую силу в одном ряду с иными ресурсами, поскольку индивидуальные, в том числе этнокуль- турные особенности работников лишь в незначительной мере могли влиять на про- изводственный процесс. Подобный тип управления начинает давать сбои, причем не только в информационном секторе, но - по закону соединяющихся сосудов - во всей экономике (в силу единства общества как социокультурной системы) [Лапин, 2000]. Выясняется, что по многим параметрам подготовленный, квалифицированный, раз- витый работник на одних рабочих местах, при определенном типе организации про- изводства показывает худшие результаты, а в других производствах, при ином типе организации труда - наивысшие. Объяснение этому феномену простое - в информа- ционно-емких технологиях принципиально меняется роль человека в производст- венном процессе. На основе литературных источников [Кастельс, 2000: Моисеев, 1998; Человек...

1994; Шкаратан, Тихонова, 1996; Реструктуризация... 1998; Васильчук, 2001] и зондаж- ных исследований, проведенных нами в начале 1990-х годов, можно предложить сле- дующий перечень качеств, необходимых работнику в информационном обществе:

- готовность к постоянной инновационной деятельности; - подготовленность к обработке и оценке информации как постоянной составля-

ющей трудовой деятельности; - умение ориентироваться в экстремальных ситуациях, принимать нестандартные

решения, анализировать возникающие проблемы;

Ш к а р а т а н Овсей Ирмович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой социально-экономических систем и социальной политики Государственного университета - Высшей школы экономики.

30

- готовность к сочетанию личных и групповых интересов, установлению контак- та внутри своей группы и с другими коллективами;

- инициативность, предприимчивость; - включенность в систему непрерывного образования и повышения квалификации; - сочетание технической и гуманитарной культуры; - профессиональная, квалификационная, территориальная подвижность. Таким образом, структура занятости и, соответственно, методы менеджмента

претерпевают революционные изменения при переходе к новым информационным технологиям. При этом следует принять во внимание, что развитие глобальной эко- номики не погашает, а, напротив, усиливает культурное и институциональное разно- образие наций / обществ, стимулируя в то же время их взаимозависимость. Это под- тверждает анализ существенных различий в странах "большой семерки", где можно выделить две доминирующие модели информационной экономики. Первая - "мо- дель экономики услуг" - представлена США, Великобританией и Канадой; вторая - "модель индустриального производства" - Японией и Германией. Франция в этой классификации занимает промежуточное положение, склоняясь к первой модели. Италия же формирует, видимо, некую третью модель, основанную на сетях мелких и средних фирм, приспособленных к меняющимся условиям глобальной экономики, и где готовится почва для своеобразного перехода от протоиндустриализма к прото- информационализму [Кастельс, 2000, с. 222-225]. Есть и другие классификации [Лэйн, 2000], из которых во всех случаях следует один и тот же вывод - о разнообра- зии моделей современной экономики в наиболее развитых странах мира. Тем более нелепыми выглядят многолетние попытки радикал-либералов вогнать Россию в американскую модель развития. Из сказанного следует важный вывод. Все прежние (из индустриальной эпохи)

оценки качеств работников, ранжировка национальных рабочих сил/человеческих ресурсов по их эффективности-результативности, оценка успешных методов ме- неджмента во многом начинают представлять не практический, а лишь историчес- кий интерес. И здесь-то обостряется вопрос о затребованности качеств русских ра- ботников и русских традиций менеджмента в глобальной/информационной эконо- мике. Особую роль в формировании трудового потенциала, прежде всего его инноваци-

онной составляющей, играет национальная культура, формирующая устойчивые по- веденческие стереотипы работника. Сейчас во всем мире распространены приклад- ные социолого-антропологические исследования этнических особенностей рабочей силы, которые в последние десятилетия востребованы транснациональными корпо- рациями при организации производства. Из отдельных черточек и характеристик специалисты синтезируют обобщенные портреты "типичного работника" - японца, китайца, мусульманина и т.д. В соответствии с этими данными и планируется вывоз капитала, проектируется система трудовых стимулов, конструируется оптимальная отраслевая структура. Русские также отличаются своими культурными особеннос- тями, что, впрочем, раньше в управлении производством не учитывалось. Вместе с тем, уже первые исследования показали, что учет этих различий может иметь важ- ное экономическое значение (см. [НТР... 1987; Перепелкин, Шкаратан, 1988; Пере- пелкин, 1994; Shkaratan, 1994]; к сожалению, позднее данная работа была прервана). В связи с этим получили распространение сравнительные международные иссле-

дования готовности и пригодности разнообразных национальных контингентов ра- бочей силы к применению в тех или иных производствах. Можно выделить два наи- более отчетливо прослеживающихся направления этих работ. Первое в русле постэво- люционистских идей изучает процесс формирования человека современного типа, противопоставляя его традиционному типу. Один из лидеров этого направления - американский социолог и антрополог А. Инкелес, который в течение десятилетий руководил исследовательской программой, изучавшей процессы модернизации в различных странах Европы, Азии, Африки и Америки. В ходе этого исследования

31

были выявлены и эмпирически верифицированы характерные черты современного традиционного человека, высказаны гипотезы о факторах модернизации [Inkeles, Smith, 1982; Inkeles, 1978; Inkeles, Diamond, 1980]. Представители другого направления, изучая этнокультурные различия между на-

родами как нечто данное и в обозримом промежутке времени неизменное, анализи- руют влияние этой специфики на функционирование современных предприятий и организаций. Их цель - облегчить межнациональную (межкультурную) передачу технологий, управленческих навыков и кадров, уменьшить "потери", вызванные различиями в культуре страны-донора и страны-реципиента. Среди представителей этого направления, пожалуй, наиболее известен нидерландский ученый Дж. Хоф- стед. Им и его последователями были проведены крупномасштабные исследования этнокультурных особенностей организаций в нескольких десятках стран [Hofstede, 1980; Гаськов, 1988; Salk, 2000; Собчик, 1997; Наумов, 1996; Laura, Spence, 2000; Mer- ritt, 2000; Murphy, 1999; Veiga, 2000]. Среди всех элементов национальной культуры в современном промышленном

производстве на деятельность человека в наибольшей степени влияют система цен- ностей данного общества, социальные нормативы и трудовые традиции, сформиро- вавшиеся в течение всей истории данного народа. Система ценностей - универсаль- ная мотивационная структура, имеющая лишь определенный национально-культур- ный колорит. Как известно, впервые вопрос о воздействии на производственное поведение системы ценностей был исследован М. Вебером, вычленившим в миро- вых религиях этнический компонент, т.е. "коренящиеся в психологических и праг- матических религиозных связях практические импульсы к действию" [Вебер, 1994, с. 43]. Он показал, что "важные для хозяйственной этики черты религий интересуют нас с определенной точки зрения, а именно по их отношению к экономическому ра- ционализму, причем, поскольку и это понятие не однозначно экономическому раци- онализму, который стал господствовать на Западе с XVI и XVII веков в качестве компонента укоренившейся там буржуазной рационализации жизни" [Вебер, 1994, с. 65-66]. Данное явление Вебер и именовал "протестантской этикой" и оценил как один из факторов становления эффективной капиталистической экономики. По его мнению, центральное для протестантского мировоззрения понятие "при-

звание" дает оценку рационально поставленному капиталистическому предпринима- тельству как богоугодному делу. Идеал протестантизма - "кредитоспособный доб- ропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капита- ла как самоцель". Что касается рабочих, то "призвание" делает их приверженными идее "долга по отношению к труду", восприятию труда как самоцели, оцениванию "своего заработка с трезвым самообладанием и умеренностью" - и все это в надежде на загробное воздаяние [Вебер, 1990, с. 73, 83]. И у работодателей, и у наемных ра- ботников ценности протестантской этики формируют мотив достижения, чувства самостоятельности и личной ответственности. Как справедливо отметил М. Кастельс, классическое эссе Вебера "Протестант-

ская этика и дух капитализма" и поныне остается методологическим краеугольным камнем осмысления сущности культурно-институциональных трансформаций, кото- рые в истории возвещают новую парадигму любой экономической организации. Правда, веберовский анализ корней капиталистического развития впоследствии был поставлен под вопрос историками, справедливо указывавшими на альтернативные исторические формы, поддерживавшие капитализм столь же эффективно, как ан- глосаксонская культура, хотя и в ином институциональном оформлении [Кас- тельс, 2000, с. 194]. Сходный комплекс ценностей зафиксирован и в буддистско-синтоистской Япо-

нии, и в конфуцианском Китае. Наиболее полно изучен феномен "японского чуда". Ведущие аналитики пришли к выводу, что немалую, если не определяющую роль в ускоренном развитии послевоенной Японии сыграло квалифицированное руковод- ство, учитывавшее в числе прочего и национальные особенности японского работ-

32

ника. Японские элиты не стали уничтожать отличавшуюся высокой солидарностью общину - архаистскую коллективистскую структуру, а, напротив, использовали ее как канал реализации целей государства, способный ответить на задачу либерализа- ции экономики лучше, чем еще не сформировавшийся индивид и еще не сложившее- ся гражданское общество [Китахара, 1996; Сакаия, 1992; Пронников, Ладанов, 1983]. Конечно, модернизация общества и экономики в Японии была следствием долго-

го и кропотливого изучения западного (а по ряду направлений и российского) опыта. Но мировое значение японских преобразований в том, что у них старые ценности явились источником институтов современности. Соединение культурной традиции с достижениями индустриального мира привело к тому, что Япония стала первой древней цивилизованной страной, осуществившей скачок в современность (Емелья- нов, 1999, с. 394-395]. Наиболее эффективными для современных обществ оказались системы ценностей,

связанные с протестантской, буддистско-синтоистской и конфуцианской этиками, т.е. со специфическим отношением к труду как к обязанности, долгу и призванию челове- ка. И хотя эти этические нормы были выработаны рядом западноевропейских и вос- точно-азиатских обществ, работы социологов, социальных психологов, специалистов по менеджменту показывают, что и в обществах с иной культурной традицией воз- можно целенаправленное формирование соответствующих ценностно-мотивацион- ных структур [McClelland, Winter, 1960; Shaiken, Herzenberg, 1987; Рих, 1996: Коваль, 1994; Льюис, 1999; Колесникова, Перекрестов, 2000]. При рассмотрении новых стратегий перестройки деловых организаций в процессе

перехода капитализма от индустриализма к информационализму многие авторы от- мечают первостепенное значение новых методов менеджмента, родившихся на японских фирмах в контексте японской национальной культуры. Это же относится к эффективным результатам деятельности китайской организации бизнеса, основан- ной на семейных фирмах и кросс-секторных деловых сетях, часто контролируемых одной семьей [Кастельс, 2000; Castetls, 1998]. Другими словами, по мнению авторитетных специалистов, в современной гло-

бальной экономике новейшее международное разделение труда тесно взаимодейст- вует с национальным разнообразием организационных форм и трудового поведения, имеющих различное институционально-культурное происхождение. Развитие наци- ональной экономико-отраслевой структуры, инкорпорированной в глобальную эко- номику, предполагает учет и использование этнокультурных особенностей челове- ческих ресурсов, особенно их инновационного потенциала. При этом все прежние (из индустриальной эпохи) критерии отбора перспективных типов работников и ме- неджеров во многом лишаются практического значения. Редкостное исключение составляет Россия, которая десятилетиями, если не столе-

тиями, упорно примеряет чужеземные "одежки" менеджмента, без желания отделить универсальные черты организации экономики от ее институционально-культурной специфики. В этой связи для национальной экономики России обостряется вопрос о развитии преимуществ и востребованности качеств русских работников и русских тра- диций менеджмента на глобальном уровне.

Исторические факторы складывания русской трудовой и управленческой культуры

Авторы концепций и более частных суждений, как правило, оценивали свой подход в качестве необходимого и достаточного обоснования и объяснения цивилизационной индивидуальности русской культуры и вытекающего отсюда своеобразия и истории, и современного состояния России. Представляется, что каждая из значимых и научно фундированных концепций обосновывает и раскрывает один из факторов формиро- вания современной российской цивилизации. Обобщая концептуальные подходы, сло- жившиеся в литературе, выделим ряд факторов.

33

Цивилизационно-экономический фактор. Здесь необходимо начать с рассмотре- ния более общей проблемы, имеющей многопоколенную традицию обсуждения: имеет ли вообще место национальная (этнокультурная) специфика как фактор эко- номического развития, фактор эффективности трудовой деятельности? Этот вопрос скрытно присутствовал во всех дискуссиях о путях развития России,

шедших с конца 1980-х годов. Среди сторонников либерального выбора преоблада- ла убежденность, что национальная специфика, цивилизационные характеристики не имеют никакого значения при определении экономической стратегии. В реаль- ной политике в стране восторжествовал дух чистейшего универсализма. Внерыноч- ные институциональные факторы экономического роста игнорировались. Были от- брошены результаты исследований по сравнительной социологии цивилизаций, сравнительному менеджменту, современной институциональной экономической те- ории. Хотя печальный опыт 1990-х годов, казалось бы, стал убедительным свиде- тельством правоты сторонников рационального сочетания универсализма и парти- куляризма, обсуждения этой болезненной проблемы не завершены и поныне [Эко- номика... 2000-20011. Этот спор не случаен. Науки об обществе по своему происхождению и содержа-

нию носят европоцентристский характер. Доминирующие в мировой экономической и социологической науках теории и категориальный аппарат могут быть однознач- но поняты и интерпретированы только применительно к обществам, строящимся на частной собственности, гражданских отношениях и индивидуализме. Но они неадек- ватно отражают реалии обществ, обладающих другими институциональными струк- турами, другими культурами, другими социально-экономическими отношениями. Это относится и к марксизму с его теорией сменяющихся социально-экономических формаций, и к либерализму, также признающему безальтернативность пути разви- тия от традиционного к частнособственническому, буржуазному обществу или (по Ф. Фукуяме) - от родоплеменного к рабовладельческому, от последнего - к теокра- тическому и, наконец, - к венцу исторического пути человечества - к демократически- эгалитарному |Фукуяма, 1990; Fukuyama, 1992]. При этом страны и народы оценива- ются как находящиеся в разных "эшелонах" (на разных ступенях) движения к едино- му идеалу - универсальной западной демократии и либеральному капитализму. Все разнообразие линий общественного развития в конечном итоге основывается

на различиях двух доминирующих типов цивилизации, которые условно можно име- новать "европейским" и "азиатским". Первая идет от античного полиса, это цепочка обществ, характеризующихся частной собственностью, балансом отношений "граж- данское общество - государственные институты", развитой личностью и приорите- том ценностей индивидуализма. Второй тип исторически связан с азиатскими деспо- тиями, доминированием государственной собственности, всевластием государствен- ных институциональных структур при отсутствии гражданского общества, подданством, приоритетом общинных ценностей при подавлении индивидуальности. Какое место в этом взаимодействии двух доминирующих цивилизаций занимает

Россия? Осмыслить современные события, раскрыть сущность настоящего можно, если "ничего не придумывать, но попытаться понять логику развития самой России", ее двенадцативековой истории [Чубайс, 1998, с. 3]. Отечественные авторы (напри- мер [Пивоваров, Фурсов, 2002; Чубайс, 2000; Сусоколов, 1994; Межуев, 2000; 2001]) отмечают решающую роль следующих факторов специфичности отечественной ис- тории, организации экономической и социальной жизни, национальной культуры и менталитета: рассредоточение населения на огромных пространствах и изначально слабые связи между территориальными общностями; исключительная значимость борьбы за выживание в условиях сурового северного климата; наконец, и это самое важное, - многовековой процесс собирания земель, т.е. экстенсивный рост на протя- жении примерно 600 лет. Постоянная территориальная экспансия требовала госу- дарственности в форме самовластия и милитаризации страны, а как следствие - ог- ромного напряжения народных сил.

34

Представляется существенным принять во внимание концепцию Ю. Пивоварова и А. Фурсова, согласно которой системообразующим элементом русской истории вы- ступает "Власть - не политическая, государственная или экономическая, а Власть как метафизическое явление. Власть вообще. Она рушилась всякий раз, когда при- обретала слишком много государственных, политических или классовых черт. Она рушилась и рушила все вокруг себя, как только начинала преобразовывать русскую реальность на несоответствующий этой реальности западный манер - буржуазный или антибуржуазный" [Пивоваров, Фурсов, 1999а, с. 188-189]. По их мнению, такие властные отношения - результат влияния ордынского господства на Русь. Именно Орда принесла на Русь принцип: "Власть - все, население - ничто"; Власть - единст- венно значимый социальный субъект. Получается, что ордынское нашествие как бы изменило национальный генетический код с европейского на какой-то иной: "...ордынское иго не просто изменило властные отношения на Руси - оно выковало, вылепило принципиально нового, невиданного доселе в христианском мире субъек- та-мутанта" [Пивоваров, Фурсов, 19996, с. 182]. Ордынская система на смену формировавшемуся, но еще не сложившемуся фео-

дальному классовому обществу привела вместе с азиатской деспотией и азиатский (государственный) способ производства, и рыхлую бесклассовую социальную струк- туру социума без частной собственности, без социальных групп собственников. Лишь во второй половине XVIII века возникла частная собственность на землю и другое имущество наряду с гражданскими правами для привилегированного мень- шинства. Лишь в 1785 году Екатерина II подписала знаменитую Жалованную грамо- ту дворянству, по которой оно получило в полную и неотчуждаемую собственность свои владения, т.е. земли, заселенные крестьянами. Произошло это на 6 столетий позже, чем в Англии. Само понятие "собственность", введенное Жалованной грамо- той, вошло в обиход, к примеру, в Германии еще в первой половине XIII века. В том же 1785 году Екатерина II подписала Жалованную грамоту городам. Горо-

жане были разделены на два сословия купцов и мещан. Те и другие могли владеть и пользоваться движимой и недвижимой собственностью [Пайпс, 2000; Миронов, 2000]. Что же касается основной массы населения - крестьянства, то их превраще- ние в собственников обрабатываемой земли так и не завершилось вплоть до 1917 го- да. Хотя в целом можно сделать вывод, что в канун Октябрьского переворота уже побеждала европейская линия. В то же время следует отметить, что для большин- ства россиян частная собственность еще не стала традицией. Реформы П. Сто- лыпина не успели трансформировать члена сельской общины в независимого фер- мера. Эта двойственность сложившейся тогда тенденции развития страны объясня- ет, почему большевизму пришлось прибегнуть к уничтожению десятков миллионов людей для "строительства социализма", а на деле для торжества азиатской линии развития. Эта же двойственность сложившихся тенденций развития страны помогает по-

нять, почему именно в России на собственной национальной почве победил режим, сломивший буржуазное, собственническое общество, складывавшееся в стране, при- ведший к торжеству азиатской линии развития. Однако задачу не удалось выпол- нить в полной мере, потому что Россия по своему психолого-историческому положе- нию была гораздо ближе к Западу, чем, скажем, Китай или Индия. Представляется, что важным системным элементом анализа транзитивных про-

цессов в современной России может стать идея евразийской культуры. Она может содействовать решению вопроса относительно характера происходящих в россий- ском обществе перемен: означают ли они движение в направлении вестернизации, преодоления этакратизма и корпоративного евразийства или формирование особой социальной реальности. Много лет назад Ю. Лотман высказал интересную мысль: евразийство формировалось "по западную сторону границы, отделявшей оседлую европейскую цивилизацию от ВЕЛИКОЙ СТЕПИ, и по восточную сторону от кон- фессиональной границы, разделяющей истинное и еретическое христианство. Русь

35

народов с этатистской исторической судьбой, перейти от слишком обобщенной ти- пологии (Запад-Восток) к более предметной типологии локальных цивилизаций. В каждый момент времени существует некая их совокупность, обычно выстраиваемая вокруг мировых религий. В этом контексте Россию можно уверенно отнести к пра- вославной цивилизации, в которой она столетиями занимала лидирующие позиции (Хантингтон, 1994; Яковенко, 2002; Пастухов, 1992; Межуев, 2001]. Деятелями культуры Запада Россия воспринималась как страна иного, неевропей-

ского порядка. Так. Г. Гегель даже не включал русских в свой перечень "христиан- ских народов Европы". Многие наблюдатели приходили к выводу, что Россия - не- кий евразийский гибрид, в котором нет четких признаков ни той, ни другой части света. В своей типологии мировых цивилизаций О. Шпенглер относил Россию к "на- зревающей", становящейся, "незавершенной" культуре, которой предстоит еще только заявить о себе в полный голос, в той мере, в которой позволит это сделать огромный потенциал ее роста [Шпенглер, 1993]. Однако Шпенглер, по справедливо- му суждению П. Сорокина, в своей философии истории и в оценке России повторял все основополагающие постулаты Н. Данилевского [Sorokin, 1951, р. 359], который глубоко чувствовал своеобразие русского культурного типа. Данилевский, как изве- стно, не признавал универсализм романо-германской культуры, не критиковал за- падноевропейскую культуру, но отрицал представление о ней как о едином и единст- венном типе культуры, он воспринимал себя стоящим на почве иной культуры, рав- ноправной и равноценной с европейской [Данилевский. 1995]. Согласно А. Тойнби, Россия "есть часть общемирового незападного большинства".

Русские никогда не принадлежали к западному христианству. "Восточное и западное христианство всегда были чужды друг другу, антипатичны и часто враждебны, что, к несчастью, мы и сегодня наблюдаем в отношениях России с Западом, хотя обе стороны находятся в так называемой постхристианской стадии своей истории" [Тойнби, 1995, с. 156]. Россия претерпела вызов природы, вызов Азии и вызов Запада. Тяжелые природные условия заставляли ее развиваться экстенсивно, расширяя географические пространства. Ответом на вызов Азии, а именно - монгольского нашествия, стало оседлое земледелие и укрепление православия [Тойнби, 1991]. Геоклиматический фактор. Геоклиматическая концепция апеллирует к "неустра-

нимым" системным свойствам русской территории. В доиндустриальных обществах природная среда играла огромную роль в формировании типа хозяйства, всей системы жизнедеятельности людей, трудовых навыков, умений и т.д. Лучшие результаты опы- та, практики закреплялись; формировались этнические традиции освоения террито- рии, трудовой деятельности. Эти традиции не могли не оставить след в национальном менталитете (в том числе, если данный вид трудовой деятельности, определенные тра- диции труда становились достоянием широких масс людей). Сложившиеся за многие поколения системы воспитания были ориентированы в первую очередь на формиро- вание работника, обладающего необходимыми для хозяйственной практики данного общества трудовыми навыками и психологическими чертами. Исследования по от- дельным народам нашей и других стран показывают, что традиционные системы воc- питания даже и при изменении хозяйства продолжают влиять на формирование трудо- вых навыков и особенностей психики значительной части населения. Мы имеем дело с нередким случаем инерции этнической традиции, которую можно использовать или стремиться изжить, но в любом случае необходимо учитывать. Взаимосвязь особенностей климата, трудовой деятельности и национальных тради-

ций была замечена еще В. Ключевским, который писал: "В одном уверен великоросс - что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет вели- корусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в корот- кое время и впору убраться с поля... Так, великоросс приучился к чрезмерному крат- ковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и спо-

37

po, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья" [Ключевский. 1956, с. 313-314]. Ставшие стереотипами поведения, словно бы впитанные с молоком матери, эти

навыки "рваного", некропотливого, неритмичного труда сказываются на всех видах и родах трудовой деятельности. В свое время академик И. Павлов отмечал, что для русских мало характерны такие качества, как кропотливость, сосредоточенность, последовательность в выполнении задачи. «У нас рекомендующими чертами явля- ются не сосредоточенность, а натиск, быстрота, налет. Это, очевидно, мы и считаем признаком талантливости, кропотливость и усидчивость для нас плохо вяжется с представлением о даровитости... Как только человек привязался к одному вопросу, у нас сейчас же говорят: "А! Это скучный специалист". И посмотрите, как к этим специалистам прислушиваются на Западе, их ценят и уважают как знатоков своего дела. Не удивительно! Вся наша жизнь двигается этими специалистами, а для нас это скучно... Мы все достоинство полагаем в том, чтобы гнать до предела, не считаясь ни с какими условиями. Это наша основная черта» [Павлов, 1991]. Есть и другие показатели, но все они сводятся к одному: Россия представляет собой

континентальную страну с трудно осваиваемыми территориями, суровым климатом, ограниченным доступом к благоприятным океаническим зонам, имеет огромную про- тяженность, которая, с одной стороны, предоставляет необъятные запасы ресурсов, но с другой - затрудняет их транспортировку. Однако можно провести сравнения и с теми немногими высокоразвитыми странами, которые также расположены вне зоны основного расселения человечества - Финляндия. Канада, Норвегия. И тут сравнение будет не в пользу России. Более того, трудно найти в литературе какие-либо упомина- ния о притязании этих стран на скидки по поводу суровости климата. Впрочем, есть же свои "прелести" в субтропическом и, тем более, в тропическом климате. Несмотря на эти оговорки, следует признать, что в контексте с исторически скла-

дывавшимся менталитетом географическая среда, приводившая к непредсказуемос- ти результатов труда, стала существенным фактором, повлиявшим на формирова- ние русского характера. Этноэкологический фактор. Первая проблема, которую хотелось бы отметить в

этой связи, заключается в степени моноэтничности населения России. Если в Совет- ском Союзе существовали народы разной исторической судьбы, с относительно це- лостными экономиками, со сложившейся государственностью, с преимущественным преобладанием "титульного" этноса, то новое российское государство, помимо про- чего, отличается от бывшего СССР преимущественной моноэтничностью. Здесь яс- но и определенно преобладают люди одной культуры и одной исторической судьбы - русские. По национальной культуре и языку это одно из самых однородных госу- дарств мира. Уважая права на культурную самобытность всех народов России, мы не можем не учитывать фактора доминирования моноэтничности в государственном строительстве и экономической политике. Русских - около 82% всех граждан (здесь и ниже приводятся данные переписи населения 1989 года: к сожалению, следующая всеобщая перепись проведена лишь в конце 2002 года). В общей сложности в России проживает 27 млн нерусских - 18.5% от общей численности населения; но из них 7.5 млн человек назвали русский язык родным. На мой взгляд, этнокультурная однородность государства повышает его дина-

мизм, потенциал в развитии экономики. И малые, и большие народы в качестве ба- зы своего воспроизводства имеют этническую территорию, своеобразную этноэко- логическую нишу, основной ресурс сохранения и развития национального языка и культуры. Фактически все быстро развивающиеся современные государства или мо- нонациональны (как Япония), или имеют в своей основе этническое ядро крупного народа - таким этническим ядром можно считать W.A.S.P. (белые, англосаксы, про- тестанты) в США. "Отход" от модели мононационального государства обычно со- пряжен с конфликтностью, дополнительными трудностями в развитии. Националь- ное государство существенно повышает жизнеспособность этноса. Я, конечно же,

38

имею в виду не расистское единство "по крови", а общность языка и культуры, учи- тываю то, что плотность информационных связей внутри объединенных общнос- тью языка и культуры социумов выше, чем между разными этносами. Н. Бердяев в 1923 году писал: "Через государство раскрывает нация все свои потенции. С другой стороны, государство должно иметь национальную основу, хотя племенной состав государства может быть очень сложным и многообразным... Государство, не имею- щее национального ядра и национальной идеи, не может иметь творческой жизни" [Бердяев, 1990, с. 103]. Однако моноэтничность представляет собой лишь одну из характеристик экологи-

ческой ниши русского этноса, учет же всего их комплекса нашел отражение в рабо- тах А. Сусоколова, который сформулировал этноэкологическую концепцию разви- тия России [Сусоколов, 1994]. Согласно этой концепции, особенности политических, социальных и культурных изменений в русском этносе на протяжении XX века явля- ются следствием перехода российской цивилизации от экстенсивного к интенсивному типу. Русский этнос, по всей видимости, единственный на евразийском материке, ко- торый на протяжении по крайней мере 6 веков практически непрерывно расширял территорию обитания. Это позволяло ему вовлекать в сферу жизнедеятельности все новые земельные и другие природные ресурсы. Непрерывно росли и людские ресур- сы. Благодаря возможности экстенсивного развития этноса на основе неограничен- ности всех видов ресурсов постоянно снимались противоречия, вызревавшие внутри каждой его ячейки. Так, устойчивость основной ячейки этноса - сельской русской об- щины - достигалась за счет оттока "лишних" людей за пределы основной территории расселения этноса. Экстенсивный характер развития отличал русскую культуру как от культур За-

падной Европы, где такие возможности были исчерпаны к XII-XIV векам, так и от цивилизаций Юго-Восточной Азии, в частности Китая, Японии, Кореи. Противоре- чия, возникающие в процессе экстенсивной урбанизации, разрешались за счет при- влечения практически неограниченных людских и природных ресурсов. Таким обра- зом, получался замкнутый круг, который оказался разорванным в результате перво- го кризиса экстенсивной модели развития, политическим воплощением которого стал Октябрьский переворот 1917 года. Основной причиной этого кризиса явилась все еще сохранявшаяся возможность экстенсивного развития на основе традицион- ных для русского этноса сельскохозяйственных технологий. В то же время выход из него был реализован только за счет форсированного развития тех традиций, кото- рые лежали в основе культуры этноса на момент кризиса. Эта стадия развития рус- ского этноса продолжалась в течение жизни трех поколений и соответствовала пе- риоду строительства "реального социализма"; она была исторически необходима по- тому, что делала очевидным несоответствие традиционных принципов экстенсивной культуры новой ситуации. Именно в процессе так называемого строительства соци- ализма произошли значительные изменения системы ценностей, господствующих среди основной массы, сделавшие возможным новый шаг в переходе от экстенсив- ной к интенсивной модели развития. Условие такого перехода - исчерпание трех источников, обеспечивавших в тече-

ние столетий возможность привлечения неограниченного количества ресурсов для разрешения внутренних конфликтов. Столкнувшись с необходимостью коренной перестройки, этнос на первом этапе перехода способен придерживаться только тех традиций, которые заложены в нем на момент начала кризиса. Поэтому первая его реакция - форсирование, доведение до крайнего предела прежних принципов экс- тенсивного развития. Эта стадия развития соответствует периоду "строительства со- циализма", который завершается вторым кризисом экстенсивного развития. В конце XX века русский этнос вступил в принципиально новую стадию - оконча-

тельный переход от экстенсивной модели. Главным направлением начавшихся струк- турных изменений стала дифференциация русского этноса, кристаллизация устойчи-

39

вых групп (территориальных, социальных, этнокультурных), формирование настоя- щей урбанистской культуры и качественно новых городских локальных субкультур. На новом этапе противоречия между принципами экстенсивной и интенсивной

культуры проявляются как на межгрупповом уровне (например, между группами, воспринявшими принципы интенсивных культур, и группами, сохраняющими привер- женность экстенсивным нормам), так и на внутригрупповом уровне. Это приводит к возрастанию психологической напряженности в среде этноса. В целом восприятие основных принципов интенсивной модели русским этносом неизбежно, однако его культура изначально формировалась как экстенсивная, и неизвестно, не приведет ли необходимость перестройки к утрате ее лучших качеств или даже целостности. Этноконфессиональный фактор2. Следует отметить, что данный фактор - следст-

вие взаимодействия (переплетения) в отечественной истории трех традиций: языче- ства, византийского православия и русского сектантства. В том же хронологическом порядке они и возникали, сформировав три пласта русской национальной менталь- ности. Каждая из этих традиций занимает специфическое место в формировании ду- ховного склада русского народа. Так, язычество исторически задало некие "началь- ные условия", на которые легло и с которыми "срослось" византийское православие. Секты показали, что в России могут быть созданы хозяйственные типы, близкие за- падным, но в то же время секты группировали лишь маргинальные слои. Однако именно православие внесло решающий и наиболее масштабный вклад в формирова- ние российской культуры, создало "модальный" для русского этноса тип личности. В течение веков для страны была характерна некая специфическая форма сосу-

ществования двух этик - языческой и православной, элементы каждой из которых проявлялись в различные периоды и в различных сферах жизни. Как справедливо отмечает Дж. Биллингтон, "исконный языческий натурализм, по-видимому... перио- дически оказывался в оппозиции к христианству, которое слишком поздно пришло из солнечных южных стран... В Великой Руси имело место не столько двоеверие, сколько постоянное проникновение первобытного анимизма в развивающуюся хри- стианскую культуру" [Биллингтон, 2001, с. 48]. С экономической точки зрения православная доктрина чаще всего критикуется за

"слабость" и "непродуктивность" трудовой этики в противовес протестантизму. Даже конфуцианская трудовая этика, содержащая традицию методичного самоиспытания, стоит ближе к протестантизму, чем православие, которое предполагает "равенство на финише", т.е. находится в полном противоречии с духом капитализма [Мясникова, 2000; Гловели, 1993]. Исследователи отмечают, что в фольклорном религиозном сознании трудовые

модели, которые должны были присутствовать в житиях святых, почти не закрепи- лись, так как не были ни "престижны", ни "перспективны" с точки зрения право- славной концепции спасения души. И действительно, православная доктрина рисует особый путь к богоизбранности: если "человек усердно молится и вдруг - результат, это означает, что он божий избранник... При отсутствии идеи труда как процесса в образах святых они, тем не менее, характеризуются идеей результата. Точнее - иде- ей одномоментного достижения результата посредством чуда" [Жижко, 2000, с. 204]. Истоки православного безразличия к хозяйственной жизни разные авторы нахо-

дят еще в византийской православной традиции. Анализируя эту традицию, важное замечание делает Т. Коваль: «...иноческий "град", сосредоточенный на молитвен- ном подвиге и созерцании, хотя и имел большое влияние на общество, сам отличался безразличием к духовным судьбам мира... Социальная и хозяйственно-экономичес- кая жизнь в миру оставалась целиком и полностью во власти языческих стихий. По- вседневный труд, профессиональная деятельность, взаимоотношения людей в про-

2 Данный раздел написан В. Карачаровским - преподавателем Государственного университета - Выс- шей школы экономики.

40

цессе производства и потребления не сообразовывались с их верой, не просвещались высшим смыслом служения Богу и ближнему» [Коваль, 1994, с. 82]. Одна из основных черт православной этики состоит в том, что область ее дейст-

вия не распространяется на бытовые стороны жизни. Поэтому экономическая куль- тура всегда находилась не на самом высоком уровне в православной России. Неуди- вительно, если вспомнить об изначальной языческой природе России, что при сня- тии некоторых государственных ограничений (как произошло, например, в наши дни) экономика просто становится областью "вне морали". Но даже если ограничения той или иной природы предотвращали проявление "язы-

ческих стихий" в хозяйственной практике, то и в данном случае православие не могло, как правило, создать продуктивное в веберовском смысле поле нравственных импера- тивов. Об этом можно судить, вновь обратившись к примеру Византии: "...византий- цы не стремились к совершенствованию орудий труда ни в сельском хозяйстве, ни в городском ремесле. Гарантией успеха считался не инструментарий, а мастерство само- го ремесленника... Православное богословие по-своему поддерживало этот тезис, считая, что ремесленные орудия бесполезны, если отсутствует искусный мастер, спо- собный преобразовать сырье в шедевр. Мастер и его навыки, таким образом, станови- лись превыше всего. В результате архаичность орудий производства была характерна как в сельском хозяйстве, так и в ремесленных мастерских" [Коваль, 1994, с. 77]. Таким образом, православие явно или неявно формировало своеобразную гедони-

стическую мотивацию трудовой деятельности. Труд оказывался ценным только в связи с тем, что сам его процесс доставлял удовольствие мастеру. Другая возможная составляющая трудовой мотивации (труд как источник прибыли) православной эти- кой была в значительной степени блокирована. Здесь необходимо упомянуть и о другой стороне воздействия православной этики

на отношение русских к способу приобретения и сохранения богатства. Именно пра- вославная этика формировала в предпринимательской среде такие качества, как вы- сочайшее доверие к партнеру, верность слову даже в ущерб собственной выгоде, ис- пользование беспроцентного кредита, корректное отношение к конкурентам и т.д. [Афанасьев, 1993; Платонов, 1992]. Наконец, еще одним характерным элементом православной трудовой этики была

широкая распространенность крестных ходов и просительных молений о хорошей по- годе, богатом урожае и т.д. [Русские... 1999, с.191]. Можно утверждать, что право- славный ритуал во многом замещал у русского крестьянина экономическую рацио- нальность. При этом есть точка зрения, согласно которой сама православная церковь никогда

не относилась негативно к предпринимательству [Зарубина. 2001]. В специальных ис- следованиях достаточно четко показано, что православие не содержит в себе, в отли- чие от протестантизма, вероучительных стимулов для предпринимательской дея- тельности. Но, вместе с тем, оно и не содержит каких бы то ни было установок на то, чтобы эту деятельность перекрыть. Можно сказать, что православие нейтрально по отношению к предпринимательской деятельности. Третьей значимой традицией в рамках этноконфессионального фактора, сформи-

ровавшего современную экономическую культуру русских, является старообрядчест- во и сектантство. Многие авторы небезосновательно отмечают, что раскол расчис- тил путь для продвижения капитализма в России. Старообрядцы стали примером вы- сокой созидательной энергии и культурной инициативы. Принудительное отделение от государства в XVII веке позже часто давало староверам серьезные духовные пре- имущества перед теми, кто машинально следовал за строго регламентированным им- перией господствующим православием. В противоположность обычно невежествен- ному православному, для раскольника, как правило, грамотного, церковная книж- ность была умственной гимнастикой, школой принятия решений на основе личных суждений, необходимой для успеха в торгово-промышленной сфере [Жунин, 1998].

41

С экономической точки зрения интересен пример сект "духовных христиан" - духо- боров и молокан. Как и для раскольников, для них были характерны иная, чем в пра- вославии, этика труда и иной духовный тип "экономического человека". Они были ориентированы на "рациональное" ведение хозяйства, т.е. объективно - на развитие буржуазных отношений. Духовные христиане создали оригинальное вероучение и на его основе - свой хозяйственный этос, позволявший им так организовать свою работу и быт, что их уровень жизни был всегда намного выше, чем у соседей [Коваль, 1994]. В качестве одной из возможных причин экономического успеха как старообрядцев, так и духовных христиан могла быть изгнанность, исключенность этих групп из рус- ской общности.

Опыты исследования русской культуры труда и управления

Более детальную информацию о национальной этнокультурной специфике по сравне- нию с макротеоретическими построениями дают специальные сравнительные исследо- вания современных социологов и психологов, позволяющие оценить степень выражен- ности тех или иных качеств русских по отношению к представителям других народов. Социальная организация в своих основных чертах - одна и та же во всех отраслях

экономики и регионах мира. В то же время она не только предоставляет каждому работнику возможность для проявления его лучших личностных, в том числе и на- ционально определенных, черт и характеристик, но в известном смысле этому спо- собствует. Ведь в рамках каждой национальной культуры сложился своеобразный опыт трудовой деятельности, содействующий высокой результативности в одних случаях, но не позволяющий достичь подобных итогов в других. Но при "укрупненном" подходе национально-специфические аспекты не могут

быть обнаружены. Необходим, можно сказать, микроподход, т.е. разбиение характе- ристик трудовой деятельности на составные элементы (например, самостоятельность труда; ритм в течение рабочей смены, недели, года; мера интеллектуальности труда, его эвристичности, нестереотипности и т.д.). В этом случае выявляются те микро- компоненты трудового процесса, которые в силу традиционности навыков населения либо удобны, привычны, привлекательны, либо, напротив, неудобны, непривычны, непривлекательны. Ясно, что здесь, на этом уровне, с особой силой сказываются тра- диции повседневного труда и образа жизни. Предприниматели и менеджеры, значительная часть экономистов склонны к ре-

шению лишь одной проблемы - приспособления работника к данному производству, к данному рабочему месту, считая, кстати, что в век всеобщей образованности эта задача не столь уж сложна. Но жизнь вновь и вновь подтверждает: человек - не пас- сивный объект процесса культурной адаптации. Более того, будучи представителем сложившейся устойчивой культуры, он субъективирует процесс взаимодействия "рабочее место - работник" и (шире) "предприятие-работник". Рабочее место - прежде всего тот узел, где и завязываются, и развязываются нити

отношений "человек-производство". Здесь и выявляется, с одной стороны, получает ли предприятие эффективного работника, с другой - получает ли работник удовле- творяющую его работу. Однако рабочим местом не исчерпываются те отношения, которые предопределяют индивидуальную эффективность. Большое значение име- ют также уровень развитости и черты деятельности социальной организации пред- приятия. Наконец, серьезную роль играет и сфера народного хозяйства, отрасль про- изводства со своими особенностями. Современные исследователи отмечают, что в информационной экономике вновь

затребовано ремесленничество во всей его глубине. Возрождается индивидуальность труда, институт мастерства (и ученичества), отмирает узкий профессионализм и воз- рождается универсализм через совмещение функций и операций, все шире распрост- раняется поливариантность технологий.

42

Таблица I

Стереотипы взаимного восприятия русских и монгольских работников Стереотип восприятия русских работников

специалистами монгольскими

Стереотип восприятия монгольских ми специалистами работников русски

Русские работники в большей степени, чем монгольские:

Русские специалисты в меньшей степени, чем монгольские:

Монгольские работники в большей степени, чем русские:

Монгольские работники в меньшей степени, чем русские:

заинтересованы в слу- жебном продвижении;

хотят вносить вклад в результаты работы коллектива;

стремятся к высокой зарплате и признанию за хорошую работу;

хотят иметь важную работу:

стремятся к престиж- ной работе;

стремятся к самостоя- тельности в работе;

заинтересованы уча- ствовать в подготовке решений;

стремятся к сотрудни- честву в коллективе;

заинтересованы в слу- жебном продвижении:

заинтересованы уча- ствовать в подготовке решений;

стремятся к высокой зарплате и признанию за хорошую работу;

стремятся помогать другим членам коллектива;

стремятся к повыше- нию квалификации

используют возмож- ность помогать чле- нам коллектива

стремятся к повыше- нию и использованию квалификации в работе

хотят иметь ясные и определенные требо- вания к своей работе

Как известно, при измерении качественных признаков в социологических и ант- ропологических исследованиях невозможно ввести универсальные единицы измере- ния, поскольку (в отличие от физики) нельзя воспользоваться процедурой сравнения с естественным эталоном. Поэтому нередко приходится прибегать к аналогии, сопо- ставлению (опять-таки на качественном уровне) с другими подобными объектами. Именно поэтому в нашем случае весьма значимы высказывания, суждения, и прежде всего сравнительные исследования, ментальности и поведенческих характеристик русских в сопоставлении с представителями других народов. Специалист по проблемам анализа межкультурных контактов и взаимодействия ра-

ботников из разных стран в многонациональных корпорациях В. Гаськов провел ис- следование стереотипов взаимного восприятия советских (реально русских, 220 чело- век) и монгольских (230 человек) работников совместного предприятия "Эрдэнэт" [Гаськов, 1989]. Вот что он получил на выходе своего опроса (см. табл. 1). Как мы ви- дим, работники-монголы воспринимали русских как представителей европейской мен- тальности в сфере труда. Профессор из Японии С. Хакамада провел сравнительный анализ социально-психо-

логического склада японцев и русских и пришел к следующим выводам. В обеих стра- нах традиционно подавлялись естественные человеческие чувства и желания. До сих пор в Японии это играло положительную роль. Что же касается России, то здесь по- добные традиции "породили не только коммунистическое авторитарное общество, но и сегодняшний хаос и трудности". Причина в том, что в Японии получил значительное развитие механизм общественного или социально-психологического сдерживания ес- тественных чувств, желаний и эгоистических побуждений. Одной из причин его воз- никновения была ограниченность природных ресурсов, а также общественная систе- ма, при которой негде спрятаться от "чужих глаз". Все "это способствовало форми- рованию таких национальных черт, как уважение к порядку и доверительные отношения между людьми, трудолюбие и пунктуальность, являющиеся необходи- мым условием существования современной цивилизации и рыночной экономики". Трудности же российского общества, по мнению Хакамады, во многом объясня-

ются недостатком социально-психологических ограничений. Он отмечает, что в

43

Схема. Горизонты США/России

России усердие и самоконтроль как традиции были слабы, исключения составляли лишь особые сообщества, например религиозные. Русские, однажды взявшись за де- ло, могут с энтузиазмом его выполнить; если прикажут, могут привести в образцо- вый порядок контору или особняк. А в целом для них работа - не более чем насилие со стороны, и если их не контролировать, они от нее отлынивают. В то же время ученый отмечает, что в русском народе существовали и совершенно другие социаль- ные типы поведения - обязательность, ответственность, свойственные отдельным религиозным группам, интеллигенции, многим представителям высшего общества. Ссылаясь на В. Ключевского, Г. Федотова и других русских ученых и богословов, японский профессор пишет о том, что православная христианская культура воспи- тывала в русском человеке чувство самоконтроля, дисциплинированность, самоог- раничение, уважение к труду и другие моральные принципы, что и стало почвой для возникновения особой и глубокой духовности. По принципу "нет худа без добра" он замечает, что отсутствие в России механизма

единого психологического сдерживания привело к тому, что это общество смогло по- родить (в отличие от Японии) оригинальный национальный характер, нестандарт- ность и элитарность, великолепных писателей и художников. Для японского общества все это - исключение. В японском народе всеобщность высокого чувства порядочнос- ти и особого отношения к труду сочетается с тем, что здесь трудно заниматься венчур- ным бизнесом и вести творческую жизнь [Хакамада, 1999, с. 9-10, 14, 16, 17, 18]. Образ русского человека как делового партнера в контексте с образами предста-

вителей как неевропейского, но и западноевропейского культурного ареалов рас- сматривает крупный специалист по сравнительному менеджменту Р.Д. Льюис. Свои аналитические конструкты он свел в единую схему, где сопоставил черты русских и американцев как деловых партнеров [Льюис, 1999]. Как видно из нее, русские и аме- риканцы имеют много общего. "Оба народа с подозрением относятся к аристокра- там и неудобно чувствуют себя (даже сегодня), когда слышат изысканную речь не- которых европейских народов. Простота завоевывает друзей и в Уичито, и в Екате- ринбурге. Обе нации, как и французы, мыслят масштабно и считают, что на их долю выпала важная мессианская роль в международных делах" [Льюис, 1999, с. 320]. Вместе с тем. есть существенные различия, связанные с историческими корнями

культур. Итоговый вывод автора состоит в утверждении, что американцам с русски- ми вполне можно иметь дело, нужно только уметь подобрать ключ к их характеру: "Российские ценности глубоко человечны, их герои универсально аутентичны, их внешние проявления и символы полны артистизма и эстетики. Для того чтобы пре-

44

успеть в отношениях с россиянами, нужно четко держать в своем сознании эти каче- ства, вместо того чтобы уделять слишком много внимания загадочным и парадоксаль- ным аспектам их поведения и их современным установкам" [Льюис, 1999, с. 326]. К. Бейкер дополняет суждения Льюиса своими наблюдениями. По ее мнению,

"имеется ряд ключевых различий в том, как многие американцы и русские подходят к взаимоотношениям. Американцы склонны к значительной открытости и доверию в новых отношениях - до тех пор, пока другой человек не сделает нечто, что разоча- рует их или предаст их доверие. Русские же склонны к большой осторожности и оце- нивают каждый шаг, прежде чем убедятся, что на другого человека можно полностью положиться. Американцы склонны основывать свои рабочие отношения на целесооб- разности... Русские склоны заводить дружбу на основе совместно разделяемых прин- ципов, ценностей и взглядов, равно как и межличностного комфорта. При советской системе умение достичь согласия с властями и найти подход к ним значили больше в рабочих отношениях, чем компетентность. Сейчас, конечно, российское общество на- ходится в состоянии непрерывного изменения, являя множество вариаций в качестве рабочих взаимоотношений" [Бейкер, 1996, с. 8-10]. Мне довелось руководить несколькими исследованиями качеств русских как ра-

ботников, начиная с середины 1980-х годов. Толчком к ним послужили конкретные ситуации в нашей промышленности, по поводу которых ко мне обратились руково- дители ряда предприятий. Все они были убеждены, как, впрочем, и положено было хорошим советским людям, что работники различаются лишь квалификацией, доб- росовестностью, наконец, физической силой. Однако споткнулись они о неожидан- ное препятствие. Совершенно равноценные группы работников разной этнической принадлежности вели себя по-разному в одних и тех же производственных ситуаци- ях. Более того, огромные инвестиции в создание некоторых производств, рассчитан- ные на привлечение местной рабочей силы в трудоизбыточных районах, оказыва- лись выброшенными впустую: приходилось приглашать работников из других реги- онов. В противном случае все эти предприятия попросту простаивали бы. Тогда-то анализ зарубежной литературы по экономической антропологии и срав-

нительному менеджменту и раскрыл мне и моим коллегам глаза на огромную и эко- номически значимую проблему этнокультурной специфики трудового поведения и управленческих отношений у разных народов, включая, конечно же, и столь разные по исторической судьбе и сложившимся национальным традициям народы тогдаш- него СССР [Шкаратан, 1982; Бромлей, Шкаратан, 1983а; Бромлей, Шкаратан, 1983б; НТР... 1987]. В первых публикациях был предложен комплексный подход к анализу экономического развития страны, учитывающий этническую специфику работни- ков, была обоснована необходимость исследования этнокультурной среды, в кото- рой идут экономические процессы. Когда появилась возможность провести эмпирические исследования, встал во-

прос о выборе объекта изучения. Проблема сбора эмпирических данных, раскрыва- ющих творческий, инновационный потенциал русских работников, заключается в резких разрывах в качестве человеческих ресурсов между регионами страны и от- раслями экономики. В этой связи было сочтено оправданным сосредоточить усилив на изучении работников ВПК, где были сосредоточены наиболее квалифицирован- ные и образованные работники СССР. Особенно это относилось к России. И по чис- ленности, и по этническому составу (в подавляющем большинстве - русские) это был тот людской массив, который в действительности отражал характерные черты трудовой этики, производственного поведения и относительно качественного, во всяком случае адекватного особенностям объектов управления, менеджмента. Работа шла в рамках двух исследований. Первое было проведено по программу

"Труд и быт русского рабочего", реализованной в 1987-1990 годах. Оно имело фор- му углубленного интервью (экспертного опроса по формализованной программе) с рабочими на машиностроительных предприятиях Таллина, Вологды, Москвы, Об- нинска, Курска, Ташкента, Омска. При этом в Таллине и Ташкенте опрашивались

45

также, соответственно, эстонцы и узбеки, что давало возможность межэтнического сравнения. В целом "русский блок" опроса составил 375 человек. Если учесть "точеч- ный" характер проведенного опроса, то его результаты представительны для всех русских рабочих. Следует отметить, что опрашивались "перспективные" категории работников: молодые мужчины (до 35 лет), имеющие среднее и высшее образование (что вообще характерно для тех предприятий, на которых проводилось исследование); работники двух типов профессий - индустриального (например, токари) и научно-ин- дустриального (например, наладчики станков с числовым программным управлением) труда. При выборе рабочих-экспертов учитывался и стаж работы на предприятии: не менее одного года. Конечно, подобное формирование экспертной группы могло "улучшить" полученные результаты. Следует, однако, отметить, что они представи- тельны для достаточно большой категории нелюмпенизированного рабочего класса России.

Второе исследование - проведенный в 1990-1991 годах экспертный опрос управ- ленцев высокого ранга (Госплан СССР; одно из оборонных министерств) по пробле- ме "Культура труда и культура управления в СССР". Выбор экспертов (30 человек) определялся их квалификацией. Предполагалось, что они, во-первых, должны хоро- шо знать рабочую силу нескольких регионов, во-вторых, занимать положение, поз- воляющее абстрагироваться от деталей и мыслить "образами". Основными экспер- тами поэтому стали работники управлений и отделов кадров. Экспертное интервью было строго формализованным: в заранее подготовленном бланке были помещены списки качеств, которые эксперты должны были выбрать при характеристике рабо- чей силы отдельных регионов. Специально подчеркну, что наша методика импли- цитно базировалась на принципе сравнения, иными словами, эксперты вынуждены были выбирать такие характеристики рабочей силы, которые больше развиты у данной этнической (региональной) группы работников по сравнению с другими. Ис- пользовались лишь обобщенные характеристики русской рабочей силы, т.е. те ка- чества культуры труда и управления, которые присутствуют у всех региональных групп русского народа. В таблице 2 приведены оценки характерных особенностей русских, работавших в начале 1990-х годов в оборонной промышленности (их трудо- вое поведение и установки), полученные на основе анализа материалов опроса экс- пертов - руководителей оборонной промышленности. Эти оценки сведены в трех- компонентную шкалу: широко распространенные качества - умеренно распростра- ненные качества - мало распространенные качества.

Есть серьезные основания предположить, что работники ВПК в своей массе от- личались склонностью к новаторству, оригинальным решениям и рационализатор- ству, профессиональной универсальностью, склонностью к риску, быстрой реакци- ей на смену обстоятельств и способностью к интенсивному труду, т.е. теми качества- ми, которые характеризуют работников-"новаторов" и необходимы для прорывного экономического развития. Это обстоятельство может внушать наибольший опти- мизм в сложившейся ситуации. В то же время следует отметить и качества, в меньшей степени соотносящиеся с

требованиями современной экономики. Например, в число широко распространен- ных качеств русского работника попадают неприязнь к "выскочкам", быстрому карь- ерному продвижению, "низкий уровень личных притязаний, честолюбия", "неспособ- ность к монотонному, стереотипному труду", "недостаточная дисциплинированность, собранность, организованность", "избегание, отторжение индивидуальных форм тру- да". Это еще раз демонстрирует, что достижительно-индивидуалистические ценности играют в жизни и работе русского человека незначительную роль. В этой связи полезно обратить внимание на специфическую группу качеств, имею-

щих, как показало исследование, широкое распространение в массе русских работни- ков. Такие качества, как "стремление к совместной, коллективной работе", "чувство причастности к общему делу", "готовность бескорыстно оказать помощь" в соедине- нии со склонностью "подчиниться неформальному лидеру" образуют, на мой взгляд,

46

Таблица 2 Характеристики русского персонала оборонной промышленности (1990-1991 гг.) Широко распространенные качества

Умеренно распространенные качества

Мало распространенные качества

Способность к интенсивному труду

Исполнительность Способность к монотонному, стереотипному труду

Стремление к совместной, коллективной работе

Дисциплинированность, со- бранность, организованность

Чувство причастности к общему делу

Ответственность за результа- ты своего труда

Профессиональная универ- сальность, стремление к совмещению профессий

Стремление сделать должно- стную карьеру, высокая пре- стижность иерархического роста

Склонность к оригинальным решениям, новаторству, раци- онализаторской и изобрета- тельской деятельности

Стремление к достижению вершин мастерства в профес- сии

Предпочтение технологий с заданным ритмом

Готовность бескорыстно оказать помощь

Стремление к независимости, самобытности

Быстрая реакция на смену обстоятельств

Способность действовать по обстоятельствам

Склонность к риску Способность к тонкой ручной работе

Готовность подчиниться неформальному лидеру

Умение надолго концентриро-вать внимание, энергию

Приверженность индивиду- альным формам труда

Предпочтение свободного ин- дивидуального ритма работы

Способность к самоконтролюи контролю над эмоциями в трудных ситуациях

Престижность индустриально- го труда

Приверженность традицион- ному, знакомому, привычному

Неприязнь к "выскочкам", бы- строму карьерному продвиже- нию

Лояльность к администрации Чувство гордости за организа-цию, преданность ей

Высокий уровень личных притязаний, честолюбие

Склонность надеяться на вы- шестоящих и подчиняться кон-тролю со стороны начальства

достаточно компактную, обладающую "стилистическим единством" систему тради- ционных установок русского работника. Важные "штрихи" к его портрету добавля- ют результаты исследования "Труд и быт русского работника", проведенного нами среди персонала предприятий ВПК трех городов (см. табл. 3). Результаты, в частности, показывают, что русские низко ценят строго определен-

ный режим работы: доля экспертов, считающих, что режим в работе важен, состав- ляет в среднем по трем городам 19% (см. № 1). Группы "новаторов" и "исполните- лей" в среде русских рабочих оказались сравнимы по числу представителей (в каж- дую группу попало примерно по 1/3 опрошенных). Столько же рабочих-экспертов считают необходимым использовать в работе свои идеи (см. №№ 2 и 7). Следова- тельно, на российских предприятиях ВПК на момент опроса существовала достаточ- но многочисленная группа работников, склонных к инновационному труду. Таким образом, этот результат подтверждает предположения, сделанные представителями управленческого звена промышленности, которые отнесли склонность к новаторст-

47

Таблица 3

Оценка рабочими-экспертами различных сторон трудовой деятельности (1990 г., приведена доля положительных ответов)

№№ Москва Курск Обнинск п/п Вопрос интервью (%) (%) (%)

1. В труде очень важен определенный 16,9 12,2 28,1 режим работы

2. Отдают предпочтение: исполнительности 31,1 42,0 17,5 творчеству 27,6 26,0 36,8

3. Удовлетворяет вас степень уваже- 33,9 37,7 17,2 ния на работе?("вполне")

4. Считают неважным степень собст- 16,9 22,0 10,3 венного участия в управлении

5. Достаточно сильно удовлетворены 22,4 21,6 10,3 работой

6. Готовы взяться за более сложную 27,1 27,5 19,0 работу

7. Считают важным в работе исполь- 34,5 28,0 24,1 зовать свои идеи

8. Считают важным в работе разви- 62,7 64,0 39,6 вать свои способности

9. Считают важным в работе общаться 55,9 49,0 34,4 с другими

10. Имеют значительные контакты в 62,7 52,9 45,6 работе

ву к числу широко распространенных качеств среди русских рабочих (см. табл. 2). Весьма велика (в среднем около 50%) оказалась доля тех, кто считает важным в рабо- те общаться с другими и в действительности имеет значительные контакты внутри предприятия (см. №№ 9 и 10). Значимость и функциональность этих качеств отмеча- ются и в других исследованиях. Очевидно, что работникам "оборонки" прежде всего присущи качества, свидетель-

ствующие об их готовности к трудовой деятельности в новых экономических и техно- логических условиях. Это касается и квалификационных требований к работнику со стороны высокотехнологичных, в том числе информационных, производств, и необ- ходимых личностных качеств рабочей силы, включая способность и "вкус" к работе в малых фирмах, к каковым относятся так называемые "венчурные", специализирую- щиеся на нововведениях, предприятия.

Из приведенных выше данных, как представляется, вытекает вывод, что общий ба- ланс функциональных и дисфункциональных трудовых качеств ("функциональный баланс" по Р. Мертону) русского работника смещен в позитивную сторону. При этом русская трудовая культура, очевидно, отличается явными мобилизационными ("ав- ральными") чертами, которые несут и "плюсы", и "минусы". Другими словами, рус- ский работник вполне может соответствовать требованиям, предъявляемым к рабо- чей силе в информационной экономике. Я имею в виду такие требования, как необхо- димость постоянно овладевать новыми профессиональными знаниями и навыками; надобность расширения профиля и профессиональных функций за счет овладения смежными специальностями; коллективная ответственность за соблюдение техноло- гического процесса и сохранность оборудования.

48

Как многообещающий момент для русского работника учтем традицию мировой экономики и персонификации потребительских свойств изделий, означающую, что обычные продукты приобретают черты интеллектуальных, сближаются с ними. Этот уход от модели массового производства к разнообразию изделий, удовлетворяющих специализированный спрос, ставший важнейшей чертой инновационного развития экономики, находит адекватного себе работника и исполнителя на российском рынке труда. К тому же возрастающая роль производства интеллектуальных продуктов мо- жет расцениваться как благоприятное обстоятельство для российских "белых ворот- ничков". Кроме того, если перейти от рабочих к профессионалам, т.е. к работникам интел-

лектуального труда, весомым критерием качества русских как работников выступает широко распространенная практика привлечения отечественных специалистов к ра- боте в западных университетах и фирмах. По данным паспортно-визового управления МВД РФ, в 1992-1996 годах выезд за рубеж специалистов в сфере науки и высшего об- разования составил в среднем за год около 5 тыс. человек. Как правило, это были са- мые квалифицированные и перспективные научные работники в возрасте 30-40 лет. Ресурс эмиграции этих категорий специалистов во многом исчерпан. Тем не менее, по прогнозам, в ближайшие годы ежегодные потери составят 200-300 ученых, имеющих передовые разработки в таких ключевых областях, как программное обеспечение ЭВМ, прикладная математика, производство композитных материалов, создание но- вых медикаментов. По методике ООН, затраты и упущенная выгода от эмиграции од- ного специалиста с высшим образованием, ученой степенью оценивается в 300 тыс. долл. Суммарные потери России составляют десятки млрд долл. Речь идет и о военно- стратегических потерях. По оценке экспертов, на 1999 год около 8 тыс. российских ученых были задействованы в 40 с лишним программах, выполняемых в интересах оборонного ведомства США; при этом исключительное право на результаты иссле- дований принадлежит американскому правительству [Павлюткин, 1999; Ахиезер, 1999]. Следует при этом принять во внимание изменение качественных характеристик той

основной массы человеческих ресурсов России, по отношению к которой мигранты выступают как утраченные стимуляторы развития. В рамках проекта "Национальные культуры и современное производство" в начале 1990-х годов, помимо исследования культуры труда персонала, была также изучена культура управления в промышлен- ности. К характерным чертам позднесоветской русской управленческой культуры от- носятся:

- преобладание "запретительной" направленности норм и правил; - четкое описание функций работников, формализованные отношения; - стремление к созданию условий для сотрудничества между работниками на всех

уровнях в производстве и управлении; - преимущественно иерархическая структура управления; - распространенность демонстрации власти, подчеркивания властных функций на

каждом уровне управленческой иерархии; - ориентация на наказание за ошибки, жесткий контроль за выполнением должно-

стных обязанностей и инструкций; - поощрение универсализма, совмещения профессий и обязанностей; - централизация и персонализация принятия решений и ответственности; - актуализация в первую очередь стратегических задач развития организации, ак-

цент на долгосрочном планировании; - ориентация на решение общегосударственных (общенародных) задач; - ориентация на массовое производство; - стремление к сохранению опеки со стороны министерств, ведомств, правительст-

венных органов. Современная русская управленческая культура, сформировавшаяся в условиях

"классического" индустриально-конвейерного производства, существенно отстает от

49

требований "прорывной" модернизации экономики страны, приобретающих критиче- ское значение в наши дни. Отечественный менеджмент и в начале нового века по- прежнему делает ставку на авторитаризм и административные методы, что не соот- ветствует ни технологическим условиям производства, ни принципам рыночной регу- ляции хозяйственной деятельности, ни, что, быть может, самое главное, самоощуще- ниям и потенциям русского работника. По сути, до сих пор отсутствует националь- ная модель менеджмента, учитывающая в полной мере этнокультурную специфику отечественной рабочей силы, ее сильные и слабые стороны. Наряду с преобладающим на практике господством старых (советских) приемов ор-

ганизации и управления, в сфере подготовки руководящих кадров все чаще наблюда- ется неоправданное калькирование западных, главным образом американских, управ- ленческих схем (часто с подачи "консультантов", только что заучивших то или иное зарубежное пособие или второсортный учебник), польза от которых в нашей ситуа- ции сомнительна. Это отмечали многие из проинтервьюированных нами в ходе экс- пертных опросов 1997-2001 годов руководителей3. С моей точки зрения, гораздо пло- дотворнее было бы продумать способы "включения" специфических компонент мен- талитета русских в программу вывода нашего общества и экономики из системного кризиса, нежели стремиться к "беспощадному" искоренению (это все равно недости- жимо) ядра национальной центральной (по Т. Парсонсу) ценностной системы, что чревато непредсказуемыми и явно разрушительными результатами. Может быть, методологически более плодотворно было бы обратиться к дальнево-

сточному опыту (Япония, Китай, Южная Корея и т.д.), дающему образец некатастро- фичной модернизации, позволяющей смягчить естественное напряжение между "тра- диционным" и "современным", совместить поток экономических и социальных ново- введений с сохранением национальных культурных традиций. Ведь по большому счету в зависимости от того, будет ли выработана искомая макросоциальная техноло- гия, стратегия прорывной системной модернизации России (так сказать, "националь- ный проект"), мы можем рассчитывать на реализацию тех прогрессивных идей, кото- рые были провозглашены с приходом реформаторов к власти. Что же касается готов- ности нынешних и бывших работников отечественного ВПК, до сих пор остающихся трудовой элитой нации, к подобному историческому повороту, то, исходя из приведен- ных выше данных, я ее оцениваю пока достаточно высоко. Важно не упустить время. Таким образом, присущие основной массе россиян качества и как работников, и как

субъектов и объектов управления, явились результатом всех исторических напласто- ваний, всех обстоятельств драматической судьбы русского народа. И именно эти осо- бенности трудовой и управленческой культуры, сложившиеся у русского населения страны, будут определять (и ограничивать) возможности трансплантации высоких технологий и формы участия России в новейшем международном разделении труда, в глобальной экономике.

***

Опыт последних лет отчетливо показывает, что экономический рост невозможен без разработки собственных, российских моделей менеджмента. Это предполагает выполнение двух основных условий:

3 Эти вопросы проводились в форме глубинных интервью. Эксперты отбирались по признакам их фор- мального должностного статуса, результатам их тестирования, аттестации со стороны коллег. В соответст- вии с предложенной методикой, большинство интервью проходило в свободной (неструктурированной) форме. В опросах участвовали две группы экспертов: руководители предприятий ВПК Москвы и Москов- ской области; чиновники высшего и среднего звена власти, лидеры профсоюзов. В данной статье материа- лы этих интервью не анализируются. Но они учтены как подтверждение устойчивости качеств работников и, особенно, типологических черт отечественного менеджмента, выявленных в предыдущих, более предста- вительных исследованиях.

50

- проведение тщательного анализа особенностей национальной культуры и диа- хронных механизмов трансляции стереотипов поведения в сфере труда, устойчи- вых форм его организации и управления, а также анализа эволюции терминаль- ных и инструментальных ценностей российского социума в современный транс- формационный период;

- использование тех зарубежных разработок в области менеджмента, которые адекватны русской национальной специфике. В мировой практике на протяжении второй половины XX века наибольшую из-

вестность получили две целостные системы менеджмента - американская и япон- ская. Каждая из них четко строится на альтернативных системах ценностей. В од- ном случае достижительно-индивидуалистической, в другом - достижительно-кол- лективистской. Отечественный опыт русской управленческой культуры, арсенал эффективных технологий отечественного менеджмента не получил системной, культурно-антропологической интерпретации. Проходившие в дореформенный период дискуссии выявили его большую близость к японской модели. Вопрос о разработке адекватных национальной специфике и эффективных в ус-

ловиях модернизирующейся экономики моделей менеджмента, конечно, необходи- мо рассматривать в контексте основных гипотетически возможных сценариев раз- вития России в ближайшей перспективе. Влияние национальной культуры на эф- фективность труда и менеджмента исследуется мной, исходя из ориентации на развитие в России информационной экономики. Это предполагает учет параллель- ного и, по-видимому, длительного сосуществования в стране глобальных/инфор- мационных и национальных/локальных секторов экономики. Для эффективного развития каждого из них требуются разные качества рабочей силы и несовпадаю- щие модели менеджмента. Представляется особенно важным выявить накоплен- ные в национальной культуре свойства работников и адекватные модели менедж- мента, способные быть востребованными именно информационным сектором эко- номики. Известно, что национальная специфика проявляется как в индивидуальных ха-

рактеристиках работников, так и в устойчивых для данной культуры формах орга- низационного взаимодействия. Поэтому решение проблемы эффективности уп- равления не может быть вполне корректным вне рассмотрения вопроса о типах организационных структур. При этом следует учесть, что эти характеристики и работников, и управления можно познать только при их сопоставлении: с теорети- чески сконструированными моделями "идеального" работника и "идеального" уп- равления, адекватными требованиям информационной/глобальной экономики; с реально действующими моделями работников и менеджмента в странах, наиболее продвинувшихся в экономическом развитии и контрастных по этнокультурным ха- рактеристикам. Именно в этой связи целесообразно соотнесение черт японской, американской,

китайской и русской этнокультурных моделей. Таким образом, определяется ком- плексная проблема, включающая несколько базовых элементов:

- реинтерпретация накопленного культурно-антропологического и этносоцио- логического материала применительно к проблемам менеджмента;

- обобщение имеющегося знания относительно проблем российского менедж- мента, включая анализ материалов государственной статистики, в которых отра- жена динамика состава менеджеров различного уровня, а также вторичный анализ имеющихся социологических опросов по анализируемому проблемному полю;

- выработка специфических моделей менеджмента, опирающихся на результа- ты культурно-антропологического и этносоциологического анализа;

- апробация выработанных моделей.

51

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Афанасьев Э. О некоторых православных принципах формирования рыночной экономики

// Вопросы экономики. 1993. № 8. Ахиезер АС. Эмиграция как индикатор состояния российского общества // Мир России.

1999. №4. Бейкер К.Дж. Как устроить работающие взаимоотношения // Знание - сила. 1996. № 1. Бердяев Н. Философия неравенства. М., 1990. Биллингтон Дж. Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры. М., 2001. Бромлей Ю.В., Шкаратан О.И. Национальные традиции в социалистической экономике // Вопросы экономики. 1983а. №4. Бромлей Ю.В., Шкаратан О.И. Национальные трудовые традиции - важный фактор ин-

тенсификации производства // Социологические исследования. 19836. № 2. Васильев Л.С. История Востока. М., 1994. Васильчук Ю.А. Социальное развитие человека в XX веке // Общественные науки и совре-

менность. 2001. № 1. Вебер М., Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. произв. М., 1990 Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий. Попытка сравнительного исследования в

области социологии религий // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. Гаськов В.М. Социальные аспекты международного обмена производственным опытом.

М., 1988. Гаськов В.М. Социальные проблемы обмена производственным опытом в странах - членах

СЭВ. Автореф. докторск. дисс. М., 1989. Гловели Г. Цивилизационный опыт России: необходимость уточнения // Вопросы эко-

номики. 1993. № 8. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Сла-

вянского мира к Германо-Романскому. СПб., 1995. Емельянов Ю.В. Рождение и гибель цивилизаций. М., 1999. Жижко Е.В. Российская трудовая этика в социально-психологическом контексте экономи-ческой реформы // Российское общество на рубеже веков: штрихи к портрету. М., 2000. Жунин М.М. Просвещенный купец - украшение старой веры // Мир России. 1998. № 3. Зарубина Н.Н. Православный предприниматель в зеркале русской культуры // ОНС. 2001. № 5. Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М., 2000. Китахара А. Реальность и идеальный образ общины (Япония и Таиланд) // Философские науки. 1996. № 1-6. Ключевский ВО. Сочинения. В 8 т. Т. 1. М., 1956. Коваль Т.Б. "Тяжкое благо". Христианская этика труда. Православие. Католицизм. Проте-

стантизм. М., 1994. Колесникова Л., Перекрестов В. Организационные структуры и культура предпринима-

тельства // Вопросы экономики. 2000. № 8. Лапин И.М. Социокультурный подход и социетально-функциональные структуры // СОЦИС

2000. № 7. Лотман Ю. Труды по знаковым системам. Тарту, 1972. Вып. 15. Льюис Р. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопонима-

нию. М., 1999. Лэйн Д. Преобразование государственного социализма в России: от "хаотической" экономики

к кооперативному капитализму, координируемому государством? // Мир России. 2000. № 1. Межуев В.М. Традиция самовластия в современной России // Свободная мысль. 2000. № 4. Межуев В.М. Российская цивилизация - утопия или реальность // Постиндустриальный мир и Россия. М., 2001. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. XVIII - начало XX в.: генезис

личности, демократической семьи, гражданского общества правового государства В 2 т. СПб., 2000. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. М., 1998. Мясникова Л. Российский менталитет и управление // Вопросы экономики. 2000. № 8.

Наумов А. Хофстидово измерение России: влияние национальной культуры на управление бизнесом // Менеджмент. 1996. № 3.

НТР и национальные процессы. М., 1987.

52

Нуреев P.M. Экономический строй докапиталистических формаций. Душанбе, 1989. Павлов И. О русском уме // Литературная газета. 1991. № 30. Павлюткин В. "Мышеловка" для академиков // Мир за неделю. 1999. № 12. Пайпс Р. Собственность и свобода. М., 2000. Пастухов В.Б. Посткоммунизм как логическая фаза развития евразийской цивилизации //

ПОЛИС. 1992. №5-6. Перепелкин Л.С. Русский рабочий и современное производство // Мир России. 1994. № 2. Перепелкин Л.С., Шкаратан О.И. Экономический рост и национальное развитие // Эконо-

мика и организация промышленного производства. 1988. № 10. Пивоваров Ю., Фурсов А. Русская власть, русская система, русская история // Красные хол-

мы. Альманах. М., 1999а. Пивоваров Ю.. Фурсов А. Русская Система и реформы // Pro et Contra. 1999б. Т. 4. № 4. Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. "Русская система" как попытка понимания русской истории //

ПОЛИС. 2001. №4. Пименов А.В. Дряхлый Восток и светлое будущее // Мир России. 1999. № 1-2. Платонов О.А. Русская цивилизация. М., 1992. Пронников В.А.Ладанов И.Д. Японцы. М., 1983. Рих А. Хозяйственная этика. М., 1996. Реструктуризация кадрового ядра предприятий ВПК в контексте становления региональ-

ных рынков труда России. Научный отчет по теме № 1.2.97 П. М., 1998 (рукопись). Русские. Этнографические очерки. М., 1999. Сакаия Т. Что такое Япония? М., 1992. Собчик Л.Н. Введение в психологию индивидуальности. М., 1997. Сусоколов А.А. Русский этнос в XX веке: этапы кризиса экстенсивной культуры // Мир

России. 1994. №2. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. СПб., 1995. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. Хакамада С. Самоорганизация и стихийность: опыт сравнительного социально-психологи-

ческого анализа Японии и России // СОЦИС. 1999. № 4. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // ПОЛИС. 1994. № 1. Человек в инновационной экономике XX века. М., 1994. Чубайс И. Россия в поисках себя. Как мы преодолеем идейный кризис. М., 1998. Чубайс И.Б. Как преодолеть идентификационный кризис. Россия в XXI веке // Мир России.

2000. № 2. Шкаратан О.И. Национальные аспекты использования трудовых ресурсов (К методологи-

ческим проблемам этноэкономического развития) // Развитие национальных отношений в СССР. М., 1982. Шкаратан О.И., Тихонова Н.Е. Занятость в России: социальное расслоение на рынке тру-

да // Мир России. 1996. № 1. Шкаратан О.И. Тип общества, тип социальных отношений // Мир России. 2000. № 2. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. В 2 т. Т. 1. Гештальт и

действительность. М., 1993. "Экономика-язык-культура" // ОНС. 2000. № 6; 2001. № 1-6. Яковенко И. В чем ошибся Хантингтон? Монолог культуролога // Знание - сила. 2002. № 1. Castells M. The Information Age: Economy. Society and Culture. Vol. HI. End of Millennium. Ox-

ford, 1948. Fukuyama F. The End of History and the Last Man. London-New York, 1992. Hofstede G. Culture's Consequences: Intern Differences in Work-Related Values. London, 1980. Inkeles A. National Differences in Individual Modernity // Comparative Studies in Sociology. 1978.

Vol. 1. Inkeles A., Diamond L. Personal Development and National Development: A Cross-National Per-

spectives // Quality of Life: Comparative Studies. London. 1980. Inkeles A.. Smith DM. Becomming Modern: Individual Change in Six Developing Countries. Cam-

bridge (Mass.). 1982. Laura J., Spence I.J. Multinational Interview Decisions: Integrity Capacity and Competing Values //

Human Resource Management Journal. 2000. Vol. 10. McClelland D.C., Winter D.G. Motivating Economic Achievement. Accelerating Economic Develop-

ment Through Psychological Training. New York. 1960.

53

Merritt A. Culture in the Cockpit: Do Hofstede's Dimensions Replicate? // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2000. May. Vol. 31.

Murphy W.H. Hofstede's National Culture as a Guide for Sales Practices Across Countries: The Case of a MNC's Sales Practices in Australia and New Zealand // Australian Journal of Management. 1999. June. Vol. 24.

Salk J.E. National Culture, Networks, and Individual Influence in a Multinational Management Team // Academy of Management Journal. 2000. April. Vol. 43.

Shaiken H., Herzenherg S. Automation and Global Production. Automobile Engine Production in Mexico, the United States and Canada. San Diego, 1987.

Shkaratan O. Human Resources, the Military-Industrial Complex and the Possibilities for Techno- logical Innovations in Russia// International Journal of Technology Management. 1994. Vol. 79. № 3/4.

Sorokin P. Social Philosophies of an Age Crisis. Boston, 1951. Veiga J. Measuring Organizational Culture Clashes: A Two-Nation Post-Hoc Analysis of a Cultural

Compatibility Index // Human Relations. 2000. April. Vol. 53.

© О. Шкаратан, 2003

54