Менделеев Д.И. Глава из книги "История и экология" | Баньковский Лев Владимирович

Дмитрий Менделеев. Истинный историк только тот, кто проникнут идеями философскими

ВОДА КАК ДУХОВНОЕ ХОЗЯЙСТВО

213


214

Ночное

А.И. Кунджи



215


216 Очень трудно было девятнадцатилетнему «казѐннокоштному» студенту

приобщаться к учительской профессии, если он лишился родителей да ещѐ

настолько серьѐзно заболел, что надежды выздороветь практически никакой не

оставалось. Врачи институтского госпиталя поставили диагноз – «чахотка», от

которой, как известно, спасения нет. Во время очередного врачебного обхода

студент притворился спящим, а над ним госпитальный лекарь не постеснялся

произнести вслух своѐ категорическое суждение: «Этот уже не встанет...».

И тем не менее «безнадѐжный» в смысле здоровья студент Дмитрий Мен-

делеев был рождѐн, чтобы выжить. Очень уж много всего в него было с детст-

ва заложено, чтобы не потеряться в этой жизни.

Прадед Дмитрия по матери – Василий Яковлевич Корнильев – был издате-

лем историко-краеведческого, первого в Сибири журнала «Иртыш, превра-

щающийся в Иппокрену». Струи волшебного ключа древних греков,

возникшие от удара Пегасова копыта на горе Геликон, неведомыми подзем-

ными путями влились в Иртыш и взбудоражили предков Дмитрия Менделеева.

Дед его – тоже Дмитрий – выпускал «Исторический журнал», отец мастерски

преподавал философию, политическую экономию и статистику в Тобольской

гимназии, вѐл метеорологические наблюдения, мама – Мария Дмитриевна –

руководила работой стекольной фабрики в деревне Аремзянка. Там еѐ сын,

семнадцатый ребѐнок в семье, получил первые впечатления «от природы, от

людей и от промышленных дел». Как первое особенно яркое детское событие

пятилетний Дима пережил и всю жизнь

На Вятке и Каме (Из воспоминаний А. Рылова)

Село Истобенское, Вятского уезда, в котором я родился, расположено на берегу реки Вятки. Река в этом

месте широка, очень извилиста и богата перекатами, сильно затрудняющими судоходство. Поэтому, вероятно,

Истобенское издавна поставляло лоцманов и капитанов всему Северо-Волжскому бассейну. Если бы я с первых

дней не попал в Вятку, а застрял в этом селе, из меня, наверное, тоже вышел бы капитан или лоцман. Несмотря

на то, что в Истобенском я, можно сказать, родился проездом, прожил в нѐм всего два-три дня, любовь к реке и

интерес к судоводительству у меня остались на всю жизнь. Все детские годы и первую юность я провѐл в Вят-

ке. Этот городок, по преданию, был основан новгородскими ушкуйниками в первой половине XV века и назы-

вался Хлыновым от речки Хлыновки, на устье которой он построен. В конце XVII века он переименован в

Вятку.

...Чем длительнее и суровее зима, тем радостнее было встречать весну. Под тротуарами шумят, пенятся

каскады тѐмной, как пиво, воды, стремящейся в овраги, а оттуда в реку. Возле скворечников на ветке уже поѐт

блестящий на солнышке скворец. Почки на деревьях покраснели, набухли, дороги почернели. На высоком кру-

том берегу на скамейках сидят горожане, любуются ледоходом, льдины сталкиваются, наползают друг на друга

с шумом и шипением. Река у города разлилась на четыре версты, затопила слободу Дымковскую, луга, леса.

Трудно оторваться от этого зрелища, когда так ласково греет весеннее солнце. Внизу у пристани стоят отре-

монтированные, выкрашенные заново пароходы. Смолят и красят лодки, пароходные плицы для колѐс. Новая

нагруженная деревянным товаром беляна блестит на солнце, как золотая, и ждѐт, когда пройдет лѐд, чтобы по-

плыть вниз по течению. Доносится запах смолы, свежего лесного материала и свежей масляной краски.

1

2

Ковѐр-самолѐт В.М. Васнецов

«Конѐк-Горбунок»

П.П. Ершова Художники:

1. М. Карпенко;

2. В. Милашевский

3. Н. Кочергин

4. А. Кокорин

5. Р. Сайфуллин

Петр Павлович Ершов

(1815-1869)

Художник Чукомин.

Фрагмент картины



217

потом вспоминал открытие памятника Ермаку в Тобольске. До конца жизни

Дмитрий Иванович собирал материалы о Ермаке. Домашняя библиотека Мен-

делеевых в Тобольске была одним из лучших книжных собраний Сибири.

Среди ровесников и близких друзей семьи будущего учѐного были декабри-

сты. Философию и словесность малолетнему Диме Менделееву преподавал

только что вернувшийся из пушкинского Петербурга П.П. Ершов – автор все-

мирно известного «Конька-Горбунка». Напитываясь глубинными водами си-

бирской сказочности, Конѐк-Горбунок конечно же, соревновался с

пушкинской музой:

И светлой Иппокреной С издетства напоенный, Под кровом вешних роз, Поэтом я возрос.

Соревнование Ершова с Пушкиным было не безрезультатным. После про-

чтения ершовского «Конька-Горбунка» Александр Сергеевич Пушкин забро-

сил новые собственные сказки, небезосновательно полагая, что отныне

надѐжных ориентиров в поэтическом сказочном мире вполне достаточно. Бла-

годарный ученик любимого учителя всю жизнь коллекционировал различные

многочисленные издания «Конька-Горбунка», издания не только русские, но и

зарубежные.

А в то, что из такого переполненного отечественной историей ребѐнка, как

Дима Менделеев, может выйти великий человек, мама его Мария Дмитриевна

твѐрдо уверовала, и поэтому смогла надолго направить развитие очень спо-

собного сына. Она привезла юношу сначала в Москву, потом в Петербург,

много содействовала поступлению его в Главный педагогический институт,

и... ушла из жизни, завещав сыну прежде всего «настаивать в труде». Следуя

материнскому наказу, несмотря на изнуряющую болезнь, Дмитрий Менделеев

из последних сил осваивал всѐ новые и новые необходимые ему знания – те,

которые он нигде не мог получить, кроме как в своѐм институте у первокласс-

ных учѐных своего времени.

После упомянутого критического случая в госпитале Дмитрий благопо-

лучно дослушал курсы лекций по ботанике у академика Ф.И. Рупрехта и про-

фессора И.О. Шиховского, освоил в совершенстве мировую систематику

Карла Линнея, изучил систему животного царства у зоолога академика Ф.Ф.

Брандта, а в заключение обучения в вузе овладел в совершенстве системати-

кой кристаллов, минералов и горных пород у профессоров Н.И. Кокшарова и

С.С. Куторги. Как писали о Куторге,

5

4

3

...Из третьего класса гимназии меня и брата Александра перевели в реальное училище, где учение моѐ по-

шло немногим лучше.

Единственный предмет, где я отличался, было рисование. Учитель Храмцов ставил мне пятерки с плюсом и

показывал классу мои рисунки. Однажды Храмцов открыл для публики выставку своих произведений. Некото-

рые этюды произвели на меня большое впечатление, в особенности один этюд Волги с очень правдивыми крас-

ками воды, который я принял к руководству. После этого я по-настоящему увлѐкся рисованием и дома, вместо

того чтобы учить уроки, рисовал акварелью картинки. Брат Саша увлекался цирковой гимнастикой и тоже во

время приготовления уроков занимался своим искусством: ходил по проволоке или упражнялся с тяжѐлыми

гирями. Как страшно было идти в училище, не зная уроков. Дело пошло так туго, что мы с Сашей решили было

бежать из дома куда-нибудь к морю и там поступить юнгами на корабль. Учению нашему мешали также лодка

и ружья, которыми мы обзавелись с четырнадцатилетнего возраста. Весной, когда шли усиленные занятия пе-

ред экзаменами, мы смолили и красили свою лодку, прилаживали паруса и т. п. и в самый разлив отправлялись

в затопленный заречный лес, где пахло смолой. Тишина... Поют птицы. Лодка неслышно скользит по зеркалу

воды, в котором отражаются могучие деревья. Младшему брату, Гене, когда ему было всего девять лет, мы то-

же купили у плотовщика лодку за полтора рубля.

Однажды мы отпросились в дальнее плавание на несколько дней. Запаслись провизией, снарядили лодку и

с собачкой Каро отправились к реке. Отчим, мать, сестра и младший брат провожали нас на берег. Мы отъехали

на середину реки, поставили парус и выстрелом салютовали родным. В это путешествие, длившееся около двух

недель, мы сделали вверх по реке триста вѐрст. Лодку тянули бечевой,

Дмитрию Менделееву

16 лет. Период завершения

учѐбы в Главном

педагогическом институте

М.Б. Белявский. Акварель

по фотографии. 1850


218 он «умел различать виды гранитов и гнейсов, кувшинок и роз, современных

моллюсков и вымерших животных». При таком обилии требуемых в институте

серьѐзных знаний трудно было не сбиться с предложенного преподавателями

«бодрого» темпа приобретения научного багажа. Менделеев очень отчѐтливо

объяснил, почему он «вынес образование», несмотря на сложные семейные

обстоятельства и болезни. Талантливые педагоги института сумели связать

всю массу необходимых знаний немногими ясными идеями, которые позволя-

ли «памятовать и извлекать сущность» из всего разнообразия явлений и фак-

тов. С какими бы сложными предметами и образцами природы Менделеев ни

сталкивался, он, по совету С.С. Куторги, всегда выяснял, «из каких источни-

ков» они добыты. Институт Менделеев окончил с отличием и более или менее

окрепшим, а направление на самостоятельную учительскую работу по реко-

мендации врачей получил в Крым.

Лечивший Менделеева в Петербурге профессор Медико-хирургической

академии Н.Ф. Здекауэр написал в Крым письмо к знаменитому хирургу Н.И.

Пирогову с просьбой врачебно обследовать чудом выжившего недавнего сту-

дента. И Пирогов сумел определить у Менделеева отнюдь не рецидивы чахот-

ки, а недостатки в работе сердечного клапана, которые не могли помешать

молодому человеку трудиться на ниве науки столь же самоотверженно, как он

это делал в студенческие годы.

Ободрѐнный пироговским диагнозом, старший учитель Одесской гимна-

зии Менделеев начал работать над образовательным проектом под названием

«О человеке и телах природы». В этом руководстве, как свидетельствует за-

пись в рабочей тетради Дмитрия Ивановича, он предполагал «описать газы,

жидкости, горные породы, минералы, остатки органических существ, расте-

ния, начиная с низших, и животных, начиная с человека как типа и особенный

класс образующего, кончить... географией». Эти строки двадцатидвухлетнего

учителя свидетельствуют прежде всего о том, что писал их вполне состояв-

шийся системолог. Пройдѐт ещѐ тринадцать лет, и Менделеев откроет перио-

дическую систему химических элементов.

Пока же новоявленный одессит сообщил директору своего института И.И.

Давыдову о том, что намерен сдавать магистерский экзамен и просил узнать о

возможности «занять какое-нибудь место при готовящейся от Географическо-

го общества экспедиции натуралистов в Сибирь» или «занять открывшуюся

вакансию наблюдателя при метеорологической обсерватории в Пекине». В

1856 году «Журнал Министерства народного

Дмитрий Иванович

Менделеев

(1834-1907)

1870-е

при ветре шли под парусами, иногда на вѐслах. У костра готовили чай, обед, ужин, спали в лодке, в палатке,

причем лодку отводили от берега и ставили на якорь. В носовой части спал Каро. В лодке жил у нас подранен-

ный кулик, который привык к нам, не боялся даже собаки, бегал по нашим лицам. Во время этого путешествия

я сделал много рисунков берегов.

Жизнь у костра, у воды, среди дикой, нетронутой природы и воспитала во мне художника-пейзажиста. Ко-

гда я теперь рассматриваю сделанные наспех во время этого путешествия рисунки, какими они мне кажутся

наивными. Все они исписаны пометками: розовое, жѐлтое, серебристое, отражение темнее берега и т. п. Эти

записи непосредственных наблюдений принесли мне большую пользу в развитии наблюдательности к краскам,

к освещению и т. д. Младший брат Герман вместе с троюродным братом Вячеславом Траубенбергом, когда им

было обоим по одиннадцати лет, тоже отправились вдвоѐм в маленькой лодке «Кулик» за сто вѐрст вверх по

реке до городка Слободского и обратно. Теперь мне страшно вспомнить, каким опасностям подвергались маль-

чики от капризов большой реки, с сильным течением и большими перекатами. Особенно много этих неожидан-

ных капризов бывало во время половодья, когда фарватер терялся в обширном водном пространстве. Когда мне

было пятнадцать лет, а Саше четырнадцать, мы тайно от родных купили лодку весной, в самое большое поло-

водье, когда река разлилась у города на четыре версты до села Макарьевского.

Помню, в чудную весеннюю погоду мы усадили в лодку маленького брата Геню и отправились в затоплен-

ный заречный лес. С восторгом плавали в речных заводях, увлеклись, уехали далеко. К вечеру заметили, что

солнце скрылось как-то очень быстро, зашумели и закачались вершины пихт и сосен. Надо было скорее выби-

раться из леса и спешить домой. Выехав на залитые луга, увидели широкую реку,



219

просвещения» напечатал в одном и том же номере знаменитую статью Н.И.

Пирогова «Вопросы жизни» и впервые упомянул о беспокойном одесском пе-

дагоге: «Публичное защищение диссертации на степень магистра старшим

учителем Менделеевым». Наставник Дмитрия Ивановича профессор Петер-

бургского университета А.А. Воскресенский передал своему талантливому

вездесущему ученику историческую часть курса химии и неутолимый на про-

тяжении всей дальнейшей жизни интерес к педагогической работе, к теории и

практике, к химии и физике разнообразнейших природных и искусственных

водных растворов. Одной из самых интересных «привязанностей детства» бу-

дущего учѐного был неувядающий интерес к физической географии.

В сентябре 1856 года декабрист Н.В. Басаргин, называвший Менделеева

своим младшим братом, прислал ему вот такое письмо-напутствие: «Ты из-

брал путь трудный, но прекрасный. Мужи науки, в ряды которой ты желаешь

стать, находятся во главе общества и делают ему направление как в

умственном, нравственном, так и в вещественном отношении».

Первоначальная научно-преподавательская деятельность оставляла Мен-

делееву достаточно много «свободного» времени. Он очень сожалел, что до

сих пор не успел потрудиться ни в сибирской натуралистической экспедиции,

ни метеорологом при российской православной миссии в Пекине. Но нашѐлся

оригинальный способ считать себя работающим в экспедиции по Северному

Уралу. С огромным вниманием и неослабным интересом прочтена была вы-

шедшая в 1856 году в Санкт-Петербурге книга Э. Гофмана «Северный Урал и

береговой хребет Пай-Хой». Менделеев написал подробную рецензию на вто-

рой еѐ том и отдал в редакцию «Журнала Министерства народного просвеще-

ния». Вышколенный на систематическую напряжѐнную работу недавний сту-

студент начал успевать продуктивно работать научным обозревателем и кри-

тиком. Написал и опубликовал в этом журнале несколько десятков заметок,

статей и рецензий. Однако интересно, что именно в книге Э. Гофмана возму-

тило спокойствие Менделеева?

«А между тем эти места имеют весьма важное значение: здесь разделяются

две огромные речные системы – система Оби, охватывающая собою почти всю

Западную Сибирь, и система Печоры, омывающая северо-восток России...

Изобильные дожди и снега дают начало множеству ручьѐв и рек, питают ог-

ромные влажные тундры. Около 61½ с. ш. на Урале существует водораздел:

одни из рек текут на юго-запад в Волгу, другие на северо-запад в Печору, а

третьи – на север и юго-восток в Обь. Занятия жителей придали крепость их

телу, зоркость глазам, верность руке

Начало полѐта

Д.И. Менделеева

на воздушном шаре

в Клину 20 августа

1887 года

Фотография с акварели

И.Е. Репина

кипевшую и пенившуюся. Порывистый ветер рябил темную воду, срывая пену с волн. Дело плохо. Как кинуть-

ся в бушующую реку? Надо решиться. Геню усадили мы на дно лодки, Саша сел на руль, а я – на вѐсла. Надо

грести без отдыха, меняться в дороге нельзя. Лодку нашу метало, нас обдавало брызгами, руки коченели от ус-

талости, особенно та, что со стороны ветра, во рту пересохло. Наконец мы благополучно достигли берега, до

того измученные, что не могли ни двинуться, ни говорить. Страшно было прийти домой с опозданием, в мок-

ром виде. Как раз дома оказались гости. Мы незаметно прошмыгнули в свою комнату и переоделись. Про по-

купку лодки мы хотели сказать маме только после спада воды, но двоюродный брат проговорился, и пришлось

признаться. Потом эту лодочку мы обшили бортами, обстроили еѐ на манер яхты, сделали две пары длинных

вѐсел, поставили мачту, сшили парус с кливером, выкрасили белой краской и дали название «Чайка». Все это

сделал Матвей Князев, вместе с ним мы спустили «Чайку» на воду и сделали пробную прогулку. Бывало, как

задует свежий северный ветер, вздымавший большие волны, мы ставили парус и мчались вверх по реке. Ника-

кая буря нас не страшила. Иной раз при шторме ни одной лодки не видать на реке, перевоз не работает, а наша

«Чайка» летит под парусом, зарываясь в волны. Мы славились смелостью среди береговых жителей.

...Вышел циркуляр, запрещавший производить занятия в учебных заведениях при морозе свыше двадцати

пяти градусов. Для этого на пожарных каланчах вывешивались синие флаги. Однажды, оставшись благодаря

этим флагам дома, я написал большую картину масляными красками, которые сам растирал на олифе. Картина

изображала грозу на море: яркая зигзагообразная молния рассекает тучи, озаряя пенящийся прибой и бочку,

выброшенную на берег. Эта картина всем понравилась. Отчим показал еѐ одному клиенту, приехавшему из Пе-

тербурга и учившемуся в Школе Общества поощрения художеств.


220 и неоценѐнную способность сохранять всегда присутствие духа и уменье из

малого извлекать много пользы. Это общая характеристика жителей Северно-

го Урала и его окрестностей видоизменяется для отдельных племѐн и наро-

дов... На Верхней Вишере и верховьях Печоры живут собственно русские

несколькими приходами. Деятельность в рыбной ловле и охоте делают эти

занятия для них выгодными, а любовь к ним позволяет не замечать трудов,

пренебрегать опасностью, сохранять постоянную словоохотливость и весѐлое

расположение духа, предаваться делу телом и душой. С ружьѐм и сетью, с ма-

лыми запасами идѐт русский на заработку, и нет у него неудобного ночлега.

А в о с ь и н е б о й с я всегда являются к нему на помощь.

Мы кончили наши выписки. Сколько выводов и соображений вызывают

они в историке, и в географе, и в естествоиспытателе, и в каждом человеке!...

Мы вообще считаем путешествия одним из полезнейших источников живого

знания: они заменяют нам собственный опыт, собственную наглядность и

вят нас лицом к лицу с такими предметами и вопросами, к которым приближа-

ет человека только жизнь и которые вырываются из круга систематического

изучения».

Масштабы и стиль самовыражения Менделеева в этой части его рецензии

очевидны.

В дальнейшем непоседа и вечный путешественник Менделеев напишет о

себе такие восходящие к впечатлениям юности дневниковые строчки: «Во

всей моей жизни есть какая-то поэтическая струя неизвестности за завтра, и не

хотелось бы определѐнного-то иметь – бог с ним...» Запись эта свидетельству-

ет не о повседневной слабости характера великого учѐного, а о сильнейшей

его способности к рефлексии, которая тем не менее не мешала систематиче-

скому труду, волевым, решительным высоконравственным поступкам. Среди

выработанных им приѐмов бесстрашно встречать любое неблагоприятное со-

бытие было создание «про запас» очень большого числа вариантов и ближней

и дальней жизни. В очень уж критических случаях учѐный не считал зазорным

писать, например, завещания.

В январе 1859 года Совет Петербургского университета принял решение о

двухгодичной командировке магистра химии Менделеева за границу для «усо-

вершенствования в науках», для знакомства с постановкой химических науч-

ных исследований в Западной Европе. В сентябре следующего года молодой

учѐный участвовал в работе Международного химического конгресса в Карлс-

руэ. Упоминая в письме на родину о множестве впечатлений, сообщал и о том,

что конгресс познакомил его

Николай Иванович

Пирогов (1810-1881)

и автограф – набросок плана

проекта

педагогической гимназии

Даже этому авторитету картина понравилась, и он настойчиво советовал послать меня в Петербург учиться жи-

вописи и назвал будущим Боголюбовым. Этот успех окончательно убил во мне охоту учиться. Я твѐрдо решил

быть художником. По ночам мне снился Петербург, Нева с кораблями, выставки и т. д. Летом 1888 года отчим

объявил, что в августе повезѐт меня в Петербург. В середине августа мы поехали на пароходе вниз по Вятке на

Каму, на Волгу до Нижнего Новгорода.

Пароход, хлопая колесами по глади реки, весело бежал по течению мимо родных берегов. Иногда берег был

так близко от нас, что песчаные обрывы и кусты мелькали перед самыми глазами. Слышно было чириканье

пролетающих трясогузок, а волна парохода, шумно налетавшая на берег, выбрасывала на песок лодки. Затем

мы снова плыли спокойно посреди реки. Я всѐ время зарисовывал в тетрадку контуры берегов и всѐ, что при-

влекало глаз. От пристани Соколки у крутой высокой горы мы шли уже по широкой Каме. Берега еѐ в этом плѐ-

се однообразны, довольно низкие, с татарскими сѐлами, среди которых возвышались минареты. Наконец утром

показались далѐкие голубые берега Волги. Устье Камы – это море гладкой воды. На таком водном и воздушном

просторе наш вятский пароход казался просто игрушечным. Вдали белели стаи парусов, снизу тянул буксир-

ный пароход караван барж, навстречу ему плыл белый пассажирский пароход, слышался его раскатистый гу-

док, эхом отозвавшийся в голубых горах.

Казань. Пароходы и баржи облепили берега и пристани, на набережной лежат горы товара, покрытые бре-

зентом, по сходням ключники таскают на спинах тяжѐлые тюки, слышится «Дубинушка», загорелые потные

татары в войлочных колпаках, в расстѐгнутых на груди рубахах галдят и хлопочут возле ломовых подвод. Гру-

ды арбузов лежат прямо на песке, короба с яблоками, ряды лотков и балаганов

Первый полѐт

монгольфера во Франции

5 июня 1783 года



221

со взглядами огромного числа химиков «на общие основания науки». С перво-

го января 1861 года, на рубеже своего двадцатисемилетия Менделеев начал

вести дневник.

25 февраля 1861 года в день своего возвращения на родину Менделеев за-

писал в дневнике впечатления очевидцев о сходке и шествии студентов уни-

верситета и Медико-хирургической академии. «История встающей России

началась...», – так определил молодой учѐный выдающееся значение этого

события. После того, как очень требовательный к самому себе, упорный и уп-

рямый сибиряк Менделеев всю жизнь считал себя давно уже вполне вставшим,

вполне трудящимся на пользу России человеком, ему очень важно было, что-

бы и вокруг него жизнь существенно возрастала. Дмитрий Иванович снял себе

комнатку за Тучковым мостом и в перерывах между лекциями по физике, хи-

мии и физической географии в разных учебных заведениях Петербурга пере-

жил «кипящую в голове бездну планов». А дневнику доверил два самых

глубоких своих желания: «высказаться почти всему по отношению к химии», а

потом – «стать к народу поближе»: «Это ныне модная фраза, да я ведь не мод-

ник. Нет, мне просто вольно с ним, с этим народом-то, я и говорю как-то сво-

боднее, и меня понимает тут и ребѐнок, мне весело с ними, к ним душа

лежит...» От народа Менделеев унаследовал привычку «ничего не делать, не

привязавшись к делу», которое следовало делать фундаментально, «вступно»,

то есть в гуще практики.

Первое своѐ дневниковое желание – до конца высказаться в «убежище

чистой науки» – Дмитрию Ивановичу удалось исполнить в ходе работы над

книгой «Основы химии», когда в феврале и марте 1869 года Менделеев создал

основополагающие статьи «Соотношение свойств с атомным весом элемен-

тов», где дал исторический обзор соответствующих классификаций, и «Опыт

системы элементов, основанный на их атомном весе и химическом сходстве».

Так был открыт и объяснѐн знаменитый периодический закон, по поводу кото-

рого сам автор, нисколько не сомневаясь, сообщал: «Полагаю, что выставляе-

мый мною закон не идѐт вразрез с общим направлением естествознания...» В

«Основах химии» нашли место также приѐмы добывания истины, «практиче-

ские применения химических знаний к общежитию, заводскому делу, сель-

скому хозяйству, к объяснению явлений жизни организмов и самой Земли...»

Что касается исполнения второго желания – движения в народ – то оно как

в зеркале, хотя и в очень своеобразной форме, отразило нарождающееся рос-

сийское народничество. После защиты докторской диссертации по химии в

1865 году Менделеев на паях со своим знакомым

Менделеев в 1862 году

Первый шарльер над

садом Тюильри

1 декабря 1783 года

завалены фруктами, воблой. Продажа пѐстрых сафьяновых татарских туфель, тюбетеек и проч. Жара. Толкотня.

Татарский говор. Пароходные гудки. В зыбком песке тонут ноги. От Казани пароход пошѐл в Нижний Новго-

род. Теперь часто попадаются пароходы пассажирские и буксирные, со множеством барж, парусные лодки.

Волга здесь особенно оживлена по случаю знаменитой нижегородской ярмарки. Наш пароход опоздал и при-

шѐл в Нижний к ночи. Издали видна была масса огней, рассыпанных в темноте по городу, на ярмарке и на са-

мой Волге. Осторожно пробираясь между красными и белыми огнями бакенов, между землечерпалками,

пароходами и другими судами, мы, наконец, подчалили к пристани. Из-за позднего времени мы остались ноче-

вать на пароходе. Утром отчим ушѐл в город на ярмарку, а мы остались его ждать, наблюдая оживление на ре-

ке. Стаи чаек кружились над пароходом, мы бросали им в воздух кусочки булки, они ловко ловили их на лету и

с криком опускались на воду, отбивая друг у друга упавший кусочек. На якорях у обоих берегов стоят сотни

смолѐных барж с цветными полосами вдоль бортов. Целый лес мачт с развевающимися пѐстрыми флагами,

всех типов пароходы бороздят Волгу, взрывая колесами каскады жѐлтой пены... Москва сразу оглушила меня

грохотом колѐс (тогда резиновых шин еще не было). Громыхали по мостовой ломовые подводы, нагруженные

железными полосами, ящиками, бочками и т. д. Народ, как муравейник, кишел всюду. Группа древних храмов с

золочѐными куполами, зубчатые стены и башни произвели на меня волшебное впечатление. Осматривали

Третьяковскую галерею. Исполнилась моя мечта увидеть настоящие картины и настоящих художников. «Иван

Грозный» Репина, «Морозова» и «Меншиков в ссылке» Сурикова, пейзажи Куинджи, Левитана, Шишкина и

других я рассматривал с изумлением, которое трудно передать словами. Картин так много, все мастерски напи-

саны – просто глаза разбегались... Наконец мы снова в вагоне. Тронулись и едем уже в Петербург.


222 приобрѐл в Подмосковье под Клином имение Боблово и сразу же организовал

там обширные сельскохозяйственные работы по всем правилам науки того

времени. С большой энергией принялся учѐный за зерновое хозяйство и жи-

вотноводство. Как он сам вспоминал, «в пять-шесть лет мне легко удалось, по

крайней мере, удвоить всю урожайность земли...» Окрестные крестьяне согла-

сились бесплатно помогать Менделееву гужевым транспортом при условии,

если он сможет организовать «завод» с рабочими местами для членов кресть-

янских семей.

В годы, когда Менделеев активно работал над подъѐмом уровня сельского

хозяйства в стране, народничество российское переживало сложный период

самоутверждения, пыталось также научно обосновать свою собственную

идеологию развития. Отчѐтливо запрещая себе склоняться в стороны славяно-

фильства и западничества по причине наличия в этих лагерях неуважаемых

Менделеевым односторонностей и крайностей, учѐный присматривался к поч-

венничеству Ф.М. Достоевского, ему отдавал наибольшие свои симпатии. По-

сле смерти великого писателя молодые садоводы юга России обратились к

Менделееву с просьбой возложить изготовленный ими венок на могилу Дос-

тоевского.

Дмитрий Иванович, можно сказать, был прирождѐнным системологом и

историком России, но ещѐ больше он всегда хотел быть творцом российской

истории, причѐм истории не вольно блуждающей среди пространств и времѐн,

а закономерно направленной согласно его, Менделеева, правильным представ-

лениям. А представления эти были из ряда вон выходящие, совершенно не-

ожиданные и спорные для подавляющего большинства тогдашних историков.

С 1882 года в творчестве его появляется постоянная промышленная тема и

статьи «Об условиях развития заводского дела в России», «О возбуждении

промышленного развития в России», где учѐный ставит заводы «на первый

план», затем «Письма о заводах» и многие другие работы с яркой экономиче-

ской устремлѐнностью и определѐнностью: «Основанием для возбуждения в

России многих заводских и фабричных промыслов служит не простая польза и

не одна выгода для лиц и страны, а нечто гораздо большее, требование иного

порядка – историческая неизбежность...» Осваивая вековую практику мирово-

го и российского фабрично-заводского дела, Менделеев систематизировал ог-

ромные рассеянные по архивам и библиотекам сведения по истории

различных направлений промышленности, стал по существу историком техни-

ки, производства и технологии. Учѐный участвовал в создании «Технической

энциклопедии», «Энциклопедического словаря», серии книг «Библиотеки

промышленных знаний». С необыкновенной

На подобном аппарате Жиф-

фара взлетел над

французской столицей Дмит-

рий Менделеев

В то время почтовый поезд шѐл до Питера около суток. В Петербург приехали вечером.

По совету художника Г.М. Манизера и его жены, родственницы отчима, тоже художницы, мы поступили в

рисовальную школу барона Штиглица, выдержав вступительный экзамен по рисованию. Слыхали мы, что в

«Поощрении» более художественное направление. Поступили также и туда. Занятия там были три раза в неде-

лю, с шести до восьми часов вечера, а по воскресеньям – перспектива. Читал известный профессор Макаров. По

воскресеньям осматривали музей в Академии художеств, Эрмитаж, Кунсткамеру, соборы, Летний и зоологиче-

ский сады и другие достопримечательности. По плану скоро изучили город и бродили по улицам.

По вечерам часто занимались в Публичной библиотеке, изучая анатомию. С января взялся как следует за

рисование в училище, но черчение всѐ-таки у меня не шло. В рисовании и других предметах я стал делать успе-

хи и в мае получил хорошие баллы. Я считал дни, когда поеду домой на родину, в свою Вятку, увижу родных.

Сколько будет рассказов! Увижу свою реку, душистые пихты. Чуть ли не за неделю до отъезда мы сложили

вещи в сундуки и сидели, ожидая путешествия.

И вот мы снова плывѐм по Волге, уже от Рыбинска. В Казани с радостным волнением я увидел вятский па-

роход с красным пояском на трубе, услышал родной вятский говор. Из Казани нужно было сделать около тыся-

чи вѐрст вверх по Каме и Вятке. Весеннее половодье ещѐ не совсем спало, хотя река уже вошла в берега.

Пароход выбивался из сил, загребая колесами мутную камскую воду против стремительного течения. У Соко-

лок пароход входит в реку Вятку. Вятка извилистая, несколько уже Камы, берега лесистые. Река совсем тихая,

гладкая. Белая ночь. Лѐгкие облачка и зеленоватое ночное небо отражаются, как в зеркале.



223

настойчивостью насыщал он эти издания собственноручно написанными сло-

варными статьями о природных и промышленных водах России, о новых ма-

лоизвестных отраслях промышленности, которые терпеливо «прилаживал» к

реальным условиям и возможностям какой-нибудь конкретной местности, а то

и ко всей России. Поскольку с железными и шоссейными транспортными пу-

тями в России всегда были большие проблемы, Дмитрий Иванович чаще всего

рассматривал прошлые, настоящие и будущие природные силы, «покоящиеся»

на берегах судоходных российских рек, озѐр и морей. Наряду с пропагандой

строительства нефтепроводов и керосинопроводов, что тогда было совсем в

новинку, Менделеев при ещѐ большем непонимании окружающих специали-

стов ратовал за строительство металлических пароходов. Именно такие суда

могли с наибольшей выгодой перевозить сырьѐ, фабрично-заводские и сель-

скохозяйственные грузы. Именно такие суда могли бы образовать мощный

торговый флот – беспроигрышный критерий могущества России. Не случайно

знаменитый адмирал С.О. Макаров обратился к Менделееву с просьбой содей-

ствовать проектированию и строительству ледокола для освоения российских

арктических морей. Ледокол с именем «Ермак» был построен и сказал своѐ

веское слово в транспортном покорении Арктики.

Менделеев беспокоился об экономии топлива в мореходстве, проектиро-

вал наиболее обтекаемые корпуса кораблей, размышлял об их остойчивости.

Изучал много лет теоретически и экспериментально сопро-тивление жидко-

стей, писал по этому поводу статьи и книги. От водных стихий непринуждѐн-

но перешѐл к изучению упругости и сопротивления газов и воздуха

атмосферы, в том числе и при движении летательных аппаратов, которые дают

«единственную возможность познать... неизведанные края океана, омывающе-

го сушу и воду». Живший на Оке К.Э. Циол-ковский дважды обращался на

берега Невы к Менделееву за помощью в проектировании цельнометалличе-

ского дирижабля.

Ещѐ в конце семидесятых годов Менделеев был командирован за границу

для сбора сведений по вопросам воздухоплавания. На очередной Всемирной

выставке учѐному довелось подняться над Парижем на одном из выставочных

экспонатов – новом привязном аэростате конструкции Жиффара. Это событие

послужило своеобразным прологом к необычной телеграмме, полученной

Дмитрием Ивановичем через девять лет в ночь с 29 на 30 июля 1887 года. В

телеграмме учѐному предлагалось наблюдать предстоящее солнечное затме-

ние и солнечную корону из гондолы свободного аэростата. Полѐт состоялся

через неделю. При пасмурной погоде вымокшая оболочка аэростата позволяла

поднять в небо только одного

Медаль в честь

братьев Монгольфье

c изображениями проекта па-

мятника Шарлю и трассы его

полѐтов на воздушном

шаре в 1783 году

Только вдали возле тѐмного леса чуть серебрится полоска ряби. С берега пахнет болотом, ивняком, слышен

крик коростеля и кукушки. Но вот запах смолистого пихтового леса. Сердце задрожало от волнения. Это род-

ные леса приветствуют меня. Но где же они? Их ещѐ не видно. Порой доносится запах дыма и мокрых брѐвен.

Вон там огонек краснеет – это плоты стали на ночь у берега. Только к утру показались на красном крутом бере-

гу зубчатые пихтовые леса. Иногда пароход идѐт у самого берега, нагоняя на него жѐлтую волну. Рыбачьи лод-

ки мечутся, готовые сорваться с причала. Рыбаки, сидя у костра, возле своих землянок готовят снасти. Луга,

окаймлѐнные ивняком, залитые утренними лучами, звенят от пения птиц. Снова идут красные крутые берега с

зубчатыми лесами и с серыми деревенскими избами. Группы пихт спускаются к самой воде. На восьмой день

нашего путешествия рано утром я увидел золотые главы с сверкающими на солнце крестами вятских храмов.

Мы с Алѐшей и братом Геней поселились в живописной деревне Чижи, в двух верстах от города, на берегу

Вятки. Целые дни писали этюды и рисовали в альбомы. Я уже насмотрелся и научился кое-чему в Петербурге и

теперь чувствовал себя опытным живописцем, хотя в школе ещѐ не проходил живописи масляными красками.

Осенью вместе с нами приехала в Петербург сестра Катя, старше меня на два года. Она также поступила в учи-

лище Штиглица и сразу обратила на себя внимание своими успехами. Поселились мы на Мойке. Рогов позна-

комил меня тогда с Константином Федоровичем Богаевским, учеником Академии художеств, носившим

форменную тужурку со светлыми пуговицами. Этюды его мне очень нравились. Сочно написанные, прекрасно

нарисованные. Хороши также были его карандашные рисунки в альбоме. Он был большим поклонником пей-

зажиста Фѐдора Васильева и подражал ему в рисунках. С тех пор мы с Котей Богаевским остались закадычны-

ми друзьями.


224 человека. И Менделеев незамедлительно воспользовался этим обстоятельст-

вом, попросив аэронавта оставить в гондоле одну только науку. Аэростат под-

нялся над облаками почти на четырѐхкилометровую высоту и пролетел около

ста километров. Для благополучного приземления Менделееву пришлось в

воздухе по верѐвочным снастям выбираться из гондолы к оболочке, чтобы ос-

вободить «заевший» регулировочный клапан. К числу многих важных досто-

инств этого полѐта следует отнести и научную оперативность исследователя:

материалы о его научных достижениях были оформлены и опубликованы уже

через несколько дней после замечательного полѐта. Французская академия

метеорологического возду-хоплавания наградила Дмитрия Менделеева дипло-

мом с девизом братьев Монгольфье: «Так идут к звѐздам».

Конечно же, сорокатрѐхлетний Менделеев сильно рисковал, отправляясь в

такой сложный и ответственный полѐт самостоятельно. Предполагая опас-

ность полѐта даже в присутствии аэронавта, учѐный оставил на земле завеща-

ние, в котором просил своих коллег закончить и довести до научной

публикации своѐ новое незавершѐнное исследование по водным растворам,

которому он, вполне справедливо, придавал особенно большое значение.

Не отрываясь от любимых химии, техники и технологии, Менделеев всѐ

более упорно направлял свои знания в дело изучения и улучшения обществен-

ного устройства: «Наука сделала ещѐ один дальнейший шаг, она выступила

прямо сама по себе в жизнь...»

Менделеев первым среди российских учѐных обнаружил, что развитые

страны прежде всего «ныне воюют тарифными системами». Среди «множества

жгучих вопросов русской жизни» Менделеев столкнулся с принципиальным

несовершенством внешнеторговых отношений, влияющих на темпы развития

в России промышленного производства. Ключевой проблемой здесь оказались

пережитки в таможенном тарифе, то есть как раз в той области знаний, кото-

рой в совершенстве владел отец учѐного Иван Павлович Менделеев. Пройдя

по стопам отца в дебри политической экономии, Дмитрий Иванович сначала

провѐл анализ различных политэкономических систем, подробно рассмотрел

таможенную политику западноевропейских стран, а затем написал в Мини-

стерство финансов доклад сначала о таможенных тарифах для химических

продуктов, а затем и для многих других товаров. Как заметил учѐный, «этим

докладом определялось многое в дальнейшем ходе всей моей жизни... цель-

ность плана была только тут». В марте 1890 года Менделеев прочѐл послед-

нюю лекцию в университете и направил основную свою деятельность в сферу

Литературный журнал,

издаваемый дедом

Д.И. Менделеева

Первая сибирская

типография. 1790-е

Однажды, закончив акварелью натюрморт, состоявший из опрокинутого кувшина и полотенца, я нарисовал

капельку воды, ползущую по краю полки. Она вышла так удачно, что когда директор, преподававший акварель,

сел за мою работу несколько усилить фон, то хотел было движением мизинца сшибить эту капельку. Я покрас-

нел от своей шутки, стоя за спиной Месмахера. Тот улыбнулся и похвалил. Моя капелька скоро прославилась

на всѐ училище. На выставке эта работа была приобретена школой, но капелька потускнела от частого прикос-

новения пальцев любопытных. Я пробовал было подновить, но ничего не вышло: иллюзия пропала.

По пятницам мастерская профессора Куинджи была переполнена студентами: Архип Иванович осматривал

домашние работы всех желающих получить его советы. Я, конечно, не пропускал ни одной пятницы, чтобы

услышать мнение Куинджи о работах товарищей. Наконец, набравшись храбрости, решил и сам показать свои

летние этюды. Профессор внимательно рассматривал каждую работу, молча отбирал лучшие в особую стопку,

только изредка делал замечания. Архипу Ивановичу, как видно, понравились мои этюды, так как он предложил

мне выставить их на осенней отчетной выставке вместе с его учениками, хотя я ещѐ им не был. В другой раз я

показал Куинджи большой эскиз к задуманной картине. На эскизе была изображена фигура созерцателя вече-

ром в поле, с обнажѐнной головой, вдыхающего чистый воздух и смотрящего с высоты на синеющую даль и

серебряную змейку реки. Архип Иванович почти никогда не хвалил, а лишь указывал недостатки в работах; на

этот раз было исключение: ему так понравился эскиз, что я стоял красный от счастья, с сияющей улыбкой, ко-

лени мои дрожали.

В Петербурге я любил уходить за город, на взморье, и там рисовать в альбомы. Приехав на каникулы в Вят-

ку, я написал две картины масляными красками по сделанным наброскам: «Лунная ночь на взморье»



225

экономики. Как член Совета торговли и мануфактуры он в том же году участ-

вовал в работе Совещания по пересмотру тарифа, а затем – в представительной

Комиссии по этому же поводу. Комиссия к удивлению и радости Менделеева

детально и грамотно пересмотрела таможенные пошлины на все продукты,

ввозимые из-за границы. Дмитрий Иванович, однако, напрасно полагал, что

все эти чрезвычайно важные для истории внутренней жизни страны суждения

специалистов высшей квалификации будут опубликованы. Пришлось ему за

свой счѐт писать и издавать большую двухтомную книгу «Толковый тариф,

или исследование о развитии промышленности России в связи с еѐ общим та-

моженным тарифом 1891 года».

Несколько позже, вспоминая и осмысливая свои очень решительные в

жизни шаги на рубеже девяностых годов, Менделеев обнаружил в библиотеке,

переписал и вклеил в свой альбом 1890 года стихотворение А. Майкова. Нет

сомнения в том, что строфы эти учѐный относил к себе, к своим бескомпро-

миссным поступкам того времени:

Мы выросли в суровой школе, В преданьях рыцарских веков, И зрели разумом и волей Среди лишений и трудов. Поэт той школы и закала, Во всеоружии всегда, В сей век Астарты и Ваала Герой смешон, быть может... Да! Его коня – равняют с клячей И с Дон-Кихотом самого, Но он в святой своей задаче Уж не упустит ничего! И пусть для всех погаснет небо, И в тьме приволье все найдут, И ради похоти и хлеба На всѐ святое посягнут, – Один он – с поднятым забралом – На площади – пред всей толпой – Швырнѐт Астартам и Ваалам Перчатку с вызовом на бой.

и «Вид на Волге». Обе эти картины скоро стали известны в городе. Один из моих товарищей, Рогов, предложил

взять вместе с ним большой заказ: написать громадные акварели – виды сибирских рек, через которые должны

были строиться мосты Великого сибирского пути, и вид ледокола «Байкал» на ходу в работе. Одна акварель в

восемь аршин длины, две по пяти аршин, одна полтора аршина. Все это за тысячу рублей, то есть по пятьсот

рублей на человека. Пришлось на время прервать занятия в Академии и с семи часов утра до вечера работать.

Рогов плохо владел акварельной техникой и не был пейзажистом, поэтому почти всю работу пришлось делать

мне одному. Заказ был исполнен вовремя, работы понравились инженерам Сибирской дороги, они даже приба-

вили нам по сто рублей. Я ликовал, получив свободу и деньги. Это было в марте, а в апреле я уже катил по же-

лезной дороге, куда глаза глядят. Сначала в Гродно к брату, где писал весенние этюды на Немане и еврейские

типы, оттуда в Киев, писал Днепр в разлив. Потом махнул через Москву в Нижний, оттуда на пароходе спус-

тился до Самары. Писал этюды Волги, затем – в Ставрополь, к Жигулям. Весенний разлив, раздолье, голубая

высь, в ушах жаворонки, соловьи. Мне было всего двадцать четыре года, силы, бодрости и прыти – хоть отбав-

ляй.

Я переезжал на лодке через Волгу к Жигулям и там писал этюды. Перевозчик дожидался меня на берегу. На

вершине высокого мыса, на утѐсе Молодецкого кургана открывался, как с птичьего полѐта, необычайный про-

стор двух слившихся в половодье рек: Волги и еѐ притока Усы. Целое море жѐлтой воды с бегущими по ней

голубыми тенями от облаков. Буксирный пароход бьѐт колесами жѐлтую пену, тянет большой караван барж,

слышится его гудок навстречу белому пассажирскому пароходу.

Я был зачислен в мастерскую Куинджи. Предложил он нам отправиться в путешествие по Крыму цыган-

ским табором и жить на его земле близ Кекенеиза, на южном берегу Крыма.


226 В ноябре 1892 года по предложению министерства финансов Менделеев

был назначен учѐным хранителем российского Депо образцовых мер и весов.

Отныне во многих ответственных зарубежных командировках учѐный трудил-

ся как уполномоченный Министерства финансов России. По просьбе

С.Ю. Витте Дмитрий Иванович написал обстоятельное введение к исто-

рико-статистическому обзору фабрично-заводской промышленности и торгов-

ли России. Обзор предназначался для Всемирной Колумбовой выставки в

Чикаго, создаваемой в честь четырѐхсотлетия открытия Америки. Продолжая

эту работу и в последующем, в феврале 1897 года Менделеев выпустил в свет

новую свою большую книгу «Основы фабрично-заводской промышленности»,

вполне сознавая, что «другим едва ли можно» справиться с таким многослож-

ным научным трудом, состоявшим из десяти выпусков. В этих двух работах

Дмитрий Иванович не только развернул панораму истории развития отечест-

венной промышленности, но и предложил новое экономическое районирова-

ние территории всей России с учѐтом природно-исторических особенностей

главных регионов страны. Учѐный стремился «в избранном охватить сущность

важнейших частностей», формулировал настоятельную российскую потреб-

ность в централизованном руководстве промышленностью: «Для осуществле-

ния сознательных промышленных мер необходимо иметь в руках и перед

глазами все экономические обороты страны, еѐ ресурсы всякого рода, следить

за еѐ современным пульсом экономической жизни».

В начале восьмидесятых годов годичное собрание Уральского общества

любителей естествознания избрало Менделеева своим почѐтным членом и из-

вестило об этом учѐного телеграммой. На другой же день пришѐл ответ: «Глу-

боко благодарю Вас и сочленов за почѐт. Сибиряку Урал – родной.

Менделеев». Многие образцы горных пород, руд и минералов Урала прошли

через химическую лабораторию Петербургского университета, в котором три-

дцать три года преподавал и вѐл научные исследования Дмитрий Иванович. В

этой же лаборатории под руководством учѐного были сделаны первые анализы

образцов всемирно известного Оханского метеорита, упавшего на территории

Пермской губернии в августе 1887 года. И вот учѐный снова основательней-

шим образом погрузился в изучение посвящѐнной Уралу литературы. Одних

только научных трудов об Урале – его истории, лесах, водах, заводах и про-

мыслах – нашлось в библиотеках более семидесяти. Наука рубежа двух столе-

тий настоятельно ставила перед учѐным новый вопрос: «Отчего же это Урал

медлит раскрыть и развить свою старую силу?» В марте 1899 года Министер-

ство финансов провело совещание по поводу переустройства

Д.И. Менделеев

А.И. Менделеева.

Начало 1890-х годов

Я почти не уходил с берега моря, там работал и то и дело входил в воду: поплаваю, поныряю всласть и

опять за этюд. С детства у меня страсть к воде, к купанию. Я легко держусь на воде, могу лежать без движения

на спине, заложив руки за голову, отдаваясь на волю волн. Я люблю смотреть на бегущие на берег волны, когда

пена белее снега с шумом рассыпается и бежит по песку кольцами. Люблю и штиль. Едва слышно шуршит про-

зрачная вода блестящим гравием. Пахнет водорослями. С вершины Узунташа (скала в море), если смотреть

вниз, видны в тѐмно-зелѐной глубине покачивающиеся водоросли, красные, зелѐные, мохнатые камни. Стайки

весѐлых рыбок красиво блестят разноцветной чешуѐй, прозрачные, хрустальные или опаловые медузы по-

своему наслаждаются жизнью, насквозь пронизанные солнечным светом. 4 ноября 1895 года на отчѐтной пуб-

личной выставке мастерская наша отличалась от других множеством хороших летних этюдов и картин. Вы-

ставка работ мастерской Куинджи имела большой успех. Профессор Н.Д. Кузнецов как-то у нас за чайным

столом спросил: «Скажи, Архип Иванович, где ты чай покупаешь?» – «А что, зачем это тебе?» – спросил Ку-

инджи. – «Да здорово твои ученики работают, успехи делают». И действительно «чай» в мастерской играл

большую роль в нашем художественном развитии. Однажды Архип Иванович объявил, что завтра к нам прие-

дет Иван Константинович Айвазовский. Архип Иванович подвѐл гостя к мольберту и обратился к Айвазовско-

му: «Этто, вот... Иван Константинович, покажите им, как надо писать море». Айвазовский назвал необходимые

ему четыре или пять красок, осмотрел кисти, потрогал холстки, стоя, не отходя от мольберта, играя кистью, как

виртуоз, написал морской шторм. По просьбе Архипа Ивановича он моментально изобразил качающийся на

волнах корабль, причем поразительно ловко, привычным движением кисти дал ему полную оснастку. Картина

готова и подписана. Один час пять-десять минут тому назад был чистый холст, теперь на нѐм



227

уральских казѐнных горных заводов. А два месяца спустя Менделеев получил

от директора Департамента мануфактур и торговли В.И. Ковалевского письмо

с просьбой быть руководителем выездной Комиссии по изучению кризисного

состояния уральской промышленности, планированию мероприятий по подня-

тию производительных сил края. На основании литературных исследований и

бесед со знатоками уральских дел Менделеев разработал три варианта экспе-

диционных маршрутов. В списке первоочередных для посещения объектов

значилось двадцать пять городов, заводов и рудников. В первой декаде июня

экспедиция петербургских учѐных во главе с Дмитрием Ивановичем тронулась

в дальнюю дорогу: поездом до Нижнего Новгорода и пароходом до Перми.

Волга и Кама были уже хорошо известны Менделееву, родным и близким ему

людям – по великой русской реке они неоднократно плавали до Астрахани и в

Каспийское море. По Каме же учѐный плавал в 1893 году до Елабуги, а из

времѐн детства остались впечатления о пути с Иртыша на Каму и в Москву.

Памятному тому путешествию в сопровождении мамы Марии Дмитриевны и

сестры Лизы исполнялось в это лето ровно полвека.

Менделеев в дороге много фотографировал. Фотографией он начал инте-

ресоваться с конца семидесятых годов, когда это искусство чаще всего назы-

валось светописью. В Русском техническом обществе при участии Дмитрия

Ивановича был создан специальный отдел по светописи и еѐ применению. То-

гда же учѐный написал письмо своему другу, художнику и искусствоведу В.В.

Стасову о принципиально существенном взаимопонимании между художни-

ками и естествоиспытателями. В том же году на Всемирной выставке в Пари-

же Менделеев встречался с И.Н. Крамским, И.И. Шишкиным и другими

выдающимися живописцами. С того времени Дмитрия Ивановича постоянно

тревожила мысль о собирании фотографий главных художественных эпох и

народностей, начиная с «цветущей эпохи Леонардо, Микеланджело, Рафаэля,

Корреджо и Тициана». Не кто иной как Менделеев организовал кружок по

«применению фотографии к распространению произведений русского искус-

ства».

Отправляясь на Урал, Менделеев очень внимательно подобрал себе спут-

ников, сотрудников и помощников в немногих лицах. П.А. Замятчинский –

университетский профессор минералогии, С.П. Вуколов – минералог и химик-

технолог, помощник начальника Морской научно-технической лаборатории,

К.Н. Егоров – технолог, сотрудник Главной палаты мер и весов. Участники

экспедиции везли с собой немало всякого научного снаряжения. Кроме того,

Менделеев заранее настоял на том, чтобы каждый учѐный не только имел фо-

тоаппарат, но и постоянно

Пассажирский пароход

«Инженер-механик

Гуллет» 1892

бушует море. Шумными аплодисментами мы выразили свою благодарность маститому художнику и проводили

его всей мастерской к карете. Эту картину, подаренную нам автором, мы повесили на стену чайной комнаты, а

под картиной – его палитру с красками и кистями.

В 1898 году в Петербурге появился новый художественный журнал «Мир искусства», издаваемый Сергеем

Павловичем Дягилевым. Был такой случай: работаю я дома в своѐм любимом крестьянском азяме, на ногах бе-

лые валенки. Вдруг входит шикарный Дягилев с цилиндром в руке, просит дать что-нибудь для выставки. Ни-

чего подходящего для «Мира искусства», казалось, не было у меня, но он и слышать не хотел и выпросил

небольшую картину «Финляндский поток» и два пастельных пейзажа, затем сам стал рыться в пыльном складе

со всяким хламом, в моѐм «чулане», и вытащил грязный эскиз к «Зелѐному шуму». Мы буквально вырывали

его друг у друга. Пришлось согласиться. «Поток» и эскиз теперь в Третьяковской галерее.

Нашѐл я себе мастерскую в Гавани на седьмом этаже громадного дома. Под окном было только несколько

маленьких деревянных домиков. Ничто не загораживало вида на море; на горизонте рисовался Кронштадт, вид-

ны были Ораниенбаум, Петергоф, Стрельна и весь Морской канал. Вдали дымили пароходы, белели паруса, над

водой носились чайки. Я получил приглашение участвовать на выставке «Мир искусства» в залах Академии

художеств: такие же приглашения получили и некоторые товарищи-куинджисты: Рерих, Пурвит и Рушиц. На

«Весеннюю выставку» я дал только «Голубую речку», которую тогда же купил академический музей. На мюн-

хенской выставке Пурвиту и мне присуждены золотые медали. Мне за картину «С берегов реки Вятки». Я по-

лучил именную медаль с дипломом, подписанную самим Ленбахом и Удэ, и, конечно, сиял. Сижу я как-то на

своѐм седьмом этаже, вдруг входят два


228

им пользовался. Это было необходимо не ради простого иллюстрирования

отчѐта о предстоящей большой работе, но и ради научной представительности

отчѐта. По мысли научного руководителя, фотографии были ни чем иным, как

«выдающимися частностями». В архиве Санкт-Петербургского университета

до сих пор хранится уникальная в научно-историческом отношении коллекция

из нескольких сотен менделеевских уральских фотопластинок.

От Нижнего Новгорода до Перми Дмитрий Иванович со своими коллегами

плыл трое суток на рейсовом пароходе «Екатеринбург», незадолго до того по-

строенном на пермской судоверфи. На казанской пристани на палубу парохода

поднялся ещѐ один учѐный пассажир, профессор геологии местного универси-

тета А.А. Штукенберг, старый университетский знакомый Менделеева по Пе-

тербургу. Александр Антонович Штукенберг был настоящим знатоком ураль-

ских пространств, он исходил их своими ногами и вдоль, и поперѐк. Членам

экспедиции интересно было получить от нового многоопытного спутника

сведения «об истинных корнях железных дел Урала».

18 июня Менделеева и его спутников встречали в Перми многие знавшие

учѐного и заинтересованные в общении с ним лица. Гости остановились в до-

ме Н.И. Михайлова, представителя елабужских химических заводов. После

обеда состоялись беседы Дмитрия Ивановича с местной интеллигенцией, о

чѐм учѐный вспоминал так: «в отдалѐнных углах России экономические сто-

роны жизни изучаются и разбираются едва ли не более, чем в центре... Осо-

бенно много я почерпнул от членов пермской комиссии Уральского общества

любителей естествознания и от директора Алексеевского реального училища с

горнозаводским отделением Михаила Михайловича Дмитриевского, который

даже пожелал присоединиться

Вид Тобольского кремля

с юго-западной стороны

Акварель

Первая половина XIX века

иностранца, совсем не говорящие по-русски. Подали мне визитные карточки. Оказались венские художники,

делегаты Сецессиона, приехавшие приглашать русских художников участвовать в выставке венского Сецес-

сиона. Приходилось объясняться с ними на смешанном немецко-французском и глухонемом языке. Они проси-

ли дать для Сецессиона обе картины с мюнхенской выставки. Я согласился и подписал какую-то бумагу о

согласии. Особенно понравилась моя «Быстрица», как они называли одну из картин на мюнхенской выставке.

Наша бывшая хозяйка, Наталья Васильевна, сняла новую квартиру и предложила поселиться у неѐ. Я с удо-

вольствием переехал в большую светлую комнату. Рядом поселился Котя Богаевский, а в третьей комнате –

Миша Латри. Чудесно! Будем жить втроѐм. Новые летние впечатления с Камы и Вятки, удобная комната и та-

лантливые друзья-соседи располагали к творчеству. Я написал к выставке три большие картины и несколько

меньших. Перед выставкой по обыкновению пришѐл к нам Архип Иванович. От Богаевского он пришѐл ко мне.

«Лес-богатырь» не понравился ему по композиции. Другая картина «Смельчаки» показалась слишком тѐмной.

Она изображала двух вотяков, переплывающих на челноке бурную Каму. Цвет воды – тѐмно-коричневый с

жѐлтой пеной. Товарищи называли эту воду кофейной гущей, но я такую хотел, такую воду наблюдал в приро-

де. Потом неохотно поставил на мольберт пейзаж с берѐзами. Я не совсем доволен был картиной, а Архип Ива-

нович похвалил, обыкновенно он редко хвалил. Я очень много трудился над этим мотивом, несколько раз всѐ

перекомпоновывая и переписывая, стараясь передать ощущение от весѐлого шума берѐз, от широкого простора

реки. Жил я летом на крутом, высоком берегу Вятки, под окнами шумели берѐзы целыми днями, затихая только

к вечеру; протекала широкая река; виднелись дали с озѐрами и лесами. Я удивился, что Архипу Ивановичу по-

нравилась



229

к нашей экспедиции при обзоре уральского края. Вообще же в те сутки, кото-

рые мы провели в Перми, мне пришлось узнать такое количество просвещѐн-

нейших местных деятелей, не по книжкам, а самостоятельно вникших в

тонкости экономических отношений края и страны, что я не только не встре-

чал ни разу ничего подобного в столь краткий срок, но, признаюсь, никак и не

ожидал встретить, хотя я довольно мыкал по свету в разных его краях и сфе-

рах».

На следующий день Менделеев нанѐс визит губернатору, а затем догово-

рился с управляющим Уральской железной дороги А.М. Повалишиным о пре-

доставлении в распоряжение экспедиции своеобразного рабочего дома на

колѐсах – специального пассажирского вагона, который можно было на время

прицеплять к любому уральскому поезду. Так родился известный в России

менделеевский афоризм: «вообще железные дороги на Урале не спешат».

20-22 июня Менделеев осматривал Кизел, его заводы и копи, определил,

что «каменные угли – это коренное топливо современного железного произ-

водства». Кизеловский коксующийся уголь учѐный советовал применять «с

подмогой» из Кузнецкого и Экибастузского районов – это была первая в Рос-

сии мысль об Урало-Кузбасском экономическом регионе. После Кизела экспе-

диция работала в Чусовом, Кушве, Нижнем Тагиле. Были осмотрены

железорудные горы Благодать и Высокая, заводы, железные и медные рудни-

ки, карьеры, музеи, памятники. Ещѐ в Перми Менделеев обратил внимание на

отсутствие в городе учебных заведений для чисто горного и металлургическо-

го образования, а в Нижнем Тагиле учѐный решил, что Урал может готовить

специалистов-металлургов и с высшим образованием: «Русский народ так спо-

собен, а уральским жителям так привычна металлургическая деятельность, что

можно надеяться на скорые практические результаты, если первые профессора

будут настоящими учѐными-металлургами». После Екатеринбурга Менделеев

побывал в Тюмени и Тобольске. В родном своѐм городе Дмитрий Иванович

пользовался помощью известного учѐного-ботаника А.Я. Гордягина и опыт-

ных лесоводов для подсчѐта лесных ресурсов края и определения режимов их

рационального воспроизводства. Менделеев выработал свой собственный спо-

соб определения темпов расхода и прироста древесины по измерениям на пнях

и на стволах живых деревьев. На обратном пути из Тобольска учѐный заезжал

на Билимбаевские заводы и лесную дачу Строгановых, чтобы в общении с из-

вестным учѐным-лесоводом Ф.А. Теплоуховым и многоопытными его помощ-

никами-лесничими ещѐ раз проверить и подтвердить правильность своей

методики и общих первоначальных выводов.


среди земляков у церкви

села Аремзянского

эта картина, и был, конечно, страшно рад. Позвали Богаевского и стали втроѐм курить и мирно беседовать. Бо-

гаевский, увидев мою картину, стал декламировать некрасовское стихотворение «Идѐт, гудѐт зелѐный шум...»

Тогда и дано было название картине «Зелѐный шум».

Богаевский каждый день рисовал в альбоме четыре композиции итальянским карандашом, раскрашивая их

акварелью. И откуда у него берѐтся столько фантазии? На всех его композициях – настроение величия пустыни,

таинственного молчанья и полное безлюдье. По вечерам мы сидели у печки. Он что-нибудь читал вслух или

молча рисовал свои композиции, а я смотрел на огонь, и мысли мои, как птицы, перелетали с одного на другое,

чаще всего на выставки, на картины. Меня не удовлетворяла эта громоздкая «Весенняя выставка». Ни один ху-

дожник, почти ни одна картина на «Весенней» не волновали так, как это было на передвижной, когда дух за-

хватывало. Когда Суриков выставил «Покорение Сибири», эта картина произвела особенное впечатление силы

и мощи. Краски и сама композиция с Ермаком во главе такими и должны быть – это настоящая Сибирь, старая.

Но особенно меня волновал Левитан. У него пейзажная правда проникнута чудной музыкой, в ней видна глубо-

кая душа настоящего поэта. Левитана не с кем сравнивать в нашей живописи. Картины Врубеля производят на

меня впечатление глубокой таинственности, а его живопись представляется игрой драгоценных камней. На

всех печать этой глубокой тайны. Врубель настолько индивидуален и глубиной своего содержания и своей тех-

никой, что трудно представить себе произведение, похожее на его творчество. Подражание Врубелю невоз-

можно. Врубелю подражать никто не посмеет, нет у него и предшественников. Летом 1904 года я с большим

увлечением и верой в свои силы стал работать в деревне на высоком берегу Вятки.

В течение нескольких лет, кроме других картин, я работал над стаей лебедей, летящих над бурной


230 Подводя итоги лесоведческим исследованиям, Менделеев припомнил по-

свящѐнные Северному Уралу свои юношеские строчки и вписал в заключи-

тельную главу отчѐта экспедиции такие замечательные новые суждения:

«Урал составляет не искусственную грань Азии и Европы, а природную, так

как с него текут одни воды к западу в огромную систему Волги, другие стре-

мятся в могучую Обь, орошающую не меньшую площадь, чем Нил, включаю-

щую губернии Тобольскую и Томскую. От Урала же текут реки к югу, в реку

Урал, и к северу, в Печору. Тот горный узел питает воды, сгущает осадки вод

и тем самым определяет на громадной площади жизнь русских людей, начиная

с земледельческой. Истощите тут леса, пустынными станут не только самые

горы, но плоскости, населѐнные миллионами русских... Эти элементы созна-

тельности не были в умах ни у классиков, ни у их предшественников-азиатцев.

И в Греции, куда хлеб-то везут, и в азиатском центре, откуда много народов

давно бежало, потому что леса истощали, их значения не сознавали. Законы о

лесах – один из великих плодов мудрости прошлого царствования. Их следует

с особою настойчивостью приложить именно в уральских краях. А потому

русская сознательность отвечает ясно на первый вопрос: на Урале никоим об-

разом не следует допустить даже начала истощения лесов».

Восьмого августа Менделеев вернулся в Петербург, а две недели спустя

известил письмом издателя И.А. Ефрона о своѐм желании создать энциклопе-

дию «Всемирные основы знаний века». Издательство согласилось только на

издание «Библиотеки промышленных знаний», но и такое решение обрадовало

учѐного: «Тут моѐ новое направление начало выражаться явно». Для этого из-

дания Менделеев создал грандиозный труд «Учение о промышленности».

В самом конце 1899 – начале 1900 года по настойчивым требованиям ин-

женерно-технической общественности в Петербурге был проведѐн I Всерос-

сийский электротехнический съезд. Менделеева выбрали почѐтным членом

съезда. В январе 1900 года напечатана фундаментальная книга учѐного

«Уральская железная промышленность в 1899 году», а коллеги Менделеева по

электротехническому съезду приступили к разработке проектов электрифика-

ции промышленности, в том числе и уральских горных заводов.

«Вера в будущее России, всегда жившая во мне, – писал Дмитрий Ивано-

вич, – прибыла и окрепла от близкого знакомства с Уралом, так будущее опре-

деляется экономическими условиями, а они – энергиею, знаниями, землѐю,

хлебом, топливом и железом, больше, чем какими бы то ни было средствами

классического свойства». Менделеев полагал,

Учѐный в 1878 году

Фотография С.Л. Левицкого

Общий наружный вид домны

или шахтенной печи для вы-

плавки чугуна. Внизу печи

своды, дающие доступ к ниж-

ним частям. Сверху домны

бросаются руда, уголь и пла-

вень, снизу выливают чугун и

шлак. Для горения вдувается

машиною воздух, из которого

идѐт по трубке в особую печь

для предварительного нагре-

вания, а потом по трубкам и

фурмам в домну.

Из «Основ химии»

Камой. Сделал несколько вариантов этой картины, но все они меня не удовлетворяли. Мне хотелось передать

полѐт могучих белых птиц, преодолевающих сильный ветер над жѐлтыми волнами широкой реки. Несколько

лет я держал в тайне идею картины летящих лебедей. Я видел их в натуре близко, над самой головой, на Каме,

близ села Пьяный Бор. Я выставил в 1914 году «Лебедей над Камой» и был очень доволен отведѐнным местом.

Когда я пришѐл на выставку, то публики было уже полно. Едва прошѐл я «за кулисы» – так называлась у нас

комната Бычкова – так на столе кипит самовар, разложены закуски. Кроме Вячеслава Павловича и кое-кого из

художников, сидел какой-то старик с запорожскими усами, в поддѐвке и высоких сапогах. На столе лежала его

шапка из серого барашка. Я принял незнакомца за охотника-борзятника, какие встречаются на картинах Петра

Соколова. Бычков представил меня старику, тот протянул руку и крепко потряс: «Так эти лебеди твои? Это ты

«Зелѐный шум» написал? Вот тебе мои стихи на память». – И он дал мне бумажку. Он оказался известным пи-

сателем и поэтом В. Гиляровским. Вот что было на бумажке:

Камою жѐлтою лебеди белые

Тянутся к северу в тундры холодные,

Мчатся красивые, гордые, смелые,

Вечно могучие, вечно свободные.

С жаркого юга лучами спалѐнного,

К озеру в тень под берѐзы плакучие

Манят их радости «шума зелѐного»

Свежестью бодрою, силой могучею.



231

что промышленное воздействие России на весь запад Сибири и на степной

центр Азии может и должно совершаться при посредстве Уральского края».

Начало нового тысячелетия принесло Менделееву немало новых огорче-

ний. Как и всегда «открыв всю возможность» своему теперь уже вполне зре-

лому трудолюбию, учѐный почувствовал, как заметно быстро начало сдавать

здоровье. Дмитрий Иванович встревожился душой, решил попытаться оценить

прожитую жизнь и дальнейшие творческие планы предельно рационально.

Усаживаясь в мае 1902 года за рукопись «По реальным вопросам времени»,

сообщал: «Должно быть, мне остаѐтся уже недолго жить и влиять лично, так

как всѐ тело, начиная с ослабления глаз, слабеет. А дух ещѐ свеж, и многое,

навеянное опытом, продуманное желал бы завещать своим подрастающим

детям, а затем и тем многим другим подросткам, которые теперь более чем

когда-либо нуждаются в доброжелательном совете». Учѐный рекомендовал

молодѐжи «беречь здоровье и душу от вздора».

Рассуждая о сменяющихся поколениях учѐных, исторических эпохах и их

преемственности, Менделеев решил разъяснить потомкам существо своего

давно уже сложившегося реалистического мировоззрения. Оно оказалось

очень густо замешанным на принципах подражания великой природе во всех

самых главных чертах еѐ истории. Учѐный относит себя к «мыслителям, обу-

чающимся течению дел в природе». А «дела» эти в масштабах эволюции пла-

неты движутся весьма неторопливо: ни поднятия гор, ни землетрясения, ни

вулканические извержения никак нельзя назвать «революциями» в истории

Земли: общая сумма таких перемен «ничтожно мала в сравнении с тем, что

делают постепеновские силы природы... Признавая, что свобода в еѐ основах

много приобрела от революций, утверждаю, что только развитие просвещения

и промышленности еѐ развило, развивает и развивать будет, от тирании предо-

хранит, незыблемой поставит и права с обязанностями уравновесит».

Менделеев всегда искал истины «в срединном сочетании», не уставал

«умерять крайности», верил в настойчивую волю более, чем в порыв. В вось-

мидесятые годы XIX столетия Менделеев встречался и беседовал с И.С. Тур-

геневым, который сам глубоко интересовался философией естествознания и

историей. Он-то впервые и назвал Менделеева «постепеновцем», а Дмитрий

Иванович не только не стал возражать против такого прозвища, но спокойно

принял в богатый арсенал собственных прозвищ как одно из самых точных и

ходовых. В принципиальных вопросах жизни учѐный стоял за «постепенные,

но решительные перемены», он считал,

Внутренний разрез домны.

На фундаменте убивается гли-

на, кладутся кирпичи с про-

душинами и подовый камень

(песчаник), составляющий дно

горна. В горн входят фурмы,

вдувающие воздух и охлаж-

даемые (чтобы не сплавля-

лись) с наружи водою. Внутри

кожуха выкладывается самая

шахта, в промежутке между

ними – сухая набойка, препят-

ствующая охлаждению и

дающая возможность расши-

рения стенкам. Между камня-

ми находится отверстие для

выпуска чугуна и шлаков,

закрываемое камнем и глиною.

Из «Основ химии»

На берегах северных рек и ледовитых морей. В предшествующих очерках автор стремился показать, как

выдающиеся ученики и ученики учеников М.Н. Воробьѐва «разбрелись» по всему XIX веку, чтобы, развивая

традиции своих учителей, охватить в замечательных пейзажах всѐ разнообразие природных вод России. Но в

том же девятнадцатом веке среди многих художников – маринистов и речников, озѐрников и болотников, исто-

ко- и источниковедов – нашѐлся пейзажист, который сумел «объять необъятное» – собрать в интереснейшее

водное единство всѐ великое и малое, общее, частное и индивидуальное.

Таким художником, водником-универсалом и в то же время великолепным педагогом открылся миру Алек-

сей Петрович Боголюбов. С восьми лет он готовился к морской службе, с десяти лет обучался в Морском ка-

детском корпусе, а в семнадцать лет окончил его со званием мичмана флота. В то же время, по собственным

воспоминаниям, «был маляром чуть ли не с четырѐхлетнего возраста», а, едва дослужившись до мичманского

звания, тут же отметил это событие созданием картины большой морской баталии. Брюллов, Айвазовский,

Клодт обратили внимание на талант моряка, содействовали его поступлению в Академию художеств. Профес-

сор Максим Воробьѐв и баталист Б.П. Вилленвальде стали его первыми академическими учителями. После

окончания Академии художеств Боголюбов почти шесть лет прожил за границей, подружившись там с такими

прославленными мастерами пейзажа как А. Иванов, К. Коро, Ш. Добиньи, Т. Руссо. Вернувшись в Россию, Бо-

голюбов в 1861, 1863, 1866 и 1869 годах предпринимает путешествия не только по Волге, но и в довольно-таки

малоизвестные художникам уголки России, в том числе и на север – к Петрозаводску. В 1886 году Боголюбов,

работая в Соловках, разглядел таланты местного иконописца А.А. Борисова и впоследствии определил его сна-

чала в петербургскую Рисовальную школу Общества поощрения художеств, а затем – в Академию.


232 что «сокровищница теоретических и практических знаний пополняется с обе-

их сторон», предназначал все свои мысли «исключительно для уравновешен-

ного, спокойного и постепеновского состояния общего внимания». Привыкнув

в своей деятельности воевать за «золотую середину», в конце жизни с иронией

замечал: «Мне и на старости лет приходится стоять у дела мер и весов».

Государственные привязанности учѐного неизменно устремлялись к жизни

народа, ещѐ в восьмидесятые годы в письмах жене сообщал: «...стану писать

те выводы, которые считаю правдою и добром, те основания партии, к которой

пристану, с которой буду действовать. Пусть имя ей будет народная. Еѐ осно-

вания мне ясны и теперь. Это не славянофильство, это и не западничество, это

не поклонение народу, это не обожание прав, обязанностями не вызываемых.

А это будет то, чего недостаѐт: соединения образованности с народным нача-

лом, с его непосредственными нуждами не по модным идеям, а по простому

чувству народной правды, с трудом, со свободой мысли, со свободой промыс-

ла, с наукою в жизни, необходимою для того, чтобы достичь не утопии какой-

то, а возможного, доступного, покойного и могущего развиваться здорово».

Это своѐ мировоззрение вослед А.И. Герцену и Д.И. Писареву Менделеев на-

звал реализмом.

В октябре 1902 года Дмитрий Иванович окончил большую, потребовав-

шую многих сил статью «Попытка химического понимания мирового эфира».

Работа эта была начата при написании «Основ химии» и даже частично публи-

ковалась в составе знаменитого учебника. В последующие годы Менделеев к

этой теме не раз возвращался и, наконец, сформулировал гипотезу о всепрони-

кающей «эфирной» частице, которая впоследствии была открыта и названа

«нейтрино». Постоянно совершенствуя текст «Основ химии», учѐный не мог

не пояснить на страницах любимой книги главных особенностей своего миро-

воззрения:

«Не по эклектизму, а по сознанию, почерпнутому в изучении наук о при-

роде, я держусь той «золотой середины», которая признаѐт реальную невоз-

можность найти «начало всех начал» и побуждает сознавать, что наука не

может отличать сразу всего, а принуждена лишь скромно, ступень за ступе-

нью, подниматься в недоступную высь, где индивидуально-частное примиря-

ется с непознаваемым общим. Если бы то скромно-реальное направление

научного мышления, которого я держусь, и думаю, что с немалым сонмом

других учѐных, взяло опять верх над горделивою уверенностью, с которою

ныне часто приходится встречаться, то – по моему крайнему разумению – не

только успехи науки ускорились бы,

Погост

в Пермогорье

Архангельской

губернии

И.Э. Грабарь.

Деталь. 1903

Фрегат

Паллада»

А.П. Боголюбов.

1847

В 1886 году окончил

ученичество К. Коровин,

написав известную свою

«Северную идиллию». В

1893 году В.В. Верещагин

на специальной барке про-

плыл из Сольвычегодска до

Белого моря. В следующем

году друзья-художники К.

Коровин и В. Серов отпра-

вились трудиться в окрест-

ности Архангельска и в

Заполярье. Живой интерес

к тайнам Севера проснулся

в это время у многих зре-

лых российских художни-

ков, которые весьма рев-

ниво восприняли столь да-

льние поиски молодѐжи.



233

но и стало бы просто легче жить, руководствуясь добытым, но не останавлива-

ясь перед трудностями, возникающими при стремлении подняться ещѐ выше и

проникнуть ещѐ дальше».

Наиболее реальным продуктом своей жизни Менделеев считал научные

«спокойные суждения» о самых существенных вопросах жизни человека, Рос-

сии, мира. Ещѐ в юности он умел оценивать труды величайших учѐных плане-

ты по наивысшему критерию: вся ли единая и цельная земная жизнь была

предметом их научных занятий и книг? Это сверхсуровое требование можно

было бы счесть юношеским максимализмом, если бы Менделеев не следовал

ему на протяжении всего творческого пути. К зрелым годам итоговых «спо-

койных суждений» накопилось так много, что из них в голове учѐного соста-

вилась целая библиотека. Дмитрий Иванович приступил к работе над первой

частью новой оригинальной рукописи в начале 1903 года, послесловие к ней

написал в первых числах октября следующего года, 19 октября типография

отпечатала его книгу – «Заветные мысли». Предисловие начиналось со строчек

Тютчева:

Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои, Пускай в душевной глубине И всходят, и зайдут оне. Как звѐзды ясные в ночи; Любуйся ими и молчи...

Соглашаясь по существу с поэтом до наступления рубежа своего семиде-

сятилетия, Менделеев, наконец, попал в такую реальную жизненную ситуа-

цию, когда «накипевшее рвѐтся наружу, боишься согрешить замалчиванием и

требуется писать «Заветные мысли». Успею-ль и сумею-ль только их выра-

зить? Однако педагогический опыт не позволяет мне излагать их, так сказать, с

конца, то есть с выводов практического свойства и запрещает теоретически их

оголять... А потому мне необходимо приходится сперва разобрать немало ча-

стных вопросов, при разборе которых сложились мои заключительные мысли.

Если бы я избежал этого, на вид окольного пути, голые выводы могли бы по-

казаться мечтательными, оторванными от истории и от того, чем в действи-

тельности занята на мой взгляд, глубина современной русской мысли...»

А глубокая мысль снова и снова уходила в насущные проблемы сельского

хозяйства, народонаселения, внешней торговли, фабричной промышленности,

народной образованности. Но на этот раз Дмитрия

Церковь в селе

Панилове

Архангельской

губернии


Фрагмент. 1903

В августе 1894 года М. Нестеров писал А. Васнецову: «Из Вашего письма я узнал, что Костя К[оровин] и

Серов поехали по поручению С.И. Мамонтова на север в Архангельск, но, по-моему, в выборе художников С.И.

оказался не находчивым: что будет делать Костенька, например, в Соловках, как он опишет природу могучего и

прекрасного севера, его необычайных обитателей?! Ведь это не Севилья и не Гренада, где можно отделаться

приятной шуткой...» Но уже в начале октября Нестеров виновато писал своим родным: «Видел этюды Серова и

Коровина, в общем они очень красивы, но два же или по три у каждого прямо великолепны...» Коровин ещѐ

трижды побывал на севере, оформлял павильон Крайнего Севера на Всероссийской выставке в Нижнем Новго-

роде и Экспозицию Севера на Всемирной выставке в Париже. В 1896 году в письме к другу А.А. Турыгину Не-

стеров размышлял: «Заметил ли ты этюды дальнего севера Борисова. Этот молодец был проездом у нас в

Москве и показывал свои этюды В. Васнецову, где видел их и я. С такой энергией можно уйти и дальше Новой

Земли, где Борисов прожил несколько месяцев, познакомился с белым медведем, цингой, тюленьим жиром и

многим тем, что нам знакомо было когда-то по географиям, а позднее (гораздо) по письмам норвежца Нансена.

В этюдах можно проследить развитие большой талантливости и будущего крупного пейзажиста». Борисов в

1897 году закончил Академию художеств и проехал из Архангельска по Печорскому краю на остров Вайгач, а в

последующие годы совершил уникальные маршруты на северную оконечность Новой Земли, создал высокоши-

ротную художественную мастерскую на 73-м градусе северной широты. Когда в июне 1901 года Борисов сво-

рачивал экспедиционную работу в Заполярье, Нестеров из Вологды плыл пароходом на давно уже желанные

Соловецкие острова, чтобы самому осваивать «русский север, тихий и деликатный». Итогом этой в высшей

степени проницательной работы стало поразительно насыщенное «Молчание» и другие картины.


234 Менделеева прежде всего интересовала «совокупность взаимных связей», ин-

тересовал неизбежный цельный поток исторического сознания, который сле-

довало хотя бы частично направлять «в двигательные турбины, то есть на

общую пользу». Во вступлении учѐный сразу же пообещал читателям «оста-

ваться реалистом, каким был до сих пор», сохранять «связь с историей – об-

щечеловеческой и русской», находить всюду «исторический выход,

пригодный стране, времени и обстоятельствам».

Менделеев обратил внимание на известный факт, что всю прошлую исто-

рию людей «проникает» стремление к единому общему государству. На фоне

такого стремления весьма заметным явлением являются людские «союзы раз-

ной степени и формы». «Союзность», по мнению учѐного, у людей проявляет-

ся «во всѐм», и именно поэтому человек берѐт верх в природе. Сосредоточение

людей в городах – одна из важнейших черт человеческой общественности.

Одна из «заветных мыслей» учѐного – защита городов от сыплющихся на них

нареканий за очевидные людские пороки, «в городах собранные». Однако,

сравнивая различные по размерам поселения, городским недостаткам Дмитрий

Иванович противопоставляет выгоды и удобства жизни вблизи друг друга:

собирание городами земель, объединение разрозненного, сложение госу-

дарств, сосредоточение образованности, распространение просвещения, спе-

циализация всех видов человеческой деятельности, «которая сокращает массу

труда, необходимого для достижения современного положения людских от-

ношений». Менделеев убеждѐн, что «постепенно города улучшаются, стремят-

ся сделаться здоровыми, с широкими улицами, с большими парками и со

всеми условиями чистоты и благоустройства. Вся союзность людской жизни

лучше всего, так сказать ежедневно, выражается лишь в городах».

В русле отечественных историко-географических традиций не мог Менде-

леев не сказать своего слова о водных богатствах России:

Градирня, употребляемая

для испарения воды

соляных источников

Из книги Д.И. Менделеева

«Основы Химии»

По Северной Двине.

Город Красноборск

И.Э. Грабарь. 1903

Заморские гости

Н.К. Рерих. 1901

Осенью 1902 года на сольвычегод-

ской пристани художник И. Грабарь

приобрѐл большую лодку «с мачтой,

парусами и даже маленькой каюткой

шалашиком» и плыл к Белому морю до

тех пор, пока не замѐрзла Северная

Двина. Впоследствии Грабарь повторит

свой маршрут. Тогда же художник И.Я.

Билибин предпринял объезд Вологод-

ской, Архангельской и Олонецкой гу-

берний для сбора произведений

народного искусства и фотографирова-

ния памятников деревян-ного зодчества.

Наиболее сведущим северянином в на-

чале ХХ века оказался Николай Кон-

стантинович Рерих. Все знают его как

певца гор и горных кряжей. Однако че-

рез всю жизнь художника прошѐл также

и глубокий интерес к водным стихиям.



235

«В старых наших сказках зачастую уже говорилось про море-океан, озна-

чая тем инстинктивное стремление из лесов и степей добраться до свободных

тѐплых морей, а вся сознательная история России, особенно со времѐн Алек-

сандра Невского и Великого Петра, явно направилась к укреплению на мор-

ских берегах как на местах наступившей истории человечества, которому

кроме опоры для жилья и почвы для хлеба насущного нужны и взаимные сно-

шения, и свобода, и мирный охват, выраженные сильнее и величавее всего

свободными морями, преобладающими по величине поверхности над сушей,

очищающими или смывающими и в известной мере уравнивающими всю зем-

лю... Дошли мы первее всего до входа в свободные океаны на Белом море, но

тут свободу хода сдерживают и до сих пор льды Северополярного, или Ледо-

витого, океана, куда текут воды громадного большинства наших рек... В Ледо-

витом океане будущая Россия должна найти свои пути выхода, и думается

мне, что это будет, наверное, когда побережья сибирских рек густо заселятся и

когда для богатств громадного края необходим будет морской выход».

Начало ответственного душевного разговора о будущем всей России взбу-

доражило Менделеева. Выпустив в свет первую стаю «Заветных мыслей», он

не мог удержаться, чтобы не взяться за следующую такую же книгу, которую

назвал «К познанию России». И оговорился, что «в сущности – это новая глава

“Заветных мыслей”». 28 января 1897 года в России проведена первая плано-

мерная общая перепись населения. К 1905 году все материалы еѐ были обрабо-

таны с большой полнотой и систематичностью. Менделеев настолько

заинтересовался проведением и результатами переписи, что много лет анали-

зировал еѐ статистические материалы по своим собственным принципам. Ра-

бота эта позволила воссоздать обстановку математической школы М.В.

Остроградского, питомцем которой Дмитрий Иванович являлся во время учѐ-

бы в институте. Следуя советам своего учителя, он утверждал, что если более

всего позаботиться о полноте и наглядности основных исходных данных, то

операции с такими систематически собранными числами могут дать дельные

ответы на вопросы, заданные природе. А необходимые выводы «придут сами

собою».

«Моей заветной мыслью, – писал учѐный, – служит то соображение, что

математический разбор явлений действительности тогда только служит для

надлежащего уяснения предмета и для истинного познания вещей, когда он не

только выводится из действительных данных, но когда в то же время он и даѐт

следствия, непосредственно с действительностью связанные и представляю-

щие для неѐ свой интерес». И что ещѐ важно: «Не пифагоровские отвлечѐнные

числа, а именованные, реальные нужны для правильного понимания действи-

тельности и предстоящего. Если в слове – начало, то в числе – продолжение

сознательности, просвещения и всего успеха или прогресса человечества... Я

Коллаж: Д.И. Менделеев

в своей лаборатории;

титульный лист «Основ

химии». С-Пб., 1906

Северная идиллия

К.А. Коровин

Среди воспоминаний Ре-

риха о самом раннем детстве

сохранилась память о нянеч-

киной петровских времѐн

песне:

На Васильевском

славном острове,

Как на пристани

корабельныя,

Молодой матрос

корабли снастил

О двенадцати белых парусах.

Дом Рерихов в то время

находился на набережной

Невы, и жизнь реки была

обычным фоном жизни их

семьи. Да и позже живой ин-

терес Рериха к истории, ар-

хеологии и археологическим

раскопкам будоражил


236 надеюсь на то, что и без всяких с моей стороны указаний внимательный чита-

тель сам усмотрит необходимость и пользу сравнительных численных данных,

относящихся к России, для правильного, взвешенного суждения о благе на-

родном и о способах его возрастания».

В книгу «К познанию России» Менделеев поместил следующие обобщѐн-

ные итоги своих математических выкладок: «Административное деление Рос-

сии, конечно, должно быть положено в основу всего, как оно вложено и в

историю и в перепись, но простое сопоставление, как ныне нередко делается, в

алфавитном порядке пятидесяти губерний Европейской России удаляет срод-

ные местности и устраняет возможность многих естественных сближений. Вся

совокупность 97 губерний России разделена мной на 19 частей, они названы

«краями», если прилегают хотя отчасти к границам империи, и «землями»,

если со всех сторон окружаются еѐ другими подразделениями. При таком раз-

делении России на края и земли я принял во внимание не только многократно

признававшиеся подразделения России в естественном и экономическом от-

ношениях, но и соображения, вытекающие из данных переписи, на которую

смотрю как на весьма важный вклад для познания России».

Особенное внимание уделяет Менделеев комментарию тех итогов перепи-

си, которые относятся к инвентаризации и оценке водных ресурсов: «Крупные

массы вод, например большие озѐра, выкинуты из счѐта земли,

хотя несомненно, что воды доставляют часть питательных веществ в виде ры-

бы, и в будущем, вследствие развития искусственного разведения рыб, устриц

и всякой другой водяной живности (растений и животных),

придѐт же время, когда значение вод не только внутренних, но и соседних мо-

рей приобретѐт своѐ место, и надо полагать, что до этого уже доживут наши

дети... У России так много берегов Ледовитого океана, что нашу страну спра-

ведливо считают лежащей на берегу этого океана. Мои личные пожелания в

Заслуженный

профессор

Петербургского

университета

1887

По Северной Двине.

Погост

в Сольвычегодском

уезде


Фрагмент. 1903

Гонец


мальчишеское воображение и вызывал в

сознании красочные представления о

речном, озѐрном и морском могуществе

прошлых северных народов Европы.

Этому же способствовал ранний интерес

ребѐнка к музыке. В юношеском возрас-

те близкое знакомство с музыкальным

критиком В. Стасовым, композитором Н.

Римским-Корсаковым, музыкальными

картинами из оперы «Садко» и «Сказа-

ния о невидимом граде Китеже» также

сослужили свою службу... На рубеже

зрелости Стасову первому доверил мо-

лодой человек свои главные творческие

замыслы. И как гениально откликнулся

Стасов на эту доверительность: «Что

мне все ваши академические дипломы и

отличия. Вот пусть сам великий писа-

тель земли русской



237

этом отношении сводятся к тому, чтобы мы этим постарались воспользоваться

как можно полнее и поскорее. Сперва со стороны достижения Северного по-

люса, о котором человечество так долго и безуспешно хлопочет, а потом со

стороны правильного торгового движения. То и другое возможно выполнить с

успехом, если приложить и труда, и разума, и средств в достаточном количе-

стве. Пути и способы найдутся, если задачу преследовать настойчиво и с лю-

бовью, непременно начиная с достижения полюса, а ничуть не с практического

(торгового) конца, потому что только на задачу, подобную достижения полю-

са, найдутся многие преданные люди, а они попутно решат и вторую задачу.

Лет десять тому назад сам я с адмиралом С.О. Макаровым рвался к выполне-

нию первой задачи, да вторая много помешала осуществлению. Если бы хоть

десятая доля того, что потеряно при Цусиме, была затрачена на достижение

полюса, эскадра наша, вероятно, пришла бы во Владивосток, минуя и Немец-

кое море и Цусиму, а главное, было бы много опытных моряков, привыкших

взрывать сопротивляющиеся массы, плавать под водой и вести бой с природой

и людьми силою осторожно-смелой предусмотрительности. Словом, по мне-

нию моему, в нашем морском деле – для его успешного и верного движения

вперѐд – лучше всего на один из первых планов поставить завоевание Ледови-

того океана, хотя и уверен, что никакая «комиссия» до такого решения не дой-

дѐт, потому что комиссии и парламенты «Америки не открывали» и не

откроют, хотя необходимы как фабрики для переделки добытого, если побе-

дили твердыни гор, надо и льды побороть, а у нас их больше, чем у кого-

нибудь. А около тех льдов немало и золота, и всякого иного добра... По отно-

шению к флоту моя мысль скажется ясно, если я повторю желание флотом

завоевать прежде всего Ледовитый океан и содействовать ограждению русских

интересов в Великом океане и на Чѐрном море, а в замерзающем Балтийском

море ограничиться только настоятельно необходимыми приспособлениями.

Вместо громадных денежных затрат на новый сильный флот, мне кажется,

было бы гораздо важнее для всего народного быта затратить средства на тор-

говый флот, тем более, что он подготовит и военных моряков. Англия была

слаба военным флотом, пока «Навигационным актом» (1651, при Кромвеле) не

создала громадной силы своего торгового флота. Есть три способа вызвать

скорый рост русского коммерческого мореходства: 1) субсидии предпринима-

телям, 2) перевозка казѐнных грузов исключительно на русских судах и 3) по-

мильно-попудная премия судам, в России выстроенным (из русских

материалов), за вывоз морем всяких или определѐнных русских товаров...»

произведѐт вас в художники. Вот

это будет признание. Да и «Гон-

ца» вашего никто не оценит, как

Толстой. Он-то сразу поймѐт, с

какой такой вестью спешит ваш

«Гонец». Нечего откладывать...»

Вместе со Стасовым Рерих и

Римский-Корсаков отправились в

Ясную Поляну. Великому писа-

телю и мудрецу начинающий

художник привѐз репродукцию

только что законченной картины

«Гонец».

Толстой ободрил Рериха,

правильно понял, что молодой

живописец – это и есть Гонец из

будущего с Вестью и что, вы-

плыв на стремнину искусства, он

не увлекается вспять

Славяне на Днепре



238 В книгу «К познанию России» Менделеев включил выполненную им са-

мим и его сыном работу по определению центра населѐнности России, кото-

рый оказался в Западной Сибири севернее Омска. Большое значение впервые

проводимой подобной работы учѐный объяснил прежде всего «историческими

интересами» России. Именно они «должны стоять при обсуждении судеб

страны на первом плане, потому что разумная сознательность внушает совер-

шенно твѐрдую мысль о том, что всякие перемены в государстве, если оно со-

храняется в целости, должны совершаться только

последовательно, путѐм исторической эволюции». Трудам своим по выясне-

нию центра населѐнности Росси Менделеев придавал патриотическое значение

и относил их к «познанию доли истины», поиски которой являются вечным

заветом науки. Такую же точно задачу поставил перед собой и решил Дмитрий

Иванович при составлении новой оригинальной проек-

ции общей карты России. Суть этой карты в том, что районы центральной Рос-

сии изображены на ней с наименьшим картографическим искажением, «в над-

лежащем виде».

Жемчужина

М.А. Врубель. 1904

У шлагбаума.

Большая дорога

Фрагмент. Н.А. Касаткин.

1890

сильным течением, а правит свою лодку вперѐд и вперѐд, к далѐкому желанному берегу. Два года обучения и

работы в академической мастерской А. И. Куинджи закончились таким образом вполне обнадѐживающе. Мож-

но было даже задумать что-то очень важное и приступить к исполнению такого масштабного живописного

цикла, как «Начало Руси. Славяне». Одновременно с Академией художеств Рерих закончил и юридический фа-

культет Петербургского университета, написав выпускное сочинение о художниках Древней Руси. Увлечѐнный

отечественной историей молодой человек начал читать лекции в Археологическом институте, стал известным

итогами своих археологических раскопок «на пути из варяг в греки». Довольно любопытно, что одна из лучших

картин Рериха о начале Руси была написана не где-нибудь, а в Париже. Осенью 1900 года художник отправился

туда на Всемирную выставку в честь начала нового столетия. Поступил учиться в мастерскую известного исто-

рического живописца Кормона. И утонул там в своих воспоминаниях о Севере. А выплыл только с помощью

своей же очередной «ударной» картины – «Заморские гости» и последовавшими за ней «Красными парусами»,

повествовавшими о походе князя Владимира на Корсунь. Первым летом нового века вернулся в Петербург по-

бедителем и был произведѐн в секретари, а несколько позже – в директора Общества поощрения художеств.

Трудился администратором денно и нощно, но не мог не написать «Озера», «Чайки», «Ладьи строят», «Древней

жизни», «Севера», «Охоты на тюленей», «Славян на Днепре», «Боя» и многого другого. А тут проснулся у ху-

дожника необоримый интерес к древнерусской архитектуре, и в мае 1903 года Рерих отправился с женой Еле-

ной Ивановной в первое своѐ крупное путешествие по России. Зимой открыл на эту тему выставку в Обществе

поощрения художеств. В следующем году путешествие было продолжено. Благодаря ему и ярким впечатлени-

ям от него Рерих со своими друзьями-художниками по особому заказу



239

Очень трудоѐмкие книги «Заветные мысли» и «К познанию России» пока-

зали, как много неопубликованных свершений, как много ярких творческих

замыслов, нерастраченных сил осталось ещѐ у собравшегося умирать великого

учѐного. Но и на этих огромных трудах Дмитрий Иванович не остановился. Он

решил очень немногословно и совершенно без критики написать «Дополне-

ние к познанию России» и издавать отдельными брошюрами все его главы, как

это осуществлялось в предшествующих


А. Алемасов. 1951

Жемчуг исканий


разработал архитектурный

проект нового для Руси

храма. Вскоре церковь, вос-

производившая древнерус-

ское видение храмового

пространства, была по-

строена, оригинально изу-

крашена изнутри и

снаружи. Новая церковная

постройка осуществилась

на средства пароходчиков

Каменских в Перми. Так

далѐкий от Петербурга

уральский город на Каме

обрѐл совершенно само-

бытно устроенную церковь-

усыпальницу Казанской

Богоматери при Успенском

женском монастыре.


240

книгах. Первую главу учѐный почти закончил и отправил в типографию для

предварительного набора, во время работы над второй главой смерть настигла

гения. Но и здесь гений остался верен своему историческому призванию, при-

званию великого толкователя истории. Вступление к книге открывается таки-

ми потрясающими строчками: «Как отдельного человека нельзя понимать, не

зная его окружающих и их взаимные отношения, так и народы или страны мо-

гут быть сколько-либо полно понимаемы только в связи их с другими страна-

ми и народами, а потому познание России требует данных, относящихся не

только к ней самой, но и к другим странам. А так как Россия громадна и по

пространству, и по числу жителей, то даже для первичной полноты еѐ позна-

ния надо хоть в общих чертах ознакомиться с данными для всего света».

Если в ранних работах Менделеев пользовался преимущественно россий-

ской статистикой, то теперь в его распоряжении оказалась новейшая зарубеж-

ная, что, несомненно, обеспечивало гораздо большую представительность вы-

водов и прогнозов. В который уже раз неутомимый учѐный обращал внимание

своих «шатающихся в мыслях» читателей на то, чем истина отличается от не-

истины: «Одну из важнейших (хотя и не первичных) и, если можно так вы-

разиться, полезнейших сторон всякого «знания» составляет предвидение ре-

альных явлений, уже по той причине, что оправдание предвидения даѐт

уверенность в возможности твѐрдых или истинных выводов изучения».

Вечное ожидание


Рерих не без основания полагал: глубина древней северной культуры столь велика, что еѐ достаточно для напи-

тывания своим влиянием всей Европы. По складу художественного мышления и творчества Рерих тяготел к

символизму. С помощью специфического метода и школы художники и поэты искали символы искусства, ху-

дожественного творчества, тайн жизни, многоликого мирового универсума. Символизм отождествлялся с ин-

туицией, прозрением сущностей мира, с ключами к мирозданию. В числе особенных черт символизма были

почвенность, апология земли и земного мира, уверенность в способности искусства сотворить невозможное.

О существе символизма того времени и его возможностях ярко повествует очерк Рериха «Врубель». Очерк

был опубликован в символистском журнале Брюсова «Весы» во втором номере за 1905 год. Рерих был поражѐн

картиной Врубеля «Жемчужина» и, пользуясь давними дружескими отношениями с автором шедевра, подробно

расспрашивал художника о пройденной им Большой Дороге, о ступенях работы над этим произведением. И

Врубель открыл свои тайны, а Рерих рекомендовал эти приѐмы всем, всем людям и особенно творцам-

художникам, живущим по законам Красоты. Оказывается, такого рода картины создаются в условиях эстетиче-

ского покоя уютной работы, при жизни на спокойной городской улице, при творческом напряжении за скром-

ным столом, когда художник может вполне влюбиться в шедевр природы – жемчужную ракушку – и прежде

всего заняться еѐ облюбованием. Как замечает Рерих, этот процесс происходит «вне оков наших свободных

учений». Ведь здесь от художника потребуется коренное умение пользоваться природой, способность увидеть и

услышать еѐ. Если художник сумеет вполне восхититься Натурой, то он непременно «услышит» интимнейшую

песню еѐ тонов, увидит в жемчужине «полутон берѐзовой рощи с рефлексами белых стволов», «фейерверк ба-

бочек», «мерцание аквариума»,



241

С уверенностью можно заключить, что Менделеев был одним из самых

выдающихся теоретиков истинного знания, он впервые исчерпывающе точно

поведал людям об этой вечной мировой загадке. Истинный предмет знания

составляет, оказывается, ни что иное, как вечное и бесконечное. Вечные зада-

чи истины преследует естественная философия: «Мудрость истинная нейдѐт

противу естественности, а ей помогает, еѐ берѐт в союзники, на ней строит

планы возможного, достижимого. Законы геометрии и истории одинаково ес-

тественны. Тютчев понимал это:

Дума за думой, волна за волной – Два проявленья стихии одной...

Мудрость во всех делах, в каждом знании, во всяком обобщении, то есть

во всей сущности науки и жизни, сводится на то, чтобы понять закон, манеру

действия природы, не от людской воли зависящие...»

Средства завоевания истины основываются на научной правде и труде:

«Наука отказалась прямо познать истину саму по себе, а через правду старает-

ся и успевает медленным и трудным путѐм изучения доходить

Человечьи праотцы

Н.К. Рерих. 1940-е

паутину и тень кружев, всѐ то, от чего сердце художника приходит в глубокое волнение. Так осуществляется

таинство отделения красивого от ненужного. В увиденной и услышанной такой Натуре, далѐкой от жизни лю-

дей, «сами людские фигуры делаются волшебными и неблизкими нам». Натура приобретает «дальнее сияние»,

со многой заманчивостью, завлекательностью, многими новыми путями – верными признаками жизнеспособ-

ности произведения искусства на долгое время. В глубинном противостоянии «ярко горящего» художника и

могущественного «дальнего света» Натуры рождается некое Волшебство, суть которого в том, что картина со

временем нравится нам всѐ сильнее. Более чем через три десятка лет после встреч с Врубелем, когда его уже

давно не было в живых, Рериху случилось работать над очерком «Русь», посвящѐнным в основном столетию со

дня гибели Пушкина. Художнику и писателю отчѐтливо представилось, как великий поэт, подобный Врубелю,

ныряет за фольклорными поэтическими жемчужинами в самые глубины истории России, как он гениально

пользуется чарами фольклорных красот и высокой народной мудрости. По представлению Рериха, для подлин-

но благородного вдохновения Пушкина не было географических и исторических границ, поэт одновременно

следовал всеми творческими путями, в его произведениях мы находим образцы всех литературных стилей.

Обычное волшебство Пушкина – умение задевать человеческий нерв высокого порядка и так приближаться к

гармонии природы, когда поэту открываются трепет небес, тайны земли и моря.

По складу своей исследовательской натуры Рерих был учѐным-историком, интересовался в первую очередь

древнерусской литературой, летописями. Собственные его археологические и историко-архитектурные иссле-

дования были поставлены на службу глубинной истории, изучению материальной культуры отдельных еѐ эпох

– от каменного века до современности.


242 до истинных выводов, границы которым не видно ни в природе внешней, ни

во внутреннем сознании». Естественные науки подтвердили истинность своих

основ, поскольку «узнанное успели проверить и им воспользоваться для уве-

личения средств человеческой жизни». «Новое искание истин – это только и

есть наука». В рядах искренних почитателей и искателей истин есть еѐ провоз-

вестники, открыватели, носители и проводники истин во всеобщее сознание.

Истинное открытие делается усилиями «массы деятелей, из которых иногда

один есть только выразитель того, что принадлежит многим, что есть плод

совокупной работы мысли». Об истине можно говорить только откровенно,

без задних и личных мыслей: «Истина сама по себе имеет значение без каких-

либо вопросов о прямой пользе. Польза есть дело суровой человеческой необ-

ходимости, а познание долей истины есть дело свободной человеческой любо-

знательности и, по мне, всѐ передовое и в конце концов важнейшее и даже

полезнейшее этой людской склонностью прямо определяется. Польза придѐт,

отыщется без призыва,

Из всего массива исторических материалов Рерих с особенным вниманием вычленял те, которые характе-

ризовали крупнейшие торговые пути, длительные, устойчивые связи между народами, содействовали выявле-

нию причин и путей древнего расселения и переселения народов. Индикаторами этих ключевых процессов во

взаимоотношениях народов учѐный считал сохранившиеся предметы и другие свидетельства быта древних

культур. Вызывает уважение факт очень быстрого освоения Рерихом всего необозримого массива знаний по

мировой истории, мировой культуре, мировому искусству. С деятелями науки и искусства Рерих находил об-

щий язык сразу же, в любом уголке земного шара.

При таком стабильном интересе, постоянном пристальном взгляде на всемирную историю, историю куль-

туры, историю искусства Рерих пришѐл к двум основополагающим выводам, которым неуклонно следовал всю

жизнь. Во-первых, нужно реализовать в повседневности идею синтеза искусств без исключения. Жизнь челове-

ка должна постоянно протекать в облагороженной искусством среде. Абсолютно все стороны человеческой

жизни должны быть наполнены красотой, а по большому счѐту это возможно только в том случае, если ни один

вид искусства не выпадет из нашего поля зрения. Во-вторых, должно быть юридически обеспечено, общепри-

нято безусловное уважение ко всем древним, старинным памятникам искусства, организована их международ-

ная и государственная действенная охрана, уход за ними, своевременная реставрация. Несомненно, что

постоянное внимание к миру культуры и природный высокий художественный вкус Рериха всегда позволяли

ему быть квалифицированным искусствоведом. Не случайно в своѐ время Грабарь привлекал учѐного-

художника к составлению и написанию многотомного издания по истории русского искусства. Рериха всегда

интересовали все виды и жанры искусства – архитектура, музыка, живопись, скульптура, театр, декоративно-

прикладное творчество и многое другое.

Беломорье.

Морошковое болото

В.В. Рождественский. 1938



243

если истина будет находиться сама по себе, сама для себя». Прогнозирование

Менделеева, основанное на учении об истине, признано уникальным явлением

в истории мировой науки. Научные основания, пригодные для продуцирова-

ния сбывающихся прогнозов учѐный видел в фактах самой жизни: «И там и

тут русский человек больше живѐт ещѐ и поныне мечтою о предстоящей бу-

дущности, о возможном впереди синтезе». «Подражая, только подражая и по-

требляя, человечеству не выжить, как не выжили мамонты, а извѐртываясь по

смыслу времени, творя новое в новом сочетании усложняющихся условий,

определяемых самым смыслом умножения числа жителей, то есть не уставая

изучать, приспособляться и изобретать, люди уверенно глядят в лицо будуще-

му, зная, что оно будет полнее и сложнее прошлого, уходящего в вечность

безвозвратно». В столь сложной реальной действительности всегда присутст-

вуют руководящие начала предвидения, которые в повседневности люди чаще

всего и ошибочно огульно называют «самомнением». Уже в древние времена

чуткие

На озере

И.Э. Грабарь. 1926

Север

А.И. Куинджи. 1879

В 1909 году академики Петербургской Академии художеств

избирают Рериха своим действительным членом. В следующем

году он становится первым председателем общества «Мир искус-

ства». Ещѐ через год на выставке «мирискусников» Рерих пока-

зывает серию символических пейзажей «Варяжское море», «За

морями – земли великие», «Каменный век». Картины его экспо-

нируются в Венеции, Париже, Лондоне, Брюсселе, Риме, Мальмѐ.

В год начала Первой мировой войны издательство Сытина выпус-

тило первый том собрания сочинений Рериха, тогда же художник

создаѐт картину «Прокопий Праведный благословляет неведомых

плывущих». В начале 1915 года художник заболел воспалением

лѐгких, за которым последовал ряд серьѐзных осложнений, брон-

хитов и пневмоний. Врачи рекомендовали Рериху серьѐзно ле-

читься, и северянин-художник для этой цели предпочѐл лечение

Севером. На скалистом берегу Ладожского озера он арендовал

дом и стал жить в нѐм с семьѐй с декабря 1916 года. В августе

следующего года вынужден был отказаться от директорства в

школе Общества поощрения художеств. В начале 1918 года тер-

ритория приладожского Сердоболя (Сортавалы) отошла


244

мыслители отчѐтливо видели эти руководящие начала, изучали их, извлекали

из них непременную общественную и общую пользу. В науке накопился нема-

лый опыт анализа и использования оправдавшихся учѐных предсказаний:

«Истинный смысл, высшее отличие промышленного века составляет оживо-

творение всего считавшегося совершенно мѐртвым... Тут нет границ, тут есть

только начало – конца не видно, а в нѐм предвидеть можно и самое производ-

ство питательных веществ помимо сельского хозяйства, на заводах. Тут виден

новый свет, новые источники жизни, власть знания и просвещения, конец войн

из-за обладания земной поверхностью, действительное царство «мышления»,

отдѐрнувшего край завесы вечного и бесконечного, покорного предвечным

законам, без шатания скептицизма».

В поисках истинного знания, которое не могло не быть целостным, Мен-

делеев оживотворил науку, представил еѐ как активное существо, сложней-

шую естественную систему. Но и отдельные науки – «те же организмы.

Наблюдение и опыт – тело наук. Но оно одно – труп. Обобщения, доктрины,

гипотезы и теории – душа наук. Но еѐ одну не дано знать и понимать. И лживо

приглашать к трупу науки, как было лживо у классиков стремление охватить

одну еѐ душу».

Ещѐ один очень яркий, помогающий глубоко проникнуть в смысл науки

образ придумал учѐный, оттолкнувшись от впечатлений первой поездки за

границу. В швейцарском городке Фрейбурге Менделеев увидел два удиви-

тельных подвесных моста в четверть версты длиной над тридцатисаженной

пропастью: «всѐ висит на проволочных пучках. Вы идѐте, и мост качается, а

между тем стоят они более 25 лет и по ним ездят без малейшей опасности», –

так сообщал Дмитрий Иванович своим родным. Через несколько лет, работая

над одним из переизданий «Основ химии», учѐный вспомнил о швейцарских

мостах и написал в предисловии:

«Мне желательно было показать над изложением основ химии, что науки

давно уже умеют, как висячие мосты, строить, опираясь на совокупность хо-

рошо укреплѐнных тонких нитей, каждую из которых легко разорвать, общую

же связь очень трудно, и этим путѐм стало возможным перебрасывать пути

через пропасти, казавшиеся непроходимыми. На дно не опираясь, и в науках

научились пересягать пропасти неизвестного, достигать твѐрдых берегов дей-

ствительности и охватывать весь видимый мир, цепляясь лишь за хорошо об-

следованные береговые устои».

к Финляндии, а в марте в связи с закрытием гра-

ницы было утрачено свободное сообщение с Ро-

диной. Однако не прекратилась патриотическая

художническая и исследовательская работа Рери-

ха. В 1915-1916 годах написаны картины «Озеро»,

«Волокут волоком», «Красные паруса», «Варяж-

ский путь». В 1917-1918 годы к ним прибавились

пейзажи «Святой остров», «Северные острова»,

«Скалы и утѐсы», «Ладога», «Север», «Карелия.

Вечное ожидание». Закончена аллегорическая по-

весть-письмо «Пламя», в которой главный герой

провозгласил своѐ кредо: «Помни о Севере». Ре-

рих работает как художник театра, создаѐт не-

сколько пьес. В конце 1918 года в Стокгольме

проходит получившая широкую известность вы-

ставка картин Рериха. На этом Северная эпопея

жизни замечательного русского художника как бы

приостанавливается и начинается совершенно но-

вая огромная глава его жизни, которую назовѐм

так: «Древние индоарийские и скифские реки. Ре-

рих».

Менделеев

в 1890-х годах

Северное море

А.Е. Архипов.

Фрагмент картины



245

Берѐзовая роща

А.И. Куинджи. 1901

Менделеев в мантии

доктора Эдинбургского

университета

М.Б. Белявский. 1880

Белое море

В.К Бялыницкий-Бируля.

1935-37


246

Documents

Менделеев Д.И. Глава из книги "История и экология" | Баньковский Лев Владимирович