БЕСЕДА С АКАДЕМИКОМ Б.А. РЫБАКОВЫМ

Лето 1998 года

Известнейшему российскому историку и археологу Б.А. Рыбакову ис-

полнилось 90 лет. При этом – ровно 70 лет первой его научной статье,

посвящённой раскопкам вятичских курганов на Оке. Всем знакомы рыба-

ковские книги о начальном периоде русской истории, многие из которых

сопровождали нас с детства. Назовём здесь лишь некоторые самые круп-

ные его монографии: «Ремесло Древней Руси» (1948), «Первые века рус-

ской истории» (1964), «“Слово о полку Игореве” и его современники»

(1971), «Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве»» (1972), «Рус-

ские карты Московии XV- начала XVI века» (1974), «Геродотова Скифия»

(1979), «Язычество древних славян» (1981), «Киевская Русь и русские кня-

жества XII-XIII вв.» (1982, 1993), «Из истории культуры Древней Руси»

(1984), «Первые века русской истории» (1984,1987), «Язычество Древней

Руси» (1987), «Пётр Бориславич: поиск автора “Слова о полку Игореве”»

(1991), «Стригольники: русские гуманисты XIV столетия» (1993) и другие.

Тот, кто следит за современной исторической литературой – не про-

пускает новых выпусков двадцатитомной «Археологии», выходящей по

инициативе Б.А. Рыбакова. В 1995 году опубликованы «Начальные века

русской истории. IX-XIII века» – первая книга из недавно задуманного 14-

томного издания по истории России. Б.А. Рыбаков – один из старейших

Приступая с таким ключом к секретам целой

эпохи, понять общую схему века Просвещения уже

не представляет большого труда. Исходя из столь

определённых мировоззренческих построений

учёных XVIII века, совсем не случайным событием

эпохи Просвещения видится автору рождение

науки о системах – системологии.

Современный просвещённый читатель резонно

заметит, что системология – это, скорее всего,

детище никак не XVIII-го и даже не XIX-го, а пер-

вой половины ХХ-го века, и назовёт, пожалуй, ос-

нователем системологии или нашего

отечественного биолога А.А. Любищева, или швей-

царца Л. Берталанфи. Ну и что же, заметит чита-

тель, что многие труды известных

естествоиспытателей XVII-го и XIX-го веков начи-

нались со слова «Система»? Настоящих-то систем

учёные прошлых столетий не знали, не могли ещё

сформулировать тех подлинных системных крите-

риев, которые были открыты гораздо позже.

Борис Рыбаков

C детской фотографии

Глава проиллюстрирована

гравюрами В.А. Фаворского

профессоров МГУ, где он и сейчас читает лекции, руководит научной

работой студентов и сотрудников. В нынешнем году историк предполага-

ет закончить работу над рукописью новой книги «Судьбы славян: от Геро-

дота до Нестора».

Автор: Борис Александрович, разрешите взять у Вас интервью для

выходящей в Екатеринбурге газеты «Вода России». Нашей с Вами беседой

мы хотели бы продолжить цикл публикаций «Русские историки о водах

России». Мы уже рассказывали своим читателям о неравнодушных к гид-

рогеографии таких выдающихся отечественных историках, как государ-

ственный деятель, астраханский губернатор В.Н. Татищев, о Н.М.

Карамзине, профессорах Московского университета С.М. Соловьёве и

В.О. Ключевском, юристе и психологе И.А. Ильине. Не будете ли Вы воз-

ражать, если мы сейчас построим беседу вокруг только одной части Ва-

ших исторических исследований, представив Вас как историка-

картографа, и обратим особенное внимание на Вашу деятельность в обла-

сти исторической гидрогеографии? А первый вопрос о том, как, Борис

Александрович, Вы пришли в науку Историю?

Академик: В 7-8 лет в просторном доме отца я слушал учёные разго-

воры многих бывавших у нас профессоров-историков, филологов, линг-

вистов. Отец, выпускник Московского университета, был директором

Учительского института и сам часто вспоминал лекции В.О. Ключевского,

М.К. Любавского и других своих учителей. Окончил школу я в 15 лет и,

Трудно возражать установившимся точкам зрения. Но историческая

справедливость требует отдать должное тем первым российским фило-

софам, которые создавали системологию как науку о целом. Русские за-

чинатели системологии, находившиеся под сильным влиянием работ

немецкого философа Ф. Шеллинга и его последователей Л. Окена и К.

Каруса, написали ряд самобытных трудов по философии и натурфилосо-

фии. От Д.М. Велланского, А.И. Галича, М.Г. Попова начала распростра-

няться столь популярная в России так называемая «органическая теория».

В то самое время главные понятия системологии – «целое», «целость», «це-

лостность» – в наибольшей полноте своих определений закрепились за

всем «органическим». О серьёзности исследовательских подходов, напри-

мер, А.И. Галича свидетельствует изданный им в 1818 году в двух книгах

оригинальный труд «История философских систем».

На всё это читатель может возразить автору примерно так: «Ну хо-

рошо, пусть системология родилась не в нашем ХХ веке, хотя это и спор-

но, а в XVIII-м. Что от этого меняется во взглядах автора и в его книге,

посвящённой отнюдь не системологии, а истокам отечественной истори-

ческой гидрогеографии?»

И в этом случае автору ничего не остаётся, как продолжать расши-

рять круг аргументов в свою защиту. Предположим: или историк или

Владимир Андреевич

Фаворский (1886-1964)

увлечённый вначале филологией, поступил в недавно созданный В.Я. Брю-

совым Литературный институт. Побыв в среде студентов-литераторов,

уже успевших пройти через фронты Гражданской войны, я оставил ин-

ститут и в 1926 году пришёл в Университет на исторический факультет, а

вскоре участвовал в археологических раскопках под руководством зна-

менитого В.А. Городцова.

Автор: А до начала студенческих лет какие люди и события, форми-

ровавшие Ваш характер и круг устойчивых интересов, более всего па-

мятны?

Академик: Прекрасным школьным и семейным педагогом была моя

мать, по образованию филолог. Очень умно она мной руководила. Вот

мне 6-7 лет. Я оторвал пуговицу, она же: «Обязательно пришей!». Я испач-

кал штаны – «Выстирай!» Или вдруг: «А знаешь, Боря, ты завтра будешь

готовить обед!». Замечательной была её откровенность со мной.

Мы немало путешествовали. В 1913 году плавали по Волге от Рыбин-

ска до Царицына, в следующем году отдыхали в Карлсбаде, Юрмале и Ас-

серне. На Рижском взморье услышали артиллерийскую канонаду – так

неожиданно началась для нас Первая мировая война. Но ещё в 1915 году

мы съездили в Крым, в Судак. Мать разрешала мне купаться в море одно-

му, хотя я и не умел плавать. Ходил я с её позволения в гости к орлам

естествоиспытатель, или сам читатель живут у реки и намерены изучить её настолько всесторонне, что-

бы результаты этого труда никак не уступали образцовым современным исследованиям других рек.

Трудности достижения такой цели многократно усугубляются историческим ракурсом работы, требую-

щим выбрать однородные критерии для оценки прошлого, настоящего и будущего. Полноту свода этих

критериев как раз и обеспечивает системология. Держа в уме её последние достижения, можно перехо-

дить к такому важному этапу исторического вглядывания в природу, как периодизация естественнонауч-

ных исследований. Первый этап историко-географических исследований России мы обозначили как век

Просвещения. Если искать название второму этапу по самому большому счёту, то автор предлагает

назвать эту новую временную ступень веком Пушкина.

Читателю, конечно, будет любопытно узнать, почему автор считает целесообразным поступить имен-

но так, а не иначе. Вероятно, почти сразу читатель согласится с тем, что вклад Пушкина в отечествен-

ную историографию и историю достаточно велик и общепризнан. Но автор, называя в своей книге XIX

век веком Пушкина, тем самым намекает и на особый вклад великого поэта в системологию. Делает это

автор сознательно, зная о том, что А.С. Пушкин всю жизнь всячески сторонился ограничивающих твор-

чество «узких систем» и «слишком систематических» умонаправлений. Но поэт и историк Пушкин был

непосредственным учеником А.И. Галича в Царскосельском лицее. Природа щедро одарила начинающе-

го поэта способностью живописать всю свою эпоху, весь окружающий мир, в том числе и его воды, жи-

вым поэтическим словом. В 1996 году в московском издательстве «Народное образование» впервые после

1922 года переиздана книга известного учёного М.О. Гершензона «Гольфстрем» о том, какая удивитель-

ная система руководила всё же всем творчеством Пушкина. Но и эта редкая книга, по-видимому,

В.А. Фаворский

Фото М.С. Наппельбаума

в горы, поднимался довольно близко к их гнёздам, но орлы, кружа, меня

не тронули. Таким образом, в семь лет я остро ощутил себя человеком и

поступил в приготовительный класс гимназии. Но форму гимназическую

мне сшить ещё не успели: произошла революция… А спустя некоторое

время в Москву пришёл голод. Правительство приняло решение спасать

московских детей, эвакуировав их в хлебородные Казанскую и Уфимскую

губернии. Нас посадили на пароход, и по рекам Москве, Оке и Волге вы-

плыли мы в Каму. Всего жило нас в тех краях несколько тысяч детей.

Учителя и мы вели подсобное хозяйство. Однако голод не обошёл и По-

волжье. Тогда мы с матерью в 1921 году с великими трудами вернулись в

Москву.

Автор: Кто были Ваши учителя-преподаватели, и как Вам училось в

университете?

Академик: Матвей Кузьмич Любавский читал историческую геогра-

фию, а мы с любопытством разглядывали повязку у него на глазу: извест-

но было, что глаз он потерял на дуэли. Слушали профессора С.В.

Бахрушина, у которого была своя система чтения лекций, опиравшаяся на

подбор цитат из разных исторических источников. Он живо и толково

рассказывал об истории российской торговли. Работал я на раскопках в

экспедициях В.А. Городцова – очень большого энтузиаста археологии,

Борис Александрович

Рыбаков (1908-2001)

не исчерпывает причастности нашего великого поэта к системологии. Реалистические и романтические

направления пушкинских живописаний и в истории, и во всём остальном были приняты, поддержаны и

продлены поэтами, писателями и учёными не только в XIX-м, но и в XX веке. Вот почему XIX столетие

автор вслед за многими предшественниками не колеблясь называет веком Пушкина.

Главные из минувших времён просветительские черты в этом веке сохранились. Во второй половине

столетия они были подхвачены, по-новому обозначены, развиты народническим движением. Особенно

ярко проявились они в просветительской философии виднейшего идеолога народничества П.Л. Лаврова,

а также и в популярной концепции народной педагогики Л.Н. Толстого. Воинство отечественных про-

светителей в разных обликах тоже не переводилось. Многие закономерности XVIII века в области исто-

рии и культуры сохранились и приумножились.

Автор, пристрастно прослеживая и изучая тонкие механизмы обеспечения культурной преемствен-

ности, с удовлетворением ещё раз убедился: с таким трудом открываемые и отслеживаемые в давних

временах главные подземные ручейки зафиксированных традиций как будто бы не нарушились. Это

означает также, что появившаяся в итогах XVIII столетия известная читателю символическая схема ис-

тории и культуры будет действенной и при изучении всего XIX века. Конечно, схема остаётся справед-

ливой с неизбежными большими поправками и новшествами, но всё же так изучать новую эпоху намного

результативней, чем начинать искать все исследовательские ключи с самого начала. Как ни удивительно,

но поправки к схеме тоже постепенно стали укладываться в прежнюю схему, и этим мы обязаны В.Г.

Белинскому. Вот какое интересное открытие сделал он для нас следующими строчками: «Человечество

действительно движется кругом (то есть, идя вперёд, беспрестанно возвращается назад),

в экспедициях А.В. Арциховского, известного открытием сотни древних

надписей на бересте в Новгороде Великом. Многим же обязан петербург-

скому профессору Б.Д. Грекову. В студенческие годы я с интересом изу-

чал «Книгу Большому Чертежу». С детства, читая какую-нибудь

историческую книгу, чертил к ней свою собственную карту.

В университете картография стала для меня привычным методом изу-

чения истории и археологии: всё, что читал, перелагал на карту. Получив

университетский диплом, я добровольно пошёл служить в армию. И,

можно сказать, прошёл ещё один хороший университет по той же исто-

рической специальности.

Был направлен в учебный полк Первой дивизии. Нас учили известные

военачальники – генерал Самойлов, полковник Бутурлин. Служил я ко-

мандиром конной разведки. Знакомства с конём, конным оружием, приё-

мами конной битвы очень мне пригодились впоследствии при детальном

анализе художественного произведения и замечательного исторического

документа – «Слова о полку Игореве». После армейской службы меня

призывали на ежегодные военные сборы, на которых шлифовались мои

картографические и другие нужные историку знания. Понадобились мне

они очень скоро: я приступил к созданию карт для различных музейных

экспозиций в Государственном историческом музее. Начал преподавать

историю студентам и размышлять теперь уже о задуманных мной самим

исследованиях, экспедициях, монографиях. Многие из очень давно нача-

тых книг потребовали нескольких десятилетий неотступного, настойчиво-

го труда.

Автор: Расскажите, как начиналась книга «Русские карты Московии

XV-начала XVI века»?

Академик: Однажды, а было это ещё до Великой Отечественной вой-

ны, пришлось мне два часа сидеть в приемной какого-то начальника в из-

дательстве. И принялся я рассматривать атлас Кордта. На карте,

выполненной французским картографом Николаем Сансоном в 1694 году,

разглядел едва-едва заметно нанесённые границы Киевской Руси XIV века.

Это открытие потрясло, подвинуло к новым специальным поискам. Во

время одной из поездок во Францию довелось мне поработать в тамош-

нем картографическом архиве, я посмотрел карту России 1706 года, по-

свящённую французским королевским картографом Г. Делилем русскому

послу, бывшему двинскому воеводе А. Матвееву. Оригиналами для этого

роскошного французского подарка послужили старинные русские карты,

на которых у Северной Двины с Сухоной изображено около пятидесяти

притоков. Оказывается, в Париже в Морском архиве в фонде Г. Делиля

«Слово о полку

Игореве»

1950

На стр.295:

Александр

Невский

1946

На стр.296-297:

Федор

Достоевский

и Лев Толстой

1929

находятся русские

старинные рукопис-

ные карты Волги, До-

на, Оки, Печоры, Ме-

зени и многие другие. Архаическая сущность иностранных карт

России позволила мне заглянуть в глубины русского картографи-

рования на целое столетие раньше, чем это казалось возможным

при изучении одних только отечественных архивных материалов.

Приоткрылся мне следующий примечательный исторический факт.

В конце XV – начале XVI веков, когда весь цивилизованный мир

бредил морями и океанами и искал северо-восточные пути в Ин-

дию и в Китай, в России Ивана III и Василия III были предприняты

грандиозные картографо-статистические работы – перепись всех

многочисленных удельно-феодальных владений, всех дорог, горо-

дов и сёл, всех известных рек и озёр. На основании этой переписи

были составлены уникальные по полноте «Большой Чертёж» нашего

государства и сопредельных стран, а также «Книга Большому Чер-

тежу», дающая исчерпывающую к нему информацию. Стратегиче-

ский чертёж единого Московского государства был ровесником и

единого законодательства – судебника 1497 года.

Автор: В 1948 году в книге «История культуры Древней Руси»

Вы написали и проиллюстрировали своими картами большую главу

– «Торговля и торговые пути», в которой упоминали арабских ис-

следователей Восточной Европы. А четыре года спустя опублико-

вали оригинальный труд «Русские земли на карте Идриси 1154 го-

да». Как Вам удалось настолько углубиться в картографию Востока?

Академик: На карте Идриси Русь раскинулась на огромных

пространствах. Как ни на какой другой карте мира длинной чере-

ды веков. Ни предшествующих, ни последующих. В годы подготов-

ки этого монументального произведения научной графики талант-

ливый картограф Идриси был придворным норманнского короля

Рожера II, завладевшего тогда Сицилией. Карта создавалась в тече-

ние пятнадцати лет и включила материалы десятков экспедиций,

путешествий и передвижений торговых караванов. Ради составле-

ния этой карты Идриси приобрёл в разных городах Европы и Азии

немалую библиотеку древних книг и рукописей. Трудился карто-

граф максимально добросовестно, но белых пятен

но кругом не простым, а спиральным, и в своём ходе образует множество

кругов, из которых последующий всегда обширнее предшествующего».

Нарисованная с учётом корректив В.Г. Белинского новая схема оказалась

похожей на раковину аммонита. Можно пока не характеризовать эту до-

статочно наглядную схему, она говорит сама за себя. И таким образом

получается, что система, открытая в XVIII веке есть настоящая система, а

отнюдь не претензия на неё. Конечно, схема есть схема, она, быть может,

когда-нибудь отомрёт, как аммонит, но появятся другие, более жизнеспо-

собные.

Ф.М. Достоевский подвёл своеобразный итог пушкинскому веку, про-

анализировав гений Пушкина и качество гениальности вообще. По мысли

Достоевского, один только гений способен справиться с теми благород-

нейшими и богатейшими дарами, которые природа приносит человеку,

так сказать, «награждает» его. Решающий дар гения – «управить и напра-

вить всё это могущество на правдивый, а не фантастический путь дея-

тельности, во благо человечества». По Достоевскому, богатыми

природными дарами, иногда уникальными и в удивительных сочетаниях

обладают многие люди на земле. Справляться с этими дарами, увы, дано

считанным единицам – гениям, которых «отпускается на племена и народы

так мало, так редко...»

на

карте всё

ещё оставалось

очень много. И

тогда Идриси по-

ступил согласно

средневековой картографической традиции: на пространстве об-

щего листа карты размером 31.5 метра он уплотнил, сдвинул,

сплющил все известные ниточки маршрутов. Расшифровать такую

карту и воспользоваться ею для нужд современной исторической

географии мне было трудно. Тем не менее я с удовлетворением

отметил, что гидрографическая сеть Идриси отличается точно-

стью, крупные реки Европы он изобразил правдиво. К сожалению,

нигде не указал источников этой информации – ни на листах са-

мой карты, ни в книге, которая составлялась вместе с картой и

называлась своеобразно: «Услада путешествующих вокруг света». В

тексте книги намного больше интересных точных данных, чем на

карте. Работая с картой Идриси, я зафиксировал важный для сво-

их будущих исследований факт, что большинство средневековых

сухопутных дорог тяготеет к водоразделам.

Автор: Этот факт Вам понадобился прежде всего для книги,

которая вышла в свет через тридцать лет после статьи об Идриси?

Академик: Для книги «Киевская Русь и русские княжества XII-

XIII веков» мне нужно было написать весьма трудоёмкий раздел

под названием «Восточные источники». Здесь я должен был обоб-

щить сведения о славянах и Киевской Руси, добытые восточными

географами IX-XII веков. Восточных языков мы, историки Киев-

ской Руси, не знаем. Доверяем востоковедам. А они меня удивили

тем, что пропустили в этой работе что-то большое и очень важ-

ное. Тонкий знаток персидского языка Б.Н. Заходер – автор из-

вестной двухтомной книги «Каспийский свод сведений о Восточ-

ной Европе» (1962-1967гг.) – совершенно неожиданно обошёл

вниманием как мало существенную выдающуюся работу персид-

ского анонимного автора «Худуд ал-Алем» («Книга областей мира

от востока к западу»).

Удивительную и уникальную «Книгу областей» отделяют от Ге-

родота около тринадцати веков. Создается впечатление, что по

вниманию к принципиально важным географическим ориентирам

обзорного характера у анонимного персидского картографа не

было ни предшественников, ни последователей. В отличие от

Вероятно, Ф.М. Достоевский первым в конце века XIX представил на

всеобщее обозрение ключевую проблему столетий в такой заострённой

форме. Эта проблема охватывает не только индивидуальное, но и обще-

ственное управление знанием и иными богатствами на самом высоком

уровне культуры эпохи (то есть на уровне гениев).

Интересно: можно ли ХХ век назвать именем одного гения? Автор не

знает ответа на этот вопрос и поэтому называет последний раздел своей

книги: «И снова век Просвещения», полагая, что именно Просвещение

гарантирует рождение очередных гениев. Автор считает также, что си-

нонимом гениальности в понимании Достоевского является и по-

настоящему состоявшийся синтез мысли, чувства, деятельности и среды.

Только такое вполне удавшееся взаимодействие внутренних и внешних

человеческих возможностей обеспечивает синтез всех или хотя бы не-

скольких неправомерно далеко разошедшихся человеческих знаний. Ав-

тор доверительно сообщает читателю, что всю свою книгу он старался

наполнять главным образом описаниями удавшихся научных синтезов.

Если читатель разглядел эти примеры и описания принципиально

важных для исторической географии фактов, то он, возможно, согла-

сится со следующим выводом автора. Современная наука, в отличие от

исторической географии минувших веков, пытается выйти на синтез

Геродота, он избрал в качестве главных ориентиров не причудливо «ло-

мающиеся» и изгибающиеся русла больших рек, а гораздо более спрям-

лённые и потому несравненно строже ориентированные водоразделы

между крупнейшими речными бассейнами. Только вот почему неизвест-

ный персидский картограф обозначал в свой книге водоразделы как гор-

ные цепи или кряжи, если они в природе почти не отличимы от

окружающего равнинного и холмистого рельефа? Более того, даже не на

каждой современной физико-географической карте осевые линии глав-

ных водоразделов можно сразу выделить и «схватить» простым глазом.

Как сделать доступной любому человеку информацию о древних и со-

временных водоразделах? Хотя бы вначале для того, чтобы выяснить,

насколько правильными были гидрогеографические прозрения персид-

ского картографа середины IX века нашей эры. Cо своими помощниками

я засел за современные точные карты, и мы нанесли на свои рабочие ли-

сты более двух тысяч рек Восточно-Европейской равнины, очертили их

бассейны.

А потом генерализовал полученные данные и сопоставил водоразделы

главнейшие из главных с описанными в персидской книге. Получились у

меня соответствия, которые свидетельствовали о том, что древний карто-

граф около тысячи ста лет тому назад рисовал карту Восточной Европы с

точностью, сопоставимой с современными обзорными картами. И такая

точность этого старинного картографического построения была обу-

словлена и обеспечена привычкой ещё древнего человека прокладывать

торговые магистральные пути по самым крупным водоразделам разных

регионов планеты.

Стоит взглянуть даже на современную географическую карту с изоб-

ражением железных и автомобильных дорог, чтобы убедиться, что боль-

шинство наиболее крупных из них проложены именно по

межбассейновым водоразделам – или современным, или древним.

Автор: И, таким образом, Вам оставалось только выяснить, что же в

IX веке нашей эры послужило стимулом для открытия такого неожидан-

ного приёма высокосовершенного картографического построения?

Академик: Думается, я нашёл правильное объяснение времени и об-

стоятельств появления на свет феноменальной персидской карты. В пер-

вой трети IX века нашей эры багдадский халиф ал-Мамун на протяжении

примерно двух десятков лет покровительствовал созданию и деятельности

академии, называвшейся «Домом мудрости». Семьдесят работавших здесь

учёных составили карту мира. Мыслящим ядром этой группы учёных был,

с исторической геологией, чтобы разобраться в действительных связях и

зависимостях между жизнью земной коры и жизнью речного бассейна,

областей его истоков, его главной реки и притоков. К такому выводу ав-

тор пришёл и в своей обычной научной деятельности, и написав рукопись

этой научно-популярной книги. Уверенность автора в правильности вы-

бранного пути основывается на большом количестве научных источников,

из которых хотелось бы выделить всего лишь три особенно памятных

книги.

Первую из этих книг автор прочёл много лет назад в центральной

библиотеке города Уфы и был ею очень обрадован, потому что искал её

раньше, но ни в каких других библиотеках она почему-то не находилась.

Автор «Воздействия рельефа на растительный и животный мир. Биогео-

морфологические очерки» Ф.Н. Мильков – известный российский геолог-

ландшафтовед из Воронежа – включил в свою оригинальную книгу мно-

жество уральских материалов.

Вторая сильно задевшая меня книга – «Особенности биологии главных

рек Коми АССР в связи с историей их формирования» – была написана

О.С. Зверевой на основании исследований Урала. Будучи направлен к

этой книге моими коллегами биологами и геологами из Сыктывкара

несомненно, ал-Хорезми – великий математик, астроном и географ, автор

известной, проиллюстрированной картами «Книги картины земли». Не яв-

ляется ли ал-Хорезми автором ещё и только что разобранной нами книги,

ведь по времени выхода в свет оба научных труда близки друг другу. Од-

нако близкие к тому же по учёному стилю, они несколько расходятся по

содержанию, а это даёт возможность предположить, что автор «Книги

областей мира» был учеником ал-Хорезми. Учеником на редкость талант-

ливым: ни в одном другом арабско-персидском сочинении мы не знаем

подобной системы географических координат, основой которой явилась

бы сеть крупных межбассейновых водоразделов. Интересно, что редкост-

ная эта книга была обнаружена востоковедом А.Г. Туманским в 1892 году

в городе Бухаре и введена им же в научный оборот четыре года спустя.

Значение её как великого памятника картографической культуры до сих

пор не исчерпано. Полное издание текста на английском языке дал в 1937

году русский посол в Персии В.Ф. Минорский.

Автор: И последний, очень длинный, вопрос, который могу задать

только с помощью моей рабочей записной книжки. Что, на Ваш взгляд

должны сделать уральцы для достойного увековечения памяти Василия

Никитича Татищева – не только как основателя Екатеринбурга и Перми,

но прежде всего как великого российского историка? Разрешите напом-

нить прежние Ваши выступления о Татищеве. Четверть века назад вы

написали о нём так: «Никто из русских историков никогда не стоял перед

таким безбрежным морем свежих, никем ещё не освоенных историче-

ских материалов, как В.Н. Татищев в 1720-1740-е годы … Созданный Та-

тищевым своеобразный летописный свод интересен для нас сейчас как

первая научная попытка написания русской истории и как сумма выписок

из уникальных утраченных источников».

А около десяти лет назад Вы высказывались по поводу бережения па-

мяти о Татищеве ещё более конкретно: «Мера объективности во многом

зависит от степени знания, от полноты базовой информации, содержа-

щейся в трудах историков прошлого. Поэтому, думаю, в первую очередь

надо было бы переиздать труды Татищева. Это тем более легко сделать,

что его семитомник выходил в 1960-х годах в Ленинграде. К сожалению,

ничтожно маленьким тиражом – всего в три тысячи экземпляров!»

Академик: Добавить можно будет вот что: новые архивные изыскания

В. Корецкого показали достоверность всех татищевских выписок. Сомне-

ния Н.М. Карамзина необходимо отбросить… Хотелось бы, чтобы Урал

чтил В.Н. Татищева не меньше, чем чтит Н.М. Карамзина Поволжье.

я прочёл её залпом в рес-

публиканской библиотеке.

Тут же начал пропаганди-

ровать эту книгу для всех

окружающих естествоис-

пытателей, нечаянно её

не прочитавших, и заслу-

жил в конце концов этот

очень ценный научный

труд в подарок.

Третью поразившую

меня книгу я впервые

прочёл в Пермской об-

ластной библиотеке. Это

уже упоминавшаяся в

данной работе книга Б. А.

Рыбакова «Киевская Русь

и русские княжества XII-

XIII вв.» Примечательно,

что все три автора пере-

численных книг реализу-

ют интереснейшие разно-

видности синтетических

научных построений.

Ф.Н. Мильков объединил

в цельное исследование

данные географии, бота-

ники, зоологии и гео-

морфологии; О.С.

Зверева обобщила откры-

тия в этих же областях

знания, да ещё и с учётом

гидрологических и карто-

графических данных, а

Б.А. Рыбаков соединил в

своей книге сведения по

истории, археологии, гео-

графии и исторической

картографии. С моей

точки зрения, обзор ме-

тодов и ход исследований,

а также все выводы этих

трёх авторов можно по-

мещать в специальный

научный сборник под од-

ну обложку. Все три кни-

ги вместе образуют

специальную библиотечку.

Только-только закон-

чился ХХ век, и пока не

время подводить ему ито-

ги, но это очень краткое

сообщение всего лишь о

трёх не простых, а про-

граммных книгах в какой-

то степени может ком-

пенсировать ещё не со-

зревший анализ общих

итоговых достижений

исторической гидрогео-

графии нашего столетия.

Работу над темой данной

книги автор не считает

законченной.

Автор благодарит

читателя и надеется

на новую встречу.