1

Institut Français d’Études sur l’Asie Centrale

Markaziy Osiyoni Tadqiq Qilish Fransuz Instituti

Французский Институт Исследований Центральной Азии

Серия «Рабочие документы ИФЕАК» Document de travail de l’IFEAC

31-й выпуск, август 2008 N°31, août 2008

Происхождение Саманидов

Шамсиддин Камолиддин

Ташкент - 2008

Институти Франсав] Оиди Омoзиши Осиёи Марказ] Борбордук Азияны Изил䦦ч− Француз Институту Ôðàíöóçäû¤ Îðòà Àçèÿíû Çåðòòåó Èíñòèòóòû Merkezi Aziya Barlaglary Fransuz Ylym-dernew Instituty

2

Documents de travail de l’IFEAC - Рабочие документы ИФЕАК

http://www.ifeac.org/fr/publications/doc/

N°1 (02/2003) Протюркский вокализм, Э. Умаров, Институт языка и литературы им. А. Навои, АН РУз N°2 (04/2003) ТУХФАТ АЗ – ЗАИРИН / Мухаммад Насриддин Ал-Ханафи Ал – Хасани Ал – Бухари, Перевод, предисловие, комментарии-Х.Тураев, Бухарский Гос.Университет N°3 (04/2003), АМИР ТЕМУР БИБЛИОГРАФИЯСИ, И.Ниязов, Б.Касимов, Б.Баннопов, М.Зикруллаев, Я.Мухаммедов, Фонд «Амир Темур», Б.Ахмедов, академик N°4 (06/2003), ВОСПРИЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ В КУЛЬТУРАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ, Тексты некоторых выступлений на международной конференции IFEAC в 2000г. в Ташкенте N°5 (10/2003), НАЗРУЛЛО� ÐÀÑÓËÇÎÄÀ СУХАНВАР / Ò À Ç Ê È Ð À N°6 (01/2004, дополнение к N°4 (06/2003)), Восприятие пространства и времени в культурах Ц.А. ... N°7 (02/2004), Исламские ценности и центральноазиатские реалии, тексты выступлений междунар. конф., орг. IFEAC и Гёте Институт, 2003 г., Ташкент (программа рег. сотрудничества СОСОР МИД Франции) N°8 (05/2004), «Великая сотня» Казахстана ХX столетия, Е. Имамбек (ИФЕАК Алматы) N°9 (09/2004), Сборник статей исследователей из Киргизстана N°10(11/04), Экспансия подобия (Определение, аспекты), И.Асадуллаев, Инст.философии и права (Тадж.) N°11 (12/2004), Крымские татары в Узбекистане, А. Хамзин, представитель Меджлиса крымскотатарского народа по Центр. Азии, член Совета представителей крымскотатарского народа при Президенте Украины N°12(01/05) Из истории исследования понятий синтаксиса членов предложений, Р.Абдуллаева, ТошМИII N°13 (02/2005) Средневековый аральский кризис. Культово-погребальные памятники каракалпаков XVII-XIX вв. по материалам могильника Крантау, В.Ягодин, Г. Ходжаниязов, Ш.Амиров (Нукус) N°14 (04/2005) Ягнобцы в современном Таджикистане, сборник статей, Т. Лой, Университет Гумбольдт, Берлин, С. Мирзозода, Институт языка и литературы Академии Наук Таджикистана, Душанбе N°15 (04/2005) Конфликты на узбекско-казахской границе: проблемы и решения, Ф. Хамраев, представитель журнала «Центральная Азия и Кавказ» в Республике Узбекистан. N°16 (06/2005) Мусо Саиджонов, Бухоро шахри ва унинг эски бинолари / Муса Саиджанов, Город Бухара и его старинные здания, нашрга тайёрловчи Ҳ. Тўраев, Бухоро Давлат Университети/ Перевод со староузбекского, подготовка к изданию – Х.Тураев, Бухарский Государственный Университет. N°17 (09/2005) Алжир и Узбекистан в ракусре колонизации и деколонизации. Становление двух молодых наций. Ги Имар, выступление в рамках конференции «Культурные меньшинства – европейский опыт (Cultural minorities – the

European experience)», IFEAC и Göthe Institut, Ташкент N°18 (11/2005) Қасамга садоқат (Когон тиббиёти тарихидан), Х.Султанов, глав. врач больницы г. Каган N°19 (05/2006) Ìàðêàçèé Îñè¸ ùóäóäèäàãè - èæòèìîèé-äèíèé òàáà+àëàð (äèíèé-ýêîëîãèê âà ñîöèî-àíòðîïîëîãèê òàùëèë) Комил Каланов, Ўзбекистон Давлат Жахон Тиллари Университети N°20 (06/2006) Мућаммад Иброћимбек Лаќай, Насреддин Назаров. N°21 (09/2006) Проблемы развития письменности языков в процессе глобализации,,, Б. и У. Каримовы N°22 (11/2006) Страны Центральной Азии в цифрах, Г.Хачиев, А.Хачиев N°23 (01/2007) Жития Ходжа Ахрара, Опыт системного анализа по реконструкции биографии Ходжа Ахрара и истории рода Ахраридов, М.Кадырова, отв. ред. Б.Бабаджанов, Инст. востоковедения им. Бируни N°24 (04/2007) Мућаммад Иброћимбек Лаќай, Насреддин Назаров – réédition du n°20. N°25 (05/2007) ЮРИДИК ИБОРА ВА ИФОДАЛАР, лотинча-русча-ўзбекча, Абдумажидов Ғ.А., Панасенко Э.Д., Панасенко Д.Э., Ўзб. Республикаси Адлия Вазирлиги, Тошкент Давлат Юридик Институти N°26 (09/2007) Заметки по истории нумизматики раннесредневекового Чача (III-VIII), М.Исхаков, Ш.Камолиддин, Г.Бабаяров N°27 (10/2007) переизд. N°23, 01/2007)) Жития Ходжа Ахрара, ... N°28 (04/2008) Восток в творчестве французских композиторов, Т.А.Головянц, Гос. Консерватория (Таш.) N°29 (05/2008) Исмоил Гаспринский ва Туркистонда жадидчилик, З.Абдирашидов, N°30 (07/2008) Êûðãûç ìàêàëäàðûíà ýòíîëèíãâèñòèêàëûê èëèê, Êûðãûç ìàêàëäàðûíà ýòíîëèíãâèñòèêàëûê èëèê, Êûðãûç ìàêàëäàðûíà ýòíîëèíãâèñòèêàëûê èëèê, Êûðãûç ìàêàëäàðûíà ýòíîëèíãâèñòèêàëûê èëèê, Àëòûíàé +ìúðàëèåâà N°31 (08/2008) Происхождение Саманидов, Шамсиддин Камолиддин

Рабочие документы ИФЕАК: освещение вопросов, проектов и заявлений, гипотез и точек зрений по поводу ведущихся научных работ, публикация отчётов о проведении круглых столов, и т. д. Ответственность за содержание публикуемых рукописей несут их авторы, предоставляющие материалы в подготовленном для публикации виде (camera ready). Выпуски данной серии распространяются среди специалистов в целях ознакомления и обсуждения. Ссылки и цитирование данных публикаций возможны лишь при согласии авторов.

Координатор: Х.Бендезу-Сармьенто, техническое исполнение: К.Кузьмин IFEAC, д. 18a, ул. Ракатбоши, 100031 Ташкент – Узбекистан - administration@ifeac.org – www.ifeac.org

3

Ш.С. Камолиддин

ПРОИСХОЖДЕНИЕ CАМАНИДОВ

-

Ташкент – 2007

4

Ш.С. Камолиддин. Происхождение Саманидов. Ташкент:, 2007..

Работа посвящена исследованию истории династии Саманидов, правивших в конце IХ – Х вв. в качестве наместников Хорасана и Мавераннахра в составе ‘Аббасидского халифата. Работа основана на малоизвестных данных cредневековых источников на арабском, персидском и тюркском языках, а также новых чтений и интерпретаций уже известных текстов с привлечением материалов исторической ономастики, лингвистики, археологии, антропологии, нумизматики, эпиграфики и этнографии.

Работа представит интерес для научных работников – историков, востоковедов и этнологов, а также для всех, кто интересуется средневековой историей Средней Азии.

Рекомендовано к печати Ученым советом Ташкентского Государственного Института востоковедения

Отв. редактор: д.и.н, проф. М. Исхаков

© Ш.С.Камолиддин

5

Настоящая работа выполнена в результате научных исследований, проведенных

автором в Британской библиотеке (The British Library) и библиотеке института

востоковедения (The School of Oriental and African Studies) Лондонского университета,

благодаря специальному гранту, предоставленному автору в 2004 – 2005 гг.

Кэмбриджским университетом (Великобритания) в рамках программы Комитета по

Центральной и Внутренней Азии (The Committee for Central and Inner Asia), за что автор

приносит этому университету и его комитету свою искреннюю благодарность.

6

СОДЕРЖАНИЕ

Вступление

Сасаниды и тюрки

Бахрам Чубин

Родословная Саман-худата

Саман-худат

Балх

Родовое владение Саман-худата

Джабба-хан

Медальон Мансура ибн Нуха

Саман-йабгу

Отец Саман-худата

Аркук

Какулдар

Заключение

Литература

Список сокращений

7

Вступление

В средневековой истории Средней Азии, как известно, особое место принадлежит

династии Саманидов, многочисленные представители которой в течение IX – X вв.

правили в столичной Бухаре и других городах и областях Хорасана и Мавераннахра [Frye,

1993, p. 136 – 161; Босворт, 1971, с. 145 – 147; Негматов, 1977]. В письменных источниках

имеется достаточно много сведений о правлении различных представителей династии

Саманидов, о политической, экономической и культурной жизни того периода. Однако, о

происхождении этой династии правителей Средней Азии сохранились весьма скудные и

противоречивые данные. Хотя происхождение Саманидов до сих пор остается окутанным

неизвестностью [Frye, 1993, p. 136], cреди многих исследователей преобладает мнение, что

династия Саманидов была персидского происхождения [Bosworth, 1995, p. 1025;

Беленицкий, 1999, c. 19 – 24; Browne, 1997, р. 207, 352; Лэн-Пуль, 1899, c 107.] и имела

отношение к династии Сасанидов [аз-Зирикли, т. 1,.с. 290; Гафуров, 1958,.с. 51 – 55;

Gafurov, 1957, p. 2 – 3.], что нашло свое отражение в трудах других исследователей [Perry,

2003, p. 118; Manz, 2003, p. 80; Golden, 1992, p. 192]., так же как и почти во всех

энциклопедических изданиях [Samanids, 1948, p. 40; Samanids, 1956, p. 916 – 917;

Samaniden, 1996, band 19, s. 75; Samanides, 1964, p. SAL; Buchner, 1997, p. 140; Daniel, 1988,

p. 371.]. Только некоторые из них называют их династией местного [Sourdel, 1996, p. 728.]

или тюркско-иранского (афганского) происхождения [Louis, 1984, p. 41.]. Поэтому

определение истинного происхождения династии Саманидов является одним из наиболее

актуальных вопросов, как отечественной исторической науки Узбекистана, так и мирового

востоковедения.

Cведения о Саманидах можно встретить почти во всех арабских и персидских

источниках по истории Средней Азии домонгольского периода1. Много ценных сведений о

Саманидах приводятся также в историко-географических и историко-биографических

трудах Х – ХII вв.2 и других источниках3. Есть данные о существовании специального

труда, посвященного истории династии Саманидов – «Та’рих-и Ал-и Саман» (История 1 К таким относятся, например, исторические труды «Та’рих-и Бухара» Наршахи, «Зайн ал-ахбар» Гардизи,

«Та’рих ал-Йамини» ал-‘Утби, «Ал-Камил фи-т-та’рих» Ибн ал-Асира, «Та’рих-и Мас‘уд» Абу-л-Фазла

Байхаки, дополнения Бал‘ами к «Истории ат-Табари» и др. 2 Это – труды арабских географов Х в. ал-Мукаддаси, ал-Истахри, Ибн Хаукала, а также «aл-Ансаб» Абу

Са‘да ас-Сам‘ани, «Худуд ал-‘алам», «aл-Канд фи зикр ‘улама’ Самарканд» Абу Хафса ан-Насафи,

«Му‘джам ал-булдан» Йакута, «aл-Лубаб» Ибн ал-Асира и др. 3 Например, «aл-Асар ал-бакийа» Беруни, «Фаза’ил Балх», «Сиасат-намэ» Низам ал-Мулка и др.

8

дома Саманова), который до нас не дошел [Байхаки, c. 175; Хафиз-и Таныш, ч. 1, c. 222.].

Некоторые ценные сведения о Саманидах можно встретить и в отдельных источниках

послемонгольского периода, многие из которых представляют не меньшую ценность, так

как являются заимствованными из более ранних и не дошедших до нас источников4.

Имеется специальный труд Мирхонда, посвященный истории правления Саманидов

[Mirkhond]. Ценные сведения о династии Саманидов предоставляет также их богатая

нумизматика, которая, являясь документальным источником, значительно дополняет и

уточняет данные письменных источников.

Родоначальник династии Саман-худат впервые появился на политической арене в

первой четверти VIII в., когда он прибыл из Балха в Мерв к арабскому наместнику

Хорасана Асаду ибн ‘Абд Аллаху ал Касри (или ал-Кушайри)5 и просил его оказать помощь

против его врагов в Балхе. Этими врагами могли быть тюргешские племена, проживавшие

в окрестностях Балха [Daniel, 1988, p. 371 – 372.]. Получив от него искомую помощь и

восстановив свое положение, Саман-худат принял ислам при его содействии и назвал

своего сына в его честь Асадом. Позднее вместе со своим сыном он принимал участие в

движении Абу Муслима в Хорасане [аз-Зирикли, т. 1, с. 290; Frye, 1993, p. 136].

Впоследствии его сын Асад служил при дворе ал-Ма’муна6 во время его пребывания в

Мерве. Вместе с ним ему служили также потомки доисламских царей Согда – Ихшид ас-

Сугди и Шабиб ибн Бухар-худад ал-Балхи [ал-Джахиз, с. 75]. Внуки Саман-худата, сыновья

Асада – Нух, Ахмад, Йахйа и Илйас принимали участие в подавлении восстания под

руководством Рафи‘ ибн ал-Лайса (190 – 195/806 – 810 гг.) в Средней Азии [Наршахий, 69-

бет.] и уговорили его сложить оружие и сдаться властям. За все эти заслуги ал-Ма’мун

перед отъездом из Мерва в Багдад, распорядился назначить их правителями и в 204/819 г.

они были назначены наместниками в городах Мавераннахра: Нух в Самарканде, Ахмад в

Фергане Йахйа в Шаше и Уструшане, а Илйас в Герате [Негматов, 1977, c. 18]. Из них

Илйас ибн Асад играл важную роль в армии Тахиридов и в 212/827-28 г. был назначен

наместником города Александрия в Египте [Бартольд, 1963a, c. 267; Бартольд, 1963б, c.

223].

4 К таким относятся, например, «Бахр ал-асрар» Махмуда ибн Вали, «Та’рих-и гузида» Хамдаллаха

Казвини, «Хабиб ас-сийар» Хондамира, «‘Абдаллах-нама» Хафиз-и Таниша, «Огуз-наме» Рашид ад-дина,

Вакф-наме Исма‘ила ибн Ахмада ac-Самани, «aн-Нуджум аз-захира» Ибн Тагрибарди и др. 5 Абу Мунзир Асад ибн ‘Абд Аллах ал-Касри – наместник Джурджана в 98/716-17 г., а затем Хорасана в 106

– 109/724 – 728 гг. и 117/735 г.; ум. в 120/737-38 г. 6 В 182 – 198/798 – 812 гг. был правителем Хорасана с резиденцией в Мерве, а в 198 – 218/813 – 833 гг. –

халиф с резиденцией в Багдаде.

9

В источниках имеется сообщение еще об одном сыне Саман-худата по имени Исхак

ибн Саман, который находился на службе у военачальника ал-Ма’муна по имени Зухайр

ибн ал-Мусаййаб аз-Заби7, и был назначен им наместником Систана до шаввала 193/ июля

809 г. [Та’рих-и Систан, c. 180, 495]. В других источниках его имя не упоминается.

Вероятно, что он принимал участие в подавлении восстания хариджитов в Систане во главе

с Хамзой ал-Хариджи (179 – 195/795 – 811 гг.) и погиб во время этих военных действий. В

источниках упоминается также некий Салама ибн Саман ал-Бухари, именем которого

назывался участок земли в средневековом Багдаде. В нем была мечеть ал-Бухариййа (т.е.

Бухарцев) с зеленым минаретом [al-Jakubi, 1967, р. 247; Цкитишвили, 1986, с. 80].

Родовое имя династии Саманидов связывается с именем-титулом предка – Саман-

худата, который был основателем и владетелем селения Саман, расположенного, согласно

источникам, в области Балха [Hamzae Ispahanensis, p. 237; Наршахий, с. 132], Самарканда

[al-Moqaddasi, p. 337 – 338; Jakut, vol. 3, p. 13] или Термеза [Семенов, 1955, c. 3 – 11].

Сасаниды и тюрки

В вопросе о происхождении Саман-худата в источниках имеются различные сведения.

По некоторым данным [Macoudi, vol. 2, p. 5; al-Moqaddasi, p. 337 – 338; Jakut, bd. 3, s. 13],

он был потомком сасанидского шаханшаха Бахрама Гура (правил в 420 – 438 гг.)8 или

Хусрава I Ануширвана (правил в 531 – 579 гг.) [аз-Зирикли, т. 1, с. 290]. Однако,

большинство источников возводит его родословную к сасанидскому полководцу Бахраму

Чубину (VI в.) [Hudud al-‘Alam, p. 102; al-Istakhri, р. 143, 292;.Ibn Haukal, p. 468; Наршахий,

с. 133; Mirkhond, p. 113; Гафурова, 1992, с. 63], который был поководцем сасанидского

шаханшаха Хурмазда IV (правил в 579 – 590 гг.) и был сначала марзбаном Армении и

Азербайджана [ad-Dinawari, p. 81]9, а затем Рея и Хорасана [Macoudi, p. 213]. Имеются

7 Зухайр ибн ал-Мусаййаб аз-Заби был сыном ал-Мусаййаба ибн Зухайра, который в 130/747-48 г. был

военачальником Кахтабы ибн Шабиба, одного из соратников Абу Муслима, а в 163/779-80 г. –

наместником Хорасана. 8 Бахрам Джур – принятое в исламской традиции имя сасанидского шаханшаха Варахрана V Гура,

правившего в 420 – 438 гг. Пехлевийское Varahran происходит от имени авестийского бога победы

Verethragna. В средние века имя Бахрам было широко распространено и среди тюрков. См.: Шомий, с. 54,

70. 9 Низам ал-Мулк называет Бахрама Чубина «вазиром» сасанидского шаха Хусрава II Парвиза (правил в 590

– 628 гг.). См.: Сиасет-намэ, c. 75.

10

также данные, что Бахрам Чубин имел тюркское происхождение, и был выходцем из среды

тюрков-огузов, находившихся на службе у Сасанидов [Ризо, 1955, c. 152].

Известно, что Бахрам Чубин выдавал себя, или, в самом деле, был потомком

Аршакидов из знатного парфянского рода Михран1, происходившего из Рея [аl-Masudi, p.

102, 155; Фирдоуси, 1952, с. 282]. Происхождение Аршакидов было связано с кочевыми

племенами Средней Азии, относившимися к кругу скифов [Древние авторы, c. 90;

Бартольд, 1971, c. 422], и известных в античных источниках под общим именем Dahae

(дахи) [Пигулевская, 1958, c. 28]. Дахи упоминаются также в древнеперсидских надписях

как одно из сакских племен, которые жили в низовьях Сырдарьи, а в III в. до н.э.

переселились на юг к границам Парфии [Вайнберг, 1999, c. 207, 261]. С дахами связывается

Чирикрабатская культура на Жанадарье в восточном Приаралье [Мамбетуллаев, 2004, c.

100 – 101]. Территория их первоначального расселения соответствует земле саков

Tigrahauda, т.е. «острошапочных» саков, упоминаемых в списке народов, подвластных

персам. Последние обитали в районе Аральского моря и отождествляются с массагетами

древнегреческих авторов [Пьянков, 1968, c. 16].

Придя к власти в Парфии Аршакиды не утратили своих связей с кочевой степью, а

напротив, активно поддерживали их путем заключения политических браков и союзов,

более того, некоторые из Аршакидов подчеркивали свое происхождение из кочевой среды

[Olbrycht, 2003, p. 98]. На монетах Аршакидов чаще всего изображен сидящий человек в

костюме кочевника, держащий в правой вытянутой руке лук [Лапшин, 1999, c. 80, 86]. Тип

лука имеет близкое сходство с хуннским луком, который был лучшим луком конца I тыс.

до н.э.10 При Аршакидах основу армии парфян составляли отряды наемных кочевников из

Средней Азии [Никоноров, 2005, c. 142].

Сасаниды, также как парфяне, широко применяли практику привлечения военных сил

соседних «варварских» племен. Использование военного потенциала кочевников в то же

время обеспечивало постоянный контроль над ними [Wright, 2005, p. 15 – 31]. Имеются

данные, что еще при Ахеменидах тюрки принимали участие в военных действиях на

стороне иранцев11. В IV в. Сасаниды использовали хионитов в войне против Византии. В

1 В древней Парфии Кроме Аршакидов выделялись еще 7 парфянских знатных родов – Карен Пахлав (Нихаванд),

Сурен Пахлав (Сеистан), Испахпат Пахлав (Гурган), Спандиат, Михран, Зик и др., которые сохраняли свое высокое

положение и при Сасанидах. См.: Симокатта, с. 93; Дьяконов, 1961, с. 195, 283. 10 Такой тип лука принято называть также «хуннско-парфянским». См.: Крадин, 2000, c. 10. 11 В древности тюрки, имевшие богатые традиции в военном искусстве, служили в качестве наемной силы в

армиях многих стран. Так, по данным армянских источников, наемные тюркские отряды имелись в армии

ахеменидского царя Камбиза, сына Кира, которые воевали за него и побеждали его врагов (см.: Тер-

Мкртичян, 1985, c. 66); Согласно документу из городища Йет (Египет), написанном на иврите, военный

11

502 г. Кавад в союзе с эфталитами вновь предпринял поход против Византии, а в 503 г.

эфталиты воевали на Кавказе против гуннов. В 527 – 532 гг. Сасаниды использовали

савиров в войне с Византией. Хусрав I Ануширван широко практиковал также поселения

воинственных племен на границах, чтобы создать постоянные заслоны против кочевников

[Колесников, 1981, c. 53; Дьяконов, 1961, c. 312.]. Так, по данным ал-Мас‘уди, он построил

город Баб ал-Абваб (Дарбанд), а также стену длиной 40 фарсахов против неверных и

поселил около каждых из ее ворот племена хазаров, аланов, различные роды тюрков и

племена ас-сарир (вероятно, савир) для того, чтобы они охраняли ее [Macoudi, vol. 2, p. 2].

Племена савиров или сабиров (savirai) упоминаются еще у Птолемея [Петров, 2004, с. 84].

Михаил Сириец (ХII в.) порицал пагубную практику персидских царей привлекать

тюркские отряды в качестве наемников, поскольку они, возвратясь на родину, возбуждали

своих соотечественников рассказами о богатствах городов Ближнего Востока и

провоцировали кровавые нашествия кочевников [Мокрынин, 2004, с. 69]. Арабский

писатель ал-Джахиз писал, что тюрок в своей стране сражается не во имя религии, не во

имя своего царя и не за харадж, не во имя племенного единства или за обладание

женщиной, не защищая свою родину и свой дом, и не за деньги, а единственно для того,

чтобы добыть боевые трофеи [ал-Джахиз, с. 82].

Наместники пограничных областей, большинство которых составляли представители

неиранских народов (хиониты, эфталиты, хазары, тюрки, армяне, грузины и др.), носили

высокий титул марзбан, что означает «защитник границы», и входили в число высшего

военного сословия при дворе Сасанидов [Колесников, 1981, c. 49, 54, 55]. Одним из

приближенных Хусрава I Ануширвана был эфталит по имени Катульф [Тревер, 1950, c.

141]. При его дворе были представители разных царей: тюрков, китайцев, хазаров [at-

Tabari, ser. I, р. 899]. Тюрки изображены на буллах с оттисками печатей III – началa IV вв.

н.э. из поселения Джига-тепе в области Балха, принадлежавших высшим должностным

лицам Сасанидского государства [Кругликова, 1984, c. 141 – 151]. На некоторых из

Сасанидских печатей V – VII вв. изображены портреты с типично тюркскими чертами лица

и характерными для тюрков принадлежностями12, а также сюжеты в так называемом

поход Ахеменидов в Египет, совершенный в V в. до н.э., возглавлял хорезмийский тюрк по имени Даргман,

сын Харчина (cм.: Meyer, 1912, s. 28; Togan, 1981, s. 416, n. 124). В средние века тюрки служили арабам,

персам, византийцам, китайцам и даже русским князьям, для которых они несли охрану границ Киевского

государства. См.: Документы, c. 100. 12 Портрет с монголоидными чертами лица и головным убором в виде рогов быка. См.: Frye, 1971, pl. XV,

fig. 81.

12

«зверином стиле, отнюдь не характерные для иранцев, но популярные среди тюрков13. В Х

в. потомками эфталитов (ал-хайтал) считали тюрков племени халач и канджина в

Тохаристане [al-Khowarezmi, p. 119].

Нет сомнений, что как кушаны, хиониты и кидариты, так эфталиты и тюрки были

родственными народами, проживавшими в Средней Азии и сопредельных с ней

территориях. В Авесте врагами веры Зороастра названы хиониты, которые выступили

только в IV в. н.э. Очевидно, в Авесте первоначально стояло другое этнографическое

название. Иранский эпос пошел в этом отношении еще дальше и в VI в. заменил хионитов

тюрками. В одной версии, относящейся к концу V в. или началу VI в., вместо тюрков еще

названы хиониты [Бартольд, 1971, с. 390 – 392].

Известно, что Хусрав I Ануширвана был женат на тюркской принцессе по имени

Кайэн [Тер-Мкртичян, 1979, c. 57], которая была дочерью тюркского хакана [at-Tabari, ser.

I, p. 899]. Этот брак был заключен в результате пeрсидского посольства к тюркам в 554 г.

[Мокрынин, 2004, с. 72]. Имя этого хакана передается в источниках как Кукем Хакан

[Ibnu’l-Balkhi, p. 24, 94, 98], который отождествляется с первым каганом западного удела

Тюркского каганата, отправившим в 568 г. посольство в Византию, Истеми-хаканом

Дизавулом. Этот же хакан упоминается у Рашид ад-дина под именем – Кукем Йавкуй

[Рашид ад-дин, 1987, c. 94], у Абу-л-Гази – Кукем Бакуй [Кононов, 1958, c. 69], а у ат-

Табари – Сир Йабгу (?) [Togan, 1981, s. 112]. Имя этого кагана, которое передается в

византийских источниках в форме Дизавул, реконструируется как sil-zabul, т.е. Сир йабгу

[Зуев, 2002, с. 189].

В отличие от своих предшественников, Ануширван отказался от идей религиозного

фанатизма господствующего ортодоксального зороастризма, и проводил политику

веротерпимости в отношении христиан14, последователей Маздака и других религиозных

течений. Кроме того, он был известен своей просветительской деятельностью и приложил

много усилий для развития светской науки и культуры15. За все это он был прозван

13 Изобржения волчицы, кормящей двух младенцев, всадника, слона, льва, лошади, верблюда, быка, оленя,

кабана, козла, орла, фазана, журавля и других животных и птиц. См.: Frye, 1971, pl. XXXIX, XLVI – LIV; Bivar,

1968а, p. 69 – 101; Bivar, 1968b, pl. XV, XX – XXIV; Gignoux, 1982, p. 87 – 117; Gyselen, 1995, p 39, 43. 14 Ануширван испытывал презрение к христианам, потому что его сын по имени Анушак-зад, который был

от его христианской жены, принял веру свой матери и поднял против него восстание. Однако, несмотря на

это, он не проявлял к христианам враждебного отношения и предоставил им все необходимые условия. См.:

Browne, 1997, pp. 136, 168, 181. 15 В 532 г. он пригласил к себе из Византии нео-платонистских философов, которые занимались переводами

с греческого и сирийского языков на пахлави философских и научных сочинений, а также был учредителем

(около 550 г.) первого в Иране университета в Джундишапуре (Хузистан), в котором преполавались

13

Ануширваном Справедливым и Бессмертной Душой16. Известно, что при нем была

переведена на среднеперсидский язык священная книга древних тюрков «Огуз-наме»,

автором которой были некий Улуг-хан Ата Битикчи и некоторые другие тюркские

передатчики. Эта книга принадлежала везиру Хусрава I Ануширвана (правил в 531 – 576

гг.) Бузург-Михру Бахтагану [Короглы, 1976, c. 38].

Наследник Ануширвана на Сасанидском троне принц Хурмазд IV был наполовину

тюрком, за что был прозван «Туркзаде». Продолжая политику своего отца, он вел

беспощадную борьбу с иранской знатью и жречеством, проводил мирную политику в

отношении христиан и опирался на народные массы [Пигулевская, 1946, c. 84 – 85],

значительную часть которых составляли эфталиты, тюрки и другие неиранские народы17.

Ему приписывается высказывание «Как трон не может держаться на одних передних

ножках, так и государство не может опираться только на зороастрийцев [at-Tabari, I, p.

990]. В правление Хурмазда IV были чеканены серебряные драхмы с четким изображением

креста рядом с зороастрийскими символами. Причем эти монеты выпускались не только в

городах восточной части империи Сасанидов, таких как Абаршахр, Гурган, Мервруд и

Рахвад (Руххадж), но и в монетных дворах Стахра, Бишапура, Дарабгерда и Ардашир-

хварре – основных городов Персии, колыбели Сасанидской государственности. Известны

также драхмы Варахрана VI (Бахрама Чубина) отмеченные крестом, чеканенные в 591 г. в

Абаршахре, Герате и Мерве [Колесников, 2005, с. 114 – 115].

Итак, бракосочетание тюркской принцессы с шаханшахом было взаимовыгодным

политическим шагом. Сасаниды были заинтересованы в нем, чтобы иметь союзника против

эфталитов, а тюрки – чтобы оказывать влияние на политику Сасанидов. Cуществует

мнение, что именно к этому верховному тюркскому хакану, вступившими в родство с

Сасанидами, восходит родословная династии Саманидов [Togan, 1972, p. 112], которая в

отдельных источниках возводится также к Хусраву I Ануширвану [аз-Зирикли, т. 1, с. 290].

В начале IХ в. был известен арабоязычный поэт по имени Исхак ибн Хасан ал-

Хуррами (ум. в 200/815-16 г.), который был уроженцем Согда и в своих стихах утверждал,

что его отец Сасан, а Хусрав ибн Хурмазд (т.е. Хусрав II Парвиз) и Хакан были его

двоюродными братьями [Browne, 1997, p. 267]. По некоторым данным, Хусрав Абарвиз

философия и медицина. Именно эти традиции были продолжены позднее при ‘Аббасидах при образовании

мусульманской Академии наук (байт ал-хикма) в Багдаде. См.: Browne, 1997, pp. 167, 305, 419. 16 Прозвание Ануширван в переводе с пахлави означает «бессмертная душа» (anushak-ruban). См.: Browne,

1997, p. 107, 135. 17 За время своего царствования шаханшах Хурмазд IV Туркзаде казнил 13 тысяч человек из числа

аристократии. См.: Bel‘ami, vol. 2, p. 248.

14

(Хусрав II Парвиз) также взял в жены дочь тюркского хакана Хатун, от которой родился

наследник трона шаханшах Шируйе [ал-Джахиз, с. 100 – 101]. Таким образом, по-крайней

мере 4 иранских шаханшаха (Хусрав I Ануширван, Хурмазд IV Туркзаде, Хусрав II Парвиз

и Шируйе) имели родственные отношения с тюркскими каганами. В истории Ирана были

известны только две царицы. Одна из них, Буран (-дохт), была дочерью Хусрава II Парвиза

(590 – 627 гг.) от Марьям, дочери византийского императора Маврикия и правила всего

один год и 4 месяца (630 – 631 гг.). Вторая, Азарме (-дохт), правила всего несколько

месяцев [Bayani, 1973, p. 50]. Возведение на престол и правление этих двух цариц

противоречило традициям Сасанидского Ирана и, на наш взгляд, было связано с

государственными традициями тюрков, у которых женщины занимали высокое положение

в обществе, а царицы (хатун) принимали активное участие в делах управления

государством [Камолиддин, 2005, с. 16 – 24].

По данным Наршахи, в Согде в свое время обосновался один из потомков Хусрава I

Ануширвана по имени Шапур, который, повздорив со своим отцом, бежал от него в Бухару.

Правитель Бухары бухар-худат хорошо его встретил и отвел ему во владение землю.

Шапур провел там канал, который впоследствии стал называться Шапуркам (т.е. канал

Шапура) и основал на его берегах несколько населенных пунктов, в том числе и селение

Вардана, находившееся на границе с Туркестаном. Затем все эти владения передавались в

наследство его потомкам вардан-худатам [Наршахий, c. 23, 34 – 35].

Имеются данные, что в правление Хусрава I Ануширвана определенное время18 имели

место тесные связи Ирана с тюрками. Так, Ибн Хордадбех приводит предание, согласно

которому, он построил города Баланджар и Самандар на территории Хазарского каганата

[Ibn Khordadhbeh, p. 123]19. Жителями этих городов, вероятно, были тюрки-баланджары и

хазары [Ромашов, 2000, c. 219 – 338]. Бахраму Чубину также приписывается основание

ряда городов в стране тюрков. Так, по преданию, он основал город Сарир аз-Захаб (Золотой

трон), который был стольным городом тюркского хакана. Он находился в Хазарской степи

к северу от Баб ал-Абваба (Дербент) и в эпоху позднего средневековья был известен под

названием Сарай Бату [Махмуд ибн Вали, c. 41]. В Х в. упоминается область ас-Сарир,

находившаяся в 4-х днях пути от Баб ал-Абваба (т.е. Дербента), жители которой были

христианами. Согласно преданию, царь этого города Филан-шах был христианином из

потомков Бахрама Гура. Когда последний из царей персов Йездигерд бежал от арабов к

тюркам, он отдал свой золотой трон, казну и имущество одному из потомков Бахрама Гура,

18 В период до ухудшения отношений, имевшего место после неудачного посольства тюрков во главе в

согдийцем Маниахом ко двору Хусрава I Ануширвана. 19 По преданию, имя Баланджар носил один сынойвей Йафаса ибн Нуха. См.: Ibn al-Fakih, р. 289.

15

чтобы тот отправился в эту страну [аl-Macoudi, vol. 2, p. 41]. По другим данным, этот

человек был потомком Бахрама Чубина [al-Istakhri, р. 223; Григорьев, Фролова, 2001, c. 260,

280].

В правление халифа ал-Васика правитель ас-Сарира называется царем аланов,

носившим титул тархан [Демидчик, 1977, c. 120]. Бахраму Чубину приписывается также

основание города Сараваст в стране тюрков [Mustawfi-i Qazwini, p. 121]. В стране кимаков

упоминается селение Дих-и Чуб [Hudud al-‘Alam, p. 100]. Эти данные позволяют

предполагать, что Бахрам Чубин после своего бегства из Ирана находился у тюрков

достаточно длительное время, прежде чем был убит наемным убийцей.

Однако, это должно было иметь место не позднее начала VII в., поскольку когда

пришедший к власти в 611 г. Джик (Зиг, Ших)-хакан одержал в союзе с эфталитами

большую победу над Сасанидами и утвердил свою власть во всей восточной части Ирана

вплоть до самого Рея и Исфахана20, Бахрам Чубин уже не упоминается. Хотя впоследствии

тюрки отвели свои войска назад к Амударье, они продолжали играть важную роль в

последующей истории Сасанидской империи21. Так, по данным китайских источников,

убийство Хусрава II Парвиза (Ko-su-ho) и возведение на престол его сына Шируйе (Se-li)

было делом рук Тун-йабгу хакана [Chavannes, 1903, p. 171]. После этого Сасанидские шахи

стали управляемыми в руках тюркских хаканов [Togan, 1981, s. 73 – 74]. В 629 г. после

Шируйе и его сына Ардашира на сасанидский престол был возведен Хусрав Хархан

(Хармаз), сын Арслана, сына Бойунчура, который был одним из потомков Сасанидов,

живших в стране тюрков [Ibnu’l-Balkhi, p. 24, 109].

По преданию, Хусрав I Ануширван основал также город в Фергане, переселил в него

людей из каждого дома и назвал его Хархане (аз хар хане) [Ibn Khordadhbeh, p. 30]. Это же

предание было зафиксировано и в полной версии труда Ибн ал-Факиха22, а также

приводится в других более поздних источниках [Махмуд ибн Вали, c. 64; Наджиб Бекран, c.

51; ал-Бакуви, c. 96]. Согласно ал-Мас‘уди, город, который был основан Ануширваном в

Фергане, назывался Куба [аl-Idrisi, vol. 4, p. 507; vol. 8, p. 701]

20 В колекции сасанидских печатей Форуги (Иран) имеются две печати, на которых среднеперсидскими и

тюркскими руническими письменами зафиксировано имя этого хакана, а также медаль с его изображением в

профиль и среднеперсидской легендой с его именем. Предполагается, что печать была выпущена для

администрации завоеванных территорий, а медаль – для увековечивания его победы. См.: Harmatta,

Litvinsky, 1996, p. 369. 21 Началом этого, на наш взгляд, целенаправленного процесса следует считать правление Хусрава I

Ануширвана, который женился на дочери тюркского хакана. 22 Его приводит Закарийа Казвини со ссылкой на Ибн ал-Факиха. См.: Демидчик, 1977, c. 122.

16

Устойчивость этого предания в народной традиции может указывать на то, что в

правление Хусрава I Ануширвана действительно могла быть основана колония персов в

Фергане и переселение туда какой-то части иранского населения. Это предположение

подтверждается сообщением ат-Табари, согласно которому, Хусрав I Ануширван, заключив

союз с тюрками, совершил поход против эфталитов23, и дошел до Ферганы, где оставил

свою армию [at-Tabari, ser. I, p. 899]. С Ферганой был связан и самый последний период

жизни Бахрама Чубина после его бегства к тюркам [Гумилев, 1960, c. 229 – 230].

Последний Сасанидский шах Йездигерд Ш (правил в 632 – 651 гг.), бежавший от

арабов к тюркам, имел местопребывание именно в Фергане [История халифов, л. 1 б; at-

Tabari, ser. I, p. 2689, 2692]. В сочинении ат-Табари есть указание, что в 29/649-50 г. что в

халиф ‘Усман (правил в 23 – 35/644 – 656 гг.) послал в Хорасан ‘Умара (Умайра) ибн

‘Усмана ибн Са‘да, который переправился через Джайхун и прибыл в Фергану [at-Tabari,

ser. I, p. 2829]. Абу ‘Али Бал‘ами в своем дополнении относит это событие к 31/651-52 г.

Предполагается, что этот первый разведывательный поход арабов имел цель провести там

поиски Йездигерда [Джалилова, 1991, c. 7]. К Йездигерду Ш возводил свою родословную

основатель династии Газневидов Сабук-тегин, происходивший из города Барсхан,

расположенного в районе Иссык-куля, недалеко от города Атбаш [Bosworth, 1963, p. 39 –

40]. В начале VIII в. упоминаются персы (‘аджам)24, которые проживали в Фергане и

стране тюрков [История халифов, л. 167а]. Именно из среды персидских переселенцев, по-

видимому, был выходцем и потомок Сасанидов Хусрав Хархан (Хармаз), сын Арслана,

сына Бойунчура, который жил в стране тюрков, и в 629 г. при помощи тюрков был возведен

на Сасанидский престол после Шируйе и его сына Ардашира [Ibnu’l-Balkhi, p. 24, 109].

Отголосок этих событий сохранился и в народных преданиях, согласно которым, после

того как арабы завоевали Персию (Аджам), персы бежали от них и обосновались в Фергане

[Шох Хаким Холис, c. 17]. Один из потомков Йездигерда дихкан по имени Камкар жил в

окрестностях Мерва [Ибн ал-Асир, т. 8, с. 44]. Его потомком в 4-поколении был известный

мусульманский факих, основатель ханафитского толка (мазхаб) Абу Ханифа Нум‘ан ибн

Сабит ибн Марзубан ибн Камкар ибн Йаздиджирд ибн Шахрийар, известный как ал-Имам

ал-А‘зам (ум. в 767 г.) [ал-Карши, с. 63].

Кутайба ибн Муслим при завоевании Мавераннахра воевал с сыном Йездигерда по

имени Фируз [al-Masudi, p. 101]. Он захватил в плен его дочь Шахфаринд, и отправил ее к

ал-Хаджжаджу ибн Йусуфу, а тот к халифу ал-Валиду, от которого она родила Йазида [at-

23 Это событие имело место в 554 г. См.: Тревер, 1950, c. 129. 24 У ат-Табари в этом месте: «один неараб (аджам) из жителей Хорасана сказал . . . См.: at-Tabari, ser. II, p.

1300.

17

Tabari, ser. II, p. 1247]. С ней была шкатулка, в которой находилась книга на персидском

языке [Ibn al-Fakih, р. 209]. В китайских источниках упоминается внук Йездигерда по

имени Нерсе (Нихуаньши), который в 678 г. имел местопребывание при дворе китайского

императора, а затем возглавил антиарабское восстание в Тохаристане [Извлечения из

«Тарих ар-русул», c. 17, прим. 16]. В 110/ 728-29 г. сын Йездигерда по имени Хусрав

принимал участие в битве при Камардже на стороне хакана [at-Tabari, ser. II, p. 1518]. В

хронике 720 г.сообщается о прибытии в Японию во второй половине VII в. жителей

Тохаристана, которые были знатного происхождения и носили иранские имена.

Предполагается, что они были потомками Йездигерда [Gikio, 1979, p. 55 – 63]. К

Йездигерду III возводил свою родословную основатель династии Газневидов Сабук-тегин,

происходивший из среды карлуков города Барсхан, расположенного в районе Иссык-куля,

где, якобы, обосновался последний шаханшах после своего бегства от арабов к тюркам

[Bosworth, 1962, p. 220; Bosworth, 1963, p. 39 – 40].

Исходя из вышеизложенных данных можно предполагать, что родиной тюркского

хакана, с которым вступили в родство Сасаниды, была именно Фергана.

Тюркский каган Тарду (Шир-и Кишвар, Савэ-шах) был дядей Сасанидского

шаханшаха Хурмазда IV Туркзаде по материнской линии [Bel‘ami, vol. 2, p. 248]. Когда

Бахрам Чубин в 589 г. взял в плен его сына Ил-тегина (Пармуда, Нили-хана) в Байканде и

отправил к Хурмазду, последний оказал ему пышный прием и по заключении мира

отпустил с почетом [Bel ‘ami, vol. 2, p. 265; Firdousi, vol. 6, p. 656 – 657]. По другим данным

Ил-тегин (Пармуда) не был взят в плен, а добровольно поехал к шаханшаху Хурмазду IV

для ведения переговоров [Гумилев, 1967, с. 132]. Из этих данных следует, что Шир-и

Кишвар (Савэ-шах) был родным братом дочери Истами-каган, на которой женился

сасанидский шаханшах Хусрав I Ануширван.

В Х в. в Нишапуре жил передатчик хадисов по имени Абу Мансур Мухаммад ибн

‘Али ибн Ахмад ибн Дайзил ал-Джаллаб ал-Фариси ад-Дайзили (ум. в 345/956-57 г.),

который относился с нисбой к своему предку по имени Дайзил. По словам ал-Хакима Абу

‘Абд Аллаха ал-Хафиза ан-Найсабури, с книги которого передает ас-Сам‘ани, его род имел

очень древнее происхождение, но он всегда был в уединении и сторонился от общения с

людьми. Ранее он жил в Багдаде, а потом переселился в Нишапур [ас-Сам‘ани, т. 5, с. 399].

Нам представляется, что имя этого предка следует читать ز�ل�� Дизабул (Dīzabul) вместо

Дайзил (Dayzīl), поскольку такого имени нет ни у арабов, ни у персов. В таком случае ��ز�ل

можно предполагать, что он был одним из потомков первого кагана западного удела

Тюркского каганата, который упоминается в византийских источниках под именем

Дизабул. У тюрков было принято давать своим детям имени их дальних предков, особенно,

18

если они были общеизвестными лицами. Имя этого кагана, отправившего в 568 г.

посольство в Византию, реконструируется как Сир йабгу (от silzabul) [Зуев, 2002, с. 189].

Один из потомков этого кагана, а именно, наследный сын Тун йабгу кагана, также носил

имя Сир йабгу.

В IХ в. в Багдаде жил некий Хакан (ум. В 234/848-49 г.), который был потомком царей

Ферганы [al-Jakubi, p. 258, 266; ас-Сули, c. 104]. Его сыновья и внуки, принявшие ислам, были

высокопоставленными чиновниками, крупными, военачальниками, наместниками, везирами и

самыми приближенными людьми ‘Аббасидских халифов25. К его роду относились такие

известные лица как ал-Фатх ибн Хакан (ум. В 248/г.), Йахйа ибн Хакан (ум. в 240/854-55 г.),

Баглавур ибн Хакан, Такин ибн Хакан, Абу-л-‘Аббас Ахмад ибн Хакан ал-Фаргани и др. [ас-

Сули, c. 63, 104, 117, 127; Ibn Miskawaih, p. 68, 69, 174, 420, 421, 424, 561; Kitab al-Fihrist, vol.

1, р. 116; аl-Masudi, p. 362, 379] Из Балха происходил хадисовед Мухаммад ибн Хакан ал-

Барукани ал-Балхи [ас-Сам‘ани, т. 2, с. 176]. В IХ в. упоминается также некие лица по имени

Хакан ал-Хадим ат-Турки, Хакан ‘Атрудж [al-Jakubi, p. 258; al-Masudi, p.190, 191], Хакан ибн

Ахмад и Хакан ал-Афлахи [Ibn Miskawaih, p. 115, 225, 244], служившие при дворе халифов в

Багдаде. Масрур ал-Фаргани был телохранителем и близким другом Харуна ар-Рашида [ал-

Исфахани, c. 419]. Ферганцем был и военачальник халифа ал-Муваффака по имени Азку-тегин

ибн Аса-тегин [Ибн ал-Факих, 1968, c. 59]. К одному из царей (малик) Ферганы возводил свою

родословную и передатчик хадисов ‘Абд Аллах ибн Мухаммад ибн Фаранкадик Хаджиб ибн

Малик ибн Аркин ат-Турки ал-Фаргани (ум. в 306/918-19 г.) [Jakut, vol. 4, p. 931]. Тугдж ибн

Джаф ибн Джаф ибн Йил-тaкин ибн Фауран ибн Фури ибн Хакан ал-Фаргани и его сын Абу

Бакр Мухаммад ибн Тугдж ал-Фаргани [Ibn Miskawaih, vol. 5, p. 508, 553, 577; Ибн Халликан,

т. 1, с. 41 – 44], которые были основателями династии Ихшидидов, правивших в Х в. в Египте

и Сирии [EI, vol. 4, p. 418; Босворт, 1971, c. 76], считали себя потомками ферганских ихшидов

[al-Masudi, p. 194, 371; EI, vol. 3, p. 1060]. Можно предполагать, что они были потомками того

самого хакана Йил-тегина, при дворе которого провел свои последние дни Бахрам Чубин26. В

родословной некоторых представителей династии Ихшидидов среди предков называется

некий Бигджур ал-Ихшид [Ibn an-Nadim, vol. 1, p. 173, 174, 235; аз-Зирикли, т. 1, с. 165]. В

268/881-82 г. наместником Басры был назначен некий Кайсар, который был потомком ихшида

Ферганы по имени Архуз [at-Tabari, ser. III, p. 2016]. Согласно другим источникам, в эпоху

арабских завоеваний ихшид Ферганы носил тюркское имя Сувар-такин [al-Khowarezmi, p. 119;

Kitab al-Fihrist, vol. 1, p. 280]. Его потомком, вероятно, был Васиф ибн Сувар-такин ал-Хадим

25 Его потомки относились к нему с нисбой ал-Хакани. См.: ас-Сам‘ани, т. 5, с. 22. 26 Кроме того, в источниках упоминается еще несколько хаканов того времени: Мануш-хакан, Файруз-

хакан, Хайлуб-хакан и др. См.: Ibn Khordadhbeh, р. 40 – 41.

19

ал-Биктамири, живший в Багдаде [Ibn Miskawaih, p. 48, 56, 64, 116, 119, 125, 162, 270]. Ат-

Табари упоминает царей Ферганы по имени ат-Тар или Алатар, Балаз и Джур [at-Tabari, ser. II,

p. 1440]. Средние века название Хакан носил большой канал, протекавший к югу от города

Андижан [Бабур-наме, c. 121, 122] и одни из городских ворот Андижана [Бабур-наме, c. 77,

121].

Бахрам Чубин

После известной победы Бахрама Чубина над войсками эфталитов и тюрков в 588 г.27

сасанидский шах Хурмазд28 IV даровал ему Балх и весь Хорасан29. После убийства Чол-хакана30

его сын Йил-тегин31 укрепился в крепости Пайканда32. Бахрам Чубин осадил его и вынудил

сдасться, в результате чего получил огромную добычу. Однако только часть ее он отправил

Хурмазду, а все остальное присвоил себе. Это вызвало гнев шаханшаха, и последний сместил

его с должности [Macoudi, t. 2, p. 213 – 214; ad-Dinawаri, p. 84 – 85.]. По другим данным, после

победы над тюрками Бахрам Чубин был направлен на Кавказ, где воевал против византийских

войск. В этой войне Бахрам Чубин потерпел поражение, после чего был смещен с занимаемой

должности [Симокатта, c. 77 – 80]33. Однако, Бахрам Чубин отказался подчиниться Хурмазду и 27 В результате этой войны Тюркский каганат потерял своё былое могущество и распался на две части –

Восточный и Западный. См.: Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 368 – 369. 28 В источниках это имя приводится в форме Хурмуз или Хурмузд; в научной литературе оно принято в

форму Хормизд. Поскольку это имя происходит от имени верховного божества зороастрийского пантеона

Ахура Мазды, мы считаем, что его следует читать в форме Хурмазд. 29 По данным пахлевийских источников, Спандийат, сын Виштаспа построил в Бахле (Балх) сверкающую

столицу Навазак и основал в ней чудотворный огонь Вахрама. См.: Markwart, 1931, p. 10. 30 Этот хакан отождествляется с Эль-Арсланом, который был сыном Тарду (Кара Чурин) и внуком Истеми-

хакана.У Наршахи он упоминается под именем Шир-и Кишвар (См.: Frye, 1954, p. 108, note 28); в китайских

источниках он упоминается под именем Йанг-су деле (тегин), в арабских – Шаба или Шийаба (см: Ibn

Khordadhbeh, p. 40), а в персидских – Сава-шах или Саух. (см.: Гумилев, 1967, c. 115, 132). С ним

отождествляется также Асилань-дагань (Арслан-тархан) китайских источников. См.: Chavannes, 1903, p.

149; Зуев, 2002, c. 200. 31 В китайских источниках он упоминается под именем Нили, а в персидских – Пармуда или Нармуд (см.:

Togan. 1981, s. 72). С ним связывается проникновение буддизма в Бухару и сооружение буддийского храма в

Кашмире. См.: Ставиский, 1960,.c. 115. Имя Пармуда является иранской калькой тюркского имени Савэ

Буюрука. См.: Гумилев, 1967, c. 132. 32 Согласно Фирдоуси, эта крепость называлась Овоза. См.: Фирдоуси, 1952, c. 68. 33 Однако, об этом сражении Бахрама Чубина с византийцами известно только из данных византийских

источников, а также из пахлевийских источников, которыми пользовался Фирдоуси. Другие арабские и

20

поднял в 590 г. против него восстание в Балхе [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 368 – 369].

Заключив союз с тюрками, он включил под свое командование воинские подразделения

тюркских добровольцев, и двинулся с объединенным войском в столицу Сасанидов Ктесифон34.

Его поддержала также большая часть народа [Гусейнов, 1960, c. 35]. Тем временем местная

знать низложила Хурмазда IV и возвела на престол его сына Хусрава II Парвиза. Летом 590 г.

Бахрам Чубин вступил со своими войсками в Ктесифон и провозгласил себя шаханшахом. До

этого он короновался недалеко от Термеза. Он объявил Сасанидов узурпаторами законной

власти, которая по праву принадлежала парфянским Аршакидам, а себя – законным

преемником их власти [Shahbazi, 1989, p. 521]. Хусрав II Парвиз бежал из своей столицы в

Византию к императору Маврикию. Узурпировав верховную власть Сасанидов, Бахрам Чубин

правил один год и успел даже выпустить монеты со своим изображением35. В 591 г.

объединенные войска армян, грузин, византийцев и оставшихся верными Хусраву персов

нанесли Бахраму Чубину поражение при реке Балярат в Армении, и захватили много тюрков,

которые имели на лбу знак креста [Симокатта, c. 131]. После этого Бахрам был вынужден

бежать на восток – в Фергану к тюркам [Гумилев, 1960, c. 229 – 230], и стал другом и

советником тюркского хакана Бармуды (Ил-тегина) [Mustawfi-i Qazwini, p. 121]36, женившись

на его дочери37. Однако, через некоторое время он был убит наемным убийцей, которого

персидские авторы средневековья ничего не знают о поражении Бахрама Чубина, нанесенного ему

византийцами (об этом см.: Дьяконов, 1961, c. 315, 413, прим. 195); Предполагается, что в этом сообщении

имеются в виду военные действия, которые персы вели на Кавказе против хазар, поддержанных

византийцами [Пигулевская, 1946, c. 81], и воевал с ними не Бахрам Чубин, который еще находился в

Хорасане и был занят войной с тюрками, а другой полководец по имени Бахрам (cм.: Гумилев, 1960, c. 228 –

229). Этим полководцем мог быть современник Бахрама Чубина – Бахрам, сын Сийавуша. См.: ad-Dinawari,

p. 86; Ibnu’l-Balkhi, p. 102. 34 Количество тюрков в армии Бахрама Чубина должно было быть достаточно многочисленным, так как

источники указывают, что вместе с ним «отправилось множество храбрых и воинственных народов Востока,

а Хусрав Парвиз лично убил трех тюркских витязей, находившихся на службе у Бахрама Чубина. См.:

Гумилев, 1960, c. 237 – 239. Среди военнопленных оказалось множество тюрков, которых Хусрав отправил

импеpатору Маврикию в качестве победных даров. На лбу этих пленников был вырезан христианский крест,

который они «получили от своих матерей». См.: Симокатта, c. 130 – 131. 35 Известны драхмы и динары с его изображением и надписью Varhran. См.: Göbl, 1971, s. 80; pl. 12, No. 203

– 204; Nöldeke, 1879, s. 282. 36 По данным ад-Динавари, хакан оказал ему почести, построил для него и его людей город и дворец. Когда

Бахрам Чубин в честном поединке убил брата хакана, который был его недоброжелателем, хакан еще

больше возвысил его положение. См.: ad-Dinawari, p. 98 – 102. 37 Он спас дочь хакана от хищного зверя (драконольва), напавшего на нее, когда она вышла на прогулку,

после чего xакан отдал ему свою дочь и царство. См.: Macoudi, t. 2, p. 223 – 224; Фирдоуси, 1952, c. 302;

Mustawfi-i Qazwini , p. 120 – 121.

21

подослал Хусрав II Парвиз [Chavannes, p 242 – 245; Гумилев, 1967, c. 131 – 132; Усанова, 1995,

c. 29].

Существует мнение, что во всей этой истории речь идет не о верховном тюркском хакане,

а об эфталитском правителе Балха, имевшем бактрийский титул šawa (царь), и его сыне,

имевшем титул pariowk (parmowk), потомками которого были и владетели храма Наубахар

Бармакиды38. В таком случае, Сава-шах и Чол-хакан, так же как и Бармуда и Ил-тегин, должны

были быть разными лицами, воевавшими вместе против Сасанидов. Ил-тегин (Йил-тегин)

упоминается также в армянском источнике VII в. [Гукасян, 1971, c. 250] Если учеть, что после

поражения эфталитов и тюрков в 590 г. значительная часть Тохаристана была занята войсками

Сасанидов, Бахрам Чубин мог бежать от преследования последних только за пределы этой

страны, скорее всего, на север39, т.е. к «хакану Чина» Бармуда (Ил-тегину), который был

родственником сасанидского шаханшаха Хурмазда IV Туркзаде по материнской линии

[Bel‘ami, vol. 2, p. 248, 265; Firdousi, vol. 6, p. 656 – 657; Фирдоуси, 1952, c. 291 – 294], так как

его отец Шир-и Кишвар (Савэ-шах) был родным братом дочери Истами-каган, на которой

женился сасанидский шаханшах Хусрав I Ануширван.

На наш взгляд, новые родственные связи Бахрама Чубина, скорее всего, были связаны с

Ферганой, где имели местопребывание его потомки, считавшие себя «царской крови»

[Камалиддинов, 1996, c. 116 – 117], и претендовавшие на верховную власть в Сасанидском

Иране40.

Некоторые дополнения к этим данным позволяют сделать нумизматические источники.

Известны драхмы с аббревиатурой SML (Самарканд), чеканенные во второй год правления

Хурмазда IV (т.е. в 580 – 581 гг.) и с третьего по пятый годы правления Хусрава II (т.е. в 592 –

594 гг.). На драхме Хурмазда IV, датируемой шестым годом его правления (т.е. 584 – 585 гг.)

обозначено полное название области Чач (čаč). Только при Хурмазде IV(в 581, 584, 586 – 588

гг.) чеканились драхмы на монетном дворе г. Хулм (XLM) к востоку от Балха [Колесников,

2005, с. 114]. Эти данные позволяют предполагать, что военная экспансия армии Бахрама

Чубина против тюрков была более обширной, чем предполагалось ранее, и охватывала не

только области Балха и Бухары, но и более отдаленные области Тюркского каганата, такие как

Самарканд и Чач. 38 Слово pariowk (parmowk), которое передается в армянских источниках в форме barmuka, а в арабских –

barmuda, производится от буддийского титула pramukha. См.:Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 371; Frye, 1956, p.

122. 39 Согласно Фирдоуси, в случае, если Сава-шах не примет его под свое покровительство, Бахрам Чубин

планировал отправиться на юг в Индостан. См.: Фирдоуси, 1952, c. 295. 40 Следует отметить, что средневековые султаны Ширвана также считали себя потомками Бахрама Чубина.

См.: Навоий, c. 204.

22

Таковы вкратце имеющиеся сведения о жизни и деятельности Бахрама Чубина,

содержащиеся в византийских, армянских, пeхлевийских, арабо-мусульманских и других

источниках.

Считается, что второе имя Бахрама Чубина – «Чубин» или «Чубина»41, означавшее в

переводе со среднеперсидского «ворона» [Wolf, 1953, p. 301]42, было его прозвищем на

придворном жаргоне времени шаха Хурмазда IV (правил в 576 – 590 гг.) [Firdousi, vol. 6, p. 654

– 655]. В географическом трактате второй половины VIII в., переведенном на тибетский язык,

среди тюркских племен и народов, населявших в то время Среднюю Азию, упоминается племя

гар-рга-пур, проживавшее по соседству с племенами янь-ти (кушаны) и хе-бдал (эфталиты)

[Гумилев, 1967, c.162; Абдурасул ўгли, 1997, c. 72]. Судя по всему, здесь речь идет, скорее

всего, о народах, населявших Тохаристан, который находился в то время в пределах Западного

Тюркского каганата. Существует мнение, что этноним гар-рга пур состоит из двух слов:

тюркского гар-рга (ворона)43 и персидского пур (сын)44, первое из которых является калькой

персидского слова чубин (ворона). Так тюрки называли оставшихся жить в Балхе потомков

Бахрама Чубина [Гумилев, 1967, c.162]. В источниках античного времени среди народов,

обитавших на востоке Кавказа, наряду с албанами и каспиями упоминаются гаргары. На

территории Азербайджана до сих пор сохранились гидроним Каркар и топоним Хархар [Алиев,

1974, c. 178]. В одном из согдийских документов с горы Муг (начало VIII в.) упоминается

тюркский правитель по имени Чубин Чур Билга (чтение В.А.Лившица), который в течение 15

лет был правителем города Панча (Панджикента) и горной области Кашт (или Бахт) [Смирнова,

1963, c. 11]. Этот документ подтверждает факт распространения имени Чубин среди тюрков

Средней Азии в эпоху раннего средневековья.

Ворон или ворона является центральным персонажем в мифологиях народов Сибири и

индейцев Северной Америки, где он выступает как первопредок, культурный герой и могучий

шаман [Мелитинский, 1991, с. 245]. У древних тюрков Ворон был символом восходящего

Солнца, которое наряду с утренним голубым Небом олицетворяло верховное божество Тангри.

41 Это имя упоминается в источника в различных формах: Чобин, Чопин, Чупин, Джубин, Шубин и др. В

некоторых поздних источниках встречается также форма «Чуба». См.: Азимов, 1999, c. 26, 158, 160. 42 В современном персидском языке слово чубин означает «деревянный», а слово чубине имеет также

значение «журавль» (см.: Перс.-рус. Словарь, т. 1б с. 480); для «вороны» в персидском языке используется

слово кулаг или заган (см.: Рус.-перс. словарь, c. 91). 43 В древнетюркском языке karga означало «ворон», «ворона». См.: Древнетюркский словарь, c. 426. В

современных тюркских языках употребляются формы kurgun (ворон) и karga (ворона). См.: Русско-турецкий

словарь, c. 103. 44 По некоторым данным, слово пур имело ферганское происхождение, где китайский император, как «сын

неба», назывался багпур или фагфур. См.: Бартольд, 1963б, с. 215.

23

Изображение Красного Ворона в виде распростершего крылья орла помещено на тиаре

древнетюркского принца Кюль-тегина [Зуев, 2002, c. 24, 226]. В киргизском эпосе с ним

перекликается образ птицы Каракуш, приходящей на помощь людям. В иранском эпосе эта птица

носит название Семург [Короглы, 1983, c. 53]. В средние века среди тюрков было распространено

имя Каракуш [Ибн ал-Асир, т. 11, c. 169.]. На монетах Караханидов наносились изображения

голубя, петуха, птицы с птенцом, птицы с цветком [Кочнев, 1993, c. 14]. По данным китайских

источников, родовым тотемом древних тюрко-язычных племен уши, т.е. усуней, называвшихся

также хуннами, была ворона [Зуев, 1960, с. 11 – 13]. В искусстве народов Средней Азии был

широко распространен образ хищной (орла, сыча и др.), воплощенной в золоте или бронзе,

который связывался с символическим изображением солнца или инкарнацией фарна [Воробьева,

1988, c. 41 – 42.]. Образ орла был тесно связан мифологией шаманизма народов Сибири, согласно

которой добрые духи неба послали царя орлов (двухглавого орла) на землю, чтобы он помог

людям. Орел спустился на землю и соединился с женщиной, спящей под деревом. В результате

этого союза родился первый шаман. Под началом орла рождается духовное начало человека, для

которого орел является птицей солнца. Тема орла и кочевника была популярной в кушанском

искусстве. Аршакидский орел также относился к этому пантеону, хотя и обращается в несколько

иной традиции [Мустанмиди, 1972, c. 81, 83]. В средние века среди тюрков были распространены

имена, связанные с птицами, такие как Аккуш (белая птица), Каракуш (черная птица), Алакуш

(Пестрая птица), Бозкуш (серая птица), Тункуш (ночная птица), Лачин (сокол), Сункур (сокол),

Сонкурча (похожий на сокола) Аксункур (белый сокол), Карасункур (черный сокол), Тоган

(хищная птицы) и др. [Таржумон, 60 – 62]

В мифологических представлениях народов Ближнего Востока, Северной Африки, Европы

и Индии ворон является демоническим персонажем, и олицетворяет несчастье и дурное

предзнаменовение [Мелитинский, 1991, c. 245]. В Сасанидском Иране образ ворона чаще всего

использовался для обозначения враждебных чужеземцев45.

Следует полагать, что имя, обозначающее ворону, могло быть дано такому человеку как

Бахрам Чубин46 только в той среде, в представлениях которой эта птица рассматривалась в

45 В одном рассказе арабский князь жаловался Хусраву I Ануширвану на то, что «его землю захватили

вороны»; последний спросил: «Какие вороны – из Абиссинии или из Индии?», на что араб ответил:

«Абиссинские». См.: Browne, 1997, p. 179. 46 Образ Бахрама Чубина остался в памяти людей как народный герой и еще в Сасанидское время о нем был

сложен исторический роман «Бахрам Чобен-намак» («Книга о Бахраме Чубине») на пахлевийском языке,

легший впоследствии в основу преданий о Бахраме Чубине, зафиксированных в трудах средневековых

арабских и персидских авторов. См.: Browne, 1997, p. 108; Дьяконов, 1961, c. 20, 316.

24

качестве положительного героя47. После того, как Асад ибн ‘Абд Аллах восстановил в 107/725-

26 г. город Балх, жители города, большинство которого составляли эфталиты и тюрки [al-Idrisi,

vol. 4, p. 483; Gibb, 1923, p. 8 – 9], прозвали его «вороной» (аз-заг) [История халифов, л. 210б].

Изображение вороны можно встретить на Сасанидских печатях [Frye, 1971, pl. 46, fig. 139; pl.

47, fig. 143], которые так же как и некоторые другие [Frye, 1971, pl. 39, fig. 77, 78, 78a; pl. 47, fig.

79, 81pl. 52, fig. 198, 199], принадлежали лицам явно не иранского происхождения.

Можно также предполагать, что прозвище Бахрама Чубина могло отражать его родовую

принадлежность к вышеупомянутому племени кар-рга (карга). Имеются данные, что один из

предков Бахрама Чубина носил имя Чубин ибн Милад. Он был из рода Ануш48, известного как

ар-Рам [Macoudi, t. 2, p. 213]. Следовательно, имя «Чубин» могло быть родовым именем

Бахрама Чубина, которое являлось персидской калькой его тюркского ориганала «Карга». Этот

же Чубин ибн Милад, который был предком Бахрама Чубина в 19-поколении, в других

источниках упоминается под именем Каркин [Усанова, 1995, 27 – бет], Каргин ибн Милад

[Гардизи, c. 62] или Гаргин ибн Милад [Mustawfi-i Qazwini, vol. 1, p. 94, 120]. В «Шахнаме»

Фирдоуси, Гаргин, сын Милада упоминается среди витязей и военачальников древнего

иранского царя Кай-Кавуса [Фирдоуси, т. 1,. с. 353, 355, 390, 399, 403, 413, 419, 442, 448, 450], и

характеризуется как воинственный, отважный, испытанный в битвах, не знающий страха и

гордый герой [Фирдоуси, т. 3, с. 29, 82, 114, 117, 198, 214, 360, 436], хотя и совершает

предательство, выдав своего соратника Афрасиабу [Бертельс, 1960, c. 225 – 226]. Его отец

Милад также был одним из иранских героев и богатырей, и был назначен главой страны во

время похода иранского царя Кай-Кавуса из Балха в Мазандаран [Фирдоуси, т. 1, с. 360; т. 3, с.

114, 117, 404]. В области Хамадана упоминается селение с названием Милад-джирд [Mustawfi

of Qazwin, 72]. На Сасанидских печатях упоминается город Гаргарайан в Ираке [Gyselen, 2002,

p. 153].

Cреди предков хакана тюрков Афрасийаба в его родословной упоминается Каркин,

который был сыном Йафаса ибн Нуха [ал-Карши, с. 101]. В другой родословной того же

47 Такой известный герой как Бахрам Чубин, о подвигах которого слагались народные легенды, не мог быть

назван этим именем в среде, в представлениях которой ворон олицетворял демоническое существо,

предвещавшее несчастье и дурное предзнаменовение. Об истории преобразования образа Бахрама Чубина в

фигуру аполиктического героя народного эпоса см.: Czegdely, 1958, p. 21 – 43. 48 По преданию, имя Ануш носил один из первых людей на земле, сын Шиса и внук Адама (cм.: ad-

Dinawari, p. 3). Хусрав I Ануширван был прозван anushak-ruban, что в переводе с пахлави означает

«Бессмертная Душа». Его сын от жены-христианки был назван Ануша-зад т.е. потомок Ануша. См.: Browne,

1997, p. 107, 135, 181, 168. Это же имя носил родоначальник хорезмшахов Ануш-тегин Гарча’и (ок. 1077 –

1097 гг.). См.: Буниятов, 1986, c. 223.

25

Афрасийаба вместо имени Каркин приводится имя Турк в качестве сына Йафаса ибн Нуха [ал-

Карши, с. 63].

Среди средневековых кочевых туркмено-огузских племен упоминается племя (эль) по

названию Каркын [Кононов, 1958, c. 68, 72]. Имя Каркын (Qarqin) носил один из легендарных

предков тюрков-огузов, который, согласно их родословной, являлся четвертым сыном Йулдуз-

хана, третьего сына Огуз-хана [Рашид ад-дин, 1946, т. 1, кн. 1, с. 88 – 89; Рашид ад-дин, 1987, с.

65 – 66], а также другой огузский правитель Каркын Конак-Алп [Кононов, 1958, c. 78].

Согласно преданию, имя Каркын означало «утоляющий голод народа» или «хлебосольный», а

его онгоном, т.е. священной птицей49, был ястреб или водяной (речной) беркут (су баркути)50.

Согласно персидским толковым словарям, имя Чубинак также означает «водяная птица» (мург-

и оби) или «речная птица» (мург-и дарйоий) [Ризо, 1955, с. 150]. Представляется, что такое

совпадение значений этих имен (Каркын и Чубинак) не является случайным, и вполне

возможно, что второе из них является калькой первого.

Этот онгон можно сравнить с образом Буркут-Баба, в котором переплелись черты древних

земледельческих и шаманских божеств. Согласно мифологическим представлениям тюркских

народов, Буркут-Баба был «хозяином» дождя и погонял облака плетью, отчего происходят гром

и молния, предшествующие дождю [Мифы, т. 1, с. 195.]. Этой птицей, связанной с водой или

дождем и являвшейся онгоном тюркского племени, мог быть и журавль, который обитает в

болотах и водоемах, граничащих с земледельческими районами [Брэм, 1992, т. 2, с. 205]. В

устной традиции слово чубина имеет именно значение «журавль» [Перс.-рус. словарь, т. 1, с.

480]. Среди туркмен еще недавно было в обычае приносить в засушливые годы в жертву

козленка покровителю дождя Буркут-ата, который отождествлялся ими с образом «хозяина

дождя» – деда Коркута51.

Название тюркского рода или племени по имени карга сохранилось также в исторической

и современной топонимии Средней Азии. Так, в средние века Хорасане упоминается

населенный пункт Каргалы-Илик [Кононов, 1958, c. 77]. Среди тюркских родов, вошедших в

состав узбеков, каракалпаков, киргизов, башкир и других тюркских народов упоминаются роды

49 Согласно шаманской мифологии тюрко-монгольских народов, онгон олицетворял духов умерших

предков тотемного (волк, медведь, конь и др.) и антропоморфного происхождения (см.: Мифы, т. 2, с. 255 –

256). Многие родовые имена народов Сибири и индейцев Америки восходят к тотемам (волк, медведь, орел,

змея и др.). См.: Никонов, 1970, c. 17. 50 Согласно Рашид ад-дину, онгоном всех четырех сыновей Йулдуз-хана была птица тавшанджил, т.е.

ястреб (см.: Рашид ад-дин, 1987, с. 66), а согласно Абу-л-Гази – белый сокол, сарыч, ворон и беркут. См.:

Кононов, 1958, c. 53. 51 Гробница Буркут-ата находилась на восточной окраине Ашхабада и служила в прошлом местом

поклонения. См.: Жирмунский, 1962, c. 169 – 170.

26

каргын [Султанов, 1977, c. 167], каргар [Алиев, 1975, c. 178] и карга [Кармышева, 1976, c. 97,

213, 216.], гаргалы, названия которых сохранились в топонимии Ферганской долины, Хорезма,

долин Зарафшана и Кашкадарьи52, а также в Азербайджане, Поволжье, Южной Сибири,

Монголии и других местах обитания тюрко-язычных народов [Каратаев, 2003, c. 99 – 100].

Исходя из вышеизложенных данных, нам представляется, что предки Бахрама Чубина

имели родственное отношение к одному из тюркских по происхождению племен Средней Азии,

онгоном которого была птица – ворона, речной беркут или журавль53. Это племя могло входить

в древности в круг племенного объединения парфян, а затем наряду с хионитами, кидаритами,

эфталитами и тюрками, находилось на службе у ранних Сасанидов, и у более поздних

представителей этой династии.

Родословная Саман-худата

Известно, что у Бахрама Чубина было 3 сына: Наушард, Михран и Шапур. Саман-худат был

его потомком по линии его старшего сына Наушарда54. Согласно родословной Саман-худата,

приведенной в источниках, он был потомком Бахрам Чубина в четвертом или пятом поколении.

Однако, имена его предков в различных источниках приводятся по-разному:

Саман б. Джуба (Джабба) б. Нийар б. Наушард б. Тамгарс б. Бахрам Чубин [ас-Сам‘ани, т. 7,

с. 112],

Саман-худа б. Джуба (Джаба, Джута, Хута) б. Тамгас б. Нушард б. Бахрам Чубин [Jakut,

band 3, s. 13; Dictionnaire, p. 297],

Саман ибн Джимасйан ибн Наушард ибн Самтаган ибн Бахрам ал-Малик [ас-Самарканди, л.

64 а],

52 Карга – кишлаки в Каганском р-не Бухарской обл., в Узбекистанском р-не Ферганской обл.; Кок-Карга – кишлак

в Нарпайском р-не Самаркандской обл., Ола-Карга – кишлак в Яккабагском р-не Кашкадарьинской обл., Каргалар

– кишлаки в Гурланском и Хазараспском р-нах Хорезмкой обл., Каргали – кишлак в Нарпайском а-не

Самаркандской обл., Карга-тепа – кишлак в Хатирчинском р-не Самаркандской обл., Карга-овул – кишлак в

Булунгурском р-не Самаркандской обл. и др. См.: Кораев, 1978, с. 168; Охунов, 1994, с. 70 – 71. 53 Известно, что с течением времени онгон того или иного племени мог изменяться, что иногда было

связано с изменением политической ситуации (вхождение в новую конфедерацию, смена власти и т.п.).

Кроме того, тюркское слово kargha могло употребляться в более широком значении и обозначать не только

ворона или ворону, но и некоторые другие птицы, имевшие черную окраску. См.: Clauson, 1972, p. 653. 54 Известно также, что у него был брат по имени Мардансина, две сестры по имени Гордийа и еще одна

сестра, имя которой неизвестно. См.: Encyclopaedia Iranica, p. 520.

27

Саман-худат б. Джасиман б. Тагмат б. Нуширд б. Бахрам Чубин [al-Biruni, p. 39; Бируни,

1957, с. 52.],

Саман б. Джисман б. Тагмас б. Наушард б. Бахрам Чубин [Ibn Haukal, p. 472],

Саман б. Хамитан б. Науш б. Тамгасп б. Шаул55 б. Бахрам Чубин [Гардизи, c. 62],

Саман б. Джусман б. Тамгас б. Наушард б. Бахрам Чубин [Ибн ал-Асир, т. 7, с. 110],

Саман-худат б. Джусман б. Тагмас б. Наусард б. Бахрам Чубин [Mustawfi-i Qazwini, p. 379].

Cаман-худат б. Хāмитā б. Нуш б. Та‘мāсаф б. Шāдал б. Бахрам Шубин [ал-Карши, с. 98]

Саман б. Худат б. Таган б. Бахрам б. Бахрам Чубин [Усанова, 1995, c. 26],

Саман б. Сасан б. Бахрам Чубин [Tabaristanensis, vol. 1, p. 11],

Саман б. Джотман б. Тогмас б. Ношрад б. Бахрам Чубин [Encyclopaedia Iranica, vol. 3, p.

520]56.

Некоторые из этих имен, в частности Тамгач (Тамгас, Тамгасп, Тагмас, Тамгарс, Тамгат,

Самтаган), возможно, имели тюркское происхождение [Togan, 1964, p. 61]. Из других имен

предков Саман-худата, приведенных в его родословной, Шаул, Таган и Джабба могут быть

сопоставлены с именами или титулами Сул (Саул), Туган и Джабгу, широко распространенными

среди древних и средневековых тюрков.

По данным ал-Истахри, Саманиды происходили из персов (ал-фурс) [al-Istakhri, р. 293].

Однако, эти данные не могут считаться достоверными и иметь решающего значения, потому что,

во-первых, они не подтверждаются ни одним из других источников, а во-вторых, эти данные

могут быть основаны на том, что Саманиды считали себя потомками Бахрама Чубина, который

был известен средневековым историкам как персидский полководец57.

Известно, что имя человека не всегда бывает связано с его этническим происхождением, а

гораздо чаще, с его религиозной или культурной принадлежностью [Никонов, 1974, c. 88 – 90].

Например, имена арабов-христиан совершенно отличаются от имен арабов-мусульман. Арабо-

мусульманские имена, в свою очередь, имеют широкое распространение среди населения всех

мусульманских стран. Среди древних тюрков, как известно, были распространены многие из

мировых религий. До арабского завоевания среди тюрко-язычного населения Средней Азии и

Хорасана, исповедовавшего зороастризм, были широко распространены иранские имена и

титулы [at-Tabari, ser. I, p. 167 - 168; Никитин, 1986, c. 82 – 88; Симс-Вильямс, 1997, c. 8 – 9], а

55 Для этого имени допускается также чтение Шадил. См.: Мухторов, 1999, c. 285. 56 В поздних источниках встречается также несколько иная генеалогия: Бахрам Чуба – Саман – Сийавуш –

Хаман – Асад и т.д. (См.: Азимов, 1999, c. 26, 158, 160). Здесь, по-видимому, имеет место ошибка

переписчика или составителя, который в генеалогии поменял местами имена Саман (ن���� ) и Хаман (ه���ن

), и пропустил между ними два колена. 57 Подробнее об этом см. далее.

28

позднее среди тюрков, исповедовавших буддизм (уйгуры, алтайцы, тувинцы и др.), иудаизм

(хазары, караимы) и христианство (армяно-кыпчаки, гагаузы, кыпчаки-половцы, тюрки-

несториане и др.), кроме собственно тюркских часто встречались также имена буддийского,

иудейского [Михайлов, 1999, c. 78 – 79] и сирийско-христианского происхождения [Никитин,

1984, c. 124-125; Баскаков, 1981, c. 21 – 26; Джумагулов, 1971]. Кроме того, многие тюркские

правители, военачальники и другие исторические лица упоминаются в источниках зачастую с

именами или прозваниями, которыми их нарекали арабы и персы (Например, Афрасиаб, Шири-

Кишвар, Пармуда, Абу Музахим, Феруз-хакан и др.). Кроме того, у тюрков был обычай давать

имена по месту рождения на чужбине. Например, султан Синджар получил свое имя от названия

города Синджар в Сирии, гдк он родился [ас-Сам‘ани, т. 7, с. 159]. Следовательно, нельзя

говорить о принадлежности того или иного лица к ирано-язычной этнической среде на том лишь

основании, что он был носителем имени иранского происхождения. Имена киммерийских

вождей были иранскими. Однако, это еще не говорит об их ираноязычности, так же как и всего

киммерийского народа. Известно, что царимитанийцев, хурритов по языку, также носили

индоиранские имена [Членова, 1971, c. 331].

Имя Нушард или Наушард (вар. Нуш или Науш58) в родословной Саман-худата происходит

от имени мифического персонажа, которым был Ануш ибн Шис ибн Адам [al-Ja‘kubi, 1887, vol.

1, p. 6]. Его можно сопоставить с именем родоначальника династии хорезмшахов-

Ануштегинидов Нуш (Ануш)-тегина Гарча’и, происходившего из огузского рода бекдили

[Тошов, 2004, c. 15], одного из сельджукских военачальников Нуштегина [Ибн аз-Зубайр. С. 86],

а также с названием города Нушджан (Наушджан), расположенного в районе озера Иссык-куль

недалеко от Атбаша в стране токуз-огузов [Ibn al-Fakih, p 328; Ibn Khordadhbeh, p. 30; Kodama, p.

209]. В IX в. среди тюркских правителей Средней Азии упоминается хакан по имени Мануш

(Ануш)-хакан [Ibn Khordadhbeh, р. 40]. Имя Нуш носил также один из правителей Караханидов

[Кочнев, 1993, c. 10]. На оборотной стороне монет Отрара с изображением льва есть руническая

надпись-монограмма, которая читается как н+уш [Смирнова, 1981, c. 56]. На городище Еркурган

найден оттиск печати, нанесенный на внутреннюю сторону чаши V – VI вв., содержащий

согдийскую надпись, которая читается как Ануш (‘nwš) и представляет собой часть собственного

имени [Исамиддинов, 1978, c. 216; Исхаков, 1983, c. 43]. Среди согдийских ихшидов

упоминаетcя некий Мастич из рода Унаш (m’stč ‘wnš MLK), правивший в начале VIII в.

[Ахунбабаев, 1986, c. 85]. Имя Унаш (‘wnš), зафиксированное также в надписи на росписях

дворцового зала на Афрасиабе, было родовым именем династии самаркандских ихшидов

58 Cлово нуш (науш) может быть иранским заимствованием в тюркском языке и означает «напиток»,

«вино». См.: Носиров, 1994, c. 70.

29

[Лившиц, 1973, с. 25 – 27], которые были тюркского происхождения [Камолиддин, 2003, с. 63 –

68]. Возможно, что имя Унаш является одним из вариантов имени Ануш.

Имя Бахрам также было расапространено среди тюрков, в частности его носили отдельные

представители династии Газневидов, Сельджукидов и Караханидов [Босворт, 1971, с. 162, 237;

Кочнев, 2000, с. 252]. Исходя из вышеизложенных данных, можно с достаточным основанием

предполагать, что высший предок Саманидов Саман-худат, так же как и Бахрам Чубин, имел

тюркское происхождение. Во всяком случае, на данном этапе исследований, на наш взгляд, мы

должны придерживаться положения, что происхождение Саманидов неизвестно [Frye, 1993, p.

136], и для решения этого вопроса еще предстоит провести дополнительные исследования с

привлечением более широкого круга источников [Тредвел, 1999, c. 88 – 89].

Мнение о тюркском происхождении Саманидов уже высказывалось ранее многими

исследователями. Еще в конце ХIХ в. А.Г.Туманский обратил внимание на известие Рашид ад-

дина и высказал предположение о тюркском происхождении Саманидов [Туманский, 1896, c.

ХIV]. Сейид Хасан Такизаде считал, что имя одного из предков Саман-худата, упоминаемое в

источниках (Тамгас, Тамгасп, Тамгарс и др.), возможно, имеет тюркское происхождение и

отражает тюркское имя Тамгач [Togan, 1972, s. 112]. Р.Фрай также предполагал, что Саманиды

могли быть тюркского происхождения, поскольку Балх, откуда они были родом, был населен в

подавляющем большинстве тюрками [Frye, 1993, p. 136]. По мнению А.З. Валиди Тогана, предки

Саман-худата принадлежали не просто к династии карлукских джабгу Тохаристана, а были

потомками одного из верховных тюркских хаканов Кукем-хана59, управлявшим огузcкой ветвью

тюрков от его имени [Togan, 1981, s. 112]. Основатели династии тюркских йабгу, правивших в

Тохаристане с перерывами около 200 лет, происходили именно от тюрков ашина, стоявших во

главе Первого Тюркского каганата.

По мнению таких исследователей как Йахйа ал-Хашшаб и ‘Али ас-Саби, Саманиды были в

родственных отношениях с Газневидами и, так же как и они, имели чисто тюркское

происхождение, а до появления Саманидов на исторической арене об их роде в Иране ничего не

было известно [‘Али ас-Саби, 1965, c. 129]. Такого же мнения придерживались М.Ш.Гюналтай

[Günaltay, 1938, p. 76 – 77], Н.Тоган [Togan, 1964, p. 61 – 64] и Р.М.Шукюрова [Рашид ад-дин,

1987, c. 115, прим. 241]. E.Браун приводит стихи арабских поэтов, высмеивавших удельных

59 Имя этого хакана у Рашид ад-дина – Кукем Йавкуй, у Абу-л-Гази – Кукем Бакуй, у Ибн ал-Балхи – Какем

Хакан, у ат-Табари – Сир Йабгу, которые отождествляются с Истеми-йабгу Дизавулом. Его дочь была

женой Сасанида Хусрава I Ануширвана и матерью Хурмазда IV. Cм.: at-Tabari, ser. I, p. 899; Ibnu’l-Balkhi, p.

24, 94, 98; Рашид ад-дин, 1987, с. 94; Кононов, 1958, с. 69.

30

правителей Мавераннахра и Хорасана, т.е. Саманидов, обвиняя их в незаконном присваивании

себе знатного доисламского происхождения60.

А.Meц считал, что Саманиды не имели никакого отношения ни к персам, ни к Сасанидам и

выдавали себя за таких, чтобы выглядеть законными правителями подчиненных им областей

Ирана [Мец, 1966, c. 27]. Э.Даниел также выражает сомнение в достоверности генеалогии Саман-

худата и считает, что она была придумана, чтобы защитить себя от посягательств на свою власть

[Daniel, 1988, p. 371]. Политика иранизации, проводившаяся Саманидами, могла также быть

связанной с тем, чтобы противостоять центробежным устремлениям мятежных правителей

областей (в Чаганиане, Тохаристане, Хорасане, Хорезме и др.) и претензиям своих тюркских

военачальников [Meisami, 2002, p. 368].

Когда именно Саманиды начали выдвигать свои генеалогические претензии неизвестно.

Сообщение о происхождении Саманидов от Бахрама Чубина впервые появилось в сочинении

Абу Исхака Ибрахима ибн Мухаммада ал-Фариси ал-Истахри, который около 318 – 321/930 –

933 гг. обработал географическое сочинение Абу Зайда ал-Балхи, написанное около 309/920 г.,

т.е. сразу после того, как владения Саффаридов были присоединены к владениям Исма‘ила ибн

Ахмада61. В более ранних источниках, например, в истории ат-Табари, доведенной до событий

303/915 г., такая связь не зафиксирована62. Вполне вероятно, что этот же ал-Истахри, который

сам был персом, приписал Саманидам персидское происхождение, поскольку он является

единственным автором, который называет Саманидов «персами» (ал-фурс) [al-Istakhri, р. 143,

292]63.

Известно, что арабский географ Ибн Хаукал, встретившийся с ал-Истахри, упрекал его в

неточности передачи информации, после чего по его же просьбе сам взялся за переработку труда

Абу Зайда Балхи. Действительно, при сравнении трудов этих двух авторов можно убедиться в

том, что в некоторых местах данные ал-Истахри противоречат данным Ибн Хаукала, а значит и

данным Ибн ал-Балхи, поскольку Ибн Хаукал, имея на своих руках оба труда – Ибн ал-Балхи и

ал-Истахри, имел возможность их сравнить. Так, говоря о городе Ош, ал-Истахри пишет, что его

60 В своих стихах арабские поэты писали: «Они (т.е. неарабы) уже забыли как разбивали камни в

каменоломнях ал-Халани, и как носили грузы в юбках своих платьев. Теперь, когда они стали богатыми, то

стали нагло кричать: «Мы – знатные люди, сыновья дихканов». Если кто-нибуть усомнится в этом и спросит

самого наглого и вульгарного из них, то он с высокомерием ответит: «Я – сын Бахрама Чубина» и добавит:

«Хусрав оставил мне богатства и сделал меня своим наследником», «Кто осмелится выступить против

меня?». См.: Browne, 1997, pр. 265 – 267. 61 Первая оккупация Хорасана Саманидами имела место в 298/911 г., а вторая – в 300/913 г. См.: Босворт,

1971, c. 148. 62 Об этом см. также: al-Biruni, p. 45 – 46; Mirorsky, 1956, p. 176 – 179; Meisami, 2000, p. 357. 63 Ибн Хаукал называет их только потомками Бахрама Чубина.См.: Ibn Haukal, p. 468.

31

крепость примыкает к горе, на которой имеется «наблюдательный сторожевой пункт против

тюрков» [al-Istakhri, р. 333]. Текст Ибн Хаукала в этом месте имеет небольшое, но существенное

различие, в корне меняющее смысл и значение этого сообщения. Он пишет, что крепость Оша

примыкает к горе, на которой имеется «наблюдательный пункт тюрков, на котором охраняются

их скот и пасущиеся стада» [Ibn Haukal, р. 513]. Такой же смысл содержится и в тексте ал-

Идриси [al-Idrisi, vol. 4, p. 508].

Претензии на наследование власти доисламских царей выдвигались и другими удельными

правителями. Впервые такие претензии были выдвинуты еще Умаййадами. Один из последних

умаййадских халифов Йазид III ибн ал-Валид (правил в 126/744 г.), рожденный от дочери

шаханшаха Шируйе, говорил: «Я – потомок персидского императора, моими предками были

Марван, а также император Византии64 и тюркский каган»65 [ал-Джахиз, с. 101; Bosworth, 1973, p.

53]. Когда он хотел похвастать своей храбростью и военным искусством, вспоминал только

хакана [ал-Джахиз, с. 101].

Тахириды, хотя и были потомками доисламской иранской знати, были сильно

арабизированы и пытались возводить свою родословную к арабскому племени Хуза‘а, клиентом

(маула).которого был их предок Тахир ибн ал-Хусайн. Ранние Cаманиды переняли многие

стороны Тахиридов и, подражая им, старались представить себя потомками доисламской

иранской знати и последовательными приверженцами суннитского толка [Bosworth, 1973, p. 54,

56]. В Х в. иранские Cаффариды возводили свою родословную к Сасаниду Хусраву II Парвизу, а

Буиды возводили свою родословную к Бахраму V Гуру [Та’рих-и Систан, c. 203], и эмир ‘Адуд

ад-Даула даже посетил развалины Персеполя, столицы Ахеменидов, и хранил у себя найденный

там предмет с пехлевийской надписью. К Бахраму Гуру возводили свою родословную и праители

Хутталана [Bosworth, 1973, p.57, 59]

Саманидский правитель Хорасана Абу Мансур Мухаммад ибн ‘Абд ар-Раззак ат-Туси

возводил свою родословную к Хусраву II Парвизу. Основатель династии Газневидов Сабук-

тегин, происходивший из среды карлуков города Барсхан, расположенного в районе Иссык-куля,

возводил свою родословную к роду последнего Сасанидского шаханшаха Йeздигeрда III, якобы,

обосновавшемуся в этом городе после бегства от арабов к тюркам [Bosworth, 1962, p. 220;

Bosworth, 1963, p. 39 – 40]. Эти претензии были связаны с проиранской политикой ранних

Газневидов, которую они проводили в период своей борьбы против тюркских Караханидов

[Bosworth, 1968, p. 40].

В письме, пришедшем в 418/1027 г. от хитайского царя, он называется «Правитель

Хорасана, Махмуд Кара-хан» [Bosworth, 1962, 220]. Караханидские ханы, происходившие из того

64 Шируйе был женат на Марьям, дочери императора Византии Маврикия. 65 Шируйе был потомком Хусрава I Ануширвана от его брака с дочерью Истами кагана

32

же племени карлуков, как известно, в противоположность Саманидам и их преемникам

Газневидам, возводили свою родословную к царю тюрков Афрасиабу, который также был одним

из главных персонажей «Шахнаме» – легендарной истории Ирана и Турана. Сельджукиды, так

же как и Караханиды, в отличие от Газневидов, были выходцами из свободных тюрков. Поэтому

они считали себя царской крови, и возводили свою родословную к Афрасиабу [Bosworth, 1973, p.

61 – 62].

Все эти претензии на родственные связи с доисламскими царями, на наш взгляд, в

действительности были обусловлены стремлением правителей обосновать законность своего

правления на тех территориях, которыми они владели. Поэтому Буиды, Саманиды и Газневиды,

владевшие землями Хорасана и Ирана, выдавали себя за потомков Сасанидов, а Караханиды,

владевшие землями Туркестана – за потомков Афрасиаба. На самом деле Газневиды и

Караханиды происходили из одного и того же племени карлуков, которые поделили между собой

владения другой тюркской династии огузского происхождения, какими являлись Саманиды. По

этой же причине Саманиды, а затем и другие тюркские династии покровительствовали развитию

персидской литературы и культуры, начавшемуся при дворе иранских Саффаридов66, и открыли

путь персидскому языку дари, который сформировался при дворе Сасанидов, и выполнял роль

lingua franca для всей восточной части Иранского мира [Frye, 1975, p. 99].

Когда Саманиды нанесли в 298/911 г. поражение Саффаридам и овладели Хорасаном, их

правление вскоре сделалось непопулярным среди местного населения и внутренняя оппозиция

выступала против оккупационных войск, кульминацией которых было восстание местных

патриотических сил, имевших в своей главе 10 летнего члена семьи Саффаридов, правнука ‘Амра

ибн ал-Лайса. В результате этого восстания в 299/911-12 г. Саманидский правитель был

низложен и молодой Саффарид был провозглашен амиром. Фактически власть захватил один из

военных лидеров, Мухаммад ибн Хурмуз, который порвал связи и с Саффаридами, и с

Саманидами, и признавал в качестве сюзерена только багдадского халифа67..

Один персо-язычный поэт ХIV в. в своем стихотворении для сравнения жестокости одного

из современных ему правителей приводит характерные определения различных правителей и

лиц, которыми те получили известность в памяти народов за совершенные ими плохие дела. Так,

он приводит такие сравнения как, например, гордыня фараона, насилие Шаддада, высокомерие

Нимрода, кровожадность Заххака, смута Пирана, коварство Гарсиваза, гнев Кавуса,

скандальность Туса, убийства Навуходоносора, разврат и безнравственность племени Лота,

66 Известны имена нескольких персо-язычных поэтов, служивших при дворе Рафи‘ ибн ал-Лайса. См.:

Та’рих-и Систан, c. 211. 67 Он выпустил дирхем, на котором упоминаются только его имя и имя халифа ал-Муктадира. Эта монета

была знаком неповиновения Саманидам. См.: Bosworth, Rispling, 1993, p. 215 – 217.

33

многобожие и беспутство сородичей Худа, злодейства племен Ада и Самуда и т.п. Наряду с

другими он упоминает и «обман Самана» [Барнабади, c. 150].

Это сообщение позволяет предполагать, что предок Саманидов остался в народной памяти

как человек, прославившийся своей большой ложью, которую он использовал в течение всей

своей политической деятельности. Известно, что в середине VIII в., когда Саман-худат впервые

появился на политической арене Арабского халифата, имело место крупное восстание жителей

Мавераннахра [Беленицкий, 1973, c. 155], после чего Абу Муслим произвел резню жителей

Согда и Бухары [at-Tabari, ser. III, р. 79 – 80], большинство которых составляли местные цари и

дихканы Мавераннахра. Этим был положен конец попыткам местных правителей привлечь Китай

в борьбу против арабских завоевателей [Карев, 2000, c. 209 – 210], чему была поставлена точка

победой мусульман над китайскими войсками при Таласе [Большаков, 1980, c. 132 – 136]. Этим

же временем датируется ликвидация монетного чекана всех местных династий (единственного

атрибута их номинальной власти) и окончательная победа ислама и арабского языка в

Мавераннахре [Карев, 2000, с. 205 – 218]. Абу Муслим прославился своей кровожадностью, и

называется одним из четырех мусульманских полководцев, каждый из которых истребил более

одного миллиона людей [ас-Саолибий, c. 72]. Исходя из вышеизложенных данных, можно

предполагать, что Саман-худат воспользовался политической обстановкой в Мавераннахре,

сложившийся к середине VIII в., когда большинство местных династий Согда и Бухары были

ликвидированы, а их имущество конфисковано, и объявил себя потомком доисламских

правителей Мавераннахра68. Возможно, что он после принятия ислама принимал участие в

подавлении этого восстания, так же как поздее его внуки Нух, Ахмад, Йахйа и Илйас, сыновья

Асада, принимали участие в подавлении восстания под руководством Рафи‘ ибн ал-Лайса.

Саман-худат

Одним из важных источников, которые могли бы способствовать успешному решению

вопроса об истинном происхождении Саман-худата, на наш взгляд, является правильная

этимология его имени. Имя Саман-худата связывается с названием селения Саман, которое он

основал в области Балха или Термеза. Относительно этимологии этого имени или названия были

высказаны различные мнения. В предании о происхождении Саманидов слову саман придается

значение «благоустройство» [Семенов, 1955, c. 4]. В переводе с персидского слово сāмāн ن����

означает «порядок», «налаженность», «благосостояние», «богатство» [Перс.-рус. словарь, т. 2, с.

68 Родословная Саманидов, возводившаяся к Бахраму Чубину, впервые появилась в источниках начиная с

середины Х в, после захвата Саманидами владений Саффаридов.

34

13]. В пeхлевийском языке sāmān означает «граница», «регион» [Anthologie, p. 424; Dencard, p.

160, 164; Dadastan i Denig, p. 244, 281]. Упоминается также собственное имя Sām(ān) [Dencard, p.

24, 160; Dadastan i Denig, p. 107] или люди Sāmāna (Thamanaois), которые были жителями

местности Harahvatiš [Herzfeld, 1947, vol. 2, p. 708]. По некоторым данным, иранская династия

Буидов также происходила от некоего Самана, который был потомком Бахрама Гура из данастии

Сасанидов [Бируни, 1957, с. 51]. Однако, такие этимологии, на наш взгляд, являются не

достаточно убедительными, не соответствуют закономерностям топонимообразования и требуют

дополнительных аргументаций.

Происхождение имени Саман связывают также с чигилским словом saman, что означает

«солома» [Кошгaрий, т. 1, с. 392; Кašgarli, p. 348]. По археологическим данным, на территории

Бактрии-Тохаристана, особенно в области Термеза и Балха, солома широко употреблялась в

строительном деле начиная с древнейших времен [Массон, 1971, c. 9; Аскаров, 1977, c. 116 –

117]. Ее использовали также как корм скоту, как топливо и пр., причем главными поставщиками

самана в города Центральной Азии были именно тюрки-кочевники. Не исключено, что род

Самана промышлял саманом, доставлял или занимался его сбытом [Хидоятов, 2004, c. 23]. Среди

тюрков Средней Азии до недавних времен было распространено прозвание Саманчи69. Такое

прозвание имел один из беков Балха эпохи Темуридов Тангри Берди Саманчи [Бабур-наме, л. 57

б, 175 б]. В Пархарском районе Кулябской области находится кишлак Саманчи [Камалиддинов,

1996, c. 188]. Однако, на наш взгляд, этимология имени Саман в значении saman - «солома»,

скорее всего, также не соответствует действительности. В средневековых тюркских словарях

слово sāmānī ������ имеет значение «просящий подаяние», «нищий» [Ibnü-Mühenna, 104]

Происхождение имени Саман пытались также связывать со словом šaman (шаман)

[Gunaltay, 1938, p. 77]. Хотя шаманизм являелся одной из составных частей духовной культуры

древних тюрков, само слово шаман в тюркской среде является инородным. Cлово šmn (šaman)

зафиксировано в согдийских текстах в значении «священник», «шаман» [Gharib, 1995, p. 224]. В

тюркских языках для понятия шаман в использовали слово qam – «шаман» [Древнетюркский

словарь, с. 413; King’s Diktionary, p. 306], xam [Боровков, 1963, 346] или kam [Ibnü-Mühenna, 36;

Радлов, т. 2, с. 476, 491], а также аdanliγ – «делающий заклинание» [Радлов, т. 1, с. 463]. Среди

урало-алтайских народов Центральной Азии, Урала и Сибири встречается этноним

саман/шаман/самай/самар, происхождение которого связывается с южными регионами, откуда

он был занесен в их среду в глубокой древности алтайской языковой общности [Василевич, 1965,

c. 139 – 145]. Алтайские бурханисты сообщают о «людях в белых одеждах», приезжавших на

69 От этого слова, например, образована фамилия известного кыргызского исследователя фольклора по

имени Т. Саманчин (1909 – 1979). В Турции и сегодня ожно встретить такие фамилии как Саманчи-оглу.

35

Алтай и призывавших людей верить в единого бога [Зуев, 2002, с. 186]. Следовательно, истоки

этого слова следует искать на юге – в Средней Азии, Иране или Индии.

Беруни называет в Средней Азии религиозную общину аш-шаманиййа, последователи

которой были идолопоклонниками, но испытывали сильную ненависть к брахманам [Бируни,

1963, с. 66 – 67]. Жители Хорасана называли буддистов шаманийин или шаманāн (мн. ч. от

шаман) [al-Biruni, р. 206; Бируни, 1957, с. 204]. Ибн ан-Надим называет буддистов ас-саманиййа

[Ibn an-Nadim, p. 345; Flugel, 1862, p. 76, 105, 385]. В средние века в Индии упоминается город

Сāмāн [Гийасаддин, c. 186].

В индийской мифологии šamana означает «правитель», одно из имен Йимы, а в буддийской

традиции šramana означает «тот, кто прилагает усилия», что является вторым звеном в

буддийской иерархии. От этого же слова, возможно, происходит и слово шаман [Louis, 1977, vol.

8, p. 41, 344]. Этот термин происходит из пракритского (санскрит) слова šamana (šramana) и

означает последователей буддизма [Golden, 1998, p. 231; Шипова, 1976, с. 410]. В древности и

средние века существовали тесные культурные взаимосвязи между тюрками и индусами,

контактной зоной которых была Северная Индия. Эти связи нашли свое отражение в наличии

общих черт в мифологии и верованиях, в частности, в шаманизме и буддизме [Рашид ад-дин,

1987, с. 18 – 19].

В зороастрийской религиозной литературе имя Sāmān упоминается наряду с именами таких

демонов и лиц, как Акаташ (Akataš), Акоман (Akoman), Арастай (Arastāy), Варан (Waran),

Нанхаис (Nanhais), Сабук (Sabuk), Тауреч (Taureč), Хион (Hyon) и Зареч (Zareč) [Anthologie, p.

395, 414, 430; Dencard, p. 24, 160; Dadastan i Denig, p. 107]. В глазах зороастрийцев «демонами»

могли выступать буддийские боги и священники, а в составе имен некоторых из них можно

видеть тюркские слова и этнонимы: таш, тай, куман, авар и тур, хион. Пехлевийское слово

саман (Sāhmān) производится от санскритского слова, означающего «оказывающий внимание,

заботу» [Dehkhoda, 1993, vol. 8, p. 11769]. В средневековых персидских толковых словарях слово

šaman объясняется в значении «идолопоклонник» [Баевский, 1984, с. 221].

В этой связи представляют интерес данные о предках Саман-худата, которые были

потомками Бахрама Чубина от его брака с дочерью тюркского кагана, имевшего

местопребывание в Бухаре. Известно, что в VI в. Бухарский оазис был владением сына

верховного тюркского кагана Истами-кагана (Кара Чурин) по имени Тарду-каган (Савэ-шах,

Шир-и Кишвар, Янг Соух-тегин), который был дядей Сасанидского шаханшаха Хурмазда IV

Туркзаде по материнской линии [Bel’ami, vol. 2, p. 248; 265; Firdousi, vol. 6, p. 656 – 657;

Бичурин, 1950, т. 1, с. 279]. Он правил там 20 лет с резиденцией в Байканде и построил

шахристан Бухары, а также несколько селений в Бухарском оазисе, такие как Мамастин,

Сакматин, Самтин и Фараб [Наршахий, с. 17].

36

В средние века в области Насафа упоминается селение Наукад Сава [aн-Насафи. Arabe, f.

59V; as-Sam‘ani, f. 571R], название которого может быть связано с именем Сава. Верховный

тюркский каган Тарду (Шир-и Кишвар) в арабских источниках называется Шаба [Ibn

Khordadhbeh, p. 40], а в персидских – Сава-шахом [Гумилев, 1967, c. 115, 132] Сава (Шава,

Шаба) является бактрийским титулом šāwa, означавшим «царь» [Frye, 1956, p. 122; Harmatta,

Litvinsky, 1996, p. 371]. Cогласно другому мнению, это имя происходит от среднеперсидского

слова syava – «черный» или согдийского š’w – «черный») [Зуев, 2002, с. 195]. Из этих данных

следует, что Шир-и Кишвар основал селения не только в области Бухары, но и в области

Нахшаба.

Его сын Ил-тегин (Пармуда, Нили-хан)70, правивший в Байканде до 603 г. [Гумилев, 1967, с.

132], также основал несколько селений, такие как Искиджкат, Шарг, Фарахша и Рамитан. Он

был женат на китайской принцессе, которая привезла с собой из Китая храм идолов и его

установили в Рамитане [Наршахий, с. 17]. Ромитан был древнее Бухары и раньше в нем имели

местопребывание цари, а после сторительства Бухары перешли туда. В некоторых книгах

Ромитан называется также Бухарой [Наршахий, с. 23].

Из этих сообщений следует, что Ил-тегин (Пармуда) был приверженцем буддизма71 и

имеено с ним связывается проникновение буддизма в Бухару [Ставиский, 1960, c. 115]. Второе

имя Ил-тегина Пармуда производится от буддийского титула pramukha [Harmatta, Litvinsky, 1996,

p. 371]. В 588 г. Ил-тегин был назначен правителем Тохаристана и Гандхары, только что

включенных в состав Тюркского каганата [Chavannes, 1903, p. 157]. Китайский путешественник

У-кун между 759 – 764 гг. видел в Кашмире и Гандхаре среди буддийских святынь несколько

храмов, основанных в VI – VII вв. тюркскими правителями и членами их семей – эти сооружения

стояли уже столетие. В Кашмире имелся «храм хатун», основанный при тюрках, и храм Ve-li-te-

le, т.е. Vе-li-tegin или Ил-тегин, который был сыном царя тюрков. В Гандхаре существовали храм

Tegin-cha, который основала хатун, «жена царя тюрков» [Сhavannes, 1903, p. 198, 242 – 245;

Литвинский, Зеймаль, 1971, с. 120]. Еще в XI в. в северной и восточной части Кашмира жили

тюрки, исповедовавшие буддизм [Бируни, 1963, c. 202 – 203]. Предполагается, что Ил-тегин был

основателем храма Наубахар в Балхе [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 371]. Почитателем буддизма

был также Тун-йабгу каган, который около 630 г. дружелюбно встретил Сюань Цзана и слушал

его проповедь [Beal, 1990, 42 – 44]. Его сын Сир йабгу-каган (Сы-йеху хахань), по данным Сюань

70 Имя Ил (Йил) может быть вариантом имени Илиг (Элиг), который носил один из первых тюркских

каганов. См.: Rybatzky, 2000, p. 207. 71 Иначе трудно было бы объяснить женитьбу зороастрийца из Бухары на представительнице другой веры

из Китая. «Китайская принцесса» на самом деле, возможно, была не из собственно Китая, а из Восточного

Туркестана, в отношении которого мусульманские авторы также употребляли термин ас-Син.

37

Цзана, в 632 или 633 г. сделал попытку захватить буддийский монастырь Наубахар в Балхе, но

ему во сне явилась богиня Vaišravana deva, которая была хранительницей этого храма, и он

сильно раскаялся перед монахами в своем поступке [Ekrem, 2003, p. 149].

Согласно ал-Хорезми, ал-бухар (al-buhār) означает «дом идолов» индийцев [al-Khowarezmi,

p. 34]. По данным Джувайни, слово бухар (buxār) означало «на языке мугов» - «собрание науки»,

а «на языке идолопоклонников», уйгурских и китайских, употреблялось для обозначения их

храмов, где помещались их идолы [Бартольд, 1963, c. 214.]. Махмуд Кашгари отмечает, что

Бухара названа так потому, что в ней находился храм идолопоклонников [Кошгарий, т. 3, с. 164].

Ил-тегин (Пармуда, Нили-хан), который был женат на китайской принцессе, построил

буддийский храм в Ромитане, где находилась его летняя резиденция. Известно, что около 590 г.

китайская царевна из дома Чжоу, готовившая антиправительственный заговор против

императора из династии Суй, чтобы заручиться поддержкой тюрков, заключила союз с

правителем Бухары Нили-ханом (Пармуда) [Бичурин, т. 1, с. 240; Гумилев, 1967, с. 136]. Именно

к этому времени, по-видимому, и относится заключение брачного договора и приезд китайской

принцессы в Бухару и строительство буддийского храма в Ромитане.

Китайская принцесса по имени Сян-шы родила ему сына по имени Дамань (Таман). Вскоре

после этого Нили-хан умер, и она вышла замуж за его младшего брата по имени Поши дэлэ

(тегин). Около 600 г. Поши вместе с Сян-шы уехал к китайскому Двору и был оставлен там в

качестве заложника. Китайская принцесса Сян-шы так и не вернулась в Бухару и осталась в

Китае до конца своих дней. После смерти Нили-хана на престол был возведен его сын от Сян-шы

по имени Дамань (Таман) с титулом Нигю Чуло-хан. В 614 г. Чуло-хан женился на китайской

царевне Синь-и, и находился на военной службе у китайского императора. В 618 г. он погиб на

войне с восточными тюрками [Бичурин, т. 1, с. 279 – 283].

Название Бухара могло превоначально прилагаться именно к этому храму в Ромитане, а

затем быть перенесенным на всю область и на ее новую столицу. Согласно источникам, Бахрам

Чубин после своего бегства из Ирана женился именно на дочери Ил-тегина (Пармуда). В

результате этого брака образовалось семейство, потомком которого и был Саман-худат. В VI –

VII вв. в Бухарском оазисе имели хождение медные монеты китайского образца с 4-х угольной

тамгой, которая воспроизводит древнекитайский знак 4-х дорог, и надписью βγy γ’γ’n pny –

«владыки кагана деньга» [Смирнова, 1981, с. 59]. Возможно, что эти монеты были выпущены

тюркским каганом Тарду (Сава-шах, Шир-и Кишвар) или его сыном Ил-тегином (Бармуда).

Однако, название Пухар (pwx’r) впервые приводится на монетах IV – V вв. [Смирнова,

1982, с. 143; Мусакаева, 1985, с. 82; Мусакаева, 1990, Наймарк, 1995, с. 37]. Следовательно, здесь

еще в правление хионитов и эфталитов, возможно, существовал буддийский храм, от которого

получила название вся область. Предполагается, что, по крайней мере, правящая династия

38

конфедерации хионитов, так же как и эфталитов, была тюрко-язычной [Frye, 1991, p. 49]. В X в.

потомками эфталитов (ал-хайтал) считали тюрков племени халач (xalač) и канджина (kanjīna) в

Тохаристане [al-Khowarezmi, p. 119; Frye., Sayili, 1945, p. 315]., которые были самыми древними

тюрками, проникшими в Хорасан [Зейналов, 1972, c. 79]. В XI в. они составляли значительную

часть армии Газневидов и их потомками считаются афганские племена хильджи или гильзай

[Кудрявцев, 1972, c. 176 – 177]

Буддизм в Бухаре, вероятно, не имел широкого распространения. Сюань Цзан, около 630 г.

проехавший через владение Pu-ho (Бухара), не отметил наличие здесь каких-либо буддийских

святынь или последователей буддизма [Beal, 1990, p. 45]. Большая часть населения

раннесредневекового Согда исповедовала маздеизм. Но здесь существовали и другие

религиозные общины, в том числе и буддийские, так как буддизм был широко распространен

почти во всех областях, окружавших Согд (Мерв, Фергана, Семиречье, Тохаристан и др.),

начиная с кушанского времени [Лунина, Усманова, 1990, c. 65 – 67].

Согдийские письма из буддийского храма Дуньхуан в Восточном Туркестане

свидетельствуют о том, что в IV в. н.э. согдийцы исповедовали буддизм и манихеизм [Benveniste,

1946; Henning, p. 601; Lapierre, 1998, p. 4]. По данным китайских источников VII в., жители Кана

(т.е. Самарканда) поклонялись Будде и приносили жертву небу. В конце VII в. пользовался

известностью буддийский паломник Сангхаварма, который был уроженцем Кана [Литвинский,

Зеймаль, 1971, c. 123]. Китайский паломник Сюань Цзан около 630 г. отметил наличие в

Самарканде (Sa-mo-kien) двух буддийских храмов, которые находились в запустении [Beal, 1990,

p. 45]. Один из городских кварталов средневекового Самарканда назывался Уштабдиза.[ан-

Насафи, с. 118; ан-Насафи, Arabe, f. 23 R; ас-Сам‘ани, т. 1, с. 265}, в названии которого можно

видеть санскритское слово stuppa (ступа) [Камолиддин, 2003, с. 123 – 124]. В области

Самарканда упоминается рустак Санджарфаган [al-Istakhri, p. 320; Ibn Haukal, p. 496, 498; al-

Moqaddasi, p. 266, 279], в названии которого можно видеть санскритское слово sangharama

(буддийский храм). Предполагается, что самаркандский намозгох (араб. ал-мусалла), т.е.

загородная мечеть для праздничных молитв, расположенная в местности к западу от Афрасиаба,

была построена на месте буддийского храма (бехар), по имени которого назывались западные

ворота Самарканда – Наубахарские, находившиеся в южном конце западной городской стены

[Вяткин, 1926, c. 12, 18]. По некоторым данным, соборная мечеть Самарканда домонгольского

времени, расположенная к западу от цитадели, также была построена на месте капища

идолопоклонников [Кандия, c. 150].

В долине Санзара (Самаркандская обл.) было открыто культовое сооружение I – III вв. н.э.;

в нем были крупные бронзовые статуи Будды, вокруг которых стояли бронзовые фигуры

сидящих львов [Литвинский, 1975, c. 191 – 198]. О существовании здесь буддийского храма,

39

функционировавшего в V – VII вв. говорится в надписи, сделанной 15 лет спустя после его

разрушения [Lapierre, 1998, p. 9]. Когда Кутайба ибн Муслим завоевал Байканд, он нашел в

одном из его храмов серебряного идола, который был оценен в 4 тысячи дирхамов [Наршахий, с.

45]. На месте мечети Мах в Бухаре еще в Х в. два раза в году торговали идолами [Наршахий, с.

26]. На городище Сарык-тепа в Яккабагском районе (Кашкадарьинская обл.) найдены одна

глиняная и одна терракотовая плитки с изображением Будды [Лунина, 1989, с. 57 – 60; Лунина,

Усманова, 1990, c. 65 – 67]. В ХII в. в Насафе упоминается целое семейство с нисбой ар-Рахиби,

образованной от арабского слова рахиб (rāhib), что означает «монах» [ас-Сам‘ани, т. 6, с. 59].

Все эти данные, на наш взгляд, имеют очень важное значение для определения истинного

происхождения Саманидов. Из них следует, что Саман-худат, возможно, был не зороастрийцем,

как сообщают источники [Гардизи, c. 62]72, а буддистом, что, на наш взгляд, согласуется с тем,

что в доисламское время в Балхе, из которого происходил Саман-худат, доминировал буддизм

[Barthold, 1945, p. 48].

Балх

Накануне арабского завоевания Балх был крупным городским центром и столицей

Тохаристана, значительную часть населения которого составляли тюрки [Frye, Sayili, 1945, p.

313; Frye, 1993, p. 136]. Город Балх называется столицей страны тюрков (дар мамлакат ал-

атрак), в которой имел местопребывание их царь [al-Idrisi, vol. 4, p. 483]. Арабы всегда смотрели

на Балх, древнюю религиозную столицу Кушанской империи и местонахождение буддийского

монастыря Наубахар, как «столицу тюрков», с которыми они впервые вступили в контакт еще до

смерти халифа Умара, в 21/642 г., когда они преследовали Йаздигерда после битвы при

Нихаванде [Gibb, 1923, p. 8 – 9, 15]. В IХ – Х вв. в области Балха проживали тюрки из племени

халадж и гузз [Frye, Sayili, 1945, p. 313].

На поселении Джига-тепе в области Балха найдены 32 буллы с оттисками печатей,

датирующихся III – началом IV вв. н.э. и принадлежавших высшим должностным лицам

Сасанидского государства, таким как маг, военачальник, мартпат (советник царя) и ведающий

денежным хозяйством дворца. На печатях изображены портреты владельцев, животные и

символические изображения, а также родовые тамги и надписи пахлевийским, бактрийским,

кхарошти и согдийским письмом. Некоторые из лиц, изображенных на этих печатях, имеют

72 Это сообщение согласуется с данными о происхождении Саман-худата от Сасанидского полководца

Бахрама Чубина, который, будучи подданным империи Сасанидов, где зороастризм являлся

государственной религией, скорее всего, также должен был исповедовать эту религию.

40

черты лица, прически и украшения, характерные для тюрков. Например, большой

миндалевидный глаз с припухшими веками, крупный прямой нос, пухлые губы, волосы, туго

завитые локонами и спускающиеся сзади до плеч, туго скрученные косы, небольшие усы и

острая бородка, а также одна серьга в правом ухе в виде подвески из трех шариков. Среди

головных уборов выделяется один в виде шлема с полями, имеющими три заостренных

выступов. Такие шапки с заостренными полями характерны для тюркских племен Родовые

тамги, изображенные на некоторых буллах имеют прямые аналогии с тамгами древних тюрков.

Согдийские надписи, нанесенные на некоторых оттисках, указывают на связь с Согдом

[Кругликова, 1984, c. 141 – 151]. На одной из булл изображена львица, кормящая двух

детенышей – излюбленный сюжет огузской мифологии, согласно которой Огуз-хан был

вскормлен львицей [Короглы, 1976, c. 98]. Схожий сюжет есть и в мифологии алтайских тюрков,

согласно которой, их родоначальник по имени Ашина был вскормлен волчицей.

Эфталитские и тюркские правители Балха чеканили свои монеты по образцу Сасанидских

монет, на которых был зафиксирован их династийный титул yabgu (йабгу) – yabgu bahlikano, т.е.

«йабгу Балха» или «йабгу Бактрийский» [Göbl, 1967, s. 141, 182; Walker, 1941, p. 14; Никитин,

1986, c. 82, 87. В пахлевийских источниках VII в. правитель Балха называется Йаббу-хакан

[Markwart, 1931, p. 10]. На медальоне, выпущенном правителем Тохаристана и Гандхары Тарду-

шадом в 625 г., Тун-йабгу каган называется jeb MLK’n MLK, т.е. «йеб (йабгу) шаханшах, т.е.

Царь Царей» [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 370]. В эпоху арабских завоеваний в Балхе имел

местопребывание правитель по имени Низак-Тархан [Арабский аноним, л. 1б]. Еще в прошлом

веке регион Балха считался считался центром афганского Туркестана, что нашло свое отражение

и в современной картографии, в которой район Балха и Тохаристана обозначается названием

Туркестан [Gray, 1977, p. 8].

Балх был местом, где впервые было признано учение Заратуштры (Зороастра),

основоположника зороастризма, и с этим городом был связан начальный период его

деятельности [Бартольд, 1971в, с. 469; Пьянков, 1968, c. 55 – 68]. Согласно пахлевийским

источникам, Спандийат, сын Виштаспа, построил в Бахле (Балх) сверкающую столицу Навазак и

основал там чудотворный огонь Вахрама [Markwart, 1931, p. 10]. Беруни также пишет, что

Исфандийар, сын Гуштаспа, распространил учение Зороастра на восток и на запад и во всех

странах от Китая до Рима он воздвигал храмы огня [Бируни, 1963, c. 66 – 67].

Таким образом, жители Балха, как и всей Бактрии, первоначально поклонялись огню, что

подтверждается и археологическими данными. На городище Джаркутан (середина II тысячелетия

до н.э.), расположенном в 60 км к северу от Термеза, раскопан протозороастрийский храм огня,

посвященный культу Солнца. Алтари для возжигания огня были найдены и в некоторых других

синхронных памятниках древней Бактрии [Аскаров, Ширинов, 1993, c. 128 – 132].

41

Однако, после распада державы Ахеменидов город был более тесно связан с Индией и при

Кушанах превратился в один из главных очагов буддизма, оказывая культурное влияние и на

восточные области государства Сасанидов73. В Авесте трижды упоминается слово Buiti, в

котором можно видеть индийское Buddha, а Балху дается эпитет «drafsa» («с поднятыми

знаменами»), что связывается с буддизмом, так как в балхском Наубахаре было множество

огромных знамен [Литвинский, 1975, с. 191]. В пахлевийских источниках Будда упоминается в

форме But [Bailey, 1930, p. 279].

Имеющиеся данные позволяют предполагать, что в эпоху раннего средневековья в Балхе

имели место сосуществование и слияние двух различных культур – буддийской и

зороастрийской74. Здесь одинаково почитались и Будда, и Ахура-Мазда [Бартольд, 1971в, с. 470].

На изображениях кушано-сасанидских монет Тохаристана (IV в.) представлены как буддийские

боги Шива и Митра, так и Ахура Мазда [Луконин, 1967, с. 26]. Несмотря на политику

преследования инаковерующих, в частности буддизма и брахманизма, проводившуюся

Сасанидами, памятники Сасанидского времени фиксируют почитание Будды и в восточных

областях Ирана в IV в. [Луконин, 1969, с. 43]

В области Балха недалеко от Баглана раскопан храм (Сурх-Котал), основанный кушанским

правителем Канишкой (I – II в. н.э.), с правлением которого связывается распространение

буддизма в Бактрии-Тохаристане. В храме Канишки был раскопан алтарь, что свидетельствует о

том, что здесь поклонялись огню [Schlumberger, p. 13]. Алтари были найдены и в буддийских

культовых сооружениях, из чего следует, что культ огня мог быть приспособлен кушанами и для

целей буддийского ритуала [Ставиский, 1977, c. 196]. В буддийском культовом центре Кара-тепе

(I – II вв. н.э.) в Термезе найдены сюжетные росписи с изображениями «Огненного Будды»

(Будда-Зороастр), т.е. Будды в обрамлении языков пламени, которые позже получили широкое

распространение в Тохаристане и Центральной Азии [Ставиский, 1987, c. 105; Ставиский, 1983,

c. 82]. На монетах кушанских правителей Канишки и Хувишки встречается изображение

мужского божества с 4 руками по имени Фарро, что означает «огонь» [Тревер, 1958, c. 142].

Изображения алтарей имеются и в буддийских росписях Восточного Туркестана. Возжигание

огня при определенных церемониях было характерно для многих религий, поэтому появление

алтарей в буддийских росписях неудивительно [Шкода, 1985, c. 87]. 73 Так, в Сеистане были открыты развалины буддийского монастыря кушанского времени (cм.: Бартольд,

1971а, с. 432; Бартольд, 1971г, с. 44), а в Мерве – двух буддийских ступ и гигантской статуи Будды,

постороенных в II – III вв. и функционировавших до VI – VII вв. н.э. См.: Кошеленко, 1984, с. 137 – 140. 74 В бактрийском документе из Тохаристана, датирующемся 525 г. бактрийской эры (757 г.) упоминаются

рядом vihara (буддийский монастырь) и зороастрийский храм, а также термины «кладбище» (дахма) и

сжигать (индийский обряд), что свидетельствует о разнообразии верований и религиозной практики в этом

регионе перед приходом ислама. См.: Симс-Вильямс, 1997, с. 9.

42

Поэтому в средневековых источниках приводятся весьма противоречивые сведения о

характере культа в храме Наубахар. Согласно одним источникам, храм был посвящен культу

огня [Бируни, 1963, c. 66 – 67; ал-Балхи, c. 20, 37; Le Strange, 1905, p. 421], согласно другим – он

был буддийским монастырем [Ibn al-Fakih, р. 323 – 324], а согласно третьим – резиденцией

Сасанидских царей [Hudud al-‘Alam, p. 108]..

На наш взгляд, храм Наубахар на протяжении различных этапов истории был местом

поклонения различных религиозных общин [Бартольд, 1971в, c. 469 – 472; Камалиддинов, 1996,

c. 303 – 307], в том числе и последователей зороастризма и маздеизма. Однако, ни зороастризм,

ни маздеизм никогда не были признаны в Балхе государственной религией и здесь как в эпоху

раннего средневековья, так и в более ранние времена всегда господствовал буддизм [Бартольд,

1971в, с. 469; Ставиский, 1977, с. 179], что доказывается свидетельством китайского паломника

Сюань Цзана (630 г.), который называет главный храм Балха «новой сангхарамой» (Nava

sangharama) отмечает в нем наличие статуи Будды и богини P’i-sha-men (Vaišravana deva) [Beal,

1990, p. 49; Ekrem, 2003, p. 149 – 150]75. Эти данные подтверждаются сведениями арабских

авторов, которые отмечают наличие высоко поднятых знамен [Ibn al-Fakih, р. 323]76, и

сведениями других источников [Hudud al-‘Alam, р. 108], а также данными археологических

исследований [Mizuno, 1968, p. 93 – 96, 109 – 112; Mizuno, 1962].

По данным некоторых источников, в храм Наубахар приходили поклоняться и тюрки, и

персы [Хофиз-и Таниш, т. 2, с. 137].. Внутри храма были поставлены идолы, привезенные сюда

из Индии, Синда и различных областей Тохаристана. Каждый год весной на 6-день празднования

науруза в Балх приезжали многочисленные паломники из всего Тохаристана, а также из

Туркестана, Индии, Ирана и Шама (т.е.Сирии). Праздничные обряды в окрестностях храма

Наубахар продолжались в течение 7 дней [Ахмедов, 1982, с. 17].

Исходя из вышеизложенных данных, нам представляется, что храм Наубахар не был местом

господства исключительно буддийских канонов. Во-первых, сюда ежегодно приходили

поклоняться паломники не только из Индии, Синда, Тохаристана и Туркестана, где был

распространен буддизм, но и из Ирана и Шама, т.е. Сирии (или Византии), где очагов буддизма

никогда не было. Во-вторых, праздничные обряды в храме проводились весной во время

празднования науруза – священного праздника зороастрийцев. С другой стороны, приходившие

сюда поклоняться паломники из Ирана и Византии не могли быть зороастрийцами, так как

внутри храма были поставлены идолы, привезенные из Индии, Синда и различных областей

Тохаристана, что противоречит канонам зороастризма и христианства.

75 В персидский язык это слово перешло в форме санджар или санджаристан, а другое санскритское слово

vihara, означающее «буддийский монастырь» – в форме бехар. См.: Бартольд, 1971г, с. 214. 76 Согласно Авесте, Балх имел эпитет «с поднятыми знаменами», что было связано с буддизмом..

43

В этой связи представляют интерес данные некоторых источников, согласно которым,

удельные цари (мулук ат-тава’иф) Балха, не были зороастрийцами, а исповедовали религию

сабиев и почитали солнце, луну, огонь и семь звезд [al-Ja‘kubi, 1883, vol, 1, p. 179], а храм

Наубахар был посвящен культу луны [Macoudi, vol. 5, p. 6 – 7], Известно, что в арабских

источниках сабиями называли, главным образом, последователей манихеизма. Из этих данных

следует, что в эпоху раннего средневековья в храме Наубахар поклонялись не столько Будде,

сколько богу Луны (aj tängri) или богу Солнца и Луны (kün aj tängri), т.е. верховному божеству

манихеев – Мани или Мани-Будде [Восточный Туркестан, c. 526; Зуев, 2002, с. 194, 197],

воплощавшем в себе Будду, Зороастра и Иисуса Христа, верховных апостолов трех мировых

религий – буддизма, зороастризма и христианства. Поэтому сюда приезжали поклоняться

представители манихейских общин, разбросанных в разных странах от Византии до Китая.

Манихейское вероучение, зародившееся в III в. н.э. в Вавилонии, вскоре стало популярным

в Иране, из-за чего было подвергнуто жестокому гонению со стороны ортодоксального

зороастризма. Эти гонения привели к массовому переселению последователей Мани в страны к

северу и северо-востоку от Ирана. В VI – VIII вв. манихеизм был широко распространен в

Тохаристане, Согде, Семиречье и Восточном Туркестане. Основными центрами манихеев были

Балх, Бухара, Самарканд, Тараз и Турфан. Манихеизм исповедовали не только оседлые и

городские жители, но и большинство кочевых тюркских племен. Манихеизм был

государственной религией Тюркского, Уйгурского, Карлукского, Кыргызского и Кимакского

каганатов [Кызласов, 2004, с. 12 – 16]. Согласно Беруни, в странах ислама не было почти ни

одного места, где бы не было манихеев. Но их община существовала только в Самарканде,

членов которой называли сабиями. За пределами ислама веру Мани и его учение исповедовали

большинство восточных тюрков, обитатели Китая, Тибета и части Индии [Бируни, 1957, с. 211 –

213]. По данным Махмуда Кашгари, манихеями были чигили и все тюрки-кочевники от реки

Джайхун до Чина [Кошгарий, т. 1, с. 374], т.е. от Амударьи до Великой китайской стены. Такое

широкое распространение манихеизма среди тюрков объясняется тем, что это вероучение

хорошо уживалось с шаманскими ритуалами [Зуев, 2002, с. 182].

Есть основания предполагать, что в доисламское время манихеизм был широко

распространен также среди оседлых и городских жителей Средней Азии. По данным китайских

источников, жители Кана (т.е. Самарканда) поклонялись Будде и приносили жертву небу.

[Литвинский, Зеймаль, 1971, c. 123]. Имя согдийца Маниаха, возглавившего в 568 г. посольство

тюрков в Константинополь, восходит к среднеперсидскому обозначению самого Мани - Māni-ā

Xajos (Бог мар Мани) [Зуев, 2002, с. 189]. Среди развалин города Куба в Фергане был раскопан

буддийский храм, функционировавший в VII – VIII вв. В главном зале этого храма была найдена

44

гигантская статуя Будды с тюркскими чертами лица. Характерной особенностью этого Будды

является то, что на его лбу имеется третий глаз [Булатова-Левина, 1961, c. 241].

В 719 г. в Китай прибыл посол из Ту-хо-ло от царя Че-хан-на (Чаганиан) по имени Ti-chö.

Этот посол, который назывался «великим Мо-čžo», был человеком глубокой мудрости и

прекрасно разбирался в астрономии. [Chavannes, 1903]. Царь Чаганиана Ti-chö, имя которого

реконструируется как Te-ša, отождествляется с царем Саганиана по имени Тиш ал-А‘вар

(Кривой), который упоминается в сочинении ат-Табари в связи с событиями происходившими в

86/705 г. [at-Tabari, II, p. 1180]. Предполагается, что он являлся также йабгу Тохаристана. Имя

этого царя производится от слова tiš – так в бактрийском языке называлась звезда Сириус. Имя

Мо-djo является китайской передачей согдийского слова mōčak – «учитель», что являлось

духовным саном манихейской церкви [Литвинский. Зеймаль, 1971, c. 121].

Одной из главных отличительных черт манихеизма было идолопоклонство. У

последователей Мани человекоподобные идолы считались воплощением и символами

божественных светил – Солнца и Луны, последних станций на пути к Свету-Раю [Бируни, 1963,

с. 479]. Первой письменно засвидетельствованной формой религии в Согде, в частности, в

Бухаре, было именно идолопклонство. По некоторым данным, соборная мечеть Самарканда

домонгольского времени, расположенная к западу от цитадели, также была построена на месте

капища идолопоклонников [Кандия, c. 150]. Идолы, которым поклонялись согдийцы, были

антропоморфны и имели облик человека [Зуев, 2002, с. 195]. Так, согласно, Наршахи, жители

Бухары были идолопоклонниками (бут параст буданд). В доисламское время в Бухаре был

базар, называвшийся Базар-и Мах, на котором дважды в год продавали идолы. Эти идолы

пользовались среди жителей Бухары большим спросом и каждый раз их продавали на сумму

более чем 50 тысяч дирхамов. Этот базар был основан царем Бухары по имени Мах (Луна),

который сам присутствовал во время ярмарки и сидел там на своем троне для поошрения

торговли идолами [Наршахий, c. 26 – 27]. Из этих данных следует, что в доисламское время

большинство жителей Бухары были манихеями. Идолы стояли также в храмах Пайкенда,

Варахши, Самарканда, Уструшаны, Пенджикента и других городов. Когда Кутайба ибн Муслим

завоевал Пайкенд, он нашел в одном из его храмов идолопоклонников (butxāna) серебряного

идола, который был оценен в 400 дирхамов [Наршахий, с. 45]. Идолы были найдены среди

погребального инвентаря в курганах кочевников и в домашних святилищах в Фергане [Брыкина,

1987, с. 52 – 58; Брыкина, 1971, с. 447 – 449]. Идолами были также древнетюркские каменные

изваяния (балбалы), изображавшие людей и скульптуры, изображавшие предков.

Еще одним обязательным и отличительным атрибутом манихеизма была живопись по

материи, на металле, настенная и в виде постраничных иллюстраций в книгах. Сам Мани многие

века считался выдающимся живописцем, положившим начало этой традиции, не свойственной

45

другим религиям [Зуев, 2002, с. 184, 192]. Наличие богатой настенной сюжетной живописи в

храме Пенджикента позволило исследователям прийти к заключению, что этот храм мог

принадлежать манихеям [Беленицкий, 1954, с. 47 – 48, 66 – 68, 81]. Богатая живопись украшала

также стены культовых зданий – храма Дильберджин в Тохаристане, буддийского монастыря

Аджина-тепа (VI – VIII вв.) в Вахше; дворца правителей Топрак-кала (III в.) в Хорезме, дворца

ихшидов на городище Афрасиаб (VI – VIII вв.) в Самарканде, дворца бухар-худатов в Варахше

(VI – VIII вв.), дворца афшинов Уструшаны (VI – VIII вв.), дворца правителей на городище

Кафир-кала (VI – VIII вв.) в Вахше, а также стены замков, домов богатых горожан и других

светских зданий – Балалык-тепа (V – VI вв.), Тавка ( VII – VIII вв.), Кала-и Кафирниган (VI – VII

вв.) и др. В декоре и архитектуре Хутталя преобладают изображения львов [Гулямова, 1987, c.

127 – 134], который был одним из главных символов манихеизма [Зуев, 2002, с. 188, 192 – 193,

203].

Великолепные памятники высокохудожественной живописи сохранились также на

поверхностях различных предметов из металла и керамики – серебряных чашах, блюдах,

кувшинах, кружках, оссуариях, изготовленных в Средней Азии в VI – VIII вв. [Пугаченкова,

Ремпель, 1965, илл. 120 – 134]

Все эти данные свидетельствуют о том, что манихеизм был широко распространен в

Средней Азии и многие паямтники прошлого, которые принято считать буддийскими77, на самом

деле принадлежали манихеям78.

Сильная манихейская община несколько столетий (III – VIII вв.) существовала и в Балхе

или вблизи от него. В VI в. здесь был написан один из магических парфяно-манихейских текстов,

отражающих тесные контакты манихеев и буддистов [Ставиский, 1977, c. 178; Литвинский, 1971,

c. 115]. Из источников известно, что роль манихеев в VII – VIII в. в Тохаристане, в частности в

Чаганиане, была довольно значительной. Буддизм и манихеизм в Средней и Центральной Азии

сосуществовали на протяжении длительного времени, и влияние буддизма на восточную ветвь

этой религии было настолько сильным, что Мани в манихейских текстах именовался Буддой или

богом Луны (aj tengri) Мани-Буддой [Восточный Туркестан, c. 526; Зуев, 2002, с. 194]. По

данным Ибн ан-Надима, первый, кто помимо саманийцев (ас-саманиййа), т.е. буддистов,

переселился из Тохаристана в Мавераннахр, принадлежал к манихейцам [Flugel, 1862, s. 76, 105,

385].

77 К таким можно отнести, например, буддийский храм в Куве, где был найден нательный крест. См.:

Раимкулов, Иванов, 2000, c. 160 – 161]. 78 Манихеями скорее всего следует считать и жителей Кана (Самарканда), которые поклонялись Будде и

приносили жертву небу. См.: Литвинский, Зеймаль, 1971, c. 123].

46

Восстановление многих буддийских храмов кушанского времени в Тохаристане и

строительство новых в VI – VII вв. связывается с деятельностью тюрков. [Камалиддинов, 1996, c.

195 – 196, 204 – 205]. К таким относятся буддийский монастырь Аджина-тепа, построенный в

середине VII в. в 40 км к северу от городища Кафир-кала в Вахшской долине [Литвинский,

Зеймаль, 1971], буддийский комплекс Уштур-Мулло у городища Тепаи Шах [Зеймаль, 1987, с. 73

– 74] и буддийский храм на городище Калаи Кафирниган в Кубадиане [Литвинский, 1981, с. 131

– 133].. По данным китайского путешественника. Хуэй Чао, путешествовавшего около 726 г.,

в то время половину населения Хутталана составляли тюрки. Правитель также, был тюрком. Царь,

знать и простой народ Хутталана почитали учение Будды хинаянитского толка. Там было много

буддийских монастырей и монахов [Бернштам, 1952, c. 190; Литвинский, Соловьев, 1985, c.

120]. С тюрками связывается основание и функционирование буддийского храма (VI – VIII вв.)

на городище Кува в Фергане. В главном зале этого храма раскопана статуя гигантского Будды,

лицо которого имеет признаки тюркского антропологического типа [Булатова-Левина, 1961, с.

241 – 245]. Одна из наиболее ранних монет тюрко-согдийских Ферганы содержит изображение

бесстрастного лица божества или жреца характерной буддийской иконографии [Смирнова, 1981,

с. 24].

Многие данные указывают на то, что Балх был родиной Бахрама Чубина. С этим городом

был связан один из предков Бахрама Чубина по имени Милад, который был одним из иранских

витязей и богатырей. Он был назначен главой царства, когда царь Кай-Кавус отправился из Балха

в Мазандаран для ведения войны с врагами [Фирдоуси. т. 1, c. 360; т. 3, c. 114, 117, 404]. В

тибетском документе VIII в. упоминаются потомки Бахрама Чубина, которые проживали в Балхе

[Гумилев, 1967, c. 162]. В средние века с именем Бахрама Чубина были связаны некоторые

населенные пункты, расположенные в области Балха. Так, в XII в. области Балха упоминается

селение Чубинабад [ас-Сам‘ани. т. 3, c. 348], а в области Гузганан на пути из Андхуда в Фарйаб

упоминается промежуточная станция Джубин, т.е. Чубин [al-Mоqaddasi. p. 347]. Можно

предполагать, что эти селения, или одно из них, были родовым имением Бахрама Чубина.

В источниках нет точных данных относительно религиозной принадлежности Бахрама

Чубина. Можно предполагать, что высший предок Саман-худата, Бахрам Чубин, был буддистом.

Иначе трудно было бы объяснить его женитьбу на дочери тюркского кагана Ил-тегина

(Пармуда), который, как известно, был ярым буддистом и основателем нескольких буддийских

монастырей. По крайней мере, некоторые данные указывают на то, что Бахрам Чубин не был

сторонником ортодоксального зороастризма, хотя и принадлежал к высшему военному сословию

Сасанидской империи. Во второй год своего правления Варахран VI (т.е. Бахрам Чубин), т.е. в

591 г., чеканил в Абаршахре, Герате и Мерве серебряные драхмы с четким изображением креста

рядом с зороастрийскими символами [Колесников, 2005, с. 114 – 115]. Эти данные могут

47

указывать на то, что Бахрам Чубин относился с симпатией к христианам, что противоречило

канонам ортодоксального зороастризма. Однако, нам представляется, что на этих монетах

изображен, скорее всего, не христианский, а манихейский крест [Зуев, 2002, с. 208, рис. 2]. Эти

данные позволяют нам предполагать, что Бахрам Чубин исповедовал манихеизм, который

сочетал в себе элементы зороастризма и христианства.

В этой связи представляют интерес родственные связи Бахрама Чубина с тюркским

каганом, имевшим местопребывание в Бухаре [ad-Dinawari, p. 98 – 102; Macoudi, t. 2, p. 223 – 224;

Гумилев, 1960, c. 229 – 230]. Известно, что в конце своей жизни Бахрам Чубин вступил в

родственные отношения с тюркским каганом по имени Пармуда (Ил-тегин, Нили-хан), который

был сыном кагана Сава-шаха (Тарду-каган, Шир-и Кишвар) и внуком Истами-кагана (Кара

Чурин, Дизавул) [Bel‘ami, vol. 2, p. 248; 265; Firdousi, vol. 6, p. 656 – 657; Бичурин, т. 1, с. 279].

Считается, что Ил-тегин (Пармуда) был приверженцем буддизма, основателем нескольких

буддийских монастырей в Тохаристане и Гандхаре [Сhavannes, 1903, p. 198, 242 – 245;

Литвинский, Зеймаль, 1971, с. 120], и именно с ним связывается проникновение буддизма в

Бухару [Ставиский, 1960, c. 115]. Второе имя Ил-тегина – Пармуда производится от буддийского

титула pramukha [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 371]. Однако, второе имя его отца Тарду-кагана –

Сава-шах (Шава, Шаба) [ad-Dinawari, p. 98 – 102; Macoudi, t. 2, p. 223 – 224; Firdousi, vol. 6, p. 656

– 657] указывает на то, что он был манихеем. Предполагается, что имя Сава (Шава, Шаба)

является бактрийским титулом šāwa, означавшим «царь» [Frye, 1956, p. 122; Harmatta, Litvinsky,

1996, p. 371]. Однако, согласно другому мнению, это имя происходит от среднеперсидского слова

syava – «черный» или согдийского š’w – «черный») [Зуев, 2002, с. 195]. Среди тюрков-манихеев

Семиречья было распространено предание о тюркском царе по имени Шу (от согд. š’w –

«черный» [Кошгарий, т. 3, с. 419, т. 1, с. 117]. В тюркском манихеизме звание qara – «черный»

означало духовную должность, обладатель которой ведал воспитанием и обучением молодых

учеников в манихейской школе [Зуев, 2002, с. 201]. Второе имя Сава-шаха – Шир-и Кишвар (Лев

страны) [Наршахий, с. 16, 17] или Иль-Арслан (Лев народа) [Гумилев, 1967, с. 464] также

указывает на то, что он был манихеем. Образ льва (перс. шир, тюрк. арслан) и его символы

занимали особое место в тюркском манихеизме, тогда как в зороастризме и буддизме они почти

не используются [Зуев, 2002, с. 188, 192 – 193, 203]. Второе имя Истами-кагана (Дизавул, Сир-

йабгу), который был отцом Тарду-кагана (Сава-шах, Шир-и Кишвар) и дедом Ил-тегина

(Пармуда), было Кара Чурин [Наршахий, с. 16]. Имя-титул Кара Чур (qara-čor) также широко

известно из манихейских текстов Восточного Туркестана [Зуев, 2002, с. 200 – 201].

В нумизматической коллекции Национальной библиотеки в Париже хранится медальон,

выпущенный около 625 г. в Кундузе Тарду-шадом, сыном верховного тюркского кагана Тун-

йабгу и основателем династии тюркских йабгу Тохаристана и Гандхары по случаю

48

окончательной победы над эфталитами и присоединения их владений к Тюркскому каганату.

Иконогарфия медальона, так же как и некоторых монет тюркских йабгу Тохаристана,

обнаруживает с одной стороны подражание драхмам шаханшаха Хурмазда IV, а с другой –

индийской религиозной традиции [Harmatta, 1982, p. 168]. На лицевой стороне этого медальона

также изображен портрет правителя вправо, справа и слева от которого имеются пахлевийские

надписи jeb MLK’’n MLK’, т.е. «йеб Царь Царей», и GDH ‘pzwt – «Победа, увеличение

(территории)». Предполагается, что на этом медальоне изображен Тун-йабгу каган. На оборотной

стороне медальона Тун йабгу-кагана изображены алтарь и два жреца, а также бог Шива с

волосами в виде пламени. [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 370]. Нам представляется, что такое

сочетание символов зороастризма и буддизма могло иметь место только в рамках манихейской

идеологии. Следовательно, как Тун йабгу-каган, так и его сын Тарду шад, скорее всего,

исповедовали манихеизм.

Все эти данные указывают на то, что верховные каганы Западного Тюркского каганата

были манихеями. Если учесть, что Бахрам Чубин происходил из Балха и женился на дочери Ил-

тегина (Сава-шаха, Шир-и Кишвара), то можно предполагать, что он также, скорее всего, был

манихеем. Следовательно, их потомки, в том числе и Саман-худат, также были манихеями.

Некоторые данные указывают на то, что Саманиды и тюрки из их окружения хранили

память о буддийско-манихейском прошлом своих предков и с симпатией относились как к

буддизму, так и зороастризму. Площадь военных парадов (лашкаргах) Газневидов,

расположенная на окраине города Газны, называлась Шах-бахар [Bosworth, 1966, p. 85]. Наличие

в составе этого названия слова бахар (монастырь) позволяет предпологать, что здесь еще в конце

Х – начале XI в. имелись развалины буддийского монастыря, который назывался «царским»

(шах).

Серебряные дирхемы, выпускавшиеся Саманидами в 300 – 351/912 – 962 гг. в районе

Кабула и Газны, содержат изображение быка и всадника (Av), а также индийские надписи на

кхарошти (Rv), которые читаются как «во имя (бога) Sri Khudavayaka». Другой тип этих монет

содержит изображение быка, сидящего бога Sri Khudavayaka (Av) и всадника (Rv) [Mitchiner,

1977, p. 132].

В отдельных городах, подвластных Саманидам, выпускались монеты с изображением

мусульманских правителей, чего в то время не допускалось в других частях халифата. На

монетах саманидского наместника Билка-тегина, выпускавшихся в 320 – 326/932 – 938 гг. на

монетном дворе Бурдж Кишм на севро-востоке Тохаристана, изображен сидящий Билка-тегин, а

на монетах Сайф ад-Даула Махмуда, выпускавшихся в 385/995-96 г. в Андарабе, изображены

сидящие Нух ибн Мансур (385 г.х.) и Мансур ибн Нух (388 г.х.). В Фарване (381 г.х.)

выпускались монеты с изображением сидящего халифа ат-Та’и и упоминанием Нуха ибн

49

Мансура, [Mitchiner, 1977, р. 133, 146, 147]. Изображение быка и сидящего бога или правителя

было характерно для буддийской иконографии.

В музее Института археологии АН РУз в Самарканде хранится медный фельс, чеканенный в

359/969-70 г. в Фергане от имени Саманида ал-Мансура ибн Нуха и его сына Ахмада ибн ал-

Мансура саманидским наместником Кылыч ал-Хаджибом Ахмадом ибн ‘Али [Культура и

искусство, т. 2, с. 102]. На лицевой стороне этого фельса имеется изображение классической

буддийской мандалы (8-лепестковая розетка, вписанная в круг, затем в квадрат и еще один круг),

являющейся символом Солнца и Космоса, принятым в северных школах буддизма, таких как

Махаяна, Ваджраяна и Тантризм, широко распространенных в средние века в Китае, Тибете,

Центральной Азии и Восточном Туркестане [Топоров, 1991, с. 101; Mandala, p. 767].

Классическая мандала (санскрит. mandala) с 8-лепестковой розеткой в середине, являлась также

символом Будды, и ее возникновение приходится на VIII – IХ вв., т.е. период формирования

буддийской школы Тантризма [Арапов, 2002, c. 12 – 16]. Согласно древнетюркским текстам из

Восточного Туркестана, mandal (мандала) считался магическим заколдованным кругом, фигурой

[Древнетюркский словарь, с. 336]

4-х, 6- и 8-лепестковые розетки, вписанные в круг или 8-угольник изображены на панелях

из дворца Саманидов на городище Афрасиаб [Булатов, 1976, илл. панель А, Б и Г]. Изображения

таких же розеток и многоугольников обнаружены в декоре стены западной пещеры буддийского

комплекса Каратепа в Старом Термезе (I в. н.э.) и в фрагментах резного ганча из парадного зала

дворца правителей Термеза VII – VIII вв. [Аллаткина, 2004, с. 31]. На венчике хума из городища

Красная речка (средневековый город Сарыг) начертана согдийская надпись, которую разделяет

на две части 8-лепестковая розетка [Лившиц, 2004, с. 138].

Изображение подобной и несколько других разновидностей (3-х, 4-х, 6- и 8-лепестковые

розетки, месяц внутри квадрата, и др.) мандалов можно видеть и на некоторых из медных монет

Караханидов из нумизматической коллекции НБУ, хранящейся в Галерее искусств в г. Ташкенте

(41, 42, 43), и из других коллекций [www.zeno.ru, # 002, 006, 013, 014a, 022, 024, 031, 032, 036].

На некоторых монетах Сельджукидов Малой Азии зафиксированы 3-х лепестковые [Hennequin,

1985, pl. XLIX, 1982, 1983] или 6-лепестковые розетки [Hennequin, 1985, pl. XLVI, 1878, 1881,

1882, 1883, 1885, 1890, 1893, 1895, 1897, 1898, 1899, 1900, 1901, 1904, 1911, 1918; XLIX, 1973,

1979; L, 1988], имитация квадратного отверстия, посередине которого помещены арабские

надписи [Hennequin, 1985, pl. XIX, 828, 832, 833; pl. XX, 882; pl. XXI, 927, 930; XXXIII, 1397,

1401; XXXIV, 1435, 1437; XXXVI, 1516; XLIV, 1787, 1790, 1809; XLV, 1826, 1828, 1831, 1834,

1835; XLVII, 1917; XLVIII, 1966, 1967, 1968; XLIX, 1969, 1970, 1971, 1979, 1985; L, 1986],

портрет правителя влево [Hennequin, 1985, pl. XXIV, 1054, 1055, 1059, 1063, 1065, 1069; pl. XXV,

1070, 1072], правитель, сидящий со скрещенными ногами [Hennequin, 1985, pl. XXXII, 1357,

50

1359, 1364; XXXIII, 1366, 1368, 1369] или круглое лицо (солнце?) в анфас [Hennequin, 1985, pl.

XXXV, 1466, 1468; XXXV, 1469б 1476б 1478б 1479б 1480]. Имитации квадратного отверстия с

арабскими легендами изображены на монетах 616 – 617 гг.х., выпущенных в Балхе эмиром Абу-

л-Муджахидом Мухаммадом ал-Хусайни [www. zeno.ru].

Еще одним памятником, указывающим на связи Саманидов с буддизмом, являются

символы, изображенные на внешних стенах мавзолея Саманидов в Бухаре. Эти символы

представляют собой сложную геометрическую композицию, состоящую из встроенных друг в

друга квадратов и круга в середине [Пугаченкова, Ремпель, 1960, с. 67; Пугаченкова, 1968, с. 121;

Булатов, 1976, с. 85], и олицетворяет космограмму уменьшающейся и увеличивающейся

Вселенной [Булатов, 2005, с. 36]. Символ вписанных друг в друга квадратов и дисков имеется

также в росписях Варахши [Ремпель, 1961, с. 152]. Точно такие же символы изображены в

настенных росписях с сюжетными изображениями буддийских преданий в пещерном комплексе

Дуньхуан, который был одним из крупнейших буддийских культовых центров Центральной и

Восточной Азии эпохи раннего средневековья [Арапов, 2002б, c 120 – 125].

В средние века орнаменты в отделке зданий носили магический характер, служили оxраной

или символами долговечности здания и благополучия их обитателей [Аллаткина, 2004, с. 32].

Геометрические символы (многоугольники, круг, квадрат и их сочетания друг с другом, мандала,

крест, свастика и т.п.) описывали структуру космоса в его вертикальном и горизонтальном

аспектах, в пространственном и временном планах, а также все более и более «оплотняющиеся»

образы космоса: земля, страна, город, поселение, дворец, храм, гробница [Топоров, 1991, с. 272].

Представляет также интерес планировочная структура самого здания мавзолея Саманидов,

которая представляет собой кубический объем, увенчанный полушаром (куполом) и имеющий

центрическую композицию – 4 входа с совершенно одинаковыми фасадами [Пугаченкова, 1968,

с. 119]. Архитектурный образ его является воплощением космограммы: Квадрат – Круг [Булатов,

2005, с. 36]. Предполагается, что мавзолей Саманидов повторяют форму раннефеодального замка

[Пугаченкова, Ремпель, 1958, с. 67] или доисламского поминального кеда, распространенного в

доисламской согдийской архитектуре [Пугаченкова, 1962, с. 52]. Согласно другому мнению,

здание мавзолея представляет собой сабийский храм–обсерваторию, посвященный культу

Солнца, из которого велось наблюдение за движением солнца. [Булатов, 1976, с. 71 – 77; Булатов,

2005, с. 36]. Архитектурные формы мавзолеев портально-купольного типа, сложенные из

кирпича, завершающиеся куполом, основаны на коструктивных основах юрты, которые

использовались сначала в курганных захоронениях тюрков, а позже в мавзолеях исламского

времени [Бернштам, с. 129 – 131].

Мавзолей Саманидов, согласно данным сохранившейся версии его вакфной грамоты

(976/1568-69 г.), был сооружен в 254/868 г. Исма‘илом Самани (ум. в 295/907 г.) над могилой его

51

отца Ахмада ибн Асада (ум. в 204/819 г.) [Саиджон, 1927, с. 54]. Около него были раскопаны

остатки более древнего здания, пол которого был украшен рисунком в форме концентрических

кругов из кирпичной кладки. Предполагается, что это здание было связано с солярным культом

[Булатов, 1976, с. 91].

На наш взгляд, общая планировка мавзолея при виде сверху является точным

воспроизведением буддийско-манихейской мандалы [Mandala, p. 140; Арапов, 2002, с. 13], а

более древнее культовое здание, остатки которого были раскопаны рядом с ним, могло быть тем

самым храмом, который построил Ил-тегин для китайской принцессы. Возможно, что мавзолей

Саманидов повторяет форму этого храма и является его точной копией. Кирпичная решетка

южной арки восьмерика сложена так, что проемы между кирпичами кладки составляют форму

равностороннего манихейского креста [Булатов, 1976, рис. 47, 48, 49].

В орнаменте панелей дворца Саманидов на городище Афрасиаб встречается изображение 8-

конечной звезды в форме цветка, вписанного в круг [Пугаченкова, Ремпель, 1965, илл. 104;

Булатов, 1976, илл. 57, панель Б]. Изображение такой же 8-конечной звезды впервые встречается

в бронзовых нашивках – бляхах и их аналогиях в керамике пастушеских племен евразийских

степей эпохи бронзы [Аванесова, 1991, рис. 4, 49, 50 б]. Общий вид 8-конечной звезды

напоминает 8-лепестковую розетку, являющейся символом Будды. На монетах Караханидов,

Сельджукидов, а также Джучидов Золотой Орды встречаются изображения 8-угольной звезды,

составленной из двух вписанных друг в друга квадратов. Эту геометрическую композицию, на

наш взгляд, также можно рассматривать в качестве символа, представляющего одну из

разновидностей буддийско-манихейской мандалы.

При одном из последних саманидских эмиров Нух ибн Мансур ар-Рида (правил в 365 –

387/976 – 997 гг.), который был вторым сыном и наследником вышеупомянутого Мансура ибн

Нуха, известный саманидский сановник ‘Амид ад-Даула Фа’ик ал-Хасса выпустил в 368/978-79 г.

в Балхе медный фельс, на лицевой стороне которого в поле изображена шестиконечная звезда –

гексаграмма, составленная из двух противоположных треугольников, в сочетании с арабскими

письменами [www.zeno.ru: coin 20649]. Шестиконечная звезда, вписанная в круг, изображена

также на панелях из дворца Саманидов на городище Афрасиаб [Булатов, 1976, илл. 59, панель В

и илл. 64, панель Е; Арапов, 2004, с. 18].

Изображение шестиконечной звезды можно видеть также на монетах Сельджукских

правителей (XI – XII вв.) Малой Азии [Hennequin, 1985, pl. XXI, 903, 909; pl. XXV, 1074, 1078,

1079, 1080, 1096, 1097; pl. XXVIII, 1199, 1200, 1203; pl. XXX, 1282; pl. XXXI, 1284, 1285, 1286,

1290, 1291, 1292, 1294; XXXII, 1336; XXXIII, 1370, 1371, 1379, 1381, 1384, 1386, 1388, 1390, 1391,

1395, 1400; pl. XXXIV, 1404, 1405, 1407, 1410, 1412, 1413, 1415, 1432, 1448, 1449, 1450; XXXV,

1471; pl. XXXVII, 1523; XLVI, 1898; XLVII, 1912; XLIX, 1975, 1976, 1978, 1980; L, 1996], на

52

медном фельсе, чеканенном в 393 г.х. в Илаке караханидским правителем Бакром ибн ал-

Хасаном [www.zeno.ru: # QK-020], и на монетах более поздних мусульманских правителей.

Шестиконечная звезда (гексaграмма), которая известна также как «печать Соломона» или

«звезда Давида», широко использовалась в средние века в иудаизме, христианстве и исламе. В

настоящее время она является символом иудаизма, хотя в этой религии этот символ

использовался лишь начиная с XII в.79 Наличие ее на саманидской монете является пока наиболее

ранним случаем использования этого символа в этих трех религиях80. Можно предполагать, что

появление его было связано с усилением иудейской общины, существовавшей в Х в. в Балхе и

его области. В Х в. одни из городских ворот Балха назывались Баб ал-Йахуд (Ворота иудеев) [al-

Istakhri, p. 278]. В области средневекового Балха упоминается селение Джахузанак, что означает

Малый Джахузан или Малый Йахудан [Jakut, vol. 2, p. 167]. Недалеко от Балха в Гузганане на

пути из Таликана в Фарйаб в Х в. находился город Джахузан [Hudud al-‘Alam, p. 107] или

Йахудан [al-Jakubi, p. 287], который назывался также ал-Йахудиййа [al-Istakhri, p. 271; al-

Moqaddasi, p. 347, 348].

Однако, изображение гексаграммы встречается также в бронзовых нашивках – бляхах и их

аналогиях в керамике пастушеских племен евразийских степей эпохи бронзы [Аванесова, 1991,

рис. 50 б]. Происхождение гексаграммы связывается также с буддизмом и Индией, где этот

символ впервые был зафиксирован еще в храмах, функционировавших задолго до нашей эры. В

тантристском течении буддизма и индуизма гексаграмма является символом классической

мандалы, олицетворяющей бога Нару-Нарайану. Углы верхнего и нижнего треугольников,

составляющих гексаграмму, олицетворяют шесть лиц бога Шивы и бога Шакти. Можно

предполагать, что этот символ был заимствовал в религиях Ближнего Востока именно из

буддизма, где он имел более глубокие корни. В современном буддизме гексаграмма

рассматривается как схема достижения высшей ступени чакры, в которой человек становится

частью Вселенной. В шести концах этой схемы изображены символы всех мировых религий –

свастика, гексаграмма, крест, полумесяц и др. В центре этой схемы расположен цветок лотуса в

форме свастики, олицетворяющий высшую седьмую ступень чакры [www.gaiamind.com/m-

star.html]. Изображения 6- и 8 угольных звезд встречаются в фрагментах резного ганча из

парадного зала дворца правителей Термеза VII – VIII вв. [Аллаткина, 2004, с. 31].

На другом фельсе, выпущенном тем же Фа’иком ал-Хасса в том же 368/978-79 году в Балхе,

в поле изображена пятиконечная звезда – пентаграмма, построенная из линий [www.zeno.ru: coin

20654]. Пятиконечная звезда (пентаграмма) использовалась различными народами всего мира

79 Первыми из иудеев этот символ начали использовать хазары в X в. 80 Шестиконечную звезду Давида (najmat Dāwūd) или печать Соломона (xātim Sulaymān) в качестве символа

использовали Аййубиты Сирии (XII – XIII вв.) и мамлюки Египта (XIII – XIV вв.)

53

начиная с глубокой древности. Исследователи символистики особо выделяют пентаграмму как

самый распространенный магический символ древности. Надо полагать, что этот символ был

изобретен независимо многими цивилизациями и выражает какие-то глубинные законы

устройства мира, человека и общества. Ее изображения были найдены на стенах пещерных

стоянок эпохи неолита, среди рисуночных надписей древнего Египта, на глиняных табличках

Месопотамии (IV тысчелетие до н.э.) и на стенах храмов индейцев Майа в Латинской Америке.

Пентаграмма была символом последователей Пифагора (586-506 BC) в древней Греции, а в IV в.

до н.э. она была символом города Иерусалима. В иудаизме, христианстве и исламе она также

известна как «печать Соломона» или «звезда Давида». Пентаграмма символизирует Вечность,

Совершенство и Вселенную [Топоров, 1991, с. 273]. Пентаграмма использовалась также в

буддизме и других древних религиях Индии и Китая в качестве одного из символов мандалы. В

учении Таоизма она символизирует пять элементов восточной космологии – дерево, металл,

землю, огонь и воду [www. sboy.spb.ru/service/znak/amulet; www.darkside.ru/interviews/index].

Таким образом, и этот знак можно рассматривать в качестве одного из символов буддизма а,

следовательно, и манихеизма.. Появление этих буддийско-манихейских символов на монетах

Саманидов могло быть связано с противостоянием и ответной реакцией Саманидов на действия

Буидов, которые, захватив в 334/945 г. фактическую власть в Багдаде, объявили себя

наследниками Сасанидских царей и стали почитать и возрождать некоторые доисламские и

зороастрийские культурные ценности. Саманиды были единственным влиятельным суннитским

двором, способным оказать поддержку Аббасидским халифам, которые обратились к ним за

помощью против шиитских Буидов, захвативших власть в Багдаде и во всей центральной части

Арабского халифата.

Изображения имитации квадратного отверстия, треугольника в круге, шестиугольника,

восьмигранника, 3-х, 4-х, 6 и 8-лепестковых розеток, гексаграммы и пентаграммы, так же как и

некоторых других буддийско-манихейских символов часто встречается на монетах Чингизидов,

Джучидов и Золотой Орды [Френ, 1832, таб. I, рис.4, 5; 8, 15, 20, 21, 22, 26, 29; таб. II, рис.

XXXIII, LVII, таб. III, рис. LXXIV, LXXXVIII]; таб. VII, рис. CCIII; таб. IX, рис. CCLXVII,

CCLXVIII, CCLXIX; таб. XVII, рис. LII, LIV; Шельди, 2002, с. 43, № 23; с. 47, № 45; с. 48, № 50 –

53; с. 50, № 66, 67, 70; с. 51, с. 75, 78, 80, Cингатуллина, 2003, с. 133, рис. 21; с. 135, рис. 40 – 46 и

др.]. Это было связано с тем, что манихеизм, который ранее был государственной религией

Тюркского, Уйгурского, Карлукского, Кыргызского, Кимакского и Киданьского каганатов, даже

после принятия ислама большей частью тюрков, при монголах и их потомках вплоть до XV –

XVI вв. продолжал жить в символике и играть важное значение в духовной жизни тюркских

народов всей Евразии [Кызласов, 2004, с. 17 – 20]

54

В средние века среди тюрков были широко распространены такие имена как Карахан

(Великий хан), Каракуш (Великая птица), Каратай (Великий жеребец), Арслан (Лев), Айбарс

(Луна и барс), Айтугды или Айтугмыш (Рожденный Луной), Айтемир (Луна и железо), Айбек

(Лунный бек), Айба (Лунный правитель), Айдегин (Луна и правитель), Кунтугды или

Кунтугмыш (Рожденный Солнцем), Кунаш (Солнце), Тулун (Полнолуние), Ак Айгыр (Сириус) и

др. Среди женщин были распространены такие имена как Айбала (Луна и детеныш), Айгина

(Маленькая луна), Айсалы (Чистая луна), Айсаву (Взятая у Луны), Йулдуз (Звезда), Йадикар,

Йиткар (созвездие Плеяды), Улкар (созвездие Плеяды), Чулпан (планета Венера), и др.

[Tаржумон, c. 60 – 62; Изысканный дар, c. 409 – 410; Фазылов, 1966, с. 644]. На наш взгляд,

происхожение всех этих имен можно связывать с манихеизмом

Саманид Нух ибн Наср (правил в 331 – 343/943 – 954 гг.) был женат на дочери «владетеля

ас-Сина» [Сунн, 1999, с. 101 – 102], который отождествляется с уйгурским правителем Гаочана

(Турфан) [Мец, 1966, с. 376] или царем карлуков, который вскоре после этого принял ислам

[Bosworth, 1969, p. 24 – 25]. Абу Дулаф описывает прибытие к Саманиду Насру ибн Ахмаду в

Бухару посольства от царя ас-Сина, т.е уйгурского правителя из Сандабила (Кансу), просившего

заключить брачный договор между двумя династиями. Амир отказался отдать свою дочь за

неверного, но согласился, чтобы один из его сыновей женился на принцессе из ас-Сина, после

чего на ней женился Нух ибн Наср, и она стала матерью амира ‘Абд ал-Малика ибн Нуха [Abu

Dulaf, p. 347 – 361].

Потомственными владетелями Наубахара и всех земель, принадлежащих этому монастырю,

как известно, были Бармакиды, которые вели свое начало от эпохи кушан или еще раньше

[Пугаченкова, 1976, c. 148]. Они владели обширной территорией, окружавшей монастырь, а

также обширным рустаком, т.е. земледельческим округом по названию Раван, который

находился в Тохаристане [Ibn Haukal, p. 428. Jakut, band 2, s. 272. Махмуд ибн Вали, с. 58].

Жители этого рустака еще в ХII в. не приняли ислам и придерживались своей веры [ас-Сам‘ани,

т. 6, c. 58]. Бармакиды были независимыми правителями, обладавшими не только большим

религиозным авторитетом, но и политической и экономической властью. Поэтому в некоторых

источниках их владения называются также «государством (давлат) Бармакидов [ал-Балхи, c. 37].

По некоторым данным, Бармакиды имели общее происхождение с Саманидами [Махмуд

ибн Вали, л. 315 а; Barthold, 1945, p. 48]. Имя родоначальника этой династии Бармака

производится от буддийского титула pramukha, от которого происходит и почетное прозвание

Ил-тегина Пармуда, предка Саманидов по материнской линии [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 371].

Один из последних представителей династии Бармакидов после убийства своего отца в

малолетнем возрасте бежал со своей матерью из Балха в Кашмир, где остался верным своей

религии и изучал астрономию, философию и другие науки [Ibn al-Fakih, p. 323 – 324]. Таким

55

местом, в котором изучали эти точные науки вполне могла быть манихейская школа, называемая

по-тюркски otuz oγlan (Тридцать юношей) [Зуев, 2002, с. 201]

Некоторые из членов семьи Бармакидов возводили свою родословную к некоему Михрану

[ас-Сам‘ани, т. 2, c. 168 – 169], в котором, судя по его имени, можно предполагать связь с

парфянским родом Михран, к которому относился и Бахрам Чубин. Сам глава династии

Бармакидов был внуком царя Буштасфа или Гуштаспа [Ибн Халликан, т. 1, c. 105], имя которого,

по всей вероятности, идентично с именем отца Бахрама Чубина81. По преданию, Гуштасп был

потомком царя тюрков Арджаспа, сына Афрасиаба, и, захватив Балх, правил в нем 120 лет

[Навоий, c. 193]. Эти данные указывают на наличие родственных связей между Бармакидами и

родом Бахрама Чубина.

Исходя из вышеизложенных данных, можно предполагать, что Балх был родиной Бахрама

Чубина и его потомков, которыми являлись Бармакиды и Саманиды. После прихода к власти

‘Аббасидов и возвышения роли хорасанцев в халифате Саман-худат предъявил свои права на

долю имущества в Балхе, принадлежавшего ранее роду Бахрама Чубина82.

Родовое владение Саман-худата

Еще до арабского завоевания Саман-худат имел в области Балха родовое владение,

принадлежавшее его высшему предку Бахраму Чубину. Потомственными владетелями храма

Наубахар и всех принадлежавших ему многочисленных земель, как известно, были Бармакиды.

Последние, по некоторым данным, имели общее происхождение с Саманидами и являлись

потомками доисламского тюркского йабгу Балха Джабба-хана [Махмуд ибн Вали, л. 315а]83.

Правитель Балха Джабба-хан построил для своего сына Самана селение Саман (Карийа-и Саман)

около своего селения Джабба-хан в окрестностях Балха и окружил их общей стеной [Togan, 1969,

p. 283]. Cледовательно родовое владение Саман-худата, находившееся в окрестности Балха,

досталось ему по наследству от его предка Джабба-хана. Кроме того, он предъявлял также

81 В средние века было принято называть детей именами предков, поэтому одно и то же имя могло

принадлежать нескольким представителям разных поколений одного рода или семейства. 82 Согласно Сасанидскому праву, после смерти главы семейства каждый член его семьи, включая и

женщин, ставших членами других семей, имел свою долю наследства, представлявшую его частную

собственность. См.: Периханян, 1983, c. 195 – 225. 83 Примечательно, что имя родоначальника этой династии Бармака встречается среди имен легендарных

предков тюрков-огузов. По преданию, во времена Огуз-хана во главе тюркского племени канглы стоял

человек по имени Бармаклык Джосун Биллиг. См.: Рашид ад-дин, 1987, с. 38; Togan, 1972, s. 28.

56

претензии на некоторые из земель, принадлежавших Бармакидам. Известно, что кроме земель,

окружавших храм Наубахар Бармакидам принадлежал также рустак по названию Раван в

Тохаристане размеры которого составляли 8 на 4 фарсаха [Ibn Haukal, p. 428. Jakut, band 2, s. 272.

Махмуд ибн Вали, с. 58]. В Хорасане упоминается населенный пункт по названию Бармак, из

которого происходил один из воинов легендарного Огуз-хана по имени Бармаклук Джосун

Биллик [Щербак, 1959, с. 52.].

После арабского завоевания Саман-худат прибыл в Мерв к наместнику Хорасана Асаду ибн

‘Абд Aллаху ал-Кушайри, принял при его содействии ислам, и назвал в его честь своего сына

Асадом. Затем он просил его оказать военную помощь против своих врагов в Тохаристане, а

после завоевания Тохаристана арабами, был назначен правителем Балха. Исходя из этих данных,

можно предполагать, что после прихода к власти ‘Аббасидов и начала процесса частичного

возрождения традиций доисламской правовой системы предок Саманидов Саман-худат прибыл

из Ферганы в Балх для предъявления права на свою долю имущества, принадлежавшего ранее

роду Бахрама Чубина, последним представителем которого был Джабба-хан84.

Селение Саман, из которого происходили Саманиды, по некоторым данным, находилось

около селения Бахарзех [Jakut, band 1, s. 13; Dictionnaire, p. 297], расположенного в местности

между Балхом и Хулмом [Ibn Khordadhbeh, p. 34; ас-Сам‘ани, т. 7, с. 236; Jakut, band 1, s. 767].

Есть основания полагать, что владения Бармака и Саман-худата были расположены, если даже и

не по соседству, то во всяком случае, недалеко друг от друга.

Происхождение Саманидов связывается также с названием города Саманган или Симинган

в Тохаристане. В доисламское время он составлял вместе с соседним Ру’бом одно владение, в

котором правил тюркский князь Ру’б-хан [at-Tabari, ser. II, p. 1219]. В ХIХ в. жители Симингана

считали себя тюркского происхождения, а свой город – родиной Саманидов [Путешествие в

Бухару, т. 2, c. 297; Хакимов, 1983, c. 153]. По другим данным, селение Саман, из которого

происходили Саманиды, находилось в области Самарканда [al-Moqaddasi, p. 337 – 338; Jakut, vol.

3, p. 13] или Термеза [Семенов, 1955, c. 3 – 11]. В устной традиции происхождение Саманидов

связывается также с селением Сомон-бурун (Сол-бурун), расположенным в области Балха к юго-

западу от Давлатабада [Cалахетдинова, 1970, c. 225]. Средневековые селения с названием

«Саман» зафиксированы также в области Бухары и Рея [ас-Саолибий, 1976, c. 219, 531],

Исфахана [at-Tabari, ser. II, p. 992; Jakut, band 3, s. 13; Dictionnaire, p. 297; Zambaur, 1968, p. 136], в

Хутталане [Рашид ад-дин, 1946, т. 1 (2), c. 218], а также в Сирии [Wallis Budge, 1976, vol. 1, p.

251] и Индии [Гийасаддин ‘Али, c. 186]. Название Саман носил также один из кварталов

84 Согласно Сасанидскому праву, после смерти главы семейства каждый член его семьи, включая и

женщин, ставших членами других семей, имел свою долю наследства, представлявшую его частную

собственность. См.: Периханян, 1983, с. 195 – 225.

57

Исфахана [al-Hazmi, p. 208], одно из селений Герата и несколько селений в области Дихистана,

причем некоторые из них назывались по-тюркски Саманлу [Dehkhoda, vol. 8, p. 11770 – 11771],

Название Саманли носит горная цепь в северной части Турции [Turk Ansiklopedisi, vol. 28, p. 93].

Таким образом, судя по имеющимся данным, топоним Саман имел в средние века широкое

распространение в Средней Азии и за ее пределами, но нельзя утверждать, что все они имели

отношение к Саманидам. Можно предполагать, что Саман-худат был основателем по крайней

мере нескольких селений, названия которых были cвязаны с его именем.

Обращает на себя внимание тот факт, что многие из этих пунктов, с которыми связывается

происхождение Саманидов, в доисламское время являлись буддийскими культовыми центрами:

буддийский монастырь Наубахар (Балх), буддийский храм в Куве (Фергана), буддийский

пещерный монастырь Кара-тепа и храм Фаяз-тепа (Термез), буддийский монастырь Аджина-тепе

(Вахш), буддийский храм Кал‘а-и Кафирниган (Хутталан), буддийский комплекс Шутур-Мулло

(Кубадиан), буддийский пещерный храм Тахт-и Рустам в Хейбаке (Саманган), пещерный

монастырь Хазар-Сум в области Хейбака (Саманган), буддийский храмовый город Лалма в

Хадде (Джалалабад). В средние века в области Самарканда находился рустак Санджарфаган [al-

Istakhri, p. 320, 321; Ibn Haukal, p. 496, 498; al-Moqaddasi, p. 266, 279], в названии которого можно

видеть буддийский термин сангхарама – «монастырь». В долине Санзара на северо-востоке было

открыто культовое сооружение I – III вв. н.э.; в нем были крупные бронзовые статуи Будды,

вокруг которых стояли бронзовые фигуры сидящих львов [Литвинский, 1975, c. 191 – 198.] О

существовании здесь буддийского храма, функционировавшего в V – VII вв., говорится в

надписи, сделанной 15 лет спустя после его разрушения [Lapierre, 1998, p. 9]. Название квартала

Уштабдиза в средневековом Самарканде [ан-Насафи, 1991, с. 118 (№ 190); Arabe, л. 23 R; ас-

Сам‘ани, т. 1, с. 265] содержит слово уштаб, являющееся искаженной формой санскритского

слова stuppa – «буддийская ступа». В доисламское время в Бухаре на месте мечети Мах стоял

храм, в котором поклонялись идолам [Наршахий, с. 102].

Исходя из этих данных, можно предполагать, что Саман-худат, скорее всего, был не

зороастрийским жрецом [Гардизи, с. 62], а буддийским священнослужителем, и был основателем

не просто селений, а буддийских храмов и монастырей. Тем самым он продолжал семейные

традиции своих предков, в частности, своего высшего предка Ил-тегина (Пармуда), который был

основателем буддийского храма в Кашмире, и своего отца Джабба-хана, который был

основателем буддийского монастыря Наубахар в Балхе.

В сочинении ал-Мукаддаси упоминаются «тюрки Самана», которые были суннитами и

воевали в Джурджане против отрядов дайламитов, бывших крайними шиитами и выступавших за

сотворенность Корана [al-Moqaddasi, p. 358]. Издатель арабского текста этого сочинения де Гуйе

слово Саман в словосочетании «тюрки Самана» cчитал именем собственным, отчего и поместил

58

его в историческом указателе под именем Ал Саман, т.е. Саманиды [BGA, pars 4, Indices, p. 159.].

Поэтому и С.Волин вслед за ним перевел его как «тюрки Саманидов» [ал-Макдиси, c. 208]. На

наш взгляд, слово Саман в этом словосочетании следует считать не собственным именем, а

названием места, т.е. топонимом85. Согласно текстологическому примечанию де Гуйе, в другом

списке сочинения ал-Мукаддаси приводится несколько другой вариант чтения этого отрывка, а

именно ат-турк мин Саман (вместо турк Саман), что переводится как «тюрки из Самана» [al-

Moqaddasi, p. 358, n. L]. Такой перевод по смыслу согласуется и с предыдущим словосочетанием,

в котором также речь идет о местности ад-Дайлам [ал-Макдиси, c. 208]. В целом этот отрывок, на

наш взгляд, следует переводить следующим образом: « . . . два войска – одно из ад-Дайлама,

другое – тюрки из Самана». Следовательно, можно предполагать, что в сочинении ал-Мукаддаси

речь, скорее всего, идет о войске тюрков, состоявшем из жителей родового владения Саман-

худата, расположенном в области Балха, хотя сам ал-Мукаддаси и помещает его в области

Самарканда [al-Moqaddasi, p. 338].

По данным Ибн ал-Асира, эти события имели место в 309 – 310/921 – 22 г., когда в

Джурджане происходили вооруженные столкновения между дайламитами и джурджанцами с

одной стороны, и Саманидскими войсками с другой. Во главе саманидских войск были

военачальники Кара-тегин, Симджур ад-Давати, Мухаммад ибн ‘Абд Аллах ал-Бал‘ами, Абу

Джа‘фар ас-Са‘лук, Хамавайх ибн ‘Али и хорезмшах [Ибн ал-Асир, т. 8, c. 46 – 49]. Исходя из

этих данных, можно предполагать, что некоторые из этих лиц, в частности, Кара-тегин и

Симджур, могли быть дальними родственниками Саманидов и потомками тюрков, составлявших

ближайшее окружение Саман-худата во время его проживания в селении Саман. Согласно ал-

Утби начальник войск Хорасана Алп-тегин относился к династии Саманидов [ал-‘Утби, c. 25].

Джабба-хан

Согласно Махмуду ибн Вали, Саманиды имели общее происхождение с Бармакидами86 и

относились к потомкам некоего Джабба-хана [Махмуд ибн Мир Вали, л. 315 а, 317 а], который

относился к династии джабгу Тохаристана и был правителем Балха при занятии города войсками

85 Во всех других случаях упоминания Саманидов в сочинении ал-Мукаддаси употребляется

словосочетание Ал Саман, т.е. «род Самана» (cм.: al-Moqaddasi, pp. 7, 68, 260, 270, 337, 472)., и только в этом

случае первый компонент Ал (род) опущен и употреблено одно только слово Саман, которое в таком случае

может быть или именем самого Саман-худата, или названием основанного им селения. Поскольку в этом

отрывке речь идет о событиях IХ или Х вв., то следует полагать, что здесь имеется в виду именно селение с

названием Саман. 86 На родство Бармакидов с Саманидами указывал также В.В.Бартольд. См.: Бартольд, 1963в, с. 119.

59

сасанидского шаханшаха Хусрава I Ануширвана (правил в 531 – 579 гг.) или современником

китайского паломника Сюань Цзана (630 г.) [Togan, 1969, p. 282]. В 80-х годах VI в. наместник

Балха Джабгу-хан был вассалом Сасанидов и выступил вместе с войсками Бахрама Чубина,

присланными Хурмаздом IV, против объединенных войск царя Бамиана и его союзника Кабул-

шаха, совершивших нападение на Балх [Махмуд ибн Мир Вали, л. 312 б – 313 а]87. Источником

сведений Махмуда ибн Вали были недошедшие до нас сочинения Абу Зайда ал-Балхи (IX в.) и

Абу-л-Касима Исхака ас-Самарканди (ум. в 343/954-55 г.) [Togan, 1964, p. 61]

По данным Фаза’ил-и Балх (XII в.), в доисламское время Бармакиды, бывшие основателями

храма Наубахар, имели местопребывание в местности Джабба-хан, расположенной на западной

окраине Балха, откуда этот род и происходил [ал-Балхи, c. 19, 37].

Известны монеты эфталитских и тюркских правителей Балха, чеканенные по образцу

Сасанидских монет, на которых зафиксирован их династийный титул йабгу – yabgu Bahlikano,

т.е. «йабгу Балха» или «йабгу Бактрийский» [Göbl, 1967, s. 141, 182; Никитин, 1986, c. 82, 87]. Во

второй половине VI в. в Балхе чеканились монеты от имени Хусрава I Ануширвана [Никитин,

1986, c. 50], а с первой четверти VII в. – вновь возобновляется чекан от имени тюркских йабгу

Балха [Walker, 1941, p. 14]. Китайский паломник Сюань Цзан, посетивший Балх в VII в., называет

его «малым царским городом» [Julien, 1857, 1, p. 29].

В ХII в. ас-Сам‘aни упоминает селение Джабба-хан, расположенное около городских ворот

Балха и указывает о существовании этого селения в IX – X вв. [ас-Сам‘ани, т. 3, с. 171; Jakut,

band 2, s. 14]. По данным Махмуда ибн Вали (XVII в.), старый ийдгох (или мусалла-и кадим), т.е.

место проведения общенародных молитв и религиозных празников, тянувшийся до нового

ийдгоха (мусалла-и джадид), назывался Джабба-хан-абад [Махмуд ибн Мир Вали, л. 317 б].

Здесь, за стеной рабада Балха, находилась крепость Кал‘a-и Джабба-хан, окруженная высокими

стенами и дворец самого Джабба-хана [Togan, 1969, p. 281 – 282]. Название Джабба-хан (или

Дарб-и Ваки‘а) носили также ворота (дарвоза), расположенные в западной стене шахр-и берун,

т.е. внешнего города, между старой и новой Мусалла [Хафиз-и Таниш., л. 317а – 317б]. Около

этих ворот, которые не существовали в доисламское время и были построены в XVII в. [Togan,

1969, p. 282, 283], находился квартал Гузар-и Джабба-хан, который тянулся к центру шахристана

[Махмуд ибн Мир Вали, л. 307 б]. Не исключено, что ворота Баб ат-Турк (Дарвоза-йи Турк)

доисламского Балха находились именно здесь на месте ворот Джабба-хан [Камалиддинов, 1996,

c. 317].

По данным Махмуда ибн Вали, у Джабба-хана был брат по имени Фаиз (или Ка’ин),

который владел крепостью Хисн-и Куфадж, расположенной в южной части рабада Балха. Между

ними были недобрые отношения, из-за чего Джабба-хан был вынужден построить для себя новое 87 Подробнее об этой рукописи см.: Ethe, 1903, col. 229 – 230.

60

селение, которое стало называться Карийа-и Джабба-хан (Селение Джабба-хана). Для своего

сына по имени Саман, который был предком Саманидов, он построил другое селение, которое

стало называться Карийа-и Саман (Селение Самана). Оба эти селения были окружены отдельной

стеной, которая впоследствия была отремонтирована и укреплена узбекским ханом ‘Абд ал-

Му’мин-ханом (XVII в.). В селениях внутри этой стены жили потомки Джабба-хана и Самана

[Togan, 1969, p. 283]. Отсюда же происходили и Бармакиды. Везир Харуна ар-Рашида ал-Фадл

ибн Йахйа ал-Бармаки в свою бытность правителем Хорасана, проезжая через это селение,

выступил перед улемами и знатью Балха с речью, в которой отметил, что квартал Джабба-хан

является наследством от его предка Джабба-хана, который в доисламское время построил также

монастырь и храм Наубахар. Улемы ответили ему, что было бы желательным, если он проведет

новый канал в квартал, который построил его предок Джабба-хан [Togan, 1969, p. 283].

В ХVII в. в западной части шахристана был расположен также самый большой парк того

времени, который назывался Баг-и Хани и принадлежал Надр Мухаммад-хану. Он простирался с

востока на запад от мечети Джанкелди-бия до Дарваза-йи Джабба-хан, а в ширину от ворот Дих

Шайх до северных башен ворот Джабба-хан. В нем находились несколько высоких сооружений,

красивые замки и цветники [Махмуд ибн Мир Вали, л. 306 б]. Этот же сад упоминается в ХI в.

как Баг-и Бузург. Согласно Абу-л-Фазл Байхаки, в этом саду, расположенном в шахристане,

трижды (в 422/1031, 423/1032, 427/1036 гг.) останавливался эмир Мас‘уд Газнави вместе со своей

свитой и диванами во время своего местопребывания в Балхе88. Следует полагать, что этот сад

был заложен доисламским тюркским правителем Балха Джабба-ханом, здесь же находилась и его

резиденция.

Согласно ал-Хорезми, цари гузов и карлуков назывались Джаббуйа [al-Khowarezmi, p. 120;

ал-Хорезми, с. 219]. В пахлевийских источниках VII в. среди противников Сасанидов в Балхе

называется некий Йаббу-хакан [Markwart, 1931, p. 10]. Согласно армянским источникам,

наместник западной части Тюркского каганата именовался Джебу-хаган, т.е. Джабгу-хакан

[Гукасян, 1971, c. 247]. Титул Джабгу-хан носил также верховный хакан Западного Тюркского

каганата Тун-джабгу хакан (правил в 618 – 630 гг.) [Гумилев 1967, c. 159]. Джебу-хакан

армянских и византийских источников отождествляется с Тун-джабгу каганом [Bombaci, 1970, p.

7 – 24.]. На медальоне, выпущенном в честь Тун-джабгу его сыном Тарду-шадом, назначенным в

625 г. правителем Тохаристана и Гандхары, он называется jeb MLK’n MLK, т.е. «йеб (йабгу)

шаханшах» или «йеб (йабгу) Царь Царей» [Harmatta, 1982, p. 167 – 180; Harmatta, Litvinsky, 1996,

p. 370]. В средние века на границе с Кашмиром упоминается местность Джабхан [Шомий, c. 271].

88 Через этот сад, который называется «просторным и самым приятным местом», протекал большой ручей,

из которого был сооружен водопад. См.: Байхаки, c. 378, 385, 605, 606, 608, 610, 611.

61

Таким образом, из вышеизложенных данных различных источников следует, что

джаббуйа, джебу, йаббу и йеб (джеб) являются различными более поздними вариантами

написания тюркского титула йабгу или джабгу [Bosworth, Clauson, 1965, 9 – 10]. К этому же ряду

относится и имя вышеупомянутого правителя Балха Джабба-хана [Togan, 1969, p. 282]. Это же

имя с различными вариантами чтений (Джабба, Джаба, Джуба, Джута, Джамчан, Джасиман,

Джисман, Джусман, Хамитан, Худат, Хута, Хаман, Сасан и др.)89 приводится в средневековых

источниках в качестве имени отца Саман-худата90. Джабба-хан, несомненно, был реально

существовавшей исторической личностью, поскольку его имя зафиксировано в нескольких не

зависимых друг от друга источниках: Ас-Сам‘ани (ХП в.), Йакут (ХШ в.), Ибн Тагри-барди (ХV

в.), Хафиз-и Таниш (ХVI в.) и Махмуд ибн Вали (ХVII в.). Можно предполагать, что имя Джабба-

хан на самом деле было титулом правителя Тогрула, который был отцом Саман-йабгу и правил в

Балхе в самом начале распространения ислама [ал-Лари, л. 234 а].

По мнению З.В.Тогана, Джабба-хан был верховным тюркским каганом Сы (Се, Су) Йабгу

или Сир Йабгу (правил в. 630 – 632 гг.), который был сыном Тун Йабгу кагана (правил в 618 –

630 гг.) [Togan, 1964, p. 64]. Cир Йабгу, был братом правителя Тохаристана Тарду-шада и

правителя Байканда Нишу Канн-шада. Ранее он был наместником Шаша и, будучи наследником

престола, носил титул тегин, тогда как его два брата носили титул шад. В памятнике в честь

Тоньюкука упоминается «земля народа тюрков-сиров» (türk sir bodun jerī) [ДТС, с. 257]. Согласно

китайским источникам, Сир йабгу-каган (Сы-йеху хахань) ведал правым крылом каганата и был

известен также как шаман-правитель Йелби ашпара [Зуев, 2002, с. 182]. После убийства Тун

Йабгу кагана в 630 г. он был возведен на престол, но вскоре был низложен и бежал в Балх, где и

умер при осаде города в 632 или 633 г. [Chavannes, p. 54, 196; Togan, 1964, p. 47]. По данным

Сюань Цзана, он сделал попытку захватить буддийский монастырь Наубахар в Балхе, но ему во

сне явилась богиня Vaišravana deva, которая была хранительницей этого храма, и он сильно

раскаялся перед монахами в своем поступке [Ekrem, 2003, p. 149]. По другим данным Сы Шеху-

хан, т.е. Сир Йабгу каган, потеряв престол, бежал в Кангюй и умер там от печали [Бичурин, т. 1,

с. 285]. Cир Йабгу был известен также под именами Сы-ли-тегин (Сир-тегин), Кюль Эль Билга

каган и Ирбис Болун Джабгу каган [Гумилев, 1967, с. 210 – 211; Кляшторный, 1985, с. 166;

Tašagil, 1999, p. 64.]. Известно, что многие из тюркских каганов одновременно имели по два или

три имен и титулов [Шювен, 1995, с. 34]. Имя первого кагана западного удела Тюркского 89 В некоторых источниках встречается также форма Хаййа (���). См.: Ибн Тагри-барди, т. 3, с. 279; Ибн ал-

Асир, 1937, т 1, с. 523; аз-Зирикли, т. 1, c. 290.

90 Написание этих имен в арабской графике (��� , ��� , ��� , ن , �����ن , ����ن , �����ن , ������ن���� ,

��ن ,ه���ن , ��� , �داة , �����ن�� ) позволяет допускать для всех них чтение Джабба (��� ) или Джабба-хан

.Об этом см. также Togan, 1964, p. 61 .( �����ن)

62

каганата, отправившего в 568 г. посольство в Византию, которое передается в византийских

источниках в форме Дизавул, реконструируется как Сир йабгу [Зуев, 2002, с. 189].

Cреди монет, имевших хождение в VI – VII вв. в Чачском оазисе, выделяется серия с

изображением всадника, выпущенная неизвестным правителем с титулом джабгу каган (cpγw

γ’γ’n) [Бабаяров, 2005, с. 198; Бабаяр, Кубатин, 2005, с. 99]. Возможно, что эти монеты были

чеканены именно Сы Йабгу каганом, который назывался также Джабгу каганом или Джабба-

ханом.

Имя этого кагана, Сир, возможно, связано с тюркским этнонимом сир, который

упоминается в памятнике в честь Тонъюкука [Малов, 1951, c. 65, 70; Мусаев, 1984, c. 192] и

доисламских монетах Хорезма [Мухаммади, 2000, c.94]. Племена сир и тардуш входили в состав

конфедерации теле, образованной после распада империи хуннов, а в VI–VII вв. были одними из

самых могущественных племен Восточного Туркестана [Ходжаев, 2004, c. 19, 20; Хўжаев,

Хўжаев, 2001, 23-бет]. Это же название в древности прилагалось к нижнему течению реки

Сырдарьи [Мурзаев, 1957, c. 253], которая упоминается в древнегреческих источниках в форме

Silis [Горбунова, 1976, c. 27; Кляшторный, 1964, c. 75–76]. Происхождение названия сир/сил

связывается также с древнетюркским словом сел/селем, сохранившимся в чувашском языке в

значении «жемчуг» [Чувашско-русский словарь, c. 357]. В XIV в. Золотая Орда называлась также

Сир Орда [Лившиц, 2003, с. 3].

С именем или титулом Джабба-хан может быть связано происхождение тюркского слова

джиба или джибачи [Хафиз-и Таныш, ч. 2, с. 150, 151], которым в средние века обозначали

людей военного чина, ответственных за хранение военного снаряжения и боеприпасов91. Слово

джиба считается тюркского происхождения и означает «военные доспехи», «снаряжение»

[Дадабоев, 2003, 40, 49-бетлар]. Титул Джебе носил также сипахдар хорезмшаха ‘Ала’ ад-дина

Мухаммада [ан-Насави, c. 190]. В ХVII в. в области Балха упоминаются квартал Джаба-каран

(т.е. латников) [Ахмедов, 1982, c. 25 – 26], и селения Джибачи и Чуба-Йузи [Салахетдинова,

1970, c. 225]. Можно предполагать о наличии связи этого имени с прозванием Сасанидского

полководца Бахрама Чубина, один из вариантов которого имел форму «Чуба»92. Известно, что

родовое владение Бахрама Чубина было расположено именно в области Балха. В средние века с

его именем были связаны некоторые населенные пункты, расположенные в Тохаристане:

селение Чубинабад в области Балха [ас-Сам‘ани, т. 2, с. 348], и промежуточная станция Джубин,

т.е. Чубин, расположенная в области Гузганан на пути из Андхуда в Фарйаб [al-Moqaddasi, p.

347].

91 О термине джибачи см.: Хофиз Таниш., с. 264, 405, прим. 1238. 92 Форма «Чуба» встречается в поздних источниках: См.: Азимов, 1999, c. 26, 158, 160.

63

Медальон Мансура ибн Нуха

В нумизматической коллекции музея Ashmolean в Оксфорде хранится серебряный медальон

(диаметр 33 мм, вес 11,04 гр.), выпущенный в 358/968-69 г. Саманидом Мансуром I ибн Нухом

(правил в 350 – 365/961 – 976 гг.)93. На его лицевой стороне изображен портрет правителя вправо

с двумя пахлевийскими надписями по бокам [Treadwell, 1999, p. 9 – 10]. Правая надпись читаетя

как MLK’’n MLK’, что означает «царь царей», т.е. шаханшах, а левая – GDH ‘pzwt, что означает

«Победа, увеличение территории»94. На оборотной стороне в поле приводится арабская надпись

в 6 рядов в форме квадрата, имитирующая квадратное отверстие. В ней после обычного

суннитского символа веры (Lā Ilāha illā-Allah wahdahu wa lā sharīka lahu Muhammadun Rasūl

Allah) приводится имя халифа, а затем имя Мансур ибн Нух с царским титулом ал-малик. В

круговой легенде приводятся выпускные данные: «Этот дирхам был выбит в Бухаре в триста

пятьдесят восьмом году» (duriba hādhā-d-dirham bi-Buxārā sanat thamāniya wa xamsīn wa thalatha

miya).

Особый интерес представляет портрет правителя, обнаруживающий сходство не с иранской,

а с тюркской традицией портретного искусства [Treadwell, 1999, p. 10]. Антропологический тип

его лица представляет собой смесь европеоидных и монголоидных признаков с преобладанием

последних. Нос выпуклый характерный для западных тюрков, в частности для тюрков-огузов

Хорасана. В верхней части лица выступающая кость, что характерно для монголоидных

кипчаков. Глаз большой удлиненный, миндалевидный с сильно опухшими веками. На голове

специфический головной убор, отдаленно напоминающий сложносоставную корону. В правом

ухе свисает шаровидная серьга. Сзади из-под короны свисает густая волнистая коса,

ниспадающая за спину. Сравнение этого портрета с портретом на медальоне, выпущенном в в

351/962 г. в г. Мухаммадия буидским правителем Рукн ад-Давла, свидетельствует о том, что

Мансур ибн Нух и его предки относились к другой культуре и, возможно этнической среде, чем

Рукн ад-Давла [Treadwell, 2003, p. 328]95.

93 Изображение этого медальона было любезно предоставлено нам английским исследователем

Л.Тредвеллом (Оксфорд), которому мы приносим свою искреннюю благодарность. 94 Чтение пахлевийских надписей осуществлено при помощи российского исследователя П.Б.Лурье (Санкт-

Петербург), за что мы приносим ему свою искреннюю благодарность. 95 Подробнее об этом медальоне см.: Miles, 1964, p. 283 – 293, а его изобравжение см. в Peus Sales, Katalog

338, April 27-29 1994, p. 61,110.892

64

Иконография портрета имеет близкое сходство с портретами тюркских правителей

Тохаристана, Кабула и Гадхары VII – VIII вв., которые изображены на выпущенных ими монетах

в подражание драхмам Сасанида Хурмазда IV [www.zeno.ru]96. Подражания Сасанидскому

чекану связаны с началом кушано-сасанидского денежного обращения, сформировавшегося в

период между 368 – 388 гг. после завоевания Тохаристана Сасанидами [Луконин, 1967, с. 26].

Причиной подражаний сасанидским монетам тюрками было то, что раздробленность Средней

Азии на отдельные княжества и отсутствие единой денежной системы не могли обеспечить

локальным денежным эмиссиям той зримой всеобщности широкого денежного обращения

монетным знакам, имевшим международное хождение [Пугаченкова, 1981, с. 260]. Среди всех

Сасанидских шаханшахов тюрки с особым предпочтением относились к Хурмазду IV Туркзаде,

который был внуком тюркского кагана по материнской линии и покровителем тюрков в империи

Сасанидов.

Но почти полное сходство с ним обнаруживают два памятных медальона, выпущенных

тюркскими каганами в первой четверти VII в. в честь победы над Сасанидами и эфталитами.

Один из них был выпущен тюркским каганом по имени Зик или Жик (правил в 710 – 718 гг.)97

после победы над Сасанидами в 616 – 617 гг., когда его армия вторглась вглубь территории

Ирана и дошла до Рея и Исфахана. На лицевой стороне медальона изображен портрет правителя

вправо, справа и слева от которого имеются пахлевийские надписи. Левая надпись читается как

GDH ‘pzwn zyk – «Победа, увеличение, Зик», а правая – MLK’’n MLK’ – «Царь царей». На

обратной стороне медальона изображен алтарь с огнем, а справа и слева от него два жреца,

приносящие жертву огню [Göbl, 1987, p. 276 – 277, pl.39, fig. 2].

Этому же кагану принадлежит печать, выпущенная им для администрации завоеванной

территории, которая хранится в частной коллекции Форуги в Иране [Frye, 1971]. На ней имеются

среднеперсидская и руническая легенды. Среднеперсидская надпись читается как zyk hhn GDH –

«Зик каган, победа», а руническая – b(a)q(e)šeb qiy(ū)g(o)ŋkū – «Береги компаньонов, дом,

селение, обрети для себя хорошее имя» [Harmatta, Litvinsky, 1996, p.369].

Второй медальон был выпущен около 625 г. в Кундузе Тарду-шадом, сыном верховного

тюркского кагана Тун Йабгу и основателем династии тюркских йабгу Тохаристана и Гандхары по

случаю окончательной победы над эфталитами и присоединения их владений к Тюркскому 96 Эти монеты содержат легенды на бактрийском, среднеперсидском и индийском (брахми) языкахю

Особенно близкие аналогии обнаруживают монеты Хинду Шахи-тегина (#20999, #21384), монеты Васудевы

(#12962), монеты йабгу Тохаристана (#15170, #21382) и правителей Арахосии (#20783, #26690, #22922). См.

также: Никитин, 1986, с. 82 – 88; Göbl, 1967, vol. 1, p. 25, 26, 140 – 143, 164, 167 – 173. 97 Джегуй-каган или Шегуй-каган – внук Тарду-кагана (Кара Чурина), брат Тун Йабгу кагана и Ил-тегина

Буюрука (Нили-хан, Пармуда), ранее был правителем Чача. О нем см.: Бичурин, т. 1, с. 279, 281; Гумилев,

1967, с. 138, 154 – 158, 166; Кляшторный, 1985, с. 166 – 167.

65

каганату. Иконогарфия медальона, так же как и некоторых монет тюркских йабгу Тохаристана,

обнаруживает с одной стороны подражание драхмам шаханшаха Хурмазда IV, а с другой –

индийской религиозной традиции [Harmatta, 1982, p. 168]. На лицевой стороне этого медальона

также изображен портрет правителя вправо, справа и слева от которого имеются пахлевийские

надписи jeb MLK’’n MLK’, т.е. «йеб Царь Царей», и GDH ‘pzwt – «Победа, увеличение

территории». Предполагается, что на этом медальоне изображен Тун-йабгу каган. На оборотной

стороне медальона Тун-йабгу кагана изображены алтарь и два жреца, а также бог Шива с

волосами в виде пламени. [Harmatta, Litvinsky, 1996, p. 370].

Нам представляется, что лицевые стороны этих двух медальонов послужили прототипом

лицевой стороны медальона Мансура ибн Нуха. Сходство портретов выражается почти во всех

деталях – такая же густая коса, ниспадающая за спину, такой же костюм. Крылатая корона с

рогами быка, месяцем и точкой, так же как и колье из драгоценных камней, имеющаяся на шее

Зик-кагана и Тун Йабгу кагана, переданы в стилизованной форме.

Различие заключается лишь в том, что на портрете Тун Йабгу кагана с его уха свисает

большая серьга, состоящая из трех камней, а в ухе правиетля, изображенного на медальоне

Мансура ибн Нуха имеется небольшая серьга в стилизованной форме с шаровидной подвеской,

состоящей из одного камня. На портрете Зик-кагана в его ухе никакой серьги нет.

На портрете Зик-кагана четко переданы густые свисающие усы, а на портрете Тун Йабгу

кагана и портрете правителя, изображенного на медальоне Мансура ибн Нуха имеются

небольшие короткие усы. Глаз Зик-кагана имеет почти круглую форму, тогда как глаз Тун Йабгу

кагана имеет сильно удлиненную миндалевидную форму. Правитель, изображенный на

медальоне Мансура ибн Нуха имеет большой миндалевидный глаз и сильно опухшее верхнее

веко.

Справа и слева от всех трех портретов почти одинаковые среднеперсидские надписи. На

медальоне Зик-кагана упоминается его имя (Зик), а на медальоне Тун Йабгу кагана – его титул

(йеб). На медальоне Мансура ибн Нуха ни имя, ни титул правителя не указаны. Известно, что

первые каганы до принятия рунической письменности использовали согдийскую, а еще раньше

пахлевийскую письменность.

На оборотной стороне медальона Зик-кагана изображен алтарь с огнем и два жреца,

преподносящие жертву огню. На оборотной стороне медальона Тун-йабгу кагана изображены

такой же алтарь и два жреца, но в отличие от первого в нижней части его поля под алтарем

изображено лицо бога Шивы с волосами в виде пламени. На оборотной стороне медальона

Мансура ибн Нуха все эти символы были заменены арабскими надписями.

Нет никаких сомнений, что правитель, изображенный на медальоне Мансура ибн Нуха, был

тюрком, о чем в первую очередь свидетельствует иконография портрета, а именно, наличие

66

серьги в его ухе и прическа в виде заплетенной косы. Тюрки времен каганата зачесывали волосы

назад и заплетали в одну или несколько кос, а некоторые центрально-азиатские тюрки носили

длинные волосы, распущенные по плечам. Характерным украшением древнего тюрка были

серьги, которые носили как женщины, так и мужчины. Мужчины носили по одной серьге, тогда

как женщины – по две [Литвинский, 1981, с. 131]. Изображение луны и месяца на короне

правителя восходит к традиции древних тюрков, у которых впоследствии этот сюжет

заимствовали Сасаниды [Esin, 1972, p. 313 - 372].

Антропологический тип правителя, изображенного на медальоне Мансура ибн Нуха, имеет

явно выраженные монголоидные признаки. У него имеется выступающая кость в верхней части

лица и миндалевидный глаз с сильно опухшим веком. Его нос является прямым и выпуклым, в

чем можно видеть влияние северо-индийской иконографии. Можно предполагать, что один из

его предков был женат на уроженки Индии. Известно, что почти все тюркские правители Кабула

были женаты на индианках, что в конечном итоге привело к их полной ассимиляции с

индийцами [Михайлова, 1951, с. 17; Давыдов, 2001, с. 15 – 16]. Этот брак мог быть совершен в

Кашмире, где некоторое время жил предок Саманидов Ил-тегин, или в Балхе, где влияние Индии

было весьма сильным и проживало много индийцев.

Однако, выпуклые носы также являлись характерным признаком в облике кетов [Алексеев,

1985, с. 102], которые, по данным топонимики, составляли значительную часть

доиндоевропейского населения Средней Азии и еще в первых веках до н.э. занимали

значительную часть ее территории, принимая активное участие в формировании алтайско-

хуннского конгломерата народов в качестве его ядра [Яйленко, 1988, с. 133]. Выпуклые орлиные

носы были также характерны для огузов, которые в отличие от кипчаков имели евроепоидный и

смешанный тип. Потомками древних огузов, являются османские тюрки и азербайджанцы,

которым также харатерны выпуклые орлиные носы

На медных монетах Нахшаба V – VI вв. изображена сцена единобоства с львоподобным

чудовищем (Rv) и портрет правителя с продолговатым лицом без бороды, и орлиным носом,

вместо короны необычная прическа с пучком волос на темени, пряди волос спадают на плечи и

спину (Av). Эти монеты не могли принадлежать местной знати и были определены как

эфталитские [Кабанов, 1956, с. 137 – 144]. На кладбище Астана недалеко от Турфана было

обнаружено захоронение хуннского хана Кутлук Пантая, который был захоронен в 445 г. В его

могильнике обнаружено еще 4 идола, изготовленных из глины. У них несколько вытянутые лица,

крупные носы и длинные волосы [Алмас, 1993, с. 38].

Портреты всех трех правителей на вышеупомянутых медальонах характеризуются

отсутствием бороды, что противоречит иконографии монет Сасанидских царей и эфталитских

правителей. Сасанидские шаханшахи носили специфическую бороду и усы, а их волосы были

67

завиты в клубок на макушке головы. Эфталитские правители носили усы, а их волосы были сзади

коротко подстрижены. Корона на голове всех трех правителей также отличается от корон

Сасанидских царей и обнаруживает близкое сходство с коронами тюркских Кабул-шахов и

тюркских правителей Пенджикента [Harmatta, 1982, p. 169 – 170] и тюркских правителей

Арахосии с титулом йабгу [Nikitin, 1984, p. 234].

В древнетюркской среде было принято носить усы и небольшую бороду. Гуззы

выщипывали бороду и оставляли только усы, а некоторые из них оставляли маленькую козлиную

бородку под подбородком [Путешествие Ибн Фадлана, с. 64]. Многие из древнетюркских

каменных изваяний – «балбалов», обнаруженные на территории Монголии и Средней Азии,

имеют тонкие свисающие усы. На золотом медальоне с древнетюркскими руническими

надписями, обнаруженном недавно С.Г.Кляшторным, изображен тюркский правитель с

миндалевидными глазами, опухшими веками, сросшимися бровями, усами и редкой коротко

подстриженной бордой98.

В свете этих данных, нам представляется, что доисламские предки Саманидов, в том числе

и Саман-худат, принадлежали к династии тюркских йабгу Тохаристана, основателем которой

был Тарду-шад, сын верховного тюркского кагана Тун Йабгу. В свое время А.З. Валиди Тоган

высказывал предположение, что предки Саман-худата принадлежали не просто к династии

карлукских джабгу Тохаристана, а были потомками одного из верховных тюркских каганов

Кукем-хана99, управлявшим огузcкой ветвью тюрков от его имени [Togan, 1981, s. 112]. По

другим данным, предком Саманидов был Се Йабгу каган, который был одним из трех сыноей

Тун Йабгу кагана и наследником престола [Togan, 1964, p. 64]. Хотя, судя по данным

византийских источников, имя Се Йабгу могло принадлежать и Истеми кагану [Шювен, 1995,

с.34]. Основатели династии тюркских йабгу, правивших в Тохаристане с перерывами более 150

лет, происходили от тюрков ашина, стоявших во главе Первого Тюркского каганата.

Какой именно правитель изображен на медальоне Мансура ибн Нуха предстоит еще

выяснить. Это мог быть верховным правителем, т.е каганом, возможно, Тун-йабгу каган или его

сын Се Йабгу каган, так как он имел титул «царь царей» или шаханшах. Изображение портрета

одного из верховных тюркских каганов на медальоне Мансура ибн Нуха указывает на то, что

Саманиды почитали его как высшего предка своего рода. Эта родственная связь была при

98 Сообщение об этом медальоне принадлежит С.Г.Кляшторному, а его изображение опубликовано на

обложке книги О.Серткая. См.: Sertkaya, 2006 99 Имя этого хакана у Рашид ад-дина – Кукем Йавкуй, у Абу-л-Гази – Кукем Бакуй, у Ибн ал-Балхи – Какем

Хакан, у ат-Табари – Сир Йабгу, которые отождествляются с Истеми-йабгу Дизавулом. Его дочь была

женой Сасанида Хусрава I Ануширвана и матерью Хурмазда IV. Cм.: at-Tabari, ser. I, p. 899; Ibnu’l-Balkhi, p.

24, 94, 98; Рашид ад-дин, 1987, с. 94; Кононов, 1958, с. 69.

68

участии Бахрама Чубина, который, согласно источникам, женился на дочери кагана Ил-тегина

(Бармуда, Нили-хан), сына Йанг-Соух-тегина (Савэ-шах, Шир-и Кишвар). Последний, в свою

очередь, был дядей Сасанидского шаханшаха Хурмазда IV Туркзаде по материнской линии

[Bel’ami, vol. 2, p. 248, 265; Firdousi, vol. 6, p. 656 – 657], так как его отец Шир-и Кишвар (Савэ-

шах) был родным братом дочери Истами-каган, на которой женился сасанидский шаханшах

Хусрав I Ануширван..

Исходя из этих данных, можно предполагать, что на саманидском медальоне был изображен

портрет именно этого кагана, т.е. Ил-тегина (Бармуда), который был.высшим предком

Саманидов по женской линии. Именно этой родственной связью можно объяснить и почитание

Хурмазда IV тюркскими йабгу Тохаристана, которые выпускали монеты в подражание его

драхмам.

Однако, такой же титул «царь царей» зафиксирован также на монетах кушанских

правителей в форме shaonanoshao письмом кхарошти. Следовательно, его могли носить не

только верховные тюркские каганы, но и тюркские йабгу Тохаристана., считавшие себя

потомками кушанских царей. Это означает, что правитель, изображенный на медальоне Мансура

ибн Нуха мог быть и одним из более близких предков Саманидов – Джабба-ханом или Саман-

худатом.

На медных монетах тюркских йабгу Балха (ybgu bhlk’n) изображен правитель с такой же

крылатой короной с двумя полумесяцами, в которые вписаны изображение луны и солнца.

Слева от него среднеперсидская легенда GDH ‘pzut, такая же, что на медальоне «Тун-йабгу» и

Мансура ибн Нуха, а справа вместо титула MLK’’n MLK’ (шаханшах) имя правителя ’’p’gwl и

его титул bg hwt’p (баги худат), т.е. божественный правитель [Никитин, 1986, с. 85 – 86; Göbl,

1967, vol. 1, p. 182]. Из этих данных следует, что предок Саманидов Джабба-хан был не

мелким правителем Балха, а именно верховным йабгу Тохаристана с резиденцией в Балхе и

кроме титула йабгу носил также верховный тюркский титул хан и иранский титул MLK’’n

MLK’ (шаханшах). Его сын Саман-худат относился к числу правителей второго ранга,

носивших кроме титула йабгу второй титул худат.

Выпуск в 358/968-69 г. Мансуром ибн Нухом медальона с изображением портрета одного

из предков Саманидов с титулом шаханшах мог быть вызван действиями Буидов, которые,

приняв титул шаханшах, объявили себя потомками Сасанидов. Этот же Мансур ибн Нух

чеканил в 359/969-70 г. в Фергане медный фельс с изображением классического буддийского

мандала [Арапов, 2002а, c. 12 – 16]. Эти два памятника являются документальными

свидетельствами о той борьбе, которую вели Саманиды с Буидами в период, начиная с

69

334/945-46 г., когда последние захватили власть в Багдаде и установили свой контроль над

Арабским халифатом100.

Ранее выпуск медалей был прерогативой только багдадских халифов. Известно

несколько медальонов выпущенных ‘Аббасидами. В нумизматической коллекции музея Вены

хранится медальон, выпущенный в 241/855-56 г. халифом ал-Мутаваккилом (правил в 232 –

247/847 – 861 гг.) [Ferit, 1934, p. 253, n. 2]. В Берлинском музее хранится серебряный

медальон, выпущенный халифом ал-Муктадиром (правил в 295 – 320/908 – 932 гг.). На его

лицевой стороне изображен халиф в сидячем положении с бокалом в руке, а на обратной

стороне – сидящий музыкант [Ferit, 1934, p. 253]. В музее этнографии в Анкаре хранится

золотой медальон, выпущенный в 365/975-76 г. в Багдаде халифом ат-Та’и биллах (правил в

363 – 381/974 – 991 гг.). На его лицевой стороне изображен халиф в сидящем положении с

бокалом в левой руке, а на оборотной стороне – сидящий музыкант. Этот медальон был

выпущен в честь бракосочетания халифа с дочерью буидского правителя Ирака Му‘изз ад-

Даула Бахтийара, сына ‘Изз ад-Даула Абу-л-Хусайн Ахмада ибн Абу Шуджа‘ Бувайха [Ferit,

1934, p. 250 – 253]. В частной коллекции Бай Бехзад Бутака в Стамбуле хранится золотой

медальон, выпущенный в 453/1061 г. в Багдаде. На лицевой стороне его изображен халиф ал-

Ка’им би амри-ллах (правил в 422 – 467/1031 – 1075 гг.) в сидящем положение с круглой

чашей в правой руке, а на обратной стороне сельджукский султан Мухаммад Тогрул-бек

(правил в 429 – 455/1038 – 1063 гг.) в таком же положении с чашей в руке. Медальон был

выпущен в честь бракосочетания Тогрул-бека с дочерью халифа ал-Ка’има [Walker, 1958, p.

692 – 693; Агаджанов, 1964, с. 10 – 16.].

Следует полагать, что медаль Мансура ибн Нуха также была выпущена в связи с каким-

то знаменательным событием. Можно предполагать, что выпуск этой медали подразумевал

увеличение территории Саманидов, когда основатель династии Саманидов Исма‘ил ибн

Ахмад увеличил свои владения после того как, победил армию ‘Амра ибн ал-Лайса

присоединил к своим владениям земли Саффаридов. В таком случае, на медальоне Мансура

ибн Нуха мог быть изображен и Исма‘ил ибн Ахмад, который был правнуком Саман-худата и,

храня память о своих предках, считал себя потомком династии тюркских йабгу Тохаристана и

верховных тюркских каганов. Тем самым Саманиды хотели показать, что их предки были не

менее знатными, чем предки Буидов, свитавших себя потомками Сасанидов.

В китайских источниках приводится имена тюркских йабгу Тохаристана, правивших в

период с 588 г. до 750 г. С резиденцией сначала в Кундузе, а затем в Балхе. Их династия

продолжала существовать и после арабского завоевания, перебравшись в Бадахшан [Бичурин,

100 В источниках отмечаются столкновения между армиями Саманидов и Буидов в 334/945-46 г., 349/960-61

г., 354/965 г., 356/966-67 г. См.: Ибн ал-Асир, т. 8, с. 202, 222, 231.

70

т. 2. с. 321 – 322; Chavannes, 1903, p. 156 - 158]. Следует полагать, что отец Саман-худата

Джабба-хан должен соответствовать одному из последних представителей этой династии.

Первым правителем Тохаристана был Ил-тегин (Пармуда) (588 – 590 гг.), затем сын Тун-йабгу

кагана Тарду-шад (618 – 630 гг.), затем Ишбара йабгу (630 – 650 гг.), Ашина Учебо (653 – 660

гг.), Гунн Ишбара йабгу (660 – 700 гг.), Надунили (700 – 720 гг.), Кутлуг Тун Тарду (720 – 730

гг.), Шилиман Гало (около 750 г.). Время правления Джабба-хана и Саман-худата приходится

на правление трех или четырех последних представителей этой династии.

Саман-йабгу

В этой связи представляют интерес некоторые средневековые предания, в которых

Саман-худат, упоминается среди легендарных правителей древних тюрков-огузов. Так,

согласно Рашид ад-дину, после хана по имени Токуз Йавкуй (или Дукур Йавкуй101) в

Мавераннахре правил Благородный (Аслзаде) хан по имени Саман Йавкуй, которого звали

также Саман-худат, и он являлся предком всех Саманидов [Рашид ад-дин, 1987, c. 94; Togan,

1972, p. 112]102. В сочинении Абу-л-Гази этот же хан (т.е. Саман Йавкуй) упоминается под

именем «Аслзаде» («Знатный») и отмечается, что он правил 20 лет. По его данным, он правил

после Арслан-хана, правившего 10 лет, и перед предком Сельджукидов Арслан-ханом и ханом

по имени Кукем Йавкуй [Кононов, 1958, c. 69]. Последний упоминается также в сочинении

Ибн ал-Балхи, согласно которому, его дочь была женой сасанида Хусрава I Ануширвана и

матерью Хурмазда IV103. Согласно более позднему варианту этого же предания104, слово

«Йавкуй» означает «предводитель племени» и служило в качестве названия династии

[Мухамедова, 1978, c. 169 – 171].

101 В турецком издании «Джами ат-Таварих» Рашид ад-дина (Анкара, 1957). См.: Mercil, 1994, p. 253. 102 «Огуз-наме» является фрагментом исторического сочинения «Джами‘ ат-таварих» (Сборник летописей)

Рашид ад-дина, рукопись которого хранится в библиотеке Топкапу Стамбуле (фонд Багдад кёшку) под

номером 282 в составе Маджму‘а-и Хафиз-и Абру (лл. 590а – 601б и 641а). 103 Ибн ал-Балхи приводит его имя не в форме Kukem Yavquy (Baquy), а как Qoqim Khaqan. [См.: Ibnu’l-

Balkhi, p. 24, 94, 98]. Согласно ат-Табари, жена Хусрава I Ануширвана была дочерью хакана Запалного

Тюркского каганата Сир Йабгу (at-Tabari, ser. I, p. 1966.), под которым подразумевается Истами-йабгу

Дизавул. См.: Гумилев, 1967, c. 34 – 37, 39 – 40. 104 Имеются данные, что народный эпос «Огуз-наме» был впервые записан еще в доисламское время и имел

две разных версии; в VIII в. одна из них была переведена на персидский, а в IХ в. – на арабский языки. В

последующие века он непрестанно пополнялся новыми данными, отражавшими историю огузских племен.

См.: Köprülu,. 1976, s. 25 – 26, n. 31; s. 249 – 251, n. 106.

71

Сообщение Рашид ад-дина об огузском происхождении Саманидов приводится также в

сочинении «Мир’ат ал-адвар» (Зеркало времен) Муслих ад-дина Мухаммада ал-Лари (ХV в.),

который ссылается на сочинение Рашид ад-дина «Джами‘ ат-таварих» (Сборник летописей)

[ал-Лари, л. 234а]. Сообщение об огузском происхождении Саманидов действительно имеется

в одной из малоизвестных рукописей «Джами‘ ат-таварих», которая хранится в Стамбуле105, а

также составе рукописи «Маджму‘а» (Собрание) Хафиз-и Абру106.

По данным Мухаммада ал-Лари, предок Саманидов Саман-йабгу107, которого называли

также Асилзаде происходил из тюркского рода огузов. В начале распространения ислама из

его рода был правитель по имени Тогрул, а после него стал править Саман-йабгу [ал-Лари, л.

234 а]. Этот же правитель по имени Тогрул, на наш взгляд, упоминается в сочинении Рашид

ад-дина под именем Токуз (Дукур) Йавкуй. Еще одна рукопись сочинения Мухаммада ал-Лари

хранится в библиотеке Нур Османийе108.

По преданию, Йафет ибн Нух был предком всех тюрков и назывался также Булджа-

ханом, а его сын, который был предком Огуз-хана, носил имя Диб Йавкуй [Рашид ад-дин,

1946, т. 1 (1), с. 80 – 81]. Следовательно, «Йавкуй» был родовым именем или титулом огузских

правителей и может быть отождествлен с титулом йабгу, принадлежавшим эфталитским и

карлукским109 правителям Тохаристана эпохи Тюркского каганата110. Первоначально этот

титул носили кушанские правители, от которых его унаследовали эфталиты и тюрки

[Древнетюркский словарь, с. 222]. В иерархии Тюркского каганата он был вторым по

значению после верховного хакана и присуждался крупным военачальникам, из числа членов

105 Это сообщение содержится в рукописи «Джами‘ ат-таварих», хранящейся в библиотеке Султан Ахмет в

Топкапи сарайи под инв. № 2935 (т. 2, л. 168b ) и в другой рукописи этого же сочинения, хранящейся там же

под инв. № 1654, которые не были учтены при издании русского перевода сочинения (Рашид ад-дин, 1946 –

1952). См.: Günaltay, 1938, p. 76 – 77. По данным А.З.Валиди Тогана, рукопись Топкапи сарайи хранится

под инв № 2475. См.: Togan, 1981, s. 429, bolum 2, n. 2, а также: Mercil, 1994, c. 253. 106 Эта рукопись хранится в библиотеке Багдада под инв. № 282. См.: Gunaltay, 1938, p. 77; По данным

А.З.Валиди Тогана, Маджму‘а-и Хафиз-и Абру. Ес‘ад Эфенди, инв. № 919, л. 197b. См.: Togan, 1981, s. 429,

bolum 2, n. 2.

107 В тексте: ����� ن���� – Саман-бавги.

108 Муслих ад-дин Лари. Мир’ат ал-адвар, ркп. библиотеки Нур Османиййе (инв. № 3156). См.: Günaltay,

1938, p. 77. 109 Примерно во второй половине VII в. в Тохаристане, очевидно, происходит смена власти, в результате

чего вместо правителей из рода Ашина к власти приходят карлуки, вожди которых носили титул йабгу. См.:

Сабитов, 1986, с. 164. 110 Согласно китайским источникам, последний правитель из династии йабгу Тохаристана, упоминаемый в

750 г., имел уже мусульманское имя Сулайман. См.: Бернштам, 1952б, с. 193; В Х в. в Ширазе жил

передатчик хадисов, который был внуком человека по имени Джабгуйа. См.: ас-Сам‘ани, т. 3, с. 179 – 180.

72

царствующего рода [Гумилев, 1967, c. 53]. На войне йабгу обычно возглавляли правый фланг

армии [Дадабоев, 2003, с. 192]. Кроме того, этот титул мог носить и сам верховный тюркский

хакан [Ibn Khordadhbeh, p. 40; Togan, 1981, s. 412]. В частности, его носил хакан Тарду Кара

Чурин Турк, который был сыном Истеми-хакана [Наршахий, с. 16] и Тун йабгу-каган

[Chavannes, 1903, p. 171]. Фирдоуси также приводит титул йабгу в сочетании с высшим

титулом хакан [Короглы, 1983, c. 165]. Согласно китайским источникам, в которых этот титул

упоминается в форме чжаоу, его носили почти все местные доисламские династии Средней

Азии111. В IV – VIII вв. титул yabghu был распространен также среди эфталитских и тюркских

правителей Тохаристана [Симс-Вильямс, 1997, c. 7]. В исламское время этот титул несколько

утратил свое значение и занимал третью ступень после титулов khaqan (хакан) и yugrus (везир)

[Кошгарий, т. 1, c. 39]. В средние века в области Шаш (Чач) упоминается город по названию

Джабгукет, в котором ранее был военный лагерь [Hudud al-‘Alam, p. 117; aл-Идриси, с. 52].

Город по названию Йабгукат упоминается и в сако-хотанском путеводителе Х в. [Бернштам ,

1952a, c. 181 – 183]

Титул yabgu производится от кушано-сакского слова yavuga со значением

«предводитель», «глава» [Смирнова, 1961, c. 65] или парфянского ymg – «руководитель»

[Фрай, 1972, c. 275, прим. 85]. Происхождение этого слова связывется также с др.тюрк. словом

yabghu или yapghu112 c аналогичным значением [Баскаков, 1985, с. 41], которое производится

от глагола yap- строить, закрывать [Clauson, 1972, p. 873]. В древнетюркских текстах на

кхарошти этот титул также упоминается в форме yapgu [Thomas, 1930, p. 519].

Происхождение этого титула связывается также с др. тюрк. словом davgu (damgu), что

означает «печать» или «хранитель печати» [Clauson, 1960, p. 115]. В составе этого слова

можно видеть аффикс –γu (-gu, -qu, -ku) или –aγu (-аgu, -laγu), широко использовавшийся в

словообразовании древнетюркского языка и выполняющий роль причастия абсолютного

будущего времени со значением долженствования и возможности [Древнетюркский словарь,

c. 654]

На хорезмийских монетах кушанского времени этот титул упоминается в форме jbqoy

[Мухаммади, 2000, с. 76 – 80]. В источниках средневекового времени этот титул упоминается

также в форме йавгу и йафгу [Дадабоев, 2003, с.192]. В китайских источниках этот титул

упоминается в форме шеху [Бичурин, т. 1, с. 5] или е-ху (yephou), который был самым высоким

111 Существует мнение, что родовое имя чжао’у, которое согласно китайским источникам имели почти все

среднеазиатские династии, отражает высший тюркский титул йабгу, который был превращен в фамилию.

См.: Малявкин, 1989, c. 257, прим. 571. 112 Именно в такой форме этот титул зафиксирован в эфталитской версии греческим алфавитом на монете

западно-тюркского правителя середины VII в. См.: Ghirshman, 1948, p. 50.

73

титулом правителей племенных и политических объединений тюрков-огузов, карлуков,

хазаров и др. [Зуев, 2002, с. 289; Бичурин, т. 3, с. 303]. В средние века упоминается термин

йабу [Хафиз-и Таныш, ч. 2, с. 150, 151, 201, 235, 262, 263], употреблявшееся в значении

«человек, имеющий рабочую лошадь» [Хофиз Таныш, т. 2, с. 405, прим. 1237]. В средние века

среди тюркских племен, входивших в состав карлукской конфедерации упоминается племя

yabaqu [Кошгарий, т. 1, с. 66, 64, 342, 323; Мерверруди, с. 93], название которого сохранилось

и в исторической топонимии [Йаздий, 82-бет; Махмуд ибн Вали, c. 37] и гидронимии Средней

Азии113. Известна также гора по названию Йафгу—арт [Кошгарий, т. 3, с. 39] и перевал Йабгу-

даван [Валиханов, 1961, т. 1, с. 309]. В народной этимологии название этого племени

производится от глагола yap- (покрывать, закрывать) [Бартольд, 1973, c. 42 – 43]. Есть мнение,

что этот этноним лишь созвучен с титулом yabghu и означает «поклоняющиеся богу

Йаба/Йама [Зуев, 2002, c. 130].

Имя Йабгу упоминается древнетюркских рунических памятниках Монголии [Малов,

1959, c. 94], а также в средневековых источниках [Гардизи, c. 91; Ибн ал-Асир, т. 9 c. 158, 191

– 201; 10, c. 13]. До Х в. титул yabghu, как известно, носили верховные правители тюрков-

огузов, населявших степные районы Приаралья [Путешествие Ибн-Фадлана, c. 64], в том числе

и некоторые из Сельджукидов [Ибн ал-Асир, т. 9, с. 196 – 199]. В персо-язычных источниках

этот титул упоминается также в формах бийагу [Наршахий, 16-бет], байгу [Джувейни, c. 444],

байку [Рашид ад-дин, т. 1 (2), с. 274], бийгу [Та’рих-и Систан, c. 343 – 351], пайгу [Байхаки, с.

576, 602, 646; Гардизи, c. 117 – 118], бавги [ал-Лари, л. 234 а] или бакуй и употреблялся в

значении «старшина народа или племени» [Будагов, 1869, т. 1, с. 234]. Царь кимаков носил

имя Йамал-Пайгу [Бартольд, 1973, c. 44]. В 443 – 446 гг. в Герате чеканил монеты удельный

правитель по имени Хасан Байгу [Ходжаниязов, 1978, c. 177]. Такое же написание (байгу)

зафиксировано в сочинении Ибн ал-Асира в качестве имени собственного [Ибн ал-Асир, т. 9,

c. 196 – 199; Ibn el-Athiri, vol. 9, p. 267, 322]. В средние века в области Шаша упоминается

город Истабайгу [aл-Идриси, c. 52], в названии которого можно видеть титул байгу.

В монгольское время этому титулу соответствовал даруга – начальник области или

города, который занимался переписью и сбором налогов с подданных, а также выполнял

функции полицейского чиновника [ал-Хавафи, с. 64, 120, 136, 141, 167]. В таком же значении

этот титул употреблялся в Средней Азии и Иране вплоть до начала ХХ в. [Ансари, с. 26, 50,

79, 80, 82, 106] У алтайцев он был известен в форме тарга, и употреблялся в значении

сборщик податей и начальник города [Будагов, 1869, т. 1, c. 805], а у сибирских бурят – в

форме даргу и в значении начальник рода, который был вторым лицом после верховного

113 Так называлась река, берушая начало в Кашгарских горах и текущая в Узгенд и Фергану. См.:

Кошгарий, т. 3, с. 43; Караев, 1985, c. 26.

74

правителя тайши [Будагов, 1869, т. 1, c. 546 – 547]. К этому же корню, по-видимому,

относится и имя или титул военачальника кара-китаев Тайангу, который также был вторым

лицом в государстве после верховного правителя гурхана [Ибн ал-Асир, т. 12, c. 63].

Происхождение слова байгу можно также связывать также с тюркским этнонимом байыргу,

как назывался и белый жеребец Кюль-тегина [Малов, 1951, c. 41]. Тюркское племя байгу

(байиргу) упоминается в числе племен, входивших в состав конфедерации теле, образованной

после распада империи хуннов [Ходжаев, 2004, c. 19].

Отец Саман-худата

По данным источников отец был Саман-худата был военачальником [Mustawfi-i Qazwini, p.

379] и назывался также Худатом [Усанова, 1995, 26 – 27-бетлар]114, что позволяет предполагать,

что он был правителем, имевшим титул худат. Титул худат (khudat), означавший «царь» (Jakut,

band 3, s. 13), происходит от авестийского hu-data – «хорошо данный» (прекрасно сотворенный) и

являлся эпитетом богов в Авесте. Этот титул зафиксирован в форме hwδ’δ на доисламских

монетах Бухары [Смирнова, 1981, с. 31]. В согдийских документах упоминается аналогичный

титул γwt’w, который так же как другой титул γwβw, употреблялся как титул и традиционное

обращение для согдийской и тюркской знати, для которых в арабских источниках использованы

термины дихкан и малик [Смирнова, 1970, c. 41, 55].

В доисламскую эпоху этот титул худат, который по своему значению приравнивался

титулу дихкан, был распространен на ограниченной территории преимущественно на юге

Средней Азии, главным образом, в регионе от Балха до Бухары [Смирнова, 1975, c. 60 – 63]. Так,

кроме Саман-худата этот титул носили также правители таких городов как Вардана (вардан-

худат), Бухара (бухар-худат), Варахша (хунук-худат), Саганиан (саган-худат). В Хорасане

упоминаются также правители по имени Сарвар-худат и Турар-худат [at-Tabari, ser. II, p. 1869;

ser. III, p. 356]. Правители Гузганана носили титул гузган-худат [Ибн Хордадбех, c. 69]. В 835 –

837 гг. правитель северной части халифата Хайдар ибн Кавус, известный как ал-Афшин,

назначил правителем Армении Мухаммада ибн Халида Бухар-худата [al-Ja‘kubi, 1883, vol. 2, p.

475; Тер-Гевондян, 1977, c. 97]. Одним из военачальников ал-Ма’муна был Абу Шуджа‘ Шабиб

ибн Бухар-худад ал-Балхи [ал-Джахиз, с. 75].

По данным Хамд Аллаха Казвини (ХIV в.), потомки Бахрама Чубина в доисламское время

были правителями Мавераннахра. После арабского завоевания положение отца Самана стало 114 Хотя, возможно, что это слово является одним из вариантов написания вышеупомянутого имени

Джабба-хан.

75

неблагоприятным, и он стал верблюдовожатым у одного из знатных лиц. Однако, из-за своего

высокого происхождения и возвышенности своих намерений он не был удовлетворен этим

делом и своим положением. Поэтому он отправился в Туркестан и занялся там разбоем. Через

некоторое время он стал достаточно сильным и, захватив в свои руки город Ашнас115, стал его

владетелем [Mustawfi-i Qazwini, p. 379]. Эти же данные приводятся в сочинении «Асахх ат-

тавāрих» (Самые верные известия) Мусави (XII в.)116, а также в сочинении Хондамира (ХV в.),

согласно которому, отец Самана захватил город Шаш [Хувандамир, т. 2, с. 352]. Мухаммад ал-

Лари (ХV в.) добавляет, что в самом начале ислама из огузского рода, от которого происходил

Саман-йабгу, был правитель по имени Тогрул, после которого стал править Саман-йабгу. Когда

Саман прибыл в Мерв, его воспитанием занялся Тахир Зу-л-Йаминайн117, бывший в то время

амиром ал-Ма’муна [ал-Лари, л. 234 а].

Данные этих источников до сих пор считались вымышленными и всерьёз не

воспринимались [Frye, 1993, p. 136; Buchner, 1997, p. 140]. Однако, на наш взгляд, они косвенно

подтверждаются сведениями других источников (Рашид ад-дин, ас-Сам‘ани, Махмуд ибн Вали и

др.) и могут служить важным звеном в реконструкции биографии Саман-худата. Из этих данных

можно с достаточным основанием предполагать, что отец Саман-худата был военачальником и

правителем какой-то области на юге Средней Азии. Он носил имя Тогрул и являлся, скорее

всего, одним и тем же лицом, что и вышеупомянутый правитель Балха Джабба-хан, имевший

титул йабгу (джабгу). Не исключено, что сам Саман-худат также носил по наследству этот же

титул тюркских правителей Балха. Поэтому, он называется в сочинении Рашид ад-дина как

Саман Йавкуй, т.е. Саман-йабгу, среди легендарных правителей огузов [Togan, 1972, s. 111 –

112]. В ходе арабских завоеваний в Тохаристане отец Саман-худата был низложен и потерял

владения своих предков в Балхе. После этого он некоторое время был погонщиком верблюдов, а

затем уехал в Туркестан, где занялся разбоем и через некоторое время захватил власть в городе

115 Ашнас – город тюрков в низовьях Сырдарьи, между Джандом и Сыгнаком. См.: Mustawfi of Qazwin, p.

261; Рашид ад-дин, 1946, т. 1 (2), с. 200. Далеее эти же авторы отмечают, что один из 4-х сыновей Асада по

имени Йахйа был назначен правителем города Ашнас. Однако, из других источников известно, что, во-

первых, в начале IХ в. низовья Сырдарьи Ашнас еще не входили в состав Арабского халифата, во-вторых,

Йахйа был назначен правителем Шаша и Уструшаны. Следовательно, под городом Ашнас здесь

подразумевается, скорее всего, Шаш (аш-Шаш – Ашнас), на что указывал еще В.В.Бартольд.. См.:

Бартольд, 1963ж, с. 267. 116 Рукопись этого сочинения хранится в фонде Yeni Cami Hatice Turhan под номером 224, л. 296б. См.

Togan, 1964, p. 63. 117 Имеется в виду военачальник Тахир ибн ал-Хусайн (159 – 207/775 – 822 гг.), который был

родоначальником династии Тахиридов в Хорасане.

76

тюрков Ашнас118, или в аш-Шаше (см. выше прим. 66)119, которые в его время еще не были

окончательно завоеваны арабами и еще принадлежали тюркам120.

В этом сообщении имеется еще несколько моментов, косвенно указывающих на тюркское

происхождение отца Саман-худата. Так, известно, что профессия погонщика верблюдов была

традиционной у тюрков, которые занимались скотоводством и обеспечивали транспорт и

передвижение караванов на трассах Велекого шелкового пути [Шефер, 1981, с. 103]. Например,

погонщиком верблюдов Абу Муслима был тюрк по имени Тархан [at-Tabari, ser. II, p. 1950]. Отец

Саман-худата занимался также разбоем, что также было широко распространенным занятием

среди многих тюркских племен. И, наконец, власть в такой области Туркестана как Шаш (или

Ашнас), большую часть населения которой в эпоху раннего средневековья составляли тюрки,

мог захватить только выходец из самой среды тюрков.

В библиотеке Халлач Мухмуд Джами‘ в Анкаре под номером 112 хранится арабская

рукопись неизвестного автора, которая датируется 611/1214 г. В этой рукописи приводятся

сведения о реке Сайхун (Сырдарье), которая называлась также Мā’ Джанд, т.е. Вода Джанда121.

На этой реке находится город Ашнас – родина Саманидов, а Саман был его ‘амилем, т.е.

наместником [Togan, 1964, p. 63]. Нам представляется, что и в этом тексте, так же как и в текстах

Муставфи-и Казвини и Хондамира, вместо слова Ашнас следует читать аш-Шаш.

Следовательно, можно предполагать, что Саман-йабгу, который позднее стал Саман-худатом,

родился и вырос именно в Шаше, где его отец был правителем.

Отец Саман-худата известный как Джабба-хан отождествляется с верховным тюркским

каганом Се Йабгу или Сы Йабгу (правил в. 630 – 632 гг.) [Togan, 1964, p. 47, 64], который был

сыном и наследником Тун Йабгу кагана (правил в 618 – 630 гг.), а до убийства своего отца в 630

г. был наместником Шаша. [Бичурин, т. 1, с. 285; Chavannes, p. 54, 196; Гумилев, 1967, с. 210 –

211; Кляшторный, 1985, с. 166; Tašagil, 1999, p. 64.]. Саман-йабгу до того как стать Саман-худат

мог быть наместником (‘амил) cвоего отца в одном из городов области Шаша.В Х в. в области

118 В эпоху Арабского халифата было известно и собственное имя Ашнас, носители которого, возможно,

происходили из этого города. Так, это имя носили один из тюркских военачальников халифа ал-Му‘тасима

(правил в 218 – 227/833 – 842 гг.) и гулям Исма‘ила ибн Ахмада (правил в 279 – 295/892 – 907 гг.). См.:

Та’рих-и Систан, c. 450, прим. 771. Город с названием Ашнас упоминается только в источниках позднего

времени. См.: Mustawfi of Qazwin, p. 261. 119 Версия о захвате им Шаша представляется более вероятной, поскольку Саман-худат имел родственные

связи в Фергане, расположенной недалеко от Шаша. Представляется, что отец Саман-худата уехал из

Тохаристана именно в Фергану, которая в вышеупомянутых источниках называется «Туркестаном». 120 Согласно ал-Азраки, карлуки вплоть до начала IХ в. владели значительной частью Туркестана от

Ферганы до Отрара, включая и Шаш. См.: Михайлова, 1951, c. 17. 121 Калька от тюркского Джанд суйи или персидского Āб-и Джанд.

77

Шаша упоминается город Джабгукат, в котором ранее находился военный лагерь [al - Istakhri, p.

330, 345; Ibn Haukal, p. 461, 463, 507; al - Moqaddasi, p. 264; Hudud al - ‘Alam, p. 117, 357].

Название города указывает на то, что здесь имел местопребывание правитель с титулом джабгу

(йабгу) [Караев, 1987, c. 115]. Этот же титул, как известно, носили и предки Саман-худата.

Cреди монет, имевших хождение в VI – VII вв. в Чачском оазисе, выделяется серия с

изображением всадника, выпущенная неизвестным правителем с титулом джабгу каган (cpγw

γ’γ’n) [Бабаяров, 2005, с. 198; Бабаяр, Кубатин, 2005, с. 99]. Возможно, что эти монеты были

чеканены именно Сы Йабгу каганом, который назывался также Джабгу каганом или Джабба-

ханом.

На самых ранних монетах Чача (III – IV вв.) на Av. изображен портрет правителя с

крупными чертами лица, волосы подхвачены над лбом диадемой и ниспадают вниз

завивающимися прядями. На Rv. тамга в окружении согдийской легенды [Ртвеладзе, 1987, с. 136

(№ 40)]. В 605 г. местная династия была ликвидирована правнуком Истами-кагана Шегуй-ханом

(610 – 618 гг.), который посадил на престол Тянь-чжи (Фу-чжи) с титулом те-ле (тегин),

который правил в 605 – 620 гг..[Chavannes, 1903, p. 141; Бичурин, т. 2, с. 282]

В VII – VIII вв. в Чаче правила династия тюркских правителей с титулом тудун [Бируни,

1957, с. 111], (в китайских источниках тутунь) [Малявкин, 1989, с. 270; Бичурин, т. 2, с.

313;.Бабаяров, 2005, с. 200], широко распространенным среди тюрков [Гукасян, 1971, с. 249].

Так, в 641 г. тюркский каган послал тудуна Чача с войском против своих врагов [Бичурин, 1950,

т. 1, с. 287], в 658 г в Чаче правил. Кань-тутунь, т.е. Тон-тудун [Chavannes, 1903, p. 141], в 713 –

741 гг. – Мохэду-тутунь, Бахадур-тудун [Chavannes, 1903, p. 61, 141, 142; Бичурин, 1950, т. 2, с.

313 – 314] или Бадур (Бахадур)-тархан [at-Tabari, ser. II, p. 1693], в 746 г. – Инай-тутунь Цюйле,

т.е. Инай-тудун Кёль (вице-король) [Chavannes, 1903, p. 76, 142; Бичурин, т. 2. С. 314], а в 742 –

750 гг. – Те-ле (-тегин) [Chavannes, 1903, p. 67, 70, 72, 74, 76, 88, 142]. Тудуны Чача упоминаются

также в согдийских [Согдийские документы, вып. 2, с. 78 – 79, 82 – 84.] и арабских

источниках122, а также на монетах Чача доисламского времени в форме čačinak tδwn [Смирнова,

1963, с. 33 (№ 777 – 783); Смирнова, 1981, с. 52]. Известны монеты правителя Чача по имени

тудун Сатачар (Stсr tδwn) или господин Сатачар (Stсr γwbw) [Baratova, 1999, s. 248]. На лицевой

стороне его монет изображен портрет правителя с раскосыми глазами и густой челкой,

выступающей из под войлочного колпака [Смирнова, 1981, c. 61]. На монетах Чача упоминаются

также имена таких правителей как Тарнави и Сочак [Ртвеладзе, 1987, с. 164, 172].

Но на монетах Чача, имевших хождение в VI – VII вв. в Чачском оазисе кроме титула тудун

упоминаются также титулы тегин, тархан, шад, тутук, а также согдийский титул хваб (γwbw).

Среди монет Чача VII – VIII вв. встречаются монеты правителя по имени Эл-тегин (Эр-тегин) 122 В тексте кадар. См.: at-Tabari, ser. II, p. 1694; Бируни, 1957, с. 111.

78

[Бабаяров, 2005, с. 198], а также монеты правителя с титулом каган (γ’γ’n). В источниках

упоминаются также такие правители Чача, как Инйе-дагань (тархан) [Бичурин, 1950, т. 2, c. 292],

и Бадур (Кадар)-тархан [at-Tabari, ser. II, p. 1694]. Последние находки монет Чача позволили

выявить серию монет с именем Тун Йабгу каган (twn cpγw γ’γ’n), написанным согдийскими

буквами [Бабаяров, 2005, с. 198; Бабаяр, Кубатин, 2005, с. 99].

С тюркскими правителями Чача связывается еще несколько серий монет с изображением

коня, всадника, двугорбого верблюда, полуфантастического хищного животного, портрета

правителя с чертами явно выраженного монголоидного типа и согдийскими надписями

[Смирнова, 1963, с. 32 (№ 347 – 374, 375, 376)]. На некоторых монетах прочитаны рунические

надписи. Известны несколько типов монет тюркских правителей Чача с парным изображением

портретов царя и царицы и вилообразным знаком Чача [Rtveladze, 1997, p. 314 – 323; Баратова,

1995, с. 15]. На некоторых из них имеется согдийская надпись βγy γ’γ’n , т.е. «господин каган»

[Баратова, 1998, с. 41 – 46]. В VII – VIII в. в Чаче выпускались также монеты с изображением

коня [Баратова, 1995, с. 15]. На городище Афрасиаб найдена монета тюркского правителя Чача,

держащего в руке крест, из чего следует, что он исповедовал христианинство [Ртвеладзе,

Ташходжаев, 1973, с. 232 – 234].

В селе Керчево на Урале найден сосуд с изображением правителя в двурогой короне,

увенчанной шаром. Он сидит на коне и сходу разит мечом одного из двух кабанов, выбегающих

из камышей у реки. На этом блюде, которое было изготовлено в III – IV вв. в Балхе, имеется

согдийская надпись «из имущества . . . , относящегося к чачскому народу» [Пугаченкова, 1990, c.

28]. Можно предположить, что оно принадлежало одному из хионитских правителей Балха,

происходившего из Чача. На одной из Сасанидских печатей V –VI вв. с пахлевийскими

надписями изображен прортрет правителя, явно не иранского (лицо овальное, нос большой) в

головном уборе с рогами быка [Frye, 1971, pl. XI, fig. 81]. На голове верховного тюркского кагана

Тун-йабгу, портрет которого изображен на памятном медальоне, выпущенном около 625 г. в

Кундузе по случаю окончательной победы над эфталитами, изображена крылатая корона с

рогами быка [Harmatta, 1982, p. 168].

Сообщение Казвини о том, что потомки Бахрама Чубина были правителями Мавераннахра

указывает на их родственную связь с верховным тюркским каганом, так как верховными

правителями всего Мавераннахра в доисламское время могли быть только верховные тюркские

каганы.

Аркук

79

Согласно сочинению «Са‘дийа» (ХVII в.), в котором приводится родословная термезских

сейидов, когда ‘Аббасиды захватили власть в Хорасане, из Ферганы в Термез приехал некий

Аркук или Аркак, который был потомком Бахрама Чубина. Из Термеза он прибыл в Балх, где

принял ислам из рук саййида Хасана ал-Амира, который был потомком имама ал-Хусайна ибн

‘Али123 и родственником ‘Аббасидов. Затем он отправился в Багдад к халифу, который по

рекомендации Хасана ал-Амира назначил его правителем Балха. Когда Хасан ал-Амир решил

переехать в Термез для его благоустройства и колонизации, Аркук (Аркак) отправился вместе с

ним, предоставил ему все свои средства и сам принял участие в восстановлении города. Он сам

основал в окрестностях Термеза одно селение, обстроил его, разбил большие сады и сам

поселился в нем, назвав его Саман. Здесь у него родился сын Асад, который после смерти отца

принял в свои руки управление многими областями. У Асада было три сына – Нух, Наср и

Исма‘ил. Когда они подросли, Асад назначил Насра правителем Самарканда, а сам отправился в

Фергану, где и умер [Семенов, 1914, c. 3 – 20; Семенов, 1955, c. 3 – 4].

В ХIХ в. пригород Термеза назывался Шахр-и Саман, а в памятнике Кырк-кыз,

расположенном в 3 км к востоку от древнего Термеза, усматривали остатки родового замка

Саманидов [Хакимов, 1983, c. 149 – 153].

Хотя сведения, приведенные в сочинении «Са‘дийа» имеют полулегендарный характер, в

них можно увидеть некоторые детали, имеющие принципиально важное значение для

определения происхождения Саман-худата, и отголоски некоторых имевших место в реальности

событий. В частности, из этих данных следует, что, во-первых, настоящее имя Саман-худата

было Аркук (Аркак), во-вторых, он был родом из Ферганы, и в-третьих, после принятия ислама

он был назначен правителем Балха.

Саййид Хасан ал-Амир отождествляется с Абу Мухаммадом ал-Хасаном ибн ал-Хусайном

ал-‘Алави ал-Балхи, который был одним из внуков халифа Абу Джа‘фара ал-Мансура. Его

переезд из Балха в Термез датируется 251/865-66 г. [ан-Насафи, 1462, л. 290а]. Считается, что

предок Саманидов Аркук получил в управление Балх от халифа ал-Мутаваккила (правил в 232 –

247/847 – 861 гг.) [Мирзоев, 2004, c. 15]. Однако, эти данные не согласуются со сведениями

других источников о предке Саманидов. Приход к власти четырех сыновей Асада и внуков

Саман-худата, как известно, твердо датируется 204/819 г., а появление самого Саман-худута на

политической арене, а следовательно и его назначение правителем Балха относится ко времени

Абу Муслима, т.е. к середине VIII в. (см. выше).

Ферганские корни Саман-худата не вызывают никаких сомнений, поскольку его предок

Бахрам Чубин, женившийся на дочери верховного тюркского кагана Ил-тегина (Пармуды),

123 Термезские саййиды возводили свою родословную к ‘Убайд Аллаху ал-А‘раджу (Хромому), который

был внуком имама Зайн ал-‘Абидина ‘Али ибн ал-Хусайна. См.: Мирзоев, 2004, c. 14.

80

обосновался в конце своей жизни именно там, где оставил своих потомков [ad-Dinawari, p. 98 –

102; Macoudi, t. 2, p. 223 – 224; Гумилев, 1960, c. 229 – 230]124. Если учесть, что Ил-тегин был

приверженцем буддизма, можно предполагать, что потомки Бахрама Чубина имели

местопребывание в городе Куба, где VII – VIII вв. находился большой буддийский храм,

основанный тюрками [Булатова-Левина, 1961, с. 241 – 250]. Назначение его правителем Балха

могло быть связано с тем, что до арабского завоевания его отец Джабба-хан был правителем

этого города и родовое владение предков Саман-худата находилось именно в этом городе.

Фергана не случайно была передана в управление Ахмаду, самому старшему из сыновей Асада,

потомкам которого впоследствии принадлежала верховная власть в Хорасане и Мавераннахре.

Ахмад основал в Фергане для своего сына Насра город и назвал его именем Насрабадом [al-

Moqaddasi, р. 271]. Это является единственным случаем основания города Саманидами. Сам Наср

родился в городе Хайлам в Фергане [Hudud al-‘Alam, р. 116; al-Istakhri, р. 334]. Даже после

прихода к власти потомков Ахмада ибн Асада в Самарканде и Бухаре представители ферганской

ветви Саманидов были фактически независимыми от центральной власти и демонстративно

подчеркивали это на своих монетах [Давидович, 1977б, c. 117 – 121]. Впоследствии Насрабад был

передан в удел Бакру ибн Малику, который являлся одним из самых приближенных сановников

Саманидов и был назначен наместником Хорасана [Давидович, 1959, c. 212 – 213]. У подножия

горы Сулайман-таг в окрестностях Оша была открыта наскальная надпись с именем Насра ибн

Ахмада, датирующаяся 329/940-41 г. [Масcон, 1960, c. 111]

Что касается имени Аркук (Аrquq) или Аркак (Arqaq), то это единственный источник, из

которого нам известно это настоящее имя Саман-худата. Следует отметить, что Arquq (Arqaq)

является чисто тюркским именем, имеющим типичное для тюркских имен окончание –aq (-qaq, -

γaq) или –uq (-quq, -γuq) [Древнетюркский словарь, c. 653, 654], и стоящим в одном ряду с такими

именами как Qunaq, Tuqaq, Tutaq, Seljuq и мн. др.125, и в переводе с древнетюркского означает

«упрямый» В словаре Махмуда Кашгари приводится имя Arquq и словосочетание arquq kiši –

«упрямый человек» [Кошгaрий, т. 1, с. 109; Древнетюркский словарь, c. 54]. Этимология этого

слова производится от глагольной основы arkuklan- (-ma:k), образованной от корня ARG

[Clauson, 1972, p. 219]. Если Аркук (Аркак) действительно был внуком или правнуком Наушарда,

сына Бахрама Чубина [Мухторов, 1999, c. 285; Бостонгухар, 1998, c. 75 – 82], то он является

124 Имеются также данные, что Саманиды происходили из Усрушаны. См.: Мухторов, 1998, с. 163. 125 Например, Alijaq, Alp-Tughaq, Artuq, Asaq, Bajnaq, Barcuq, Barquq, Barkiyaruq, Bursuq, Buzuq, Damqaq,

Imlaq, Kerinjuq, Oyunaq, Qabajiq, Qarajiq, Qarluq, Qaylaq, Oghurjiq, Qultaq, Qunaq, Qurjuq, Qušluq, Duqaq,

Saltuq, Tuqaq, Tutaq, Satuq, Seljuq, Tughluq, Učuq, Ulaq, Yuluq, Yarmaq, Yasaq, Yumaq и др. См.: Рашид ад-

дин, 1987, c. 123 – 126; Кононов, 1958, c. 71 – 94; Hennequin, 1985, p. 68 – 82, 92, 98, 109, 462 – 547, 835 –

836.

81

третьим носителем тюркского имени из известных нам лиц из числа потомков Бахрама Чубина

после Тамгача и Джабба-хана.

В источниках ХV – ХVI вв. упоминается город или крепость Аркук (Arquq) с одонименным

вилайетом, который находился в области Туркестан в нижнем течении Сырдарьи на ее левом

берегу напротив города Сауран [Исфахани, c. 42, 72 – 78, 81, 91, 92, 143 – 145, 175; Бартольд,

1963a, c. 489]. Развалины этой крепости сохранились до сих пор около аула № 21 Туркестанского

района Южно-Казахстанской области Казахстана [Материалы, с. 28, 29, 103, 111 – 113, 159, 258,

260]. Есть основания полагать, что название этой крепости было связано с именем человека по

имени Аркук (Arquq). Между тем, в согдийских и персидских словарях такое слово вообще не

зафиксировано.

Для этимологии имени Аркук можно предложить еще один вариант, а именно ар + кук, что

на древнетюркском означает «человек соломы»126, т.е. человек, занимающийся изготовлением и

продажей соломой. В таком случае, чигильское слово саман [Кошгарий, т. 1, c. 392], лежащее в

основе имени Саман-худата127, следует рассматривать в качестве кальки или синонима древне-

тюркского слова кук с тем же значением – «солома»128.

Какулдар

Согласно более позднему варианту этого же предания, зафиксированному в одной рукописи

ХVIII в. на узбекском языке [ал-Устурлаби]129, Саман-худат имел также прозвище «Кaкулдaр»,

что в переводе с фарси означает «Обладатель косы» (кaкул). Так в средние века называлась

прическа, в которой волосы на голове мужчины зачесывались назад, заплетались в косу,

перетянутую у затылка небольшой лентой и ниспадающую вниз за спину. В древности такая

прическа была характерна для хуннов130, а в эпоху раннего средневековья, главным образом, для

126 Слово кук на древнетюркском означает «солома». См.: Курышджанов, 1970, c. 147. 127 Этимологтя слова саман производится от тюркского корня SMN. См.: Clauson, 1972, p. 829. 128 В персидском языке для понятия «солома», наряду с заимствованным из тюркского слова саман, (Перс.-

рус. Словарь, т. 2, c. 13) используется также слово ках. См.: Хафиз-и Таныш, ч. 1, с. 221, 277. 129 Эта рукопись была найдена в стене историко-архитектурного комплекса Кырк-кыз (XI – XII вв.) в

Термезе и хранится в личной библиотеке директора Международного научно-мемориального центра «Кырк-

кыз» Г.Ходжамшукуровой (Термез). Сведения об этой рукописи мы получили от нашего коллеги к.и.н.

Джалолиддина Мирзо, за что мы приносим ему свою благодарность. 130 В погребения хуннов рубежа н.э. в Монголии были найдены срезанные косы, что являлось знаком

траура. См.: Альбаум, 1975, с. 30.

82

тюрков [Вайнштейн, Крюков, 1966, c. 179]131, о чем свидетельствуют данные китайских

источников [Бичурин, т. 1, с. 167; т.2, с. 254]132 и многочисленные памятники изобразительного

[Альбаум, 1960,, c. 137, фиг. 11; Альбаум, 1975, с. 30, 31; Esin, 1970, fig. 9a, 9b, 10; Rahmonov,

2001, p. 38, 45; fig. 2, 6, 9]133, эпиграфического [Кубарев, 2001, с. 103; Tashbayeva, 2001, p. 194 –

195; Помаскина, 1970, с. 435]134 и скульптурного искусства135. Люди с волосами, заплетенными в

косу упоминаются в гадательных надписях на черепашьих щитках и костях животных эпохи Инь

(ХIII – ХII вв. до н.э.) в отношении «варваров» иноплеменников жун, живущих на западе

[Крюков, 1970, с. 37]. Предполагается, что племена жун, так же как ди, дин-лин и рунг-ди, были

тюрко-язычными [Ходжаев, 2004, c. 16 – 22]. Еще в ХIХ в. у калмыков мужчины носили косы,

которые назывались kahkül, kekil или kökül [Радлов, т. 1, с. 1061, 1065; т. 2, с. 1224]136, а у

мальчиков на маковке головы оставляли не обритым клочок волос, который назывался айдар

[Радлов, т. 1, с. 50]. В противоположность тюркам согдийцы расчесывали волосы и оставляли

макушку головы открытой (т.е. сбривали волосы), некоторые же совершенно постригали и брили

свои головы [МИКК, т. 2, с. 64].

131 Одним из самых ранних изображений тюрков с прической в форме туго скрученных кос встречается на

буллах с оттисками печатей раннесасанидского времени (III – IV вв.) из городища Джига-тепе в области

Балха. См.: Кругликова, 1984, c. 141. 132 По данным китайского паломника Сюань Цзана (VII в.), когда он прибыл в город Су-е (Суйаб), он

встретил здесь тюркского хакана, отправившегося на охоту. Его сопровождали более двухсот даганей (т.е.

тарханов), одетых в халаты из парчи, с заплетенными в косы волосами (см.: Julien, 1853, p. 55 – 58.; Зуев,

2002, с. 263). Жители Гаочана (Турфан) в VI в. также заплетали косы и откидывали их на спину (cм.:

Извлечения, 2003, c. 20). По данным Чан Чуня (1221 г.), тюркский правитель Самарканда придерживался

тюркских традиций и в отличие от своих подданных носил косу. См.: Сухарева, 1954, c. 333. 133 См. также: Живопись древнего Пянджикента. Табл. Х, объект 1; табл. ХII; табл. ХХ, объект 2; табл. ХХ,

объект 2; табл. ХХХVI, объект 6; табл. ХХХVII, объект 6; табл. ХХХIХ; Дьяконов, 1954, с. 83 – 158 (табл.

VI, ХVII, ХХII, ХХVI, ХХIХ, ХХХIII, ХХХIV, ХХХV, ХХХVI – ХХХIХ); а также иллюстрации: «Тюркские

вельможи» – Западная стена, табл. VIII, деталь 2; табл. IХ, деталь 3; табл. Х, деталь 1; табл. ХП. 134 Тюркские воины с косами изображены также в сцене битвы, изображенной на костяной пластинке VII –

VIII вв из местности Ситти-булак в долине Кочкор в Кыргызстане (см.: Табалдиев, 2005, с. 305 – 310), в

наскальных рисунках Алтая VI – VIII вв (см.: Черемисин, 2005, с. 251 – 258) и петроглифах Сулека. См.:

Артамонов, 1962, с. 210; Esin, 1965, p. 214. 135 Косы имеют многие из каменных изваяний древних тюрков – «балбалов». На городище Кара-Булак в

восточной Фергане найдена бронзовая фигурка человека с прической с узлом на затылке. См.: Памятники,

1983, с. 35 (№ 69); На городище Актепе (VI – VII вв.) вблизи Джаркургана была найдена крупная голова

идола с шаровидным лицом с налепной косицей. См.: Ртвеладзе, 1989, с. 69. 136 Мужскую косу называли также išin, örgüč, örmä sač, örüg sač, tulum [Древнетюркский словарь, 215, 388,

389, 391; Курышджанов, 1970, с. 205], ašim čač, örüg, käjägä,, kijägä, kärägä [Радлов, т. 1, с. 910, 1061,1150,

1224, 1343]

83

Следовательно, Аркук, известный также как Саман-йабгу и Саман-худат, был

представителем тюркской знати Средней Азии. Известно, что в эпоху раннего средневековья

тюрки составляли значительную часть населения не только Ферганской долины [Камолиддин,

2005в, с. 93 – 101], откуда был родом Аркук, но и всей Средней Азии в целом, включая и ее

южные районы137, о чем свидетельствуют не только многочисленные сведения письменных

источников [Камолиддин, 2005б, с. 231 – 241;], но также данные археологии [Маликов, 2000;

Маликов, 1999, с. 194 – 197.], нумизматики [Смирнова, 1963, с. 32; Смирнова, 1981, с. 5, 53],

памятники искусства [Гюль, 2005, с. 55 – 88, 124 – 141], и богатая тюркская топонимия того

времени [Камолиддин, 2005а, с. 24 – 29].

В кишлаке Намуна, расположенном в области Термеза недалеко от комплекса Султан-

Саодат, сохранилось хонако Кaкулдap (ХVI в.). Происхождение этого мавзолея, центральнай зал

которого сплошь занят захоронениями, так же как и личность, которому было посвящено это

поминально-мемориальное здание, неизвестно [Аршавская, 1982, с. 86 – 88]. Можно

предполагать, что здесь находилась семейная усыпальница самых ранних потомков Саман-

худата, тогда как сам он, согласно преданию, в конце своей жизни уехал на cвою родину в

Фергану и был похоронен там.

Данные народного предания о Какулдаре подтвержаются документальным источником. На

лицевой стороне вышеупомянутого серебряного медальона, выпущенного в 358/968-69 г.

Саманидом Мансуром I ибн Нухом (правил в 350 – 365/961 – 976 гг.), изображен портрет

правителя, из-под короны которого сзади свисает густая волнистая коса, ниспадающая за

спину138. Не исключено, что на этом медальоне изображен Саман-худат или его отец Джабба-хан.

Заключение

Таким образом, исходя из вышеизложенных данных, можно с достаточным основанием

предполагать, что Бахрам Чубин был выходцем из среды древнего знатного тюркского рода,

являвшегося ветвью кушанских или массагетских Аршакидов и входившего в конфедерацию

137 В результате арабского завоевания этническая ситуация в Средней Азии, входившей до этого в состав

Тюркского каганата, несколько изменилась за счет того, что часть местного населения была вынуждена уйти

за пределы Арабского халифата и за счет притока арабских и иранских переселенцев. Однако, сведения

источников свидетельствуют о том, что в IХ – Х вв. основную часть населения Средней Азии все же

составляли тюрки и тюркизированные согдийцы, хорезмийцы и тохаристанцы. См.: Ibn Haukal, p. 464 – 465. 138 Этот медальон был обнаружен недавно и еще не опубликован. Его изображение было любезно

предоставлено нам английским исследователем Л.Тредвеллом, которому мы приносим свою искреннюю

благодарность.

84

кочевых скифских племен Средней Азии, положивших конец власти греко-македонских

завоевателей в Парфии во второй половине Ш в. до н.э.

Фамильное владение Бахрама Чубина было расположено в области Балха и было

основано им во время его пребывания на должности марзбана Хорасана с резиденцией в

Балхе. Оно продолжало существовать вплоть до самого арабского завоевания и в средние века

было известно как селение Чубин или Чубинабад. В конце своей жизни Бахрам Чубин поднял

в Балхе восстание против Сасанидов и, заключив союз с тюрками, захватил столицу

Сасанидов Ктесифон. Узурпировав верховную власть Сасанидов, Бахрам Чубин правил один

год, после чего потерпел поражение от византийских войск и был вынужден бежать к тюркам.

Там он стал другом и советником первого тюркского йабгу Тохаристана, а затем верховного

тюркского кагана Ил-тегина (Пармуды), который был родственником Сасанидского

шаханшаха Хурмазда IV Туркзаде по материнской линии, а затем вступил с ним в

родственные отношения, женившись на его дочери. Последним местожительством Бахрама

Чубина был город Куба в Фергане, где имели местопребывание и его потомки от брака с

тюркской царевной – предки Саманидов. После завоевания Тохаристана тюрками в 618 г.

некоторые из них перебрались обратно в Балх и вернули себе свои родовые владения, ранее

принадлежавшие Бахраму Чубину. Джабба-хан и Саман-худат были потомками Бахрама

Чубина в четвертом и пятом поколениях.

Относительно Саман-худата имеется несколько сообщений, указывающих на его

тюркское происхождение. Но только некоторые из них могут быть расценены в качестве

заслуживающего доверия, а именно, сообщение ал-Мукаддаси (X в.) о тюрках из селения

Саман, сообщение ас-Сам‘ани (XII в.) о селении Джабба-хан в области Балха и упоминание

этого лица в качестве предка Саманидов почти во всех источниках (Х – ХII вв.) и сообщение

«Фаза’ил-и Балх» (XII в.) о происхождении Саманидов и Бармакидов из селения Джабба-хан, а

также подкрепляющие его данные «Бахр ал-асрар» Махмуда ибн Вали (XVII в.). Сообщения

об отце Саман-худата, Саман-йабгу, Аркуке и Какулдаре, зафиксированные в более поздних

источниках (Рашид ад-дин, ал-Лари, Муставфи-и Казвини, Мирхонд, ал-Устурлаби,

«Са‘дийа», Вакфнаме Саманидов), имеют легендарный характер. Однако, это компенсируется

наличием документального источника – медальона Мансура ибн Нуха с изображением Тун

Йабгу кагана или Джабба-хана.

Следовательно, исходя из имеющихся данных, можно с полным основанием утверждать,

что Саман-худат был представителем не иранской фамилии, восходящей к династии

Сасанидов [Гафуров, 1958, с. 51 – 55; Негматов, 1977, с. 18; Mercil, 1994, p. 253], а, так же как

и его высший предок Бахрам Чубин имел огузско-тюркское происхождение. Если Бахрам

Чубин был выходцем из среды иранизированных потомков древних огузов Хорасана, то

85

Саман-худат был его потомком от брака с представительницей рода верховных тюркских

каганов и имел родственные связи в Фергане. В то же время Саман-худат по материнской

линии через посредство Ил-тегина (Пармуда) и Тарду-кагана (Савэ-шах, Шир-и Кишвар) был

связан родственными узами с представителями династии Сасанидов – Хусравом I

Ануширваном и его сыном Хурмаздом IV Туркзаде, вступившими в родство с тюрками.

Его отец Джабба-хан, который в доисламское время был правителем Балха, носил

тюркский титул йабгу (джабгу) и тюркское имя Тогрул. Его резиденция находилась в

крепости Джабба-хан, расположенной в северо-западной части рабада Балха, внутри которой

он построил также отдельное селение для своего сына Самана. Джабба-хан был также

основателем буддийского монастыря и храма Наубахар, и от него также вели свой род

верховные жрецы этого храма Бармакиды. После завоевания арабами Балха и разрушения

храма Наубахар в 90/709 г., Джабба-хан уехал в Туркестан и захватил власть в городе Шаше,

который принадлежал тюркам и также отошел к арабам после их победы над китайцами в

битве при Таласе в 134/751-52 г.

Саман-худат прибыл в Мерв из Ферганы и принял ислам при содействии Тахира ибн ал-

Хусайна, основателя династии Тахиридов. До принятия ислама Саман-худат, так же как его

предок Джабба-хан и Бармакиды, исповедовал буддизм или манихеизм. Он носил тюркское

имя Аркук и буддийско-манихейское имя Саман. По тюркскому обычаю, он заплетал свои

волосы в длинную косу, за что был прозван Какулдаром. Так же как и его отец Джабба-хан, он

носил титул йабгу (джабгу), который был династийным титулом тюркских правителей

Тохаристана. Саман-худат (Саман-йабгу) основал несколько селений в различных областях

Тохаристана (Термез, Хутталан, Саманган), которые впоследствии назывались его именем.

Можно предполагать, что он был основателем не просто селений, а также как его предок Ил-

тегин (Пармуда) и отец Джабба-хан, был основателем буддийских или манихейских храмов и

монастырей.

86

ЛИТЕРАТУРА

Источники

Ансари, Мухаммад Рафи‘. Дастур ал-мулук (Устав для государей) / Предисловие,

перевод, примечания и указатели А.Б.Вильдановой. Ташкент: Фан, 1991.

Арабский аноним ХI века / Издание текста, перевод, введение в изучение памятника

и комментарии П.А.Грязневича. М.: Наука, 1960.

Бабур-наме. Записки Бабура / Перевод М.Салье. Издание второе, доработанное.

Ташкент, 1992.

Байхаки, Абу-л-Фазл. История Мас‘уда (1030 – 1041) / Перевод с персидского,

введение, комментарий и приложения А.К.Арендса. Изд. 2-е, дополненное. М.: Наука,

1969.

ал-Бакуви, ‘Абд ар-Рашид. Китаб талхис ал-асар ва ‘аджа’иб ал-малик ал-каххар

(Сокращение книги о «памятниках» и чудеса царя могучего) / Издание текста, перевод,

предисловие, примечания и приложение З.М.Буниятова. М.: Наука, 1971.

ал-Балхи, Абу Бакр ‘Абд Аллах ибн ‘Умар ибн Мухаммад ибн Давуд Ва’из. Фаза’или

Балх, изд. ‘Абд ал-Хайй Хабиби, Техран, 1350/1971.

Барнабади, Мухаммад Риза. Тазкире (Памятные звписки) / Факсимиле рукописи,

издание, текста, перевод с персидского и примечания Н.Н.Туманович. М., 1984.

Бируни, Абу Рейхан. Индия / Перевод с арабского А.Б.Халидова и

Ю.Н.Завадовского. Комментарии В.Г.Эрмана и А.Б.Халидова // Избранные произведения.

Т. 2. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1963.

Бируни, Абу Рейхан. Памятники минувших поколений / Перевод с арабского и

примечания М.А.Cалье // Избранные произведения. Т. 1. Ташкент: Изд-во АН УзССР,

1957.

Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в

древние времена. В 3-х томах. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950 – 1953.

Гардизи, Абу Са‘ид. Зайн ал-ахбар. Украшение известий. Раздел об истории

Хорасана / Перевод с персидского языка А.К.Арендса. Введение, комментарии и

указатели Л.М.Епифановой. Ташкент, Фан, 1991.

Гийасаддин ‘Али. Дневник похода Темура в Индию / Перевод с персидского,

предисловие и примечания А.А.Семенова. М.: Наука, 1958.

ал-Джахиз, Абу Усман Амр ибн Бахр. Послание ал-Фатху ибн Хакану «О

достоинствах тюрков и остального халифского войска» / Перевод с арабскго Ф.М.Асадова

87

// Асадов Ф.М. Арабские источники о тюрках в раннее средневековье. Баку: Элм, 1993. С.

56 – 103.

aль-Джахиз, Абу Осман Амр ибн Бахр аль-Басри. Книга о скупых. Китаб аль-Бухала /

Перевод с арабского, предисловие и примечания Х.К.Баранова. М.: Наука, 1965.

Джувейни, ‘Ала ад-дин Атамелик Извлечения из «Тарих-и Джеханкуша» / Перевод с

персидского под ред. А.А.Ромаскевича // МИТТ. Т.1. VII – XV вв. Арабские и персидские

источники. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939.C. 442 – 449.

Документы на половецком языке (Судебные акты Каменец-Подольской армянской

общины) / Транскрипция, перевод, предисловие, введение, грамматический комментарий

и глоссарий Т. И. Грунина. Под ред. Э.В.Севортяна. М.: Наука, 1967.

Древние авторы о Средней Азии (VI в. до н.э. – III в. н.э.). Хрестоматия. Под ред.

Л.В.Баженова. Ташкент: Изд-во АН Уз, 1940.

Ибн ал-Асир, Абу-л-Хасан ‘Али ибн Мухаммад аш-Шайбани ал-Джазари. Ал-Камил

фи-т-та’рих. В 12 томах. Миср: Булак, 1883 – 1885.

Ибн ал-Асир, Абу-л-Хасан ‘Али ибн Мухаммад аш-Шайбани ал-Джазари. Ал-Лубаб

фи тазхиб ал-ансаб, фи 3 аджза. Миср, 1356 – 1369/1937 – 1950.

Ибн аз-Зубайр, ал-Кади ар-Рашид. Китаб аз-заха’ир ва-т-тухаф / Изд. Мухаммад

Хамид Аллах и Салах ад-дин ал-Мунджид. Ал-Кувайт, 1959.

Ибн Тагри-барди. Ан-Нуджум аз-захира фи мулук Миср ва-л-Кахира. Ал-Кахира,

Дар ал-кутуб ал-мисрийа, фи 12 джуз’. 1348 – 1375/1930 – 1956.

Ибн ал-Факих, Абу Бакр Ахмад ибн Мухаммад ибн Исхак ал-Хамадани / Факсимиле

главы о Багдаде Мешхедской рукописи // Цкитишвили О.В. К истории города Багдада

(Материалы к истории возникновения и развития феодального города на Ближнем

Востоке). Тбилиси: Мецниереба, 1968. 183 с. + 82 с. факс.

Ибн Халликан. Вафайат ал-а‘йан ва анба’ абна’ аз-заман. В 2-х томах. Миср: Булак,

1881.

Ибн Хордадбех. Книга путей и стран / Перевод с арабского, комментарии,

исследование, указатели и карты Н.Велихановой. Баку: Элм, 1986.

ал-Идриси. Китаб нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак (Развлечение истомленного и

странствование по областям [Вселенной] ) / Перевод с арабского Ш.Закирова //

Материалы по этнической истории тюркских народов Центральной Азии. Ташкент: Фан,

2003. С. 51 – 63.

Извлечения из китайских источников. Перевод А.Ходжаева // Материалы по

этнической истории тюркских народов Центральной Азии. Ташкент: Фан, 2003. С. 5 – 35.

88

Извлечения из «Тарих ар-русул ва-л-мулук» ат-Табари / Перевод с арабского

Ш.Закирова, перевод с уйгурского М.Кутлукова // МИСЦА Х – ХIХ вв. Ташкент: Фан,

1988. С. 5 – 17.

Изысканный дар тюркскому языку (Грамматический трактат ХIV в. на арабском

языке) / Введение, лексико-грамматический очерк, перевод, глоссарий, грамматический

указатель Э.И.Фазылова и М.Т.Зияевой. Ташкент: Фан, 1978.

«История халифов» анонимного автора ХI века / Факсимиле рукописи, предисловие

П.А.Грязневича. М.: Наука, 1967.

аль-Исфахани, Абу-ль-Фарадж. Книга песен / Перевод с арабского А.Б.Халидова,

Б.Я.Шидфар. М.: Наука, 1980.

Исфахани, Фазлаллах ибн Рузбехан. Михман-наме-йи Бухара (Записки Бухарского

гостя) / Перевод, предисловие и примечания Р.П.Джалиловой (ППВ, ХХVII). М.: Наука,

1976.

Йаздий, Шарафуддин ‘Али. Зафарнома / Суз боши, табдил, изохлар ва курсаткичлар

муаллифлари А.Ахмедов ва Х.Бобобеков. Тошкент, 1997.

Кандия Малая / Пер. с персидского, предисловие и примечания В.Л.Вяткина //

Справочная книжка Самаркандской области. Вып. 8. Самарканд, 1906. С. 236 – 290.

ал-Карши, Джамал. Ал-Мулхакат би-с-сурах. Введение, перевод с арабско-

персидского, комментарии, текст, факсимиле Ш.Х.Вохидова, Б.Б.Аминова / История

Казахстана в персидских источниках. Т. 1. Алматы: Дайк-Пресс, 2005.

Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази хана хивинского. М.; Л.,

1958.

Кошгарий, Махмуд. Туркий сўзлар девони (Девону-лугот ит-турк) / Таржимон ва

нашрга тайёрловчи С.М.Муталлибов. 3 томлик. Тошкент: Фан, 1960 – 1963.

aл-Лари, Муслих ад-дин Мухаммад. Мир’ат ал-адвар, ркп. Университета Стамбула,

инв. № F 725.

ал-Лари, Муслих ад-дин Мухаммад. Мир’ат ал-адвар, ркп. Библиотеки Нур

Османиййе, инв. № 3156.

Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. М.;

Л.: Изд-во АН СССР, 1951.

Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии. Новосибирск:

Наука СО, 1989.

Материалы по истории казахских ханств ХV – ХVIII вв. (Извлечения из персидских и

тюркских источников). Алма-Ата: Наука, 1969.

89

Материалы по истории кыргызов и Кыргызстана (Извлечения из китайских

источников II в. до н.э. – XVIII вв.). Том 2. Бишкек, 2003.

Махмуд ибн Вали. Море тайн относительно доблестей благородных (География) /

Введение, перевод, примечания, указатели Б.А.Ахмедова. Ташкент: Фан, 1977.

Махмуд ибн Мир Вали. Бахр ал-асрар фи манакиб ал-ахйар, Рук. библиотеки India

Office, инв. № 575.

Наджиб Бакран, Мухаммад ибн. Джахан-наме (Книга о мире) / Издание текста,

введение и указатели Ю.Е. Борщевского (ПЛНВ. Тексты. Большая серия – Х). М., 1960.

Навоий Алишер. Тарихи мулуки ‘Ажам // Асарлар. 15 томлик. 14-том. Тошкент,

1967. 183 – 239 бетлар.

Наршахий, Абу Бакр Мухаммад ибн Жаъфар. Бухоро тарихи / Форс тилидан

А.Расулев таржимаси, мухаррир А.Уринбоев. Тошкент: Шарк баёзи, 1993.

ан-Насави, Шихаб ад-дин Мухаммад. Жизнеописание султана Джалал ад-дина

Манкбурны / Перевод с арабского, предисловие, комментарии, примечания и указатели

З.М.Буниятова. Баку: Элм, 1973.

ан-Насафи, Абу Хафс ‘Умар ибн Мухаммад ибн Ахмад. Китаб ал-канд фи зикр

‘улама’ Самарканд. Мунтахаб. Абу-л-Фадл Мухаммад ибн ‘Абд ал-Джалил ас-

Самарканди, Ркп. Национальной библиотеки в Париже: Arabe, 6284. Л. 1 V – 75 R.

ан-Насафи, Абу Хафс ‘Умар ибн Мухаммад ибн Ахмад. Китаб ал-канд фи зикр

‘улама’ Самарканд / Изд. Мухаммад Назара ал-Фарйаби. Ар-Рийад: Мактабат ал-Каусар,

1991.

ан-Насафи, Абу Хафс ‘Умар ибн Мухаммад ибн Ахмад. Китаб ал-канд фи зикр

‘улама’ Самарканд / Изд. Йусуф ал-Хади. Техран: Айина-йи мирас (Мир’ат ат-турас),

1378/1420/1999.

ан-Насафи, Абу Хафс ‘Умар ибн Мухаммад. Матла‘ ан-нуджум ва маджма‘ ал-‘улум.

Ркп. ИВ АН РУз, № 1462.

Путешествие Ибн Фадлана на Волгу / Перевод и комментарий под редакцией И.Ю.

Крачковского. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939.

Рашид ад-дин. Сборник летописей. В 3-х частях / Перевод с персидского

Л.А.Хетагурова, О.И.Смирновой, Ю.П.Верховского и А.К.Арендса. М.; Л.: Изд-во АН

СССР, 1946 – 1952.

Рашид ад-дин, Фазлаллах. Огуз-наме / Перевод с персидского, предисловие,

комментарии, примечания и указатели Р.М.Шукюровой. Баку: Элм, 1987.

90

ас-Сам‘ани, Абу Са‘д ‘Абд ал-Карим ибн Мухаммад. Ал-Ансаб // Изд. ‘Абд ар-

Рахмана ибн Йахйа ал-Му‘аллими ал-Йамани. В 10 томах. Байрут: Мухаммад Амин

Дамадж, 1981.

ас-Саолибий, Абу Мансур. Ажойиб маълумотлар / Тадкик килувчи, таржимон, изох

ва курсаткичлар тузувчи И.Абдуллаев. Тошкент: Абдулла Кодирий, 1995.

ас-Саолибий, Абу Мансур. Йатимат ад-дахр фи махосин ал-‘аср / Тадкик килувчи,

таржимон, изох ва кўрсаткичларни тузувчи И.Абдуллаев. Тошкент: Фан, 1976.

Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира ХI столетия Низам ал-Мулька / Перевод,

введение в изучение памятника и примечания Б.Н.Заходера. М.; Л.: Изд-во АН СССР,

1949.

Симокатта, Феофилакт. История / / Перевод с греческого С.П.Кондратьева. М.:

Наука, 1957.

ас-Сули, Абу Бакр Мухаммад. Китаб ал-аврак («Книга листов») / Критический текст

и перевод на русский язык В.И.Беляева и А.Б.Халидова. Предисловие, примечания и

указатели А.Б.Халидова. СПб., 1998.

Таржумон. XIV аср ёзма обидаси. Тошкент: Фан, 1980.

Та’рих-и Систан (История Систана) / Перевод, введение и комментарий

Л.П.Смирновой. М.: Наука, 1974.

Тер-Мкртичян Л.Х. Армянские источники о Средней Азии. V – VII вв. М.: Наука,

1979.

Тер-Мкртичян Л.Х. Армянские источники о Средней Азии. VII – XVIII вв. М., 1985.

ал-Устурлаби, Ахмад ас-Сагани ат-Термизи. ‘Илм ан-нуджум (Наука о звездах), ркп.

XVIII в. на узбекском языке, хранящаяся в частной коллекции в Термезе.

ал-Утби, Абу Наср Мухаммад ибн Абд ал-Джаббар. Тарих-и Йамини. Извлечения. //

МИСЦА Х – ХIХ вв. Ташкент: Фан, 1988. С. 24 – 57.

Фирдоуси. Шах-наме / Критический текст. В 9 тт. М., 1966 – 1971.

Фирдоуси, Абу-л-Касим. Шах-наме. Сказание о Бахраме Чубине. Перевод с

персидского. Сталинабад, 1952.

ал-Хавафи, Фасих Ахмад ибн Джалал ад-дин Мухаммад. Муджмал-и Фасихи

(Фасихов свод) / Перевод, предисловие, примечания и указатели Д.Ю.Юсуповой.

Ташкент: Фан, 1980.

Хафиз-и Таныш ибн Мир Мухаммад Бухари. Шараф-нама-йи шахи (Книга шахской

славы). Факсимиле рук. Д 88. Перевод с персидского, введение, примечания и указатели

М.А.Салахетдиновой. В 2-х частях. М.: Наука, 1983.

91

ал-Хорезми, Абу ‘Абдаллах. Извлечения из «Мафатих ал-‘улум» / Перевод С.Волина

// MИТТ. Т. 1. VII – XV вв. Арабские и персидские источники. М.; Л.: Изд-во АН СССР,

1939. С. 217 – 219.

Хофиз Таниш ал-Бухорий. ‘Абдулланома (Шарафнома-йи Шохий). 2 жилдлик / Форс

тилидан С.Мирзаев ва Ю.Х.Хакимжонов таржимаси. Тошкент, 1999 (1-китоб), 2000 (2-

китоб).

Хувандамир, Гийас ад-дин ибн Хумам ад-дин ал-Хусайни. Та рих хабиб ас-сийар фи

ахбар афра ва башар, джилд 1 – 3, Техран: Интишарат-и китабхана-йи Хаййам, 1333

шамси.

Шомий, Низомиддин. Зафарнома / Форс тилидан Ю.Хакимжонов таржимаси,

таржимани кайта ишлаб нашрга тайёрловчи ва масъул мухаррир А.Уринбоев. Тошкент:

Узбекистон, 1996.

Шох Хаким Холис. Сафед Булон киссаси / Т.Набиев ва М.Хасаний нашрга

тайёрлаган. Тошкент, 1994.

Abu Dulaf, ar-Risala al-Uwla, in: Collection of geographical works by Ibn al-Faqih, Ibn

Fadlan, Abu Dulaf al-Khazraji, ed. by F. Sezgin, Facsimile editions, vol. 43, reproduced from

MS 5229 Ridawiya Library (Mashhad), Frankfurt am Main, 1987, p. 347 – 361.

Anthologie de Zādspram, edition critique du text Pehlevi, traduit et commente par Ph.

Gignoux et A. Tafazzoli, Paris, 1993.

Beal R.S. The Life of Hiuen Tsiang Shaman Hwui Li, Translated with an introduction

conrtaining an account of the works of I-Tsing, new edition with a preface by L.Cranmer-Byng,

2-reprint, Delhi, 1990.

Bel‘ami, Abou-‘Ali Mohammed, traduite sur la version persane de Chronique de Abou-

Djafar Mohammed-ben-Djarir-ben-Jаzid Tabari, d’apres les manuscrits de Paris, de Gotha, de

Londres et de Canterbury par H.Zotenberg, t. I – IV, Paris, 1867 – 1874.

al-Biruni, Abu Rayhan The Chronology of Ancient Nations, trans. C.E.Sachau, London,

1879.

Chavannes E. Documents sur les Tou-Kiue (Turks) occidentaux // Сборник трудов

Орхонской экспедиции, вып. 6. СПб., 1903.

Dadastan i Denig, Part 1, Transcription, translation and commentary M.Jaafari-Dehaghi,

Paris, 1998 (SI, Cahier 20).

Dencard, Le cinqueme livre, transcription, traduction et commentaire par Jaleh Amouzgar

et Ahmad Tafazzoli, Paris, 2000 (SI, Cahier 23).

92

ad-Dinawari, Abu Hanifa, Kitab ahbar at-tiwal, publie par V. Guirgass, Leide: E.J.Brill,

1888.

Ethe H. Catalogue of Persian Manuscripts in the Library of the India Office, vol. 1, Oxford,

1903.

Firdousi, Le livre des rois, ed. J.Mohl, vol. I – VI, Paris, 1868.

Frye R.N. The History of Bukhara, translated from a Persian abridgement of the Arabic

original by Narshakhi, Cambridge, 1954.

Hamzae Ispahanensis, Annalum, libri X, ed. M.E. Gottwaldt, t. 1, Textus arabicus,

Petropoli – Lipsiae, 1814.

al-Hazimi, Abu Bakr Muhammad ibn Musa ibn ‘Uthman, Book on Homonymous Place-

Names, ed. by F.Sezgin, Facsimile editions, vol. 35, reproduced from MS 2140 Laleli Collection,

Suleymaniye Library (Istanbul), Francfurt am Main, 1986.

Hudud al-‘Alam, the regions of the world, a persian geography, translated and explained by

V. Minorsky. London, 1970.

Ibn el-Athiri Chronicon quod perfectissimum inscribitur, ed. C.J.Tornberg, vol. I – XIV.

Upsaliae et Lugduni-Batavorum, 1851 – 1876.

Ibn al-Fakih al-Hamadani, Compendium libri Kitab al-Boldan, ed. M.J. de Goeje, BGA,

pars 5, Lugduni-Batavorum: E.J.Brill. 1967.

Ibn Haukal, Abu-l-Kasim an-Nasibi, Opus geographicum, ed. M.J. de Goeje, BGA, pars 2,

Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1967.

Ibn Khordadhbeh, Abu-l-Kasim ‘Obaydallah ibn ‘Abdallah, Kitab al-Masalik wa-l-

mamalik / ed. M.J. de Goeje, BGA, pars 6, Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1967.

Ibn Miskawaih, The Tajarib al-Umam, vol. 5, ed. L.Caetani, Leiden-London: E.J.Brill,

1913.

[Ibn an-Nadim], Kitab al-Fihrist. Mit anmerkungen hrsg. von G.Flugel / Band I – II.

Leipzig. 1871 – 1872.

Ibnu’l-Balkhi, The Farsnama, ed. by G. le Strange and R.A.Nicholson (“E.J.W.Gibb

Memorial” series), London, 1921.

Ibnü-Mühenna Lugati (Istanbul nüshasinin türkče bölüğünün endeksidir). Aptullah Battal

t.d.t.c. azasindan. 3. Baski. Ankara, 1997.

al-Idrisi, Abu ‘Abd Allah Muhammad ibn Muhammad ibn ‘Abd Allah ibn Idris al-

Hammūdi al-Hasani, Opus geographicum, edition secunda, Neapoli – Romae: Prostat apud

E.J.Brill (Lugduni Batavorum), MCMLXXXII.

al-Istakhri, Abu Ishak al-Farisi, Viae regnorum, ed. M.J. de Goeje, BGA, pars 1. Lugduni-

Batavorum: E.J.Brill, 1967.

93

al-Jakubi, Ahmad ibn Abi Jakub ibn Wadhih al-Katib, Kitab al-Buldan, ed. M.J. de Goeje.

BGA, pars 7, Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1967, pp. 231 – 273.

al-Ja‘kubi, Ibn Wadhih qui dicitur, Historiae, pars I – II, ed. M.Th.Houtsma, Lugduni-

Batavorum; E.J.Brill, 1883.

Jakut’s geographisches Worterbuch aus den Handschriften zu Berlin, St.-Petersburg, Paris,

London und Oxford . . . hrsg. von F.Wustenfeld, Bd I – VI, Leipzig, 1866 – 1873.

[Julien S.], Histoire de la vie de Hiouen-thsang et de ses voyages dans l’Inde, depuis l’an

629 jusqu’en 645, par Hoei-li et Yen-thsong; survie de documents et d’eclaircissments

geographiques tires de la relation originale de Hiouen-thsang, traduite de chinois par S.Julien,

Paris, 1853.

Julien S. Memoires sur les contrees accidentaux, I – II volumes, traduites du sanscrit en

chinois en l’an 668 par Hiouen Tsang, Paris, 1857 – 1858.

Kašgarli Mahmud. Divanu lugat-it-turk tercemesi, ceviren Basim.Atalay (Turk Dil Kurumi

yayinlari, 521), I – III cilt. Ankara, 1985 – 1986.

al-Khowarezmi, Abu ‘Abdallah Mohammed ibn Ahmed ibn Jusof al-Katib, Liber Mafatih

al-‘Olum, ed. G. van Vloten, Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1968.

The King’s Dictionary. The Rasulid Hexaglot: Fourteenth century Vocabularies in Arabic,

Persian, Turkic, Greek, Armenian and Mongol / Translated by Tibir Halasi-Kun, Peter B.

Golden, Louis Ligeti and Edmund Schrütz with introductory essays by Peter B. Golden and

Thomas T. Alsen, Ed. With notes and commentaries by Peter B. Golden. London-Boston-Köln:

Brill, 2000.

Кodama ibn Djafar, Accedunt excerptae Kitab al-Kharadj, ed. M.J. de Goeje, BGA, pars 6.

Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1967.

Macoudi, Les prairies d’or, text et traduction C.Barbier de Meynard, t. I – IX, t.2, Paris:

Societe Asiatique, 1861 – 1877.

Markwart J. A Catalogue of provincial capitals of Eranshahr, pahlavi text, version and

commentary, Roma, 1931.

аl-Masudi, Kitab at-tanbih wa-l-ishraf, ed. M.J. de Goeje, BGA, pars 8, Lugduni-

Batavorum: E.J.Brill, 1967.

Mirkhond, Histoire des Samanides, texte Persan, traduit et accompagne des notes critiques,

historiques et geographiques par M.Defremery, Paris: Imprimerie Royal, 1845.

al-Moqaddasi, Abu ‘Abdallah Mohammad ibn Ahmad Shamsaddin, Descriptio Imperii

moslemici, ed. M.J. de Goeje, BGA, pars 3. Lugduni-Batavorum, 1967.

Mustawfi of Qazwin, Hamdallah / The geograpghical part of the Nuzhat al-Qulub

(composed in 740/1340), ed. by G. le Strange (GMS), Leiden-London, 1915.

94

Mustawfi-i Qazwini, Hamdallah The Tarikh-I Guzida or Select History, compiled in A.H.

730 (A.D. 1453) by E.G.Browne with indices of the fac-simile text by R.A. Nicholson, vol. 1,

Text (“E.J.W.Gibb Memorial” Series, vol. XIV), Leiden – London: E.J.Brill, 1910.

al-Sam‘ani, ‘Abd al-Karim, The Kitab al-Ansab, reproduced fac-simile from the

manuscript of British Museum with an introduction of by D.S.Margoliouth, Leiden-London,

1912.

at-Tabari, Abu Djafar Mohammed ibn Djarir, Annales, ed. M.J. de Goeje, I – III series,

Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1964.

Tabaristanensis annales regum atque legatorum dei, vol. 1, XI, 1831.

Togan A.Z. Velidi. Oguz destani. Rešideddin Oguznamesi, Terčume ve Tahlili, Istanbul, 1972.

Научная литература

Абдурасул ўгли, Абдухолик. Туркий халклар тарихига оид бир тибетча хужжат //

ОНУ, 1997, № 6. 72 – 77 бетлар.

Аванесова Н.А. Культура пастушеских племен эпохи бронзы азиатской части СССР

(По металлическим изделиям). Под ред. А.А.Аскарова. Ташкент: Фан, 1991.

Агаджанов С.Г. Уникальная медаль с изображением сельджукского султана

Мухаммада Тогрул-бека // Известия АН Туркм.ССР. СОН. 1964, 4. С. 10 – 16.

Азимов Ш. Государство и право Саманидов. Душанбе: Ирфон, 1999.

Алексеев В.П. Человек, эволюция и таксомания. Некоторые теоретические вопросы.

М., 1985.

‘Али ас-Саби. Ал-Адаб ал-фариси фи-л-‘аср ал-Газнави. Тунис, 1965.

Алиев К. К вопросу о номадах Средней Азии и древнего Азербайджана (Атропатены

и Кавказской Албании) // Центральная Азия в кушанскую эпоху. Труды международной

конференции по истории, археологии и культуре Центральной Азии в кушанскую эпоху

(Душанбе, 1968). В 2-х томах. М., 1974 – 1975. Т. 2. С. 176 – 179.

Аллаткина Т. Свастика в резном декоре дворца правителей Термеза // Transoxiana:

История и культура. Ташкент, 2004. С. 31 – 35.

Алмас Т. Уйгуры / Перевод с уйгурского Х.Хамраева. В 2-х частях. Алма-Ата, 1993.

Альбаум Л.И. Балалык-тепе. К истории материальной культуры и искусства

Тохаристана. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1960.

Альбаум Л.И. Живопись Афрасиаба. Т.: Фан, 1975.

95

Арапов А. Буддийские мандалы и символика Саманидов // San’at (Art, Искусство),

2002, 4. С. 12 – 16. (а)

Арапов А. Космограммы ранних исламских мавзолеев Центральной Азии //

Ежегодник Московского отделения Международной Академии архитектуры. М., 2002. С.

120 – 125. (б)

Арапов А. Символические «тексты» Афрасиаба // San’at (Art, Искусство), 2004, 3-4.

С. 17 – 20.

Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.

Аршавская З.А., Ртвеладзе Э.В., Хакимов З.А. Средневековые памятники

Сурхандарьи. Ташкент, 1982.

Аскаров А. Древнеземледельческая культура эпохи бронзы юга Узбекистана.

Ташкент: Фан, 1977.

Аскаров А.А., Ширинов Т.Ш. Ранняя городская культура эпохи бронзы юга Средней

Азии. Самарканд,1993.

Ахмедов Б.А. История Балха (ХVI – первая половина ХVIII в.). Ташкент: Фан, 1982.

Ахунбабаев Х.Г. Новые находки согдийских монет из раскопок 1978 – 1981 гг. в

центральной части Афрасиаба // ИМКУ, вып. 20. Ташкент, 1986. C. 79 – 98.

Бабаяров Г. Чач в эпоху Тюркского Каганата (по нумизматическим данным) //

Ўзбекистон тарихи моддий маданият ва ёзма манбаларда. Ташкент, 2005, c. 197 – 208.

Баевский С.И. Средневековые словари (Фарханги) – источник по истории культуры

Ирана // Очерки истории культуры средневекового Ирана. Письменность и литература.

М., 1984. С. 194 – 239.

Баратова Л.С. Древнетюркские монеты Средней Азии VI – X вв. (типология,

иконография, историческая интерпретация). Автореферат диссертации . . . кандидата

исторических наук. Ташкент, 1995.

Баратова Л.С. К исторической интерпретации титула «каган» на древнетюркских

монетах Средней Азии конца VII – первой половины VIII вв.// Нумизматика Центральной

Азии, вып. III, Т., 1998, c. 41 – 43.

Бартольд В.В. Восточноиранский вопрос // Сочинения в 9 томах.. Т. 7. М., 1971. С.

417 – 437.

Бартольд В.В. Иранский буддизм и его отношение к исламу // Сочинения в 9 томах.

Т. 7. М., 1971. С. 469 – 472.

Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана / Сочинения в 9 томах. Т. 7. М.,

1971. С. 31 – 225.

96

Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана // Сочинения в 9 томах. Т. 2.

Часть 1. М., 1963. С. 169 – 433.

Бартольд В.В. История Туркестана (конспект лекций) // Сочинения в 9 томах. Т. 2.

Часть 1. М., 1963. С. 109 – 166.

Бартольд В.В. К истории персидского эпоса // Сочинения в 9 томах. Т. 7. М., 1971. С.

383 – 408.

Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия / Сочинения в 9 томах. Т.

1. М.: Наука, 1963.

Баскаков Н.А. Об унификации названий древних и средневековых письменных

тюркских языков // ТС. 1977 г. М., 1981. С. 21 – 26.

Баскаков Н.А. Тюркская лексика в «Слове о Полку Игореве». М.: Наука, 1985.

Беленицкий А.М. Вопросы идеологии и культов Согда по материалам

Пянджикентскиххрамов // Живопись древнего Пянджикента. М.: Изд-во АН СССР, 1954.

С. 25 – 82.

Беленицкий Б. А. Истоки саманидской цивилизации // 1100-летие образования

государства Саманидов. Материалы международной конференции. СПб., 1999. С. 19 – 24.

Беленицкий А.М., Бентович И.Б., Большаков О.Г. Средневековый город Средней

Азии. Л.: Наука ЛО, 1973.

Бернштам А.Н. Тюрки и Средняя Азия в описании Хой Чао (726) // ВДИ, 1952, № 1.

C. 187 – 195.

Бертельс Е.Э. История персидско-таджикской литературы // Избранные труды. Т. 1.

М.: Наука, 1960.

Большаков О.Г. К истории Таласской битвы (751 г.) // СНВ, вып. 22. М., 1980. С. 132

– 136.

Боровков А.К. Лексика среднеазиатского тефсира ХII – ХIII вв. М., 1963.

Босворт К.Э. Мусульманские династии. Справочник по хронологии и генеалогии /

Перевод с английского и примечания П.А.Грязневича. М.: Наука, 1971.

Бостонгухар С. Табори Силсилаи Сомоний // Сомониён ва эхёи тамаддуни форси ва

тожики. Душанбе, 1998. С. 75 – 82.

Брыкина Г.А. Об антропоморфных скульптурах в захоронениях Ферганы // Прошлое

Средней Азии. Душанбе, 1987. С. 52 – 58.

Брыкина Г.А. Раскопки усадьбы Кайрагач // АО 1970 года. М., 1971. С. 447 – 449.

Брэм А.Э. Жизнь животных. В 3-х томах. Т. 2. Птицы. М., 1992.

97

Будагов Л.З. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий, с включением

употребительнейших слов арабских и персидских и с переводом на русский язык. В 2-х

томах. СПб., 1869. [М., 1960].

Булатов М. Мавзолей Саманидов – жемчужина архитектуры Средней Азии. Ташкент:

Изд-во лит-ры и искусства им. Г.Гуляма, 1976.

Булатов М.С. Храмы Солнца в древней Трансоксиане // Архитектура и строительство

Узбекистана, 2005, № 2-3-4. С. 35 – 36.

Булатова-Левина В.А. Буддийский храм в Куве // СА, 1961, 3. С. 241 – 250.

Буниятов З.М. Государство хорезмшахов-Ануштегинидов (1097 – 1231). М.: Наука,

1986.

Вайнберг Б.И. Этногеография Турана в древности и раннем средневековье (VII в. до

н.э. – VIII в. н.э.). М., 1999.

Вайнштейн С.И., Крюков М.В. Об облике древних тюрков // Тюркологический

сборник. К 60-летию А.Н.Кононова. М., 1966. С. 177 – 187.

Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений. В 5 томах. Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1961.

Воробьева С.Н., Нефедов Н.Ю. Золотые изделия из Еркургана // ОНУ, 1988, 7. С. 40 –

42.

Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос, языки, религии.

Под ред. Б.А.Литвинского. М.: Наука, 1992.

Вяткин В. Афрасиаб – городище былого Самарканда. Археологический очерк.

Ташкент, 1926.

Гафуров Б.Г. О причинах возвышения и падения Саманидов // СВ, 1958, № 1. С. 51 –

55.

Гафурова Р.Л. Китоби Мулла-заде. Ташкент: Фан, 1992.

Горбунова Н.Г. Фергана по сведениям античных авторов // История и культура

народов Средней Азии (древность и средние века). М., 1976. С. 26 – 30.

Григорьев А.П., Фролова О.Б. Географическое описание Золотой Орды в

энциклопедии ал-Калкашанди // Тюркологический сборник. 2001. М.: Вост. лит-ра РАН,

2002. С. 261 – 302.

Гукасян В. Тюркизмы в «Истории албан» Моисея Утийского // Структура и история

тюркских языков. М., 1971. С. 238 – 250.

Гулямова Э.Г. Изображение львов в декоре и архитектуре Хутталя // МКТ, вып. 4.

Душанбе, 1987. С. 127 – 134.

Гумилев Л.Н. Бахрам Чубин (опыт критики источников) // ПВ, 1960, № 3. С. 228 –

241.

98

Гумилев Л.Н. Древние тюрки. Л.: Наука ЛО, 1967.

Гусейнов Р. Сирийские источники ХII – ХIII вв. об Азербайджане. Баку: Изд-во АН

Азерб.ССР, 1960.

Гюль Э. Диалог культур в искусстве Узбекистана. Античность и средневековье.

Ташкент: 2005.

Давидович. Е.А. Новые данные по истории Саманидов // Средняя Азия в древности и

средневековье (История и культура). М., 1977. С. 112 – 125.

Давидович Е.А. О чем рассказывают монеты // Археологи рассказывают. Сталинабад,

1959. С. 203 – 224.

Давыдов А.Д. Топонимика Афганистана как исторический источник // Восток

(Oriens), 2001, № 2. С. 5 – 21.

Дадабоев Х. Тарихий харбий атамалар лугати. Тошкент, 2003.

Демидчик В.П. «География» или «Памятники стран и предания о людях» Закарийа

Казвини. Душанбе: Ирфон, 1977.

Джалилова Р.П. Некоторые дополнения Бал‘ами к «Истории» ат-Табари (по истории

Средней Азии) // Материалы по истории и истории науки и культуры народов Средней

Азии. Ташкент, 1991. С. 6 – 17.

Джумагулов Ч. Язык сиро-тюркских (несторианских) памятников Киргизии. Фрунзе:

Илим, 1971.

Древнетюркский словарь. Л.: Наука ЛО, 1969.

Дьяконов М.М. Очерк истории древнего Ирана. М.: Наука, 1961.

Дьяконов М.М. Росписи Пянджикента и живопись Средней Азии // Живопись

древнего Пянджикента. М.: Изд-во АН СССР, 1954. С. 83 – 158.

Живопись древнего Пянджикента. М.: Изд-во АН СССР, 1954.

Жирмунский В.М. Огузский героический эпос и «Книга Коркута» // Книга моего

деда Коркута. Огузский героический эпос. Перевод В.В.Бартольда. Изд.

В.М.Жирмунского и А.Н.Кононова. М.; Л., 1962.

Зеймаль Т.И. Буддийская ступа у Веблюжьей Горки (к типологии ступ

правобережного Тохаристана) // Прошлое Средней Азии. Душанбе, 1987.. С. 70 – 78.

Зейналов Ф.Р. Об одном «древнем тюркском языке» в Среднем Иране // СТ, 1972, №

6. С. 74 – 79.

aз-Зирикли, Хайр ад-дин. Ал-А‘лам. Камус ат-тараджим ли-р-риджал ва-н-ниса’ мин

ал-‘араб ва гайри-л-‘араб. В 10 тт. Каир, 1954 – 1959.

Зуев Ю.А. К этнической истории усуней // Новые материалы по древней и

средневековой истории Казахстана. Алма-Ата, 1960. С. 5 – 23.

99

Зуев Ю.А. Ранние тюрки: очерки истории и идеологии. Алматы: Дайк-Пресс, 2002.

Исамиддинов М.Х. Стратиграфия городища Ер-Курган в Южном Узбекистане // СА,

1978, № 3. С. 216 – 229.

Исхаков М. Оттиск печати с согдийской надписью // ОНУ, 1983, № 11. С. 43 – 44.

Кабанов С.К. Нахшебские монеты У – У1 вв. // ВДИ, 1956, № 2. С. 137 – 144.

Камалиддинов Ш.С. Историческая география Южного Согда и Тохаристана по

арабоязычным источникам IХ – начала ХIII вв. Ташкент, 1996.

Камолиддин Ш.С. К вопросу об этнической ситуации в Средней Азии в IХ – Х вв. //

Узбекистон тарихи моддий маданият ва ёзма манбаларда. Тошкент: Фан, 2005. С. 231 –

241.

Камолиддин Ш.С. К вопросу о локализации некоторых кварталов средневекового

Самарканда // Ўзбекистон урбанистик маданияти. Халкаро илмий конференция

материаллари (Тошкент, 4 – 5 декабрь 2003 й.). Тошкент, 2003. С. 121 – 131.

Камолиддин Ш.С. Новые данные о потомках царя Согда Гурака // ОНУ. 2003, № 3. С.

63 – 68.

Камолиддин Ш.С. Об этнической ситуации в Средней Азии в эпоху раннего

средневековья // Ўзбекистондаги этномаданий жараёнлар: анъанавийлик ва замонавийлик

Тошкент, 2005. С. 93 – 101.

Камолиддин Ш.С. О роли женщин в тюркском обществе // Узбекистон xотин-

кизлари: кеча ва бугун. Тошкент, 2005. С. 16 – 24.

Караев С.К. Древнетюркские названия Средней Азии // Из истории Средней Азии и

Восточного Туркестана XV – XIX вв. Ташкент, 1987. С. 104 – 130.

Караев С.К. Древнетюркские топонимы Средней Азии // СТ (Баку), 1985, № 6. С. 23 –

35.

Каратаев О. Кыргыз этнонимдер создугу. Бишкек: Кыргыз-Турк «Манас»

университети, 2003.

Карев Ю.В. Политическая ситуация в Мавераннахре в середине VIII вв. // Средняя

Азия: археология, история, культура. Материалы международной конференции,

посвященной 50-летию научной деятельности Г.В.Шишкиной. М., 2000. С. 205 – 218.

Кармышева Б. Х. Очерки этнической истории южных районов Таджикистана и

Узбекистана. М.: Наука, 1976.

Кляшторный С.Г. Генеалогия и хронология западнотюркских и тюргешских каганов

VI – VII вв. // Из истории дореволюционного Киргизистана. Фрунзе: Илим, 1985. С. 165 –

168.

100

Колесников А.И. Дополнительные источники по истории раннесредневекового Ирана

и его восточных соседей // Центральная Азия от Ахеменидов до Тимуридов: археология,

история, этнология, культура. Материалы международной научной конференции,

посвященной 100-летию со дня рождения А.М.Беленицкого (Санкт-Петербург, 2 – 5

ноября 2004 г.). Санкт-Петербург, 2005. С. 112 – 115.

Колесников А.И. О термине «марзбан» в Сасанидском Иране // ПC, вып. 27 (90). М.;

Л., 1981 С. 49 – 56.

Кораев С. Географик номлар маъноси. Тошкент, 1978.

Короглы Х.Г. Взаимосвязи эпоса народов Средней Азии, Ирана и Азербайджана. М.:

Наука, 1983.

Кочнев Б.Д. Караханидские монеты: Источниковедческое и историческое

исследование. АР диссертации . . . доктора исторических наук. М., 1993.

Кочнев Б.Д. Монетный чекан Кубы (Х – ХI вв.) // ИМКУ, № 30. Самарканд, 2000. С.

246 – 255.

Кошеленко Г.А. Исследование буддийских памятников в Мерве // Древние культуры

Средней Азии и Индии. Л., 1984. С. 137 – 140.

Крадин Н.Н. Кочевники и земледельческий мир: хуннская модель в исторической

перспективе. // Восток (Oriens), 2000, № 3. С. 5 – 16.

Кругликова И.Т. Буллы из Джига-тепе // Древняя Бактрия. Вып. 3. Материалы

Советско-Афганской археологической экспедиции. М., 1984. С. 141 – 151.

Крюков М.В. Об этнической картине мира в древнекитайских письменных

памятниках // Этнонимы. М.: Наука, 1970. С. 34 – 45.

Кубарев В.Д. Сюжеты охоты и войны в древнетюркских петроглифах Алтая //

Археология, этнография и антропология Евразии. 2001, № 4 (8). С. 95 – 107;

Кудрявцев М.К. Об этническом составе армий мусульманских завоевателей Индии //

Этническая история народов Азии. М., 1972. С. 171 – 192.

Культура и искусство древнего Узбекистана. Каталог выставки. В 2-х книгах. М.,

1991.

Курышджанов А.К. Исследование по лексике старокыпчакского письменного

памятника ХIII в. – «тюркско-арабского» словаря. Алма-Ата, 1970.

Кызласов Л.Р. Историко-культурное взаимодействие иранских и тюркских народов в

средние века (язык, письменность, религия) // Вестник МГУ, сер. 8. История. 2004, № 3. С.

5 – 20.

101

Лапшин А.Г. Династический культ Аршакидов // Культурные ценности (Bibliotheca

Turkmenica). Международный ежегодник. 1997 – 1998. СПб.: Европейский дом, 1999. С. 80

– 93.

Лившиц В.А. Древнее название Сырдарьи // ВДИ, 2003, 1.С. 3 – 10.

Лившиц В.А. 160 счастливых лет желают согдийцы Алимхану Аббасу // Transoxiana:

История и культура. Ташкент, 2004. С. 208 – 212.

Лившиц В.А. Правители Согда и «цари хуннов» китайских династических историй //

Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. IХ годичная

научная сессия ЛО ИВ АН СССР (аннотации и краткие сообщения). М., 1973. С. 25 – 27.

Литвинский Б.А. Настенная живопись Калаи-Кафирнигана // Кавказ и Средняя Азия

в древности исредневековье (история, культура). М., 1981. С. 116 – 138.

Литвинский Б.А. Распространение буддизма в Средней Азии.// Центральная Азия в

кушанскую эпоху. Труды международной конференции по истории, археологии и

культуре Центральной Азии в кушанскую эпоху (Душанбе, 1968). В 2-х томах. М., 1974 –

1975. T. 2. С. 191 – 198.

Литвинский Б.А., Зеймаль Т.И. Аджина-Тепа. Архитектура. Живопись. Скульптура.

М.: Искусство, 1971.

Литвинский Б.А., Соловьев В.С. Средневековая культура Тохаристана (в свете

раскопок в Вахшской долине). М.: Наука, 1985.

Луконин В.Г. Культура Сасанидского Ирана. М.: Наука, 1969.

Луконин В.Г. Кушано-сасанидские монеты // ЭВ, вып. 18. Л., 1967. С. 16 – 33.

Лунина С.Б. Черты культуры Кеша IХ – ХII вв. // История и культура южных районов

Средней Азии. – Ташкент, 1988. С. 56 - 64.

Лунина С.Б., Усманова З.И. Терракотовая плитка с изображением Будды из

Сарыктепа // ОНУ, 1990, № 4. С. 65 – 67.

Лэн-Пуль С. Мусульманские династии. Хронологические и генеалогические таблицы

с историческими введениями. Перевел с английского с прим. и дополн. В.Бартольд. СПб.,

1899.

Маликов А.М. Тюрки в среднеазиатском Междуречье в VI – VIII вв. (по

археологическим и письменным источникам). АР диссертации . . . кандидата исторических

наук. Самарканд, 2000.

Маликов А.М. Тюрки в Тохаристане в VI – VIII вв. // ИМКУ, № 30. Самарканд, 1999.

С. 194 – 197;

102

Мамбетуллаев М. Хорезм и контакты с кочевниками // Археология и история

Центральной Азии. К 70-летию со дня рождения академика Академии наук Республики

Узбекистан Ю.Ф.Бурякова. Самарканд, 2004. С. 97 – 102.

Массон В.М. Поселение Джейтун (проблема производящей экономики). Л.: Наука

ЛО, 1971.

Массон М.Е. Клад монет ХV в. из Оша // ЭВ, вып. 13. М.; Л., 1960. С. 110 – 124.

Мелитинский Е.М. Ворон // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах. М.,

1991. Т. 1. С. 245 – 247.

Мец А. Мусульманский ренессанс. Перевод с немецкого, предисловие, библиография

и указатель Д.Е. Бертельса. М.: Наука, 1966.

Мирзоев Дж. Роль термезских саййидов в истории Центральной Азии // O’zbekiston

tarixi, 2004, 3-son.. С. 13 – 23.

Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах. М., 1991.

Михайлов С.С. Из истории караимской диаспоры в Москве в ХIХ – ХХ вв. // Восток

(Oriens), 1999, № 4.

Михайлова А.И. Новые эпиграфические данные для истории Средней Азии IХ в. //

ЭВ. Т. 5. Л., 1951. С. 10 – 20.

Мокрынин В.П. Сирийские и армянские источники // Источниковедение

Кыргызстана с древности до конца ХIХ в.). Бишкек: Илим, 2004. С. 64 – 73.

Мусаев К.М. Лексикология тюркских языков. М.: Наука, 1984.

Мусакаева А. К типологии монет Бухары с изображением верблюда // Из истории

культурного наследия Бухары. Ташкент: Узбекистан, 1990. С. 33 – 37.

Мусакаева А. Монета с изображением верблюда из коллекции Музея истории

народов Узбекистана // Творческое наследие народов Средней Азии в памятниках

искусства, архитектуры и археологии. Ташкент, 1985. С. 82.

Мустанмиди Ш. Мотив орла в кушанском искусстве // СА, 1972, 4. С. 78 – 83.

Мухамедова З.Б. Несколько слов об антропонимах в «Огуз-наме» из сочинения Салар

Баба // ОСА. М., 1978. С. 169 – 171.

Мухторов А. Сомониён: замон ва макон. Душанбе: Сурушан, 1999.

Наймарк А.И. О начале чеканки медной монеты в Бухарском Согде // НЦА, вып. 1.

Ташкент, 1995. С. 29 – 50.

Негматов Н.Н. Государство Саманидов (Мавераннахр и Хорасан в IХ – Х вв.).

Душанбе: Дониш, 1977.

Никитин А.Б. Монеты «иранских гуннов» в Собрании Государственного

Исторического музея. Новые нумизматические исследования // НС. Часть 9.

103

Нумизматические памятники Исторического музея (Труды ГИМ, № 61). М., 1986. С. 82 –

88.

Никитин А.Б. Христианство в Центральной Азии (древность и средневековье) //

Восточный Туркестан и Средняя Азия. История. Культура. Связи. М., 1984. С. 121 – 137.

Никонов В.А. Имя и общество. М., 1974.

Никонов В.А. Этнонимия // Этнонимы. М.: Наука, 1970. С. 5 – 33.

Никоноров В.П. К вопросу о парфянском наледии в Сасанидском Иране: военное

дело // Центральная Азия от Ахеменидов до Тимуридов: археология, история, этнология,

культура. Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию со

дня рождения А.М.Беленицкого (Санкт-Петербург, 2 – 5 ноября 2004 г.). Санкт-Петербург,

2005. С. 141 – 179.

Носиров И. Персидско-таджикская лексика в старотюркских памятниках ХI – ХIV вв.

// Историко-лингвистический анализ лексики старописьменных памятников. Ташкент:

Фан, 1994. С. 57 – 74.

Охунов Н. Жой номлари таъбири. Тошкент, 1994.

Памятники культуры и искусства Киргизии (древность и средневековье). Каталог

выставки. Л.: Искусство, 1983.

Периханян А.Г. Общество и право Ирана в парфянский и Сасанидский периоды. М.:

Наука, 1983.

Персидско-русский словарь, в 2-х томах (свыше 60 тыс. слов). М., 1970; Персидско-

русский словарь, в 2-х томах. М., 1985.

Петров К.И. Древнегреческие и древнеримские источники // Источниковедение

Кыргызстана ( с древних времен до ХIХ в.). Бишкек: Илим, 2004. С. 15 – 27.

Пигулевская Н.В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М.; Л., 1946.

Помаскина Г. Петроглифы урочища Саймалы-Таш // АО 1969 года. М., 1970. С. 434 –

435.

Пугаченкова Г. А. По древним памятникам Самарканда и Бухары. Издание второе

дополненное, М.: Искусство, 1968.

Пугаченкова Г.А. Предметы иноземного импорта на среднеазиатских трассах

Великого шелкового пути // На среднеазиатских трассах Великого шелкового пути.

Очерки истории и культуры. Ташкент, 1990. С. 23 – 38.

Пугаченкова Г.А. Уникальная группа монет чаганианнского чекана VI в. // Культура

и искусство древнего Хорезма. М., 1981. С. 250 – 261.

Пугаченкова Г.И., Ремпель Л.И. Выдающиеся памятники изобразительного искусства

Узбекистана.Ташкент: Изд-во художественной литературы, 1960.

104

Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. История искусств Узбекистана с древнейших времен

до середины девятнадцатого века. М.: Искусство, 1965.

Путешествие в Бухару Александра Борнса. В 3-х частях. М., 1849.

Пьянков И.В. Ктесий о Зороастре // МКТ. Вып. 1. Душанбе, 1968. С. 55 – 68.

Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. В 4-х томах. СПб.. 1893 (т.1), 1899 (т.

2).

Раимкулов А., Иванов Г.П. Нательный крест с городища Кува // O’zbekiston moddiy

madaniyati tarixi (ИМКУ). 31-нашри. Самарканд, 2000. С. 160 – 161.

Ремпель Л.И Архитектурный орнамент Узбекистана. Ташкент, 1961.

Ризо, Иноят Аллах. Ирон ва Туркон дар рузгор-и Сосонийон. Техран, 1374/1955.

Ромашов С.А. Историческая география Хазарского каганата (V – ХIII вв.), in: AEMA

(2000 – 2001), 11, Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, p. 219 – 338.

Ртвеладзе Э.В. Древние монеты Средней Азии. Ташкент: Изд-во лит-ры и искусства,

1987.

Ртвеладзе Э.В. Погребальные сооружения и обряд в Северном Тохаристане //

Античные и раннесредневековые древности Южного Узбекистана. В свете новых

открытий Узбекистанской искусствоведческой экспедиции. Ташкент: Фан, 1989. С. 53 –

72.

Ртвеладзе Э.В., Ташходжаев Ш.С. Об одной тюрко-согдийской монете с

христианскими символами // Византийский временник. Т. 35. М., 1973. С. 232 – 234.

Русско-персидский словарь (11 тыс. слов). М., 1982.

Русско-турецкий словарь (47 700 слов). М., 1972.

Сабитов А.Р. Карлукские племена в VI – VIII вв. // письменные памятники и

проблемы истории культуры народов Востока. ХХ годичная научная сессия ЛО ИВ АН

СССР. 1985. Ч. 1. М., 1986. С. 163 – 167.

Саиджон М. Бухоро шахри ва эски бинолари // Ма‘ārif wa o’qitghūwčī, 1927, № 9-10.

С. 52 – 56.

Cалахетдинова М.А. К исторической топонимии Балхской области // ПС, вып. 21

(84). Ближний Восток и Иран. Л., 1970. С. 222 – 228.

Семенов А.А. К вопросу о происхождении Саманидов // Труды ИИАЭ АН ТаджССР.

Т. 27. Сборник статей, посвященных истории и культуре периода формирования

таджикского народа и его государственности (IХ – Х вв. н.э.). Сталинабад, 1955. C. 3 – 11.

Семенов А.А. Происхождение Термезских сейидов и их древняя усыпальница

«Султан-Саодат» // ПТКЛА (11 декабря 1913 г. – 1 апреля 1914 г.). Год 18 (19). Ташкент,

1914. С. 3 – 20.

105

Симс-Вильямс Н. Новые бактрийские документы // ВДИ, 1997, № 3. С. 3 – 11.

Cингатуллина А.З. Джучидские монеты Поволжских городов XIII века. Казань: Замн,

2003.

Смирнова О.И. Загадочная надпись на монетах Варахши // Письменные памятники и

проблемы истории культуры народов Востока. ХVI годичная научная сессия ЛО ИВ АН

СССР. Часть 2. М., 1982. С. 143 – 145.

Смирнова О.И. Заметки о среднеазиатской титулатуре (по монетным данным) // ЭВ.

Т. 14. 1961. С. 55 – 70.

Смирнова О.И. Каталог монет с городища Пенджикент (материалы 1949 – 1956 гг.).

М., 1963.

Смирнова О.И. Очерки из истории Согда. М.: Наука, 1970.

Смирнова О.И. Сводный каталог согдийских монет. Бронза. М.: Наука, 1981.

Смирнова О.И. Среднеазиатское худат (к этимологии слова) // Письменные

памятники и проблемы истории культуры народов Востока. ХI годичная научная сессия

ЛО ИВ АН СССР. М., 1975. С. 60 – 63.

Ставиский Б.Я. Буддийский культовый центр Каратепе в Термезе в свете

исследований последних лет // ТД Второй Всесоюзной нумизматической конференции М.,

1987. С. 105 – 106.

Ставиский Б.Я. Буддийские памятники правобережных районов Бактрии-

Тохаристана // Бактрия-Тохаристан на древнем и средневековом Востоке. ТД

конференции, посвященной десятилетию ЮТАКЭ. М., 1983. С. 81 – 82.

Ставиский Б.Я. Кушанская Бактрия. Проблемы истории и культуры. М.: Наука, 1977.

Ставиский Б.Я. О международных связях Средней Азии в V – сер. VIII вв. (в свете

данных советской археологии) // ПВ, 1960, № 5. С. 108 – 118.

Султанов Т.И. Опыт анализа традиционных списков 92 «племен илатийа» // Средняя

Азия в древности и средневековье (история и культура). М., 1977.

Сунн Ч. Отношения между Китаем и Центральной Азией в период династии

Саманидов // Вклад эпохи Саманидов в культурное наследие Центральной Азии

(Материалы Международного семинара). Душанбе: Адиб, 1999. С. 99 – 104.

Сухарева О.А. Древние черты в формах головных уборов народов Средней Азии //

Среднеазиатский этнографический сборник. Вып. 1. М., 1954. С. 299 – 353.

Табалдиев К.Ш. О поселениях ранних кочевников Тянь-Шаня // Role and Place of the

Turkic civilization among the world civilizations, Bishkek, 2005. С. 305 – 310.

Тер-Гевондян А.Н. Армения и Арабский халифат. Ереван, 1977.

106

Топоров В.Н. Геометрические символы // Мифы народов мира. В 2-х томах. М., 1991.

Т. 1. С. 272 – 273.

Топоров В.Н. Мандала // Мифы народов мира. В 2-х томах. М., 1991. Т. 2. С. 100 –

102.

Тошов Н.И. «Та’рих-и джахангуша» ‘Ала’ ад-дина Джувайни – ценный источник по

истории Центральной Азии ХII – ХIII вв. АР диссертации . . . кандидата исторических

наук. Ташкент, 2004.

Тревер К.В. Золотая статуэтка из селения Хаит (К вопросу о кушанском пантеоне) //

Государственный Эрмитаж. Культура и искусство античного мира и Востока. Труды. Т. 2.

М.; Л., 1958. С. 130 – 146.

Тревер К.В., Якубовский А.Ю., Воронец М.Э. История народов Узбекистана. В 2-х

томах. Ташкент, 1950.

Тредвел Л. Использование титула «малик» («правитель») Саманидами // Вклад эпохи

Саманидов в культурное наследие Центральной Азии (Материалы Международного

семинара). Душанбе: Адиб, 1999. С. 88 – 93.

Туманский А.Г. Протоколы заседаний Восточного отделения императорского

Русского археологического общества // ЗВОРАО. Т. 9. 1895. Под ред. В.Р.Розена. СПб.,

1896. С. ХIV.

Усанова М. Исмоил Сомоний вакфномаси // Шаркшунослик, № 6. Тошкент, 1995. 24

– 31-бетлар.

Фазылов Э. Староузбекский язык. Хорезмийские памятники ХIV века. В 2-х томах.

Ташкент, 1966 (Т. 1), 1971 (Т. 2).

Фрай Р. Наследие Ирана / Перевод с английского. М.: Наука, 1972.

Френ Х.М. Монеты ханов улуса Джучиева или Золотой Орды. СПб., 1832.

Хакимов З.А. Памятники архитектуры в Южном Узбекистане // Художественная

культура Средней Азии IХ – ХIII вв. Ташкент, 1983.

Хидоятов Г.А. Крушение Саманидов. Москва – Ташкент, 2004.

Ходжаев А. Сведения китайских источников о тюрках во II и I тыс. до н.э. //

Материалы Международной научно-практической конференции «Взаимодействие

Казахстана с сопредельными странами в ХVIII – начале ХIХ вв.: современный взгляд на

проблему. Актобе, 2004. С. 16 – 22.

Ходжаниязов Т. Клад электровых монет второй половины ХI в. // История и

археология Средней Азии. Ашхабад: Ылым, 1978. С. 177 – 202.

Хўжаев А., Хўжаев К. Кадимги манбаларда халкимиз ўтмиши. Тошкент, 2001.

107

Цкитишвили О.В. Раннесредневековый Багдад (По данным Машхадской рукописи

труда Ибн ал-Факиха ал-Хамадани). Тбилиси: Мецниереба, 1986.

Черемисин Д.В. Новые материалы по наскальному искусству древних тюрков

Горного Алтая // Role and Place of the Turkic civilization among the world civilizations,

Bishkek, 2005. С. 251 – 258.

Членова Н.Л. Памятники I тысячелетия до н.э. Северного и Западного Ирана в

проблеме киммерийско-карасукской общности // Искусство и археология Ирана (Доклады

Всесоюзной конференции к 2500-летию иранского государства). М., 1971. С. 323 – 339.

Чувашско-Русский словарь (ок. 40 тысяч слов): Сост. И.А.Андреев, А.Е.Горшков,

А.И.Иванов. М.: Русский язык, 1982.

Шельди Н.М. Булгаро-Татарские монеты XIII – XV вв. Казань, 2002.

Шефер Э. Золотые персики Самарканда. Книга о чужеземных диковинках в империи

Тан. М.: Наука, 1981.

Шипова Е.Н. Словарь тюркизмов в русском языке. Алма-Ата: Наука, 1976.

Шкода В.Г. Об одной группе среднеазиатских алтарей огня V – VIII вв. //

Государственный Эрмитаж. Художественные памятники и проблемы культуры Востока.

Л., 1985. С. 82 – 89.

Шювен П. О Византийских посольствах к первым тюркским правителям Согда

(Проблемы ономастики и топонимики) // ОНУ, 1995, 1 – 3, с. 33 – 38.

Щербак А.М. Грамматический очерк языка тюркских текстов Х – ХШ вв. // Вопросы

тюркологии, М.; Л., 1961. С. 27 – 28.

Яйленко В.П. Палеоазиаты и этническая история древней Средней Азии // Проблемы

этногенеза и этнической истории народов Средней Азии (ТД). М., 1988. С. 132 – 134.

Bailey H.W. The word “But” in Iranian, in: BSOS (London Institution), vol. 6: 1930-32, p.

279 – 284.

Barthold W. Histoire des Turcs d’Asie Central, Adaptation francaise par M.Donskis, Paris,

1945.

Bayani, Malekzadeh, The Reign of Purandokht, in: Barrasiha-ye tarikhi, Historical Studies

of Iran, Tehran, 1973, No. 2, p. 49 – 60.

Bayley H.W. Dictionary of Khotan Saka. Cambridge, 1979.

Beneviste E. Vassantara Jataka. Texte sogdien edite traduit et commente, Mission Pelliot en

Asie Centrale, IV, Paris, 1946.

Bivar A.D.H. Catalogue of the Western Asiatic seals in the British Museum. Stamp seals,

II: The Sassanian dynasty, London: The British Museum, 1968(9).

108

Bombaci A. Qui etait Jebu Xak’an. Turcica. Revue d’etudes Turques, tome 2, Paris, 1970,

p. 7 – 24.

Bosworth C.E. An Alleged embassy from the emperor of China to the Amir Nasr ibn

Ahmad: a contribution to Samanid military history, in: Yad-nama-ye Iraini-ye Minorsky, ed. by

M.Minovi and I.Afshar, Tehran, 1969, pp. 17 – 29

Bosworth С.Е. The Ghaznavids. Their empire in Afghanistan and Eastern Iran (994-1040).

Edinburgh: University Press, 1963.

Bosworth C.E. The Heritage of rulership in early Islamic Iran and the search for dynastic

connections with the past, in: Iran, XI, London, 1973, p. 51 – 62; reprinted in: Bosworth C.E.

The Medieval history of Iran, Afghanistan and Central Asia, London: Variorum Reprints, 1977,

VII.

Bosworth C.E. The Imperial policy of the early Ghaznavids, in: Islamic Studies, Journal of

the Central Institute of Islamic Research, Karachi, 1/3, 1962, p. 49 – 82; reprinted in: Bosworth

C.E. The Medieval history of Iran, Afghanistan and Central Asia, London: Variorum Reprints,

1977, XI.

Bosworth C.E. Mahmud of Ghazna in contemporary eyes and in later Persian literature, in:

Iran, IV, London, 1966, p. 85 – 92; reprinted in: Bosworth C.E. The Medieval history of Iran,

Afghanistan and Central Asia, London: Variorum Reprints, 1977, XVI.

Bosworth C.E. Samanids, in: EI, New Edition, prepared by a number of leading

orientalists, vol. 8 (Ned – Sam). Leyden, 1995, p. 1025 – 1029.

Bosworth C.E. The Titulature of the early Ghaznavids, in: Oriens XV, 1962, p. 210 – 233;

Reprinted in: Bosworth C.E. The Medieval History of Iran, Afghanistan and Central Asia,

London: Variorum Reprints, 1977, X.

Bosworth C.E., Clauson G. Al-Xwārazmi on the peoples of Central Asia, in: JRAS,

London, 1965, p. 2 – 12.

Bosworth C.E., Rispling G. An Ayyar coin from Sistan, in: JRAS, Third series, vol. 3, 1993,

p. 215 – 217.

Browne E.G. A Literary History of Persia, I – IV volumes, vol. 1, From the Earliest Times

until Firdawsi (to 1000 AD), Bethesda, Maryland: Iranbooks, 1997.

Buchner F. Samaniler, in: IA, Islam ‘alemi, tarih, cočrafya, etnografya ve biyografya lugati,

birinci basiliš, I – XIII ciltler, Eskišehir, Anadolu Universitesi, 1997, 10-cilt, p. 140 – 143.

Clauson G. An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish, Oxford, 1972.

Clauson G. Turk, Mongol, Tungus – AM Asia Major, in: A British Journal of FarEastern

Studies, New Series, vol.8, part. 1, London, 1960, p. 115.

109

Czegdely K., Bahram Cobin and the Persian apocalyptic literature, in: AOASH, t. VIII,

1958, fasc. 1, p. 21 – 43.

Daniel E.L. Samanid dynasty, in: Encyclopedia of Asian History, Prepared underthe

auspices of the Asia Society, ed.. by A.T. Embree, I – IV volumes, New-York – London: Charles

Scribner’s Sons – Collier Macmillan Publishers, 1988, vol. 4, p. 371 – 372.

Dehkhoda A. (1878 – 1955) Loghatnāme (Encyclopedic Dictionary), ed. Mohammad

Mo‘in and Ja‘far Shahidi, in 14 volumes, Tehran: Tehran University Publications, 1993 – 1994.

Dictionnaire geographique, historique et litteraire de la Perse et des contree anjacentes par

C. Barbier de Meynard, Paris, 1861.

Ekrem E. Hsüan-Tsang Seyahetnamesi’ne göre Türkistan. Doktora tezi. Ankara

Universitesi, 2003.

Encyclopaedia Iranica, ed. By Ehsan Yashater, 10 volumes, London – New-York, 1989.

Esin E. “Ay-bitigi”. The Court attendants in Turkish iconography, in: CAJ, vol. 14, 1970,

Wiesbaden: Ottp Harrassowitz, p. 78 – 117.

Esin E. The Horse in Tutkic Art, in: CAJ, vol. 10, 1965, Wiesbaden: Otto Harrassowitz, p.

167 – 227.

Esin, 1972, p. 313 – 372

The Encyclopaedia of Islam. New edition, prepared by a number of leading orientalists, vol.

I – X, Leiden: E.J.Brill, 1960 – 1986.

Ferit O. (Saγlam) Ešsiz bir medalya. Ankara etnografya müzesi koleksiyonlarinda, in: Türk

Tarih, Arkeologya ve Etnografya Dergisi, Istanbul, 1934, II, p. 250 – 253.

Flugel G. Mani, sein Lehre und seine Schriften. Ein Beitzag zur Geschichte der

Manichaismus, Leipzig, 1862.

Frye R.N. The Golden Age of Persia, London: Phoenix Press, 1975.

Frye R. Notes on the history of Transoxiana, in: HJAS, 19, Cambridge, Mass., 1956, p. 106

– 122, reprinted in: Islamic Iran and Central Asia (7th – 12th centuries), London: Variorum

Reprints, 1979, XV.

Frye R.N. Pre-Islamic and Early Islamic cultures in Central Asia, in Turco-Persia in

historical perspective, Cambridge University Press, 1991, p. 35 – 52.

Frye R.N. The Samanids, in: CHI, in 7 volumes, vol. 4. The period from the Arab invasion

to the Saljuqs. Cambridge, 1993, p. 136 – 161.

Frye R.N. Sasanian Seals in the Collection of Mohsen Foroughi / Corpus Inscriptionum

Iranicarum. Part III. Pahlavi Inscriptions, vol. 6: seals and coins. Plates XXXI – LIV. London:

Lund Humphries, 1971.

110

Frye R.N., Sayili A.M. The Turks in Khorasan and Transoxania at the time of the Arab

conquest, in: The Moslem World XXXV, Hartford, 1945, p. 308 – 315, reprinted in: Islamic Iran

and Central Asia (7th – 12th centuries), London: Variorum Reprints, 1979, XIII.

Gafurov B.G. The Rase and Fall of Samanids, Paper for the XXIV International Congress

of Orientalists, Moscow, 1957, pp. 1 – 6.

Gharib B. Sogdian Dictionary. Sogdian – Persian – English, Tehran, 1995.

Gibb H.A.R. The Arab Conquests in Central Asia, London, 1923.

Gignoux P., Gyselen R. Sceaux Sasanides de diverses collections privees, Leuven: Editions

Peeters, 1982.

Gikio Ito. Zoroastrians Arrival in Japan (Pahlavica I), in: Orient, vol. 15, Tokyo, 1979, p.

55 – 63.

Ghirshman H. Les Chionites-Hephtalites, Cairo, Institute francaise d’Archeologie orientale,

1948.

Göbl R. Dokumente zur geschichte der Iranischen Hunnen in Baktrien und Indien. Band 1.

Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1967.

Göbl R. Medalien des Islamischen Mirrelalters und ihr Formenkreis, in: Litterae

Numismaticae Vindobonensis, vol. 3, 1987, p. 265 – 287.

Göbl R. Sasanian Numismatics, with 16 Minting Tables and 16 Plates, translated by

P.Severin, Vienna, Braunschweig, 1971.

Golden P.B. An Introduction to the History of the Turkic Peoples, Ethnogenesis and State-

Formation in Medieval and Early Modern Eurasia and the Middle East (Turcologica. Band 9).

Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1992.

Golden P.B. Religion among the Qipčaqs of Medieval Eurasia, in: CAJ, 42 (1998), p. 180 –

237.

Gray B. Persian Painting, Treasures of Asia, London: Macmillan, 1977.

Günaltay M.S. Islam dunyasinin inhitati sebebi Selcuk istilasi midir? In: Turk tarih kurumi,

Belleten, cilt II, Ankara, 1938, pp. 73 – 88.

Gyselen R. Nouveaux materiaux pour la geographie historique de l’empire Sassanide:

Sceaux administrativs de la Collection Ahmad Saeedi. Paris, 2002 (Studia Iranica. Cahier 24).

Gyselen R. Sceaux magiquees en Iran Sassanide, Paris: Association pour l’avancement des

etudes Iraniennes, 1995.

Harmatta J. La medaille de Jeb šāhānšāh, in: SI, t. 11, 1982, p. 167 – 180.

Harmatta J., Litvinsky B.A. Tokharistan and Gandhara under Western Turk rule (650 –

750), part 1, History of the regions, in: HCCA, vol. 3, Paris, 1996, p. 367 – 401.

111

Hennequin G. Catalogue des monnaies musulmanes de la Bibliotheque Nationale, Asie pre-

Mongole, les Selguqs et leur successeurs. Paris, 1985.

Henning W.B. Argi and the “Tokharians”, in: BSOS (University of London), vol. 9: 1937-

39, p. 546 – 571.

Henning W.B. Sogdica. London: The Royal Asiatic Society, 1940 (James G.Forlong Fund,

vol. 21).

Herzfeld E. Zoroaster and his world, I – II volumes, Princetone University Press, 1947.

Köprülu F. Turk edebiyatinda ilk mutasavviflar. Istanbul, 1976, 3-baski.

Lapierre N. Le Bouddhisme en Sogdiane d’apres les donnees de l’archeologie (IV – IX

siecle), These pour le doctorat, sous la direction de M. le Professor Bruno Dagens. Paris:

Universite de la Sorbonne Nouvelle, 1998.

Louis F. Encyclopaedia of Asian Civilizations, I – X volumes, Paris: Jean-Michel Place,

1977 – 1987.

Mandala, in. Brockhaus die Enzyklopädie in vierunzwangzig Bänden, Leipzig:

E.A.Brockhaus Mannheim, 1998, p. 140.

Mandala, in: Encyclopaedia Britannica (23 volumes), vol. 14, Chikago – London: William

Benton Publisher, 1973, p. 767.

Manz B.F.Multi-ethnic Empires and the formulation of identity, in: ERS, vol 26 No 1,

January 2003, pp. 70 – 101.

Meisami J.S. Why write history in Persian? Historical writing in the Samanid period, in:

Studies in honour of Clifford Edmund Bosworth, vol. II. The Sultan’s Turret: Studies in Persian

and Turkish Culture (ed. By C.Hillenbrand), Leiden – Boston – Koln: Brill, 2000, p. 348 – 374.

Meyer Ed. Der Papirusfund von Elfantine. Leipzig, 1912.

Miles G.C., A Portrait of the Buyid Prince Rukn al-Dawlah, in: American Numismatic

Society Museum Notes, 11 (1964), p. 283 – 293.

Minorsky V. The Older Preface to the Shah-nama, in: Studi Orientalici in Onore de Giorgio

Levi Della Vida, vol 2, Rome, 1956, pp. 159 – 179.

Mitchiner M. The World of Islam, Oriental Coins and their values, London: Hawkins

Publications, 1977.

Mizuno S. (ed.) Durman Tepe and Lalma, Buddhist sites in Afghanistan surveyed in 1963 –

1965, Kyoto University, 1968.

Mizuno S. (ed.) Haibak and Kashmir – smast. Buddhist cave-temples in Afghanistan and

Pakistan surveyed in 1960, Kyoto University, 1962.

Nikitin A.B. Monnaies d’Arachosie du haut Moyen-age, in: SI, tome 13, fascicule 2, 1984,

p. 233 – 239.

112

Nöldeke Th. Geschichte der Perser und Araber Zeit der Sasaniden. Leyden, 1879.

Olbrycht M.J. Parthia and Nomads of Central Asia. Elements of Steppe Origin in the Social

and Military Developments of Arcakid Iran, in: OH, Mitteilungen des SFB “Differenz und

Integration” 5: Militar und Staatlichkeit, 12, 2003, Herausgeber, Orientwissenschaftliches

Zentrum der Martin-Luther-Universitat Halle-Wittenberg, p. 69 – 109.

Perry I. Ethno-Linguistic Markers of the Turco-Mongol military and Persian Bureaucratic

castles in pre-modern Iran and India, in: OH, Mitteilungen des SFB “Differenz und Integration”

5: Militar und Staatlichkeit, 12, 2003, Herausgeber, Orientwissenschaftliches Zentrum der

Martin-Luther-Universitat Halle-Wittenberg, p. 111 – 125.

Rahmonov S.A. Tavka (O’zbekistonning qadimgi bojxona inshootlari tarixiga doir),

Civilizations of Turan – Mavarannahr, V, Toshkent, 2001.

Rtveladze E.V. Pre-Muslim Coins of Chach // Sılk Road Art and Archaeology, 5,

Kamakura 1997/98, р. 307 – 328

Rybatzki V. Titles of Turk and Uigur Rulers in Old Turkic Inscriptions, in: CAJ, 44 (2000),

p. 205 – 292.

Samanids, in: NE, ed. In chief H.Suzzlo, in 10 volumes, New-York: P.F.Collier and Son

Corporation, 1948, vol. 9, p. 40.

Samanids, in: EB, in 24 volums, a new survey of universal knowledge, Chicago – London –

Toronto, 1956, vol. 19, p. 916 – 917.

Samaniden, in: BE, in 24 Banden, Leipzig, 1996, Band 19 (Sag – Seie). S. 75.

Samanides, in: GLE, en dix volumes, Paris, 1964, t. 9, p. SAL.

Schlumberger D. Surkh Kotal and the Ancient History of Afghanistan, London: The

Afghan Information Bureau, 1977.

Shahbazi A.Sh. Bahram VI Chobin, in: Bahram: VII, Encyclopaedia Iranica, ed. by Ehsan

Yarshater, vol. III (Ataš – Bayhaqi), London – New York, 1989, p. 514 – 522.

Sourdel J., Sourdel D. Dictionaire historique de l’Islam, Paris, 1996.

Le Strange G. The Lands of the Eastern Caliphate. Cambridge: University Press, 1905.

Taşağıl A. Gök-Türkler. II, Ankara, 1999.

Tashbayeva K., Khujanazarov M., Ranov V., Samashev Z. Petrogliphs of Central Asia.

Bishkek, 2001.

Thomas F.W. Two terms employed in Kharošthi documents from Chinese Turkestan, in:

BSOS (London Institution), vol. 6: 1930-32, p. 519 – 528.

Togan, A.Z. Velidi. The Topography of Balkh down to the middle of the seventeenth

century, in: CAJ, vol. 13, 1969, p. 277 – 288.

113

Togan, A.Z. Velidi. Umumi Türk Tarihine giriš. Cilt 1. En eski devirlerden 16. asra kadar.

3-baski. – Istanbul, 1981.

Togan N. Peygamberin zamanında Şarkı ve Garbi Türkistan’ı Ziyaret eden Çinli Budist

rahibi Hüen-Çang’ın bu ülkelerin Siyasi ve Dini Hayatına ait kayıtleri // Đslam Tetkikleri

Enstitüsü Dergisi, IV/1-2, Ankara 1964, s. 21-128.

Treadwell L., ‘Shāhānshāh and al-Malik al-Mu’ayyad: The Legitimation of Power in

Samānid and Būyid Iran’, in : F. Daftary and J. W. Meri, eds., Culture and Memory in Medieval

Islam. Essays in Honour of Wilferd Madelung. Londres, Tauris, in association with the Institute

of Ismaili Studies, 2003, pp. 318 – 337.

Treadwell W.L. A Unique Portrait Medallion from Bukhara dated 969 AD, in: The

Ashmolean, 36 (Spring 1999), p. 9 – 10.

Turk Ansiklopedisi, vol. 28, p. 93, Ankara: Milli eγitim basimevi, 1980.

Walker J. A Catalogue of the Arab-Sassanian coins (Umaiyad governors in the East, Arab –

Ephtalites, Abbasid governors in Tabaristan and Bukhara) with 40 plates, London: The British

museum, 1941.

Walker J. Unique Medal of the Seljuk Tugrilbeg, in: ANS, ed. by H. Inghold, New York,

1958, p. 691 – 694.

Wolf F. Clossar zu Firdousis Schahname, Berlin, 1953.

von Zambaur E. Die Miinzpragungen des Islams, Zeitlich und Ortlich geordnet. I Band Der

Westen und Osten bis zum Indus mit synoptischen tabellen. Wiesbaden: Franz Steiner Verlag

Gmbh, 1968.

www.darkside.ru/interviews/index

www. sboy.spb.ru/service/znak/amulet

www.zeno.ru

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АР – Автореферат

АН – Академия наук

ВДИ – Вестник древней истории

ЗВОРАО – Записки Восточного отделения императорского Русского археологического

общества

ИВ – Институт востоковедения

ИИАЭ – Институт истории, археологии и этнографии

114

ИМКУ – История материальной культуры Узбекистана

ЛО – Ленинградское отделение

МИСЦА – Материалы по истории Средней и Центральной Азии

МИКК – Материалы по истории кыргызов и Кыргызстана

МКТ – Материальная культура Таджикистана

НС – Нумизматический сборник

НЦА – Нумизматика Центральной Азии

ОНУ – Общественные науки в Узбекистане / Ўзбекистонда ижтимоий фанлар

ПВ – Проблемы востоковедения

ПЛНВ – Памятники литературы народов Востока

ПC – Палестинский сборник

РАН – Российская Академия наук

СА – Советская археология

СВ – Советское востоковедение

СНВ – Страны и народы Востока

ТС – Тюркологический сборник

AEMA – Archivum Eurasiae Medii Aevi

AOASH – Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae

BE – Brochaus die Enzyklopadie

BGA – Bibliotheca geographorum arabicorum

BSOS – Bulletin of the School of Oriental Studies (London University)

CAJ – Central Asiatic Journal

CHI – The Cambridge History of Iran

EB – Encyclopaedia Britannica

ERS – Ethnic and Racial Studies

GLE – Grand Larusse encyclopedique

GMS – Gibb Memorail Series

HCCA – History of Civilizations of Central Asia

HJAS – Harvard Journal of Asiatic Studies

IA – Islam Ansiklopedisi

JRAS – Journal of the Royal Asiatic Society

NE – The National Encyclipaedia

OH – Orientwissenschaftliche Hefte

115

INSTITUT FRANÇAIS

D’ETUDES SUR L’ASIE CENTRALE

IFEAC

ФРАНЦУЗСКИЙ ИНСТИТУТ

ИССЛЕДОВАНИЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Termez sur Oxus. Cité-capitale d'Asie Centrale Pierre Leriche et Chakirjan Pidaev

Editions Maisonneuve & Larose - 2008

Série « Bibliothèque d’Asie Centrale »

Из серии «Центральноазиатская библиотека»

http://www.ifeac.org/fr/publications/bibl/

116

Публикации ИФЕАК

Les Cahiers d’Asie Centrale

Центральноазиатские тетради, журнал ИФЕАК

http://www.ifeac.org/fr/publications/CAC/

Bibliothèque d’Asie Centrale

Центральноазиатская библиотека

http://www.ifeac.org/fr/publications/bibl/

Publié aux éditions « Aux lieux d’être »

Публикации в издательстве « Aux lieux d’être »

http://www.ifeac.org/fr/publications/public/

Publications de l’IFEAC à Tachkent

Публикации ИФЕАК в Ташкенте

http://www.ifeac.org/fr/publications/pubtash/

Bilingues et dictionnaires L & M

Двуязычные публикации и словари издательства L & M

http://www.ifeac.org/fr/publications/bilingues/

Série des « Publications cofinancées »

Из серии «Публикации, выпускаемые в рамках партнёрства»

http://www.ifeac.org/fr/publications/pubcofinan/

Participation aux publications extérieures

Участие во внешних публикациях

http://www.ifeac.org/fr/publications/participation/

Aide à la production de CD musicaux

Помощь в публикации музыкальных компакт-дисков

http://www.ifeac.org/fr/publications/aide/