1

Благовещение „Книга о Церкви“ М. „Паломник“, 1997 .......... 2

Жизнь со Христом З. Светова .........................................4

Житие Марии Египетской А. Сергейчук .............................6

Из отроческих лет Гоголя В. Воропаев ............................... 10

Танаис Т. Квашнина ........................................................15

Моя радость А. Тужилина ............................................... 20

Белка К. Коровин ........................................................... 22

Елена-Робинзон Э. Гранстрем ......................................... 25

Можно ли родиться художником? И. Ненарокомова ........... 28

Князь Лазарь - надежда Сербии Т. Воронин...................... 34

„Кораблик.“ Детский журнал Рождества Богородицы Свято-Пафнутьева Боровского монастыряГлавный редактор: игумен Серафим (Савостьянов)Зам. главного редактора: Ирина ЕсинскаяВерстка и макет: послушник Александр Костырев, послушник Виталий МочаловУчредитель: Местная православная религиозная организация-учреждение Рождества Пресвятой Богородицы Свято-Пафнутьев Боровский мужской монастырь Калужской епархии Русской Православной Церкви (Московского Патриархата)

Тираж: 1000 экз. Периодичность выхода: раз в два месяца.Свидетельство о регистрации средств массовой информации в Федеральной службе по надзору за соблюдением законода-тельства в сфере массовых коммуникаций и охране культур-ного наследия ПИ № ФС77-33785.

Адрес редакции: 249010, Калужская обл., г. Боровск, ул. Дмитрова, д. 1, Свято-Пафнутьев Боровский монастырь.Отпечатано в ООО "Поли-оф" г. Обнинск, ул. Шацкого, д. 1.Зак. №

Содержание

Журнал „Кораблик» ждет своих подписчиков. Подписка на 2-е полугодие 2009 года во всех

почтовых отделениях России. Каталог „Почта России», подписной индекс 99292

1 и 4 стр. обложки: работы учащихся специальной (коррекционной) школы г. Лобни2 стр. обложки: Фрагмент плащаницы. Москва, 1561 г.3 стр. обложки: Церковь Благовещения, монастырь Грачаница, Сербия

2

Церковь празднует Благовещение Пресвятой Богородицы 7 апреля ( 25 мар-та по старому стилю).

Название праздника — Благовещение — передает главный смысл его: возвеще-ние Деве Марии благой вести о зачатии и о рождении Ею Богомладенца Хри ста. Произошло это так.

Когда исполнился срок и настало вре-мя избавления человечества от проклятия смерти с пришествием в мир Спасителя, нужно было, чтобы нашлась чистая и не-порочная дева, достойная послужить во-площению Бога. И она нашлась, чистей-шая и непорочнейшая, более всех людей пре успевшая в благочестии, бо-лее святая, чем любая святыня, Пречистая и Преблагословенная Дева Мария, Дочь царского и ар-хиерейского рода, Дитя святых праведных Иоакима и Анны, Она явилась плодом всей их благочестивой жизни.

Придя в храм Господень в трехлетнем возрасте, Пречистая Дева жила там около двенадцати лет, проводя время в молитвах и рукоделии.

Когда Марии исполнилось че-тырнадцать лет, архиерей и свя-щенники сказали Ей, что по законному обычаю настала пора переселиться домой и выбрать Себе мужа. Она от ветила, что дала обет посвятить Себя одному Богу и потому не хочет вступать ни с кем в брак. Священники были удивлены необычно-стью обета, так как до того времени не встречали подобной девицы.

Они не хотели оставлять её при храме, потому что это было против обычая, но в то же время не осмеливались настаивать на замужестве посвя тившей Себя Самому Богу. Они долго недоумевали, размыш-ляя над тем, как устроить её жизнь и не прогневить Бога. Священники считали одина ково грешным и принуждать её к браку, потому что Она посвятила Себя Богу, и оставить её при храме.

Они пришли к ковчегу завета, прилеж-но помолились и получили от Господа такой ответ: надо най-ти Деве Марии благочестиво-го мужа, кото рый под видом су-пружества хранил бы её чистоту. Избрать этого мужа надо было из дома и рода Давидова — на чьем

Благовещение

3

жезле расцветут цветы после того, как жезл поло-жат на алтарь, тому и по-ручат Деву Марию.Как раз в то время настал

праздник Освящения. В храм из окрест-ных селений собралось множество наро-да, пришли и мужчины из рода Дави-дова. Великий Захария, отец Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, собрал двенадцать человек, не имевших жен, среди них был и святой Иосиф, правед-ник преклонных лет. Захария взял две-надцать жезлов и положил на алтарь, мо-лясь так: „Господи Боже, покажи мужа, который был бы достоин обручиться с Девой Марией!“ Затем все ушли, оставив жезлы на ночь.

Утром все увидели, что жезл Иосифа расцвел и на нем сидела голубка. Так все поняли, что Бог избрал для Марии Иосифа. Они обручились, но Иосиф был только мнимым мужем, храня целому-дрие и чистоту Марии.

Перейдя из храма в дом к Иосифу, Пресвятая Дева не изменила об раза жиз-ни. Она по-прежнему молилась, изучала Священное Писание и занималась обыч-ным женским рукоделием. Она жила здесь в уединении, разговаривая только со своими домашними, то есть с Иосифом и его двумя дочерьми: Иосиф был вдов-цом.

Наконец настало время, предсказанное Пресвятой Деве, время, кото рого ожи-дало всё человечество тысячелетиями со дня грехопадения пер вых людей. Бог по-слал одного из небесных духов, ближе всех стоящих к Его престолу, архангела Гавриила, с вестью о таинстве, недоступ-ном уму. Архангел Гавриил должен был благовестить Деве о чудесном зачатии в Ней Сына Божия, идущего в мир для спасения людей.

В Евангелии об этом говорится так: „В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет.“ Это был ше-стой месяц со дня зачатия Предтечи и Крестителя Господня Иоан на, которое предсказал его отцу Захарии тот же ар-хангел Гавриил.

Галилея, где находился Назарет, была тогда в основном языческой местностью,

её грешные и неверующие жите-ли презирались израильтя-нами. Назарет считался на-столько ничтожным город-ком, что о нем гово рили: „Из Назарета может ли

быть что доброе?.“Но Господь захотел

Благовещение

4

родиться не в славном Иеруса лиме, не в стране Иудейской, а в „Галилее язы-ческой,“ в убогом Назарете, чтобы пока-зать, что пришел на зем лю ради грешни-ков и отверг земную гордость и превоз-ношение.

Архангел Гавриил вошел в дом. Подойдя к внутрен ним комнатам, где жила Дева, проник внутрь и начал крот-ким голосом говорить Ей: „Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! Благословенна Ты среди жен. Тот, Кто был пре-жде Тебя, теперь с Тобой, и скоро от Тебя родится. Тот, Кто существовал прежде вечности, те перь покоря-ется времени.“

Услышав приветствие, Дева смутилась, но не испу галась, потому что, живя в хра-ме, она не раз видела ангелов. Вестник Небесный сказал Ей: „Не бойся! Не думай больше о Деве, которую предсказал про-рок Исайя, и не сомневайся: Ты и есть Та Самая Дева. Ты обрела благодать Божию всей Своей жизнью, полной добрых дел, но более всего тре мя из них. Во-первых, смирением, потому что смирен ным дает Бог Свою благодать. Во-вторых, чистотой Своей, потому что Чистейший по Своей природе Бог хочет родиться от Чистой и Пречистой Девы. И, наконец, своей пламен ной любовью к Нему, потому что Господь любит любящих Его и ищущим Его дает благодать.

Ты родишь Сына и дашь Ему имя Иисус, и Он спасет весь мир и будет ца-рем более славным, чем праотец Давид и все прежние цари. И царство Его бу-дет вечным. Сила Вышнего осенит Тебя, Святой Дух устроит в Тебе Тело бесплот-ному Сыну Божию. Господь пройдет через Тебя, как солнечный луч про ходит через стекло или кристалл, освящая и просве-щая Тебя Своей Бо жественной славой.

Ты станешь Матерью Божией, родившей Сына, Совершенного Бога и совершенно-го Человека, но останешься Девой и до рождества, и во время него, и после.

И вот Тебе знамение, что всё это Бог может сотворить: Твоя родствен ница Елизавета, бывшая бесплодной и теперь уже состарившаяся, скоро родит сына. Людям это кажется невозможным, но так угодно Богу, и по Его воле рождает состарившаяся бесплодная женщина, ро-дишь и Ты, Дева.“

Услышав это от ангела, Пречистая Мария с глубоким смирением скло-нилась перед Господом и ответила: „Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему.“Архангел Гавриил, совершив всё, что

Ему повелел Господь, благого вейно по-клонился Матери Его и отошел к престо-лу Вседержителя, про славляя со всеми небесными силами великое таинство во-площения Божия.

Участие в Благовещении архангела Гавриила прославляется на второй день праздника: 8 апреля отмечается Собор архангела Гав риила.

С Благовещением на Руси связаны не-которые обычаи. В этот день считалось особым грехом работать даже по дому. Гово рят, что в Благовещение „птица гнезда не вьет, девица косы не пле тет.“

На Благовещение выпускали птиц на волю. В связи с этим ожив лялся птичий рынок. Многие родители отправлялись туда с деть ми купить птиц, чтобы потом их выпустить.

К этому дню клеили из бумаги фигур-ки ангела в честь Архангела Гавриила и пекли из теста жаворонков.

„Книга о Церкви“, М. "Паломник", 1997

Церковь Христова — не организация, а жизнь со Христом и во Христе. Иисус Христос соединил Свою божественную жизнь с человече ской жизнью и дал ей новый путь, новое направление. В этом пути смысл и цель нашей жизни.

Особенно ясно открывается нам путь христианской жизни в богослужениях Великого поста, Страстной недели, а са-мый праздник Пасхи говорит нам о цели нашей жизни — вечной, ра достной жиз-ни с Богом.

За каждым богослужением мы не толь-

ко вспоминаем одно из событий из жизни Христа, но и переживаем его. Эти собы тия не просто прои-зошли когда-то в прошлом — они часть вечной жизни и часть жизни каждого из нас. В богослужениях Велико го поста, Страстной недели и Пасхи нам открывает-

Жизнь со Христом

4

5

ся смысл греха, покаяния, борьбы с гре-хом, смерти и победы над смертью.

Приготовления к празднику Воскресе-ния Христова начина ются за несколько недель до Великого поста. В воскресенье, за три недели до поста, в церкви читает-ся евангельская притча о том, как мо-лились в храме два человека: гордый, добродетель ный фарисей и грешный, смиренный мытарь. Притча говорит нам, что первым шагом к нашему спасению должно быть сми рение, чувство, что без помощи Божьей мы сами ничего сде лать не можем.

Следующим шагом должна быть реши-мость, о которой говорит нам читаемая в церкви за две недели до Великого по-ста притча о блудном сыне, о том, как он ушел из родного до ма, как плохо жил, как решил вернуться и как радостно принял его Отец.

В третье подготовительное к Великому посту воскресенье мы слышим в еван-гельском чтении о конце мира и о Божьем суде. Если на предыдущей не-деле Церковь призывала нас к решимо-сти переменить свою жизнь, то теперь она нам дает указание, как это сделать.Быть добрыми, помогать людям, прини-мать участие в их бедах, любить людей — вот чего хочет от нас Господь. Только об этом и спрашивает Он нас на своем Страш ном суде.

Со следующего воскресенья, посвящён-ного грехопадению первых людей, на-чинается медленный и длинный путь к обнов лению нашей жизни. Человек рож-дается на свет со склонностью ко греху, и освободить его от этого может только Бог. Бог Иисус Христос, сошедший на землю, Своим примером и Своим стра-

данием научил людей, как очистить себя от греха и от страха смерти.

Теперь мы начинаем свое очи-щение через пост, покаяние и участие в богослужениях. „Покаяния отверзи ми двери,

Жизнодавче...“ — слышим мы в церкви. Покаяние

есть не только со-жаление о содеян-ном грехе, но и освобождение от него.

Посты установ-лены Церковью как особенное,

выделенное из буд-ничного, время, ког-

да христианин усилен-но работает над очище-

нием своей души и тела, мо-

лясь, исповедуя свои грехи, приобщаясь Святых Христовых Тайн. Постом воздер-живаются от скоромной пищи: мяса, мо-лока, яиц, рыбы.

Великопостные службы длинные; ма-лоосвещённый храм и темные облачения священников напоминают о скорбной сторо не нашей жизни. Часто, часто чи-тается молитва святого Ефре ма Сирина „Господи и Владыко живота моего...“ Радостное богослужение — Литургия — совершается только два раза в не делю. По субботам и воскресеньям. В среду и пятницу верую щие могут причащаться за Литургией Преждеосвященных Даров.

На первой неделе Великого поста в церкви читают „Канон святого Андрея Критского,“ который весь состоит из плача души о своих грехах, а хор мно-го, много раз повторяет: „Помилуй мя,

Боже, помилуй мя!“ В другом песнопении мы слышим слова: „Душе моя, душе, восстани, что

спиши...“В конце третьей неде-

ли на Крестопоклонное воскресенье вы носится крест. Церковь напо-минает нам, что каж-дый должен не сти

крест своей жизни и верить, что за кре-стом будет воскре сение.

На пятой неделе Великого поста Церковь вспоминает святую Марию Египетскую, которая в юности была великой грешни-цей, а потом обратилась к Богу, покая-лась и, пройдя длинный путь очищения, стала святой. Как бы мы ни были греш-ны, мы всегда можем вернуться к Богу.

Так мы приблизимся к концу Великого поста. Вместе с Госпо дом, участвуя в бо-гослужениях, мы переживаем события послед них дней Его земной жизни. Часто в минуту большой опасности человек мысленно видит перед собой всю прожи-тую жизнь. Так и в первые дни Страстной недели в длинных Евангельских чтениях прочитывается всё Евангелие. Цер ковь вспоминает все события земной жизни Иисуса Христа. В Страстной Четверг, во время чтения „Двенадцати Евангелий,“ мы, слу шая их, переживаем страдания и крестную смерть Спасителя. В Страстную Пятницу участвуем в Его погребении, но сердце наше уже предчувствует великую радость Воскресения…

Зоя Светова

5

6

В далёкие времена, когда в Палестине, на берегах реки Иордан, стояло множе-ство мужских и женских монастырей, в одной из этих святых обителей жил старый монах Зосима. Он принял иноче-ский постриг ещё в ранней юности и всю жизнь провёл в монашеских подвигах: посте, трудах и молитве. Своим благоче-стием Зосима превзошёл всех окружав-ших его монахов. Из-за этого ему было очень трудно хранить свою душу в сми-рении, считать себя грешником и не пре-возноситься над другими людьми. Зосима боролся с гордостными мыслями, но они не давали ему покоя. Господь помило-вал Своего верного раба и избавил его от опасного искушения; ведь гордость — это страшный грех, и человек, который по-верил в то, что он лучше других, может в один момент потерять помощь Божью и потом впасть в страшные преступления. Бог послал к монаху Своего Ангела.

— Зосима! — обратился небесный вест-ник к старцу. — Ты всю жизнь служил Богу и усердно трудился, но никто из людей не может сказать, что он достиг духовного совершенства. Есть подвиги, о которых ты даже не слышал, и они труд-нее совершённых тобою. Чтобы узнать, какие разные пути ведут людей ко спа-сению, оставь обитель твою и иди в мо-настырь, который расположен на самом берегу Иордана.

Божий служитель послушался ангель-ского повеления и отправился в указан-ную ему обитель. Он поселился там и прожил до начала Великого поста. В этом монастыре был обычай: в первую неделю Святой Четыредесятницы (как иначе на-зывается Великий пост) все иноки при-

ч а щ а л и с ь

Святых Христовых Тайн, а затем ухо-дили в расположенную на другом берегу Иордана пустыню. Монахи разбредались по выжженому солнцем простору так да-леко, что не видели ни друг друга, ни монастыря, ни края пустыни, и в полном одиночестве проводили весь пост. Они почти ничего не ели, жили под открытым небом и непрестанно молились. Так су-рово проводили иноки почти сорок дней, а к празднику Вербного Воскресенья воз-вращались в свою обитель.

Последовал обычаю и Зосима. Он взял с собой немного воды и пищи и, усердно помолившись, пошёл в глубь каменистой пустыни. Солнце нещадно палило под-вижника, а налетавший временами ветер бросал ему в лицо горсти мелкого сухого песка, но старец, молясь про себя Богу, продолжал путь. Так шёл он целых двад-цать дней, останавливаясь по временам, чтобы совершить положенные молит-вы. Ел он очень мало, спал на камнях… Зосима хотел зайти в самую глубину пу-стыни, туда, куда не добираются даже иноки иорданского монастыря. „Может быть, — думал монах, — там я встречу подвижников, показать которых обещал мне через ангела Господь…“ И надежда старца не осталась тщетной.

Солнце стояло в зените, ярко сияя на бледно-голубом небе и окрашивая в свет-лые тона серые пустынные камни. Зосима остановился близ устья высохшего ручья и начал читать молитвы. Вдруг ему по-казалось, что справа от него мелькнула

человеческая тень. Монах осенил себя крестом. „Откуда тут люди? — подумал он. — Скорее всего, это бес пока-зывает мне небыли-

цы.“ Закончив молиться, старец обернулся туда, где

видел тень, и замер в изу-млении. В нескольких де-сятках метров от него стоял

обнажённый человек, необычайно худой и

тёмный от загара. Волосы незнаком-ца спускались

только до плеч и были белее снега. Зосима быстро пошёл

Жития святых

7

навстречу человеку, но тот, увидев, что монах заметил его, бросился бежать. Старец поспешил вдогонку.

— Стой, раб Божий, не убегай от меня! — кричал он, но незнакомец не останавливался. Наконец, потеряв силы, Зосима стал со слезами умолять пустын-ника прекратить убегать от него. Тогда беглец остановился и крикнул старцу:

— Отец Зосима, прости меня! Я не могу позволить тебе подойти ко мне побли-же, потому что я — женщина и, как ты видишь, совсем не имею, чем прикрыть свою наготу. Если ты хочешь преподать мне, грешной, благословение — брось мне свой плащ и отвернись. Тогда я смо-гу приблизиться к тебе.

Зосима выполнил просьбу незнакомки, и она, одевшись, подошла к нему.

— Зачем ты, отец Зосима, хотел видеть меня, грешную женщину? — спросила пустынница. — Ты надеешься услышать от меня что-то полезное для души, нау-читься чему-нибудь?

Монах, поражённый прозорливостью неизвестной, — ведь она назвала его по имени и узнала, для чего он пришёл в далёкую пустыню, — пал ниц и стал просить подвижницу благословить его. Женщина также опустилась на колени и склонила голову к земле.

— Это ты благослови меня, отче! — от-вечала она.

Так подвижники лежали довольно дол-го, потому что никто не хотел признать себя старшим и преподать благословение другому.

— Отец Зосима, — говорила пустынни-ца, — тебе подобает благословить меня, потому что ты — священник и многие годы предстоишь перед Божьим алта-рём!

— О, духовная мать! — смиренно возра-жал ей старец. — Ты почтена от Господа великой благодатью: ты никогда раньше не видела меня, но называешь по име-ни и знаешь, что я священник! Это ты должна благословить меня!

Наконец, тронутая настойчивостью подвижника, пустынница произнесла:

— Благословен Бог, желающий спасе-ния душам человеческим!

— Аминь, — ответил Зосима, и оба под-нялись с земли.

— Человек Божий! — произнесла не-знакомка. — Скажи мне, как теперь жи-вут христиане?

— Вашими молитвами, — ответство-вал старец, — Бог даровал своим людям прочный мир. Помолись обо мне, раба Божия, чтобы моё странствование по пу-стыне принесло мне духовную пользу и

было угодно Богу.— Я недостойна молиться о тебе, —

смиренно ответила пустынница, — но выполню твою просьбу, послушаюсь тебя, как старшего.

Она повернулась к востоку и, воздев руки к небу, начала тихо молиться. Зосима стоял за спиной пустынницы, в благоговейном трепете опустив глаза к земле. Некоторое время спустя он взгля-нул на подвижницу и вдруг увидел, что та стоит на воздухе, не касаясь ногами каменистой почвы.

— Господи, помилуй! — в страхе про-шептал старец и пал ниц. „А может быть, это не живой человек, а привиде-ние, дух?“ — мелькнуло в его уме. В этот момент незнакомка обернулась к монаху и подняла его с колен.

— Отец Зосима! — проговорила она. — Зачем ты смущаешься мыслью, что я — бесплотный дух? Я — всего лишь греш-ная женщина! — С этими словами она неспешно перекрестилась и произнесла: "Да избавит нас Бог от лукавого и всех козней его, ибо сильно нападает он на нас!"

Услышав эти слова, старец до земли по-клонился пустыннице и начал умолять её:

— Заклинаю тебя именем Создателя, ради Которого ты ушла в пустыню, рас-

8

скажи мне о твоей Богоугодной жизни! Сам Господь привёл меня к тебе, чтобы ты поведала мне о своих подвигах!

— Прости меня, отец, — грустно скло-нила голову подвижница, — мне стыд-но рассказывать о своей грешной жизни. Если я начну говорить о ней, ты в ужасе убежишь от меня, как от ядовитой змеи! Но, если ты хочешь, я открою перед то-бой свою нечистую душу, а ты помолись обо мне.

И женщина начала свой рассказ.— Я родилась в Египте, в одном неболь-

шом селении. Родители мои были хри-стианами и крестили меня в церкви. Но я не слушалась отца и мать. Мне казалось, что они живут бедно и скучно, слишком много трудятся. А я хотела другой жизни, искала беззаботного веселья и совсем не думала о спасении своей души. Я много огорчала своих родителей и не жалела их. Когда мне исполнилось двенадцать лет, я убежала из дома и пришла в богатый го-род Александрию. Там я стала жить так, как мне хотелось: веселилась с нецело-мудренными юношами, пила вино, пела грешные песни… Мне казалось, что это и есть счастье. Так я прожила, — страш-но подумать! — целых семнадцать лет! Однажды я увидела множество людей, которые шли в порт и садились там на большой корабль. „Куда вы собираетесь плыть?“ — спросила я у них. — „Мы едем в святой город Иерусалим, на праздник Воздвижения Креста, на котором был распят Сам Христос!“ — ответили мне. Я спросила: „А можно мне отправиться с вами?“ — вовсе не думая о том, чтобы поклониться Кресту, помолиться постра-давшему за нас Спасителю. Мне просто захотелось отправиться в неизвестные края, познакомиться с новыми людьми…

Познакомиться, чтобы научить их бес-стыдно веселиться вместе со мной… „Поезжай, если у тебя есть деньги, что-бы заплатить за дорогу!“ — сказали мне корабельщики. — „У меня ничего нет, — дерзко ответила я, — но я буду развле-кать вас в пути! Я умею петь, плясать… Возьмите меня с собой! Со мной вы не за-скучаете!“ Они засмеялись и пропустили меня на корабль…

Пустынница низко опустила голову и горько заплакала.

— Отче! — обратилась она к Зосиме. — Мне стыдно говорить о своих преступле-ниях! Я боюсь, что солнце не выдержит моих слов и померкнет!

— Говори, мать моя, говори! — со сле-зами воскликнул Зосима. — Продолжай свой поучительный рассказ!

И женщина вновь заговорила. — Я без устали совращала на грех мно-

гих и многих людей. Немало юношей, отправившихся в путешествие для спа-сения своих душ, я увлекла в разврат и безумные кутежи. Но Господь терпел моё беззаконие, потому что хотел, чтобы я покаялась. И этот день настал. Когда мы приплыли в Иерусалим, наступил праздник Воздвижения Креста Господня. Я проснулась утром после проведённой в греховном веселье ночи и вышла на ули-цу. Все люди куда-то спешили, и я по-следовала за ними. Сама не зная зачем, я шла по узким извилистым улицам города и, наконец, увидела двери святого храма, к которым стекались богомольцы. Я за-шла в притвор и хотела вместе со всеми войти в церковь, чтобы посмотреть на её внутреннее убранство, но какая-то сила помешала мне. Люди толпились у входа и медленно исчезали внутри храма, а меня кто-то постоянно отталкивал. Я долго бо-ролась с людским потоком, думая, что по слабости сил не могу протесниться в за-ветную дверь. Наконец я так устала, что отошла в сторону и встала в углу. Всё моё тело болело, но мне почему-то очень хотелось всё-таки попасть в церковь и увидеть Крест, на котором был распят Христос. Наконец поток богомольцев ис-сяк, и я осталась в притворе одна. Тогда я снова подошла к открытой двери — но словно наткнулась на невидимую стену. Тут я поняла, что не толпа мешала мне войти в Церковь, но Сам Бог запрещал мне это за мои грехи. Мне стало очень горько, и я заплакала. „Все люди, — ду-мала я, — беспрепятственно входят в Дом Господень, а я одна недостойна этого! Какая же я мерзкая!“ В этот момент мне вдруг представился весь ужас того, как жила я уже много лет… Со слезами я на-

9

чала бить себя в грудь и тяжко вздыхать из глубины сердца. Подняв глаза, я уви-дела образ Пресвятой Богородицы, ви-севший над входом в церковь. Пречистая строго и в то же время ласково взира-ла с иконы, и мне показалось, что Она смотрит прямо в мою душу. „Матерь Божия! — вырвалось из моих уст. — Я понимаю, что Тебе, Чистой телом и ду-шой, неприятно, что я, блудница, обра-щаюсь к Тебе. Но я слышала, что Бог, Которого Ты родила, пришёл на землю для того, чтобы спасти грешников, при-вести их к покаянию. Приди же мне, все-ми оставленной, на помощь! Я много лет грешила с разными людьми, но совсем не думала о Боге, и поэтому я очень оди-нока… Для меня одной закрылись двери святого храма… Умоли Сына Своего, о, Царица, чтобы и я могла войти в цер-ковь и поклониться Кресту, на котором он был распят! А я… Я обещаю тебе, что больше не буду жить, как прежде, уйду прочь от греховных соблазнов, отправ-люсь туда, куда повелишь мне Ты…“ Помолившись, я почувствовала в своей душе некоторое облегчение, надежду на милость Божию. С душевным трепетом я подошла ко входу в храм и, осенив себя крестным знамением, переступила порог. Благоговейный ужас охватил моё серд-це. Я пала ниц и поклонилась Кресту Господню, облобызала его. „Господи! — думала я. — Как же Ты милостив! Ты не отвергаешь даже самых страшных грешников, если они каются перед

Тобой!“ Я подошла к образу Богоматери и, опустившись на колени, стала молить-ся: „Царица Небесная! Благодарю Тебя, что ты позволила мне, окаянной греш-нице, прикоснуться к Честному Кресту Сына Твоего! Теперь пришло время ис-полнить то, что я обещала: молю Тебя, Владычица, укажи мне путь покаяния, научи, как исправить свою жизнь!“ Произнеся эти слова, я услышала го-лос, доносившийся откуда-то издалека: „Если перейдёшь Иордан, то найдёшь покой своей душе.“ Я поняла, что по-лучила ответ от Пресвятой Богородицы, и воскликнула: „Пречистая, не оставь меня!“ Затем быстро пошла прочь. Около церкви какой-то незнакомец дал мне три монеты: „Возьми это, мать!“ — сказал он и смешался с народом. На эти деньги я купила три больших каравая хлеба и пошла к реке. Путь до Иордана был не близок, и мне пришлось идти почти це-лый день. Всю дорогу я горько плакала о своих тяжких грехах и лишь закате до-бралась до берега. Умылась в реке, вы-пила воды из неё. Близ Иордана стоял небольшой храм во имя святого Иоанна Предтечи. Я помолилась в нём и прича-стилась Святых Христовых Тайн. Мне было надо перебраться на противопо-ложный берег Иордана, но на реке не было ни моста, ни перевозчика. „Царица Небесная, помоги мне!“ — взмолилась я и пошла вдоль заросшего тростником бе-рега. Вдруг у самой воды я заметила не-большую лодку, в которой лежало длин-ное лёгкое весло. „Матерь Божия! — со слезами благодарности воскликнула я. — Как же быстро Ты слышишь наши молитвы!..“ Благополучно пере-правившись через реку, я пошла в глубь пустыни. С тех пор я живу здесь совершенно одна, упо-вая на милость Божию ко мне, окаянной.

Алина Сергейчук.

Продолжение следует.

10

Как баба кисель варилаПервые деньги, данные ему дедушкой

Иваном Матвеевичем, юный Гоголь упо-требил на вспомоществование бедным и угощение конфетами семьи. Маленький Николай Васильевич любил петь мало-российскую песню, ясно выговаривая каждое слово, и за дверью, чтобы никто не видел:

Баба кисель варила,На морозе цидила…

В свободное время Никоша (как звали его дома) любил рисовать. Опрокинет чер-нильницу — и из чернил выйдет мужик в шляпе. Ещё не умел читать, а на геогра-фической карте указывал все города.

Талант, не узнанн,й школой

В Нежинской гимназии Гоголь держал-ся особняком и не отличался особенным прилежанием. Учитель латинского язы-

ка Иван Григорьевич Кулжинский, един-ственный педагог, оставивший о Гоголе вос-поминания, сообщает, что он учился у него три года и ничему не научился. Во время занятий Гоголь, бывало, держал под ска-мьей какую-нибудь книгу и читал. „Это был талант, не узнанный школой, и, ежели правду сказать, не хотевший или не умев-ший признаться школе.“

Товарищи Гоголя были невысокого мнения о его литературных способностях, особенно в области прозы. „В стихах упражняйся, — советовали ему, — а прозой не пиши: очень уж глупо выходит у тебя. Беллетрист из тебя не вытанцуется, это сейчас видно.“

Из отроческих лет Гоголя

В этом году исполняется 200 лет со дня рождения великого русского пи-сателя Николая Васильевича Гоголя. Невозможно представить себе русскую литературу без произведений Гоголя — настолько велико и неоспоримо их влияние. От чудесных повестей „Вечера на хуторе близ Диканьки,“ искрящих-ся народным юмором, до героического полотна „Тарас Бульба,“ от фанта-стических „Петербургских повестей“ до „Мертвых душ“ и „Ревизора“ — все эти миры созданы русским гением — Николаем Гоголем.

Существует множество статей и мо-нографий с исследованием творчества писателя, его жизни. Мы сегодня публи-куем миниатюры, зарисовки из детских лет Гоголя. Небольшие, но емкие эпизо-ды, которые дают нам возможность по-нять нечто очень существенное о нем. Ведь в чудесной поре детства предобра-жается вся дальнейшая жизнь челове-ка.

Родовой дом писателя в Васильевке

10

Когда взрослые были детьми

11

Гоголь в роли госпожи Простаковой

Зато в театральных представлениях Гоголю как актеру не было равного. „Все мы думали тогда, — вспоминал один из воспитанников гимназии Тимофей Пащенко, — что Гоголь поступит на сце-ну, потому что у него был громадный та-лант и все данные для игры на сцене…“ Особенным успехом Гоголь пользовался в роли госпожи Простаковой из фонвизин-ского „Недоросля.“ Константин Базили рассказывал впоследствии, что видел эту пьесу в Москве и в Петербурге, но сохра-нил навсегда убеждение, что ни одной актрисе не удавалась роль Простаковой так хорошо, как играл эту роль шестнад-цатилетний тогда Гоголь.

У кого лучше в,шло

В Нежинской гимназии профессор словесности Парфений Никольский за-ставлял учеников сочинять стихи. На одном уроке Гоголь подал ему стихот-ворение Пушкина, кажется, „Пророк.“ Никольский прочел, поморщился и, по привычке своей, начал переделывать. Когда пушкинский стих профессором был вконец изуродован и возвращен мни-мому автору с внушением, что так пло-хо писать стыдно, Гоголь не выдержал и сказал: „Да ведь это не мои стихи-то.“ — „А чьи?“ — „Пушкина. Я нарочно вам их подсунул, потому что никак и ни-чем вам не угодить, а вы вон даже и его переделали.“ — „Ну, что ты понимаешь! — воскликнул профессор. — Да разве Пушкин безграмотно не может писать? Вот тебе явное доказательство. Вникни-ка, у кого лучше вышло.“

Поклон вашему превос,ходительству

Нестор Кукольник, нежинский соуче-ник Гоголя, рассказывает, что у дирек-тора гимназии Ивана Семёновича Орлая в Полтавской губернии, в Миргородском уезде, было маленькое имение, при ко-тором состояло всего шесть душ. Имение это находилось по соседству с деревней матери Гоголя. С этим обстоятельством связан следующий забавный случай. Иван Семенович не жаловал, если уче-

ники во время занятий оставляли клас-сы и прогуливались по коридорам, а Гоголь любил такие прогулки, и потому не мудрено, что частенько натыкался на директора, но всегда выходил сухим из воды при помощи одной и той же про-делки. Завидя Ивана Семёновича изда-ли, он не прятался, шёл прямо к нему навстречу, раскланивался и докладывал: „Ваше превосходительство! Я сейчас по-лучил от матушки письмо. Она поручила засвидетельствовать вашему превосходи-тельству усерднейший поклон и донести,

что по вашему имению идет всё очень хо-рошо.“ „Душевно благодарю! Будете пи-сать к матушке, не забудьте поклониться и от меня и поблагодарить,“ — таков был обыкновенный ответ Ивана Семёновича, и Гоголь безнаказанно продолжал свою прогулку по коридорам.

Любовь к церковному пению

Школьный приятель Гоголя Василий Любич-Романович вспоминал, что в церк-ви тот молитвы слушал со вниманием, иногда даже повторял их нараспев, как бы служа сам себе отдельную Литургию. Как-то раз Гоголь, недовольный пени-ем, поднялся на клирос и стал подпевать хору, ясно произнося слова молитв. Но священник, услыхавший незнакомый го-лос, выглянул из алтаря и, увидев посто-роннего, велел ему удалиться.

Из отроческих лет Гоголя

Родовой дом писателя в Васильевке

В. Раев. Слепой певец. 1843

11

12

И Гоголь тожВ гимназии Гоголь и между товарища-

ми, и по официальным документам назы-вался Яновским. Нестор Кукольник вспо-минает, как однажды, уже в Петербурге, один из приятелей спросил Гоголя: „С чего ты это переменил фамилию?“ — „И не думал.“ — „Да ведь ты Яновский.“ — „И Гоголь тож.“ — „Да что значит го-голь?“ — „Селезень,“ — отвечал Гоголь сухо и свернул разговор на другую мате-рию.

Похорон, Александра Македонского

Однажды на уроке учитель Всеобщей истории с большим жаром рассказывал про подвиги Александра Македонского и, заключив смертью, сказал: „Ну, го-сподин Гоголь-Яновский, а по смерти Александра Македонского что последова-ло?“ — „Похороны,“ — ответил он. Весь класс захохотал вместе с учителем.

Библиотекарь

В гимназии Гоголь известен был как хранитель книг, выписываемых в склад-чину. Пантелеимон Кулиш, первый био-граф писателя, рассказывает со слов его соучеников, что книги выдавались библиотекарем для чтения по очереди. Получивший для прочтения книгу дол-жен был в присутствии Гоголя усесться чинно на скамейку в классной зале на указанном ему месте и не вставать до тех пор, пока не возвратит книги. Этого мало: библиотекарь собственноручно за-вертывал в бумажки большой и указа-тельный пальцы каждому читателю и тогда только вверял ему книгу. Гоголь берёг книги, как драгоценность, и осо-бенно любил миниатюрные издания.

Как Гоголь проучил хвастуна

Был между учениками хвастун, кото-рый весьма часто хвастал перед ними именьями отца своего, хотя все знали, что это неправда. Хвастовство это надое-

ло всем, но никто не решался унять това-рища. Однажды во время подобного хва-стовства, в самом его разгаре, Гоголь вы-нул из кармана малороссийскую дудочку и вдруг просвистел посреди товарищей. Все расхохотались. Хвастун вдруг замол-чал, покраснел, заплакал, и с той поры прекратилось его хвастовство.

Сочтите за мнойПо рассказам нежинских соучеников,

Гоголь ещё в школьные годы никогда не мог пройти мимо нищего, чтобы не подать ему, и если нечего было дать, то всегда говорил: „Извините.“ Однажды ему даже случилось остаться в долгу у одной нищенки. На её слова: „Подайте Христа ради,“ — он ответил: „Сочтите за мной.“ И в следующий раз, когда та об-ратилась к нему с той же просьбой, он подал ей вдвойне, добавив при этом: „Тут и долг мой.“

Школьн,е проказ,Однокашник Гоголя по гимназии Иван

Сушков рассказывал однажды за обедом у своего дяди, московского литератора Николая Васильевича Сушкова: „Никто не думал из нас, чтобы Гоголь мог быть когда-либо писателем даже посредствен-ным, потому что он известен был в лицее

Неизв. худ. Портрет гимназиста. XIX в.

12

13

за самого нерадивого и обыкновенного слушателя и отличался больше жарта-ми (шутками. — В. В.), которыми ча-сто заставлял всех товарищей хохотать до беспамятства. Довольно бывало ему сказать одно слово, сделать одно движе-ние, чтобы все в классе, как бешеные или сумасшедшие, захохотали в одно горло, даже при учителе, директоре… Он же оставался как ни в чем не бывало: спокоен и важен. Пока не знали причин нашего смеха, обыкновенно наказывали нас за него тем, что мы должны были, провинившись, стоять, а он один сидеть; но когда нам наскучило это и мы объяви-ли, в чем дело, уже один он стоял, а мы сидели.“

Как Гоголь притворился сумасшедшим

В Нежинской гимназии, хотя и редко, но применялись телесные наказания. Нестор Кукольник рассказывает, как однажды, ещё в нижних классах, Гоголь чем-то про-винился и, чтобы избежать наказания, притворился сумасшедшим. „Плохо, брат! — сказал ему кто-то из товарищей. — Высекут!“ — „Завтра!“ — отвечал Гоголь. Но приговор утвержден, явились класс-ные надзиратели. Вдруг Гоголь вскрики-вает так пронзительно, что все испуга-

лись, и сходит с ума. Подымается сума-тоха; Гоголя ведут в больницу. Директор гимназии, Иван Семёнович Орлай, дваж-ды в день навещает его. Гоголя лечат, друзья ходят к нему в больницу тайком и возвращаются с грустью: помешался, решительно помешался! Словом, до того искусно притворился, что все были убеж-дены в его помешательстве. И когда по-сле двух недель успешного лечения его выпустили из больницы, приятели долго ещё поглядывали на него с сомнением и опасением.

Будьте как дети

Как-то раз Гоголя спросили, не лучше ли детям бегать и резвиться по воскре-сеньям, нежели ходить в церковь? На это он ответил: „Когда от нас требуется, чтобы мы были как дети, какое же мы имеем право от них требовать, чтобы они были как мы?“

В другой раз Гоголь сказал: „Всего луч-ше читать детям книги для взрослых, вот историю Карамзина с девятого тома.“

Владимир Воропаев

Лицей князя Безбородко

13

1414

15

ТанаисСветлой памяти замечательного педагога Татьяны Бабушкиной

Р ебята, приехавшие в Танаис из Ростовского детского дома, робко жались у дверей столовой, огля-

дываясь недоверчиво и смущенно, рас-сматривали веселую и непринужден-ную толпу встречающих их подростков. Новенькие ждали строгую тетю — вос-питательницу, которая сразу же поведет их строем мыть руки и уши.

Ребята, стоявшие вокруг новеньких, неожиданно запрыгали и закричали:

— Ти Ви идет, Ти Ви идет!— Кто это? Кто? — спрашивали малы-

ши.— А это Татьяна Викторовна. Ти Ви

— это первые буквы в имени и отчестве по английской транскрипции. Кратко и здорово! Её все так зовут, и нам очень нравится. А ещё можно очень ласково сказать: „Тивиша,“ — поясняли малы-шам ребята постарше.

Вот она, сияющая, синеглазая, с такой родной маминой улыбкой, бежит к ним навстречу, её сопровождает Лой — люби-мый пес Ти Ви и всего лагеря.

— Ну-ка, кто ещё не научился гово-рить „р,“ повторяйте за мной хором: "Б-р-р-ратцы, идем купаться!" Её карта-вая буква „р“ звучала задорно и весело! Все засмеялись! Напряженный момент был снят, и никто уже не стеснялся безумно шепелявить, картавить и гну-савить. Свои среди своих! Потому что ведь и Ти Ви картавит по-настоящему. Она махнула рукой и скомандовала:

— За мной, бегом! Лой, покажи нам речку!

Лой услышал любимое слово, и — на-чался веселый бег по холмам и тропин-кам, захлопали, замотались по спине длинные уши спаниеля. Радостный Лой путался под ногами, прыгал, лизал носы ребятишкам, те визжали, смея-лись, старались опередить друг друга. Весь лагерь подхватился за ними.

— До-о-го-о-няйте-е-е! — кричит Ти Ви.

Радужные солнечные блики от воды ударяли в глаза. Ноги ликовали в мяг-ком белом песке. Маленькие заливчи-ки, заросли южной акации с длинны-ми „пикульками“ — всё ново и неожи-

данно. Лагерные дети уже зна-ли, что она бежит купать своих новых детей. Вот она, их счастли-вая „мама,“ в юбке с широкой обор-кой, с розами по подолу, бежит по пе-ску, то забегая в реку Донец, то выбегая на сушу. Шумная толпа несется за ней: кто-то с хохотом падает в горячий песок, кто-то в воду — прямо в одежде. Общее ликование неостановимо! Она купает их, как будто дома, в корыте, поливая из ладоней и брызгая на каждого, моет им носы и лица.

— Вот, Слава Богу, и породнились! — восклицает радостно Тивиша, обнимая всех, кого только могут обхватить её за-горелые руки. На смуглом лице озорно мелькают голубые искорки глаз. Вся та-кая домашняя, с „воркующим“ над деть-ми голосом, она принимается „мамой“ единодушно. Божий дар материнства и любви отличал её от всех. И дети тут же, на берегу, чувствуют, что они дома, совсем-совсем дома, по-настоящему. И

15

Свет любви

16

хочется им, чтобы этот праздник встречи с мамой длился вечно. Она любит их всех, таких разных, как мать своих детей, не разде-ляя на хороших и плохих. И все любят её. Глаза ребятишек светились таким на-стоящим счастьем, что и было их самым главным сходством с „мамой.“

Им не хочется покидать волшебный бе-рег, где осталась на песке целая страна песчаных замков…

На обратном пути старшие ребята таин-ственно шептались и говорили о какой-то очень секретной „сладкой“ комнате, где каждому хватит чего-то вкусненького до отвала.

— И мне хватит, и мне? — с любопыт-ством спрашивали малыши.

— Всем хватит! — успокаивали их под-ростки, уже побывавшие в этой необыч-ной комнате. Любопытство подгоняло, после купания бежать легко-легко, а все мысли просто скакали от радости, пере-бирая разные варианты дивного секрета, строя самые фантастические планы.

— Вот мы с вами пришли к дверям „сладкой“ комнаты! — с восторгом гово-рит Тивиша. Все ринулись туда и, ахнув, замерли на секунду, ошеломленные уви-денным. Это выглядело впечатляюще: до самого потолка возвышалась огромная гора арбузов.

— Вот это пир! — восторженно оце-нивали свой первый день ребята.

…Этот удивительный Танаис, „лагерь свободного жанра и плавного режима,“ как назы-вала его Ти Ви, лечил надо-рванные детские души, уте-шал, убаюкивал и давал вы-спаться. По утрам в лагере странная тишина. Никто не будил детей. Потребность в сне была самой важной! Шло восстановление само-го главного — здоровья.

Все просыпались улыбчивыми и счастливы-ми. Диво дивное и необык-новенное. Завтрак длился с восьми утра до двенадцати дня. И никто не заставляет есть. На столах козье моло-ко и душистый свежий хлеб от жителей станицы, помидо-ры, огурцы, фрукты. А вечером — хороводы зна-

комств. Кто-то ещё боится выйти в круг, взяться за руки.

Тивиша пускает по кругу яблоки, орешки, игрушки, пересыпается из

ладони в ладонь горошек. Веселое об-щение, доброжелательные улыбки. Глаза ищут новых друзей, а сердце жаждет ра-дости.

— Что это за девочка, похожая на ро-машку? — спрашивает Ти Ви у ребят и берет за руку робкую девчушку.

— Наденька.И все запомнили „ромашку“ Наденьку. — А кто это, похожий на утреннюю

зарю?…на елочку?…на березку? …на солнышко?— Вот мы какие! — восхищенно любу-

ясь детьми, произносит Ти Ви.У каждого в лагере своя „семья,“ где

он может быть выбран папой или мамой. В семье много братьев и сестер. Это и взрослые, и студенты, и друзья Ти Ви, и воспитанники Ростовского клуба „ЭТО“ — „Эстетика. Творчество. Общение.“

У семьи может быть своя программа, которая отличается от общей лагерной. У всех есть право выбора. Где интерес-нее, туда и идем. Можно в гости к дру-гой семье, а можно купаться целый день или просто „крутиться“ возле Ти Ви, по-могая ей. „Мамы и папы“ водят смотреть верблюда, кататься на лошадях, лазать по деревьям, поедать в поле горох или в гости к станичникам.

16

17

Э то была та-кая вольная-п р и в о л ь н а я

жизнь, такое раздолье, такое ликующее на-строение, что каждая минута воспринима-лась как праздник.

Маленькие летние коттеджи и палаточ-ный городок находи-лись на территории ар-хеологических раско-пок древнегреческого города Танаис, недале-ко от Азовского моря. В этот город древние греки приплывали для торговли вином и оливковым маслом по Черному морю.

„Ворота лагеря“ — археологический му-зей, директором ко-торого был Владимир Чеснок. Он понимал Ти Ви и принимал её на свою территорию со всей многочисленной командой, участвовал во всех праздниках и ярмарках поделок, где ходовой „монетой“ был „рубль“ под названием „чеснок.“ „Чесноки“ штамповали сырым картофелем. Над печа-тью долго трудились. Неудачные печати шли в суп, и это было нео-горчительно. За один-два „чеснока“ можно было купить шикарный венок из васильков. Первый венок всегда дарили Ти Ви. Все зна-ли, что васильки — её любимые цветы.

Маленькие амфоры, сделанные на гон-чарном круге, стоили пять „чесноков.“ Это был большой труд. А вот свою оче-редь в стрельбе из старинного арбалета можно было уступить по-дружески и бесплатно. „Чем ты добрее, тем больше у тебя друзей,“ — так учила всех нас Ти Ви. Можно было пообщаться со сту-дентами, участвовавшими в раскопках, и даже влезть внутрь большой амфоры, вставляя ладонь в остроконечное конус-ное дно.

Вечером зажигались „огни цирка.“ Мерцающие свечи в прозрачных сумер-ках. Вокруг ползающие „черепахи“ с

картонными разрисованными спина-ми, дрессированные „львы,“ бесстраш-но прыгающие через огненное кольцо, и самое смешное — разноцветная лошадь, кивающая головой зрителям.

Сцена — на природе, на фоне зака-та, между двумя каменными башнями. Веселые зрители поочередно становятся участниками представления. Танаис по-лон восторгов, смеха, радостных возгла-сов. Все артисты цирка поют, танцуют, читают стихи, показывают удивитель-ные и забавные сценки. Маленькая Света на сцене впервые. Она боится прочитать стихи, а вот когда она стала „мамой-черепашкой,“ то уже не побоялась раз-

17

18

учить свой стишок с маленькими черепа-шатами перед всем

лагерем. Вы когда-нибудь ви-

дели танец на скейте под ритмичную музы-ку ладоней? Мальчик-

виртуоз сразу расположил к себе весь лагерь, больше он ничего не умел и стеснялся своей замкнутости. А тут — такие объятия, качание, подкиды-вание в воздух десятками рук. „Са-ша! Са-ша!“ — дружно скандировал лагерь. Ликовала душа! Столько друзей сразу. А „семья“ болела за него больше всех. Ти Ви радостно обняла его и взъерошила вихры. Вот это да!

А сегодня мы не ложимся спать, мы идем в ночной поход в обсерваторию, идем далеко, за два километра от лагеря. Идут все. Взрослые ведут за руку малышей. У всех от загадочности похода сладко зами-рает сердце. И вот перед нами огромный телескоп. А в нем диск Юпитера. Вот это

повезло! Оказывается, мы живем в такой большой Вселенной! Но наша Земля, ко-нечно же, лучше Юпитера, потому что самая красивая, самая уютная. А на об-ратном пути Ти Ви рассказала нам, как Господь создавал землю. Таинственность ночи будто вернула нас в то далекое-далекое прошлое.

Сенсацией ночи стал совсем малень-кий, ещё даже не колючий ежонок. Фыркающий, защищающий себя от ноч-ных гостей на дороге, он был чудом для тех, кто видел его впервые, потому что ежики по городам не ходят…

Ти Ви бережно несла в руке свечу, за-крывая её ладонью от ветерка, и говори-ла нам, что свеча согревает своим огнем только вблизи, а человек может своей любовью согревать даже на расстоянии. Она рассказывала нам об огне костра, ко-торый объединяет людей, и об огне све-чи, который делает людей искренними и откровенными. Как замечательно она нас объединяла!

Утром мы „сотрудничали“ на огромном, размером с комнату, листе ватмана, склеенном из мно-гочисленных листов. Ребята босиком ползали по листу и рисовали для именинницы, Мищенко Люды, интересней-шую дорогу жизни с пожела-ниями и портретами новых друзей. Там были дороги и мосты, храмы и замки, шко-ла и цветущие поля, всякие звери и котята. Игрушки, открытки, записки, наклеен-ные в виде листиков на дере-во. Поздравления на воздуш-ных шарах, прикрепленных скотчем к бумажной „доро-ге.“ Ти Ви была нарасхват при подготовке невиданного торжественного „действия.“ Праздник ошеломительный, разноцветный, веселый! Вся подготовка и была уже глав-ной частью праздника, толь-ко кроме Ти Ви этого ещё никто не знал. Именинница была потрясена. Такого дня рождения ей ещё никто не устраивал.

На следующий день мы про-езжали мимо станицы, где на-ходился разрушенный храм. Ти Ви сказала: „Давайте под-нимем над этим храмом за-жжённую свечу.“ Она взяла высушенную, выдолбленную

18

19

внутри тыкву с прорезанными окошка-ми, похожую на настоящий фонарь, и медленно на длинной веревке, которая была привязана к перекладине колоколь-ни, подняла над головами детей эту свечу на самый верх. Необычный подсвечник озарил проемы колокольни, а Ти Ви го-ворила нам: „Настанет время, когда и в этом храме будет гореть свет.“ Это были незабываемые минуты…

Огромная луна над Танаисом. Мы си-дим у прощального костра. Ти Ви загото-вила на весь лагерь большое количество наждачной бумаги. Накануне подростки спилили старые акации на территории лагеря. Ветви засохших деревьев распи-лили на мелкие деревянные кружочки, просверлив отверстия для нити. Все ре-бята были заняты изготовлением сувени-ров для малышей. На каждом отполиро-ванном срезе дерева четко просматрива-лись годовые кольца. Сколько тебе лет, дерево? Ты было свидетелем стольких детских праздников и большой человече-ской любви нашей Ти Ви к нам, таким разным и таким счастливым в это лето. Сколько тебе лет, древний Танаис? Ведь мы с благодарностью вспоминаем о тебе и Ти Ви уже 20 лет. Скольких ты осчаст-ливил за это время?

М ы уходили из Танаиса, а Ти Ви говорила на прощанье ро-дителям: „Не забывайте, что

ребенку для счастья нужны не только родители, но ещё кошка, собака и боль-шой лист ватмана с карандашами и кра-сками.“

Перебираю школьные сочинения из того танаисского лета, которым уже двадцать один год. „Да, бывает в жизни счастье, но чтобы такое… Она научила нас ви-деть друг друга совершенно по-новому,“ — писал Юра Поваренко. „За эти дни я будто начала новую жизнь. Она меня по-трясла“ (Людмила Мищенко). „Я поня-ла, что этому человеку можно открыть самое сокровенное. Она помогла нам уви-деть себя другими. Я стала чувствовать себя более уверенно“ (Лена Эрнст). „Для меня она теперь — вторая мама“ (Женя Жаныбаев). „Она могла выделить из тол-пы ребенка, который чувствовал себя не-ловким и некрасивым, и после беседы с ней у него сразу же поднималось настро-ение. Общаясь с ней, мы в душе благода-рили Бога за то, что такие люди есть на земле,“ — писал о ней школьник Игорь Кирсанов.

А я вспоминала маленькую убогую квартирку, куда нас водила Ти Ви, что-бы пообщаться с самой старой бабушкой Ростова и показать нам её старинную ку-

клу. Одинокая старуш-ка была рада непрерыв-ному потоку гостей, она очень хотела общаться, а мы поняли, что и в 100 лет тоже бывает счастливое детство.

Всё так невероятно…Вот он, маленький бумажный зайчик

на ладони, с двигающимся язычком, ко-торого нарисовала Ти Ви для маленькой четырёхлетней девочки, плачущей от зубной боли. А на стене… первый, сде-ланный по совету Ти Ви, от всего сердца, рисунок этой девочки на большом ватма-не — храм Бориса и Глеба в Боровске.

А вот последняя фотография Ти Ви с доверчивым детским выражением глаз, открытых миру и любви. Она обнимает белую игрушечную лошадку и будто на-поминает мне последний ошеломляющий совет: „Подарите этому ребёнку лошадь. Кошки и собаки ей уже недостаточно.“

И лишь только звон маленького коло-кольчика — нежного, как голос самой Ти Ви: „Динь-динь…“ — будто снова зо-вёт нас к танаисскому костру, чтобы по-делиться чем-то сокровенным.

Татьяна Викторовна Бабушкина — педагог-психолог, философ, художник. Всю свою жизнь посвятила работе с трудными и детдомовскими детьми, организовав для них ежегодный летний лагерь „Танаис.“ Автор необыкновенных уроков творчества и книги „Что хра-нится в карманах детства.“ Сегодня её нет с нами, и мы молимся о ней и хра-ним её любовь в своих сердцах.

Знакомству с Татьяной Викторовной я обязана Людмиле Киселевой, художни-це из Боровска, чьи рисунки так замеча-тельно отражают мир детства.

Татьяна Квашнина

Графика Людмилы Киселёвой:„Материнство“„Первая любовь“

„А кто там“„Удивление“

19

20

орошо, когда люди умеют делиться своими радостями! Конечно же, вы, дорогие ребята, со мной согласитесь.

И у вас, и у меня, да и вообще у каждого человека есть в жизни свои радости — для кого-то это может быть поездка на дале-кий экзотический остров, для кого-то новая интересная книга или набор специальных инструментов, с помощью которых можно смастерить всё на свете. А чьё-то сердце мо-жет испытывать чувство радости при виде светящихся в темноте белых лесных цветов или заснеженных крыш домов, где играет солнышко, окрашивая снег с одной стороны в розовый, а с другой в синий цвета…

Сегодня мне хочется поделиться с вами, юные читатели „Кораблика,“ своей радо-стью. Она приключилась, как это и положе-но, совершенно случайно, а вернее сказать, не запланировано. Дело было в Пафнутье-вом монастыре. После праздничной служ-бы я зашла в Воскресную школу и вместо класса по пению или резьбы по дереву очу-тилась в зрительном зале, где уже были за-няты почти все места, а зрители замерли в нетерпеливом ожидании. Так в мою жизнь вошла радость: спектакль детского театра-студии „Ковчег“ „Авдотья Рязаноч-ка.“ Едва я успела примоститься в последнем ряду, как заструи-лась тихая музыка… Всё вокруг словно растворилось… И вдруг я очутилась на пепелище сожжен-ной дотла ордынцами Рязани. В моём сердце пробудилась и зазвучала самая сокровенная, самая тонкая струна души, которая обычно заглушается суетой: сила духовная воцари-лась в тот миг, наполняя всё вокруг светом любви и веры.

„Авдотья Рязаночка“ — история о русской женщине,

которая в одночасье потеряла своих близких. Она ушла на летние работы, а вернувшись через две недели, нашла свой город Рязань сожженным. Узнав, что её мужа, любимо-го сына и брата угнали в полон захватчики, приняла решение идти во вражеский стан и отыскать там своих близких живыми или мёртвыми. Ни уговоры, ни угроза смерти не смогли поколебать решимости Авдотьи. Год шла Авдотьюшка, с помощью Божией побеждая все тяготы и невзгоды нелегкого пути. И вот, когда, кажется, была потеряна всякая надежда на то, что встреча Авдотьи Рязаночки с её родными всё же произойдёт, она, наконец, достигает татарского стана. Авдотья не побоялась встретиться с грозным ханом, чтобы спросить, где ей искать свое-го мужа, любимого сына и брата. Мужество простой русской женщины настолько по-разило хана, что он приказал привести всех рязанских пленников. А когда Авдотьюшка узнала среди них и мужа, и любимого сына, и брата, хитрый хан предложил ей забрать с собой лишь одного из трёх самых близких ей людей. Перед тяжелым выбором поста-

вил „царище“ татарский Авдотьюшку. Начала она размышлять, вразумле-

нья у Бога просить:— Тошно мне, мои светы!Тесно мне отовсюду!Как без камешка синее

море,Как без кустышка чистое

поле!Как я тут буду выбира-

ти,Кого на смерть остав-

ляти?!

20

Добрая жизнь

21

Мужа ли я покину?Дитя ли свое позабуду?Брата ли я отступлюся?..

Слушай моё рассужденье,Не гляди на мои горькие слёзы:Я в другой раз могу замуж выйти,Значит, мужа другого добуду.Я в другой раз могу дитя родити,Значит, сына другого добуду.Только брата мне не добыти,Брата человеку негде взятии…

Снова поразила она хана, до самого серд-ца достала! Отпустил он с Авдотьей и бра-том не только мужа и сына, но и всех плен-ников из Рязани.

Прекрасная русская былина стала духов-ной радостью для всех пришедших на пре-мьеру. Не загореться, не затрепетать было невозможно! Вы не поверите, но взрослые люди обливались слезами от игры моло-дых дарований, так трогательна и глубока она оказалась. Мне стало интересно, как же сами ребята, игравшие в спектакле, вместили в свои ещё совсем детские серд-ца столь мощное и серьёзное произведение? После спектакля я познакомилась с юными актерами и спросила их об этом. По их мне-нию, весь секрет успеха определяется та-лантом их художественного руководителя Анатолия Николаевича Логунова. Это он претворяет поэтические тексты в действие, вкладывает в постановки всё своё сердце. Ребята так и сказали, что это Анатолий Николаевич вдохновляет их своей любовью к театру, это он всё постигает, а потом разъ-ясняет им, учит, как показать зрителям то сокровенное, что хотел сказать автор. Ещё ребята обратили внимание на то, что это не простой театр, а православный: „Мы ста-новимся здесь чище, добрее, человечнее.“ Мне кажется, что в этих словах кро-ется тайна их радости. В самом деле, ведь чем мы искрен-нее, честнее, добрее,

чем больше мы любим ближних не за что-то конкретное, а за то, что видим в них образ Божий, тем светлее становятся наши сердца, тем больше радостей мы пережива-ем и дарим миру. А вы сами как думаете, дорогие ребята?

Весь спектакль я смотрела словно зачаро-ванная, боясь даже пошелохнуться. „Сила Божия в немощи свершается“ — в этом был смысл постановки. Твердая вера стала прочной нитью, соединившей душу чело-веческую с Богом. А кротость и смирение Авдотьи сполна вознаградились радостной встречей с родными, в её нелегкой судьбе исполнились слова Евангелия: “Блажени кротции, яко тии наследят землю.“

В тот прекрасный день я не только уви-дела и пережила чудесную постановку о событиях из древней русской истории, но и обрела добрых друзей — театр-студию „Ковчег.“ А это, мои дорогие ребята, совер-шенно особенная радость.

Аполлинария Тужилина

21

22

Жизнь прошла, пролетела… И мелькают в душе воспоми-нания. Незначительные, про-стые, но милые. Впечатления прошедшей жизни. Там, в России, они казались окружа-ющим пустяками. Но почему-то память о них радует, радует так светло…

* * *

Жил я далеко от Москвы, в глухом месте, у небольшой речки, за которой начинался огромный бор Красный Яр. Речка Нерля была маленькая, как ручей, она шла по лугу близ дома моего, извиваясь в камышах и кустах и переходя в большие плёсы, которые ле-жали по низу луга, у самого леса.

С горки были видны эти боль-шие, как бы лежащие зерка-ла воды, в которых отражал-ся огромный лес. По обрывам был желтый песок. Зелёный и серый мох густо и сочно ле-жал у больших корней сосен. Иван-чай стройно высился, покрытый лиловыми цветами.

Какая красота была в этих бережках и в этих светлых струях вод кристальной реч-ки.В солнечные дни отражения огромных сосен и елей в воде были веселы, радостны, мощ-ны.

Плескались золотые язи. Зе-лёные стрекозы летали над ка-мышом. Ласточки со свистом носились над рекой и острыми крылышками задевали воду.

Каким разнообразным пени-ем птиц, какими звуками был полон красивый бор. Цветами был покрыт луг, и мне каза-лось, что это рай.

Я думал: „Какой же может быть рай другой?“ Это и был рай.А в бору жил мой приятель, прелестный человек, лесничий. Жили там и медведь, изящ-нейшая рысь, чудной барсук и мелкие зверьки — заяц, белка, ёж.

Вот эти-то три последних зве-ря особенно трогательно вспо-минаются мне. Они, шутя, сде-

БЕЛКА

2222

23

лались моими друзьями. Их ум, душев-ные особенности, любовь и сердце меня поразили, когда я их приучил к себе.

* * *

Однажды на базаре невзрачный мужи-чок, выйдя из трактира, подошел ко мне, посмотрел серыми глазами и сказал:— Барин, слышь, хочешь, я тебе живую игрушку уступлю? Увидишь, до чего за-нятна. Только дешево не отдам.

И он из-за пазухи вынул желтую пре-хорошенькую белку. Она большими острыми круглыми глазками смотрела на меня. Он мне дал её в руки. Она пре-спокойно сидела.— Ручная, брат, белка… Вот до чего ла-сковая. Спасибо скажешь. Игрунья… От тебя не уйдет. Орешками кормить бу-дешь. А пусти, так она сама прокормит-ся, к тебе придет. Этакой умный зверь, вот подумай, а лесной, дикий. Я её ведь тут недалече нашел. Из гнезда ушла ма-ленькая. Знать, мать-то коршун взял. Я люблю с ними заниматься, ну и привы-кают. Только дорого, менее красненькой не отдам.

Я вынул десять рублей:— Хорошо. Спасибо. Хороша белка. Ка-кая большая!

Крестьянин вынул платок, в один край завязал деньги в узел. Отдал мне белку.— Барин, — сказал он неожиданно. — А ты знаешь, она понимает, что я её продал тебе. Ты её не обидишь, от кошки убере-жешь. Эта белка радости много дает. Не поймешь — а вроде как любовь в ей есть. Поверила человеку. Значит, не боится и благодарит. Бери её, клади в карман, скажи: „Умри,“ — и неси домой. А за красненькую … спасибо… Деньги, конеч-но. Я как тебя увидал, намекнулось мне, что ты её купишь.

Я посадил белку в карман.— Умри, — сказал крестьянин и засме-ялся.

И белка на самом деле свернулась, как бы умерла. Я пошел в лавку, купил opexoв.

В трактире белка сидела передо мной и с изумительной красотой, держа в лапках орех, обтачивала его зубами, до-ставала зерно. Потом быстро, обежав по мне, садилась на плечо и грызла орех. Я взял её, посадил в боковой карман, ска-зал: „Умри,“ — и белка спряталась.

В моём деревенском доме, где была охотничья собака Феб, я показал бел-ку. Феб немножко понюхал, не обратил внимания, и я выпустил её на стол. Она, быстро прыгая, взгромоздилась

на занавеску окна. Окно было открыто, белка пропала за окном. Я выбежал на террасу, пошел к окну — белки нет… Пропала. Я всюду смотрел, на деревьях, вдруг сзади белка села мне на плечо. Я с ней опять пошел в дом.

На большом столе у себя я прибрал всё, так как боялся, как бы она не наелась кра-сок, не попала бы лапками в палитру. Се-стра моя и гостивший доктор изумились привязанности белки, хотели погладить, но она не далась. Это было удивительно. Неужели правду сказал крестьянин, что она понимает, что она продана мне, что я ей хозяин?

Когда я лег спать, белка от меня не от-ходила. Я ей сделал гнездо; взял кор-зинку, наложил сосновых веток и сена, но она не желала быть в корзинке. Она спала со мной. Когда я её хотел тихонь-ко покрыть маленькой подушкой, она во все глаза смотрела на меня, и сделать это было невозможно. Она с быстротой мол-нии отскакивала в сторону.

Оказалось, что это игра. Я видел, что это ей нравится: она нарочно садилась мне на грудь и делала вид, что не смотрит. Накрыть её подушкой было невозможно. Я видел, как это её веселит. Я её сажал на руку, хотел как бы прихлопнуть дру-гой рукой: невозможно, она уже была у меня на голове. Разыгралась. Но когда я ей говорил: „Ну, довольно играть, спать, умри,“ — белка засыпала у меня на пле-че.

Я боялся её во сне задавить, но оказа-лось, что я напрасно беспокоился, так как она отлично со мной спала.

А утром она выбегала в окно в огром-ный бор до вечера. „Какая странность, —

Мир Божий

24

удивлялся я, — зачем же она воз-вращается?“ Как это странно и как удивляло меня и удивляет сейчас. Она привязалась к чело-веку какими-то неведомыми зако-нами любви.

Но вот в начале августа белка из лесу не вернулась. Я очень стра-дал и думал, что её застрелили. Охотник Герасим, мой приятель, сказал:

— Кому стрелять?.. Она желтая, никому не нужна… Я их зимой бью. Желтую не купят.

Я в тот день сидел на террасе, где был накрыт чай, со своими прия-телями. Вдруг появилась моя бел-ка. Приятели удивились. Она бе-гала по столу, опустила лапку в варенье, попробовала его, потом опять спрыгнула с террасы, побежала на беседку, прыгну-ла на сосну. Тут мы увидели, что там, вытянув шейку и смотря круглым гла-зом, робко притулившись, сидит другая белка. Моя белка была около неё, они си-дели вдвоем. Потом другая белка живо пропала, прыгая с дерева на дерево. Моя же белка спустилась, прыгнула через со-баку Феба, села ко мне на плечо.

Наступила непогода, пошли дожди. По-желтели листья берез, и опали осины. Оголились леса. Белка редко уходила из дома. К Покрову я уехал из деревни в Москву.

Я повез её в клетке, которую купил в Москве. Клетка ей не понравилась, так что я её вез часть пути в кармане. И всю зиму в Москве жила она со мной.

Когда я поздно возвращался с работы, из театра, она знала стук калитки, как я отворяю, и с невероятной радостью встречала меня в коридоре, бегая по мне кругами. Ждала, когда я выну ей кедро-вые орехи или какой-нибудь гостинец.

Странно, что только доктору, которого видела у меня в деревне, позволяла она погладить себя; к другим не шла. Она не

приставала, не просила, не надоедала, но ей нравилось, что ею любовались. Как странно, какой меры и такта был этот маленький зверек.

Шла долгая зима. Я выходил с ней гу-лять на двор, где был сад. Она забиралась на деревья, но, должно быть, привыкнув к теплу дома, гуляла недолго и лезла ко мне в карман.

Ранней весной я уехал в деревню.В первый же день белка ушла и не воз-

вращалась неделю. Потом объявилась опять и привела с собой другую белку, от которой беспрестанно возвращалась до-мой и уходила опять. Она возвращалась всё реже. Моя белка была самка: кавалер её победил. Белка пропала.

Опять осень и пурга первого снега. Уныло на душе. Серое небо. Дымят вда-ли черные овины. Тетушка Афросинья рубит капусту. Солят на кухне грузди…

Я взял ружье и пошел по лесной тро-пинке к реке. Стаи мелких птичек, чи-жиков осыпали ветви оголённых берез. Улетают от нашей суровой зимы.

Вдруг на меня прыгнула белка и весе-ло забегала кругом. Она уже посерела. Я так обрадовался. Она прыгнула и взбе-жала на сосну. Я взглянул кверху, уви-дел, как шесть белок прыгали с ветки на ветку. Я посвистел, на зов она опять вер-нулась ко мне.

— Прощай, Муся. Твои дети, должно быть?..

Феб посмотрел на белку пристально. Она была уже серая, но он догадался, что это наша белка. Больше я её не видал.

Константин Коровин, русский художник

25

напряжённым любопытством спускалась Елена по склону горы. Разнообразие невиданной тропической растительности и царившая вокруг жизнь пора-

жали её на каждом шагу. Хотя Елена до сих пор не заметила ни одного четвероно-гого животного, она при малейшем шуме в кустах вздрагивала и зорко осматрива-лась. Особенно многочисленны были тут представители пернатого царства и насе-комых: огромные бабочки, жуки и тыся-чи других насекомых самого странного и разнообразного вида сверкали на солнце разноцветными и блестящими красками. В густой зелени каждого дерева, каза-лось, копошился, жил и суетился целый мир птиц, оглашавших долину своим щелканьем, щебетаньем и криком.

В особенности поразили Елену какие-то чудесные бабочки, которые с жужжа-ньем, подобно пчёлам, необычайно бы-стро перелетали с одного цветка на дру-гой, соперничая с ними в свежести и бле-ске красок. Но каково же было её удив-ление, когда, всмотревшись, она увиде-ла, что то были не мотыльки, а какие-то крошки-птички. Вот одна из них быстро пронеслась мимо лица её, едва не задев крылышком, а в следующее мгновение уже качалась далеко от неё на каком-то цветке. Бархатные перышки сверкали всеми цветами радуги — топазом, руби-ном, изумрудом и порою отливали ярким червонным золотом. Казалось, природа наделила этих крошечных пташек всеми своими богатствами, розданными другим птицам лишь частями.

Елена тотчас догадалась, что то были колибри. Странный полёт этих удиви-тельных созданий поразил её. Они летали совсем не так, как птицы: движения их

были неровны и порывисты и походили на полёт ночных бабочек-шелкопрядов. Вот одна из них стрелою полетела к

лесу, но, внезапно остановившись перед каким-то цветком, быстро замахала кры-лышками. Мгновение спустя она уже ле-тела назад, затем быстро закружилась на одном месте и начала порхать то вверх, то вниз, а потом вдруг, точно её подбро-сили, взвилась и исчезла.

Повсюду кругом Елена видела такое множество прекрасных сочных плодов, сверкавших среди зелени дерев, что за-боты её о лишениях и нужде быстро рас-сеялись. Воображение стало даже рисо-вать ей картину спокойной, тихой жизни в обществе любимого отца.

ЕлЕна-Робинзон

Глава 10

Забытая книга

Колибри

Дорогие наши юные читатели! Мы продолжаем вас знакомить с книгой, которую очень любили дети в позапро-шлом, 19 веке, — „Елена-Робинзон.“ Эту книгу написал Э. Гранстрем по мотивам книги Д. Дэфо „Робинзон Крузо.“

Елена жила в Норвегии с матерью и отцом — старым моряком. К несча-стью, отец внезапно потерял зрение и решил отправиться к знаменитому доктору в Италию в надежде вновь об-

рести способность видеть. Свою дочь Елену он взял с собой в путешествие. Но по пути корабль, на котором на-ходились старый моряк с дочерью, на-стигают морские разбойники — кор-сары. Во время боя корабль погибает. Путешественники попадают на другое судно, которое следует в Ост-Индию… Это плавание тоже не было безоблач-ным. После страшной бури, уничто-жившей корабль, отец и дочь попада-ют на необитаемый остров…

25

26

Спустившись в долину, она направи-лась вдоль подошвы горы и вдруг в изу-млении остановилась перед отвесной ска-лой, сплошь покрытой густою шпалерою виноградных лоз, украшенных больши-ми спелыми гроздьями синего и зелёного винограда. Когда же она подошла бли-же, то в испуге отшатнулась: несколько лоз были перевязаны шнурком, скру-ченным из ползучих растений. „Это мог сделать только человек!“ — мелькнуло у неё в голове, и лицо её покрылось мерт-венною бледностью. С минуту простояла она в каком-то оцепенении перед этой таинственной стеной, но скоро овладе-ла собой. При первом же прикосновении сгнивший шнурок рассыпался прахом. Внимательно осмотревшись и не заметив ничего, что напоминало бы присутствие людей, Елена успокоилась, а затем ей даже показалось, что то была лишь игра природы, простая случайность.

Она подошла к огромной смоковнице, широко раскинувшей свою густую тень на берегу озера. Спускавшиеся к земле толстые сучья её были обвиты и пере-плетены ползучими растениями, образуя с трех сторон как бы природные стены, тогда как густая, непроницаемая листва служила прочным потолком этому жи-лищу.

Долго смотрела Елена на эту цветущую беседку и, наконец, пришла к убежде-нию, что одна природа, без помощи че-ловека, не в состоянии была бы устроить её в таком симметричном порядке.

Смешанное чувство страха и радости охватило её при этой мысли. В глубоком раздумье простояла она несколько минут

перед этой загадочной беседкой и затем подошла к берегу. По зеркальному озеру медленно и величаво плыли несколько черношейных лебедей и других водяных птиц. Особенное внимание её обратили на себя лебеди: она видела на родине этих птиц и знала, что в южных странах су-ществуют чёрные лебеди, но никогда не слыхала о белых лебедях с чёрной шеей и головой.

С этой стороны берег был совершенно свободен от растений, и сквозь прозрач-ную воду можно было видеть чистое и ровное песчаное дно, между тем как по ту сторону озера возвышался целый лес камышей, за которым гордо высились над другими плодоносными деревьями величавые пальмы. По-видимому, глав-ная растительность всего острова была сосредоточена по ту сторону озера. Елена хотела было осмотреть этот роскошный лес, но опасалась, что это займёт много времени, и потому направилась вдоль ле-вого берега с целью узнать, не соединяет-ся ли озеро с ручейком.

Когда она достигла узкого заливчика, образуемого озером, то убедилась, что из-ливавшийся в море ручеёк брал из него свое начало. В этом месте в горе находи-лось глубокое ущелье с отвесными стена-ми, между которыми в глубине журчал и бурлил ручей. Окружённый кустар-ником и скалами, поросшими мхом, он катил свои прозрачные воды по чистому каменистому дну и, извиваясь, терялся в глубокой расселине горы.

Чуткая, отзывчивая к красотам при-роды молодая девушка невольно залю-бовалась прелестью этого живописного места.

Следуя вдоль ручья, она скоро достиг-ла конца ущелья, откуда открывался ши-рокий вид на море. В этом месте бурный ручей превращался в маленький, невы-сокий водопад, который, низвергаясь, с шумом разбивался о береговые скалы и в виде белой пены скрывался под ними. Над водопадом росло несколько пальм, густая тень которых совсем скрывала дальнейшее течение ручья.

Близ водопада, в отвесной скале, Елена внезапно заметила пещеру, у вхо-да в которую росло несколько кипарисов. Она подошла ближе. К пещере вела на-стоящая лестница, высеченная в скале. Елена несколько раз останавливалась и с недоумением смотрела на правильные и ровные ступени. Ей не верилось, что-бы это была игра природы, и она долж-на была наконец допустить, что ступени были высечены рукою человека. Вдруг она к ужасу своему заметила, что у вхо-

Черношейные лебеди

26

27

да в пещеру в скале высечены цифры: 1729 год. У неё сразу потемнело в глазах; она едва устояла на ногах и ухватилась за выступ скалы. В памяти её внезапно пронесся страшный сон на морском бере-гу… В невыразимом страхе смотрела она на пещеру, ежеми-нутно ожидая, что оттуда выскочит ди-карь и с криком бро-сится на неё.

Прошло нисколь-ко минут в тяжёлом, мучительном ожида-нии.

Кругом раздавался всё тот же однообраз-ный шум водопада и шелест вековых де-рев.

Елена мало-помалу пришла в себя, и лицо её вне-запно осветилось надеждой и радостью: она вспомнила, что дикари не знают ев-ропейских цифр.

— Вероятно, тут были европейцы! — почти вскричала она и побежала вверх по лестнпце.

В пещере не было никого. Первое, что бросилось ей там в глаза, был сложен-ный из больших камней стол и такое же сиденье. Неровный стены были, очевид-но, несколько сравнены рукой человека. На столе лежали старинная подзорная труба и флейта какой-то особенной фор-мы. Елена взяла эти вещи в руки и, рас-смотрев их, положила на прежнее место. Ей хотелось поскорее сообщить отцу об этом важном открытии и посоветовать-ся с ним насчёт дальнейшего образа дей-ствий. Осмотрев ещё раз внимательно пе-щеру, она вышла и, следуя опять вдоль левого берега ручья, направилась к зелё-ной беседке под смоковницей. Теперь она была убеждена, что беседка эта была по-сажена руками человека, хотя с тех пор, по-видимому, прошло уже много лет.

Освоившись с мыслью, что она нахо-дится в такой местности, где жили люди, Елена скоро заметила и другие следы че-ловека. В стволе смоковницы находилось углубление, видимо, вырубленное топо-ром и успевшее почти совсем зарасти ко-рою.

Когда на обратном пути Елена подошла

к отвесной скале, по-крытой виноградны-ми лозами, она тот-час убедилась, что они также посажены человеком.

Сорвав несколько больших гроздьев ви-нограда, она отпра-вилась дальше и ско-ро на вершине горы увидела отца. Он си-дел в тени смоковни-цы и прислушивал-ся. Елена ещё издали весело окликнула его и видела, как он, при первом звуке её голо-са, быстро поднялся.

— Надеюсь, папа, что ты не беспокоил-ся обо мне?—весело сказала она, запы-хавшись подбегая к нему.

— Нет, друг мой. Я знал, что ты после-дуешь моему совету и будешь осторожна.

Выслушав подробный рассказ дочери, старый моряк задумался.

— Ты говоришь, что там всё в запу-стении?— спросил он после нескольких минут раздумья.

— Да, в пещере всё покрыто толстым слоем пыли, а ступени лестницы совсем заросли мхом. По всему видно, что по ним уж много лет не ступала нога чело-века.

— Судя по высеченному в скале году, здесь жили люди почти сто лет тому на-зад, — заметил старый моряк. — Если бы кто-нибудь теперь находился здесь, ты нашла бы более ясные следы. Может быть, в то давнее время какой-нибудь несчастный так же, как и мы, потерпел крушение у этого берега, и, если моё предположение верно, мы извлечём не-мало пользы из его пребывания на этом острове. Вероятно, он насадил тот вино-град и устроил ту беседку на берегу озе-ра, о которых ты говорила.

— Хорошо было бы нам поселиться в беседке под смоковницею! Там всё дышит невозмутимым миром и тишиною.

— Увидим, друг мой! Сегодня вечером ты сведёшь меня туда, а завтра осмо-тришь другой берег озера.

Э. Гранстрем

Таинственная пещера

27

28

П режде чем поразмыш-лять над этим во-

просом, зададим другой, полегче. Что запомнил каждый из вас о том времени, когда был совсем маленьким? Путешествие на море или любимую игруш-ку, переезд на новую квартиру или, может быть, ссору с дру-гом? Большинство помнит то, что очень понравилось или уди-вило, обрадовало или напугало, словом, не-что необычное, поразив-шее. Дни, похожие друг на друга, стираются в па-мяти, а особенное остается. У каждого — свое.

И очень редко встретишь че-ловека, для которого самыми яркими впечатлениями детства остались на всю жизнь деревья, тра-ва, солнце, точнее, первое знакомство с ними. Однажды редактор журнала по-просил Ивана Николаевича Крамского, уже признанного художника, написать немного о себе и поделиться первыми детскими впечатлениями, тем, что ему особенно запомнилось. Задумался Иван Николаевич, прикрыл глаза, и вдруг „с поразительной ясностью“ предстали его мысленному взору три разновременные картины.

Вот он, совсем ещё малыш, едет куда-то с мамой под вечер на низких санях и, не отрываясь, смотрит на тонкие стволы берез, отбрасывающие на блестящий об-леденелый снег длинные тени. Зрелище завораживает. Белые деревья и темные полосы на снегу в закатных лучах хо-лодного зимнего солнца притягивают его взгляд и остаются в памяти навсегда. И ещё остается ощущение чего-то приятно-го и грустного.

Потом возникает в воспоминаниях одно теплое солнечное утро. Ему уже три года. Он несет через сад кому-то завтрак и очень гордится поручением. А по обе-им сторонам тропинки — трава, свежая, пахучая. Трава выше Вани. Она всё вре-мя бьет его легонько по лицу и осыпа-ет брызгами. От прохладных прикосно-

вений душистой зелёной травы, от яркого солнца и бог весть ещё от чего ему становится так хо-рошо и радостно, что он запоминает это утро. Так же как и другое, но уже не солнечное. В каком году оно было — память не сохрани-ла. Зато Крамской прекрасно помнил, как выбежал од-нажды на крыльцо и остановился, по-ражённый каким-то

странным краснова-тым сумраком. Мыча-

ли коровы, подвывали собаки. Ване стало страш-

но. Он уже хотел вернуться в дом, но тут вышла мать, ещё несколько человек. Все смотре-ли на небо. Ваня тоже поднял

голову, но ничего не увидел — мешали перила крыльца. Наконец он протиснул-ся между взрослыми поближе к ступень-кам и посмотрел наверх. Солнца не было. Вернее, не сиял с высоты тот радостный, оранжево-ослепительный круг, который ему всегда так нравился. На небе свети-лось только тонкое-тонкое кольцо, почти чёрное внутри. Стало темно, как ночью. Никогда прежде Ваня не видел ничего подобного. Конечно, он не знал ещё сло-ва „затмение.“ Ничего не слышал об этом явлении природы. Просто было жуткова-то и очень интересно. Потому и осталось в памяти.

А вот почему ему запомнились самые обычные картины природы: яркое солн-це, душистая трава, роса, ледок, белые березы, темные тени от них? Ответ толь-ко один. Ваня Крамской от рождения был наделен тонкой, чувствительной, восприимчивой к красоте натурой.

Тогда он и сам ещё не понимал, что всё это, так остро увиденное, так чутко воспринятое им, есть красота и он впер-вые открывает её для себя. Он просто ра-довался солнцу, траве, деревьям. Сердце переполнялось то восторгом, то тихой грустью. И неудивительно, что вскоре он постиг ещё одно чудо — музыку и пе-ние.

Можно ли родиться художником?Мир русского искусства

И. Крамской.Автопортрет

28

29

Справа от их дома стоял другой, где жила большая семья. Несколько моло-дых мужчин — братьев — собирались по вечерам в саду. Один из них играл на скрипке, другой — на флейте, остальные пели. Как только начинался такой ве-черний концерт, Ваня, забыв обо всем, пробирался поближе к забору и замирал. Слушал. Особенно волшебными казались ему звуки флейты. И когда всё смолкало, он ещё долго стоял неподвижно. Флейта продолжала звучать в его душе.

„Никогда лучшего артиста я потом не слышал, и никогда такого восторга, спи-рающего дыхание, в моей жизни в такой мере не повторялось,“ — говорил Иван Николаевич, уже будучи взрослым.Н а следующий день после каждо-

го такого концерта, дождавшись, пока старшие разойдутся по делам, Ваня залезал на старую густую вишню, рос-шую в глубине сада, удобно усаживался на раздвоенном стволе, доставал из кар-мана гребенку, переложенную по зубцам бумагой, и начинал на ней играть. Ему казалось, что получается немножко по-хоже на флейту. Маленький, худенький, серьезный, он весь находился во власти этих простых звуков — ничего вокруг не слышал и не видел. Пробуждался толь-ко от сурового окрика матери, приказы-вающей немедленно слезть с дерева. То ли она боялась, что сын упадет, то ли её раздражала никчёмность этого занятия, но она всякий раз, сердясь, прогоняла его. Он слезал с вишни тихий, приуныв-ший и никак не мог взять в толк, что же не нравится матери.

Побродив немного по саду, Ваня от-правлялся к погребу и приступал к оче-редному излюбленному занятию. Около погреба было много глины. Мягкая, по-датливая, она приятно холодила руки. Набрав большой комок, он долго мял его, так что глина становилась почти те-плой, и начинал лепить. Лепил обычно одно и то же — казака, скачущего на ло-шади. Казаки и лошади получались раз-ные. Самыми любимыми были фигурки, в которых удавалось передать движение. Сначала под его пальцами вырастал конь, несущийся во весь опор. Передние ноги выброшены вперёд, голова на гибкой шее чуть откинута назад. Установив коня на куче глины и полюбовавшись им, Ваня принимался за всадника. Хотелось сде-лать так, чтобы каждый сразу мог ска-зать, посмотрев на глиняного человечка, — это настоящий казак. Мальчик наря-жал его в шаровары, надевал на голову высокую шапку, сажал на коня и при-гибал к самой шее. Именно так скакали

казаки, которых он видел. Затем лепил копье и вставлял в руку всаднику. Вни-мательно оглядывал свое произведение, чуть подправлял в разных местах. Казак с копьем наперевес с каждым разом всё больше походил на настоящего.

Это доставляло Ване искреннюю ра-дость, так же как и мелодичные звуки, извлекаемые из гребенки. Он ещё не отдавал себе отчета в том, что, открыв красоту, постигнув её, сам стремится её воспроизвести. Не знал, что воспроизве-дение прекрасного, чем дарит нас жизнь, — это искусство. Он ещё не понимал, что стоит на пути к искусству. Он стремился к прекрасному подсознательно. Оно ста-новилось потребностью Ваниной души.

Родиться художником, наверно, нель-зя. Родиться человеком с чуткой, тонкой, художественной душой, родиться с та-лантом можно. Это не значит, что такой человек непременно будет художником, музыкантом, артистом. Он может вы-брать совсем другую профессию и просто любить искусство. И всё же у таких лю-

дей больше задатков, больше внутренних возможностей посвятить себя творчеству. Оно неудержимо влечет их с детства.

Когда Ваня лепил казаков и наслаж-дался флейтой, ему было шесть-семь лет. Мальчик ещё не думал о том, кем ста-нет, когда вырастет. Понемногу учился

Можно ли родиться художником?

И. Крамской. Крестьянин с уздечкой

29

3030

грамоте у одного из соседей-музыкантов. Первый год, самостоятельно выведенный им на печке по глине, — 1844. Ему осо-бенно нравились эти две рядом стоящие четверки, и он старался их написать как можно ровнее и красивее. О живописи Ваня не думал, он вообще ещё не знал, что это такое, не видел ни одной карти-ны. „Как рано появилось у меня влече-ние к живописи — не знаю,“ — ответил он много позже на вопрос редактора жур-нала.

В их небольшом, но добротном одно-этажном доме, стоявшем в пригородной слободе Новой-Сотне, уездного городка Острогожска Воронежской губернии, в том 1844 году никто из обитателей не мог даже предположить, что Ваня станет со временем известным на всю Россию живописцем.

Родители его, Николай Федорович и Настасья Ивановна Крамские, были людьми суровыми, вечно занятыми, к детям относились строго, лаской не ба-ловали. Отец с утра уходил в городскую думу, где работал письмоводителем. Мать хлопотала по хозяйству. Старший брат, Михаил, работал вместе с отцом в думе писарем. Средний, Фёдор, готовился за-нять место учителя словесности в уезд-ном Острогожском училище. На Ваню никто всерьёз тогда внимания не обра-щал и занятиями да играми его не ин-тересовался. Маленький ещё, что с него взять. Пусть лепит глиняных человечков

да бегает с такими же мальцами. И Ваня играл с друзьями, становился бойчее, любил свою улицу, крайнюю к реке, но больше всего любил саму реку.

реки было смешное название — Со-сна. Почему её так назвали, никто объяснить не мог. И сосен-то по-

близости почти не росло. Но к названию все привыкли, и оно никого не удивля-ло. Сосна так Сосна. А ещё её величали Тихой Сосной, так неспешно, спокойно текла она мимо острогожских берегов. В ней было приятно купаться, брызгаться. Но не меньше нравилось Ване смотреть на её мерное течение, сидя на высоком береговом откосе.

От их дома до реки бегом всего не-сколько минут. Дом стоял посередине улицы. Десять домов направо да десять налево. Столько же на противоположной стороне. Напротив них большой богатый дом с огромным садом, не чета их. И прямо за ним — Сосна. Но через этот сад не пройти. Ване нужно было, выйдя из своих ворот, повернуть по улице направо и, обогнув сад, свернуть в проулок, вед-ший к реке. Заканчивался проулок боль-шой пологой горой. С неё весело сбегать летом, но ещё лучше съезжать на санках зимой.

Настоящих санок у Вани не было. Да и у большинства его друзей тоже. Но маль-чишки не тужили. Откалывали льдины потолще, хорошенько обрабатывали их по краям, затем сверху вырубали сиде-

Ф. Сычков. С гор. 1910

3131

нье, оставляя спереди и сзади невысокие стенки, чтобы можно было упираться в них ногами и спиной. На вырубленное сиденье клали солому. Оставалось лишь сделать в передней стенке дырку, чтобы в неё продевать веревку. Это было послож-нее, однако и тут нашёлся выход. То ли сами придумали, то ли кто-то подсказал воспользоваться солью. Щепотку соли на-сыпали на то место, где должно находить-ся отверстие, потом брали толстую соло-мину и медленно дули через неё на соль. Та въедалась в лёд, и через некоторое вре-мя получалась дырка.

Делать ледовые санки было столь же интересно, как и кататься на них. И то и другое доставляло огромное удовольствие. Шума и веселья хоть отбавляй. Ваня хо-хотал вместе со всеми и носился как вихрь в своем ледяном экипаже. Управление им требовало большой ловкости, так как раз-вивал он огромную скорость. С горы сан-ки несли своего седока до середины за-мёрзшей Сосны, если только удавалось в них усидеть.

Зимой вся мальчишечья жизнь сосре-доточивалась здесь, в правом конце их улицы. Летом же немало времени Ваня с друзьями проводил на левом конце, где перед домом богатого купца была неболь-шая площадь. Там они играли в мяч, в свайку, пускали змея. Но время забав

подходило к концу.

Н ачались занятия в Острогожском уездном училище. Ваня ждал их с нетерпением. Ему всё было инте-

ресно, всё хотелось узнать. По всем пред-метам он шёл первым учеником. Твёрдый характером, видно в мать — волевую су-ровую казачку, Ваня считал недостойным делать что-либо плохо. Каждый год за-канчивал с похвальным листом. И в атте-стате об окончании училища тоже стояли одни пятёрки.

Как мечтал Ваня продолжить учение, поступить в гимназию! Ведь четыре клас-са уездного училища давали только на-чальные знания. Но мечта о гимназии осталась неосуществлённой. Умер отец. Средств на дальнейшее образование (было оно тогда платным) не хватало. Ване ис-полнилось 12 лет. Со смертью отца и окончанием училища кончилось детство.

Ирина Ненарокомова

А. Корзухин. Птичьи враги

32

У каждого человека есть

родственники и друзья. С ними он

часто встречается, ду-мает о них, заботится, по-

могает им, если нужно. Ведь мы по своей слабости не можем быть одинаково вни-мательны ко всем. Кто-то нам особенно близок, и Бог поручает нам заботиться о нем. Так и в жизни народов. Есть среди земных племен очень далекие и чуждые нам, русским, а есть и такие, с которыми мы крепко связаны. Сербский народ, на-верное, один из самых близких нам на земле народов. Мы должны помнить о нем, знать и, если умеем, молиться.

Сегодня мы расскажем вам, друзья, об одном из самых почитаемых сербских святых, князе Лазаре, и том времени, которое предшествовало его правлению. Нет в Сербии храма, где не было бы иконы или фрески с изображением кня-зя Лазаря. Нет человека в Сербии — от мала до велика — кто не знал и не почи-тал бы этого славного имени. Для сербов он был и навсегда останется любящим отцом — строгим и милостивым.

И осталась земля пустой

В 13 веке в горах Малой Азии ютились полуразбитые осколки сильного некогда Сельджукского царства. Эмиром одной из таких кочевых орд был Осман. Под его началом жило не больше четырех-сот семей. В этом ничтожном племени,

как в зерне, заключалась будущая мо-гущественная империя турок-оттоманов, которые разрушили Византию и обрекли на пятисотлетний плен балканских сла-вян.

Происходили эти турки от древнего тюркского племени, которое зародилось в степях Монголии и всю свою много-вековую жизнь проводило в непрестан-ных войнах и походах. Вместе с огром-ным потоком кочевых народов, кото-рые, как река в половодье, хлынули с востока на запад, шли турки от Байкала до Каспийского моря, потом южнее, к Индии, а дальше все западнее, через Персию к Малой Азии, где дряхлела Византия, завершая уже свою тысяче-летнюю историю.

С рождения турецкий воин приучен был к седлу и сабле, по первому звуку походной трубы послушно раскладывал или собирал он свой шатер, сидя на зем-ле ел из общего котла скудную пищу, переносил с бесконечным терпением все трудности бродячей жизни, склонялся в суеверной молитве перед восходящим солнцем, с радушием и хлебосольством исполнял обязанности гостеприимства, с непримиримой жестокостью степного охотника убивал свои жертвы и так опу-стошал завоеванные страны, что трава не росла там, где ступала его нога.

Ко времени правления в Сербии царя Душана турки уже завладели значитель-ной частью Малой Азии. Византийская империя занимала теперь только кро-шечный уголок Балканского полуостро-ва и не могла достойно отразить новых варваров. И в середине 14 века турки

без труда перебрались в Европу.

На двух плотах из бре-вен, соединенных ремня-ми и шкурами, наследный принц Сулейман переплыл Дарданеллы и захватил за-мок Тимбе, который слу-жил воротами в Европу. Так турки открыли себе путь к европейским за-воеваниям. И с этих пор реки крови полились в юго-восточной Европе. И Австрия, и Венгрия, и Италия, и Россия, не гово-ря уж о Сербии, Болгарии и

Рака с мощами св. князя Лазаря. Раваница

33

Греции, сложили много жизней под кривой турецкой саблей.

Впервые со своими будущими по-работителями сербы столкнулись в 1348 году. Было это недалеко от за-падных границ Душанова царства на реке Марице. Турки пришли на бой вместе с греческим вельможей Катакузином, который боролся за власть с законным наследником ви-зантийского престола Иоанном. На стороне Иоанна были болгары и сер-бы, на стороне Катакузина - турки.

Страшным врагом оказались тур-ки. Катакузин вышел победителем в битве. Много сербов осталось на поле боя, много попало в плен к бу-дущим жестоким завоевателям.

Второе, ещё более кровавое, стол-кновение произошло в 1371 году на той же реке Марице. В то время тур-ки уже прочно утвердились на евро-пейском берегу Мраморного моря.

Тогда властвовал над сербами не-честивый король Вукашин. Впрочем, ему не очень подчинялись другие князья, и в народе не любили его за хищный и жестокий нрав. Тем более что ему приписывали таин-ственное убийство последнего царя. Все же Вукашину удалось собрать многочисленное войско, которое вы-

шло к Марице навстречу туркам. Рассказывают, что численность сер-бов превышала численность турок почти в десять раз. Вукашин был полон уверенности в победе и мало заботился о порядке в своих дружи-нах.

Вечером, накануне боя, король пи-ровал и веселился. Воины его, под-ражая своему воеводе, пили вино и беспечно пели песни.

Крепким сном забылись сербские богатыри. Даже дозорные — и те дремали. Среди ночи набежали тучи и началась гроза. И в это самое вре-мя турки ворвались в лагерь. Среди сербов поднялась невообразимая су-матоха. Хлестал сильный дождь, под ужасный гром вспыхивали молнии, и в свете их сверкали окровавлен-ные турецкие сабли. Лошади сорва-лись с места, многие шатры упали на только что проснувшихся вои-

Монастырь Раваница

33

34

нов, и они, не успевая ниче-го сообразить, становились добычей же-стоких яны-чар. Сербы схватились за оружие и ста-ли сражать-ся вслепую, часто убивая своих же бра-тьев.

Когда над рекою взошло солнце, воды Марицы были словно пополам с кровью, и до самого полудня несла река шлемы и коней воинов. От сербского войска ни-чего почти не осталось, а Вукашин был убит своим же слугою во время трусли-вого бегства.

Наступила для Сербии горькая годи-на. К безвластью и турецкому наше-ствию присоединился ещё и голод, ко-торого давно не видала сербская земля. Древний летописец с сердечной болью описывает то время: „Турки рассеялись и полетели по земле, как птицы по воз-духу, и одних из христиан они закалы-вали мечом, других отводили в рабство, а третьи умирали от голода, потому что повсюду наступил такой голод, какого не было от сотворения мира, и, дай Бог, чтобы никогда не было в другой раз. А на тех, кто спасся от голода и смерти, наступали, попущением Божиим, вол-ки, которые во множестве расплодились тогда в лесах. Увы, жалостно было ви-деть это. Осталась земля совершенно пу-стой, без людей, без животных, без вся-кого рода, и не было ни князя, ни вождя, ни наставника между людьми, и некому было спасти и избавить. Все исполни-лось страха мусульманского, и сердца храбрых и мужественных людей обрати-лись в самые слабые женские сердца. В то время умерло и племя сербских госу-дарей, а именно седьмое колено. И тог-да поистине живые завидовали тем, кто умер раньше их, и, поверьте мне, никто не может достойно описать пером все бывшие ужасы».

Бывают в истории такие времена, ког-да нарушается вдруг обычный ход жиз-ни. Только что мирно качали матери ко-лыбельки, отцы пахали землю и пасли стада, резвились ребятишки под ясным небом. Казалось, вечной будет эта спо-койная жизнь, но зло, которое живет в нашем мире, постепенно копится, недо-брые люди замышляют преступления, добрые оказываются слишком ленивы-

ми и бездеятельными, и в одно мгнове-ние будто прорывает плотину: злоба и ненависть мутной рекою заливают зем-лю, и разбивается наша тихая жизнь на тысячи осколков.

Построй Раваницу из крепкого серого камня

Когда не стало в Сербии государя и замутилась Сербская земля, милостью Божией дан был Сербии новый владыка — милостивый и строгий князь Лазарь, который привлек к себе народные серд-ца и собрал наследие дома сербских го-сударей Неманичей, чтобы вступить в последний бой с врагами христианского мира. Он отдал все свои силы на собира-ние родной земли и примирение власте-лей (так называли правителей неболь-ших областей).

В юности служил он при дворе царя Душана. Тот любил своего верного слу-гу и отдал за него знатную девушку Милицу из рода Вукана, старшего сына Немани. Князь владел Рашкой, самым сердцем Сербии, здесь родилось Сербское

Князь Лазарь, княгиня Милица с семьёй

34

35

королевство. Своих дочерей Лазарь от-дал замуж за двух крупных владетелей южных и западных сербских земель, так что тамошние жители считали себя его подданными. Он заключил мир с бос-нийским баном Тврдко, которому пере-дал корону Неманичей, потому что сам не дерзал величаться высоким титулом. Он так и остался князем, так и жил в

скромном доме в Крушеваце с любимой женою Милицею, четырьмя дочерями и сыном Стефаном.

В первые несколько лет правления кня-зя Лазаря Сербия словно бы оправилась от темной смуты. И голод уже не так свирепствовал среди народа, властели не ссорились между собою и не обирали с жадностью простолюдинов, даже внеш-ние враги приутихли. Казалось многим, что вернулись прежние счастливые вре-мена. Сербы любили своего князя. Он славился гостеприимством и нищелюби-ем. Сотни простых людей собирались на княжеском дворе в голодные времена. А в праздник своей семьи, в день проро-ка Амоса, все просторное поле вокруг его дома уставлялось столами. Здесь после литургии и крестного хода, казалось, на-

род со всей страны усаживался пировать.Как и прежние сербские государи,

строил Лазарь монастыри и церкви. Назывались они — задушбины, потому что в них вечно поминали тех, кто их создал. Любимой его постройкой был монастырь Раваница.

Как-то раз сидел князь со своими во-еводами за чашей вина, он толковал о том, что всякий правитель Сербии возво-дил на помин своей души чудные храмы. Преподобный Симеон - светлую Жичу, Владислав — славное Милешево, Стефан Дечанский — высокие Дечаны.

— Что ж, и моей разве душе оставаться без помину? — сказал Лазарь. — Возведу я монастырь — стены из железа, двери из серебра, крыша из золота. Будут по-минать меня люди сербские и дивиться красоте церковной. Что скажете на это братья?

— Твоя воля, государь, дело ты заду-мал хорошее, — отозвались воеводы.

Только одна княгиня Милица, жена Лазаря, опустила темные свои глаза и молчала. Князь глянул на жену. Она тихо поклонилась ему.

— Прости меня, князь мой любимый, не мне, женщине глупой, учить храброго воина-юнака, но слыхала я, что в кни-гах древних, в тех, что хранятся во свя-тых обителях, писано пророческое сло-во. Придут на землю нашу поганые пол-чища, разорят дома и обители, железо переплавят на мечи и сабли, серебро на конскую сбрую, а золото на украшения своим женам. Так не строй ты святую Раваницу из железа, серебра и золота, построй ее из крепкого серого камня, — не разрушить врагу такие стены, никог-да не смолкнет там молитва...

Тихо говорила княгиня, только князь и мог слышать ее ласковый голос. Тяжело ему стало на сердце. Страх смерти захва-тил холодом своим его душу. Неужели так близок последний час, когда придет-ся дать ответ перед Богом, ответ за всю Сербию, за всякого обиженного и убого-го. Да, близок враг, близка решительная битва...

— Братья, я не буду строить Раваницу из железа, золота и серебра, я построю ее из голого камня. Не одолеть врагу ка-менную твердыню. До скончания мира будут молиться в ней черные монахи.

Воеводы ничего не ответили. Они со страхом поглядели на Лазаря, потому что видели в его глазах кровавый отсвет будущих печальных событий.

До сих пор ещё хранят память о своем князе стены Раваницы, поют священ-ники и монахи в церкви Вознесения, и

35

36

молятся святому Лазарю простые сербы там, где некогда сам князь на будничной вечерней службе в самом темном уголке храма, никем не замечаемый, опускался на колени и просил Бога за свой муже-ственный и многоскорбный народ.

Но турки тем временем все прочнее устраивались на Балканах. Поначалу они заняли самые восточные сербские земли, Сербия потеряла Македонию и почти все завоевания царя Душана, а к 1387 году был завоеван исконный серб-ский город Ниш, и враг встал у самых границ владений Лазаря.

В этом же году у реки Топлицы серб-ская дружина под водительством Лазаря столкнулась с турецкими отрядами. Не ждал турецкий султан, что встретит серьезное сопротивление. До того, по-всюду на Балканах, и в Болгарии, и в

Македонии, и в Эпире, ему стоило только побряцать оружием, и тут же трусливые воеводы склоняли перед ним колени. Но не таков был Лазарь, не таковы были его люди. Не жалея жизни, бились они за веру свою и свободу, летал над воина-ми княжеский стяг с золотым яблоком и святым крестом на алом полотнище, и турки дрогнули и побежали. На этот раз отстоял Лазарь свое отечество.

Т.Воронин

Продолжение следует

Монастырь Лазарица

36