БорисЧИЧИБАБИН

' ': ■

БорисЧИЧИБАБИН

КИЕВИЗДАТЕЛЬСТВОХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ «ДНІПРО»1990

ББК 84Р7-5 472

Жизненный и творческий путь поэта сложился очень нелегко: незаконный арест в послевоенные годы, затем — реабилитация, выход четырех самобытных сборников, за которые автор был принят в Союз писателей.Но — снова несправедливые обвинения и почти двадцатилетнее молчание...Ныне Борис Чичибабин восстановлен в творческом союзе литераторов, широко печатается в периодике.В нашем издании представленыего лучшие произведения 60—70-х годов.

Предисловие автора

Редактор Н. В. Мельник

4702010202—152 4 М205(04)—90 152.90

ISBN 5-308-00690-3© Состав, художественное оформление.

Издательство «Дніпро», 1990.

ВЫБРАЛ САМ

Я родился в 1923 году в Кременчуге, на Украине. Подписываю свои стихи фамилией Чичибабин — это фамилия моей матери. Она находится в родстве со знаменитым химиком Чичибабиным — это мой двою­родный дедушка, но я его никогда в жизни не видел. И никогда в жизни не видел своего отца — моя фа­милия по паспорту Полушин, фамилия усыновившего меня отчима. Он был военнослужащим, поэтому семья часто меняла города, я в детстве жил в Кировограде, потом очень долго на Харьковщине. Окончил школу в 1940 году в Чугуеве, а в 1941-м началась война. В 1942-м был призван, служил в авиационных частях Закавказского фронта, в окопах не сидел, врага перед собой не видел, не стрелял. Все военные годы служил. Участником войны не считаюсь.

После демобилизации в июне 1945-го поступил в Харьковский университет на филологический фа­культет. Я сдавал экзамены за два курса — хотел через год перейти на третий курс, но мне не удалось кончить ни одного: в июне 1946 года был арестован. Когда меня спрашивают: за что? — я отвечаю: ни за что, как многие в те времена. Вероятно, кто-то пере­дал кому-то мои стихи, в которых, возможно, было что-то, хотя по тем временам особенной крамолы быть не могло. Разговоры, болтовня, стихи... «З а анти­советскую агитацию», как было сказано в приговоре Особого совещания, меня осудили на пять лет, по тем временам срок смехотворный. Это лишний раз подчеркивает, что арестован я был воистину ни за что. Все пять лет полностью отсидел — Вятлаг —

5

и вышел еще при жизни Сталина, в 1951-м. И, пожа­луй даже, самые тяжелые годы моей жизни были не лагерные, не тюремные, а эти вот несколько лет по выходе на волю, когда... Вы знаете, как тогда смотре­ли на людей, которые были осуждены за политическое преступление, антисоветскую агитацию. Конечно, мне нельзя было и думать о продолжении учебы, ни на какую более или менее сносную работу нельзя было устроиться, да и специальности у меня никакой не было.

Очень долго так тянулось: Харьков, провинция. И характер у меня замкнутый, за себя хлопотать не умею. После смерти Сталина, когда пахнуло хрущев­ской оттепелью, если бы это была Москва, может быть, мне удалось бы раньше издать свои первые книги. Мои друзья передали стихи в Москву, и в 1963 году вышла моя первая книжка. Но уж очень поздно она вышла, когда оттепель шла на спад. Именно по­этому я не рад ни московскому сборнику, ни тем трем, которые выходили потом в Харькове, потому что я не мог туда дать своих лучших стихотворений, а часть тех, что были изданы, вышли изуродованны­ми, искалеченными.

Одна из рекомендаций в Союз писателей была С. Я. Маршака. Мне вообще везло на хороших людей. Последние годы жизни Маршака я часто навещал его в Москве. Не умею об этом говорить. Может быть, придет когда-нибудь время, и я возьмусь за мемуары, хотя очень страшно их писать, потому что все, что касается житейской, бытовой стороны — то, чем должна быть сильна проза,— мне совершенно не дано. Так вот, в 1966 году меня приняли в Союз писателейСССР.

Последняя книжка вышла в 1968 году, и с тех пор — полное молчание, полное забвение. Меня не печатали, я был изолирован от широкого круга чита-

6

телей, которому были адресованы мои стихи. Но чи­татели-друзья были у меня всегда. И в Харькове, где я живу постоянно, и в других городах. Хотя бы са­мых дорогих, самых близких, без кого не представ­ляю своей жизни, я просто обязан назвать: Леонид Ефимович Пинский, Александр Шаров, Александр Галич — всех их уже нет в живых.

Так вот, не печатался, причем, очевидно, и по своей воле. Сказать «я не захотел больше врать» — зна­чит,— врал до этого? Нет, я не врал. Но не мог уже согласиться, чтобы книжки мои выходили в таком виде, в каком они выходили прежде. Хотел говорить именно то, что хочу говорить, а это было невозмож­но. Надо было без конца уступать, а я уже не мог этого делать. Пришла переоценка ценностей, наступил кризис, который я перенес очень тяжело, думал о са­моубийстве, боялся сойти с ума. В это время написано стихотворение «Сними с меня усталость, матерь Смерть». Меня спасла Лиля. Не могу произнести «моя жена», не люблю почему-то слова «жена»,— лю­бимая, друг, первый читатель моих стихов, единствен­ный судья и подсказчик. С тех пор мы не расстаемся. И с тех пор я перестал думать о печатании, стал писать, смею думать, лучшие мои стихотворения со­вершенно свободно, заранее зная, что они никогда не будут опубликованы, перестал ходить в Союз пи­сателей. Так что исключение меня из Союза в 1973 году, в конце концов, даже справедливо — я давно потерял с ним всякую связь.

А конкретным поводом для исключения были стихи о Твардовском, стихи «отъезжающим», «С Украиной в крови я живу на земле Украины...». То я — украин­ский националист, то я — сионист... Так и не разобра­лись, кто я на самом деле.

До недавнего времени, с тех пор, как кончилась моя литературная жизнь, работал в трамвайно-троллей-

7

бусном управлении. Одно время руководил литстудн­ей в Харькове. Не знаю, каким чудом она держа­лась — у меня нет никакого таланта к разговору, та­ланта литературного критика, наставника. Восприни­маю стихи как читатель, как человек, безумно, боль­ше всего на свете любящий стихи. Но говорить, по­чему мне это нравится, а это не нравится, разбирать так, как разбирают другие — по строчкам, не умею и думаю, что так и нельзя разбирать стихи. Ведь в стихах даже наших любимых поэтов,— самых вели­ких, самых любимых,— в них, наверное, очень много огрехов (кроме Пушкина, у которого каждое слово на месте и все совершенно; Ахматовой, у которой тоже все слова — единственные, незаменимые). У осталь­ных, «нормальных» поэтов — там всего хватает. Х о ­рошо сказал Блок, что стихи держатся на каких-то отдельных словах, как на звездах. Если стихотворение мне нравится, я не замечаю в нем недостатков или даже эти недостатки мне тоже приятны, любимы мной, потому что в целом все получается хорошо. По­этому, видимо, именно моя влюбленность в стихи и объединяла вокруг меня ребят... Но вскоре студию прикрыли. Я лишился всяких источников существова­ния, мне стало нечем жить, и я вспомнил... В те самые страшные годы после лагеря я кончил курсы бухгал­теров, больше мне ничего было нельзя. Одно время работал рабочим сцены в Харьковском театре рус­ской драмы. Когда вышли мои книжки, думал, что смогу прожить литзаработком...

Так вот, один человек, начальник отдела снабжения в трамвайно-троллейбусном парке, который знал мои стихи (я выступал в Харькове на вечерах), предложил мне пойти к нему работать. Пошел туда, приземлил­ся... Числился мастером, кладовщиком, рабочим скла­да. Долго не решался уйти, да и они меня не отпус­кали: был нужным им человеком — писал отчеты, де-

8

лал заявки, деловые письма писал... Не умею отказы­вать, мне очень трудно сказать «нет».

Живу я замкнуто, но это не какое-то несчастье. Не могу сказать обо всех поэтах — мой бог Пушкин был очень общительным человеком,— но такому, как я, нужны именно уединение и замкнутость. Меня суета, когда приезжаю в столицу, попадаю в круговорот, почти каждый вечер читаю стихи, просто подавляет.

Жил, спорил, радовался людям и думал, что жизнь так и пройдет, и кончится. Человек независимый, я выбрал свою судьбу сам, свыкся с ней. Свое дело сделал — написал стихи, а дальше...

И вдруг — перестройка, гласность. Меня стали пуб­ликовать, восстановили в СП (с сохранением стажа). На собрании разное было, кто-то произнес: «Что мы тут говорим — жизнь человека прошла».

У меня с 1987 года лежит рукопись в «Советском писателе», кажется, ее включили в план на 1990 год. И вот сборник в «Дніпрі» — тоже дело рук моих дру­зей. Ужасно боюсь этой работы. Я уже немолодой, привык, что пишу для какого-то узкого круга друзей, единомышленников. Это круг людей, которые меня знали и мнением которых я дорожил больше всего на свете...

Как и все мы, не мог и мечтать, что придут такие времена, когда мы будем читать Платонова, Гроссма­на! Я был не готов к этому времени ни морально, ни нравственно.

Вообще считаю, что мои лучшие стихи — о главном, о вечном. Нравственные, философские вопросы добра и зла, красоты, совершенства — это меня больше за­нимает. Но время, в которое мы с вами живем, не по-̂ зволяет думать о вечности. Живешь публикациями, понимаешь, что все это суета и нужно жить вечным, но как же можно уйти от того, чем живет весь народ, вся страна? У меня уходит почва из-под ног, я пока

9

что не найду себе места в этом времени. И я не знаю, если мне Бог даст еще написать какие-то стихи — какие они будут...

Иногда в стихах я называю себя поэтом, когда мне это необходимо, чтобы выразить какую-то мысль. Но только в стихах и только когда это нужно. «Ни дня без строчки» — не мой девиз. Не знаю, как пишут дру­гие. Для меня процесс писания — это тайна. Я люб­лю говорить, что Бог поэтов — не церковный Бог. Не я пишу стихи — мне кто-то их диктует. Рабо­те моей не могли помешать ни служба в трамвайно­троллейбусном управлении, ни какие-то неприят­ности. Если стих пойдет — он пойдет, если его нет — его ничто не заставит быть. Стихи — это чудо: что бы ни делалось вокруг тебя,— ничего не существует. Ты живешь еще не написанным, но уже звучащим в тебе стихотворением. Это состояние — великое счастье. По­том, после меня, останется очень мало стихотворений...

Хоть обстоятельства отучали заниматься литера­турным делом, отучить быть поэтом — невозможно. Это так же, как со свободой. Если есть у человека внутренняя свобода — он будет свободен и в тюрем­ной камере, где пять шагов в длину и шаг в ширину. Он будет свободен, потому что он внутренне свобо­ден, и эту внутреннюю свободу никто у него не отбе­рет — никакие лагеря, никакие тюрьмы, никакие пре­следования.

И в этом смысле идеал — Пушкин. Для меня нет более любимого человека, живой личности, живой души. Кто-то очень хорошо сказал, называя своих лю­бимых композиторов — Бах, Бетховен, Вагнер. А Мо­царт? — спросили его. О, Моцарт — это Бог! Вот так я мог бы сказать о Пушкине. Перечень любимых поэтов, если он будет открываться именем Пушки­на,— для меня это кощунство. Это унизительно для Пушкина, потому что Пушкин — вне всяких списков,

10

он совершенно отдельно. Это очень трудно объяснить. С одной стороны, когда мы читаем наших любимых поэтов — Тютчева, Лермонтова,— у них есть почти пушкинские строки, вплоть' до того, что я иногда над какой-нибудь прекрасной строкой задумываюсь: не­ужели это не Пушкин? И в то же время — колоссаль­ная разница, как между Моцартом и Бетховеном. И тот, и другой — гении, но в одном случае это уже нечто божественное. Потому что такой гармонии... Невозможно человеку написать: «Я вас любил: лю­бовь еще, быть может...»

Возведение простых жизненных фактов в какую-то необыкновенную красоту, свет — это мог только Пуш­кин из всех русских поэтов, а может быть, и из всех мировых поэтов. Я, к сожалению, кроме русского, не знаю других языков, но убежден, что и в мировой поэзии он — явление уникальное по гармонии, совер­шенству. От всех он отличается и необыкновенной добротой — не в расхожем, житейском, практическом смысле, а именно божественной добротой, космиче­ской добротой.

Чтобы прийти к Пушкину, его мудрости, его гар­монии, к пониманию его совершенства, нужно про­жить большую жизнь.

Так невероятно трудно быть тем, что люди называ­ют поэтом, так невероятно трудно писать стихи... И правда, как Ахматова — нельзя. А что говорить о Пушкине, о Тютчеве, а что говорить о том, что мы живем после Блока, после Цветаевой, Пастернака, Мандельштама? Но мы не бросаем писать стихи. Есть какая-то отчаянная, безнадежная дерзость: как же — после них — все-таки писать стихи? Значит, ты смеешь думать, что скажешь то, что они не говори­ли? Смеешь и можешь сказать, дерзаешь сказать?

Для меня всегда было великое чудо, великое сча­стье, что мне это позволено. Не знаю, напишу ли я

11

еще хоть одну строчку, которой буду доволен, и рад, и счастлив. Может быть, то, что от меня сейчас ушли стихи,— это совершенно закономерно и естественно? Может быть, в каком-то возрасте нужно перестать писать стихи, как перестать быть спортсменом, пере­стать танцевать на сцене Большого театра? Но для меня было бы грустно, если бы я совсем перестал их писать...

Когда-то очень давно, в конце 50-Х годов, я еще исповедовал то, что поэзия нас спасет. Тогда были вечера поэзии в Лужниках с конной милицией.

Дело в том, что это иллюзия. Дело в том, что поэ­зию никогда не будет любить такое большое количе­ство народа — это все временное явление. Поэтому для меня не страшно, что кого-то знают мало. Его знают те, для кого он писал. Я не думаю, что тем, кто аплодирует мне на моих выступлениях, нужна поэзия. Поэзия нужна тем, кто без нее не может жить. Таких людей всегда будет очень и очень мало — во все вре­мена. И сейчас я думаю: слава богу, что это так. Было бы ужасно, если бы поэзию любили, как футбол или песни Аллы Пугачевой. Поэзию не должны лю­бить многие люди, это было бы обидно и неестествен­но. Я глубоко убежден в том, что людей, по-настоя­щему любящих поэзию, гораздо меньше, чем людей, пишущих стихи и издающих книжки... Люди, которым нужны были мои стихи, знали меня и в прошлые вре­мена. Я не могу обижаться на жизнь. И не думаю: вот выйдет моя книжка — и сразу что-то изменится, меня узнают, примут и полюбят тысячи людей — нет, не будет такого чуда. Я, в моем возрасте, все об ©том знаю, смею вас уверить. В этом смысле ничего не изменится.

Читатель стиха всегда есть и всегда будет.

Борис ЧИЧИБАБИН

АВТОБИОГРАФИЯ

Поэты были большие, лучшие. Одних — убили, других — замучили.

Их стих богатый, во взорах молнии.А я — бухгалтер, чтоб вы запомнили.

В гурьбе горластых — на бой, на исповедь,— мой алый галстук пылал неистово.

Побит, залатан, шального норова, служил солдатом, работал здорово.

Тружусь послушно, не лезу в графы я. Тюрьма да служба — вся биография.

И стало тошно — стара история — страдать за то, что страды не стоило.

14

Когда томятся рабы под стражею, какой кто нации, у них не спрашиваю.

Сам с той же свитой в безбожном гулеве брожу, от Свифта сбежавший Гулливер.

Идут на убыль перчинки юмора, смеются губы, а сердце умерло...

Пиша отчеты, рифмуя впроголодь, какого черта читать вам проповедь?

Люблю веселых да песни пестую, типичный олух царя небесного.

З а счастье, люди! Поднимем — сбудется. З а всех, кто любит!З а всех, кто трудится!

15

* *

*

Поэт — что малое дитя.Он верит женщинам и соснам, и стих, написанный шутя, как жизнь, священ и неосознан.

То громыхает, как пророк, а то дурачится, как клоун,Бог весть, зачем и для кого он, пойдет ли будущему впрок.

Как сон, от быта отрешен, и кто прочтет и чем навеян?У древней тайны вдохновенья напрасно спрашивать резон.

Но п е р е д т е м как сесть за стол и п р е ж д е ч е м стихам начаться, я твердо ведаю, за что меня не жалует начальство.

Я б не сложил и пары слов, когда б судьбы мирской горнило моих висков не опалило, души моей не потрясло.

16

* **

Кончусь, останусь жив ли,— чем зарастет провал?В Игоревом Путивле выгорела трава.

Школьные коридоры — тихие, не звенят...Красные помидоры кушайте без меня.

Как я дожил до прозы с горькою головой?Вечером на допросы водит меня конвой.

Лестницы, коридоры, хитрые письмена...Красные помидоры кушайте без меня.

17

КАК Я ВИДЕЛ ЛЕНИНА

Тяжело, когда уходит женщина, страшно знать, что без вести умру, но еще страшней, еще тяжельче без вины попасть в тюрьму.

Лучше б мне убитому валяться, чтоб от пули голос мой замолк: именем Советской власти комсомольца взяли под замок.

Все равно, вышагивая в камере, боль и горечь верою круша, никуда мечты мои не канули, страхом не унизилась душа.

Я ее не обижал скуленьем, а когда пришлось погоревать,— услыхав, пришел товарищ Ленин и присел на узкую кровать.

До зари сидел со мной, беседовал, руку клал, доверясь, на плечо...Все учли опричники, а этого ни один обидчик не учел.

Злобой пенясь да беря под ноготь, по себе нас меряли, должно быть,— ну, а мы учились жить у Ленина, потому и смотрим вдаль уверенно.

Возвышайтесь, лгите, в душу влазьте, я смеюсь, всем козням вопреки: у меня и у Советской власти — общие враги.

МАХОРКА

Меняю хлеб на горькую затяжку. Родимый дым приснился и запах.И жить легко, и пропадать не тяжко с курящейся цигаркою в зубах.

Я знал давно, задумчивый и зоркий, что неспроста, простужен и сердит, и в корешках, и в листиках махорки мохнатый дьявол жмется и сидит.

А здесь, среди чахоточного быта, где номера зловонны и мокры, все искушенья жизни позабытой для нас остались в пригоршне махры.

Горсть табаку, газетная полоска... Какое счастье проще и полней?..Но вдруг во рту погаснет папироска, и заскучает воля обо мне.

Один из тех, что «Ну, давай закурим», сболтнет, печаль надеждой осквернив, что у ворот задумавшихся тюрем нам остаются рады и верны.

А мне и так не жалко и не горько.Я не хочу нечаянных порук.Дымись дотла, душа моя — махорка,— мой дорогой и ядовитый друг.

20

ВОСПОМИНАНИЕ О ВОЛГЕ

Отпевший славу Стенькам и Емелькам, в зените дней пред горем не смирясь, я видел Волгу с жадностью, но мельком, давным-давно, единый в жизни раз,—

когда в прозренье болестном и горьком и никого за участь не коря, я ждал этапа в пересыльном Горьком, а путь мой был на север, в лагеря.

Дымя махрою на тюремных нарах, стихом унылым Бога не гневил, и Волги лик в плотинах и каналах на вышний труд мой дух благословил.

Я слушал сны, лицо в ладони спрятав, меня томила яви нагота, и снились мне Самара и Саратов, которым я не снился никогда.

С тех царских нар спуск начинался в ад мой, смыкался мрак и не было кругов, и думал узник с грустию невнятной, что Ленин родом с этих берегов...

Добро, мой дух, что не сошел с поста ты о той поре над рябью золотой, а жаль — сгубили Волгу супостаты: была царицей, стала — сиротой.

21

ПРОСЬБА

Соловей, птица Божия, научи меня петь, как ты.До последней сердечной дрожи полюбил земные сады.

Вечера в синеве и золоте. Голосистых рассветов гам.С тихим стуком падают желуди к освеженным росой ногам.

И цветут сады в изобилии, и на цыпочках ходит грех, и плывут лебедями лилии над прозрачной душою рек.

Уголки, что манили из дому, где с любимой вдвоем бывал,— каждой книгой моей неизданной поклониться хотел бы вам.

Вот опять зазвучали и ожили дорогие черты...Соловей, птица Божия, научи меня петь, как ты.

* * *

О человечество мое!Позволь бездомному вернутьсядомой, в старинное жилье,где все родное, все свое,где можно лечь и не проснуться,позволь глубин твоих коснуться,в твое глухое бытиедушой смиренной окунуться.

Чтоб где-нибудь, пускай на дне, познать паденья и победы, ласкать подруг, давать обеты и знать, что в новом сонме дней еще шумней, еще мутней клубятся страсти, зреют беды.

Там, на метельных площадях, под золотым универмагом, живет задумчивый чудак, знакомый Богу и бродягам. Проголодавшись и устав, он бредит сладостной добычей: к его истерзанным устам струится розовый, девичий пылающий и нежный стан.

Он знает: сто ночей подряд одно и то же будет сниться.Он — солнца сын, он бурям рад, он проходимец, он мне брат,

23

но с тем огнем ему не слиться, но, грозным вызовом заклят, он поднимает жаркий взгляд на человеческие лица.Проходит ночь. Химера длится, кружится вечный маскарад.

Там отличен бандит и плут, они сидят у сытых блюд, они потеют и блюют, и говорят одно и то же, и тушат свет, и строют рожи, морализируют и лгут, и до рассвета стонет Блуд, полураздавленный на ложе.

А между тем, внизу, вдали, чей дух живет в речах невнятных, чей облик в саже и в пыли, в оубцах стыда, в бессонных пятнах? Не девочки, но и не жены, не мальчики и не мужи, проходят толпы отверженных, их души просятся в ножи.

Дела идут, контора пишет, кассир получку выдает.Какой еще ты хочешь пищи, о тело бедное мое?З а юбилеем юбилей справляй,сутулься и болей, но сквозь неправые проклятья, скитаясь в зелени полей, тверди, упрямый Галилей:«А все-таки все люди — братья!..»

24

Так я, песчинка, я, моллюск,— как ни карайте, ни корите,— живу, беспечный, и молюсь святой и нежной Афродите.В губах таится добрый смех, и так я рад, и так я светел, как будто сам родил их всех, что только есть на белом свете.

25

БИТВА

В ночном, горячем, спутанном лесу, где хмурый хмель, смола и паутина, вбирая в ноздри беглую красу, летят самцы на брачный поединок.

И вот, чертя смертельные круги, хрипя и пенясь чувственною бурей, рога в рога ударятся враги, и дрогнет мир, обрызган кровью бурой.

И будет битва, яростью равна, шатать стволы, гореть в огромных ранах. И будет ждать, покорная, она, дрожа душой за одного из равных...

В поэзии, как в свадебном лесу, но только тех, кто цельностью означен, земные страсти весело несут в большую жизнь — к паденьям и удачам.

Ну, вот и я сквозь заросли искусств несусь по строфам шумным и росистым на милый зов, на роковой искус — с великолепным недругом сразиться.

26

СМУТНОЕ ВРЕМЯ

По деревням ходят деды, просят медные гроши.С полуночи лезут шведы, с юга — шпыни да шиши.

А в колосьях преют зерна, пахнет кладбищем земля. Поросли травою черной беспризорные поля.

На дорогах стынут трупы. Пропадает богатырь.В очарованные трубы трубит матушка Сибирь.

На Литве звенят гитары.Тула точит топоры.На Дону живут татары.На Москве сидят воры.

Льнет к полячке русый рыцарь. Захмелела голова.На словах ты мастерица, вот на деле какова?..

Не кричит ночами петел, не румянится заря.Человечий пышный пепел гости возят за моря...

27

Знать, с великого похмелья завязалась канитель: то ли плаха, то ли келья, то ли брачная постель.

То ли к завтрему, быть может, воцарится новый тать...И никто нам не поможет.И не надо помогать.

28

* **

Был бы я моложе — не такая б жалость: не на брачном ложе наша кровь смешалась.

Завтракал ты славой, ужинал бедою, слёзной и кровавой запивал водою.

«Славу запретите, отнимите кровлю»,— сказано при Тите пламенем и кровью.

Отлучилось семя от родного лона. Помутилось племя ветхого Сиона.

Оборвались корни, облетели кроны,— муки гетто, коль не казни да погромы.

Не с того ли Ротшильд, молодой и лютый, лихо заворочал золотой валютой?

Застелила вьюга пеленою хрусткой комиссаров Духа — цвет Коммуны Русской.

Ничего, что нету надо лбами нимбов,— всех родней поэту те, кто здесь гоним был.

И не в худший день нам под стекло попала Чаплина с Эйнштейном солнечная пара...

29

Не родись я Русью, не зовись я Борькой не водись я с грустью золотой и горькой

не ночуй в канавах, счастьем обуянный, не войди я навек частью безымянной

в русские трясины, в пажити и в реки,— я б хотел быть сыном матери-еврейки.

* *

*

А! Ты не можешь быть таким, как все,— вертеться с веком белкой в колесе,

пахать надел, мять молотом металл, забыв о том, что смолоду летал,

валить леса, где плачет соловей, да морды бить тому, кто послабей,

да дело знать, да девок обнимать, да страшным байкам весело внимать?

Не можешь так? Чего ж бы ты хотел? Низвергнуть плоть? Перелететь предел?

Нет на земле меж городов и сел того клочка, откуда ты пришел.

Он на звезде, что ты назвал Душой, а ты везде последний и чужой.

Не хватит в мире горя и тоски, чтоб ты узнал, как жить не по-людски,

и как роптать, что дал тебе Господь со дней Адама проклятую плоть.

Мир состоит из женщин и мужчин, а ты забыл свой мужественный чин.

31

Им внемлет Бог, как травам среди трав, а ты меж ними жалок и неправ.

Сокрой свой рай в таилищах лесных и жизнь отдай за худшего из них.

Пусть светлый дождьзальет твой темный след.

Все остальное — суета сует.

32

СЕВЕР

Край родной, лесной, звериный, птичий, полный красок, светлый от росы, по тебе немало бродит дичи, сердце мрет от мощи и красы.

Там — колосья спелые, литые, тут — лесов колючие рога, в темных водах зори золотые, на болотцах пестрые луга.

До людского логова не близко.Лес под ветром иглами шумит, не смолкая, смолкою обрызган, небесами белыми облит.

Затрещит валежник под ногами — запоет в охотнике азарт...А про ночи белые на Каме — никому про то не рассказать.

Хорошо от всех рабочих мытарств, от жары и пыли городской в этих чащах досвежа умыться золотой крестьянскою росой.

Я прошел по Северу веселый, улыбался людям по пути, полюбил леса его и села, тишину осенних паутин.

2 Б. Чнчибабип 33

И когда состарятся ладони, и когда, утихнув и сомлев, оплошает сердце молодое, отгуляют ноги по земле,

помутятся очи — и шабаш им,— я последним взором подыму те озера с плескотом лебяжьим и деревья в дреме и дыму...

На земле не жал я и не сеял, но душа взойдет на небеса, к Богу в гости, если Юг и Север хорошо я людям описал.

34

ГАРМОНИЯ

Гармония бывает разная.Еще чуть-чуть пожившим мальчиком я знал, что знамя наше — красное, что жизнь добра, а даль заманчива.

С тех пор со мной бывало всякое — бросало в жаркое и в зябкое, вражда не отличалась логикой, да и любовь была не легенькой...

Сказать ли пару слов об органах?Я тоже был в числе оболганных, сидел в тюрьме, ишачил в лагере, по мне глаза девчачьи плакали.

Но, революцией обучен, смотрел в глаза ей, не мигая, не усомнился в нашем будущем и настоящего не хаял.

Пусть будет все светло и зелено.Ведь, если солнце и за тучами, его жара в росе рассеяна, в осанке женщины задумчивой,

в чаду очей, что сердцем знаемы, в ознобе страсти, в шуме лиственном, ну, и, конечно, в нашем знамени, в том самом, ленинском, единственном.

2* 35

Я знаю в ранах толк и в лакомствах, и труд, и зори озорные.О нет, на жизнь не стоит плакаться, покуда в землю не зарыли.

В беде и в радости ни разу я доспехи не таскал картонные. Гармония бывает разная.Я выстрадал тебя, Гармония.

36

ГОМЕР

Дело сводилось к осени. Жар никого не радовал. Пахло сырами козьими, луком и виноградом.

Пахло горячей пазухой ветреной молодайки. Пахарю пахло засухой.В море кричали чайки.

Рощи стояли выжжены, Воздух был жгуч и душен. Редкий дымок из хижины напоминал про ужин.

В тонких колосьев лепете, в шуме деревьев пряных передвигался слепенький в сером хитоне странник.

Старенький, еле дышучи, хату свою покинув, шел прародитель тысячи Уитменов и акынов.

Тут и случись неладное. Вдруг запершило в горле, скрючило — и сандалии ноги ему растерли.

37

Сел, прислонившись к дереву, губы тоской зашиты, немощный, сирый,— где ему в мире искать защиты?

Родина вся, как нищая, мучилась и говела, только и было нынче ей дела, что до Гомера.

Он и на то не сердится, зная свой меч и заступ, может, всего лишь семьдесят, может, уже и за сто.

Помнит ли кто, как с детства он был в состязаньях первый, как он дышал и действовал, а не слагал напевы?

Лишь потерявши зрение, взявшись больным за лиру, смел он стихами зрелыми век свой поведать миру.

Трогая лиру старую пальцами рук усталых, пели до сна уста его для молодых и старых.

Рады или не рады, гостя впустив под вечер, спать его виноградари клали в сарай овечий.

38

Там этот старый сказочник тешился миской супа.Свет его мыслей гаснущих бился темно и скупо.

Рано вставал — и заново, бос и от пота солон, шел до конца до самого к новым краям и селам.

Щеки, что были смуглыми, стали от бурь рябыми. Слушали слуги с мулами, воины и рабыни.

Были слова не шелковы для городского слуха, не соловьями щелкали, а рокотали глухо.

В них — не обиды личные, не золотая шалость,— целой земли величие ширилось и вмещалось.

...Ну, так обиды побоку! Духом воспрял художник. Враз набежало облако, и запузырил дождик.

39

* *

*

Пока хоть один безутешен влюбленный,— не знать до седин мне любви разделенной.

Пока не на всех заготовлен уют,— пусть ветер и снег мне уснуть не дают.

И голод пока смотрит в хаты недобро,— пусть будут бока мои — кожа да ребра.

Покуда я молод, пока я в долгу,— другие пусть могут, а я не могу.

Сегодня, сейчас, в грозовой преисподней, я горшую часть на спине своей поднял.

До лучших времен в непогоду гоним, таким я рожден —и не быть мне иным.

В глазах моих боль, но ни мысли про старость. До смерти, любовь, я с тобой не расстанусь.

Чтоб в каждом дому было чудо и смех, пусть мне одному будет худо за всех.

40

* **

Любить, влюбиться — вот беда.Ну да. Но не бедой ли этой дух человеческий всегда пронизан, как лучами — лето?

К лучам стремящийся росток исполнен творческого зуда. Любимым быть — и то восторг.Но полюбить — какое чудо!

Какое счастье — полюбить!И это счастье, может статься, совсем не в том, чтоб близким быть, чтоб не забыть и не расстаться.

Когда полюбишь, то, ища и удивляясь, ты впервые даешь названия вещам, творишь открытья мировые...

Дыши, пока уста слиты!Не уходи, о дивный свет мой!И что за горе, если ты любви не вызовешь ответной?

Идя, обманутый, во тьму, ты все отдашь и все простишь ей хотя б за музыку одну родившихся четверостиший.

41

* *

*

В ресницах твоих — две синих звезды, а ты смеешься, и ты — со мною.Белая вьюга в ушах свистит.Что я скажу про счастье земное?

Взоры твои заблудились во мне, волосы — ночи весенней темней.Белая вьюга, как белая птица, в ноги твои отдыхать садится.

В ресницах твоих — две синих звезды, голос звучит, как сама поэзия... Страшно мне говорить Вам «ты» и целовать в голубом подъезде.

42

* *

*

Твои глаза светлей и тише воды осенней, но, соскучась, я помню волосы: в них дышит июльской ночи тьма и жгучесть.

Ну, где еще отыщет память такую грезящую шалость, в которой так ночное пламя б с рассветным льдом перемешалось?

Такой останься, мучь и празднуй свое сиянье над влюбленным,— зарей несбыточно-прекрасной, желаньем одухотворенным.

43

ЯБЛОНЯ

Чем ты пахнешь, яблоня золотые волосы? Дождевыми каплями, тишиною по лесу,

снегом нерастаянным, чем-то милым сызмала, дорогим, нечаянным, так, что сердце стиснуло

небесами осени, тополями в рубище, теплыми колосьями на ладони любящей.

дождик

День за днем жара такая все - задыхайся и казнись.Я и ждать уже закаялся. Вдруг откуда ни возьмись

с неба сахарными каплями брызнул, добрый на почин, на неполитые яблони, огороды и бахчи.

Разошлась погодка знатная, спохмела тряхнув мошной, и заладил суток на двое теплый, дробный, обложной.

Словно кто его просеивал и отрушивал с решет. Наблюдать во всей красе его было людям хорошо.

Стали дали все позатканы, и, от счастья просияв, каждый видел: над посадками светлых капель кисея.

Не нарадуюсь на дождик. Капай, лейся, бормочи! Хочешь — пей его с ладошек, хочешь — голову мочи.

Миллион прозрачных радуг, хмурый праздник озарив, расцветает между грядок и пускает пузыри.

Нивы, пастбища, леса ли стали рады, что мокры, в теплых лужах заплясали скоморохи-комары.

Лепестки раскрыло сердце, вышло солнце на лужок — и поет, как в дальнем детстве, милой родины рожок.

46

БЕТХОВЕН

Как полюбить бы такого большущего? На поле битвы с громами пошучивал.

Графским подлизам колкости буркая, весь он — как вызов снобам и бюргерам.

Буйствуя в стычке, в споре упорствуя, жил на водичке с коркою черствою.

Бешен и чертов, в комнате заперся, в гневе исчеркав четкие записи.

Там по ночам он в полном безмолвии бредил началом Девятой симфонии,

дерзкие замыслы в нищенстве пестуя. «Делом бы занялся, сволочь плебейская».

47

Вздутые жилы, волосы на плечи.Так вот и жил он, весь музыкой каплющий.

В дружбе с народом, радуясь с вечера, лоб благородный счастьем просвечивал.

Сложный и дюжий,— слыхали такого вот? — Мастер был души людские выковывать.

Демон крылатый, радость прославивший, львиные лапы бросая на клавиши.

48

РОДНОЙ язык

1

Дымом Севера овит, не знаток я чуждых грамот.То ли дело — в уши грянет наш певучий алфавит.В нем шептать лесным соблазнам, терпким рекам рокотать.Я свечусь, как благодать, каждой буковкой обласкан

на родном языке.

У меня — такой уклон: я на юге — россиянин, а под северным сияньем сразу делаюсь хохлом.Но в отлучке или дома, слышь, поют издалека для меня, для дурака, трубы, звезды и солома

на родном языке?

Чуть заре зарозоветь, я, смеясь, с окошка свешусь и вдохну земную свежесть — расцветающий рассвет.Люди, здравствуйте! И птицы!И машины! И леса!И заводов корпуса!И заветные страницы

на родном языке!

49

2

Слаще снящихся музык, гулче воздуха над лугом, с детской зыбки был мне другом — жизнь моя — родной язык.

Где мы с ним ни ночевали, где ни перли напрямик!Он к ушам моим приник на горячем сеновале.

То смолист, а то медов, то буян, то нежным самым растекался по лесам он, пел на тысячу ладов.

Звонкий дух земли родимой, богатырь и балагур!А солдатский перекур!А уральская рябина!..

Не сычи и не картавь, перекрикивай лавины, о ветрами полевыми опаленная гортань!..

Сторонюсь людей ученых, мне простые по душе.В нашем нижнем этаже — общежитие девчонок.

50

Ох и бойкий же народ, эти чертовы простушки! Заведут свои частушки — Кожу дрожью продерет.

Я с душою захромавшей рад до счастья подстеречь их непуганную речь — шепот солнышка с ромашкой.

Милый, дерзкий, как и встарь, мой смеющийся, открытый, розовеющий от прыти, расцелованный словарь...

Походил я по России, понаслышался чудес.Это — с детства, это — здесь песни душу мне пронзили.

Полный смеха и любви, поработав до устатку, ставлю вольную пала-тку, спорю с добрыми людьми.

Так живу, веселый путник, простодушный ветеран, и со мной по вечерам говорят Толстой и Пушкин на родном языке.

51

ПУШ КИН — о д и н

А личина одна у добра и у лиха, все живое во грех влюблено,— столько было всего у России великой, что и помнить про то мудрено.Счесть ли храмы святые, прохлады лесные, грусть и боль неотпетых гробов?Только Пушкин один да один у России — ее вера, надежда, любовь.

Она помнит его светолётную поступь и влюбленность небесную глаз, и, когда он вошел в ее землю и воздух, в его облик она облеклась.А и смуты на ней, и дела воровские, и раздолье по ним воронью,— только Пушкин один да один у России — мера жизни в безмерном краю.

Он, как солнце над ней, несходим и нетленен, и, какой бы буран ни подул, мы берем его том и, как в Шушенском Ленин, веселеем от пушкинских дум.В наши сны, деревенские и городские, пробираются мраки со дна,— только Пушкин один да один у России, как Россия на свете одна.

А ведь разумом Пушкин-тос Лениным сходен,

52

словно свет их один породил,и, чем больше мы связи меж ними находим,тем светлее заря впереди.Обернутся сказаньем обиды людские на восходе всемирного дня,— только Пушкин один да один у России, как одна лишь душа у меня.

53

ВЕЧНАЯ МУЗЫКА МИРА — ЛЮБОВЬ

Вечная музыка мира — любовь, вечное чудо любви...

Льющимся пламенем в люльке лесов славят весну соловьи.

Молодость-злюка, молю, замолчи!Людям к лицу доброта.

Слышишь, нас кличут лесные ключи, клены шумят у пруда.

Радостным утром с подругой удрав, на золотом берегу

алгебру запахов учим у трав, алую заповедь губ.

Жарко от шарфа шальной голове, сбрось его с бронзовых плеч.

Светом и нежностью пьян соловей, пчелам не жалить, не жечь.

Рядом с любимой, с ромашкой во рту, всею судьбой прожитой

кланяюсь ласке, дарю доброту, пренебрегаю враждой.

54

Доченька дождика, смейся и верь, ветром в ладонях владей.

Сосны, как сестры, звенят в синеве. Солнце вселилось в людей.

Плещутся желтые волны хлебов в жаркие плечи твои...

Вечная музыка мира — любовь, вечное чудо любви.

55

* *

*

Не то добро, что я стихом дышу и мыслю с детства, то бишь считаю сущим пустяком все то, что ты, вздыхая, копишь.

Не то добро, что, опознав в захожем госте однодумца, готов за спором допоздна развеселиться иль надуться.

Не то добро, что эта дурь, что этот дар блажен и долог, что и в аду не отойду от книжных тумбочек и полок.

И если даже — все в свой час — навеки выскажусь, неведом, строкой случайной засветись,— добро опять-таки не в этом.

Добро — что в поле под лучом, на реках, душу веселящих, я рос, ничем не отличен от земляков ли, от землячек.

Что — хоть и холоден очаг, что хоть и слова молвить не с кем, а до сих пор в моих вещах смеется галстук пионерский.

56

Что в жизни, начатой с азов, с трубы, с костра, с лесного хруста, не токмо Пришвин и Бажов меня учили речи русской.

Что, весь — косматой плоти ком, от бед бесчисленных не хныча, дышал рекой, как плотогон, смолой и солнцем — как лесничий.

Что, травы горькие грызя, и сам горячий, как трава, я в большие женские глаза смотрел, своих не отрывая.

Что, вечно весел и здоров (желая всем того ж здоровья), не терся у чужих столов я и не выклянчивал даров.

Что, всей душой служа одной, о коей сызмала хлопочем, я был не раз и буду вновь ее солдатом и рабочим.

УТРО С ДОЖДЕМ И СОЛНЦЕМ

Хорошо проснуться рано, до зари глаза продравши, чтоб, окно тряхнув за раму, мир увидеть солнца раньше.

Город спит еще и снится сам себе иным и лучшим. Дремлют длинные ресницы.Зори плавают по лужам.

Спят друзья под крышей каждой, ровно дышится во сне им.Быт господствует пока что, эпос явится позднее.

Милый дождик, мелкий, меткий, золотой, веселый, ранний, сыплет звонкие монетки на асфальтовые грани.

Вот он дымкой стал весенней, до земли не долетевшей, чтоб фонарики висели на листве помолодевшей.

Капли с чашечек роняя, где-то ландыши запахли... Хорошо ль тебе, родная?Все наладится, не так ли?..

58

Между тем взошло, взыграло в нежном гуле, в алом блеске, солнце ломится сквозь рамы, ставни, шторы, занавески.

Солнце! Солнце! Сколько солнца на полу, в углах, повсюду!Все горит, звенит, несется.Я смеюсь. Не верю чуду.

Как, смотря в людские лица, гладя волосы у женщин, всех обнять и всем открыться, души радостью обжечь им?

Сколько их, полуодетых, подымаясь под будильник, трет глаза, балует деток, наспех рвет шнурки ботинок.

И потом, фырча под краном так, что мнится: ну, конец им, по плечам, бокам багряным трет мохнатым полотенцем...

Солнце! Солнце! Все проснулись. Вышли тысячи, которым расходиться между улиц по заводам, по конторам.

С лиц слетает беззаботность. Плоть по делу заскучала.Солнце! Солнце!

День зовет нас. Можно все начать сначала.

СТЕПЬ

Здесь русская тройка прошлась бубенцом, цыганские пели костры,

и Пушкина слава зарылась лицом в траву под названием трын.

Курчавый и смуглый промчался верхом, от солнца степного сомлев,

и бредил стихом, и бродил пастухом по горькой и милой земле.

А русые волосы вились у щек, их ветер любил развевать...

И если не это, то что же ещеРоссией возможно назвать?..

Шумит на ветру белобрысый ковыль, и зной над лугами простерт,

и тут же топочет, закутавшись в пыль, веселый украинский черт...

В румяной росе веселится бахча под стражей у двух тополей.

Девчата болтают, идут хохоча, и нету их речи милей.

И светлая речка, сверкая, течет,и свежесть той речки, как дар...

И если не это, то что же еще зовут Украиной тогда?..

60

Я сам тут родился и, радостный, рос, и сил набирался, и креп,

и слушал ритмичную музыку кос, и ел ее сладостный хлеб.

Тут чары смешались двух родин-сестер, и труд их кипит, как душа,

и воздух, как перец, горяч и остер, и этим я чудом дышал.

61

ДИАЛОГ О ЧЕЛОВЕКЕ

— Человек, человек, божия коровка,у тебя короткий век, куцая головка.

— Хоть и мало годов положила доля, бьется на сто ладов сердце молодое.

Голова — не изъян с ликом ясноглазым.Что не видно глазам, то узнает разум.

— Человек, человек, божия коровка,сам ишачишь целый век, а земля — воровка.

— Я — земной, голодал, работящ и беден,чтоб расти городам и смеяться детям.

Ты хоть в небе виси, коль породы звездной.Я с землею в связи. Разлучаться поздно.

62

— Человек, человек, божия коровка,— духом слаб, телом ветх, на ногах веревка.

— По болотам, по рвам, городя и сея,я их много порвал мощью тела всею.

Я огонь высекал, хоть и был опутан. Грезил высью Икар. Разин бился бунтом.

— Человек, человек, божия коровка, одному весь свой век маяться ли ловко?

— Не велик — не беда, да не так уж мал я.Как у суши — вода,У Ивана — Марья.

Я люблю. Отвяжись.Я тружуся, братец.Вот вам смерть.Вот вам жизнь.Сами разбирайтесь.

63

* *

*

Сколько б ни бродилось, ни трепалось,— а, поди, ведь бродится давно,— от тебя, гремящая реальность, никуда уйти мне не дано.

Что гадать: моя ли, не моя ли?Без тебя я немощен и нищ.Ты ж трепещешь мокрыми морями и лесными чащами шумишь.

И опять берешь меня всего ты, в синеве речной прополоскав, и зовешь на звонкие заводы, и звенишь — колдуешь в колосках.

Твой я воин, жаден и вынослив.Ты — моя осмысленная страсть.Запахи запихиваю в ноздри, краски все хочу твои украсть.

Среди бед и радостей внезапных, на пирах и даже у могил не ютился я в воздушных замках и о вечной жизни не молил.

Жить хочу, трудясь и зубоскаля, роясь в росах, инеем пыля, длись подольше, смена заводская, свет вечерний, добрые поля.

64

Ну, а старость плечи мне отдавит, гнета весен сердцем не снесу,— не пишите, черти, эпитафий, положите желудем в лесу.

Не впаду ни в панику, ни в ересь. Соль твоя горит в моей крови.В плоть мою, как бешеные, въелись ароматы терпкие твои.

Ну, так падай грозами под окна, кровь морозь дыханием «марусь»,— все равно, покуда не подохну, до конца, хоть ты мне и не догма, я тебе — малюсенький — молюсь.

3 Б. Чичнбабнн 65

* **

Как Алексей Толстой и Пришвин, от русской речи охмелев, я ветром выучен и призван дышать и думать нараспев.

О ритм реальности и прелесть! Твои раздолье и роса и мне до смерти не приелись, и сам заказывал друзьям

идти, заглядывая в лица, чем есть, с попутчиком делиться, входить в колхозные дома, смотреть багряные грома,

в трескучих рощах рыскать чертом, веслом натруживать плечо и обходиться хлебом черствым да диким медом желтых пчел,

от русской речи охмелев, сквозь ночь лететь на помеле и кликать голосом охрипшим, как Алексей Толстой и Пришвин.

Бери в товарищи того ты, кто никому не господин, чьи руки знают вкус работы, чьи ноги знают вкус пути,

66

кто слов не толк в бумажной ступке, а знает толк в лихом поступке, кто любит запах хвой и вод и сам из вольных воевод.

Я — сын Двадцатого столетья, но перед будущим в долгу, ' и ни отстать, ни постареть я с друзьями рядом не могу.

Шумим листвой, капелью брызжем по рощам бронзовым и рыжим, светлы от женщин и дерев, близки своим и рады пришлым, как Алексей Толстой и Пришвин, от русской речи охмелев.

3 * 67

ОДА

Так-сяк, и трезво, и хмельно, в кругу друзей сквозь жар и трепет, на службе, если дело терпит, в кафе, в троллейбусе, в кино,— пока душа не обреклась ночному холоду и лени, смотрю на женские колени, не отводя упрямых глаз.

Земному воздуху верны, округлы, розовы, хрустальны, соблазна плод и парус тайный,— пред ними нет моей вины.Как на заморскую зарю,— не веря в то, что это худо,— на жизни чувственное чудо с мороза зимнего смотрю.

Сумы дорожные свалив, как мы смеемся, что мы шепчем, когда в колени ждущих женщин роняем головы свои.Весь шар земной, весь род людской, шута и гения — вначале колени матери качали с надеждой, верой и тоской.

Природа женщины сама — стыдливость, жертвенность и шалость — в них упоительно смешалась,

68

сводя художников с ума.Спасибо видящим очам!Я в греховодниках не значусь, но счастье мне дарила зрячесть, и я о том не умолчал.

Не представляю слаще лон и, как на чудо Божье, пялюсь, как соком плод, как ветром парус, они наполнены теплом.Досталось мне и стуж и гроз, но все сумел перетолочь их, когда, голея сквозь чулочек, лучило нежное зажглось.

Пусть хоть сейчас приходит смерть, приму любое наказанье, а если выколют глаза мне, я стану звездами смотреть.Они мне рай, они мне. Русь, волчонком добрым льну и лащусь, уж сорок лет на них таращусь, а все никак не насмотрюсь^

69

ВОСПОМИНАНИЕ О ВОСТОКЕ

Чуть слышно пахнут вяленые дыни.У голубых и призрачных прудов поет мошка. В полуденной пустыне лежат обломки белых городов.

Они легли, отвластвовав и канув, и ни один судьбой не пощажен, и бубенцы беспечных караванов бубнят о счастье мнимом и чужом.

Верблюды входят в сонную деревню — простых людей бесхитростный приют. Два раза в год беременны деревья, плоды желтеют, падают, гниют.

Мир сотворен из запахов и света, и верю я, их прелестью дыша, что здесь жила в младенческие лета моя тысячелетняя душа.

70

* **

Апрель — а все весна не сладится. День в день — не ветрен, так дождист. Когда в природе неурядица, попробуй на сердце дождись.

Блеснет — на миг — и тучи по небу, и новый день не удался.А все ж должно случиться что-нибудь, вот-вот начнутся чудеса.

И что душе до вражьих происков, что ей, влюбленной, боль и суд, когда в лесу синё от пролесков и пахнет почками в лесу?..

71

* **

Когда весь жар, весь холод был изведан, и я не ждал, не помнил ничего, лишь ты одна коснулась звонким светом моих дорог и мрака моего.

В чужой огонь шагнула без опаски и принесла мне пряные дары.С тех пор иду за песнями запястий, где все слова значимы и добры.

Моей пустыни холод соловьиный, и вечный жар обветренных могил, и небо пусть опустятся с повинной к твоим ногам, прохладным и нагим.

Побудь еще раз в россыпи сирени, чтоб темный луч упал на сарафан, и чтоб глаза от радости сырели, и шмель звенел, и хмель озоровал.

На свете нет весны неизносимой: в палящий зной поляжет, порыжев, умрут стихи, осыплются осины, а мы с тобой навеки в барыше.

72

Кто, как не ты, тоску мою утешит, когда, листву мешая и шумя, щемящий ветер борозды расчешет и затрещит роса, как чешуя?

Я не замерзну в холоде декабрьском и не состарюсь в темном терему, всем гулом сердца, всем моим дикарством влюбленно верен свету твоему.

73

* **

Нет, ты мне не жена.Так звать тебя не надо.Как старость, тяжела семейная прохлада.А мы до самых щек теплы, как от пожара, и стариться еще нам не за что, пожалуй.Еще не завелось достатка и богатства, и золото волос пока что не погасло.

Нет, ты мне не жена.Я слово слаще знаю.Ты вся, как тишина,— телесная, лесная.Наш дом открыт для всех, лишь захоти остаться, в нем не смолкает смех и не скучает счастье.О музыка и зной тех слов, что ты мне шепчешь пастушкою ночной поступков сумасшедших!..

Нет, ты мне не жена, бродяжка и бесенок, ты вся отражена в глазах моих бессонных.

74

Ты — пролесок лесной, и медом дальних пахот, дымящейся весной твои ладони пахнут. Коснись моей листвы, кружись певучей пчелкой и жизнь мою лишь ты переправляй и черкай.

Я губ твоих желал, как простоты и света. Нет, ты мне не жена, и песенка не спета.

75

ПРИГОТОВЛЕНИЕ БОРЩА

Моя подруга варит борщ. Неповторимая страница!Тут лоб как следует наморщь, Чтоб за столом не осрамиться.

Ее глазенушки светлы.Кастрюля взвалена на пламя, и мясо плещется в компаньи моркови, перца и свеклы.

На вкус обшарив закрома, лохматая, как черт из чащи, постой, пожди, позаклинай, чтоб получилось подходяще.

Ты только крышку отвали, и грянет в нос багряный бархат, куда картошку как бабахнут ладони ловкие твои.

Ох, до чего ж ты хороша, в заботе милой раскрасневшись (дабы в добро не вкралась нечисть душой над снедью вороша.

Я помогаю чем могу, да только я умею мало:

толку заправочное сало, капусту с ляды волоку.

Тебе ж и усталь нипочем, добро и жар — твоя стихия.О, если б так дышал в стихи я, как ты колдуешь над борщом!

Но труд мой кривду ль победит, беду ль от родины отгонит, насытит ли духовный голод, пробудит к будням аппетит?..

А сало, желтое от лет, с цибулей розовой растерто.И ты глядишь на божий свет, хотя устало, но и гордо.

Капуста валится, плеща, и зелень сыплется до кучи, и реет пряно и могуче благоухание борща.

Теперь с огня его снимай и дай бальзаму настояться.И зацветет волшебный май в седой пустыне постоянства.

Владыка, баловень, кащей, герой, закованный в медали, и гений — сроду не едали таких породистых борщей.

77

Лишь добрый будет угощен, лишь друг оценит это блюдо, а если есть меж нас иуда,— пусть он подавится борщом!..

Клубится пар духмяней рощ, лоснится соль, звенит посуда... Творится благостное чудо — моя подруга варит борщ.

78

* *

Я не верю тебе, когда ты проклинаешь меня, потому что душа не подвластна летам и болезням, потому что люблю, потому что, когда мы исчезнем, все стихи замолчат и не будет ни ночи, ни дня.

Понимаю до слез, как живется подруге поэта.Ее доля не мед, особливо у нас на Руси.И нужда, и вражда — хорошо, как на улице лето, а ужо у зимы и на понюх тепла не проси.

Но зато и никто не увидит вовеки на дне нас, где кичатся и лгут книжных княжеств хмельные

князья.Нам с тобой не к лицу их разгульная жизнь

и надменность.Этой трудной порой нам терять свою совесть нельзя.

Перед всеми клянусь, что с тобой никогдане поссорюсь.

Наши души просты. Им раздолье в краю грозовом. Мы в сердцах навсегда поселим доброту и веселость и немногих друзей на застенчивый пир позовем.

Мы — как соль и вода. Нас нельзя разлучитьи поссорить.

Разве черная ночь отделима от белого дня?Разве старится жизнь? Разве с дубом сражается

желудь?Я не верю тебе, когда ты проклинаешь меня.

79

* *

*

Живем — и черта ль нам в покое? Но иногда, по временам, с устатку что-нибудь такое приходит в голову и нам.

Что проку добрым быть и честным, искать начала и концы, когда и мы в свой срок исчезнем, как исчезают подлецы,

когда и нам закроют веки, и нас на кладбище свезут?Но есть же совесть в человеке и творчества веселый зуд.

Есть та особенная сила, что нам с рожденья привита, чтоб нашу плоть нужда месила, чтоб дух ковала клевета.

И огнь прожег пяты босые, когда и мне настал черед поверить в то, что я — Россия — земля, вода и сам народ.

В меня палили вражьи пушки, меня ссылали в Соловки, в моей душе Толстой и Пушкин — как золотые колобки.

80

Я грелся в зимние заносы у Революции костров, и на меня писал доносы Парис Жуаныч Котелков.

В беде, в безвестности, в опале, в глухой дали от милых глаз мои тревоги не пропали, моя держава сбереглась.

И вот — живу, пытаю душу, готовлю душу к платежу и прозаическую стужу стихами жаркими стыжу.

81

ПЛЫВЕТ «АВРОРА»

Перед тобой дрожат цари, враги не дремлют,—

богиней утренней зари была у древних.

Твоя ликующая стать от зорь багрова.

Что проку к берегу пристать? Плывет «Аврора».

В летящей горечи морей, в звенящих брызгах,—

о Революции моейпризывный призрак!

Смотрите все, в ком верен дух: искать простора,

лечить истории недуг плывет «Аврора».

З а что нам в жизни тяжело, судьбы подруга?

От кривды хмурится чело, с харчами туго.

Я на сто бед рукой махну, не шля укора:

надеждой к нашему окну плывет «Аврора».

Сквозь дни в метелях и кострах, что стали бытом,

82

на крах империям, на страх антисемитам.

Как революционный клич, решенье спора,

победно щурится Ильич, плывет «Аврора».

Кто жил, любовию звуча, те остаются,

но шанса нет у палача и властолюбца.

От них ни тени, ни молвы не станет скоро,

их смоет взмах одной волны: плывет «Аврора».

Вельможа в ужасе вскочил с тяжелых кресел,

подонка прыти научилбессмертный крейсер.

Приборы не забарахлят у командора.

Ага, боишься, бюрократ! Плывет «Аврора»!

К своей судьбе на той волне навек прикуйте

всех тех, кто сгинул на войне и пал при культе.

Флажки сигнальные взвились, как пенье хора,—

в межгалактическую высь плывет «Аврора».

83

Мое гнездо на том борту — матросский кубрик,

и соль соленая во рту, чтоб таял сумрак.

Всю жизнь — за Лениным — отдам без уговора,

когда по вспененным годам плывет «Аврора».

84

ВОТ ТАК И ЖИВЕМ

С тенями в очах от бдений и дум с утра натощак на службу иду.

Ах, дождик ли, снег,— мне все трын-трава,— в непрожитом сне спешу на трамвай.

Хоть черт-те во что судьбой наряжен, худое пальто для зла не резон.

Подруга моя, нежна уж на что, не хуже, чем я, воюет с нуждой.

С зари до зари, с работы домой — картошку свари, посуду помой.

А дома одно — в вещах недочет, на крышу окно и стенка течет.

85

Ладонь на ладонь, плевать, что озяб: была бы любовь да были друзья б!

Открытый для всех, от зла заслонясь, да здравствует смех в каморке у нас!

Приходят от дел, от мытарств дневных и эти, и те, и много иных.

И спор до утра под крышей сырой чуть-чуть не до драк доходит порой.

Мы все разрешим и все отопрем вершиной вершин — моим Октябрем.

И взоры синей от той кутерьмы, и много семей таких вот, как мы.

Устанем, придем, тут лечь бы в тепле,— хватает с трудом на книги и хлеб.

86

Но лучшую часть души не отнять: потухнем на час — и рады опять.

Мечтой и трудом вот так и живем и в гости в свой дом подсвета зовем.

С пустою мошной любовь бережем,— и все нам смешно, и все — хорошо!

87

* *

*

Январь — серебряный сержант, давно отбой в казармах ротных, а не твои ли в подворотнях снегами чоботы шуршат?

Не досчитались нас с тобой. Мы в этот вечер спирт лакали. Я черкал спичкой — и в бокале являлся чертик голубой.

Мне мало северного дня дышать на звездочки мозаик. Ведь я — поэт, а не прозаик, хранитель Божьего огня.

Хотя, по счастию, привык нести житейскую поклажу, но с братом запросто полажу, рубая правду напрямик...

Ан тут хозяюшка зима, чье волшебство со счастьем смежно, лохмато, северно и снежно, меня за шиворот взяла.

88

Ей не впервой бродяг держать, ворча сквозь смех о позднем часе, и пошкандыбал восвояси январь — серебряный сержант.

Теперь морозцем щеки жги, святой снежок в ладошах комкай. В ночи, космической и колкой, шуршат сержантовы шаги.

89

* **

Наш кораблик,— плевать, что потрепани ветх,—

Он плывет в океане и мраке, а команда на нем из двоих человек,Не считая кота и собаки.

Я опалой учен, мне беда нипочем, и со мной одна беглая женка. Золоты ее кудри над юным плечом, пахнут волосы терпко и тонко.

Мы на острове Ласки сушились от бурь, пили вина из многих бутылок.Я, как пахарь и ухарь, пытаю судьбу, мне любовь моя дышит в затылок.

Мы летим через горы, свистя и божась, лебединую дрему тревожа.На борту намалеван нехитрый пейзаж и веселая русская рожа.

Нас волна смоляная не выдаст врагу, с шаткой палубы в бездну не скатит. Удалые друзья на родном берегу волокут самобранную скатерть.

90

Об утесы вражды бились наши сердца, только ты не показывай виду.Ветру лирики нет и не будет конца, а ханыгам споют панихиду.

Да поят нас весельем и доброй тоской,да хранят наши души простыекрасно солнышко — Пушкин, синь воздух —

Т олстойи высотное небо России.

91

КАК ПУШКИН И ТОЛСТОЙ

Как Пушкин и Толстой, я родом из России.Дни сеткою густой мой лик избороздили. Шумлю в лесах листвой, не выношу кумирен, как Пушкин и Толстой, бездомностью всемирен.

Как Пушкин и Толстой, я всем, к чему привязан, весельем и тоской духовности обязан.С блаженной высотой мучительную землю, как Пушкин и Толстой, связую и приемлю.

Как Пушкин и Толстой, я с ложию не лажу, став к веку на постой, несу ночную стражу.В обители чужой, не видя лиц у близких, как Пушкин и Толстой, распространяюсь в списках.

Как Пушкин и Толстой, лелею искру Божью, смиренною душой

92

припав к его подножью. Гнушаясь суетой, корысти неподвластен, как Пушкин и Толстой, я вечности причастен.

Как Пушкин и Толстой, служу простому люду, затем что сам простой от роду и повсюду.От сути золотой отвеявши полову, как Пушкин и Толстой, служу святому слову.

Как Пушкин и Толстой, люблю добро и прелесть, земною красотой глаза мои согрелись.С крестьянскою росой пью ливни городские. Как Пушкин и Толстой, Люблю тебя, Россия.

93

МОЛИТВА

Не подари мне легкой доли, в дороге друга, сна в ночи.Сожги мозолями ладони, к утратам сердце приучи.

Доколе длится время злое, да буду хвор и неимущ.Дай задохнуться в диком зное, веселой замятью замучь.

И отдели меня от подлых, и дай мне горечи в любви, и в час, назначенный на подвиг, прощенного благослови.

Не поскупись на холод ссылок и мрак отринутых страстей, но дай исполнить все, что в силах, но душу по миру рассей.

Когда ж умаюсь и остыну, сними заклятие с меня и защити мою щетину от неразумного огня.

94

ТАРАС

От стихов безликих ум зашел за разум, а поэта жребий темей и тяжел.Я призванье наше меряю Тарасом, справедливей меры в мире не нашел.

Из тюрьмы Лубянской, из тенет застенка возносили дух мой Гете и Бодлер, только самый кровный был один Шевченко — мне огонь и посох, образ и пример.

Над хромым шедевром млея от восторга, парой парадоксов кто не козырял?Ну, а ноздри жгло вам воздухом Востока, а тюрьмою был вам душный Косарал?

А плетьми вас драли панские сатрапы, а случалось много ль в детстве голодать?А за край свой ридный, за поля, за травы на распятье душу сможете отдать?

Рифмачей продажных, Господи, отринь их!Я ж воочью знаю, сам изведал встарь, как в селянских хатах, в заповедных скрынях с Библией хранился дедовский «Кобзарь».

В небе Украины шапки его клочья, горем всех народов волос побелен.Не поэт в крылатке, а холопский хлопчик мыкался по свету вечным бобылем.

95

И, бунтарским духом высветлен и тепел, над примолкшим станом хряков и проныр в землю врос корнями, как могучий тополь, молнии возмездья с неба обронил.

Тысячи вельможных шишек и каналий — царь и шаромыжник, пентюх и фискал — за прямую правду гения гоняли по тюремным дырам, по сухим пескам.

Но не дался тлену, ни душевной травме,— в оттепели звонкой, в свежести лесной с марта и до мая, с березня до травня шествует Шевченко грянувшей весной.

Судится мятежно с панством окаянным, словом путеводным побеждает тьму, и народ рабочий аж за океаном кланяется земно батьку своему.

Время — гордым думам, время —добрым чувствам

воплощаться в дело, праздником дарясь. Поплывем, громада, морем Кременчугским до горы Чернечей, где лежит Тарас.

Светом его сердца вся земля повита, жаром его мысли мир весь озарен, слышат все народы строфы «Заповита», головы склоняя перед Кобзарем.

96

* **

Без всякого мистического вздора, обыкновенной кровью истекав, по-моему, добро и здорово, что люди тянутся к стихам.

Кажись бы, дело бесполезное, но в годы памятного зла поеживалась Поэзия,— а все-таки жила!

О, сколько пуль в поэтов пущено, но радость пела в мастерах, и мстил за зло улыбкой Пушкина непостижимый Пастернак.

Двадцатый век болит и кается, он — голый, он — в ожогах весь. Бездушию политиканства Поэзия — противовес.

На колья лагерей натыканная, на ложь и серость осерчав, поворачивает к Великому человеческие сердца...

Не для себя прошу внимания, мне не дойти до тех высот.Но у меня такая мания, что мир Поэзия спасет.

4 Б. Чичибабин 97

И вы не верьте в то, что плохо вам, перенимайте вольный дух хотя бы Пушкина и Блока, хоть этих двух.

У всех прошу, во всех поддерживаю доверье к царственным словам. Любите Русскую Поэзию.Зачтется вам.

* *

*

До гроба страсти не избуду.В края чужие не поеду.Я не был сроду и не буду, каким пристало быть поэту.Не в игрищах литературных, не на пирах, не в дачных рощах,— мой дух возращивался в тюрьмах этапных, следственных и прочих.

И все-таки я был поэтом.

Я был одно с народом русским.Я с ним ютился по баракам, леса валил, подсолнух лускал, каналы рыл и правду брякал.На брюхе ползал по-пластунски солдатом части минометной.И в мире не было простушки в меня влюбиться мимолетно.

И все-таки я был поэтом.

Мне жизнь дарила жар и кашель, а чаще сам я был нешелков, когда давился пшенной кашей или махал пустой кошелкой.Поэты прославляли вольность, а я с неволей не расстанусь, а у меня вылазит волос и пять зубов во рту осталось.

4* 99

И все-таки я был поэтом, и все-таки я есмь поэт.

Влюбленный в черные деревья да в свет восторгов незаконных, я не внушал к себе доверья издателей и незнакомок.Я был простой конторской крысой, знакомой всем грехам и бедам, водяру дул, с вождями грызся, тишком за девочками бегал.

И все-таки я был поэтом, сто тысяч раз я был поэтом, я был взаправдашним поэтом и подыхаю как поэт.

100

ЛЕНИНУ БОЛЬНО

Лениным звался, а только и славы, что вождь: жил небогато, таскал на субботнике бревна.С Лениным рядом в потомках поставишь кого ж?

Ленину больно.

Как умирал! Было мукой за мир спалено мудрое сердце, натертое лямкой подпольной. Веки закрыли, снесли в мавзолей,— все равно

Ленину больно.

Сколько соратников без вести кануло в ночь, замертво падая, камеры жадные полня! Бронзовым стать и народу в беде не помочь

Ленину больно.

Время-то справится, но каково Ильичу ведать, что правда бесправна,

а власть непробойна? Сталинской лапы похлопыванье по плечу

Ленину больно.

С красной трибуны над правомкуражится мразь,

самовозносится праздных речей колокольня. Хватит, подонок! Со свинством твоим не мирясь,

Ленину больно.

Ленину больно от низости нашей любой, ложью и ленью мы Ленина раним невольно, водку ли глушим или унижаем любовь,—

Ленину больно.

101

Боль миллионов взывает из вечных огней: горстка кретинов грозит человечеству бойней. Ленин прищурился. В Ленине ярость и гнев.

Ленину больно.

Все озареннее боли его резонанс:Страхом и злом не мрачите высокого полдня! Сделаем, люди, чтоб не было в нас же за нас

Ленину больно.

102

ВМЕСТО ВЕНКА(Б. Пастернаку)

Когда умирают борцы и пророки, нам свет оставляют на долгие сроки.

Их вид переменится, а духу не вытечь...А вот куда денется Борис Леонидович?

Здоровью в убыток, себе не к добру — жалелыцик убитых и руганым друг.

По смыслу ребенок, по сути актер, он чтил погребенных. А судьи-то кто?..

Куда ни поеду, куда ни пойду,— большому поэту везде как в аду.

Положим, не я ли, не вы ль заодно, что он гениален, узнали давно,

103

что, молод и весел, еще не простыв, как Бог, куролесил в стихах непростых,

что тех ли находок, того ли добра достало б на годы, лишь брать бы да брать.

Ни капли не выдохлись и не таятсяни сердце, ни синтаксис, ни интонация.

Тяжелые торбы таскают ослы.А надо быть добрым, а лучше бы — злым.

Не добр и не зол ты, упрямый Тристан, не встретил Изольды и зорю проспал.

Тут, как ни усердствуй и как ни жалей, не вместишь то сердце ни в чей мавзолей.

Бросаться спасать бы, да кто тебе он-то?Добро бы писатель, а то — член Литфонда...

104

Политик убогий, большой говорун, пришелся эпохе не ко двору.

Умом не богаты и сердцем черны,«так вот чепуха-то» — решили чины.

Для крика, для вопля лоснящейся рожи и премия Нобеля — повод хороший.

По голову полон неспетых поэм, он так и не понял, за что и зачем.

Тонки его руки — не раб, не солдат,— соленые струйки сбегают со лба.

На окнах шторы, а жизнь нелегка.Ждать чуда? Да что вы! Откуда и как?

Словесная удаль — не козырь для псов...Он взял и умер.Вот и все.

105

ЯЛТА

И свет, и море, и трава ярки по-ялтински.

Я глаз не в силах оторвать от этой яркости.

Об этой Ялте с давних пор немало наврано.

Она раскинулась у гор и дышит лаврами.

Иным, на солнце разварясь, в ней все наскучило.

А я приехал в первый раз и то — по случаю.

Я с Севера, устав, как вол, добра не чаючи,

пришел послушать рокот волн и крики чаячьи.

Без модных платьев, без пижам здесь встретить некого,—

я их симпатий избежал — и в домик Чехова.

Смотрю сюда, смотрю туда, задравши голову,

и говорю: «Вот это да!Вот это здорово!»

А моря синь, а моря синь ни с кем не дружится,

106

соленой пылью моросит, валами рушится.

По вечерам в тепле луны цикады тикают,

и все дворы оплетены лозою дикою...

Клянусь быть сытости врагом, но, тем не менее,

я здесь, крикун, смотрю кругом в благоговении.

Я — ночь, я — берег, я — волна, я — дух над шабашем.

Душа лишь вечности верна в молчанье набожном.

Мои глаза мокрым-мокры, они, смущенные,

не налюбуются на Крым, на море Черное...

Не по карману нам пока, в работу канувшим,

лежмя, пролеживать бока на теплых камушках.

И я, набравшись добрых чувств у древней осени,

на долгий срок не загощусь в курортной просини.

Спускаюсь с кручи на бульвар, у моря рыскаю

и рад, что у судьбы урвал хоть осень крымскую.

107

2

Помню сердцем, вижу зримо, даже в ссоре, даже в гневе, как ты радовалась Крыму, чайкам в море, солнцу в небе.

Как от всех дорог, от мытарств ножки бедные разули и послали их омыться в нежной ялтинской лазури.

Как натруженные руки, людям делавшие благо, окунули по заслуге в йодом пахнущую влагу.

В том краю, где краски ярки, билась кровь, дышала грудка.Это счастье наше в Ялте было коротко и хрупко.

И опять, вернувшись к будням, к бездне бед, к обиде стойкой, ты зовешь меня беспутным, я зову тебя жестокой.

Как ты русою русалкой на камнях, притихши, грелась, мне до слез сегодня жалко понимать: за бегом — бренность...

108

Ну, а ты одна ль такая, ну, а люди-полутени чем-то лучше, привыкая отдавать без получений?

Век их краток, жребий лют их, скучен хмель, хмуры кануны,— а ведь в этих самых людях крылся замысел Коммуны...

Нам, пожалуй, не дождаться в жизни трудной и дешевой справедливого гражданства, человечества большого...

Кабы мне за песен ворох получить бы тысяч сорок, я бы взял худых и хворых, искупал бы в юга зорях.

Я бы их — от всех болячек, от обид и голодовок — под шатер лучей палящих, к чаше моря голубого.

109

КРЫМСКИЕ ПРОГУЛКИ

Колонизаторам — крышка!Что языки чесать?

Перед землею крымской совесть моя чиста.Крупные виноградины...Дует с вершин свбжо.

Я никого не грабил.Я ничего не жег.

Плевать я хотел на тебя, Ливадия, и в памяти плебейской не станет вырисовываться дворцами с арабесками Алупка воронцовская.Дубовое вино я тянул и помнил долго.

А более иноемне памятно и дорого.

Волны мой след кропили, плечи царапал лес.Улочками кривыми в горы дышал и лез.Думал о Крыме: чей ты, кровью чужой разбавленный?Чьи у тебя мечети, прозвища и развалины? —

1 1 0

Проверить хотелось версийки приехавшему с Руси: чей виноград и персики в этих краях росли?Люди на пляж, я — с пляжа, там, у лесов и скал «Где же татары?» — спрашивал все я татар искал.

Шел, где паслись отары, желтую пыль топтал,«Где ж вы,— кричал,— татары? Нет никаких I татар.А жили же вот тут они с оскоминой о Мекке.Цвели деревья тутовые, и козочки мекали.Не русская Ривьера, а древняя Орда жила, в аллаха верила, лепила города.Кому-то, знать, мешая зарей во всю щеку, была сестра меньшая Казани и Баку.

Конюхи и кулинары, радуясь синеве, песнями пеленали дочек и сыновей.Их нищета назойливо наши глаза мозолила.Был и очаг, и зелень, и для ночлега кров...Слезы глаза разъели им, выстыла в жилах кровь.

Это не при Иване, это не при Петре: сами небось припевали: «Нет никого мудрей».

Стало их горе солоно.Брали их целыми селами, сколько в вагон поместится. Шел эшелон по месяцу. Девочки там зачахли, ни очага, ни сакли.Родина оптом, так сказать, отнята и подарена,— и на земле татарской ни одного татарина.

Живы, поди, не все они: мало ль у смерти жатв?Где-то на сивом Севере косточки их лежат.

Кто помирай, кто вешайся, кто с камнем на конвой,— в музеях краеведческих не вспомнят никого.

Сидит начальство важное: «Дай,— думает,— повру-ка». Вся жизнь брехнею связана, как круговой порукой.Теперь, хоть и обмолвитесь, хоть правду кто и вымолви,— чему поверит молодость?Все верные повымерли.

112

Чепухи не порите-ка.Мы ведь все одноглавые.У меня — не политика.У меня — этнография.На ладони прохукав, спотыкаясь, где шел, это в здешних прогулках я такое нашел.

Мы все привыкли к страшному, на сковородках жариться.У нас не надо спрашивать ни доброты, ни жалости.

Умершим — не подняться, не добудиться умерших... но чтоб целую нацию — это ж надо додуматься...

А монументы Сталина, что гнул под ними спину ты, как стали раз поставлены, так и стоят нескинуты.

А новые крадутся, честь растеряв, к власти и радости через тела.

А вражьи уши радуя, чтоб было что писать, врет без запинки радио, тщательно врет печать.

Когда ж ты родишься, в огне трепеща, новый Радищев — гнев и печаль?

113

ЧЕРНОЕ МОРЕ

Лишь закрою глаза — и, как челн, меня море качает, и садится на губы нагая и теплая соль.Не отцовством объят, а от солнца я пьян и от чаек.О, как часто мне снится соленый и плещущий сон.

Дразнит прозу мою,брызжет в раны, веселый обидчик,чья за мутью и зеленьютак изумительна синь.То ли хлопья летят, то ли птицы хлопочут о пище,— то порхают барашки, которых вовек не сносить.

Ну о чем бормотать?Ну какого рожна кипятиться?Я горю на огне.Я — роса. Я ничем не гнетусь.Я лежу на рядне.Породниться бы нам, кипарисы! Солнце плавит плоды и колышет в ладонях медуз.

Разверзаются недра,что вечно свежи и не дряблы.Ходят нежные негры.

114

Здесь камень до ночи нагрет.Пахнет йодом и рыбой.И екает сердце над рябью, где хохочущий повар готовит чертям винегрет.

Отоспимся потом.До потемок позябнем от зыби.По ночам оно дышит,как скинувший бурку джигит.Море хлюпает в мол.Море мокрые камешки сыплет.Им никто не насытится.Море и мертвых живит.

И смывает всю муть.И смеется светло и ломяще.И прозрачно слоится.А может и скалы молоть.И возьму я с собой в свой последний отъезд из Ламанчи вместо хлеба и книги лохматой лазури ломоть.

115

* **

Месяц прошел и год, десять пройдет и сто,— дышит-поет внизу море в барашках белых. Ласточкино Гнездо, Ласточкино Гнездо — нежного неба зов, южного моря берег.

Прожитых дней печаль стихла и улеглась. Чайки сулят покой. Звездно звенят цикады. Близким теплом души, блеском любимых глаз в Ласточкином Гнезде так неземно тиха ты.

Наши сердца кружит солнца и моря хмель, память забыла все горести и ненастья.Почка лозы святой — пушкинская свирель — путников вновь свела в замке добра и счастья.

Сладостно-солона вечная синева,юность ушла в туман на корабле прошедшем.Ласточкино гнездо — ласковые слова,те, что не раз, не два мы в тишине прошепчем.

Как за волной волна, тайне душа верна.Спят за горой гора в свете от кипарисов.Давние времена, славные имена,как ветровой привет и как заветный вызов.

Стань для меня с тобой памятью и звездой, где, как веков настой, море шумит в пещерах, Ласточкино Гнездо, Ласточкино Гнездо — нежного неба зов, южного моря берег.

116

СОНЕТ С МАРШАКОМ

В краю, чье имя — юности синоним, на берегу зеленом и морском, смутясь до слез и в трепете сыновнем, мне говорить случилось с Маршаком.

Я час провел с веселым мастаком, как сердце, добрым, вовсе не сановным. Сияло детство щедрое само в нем и проливалось солнечным стихом.

Седым моржом наморщенный Маршак судил мой жар, стараясь быть помягче. Бесценный клад зарыт в моих ушах.

Ему б — мой век, а мне б — его болячки. И что мне зной, и что мне мошкара?Я горд, как черт, что видел Маршака.

117

* **

Клубится кладбищенский сумрак. У смерти хороший улов.Никто нам не скажет разумных, простых и напутственных слов.

Зачем про веселье узнал я, коль ужас мой ум холодит? Поэты уходят в изгнанье, а с нами одни холуи.

О, как нам жилось и бродилось под русским снежком по зиме... Смешная девчонка Правдивость, ты есть ли еще на земле?

Да разве расскажет писатель про тайны лукавых кулис, что кесари наши пузаты и главный их козырь — корысть?

Висит календарь наш без мая, у кисти безумны мазки, и девочки глушат, и смалят, и кроют беду по-мужски.

На женщину, как на зарю, я молился сто весен назад, а нынче смотрю, озоруя, на ножки твои да на зад.

118

Ворожит ли стая воронья, пороша ль метет на душе,— художник бежит от здоровья, от нежности и кутежей.

При жизни сто раз умиравший, он слышит шаги за спиной: то снова наводит мурашки жестокости взор жестяной.

Теперь не в ходу озорные,— кому отливать перепуг, когда Пастернака зарыли, и скоро помрет Эренбург?

Бродяга и шут из Ламанчи, кто нес на мече доброту, все ребра о жизнь изломавши, дал дуба и где-то протух...

Немея от нынешних бедствий и в бегстве от будущих битв, кому ж быть в ответе за век свой

А надо ж кому-нибудь быть...

ЛЕШКЕ ПУГАЧЕВУ

Обставляешь логово?Тычешь в нос отцовством?А ведь дело плохо — жизнь не вытанцовывается.

Не вытанцовывается — ну и черт с ней Было бы живо искусство,А чарку водки и коркой черствой, как выяснилось, можно закусывать.

Люблю тебя, черта русского, за то, что рожден шальным, хоть и по разным руслам мы плещем и шумим.

Тебе ль беду не каркали скупые куркули?— Не ставь души на карту.Маститых не хули!

Нынче время тусклое, паче для артистов: упекут в кутузку,«пальчики» оттиснув.

Замурзанные музы на сцену волокут героев кукурузы, вождей по молоку.

Хочешь приятно пожить-позабавиться? Исполнись, приятель, гражданского пафоса!

Ты им на это смачно и весело ответил:— Мечта у нас, как мачта, подставлена под ветер.

А не лучше, парень, взять и удавиться, чем со сцены шпарить из передовицы?

Все надо делать вкусно, рисковано и зычно.Кто создан для искусства — тот язва и язычник.

Что диспуты, что деспоты опухшим и шалавым, коль из того же теста мы, что Пушкин и Шаляпин?

К удачам недоверчивы, с любовью не в ладу, горим с утра до вечера, а ночь у нас для дум.

Не вынесли и черти бы тех горестей и тех радостей,— аж пот закипал на черепе и лился на лист тетрадочный.

121

Мы душ не мараем ложью, как ваш перегнивший Рим, шуруем во славу Божью и ведаем, что творим.

Хмельны от питья веселого, выкашливающие дым, когда-нибудь мы еще здорово, по-шаляпински пошалим!

Вот так ты сказал — и баста, и душу всю распротак! Люблю тебя, зубастого, в забавах и трудах.

Пошлялись мы по свету, поспорили с судьбой.Другой России нету, чем та, что мы с тобой

с трагическим весельем, спаленные дотла, в сердца людские сеем, чтоб чистою взошла.

Пускай в мошне не густо, лишь песня шла б на лад.Да светится искусство!Да здравствует талант!

122

* **

Неужто все и впрямь темно и тошно, и ты вовек с весельем не знаком?А вот костер — и варится картошка, и пар плывет над жарким казанком.

Запасы счастья засветло пополни, а злость и зависть сядут под арест.О, что за снедь ликует на попоне: редиска с грядки, первый огурец!

И мед земли поет в твоих ладонях, сверкает, медлит, шелков и парчов, и, курс держа на свой дощатый домик, спешит семья стремительных скворцов.

Каким пером ту прелесть опишу я, где взять слова, каких на свете нет, когда над всем, блистая и бушуя, царит и дышит яблоневый цвет,

и добрый ветер, выпрыгнув из чащи, ласкает ветки, листьями звеня, и добрый друг, так родственно молчащий, сидит с тобой у доброго огня.

123

ОДА НЕЖНОСТИ

О, дай мне одой нежности побыть, кувшинкой белой, дуновеньем мяты.Я так боюсь заветное забыть.Хоть на минуту вспомнишь ли меня ты

Я повторю на тысячи ладов, перетрублю сиянье лир и лютен, что нет, не страсть, о нет, и не любовь, но, нежность, ты всего нужнее людям.

Ты приходила девочкой простой, вся из тепла, доверия и грусти,— как летний луг с ромашкой и росой, как зимний лес в сверкании и хрусте.

Касалась боли холодом бинта, на жаркий лоб снежинками снижалась, и в каждом жесте мне была видна твоя ошеломительная шалость.

Я помню пальцы твердые твои, их волшебству навеки не угаснуть. Явись еще и чудо сотвори, верни мою утраченную ясность.

Твой тихий шаг звучит едва-едва.Зову, мечусь: да разве ж ты немая?Я целый мир у зла отвоевал, а твоего не вызвал пониманья.

Ни заслужить, ни вымолвить нельзя, чтоб соловьями волосы запели.Ты — легкая. Ты — светлая. Ты — вся, как первый снег и первый звон капели.

И только ты нас делаешь людьми.Нам хорошо в твоей певучей власти.О, сохрани несбыточность любви от прямоты ожесточенной страсти!

Плесни в мой жар, о карая река, омой мою струящуюся муку.Живи со мной, как правая рука, не торопись на вечную разлуку.

Ведь если я и вздор порой мелю, и если вдруг и потемнею ликом, то это в легком праздничном хмелю, а не в чаду удушливом и диком.

125

ЭТОТ МАРТ

Разнообразны и вкусны повествования весны.

Она как будто и близка, а снегу сроду столько не было. Иду по марту, как по небу, проваливаясь в облака.

Еще морочат нас морозы, но даль хрустально-голуба, и, как от первой папиросы, кружится дура-голова.

В моих глазах — мельканье марли. Ну что ж, метелица, бинтуй.Мы заблудились в этом марте.Не угодить бы нам в беду.

Я сто ночей не отдыхаю.Я слаще нежности не знал.Во сне теснит мое дыханье мокроволосая весна.

В ее святой и светлой замяти, в капели поздней и седой живу с открытыми глазами, как мне повелено судьбой.

Сосулинки залепетали, попались, звонкие, вдіросак,

126

и голубыми лебедями сугробы плещутся в ручьях.

Я никуда отсель не съеду.Душа до старости верна хмельному таянью и свету, твоей волшебности, весна.

Знать, для того и Север был, и одиночество, и ливни, чтоб в тот март тебя внесли мне пушистой веточкой вербы.

Ну, что мне выдумать? Ну, чем мне шаги веселые вернуть?Не исчезай, мое мученье, еще хоть капельку побудь.

Мир полон обликом твоим.Он — налегке. Он с кручи съехал. Он пахнет солнышком и снегом, а в сердце буйство затаил.

127

* **

Ох, как мой край метели холят!У нас тепла полгода ждешь, дождался чуть — и снова холод: то чешет снег, то лупит дождь.

По накопившимся колосьям и оголившимся ветвям приходит свищущая осень, и начинается бедлам.

Ее туманами повиты, не понарошку, а всерьез все наши лучшие пииты влюблялись в слякоть да в мороз.

А я до холода не падок.Едва осиливши нужду, не вижу проку в листопадах, добра от Севера не жду.

И хоть российские пииты воспели вьюжные снега, меня тем пойлом не пои ты: я зимам сроду не слуга.

Меся подстуженную жижу и не боясь ее угроз, до одуренья ненавижу хваленый музами мороз.

128

* **

На мой порог зима пришла, в окошко потное подула.Я стыну зябко и сутуло, грущу — и грусть моя грешна.

И то ли счастье, то ли сон на мой порог, как снег, упали, и пахнет милыми губами мое горящее лицо.

Я жарюсь в чертовых печах.(Как раз за лириков взялись там.)Я нищетой до дыр залистан.О, не читай меня, печаль!

Ты ж, юность, смейся и шали, с кем хочешь, будь, что хочешь, делай. Метелью праздничной и белой во мне шумят твои шаги.

Душе и сладко, и темно, ей не уйти и не остаться,— и трубы трепетные счастья по-птичьи плачут надо мной.

5 Б. Чпчмбабнн 129

А А

А

С рожденьем, снег! Какой ты белый! Ну, радость, чем тебе не рай?В снежки играй, на лыжах бегай, но только — чур — не помирай.

Смеяться доблестней, чем плакать. Еще далек ненастий гул.Застыла грязь, замерзла слякоть, и горе глохнет на снегу.

И рад, и счастлив целый день я, что снег волшебней, чем вода, что быстро старятся мгновенья, а вечность вечно молода.

Я говорю зиме: «Здорово!Мы скоро елочки зажжем».Она, как школьница, сурова и, как богиня, нагишом.

И я по-детски ей на ухо шепчу, а сам не чую ног:«А я, зимулечка-зимуха, как раз на школьный огонек».

Я очень рад, что ты красива, и быть хочу тебе под стать.Меня, мол, юность пригласила стихи на празднике читать.

130

* *

*

И нам, мечтателям, дано, на склоне лет в иное канув, перебродившее вино тянуть из солнечных стаканов, в объятьях дружеских стихий служить мечте неугасимой, ценить старинные стихи и няньчить собственного сына. И над росистою травой, между редисок и фасолей, звенеть прозрачною строфой, наивной, мудрой и веселой.

5 * 131

* **

Все деревья, все звезды мне с детства тебя обещали. Я их сам не узнал. Я не думал, что это про то. Полуночница, умница, черная пчелка печали, не сердись на меня. Посмотри на меня с добротой.

Как чудесно и жутко стать сразу такими родными. Если только захочешь, всю душу тебе отворю.Я твержу как пароль каждым звуком хмелящее имя, я тревожной порой опираюсь на нежность твою.

Не цветными коврами твой путь устилала усталость, окаянную голову северный ветер сечет.Я не встречусь с тобой. Я с тобой никогда

не расстанусь.Отдохни в моем сердце, покуда стучится еще.

Задержись хоть на миг — ты приходишь с такимопозданьем.

Пусть до смертного часа осветит слова и труды каждый жест твоих рук, обожженных моим

обожаньем,Чудо жизни моей, я в долгу у твоей доброты.

132

* **

И опять — тишина, тишина, тишина.Я лежу, изнемогший, счастливый и кроткий. Солнце лоб мой печет, моя грудь сожжена, и почиет пчела на моем подбородке.

Я блаженствую молча. Никто не придет.Я хмелею от запахов нежных, не зная, то трава, или хвои целительный мед, или в небо роса испарилась лесная.

Все, что вижу вокруг, беспредельно любя, как я рад, как печально и горестно рад я, что могу хоть на миг отдохнуть от себя, полежать на траве с нераскрытой тетрадью.

Это самое лучшее, что мне дано: так лежать без движений, без жажды, без цели, чтобы мысли бродили, как бродит вино, в моем теплом, усталом, задумчивом теле.

И не страшно душе — хорошо и легко слиться с листьями леса, с растительным соком, с золотыми цветами в тени облаков, с муравьиной землею и с небом высоким.

133

* **

Зову тебя, не размыкая губ:— Ау, Лаура! —Куда ни скажешь, в пекло и в тайгу пойду понуро.

Мне свет твой снится в дымке снеговой, текуч и четок.Я никогда, нигде и никого не звал еще так.

Давным-давно, веселый и земной, я верил в чудо,но разминулось милое со мной.Мне очень худо.

И не страшна морская круговерть, не дорог берег.Не на крутых камнях я встречу смерть, а в добрых дебрях.

Исполню все, чего захочешь ты, правдив и целен,хоть наши судьбы розны и чужды, как юг и север.

Прими ж привет от бывшего шута и балагура.И пусть звучит у времени п ушах:— Ау, Лаура!..

134

А* *

*

Уже картошка выкопана, и, чуда не суля, в холодных зорях выкупана промокшая земля.

Шуршит тропинка плюшевая: весь сад от листьев рыж.А ветер, гнезда струшивая, скрежещет жестью крыш.

Крепки под утро заморозки, под вечер сух снежок.Зато глаза мои резки и дышится свежо.

И тишина, и ясность... Хорошая пора.Кому-нибудь и я снюсь в такие вечера.

135

* *

*

Во мне проснулось сердце эллина. Я вижу сосны, жаб, ежа и радуюсь, что роща зелена и что вода в пруду свежа.

Не называйте неудачником.Я всем удачам предпочел сбежать с дорожным чемоданчиком в страну травы, в отчизну пчел.

Люблю мальчишек, закопавшихся в песок на теплом берегу, и — каюсь — каждую купальщицу в нескромных взорах берегу.

Благословенны дни безделия с подругой доброй средь дубрав, когда мы оба, как бестелые, лежим, весь бор в себя вобрав.

Мы ездили на хутор Коробов, на кручи солнца, в край лесов.Он весь звенел от шурких шорохов и соловьиных голосов.

Мы ничего с тобой не нажили, привыкли к всяческой беде.Но эти чащи были нашими, мы в них стояли, обалдев.

136

Уху варили, чушь пороли, ловили с лодки щук-раззяв и ночевали на пароме, травы на бревна набросав.

О, если б кто в ладонях любящих сумел до старости донесть в кувшинках, в камышовых трубочках до дна светящийся Донец!..

Плескалась рыба, бились хвостики. Реки и леса красота, казалось, вся в пахучем воздухе с росой и светом разлита.

Скорей, любимая, приблизься.Я ©тот мир тебе дарю.Я в нем любил лесные листья и славил зелень и зарю.

Счастливый, брошусь под деревья. Там в их дыханье обрету к земле высокое доверье, гармонию и доброту.

137

* **

Желтые желуди, зеленые заводи.

В соломенном золоте солнце на западе.

Как вкусно запахло скотным двором!

Сумка да палка, да мы вдвоем.

Свежо от купанья. Костер. Перекур.

Да рокот комбайна на том берегу.

Да капле уроненной в листве шелестеть.

Моя ты родина — лесостепь.

138

* кк

Не мучусь по тебе, а праздную тебя.И счастья не стыжусь, и горечи не помню. Так вольно и свежо, так чисто и легко мне смотреть на белый свет, воистину любя.

За радостью печаль — одной дороги звенья, Не слышимый никем, я говорю с тобой.В отчаянье и тьме я долго жил слепой и праздную тебя, как празднуют прозренье.

Туманы и дожди над городом клубя, осенняя пора ничуть не виновата, что в сердце у меня так солнечно и свято. Как чудо и весну, я праздную тебя.

У милой лучше всех и волосы, и губы, но близостью иной близки с тобою мы.Я праздную тебя. Вновь помыслы юны — Сверкают, и кипят, и не идут на убыль.

Я праздную тебя, и в имени твоем я славлю холод зорь, и звон бездольных

иволг,и вязкий воздух рощ, так жалобно красивых. В назойливых дождях твой облик растворен.

139

Теперь не страшно мне, что встречи тойслучайной

могло бы и не быть. Врагов моих злобя, как дивные стихи, я праздную тебя и в нежной глубине храню свой праздник

тайный.

Конька моей души над бедами дыбя, я буду долго жить, пока ты есть и помнишь. Ликую и смеюсь, спешу добру на помощь. На свете горя нет. Я праздную тебя.

140

* **

А хорошо бы летом закатиться в лесную глушь — подальше от греха. В сосновых рощах воздух золотистый. Из пней прогнивших сыплется труха.

Пар от росы, как будто из дымарни. Луга мокры. Болот не перебресть.Куда ни глянь — цветы иван-да-марьи, резун-трава, ромашка и чебрец...

И ни тебе ни страсти, ни мороки. Молчишь светло, и зло тебе в ползла.В росе пасутся божии коровки, одна из них на лоб тебе вползла.

Лежит пыльца на ягодах вкуснейших, мошка в ноздрю забраться норовит, треща и плача, прыгает кузнечик, и суетятся мудро муравьи.

141

* *

По-разному тратится летняя радость: кому чего надо, кто чем увлечен.А я вот, усталый, на травы усядусь, в пахучие зори зароюсь лицом.

Меня закалила работа и служба, я лиха немало хлебнул на веку, и сладок мне отдых и весело слушать мычанье скотины да квохтанье кур.

Вся в каплях, подруга пришла и присела, огонь раздувает, готовит уху.Не худо подумать про ужин, про сено.«Ну что, хорошо?» Отвечает: «Угу».

Палил меня полдень, кололи колосья, лишь под вечер стало свежей и сырей, и в кои-то веки хоть раз довелося пожить на досуге в колхозном селе.

Тут хаты пропахли полынью и хлебом. А я хоть не пахарь, да свой промеж них, Хлебаем сметану, толкуем про пленум, и сам я по крови — казак и мужик.

142

Приходят девчата, поникнув плечами, налипшую землю счищают с подошв. Темнеет в дворах, наступает молчанье лишь лают собаки да плещется дождь,

Вот так и кочую, как ветры велели, с котомкой и палкой брожу, полугол, да слушаю речек сырые свирели и гулкие дудки болотных лугов.

БЕЛЫЕ КУВШИНКИ

Что за беда, что ты продрог и вымок? Средь мошкары, лягушечьих ужимок протри глаза и в прелести омой, нет ничего прекраснее кувшинок, плавучих, белых, блещущих кувшинок. Они — как символ лирики самой.

Свежи, чисты, застенчиво-волшебны, для всех, кто любит, чашами стоят.А там, на дне,— не думали уже б мы,— там смрадный мрак, пиявок черных яд.

На душном дне рождается краса их для всех, а не для избранных натур. Как ждет всю жизнь поэзию прозаик, кувшинки ждут, вкушая темноту.

О, как горюют, царственные цацы, как ужас им дыханье заволок, в какой тоске сподыспода стучатся стеблями рук в стеклянный потолок!

Из черноты пузырчатой и вязкой, из тьмы и тины, женственно-белы, восходят ввысь над холодом и ряской. И звезды пьют из белой пиалы.

144

МАЛЬВЫ

Я слыл по селам добрым малым, меня не трогала молва,— но я не верил жирным мальвам, их плоти розовой не рвал.

Она, как жар, цвела за тыном, и мне мерещились уже над каждым шорохом интимным свиные раструбы ушей.

Над стоном стад, над тенью улиц, над перепелками в овсе цветы на цыпочках тянулись, как бы шпионили за всем.

Они подслушивали мысли и — сокрушители крамол — из-за плетней высоких висли, чтоб смех за хатами примолк.

От них несло крутыми щами.Им в хлев похряпать хорошо б. Хрустели, хрюкали, трещали и были хроникой трущоб.

Людские шепоты и вопли, бессонница и полумгла в их вязкой зависти утопли, им долговязость помогла.

145

И мальвы кровью наливались, их малевали на холстах, но в их внушительность, в их алость не верил ни один простак.

Цветочки были хищной масти, на тонких ножках, тяжелы, они ломались от ненастий и задыхались от жары.

А в лютый час полдневных марев у палисадников, у хат что выкомаривали мальвы, как рассыпались наугад!

Их бархат был тяжел и огнен, ему дивился баламут.А мы под окнами подохнем и нас на свалку сволокут.

146

КЛЯНУСЬ НА ЗНАМЕНИ ВЕСЕЛОМ

Однако радоваться рано.И пусть орет иной оракул, что не болеть зажившим ранам, что не воскреснуть злым оравам, что труп врага — уже не знамя, что я рискую быть отсталым, пусть он орет. А я-то знаю: не умер Сталин!

Как будто дело все в убитых, в безвестно канувших на Север. А разве веку не в убыток то зло, что он в сердцах посеял? Пока есть бедность и богатство, пока мы лгать не перестанем и не отучимся бояться,— не умер Сталин!

Пока во лжи неукротимы, сидят холеные, как ханы, антисемитские кретины и государственные хамы, покуда взяточник заносчив и волокитчик беспечален, пока добычи ждет доносчик,— не умер Сталин!

И не по старой ли привычке невежды стали наготове навешать всяческие лычки

147

на свежее и молодое?У славы путь неодинаков.Пока на радость сытым стаям подонки травят Пастернаков,— не умер Сталин!

А в нас самих, труслив и хищен, не дух ли сталинский таится, когда мы истины не ищем, а только нового боимся?Я на неправду чертом ринусь, не уступлю в бою со старым.Но как тут быть, когда внутри нас не умер Сталин?

Клянусь на знамени веселом сражаться праведно и честно, что будет путь мой крут и солон, пока исчадье не исчезло, что не сверну и не покаюсь, и не скажусь в бою усталым, пока дышу я и покамест не умер Сталин!

148

ПАСТЕРНАКУ

Твой лоб, как у статуи, бел и взорваны брови.

Я весь помещаюсь в тебе,как Врубель в Рублеве.

И сетую, слез не тая,охаянным эхом,

и плачу, как мальчик, что я к тебе не приехал.

И плачу, как мальчик, навзрыд о зримой утрате,

что ты у трех сосен зарыт,не тронешь тетради.

Ни в тот и ни в этот приход мудрец и ребенок

уже никогда не прочтетмоих обреченных...

А ты устремляешься вдаль и смотришь на ивы,

как девушка и как вода, любим и наивен.

И меришь, и вяжешь навек веселым обетом:

— Не может быть злой человек хорошим поэтом...

149

Я стих твой пешком исходил, ни капли не косвен,

храня фотоснимок один,где ты с Маяковским,

где вдоволь у вас про запас тревог и попоек.

Смотрю поминутно на вас, люблю вас обоих.

О, скажет ли кто, отчего случается часто:

чей дух от рожденья червон, тех участь несчастна?

Ужели проныра и дуб эпохе угоден,

а мы у друзей на видуиз жизни уходим.

Уходим о зимней поре,не кончив похода...

Какая пора на дворе,какая погода!..

Обстала, свистя и слепя,стеклянная слякоть.

Как холодно нам без тебясмеяться и плакать.

ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ

Два огня светили в темень, два мигалища. То-то рвалися лошадки, то-то ржали. Провожали братца Федора Михалыча, за ограду провожали каторжане...

А на нем уже не каторжный наряд, а ему уже — свобода в ноздри яблоней, а его уже карьерою корят: потерпи же, петербуржец новоявленный.

Подружиться с петрашевцем все не против бы, вот и ходим, и пытаем, и звоним,— да один он между всеми, как юродивый, никому не хочет быть своим.

На поклон к нему приходят сановитые, но, поникнув перед болью-костоедкой, ох, как бьется,— в пене рот, глаза навыкате — все отведав, бьется Федор Достоевский.

Его щеки почернели от огня.Он отступником слывет у разночинца.Только что ему мальчишья болтовня?А с Россией и в земле не разлучиться.

Не сойтись огню с волной, а сердцу с разумом, И душа не разбежится в темноте ж,— по проглянет из божницы Стенькой Разиным притворившийся смирением мятеж.

Вдруг почудится из будущего зов.Ночь — в глаза ему, в лицо ему — метелица, и не слышно за бураном голосов, на какие было б можно понадеяться.

Все осталось. Ничего не зажило.Вечно видит он, глаза свои расширя, снег, да нары, да железо... Тяжело достается Достоевскому Россия.

152

НА ЖУЛЬКИНУ СМЕРТЬ

Товарищи, поплачьте один на свете раз о маленькой собачке, что радовала вас,

что с нами в день весенний, веселья не тая. перебирала всеми своими четырьмя,

и носик нюхал воздух, и задыхалась пасть, и сумасшедший хвостик никак не мог опасть.

Мы так ее любили, не знали про беду.Ее автомобилем убило на ходу.

Мне кажется все время, что это только сон, как жалобно смотрели глаза под колесом.

А сердце угасает, и горлышко пищит и просит у хозяев живительных защит.

Как тягостно и просто тянулась эта ночь. Ни ласкою, ни просьбой уже ей не помочь.

Ласкали и купали, на трудные рубли ей кости покупали — а вот не сберегли.

И стали как культяпки и выпал из-за щек четыре куцых лапки и бедный язычок.

Ребята озорные, от горя потускнев, в саду ее зарыли, как будто бы во сне.

153

Проснемся рано утром, а боль еще свежа.Уже не подбежит к нам, ликуя и визжа.

В земле, травой поросшей, отлаявшись навек, она была хорошей, как добрый человек.

Куда ж ты улетело, куда ж ты утекло, из маленького тела пушистое тепло?

До смерти буду помнить, а в жизни не найду: стоит над нею холмик в Шевченковском саду.

Животик был запачкан, вовсю смеялась пасть. Прости меня, собачка, что я тебя не спас.

Не хватит в мире йода. Утрат не умаляй.По гроб в нутро мое ты царапайся и лай.

1 5 4

ВЕРБЛЮД

Из всех скотов мне по сердцу верблюд. Передохнет — и снова в путь, иавьючась.В его горбах угрюмая живучесть, века неволи в них ее вольют.

Он тащит груз, а сам грустит по сини, он от любовной ярости вопит,Его терпенье пестуют пустыни.Я весь в него — от песен до копыт.

Не надо дурно думать о верблюде.Его черты брезгливы, но добры.Ты погляди, ведь он древней домбры и знает то, чего не знают люди.

Шагает, шею шепота вытягивая, проносит ношу, царственен и худ,— песчаный лебедин, печальный работяга, хорошее чудовище верблюд.

Его удел — ужасен и высок, и я б хотел меж розовых барханов, из-под поклаж с презреньем нежным

глянув,с мим заодно пописать на песок.

Мне, как ему, мой Бог не потакал.Я тот же корм перетираю мудро, и весь я есмь моргающая морда, да жаркий горб, да ноги ходока.

1 5 5

* *

*

В декабре в Одессе жуть: каплет, сеет, брызжет, мочит. В конуре своей сижу.Скучно. Мокро. Нету мочи.

В голове плывут слова. Гололедица и слякоть.Ты вези меня, трамвай,Чтоб в ладони не заплакать.

Что за черт? Да это ж Дюк! А за что — забыла память.И охота же дождю по панелям барабанить.

До берез не доберусь: на дорогу треба денег.У меня на сердце грусть от декабрьской дребедени.

День мой тошен и уныл — наказание Господне...До тебя — как до луны.Что ты делаешь сегодня?

156

ОДЕССКИЕ СКВОРЦЫ

Кому — сияла синева и солнце шкуру красило,— а я у моря зимовал, раз не дорос до классика.

...Который час, который день сижу в гостях у детства я?Как солнце на сковороде, шкварчат скворцы одесские.

Такого дива я не знал.Зима, поди, недели две, мороз сверкает,— а весна беснуется на дереве.

Сюда с лесов их Север сдул, согнал их стаю резвую. Скворцов услышишь за версту Скворцы во всю свирепствуют

Мильоны правят ритуал на теплый юг манящихся. Обкакав с веток тротуар, манежится монашество.

Бегут прохожие в обход, не то они напустятся.Скворцы встречают новый год где банк стоит на Пушкинской.

На черта скворушке камин?Ни служб, ни паспортин ему.Я тоже холодом гоним, я беден по-скворчиному.

Мне скверно спится от скворцов. Вот загрустил о детстве я, и все настойчивей сквозь сон шкварчат скворцы одесские.

158

НАТАШЕ

Кого люблю — так это домовых.Чего боюсь — так это недомолвок. Когда-нибудь, достав из книгомолок, всю жизнь мою прочтут в стихах моих.

Уж верно там найдется след Наташин.Но кто еще таинственней, чем ты?И чадом рощ горчат твои черты, и вздох из губ, как бусинки, протяжен.

Мы так легко судьбе проклятья шлём, но в нас самих причина коренится беды, когда теряется граница, намеченная меж добром и злом.

О, как по чуду не истосковаться, повинных рук в отчаянье не грызть, коль с красотой якшается корысть, с любовью — блуд и с верностью —

коварство?

Вот так и ты, угласта и резка, о длинноножка, всюду ищешь риска,— и ведаешь, что высоко, что низко, да грань-то вся не толще волоска.

А меры нет метелям и наветам.На ком еще, когда не на друзьях, срывать всю злость попавшему впросак? Не ты одна — мы все повинны в этом.

159

К а к не д р о ж а ть от п ято к до волос, коль — ш иш нам в нос и стенкой о плечо нас, весь это т бред , б ездом ность , обреченность, что нам сполна и зв ед ать довелось...

Т а к а я ты . С д авн иш них вечеров я такой теб я зап ом н и л и храню .Т а к о й тебе у п олд н я на краю ш епчу стихам и доброго зд о р о в ь я .

У ста твои да не у ж а л и т л о ж ь, но д а сл асти т их п р азд н и ч н ая чаш а.Т ы тем вином натеш и ш ься ль, Н а т а ш а ?А с тар ы х д р у ж б водой не р азо л ьеш ь .

Д ав н ен ь к о мы душ и не отводи ли , ох, к ак д авн о не си ж и вали мы в тепле ж и л ь я , сп асаясь от зи м ы гореньем слов д а бульканьем буты ли .

Р а з б р о д — м еж нас — не к радости моей, он лю б врагам , а совести досаден.К о гд а ж оп ять сойдем ся и засяд ем и я ск аж у : « Н аташ ен ьк а , налей»?

П у сть в я ж у т вновь веселье и стихи нас, а зл о уйдет, как т а л а я вода.М н е п ам ять д р у ж б ы до см ерти свята .Ж и ву на свете, сердцем не щ етин ясь .

В л ач у в лачуге старчески е дни, хан ж ей хож алы х радостью ш араш а.Н о ты , к ак в старь , одна у нас, Н а т аш а , д а ведь и м ы -то у тебя одни.

160

* *

*

Я слиш ком долго нач и н ался и вот стою , как м анекен, в м ороке м ерного сеанса, неузн аваем ы й никем.

Н е зн аю , кто виновен в этом , но с каж д ы м годом все больней, что я д р у зь я м моим неведом, враги не зн аю т обо мне.

З в у ч а н ь е м слов, значеньем зн ак о в зем л ян и н с лю лечки пленен. Р ассвет рассудк а одинаков у всех н ародов и племен.

Н о я с м альчи ш ества нам етил п р о ж и ть не в п ри бы льн ую п ры ть и не с л о в а бросать на ветер, а д е л о лю дям говорить.

И кровь и к р ы л ь я дал стихам я, и сердц у стало холодней: мои стихи, мое ды ханье не долетело до лю дей.

У ж е л и ства уходит с веток в последний гибельны й полет, а мною слож енн ы х и спеты х — никто не слы ш ит, не поет.

5 Б. Чичибабин 161

П од ош вы стерты о кам енья, и сам согбен, как аксакал .М ен я м лады е поколенья опередили , обскакав .

Н е счесть пророков и прови дц ев , что ни кли куш а, то и тип, а мне к заветн о м у п р о б и ться б, до сокровенного дойти б.

М ен я тр ясет , м еня коробит, что я б урбон и нелю дим , и весь мой пот, и весь мой опы т пойдет не в п о л ьзу м олоды м .

О н и п р оход ят ш агом беглы м , моих святы н ь не видно им, и не дано д ы ш ать тем пеклом , что бы ло воздухом моим.

К а к будто я свал и л ся с М ар са . С о мной ни б р ата , ни отца.Я слиш ком долго начинался .М н е страш но скорого конца.

162

* **

М ен я одолевает острое и д авящ ее чувство осени. Ж и ву на даче, как на острове, и все д р у зь я м еня заб роси ли .

Н и с кем не пью , не ф илософ ствую , за б ы л и зн а т ь , как сердц е влю бчиЕо. Д о л б аю зем лю пересохш ую да п еречиты ваю Т ю тч ева .

В слепую глубь лом лю сь напористей и не ту ж у о вдохновении , а по утрам тр ясу сь на поезде сл у ж и ть в трам вай н ом управлени и .

В обед слоняю сь по б азар ам , где ж м от зовет м еня папаш ей, и весь мой м ир засы п ан ж аром и золотом листвы опавш ей...

Н е виж у снов, не слы ш у зова , и б удням я не вож д ь , а данник .К а к на себя, гл я ж у на дальн их , а на себя, как на чуж ого.

С м еня, как с гав р и к а на следствии , слетает п озы п озолота .

6* 163

Н и к т о — ни за в т р а , ни впоследствии не постучит в мои ворота.

Я — просто я. А бы л, наверное, как все, п ри дум ан ненароком .В се тиш е, все обы кновеннее я р азго в а р и в а ю с Богом .

164

***

К а к стали дни мои тихи...К а к а я ж ал о сть!..

Н е в м асть поре мои стихи, как о к азалось .

Д л я ж и зн и надобно служ и ть и петь «тар ам -там » ,—

а как хотелось бы п рож и ть одним талан том .

М ахн у , подум авш и, рукой: довольно бред н ей ,—

не я единственны й такой , не я последний .

Д о б р о ль, чтоб голос мой грем ел, бы ла б охота,

а в к ал ы вал бы , наприм ер, б езм олвн ы й кто-то?

Всему ж ивом у д руг и брат под русским небом,

я лучш е у церковны х врат — за нищ им хлебом.

П ускай стихам моим проп асть, б ез славы л я с н у в ,—

зато , веселы м, что им власть м ирских со б л азн о в?

165

О , что им, вольны м , в зо р тупой, коры сть и похоть,

тщ еславье тех, кто нас с тобой берет под ноготь?

М о я б езвестн ая родня , просты е душ и,

не отним айте у м еня н уж ды и стуж и .

В полдневны й ж ар , в полночны й м рак, строкой зв у ч а в них,

я ником у и з вас не враг и не нач альн и к .

Ч е р д а к п оэта — чем не рай?М он тен ь да тю лька.

Е щ е, п ож алуй ста , сы грай , моя сви стулька .

Р о сси я — это не м оря , леса, долины .

С ее душ ой душ а моя неразд ели м ы .

166

* *

*

В есна — одно, а оттепель — иное: сы р ая г р я з ь , тум ан ов серы й ды м , слабеет лед, как зуб , крош ась и ноя, да ж ал к и й д ож д ь трещ и т на все лады .

Е е при м еты сум рачн ы и зы б ки , в ее теплы ни холод затаен , и снег — не снег, и тает по ош ибке, да ж ал к и й д ож д ь кл у б и тся сатаной .

Все планы — в прах , все вы м ы слып овы б рось ,

не д оверяй м инутном у теплу.К у д а ни гл ян ь — все м окрота да ры хлость , да ж ал к и й д о ж д ь стекает по стеклу .

И мы хмелеем , даром , что твер езы , р ази н у в рты на слякотн ую хм арь, но м олча ж д у т м ордасты е м орозы , да ж ал к и й д о ж д ь бубни т, как поном арь.

1 6 7

*

Н а м стали говорить д р у зь я , что им бы вать у нас н ел ьзя .

Ч то ж , не тош ней , чем пить сивуху, п р о щ ать ся с б р атьям и по духу,

что в а л я т прям о и тайком на врем ена и на райком ,—

окон чат ш уткой неудачной и вн и з по лестн ице чердачной.

А мы с тобой гляд и м им вслед и на площ адке туш им свет.

168

*

*

К о л о ко л а голуби зн е рокочут м едленную кару, пойду по ж елтом у пож ару , на ж и зн ь пож алую сь весне.

Т е б я пон осят ф арисеи , а ты и пи кнуть не посмей. П ойд у пож алую сь весне, о зя б н у зяб л и к о м в росе я.

Ч асы веселья так скупы , так вечно косное и злое, как будто все в м еня весною вон зает пы ш ны е ш ипы.

Я , как бессонница, духовен и б еззащ и тен , как во сне. П ой д у п ож алую сь весне на то, что холод не уходит.

169

ПОЭТЫ ПУШКИНСКОЙ ПОРЫ

П о эт ы пуш кинской поры в своих сердц ах несли с к в о зь годы О тветствен н о сти и С воб оды неразд елен н ы е м иры .

О тайной вольности восходы !О веры веш ние пиры !В них стр асть и вера, ум и совесть, об н явш и сь, ш ли одним путем ,— да р азо ш ли сь они потом , к ак Ф е т с Н ек р асо вы м , поссорясь.

П о эты пуш кинской поры ,ч ья в ц ар стве льдов за в и д н а д оля ,беспечны бы ли и добры ,сады святы н ь р а с тя и холя.И нам бесценны их дары .К а к вы сота святой горы , где свет, и вы сь, и д ал ь , и воля , п р ед ни зиной м ирского п о л я ,— п оэты пуш кинской поры .

170

*

*

П р о то, что сердце, как в снегу, в тоски таинственном настое, как М аяк о вск и й , не смогу, а под Е сен и н а не стоит.

К о гд а б вм еш ательством твоим я бы л от горш его и зб авлен , про все, что на сердц е таим , я б написал, как Ч ичибаби н .

Д а вот беда и кан и тель: его нет дом а, он в отлучке, д верь зап ер та , пуста постель, и ж ар -п еро р ж авеет в ручке.

171

* *

*

О д о левал и одолю бы .У них — не скри пка, не рож ок. О н и до хрипа дули в трубы , где пом олчать бы хорош о.

О д о левал и водоливы .И м лист печатны й м аловат. Е щ е туда-сю д а вд али бы , а то под ухом н оровят .

А п равд а не б ы ла кр и кл и ва , у п р авд ы — скром ное ж и лье , но вся зем л я ее п р и кр ы л а , и все услы ш али ее.

172

* **

В ся соль и з гл а з п овы текала, безум ьем волос ш евеля, во славу вам , политиканы , вам , ф и зи ки , вам , ш улера.

С п асая м ир от м илой дури, кр у ты вы бы ли и м удры .Н е то, что мы — сп и р тягу дули да у м и рали от м уры .

В ы ход ят боком эти грам м ы . П о к а мы их хлестали всласть , вы исч и сляли ин тегралы и заво ев ы в ал и власть.

В лады кам и , а не гостям и, хватал и врем я под у зд ц ы ,— п одготови тели восстаний и о ткр ы вател и вакцин.

Вы сделали достойны й вы вод, что эти славны е дела лю дское плем я осчастли вят, на л о ж ь н акинут удила.

П о белу свету телеп аясь , брен ча, как б и тая буты ль, сом ненья списаны в утиль, да зд р а в ст в у е т утили тарн ость!

173

А я, д и вясь на эту ж у ть , тян у сь подж ечь ее ци гаркой , вступаю в заго во р цы ган ски й , зо ву пророков к м ятеж у .

О чары чертовы х черн и льн и ц с полуночи и до ш ести!..А вы тем врем енем ж ен ились на тех, кто мог бы м ир спасти.

Н е д оверяй те наш им лирам : отпеты м нечего т ер ять .П р ости те, что с суконны м ры лом втем яш и лся в калаш н ы й ряд .

Н о я не в ш колах о б р азо в ан , а больш е в спорах да в гульбе. В ы — д октора, а я — плебей, и м не плевать на все резоны .

П о й д у м альчиш кой ч ерез век сухой и ж арк ою стернею .М н е нуж ен Б о г и Ч еловек .С ебе оставьте остальное.

174

* **

Л ю д и — р адость моя, вы , как н еуход ящ ая ю н ость ,—

полю бите м еня, потому что и сам я лю блю вас.

С м елы м словом зв ен я в стихотворном свободном полете,

это вы и з м еня о своем наболевш ем орете.

В ек нас м учил и м ял , только я на него не в обиде.

П олю б и те м еня, пока ж и в я ещ е, полю бите!

З а х ар ак тер за мой и за то, что тр у ж у сь вм есте с вами.

Б ольш е ж и зн и самой я лю блю наш ей радости зн ам я .

Н е деш евы й пиж он, в д рагоц енны е риф м ы р а зо т к а н ,—

бы л всего я лиш ен, п р и п ад ая к тю рем ны м реш еткам .

Н о и там , но и там, где зи м а мои кости лом ала,

ваш их бед м аята мою душ у над злом подним ала.

1 7 5

В ечно ви д и тся мне, в л а зи т в сердц е зан о зо ю острой:

в каж дом светлом окне м еня ж д у т мои б р ат ь я и сестры .

Н е предам , не солгу, ваш и боли мой м озг торопили .

П у сть пока что в долгу — полю бите м еня, дорогие!

Я верну вам потом, я до гроба вам буду пом ощ ник.

С орок ты сяч потов,С орок ты сяч бессонниц полночны х.

Н у , зачем мне сто лет?Б ольш е ж и зн и себя не р а зд а ш ь ведь.

С тало сердц е стареть , стал а грудь за д ы х ат ь с я и к аш л ять .

Н е ж алей те ж огня.О т хлопка не отсохнут ладош и?

П олю б и те меня,чтобы мне п р о д ер ж аться подольш е.

176

л

*

Я по тебе грущ у, духовность , не робот я и не злодей , тебе ж , духовность , охо-хо в нас, и ты уходиш ь и з лю дей.

В есь Б о ж и й свет сегодн я свихнут, и в нем п о эзи я одна, как утеш ение и вы ход, слепом у врем ени дана.

Д а не р азн ю хает начальник , а и, р азн ю х ав , не пойм ет, о чем очей ее печальны х н ад повседневностью полет!

Э й , кто не свиньи и не волки, кто д ер ж и т небо на плечах, д авай те вы пьем рю м ку водки за зем лю в тр ав ах и лучах,

З а м оря плеск и счет кукуш кин , з а человеческую честь, за то, что есть у сиры х П уш кин и М ан д ел ьш там у кротких есть!

С е а з храню на свете белом свободны х лириков сою з, не покорю сь гряд ущ и м бедам , гр яд у щ ей лж и не убою сь.

177

Б е р и те впрок мои тетр ад к и : я весь д обра и света весть, не потом у, что все в поряд ке , а потом у, что в м ире есть

П О Э З И Я .

178

* *

*

К о гд а т р а в а дож дем сечется и у б ерез стволы сочатся , одна су дьба у пугач евц а — на виселице покачаться .

И мы качаем ся , босы е, в полях , обш м ы ганны х и черны х. О нас п еч али тся Р о сси я очам и синим и девчонок.

А ночь на Р у с ь у п ала чадом , и пти ц у-голову — на ж ер д ь вы , хоть на плечах у п ал ач а там она т а к а я ж , как у ж ертвы .

А б орода его см еется, д ы м я щ ая ся и ж и в ая , от к а за к а до ин ородц а д р у ж к о в на гульби щ е сзы в ая .

А те д р у ж к и не слы ш ат зова и на скором ное не падки .У ч уяв голос П угач ева , у них душ а уходит в п ятки .

А я средь ночи и тум ан а иду один , неотреченны й, за головою атам ан а, за той, отчаянн ой и черной.

1 7 9

Ж и ву на даче. Ж и зн ь чудна. С вое повидло...А м еж ду тем еще одна душ а погибла.

У м ира п р о р ва бедолаг: о сей м инутекого-то д ер ж а т в кан далах , к ак при М алю те.

Я только -только д отяну вот эту строчку , а кровь л ю д ская не одну за л ь е т сорочку.

У ж е за мной стучатся в д верь , уж е то р о п ят,и что ни враг — то лю ты й звер ь , что друг — то робот.

П окой ся в сердце, мой Т о л сто й , не рвись , не б уйствуй ,— мы все при вы чною стезей проходим путь свой.

Г л яд и м с тоскою , зап ер ты , вослед уш едш им ,Ч то л ьд а у лета , доброты п роси ть у ж енщ ин.

К ак о е плам я на плечах, с ним нету сл ад у ,— п р и н ять бы я д у натощ ак , п р и н ять бы яду .

И ты , лю бовь м оя, и ты ,— ладон и , губы л ь ,— от повседневной м аяты идеш ь на убы ль.

К а к см ертью веки сведены , как см ертью веки, так все ж ивем на свете мы в Д в ад ц ато м веке.

Н е з р я грозой ревет Г осподь в глухие уш и:— Б р о сай те все! П у сть гибнет плоть. С п асай те души!

181

* **

Е с т ь поселок в К р ы м у . Н а зы в а е т с я он К ац и вел и . С р ед и сосен и скал там нам бы ло на все начихать . Т а м у синего м оря цветы на кам н ях розовели , и д рем алось цветам под я зы ческ и й цокот цикад .

М ы заб ы л и беду, мы м ахнули рукой на заб о ты , м ы с к а за л и нуж де: «П од ож д и -ка нас дома, н уж да» . Д о м а ссорились мы. Я тебе говорил : « Н у , чего ты ?» И в г л а за целовал , и д обра н и откуда не ж д ал .

Т а к у ж вы ш ло у нас. Н и ч его мы с тобой не сумели. Я ды м лю табаком , надо мной возд уш ок сине-сиз. Е с т ь поселок в К р ы м у . Н а зы в а е т с я он К ац и вел и . Т а м м ы рвал и к и зи л и ходили пеш ком в С им еи з.

Б есш абаш н ое солнце плы ло в галактических вы сях н ад просоленной галькой — облом ы ш ем древних

пород ...Я от кр и вд ы устал , я от горнего голода высох, не см ею тся гл а за и улы бкой не к р аси тся рот.

У б еж и м от себя — хоть на край , хоть на день,хоть на час мы.

Н у -к а , п латье надень, ну-ка, нош у на кам нисвал и ,—

и заб удем о том, что зап у тан ы мы и несчастны , и в см ею щ ейся влаге утопим тревоги свои...

182

Е с т ь поселок в К р ы м у . Н а зы в а е т с я он К ац и в ел и . О н висел м еж ду скал и гл а за нам л а зу р ь ю колол . Ж ар к о -р ж ав ы е пчелы от сока ж ивьем осовели, черкал ящ ер о к ярки й . С к ак ал по кам н ям богом ол.

Т а м нам бы ло тепло. А б ы вало от сту ж коченели. Г осударствен н ы й холод гл а за голубы е гасил ... Е с т ь поселок в К р ы м у . Н а зы в а е т с я он К ац и в ел и . Т а м ш ерш ава т р а в а и неслы ханно кисел ки зи л .

183

* *

Н е б рат с сестрой , не с другом друг, б ез волш ебства, б ез чуда ж ивем с тобой , как все вокруг — ни хорош о, ни худо.

Н е б рат с сестрой , не с другом друг, ещ е см еемся: «Э ка беда!» — м еж тем, как наш недуг совпал с бедою века.

Н е б р ат с сестрой , не с другом друг, а с ж енщ иной м уж чина, мы сходим в ад за кругом круг, и в этом вся причина.

Н е б рат с сестрой , не с другом друг, и что ни ш аг — то в б езд н у ,— и хоть на плаху, но и з рук, в которы х не воскресну.

184

У ходит в ночь мой тр ау р н ы й трам вай . М ы никогда друг другу не присним ся.В нас нет д обра, а потом у давай

простим ся.

К то сочинил, что м ож но б ы ть вдвоем , лиш ивш ись тайн в при стани щ е убогом , в больном раю , что, верно, сотворен

не Б огом ?

П р и ж ел ти зн е вечернего огня как страш но ж и ть и п л ак ать втихом олку. Ч еты р е кн и ж ки вы ш ло у м еня,

а толку?

Я сам себе р астли тель и злодей , и сты д и боль как долж ное прием лю за то, что все вы д ум ы вал — лю дей

и зем лю .

А хуж е всех я вы дум ал себя.К а к мы в ночах п р и кар м л и вал и зв е р я , как мы за лож ь ц еп ляли сь , не лю бя,

не веря.

К ак я хотел хоть м алое спасти.Н о нет спасенья, как п рощ ен ья нету.Д о судны х дней мне тьм у свою нести

по свету.

Я все снесу. М ой грех ,.м оя вина.Ц щ е на мне и все грехи России .А ночь тем на, д орога не видна... ,= Ч уж и е...

С тр аш н а беда совм естной суеты , и в той беде ничто не пом огло мне.Я зл о заб ы л . П роіігу теб я : и ты

не помни.

В озьм и все б лага ж и зн и прож и той , по д н ям моим п рой ди , к ак по подм остью . Н о не темни душ и своей в р аж д о й

и злостью .

?

136

* *

*

И виж у зло , и слы ш у плач, и убегаю , ж ал к и й , прочь, р а з каж д ы й каж дом у — палач, и ником у н ел ь зя помочь.

Я ж и л когда-то и ды ш ал , но до рассвета не дош ел.Т ем н о в душ е от Б о ж ь и х ж ал , хоть горсть легка, да крест тяж ел .

Во сне вину мою несу и — сам отступ ник и злод ей — безли сты м деревом в лесу ж алею и бою сь лю дей.

М ен я сечет Г осподня плеть, и под ярм ом го рби тся плоть, и нош и не преодолеть, и ночи не перебороть.

И бы ли дивны е слова, да мне с к а за т ь их не дано, и п ом ертвела голова, и сердц е ум ерло давно.

Я п ри чи н ял беду и боль, и от м еня о тп р ян у л Б о г и р а зд а в и л м еня, к ак м оль, чтоб я в зы в ать к Н ем у не мог.

187

* **

Т е б я со м ной попутал бес ш ататься зим ней чащ ей, где ты сам а б ы ла как лес, трево ж н ы й и м олчащ ий.

В нем снег от денного тепла л еж ал т я ж е л и лепок,— и сты ли нож ки у тебя в б отиночках нелепы х.

М ы ш ли по лесу наугад , навек, нап ропалую , и ни один не видел гад, как я тебя целую .

Д ы ш а л лю бим ой на виски и м олча гл ад и л руки, и зад ы х ал ся от тоски и нестерпим ой муки.

Н а м б ы ть счастливы м и н ел ьзя , а за в т р а будет хуж е, и лиш ь древесны е д р у зь я за гл я д ы в а л и в душ и.

Д а с лаской сн еж н ая п ы льц а, неладное почуяв , к асалась м илого лица и горьких поцелуев.

188

* *

*

В ян вар е на ули ц ах вода, темень с чадом.

Н е увиж у неба никогда сердцем сж аты м .

У м еня и з горла — не слова, боли ком ья.

В ж и зн и так ещ е не тосковал ни по ком я.

Т ы стоиш ь, как З о л у ш к а , в снегу, нож ки м очиш ь.

У лы б нись мне углы ш кам и губ, если м ож еш ь.

В я н вар е не р а зы с к а т ь следов.С ны холонут.

О тп усти м еня, моя лю бовь, кам нем в омут.

М не не надо больш е см ут и бед, славы , лени.

Т и х о душ у вы дохну тебе на колени.

У п аду на них горячим лбом.О х , как больно!

В ся зем ля — не как род ильны й дом, а как бойня.

189

В первы й р а з при ходи т Р ож д ество в черной роли.

Н е осталось в м ире ничего, кром е боли.

И в тоске, и в см ерти сохраню отсвет тайны .

М ы с тобой у ви д и м ся в раю , до сви д ан ья .

190

* *

*

С ним и с м еня усталость , м атерь С м ерть .Я не прош у н агр ад ы за работу , но ниспош ли остуду и дрем оту на мое тело длинное, как ж ерд ь.

Я такѴ стал . М н е стало все равно.К о мне всего на тр и часа и з суток а при ходи т сон, том ителен и чуток, ’ и в сон ж елан ье см ерти вселено.

*М не кн игу з л а ч и тать невм оготу, а кн ига б л ага вся п ерелисталась .О м атерь С м ер ть , сними с м еня у стал о сть , покрой р ядн ом худую наготу.

Ш лоб и гр у д ь дохни своим ледком , дай отдохн уть светло и беспробудно.Я т а к устал . М н е сроду бы ло тр у д н о , что всем други м п ри вы чно и легко.

Я вери л в дух, безум ен и упрям , я Б о га зв а л — и видел ад воочью ,— и р вется тело в судорогах ночью , и кровь и з носу хлещ ет по утрам .

О д н и м стихам вовек не потускнеть, да сколько их о стан ется , однако.Я так устал . К а к раб или собака.С ним и с м еня у сталость , м атерь С м ерть .

191

колокол

В озлю б лен н ая! Т ы спасла' мои корни!И волю и дож дь в ликован и и пью .Б езу м н ы й зв о н ар ь на твоей колокольне, в ож и вш ее небо, как в колокол , бью .

О , как я , тщ едуш ны й, о к р ы л ь я х м ечтал, о, как я б оялся д ороги окольной.А п р ащ у р ы душ у вдохнули в м еталл и стали народом под звон колокольны й.

Д а б уду и гулок, как он, и глубок.Д а буду , как он, совестлив и м ятеж ен .В нем кротость и м ощ ь. И ваятел ь М икеш ин всю Русь, за к а т а л в тот гром овы й клубок.

192

* *

Ф . Кривину

Я гр у з н еб ы ти я вкуси л своим горбом : см ертельна соль воды , см ертельна горечь хлеба. Н о к ж и зн и в о зв р ащ ен обы денны м добром — д еревьям и зем ли и облакам и неба.

Я стер с м олчащ их губ о тч аян ья .печать, под неж ной синевой за б ы л свои м ученья.К о гд а не слы ш но слов — всему дано зв у ч а ть , все с в я зан о со всем, и все полно зн ач ен ья .

И м аску простоты с реальн ости сорвав , росой тяж ел ы х зо р ь ум ы в лицо и руки , как у свящ ен ны х книг, у ж ел то гл азы х тр ав играю чи учусь б езграм отн ой науке.

И з кроткой доброты и м удрого сты да кую свою броню , трудом зо ву за б ав ы и тихо говорю : « О став ь те навсегда о тчаян ье и страх , входящ ие сю да вы ».

Н а б лагод арн ы й п и р полм ира позову , навстречу счастью засвечу ресниц ы ,— и ничего мне больш е не при сн и тся : и ад и рай — все бы ло наяву .

*

7 Б. Чичибабин 193

* *

*

Б о л ь н ая черепаха — п о л зу ч ая эпоха, см отри : я — го р стк а праха, и р азв е это плохо?

Я ж и л на белом свете и д аж е бы л поэтом ,— попавш и к м иру в сети , р аскаи ваю сь в этом .

Д авн ы м -д авн о когда-то под песни воровские я в зван и и солдата б р о д я ж и л по Р оссии .

В есь тутош ний, к ак П уш кин или В асилий Т е р к и н , я слуш ал клеп кукуш кин и верил птичьим толкам .

Я — ж р ец лесны х религий , мне т р у д — одна м орока, по мне и П етр В еликий не выш е ском ороха.

К а к м ало бы л я добры м , хоть с м ам ой, хоть с лю бим ой, з а что и бит по ребрам судьбиной , к ак дубиной .

194

В моей дневной оды ш ке, в моей ночи бессонной м не вечно сн я тся вы ш ки н ад лагерн ою зоной .

Н е верю в то , что руссы лю б или и д ер зал и .О д н и врал и и трусы ж и в у т в моей д ерж аве.

В ней от р о ж д ен ья каж д ы й ж ел езн о й ло ж ью мечен, а кто и зм учен ж аж д о й , том у н ап и ться нечем.

В от и м оя ж аровн ей р ассы п алась по рощ ам . Б езл ю д н о и черно в ней, как в городе полнощ ном .

Ю р о д и в ы й , горбатенький , стучусь по белу свету ,— зо в у н арод мой батенькой , а мне ответа нету.

О т ваш ей л ж и и лю ти до см ерти не и зб авлен , не вспом инайте, лю ди, что я бы л Ч ич иб аби н .

У ж е не б ы ть мне Б о р ьк о й , не ц ел о ваться с Л и л ьк о й . О п охм еляю сь горькой . З а к у с ы в а ю ки лькой .

7 * 1 9 5

* *

Б. Я. Ладенэону

Р ед ко видим ся мы , Л а д ен зо н ы ,— да прости т нас з а это ал л ах ,— отреш енны е, как роб и н зон ы , на твер езы х своих островах .

И л и дух наш не ю н и не вечен, или в м ы слях не стало д обра, что сегодн я д ел и ться нам нечем, как , б ы вало , д ели ли сь вч ера?

Я не верю в худы е з а к л я т ь я , не хочу ни затв о р о в , ни стен , то ль ко не р азм ы кай тесь , о б ъ я т ь я , только б не р асстав аться ни с кем.

И п р и д у ещ е я, и р азу ю сь , и, и з д руж еской чаш и поим, вновь покоем твоим залю б ую сь и порад ую сь ш уткам твоим .

Н а ш и дни холодны и тум анны , н аш а кр и в д а нави сла тузом .Н е х вати ло мне б р ата у мамы .Б у д ь мне братом , Б о р и с Л ад ен эо н .

Н а з о в и это в зд ором и чуш ью , то ль ко я никогда не пойму, где п редел твоем у добродуш ью , где он ю м ору, где он уму,

*

196

где он той доброте н екрикли вой , что от роду тиха и проста и венчается русской крапивой вм есто терний И суса Х р и с т а .

И хоть стали нечасты м и встречи , и хоть мы ни на В ы, ни на ты , эти встречи — к ак Б о ж и и свечи в черноте м ировой тем ноты .

Т р и ж д ы сл ава таинственной воле, что д о б р а она к русской зем ле, что не в сы тости мы и не в холе, а всего лиш ь во лж и да во зле.

В ек наш короток , м ир наш похабен, с ними рядом брести не резон .Я один на зем ле Ч и ч и б аби н .Б у д ь мне б ратом , Б ори с Л а д ен зо н .

1 9 7

* *

*

М. Д. Рохлиной

М ар л ен о ч к а , не надо п л ак ать , мой д руг больш ой,

все суета , все тлен и сл яко ть , ж и ви душ ой.

З а м есто сп орят чернь и челяд ь . М о л ч и т м удрец .

У вы , ничем не перед елать лю дски х сердец .

З а б ы в свое святое им я, п р ер вав полет,

они не слы ш ат, как н ад ними орган поет...

Н е п ощ ади т ни книг, ни ф ресок безум н ы й век.

И зв е р ь не так ж есток и м ерзок, как человек.

П р екр асн о е лицо в м орщ инах, тр у д ы и х ворь ,—

ты — прах , и с тем, кто на верш инах, вотщ е не спорь.

В се м рачн о так , хоть в зем лю лечь нам, над б ездной путь.

Н о ты не врем енны м , а вечны м ж и ви и будь...

198

С к в о зь адский спор д обра и худа, ск во зь гул и гам ,

как нерасслы ш анн ое чудо, поет орган .

И Б о ж и й м ир краси в , и дивен, и полон чар,

и, как д и тя , поэт наивен , хоть веком стар .

З в у ч и т с небес Г осподня месса, и ты вн и зу

ск во зь б оль услы ш ь ее, засм ей ся , уйми слезу .

П оверь лиш ь в истину, а ф лагам не верь всерьез.

П р и д ет п о р а — и стан ет благом , что злом звалось ...

П ош ли ж беду свою далече, тум ан рассей,

перелож и тоску на плечи твоих друзей .

Н и в гр о зн ы й час, ни в час уны лы й , ни в час р а зл у к

не надо п л ак ать , друг мой м илы й, мой м илы й друг.

1 9 9

ЛЕШКЕ ПУГАЧЕВУ

Ш у м и т наш а ж и зн ь м еж за в а л о в и ям ин. Ж и вем , не ж ал ея голов.И ты — россияни н , и я — росси ян и н ,— зд о р о в о , мой б р ат П угачев .

Р асстав и м стакан ы , сготовим гл азу н ью , исп ивш и , на м ир п ер езл и сь ,— и нам ул ы б н ется добром и л а зу р ь ю Х р и с т о м охраненн ая вы сь.

А к л я с т ь с я не стан у и к а я т ь с я не в чем.К о гд а о т зв е н я т соловьи,мы то ль ко одной лиш ь Р оссии прош епчемп ро щ ал ьн ы е дум ы свои.

О н а — в наш их взорах , она — в наш их нервах, она нам родного родней ,— и нет у нее ни последних, ни первы х, и все мы равн ы перед ней.

И зм е р ь ее б езд н ы рассудком и сердцем , п ред нею душ ой не кри ви .М ы с д етства чуж ие к н я зь я м и п ри ш ельцам , ю р од и вость в наш ей крови .

Д о ж д и и д ер евья в мой череп сту ч атся , кр ещ ен ск ая сту ж а строга, а летом ш ум ят воробьины е ц ар ств а и пахн ут векам и стога.

200

Я слуш аю зо р и , подобны е чуду, я трогаю ветки в бору, а к л я с ть с я не стан у и сп ори ть не буду , затем что я скоро ум ру.

Т ы зн аеш ь, к ак сердц у погром но и душ но, к ак ая в нем ночь зап ек лась , и мне освеж ить его родиной нуж но, чтоб счастий чуж их не п р о к л ясть .

М н е д ум ать м еш аю т огни городские,и, если уж д ал ь п о зв ал а ,возьм ем с собой Л и л ь к у , пойдем по Россиисм отреть, как го р ят купола.

201

СОНЕТЫ К КАРТИНКАМ

1. ПАРУСА

Е с т ь в стар ы х п арусах душ а ж и в ая .Я с д етства вери л вольны м парусам .И х океан о каты вал , в зд у в а я , и зво н к и й ветер им и п о тр ясал .

Я сны р еб яч ьи видеть перестал и, постепенно* сердцем о сты вая , стал в ту ж е м асть , что д вор и м остовая , с к а за т ь по-русски — кры ш ка парусам .

И д у домой, а дом а ны нче — сти рка . Д у ш а моя состари лась и стихла.Т р о п а м оя полы нью поросла.

М ои ш аги у сталы и неловки ,— и на простой хозяй ствен н ой веревке тр яп ьем нам окш им сохнут паруса.

202

2. ВЕЧЕРОМ С ПОЛУЧКИ

П р и д ет черед, и я пойду с сумой. Н ас та н е т срок, и я д ойду до ручки .Н о д в аж д ы в м есяц летом и зим ой мне бы ло счастье вечером с получки .

Я н аб и р ал по л авкам что получш е, я б ри лся , как пи ж он , и, Б о г ты мой, с каким я видом ш ествовал домой, неся покупки, вечером , с получки.

С весной в душ е, с весельем на губах идеш ь-бредеш ь, а на пути — каб ак . З а й д е ш ь — и все продуеш ь до полуш ки .

Д а в н о темно, вы ходиш ь, пьян ы й в ды м,и по пустом у городу о д и н ---под ф онарям и , вечером , с получки.

203

3. П О С Т Е Л Ь

П о стел ь — костер , но ж а р ее свящ енней на ней лю б ить , на ней околевать , на ней, чем тела яростн ей свеченье, душ е темней о Б о ге горевать .

У л ж и ночной кто не б ы вал в ученье? М н е все равно — тах та или кровать .Н о нет нигде зв е зд ы моей вечерней, чтоб с ней гл а за не сты д но откр ы вать .

М ен я постель к а зе н н а я ш ерстила.А есть лю бовь черней, чем у Ш ек сп и р а . А есть бессонниц белы х кан итель.

Н а свете счастья — ровно кот нап лакал , и, ох, как часто лю ди, как на плаху , к л ад у т себя в посты лую постель.

4. О С Е Н Ь

О синева осеннего б ессты дства, когда п о ^ ветром , ж елты м и косы м , приходит врем я пом нить и поститься и ч ад ночей душ е невы носим .

С м олкает свет, зак атам и косим.Л ю б в и — не б ы ть , и небу — не б еси ться . Г р у стят леса б ез б ар х ата , без ситца, и холодею т локти у осин.

В зы вай к рассудк у , никни от печали , душ а — к р асо тк а с зяб к и м и плечам и. Д ав н о ль бы ла, как п ти ц а, весела?

Н о синева отр авлен а траги зм ом , и пахнут чем-то горьки м и прокислы м хм ельны м -хм ельны е вечера.

205

5. Ч Т О Ж Т Ы , В А С Я ?

Х о т ь горевать о прош лом не годи тся , а все ж скаж у б ез лиш ней чепухи: и я носил погоны пехотинца и по тревоге п р ы гал в сапоги.

У снов солдатски х взд охи глубоки. У зн ай , каков конец у б о гаты р ств а — сви стя душ ой, с вы сотки п ок ати ться и поп олзти за см ертью в лопухи.

А в лопухах, сл у ж а червям корм еж кой , лихой скелет с распахнутой гарм ош кой, в ее лады за п у т а л с я осот.

Т р я с я костьм и и в хохоте ощ ерен, в пусты е д ы рки см отри т чей-то череп и черны м ртом похабщ и ну несет.

206

6. С Т А Р И К - К Л А Д О В Щ И К

С т а р и к -д о б р я к р аботает в рай склад е .О н тих лицом , он горестей лиш ен.О н с наш им зл о м в таинственном р а зл а д е , весь погруж ен в певучий полусон.

Д о л ж н о б ы ть, есть ж е старом у р езо н , заб ы в лета и не за б а в ы ради , расколы хав сереб рян ы е п ряд и , брести в пы ли с грем учим колесом .

Е м у — в оды ш ке, в оспе ли, в м ещ ан стве — кри ч ат лю д иш ки : «Господи, вм еш айся!Д а будет м ир и зб ав л ен и прощ ен!»

А стари чок в ответ на э т у речь их твер д и т в слезах : « Д а р азв е я тю р ем щ и к? М не всех вас ж ал ь . Д а я-то тут при чем ?»

207

7. Х О Р А Л

Д а й за гл я н у т ь в г л а за твои ещ е хоть. С к аж и хоть р а з , что ты бы ла не сном... П о д сапогам и, черны м и, как деготь, к р и ч и т за р я в о тчаян ье смеш ном.

С в я т ы е спят. И х плачем не р астрогать . П ереп и ли сь на пи рш естве ночном.Л и ш ь чей-то во згл ас : «Господи, начнем!» И детски й кри к. И п ан ика. И похоть.

Н а небесах горит хорал кровавы й .О н сбр асы вает лю б ящ и х с кроватей .О н р уш и т стены , гр о зен и коряв .

К р и ч и т в ночи р азд ав л ен н о е детство , и н и куд а от уж аса не д еться , пока грем ит пы лаю щ ий хорал .

208

8. П Л Е М Я Л И Ш Н И Х

М ы — плем я лиш них в городе больш ом с дворам и злы м и , с улицам и стары м и , где лю д и глуш ат водку и борж ом , и врут в гл а за , и тр у с ят , к ак при С тали н е.

С то стукачей к нам сы зм ал а п р и ставлен ы , казен н ы й дом на ты сяч у персон.А мы н ад всеми верам и порж ем .А сами вовсе вери ть перестали мы.

М ы — плем я лиш них в этой ж и зн и чертовой , и мы со зл а кри чи м : « А ну, ещ е д авай !»Н а с д ави т век тяж ел ы й , как б улы ж н и к .

В ракетны х свистах да в р а зр ы в а х атом ны х мы — плем я лиш них, ником у не надобны х.И мы плю ем на все. М ы — плем я лиш них.

209

9. Н Е ВИЖУ, Н Е СЛЫШУ. ЗН А Т Ь Н Е ХОЧУ

Н е ви ж у неба в п етлях реакти вн ы х , не в и ж у ды мом застлан н о го д н я , не ви ж у см ерти в пад аю щ и х л и вн ях , ни м атерей , что п лач у т у п летня .

Н е слы ш у, как топочет со л д атн я , гр ем ят гробы , ш евёлятся отцы в них, не слы ш у, как в р ы д ан ь я х б езо тзы вн ы х т р я с е т с я м ир и гибнет от огня.

З н а т ь не хочу ни ж ал о сти , ни зл о б ы , зн а т ь не хочу, что есть ш уты и снобы , что боги в рут в руках у палача .

Д р ем л ю в хмелю , историю л и стаю ,— не в и ж у я , не слы ш у я, не зн аю , что до кон ца осталось полчаса.

210

10. Ж Е Н Щ И Н А У М О Р Я

Н а д вечны м морем свет см енила м гла. П л ы в у т валы , к ак птиц ы , в белы х перьях . Всей кр асо ты не р а згл я д е т ь теперь их, лиш ь п ы ль от них на кам уш ки легла.

И ж ен щ и на, при ш ед ш ая на берег, в напевах волн стоит голы м -гола, как хрупкий храм . И соль на бедрах белы х, и с л а в ят ночь ее колокола.

Д в е наготы . Д в а неба. Д в а наб ата .Г р о зн а д у ш а 'сед о го ш алуна, и, вся его ды ханием о б ъ ята ,

как синева, хм ельна и солона, стоит у м оря ж ен щ и на ночная, сам а себя не ви д я и не зн ая .

211

11. В Е С Е Н Н И Й Д О М

Я пом ню дом один весною в городе.Е го з а то я в п ам яти храню , что по его к ар н и зам ход ят голуби и снег л еж и т у кры ш и на краю .

Е щ е м окры н ь, ещ е д еревья голы те, но, вся отдавш и сь неж ном у вран ью , гори т девчонка в том весеннем холоде, в м альчи ш ески х ладон ях , как в раю .

В зл етаю т неба синие качели.А дом стоит, тяж ел ы й от капели , а л ьд ы зв е н я т , а снег ни как не стается .

М н е холода вовек не в о зо м н ятся .М оим девчонкам всем по восем надц ать . Я н и когд а не д ож и ву до старости .

12. В Е Т Е Р

Д у й , ветер , так , чтоб нам д ы ш ать невм очь, грем и в уш ах, перед гл азам и черкай , прочней в яж и моих м орозов м ощ ь с ее весной, м учительной и зоркой .

Н е бойся ветра, н еж н ая , как ночь, ни буй ства страсти , сум рачной и горькой . М ы крещ ены бедой и ч ерствой коркой .И только ветер смеет нам помочь.

У ж и зн и есть на всякого у казк и .Н о мы вступаем в заго в о р ц ы ганский . В о зв р а т а нет. В се брош ено в бы лом .

Л ад о н ь в ладон ь! Ч ер н ы или червонны — лю бовь и ветер — больш е ничего мы в тр ево ж н ы й путь с собою не берем .

213

* *

*

К у д а мне б еж ать от б урлац ки х зам аш ек ? З в е н я т небеса вы соко.Н а свете совсем не осталось ром аш ек и синих, к ак сон, васильков .

О т д а й мою зем лю с дож дем и ряби ной , верни мне б ерезы в снегу.Я в ж елты е рощ и уш ел бы с лю бим ой, да м ного пройти не смогу.

Л и ш ь возд ух полуночи — мой собеседник. С о сн як не во сне ли в о зн и к?Т а м серы й песок, там чебрец и бессм ертник, там дикие зв е зд ы гвозд и к .

Б р о сается в берег русал о ч ья брага .Т а м солны ш ком в о зд у х согрет.И сердц е не пом нит ни худа, ни б лага, ни ш кольны х, ни лагерн ы х лет.

И В ечность вовек не взо й д ет сем ицветьем в загр о б н о й б езр ад о стн о й мгле.И я не рож д ен в д евятьсот д в ад ц а т ь третьем , а вечно ж и ву на зем ле.

Я вы м енял п ам ять о д ате и годе на зв о н в поднебесной листве.Н е д яд и и тети , а Д а н т е и Гете со м ной в непробудном родстве.

214

* *

*

С У краиной в крови я ж и ву на зем ле У к раи н ы , и хоть русским зо ву сь , потом у что по-русски пиш у, на лугах д оброты , что ее топ олям и храни м ы ,

место есть моему ш алаш у.

Ч то мне север с тай гой ? Ч то мне ю г с наготоюн аго р и й ?

П ом олю сь об лакам , чтобы д о ж д и к прош ел полосой. О д у ван ч и к мне б р ат , а ещ е м олочай и ци корий ,

сердц е радо ром аш ке простой .

Н а исходе тропы , в ч ерн окн иж ье болот проторенн ой , древокры лое диво уви д еть очам довелось: богом по лугу п лы л окры ленн ы й м огучей короной

впопы хах неосознанны й лось.

А когда, утом ленны й, проси л: п р и ласк ай и п о р ад у й ,— обним ала зар ей и к ногам п р о сти р ал а пруд ы , и ло ж и лась траво й , и д ар и л а б лаж енной п рохладой

от источн ика С ковороды .

В ся б и стори я наш а сл ож и лась м удрей и бескровней , если б город п рестольны й , лучась красотой и добром , не на С евере хм уром в зд ы м ал золочен ы е кровли ,

а н ад вольны м и щ едры м Д непром .

О зем л я К о б за р я , я в зак ате твоем , как в оправе, на степную полы нь с тополины х стр ан и ц обронен. П ой те всю мою ночь, пойте весело, пойте о славе,

соловьи зап о р о ж ск и х врем ен.

2 1 5

ПУТЕШЕСТВИЕ К ГОГОЛЮ

1

К а к утеш ительно-тиха и как у л ы б ч и во-лукава в лугов зелен ы е меха лицом склонен ная П о л тава .

К а к од еян и я чисты , к ак ясен свет, как звон негулок, как вся д л я м едленны х прогулок, а не д л я беш еной езды .

З д е с ь Б о ж ь я сл ава сердц у зр и м а . Я с ветром вею, с В орсклой лью сь. О тсю д а Г оголь видел Р у сь , а уж потом см отрел и з Р им а.

У ж ,в о т не дум ал , не гадал , что обрету при ж и зн и город,которы м утолю свой г о л о д ---душ и весенний снеготал.

Х о т ь в пенье рад у ж н ы х керам ик, в раю лош адок и цветов о статься сердцем не готов у стары х лип усталы й стран ник ,

но так^н еж на сия зем л я и так д обра сия десница, что мне до см ерти будут сн и ться П о л тав а , полдень, тополя.

К р а й небы лиц , чей так целебен , спасенны й чудом от обнов,

216

реки, деревьев и домов под небо л ью щ и й ся молебен.

З д е с ь сердц е Г оголем полно и вслед за ним лети т по склонам , где ж елты м , р озовы м , зелены м ш урш ит волш ебное панно.

Д л я слуха рай и рай д л я гл аза , откуд а наш п рови н ц и ал , н ап рягш и сь, воврем я попал на п р а зд н и к русского рассказа .

Н е впрок пойдет ему о тъ езд и з вольнопесенны х р азд о ли й : сперва — венец и К ап и толи й , а там — безум ие и крест.

П ечаль полуночной чеканки коснется дикого чела.О д н а утеха — В ечера на хуторе возле Д и к ан ьки .

Н ем и л ы й край , недобры й час, на лю д ях рож и нелю дские...И П уш кин м олвит, ом рачась:«О Б о ж е, как грустн а Р оссия» ...

П о р а у к л ад ы в ать б агаж .Т р у б и т и скачет М ед н ы й В садн ик по душ у б ар д а , а пока ж он пасечник, и солнце — в садик.

И я там бы л, и я там пил меда, текущ ие по хвое, где об утраченн ом покое поет украи н ски й ам пир.

217

2

А вд ал и от П о л тав ы , весельем заб ы т, где ночны е д ер ев ья угрю м ы и ш атки, бедны й , бедны й анд реевский Г оголь сидит

на С об ачьей площ адке.

Я з а душ у его всей душ ой пом олю сь под дом аш ней листвой тополей и ш елковиц, но зо вет его вечно В ел и к ая Р усь

от родим ы х околиц.

И зач ем он на вечны е веки уш ел з а ж естокой зв е зд о й окаянн ой дорогой и з веселы х и тихих череш невы х сел,

с У к р аи н ы д алекой ?

В геф сим анскую ночь не м оли, не проси:« Д а м инует м еня эта ж гу ч ая чара» .Н и к а к и е к р а я не д ар и л и Р уси

драгоц еннее д ара .

Т о в еди нственны й р а з ч ерез ты сяч у лет на серебрян ы х к р ы л ь я х ночны х вдохновений в зл у ю вы сь воспарил —

не п и сательски й , нет — м иф отворчески й гений.

К а ж д ы й р а з мы приходим к нему на поклон, как приедем в столи цу всем ирной д ер ж авы , где он сиднем сид ит и пугает ворон

далеко от П о л тавы .

218

О паленн ом у болью ему одном уне обидно ль, не холодно ль, не одиноко л ь ?Я , как ласточ ку , сердц е его подним у,

Вы послуш айте, Г оголь.

У лю бим ой в л ад о н ях и з В орсклы вода. У лы бнитесь , попейте-ка сам ую м алость.М ы оттуда, где, ветрен а и м олода,

В аш а речь н ачиналась .

К они ж д ут . К о л о к о л ьч и к д р о ж и т под дугой. Р азб е га ю тс я лю ди — смеш ны е ко зявк и .С ам С ерван тес В ас з а руку в зя л , а другой

Вы касаетесь К аф ки .

Вон И тали ю видно. И В олга видна.И лети т наш а тр о й ка по утренней рани . К они ж арк и е р ж у т . П л ач ет м ать . И струн а

за зв е н е л а в тум ане...

О н ни слова в ответ, ни ж и лец , ни м ертвец , только тень наклон и лась , горька и го рбата , словно с м илой Д и к ан ь к и п овеял чебрец,

и дош ло до А р б ат а ...

З а обвитое тер н ьям и сердц е волхва, з а тоску, от которой вас Б о ж е и зб ави , до полы нной зем ли , П етер б у р г и М осква ,

поклонитесь П о л таве .

219

КИЕВ

Ю. Шанину

Б е з ки евского б р атств а деревьев и церквей вся ж и зн ь б ы ла б го р азд о б езродней и м ертвей .

В лицо моей царевне , когда н астал черед, подуло Р у сью древней от З о л о т ы х ворот.

З д е с ь дух вы сок и весок, и пусть м олчат слова: от врубелевских ф ресок светлеет голова.

И дем на зелен берег над б ездной ветрян ой д ы ш ать в его пещ ерах святою стари ной .

И юн и древен К и ев — воитель и м онах, см оловш ий всех б аты ев на зво н к и х ж ерн овах .

Т а и т с я его норов в бесп ам ятстве годов, он светел от соборов и темен от садов.

Е щ е он ал от м аков, тю льп ан ов и гв о зд и к ,—

220

и М и х аи л Б у л гак о в в нем зап р о сто возни к.

И , р ад у я сь по-детски, что дом ик уд ал ся , строи тель Г ородецки й в нем д елал чудеса...

В есь этот д ивны й ворох, стоцветен и стокры л , веселы й д руг ф илолог нам яр о стн о д ари л .

Б р а т элли н ов и рим лян , античности зн а т о к ,— а К и ев бы л им п ри вран , как вод и тся , чуток.

Я в том не виж у худа, не м ы слю в том вины , р а з в киевское чудо все душ и влю блены .

В едь, если р а зо б р ат ь с я , все бы ло бы не так б ез ки евского б р атства учены х и б родяг.

Н а с всех не стан ет вскоре, к ак не бы ло вчера, но вечно будут зори н ад круч ам и Д н еп р а .

И д ал ь бела, к ак лебедь, и, д алью той ды ш а, не м ож ет светлой не бы ть сл а в ян с к а я душ а.

221

НА СМЕРТЬ ЗНАКОМОЙ СОБАЧКИ ПИФЫ

П ри н если в кон верте м и зерн ую весть , и о м алой см ерти мне при ш лось прочесть.

У м ерла собачка — не велик урон: б ез печали спячка, пищ а д ля ворон...

О т какого тиф а, от какой беды за б еж а л а П и ф а в горние сады ?

Ш ер с т я н а я , ш устрая ... Г о р я не см ирю , и, как равн ы й , ч увствуя , с равной говорю .

И в лю бви , и в робости я тебе под стать и хочу подробн ости про беду у зн ать .

Т ы бы ла хорош ею , к ак свеча во м гле, о зорн ой порош ею стлал ась по зем ле.

222

В человечьей гадости лап не зам ар ав , от собачьей радости п р о я в л я л а нрав .

Д а й мне лапы добры е и не б удь робка, вся ты наподобие светлого клуб ка ...

Е с л и стать на корточки , р азл о х м ати ть п р яд ь , все равн о на м ордочке дум не р а зо б р ат ь .

Н а кого н ад еяться ? Р а зл е гл а с ь , как пласт, не об лает д еревц а, л ап ки не подаст.

Б ед н ы й носик зам ш евы й , гл азо н ьк и в ш ерсти ,— ах вы , лю ди, как ж е вы не м огли спасти?

З л ы е волки ж и вы , нет беды на злы х , а веселой П и ф ы больш е нет в ж ивы х...

У м ерла собач ка ,— не велик урон ,— так возьм и зап л ач ь-к а , что и мы ум рем .

223

Т о л ь к о я , счастливы й , м ы сль одну храню : п овстр еч аться с П иф ой в незем ном краю .

Я при сел на корточки , чтобы в м ире том до лохм атой м ордочки д о тян у ться лбом.

224

ТАЛЛИНН

8 Б.Чичибабия

У Б о га в кам енной ш катулке есть город тем ной ш тук атурк и , испорош ивш ейся на тр еть , где я свое о стави л сердц е не под ы ш ать и насм отреться , а полю би ть и ум ереть.

В ой д я в него, пойм ете сам и, что эти баш енки тесали д л я ж и зн и , а не красоты .Д л я ж и зн и — р ы н к а зав а р у ш к а , и конной м ельниц ы вертуш ка, и веры тонкие кресты .

С б лаж енно-неж ною усм еш кой я ш ел за ю ной белоснеж ной, бы лы е горести заб ы в .К а к зя б л и м илы е за п я с т ь я , когд а наслал на нас ненастье свин цово-пепельны й зал и в .

Н о доброе С ред невековье д ар и л о путников лю бовью , как ч удотворец и поэт.Е го за скудость ш ельм овали , а все ж лош адки ж ерн овам и м ололи суету сует...

У Б о га в кам енной ш катулке есть ж естян ы е переулки ,

225

домов ореховы й раскол в н атеках см ол и стеари на, и ш пиль на ратуш е стари нной , где Т о м ас лапуш ки р азвел .

З а огневы м и ви тр аж ам и п ы ли н ки ж ар к и е д рож али и пел о вечности орган .О город готики Господней, в моей б езбож н ой преисподней м еня твой обли к настигал .

Н а в е р н о , я сентим ентален .Я так хочу в ер н у ться в Т а л л и н н и лечь у вы ш городски х стен.Т а м доброе С ред н евековье колд ует лю д ям на зд о р о вье и дух не алчет перемен.

226

ФЕЛИКСУ КРИВИНУ

Я не пойм у, где свет, где тьм а, не р азб ер у , где м ак, где вереск, уж если вы , тиш ай ш и й Ф ел и к с , хлебнули горя от ума.

Д о й д ет ли до К а р п а т ущ ельн ы х д р о ж ан ье д руж ески х сердец з а В ас, застен чи вы й м удрец , лю дей ж алею щ и й волш ебник,

ци клоп и ц ы ган злой поры , чьи р о ссказн и на черном ры нке, как С олж ен и ц ы н а и Р и л ьк е , рвут у б ар ы г и з-п о д полы ?

Н ем ал ы й срок с тех пор протек , как мы н агр ян у л и в М ук ач ев , своим ви зи том о зад ач и в гостеприим ны й городок.

Д о й д ет ли до К а р п а т ущ ельн ы х биенье лю б ящ и х сердец за В ас, застен чи вы й м удрец и .непоседливы й отш ельник,

8 * 227

кто, в человечности уп рям , там столько лет ж и вет, как П им ен, где от костров пахучих дымен древесны й возд ух по утр ам ?

Н а с тучи холодом кроп ят. Т а к не пора ли нам об н яться , чтобы о б н явш и м ся остаться на светлом доны ш ке К а р п а т ?

228

ЛЬВОВ

И статуи влад ы к — и статуи Х р и с та , в сверкани и колонн поникш ие по ниш ам ...Н е з р я ты город львов . Т в о й лик ж есток

и пы ш ен.Г р о зн ы твои кресты . Д е р ж а в н а красота .

И лю дно, и светло — а я один в тоске, виш ь.М и р весел и могуч — а я грущ у по нем...Д а брось ты свой венок, дай боль твою ,

М и ц к ев и ч ,неуж то мы с тобой друг д р у га не поймем?

О бедны й город ли р , на что мне твой обм ан ? В раж д ебн ой красотой зач ем ты нас м орочи ш ь?Я верен нищ ете п рад едовск и х урочищ .М не ж ал ь твоей судьбы , ясновельм ож ны й пан.

Т ы бы л м илей в те дни, когд а ты бы л го р б ат и менее богат, но более духовен.Е с т ь много доброты в тиш и твоих часовен . Л еси сты и свеж и о тр о ж и я К а р п а т .

П о бунтам и балам , см еясь, п р оп ры гал ю ность, сто лет сходил с ума по д ьявольск и м губам ,— и б рон зовы й И сус уселся, п ри горю н ясь , ж ал еть , а не суди ть поверивш их в обман.

К а к горестно см отреть на кровли городские.Я дан ь твоим ночам не за п л а ч у ничем.Т ы м илостив и горд . Н а что тебе Р о сси я?З а ч е м ты нам такой ? И мы тебе зачем ?

229

Т в о и века м олчат. Ч т о зн аю я, прохож ий, про боль твоих кам ней , случайн ы й и немой? Л и ш ь пом ню , как с к в о зь сон, что бы л один

похож ий,на косточках лю дских п ар ящ и й н ад Н евой .

Т а к стой, р а зи н я рот, м олчи , гл азам и хлопай... Н а м все чуж ое зд есь — и кам ни , и листва.М ы в м ире сироты . И нет у нас родства с надм енной , набож ной и ден еж ной Е вроп ой .

230

ПАМЯТИАЛЕКСАНДРА ТРИФОНОВИЧА ТВАРДОВСКОГО

В ош ло в зак о н , что на Р уси при ж и зн и нет ж и ть я поэтам : о чем другом , но не об этом у ч ерта за душ у проси.

Н о чуть в зл ети т на волю дух, н и зл я гу т ручен ьки в черниле,— уж их по -ц арски хоронили, за исклю ченьем первы х двух.

И з вью г, и з терн и й , и з оков, и з рук недобры х, м ук нем алы х народ н ад м иром подним ал их и береж но, и вы соко.

И з лучш их лучш ие слова он находил про опочивш их, чтоб у девчонок и м альчиш ек сто лет к р у ж и л ась голова.

Н а что бы л за гн а н П астер н ак , ти хон я , бука, нечестивец , а все ж бессм ертью п ри части ли сь и на его похоронах...

И ной венец, иную честь, Т в ар д о в ск и й , сам себе и зб р а л ты ,

231

за те м чтоб нам хоть слово правд ы по-русски вы пало прочесть .

У зн а л , сердечны й, каковы плоды , что м у за п ож и н ала . Е щ е лады , что б ез ж у р н а л а ,— другой уйдет б ез головы .

Т ы слег, о чуде не м оля, з а все сверш енное в ответе.О , есть ли где-н ибудь на свете Р о сси я , родина м оя?

И если ж и в ещ е народ , то почему его не слы ш но?И почему во л ж и облы ж ной м олчит, д ерьм а н аб равш и в рот?

В едь одного его лю бя превы ш е всяки х м ер и прави л , ты в риф м ы Т е р к и н а оправи л , как сердце вы нул и з себя.

И в зим ний п асм урны й денек, устав от ж и зн и м ноготрудн ой , леж и ш ь на т р и зн е м алолю дной , как ж и л при ж и зн и , одинок...

Б ессты дство см отри т с торж еством . З е м л я твой прах сы новний прим ет.А там М а р ш ак теб я обним ет. «Г олубчик ,— ск аж ет ,— с Р ож деством »

Д о ком а в горле ж ал ь того нам , кто бы л эпохи эталоном , и вот — уни ж ен , слеп и наг — л еж ал в гробу при орденах,

но с голодом неутоленны м ,— на отпеванье потаенном , ку д а п ускали по талонам , на воровски х похоронах.

233

* *

*

Д е р е в ь я бедны е, зим ою черно-голой что сн и тся вам на городском асф альте? С к в о зь сон услы ш ьте д обры е глаголы . М ои м ночам свою беду оставьте.

В зм ах н у в ветвям и , сделайтесь кр ы л аты , л ети те в К р ы м , где хорош о и ю ж но, где — только ж ал ь , что не с моей зар п л аты , а то и нам погреться бы ло б нуж но.

М о р о зы русские, вы злее , чем м онголы , корн ей не руш ьте, ск во зь кору не ж альте . Ч то м ож ет сн и ться нам зим ою черно-голой, д ер ев ья бедны е на городском асф альте?

234

ХЕРСОНЕС

К ак о й м еня ветер зан ес в Х ер со н ес?Н а м ногое п ала завеса , но греческой глины м огучий зам ес у д ал ся во славу З е в е с а .

К у зн еч и к и славы об ж или полы нь, и зд есь не зап л ач у т по стуж е, кто полон видений бессты ж их богинь и верен печали пастуш ьей .

А нас к этим скалам п р и б и ла тоска , тр у б и л а бессонница хрипло, но зд е ш н яя глина н астолько в я зк а , что к ней наш е горе при ли пло .

Н а м город я в и л ся и з ц ар ств а ц и кад ,и з ж елтой ракуш ечной пы ли,чтоб мы в нем, как в детстве, б рели наугади неж но д р у г д р у га лю били ...

П од водн ы е т р ав ы х р а н я т в себе йод, упавш ие храм ы не хм уры , и л и р а у м оря д л я м удры х поет про гибель великой культуры ...

В и зы ск ан н ой бухте кон чалась одна и з с к азо к Т р о я н ск о го ц и кла .И сладк и е руки л аск ал а волна, как той, что и з пены возн и кла .

235

И в прахе отры том всё виделись мне д во р ы с м индалем и сиренью .Д а в а й ж е у ч и ться у ж елты х кам ней м олчанью м ечты и см иренью .

Д а б удут нам сн и ться воскресны е сны про к р ай , ч ья душ а синеока, где д н и щ а дави лен незри м о красн ы от гр о зд ей истлевш его сока.

236

С. СЛАВИЧУ

Ж и вет себе в Я л те п р о заи к , сутулы й и ры ж и й на вид.Е м у бы про ры б да про чаек, а он про беду норовит.

Д а это ж м учение просто , как весь он тревогой н аб р як , худущ и й, дли нню щ его роста, см еш ной и п ечальны й д обряк .

П ри уч ен войной к просторечью к тяж ел ы м и личны м словам , он все про тоску человечью , про судьбы солдатски е вам.

Е с т ь чудо — телесная м якоть р а с с к а за , где с первой строки ты будеш ь см еяться и п л ак ать и м олча сж и м ать кулаки .

И с верой д урац кой п р о щ ать ся и пи ть и з о травлен н ы х чаш ,— и к это м у чуду при частен п р о заи к чахоточны й наш .

О н в Я л т у приехал с м о р о зц а , он к м орю приш ел н ау гад ,— уд ач а ему не см еется, п еч атать его не хотят.

Я с ним не ж и в ал по соседству и чем бы п о р ад о вать смог з а то, что при ш елся по сердц у его н евозвы ш енны й сл о г? ..

М у д р е ц о судьбе не хлопочет, не ищ ет нап расн ы х заб о т , ни сам п р о д ав ать ся не хочет, ни в спорах ум а не пропьет.

Ж ен а у него и сы ниш ка, а он свои повести — в стол до лучш его часа и, слы ш ь-ка , о п ять с р ы б ак ам и уш ел.

О н ходит по К р ы м у , п рослы в там у дельн ы х лю дей чудаком , не то дом орощ енны м С виф том , не то з а душ ой ходоком.

Ж и тье непутевое это при ш лось бы и мне по плечу, д а темной судьбою поэта м ен яться ни с кем не хочу.

238

СУДАКСКИЕ ЭЛЕГИИ

1

К о гд а мы устанем от пы ли и п р о зы , пож алуй , поедем в С уд ак .К ак и е огром ны е белы е р о зы там светят в садах.

Д е р е в н я — ж ар о в н я . А что там акаций! К ам ен ья , м аслины , осот...К то стан ет от солнца степей д ом огаться надм енны х к р асот?

Б ы л некогда город алчб ы и торговли со страж ей у горды х ворот ,— но где его стены и где его к ровли ?И где его род?

Л и ш ь дикой п ри р о д ы п усты нны й кусочек см олисты й и вы ж ж ен н ы й рай .О т судей и зод чи х остал ся песочек — леж и , заго р ай .

Ч у , скач ут дельф ин ы ! В от бестии . Ух ты , как пляш ут! А кто ж м у зы к ан т?Т о розовы м заревом в синие бухты см еется зак ат .

Н а лицах собачек, лохм аты х и добры х, веселы й и м ирны й оскал , и щ елкаю т тр авы на кам енны х ребрах у скаред н ы х скал.

А под вечер ласточ ки вью тся на мысе и пахнет полы нь, как печаль.Т а м чертовы кручи , там гр о зн ы е вы си и к р о тк ая даль .

М а т ь В ечность ц ар и т н ад нагим побереж ьем и солью горчи т на устах, и д рем лет на скалах , с которы х п ри езж и м с о р в ать ся — пустяк .

О д н и м лиш ь и зъ ян о м там ж реб ий плачевен , и н ервы катаю т ж ел вак : в том нищ ем раю не хватает харчевен и с книгам и — ш вах.

Н а скалах у зо р н ы й оплот ген уэзц ев , тиш ай ш ее м оре у ног, д а только в том месте я долго н аесться, голодны й, не мог.

А все ж , о тв ер гая ж и тей скую нехоть,— такой у ж я сроду ч у д ак ,— отвечу , как сп росят : «К уд а нам поехать?» — « Е зж а й те в С уд ак» .

240

2

Н асто й на снах в пусты нном С удаке... М н е с той зем лей не б ы ть накоротке, она лю бим а, но не богоданна.А л ч а к -К а я , С олхат, Б ах ч и сар ай ...Я пон ял там , чем стал Господен рай после и згн ан ь я Е в ы и А д ам а .

К а к непристойно К р ы м у б ез татар . Ш аш л ы ч н ы х углей лаком ы й угар , заросш и х к л ад б и щ надписи резны е, об лезлы й ослик, д ви ж у щ и й арбу , верблю ж есть гор с кустам и на горбу , и все кругом — т а к а я не Р оссия .

Я проходил по вы ж ж ен н ы м степям и п р и п адал к возвы ш енны м стопам крем нисты х чудищ , див кудлатосп инн ы х. В езде, как возд ух , ч уд и лся В осток — пастух без стад а , светел и ж есток, одеты й в р ван ь , но с посохом в рубинах .

К о то р ы й р а з , не вед ая зачем , я под ни м ался лесом на П ерчем , где прах мечей в скупы е нед ра влож ен , где с вы соты Г еорги я м онах см отрел на горы в скл ад ках и тенях , что рисовал М ак си м и л ьян В олош ин.

Б уд д и й ск и й поп, у к раи н ски й паны ч, в М оскве ф р ан ц у з, во Ф р а н ц и и м осквич,

241

на стерж н е ж и зн и м астер на все руки, он свил гн езд о в траги ческом К р ы м у , чтоб днем и ночью сердц е р в а л ему стоперсты й вопль окам енелой муки.

Н а об лаках бы — в синий К ок теб ель .Д а у м еня в Р оссии колы бель , и не дано р о д и ться по за к а зу , и не пойму, хотя и не кл ян у , зач ем я эту горькую стран у нош у в крови , к ак сл адк ую за р а зу .

О , нет беды кром еш ней и черней, когд а н ад еж д а сы п лется с корней в солены й сахар м рам орны х расселин.И только сердц у сн и тся по утрам угрю м ы й мыс, как бы ин ди йски й храм , слетаю щ и й в го л у б и зн у и зелень...

К о гд а , устав от ж и зн и деловой , упав на стол д урною головой, заб ь ю сь с питвом в какой-ни буд ь

клоповник ,д а о за р и т печаль моих поэм полы нн ы й свет, покинуты й Э дем — н ад синим морем р озовы й ш иповник.

ДЕЛЬФИНЬЯ ЭЛЕГИЯ

К а к будто бы во сне повинном , что не со всяким м ож ет статься , я чувствую себя дельф ином на К а р а д а гс к о й б иостанции .

З а ч е м я д ал ся лю д ям глупы м и почему, хоть в скалах вы бей, мы то всего сильнее лю бим , что нам п ри носит боль и гиб ель?

В бассейне зам кн утом и душ ном, где р а зв е р н у т ь с я сердц у негде, что в теле м не моем недуж ном и в обреченном ин теллекте?

Я р азл у ч ен с родим ой б ездной , мне все в р аж д еб н о и непрочно, и надо мной не свод небесны й, а потолок цем ентно-блочны й .

С трем я стр ад ал ьц ам и другим и, у тр ати в б р атьев и п одругу , п лы ву и пры гаю за ними по кругу , Господи , по кругу!

Н а с д ер ж ат с котикам и вместе, и так расчетливо, и дико на мне сб ы вается во зм езд ье з а поведенье М об и Д и к а.

243

Во славу тр у б ящ ей науке, что д урак ам сулит бессм ертье, снош у бессм ы сленны е м уки и не прош у о м илосердье.

С паси бо , б р ат старш ой , спасибо! д и тя коры сти и корруп ц и й : т в о я м орож ен ая ры б а не л езет в горло вольнолю бцу!

И вот — в п яти ш агах от м оря, от неба синего, от р а я — я с н ер азу м и я и го р я ни как не сдохну, у м и рая .

НА МОГИЛЕ ВОЛОШИНА

Я бы л на м огиле поэта, где духу никто не меш ал, в сияни и синего света, на круч е К у ч у к -Е н и ш ар .

В своем настоящ ем обличье там с ветром п ар и л исполин — р о д н я Л ео н ар д о да В инчи и добры й вещ ун и з бы лин.

У к ры вш и сь от б урь и от толков с наивной и м удрой м ольбой , он эти к р а я д л я потом ков об ж и л и нап олн ил собой.

Г раж д ан ск и е гр о зы отринув, я зы ч еск и ры ж еб ород , увидел в девчонке — М ар и н у и благослови л на полет.

Х у д о ж н и к , пророк и б р о д яга , незри м ой зем ли властелин , у вски нуты х скал К а р а -Д а г а со всеми свой рай р азд ели л ...

С о всей потаенной России почтить его горды й покой м ерещ и ли сь тени другие, за в и д у я тр и зн е такой .

245

Н о пели усталы е кости , в б и р ая грем учий б ал ь зам , о том , что р а зъ ех ал и сь гости и не бы ло сч астья д р у зь я м .

Н а солнце кусты обгорели , осенние бури лихи...Н е м еркн ут его акварели , у серд ц а не м олкн ут стихи.

И я в этом ц арстве вулканьем , с велением сердц а в ладу , ему на обветрены й, кам ень угрю м ы е строки кладу .

П о ж и л б о гаты р ь , да поезд и л , да дум передум ал в тиш и. П ревы ш е побед и п о эзи й величие чистой душ и.

У туч о б орвалась дорога. В ер н у л ся на берег С адко .К а к воврем я... К а к одиноко... К а к ветрено... К а к вы соко...

246

М О Ц А Р Т

У м оря ветер кам ни сы пал горсткой , ракухи лускал .О т к у д а М о ц а р т осенью при м орской на ю ге русском ?

О н бы л, как свет, не ведавш ий обм ан а, не зн авш и й спеси.А где ещ е и слуш ать « Д о н Ж уан а» , как не в О дессе?

П р и д ет пора — и я тебе наскучу , Г осподня ш алость.З д е с ь сто племен в одну свали лось кучу и все см еш алось.

П од вольны й ш ум отчаянн ого гр у за , хвал ьб у и гоготпо о б р азц ам отверж енного вкуса схохм ился город.

С б егали к м орю пуш кинские строки , овечьи тропы .Л ег на сухом и гулком солнцепеке ш м аток Е вр о п ы .

З д е с ь ни Р а стр ел л и не бы ло, ни Р осси , но в этом тиглеб родяги м ира в дан ь ребячьей гр езе Т е а т р возд ви гл и .

Н а д ним гром ам и небо колебалось , т р у б и л и б ури ,лиш ь М о ц а р т бы л, как ангел или парус, д и тя л азу р и .

О н ш ел, сви стя , по п ри стан ям , по дю нам , с волш бой п р и ят ь я , и я не з р я о П уш кин е подум ал : они к ак б р ат ь я .

Я р а д ему в налитой Б огом сини, хотя, наверно,и гр а л о ркестр и пели героини д овольн о скверно.

Я б не хотел классичнее и строж е, и с л ав а Б огу ,что зд есь б ли стаю т статуи и лож и , к ак в ту эпоху.

Д у ш е ск и тал ьц а м у зы ка ж елан н а, к ак сон о лесе,а где ещ е и слуш ать і«Дон Ж уан а» , как не в О д ессе?

П у сть стаи волн кусты и кам ни м очат, и гасн ут зо р и ,и чарам ж и зн и рад уется М о ц ар т на Ч ерн ом море.

248

ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ГРИНА

Шесть русских прозаиков, которых я взял бы с собой в мою пустыню, это Гоголь, Толстой, Достоевский, Пришвин, Чехов и Александр Грин.

К ак о й мне ю н ы й;м ир на стар о сть лет подарен! К т о хочеш ь, при ходи — поделим пополам .З а верность детским снам , о, к ак я б лагод арен Б егущ ей по волнам и А л ы м парусам .

Н а русском я зы к е по м илости ал л ах а повед ал нам о них' в недавние лета к аб ац к и й б орм отун , невд алы й бед олага, ч ья в эту зем лю п лоть случайн о п роли та .

С уд и м еня, мой свет, своей ухм ы лкой тем ной, ж евател ь редких книг по сто рублей з а том , мне сн и тся в добры й час тот сказоч н и к

бездом ны й ,небесную л а зу р ь пронесш ий ск во зь содом.

М н е в ж и зн и нет ж и ть я б ез А л е к с а н д р а Г ри н а. О н с луком уходил пасти голодны й год в я зы ч еск у ю степь, где м олочай и глина.Е го средь наш их и гр м утило от нагот.

П о кам уш кам м орским он рад ости уч и лся , весь за с тл а н синевой . У ж ты ему п рости , что в ж и зн и и з него м о р як не п олуч и лся : ум евш ем у летать к чем уш еньки грести ?

9 9-265 249

Ч т о ке бы л он похож на доброго ф лам ан д ц а, см акую щ его плоть в лю б езн ой духоте, но зам к н у т и колю ч,— куд а ж ему р а в н я ть с я в п р и ятн о сти душ и с А н то ш ей Ч ехонте.

У п р ям ец и м олчун угрю м о пил и з чаш и и в*толк н и как;н е б рал , почто мы так го р д ы ,— к ак у тр е н н я я тень, он проходил скво зь наш и н евн ятн ы е ему за с т о л ь я и труды .

С п р о зр е н и я по гроб он ж а ж д а л только чуда, всю ж и зн ь он п ро ж и л т а м и ни м инуты

зд е сь ,—а нам и невдом ек, что бы л он весь о т т у д а ,— м ладенческую боль м ы п р и н ял и за спесь.

Н и родины не зн а л , ни в И н д и ю не п л ав ал ,— ну, лаком ка, ну, вр ал ь , б р о д яга и ал каш ,— а ты и груш ку ту, что нам подсунул д ьявол , рассудком н азовеш ь и совесть ей отдаш ь.

А ты всю ж и зн ь стоиш ь перед хамлом н ав ы тяж , и в служ б е см ы сла нет, и совесть не гр ы зет , и ж и зн ь п рой дет как б ред , а ты и не увидиш ь, к ак солны ш ко твое зай д ет з а гори зон т...

Н а в е р н о , не най ти средь русских захолусти й отверж ен н ей глуш и, чем тихий С тар ы й К р ы м , где он наш ел п ри ю т своей н аряд н ой грусти , з а что мы этот к р ай ни кап ли не корим .

2 5 0

О т бард ов и п рон ы р в такую д ал ь заб р о ш ен ,— я помню как теп ерь ,— и згл о д ан нищ етой, идет он в К о к теб ель , а там ж и вет В олош и н ,— о, хоть бы зв у к один сберечь от встречи той...

Н о если стан ет вд р у г вам ваш а ж и зн ь п олы нн а, и век пахнет чуж им , и кров ваш обречен ,— послуш айте м еня, переч итайте Г рин а, вам нечего т ер ять , не б удьте дурачьем .

9 * 2 5 1

ЦЕРКОВЬ В КОЛОМЕНСКОМ

Все, что м ечтала усл ы ш ать душ а в всплеске колодезном ,

вы ли лось в возгл асе : « К ак хорош а ц ерк овь в К олом енском !»

З д р а в с т в у й , ц ар евн а м еж русскихцерквей

б ронь от обидчиков!Ш у м н ы е л и ц а бездуш н о м ертвей

этих ки рпичиков.

С м еной несм етны х ненастий и ведр д ы ш ат, к ак дерево.

К а к ж е ты мог, возвели ч ен н ы й П етр , съехать отселева?

П ей мою кровуш ку , пш икай в усы зелием чертовы м .

Т о -т о ты см ладу от Б о ж ьей красы зен к и о тверты вал .

Б о ж ь я кр аса в суете не видна.С гари да с ветр а я

ви ж у : стоит н ад Р оссией одна — сам ая светлая .

Ч аш у стр ад ан и й испивш и до дна, п альцем не д ви гая ,

ви ж у : стоит н ад Р оссией одна — сам ая ти хая .

К т о ее стр о и л ? П о р а далека.С л а в а р а стер зан а .

П ом ниш ь, лю б и м ая? Л е с д а река — вот она, зд есь она.

В м илой пусты не, в д ал и от лю дей нет одиночества.

С ветом сочи тся , з а р и золотей , русское зодчество .

Г и б ли на плахе, к ати л и сь на дно, зв а л и в тоске за р ю ,—

но не ум ели сл у ж и ть заод н о Б о гу и кесарю .

С тан ь н ад рекою , слова лепечи, руки распахивай .

С ер д ц у неслы ш но ж у р ч ат ки рпичи тихостью Б аховой .

Э то и з зл ы д н ей , и з см уты седой п р ад ед ы вы несли

диво, созвучное А н н е святойв лю бящ ем В ильню се.

П олны е света , строй н ы и тихи ч уда гл аш атаи ,—

так вот д о лж н ы в о зд в и га ть с я стихи, кн иги и статуи .

Г рустно , лю б и м ая . С коро конец м укам и поискам .

П рим ем с о традою тихий венец — ц ерк овь в К олом енском .

253

стихиО РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ

1

Н и с врагом , ни с д ругом не л у кавлю , д авн и й путь мой темен и грозов .Я прош ел по дереву и кам ню п ови давш их виды городов.

Я д ы ш ал историей России .В се ли сты в крови — ку д а ни глян ь . Г р о зн ы й ц ар ь на кр о вл и городские п р о сти р ает беш еную длан ь.

К л и ч а см ерть, опри чн ики несутся. В етер к р у ти т п ы ль и м ечет прах. Р о б к и й свет пророков и б езум ц ев тихо кап лет с виселиц и плах...

Н о к о г д а за к р у ч и в а л с я у зел и к о г д а зап ен и в ал ся ш квал , А л е к с а н д р С ергеевич не труси л , Н и к о л ай В асильевич не лгал .

М е р я ж и зн ь гарм онией небесной, отреш ась рт лж и вой п р авоты , не ту ж и л и б р аж н и к и н ад бездной , что не в срок их годы прож и ты .

Н е д л я славы ж и л и , не д л я риска, вольной п равдой душ и утоля .Т я ж е л о С ловесности Р оссийской . Х о р о ш и ее У ч и теля.

254

2

П уш кин , Л ерм он тов , Г оголь — благое начало , соловьи н ая п р о за , пророческий стих.С м отрит б ед н ая Р у сь в золоты е зер ц ал а .О , как ш и ри тся гул колокольны й от них.

И основой святы н ь , и пределом за к л я т ь ю как возвы ш енно свети т, как вольно зв ен и т торж ествую щ и й н ад б онапартовой р атью В о зр о ж д ен и я Р усского м ирны й зени т.

З д е с ь лю бое словцо небы вало значим о и, как в тайне, безм ерн ы , как в детстве, чисты , осененны е светом тройного зач ина наш и веси и гр ад ы , кусты и кресты .

Т а м , за ними тр ем я , как з а ды мкой П р о л о га , ветер, м ука и д аль со в р аж д о й и тоской, русской М у зы полет от К о л ьц о в а до Б л о к а , и ночной Д остоевски й , и всхож ий Т о л сто й .

К а к вода по весне, р а зл и в а е т ся П овесть и уносит п ож итки , и славу , и хлам.Б е зо гл я д н а я речь. Н еп о д к у п н ая совесть.М ой таинственны й К р ем л ь .

Н а ш единственны й храм .

О , как ая пора б д л я душ и ни настала и как ая б суд ьб а ни взо ш л а на порог, в м и розд ан ье , где бы ло такое начало —П уш кин , Л ерм он тов , Г о го л ь ,— там вы ж и вет Б ог.

255

* * *

Д о м оги лы А х м ато во й сердцем дойти нелегко — ч ер ез сл ав у и л о ж ь , стороной то лесной, то овраж ной , по н асл ед ь ю д о ж д я , по тропе н ен ад еж н ой и влаж ной , где п еч аль сен тябрей соби рает в п олях м олоко.

Н а м огиле А х м ато в о й надписи нет никакой .Т ы к п од н ож ью кр еста луговы е ц веты п олож и ла.А л есн ая зе м л я крестны й сон красотой о кр у ж и л а , п о д а р и л а сестре б езы м ян н ы й и светлы й покой.

Б у д ь к м огиле А х м ато во й , ф и н ск ая осень, д обра , д ай б ездом н ой и т а м не отвы кн у ть от горды х

при вы чек.В р ощ е д я т л ы стучат , и грохочет тоской электрич ек го р о д б елы х ночей — город П уш ки н а , город П етра.

О б л а к а в вы ш ине обрекаю т зл о тв о р ц е в ее на п р е зр е н ь е веков , и венчаньем святого елея д ы ш ат сосны н ад ней, и светло и надм енно белея, вечно ю н ее п ро ф и л ь , как вечно стихов бы тие.

У м оги лы А х м ато во й скорби р а с с та т ь с я п ора с горбон осой рабой . И не в ы д ер ж ав горней р азл у к и , к ней в бессм ертной лю бви п р о тя н у л за п о зд а л ы е руки го р о д черн ой беды — город П уш ки н а, город П етр а .

256

ОДА ВОРОБЬЮ

П о ка м еня не сбили с толку , п р езр евш и внеш ность, хвор и п ьян , пи таю н еж ность к воробьям з а утренню ю свири стелку .З д о р о в , п р и ятел ь , ч ик-чирик і М н е так п ри ятен птичий лик.

Я сам , подобно воробью , в зи м е нем илой охолонув, зер н о м ечты клю ю с балконов, с п рогреты х кровель волю пью и бью сь на кр ы л ы ш ках о возд ух во сл ав у б рати к о в б езгн езды х .

С ты ж у сь восторгов субъ ек ти вн ы х от лебедей, от голубей.М не м ил прой доха-воробей , пророков ю ркий собуты льни к , п осадкам враг, п ал аткам д р у г ,— и п ры гает на л ап ках двух.

Г де холод бел, где л агер ь бы л, где з а с т я т к р ы л ьям и засовы о р л ы -стер вятн и к и да совы , р азо б р ан н ы е на гербы ,— а он и там себе с м о р о зц а поп ры ги вает да см еется.

Ш у м и под окнам и, зан у д а , зо ви п рохож их на кон церт!..

257

А м еж ду тем, не так он сер, как это каж ется ком у-то, когд а , и з л у ж и ц ы хлебнув, к за р е зак и д ы вает клю в.

Н а нем увидит, кто не слеп, н а р я д и зы ск ан н ы х расцветок.О н солнце склевы вает с веток, с отш ельни кам и делит хлеб и, о став аясь ш ельм а ш ельм ой , д ар и т нас радостью душ евной .

А мы, б родяги , мы, п и р аты ,— и в нас воробы ш ек ш алит, но сл у ж б а душ и тяж ел и т , и плохо то, что не перн аты .Т о с к а ж и ва , о воробьи , кто скаж ет вам слова л ю б ви ?

К т о слож ит оду вороб ьям , гал д ящ и м под лю бы м окош ком, б езродн ы м псам , бездом ны м кош кам , ром аш кам пусты рей и ям ?П о эты вы м ерли , как ту р ы ,— и больш е нет ли тер ату р ы .

258

ЧЕРНИГОВ

В оробьи ум олки, проч и ри кав .А про что? Н а в е р н о , про Ч ер н и го в — м онасты рский , кн яж и й , крепостной .С этим — зв е зд а м впору ц ел о ваться . Э то — возд ух древнего сл авян ства . Э то — наш е детство над Д есной .

Н е т ещ е м осковского /И ван а , и душ е зав етн а и ж елан н а зо л о т ая русская пора.О н стоит, не зн а я о Б аты е , см о тр ят ввы сь холм ы его святы е, золоты е рею т купола.

Э то после будет вор на воре, а пока ж ивем по вольной воле: хош ь м олись, а хош ь иди в каб ак .Н и опричнин нет, ни к ан ц ел яр и й , но за т о полно господних тварей , особливо кош ек и собак.

О т зем ли веселия и л ад а хорош о д оп лы ть до Ц а р е гр а д а и вкуси ть от грецкого ум а,— но нигде нет ж ен м илей и кротче, но хм ельны таинствен н ы е рощ и, где гудут пчелины е дома.

259

Т а к ж и вем в р ад ен ьях и заб авах .Ш л ю т в наш К р ем л ь послов своих лукавы х ц а р ь ин ди йски й д а персидски й ш ах.П иш ем во ц ерк вах святы е лики , и в Е р у сал и м и д у т калики , и ж и в у т п од ви ж н и к и в лесах.

Т е н и душ ви таю т на погосте, и го р я т ряби н овы е гр о зд и , и течет под берегом река, и покой от веры и полы ни.Н и к а к о й им перии в помине.Э то просто С ред н и е века.

Д л я того , чтоб речь б ы ла хорош ей, надо б горстк у соли ском орош ьей, да бою сь пересолить в летах, потом у что — верьте иль не вер ьте — б у д у т ж а р и ть черти после см ерти ском орохов на сковородах .

И см отрю с холм ов на храм ы Б о ж ь и , п рокли н аю все, что будет п о зж е: б ратн и й спор, м онголов и М о ск в у ,— и л ю б лю до го ловокруж ен ья лепоту и м ир богослуж ен ья и каш тан ов вещ ую листву .

260

* *

*

Н о ч ь ю черн иговской с гор ар ар атск и х , ш ерсткой уш ей д о став ая до неба, ч ад у п асая от м илосты нь братски х , скач ут лош адки Б о р и са и Г леба.

П л ач ет Господь с вы соты осиянной. Ц ер к в и го р ят золочен ой и звесткой .М еч н авостри л С в я то п о л к О каян н ы й . Д ы ш ат уби вц ы за к аж д о й березкой .

Е л е касаясь кам ений С и н ая , тем ного б ора, возд уш н ого хлеба, беглою ры сью , корм и льц ев спасая , скач ут лош ад ки Б о р и са и Г леба.

П у таю т путь им лукавы е черти .Д а л ь просы п ается в россы пях солнца.Б о г не повинен ни в ж и зн и , ни в см ерти . М у к не п ри явш и й вовек не спасется .

К и ев поникнет, расп лещ ется В олга, глян ет Ц а р ь г р а д обреченно и слепо, как от к ровавы х очей С вято п о л к а скач ут лош адки Б о р и са и Г леба.

С м ер ты н ька ж д ет их на вы ж ж ен н ы хп ож н ях ,

нет им п р и стан и щ а, будет им плохо, коль не спасет их б ездом ны й худож ни к, б р аж н и к и п луж н и к по им ени Л еха .

261

П у сть ж е верш и тся веселое чудо, сл у ж и тся к раск ам и зв о н к а я треба , в рай ски е кущ и от здеш него худа скач у т лош адки Б о р и са и Г леба.

Б о г-в сед ер ж и тель с лазо р ево й тверди ласково стелет под нож еньки путь им. Б о г не повинен ни в ж и зн и , ни в см ерти . Ч а д убиенны х волш бою разб у д и м .

Н ы н е и при сно по кручам С и н ая , по полю русском у в русское небо, ни колоска под собой не см иная , скач ут лош адки Б о р и са и Г леба.

262

ПОСОШОК НА ДОРОЖКУ ЛЕШЕ ПУГАЧЕВУ

С дорогой , Л еш а П угачев , и зд р а в ств у й , и прощ ай!К то зн ает , б р ат , когд а еще п ри ду к тебе на чай.

Я ревн овал тебя ко всем, кому от щ едры х кр ы л ты , на похм елье окосев, карти н очки д ари л .

А я и в п р азд н и ч н о м хм елю ,— покличь м еня, п ок ли чь ,— ни с кем другим не прелом лю кори чн евы й кулич.

Т в о й путь воистину не плох, тебе не пасть во тлен , иконописец, ском орох, расп и сы ватель стен.

Е щ е и то д р о ж и т в груди , что среди прочих дел по всей Р оссию ш ке, поди, стихи мои попел.

Т о б о й одним в краю отцов мне красен гиблы й край .С дорогой , Л еш а П угачев , и зд р а в ст в у й , и прощ ай!

263

Н а м лю б в м ахорочном ды м у я зы ч еск и й о б р яд , но, что лю б илось нам , том у пиш и п роп ало , б рат .

П иш и проп ало , стари н а, м альчиш еской стран е, где пела в ер н ая струн а о светлой стари не.

П иш и п роп ало той поре, когд а с м етельн ы х троп , едва стем неет на дворе, а м ы уж е тип-топ .

И п р о зр ев ает глуби на ск во зь зар о сл и м орщ ин, когд а з а чарочкой вина в обним очку м олчим .

З а то, что чуеш ь Б о га зо в , с к в о зь вой н едобры х стай , с дорогой , Л еш а П угачев , и зд р а в ст в у й , и прощ ай!..

Т ы у л ы б н у лся от душ и, к ак свечечку за ж е г ,— и м ы в рем есленной тиш и осуш им посош ок.

Х в а л а покинувш ем у брег, чей в ночь уходит след, кто с к в о зь о тч аян ье и грех п р о зр ел всевы ш ний свет.

264

Е щ е нем ного побредем неведом ы м путем , а что остан ется потом — не нам суд и ть о том .

О наш ей сладостн ой беде, об уд ал и в аду , н ап иш ут вилы по воде в д вухты сячн ом году.

Н о все заб ьет , в конце концов, зелены й м олочай...С д орогой , Л еш а П угачев , и зд р а в ст в у й , и прощ ай!

ЭЛЕГИЯ О СТАРОМ ДИВАНЕ

И все-таки стенам , пож алуй , когд а-н и б уд ь рухнуть.О век м им олетны й, б езж ал о стн ы й и деловой!И з нового дом а вы носится ст ар а я р у х л яд ь и в холод б езд о м ья уходит б ед н як домовой.

С м еш ной стар и каш ка , он так ш канд ы бает, сутулясь , и ш епчет п р о к л ят ь я , и п р яч ет отчаян н ы й в згл я д от страш н ого м ира , где реж у т беспом ощ ны х кури ц и ж ел ты е л и с ть я в полночны е луж и летят .

О стар о м д и ван е никто и словечка не скаж ет, случай н о д о стал ся и, в общ ем , совсем не кровать , он с д етством не св я за н , стар ан ьям и предков не наж ит, и в и д за т р а п е зе н , и не о чем з р я горевать .

О , к ак он бы л ж ёсток, неласковы м хребием вы пав, к нем у п р и вы к ал и , почти что не ч у вству я ног, но ч ье-то ды хан ье с его полусонны х прогибов летело по небу на чей-то безум н ы й звонок .

Н а нем р аск р ы в ал ась ром аш ка м ладенческой позы и то т полуночни к, бы вало , п од рем ы вал днем.О н зн а е т все тайны , он пом нит м олитвы и слезы , но вот н езад ач а — клопы об н ар у ж и л и сь в нем.

И он обречен , а на новом, долж н о б ы ть, ую тней. З а й д е м и зап л ати м — и врем я б еж ать по делам . П ом и н ок не будет, не слы ш но органа и лю тни , в ш ум ливом б езм олвье ун оси тся стар ы й диван.

2 6 6

А б л и зи тся осень, и кап ли ш ум ят дож девы е, и в неж ном сиянье б езд о м н ая горечь листвы . П рости те, простите, прости те м еня, домовы е, я тож е — давно уж — со б р ал ся в дорогу, как вы.

О м ир этот кам ен, и м илы х не губ ведь, не рук ведь , и ветры см ею тся над бренной диванной душ ой.О грусть домового! О б ед н ая с т ар а я р ухляд ь , на коей — о счастье! — р а зл я ж е т с я кто-то чуж ой!

О м ир этот кам ен, и, п р ав д у с к а за т ь , не в б ред у ль я с домаш ней заб отой м еш аю небесную вы сь, и некому п л акать , з а вы четом Б о га и д у р н я , о старом диване, в котором клопы завели сь .

267

*ф

*

К а к страш н о в субботу ходить на работу , в п р и леж н ы е игры согбенно и гр а т ь с я и зн а т ь , на соб ран ьях с м и р я я зевоту , что в т яго с ть душ а нам и радостн о рабство .

К а к страш н о , что ло ж ь стал а воздухом наш им, которы м м ы ды ш им до см ертного часа, а п р а в д у услы ш им — рукам и зам аш ем , что нет у нас Б ога , коль им я нам м асса.

К а к страш н о см отреть в п у сто гл азы е рож и.Н а ули ц ах наш их как страш н о сегодня.К а к страш н о , что чем з а нас п л а т я т дорож е, тем дни наш и суетней и безы сходней .

К а к страш н о , что все м ы , хотя и п о д страж н о , п ьян ч у ги и воры — и т а к нам и надо.К а к страш н о друг с д ругом в стр еч аться .

К а к страш нос тр ав о ю и небом в р а ж д ы и р а зл а д а .

К а к страш н о , поверив, что совесть убита, б лаж ен н о вкуш ать я д о ви ты е б раш н а и всуе вы м ал и вать ч уда у б ы та.А сам ое страш ное — то, что не страш но.

268

* * *

П окам ест есть охота, п ок уда есть д р у зь я , д авай те д елать что-то, иначе ж и ть н ел ьзя .

Н и см ы сла и ни лада , и дни — к ак реш ето,— и что-то д ел ать надо, хоть неи звестн о что.

В едь срок летуч и к раток , вся ж и зн ь — в одной горсти ,— так надобн о ж в п оряд ок хоть душ у привести .

Д а в а й т е что-то д елать, чтоб духу не п роп асть , чтоб не глум и лась ч еляд ь и не к и чи лась власть .

Н и к т о и з нас не р ы ц ар ь , не п р авед н и к челом, но м ож н о ли м и ри ться с н еп равд ою и зл о м ?

Д а в а й т е д ел ать что-то, и, ч ерт нас подери, поставим Д о н К и х о та ум у в п оводы ри .

269

П у сть наш а п лоть н ед уж н а и б езы сходна тьм а, но что-то д елать нуж но, чтоб не сойти с ум а.

У ж е и то отр ад а у зап ер ты х ворот, что все, чего не надо, и звестн о наперед.

Р еш ай скорее, кто ты , на чьей ты стороне,— о б ры дли анекдоты с похм ельем н аравне.

Д а в а й т е что-то делать , опом ним ся потом ,— стихи мои, и те вот об этом , об одном.

З а Б о ж и й свет в ответе мы все вину несем.Н е у ж т о все на свете окон чи тся на сем?

Д а в а й т е ж д елать то , что Г осподь душ е велел, чтоб ей не стало тош но от наш их горьки х дел!

2 7 0

* *

*

Я почуял беду — и п росн улся от горя и см уты , и зап л а к а л о тех, перед кем в неизвестном д олгу , и не зн аю , как бы ть , и, как годы , п роход ят м инуты . А х , родны е, родны е, ну чем я вам всем пом огу?

Х о т ь бы чуда за н я т ь у певучих и влю бчи вы х клавиш , но не пом нит уроков д у р н ая м оя голова, а слова,— мы ж не дети ,— словам и беды не уб ави ш ь, больш е ты сяч и лет, к ак не Б о г нам диктует слова.

О , как м учает м озг б ы ти я н еразум ного скреж ет , как см ертельно сосет п устота вседерж авн ы х вы сот!.. В ек растленен и зол . И ничто на зем ле не утеш ит.Б о г не дрогн ет на зов . И ничто в небесах не спасет.

И м еня о б и ж али — безвинн о , взах л еб , не од н аж д ы , и в моем черепке всем скорб ям чернота в о зж ен а , но дано, вместо сч астья , м ученье таинственной ж аж д ы , и п р о зр ен ь я б ерез, и склоненны х небес тиш ина.

И спасибо ж и вотн ы м , д еревьям , цветам и колосьям , и см иренном у Б ах у , чтоб нам ч ерез терн ьи за ним.И прощ енье врагам — не затем , чтобы сладк о

спалось им,а чтоб стать хоть на миг нам свободней и легче сам им .

Е щ е см огут сто р а з на п о зо р и на уж ас обречь нас, но, чтоб крохотны й светик в потем ках сердец

не потух,нам дает свой венок,— ничего не под елаеш ь,—

В ечн ость ,и все дальш е ведет,— ничего не под елаеш ь,— Д ух .

2 7 1

ИСКУССТВО поэзии

А. ВерникуВо им я д оброты — и больш е ни во чье, во им я д обры х тай н и ц арствен н ого л а д а ,— а больш е ничего п оэзи и не надо, а впрочем , пусть о том печется д урачье .

У п р о зы есть предел . Н е глух я и не слеп, и чту ее р аск ат и зар ев у ю за л е ж ь , но лиш ь одной Д у ш е — П о э зи я одна лиш ь, и лиш ь ее д ар ы — всего насущ ны й хлеб.

Д е р за е ш ь ли ц елить гр аж д ан ствен н ы й недуг, поеш ь ли хрупких зо р ь п рестольны е к ап р и зы в текучем храм е рек ,— все это только р и зы , и горе, если в них не веет горний дух.

К а к в ы б р ат ь мед тоски и з сатан и н ски х сот и я р о с ть п р ав о ты и з кротости С о к р ата , р а зго в о р и т ь зв е зд у и на ладош ку б р ата свести ее о зн о б с М и хай ловск и х вы сот?

К о гд а , и д л я чего, и кем в нас зарон ен дух внем лю щ ей лю бви , дух стройности певучей? В ся А ф р и к а — лиш ь сад возвы ш ен н ы х созвучий , где рук не с в о д я т с ар ф Д а в и д и С олом он.

П р и сл у ш ай ся ж , мой б р ат , к сокры той глубине, пойм и ее нап ев и облеки в глаголы .Е с т ь в м и р е м астера , течен и я и ш колы , и все ж в них меньш е чар , чем в хлебе и вине.

272

Н а ветрищ е врем ен об тр еп л ется н ар я д , и, если суть бедна, ку д а м ы срам свой денем ?Н е ж а л у й с я на ж и зн ь . В ся боль ее и тем ень — ничто в сравн ен ье с тем , что м у зы нам д ар я т .

К о гд а ж и з б езд н ы зо л взо й д еттвой зв ан н ы й час

и з скудости и лж и , негад ан и неведом , да в о зл ети т твой стих, светясь глуби нны м

светоми не п р ел ьсти тся ум соблазн ом вы крутас .

П р о за и к волен ж и ть м еж страхов и сует, кум екать о д обре и в рот см отреть к ум и ру ,— а нам лю бовь и гнев н астр аи в аю т лиру .В сяк день казн и м И сус . И б р ат ему — П о эт .

Л и ш ь и зб р ан н ы х К р есту П о э зи я поит.Т а к скорби не у н и зь до стона попрош аек, и, если м ниш ь, что ты беднее, чем п р о заи к , о тв аж ься перечесть Т а р а с о в 3 а п о в і т.

С О Д Е Р Ж А Н И Е

Выбрал сам. Борис Чичибабин 5

СТИ ХОТВОРЕН И Я

Автобиография 14 «Поэт — что малое дитя» 16 «Кончусь, останусь жив ли...» 17Как я видел Ленина 18 Махорка 20Воспоминание о Волге 21 Просьба 22«О человечество моеі» 23 Битва 26 Смутное время 27 «Был бы я моложе —

не такая б жалость...» 29 «AI Ты не можешь быть таким, как все...» 31Север 33 Гармония 35 Гомер 37«Пока хоть один безутешен влюбленный...» 40«Любить, влюбиться — вот беда» 41«В ресницах твоих — две синих звезды...» 42«Твои глаза светлей и тише...» 43Яблоня 44Дождик 45Бетховен 47Родной язык

1. «Дымом Севера овит...» 492. «Слаще снящихся музык...» 50

274

Пушкин — один 52 Вечная музыка мира — любовь 54 «Не то добро, что я стихом...» 56 Утро с дождем и солнцем 58 Степь 60Диалог о человеке 62«Сколько б ни бродилось, ни трепалось...» 64 «Как Алексей Толстой и Пришвин...» 66 Ода («Так-сяк, и трезво, и хмельно...») 68 Воспоминание о Востоке 70 «Апрель — а все весна не сладится» 71 «Когда весь жар, весь холод был изведан...» 72 «Нет, ты мне не жена» 74 Приготовление борща 76«Я не верю тебе, когда ты проклинаешь меня...» 79«Живем — и черта ль нам в покое?» 80Плывет «Аврора» 82Вот так и живем 85«Январь — серебряный сержант...» 88«Наш кораблик,— плевать, что потрепан и ветх...» 90Как Пушкин и Толстой 92Молитва 94Тарас 95«Без всякого мистического вздора...» 97«До гроба страсти не избуду» 99Ленину больно 101Вместо венка (Б. Пастернаку) 103Ялта

1. «И свет, и море, и трава...» 1062. «Помню сердцем, вижу зримо...» 108

Крымские прогулки 110Черное море 114«Месяц прошел и год, и десять пройдет и сто...» 116Сонет с Маршаком 117 «Клубится кладбищенский сумрак» 118 Лешке Пугачеву («Обставляешь логово?») 120

275

«Неужто все и впрямь темно и тошно...» 123 Ода нежности 124 Этот март 126«Ох, как мой край метели холятI» 128 «На мой порог зима пришла...» 129 «С рожденьем, снег! Какой ты белый!» 130 «И нам, мечтателям, дано...» 131 «Все деревья,

все звезды мне с детства тебя обещали» 132 «И опять — тишина, тишина, тишина» 133 «Зову тебя, не размыкая губ...» 134«Уже картошка выкопана...» 135 «Во мне проснулось сердце эллина» 136 «Желтые желуди...» 138 «Не мучусь по тебе, а праздную тебя» 139 «А хорошо бы летом закатиться...» 141 «По-разному тратится летняя радость...» 142 Белые кувшинки 144 Мальвы 145Клянусь на знамени веселом 147 Пастернаку 149 Федор Достоевский 151 На Жулькину смерть 153 Верблюд 155«В декабре в Одессе жуть...» 156 Одесские скворцы 157 Наташе 159«Я слишком долго начинался...» 161 «Меня одолевает острое...» 163 «Как стали дни мои тихи...» 165 «Весна — одно, а оттепель — иное...» 167 «Нам стали говорить друзья...» 168 «Колокола голубизне...» 169 Поэты пушкинской поры 170 «Про то, что сердце, как в снегу...» 171 «Одолевали одолюбы» 172

276

«Вся соль из глаз повытекала...» 173 «Люди — радость моя...» 175«Я по тебе грущу, духовность...» 177 «Когда трава дождем сечется...» 179 «Живу на даче. Жизнь чудна» 180 «Есть поселок в Крыму.

Называется он Кацивели» 182 «Не брат с сестрой, не с другом друг...» 184 «Уходит в ночь мой траурный трамвай» 185 «И вижу зло, и слышу плач...» 187 «Тебя со мной попутал бес...» 188«В январе на улицах вода...» 189 «Сними с меня усталость, матерь Смерть» 191 Колокол 192«Я груз небытия вкусил своим горбом...» 193 «Больная черепаха...» 194 «Редко видимся мы, Ладензоны...» 196 «Марленочка, не надо плакать...» 198 Лешке Пугачеву

(«Шумит наша жизнь меж завалов и ямин») 200

Сонеты к картинкам

1. Паруса 2022. Вечером с получки 2033. Постель 2044. Осень 2055. Что ж ты, Вася? 2066. Старик-кладовщик 2077. Хорал 2088. Племя лишних 2099. Не вижу, не слышу, знать не хочу 210

10. Женщина у моря 21111. Весенний дом 21212. Ветер 213

«Куда мне бежать от бурлацких замашек?» 214 «С Украиной в крови я живу на земле Украины...» 215

277

Путешествие к Г оголю1. «Как утешительно-тиха...» 2162. «А вдали от Полтавы, весельем забыт...» 218

Киев 220На смерть знакомой собачки Пифы 222 Таллинн 225 Феликсу Кривину 227 Львов 229Памяти Александра Трифоновича Твардовского 231 «Деревья бедные, зимою черно-голой...» 234 Херсонес 235 С. Славичу 237 Судакские элегии

1. «Когда мы устанем от пыли и прозы...» 2392. «Настой на снах в пустынном Судаке...» 241

Дельфинья элегия 243На могиле Волошина 245 Моцарт 247Памяти Александра Грина 249 Церковь в Коломенском 252 Стихи о русской словесности

1. «Ни с врагом, ни с другом не лукавлю...» 2542. «Пушкин, Лермонтов, Гоголь —

благое начало...» 255«До могилы Ахматовой сердцем дойти нелегко...» 256 Ода воробью 257 Чернигов 259«Ночью черниговской с гор араратских...» 261 Посошок на дорожку Леше Пугачеву 263 Элегия о старом диване 266 «Как страшно в субботу ходить на работу...» 268 «Покамест есть охота...» 269«Я почуял беду — и проснулся от горя и смуты...» 271 Искусство поэзии 272

Л и т е р а т у р н о -х у д о ж е с т в е н н о е и зд а н и е

ЧИЧИБАБИН Борис Алексеевич

Мои шестидесятыеС т и х о т в о р е н и я

Х у д о ж н и к В . А . Д у б р о в с к и й Х у д о ж е с т в е н н ы й р е д а к т о р Г . Т . К о н е ц Т е х н и ч е с к и й р е д а к т о р П . Д . Ц у р к а н К о р р е к т о р Л . Н . Д е м ч е н к о

И Б № 4791

С д а н о в н а б о р 2 1 .0 9 .8 9 .П о д п и с а н о в п е ч а т ь 2 7 .1 0 .8 9 . Б Ф 37013 . Ф о р м а т 7 0 Х І0 0 Ѵ зз .Б у м а г а т и п о г р а ф с к а я N e 1 .Г а р н и т у р а а к а д е м и ч е с к а я .П е ч а т ь в ы с о к а я .У с а . п е ч . л . 1 1 ,3 7 5 . У е л . к р . - о т т . 1 1 ,5 3 8 У ч .-н з д . л . 8 ,4 6 . Т и р а ж 12 0 0 0 э к з . З а к а з № 9— 2 6 5 . Ц е н а 1 р.

К и е в , и з д а т е л ь с т в о х у д о ж е с т в е н н о й л и т е р а т у р ы « Д н и п р о » .2 5 2 6 0 1 , К и е в - Г С П , у л . В л а д и м и р с к а я , 42 .

К и е в с к а я к н и ж н а я ф а б р и к а « Ж о в т е н ь » 2 5 2 0 5 3 , К и е в , у л . А р т е м а , 2 5 .

Ч и ч и б аб и н Б . А .4 - 7 2 М о и ш естидесяты е : С ти хотворен и я / П реди сл .

авт .— К .: Д н іп р о , 1990.— 278 с.IS B N 5-308-00690-3Жизненный и творческий путь поэта сложился очень

нелегко: незаконный арест в послевоенные годы, затем — реабилитация, выход четырех самобытных сборников, за которые автор был принят в Союз писателей. Но — снова несправедливые обвинения и почти двадцатилетнее мол­чание... Ныне Борис Чичибабин восстановлен в творче­ском союзе литераторов, широко печатается в периодике. В нашем издании представлены его лучшие произведения 60—70-х годов.

4702010202—152 4 М205(04)—90 152.90 ББК 84Р7-5