Кимберлит

Я, дракон

Сборник фантастических рассказов

Москва«Фантаверсум»

2013

2-е издание

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445

Я, дракон : сборник рассказов / сост. Ю. Налетова; илл. С. Галимзянов; дизайн серии А. Павленко. — М. : Фантаверсум, 2013. — 352 с. — (Кимберлит).ISBN 978-5-905360-21-3

Драконы?Это такие огромные, бронированные, огнедышащие?..Или такие разноцветные, порхающие с цветка на цветок?..Может, такие обыкновенные, бородатые, на них еще грузы возят?..Нет, это такие чешуйчатые, вроде больших прямоходящих ящериц, и живут совсем рядом с нами. Может быть, вот за этой стеной...А вот и нет, они живут вообще на другой планете! И купаются в реках раскаленного металла...Да нет же — они вообще неотличимы от людей! Ну, почти...Конечно-конечно, они даже сидят в Интернете и в блоги пишут, а на выходных окучивают грядки с редиской...Да бросьте вы! Зачем редиска финансовому гению?..Простите, а вы не подскажете, как можно стать драконом?..

У каждого автора этого сборника — свое собственное мнение о том, каков дракон с виду, что из себя представляет по своей сути, где живет, чем занят изо дня в день, как складываются его взаимоотношения с людьми.

ISBN 978-5-905360-21-3

© ООО «Фантаверсум», 2011© Галимзянов С. (Framin), иллюстрации, 2011

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445 Я11

Кимберлит

Серия основана в 2013 г.

Я11

3

Дорогие читатели!Вы держите в руках первый сборник фантастических рассказов

нашего издательства.Он выходит в серии «Красная книга Вселенной» — серии, посвя-

щенной всему разнообразию живых существ Мироздания.Понятно, что, раз книга Красная, существа должны быть редко

встречающимися обычному человеку в его повседневной жизни. Мо-жет быть, они жили в далеком прошлом, или будут жить в далеком будущем, или и теперь обитают на какой-нибудь пока недоступной планете. Может быть, они поселились в наших самых сказочных снах... или в самых жутких ночных кошмарах. Но возможно — они попадаются прямо у нас под ногами, только мы не понимаем, на-сколько они уникальны.

Возьмем, к примеру, котов. Может ли том Красной книги быть посвящен котам? Казалось бы, ответ очевиден: тоже нашли редкий вид!

Но не все так просто. Разве коты одинаковы? Каждый кошатник с возмущением отвергнет такое несуразное предположение. Конеч-но нет! Хотя надо признать, книга о разнообразии характеров наших домашних мурзиков на фантастику никак не тянет.

Однако представьте себе, что вам попался по-настоящему уни-кальный кот. Такой, который перевернет всю вашу жизнь или даже жизнь целой Галактики. Чем уникальный?

О-о-о... Вот об этом мы с вами, я надеюсь, прочтем в одном из последующих сборников серии «Красная книга Вселенной».

А этот сборник — о драконах.Тема не только не новая, но даже весьма древняя.Что можно сказать о драконе такого, что еще не сказано? Как

будто еще меньше, чем о котах.

Предисловие

4

Когда среди фантастов заходит об этом речь, обязательно слыш-ны голоса: «А, плавали, знаем!» — «О, заезженный персонаж!»

Но если задуматься, начинает беспокоить мысль, что что-то тут не так.

Известно, что драконы совсем уж не одинаковы. На Западе — одни драконы, на Востоке — другие... Драконы северных гор непохо-жи на драконов тропических болот. Драконы, специализирующиеся на угрызании человеческой души непосредственно внутри ее носи-теля, совсем иные, чем те, что пытаются эту душу присвоить себе и как-нибудь использовать по хозяйству. Я уж не говорю про раз-нообразие пород, выведенных селекционерами: грузовой дракон в корне отличается от дракона — катализатора творчества.

И это — только в пределах миров, вполне землеподобных. Что же будет, если мы осмелимся ступить в места по-настоящему не-обычные?

И вот, когда над этим хорошенько поразмыслишь, начинает му-чить желание обо всяких таких вещах где-нибудь почитать. Но смо-тришь на книжные полки — что-то ничего похожего нет. Что делает в таком случае писатель? Конечно, пишет сам.

А что делает издатель, если ему захотелось прочесть интерес-ненького?

Правильно! Пользуется служебным положением.И кидает клич: а ну, дорогие фантасты, есть ли у вас порох в по-

роховницах?! А крутые ли вы ребята, не боитесь ли разных огнеды-шащих тварей?! Если да, то мы идем к вам!

Что ж, порох, как оказывается, есть; бояться настоящему творцу не пристало — каких только тварей он не создал собственноручно. И вот вы держите в руках книгу.

Драконы холодные и горячие, свежеиспеченные и свежепре-вращенные — налетай!

Ах, как мне жаль, что я уже все это прочла и удовольствие по-зади... А вот вам оно, дорогие читатели, только предстоит.

Юлия Налетова,редактор и составитель

Постскриптум. Редакция выражает признательность Наталье Витько за ее любовь к драконам, большую проделанную работу и энтузиазм, благодаря которому идея «драконьего» сборника фанта-стических рассказов все же дожила до воплощения в реальность.

47

Мы с Лариской договорились про Солонку никому-никому… Даже Мишке Завадскому из пятьдесят шестого. Мишка — хороший и настоящий командир, если в войнушку биться. Но мальчишка. А мальчишкам доверять нельзя.

Держались мы с Лариской целый июнь и половинку июля, а потом все-таки Лариска не утерпела, а все из-за велика, которым Мишка Завадский хвастался и никому не давал покататься. Мож-но подумать, что мы этот велик слопаем без повидла. Ну, Завадский хвастался, хвастался, ездил туда-сюда по Пролетарской — от забора Капитоновых до самого молочного, а Лариска рассердилась и выдала все про Солонку. И то, что он у Бабсани в сарае прячется и только по ночам в сад выходит, и то, что он булки по шесть копеек любит — рогалики, и то, что у него спина горячая-прегорячая, а на хвосте бу-горки, вроде бородавок. Мишка нам язык показал и ка-ак тормознет прям на щебенковом пригорке у гаражей… Лариска долго пятак к шишке прикладывала, который я ей дала. А копейку Мишка на зем-ле нашел. Ну и помчали мы все втроем в хлебный — как раз свежий привезли.

А вечером через Бабcанин забор полезли. Там такая дырка была на углу, мы с Лариской сразу протиснулись, а Мишка еще велик свой проталкивал.

Солонка нас издалека учуял, зафыркал, как огроменная кошка, и задышал жарко-прежарко — изо всех сарайкиных щелей пыхало.

— Это он рогалик унюхал, голо-о-одный. Не бойся, он не куса-ется, если не дразнить, — пояснила я, чтоб Завадский не трясся так сильно, а то у него даже в животе проглоченным вчера шурупом дре-безжало.

— Врете все. Пошел я домой, — Мишка попятился и велик за собой потянул.

Лариса Бортникова

Жил-был у бабушки

48

Я, дракон

Мальчишка, что с него взять! Только и умеет, что выступать: «Я — красный командир, разведчик, а вы — просто санитарки».

— Ага! А это видел?! — Лариска дверь распахнула, а из сарайной темноты красным светом прям в глаза ка-а-ак даст, а потом жел-теньким замигало! Это Солонка всегда так мигал, когда нас видел — радовался. Получалось даже красивее, чем елочная гирлянда, только надо было отскакнуть вовремя, чтоб не обжечься. Потому что Со-лонка, словно неисправный примус, настоящим огнем изо рта по-лыхал.

Мишку-то мы забыли предупредить, чтоб отскакнул, поэтому вышло хорошо, что он чуть поодаль стоял, а то бы пришлось бы нам его подорожниками обкладывать.

— К-кто это? — Мишка спросил, когда очухался. Солонка уже успел нас с Лариской обнюхать и рогалик сжевать.

— Драко-о-он! — Лариска важничала, как будто это был только ее дракон. — Дракон Солонка!

— Имя вы ему какое-то девчачье придумали. Мишка поближе подкрался и даже Солонку за крыло потрогал.

Ну а через полчаса уже совсем привык. И Солонка к нему привык — позволил лоб почесать и между пальцами. Солонка любил, когда ему между пальцами чешут.

— А летать верхом на нем можно? — Мишка деловито так по-интересовался.

Мы с Лариской плечами пожали. Нам как-то в голову не при-ходило на Солонке летать. Глупости какие! Вот в «принцесс» играть здорово. У Лариски настоящая корона была, ей папа смастерил, а у меня — фата из бабушкиного платка в ромашку. Поэтому мы с Лариской по очереди: сначала она принцесса, а я служанка, а по-том — наоборот. А Солонка всегда играл за дракона, который нас выкрадывал из дворца.

— Нельзя на животном летать. Оно для этих целей не предна-значено. — Это Лариска от папы своего нахваталась — папа у Лари-ски милиционером работал.

— Надо седло найти. И уздечку. — Мишка нас не слушал. Шарил по полкам и нашарил драный ремень. И Солонке его на шею на-

Лариса Бортникова. Жил-был у бабушки

49

цепил. Дурак. Хорошо, Солонка все-таки добрый, не стал на Мишку огнем дышать, а только осторожно скинул на землю.

— Ну вас с вашей чепухой, у меня велик есть! — Мишка оби-делся. — А я возьму и расскажу всем про дракона, его в зоопарк от-дадут.

— Не смей! — зашипели мы с Лариской хором, а я добавила: — Вот только попробуй. Я тогда тете Вале, — это Мишкина

мама, — пожалуюсь, что ты зимой у нее из шубы пять рублей вы-тащил и масла шоколадного купил целых два кило.

— Сами же и слопали это масло, — буркнул Мишка, но, по-моему, передумал Солонку в зоопарк сдавать. — Ладно. Не скажу. Только давайте его выгуляем, а то темно тут, в сарае, и грустно.

— А убежит? — испугалась Лариска. А я не испугалась, потому что мне Солонку жалко стало и захотелось, чтоб у него тоже были разные друзья, и небо, и деревья, и даже наша Пролетарская с само-го забора Капитоновых до трамвайной остановки, а не только мы с Лариской, ну и Мишка. Тем более, какой из мальчишки друг?

Мы Солонку на лужайку к большому дубу вывели. Тихонечко. И он там с нами в салки играл и даже один раз взлетел, и мы все смо-трели и переживали, что он заденет каким-нибудь местом за прово-да или ветки. А он криво как-то затрепыхал крыльями и шлепнулся на пузо.

— Вот! Я так и думал: дракон этот — раненый. — Мишка по-ковырял пальцем в ухе. Он всегда ковырял в ухе, если нервничал. — Его в зоопарк надо. Там вылечат. А может быть, даже в милицию… И вообще, откуда он к нам на Пролетарскую прибыл, а? А вдруг это — немецкий шпион? Вдруг он фотографирует местность, чтобы…

Пришлось Мишку несильно ударить, чтобы он ерунду не нес. Ну и признаться, что мы к Бабсане за грушами лазили, а потом услыха-ли, как что-то в сарае шипит. И что потом еще долго боялись засов отодвинуть, потому что внутри очень шипело и громыхало.

— По-твоему, будет Бабсаня шпиона в сарае держать, а? Она же ветеран войны и труда. И сама учительница.

— Не-е… Тогда не шпион. Я думал, Бабсаня не знает про Солон-ку… Выходит, что мы Солонку у Бабсани украли… Тогда не его, а нас в милицию надо…

Иногда мальчишкам в голову лезут совершенно ужасные мысли. Мы с Лариской совсем не задумывались про «украли», а считали, что

50

Я, дракон

просто так. И мы заревели, а Солонка топтался рядом, горячий, как печка, и смотрел на нас сиренево и очень добро. И крылья у него были такие теплые, в коричневой прозрачной чешуе, и ногти будто золотой краской намазанные. Красивый оказался Солонка, а мы и не догадывались, ведь до этого его только в полутьме видели.

Мы ревели, Мишка нас успокаивал, Солонка вздыхал цветными искорками, и тут наступил поздний вечер.

— Это чей велосипед, а? — Бабсаня шла очень прямая и сердитая и вела за рога Мишкин велик. Мишка-бестолочь его в сарае поза-был.

— М-мой… — Мишка заикаться начал, а мы еще громче реветь, потому что сообразили, что сейчас нам всем влетит, а потом влетит еще дома.

— Забери. Бабсаня приставила велик к дубу и больше нам ни слова не ска-

зала. Вынула из передника поводок, нацепила на сникшего Солонку и повела его прочь. Солонка не упирался. Только пару раз оглянулся и подмигнул нам лохматым реснитчатым взглядом.

— Не наябедничает, — уверенно подытожил Мишка. — Хорошая она. Ветеран войны и труда. Айда по домам.

Мы терпели неделю, а потом в булочную завезли рогаликов. Ока-залось, что мы с Лариской накопили на целых пять штук, а Мишка на три. И хоть Бабсаня попросила комсомольца Витьку Капитонова заделать дырку в заборе, все равно пролезть было — раз плюнуть. Со-лонка нас ждал. Мы допоздна играли в принцесс и дракона, а Мишка был за принца, хотя называл себя железным рыцарем, и было здоро-во. Так здорово, что мы даже не заметили Бабсаню, которая чернела тощей тенью в проеме и улыбалась.

— Приходите. Ладно уж, — разрешила Бабсаня, закрывая за нами калитку. — Только на улицу ни-ни. Не уследите, и убежит не-поседа… В саду балуйтесь.

Прошел июль, август, начался сентябрь. Каждое утро мы с Ла-риской свистели Мишке Завадскому и все вместе спешили к Солон-ке. Он нас обнюхивал, шарил носом по карманам, зацеплял губами булку, жевал задумчиво. Солонка нас любил, а мы любили Солонку. Думаю, я любила его сильнее всех, хотя бы потому, что у Мишки,

Лариса Бортникова. Жил-был у бабушки

51

кроме Солонки, имелся черный одноглазый кот, а у Лариски — стар-шая сестра. У меня же был только Солонка. Очень редко нам с Со-лонкой удавалось побыть наедине, если и Мишка, и Лариска вдруг не могли прийти или опаздывали. Тогда я долго гладила Солонкин морщинистый лоб, прикладывалась щекой к обжигающему, пах-нущему ржавчиной драконьему плечу, трогала кожистые крылья. Я даже целовала Солонку в сухой нос, и он не возражал, а тянулся ко мне черными ноздрями и урчал.

Сентябрь засыпал помойную канаву листвой до самого верха. В октябре довольный папа сказал за ужином: «Перебираемся в сто-лицу», — и мама захлопала в ладоши, а бабушка надулась. Потом они сидели на кухне, а я лежала на животе, подсунув ладони под подбо-родок, и заранее скучала по Лариске, по писклявым двойняшкам Евдокимовым, по Солонке и самую чуточку по Мишке Завадскому, хоть он и мальчишка.

Однажды утром мама надела на меня новые сапоги с забавным названием «валяшки» и сказала:

— Ну иди, прощайся.Лариска с Мишкой ждали меня возле большого дуба. Миш-

ка то и дело шмыгал — простыл, наверное, а Лариска воображала. Крутилась на месте, растопырив руки в стороны. Фата из моего-бабушкиного платка, неделю назад подаренная Лариске «навсегда-

52

Я, дракон

навсегда», развева лась праздничным флагом. Новое Ларискино паль-то походило на золушкин бальный наряд.

— А меня папа в кружок записал. Хо-ри-а...графический! Буду как Майя Плисецкая. Вот!

— Здорово... Слушай, — перебила я воображалу, — я тут Со-лонке писем написала… Нарисовала… Ровно сто штук, — стопочка тетрадно-клетчатых четвертинок, перетянутая резинкой, шуршала в ладонях. — Ты ему читай каждый день по письму, а?

— Еще чего, — фыркнула Лариска. — Меня это теперь не инте-ресует, потому что я взрослая и балерина. А балерины с козами не водятся.

— Солонка — дракон! — Я размахнулась, чтобы треснуть Лариске как следует, но промазала. Бумажная стопка выскользнула из ладо-ни, резинка лопнула, и тетрадные листики, нарезанные неровными квадратами, полетели в грязь. — Дракон! Солонка — дракон!

— Коза! Обыкновенная. С рогами! — дразнилась Лариска, при-танцовывая.

— Дракон он! А ты — дура! — Мишка, о котором все позабыли, вдруг накинулся на Лариску с кулаками.

— Коза! М-ме-е-е! А вы тили-тили-тесто — жених и невеста! — Лариска отпрыгнула в сторону и помчалась прочь.

Она бежала вприпрыжку. Мне хотелось кинуться вслед. Догнать ее. Толкнуть так, чтобы Лариска шлепнулась, чтобы шапка вместе с пришитой короной и моей-бабушкиной фатой свалилась в лужу, а желтое Ларискино пальто превратилось в половую тряпку. Я ее не-навидела, эту Лариску, потому что она врала! Солонка — дракон! И я почти сорвалась с места, но тут откуда-то появились бабушка и папа с чемоданами, а мама взяла меня за руку, и мы пошли на трамвай.

— Возвращайся! — Мишка догнал нас, когда мы уже садились на трамвай. Я плющила о стекло нос и смотрела, как Мишка бежит вслед, машет рукой и кричит: «Воз-вра-щай-ся-а-а-а!»

Холодный. Стылый. Гремучий.Удивительно, почему в детстве они прикидываются сказочными

каретами, а потом становятся просто трамваями.И Пролетарская — такая крошечная: за пять минут можно

пройти пешком ее всю — от некрашеного забора Капитоновых до

Лариса Бортникова. Жил-был у бабушки

53

самого молочного. А рядом с молочным раньше росла ветла, чуть дальше была булочная, а сейчас там скучные гаражи.

— Шуликины давно здесь не живут. Помнишь Шуликиных? Да нет… Где тебе. Вы когда уехали, тебе же пять было?

— Шесть, — от бабушки пахнет свечками и валерьянкой. Достаю конфеты, апельсины, два батона колбасы. — Девочку помню. Лариса или Марина. В казаков-разбойников с ней играли и в принцесс.

— Может, и шесть… Это ж сколько лет назад вы уехали? Двадцать… Двадцать на триста шестьдесят пять, не считая ви-

сокосных. «Нечего ребенку в этой провинции делать. Лучше пусть мама сама приедет, заодно отдохнет, отоварится», — отец сердился, когда заходил разговор о том, чтобы отправить меня на каникулы к бабушке. Даже позавчера, когда я складывала подарки в дорожную сумку, он хмурился, нарочито громко вздыхал и сетовал на бессмыс-ленность поездки. «Па. Ну на пару деньков. Бабка больная совсем. Столько не виделись». — Я наливала ему чаю, смотрела, как он совсем по-деревенски обмакивает рафинадный кубик в темно-золотистый кипяток...

— А Завадские все здесь. Мишка Завадский — дружок твой, пом-нишь? Чудной он. Ненормальный маненько. Вроде молодой, а ни друзей, ни гулянок. Слова клещами не вытянешь, прямо сыч. Вроде как сторожем на хлебзаводе работает.

«Воз-вра-щай-ся-а-а-а!» — Трамвайные рельсы блестят, как драконья чешуя. Сердце ухнуло и запрыгало, будто через скакалку — «тай-тай, вы-ле-тай».

— Может, и загляну к Завадским. Дом у них такой, с высоким крыльцом, зеленой крышей?

— Где та крыша, — качает седыми косицами бабушка.

Почему это Мишкино крыльцо всегда казалось мне таким бес-конечным... «На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, коро-левич, сапожник…»

Худой небритый мужик в бушлате сидит на нижней ступень-ке. Мужик, похожий на гигантскую картофелину, забытую в земле, а зимой вдруг выбравшуюся на свет божий. Глаза у мужика синие, веселые. Губы обветренные. На босых ногах черные калоши, а на го-лове шапка. Шапка странная, похожая на летный шлем — с ушами и

54

Я, дракон

очками на брезентовой макушке. Мужик грызет семечки, сплевывая шелуху в кулак.

— Мишка… — слышу в собственном голосе недоверие, испуг и немного брезгливость. И ничего не могу поделать.

— А? — поднимает он глаза… — Ну, я Мишка. Чего тебе?— Кузнецова я. Ольга Кузнецова. — Хочется уйти, но Мишка

поднимается со ступеньки, делает ко мне шаг и присматривается внимательно, щурясь. — Помнишь, мы еще в детстве дружили. Ну?

— А как же, — хмыкает он. Делает еще один шаг, надвигаясь на меня, словно трактор. Отряхивает ладонь о ватную штанину. Шелу-ха сыпется на землю. — Ничего так телочка выросла — Леля Кузне-цова.

— Приехала вот, — протягиваю руку и едва не отпрыгиваю, ког-да Мишкины влажные горячие пальцы касаются моих. — Как твоя жизнь?

— Ничо живу. Конечно, не так, как у вас в столицах. Пома-леньку.

Мы стоим друг против друга и молчим. Он ухмыляется. Я крас-нею и злюсь на себя за это. Понимаю, что нужно немедленно разба-вить это тяжелое, словно мокрая половая тряпка, молчание.

— А я Лариску Шуликину помню. И нашу ветлу. И еще как мы целое лето играли у какой-то бабушки в сарае… — Мишка продол-жает ухмыляться тяжело и влажно, и я испуганно тараторю, вытал-кивая из себя давно забытые имена и события: — У Бабсани, вот! Играли у Бабсани с ее козой. А ты помнишь? Мы с Лариской вообра-жали себя принцессами, ты был рыцарем, а коза — драконом. Козу еще странно как-то звали… Как же ее звали? Не помнишь? Какое-то глупое имя…

— Солонка. — Мишка хмурится. Потом поворачивается и ухо-дит в дом. Уже на пороге оборачивается. — Козу звали Солонка.

— Вот ведь чудаки: выдумали что коза — дракон, — отвечаю я уже пустому крыльцу.

— Ну, как Завадские? — Бабушка ставит на стол картошку с лу-ком, режет ломтями хлеб.

— Нормально.

Лариса Бортникова. Жил-был у бабушки

55

— Мишка твой часто про тебя спрашивал, когда маленький был. Все прибегал из школы и спрашивал, «когда Лелька вернется, когда Лелька вернется».

— Угу. — Рот у меня забит едой, и я пожимаю плечами.Вечером бабушка дремлет на завалинке, я сижу рядом — наби-

ваю эсэмэску родителям. «Все в порядке. Не беспокойтесь». Мне хо-чется добавить, что отец прав и здесь действительно нечего делать, что в прошлое вернуться нельзя и что я хочу домой. «Па, ты был пра…»

Мишка появляется неожиданно. Спаниельи уши летного шлема плотно обхватывают его небритый подбородок, очки опущены на глаза. Мишка здорово похож на Ихтиандра и чуточку на авиатора из голливудского фильма.

— Я за тобой. Он простил.— Кто? — Пошли же. Тебя и так долго не было. — Мишка хватает меня

за руку и тянет на улицу. Оказывается, Мишка очень сильный. Я иду за ним. А потом, ког-

да он ускоряет шаг, почти бегу рядом. — Слушай! Я ему читал! Каждый день, как ты и просила! Каждый

день. А потом ты не вернулась. И я заново читал. И еще раз. И еще.— Что читал? — пытаюсь вырвать ладонь, но это непросто. — Письма твои. Он слушал. Ага. А потом понял, что ты не прие-

дешь, и обиделся. Солонка! Кто же еще?

Меня вдруг осеняет, что Мишка спился или сошел с ума и что со мной сейчас может случиться что угодно. Мне страшно, противно. Но больше всего я злюсь, что не послушалась отца.

— И крыло выправилось. Не сразу. Думаешь, зачем мне шлем? Чтобы мошкара в глаза не лезла и пыль. Там наверху пылищи — даже не представляешь сколько… — Он вдруг улыбается и становится по-хожим на того, прошлого Мишку, на Мишку, с которым мы играли в разведчиков и войну. — Ну, сама узнаешь. Стой здесь и не двигайся.

Мишка отпускает мою ладонь. Наконец-то я свободна. Обо-рачиваюсь, чтобы мчаться прочь, и замираю. Раз-два-три. Морская фигура, замри!

56

Я, дракон

* * *

У дуба теплая кора. Несмотря на то что поздняя осень. Несмо-тря на слякоть. На дождь. Кора теплая и сухая. Даже через куртку я чувствую, как дуб ласкает мою спину, как щедро отдает мне опивки лета, мне — блудной, бестолковой, непомнящей. А в небе пасмур-но. Темно. Луны слишком мало, чтобы разглядеть каждую чешуй-ку, каждый золотой ноготок, бугорки на хвосте, морщинистый лоб, черные губы… Луны достаточно, чтобы следить за стремительным, неудержимым, невероятно-нептичьим силуэтом, который мечется в угольной вышине.

— Мишка, не шмякнись! — выкрикиваю прямо в небо. Туда, где к жаркой спине дракона приклеилась крошечная фигурка в летном шлеме. — Мишка-а-а! Отвечай!

Он хохочет звонко и дерзко. Машет мне рукой. Бесстрашный мой друг — Мишка.

Солонка взмывает высоко-высоко, и Мишкин смех становится далеким. Потом дракон срывается с неба и плавно кружится надо мной. Совсем близко. Я чувствую, как медная перхоть сыплется мне на макушку и плечи. Круг. Еще один. Солонка приземляется на по-лянке и смотрит сиренево, чуть с укоризной.

— Держи, — Мишка протягивает мне шлем. Брезентовый, со спаниельными ушами на ремешке и с очками из поцарапанного пластика. — Крепче коленками упирайся.

— Да не шмякнусь я, — успокаиваю Мишку, но он не верит. Мальчишки всегда не доверяют девчонкам, и наоборот.

Луна похожа на блин. Желтый и неровный. Я спешу к моему Солонке, а луна спешит за мной. Оборачиваюсь. Мишка ковыряет пальцем в ухе. Он всегда ковыряет в ухе, если нервничает.

Интересно, ремешок сильно натирает под подбородком? Ладно. Послюнявлю — пройдет…

57

Он проснулся от боли. Во сне от немилосердной чесотки чесал и чесал руку и плечо, пока не расчесал до крови, до мокрого под ног-тями. Чесалось ужасно, до головокружения, до горячего лба, потной спины и потемнения в глазах. Терпеть такое было просто невоз-можно:

— Нянька! — крикнул, задохнувшись спросонок. — Квасу мне! Холодного!

— Все скубешься, скубешься, — ворчала нянька, поднося ледя-ного, из сеней, квасу. — И чего бы ведуна не позвать? Давно бы вы-лечил...

Не огрызался, как обычно. Пил жадно, вливая в себя кислое. До холода в животе, до холода в спине — пил, пил, пил...

Все равно чесалось.А и то — по каждому случаю ведуна звать? Так княжеской казны

на воев не хватит. Будет тут ведун, как приклеенный, только кидай ему монету за монетой, чтобы лечил да разъяснял. Самое-то обид-ное, что никто не виноват, кроме самого же себя.

Третьего дня в ночь, как обычно, пошел проверять караулы. Ко-нечно, воевода за оборонным делом смотрит, но на что тогда нужен князь, если сам не проверит? А князь теперь он, Ясень, потому что папка полег в последнем походе. Соседи дракона выставили против пешцев — тут даже и не убежать, дракон все равно быстрее. Все там и полегли.

Ясь уже подходил по стене к крайнему в ряду посту, когда услы-шал тупой удар. Именно услышал сначала, тупое и с хрустом такое, а потом его рвануло вперед, и потекло горячее по груди. И только после этого вдруг вспыхнула, как встающее солнце, дикая боль, за-мутившая сознание и подкосившая, заплетшая ноги. Он тогда так и свалился под ноги вскочившему с лязгом часовому. Тут же тревогу

Александр Карнишин

Чесотка

58

Я, дракон

подняли, воевода набежал с руганью и с ближними своими. Смотре-ли следы, щурились в тьму за стеной, прикидывали, откуда кинули стрелу, что насквозь пронзила мякоть чуть выше левой ключицы.

— На ладонь если бы ниже — и все, — сказал поутру воевода, ку-сая зло и одновременно раздумчиво длинный рыжий ус. — И знаешь, княже, похоже — из двора стрелили. Вот так, смотри, ты шел, а вот так тебя, значит, кинуло...

Он сам прошел, как будто вдоль стены, потом крутнулся как от удара, свалился под дверь.

— Видишь, да? Сзади удар был. Из тени, так что никто ничего и не мог бы разглядеть. Да ты и сам виноват.

— Я? Я, что ли, сам себя? — возмутился князь, приподнимаясь на ложе.

— Мы даже подчасков заставляем в броне ходить. А тебе, выхо-дит, можно по стене в рубашке бегать? А был бы ты в кольчуге...

— И что? Вон, гляди, насквозь прошла, дырка круглая... Так и кольчуга бы не сдержала.

— Да кто ж знает... Может, и сдержала бы. А теперь вот — лечись и думай, кто мог на тебя покуситься и кому польза от того.

За день кровь присохла. За второй почти совсем зажило, только рукой двигать больно и щит не удержать. На третий рана совсем за-крылась.

Но как же чешется!Ясь сжимал челюсти до хруста зубовного, кулаки — до следов от

ногтей на ладонях. Чешется же! Ну как удержаться?— Это хорошо, хорошо... Чешется — значит, заживает! — успо-

каивал лекарь, что лечил воев.Да ведь зажило уже! Почти зажило! А чешется так, что хоть на

стену лезь. А если чуть расслабишься, придремлешь, так обязательно правой рукой за левое плечо — и чесать, чесать, чесать до крови, до боли, до воспаления уже по всей руке.

Говорили, что от ран хорошо баня помогает. А тут после бани еще хуже стало. Сукровица выступила, да яркая такая, желтая, пач-кающая простыни. И чешется теперь не вокруг образовавшего-ся шрама, на звезду чем-то похожего, а и вся левая рука, и грудь, и спина — а спину-то как достать? Да так чешется, что не почесаться если — до головной боли доходит. До дрожи в руках, как после пьян-

Александр Карнишин. Чесотка

59

ки хорошей. А почешешься — потом весь сукровицей истекаешь, и кожа вся ноет, и будто даже кости — тоже...

— Все! Не могу больше! Черт с тобой, посылай за ведуном!Молодой еще князь... Давно уж послали, не дожидаясь, пока не

вытерпит. А то что ж, с больным-то князем много не навоюешь.Только ведун не торопился, хоть и денег пообещали. Все спра-

шивал обстоятельно посланного за ним:— Стрелу не нашли ли? А рана зажила ли полностью? А сукро-

вица из раны либо из расчесов? А цвет желтый ли такой, как вот у чистой серы? А вдоль расчесов шишки растут ли? Чешутся и лопают-ся? А подсохнув, как чешуя? Зеленым на солнце отдают?

— Да пойдем уже, дядька Евсей! Воевода меня запорет!— Авось не запорет. Авось сдюжу я с болестью княжей...Княжий терем пропах болезнью да травами. Князь лежал в пе-

ринах, как драгоценный камень в коробке на подушке. Лежал и сто-нал тонко, нервно почесываясь и вдруг срываясь и раздирая кожу до крови.

Уже и на живот перешла злобная чесотка. До пупка почти.— Их, их, их, — стонал, закатывая глаза, расчесывая тело, моло-

дой князь.— Вовремя я пришел, вовремя, — кивнул, смотря на болячки, не

старый еще ведун. — Собирайте князя. Ко мне повезем. Медленно повезем, сторожко. А чтобы не мучился он в дороге, я ему вот, отвару приготовил. Будет спать, не будет чесаться.

Тремя повозками одвуконь выехали. На двух — пешие вои, а на той, что посередине, князя везли. Да вокруг еще шестеро дружинни-ков конно. Вроде и по своей земле идут, да мало ли что — вон же, вон, стрела-то прилетела. Значит, смотреть надо в оба, прислушиваться ко всему.

В первой же деревне ведун отозвал в сторону старосту, передал ему золото, а взамен получил девчонку лет двенадцати. Продали си-роту. А на что она селу? Так-то все же с пользой обоюдной: обществу деньги, а князю прислуга.

— Вяжите князя, — скомандовал ведун. — За руки и за ноги к бортам. Чтобы до мяса себя не расчесал. Я ему буду отвар вливать сонный, а ты, девка... Как тебя? Зорька? Как корову, что ли? Ты, девка, чеши его, чеши. Вот этой щеткой, только ею. Везде, где шишки про-

60

Я, дракон

ступают, где зелень ползет — чеши, делай ему послабление в болезни. Ну, попробуй... Да крепче, крепче.

Князь вдруг задергался, напрягся, выгнулся дугой на привязан-ных руках и ногах и разом упал на дно, в перины, блаженно улыбаясь и закатив глаза.

— Ой! Чего это он, дяденька?— Чего, чего... Зачесала, как кота. Он теперь спать будет долго и

хорошо. А там, может, и развяжем уже.Ехали медленно. На мягкой лесной дороге не слышно было поч-

ти никакого шума, только позвякивали удила, да всхрапывали из-редка лошади. К вечеру князя отвязали, да он и не помнил, что ехал связанным, поводил удивленными глазами, вспоминая, как он тут очутился.

— Вот, княже, — объяснял, присев рядом с ним, ведун. — Есть душа наша, или еще ее разумом зовут, а есть тело. Называется оно организьм. Ты в зверинце зверя облезьяна видел? Вот он почти как человек, только мохнатый. Ну дак у нас в Синявке мельник такой же зверовидно заросший. Ему жена спину причесывает, не поверишь! В чем разница того облезьяна и человека? Не в том, что руки длин-ные у него, и не в шерсти, а в отсутствии души, сиречь разума. И вот, если поранится облезьян в природе своей, то слезает с дерева, где живет, ищет подорожник, жует его и прикладывает жвачку к ране. И тем выздоравливает. А если болит брюхо, то нюхает травы, и на-ходит нужную, и ест ее — и выздоравливает. Кто же ему рассказал про подорожник? Они же не разумные твари, бездушные, говорить не могут. Кто? А это сам организьм подсказывает. Мы же, люди, его не слушаем. Сильны мы разумом, на него полагаемся. А не всегда это надо.

— Ты это к чему ведешь? — трудно, как будто вспоминая слова, спросил князь.

— Тот отвар, что я тебе давал, княже, он не совсем снотворный. И вовсе не от чесотки. Он должен твой разум гасить, оставляя тело бодрствовать. И тогда само оно найдет нужную траву, нужную ле-карству. Понял ли?

— А человек без разума — он как облезьян, выходит? — медлен-но понимал князь. — И ты, что ли, из меня такого облезьяна сделать хочешь своим отваром?

Александр Карнишин. Чесотка

61

— Я, княже, хочу видеть тебя сильным и здоровым. Ты нам с воеводой таким нужен — сильным и здоровым, — серьезно отвечал ведун, спрыгивая с повозки и показывая на открывшуюся справа по-лянку.

Устраивались привычно. Ночи стояли сухие, поэтому шатров не раскидывали. Разложили костры по четырем углам, устроили на пе-рине князя, девка эта со щеткой все чесала, да сметала пыль белую кожную с плеч его и спины. Есть он не стал, снова упав в беспамят-ство. Остальные же перекусили всухомятку, да повалились кто где. Горячее было обещано в ближайшем селе — завтра примерно к обе-ду, если вовремя выехать.

— Ты, княже, зря себя сдерживаешь, — осматривая больного, твердил ведун. — Ты отпусти, отпусти душу-то на волю. Дай орга-низьму самому решить, что ему надо. Вот тут чешется ли?

— Везде чешется. Ой, как чешется! — рычал князь, уткнувшись в подушку, а девка тут же начинала чесать, чесать, чесать плавными движениями, постукивая щеткой по борту повозки, сбрасывая пыль кожную.

На третью ночь ведуна разбудил встревоженный часовой.— Чего это он? — тыкал пальцем в опушку леса, вдоль которой,

неуклюже подпрыгивая, прохаживался на каких-то слишком ко-ротких ногах совершено голый князь.

Ведун смотрел, загородившись рукой от углей костра, улыбался чему-то. Князь то прыгал боком, то переступал короткими ногами, а руки у него вдруг вытянулись, легко доставали до земли, но он дер-жал их в стороны, как орел, присевший на жертву, крылья.

— Ай, молодца, — шептал ведун. — Отпустил душу. Яся, Яся, Ясюшка, иди сюда, иди ко мне... Иди, я тебе спинку почешу.

Князь... Да князь ли? Смотрел недоверчиво, наклоняя голову, приближался с опаской.

— Ай, красавец, ай, молодец какой, маленький... Яся, Яся, — под-манивал ведун.

— А девка-то его где? — вдруг встрепенулся дружинник.— Девку он схарчил, пока ты дрых у костра. Они завсегда девка-

ми питаются. Оголодал, маленький...— Да как же это... Сказки это все! И какой — маленький? Князю

уж за двадцать!

62

Я, дракон

— Дурак ты, Федька. То князю уже за двадцать. А Яся наш, Ясюшка, маленький наш — он только что... И теперь надолго, если не навсегда.

— А что это? — палец указывал на то, что приблизилось к костру. Не князь, да и не человек уже. Весь в зеленой чешуе, кое-где покры-той еще остатками кожи. Зубы острые, как ножи, золотой глаз с по-перечиной...

— А это, Феденька, дракон. Ну, иди ко мне, Яся!Ведун достал щетку, постучал ею по повозке, а потом начал

размеренно чесать подкравшегося дракончика, закатившего в неге глаза.

— Вишь, малой совсем. На крыло еще не встал. А где у Яси шрам-чик от стрелы? Нету у Яси шрамчика. Говорил я князю, что зажи-вет, — и зажило... Вот откормится — мы ему еще девку купим, если надо. А там и домой можно, в крепость. И будет у нашего воеводы свой боевой дракон.

— Ну как, воевода, отработал я свое?— Хорош, — восхищенно смотрел в небо воевода. — Князем-то

был дурак дураком, а драконом — ей-богу, хорош!

Александр Карнишин. Чесотка

63

— Это он еще малой совсем, а как в полную силу войдет... Ого-го!

— Да то я знаю. А драконицу ему не сыскать? Было бы не скучно ему.

— Не бывает у них дракониц. Вот только так, через кровь раз-множаются. Жаль, что стрелу нужную ты потерял.

— Чего это — потерял. Вот она, бери. У нас все в целости и со-хранности.

— Ну, воевода, ну, молодец! В общем, зови, если что опять надо будет.

— Да теперь-то, с драконом, мы и сами от кого хочешь ото-бьемся.

98

«Порой родится на земле человек с крылатой душой, такой, что невозможно ему жить среди людей. И если сумеет этот чело-век ра зыскать Драконью гору, по склонам ее к самой вершине под-няться, перед испытаниями устоять, и если пропустит его дверь живая, не испугает тьма кромешная и не лишит солнце разума — этот человек, небу доверившись, да обретет крылья...»

* * *

Сегодня прилетал Стерх. Oпустился на край площадки, спуг-нув десяток жаворонков, посидел немного, крутя головой, и рух-нул в прозрачную синеву, раскидывая крылья. Наверное, он просто помнит, что ему всегда нравилось сюда прилетать, хотя уже забыл, почему. Я бросил еще горсть зерен, и жаворонки вернулись, чтобы завершить завтрак. Кристина покачала желтой головкой и вспорх-нула мне на плечо, где и разразилась громким недовольным криком, сделавшим бы честь самому боевому из мартовских котов. Меня до сих пор не перестает удивлять, что горло красавицы иволги может издавать то редкой красоты переливчатые трели, то подобные воп-ли. Уши ненадолго заложило, и поэтому гостя я заметил, лишь когда повернулся.

Парень стоял у самого выхода и пытался вытаращить глаза от удивления. Поскольку он только что вышел из полумрака пещеры и оказался как раз лицом к утреннему солнцу, смотрелись эти попыт-ки весьма потешно. Увидев, что я обернулся, новенький обхватил правой ладонью рукоять меча, но вытаскивать из ножен не стал. Для него я выглядел всего лишь темным силуэтом на фоне невыносимо

Юлия Гофри

Да обретет крылья

Юлия Гофри. Да обретет крылья

99

голубого, слепящего неба, и он, похоже, был не дурак, чтобы без не-обходимости бросаться на неизвестного противника. Это радовало.

К сожалению, крылатость души не всегда сопровождается остротой ума, и некоторые из добравшихся сюда бывают весьма утомительны. На всякий случай я успокаивающе поднял перед со-бой раскрытые ладони, и остатки зерен раскатились по гладкому камню.

— Зови меня Ярр, — сказал я спокойно. Парень помолчал не-много, затем ответил неожиданно низким для такого юнца голосом:

— Вехрем.— Мне нужно зайти внутрь, — продолжил я будничным тоном,

не двигаясь с места. — Пропустишь?Глаза Вехрема понемногу привыкали к свету, и он рассматривал

меня внимательно, надеясь отыскать разгадку моего присутствия. Я понимал его: ни в одном из бесчисленных толкований Горелой Скрижали ничего не говорилось о том, что в самом конце пути, ког-да человек уже отрешится от суетного и настроится на обретение крыльев, будет стоять какой-то тип с птицей на плече и кормить зерном жаворонков, словно сельская девчонка — цыплят. Кристина, будто понимая серьезность ситуации, молчала и не шевелилась.

Я, в свою очередь, рассматривал нового гостя. Парень явно не из бедных — одежда из добротного, крепкого сукна, сапоги из мяг-кой кожи, на ножнах красуется рубин — не меньше ногтя большого пальца. В оружии я не особенно понимаю, но и меч должен быть недурным: не то его вряд ли стали бы вкладывать в ножны стоимо-стью с небольшое поместье. Однако одежда, хоть и богатая, сшита для дороги — а то попадались тут умники, разодетые, словно на соб-ственную свадьбу... то есть когда-то разодетые. Дорога к Драконьей горе — это вам не бал, не гулянка и даже не деревенская ярмарка. К тому времени, как я встречался с этими путешественниками, они были наряжены в самые дорогие лохмотья на три королевства во-круг.

Не знаю, долго ли собирался меня разглядывать парень, но Кри-стине, видимо, надоело, и она совершенно неожиданно сорвалась с моего плеча, шмыгнула над головой гостя, едва не задев его воло-сы, сделала круг над площадкой и была такова. От неожиданности Вехрем рванул было меч из ножен, но тут же отпустил и, стараясь скрыть неловкость, произнес:

100

Я, дракон

— Не высоко ли тут для иволги?— Здесь роща, чуть ниже уступа, — пояснил я, — там она и жи-

вет. — Все равно, — заупрямился он, — никогда не слышал, чтобы эти

птицы жили в горных лесах.Я пожал плечами. Что тут скажешь? Слышал, не слышал — вот

она, красавица, живет.— Так что, — спросил я, — пропустишь или мне тут сидеть и

ждать, пока решишься?— Я не отступлюсь! — вскинул голову, снова сжал меч.— Да кто тебя просит отступаться? Прыгай хоть сейчас.Парень окинул взглядом горизонт и торопливо перевел глаза об-

ратно, на меня. Одно дело — мечтать «довериться небу», а другое — вот так просто, не задумываясь, сигануть в настоящую пропасть.

— Так что? — поинтересовался я. — Будешь прыгать или хочешь сначала немного подумать? Пропусти меня домой, сделай одолже-ние, и думай хоть до утра. Я мешать не буду.

До парня дошло, что рано или поздно ему все равно придется сдвинуться с места, и он медленно, настороженно подался вправо, обходя меня полукругом и почти прижимаясь спиной к скале — лишь бы подальше от края площадки. Я благодарно кивнул и тоже медленно направился к проходу. Краем глаза я видел, когда оказался прямо под аркой отверстия пещеры, что взгляд гостя устремился на стену у меня над головой, да там и застыл. Я вошел внутрь, не подавая виду, что заметил это.

Через пять шагов стена справа от меня ушла в сторону: проход расширялся, образуя в толще горы большой зал с высоким, в два моих роста, потолком. В отличие от многих подземных пещер, здесь было сухо. Но зато и каменных цветов, колонн и живописных на-плывов, как во влажных нижних пещерах, не было. Просто камень, местами гладкий, местами шершавый. Я привычно опустился на ко-лени возле закопченного углубления в каменном полу и принялся разводить костер.

Поленья и сухой мох были приготовлены еще с вечера. Огонь разгорелся быстро, легко. Подхватив кожаное ведро, я отправился вниз — за водой, а заодно и за мясом, которое всегда хранил в ледя-ной воде источника.

Юлия Гофри. Да обретет крылья

101

Когда я вернулся, Вехрем уже переминался с ноги на ногу у ко-стра, оглядывая зал, уходящий в глубину горы лаз и несколько тем-ных отверстий в стенах — все, что можно было здесь увидеть.

— Тут ты и живешь? — поинтересовался он.— Да. Моя пещера — вон та, слева, но остальные вполне пригод-

ны для жизни, если вдруг ты захочешь... задержаться.Он не отрывал от меня взгляда все то время, что мне понадо-

билось, чтобы дойти до своей пещеры, повесить ведро на вбитый рядом железный крюк, зайти внутрь и выйти с котелком в руках, вернуться к костру, установить над ним треногу и усесться на один из камней, поставив котелок между ног. Из котелка я достал нож, луковицу и две вялые, но еще не тронутые гнилью морковки. Очи-стил лук от шелухи, бросил обратно, поскреб морковки в наиболее потемневших местах, затем принялся резать мясо на плашке с мно-гочисленными следами ножа. Потом сгрузил порезанное все в тот же котелок. Вехрем молча сидел на другом камне, глядя то на меня, то в пламя костра.

— Там, снаружи, на стене... — неуверенно начал он наконец. Я терпеливо ждал продолжения.

Не получив от меня помощи, он покусал губы и выпалил:— Скажи, ты знаешь, что это такое?!— Каменная Скрижаль, — невозмутимо ответил я. Поразмыс-

лил и стал нарезать морковку кружочками.— Она целая! — выдохнул Вехрем. — С хвостом! И двумя кры-

льями.— Скрижаль? Ну да. Камень — не дерево. Не горит и не рассы-

хается.— Я видел Каменную Скрижаль, — в оцепенении повторял Вех-

рем, не слыша моих слов. — Поверить не могу. Я думал, это сказка, легенда; я и мечтать не мог, что когда-нибудь буду стоять перед ней и читать утерянные строки!

Нож в моей руке дрогнул, едва не порезав палец.Парень был не просто не беден — он был очень, очень богат и не

менее знатен.Лишь знати позволено учить детей драконьим рунам, и далеко

не все из них могут или хотят платить учителям те деньги, в кото-рые обходится эта привилегия. Вопреки тому, что говорят в просто-народье, крылатые среди богачей или знати попадаются не так уж

102

Я, дракон

редко, но из них лишь единицы отправляются на Драконью гору. Обладателю большого состояния нетрудно устроить себе жизнь по собственному вкусу, даже если с людьми не слишком ладишь.

Я отвернулся к ведру, аккуратно налил немного воды в котелок и подвесил над огнем.

«Насколько проще все было бы, — думал Вехрем, — если бы я не заметил рисунок. Постоял бы немного на краю, постарался бы выкинуть из головы этого странного человека и шагнул вперед. И теперь либо парил бы в потоках ветра, наслаждаясь свободой, либо лежал бы внизу мешком костей».

Вкусный запах щекотал ноздри. Человек, назвавшийся Ярром, принес из своей пещеры небольшой полотняный мешок, всыпал в котелок изрядную порцию чечевицы, добавил каких-то трав. Вехрем отстраненно подумал, что уже больше луны не ел по-человечески. Последний трактир он миновал незадолго до предгорий и с тех пор перебивался сухарями и иногда подстреленными зайцами — кото-рых кое-как поджаривал, или, скорее, обугливал. Однажды набрел на полянку с лесной малиной, полакомился. Соль умудрился забыть на первом же привале. Что делать, не учили царского племянника заботиться о себе в длительных походах. Да и вообще, вкусную еду человеку его положения пристало скорее ценить, чем готовить. Спа-сибо, хоть охота входила в число необходимых занятий, а то, если бы охотился он так, как готовил, давно умер бы от голода, не добрав-шись до живой двери.

Столько времени, столько усилий, столько жертв... Неужели он остановится из-за каких-то трех слов? Нет, отвечал он себе, не оста-новлюсь, но и не пренебрегу. Наставники учили, что в древнем языке драконов нет лишних слов. В отличие от людей, они никогда не про-изнесут ни единого звука, не напишут ни единой буквы ради красо-ты слога. Каждое слово имело значение для понимания смысла всего послания. Горы книг были написаны о Горелой Скрижали, каждое драконье слово разобрано на части и вновь сложено — и теперь он, Вехрем, знает еще три слова, и нет никого, чтобы помочь ему разо-браться.

Никого?

Юлия Гофри. Да обретет крылья

103

* * *

— Голоден? — спросил я.Парень встрепенулся.— Немного...Я протянул ему ложку. Он, помедлив, взял и подождал, пока я

первым зачерпну густой душистой похлебки.— Как долго ты живешь здесь?Я не ожидал, что он станет спрашивать именно сейчас и именно

об этом. Подул на горячее варево в ложке, вдыхая мясной запах. За-тем посмотрел парню в глаза и честно ответил:

— Всю жизнь.Он приподнял брови, ожидая объяснений, но я молчал, и ему

пришлось снова спрашивать.— Ты пришел сюда ребенком?— Я здесь родился.Он помолчал, осмысливая услышанное, а я тем временем нако-

нец отправил содержимое ложки себе в рот.— А где твои родители? — последовал вопрос.— Обрели крылья.Он подскочил на месте:— Так это правда! Ты сам это видел?— Да.Я не стал спрашивать его, зачем он шел сюда, если сомневался в

написанном. Все они сомневаются. А идут сюда те, кому, как сказано в Скрижали, нет места среди людей. Сомнительный шанс на счастье лучше, чем никакого.

— Я хотел бы задержаться здесь на несколько дней, — сказал па-рень, стараясь взять непринужденный тон.

Я кивнул:— Выбирай любую пещеру.— Спасибо тебе. Послушай... у меня нет запасов еды, ведь я не

рассчитывал здесь задержаться. Но я могу заплатить тебе за госте-приимство, — пальцы Вехрема коснулись ножен меча, обвели один камень, другой... Я полюбовался тусклыми отблесками — прекрасная огранка! — и ответил:

— В этом нет нужды. Будь моим гостем.

104

Я, дракон

* * *

Ярр дал ему простой светильник: грубое глиняное блюдце с пла-вающим в жире фитилем. Жир неприятно чадил.

Выбранная Вехремом пещера была около десятка шагов в глу-бину и немного меньше в ширину: вполне достаточно для ночлега. Он прошелся вдоль стен, поставил блюдце на ровный уступ на вы-соте груди и, заметив в этом месте черное пятно, провел по стене пальцем. Камень показался жирным на ощупь, а на пальце остался черный налет. Интересно, кто жил здесь до него?

Он сбросил с плеча дорожную сумку, рядом положил малень-кий и легкий, но довольно мощный, сделанный хорошим мастером арбалет. Подумав, расстегнул и оставил там же ножны с мечом. Если Ярр задумал недоброе, меч все равно не поможет — прикончит во время сна или подкравшись сзади. Без меча и заплечной сумки тело казалось непривычно нагим и в то же время восхитительно легким, так что Вехрем неожиданно для самого себя улыбнулся. Подумалось, что сейчас, несмотря на тьму, вовсе не ночь — снаружи, должно быть, солнце едва миновало середину неба. Нестерпимо захотелось выйти, вдохнуть полной грудью свежий воздух.

Пещера смотрела на восток, поэтому вскоре после полудня солнце скрывалось, уходило на другую сторону горы. В мягкой тени рельеф на стене выглядел гораздо четче, чем утром. Вехрем присмо-трелся. Говорили, что, когда Горелая Скрижаль была вырезана неиз-вестным мастером, она точь-в-точь повторяла очертания каменного оригинала. Теперь не было сомнений, что это правда. Оригинал — вот он.

На камне, на высоте чуть больше человеческого роста, распро-стер крылья дракон. Тело его, изогнутое в полете, неуловимо напо-минало человеческое: если посмотреть слегка под углом, то казалось, что это летит человек с раскинутыми в стороны руками. Другой угол зрения — и сходство исчезало. Вехрем покачал головой. Это изобра-жение было не просто линиями, нанесенными на камень умелой рукой. Не менее искусно, чем резцом, мастер воспользовался самой скалой, и светом, падающим на еле заметные трещины в камне, и уступом, на котором должен был стоять наблюдатель, и самим Вех-ремом, наклоняющим голову то так, то иначе.

Юлия Гофри. Да обретет крылья

105

Он еще немного походил вокруг, то и дело посматривая на рису-нок, и вдруг понял, что трещины сложились в новый, не замеченный им прежде узор. С возрастающим изумлением Вехрем понял, что крылья дракона заполнены птицами — большими и маленькими, перетекающими одна в другую, то изображенными полностью, то словно скрытыми за спинами своих товарок. Поворот головы — изо-бражения птиц словно бы сместились, но не исчезли.

Он перевел взгляд на хвост дракона и еще раз прочел слова, с детства бередившие душу: «...да обретет крылья...» И дальше, давно утерянные людьми, незнакомые, тревожащие: «...по душе своей».

Он вернулся в «собственную» пещеру, когда начало темнеть, и сразу же лег, но долго не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед ними вставала все та же Каменная Скрижаль, силуэт дракона, скры-вающий в себе десятки птиц. Едва он начинал проваливаться в сон, птицы вдруг оживали и разлетались в стороны, хлопая крыльями и заставляя Вехрема проснуться. Тьма была такой непроглядной, что он не сразу и понимал, открыты его глаза или закрыты. Моргнув не-сколько раз, он вновь смеживал ресницы, чтобы увидеть все тот же образ. Наконец Вехрем разозлился и попытался силой воли отогнать от себя видение. Это удалось, но теперь место рисунка заняло лицо Ажелы. Сначала он хотел по привычке отогнать и его, но потом вдруг понял, что это уже не имеет значения. Он ушел, он больше не меша-ет ни Ажеле, ни Клену, он отдал им все, что мог отдать; он больше никогда не увидит ее и может думать о ней без угрызений совести и без боязни, что назавтра снова придется опускать глаза при встрече, стыдясь своих мыслей. И Вехрем стал думать о ней. Пока не заснул.

К моему удивлению, Стерх навестил меня и на следующий день. Кристины на этот раз не было, видимо, сумела сама добыть пропи-тание.

Зато прилетели Ален и Саффи, белоголовые журавли с болота. Как обычно, не за едой, просто в гости. Тут-то Стерх и вернулся. Он узнал журавлей, обрадовался, захлопал крыльями и слегка задел на-шего гостя, который как раз выходил на площадку.

— Стерх, осторожнее, — сказал я, — не пугай человека.— Ты зовешь его «стерх»? — переспросил Вехрем.— Это его имя, — кивнул я.

106

Я, дракон

Парень ухмыльнулся:— В таком случае журавля ты называешь орлом? А иволгу, кото-

рую я видел вчера, — соколом? Чтобы не заскучать?Вот он о чем! Я так привык к Стерху, что и забыл, что этим сло-

вом называют журавлей, живущих далеко к востоку отсюда.— Стерх — не название, — пояснил я, — это его имя. Журавлей

зовут Ален и Саффи, познакомься.Все еще усмехаясь, Вехрем отвесил в сторону птиц шутливый

поклон, да так и замер с полусогнутой спиной и отвалившейся челю-стью: Ален ответил ему поклоном, а Саффи присела в изящнейшем, несмотря на отсутствие юбок, реверансе. Стерх заклекотал, смеясь.

Когда Вехрем разогнулся, лицо его было белым как мел.— Его имя, ты сказал?.. — прошептал он. — «...по душе своей...»Я кивнул.Он медленно опустился на ровный, еще холодный после ночи

камень.Парень просидел на уступе до самого вечера. После полудня я

вынес ему немного воды, и он выпил, кивнув с благодарностью, но не произнес ни слова. Когда начало темнеть, он все же вернулся в ка-менный зал. Присел к догорающему уже костру и в упор посмотрел на меня.

— Расскажи, — попросил он.— Что именно? То, что имеет значение, ты уже понял.— Значит, это все, — он сделал неопределенный жест рукой, ука-

зывая на пещеры, и на костер, и на меня самого, — для тех людей, кто придет сюда, но не сразу решится? Потому ты и родился в этой пещере? Твои родители тоже все поняли?

— Мать была дочерью учителя, — кивнул я. — Она прочла напи-санное и рассказала отцу. Страшнее всего на свете для них было раз-лучиться, потому они и ушли когда-то на Драконью гору и потому же провели годы в этой пещере.

— Но почему они просто не вернулись обратно?Я удивился:— Разве ты не знаешь? Живая дверь не выпустит вошедшего.Судя по выражению его лица, он действительно не знал.— Кроме того, — добавил я, — не думаю, что им было куда воз-

вращаться. Раз уж они дошли сюда.

Юлия Гофри. Да обретет крылья

107

— Что же... — начал было он, но замолчал. Я не ошибся — парень был неглуп. В самом деле, как я могу знать, что ему теперь делать? — И ты тоже? — спросил он наконец.

— Я — Хранитель, — спокойно ответил я. — Кто-то же должен встречать гостей, говорить им правду, кормить, зажигать огонь...

— А что будет, когда ты уйдешь? — Придет другой, — я пожал плечами, и он не стал продолжать

расспросы.

Вехрем сидел на уступе, скрестив под собой ноги и прислонив-шись спиной к скале. Вокруг простиралось небо.

Ему было шесть лет, когда он впервые услыхал о Горелой Скри-жали. В доме отца хранилось несколько старинных фолиантов, пере-плетенных в дорогую кожу, тисненных золотом и украшенных встав-ками из кости и драгоценных камней. Среди них было «Правдивое Сказание о Пожаре в Храме Драконовом». На первой же странице помещалось изображение странного покалеченного дракона: без го-ловы и с полуобрубленным хвостом. Случайно увидев эту картинку, мальчик приставал к взрослым до тех пор, пока ему не рассказали все, что нашли возможным для его возраста. Вехрем и раньше был немного не от мира сего, а с тех пор словно заболел. Он проводил целые дни, мечтая, как взлетит, раскинув крылья, с вершины Драко-ньей горы, придумывал сказки, в которых сам же и был героем.

Время шло, и мечтательный мальчик вырос и повзрослел. Он смирился с тем, что царскому племяннику суждена иная доля, но все же разыскал и прочел все серьезные толкования Горелой Скрижали и большую часть несерьезных. Он стал известен среди знатоков, к нему, мальчишке, едва начавшему брить бороду, приходили за сове-том ученые мужи. Подобные причуды были позволены человеку его положения — если, конечно, не мешали другим обязанностям.

Никто не мог ожидать, что царь и двое его сыновей неожиданно скончаются. Поветрие, оставившее страну без царя, унесло также и отца Вехрема, а заодно и четверть столицы. Из наследников в живых остались лишь младшая дочь царя и сам Вехрем с младшим братом Кленом. По закону, девушка не могла взойти на престол, лишь воз-вести на него мужа — так за кого и идти ей, как не за троюродного брата? Не чужака же на трон сажать. А брат и хорош собой, и умен, и

108

Я, дракон

тихо влюблен в нее с детства, а что самой ей по сердцу младший, так когда это царицы выбирали мужей по любви? Нельзя подниматься на престол младшему в обход старшего, не принесет это блага стра-не. Даже если старший сам отступится от своего права, отречется в пользу брата и от невесты, и от царства — у него будут дети, они вы-растут и могут пожелать переделать историю на свой лад.

Но те, кто уходит искать Драконью гору, — не возвращаются, и наследников у них быть не может. Ибо сказано: невозможно им жить среди людей.

Ажела и Клен плакали, прощаясь, но Вехрему казалось, что он их обманывает, принимая благодарность за то, что и самому ему в радость. Больно было расставаться с Ажелой — но не больнее, чем жить с ней рядом и знать, что она любит другого. Он ушел почти счастливым, с облегчением обрывая последние непрочные нити, привязывавшие его к земле и людям.

И все же сны, преследовавшие Вехрема с детства, были о широ-ких крыльях, небесном просторе и свободе. Об уделе дракона, а не веке воробья или жаворонка, вынужденных день за днем неустанно добывать пропитание. Крупные хищные птицы, сказал Ярр, улета-ли подальше от горы, ибо охотиться на ее склонах было сродни лю-доедству, мелкие же почти все оставались рядом, в относительной безопасности, где и проводили всю жизнь.

О такой ли свободе мечталось Вехрему?С другой стороны, жить в пещере, одному, изо дня в день с то-

ской глядя в синеву — так и с ума недолго сойти.Рано или поздно придется рискнуть.Вехрем поднялся, отошел от стены и вновь повернулся лицом

к Скрижали. На этот раз его глаза устремились на голову дракона: если слова на хвосте ввергали в отчаяние, то голова давала надежду. Вились руны, складываясь в прихотливый узор и образуя слова: «Да не прервется род драконий».

Мясо подходило к концу, да и овощи заканчивались. Пора было пополнять запасы.

Я вышел на уступ. Вехрем словно ждал меня: заговорил, едва увидев.

Юлия Гофри. Да обретет крылья

109

— Скажи, Ярр, я как-то не подумал спросить раньше, а надо бы... Твои родители — кем они стали?

— Лебедями.— Оба?— Да. Они жили на одном из озер близ подножия горы.— «Жили»?— Птичий век не дольше людского, — как мог, мягко ответил

я, — порой короче. Знаю, в народе рассказывают о птицах, что живут больше сотни лет, но я таких не встречал.

— Знаешь, — снова тихо заговорил Вехрем, — я теперь понял, что означает «довериться небу». Вовсе не то, о чем писали в книгах. Мне кажется, я уже готов это сделать, но словно не хватает чего-то... какой-то мелочи. Как поставленной в конце письма точки... или про-щального поцелуя.

Я усмехнулся.— Понимаю. Что же... будь моим гостем, пока не найдешь свою

точку. Не мне же тебя целовать на прощанье.Он расхохотался, запрокинув голову.По правде говоря, я собирался дождаться, пока он уйдет спать,

но теперь передумал.

110

Я, дракон

— Я оставлю тебя ненадолго, вернусь через день или два, — ска-зал ему я. — Воды я принес, в котелке у костра — остатки вареных бобов с оленьим жиром.

Не дожидаясь ответа, я направился к самому дальнему краю площадки. Он недоуменно окликнул меня, но я не ответил. Зачем? Оглянулся у самого края, увериться, что он достаточно далеко, — и шагнул вперед, раскидывая крылья.

За неделю, что пришлось провести в пещере, я изрядно соску-чился по небу и первые минуты просто наслаждался полетом, за-кладывая вираж за виражом и вытягиваясь всем телом в потоках воздуха. И только у самого озера я огляделся, рассмеялся от радости и подождал, пока он догонит меня.

Содержание

Предисловие (от редактора и составителя) . . . . . . . 3

Да обретет крылья . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Антон ПыхачевПадай! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6

Владимир ВенгловскийВодопады Небесной страны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21

Наталья ЗемлянскаяЧесть Скрумлей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .34

Лариса БортниковаЖил-был у бабушки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .47

Александр КарнишинЧесотка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57

Юлия ГавриленкоКоролевский подарок . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .64

Михаил ЕраПилон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77

Юлия ГофриДа обретет крылья . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 98

Высший императив . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 111

Аркадий ШушпановЗвероящер и дым . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .112

Анна АгничТа самая женщина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .127

Юлия НалетоваОттепель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .138

Денис ЛуженскийВысший императив . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .149

Алла НесгороваСтать героем . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .172

Анастасия Шакирова (Wolfox)Ледяные драконы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .181

Павел ГубаревВзы-взы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .186

Повседневная жизнь драконов . . . . . . . . . . . . . . . . . 199

Роман КутузовФинансист . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200

Артем ПатрикеевДраконьи Забавы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214

Алексей ГридинДракон поперек дороги . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 252

Дмитрий Корниенко, Юлия ГавриленкоКое-что о тварях нежных . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 265

Евгений ЛобачевОни такие милые . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 270

Тина ЖелоковаПрактическая кинестетика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 287

Алла НесгороваПовседневная жизнь драконов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 298

Юлия ГавриленкоЗавтра в девять . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309

Антон Еременко«Блохгон» для драконов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .333

Интервью с авторами . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 341

ООО «Фантаверсум»141410, Московская обл., г. Химки, ул. Молодежная, д. 70

post@fantaversum.ru

Кимберлит

Я, драконСборник фантастических рассказов

2-е издание

Редактор и составитель Ю. НалетоваКорректор Н. Витько

Иллюстрации С. Галимзянов (Framin)Дизайн серии А. Павленко

Литературно-художественное издание16+

Подписано в печать 16.12.2013. Формат 60х90 1/16. Объем 22 п.л.

Тираж 1000 экз.

Общероссийский классификатор продукцииОК 005-93, том 2; 953000 - книги, брошюры

Отпечатано в типографии «Книга по требованию»Москва, ул. Сущевский вал, д. 49

http://letmeprint.ru

Где и как купить бумажные книги?Где и как купить электронные книги?

Как они выглядят?

Все о книгах издательства «Фантаверсум»:

www.fantaversum.ru