Саба ТахирУголек в пепле

Серия «Уголек в пепле», книга 1

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=17039567Саба Тахир. Уголек в пепле: АСТ; Москва; 2016

ISBN 978-5-17-092850-7

АннотацияВ Империи сопротивление карается смертью.Если вы не верны Императору и телом, и душой, вашу

семью могут казнить.В таком беспощадном мире живет Лайя. Когда ее

старшего брата арестовывают за государственную измену,девушка решает прикинуться рабыней, для того чтобышпионить в Военной академии Империи.

В таком беспощадном мире живет Элиас. Он – один излучших солдат академии, но больше так жить не хочет.Едва ему приходит мысль о дезертирстве, его отправляютна битву.

Когда их пути пересекаются, они понимают, что связаныодной судьбой и одним выбором, который изменитбудущее всей Империи.

СодержаниеЧасть I 6

1: Лайя 62: Элиас 163: Лайя 234: Элиас 405: Лайя 536: Элиас 637: Лайя 848: Элиас 959. Лайя 10410: Элиас 11411: Лайя 13412: Элиас 155

Конец ознакомительного фрагмента. 162

Саба ТахирУголек в пепле

Каши, который доказал, что мой духсильнее страха

Sabaa TahirAN EMBER IN THE ASHES

Copyright © 2015 Sabaa Tahir© Е. Шолохова, перевод на русский язык, 2015© ООО “Издательство АСТ”, 2015

* * *

Этот дебют может поставить Сабу Тахир в один

ряд с Дж. К. Ролинг.PUBLIC RADIO INTERNATIONAL

В какой-то момент понимаешь, что не можешьзакрыть эту книгу, не дочитав ее. Саба Тахир– сильный писатель, но самое главное – оназамечательный рассказчик.HUFFINCTON POST

Смесь «Голодных игр» и «Игры престолов» с

щепоткой романтики в духе Ромео и Джульетты.THE HOLLYWOOD REPORTER

«Уголек в пепле» – на вершине списка mustread этого года.MTV.COM

Я была настолько поглощена этой книгой,что даже пропустила свой рейс. Взрывной,душераздирающий, эпичный дебют. Надеюсь,мир готов для Сабы Тахир.МЭРИ ЛУ, АВТОР БЕСТСЕЛЛЕРА «ЛЕГЕНДА»

Часть IОблава

1: Лайя

Мой старший брат вернулся домой в самый темныйчас перед рассветом, когда призраки и те уже отдыха-ют. От него пахло сталью, углем и кузницей. Врагом.

Он ловко перепрыгнул через подоконник, беззвучноступая босыми ногами. Следом ворвался горячий пу-стынный ветер, зашелестел занавесками. На пол вы-пал его альбом, и быстрым движением он пнул егопод кровать, точно змею.

Где ты был, Дарин? В мыслях я набиралась муже-ства и спрашивала его об этом, и Дарин в ответ дове-рялся мне. Куда ты все время исчезаешь? Почему?Ведь ты так нужен Поупу и Нэн. Ты нужен мне.

Каждую ночь на протяжении почти двух лет я соби-раюсь спросить его об этом. И каждую ночь у меня нехватает смелости. Дарин – единственный, кто у меняостался. Я не хочу, чтобы он отдалился от меня, какот всех остальных.

Но сегодня все иначе. Я знала, что в его альбоме.

Что это значит.– Ты должна спать. – Шепот Дарина отвлек меня

от тревожных раздумий. Это его почти кошачье чутьедосталось ему от матери. Он зажег лампу, и я села впостели. Бесполезно притворяться спящей.

– Комендантский час давно начался, патруль ужетри раза проходил. Я волновалась.

– Я знаю, как не попасться солдатам, Лайя. Это де-ло практики.

Он оперся подбородком о мою койку и улыбнулсяласково и насмешливо, совсем как мама. И посмотрелтак, как обычно глядит, когда я просыпаюсь от кош-маров или когда у нас заканчиваются запасы зерна.Все будет хорошо, говорили его глаза. Он взял книгус моей кровати.

– «Те, кто приходят ночью», – прочитал он назва-ние. – Жутковато. О чем она?

– Я только начала, о джиннах… – я запнулась. Ум-но. Очень умно. Он любит слушать истории так же, какя люблю их рассказывать. – Забудь. Где ты был? Этимутром Поуп принял с десяток пациентов, не меньше.

А мне пришлось подменять тебя, потому что онбы не справился в одиночку. И поэтому Нэн вынуж-дена была сама разливать джем по бутылкам. Воттолько она не успела. И теперь торговец нам незаплатит, и мы будем голодать зимой. И почему, о

небеса, тебя это нисколько не волнует?Но все это я произнесла мысленно. Улыбка уже ис-

чезла с лица Дарина.– Я не подхожу для целительства, – сказал он. – И

Поуп об этом знает.Я хотела смолчать, но вспомнила, каким был Поуп

этим утром, вспомнила его плечи, сгорбленные слов-но под тяжким бременем. И вновь подумала об аль-боме.

– Поуп и Нэн зависят от тебя. Хотя бы поговори сними. Уж не один месяц прошел.

Думала, он скажет, что я не понимаю. Что должнаоставить его в покое. Но он лишь покачал головой, легна свой ярус кровати и прикрыл глаза, будто не желалутруждать себя ответами.

– Я видела твои рисунки, – слова торопливо слете-ли с моих губ.

Дарин тотчас вскочил, лицо стало непроницаемым.– Я не шпионила, – пояснила я. – Просто один ли-

сток оторвался. Я нашла его, когда меняла утром ци-новки.

– А ты сказала Нэн или Поупу? Они видели?– Нет, но…– Лайя, послушай.Десять кругов ада, мне не хотелось ничего слушать!

Никаких его оправданий.

– То, что ты видела, – опасно, – предостерег Да-рин. – Ты не должна об этом никому рассказывать. Ни-когда. Потому что это угрожает не только мне, но идругим…

– Ты работаешь на Империю, Дарин? Ты служишьмеченосцам?

Он промолчал. Мне показалось, что вижу ответ вего глазах, и от этого мне стало дурно. Мой брат пре-дал собственный народ? Мой брат на стороне Импе-рии?

Если бы он тайно хранил зерно, продавал книги илиучил детей читать, я бы поняла. Я бы гордилась имза то, что он способен на поступки, на которые у ме-ня не хватило бы смелости. Империя устраивает об-лавы, сажает в тюрьмы и даже убивает за подобные«преступления», но учить шестилеток грамоте – во-все не зло в представлении моего народа, книжников.Однако то, что делал Дарин, – это плохо. Это преда-тельство.

– Империя убила наших родителей, – прошепталая. – Нашу сестру.

Я хотела закричать на него, но слова встали в горлекомом.

Меченосцы завоевали земли книжников пятьсотлет назад, и с тех пор они только и делают, что угне-тают наш народ и превращают нас в рабов. Когда-то

Империя книжников славилась лучшими университе-тами и богатейшими библиотеками в мире. Сейчас жемногие книжники не смогли бы отличить школу от ору-жейного склада.

– Как ты мог встать на сторону меченосцев? Как,Дарин?!

– Это не то, что ты думаешь, Лайя. Я объясню все,но…

Брат внезапно осекся, и когда я спросила об обе-щанном объяснении, взмахнул рукой, призывая за-молчать. Он повернулся к окну. Сквозь тонкие стеныдоносился храп Поупа. Слышалось, как ворочаетсяво сне Нэн, как за окном печально воркуют голуби.Знакомые звуки. Домашние звуки. Но Дарин уловилчто-то еще. Лицо его побледнело, в глазах мелькнулстрах.

– Лайя, – молвил он. – Облава.– Но если ты работаешь на Империю… зачем то-

гда солдатам устраивать на нас облаву?– Я не работаю на Империю, – его голос звучал спо-

койно. Спокойнее, чем я чувствовала. – Спрячь аль-бом. Он им нужен. За ним они и пришли.

Затем он вышел за дверь, оставив меня одну. Я еледвигалась. Босые ноги стали вдруг ватными, руки оде-ревенели. Поторопись, Лайя!

Обыкновенно Империя устраивала облавы средь

бела дня. Солдаты хотели, чтобы все происходило наглазах женщин и детей книжников. Чтобы соседи ви-дели, как чьих-то отцов и братьев лишают свободы.Но какими бы ужасными ни казались дневные обла-вы, ночные были еще страшнее. Их устраивали тогда,когда Империя не желала оставлять свидетелей.

Я думала, явь ли это? Может, это кошмарный сон?Нет, все происходит на самом деле, Лайя. Так чтошевелись!

Я кинула альбом из окна в живую изгородь. Неслишком надежное место для тайника, но у меня небыло времени, чтобы найти другое. Нэн, прихрамы-вая, вбежала в мою комнату. Ее руки, такие уверен-ные, когда она перемешивала джем в чанах или за-плетала мне косы, метались в отчаянии, словно обе-зумевшие птицы. Поторопись!

Она вытащила меня в коридор. Дарин и Поуп сто-яли у задней двери. Седые волосы дедушки быливсклокочены и торчали словно стог сена, одежда из-мята, но на морщинистом лице не было и следа сна.Он что-то тихо сказал Дарину, а затем передал емусамый большой кухонный нож Нэн. Не знаю зачем –против клинков меченосцев, выкованных из серрак-ской стали, нож был абсолютно бесполезен.

– Уходите с Дарином через задний двор, – взглядНэн метался от окна к окну. – Пока они не окружили

дом.Нет, нет, нет.– Нэн, – выдохнула я, споткнувшись, когда она под-

толкнула меня к Поупу.– Спрячьтесь в восточном конце квартала… – ба-

бушка внезапно осеклась, не сводя взгляда с одно-го из окон. Сквозь изношенные занавески я улови-ла смутные очертания серебряного лица. Внутри всесжалось.

– Маска, – охнула Нэн. – Они привели маску. Беги,Лайя. Пока они не вошли в дом.

– Но что будет с тобой? С Поупом?– Мы их задержим. – Поуп нежно подтолкнул меня

к двери. – Храни свои секреты, любимая. СлушайсяДарина. Он о тебе позаботится. Беги.

Тень брата заслонила меня. Дверь за нами захлоп-нулась, и он взял меня за руку. Дарин пригнулся, рас-творяясь в теплой ночи, бесшумно двигаясь по сы-пучему песку заднего двора с уверенностью, котороймне, к сожалению, очень недоставало. И хотя мне ужесемнадцать и я достаточно взрослая, чтобы справить-ся со страхом, но все равно я схватилась за его рукукак за спасительную соломинку.

Дарин сказал, что не работает на них. Тогда на когоон работает?

Каким-то образом он сумел подобраться близко к

кузницам Серры и смог зарисовать в деталях, как де-лают самое ценное достояние Империи: несокруши-мые изогнутые клинки, которые одним ударом способ-ны рассечь трех человек.

Пятьсот лет назад Империя книжников пала под на-тиском меченосцев в первую очередь потому, что на-ши мечи были слишком хрупки против их превосход-ной стали. И за все это время мы ничуть не продви-нулись в кузнечном ремесле. Меченосцы хранят свойсекрет так же бережно, как скряга стережет золото.Любой, кто будет пойман поблизости от городской куз-ницы без уважительной причины – будь то книжникили меченосец, – рискует жизнью. Если Дарин не ра-ботал на Империю, как он смог подобраться так близ-ко к кузницам Серры? И как меченосцы узнали о егоальбоме?

В переднюю дверь постучали кулаком. Послыша-лись грохот сапог и звон стали. Я испуганно огляде-лась вокруг, ожидая увидеть серебряные доспехи икрасные плащи легионеров Империи, но двор былпуст. Несмотря на ночную прохладу, по шее градомкатился пот. В отдалении я услышала бой барабанов,доносящийся из Блэклифа – военной академии, гдеобучались будущие маски. От этих звуков мой страхусилился и словно игла впился в сердце. Империя непосылает этих чудовищ с серебряными лицами на ря-

довую облаву.Снова раздался стук в дверь.– Именем Империи, – прогремел раздраженный го-

лос. – Приказываю вам открыть дверь.Мы с Дарином застыли точно изваяния.– Не похоже, что это маска, – прошептал Дарин.Маски говорят вкрадчивым шепотом, который про-

никает в тебя как острие меча. За то время, что по-надобится легионеру постучаться и зачитать приказ,маска уже проникнет в дом, рассекая клинком любо-го, кто встретится на пути. Я поймала взгляд Дарина ипоняла, что мы думаем об одном и том же. Если мас-ки нет с остальными солдатами у передней двери, тогде он?

– Не бойся, Лайя, – сказал Дарин. – Я не допущу,чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Мне бы хотелось ему верить, но ноги, точно канда-лами, сковало страхом.

Я вспомнила семейную пару, что жили по сосед-ству: три недели назад на них устроили облаву, уве-ли и затем продали в рабство. «Книжные контрабан-дисты», – сказали меченосцы.

Спустя пять дней одного из пациентов Поупа, девя-ностотрехлетнего старика, который едва мог ходить,казнили в собственном доме. Ему перерезали горлоот уха до уха. «Сочувствовал Ополчению».

Что солдаты сделают с Нэн и Поупом? Посадят втюрьму? Продадут в рабство? Убьют?

Мы добрались до калитки на заднем дворе. Даринприподнялся на цыпочки, чтобы открыть задвижку, ко-гда его остановил шорох в переулке за забором.

За спиной вздохнул ветер, вздымая в воздух обла-ко пыли. Дарин отодвинул меня за спину и сжал ножтак крепко, что побелели костяшки пальцев. Калиткаоткрылась с протяжным скрипом. От страха по спинепобежали мурашки. Через плечо Дарина я выглянулав переулок. Ничего. Только случайный порыв ветра,тихий шорох песка да закрытые ставни в домах спя-щих соседей. Я вздохнула с облегчением и обошлаДарина.

И в этот момент из темноты появился человек в се-ребряной маске и шагнул мне навстречу.

2: Элиас

Дезертир умрет до рассвета.В пыльных катакомбах Серры он петлял точно под-

битый олень. Он выбился из сил. Тяжелый горячийвоздух здесь насквозь пропитан запахом смерти иразложения. Судя по следам, которые я нашел, онбыл здесь больше часа назад. Бедолага, стражникишли за ним по пятам. Если ему повезет, то его убьютво время погони. Если нет…

Не думай об этом. Надо спрятать рюкзак и выби-раться отсюда.

Я просунул мешок с водой и запасами еды в потай-ное отверстие в стене, с хрустом раздвигая черепа.Элен устроила бы мне взбучку, если бы увидела, какя непочтителен к мертвым. Впрочем, узнай она, поче-му я здесь, осквернение останков стало бы далеко неглавным обвинением.

Но она не узнает. По крайней мере, пока не станетслишком поздно. Чувство вины неприятно кольнуло,но я загнал его поглубже. Элен – самый сильный че-ловек из всех, кого знаю. Она справится и без меня.

В сотый раз я оглянулся. В туннеле все было тихо испокойно. Дезертир увел солдат в противоположнуюсторону. Но видимое спокойствие – лишь иллюзия, ко-

торой, как я знал, нельзя доверять. Я работал быстро,закладывая костями тайник, чтобы скрыть все следы.Все мои чувства обострились до предела.

Остался один такой день. Всего один день пара-нойи, скрытности и лжи. Один день до окончания шко-лы. И я буду свободен.

Пока я передвигал черепа, горячий воздух в скле-пе за моей спиной заколебался, точно медведь про-будился от зимней спячки. Сквозь зловонное дыханиетуннеля проникли запахи травы и снега. У меня былолишь две секунды, чтобы отступить от тайника и опу-ститься на колени, изучая землю, будто в поиске сле-дов. Она подошла со спины.

– Элиас? Что ты здесь делаешь?– Ты разве не слышала? Ищем дезертира, – отве-

тил я, продолжая вглядываться в пыль.Серебряная маска, закрывающая мое лицо ото лба

до подбородка, не позволяла прочесть мои эмоции.Но почти каждый день из четырнадцати лет в Воен-ной Академии Блэклифа мы с Элен Аквиллой прове-ли вместе, поэтому она вполне могла улавливать и то,о чем я думаю.

Она молча обошла меня, и я взглянул в ее глаза,такие же бледно-голубые, как теплые воды, омываю-щие южные острова. Моя маска сидела на лице какнечто чужеродное и скрывала черты так же хорошо,

как и чувства. Но маска Элен вросла в нее и сталасловно второй серебряной кожей. Я увидел, как онаслегка нахмурилась, глядя на меня сверху вниз. Рас-слабься Элиас, – попытался я себя успокоить. – Тыпросто ищешь дезертира.

– Он прошел не здесь, – молвила Элен. Она прове-ла рукой по светлым волосам, заплетенным, как обыч-но, в тугую косу, венчающую голову словно платино-вая корона. – Декс взял группу наемников с севернойсторожевой башни и отправился с ними в восточнуюветвь туннеля. Думаешь, они поймают его?

Наемники, хоть и не настолько хорошо обучены, каклегионеры, а с масками и вовсе ни в какое сравнениене идут, все же считаются безжалостными преследо-вателями.

– Конечно, они поймают его, – мне не удалосьскрыть горечь в голосе, и Элен пристально посмот-рела на меня. – Трусливый подонок, – добавил я. –Но почему ты проснулась? Не ты ведь на посту этимутром?

В этом я заранее удостоверился.– Эти чертовы барабаны, – Элен осмотрела тун-

нель, – разбудят любого.Барабаны. Конечно. По случаю побега они прогре-

мели в середине ночной смены. Все действующие си-лы на поиски дезертира!

Элен, должно быть, решила тоже поучаствовать впогоне. Декс, мой лейтенант, сказал бы ей, по какомунаправлению я ушел. Но он об этом даже не подумал.

– Я предположил, что дезертир мог пройти и этимпутем, – я отвернулся от спрятанного мешка и посмот-рел в сторону другого тоннеля. – Наверное, я ошибся.Мне надо догнать Декса.

– Как бы мне ни претила мысль признавать это, нообычно ты не ошибаешься, – Элен вздернула головуи улыбнулась мне.

Меня снова захлестнуло чувство вины, внутренно-сти сжались в тугой узел. Она придет в ярость, когдаузнает, что я наделал. Она никогда не простит меня.Не важно. Ты принял решение и не можешь сейчасотступить.

Элен со знанием дела провела по земле рукой,оставив след в пыли.

– Я никогда прежде не видела этот туннель.Капля пота покатилась вниз по шее. Я постарался

не обращать на это внимания.– Здесь жара и вонь, – сказал я. – Как и в остальных

туннелях.Пойдем, – хотелось добавить мне. Но сказать это

все равно что выбить себе на лбу татуировку: «Я за-думал кое-что недоброе».

Я молча привалился спиной к стене, скрестив ру-

ки на груди. Поле боя – мой храм. Мысленно повто-рял я слова, которым научил мой дед в первую нашувстречу, когда мне было шесть лет. Он утверждал, чтоони обостряют ум подобно точильному камню, что за-остряет лезвие. Острие меча – мой пастырь. Танецсмерти – моя молитва. Смертельный удар – моеосвобождение.

Элен всматривалась в мои нечеткие следы и про-двигалась по ним к тайнику, куда я спрятал мешок, кчерепам, заслонявшим потайное отверстие. Она явночто-то заподозрила, даже воздух между нами зазве-нел от напряжения. Черт возьми!

Необходимо отвлечь ее. Элен стояла между мной итайником, и я лениво обвел ее фигуру взглядом. Ро-стом она была около шести футов, буквально без двухдюймов, и на полфута ниже меня. Элен, единствен-ная девушка-студентка Блэклифа, носила, как и все,черную облегающую форму. Ее сильное стройное те-ло всегда привлекало восхищенные взгляды. Лишь ясмотрел на нее иначе. Для этого мы слишком долгобыли друзьями.

Давай же, заметь! Заметь мой плотоядныйвзгляд и рассердись!

Когда Элен увидела, что я уставился на нее бес-стыдно и жадно, как матрос, вернувшийся в порт, онаоткрыла рот, словно хотела одернуть меня. Но затем

вновь заинтересовалась тайником.Если она увидит мешок с припасами и догадается

о моих намерениях, я пропал. Скорее всего, ей будетпротивна мысль о том, чтобы сдать меня, но того тре-бует закон Империи, а Элен никогда в жизни не нару-шит закон.

– Элиас…Я приготовился соврать. Я просто хотел уехать

на пару дней, Эл. Мне нужно время, чтобы подумать.Не хотел тебя беспокоить.

БУМ-БУМ-БУМ-БУМ.Барабаны.Не задумываясь, по привычке я перевел удары в

сообщение, которое они передавали: «Дезертир пой-ман. Всем студентам немедленно построиться вовнутреннем дворе».

Сердце ухнуло вниз, внутри все сжалось. Какая-тонаивная часть меня до последнего надеялась, что де-зертир сумеет, по крайней мере, выбраться из города.

– Недолго за ним охотились, – произнес я. – Намнадо идти.

Я направился к главному туннелю. Следом, как яи думал, пошла Элен. Она скорее глаз себе выколет,чем не подчинится приказу. Вот уж истинный мече-носец! Предана Империи больше, чем родной мате-ри. Как все маски-отличники Академии, она слишком

близко к сердцу принимала девиз Блэклифа: «Долгпревыше всего до самой смерти».

Мне даже стало интересно, что бы она сказала, ес-ли бы выяснила, чем я на самом деле занимался втуннеле. Что бы почувствовала, узнай, как я ненавижуИмперию. Как бы, в конце концов, поступила, если быобнаружила, что ее лучший друг намерен дезертиро-вать.

3: Лайя

Человек в маске вошел во двор, его большие руки

были свободно опущены. Странный металл его мас-ки покрывал лицо от лба до подбородка точно сереб-ряная краска, на которой читалась каждая черта, оттонких бровей до твердых скул. Медная броня, обле-гающая каждый мускул, подчеркивала мощь его тела.

Порыв ветра взметнул черный плащ.Маска оглядел задний двор с таким видом, будто

заявился на вечеринку. Затем бледные глаза задер-жались на мне, скользнули по изгибам тела и оста-новились на лице. Взгляд безразличный и холодный,точно у рептилии.

– А ты красотка, – произнес он.Я одернула подол сорочки, отчаянно жалея, что

сейчас на мне не бесформенная юбка длиной до пят,которую я обычно ношу днем.

Маска даже не шевельнулся. Ничто в нем не вы-казывало его мыслей. Но я вполне могла догадать-ся. Дарин шагнул вперед, заслоняя меня собой, и по-смотрел за забор, словно рассчитывая, как быстроможно туда добраться.

– Я один, парень, – маска обратился к Дарину всес той же безучастностью мертвеца. – Остальные лю-

ди у вас в доме. Можешь бежать, если хочешь. – Онотступил от ворот. – Но только если ты оставишь дев-чонку.

Дарин поднял нож.– Как благородно с твоей стороны, – молвил маска.Затем он ударил, ослепив на мгновение вспышкой

меди и серебра, словно молния прорезала безоблач-ное небо. Я едва успела вздохнуть, а маска уже ткнулмоего брата лицом в песок, прижимая коленом изви-вающееся тело. Нож Нэн упал в пыль. У меня вырвал-ся крик, такой одинокий в тишине летней ночи. А спу-стя несколько секунд острие меча уперлось мне в гор-ло. Я даже не видела, как маска вынул оружие.

– Тихо, – приказал он. – Руки вверх. А теперь сту-пайте в дом.

Одной рукой он удерживал Дарина за шею, второй– клинок, которым подталкивал меня. Мой брат хро-мал, лицо было разбито в кровь, глаза смотрели оша-рашенно. Когда он попытался вырваться, забившисьсловно рыба на крючке, маска лишь крепче сжал хват-ку.

Задняя входная дверь распахнулась, и оттуда вы-шел легионер, облаченный в красный плащ.

– В доме все тихо, командир.Маска толкнул Дарина к солдату.– Свяжи его. Он сильный.

Затем он схватил меня за волосы, накручивая их наруку, пока я не вскрикнула.

– М-м-м, – он наклонился к моему уху, и я съежи-лась от страха, сковавшего горло. – Мне всегда нра-вились темноволосые девушки.

Я подумала, есть ли у него сестра, жена, мать. Нодаже если и есть, это ровным счетом ничего не зна-чило. Я для него не часть чьей-то семьи. Я – безли-кое существо, которое надо подчинить, использоватьи выбросить. Маска поволок меня по коридору в го-стиную с той же небрежностью, с какой охотник тащитсвою добычу.

Борись, – приказала я себе. – Борись!Но он как будто почувствовал мои слабые потуги

приободрить себя, тотчас его рука сжалась, и вспыш-ка боли пронзила голову. Я обмякла, позволив ему во-лочить меня дальше.

В гостиной посреди перевернутой мебели и разби-тых банок с джемом плечом к плечу стояли легионе-ры. Теперь нам нечего предложить торговцу. Столькодней мы провели над кипящими котлами! Волосы, ко-жа насквозь пропахли абрикосами и корицей. Столь-ко банок мы прокипятили, высушили, наполнили дже-мом и запечатали! И все зря. Все впустую.

В комнате горели лампы. В центре стояли на коле-нях Нэн и Поуп со связанными за спиной руками. Сол-

дат, что держал Дарина, толкнул его к ним на пол.– Мне связать девушку, сэр? – спросил другой сол-

дат, указав на веревку, висевшую у него на ремне, номаска просто втиснул меня между двумя крепкими ле-гионерами.

– Она не доставит нам неприятностей, – он сверк-нул на меня глазами. – Не так ли?

Я покачала головой и сжалась, проклиная себя затрусость. Рука невольно потянулась к потускневшемубраслету на предплечье, коснулась знакомых узоров.Он достался мне от матери и всегда придавал муже-ства. Но не в этот раз. Вот мама боролась бы. Онаскорее умерла бы, чем перенесла такое унижение. Ноя не могла заставить себя двинуться с места. Менясковал страх.

Легионер вошел в комнату. На лице отразились тре-вога и страх.

– Его здесь нет, командир.Маска смерил моего брата взглядом.– Где альбом?Дарин молча смотрел перед собой. Он дышал тихо

и размеренно и больше не выглядел ошеломленным.На самом деле он был почти спокоен.

Маска сделал какой-то жест, едва заметное движе-ние. Один из легионеров поднял Нэн за шею и при-гвоздил ее хрупкое тело к стене. Она закусила губу.

Ее глаза сверкали синевой. Дарин дернулся, пытаясьподняться, но другой солдат силой одернул его назад.Маска подобрал осколок разбитой банки и, высунувязык точно змей, попробовал джем.

– Досадно, что все это пропадет. – Он нежно провелпо лицу Нэн краешком осколка. – Ты, верно, была ко-гда-то красавицей. Такие глаза. – И повернулся к Да-рину. – Может, мне их вырезать?

– Он на улице, под окошком маленькой спальни, вживой изгороди, – смогла лишь прошептать я, но сол-даты услышали.

Маска кивнул, и один из легионеров исчез в прихо-жей. Дарин не смотрел на меня, но я почувствовалаего смятение. Зачем ты просил спрятать его, – хо-телось мне крикнуть. – Зачем ты вообще принес этипроклятые рисунки в наш дом?!

Легионер вернулся с альбомом. Мгновение, ко-гда тишину нарушал лишь шелест листаемых мас-кой страниц, казалось, растянулось до бесконечно-сти. Если остальные рисунки были такими же, как натом листке, что я нашла, то нетрудно догадаться, чтоувидит маска: ножи меченосцев, мечи, ножны, кузни-цы, формулы, инструкции – то, что ни один книжникне должен знать, а уж тем более воспроизводить набумаге.

– Как ты попал в Оружейный квартал, юноша? –

маска поднял глаза от альбома. – Неужели Ополче-ние подкупило какого-нибудь рабочего-плебея, чтобыты проник внутрь?

Я еле сдерживала рыдания. Меня раздирали про-тиворечивые чувства: с одной стороны, я испытывалаоблегчение от того, что Дарин не предатель. С другой– злилась на него за то, что он оказался таким дура-ком. Если ты связан с Ополчением книжников, тебянеминуемо ждет смертный приговор.

– Я сам пробрался, – проговорил мой брат. – Опол-чение здесь ни при чем.

– Тебя видели у входа в катакомбы прошлой но-чью после комендантского часа, – произнес маска соскукой в голосе. – В компании известных ополчен-цев-книжников.

– Прошлой ночью он пришел домой задолго до ко-мендантского часа, – вмешался Поуп.

Ложь из уст дедушки звучала непривычно. Но этоничего не изменило. Маска не сводил глаз с моегобрата. Он ни разу не моргнул, изучая лицо Дарина,словно читал его так же, как я читаю книгу.

– Тех ополченцев схватили и арестовали, – сказалмаска. – Один из них перед смертью назвал твое имя.Чем ты с ними занимался?

– Они просто увязались за мной, – Дарин говорилсовершенно спокойно. Как и раньше. Словно он во-

обще ничего не боялся. – Я никогда не встречал ихпрежде.

– А ведь они знали о твоем альбоме. Расскажи мнеоб этом. Как они о нем узнали? Что они хотели от те-бя?

– Я не знаю.Маска вдавил осколок стекла в мягкую кожу под

глазом Нэн, и ее ноздри затрепетали. Струйка кровипобежала по морщинке на ее щеке. Дарин резко вы-дохнул, только тем и выдав свое напряжение.

– Они просили мой альбом, – сказал он. – Я отказалим. Клянусь.

– А где их убежище?– Я не видел. Они завязали мне глаза. Мы были в

катакомбах.– Где именно в катакомбах?– Я не видел. Они завязали мне глаза.Маска довольно долго смотрел на моего брата. Не

знаю, как Дарин мог оставаться невозмутимым подэтим взглядом.

– Ты готовился к этому, – нотки удивления про-скользнули в голосе маски. – Прямая спина. Глубокоедыхание. Те же ответы на разные вопросы. Кто училтебя, юноша?

Когда Дарин не ответил, маска пожал плечами.– Несколько недель в тюрьме развяжут тебе язык.

Мы с Нэн испугано переглянулись. Если Дарин ока-жется в тюрьме меченосцев, мы больше никогда егоне увидим. Несколько недель его будут допрашиватьи пытать, а затем продадут в рабство или убьют.

– Он всего лишь мальчик, – Поуп заговорил вкрад-чиво, будто с буйным пациентом. – Пожалуйста…

Сверкнула сталь, и Поуп рухнул как подкошенный.Движение маски было молниеносным – я даже не по-няла, что он сделал, пока Нэн не бросилась вперед.Пока не упала на колени с пронзительным криком,полным ужаса и боли. И это сломило меня.

Поуп! Небеса, только не Поуп! – Десятки обетовпронеслись в голове. – Всегда буду слушаться, нико-гда не буду поступать плохо, никогда не буду жало-ваться на работу, только бы Поуп остался жив!

Но Нэн рвала на себе волосы и кричала, а если быПоуп был жив, он никогда не позволил бы ей так де-лать. Он не смог бы этого вынести. Спокойствие Да-рина в миг улетучилось. Его лицо побелело от ужаса,который проник и до самых моих костей.

Нэн, шатаясь, поднялась на ноги, нетвердо шагну-ла к маске. Он подался навстречу, словно хотел по-ложить ей руку на плечо. Последнее, что увидела я вглазах моей бабушки, был страх. Маска взмахнул ру-кой, затянутой в перчатку, оставляя тонкую алую ли-нию поперек горла Нэн. Эта линия стала шире, нали-

лась красным, и ее тело упало на пол с глухим стуком.Глаза Нэн все еще оставались открыты и блестели отслез, а кровь лилась из раны на ковер, который мывместе связали прошлой зимой.

– Сэр, – сказал один из легионеров. – До рассветаостался всего час.

– Заберите мальчишку, – маска даже не взглянул наНэн. – И сожгите это место.

Он повернулся ко мне, и я отчаянно захотела слить-ся с тенью на стене за моей спиной. За всю своюжизнь я никогда и ничего так не желала, хотя и пре-красно понимала, насколько это глупо. Солдаты, чтостояли по обеим сторонам, обменялись усмешками,когда маска сделал шаг мне навстречу. Мы встрети-лись взглядами, и он словно почувствовал запах мое-го страха как кобра, увлеченная своей добычей. Нет,пожалуйста, нет! Исчезнуть, хочу исчезнуть !

Маска моргнул, какое-то странное выражение про-мелькнуло в его глазах – удивление или шок, слож-но сказать. Да это и не важно. Потому что в этот са-мый момент Дарин вдруг вскочил с пола. Пока я съе-жившись тряслась от страха, он распутал веревки. Онбросился на маску, вытянув руки, как хищник вытяги-вает когти, и вцепился ему в горло. Ярость придалаему львиную силу. В этот миг он был точь-в-точь нашамать – медовые волосы блестели, глаза сверкали, рот

искривился от дикого рыка.Маска отступил в лужу крови, которая окружала го-

лову Нэн, Дарин повис на нем, заваливая его на пол,осыпая ударами. В первый миг легионеры оцепенелиот потрясения, но вмиг пришли в себя и кинулись нанего с криками и бранью. Дарин успел выхватить кин-жал у маски из-за пояса прежде, чем легионеры нава-лились на его.

– Лайя, – крикнул Дарин. – Беги!Нет, Лайя. Помоги ему. Борись.Но из головы не шел холодный взгляд маски, нече-

ловеческая жестокость в его глазах. «Мне всегда нра-вились темноволосые девушки». Он изнасилует меня.А потом убьет.

Я вздрогнула и попятилась в коридор. Никто неостановил меня. Никто не заметил.

– Лайя! – кричал Дарин.Никогда еще его голос не звучал с таким безумным

отчаянием. Он приказывал мне бежать, но если бы якричала вот так, он бы пришел на помощь. Он бы ни-когда меня не бросил. Я остановилась.

«Помоги ему, Лайя, – приказывал внутренний го-лос. – Сделай же что-нибудь!» Но его перекрывал дру-гой, более настойчивый, более властный: «Ты не мо-жешь спасти его. Делай, что он просит. Беги!»

Краем глаза я уловила, как вспыхнул огонь, донес-

ся запах дыма. Один из легионеров поджег дом. Пла-мя поглотит его в считаные минуты.

– Свяжите его, но на этот раз как следует, и отведи-те в камеру для допросов.

Высвободившись из рук Дарина, маска потирал че-люсть. Затем он увидел, как я пячусь в прихожую, ноостался на удивление спокойным. Нехотя я взглянулаему в глаза, и он склонил голову.

– Беги, маленькая девочка, – сказал он.Мой брат все еще сопротивлялся, и его крики прон-

зали меня насквозь. Я знала, что буду слышать ихснова и снова, каждый час, каждый день, пока не умруили пока все не исправлю. Я знала это.

И все же я побежала.Тесные улочки и пыльные рыночные прилавки

квартала книжников проносились мимо размытымипятнами, словно обрывки кошмарного сна. С каждымшагом мой разум призывал меня вернуться, помочьДарину. С каждым шагом это становилось все менееи менее вероятным, пока не стало и вовсе невозмож-ным, и тогда единственной мыслью, стучавшей в го-лове, было бежать.

Солдаты преследовали меня, но я выросла средиэтих приземистых глинобитных домишек и поэтомубыстро оторвалась от погони.

Начало светать и с неистового бега я перешла на

шаг. Спотыкаясь, я брела от переулка к переулку. Кудаидти? Что делать? Мне нужен был план действий, ноя не знала, с чего начать. Кто мог бы помочь мне илиоблегчить участь? Соседи наверняка прогонят меняпрочь из страха за собственную жизнь. Я потерялавсю семью: Дарин в тюрьме, Нэн и Поуп мертвы. Моялучшая подруга Зара исчезла во время облавы в про-шлом году, а у остальных друзей свои заботы.

Я осталась совсем одна.Когда взошло солнце, я оказалась в заброшенном

здании в глубине самой старой части Квартала. Полу-разрушенное строение припало к земле точно ране-ный зверь, заблудившийся в лабиринте развалюх. Ввоздухе стояла вонь от гнилья и отбросов.

Я притулилась в углу комнаты. Пряди волос выби-лись из косы и спутались. Красные стежки по подо-лу сорочки порвались и пестрели бахромой из яркихнитей. Этой осенью по случаю моего семнадцатогодня рождения Нэн украсила сорочку вышивкой, чтобыхоть как-то разнообразить мой серый и унылый гар-дероб. Это был один из немногих подарков, что онамогла себе позволить.

А теперь она погибла. Как и Поуп. Как много-многораньше погибли мои родители и сестра. И вот теперьДарин. Его забрали. Уволокли в камеру для допросов,и неизвестно, что меченосцы сделают с ним.

Жизнь соткана из стольких мгновений, которые ни-чего не значат. Но приходит день, когда единствен-ный миг определяет каждую следующую секунду тво-его будущего. Крик Дарина и стал тем мигом. Провер-кой на мужество, на силу. И я ее провалила.

Лайя! Беги!Почему я послушалась его? Я должна была остать-

ся. Должна была сделать что-нибудь. Застонав, я об-хватила голову. Я все еще продолжала слышать егокрики. Где сейчас Дарин? Начался ли допрос? Братбудет беспокоиться о том, что случилось со мной. Егобудет преследовать мысль, как его сестра могла оста-вить его.

Мельком я уловила движение в тени, и волосы назатылке встали дыбом. Крыса? Ворона? Тень шевель-нулась, и внутри нее вспыхнули два злобных прищу-ренных глаза. Следом зажглось множество других та-ких же глаз.

«Галлюцинации, – я мысленно услышала голос По-упа, ставящего диагноз. – Следствие шока». Галлю-цинации или нет, но тени выглядели вполне реально.Их глаза сияли огнем, точно крохотные звезды. Ониокружали меня как гиены, становясь смелее с каждымшагом.

– Мы знаем, – шипели они. – Знаем о твоей слабо-сти. Он умрет из-за тебя.

– Нет, – прошептала я. Но они правы, эти тени. Ябросила Дарина. Оставила его. И не имеет значения,что он сам велел мне так поступить. Как я могла ока-заться такой трусливой?

Я сжала мамин браслет, но от прикосновения кнему стало только хуже. Мама сумела бы перехитритьмаску. Она бы придумала что-нибудь, чтобы спасти иДарина, и Нэн, и Поупа.

Даже Нэн оказалась смелее меня. Нэн, такая хруп-кая, с горящими глазами. В ней был стальной стер-жень. Мама унаследовала ее огонь и передала егоДарину.

Но не мне.Беги, маленькая девочка.Тени подползали все ближе, и я закрыла глаза в на-

дежде, что они исчезнут. В голове роились мысли, и яизо всех сил попыталась сосредоточиться.

Вдалеке слышались крики и стук башмаков. Еслисолдаты все еще ищут меня, то оставаться здесь рис-кованно.

Может быть, и правда – пусть они найдут меня исделают то, что сделают? Я предала свою кровь. Язаслужила наказание.

Но все тот же инстинкт, что заставил бежать от мас-ки, вынудил меня подняться. Я выскользнула на ули-цу, стараясь затеряться в прибывающей толпе наро-

да. Встречные книжники поглядывали на меня кто –настороженно, кто – с сочувствием, хотя большинствовообще не обращали внимания. Это заставило менязадуматься о том, сколько раз я сама проходила мимотех, кто бежал, тех, чей мир так же был разрушен?

В скользком от сточных вод переулке я останови-лась передохнуть. Густой черный дым клубился наддругой стороной квартала, растворяясь высоко в горя-чем небе. Горел мой дом. Джем, что варила Нэн, ле-карства Поупа, рисунки Дарина, мои книги – все про-пало. Все, что у меня было, исчезло в одночасье.

Не все, Лайя. Дарин еще жив.Посреди переулка, всего в нескольких футах от ме-

ня, виднелась врезанная в землю решетка. Как и всерешетки в квартале, она вела в катакомбы Серры:последнее пристанище мертвых, обитель призраков,крыс, воров… и, возможно, Ополчения книжников.

Не для них ли шпионил Дарин? Не Ополчение липривело его в Оружейный квартал? Он отрицал это,когда маска спросил его, это было единственным ра-зумным объяснением. Ходили слухи, что бойцы Опол-чения становятся все отважнее, привлекают в своиряды не только книжников, но и маринцев, жителейсвободной северной страны Маринии, и кочевников,чьи пустынные земли находятся под протекторатомИмперии.

Поуп и Нэн никогда не говорили при мне об Ополче-нии. Но порой, поздними ночами, я слышала, как онишептались о том, что повстанцы освободили плен-ных книжников, напав на меченосцев. О набегах наторговые караваны Империи. О покушении на пред-ставителей высшего сословия – патрициев. Толькобойцы Ополчения могли восстать против меченосцев.Неуловимые, они были единственным оружием книж-ников. Если кто-то и мог подобраться так близко к куз-ницам, то только они.

Ополчение может помочь мне, поняла я. Мой домсожгли дотла, мою семью убили и все потому, что дваповстанца выдали Империи имя Дарина. Если я смо-гу найти Ополчение и объяснить, что случилось, воз-можно, они помогут вызволить Дарина из тюрьмы – нетолько ради искупления, но и потому что они живут поИззату, кодексу чести книжников. Лидер ополченцев– лучший и самый смелый книжник. Об этом мне рас-сказывали родители до того, как Империя их казнила.Если я попрошу помощи, Ополчение не отвернется отменя.

И я шагнула к решетке.Я никогда не была в катакомбах Серры. Сотни миль

туннелей и пещер змеились под городом, в некото-рых гротах на протяжении столетий покоились кости.Правда сейчас уже никто не использовал склепы для

захоронения.Даже у Империи нет подробной карты всех ката-

комб. А если уж она, при всей своей мощи, не можетвыследить повстанцев, то как же я смогу их найти?

Ты не остановишься, пока не сделаешь этого.Я подняла решетку, ведущую вниз, в черную дыру.

Придется туда спуститься. Придется найти Ополче-ние. Потому что если я не найду повстанцев, у моегобрата не будет ни единого шанса. Если я не уговорюих помочь нам, то больше никогда не увижу Дарина.

4: Элиас

Когда мы с Элен вышли на двор, там перед коло-

кольней Блэклифа уже построились почти все три ты-сячи курсантов. До рассвета оставался еще час, ноникто даже не выглядел заспанным. Наоборот, тол-па напряженно гудела. В последний раз, когда кто-тосбегал из Академии, двор был покрыт инеем.

Каждый здесь знал, что сейчас произойдет. Яневольно сжимал и разжимал кулаки. Мне не хоте-лось этого видеть. Как и все остальные, я поступил вБлэклиф шестилетним ребенком и за четырнадцатьлет в стенах школы видел телесные наказания тыся-чи раз. Что говорить, моя собственная спина являласобой карту здешних зверств. Но дезертирам доста-валось больше всего.

Я чувствовал, что натянут как струна, но старалсявыглядеть как можно более равнодушным, так, чтобывыражение лица не выдавало моих эмоций. Препода-ватели Блэклифа – центурионы – будут наблюдать занами. Навлечь на себя их гнев, когда я так близок кпобегу, было бы непростительной глупостью.

Мы с Элен прошли мимо учащихся первых четы-рех курсов, новобранцев, которые еще не носят ма-сок. Сегодня они смогут в полной мере познать крова-

вый нрав Блэклифа. Самым младшим едва исполни-лось семь, старшим среди них – одиннадцать.

При виде нас с Эл новобранцы опустили глаза, по-скольку к нам, старшекурсникам, им запрещено дажеобращаться. Они стояли навытяжку, с пустыми, точнокамень, лицами, мечи за их спинами располагалисьпод углом ровно в сорок пять градусов, ботинки бле-стели глянцем. Даже самые маленькие успели усво-ить главный урок Блэклифа: слушаться, подчинятьсяи держать рот на замке.

За новобранцами пустовало место – дань честиучащимся второго уровня, пятикурсникам. Именнона пятом году обучения многие из нас умирали,ибо как только курсантам исполнялось одиннадцать,центурионы изгоняли их из Блэклифа без одежды,еды и оружия, обрекая на четырехлетнюю борьбу зажизнь. Уцелевшие возвращались в Академию, полу-чали свои серебряные маски и еще четыре года обу-чались как Кадеты, а следующие два – как Мастера.

Мы с Элен – старшие Мастера – как раз заканчива-ли последний год нашего обучения.

Центурионы, неподвижные как статуи, стояли в ар-ках, окружающих двор, и следили за нами, держа ру-ки на плетках в ожидании Коменданта Блэклифа. Ихмаски давно слились с лицами, и любое подобие эмо-ций осталось лишь далеким воспоминанием.

Я коснулся своей маски рукой, желая сорвать ее хо-тя бы на минуту. Как и мои сокурсники, я получил еев первый же день, как стал Кадетом, в четырнадцатьлет. Но в отличие от остальных – и к большому ужа-су Элен – гладкое жидкое серебро не проникло в моюкожу, как должно было. Возможно, потому что я сни-мал эту проклятую штуковину всякий раз, когда оста-вался один.

Я ненавидел маску с того самого дня, когда Пророк– святой человек в Империи – вручил мне ее в обтя-нутой бархатом коробке. Ненавидел, как она липла комне, точно паразит. Как она сжимала лицо, пытаясьпревратиться в мою кожу.

Я – единственный курсант, чья маска не слилась слицом, и мои недруги любили подкалывать меня этим.Позже маска, точно живая, начала борьбу, стремясьнаконец стать неотъемлемой частью меня. В шею соспины впились крошечные серебряные нити. От этогопо коже бежали мурашки и возникало чувство, что я –больше не я. Будто я больше никогда не буду собой.

– Витуриус, – окликнул меня лейтенант взводаЭлен, долговязый рыжеволосый Деметриус, когда мызаняли свои места рядом с другими старшими Масте-рами. – Кто это? Кто дезертир?

– Я не знаю. Декс с наемниками привели его, – яоглянулся в поисках своего лейтенанта, но тот еще не

подошел.– Я слышал, это курсант первого уровня, – Демет-

риус уставился на деревянную колоду, что возвыша-лась посреди площади рядом с колокольней. Булыж-ники вокруг нее были бурыми от крови. Это место пор-ки. – Старший. Четверокурсник.

Мы с Элен обменялись взглядами. Младший братДеметриуса тоже пытался дезертировать на четвер-том году обучения в Блэклифе. Ему было десять. Онпровел три часа по ту сторону ворот, прежде чем ле-гионеры поймали и привели его к Коменданту – доль-ше, чем большинство беглецов.

– Может быть, это кто-нибудь из Мастеров, – Эленосмотрела ряды старших курсантов, пытаясь рас-смотреть, нет ли среди них отсутствующих.

– Может быть, это Маркус? – предположил с улыб-кой возвышающийся над всеми Фарис, солдат моеговзвода. Его светлые волосы торчали непослушнымивихрами. – Или Зак?

Нет, такой удачи не бывает. Маркус, темнокожий,желтоглазый, стоял в первом ряду рядом со своимблизнецом Заком. Тот был несколькими минутами мо-ложе, светлее и ниже ростом, но источал такую жезлобу. Змей и Жаба, как называла их Элен.

Маска Зака еще не полностью прилегала к коже,особенно вокруг глаз, но у Маркуса слилась с лицом

так плотно, что все его черты, даже широкие надбров-ные дуги, отчетливо проступали сквозь нее. Если быон попытался снять сейчас свою маску, ему бы при-шлось содрать вместе с нею пол-лица. Возможно, отэтого он стал бы только симпатичнее.

Словно почувствовав взгляд Элен, Маркус обер-нулся и посмотрел на нее как хищник, как собствен-ник, и мне сразу захотелось придушить его.

«Ничего вызывающего, – напомнил я себе. – Не на-до ничем выделяться».

Я заставил себя отвести взгляд. Нападение на Мар-куса перед всей школой, несомненно, будет как раз-таки вызывающим поступком.

Элен заметила плотоядный взгляд Маркуса, ее ру-ки сжались в кулаки, но прежде, чем она успела пре-подать наглецу урок, сержант-гвардеец прошество-вал на середину площади.

– Внимание!Три тысячи тел подались вперед, три тысячи пар

обуви щелкнули каблуками, три тысячи спин резко вы-прямились, словно куклы на руке кукловода. В насту-пившей тишине можно было услышать, как падаетслезинка.

Но мы не слышали приближения Коменданта Во-енной Академии Блэклифа. Мы почувствовали ее, какчувствуют надвигающийся шторм. Она ступала без-

звучно, появившись из арки точно камышовая кошкаиз подлеска. Она была полностью в черном, от обтя-гивающего жакета униформы до туфель со стальны-ми носами. Светлые волосы, как всегда, были стяну-ты в тугой узел на затылке.

Пока Элен не закончит Академию (что случится ужезавтра), она является единственной женщиной-мас-кой в Империи. Но в отличие от Элен, Комендант ис-точает смертельный холод, как будто ее серые глазаи черты лица высечены изо льда.

– Привести обвиняемого, – приказала она.Пара легионеров выволокли из-за башни малень-

кую безвольную фигурку. Стоявший рядом со мнойДеметриус заметно напрягся. Слухи подтвердились –дезертиром оказался курсант четвертого года, маль-чишка не старше десяти лет. Кровь струилась по еголицу, впитываясь в воротник черной униформы. Когдасолдаты бросили его к ногам Коменданта, он не ше-вельнулся.

Комендант взглянула на курсанта свысока, ее се-ребряное лицо не выражало никаких эмоций. Затемее рука потянулась к поясу, где она носила черныйшипованный стек из железного дерева. Но она не до-стала орудие наказания. Пока нет.

– Четверокурсник Фалькониус Барриус, – раздал-ся ее голос, мягкий, почти нежный. – Ты покинул свой

пост в Блэклифе и не собирался возвращаться. Объ-яснись.

– У меня нет объяснений, Комендант, сэр, – он про-изнес слова, которые все мы повторяли перед нейсотни раз. Единственное, что ты можешь сказать в Бл-эклифе, когда облажаешься по полной.

Настоящее испытание – никак не проявлять эмоцийи сохранять безучастность. Сейчас Барриуса накажутза преступление, которое я совершу меньше чем че-рез тридцать шесть часов. Через два дня я сам мо-гу оказаться на его месте. Окровавленный. Сломлен-ный.

– Спросим мнения его сокурсников, – Комендантобратила взгляд на толпу, и нас словно обдало ледя-ным ветром, несущимся с горных вершин. – Виновенли студент Барриус в измене?

– Да, сэр! – дружный крик потряс каменные плитысвоей неистовой свирепостью.

– Легионеры, отведите его на плаху.Рев студентов вывел Барриуса из ступора, и когда

легионеры стали привязывать его к плахе, он изви-вался и сопротивлялся. Его сокурсники, те же самыемальчишки, с кем он боролся, потел и страдал всеэти годы, стучали сапогами по булыжникам и тряслив воздухе кулаками. В первом ряду старших Масте-ров Маркус выкрикивал одобрительные возгласы, в

его глазах пылало порочное удовольствие. Он взирална Коменданта с благоговением, как на божество.

Я почувствовал на себе взгляд. Один из центу-рионов наблюдал за мной. Не должно быть ничегонеобычного.

Я поднял кулак и одобрительно воскликнул вместесо всеми, ненавидя себя за это. Комендант досталастек, лаская его точно возлюбленного. Затем со сви-стом опустила на спину Барриуса. Его вздох эхом про-катился по двору, и каждый курсант затих. Всех объ-единила общая, пусть и мимолетная, жалость.

В Блэклифе так много правил, что попросту невоз-можно не нарушить их, пусть даже раз. Каждого из насв свое время привязывали к этой плахе. Все мы испы-тали на собственной шкуре удары этого стека.

Тишина длилась лишь мгновение. Затем Барриусзакричал, и студенты взвыли в ответ, глумясь над ним.Маркус вопил громче всех, подавшись вперед и брыз-жа слюной от возбуждения. Одобрительно грохоталФарис. Даже Деметриусу удалось выдавить один илидва выкрика, хотя в его зеленых глазах читались пу-стота и отрешенность, как будто он находился совсемне здесь. Рядом со мной кричала и Элен, но в ее кри-ке не было ликования, только строгая печаль. Прави-ла Блэклифа предписывали голосом выражать своевозмущение предательством дезертира. И только по-

этому она кричала.Комендант, казалась, не замечала шума, сосредо-

точенная на своем деле, поднимая и опуская рукус грацией танцовщицы. Она кружила вокруг Барри-уса, захватывая теперь и его тощие конечности. Пе-ред каждым ударом она замирала на миг, вне всяко-го сомнения, чтобы подумать, как сделать следующийудар больнее предыдущего.

После двадцати пяти ударов она схватила его забезвольно повисшую шею и повернула лицом к толпе.

– Посмотри на них, – потребовала она. – Посмотрина людей, которых ты предал.

Глаза Барриуса с мольбой окинули двор, ища хотьв ком-нибудь толику жалости. Ему следовало знать,что надеяться не на что. Его взгляд упал на камен-ные плиты. Крики одобрения вновь взорвали воздух,и стек снова опустился на его тело. И снова. Барриусобмяк, под ним стала быстро растекаться лужа кро-ви. Его веки трепетали. Я надеялся, что он потерялсознание, что он больше ничего не чувствует.

Я заставил себя смотреть. Вот поэтому ты сбе-жишь, Элиас. Чтобы больше не участвовать в по-добном.

Барриус испустил булькающий стон. Рука Комен-данта упала, и во дворе воцарилась тишина. Я видел,как дезертир вдохнул. Выдохнул. И затем ничего. Ни

единого крика.Наступил рассвет. Первые лучи солнца озарили

небо над черной колокольней и словно окровавлен-ные пальцы легли на наши лица зловещим багровымоттенком.

Комендант вытерла стек об униформу Барриуса исунула его обратно за пояс.

– Бросьте его в дюны, – приказала она легионе-рам. – К падальщикам.

Затем оглядела всех остальных.– Долг превыше всего до самой смерти. Каждый

предатель Империи будет пойман и заплатит за изме-ну. Свободны.

Ряды курсантов стали редеть. Декс, что привел де-зертира, тихо ускользнул, на его смуглое симпатич-ное лицо легла печать болезненной усталости. Фариснеуклюже увязался следом. Наверняка он хотел под-бодрить Декса и предложить отвлечься в борделе. Де-метриус удалился в одиночестве. Я знал, что он вспо-минает тот день два года назад, когда он был вынуж-ден наблюдать, как умирает его младший брат. Так же,как Барриус сегодня. Теперь к нему не подступитьсянесколько часов. Остальные курсанты быстро поки-дали двор, все еще обсуждая порку.

– Всего тридцать ударов, какой слабак…– Слышал, как он вздыхал? Словно напуганная

девчонка…– Элиас, – мягко позвала меня Элен, нежно коснув-

шись моей руки пальцами. – Пойдем. А то Комендантувидит тебя.

Она права. Все расходились. Я тоже должен уйти.Но я не мог двинуться с места. Никто не смотрел накровавые останки Барриуса. Он – предатель, никто иничто. Но кто-то должен остаться. Кто-то должен по-чтить его память, пусть даже в течение краткого мгно-вения.

– Элиас, – повторила Элен уже нетерпеливо. – Пой-дем. Она увидит тебя.

– Мне нужна минута. – ответил я. – А ты иди.Ей хотелось разубедить меня, но это привлекло бы

внимание, и я не двигался с места. Поэтому она ушла,лишь оглянулась напоследок. Когда Элен оставиламеня, я поднял глаза и встретился взглядом с Комен-дантом.

Мы смотрели друг другу в глаза, стоя по разные сто-роны главного двора. И я поразился в сотый раз, на-сколько мы разные. Я – брюнет, она – блондинка. Моякожа отливает бронзовым загаром, ее – бела как мел.Ее рот всегда недовольно изогнут, тогда как мой вид– само благодушие, даже когда на сердце скверно. Ктому же я широкоплеч и высок ростом, намного вы-ше шести футов, она же выглядит обманчиво хрупкой

и миниатюрной, даже меньше, чем женщины-книжни-цы.

Но всякий, кто увидит нас рядом, непременно ска-жет, кто мы друг другу. От моей матери мне досталисьвысокие скулы и светло-серые глаза. А еще безоши-бочное чутье и быстрота, что помогли мне стать са-мым лучшим курсантом, которого только видывал Бл-эклиф за двадцать лет.

Мать. Ей не подходит это слово. «Мать» зна-чит тепло, любовь, нежность. А не годы молчания инепримиримой ненависти. Мать не бросает в пустынесвое новорожденное дитя.

Она научила меня многому, эта женщина, что про-извела меня на свет. К примеру, выдержке и хладно-кровию. Я заглушил гнев и отвращение, я избавил се-бя от всех чувств.

Она нахмурилась, губы ее искривились. Затем под-няла руку к шее, ее пальцы пробежались по завит-кам причудливой голубой татуировки, виднеющейсяиз-под воротника.

Я думал, что она подойдет и потребует ответа, по-чему я все еще здесь и осмелился смотреть на нее. Ноона не подошла. Лишь задержала на мне взгляд доль-ше обычного, затем повернулась и скрылась в арке.

Колокол ударил шесть раз. Барабаны застучали,призывая всех курсантов в столовую.

Легионеры подняли останки Барриуса и унеслипрочь. Площадь опустела. Я остался, в полной тиши-не созерцающий лужу крови там, где раньше находил-ся мальчик. Я содрогнулся, осознавая, что если не бу-ду осторожен, то закончу так же, как он.

5: Лайя

В катакомбах стояла абсолютная тишина, такая

же жуткая, как безлунная ночь. Но нельзя сказать,что туннели были пусты – как только я пролезласквозь решетку, по босым ногам пронеслась крыса, ав нескольких дюймах от моего лица спускался по ни-тям паутины паук размером с кулак. Я прикусила руку,чтобы не закричать.

Спасти Дарина. Найти Ополчение. Спасти Дари-на. Найти Ополчение.

Иногда я шептала эти слова. Хотя чаще повторялаих мысленно. Они помогали мне идти дальше словнозаклинание, отгоняющее страх и бодрящее разум.

На самом деле я точно не знала, что ищу. Ла-герь? Убежище? Любой признак жизни, оставленныйне грызунами?

Поскольку большинство гарнизонов Империи рас-полагались к востоку от квартала книжников, я напра-вилась на запад. Даже здесь, в этом заброшенном ме-сте, я могла безошибочно определить, где всходилосолнце, а где оно клонилось за горизонт, и где нахо-дилась столица Империи Антиум, расположенная насевере, а где – Навиум, главный южный порт. Это чу-тье было у меня столько, сколько я себя помню. Да-

же ребенком, когда Серра, должно быть, казалась дляменя огромной, я всегда находила дорогу домой.

Это подбадривало меня сейчас – по крайней мере,я не буду ходить здесь кругами.

Какое-то время солнечные лучи пробивались в тун-нель через решетки катакомб, слабо освещая пол. По-давляя отвращение, я держалась за выщербленныестены склепов, откуда несло гниющими костями. Всклепе хорошо прятаться, если патруль меченосцевподберется близко. «Кости – это всего лишь кости, –сказала я себе. – А патруль может убить».

При свете дня было проще отогнать сомнения иубедить себя, что я найду Ополчение. Но я бродилачасами, и день в конце концов сменился ночью, точ-но завеса опустилась на глаза. Ночная мгла вернуластрах, и он затопил меня словно река, прорвавшаядамбу. Я пугалась каждого шороха, боясь, что это на-емник-убийца, каждый скрип мне казался писком пол-чища крыс. Катакомбы поглотили меня, как удав гло-тает мышь. Я дрожала, зная, что у меня и шансов вы-жить здесь не больше, чем у мыши.

Спасти Дарина. Найти Ополчение.Голод стянул желудок в тугой узел, от жажды сад-

нило горло. Вдруг я заметила факел, мерцавший вда-леке. Первым порывом было ринуться на свет как мо-тылек. Но факелами обычно отмечают территорию

Империи, а в туннелях, вероятно, патрулируют пле-беи, самое низшее сословие среди меченосцев. Еслигруппа плебеев поймает меня здесь… даже предста-вить страшно, что они сделают.

Я почувствовала себя пугливым затравленнымзверьком, кем, собственно, Империя и считает меняи всех книжников. Император утверждает, что мы –свободные люди и живем под его покровительством.Но это неправда. Мы не можем владеть собственно-стью, нам запрещено посещать школу, и даже за мел-кие проступки книжника могут продать в рабство.

Больше ни один народ не страдает от такой жесто-кости. Кочевники заручились соглашением: во времявторжения они безоговорочно приняли законы мече-носцев в обмен на возможность свободного передви-жения для своего народа. У маринцев свой козырь:удачное географическое положение и хорошо разви-тая торговля специями, мясом, железом.

Только к книжникам в Империи относятся как к от-бросам.

«Тогда брось вызов Империи, Лайя, – слышу я го-лос Дарина. – Спаси меня. Найди Ополчение».

В темноте я стала продвигаться медленнее, почтикрасться. Туннель, по которому я шла, постепенносужался, проход становился теснее. Пот градом ка-тился по спине и все тело сотрясала дрожь – я нена-

видела тесные пространства. Дыхание стало преры-вистым. Где-то впереди капала вода. Как много при-зраков здесь обитает? Сколько духов, жаждущих ме-сти, бродят по этим туннелям?

«Стоп, Лайя. Призраков не существует». В детствея часами слушала сказки кочевников, что сочинялилегенды о мифических существах: Князе Тьмы и егопомощнике Джинне, о привидениях, ифритах, рэйфахи упырях.

Иногда эти существа снились мне в кошмарах. То-гда именно Дарин утешал меня плачущую.

В отличие от кочевников, книжники не суеверны,и Дарин всегда обладал здоровым скептицизмом.«Здесь нет духов, Лайя. – Я и сейчас будто слышалаего голос. Я закрыла глаза, представляя, что он ря-дом, и почти поверила в это. – Здесь нет духов. Их несуществует».

Я коснулась браслета, как делала всегда, когда мнетребовались силы. Серебро потемнело от налета, ноя намеренно носила браслет таким, чтобы не привле-кать внимания. Я провела по узорам из сплетенныхлиний, которые знала так хорошо, что порой виделаих во снах.

Мама отдала мне браслет в последнюю нашувстречу. Мне тогда было пять. Это одно из немногихчетких воспоминаний о ней: ее волосы пахли корицей,

в глазах цвета штормового моря плясали искорки.– Сохрани его для меня, мой маленький сверчок.

Всего на неделю, пока я не вернусь.Что бы она сказала сейчас, если бы узнала, что я

сохранила браслет, но потеряла ее единственного сы-на? Что я спасла собственную шею и пожертвовалабратом?

Исправь это. Спаси Дарина. Найди Ополчение.Я опустила руку и остановилась. И почти сразу

услышала за спиной какие-то звуки. Шепот. Шорохподошв по камням. Если звуки шли из склепов, явряд ли заметила бы, такие они были тихие. Слиш-ком осторожные для наемников. Слишком беззвуч-ные для Ополчения. Маска?

Мое сердце заколотилось, и я завертелась на ме-сте, вглядываясь в кромешную тьму. Маски могут пе-редвигаться во мраке так же легко, как призраки.

Я ждала, оцепенев, но в катакомбах снова все стих-ло. Я не шевелилась. Не дышала. И ничего не слы-шала. Крыса. Это просто крыса. Только, может быть,очень большая…

Когда я осмелилась сделать еще шаг, то уловилазапах кожи и дыма – человеческий запах. Я приселана корточки и стала шарить по полу рукой, пытаясьнайти какое-нибудь оружие – камень, палку, кость –что угодно, чем можно было бы отбиться от пресле-

дователя. Затем трут ударил о кремень, воздух рас-секло шипение, и спустя миг вспыхнул факел.

Я поднялась, закрывая лицо руками. Отблеск пла-мени мерцал сквозь сомкнутые веки. Когда наконецзаставила себя открыть глаза, то различила шесть че-ловек. Их лица скрывали капюшоны. Они окружилименя, нацелив стрелы прямо в сердце.

– Кто ты? – спросил один из них, выступая вперед.Хотя его голос звучал так же холодно и бесстраст-

но, как у легионеров, он не был широк в плечах и вы-сок, как меченосцы. Голые руки казались крепкими имускулистыми, а движения гибкими и плавными. В од-ной руке он держал нож, в другой – факел. Я попыта-лась взглянуть ему в глаза, но не смогла их разгля-деть под капюшоном.

– Отвечай!После нескольких часов молчания я едва смогла

выдавить хрип.– Я ищу…Почему я не обдумала это раньше? Не могла же

я сказать им, что ищу Ополчение. Никто, будь у негохоть одна извилина, не признался бы, что ищет по-встанцев.

– Обыщи ее, – велел мужчина, когда я замолкла наполуслове.

Вторая фигура, легкая и женственная, перекинула

свой лук за спину. Факел, потрескивая, горел за ееспиной, оставляя лицо в глубокой тени. Она выгляде-ла слишком маленькой для меченосцев, а кожа рук неимела такого темного оттенка, как у маринцев. Веро-ятно, она принадлежала либо к книжникам, либо к ко-чевникам. Может быть, я смогу договориться с ней?

– Пожалуйста, – начала я, – позвольте мне…– Замолчи, – оборвал мужчина, что говорил со мной

только что. – Сана, есть у нее что-нибудь?Сана – имя книжников, короткое и простое. Если

бы она родилась в семье меченосцев, ее могли бызвать Агрипиной Кассиус, или Крисиллой Ароман, илиеще как-нибудь так же длинно и пафосно. Но одно то,что она из книжников, не значило, что я в безопасно-сти. Ходила молва о грабителях-книжниках, прятав-шихся в катакомбах. По слухам, они вылезали черезрешетки, нападали, грабили и даже убивали любого,кто встречался им на пути, а затем снова ныряли всвое логово. Сана пробежалась руками по моим ру-кам и ногам.

– Браслет, – сказала она. – Возможно, серебро. Неуверена.

– Вы его не получите! – я отскочила от нее, и во-ры, что уже опустили луки, снова подняли их, целясьв меня. – Пожалуйста, отпустите меня. Я – книжница.Я одна из вас.

– Забери браслет, – велел мужчина. Затем дал знакостальным, и они заскользили по туннелю прочь.

– Сожалею, – вздохнула Сана. Сейчас ее рука сжи-мала кинжал. Я отступила на шаг.

– Не надо, пожалуйста, – я стиснула пальцы, пыта-ясь скрыть дрожь. – Он мамин. Это единственное, чтоосталось от моей семьи.

Сана опустила нож, но затем главарь воровскойбанды окликнул ее, заметив, что она замешкалась, инаправился к нам. В тот же миг один из его людей по-дал знак:

– Кинан, тревога. Патруль наемников.– Разбейтесь по парам и разойдитесь. – Кинан опу-

стил свой факел. – Если они пойдут следом, уводитеих от базы, а не то ответите за это. Сана, снимай сдевчонки серебро и уходим.

– Мы не можем ее оставить, – возразила Сана. –Они найдут ее. Ты знаешь, что они с ней сделают.

– Не наша беда.Сана не двигалась, и Кинан сунул ей свой факел.

Когда он взял меня за руку, Сана вклинилась междунами.

– Да, нам нужно серебро, – сказала она. – Но неотнятое у наших же соплеменников. Отпусти ее.

Отрывистые голоса меченосцев доносились из глу-бины туннеля. Они еще не видели свет факелов, но

наверняка вот-вот заметили бы.– Черт возьми, Сана, – Кинан попытался обойти

женщину, но она оттеснила его с неожиданной силой.Ее капюшон упал. Когда свет факела озарил ее лицо,я ахнула. Не от того, что она оказалась старше, чемя думала. И не потому, что лицо ее выражало неисто-вую злость. Все дело в том, что на шее у нее я увиде-ла татуировку: крепко сжатый кулак, поднятый на фо-не пламени. А под ним слово «Иззат».

– Вы… вы… – я не могла вымолвить ни звука.Глаза Кинана метнулись к татуировке, и он выру-

гался.– На этот раз ты добилась своего, – процедил он

Сане. – Теперь мы действительно не можем оставитьее. Если она расскажет им, что видела нас, легионерыбудут рыскать по этим туннелям, пока не найдут нас.

Он резко потушил факел, схватил меня за руку ипотащил за собой. Когда я споткнулась и удариласьо его спину, он на мгновение оглянулся, смерив ме-ня свирепым взглядом. Меня овеяло его запахом, ост-рым и смоляным.

– Прости…– Молчи и смотри, куда идешь. – Он оказался бли-

же, чем я думала, его дыхание обдало теплом моеухо. – Или я выбью из тебя дух и брошу в какой-нибудьсклеп. А теперь пошевеливайся!

Я прикусила губу и последовала за ним, пытаясь необращать внимания на его угрозу и сосредоточитьсяна татуировке Саны.

Иззат. Это старорейский язык, на котором разгова-ривали книжники до того, как меченосцы вторглисьна нашу землю и заставили всех говорить на сер-ранском. Слово «иззат» имело много значений. Сила,честь, гордость. Но в прошлом столетии оно обрелоновое значение: свобода. Это не банда грабителей.Это были ополченцы.

6: Элиас

Крики Барриуса терзали мой разум еще несколько

часов. Я до сих пор видел, как падало его тело, слы-шал последний вздох, чувствовал запах крови на бу-лыжниках.

Обычно смерть курсантов настолько не поражаламеня. Да и не должна была. Костлявая с косой – нашадавняя подруга. В Блэклифе она следовала за наминеотступно и в какой-то момент настигала то одного,то другого. Но видеть, как умирал Барриус, было осо-бенно тяжело. Потому и весь остаток дня на меня на-катывала то рассеянность, то раздражение.

Мое странное настроение не осталось незамечен-ным. Во время боевой подготовки старших Мастеровя вдруг осознал, что Фарис в третий раз задает мнеодин и тот же вопрос.

– Выглядишь так, словно твоя любимая шлюха под-цепила сифилис, – хмыкнул он, когда я пробормотализвинения. – Что с тобой, черт возьми, происходит?

– Ничего. – Я спохватился, услышав, как зло про-звучал мой голос, но было уже поздно. Такое никакне вяжется с Мастерами накануне выпуска. Должнобыть, я не на шутку разволновался и меня прямо-такиразрывало от нетерпения. Фарис и Декс обменялись

взглядами, полными скепсиса, и я сдержал на языкеслова проклятия.

– Ты уверен? – спросил Декс. Он твердо следовалправилам. Всегда таким был. Каждый раз, когда онсмотрел на меня, я чувствовал, что его мучает вопрос,почему моя маска до сих пор не приросла ко мне. «От-вали!» – так и хотелось ему сказать. Но я все же на-помнил себе, что им движет отнюдь не праздное лю-бопытство. Он – мой друг, и он на самом деле обес-покоен.

– Этим утром, – заговорил Декс, – во время наказа-ния ты был…

– Эй, оставьте беднягу в покое, – сзади к нам подо-шла Элен, одарив улыбкой Декса и Фариса и обвиваярукою мое плечо. Мы вошли в оружейную. Она кивну-ла на стойку с мечами.

– Давай, Элиас. Выбери себе оружие. Я вызываютебя, лучшего из трех.

Она повернулась к остальным и что-то пробормо-тала, пока я отходил.

Я взял тренировочный меч, взвешивая его в руке.В следующий миг повеяло холодком, и я ощутил ееприсутствие за спиной.

– Что ты им сказала? – спросил я Элен.– Что твой дед загонял тебя.Я кивнул. Лучшая ложь та, что основана на правде.

Мой дед – маска и, как многие маски, никогда не будетдовольствоваться результатом, если не он превосхо-ден.

– Спасибо, Эл.– Всегда пожалуйста. Лучше соберись в знак бла-

годарности. – Она скрестила руки на груди, глядя, какя хмурюсь. – Декс – лейтенант твоего взвода, и ты невоздал ему должное за поимку дезертира. Он заме-тил. И весь твой взвод это заметил. И во время нака-зания ты был… не с нами.

– Если ты имеешь в виду, что я не жажду крови де-сятилетних мальчишек, то ты права.

Элен прищурилась. Я знал, что это значит: какая-тоее часть сочувствует мне, даже если сама она никогдаэтого не признает.

– Маркус видел, что ты остался после наказания.Теперь они с Заком убеждают всех, будто ты счита-ешь, что наказание было слишком жестоким.

Я пожал плечами. Можно подумать, что меня вол-нует, что про меня болтают Змей и Жаба.

– Не будь дураком. Маркусу хотелось бы за день довыпуска опорочить наследника клана Витуриа. – Онаупомянула официальный титул моей семьи, одной изстарейших и уважаемых в Империи. – Он практическиобвиняет тебя в подстрекательстве к мятежу.

– Он меня в этом обвиняет каждую неделю.

– Но на этот раз у него есть повод.Наши глаза встретились, и на короткий миг я поду-

мал, что Элен обо всем догадывается. Однако в еевзгляде не было ни гнева, ни осуждения. Только тре-вога.

Она перечислила по пальцам мои грехи.– Ты был командиром взвода на посту, но не ты

привел Барриуса. Твой лейтенант сделал это за тебя,а ты не воздал ему должное. Ты едва скрывал своенеодобрение, когда дезертира наказывали. Не говоряуж о том, что остался всего один день до выпуска, атвоя маска только-только начала сливаться с тобой.

Элен ждала ответа, и когда я промолчал, она вздох-нула.

– Если ты не глупее, чем выглядишь, то долженпонимать, как это смотрится со стороны, Элиас. Ес-ли Маркус доложит об этом Черной Гвардии, у нихнайдется предостаточно доказательств, чтобы нане-сти тебе визит.

От нехорошего предчувствия затылок закололословно иголками. Задача Черной Гвардии – следитьза преданностью поданных Империи. Их форма укра-шена эмблемой с птицей, а их командующий послеизбрания отрекается от своего имени и зовется Кро-вавым Сорокопутом.

Кровавый Сорокопут – правая рука Императора и

второй по могуществу человек в Империи. Он имеетпривычку сначала мучить своих пленников, а уж по-том допрашивать. Если эти живодеры в черном явят-ся с полночным визитом, меня ждут две недели лаза-рета. Весь мой план пойдет прахом.

Я старался не выдать своих мыслей Элен. Должнобыть, это приятно – так искренне верить, что Импе-рия опекает нас с особым тщанием. Почему я не могубыть как Эл или как кто-то еще? Потому что моя матьбросила меня? Потому что первые шесть лет своейжизни я провел с кочевниками, которые научили ме-ня жалости и состраданию вместо жестокости и нена-висти? Потому что моими друзьями по детским играмбыли дети кочевников, маринцев и книжников вместоотпрысков знати?

Эл протянула мне меч.– Встряхнись, – сказала она. – Пожалуйста, Элиас.

Всего на один день. А потом мы будем свободны.Верно. Свободны, чтобы стать преданными слуга-

ми Империи, чтобы вести людей на смерть в нескон-чаемых территориальных войнах с дикарями и варва-рами. Те из нас, кого не отправят к границам, будуткомандовать отрядами легионеров в городе и высле-живать бойцов Ополчения или шпионов-маринцев. Дауж, будем свободны. Свободны восхвалять Импера-тора. Свободны, чтобы насиловать и убивать.

Странно только, что все это совсем не похоже насвободу.

Но я молчал. Элен права. Я и так привлек к себелишнее внимание, а в Блэклифе это крайне рискован-но. Кадеты здесь как голодные акулы, если дело каса-ется подстрекательства к мятежу. Стоит им лишь за-пах учуять, как налетят толпой.

Весь остаток дня я изо всех сил старался вести се-бя так, как ведет себя маска накануне окончания Ака-демии, то есть самодовольно и грубо. Словно покрылсебя грязью.

Когда выпало несколько драгоценных минут сво-бодного времени и я вернулся в свою комнату, чтобольше напоминала тюремную камеру, то сразу со-рвал маску и швырнул ее на койку. Я вздохнул от об-легчения, когда жидкий металл разжал свои цепкиеобъятия. Увидев свое отражение в полированной по-верхности маски, я скривился. Даже невзирая на гу-стые черные ресницы, над которыми любят посмеи-ваться Фарис и Декс, глазами я так похож на мать, чтово мне закипает ненависть каждый раз, когда смотрюна себя. Я не знал, кто мой отец, да меня это большеи не заботило, но в сотый раз пожалел, что мне не до-стались его глаза.

После того как я сбегу из Империи это не будетиметь значения. Люди, глядя в мои глаза, увидят ме-

ченосца, а не Коменданта. Многие меченосцы обос-новались на юге: в основном торговцы и ремесленни-ки. Я стану одним из них.

Снаружи колокол пробил восемь раз. До выпускаосталось двенадцать часов, тринадцать – до того мо-мента, как церемония закончится. Еще час на обменлюбезностями. Клан Витуриа – известная семья, мойдед непременно захочет, чтобы я пожал десятки рук.Но в конце концов я отделаюсь и затем…

Долгожданная свобода.Никто из курсантов не дезертировал после оконча-

ния Академии. Зачем бы им это? Это адская жизньв Блэклифе заставляет их бежать. Но после оконча-ния нам вверят дела и дадут собственный отряд ле-гионеров. Мы получим деньги, статус, уважение. Да-же безродные плебеи смогут жениться на знати, еслистанут масками. Никто в здравом уме не откажется отвсех этих благ, особенно после четырнадцати с лиш-ним лет обучения.

Вот поэтому завтрашний день будет идеальнымдля побега. В течение двух суток после выпуска бу-дут проходить сумасшедшие вечеринки, обеды, балы,банкеты. Если я исчезну, никто и не подумает искатьменя, по крайней мере, пока не кончатся торжества.Они решат, что я напился до беспамятства и отсыпа-юсь у кого-нибудь из друзей.

Камин притягивал взгляд – за ним скрывался лаз,который вел в катакомбы Серры. Три месяца у меняушло на то, чтобы вырыть его. Еще пара месяцев –на то, чтобы укрепить и спрятать от пытливых глаз на-емных патрулей. И еще два – чтобы составить картумаршрута, ведущего через катакомбы из города.

Семь месяцев бессонных ночей, оглядок, попы-ток вести себя, не вызывая подозрений. Если побегудастся, то это все того стоило.

Ударили барабаны, извещая о начале выпускногобанкета. Спустя несколько секунд в дверь постучали.Черт возьми! Я рассчитывал встретить Элен не в ка-зарме, да и одеться еще не успел.

Элен вновь постучала.– Элиас, кончай завивать ресницы и выходи. Мы

опаздываем.– Подожди, – ответил я.Когда я стянул с себя униформу, дверь открылась и

вошла Элен. Увидев меня раздетым, она вспыхнула иотвернулась. Я приподнял бровь. Элен видела меняобнаженным десятки раз, когда я был ранен, или бо-лен, или во время жестких силовых упражнений. Носейчас, глядя на меня голого она не просто закатилаглаза, но и бросила мне рубашку.

– Ты не мог бы поторопиться? – пробормотала она,нарушив гнетущее молчание.

Я снял парадную униформу с крючка и быстро за-стегнулся, нервничая от того, что ей так неловко.

– Ребята уже ушли вперед, сказали, что займут намместа.

Элен потерла татуировку Блэклифа на шее сзади– четырехгранный черный алмаз с изогнутыми сто-ронами, который накалывают каждому курсанту Ака-демии. Элен перенесла эту процедуру гораздо сдер-жанней, чем многие парни нашего курса, стойко и безслез, тогда как остальные скулили.

Пророки никогда не объясняли, почему они всегдавыбирают только одну девочку на весь поток в Блэк-лифе. Не объяснили даже самой Элен. Но какой быни была причина, очевидно, что выбирали они отнюдьне наугад. Элен, может быть, и единственная здесьдевушка, но вовсе не случайно она занимает третьеместо в рейтинге курсантов выпуска. Как не случайнои то, что задиры рано узнали, что лучше оставить еев покое. Она умная, быстрая, беспощадная.

Сейчас, в черной униформе, с косой, венчающейголову, словно корона, она так же ослепительно кра-сива, как первый снег. Я поглядывал на ее длинныепальцы, замершие на затылке, смотрел, как она об-лизывает губы. И вдруг подумалось: а что, если по-целовать эти губы, подтолкнуть Элен к подоконнику,прижаться к ней, выдернуть шпильки из волос и ощу-

тить мягкость платиновых локонов меж пальцев. Ка-ково это будет?

– Элиас?– Хмм… – Я вдруг понял, что беззастенчиво раз-

глядываю ее, и сбросил оцепенение. Фантазируешь освоем лучшем друге, Элиас. Какой конфуз! – Извини.Просто… устал. Пойдем.

Она взглянула на меня со странным выражением,затем кивнула на мою маску, которая так и лежала накровати.

– Это тебе может понадобиться.– Верно. – Появиться без маски – преступление, ко-

торое неминуемо влечет за собой порку. С четырна-дцати лет я не видел ни одного Мастера без маски.Так же, как никто из них не видел моего лица, кромеЭлен.

Я надел маску, стараясь не содрогаться от той яро-сти, с которой она припала к коже. Остался всегоодин день. Потом я сниму ее навсегда.

Мы вышли из казармы под вечерний бой бараба-нов. Голубое небо окрасилось лиловым, знойный воз-дух пустыни становился прохладнее. Вечерние тенисмешались с темными каменными стенами Блэкли-фа, и теперь здания выглядели неестественно огром-ными. Невольно я обследовал тени, выискивая воз-можную угрозу, – привычка, выработанная у меня с

пятого курса. На мгновение я почувствовал, будто те-ни тоже смотрят на меня. Но затем это ощущение про-шло.

– Как ты думаешь, Пророки придут на выпуск? –спросила Элен.

Хотелось бы ответить нет. У наших святых естьдела и поважнее, как например запереться в пещереи гадать на овечьих кишках.

– Сомневаюсь, – только и сказал я.– Думаю, это будет утомительно после пятисот

лет, – вымолвила Элен без малейшего намека на иро-нию.

Я сморщился от явной глупости подобного выска-зывания. Как может кто-то такой умный, как Элен, все-рьез верить, что Пророки бессмертны?

Хотя она не одна такая. Меченосцы верят, что Про-роки завладевают душами мертвых и в этом кроет-ся секрет их силы. Маски же в особенности почитаютПророков, ибо они решают, кто из детей меченосцевбудет учиться в Блэклифе. Они же преподносят наммаски. Так же нас учат, что именно Пророки основалиБлэклиф пять сотен лет назад.

Их всего четырнадцать, красноглазых ублюдков,но, когда они появляются, что бывает крайне редко,все считаются с их мнением. Многие первые лица Им-перии – генералы, Кровавый Сорокопут, даже Импе-

ратор – ежегодно совершают паломничество к горнойберлоге Пророков, ища совета по государственнымвопросам. И хотя любому, кто обладает хоть крупицейздравомыслия, абсолютно ясно, что они лишь горст-ка шарлатанов, Империя восхваляет их не только забессмертие, но и за то, что они якобы могут читать чу-жие мысли и предсказывать будущее.

Большинство курсантов Блэклифа видят Пророковлишь дважды за все время обучения: когда поступа-ют в Академию и когда получают свои маски. Но Эленвсегда особенно привлекали эти святые, поэтому неудивительно, что она надеется увидеть их на церемо-нии выпуска. Я уважал Элен, но в этом вопросе не могс ней согласиться.

Мифы меченосцев настолько же правдоподобны,насколько и сказки кочевников о джиннах и КнязеТьмы. Мой дед один из немногих, кто не верит в этучушь о Пророках, и мысленно я повторил его мантру.Острие меча – мой пастырь. Танец смерти – моямолитва. Смертельный удар – мое освобождение.Мантра – это все, что мне было нужно. Пришлось со-брать волю в кулак, чтобы сдержать язык за зубами.Элен это заметила.

– Элиас, – сказала она. – Я горжусь тобой.Ее голос звучал удивительно торжественно.– Я знаю, что ты старался изо всех сил. Твоя

мать… – Она оглянулась по сторонам и понизила го-лос – шпионы Коменданта рыскали повсюду. – Твоямать обращалась с тобой жестче, чем с любым из нас.Но ты доказал ей. Ты работал усердно. Ты все делалправильно.

При этом она говорила сейчас так искренне, что ядрогнул. Через два дня она изменит свое мнение. Че-рез два дня она возненавидит меня.

Помни Барриуса. Помни, что тебе предстоитсделать после выпускного.

Я легонько толкнул ее в плечо:– Что это вдруг за телячьи нежности?– Забудь об этом, нахал, – она шлепнула меня по

руке. – Я просто старалась быть милой.Мой смех прозвучал нарочито бодро.Они отправят тебя охотиться за мной, когда я

убегу. Тебя и других, кого я называл братьями.Мы вошли в столовую, и нас чуть не сбила с ног

какофония звуков – смех, хвастовство, приглушеннаяболтовня трех тысяч молодых людей. В присутствииКоменданта так шумно не бывает, поэтому я немногорасслабился, радуясь, что удастся избежать ее при-сутствия.

Элен потянула меня к одному из десятков длинныхстолов, где Фарис угощал остальных байками о своейпоследней вылазке в прибрежный бордель. Даже Де-

метриус, который со дня смерти младшего брата все-гда выглядел подавленным, слабо улыбался. Фарисмногозначительно взглянул на нас.

– Вы двое не торопились.– Витуриус прихорашивался как раз для тебя, –

Элен отодвинула гигантское тело Фариса, и мы се-ли. – Пришлось оттаскивать его от зеркала.

Остальные, кто сидел за столом, начали улюлю-кать. Затем Леандр, солдат из взвода Элен, попросилФариса закончить историю.

Рядом со мной Декс спорил со вторым лейтенантомЭлен Тристасом, серьезным, темноволосым парнемс большими обманчиво-невинными голубыми глаза-ми. На предплечье он носил татуировку с именем егоневесты, Аэлии.

Тристас наклонился вперед.– Императору почти семьдесят, и у него нет сы-

на-наследника. В этом году, возможно, Пророки выбе-рут нового Императора. Новую династию. Я разгова-ривал об этом с Аэлией…

– Каждый выпуск кто-нибудь думает, что как раз вэтом году такое случится, – закатил глаза Декс. – Иэтого никогда не происходит. Элиас, скажи ему. СкажиТристасу, что он – идиот.

– Тристас, ты – идиот.– Но Пророк сказал…

Я коротко хмыкнул, и Элен бросила на меня укориз-ненный взгляд. Держи свои сомнения при себе, Эли-ас. Я положил еду в две тарелки, одну протянул ей.

– Вот, – протянул я. – Отведай помоев.– И правда, что это? – Элен ткнула в пюре и нере-

шительно понюхала содержимое тарелки. – Навоз?– Не нойте, – сказал Фарис с набитым ртом. – Вот

кого жаль, так это пятикурсников – им приходится воз-вращаться к этой бурде после того, как четыре годаони грабили фермы.

– Вообще жаль всех студентов первого уровня, –заметил Деметриус. – Можешь себе представить ещедвенадцать лет здесь? Или тринадцать?

Большинство первокурсников в столовой смея-лись, как и все остальные. Но некоторые поглядыва-ли на нас с завистью, словно голодные лисы на льви-ный прайд.

Но мне представилось, что половина из них погиб-нут, их тела остынут, смех умолкнет. Впереди их ждутгоды мук и лишений. И столкнувшись с этим, они либобеспрекословно все примут, либо будут задавать во-просы, либо выживут, либо умрут. Тот, кто задает во-просы, обычно и умирает.

– Не похоже, чтобы они грустили по Барриусу, –слова вырвались у меня прежде, чем я успел сдер-жать себя. Я почувствовал, как рядом со мной на-

пряглась Элен, точно вода превратилась в лед. Декснеодобрительно нахмурился, умолкнув на полуслове,и за столом воцарилось молчание.

– А с чего бы им грустить? – вмешался Маркус, чтосидел через стол от нас вместе с Заком в компаниидружков. – Этот подонок получил то, что заслужил.Мне бы только хотелось, чтобы это длилось дольше,чтобы он подольше помучился.

– Никто не спрашивал твоего мнения, Змей, – отве-тила Элен. – В любом случае, умер ребенок.

– Повезло ему, – Фарис приподнял вилкой неаппе-титное варево и плюхнул обратно в железную тарел-ку. – По крайней мере, ему больше не придется этоесть.

По столу прокатился тихий смешок, и разговор воз-обновился. Но Маркус уже почуял кровь, его злорад-ство, казалось, отравляло воздух. Зак пристально по-смотрел на Элен и пробормотал что-то своему брату.Маркус не обратил на него внимания, уставившись наменя глазами гиены.

– Ты так расстроился сегодня утром из-за этого пре-дателя, Витуриус. Он что, был твоим другом?

– Отвали, Маркус.– Тоже проводил кучу времени в катакомбах.– Что это ты хочешь сказать? – Элен потянулась к

оружию, и Фарису пришлось взять ее за руку.

Маркус пропустил ее слова мимо ушей.– Ты тоже собираешься дать деру, а? Витуриус?Я медленно поднял голову. Это всего лишь догад-

ка. Он предположил наобум. Он не мог этого знать.Я был осторожен. Осторожность, проявляемая в Бл-эклифе, может показаться большинству людей пара-нойей.

Над нашими столами повисла тишина. Отрицайэто, Элиас. Они ждут.

– Ты руководил караулом сегодня утром, не такли? – продолжал Маркус. – Должно быть, ты встрево-жился, узнав, что предатель сбежал. Ты должен былпоймать его. Скажи, что он заслужил это, Витуриус.Скажи, что Барриус заслужил свое наказание.

Это должно быть легко. Но я так не считал, вот вчем дело. Губы одеревенели. Слова не шли с язы-ка. Барриус не заслужил того, чтобы его забили досмерти. Он был ребенком, мальчиком, запуганным на-столько, что не мог остаться в Блэклифе, что рискнулвсем, лишь бы сбежать.

Молчание постепенно распространялось по столо-вой. Некоторые из центурионов, сидевших за главнымстолом, начали посматривать на нас. Маркус встал.И мгновенно, точно течение быстрой реки, настрое-ние присутствующих изменилось. Чувствовалось на-пряженное ожидание и любопытство. Сукин сын.

– Это поэтому твоя маска до сих пор к тебе не при-росла? – не отставал Маркус. – Потому что ты не одиниз нас? Скажи это, Витуриус. Скажи, что предательзаслужил свою судьбу.

– Элиас, – прошептала Элен. Ее глаза молили.Уступи. Всего на один день.

– Он…Скажи это, Элиас. Ничего не изменится, если ты

скажешь.– Он заслужил это.Я холодно встретил взгляд Маркуса, и он ухмыль-

нулся, будто знал, как дорого дались мне эти слова.– Это было очень тяжело, ублюдок?Я даже обрадовался, что он оскорбил меня – это

дало мне повод сделать то, чего так сильно хотелось.Я ринулся на него с кулаками. Но мои друзья ожида-ли этого. Фарис, Деметриус и Элен тут же вскочили наноги и удержали меня, заслоняя будто стеной прокля-тую ухмыляющуюся физиономию Маркуса.

– Нет, Элиас, – сказала Элен. – Комендант выпореттебя за то, что ты начал драку. Маркус этого не стоит.

– Он – ублюдок…– На самом деле ублюдок это ты, – отозвался Мар-

кус. – По крайней мере, я знаю, кто мой отец. Меня невоспитывала горстка воняющих верблюдами кочевни-ков.

– Ты – плебейская шваль…– Старшие Мастера, – главный центурион подошел

к нашему столу. – Какие-то проблемы?– Нет, сэр, – ответила Элен. – Иди, Элиас, – про-

бормотала она. – Иди подыши. Я все улажу.Кровь во мне еще бурлила. Я протиснулся к дверям

столовой и вышел во двор, направившись к колоколь-не прежде, чем понял, куда иду.

Как, черт возьми, Маркус вычислил, что я собира-юсь дезертировать? Как много он знает? Не так уж имного, если меня до сих пор не позвали к Коменданту.

Будь он проклят! Я близко. Так близко.Я миновал двор, пытаясь успокоиться. Жара в пу-

стыне спа́ла. Низко над горизонтом висел полуме-сяц, тонкий и красный, как улыбка каннибала. Вдалитускло сияли огни Серры, десятки тысяч масляныхламп казались ничтожными по сравнению с необъ-ятной чернотой окружающей пустыни. На юге пеле-на дыма приглушала блеск реки. Повеяло запахамистали и кузницы – главные запахи города, известногоисключительно своими солдатами и оружейными ма-стерскими.

Хотелось бы мне увидеть Серру в прежние време-на, когда она была столицей Империи книжников. Вовремена их правления большие здания служили биб-лиотеками и университетами, а не казармами и тре-

нировочными залами, как теперь. На улице Рассказ-чиков стояли подмостки и театры вместо оружейныхрынков, где если и рассказывали истории, то толькоо войне и смерти.

Глупое, конечно, желание, все равно что хотеть ле-тать. Невзирая на все свои знания астрономии, ар-хитектуры, математики, книжники пали под натискомИмперии. Красота Серры давно исчезла. Теперь этогород меченосцев.

Свет далеких звезд слабо озарял небосвод. Дав-но забытая часть меня понимала, что это красиво, ноудивляться этому, как когда-то мальчишкой, я уже немог. Тогда я взбирался на колючее хлебное дерево,чтобы стать ближе к звездам, уверенный, что несколь-ко футов помогут мне лучше их рассмотреть. Тогдавесь мой мир состоял из песка, неба и заботы кочев-ника Саифа, который спас меня, обреченного на вер-ную гибель. Тогда все было по-другому.

– Все меняется, Элиас Витуриус. Ты теперь немальчик, а мужчина. У тебя есть обязанности мужчи-ны и право выбора мужчины.

Я сжал в руке нож, хоть и не помнил, когда успелдостать его, и приставил к горлу человека в капюшо-не, так внезапно оказавшегося рядом со мной. Годытренировок сделали мои руки твердыми как камень,но в мыслях царило смятение. Откуда взялся этот че-

ловек? Я мог бы поклясться жизнью каждого солдатасвоего взвода, что буквально секунду назад его здесьне было.

– Кто ты, черт возьми?Он опустил капюшон, и ответ на мой вопрос пред-

стал предо мной.Пророк.

7: Лайя

Мы мчались по катакомбам, Кинан впереди меня,

Сана – по пятам. Когда Кинан убедился, что мы ото-рвались от патруля наемников, он замедлил шаг и ве-лел Сане завязать мне глаза. Голос его прозвучал такрезко, что я вздрогнула.

Вот что случилось с Ополчением! Теперь это шай-ка бандитов и воров? Как такое произошло? Всегодвенадцать лет назад Ополчение достигло пика сво-ей мощи, повстанцы заключали союз с кочевниками икоролем Маринии. Они жили по кодексу чести – Изза-ту, боролись за свободу, защищали невинных, ставяпреданность своему народу превыше всего. Помнитли еще Ополчение тот кодекс? Маловероятно. Помо-гут ли они мне? Смогут ли помочь?

«Ты заставишь их помочь», – снова зазвучал голосДарина, уверенный и сильный, как в детстве, когда онучил меня читать или лазить по деревьям.

– Мы на месте, – наконец прошептала Сана послетого, как мы прошагали, казалось, несколько часов. Яуслышала стук и затем скрип открывающейся двери.

Сана провела меня вперед. Лицо овеял порыв про-хладного воздуха, словно после смрада катакомб пах-нуло весенней свежестью. Свет проникал через края

повязки на глазах. Я уловила насыщенный запах зе-леного табака и вспомнила папу, который курил труб-ку, когда рисовал для меня ифритов и прочих мифи-ческих тварей. Что бы он сказал сейчас, увидев меняв убежище Ополчения?

Я услышала невнятное бормотание. Теплые паль-цы запутались в моих волосах, и спустя миг повязка сглаз упала. Кинан оказался прямо позади меня.

– Сана, – позвал он. – Дай ей немного листа нимыи уведи ее отсюда.

Он повернулся к другому бойцу, девушке всего нанесколько лет старше меня, которая вспыхнула, когдаон к ней обратился.

– Где Мэйзен? Радж и Нэйвид уже доложили?– Что за лист нимы? – спросила я Сану, решив, что

Кинан нас не услышит. Я никогда не слышала о такой,хотя выучила многие травы, работая с Поупом.

– Это опиат. Он заставит тебя забыть несколько по-следних часов. – У меня расширились глаза, но онапокачала головой. – Я не собираюсь тебе его давать.Не сейчас, во всяком случае. Присядь. Ты неважновыглядишь.

В пещере, где мы оказались, было настолько тем-но, что я не могла определить, насколько она боль-шая. Повсюду голубым светом горели лампы, кото-рые обычно встречались в лучших домах патрициев.

Между ними мерцали смоляные факелы. Свежий ноч-ной воздух проникал сквозь разломы в своде скалы,и я могла различить звезды, хоть и с трудом. Должнобыть, я провела в катакомбах почти сутки.

– Здесь сквозняк, – Сана сняла свой плащ. Ее ко-роткие темные волосы торчали как у взъерошеннойсердитой птицы. – Но это дом.

– Сана, ты вернулась, – к нам приближался корена-стый человек, поглядывая на меня с любопытством.

– Тэрик, – Сана поприветствовала его. – Мы наткну-лись на патруль. И кое-кого прихватили по пути. Дашьей немного поесть?

Тэрик исчез, и Сана усадила меня на ближайшуюскамейку, не замечая взглядов, что бросали в нашусторону остальные люди, находящиеся в пещере.

Мужчин и женщин здесь было поровну. Большин-ство носило темные закрытые одежды, и почти вседержали наготове ножи и мечи, словно в любой мо-мент ожидая налета Империи. Некоторые точили ору-жие, другие наблюдали за готовящейся на костреедой. Мужчины постарше курили трубки. Несколькочеловек спали на нарах вдоль стен.

Я откинула прядь волос с лица и осмотрелась. Са-на, увидев мои черты, прищурилась.

– Твое лицо кажется… знакомым, – сказала она.Волосы снова упали на лицо, и я не стала их уби-

рать. Сана далеко не молода, так что в Ополчении онамогла состоять довольно давно. И вполне могла знатьмоих родителей.

– Я, бывало, торговала на рынке джемом моей ба-бушки.

– Верно, – она все еще всматривалась. – Ты жилав Кварталах? Почему ты…

– Почему она все еще здесь? – Кинан, что все этовремя беседовал с группой бойцов в дальнем углу,теперь приближался к нам, откинув капюшон. Он ока-зался гораздо моложе, чем я ожидала, скорее мой ро-весник, чем Саны. Наверное, поэтому она так рассер-дилась на его тон. На его лоб и глаза спадали огнен-но-рыжие пряди, такие темные у корней, что казалисьпочти черными. Он был всего на несколько дюймоввыше меня, но стройный и сильный, с утонченнымиизящными чертами книжников. Рыжая щетина проби-валась на щеках и подбородке, а на носу пестреливеснушки. Как и другие повстанцы, он имел при себепочти столько же оружия, сколько носят маски.

Я поймала себя на том, что разглядываю его, и тутже отвела взгляд, чувствуя, как к щекам хлынула крас-ка. Теперь мне стало понятно, почему вспыхнула тадевушка.

– Она не может остаться, – произнес он. – Уведи ееотсюда, Сана. Сейчас же.

Вернулся Тэрик и, услышав Кинана, грохнул передомной тарелкой о стол.

– Не указывай ей, что делать. Сана не одна из твоихзадуренных новобранцев. Она лидер нашей фракции,и ты…

– Тэрик, – Сана положила ладонь на его руку, новзгляд, которым она одарила Кинана, мог уничтожитькамень. – Я дала девочке поесть и хочу выяснить, чтоона делала в туннелях.

– Я искала вас, – подала я голос. – Искала Ополче-ние. Мне нужна ваша помощь. Моего брата схватиливчера во время облавы…

– Мы не можем помочь, – перебил Кинан. – Нас итак мало.

– Но…– Мы! Не можем! Помочь! – повторил он медленно,

как будто несмышленому ребенку. Возможно, до тойоблавы холод в его глазах заставил бы меня замолк-нуть. Но не сейчас. Не сейчас, когда Дарин нуждаетсяво мне.

– Ты не лидер Ополчения, – возразила я.– Я – его заместитель.Он оказался выше, чем я ожидала, но все равно вы-

соким его не назовешь. Я откинула волосы с лица ивстала.

– Не тебе решать, останусь я или нет. Это решать

лидеру, – я старалась выглядеть смелой, понимая,что если Кинан не согласится, то неизвестно, что де-лать дальше. Может быть, начать упрашивать?

Улыбка Саны была острой как лезвие.– А девочка права.Кинан двинулся на меня, пока не подошел вплот-

ную, отчего мне стало не по себе. От него пахло лимо-ном, ветром и чем-то терпким вроде кедра. Он огля-дел меня с головы до ног. Этот взгляд можно было бысчесть бесстыдным, если бы не легкое замешатель-ство, сквозившее в его лице, будто он видел то, чегоне мог понять. Его глаза оставались в тени, так что яне видела, какого они цвета – черные, карие или голу-бые. У меня возникло ощущение, что эти глаза виделименя насквозь, видели мою трусливую и слабую ду-шу. Я скрестила руки и отвела взгляд, стесняясь сво-ей рваной, грязной сорочки.

– Необычное украшение, – Кинан дотронулся рукойдо браслета. Его палец чуть коснулся моей кожи, и поней словно пробежали искры. Я отшатнулась, но онникак не отреагировал.

– Почернел весь, я мог и не заметить. Это ведь се-ребро, не так ли?

– Я его не украла, ясно? – Тело ломило, головашла кругом, но я сжала кулаки, чувствуя одновремен-но страх и злость. – И если ты его захочешь снять, те-

бе сперва придется меня убить.Кинан встретил мой взгляд холодно, и я лишь пона-

деялась, что он не распознал мой блеф. Мы оба зна-ли, что убить меня – проще простого.

– Думаю, что так и сделаю, – процедил он. – Кактвое имя?

– Лайя. – Он не спросил фамилии – книжники ихредко берут.

Сана озадаченно смотрела на нас обоих.– Я пойду за Мэйз…– Нет, – Кинан уже отошел от меня. – Я сам его най-

ду.Я снова села, а Сана продолжала всматриваться

в меня, очевидно, пытаясь понять, почему мое лицокажется ей знакомым.

Если бы она видела Дарина, то узнала бы тотчас.Он поразительно похож на маму, а ее никто не мог за-быть. Папа был другой – всегда в тени. Он рисовал,планировал, думал. От него мне достались непослуш-ные и черные как ночь волосы, золотистые глаза, вы-сокие скулы и полные неулыбчивые губы.

В квартале никто не знал моих родителей, поэтомуникто не задерживал взгляд на мне или Дарине. Но влагере Ополчения было по-другому. Я должна былапонять это.

Я поймала себя на том, что пристально смотрю на

татуировку Саны, и внутри все сжимается при видекулака и пламени. Мама носила над сердцем точнотакую же. Папа рисовал ее не один месяц, доводя досовершенства, прежде чем ввести чернила под кожу.

Сана заметила, куда я смотрю.– Когда мне сделали татуировку, Ополчение было

совсем другим, – пояснила она, не задавая вопро-сов. – Лучше. Но все меняется. Наш лидер, Мэйзен,говорит, что мы должны быть смелее, идти в атаку.Многие из молодых борцов, те, кого учит Мэйзен, раз-деляют его убеждения.

Я видела, что Сана не очень этим довольна, и жда-ла, не скажет ли она еще что-нибудь, но в дальнемконце пещеры открылась дверь, затем показался Ки-нан и хромой седовласый человек.

– Лайя, – позвал Кинан. – Это Мэйзен. Он…– Лидер Ополчения.Я знала его имя, потому что ребенком слышала, как

мои родители нередко говорили о нем. Я знала Мэй-зена и в лицо, потому что его портрет висел на плака-тах «Разыскивается» по всей Серре.

– Так это ты наша новообретенная сиротка? – муж-чина подошел и остановился рядом со мной, махнуврукой, чтобы я не вставала поприветствовать его. Онпопыхивал трубкой, зажатой в зубах, и дым окутывалего израненное лицо. Татуировка с символом Опол-

чения побледнела, но оставалась различимой: зеле-но-голубая тень на коже под горлом.

– Что тебе нужно?– Моего брата Дарина схватили легионеры во главе

с маской, – я пристально смотрела в лицо Мэйзена,пытаясь понять, узнает ли он его имя, но не уловиланикаких эмоций. – Прошлой ночью, во время облавына мой дом. Мне нужна ваша помощь, чтобы освобо-дить его.

– Мы не спасаем всяких бродяг, – Мэйзен повернул-ся к Кинану. – Больше не трать мое время попусту.

Я постаралась подавить отчаяние.– Дарин не бродяга. Его бы не схватили, если бы

не ваши люди.Мэйзин развернулся.– Мои люди?– Двое из ваших бойцов перед смертью выдали имя

Дарина на допросе у меченосцев.Мэйзен посмотрел на Кинана, ища подтверждения,

и парень явно занервничал.– Радж и Нэйвид, – не сразу ответил он. – Новые

рекруты. Говорили, что работают над чем-то важным.Эран этим утром нашел их тела в западной частиКвартала книжников. Я узнал несколько минут назад.

Мэйзен ругнулся и повернулся ко мне.– Почему мои люди сдали имя твоего брата? Как

они узнали о нем?Если Мэйзен не знал про альбом, то и мне не стои-

ло об этом говорить. Я сама не знала, что это значит.– Не знаю. Может, они хотели, чтобы он к ним при-

соединился. Может, они дружили. Какой бы ни былапричина, они навели Империю на нас. Маска, которыйубил их, пришел минувшей ночью за Дарином. Он… –голос мой срывался, но я прокашялалсь и заставиласебя договорить. – Он убил моих дедушку и бабушку.Забрал Дарина в тюрьму. И все из-за ваших людей.

Мэйзен глубоко затянулся, рассматривая меня, за-тем покачал головой.

– Я соболезную тебе. Правда. Но мы не можем тебепомочь.

– Вы… вы должны. Это долг крови. Ваши люди вы-дали Дарина.

– И заплатили за это жизнью. Ты не можешьпросить большего, – мимолетный интерес, которыйпроснулся в Мэйзене, угас. – Если мы будем помо-гать каждому книжнику, схваченному меченосцами, отОполчения ничего не останется. Вот если бы ты былаодной из нас… – Он пожал плечами. – Но ты – не однаиз нас.

– А как же Иззат? – я схватила Мэйзена за руку, ноон вырвал ее, гневно сверкая глазами. – Вы связаныкодексом чести. Вы должны помогать любому, кто…

– Кодекс распространяется на своих людей. Чле-нов Ополчения. И их семьи. Тех, кто что-то сделал длянас. Кинан, дай ей лист нимы.

Кинан взял меня за руку. Я попыталась освободить-ся, но он держал крепко.

– Подождите, – не отступала я. – Вы не можете такпоступить.

Подошел еще один боец, чтобы обуздать меня.– Вы не понимаете. Если вы не вызволите Дарина

из тюрьмы, они будут пытать его, а потом продадут врабство или убьют. А он – единственное, что у меняосталось.

Мэйзен уходил.

8: Элиас

Белки глаз у Пророка были красны, как у демона, и

ярки по сравнению с абсолютно черными радужками.Кожа растянута на черепе, словно истерзанное телона дыбе. Кроме глаз, цвета в нем не больше, чем у по-лупрозрачных пауков, что обитают в катакомбах Сер-ры.

– Нервничаешь, Элиас? – Пророк отстранил нож отгорла. – Почему? Ты не должен меня бояться. Я все-го лишь пещерный шарлатан, который гадает по ове-чьим кишкам, верно?

О небеса! Как он узнал, что я так думал? Что ещеон знает? Почему он вообще здесь?

– Это была шутка, – сказал я поспешно. – Глупаяшутка…

– А твой план побега? Тоже шутка?Мое горло сжалось. Все, о чем я мог думать, как

он… кто сказал ему… я убью их…– Призраки наших злодеяний жаждут мести, – про-

изнес Пророк. – Но цена может оказаться слишкомвысокой.

– Цена…Я не сразу понял его слова. Он собирается заста-

вить меня заплатить за то, что я хочу сделать. Ночной

воздух внезапно стал холоден, и я вспомнил злово-ние и крики, наполнявшие тюрьму Кауф, куда Импе-рия отправляет перебежчиков и где их ждут пытки са-мых жестоких надзирателей. Я вспомнил стек Комен-данта и кровь Барриуса, залившую камни двора. Пер-вый порыв да и наработанные навыки подсказывалинапасть на Пророка и устранить угрозу. Но здравыйсмысл взял верх. Пророков настолько высоко чтут, по-этому убийство одного из них – смертный приговор са-мому себе. А вот заискивание мне не навредит.

– Понимаю, – признал я. – И покорно приму любоенаказание, которое вы сочтете…

– Я здесь не для того, чтобы наказывать тебя. В лю-бом случае, твое будущее и так станет для тебя нака-занием. Скажи мне, Элиас, почему ты здесь? Почемуты в Блэклифе?

– Чтобы выполнять волю Императора, – я знал этислова лучше, чем собственное имя. Повторял их мно-жество раз. – Чтобы устранять угрозы внутренние ивнешние. Чтобы защищать Империю.

Пророк повернулся к колокольне, которую украша-ли высеченные четырехгранные алмазы. Слова, на-писанные на башне, были настолько мне знакомы, чтоя едва их замечал: «Из закаленных в битвах юныхподнимется Предреченный, Величайший Император,гроза наших врагов, всесокрушающий предводитель

народа. Империя должна быть единой».– Предсказание, Элиас, – молвил он. – Будущее,

данное Пророку в видениях. Поэтому мы построилиБлэклиф. Поэтому и ты здесь. Ты знаешь историю?

Историю Блэклифа я выучил в первую очередь по-сле того, как стал первокурсником: пятьсот лет назаджестокий воин по имени Таиус объединил раздроб-ленные кланы меченосцев и обрушился с севера наИмперию книжников, завоевав бол́ьшую часть конти-нента. Он нарек себя Императором и основал своюдинастию. Его назвали Первой маской за таинствен-ную серебряную маску, которую он носил, чтобы на-гонять смертельный страх на своих врагов.

Но Пророки, что уже тогда считались святыми, уви-дели в видениях, что линия Таиуса однажды прервет-ся. Когда тот день придет, Пророки проведут чредуфизических и духовных испытаний и выберут новогоИмператора. По понятным причинам Таиус не принялэтого предсказания, но Пророки, видимо, пригрозилиему, что задушат его с помощью овечьих кишок, пото-му что он и не пикнул, когда они начали возводить Бл-эклиф и обучать там курсантов.

И вот, пять столетий спустя, мы все здесь, в мас-ках, как и Таиус Первый, ждем, когда династия старо-го дьявола падет и один из нас сможет стать блиста-тельным новым Императором.

Я не задержал дыхание. Поколения масок обуча-лись, служили, умирали, а об испытаниях никто да-же не заикался. Блэклиф, может, и задумывался из-начально как место, где будут готовить нового Импе-ратора, но сейчас это просто школа подготовки само-го смертоносного актива Империи.

– Я знаю историю, – ответил я на вопрос Пророка.Но я не верил ни единому слову этой истории, по-скольку считал все это бредом сивой кобылы.

– Боюсь, что это не бред, – рассудил Пророк.Внезапно стало трудно дышать. Я так давно не ис-

пытывал страха, что не сразу это осознал.– Вы читаете мысли.– Это слишком упрощенное название для столь

сложного действия, но да, мы можем читать мысли.Значит, вы знаете всё: о моем плане побега, о мо-

их надеждах, о моей ненависти. Всё. Никто не сдавалменя Пророку. Я выдал себя сам.

– Это хороший план, Элиас, – подтвердил Пророк. –Почти надежный. Если ты пожелаешь осуществитьего, я не стану тебя останавливать.

«Ловушка!» – кричал мой разум. Но я посмотрел вглаза Пророка и не увидел в них ни тени лжи. Какуюигру он затеял? Как давно он знает, что я собираюсьдезертировать?

– Мы знаем об этом уже несколько месяцев. Сна-

чала мы не знали наверняка, но когда ты этим утромспрятал в туннеле мешок с продуктами, поняли, чтоты решился. Мы знали также, что должны поговоритьс тобой. – Пророк кивнул на тропу, что вела к восточ-ной дозорной башне. – Пойдем пройдемся.

Я оцепенел и поэтому безвольно последовал заним. Если Пророк не пытался отговорить меня от по-бега, тогда что он хотел? Что он имел в виду, когдасказал, что мое будущее станет мне наказанием? Оннамекал, что меня поймают?

Мы подошли к дозорной башне. Часовые, что стоя-ли на карауле, развернулись и ушли, словно повину-ясь молчаливому приказу. Я остался наедине с Про-роком, вглядываясь вдаль, в темные песчаные дюны,что простирались до самого Серранского Хребта.

– Когда я услышал твои мысли, то вспомнил о Таи-усе Первом, – заговорил Пророк. – Как и у тебя, воен-ное искусство было у него в крови. И так же, как ты,он боролся со своей судьбой.

Пророк улыбнулся, поймав мой недоверчивыйвзгляд.

– О да. Я знал Таиуса. Знал даже его предков. Мы,Пророки, шествуем по этой земле уже тысячу лет,Элиас. Мы избрали Таиуса как основателя Империитак же, как спустя пятьсот лет выбрали тебя служитьей.

«Невозможно», – твердила логика. Умолкни, логи-ка! Если этот человек способен читать мысли, то ибессмертие не кажется столь невероятным. Неужелии вся та чушь о том, что Пророки овладевают душамимертвых – тоже правда? Если бы только сейчас могламеня видеть Элен! Как бы она торжествовала.

Я скосил глаза на Пророка и, увидев его профиль,вдруг обнаружил в нем нечто странно знакомое.

– Мое имя Каин, Элиас. Это я привел тебя в Блэк-лиф. Я тебя выбрал.

Скорее, приговорил. Я пытался не думать о той но-чи, когда Империя призвала меня, хотя этот моментнет-нет да являлся в кошмарных снах. Солдаты окру-жили фургон Саифа и вытащили меня из постели. Ма-ма Рила, моя приемная мать, кричала на них, покабратья ее не увели. Мой сводный брат Шэн озадачен-но тер глаза спросонья, спрашивая, когда я вернусь.И именно этот человек, это существо тянуло меня клошади, что сто яла в ожидании, а вместо объясне-ния ограничился лишь парой фраз: «Ты был избран.Ты пойдешь со мной».

Мне, маленькому и перепуганному, Пророк казал-ся огромным, зловещим. Сейчас он едва доставал домоего плеча и выглядел настолько хрупким, что, каза-лось, сильный порыв ветра мог убить его.

– Думаю, вы выбрали тысячи детей за эти годы, – я

старался сохранить уважительный тон. – Такова вашаработа, не так ли?

– Но именно тебя я запомнил лучше всех. Пророкивидят во сне будущее: каков будет исход, какие естьвозможности. Твой образ вплетен в каждый сон. Каксеребряная нить в ковер ночи.

– А я думал, вы вытянули мое имя из шляпы.– Послушай меня, Элиас Витуриус, – Пророк пропу-

стил мимо ушей мою колкость, и, хотя его голос зву-чал ничуть не громче, чем мгновение назад, его словавдруг стали словно выкованы из железа – такую мощьи вес придала им уверенность, с которой он их про-изнес. – Предсказание – это правда. Правда, с кото-рой ты скоро столкнешься. Ты отчаянно хочешь сбе-жать. Оставить свой долг. Но ты не сможешь убежатьот своей судьбы.

– Судьбы? – я с горечью усмехнулся. – Какой судь-бы?

Это место – сплошь кровь и жестокость. После тогозавтрашнего выпуска ничего не изменится. Кровавыедела и злоба одолеют меня, пока наконец от мальчи-ка, которого Пророк похитил четырнадцать лет назад,не останется ничего. Может, это и судьба. Но это со-всем не то, что я выбрал бы для себя.

– Наша жизнь не всегда такая, какой, по наше-му мнению, она должна быть, – сказал Каин. – Ты –

уголек в пепле, Элиас Витуриус. Ты будешь сжигать,разорять и разрушать. Ты не можешь этого изменить.Не можешь остановить.

– Я не хочу…– Чего ты хочешь – не имеет значения. Завтра ты

должен будешь сделать выбор. Между побегом и дол-гом. Тебе решать: бежать от судьбы или встретить еелицом к лицу. Если ты сбежишь, Пророки не станутпрепятствовать. Ты сбежишь, покинешь Империю, тыбудешь жить. Но ты не найдешь утешения. Твои вра-ги будут охотиться за тобой. Все темное расцветет втвоем сердце, и в тебе проснется то, что ты так нена-видишь – злоба, бесчеловечность, жестокость. Ты бу-дешь в плену своего внутреннего мрака, точно в тем-нице.

Он придвинулся ко мне, его черные глаза смотрелибезжалостно.

– Но если ты останешься, если исполнишь свойдолг, у тебя появится шанс навсегда разорвать узымежду тобой и Империей. Ты получишь шанс статьмогущественным настолько, насколько ты и не пред-ставлял. Ты получишь возможность обрести истин-ную свободу – и тела, и души.

– Что это значит – если я останусь и выполню долг?Какой долг?

– Придет время, и ты узнаешь, Элиас. Ты должен

мне верить.– Как я могу верить вам, если вы даже не объясня-

ете, что это значит? Какой долг? Мое первое дело?Или второе? Скольких книжников я должен замучить?Сколько зла я должен причинить, прежде чем станусвободным?

Каин сделал шаг назад, затем другой, не сводя глазс моего лица.

– Когда я смогу покинуть Империю? Через месяц?Через год? Каин!

Он растворился во тьме так же быстро, как звездана рассвете. Я потянулся за ним, чтобы схватить его,чтобы заставить остаться и ответить на мои вопросы.Но моя рука поймала лишь воздух.

9. Лайя

Кинан потянул меня к выходу из пещеры, но я упи-

ралась. Дыхание сбилось. Его губы шевелились, но яне могла разобрать, что он говорил. Все, что я слыша-ла, это крики Дарина, что до сих пор звучали у меняв ушах.

Я никогда не увижу своего брата. Меченосцы про-дадут его в рабство, если повезет, или убьют, если нет.И в том, и в другом случае я ничего не могу поделать.

«Скажи им, Лайя, – шептал Дарин в моих мыслях. –Скажи им, кто ты есть».

«Они могут убить меня, – спорила я. – Я не знаю,могу ли доверять им».

«Если ты им не скажешь, я умру, – возразил голосДарина. – Не дай мне умереть, Лайя».

– Татуировка на твоей шее, – крикнула я в удаляю-щуюся спину Мэйзена. – Кулак и пламя. Мой отец те-бе ее наколол. Ты был вторым, кому он сделал тату-ировку после моей матери.

Мэйзен остановился.– Его имя Джахан. Ты звал его Лейтенантом. Мою

сестру звали Лиз. Ты звал ее Маленькой Львицей.Моя… – на секунду я помедлила. Мэйзен развер-нулся, желваки на его лице ходили ходуном. Говори,

Лайя! Он тебя слушает. – Мою мать звали Мирра. Ноты и все остальные звали ее Львица. Лидер. ГлаваОполчения.

Кинан сразу отпустил меня, словно моя кожа пре-вратилась в лед. Лишь вздох Саны нарушил внезапновоцарившееся молчание. Теперь она поняла, почемуя казалась ей знакомой.

Я с тревогой оглядела потрясенные лица. Моих ро-дителей предал кто-то из Ополчения. Нэн и Поуп таки не узнали, кто это был.

Мэйзен молчал.Пожалуйста, лишь бы не он оказался предателем.

Пусть он будет хорошим.Если бы Нэн видела меня, то задушила бы. Я всю

жизнь хранила тайну о том, кем были мои родители.А рассказав, вдруг почувствовала пустоту внутри. Ичто сейчас произойдет? Все эти повстанцы, многие изкоторых боролись плечом к плечу вместе с моими ро-дителями, узнали, кто я. Они захотят, чтобы я былатакой же бесстрашной и яркой, как мама. Они захотят,чтобы я была такой же умной и спокойной, как папа.

Но я ни то и ни другое.– Ты работал с моими родителями двадцать лет, –

сказала я Мэйзену. – В Маринии, потом здесь. Тывступил в Ополчение одновременно с моей матерью.Ты поднялся на вершину вместе с нею и моим отцом.

Ты был третьим в команде.Лицо Кинана оставалось неподвижным, зато глаза

метались от меня к Мэйзену. Работа в пещере оста-новилась, бойцы, перешептываясь друг с другом, со-бирались вокруг нас.

– У Мирры и Джахана был только один ребенок, –Мэйзен подскочил ко мне, оглядывая мои волосы, гла-за, губы, сравнивая с теми, что он помнил. – Она по-гибла вместе с ними.

– Нет! – Я держала в себе нашу тайну так долго,что казалось неправильным говорить об этом. Но ядолжна была. Это единственные слова, которые мог-ли чем-то помочь.

– Мои родители оставили Ополчение, когда Лиз ис-полнилось четыре. Они ждали Дарина и хотели нор-мальной жизни для своих детей. Поэтому они исчез-ли. Без следа. Родился Дарин, а через два года по-явилась я. Но Империя крепко придавила Ополчение.Все, ради чего мои родители работали, рушилось.Они не могли сидеть сложа руки. Они хотели бороть-ся. Лиз уже достаточно подросла, чтобы остаться сними. Но мы с Дарином были еще слишком малы. Насоставили у родителей мамы. Дарину тогда исполни-лось шесть, мне – четыре. А годом позже они погибли.

– Хорошую сказочку ты поведала, девочка, – хмык-нул Мэйзен. – Но у Мирры не было родителей. Она

была сиротой, как я. И как Джахан.– Это не сказочка, – сказала я тихо, чтобы скрыть

дрожь в голосе. – Мама оставила родительский дом вшестнадцать лет. Нэн и Поуп не хотели ее отпускать.А когда она ушла, то оборвала все связи. Они даже незнали, жива ли их дочь, пока однажды она не посту-чала к ним в дверь с просьбой взять нас с Дариномк себе.

– Ты абсолютно на нее не похожа.Он мог с тем же успехом ударить меня.«Я знаю, что не похожа на нее, – хотелось мне ска-

зать. – Я пресмыкалась и плакала вместо того, чтобыбороться. Я бросила Дарина вместо того, чтобы уме-реть вместе с ним. Она никогда не была такой слабой,как я».

– Мэйзен, – прошептала Сана, как будто я исчезну,если она заговорит слишком громко. – Посмотри нанее. У нее глаза Джахана и его волосы. Черт возьми,у нее его лицо!

– Клянусь, это правда. Этот браслет, – я подняларуку, и он блеснул в свете огней пещеры. – Он принад-лежал маме. Она отдала его мне за неделю до того,как Империя схватила ее.

– А я все думал, куда она его дела, – жесткие чертыМэйзена смягчились, и отсвет старых воспоминанийблеснул в его глазах. – Джахан подарил ей этот брас-

лет, когда они поженились. Я ее никогда не видел безбраслета. Почему ты не пришла к нам раньше? Поче-му твои бабушка с дедушкой не связались с нами? Мыбы обучили тебя так, как того хотела бы Мирра.

Догадка осветила его лицо прежде, чем я ответила.– Предатель, – пробормотал он.– Мои бабушка с дедушкой не знали, кому можно

доверять. И решили не доверять никому.– И теперь они мертвы, твой брат в тюрьме, а ты

хочешь нашей помощи, – Мэйзен снова сунул трубкув рот.

– Мы должны ей помочь, – Сана встала рядом сомной, положив руку на плечо. – Это наш долг. Она, какты сказал, одна из наших людей.

Тэрик встал рядом с ней, и я заметила, что бойцыразделились на две группы. Одни, что стояли за спи-ной Мэйзена, были близки по возрасту к Кинану. По-встанцы, окружившие Сану, выглядели старше. Она– глава фракции, как сказал Тэрик. Теперь я поняла:Ополчение разделилось. Сана возглавляла старшихбойцов. А Мэйзен, как она намекнула раньше, вел мо-лодых – и заодно являлся абсолютным Лидером.

Многие из старших бойцов разглядывали меня, воз-можно, выискивая в моем лице мамины или папинычерты. Я не винила их. Мои родители были величай-шими лидерами Ополчения за всю его пятисотлетнюю

историю. Затем их предал кто-то из своих. Их пойма-ли, подвергли пыткам и казнили. А вместе с ними имою сестру Лиз. Ополчение рухнуло и так и не опра-вилось.

– Если сын Львицы в беде, мы должны ему по-мочь, – Сана сказала это тем, кто собрался за ее спи-ной. – Сколько раз она спасала твою жизнь, Мэйзен?Сколько раз она спасала каждого из нас?

Внезапно все заговорили разом.– Мы с Миррой устроили пожар в гарнизоне Импе-

рии…– Она могла взглядом всю душу вынуть, истинная

Львица…– Однажды она сражалась с десятком наемников –

и ни капли страха…У меня имелись и свои истории. Она хотела бро-

сить нас. Бросить своих детей ради Ополчения, нопапа не позволял. Когда родители спорили, Лиз уво-дила нас с Дарином в лес и пела, чтобы мы не слы-шали их. Это мое первое сознательное воспомина-ние – Лиз, поющая для нас песни, пока в несколькихярдах бушует Львица.

После того как родители оставили нас у Нэн иПоупа, я смогла успокоиться лишь спустя нескольконедель, а потом привыкла жить с двумя людьми, ко-торые, казалось, по-настоящему любили друг друга.

Обо всем этом я не стала говорить, лишь сцепилапальцы, пока бойцы рассказывали свои истории. Онихотели, чтобы я оказалась такой же смелой и обая-тельной, как мама. Они хотели, чтобы я слушала, дей-ствительно слушала их, как это умел мой папа. Еслибы они узнали, какая я на самом деле, то не думаявышвырнули бы меня отсюда. Ополчение не терпитслабости.

– Лайя, – Мэйзен повысил голос, и все замолчали. –У нас нет людей, чтобы ворваться в тюрьму меченос-цев. Слишком велик риск.

Я не успела возразить, как Сана заговорила вместоменя.

– Львица сделала бы это ради тебя, ни секунды неколеблясь.

– Мы должны свергнуть Империю, – вмешалсясветловолосый мужчина, стоявший за спиной Мэйзе-на. – А не тратить время на спасение какого-то маль-чишки.

– Мы своих не бросаем!– Это нам придется бросаться в бой, – подхватил

еще один из людей Мэйзена, – пока вы, старожилы,будете сидеть кружком и твердить об ответственно-сти.

Тэрик вышел из-за спины Саны, лицо его потемне-ло.

– Ты имеешь в виду, пока мы составляем план опе-рации и готовим все, чтобы вы, молодые дураки, непопали в засаду…

– Хватит! Достаточно! – Мэйзен поднял руки. Санаотодвинула Тэрика назад, и остальные бойцы смолк-ли. – Мы не решим этот вопрос, крича друг на друга.Кинан, найди Хайдера и приведи его в мою комнату.Сана, возьми Эрана и приходи с ним. Мы решим всемежду собой.

Сана спешно отошла, но Кинан не двинулся. Явспыхнула под его взглядом, не зная, что сказать. Егоглаза казались почти черными в тусклом свете пеще-ры.

– Сейчас я это вижу, – прошептал он, как будто самсебе. – Не могу поверить, что не заметил этого.

Кинан не мог знать моих родителей. Он выгляделненамного старше меня. Я задумалась, как давно онв Ополчении. Но не успела спросить – Кинан быстроисчез в туннеле, и мне осталось лишь смотреть емувслед.

Я заставила себя проглотить немного пищи, лег-ла на твердые как камень нары и притворилась, чтосплю. Спустя несколько часов, когда звезды уже по-гасли и взошло солнце, одна из дверей пещеры отво-рилась. Вошел Мэйзен, следом за ним – Кинан, Санаи два молодых человека.

Лидер Ополчения, хромая, подошел к столу, за ко-торым сидел Тэрик, и подозвал меня жестом. Я пы-талась прочесть что-либо по лицу Саны, когда при-близилась к ним, но ее выражение казалось нарочитолишенным всяких эмоций. Остальные бойцы собра-лись вокруг, не меньше меня желая узнать, какая ме-ня ждет судьба.

– Лайя, – начал Мэйзен. – Кинан считает, что мыдолжны держать тебя в лагере. В безопасности.

Мэйзен сказал это с презрением. Тэрик косо по-смотрел на Кинана.

– Здесь она причинит меньше проблем, – глаза ры-жеволосого вспыхнули. – Побег ее брата будет стоитьнам нескольких человек, хороших человек…

Под взглядом Мэйзена он осекся и замолчал. И хо-тя я не знала Кинана, меня поразило, что он так ярост-но выступает против меня. Что я ему сделала?

– Это будет стоить нам жизни нескольких хорошихлюдей, – подтвердил Мэйзен. – Вот поэтому я решил,что если Лайя ищет нашей помощи, то ей придетсядать нам что-нибудь взамен.

Бойцы обеих фракций посмотрели на своего лиде-ра настороженно. Мэйзен повернулся ко мне:

– Мы поможем тебе, если ты поможешь нам.– Что я могу сделать для Ополчения?– Ты умеешь готовить, ведь так? – спросил Мэй-

зен. – Убираться? Делать прически, гладить одежду…– Делать мыло, мыть посуду, торговать – да. Любая

свободная женщина в Квартале книжников умеет этоделать.

– Ты можешь еще и читать, – продолжил Мэйзен.Когда я начала отрицать, он покачал головой. – Будьпрокляты законы Империи! Ты забыла, что я знаю тво-их родителей.

– Как все это относится к помощи Ополчению?– Мы вызволим твоего брата из тюрьмы, если ты

станешь шпионить для нас.На мгновение я замолчала, хотя почувствовала, как

во мне вспыхнуло любопытство. Меньше всего я ожи-дала подобного предложения.

– И за кем я должна шпионить?– За Комендантом Военной Академии Блэклиф.

10: Элиас

На следующее утро после визита Пророка я при-

плелся в столовую как Кадет, страдающий от перво-го похмелья и проклинающий слишком яркое солнце.Сон выдался недолгий, да и тот был омрачен кошма-ром, что так часто являлся мне по ночам: я бреду че-рез поле битвы, усеянное телами погибших. Кругом –зловоние. Во сне я кричу, потому что знаю – это моявина, они пали от моей руки. Не самое лучшее началодня. Особенно если это день выпуска.

Я столкнулся с Элен, когда она, Декс, Фарис и Три-стас выходили из столовой. Она всучила мне твердоекак камень печенье и, невзирая на мой протест, пота-щила меня за собой.

– Мы опаздываем. – Я едва слышал ее сквозьнесмолкаемый бой барабанов, которые призываливсех выпускников явиться к оружейной, чтобы взятьдоспехи Маски на предстоящую церемонию.

– Деметриус и Леандр уже ушли. Элен тараторилао том, как это волнительно – облачиться в церемони-альное снаряжение. Я слушал ее и других вполуха,кивая и поддакивая, когда нужно. Все это время я раз-мышлял о том, что сказал мне Каин прошлой ночью.«Ты сбежишь. Покинешь Империю. Будешь жить. Но

не найдешь утешения».Верил ли я Пророку? Он мог и пытаться загнать ме-

ня в ловушку, надеясь, что пробыв маской довольнодолго, я решу, что солдатская жизнь лучше, чем из-гнание. Я думал о том, как сияют глаза Коменданта,когда она бьет студентов, как дед хвастается количе-ством своих жертв. Они – моя родня. Их кровь течетво мне. Что, если жажда войны, славы, власти есть иво мне, просто я об этом еще не знаю? Смогу ли на-учиться со временем упиваться тем, что я – маска?Пророк читал мои мысли. Увидел ли он нечто злое вомне, чего я сам не вижу?

Каину, похоже, удалось убедить меня в том, что яне избегу этой судьбы, если дезертирую. «Все темноерасцветет в твоем сердце, в тебе проснется то, чтоты так ненавидишь – злоба, бесчеловечность, жесто-кость». Выбор у меня невелик: остаться и стать зломили сбежать и стать злом. Чудесно.

На полпути к оружейной Элен обратила вниманиена мое молчание, отметив заодно помятую одежду иналитые кровью глаза.

– С тобой все в порядке? – спросила она.– Все прекрасно.– Ты выглядишь ужасно.– Тяжелая ночка выдалась.– Что случи…

Фарис, что шел впереди с Дексом и Тристасом, по-вернулся к нам.

– Оставь его, Аквилла. Все соки из него выжала.Пойдем в доки, чтобы отпраздновать немного порань-ше, а, Витуриус?

Он хлопнул меня по плечу огромной, как лопата, ру-кой и засмеялся.

– Могли бы позвать еще кого-нибудь с нами.– Не будь таким, ты отвратителен, – скривилась

Элен.– Не будь ханжой, – парировал Фарис.Тут же завязался горячий спор между Элен, не

одобряющей походы к проституткам, Фарисом, кото-рый перекрикивал ее, и Дексом, который утверждал,что покинуть территорию Академии ради того, чтобысходить в бордель, не такое уж нарушение. Тристаспоказал на татуировку с именем его невесты и воздер-жался от высказываний. Сыпались взаимные оскорб-ления, при этом Элен поглядывала на меня. Она зна-ла, что я не часто посещаю доки. Но я избегал еевзгляда. Она хотела объяснений, но с чего бы мне то-гда пришлось начать? Понимаешь, Элен, я хотел зав-тра сбежать, но чертов Пророк явился, и сейчас…

Когда мы подошли к оружейной, откуда уже выхо-дили курсанты, Фарис с Дексом растворились в тол-пе. Я никогда не видел Старших Мастеров такими…

счастливыми. Предвкушая освобождение всего черезнесколько минут, все улыбались. Мастера, с которы-ми я едва общался, приветствовали меня, хлопали поспине, шутили.

– Элиас, Элен, – позвал нас Леандр. Как-то Эленсломала ему нос, и теперь он кривой. Рядом с нимстоял Деметриус, угрюмый как обычно. Я подумал, ис-пытывал ли он хоть каплю радости сегодня. Или, мо-жет быть, просто облегчение, что покидает место, гдемладший брат умер на его глазах.

Завидев Элен, Леандр застенчиво пригладил своикудрявые волосы, которые вечно торчали в разныестороны, как бы коротко он их ни стриг. Я попыталсясдержать улыбку. Леандр влюблен в нее давным-дав-но, хотя притворяется, что нет.

– Оружейники уже называли ваши имена, – он кив-нул за спину на два пакета с доспехами и оружием. –Мы взяли их для вас.

Элен потянулась к своему, словно вор за рубином.Посмотрела на свету на нарукавники, вслух восхища-ясь тем, что символ Блэклифа – алмаз – вбит в щитбез малейшего зазора. Хорошо пригнанная броня, вы-кованная в Телуманской кузнице – старейшей в Импе-рии, считается очень крепкой, способной выдержатьвсе удары, кроме разве что самых лучших лезвий. По-следний дар Блэклифа своим выпускникам.

Надев доспехи, я вложил в ножны меч и кинжа-лы из серранской стали, изящные и острые как брит-ва, особенно по сравнению с тупым оружием, кото-рое выдавали нам прежде. Последняя деталь – чер-ный плащ, удерживаемый цепью. Полностью обла-чившись, я поднял глаза и поймал на себе взглядЭлен.

– Что? – спросил я.Она смотрела так пристально, что я огляделся, ре-

шив, что надел доспехи задом наперед. Но все былов порядке. Когда я снова поднял глаза, она встала пе-редо мной и поправила плащ, коснувшись длиннымипальцами моей шеи.

– Он неровно сидел, – она надела свой шлем. – Какя выгляжу?

Если Пророки сделали броню для меня так, чтобыподчеркнуть силу моего тела, то доспехи Элен под-черкивали ее красоту.

– Ты выглядишь… – Как Богиня Войны. Как Джинн,явившийся, чтобы мы все преклонили колени. Небе-са, что со мной не так? – Как маска, – просто сказаля.

Она рассмеялась по-девичьи заливисто, некстатипривлекая внимание других студентов. Леандр тут жеотвел глаза в сторону и виновато потер нос, когдая поймал его взгляд. Фарис улыбнулся и что-то про-

шептал Дексу, что смотрел оценивающе. С другогоконца зала на нее уставился Зак, его лицо выража-ло смесь страстного желания и недоумения. Рядом сЗаком я увидел Маркуса, который наблюдал, как егобрат смотрит на Элен.

– Глядите, парни, – воскликнул Маркус. – Сука в до-спехах.

Я наполовину вынул меч, когда Элен остановиламеня, сверкнув глазами. Это моя схватка. Не твоя.

– Пошел к черту, Маркус! – Элен нашла свой плащ,который лежал в нескольких футах от нее, и накинулана плечи. Змей приблизился к ней, скользнул взгля-дом по телу. Его лицо красноречиво говорило о егомыслях.

– Доспехи не идут тебе, Аквилла, – сказал он. – Ябы предпочел тебя в платье. Или вообще без одежды.

Он поднял руку к ее волосам, нежно намотал на па-лец выбившийся локон и затем неожиданно и сильнодернул, притягивая ее лицо к своему.

Я не сразу осознал, что рычание, разорвавшее воз-дух, исходило от меня. Я ринулся на Маркуса с ку-лаками, но двое его подхалимов, Тадиус и Джулиус,схватили меня буквально в футе от него и заверну-ли руки за спину. В ту же секунду ко мне подскочилДеметриус, заехав острым локтем в лицо Тадиусу. НоДжулиус пнул Деметриуса по спине, и тот упал. Затем

блеснуло серебро – Элен выхватила ножи, приставиводин к шее Маркуса, а второй – к его паху.

– Руки прочь от моих волос, – приказала она. – А нето я избавлю тебя от мужского достоинства.

Маркус отпустил белоснежный локон и что-то про-шептал ей на ухо. И в тот же миг ее уверенность ку-да-то испарилась. Рука, державшая нож у горла Мар-куса, безвольно опустилась, а тот обхватил ее лицоладонями и поцеловал.

В этот момент меня охватило такое отвращение,что едва не вывернуло. Затем раздался сдавленныйкрик Элен, и я высвободился из рук Тадиуса и Джули-уса. В следующий миг я оставил их позади, оттолкнулМаркуса от Элен и стал наносить удар за ударом поего лицу.

Я бил Маркуса, а он смеялся, Элен же с остервене-нием вытирала губы. Леандр пытался оттеснить ме-ня за плечи – тоже рвался к Змею. За спиной Демет-риус уже поднялся на ноги и снова бросился в дракус Джулиусом, но тот взял верх, прижав голову моегодруга к земле. Тогда из толпы вылетел Фарис, своимгигантским телом он обрушился на Джулиуса и сбилс ног, точно бык, сшибающий забор. Я заметил тату-ировку Тристана и смуглую кожу Декса. Начался пол-ный хаос.

Затем кто-то прошипел: «Комендант!» Фарис и Джу-

лиус, шатаясь, встали на ноги, я оторвался от Марку-са, а Элен перестала тереть свое лицо.

Змей поднимался медленно, под глазами у него на-ливались синяки. Моя мать шла сквозь толпу Масте-ров прямиком ко мне и Элен.

– Витуриус, Аквилла, – она выплюнула наши имена,будто гнилой фрукт. – Объяснитесь.

– Нет объяснений, Комендант, сэр, – произнеслимы с Элен в унисон.

Я смотрел мимо нее, как и был приучен, и ее холод-ный взгляд сверлил меня словно тупой нож. Маркусухмыльнулся, стоя за спиной Коменданта, и я стиснулчелюсти. Если Элен высекут за его развратную вы-ходку, я не сбегу лишь за тем, убить Змея.

– Восьмичасовой колокол через несколько минут, –Комендант обвела взглядом остальных студентов,что стояли у оружейной. – Приведите себя в порядок иявитесь к амфитеатру. Еще один подобный инцидент– и все его участники немедленно отправятся в Кауф.Ясно?

– Да, сэр!Мастера тихо разошлись. В тюрьме Кауф, располо-

женной далеко на севере, мы все, будучи пятикурсни-ками, проходили шестимесячную тренировку в каче-стве стражников. Никто из нас не захотел бы рискнутьи оказаться там, тем более за такую глупость, как дра-

ка в день выпускного.– С тобой все в порядке? – спросил я Элен, когда

Комендант отошла и нас больше не слышала.– Мне хочется оторвать свое лицо и поменять на

другое, которого никогда не касалась эта свинья.– Тебе просто нужно, чтобы кто-то другой тебя по-

целовал, вот и все, – выпалил я прежде, чем понял,как это звучит. – Нет… Не то чтобы я предлагаю се-бя… Я имею в виду…

– Да поняла я, – Элен закатила глаза, стиснув челю-сти, и я пожалел о своих словах про поцелуй. – Кста-ти, спасибо, что отлупил его.

– Я бы вообще убил его, если бы Комендант не по-явилась.

Ее глаза потеплели, когда она посмотрела на меня.Только я хотел спросить, что Маркус шепнул ей на ухо,как мимо нас прошел Зак. Взмахнув темными волоса-ми, он остановился рядом с нами, собираясь что-тосказать. Но я посмотрел на него убийственным взгля-дом, и, потоптавшись пару секунд, он отвернулся.

Спустя несколько минут мы с Элен присоединилиськ Старшим Мастерам, которые выстроились вдольвхода в амфитеатр. Драка у оружейной забылась. Мыпрошествовали под аплодисменты семей, курсантов,городских властей, эмиссаров Императора и почетно-го караула, состоящего почти из двухсот легионеров.

Я посмотрел в глаза Элен и увидел в них отраже-ние собственного изумления. Казалось чем-то нере-альным находиться здесь, на поле, а не наблюдать стрибун, сгорая от зависти.

Над головой синело небо, ясное и чистое, ни еди-ного облачка от горизонта до горизонта. Поверху ам-фитеатр украшали флаги: красно-золотое знамя ди-настии Тайа хлопало на ветру рядом с черным в ромбзнаменем Блэклифа.

Мой дед, Генерал Квин Витуриус, глава клана Ви-туриа, сидел в затененной ложе в переднем ряду. Во-круг него собрались с полсотни его ближайших род-ственников – братья, сестры, племянницы и племян-ники. Мне даже не надо смотреть в его глаза – и такпонятно, что он оценивал мой вид, проверял угол ме-ча, смотрел, как сидят на мне доспехи.

После того как я попал в Блэклиф, дед только взгля-нул в мои глаза, как сразу узнал в них дочь. Он принялменя в свой дом тогда, когда мать отказалась принятьв свой. Вне всякого сомнения, она кипела от ярости,узнав, что я выжил, что ей не удалось избавиться отменя.

Я проводил все каникулы, тренируясь с дедом, тер-пеливо перенося побои и жесткую дисциплину, полу-чая в то же время явное преимущество перед сверст-никами. Он знал, что оно мне понадобится. Мало кто

из студентов имел сомнительное происхождение, иуж точно не было ни одного, кто бы воспитывалсякочевниками. Оба этих обстоятельства делали меняобъектом любопытства и насмешек. Но если кто-тоосмеливался обращаться со мной неподобающим об-разом из-за моего происхождения, дед быстро ставилих на место, обычно при помощи меча, чему и менявскоре научил. Он мог быть таким же бессердечным,как его дочь, но он – единственный мой родственник,который относился ко мне как к родному.

Хотя это и не предписано правилами, я поднял рукув знак приветствия, проходя мимо него, и порадовал-ся, что он кивнул мне в ответ.

После серии показательных упражнений курсантыпромаршировали к деревянным скамьям в центре по-ля, вынули мечи и подняли их над головами. По ря-дам прокатился негромкий гул, который постепеннонарастая превратился в такой шум, словно на амфи-театр обрушилась гроза. Это другие курсанты Блэк-лифа стучали по каменным сиденьям и ревели, гор-дясь и завидуя.

Рядом со мной стояли Элен и Леандр и оба улыба-лись. Но среди этого шума я будто погрузился в ти-шину. Странную тишину, одновременно мизерную инеобъятную, и я словно заперт внутри нее, терзае-мый вопросом: должен ли я бежать? Должен ли де-

зертировать? До меня донесся голос, далекий, буд-то из-под толщи воды. Это Комендант приказываланам вернуть клинки в ножны и сесть. С помоста онапроизнесла краткую речь, и когда пришло время при-сягнуть Империи, я поднялся лишь потому, что вста-ли все остальные вокруг меня. Остаться или бежать?Остаться или бежать?

Я шевелил губами вместе с другими выпускниками,когда они клялись плотью и кровью быть преданнымиИмперии. После прощальных слов Коменданта ново-испеченные маски разразились криками неприкрыто-го облегчения и выдернули меня из раздумий. Фариссорвал свою школьную бирку и подбросил ее высоков небо, за ним повторили все остальные. Наши биркивзлетели в воздух, ловя солнечные лучи, словно стаясеребряных птиц.

Семьи стали выкрикивать имена своих выпускни-ков. Родители и сестры Элен прокричали: «Аквил-ла!» Семья Фариса позвала: «Кандилан!» Я услы-шал: «Виссан!», «Галериус!» И затем раздался голос,заглушивший остальные: «Витуриус! Витуриус!» Дедстоял в своей ложе, окруженный остальной семьей,показывая всем и каждому, что сын одной из самыхвлиятельных семей Империи сегодня стал выпускни-ком.

Я нашел его глаза, и на этот раз вместо привычного

осуждения в них светилась неприкрытая гордость. Онулыбнулся мне, сверкнув волчьим оскалом, таким бе-лым на фоне серебра маски. Я тоже невольно улыб-нулся ему, но затем меня охватило смущение. Я отвелглаза. Ему будет не до улыбок, если я дезертирую.

– Элиас! – Элен обвила меня руками, глаза ее сия-ли. – Мы сделали это! Мы…

И тут мы оба заметили Пророков. Ее руки опусти-лись. Раньше мне никогда не доводилось видеть че-тырнадцать святых разом. Внутри сразу все сжалось.Почему они здесь?

Они откинули свои капюшоны, обнажив пугающенеподвижные лица, и вслед за Каином прошли по тра-ве и встали полукругом у помоста Коменданта.

Возгласы публики утихли, гул недоумения напол-нил амфитеатр. Моя мать не сводила с них взгляда,ее пальцы покоились на рукояти меча.

Каин поднял руку, призывая к тишине, и черезнесколько секунд толпа умолкла. С моего места онказался причудливым призраком, хрупким и мертвен-но-бледным. Но когда Каин заговорил, его голос, яснослышимый в любой точке амфитеатра, поразил своейсилой так, что все присели.

– Из закаленных в битвах юных бойцов поднимет-ся Предреченный, Величайший Император, – прого-ворил он, – гроза наших врагов, всесокрушающий

предводитель народа. Империя должна быть единой.Так предсказали Пророки пять столетий назад, ко-гда мы возложили камни, принесенные с дрожащейземли, чтобы построить эту Академию. Настало вре-мя сбыться предсказанию. Линия Императора ТаиусаДвадцать Первого скоро прервется.

В толпе прокатился ропот. Если кто-нибудь, кромеПророка, осмелился бы сказать такое об Императоре,его бы уже убили. Легионеры роты почетного карау-ла ощетинились, вцепились в оружие, но Каин лишьвзглянул на них, и те сразу присмирели, словно стаяиспуганных собак.

– Таиус Двадцать Первый не имеет наследника помужской линии, – продолжил Каин. – После его смер-ти Империя падет, если не будет избран новый Импе-ратор Завоеватель. Таиус Первый, Основатель нашейИмперии и Прародитель династии Таи, был прекрас-ным бойцом в свое время. Он прошел испытания изакалился прежде, чем стал править. Народ Империиждет не меньшего от нового правителя.

О небеса! Тристан за спиной торжествующе ткнуллоктем Декса, который стоял, открыв рот. Мы знали,что дальше скажет Каин. Но я до последнего не верилв то, что затем услышал.

– Таким образом, настало время для Испытаний.Амфитеатр взорвался от криков. По крайней мере,

звук был такой, словно прогремел взрыв, потому чтоя никогда не слышал ничего громче. Тристан взревел,обращаясь к Дексу, который выглядел так, словно егоударили по голове молотом:

– Я говорил тебе!Леандер кричал:– Кто? Кто?Маркус самодовольно усмехался, отчего мне вновь

жутко захотелось заколоть его. Элен закрыла рот ру-кой, ее глаза комично расширились, будто она про-глотила слова. Рука Каина поднялась раз, другой, и втолпе повисла мертвая тишина.

– Испытания выпали на вас, – вновь заговорил он. –Чтобы обеспечить будущее Империи, новый Импера-тор должен быть чрезвычайно сильным, каким былТаиус, когда вступил на престол. Таким образом, мыобращаемся к нашим закаленным в боях юным бой-цам, нашим новым маскам. Но не все смогут побо-роться за эту честь. Этого достойны только самыелучшие и самые сильные из вашего выпуска. Толькочетверо. Из этих четверых Претендентов один будетназван Предреченным Императором. Еще один дастклятву верности и будет служить Империи как Крова-вый Сорокопут. Остальные двое погибнут, как листьяна ветру. Такое мы тоже уже видели.

Кровь застучала у меня в ушах.

– Элиас Витуриус, Маркус Фаррар, Элен Аквилла,Закариус Фаррар, – он выкрикнул наши имена, соблю-дая порядок нашего рейтинга. – Поднимитесь и вый-дите вперед.

В амфитеатре воцарилось гробовая тишина. Я сто-ял оцепенев, прячась от любопытных взглядов со-курсников. На лице Маркуса – ликование. На лице За-ка – нерешительность. Поле боя – мой храм. Остриемеча – мой пастырь…

Элен вытянулась в струнку и смотрела то на меня,то на Каина, то на Коменданта. Сначала я подумал,что она напугана. Затем увидел блеск в ее глазах ипружинистую походку.

Когда мы с Элен были пятикурсниками, на нас на-пали варвары и взяли в плен. Меня скрутили как яг-ненка на заклание, а вот руки Элен связали спередибечевкой и усадили на спину пони, не ожидая от нееопасности. Ночью она задушила той самой бечевкойтроих наших тюремщиков и сломала шею остальнымтроим голыми руками.

– Они всегда недооценивают меня, – произнеслаона тогда несколько озадаченно. И, конечно, былаправа. Эту ошибку совершил и я. Элен вовсе не испу-галась. Она впала в эйфорию. Она хотела этого.

Путь до помоста оказался слишком короток.Несколько секунд – и я уже стоял напротив Каина вме-

сте с другими Претендентами.– Быть избранным Претендентом для Испытаний

– великая честь, какую только может оказать Импе-рия, – Каин посмотрел на каждого из нас, но, по-мо-ему, на мне его взгляд задержался дольше, чем надругих. – За столь великую милость Пророки требу-ют от вас дать клятву, что, будучи Претендентами, выпройдете все Испытания, пока не будет названо имяИмператора. Наказанием за нарушение клятвы будетсмерть. Вы не должны принимать эту клятву легко-мысленно, – предостерег Каин. – Если желаете, мо-жете развернуться и покинуть этот помост. Вы остане-тесь маской со всеми почестями и уважением, пола-гающимися к этому титулу. На ваше место будет из-бран другой. В конце концов, это ваш выбор.

Ваш выбор. Эти два слова потрясли меня до самойглубины души. Завтра тебе придется сделать вы-бор. Между долгом и дезертирством. Между попыт-кой сбежать от судьбы и решением встретиться сней лицом к лицу.

Каин имел в виду вовсе не долг маски. Он хотел,чтобы я выбирал между Испытаниями и дезертир-ством. Хитрый красноглазый дьявол. Я хотел освобо-диться от Империи. Но как я могу стать свободным,если приму участие в Испытаниях? Если я выиграюи буду назван Императором, то останусь связанным с

Империей на всю жизнь. А если присягну на верность,буду прикован к Императору как Кровавый Сорокопут.Или же стану листом на ветру, как витиевато выразил-ся о смерти Пророк.

Откажись, Элиас. Беги. Завтра к этому времениты будешь за много миль отсюда.

Каин посмотрел на Маркуса. Голова Пророка скло-нилась, будто он прислушивался к чему-то, что лежа-ло за пределами нашего понимания.

– Маркус Фаррар. Ты готов, – это прозвучало не каквопрос.

Маркус встал на колено, обнажил свой меч и протя-нул его Пророку. Его глаза сверкали странным лико-ванием и воодушевлением, как будто он уже был на-зван Императором.

– Повторяй за мной, – велел Каин. – Я, Маркус Фар-рар, клянусь плотью и кровью, своей честью и че-стью клана Фаррар, что посвящу себя Испытаниям,что пройду их, пока имя Императора не будет назва-но, или пусть мое тело остынет.

Маркус повторил клятву. Его голос эхом разлился вмертвой тишине амфитеатра. Каин прижал руку Мар-куса к лезвию меча и сдавил, пока из его ладони не за-капала кровь. Потом преклонила колени Элен и про-тянула свой меч, повторяя клятву. Ее голос лился чи-сто и звонко, словно звон колокола на рассвете. По-

сле Элен Пророк повернулся к Заку, который долгимвзглядом посмотрел на брата, затем кивнул и принялклятву.

Внезапно я остался последним из четырех Претен-дентов, кто до сих пор не преклонил колено. Передомной стоял Каин, ожидая моего решения. Как и Зак,я колебался. Вновь вспомнились слова Каина: «Твойобраз вплетен в каждый сон, как серебряная нить вковер ночи». Значит, моя судьба стать Императором?Как такая судьба может привести к свободе? Я неимел ни малейшего желания править Империей – са-ма мысль отталкивала меня. Но теперь мое будущеев случае побега тоже не привлекало меня. «В тебепроснется то, что ты так ненавидишь – злоба, беспо-щадность, жестокость». Можно ли верить Каину и егословам, что я обрету свободу, если приму Испытания?

В Блэклифе мы привыкли разделять людей: граж-дане, бойцы, враги, союзники, доносчики, перебежчи-ки. Исходя из этого мы решали, каким будет наш сле-дующий шаг. Но я совсем не понимал Пророка. Я незнал его мотивов и желаний. Единственное, что у ме-ня было – мой инстинкт, который говорил, что по край-ней мере в этом случае Каин не лжет. Правдиво егопредсказание или нет, но сам он в него точно верит.И поскольку мое чутье призывало верить ему, пустьи не охотно, следовало принять единственное реше-

ние, которое имело смысл. Не сводя взгляда с Каина,я преклонил колени, обнажил меч и пустил кровь изладони, окропив помост красным.

– Я, Элиас Витуриус, клянусь кровью и плотью…

11: Лайя

Комендант военной Академии Блэклифа.Мое любопытство по поводу шпионской миссии тут

же угасло. В Блэклифе Империя обучает масок, по-добных тому, кто убил мою семью и забрал Дарина.Академия – скопление строгих зданий, окруженныхчерной гранитной стеной, – раскинулась на вершиневосточных скал Серры как гигантский стервятник. Ни-кто не знал, что происходит за той стеной, как обуча-ются маски, сколько их, как происходит отбор курсан-тов. Каждый год Блэклиф выпускает новый отряд ма-сок – молодых, жестоких, несущих смертельную угро-зу. Для книжника, а особенно для девушки Блэклиф –самое опасное место в городе.

Мэйзен продолжил:– Она осталась без личной рабыни…– Девушка бросилась с утеса неделю назад, – вме-

шался Кинан, не замечая взгляд Мэйзена. – Это ужетретья рабыня Коменданта, погибшая в этом году.

– Тихо, – пресек его Мэйзен. – Я не стану тебе лгать,Лайя. Женщина она неприятная…

– Она безумна! – перебил Кинан. – Они зовут ее Су-кой из Блэклифа. Ты там не выживешь. Миссия обре-чена на провал.

Мэйзен ударил кулаком по столу, но Кинан не дрог-нул.

– Если не можешь держать рот закрытым, – проры-чал лидер Ополчения, – выйди вон.

У Тэрика, что смотрел на них обоих, отвисла че-люсть. Сана тем временем не сводила с Кинана за-думчивого взгляда. Другие в пещере тоже смотрелина них, и у меня возникло чувство, что Кинан и Мэйзенчасто спорят меж собой.

Кинан с грохотом выдвинул стул, вышел из-за столаи удалился под ропот людей, толпящихся за спинойМэйзена.

– Ты прекрасно подходишь для этой работы,Лайя, – сказал Мэйзен. – У тебя есть все навыки, кото-рые требуются домашней рабыне. Комендант сочтет,что ты неграмотна. А у нас есть возможность устроитьтебя туда.

– Что случится, если меня поймают?– Ты умрешь, – Мэйзен посмотрел мне прямо в гла-

за, и я даже ощутила горькую признательность за этучестность. – Всех шпионов, которых мы посылали вБлэклиф, раскрыли и убили. Это задание не для тру-сов.

Я чуть не рассмеялась. Он выбрал для этого наи-худшего человека.

– Вы не очень-то стараетесь уговорить меня.

– Мне не нужно тебя уговаривать, – сказал Мэй-зен. – Мы можем найти твоего брата и освободить его.А ты можешь стать нашими глазами и ушами в Блэк-лифе. Это простой обмен.

– И вы доверяете мне? – спросила я. – Вы едва ме-ня знаете.

– Я знал твоих родителей. Мне этого достаточно.– Мэйзен, – вмешался Тэрик. – Она еще совсем де-

вочка. Конечно, нам не надо…– Она сослалась на Иззат, – перебил Мэйзен. – Но

Иззат значит нечто большее, чем свобода. Он значитбольше, чем честь. Он значит мужество. Иззат – этодоказательство того, кто ты есть.

– Он прав, – согласилась я.Если Ополчение собирается мне помочь, я не могу

позволить бойцам считать себя слабой. Боковым зре-нием я уловила красный отблеск и посмотрела в даль-ний конец пещеры, откуда Кинан наблюдал за мной,привалившись к нарам. Его волосы сияли как пламя всвете факелов. Он не хотел, чтобы я отправлялась наэто задание, потому что не хотел рисковать людьмиради спасения Дарина. Я коснулась браслета. Будьсмелой, Лайя. Я повернулась к Мэйзену.

– Если я сделаю это, вы найдете Дарина? Вы осво-бодите его из тюрьмы?

– Я дал тебе слово. Найти его будет нетрудно. Он

не лидер Ополчения, поэтому его не отправят в Кауф.Мэйзен фыркнул, но от упоминания о печально из-

вестной северной тюрьме по телу пробежал озноб. Вовремя допросов в Кауфе добивались лишь одного: за-ставить пленного страдать как можно сильнее передсмертью. Мои родители погибли в Кауфе. Моя сестра,а ей тогда было всего двенадцать, тоже там умерла.

– К тому времени, как ты отправишь свой первыйотчет, – продолжил Мэйзен, – я смогу сообщить тебе,где находится Дарин. Когда твое задание будет вы-полнено, мы освободим его.

– А потом?– Мы снимем с тебя рабские браслеты и вызволим

из Академии. Обставим все как самоубийство, что-бы тебя не разыскивали. Если пожелаешь, сможешьвступить в наши ряды. Или же переправим вас обоихв Маринию.

Мариния. Свободная земля.Чем бы я только не пожертвовала, чтобы сбежать

вместе с Дарином туда, где нет меченосцев, масок,Империи. Но сперва я должна выполнить шпионскуюмиссию и выжить. Я должна выжить в Блэклифе.

Кинан покачал головой, но бойцы, что окружали ме-ня, кивнули. Это Иззат, говорили они.

Я замолчала, будто размышляя, хотя приняла ре-шение сразу, как поняла, что отправиться в Блэклиф

– это единственный способ вернуть Дарина.– Я согласна.– Хорошо, – Мэйзен не выглядел удивленным. По-

думалось даже, неужели он заранее знал, что я со-глашусь? Он заговорил громче, чтобы слышали все. –Кинан будет тебя инструктировать.

Лицо молодого человека стало еще мрачнее, еслитакое вообще возможно. Он сжал губы, будто не хотелразговаривать.

– У нее руки и ноги изрезаны, – заметил Мэйзен. –Обработай ее раны, Кинан, и расскажи все, что ей по-надобится знать. Она уходит в Блэклиф сегодня ве-чером.

Мэйзен вышел, сопровождаемый членами своейфракции. Тэрик потрепал меня по плечу и пожелалудачи. Его союзники засыпали меня советами: нико-гда не надейся на своего инструктора. Не доверяй ни-кому.

Они всего лишь хотели помочь, но это давило, и ко-гда Кинан растолкал толпу, чтобы забрать меня, я ис-пытала нечто сродни облегчению. Он кивнул головойв сторону стола в углу пещеры и направился туда, недожидаясь меня.

Яркий свет, который освещал стол, лился изнебольшой трещины в скале. Кинан наполнил мискиводой и порошком, в котором я опознала танин. Одну

он поставил на столешницу, вторую – на пол. Я почи-стила руки и ноги и сморщилась, когда танин проникв порезы – отметины, оставшиеся после катакомб.

Кинан наблюдал молча. Под его пристальным взо-ром я почувствовала себя неловко, особенно от то-го, что вода так быстро стала черной от грязи. Потомразозлилась на себя за свой стыд.

Затем Кинан сел за стол напротив меня и взял моируки. Я ожидала, что его руки окажутся грубыми, ноони хоть и не были нежными, но и грубыми их не на-звать. Пока он рассматривал мои порезы, я переби-рала в голове десятки вопросов, которые хотела за-дать ему. Но все они не позволили бы ему счесть ме-ня сильной и способной, скорее он подумал бы, что я– беспомощное дитя. Почему ты ненавидишь меня?Что я тебе сделала?

– Тебе не нужно было соглашаться… – Он сосредо-точил все внимание на моих ранах, втирая обезболи-вающую мазь в один из глубоких порезов. – …на этозадание.

Ты это уже и так ясно показал, болван.– Я не предам Мэйзена. Я сделаю то, что должна.– Уверен, что ты попытаешься.Меня ужалила его резкая прямота, хотя и было оче-

видно, что у него нет никакой веры в меня.– Эта женщина беспощадна. Последний человек,

которого мы отправили туда…– Думаешь, я горю желанием шпионить за ней? –

вскипела я.Кинан с удивлением поднял на меня глаза.– У меня просто нет выбора, если я хочу спа-

сти единственного родного человека, который у ме-ня остался. Поэтому… – Замолчи, мне хотелось ска-зать. – Не усложняй все еще больше.

Что-то вроде смущения промелькнуло в его лице, ипрезрения в его взгляде поуменьшилось.

– Извини, – сказал Кинан неохотно, но даже такоеизвинение лучше, чем совсем никакое. Я порывистокивнула, подметив в то же время, что его глаза не го-лубые и не зеленые, а насыщенно-карие.

Ты увидела его глаза, Лайя. А значит, ты в нихсмотришь. А значит, ты должна прекратить в нихсмотреть. Запах мази щипал ноздри, и я сморщиланос.

– Это чертополох? – спросила я.Он пожал плечами, и я взяла из его рук бутылек и

еще раз понюхала.– В следующий раз попробуйте лимонник. По край-

ней мере, он не пахнет как козий навоз.Кинан взметнул огненную бровь, обматывая мне

руку марлей.– Ты разбираешься в лекарствах? Полезное уме-

ние. Твои дедушка с бабушкой были лекарями?– Дедушка. – Было больно говорить о Поупе, и я на-

долго умолкла, потом продолжила: – Он взялся учитьменя по-настоящему всего полтора года назад. А доэтого я просто смешивала лекарства для него.

– Тебе нравится это дело? Лечить?– Это просто работа. – Большинство книжников, ко-

го не увели в рабство, становятся чернорабочими: ба-траками, уборщиками или портовыми грузчиками –каторжный труд за жалкие гроши. – И мне с ней по-везло. Хотя когда я была маленькой, я мечтала статьжрицей.

Губы Кинана тронула слабая улыбка. Казалось бы,мелочь, но все лицо его вмиг преобразилось, и на ду-ше от этого стало легче.

– Сказочницей племени кочевников? – спросилон. – Только не говори, что ты веришь в мифы о джин-нах, ифритах и духах, что крадут детей по ночам.

– Нет. – Я вспомнила облаву. Затем маску. И всялегкость тотчас испарилась. – Мне не нужно веритьв сверхъестественное. Особенно сейчас, когда наявувсе хуже, чем в кошмарных снах.

Кинан замер. Подняв глаза, я посмотрела на него,удивленная столь внезапной неподвижностью. У ме-ня сбилось дыхание от той муки, что обнажилась в еговзгляде, от горечи, что говорила о том, как знакома

ему эта боль. Выходит, и ему выпала такая же тяжкаяучасть. А может, и хуже. Затем выражение его лицавновь стало отстраненным, а руки продолжили рабо-ту.

– Верно, – согласился он. – Слушай внимательно.Сегодня в Блэклифе был день выпуска. Но мы толькочто узнали, что в этом году церемония проходит по-другому. Будет нечто особенное.

Он рассказал мне об Испытаниях и четырех Пре-тендентах. Затем изложил суть моего задания.

– Нам нужно разузнать три вещи: какие будут Ис-пытания, где они проходят и когда. Причем нам надоэто узнать до того, как они начнутся, а не после.

В голове роились десятки вопросов, но я ни о чемне спросила, боясь, что он сочтет меня совсем глупой.

– Как долго я буду в Академии?Кинан пожал плечами и закончил бинтовать мои ру-

ки.– Мы почти ничего не знаем об Испытаниях, – ска-

зал он. – Но трудно представить, что это займет боль-ше нескольких недель, самое большее – месяц.

– Думаете, Дарин продержится так долго?Кинан не ответил.Спустя несколько часов, на исходе дня, мы с Кина-

ном и Саной оказались в доме пожилого кочевникав Квартале чужестранцев. Облаченный в просторные

одежды, он больше походил на доброго дядюшку, чемна посредника Ополчения. Когда Сана объяснила, чтоот него требуется, он оглядел меня, скрестив руки нагруди.

– Категорически нет, – сказал он с сильным серран-ским акцентом. – Комендант съест ее живьем.

Кинан бросил на Сану многозначительный взгляд,словно говоря: ну а что вы ожидали?

– Со всем уважением, – обратилась Сана к кочев-нику, – могли бы мы…

Она жестом указала на решетчатую дверь, и обаскрылись в другой комнате. Сана говорила слишкомтихо, и я не могла расслышать ее слов, но что бы этони было, похоже, оно не работало. Даже через решет-ку я видела, как кочевник качал головой.

– Он не согласится, – сказала я.Кинан, стоящий рядом со мной, привалился к стене

с равнодушным видом.– Сана убедит его. Она ведь не просто так лидер

фракции.– Мне бы хотелось сделать что-нибудь…– Постарайся выглядеть немного смелее.– Что, как ты?Я попыталась придать лицу отрешенное выраже-

ние, в котором эмоций было не больше, чем в прива-ленных к стене листах шифера, и устремила взгляд

вдаль. Кинан коротко улыбнулся и словно помолоделна годы.

Я потерла босой ногой расстеленный на полу гу-стой ковер с гипнотическими узорами. Повсюду былиразбросаны подушки, расшитые крохотными зеркала-ми. Лампы с разноцветными стеклышками свисали скрыши, ловя последние лучи солнца.

– Мы с Дарином как-то пришли в такой же дом про-дать джем Нэн, – я дотянулась и потрогала одну изламп. – Я спросила его, почему у кочевников всюдузеркала, и он сказал…

Воспоминания, острые и свежие, пронзили созна-ние. Боль за брата, за дедушку и бабушку забилась вгруди с такой неистовой силой, что я закрыла рот.

Кочевники считают, что зеркала отражают зло, ска-зал Дарин в тот день. Он достал свой альбом и, покамы ждали торговца кочевника, начал рисовать уголь-ком, искусно передавая сложное плетение решетки ифонарей маленькими быстрыми штрихами. Очевид-но, джинны и духи не могут выносить собственного ви-да. После этого я задавала брату еще множество во-просов, и он на все отвечал с обычной спокойной уве-ренностью.

Порой я удивлялась, откуда он так много знает. Итолько сейчас поняла – Дарин всегда слушал больше,чем говорил, наблюдал, запоминал, учил. Так же, как

делал Поуп. Боль в груди стала невыносимой, и в гла-зах внезапно горячо защипало.

– Со временем станет легче, – проговорил Кинан.Я подняла глаза и увидела, что в его лице отразиласьпечаль, но почти тут же ее вытеснило знакомое хо-лодное выражение. – Ты никогда их не забудешь, да-же когда пройдут годы. Но однажды ты сможешь це-лую минуту прожить без боли. Затем – час. День. Насамом деле это все, чего ты можешь желать. Затемтихо добавил. – Ты исцелишься. Обещаю.

Кинан отвел глаза в сторону, снова отстраненный идалекий, но я все равно чувствовала благодарность,потому что впервые после облавы ощутила себя ме-нее одинокой. Спустя секунду Сана с кочевником по-казались из-за решетки.

– Ты уверена, что тебе это надо? – спросил менякочевник.

Я кивнула, боясь, что голосом выдам страх.Он вздохнул.– Ну что ж, – он повернулся к Сане и Кинану. – Про-

щайтесь. Если отправимся с ней сейчас, то она успе-ет попасть в Академию до темноты.

– С тобой будет все в порядке, – Сана слегка обня-ла меня. Кого она пытается убедить, себя или меня,подумала я. – Ты – дочь Львицы. А Львица могла вы-нести что угодно.

Пока не погибла. Я опустила глаза, чтобы Сана несмогла прочесть моих сомнений. Она направилась кдвери, и ко мне подошел Кинан. Я скрестила руки нагруди, чтобы он не подумал, что мне нужны и его объ-ятия. Но он не стал касаться меня. Только вздернулголову и прижал кулак к сердцу – приветствие Опол-чения.

– Лучше смерть, чем тирания, – сказал он и вышел.

* * *

Спустя полчаса на Серру опустились сумерки. Ябыстро шла за кочевником через Торговый квартал,где обитали самые зажиточные торговцы племени ме-ченосцев. Мы остановились перед коваными узорча-тыми воротами дома работорговца. Кочевник прове-рил мои кандалы. Его темный наряд тихо шелестелпри каждом движении, пока он осматривал меня. Ясжала руки, чтобы унять дрожь, но кочевник мягкорасцепил пальцы.

– Работорговцы ловят лжецов, как пауки мух, – ска-зал он. – Бояться – это хорошо. Страх делает твою ис-торию правдоподобной. И помни: ты должна молчать.

Я энергично кивнула. Даже если бы мне и захоте-лось что-нибудь сказать, то вряд ли бы удалось – ябыла слишком напугана.

Этот работорговец – поставщик душ в Блэклиф, какобъяснил мне Кинан, пока мы шли к дому кочевника.Нашему посреднику понадобился не один месяц, что-бы завоевать его доверие. Если он не возьмет тебядля Коменданта, задание будет провалено, так и неначавшись.

Нас проводили во двор, и чуть позже работорговецуже расхаживал вокруг меня, истекая по́том от жары.Он был такой же высокий, как кочевник, но в два ра-за толще. Его пузо выдавалось вперед так, что пуго-вицы едва держались в петлях его золотой парчовойрубашки.

– Неплохо. – Он щелкнул пальцами, и девушка-ра-быня появилась из недр его особняка с подносом инапитками. Работорговец опрокинул одну чашу, наме-ренно не предложив ничего кочевнику. – В борделе занее хорошо заплатят.

– Как за шлюху с нее не получить больше сотни ма-рок, – возразил кочевник. Его переливчатый голос об-волакивал. – А мне нужно двести.

Работорговец фыркнул, и мне захотелось приду-шить его за это. Во дворах соседних домов били под-свеченные фонтаны, сновали рабы-книжники. Домэтого толстяка являл собой нагромождение арок, ко-лонн и внутренних двориков. Двести серебряных длянего – капля в море. Он наверняка заплатил гораз-

до больше за гипсовых львов, восседавших по обеимсторонам от входной двери.

– Я надеялся продать ее как домашнюю рабыню, –продолжил кочевник. – Я слышал, ты ищешь такую.

– Да, – признал работорговец. – Комендант наседа-ет на меня вот уже несколько дней. Ведьма продол-жает убивать девочек. Нрав у нее как у гадюки.

Работорговец разглядывал меня, словно фермертеленка, и я задержала дыхание. Затем он покачалголовой.

– Она слишком мала, слишком юна и слишком кра-сива. Она не продержится и недели в Блэклифе, а ис-кать ей замену – это новые хлопоты, мне они не нуж-ны. Я дам тебе за нее сотню и продам Мадам Мох,что в доках.

Капельки пота стекали по лицу кочевника, хотявнешне оно казалось спокойным. Мэйзен велел емусделать что угодно, лишь бы доставить меня в Блэк-лиф. Но если бы он сразу сбросил цену, работорговецмог заподозрить неладное. Если все же он продастменя в бордель, неизвестно, как быстро Ополчениесможет меня оттуда вызволить. Если же он вообщеменя не продаст, мои попытки спасти Дарина пойдутпрахом. «Сделай что-нибудь, Лайя, – Дарин снова по-буждал меня набраться мужества. – Или я умру».

– Я хорошо глажу одежду, господин, – выпалила я

прежде, чем смогла обдумать свои слова.Кочевник открыл рот, а работорговец посмотрел на

меня как на крысу, которая вдруг начала жонглиро-вать.

– И я… я умею готовить. И убираться, и делать при-чески, – я перешла на шепот. – Я буду… буду хорошейслужанкой.

Работорговец осмотрел меня с ног до головы, и япожалела, что посмела заговорить. Затем его глазасверкнули хитрым, почти довольным блеском.

– Боишься стать шлюхой, девочка? Не понимаю по-чему. Это вполне честное ремесло.

Он снова обошел меня, вздернул мой подбородок,пока я смотрела в его зеленые, как у рептилии, глаза.

– Говоришь, умеешь делать прически и гладитьодежду? А на рынке сможешь справиться сама?

– Да, сэр.– Читать ты, конечно, не умеешь. А считать?Разумеется, я могу и считать, и читать, жирный

боров.– Да, сэр, я могу считать.– Она должна научиться держать язык за зубами.

И придется ее привести в порядок, я вычту это из еестоимости. Нельзя везти ее в Блэклиф, когда она вы-глядит как трубочист. Я дам ее за сто пятьдесят се-ребряных, – подсчитал работорговец.

– Я всегда могу отдать ее в любой патрицианскийдом, – возразил кочевник. – Под всей этой грязью де-вочка чудо как хороша. Уверен, мне за нее неплохозаплатят.

Работорговец сузил глаза. Я испугалась, что чело-век Мэйзена ошибся, подняв цену. Давай же, скряга,внушала я работорговцу. Раскошелься!

Работорговец достал мешок с монетами. Я с трудомскрыла облегчение.

– Тогда сто восемьдесят серебряных. И не медякомбольше. Сними с нее цепи.

Меньше чем через час повозка-призрак уже везламеня в Блэклиф. Широкие серебряные браслеты – ихносили рабы – украшали каждое запястье. От ошей-ника к железной перекладине внутри повозки шлацепь. Кожа сияла чистотой после того, как меня по-мыли две девушки-рабыни. Мои волосы они собралив тугой узел так, что болела голова. Меня нарядилив платье из черного шелка с тесным корсажем и юб-кой в ромб. Это было самое красивое платье, что мнедоводилось носить. И все же я возненавидела его спервого взгляда.

Минуты тянулись. Внутри повозки сгустилась такаятьма, что я чувствовала себя слепой. В таких повоз-ках Империя увозит детей книжников, порой совсемеще крох – двух-, трехлетних, отрывая их, плачущих,

от родителей. Никто не знает, что с ними происходитпосле, где они и что с ними. Повозки-призраки так иназываются, потому что тех, кто исчезает в них, боль-ше никто никогда не видит.

«Не думай об этом, – шепчет мне Дарин. – Сосре-доточься на своем задании. На том, как ты спасешьменя».

Пока я прокручивала в голове инструкции Кинана,повозка начала карабкаться в гору, двигаясь до ужа-са медленно. Жара стала невыносимой, и когда я по-чувствовала, что скоро упаду в обморок, решила от-влечься, воскрешая воспоминания. Три дня назад По-уп сунул палец в горшок с джемом и засмеялся, когдаНэн стукнула его ложкой. Их смерть – незаживающаярана в груди. Я скучала по раскатистому смеху Поупа,по рассказам Нэн и, конечно, по Дарину. Небеса, какже я скучала по своему брату! По его шуткам и рисун-кам. Казалось, он знал все на свете. Жизнь без негоне просто пустая, а жуткая. Он так долго был моимпроводником, моим защитником, моим лучшим дру-гом, что я просто не знала, как быть без него. Мысль отом, что его пытают, причиняла мне страдания. В ка-мере ли он прямо сейчас? Или под пытками?

В углу повозки что-то блеснуло, темное, ползучее.Я хотела, чтобы это оказалось животное – мышь илидаже крыса. Но затем существо обратило на меня

свои глаза, яркие и хищные. Это снова случилось! Су-щество оказалось тенью, одной из тех, что я видела взаброшенном доме в ночь облавы. Я сходила с ума!Проклятье! Я закрыла глаза, желая, чтобы тень рас-творилась. Но она не исчезала. Тогда я ударила еедрожащей рукой.

– Лайя…– Убирайся прочь. Тебя не существует.Тень придвигалась все ближе. Не кричи, Лайя, –

успокаивала я себя, отчаянно кусая губы. – Не кричи.– Твой брат мучается, Лайя, – существо так отчет-

ливо проговаривало каждое слово, будто желало, что-бы я не пропустила ни звука. – Меченосцы пытают егомедленно и с удовольствием.

– Нет! Ты существуешь только в моей голове.Тень засмеялась, будто разбилось стекло.– Мы реальны, как смерть, маленькая Лайя. Реаль-

ны, как раздробленные кости, как вероломные сест-ры, как ненавистные маски.

– Ты лишь в воображении. Ты моя… моя вина, – ясхватилась за браслет матери.

Тень обнажила хищный оскал, подобравшись комне на расстояние шага. Но вдруг повозка остано-вилась, и существо, бросив на меня последний, пол-ный злобы взгляд, исчезло с недовольным шипени-ем. Спустя несколько секунд дверцы открылись. Пе-

редо мной возвышались запретные стены Блэклифа.Их мощь угнетала, сводя с ума.

– Глаза вниз, – работорговец отцепил меня от пе-рекладины, и я, пересилив себя, посмотрела под но-ги, на мощеную улицу. – Говори с Комендантом, толь-ко если она сама заговорит с тобой. Не смотри ей вглаза – она секла рабов и за меньшее. Когда она дасттебе поручение, выполняй его быстро и хорошо. Онабудет уродовать тебя в первые недели, но, в конечномсчете, ты ей еще спасибо за это скажешь. Если рубцыбудут страшные, курсанты-старшекурсники не стануттебя слишком часто насиловать.

– Последняя рабыня продержалась две недели, –продолжил работорговец, не замечая, что меня бьетдрожь. – Комендант весьма огорчилась по этому по-воду. В том моя вина, конечно – я должен был преду-предить девушку. По-видимому, она чокнулась, когдаКомендант прижгла ее раскаленным железом. Броси-лась со скалы. Никогда так не делай. – Он взглянул наменя твердо, как отец, предостерегающий заблудше-го ребенка от бродяжничества. – Или Комендант ре-шит, что я поставляю ей плохой товар.

Работорговец кивнул в знак приветствия стражни-кам, стоящим на воротах, и потянул меня за цепь, каксобаку. Я поплелась за ним. Изнасилование… уве-чья… каленое железо. Я не смогу сделать этого, Да-

рин. Не смогу.Меня захлестнуло желание бежать, столь мощное,

что я замедлила шаг, остановилась и отстала от рабо-торговца. Внутри все свело, и я думала, что заболела.Но работорговец сильно дернул цепь, и я заковылялавперед. Мне некуда бежать, осознала я, когда мы про-шли под железной, в шипах, воротной решеткой Блэк-лифа, опускающейся за нашими спинами. Мы оказа-лись на земле, о которой ходило столько легенд. Те-перь некуда идти. И не существует другого способаспасти Дарина.

Я уже здесь. Больше нет пути назад.

12: Элиас

Через несколько часов после того, как меня назва-

ли Претендентом, я покорно стоял рядом с дедом вхолле его особняка, больше похожего на пещеру. Мыприветствовали гостей, прибывающих на мой выпуск-ной вечер. Хотя Квину Витуриусу уже исполнилосьсемьдесят семь, женщины до сих пор краснели, когдаон смотрел им в глаза, а мужчины морщились, здоро-ваясь с ним за руку. Свет лампы окрасил его густуюбелоснежную шевелюру золотистыми бликами, и, гля-дя на то, как он, возвышаясь над всеми, кивает каждо-му гостю, я невольно представил сокола, что взираетна мир с высоты.

К восьмичасовому колоколу особняк заполнили са-мые знатные семьи патрициев и самые богатые тор-говцы. Единственные плебеи здесь – конюхи. Моюмать на празднество не пригласили.

– Наши поздравления, Претендент Витуриус, – уса-тый мужчина, возможно, мой кузен, потряс мою ла-донь обеими руками, выбрав тот титул, которым на-рекли нас Пророки во время выпуска. – Или я долженсказать, ваше Императорское Величество?

Человек осмелился взглянуть на деда с угодливойулыбкой. Но дед не удостоил его вниманием. И так

продолжалось всю ночь. Люди, имена которых я незнал, обращались со мной так, будто я их давно по-терянный сын, или брат, или кузен. Половина из них,возможно, и в самом деле приходились мне родствен-никами, но прежде их никогда не волновало мое су-ществование.

Подхалимы перемежались друзьями – Фарисом,Дексом, Тристаном, Леандром, но больше всех я ждалЭлен. После того, как мы приняли клятву, семьи вы-пускников хлынули на поле, и Элен увели родственни-ки прежде, чем я успел перемолвиться с ней хоть сло-вом. Думала ли она об Испытаниях? Придется ли намсражаться друг с другом? Или мы будем заодно, какбывало всегда с самого поступления в Блэклиф? Каж-дый мой вопрос порождал все больше и больше дру-гих. И больше всего меня терзала мысль: как мое на-значение Императором, что само по себе мне отвра-тительно, может привести к заветной цели: «истиннойсвободе души и тела»? Одно лишь ясно: как бы я нихотел сбежать из Блэклифа, с Академией еще не по-кончено.

Вместо положенного месяца нам дали только двадня отдыха. Затем Пророки потребуют, чтобы все кур-санты – даже выпускники – вернулись в Блэклиф, что-бы стать свидетелями Испытаний.

Когда наконец Элен в сопровождении родителей и

сестер появилась в доме моего деда, я забыл попри-ветствовать ее. Я уставился на нее во все глаза. Онапоздоровалась с дедом, такая изящная и блистатель-ная в своих доспехах с развевающимся черным пла-щом. Ее серебристые волосы блестели в свете свечейи ниспадали волнами.

– Осторожнее, Аквилла, – сказал я, когда она при-близилась. – Ты выглядишь почти как девушка.

– А ты выглядишь почти как Претендент. – Ее улыб-ка не коснулась глаз, и внезапно я осознал, будто что-то исчезло. Ее приподнятое настроение испарилось,она дрожала как будто перед битвой, которую ей невыиграть.

– Что случилось? – спросил я. Она попыталасьпройти мимо, но я поймал ее за руку и развернул к се-бе. В глазах пронеслась буря, но она выдавила улыб-ку и мягко высвободила пальцы из моих рук.

– Все в порядке. А где угощение? Я проголодалась.– Я пойду с тобой…– Претендент Витуриус, – прогремел голос деда. –

Губернатор Лейф Тэнэлиус желает сказать слово.– Лучше не заставлять ждать Квина, – посоветова-

ла Элен. – Он выглядит непреклонным.Она ускользнула, а я, стиснув зубы, пошел за де-

дом поддерживать высокопарный разговор с губер-натором. Весь следующий час я повторял одни и те

же скучные фразы, беседуя еще с десятком другихсамых влиятельных патрициев, пока наконец дед неувел меня в сторону от бесконечного потока гостей.

– Не позволяй себе отвлекаться, ты рассеян, –упрекнул он. – Эти люди могут быть очень полезными.

– Они пройдут Испытания вместо меня?– Не будь идиотом, – одернул меня дед раздражен-

но. – Император – не остров. Тебе потребуются ты-сячи людей, чтобы эффективно управлять Империей.Городские головы будут отчитываться перед тобой.Но также будут стараться сбить с толку и манипули-ровать тобой на каждом шагу, поэтому тебе потребу-ется шпионская сеть, чтобы проверять их. Для Опол-чения книжников, варваров и дикарей, что совершаютнабеги на наши границы, да и для проблемных кочев-ников смена династии станет поводом посеять беспо-рядки. Тебе потребуется полная поддержка военных,чтобы подавить любой намек на восстание. Короче,тебе нужны эти люди – советники, министры, дипло-маты, генералы, шпионы.

Я отрешенно кивнул. Девушка в соблазнительномлегком платье, очевидно, дочь одного из богатых тор-говцев, смотрела на меня, стоя у двери, ведущей впереполненный людьми сад. Хорошенькая. Действи-тельно хорошенькая. Я улыбнулся ей. Может, послетого как я найду Элен…

Дед сгреб меня за плечи и повел прочь из сада, кудая было устремился.

– Будь начеку, мой мальчик, – внушал он. – Этимутром до Императора дошли новости об Испытаниях.Шпионы сообщили мне, что он покинул столицу сразу,как узнал об этом. Он и большинство его домочадцевприбудут сюда через нескольких недель, в том числеи Кровавый Сорокопут, поскольку он захочет спастисвою голову.

На мой удивленный взгляд дед фыркнул:– А ты думал, что династия Тайа уступит без борь-

бы?– Но Император практически боготворит Пророков.

Он посещает их каждый год.– Это так. Но сейчас они отвернулись от него, угро-

жая отобрать престол. Он будет бороться, можешь да-же не сомневаться, – дед сузил глаза. – Если хочешьпобедить, ты должен пробудиться. Я уже и так изряд-но потрудился, улаживая твои дела. Братья Фаррарболтали на каждом углу, что вчера ты практическипозволил дезертиру уйти, что твоя маска не сросласьс тобой и это свидетельствует о твоей неверности. Те-бе повезло, что Кровавый Сорокопут далеко на севе-ре, а то он бы уже до тебя добрался. А так ЧернаяГвардия решила ничего не расследовать после тогокак я напомнил им, что Фаррары – безродная плебей-

ская шваль, а ты – представитель самого знатного до-ма Империи. Ты меня слушаешь?

– Конечно, – ответил я с чувством оскорбленногодостоинства, но дед, заметив, что я то поглядываю надевушку в дверях, то смотрю в сад, выискивая Элен,не поверил мне. – Я хотел найти Эл…

– Не смей отвлекаться на Аквиллу, – потребовалон. – Как ей удалось сразу стать Претендентом – непонимаю. Женщинам не место в военном деле.

– Аквилла – одна из лучших бойцов в Академии.Дед разозлился, что я ее защищаю, и хлопнул рукой

по антикварной консоли у входа, да так сильно, чтос нее упала ваза и разбилась. Девушка вскрикнула исбежала. Дед даже глазом не моргнул.

– Глупости, – сердился дед. – И не говори мне, чтоу тебя какие-то чувства к этой девке.

– Дедушка…– Она принадлежит Империи. Так что, полагаю, ес-

ли тебя назовут Императором, ты сможешь оставитьее под боком в качестве Кровавого Сорокопута и да-же жениться на ней. Она из знатной семьи и сама –здоровая баба, сможет нарожать кучу детей, так чтопо крайней мере у тебя будет полно наследников.

– Дедушка, прекрати, – я смутился, чувствуя, как кшее хлынул жар при мысли о том, чтобы делать на-следников с Элен. – Я не думаю о ней так… Она…

она…Дед поднял седую бровь, когда я начал заикать-

ся, как болван. Конечно, меня переполняли подобныежелания. Курсантам Блэклифа не часто попадалисьженщины. В основном они либо насиловали рабынь,либо наведывались в бордель. Но ни то, ни другоеменя не привлекало. В время каникул я, само собой,развлекался вовсю, но отдыхаем мы раз в год. А Элен– девушка, причем красивая, и я провожу бо́льшуючасть времени рядом с ней. Но это ничего не значит.

– Она – товарищ по оружию, – нашелся я. – Мог быты любить солдата так, как любил бабушку?

– Никто из моих солдат не был высокой блондин-кой.

– Я здесь уже не нужен? Я бы хотел отпраздноватьвыпуск.

– Есть еще кое-что, – дед отошел и вскоре вернулсяс длинной коробкой, обернутой в черный шелк.

Конец ознакомительного

фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».Прочитайте эту книгу целиком, купив полную ле-

гальную версию на ЛитРес.Безопасно оплатить книгу можно банковской кар-

той Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильноготелефона, с платежного терминала, в салоне МТСили Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.День-ги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другимудобным Вам способом.