-
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙВ ПЯТНАДЦАТИ ТОМАХ
-
МОСКВА 2013
ПИСЬМА. 1903—1925
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙТОМ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
-
Впервые собраны и печатаются письма Корнея Чуковского к разным
адресатам, охватывающие более двадцати лет. Письма содержат
богатейшую информацию по истории создания и публикации его книг и
статей, дают новые факты для изучения его связей с литераторами
своей эпохи, наконец, для понимания его личности. За строками
многих писем встает образ человека с непростым и весьма неровным
характером. Теперь многие загадки судьбы и психологии Чуковского
становятся более доступными нашему пониманию. Собранные вместе и
выстроенные хронологически письма создают биографическую канву,
которая восполняет пропущенные в дневнике страницы и дополняет
общий абрис биографии писателя.
Чуковский К. И.Собрание сочинений: В 15 т. Т. 14: Письма
(1903—1925) / Вступ. ст. Е. Ивановой; Сост.: Е. Иванова, Л.
Спиридонова, Е. Чуковская. Общая ред., подг. Текстов и коммент. Е.
Ивановой и Е. Чуковской. — 2-е изд., электронное, испр. — М.:
Агентство ФТМ, Лтд, 2013. — 688 с.
УДК 882ББК 84 (2Рос=Рус) 6
Ч-88
Файл книги для электронного издания подготовленв ООО «Агентство
ФТМ, Лтд.» по оригинал-макету издания:
Чуковский К. И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 14. —М.:
ТЕРРА—Книжный клуб, 2008.
Вступительная статья Е. Ивановой
СоставлениеЕ. Ивановой, Л. Спиридоновой и Е. Чуковской
Общая редакция, подготовка текстов и комментарииЕ. Ивановой и Е.
Чуковской
На обложке фотография К. Чуковского
Оформление художника С. Любаева
Ч-88
УДК 882ББК 84 (2Рос=Рус) 6
© К. Чуковский, наследники, 2013© Е. Иванова, Л. Спиридонова, Е.
Чуковская, составление, 2013© Агентство ФТМ, Лтд., 2013
-
ПИСЬМА ЧУКОВСКОГО
В двух последних томах настоящего издания сочинений Чу'ковского
представлено собрание его писем за 1903—1969 годы.В «литературном
хозяйстве» каждого писателя эпистолярныйжанр занимает особое место.
Есть подлинные гении этого жан'ра, к каковым, без сомнения, можно
отнести А.П. Чехова, а в ли'тературе Серебряного века — Зинаиду
Гиппиус, Вячеслава Ива'нова, Валерия Брюсова. В наследии писателей
их переписка не'сет особую смысловую нагрузку: у Бориса Пастернака
онапомогает понять эзотерическое по своей природе творчество,
уВалерия Брюсова открывает то, чем жил этот самый «закры'тый» из
всех русских поэтов. Длинные, захлебывающиеся и ка'кие'то
безадресные письма Андрея Белого, использовавшего лю'бой повод для
излияний, резко контрастируют с внимательны'ми к собеседнику и
по'своему обстоятельными, но написаннымипочти всегда как бы в ответ
письмами Блока, исповедальностькоторых ограничена узким кругом
родных и ближайших друзей.Письма писателей по'разному соотносятся с
их творчеством, нонеизменным остается одно: они открывают путь к
биографии,помогают увидеть ее в контексте своей литературной эпохи
иуже поэтому составляют значимую часть литературного насле'дия.
Главное — они почти всегда составляют бесценный коммен'тарий к
творчеству.
Письма критиков и историков литературы соотносятся с
ихтворчеством (для понимания которого биография и судьба неимеют
определяющего значения) иначе и потому эти письма пуб'ликуются
гораздо реже. Требуется масштаб Белинского или Доб'ролюбова, чтобы
эпистолярное наследие издавалось самостояте'льно, а не в составе
переписок с писателями. Поэтому присутст'вие двух томов писем в
Собрании сочинений Чуковского требуетнекоторых пояснений.
5
-
Главная цель настоящего Собрания сочинений заключалась втом,
чтобы в полном виде представить творческое наследие писа'теля,
начиная со стихов для детей, на которых воспитывалось ипродолжает
воспитываться не одно поколение. Далее следовалтом статей о
зарубежных писателях, в свое время открывших рус'скому читателю
имена Оскара Уайльда, Уолта Уитмена, О’Генри;книги «От двух до
пяти», «Живой как жизнь», «Высокое искусст'во», мемуарные очерки
«Современники» и историко'литератур'ные работы, главным образом о
Некрасове и его эпохе. Каждаяиз этих книг составляла особую сферу
интересов и творческой де'ятельности Чуковского, эти книги
складывались годами и десяти'летиями, вырастали из отдельных
статей, работа над ними быласопряжена с изучением и собиранием
обширных историко'литературных материалов.
В наследии Чуковского был раздел, на который мы хотели об'ратить
особое внимание: нам важно было показать, что своютворческую жизнь
он начинал как литературный критик, и пото'му критическим статьям
были отведены целых три тома (т. 6—8),в которых впервые были
собраны и републикованы дореволюци'онные статьи и книги статей
Чуковского в том виде, как они изда'вались до 1917 года. Эти тома
открывают не только основательнозабытые страницы его литературной
деятельности, они открыва'ют как бы подводную часть айсберга,
которая поддерживала и над'водную, пребывавшую в советское время у
всех на глазах. Оказа'лось, что в дореволюционных
литературно'критических статьяхвпервые были поставлены и проблемы
перевода, и проблемыязыка, в них обнаружило себя то исключительное
знание русской изарубежной поэзии, которое питало и детские стихи
Чуковского.Составление комментариев к этим статьям помогло оценить,
на'сколько тесно был связан Чуковский'критик со всеми крупнейши'ми
писателями своей эпохи. Один из ведущих критиков, он
успелоткликнуться на все крупнейшие литературные события, и в
сво'ей совокупности его дореволюционные статьи можно рассматри'вать
как конспективную историю литературы начала XX века.
Собранное в рамках одного издания творческое наследие
Чу'ковского поражает разнообразием и пестротой своего состава,но
при этом кажется лишенным единого стержня, распадаетсяна выходящие
из одной точки и ничем не объединенные, внут'ренне самостоятельные
направления. Пестрота и разнообразиеобластей литературы и
филологии, которые в течение жизниосвоил Чуковский, получают свое
объяснение в его биографии.
6
-
Чуковский был литературным долгожителем — почти семьдесятлет он
посвятил литературе, и уникальность его судьбы заключа'лась в том,
что на протяжении всей своей жизни он оставалсяпрофессиональным
литератором, то есть человеком, зарабаты'вающим пропитание себе и
своей большой семье исключитель'но литературным трудом. Если
учесть, что за это время произош'ло три революции, четыре войны,
две из которых — мировые, тоуникальность литературного пути
Чуковского станет еще болееочевидной, и сам собой возникает вопрос:
как это ему удалось?
Ответ частично дает дневник Чуковского, который пунктир'но
отражает его повседневную жизнь. В настоящем издании днев'ник
впервые напечатан полностью, в него на правах приложенийвключены
даже конспекты философских статей, которые моло'дой Чуковский вел
прямо на страницах дневника. Дневник фик'сирует наиболее важные
события его жизни, иногда — реакциюна эти события, реже —
характеристики некоторых лиц, именакоторых мелькали на его
страницах. Дневник позволяет понять,как начиналась жизнь Чуковского
в литературе, каких усилий итруда стоило ему войти на равных в
петербургскую литературнуюсреду, как протекала его дальнейшая жизнь
в самой ее гуще, и ка'ким интенсивным было общение с этой средой в
предреволюци'онные годы
Но дневник имеет большие лакуны, были годы, от
которыхсохранилось очень мало записей, некоторые страницы и
дажецелые тетради дневника Чуковский нашел нужным по
каким'тосоображениям уничтожить. Вполне возможно, что это
произо'шло в годы, когда дневниковые записи легко превращались
встроки обвинительного заключения, но в итоге многое из того,что мы
знаем о Чуковском по другим источникам, почти не от'ражено в
дневнике. Например, известно, что Чуковский бывална «башне» Вяч.
Иванова, посещал Религиозно'философские со'брания и выступал на его
заседаниях с докладами, посещал вос'кресные собрания у В.В.
Розанова, — но обо всем этом в дневни'ке нет ни слова. Известно
также, что звездным часом Чуковско'го'критика было сотрудничество в
кадетской газете «Речь», — нони о приходе в газету, ни об
отношениях с редакцией в дневни'ке не упоминается.
Получается, что дневник намечает лишь самые общие конту'ры
творческой биографии Чуковского и его литературной судь'бы. И
потому необходимо было осваивать другие источники, спо'собные
приблизить к разгадке многих тайн и загадок биографииЧуковского, —
его архив, переписку с современниками, которая
7
-
до сих пор ни разу не публиковалась сколько'нибудь полно и
сис'тематически. Архив Чуковского, кстати, может быть назван од'ним
из крупнейших документальных собраний по литературеXX века, и стоит
остановиться подробнее на его непростой исто'рии.
До революции этот архив постоянно пополнялся за
счетрасширявшегося круга знакомств с крупнейшими деятелями
ли'тературы и культуры. Между Чуковским, записавшим 7 февраля1905
года в своем дневнике: «Боже мой, скольких я литераторовзнаю» и
присовокупившим список из 15'ти человек, и Чуковским,к которому в
конце жизни почтальон носил письма, в том числе иот писателей,
мешками, была огромная дистанция, и постепеннорасширение этих
контактов отразилось на его архиве.
Чуковский мало заботился о сохранности черновиков своихстатей,
подготовительных материалов к изданию и переизданиюсвоих книг, он в
этом смысле как бы следовал завету Пастернака:«Не надо заводить
архива, над рукописями трястись». Но кписьмам литераторов,
художников, издателей он относилсяочень бережно, как и вообще ко
всему, связанному с людьми твор'ческого труда. Об этом
свидетельствует рукописный альманах«Чукоккала», на страницах
которого он старательно собиралавтографы тех из них, с кем сводила
его судьба. Многие вдобавоксостояли с владельцем альбома в
переписке, и их письма храни'лись не менее бережно в его
архиве.
Архив Чуковского в основном собирался в дачном
пригородеПетербурга — Куоккале, где Чуковский поселился с семьей
вскорепосле переезда из Одессы в Петербург в 1906 году. Первое
времяон жил на съемных дачах, эту постоянную миграцию
позволяютпроследить сохранившиеся адреса на конвертах, которые мы
вос'производим при соответствующих письмах. В 1912 году Чуков'ский
с помощью И.Е. Репина, предоставившего денежный заем, впервый и в
последний раз в жизни приобрел недвижимость — да'чу «Золотой рог» в
Кукоккале.
В этом дачном пригороде он провел лучшие и самые плодо'творные
годы своей жизни, в чем читатель его писем имеет воз'можность
убедиться. Сюда съезжались друзья и знакомые, здесьначалась
многолетняя дружба с Репиным, в имении которогоПенаты Чуковский был
постоянным гостем. Вокруг Репина иЧуковского в Куоккале кипела
литературная жизнь — читалисьрефераты, устраивались литературные и
музыкальные вечера.
Временами Репин просил Чуковского занять разговором иличтением
позировавших ему деятелей культуры, на этой почве за'вязывались
новые знакомства. Словом, Куоккала сыграла в жизниЧуковского
гораздо более важную роль, чем Петербург или Одес'
8
-
са, она буквально выдвинула его в центр культурной жизни техлет.
В 1917 году Чуковскому с семьей пришлось оставить Куокка'лу и
перебраться в Петербург — надо было учить детей, при этомбиблиотека
и архив оставались в Куоккале. События Октября1917 года и отделение
Финляндии, ставшей независимым госу'дарством, отрезали писателя от
этой малой родины навсегда.
Чуковский с тоской писал Репину: «Куоккала — моя родина,мое
детство, и неужели мы никогда не посидим с Вами в «Киос'ке», не
почитаем стихов, и не увижу я Вашей мастерской, Вашихновых
портретов, Ваших будущих картин…»1. Одновременно онпотерял тогда
архив, библиотеку и дом, за который к тому же неуспел выплатить
долг Репину. И хотя дом этот по'прежнему нахо'дился в близком
соседстве с художником, который отделился отбольшевиков вместе с
Финляндией, оказать помощь в продажеэтой недвижимости и помочь
выручить за нее хоть какие'то день'ги находившийся в преклонных
летах Репин не мог или не хотел.Чуковский же оказался буквально в
капкане: он продолжал оста'ваться должником за собственность,
которой лишился не посвоей вине, и, несмотря на нелепость и
абсурдность ситуации,предпринимал героические усилия, чтобы
выплатить Репинудолг.
Как часто это бывало в жизни Чуковского, возникли
допол'нительные осложнения: вмешался «человеческий фактор» —дочь
Репина Вера Ильинична. Поначалу она не сумела покинутьРоссию вместе
с отцом и, оставаясь в России, сильно нуждалась.Чуковский был едва
ли не единственным, кто пришел тогда навыручку, помогая выжить в
голодные годы раннего большевиз'ма. Выбиваясь из последних сил, он
ссужал ее деньгами в счетсвоего долга Репину, хотя и сам с семьей
постоянно находилсяна грани нищеты и голодной смерти. Но,
перебравшись к отцу вФинляндию, Вера Ильинична оказалась злейшим
врагом Чуков'ского, она стала систематически настраивать Репина
против не'го, всячески препятствуя изданию книг художника,
устройствуего выставок в России, то есть всему тому, о чем хлопотал
тогдаЧуковский.
Вера Ильинична укрепляла Репина в мысли, что деньги, кото'рые
Чуковский ему пересылал за издание книг в России, всесплошь
фальшивые, хотя подлинность денег Чуковский удостове'рял в финском
торгпредстве. Репин не мог адекватно оценить по'ложение Чуковского,
к которому на самом деле искренне благо'
9
1 Илья Репин — Корней Чуковский. Переписка. 1906—1929 / Подг.
текста ипубл. Е.Ц. Чуковской и Г.С. Чурак. Коммент. Е.Г. Левенфиш и
Г.С. Чурак // М.:Новое лит. обозрение, 2006. С. 167. (Далее:
Репин.)
-
волил, и только методично сообщал ему со слов Веры, что
при'сланные червонцы опять оказались фальшивыми. Находясь подругую
сторону границы, Чуковский не мог доказать обратное, немог побороть
клевету и наветы. Надо сказать, что он был мастерпопадать в такие
житейские водовороты, причем совершенно непо собственной вине. Это
была своего рода судьба: наиболее жес'токие удары ему всегда
наносили люди, о которых он заботился.
Но это была еще часть драмы, которую переживал тогда Чу'ковский:
ведь он утратил еще и архив и библиотеку. О том, чтоосталось от них
на даче «Золотой рог», Репин методично сооб'щал Чуковскому в своих
письмах. 22 сентября 1921 года он писализ Куоккалы: «Сейчас побывал
на Вашей даче В Вашей боль'шедиванной на полу слой книг и других
писаний стал еще толще;но когда ступишь на этот наст в 1/4 аршина,
то слышно, что внизутрещат обломки стекол… Ах, какой грустный
вид…»1
Чуковский молил в ответных письмах: «Будьте милостивы,спасите
их, если можно! Нанять бы мужика, который перенес бывсе в место
сухое и надёжное»2. У Репина были свои представле'ния о способах
сохранения бумаг. «Ваши книги в квартире такразбросаны, растрепаны,
что нанятый мужик только еще болееусугубил бы их уничтожение.
Теперь они сохранятся сами, каквсе, что не нужно нам, — так Вы
скорее что'нибудь выудите изэтой погромной работы»3.
Несмотря на то, что, живя в Сестрорецке, Чуковский нахо'дился
рядом с Куоккалой, даже мог видеть ее издалека, достатьразрешение
для проезда туда он никак не мог: граница бдительноохранялась с
обеих сторон, и особенно с советской, поскольку че'рез нее многие
пытались бежать от власти большевиков. ПоэтомуЧуковский посылал
доверенности распоряжаться своим имуще'ством разным ненадежным
людям, которые исчезали, распродавего вещи, пока, наконец,
профессор'славист И.С. Шайкович, дореволюции преподававший в
Пербурге сербский язык, не органи'зовал Общество для охраны
имущества русских ученых в Финлян'дии и не вывез некоторые архивы и
библиотеки, в их числе и все,что оставалось от архива и библиотеки
Чуковского, в Гельсинг'форс, где они ожидали своих хозяев.
Но Репин, неоднократно повторявший в письмах, что оченьхочет
повидать Чуковского, что финские власти очень вниматель'
10
1 Репин. С.135.2 Т а м ж е. С. 137.3 Т а м ж е. С. 141. Письмо
от 6 января 1922 года.
-
ны к нему, почему'то хлопотать о приезде Чуковского упорно
нехотел и оставался глух к таким, например, его мольбам: «При'ехать
в Куоккала я готов хоть сейчас. Если бы Вы заявили, что Выпо Вашим
делам хотите повидаться с писателем Корнеем Ивано'вичем Чуковским,
давнишним финляндским жителем, никогда непринадлежавшим к
коммунистической партии, я добыл бы здесьразрешение сравнительно
легко»1.
Но только поручительство финских деятелей культуры помог'ло
получить разрешение на въезд в Финляндию, и с 21 по 27 янва'ря 1925
года Чуковский провел, наконец, у Репина в Куоккале.Свою встречу со
всем, что было утрачено навсегда, Чуковский под'робно описал в
дневнике. Даже остатки писем и деловых бумаг,которые обнаружил он
на полу своей дачи, пробуждали в нем са'мые разнообразные
воспоминания: «Как странно поднимать с по'лу свою молодость, свое
давнее прошлое, которое умерло, погре'бено и забыто. Вдруг мое
письмо из Лондона к М Б
-
12
Вопрос этот был совсем не праздный, к этому моменту чертывласти,
которую установили большевики, Чуковский представлялсебе достаточно
отчетливо. Россия окончательно разделилась надва враждебных стана,
и часть тех людей, которые составлялиокружение Чуковского до
революции, знакомством с которымион гордился и дорожил, находились
в эмиграции и даже успелизанять видное место в ее политической
жизни, находясь, какправило, на резко антибольшевистских позициях.
В итоге мно'гие документы из архива Чуковского стали компроматом, и
он ре'шил не везти их в Россию, хотя уничтожить также не
решился,понимая их историческую ценность. Поэтому часть своего
архи'ва он так и оставил в библиотеке Гельсингфорса, вероятно
рас'считывая, что туда еще можно будет вернуться.
К сожалению, тогда же Чуковский уничтожил часть своих бу'маг, и
уничтожил по соображениям совсем не политическим.«Наткнулся на
ужасные, забытые вещи. Особенно мучительно чи'тать те письма,
которые относятся к одесскому периоду до моейпоездки в Лондон. Я
порвал все эти письма — уничтожил бы с ра'достью и самое время.
Страшна была моя неприкаянность ни кчему, безместность, — у меня
даже имени не было: одни звали ме'ня в письмах «Николаем
Емельяновичем», другие «НиколаемЭммануиловичем», третьи Николаем
…извините не знаю, как васвеличать», четвертые (из деликатности!)
начинали письмо безобращения. Я, как незаконнорожденный, не имеющий
даже на'циональности (кто я? еврей? русский? украинец?) — был
самымнецельным непростым человеком на земле»1.
Удивительно, что писал это человек, которому было за сорок,отец
четырех детей, известный критик, ни разу не усомнившийсяв своей
кровной связи с русской культурой, ею воспитанный иживший ее
интересами, причем писал накануне возвращения вРоссию, покидать
которую навсегда не собирался. Дома ему пред'стояло продолжить
борьбу на выживание, и уже поэтому, каза'лось, у него не оставалось
поводов для рефлексии и самоанализа.С одной стороны, в этой записи
прозвучало то, что можно на'звать комплексами Чуковского, но, с
другой стороны, помимо не'заживающей раны, которую нанесли ему
обстоятельства рожде'ния, в аутодафе, которое учинил тогда
Чуковский своим бумагамодесских лет, проявились и некоторые
особенности его характера.
1 Т. 12 наст. изд.: Дневник. С. 209—210.
-
В Чуковском была заложена совершенно особая нелюбовь ксебе
вчерашнему, которая подчас играла вполне позитивнуюроль, не давая
успокоиться на достигнутом. Но в ряде случаев этаповышенная
требовательность к себе имела и разрушительныепоследствия,
превращая в самоеда. Ему все время казалось, чтосегодня он пишет,
переводит, редактирует лучше, чем вчера. Ма'ло кто из переводчиков
так яростно и старательно исправлялсвои переводы при многократных
переизданиях, мало кто изкритиков так яростно, по нескольку раз
переписывал уже опубли'кованные статьи при подготовке сборников,
улучшать которыеот издания к изданию он тоже считал своим долгом.
Мало кто такбезжалостно оценивал свои прежние работы, как
Чуковский, иэто постоянное недовольство собой впервые так ярко
выступаетв его письмах.
Казалось бы, в Финляндии, где Чуковский вращался среди са'мых
известных деятелей финской культуры, художников, истори'ков
литературы, — разбирая свои ранние письма, он мог бы гор'диться,
как многого достиг, как высоко поднялся за двадцать с не'большим
лет. Но Чуковский никаких достижений и побед впрошлом за собой
никогда не признавал, и часть архива былауничтожена им именно
потому, что она не соответствовала темтребованиям, которые он
предъявлял к себе теперь. Ну а намостается только сожалеть об
авторской безжалостности, из'за ко'торой том его писем начинается с
писем из Лондона, «долондон'ский» Чуковский представлен, по
существу, единичными письма'ми, которые не поддаются
комментированию и потому не вклю'чены в настоящий том.
Судьба той части архива, которую Чуковский оставил в Фин'ляндии
и не решился привезти тогда в Россию, была достаточносчастливой:
она оказалась лишь до времени вычеркнутой из био'графии Чуковского.
Профессор Шайкович перевез архив Чуков'ского в Швецию, и поначалу
он хранился в архиве Славянскогоинститута в Стокгольме. Другой
шведский славист — профессорСвен Густавссон составил его описание,
предваряя которое спра'ведливо выдвигал предположение, что «К.
Чуковский сам хотелпри каких'то обстоятельствах избавиться от этих
в известной сте'пени компрометирующих его писем. Ведь большинство
авторовэтих писем — люди, впоследствии оказавшиеся на стороне
про'тивников революции»1.
13
1 Густавссон Свен. Архивные находки. Письма из архива К.И.
Чуковскогов Стокгольме // Reprint from Scando'slavica. Т. XVII.
Munksgaard. Copenhagen,1971.
-
14
Действительно, в этой уцелевшей части архива, с которойнам
удалось познакомиться во время визита в Швецию в 2005 го'ду1, в
основном хранились материалы поездки Чуковского в Анг'лию в 1916
году в составе делегации русских журналистов, гдеего спутниками
были писатель Вас. И. Немирович'Данченко,журналист газеты «Новое
время» Е.А. Егоров и один из лидеровкадетской партии — В.Д.
Набоков; все они в 1925 году находи'лись в эмиграции. Не взял
Чуковский с собой в Россию и пись'ма брата В.Д. Набокова —
дипломата Константина Набокова,восторженного почитателя
Чуковского'критика, часть этих пи'сем опубликовал Н.П. Соколов2. В
стокгольмском архиве нахо'дились письма к Чуковскому видного
деятеля кадетской партиии патрона Чуковского по газете «Речь» —
Иосифа Гессена,письма Сергея Маковского и целого ряда менее
известных лю'дей, которых объединяло то, что в 1925 году они
находились запределами России.
Но все'таки основную часть своего архива Чуковский
тогдаблагополучно привез в Россию и долгие годы бережно хранил.С
годами архив, как уже говорилось, сослужил ему службу: он
сталматериалом для мемуарной книги «Современники», отдельныеглавы
которой написаны на основе писательских писем к Чуков'скому и
дневников. Но время наложило на эту книгу свой отпеча'ток: мемуары
создавались в условиях, когда область того, что на'до было
скрывать, была обширнее, чем область того, о чем мож'но было
рассказывать. Поэтому возникли некоторые перекосы —чуть ли не
главным персонажем и другом Чуковского оказалсянарком А.В.
Луначарский, с излишней краткостью и не без иска'жений и пропусков
были описаны отношения с М. Горьким. Бо'лее или менее подробно
Чуковский мог рассказать только о своихмладших современниках — Ю.
Тынянове, М. Зощенко и др.
Зато о многих из тех, кто реально составлял круг общения
Чу'ковского до революции, ничего или почти ничего нельзя
былорассказать. Нельзя было рассказать о том, что его первым
литера'турным наставником был Владимир Жаботинский, хотя четыреего
письма, сохранившихся в архиве, Чуковский уничтожить не
1 Приношу благодарность атташе по культуре Посольства Швеции в
МосквеМарьяне Хульберг и сотрудникам посольства, оказавшим
содействие в организа'ции этой поездки.
2 «…Ваш читатель Константин Дмитриевич Набоков». Из писем К.Д.
Набо'кова К.И. Чуковскому. 1909—1910. Публикация Н.П. Соколова //
Чтение в дорево'люционной России. М., 1995.
-
решился; что его «университетами» были все те английские
кри'тики и писатели, с творчеством которых он познакомился вовремя
пребывания в Лондоне в качестве специального коррес'пондента газеты
«Одесские новости»; что он безмерно восхищал'ся критическими
статьями В.В. Розанова, что его как критика«воспитывали» и
наставляли З.Н. и Д.С. Мережковские, что в га'зете «Речь» его
главным заступником и поклонником был ИосифГессен. Почти ничего не
написал Чуковский об Одессе и о своейдружбе с одесситами — Л.П.
Гроссманом, Л.О. Карменом,Вл. Жаботинским, Н.О. Лернером, Д.Л.
Тальниковым (Шпиталь'никовым). Ни разу не упомянул он еще об одном
известном одес'сите — Льве Троцком, так и остается неизвестным,
были ли онизнакомы по Одессе и не этому ли знакомству Чуковский был
обя'зан разносами, которые ему время от времени учинял Троцкий
всвоих статьях?
В период, когда Чуковский писал свою книгу «Современни'ки»,
многие имена его корреспондентов находились под запре'том.
Восполнить пробелы в своих мемуарах он пытался при под'готовке к
изданию рукописного альманаха «Чукоккала». Альма'нах этот имел вид
альбома, в котором на протяжении многих летпосетители Куоккалы
оставляли записи, которые располагалисьбез всякой системы и плана.
Задумав издание альманаха, Чуков'ский решил не воспроизводить эти
записи в их последовательно'сти1, а объединить записи наиболее
выдающихся авторов в отде'льные главы, дополнив их небольшими
мемуарными очерками. Внекоторые сюжеты, например, в сюжет об А.М.
Ремизове, Чуков'ский включил и письма, хранившиеся в его архиве, но
никак несвязанные с «Чукоккалой». К сюжету о Мандельштаме он
приба'вил фотографию, которую получил от А.А. Ахматовой уже в
40'егоды, и свои воспоминания об обстоятельствах ее
появления.Хранившиеся в его архиве письма были настолько широко
испо'льзованы для подготовки отдельных очерков для издания
«Чукок'калы», что превращали эту книгу в дополнительный том
мемуа'ров «Современники». При жизни Чуковскому не удалось
увидеть«Чукоккалу» опубликованной: в сокращенном по условиям
цензу'
15
1 С сохранением последовательности и полным объемом записей
альманахбыл издан: Чукоккала. Рукописный альманах Корнея
Чуковского. М.: Премьера,1999. Страницы альманаха факсимиле
воспроизведены в сильно уменьшенном ви'де, черно'белыми; на той же
странице дается текст записей, набранный современ'ным шрифтом и
комментарии к ним. (Малотиражное издание факсимиле в изда'тельстве
«Monplaisir» не упоминаем ввиду его недоступности.)
-
ры виде она была издана в 1979 году1, а в полном — впервые
поя'вилась в свет в 2006 году2.
При подготовке к изданию «Чукоккалы» письма из архива
Чу'ковского были использованы, но это были письма к нему. Поэто'му
можно сказать, что два настоящих тома, завершающих изда'ние
Собрания сочинений Чуковского в пятнадцати томах, откры'вают
читателю совершенно новую область его творческогонаследия —
эпистолярию.
Изданию тома предшествовала огромная работа по поиску ивыявлению
писем самого Чуковского. Дело в том, что в его ар'хиве, часть
которого находится в Отделе рукописей Российскойгосударственной
библиотеки, сохранились преимущественнописьма к Чуковскому; его
собственные письма оказались рассе'янными по архивам его
корреспондентов и адресатов, и преждечем издавать, их надо было
выявить и собрать.
Первые шаги в этом направлении сделала Комиссия по твор'ческому
наследию Чуковского, от имени которой Л.К. Чуковскаяобратилась ко
всем держателям его писем с просьбой направлятьих в адрес Комиссии.
Надо сказать, что многие откликнулись наэтот призыв, предоставив
письма, их копии или просто сообщивоб их существовании. Переданные
тогда материалы были присое'динены к архиву Чуковского (они в
большинстве своем включе'ны в настоящий том). Хуже получилось с
письмами, владельцыкоторых только сообщили Комиссии об их
существовании. Какправило, их следы оказались утеряны, и о судьбе
писем, оставав'шихся в нескольких частных архивах (например, в
архиве покой'ного ныне исследователя творчества В.Я. Брюсова — Г.И.
Дер'бенёва), ничего не известно. Но почти во всех случаях это
былиписьма советского периода.
Более раннюю, дореволюционную переписку и перепискупервых лет
после революции предстояло собирать по разным ар'хивам, письма из
архива Чуковского только направляли нашевнимание к тем или иным
именам его корреспондентов, служа пу'теводной нитью в этих
разысканиях. Результатом этих поисков истали два тома, завершающие
пятнадцатитомное издание сочине'ний Чуковского.
Как известно, идеальной для публикации эпистолярного на'следства
является ситуация, когда удается обнаружить дву'
16
1 Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского. М.:
Искусство. 1979.2 Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского.
М.: Русский путь.
2006.
-
17
стороннюю переписку: благодаря этому мы имеем дело с
завер'шенным диалогом, слышим голоса обоих
корреспондентов.Встречные письма бывают полезны и для составления
коммента'риев, информационно дополняя друг друга. Двусторонних
пере'писок Чуковского сохранилось немного, особую ценность
здесьнесомненно составляют ныне уже опубликованные его перепис'ки с
И.Е. Репиным1, со своими детьми — Л.К. Чуковской2 иН.К. Чуковским3,
двусторонние переписки с М.Н. Альбовым4,Е.И. Замятиным5, А.М.
Горьким6, М.В. Юдиной7, А.М. Ремизо'вым8, С.Я. Маршаком9, В.А.
Кавериным10, Ю.Г. Оксманом11. Из не'опубликованных переписок самой
важной остается переписка сВалерием Брюсовым, которая была
подготовлена А.В. Лавровымдля настоящего издания как двусторонняя.
Из нее в настоящийтом включены только письма Чуковского. Но есть и
другие весь'ма важные, но небольшие переписки — с Л.П.
Гроссманом,М.О. Гершензоном, Н. Гумилевым, Б.А. Садовским, А.Н.
Толстым —и все они имеют ценность не только для изучения
эпистолярииЧуковского, но и для изучения биографий его
корреспондентов,для изучения литературного процесса начала XX
века.
1 Репин.2 Корней Чуковский — Лидия Чуковская. Переписка.
1912—1969 / Подг. текс'
та, публ. и коммент. Е.Ц. Чуковской и Ж.О. Хавкиной. М., 2003.3
Чуковский Николай. О том, что видел / Подг. текста и коммент. Е.Н.
Никити'
на. М., 2005.4 Переписка К.И. Чуковского с М.Н. Альбовым / Публ.
Е.Н. Никитина // Из'
вестия РАН. Серия литературы и языка. 2005. Т. 64. № 1. С.
51—57.5 Е.И. Замятин и К.И. Чуковский. Переписка (1921—1928) /
Вступ. ст., публ. и
коммент. А.Ю. Галушкина // Евгений Замятин и культура XX века:
Исследованияи публикации. СПб.: РНБ, 2002.
6 Переписка М. Горького с К.И. Чуковским /Предисл. и подг.
текста Е.Ц. Чуковс'кой и Н.Н. Примочкиной; примеч. Н.Н. Примочкиной
// Неизвестный Горький. Ма'териалы и исследования. Вып. 3. М.:
Наследие, 1994; Вып. 4. М.: Наследие, 1995.
7 Pro domo sua. К.И. Чуковский и М.В. Юдина. Подг. текста, публ.
и коммент.Е. Ефимова // Новый мир. 2005. № 11. С. 130—140.
8 Переписка К.И. Чуковского с А.М. Ремизовым / Вступ. ст., подг.
текста икоммент. И.Ф. Даниловой и Е.В. Ивановой // Русская
литература. 2007. № 3.С. 132–180.
9 «Между нами долго была какая'то стена» (Переписка К.И.
Чуковского сС.Я. Маршаком) / Подг. текста и коммент. М. Петровского
// Егупец (Киев), 2003.№ 12. С. 290—326.
10 Переписка К.И. Чуковского с В.А. Кавериным / Вступ. ст.,
подг. текста ипримеч. Е.Н. Никитина // Известия АН. Серия
литературы и языка. 2004. Т. 63.№ 2. С. 62—68.
11 Ю.Г. Оксман — К.И.Чуковский. Переписка / Предисл. и коммент.
А.Л. Гри'шунина // М.: Языки славянской культуры, 2001.
-
Писем Чуковского, ответов на которые не сохранилось, к
со'жалению, большинство1, и работа по их выявлению была
весьмакропотливой. Чтобы оценить ее масштабы, достаточно
взглянутьна «Список адресатов» в конце настоящего тома, где
указываетсяместонахождение публикуемых писем: поиск охватывал все
круп'нейшие рукописные собрания нашей страны. И здесь помогли
не'которые ранние публикации писем Чуковского, иногда в виде
от'рывков в статьях и воспоминаниях, иногда в виде самостоятель'ных
документов, которые начались почти сразу после смертиписателя.
Первой подборкой писем Чуковского стали публика'ции Л.П. Крысина
«Письма К. Чуковского разных лет»2 и «Я люб'лю Ленинград любовью
писателя...»3; в процессе подготовки пуб'ликаций Л.П. Крысин
впервые просмотрел рукописные фондыИнститута Русской литературы
(Пушкинского Дома) РАН, Рос'сийской национальной библиотеки и РГАЛИ
и составил картоте'ку, которой мы пользовались и при подготовке
настоящего изда'ния. Целый ряд публикаций подготовил М.С.
Петровский4, однупубликацию осуществила К.И. Лозовская5, она же
оставила нам внаследство целый ряд переписанных ею писем Чуковского
изфонда Чуковского в РГАЛИ, которыми мы также пользовались.
В процессе подготовки настоящего тома нам пришлось зано'во
просмотреть фонды всех крупнейших рукописных собранийнашей страны —
Российской государственной библиотеки, Ин'ститута русской
литературы (Пушкинского Дома) РАН, РГАЛИ,Государственного
литературного музея, Отдела рукописей Инсти'тута мировой литературы
им. Горького РАН — и везде находилисьпрежде неизвестные и никогда
не публиковавшиеся письма.В процессе этой работы были не только
находки, были обнаруже'ны и невосполнимые утраты, порой весьма
чувствительные. На'пример, в архиве Чуковского сохранилось 11 писем
известногоадвоката Оскара Грузенберга, но ни одного ответного
письма Чу'ковского не найдено. Видимо, пропали или были уничтожены
пи'
18
1 Количество сохранившихся писем к Чуковскому, на которые не
найденыего ответы, намного превышает известные к настоящему времени
его письма ипоказывает, что уцелела лишь небольшая их часть.
2 Письма К. Чуковского разных лет / Вступ. ст., публ. и коммент.
Л. Крысина //Вопросы литературы. 1972. № 1. С. 152—182.
3 «Я люблю Ленинград любовью писателя…»: Из писем К. Чуковского
/Публ., коммент. и предисл. Л. Крысина // Звезда. 1972. № 8. С.
188—202.
4 Сродни совести: Из писем К. Чуковского / Вступ. ст. и коммент.
М. Петров'ского // Лит. обозрение. 1982. № 4. С. 98—109. См. также
примеч. 9 на стр. 17.
5 В кругу современников / Публ. и коммент. К. Лозовской // Лит.
газета.1982, 31 марта.
-
сьма Розанова; ответные письма Чуковского, сохранившиеся в
ар'хиве Розанова в РГАЛИ, говорят об исключительной важностиих
отношений: это был второй по значению, после Жаботинско'го, хотя и
весьма специфический наставник Чуковского. Теперьизучать этот
«роман'воспитание» можно только по их статьямдруг о друге, которые
напоминают не столько общение учителя иученика, сколько
литературную дуэль, продолжавшуюся большедесяти лет. Неизвестно
местонахождение писем Чуковского кД.С. и З.Н. Мережковским, и они
обещают быть исключительноинтересными, судя по сохранившимся
ответным письмам Мереж'ковских.
Применительно к российским архивам работа по выявлениюписем
Чуковского в основном завершена и все сколько'нибудьзначительные
письма включены в два тома настоящего издания.Из числа выявленных
писем мы не включили единичные малосо'держательные письма,
касающиеся, в основном, денежных расче'тов, болезней или содержащие
упоминания о неизвестных лицахи событиях, которые невозможно
прокомментировать.
Остальное утрачено безвозвратно. Если и остается резерв дляновых
находок, то вряд ли это будут отечественные архивы, гдемогут
обнаружиться разве что единичные документы. Гораздо боль'шие
надежды вселяют зарубежные архивы, о чем свидетельствуетбуквально
сенсационная находка последних десятилетий, со'вершённая
основателем Русского архива при Лидском универси'тете
(Великобритания) Ричардом Дэвисом. Благодаря стечениюобстоятельств
в его руки попал архив семьи видного инженера'железнодорожника Ю.В.
Ломоносова1, одного из первых «невоз'вращенцев»; его жена, Р.Н.
Ломоносова, в начале 20'х годов помо'гала Корнею Чуковскому, а по
его просьбе еще и Борису Пастер'наку2, через которого помощь
получила Марина Цветаева3.Р.Н. Ломоносова переписывалась еще и с
Я.И. Перельманом,П.С. Романовым, Ю.Н. Тыняновым. В архиве
Ломоносовых со'хранилось 28 писем Чуковского за 1925–1927 гг., все
они уникаль'ны по своей содержательности, поскольку в них
Чуковский, мо'
19
1 Подробнее историю этого архива см. в предисловии к описанию
коллек'ции Ломоносовых, хранящейся в архиве университета города
Лидса: Hugh Alphin.Catalogue of the G.V. Lomonossoff, R.N.
Lomonossoff and George LomonosoffCollections. Leeds. 1988.
2 Переписка Р.Н. Ломоносовой с Б.Л. Пастернаком опубликована:
Минув'шее: Исторический альманах. Вып. 15—17. М.—СПб.,
1994—1995.
3 Письма Марины Цветаевой к Р.Н. Ломоносовой опубликованы:
Минувшее:Исторический альманах. Вып. 8. Paris, 1989.
-
20
жет быть впервые с такой подробностью, описывает тяготысвоей
жизни в это трудное для него время. Четырнадцать писем кЛомоносовой
были опубликованы Ричардом Дэвисом1, в настоя'щий том мы включили
более полный корпус этих писем, текст ко'торых он предоставил нам
(основная их часть войдет в пятнадца'тый том). Подобные находки
хоть и составляют исключительноеявление, но возможны и в
дальнейшем.
Необходимо сказать несколько слов об одной особенности пи'сем
Чуковского, создающей большие трудности при их публика'ции. Перед
нами своего рода загадка человеческой психологии:Чуковский, у
которого довольно рано пробудились историко'лите'ратурные интересы,
который внимательно изучал биографии пи'сателей (ниже мы приведем
его похвальные слова в адрес публика'торов писем Чехова),
последовательно не ставил даты в собствен'ных письмах, настолько
последовательно, что некоторые изсовременников даже выражали
возмущение по этому поводу. Вя'чеслав Полонский, вскоре после
своего возвращения из поездки вГерманию и Францию, в письме от 26
октября 1925 увещевал Чу'ковского: «На Ваших письмах нет дат! После
«аккуратности», кото'рую я посмотрел в Германии, это прямо
преступление…»
Но увещевания не подействовали, и письма Чуковского ипозднее
оставались недатированными. Будем считать, что проис'ходило это не
потому, что он хотел затруднить жизнь своим пуб'ликаторам, а
потому, что вовсе не рассчитывал на то, что письмакогда'либо будут
опубликованы. Трудности, тем не менее, сущест'вуют. На первом этапе
собирания писем Чуковского задача вы'строить их в хронологической
последовательности казалась поч'ти неразрешимой, иногда невозможно
было определить год на'писания письма в рамках пяти—десяти лет. В
редких случаях напомощь приходили ответные письма, некоторые
корреспонден'ты даже проставляли дату получения на письмах
Чуковского, этоделал, например, Алексей Ремизов, М.К. Лемке, иногда
— Алек'сандр Блок. Но ответные письма чаще всего не сохранились, а
не'которые сохранившиеся также не имели датировок, и поэтомузадача
их размещения в томе долго оставалась трудновыполни'мой.
1 «Ах, у каждого человека должна быть своя Ломоносова…»:
Избранныеписьма К.И. Чуковского к Р.Н. Ломоносовой. 1925—1926 /
Публ. Р. Дэвиса. Пре'дисл. Е. Чуковской и Р. Дэвиса // In memoriam.
Исторический сборник памятиА.И. Добкина. СПб.—Париж:
Феникс'Atheneum, 2000. С. 301—344.
-
И только по мере накопления писем, за счет
сопоставленияповторяющихся фактов и упоминаний, иногда с помощью
адре'сов Чуковского, некоторое время кочевавшего по дачам
Куокка'лы, по мере того как количество доступных сведений
биографи'ческого характера переходило в качество, письма начинали
ком'ментировать друг друга, возникали ориентиры для выстраиванияих
в хронологическом порядке и начинали вырисовываться об'щие контуры
тома. Поэтому пусть читатель не удивляется, что да'тировки зачастую
указывают только на месяц либо даже на сезон(зима, весна, лето,
осень): восстановление даже этих ориентиров —плод длительных
расчетов и сопоставлений.
Этот труд оказался не напрасным — теперь при сплошном чте'нии
писем стало возникать ощущение, что перед нами биографи'ческая
канва, восполняющая пропущенные в дневнике страницыи дополняющая
общий абрис биографии писателя. Читая их по'дряд, начинаешь
понимать, почему Чуковский так дорожил сво'им архивом: это был и
его «патент на благородство», и память опохороненной
дореволюционной жизни, и своего рода стерженьвсей его литературной
судьбы.
В своих литературно'критических статьях он не случайнопроявлял
неизменный интерес к биографиям и судьбам тех, оком писал. В
работах о Горьком, о Леониде Андрееве, даже о Вер'бицкой и Чарской
Чуковский неизменно задавался вопросом: акто стоит за этими
произведениями? Нечто подобное прослежи'вается и в его отношении к
Чехову, который на протяжении всейжизни Чуковского был его кумиром.
Первую статью о Чехове оннаписал еще в начале 1900'х годов, в
течение последующих лет онмечтал написать о нем книгу и только в
конце своего творческогопути осуществил это намерение. В своем
кумире Чуковский виделне только создателя гениальных произведений,
ставших верши'ной русской прозы, но и эталон моральной личности,
учителяжизни. Изучая Чехова, Чуковский одновременно воспитывал
се'бя по его образцу. В набросках работ о Чехове сохранились
руб'рики, по которым Чуковский систематизировал мысли писателя,и
они служили ему не столько планом будущей книги, сколько
на'правлениями самовоспитания. Насколько это удавалось —
другойвопрос, но писательская этика Чуковского во многом
вырасталаиз чеховской. Литература для него не существовала в отрыве
отличности ее создателя. Обратившись после революции к исто'рии
русской и зарубежной литературы, включившись в подготов'ку изданий
сочинений писателей и поэтов XIX века, в своих очер'
21
-
ках о них Чуковский неизменно подробно освещал их биографиии
судьбы. Собственно, подлинный интерес к Некрасову у Чуков'ского
пробудился тогда, когда он открыл в поэте сложную, проти'воречивую
и страдающую личность.
Изучая Чехова, Чуковский один из первых обратил вниманиена
значение его эпистолярного наследия, тогда только начинав'шее
входить в читательский обиход. Одна из ранних его статейтак и
называлась «Письма Чехова»1. Об издании этих писем Чу'ковский
писал: «Превосходная книга. С благоговением собранывсе письма,
изучены, снабжены примечаниями, и даже орфогра'фия в них соблюдена
чеховская. Главное же хорошо то, что длякаждого письма установлена
дата, и, таким образом, письма даныне в разбивку, как было до сих
пор, а в порядке их написания — ипо ним можно проследить развитие
этой загадочной души». Да'лее он с бесконечным восторгом приводил
цитаты и высказыва'ния Чехова, восхищался его писательской
скромностью, отсутст'вием самолюбования, «душевной стыдливостью»,
«целомудриемодинокой и скрытой души», и эти черты личности писателя
былидля Чуковского неотделимы от творчества: «Эстетика
Чеховатребовала, чтобы о самом значительном и волнующем —
либомолчать, либо говорить со смехом, как о пустяках».
Теперь и мы можем сказать, что в «литературном
хозяйстве»Чуковского письма занимают весьма важное место: они
содер'жат богатейшую информацию по истории создания и публика'ции
его книг и статей, для изучения его связей с литераторамисвоей
эпохи, наконец, для понимания его личности. Письма да'же в большей
степени, чем дневник, дают ключ к некоторым за'гадкам его души;
личность и характер Чуковского, со всеми сво'ими неровностями и
шероховатостями, проявились в них едвали не ярче. За строками
многих писем встает образ не только за'мученного жизнью литератора,
но и человека с непростым и весь'ма неровным характером. Очевидно,
что Чуковский во многомусвоил общую тональность чеховского
отношения к себе: онбыл далек от самовосхваления и саморекламы,
никогда не испо'ведовался в письмах и очень редко нагружал
собеседников свои'ми проблемами. Но очевидна и эмоциональная
неустойчивостьЧуковского, способность долго и терпеливо переносить
неудоб'ные и невыгодные для себя ситуации и затем неожиданно и
без'расчетливо выплеснуть все свои обиды на случайно подвернув'
22
1 Речь. 1910. 11 (24) января.
-
шегося и, как правило, наименее подходящего для этого челове'ка,
как это было в случае с его известным письмом кА.Н. Толстому.
Последствия своего эмоционального выплеска онпереживал едва ли не
десятилетие, не говоря о том, что многиедружеские связи были
утрачены навсегда.
Словом, в письмах Чуковского мы открываем путь к болееполному
изучению дореволюционной его биографии, которая досих пор
напоминала затопленный корабль, обследовать которыйможно было лишь
погрузившись в недра его архива. Теперь мно'гие загадки судьбы и
психологии Чуковского доступны нашемупониманию, и мы представляем
читателю возможность познако'миться с эпистолярием Чуковского как с
особым разделом еготворческого наследия.
Какое же место занимали письма в «литературном
хозяйстве»Чуковского? Очевидно, что времени писать письма у него не
бы'ло, и потому памятниками эпистолярного творчества в своем
боль'шинстве они не являются. Чаще всего его письма невелики
пообъему, носят деловой или полуделовой характер. Постоянно
зву'чащее в них обещание написать в следующий раз подробное и
боль'шое письмо, похоже, так никогда и не было исполнено из'за
по'стоянной загруженности и стремления поспеть к сроку со
своимистатьями. Тем не менее, собранные вместе и расположенные
вхронологической последовательности, его письма, при всей
ихкраткости, при повторяющихся до навязчивости мотивах (я бо'лен,
мне некогда…), содержат бесценный материал для восста'новления
отдельных эпизодов его литературной судьбы, что мыпостарались в
меру сил отразить в комментариях.
Присутствие двух томов писем в Собрании сочинений Чуков'ского не
случайно еще и по другим причинам. Чуковский был нетолько
выдающимся литератором и автором замечательных книг,он служил
соединительным звеном между несколькими литера'турными эпохами, и
его письма — путеводитель по литературнойжизни этих эпох.
Удивительным образом письма Чуковского, до'вольно слабо связанного
с политикой и политической конъюнк'турой, тем не менее отражают
смену эпох не только литератур'ных, но и исторических. И это
несмотря на то, что сами полити'ческие события не находят прямого
отражения в этих письмах,что кажется даже удивительным. Мы не
встретим здесь упомина'ний ни о начале, ни о событиях Первой
мировой войны, ни обовсех последующих революциях и войнах. Смена
эпох здесь про'слеживается по многим другим косвенным признакам, по
тому,
23
-
как умеренный оптимизм первых послереволюционных лет сме'няется
отчаянием и ощущением собственного одиночества в но'вой эпохе, по
тому, как мужественно пытался Чуковский в 30'е го'ды войти в ту
новую литературу, которая создавалась на его гла'зах, и как он
последовательно уклонялся от несения всякого родачиновничьих
функций.
Письма более ярко и подробно, чем дневник и
воспоминания,открывают нам в Чуковском человека, заботящегося о
ближних,всегда готового придти на помощь, понимающего боль
другого,но при этом находящегося со всеми в сложных и неровных
отно'шениях. Похоже, что долго поддерживать эпистолярную дружбуон
не умел или не хотел. В чем'то письма дублируют и дополняютдневник
— они помогают понять, какое огромное влияние на судь'бу Чуковского
оказывала семья. Ведь в отличие от подавляющегобольшинства
литераторов, Чуковский был человеком по'настоя'щему семейным, он
прожил со своей женой, Марией Борисов'ной, больше пятидесяти лет и
пережил её на десять с лишним лет.У них было четверо детей, из
которых Мария Борисовна похоро'нила двоих, а Чуковский — троих. Всю
жизнь на плечах Чуковско'го лежала забота о семье, и постоянно
ощущаемый груз забот освоих близких многое объяснял в его поступках
и даже творчест'ве: он не мог отрешиться от необходимости постоянно
зарабаты'вать, поэтому такие вопросы, как сотрудничать или не
сотрудни'чать с большевиками, принимать или не принимать
революцию,он решал исходя из того, что при любой власти он должен
кор'мить семью. И в каждой из меняющихся литературных эпох
Чу'ковскому приходилось заново отыскивать не только свое место
влитературе, но и способ зарабатывать с ее помощью деньги. Всеэто
хоть и очень пунктирно, но намечено в записях дневника, этоже
составляет и один из мотивов его переписки.
Судьба Чуковского, как она предстает в его письмах, — этоименно
судьба литератора, который двигался во времени, не вы'пуская пера
из рук. Литература его взрастила, она же его корми'ла, ей одной он
оставался верен, вынужденно меняя амплуа: кри'тика, детского поэта,
историка литературы, текстолога, перевод'чика, народного
заступника, — на всех этих путях предметом егораздумий и забот
неизменно оставалась литература, а основнымместом дислокации —
письменный стол.
Евг. Иванова
-
От составителей
Тома 14 и 15 настоящего Собрания сочинений — первая по'пытка
издания эпистолярии Чуковского как равноправного раз'дела его
творческого наследия, поэтому большинство писем либопечатается
впервые, либо впервые печатается их полный текст.Из писем,
выявленных в процессе подготовки томов эпистоляр'ного наследия, в
них не вошли недатированные тексты сугубо де'лового характера,
содержание которых не удается прокомменти'ровать, письма,
касающиеся денежных расчетов с издателями, за'писки и т. п.
документы ситуативного характера.
В 14'й том вошли 519 писем К.Чуковского к 115 адресатам запериод
с 1903 по 1925 год.
Наряду с письмами нами включены в этот том два
архивныхдокумента: «“Дом искусств” в 1921 году. Отчет литературного
от'дела» и «Единое сердце на весь земной шар» (1923). В
строгомсмысле оба документа не относятся к эпистолярному жанру,
номы сочли возможным поместить их в контекст переписки, поско'льку
они дают ценные свидетельства о времени и об умонастрое'ниях в эти
годы. И кроме того, оба документа, в сущности, тожеписьма — но
адресованные не частному лицу, а организации.
Обращаем внимание читателей на оформление тома. Датапод фамилией
адресата поставлена составителями. Она либо по'вторяет дату,
имеющуюся в письме, либо установлена на основа'нии косвенных
данных, которые сообщаются в примечании. Час'то письма датируются
по почтовому штемпелю (эта дата, однако,может подвести, в том
случае, если при хранении перепутаныконверты или если штемпель
расплылся, стерся и плохо читает'ся). Кроме того, даты,
установленные по почтовому штемпелюлишь приблизительно
соответствуют времени написания пись'ма, а точно отражают лишь
