Ленинизм на баррикадах современности. В.Трушков

ОБЩЕСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА

РЕАЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

И СОЗИДАТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

ИНСТИТУТ ПРОБЛЕМ СОЦИАЛИЗМА

ЛЕНИНИЗМНА БАРРИКАДАХСОВРЕМЕННОСТИ

Виктор ТРУШКОВВиктор ТРУШКОВ

Ви

кт

ор

Т

РУ

ШК

ОВ

Ле

ни

ни

зм

на

ба

рр

ик

ад

ах

со

вр

ем

ен

но

ст

и

Мощное оружие в борьбепролетариата за преодоление капиталистической реставрации

Виктор Васильевич ТРУШКОВ Родился в 1940 году на Урале.

В его трудовой биографии соединились профес-

сии журналиста и преподавателя. Сейчас он – по-

литический обозреватель газеты «Правда» и про-

фессор кафедры теории и истории политики МГУ

имени М.В. Ломоносова.

Доктор философских наук, профессор Труш-

ков – автор более 200 научных работ, в том числе

10 монографий и нескольких учебных пособий по

философии и политологии. Некоторые его статьи

переведены на китайский, а также на немецкий,

английский и ряд других европейских языков.

Учёный-марксист В.В. Трушков был делегатом

II восстановительного и ряда других съездов КПРФ,

избирался членом ЦК КПРФ.

1 ОБЩЕСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА

Реалистическая теория и созидательная практика

Институт проблем социализма

Виктор ТРУШКОВ

ЛЕНИНИЗМНА БАРРИКАДАХСОВРЕМЕННОСТИ

Мощное оружие в борьбе пролетариата за преодоление

капиталистической реставрации

КиевООО «Друкарня «Бізнесполіграф»

2012

2 УДК 141.82ББК 87.3Т80

Редакційна рада проекту: П.М.Симоненко, І.В.Алексєєв, Г.В.Буйко, Г.К.Крючков, І.І. Мигович, В.П. Харченко, Ю.В. Шиловцев

ТРУШКОВ В.В. Т80 Ленінізм на барикадах сучасності. К.: ТОВ «Друкарня

«Бізнесполіграф», 2012. — 280 с. Мова рос.

ISBN 978-966-1645-97-3

У книзі відомого російського вченого, доктора філософських наук, професора, політичного оглядача газети «Правда» В.В. Трушкова крізь призму ленінської думки осмислюються сучасні суспільно-політичні й соціально-економічні реалії, актуальні проблеми діяльності комуністів в умовах реставрації капіталістичного ладу. Автор аналізує вклад В.І.Леніна у скарбницю діалектичного й історичного матеріалізму, захищає велику теорію не тільки від класових противників, але й від агресивного невігластва, від псевдоноваторської балаканини нинішніх «демократів» — спадкоємців ренегатства столітньої давності.

В основу книги покладені роботи автора «Ленинизм — это марксизм революционной эпохи перехода от капитализма к социализму» і «Диа-лектика социальной философии», опубліковані 2010 року в Москві і доопрацьовані та доповнені для даного видання.

Видання розраховане на широке коло читачів, передусім на молодих людей, які в боротьбі за соціальну справедливість прагнуть будувати свої практичні дії на основі науково-теоретичних знань і досвіду пере-творення суспільства на соціалістичних засадах.

УДК 141.82

ББК 87.3

© Трушков В.В., 2012 © Інститут проблем соціалізму, 2012ISBN 978-966-1645-97-3 © ТОВ «Друкарня «Бізнесполіграф», 2012

3

110-летию большевизма

п о с в я щ а е т с я

Виктор ТРУШКОВ4

ПРЕДИСЛОВИЕ

У предлагаемой вниманию читателей книжки есть своя скром-ная история. Она рождалась в основном на газетных страницах – то как публицистика, то как аналитика. Именно на страницах «Правды» разговор о В.И. Ленине и ленинизме наиболее уместен: и не только и даже не столько потому, что Владимир Ильич был инициатором создания первой общероссийской рабочей газеты, её организатором, её идейным руководителем и активным автором (хотя 100-летний юбилей «Правды» был бы вполне достойным поводом). Главная причина великого родства Ленина и «Правды» определяется тем, что газета остаётся по-прежнему главным из-данием российских коммунистов, а Ленин по-прежнему – самый главный борец на классовых баррикадах современности.

Очертания этих баррикад вырисовываются всё чётче и чётче. Ре-ставрация капитализма что в России, что на Украине и прежде-то была не в состоянии заявить о своей жизнеспособности и перспектив-ности, а нынешняя финансово-экономическая яма, на глазах превра-щающаяся в системный кризис капитализма, продемонстрировала, что навязанная система всевластия частной собственности в нашей стране – не долгожитель. Более того, в Западной Европе уже начали искать бессмертный марксов «Капитал». И, пожалуй, недалеко то время, когда трудовой люд не будет сомневаться, что «и Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!»

Одновременно – пропорционально росту популярности ленин-ских идей – резко обострились атаки на создателя большевистской партии и Советского государства. Не приходится удивляться, когда фальшивки о нём, его жизни, его трудах подсовывает клас-совый враг. Но поначалу изумляло наличие вражеских подголосков на левом фланге (хотя чему удивляться: в любом обществе господ-ствует сознание господствующего класса). Под слишком громкие уверения в верности Ленину порой предлагается очень критически (чуть ли не с подозрением) отнестись к… Карлу Марксу, «вытеснив-

5

шему диалектический подход диалектико-материалистическим», навязавшему коммунистическому движению воинствующий мате-риализм. Да и созданная им классовая теория теперь узка-де для познания социальных процессов современного мира и разрешения его острейших проблем. На глазах предпринимаются попытки соору-жения Великой китайской стены между Марксом и Лениным.

В общем, рассыпанные по разным номерам «Правды» газетные строки, посвящённые вкладу В.И. Ленина в сокровищницу диалек-тического и исторического материализма, в идейный арсенал борь-бы за интересы людей труда требовалось собрать в кулак и про-светить рентгеном марксистско-ленинской теории. А стержень, к которому надлежит крепить уже готовые детали, определился сам собой: ленинизм – это марксизм революционной эпохи пере-хода от капитализма к социализму. Автор считал и продолжает считать своим долгом защищать великую теорию не только от классового супостата, но и от агрессивного невежества, от псев-доноваторских разглагольствований людей, повторяющих зады ре-негатства вековой давности. В общем, нет идейному хвостизму!

Да, идеи Маркса, Энгельса, Ленина нужно развивать, пото-му что в общественно-политической и социально-экономической жизни возникают новые явления. Так, мир впервые столкнулся с реставрацией капитализма в странах, где несколько десятилетий успешно строился социализм. Но развитие – это всегда надстраи-вание. Не случайно Ньютон говорил: «Я вижу дальше других, пото-му что стою на плечах гигантов». Автор попытался посмотреть на современный мир, приподнявшись, насколько смог, на стремянку уже хорошо разработанных идей, держа в руках великие ленинские труды.

В год 140-летия со дня рождения В.И. Ленина брошюра вышла в своеобразном журнальном варианте: в виде приложения к жур-налу ЦК КПРФ «Политическое просвещение». И хотя автор са-дился за неё, заряжённый порохом полемики, в ходе работы стало ясно: есть ещё более важная задача. В коммунистические партии Российской Федерации, Украины, Белоруссии и других новых госу-дарств, после временного отступления социализма раскинувшихся на пепелищах Советского Союза, приходят молодые люди, искренне желающие положить конец всевластию «жёлтого дьявола». Но их познания в области марксизма-ленинизма чрезвычайно скромные,


их под литавры пустозвонства можно завести в тупик. А ведь от идейной зрелости членов Коммунистической партии зависят бое-витость, политическая принципиальность и дальнозоркость всей партии, её умение проверять каждый тактический шаг страте-гическими целями. В итоге был взят более точный прицел: необхо-димость обосновать методологическую и идейную неразрывность великого учения, чтобы помочь молодым товарищам по партии, по классовой борьбе точнее понять значение марксизма-ленинизма в постоянной политической работе.

После выхода издания в свет в нем был подмечен существен-ный пробел: не было главы о материалистической диалектике и ле-нинском вкладе в её развитие. Действительно, методологическое значение материалистической диалектики в познании общест-венно-политических процессов переоценить невозможно. Поэто-му вторая часть данной книги посвящена материалистической диалектике и ленинскому вкладу в ее развитие. В основу публи-кации положена вышедшая в том же, 2010 году работа автора «Диалектика социальной философии». Выделение указанной про-блематики, органически связанной с содержанием первой работы, представляется оправданным ввиду огромного методологического значения материалистической диалектики, всесторонне развитой В. И. Лениным, в познании общественно-политических и социально-экономических процессов, для выработки революционной страте-гии и тактики борьбы за социализм.

Автор искренне благодарен Центральному Комитету Ком-партии Украины, членам ЦК КПУ Г.К. Крючкову, И.И. Миговичу и другим единомышленникам, благодаря которым читатель держит сейчас эту книжку в руках. Если она поможет украинским това-рищам лучше понять основы марксистско-ленинской теории клас-совой борьбы за интересы трудящихся и окажет содействе КПУ в её работе, направленной на то, чтобы счистить с боевой проле-тарской идеологии «водорослей бороду зелёную и медуз малиновую слизь», то буду счастлив. Значит, есть и моя крупица в благородном деле внесения социалистического сознания в массы трудящихся.

7

ЛЕНИНИ ЗМ — Э ТО МАРКСИ ЗМ Р Е ВОЛЮЦИОННОЙ ЭПОХИ ПЕРЕХОДА О Т КАПИТАЛИ ЗМА К СОЦИАЛИ ЗМУ


ЭСТАФЕТА ДВУХ ЮБИЛЕЕВ (Вместо введения)

Оглянёмся в минувшие годы: 2009-й закончился 130-летним сталинским юбилеем, а 2010-й начался с подготовки к 140-летию со дня рождения В.И. Ленина. Юбилейная эстафета. Только она чем-то напомнила (по крайней мере, на первый взгляд) киноленту, прокручиваемую в обратную сторону. В жизни-то Ленин предше-ствовал Сталину. Не будь Ленина — мыслителя, стратега, по-литика — не появился бы Сталин. А юбилейные даты поставили следствие перед причиной... Здесь следует присмотреться, дабы не угодить в старый, давно

проржавевший капкан. Его поставили корыстолюбцы, лукавцы, лицемеры, невежды. Первую его конструкцию сочинял Л. Троцкий, это ему надо было противопоставить создателя Советского государ-ства и его ближайшего соратника, чтобы втиснуться между ними. С этой точки зрения любой, кто противопоставляет Ленина и Сталина, – троцкист.

Если так случилось, что сталинский юбилей и связанное с ним осмысление отечественной и мировой истории оказались впереди ленинского юбилея, то это не основание извращать их связь. Да, без Ленина не было бы Сталина – вождя советского на-рода. Но его так же не было бы, если бы Октябрьская революция не вздыбила многомиллионную Россию, а затем — и планету. Как не стал бы и Ленин вождем революции и создателем Советско-го государства. Ленин и Сталин при всей самобытности каждого из них существуют только в деятельности, в творчестве трудового народа. И поэтому не годится смотреть на них как на причину и следствие.

Что касается сменивших друг друга юбилеев, то они позво-лили всерьёз осмыслить сущность и явления той эпохи россий-ской и мировой истории, которая отмеривает уже второе столе-тие. 130-летие со дня рождения И.В. Сталина заставило — в силу сложившейся общественно-политической обстановки и накала идеологической борьбы — сконцентрироваться на явлениях со-ветской эпохи. Это было напоминание участникам героическо-

9

го созидания об их бессмертном подвиге и рассказ вступившему вслед молодому поколению, которое правящий режим пытает-ся лишить всякого непредвзятого знания о временно отступив-шем советском социализме. Разговор о событиях советского прошлого выполнял одновременно функцию контрпропаган-ды, нацеленной против либерально-буржуазного извращения отечественной и мировой истории. Газетные и журнальные пу-бликации, телевизионные и радиопередачи с разной степенью наглости и невежества искажали события, передёргивали фак-ты, а то и отрицали их, несмотря на то, что они документально зафиксированы и признаны учёными и политиками планеты.

Сталинский юбилей серьёзно помог обществу, постоянно облучаемому буржуазной пропагандой, сплошь и рядом пере-ходящей в фальсификацию истории, лучше понять важнейшие явления социалистического созидания и беззаветной защиты нашей Советской Родины. 140-летие со дня рождения В.И. Ле-нина помогло широким массам трудящихся глубже осмыслить сущность социалистической революции и Советской власти. Почва для этого подготовлена, ибо, как учит диалектика, явле-ния – существенны, а сущность – является.

Необходимость дойти, добраться, докопаться миллионам со-отечественников до глубинной сущности революции, Советов, социалистического созидания для нас, коммунистов, очевидна. В этом смысл и стратегии, и тактики идеологической работы Ком-мунистической партии.

Современный кризис капиталистической экономики, остава-ясь циклическим, по своей глубине приобретает, как модно теперь говорить, «цивилизационный» характер. Он демонстрирует неспо-собность капитала разрешить глубинные противоречия той «миро-вой цивилизации», которая покоится на фундаменте всевластия частной собственности, антагонизме капитала и труда, хозяев и наёмных работников, господства индивидуализма и всеобщей кон-куренции, при которых человек человеку — волк. Важнейшие яв-ления советской эпохи убеждают в возможности иного, товарище-ского жизнеустройства. Но его нельзя привить к ядовитому стволу капиталистической системы. Требуется качественный формацион-ный скачок. Значит, непродуктивно, бессмысленно тратить энергию масс на косметический ремонт строя, покоящегося на всевластии частной собственности.


Но эти истинные положения останутся пустым звуком для тех, кто не прикоснулся к сущности исторического процесса. Обраще-ние к творчеству Ленина в пору подготовки к 140-летию со дня его рождения дало замечательную возможность помочь трудящимся задуматься о глубинной сущности развития капитализма в России, революционного скачка от капитализма к социалистическому со-зиданию.

Ленин — олицетворение, символ ключевых, магистральных тенденций современной эпохи. Это справедливо тогда, когда речь идёт и о человечестве, и о такой милой нашему сердцу его части, как Россия. Масштаб человечества его мыслям и делам придавала глу-бокая приверженность марксизму, рассматривающему историю не местечково, а глобально. Но Владимир Ильич был не абстрактный марксист вне пространства и времени, а русский марксист, быв-ший неотъемлемой частицей самобытной России. Это неразрывное единство двух начал — русского и интернационального — отмечали не только его единомышленники и друзья, но и те из идейных про-тивников, которые не утратили способность объективно оценивать действительность. Тем, кто стремится разорвать эти два начала в В.И. Ленине, стоит почитать хотя бы, каким видел Ленина модный ныне эмигрантский мыслитель, «пассажир» «философского паро-хода» Н.А. Бердяев. Через 13 лет после смерти Владимира Ильича он писал:

«Ленин был типически русский человек. В его характерном, вы-разительном лице было что-то русско-монгольское. В характере Ле-нина были типически русские черты и не специально интеллиген-ции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелю-бовь к прикрасам и риторике, практичность мысли… Ленин сделан из одного куска, он монолитен. Роль Ленина есть замечательная де-монстрация роли личности в исторических событиях. Ленин потому мог стать вождём революции и реализовать свой давно выработан-ный план, что он не был типичным русским интеллигентом. В нём черты русского интеллигента-сектанта сочетались с чертами русских людей, собиравших и строивших русское государство… Ленин был революционер-марксист и государственный человек. Он соединял в себе максимализм русской идеи, тоталитарного революционного мировоззрения с гибкостью в средствах борьбы и практической по-литике. Только такие люди успевают и побеждают». (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука. 1990. С. 94).

Эстафета двух юбилеев 11

В марксизме, хоть в Европе, хоть в России, были и остаются два направления — революционное и реформистское. Для реформистов марксизм никогда не был единой доктриной. Они не раз пытались (и до сих пор бесплодно усердствуют) соединить марксизм в соци-альной сфере с идеализмом в мировоззрении. Они щеголяют марк-систской фразой, если ею выгодно щеголять, и отрекаются от неё, когда она становится им невыгодной. В.И. Ленин был револю-ционером до мозга костей, до кончиков ногтей. Это отмечали все, кто был с ним знаком. Н.К. Крупская вспоминала, что каждое своё действие он подчинял интересам социалистической революции, ею измерял все свершения и недоработки — свои, товарищей, народа. Иногда можно услышать, что не окажись неиссякаемой революци-онной убежденности Владимира Ильича — не известно, стал ли бы октябрь 17-го года поворотным пунктом в истории человечества, от-крывшей эпоху перехода от капитализма к социализму.

Эта эпоха, несмотря на все катаклизмы и загогулины истории, продолжается до сих пор. Принятая ХIII партсъездом (2008 г.) но-вая редакция Программы КПРФ ещё раз указала на эту её главную особенность. Даже в пору нынешнего беспамятства нет нужды по-вторять широко известные оценки гениальности Ленина как вождя Великой Октябрьской социалистической революции, как создателя первого в мире Советского рабоче-крестьянского государства. Хо-телось бы, однако, обратить внимание на то, что ленинская гени-альность переломной октябрьской поры не была ни озарением, ни «даром божьим». Она стала результатом выверенного теоретическо-го осмысления империалистической стадии капитализма. Не будь этого щедрого багажа — не появился бы в апреле 1917 года ле-нинский лозунг, не сразу понятый даже единомышленниками, о превращении буржуазно-демократической революции в социали-стическую.

Особенности Ленина-революционера точно понял стремив-шийся вникнуть в сущность Октябрьской революции тот же фи-лософ Бердяев:«Революционность определяется совсем не радика-лизмом идей и даже не характером средств, применяемых в борьбе. Революционер тот, кто в каждом совершаемым им акте относит его к целому, ко всему обществу, подчиняет его центральной и целостной идее. Для революционера нет раздельных сфер, он не допускает дро-бления, не допускает автономии мысли по отношению к действию и автономии действия по отношению к мысли. Революционер име-ет интегральное миросозерцание, в котором теория и практика ор-


ганически слиты… Большевизм и определил себя единственным ортодоксальным, то есть тоталитарным, интегральным марксизмом, не допускающим дробления марксистского миросозерцания и при-нятия его лишь отдельных частей». (Там же. С. 87, 88).

Великий революционер В.И. Ленин всю мощь своего интел-лекта, организаторского таланта, прогностических способно-стей подчинил победе революции, открывавшей простор для социалистического созидания. Во имя этого он исследовал развитие капитализма в России, сущность перерастания домо-нополистического капитализма в империализм, следствия не-равномерности развития капитализма в разных странах, непри-миримо боролся с идеалистическим отступничеством в рядах партии, изучал движущие силы и гегемона революции, логику функционирования государства… Во имя этого он отсекал в поли-тической практике увлечение одних однопартийцев парламентски-ми формами борьбы, равно как и ориентацию других на отказ от использования этих форм. Во имя развертывания революции сплачивал самостоятельных, ершистых, часто претенциозных поли-тиков в единую партийную команду. Он энергично искал союзни-ков и привлекал попутчиков. Но при этом никогда не шёл даже на малейшие компромиссы в идеологии, не отступал от марксистского миропонимания ни на йоту.

Ленин не сомневался в закономерном характере социалисти-ческой революции, но никогда не забывал, что история — это ре-зультат деятельности людей, потому что кроме них в истории ни-кого нет и быть не может. Он был убеждён, что социалистическая революция — это дело пролетариата. Но поскольку Россия на три четверти состояла из крестьян, то Ленин, взвесив все аспекты такого нестандартного для пролетарской революции положения, обогатил теорию и практику марксизма важнейшим положением о возмож-ности и необходимости революционного союза рабочего класса и крестьянства.

Прав поэт, написавший, что партия и Ленин — близнецы-братья. Он умел вести за собой партию, не отрываясь от неё, не возносясь над ней, но опираясь на её коллективный разум, проверяя себя её волей и деятельностью.

Масштаб ленинской лично сти столь велик, что до сих пор не нашлось эталона, с которым можно было бы её сопостав лять, который годился бы, что бы ее измерить. Современники, сопри-касавшиеся с В.И.Лениным, если даже не осознавали этого, то,


как минимум, кожей чувст вовали. Потому самые непримири мые его враги, даже принадлежащие к буржуазному лагерю, не ос-паривали его масштабности.

Сегодня В.И. Ленин оказался на весах потомков, которых история лишила счастья быть сопричаст ными к великой социали-стической революции. Наоборот, вокруг бро саются в глаза прежде всего хапужничество и цинизм нуворишей и трясина мещанства и мелкобуржу азности. И Ленина начинают ста рательно пригибать к лилипутско му размеру сегодняшних «героев нашего време ни». В нём усердно ищут прежде всего прущую ныне из каждой ще ли бы-товуху с тухлым душком. Из архивов вытаскивают в сердцах напи-санные записки, чтобы пре вратить их в свидетелей обвине ния вели-чайшего гуманиста в... че ловеконенавистничестве. И эти домыслы, эта клевета правят бал. Возможно, потому, что мы, те, кто провоз-глашает себя последовате лями Ленина, страдаем тоже той же болез-нью мерить великана аршином мелких представлений, идущих из нынешних окаянных дней. Нам оказалось легче его почитать, чем вдумчиво читать, проще славословить, чем жить его требовательно-стью принципиальных поступков, конкретных дел, классовой не-примиримости.

Нам так необходимо дотянуться до ле нинской партийности, его ком мунистической принципиально сти, его побеждающей диалек-тики. Только оставаясь парти ей Ленина, КПРФ со хранит способ-ность быть партией борьбы, наступательности и нова торства.

Именно В.И. Ленин ока зался тем лоцманом, который про-ложил маршрут от первых рабочих кружков к общероссийской поли тической партии революционеров-марксистов. Ему и его со-ратникам хватило всего десяти лет для того, чтобы одолеть этот путь. Летом 1903 года, на II съезде РСДРП появилась не просто поли-тическая структура организован ных пролетариев России, а зая-вил о себе в полный голос большевизм – и как идейное течение, и как по литическая организация, и как «образец тактики для всех». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41.С.7).Не прошло и 15 лет с того съез да, как руководимые В.И. Лениным большевики стали правящей пар тией России, а строительство социализма стало делом всего народа.

Каждый шаг партии коммунис тов-большевиков Владимир Ильич неизменно выверял теорией марк сизма. Такая каждо-дневная про верка практических шагов револю ционной теорией и теоретических положений и выводов революци онной практикой и


дала Ленину основание утверждать, что «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». (Там же. Т. 23. С. 43). После смерти Ленина кто только ни пытался дополнить ма териалистическую диалектику модными идеалистическими идей ками. Но всякий раз любой пу-стоцвет идеализма засыхал и опадал. Можно уверенно утверждать, что такая же судьба ожидает любой пус тоцвет и впредь.

Заботливо и вдумчиво пес туя партию, В.И. Ленин одновре-менно рос и сам. Только в принципиальной партийной среде, не-терпимой к фальши и ячеству, пустозвонству и прожектерству, и мог вырасти великий мыслитель и политик.

В жизни Владимира Ильича случались и горькие периоды, ког-да приходилось идти на размежева ние со вчерашними единомыш-ленниками-партийцами. Но случа лось это только тогда, когда они сползали с классовых позиций пролетариата, впадали в соглаша-тельство с буржуазией, перелицо вывая ее перед публикой в товаро-производителей. Когда они променивали непримиримый материа-лизм и революционную диалектику на спокойную и лукавую эклек-тику, эдакую помесь из марксистской фразы и идеалистического ну-тра, когда трусливо отказывались возглавить решительные действия масс, что бы уберечь их от якобы «бессмыс ленного бунта». Ленин всегда выступал за принципиальное единство партии, за единство, которое в политике опиралось на классовый подход, а в идеоло гии

– на марксистскую диалектико-матери алистическую теорию. Такое единство партии Ленин заве щал беречь постоянно и непре клонно.

В.И. Ленин навсегда оста нется в истории провозвестни ком советовластия и плодотворным «генеральным конст руктором» со-ветской государ ственности. Личность творческая, В.И. Ленин це-нил творчество других. И более всего — творчество народных масс. Именно их талантом были рождены Советы рабочих депутатов. Он активно поддер живал Советы, когда они только прорастали из на-родного творче ства, из непримиримого противо стояния труда и ка-питала. В.И. Ленин утверждал: «Со ветская власть есть путь к социа-лизму, найденный массами трудя щихся и потому – верный и потому

– непобедимый». (Т. 38. С. 239). Для него Советы не были только ор-ганом самоуправления. Нет, это обязательно революционная власть пролетариата и его союзника мелкой буржуазии. Как только само-державие рассыпа лось под натиском народного про теста, он сразу


выдвинул пророче ский лозунг «Вся власть – Сове там!» Он энергич-но направлял взросление Советов. Именно Советы стали фунда-ментом рабоче-крестьянского государства, выраставшего в Рос сии в результате Великой Октябрь ской социалистической револю ции. А когда Советы утрачивали реальную власть, то они увядали, а в усло-виях контрреволюции 1991—1993 годов заснули совсем, ещё до того, как был расстрелян Дом Советов России.

Нам предстоит повторить гигант ский труд руководимых В.И. Лени ным большевиков, которые были «повивальной баб-кой» Советов, выпестовали их, вырастили в могучую силу, способ-ную стать го сударственной властью. Только в такой напряженной работе комму нистов лозунг советовластия обре тет второе дыхание.

В мировой истории не было другого человека, который бы так органично, так естественно соединял в себе талантливого теоре-тика и великого практика социалистического строитель ства. Как и любой смертный, он тоже торопил свою мечту, он тоже жаж-дал успеть увидеть плоды воз главляемого им социалистическо го созидания. В канун Октябрьской революции он даже разработал смелую концепцию пролетарского полугосударства. Но при этом В.И. Ленин не отрывался от ос мысления реальных противоре-чий бегущего дня, а, выявив их, умел ухватиться за главное зве-но цепи бесконечных социально-экономи ческих, политических и идеологи ческих проблем. Он с головой ухо дил в практику по-вседневности, никогда не забывая об исторической перспективе. У него был удивительный дар марксиста подчи нять каждый так-тический шаг стратегической цели.

Создавая партию, устремлен ную в социализм, В.И. Ленин опре-делял ее задачей «не сочинение планов переустройства общества, не проповедь капиталистам и их прихвостням об улучшении положе ния рабочих, не устройство загово ров, а организацию классовой борьбы пролетариата и руководст во этой борьбой, конечная цель ко торой – за-воевание политической власти пролетариатом и организа ция социали-стического общества».

В.И. Ленин прочно увязывал социализм с трудом, с защитой интересов людей труда. Сегодня труд и социализм остаются в числе главных символов КПРФ. Коммунисты понимают, что борьба за со-циализм должна вестись уже сегодня. Прежде всего путём внесения социалистического сознания в массы, чему всегда уделял огромное внимание Владимир Ильич.


Среди программных целей КПРФ важное место занимает воз-рождение обновленного госу дарственного союза братских на родов. Сегодня коммунистам приходится вновь решать задачу, с ко торой успешно справились В.И. Ленин и его соратники. Владимир Ильич был не только создате лем рабоче-крестьянской государственности в России. Он возглавлял становление Союза Советских Социалисти-ческих Республик. Сегодняшние комму нисты следуют ленинской принципиальной позиции: «Мы хотим до бровольного союза наций,

– такого союза, который не допускал бы никакого насилия одной нации над другой, – такого союза, который был бы основан на пол-нейшем до верии, на ясном сознании брат ского единства, на вполне добро вольном согласии»(Т. 40. С. 43).

Победный багаж ленинской теории требует вдумчивого осмысления и переосмысления. Это не интеллигентская прихоть, а результат набирающего обороты глобального общественно-политического и социально-экономического кризиса капи-тализма.

Ленинская убеждённость в необходимости перевести стрел-ку с рельсов буржуазно-демократической на рельсы социалисти-ческой революции опиралась на глубокий теоретический вывод о возможности прорыва капиталистической цепи в наиболее слабом звене. Тщательный анализ мировых социально-экономических и общественно-политических процессов убеждал Владимира Ильича, что буржуазные страны развиваются неравномерно. Значит, нерав-номерно накручивается и клубок противоречий, которые перезрели и требуют срочного разрешения.

Впервые такая постановка вопроса прозвучала в выступле-ниях В.И. Ленина на конференции заграничных секций РСДРП в феврале 1915 года в Берне (Швейцария). В августе того же года выходит знаменитая ленинская статья «О лозунге Соединённых Штатов Европы». В ней раскрыты основные экономические предпосылки возможности социалистической революции в наи-более слабом звене капиталистической системы.

В 1916 В.И. Ленин работает над капитальным трудом «Им-периализм, как высшая стадия капитализма». В нём на «Монблане фактов» доказывается неравномерность экономического разви-тия разных звеньев капиталистической системы в условиях го-сподства монополий и нарастающих тенденций к переделу мира после завершения его географического и экономического разде-ла. Именно эта ленинская теория стала надёжной научной базой


для большевиков, взявших курс в России 1917 года на социали-стическую революцию. «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначаль-но в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталисти-ческой стране» (Т.26.С. 354).

Исторические выводы великого мыслителя-революционера были надёжно подтверждены практикой общего кризиса капита-лизма.

Однако последние десятилетия XX века и начало XXI столе-тия привели к серьёзным изменениям в мире. После реставра-ции капитализма на просторах Советского Союза и стран Вос-точной Европы в воздухе вновь повис вопрос о том, можно ли в новых условиях качественного расширения зоны мирового ка-питализма вернуть власть трудящихся. Серьёзным фактором но-вой планетарной ситуации стала глобализация. Её объективной основой является тенденция к выравниванию качества произво-дительных сил на планете. Политическими обручами глобали-зации после отступления советского социализма стало восста-новление капиталистического жизнеустройства в подавляющем большинстве стран планеты по лекалам и под контролем США и НАТО.

Появившиеся сомнения навеяны и «Соединёнными Шта-тами Европы», ставшими реальностью в виде Европейского Союза, включающего уже 27 государств. ЕС явно превращается в метагосударство, составные части которого проводят единую внешнюю, оборонную и финансовую политику. Это проявля-ется в ходе каждой «газовой закупорки», обнажающей погоню нуворишей России и Украины за сверхприбылью. Европейский Союз оперативно добился, чтобы российский газовый монопо-лист и украинский газотранспортный монополист имели дело с «правительством» объединённой Европы, а не с правительства-ми отдельных входящих в ЕС государств.

Нечестно делать вид, что изменившийся мир не породил условия для сомнений в возможности вернуть социалистические завоевания на родине Октябрьской революции. Однако невер-но забывать, что отступление социализма в мировом масштабе относительно: сохранила верность социалистическому выбору группа стран во главе в КНР. И всё же глобальную погоду уже почти два десятилетия диктует капитализм.


Однако нынешний мировой кризис капиталистической экономики разметал иллюзорное благолепие планетарной ка-питалистической незыблемости и солидарности. Он вновь про-демонстрировал неизменную природу империалистической ста-дии капитализма, в рамках которой и происходят современные процессы глобализации.

Кризис обнажил диалектику выравнивания качества произ-водительных сил и неравномерности развития отдельных капита-листических стран. Именно он впервые в истории вынудил собрать хотя бы для обмена мнениями о путях реформирования либераль-ных канонов мировой экономики под одну крышу не привычную «восьмёрку», а необычную «двадцатку». Это было вынужденное при-знание крупным капиталом планеты того нового положения, когда производительные силы не только социалистического Китая, но и Индии, Бразилии, ЮАР и ряда других буржуазных государств наступают на пятки «золотому миллиарду». Но это было и убеди-тельной иллюстрацией неравномерности экономического развития разных стран планеты.

В сфере валютных отношений нынешний циклический кри-зис привычно обострил конкуренцию между долларом, евро, фун-том стерлингов и национальными валютами (иеной, юанем и даже рублём). Более того, крупный капитал вынужден согласиться, что нынешние меры по преодолению кризиса целесообразнее загнать в рамки государственных границ. Впервые в последнюю четверть века в полную мощь заявляет о себе политика государственного протек-ционизма, в результате чего уже отброшен в сторону ряд прежних международных соглашений. Обостряется борьба за рынки сбыта между ведущими капиталистическими странами, и в этой сфере Ев-росоюз не способен быть монолитом. Появляются новые между-народные картели, способные серьёзно изменить карту мирового рынка.

Более полувека назад мировое коммунистическое движение опре-делило современную эпоху как эпоху перехода от капитализма к социа-лизму в глобальном масштабе. Это определение полностью сохраняет своё значение и сегодня. Мы являемся современниками агонии капита-лизма. Кстати, Н.Д. Ушаков в своём знаменитом словаре определя-ет агонию почти по-медицински: «Последние болезненные усилия отстоять своё существование». В другом фундаментальном толко-вом словаре – «Русская мысль и речь» М.И. Михельсона – агония


толкуется многограннее и шире: «Борьба перед концом чего-либо». С таким объяснением соглашается и великий В.И. Даль: «Борение жизни со смертью», хотя в конце концов приходит к тому же заклю-чению, что и Ушаков: «Отход, лежание на смертном одре, послед-ний час». Конечно, в истории слова о «последнем часе» не стоит по-нимать в буквальном смысле. Но ясно не только то, что бессмертие капитализму не светит, но и бесспорно, что он находится в состоя-нии общего кризиса.

До сих пор апостолы частнособственнической «мировой циви-лизации» утверждали, что «золотому миллиарду» уготовано беспро-блемное «информационное общество», что ведущие страны Запад-ной Европы, Северной Америки и примкнувшая к ним Япония уже перешагнули его порог. Для подобных утверждений вроде бы были основания.

Европейский Союз начинался более полувека назад с Общества угля и стали. Межгосударственное содружество разрослось, вышло на новый уровень, в 2009 году удалось утвердить процедуры форми-рования надгосударственных органов европейской конфедерации, которая уже обзаводится собственным президентом. Только вот производство стали и добыча угля давно заняли в Западной Европе периферийное положение.

Добыча полезных ископаемых и их первичная переработка ре-шением верховодов крупного капитала вынесены за пределы эколо-гически безупречных теперь просторов проживания «золотого мил-лиарда». Конструкторы нового миропорядка в основу западноевро-пейской экономики заложили «благородные» виды экономической деятельности — эпицентры всемирной банковской паутины, дея-тельность, основанную на информационных технологиях, «тонкие» обрабатывающие производства, работающие на основе наукоём-ких технологий, и т.п. Реальный сектор экономики в основном выведен за пределы «прописки» «золотого миллиарда». Выведен со-знательно и целенаправленно.

Нынешний кризис, однако, заставил Запад коренным образом пересматривать представления об оптимальной структуре собствен-ной экономики. Европейский олимп уже встревожен, что центром мировой чёрной металлургии стала Индия. Лидеры «старых» за-падноевропейских государств озабочены, как вернуть «золотому миллиарду» тяжёлую промышленность. Виртуальный «информа-ционный» продукт в условиях тотального кризиса предстаёт очень ненадёжным. Цена на него падает, снижается капиталоёмкость соз-


дающих его фирм, плодится безработица. Он порождает тревогу и неуверенность у сильных мира того.

Последние годы продемонстрировали, что не оправдывают-ся капиталистические иллюзии насчёт безоблачности постин-дустриального общества. Его яйцеголовые проектировщики уверяли, будто только в индустриальном обществе неизбежны антагонизм труда и капитала, классовая борьба, стремление трудящихся к социализму. В постиндустриальном обществе, из которого вытесняются и добыча сырья, и его первичная перера-ботка, исчезнут-де сами производственные отношения, а вместе с ними и классы, их борьба за свои интересы, за смену способа производства.

И вдруг нынешний кризис заставляет капитанов западно-европейского капитала признать несостоятельность подобных прожектов. В обществе заметно возрастает интерес к творчеству Карла Маркса, открывшего базисную роль производственных отношений в общественной жизни. В 2009 году только «остров-ные» США устами Барака Обамы утверждают, что им нет не-обходимости возвращать индустриальные производства, ибо подразумевают, что их успешно заменит долларовый печатный станок. Впрочем, многие американские экономисты оцени-вают такие заявления как вздор. В прошлом году популярная на Западе уже четверть века теория американца Ф. Фукуямы о «конце истории» (иначе говоря, проповедь вечного капита-лизма) либо стыдливо замалчивалась, либо отвергалась как не-серьёзная.

В зримо проявляющей себя неравномерности эконо-мического развития капиталистических стран своеобразное ме-сто у России. С одной стороны, отечественные нувориши впих-нули страну в мировую капиталистическую систему. Более того, российская буржуазия, едва оперившись, начала встраиваться в борьбу за капиталистический передел мира. Её включённость в «газовую блокаду» мало связана с защитой национальных инте-ресов и куда больше демонстрирует пробивающиеся империа-листические клыки. Январская «газовая закупорка» 2007 года отражает острое противоречие между крупным капиталом и его государственной обслугой России и Украины. С другой стороны, российские магнаты опираются только на экспортно-сырьевой и банковско-спекулятивный капитал.


Внутри страны обостряются противоречия не только между трудом и капиталом, но и между неспособностью нуворишей осво-ить производительные силы, доставшиеся от советского социализ-ма, и потребностью реставрированных капиталистических произ-водственных отношений в производительных силах, обеспечиваю-щих конкурентоспособность товаров если не на мировом, то хотя бы на национальном рынке.

К этому добавляются нарастающие конфликты между двумя популяциями нуворишей — между олигархами ельцинского помё-та и магнатами питерско-путинского клана. Политические инте-ресы первых выражают касьяновский Народно-демократический союз (почти калька белогвардейского Народно-трудового союза), каспаровская «Солидарность» (и в этом названии налицо обезьян-ничание) и другие архилиберальные структуры. Интересы вторых защищает путинская властная вертикаль.

Одновременно всё острее дают о себе знать противоречия между региональными и национальными буржуазными «элитами», между отечественными традиционными ценностями и навязываемой ве-стернизацией (прежде всего американизацией) духовной культуры.

Россия снова оказывается клубком общественно-политических и социально-экономических противоречий и поэтому едва ли не самым слабым звеном мировой капиталистической системы, переживающей глубокий экономический кризис. Её неуверенность и неустойчивость усиливают и темпы развития социалистического Китая. Конечно, ука-зывая на реальное переплетение внутренних и внешних антагонизмов, надо иметь в виду, что это — всегда противоречия реальных групп лю-дей, и разрешить их могут только люди. Поэтому разрешение «созрев-ших» противоречий зависит уже от субъективного фактора.

История развивается по-ленински. Ленин сегодня актуален как никогда. Важнейшей задачей сегодня является познание на основе ленинской методологии общественно-политических и социально-экономических сущностей нынешней эпохи. Только при этом не-пременном условии мы сможем помочь эпохе выбрать верный маршрут.


Глава первая

ЛЕНИН ЗАЩИЩАЕТ МАРКСИЗМ

Взвешивая на весах памяти события окаянных лет, когда предательства стали восприниматься за добродетель, воин-ственное невежество – за творческий поиск, а тугой кошелек

– за показатель ума и таланта, всякий раз прихожу к выводу, что самым значи мым, самым поворотным, верстовым в этом безвременье было возрождение Коммунис тической партии Рос-сийской Федерации. Сопоставимая с этим событием высота теперь появится тогда, когда направляемый партией тру довой люд возьмет в свои проч ные руки государственную власть. От пика возрождения КПРФ мы отошли на два десятилетия. Сим-волично, что восстановление КПРФ наложилось на солидную, круглую дату — девяностолетие II съезда РСДРП, девяносто-летие большевизма, девяностолетие ленин ской партии. Не со-мневаюсь, что годы борьбы КПРФ — составная часть более чем векового пути ленинской партии. При таком подходе мы точнее и продуктивнее распорядимся тем историчес ким багажом, ко-торый достался в наследство от предшественников и который кое в чем при растить довелось уже нам.Нам выпало счастье равняться на Ленина. Да не так, как в

музее мадам Тюссо, где за просто можно манипулировать вос-ковыми фигурками, оттесняя гения то изваянием бе зусловно выдающегося его учителя Г.В. Пле ханова, то фигурой не менее выдающегося его ученика И.В. Сталина. Кто не ленинец, тот не коммунист. Ленин нужен сегодня не в роли иконы, не в качестве источника ответов в задачнике, куда можно за глянуть при каж-дом практическом затрудне нии... Требуется овладение скальпе-лем ленин ского диалектико-материалистического анали за. И потому, что сегодня приходится заново ре шать те проблемы, над

23

которыми ломал голову Ленин. И потому, что его метод — вели-чайшее достояние, которым не обладает в силу своей буржуазной природы никакая другая партия. КПРФ, другим компартиям на территории преступно разрушенного Союза ССР, думает ся, ис-ключительно полезно осмыслить прожитые годы через прицел ленинского во проса: в борьбе с какими врагами внутри ра бочего движения вырос, окреп и закалился большевизм? Надеюсь, мы, современные коммунисты, не будем открещиваться от вы сокого большевистского имени.

ЛЕНИНА НЕВОЗМОЖНО ЧИТАТЬ, НЕ СОПОСТАВЛЯЯ ЕГО АНАЛИЗ, его осмысление общественно-политических процессов с тем, что окружает нас сегодня. И каждый раз поражает не просто актуальность, а прямо-таки злободневность ленинской мысли. Это относится даже к самым первым произведениям Владимира Ильи-ча. Прошло уже более 110 лет после написания им брошюры, своей сутью напоминающей прицельную двустволку: обе мишени автор точно обозначает в названии работы – «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма в буржуазной литературе)». Что же может быть актуально в этой ра-боте, если «легального марксизма» в современной России вроде бы днем с огнем не сыскать, а «народники» большинству нынешней публики представляются не современнее каких-нибудь мамонтов?

Средства массовой информации сообщали про какого-то фан-тазёра, который якобы намеревается, используя достижения кло-нирования, возродить в Сибири мамонтов. Однако если воскреше-ние мамонтов относится к жанру прожектов-причуд, то иначе об-стоит дело с «народниками». Нет, не с теми, которыми восхищался И.С. Тургенев в стихотворении в прозе «Порог».

Сегодня воскресли иные «народники» – как пронафталинен-ное, давно избитое молью идейное течение. Воскресли они, одна-ко, не случайно: возродилась их социальная база. Спрос же всегда рождает предложение, даже если речь идет об идейной ветоши. От воспетой Тургеневым святости не осталось следов. Для понимания этого социально-политического явления обращаться надо не к ху-дожнику слова, а к великому мыслителю.

В своей брошюре «Экономическое содержание народ-ничества...» В.И. Ленин писал: «Сущность народничества – пред-ставительство интересов производителей с точки зрения мелкого


производителя, мелкого буржуа. Г. Струве... назвал народничество «национальным социализмом». Вместо «национальный» следова-ло бы сказать «крестьянский» – по отношению к старому русскому народничеству и «мещанский» – по отношению к современному. «Источник» народничества – преобладание класса мелких произ-водителей в пореформенной (а сейчас – в постсоветской – В.Т.) ка-питалистической России». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 413).

В.И. Ленин чётко разъясняет, какова социальная суть этого са-мого мелкого буржуа: «Мелкий буржуа тем и отличается от круп-ного, что трудится и сам... Эксплуатация труда, конечно, есть, но не исключительно одна эксплуатация». (Там же. С. 398). Иначе говоря, мелкий буржуа объединяет в себе два противоположных качества: он несомненно труженик, но столь же очевидно, что он и частный собственник.

Массовый мелкий буржуа (его нередко еще называют то меща-нином, то обывателем) обычно сторонится политической борьбы. Он «утешает себя наивно-реакционными мечтами» о том, будто бы о нем позаботится буржуазное государство. Но тому нет дела до мелкого предпринимателя: оно верно служит хозяину – крупному капиталу.

Однако для В.И. Ленина в той давней работе (а для нас сегод-ня) наибольший интерес представляют даже не сами жертвы ка-питализма, посаженные этим беспощадным социальным строем между двух стульев, а их идейные выразители – те, кто когда-то во-шел в историю под именем народников. Их идейно-политический облик, нарисованный В.И. Лениным еще в 1895 году, сохранил до XXI века яркость всех своих красок. Разве не портрет нынешних политзнакомцев дан в ленинской характеристике: «Отличительная и основная черта мелкого буржуа – воевать против буржуазности средствами буржуазного же общества...» Народники исправляют «буржуазную действительность, требуя более широкого кредита, кредита для настоящих бедняков!»? (С. 362–363).

Да это же о нынешних политиках! Именно такова сегодня вся псевдолевая квазиоппозиция! На память сразу приходят Подберез-кин и Глазьев, Миронов и Говорухин... – тот список длинен. При всей внешней их непохожести они родственные души в припо-маживании капитализма. Каждый из нынешних «народников» не прочь метнуть пару-другую эффектных критических стрел в ны-

Ленин защищает марксизм 25

нешнюю систему, но их мишенью никогда не становится эксплуа-тация труда капиталом. Для них 1991 год страшен не буржуазной контрреволюцией, а торжеством криминала, для них беды нынеш-ней системы не в присвоении новыми владельцами прибыли, соз-данной наемными работниками, а лишь в прикарманивании ими «природной ренты»... Какие же они плагиаторы! Их духовные пра-родители более 110 лет назад тоже негодовали по поводу... «груст-ных явлений», вызванных «гнетущими условиями». И тоже метали стрелы по «пройдохам», которые «пристегиваются к жизни»... (См. С. 364).

И в начале XXI века, как и в конце XIX столетия, идеологи мелкой буржуазии закрывают глаза на то, что «капитализм обна-ружил уже совершенно ясно свои тенденции, он развил присущий ему антагонизм до конца, противоречие интересов начинает уже принимать определенные формы, отражаясь даже в русском зако-нодательстве...» (С. 416). Кстати, наследники мещанского социа-лизма сами законодательствуют в Федеральном собрании РФ. Так они присутствовали при позоре, когда думские «медведи» навяза-ли стране Трудовой кодекс, окончательно превративший рабочую силу не только в бесправный, но и в самый дешевый товар… Но именно «степень развития товарной формы рабочей силы характе-ризует степень развития капитализма». (С.458–459).

Примечательно, что нынешние «клонированные народни-ки» молятся тем же идейным иконам, которым отвешивали по-клоны их предшественники более 110 лет назад. В.И. Ленин в частности писал, что «нельзя не отметить тут того мечтательного преувеличения значения общины, которым всегда грешили на-родники». (С. 386).

И сегодняшнее преувеличение роли президентов, премьеров, партийных лидеров имеет те же корни. «Не умея понять этих ан-тагонистических отношений, не умея найти в них же такие обще-ственные элементы, к которым бы могли примкнуть «одинокие личности», субъективисты (народники и их нынешние наследники – В.Т.) ограничивались сочинением теорий» о «выдающихся лично-стях и пассивных массах». (С. 415).

Ограниченность народников позапрошлого века сегодня про-росла в заунывных жалобах нынешних «друзей народа» то на ра-бочий класс, то на тружеников умственного труда, то на трудовой


народ в целом. Между тем В.И. Ленин еще в 1895 году в «Экономи-ческих проблемах народничества...» отмечал: «Мелкий производи-тель... продолжает утешать себя иллюзиями, что все беды оттого, что разум и чувство людей находятся еще «в зачаточном состоя-нии». (С. 416–417).

Как случилось, что вроде бы всерьез претендующие на значи-тельную политическую роль в России XXI столетия воскресшие из небытия «друзья народа» живут плагиатом идей XIX века? Дело, конечно, не в круговороте истории. Реставрация капитализма, оказавшись не способной освоить доставшиеся ей от советского социализма производительные силы, толкнула – выживать-то лю-дям надо! – миллионы людей в мелкое предпринимательство. А у массово возродившейся мелкой буржуазии скорехонько появились соответствующие идеологи и политики. В итоге идеи народников позапрошлого века и оказались вынутыми из пронафталиненно-го сундука истории.

Дело в том, как отмечал В.И. Ленин, что «народничество от-разило... противоположность интересов труда и капитала. Оно от-разило этот факт через призму жизненных условий и интересов мелкого производителя, отразило поэтому уродливо, трусливо, создав теорию, выдвигающую не противоречия общественных ин-тересов, а бесплодные упования на иной путь развития, и наша за-дача исправить эту ошибку народничества, показать, какая обще-ственная группа может явиться действительным представителем интересов непосредственных производителей».(С. 422–423).

Ах да, мы как-то миновали проблему «легальных марксистов». Стоит вспомнить, что относившийся к их числу П. Струве в 1898 году по поручению I cъезда РСДРП составил манифест новой пар-тии. Это был вполне достойный документ. Но логика политической борьбы беспощадна, и очень скоро П. Струве покинул ряды марк-систов. Финишем его политической загогулины стала активная дея-тельность в партии кадетов. Сегодня наследниками тех кадетов объ-являет себя «Единая Россия»: именно так представляют нынешнюю «партию власти» ее руководители.

Вспоминать биографические перепады «легальных марк-систов» столетней давности приходится лишь потому, что сколь-зкий путь Струве уже повторили многие известные деятели, ко-торые в 1990-е годы представляли себя публике коммунистами-


марксистами. По мандату КПРФ успели побывать депутатами Гос-думы И. Рыбкин, Г. Селезнев, А. Михайлов, И. Игошин, В. Семаго... Сегодня они в стане наследников кадетов. Впрочем, марксизм неко-торых из них (а перечислены далеко не все) был куда поверхностнее, чем у г. Струве. Но это уже частности. Закономерность в ином: любое приспособление марксизма под мелкобуржуазную потребу дня делает неизбежным политическое падение воздыхателей о ме-щанском социализме.

Главный враг большевизма внутри рабочего движения, в борь-бе с которым сложилась и окрепла наша партия, — оппортунизм. За столетнюю историю рос сийского коммунистического движения оп-портунизм правого толка вышиб из боевых рядов немало заметных фигур. Уже из ленин ских соратников по организации «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» оппортунистическое болото за-сосало Мар това, Потресова, Аксельрода. Впрочем, нам нет нужды оглядываться так далеко на фигу ры, которые уже едва различимы на линии исторического горизонта. В последнее деся тилетие появились свои фигуранты правооппортунистического толка — Рыбкин, Лапшин (оба были заместителями председателя ЦИК КПРФ), Семаго... Увы, в этом ряду приходит ся ставить многоточие.

В пору господства буржуазных порядков правый оппортунизм неизбежно прорастает из повсеместной грибницы приспособленче-ства к подлостям окружающей жизни, насту пательного мещанства, успокоительного со глашательства, многолетней привычки под-дакивать власть имущим... Да мало ли со блазнительных наживок, нацеплен ных повсюду на крючки оппортунизма?! Созрел целый общественный слой парламентариев, журна листов, чиновников рабочего движения, при вилегированных служащих и некоторых про слоек пролетариата, который сросся со сво ей национальной буржуазией и которого вполне сумела оценить и «приспособить» эта буржуазия. Как актуально! Как по-ленински точно! Не в бровь, а в глаз. Эти герои соглаша тельства сначала воспевают государство, «забывая» о его буржуазном характере, а по том постепенно нани-маются к нему в диапа зоне от респектабельных специалистов по партстроительству угодных капиталу структур до разномастных га-понов. (Некоторые из рас стриг и сегодня «признаются», что они не вы бросили партбилеты с ленинским профилем; лучше бы вы-


бросили, а то еще в урочный день предъявят как индульгенцию до-верчивым то варищам партийцам).

Те, кто не отступал от Ленина, все эти годы настаивали, что главной опасностью для КПРФ является правый оппортунизм. Он прорас тает на почве мелкобуржуазности. А она в ны нешней Рос-сии множится, как плесень на подпорченном мандарине. Миллио-ны людей, потеряв прежнюю работу, вынуждены зараба тывать на кусок хлеба мелким «предпринима тельством», то есть пополнять ряды полупро летариев и мелкой буржуазии. Но и те, кто еще не ли-шился рабочего места, далеко не всегда выдерживают натиск воин-ствующего мещанства, которым облучают соотечествен ников ТВ и радио, кино и пресса, который со знательно насаждает правящий режим. К то му же вирус «генетической» мелкобуржуазно сти, вы-тесненный со ветским строем в дальние запасники «души», ока-завшись в благоприятной среде, снова ожил, как засохшая уже было инфузория, по павшая вдруг в родное болото. Не забудем, что до Октября 1917 года в России доля мелкой бур жуазии в со-ставе населения по сравнению с европейскими странами была заметно выше.

КПРФ не отгорожена от безбожно плодя щейся мелкобуржуа-зности неодолимыми за борами. Еще больше щелей для проникнове-ния этого вируса в некоммунистическую часть патриотической оппозиции. Следствием стала попытка навязать Коммунистиче-ской партии «над классовый» союз то красных и белых, то труда и капитала. Уже в готовности к соглашательству с беглым олигархом иным, тоже оппозиционерам, начинает мерещиться «множество нетривиальных политических (?) и культурных (??) возможностей». А возможность-то от это го всегда одна: падение в топь правого оппор тунизма. Того самого, в борьбе с которым крепла, мужала большевистская партия и свою непримиримость к которому как эста фету передала нынешней КПРФ.

Однако вся сложность, вся проблемность ситуации состоит в том, что и партия, и вся патриотичес кая оппозиция могут (и долж-ны) очистить се бя от неизлечимо страдающих оппортуниз мом политиков, от агрессивного вторжения мелкобуржуазной идеоло-гии, но они не могут отгородиться от миллионов людей, в кото-рых гнездится разъедающая и развращающая протестное движение


мелкобуржуазность. Ибо это – миллионы трудящихся. И тех, кто гнет спину по найму у новой буржуазии, и тех, кто горбатится в собственном закутке, заведен ном под прессом экономической безысход ности. Тот и другой испытывают при капита лизме посто-янное угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухуд-шение жизни и разорение.

Союз наемных работников физического и умственного тру-да (пролетариата) и мелкой буржуазии — это социальная база современ ного протестного движения. Сейчас намечается очередная попытка организационно оформить этот союз. Гнет эксплуатации делает не только на емного работника, но и мелкого собственника политической силой в борьбе с нынешним ан тинародным и анти-национальным режимом. Хотя бы потому, что мелкий хозяйчик... легко переходит к крайней революционности. Но идя на объектив-но необходимый союз с ним, коммунистам непозволительно забы-вать, что включившийся в борьбу мелкий собственник не способен проявить выдержки, организо ванности, дисциплины, стойкости.

И еще один «узелок на память» надо бы иметь нам всегда на виду. Мелкобуржуазная масса неминуемо находит выразителей сво их взглядов в среде политиков. А поскольку капитализм делает эту массу протестной, то её политическое воплощение «отыски-вается» в оппозиционных, в левых кругах. В том числе среди пар-тийных деятелей. Потому «взбесившийся» от ужасов капитализма мел кий буржуа — это социальное явление, свой ственное... всем ка-питалистическим стра нам. Россия после контрреволюции августа-91 оказалась в том же ряду.

КПРФ надо крепко хранить традиции ле нинской партии. В частности эту. Большевизм вырос, сложился и закалился в долго-летней борьбе против мелкобуржуаз ной революционности, кото-рая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было суще ственном от условий и потреб-ностей выдер жанной пролетарской классовой борьбы.

Мелкобуржуазная революционность осо бенно вредит идео-логии, она анархиствует в отношении к марксизму-ленинизму, даже не смотря на недвусмысленные программные положения. Чем дальше, тем болезненнее для социалистического движения. Навязыва емое братание труда с либеральным капита лом — один из образчиков идеологической неразборчивости.


Мелкобуржуазная революционность отлича ется от проле-тарской тем, что она, как класси ческая институтка, капризна, сводится обычно к фейерверку броских слов, плохо связана как с предыдущим положением дел, так и с объек тивными тенденция-ми развития и борьбы. Неустойчивость такой революционности, её бесплодность, её свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, даже в «бешеное» увлечение тем или иным «модным» буржуазным течением – всё это общеизвестно. Общеиз-вестно не только из давнего прошлого, но и из последнего десяти-летия нашей борьбы.

КПРФ предстоит прилежно учиться у большевизма. А боль-шевизм воспринял при своем возникновении в 1903 году тради цию беспощадной борьбы с мелкобуржуаз ной... революционностью, ибо это политика, отрицающая марксизм, она упорно не хотела (и, похоже, не хочет поныне) понять необ ходимость строго объектив-ного учета классо вых сил и их взаимоотношения перед всяким по-литическим действием.

Сегодня, когда крупный (либеральный, компрадорский) ка-питал стремится захватить последние еще им не занятые высоты в эко номике, где сохраняются «остатки» госсобст венности, и в поли-тике, ленинская наука осо бенно злободневна. Впереди серьёзные по литические схватки. А значит, Компартии надо спросить с себя не только о том, убедили ли мы авангард революционного класса. Мы в ответе еще и за то, размещены ли исторически действен ные силы всех классов, обязательно всех без изъятия классов данно-го общества,.. таким образом, чтобы, во-первых, все враждебные нам клас совые силы достаточно запутались, достаточ но пере-дрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, кото-рая им не по силам; чтобы, во-вторых, все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, т.е. мелкая буржуазия, мелкобуржуазная де мократия (т.е. партии райковых-селезне вых-горбачевых), в отличие от буржуазии, достаточно разоблачили себя перед наро дом, достаточно опозорились своим практи-ческим банкротством; чтобы, в-третьих, в пролетариа те началось и стало могуче подниматься мас совое настроение в пользу под-держки самых решительных, самых смелых, революцион ных дей-ствий против буржуазии.


ВЫШЕДШИЙ В НАЧАЛЕ ФЕВРАЛЯ 1909 года (по новому сти-лю) номер «Социал-демократа», центрального органа РСДРП, от-крывала статья с призывным названием «На дорогу». Эта ленин-ская работа столетней давности подводила итог серьезного истори-ческого этапа в жизни российского общества — первой русской рево-люции. При этом она не только обозначала финиш важной эпохи, но и указывала на старт нового периода в жизни страны.

Многие политические силы зимой 1908—1909 годов чувст-вовали рубежность эпох. В этом смысле не менее примечательна предыдущая ленинская статья — «Как социалисты-революционеры подводят итоги революции и как революция подвела итоги социалистам-революционерам». Их соседство не случайно: в обеих работах оценивалась отгремевшая революция с позиций двух тру-дящихся классов, интересам которых противостоял режим само-державной монархии.

Первая русская революция, по мысли В.И. Ленина, не ис-черпывалась только нарастанием народного сопротивления в 1905 году, апогеем протеста — Декабрьским вооруженным вос-станием, разгромом выступлений трудового народа в 1906—1907 годах. События 1905—1907 годов он определяет как «первый этап революции». Но она включала в себя также наступившую реакцию царского режима в 1908 году. Её финишная линия обо-значилась тогда, когда не только был временно раздавлен про-тест «низов», но и сформировалась политическая система побе-дившей контрреволюции. Написанная вскоре после партийной конференции статья интересна именно осмыслением сущности общественно-политического поворота и задач марксистской партии на новом этапе.

Конечно, расклад сил вековой давности, многие политические персонажи, особенности внутрипартийных коллизий сегодня пре-бывают «в хронологической пыли бытописания земли». Но призыв «На дорогу» остаётся актуальным. И чрезвычайно важна и злобод-невна методология ленинского анализа. Он и сам не раз подчерки-вал: «Самая трудная задача при крутых переходах и изменениях об-щественной жизни — это задача учесть своеобразие всякого пере-хода». (Т. 40. С. 104). Он предупреждал: «Переворот может назреть, а силы у революционных творцов этого переворота может оказать-


ся недостаточно для его совершения, — тогда общество гниёт, и это гниение затягивается иногда на целые десятилетия». (Т. 11. С. 367).

Актуальность работы, написанной столетие назад, сегодня чрезвычайно велика хотя бы потому, что мы являемся тоже совре-менниками и соучастниками поворотных процессов в жизни Рос-сии. Конечно, специфичен характер того этапа, из которого мы сейчас вышли, своеобразны истоки и причины обрушившихся на общество серьёзных изменений. Не станут копией процессов веко-вой давности и грядущие времена. Но нам позарез необходимо на-дёжно освоить победный метод ленинского осмысления общества, чтобы политически точно определить своеобразие вчерашнего, се-годняшнего и завтрашнего дней, принципиально и строго оценить способность и готовность коммунистов решать грядущие задачи в поворотные моменты.

Поворотный характер бегущего дня связан, безусловно, с эко-номическим кризисом — мировым по масштабу и одновременно российским в силу специфики, порожденной реставрацией капи-тализма в нашей стране. При этом кризис не изолирован от всей совокупности господствующих общественно-политических про-цессов, присущих современной России. Наоборот, он в них вклю-чается, в чём-то ускоряя их, а в чём-то — замедляя.

Реставрация капитализма, если её измерять не по эталону ин-дивидуальной человеческой жизни, а по масштабу истории — пе-риод краткосрочный и быстротечный. И дело даже не в аналогиях с реставрациями английских Стюартов и французских Бурбонов, а в нарастающем «ускорении» истории. Её современный динамизм зримо отражается на капиталистической реставрации в России.

Два года — от августа 1991-го до сентября—октября 1993-го — потребовались победителям контрреволюции на погром социа-листического жизнеустройства и советской государственности. Шесть лет, с 1994-го по 1999-й, сохранялось состояние постоян-но сдвигавшегося вправо «неустойчивого равновесия», когда ещё была возможность прервать агрессивный захват командных высот в экономике и политике «новой буржуазией». И всего семь лет до-сталось «победителям» на этап симуляции буржуазного процвета-ния, опиравшегося на хищническую распродажу невозобновляе-мых природных богатств России западному транснациональному капиталу.


Надо признать, что ресурсы подобной симуляции экономи-ческих успехов ещё не были исчерпаны, но вмешалась беспощадная диктатура мирового и национального системного кризиса. После кризиса вернуться в иллюзорное благополучие без реструктури-зации экономики России, управляемой хапучим классом нувори-шей, уже не удастся. Но крупный капитал страны и обслуживаю-щий его правящий режим заинтересованы в сохранении её преж-ней структуры, в основе которой были лишь экспортно-сырьевой и банковско-спекулятивный секторы.

Поворот от этапа укрепления (отчасти реального, отчасти виртуального) позиций буржуазной контрреволюции к кризису не только отечественной экономики, но и всей системы капита-листической реставрации — такова сущность момента, переживае-мого нашим обществом. Впереди — неизбежный подъем народно-го протеста. Перед КПРФ стоит насущная задача подготовиться к авангардной роли в грядущем массовом сопротивлении трудящих-ся всевластию крупного капитала и антинародной политике пра-вящего режима.

Статья «На дорогу» тем и ценна, что в ней дано глубокое марк-систское осмысление поворота от потерпевшей поражение первой русской революции к новому революционному подъёму.

Всем опытом осмысления общественных процессов В.И. Ле-нин доказал, что их анализ успешен только тогда, когда он носит партийный характер. Статья «На дорогу» появилась потому, что был нужен «полный ответ на вопрос о выборе партией рабочего класса твердого пути в переживаемое тяжелое время». (Т.17. С. 358). По-иск ответа Владимир Ильич начинает, как обычно, с выяснения интересов основных классов общества. Первоочередное внимание уделяется крестьянству и пролетариату. Делается вывод, что по-сле победы правящего режима «взаимоотношение классов в их политической группировке остаётся тем же, какое характерно для пережитого периода прямой революционной борьбы масс». (Т.17. С. 358). Но если классовые антагонизмы сохраняются, то неизбежен новый подъём народного протеста.

Однако в социальном противоречии схлёстываются интересы двух сил. И Ленин на основе анализа победившего правящего режима делает чрезвычайно важный вывод: «Было бы ошибкой думать, что оно (самодержавие. — В.Т.) остаётся прежним», его из-


менения идут «по пути превращения его в буржуазную монар-хию». (Т.17. С. 358). Иначе говоря, изменения политического ре-жима неизбежно носят классовый характер. Его Владимир Ильич раскрывает так: «Самодержавие издавна вскармливало буржуазию, буржуазия издавна пробивала себе рублём и доступ к «верхам», и влияние на законодательство и управление...». При этом царизм пошёл на союз прежде всего с правой буржуазией, «получается не-виданное ещё разоблачение его классовой сущности, благодаря союзу царя с Пуришкевичами и Гучковыми, и только с ними». (Т.17. С. 359 ).

Новая ситуация была связана не только со становлением «бур-жуазной монархии» (то есть с серьёзным изменением исполнитель-ной власти). Важным признаком изменившейся государственной власти стала и послушная Государственная дума. При этом Влади-мир Ильич решительно возражает всем пустозвонам, кричавшим о её услужливости и никчемности: «Третья дума не есть картонная Дума, ибо её решения соответствуют действительному распреде-лению материальной силы при временной победе контрреволю-ции и потому не остаются словами, а проводятся в жизнь… Пред-ставительные учреждения, хотя бы самые реакционные, не будут картонными, раз в руках тех классов, которые в них представлены, находится действительная государственная власть». (Там же. С. 344–345).

Только после строгого осмысления классовых сил общества на поворотном этапе В.И. Ленин считает возможным рассматри-вать место партии в стране и её проблемы и задачи. Прежде все-го он отмечает, что глубокий общественный кризис общества, за-вершившийся отступлением революционных сил, не мог обойти стороной и партию. Основную причину её кризиса он видит в том, что от неё отшатнулись «колеблющиеся интеллигентские и мелко-буржуазные элементы, которые примкнули к рабочему движению, главным образом, в надежде на близкое торжество буржуазно-демократической революции и которые не могли устоять в период реакции». (С. 357).

Думается, для нашего времени бесценно ленинское указа-ние на истоки ослабления партии: «Если… коренное ядро нашей партии не смогло осилить элементы разброда и кризиса, то это не только потому, что велика и трудна была задача при торжестве кон-


трреволюции, но и потому, что некоторое равнодушие к партии проявилось в среде тех рабочих, которые были настроены револю-ционно, но обладали недостаточной социалистической сознатель-ностью». (С. 357).

В предыдущей статье, которая уже упоминалась, Ленин ука-зывал на актуальный поныне урок первой русской революции, который «состоит в том, что только партии, опирающиеся на определённые классы, сильны и уцелевают при всех и всяких поворотах событий. Открытая политическая борьба заставляет партии связываться теснее с массами, ибо без такой связи пар-тии — ничто». (С. 350–351).

На этой принципиальной основе определяются задачи партии, выстраивается её тактика. Ленин прежде всего адресуется к тому слою партии, который обычно называют активом. Он убеждён, что «добиваясь ясного и полного сознания всеми партийными работни-ками современных задач партии, наши организации сумеют укре-пить и сплотить свои силы для дружной и живой революционно-социал-демократической работы». (С. 357).

В.И. Ленин снова напоминает, что «длительная работа по вос-питанию и организации масс выдвигается на первый план». Чтобы выйти «на дорогу», «каждая ячейка и каждый партийный комитет должны стать опорным пунктом для агитационной, пропагандист-ской и практически-организационной работы среди масс, т.е. не-пременно идти туда, куда идёт масса, и стараться на каждом шагу толкать её сознание в направлении социализма, связывать каждый частный вопрос с общими задачами пролетариата, превращать каждое организационное начинание в дело классового сплочения, завоёвывать себе своей энергией, своим идейным влиянием (а не своими званиями и чинами, конечно) руководящую роль во всех пролетарских легальных организациях». (С. 363 – 364).

«Популяризация и разъяснение опыта революции, дискредити-руемой либералами и ликвидаторами-интеллигентами, необходимы и в теоретических и в практических целях» (С. 360), они являются важ-ной задачей партии. После любого временного отступления социали-стических сил в повестку дня неизбежно стает подготовка к новому подъёму массового протеста, ибо капитализм неизбежно после эко-номического всплеска попадает в полосу кризиса, выход из которого всегда ищет за счёт трудящихся.


В подготовке сил народного протеста к грядущим решите-льным выступлениям немалая роль принадлежит парламентской работе партии. «Использование думской трибуны, — настаивал В.И. Ленин, — входит...необходимой составной частью в эту рабо-ту воспитания и подготовки». (С. 361). Но при этом партии необ-ходимо добиться, «чтобы всякий с.-д. депутат на деле чувствовал, что партия стоит за ним, болеет его ошибками, заботится о выправ-лении его дороги, чтобы каждый партийный работник участвовал в общей думской работе партии, учился на деловой марксистской критике её шагов, чувствовал свою обязанность помогать ей, доби-вался соподчинения специальной работы фракции всей пропаган-дистской и агитационной деятельности партии». (С. 362).

Свою статью В.И. Ленин заканчивает уверенностью в победе пролетарского дела: «Партия, которая сумеет укрепиться для вы-держанной работы в связи с массами, партия передового класса, которая сумеет организовать его авангард, которая направит свои силы так, чтобы воздействовать в социал-демократическом духе на каждое проявление жизни пролетариата, эта партия победит во что бы то ни стало». (С. 365). Такая уверенность, подкреплённая делом, должна прочно войти в арсенал сегодняшних коммунистов.

РЕДКО ВРЫВАЮТСЯ в суровую общественно-политическую практику теоретические работы, способные решительно повлиять на неё. И не только в момент создания, но и через десятилетие, и через век. Статья «Марксизм и ревизионизм» — одно из таких счаст-ливых исключений.

Скажите, кому охота исследовать объективные истоки реви-зионизма, если можно хлёсткой фразой (а то и организационным ресурсом) свалить идейного оппонента наповал, выставить его ес-ли не на посмешище, то вон из партийных рядов? В.И. Ленин умел с беспощадностью снимать маски народолюбцев с оппортунистов всех мастей, выдергивать из них павлиньи перья околотеоретиче-ского псевдоноваторства, которое на самом-то деле сводилось к повтору пронафталиненной научной ветоши вековой, а то и двух-вековой давности. Но он умел также соединять тактические забо-ты с масштабностью стратегических целей. Он считал чрезвычайно важным докопаться до истоков тех разрушительных волн, которые накатываются на коммунистическое движение с таким постоян-ством, что начинают казаться неизбежным горьким спутником классовой борьбы.


Ленинская работа «Марксизм и ревизионизм» появилась именно тогда, когда в ней была чрезвычайная социальная потреб-ность. Столетие назад Россия с трудом расставалась с глубочайшим социально-экономическим и общественно-политическим кризи-сом. Раздавленная унией царского самодержавия и крупного ка-питала, первая русская революция сменилась реакцией. Фиговый листок парламентаризма едва-едва прикрывал политическое бес-правие многомиллионных масс. Наметившиеся сдвиги в валовом промышленном производстве стали замечаться только в 1907 году. Быстро растущая мелкая буржуазия, пряча своё недовольство, ста-ралась приспособиться к условиям диктатуры союза помещиков, капиталистов и царской бюрократии…

Как всё похоже на нынешний бегущий день! Речь-то ведёшь о том, что было столетие назад, а получается, что практически с на-туры описываешь Россию начала XXI века.

В духовной жизни доминировали идейные перевёртыши. Одна часть недавних «легальных марксистов» типа П. Струве (на-помню, он был автором манифеста I съезда РСДРП, состоявшегося в 1898 году) нашла политическое пристанище в партии кадетов. Нынешняя «Единая Россия» нередко выдает себя за идейную на-следницу именно этой партии. Другая часть недавних поверхност-ных поклонников диалектико-материалистического учения Карла Маркса (С. Булгаков, Н. Бердяев и Ко) после поражения револю-ции усердно занялась созданием русской религиозной философии. Третья — трусливо спряталась от социальных бурь: «скок-скок под мосток — и молчок».

«Нечего говорить о буржуазной науке и философии, — замечал В.И. Ленин, — по-казённому преподаваемых казёнными профес-сорами… Эта наука и слышать не хочет о марксизме, объявляя его опровергнутым и уничтоженным; и молодые учёные, делающие себе карьеру на опровержении социализма, и ветхие старцы, хра-нящие завет всевозможных обветшалых «систем», с одинаковым усердием нападают на Маркса». (Т. 17. С. 17). Так и кажется, что Владимир Ильич подглядел нынешнюю подлую ситуацию.

Но Ленина больше всего тревожат не перевёртыши, убежав-шие в противоположный мировоззренческий и политический лагерь: с ними всё ясно. В рабочем протестном (пока только протестном, но неизбежно перерастающем в революционное)


движении главной опасностью выступает ревизионизм. Поэтому Ильич тщательно исследует его идейное содержание.

«В области философии ревизионизм шёл в хвосте буржуазной профессорской «науки». Профессора шли «назад к Канту», — и ревизионизм тащился за неокантианцами, профессора повторяли тысячу раз сказанные поповские пошлости против философского материализма, — и ревизионисты, снисходительно улыбаясь, бор-мотали…, что материализм давно «опровергнут»; профессора тре-тировали Гегеля, как «мертвую собаку», и, проповедуя сами идеа-лизм, только в тысячу раз более мелкий и пошлый, чем гегелев-ский, презрительно пожимали плечами по поводу диалектики,

— и ревизионисты лезли за ними в болото философского опо-шления науки, заменяя «хитрую» (и революционную) диалектику «простой» (и спокойной) «эволюцией»; профессора отрабатывали своё казённое жалование, подгоняя и идеалистические и «крити-ческие» свои системы к господствовавшей средневековой «фило-софии» (т.е. к теологии), — и ревизионисты пододвигались к ним, стараясь сделать религию «частным делом» не по отношению к современному государству, а по отношению к партии передового класса». (С. 19).

Характеризуя ревизионизм в отношении марксистской поли-тической экономии, В.И. Ленин отмечает, что поправки ревизио-нистов были «поверхностным обобщением односторонне выхва-ченных фактов». Они то отрицали концентрацию производства в сельском хозяйстве и даже утверждали, что она идет «крайне мед-ленно» в промышленности и торговле, то вещали о том, будто ка-питалу удалось устранить кризисы…

Что касается политики, то «ревизионизм попытался пересмо-треть действительно основу марксизма, именно: учение о классо-вой борьбе… Неоспоримо, что ... возражения ревизионистов сво-дились к довольно стройной системе взглядов, — именно: давно известных либерально-буржуазных взглядов… От случая к случаю определять своё поведение, приспосабливаться к событиям дня, к поворотам политических мелочей, забывать коренные интересы пролетариата и основные черты капиталистического строя, всей капиталистической эволюции, жертвовать этими коренными ин-тересами ради действительных или предполагаемых выгод минуты

— такова ревизионистская политика». (С.22,24).


Охарактеризовав основные типичные проявления ревизио-низма, В.И. Ленин делает вывод… о его «неизбежности в капита-листическом обществе». Почему? «Потому, что во всякой капита-листической стране рядом с пролетариатом всегда стоят широкие слои мелкой буржуазии, мелких хозяев… Совершенно естественно, что мелкобуржуазное мировоззрение снова и снова прорывается в рядах широких рабочих партий». (С.25).

Горько признавать, но спустя век российское общество страдает той же злокачественной опухолью и синдромом потери иммунитета к буржуазной идеологии. Отступление, которое при-шлось пережить современным трудящимся, оказалось, безусловно, более глубоким. В революции 1905 года народным массам не уда-лось отнять власть у эксплуататоров. В контрреволюции 1990-х приверженцы капиталистической эксплуатации вырвали власть из рук трудящихся. Как и столетие назад, недавние поверхностные приверженцы марксизма совершили крутое сальто, после которого третируют Маркса (а заодно и Гегеля), как «мертвую собаку».

В политике ревизионизм не продвинулся ни на шаг по срав-нению с началом прошлого столетия. Для этого достаточно вспом-нить наиболее известных расстриг, «заходивших» в КПРФ. И. Рыб-кин проповедует классовый мир с олигархами типа Б. Березовского. Г. Селезнёв ратует за «социальное государство», которым он пыта-ется подменить социализм. С. Горячева доказывает либералам из «Эха Москвы», что марксизм бесповоротно устарел. Г. Семигин усердно выпекает программы косметического ремонта общества капиталистической реставрации, удостаиваясь Государственной премии от Кремля… Увы, этот перечень не исчерпан и не закрыт.

В истории марксизма-ленинизма как идеологии комму-нистического движения ревизионизм всегда считался и реально был главной внутренней опасностью. По форме он напоминает творчество, а по содержанию — обязательно ищет лазейки для соглашательства с буржуазной системой. Предсъездовская дискуссия вокруг проекта новой редакции Программы КПРФ выявила, что метастазы реви-зионизма внутри нашей партии гнездятся и ныне, причём в разных обличиях. Но гнездятся обычно на одной и той же кочке: К. Маркс и Ф. Энгельс, В.И. Ленин создали-де свои труды 100–150 лет на-зад, и уже поэтому они не могли не устареть в бурно меняющемся мире.


Этим умникам почему-то не приходит в голову, что если Маркс и Ленин устарели, то не более, чем Евклид. Они беспечно пользуются евклидовой геометрией, не смущаясь, что она была создана 23 столе-тия назад. Это на плечах Евклида великий Н.И. Лобачевский увидел неевклидову геометрию. Но при этом не поставил под сомнение спра-ведливость выводов древнего эллина в реальных земных условиях. А на Маркса и Ленина не нашлось пока — и до полной победы социализ-ма едва ли найдётся — своего Лобачевского.

Из обильной правдинской почты достаю письмо с притя-гательным заголовком — «Марксистская оценка содержания проек-та Программы КПРФ». Но прочитав, сомневаюсь: марксистская ли? Доктор экономических наук, профессор из Мурманска В.И. Лоску-тов утверждает, что «развитие акционерной формы производства, перерастание акционерных компаний предпринимательского типа в акционерные корпорации бюрократического (менеджерского) типа обусловило превращение капиталистического способа произ-водства, управляемого частными предпринимателями, в некапита-листический, корпоративный способ производства».

Далее автор приводит высказывания современных бур-жуазных экономистов в пользу «некапиталистической сущности акционерного капитала». Мурманский профессор упрекает Ко-миссию ЦК КПРФ по подготовке программных документов: «К сожалению, проект новой редакции Программы КПРФ страдает теми же признаками догматизма, что и программы КПСС, не счи-тавшиеся ни с утверждениями основоположников марксизма, ни с установленным В.И. Лениным фактом постепенного, но неуклон-ного и не устранимого никакими политическими перипетиями «умирания капитализма».

Творческая форма в письме нашего автора налицо: специфика современного акционерного капитала требует тщательного изуче-ния на основе марксистско-ленинской методологии, методоло-гии исторического материализма. Эту необходимость В.Лоскутов убедительно подтверждает имущественной поляризацией топ-менеджеров и «офисного планктона»: «В США, например, в 1980 году члены исполнительного аппарата в крупных компаниях по-лучали «ещё только» в 45 раз больше обычных сотрудников. К 1995 году это соотношение выросло до 160 раз, а к 1997 году достигло отметки в 305. Исполнительные директора стремились сохранить своё благосостояние. И это им удалось: к 2000 году, несмотря на то,


что прибыли компаний не росли, они получали в 458 раз больше рядовых сотрудников».

А теперь о содержании. Наш профессор присоединяется к утверждениям австрийского экономиста Й. Шумпетера: «Совер-шенно обюрократившиеся индустриальные гиганты не только вы-тесняют мелкие и средние фирмы, но, в конечном счёте, вытесня-ют также и предпринимателя и экспроприируют (!) буржуазию как класс, который в этом процессе рискует потерять не только свой доход, но, что ещё важнее, и свою функцию». Вот так. Акционер-ные общества преодолели капитализм, буржуазные производствен-ные отношения канули в Лету. Значит, и капиталистов-олигархов не стало. Такому выводу поаплодируют и Путин с Медведевым, и Фридман с Вексельбергом, и Абрамович с Потаниным…

Но, во-первых, такое умозаключение к марксизму даже на версту не приближается, хотя автор и приводит подсокращённые им цитаты из классика. Между тем в «Капитале» К. Маркс под-черкивал, что в акционерных обществах происходит «упразднение капитала как частной собственности в рамках самого капиталисти-ческого способа производства». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., 2-е изд., т.25, ч.1, с.479).

Во-вторых, неоригинальный вывод о преодолении капитализ-ма акционерной формой собственности (очередной перепев бур-жуазной концепции «народного капитализма») далёк от реалий со-временной России. Американский журнал «Форбс» насчитал в на-шей стране по итогам 2007 года более 70 долларовых миллиардеров, а его московский собрат «Финанс» — более ста. А рублёвых милли-ардеров в РФ уже не менее 2 тысяч. Абсолютное большинство из них — реальные хозяева (и по совместительству — топ-менеджеры) акционерных обществ.

Нет, ревизовать марксизм-ленинизм, как и геометрию Евкли-да в условиях повседневной земной данности, — занятие беспер-спективное.

В сегодняшнем российском обществе появилась ещё одна раз-новидность ревизионизма марксистско-ленинской теории. С со-лидной долей хлёстких критических слов в адрес правящего режи-ма. С рекомендацией экономических мероприятий, которые мог-ли бы вытащить сегодняшнюю экономику из той ямы, в которую её затолкнули «лихие 90-е». С цитатами классиков вполне к месту, и передёргивания их вроде бы не наблюдается…


Почитаешь, однако, такого предсказателя и изумляешься: свой рецепт социализма он ненавязчиво прививает к трухлявому древу капиталистической системы, реставрированной в результате трагедии начала 90-х. А ведь наслышан, что Маркс и Ленин посто-янно подчеркивали, что без качественного скачка в обществе (его уже многие века принято называть революцией), без смены типа государства переход к социализму невозможен. Но мелкобуржуаз-ность сегодня в том и состоит, что её носитель не только боится, как чёрт ладана, революции (а она, кстати, совсем необязательно должна сопровождаться гражданской войной), но и страшится размышлять об её исторической неизбежности.

В связи с обсуждением проекта новой редакции Программы КПРФ московский профессор Л.П. Орленко прислал в «Правду» статью на чрезвычайно важную тему — о путях перехода России к инновационной экономике. Оппозиционное отношение к власти налицо: он пишет, что «либеральные реформы в России создали экономический механизм, автоматически блокирующий развитие инновационной экономики» (выделено автором).

Далее читатель потчуется приличной дозой претензий к эко-номике СССР, чтобы сделать вполне приемлемый для правяще-го режима вывод: «Создание инновационной экономики невоз-можно при восстановлении в России советского социализма, где использовалось директивное планирование и управление». После этого автор приходит к оригинальному (?) выводу о «создании в России планово-рыночной системы хозяйствования». У меня не вызывает аллергии утверждение профессора о неизбежности многоукладной экономики: в этом и состоит экономическая суть межформационного переходного периода. Чувствуется рука спе-циалиста, когда читаешь набор его предложений о модернизации предприятий, о создании базовых заводов, о финансовых источ-никах обновления материально-технической базы общества. А вот и совсем интересное предложение о «создании Госплана, который совместно с РАН прогнозирует развитие страны на 15—20 и более лет. Госплан широко использует индикативное планирование, в котором учитываются требования разных критериев (социальных, культурных, оборонных, экологических, геополитических, эко-номических (рыночных) и др.) с целью повышения уровня жизни


всего населения и его безопасности. Под руководством Госплана должна быть создана программа перехода от сырьевой к иннова-ционной экономике».

После этого легко проглатываю обещание, что «создание в Рос-сии планово-рыночного социализма увеличит темпы роста ВВП в год до 10% (как в Китае). До 2020 года ВВП России увеличится в 4 раза, и Россия превратится в одну из благополучных стран мира, с высоким уровнем и качеством жизни образованных и культурных граждан, живущих в безопасной стране с восстановленной и защи-щённой природой».

Ищу размышления о качественном скачке в производствен-ных отношениях. Тем более, что автор утверждает, будто бы «планово-рыночный социализм базируется на Программе КПРФ». Вместо этого нахожу перечень подготовленных «медвежьей» Гос-думой законов, а также рекомендации самого профессора о «соз-дании подчинённого президенту России специального органа для борьбы с коррупцией, о создании судебной системы без взяток, телефонного права, бандитских крыш, об определении регламента работы чиновников — их прав, обязанностей, льгот и ответствен-ности».

С любопытством упираюсь взглядом во фразы о социальной базе планово-рыночного социализма: «В инновационной эконо-мике лидерами являются специалисты, генерирующие новые идеи и воплощающие их в производство. В этом случае резко возрастает роль учёных и инженеров, изобретателей и высококвалифициро-ванных рабочих, талантливых и честных управленцев, собственни-ков малых предприятий, создающих инновации, от эффективно-сти которых зависит успех инновационной экономики. Специали-сты, участвующие в работе инновационного сектора экономики, являются базовой частью среднего класса». Странно: это обычно приверженцы капитализма не без обоснований объявляют «сред-ний класс» социальной основой капиталистического общества…

Может быть, всё прояснит суждение профессора об отноше-ниях собственности при планово-рыночном социализме? Читаю: «Члены трудовых коллективов являются ассоциированными соб-ственниками предприятий и собственниками результатов своего труда». Опять странность. Неужели рабочие Гознака будут «ассо-


циированными собственниками» тех денег, которые они печата-ют? По этой экономической модели железнодорожный путь будет, конечно же, принадлежать путевым рабочим, но кто будет владеть проводами электротяги над железнодорожной трассой? В.И. Ле-нин утверждал, что подобные взгляды — это анархо-синдикализм, не имеющий ничего общего с социализмом. В самом деле, «ассо-циированные собственники» поведут себя на рынке так же, как заурядные капиталисты, о чем свидетельствует деятельность ак-ционерных обществ. Или Ленин снова устарел?

Однако ещё важнее выяснить, как рабочие и специалисты получат в собственность и предприятия, и результаты своего труда. Л. Орленко старательно уходит от прямого ответа. Одни намёки. Хотя вполне прозрачные. Сейчас широко рекламирует-ся путинско-медведевская программа развития России до 2020 года. Наш автор тоже стремится попасть в модную струю: счи-тает, какой великий скачок ВВП обеспечит планово-рыночный социализм к 2020 году. Вот только не доводилось слышать, что-бы президент или премьер говорили о переходе к социализму, пусть и рыночному… Или профессор надеется, что они сменят социально-экономический курс без смены общественного строя и типа государства? Но это уже не маниловщина, а заурядная ре-визия марксизма-ленинизма. Но нельзя быть коммунистом, от-казываясь от марксизма.

Жизнь – штука суровая: если ты претендуешь быть коммуни-стом, то обязательно должен быть марксистом-ленинцем. Если же ты отвергаешь их основополагающие идеи — материализм и диа-лектику, теорию общественно-экономических формаций, приба-вочной стоимости, государства, классовой борьбы, — то ты уже не коммунист.

В работе «Марксизм и ревизионизм» В.И. Ленин писал: «Мел-кобуржуазное мировоззрение снова и снова прорывается в ря-дах широких рабочих партий. Совершенно естественно, что так должно быть и будет всегда вплоть до перипетий пролетарской революции, ибо было бы глубокой ошибкой думать, что необхо-дима «полная» пролетаризация большинства населения для осу-ществимости такой революции… Идейная борьба революционного марксизма с ревизионизмом… есть лишь преддверие великих рево-


люционных битв пролетариата, идущего вперед к полной победе сво-его дела вопреки всем шатаниям и слабостям мещанства». (С.25–26).

Только не надо забывать, что с ревизионизмом требуется се-рьёзная идейная борьба. КПРФ призвана повседневно вопло-щать в жизнь великий ленинский завет.

В идеологическом противостоянии с буржуазией В.И. Ленин огромную роль отводил партийной печати. Особое значение при этом уделялось «Правде».

Когда берешь в руки свежий номер «Правды», берешь в ты-сячный раз, всё равно глаз останавливается на короткой фразе, размещенной под орденом Ленина: «Газета основана 5 мая 1912 года В.И. Лениным». Правда, в годы перестройки-горбостройки яковлевские агенты влияния вычеркнули уверенное и недвус-мысленное «основана», заменив на расплывчатое «создана по инициативе». Намекали: вбросил-де идейку, а сам — в сторону… Однако истина восторжествовала, вернулись на свое исконное место на полосе высокие ордена, счищены лукавства с короткой фразы под ними.

Сам Ленин никогда не гонялся за утверждением личной роли в создании главной газеты. Наоборот, он подчеркивал за-слуги других. Летом 1912 года он писал: «Поставив ежедневную рабочую газету, петербургские рабочие совершили крупное, — без преувеличения можно сказать, историческое дело… Созда-ние «Правды» остается выдающимся доказательством сознатель-ности, энергии и сплоченности русских рабочих». (Т. 21. С. 427). Впрочем, Владимир Ильич подчеркивал этим не столько прио-ритет питерцев, сколько роль пролетариата в создании издания, остающегося поныне одним из коммунистических символов целого столетия.

«Правда» вошла в мир прессы в качестве именно рабочей га-зеты. Рабочей в любом смысле — как трибуна рабочего протеста, как обращенное к рабочим слово товарищей по борьбе, как из-дание, выходящее на средства рабочих. В последнем обстоятель-стве Ленин видел самую точную оценку классовой позиции из-дания: «Газета, основанная на пятаки, собранные маленькими заводскими и фабричными кружками рабочих, во много раз со-лиднее, прочнее, серьезнее поставлена (и с точки зрения финан-совой, и — что всего важнее — с точки зрения развития рабочей


демократии), чем газета, основанная на десятки и сотни рублей, внесенных сочувствующей интеллигенцией». (Т. 21. С. 428).

О роли В.И. Ленина как основателя «Правды» убедительно свидетельствует его постоянная забота о финансовой стороне из-дания. Вот он обращается к А.М. Горькому, с которым был дружен и близок до последних дней жизни: «Ежели не найти деньжонок на расширение и упрочение «Правды» — погибнет она… 200 номеров выдержали — рекорд. Влияем все же на 20 — 30 тысяч читателей ра-бочих систематически в марксистском духе, дело большущее, дья-вольски жаль было бы, ежели оно погибнет. Обдумываем со всех сторон и всячески с депутатами, как бы вывернуться из трудного положения «Правды», но боимся, что без финансовой поддержки со стороны не вывезти».(Т. 48. С. 139 —140).

И все же в рабочей поддержке рублем Ильич видел прежде всего политический смысл. Заслуживает внимания своеобразие его подхода к пожертвованиям, получаемым «Правдой»: «Нас ин-тересуют сейчас только сборы, сделанные самими рабочими, и при том не одиночками,… а именно группами рабочих, несомненно, об-суждавших заранее, следует ли давать деньги, кому давать, на какую цель… Каждый групповой сбор означает не только сумму пятаков и гривенников, но еще нечто гораздо более важное: сумму совмест-ной, массовой энергии, решимость групп рабочую газету поддер-живать, распространять, направлять, создавать своим собствен-ным участием». (Т. 21. С. 428, 430).

Ленин подчеркивает некоммерческий характер деятельности «Правды». Подводя итоги первого года ее издания, он обращает внимание на качественное отличие такого издания от буржуазных СМИ: «Если для буржуазных подписчиков (имеются в виду распро-странители. — В.Т.) газета важна ради сбыта — все равно, где она сбывается, все равно, сплачивает ли она известный класс и какой класс, — то для марксиста газета важна как орган просвещения и сплочения действительно передовых классов. Для нас не безраз-лично, где и как сбывается наша газета. Для нас всего важнее знать, служит ли она на деле просвещению и сплочению передового клас-са России, то есть рабочего класса» (Т. 48. С. 71).

Влияние В.И. Ленина на «Правду» не сводилось к общепо-литическим и финансовым вопросам. Он активно участвовал в


творческой жизни журналистского коллектива. Уже после выхода первых номеров газеты он настаивает: «Социалистический орган должен вести полемику: наше время — время отчаянного разбро-да и без полемики не обойтись. Вопрос, вести ее живо, нападая, выдвигая вопросы самостоятельно, или только обороняясь, сухо, скучно». (Т.23.С.100).

Впрочем, в этом и для В.И. Ленина, и для читателей никакого вопроса нет.

Ильич рекомендует журналистам, как теперь говорят, работать на опережение: «Если вы промолчите, вы отстали! А газета, кото-рая отстает, погибла» (Т.48.С.71).

Ориентируясь на решение стратегических проблем, нельзя пренебрегать текущими задачами бегущего дня. Но в этом деле «Правде» изначально показана особая позиция. Вот наказ, адре-сованный прямо-таки непосредственно нам: «Существующие ле-гально, руководимые в марксистском духе российские газеты в настоящий момент являются самым важным открытым рупором для… рабочих масс в связи с агитационной работой партии» (Т.21. С. 457 — 458).


Глава вторая

ПАРТИЯ НОВОГО ТИПА

Два памятных признания величия партии вырвались у В.И. Ленина в 1917 году, когда Октябрьская победа еще прята-лась за горизонтом. Летом 1917 года, когда растерявшийся от напора событий глава питерских меньшевиков, недавний член исполкома Петроградского Совета, а с мая 1917 года министр Временного правительства Ираклий Церетели, купаясь в потоке собственных слов, утверждал на I съезде Советов, что в России нет партии, которая согласилась бы взять на себя ответствен-ность за страну, из зала глава большевиков выкрикнул:

– Есть! Есть такая партия!(См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. XVII–XVIII,

а также в том же томе с. 257 и 499).

А КОГДА ЛЕТО 1917 ГОДА уже наряжалось в красную осень, ленинский товарищ той поры Л. Каменев, уступая требованиям буржуазии явиться на суд озверевшего от страха Временного пра-вительства из-за того, что вернулся в Россию без высочайшего позволения этого самозваного кабинета, заявил в печати, что он согласен на такой шаг, то В.И. Ленин твердо возразил.Он заявил, что Каменев «пострадал от шантажа», «устранился от обществен-ной деятельности». А за свои политические действия вожди боль-шевиков подотчетны только перед «судом сознательных рабочих, судом своей партии», потому что «партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». (Там же. Т. 34. С. 93).

Именно ленинский авангард рабочего класса вдохновил Вла-димира Маяковского:

Хочу сиять заставить заново величественнейшее слово «ПАРТИЯ».Кстати, когда руководящая роль партии признавалась наро-

дом без всяких сомнений, заставлять никому и никого не требо-

49

валось. Правда, такое в нашей стране было только с одной пар-тией – с РКП(б) – ВКП(б) – КПСС. Иначе говоря, с партией коммунистов-большевиков. Ключ к пониманию истоков выдаю-щейся роли и места нашей Коммунистической партии в отече-ственной и мировой истории в ленинской формуле о «партии нового типа». Применительно к РКП(б) – ВКП(б) – КПСС точ-ность этой формулы оказалась значительно масштабнее первона-чального ее смысла.

Но до этого напомню, что в переводе с латыни «партия» озна-чает «часть». Это часть какой-либо большой социальной группы

– класса, внутриклассового или межклассового слоя или отряда, — которая создается ею для защиты своих интересов политиче-скими средствами. Именно политическими. Для защиты своих интересов экономическими средствами новая буржуазия Рос-сии использует, например, Российский союз промышленников и предпринимателей или Торгово-промышленную палату. Нынеш-нее законодательство предписывает наемным рабочим использо-вать такие «экономические» институты, как профсоюзы, и такие средства, как забастовки.

Большим социальным группам защищать свои интересы не столько экономическими, сколько политическими средствами приходилось с давних времен. Поэтому история политических партий в Европе насчитывает как минимум 2500 лет. Известные демагоги из Афин Фемистокл и Перикл (тогда слово демагог по-нималось не превратно, а в точном значении – вождь народа) были несомненно лидерами политических партий. Можно го-ворить о партиях Наполеона, Робеспьера во времена Великой Французской революции. Да и противостояние Софьи Алексеев-ны и Петра I в России рубежа XVII – XVIII веков можно с полным правом представить не только противостоянием претендентов на царский трон, но, поскольку они вели за собой большие соци-альные группы людей, и противостоянием «боярской» и «дворян-ской» партий, представлявших различные слои господствующего класса.

В XIX веке начался процесс оформления политических партий, придания им того вида, который в основном сохра-няется до сих пор. Они стали внутренне структурированны-ми организациями со своим политическим центром, со своим


членством, которое бывает чаще индивидуальным, но иногда и коллективным.

Разные политические партии по-разному организуют свою связь с массами. Наиболее распространены два варианта орга-низации их деятельности – территориальный и производствен-ный. Предпочтение одному из них зависит как от сложившихся общественно-политических условий (в том числе законодатель-ства), так и – это главное – от социальной базы каждой конкрет-ной партии. Ни «Правое дело», принявшее эстафету от Союза правых сил, ни законсервированное «Яблоко» не претендуют на создание своих отделений в производственных коллективах с пре-обладанием наемных эксплуатируемых работников. И наоборот – в производственном принципе организации своей работы из-начально были заинтересованы коммунисты, социал-демократы, социалисты. Ельцинский указ о запрете первичных организаций КПСС (КП РСФСР) на предприятиях и учреждениях был про-диктован отнюдь не заботой о создании равных условий для всех российских партий, а стремлением резко ослабить связи Компар-тии с её социальной базой.

Давно известно деление политических партий на легальные и нелегальные, на охранительные, реформаторские и революци-онные. На старте XX века при характеристике партийной типо-логии появились и получили всемирное распространение новые характеристики. В частности, пролетарские партии чаще всего стали определять себя как «партии нового типа» (или партии ле-нинского типа). Здесь речь идет не о хронологии или аксиоло-гии (учении о ценностях), а о типе организации всей деятель-ности политической партии и характере ее взаимоотношений с обществом. Исторически так сложилось, что в России партия нового типа и большевизм стали синонимами. И дело не только в том, что оба политически значимых явления начали выкристал-лизовываться на II съезде РСДРП (1903 год).

Значение II съезда для истории нашей партии непереоценимо. Можно с уверенностью утверждать, что все ее всемирно значимые по-беды (а, возможно, и некоторые поражения) берут старт с того съезда РСДРП. Высочайшую оценку ему дал В.И. Ленин в написанной по горячим следам работе «Шаг вперёд, два шага назад(Кризис в нашей

Партия нового типа 51

партии)» (1904 год). Он писал: «Наш партийный съезд был един-ственным в своем роде, невиданным явлением во всей истории русского революционного движения. Впервые удалось конспира-тивной революционной партии выйти из потемок подполья на свет божий, показав всем и каждому весь ход и исход нашей внутренней партийной борьбы, весь облик нашей партии и каждой ее, сколько-нибудь заметной, части в вопросах программы, тактики и органи-зации. Впервые удалось нам освободиться от традиций кружковой распущенности и революционной обывательщины, собрать вместе десятки самых различных групп, зачастую отчаянно враждовавших друг с другом, связанных исключительно силой идеи и готовых (в принципе готовых) пожертвовать всей и всяческой групповой особностью и групповой самостоятельностью в пользу великого, впервые на деле создаваемого нами, целого: партии». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 401).

Уже в этой обобщенной оценке принципиальное значение имеет вытеснение партией «кружковщины», то есть всякой груп-повой особости и групповой самостоятельности. Партия – это единый целостный организм, в нем возможны и допустимы только единая организация и единая дисциплина. В этом фактически и состоит суть партии нового типа.

Крайне важно, что принципиальную новизну съездовских решений для строительства партии нового типа понимал не толь-ко В.И. Ленин. На такой же позиции стоял и избранный II съез-дом РСДРП большевистский состав ЦК. В ноябре 1903 года, за восемь месяцев до выхода в свет ленинской работы «Шаг вперёд, два шага назад» (она была опубликована во второй половине июня 1904 года), в «Искре» было напечатано «Извещение о II очередном съезде РСДРП». В нем содержался призыв провести в жизнь решения партийного съезда, «превратить на деле нашу партию в то, чем она должна стать по мысли съезда, — в прин-ципиально выдержанную, организационно сплоченную кол-лективную силу, способную руководить всеми проявлениями классовой борьбы всего пролетариата всей России и вести его на решительную борьбу за свободу всего народа и за освобождение труда от всех видов гнета и эксплуатации». (Второй съезд РСДРП. Июль – август 1903 года. Протоколы. М. 1959. С. 745).


Следует заметить, что концепция партии нового типа на основе партийных документов, работ В.И. Ленина и видных большевиков была весьма хорошо осмыслена советскими исто-риками (См. напр.: Бондарь В.Я. Ленинская партия — партия но-вого типа. М., 1982). Под партией нового типа (партией ленин-ского типа) понималась революционная марксистская партия, то есть классовая политическая организация пролетариата, его передовой отряд. При этом партия – только часть класса, вби-рающая в свои ряды наиболее активных, сознательных и само-отверженных выразителей пролетарских интересов (естествен-но, прежде всего из среды самого пролетариата). Партия должна быть выше класса по уровню своей политической сознательно-сти. Такая партия впитывает в себя богатейший опыт классовой борьбы пролетариев всех стран, его революционные традиции. Она в своей деятельности опирается на объективные законы обще-ственного развития, нашедшие выражение прежде всего в теории диалектического и исторического материализма К. Маркса и Ф. Энгельса.

Члены такой партии – это единомышленники, товарищи по борьбе за социалистическое жизнеустройство общества. В идей-ном и организационно-политическом единстве рядов В.И. Ленин видел главное условие успешной деятельности партии.

Эти требования вытекали не только из потребностей непри-миримой борьбы с всевластием капитала, тем более что РСДРП вынуждена была вести её в нелегальных условиях подполья. Они определялись также (а, возможно, и прежде всего) социальной базой большевистской (коммунистической) партии. Ленинская концепция партии нового типа явилась адекватным отражением объективного положения этой партии как высшей формы классо-вой организации пролетариата. Отсюда ее задача – осуществлять повседневное руководство всеми массовыми организациями ра-бочих, обеспечивать их согласованные действия, направлять про-летарское движение в русло борьбы за социализм.

Пролетарский характер ленинской партии является не выдум-кой теоретиков, а её сущностью: пролетариат в силу своих объек-тивных интересов является не только могильщиком капитализма, но и созидателем социалистической системы общественных отно-


шений. Поэтому большевики-ленинцы были последовательными проводниками и защитниками классового пролетарского характера партии. В.И. Ленин настаивал: «Вся главная сила движения – в организованности рабочих на крупных заводах, ибо крупные за-воды (и фабрики) включают в себя не только преобладающую по численности, но ещё более преобладающую по влиянию, раз-витию, способности её к борьбе часть рабочего класса. Каждый завод должен быть нашей крепостью...». (Ленин В.И., Полн. собр. соч. Т. 8. С. 250). Это ленинское положение, несмотря на многочис-ленные существенные изменения, произошедшие за столетие, со-храняет свою актуальность и в наши дни.

Организация пролетариата, объективно обусловленная ма-шинной (индустриальной) материально-технической базой про-изводства, была и предпосылкой, и требованием организации пролетарской партии как партии нового типа. Эту диалектиче-скую связь между типом партии и её социальной базой прекрасно осознавал В.И. Ленин: «У пролетариата нет иного оружия в борь-бе за власть, кроме организации. Разъединяемый господством анархической конкуренции в буржуазном мире, придавленный подневольной работой на капитал, отбрасываемый постоянно «на дно» полной нищеты, одичания и вырождения, пролетариат может стать и неизбежно станет непобедимой силой лишь благо-даря тому, что идейное объединение его принципами марксизма закрепляется материальным единством организации, сплачи-вающей миллионы трудящихся в армию рабочего класса». (Там же. С. 403 – 404).

Требование прочной организации и непреложной организо-ванности никогда не носило у Ленина конъюнктурного характера. Книга «Шаг вперед, два шага назад» была завершена почти через год после окончания II съезда РСДРП. За это время меньшевики сумели захватить под свой контроль и избранную съездом ред-коллегию Центрального органа партии, и Центральный Коми-тет, которые в сумме составляли Совет РСДРП. Ленинцы были оттеснены от партийного руководства в центре. Однако это ничуть не меняло объективных требований к типу пролетарской партии. И, несмотря на ставшее меньшевистским руководство РСДРП, В.И. Ленин в работе «Шаг вперёд, два шага назад» утверждает:


«Чем крепче будут наши партийные организации, включающие в себя действительных социал-демократов, тем меньше шаткости и неустойчивости будет внутри партии, тем шире, разностороннее, богаче и плодотворнее будет влияние партии на окружающие ее, руководимые ею элементы рабочих масс». (С. 244).

Оппортунизм состоит не только в тяге к «кружковщине», в жажде сохранять «групповую особость», и «групповую самостоя-тельность», но и в стремлении использовать борьбу с «кружков-щиной» для пересмотра как пролетарского характера коммуни-стической партии, так и ее социалистических целей и марксист-ской идейной основы. Опасность такой мимикрии оппортунизма особенно возрастает тогда, когда в обществе процветает мелко-буржуазная стихия, а в партии резко сокращается доля рабочего класса и возрастает доля и роль интеллигенции. Примечательно, что эту опасность хорошо видели революционеры-марксисты ещё век назад. И не случайно: большевики с первых же своих шагов, направленных на выполнение решений II съезда РСДРП, почув-ствовали противодействие прежде всего околопартийной интелли-генции.

В работе «Шаг вперёд, два шага назад» В.И. Ленин замечает: «Социал-демократическим партиям разных стран нередко прихо-дится теперь переживать одинаковые болезни, и нам очень, очень полезно поучиться правильному диагнозу и правильному лечению у более опытных товарищей». (С. 309). И далее он высказывает мнение по поводу «блестящей социально-психологической характеристики, которую дал недавно К. Каутский». (Там же). Актуальность этой характеристики для современного коммунистического движения России побуждает нас тоже привести её из ленинского сочинения хотя бы с сокращениями.

«В настоящее время нас опять живо интересует вопрос об антагонизме между интеллигенцией и пролетариатом. Мои кол-леги «будут сплошь да рядом возмущаться тем, что я признаю этот антагонизм. Но ведь он практически существует, и было бы самой нецелесообразной тактикой... пытаться отделаться от него отрицанием факта. Антагонизм этот есть социальный ан-тагонизм, проявляющийся на классах, а не на отдельных лич-ностях… В дальнейшем изложении под интеллигентом разумею


я лишь обыкновенного интеллигента, стоящего на почве буржуаз-ного общества…

Антагонизм этот – иного рода, чем антагонизм между тру-дом и капиталом. Интеллигент – не капиталист…, интеллигент не находится ни в каком экономическом антагонизме к пролетариа-ту. Но его жизненное положение, его условия труда – не проле-тарские, и отсюда вытекает известный антагонизм в настроении и в мышлении.

…Пролетарий ведет свою борьбу с величайшим самопожерт-вованием, как частичка анонимной массы, без видов на личную выгоду, на личную славу, исполняя свой долг на всяком посту, куда его поставят, добровольно подчиняясь дисциплине, прони-кающей все его чувство, все его мышление.

Совсем иначе обстоит дело с интеллигентом. Он борется не тем или иным применением силы, а при помощи аргументов. Его оружие – это его личное мнение, его личные способности, его личное убеждение. Он может получить известное значение только благодаря своим личным качествам… Необходимость дисципли-ны признает он лишь для массы, а не для избранных душ. Себя же самого он, разумеется, причисляет к избранным душам…» (С. 309 – 310).

За столетие большинство интеллигентов в системе произ-водственных отношений превратились в наемных, эксплуа-тируемых работников, то есть пролетариев умственного труда. Однако, несмотря на это, социально-психологическая характери-стика этого слоя остается в основном прежней. Сложности не-избежно возникают тогда, когда персонажи с такой социально-психологической характеристикой оказываются господствую-щими в руководстве того или иного отряда коммунистического движения. Тогда всплеск оппортунизма становится неизбеж-ным, в чем убеждает опыт как минимум ряда западноевропей-ских компартий.

Выступая жестким сторонником прочной и сплоченной пар-тии, господства в ней пролетарской дисциплины, В.И. Ленин, закладывая основы партии нового типа, чрезвычайно большое внимание уделял внутрипартийным отношениям, торжеству в них демократических принципов. В принятии партийных реше-


ний должен господствовать коллективизм, а выполнение этих решений одинаково обязательно для каждого партийца, неза-висимо от его положения в партии. Дисциплина без коллекти-визма вырождается в произвол, в самоуправство, в волюнтаризм и неизбежные политические просчеты. В этом убеждал II съезд РСДРП и вся послесъездовская уже более чем вековая история партии.

Примечательно, что сомнение в партийности тех, кто прене-брегает принятыми съездом решениями, одинаково беспокоило и руководителя партии, и партийца-рабочего.

В.И. Ленин: «Съезд, конечно, не божество, но что следует ду-мать о людях, начинающих «разносить» съезд после того, как они потерпели на нем поражение?»(Т.8.С.191).

Н.Е. Вилонов, екатеринославский слесарь: «Для чего же тогда устраиваются съезды, когда их постановления не принимаются во внимание, и каждый делает, что ему вздумается, оправдываясь тем, что съезд, мол, неправильно решил, ЦК недееспособен и т.д.» (Т.7.С.31).

А вот ленинский вердикт, который, кстати, был закреплен в 18-м параграфе принятого II съездом РСДРП Устава партии: «Все постановления съезда и все произведенные им выборы являются решением партии, обязательным для всех организаций партии. Они никем и ни под каким предлогом не могут быть опротесто-ваны и могут быть отменены или изменены только следующим съездом партии». (Т.8. С. 192).

Другой составляющей внутрипартийной демократии, обяза-тельной для партии нового типа, выступает решающая роль в её жизни широких партийных масс. Партия утрачивает ленинский характер, как только она соглашается – пусть даже на словах, – будто она не то харизматическая, не то вождистская. Наоборот, с первых дней столетней истории Коммунистической партии в ее организационные основы закладывался важнейший принцип – «требовать исполнения обязанностей члена партии не только от рядовых, но и от «людей верха» …». (С. 383).

Большевистская концепция коммунистической партии изначально предполагала органичное единство твёрдой, вполне осознанной дисци-плины и широчайшей демократии во внутрипартийной жизни. В этом и состояло отличие партии нового типа от иных разновидностей


политических партий. Последующая практика отечественного ком-мунистического движения убедительно доказывает, что как только внутрипартийная демократия подменяется симуляцией демократии и партийного коллективизма, так тотчас обнаруживаются трещи-ны в самой скрепе партийных рядов – идейном и организационно-политическом единстве и дисциплине. В пролетарской, коммунисти-ческой партии взаимосвязь и взаимообусловленность дисциплины и демократии носит объективный характер.

Поэтому ленинское осмысление II съезда РСДРП одно-временно стало выявлением закономерностей строительства и функционирования партии нового типа – причем не только на стадии подготовки пролетарской революции, но и в равной степе-ни и в процессе социалистического созидания. «Чтобы не на сло-вах только стать партией масс, – утверждал Ленин, – мы должны к участию во всех партийных делах привлекать все более и более широкие массы… Рабочие перестанут понимать нас и покинут нас как штаб без армии, в случае расколов из-за незначительных разногласий… Чтобы рабочие не могли перестать понимать нас, для того, чтобы их опытность в борьбе и их пролетарское чутье научили кое-чему и нас, «руководителей», – для этого необходимо, чтобы организованные рабочие приучались следить за возникаю-щими поводами к расколу (такие поводы всегда бывали и всегда будут возвращаться во всякой массовой партии), сознательно от-носиться к этим поводам, оценивать происшествия… с точки зре-ния интересов всей партии, интересов всего движения в целом.

…Необходимо, чтобы вся партия систематически, исподволь и неуклонно воспитывала себе подходящих людей в центре, чтобы она видела перед собой, как на ладони, всю деятельность каждого кандидата на этот высокий пост, чтобы она ознакомилась даже с их индивидуальным особенностями, с их сильными и слабыми сторонами, с их победами и «поражениями»…, чтобы она всегда видела каждое, хотя бы и частичное «поражение» того или иного своего «руководителя»… Этим, и только этим, мы дадим возмож-ность всей массе (а не случайному подбору кружка или группки) влиятельных партийных работников узнать своих вождей и по-


ставить каждого из них на надлежащую полочку. Только широкая огласка направляет все прямолинейные, однобокие, капризные уклонения, только она превращает иногда нелепые и смешные «контры» «группок» в полезный и необходимый материал пар-тийного самовоспитания». (Там же. С. 95 –96).

Но сколь бы ни были важны организационные особенности пар-тии нового типа, все они имеют смысл только при одном-единственном условии: каждая из организационных граней, каждый параграф дис-циплины, каждое проявление демократии – все это подчинено борьбе за классовые интересы наемных эксплуатируемых работников физи-ческого и умственного труда, борьбе за построение социализма. Без такой нацеленности, подтверждаемой ежедневно каждым своим ша-гом, ленинская коммунистическая партия невозможна.

Эта подчиненность всех действий партии и ее членов основ-ной цели (а она была пронесена через дооктябрьское подполье, гражданскую войну, возрождение разрушенного ею хозяйства, включая воплощение нэпа, через первые пятилетки, Великую Отечественную войну и восстановление разрушенного ею соци-алистического хозяйства, перевод его на мирные рельсы социа-листического созидания) заслуживает особого внимания. Дело в том, что целью большевиков изначально было определено не только свержение царизма (хотя оно тоже), не только ликвидация эксплуатации человека человеком и смена одного общественно-политического строя другим (хотя без ликвидации эксплуататор-ских классов построение социализма как основная программная цель было немыслимо). Сверхзадачей большевиков, их страте-гической целью было изменение всего характера жизни России

– и типа общества во всех его проявлениях от экономических до идеологических, типа личности, типа духовности. Стратегиче-ская цель большевистской партии точно соответствовала словам пролетарского гимна «Интернационал»:

Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был никем – тот станет всем.«Старые» политические партии при всем многообразии

их типов были в своей революционности (если, конечно, они


были революционными) частичными: они ставили целью мак-симум смену политического устройства общества. Все социал-демократии Западной Европы исходили из того, что произ-водительные силы сами, без вмешательства революционеров, создадут все условия для смены производственных отношений. Более того, новые производственные отношения будут наличе-ствовать созревшим к раскрытию бутоном. Для революционе-ров останется лишь политическая работа – столкнуть отжившую надстройку, чтобы она не мешала раскрыться и расцвести буто-ну новых производственных отношений. При таком мировиде-нии (кстати, в основе своей тоже опиравшемся на К. Маркса) партия действительно была частью – причем в двух ипостасях. Во-первых, частью класса, во-вторых, политической частью со-циальной целостности (социума).

Русские большевики (как минимум в течение трех четвертей столетия) видели свою роль не просто шире, не просто многогран-ней; она им – хотя бы на уровне классового чутья — представля-лась тотальной; то есть всеохватной, всепроникающей. Революци-онность большевиков как политиков неизбежно дополнялась револю-ционностью в отношении всего жизненного устройства общества.

Эту сторону большевизма (а «прутья» его арматуры сохра-няются в мировидении коммунистов России и в начале XXI века) уже подмечали и Д. Лукач, и Н. Бердяев. Оппонент большевиков, высланный ими за рубежи Советской России, Н.А. Бердяев, чут-кий к явлениям русской жизни, писал в канун 20-летия Великой Октябрьской социалистической революции: «Революционность есть тотальность, целостность в отношении ко всякому акту жиз-ни. Революционер тот, кто в каждом совершаемом им акте отно-сит его к целому, ко всему обществу, подчиняет его центральной и целостной идее. Для революционера нет раздельных сфер, он не допускает дробления, не допускает автономии мысли по от-ношению к действию и автономии действия по отношению к мысли. Революционер имеет интегральное миросозерцание, в котором теория и практика органически слиты. Тоталитарность во всем – основной признак революционного отношения к жиз-ни… Русские революционеры и в прошлом всегда были тоталь-ны. Революция была для них религией и философией, а не толь-ко борьбой, связанной с социальной и политической стороной


жизни». (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М. 1990. С. 87).

Вероятно, такое понимание (или хотя бы ощущение) револю-ционности не могло быть реализовано организационными фор-мами и способами «старых» типов политических партий. Под такую сверхзадачу и требовалась партия нового типа.

И, наверное, следует согласиться все с тем же Н. Бердяевым, что большевизм, сколь бы ни был он интернациональным явлени-ем, существенно повлиявшим на планетарный ход общественно-политического развития, был ещё и явлением с ярко выраженной национальной, русской спецификой. А этот русский мыслитель писал: «Самый большой парадокс в судьбе России и русской ре-волюции в том, что либеральные идеи, идеи права, как и идеи социального реформизма, оказались в России утопическими. Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реа-листическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, наиболее верным некоторым ис-конным русским традициям, и русским исканиям универсаль-ной социальной правды, понятой максималистски… Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа». (Там же. С. 93).

В то же время было бы опрометчиво тотальность больше-визма и концептуальность основ партии нового типа выво-дить только из русской традиции и русских исканий, в кото-рых правда-истина еще и обязательно должна быть «правдой-справедливостью». Эта тотальность не противоречит концепции «аутентичного» марксизма. Бесспорно, что сердцевиной и стерж-нем диалектико-материалистической концепции истории является учение об общественно-экономической формации. А оно, конеч-но же, тотально. Уже потому, что всеохватным рассматривается конкретно-исторический социальный организм, обозначаемый кате-горией «общественно-экономическая формации». Нет сторон обще-ственной жизни, которые бы выпадали, могли бы выпадать из этого организма. Это во-первых.

Во-вторых, общественно-экономическая формация тотальна уже потому, что она планетарна. Эта марксовская категория ис-пользуется для характеристики не региональных, а планетарных процессов. Мы уверенно говорим о торжестве капитализма как


общественно-экономической формации в XIX и первой поло-вине ХX веков, ничуть не смущаясь, что в мире сохранялись не только страны с феодальным жизнеустройством, но и рудимен-ты первобытно-общинных порядков (не только у аборигенов Австралии, но и на нашем Крайнем Севере). Наконец, сама уве-ренность в торжестве коммунизма во всем мире (уверенность, опирающаяся не только на многовековое стремление к социаль-ной справедливости, но и на стройную марксистско-ленинскую теорию) тоже обладает признаком тотальности. Только не сле-дует такую тотальность отождествлять с захватанным грязны-ми шкодливыми ручонками антикоммунистов всех мастей по-нятием «тоталитаризм», которое этимологически тождественно тотальности, но исторически приобрело предвзятый, антинауч-ный, извращенный характер.

Примечательно, что влияния «русской тотальности» не ми-новал и I съезд РСДРП. Более того, она нашла заметное отраже-ние в «Манифесте Российской социал-демократической рабочей партии», несмотря на то, что его по поручению съезда готовил П. Б. Струве. Тот самый П.Б. Струве, который уже ко II съезду РСДРП порвал с социал-демократами и перешёл в лагерь либе-ралов, который в начале 900-х годов если и вспоминал о марк-сизме, то чтобы использовать марксизм для облагораживания капитализма и использовать капитализм для очищения марксиз-ма от его революционной сущности. Но это будет чуть позже. А в 1898 году в «Манифесте Российской социал-демократической рабочей партии» утверждалось: «Местные группы, соединяясь с Партией, сознают всю важность этого шага и всё значение вы-текающей из него ответственности. Им они окончательно закре-пляют переход русского революционного движения в новую эпо-ху сознательной классовой борьбы. Как движение и направление социалистическое, Российская Социал-Демократическая Партия продолжает дело и традиции всего предшествующего революцио-нного движения России… Но средства и пути, которые выбирает социал-демократия, иные. Выбор их определяется тем, что она сознательно хочет быть и остаться классовым движением органи-зованных рабочих масс». (Цитируется по: Ленин В.И. Сочинения. Издание третье. Т. II. С. 617).


Для воплощения подобной концепции в жизнь объективно требовалась партия нового типа. Видно, не случайно, что до её появления в 1903 году в России не удалось создать никакой дей-ствующей общенациональной социал-демократической партии.

Новый тип партии явился одним из важнейших факторов, по-зволивших большевикам пройти сложный путь от организации пар-тии к организации, возглавившей победоносную Великую Октябрь-скую социалистическую революцию. Вновь предоставим слово для «свидетельских показаний» Н. А. Бердяеву: «Со словом «больше-визм» ассоциировалось понятие силы, со словом же «меньше-визм» – понятие сравнительной слабости. В стихии революции 1917 года восставшие народные массы пленялись большевизмом как силой, которая больше даёт, в то время как меньшевизм пред-ставлялся слабым, он даёт меньше. Скромное и малозначащее слово по своему происхождению приобрело значение знамени, лозунга». (Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М. 1990. С. 92).

Роль партии большевиков в Великой Октябрьской социалис-тической революции исследована весьма обстоятельно и полно. Изучены истоки и политические предпосылки лавинообразного роста её влияния и авторитета в народных массах. Обычно при этом сосредоточивалось внимание на точности политических ре-шений и практических действий партии, на самоотверженности её членов, на единстве интересов Компартии и людей труда. Ни один из этих факторов не может быть оспорен. Об их колоссаль-ном значении свидетельствует триумфальное шествие Советской власти.

И всё-таки на этих выводах есть, похоже, некоторый налёт умозрительности. Дело в том, что революция – это всегда дея-тельность больших масс людей, взлёт их социального творче-ства. А если так, то надо признать, что абсолютное большинство населения России было не готово (в силу «культурной отстало-сти», а ещё проще – массовой неграмотности) с научных пози-ций оценивать не только идеологические различия между раз-ными социалистическими партиями, действовавшими в стране, но и рационально подходить к их практической деятельности, осмысливать их конкретные политические шаги. В этих услови-


ях выдающимся козырем большевиков было именно то, что это была партия нового типа. Причём массы чувствовали не только её сплочённость, единодействие, целеустремлённость, внутри-партийное товарищество и широкую внутрипартийную демо-кратию (кто сомневается в этом, пусть обратится к стенограм-мам VII–X съездов РКП(б)), но и выросшую из русских нацио-нальных корней (при этом не противоречащую марксистской доктрине, чем, правда, было мало обеспокоено большинство рядовых участников Октябрьской революции) тотальность.

Все остальные политические партии (от эсеров и меньше-виков до монархистов и анархистов) были чужды народным корням. Они несли на себе «культурную» печать «нерусскости» (речь, конечно, не об этнических, не о национальных качествах, а о культурно-цивилизационной компоненте). И дело здесь не только в традиционной «тотальности» (хотя, возможно, и в ней тоже), но и в том, что на всех остальных партиях, за исключе-нием большевистской, лежала в той или иной степени печать барства. В распаде, в революционном конфликте двух культур внутри русской культуры народ (и прежде всего крестьяне) ви-дел представителей своей культуры только в большевиках. Не потому, что это были выходцы из мужиков (доля интеллигенции, прежде всего разночинной, в РКП(б) была весьма значительной, особенно в её штабах – от центрального до уездного), а потому что культурно оказалась близкой трудовому народу партия ново-го типа. «Вертикаль» народ – Советы – партия нового типа ока-залась эффективной благодаря общему стержню, или, используя язык категорий, – это были элементы одной системы.

Более того, Советская власть оказалась столь специфической социальной средой, что в ней остальные партии попали в положе-ние внесистемных. Причём их «внесистемность» не была спрово-цирована Советской властью и «комиссарами в кожаных тужур-ках». Потенциально «внесистемность» по отношению к Советской власти была им присуща изначально, ибо все остальные партии, включая меньшевиков и эсеров, были партиями буржуазной систе-мы. В результате РКП(б) оказалась партией нового типа не только организационно, сколько социально, общественно-политически.


Скажу больше: на Коммунистическую партию (большевиков) выпала функция одухотворения всей советской системы. Причём это была функция стратегического действия. Отмена 6-й статьи Конституции СССР в 1990 году оказалась разрушительным со-бытием в истории советского социализма не потому, что обще-ство строго действовало исходя из каждой буквы Основного За-кона. Этот формальный юридический акт был подан как изъятие у КПСС легитимности на осуществление той самой ключевой функции – одухотворения советской системы. В результате сама система – а она функционировала в условиях российского мен-талитета – оказалась по большому счёту обессмысленной. Она перестала быть тотальной, её вталкивали в чуждую ей «частич-ную» нишу.

Если же обратиться к осмыслению не только ленинского, но и послеленинского довоенного, военного и послевоенного периодов истории советского социализма, то следует признать, что на этом этапе ВКП(б) – КПСС безусловно оставалась оду-хотворяющим фактором советского социализма. И это отнюдь не кабинетная абстракция. Требовалось не только приятие си-стемы на общественном, групповом и индивидуальном уровнях

– существовала реальная потребность в определённой унифика-ции этого приятия. Эта потребность вытекала хотя бы из того, что становление нового социального строя было ничем иным, как строительством социализма. А всякое строительство предполагает целенаправленность действий, предвидение их результатов и неиз-бежную скоординированность активности его участников.

Первый «объект», которым предстояло овладеть широким народным массам, был образ социализма. Начнём с того, что в массовом сознании этот образ был очень фрагментарным. Скла-дывалось определённое противоречие между мозаикой социали-стических представлений трудящихся (а надо иметь в виду, что образ будущего жизнеустройства у заводских пролетариев был во многом иным, чем у батрацкой бедноты, а у неё – чем у крестьян-середняков, и у тех и других он не совпадал с представлениями той части разночинной интеллигенции, которая приняла рево-люцию) и марксистско-ленинской концепцией социализма, ко-торая была заложена в программных документах ВКП(б). Причём


надо иметь в виду, что это были не столько внешние противоречия – между партией и дистанцирующейся от неё частью общества, а внутреннее, существующее внутри самой, ставшей уже правящей партии, – между партийной доктриной и членской и социальной базой ВКП(б).

Конечно, противоречие между доктринальным и обыденным образами социализма было неантагонистическим – оно в основ-ном отражало противоречие между двумя уровнями сознания

– теоретическим и обыденным (но при этом не стоит закрывать глаза на то, что различия в обыденном сознании имеют выражен-ный классовый аспект).

Вот зарисованная Владимиром Маяковским яркая картина взятия Зимнего:

Какой-то смущённый сукин сын, а над ним путиловец – нежней папаши: «Ты, парнишка, выкладывай ворованные часы – часы тепереча наши!».С одной стороны, здесь в позиции «папаши»-путиловца

воедино слились народная нравственность (заповедь «Не укра-ди!»), деревенская общинность и марксистское представление об общественной собственности как основе социалистическо-го жизнеустройства. Но это тождество сразу же раздваивается-растраивается, как только переходит от общего настроения масс к вполне конкретному прогнозированию и планированию. Пример осмысления продразверстки и продналога здесь может выглядеть как классика. Когда после X съезда РКП(б), приняв-шего новую экономическую политику, один партиец, одобряя решение, сообщил В.И. Ленину, что предлагал отказаться от


продразверстки еще год назад, то получил в ответ: «За то, что вы предлагали такое год назад, вас следовало расстрелять».

Подобные коллизии, пусть в более сглаженных формах, по-вторялись и в послевоенный период социалистического строи-тельства. Было бы слишком примитивно сводить к сознательному вредительству проблемы «сселения неперспективных деревень», недостаточного внимания к экологическим проблемам предпри-ятий, стимулирования переезда наиболее активной и грамотной молодежи из деревни в город и т.д. В каждой из этих инициатив несомненно присутствовал в качестве одной из составляющих об-раз социализма, образ созидаемого будущего. Порой он был весьма упрощенным, а то и примитивным.

Значит, Коммунистическая партия должна была взять на себя ответственность за формирование образа социализма, его обще-ственно воспринимаемой модели (это был новый уровень «старой», но вечно актуальной задачи внесения социалистического созна-ния в массы). Чтобы решить такую сложную задачу, партия должна была обладать высоким авторитетом в народных массах.

Тем более требовалось «одухотворение» в массовом сознании диктатуры пролетариата. В крестьянской стране, где ещё были живы современники крепостного права, нельзя было не толь-ко пренебрегать, но и недооценивать значение такой работы. В марте 1921 года, когда страна приступала к восстановлению разрушенного первой мировой и гражданской войнами народно-го хозяйства, В.И. Ленин, выступая с Отчётом о политической деятельности ЦК X съезду РКП(б), обращал внимание на необ-ходимость вдумчивого отношения в крестьянской стране к со-циальной основе диктатуры пролетариата, «если недовольство этого крестьянства пролетарской диктатурой растёт, если кризис крестьянского хозяйства доходит до грани, если демобилизация крестьянской армии выкидывает сотни и тысячи разбитых, не находящих себе занятия людей, привыкших заниматься только войной как ремеслом и порождающих бандитизм». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 16 – 17). Её нельзя было решить сред-ствами пропаганды – требовались точные шаги и в политике, и в экономике.


Хотелось бы обратить особое внимание на постоянное ленин-ское подчёркивание приоритетности созидательных составляющих диктатуры пролетариата. И всё же на каждом этапе строительства социализма (и военными средствами – тоже) осознание ведущей роли созидательных начал в пролетарской диктатуре было в зна-чительной степени векселем, который народ выдавал Коммуни-стической партии. Условие выдачи такого векселя – её высокий авторитет в народных массах.

Конечно, коммунистам помогало решать проблему «одухо-творения» диктатуры пролетариата то, что её носителями высту-пали Советы. В них соединились опять-таки традиция коллек-тивизма, революционное творчество масс (Советы как рабочая власть появились более или менее одновременно в Иваново-Вознесенске, на Урале, в Поволжье, а затем в столицах и далее

– почти повсеместно) и марксистско-ленинское учение о Париж-ской Коммуне и Советах как формах диктатуры пролетариата. Однако как только Советы стали превращаться в государственную форму диктатуры пролетариата, так потребовалась их унифика-ция. Возможность её обеспечить была только у Коммунистиче-ской партии. Ей предстояло решить совсем непростые вопросы

– такие как ограничение (а фактически — сведение на нет) импе-ративности депутатского мандата при сохранении права на отзыв депутата его избирателями, выбирать между подконтрольностью депутата перед его избирателями, весьма эффективной системой «непрямых» многоступенчатых выборов и всеобщим, равным, прямым избирательным правом. Не менее острой была проблема участия масс в выдвижении кандидатов в депутаты при однопар-тийной системе. Весь почти полувековой послевоенный период оставался злободневным вопрос о политическом соотношении и практическом взаимодействии выборных Советов и назначаемых исполнителей госструктур, депутатов и чиновников.

После Великого Октября 1917 года Советы превратились в тип государственности. Отношение к государству всегда было проблемой не только для массового осмысления, но и для теории. И обыденное, и даже теоретическое сознание сплошь и рядом отождествляют общество и государство. Но и при их «разведении» выявляется множество проблем. В том числе доктринальных.


Они ярко проявились, например, в работе В. И. Ленина «Государ-ство и революция» и последовавшей под ленинским руководством практике создания государства в условиях социалистической ре-волюции. Революционная практика заставила отложить в долгий ящик вопрос об отмирании государства, который был поставлен К. Марксом и Ф. Энгельсом, как один из атрибутов строительства нового общества.

Однако было бы опрометчиво относить проблему роли госу-дарства в социалистическом строительстве только к числу теоре-тических. Отечественная политическая культура в силу историче-ских условий сформировалась как культура этатистская, в которой одной из важнейших политических ценностей является государ-ство (См.: Трушков В.В. Общество и отечественная политическая культура. XX век. М. 2001). Но в рамках этой же культуры активно проявляет себя и противоположная тенденция – анархизм. Ком-мунистической партии пришлось самым непосредственным об-разом уже на старте социалистического строительства включить-ся в решение этой проблемы.

После окончания гражданской войны во весь рост встал воп-рос об управлении хозяйственными процессами. На предыдущем этапе Октябрьской революции определилось два основных пре-тендента на эту роль – государство тогда в лице Советов народ-ного хозяйства (позже на их основе сформировалась cистема хозяйственных народных комиссариатов, а потом министерств) и профессиональных союзов. Этатистская тенденция русской политической культуры проявила себя в концепции огосударст-вления профсоюзов. Парадокс, правда, состоял в том, что её выдвинул достаточно далекий от русских народных ценностей Л. Троцкий. Но это не может быть основанием для отрицания политико-культурной почвы этой концепции. Иначе не понять, почему в пору ожесточенного неприятия троцкизма идея «ого-сударствления» профсоюзов была частично реализована, правда, не непосредственно, а через правящую в государстве Компартию. Что касается анархистской тенденции, то она нашла воплощение в тенденциях «рабочей оппозиции» и других анархистских тече-ниях.


Обе альтернативные позиции, независимо от намерений их авторов, ревизовали «новый тип» Коммунистической партии. Политически ревизия состояла в том, что её роль ущемлялась даже в положении правящей партии. Открывая Х съезд РКП(б), В. И. Ленин обращал внимание делегатов на то, что «стоят перед нашей партией невероятной трудности задачи..., которые каса-ются не только основ хозяйственного строительства, но и основ самих отношений между классами, которые в нашем обществе, в нашей Советской республике остались» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 4). Накануне съезда в статье «Кризис партии» вопрос ставится им ещё жестче, он прямо касался места Компартии в обществе: «Авангард пролетариата, коммунистическая партия, руководит беспартийной массой рабочих, просвещая, подго-товляя, обучая, воспитывая эту массу («школа» коммунизма), сначала рабочих, а затем и крестьян, для того, чтобы она могла прийти и пришла бы к сосредоточению в своих руках управле-ния всем народным хозяйством.

Синдикализм передает массе беспартийных рабочих, разбитых по производствам, управление отраслями про-мышленности («главки и центры»), уничтожая тем самым не-обходимость в партии, не ведя длительной работы ни по воспи-танию масс, ни по сосредоточению на деле управления в их руках всем народным хозяйством... Если профсоюзы, т.е. на 9/10 бес-партийные рабочие назначают («обязательные кандидатуры») в управление промышленностью, тогда к чему партия?» (Там же. Т. 42. С. 241–242).

Конечно, на ленинских высказываниях очевидный налет по-лемичности. Но он касается только формы. Даже заявление о том, что синдикализм «уничтожает необходимость партии» приобре-тает строго научный, точный характер, если исходить из того, что речь идет о партии нового типа, о партии, которая сосредоточи-вает в своих руках нити регулирования и управления всеми сфе-рами жизни общества. Если же речь идет о «старой», «частичной» партии, то она вполне может существовать и не вмешиваясь в хо-зяйственное управление.

Однако и в концепции огосударствления профсоюзов тоже фактически закладывалось уничтожение необходимости партии


нового типа. И здесь надо четко различать то, что было связано со спецификой Л. Троцкого и троцкизма (это тем более необхо-димо, что с конца 80-х годов ХХ века троцкизм снова квартирует на просторах России), и то, что вытекает из традиций этатизма отечественной политической культуры.

Л. Троцкий был приверженцем и в определенной мере масте-ром административных методов управления обществом. В отли-чие от В.И.Ленина, для него партия самоценности не представля-ла. Специфика политической партии (и это полностью относится к партии нового типа) такова, что она не обладает администра-тивным инструментом для воплощения в жизнь своих решений и планов. Не случайно в дальнейшем Л. Троцкий вел борьбу не за партию, а с партией.

Куда сложнее и серьезнее проблема огосударствления него-сударственных институтов, входящих в политическую систему со-ветского социалистического общества. Сегодня нет оснований для сомнений в том, что реальный исторический опыт требовал укре-пления государства и его роли в жизни общества. Вероятно, вывод о движении к отмиранию социалистического государства через его укрепление полностью отражал объективные закономерности со-зидания нового общества. К такому выводу побуждали как между-народная обстановка (необходимость «сосуществования» госу-дарств двух альтернативных систем), так и внутренние потребности социалистического развития. Только государство могло выполнять функцию координации усилий всех звеньев социальной систе-мы, согласовывать темпы их изменения, планировать их развитие. Основной же причиной неуклонного возрастания роли советско-го социалистического государства было укрепление и умножение собственности, которой оно распоряжалось. Социалистический характер производственных отношений, опирающихся на государ-ственную форму общенародной собственности, с необходимостью обусловливал повышение роли государства в жизни общества.

Однако в условиях советского социализма реальный процесс был таков, что укрепление государства сопровождалось повы-шением роли Коммунистической партии. На всех этапах со-циалистического созидания она одухотворяла государственную машину, делала её близким к человеку организмом. На практике


это означало включенность партии в разработку всех государ-ственных вопросов. Предметом обсуждения на партийном съезде выступали впервые не пятилетки, а была уже новая экономическая политика – первая среднесрочная концепция хозяйственного раз-вития общества после Великой Октябрьской социалистической революции. Ход выполнения первого пятилетнего плана так же обсуждался на партийном съезде (XVI съезд ВКП(б), июнь – июль 1930 г.). Концепция второго, третьего и последующих пятилетних планов (за исключением четвертой пятилетки 1946 – 1950 гг.) при-нимались на партийных съездах. В послевоенный период, вплоть до середины 80-х годов, все основные решения по крупным вопро-сам государственного (в том числе хозяйственного) строительства принимались в виде совместных постановлений Совета Мини-стров СССР и ЦК партии (кстати, при Н.С. Хрущёве очерёдность упоминания органов, принимавших такие документы, была изме-нена: первым назывался ЦК КПСС).

В связи с этим правомерно поставить вопрос о характере обозначенного процесса: это было огосударствление партии или формализовался новый тип гражданского общества, в котором главным инструментом «вытеснения» («потеснения») государ-ства выступала КПСС?

Всепроникающий характер деятельности партии нового типа наиболее зримо проявлял себя в её деятельности по формированию нового типа личности. Это означало, что Коммунистическая партия была не только политической структурой, но и важнейшим инстру-ментом культуры, ибо именно культура реализует функцию формиро-вания типа личности.

Задача формирования личности решалась всем доступным партии разнообразием средств, пригодных для решения этой за-дачи. Думается, важнейшую роль играла целенаправленно сфор-мированная иерархия типов участников борьбы за социализм. Высшим типом здесь выступали герои. Советская власть начина-ла решать свои экономические, политические, идеологические проблемы с предложения новых ценностей и ориентиров. Эту роль выполняли герои, которых объединяло прежде всего то, что все они вышли из народа, были детьми семьи трудовой. При не-надежном, лишь получающем первые очертания базисе образы героев были призваны помочь формированию в обществе стрем-


ления приложить максимум усилий для созидания и укрепления нового строя.

Первое поколение героев было порождено социалистиче-ской революцией и гражданской войной. Достаточно вспомнить имена Фрунзе и Ворошилова, Чапаева и Буденного, Щорса, Ко-товского, Блюхера… Здесь целенаправленная деятельность пар-тии по формированию образов героев и самодеятельность масс действовали в унисон. Компартия при этом сохраняла образы народных героев и революционеров-заступников, принятые на-родом ещё до Октябрьской революции – от руководителей кре-стьянских восстаний Разина и Пугачева до народников и эсеров типа Перовской, Желябова, Каляева…

Вторым поколением героев стали выдвиженцы социа-листического строительства. Компартия целенаправленно фор-мировала их образы. Широко известна роль парторга шахты К.Петрова в становлении трудового подвига Алексея Стаханова. Для того, чтобы труд героя стал примером для миллионов трудя-щихся, было осуществлено своеобразное «поселение» Стаханова в каждой ведущей отрасли народного хозяйства. На железнодо-рожном транспорте появился стахановский образец — им стал машинист П. Кривонос, в черной металлургии – сталевар М. Ма-зай, в машиностроении – токарь А.Бусыгин, в легкой промыш-ленности – ткачихи Евдокия и Мария Виноградовы, в сельском хозяйстве – трактористка Паша Ангелина и т.д. По инициативе руководства ВКП(б) были учреждены звания Героя Труда, а затем Героя Социалистического Труда, золотая медаль Героя Социали-стического Труда «Серп и Молот», орден Трудового Красного Зна-мени, медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие».

Третьим этапом стало формирование массовых форм героиз-ма. В годы Великой Отечественной войны в тылу формировались «фронтовые бригады» передовиков производства. Во второй по-ловине 50-х годов этот опыт был трансформирован в борьбу за звание «коллективов коммунистического труда». Ясно, что кол-лективные формы героизма ни в коем случае не отрицали инди-видуальных форм. Так, на рубеже 50— 60 годов ХХ столетия стра-на гордилась (это не газетный штамп, а констатация реальности) ткачихой Валентиной Гагановой, учеными Игорем Курчатовым и


Мстиславом Келдышем, председателями колхозов Кириллом Ор-ловским и Макаром Посмитным и др.

Вторым типом личности, достойной массового подражания, стал образ коммуниста. Дело в том, что Советская Коммунистиче-ская партия сумела сформировать в массовом народном сознании представление о члене партии, не ограничивающееся его поли-тической позицией. Членство в ВКП(б) — КПСС предполагало многомерность критериев — и прежде всего даже не политиче-ских ( в послевоенный период в обществе вообще доминировало представление, что абсолютное большинство соотечественников

– это люди, беспредельно преданные Советской власти и идеа-лам коммунизма), а социально-нравственных. Общество как бы просвечивало коммуниста на тотальном рентгене человеческой чистоты. Такое высокое представление о коммунисте сложилось окончательно в послевоенный период (правда, надо признать, что уже в конце 60-х годов оно начало подвергаться эрозии).

Следствием такого формирования образа коммуниста стали весьма специфические функции партийных комитетов предпри-ятий, районов и городов. Они в массовом сознании все больше воспринимались не как сугубо политические структуры, а как, с одной стороны, власть, а с другой — как советчик и «мировой су-дья».

Таким образом, вся политическая система была «растворена» в обществе и одновременно пронизана Коммунистической партией. Та-кой вид политической системы в СССР окончательно складывается в 50-е годы ХХ века. Определение роли Коммунистической партии как руководящей и направляющей силы явилось точной констатаци-ей ее места в обществе. Одновременно складывается определенный симбиоз партии и государства. Коммунистическая партия — не наря-ду с государством, а вместе с ним — становится органом социального управления обществом на уровне страны, региона, местных структур и трудовых коллективов. При этом на каждом уровне вертикали вза-имоотношения партийных и государственных структур имели свои особенности.

На уровне страны есть основания утверждать о некотором (в разные годы разном) приоритете государственных структур. Так, формальным субъектом межгосударственных отношений высту-


пало несомненно государство. Впрочем, сохранилась заложенная еще В.И. Лениным традиция, о которой он говорил: «Как мы дей-ствовали в более опасные моменты гражданской войны? Мы со-средоточивали лучшие наши партийные силы в Красной Армии; мы прибегали к мобилизации лучших из наших рабочих; мы об-ращались за поисками новых сил туда, где лежит наиболее глубо-кий корень нашей диктатуры.

…Соединение Рабкрина с ЦКК принесет пользу обоим этим учреждениям. С одной стороны, Рабкрин получит таким путем столь высокий авторитет, что станет, по меньшей мере, не хуже нашего НКИД. С другой стороны, наш ЦК совместно с ЦКК вы-йдет окончательно на ту дорогу превращения в высшую партий-ную конференцию, на которую он, в сущности, уже встал и по ко-торой ему следует дойти до конца для правильного, в двояком от-ношении, выполнения своих задач: в отношении планомерности, целесообразности, систематичности его организации и работы и в отношении связи с действительно широкими массами через по-средство лучших из наших рабочих и крестьян» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 383, 384).

Напомню, что статья «Как нам реорганизовать Рабкрин? (Предложение ХII съезду партии)» была опубликована в газете «Правда» 25 января 1923 года. Спустя несколько дней В.И. Ленин снова возвращается к этой теме в статье «Лучше меньше, да лучше» (опубликована в «Правде» 4 марта 1923 года). Он в ней ставит во-прос об отношении государственных и партийных органов, как говорится, в лоб: «Как можно соединить учреждения партийные с советскими? Нет ли тут чего-либо недопустимого?» И сам же от-вечает на него: «Почему бы, в самом деле, не соединить те и дру-гие, если это требуется интересом дела? Разве кто-либо не замечал когда-либо, что в таком наркомате, как Наркоминдел, подобное соединение приносит чрезвычайную пользу и практикуется с са-мого его начала? Разве в Политбюро не обсуждаются с партий-ной точки зрения многие мелкие и крупные вопросы о «ходах» с нашей стороны в ответ на «ходы» заграничных держав, в предот-вращение их, ну, скажем, хитрости, чтобы не выражаться менее прилично? Разве это гибкое соединение советского с партийным не является источником чрезвычайной силы в нашей политике?


Я думаю, что то, что оправдало себя, упрочилось в нашей внеш-ней политике и вошло уже в обычай так, что не вызывает ника-ких сомнений в этой области, будет, по меньшей мере, столько же уместно (а я думаю, что будет гораздо более уместно) по отноше-нию ко всему нашему государственному аппарату». (Там же. Т. 45. С. 398 – 399).

До конца 50-х годов близкая картина была и во внутри-политической жизни СССР. Однако налицо и противоречие, ибо высшим политическим институтом общества являлось не прави-тельство, а Политбюро Центрального Комитета партии, а руко-водителем страны воспринимался как внутри Советского Союза, так и вне его тот, кто возглавлял Коммунистическую партию. Но это всё же была своеобразная «ситуация по факту». Концептуально же приоритет отдавался государству, на чем настаивал И.В. Сталин. Примечательно, что сразу же по окончании Великой Отечествен-ной войны в 1946 году в полном соответствии с Конституцией СССР были проведены выборы высших государственных орга-нов. Сессии Верховного Совета СССР созывались даже в воен-ные годы. Ничего этого нельзя сказать ни о съездах ВКП(б), ни о пленумах ее Центрального Комитета.

Что касается самого И.В. Сталина, то он, конечно же, за-нимал с середины 30-х годов до самой смерти особый «пост» в партии и государстве: был Сталиным. Тем не менее, в канун Ве-ликой Отечественной войны, 6 мая 1941 года, И.В. Сталин ста-новится главой правительства, а с началом войны – «владельцем» и остальных высших государственных и военных должностей, кроме поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Конституция СССР не позволяла совмещать этот пост с должно-стью Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, кото-рую, подражая В.И. Ленину, его приемник считал в государстве главной. В партийной же иерархии он по прежнему «только» член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б).

Более того, И.В. Сталин и в послевоенные годы активно под-держивал ленинскую традицию приоритета должности главы правительства. Не случайно он был озабочен прежде всего своим приемником на этой должности. В начале 1953 года он укрепляет руководство Совета Министров СССР, выделяет трех первых за-


местителей по основным направлениям: М.З. Сабурова – по ма-шиностроению, М.Г. Первухина – по энергетическому комплексу и В.А. Малышева – по ВПК. Одновременно ищет способ назна-чить Председателем Совета Министров СССР видного государ-ственного и партийного деятеля, начальника «второго фронта» (штаба партизанского движения) в годы Великой Отечественной войны члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС П.К. Понома-ренко.

Приоритет должности главы правительства сохраняется и в партийном руководстве, и в обществе и в первые годы после смер-ти И.В. Сталина. Г. М.Маленков, став Председателем Совета Ми-нистров СССР, воспринимался единодушно как первое лицо не только в государстве, но и в партии. Более того, избрание в сентя-бре 1953 года Н.С. Хрущёва на пост Первого секретаря ЦК КПСС в массах не расценивалось в качестве его выдвижения на первое место в советской политической иерархии. Хрущёв начал реально осуществлять «рокировку» только после того, как был освобожден в 1955 году с поста главы правительства Г. М.Маленков. Однако для того, чтобы сосредоточить в своих руках реальное руководство в обществе, он стремился занять должность Председателя Совета Министров СССР (это ему удалось в 1958 году).

Октябрьский 1964 года Пленум ЦК КПСС одновременно с освобождением Н.С. Хрущёва от всех руководящих постов решил также впредь не допускать совмещения одним политиком постов Первого (Генерального) секретаря ЦК партии и главы правитель-ства. Следствием же стало не преодоление «традиции» совмеще-ния высших партийных и государственных постов, а изменение «веса» государственных постов советской иерархии. Теперь при-оритет стал отдаваться не посту главы правительства, а посту гла-вы государства – Председателя Президиума Верховного Совета СССР. И все политики, которые после Н.С. Хрущёва избирались Генсеками, спустя некоторое время (а то и сразу) становились Председателями Президиума Верховного Совета СССР.

Фактически в «центре» с конца 50-х годов партия, благодаря своему проникновению во все поры общества, обеспечивала сво-ему руководителю приоритет в государственной иерархии почти «автоматически». Впрочем, это стало касаться не только первого лица. Если при Сталине до ХIХ партсъезда Политбюро состояло


в большинстве своём из членов правительства, то при Брежневе политики, входившие в состав Совета Министров СССР, состав-ляли скромное меньшинство. Вот цифры. В 1949 –1952 годах из 12 членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП(б) в состав правительства не входили два человека – секретарь ЦК и МК партии Н.С. Хрущёв и Председатель Президиума Верховного Со-вета СССР Н.М. Шверник. ХIХ съезд избрал Президиум ЦК в составе 25 членов и 11 кандидатов. 18 из них работали в Совете Министров СССР и двое возглавляли правительства РСФСР и УССР. А вот данные 70–80-х годов. В Политбюро ЦК КПСС, из-бранном сразу же после ХХV партсъезда (1976 год), из 22 членов и кандидатов в члены в правительстве работали только пять че-ловек – председатель, первый заместитель председателя и главы Министерства иностранных дел, Министерства обороны и Ко-митета государственной безопасности. Картина не изменилась и после ХХVI съезда КПСС ( 1981 год). (См.: Известия ЦК КПСС. 1990. №7, С. 75 – 76, 80).

На региональном уровне с начала 30-х годов и до запрета Компартии в 1991 году первую скрипку всегда играли партийные структуры. Главы правительств в союзных и автономных респу-бликах и исполкомов Советов депутатов трудящихся в областях и краях были членами партийного руководства, но далеко не всегда входили в «номенклатурный» резерв на замещение поста первого секретаря регионального комитета партии. Более того, как прави-ло, их функции были ограничены руководством промышленно-стью, строительством и транспортом регионального подчинения и сельским хозяйством. Политическое руководство объектами союзного значения, которые всегда выполняли регионообразую-щие функции, осуществлялось не региональным Советом депута-тов трудящихся, а региональным комитетом партии.

Местные партийные и советские структуры в своей дея-тельности копировали региональный уровень управления. Прав-да, здесь появлялась специфика в отношениях между руковод-ством горкомов и руководством градообразующих предприятий, если они были союзного значения и подбирались и утверждались на свои должности союзными министерствами. С одной сторо-ны, они входили обычно в руководство городских партийных организаций, но их положение оказывалось «раздвоенным»: как


представители союзного государства на предприятии они под-чинялись союзным органам этого государства (министерствам, комитетам), но как члены партии несли ответственность перед местными партийными организациями.

Четкое представление о всеохватном и всепроникающем (тотальном) характере деятельности Коммунистической партии дают послевоенные Уставы КПСС. Вот параграф 43 Устава пар-тии, принятого ХIХ съездом КПСС в октябре 1952 года. Он гла-сит: «Областной комитет, краевой комитет, ЦК компартии Союз-ной республики… обеспечивает неуклонное выполнение дирек-тив партии, развертывание критики и самокритики и воспитание коммунистов в духе непримиримого отношения к недостаткам, руководит делом изучения марксизма-ленинизма членами и кан-дидатами партии, организует работу по коммунистическому вос-питанию трудящихся…, направляет деятельность областных, кра-евых, республиканских советских и общественных организаций через партийные группы в них…» (Резолюции ХIХ съезда КПСС. М. 1952. С.48).

Посвященный функциям городских и районных комитетов партии параграф 51 Устава КПСС не вносит изменений в их на-бор, но обязанность «руководить» и «организовывать», вмененная ХIХ съездом региональным комитетам, в этом параграфе конкре-тизирована: «организует» и «ведет работу». (Там же, стр.50).

На ХХIV съезде КПСС (1971 год) партийный Устав был об-новлен, в нем был значительно расширен и конкретизирован круг социально-политических функций региональных и местных партийных организаций. Неизменными остались: всеохватность, всепроникаемость, тотальность деятельности Коммунистической партии:

«41. Республиканские, краевые, областные, окружные, го-родские, районные партийные организации и их комитеты в сво-ей деятельности руководствуются Программой и Уставом КПСС, проводят в пределах республики, края, области, города и района всю работу по осуществлению политики партии, организуют ис-полнение директив Центрального Комитета КПСС.

42.Основными обязанностями республиканских, краевых, областных, окружных, городских, районных организаций партии, их руководящих органов являются:


а) политическая и организаторская работа в массах, моби-лизация их на осуществление задач коммунистического строи-тельства, всемерное развитие промышленного и сельскохозяй-ственного производства, на выполнение и перевыполнение го-сударственных планов; забота о неуклонном повышении матери-ального благосостояния и культурного уровня трудящихся;

б) организация идеологической работы, пропаганда марксизма-ленинизма, повышение коммунистической сознатель-ности трудящихся, руководство местной печатью, радио и телеви-дением, контроль за деятельностью культурно-просветительных учреждений;

в) руководство Советами, профсоюзами, комсомолом, коо-перацией и другими общественными организациями через пар-тийные группы в них, все более широкое вовлечение трудящих-ся в работу этих организаций, развитие самодеятельности и ак-тивности масс как необходимого условия постепенного перехода от социалистической государственности к коммунистическому общественному самоуправлению.

Партийные организации не подменяют советские, профсою-зные, кооперативные и другие общественные организации трудя-щихся, не допускают смешения функций партийных и иных ор-ганов, ненужного параллелизма в работе;

г) подбор и расстановка руководящих кадров, воспитание их в духе коммунистической идейности, честности и правдивости, высокой ответственности перед партией и народом за порученное дело…» (Материалы ХХIV съезда КПСС. М. 1971. С. 224 – 225).

Здесь заслуживают внимания закрепленные в Уставе пар-тии за региональными и местными организациями КПСС и их комитетами не только права на руководство, но и на контроль за деятельностью не только партийных, но и государственных и общественных учреждений. На этом фоне требования к партий-ным организациям «не подменять», «не допускать смешения функций и ненужного параллелизма» воспринималось как со-хранение за советскими, профсоюзными и другими обществен-ными организациями прежде всего функций исполнения. В то же время главной задачей партийной организации названа хозяй-ственная задача выполнения государственного плана. Этот пункт Устава наиболее неукоснительно выполнялся региональными


и местными партийными комитетами. Постепенно это приво-дило к фактическому отказу от тотальности партийной жизни, к сужению ее до преимущественно хозяйственно-менеджерских функций.

Сферой деятельности абсолютного большинства комму-нистов были первичные партийные организации, действующие на базе трудовых коллективов. Партийные организации на всех этапах истории партии нового типа рассматривались как основа партии. Это положение можно считать родовым признаком Ком-мунистической (большевистской) партии. Не случайно уже на втором съезде РСДРП делегаты-ленинцы настойчиво боролись за то, чтобы каждый член партии непосредственно участвовал в работе партии, что можно реализовать прежде всего в тех струк-турах, которые позже стали именоваться первичными организа-циями.

ХIХ съезд КПСС (последний, в работе которого участво-вал И.В. Сталин) партийным Уставом закрепил, что «первичная партийная организация связывает массы рабочих, крестьян и интеллигенции с руководящими органами партии. Ее задачей является:

а) агитационная и организационная работа в массах по про-ведению партийных призывов и решений, с обеспечением руко-водства низовой печатью (многотиражки, стенные газеты и т.п.);

б) привлечение новых членов в партию и их политическое воспитание;

в) организация политического просвещения членов и канди-датов партии и контроль за усвоением ими минимума знаний в области марксизма-ленинизма;

г) содействие райкому, горкому или политотделу во всей его практической работе;

д) мобилизация масс на предприятиях, в совхозах, колхозах и т.п. для выполнения производственного плана, укрепления тру-довой дисциплины и развития социалистического соревнования;

е) борьба с расхлябанностью и бесхозяйственным ведением дела на предприятиях, в совхозах и колхозах, повседневная забо-та об улучшении культурно-бытовых условий рабочих, служащих и колхозников;

ж) развертывание критики и самокритики и воспитание ком-мунистов в духе непримиримого отношения к недостаткам;


з) активное участие в экономической и политической жизни страны». (Резолюции XIX съезда КПСС. М. 1952. С.52).

Здесь необходимо подчеркнуть, что в партийной организа-ции видится не столько самостоятельный участник общественно-политической жизни, сколько надежный, активный, боевой ис-полнитель общепартийных решений. Поэтому первичка «свя-зывает массы с руководящими органами партии», проводит на местах «партийные призывы и решения», «содействует райкому, горкому или политотделу»... Иначе говоря, партячейки — основ-ные рычаги партии.

20 лет спустя, когда XXIV съезд КПСС принимал новый Устав, первичные партийные организации в нем рассматрива-ются не столько в качестве рычагов, сколько в роли полномоч-ных представителей Компартии в трудовых коллективах. Устав на-меренно подчеркивает их самостоятельность в качестве неотъем-лемых звеньев единой партии. Не менее примечательна еще одна особенность образа первичной партийной организации начала 70-х годов: она несет ответственность не только за политический и де-ловой облик коммуниста, но и за его духовный, нравственный об-лик. И здесь Устав ничего не выдумывает, не навязывает первичкам

— он фиксирует то, что уже закрепилось в общественном сознании не только партийцев, но и всего общества. Однако обратимся к самому документу:

«Первичная партийная организация в своей деятельности ру-ководствуется Программой и Уставом КПСС. Она ведет работу непосредственно среди трудящихся, сплачивает их вокруг Ком-мунистической партии Советского Союза, организует массы на претворение в жизнь политики партии, на борьбу за построение коммунизма.

Первичная партийная организация:а) принимает в КПСС новых членов;б) воспитывает коммунистов в духе преданности делу партии,

идейной убежденности, коммунистической морали;в) организует изучение коммунистами марксистско-

ленинской теории в тесной связи с практикой коммунистическо-го строительства, выступает против всяких попыток ревизионист-ских извращений марксизма-ленинизма и его догматического истолкования;


г) заботится о повышении авангардной роли коммунистов в труде, общественно-политической и хозяйственной жизни пред-приятия, колхоза, учреждения, учебного заведения и т.п.;

д) выступает организатором трудящихся в решении очеред-ных задач коммунистического строительства, возглавляет со-циалистическое соревнование за выполнение государственных планов и обязательств трудящихся, мобилизует массы на выявле-ние и лучшее использование внутренних резервов предприятий и колхозов, на широкое внедрение в производство достижений науки, техники и опыта передовиков, добивается укрепления трудовой дисциплины, неуклонного повышения производитель-ности труда, улучшения качества продукции, заботится о сохра-нении и умножении общественного богатства на предприятиях, в совхозах и колхозах;

е) проводит агитационно-массовую и пропагандистскую ра-боту, воспитывает массы в духе коммунизма, помогает трудящим-ся вырабатывать навыки управления государственными и обще-ственными делами;

ж) на основе широкого развертывания критики и самокри-тики ведет борьбу с проявлениями бюрократизма, местничества, нарушениями государственной дисциплины, пресекает попыт-ки обмана государства, принимает меры против расхлябанности, бесхозяйственности и расточительства на предприятиях, в колхо-зах и учреждениях;

з) оказывает содействие окружкому, горкому, райкому во всей его деятельности и отчитывается перед ним о своей работе.

Партийная организация должна добиваться, чтобы каждый коммунист во всей своей жизни соблюдал сам и прививал тру-дящимся нравственные принципы, изложенные в Программе КПСС – моральном кодексе строителя коммунизма:

— преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма;

— добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест;

—забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния;

— высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов;


— коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех и все за одного;

— гуманное отношение и взаимное уважение между людьми: человек человеку – друг, товарищ, брат;

— честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни;

— взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей;— непримиримость к несправедливости, тунеядству, нече-

стности, карьеризму, стяжательству;— дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к на-

циональной и расовой неприязни;— нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы

народов;— братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми

народами». (Материалы XXIV съезда КПСС. С.229 —230).Более того, следующим пунктом Устав КПСС предоставлял

первичным партийным организациям право контроля деятельно-сти администрации. (Там же. С.230 —231).

В Уставе КПСС 1971 года безоговорочно проводится конце-пция тотальности партии. Включение морального кодекса стро-ителя коммунизма (впервые был включен в партийные документы как ориентир, к которому следует стремиться, XXII партсъез-дом, состоявшимся в 1961 году) в качестве обязательной нормы жизни члена КПСС – тому самое убедительное свидетельство. И все же в этой уставной главе о первичной партийной органи-зации намечено серьезное противоречие: ее обязанности в сфе-ре производства (подпункты «д» и «ж» больше напоминают по своему характеру не общественно-политический документ, а… технологическую инструкцию. На практике уже в середине 70-х годов именно этот «технологизм» занял приоритетное место и в практической деятельности первичных организаций, и – тем более – в оценке их работы. Впрочем, в Уставе 1971 года обязан-ности партячеек в сфере идеологии все более сводились не к фор-мированию нового типа личности (важным исключением стало включение в главу все того же морального кодекса строителя коммунизма), а к использованию мощного авторитета и влияния первичных парторганизаций, провозглашенных полномочными представителями КПСС в трудовых коллективах, для решения хозяйственных вопросов, которые, кстати, в Уставе весьма полно


были перечислены. Впрочем, эта противоречивость Устава была не чем иным, как отражением объективной противоречивости социалистического строительства в послевоенный период после успешного восстановления разрушенного войной народного хо-зяйства СССР.

Теперь попытаемся рассмотреть социальные последствия той роли и того образа Коммунистической партии, которые сложи-лись в советском обществе после восстановления разрушенного в Великую Отечественную войну не только народного хозяйства, но и всей системы общественно-политических отношений.

Прежде всего выделим наиболее устойчивые, стабильные атрибуты Коммунистической партии Советского Союза.

Самый главный из них, определяющий политическую дея-тельность, организационное устройство, идеологическую актив-ность — это всепронизывающая ориентация Компартии на социа-листическое устройство общества. С нею тесно связаны пропове-дуемые не только средствами пропаганды, но и всей практиче-ской деятельностью партии и ее организаций коллективистское мировоззрение и советский патриотизм.

Следует отметить, что мощным ускорителем стыковки общественно-политических, мировоззренческих и духовных установок Коммунистической партии, с одной стороны, и прак-тического повседневного поведения и мировидения абсолютно-го большинства советского народа стала Великая Отечественная война и Великая Победа.

Нынешние попытки представить деидеологизированным поведение наших воинов в той войне являются либо рафини-рованной ложью, либо чрезвычайным невежеством. Если даже согласиться, что стержнем поведения был патриотизм нации (мир не без оснований воспринимал тогда весь многонацио-нальный советский народ русским народом), то нельзя прене-брегать идеологическим стержнем патриотизма, его классовой природой: советский социалистический характер патриотизма, мощно проявивший себя в военную пору, оставался важнейшим фактором и в период ускоренного восстановления народного хозяйства, и в пору мирного строительства нашего общества.

Возможно, самое выдающееся достижение Советской Ком-партии в том и состояло, что она всей своей деятельностью сумела


слить воедино социалистичность, коллективизм и советский патрио-тизм и на этой основе сплотить вокруг себя народы Советского Со-юза. Как только началось «расщепление» составляющих великого мировоззренческого сплава советской эпохи (КПСС в 1980-е годы не смогла достойно противостоять этому «расщеплению»), так на-чали ослабевать и рушиться не только стяжки партии и народа, но и начала разлаживаться вся советская социалистическая система жизнеустройства нашего общества.

Социалистическая нацеленность советского общества успе-шно обеспечивалась понятным и очевидным для трудящихся принципом «кто не работает, тот не ест», постепенно транс-формировавшимся в формулу «владыкой мира будет труд». Все-проникающий характер труда хорошо коррелировал с взятым пар-тией курсом на всеохватность, тотальность и своей деятельности, и предлагаемых ею ценностей и норм.

Впрочем, как и всякое развивающееся явление, «тотальность» КПСС, окончательно оформившаяся в послевоенный период, ока-залась внутренне противоречивой. С одной стороны, она обеспе-чивала социалистический энтузиазм масс, комплексный характер общественно-политических преобразований, единство партии и народа во всех основных сферах деятельности. С другой – «тоталь-ность» КПСС требовала «закрывать» коммунистами не только управленческие, но и все ключевые (в том числе в сфере физиче-ского исполнительского труда) посты в обществе, всосать в ряды партии весь достойный человеческий материал. Но отсюда — раз-бухание партии, ослабление ее боевитости и идейности, а вслед за этим превращение карьеризма в стимул вступления в КПСС.

Четкость целей, самоотверженность в их реализации, тесная связь с основными отрядами трудящихся обеспечили Компар-тии в течение 70 послеоктябрьских лет положение руководящей и направляющей силы советского общества. В этом качестве она была безоговорочно признана мировым общественным мнени-ем. В подтверждение такой штрих: в середине 1950-х годов гла-вы государств и правительств ведущих капиталистических стран, включая США и Великобританию, принимали в качестве главы Советского Союза и вели официальные переговоры с первым се-кретарем ЦК КПСС Н.С. Хрущевым. Однако он в государствен-ной системе был «всего-навсего» членом Президиума Верхов-


ного Совета СССР, одним из пятнадцати, среди которых были ученый, рабочий, колхозник, писатель, секретарь обкома…

Еще важнее, что Коммунистическая партия воспринималась неоспоримой руководящей и направляющей силой нашего обще-ства самим советским народом. Особенно существенны даже не внешние проявления такого ее положения (например, практиче-ски 100-процентное участие избирателей в выборах Советов де-путатов трудящихся и такая же единодушная поддержка кандида-тов блока коммунистов и беспартийных), а повседневное, «быто-вое» отражение признания именно партии ядром политической системы. Горкомы и райкомы КПСС были фактически высшими авторитетами для абсолютного большинства соотечественни-ков в решении любых вопросов. Сюда каждодневно ходили и в поисках справедливости, и с инициативами, направленными на улучшение хозяйственных и иных дел, и с исповеданием. Народ принял (а значит, одобрил) претензию партии формировать не только общественно-политическую систему, но и систему мыс-лей и чувств людей. Фраза: «Пойду в райком», — звучала и в часы возмущения несправедливостью, и в дни сомнений, и в пору при-лива гражданского энтузиазма. Даже в конце 80-х агрессивные противники социализма адресовались именно к КПСС: «Партия, дай порулить!»

Авторитет партии был народной платой ей за то, что именно коммунисты обеспечили создание реальных каналов массового пре-одоления вечного отчуждения человека труда от политики и от вла-сти. Эта сложная задача решалась Компартией прежде всего через непосредственную демократию, когда бригада участвовала в выдви-жении бригадира, с цехом советовались при выдвижении кандидатов в депутаты горсовета и при награждении рабочих и ИТР орденами и медалями… Другой стороной зримых сдвижек в отчуждении ста-ло преодоление буржуазной атомарности личности. Изолированный индивид обычно не оспаривал свою обреченность, если он выпадал из коллектива. В какой-то период эффективность товарищеских судов вполне конкурировала с эффективностью государственной судебной системы. Движение в сторону преодоления отчуждения, как и буржу-азной атомарности личности обеспечивалось соединением контро-ля сверху за деятельностью общественных подсистем и поведением личности, и контроля снизу. Причем духовно-идеологическая до-


минанта того и другого контроля была одинаковой – она четко вы-разилась в песенных строках ставших общественно-политической формулой: «Раньше думай о Родине, а потом — о себе» (другой вариант: «Жила бы страна родная — и нету других забот» ).

Единая устремленность общества к социалистическому жиз-неустройству обеспечивала партии стабильность такого уникаль-ного качества как отмобилизованность. Конечно, за ним стояла огромная каждодневная «черновая» работа с массами всех пар-тийных структур от Центрального Комитета до первичной орга-низации. Но именно это прежде всего позволяло обеспечивать эффективность не только мобилизационных методов организа-ции экономики, но и результативных массовых кампаний — та-ких, как освоении целины, Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, БАМ и т.д., что обеспечивало переход от прежнего точечного размещения производительных сил к дисперсному, представлявшему собой преобразование всех регионов страны. Эта же отмобилизованность партии и доверявшего ей общества позволяла решать актуальные идеологические проблемы, в том числе широкое одобрение партийно-государственных решений. К сожалению, руководство КПСС нередко злоупотребляло этой отмобилизованностью союза коммунистов и беспартийных, рас-ходуя ее по мелочам. Шумные кампании одобрения хрущевско-го осуждения культа Сталина, «разгрома антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Ше-пилова», освистывания диссидентов и почти никем не читанного романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» – подобные акции не только снижали дорогое качество отмобилизованности, но и по-рождали бездумный «одобрямс», лицемерие, а потом и неверие в праведность партийных действий.

За состояние отмобилизованности союза коммунистов и беспартийных общество требовало от партии образцового по-ведения ее членов. Строго говоря, партия сама предложила обществу чрезвычайно высокий стандарт коммуниста. Общество приняло эту претензию коммунистов, которую они стремились реализовывать в повседневной практике. Это, кстати, помогало массам принимать так называемые сталинские репрессии, ибо достаточно было привести убедительный, доказательный при-мер отклонения от высокого стандарта, как большинство согла-


шалось, что такой человек может быть и врагом народа. Чрезвы-чайно плодоносным оказался стандарт беззаветного служения Родине и делу социализма в годы Великой Отечественной во-йны. Даже скупая арифметика свидетельствует об этом. В 1939 году, как сообщалось на XVIII съезде ВКП(б), членами партии было примерно 2 миллиона человек. Погибло на передовой в годы Великой Отечественной войны более 3 миллионов комму-нистов, то есть в полтора раза больше всей довоенной числен-ности партии. Но стремление в ее ряды было столь массовым, что к 1952 году, когда состоялся XIX съезд КПСС, в рядах пар-тии состояло более 6 миллионов советских людей. И это при том, что в первые послевоенные годы прием в партию был за-метно ограничен. К сожалению, дальнейший ускоренный рост партии далеко не всегда соотносился с высоким стандартом. В результате, с одной стороны, от КПСС в конце 70-х – 80-х годах стали дистанцироваться беспартийные массы, с другой

– качественно снизилась коммунистическая убежденность са-мих членов КПСС, о чем слишком убедительно свидетельствует тот печальный факт, что в КПРФ и других российских партиях коммунистической ориентации восстановилось всего-навсего 0,5% членов КП РСФСР.

Особый статус партии в обществе и его эффективная реа-лизация в течение ряда десятилетий послевоенного социали-стического строительства порождали самоуверенность и само-надеянность руководства КПСС. Впрочем, у этих качеств была и своего рода объективная основа. Победа Великой Октябрь-ской социалистической революции, превращение большевизма в самое авторитетное международное политическое движение трудящихся, организационное формирование, начиная с 20-х годов XX века, новых коммунистических – партий по типу ле-нинской — «партий нового типа», успехи первых пятилеток и их восторженное восприятие прогрессивными силами планеты за-крепляли миссионерские представления советских коммунистов. Их эмбрион наличествовал в самой идее мировой революции и высказанной Ф. Энгельсом мысли о перемещении центра миро-вого революционного процесса (а им в XX столетии несомненно стала Россия – СССР). Победа в Великой Отечественной войне заметно усилила это миссионерство. Оно выпукло проявилось и


в знаменитой речи И.В. Сталина на XIX съезде КПСС, и в мно-гочисленных последующих пропагандистских и практических шагах советского партийно-государственного руководства.

Думается, мы должны очень внимательно и трезво относить-ся к этому качеству КПСС. В нем находили свое отражение не столько честолюбивые амбиции «вождей», сколько весьма суще-ственные объективные процессы — положение передового отря-да мирового революционного и национально-освободительного движения, геополитическое положение страны, опыт первопро-ходцев социалистического строительства и т.п. К миссионерской роли Советскую Компартию и Советское государство активно побуждали и страны мировой социалистической системы, и про-летарское движение капиталистических стран, и национально-освободительное движение «третьего мира». К сожалению, это миссионерство порой оборачивалось серьезными потерями, про-счетами, ошибками… Так, не всегда учитывались национальные традиции народов в тех государствах, которые входили в мировую социалистическую систему, порой высокомерным выглядело по-ведение «старшего брата» в отношении других участников миро-вого прогрессивного процесса. Но ни эти, ни подобные факты не могут отменять объективных потребностей в лидере историческо-го развития на каждом его этапе. Примечательно, что коммуни-стические партии стран постсоветского пространства и сегодня исходят из того, что КПРФ призвана выполнять миссионерскую роль, не задумываясь даже о том, по силам ли она ей.

Ясно, что миссионерство способно подпитывать и самоуве-ренность, и самонадеянность, а порой и зазнайство. В жизни КПСС эти проявления привели к пренебрежению познанием за-конов общества и их практическим применением. И чем невеже-ственнее оказывался «человеческий фактор», от которого зависе-ло принятие решений, тем выпуклее проявлялось (и проявляется) пренебрежение теорией диалектико-материалистического пони-мания общества.

Эти качества в послевоенный период на практике порой приводили к стремлению «законсервировать» сложившиеся общественные отношения («Остановись, мгновенье, ты пре-красно!» – рассуждали иногда наши верховные фаусты). По-скольку в целом исторический процесс остановить нельзя, то


общественная система, пусть и с замедлением, а порой и сбоя-ми, развивалась. Законсервированными же оказывались функ-циональное расслоение в партии и обществе. Здесь консервация становилась тоже формой движения – от функционального рас-слоения к социальному. В частности, происходила трансформа-ция номенклатуры. Само ее происхождение вполне безобидно: выкристаллизовался круг ответственных должностей, занятие которых конкретными лицами требовало утверждения в пар-тийных инстанциях. Но поскольку ответственные должности дают их носителям широкие полномочия, то партия заботилась, чтобы использование таких полномочий было оптимальным, и обстоятельства не провоцировали злоупотребление ими в ко-рыстных целях.

При И.В. Сталине номенклатура была под жестким конт-ролем сверху и снизу, который дополнялся систематическими горизонтальными перемещениями. Это делало номенклатуру и иерархичной, и крайне зависимой от вышестоящей инстанции. При Л.И. Брежневе было справедливо решено эту зависимость ослабить, в частности произошел отказ от широкой практики го-ризонтальных перемещений. Однако это привело к «непотопляе-мости» и даже «всеядности» номенклатуры (а она включала не только партийные посты, но и должности в советских, профсо-юзных и других общественных организациях и в народном хозяй-стве). Вспоминается такой случай. На Северном Урале в середине 60-х годов председатель комитета профсоюза лесозаготовитель-ного треста, работавший перед этим секретарем райкома КПСС, был назначен директором местного драматического театра. Об-ластная партийная газета «Уральский рабочий» так прокоммен-тировала это решение: «Чему удивляться? Для него и театр – тём-ный лес».

Самым трагическим следствием накопления деформации в послевоенный период жизни КПСС явилось сначала ослабление, а затем и утрата классового начала в партийной работе. Конеч-но, эта утрата появилась не на голом месте. Ей способствовали успехи социалистического строительства — сначала ликвидация эксплуататорских классов в советском обществе, затем нарас-тание в нем интегративных тенденций, появление пограничных социальных слоев между рабочим классом и интеллигенцией,


рабочим классом и крестьянством. Оказалась не поддающейся простому (по-хрущёвски) решению и диктатура пролетариата в условиях отсутствия эксплуататорских классов. При этом пре-небрежение теорией, переходящее в теоретическое невежество, принятие стратегических решений, исходя из сиюминутных тактических интересов, — все это ослабляло классовые начала в деятельности партии, ярко классовой по своей природе и ста-новлению. К сожалению, этот недуг остается не преодоленным и в коммунистических партиях, возродившихся в 90-е годы на осколках КПСС.

И все же Советская Компартия — явление, масштаб кото-рого недостаточно оценен до сих пор. Она оказалась настолько стройной организацией, элементы которой были в целом опти-мально подогнаны друг к другу, что и сегодня оказывает влия-ние на партийное строительство даже буржуазной ориентации. «Златоуст» В. Черномырдин как-то в сердцах сказал о нынеш-нем буржуазном партийном строительстве: «Что бы ни создава-ли, а получается КПСС». Конечно, в полном соответствии сво-ему политическому масштабу он сумел заметить только форму, только организационные стяжки новых партий, о содержании он, как ему и положено, забыл. Но признание, что КПСС, пред-варительно разваленная изнутри, оклеветанная, запрещённая, до сих пор оказывает влияние на общественно-политические про-цессы, является, может быть, самой высшей похвалой в её адрес. Правда, её идейные наследники порой почему-то торопятся от нее дистанцироваться. Но История наверняка их поправит.


Глава третья

НЫНЕШНЯЯ РОССИЯ НА ВЕСАХ ИМПЕРИАЛИЗМА

Размышления над ленинской работой «Империализм, как высшая стадия капитализма» в эпоху глобализации

История создания этой работы удивительно обманчива. Вроде бы всё так просто и невинно: созданное в декабре 1915 года легальное издательство «Парус» решило выпустить серию брошюр «Европа до и во время войны». Требовалась обобщающая вводная работа. Написать её издатели попросили В.И. Ленина. В январе 1916 года Владимир Ильич принял предложение. Через пять месяцев брошюра была готова, причем автор строго уло-жился в первоначально оговоренный размер... Всё было именно так и — совсем не так. Вспомним пророчество В. Маяковско-го: «В терновом венце революций идёт 16-й год». Действительно, 1916-й воспринимали как предгрозье многие чуткие ко времени мыслители и поэты. Потому из всех ленинских теоретических работ «Империализм, как высшая стадия капитализма», веро-ятно, самая революционная. И это несмотря на то, что в ней слов о революции — ни одного.В АПРЕЛЕ 1917 ГОДА В.И. ЛЕНИН сетовал: «Брошюра пи-

сана для царской цензуры. Поэтому я не только был вынужден строжайше ограничить себя исключительно теоретическим — экономическим в особенности — анализом, но и формулиро-вать необходимые немногочисленные замечания относительно политики с громаднейшей осторожностью, намеками, тем эзо-повским — проклятым эзоповским — языком, к которому ца-ризм заставлял прибегать всех революционеров, когда они бра-ли в руки перо для «легального» произведения» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27, С. 301).

Как заинтересованному читателю мне в начале ХХI века ни-сколько не хочется сожалеть, что в 1916 году В.И. Лениным была завершена работа над исключительно теоретическим сочине-

93

нием. Кстати, Владимир Ильич любил повторять товарищам, что самая практичная вещь — это хорошая теория. Благодаря этой ра-боте современники революционных бурь первой четверти ХХ века впервые получили стройное представление об империализме как этапе общественно-экономического развития капитализма. Ленин не придумывал нового термина. До него об империализме говорили даже не десятилетиями, а веками. Но всегда имелась в виду только политика, характеризующаяся агрессивностью и захватническими потугами. Так империализм понимали даже вроде бы признанные марксисты типа Карла Каутского (этот талантливый экономист и историк начинал свою научную работу под руководством Фридри-ха Энгельса; именно ему были переданы литературное наследство и неоконченные труды К. Маркса и Ф. Энгельса, теоретическую работу которых он продолжил; однако в годы первой мировой во-йны К. Каутский «свихнулся» на буржуазном патриотизме, пере-росшем в социал-шовинизм).

Ленин же не удовлетворился взглядом только на политическую надстройку. К началу 1916 года, когда он приступил к написанию «Империализма, как высшей стадии капитализма», за его плеча-ми были серьёзные философские труды, направленные на защиту диалектического материализма и материалистической диалектики. К осмыслению империализма В.И. Ленин подошел как последо-вательный приверженец марксистского материализма. Потому он и не ограничился описанием политических, то есть надстроечных, проявлений империализма, а с естественной необходимостью пе-решел к базису, к исследованию изменений в производственных отношениях. И здесь вместо пустозвонных деклараций о том, что они, эти отношения, развиваются под влиянием, скажем, новой техники, он тщательно выявил действительно новые признаки, появившиеся у капитализма.

И сегодня в толковых и энциклопедических словарях, пояс-няющих империализм, обязательно отмечается, что это — моно-полистическая стадия развития капитализма. Ей с необходимостью присущи господство монополий и финансового капитала, приори-тет вывоза капитала перед вывозом товаров, завершение не только географического, но и экономического раздела мира.

Каждый из этих выводов у В.И. Ленина опирается на бога-тейший научный и статистический материал с точным указани-


ем использованного источника. Перед нами истинный учёный, не склонный подменять теорию публицистикой, не терпящий научной нестрогости, замены необходимых аргументов звон-кими образами. Только после того, как каждый из основных, базисных признаков империализма уже доказан, Ленин делает новаторское обобщение: «Мы видели, что по своей экономиче-ской сущности империализм есть монополистический капита-лизм. Уже этим определяется историческое место империализма, ибо монополия, вырастающая на почве свободной конкуренции и именно из свободной конкуренции, есть переход от капита-листического к более высокому общественно-экономическому укладу». (Там же. С. 420—421).

В этих строгих строках явно пульсирует идея революции. Ког-да через четыре года после завершения заказанной «Парусом» бро-шюры Ленин будет писать предисловие к её французскому и не-мецкому изданиям, то без обиняков укажет: «Империализм есть канун социальной революции пролетариата. Это подтвердилось с 1917 года во всемирном масштабе». (С. 308).

Насчёт всемирного масштаба иронизировать не стоит. И дело не только в ленинской вере в мировую революцию в пору лета 1920 года. В неё верили и в середине 1930-х годов. Когда 31 января 1934 года на митинге москвичей, посвящённом окончанию XVII съезда ВКП(б), С.М. Киров, основной оратор, закончил речь, над Крас-ной площадью пронеслось многотысячным выкриком: «Да здрав-ствует мировая революция!»

Дело даже не в том, что в ХХ веке капитализм пережил три общих кризиса. Нынешний этап глобализации тоже не свидетель-ствует о богатырском здоровье этой общественно-экономической системы, если она с трудом противостоит диктату одной сверх-державы. Ленинская мысль куда богаче, чем может показаться по-верхностному читателю. Он подчеркивает, что социалистическая революция первоначально в одной стране (гениальное положение о возможности прорыва в слабом звене мировой капиталистиче-ской системы было впервые доказано тоже в «Империализме, как высшей стадии капитализма») может произойти как ступень в раз-решении антагонизмов во всемирном масштабе.

Нынешняя Россия на весах империализма 95

Марксистско-ленинская диалектика в том и состоит, что гло-бальное и национальное существуют в единстве, что «мировой масштаб» наличествует отнюдь не вне России. Наоборот, противо-речия в России как слабом звене цепи мирового капитализма есть существеннейшие внутренние противоречия империализма в ми-ровом масштабе.

Окидывая взором написанное произведение, Ленин сожалел, что в условиях эмиграции ему приходилось испытывать «очень большой недостаток — в литературе русской». (Там же. С. 301). Ис-следователи потом подсчитали, что при подготовке брошюры он сделал выписки из 148 книг (немецких, французских, английских) и 232 статей. Русских источников они нашли только два. (С. 520). В то же время это исследование чрезвычайно русское. Оно фак-тически обосновывало возможность социалистического прорыва именно в России.

В XXI веке российскому пролетариату предстоит во многом повторить уже однажды пройденный путь. Его пиком, конечно же, будет преодоление капиталистической реставрации. Но для этого, вероятно, тоже должна возникнуть потребность «разобраться» с клубком противоречий. Чтобы понять, каких размеров этот «клу-бочек» сегодня, было бы очень полезно, воспользовавшись ленин-ской методологией, ленинским опытом исследования, попытаться выяснить место современной России на шкале империализма.

Нынешняя глобализация не вывела мир капитала за рамки им-периализма. Выяснение того, каких масштабов достигли признаки империализма в современной России, может стать одновременно и попыткой понять ее место в процессе глобализации.

И ещё одно необходимое замечание: здесь речь пойдёт не об оценке России через призму экономического благосостояния её народа. Хотелось бы понять её состояние по меркам капитализ-ма. А то, что капитализму положение народных масс безразлич-но, доказали еще К. Маркс и Ф. Энгельс. В условиях реставрации капитализма — тем более. И Россия рубежа XX—XXI веков стала классическим примером абсолютного обнищания трудящихся, по-рождённого буржуазной контрреволюцией.


Впрочем, немалая часть населения других стран бывшего со-циалистического лагеря тоже опробовала на своей спине пре-лести абсолютного обнищания. И дело тут не в «дурном примере» России, оказавшемся и для них заразительным. СССР вместе со своими союзниками — не только из Совета Экономической Взаи-мопомощи и Организации Варшавского Договора, но из много-численных стран «третьего мира», заявлявших о социалистической ориентации и делавших практические шаги для воплощения этих слов в дело, — представлял собой новую складывавшуюся глобаль-ную общность. На рубеже веков ее стали называть глобализацией. Во второй половине ХХ века на Земле шло два процесса глобализа-ции — капиталистический и социалистический.

Арматурой того и другого вида глобализации был свой энер-гично складывавшийся хозяйственный комплекс. Эти комплексы не очень-то походили друг на друга, жили по полярным социально-экономическим законам и не столько взаимодействовали между собой, сколько соперничали. Говорят, глобализация социалистиче-ской ориентации заявила неподъемный для себя груз. Надсадилась в «холодной войне», была в этой драке беспощадно избита и сей-час находится на временной инвалидности, занята самолечением и твердо верит, что поднимется на ноги. Не будем в этой статье проверять, насколько справедливы эти «слухи». Попытаемся более внимательно всмотреться в день сегодняшний.

Сердцевиной глобализации социалистической ориентации являлся народнохозяйственный комплекс СССР. Дело в том, что процесс экономического выравнивания стран качественно новой мировой системы был далеко не завершён. Более того, всякое её расширение, с одной стороны, укрепляло её, с другой — создавало ей новые проблемы.

В любом случае на каждом этапе общего кризиса капитализма происходило всё более зримое отслоение объективных тенденций поступательного развития мировой экономики от империалисти-ческой формы их проявления. Два типа глобализации довели до апогея географический и экономический раздел мира. Монополии при этом приобретали новые качества: в империалистической гло-бализации установилось господство транснациональных компаний, в глобализации социалистической ориентации эта тенденция вопло-


щалась в господстве общенародной собственности внутри отдель-ных стран с появлением планирования сначала в государственном масштабе, а затем и элементов планирования надгосударственного характера (ярчайший пример — Совет Экономической Взаимопо-мощи).

Что касается взаимоотношений банковского, промышленного и финансового капитала, обстоятельно раскрытых В.И. Лениным в «Империализме, как высшей стадии капитализма», то они в поляр-ных глобализациях проявляли себя тоже полярно. Неравномер-ность капиталистического развития стран в рамках империалисти-ческой глобализации лишь усиливала тенденцию к преобладанию вывоза капитала ведущими странами над вывозом товаров. Более того, произошла качественная переструктуризация мировой ка-питалистической экономики, в ней складывалось принципиально новое международное разделение труда, ведущее к усилению экс-плуатации в масштабе глобальной капиталистической системы.

В условиях же глобализации социалистической ориентации функционирование банков, промышленности (как и других от-раслей хозяйства) и финансов всё больше утрачивало сущностные признаки капитала. Оболочка прибыли сохраняла значение пре-жде всего (а порой и только) в операциях учета хозяйственного раз-вития общества.

Главным направлением удара мирового капитала в его борьбе с социализмом были хозяйственные связи, обеспечивавшие становле-ние и развитие глобализации социалистической ориентации. Особен-но массированное наступление было предпринято против народнохо-зяйственного комплекса СССР. Выбор этих приоритетных целей был обусловлен двумя причинами.

Во-первых, пока сохранялся единый народнохозяйственный комплекс СССР и тесно связанная с ним хозяйственная структу-ра глобализации социалистической ориентации, социализм был неуничтожим. Максимум, чего могли добиться его противники, — это подталкивать Советский Союз и другие государства мировой социалистической системы к смене политических элит. Однако сохраняющийся единый хозяйственный комплекс даже при смене элит неизбежно воспроизводил бы социалистическую основу про-изводственных отношений.


Политическая и экономическая практика конца 80-х годов представляла собой прежде всего процесс нарастающего разруше-ния хозяйственных связей.

Энергично разваливались экономические комплексы много-национальных СССР, СФРЮ, Чехословакии, грубо обрывались нити хозяйственных связей между отдельными странами. Был без каких-либо обоснований ликвидирован Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ). В Движении неприсоединения перестали обсуждать экономические проблемы. Внешнеэкономические от-ношения в глобальной системе государств, прежде заявлявших о социалистическом выборе, были насильственно переведены с эффективно прежде работавшей системы многосторонних связей только на двусторонние. Эти экономические разрушения глобаль-ного характера подготовили слом политической надстройки в СССР, европейских странах социализма и Монголии. Буржуазные контрреволюции открыли дорогу реставрации капитализма.

Во-вторых, нарушение хозяйственных связей, сложившихся в рамках глобализации социалистической ориентации, соответ-ствовало интересам не только мирового капитала как системы, но и ведущих капиталистических монополий. Перед ними открывал-ся простор для экономического передела мира. Контрреволюции создавали также возможность для географического передела мира между империалистическими государствами. Уже в середине 90-х годов США (прежде всего США) стали без стеснения называть зонами своих интересов не только былые «страны социалистиче-ской ориентации» и государства, прежде входившие в Организа-цию Варшавского Договора, но и республики, являвшиеся прежде частью Советского Союза.

Пока существовала мировая социалистическая система и фор-мировалась глобализация социалистической ориентации, переделу мира между империалистическими монополиями и государствами было невозможно перешагнуть границы капиталистической системы. Реставрация капитализма моментально расширила границы империа-листического передела мира. В такой ситуации резкий обвал экономи-ки России и её соседей был уже неизбежен. Сущностью реставрации капитализма стал скачкообразный, взрывной передел собственности. При этом олигархи, исчисляемые не более чем десятками, — лишь


верхушечная часть айсберга. Появление «новой буржуазии» должно было стать классовым итогом контрреволюции и начатой ею рестав-рации капитализма.

Поскольку «новая буржуазия» рекрутировалась в значитель-ной степени из «теневиков» советских времен и хозяйственно-партийно-государственной номенклатуры, то о масштабах пере-дела собственности можно судить по соотношению доходов 10% наиболее обеспеченных граждан и доходов 10% самых неиму-щих. В советские годы это соотношение было равно 4. Иначе говоря, тот слой общества, из которого после контрреволюции по преимуществу рекрутировалась «новая буржуазия», жил в че-тыре (только в четыре!) раза обеспеченнее 10% самых малоиму-щих сограждан.

В условиях реставрации капитализма, по данным Феде-ральной службы государственной статистики РФ (Росстата), это соотношение (децильный коэффициент) постоянно возрастает (Российский статистический ежегодник. 2007. М. 2007. С.196). Как отмечалось выше, в 2007 году он достиг 16,8-кратного разрыва меж-ду доходами высшей и низшей децилей (Социально-экономическое положение России. 2007 год. М. 2008. С. 248).

По оценкам исследователей, этот коэффициент значительно выше. В 2006 году Росстат провел обследование заработной платы работников Российской Федерации. (См.: Статистический бюлле-тень №9 (130). Приведенное в этом официальном справочнике со-отношение средней заработной платы 10% наиболее высокоопла-чиваемых и 10% самых низкооплачиваемых работников прямо-таки ошеломляет: разрыв составил 25,3 раза. Если столь огромен разрыв в зарплате работающих, то ножницы в доходах населения должны быть раздвинуты куда больше. Ведь когда говорят о 10% граждан, находящихся в районе имущественного дна, то справед-ливо указывают на миллионы безработных и бомжей, обобранных нынешним буржуазным государством самых униженных пенсио-неров и прочих несчастных, не имеющих ни устойчивого дохода ни постоянной работы.

В доходы же 10% самых богатых россиян входит тоже не толь-ко их заработная плата. В эту группу входят те, кто имеет солидней-


шую прибыль. Здесь уже начали мелькать рантье, которые еще не-давно числились по разряду магнатов. А это всё — отнюдь не мел-кая поправочка. Тот же Росстат утверждает, что доходы от предпри-нимательской деятельности и от собственности составляют около 35% всей суммы заработной платы, начисляемой в Российской Федерации. Практически все эти доходы концентрируются у 10% наиболее обеспеченных граждан. В этой группе в 2006 году было сконцентрировано 35,1% общей суммы средств, направленных на оплату труда. К этому надо прибавить почти такую же сумму до-ходов от капитала.

Мораль проста: показатель соотношения доходов крайних 10-процентных имущественных групп на практике примерно вдвое выше показателя соотношения зарплаты, то есть децильный коэф-фициент по доходам равен примерно 50.

Следовательно, «новая буржуазия» и её привилегированная обслуга после контрреволюции увеличили свои доходы минимум в 10—12 раз. Но сделать это можно было только в результате перерас-пределения оставшегося от советского социализма общественного богатства. Следовательно, для 10% наименее социально защищен-ных сограждан характерно абсолютное обнищание.

Объём общественного богатства за 20 лет капиталистической реставрации постоянно сокращается. Во-первых, потому, что раз-рушен единый народнохозяйственный комплекс СССР, что само по себе сразу же привело к снижению промышленного произ-водства в РФ на 20—25%. Во-вторых, разрушена складывавшаяся глобализация социалистической ориентации. Это означало раз-рушение производственной кооперации и специализации, а также ликвидацию практически всех зарубежных рынков сбыта. Итог — снижение производства ещё на 20%.

Произошла переструктуризация экономики в связи с необходи-мостью «новой буржуазии» России встраиваться в империалистиче-скую глобализацию. Новоявленный российский капитал должен был перестраиваться с учетом ниш в капиталистическом разделении тру-да. Например, доля машин, оборудования и транспортных средств в российском экспорте в страны дальнего зарубежья сократилась уже в первые четыре года (к концу 1994 года) по сравнению с 1990 годом более чем в 3,5 раза, а выручка от них — в 5 раз.


Всё это давало основание даже в 2000 году, через десятилетие после буржуазной контрреволюции, утверждать, что «современ-ный этап российской истории характеризуется фактической реставрацией примитивного капитализма». (Очередные задачи КПРФ// В кн.: КПРФ в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1999—2001). М. 2001. С. 189). Инерция этой оценки столь велика, что слова о «примитивном» российском капитализме сплошь и рядом заменяют не только анализ современных реалий, но и потребность в таком анализе. Между тем XI (внеочередной) съезд КПРФ, состоявшийся 29 октября 2005 года, в постановлении «О текущем моменте и задачах партии» констатировал: «Россия по-сле дефолта 1998 года вступила в стадию неустойчивого экономи-ческого роста на капиталистической основе». (Материалы XI (вне-очередного) съезда Коммунистической партии Российской Федерации. М. 2005. С.117).

Потому и настала, думается, пора оценить современный рос-сийский капитализм по ленинской шкале «Империализма, как высшей стадии капитализма». (Конечно, кризис капиталистиче-ской экономики внёс определённые коррективы в количествен-ные характеристики российского капитализма, но он нисколь-ко не изменил ни его природы, ни тенденций его изменения). При этом его определенные успехи характеризуют не дости-жения России, не состояние благополучия нашего общества, а только нынешний этап реставрируемого российского капита-лизма и остроту порождаемых им общественно-политических противоречий.

Итак, воспользуемся ленинской методологией, примененной им в написанной более 90 лет назад выдающейся теоретической работе.

ХАРАКТЕРИСТИКУ СОСТОЯНИЯ КАПИТАЛИЗМА В.И. Ле-нин начал с исследования уровня концентрации производства. На богатом фактическом материале он утверждает справедли-вость учения Карла Маркса, «доказавшего теоретическим и историческим анализом капитализма, что свободная конку-ренция порождает концентрацию производства, а эта концен-


трация на известной ступени своего развития ведет к монопо-лии. Теперь монополия стала фактом». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 315).

Современная российская экономика — это экономика монопо-лий. Скажем, в 2004 году в стране насчитывалось 155 тысяч про-мышленных предприятий и организаций. Однако, по данным Росстата, из них доминирующие положение на рынке занимали всего 248. Это лишь 0,16% организаций, включенных в Единый государственный реестр предприятий и организаций (ЕГРПО). Но они обеспечивали 16,2% промышленного производства страны. (См.: Российский статистический ежегодник. 2005. М. 2006. С. 346).

Косвенные данные государственной статистики (показатели концентрации производства в последние пять лет Росстат перестал обнародовать) дают основание утверждать, что концентрация и производства, и капитала в последнее пятилетие продолжала воз-растать.

Однако природа нынешних российских монополий сущест-венно отличается от той, которую анализировал В.И. Ленин в «Империализме, как высшей стадии капитализма». Современный российский капитализм не причастен к созданию тех производитель-ных сил, которые он использует. Он эксплуатирует и рабочую силу, и материально-техническую базу, которые были созданы советским со-циализмом.

Концентрация производства в СССР не была результатом ни конкуренции частных собственников, ни колониальной поли-тики государства. Если что роднит концентрацию производства в условиях монополистического капитализма и социалистического созидания, так это действие открытого К. Марксом и углублен-ного В.И. Лениным закона объективного роста обобществления производства.

В «Империализме, как высшей стадии капитализма» мы чи-таем: «Конкуренция превращается в монополию. Получается ги-гантский прогресс обобществления производства. В частности обобществляется и процесс технических изобретений и усовер-


шенствований». (Там же. С. 320). Что касается гигантского обоб-ществления в ходе социалистического строительства, то оно се-рьезно стимулировалось бурной индустриализацией, ликвидацией частной собственности в Советском Союзе, ускоренным формиро-ванием единого народнохозяйственного комплекса.

Реставрация капитализма оказалась не способной ни овла-деть полученными от советского социализма производитель-ными силами, ни удержать достигнутый уровень обобществле-ния производства. Если на территории Российской Федерации в 1990 году действовало 26,9 тысячи промышленных предпри-ятий и организаций, то в 1995 году их было уже 137 тысяч, а в 2000-м — 161 тысяча. (Российский статистический ежегодник. 2005. М. 2006. С. 377).

При этом после 1991 года в стране не было введено прак-тически ни одного нового производственного объекта. «Новая буржуазия», будучи не способной освоить доставшиеся произ-водительные комплексы, выводила из производства часть ап-паратного парка, разрушала материально-технического базу даже ряда всемирно известных и прежде конкурентоспособных на мировом рынке предприятий. При этом производство всех видов промышленной продукции неуклонно падало.

Ситуация начала меняться лишь в 2001–2007 годах. Это свя-зано отнюдь не с деятельностью президента В.В. Путина или его правительства. За годы капиталистической реставрации более-менее определились ниши в международном капиталистическом рынке, которые оказались доступны российскому крупному капи-талу.

По официальным данным Росстата, количество промышлен-ных предприятий в России только за 2007 год сократилось почти на 6,5%. В лесодобывающей и деревоперерабатывающей промыш-ленности в течение 12 месяцев было закрыто каждое пятое пред-приятие. На 15% стало меньше рудников и шахт, занятых добы-чей металлических руд. Даже в достаточно консервативной в силу специфики технологий металлургии заводов стало меньше на пять с лишним процентов. Работа именно этих отраслей дает власти и ее пропагандистской обслуге шумно заявлять об экономических


достижениях России. Здесь главным побудителем сокращения фабрик и заводов выступает концентрация капитала, неизбежно ведущая к концентрации производства.

Итак, производительные силы советского социализма за полтора десятилетия были разрушены настолько, что россий-ский капитал, выпестованный реставрацией капитализма, те-перь оказывается в состоянии приступить к… их освоению. Прямо-таки убийственный показатель ущербности и ублюдоч-ности нынешней буржуазии. На начало 2008 года в Российской Федерации было зарегистрировано уже 486,4 тысячи предприя-тий и организаций в индустриальных отраслях экономики. (См.: Российский статистический ежегодник. 2008. М. 2008. С. 339–340).

В то же время следует отметить, что новые «стратегические собственники», оказавшиеся до сих пор не способными осво-ить производительные силы, доставшиеся им от советского со-циализма, имеют в собственности ту материально-техническую базу, которая до сих пор несет на себе печать советской эконо-мики.

Сегодняшняя высокая концентрация российского капита-ла напрямую связана с той концентрацией производства, кото-рая ориентировалась в пору своего формирования на единый советский народнохозяйственный комплекс. О высочайшей концентрации производства и капитала в России убедительно свидетельствуют публиковавшиеся до 2005 года данные госу-дарственной статистики. Добыча почти двух третей нефти осу-ществляется всего-навсего 8 организациями. В чёрной метал-лургии 6 комбинатов производят почти половину продукции отрасли, в цветной металлургии — около 40%.

В начале 2000-х годов резко нарастает концентрация произ-водства (и капиталов) в отраслях, по которым наиболее больно ударила в 90-е годы реставрация капитализма. Прежде всего это

– химическая и нефтехимическая (в ней к 1996 году спад произ-водства составлял около 60%) и лёгкая промышленность (в 1996 году она производила 18,5% продукции от уровня 1990 года). Вот данные Росстата (Там же. С. 384).


Таблица 1 Концентрация капитала в лёгкой промышленности

Удельный вес (в %)объёма промышлен-ной продукции, вы-пускаемой

1999 г. 2000 г. 2003 г. 2004 г.

3 организациями 3,8 5,0 7,9 8,1

4 организациями 5,0 6,2 9,1 9,4

6 организациями 6,5 8,3 11,4 11,8

8 организациями 8,0 10,1 13,4 13,6

Новейшей формой концентрации производства в России ста-ли холдинги, которые выступают монополистами не в отдельных подотраслях промышленности, а охватывают все технологические цепочки не только смежных подотраслей, но и целых отраслей «народного» хозяйства. Например, нефтяную и нефтеперерабаты-вающую промышленность контролируют одни и те же 8 холдин-гов. Выше уже приводились обобщенные данные концентрации в отечественной промышленности: 248 компаний дают 16,2% про-дукции. Но при этом Росстат уточнял: удельный вес продукции, по которой компании включены в Единый реестр, составляет толь-ко 26,5% их производства, а почти три четверти их деятельности охватывают смежные подотрасли. (Российский статистический ежегодник. М. 2004. С. 346; в последующих ежегодниках Росстата аналогичные данные уже не публикуются).

Уровень концентрации производства в сегодняшней России — один из самых высоких в мире, что соответствует важнейшим объективным тенденциям, присущим империалистической гло-бализации. При этом полностью сохраняет значение ленинский вывод, касающийся империализма: «Производство становится общественным, но присвоение остается частным. Общественные средства производства остаются частной собственностью неболь-шого числа лиц... и гнет немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутимее, невыноси-мее». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 321).


У истоков капиталистических монополий России стояли и стоят банки. Появившись как кровеносная система товарного про-изводства, они на стадии империализма превратились в кровосос-ную систему общества. Как отмечал В.И. Ленин, «по мере разви-тия банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капи-талом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в дан-ной стране и в целом ряде стран» (С. 326).

Система капиталистических банков России прошла все эти стадии со спринтерской скоростью. Её основы были заложены на втором этапе горбачевской «перестройки». Первые 40 «коо-перативных банков» появились в 1988 году. В 1990 году действо-вало уже свыше 300 коммерческих банков, из которых почти 100 считались «кооперативными». Долго входивший в число олигар-хов банкир А. Смоленский утверждал: «Я прекрасно понимаю, что в 1987 году (а не в 1985 г.!) началось новое время с принятием постановления Совмина о кооперации». (Независимая газета. 2002 год, 28 мая).

После контрреволюционного переворота 1991 года количе-ство коммерческих, то есть капиталистических, банков увеличи-валось головокружительно. Госкомстат РФ сообщал, что в 1993 году функционировало 1,7 тысячи кредитных организаций и 3,1 тысячи их филиалов. Через год их число в сумме составляло 8 ты-сяч, а в 1998 году был достигнут пик — 2,6 тысячи кредитных ор-ганизаций и 6,4 тысячи их филиалов. (По данным государствен-ной статистики 2008 года, в РФ имелось 1296 кредитных органи-заций, располагавших 3455 филиалами. Таким образом, концен-трация капитала не миновала и финансовую сферу). При этом банкиры составляли «гвардию» новой буржуазии России. Когда по итогам 1996 года был опубликован список 100 наиболее со-лидных толстосумов, то в нем 80% приходилось на банкиров. Од-нако при этом в жизни банков долгосрочные кредиты, достигнув максимума в 1998 году, не превышали 3,7%. Если кредит брался хотя бы на 3—6 месяцев, то за него надо было платить около 24%, тогда как за заимствование на 2—7 дней — 17,85%.


Августовский дефолт 1998 года втолкнул банки в новый этап их функционирования, так как появились благоприятные условия для экспорта российской продукции на мировые рынки. Правда, и в этой ситуации конкурентоспособными оказались только сырье-вые отрасли. Иначе и не могло быть: обрабатывающая промыш-ленность РФ была разрушена сначала в ходе разгрома единого на-роднохозяйственного комплекса, а потом в процессе варварской приватизации.

Как бы то ни было, именно в конце 90-х, говоря ленинскими словами, «развивается, так сказать, личная уния банков с крупней-шими предприятиями промышленности и торговли, слияние тех и других посредством владения акциями, посредством вступления директоров банков в члены наблюдательных советов (или правле-ний) торгово-промышленных предприятий и обратно» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 337).

Действительно, именно в ту пору владелец ОНЭКСИМбанка В. Потанин входит в советы директоров «Норильского никеля» (а вскоре становится одним из его фактических хозяев), нефтя-ной компании «Сиданко», акционерного общества «Связьин-вест» и т.д. Председатель правления и совета директоров банка «МЕНАТЕП» и его хозяин В. Ходорковский создает нефтяной холдинг «ЮКОС» и пытается создать «ЮКСИ» (объединение компаний «ЮКОС» и «Сибнефть»). Этот перечень банкиров, прибравших к рукам прежде всего экспортно-сырьевые ком-пании, не ограничивается названными персонами – он весьма значителен.

Слияние банковского и промышленного капитала привело к изменениям в деятельности кредитных организаций. Заметно изменилось соотношение между кредитованием предприятий «короткими» и «длинными» деньгами. В 1996 году краткосрочные кредиты составляли более 90% всех предоставляемых кредитов. Через 10 лет доля кредитов, предоставляемых предприятиям и организациям на срок свыше 1 года составила около 44% обще-го объема выданных им кредитов. (Социально-экономическое по-ложение в России. 1996 г. №12. С. 172; Социально-экономическое положение России. Январь–март 2006. С. 200).


Не менее важный показатель изменения роли банков в приоб-ретении империалистических качеств «новым» российским капи-тализмом — это фактические ставки по предоставленным банками кредитам. Вот данные государственной статистики.

Таблица 2

На какой срок предоставляется ставка на кредит (%)

кредит 2000 г. 2006 г.

на 1 день 7,29 3,27

от 2 до 7 дней 7,57 2,35

от 8 до 30 дней 12,48 4,00

от 31 до 90 дней 8,31 5,27

от 91 до 180 дней 23,76 5,67

от 181 дня до 1 года 15,54 6,56

Отмеченные изменения в финансовой сфере убедительно подтверждают справедливость ленинского вывода, сделанного им в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма»: «Финансовая олигархия, налагающая густую сеть отношений зависимости на все без исключения экономические и полити-ческие учреждения современного буржуазного общества, — вот рельефнейшее проявление этой монополии». (Ленин В.И. Полн. собр. соч.Т. 27. С. 421).

В УСЛОВИЯХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ значительно возросло значение осмысления В.И. Лениным при-роды экономического и географического раздела мира. Владимир Ильич особое внимание при её осмыслении уделял тому, что в странах, находящихся на империалистической стадии, вывоз ка-питала преобладает над вывозом товаров. И буржуазная Россия не является исключением.

Обычно при анализе современной экономики России под-чёркивается огромное преобладание экспорта товаров над их импортом. Ясно, что такое сальдо обеспечивает политика рас-транжиривания невозобновляемых сырьевых ресурсов (нефти,


газа, руды) и продуктов их первичной переработки (в частности, цветных и черных металлов). Действительно, уже в середине 90-х годов экспорт на 30% превышал импорт в российском внешне-торговом балансе. В последние пять лет экспорт уже примерно вдвое превышает стоимость ввозимой в страну продукции.

Эти реалии, безусловно, важны для понимания того, на какой стадии находится российский капитал. Налицо проявление сугу-бо империалистической черты — борьбы за передел рынков сбыта. Напомню, что когда после оккупации Ирака войсками НАТО воз-ник вопрос об удовлетворении потребности в нефти США и других стран Запада, то российское руководство и стоящий за его спиной крупный капитал ради получения новых рынков отказались от со-трудничества с ОПЕК, заинтересованной в поддержании высоких цен на «чёрное золото».

И всё же в привычных рассуждениях о соотношении экспор-та и импорта во внешней торговле РФ явно заложено лукавство. Остается «забытым» экспорт и импорт услуг. Эта сфера межго-сударственного обмена в немалой степени диктуется корыстны-ми интересами «новой буржуазии», в том числе её необузданным стремлением к роскоши. С середины 90-х годов экспорт услуг в среднем на 70—90% уступает их импорту. В 2004 году этот разрыв превысил 13,4 миллиарда долларов. Следовательно, на эту сумму надо уменьшить сальдо внешней торговли РФ.

Не следует забывать и о легальных инвестициях крупного российского капитала в зарубежную экономику. Впервые госу-дарственная статистика его зафиксировала в 2001 году, да и то вывоз капитала был замечен лишь в государства СНГ. Но мас-штабы и география этого процесса нарастали, как снежный ком. В 2006 году за рубежом было накоплено почти 14,28 миллиарда долларов инвестиций из РФ. Кроме этого, в течение года было направлено за рубеж 51,98 миллиарда долларов (о темпах вы-воза капитала свидетельствует уже то, что в 2004 году за рубеж было вывезено 33,8 миллиарда долларов, то есть прирост всего за два года увеличился более чем в полтора раза. Вывоз капита-ла из России превысил сумму зарубежных инвестиций в нашу


страну (Российский статистический ежегодник. 2007. М. 2007. С. 726).

Но и это не всё. Его масштаб приблизился к сумме годовых долгосрочных кредитов, получаемых из российских источников отечественной промышленностью. За шесть последних лет долго-срочные капиталовложения в нашу промышленность выросли примерно в шесть раз. А вот объем ежегодных инвестиций рос-сийского капитала за рубеж вырос почти в 175 (сто семьдесят пять!) раз. При этом учтён только официально зарегистрированный вы-воз капитала. К нему все специалисты добавляют ежегодный неле-гальный вывоз капитала, оцениваемый минимум в 20 миллиардов долларов.

Наконец, специфической формой вывоза капитала за рубеж явился созданный несколько лет назад стабилизационный фонд, в котором оказалось сосредоточено более трех триллионов рублей (почти 130 миллиардов долларов). Таким образом, российская «но-вая буржуазия» при откровенном покровительстве власти чётко ориентируется на вывоз из страны не только невозобновляемых ресурсов, но и капиталов. Вывоз капиталов уже не первый год пре-вышает вывоз товаров.

Страна с разваленной внутренней экономикой приобретает основные признаки империалистической державы. Она пытается уверенно встроиться в нынешнюю систему империалистической глобализации.

Дальнейшее приложение капитала российских нуворишей будет определяться менее всего потребностями внутреннего раз-вития нашей страны. Не стоит ждать, что толстосумы будут умно-жать отечественные богатства и укреплять могущество России. У них иные ориентиры — расширить сферу своего участия в импе-риалистической глобализации. Сегодня они заинтересованы при-нять участие в экономическом переделе мира. Именно это наме-рение проявляется в деятельности «Газпрома». Из той же оперы и закончившиеся, правда, неудачей энергичные усилия стального магната В. Мордашова создать в 2006 году крупнейшую в мире люксембургско-российскую металлургическую компанию. И та-кие примеры наверняка будут множиться.


Только не забудем, что как бы ни возвышался отечественный капитал, Отечеству от этого будет мало проку. Ещё 90 лет назад В.И. Ленин в своей знаменитой работе писал: «Пока капитализм остаётся капитализмом, избыток капитала обращается не на по-вышение уровня жизни масс в данной стране..., а на повышение прибыли путем вывода капитала за границу...». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.27. С.360). Первое десятилетие ХХI столетия одно-значно подтвердило этот вывод.

Но быстрый переход российского капитализма в импери-алистическую стадию неизбежно обостряет внутренние проти-воречия нашего общества, делает их антагонистическими, то есть такими, которые невозможно разрешить в рамках существующей общественно-политической системы. Вспомним заключительные слова из предисловия В.И. Ленина к «Империализму, как высшей стадии капитализма»:

«Не поняв экономических корней этого явления (империа-листической стадии капитализма, а ныне – и современного этапа глобализации.— В.Т.), не оценив его политического и обществен-ного значения, нельзя сделать ни шага в области решения практи-ческих задач коммунистического движения и грядущей социаль-ной революции». (Там же. С. 308). Впереди у нас важнейшая задача

— преодоление капиталистической реставрации.


Глава четвёртая БОЕВЫМ ОРУЖИЕМ ФИЛОСОФИИ

Более века назад, в мае 1909 года в московском издатель-стве «Звено» вышла в свет книга В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакцион-ной философии». Сегодняшний интерес к ней не юбилейный, не исторический, не научно-кабинетный. Она и сегодня так горяча, что от прикосновения, кажется, непременно обожжёшься. На-верное, потому, что у истории «есть правило»: на новом витке в самом главном возвращаться во вроде бы канувшие в Лету вре-мена. Увы, сегодняшнее российское общество во многом (причём принципиально важном) страдает от тех же социальных неду-гов, что и век назад.Что представляли собою годы, когда создавалась великая ра-

бота? Это был период, когда, подавив картечью Первую русскую революцию, общественно-политическая система российской мо-нархии укрепляла свои господствующие позиции, опираясь на оформившийся в ходе контрреволюции союз помещиков и круп-ного капитала. Через 100 лет Россия оказалась снова в положении, когда после победы буржуазной контрреволюции и преодоления длившегося почти десятилетие «неустойчивого равновесия» уста-новилась общественно-политическая система господства крупного капитала и служащей ему государственной бюрократии (в СМИ её часто назывют «союзом капитала и бюрократии»). Как и век назад, на дворе политическая распутица. По глубинной сути она весьма похожа на ту, столетней давности, но при этом нынешняя, конечно же, рядится в одёжки XXI столетия.

Вот события из исторической хроники той поры, когда созда-вался философский труд В.И. Ленина.

30 ноября 1907 (даты по новому стилю) года за выражение «столыпинские галстуки» депутат Государственной думы Родичев удалён с заседания.

113

5—14 декабря 1907 года в Петербурге в Верховном суде слу-шалось дело социал-демократической фракции II Государствен-ной думы. 17 депутатов приговорены к каторге. В III Госдуме в знак протеста против суда социал-демократическая фракция покинула парламентский зал заседаний.

21 февраля 1908 года в III Государственной думе обсуждался законопроект о выдаче миллиона рублей на пособия «лицам, по-страдавшим от разбойничьих действий революционных партий и лиц».

4 марта 1908 года в Московском суде слушалось дело о восста-нии на фабрике Шмидта в 1905 году.

4 мая 1908 года полицией закрыт 1-й кооперативный съезд в Москве.

13 июля 1908 года в Москве арестован Хамовнический район-ный комитет РСДРП.

8 ноября 1908 года в Петербурге оглашён приговор 4 депу-татам социал-демократической фракции II Государственной думы: один приговорён к ссылке на поселение, остальные — к каторге.

30 января 1909 года хозяева Невьянского завода (Урал) объя-вили локаут более чем 3 тысячам рабочих в ответ на их забастов-ку из-за постоянных задержек в выдаче зарплаты.

10 мая 1909 года III Госдума лишила депутатского мандата социал-демократа В.Е. Косоворотова за выступление перед ураль-скими рабочими. В тот же день за выступление на Саратовском губернском съезде кадетов из состава Госдумы исключён депутат А.М. Колюбакин.

К чему вспоминать неприглядные факты исторической обста-новки, если речь идет о философской работе? Дело в том, что рабо-та В.И. Ленина была следствием и плодом той исторической ситуа-ции, которая определяется как время общественно-политической реакции. Когда страна жила революционным предгрозьем, ког-да революция нарастала день ото дня, Ленину было, извините, не до сочинения философских трудов. Он осмысливал политиче-ские процессы и писал именно о них. Но когда на дворе реакция, то требуются строгие мировоззренческие произведения. Это — по-требность бегущего смрадного дня. «Время общественной и поли-тической реакции, — писал Ленин, — время «перевариванья» бога-тых уроков революции является не случайно тем временем, когда


основные теоретические, и в том числе философские, вопросы для всякого живого направления выдвигаются на одно из первых мест». (Ленин В.И. Полн. собр. соч.Т. 20. С. 128).

Посмотрите, сколько сегодня прорабов капиталистическо-го жизнеустройства, которые 20 лет подчёркивали своё членство в КПСС. Перевёртыши? А разве не так?! Коммуномутанты? Это определение ещё точнее. Но тут же скажем: не случись буржуазная контрреволюция, не установись антикоммунистическая реакция, эти люди в абсолютном своём большинстве не утруждали бы себя причудливыми сальто-мортале. А свои идеологические, духовные мутации старательно прятали бы от постороннего взора.

Реакция ослабляет человеческую мощь исторического прогрес-са. Она разрушает личность. А те, кто разуверился в великих идеалах, утратил силы идти в гору истории, ищут такие ниши, где относятся покладисто к соглашательству с сильными мира сего («плетью обуха не перешибёшь») и к оправданию своей слабости и трусости («Мы — Божьи твари в мире, где в котором Творцом всё предопределено») и т.д. и т.п.

Время, последовавшее за поражением Первой русской рево-люции, отмечено не только военно-полевыми судами, «столыпин-скими галстуками», разгоном двух Государственных дум... Это был период изнасилования мировоззрений и душ. Перед революцией даже самые осторожные «легальные марксисты» не ставили под сомнение диалектико-материалистический характер философии Маркса—Энгельса. Иное дело, когда революция оказалась раздавленной.

Наиболее идейно хлипкие подались в тихую гавань религии, от-ложив в дальние запасники свои былые социалистические симпатии. Сложилось новое идеалистическое направление — русская религи-озная философия. Первыми скрипачами здесь оказались бывшие «легальные марксисты» Н. А. Бердяев и С.М. Булгаков. Кстати, те-перь они даже больше на слуху, чем в десятилетие между русски-ми революциями. Поиск утешения в религии коснулся больше интеллигенции, чем трудового народа. Далёкий от атеизма белый генерал-лейтенант А.И. Деникин писал: «Религиозность русского народа, установившаяся за ним веками, к началу XX столетия по-шатнулась… Я исхожу лишь из того несомненного факта, что по-ступавшая в военные ряды молодёжь к вопросам веры и церкви относилась довольно равнодушно». (Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. М. 1991. С. 78–79). Но это выяс-

Боевым оружием философии 115

нилось уже на расстоянии. А сразу после революции казалось, что в религию качнулись тьмы и тьмы. Эмоциональные литераторы, которые остались верными социалистическим ценностям, второ-пях решили, что социализм надо вносить в народное сознание че-рез религию.

И всё же идейной пандемией в философии стала другая раз-новидность бегства в идеализм – философия субъективного идеа-лизма. Она поражала многих пишущих социал-демократов. Тогда она высеивалась под непривычными звучными названиями — эм-пириокритицизм, эмпириомонизм и прочие концепции «опыта», в которых «главными действующими лицами» выступали ощущения и переживания человека по поводу самых разных «опытов». В об-щем, получалось, что окружающая действительность — это нечто, составляющее совокупность ощущений изучающего её субъекта. Нет предметного мира, есть лишь «комплексы ощущений».

Субъективный идеализм привлекал в ту пору ещё и потому, что великие открытия электрона, радиоактивности, теории относи-тельности привели к кризису механистического, домарксовского материализма. Тот старый материализм сводил материю к веще-ству, которое обязательно должно обладать массой и протяжён-ностью. А тут естествоиспытатели на рубеже XIX—XX веков вы-яснили, что в микромире частицы вещества могут превращаться в волны, а при скоростях, близких к скорости света, изменяется и масса тел, и их пространственно-временные характеристики. В общем, при определённых условиях «пропадали» и масса вещества, и его протяженность. Новые шустрые философские школы быстро заменили «исчезнувшую материю» субъективным восприятием «опыта», сведённого к пресловутым «комплексам ощущений» (хо-рошо ещё, что не индивида, а всего человеческого рода). Махизм (ещё одно название субъективного идеализма той поры, широко распространённое в России) широко спекулировал на кризисе в философии и науке, особенно — на проблемах теории познания.

Реакция — это не только пир приспособленцев и бесприн-ципных перевёртышей. Реакция ломает людей через колено. Те, кто на пике революции (или в пору успехов социалистического со-зидания) вроде бы с энтузиазмом пристраивались в ряды промете-ев социальной справедливости, после исторического отступления сплошь и рядом торопились сменить кожу. Так, многие легальные марксисты начала века после поражения Первой русской револю-


ции оказались в стане кадетов, то есть в авангарде «строителей» буржуазного миропорядка в России той поры. А разве среди ны-нешних функционеров «Единой России», «Яблока» и даже «Пра-вого дела» трудно отыскать былых активистов КПСС? Впрочем, ни 100 лет назад, ни сейчас они, по большому счёту, не представляют серьёзного интереса: так или иначе крутая смена политических ориентиров, переход на позиции вчерашнего классового против-ника — это не просто смена кожи, но и человеческое падение.

И век назад, и сегодня внимания достойны те, кто хочет со-хранить политическое лицо, кто не приемлет мерзости эксплуата-торских порядков. Но реакция стремится и их не обойти стороной. Она прилагает гигантские усилия, чтобы перекорёжить их миро-видение.

Даже часть оппозиции царскому самодержавию (как и ны-нешней реставрации капитализма) в пору наступления реакции стала считать, что случившееся политическое отступление означа-ет поражение того мировоззрения, тех фундаментальных ценно-стей, которые ещё недавно вели их на борьбу за высокие идеалы справедливости и социального равенства. И на этом политическом фланге духовная распутица трансформируется в червоточину идео-логического соглашательства. И здесь даёт о себе знать пандемия идеализма, доходящая порой до поиска прибежища в религии, бо-гостроительстве, богоискательстве. Появляется даже мода на идеа-лизм.

Конечно, люди хлипких философских позиций (философия, как известно, сердцевина мировоззрения) своё сползание в иде-ализм обычно оправдывают то новой ситуацией в науке (а она в начале ХХ столетия и впрямь была новой и кризисной), то творче-ским поиском… В.И. Ленин, анализируя взгляды впадавших в иде-ализм партийцев, иронизировал: «Может быть, мы заблуждаемся, но мы ищем», — писал от имени авторов «Очерков» Луначарский. Не вы ищете, а вас ищут, вот в чём беда! Не вы подходите с вашей, т. е. марксистской (ибо вы желаете быть марксистами), точки зрения к каждому повороту буржуазно-философской моды, а к вам под-ходит эта мода, вам навязывает она свои подделки во вкусе идеа-лизма». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 364).

В этой пандемии идеалистического мировоззрения В.И. Ленин увидел не меньшую опасность для борьбы за социализм, чем в мень-шевистском соглашательстве, в отзовизме и ликвидаторстве, в выкру-


тасах Троцкого и прочих выбросах политического оппортунизма. Уви-дел именно потому, что был великим политиком, что жил беззаветным служением революции. Озабоченный судьбой грядущей социалисти-ческой революции, идейной сплочённостью партии, идеологической надёжностью её членов, В.И. Ленин создаёт свой самый крупный фи-лософский труд — «Материализм и эмпириокритицизм». У этой кни-ги совершенно точный адресат — партия, социал-демократическое (коммунистическое) движение.

История человечества с многочисленными вспышками народ-ного протеста убеждала, что революции к «комплексам ощущений» не сведёшь, что по заказу обладающего сознанием субъекта они не совершаются. К. Маркс доказал, что история — это объективный процесс, в основе которого лежит материальное взаимодействие общества с природой, в котором люди обеспечивают себя условия-ми жизни. Революции совершаются не тогда, когда к ним громко и басисто зовут политики, а тогда, когда их убеждённые призывы опираются на дошедший до крайней степени антагонизм в спосо-бе производства. Революции предполагают такой национальный кризис, который В.И. Ленин определял как «революционную си-туацию», когда эксплуататорские классы действительно не спо-собны управлять по-старому, а низы (трудящиеся классы) не хотят мириться со своим угнетённым положением. А для победы рево-люции требуется ещё и «субъективный фактор» — прежде всего зрелая, боеспособная, вооруженная марксистской теорией, тесно связанная с пролетариатом партия, могущая возглавить массовый народный протест.

Диалектический материализм — не философский довесок к те-ории социализма-коммунизма, а стержень этой теории. Если при-верженцы революции и социалистического созидания без стержня, единственно надёжного стержня диалектического и исторического материализма, то них рискованно полагаться. Как на всё, что без твердого стержня.

В предисловии к первому изданию «Материализма и эмпи-риокритицизма» Ленин пишет: «Целый ряд писателей, желаю-щих быть марксистами, предприняли… настоящий поход про-тив философии марксизма. Менее чем за полгода вышло в свет четыре книги, посвящённые главным образом и почти всецело нападкам на диалектический материализм… Все эти лица не мо-гут не знать, что Маркс и Энгельс десятки раз называли свои


философские взгляды диалектическим материализмом». (Там же. С.9). В последней главе он возвращается к характеристике того политического пространства, которого касается его работа: «Русские махисты… разделяются на два лагеря: г. В. Чернов и со-трудники «Русского Богатства» — цельные и последовательные противники диалектического материализма и в философии и в истории. Другая, наиболее интересующая нас здесь, компания махистов желает быть марксистами и старается всячески уверить читателей, что махизм совместим с историческим материализ-мом Маркса и Энгельса. Правда, эти уверения большей частью только уверениями и остаются». (С. 333).

Есть у ленинского труда и более узкий адресат. Заботясь о партии в целом, В.И. Ленин не забывает о конкретных людях. Примечательно его отношение к А.В. Луначарскому. В апреле 1908 года, прочитав его богостроительские статьи, Владимир Ильич пишет их автору, что у него разошлись дороги с пропо-ведниками «соединения научного социализма с религией» и со всеми махистами. Через несколько дней он повторяет это Лу-начарскому при встрече. В феврале 1909 года после очередной публикации махистов он требует на заседании редакции «Про-летария» открытого выступления редакции против богострои-тельства Луначарского. Статья «Не по дороге» вышла 25 февраля 1909 года. В марте Ленин просит не смягчать формулировок, ка-сающихся богостроительства.

Но при этом вот что мы читаем в последней главе «Мате-риализма и эмпириокритицизма»: «Позорные вещи, до которых опустился Луначарский, — не исключение, а порождение эмпи-риокритицизма… Нельзя защищать их «хорошими намерениями» автора, «особым смыслом» его слов: будь это прямой и обычный, т.е. непосредственно фидеистический смысл, мы и не стали бы и разговаривать с автором, ибо не нашлось бы, наверное, ни одного марксиста, для которого подобные заявления не приравнивали бы всецело Анатолия Луначарского к Петру Струве. Если этого нет (а этого ещё нет), то исключительно потому, что мы видим «особый» смысл и воюем, пока есть почва для товарищеской войны». (С. 366).

Эту войну Ленин выиграл. Луначарский больше не «примыс-ливал боженьку» к марксизму, к социализму-коммунизму.

Эту войну Ленин выиграл и по большому философскому счёту. Выход в свет его философского труда привёл к тому, что очень ско-


ро эмпириокритицизм был оттеснён на периферию философской жизни. Эта реакционная философия перестала оказывать сколько-нибудь серьёзное влияние на общественно-политическую жизнь. Такой результат стал возможен благодаря философскому новатор-ству великого мыслителя.

Ленин прежде всего переосмыслил одно из двух осново-полагающих философских понятий — категорию «материя». Он от-казался увязывать её характеристику с какими-либо физическими атрибутами. Описание объекта через физические признаки полезно в физической науке, философскую же категорию продуктивно опреде-лять через философские признаки. А поскольку в философии два пре-дельно широких понятия — материя и сознание, — то, следовательно, категорию «материя» можно определить только через её противопо-ложность.

От своих предшественников-материалистов Ленин взял ука-зание на то, что категория «материя» обозначает не просто реаль-ность, а реальность объективную, никем не сотворённую, вечную и бесконечную. Идеалисты тоже признавали материю, но отрица-ли, что эта категория обозначает объективную реальность, наобо-рот, они подчеркивали вторичный, производный характер этой реальности. В определении отмечены два философских признака объективной реальности: ещё раз подчеркнуто, что она первична по отношению к сознанию, и указано на способность сознания познавать объективную реальность. Итак, «материя, — писал В.И. Ленин, — есть философская категория для обозначения объ-ективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, ко-торая копируется, фотографируется, отображается нашими ощу-щениями, существуя независимо от них». (С. 131).

Это определение было важно не только для борьбы с субъек-тивным идеализмом. Оно решало ещё две серьёзных проблемы. Во-первых, оно позволяло естествоиспытателям вернуться в привычное и единственно приемлемое для них лоно материализма — пусть не диалектического, а естественнонаучного. Материализма, без опоры на который пропадает всякий смысл научного творчества естествои-спытателей.

Во-вторых, ленинское определение материи чрезвычайно важно для материалистического понимания истории. Это великое открытие


К. Маркса, конечно же, было несовместимо с толкованием мате-рии как вещества, да ещё обладающего массой и протяженностью. Очевидно, что производительные силы и производственные от-ношения физическими признаками не обладают, но представляют собою объективную реальность, которая отражается сознанием, существуя независимо от него.

Великие научные открытия рубежа XIX—XX веков меняли на-учную картину мира. Научные законы, которые прежде казались незыблемыми, требовали если не коренного пересмотра, то суще-ственного переосмысления, сужения сферы действия. А экзистен-циалисты уже тут как тут. Мир существует-де лишь постольку, по-скольку мы его ощущаем. И познаем-де мы не мир, а только свои ощущения. Свихнувшиеся в идеализм по-своему были последо-вательны. Они и в теории познания насаждали идеалистические штампы, толкающие к выводу о непознаваемости мира. Для сто-ронников социализма принятие такой позиции равнозначно не просто отказу от марксизма, а полному идейному разоружению — отказу от признания закономерностей движения общества от ка-питализма к социализму.

Ленинское опровержение идеализма в теории познания имело фундаментальный философский характер, оно возвращало твёр-дую почву и науке, и классовой борьбе. Сознание — высшая форма отражения действительности. Познание — это поиск истины, то есть таких знаний, содержание которых соответствует содержанию изучаемых явлений. Истина по своей природе объективна. В ней есть как относительное — то, что изменяется под воздействием изменяющейся практики, — так и абсолютное. И чем полнее мы познаём мир, тем больше в наших знаниях абсолютной истины. Источником познания, его целью, как и критерием истинности знаний, является предметно-преобразующая деятельность, иначе говоря — практика.

О колоссальном влиянии «Материализма и эмпириокрити-цизма» на философию убедительно говорит та реакция, которую вызвал выход книги. На неё оперативно откликнулись не только материалисты из РСДРП. Например, религиозный философ, а позже непримиримый антисоветчик И. Ильин признавал последо-вательную защиту Лениным материализма, хотя при этом пытался всячески возвысить значение идеализма, для чего активно пере-дергивал ленинские высказывания.


Впрочем, была, кажется, одна позиция, когда Ленину при соз-дании «Материализма и эмпириокритицизма» не удалось решить поставленную задачу.

С 1903 года российская социал-демократия была расколота на два течения — большевистское и меньшевистское. Оба крыла считали себя марксистскими. Когда дело дошло до философского противостояния с идеализмом, то конфигурация оказалась своео-бразной: махисты были как среди меньшевиков (Берман, Валенти-нов, Юшкевич и др.), так и среди большевиков (Богданов, Луна-чарский, Базаров). На несостоятельность их философских взгля-дов указывали материалисты, принадлежавшие к обоим течени-ям РСДРП — прежде всего большевик В.И. Ленин и меньшевик Г.В. Плеханов.

Ленин ставил задачу не связывать философскую дискуссию с борьбой политических течений внутри социал-демократии. По его настоянию еще в феврале 1908 года на совещании в редакции боль-шевистской газеты «Пролетарий» было принято написанное им за-явление о том, что философский спор фракционным не является, и всякая попытка представить разногласия по философии фракци-онными ошибочна в корне. Об этом же Ленин писал и Горькому.

Впервые Ленину пришлось отойти от первоначальной пози-ции в августе 1908 года. В связи с обострением политической борь-бы с отзовистами и ликвидаторами он вынужден был требовать от А.А. Богданова открытого изложения в печати своих философских и политических позиций. Замечу, что Богданов был членом ре-дакции «Пролетария», который возглавлял Ленин. В апреле 1909 года, торопя выход в свет «Материализма и эмпириокритицизма», он объясняет А.И. Ульяновой-Елизаровой, что теперь «связаны с её выходом не только литературные, но и серьёзные политические обязательства».(Т.55. С. 289).

Дальнейшие события развивались уже после выхода книги. За активный отзовизм (уход социал-демократов из всех легальных учреждений) в июне 1909 года Богданов был исключён из больше-вистской партии. Отошёл от большевиков Базаров. Какое-то вре-мя был «внефракционным» Луначарский.

Нет, это не следствие ленинской критики их философского ре-визионизма. Но Ленину не удалось «развести» межфракционные отношения в социал-демократии и принципиальный спор меж-


ду материалистами и махистами по причинам более глубокого свойства. Они чётко названы в «Материализме и эмпириокри-тицизме». Первая касается конкретно «свихнувшихся на идеа-лизме» философов-социал-демократов. «Они желали бы быть материалистами вверху, они не умеют избавиться от путаного идеализма внизу!..» (Т. 18.С. 350). «В философии марксизма, вы-литого из одного куска стали, нельзя вынуть ни одной основной посылки, ни одной существенной части, не отходя от объектив-ной истины, не падая в объятия буржуазно-реакционной лжи». (Там же.С. 346).Вторая причина не касается конкретных персон. Она актуальна всегда. «За гносеологической схоластикой эмпирио-критицизма нельзя не видеть борьбы партий в философии, борьбы, которая в последнем счёте выражает тенденции и идеологию враж-дебных классов современного общества. Новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет назад. Борющимися партиями по сути дела… являются материализм и идеализм. Последний есть только утончённая, рафинированная форма фидеизма… Объек-тивная, классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к прислужничеству фидеистам в их борьбе против материализ-ма вообще и против исторического материализма в частности». (С. 380).

В начале XXI века связь философских партий с классовой борь-бой проявляется даже ярче и выпуклее, чем 100 лет назад. В совре-менной России война с материализмом — прежде всего с диалекти-ческим и историческим материализмом Маркса—Энгельса—Ленина

— приняла циничные формы и методы. Её ведут прежде всего те, кто ещё 20 лет назад получал учёные степени за подчеркивание огромного методологического значения марксистской философии. Сегодня мно-гие вчерашние якобы марксисты не просто открещиваются от своих недавних убеждений, но расчётливо соревнуются, кто беспощаднее и бессовестнее предаст анафеме то, чему публично поклонялся.

Примечательно, что аргументы для уже не сползания, а паде-ния в идеализм новообращенцы достают из нафталина. 100 лет на-зад ревизионисты марксистской философии повторяли епископа Беркли, его ученика Юма, а у Канта заметили только его агности-цизм — так они в начале ХХ века тянули философию в XVIII столе-тие, не обращая внимания на то, что идеи этих философов обвет-шали после их критического осмысления не только Марксом, но и Гегелем, Фейербахом, французскими материалистами. Нынешние


антимарксисты берут аргументы в лизинг (а то и приватизируют) из столь же пронафталиненных кладовых.

В недавно вышедшей книге нынешний заместитель директора Института российской истории РАН В.М. Лавров берётся опровер-гать ленинское определение материи. Он никак не может понять, что такое «объективная реальность». Вместо того, чтобы почитать соответствующие книги (тогда бы знал, что это понятие получило гражданство в философии задолго до Ленина), сей владелец учё-ных степеней и званий выставляет напоказ свою дремучесть.

Впрочем, простодушие этого учёного соседа даже заслуживает поощрения. Он ведь особенно и не скрывает, что диалектический и исторический материализм ему не по душе по соображениям клас-сового характера. Марксистско-ленинская философия снижает КПД рвения Лаврова, оправдывающего нынешний российский общественно-политический строй. Не согласуется диалектический и исторический материализм с представлениями об удобном ему обществе. Поэтому у него при имени Ленина начинаются интел-лектуальные колики. Он пишет: «Ленин был не способен понять элементарного: общественный организм подобен человеческому. И руки, и ноги (условно говоря, рабочие), и мозг (политики, ин-теллигенты, учёные и др.), и сердце (священники, писатели, поэты и др.)». Как чётко распределены роли! Чистейший классовый под-ход! И не важно, что идея взята напрокат (правда, в науке это назы-вается плагиатом) у… идейных учителей эмпириокритиков. Кстати, на родство Г. Спенсера (это его социологическую концепцию при-ватизировал Лавров) и русских махистов Ленин прямо указывал в своей работе. Но Лаврову так хочется считаться мозгом, обслужи-вающим капитал и его власть, что он элементарно не понимает, в какое положение ставит себя.

Среди считающих себя мозгом общества «казённых профес-соров» типа Лаврова дефицита, увы, нет. Как же был прав Ленин, когда писал в «Материализме и эмпириокритицизме», что нельзя верить ни одному их слову, касающемуся философии и политиче-ской экономии. В начале ХХI века власть и прислуживающие ей добровольцы с учёными титулами стали ещё циничнее. Они не только публично открещиваются от материализма и диалекти-ки, но и пытаются узаконить насильственное отлучение будущих учёных от высших достижений мировой философии, лишая за-


втрашних исследователей даже элементарных представлений о диалектико-материалистической теории познания.

Ради этого из экзаменов кандидатского минимума исключе-на философия. Вместо неё теперь будущий учёный сдаёт «историю и философию науки». Новый предмет при нынешнем «государ-ственном стандарте» похож на философию не больше, чем эм-пириокритицизм похож на материализм. В этом легко убедиться, ознакомившись с программами кандидатских экзаменов, которые «были одобрены президиумом Высшей аттестационной комиссии Минобразования России и утверждены приказом Минобразова-ния России от 17.02.2004 №697».

Министерство утверждает, что «программа разработана Ин-ститутом философии РАН при участии специалистов из МГУ им. М.В. Ломоносова, СПбГУ и ряда других университетов. Программа одобрена экспертным советом по философии, со-циологии и культурологии Высшей аттестационной комиссии». Мне искренне жаль, что здесь поминаются наши замечательные университеты. Вместо этого многословия здесь должно быть всего несколько слов: «Программа разработана и одобрена ка-зёнными профессорами».

В этом убеждаешься при знакомстве с ценными указаниями министерства по первой же теме «Предмет и основные концеп-ции современной философии науки». Из всех подходов к анали-зу науки рекомендуется только один: «Позитивистская традиция в философии науки. Расширение поля философской проблемати-ки в постпозитивистской философии науки. Концепции К. Поп-пера, И. Лакатоса, Т. Куна, П. Фейерабенда, М. Полани». Замечу, что авторы этих концепций решительно исключают практику из процесса познания и отвергают истину как смысл научной дея-тельности.

Может быть, научная добросовестность тех, кто готовил и утверждал эти программы, заставила в списке рекомендуемой литературы хотя бы однажды назвать великую работу В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», посвященную диалектико-материалистической теории познания? Чего захотел от казённых профессоров! Ни в одной из программ (а они специализированы по 12 научным направлениям) диалектический и исторический материализм даже не упоминается.


Но это не всё. Министерством образования исключён из про-грамм подготовки будущих учёных в области математики, есте-ствознания и техники по истории и философии науки и великий диалектик Гегель. Он упомянут (среди прочих через запятую) только в программе «Философские проблемы социально-гуманитарных наук», по которой будут экзаменоваться и будущие философы. Но и здесь нет его трудов в списке рекомендованной (даже дополни-тельной) литературы.

Если казённую философию будут преподавать казённые про-фессора, то даже Лавров по сравнению с завтрашними историками может оказаться интеллектуальной глыбой: он знает о существо-вании определения категории «материя», которое В.И. Ленин дал в работе «Материализм и эмпириокритицизм».

***В Программе КПРФ записано принципиальное положение о

том, что наша партия «руководствуется марксистско-ленинским учением и творчески его развивает». Чтобы следовать этому про-граммному положению, партии придётся (мы, коммунисты, вер-ные марксизму-ленинизму, должны это сделать ради сохранения идейного единства своих рядов) организовать массовое глубокое изучение ключевых положений марксистско-ленинской фило-софии и политической экономии. В том числе основных выводов «Материализма и эмпириокритицизма». Для этого не надо даже изобретать велосипед. В дооктябрьскую пору рабочие в партий-ных кружках изучали (именно изучали) «Капитал» и другие работы классиков. И не надо ссылаться на то, что сегодня есть более важ-ные проблемы. В классовой борьбе нет ничего актуальнее борьбы за умы и сердца. Тем более, что идеи, овладевшие массами, становятся материальной силой.


Глава пятая

ГОСУДАРСТВО, СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСТАВРАЦИЯ

Кардинальный пересмотр точки зрения на марксизм-ленинизм (а это не два разных, а единое целостное учение) в на-шем обществе после контрреволюции 1991 года несомненно про-изошел. Как мертвого льва, его готовы пинать все, кому не лень. А когда у хулителей появляется нужда в аргументах, они чаще всего кивают в сторону брошюры «Государство и революция». Ничего-де из того, что писал в ней Владимир Ильич, не сбылось. И чиновники никогда не получали-де зарплату на уровне рабочих, и «вооруженный народ» был заменен армией, и уже 20 лет нет в помине Советов, которые вытеснил ненавистный Ленину бур-жуазный парламентаризм.ДАВАЙТЕ, ОДНАКО, ПОПЫТАЕМСЯ УРЕЗОНИТЬ ПЫЛ

ОКОЛОТЕОРЕТИЧЕСКИХ ВЕРХОГЛЯДОВ. Но не тем, что ста-нем отрицать элементы мечтательности и утопичности в этом ве-ликом социально-философском и политологическом труде. Давно сказано, что революционер не может не быть мечтателем. В.И. Ле-нин настолько не хотел кровопролитной многолетней гражданской войны, что не рассматривал политическую систему строительства социализма, действующую в условиях жесточайшей конфронта-ции двух систем. Хотя сам не раз ставил вопрос о превращении им-периалистической войны в гражданскую.

Дело в том, что он верил в поддержку русской революции ми-ровым пролетариатом. Поэтому даже тогда, когда он войну в своих прогнозах допускал, то считал её временным состоянием обще-ства, не соизмеримым с периодом созидания нового общественно-политического строя. Именно такое видение отразилось в «Госу-дарстве и революции».

Мещане же — хоть из мелких лавочников, хоть из крупных банкиров-заводчиков, хоть из их пропагандистской обслуги — бо-лее всего любят ухмыляться над тем, как наивны-де были Маркс—Энгельс—Ленин, когда предполагали, что государство трудящихся

127

будет платить должностным лицам такую же зарплату, какую по-лучают рабочие. Но и это — ухмылки невежд.

Во-первых, речь идет о должностных лицах государства (и коммунистической партии) — как выборных, так и работающих по найму (чиновниках). Валить в одну кучу этих должностных лиц и хозяйственных руководителей и специалистов некоррек-тно и неразумно. Кстати, в СССР доля руководителей органов государственного управления и их структурных подразделений и руководителей партийных, комсомольских, профсоюзных, коопе-ративных и других общественных организаций в сумме составляла к началу 80-х годов лишь 18% среди всех руководящих работников страны. А среди всех занятых умственным трудом государственные и партийные работники составляли всего-навсего 1,4%.

Более того, тот же В.И. Ленин говорил о необходимости по-буржуазному «откупиться» от требующихся обществу специа-листов. Напомню, что численность руководителей предприятий, организаций, учреждений и их структурных подразделений в 1979 году превышала в 8 раз численность руководителей партийных, комсомольских и других общественных организаций. В составе ра-ботников умственного труда хозяйственные руководители состав-ляли 7,5%.

В СССР пресловутая номенклатура из партийных и совет-ских органов не относилась к числу самых высокооплачиваемых работников. Начальник цеха металлургического завода, избран-ный первым секретарем горкома КПСС, заметно терял в зарпла-те. Когда управляющего строительным трестом приглашали на должность заведующего строительным отделом обкома партии, то сразу предупреждали, что на новом месте работы он будет по-лучать в три раза меньше. Зарплата члена правительства РСФСР была такой же, как у профессора-заведующего кафедрой (или опытного сталевара, шахтера, бурильщика нефтяной скважи-ны). Что касается депутатов всех уровней, то они в советскую пору за свою депутатскую работу вообще не получали никакой оплаты. То же относилось к членам горкомов, обкомов и даже ЦК КПСС.

Во-вторых, если всё же взять всех «должностных лиц», нахо-дящихся на государственной службе, то, как утверждает статисти-ка, по мере нарастания массовой подготовки инженеров, техников,


учителей, врачей и т.д. проявляла себя тенденция неуклонного со-кращения разрыва в заработной плате специалистов и рабочих. В 1940 году в нашей промышленности зарплата рабочих была в 2,15 раза ниже зарплаты ИТР. К 1960 году разрыв существенно снизил-ся — до 1,48 раза. Думается, Н.С. Хрущёв очень упрощенно толко-вал известное положение классиков.

Его меры по уравниванию зарплаты привели к тому, что в про-мышленности, строительстве, на транспорте стало трудно найти специалистов для такой массовой инженерно-технической долж-ности, как мастер. В то же время обилия вакансий в партийном и советском аппарате не случилось. В этой сфере невысокие долж-ностные оклады компенсировались внеочередным получением квартир (их получало бесплатно большинство советских граждан) и почти ежегодным предоставлением путевок в санатории и дома отдыха. Такое изменение структуры оплаты труда явно противоре-чило концепции классиков марксизма-ленинизма. Более того, ряд исследователей-марксистов (например, член-корреспондент РАН М.Н. Руткевич) считает, что такая ситуация привела к нарастанию социальной напряженности в советском обществе.

В-третьих, марксистско-ленинское видение оплаты труда не утратило своего значения для коммунистов. Например, товарищи, знакомые с жизнью Португальской компартии, рассказывают, что там все депутаты-коммунисты «получают на руки» после избрания в представительные органы власти ту же зарплату, какую они име-ли на предшествующем месте работы. Португальские коммунисты объясняли, что такой порядок необходим, чтобы исключить «ма-териальный интерес» из числа мотивов борьбы членов ПКП за де-путатские мандаты, чтобы единственным мотивом их «хождения во власть» было служение интересам трудящихся. Это и есть во-площение в жизнь ленинских идей, высказанных в «Государстве и революции».

Это только мещане сводят великий ленинский труд к частной проблеме распределения. Между тем В.И. Ленин исследовал пре-жде всего сущность буржуазного государства и принципиальное отличие от него государства пролетарского, проводящего в жизнь интересы людей труда.

Вслед за Марксом и Энгельсом В.И. Ленин считал, что госу-дарство — это основной политический инструмент господства правящего класса. В обществе, где сохраняется социальное нера-

Государство, социалистическая революция и капиталистическая реставрация 129

венство (а пока вся «писаная история» человечества имеет дело с такими обществами), класс, который занимает командные высоты в экономике, властвует и в политике. Эта власть, осуществляемая в интересах правящего класса против класса-соперника, класса-антагониста, и есть его политическая диктатура.

Буржуазия прекрасно понимает необходимость и сущность своей диктатуры. У нас нет нужды искать подтверждения марк-систско-ленинской теории в далёкой истории. Осуществив прива-тизацию с нарушением даже ельцинского «указного права», отече-ственные «стратегические собственники» при президенте В. Пути-не поправили законодательство так, чтобы сократить срок давности экономических преступлений с десяти до трёх лет. И ежу понятно, кому это выгодно. Нынешнее российское государство диктатуры капитала установило «плоский» 13-процентный подоходный налог, уравняв долю отчисляемого государству магнатом (его государ-ству! с его зарплаты— только c заработной платы; с дивидендов еще меньше — 9%) с долей взимаемого с тех, чья зарплата не превы-шает прожиточного минимума. Чтобы новая буржуазия не испы-тывала конкуренции со стороны малоимущих, в современной Рос-сии постоянно расширяется зона платного образования. Переход к «многоуровневой» высшей школе менее всего связан с жаждой «нашего» правительства «жить по-болонски». Всё куда прозаичнее. Учёба в магистратуре (и об этом буржуазная власть уже говорит вслух) станет в основном платной, а бакалаврат будет давать «не-довысшее» образование, с которым большой карьеры ни в бизне-се, ни в политике не сделаешь. В этом тоже проявление диктатуры буржуазии.

Диктатура пролетариата тоже проявлялась прежде всего не в том, что в политической жизни имел решающее слово товарищ маузер. Среди главных форм диктатуры пролетариата В.И. Ленин назы-вал формирование новой трудовой дисциплины. И когда создава-лись рабфаки, чтобы открыть двери высшего образования рабоче-крестьянской молодежи, то это тоже было проявление диктатуры пролетариата. Она же заботилась и об увеличении потока тракто-ров в деревню, и о борьбе с неграмотностью, приучала к труду и учёбе беспризорников…

Именно диктатура правящего класса обеспечивает основные направления политики государства, она превращает государство


в важнейший фактор классовой борьбы. Этого не понимает, как отмечал В.И. Ленин в «Государстве и революции», только мелкая буржуазия. Он писал: «Мелкобуржуазные демократы, эти якобы социалисты, заменявшие классовую борьбу мечтаниями о согла-шении классов, представляли себе и социалистическое преобразо-вание мечтательным образом, не в виде свержения господства экс-плуататорского класса, а в виде мирного подчинения меньшинства понявшему свои задачи большинству. Это мелкобуржуазная уто-пия, неразрывно связанная с признанием надклассового государ-ства, приводила на практике к предательству интересов трудящих-ся классов…». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.33. С. 25).

Коммунисты не забывают (не имеют права забывать!), что бур-жуазный парламентаризм — это соединение «демократии (не для на-рода) с бюрократизмом (против народа) ». (С. 109).

Таково одно из важнейших положений «Государства и револю-ции».

В.И. Ленин подчеркивал, что, во-первых, «демократия означает только формальное равенство», во-вторых, «демокра-тия есть форма государства, одна из его разновидностей».(С. 99

— 100). А государство, как убедительно доказали Маркс и Ленин, это всегда диктатура правящего класса. Буржуазная демократия морским узлом связана с диктатурой капитала.

Но такой демократии с почтением поклоняется мелкий буржуа, который сегодня устроился не только в торговой лавке, но и вещает в большинстве российских СМИ и законодательствует на федеральном и региональном уровнях. Мещанин доволен демократией слова, она ему милее демократии дела, которой он не хочет и боится.

Вот почему в «Государстве и революции» В.И. Ленин повто-ряет слова К. Маркса о том, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить её в ход для своих собственных целей» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 17. С. 597). Правоту выводов Маркса и Ленина мы горько познали на своей спине в сентябре — октябре 1993 года. Крупный капитал, не сумев приспособить готовую советскую государственную систему, пошел на её уничтожение, на поджог всё ещё по форме советского парламента и на расстрел Дома Советов России. Смена правяще-го класса неизбежно ставит в повестку дня смену государственной машины. Такова диалектика государства и революции. Эту боевую


диалектику (она всегда со времён Гегеля революционна) В.И. Ле-нин талантливо применил в «Государстве и революции».

Буржуазные и оппортунистические силы всегда стреми-лись противопоставить Советам «осуждение диктатуры и защи-ту демократии». В.И. Ленин решительно отвергал этот идейно-политический аргумент классовых противников: «Этот довод опе-рирует с понятиями «демократия вообще» и «диктатура вообще», не ставя вопроса о том, о каком классе идёт речь. Такая внеклассовая или надклассовая, якобы общенародная, постановка вопроса есть прямое издевательство над основным учением социализма, именно учением о классовой борьбе… Ни в одной цивилизован-ной капиталистической стране не существует «демократии во-обще», а существует только буржуазная демократия, и речь идёт не о «диктатуре вообще», а о диктатуре угнетённого класса, т.е. пролетариата, над угнетателями и эксплуататорами, т.е. буржу-азией, в целях преодоления сопротивления, которое оказывают эксплуататоры в борьбе за своё господство» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.37. С. 491).

Касаясь рассуждений политических дельцов по поводу сво-боды печати, Ленин говорил: «Капиталисты называют свободой печати свободу подкупа печати богатыми, свободу использовать богатство для фабрикации и подделки так называемого обще-ственного мнения». (Там же. С.495). Как злободневно звучит это сегодня!

В.И. Ленин осуждал никчемные намерения установить поли-тическое содружество-сотрудничество антагонистических классов: «Смехотворная попытка соединить систему Советов, т.е. диктатуру пролетариата, с Национальным собранием, т.е. диктатурой буржуа-зии, разоблачает до конца и убожество мысли жёлтых социалистов и социал-демократов, и их политическую реакционность мелких буржуа, и их трусливые уступки растущей силе новой, пролетар-ской, демократии». (С.502). Эту позицию Ленин считал не нацио-нальной особенностью России, а общей закономерностью классо-вой борьбы при революционном переходе (а такой переход всегда революционный) от капитализма к социализму.

На I конгрессе Коминтерна была утверждена платформа Тре-тьего Интернационала. Вот её основные положения:


— неизбежность смены капиталистического общественного строя коммунистическим;

— необходимость революционной борьбы пролетариата за свержение буржуазных правительств;

— уничтожение буржуазного государства и замена его государ-ством нового типа, государством пролетариата, типа Советов, ко-торое обеспечит переход к коммунистическому обществу.

Самой верной проверкой классовой позиции и отдельных по-литиков, и политических партий в целом является, конечно же, во-прос о государстве. И лучшая политологическая работа В.И.Ленина «Государство и революция» убедительно свидетельствует об этом. Однако парадокс истории в том, что это – и самая нелюбимая ра-бота не только противников марксизма-ленинизма, но и иных его... наследников. После смерти Ильича эта брошюра постоянно в чем-нибудь остро и жестко спорила с каждым из меняющихся вождей (и они исподтишка с нею). То им казалось непозволительным дон-кихотством ленинская надежда, что мы «сведем государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, от-ветственных, сменяемых, скромно оплачиваемых «надсмотрщи-ков» и «бухгалтеров» (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней) – вот наша пролетарская задача». (Т.33. С. 49). То было очень не по душе высмеивание вслед за К. Марксом разговоров об (обще)«народном государстве». Неактуальным, декларативным в их глазах было и принципиальное положение о том, что «после-довательная демократия, с одной стороны, превращается в социа-лизм, а с другой стороны, она требует социализма»...(С.78).

Ну, о генсеках сейчас говорят в прошедшем времени, ни одно-го из них не миновала участь побывать мишенью критики преем-ников. А на последнем – «голова с проталиной» – однопартий-цами поставлена уже несмываемая печать предателя. Между тем отношение к «Государству и революции» стало... даже прохладнее. Недавний юбилей этой работы умудрились «не заметить» и многие вроде бы оппозиционные издания.

Напомню, что пафос «Государства и революции» состоит в том, что буржуазное государство по своей природе таково, что его не-возможно приспособить для решения созидательных задач социа-листической революции. Не склонный к политическому лукавству


В.И. Ленин писал «об уничтожении пролетарской революцией го-сударства буржуазии». (Там же. С.18).В оценке же судьбы социа-листического государства он повторял тезис основоположников материалистического понимания истории о том, что ему в тенден-ции положено «засыпать» и «отмирать». Но оно на рубеже 80–90-х годов настолько заснуло, что проспало всё – насильственное анти-конституционное устранение собственных союзных структур, бе-ловежские соглашения, ликвидацию советовластия и т.д. и т.п.

Что же изменилось в государстве, приспособленном для по-литической защиты реставрации капитализма в России? Подмена конституции, президентство с царскими полномочиями, замена Советов малозначимым буржуазным парламентом – все это вер-хушка айсберга. Более важно, что изменились сущность и функ-ции государства.

В советскую эпоху важнейшей функцией государства была организационно-хозяйственная деятельность. Кто в этом успел усо-мниться, пусть вспомнит Госплан, Госснаб и десятки отраслевых экономических министерств. В условиях всеобщего обобщест-вления собственности организационно-хозяйственная функция не могла не быть приоритетной. Именно она не допускала экс-плуатации человека человеком, хотя и создавала базу для бюро-кратизма. Частной собственностью отдельных лиц становилась только та часть общественного продукта, которую удавалось упрятать в теневую экономику. Основная его часть возвраща-лась народу – то в виде общественных фондов потребления, то в виде ощетинившихся ракет...

Если что государство и эксплуатировало, так это идею социа-лизма. Всякая государственная собственность провозглашалась социалистической, хотя в действительности многие десятиле-тия существовал уникальный гибрид социалистического укла-да с государственным капитализмом. Мы все были работника-ми «единой фабрики», в которой государство выполняло роль заводоуправления. Оно учитывало наш труд, оно же выдавало (своевременно!) и зарплату – и называлось всё это контролем за мерой труда и потребления.

После августа-91 нас уже уверяют, что заводоуправление за-крыли. Обманывают. Просто поменяли структуру и истинное


расписание, подладив их под «демократические» цели. А они за-имствованы гайдарами-чубайсами из пожелтевших учебников чикагской выделки, которые им всучили опытные цифиркины из «большой семерки», МВФ, Всемирного банка и т.п. Как бы то ни было, нынешние отцы государства Российского, транжирят нале-во и направо национальное богатство.

В своё время президиум черномырдинского правительства, и прежде всего Чубайс-Немцов и их пособники, взяли на себя организационно-хозяйственную функцию в перелицованном виде – раздавать, распродавать, делить, крошить мощный прежде народнохозяйственный комплекс в пыль. Чего стоит только дея-тельность Госкомимущества, этого многолетнего эвереста эконо-мической деятельности нынешнего режима. Государственное имущество, только 30 процентов которого стоит как минимум 300 миллионов «волг» – столько насчитал в 1992 году А.Чубайс – это ведомство куда-то спустило государственное достояние так зага-дочно, что оно ужалось до таких размеров, что стало нечем платить зарплату бюджетникам. Правительство превратилось в ведомство по защите интересов 2 процентов сверхбогатых.

Написал это ставшее обиходным словцо и поймал себя на том, что не раз встречал его в ленинских работах. Равно как и классиче-ский вывод: «Всякое государство, в котором существует частная собственность на землю и на средства производства, где господ-ствует капитал, как бы демократично оно ни было, оно есть госу-дарство капиталистическое, оно есть машина в руках капиталистов, чтобы держать в подчинении рабочий класс и беднейшее крестьян-ство» (Т.39. С.81).

Ельцинско-путинская «машина» по обслуживанию интересов капиталистов специфична еще и тем, что она не ограничивается разрушением социалистических производственных отношений, но не жалует и государственный капитализм. И не потому, что генералы этого сектора экономики все еще остались «красными директорами» и симпатизируют Советской власти, – нет, они пре-красно приспособились и к капитализму, и даже готовы защищать его силой оружия от обнищавших трудящихся. Режим страшится не дельцов госкапиталистического уклада, а его природы, его по-тенции. Еще В.И.Ленин и его соратники утверждали, что госка-


питализм куда ближе к социализму, чем к царству экономического развала. А я добавлю: и чем к «дикому» капитализму.

И вот с таким государством приходится иметь дело и трудово-му народу, и его политическим структурам – левой оппозиции. Как тут не вспомнить опять-таки «Государство и революцию», поднятые в ней вопросы сегодня неактуальными никак не назовешь. Они злободневны с абсолютно первой строки предисловия: «Вопрос о государстве приобретает в настоящее время особенную важность и в теоретическом, и в практическом отношениях... Чудовищное угнетение трудящихся масс государством, которое теснее и теснее сливается с всесильными союзами капиталистов, становится все чудовищнее». (Там же.Т.33. С. 3).

И еще из предисловия: «Борьба за высвобождение трудящихся масс из-под влияния буржуазии вообще, и империалистической буржуазии в особенности, не возможна без борьбы с оппортуни-стическими предрассудками насчет государства». Вот уж эти-то слова для нынешней ситуации даже злободневнее, чем это кажется, чем это обычно принято считать.

В начале ХХ века: «У мещанских и филистерских профессоров и публицистов, – отмечает Ленин в «Государстве и революции», – выходит, – сплошь и рядом при благожелательных ссылках на Маркса! – что государство как раз примиряет классы. По Марк-су, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание «порядка», который узакони-вает и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов». (Там же. С.7).

В конце ХХ века: «Концепция государственного, держа-вного строительства России, в рамках которой могли бы объеди-нить свои силы те, кому действительно дорога судьба Отечества... платформа просвещённого патриотизма, на которой представ-ляется возможным гармоничное совмещение разнородных по-литических, идеологических и хозяйственных элементов капи-тализма и социализма, традиции и современности, демократии и авторитаризма, национальной самобытности и общечеловече-ских ценностей, является... основой для идеологии российского возрождения».

Этот оппортунистический тезис родили не новоиспеченные кремлевские «государственники» А.Чубайс или С.Шахрай, не


воскресшие из мертвых А.Потресов или И.Церетели. Подоб-ную идеологию антимарксизма левым силам в конце 90-х годов навязывал беспартийный депутат из фракции КПРФ в Госду-ме, сопредседатель народно-патриотического союза России А.Подберезкин. При этом ни один из других сопредседателей НПСР не заявил публично о неприемлемости для левого дви-жения подобной «концепции» государства... О сюжетах более чем 10-летней давности приходится вспоминать потому, что они были во многом следствием невнимательного отношения к марксистской теории. Между тем соглашательские концепции уже давно и недвусмысленно оценены В.И.Лениным: «Что го-сударство есть орган господства определенного класса, который не может быть примирен со своим антиподом (с противополож-ным ему классом), этого мелкобуржуазная демократия никогда не в состоянии понять».(Там же.Т.33. С.8).

Нынешнее Российское государство – это диктатура буржуазии. Ссылки на криминальность нуворишей ничего не меняют. Здесь мы их оцениваем не через призму уголовного права (и уж тем более мо-рали), а выясняем их политико-экономическую сущность. Диктатура буржуазии существовала даже тогда, когда реставрация капитализ-ма была ещё явно не завершена. Увы, при колоссальной поляризации общества и обострении социальных антагонизмов эксплуататорское государство появляется очень быстро – куда быстрее, чем изменяют-ся производственные отношения.

Суть нынешней державности ее «хозяева» формулируют порой весьма точно. Вот выразительнейший фрагмент из «монографии» о современной российской государственности А.Коржакова «Борис Ельцин: от рассвета до заката»:

«За несколько месяцев до выборов 1996 года, когда результаты были еще мало предсказуемы, Березовский как-то произнес нази-дательный монолог перед Барсуковым:

– Если вы не понимаете, что мы пришли к власти, то мы вас просто уберем. Вам придется служить нашим деньгам, капиталу.

Потом Гусинский, как попугай, повторял слова Березовско-го».

Характер государства не меняется даже тогда, когда к его управ-лению в качестве вкраплений подпускают оппозиционных деяте-лей. Иллюзии на эту тему развеяны практикой, когда в правитель-стве поквартировали сначала бывший член руководства Аграрной партии А.Заверюха, а потом и сопредседатель НПСР А.Тулеев.


Коммунисты, как и вся патриотическая оппозиция, безу-словно озабочены сохранением и укреплением национальной безопасности и целостности России. Однако отстаивание центра-лизма в России с позиции трудящихся совсем не означает защи-ту диктатуры буржуазии. И Ленин не оставляет сомнений даже в этом сегодняшнем вопросе: «Только люди, полные мещанской «суеверной веры» в государство, могут принимать уничтоже-ние буржуазной государственной машины за уничтожение централизма»(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.33. С. 53).

«Государство и революция» – труд и сегодня горячий. Пото-му его и сторонятся, что боятся обжечься всякий раз, когда дела-ется нетвердый, сомнительный в классовом отношении шаг. Так, В.И.Ленин мог бы быть неизменным советчиком при решении трудных вопросов о сторонниках и попутчиках. А сегодня они чрезвычайно важны. Бешеная симуляция активности правой оп-позиции – типа «Солидарности», «Другой России» и т.п. – порой порождает иллюзорные надежды на возможность сотрудничества левых и правых сил в борьбе с нынешней властью. Ультраправые и впрямь не прочь использовать организационный ресурс КПРФ, включая стачки и другие массовые протестные действия, в борьбе с «авторитарным режимом Путина». Но давайте откроем «Государство и революцию». В.И.Ленин приводит слова К.Каутского: «Задача массовой стачки... не может вести к разрушению государственной власти, а только к известной передвижке отношений сил внутри государственной власти... И целью нашей политической борьбы остается при этом, как и до сих пор, превращение парламента в го-сподина над правительством».(См.: там же. С.117). Глубокомыс-лию Каутского Ильич выносит беспощадный приговор: «Это уже чистейший и пошлейший оппортунизм». (Там же.).Только мелко-буржуазное мышление способно отождествлять народную любовь к Родине с низкопоклонством к буржуазному государству.

Да, мы, коммунисты обречены быть патриотами. Наша при-верженность социализму этого требует. Сегодня она в одной связ-ке с народным патриотизмом. Народным, а не государственным. Народным, а не казенным, не отягощенным верноподданичеством в отношении власти, к тому же антинародной. Патриотизм – он тоже классовый. Для одних это воздыхания о березках, в краю которых есть возможность проворно набивать мошну. Для других – вековые


бремя и честь среди этих березок пахать, сеять, возводить дома и заводы в полунищенстве, вытягивая собственные жилы. Для одних патриотизм – ностальгия о дворянских гнездах и богомольных мужиках в лаптях. Для других – преклонение перед титанами, стремившимися вытащить этих мужиков к грамоте, к рабфакам, к космическим стартам. Для одних патриотизм – конъюнктурное понятие, которое калёным железом всех телепрограмм «демокра-ты» многие годы выжигали и сегодня, когда им выгодно, выжигают из сознания миллионов. Для других – готовность под водометы и прочие прелести цивилизованной полицейщины повторять «па-триотические» лозунги ради демонстрации непокорности Рос-сии, ради того, чтобы подбодрить разуверившихся среди мерзо-сти нашего нынешнего бытия. Для одних патриотизм – безбожное восхваление президента, для других – возложение цветов к кресту у расстрелянного Дома Советов России. Место коммунистов, есте-ственно, среди вторых. Во имя державного народа, верящего в свое социалистическое будущее и творящего его.

В нынешних условиях защищать Россию от саранчиных по-вадок капитализаторов, быть ее патриотами – это долг интерна-циональный. Если мы, коммунисты и патриоты, сдадим единство России, позволим рассыпать ее, то большего предательства по от-ношению к трудящимся любой нации и любой страны совершить немыслимо. Дело не в российском самомнении, а в том, что друзья и недруги до сих пор оценивают перспективы мирового социализма прежде всего по тому, вырвется ли вперед к социализму Россия. Без классового подхода осмыслить судьбу государства невозможно.

139

Глава шестая

ПРОБА НА СОВМЕСТИМОСТЬ. В.И. ЛЕНИН О ТОВАРНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

«Даешь рынок!» «Да здравству ет рынок!» Чаще этих призы-вов на рубеже 80–90 годов отошедшего века было ничего невоз-можно ни услышать, ни прочитать. Ими заполнялись и эфир, и газетные полосы. Из каждой щели утверждалось, будто рынок – это лучшее, что выработало чело вечество за свою историю. Это

– то, что приносит благополучие странам и инди видам. Это – жизнь без дефицитов. Это – в общем, это... хорошо! Однако я не настолько стар, чтобы окончательно утратить память, и не настолько юн, что бы нечего было помнить. Поэтому помню и XXII съезд КПСС, призывавший к развернутому строительству коммуниз ма. Когда страна искренне, оживленно и вдохновенно аплодировала тому съезду, то не сомневалась: коммунизм – это очень хорошо. Но все скорые прогнозы былых вождей и особенно их советников не имели надежно наработанной общест вом базы. А гадание типа «хорошо – пло хо» роли при этом не играло. Как не может быть серьёзным аргументом и в отношении к рынку. Куда важнее знание объективных детерминант общественного развития. Общественные отношения появляются отнюдь не по обще-

ственному согласию. А рынок – это общественное отношение, точнее: экономический механизм функ ционирования товарных отношений. Сле довательно, существование рынка зависит не от того, что он хорош (или плох), а от того, может (или не может) со-временная экономика страны быть нетоварной.

Но и признав объективный характер товарных отношений (а многоукладный характер экономики иной ситуации не предполага-ет), мы, осознающие неизбежность прерывания регрессивной ка-питалистической реставрации, теоретически доказываем неми-нуемость возвращения России на магистральный исторический путь социалистического развития. Но при этом мы должны зада-


ться актуальнейшим вопросом: могут ли существовать рыноч-ные отношения в условиях социа листического строительства, когда рево люцией уже прервано всевластие частной собствен-ности, но общество еще не до росло, не доработалось до вопло-щения социалистического идеала? Вопрос наиострейший как в экономическом, так и в политическом плане, ибо не только новая отечественная буржуазия, и ее идеологи, но и некоторые её критики однозначно утверждают, что признание товарно-денежных отношений предпола гает капитализацию, и только капитали зацию страны.

В поисках ответа мы придирчиво осмысливаем марксистско-ленинскую доктрину, чтобы уяснить для себя её концептуальные позиции о строительстве социалистического общества. В этих по-пытках мы чаще всего обращаемся к нэпу, к его становлению, раз-витию и прерыванию. При этом на нэп, думается, стоит посмотреть не только глазами историков, но и попы таться увидеть в нем часть доктрины, сердцевину ленинской концепции – нет, не социализ-ма, а переходного периода от капитализма к социализму.

В новой экономической политике при всем трагизме её ста-новления и после дующих извивов ничего нет от иррационально-го озарения. Те процессы, кото рые мы привыкли называть новой эко номической политикой, являются одной из всеобщих зако-номерностей переходного периода от капитализма к социализ му. Нэп – это мирное сосуществование различных социальных систем в одной стране. Но не статичное, не застывшее, а динамичное, бо-рющееся, когда каждая система – экономический уклад – стре-мится к победе, когда историческим ре зультатом этого соревно-вания должна стать победа социалистических произ водственных отношений. Вновь и вновь перечитывая ленинские работы, имен-но в подобном понимании новой экономиче ской политики вижу современное проч тение В. И. Ленина.

Что влечет нас сегодня к проблемам нэпа? Главным образом даже не рост исторического сознания. Наш интерес более прак-тичный, ибо мы, разрабатывая социально-экономическую про-грамму нашей партии, вновь столкнулись с проблемой, возможно ли оптимальное соотношение товарных отношений с задачами социалистического строительства. При этом нам не дано забы-вать, какие политические и теоретические схватки шли всего 20 лет назад во круг многоукладности экономики! Вспомним хотя бы

Проба на совместимость.В.И.Ленин о товарных отношениях 141

съезды народных депутатов СССР и РСФСР и сессии Верховных Советов союзных республик. Шекспиров ские страсти кипели во-круг законопроектов о собственности, об аренде, о земле... Небы-валый спектр позиций! Но каких бы взглядов ни придерживались участники тех дискуссий, все они размышляли о границах и без-граничности многоукладности и товарности в переходный пери-од отечественного развития, который, уверен, все еще, пользуясь марксистско-ленинской терминологией, решительно определяю как переходный на пути к социализму.

Сегодня я точно знаю, что среди записных ораторов тех ото-шедших времён были сознательные приверженцы насаждения капиталистического жизнеустройства в стране. Но ведь и после преодоления реставрации капитализма они тоже не испарятся в одночасье. Многоукладность экономики, предполагающей со-хранение массового мелкотоварного производства, будет, как говорил В.И. Ленин, порождать их ежедневно и ежечасно. (Ле-нин В.И. Полн. собр. соч. Т.41. С.6). Такова объективная диалек-тика переходного периода от капитализма к социализму, кото-рый, кстати, включает в себя и период отступления социализма и реставрации капитализма.

Впрочем, во имя исторической правды надо заметить, что большинство участников тех дискуссий не были поклонниками всевластия частнособственнических порядков. Большинству и де-путатов, и избирателей, не давали покоя те же вопросы, которые вол новали Ленина, Коммунистическую пар тию, всю Россию вес-ной 1921 года. Нам, сегодняшним, даже труднее: знаем послеле-нинскую судьбу нэпа. Но давайте попытаемся проследить не по-литические извивы истории, а доктринальные.

Если речь зашла о доктрине, то решительно перелистаем ка-лендарь назад. Остановимся на известной работе К. Маркса «Критика Готской програм мы». Здесь автором впервые в развитии коммунистического общества прогнозируются две фазы и выска-зывается мысль, что между капитализмом и социализмом неизбе-жен переходный пери од «революционного превращения первого во второе». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С.27). При этом в осмысле нии коммунистического общества Карл Маркс, как и его последователи, безого ворочный антитоварник.

Однако Маркс предполагал, что в ус ловиях социально-экономического строя, который будет сразу складываться пос ле


революционного переворота, «господ ствует тот же принцип, ко-торый регули рует обмен товаров, поскольку послед ний есть обмен равных стоимостей». (Там же. С.18). В этом и состоит экономи-ческая основа сохранения элементов буржуазного пра ва после со-циалистической революции. Наличие товарных отношений ему ви дится неизбежным не только в переход ный период, но и допу-скается на началь ной фазе будущего общества.

О «Критике Готской программы» не обходимо вспомнить для того, чтобы за дать отнюдь не риторический вопрос: не здесь ли истоки ленинской идеи о новой экономической поли-тике? Или В. И. Ле нин до 1921 года не разделял марксист ской мысли о необходимости использова ния товарных отношений в ходе социа листического строительства? Ведь наши экономисты-антитоварники в подкрепление своей позиции не раз при бегали и сегодня прибегают к цитатам из В. И. Ленина.

Перелистаем знакомые темно-синие тома Полного собрания сочинений. Уже в первом томе нам придется остановить ся на ра-боте «По поводу так называемо го вопроса о рынках». Опираясь на уче ние К. Маркса, В. И. Ленин высказывает принципиальную формулу: для существования товар ных отношений необходимы обществен ное разделение труда и экономическая обособленность производителей. (См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.1. С. 94 – 95).

Эти две предпосылки товарности существовали в стране на ру-беже XIX и XX ве ков, они сохраняются и на рубеже прошедшего и начавшегося столетий. Более того, преодоление обще ственного разделения труда в обозримой перспективе вообще не просматри-вается.

А как насчет экономической обособ ленности? Может, она не существует при строительстве социализма? Откроем В. И. Лени-на. «Социалистиче ское государство может возникнуть лишь как сеть производительно-потребитель ских коммун, добросовестно учитываю щих свое производство и потребление, экономящих труд, повышающих неук лонно его производительность» (Т. 36. С. 185). Признание эконо мической обособленности трудовых кол лективов после победы Октября звучит здесь со всей определенностью. Од-нако обратим внимание на дату: апрель 1918 года, т. е. за три года до нэпа.

Выходит, как теоретик В. И. Ленин оставался «товарником», когда речь шла о переходном периоде. Но порою поли тик в нем


подавлял теоретика, политиче ские интересы момента заставляли где-то лавировать и даже приводили к торопливым решениям. Не забудем и еще одну «мелочь»: он был человеком и потому торопил свою мечту. Порою ему ошибочно казалось, что мечта о социаль-ном равенстве, – а следовательно, и о преодолении товар ности – не так уж и далека, и самым юным участникам революции до нее, возможно, и доведется дожить... Но ког да дело доходило до ана-лиза действи тельности, В. И. Ленин обычно становил ся на почву фактов.

Чтобы лучше понять ленинское видение товарных отношений в переходный к социализму период, необходимо, по-моему, обра-титься не только к его работам 1921–1922 годов, к тем знамени-тым пос ледним статьям и письмам, которые вошли в историю как «политическое завещание В.И. Ленина». Для осознания и истоков нэпа, и сущности ленинской концепции социа листического стро-ительства крайне важ ны его работы первой «мирной передыш ки». Брошюра «Очередные задачи Советской власти», «Доклад об оче-редных задачах Советской власти» на за седании ВЦИК 29 апреля 1918 года и статья «О «левом» ребячестве и о мел кобуржуазности» важны и для нашего переосмысления пройденного, и для по-нимания грядущего.

Из весны 1918-го звучит предостережение от опрометчивой скоропалительно сти в утверждениях о полной и оконча тельной победе социализма, о разверну том строительстве коммунизма, о разви том социализме, об обещании за полтора-два года перестро-ить общество... Он попадает в десятку даже по меркам недавних и сегодняшних дискуссий: «Обобществление тем как раз и отличает-ся от простой конфискации, что конфисковать можно с одной «ре-шительностью» без уменья правильно учесть и правильно распре-делить, обобществить же без такого уменья нель зя». (Т. 36. С. 294). Но сама постановка вопроса о возможности движения от товарных отношений к нетоварным не имеет смысла, пока не достигнуто реаль ное обобществление средств производст ва в масштабе всего общества.

И потому, мечтая о преодолении товарности, о будущем обще-стве социального равенства, Владимир Ильич озабо чен исполь-зованием именно товарных механизмов для ускорения движения к грядущему. «Государственный капита лизм был бы шагом вперед против тепе решнего положения дел в нашей Совет ской республи-


ке» ( С. 295). Могут возразить: здесь нет ни слова о то варных от-ношениях. Но скажите, какой-либо капиталистический уклад воз-можен без рынка и товарности?

Уже в том, стартовом, первом послеоктябрьском году про-ступали контуры новой экономической политики. Ведь она, как известно, проявила себя прежде все го в замене продразверстки проднало гом. Да, реальностью продовольствен ный налог стал в 1921 году. Но извест но и другое: ленинские тезисы о нату ральном налоге датированы 2 августа 1918 (восемнадцатого!) года.

«Установить налог натурой, хлебом, с богатых крестьян, счи-тая богатыми та ких, у которых количество хлеба (вклю чая новый урожай) превышает вдвое и более чем вдвое собственное потребле-ние (считая прокорм семьи, скота, обсе менение).

Назвать подоходным и поимущест венным налогом и сделать его прогрес сивным». (Т. 37. С. 32).

Судьба ленинских тезисов о натураль ном продовольственном налоге оказалась неоднозначной. С одной стороны, опира ясь на них, Совнарком создал в сентяб ре 1918 года специальную комиссию для подготовки соответствующего декрета. 26 октя-бря декрет о натуральном налоге был принят правительством и вскоре ут вержден Всероссийским Центральным Исполнитель-ным Комитетом, а 14 нояб ря того же года опубликован в печати. С другой стороны, декрет о натуральном налоге не работал ни дня. Потребова лось два с половиной года, чтобы он вырос в но-вую экономическую политику.

Но об этом декрете, как и о ленин ских программных статьях весны 1918 года, надо помнить, чтобы полнее осоз нать смысл ле-нинской концепции социа листического строительства. Очевидно, что в ней переход к новому обществу включал в себя использова-ние товарных отношений.

Фактическим отступлением был не нэп, а «военный ком-мунизм». Конечно, он был вынужден войной и разорением. И В.И.Ленин не раз подчеркивал, что он не был и не мог быть отве-чающей хозяйст венным задачам пролетариата полити кой.

Все в этой нашей истории было бы ясно и прозрачно, если бы не... Если бы мировидение «военного коммунизма» не пронизывало принятую VIII съездом РКП(б) вторую Программу нашей пар тии. Если бы на полгода не опоздало использование декларированных в пер вую мирную передышку товарных отно шений – на те самые


полгода, которые отделяли окончание гражданской войны и при-нятие новой экономической полити ки, на полгода, вместившие махновщину, антоновщину, кронштадтский мятеж... Если бы мно-гие руководители большевистской партии не смотрели на «воен-ный коммунизм» как на кратчайший путь к социализму. Если бы не была об щепринятой ленинская оценка нэпа как отступления. Если бы не...

Все эти «если» тоже свалились не с неба. Перефразируя извест-ную ленин скую фразу, можно назвать их пустоцве том на живом древе марксистско-ленинской доктрины и поиска путей социали-стического строительства. Пустоцвет – мировидение «военного коммунизма» – опирался на образ нетоварной экономики как мечты и конечной экономической цели социалистического разви-тия, на революционный романтизм тех, кто посвятил революции всю свою жизнь, на их надежду, что стоит уничтожить эксплуатато-ров, как трудящиеся сами проявят неиссякаемые чудеса коммуни-стической сознательности. Тот пустоцвет, наконец, процветал на честолюбивых намерениях части вождей, мечтавших одновремен-но осчастливить массы и вознестись высоко над ними.

Не похожим ли образом распускались лозунги-пустоцветы и до апреля 1985 го да и после него? Для политиков теоре тический пустоц-вет оборачивается поли тическими ошибками, для народов – ут ратами и жертвами.

Товарная сущность социалистического строительства зиж-дется на многоукладности экономики переходного периода. Экономические уклады – это не робинзоновы острова, а взаи-мопроникающая и взаимообусловленная сеть экономических связей. Она неизбежно предполагает об мен трудом и его резуль-татами. А раз так, раз не совпадают владельцы средств производ-ства (при многоукладности они совпадать не могут), то вся си-стема эко номических связей становится двойствен ной: всякая потребительная стоимость – вещь, услуга – при обмене тут же обо рачивается своей безликой определенно стью – меновой стоимостью. Многоукладность и товарность – воистину близ-нецы-братья.

Нэп не только реабилитировал товар ные отношения после их репрессий «военно-коммунистическим» мировидением. Новая экономическая политика поставила куда более сложную пробле-му – о границах товарности в социалистическом строительстве.


Мы сегодня охотно повто ряем, что «...товарообмен есть провер-ка правильного взаимоотношения про мышленности и земледе-лия, а равно фундамент всей работы по созданию сколько-нибудь правильно действующей денежной системы». (Т. 43. С. 275 –276). В этом видел Ленин достоинство нэпа, и нэп оправдал эти надеж-ды. Ту науку нэпа надо освоить.

Все это так. Но только давайте не упустим и продолжения этой фразы. А уже в следующем предложении есть примечательная мысль: «...государствен ный продукт – продукт социалистиче ской фабрики..., не есть товар в политико-экономическом смысле, во всяком слу чае не только товар, уже не товар, пере стает быть това-ром...» (С. 276). Воспользуемся самым осторожным из предложен-ных вариантов: «Не только то вар». Настойчиво проповедуя новую эко номическую политику, неустанно подчер кивая потребность социалистического строительства в использовании товарных от-ношений, В. И. Ленин тут же подчер кивал, что объекты этих от-ношений «не только товар».

Следовательно, товарность не может охватывать всю совокуп-ность экономиче ских отношений в обществе, строящем социализм. Иначе придется вернуться к всевластию частной собственности, этой экономической основы эксплуатации че ловека человеком. Иначе при-дется до пустить куплю-продажу в мораль, в по литику, в идеологию... Иначе станет ошибкой уже не та или иная доктрина, а вся жизнь. И каждого из нас, и Отечест ва в целом.

Опыт ленинского этапа новой экономи ческой политики учит, что признание и использование многоукладности и товар ности должно осуществляться при со хранении в руках социалистическо-го го сударства командных высот в экономике (но государство при этом не должно сводиться к центральным ведомствам; Советское государство потому таковым и является, что призвано включать в себя Советы всех уровней). Ибо нэп и есть экономическая по-литика перехода к со циализму. Социалистическая революция «во-енного коммунизма» не требует, тог да как без многоукладности и товарных отношений ее развитие немыслимо.

Нэп – это политика соревнования ук ладов. Закономерным ре-зультатом соревнования должна стать победа социа листических про-изводственных отноше ний. В противном случае революция терпит поражение. Перестройка 80-х ещё раз подтвердила непреложность


этой дилеммы: либо реально «больше социализма», либо реставрация капитализма.

Сравнение перестройки с нэпом было в моде. Аналогии про-водили почти по всем возможным позициям, но стара тельно об-ходили одну, вероятно, наиглав нейшую. В. И. Ленин неустанно подчер кивал, что продразверстка заметно ослабила союз рабочего класса и крестьянст ва, а переход к новой экономической по литике призван восстановить и укрепить их союз. Иначе говоря, в пере-ходный к социализму период новой экономической политики тре-бовала не только логика экономического развития, но и интересы самых многочисленных классов – тех трудящихся, которые про-изводят основную массу товаров, которые первыми заинтересо-ваны в социали стическом выборе. «Как только мы действительно прочно покончили с внешним врагом..., перед нами встала зада-ча дру гая,– задача экономического союза меж ду рабочим классом и крестьянством... Мы должны были поставить на очередь вопрос о том, какие нужны экономиче ские основы союза между рабочим клас сом и крестьянством нам немедленно, как переход к дальней-шим мерам». (Там же. С. 303). Четко была обозначена и цель этого союза: «Массе рабочих и крестьян нужно немедленное улучшение их поло жения... Продналог и ряд связанных с ним мероприятий этому помогут». (С. 243).

Строго говоря, прямая, честная, гра мотная политика не-избежно предполага ет такую обнаженную постановку вопро са: кому она выгодна? Если подобное не случается, то появляется се-рьезная почва для сомнений, не подменена ли политика полити-канством? Однако за годы перест ройки мы умудрились так пере-строить сетку наших основных идеологических понятий, что для вопроса: «Кому это вы годно?» – в ней просто-напросто не оста-лось места. Под шумок разговоров о приоритете общечеловеческих ценностей из осмысления общественных процессов руководством КПСС и Советского государства был подчистую уволен классовый подход. Но из реальной общественной жизни, из реальной поли-тики он никогда не исчезал.

Образ и облик рынка был главной сферой пересечения интере-сов различных групп советского общест ва. Вспомним баталии 1990 года вокруг президентского Указа «О мерах по обеспечению борь-бы с экономическим саботажем и другими преступлениями в сфе-ре экономики». Ни одна, ни коммунисти ческая, ни антикоммуни-


стическая, газе та не напечатала даже коротюсенькой информации о протестах против Указа со стороны рабочих, крестьян, учителей, инженеров, врачей... Не узрели они в борьбе с экономическим са-ботажем ан тирыночных акций союзного руководства. Иное дело

– выползавшая из тени новая буржуазия. Собравшись в начале февраля 1990 года на Чрезвычайный съезд, предприниматели, как писала симпатизирующая реставрации капитализма газета Моссо-вета «Куранты», «разреши ли глобальную, можно сказать, задачу – с целью своей защиты они отныне станут финансировать (благо, деньги ни у кого из государственных мужей просить не требуется, свои – и немалые – есть!) партии, альтернативные КПСС, в про-граммах которых предусматривается поддержка деловых людей».

Если и после этого кто-либо еще на мерен утверждать истори-ческую исчер панность классового подхода, то такой человек либо коварно лукавый, либо не исправимо наивный. В многоукладной экономике каждый уклад порождает группы людей, различаю-щиеся их ме стом в системе общественного производ ства, их от-ношением к средствам произ водства, их местом в общественной ор ганизации труда, а также размером и спо собом получения той доли общественного богатства, которой они располагают. И ес ли мы всерьёз говорим о рынке, то надо точно выяснить, как соот-носятся интере сы каждой из таких социальных групп. Затуше-вывание этого вопроса выгодно только сторонникам капитали-зации.

В перестроечном и постперестроечном разговоре о рынке вслух и даже громко говорили и говорят, как правило, только об одной социальной группе – о малообеспечен ных, т.е. о пенсио-нерах, студентах, низ кооплачиваемых работниках и т. п. Хо ром призывают защитить их от преврат ностей рынка. Как писал поэт: «я б да же ямбом подсюсюкнул» этому хору. Но проблема-то не исчерпывается лишь соци ально не защищенными слоями общест ва. Основными субъектами рынка будут среднеквалифици-рованные (а значит – среднеобеспеченные) отряды рабочего клас-са, инженерно-технической и гумани тарной интеллигенции, да и крестьянст ва. Именно они оказались первыми жерт вами рынка, когда начали редеть зубья у гребешка рабочей силы. Нынешний кризис лишь ещё раз подтвердил эту азбуку марксизма-ленинизма. При сохранении рабочего места они же первыми почувст вовали пресс всех иных жестких рыночных норм. А широкое внедрение


рыночных форм социально оправдано только тогда, когда, как отмечал В.И.Ленин, удастся «оживить на данной экономической основе торговлю, дать почувствовать... экономическое оживление, воспользоваться этим для более систематической и упорной, более широкой и более успешной работы...» (Т. 44. С. 227).

Сознательно исключая из анализа положение наёмных ра-ботников физического и умственного труда, то есть пролетариата, современные носители буржуазного сознания предлагают опорой рынка считать «сред ний класс». Слова почти те же, а смысл диа-метрально противоположный. Пред лагается защищать интересы оперяющих ся предпринимателей, которых советуют вежливо вели-чать «средним классом», т. е. интересы капитализации общества.

Общественные формы собственно сти объективно выступают в качестве экономической базы переходного периода к социализму. Так было после Великой Октябрьской социалистической рево-люции, так будет и после преодоления реставрации капитализма. Они необходимы не из-за чьих-то лозунгов, а из-за объективной логики социального развития. Рынок не отменя ет и даже не огра-ничивает этой необхо димости. К тому же общественная собствен-ность вполне совместима с рынком, так как обязательными пред-посылками его являются не частная собственность, а обществен-ное разделение труда и экономическая обособленность произво-дителей, для которой достаточно обособлен ности пользования средствами производ ства и владения и распоряжения резуль татами труда. И нэп подтвердил эту истину. И не только нэп.

Переход к рынку требует вниматель ного отношения как к прак-тике товарных отношений, так и к их осмыслению. И зарубежному и отечественному опыту. При этом невозможно не заметить ни нэп, ни ленинское видение использования товар ных отноше-ний в социалистическом строительстве. Рынок и социалистиче-ский выбор совместимы. И нельзя нико му позволять разорвать их. Но это рынок жестко ограниченный интересами прежде всего тех классов, которые своим непосредственным трудом создают на-родное богатство общества.

Признание неизбежности и необходимости товарных отноше-ний в переходный период от капитализма к социализму совсем не означает, что социалистическое созидание может основываться на товарно-торгашеском подходе.


Ленинские теоретические положения о товарном характере производства полностью сохранили свое значение и в послевоен-ный период. И.В. Сталин в «Экономических проблемах социализма в СССР» прямо увязывал сохранение товарных отношений с су-ществованием неоднородности производственных отношений в СССР. Он писал в 1952 году: «Товарное производство и товарообо-рот являются у нас в настоящее время такой же необходимостью, какой они были, скажем, лет тридцать тому назад, когда Ленин провозгласил необходимость всемерного разворота товарооборота.

Конечно, когда вместо двух основных производственных сек-торов (выделено авт.–В.Т.) – государственного и колхозного – по-явится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжения всей потребительской продукцией страны, товарное обращение с его «денежным хозяйством» исчезнет как ненужный элемент народного хозяйства. Но пока этого нет, пока остаются два основных производственных сектора, товарное производство и товарное обращение должны остаться в силе как необходимый и весьма полезный элемент в системе нашего народного хозяйства». (Сталин И.В. Соч. Т. 16. С. 164).

Хотелось бы обратить внимание на примечательную особен-ность: при объяснении товарности производства и обращения в условиях советского социализма И.В.Сталин ссылается на нали-чие не двух форм собственности (позже в обиход вошла именно эта формула; ее общепринятость освящена и партийными доку-ментами КПСС), а двух основных производственных секторов. (сталинский «производственный сектор» по содержанию близок к широко использовавшемуся Лениным понятию «экономический уклад», но ленинское понятие применялось к анализу капитали-стической действительности, и, очевидно, поэтому Сталин считал нецелесообразным использовать его для характеристики общества, строившего социализм). Таким образом, он использует куда более широкое понятие со значительно большим набором атрибутов. Среди них, судя по контексту, имеется в виду и тип материально-технической базы, включая характер техники, и разноуровневость производительных сил. Об этом свидетельствуют размышления Сталина о роли машинно-тракторных станций, содержащееся в этой же работе.

Автор «Экономических проблем социализма в СССР» утверж-дал: «Сосредоточение основных орудий сельскохозяйственного


производства в руках государства, в руках машинно-тракторных станций является единственным средством обеспечения высоких темпов роста колхозного производства». И далее он обосновывает свою мысль: «Мы все радуемся колоссальному росту сельскохозяй-ственного производства нашей страны, росту зернового производ-ства, производства хлопка, льна, свеклы и т.д. Где источник этого роста? Источник этого роста – в современной технике, в много-численных современных машинах, обслуживающих все эти отрас-ли производства. Дело тут не только в технике вообще, а в том, что техника не может стоять на одном месте, она должна все время со-вершенствоваться, что старая техника должна выводиться из строя и заменяться новой, а новая – новейшей… Эти расходы может взять на себя только государство…». (Т.16. С.220).

В этой работе признается не только связь «производственных секторов» с типом их материально-технической базы и из этого выводится неизбежность товарных отношений. Одновременно указывается на обусловленность товарных отношений внутри хо-зяйствующих субъектов, входящих в сферу государственного «про-изводственного сектора».

В своей последней теоретической работе И.В. Сталин обраща-ет внимание ещё на одно социальное противоречие: «Это касается прежде всего таких экономических отношений, как групповая — колхозная собственность, товарное обращение... Было бы непро-стительной слепотой не видеть, что эти явления вместе с тем уже теперь начинают тормозить мощное развитие наших производи-тельных сил». (Там же. С.203—204).Противоречие между государ-ственной и колхозно-кооперативной формами собственности про-явило себя во взаимоотношениях между машинно-тракторными станциями и колхозами, «когда на одной и той же земле ведут хо-зяйство два социалистических предприятия — колхоз и МТС, что зачастую порождает обезличку в организации производства и сни-жает ответственность за повышение урожайности, вызывает боль-шие и ненужные расходы на содержание параллельно действую-щего управленческого аппарата» (КПСС в резолюциях... Т. 7. С. 319).

Еще в 1952 году отдельные ученые-экономисты предлагали «продать в собственность колхозам основные орудия производства, сосредоточенные в машинно-тракторных станциях, разгрузить, таким образом государство от капитальных вложений в сельское


хозяйство...» (Сталин И.В. Соч. Т. 16. С.218). В ответ Сталин рассуж-дает о последствиях принятия такого предложения: «Из этого получилось бы, во-первых, что колхозы стали бы собственни-ками основных орудий производства, то есть они попали бы в исключительное положение, какого не имеет в нашей стране ни одно предприятие, ибо, как известно, даже национализированные предприятия не являются у нас собственниками орудий производ-ства... Можно ли сказать, что такое положение способствовало бы повышению колхозной собственности до уровня общенародной собственности, что оно ускорило бы переход нашего общества от социализма к коммунизму? Не вернее ли будет сказать, что такое положение могло бы лишь отдалить колхозную собственность от общенародной собственности и привело бы не к приближению к коммунизму, а, наоборот, к отдалению от него?

Из этого получилось бы, во-вторых, расширение сферы действия товарного обращения, ибо колоссальное количество орудий сельскохозяйственного производства попало бы в орби-ту товарного обращения... Не вернее ли будет сказать, что оно может лишь затормозить наше продвижение к коммунизму?». (Там же. С. 221).

Здесь стоит обратить внимание, думается, на два момента. Во-первых, Сталин, решая судьбу хозяйственных реорганизаций, рас-сматривал их через призму политэкономии, проверял хозяйствен-ные шаги теорией марксизма-ленинизма. Во-вторых, в 1952 году предложение ликвидировать МТС носило не актуальный, а скорее, гипотетический характер.

Спустя шесть лет Февральский (1958 года) пленум ЦК КПСС, ссылаясь на быстрое развитие экономики, в том числе сельского хозяйства, принял решение о продаже колхозам основных средств производства, сосредоточенных в МТС. При этом едва ли умы от-ветственных за решение товарищей были замутнены теоретиче-ским осмыслением проблемы. И пленум постановил «реоргани-зовать машинно-тракторные станции, которые, сыграв большую положительную роль, уже во многом исчерпали свои основные функции. Теперь, когда большинство колхозов в состоянии приоб-ретать и правильно, более производительно использовать тракто-ры, комбайны и другие сельскохозяйственные машины, целесоо-бразно перейти к продаже этих машин непосредственно колхозам». (КПСС в резолюциях... Т.7. С.319 — 320). Слово «целесообразно»


здесь заменяет все теоретические аргументы. Политически же лик-видация МТС представляла собой явный пересмотр сталинской концепции совершенствования социализма. Подобные решения отражали пренебрежение послесталинского руководства КПСС ленинским подходом к месту товарно-денежных отношений в процессе социалистического строительства. На политическую практику негативно влиял наметившийся отрыв политической практики от диалектико-материалистического осмысления принимаемых решений.

Между тем в «Экономических проблемах развития соци-ализма в СССР» И.В. Сталин указывал на важную роль диа-лектико-материалистической методологии, на необходимость «своевременно подмечать нарастающие противоречия и вовремя принимать меры к их преодолению путем приспособления производственных отношений к росту производительных сил». (Cталин И.В. Соч.Т.16. С.203). В этой работе И.В. Сталин отмечал: «Товарищ Ярошенко ошибается, утверждая, что при социализме нет никаких противоречий между производственными отношениями и производительными силами общества... Если мы будем проводить неправильную политику..., наши производственные отношения могут превратиться в серьезнейший тормоз дальнейшего развития производительных сил». (Там же. Т.16. С.203).

Н.С. Хрущёв утверждал (и ХХ партсъезд согласился с ним), что главной задачей партии и ее ЦК является обеспечение даль-нейшего укрепления экономического могущества СССР. На этом основании партийное руководство отождествлялось до-кладчиком с хозяйственно-технологическим. Справедливо ука-зывая на необходимость совершенствовать работу партийного аппарата, Хрущев красочно описывал его функции: «Нет, ты изучи существо передового опыта и потом отправься в отстающий кол-хоз, бригаду и все сделай, чтобы внедрить этот передовой опыт в производство, на примере этого передового опыта показать колхозникам, как надо правильно вести дело». (ХХ съезд Комму-нистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. Т.1. С.105). Так закладывалась подмена политического характе-ра партийной работы организационно-технологическим. Даже зарплату партработникам предлагалось выплачивать в зависи-мости от производственных показателей предприятия. (Там же. С.107).


Этот «технологизм», узкий прагматизм полностью пере-носился и на идеологическую работу, включая теоретическую. Хрущёв утверждал, что «на первый план выступают экономиче-ская сторона теории марксизма, вопросы конкретной экономики». (Там же.С.114). Он фактически повторял беспощадно раскритико-ванный И.В. Сталиным перед XIX партсъездом тезис экономиста Л.Д. Ярошенко. По поводу предложения этого ученого заменить теоретический анализ производственных отношений «рассужде-ниями о рациональной организации производительных сил в об-щественном производстве» Сталин заметил, что «такой несусвет-ной тарабарщины не разводил еще у нас ни один свихнувшийся «марксист». (Cталин И.В. Соч. Т.16. С.206).

В то же время признание товарных отношений на завершаю-щих этапах социалистического строительства не означает отрица-ния приоритетной роли общественной собственности. Но её прио-ритет обязательно должен подкрепляться и обеспечиваться.

Думаю, самым точным подтверждением этой мысли стала ле-нинская работа «Великий почин (О героизме рабочих в тылу. По по-воду «коммунистических субботников»)».

Эта брошюра, написанная в разгар гражданской войны, конечно же, о «коммунистических субботниках»: они стали по-водом для создания замечательного ленинского труда. Замеча-тельного прежде всего тем, что он — о классовой борьбе трудя-щихся и о политических целях этой борьбы. Поэтому брошюра актуальна сегодня даже больше, чем, скажем, в 60—70-е годы, когда советское общество всерьёз искало ростки коммунисти-ческих начал и проверяло их политический смысл ленинскими критериями, определёнными в «Великом почине».

Давайте обратим внимание на первую часть подзаголовка ленинской брошюры — «О героизме рабочих в тылу». То есть о героизме в повседневности, когда нет ничего чрезвычайного, необычного, выходящего за рамки «гужевой жизни». Под геро-измом здесь понимается не яркий проблеск молнии, а начало поворота и переворота в повседневном поведении масс. Это

— начало разрушения стабильности буржуазного миропоряд-ка, стремление взорвать эту стабильность эксплуатации труда, разрушения человеческого благородства, поклонения наживе и мещанскому благополучию. Конкретные формы прорыва могут быть разными, но они всегда направлены против буржуазного устройства общества.


Марксист В.И. Ленин вновь и вновь повторяет, что единственной силой, способной подорвать стабильность капиталистических усто-ев, является рабочий класс. Его коренные интересы состоят не в том, чтобы заменить российский тип капитализма более припомаженным и лощёным его шведским или австрийским вариантом. Сам поиск пред-почтительной модификации капитализма — занятие, недостойное не только для марксиста и коммуниста, но для каждого честного проле-тария, ибо он не приемлет любой капитализм.

Поэтому В.И. Ленин присоединяется к марксистам любой страны, если они считают, что «основание одного рабочего союза имеет большее историческое значение, чем битва под Садовой». (Ленин В.И. Полн. собр. соч.Т. 39. С.18). Напомню: в той битве ре-шался вопрос о том, прусской или австрийской монархии будет принадлежать приоритет в создании национального германско-го капиталистического государства.

Вот и сегодня забастовка рабочей солидарности со стачечни-ками соседнего завода куда существеннее вопроса о том, кто побе-дит в борьбе за контроль над газовым потоком — «Газпром», «На-фтогаз» или, скажем, «Рургаз». Сознательному рабочему России, Украины или Германии понятно, что каждый из этих концернов, прикрываясь разговорами о национальных интересах и заботой о потребителе, занят тем, чтобы урвать у конкурента лишний мил-лиард долларов. Марксисту В.И. Ленину куда важнее формирова-ние пролетарской сознательности и солидарности, ибо «основание одного рабочего союза было маленьким шагом к всемирной победе пролетариата над буржуазией». (Там же.).

Трудящиеся осознают правоту марксистов-ленинцев, убеж-дённых в том, что любой практический шаг по сплочению масс в их сопротивлении капиталу и прислужничающей ему власти важнее любых самых эффектных лозунгов. В «Великом почине» В.И. Ленин высмеивал мелкобуржуазных любителей примазаться к протестую-щим трудящимся: «Поменьше болтовни о «трудовой демократии», о «свободе, равенстве, братстве», о «народовластии» и тому подобном: сознательный рабочий и крестьянин наших дней в этих надутых фразах так же легко отличает жульничество буржуазного интелли-гента, как иной житейски опытный человек, глядя на безукориз-ненно «гладкую» физиономию и внешность «блаародного чеаека», сразу и безошибочно определяет: «По всей вероятности, мошен-


ник». Поменьше пышных фраз, побольше простого, будничного, дела». (С. 22–23).

Для Ленина задачи пролетариата и задачи Коммунистической партии по сути едины. И сегодня разделять их для марксистов-ленинцев противоестественно и непозволительно. В самом деле, у коммунистов нет целей, которые не опирались бы на интересы на-ёмных работников физического и умственного труда. Поэтому-то ключевые задачи, которые российские коммунисты определили в принятой весной 1919 года Программе РКП(б), В.И. Ленин с пол-ным основанием адресует пролетариату: «Чтобы победить, чтобы создать и упрочить социализм, пролетариат должен решить двоя-кую или двуединую задачу: во-первых, увлечь своим беззаветным героизмом революционной борьбы против капитала всю массу трудящихся и эксплуатируемых, увлечь её, организовать её, руко-водить ею для свержения буржуазии и полного подавления всякого с её стороны сопротивления; во-вторых, повести за собой всю мас-су трудящихся и эксплуатируемых, а также все мелкобуржуазные слои...» (С.17).

В.И. Ленин последовательно выступал за союз рабочего класса и мелкой буржуазии. В работе «Великий почин» этой теме уделено очень серьёзное внимание. Ленинские мысли 90-летней давности чрезвычайно актуальны и в начале XXI столетия. По-скольку социальной базой Компартии выступает класс наёмных работников физического и умственного труда, то его естествен-ным союзником может быть лишь мелкая буржуазия.

Век назад основную массу мелкой буржуазии составляло кре-стьянство, на которое приходилось примерно 80% населения Рос-сийской империи. Через столетие и состав, и облик мелкой бур-жуазии существенно изменились. Сегодня в деревне проживает 27% граждан РФ. Классовый состав сельского населения стал тоже иным: реставрация капитализма привела к его серьёзному рассло-ению. Половина работников сельскохозяйственных организаций, как свидетельствует Всероссийская перепись 2006 года, попали в положение наёмных работников. Это не столько крестьяне, сколь-ко полупролетарии.

Мелкая буржуазия сосредоточена сейчас прежде всего в го-родском малом бизнесе. В нём одних предпринимателей в четы-ре с лишним раза больше, чем сельских фермеров, оказавшихся в


роли основы деревенской мелкой буржуазии. К тому же власть и её агитпроп настойчиво призывают расширять ряды мелкого бизнеса. Это свидетельствует об их огромной классовой заинтересованно-сти в росте численности мелкой буржуазии.

В работе «Великий почин» В.И. Ленин прямо указывает на союз рабочего класса и мелкой буржуазии как на обязательное условие победы над капиталистическим миропорядком. Он четко обосно-вывает природу этого союза: «Как ни велики, как ни неизбежны мелкобуржуазные шатания и колебания назад, в сторону буржуаз-ного «порядка», под «крылышко» буржуазии, со стороны непро-летарских и полупролетарских масс трудящегося населения, тем не менее они всё же не могут не признавать морально-политического авторитета за пролетариатом, который не только свергает эксплуа-таторов и подавляет их сопротивление, но который также строит новую, более высокую, общественную связь...» (Там же.).

Следуя этому ленинскому завету, мы в то же время должны быть по-ленински диалектиками. Во-первых, мы должны видеть, постоянно помнить, знать противоречивость, двойственность мел-кой буржуазии. В «Великом почине» Владимир Ильич пишет, что при сохранении рыночных отношений крестьянин «остаётся полу-тружеником, полуспекулянтом. Как спекулянт, он враждебен нам, враждебен пролетарскому государству, он склонен соглашаться с буржуазией и её лакеями… Но как труженик крестьянин — …вер-нейший союзник рабочего в борьбе против помещика (а они сегод-ня возрождаются фактически в качестве латифундистов. — В.Т.) и против капиталиста». (С. 28–29).

Во-вторых, союз класса наёмных работников физического и умственного труда и мелкой буржуазии предполагает, что веду-щая роль в нём должна принадлежать рабочему классу. В.И. Ленин замечает, что повести за собой мелкобуржуазные слои — задача для пролетариата самая трудная и самая существенная в усло-виях непримиримой борьбы с всевластием капитала..В-третьих, руководящая роль пролетариата «складывается не в фантастиче-ски гармоничной, «идеальной» обстановке, а в реальной обста-новке бешеного и многообразного сопротивления со стороны буржуазии». Сегодня для каждого члена КПРФ первоочередной должна стать поставленная Программой партии задача каждод-невно осуществлять «внесение социалистического сознания в массы трудящихся».


Перечитывая ленинскую брошюру «Великий почин», не могу не прийти к выводу о том, что нам, российским коммуни-стам, пришла пора пересмотреть явно ошибочное хрущёвское толкование диктатуры пролетариата и решительно вернуться к её марксистско-ленинскому толкованию. К этому побуждает общественно-политическая реальность: капиталистическая ре-ставрация в России убедительно показала, что сегодня безогово-рочно установлена диктатура крупного капитала.

Н.С. Хрущёв на XXII съезде КПСС (1961 год) на том основа-нии, что «мы выполнили первую часть ленинского кооперативного плана — повернули крестьянство на путь колхозов, создали широ-кую сеть совхозов, укрепили колхозы и совхозы» (XXII съезд Ком-мунистической партии Советского Союза. Стенографический отчёт. Т. 1. С. 178), сделал странный вывод, будто «у нас сложилось го-сударство, которое является… орудием всего общества, всего на-рода». (Там же. С.211). Он вещал, что «нам не требуется диктатура пролетариата». Это была демонстрация не только теоретического невежества и чрезвычайного пустозвонства. Фактически он ещё и оклеветал рабочий класс, заявив, будто «рабочий класс Советского Союза по собственной инициативе (?!), исходя из задач построения коммунизма, преобразовал государство своей диктатуры во всена-родное государство». (Там же. С.212).

Кстати, на том же съезде Хрущёв утверждал, что КПСС пре-вратилась в «партию всего народа». Более чуждого марксизму-ленинизму утверждения найти было трудно. В то же время в том же докладе Н.С. Хрущёв признавал, что диктатура пролетариата нужна, кроме прочего, для того, чтобы предотвратить реставра-цию капитализма. Между тем хрущёвский отказ от диктатуры про-летариата явился одним из реальных условий того, что на рубеже 80—90-х годов произошло временное отступление социализма по всему фронту.

Поскольку КПРФ в своей Программе исходит из того, что «спасение Отечества — только в возрождении советского строя и следовании по пути социализма», то нам необходимо отказать-ся от прежних теоретических и политических ошибок. К тому же диктатура пролетариата, как писал В.И. Ленин, «не есть только насилие над эксплуататорами и даже не главным образом наси-лие. Экономической основой этого революционного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролетариат


представляет и осуществляет более высокий тип организации труда по сравнению с капитализмом». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 13).

Он настойчиво разъяснял людям, которые впервые приоб-щались к сокровищнице марксистской теории: «Диктатура про-летариата, если перевести это латинское, научное, историко-философское выражение на более простой язык, означает вот что:

только определённый класс, именно городские и вообще фабрично-заводские, промышленные рабочие, в состоянии ру-ководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, со-циалистического, общественного строя, во всей борьбе за пол-ное уничтожение классов». (Там же. С. 14).

Если же возвращаться к поводу, который привёл к созданию одного из серьёзнейших произведений научного социализма, то В.И. Ленин в завершении брошюры подчеркивал: «Коммуни-стические субботники», между прочим, пролили необыкновенно яркий свет на классовый характер аппарата государственной власти при диктатуре пролетариата». (С. 28).

Классовый подход к любому политическому, экономическо-му, социальному явлению он рассматривал как условие коммунисти-ческой партийности. Не случайно именно в «Великом почине» дано знаменитое своей точностью и полнотой определение классов. И всю партийную работу В.И. Ленин оценивает через призму способности коммунистов повседневно решать задачи классовой борьбы в инте-ресах союза рабочих и крестьян. Более того, в этой работе он ста-вит вопрос о необходимости членов партии каждодневно подтверждать свою коммунистическую партийность.

В этой ленинской брошюре важен не повод, а глубочайшее осмысление предпосылок и условий классовой борьбы трудя-щихся за установление Советской власти и за социалистическое жизнеустройство.


Глава седьмая

МЕСТО РЕСТАВРАЦИИ КАПИТАЛИЗМА В ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

Несмотря на противоречивые драматические события 80–90 годов, когда социализму пришлось свернуть знамена на огромном пространстве от Эльбы до Тихого океана, от Кушки до северных ледовитых морей, современная историческая эпоха сохраняет черты эпохи перехода от капитализма к социализ-му во всемирном масштабе, подтверждает ключевой вывод марксизма-ленинизма о социалистическом векторе обществен-ного развития.В пользу такого вывода говорят:

– история XX века, когда социалистическая революция, на-чавшаяся в России, приобрела глобальный характер, охватив все континенты;

– международный кризис социалистической системы и победа контрреволюции в Европе не привели к вытеснению социалистиче-ских ценностей из общественного сознания. Наоборот, в «постком-мунистических» странах Восточной Европы и бывшего СССР идет быстрое полевение общества;

– сохранение социалистической направленности развития в КНР, КНДР, Вьетнаме, на Кубе;

– реставрация капитализма продемонстрировала свою несо-стоятельность и бесперспективность: здесь наибольший клубок острейших противоречий, так как к традиционным капиталисти-ческим антагонизмам прибавляются специфические, связанные с «противоестественностью» установления современного капитали-стического жизнеустройства; реставрация капитализма не смогла освоить производительные силы, доставшиеся ей от советского социализма; за 20 лет сложилась деформированная структура эко-номики, так как сохранились только те отрасли, для продукции ко-торых нашлись ниши на мировом капиталистическом рынке; здесь самая высокая социальная и имущественная поляризация населе-

161

ния; в духовной жизни стран отступившего социализма сталкива-ются ценности двух культур – прежней гуманной социалистиче-ской и навязываемой антигуманной буржуазной и т.д.;

– усиливаются социалистические тенденции в экономике раз-витых капиталистических стран. И дело здесь не только в былом положительном воздействии советского социализма (его пораже-ние уже привело к ограничению социальных прав трудящихся капиталистических стран), а в объективной исторической тенден-ции. Октябрь, великая депрессия, вторая мировая война, развал колониальной системы завершили эпоху классического капита-лизма – они потребовали, как и следует из закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития про-изводительных сил, становления и развития социалистического уклада в рамках всевластия товарности в экономике и буржуазной демократии в политике. Произрастая на фундаменте объективного роста обобществления производства, зачатки социализма начи-нают обнаруживать себя до прихода трудящихся к политической власти. Однако возможность формирования социалистического уклада в недрах предыдущей формации не означает отрицания ре-волюционной роли Великого Октября. Наоборот: без него эта тен-денция с огромным трудом пробивала бы себе дорогу.

В «Критике Готской программы» Карл Маркс писал: « Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит пе-риод революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период...». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 27). При этом ни Маркс, ни – позже – Ленин не касались вопроса, является ли переход-ный период общей закономерностью развития человечества или присущ лишь посткапиталистическому этапу. Тем не менее, во второй половине XX века многие обществоведы-марксисты стали категорично утверждать: «Научная категория» переходного перио-да» в понимании Маркса и Ленина применима только при анализе революционного процесса ликвидации капитализма и построения социализма». (Научный коммунизм. М: Политиздат. 1988).

Правда, одновременно ими вносилось важное уточнение, что «в течение переходного периода осуществляются революционные преобразования всех сторон общественной жизни». («Очерки теории социализма. М: Политиздат. 1989; подчеркнуто мной –В.Т.). И они правы. Категория «переходный период», будучи не политической,


а общесоциологической, характеризует состояние всего социума на определенных этапах его развития. Переходный период являет-ся формационноподобным.

Во-первых, нет оснований утверждать, что буржуазные ре-волюции побеждали уже при полном господстве капитали-стического уклада в экономике. Во-вторых, правомерно гово-рить о переходном периоде от колониальной системы к пост-колониальной. В-третьих, очевидны ростки социализма в недрах капиталистического строя, дело дошло до признания то «швед-ской», то «австрийской» модели социализма. Все переходные пе-риоды объединяет уже то, что их базисом является многоукладная экономика, при этом наличие доминирующего уклада во многом иллюзорно.

Разработка основ методологии переходного периода при-надлежит В.И Ленину. Этому в частности посвящена серия его работ, относящихся к апрелю – маю 1918 года (к периоду так называемой «мирной передышки», наступившей после подписания Брестско-го мирного договора между Советской Россией и Германией), из которых наиболее известная – «Очередные задачи Советской вла-сти». На их основе внутри переходного периода можно выделить как минимум два этапа. Пользуясь ленинским образом, первый из них можно определить как этап, необходимый для выхода в «преддверие социализма», а второй – как собственно «преддве-рие социализма». На первом этапе общество решает задачи, объ-ективно присущие предыдущей формации, «оставшиеся» от неё. Для СССР это были индустриализация, концентрация сельскохо-зяйственного производства, приведение уровня культурности масс в соответствие с новым технологическим базисом производства, с новыми производственно-техническими и социальными требова-ниями. Задачи второго этапа переходного периода связаны с не-посредственно социалистическим строительством на базе того уровня цивилизованности, тех производительных сил, которые в состоянии обеспечить наивысшую производительность труда и удовлетворение основных разумных потребностей личности.

Выделение этапов внутри переходного периода, конечно же, относительно. Так, опыт СССР показал, что решение буржуазно-демократических задач фактически было насыщено социалистиче-скими представлениями, принципами, социальными технология-

Место реставрации капитализмав историческом процессе 163

ми. Например, социальный смысл выработанной В.И. Лениным новой экономической политики состоял в сближении рабочего класса и крестьянства.

Хотел бы обратить внимание на то, что переходный период часто осложняется еще двумя этапами: во-первых, социальной реставрацией прежнего строя; во-вторых, преодолением реставра-ции.

Сошлюсь снова на В.И Ленина, который отмечал: «Исто-рическая правда состоит в том, что правилом является при вся-кой глубокой революции долгое, упорное, отчаянное сопротивле-ние эксплуататоров, сохраняющих в течение ряда лет крупные фактические преимущества над эксплуатируемыми. Никогда... эксплуататоры не подчинятся решению большинства эксплуа-тируемых, не испробовав в последней, отчаянной битве, в ряде битв своего преимущества... Переход от капитализма к комму-низму есть целая историческая эпоха. Пока она не закончилась, у эксплуататоров неизбежно остается надежда на реставрацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 263–264). События конца 80-х–начала 90-х годов ещё раз подтвердили этот тезис. Подтвердили горько и болезненно для тру-дящихся, для всех сил социалистической ориентации.

И реальный исторический опыт, и методологические поло-жения марксизма-ленинизма дают основание утверждать, что социальная реставрация – одна из закономерностей межформа-ционного переходного периода. Наиболее серьёзными проявле-ниями этой закономерности явились реставрация Стюартов через 20 лет после начала Английской революции 1640 года, реставрация Бурбонов через четверть века после Великой Французской рево-люции и августовская (1991 г.) реставрация капитализма в СССР. В 80–90 годы аналогичный вал прокатился по всей Восточной Евро-пе. Кроме того, серия неоколониальных реставраций произошла в ряде африканских и азиатских стран так называемой «социалисти-ческой ориентации».

Надо прямо признать, что исключение реставрации из тео-ретического анализа переходного периода, имевшее место в марк-систском обществоведении 30–80 гг., серьёзно снижало и наш им-мунитет к ним, готовность и способность им противостоять. Вме-сто этого имело место завышение достигнутых успехов. Так, реше-ние задач первого этапа переходного периода в конце 30-х годов было объявлено «построением социализма», а в начале 60-х годов,


лишь восстановив разрушенное в годы Великой Отечественной войны народное хозяйство, торопыги от политики провозглашали «полную и окончательную победу социализма» и объявляли старт «развернутому строительству коммунизма».

Реставрации капитализма в СССР, безусловно, способствова-ла перестройка. Но в данном случае я имею в виду даже не «ката-стройку» (термин философа А.Зиновьева) и не «горбачевщину». Перестройка, понимаемая как переструктуризация экономиче-ских, политических, социальных, духовных, управленческих от-ношений, объективна при переходе от одного внутриформаци-онного этапа к другому так же, как революция–при переходе от отжившего способа производства к более прогрессивному.

Перестройка-переструктуризация требовалась уже в кон-це 30-х годов, когда успешно были решены задачи, обеспе-чивавшие вступление в «преддверие социализма». Не случайно тема перестройки управления была одной из доминирующих на ХVIII Всесоюзной конференции ВКП(б) в феврале 1941 года. Не-однократно предпринимались попытки переструктуризации со-ветского общества на социалистической основе в 50–70 годах. Не буду здесь касаться ни достижений, ни поражений каждой из этих попыток. Напомню лишь о том, что известно, но прин-ципиально важно: всякая перестройка ослабляет сложившиеся в системе связи, увеличивает возможность не только для совершен-ствования системы, но и для ее разрушения, если в этом есть за-интересованные силы.

Реставрация капитализма в СССР и странах Восточной Евро-пы в немалой степени определяется заинтересованностью в ней ми-ровых сил империализма. Еще в споре с К.Каутским В.И. Ленин предупреждал: «Если эксплуататоры разбиты только в одной стране..., то они остаются всё же сильнее эксплуатируемых, ибо международные связи эксплуататоров громадны. Что часть экс-плуатируемых из наименее развитых... масс идет и способна идти за эксплуататорами, это показывали до сих пор все рево-люции, Коммуна в том числе». (Т. 37. С. 263). Увы, положение не изменилось от того, что в социалистическом направлении раз-вивалась не одна страна, а группа стран – итог третьей мировой, холодной, войны оказался тем же.

Впрочем, в самом факте сохранения сильных эксплуататоров в мировом масштабе никакой обреченности для социализма нет.


Внешнее давление становится угрожающим лишь при наличии заин-тересованных в реставрации капитализма сил внутри социалисти-ческой системы. Вот на них-то и обратим внимание.

Думаю, представление о почти бесклассовом советском об-ществе 80-х годов, о двух формах – государственной и колхозно-кооперативной – социалистической собственности, якобы исчер-пывающих производственные отношения в СССР, было далеко от действительности. В стране в это время существовала многоу-кладная экономика.

Для начала напомню о краткосрочной дискуссии 1984–1985 гг. о нетрудовых доходах. При любой ей политической оцен-ке надо признать, что гносеологически она нащупывала реаль-но существовавший мелкотоварный уклад. Юридически он был полулегальным, а экономически – усечённым, ибо товаропроиз-водитель использовал средства производства, собственником ко-торых был не он сам, а государство. Но «левые» строители, «левые» водители плюс товарная часть личных подсобных хозяйств делали мелкотоварный уклад достаточно значительным.

Еще большей экономической мощью обладал крупнотовар-ный частный уклад, функционировавший в виде теневой эко-номики. О его масштабах в 80-е годы в СССР ходили легенды, не-которые исследователи уверяли, что его товарооборот сопоставим с государственным.

Перестроечные мероприятия 1987–1988 годов обеспечили ле-гализацию и мелкотоварного, и частного крупнотоварного укла-дов. Это дало их носителям возможность для поиска политических средств защиты своих экономических интересов.

То, что обычно называлось государственной формой соб-ственности, тоже, на мой взгляд, не представляло единого эко-номического уклада. Госсобственность, конечно, обладала при-знаками социалистичности, что наиболее полно проявлялось в общественных фондах потребления. Но она была не «однородно» социалистической, а своеобразным симбиозом, в котором вторым элементом был государственный капитализм. И не надо усматри-вать в этом колоссальный изъян советской действительности: 29 апреля 1918 года, в программном выступлении на заседании ВЦИК В.И Ленин утверждал: «Государственный капитализм был бы для нас шагом вперед», потому что он «есть нечто централи-зованное, подсчитанное, контролированное и обобществлённое». (Т. З6. С. 254, 255). Кстати, этой точки зрения он не изменил до


самой смерти. Этот своеобразный симбиоз социалистического и госкапиталистического укладов в государственной собственно-сти важен при анализе движущих сил реставрации капитализма.

Хотя носителями социалистичности выступали все трудящи-еся, субъектом управления государственной собственностью был аппарат («демократы» дали ему кличку «партгосноменклатура»). Причастность к социалистическому укладу делала этот социаль-ный слой приверженцем советского строя, важнейшим признаком которого являлось единство законодательной и исполнительной функций в работе Советов. Но причастность к государственно-капиталистическому срезу госсобственности требовала воплотить политические интересы аппарата в обособлении и возвышении исполнительной ветви власти, в расширении в СССР элементов буржуазного парламентаризма. Когда же Горбачев, Яковлев и их пособники стали насаждать буржуазную систему, открыв простор нелегальным и полулегальным укладам, то немалая часть аппарата, увидев своих конкурентов в уже существующих носителях частно-собственнических отношений, проявила готовность подкрепить свой привилегированный статус (привилегию власти) присвоени-ем госсобственности. От случившегося не следует отмахиваться, ибо после преодоления реставрации экономика будет достаточ-но длительное время явно многоукладной, а роль госкапитализ-ма – даже более существенной.

Итак, возможность реставрации капитализма определяется переходным характером эпохи, сохранением экономической многоу-кладности в обществе, находящемся в «преддверии социализма». До тех пор, пока социалистический уклад можно лишить командных высот, сохраняются как переходный период, так и угроза капита-листической реставрации. Превращению этой возможности в дей-ствительность способствует ряд факторов, которые обычно пред-шествуют наступлению любой социальной реставрации.

Во-первых, после революции обычно происходит «забе-гание вперед», осуществление шагов, не опирающихся на на-дежный экономический фундамент. Вспомним хотя бы действия индепендентов в Английской революции и якобинцев в Великой Французской революции. В 70-летней советской истории можно говорить даже о цепи «забеганий». Это и неоправданно высокий уровень юридического обобществления в экономике, и лозун-ги «развернутого строительства коммунизма» и «развитого со-


циализма», и хрущевская атака на личные подсобные хозяйства колхозников, и ликвидация промысловой кооперации и др.

Во-вторых, исторический опыт ушедшей эпохи всегда на-поминает о себе, чем диктует «традиционность» в действиях но-ваторов – в силу привычки, в силу памяти об успехе, достигнутом когда-то благодаря применению определенных социальных тех-нологий. Такой «опыт» воплотился, например, в концентрации власти в одних руках вплоть до культа личности (других аспектов и предпосылок этого сложного явления я здесь не касаюсь), в ис-пользовании мобилизационных методов военной поры в мирное время и т.п.

В-третьих, сбои в экономической системе, элементы ее кри-зиса. В СССР они выразились в снижении темпов роста обще-ственного производства в начале 80-х годов, в остром дисбалансе между товарной и денежной массой на рубеже 80–90-х годов, в се-рьезнейшем технологическом отставании от достижений научно-технической революции.

В-четвертых, реставрации обычно предшествует война. Осо-бенность реставрации капитализма в том, что война была исклю-чительно длительной и напряженной, хотя и «холодной». На им-мунитет советского строя пагубное воздействие оказало и участие ограниченного контингента войск в вооруженных конфликтах в Афганистане.

Однако перечисленные факторы были только предпосылка-ми для превращения реставрации капитализма из возможности в действительность. Сам процесс этого превращения реализовался в деятельности «субъективного фактора». Он складывался из ряда составляющих:

– ослабление «привычной» авангардной роли КПСС в жизни страны;

– социально-политическое расслоение общества, включая КПСС, до критических для советского строя масштабов;

– благодушие и самоуверенность искренних сторонников со-циализма, допустивших тотальное наступление на существовав-шую политическую и экономическую систему, традиционные со-ветские ценности, на социалистическую идеологию, в том числе атаки сначала на И.В. Сталина, а затем и на В.И Ленина;

– обмельчание «революционной» власти, завершившееся ее политическим предательством.


Однако реставрация капитализма не в состоянии преодо-леть социалистическую революцию, хотя и резко осложняет исто-рический процесс. В то же время она, будучи явлением (и поня-тием) системным, выступает антиподом революции, особенно при характеристике базиса и тех надстроечных, в том числе духовных, процессов, которые наиболее от него зависимы. Но когда речь идет о главном вопросе революции – о политической власти, – то анти-тезой революции выступает контрреволюция. Кстати, традицию такого использования понятий заложил ещё В.И. Ленин. В Поли-тическом отчете Х съезду РКП(б), оценивая кронштадтский мятеж, он говорил:

«Мы должны внимательно присмотреться к этой мелко-буржуазной контрреволюции, которая выдвигает лозунги сво-боды торговли. Свобода торговли, даже если она вначале не так связана с белогвардейцами, как был связан Кронштадт, все-таки неминуемо приведет к этой белогвардейщине, к победе капита-ла, к полной его реставрации». (Т. 43. С. 25. Подчеркнуто мной.

– В.Т.).Реставрация, не способная по своей объективной природе

преодолеть революцию, остаётся всего лишь этапом переход-ного периода. Дело в том, что она не в состоянии «переварить» достижения революции. Августовская (1991 года) реставрация капитализма в России «подавилась» уже структурной пере-стройкой экономики. Более того, она пошла на её переструкту-ризацию в самом экономически проигрышном варианте, под-держивая производство только в экспортно-сырьёвом секторе. В социальной сфере она оказалась неспособной решить ни одной задачи, обеспечивающей стабилизацию в интересах самих же реставраторов частнособственнического жизнеустройства.

В реставрационном процессе авангардные позиции принад-лежат государству. При этом оно выступает не просто надстрой-кой над сложившимся базисом, а средством стимулирования регрессивного процесса, в результате которого крупнотоварный частный уклад намерен стать базисом. Складывается уникальная ситуация: функциональные отношения между базисом и над-стройкой в пору реставрации капитализма как бы перевёрнуты, и политика определяет экономику. Даже А.Чубайс признаёт, что приватизация, например, до сих пор проводилась не из эконо-мических, а из политических соображений.


Правда, ряд авторов (в том числе и деятелей оппозиции) утверждает, что в России нет буржуазного государства. Увы, при колоссальной поляризации общества, обострении социальных антагонизмов эксплуататорское государство появляется очень быстро – куда быстрее, чем изменяются производственные от-ношения. Напомню, что уже в «Апрельских тезисах», через пол-тора месяца после свержения царизма, В.И Ленин утверждал, что «государственная власть в России перешла в руки нового класса, именно: буржуазии и обуржуазившихся помещиков». (Т. 31. С. 151). Оформление государства капиталистической реставрации в России в основном завершилось в октябре –декабре 1993 года. Тогда не только была ликвидирована прежняя конституционная власть – Советы народных депутатов, но к тому времени и развалена держа-ва – Союз Советских Социалистических Республик. Окончатель-ную легитимность поставгустовское государство – Российская Федерация – получило в 1995–1996 годах, в результате выборов всех этажей представительной и исполнительной власти. А если это государство не справляется с экономикой, то в немалой сте-пени потому, что из-за «несварения» реставрации существуют и обостряются до антагонистического уровня противоречия между надстройкой и базисом реставрации капитализма.

Более того, государство капиталистической реставрации объ-ективно способствует не только ее углублению, но и... ослаблению. Ибо оно вынуждено апеллировать к массам, тем самым стиму-лируя их активность. Так, проведение парламентских выборов в декабре 1993 года, через два месяца после поджога и расстрела Дома Советов России, помогло ускоренному преодолению шока массами, и особенно – оппозицией. И дело тут не в ошибках Кремля. Антинародный режим вынужден апеллировать к массам с целью:

–самосохранения, –оправдания насилия над прежней государственностью, –подмены принципа легитимности и конституционности

принципом «народной поддержки».Набор и характер противоречий реставрации не одинаков

на разных ее стадиях, которых можно выделить, по крайней мере, пять.

Первая – контрреволюция взрывного характера. В России она охватывает период от августа 1991 года, когда был разгромлен ГКЧП и вместе с ним союзные органы государственной власти, за-


прещена Компартия, по январь 1992 года, ознаменованный нача-лом «шоковой терапии».

Вторая – завоевание командных высот в экономике и поли-тике крупнотоварным частным укладом. Для этого ему предстоит разрушить не только социалистический уклад, но и госкапитализм. Потому и стал в повестку дня развала России вопрос о разрушении «естественных монополий».

Третья стадия – имитация капиталистического функци-онирования общества в условиях его относительной стабильно-сти. Она началась на рубеже 90-х – 2000-х годов и продолжается по настоящее время. Кризис капиталистической экономики не прервал её, а стал её составной частью, обострив при этом многие социально-экономические и общественно-политические противо-речия российского общества.

Четвертая – стадия экстремальной ситуации, обнажающей все противоречия общества капиталистической реставрации и вы-деляющей как движущие силы, так и – и это исключительно важно

– гегемона и политический авангард сопротивления. Пятая стадия – прерывание реставрации, возвращение на

столбовую дорогу исторического развития.Из всех известных реставраций российская (постсоветская)

идет наиболее туго и надрывно. Во-первых, необычно долгим ока-зался этап прогрессивного поступательного развития после Вели-кой Октябрьской социалистической революции. Во-вторых, пока в силу исторических условий в социалистическом строительстве господствовали экстремальность и соответствовавшие ей мобили-зационные методы управления и организации производственной и общественно-политической жизни советского народа, возмож-ности буржуазной реставрации были резко ограничены. В-третьих, капиталу мешала поднять голову эффективность деятельности КПСС и Советского государства; возможности реставрации стали увеличиваться только по мере отчуждения партии и государства от трудящихся масс. В-четвёртых, наступлению буржуазных сил про-тиводействовали культурно-исторические особенности советского народа, которые отторгали индивидуализм и культ «жёлтого дья-вола». Пятое – и главное – глубина социалистического проникно-вения в жизнь народа, в том числе в экономическую. В результате потребовалось не менее десятилетия только для того, чтобы круп-ный капитал смог захватить командные высоты в отечественной экономике и политике.


В этой связи заслуживает внимания вопрос о революционной ситуации в России. К сожалению, у левых сил единого ответа на него нет; более того, заметен неестественно большой разброс мнений. На одном фланге антинаучный тезис о необходимости «смены курса» без постановки вопроса о смене общественно-политической системы общества, на другом– столь же субъек-тивное мнение, якобы революционную ситуацию можно создать и искусственно. Нельзя не видеть волюнтаризм и антимарксист-скую суть обеих формул. Не случайно принятая XIII съездом пар-тии Программа КПРФ отвергла их, подчеркнув приверженность Коммунистической партии основополагающим положениям марксистско-ленинской теории.

Следуя программным положениям КПРФ, хотел бы обратить внимание на специфику выхода из капиталистической реставра-ции. Революционная ситуация в классическом виде необходима для свершения и победы революции, т.е. качественного скачка от господства одного способа производства к другому. Но у нас другая задача – пресечь реставрацию. Значит, и ситуация должна рассма-триваться под углом зрения решения этой конкретной задачи.

История известных реставраций, которые остались в про-шлом, убеждает в том, что социальные реставрации, во-первых, исто-рически краткосрочны, во-вторых, их завершение не было связано с крупномасштабной гражданской войной. Значит, антиреставрацион-ная ситуация должна серьёзно отличаться от революционной. Но как бы она ни отличалась, ясно, что груша власти сама в руки социалисти-ческим силам не упадет. Её все равно придется трясти – тут Владимир Маяковский был совершенно прав. Когда? Как это сделать, чтобы гнилые плоды, отваливаясь, поменьше травм нанесли народу? На все эти вопросы искать ответ предстоит марксистам-ленинцам. А в по-иске следует помнить ленинские слова: «Боязнь идти к социализму есть величайшая пошлость и измена делу пролетариата». (Т. 34. С. 375).

Настойчиво призывая постоянно обращаться к В.И. Ленину, я не забываю, что Ленин — не икона. Это – наша реальная духов-ная мощь. Поэтому ненавистники трудового народа и выливают на него — его теорию, его жизнь, память о нём — потоки грязи. В.И.Ленин остаётся правофланговым в борьбе миллионов за соци-алистическое жизнеустройство. В нынешние окаянные дни он раз-вертывает перед коммунистами программу их действий. «Каждая


ячейка и каждый партийный комитет должны… непременно идти туда, куда идёт масса, и стараться на каждом шагу толкать её созна-ние в направлении социализма, связывать каждый частный вопрос с общими задачами пролетариата, превращать каждое организаци-онное начинание в дело классового сплочения, завоевывать своей энергией, своим идейным влиянием (а не своими званиями и чинами, конечно) руководящую роль в пролетарских… органи-зациях».(Т. 17. С. 363 –364).

Что-что? Классовые различия становятся мало различимыми? Говорите, что после преодоления ельцинских смутных 90-х следует во имя подъёма России с колен забыть идеологические разногла-сия и на базе классового сотрудничества делать одно общее дело? Нет, златоусты, мы солидарны с Ильичом: «Кто говорит о неклас-совой политике и о неклассовом социализме, того стоит просто по-садить в клетку и показывать рядом с каким-нибудь австралийским кенгуру». (Т. 23. С. 4).

Нам, коммунистам, стараются внушить, будто в современ-ных условиях целесообразно, полезно, даже выгодно быть мак-симально гибкими. Для социалистических лозунгов время-де ещё не пришло, надо-де научиться прятать свои стратегические цели-мечты. Но мы научены самой жизнью, суровой борьбой, на-шим Лениным совсем иному: «Прямая политика — самая лучшая политика. Принципиальная политика — самая практичная поли-тика. Только она может действительно и прочно привлечь симпа-тии и доверие массы». (Т. 14. С. 300).

Коммунисты многократно убеждались, что пролетарии и фи-зического, и умственного труда верят только тогда, когда пар-тия строит отношения с ними честно и прямо. Но не надо иллю-зий, будто пролетарии к нам сразу придут и нас сразу поймут. Они сперва должны дорасти до высокой планки политической борьбы за свои коренные интересы. Поэтому «надо постоянно обучать новые и новые слои этого класса, надо успеть подойти к самым серым, неразвитым, наименее затронутым и нашей наукой, и наукой жизни представителям этого класса, чтобы суметь загово-рить с ними, суметь выдержанно, терпеливо поднять их до социал-демократического (здесь: коммунистического. — Ред.) сознания, не превращая наше учение в сухую догму, уча ему не одной книжкой, а и участием в повседневной жизненной борьбе». (Т.17. С.357).

Это, конечно, сложно. Человек труда нынче забит каждо-дневной заботой о выживании. Следовательно, необходимо на-


учиться поиску тропинки к душе уткнувшихся в узко житейские хлопоты. Но при этом следует помнить строгое предупреждение: «Вы должны не опускаться до уровня… отсталых слоёв класса. Это бесспорно. Вы обязаны говорить им горькую правду. Вы обязаны называть их буржуазно-демократические и парламентские пред-рассудки предрассудками. Но вместе с тем вы обязаны трезво сле-дить за действительным состоянием сознательности и подготов-ленности именно всего класса (а не только его коммунистического авангарда), именно всей трудящейся массы (а не только её передо-вых людей)». (Т.41. С. 42).

Всей своей напряженной деятельностью и непримиримой борьбой В.И. Ленин подводил своих единомышленников к вы-воду: дело защиты трудящихся, дело приближения социализма будет успешно продвигаться только при условии неустанной черновой работы.

Пустозвонством победу не приблизить. Пустозвонов В.И.Ленин терпеть не мог: «Швыряться звонкими фразами — свой-ство деклассированной мелкобуржуазной интеллигенции. Орга-низованные пролетарии-коммунисты за эту «манеру» будут карать, наверное, не меньше, как насмешками и изгнанием со всякого от-ветственного поста. Надо говорить массам горькую правду просто, ясно, прямо». (Т. 36. С. 290–291).

Принципиальность и прямота должны пронизывать любой пар-тийный документ ничуть не меньше, чем каждый практический шаг партии. Здесь чрезвычайно опасны даже намеки на пустозвонство. «Надо быть как можно осторожнее и точнее. В этом будет состоять, и только в этом, обаятельная сила нашей программы. А если мы малейшие претензии заявим на то, чего мы не может дать, — это ослабит силу нашей программы. Они будут подозревать, что наша программа — это только фантазия. Программа есть характеристика того, что мы начали делать, и следующие шаги, какие хотим сде-лать».(С. 66).

Во всей деятельности Коммунистической партии В.И. Ле-нин требовал «бороться за свободу, ни на минуту не оставляя мысли о социализме и работы над его осуществлением». (Там же.Т. 10. С. 283).


Вместо заключения

И ЮНЫЙ ОКТЯБРЬ ВПЕРЕДИ! (Письмо коллеге в XXII век)

Здравствуй, дорогой товарищ!Завтра тебе выступать с докладом на научной конферен-

ции, посвященной годовщине со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Ты безусловно прав, что центральным пунктом осмысле-ния исторической роли выдающегося революционера и мыслителя ставишь Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Я на целый век ближе тебя к историческому событию, о котором ты сейчас размышляешь. Да и чувствую его в 2012 году, наверное, обостреннее, чем ты. Ваше поколение уже привыкло к возрожден-ному социализму за три с лишним четверти века, которые прош-ли после преодоления реставрации капитализма. Но будьте бди-тельны: наше поколение потеряло социалистические завоевания через 73 года после революции 1917 года.Тебя интересуют классовые союзы и противостояния тех кру-

тых, переломных лет? Мне нынче эта же тема не дает покоя. Но прежде всего не ради уяснения исторических нюансов, а в силу ны-нешней актуальности.

До февраля 1917 года расстановка сил была, как теперь говорят, прозрачной. Государственная власть – царское самодержавие, на вершине которого восседал Николай II Кровавый, – была на самом правом фланге политического спектра. Правее себя царизм начала ХХ века не оставлял места даже для черносотенцев: он сливался с ними. Тот режим плодил провокаторов, которых засылал не только к социал-демократам (коммунистам) и эсерам, но и к либералам.

Поэтому в отношении самодержавия до февраля 1917 года оп-позиционерами были все – от либералов-толстосумов Терещен-ко и Рябушинского и либерал-политиков Гучкова и Милюкова до питерских пролетариев и деревенской бедноты, до Ленина, Марто-ва, Керенского, Махно... Поэтому никто не удивлялся, что против самодержавия все партии шли отдельно, а били вместе.

175

Февральская революция все переставила на большой шахмат-ной доске российской политики. Особенно с приходом в премьер-министры (тогда называли пышнее: министр-президент) А. Ке-ренского. Когда он возглавлял власть в стране (стал президентом Временного правительства), то его популярность поначалу была похлеще путинской. Замеряй социологи тогда рейтинги поли-тиков, то в конце весны 17-го он у Александра Федоровича за-шкаливал бы за 90%.

Керенского тогда любили сравнивать с Наполеоном. Есте-ственно с Наполеоном I. Позже В. Маяковский иронизировал: «Глаза у него бонапартьи и цвета защитного френч». А он не тянул даже на Наполеона III, хотя и мечтал возвыситься над борьбой классов. Но при Наполеоне III боролись между собой классы-родственники, классы-побратимы – феодалы и буржуазия. При Керенском в схватку вступили антагонисты – неимущие и эксплу-атируемые с толстосумами-эксплуататорами.

Тут как ни мечтай о бонапартизме, его не установишь. И не помогут никакие реформы власти. А Керенский был до них большой охотник – не меньше Путина. Еще его роднит с пост-советскими президентами постоянное требование расширения полномочий. Последний состав правительства Керенского по на-ущению толстосумов-промышленников требовал для себя полную независимость от «всяких органов демократии». Разве не похоже на последние инициативы Путина?

Керенского критиковали справа и слева: мешал обоим флан-гам – и либеральному (октябристско-кадетскому), и социалисти-ческому (большевистскому). Это особенно проявилось в дни авгу-стовского корниловского мятежа, когда правый союз монархистов и либералов попытался отстранить «бюрократию» Керенского от власти. Большевики-ленинцы не колебались ни минуты, с кем быть. Считая основным противоречием непримиримость между трудом и капиталом, коммунисты 1917 года безоговорочно вы-ступили против либерально-монархических сил, сплотившихся вокруг генерала Корнилова. В те дни Керенский даже оказался в попутчиках у большевиков.

Коллега, без лакмусовой бумажки четких классовых оценок невозможно понять события бурных переходных эпох. Обрати внимание: борясь против эксплуататорской власти, В.И. Ленин


никогда не блокировался с теми, кто был политически более пра-вым, чем власть. Естественным же союзником он считал мелкую буржуазию, включающую крестьянство. Это класс, соединяющий в себе признаки и труженика, и частного собственника. Потреб-ность и неизбежность этого союза не понимали ни троцкисты, ни меньшевики, ни прочие мелкобуржуазные социалисты. Марто-вым, либерданам и прочим керенским либеральная буржуазия была ближе, чем рабочие-пролетарии. Они в конце концов и ушли в лагерь либералов.

НЕ ЗНАЮ, как в ваше время, дорогой мой товарищ, но сегод-ня много спорят о том, не была ли преждевременной Октябрьская социалистическая революция. Ведь она грянула всего через восемь месяцев после Февральской буржуазной революции, конечно же, не успевшей решить свои исторические задачи. В поисках ответа обрати внимание на неспособность буржуазии управлять страной. Что это не кабинетное заключение, я знаю из повседневности нача-ла ХXI века. Представь себе такой абсурд: сегодняшняя власть вы-брала себе экономическим ориентиром 1997 год, предшествовав-ший дефолту. Но в ту пору практически все хозяйственные показа-тели были вдвое ниже, чем в последний год Советской власти!..

Однако тебя больше интересует 1917 год. Тогда обрати внима-ние на поведение Временного правительства в канун Октябрьского восстания. Симулируя активность и решительность, оно само про-воцировало вооруженное выступление рабочих и солдат.

24 октября (6 ноября) в шестом часу утра по ордеру команду-ющего Петроградским военным округом Г. Полковникова юнке-ра разгромили большевистские газеты. В ответ утром того же дня Военно-революционный комитет Петроградского Совета обратил-ся с воззванием: «Враги народа ночью перешли в наступление и за-мышляют предательский удар против Совета. Поэтому полковым и ротным комитетам вместе с комиссарами заседать непрерывно. Из казарм никому не отлучаться...».

Утром же Временное правительство приказало развести все мосты, кроме Дворцового. Результатом этой правительственной меры стало возбуждение горожан и их скопление у мостов. Оно усиливалось и тем, что в течение дня мосты не раз сводились и раз-водились.

И юный Октябрь впереди! 177

Масла в огонь подлило заявление министра-президента о том, что Временному правительству противостоит чернь. Возмущение охватило заводы и солдатские казармы. Впрочем, глава государ-ственной власти всего-навсего честно высказал позицию своего класса о народе. «У нас буржуазия, – вспоминал через несколько лет в «Записках о революции» левый меньшевик Н. Суханов, – с первого дня была в стане контрреволюции».

В общем, за восемь месяцев политическая власть буржуазии себя исчерпала полностью. Груша была готова свалиться, стоило её лишь чуть потрясти.

И все же в начале XXI века многие сомневаются: а надо ли было трясти? Дело тут не в стремлении хотя бы виртуально пере-делать историю. Таким способом решается вопрос о будущем. На-следники меньшевиков раздумывают: не дать ли капитализму в России развернуться по максимуму, чтобы потом он «исторически исчерпал себя»? Ты, дорогой коллега из XXII века , прекрасно зна-ешь, что история в XXI столетии, как и в двадцатом, отрицательно ответила на этот мещански-филистерский вопрос.

УЖЕ ОКОЛО ВЕКА антисоветчики всех мастей твердят о нелегитимности, незаконности Советской власти. В ваше время, коллега, этим вопросом тоже интересуются? Мне-то хотелось бы верить, чтобы о нем, поумнев, забыли. Впрочем, в наше время он тоже смешон. Представь себе, какими лицемерами должны быть люди, которые верещат о незаконности Советской власти, хотя сами пришли к власти и провели свою Конституцию в результате поджога и расстрела Советского парламента!..

Суть, однако, не в этом. Во-первых, после отречения Николая II Кровавого, в стране не было никакой «законной», правопреем-ственной власти. Временное правительство было создано, как те-перь сказали бы, группой физических лиц. Да, эта группа состоя-ла из депутатов IV Госдумы. Но её полномочия закончились ещё в 1916 году. К тому же и в критические февральские дни, и позже Дума в полном составе ни разу не собиралась. В этом смысле Род-зянко и его приверженцы были самозванцами, которые присвоили себе право формировать правительство.

Во-вторых, к концу октября 1917 года Советы были ничуть не менее легитимны, законны, чем не только отжившая свой срок Гос-дума и имевшие лишь совещательный голос Демократическое со-вещание и Предпарламент, сформированные, кстати, по «партий-


ным спискам», но и пресловутое Учредительное собрание. Советы охватывали всю страну. Поскольку их состав регулярно обновлял-ся, то они в каждый момент точно отражали настроения широких народных масс. К тому же за плечами Советов была более чем 10-летняя история, по сравнению с ними все остальные госструктуры 1917 года были недоносками. От Учредительного собрания Советы принципиально отличались тем, что были органами народовластия, тогда как Учредилка годилась в лучшем случае для установления буржуазной парламентской республики.

В-третьих, в 1917 году легитимность Советов не отрицало даже Временное правительство. Не случайно оно почти в каждом своем осеннем шаге ссылалось на волю... ЦИК Советов рабочих и сол-датских депутатов.

Начинавший свою работу 25 октября (7 ноября) 1917 года II Всероссийский съезд Советов был созван, как и полагалось, Цен-тральным Исполнительным Комитетом, избранным I съездом Со-ветов. Кстати, II съезд Советов, от которого ведет отсчёт Великая Октябрьская социалистическая революция, открывал член пре-зидиума ЦИК первого созыва, один из меньшевистских лидеров Ф. Дан. Правда, он тут же противопоставил себя большевистскому большинству съезда и выразил солидарность со своими «партий-ными товарищами, находящимися в Зимнем под обстрелом».

О безоговорочной легитимности II съезда Советов одно-значно писал меньшевик-интернационалист Н. Суханов. Он был убежден, что уход меньшевиков и эсеров со съезда означал, что «они поставят крест на самих себе». Он огорчался, что политики из этих партий «не только не видели контрреволюционности своей линии, но и не замечали совершенной абсурдности, недостойной ребячливости своих действий».

К сожалению, у нас сейчас у многих эпидемия амнезии... Незадолго до 87-й годовщины Великой Октябрьской социа-

листической революции кремлевская власть, иерархи православ-ной церкви и думские депутаты из «партии власти» «Единая Рос-сия» додумались до того, что заменили Октябрьский праздник 7 ноября… на 4-е: в этот день в 1612 году от поляков был освобожден Китай-город. Обрати внимание: не Кремль, не столица, не страна, а небольшой район, примыкающий к Красной площади. Теперь сравни масштаб: Октябрь, повлиявший на судьбы всего человече-ства, крупнейшее событие в мировой истории целого столетия (как


минимум!), и очистка от оккупации трех – пяти квадратных кило-метров городской территории...

Октябрь помнят и отмечают во многих странах всех конти-нентов, а эту дату выкопали даже не в хронологической пыли быто-писания Земли, а лишь в церковной летописи как праздник одной из икон Божьей матери. Вроде бы в предложении о такой замене праздников и здравый-то смысл обнаружить невозможно... Но он, конечно, есть! Эта инициатива продиктована страхом. Они до сих пор боятся Октября 1917 года. И даже не могут этого скрыть.

Впрочем, не будем с тобой сосредоточиваться на этой истори-ческой мелкоте: не ей принадлежит творение истории. Её делают народные массы. А это – мы. И никто, кроме нас. С горечью при-знаюсь, что мы не только творили её победы, но и натворили в ней немало промахов и ошибок. Думаю, тебе они тоже интересны.

Это было недавно — чуть более 30 лет назад. Это было давно — в другую эпоху. XXV съезд КПСС уже удовлетворенно подвел ито-ги вполне успешной девятой пятилетки, дружно отаплодировал только что избранному новому Политбюро во главе с Л.И. Бреж-невым, а точку в этом нерядовом событии предстояло поставить большому концерту. И он открылся торжественной песней с запо-минающимся припевом:

И Ленин такой молодой, И юный Октябрь впереди!Последняя строка тогда как-то смущала. А на поверку ока-

залась — пророческой. В год 140-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина

нам каждодневно приходилось, отбиваясь от наглых атак антиком-мунистов, твердо доказывать, что Ленин по-прежнему молодой: его дело и его идеи не устарели. И новый Октябрь еще очень юн, еще не созрел, не вырос, но он грядет, он — впереди. Коммунисты и наши приверженцы решительно выразили протест против того, что нынешней властью «из числа государственных праздников вычеркнут день 7 ноября». КПРФ неоднократно заявляла, что она, идейная наследница большевиков-ленинцев, считает себя партией Великого Октября.

Не только в музеях, но и на многих домашних чердаках навер-няка можно найти пожелтевшие от времени листки отрывных ка-лендарей советских лет. Каждый такой листок начинался со скром-но набранного сообщения, который год Октябрьской эпохи стоял


на дворе. Вдумаемся в эту неброскую запись — получается, что Октябрь 1917 года воспринимался воистину поворотным событием, от которого было бы справедливо начинать новое летосчисление. Та-кой масштаб в гражданской истории признавался современни-ками еще, кажется, только за Великой Французской революцией. Осознавая влияние этих революций на судьбы человечества, народ ставил их в ряд с такими пусть и мифическими, но в его восприя-тии поворотными вехами, как «сотворение мира» и «рождество Христово». Вот по какому гигантскому счету почти все ХХ столетие мир оценивал величие социалистической революции в России.

Сегодня в минуты усталости порой кажется, что народ из-менил самому себе: по крайней мере в России стали стесняться произносить само слово революция. Конечно, до такой стесни-тельности соотечественники дожились не своим умом. Ее, слов-но страшный яд, нам вводят ежедневно и ежечасно по капле уже два десятилетия хозяева нынешней жизни.

Образ всех былых революций у нынешних господ слился в одну — Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Они, конечно, понимают, что без Английской, Великой Француз-ской, Американской и даже нашей Февральской революций не могло бы быть нынешнего так милого их сердцу жизнеустройства в России. Те революции не покушались на частную собственность, а лишь меняли персональный состав господ и экономические осно-вы их власти.

Иное дело — Великий Октябрь. Он экспроприировал у господ всех модификаций их частную собственность. Он гордо пел: «Кто был никем, тот станет всем».И тут же выдвигал непреложное усло-вие: «Кто не работает, тот не ест». У сегодняшних хозяев россий-ской жизни эти великие формулы, как кость в горле. И не только российской: иначе в Парламентской ассамблее Совета Европы не намеревались бы искоренять коммунистическую (то есть Октябрь-скую) идею.

Октябрь 1917 года ускорил историческое планетарное сраже-ние между трудом и капиталом. После нескольких поражений гло-бального характера в 40— 60-е годы ХХ века мир капитала на рубеже 80— 90-х сумел вынудить социализм к отступлению. А поскольку главным плацдармом буржуазного успеха стала реставрация капи-тализма в России, то прежде всего здесь и стремятся закрепиться


победители контрреволюции. И было бы простодушием упрекать их за это. Но надо четко предвидеть планы их наступлений, карты их главных ударов, тактические изощрения... Что касается стра-тегии, то она очевидна: запарафинить народное сознание так, чтобы оно примирилось с всевластием капитала. Вот истинный смысл всех их призывов к «национальному примирению и согласию». Они жаждут классового примирения на их условиях.

Захвативший командные высоты капитал диктует свою волю всем — исполнительной и законодательной власти, бюрократии, художественной горе-«элите», согласившейся быть его дворовой прислугой, четвертой псевдовласти. Вот лишь одна иллюстрация. Защищая интересы класса нуворишей, буржуазное государство Путина «поставило на место» (на нары) зарвавшегося правофлан-гового этого класса. Однако все, в том числе государственные, ка-налы буржуазного ТВ с подобострастием сообщают, в каком отряде находится зек Ходорковский, как он намерен совмещать освоение швейного дела с написанием кандидатской диссертации, сколько мешков овощей-фруктов привезла ему в колонию супруга и т.д. Неудивительно: «четвертая власть» чтит своих хозяев. Как чтит их и первая — исполнительная: вспомним, как министр Греф выступал публично против покушения государства на «Юганскнефтегаз», принадлежавший тогда еще олигарху. И ни премьер, ни президент на министра даже не цыкнули: как и вся бюрократия, они тоже по-читают своих хозяев-капиталистов.

И хотят заставить народ, чтобы он их тоже почитал. Вон как распоясался по случаю своего юбилея потомок царского постель-ничего, а ныне типичный нувориш (с каким мещанским тщеслави-ем он выставлял телекамерам на всеобщий показ свое богатство!) Н. Михалков. В нем проснулась барская спесь к быдлу, которое в Октябре 1917-го возмечтало стать «всем». Как смеют?! К тому же чернь не захотела у дворян и буржуазии учиться... Видно, запамя-товал ньюбарин стихи своего батеньки:

Рабочий тащит пулемет: Сейчас он вступит в бой. Висит плакат: «Долой господ! Помещиков долой!».Господа эксплуататоры немало приложились, чтобы подвести

рабочих и крестьян к этому великому научному выводу Октября 1917 года. Это они довели народ до трех русских революций в тече-


ние менее 13 лет. Спасибо им за такую убедительную науку. Их ны-нешние наследники делают ту же просветительскую работу даже с ускорением. Впрочем, не будем абсолютизировать «просветитель-скую» функцию толстосумов в революции. Тот Октябрь остался бы заурядным осенним месяцем, если бы науку отстаивания классо-вых интересов доходчиво не доносили до многомиллионного со-знания трудового люда коммунисты-большевики. Благодаря им ее усвоили даже неграмотные, а они в России 1917 года составляли 72% населения старше 9 лет. И все другие науки коммунисты вру-чили народу уже после того, как приступили к очищению России от стоявших поперек истории господ всех мастей — от постельничих до хозяев фабрик постельного белья и всех иных эксплуататоров.

Сегодня снова коммунисты обречены учительствовать в ны-нешних классовых битвах. Из-за зазнайства, просчетов и ошибок наших предшественников это бремя стало даже тяжелее. Но и це-леустремленность тех, кто торил Октябрьскую дорогу, тоже в на-шем арсенале. И сигнальный фонарь Петропавловки для нас не погас. Да и крот истории свою работу выполняет исправно. По-тому, выражая народный настрой, КПРФ уверенно заявила, что наш Октябрь мы никакому супостату не отдадим. Кстати, в 1941 году у нас уже пытались его отнять, и на временно оккупирован-ных территориях даже временно отнимали. Но потом-то Красное Знамя Октября взвилось над поверженным рейхстагом.

Так победим!

С коммунистическим приветом АВТОР

183

ЛЕНИНСКАЯ Т ЕО РИЯ ДИАЛЕК ТИКИ ОБЩЕСТВА


Единственный метод познания общественных процессов

Не лукавим ли мы, ставя вопрос о ленинской теории диа-лектики общества? Ведь ленинизм не является какой-то особой философской и социологической концепцией, а представляет собой марксизм революционной эпохи переходного периода от капитализма к социализму. Более того, всякая попытка проти-вопоставить сущности марксизма ленинский этап его развития, равно как попытка противопоставить теоретические воззрения Сталина ленинским взглядам, – это безусловный ревизионизм теоретических основ социализма-коммунизма. И здесь не важ-но, осуществляется ли он корыстно, как это делали «прорабы перестройки», обосновывая горбачёвщину, или это результат заурядного философского невежества.

И уж совсем горько, когда некоторые товарищи от имени тех или иных структур Коммунистической партии требуют «со-вершенствования марксистско-ленинской теории» не на осно-ве глубокого анализа новых общественных явлений, а потому, что мир вступил-де «в эру Водолея и новую информационную эпоху». В этих условиях марксистско-ленинская материали-стическая диалектика приобретает актуальнейшее значение. Во-первых, она выступает единственным плодотворным мето-дом познания как новых, так и сохраняющихся общественных процессов. Во-вторых, выполняет роль надёжного скальпеля, точно отсекающего все примитивные (ибо это каждый раз не теоретическое открытие, не новое слово в осмыслении мира, а адаптированное к мелкобуржуазным запросам бегущего дня повторение буржуазных задов) претензии разного рода «водо-лейцев». В-третьих, материалистическая диалектика выполня-ет роль безукоризненного ОТК (отдела технического контроля) при определении практических шагов, направленных на фор-мирование рабочего движения и перевода протестных высту-плений работников наёмного труда в их классовую борьбу про-тив всевластия капитала.

Ленинская теория диалектики общества 185

Как и век назад, вопросы философской методологии имеют серьёзнейшее методологическое значение для коммунистическо-го движения. Но не потому, что новые толкователи и незадачли-вые ниспровергатели марксизма-ленинизма открыли что-то новое. Просто в новых общественно-политических условиях, в частности в условиях, с одной стороны, реставрации капитализма, а с другой

– системного кризиса капитализма, они вместо изучения и осмыс-ления ленинской диалектики бытия и сознания повторяют попыт-ки вековой давности подсунуть в качестве теоретического развития ленинских идей убедительно опровергнутые В.И. Лениным намере-ния подменить материализм идеализмом.

К сожалению, и сегодня можно обнаружить, что в качестве «нового слова» в коммунистической (?) идеологии такое утверж-дение: «Важно не поддаваться тем, кто навязывает (!) не диалек-тический, а диалектико-материалистический метод как догму и абсолют». Немудрено, что после подобного философского псев-доноваторства следует политическая мелкобуржуазная несуразица, будто «трудящиеся не смогут победить, если будут опираться толь-ко на классовый подход в познании, только на привычные методы социально-классовой борьбы».

Подобные атаки на философию марксизма-ленинизма в по-следнее время стали давать о себе знать всё чаще. На это обра-щалось серьёзное внимание на пленуме ЦК КПРФ, посвящен-ном укреплению идейно-теоретической работы партии (октябрь 2012 года). Грядущие классовые бои неизбежно потребуют ре-шительно заменить идеологическое верхоглядство серьёзным отношением к материалистической диалектике.

В историческом развитии диалектики можно выделить четыре этапа. Первый из них – догегелевский, берущий начало в антич-ности (например, наивная диалектика Гераклита) и завершив-шийся в XVIII веке. Это была стадия фиксации проявлений диа-лектики в разных сферах жизни – в природе, в некоторых сферах жизни общества и особенно в сфере сознания.

Научное достижение Георга-Вильгельма-Фридриха Гегеля (1770–1831), завершившего поиск немецкой классической фи-лософии, обосновавшего всеобщий характер диалектики, разра-ботавшего её законы и категории («малые законы»). Это позво-лило ему представить диалектику как целостную философско-идеалистическую систему, что даёт основание персонифици-


ровать второй этап развития диалектики, ставя в центр его творчество Гегеля. А ему для обоснования всеобщего характера диалектики было необходимо, чтобы приоритетное положение в его концепции занимали ответы на вопросы: как происходит развитие и какова его направленность? Идеалистическая диалек-тика Гегеля явилась первым стройным учением о всеобщности связей и развития.

Третий этап развития диалектики связан с творчеством Карла Маркса (1818 –1883) и Фридриха Энгельса (1820 – 1895). Великие революционеры и философы-материалисты постави-ли диалектику с головы на ноги. Они обосновали объективный характер диалектики, принципы, законы и категории которой присущи самой объективной реальности, а диалектика мышле-ния (субъективная диалектика) является не чем иным, как от-ражением диалектики материального мира сознанием человека. Поэтому содержание, принципы и законы диалектики познания те же, что и диалектики материальной действительности. Сверх-задачей К. Маркса и Ф. Энгельса было обоснование всеобщ-ности развития материального мира. Чтобы доказать единство (тождество) диалектики объективной реальности и диалектики познания, Маркс, как он сам признавался, «заигрывал» с геге-левскими триадами, которые отражали направленность разви-тия объективного мира.

После открытия Марксом и Энгельсом материалистической диалектики стало очевидно, что любое её отрицание означает: та-кой философ стоит (или лежит) на позициях идеалистической диа-лектики, то есть пятится в философском отношении назад, на по-зиции, уже преодолённые человеческим познанием. Кроме мате-риалистической и идеалистической диалектики никакого третьего варианта нет.

В то же время есть серьёзные основания выделять в качестве самостоятельного ленинский этап развития диалектики.

Потребности в новом этапе развития диалектики в нача-ле ХХ столетия носили объективный характер. Они имели как гносеологические, так и социально-экономические, классовые предпосылки.

Специфика состояния науки начала ХХ века (открытие радио-активности, электрона, теории относительности и т.д.) также тре-бовала признать приоритетным вопрос об источнике развития.


Научная революция рубежа XIX–XX веков продемонстрировала исчерпанность естественнонаучного материализма, выполняв-шего роль методологической основы открытий, приведших не только к качественно новой научной картине мира, но и повлек-ших за собой кризис «старой» философии. Выход из него был воз-можен путём принципиально нового уровня диалектики, который позволил бы естествоиспытателям найти надёжную основу для своих дальнейших изысканий.

Не менее серьёзная потребность в новой диалектике вызы-валась коренными изменениями в социально-экономических изменениях на новой ступени развития общества. Материа-листическое объяснение империалистической стадии, на которую вышел капитализм, предполагало новый уровень диалектики. По-рождённый экономикой империализма новый передел мира при-вёл к первой в истории мировой войне, носившей завоеватель-ный характер со стороны её основных участников. Назревание социалистической революции, её развитие и её победа также пред-полагали новый уровень диалектического осмысления. Нельзя не признать, что более глубокого, в определённом смысле нового диа-лектического анализа требовала российская действительность, на-чинённая острейшими противоречиями. Здесь отметим лишь одно из них. С одной стороны, Россия оставалась отсталой по сравнению с ведущими капиталистическими странами по уровню своих про-изводительных сил и по масштабам производимого общественного продукта (особенно при оценке производства на душу населения). С другой стороны, именно ей в ХХ столетии выпало быть центром мирового революционного движения.

Только материалистическая диалектика была способна нанести сокрушительный удар по оппортунизму в рабочем движении. А он на рубеже XIX–XX веков тоже вышел на новый уровень: если прежде он существовал вне марксизма и социал-демократического (ком-мунистического) движения, то с конца позапрошлого столетия (в виде бернштейнианства, а позже каутскианства) он превратился в ревизию марксистской теории, пролетарской идеологии, внутри-партийной жизни социал-демократии.

Наконец, не будем лукавить и признаем, что В.И. Ленина под-толкнула обратиться к решению философских проблем социально-политическая обстановка в России. Выше уже отмечалось (глава «Боевым оружием философии»), что к защите материализма и соз-


данию работы «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина по-будило сползание в идеализм и поповщину ряда видных деятелей отечественной социал-демократии начала ХХ века. Обострение социально-экономических и политических противоречий и при-ближение новой революции подвигло Владимира Ильича к иссле-дованию проблем диалектики, так как революции предстояло раз-решить антагонистические противоречия такого масштаба, кото-рые не могли быть преодолены ни реформами, ни эволюционным развитием общества вообще.

При решении вопросов диалектики Ленин оставался последова-тельным материалистом. Он решительно защищал объективную при-роду противоречий, которые предстояло разрешить грядущей револю-ции. Этим самым он нацеливал как революционеров-практиков, так и теоретиков на изучение объективной социальной реальности во всём её многообразии. Решение подобной задачи потребовало выделить в качестве первостепенного вопрос не о том, как происходит развитие, а об его источнике. «В эпоху крайнего обострения всех противоре-чий капитализма и назревания нового революционного кризиса ма-териалистическая диалектика приобретала особое значение: только с её позиций можно было раскрыть империалистический характер войны, разоблачить софистику и эклектику лидеров II Интернацио-нала, их оппортунизм и социал-шовинизм» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. IX).

Материалистическое понимание как истории, так и приро-ды и сознания побуждало сосредоточиться на философских воп-росах саморазвития, самодвижения. Иначе говоря, закон единства и борьбы противоположностей, сформулированный Гегелем и материалистически осмысленный Марксом, выдвинулся на первое место. Придя к такому выводу, В.И. Ленин в «Философ-ских тетрадях» назвал его «ядром диалектики». Новаторский под-ход к диалектике позволил великому мыслителю рассматривать со-циальные противоречия как проявление саморазвития объектив-ной реальности. Такое открытие имело принципиальное значение для осмысления общества и его истории. Существовавший прежде фактически в виде гипотезы социальный уровень организации ма-терии превратился в стройную теорию.

«Философские тетради» представляют собою, с одной сторо-ны, глубокую исследовательскую работу при подготовке фунда-ментального труда, посвящённого диалектике (на это обращают


внимание все учёные, профессионально изучавшие этот своео-бразный труд), с другой – они сами по себе имеют огромное на-учное значение. Изучая произведения Гегеля (равно как и других философов), создавшего идеалистическую систему диалектики, Ленин был занят прежде всего тем, что постоянно преодолевал историческую ограниченность своего великого предшественни-ка и его «дань мистицизму». Владимир Ильич убеждён: «Логи-ку Гегеля нельзя применять в данном её виде; нельзя брать как данное. Из неё надо в ы б р а т ь логические (гносеологические) оттенки, очистив от Ideenmystik: это ещё большая работа» (Там же. С. 238).

Приступив конспектировать гегелевскую «Науку логики», Ле-нин замечает: «Я вообще стараюсь читать Гегеля материалисти-чески: Гегель есть поставленный на голову материализм (по Эн-гельсу) – т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etс.» (С. 93).

При этом В.И. Ленин постоянно, прямо-таки бдительно забо-тится о том, чтобы отметить каждую мысль Гегеля, которая ведёт к материалистическому пониманию развития. Оценивая положение Гегеля о том, что развитие философии в истории должно соответ-ствовать развитию логической философии, Ленин замечает: «Тут очень глубокая и верная мысль в сущности материалистическая (действительная история есть база, основа, бытие, за коим идёт со-знание)» (С. 237).

Поэтому образ ленинской диалектики принципиально отлича-ется от образа гегелевской диалектики. Уже при изучении «Науки логики» В.И. Ленин приходит к выводу: «Диалектика есть учение о том, как могут быть и как бывают (как становятся) тождествен-ными противоположности, – при каких условиях они бывают тождественны, превращаясь друг в друга, – почему ум человека не должен брать эти противоположности за мёртвые, застывшие, а за живые, условные, подвижные, превращающиеся одна в другую» (С. 98).

Подводя итоги работы над этим гегелевским произведением, Ленин возвращается к определению сущности диалектики. Он за-писывает:

«…1) характеристика диалектики: самодвижение, источник деятельности, движение жизни и духа; совпадение понятий


субъекта (человека) с реальностью; 2) объективизм в высшей степени…» (С 210).

Для понимания ленинского образа диалектики большое зна-чение имеет выделенный им её элементный состав:

«1) объективность рассмотрения (не примеры, не отступления, а вещь сама в себе).

2) вся совокупность многоразличных отношений этой вещи к другим.

3) развитие этой вещи (respective явления), её собственное движение, её собственная жизнь.

4) внутреннее противоречие тенденции (и # стороны) в этой вещи.

5) вещь (явление etc) как сумма #и единство противоположностей.6) борьба rеspective развёртывание этих противоположностей,

противоречивых стремлений etc.7) соединение анализа и синтеза, – разборка отдельных частей

и совокупность, суммирование этих частей вместе. 8) отношения каждой вещи (явления etс) не только много-

различны. Но всеобщи, универсальны.Каждая вещь (явление, процесс, etс) связаны с каждой .

9) не только единство противоположностей, но переходы каж-дого определения, качества, черты, стороны, свойства в каждое другое (в свою противоположность?).

10) бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений etс.» (С. 202–203).

Особого внимания в «Философских тетрадях» заслуживает фрагмент будущей работы, известный под названием «К вопросу о диалектике». Её главный мотив сформулирован уже в первых строках: «Раздвоение единого и познание противоречивых ча-стей его… есть с у т ь (одна из «сущностей», одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики» (С. 316).

А всего через несколько строк излагается гениальный вывод: «Тождество противоположностей ( «единство» их, может быть, вер-нее сказать? хотя различие терминов тождество и единство здесь не особенно существенно. В известном смысле оба верны) есть при-знание (открытие) противоречивых, взаимоисключающих противо-положных тенденций во всех явлениях и процессах природы (и духа и общества в том числе). Условия познания всех процессов


мира в их «самодвижении», в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, есть познание их как единства противоположностей. Развитие есть «борьба» противоположностей. Две основные (или две возможные? или две в истории наблюдающиеся?) концепции развития (эволюции) суть: развитие как уменьшение и увеличение, как повторение, и развитие как единство противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними).

При первой концепции движения остаётся в тени с а м о дви-жение, его двигательная сила, его источник, его мотив (или сей ис-точник переносится во вне – бог, субъект etc.). При второй концеп-ции главное внимание устремляется именно на познание источни-ка «с а м о» движения.

Первая концепция мертва, бледна, суха. Вторая – жизнен-на. Т о л ь к о вторая даёт ключ к «самодвижению» всего сущего; только она даёт ключ к «скачкам», к «перерыву постепенности», к «превращению в противоположность», к уничтожению старого и возникновению нового» (C. 316 –317).

Решая сложнейшие философские проблемы, Ленин, конеч-но же, смотрит на них глазами политика и социального философа. Поэтому выявив сущность материалистической диалектики, он сразу же рассматривает возможности её применения при осмысле-нии социальных процессов. И здесь обнаруживается удивительное (диалектическое!) единство двух начал этого мыслителя: способ-ность видеть единство абстрактных философских сущностей и их инструментального использования при изучении общества.

Он размышляет: «У Маркса в «Капитале» сначала анализирует-ся самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазно-го (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой «клеточке» буржуазного общества) в с е противоречия (respective зародыши всех противоположностей) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и движение) этих противоречий и этого общества, в ∑ его отдельных частей, от его начала до его конца» (С. 318).

Какой замечательный выбран пример: речь идет не просто о массовидном, миллиарды раз встречающемся отношении, а о та-ком отношении, которое является основным противоречием. В спо-


собности его отыскать и состоит политический и философский талант – в данном случае К. Маркса, к которому апеллирует Ленин, и самого В.И. Ленина. Эта способность, умение опреде-лять основное противоречие чрезвычайно важны потому, что «диа-лектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма» (С. 321). И дальше следует очень поучительное и актуальное замечание: «…вот на какую «сторону» дела (это не «сторона» дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах» (там же). Честно признаем: нас сегодня волнует не Г.В. Плеханов, а «другие». Только другие. Но поводов для волнения очень много.

В частности, вызывает огромную тревогу сползание не-которых товарищей в идеализм, поповщину, мистику. Хорошо, что В.И. Ленин точно даёт нам важнейшие методологические рекомендации-советы, где искать истоки идейного сползания в идеалистическое болото. «С точки зрения диалектического мате-риализма философский идеализм есть одностороннее, преувели-ченное, uberschwengliches (Dietzgen) развитие (раздувание, рас-пухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествлённый. Идеализм есть поповщина. Верно. Но идеализм философский есть («вер-нее» и «кроме того») дорога к поповщине через один из оттенков бесконечно сложного п о з н а н и я (диалектического) человека» (С. 322).

И далее Ленин добавляет чрезвычайно методологически важ-ное: о социальных и гносеологических корнях идеализма и попо-вщины.

«Познание человека не есть (rеspective не идёт по) прямая ли-ния, а кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спирали. Любой отрывок, обломок, кусочек этой кривой линии может быть превращён (односторонне превращён) в самостоятель-ную, целую, прямую линию, которая (если за деревьями не видеть леса) ведёт тогда в болото, в поповщину (где её з а к р е п л я е т клас-совый интерес господствующих классов). Прямолинейность и односторонность, деревянность и окостенелость, субъективизм и субъективная слепота voila гносеологические корни идеализма. А у поповщины (= философского идеализма), конечно, есть гносеоло-гические корни, она не беспочвенна, она есть пустоцвет, бесспорно, но пустоцвет, растущий на живом дереве, живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного объективного, абсолютного, че-ловеческого познания» (С. 322).


«Философские тетради» – это не одинокий остров в океане ле-нинского поиска содержания материалистической диалектики. К её проблемам В.И. Ленин обращался в своих первых крупных работах – «Что делать?», «Две тактики социал-демократии в де-мократической революции» и др. Идеи, заложенные в «Философ-ских тетрадях», не только использовались в его многочисленных статьях и брошюрах, но и продуктивно развивались в таких рабо-тах, как «Крах II Интернационала», «Русские зюдекумы», «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», «Ещё раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина», «О значении воин-ствующего материализма».

В последней из этих работ с точки зрения социально-философского анализа чрезвычайно важны два положения. Во-первых, в работе «О значении воинствующего материализма» Ленин развивает роль классовых корней идеализма в философии. Он от-мечает: «Достаточно вспомнить громадное большинство модных буржуазных направлений, … чтобы представить себе связь между классовыми интересами и классовой позицией буржуазии, под-держкой ею всяческих форм религий и идейным содержанием модных философских направлений» (там же. Т. 45. С. 25).

Вот и сейчас есть исследователи и политики, формирующие массовое сознание, которые сомневаются, имеется ли в совре-менном обществе рабочий класс. В частности, в России. Отве-ты на этот вопрос прежде всего зависят от методологии. А по-скольку последние 20 лет в стране господствует капитал, то он навязывает выгодные ему идеализм, религиозность, поповщину и мистику, что оказывает влияние и на учёных. Сейчас ржавчи-на идеализма разъедает общественные науки. К тому же идеа-лизм льстит униженному нынешней жизнью учёному, так как ставит на первое место не бытие, не производительный труд по предметному созданию условий человеческой жизни, а созна-ние, интеллектуальное осмысление окружающего, умственную деятельность — то, чем занимается сам учёный, а также буржуа, предприниматель, политик.

Поэтому поражённый бациллой идеализма учёный или поли-тик, решая вопрос о наличии рабочего класса, отвечает на него от-рицательно, ссылаясь на то, что рабочий класс не ведёт массовой борьбы за свои интересы, а значит, недостаточно их осознал. Но даже говоря эту правду, такой учёный или политик искажает суть


дела, уходит от вопроса о бытии рабочего класса, а подсовывает рассуждения о его массовом сознании. Конечно, живя в обществе реставрации капитализма, противостоять буржуазным предрассуд-кам трудно. Не случайно иногда сползают, как говорил Ленин, в болото идеализма при решении вопроса о бытии рабочего класса и некоторые представители левых сил.

Не менее актуально и содержащееся в статье «О значении во-инствующего материализма» положение о диалектике партии и класса, рабочего класса и широких народных масс. Ленин писал, что «для успеха всякой серьёзной революционной работы необ-ходимо понять и суметь претворить в жизнь, что революционеры способны сыграть роль лишь как авангард действительно жизне-способного и передового класса. Авангард лишь тогда выполняет задачи авангарда, когда он умеет не отрываться от руководимой им массы, а действительно вести вперёд всю массу. Без союза с не-коммунистами в самых различных областях деятельности ни о ка-ком успешном коммунистическом строительстве не может быть и речи» (Т. 45. С. 23).

Социальная философия как социальная диалектика

Социальную философию можно с полным основанием опре-делить как социальную диалектику, так как её предметом является проблематика общественного развития, общественных измене-ний и связей. Диалектика общества по своей природе объективна и этим ничем не отличается от диалектики природы. Но характер связей и противоречий, присущих обществу, многообразнее, слож-нее, запутаннее.

Возьмем для примера выборы депутатов Государственной думы. В стране имеется определённый набор партий, классов, политиков. Мы их воспринимаем как данность, существующую независимо от нас. Но эти люди ставят перед собой какие-то по-литические цели, добиваются каких-то изменений во власти. В каждом округе несколько кандидатов в депутаты. Они, надеясь на победу, расходуют немалые средства, энергию свою и своих сторонников и т.д. Но побеждает один. Следовательно, резуль-тат не совпадает с желанием каждого из них. Он получается как определённое следствие многих связей, взаимодействия мно-жества факторов. Любому, кто берётся анализировать выборы,


предстоит не только учесть максимальное количество связей, но и выстроить эти связи в определённую иерархию с тем, чтобы не подменить главное социальное отношение второстепенным, менее существенным.

Социальная философия занята поиском ответов на специфи-ческие вопросы, заострённые на проблемах общества. Почему изменяется общество? Как оно изменяется? Какова направлен-ность этих изменений? Существует ли зависимость последующих общественных процессов от предыдущих и каков её характер? Как взаимодействуют различные подсистемы общества? В поисках от-вета на самые сложные вопросы материалистическая диалектика отличается тем, что она ищет источник изменений внутри самих исследуемых процессов. В качестве источника изменений она рас-сматривает социальные противоречия и их разрешение.

Это приводит нередко к тому, что даже приверженцы диа-лектики становятся не заинтересованы в... её применении, так как, утверждая всеобщность изменений, она тем самым провоз-глашает исторически преходящей любую социальную систему. Например, желание «подправить» социальную диалектику вре-менами наблюдалось в советскую эпоху. Так, Н. Бухарин пред-лагал считать источником развития после социалистической революции не внутренние противоречия, а... гармонию. Впро-чем, можно считать, что дискуссия о роли противоречий в со-циалистическом строительстве остаётся в определённом смысле до сих пор неоконченной.

Что касается современной буржуазии, то она, как и в XIX веке, стремится всячески третировать не только материалисти-ческую диалектику, но и Гегеля. Её крайне не устраивает вывод о неизбежности исторического отрицания системы всевластия частной собственности. Именно поэтому у правящей россий-ской буржуазии ныне диалектика не в чести. Время от времени предпринимаются попытки даже исключить её из курса филосо-фии. Не более покладисты к социальной диалектике и зарубежные идеологи капитала. Например, американский теоретик Ф. Фукуяма отрицает не только социальную диалектику с её первостепенным вниманием к внутренним противоречиям, но и всякое социаль-ное развитие.

Социальная диалектика предполагает серьезное внимание к исследованию роли сознания, когда выясняются те или иные


социальные противоречия. Человек своей общественной актив-ностью может обострять имеющиеся противоречия в социаль-ном развитии или наоборот сдерживать их обострение. К тому же сама эта активность может быть и осознанной, и неосознан-ной.

Принципы социальной диалектики

Принцип всеобщности развития.Марксистско-ленинская объективная диалектика характе-

ризует глубинную сущность происходящих в реальном мире про-цессов, исходя из саморазвития материи. Это и делает принцип развития всеобщим и диалектичным: развитие от низших уровней организации материи и развитие на каждом уровне организации материи выступают как противоположности единого процесса. Потому-то В.И. Ленин определял диалектику как «учение о разви-тии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторон-ности виде» (Т.23. С. 43–44).

Марксистско-ленинское учение рассматривает диалектику в неразрывной связи с материализмом. Не случайно эту философ-скую концепцию называют обычно диалектическим материализ-мом. Неразрывность диалектики и материализма является сущ-ностной характеристикой марксизма-ленинизма. Именно она обеспечивает внутреннюю, не навязанную ему извне революцион-ность марксизма-ленинизма.

Выдающийся советский философ и социолог М.Н. Руткевич отмечал: «Если материализм Маркса–Ленина является диалекти-ческим, а его диалектика материалистической, то во всех аспектах основного вопроса философии необходимо рассматривать мате-рию и сознание, общественное бытие и общественное сознание в их взаимосвязи и историческом развитии. В то же время при изуче-нии законов развития, общих материальному миру и мышлению, т. е. законов диалектики, необходимо видеть основу этих законов в материи, т. е. в природе и общественном бытии» (Руткевич М.Н. Диалектика и социология. М.: Мысль. 1980. С.31).

Диалектика развития приобретает специфические черты на социальном уровне развития материи, так как действия людей, оставаясь в своей глубинной основе объективными, одновремен-но носят целенаправленный, осознанный характер. Важной осо-


бенностью диалектики общественного развития является то, что она должна учитывать присущее социальному развитию ускорение. При этом надо иметь в виду многомерность его проявления. Это – прежде всего ускорение развития общественных процессов. В этом нетрудно убедиться, вспомнив изменение продолжительности общественно-экономических формаций от первобытно-общинной к капиталистической, когда каждая последующая ступень развития человечества поднимает его уровень взаимодействия с природой на более высокую ступень, усложняет характер межчеловеческих отношений, но сам период её существования сокращается.

Эта особенность социальной истории в значительной степени обусловлена развитием человека как её единственного субъекта. Ускоренно возрастает его опыт взаимодействия с природой, совер-шенствуются создаваемые им посредники, которых он системати-чески ставит между собой и природой с целью обеспечения усло-вий своего существования, ускоряется накопление им знаний об окружающей среде и собственной деятельности. Развитие прояв-ляет свою внутреннюю противоречивость и в том, что оно проис-ходит неравномерно и нелинейно. Общая прогрессивная направ-ленность исторического развития может прерываться откатами назад и разнонаправленными действиями больших групп людей в силу несовпадения, а то и антагонизма их интересов.

Победители государственного переворота 1991 года поставили перед собой стратегическую задачу перейти от советской социали-стической системы к системе буржуазной. Для этого прежде всего требовалось создать класс «стратегических собственников». Эту цель совершенно чётко и, надо заметить, грамотно сформулирова-ли А. Чубайс и его подельники. Но реализация поставленной ими задачи требовала разрешения многих социальных противоречий. С одной стороны, предстояло преобразовать общество, в котором отсутствовала естественная база для появления крупных соб-ственников. Децильный коэффициент, когда берётся соотноше-ние 10% с наиболее высокими доходами и 10% населения с наи-более низкими доходами, в СССР составлял 4.

Значит, надо было разрешить эти возникшие на пути станов-ления капитализма противоречия через определённую систему действий. Есть основания рассматривать процесс, начавшийся с создания новых кооперативов в 1987 году, продолжившийся шоко-


вой терапией 1992 года, ваучерной приватизацией и залоговыми аукционами, введением платного образования и здравоохранения и т.п., в качестве способов разрешения противоречий, стоявших в Российской Федерации на пути установления капиталистического мироустройства.

Принцип всеобщности связей. В.И. Ленин в статье «Статистика и социология» подчеркивал:

«…надо попытаться установить такой фундамент из точных и бес-спорных фактов, на который можно бы было опираться, с которым можно было бы сопоставлять любое из тех «общих» и «пример-ных» рассуждений, которыми так безмерно злоупотребляют в не-которых странах в наши дни. Чтобы это был действительно фун-дамент, необходимо брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого ис-ключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится «субъективная» стряпня для оправдания, может быть, грязного дела. Это ведь бы-вает… чаще, чем кажется» (там же. Т. 30. С. 351).

Сам факт всеобщих связей более-менее фиксируется даже обыденным сознанием. В детстве все читали С.Я. Маршака, в том числе и его стихотворение «Гвоздь и подкова»:

Не было гвоздя – подкова пропала. Не было подковы – лошадь захромала. Лошадь захромала – командир убит. Конница разбита – армия бежит. Враг вступает в город, пленных не щадя Оттого, что в кузнице не было гвоздя.Признание наличия связей недостаточно. И для предметно-

преобразующей, и для познавательной деятельности очень важно учитывать факт неодинакового значения разных видов и уровней связей для практики. Ленин в частности отмечал: «Диалектика тре-бует всестороннего исследования в его развитии и сведения внеш-него, кажущегося к коренным движущим силам, к развитию про-изводительных сил и классовой борьбе». (Там же. Т. 26. С. 223).

Факт неодинакового значения разных уровней связей нашёл отражение не только в социально-философской литературе, но и в


фольклоре. Широкую известность получил, например, такой анек-дот.

Какой-то гарнизон не встретил Наполеона положенным са-лютом. Наполеон вызывает начальника гарнизона и спрашивает, почему ему не салютовали, как положено по протоколу.

– Господин император, на то было множество причин.–И какие же?– Во-первых, у нас не было пороха. Во-вторых, …– Дальше не перечисляйте. Если не было пороха, то все осталь-

ные причины не играют никакой роли. Наша задача: на основе принципов диалектики рассмотреть

действие законов и категорий материалистической диалектики как законов и категорий социальной философии.

Закон единства и борьбы противоположностей. Способ производства и его противоречия

Закон единства и борьбы противоположностей был выведен Гегелем и входит в число трёх основных законов философии. В ХХ веке, когда главной проблемой диалектики стало обоснование не самого развития, а источника развития, закон единства и борьбы противоположностей занял положение ядра диалектики. Он отве-чает на вопрос об источнике развития. Ещё в античности было об-ращено внимание на то, что многие объекты можно рассматривать как единство противоположных начал: горячее – холодное, зима

– лето… Г. В. Ф. Гегель, исходя из всеобщности развития, пришёл к выводу, что все объекты представляют собой единство противо-положностей. Иначе говоря, всякий объект, будучи целостностью, одновременно представляет собою единство двух начал, каждое из которых направлено на обеспечение определенной тенденции раз-вития.

Гегель исходил из того, что любой объект представляет собой единство тождества и различия. В процессе своего существования он изменяется, оставаясь самим собой, благодаря чему мы отли-чаем его от других объектов. Следовательно, он и тождественен и нетождественен самому себе одновременно. Уже это давало осно-вание Гегелю утверждать, что всё сущее представляет собой един-ство противоположностей, то самое единство, которое является предпосылкой существования данного качества. Но поскольку каждая из его сторон «стремится» определять направление разви-


тия в определенном отношении, то эти стороны единства являются противоположными. Противоположности не только существуют в единстве, но и постоянно взаимодействуют между собой. Направ-ленность взаимодействия – в тенденции на преодоление противо-положности.

Борьба противоположностей является сущностной характе-ристикой всякого изменения. Понятно, что она происходит до тех пор, пока одна из противоположностей не преодолеет другую. Тог-да предмет изменяется, он становится другим. Но приобретя новое качество, объект, в основе которого лежит одна из прежних проти-воположностей, снова раздваивается, он снова представляет собою единство противоположностей.

Однако отдавая должное Гегелю в разработке учения о диа-лектике, надо видеть принципиальное отличие его диалектики от материалистической диалектики Маркса. «Мой диалектический метод, – подчёркивал К. Маркс в первом томе «Капитала», – по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, ко-торый он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 21).

Этот закон применим ко всякому изменяющемуся объекту. Благодаря этому он выполняет продуктивную методологическую функцию, становясь важнейшим механизмом познания. Правда, при этом продуктивен лишь такой закон, который исходит из того, что фиксируемые им связи и отношения существуют неза-висимо от сознания в реальной действительности. Только тогда «живая человеческая практика врывается в самоё теорию по-знания, давая объективный критерий истины: пока мы не знаем закона природы, он, существуя и действуя помимо, вне наше-го познания, делает нас рабами «слепой необходимости». Раз мы узнали этот закон, действующий (как тысячи раз повторял Маркс) независимо от нашей воли и от нашего сознания, мы – господа природы. Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно-верного от-ражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что по-


казывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 198).

Зная такой закон, исследователь, выявляя сущностные черты объекта, прежде всего осознанно выясняет, какие противополож-ности в данном отношении образуют данный объект. Это даёт ему возможность поставить следующую задачу: какая из противопо-ложностей является ведущей? Таким способом он определяет тен-денцию и характер изменения изучаемого объекта. В результате появ-ляется возможность прогнозировать дальнейшее поведение объекта.

Не следует, однако, забывать, что любой конкретный пред-мет вступает во множество отношений, и в каждом отношении он, став объектом исследования, представляет собой единство своих противоположностей. Перед исследователем всегда стоит слож-нейшая проблема: выяснить то отношение, которое определяет из-менение в данном направлении. Если исследование комплексное, то главная задача состоит в том, чтобы установить, какое из этих отношений будет ведущим, важнейшим, чтобы определить проти-воположности в этом ведущем отношении.

Заслуживает самого серьёзного внимания ленинская мысль о значении диалектики для понимания процессов политической практики. Он писал:

«…Постоянным источником разногласий является диалекти-ческий характер общественного развития, идущего в противоречи-ях и путём противоречий. Капитализм прогрессивен, ибо уничто-жает старые способы производства и развивает производительные силы, и в то же время, на известной ступени развития, он задер-живает рост производительных сил. Он развивает, организует, дисциплинирует рабочих, – и он давит, угнетает, ведёт к вырож-дению, нищете и т. д. Капитализм сам создаёт своего могильщика, сам творит элементы нового строя, и в то же время, без «скачка», эти отдельные элементы ничего не изменяют в общем положении вещей, не затрагивают господства капитала. Эти противоречия живой жизни, живой истории капитализма и рабочего движения умеет охватить марксизм, как теория диалектического материа-лизма. Но понятно само собой, что массы учатся из жизни, а не из книжки, и поэтому отдельные лица или группы постоянно преувеличивают, возводят в одностороннюю теорию, в односто-роннюю систему тактики то одну, то другую черту капиталистиче-ского развития, то один, то другой «урок» этого развития.


Буржуазные идеологи, либералы и демократы, не пони-мая марксизма, не понимая современного рабочего движения, постоянно перескакивают от одной беспомощной крайности к другой. То они объясняют всё дело тем, что злые люди «на-травливают» класс на класс, – то утешают себя тем, что рабочая партия есть «мирная партия реформ». Прямым продуктом это-го буржуазного миросозерцания и его влияния надо считать и анархо-синдикализм и реформизм, хватающиеся за одну сторо-ну рабочего движения, возводящие односторонность в теорию, объявляющие взаимоисключающими такие тенденции или та-кие черты этого движения, которые составляют специфическую особенность того или иного периода, тех или иных условий дея-тельности рабочего класса. А действительная жизнь, действи-тельная история включают в себя эти различные тенденции, по-добно тому, как жизнь и развитие в природе включают в себя и медленную эволюцию и быстрые скачки, перерывы постепен-ности.

Ревизионисты считают фразами эти рассуждения о «скачках» и о принципиальной противоположности рабочего движения все-му старому обществу. Они принимают реформы за частичное осу-ществление социализма. Анархо-синдикалист отвергает «мел-кую работу», особенно использование парламентской трибуны. На деле эта последняя тактика сводится к поджиданию «великих дней» при неумении собирать силы, создающие великие события. И те, и другие тормозят самое важное, самое насущное дело: спло-чение рабочих в крупные, сильные, хорошо функционирующие, умеющие при всяких условиях хорошо функционировать, органи-зации, проникнутые духом классовой борьбы, ясно сознающие свои цели, воспитываемые в действительно марксистском миро-созерцании» (Т. 20. С. 65 – 67).

Мы уже установили, что общество существует благодаря тому, что вступает в постоянные отношения с природой. Но процесс взаимодействия общества и природы многогранен. Например, существуют отношения, связанные с выражением человеком своих эмоций по поводу окружающей природной среды. В этом процессе свои противоположности. Человек – субъект оценки, природа – её объект. На оценку влияют обе стороны этого отно-шения: дело не только в том, как расцвечена природа, но и в том, насколько способен человек воспринимать прекрасное.


Совсем другой вид отношений, когда они складываются с це-лью получения человеком части тела природы для потребления, хотя человек и природа здесь также являются противоположностя-ми. Такой вид взаимодействия с природой присущ не только чело-веку. Специфически человеческим такое отношение стало тогда, ког-да человек приобрёл способность постоянно ставить между собой и природой искусственно созданные посредники – от рогатины на мед-ведя или вырытой ямы, чтобы в неё во время охоты попал мамонт, до системы различных морозильников и космических ракет. Во всю историю человечества природа остаётся для человека источником энергии и вещества, которые он потребляет. Такое отношение между ними не зависит от того, осознаёт их человек или нет. Это позволяет выделить из всего разнообразия отношений между людьми особый их тип – материальные отношения. «Первый исторический акт, это

– производство средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей, производство самой материальной жизни. При-том это такое историческое дело, такое основное условие вся-кой истории, которое (ныне так же, как и тысячи лет тому назад) должно выполняться ежедневно и ежечасно – уже для одного того, чтобы люди могли жить» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 26).

Так ставили вопрос родоначальники диалектического и исто-рического материализма, говоря о постоянно развивающемся спо-собе обеспечения человеком своего существования, то есть о спо-собе производства, ибо он, с одной стороны, представляет собой материальное взаимодействие человека с природой с целью удо-влетворения потребностей, обеспечивающих его существование как вида и индивида, с другой – материальные отношения между людьми в этом процессе. Это означает, что способ производства внутренне противоречив. Первое противоречие мы уже зафик-сировали: способ производства предполагает две стороны: обще-ство и природу. Но есть и другой его аспект: способ производства противоречив потому, что он представляет собой, с одной стороны

– технологии, а с другой стороны – социальные отношения между субъектами производства.

Технологическая составляющая способа производства для ин-женеров очевидна. Они именно тем и занимаются, что практиче-ски применяют технологии воздействия на природные объекты для того, чтобы получить нужные человеку ценности. В любой


сфере производства технологический способ производства пред-ставляет собой единство тождества и изменчивости. Это – един-ство противоположностей.

Наконец, надо иметь в виду третий вид материальных отно-шений, который представляет собою взаимодействие общества и природной среды, которую люди видоизменяют. Это – материаль-ные отношения между человеком как видом и природой, которую он видоизменяет во имя обеспечения себя средствами существова-ния. Этот процесс невозможен без взаимодействия людей между собой, которое носит объективный, материальный характер. Эти две стороны определяются как производительные силы и произ-водственные отношения.

Производительные силы являются условиями материаль-ного взаимодействия общества с природой. Поэтому в них вхо-дят: а). Рабочая сила, которой выступает человек как социальное существо с его физическими способностями, дополненными его знаниями, умениями, опытом. б). Средства производства, ко-торые включают в себя диалектическое единство средств труда и предметов труда. Предметами труда выступают сырье и материа-лы. Средствами труда выступают орудия труда, энергия, знания и сооружения, но сами эти компоненты в общественных отношени-ях непосредственно не участвуют, они выступают как условия, как среда.

Сам по себе термин «производительная сила» не является уни-кальным понятием социальной философии исторического матери-ализма. Он широко использовался и используется и за её рамками. Например, в 1913 году при императорской Российской академии наук была создана КЕПС (Комиссия по естественным производи-тельным силам) под председательством академика И.М. Губкина. Члены этой комиссии были учёными-естествоиспытателями, до-статочно далекими от исторического материализма.

При осмыслении развития технологического способа произ-водства современная наука чаще всего выделяет в его истории три ступени: традиционную, индустриальную и постиндустриальную. Это зависит от того, какую технику создает человек, применяя её для видоизменения природы с целью обеспечения своего суще-ствования. Виды техники классифицируются в зависимости от того, какие из своих трудовых функций человек передал технике. Таких


функций три: энергетическая, рабочая и управленческая. Традици-онный технологический способ производства характеризуется тем, что господствует орудийная (ручная) техника. Она представляет собой специфическое продолжение органов человеческого тела, которое позволяет увеличивать количество выполненной работы и получаемого продукта. Так, молоток напоминает человеческий кулак, только более увесистый и устойчивый к износу. Но исполь-зуя молоток, человек не может передать технике ни одну из своих трудовых функций.

Технические устройства, использовавшиеся в материальном производстве вплоть до XVII века, в основном были орудийны-ми. Поэтому докапиталистический технологический способ про-изводства считается традиционным. Машины и фабрика привели к скачку в технологическом способе производства: он стал инду-стриальным. Что касается постиндустриального технологического способа производства, то его материально-технической базой яв-ляется автоматизация. Имеют свою специфику и технологические отношения между людьми в процессе материального производства. Она связана со всевозможными формами кооперации, специали-зации, технологического разделения труда и т.д.

В технологическом способе производства производительные силы и производственные отношения выступают как единство противоположностей. Стимулом изменений (или их отсутствия) каждой из этих противоположностей выступают интересы лю-дей – прежде всего в увеличении создаваемого общественного продукта и облегчении процесса его создания. Это побуждает людей изменять технику и технологию. Движущей силой этого развития выступает потребность разрешать постоянно возни-кающие противоречия.

Противоречия делятся по разным основаниям. В частности, выделяются основные и неосновные, внешние и внутренние про-тиворечия. При характеристике социальных противоречий их ещё классифицируют как антагонистические и неантагонистические.

Способ производства куда важнее рассматривать не с техно-логической, а с социальной точки зрения. Социальные производ-ственные силы – это тоже средства производства и люди, которые их обслуживают, но в данном контексте они рассматриваются под углом зрения социальных отношений к природе. Социальные про-


изводственные силы существуют в диалектическом единстве с про-изводственными отношениями.

В. И. Ленин подчёркивал: «В противоположность Гегелю и дру-гим гегельянцам Маркс и Энгельс были материалистами. Взглянув материалистически на мир и человечество, они увидели, что как в основе всех явлений природы лежат причины материальные, так и развитие человеческого общества обусловливается развити-ем материальных, производительных сил. От развития производи-тельных сил зависят отношения, в которые становятся люди друг к другу при производстве предметов, необходимых для удовлетворе-ния человеческих потребностей. И в этих отношениях – объясне-ние всех явлений общественной жизни, человеческих стремлений, идей и законов» (Т. 2. С. 8).

Производительные силы и производственные отношения роднит не только их материальность (в философском смысле), но и сфера этих отношений: ею является процесс взаимодействия человека с природой с целью создания необходимых человеку ценностей. Но в рамках это-го единства его стороны одновременно выступают как противополож-ности. Значит, встает вопрос о ведущей стороне противоречия, в кото-ром эти противоположности взаимодействуют. В их диалектическом единстве – способе производства – ведущей стороной выступают производительные силы, так как логически (но не исторически!) они предшествуют производственным отношениям. Надо сначала всту-пить в отношения с природой, прежде чем рассматривать отношения между людьми в этом процессе.

Исторически первый социальный способ производства харак-теризовался социальным равенством. Но это было равенство, по-рождённое постоянной угрозой смерти. Производительные силы (в их состав входят и средства сохранения продукта) обеспечивали такое количество общественного продукта, которое не позволяло иметь какие-либо его излишки. Поэтому нарушение равенства членов общества было равнозначно угрозе вымирания. Следо-вательно, уровень развития производительных сил определяет не только объем производимого продукта, но и социальные отноше-ния между людьми.

Производственные отношения характеризуют прежде все-го способ общественного функционирования человека как вида. Всякое производство – это присвоение индивидом пред-метов природы в пределах определенной общественной формы и посредством её. «Если мы последовательно будем смотреть


на «производство», как на общественные отношения по про-изводству, то и «распределение» и «потребление» потеряют всякое самостоятельное значение. Раз выяснены отношения по производству, – тем самым выяснилась и доля в продукте, при-ходящаяся отдельным классам, а следовательно, «распределе-ние» и «потребление» . И наоборот, при невыясненности про-изводственных отношений (напр., при непонимании процесса производства всего общественного капитала в его целом) всякие рассуждения о потреблении и распределении превращаются в банальности и невинные романтические пожелания» (там же. С. 196).

Следовательно, самым существенным фактором, влияющим на характер функционирования общественного человека, то есть общества, выступают отношения собственности (не говорить «к собственности» ! Речь идет не о вещах, а об определенном виде общественных отношений). Отношения собственности включают в себя:

– отношение владения (кто владеет); – отношение распоряжения (они могут как совпадать, так и не

совпадать с отношениями владения; так, земля в советскую эпоху была собственностью общества, но распоряжались ею колхозы или совхозы).

В отношениях собственности принципиальное значение име-ют отношения между теми владельцами основных средств произ-водства и рабочей силой, которая приводит эти средства производ-ства в движение, технологически эксплуатирует их. Здесь может быть два варианта отношений:

а) отношения совпадения собственника и рабочей силы; б) отношения их нетождества, способные вести к антагонизму

между ними. Теперь рассмотрим социальный способ производства как

единство производительных сил и производственных отноше-ний. Ведущей стороной в рамках этого противоречия являются производительные силы, так как отношения между людьми в процессе преобразования природы определяются тем, как об-щество относится к природе в процессе этого преобразования. Технологический аспект производительных сил, будучи дина-мичным, создает условия развития динамизма социальных про-изводительных сил. Но главной производительной силой обще-ства являются люди, существенным качеством которых являет-


ся их рабочая сила. В.И. Ленин в 1919 году, когда в стране ещё полыхала гражданская война, решительно утверждал:

«В тот момент, когда страна разорена, наша главная основная задача – отстоять жизнь рабочего, спасти рабочего, а рабочие гиб-нут, потому что фабрики встают, а фабрики встают потому, что нет топлива, и потому что наше производство всё искусственное, про-мышленность оторвана от мест получения сырья…

Надо спасать рабочего, хотя он не может работать. Если мы спасём его на эти несколько лет, мы спасём страну, общество, социализм. Если не спасём, то скатимся назад, в наёмное раб-ство» (Т. 38. С. 359).

До тех пор, пока в качестве главного источника энергии ис-пользуется либо энергия человека, либо энергия замещающих человека животных, главным предметом труда неизбежно будет земля. Следовательно, материальное отношение к природе пре-жде всего будет отношением, связанным с переработкой этой земли. В зависимости от того, как соединяются рабочая сила и средства производства, может быть несколько типов как про-изводительных сил, так и производственных отношений. Как было показано выше на примере первобытного общества, про-изводственные отношения оказываются такими, какие диктуют производительные силы.

В обществе действует объективный закон соответствия произ-водственных отношений характеру и уровню развития производи-тельных сил. Хотя ведущей стороной этого противоречия являют-ся производительные силы, в рамках единства производительных сил и производственных отношений каждая из этих сторон обла-дает относительной самостоятельностью. В частности, производ-ственные отношения неизбежно должны прийти в соответствие с производительными силами тогда, когда производительные силы переходят в новое качество. Иначе говоря, между производитель-ными силами и производственными отношениями как сторонами противоречия идёт постоянная борьба. Эта борьба ведёт к измене-нию качества – сначала производительных сил, а потом и произ-водственных отношений.

Производственные отношения в этом взаимодействии не пас-сивны, они сами могут влиять на развитие производительных сил. Установление новых отношений собственности после революции открывает простор для совершенствования производительных


сил: уничтожение прежних помех стимулирует энергию и энту-зиазм широких масс. Появляются новые формы общественной организации труда, массовое творчество ведёт к рационализации материально-технической базы, к стремлению повышать мастер-ство рабочей силы. Этим революции принципиально отличаются от реставраций отживших свой век социально-экономических си-стем.

Когда мы говорим о борьбе производительных сил и произ-водственных отношений и подчеркиваем при этом, что ведущей стороной являются производительные силы, то надо иметь в виду, что это не что иное, как теоретическая абстракция для характери-стики социального поведения больших групп людей. Противо-речие между производительными силами и производственными отношениями в повседневности проявляются в поведении людей, отстаивающих свои интересы. Лопаты против феодализма борь-бу не вели. Вели её, стремясь утвердить буржуазные отношения, только люди.

Формы социального скачка многообразны. Они протекают либо с помощью гильотины, как было во время Великой Фран-цузской революции, либо путем «великой милости» Алексан-дра II в 1861 году, после которой вплоть до 1905 года «временно обязанными» оставались до трети бывших крепостных. А «вре-менно обязанный» отличался тем, что он не мог покинуть общи-ну до тех пор, пока не рассчитался за землю, которую он обязан был выкупить (это была не его воля, а обязанность, установлен-ная «царской милостью») у помещика. Во всех случаях к каче-ственному скачку побуждал новый уровень производительных сил.

Мы являемся современниками нового качества средств про-изводства. Речь идет о переходе к компьютерной материально-технической базе общества. Её смысл состоит в том, что проис-ходит компьютеризация материального и духовного производства. Уже сейчас можно говорить о некоторых серьезных социальных последствиях процесса качественного изменения общественной жизни.

Компьютер по отношению к обслуживающему его работни-ку выступает средством его труда. Но сам компьютер не произ-водит готового продукта, не создает потребительной стоимости. В то же время по отношению к остальным средствам труда — ав-


томатизированным или машинным — он предстает в качестве частичной рабочей силы. С точки зрения социальной, склады-вается интересная система, которая с необходимостью потре-бует приведения производственных отношений в соответствие с уровнем и характером производительных сил. Компьютерная техника, став материально-технической базой общества и буду-чи соединённой с соответствующей рабочей силой, ведёт к соз-данию таких производительных сил, которые не смогут суще-ствовать в рамках частнособственнических производственных отношений.

Индустриальная и начальная стадия постиндустриальной материально-технической базы включали в себя развитие таких производительных сил, которые могут функционировать как при капиталистических, так и при социалистических производствен-ных отношениях. Они вполне адекватны переходному периоду от капитализма к социализму в глобальном масштабе. Произво-дительные силы, которые будут базироваться на компьютерной материально-технической базе, в рамках которых человек, как и мечтал К. Маркс, перестанет быть главным агентом технологиче-ского производственного процесса, а «станет рядом с ним», неиз-бежно станут качественным скачком не только в технологическом, но и социальном способе производства.

Отмечая подобные качественные изменения, прогнозируя их возможные последствия, целесообразно помнить знаменитое ленинское положение, высказанное им ещё в работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» В ней он писал: «Как Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, «богом соз-данные» и неизменяемые, и впервые поставил биологию на на-учную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними, – так и Маркс положил конец воззрению на обще-ство, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства (или, всё равно, по воле общества и правительства), возникающий и изменяющийся слу-чайно, и впервые поставил социологию на научную почву, уста-новив понятие общественно-экономической формации, как со-вокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций есть естественноисторический процесс» (там же. Т. 1. С. 139).


Переход количества в качество

Диалектика и ее законы применимы при осмыслении раз-ных аспектов развития. «Представить себе всемирную историю идущей гладко и аккуратно вперёд, без гигантских иногда скач-ков назад, – отмечал В.И. Ленин, – недиалектично, ненаучно, теоретически неверно». (Т. 30. С. 6). Это – законы всех форм движения материи и отражения этого движения в человеческой мысли. Под движением понимается изменение вообще, поэто-му движение включает в себя и функционирование, то есть такое движение, при котором обеспечивается на протяжении опреде-ленного времени устойчивость системы. Функционирование внутренне противоречиво. Одним из его аспектов выступает из-менение, которое, тем не менее, сохраняет данную систему.

Возьмём деятельность Государственной Думы Федераль-ного Собрания РФ. Избранный на выборах состав депутатов функционирует до следующих выборов, но это не означает, что в межвыборный срок в Думе не происходит каких-либо изме-нений и политических сдвигов. Примером крутых изменений в функционировании Государственной Думы является история её третьего созыва (2000 – 2003 гг.). В течение первых двух лет в ней сложился в сущности противоестественный блок фракций «Еди-ная Россия» и КПРФ, что обеспечило более или менее равное распределение постов руководителей комитетов Госдумы между ними. В основе этого блока лежало примерно равное предста-вительство депутатов этих партий в нижней палате парламента (в сумме они контролировали более 60% мандатов). Однако вес-ной 2002 года «единороссовцы» круто изменили своё поведение и отказались от прежних договорённостей. После этого во гла-ве думских комитетов фактически остались только депутаты из «Единой России». Но это не прекратило функционирования Го-сударственной Думы третьего созыва.

Функционирование представляет собой единство устойчи-вости и изменчивости. При этом изменчивость, будучи ведущей стороной движения, абсолютна, тогда как устойчивость – от-носительна. Она сохраняется в пределах функционирования, которое, исчерпав себя, переходит, в конечном счёте, в стадию скачка. Изменчивость в свою очередь тоже представляет собой


единство и борьбу противоположностей, которыми выступают обратимость и необратимость изменений. Принципиально важ-но отметить, что функционирование представляет собою про-явление самодвижения. То есть источник функционирования находится внутри системы.

Это порождает чрезвычайно важный вопрос о том, как про-исходит развитие. Ответ на него дает диалектический закон перехода количества в качество. Осмысление способа производ-ства наиболее полно и ярко отражает его действие в социально организованной материи.

Переход количества в качество. Способ производства, как отмечено выше, обладает определенным набором свойств, атрибутов, признаков. Эта его характеристика, как и любого предмета, позволяющая отличать его от других предметов, на-зывается качеством. Гегель определял качество как тождествен-ность объекта самому себе. В самом деле: то, что позволяет го-ворить о данном объекте именно как о данном объекте, и есть его качество.

Надо иметь в виду, что в философии категория «качество» отличается от содержания обыденного словоупотребления «ка-чество». Когда говорят о проверке качества, о повышении каче-ства, то имеется в виду соответствие объекта некоему заданному стандарту. В философии под качеством понимается не степень соответствия чему-то заданному, а тождественность наличия признаков, свойств, атрибутов тому предмету, который харак-теризуется.

При осмыслении способа производства обнаруживается, что о нём как о качестве можно говорить независимо от ступе-ней развития способа производства, а содержанием этого ка-чества выступают производительные силы и производственные отношения в их единстве.

Но есть и другая возможность: рассматривать способ про-изводства на каждом этапе его развития как особое качество. Таким самостоятельным качеством являются первобытный способ производства, рабовладельческий, феодальный, капита-листический. Поскольку согласно другим принципам диалек-тики (принципы всеобщности развития, всеобщности связей и детерминизма) история не заканчивается капиталистическим способом производства, то особым качеством правомерно рас-


сматривать и посткапиталистический, то есть коммунистиче-ский способ производства.

К. Маркс и Ф. Энгельс и их последователи научно обоснова-ли смену капитализма коммунистическим способом производства, первой стадией которого является социализм.

«Этот вывод, – развивая учение своих великих предшествен-ников, отмечал В.И. Ленин в работе «Государство и революция»,

– покоится у Маркса на анализе той роли, которую играет проле-тариат в современном капиталистическом обществе, на данных о развитии этого общества и о непримиримости противоположных интересов пролетариата и буржуазии.

Раньше вопрос ставился так: чтобы добиться своего осво-бождения, пролетариат должен свергнуть буржуазию, завоевать политическую власть, установить свою революционную дикта-туру.

Теперь (в работе К. Маркса «Критика Готской програм-мы». – В.Т.) вопрос ставится несколько иначе: переход от капи-талистического общества, развивающегося к коммунизму, в ком-мунистическое общество невозможен без «политического пере-ходного периода», и государством этого периода может лишь быть революционная диктатура пролетариата» (Т. 33. С. 86 –87).

Далее Ленин характеризует диалектику этого процесса, отме-чая, что «при переходе от капитализма к коммунизму подавление ещё необходимо, но уже подавление меньшинства эксплуататоров большинством эксплуатируемых» (Т. 33. С. 90). А «в первой фазе коммунистического общества (которую обычно называют социа-лизмом) «буржуазное право» отменяется не вполне, а лишь отча-сти, лишь в меру уже достигнутого экономического переворота, т.е. лишь по отношению к средствам производства. «Буржуазное право» признаёт их частной собственностью отдельных лиц. Со-циализм делает их общей собственностью. Постольку – и лишь постольку – «буржуазное право» отпадает. Но оно остаётся всё же в другой своей части, остаётся в качестве регулятора (определи-теля) распределения продуктов и распределения труда между чле-нами общества»( Т. 33. С. 94).

Отсюда вывод: развитие представляет собой единство сохране-ния качества и его изменения. Это – диалектические противопо-ложности, существующие в единстве.


Рассмотрение механизма диалектического развития являет-ся общефилософской проблемой. Какой бы объект мы ни взяли, сколь бы ни были специфичны его атрибуты, он, находясь в изме-нении, в развитии, с одной стороны, до поры до времени, сохраня-ет своё качество, с другой стороны – когда-нибудь переходит в но-вое качество. Эту диалектику ярко показал Ленин на примере коо-перативов: «Кооператив есть лавочка, и какие угодно изменения, усовершенствования, реформы не изменят того, что это лавочка. К такому взгляду приучила социалистов капиталистическая эпоха. И нет сомнения, что эти взгляды были правильным выражением сущ-ности кооперативов, пока они оставались небольшим привеском к механизму буржуазного строя. Но в том-то и дело, что положение кооперативов в корне принципиально меняется со времени за-воевания государственной власти пролетариатом, с момента при-ступа пролетарской государственной власти к систематическому созданию социалистических порядков. Тут количество переходит в качество. Кооператив, как маленький островок в капиталистиче-ском обществе, есть лавочка. Кооператив, если он охватывает всё общество, в котором социализирована земля и национализирова-ны фабрики и заводы, есть социализм» (Т. 36. С. 161).

Для обозначения внутрикачественных изменений испо-льзуется категория «количество». С точки зрения диалектики, количество характеризует внутрикачественные изменения. Для иллюстрации проявления диалектического закона взаимосвязи количества и качества сошлёмся на большие циклы экономиче-ской конъюнктуры («циклы Н.Д. Кондратьева»). Характеризуя такие циклы, их первооткрыватель обратил внимание на связь повышательной волны больших циклов с массовым внедрением в производство технических нововведений (см.: Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М. 1989). Его последователи отмечают, что с середины XVIII века наблюдалось четыре кон-дратьевских цикла: в 1785 – 1842 годах (67 лет) лидирующими были уголь и железо, в 1842 – 1897 годах (55 лет) – пар и сталь, в 1897 – 1940 годах (43 года) – химия. Исследователи считают, что, начиная с 1995 года, начался очередной кондратьевский цикл, в котором главная роль предназначается микропроцессорам, ген-ной инженерии и новым способам получения энергии.

Однако не следует сводить понятие «количество» к его тол-кованию в математике: в ней оно означает не внутрикачест-


венные изменения, а величину тех или иных тождественных друг другу объектов, измеряемую либо числом, либо другим понятием, применяемым для характеристики этого изменения. Почему же это понятие было заимствовано философами? Надо иметь в виду, что диалектика, сформировавшаяся в рамках не-мецкой классической философии, несла на себе груз традиций предшествующего этапа – философии Нового времени, т.е. ме-ханистической философии. А в ней для характеристики измене-ний использовалось понятие количества. Так количество оказа-лось в философии привлеченным понятием, но обозначающим уже и то и не то одновременно. Представим, что вы берете некую тождественную единицу и с её помощью отсчитываете состоя-ние данного предмета, а поскольку предмет есть не что иное, как качество, то вы осуществляете измерение изменений внутри ка-чества. С этой точки зрения философское толкование количе-ства совпадает с его толкованием в математике и даже в обыден-ной сфере. Но, с другой стороны, когда мы говорим о качестве в философии, то имеем в виду любой объект, в том числе такой, в котором изменение внутри качества с помощью числа (арифме-тического количества) измерить нельзя.

Возьмем феодальный способ производства. Его качество ха-рактеризуется прежде всего системой отношений, базирующих-ся на частной собственности феодалов на землю и частичной личной зависимостью работников, прикреплённых к этой зем-ле. Было ли такое время, когда требовали феодализма рабы? Нет. При рабовладельческом способе рабы были недовольны сво-им положением и протестовали против рабства. Они требовали свободы. Всякая свобода может быть реализована только сами-ми носителями свободы. А для этого они должны характеризо-ваться каким-то способом своего существования. Возникает во-прос: рабы, выступая против рабовладения, требовали, чтобы их обеспечили земельным участком и одновременно прикрепили к нему, поставив в зависимость от его собственника? Такой вари-ант нереален, так как означает замену одного типа зависимости на другой.

На Руси крепостное право как реальное закрепление кре-стьянина за землей и владельцем этой земли существовало во все средние века. Но окончательно юридически было оформлено при


Борисе Годунове, когда он «отменил Юрьев день», то есть возмож-ность крестьянину в этот день поменять своего хозяина. До это-го он формально был прикреплен не к помещику, а к земле, ко-торой владеет помещик, и поэтому мог поменять землевладельца. До Юрьева дня в течение года крестьянин обязан был работать на земле и выполнять волю владельца земли. Владение работником со стороны феодала было не полным, оно ограничивалось времен-ным интервалом от Юрьева дня до Юрьева дня. После отмены пра-ва переходить в Юрьев день от одного хозяина к другому работник стал полностью крепостным. Таков исторический механизм фор-мирования феодальных отношений.

Владелец земли, став владельцем живущих на ней крестьян, за-ставлял их работать на себя столько, сколько считал необходимым. Но при этом землевладелец не мог убить холопа: жизнь работника не принадлежала крепостнику, владевшему землей и самим работ-ником. Крестьянин имел надел из помещичьей земли (эта часть земли передавалась в общинное распоряжение и распределялась общиной подушно), результаты труда на котором не принадлежа-ли помещику. Налицо противоречие: с одной стороны, крестья-нин заинтересован выполнить всю работу, заданную феодалом, как можно быстрее, чтобы осталось время на работу на выделенном ему наделе. С другой стороны, феодал всегда имеет право увели-чить задание. Такая система организации производства в России называлась барщиной. Каждая из сторон экономических отноше-ний стремилась увеличить время, которое работник затрачивал в её пользу.

Взаимовыгодное разрешение этого противоречия мирно практически невозможно. Если крестьянин заинтересован как можно быстрее и лучше выполнить задание помещика, то это до тех пор, пока у него остаются силы для работы на своём наделе. А если помещик организует труд так, что у крепостного работать на себя времени не остаётся, то крестьянин начинает вредить помещику, в результате барщинные дни из-за нерационально-го использования становятся непродуктивными. Феодал вы-нужден идти на то, чтобы сократить барщину. Так происходили внутрикачественные изменения в рамках феодального способа производства.

Благодаря им происходит повышение продуктивности крес-тьянского труда, но опять-таки только до поры до времени. Однако


у помещика был не только экономический интерес, но и объек-тивное экономическое ограничение: он не мог без конца увеличи-вать крестьянину возможность работать на себя, так как оставалась бы необработанной его, феодала, земля. Противоречие носит анта-гонистический характер, ибо при существующей системе остаётся неразрешимым. Продолжается поиск способов разрешения про-тиворечий между землевладельцем и земледельцем внутри феода-лизма.

Между тем феодальное общество перестаёт жить только обра-боткой почвы и результатами сельскохозяйственного труда. Одно-временно развиваются ремесла и торговля. Увеличение спроса на несельскохозяйственную продукцию приводит к появлению первых мануфактур и, следовательно, к росту потребности го-рода в рабочей силе. Это позволяет помещикам выйти за границы барщины, но остаться в рамках феодализма. Помещик начина-ет переходить от натурального хозяйства к хозяйству денежному. При барщине крепостной «рассчитывался» со своим владельцем полностью натурой, то есть произведённым на барской земле продуктом. Теперь крепостной получал возможность частичного перехода на товарно-денежные отношения: крестьянин не уча-ствовал в сделке, определяющей величину оброка, он не был рав-ным товаровладельцем, ибо не полностью владел даже своими ра-бочими руками, так как сам принадлежал помещику.

Возникала переходная ситуация: попав в город на заработки, оброчный крестьянин, оставаясь «привязанным» к землевладельцу, оказывается вовлечённым в товарно-денежные буржуазные отно-шения. Ясно, что это противоречие со временем потребует разре-шения. Одновременно появляется новое экономическое противо-речие. С одной стороны, оброчный крестьянин в любой момент может быть отозван своим помещиком, так как ему принадлежит, тогда как у капиталиста он находится только в экономической за-висимости. С другой стороны, на мануфактуре и тем более фабри-ке происходит совершенствование техники, работника следовало бы обучать новым навыкам, но капиталисту вкладывать средства в ненадежного, временного работника невыгодно. В итоге антаго-низм внутри феодального способа производства из-за нарастания внутрикачественных, то есть количественных, противоречий обо-стряется. Более того, у общества истощается резерв сохранения феодального качества.


Не случайно В.И. Ленин, характеризуя уже пореформенную Россию, отмечал: «Главной и основной помехой развитию про-изводительных сил сельского хозяйства России являются пере-житки крепостничества, т. е. отработки и кабала прежде всего, затем крепостнические подати, неравноправность крестьянина, приниженность его перед высшим сословием и т. д. и т. д. Устра-нение этих пережитков крепостничества должно стать хозяй-ственной необходимостью…» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 125).

В конечном счете, происходит скачок от феодального каче-ства к капиталистическому. Он неизбежен тогда, когда имеет место преодоление меры. Мера – это единство количества и качества, это характеристика качества, пока в нём могут происходить количествен-ные изменения. Понятия «качество», «количество», «мера», «скачок» носят всеобщий характер. Каков бы ни был объект, развитие в нём происходит именно таким образом.

Итак, мы рассмотрели, как происходит социальное развитие, ответили на вопросы о его механизме. Что касается источника как количественных, так и качественных изменений, то им выступает борьба противоположностей. Скачок от одного качества к другому означает, что произошло изменение противоположностей, кото-рые, с одной стороны, едины, с другой – находятся в состоянии борьбы. Дальнейшее развитие продолжается как разрешение вну-трикачественных, то есть количественных противоречий в рамках новой меры, а её преодоление с необходимостью приведёт к ново-му скачку.

При осмыслении общества такой анализ означает, что речь идёт об эволюции и революции. Категория «революция» означает не что иное, как скачок в социальной сфере, ибо революция – изменение качественное. А эволюция – это количественное из-менение внутри качества, осуществляемое, как правило, путём реформ.

Ленин так характеризовал диалектику реформы и револю-ции: «Понятие реформы, несомненно, противоположно поня-тию революции; забвение этой противоположности, забвение этой грани, которая разделяет оба понятия, постоянно приводит к самым серьёзным ошибкам во всех исторических рассуждени-ях. Но эта противоположность не абсолютна, эта грань не мёрт-


вая, а живая, подвижная грань, которую надо уметь определить в каждом конкретном случае. Реформа 1861 года осталась только реформой в силу крайней слабости, бессознательности, распы-лённости тех общественных элементов, интересы которых тре-бовали преобразования.

От этого так были сильны крепостнические черты, от этого так много в ней бюрократически уродливого, от этого так безмер-ны были те бедствия, которые причинила она крестьянству. Кре-стьянство наше страдало куда больше от недостаточного развития капитализма, чем от капитализма» (там же. Т. 29. С. 167).

Эволюция и революция сами внутренне противоречивы. Эволюция неспособна коренным образом разрешить возникшие противоречия, а частичное их разрешение означает, что эволю-ционный этап исторического развития исторически ограничен. Поэтому В.И.Ленин писал: «Мы утверждаем и доказываем, что все буржуазные партии, кроме революционной партии рабочего класса, лгут и лицемерят, когда говорят о реформах. Мы стараемся помочь рабочему классу добиться хотя бы самого незначительного, но реального улучшения (экономического и политического) его положения, и мы всегда добавляем, что никакая реформа не мо-жет быть прочной, подлинной и серьёзной, если она не поддержи-вается революционными методами борьбы масс. Мы всегда учим, что социалистическая партия, не соединяющая этой борьбы за ре-формы с революционными методами рабочего движения, может превратиться в секту, может оторваться от масс и что это является наиболее серьёзной угрозой успеху подлинного революционного социализма» (Т. 20. С. 167).

Революция тоже противоречива. С одной стороны, она коренным образом разрешает данное противоречие, и оно перестаёт быть поме-хой развитию. Но, с другой стороны, революция создает другие, но-вые противоречия.

Вопрос: что лучше – эволюция или революция – является некор-ректным, ненаучным. Он бессмысленный потому, что если внутрика-чественное изменение дальше невозможно, то неизбежно происходит качественный скачок, который называется революцией. «Революция,

– указывал В.И.Ленин, – есть такое преобразование, которое ло-мает старое в самом основном и коренном, а не переделывает его


осторожно, медленно, постепенно, стараясь ломать как можно меньше» (Т. 44. С. 222).

Категория «революция» применяется в социальной сфере не только тогда, когда речь идёт о смене способов производства. Это понятие применяется в таких сферах, как наука, техника, искусство, религия… Революция не случается по прихоти людей. До тех пор, пока не исчерпано данное качество, она не может свершиться. Она свершается тогда, когда противоречия внутри данного качества обостряются до предела, из-за чего качество сохранять тождество самому себе не может. Характер и рево-люции, и эволюции зависит от конкретного состояния данной системы. Когда говорится об объективной необходимости рево-люции в обществе, то этим никак не предопределяется вопрос о том, каким способом революция должна происходить. Напри-мер, переход от общинной системы к рабовладению являлся не чем иным, как мощнейшей социальной революцией. Но оче-видно, что она не предполагала манифестаций и демонстраций под лозунгами «Даёшь рабовладение!»

Социальный скачок может быть совершенно разным по времени: как мгновенным, так и продолжительным. Примени-тельно к социальной революции принципиально важно, что её не следует отождествлять с гражданской войной. Более того, со-циальная революция может быть и без гражданской войны, как и гражданские войны могут быть не связаны с социальными ре-волюциями.

Таким образом, диалектический закон перехода количества в ка-чество, который ставился Гегелем на первое место в его науке диа-лектики, позволяет с полным основанием утверждать, что обществен-ное развитие представляет собою единство двух составляющих, двух противоположностей – эволюции и революции. Революция в обще-стве столь же необходима, сколь и эволюция.

Обратимся снова к В.И. Ленину, который напоминал: «Ре-волюции – локомотивы истории – говорил Маркс. Революции

– праздник угнетённых и эксплуатируемых. Никогда масса наро-да не способна выступать таким активным творцом новых обще-ственных порядков, как во время революции. В такие времена на-


род способен на чудеса, с точки зрения узкой, мещанской мерки постепеновского прогресса» (там же. Т.11. С. 103).

Возможность и действительность Диалектические категории «возможность» и «дейст-

вительность» в целом не просто понятны, но и достаточно очевид-ны, никакого подвоха в их определениях нет. Действительное – это то, что существует. Возможное – то, что может случиться. Вероят-ность – это степень перехода возможности в действительность. Из самих определений совершенно ясно, что не всякая возможность переходит в действительность, но всякая действительность порож-дает ту или иную возможность. И всё же их взаимосвязь, их взаи-мопереливы значительно глубже и сложнее.

Диалектика возможного и действительного убедительно рас-крыта в одном из писем В.И. Ленина:

«Вы оспариваете моё замечание о в о з м о ж н о с т и превра-щения и данной империалистической войны в национальную.

Ваш довод? «мы должны будем защищать отечество империа-листическое» …

Разве это логично? Если останется отечество «империалисти-ческое» , то как же война будет национальной??

Разговоры о «возможностях», по-моему, теоретически неправи-льно внесены Радеком и ?-фом 5 тезисов «Интернационала».

Марксизм стоит на почве фактов, а не возможностей.Марксист должен в посылки своей политики ставить только

точно и бесспорно доказанные факты.Так и делает наша (партийная) резолюция. Когда вместо неё преподносят «невозможность», я отвечаю:

неверно, немарксистски, шаблон. Возможны всякие превращения. И я привожу исторический факт (войны 1792–1815 гг.). Беру

пример для иллюстрации возможности и теперь подобного (при развитии назад).

По-моему, Вы смешиваете возможное (о котором не я начал разговор!!) с реальным, когда думаете, что признание возможности позволяет заменить тактику. Это верх нелогичности.

Я признаю возможным, что социал-демократ превратится в буржуа и обратно.


Бесспорная истина. Следует ли отсюда, что я данного буржуа, Плеханова, теперь буду признавать за социал-демократа? Нет, не следует. А в возможности? Подождём её превращения в действи-тельность.

Только и всего. Именно в «методологии» (о коей Вы пишете) надо различать возможное от действительного.

Возможны всякие превращения, даже дурака в умного, но дей-ствительным такое превращение является редко. И по одной «воз-можности» превращения этого рода дурака я не перестану считать дураком» (там же. Т 49. С. 319–320).

При серьёзном осмыслении любого объекта его приходится рассматривать одновременно и как действительность, и как воз-можность. Они присутствуют в нём в разных отношениях. Скажем, сейчас, оглядываясь на события исторического развития страны в ХХ веке, мы нередко дискутируем по поводу того, был ли социа-лизм действительностью. Некоторые поляки любят рассказывать такой эпизод: в рабочем районе на заборе крупными буквами кто-то написал: «Верните нам социализм!» Вскоре под этим призывом появляется возражение: «Никакого социализма в Польше не было». Но настенный диалог на этом не заканчивается. Появляется сле-дующая надпись: «Верните то, что было!».

В данном случае хотелось бы обратить внимание не на поли-тику, а на диалектику возможности и действительности, носящую всеобщий, а не специфически польский характер.

После социалистической революции безапелляционно гово-рилось о победе социализма, то есть социализм рассматривался как действительность. В определенном отношении это правильно, так как социалистическое строительство было сущностью проте-кавших в обществе процессов, во-вторых, многие существенные признаки социализма (гарантированные права на труд, на бес-платное полное среднее образование и медицинское обслужи-вание и т.д.) стали реальностью. В то же время других столь же важных атрибутов социализма сплошь и рядом в наличии не су-ществовало. В известной статье «О «левом» ребячестве и мелко-буржуазности», датированной 5 мая 1918 года, В.И. Ленин прямо указывал: «Неужели не ясно, что в материальном, экономическом, производственном смысле мы ещё в «преддверии» социализма не находимся? И что иначе, как через это, не достигнутое ещё нами,


«преддверие», в дверь социализма не войдёшь?» (Т. 36. С. 303). Значит, социализм оставался лишь как возможность с высокой вероятностью перехода в действительность.

Точная оценка действительности имеет сугубо практическое – и политическое, и социальное, и экономическое – значение. Образцом гениального предвидения вошло в историю Великой Октябрьской социалистической революции знаменитое письмо В.И. Ленина членам ЦК большевистской партии, написанное 24 октября (6 ноября) 1917 года:

«…Нельзя ждать!! Можно потерять всё!!Цена взятия власти тотчас: защита народа (не съезда, а народа,

армии и крестьян в первую голову) от корниловского правитель-ства, которое прогнало Верховского (военного министра Временного правительства, уволенного 19 октября (1 ноября) 1917 года. – В.Т.) и составило второй корниловский заговор … ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью.

История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя те-рять много завтра, рискуя потерять всё…

Промедление в выступлении смерти подобно» (Т.34. С. 435 – 436).

Если общество забегает вперед в оценках, то помимо голово-кружения от успехов у части людей появляется проблема некоррект-ной постановки задач и недостаточного учёта реального качества субъектов, которым приходится решать эти задачи. Если общество отстаёт в оценках реального положения дел, то оно сталкивается, по сути, с теми же проблемами. При постановке общественно-политических и социально-экономических задач непозволительно топтаться на месте, тем более, когда общество в действительности заметно продвинулось вперед.

В 70-е годы в нашей стране вдруг (?) появились теории о дости-жении зрелого, развитого социализма. Эмпирически общество в целом понимало, что оно уже вышло на некий новый уровень, но задача определить его корректно не была решена. Прежде всего не учитывалось, что достигнутый уровень общественного разви-тия – это не только победы, но и новые противоречия. Разрешение предыдущих противоречий означает обязательное появление но-вых. Потому-то Ленин и утверждал: «Таких революций, которые,


завоевав, можно положить в карман и почить на лаврах, в истории не бывало. Кто думает, что такие революции мыслимы, тот не толь-ко не революционер, а самый худший враг рабочего класса». (Т. 38. С. 52). Поэтому точное определение состояния общества равно-значно точному определению тех противоречий, которые в нём существуют.

Когда сегодня некоторые аналитики рассуждают, будто ника-кого капитализма в России нет, а есть лишь какая-то воровская система, то это не только пустая фраза. Такими утверждениями общество подталкивается к неправильным ориентирам. Если дело в воровской системе, то нам не хватает всего-навсего Жеглова и Шарапова с их товарищами. Найдутся беззаветные борцы за общественный порядок – и все проблемы окажутся успешно ре-шёнными!

Если же в стране произошла капиталистическая реставра-ция, то придётся решать вопрос иначе. Тогда усилия отважных Жегловых-Шараповых задачу не решат, ибо вопрос касается не заурядного криминала, а глубинных отношений собственности. Итак, мы всё время упираемся в оценку действительности и воз-можности.

Пожалуй, самым острым социальным проявлением этой диалектики являются социальные скачки. Хорошо известно, что всякая развивающаяся система в своём движении представля-ет собой единство непрерывного и дискретного, которые суще-ствуют в единстве. Скачок – это не прекращение развития, а его продолжение, но в результате скачка развитие выходит на новое качество.

Поскольку общество – система сложная, то в любой мо-мент одни подсистемы уже вышли на новое качество, другие перестраиваются, третьи подсистемы продолжают эволюцион-но развиваться, пока не преодолеют прежнюю меру. Вспомним, когда появились советские деньги. Совсем не в конце 1917-го и даже не в начале 1918 года. Они появились лишь в начале 20-х годов ХХ века (золотой червонец был официально введён 27 ноября 1922 года). До этого ещё не были исчерпаны возмож-ности использования прежней денежно-валютной системы. Из-за экономических проблем, из-за гражданской войны, из-за колоссальной инфляции… В известной пьесе Н. Погодина выдающийся инженер-энергетик Забелин торговал спичка-


ми в знак негативного отношения к новой власти. На сторону Советской власти он стал только тогда, когда она предложила план ГОЭЛРО. В этом плане электрификации России инженер увидел не декларации, а реальное превращение возможности социалистического строительства в действительность.

Скачок, который осуществляется в социальных системах, по-лучил название революции. «Революция в узком смысле, это, – от-мечал Ленин, – острая борьба, и только в самой борьбе, в исходе её проявляется и вполне познаётся действительная сила всех интере-сов, всех стремлений, всех задатков.

Задача передового класса в революции – познать верно на-правление борьбы и исчерпать все возможности, все шансы по-беды. Такой класс должен первым встать на непосредственно-революционный путь и последним его покинуть для других, более «будничных», более «обходных» путей» (Т. 14. C.152).

Сущность социальной революции любого типа – в смене производственных отношений. Но они имеют объективный ха-рактер, возможность людей управлять ими ограничена и чаще всего иллюзорна. В их руках один основной канал влияния на производственные отношения. Это – политика, прежде всего экономическая политика. С её помощью можно стимулировать те или иные стороны производственных отношений, или, нао-борот, сдерживать их развитие. В политике главным фактором является политика власти и того господствующего класса, кото-рый за нею стоит.

Как только появляются отношения неравенства людей в отношении собственности на средства производства, возника-ет проблема защиты экономических интересов не только эко-номическими, но и неэкономическими средствами. Она тем более актуальна, что владельцев средств производства обычно меньшинство, а людей, не владеющих ими, большинство. Что-бы меньшинство могло благодаря владению средствами произ-водства экономически господствовать в обществе, ему требует-ся политическая власть. Эту функцию выполняет государство, осуществляющее политическое управление обществом, обла-дая средствами принуждения. Широко распространено мне-ние, будто наилучшим примером государства, поклоняющегося методам подавления, является диктатура пролетариата. Такому извращённому представлению в немалой степени способство-


вал доклад Н.С. Хрущёва на XXII съезде КПСС (1961 г.). Между тем В.И. Ленин особо подчёркивал: «Диктатура пролетариата… не есть только насилие над эксплуататорами и даже не главным образом насилие. Экономической основой этого революцион-ного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролетариат представляет и осуществляет более высокий тип общественной организации труда по сравнению с капита-лизмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма» (Т. 39. С. 13).

Более того, принуждение присуще природе каждого государ-ства. Самым мягким средством его применения является закон. Принуждающая сила закона состоит в том, что он предусма-тривает санкции за неисполнение устанавливаемых им норм и правил. А чтобы эти санкции были реальны, политическая власть должна быть подкреплена реальной силой. Так появилась дубинка, получившая в России 90-х годов название демократиза-тор. Демонстрация средств принуждения в решающей степе-ни зависит от степени отчуждения граждан от власти. В совет-скую пору при входе в здания, в которых размещалась, скажем, административно-политическая власть области, республики или края, стояли милиционеры с демонстративной кобурой на поясе, в которой иногда оружия и не было. Теперь у них вместо кобуры автомат на животе.

Систему государственного принуждения обеспечивают также суды, тюрьмы, органы государственной безопасности и т. д. Суще-ствование этих учреждений свидетельствует о наличии социально-го неравенства и связанных с ним социальных противоречий.

Существует два типа противоречий в обществе. Одни из них могут быть разрешены в рамках данной системы и потому яв-ляются неантагонистическими. Но есть противоречия и иного рода. Невозможно в рамках рабовладельческого строя разре-шить противоречие между стремлением рабов к свободе и их личной зависимостью. Нельзя в рамках феодализма разрешить противоречие между помещиком и его крепостными крестьяна-ми. Такие противоречия называются антагонистическими. Там, где есть антагонистические противоречия, возможность рево-люции становится реальной, так как для разрешения противо-речий требуется новое качество общества.


Поскольку главным вопросом революции является вопрос о власти, то надо рассмотреть объективные условия и субъективные факторы, которые обеспечивают переход реальной возможности (возможность, которая не может стать действительностью, назы-вается абстрактной) в новое качество – в действительность.

Впервые характеристика революционной ситуации была дана В.И. Лениным в знаменитой статье «Крах II Интернационала», на-писанной в 1915 году. В ней указаны условия, без которых невоз-можно наступление революции (см.: Т. 26. С. 218 – 219).

Первым таким условием является неспособность верхов управлять по-старому. Обратите внимание: речь идёт не о нежелании низов жить по-старому, которое наличествует практически всегда, а о не-способности верхов по-старому управлять. Такая ситуация склады-вается тогда, когда прежняя система связей, которая существовала при отжившем методе управления, разрушается. Она появляется тогда, когда нарастает социально-экономическое неравенство.

Второе условие наступления общенационального кризиса – это усиление обнищания масс. Ухудшение положения масс, связан-ное с их обнищанием, бывает двух типов: обнищание абсолютное и относительное. Абсолютное обнищание: люди стали жить хуже, чем прежде, например, при существенном снижении реальных доходов или когда размер доходов остался прежним, но цены значительно выросли. Относительное обнищание: доходы граждан сократились по отношению к стоимости их рабочей силы. Из чего складыва-ется эта стоимость? Она представляет собою сумму средств, не-обходимых для поддержания работника в рабочем состоянии. Сюда наряду со стоимостью питания, одежды и других товаров, необходимых для того, чтобы работник мог выполнять служеб-ные обязанности, входят расходы на содержание его детей. Если работодатель экономит на содержании дошкольных учреждений, то в стоимость рабочей силы должна войти стоимость жизнео-беспечения жены. Исходя из стоимости рабочей силы, должен определяться минимум зарплаты. Но средства производства, ко-торые обслуживает наёмный работник, всё время усложняются. Следовательно, нужно в стоимость рабочей силы ввести компо-ненту, которая поддерживает рост квалификации рабочей силы. Увы, в условиях реставрации капитализма в России минимальная заработная плата установлена всего-навсего на уровне прожиточ-


ного (физиологического) минимума одного работающего человека, то есть существенно ниже реальной стоимости его рабочей силы.

Третье условие – повышение активности масс. Его обычно сти-мулируют действия самой власти. В условиях нарастающего кри-зиса существующая власть стремится установить новую систему управления, для чего начинает привлекать массы к решению по-литических вопросов.

Таковы объективные условия общенационального кризиса. Но кроме этого необходимы ещё и субъективные факторы. Без них не-возможно взятие политической власти. Ленин не скрывал, что «не из всякой революционной ситуации возникает революция, а лишь из такой ситуации, когда к перечисленным выше объективным переменам присоединяется субъективная, именно: присоединяет-ся способность революционного класса на революционные массо-вые действия, достаточно сильные, чтобы сломить (или надломить) старое правительство, которое никогда, даже и в эпоху кризисов, не «упадёт», если его не «уронят». » ( См.:Т. 26. С. 219).

Во всех революциях Нового и Новейшего времени роль орга-низатора революционного класса выполняли политические партии. Если бы не было партии Робеспьера, Дантона, Наполеона, не по-бедила бы Великая французская революция.

Совокупность объективных условий и субъективного фак-тора обеспечивает возможность социального скачка, то есть пе-рехода отжившей общественно-политической системы в новое качество.

От революции отличают два других явления – мятеж и кон-трреволюция. «Мятеж не завершается удачей, в противном случае его зовут иначе» (С. Маршак). Контрреволюция – акт, направленный на реставрацию предыдущей общественно-политической и социально-экономической системы. Историче-ский опыт убеждает, что в контрреволюциях значительная роль обычно принадлежит мелкой буржуазии. Нам нельзя забывать принципиального ленинского диалектического анализа её роли в регрессивном движении общества: «Кто толкает вообще мел-кого производителя в товарном хозяйстве на сторону реакции и контрреволюции? Его положение между буржуазией и пролета-риатом в капиталистическом обществе. Мелкий буржуа неми-нуемо и неизбежно, во всех странах и при всяких политических комбинациях, колеблется между революцией и контрреволюци-


ей. Он хочет освободить себя от гнёта капитала и укрепить своё положение как мелкого собственника. Такая задача по существу неразрешима, и колебания мелкого буржуа по существу само-го устройства современного общества неизбежны и неустрани-мы» (Т. 12. С. 340 –341). Этот ленинский анализ характеризует не только историческое прошлое, он полностью сохраняет своё значение и для неизбежных будущих классовых битв.

Необходимость и случайность. Их проявления в политике

Анализ категорий диалектики предполагает выяснение вза-имодействия необходимого и случайного. Сами эти категории, как и их содержание, на первый взгляд совершенно ясны: необ-ходимое – это то, что должно произойти, то, без чего не может сохраняться качество данного объекта, случайное – то, что мо-жет произойти, а может и не произойти. Однако их кажущаяся очевидность, их «присутствие» в отражении обыденным созна-нием эмпирической повседневности порождает немалые собла-зны. Поверхностное мышление особенно часто склонно объяс-нять сложные и запутанные явления и процессы проявлением случайностей. Этим недугом страдает не только обыденное со-знание, но и целые направления социологии, базирующиеся на идеалистической методологии.

На это обращал внимание В.И. Ленин, ища глубинный смысл коренных различий между идеологией мелкого производителя и марксизмом. Он писал:

«Народник объясняет этот факт (связи между буржуазией и прогрессом) тем, что «ловкие люди» «пользуются обстоятель-ствами и минутой для своих интересов», – другими словами, считает это явление случайным и потому с наивной смелостью заключает: «без всякого сомнения, эти люди всегда (!) могут быть заменены другими», которые тоже дадут прогресс, но про-гресс не буржуазный.

Марксист объясняет этот факт теми общественными отно-шениями людей по производству материальных ценностей, ко-торые складываются в товарном хозяйстве, делают товаром труд, подчиняют его капиталу и поднимают его производительность.


Он видит тут не случайность, а необходимый продукт капитали-стического устройства нашего общественного хозяйства. Он ви-дит поэтому выход не в россказнях о том, что «могут, без сомне-ния» сделать люди, заменяющие буржуа (сначала ведь надо ещё «заменить», – а для этого одних слов для обращения к обществу и государству недостаточно), а в развитии классовых противо-речий данного экономического порядка.

Всякий понимает, что эти два объяснения диаметрально про-тивоположны, что из них вытекают две исключающие друг друга системы действия». (Т. 1. С. 371 –372).

Отсюда, однако, не следует, что марксизм-ленинизм отрицает существование случайностей, он лишь отвергает стремление под-менить случайным социальную необходимость. В серьёзном от-ношении к диалектике необходимости и случайности в частности убеждают и «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса, и ленинские «Философ-ские тетради», и другие произведения классиков диалектического и исторического материализма.

Под случайным понимается то, что может произойти, но может и не произойти, ибо оно не определяет природу качества объекта. Не-обходимость – это то, что обусловлено общим развитием материаль-ного мира, что фиксируется в его законах, познание которых является целью науки. Необходимое и случайное присущи всем уровням орга-низации материи. Необходимое тесно связано с законом, ибо закон фиксирует необходимые, существенные, повторяющиеся связи между объектами или их сторонами.

Однако каждый объект связан с другими объектами не в одном- единственном, а во многих отношениях. То, что необходимо в одном отношении, в другом отношении оказывается случайным. Результатом оказывается причудливый процесс взаимовлияния необходимого и случайного. При этом необходимое и случайное имеют свою детерминацию, иначе говоря, случайное тоже обуслов-лено. Оно отличается от необходимого тем, что тенденции разви-тия обусловлены необходимым однозначно, тогда-то случайности могут влиять на них по-разному.

Гегель обращал серьёзное внимание на то, что необходимое и случайное представляют собой единство противоположностей: не бывает ничего необходимого без случайного. Они диалектически взаимосвязаны потому, что способны переходить друг в друга: то,


что является необходимым в одном отношении, в другом отноше-нии будет случайным.

Диалектику необходимого и случайного особенно важно учи-тывать, когда дело касается общества. Чем сложнее система, тем большую роль в её развитии играют случайные факторы. Но при этом надо иметь в виду, что случайность есть выражение необходи-мости и необходимое проявляет себя через случайное.

Сложность осмысления диалектики необходимого и случайно-го в социальных системах связана прежде всего с тем, что в них роль случайного значимее, чем на других уровнях организации материи. В истории нет ничего и никого, кроме реально действующих людей. Следовательно, она несёт на себе печать всей совокупности фак-торов, воздействующих на общество, в котором каждый индивид действует, ставя перед собою определённые цели. В то же время не-правомерно рассматривать случайности, абсолютизируя их, не видя за каждой из них того или иного проявления необходимости.

Рассмотрим реальный исторический факт, связанный с влия-нием случайности. Все знают такого исторического деятеля, как Б.Н. Ельцин. В том, что Ельцин стал известным деятелем конца XX века, «виновата» случайность, а именно – смерть маршала Со-ветского Союза А.А. Гречко. И это при том, что они едва ли когда-либо встречались. Но тут же за случайностью просматривается со-лидный лик необходимости. На освободившуюся должность был выдвинут секретарь ЦК КПСС Д.Ф. Устинов, занимавшийся в Се-кретариате ЦК вопросами оборонной промышленности, а вместо него секретарем ЦК КПСС был избран первый секретарь Сверд-ловского обкома КПСС Я.П. Рябов, имевший многолетний опыт работы на оборонном предприятии.

Но тут же возникла необходимость решать вопрос о том, кем за-менять Рябова. Присылать партработника на Урал «со стороны» было нелогичным в силу авторитета здешней партийной организации. По-этому надо было искать подходящую кандидатуру из местных.

Стали рассматриваться кандидатуры других секретарей Сверд-ловского обкома КПСС. Самым подходящим показался секретарь по строительству Б.Н. Ельцин, который в резерве на должность первого секретаря не состоял, но отличался административной хваткой и богатырским телосложением. Таким образом, случай-


ность – смерть маршала Гречко – определила очень многое в жиз-ни и Советского Союза, и России.

Безусловно, что случайность в историческом процессе играет определённую роль, но её преувеличение равнозначно гносеологи-ческой ошибке.

Перечень кадровых случайностей нетрудно продолжить. Возь-мём для примера пост секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяй-ству. Существовало неписаное правило: не назначать на эту долж-ность подряд двух работников из одного региона, и это прави-ло неукоснительно соблюдалось. Однако в 1987 году секретарем ЦК по сельскому хозяйству стал М.С. Горбачёв вместо только что умершего Ф.Д. Кулакова, который до работы в Москве также воз-главлял Ставропольский крайком партии. Конечно, нарушение негласного правила было случайностью. Но порой случайность, будучи проявлением необходимости, играет в жизни общества очень серьёзную роль.

На XXVIII съезде КПСС (лето 1990 года) группа Горбачева – Яковлева пыталась, используя партийный механизм, осуществить переход страны на буржуазный путь. Она делала всё мыслимое и немыслимое, чтобы вытолкнуть партию из государственных струк-тур. XXVIII партсъезд фактически отлучил КПСС от руководства государством. Впервые за советскую историю глава правительства и руководитель высшего органа Советской власти не были избра-ны в Политбюро ЦК. Из Политбюро были выведены все члены Совета Министров и председатели палат «советского парламента», которые прежде входили в него.

Съезд не только вывел партию из руководства государством, но и способствовал разрушению её единства, что ярко прояви-лось при голосовании резолюций. Невозможно забыть, напри-мер, принципиальную дискуссию по поводу экономического курса КПСС. На второй день съезда от микрофона выступил делегат Ю.В. Абрамов из Красногорска Московской области.Он сказал: «Постановка вопроса о принятии резолюции «О перехо-де к регулируемой рыночной экономике» некорректна в части выбора названия. Ибо предполагается, что съезд уже признал, даже не обсуждая, однозначность и неоспоримость этого пути развития экономики… Поэтому предлагаю резолюцию о про-блеме хозяйственного развития назвать так: «О политике КПСС


в проведении экономической реформы и принятии неотложных мер по стабилизации социализма в стране» (XXVIII съезд Комму-нистической партии Советского Союза. Стенографический отчёт. Т. 1. С. 257—258). Предложение было принято 3745 голосами, то есть его поддержали почти 85% делегатов. Однако через неде-лю эта резолюция после небольших редакционных изменений была принята под названием «О политике КПСС в проведении экономической реформы, переходе на рыночные отношения». Горбачёву и его подельникам-«перестройщикам», покинувшим (или дезертировавшим?) Политбюро, было необходимо, чтобы своим названием съездовская резолюция не ориентировала на социализм, но обязывала партию молиться рынку. Под рынком же фактически понимался капитализм. А лукавая терминологи-ческая подмена была введена в политическую практику по ре-комендации австро-американского экономиста Ф. фон Хайека. Он объяснял, что капитализм всегда увязывается обществом с острыми социальными конфликтами и классовой борьбой, а на рынок ходят все, и это слово людей не раздражает. В «перестро-ечном» руководстве КПСС у либерала Хайека нашлись усерд-ные и послушные ученики.

Партия перестала быть руководящей силой общества не потому, что была отменена 6-я статья Конституции СССР. Её разрушили ре-негаты, выдвижение которых на руководящие посты в КПСС было во многом случайным. Они вынули из неё марксистско-ленинский ум и коммунистическую душу.

Итак, все примеры случайностей демонстрируют непрелож-ную диалектику необходимого и случайного. Одновременно они указывают на необходимость учёта их взаимопереходов и взаимо-зависимостей. Задача научного познания заключается в проник-новении через видимые случайные связи в более глубинные, не-обходимые. Но поскольку случайное представляет собою дополне-ние необходимого, то оно тоже выступает предметом социальной философии.

Внутреннее и внешнее. Глобализация

Источником любого изменения, согласно гегелевской диа-лектике, является противоречие, присущее самому объекту. Ина-че говоря, речь идёт о противоречии внутреннем. Значит ли это,


что можно пренебрегать внешними противоречиями? Нет. По крайней мере, по двум обстоятельствам. Первое: внешнее при расширении масштаба системы становится внутренним. Второе: всякая система существует не изолированно, а во взаимодей-ствии с другими системами, которые «стремятся», самореализу-ясь, саморазвиваясь, в определенной степени воздействовать на соседние системы. В.И. Ленин, конспектируя гегелевскую «На-уку логики», обращал самое серьёзное внимание на осмысление категорий внешнее и внутреннее. При этом он тесно увязывал трактовку этих категорий с решением основного вопроса фило-софии. Примечательны его комментарии гегелевского «Учения о понятиях». Он отмечал:

«Материалистическая диалектика: Законы внешнего мира, природы, подразделяемые на меха-

нические и химические (это очень важно), суть основы целесоо-бразной деятельности человека.

Человек в своей практической деятельности имеет перед собой объективный мир, зависит от него, им определяет свою деятель-ность…

Цели человека сначала кажутся чуждыми («иными») по от-ношению к природе. Сознание человека, наука («der Bеgriff»), от-ражает сущность, субстанцию природы, но в то же время это со-знание есть внешнее по отношению к природе (не сразу, не просто совпадающее с ней)». (Т. 29. С. 169–170).

В социальной жизни чаще всего проблема соотношения вну-треннего и внешнего выпукло заявляет о себе, приобретает акту-альность и злободневность тогда, когда речь идёт о внутренней и внешней политике государства. При этом для государства внеш-няя политика является, как правило, продолжением внутренней политики.

Рассмотрим в этом контексте два варианта диалектики вну-треннего и внешнего.

Первый вариант: интересы правящих классов данного госу-дарства таковы, что вышли за его пределы и требуют изменения позиции государства по отношению к своим соседям. Особенно ярко это видно в эпоху «передела мира». Как известно, в конце XIX века завершился серьезный планетарный процесс, начав-шийся со времени великих географических открытий. К этому


времени вся территория нашей планеты оказалась сферой влия-ния нескольких экономически наиболее развитых капиталисти-ческих государств. Переход домонополистического капитализ-ма в империалистическую стадию привёл к созданию условий для передела мира.

Раздел и передел мира проявляются, в первую очередь, как борьба за рынки сбыта и за источники природных ресурсов. Это – экономический раздел мира, осуществляемый в интере-сах господствующего класса. «Эпоха новейшего капитализма,

– отмечает В.И.Ленин, – показывает нам, что между союзами капиталистов складываются известные отношения на почве экономического передела мира, а рядом с этим, в связи с этим между политическими союзами, государствами, складываются известные отношения на почве территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы за хозяйственную территорию». (Т. 27. С. 373).

Кстати, экономические интересы правящего класса госу-дарству приходится во все эпохи защищать и за пределами сво-ей территории. С этой целью наиболее экономически сильные государства обычно захватывают чужие территории, превращая их в колонии. Именно в процессе захвата колоний к концу XIX века весь мир был разделён между Великобританией (точнее – Соединенным королевством), Францией, когда-то мощными Португалией, Испанией и Нидерландами. В конце позапрошло-го столетия с колониальными претензиями вышла на междуна-родную арену Германия. Однако к этому времени между преж-ними «повелительницами мира» все территории были уже раз-делены.

Главная причина возникновения подобных противоречий, перерастающих в конфликты, состоит в том, что процесс раз-вития стран, в том числе при переходе к монополистическому капитализму, пошёл неравномерно. Глубокий ленинский анализ противоречий империалистической стадии капитализма позво-лил ему прийти к важнейшему выводу: «Было бы ошибкой ду-мать, что эта тенденция к загниванию исключает быстрый рост капитализма; нет, отдельные отрасли промышленности, отдель-ные слои буржуазии, отдельные страны проявляют в эпоху им-периализма с большей или меньшей силой то одну, то другую из


этих тенденций. В целом капитализм неизмеримо быстрее, чем прежде, растёт, но этот рост не только становится вообще более неравномерным, но неравномерность проявляется также в част-ности в загнивании самых сильных капиталом стран…» (Там же. Т. 27. С. 422–423).

В частности, неодинаковыми темпами развивались их про-изводительные силы. В результате росла экономическая (а зна-чит, и военная) мощь некоторых из стран, которые к первона-чальной «дележке пирога» не успели. В начале ХХ века это отно-силось прежде всего к Германии. Её экономика требовала новых рынков сбыта. Капиталистический класс подталкивал своё го-сударство к установлению контроля над чужими территориями, которые уже принадлежали прежним мировым грандам. Таким образом, внешняя политика становилась прямым продолжени-ем внутренней политики.

В.И. Ленин вынес беспощадный приговор Первой миро-вой войне, характеризуя её природу: «Европейская и всемирная война имеет ярко определённый характер буржуазной, импе-риалистической, династической войны. Борьба за рынки и гра-бёж чужих стран, стремление пресечь революционное движение пролетариата и демократии внутри стран, стремление одурачить, разъединить и перебить пролетариев всех стран, натравив наём-ных рабов одной нации против наёмных рабов другой на пользу буржуазии – таково единственное реальное содержание и значе-ние войны». (Там же. Т. 26. С. 1).

Второй вариант максимальной актуализации проблемы ди-алектики внутреннего и внешнего в государственной политике связан с обострением внутренних противоречий в обществе. В таких условиях правящий класс и его государство усиленно ищут способы, способные ослабить проявившиеся противоречия, вы-нести сферу их проявления, как и объяснения их природы, их источника, их злого носителя за пределы собственного государ-ства. В этом случае появляется возможность осуществить неко-торые операции по консолидации общества.

Вспомним снова Первую мировую войну. Социал-демократы всего мира в предшествующие войне годы выступа-ли против политики своих правительств. Их протест возрастал и находил всё большую поддержку трудящихся масс по мере роста эксплуатации наёмного труда в условиях начавшейся


гонки вооружений, порождённой стремлением ведущих дер-жав к переделу мира. Но когда буржуазным правительствам в интересах господствующего буржуазного класса удалось начать войну, то большинство социал-демократов перелицевалось в социал-патриотов, более того – в социал-шовинистов. Они с лёгкостью последовали проповедям своих правительств, при-зывавших к национальному единству во имя победы (буржуа-зии) над иноземным агрессором. В этот капкан попали даже такие прежде выдающиеся противники капитализма, как Карл Каутский. Таким образом, начавшаяся война на начальном эта-пе заметно ослабила противостояние пролетариата и буржуа-зии и консолидировала общество.

В «Замечаниях на проект резолюции Французской социали-стической партии» В.И. Ленин указывает:«II Интернационал стал изменником социализма и союзником буржуазии: он оправдал «защиту отечества» в войне 1914–1918 гг., которая была хищни-ческой, грабительской, реакционной, империалистической с обеих сторон». (Т. 40. С. 346). А в работе «Детская болезнь «ле-визны» в коммунизме» Ленин, отвечая на вопрос «В борьбе с какими врагами внутри рабочего движения вырос, окреп и за-калился большевизм?», решительно утверждает: «Во-первых и главным образом в борьбе против оппортунизма, который в 1914 году окончательно перерос в социал-шовинизм, окончательно перешёл на сторону буржуазии против пролетариата. Это был, естественно, главный враг большевизма внутри рабочего движе-ния. Этот враг и остаётся главным в международном масштабе». (Т. 41. С. 14).

К этому надо добавить, что победившее в войне государство получает обычно некоторые контрибуции, что также создаёт для него возможность сгладить противоречия внутри страны за счет подачек тем, кто до этого выражал недовольство сложившейся ситуацией. Не случайно в результате Первой мировой войны подъём революционного движения был более мощным в стра-нах, потерпевших поражение, чем в государствах-победителях.

Кстати, субъектами протеста могут быть не только наёмные работники, но и какая-то часть буржуазии. Возьмите ситуацию, когда, скажем, добывающая отрасль, наращивавшая свои тем-пы, не имела рынков сбыта, а в результате победы их получила.


Если прежде буржуазия этой отрасли выражала недовольство, то после войны она становится оплотом правительства. Иное по-ложение с отраслями, работающими на внутренний рынок. Во-йна, с одной стороны, привела к милитаризации экономики за счёт этих отраслей, во-вторых, она привела к снижению уровня жизни и, следовательно, к падению спроса на их продукцию, что неизбежно привело к падению прибылей владельцев этих от-раслей. Поддержка правительства-победителя со стороны этой части буржуазии ослабевает. Так внешнее переходит во внутрен-нее.

С установлением капиталистического способа производ-ства внешние конфликты стали обычно результатом политики участвующих в этом конфликте сторон. Исключение составля-ют лишь отечественные и национально-освободительные про-тивостояния. Ярчайшим примером справедливой отечествен-ной войны была война советского народа против гитлеровских агрессоров в 1941 – 1945 годах. В ряд справедливых войн можно с полным основанием поставить борьбу народов африканских колоний против власти метрополий, против эксплуатации как трудящихся, так и национальных богатств африканских стран капиталом ведущих государств Европы.

Среди современных планетарных проблем человечества важ-нейшее место занимает глобализация. Глобализация – это про-цесс формирования, в том числе путём насаждения, навязывания одинаковых в своей основе образцов поведения во всех регионах планеты. В его основе лежит развитие производительных сил. Оно приводит к тому, что одни и те же типы современной техники по-лучают распространение на всех частях земного шара. В результа-те они начинают предъявлять требования к человеческому фактору. Какая разница, в какой стране обслуживает тракторист одну и ту же сложную модель машины? Для успешной работы на ней ему нужны одинаковые знания. Распространение во всём мире одинаковой техники приводит к тому, что на разных континен-тах складывается похожий ритм организации рабочего времени. Тенденция к установлению похожего образа жизни охватывает земной шар.

Рассмотрим факторы, лежащие в основе этой тенденции. Во-первых, сам человек. Независимо от национальности,

расы и других различий он одинаково способен воспринимать


рациональные образцы поведения, даже если они для него внешние. Но внешнее воздействие не может не встречать про-теста, когда оно противостоит внутренней сущности результатов исторического развития народа.

Во-вторых, потребность человечества в предметно-преобразующем и познавательном взаимодействии, являющая-ся результатом адаптирующего характера человеческой актив-ности. Человек как вид приспосабливается к среде активно, не путём изменения собственной физиологии и структуры, как другие виды, а путём приспособления среды к своим потребно-стям благодаря использованию создаваемых им искусственных посредников, прежде всего – орудий труда. В эпоху великих географических открытий человек начал осваивать весь земной шар. Но делал он это обычно «по своему образу и подобию». Ро-бинзон Крузо навязал Пятнице те образцы поведения, которые он привез из Англии. Следовательно, при взаимодействии раз-ных народов неизбежно столкновение внутреннего и внешнего

– в способах приспособления к среде, в культуре, в обычаях и других сторонах человеческого бытия.

В-третьих, глобализация полностью раскрыла себя тогда, когда был завершён экономический и географический раздел мира, то есть начался этап, когда колонизаторы стали гоняться не за золотом, серебром, пряностями и т.п., а приступили к соз-данию единого механизма экономических отношений. В резуль-тате появилась система, в которую втянута вся планета. Правда, при этом внутри её сложилось устойчивое разделение функций, сохраняющееся до сих пор. С началом экономического и гео-графического передела мира возможность глобализации начала превращаться в действительность. В повестку дня сразу же стал вопрос о переделе мира в силу сущностной природы капитала – его погоне за максимальной прибылью.

Некоторые современные теоретики пытаются представить глобализацию как особую ступень капитализма, преодолевше-го свою империалистическую стадию. Но ленинская характе-ристика империализма начисто опровергает подобные измыш-ления. В.И. Ленин писал: «…следует дать такое определение империализма, которое бы включало следующие пять основ-ных его признаков: 1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала


монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монопо-листические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен тер-риториальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами. Империализм есть капитализм на той стадии раз-вития, когда сложилось господство монополий и финансово-го капитала, приобрёл выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли...» (Т. 27. С. 386 –387). Нет сущ-ностных признаков современной глобализации, которые бы не укладывались в ленинскую характеристику капитализма. Фик-сируемые её исследователями признаки характеризуют либо количественную сторону процесса развития империализма, либо его второстепенные атрибуты, проявившиеся в последние полвека.

В то же время в процессе глобализации, очевидно, можно вы-делить два периода. Первый из них – переходный период от ре-гиональной организации человечества к глобальной организации. Начинается он именно с начала процессов борьбы за экономи-ческий передел мира. Второй период глобализации призван обе-спечить самоидентичность человечества. Он станет реальностью тогда, когда все регионы планеты будут жить на основе одних и тех же принципов, не противостоя друг другу. Для этого должна быть преодолена эксплуатация одного региона другим, но предпо-сылкой преодоления эксплуатации этого вида является уничтоже-ние всякой эксплуатации человека человеком, то есть торжество идеалов социального равенства. В первом периоде глобализация непосредственно связана с борьбой таких противоположностей, как внутреннее и внешнее. Во втором периоде глобализация ста-нет внутренним атрибутом жизни человечества.

Об острой борьбе внутреннего и внешнего на переходном периоде от региональной организации человечества к глоба-лизации свидетельствуют характерные для него этапы. Первый из них связан с двумя мировыми войнами, включая межвоен-ный период, когда метрополии активно стремились вести пере-


дел мира, используя в том числе военные средства как главный аргумент по отношению не к колониям, а друг к другу. Если до этого колониальные войны велись между метрополиями и на-селением покоряемых территорий, то теперь воевали между со-бой ведущие экономические страны, являвшиеся, как правило, метрополиями.

Второй этап – это переход от региональной организации че-ловечества к глобализации. Он связан с сосуществованием и мирным соревнованием двух социально-политических систем. Процесс в этот период шёл очень интенсивно и был нацелен на создание, по сути, двух типов глобализации. С одной стороны, каждая система имела ярко выраженное ядро. С другой – она стремилась расширить своё влияние на другие страны. Попытка создать альтернативные типы глобализации предпринималась как в рамках Североатлантического союза во главе с США, так и мировой социалистической системой во главе с СССР.

Каждое из ядер стремилось расширить влияние своего типа глобализации на максимальное количество регионов. При этом в борьбе за «третий мир» эти типы глобализации вели себя не одинаково. Стремясь превратить социалистический тип глоба-лизации во внутренний фактор жизни «третьих» стран, мировая социалистическая система, уделяя мало внимания «элитной» части социальной структуры, стремилась создавать условия для формирования рабочего класса, чтобы расширить социальную базу социалистической ориентации. Наоборот, капиталисти-ческий тип глобализации не стремился создавать условия для формирования рабочего класса, но активно поддерживал на-циональную буржуазию.

После поражения мировой социалистической системы гло-бализация перешла в третий этап своего развития. Он начался на рубеже 80–90-х годов, его главная особенность в том, что мир стал на какое-то время однополярным. Если на втором этапе гло-бализационных процессов противоречие между внутренним и внешним выражалось в отношениях между двумя альтернатив-ными типами глобализации, то на третьем этапе сама глобали-зация для многих регионов превратилась во внешний фактор, который противостоял внутренним атрибутам регионов.


Тезисы об однополярности современного мира и о «глобали-зации по-американски» точно характеризуют доминирующие тенденции мирового развития. Однако сама глобализация оста-ётся внутренне противоречивой, что связано, в первую очередь, со становлением и наличием нескольких центров мирового притяжения, каждый из которых стремится повлиять на харак-тер глобализации.

Первым центром являются США и подконтрольная им воен-ная структура НАТО. Вторым центром становится Европейский союз, в составе которого 27 государств, что, с одной стороны, соз-дает ему немало внутренних проблем, а с другой – повышает пре-тензии на статус силы, способной влиять на характер глобализа-ционных процессов. На роль третьего центра всё более активно претендует Китайская Народная Республика.По прогнозам эконо-мистов, к 2020-му году по объёму производимого продукта Китай будет сопоставим с США. В то же время у него есть внутренние осо-бенности, которые могут затруднять его превращение в ядро нового типа глобализации: он долго формировался в качестве цивилизации локального типа. В принципе сохраняются перспективы вернуть себе роль одного из центров глобализации и у России.

Рассмотрим наиболее существенные признаки современного типа глобализации.

Активно идёт процесс относительного выравнивания произ-водительных сил, соединяя в себе как экстенсивные, так и интен-сивные методы его реализации. При этом ведущие капиталистиче-ские страны, включая США, стремятся сохранить место лидеров мировой глобализации. Это требует от них осуществления кон-троля за экономическим положением других стран. Но обнаружи-вается острое внутреннее противоречие: сегодня самую высокую норму прибыли дают банковский капитал и виртуальные финан-совые операции. Поэтому ведущие страны, соблазняясь легкостью подобного способа получения прибыли, резко снизили внимание к развитию материально-технической базы собственных стран.

Не менее остро дают о себе знать и внешние противоречия. Тенденция к выравниванию производительных сил сулит абстрак-тную возможность формирования материальных предпосылок для духовного выравнивания различных регионов планеты. Огромные надежды чаще всего связывают с Интернетом. Но потребность в защите внутренних (национальных, культурных, конфессионных)


интересов отдельных стран приводит к поиску более или менее эф-фективных национальных систем контроля (и отсева) за информа-цией, которую несёт мировая паутина.

Дело в том, что для сегодняшнего этапа глобализации харак-терно насильственное внедрение ценностей и норм, исторически присущих прежде всего США. Реакцией на этот процесс стало резкое противостояние национальных духовных культур этой духовной агрессии. Явление не новое! Европа его заметила еще в 60-е годы ХХ века. В частности, генерал Шарль де Голль, став президентом Франции, осуществил ряд мер государственного регулирования для ограничения доступа иностранных духовных ценностей во французскую аудиторию. Эти ограничения были достаточно жесткими и сохраняются до сих пор. Аналогичные шаги, хотя и более осторожно, предпринимаются и другими за-падноевропейскими странами. Что касается других континентов, то здесь возможности защиты национальных ценностей значи-тельно слабее. И всё же распространенная точка зрения, будто на третьем этапе глобализации идёт «игра в одни ворота», не соот-ветствует действительности.

Глобализация остро поставила вопрос о судьбе государства и судьбе нации. Нынешние проводники глобализации исходят из того, что государства и нации себя исчерпали. Экономической основой для таких утверждений является господство трансна-ционального капитала. Однако основное противостояние влиянию США на рубеже XX–XXI столетий идёт именно по линии защиты государственного суверенитета и национальных особенностей го-сударств, которые наиболее активно и вопреки их воле вовлека-ются в глобализационный процесс. Это свидетельствует о том, что национальный тип организации общества и государства далеко не исчерпали себя и имеют большие резервы для будущего. На даль-нейший ход глобализации будет оказывать серьёзное влияние диа-лектика внутреннего и внешнего в общественных процессах.

Закон отрицания отрицания. Направленность исторического развития

В обращении «К десятилетнему юбилею «Правды», адресован-ном её коллективу и читателям, В.И. Ленин отмечал: «Основ-ная причина этого громадного ускорения мирового развития есть


вовлечение в него новых сотен и сотен миллионов людей. Старая буржуазная и империалистическая Европа, которая привыкла счи-тать себя пупом земли, загнила и лопнула в первой империалисти-ческой войне, как вонючий нарыв. Как бы ни хныкали по этому поводу Шпенглеры и все способные восторгаться (или хотя бы за-ниматься) им образованные мещане, но этот упадок старой Евро-пы означает лишь один из эпизодов в истории падения мировой буржуазии, обожравшейся империалистским грабежом и угнете-нием большинства населения земли.

Это большинство теперь проснулось и пришло в движение, которое не в силах остановить самые сильные и «могуществен-ные» державы». (Т. 45. С. 174). Таков удивительно ясный, неза-мутнённый образец объяснения сущности исторического про-гресса.

Идея исторического прогресса получила мощный толчок с наступлением Нового времени. Зримо, предметно ощущались те качественные изменения, которые произошли в обществе. Ма-нуфактура, позволившая резко увеличить производство товаров, была серьёзным аргументом в пользу общественного прогресса. Чтобы оттеснить феодалов с командных высот в экономике и политике, буржуазия должна была всячески поддерживать идею прогресса. Следовательно, представление о социальном про-грессе, с одной стороны, было заложено в самой реальной дея-тельности буржуазии, а с другой стороны – в её экономических и политических интересах и, следовательно, в идеологических концепциях.

Правда, некоторым диссонансом к этому буржуазному ми-ровосприятию оказались воззрения Ж.-Ж. Руссо, видевшего причину деградации человечества в частной собственности. Это противоречие было отражением противоречивости интересов самой буржуазии. Наиболее полное выражение оно находило в вопросе о критериях общественного прогресса. Не случайно прогресс отвергал не только выдающийся деятель Просвеще-ния Ж.-Ж. Руссо, но и упоминавшийся В.И.Лениным Освальд Шпенглер. В работе «Закат Европы» он выделял две сферы об-щественного бытия – вещностную и духовную (в светском её понимании). Вещностную сферу он отождествлял с развитием технических средств, а духовную – с культурой, и приходил к выводу о духовной деградации буржуазной Европы.


Реальный прогресс буржуазного общества нашёл отражение в диалектике Гегеля. Он был последовательным сторонником идеалистического монизма. Его концепция развития истории проповедовала законообразность общественного развития. Эта концепция была выведена на новый, материалистический уро-вень К. Марксом. В.И. Ленин отмечал: «На место субъективизма было поставлено (марксизмом – В.Т.) воззрение на социальный процесс, как на естественно-исторический процесс, – воззре-ние, без которого, конечно, и не могло бы быть общественной науки».(Т. 1. С. 430).

Вещностное и духовное (личностное) начала рассматрива-лись как стороны единого целого. Диалектический характер их взаимосвязи позволял глубоко анализировать взаимопереход вещностного и личностного. На их диалектическую взаимосвязь обращал внимание Ленин в докладе на Х съезде РКП(б), когда говорил: «…Крупная промышленность… представляет из себя основу перехода к социализму и… с точки зрения состояния производительных сил, т. е. по основному критерию всего об-щественного развития, представляет основу социалистической хозяйственной организации, объединяя передовых промыш-ленных рабочих, объединяя класс, осуществляющий диктатуру пролетариата» (Т. 43. С. 81). Эта же диалектика вещностного и личностного постоянно присутствует, когда В.И.Ленин рассма-тривает производительность труда как показатель обществен-ных высот, взятых социальной системой.

Но единство противоположностей не исчерпывает их диа-лектики. Важно иметь в виду, что ведущей стороной этого про-тиворечия выступает материальный фактор. Это позволяет рас-сматривать в качестве критерия развития человечества способ производства. Однако это совсем не означает пренебрежения человеком, поскольку именно он является главной производи-тельной силой. Всё, что он использует в качестве орудий труда, в качестве средств производства, – это не что иное, как опредме-ченные способности человека. Что касается производственных отношений, то их носителем является опять-таки человек. В то же время способ производства как критерий социального про-гресса носит объективный характер и не зависит от предпочте-ний того или иного субъекта.


Опредмеченный в средствах производства человек несёт на себе признаки того общества, которому принадлежит. В ко-нечном счёте, в зависимости от средств производства он будет создавать и другие ценности. Поэтому пантеон языческих бо-гов, созданный Владимиром, был именно таким, каким позво-ляли ему быть средства производства той поры, и поэтому он и разрушился, так как был деревянный. Такая же ситуация и с Московским Кремлем – он был деревянным до тех пор, пока средства производства не позволили построить каменный в условиях Среднерусской возвышенности. Человек сам менял-ся, создавая, совершенствуя средства производства, и менял всю жизнь.

Общество развивается поступательно, Гегель утверждал, что развитие общества подобно спирали. Великий немецкий фило-соф сформулировал особенности такого развития в законе от-рицания отрицания. Этот закон отвечает на один из основопо-лагающих вопросов развития: какова направленность развития? Поэтому он претендует объяснять развивающиеся процессы и только их.

В результате количественного, то есть внутрикачественного из-менения происходит скачок, появляется новое качество. Процесс появления нового качества можно описать как отрицание прежне-го качества. Следовательно, развитие объекта (или системы) можно представить не только как цепь взаимных переходов количествен-ных и качественных изменений, но и как цепь отрицаний. Каж-дое такое отрицание является своеобразным узлом в этой цепи. «…Отрицание, – отмечал в «Философских тетрадях» В.И. Ленин, – есть определённое нечто, имеет определённое содержание, внутренние противоречия приводят к замене старого содержа-ния новым, высшим». (Т.29. С. 88).

Новое качество внутренне противоречиво. Каждая из обра-зующих его противоположностей стремится подавить другую, что неизбежно приведёт к новому скачку, и новое качество бу-дет новым отрицанием. Второе отрицание представляет собой не что иное как отрицание отрицания. Для характеристики второго отрицания Гегель использовал понятие синтез. Смысл синтеза в том, что не только отрицается антитезис, но в нём частично повторяется тезис. Если по отношению к предыдущему каче-ству синтез является отрицанием, то по отношению к тезису это


– повторение его в снятом виде. Гегель вводит новую категорию – снятие. Под снятием понимается повторение исходного со-стояния в данном цикле развития, но повторение не полное, а только в наиболее существенных характеристиках. Таким обра-зом, повторяемость в развитии представляет собой не абсолют-ное повторение, а лишь снятие. Так получается спираль.

Эта спираль не похожа на спираль электроплитки. В элек-троплитке каждый следующий виток равен предыдущему, тогда как в процессе развития всякое отрицание означает смену каче-ства. Не случайно спираль как символ диалектики рисуют расши-ряющейся, увеличивающейся.

Развитие Гегель представляет в виде триады. Но возникает вопрос: как эту триаду вычленить в бесконечном процессе раз-вития? Подсказку находим тоже у Гегеля: мы можем вычленить триаду только на основании закона борьбы и единства противо-положностей. Любой развивающийся процесс можно предста-вить через действие закона единства и борьбы противополож-ностей.

В то же время есть основания считать, что закон отрицания отрицания был любимым детищем Гегеля: именно из этого за-кона философом была выведена и спиралевидность развития, и знаменитая триада (тезис – антитезис – синтез), которая ис-пользовалась великим философом как инструмент описания процесса развития и абсолютной идеи, и её инобытия – при-роды, и мыслительной деятельности человека, возвысившегося, как утверждал Гегель, в его диалектической философии до воз-вращения к абсолютной идее.

Примечательно, что сам первооткрыватель, несмотря на свой идеализм, для иллюстрации смысла третьего основного закона диалектики использовал понятное всем явление живой природы: зерно – растение – колос. Любой согласится, что вы-бившийся из почвы росток отрицает посеянное зерно. Крестья-нин ждёт этого всхода-отрицания ради того, чтобы в конце лета случилось второе отрицание – чтобы растение выбросило колос. Пользуясь языком философии, мы вправе утверждать, что, во-первых, колос – это результат отрицания отрицания, во-вторых, созревший колос в самом главном повторяет признаки зерна, но не тождественен тому зерну, которое было посеяно, а повторяет его в снятом виде. Гегель утверждал, что любое поступательное


движение (развитие) происходит именно по такой схеме, то есть закон отрицания отрицания носит всеобщий характер. Мы не будем здесь касаться дискуссий на эту тему, но стоит заметить, что этот закон в принципе работает, когда речь идёт о направ-ленном развитии любой реальной материальной системы и её отражении в нашем сознании.

Возьмём для примера развитие радиотехники. Ключевым её звеном на первой стадии были детекторные приборы. В поисках повышения эффективности они были вытеснены ламповыми ра-диоустройствами, – говоря на языке философии, произошло от-рицание одного качества другим. Но развитие на этом не остано-вилось, и радиолампы уступили место полупроводникам. Произо-шло отрицание отрицания, и не столько потому, что оно было вторым в цикле развития, а сколько потому, что полупроводни-ки на новом уровне, в снятом виде «повторили» детекторные устройства.

Закон отрицания отрицания постоянно проявляет себя в общественном развитии. Вот простейший пример. «Нормаль-ное» мирное развитие – это развёртывание социальных проти-воречий, в том числе связанных с неравномерным развитием государств в капиталистическую эпоху. Способом разрешения таких противоречий в рамках капиталистической системы явля-ется экономический и географический передел мира. В таком конфликте мирное развитие обычно отрицается войной, кото-рая неизбежно приведёт в будущем к заключению мира. Но это будет уже другая ситуация: с новой расстановкой сил, сложив-шейся по итогам войны. Иначе говоря, налицо отрицание от-рицания.

Действие этого закона блестяще показал В.И.Ленин, ана-лизируя развитие русской социал-демократии в работе «Шаг вперёд, два шага назад», когда писал: «Нельзя ничего понять в нашей борьбе, если не изучить конкретной обстановки каждо-го сражения. Изучив же это, мы ясно увидим, что развитие дей-ствительно идёт диалектическим путём, путём противоречий: меньшинство становится большинством, большинство мень-шинством; каждая сторона переходит от обороны к нападению и от нападения к обороне; исходный пункт идейной борьбы… «отрицается», уступая место всё заполоняющей дрязге, но затем начинается «отрицание отрицания» и «ужившись» кое-как, с


грехом пополам, с богоданной женой в различных центрах, мы возвращаемся к исходному пункту чисто идейной борьбы, но уже этот «тезис» обогащён всеми результатами «антитезиса» и превратился в высший синтез, когда ... случайная ошибка ... выросла в quasi-систему оппортунистических взглядов по орга-низационному вопросу, когда связь этого явления с основным делением нашей партии на революционное и оппортунистиче-ское крыло выступает перед всеми всё более и более наглядно. Одним словом, не только овёс растёт по Гегелю, но и русские социал-демократы воюют между собой тоже по Гегелю». (Там же. Т. 8. С. 400).

Сложность этого закона состоит в том, что «триада» со-стоит часто не из трёх звеньев, а из большего их числа, то есть второе отрицание может не приводить к завершению цикла развития. Общепринято, что ярчайший пример проявления закона отрицания отрицания в естествознании – периодиче-ская система элементов Д.И. Менделеева. Но известные отече-ственные философы М.Н. Руткевич и И.Я. Лойфман в монографии «Диалектика и теория познания» (она вышла в московском изда-тельстве «Мысль» в 1994 году) писали: «Следует отметить такую особенность действия закона отрицания отрицания: указанное «как бы повторение» совершается на различных ступенях повто-рения – сначала на третьей, затем на девятой, на девятнадцатой и т.д. Спираль оказывается как бы раскручивающейся, «диаметр» её возрастает по мере движения от простого к сложному, от водорода к тяжёлым химическим элементам». (С.227).

Или возьмём в качестве примера историю человечества. Пер-вым её этапом было первобытное равенство. Его отрицанием яви-лось рабовладение, которое отрицал другой эксплуататорский строй – феодализм, а его, в свою очередь, капитализм.

Создавая «Манифест Коммунистической партии», К. Маркс и Ф. Энгельс прежде всего доказывали, что капиталистическое об-щество, доминантой которого выступает всевластие частной соб-ственности, явилось естественным и логичным следствием всей предшествующей истории. Они отмечали: «Из крепостных средне-вековья вышло свободное население первых городов; из этого со-словия горожан развились первые элементы буржуазии.

Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Ост-


индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, море-плаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадав-шемся феодальном обществе быстрое развитие революционно-го элемента…

Крупная промышленность создала всемирный рынок, под-готовленный открытием Америки. Всемирный рынок вызвал ко-лоссальное развитие торговли, мореплавания и средств сухопутно-го сообщения. Это в свою очередь оказало воздействие на расши-рение промышленности, и в той же мере, в какой росли промыш-ленность, торговля, мореплавание, железные дороги, развивалась буржуазия, она увеличивала свои капиталы и оттесняла на задний план все классы, унаследованные от средневековья» (Маркс К., Эн-гельс Ф. Соч. Т. 4. С. 425—426).

Но класс, сосредоточивший в своих руках основные средства производства и большую часть общественного богатства, не в со-стоянии сам, своими руками производить постоянно увеличиваю-щееся количество товаров. Он не мог сам создавать необходимые для их изготовления орудия труда, а также морской и сухопутный транспорт, вооружение, необходимое для сохранения открытых (европейцами и для европейцев) стран в колониальной зависимо-сти. Так буржуазия породила необходимое условие своего суще-ствования — пролетариат.

В «Манифесте Коммунистической партии» подчёркивается: «В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. ка-питал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят рабо-ту, а находят её лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капи-тал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, пред-ставляют собою такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайно-стям конкуренции, всем колебаниям рынка». (Там же. С. 430).

Реальная история человечества со всеми её противоречиями доказала, что отрицание отрицания неизбежно. Так, в ХХ веке со-циализм явился не просто отрицанием капитализма, но и отрица-нием всей системы, основанной на эксплуатации человека чело-веком. Это позволяет соглашаться с Гегелем в том, что закон от-рицания отрицания обладает мощной прогностической силой. Он


позволяет, с одной стороны, утверждать неизбежность качествен-ных скачков, с другой – заранее предвидеть наиболее важные ха-рактеристики будущего качества.

Обратимся к социальной революции. Она представляет со-бой скачок, связанный с отрицанием прежней формации. Глав-ным её вопросом является вопрос о власти. Здесь возникает по-знавательная проблема: если сущность революции состоит в том, чтобы изменить всю социально-экономическую и общественно-политическую систему, то есть тип формации, основу которой составляет базис, значит, главным вопросом должен быть вро-де бы вопрос о смене базиса, а вместо этого распространено утверждение, что главным вопросом является вопрос о власти. Не перепутали ли мы что-нибудь? Нет, не перепутали. Это вы-вод принадлежит Ленину, который решительно утверждал: «Не-сомненно самым главным вопросом всякой революции является вопрос о государственной власти. В руках какого класса власть, это решает всё… Не обойти, не отодвинуть вопроса о власти нельзя, ибо это именно основной вопрос, определяющий всё в развитии революции, в её внешней и внутренней политике» (Т.34. С. 200).

Во-первых, производственные отношения определяются законом их соответствия производительным силам. Во-вторых, производительные силы и производственные отношения по сво-ей природе объективны, и люди не могут произвольно менять их характер. Конструкторское бюро может решать вопрос о соз-дании, скажем, нового типа самолёта, автомобиля и т.п., но оно не способно решать вопроса о новом качестве производитель-ных сил. У людей есть один эффективный способ влияния на производительные силы и производственные отношения – это экономическая политика. Но её осуществляет государственная власть, выражающая интересы экономически правящего клас-са. Поэтому главным вопросом любой социальной революции является вопрос о власти. Победа социальной революции явля-ется стартом новой общественно-экономической формации.

Традиционно от этого старта развитие в рамках закона от-рицания отрицания рассматривается как движение по нарас-тающей, возвышающей, прогрессивной линии. Но этот закон диалектики работает и тогда, когда имеют место регрессивные изменения, когда исторический процесс оказывается направ-


ленным как бы вспять. Ведь и в этом случае изменения сохра-няют закономерный и направленный характер, хотя вектор из-менений противоположен прогрессивному.

В истории подобные ситуации тоже имеют место. Одним из проявлений попятного движения общественных процессов являются социальные реставрации. Под ними понимается воз-вращение к тем общественным отношениям, к тому социально-экономическому и общественно-политическому жизнеустрой-ству, которое доминировало в обществе в предшествовавшую эпоху, прерванную социальной революцией. Естественно, что полного повторения, полной реставрации в принципе невозмож-но, ибо она представляет собою вид снятия. Речь может идти о реставрации только основных, существенных, качественных мо-ментов, и прежде всего – производственных отношений.

В.И.Ленин постоянно предупреждал о возможности рестав-рации буржуазного строя в России. Впервые он поставил этот вопрос 8 октября 1917 года (по старому стилю), то есть за две с половиной недели до Октябрьской победы. В связи с внутри-партийной дискуссией о пересмотре партийной программы он писал, что «программу-минимум выкидывать никак нельзя», в том числе потому, что «не исключена возможность «попыток ре-ставрации»; их надо сначала пережить и победить». (Т.34. С.375). К этой теме он возвращается через полгода – в первую мирную передышку после «похабного Бреста» в апреле 1918 года. В зна-менитой брошюре «Очередные задачи Советской власти» он ста-вит вопрос ребром: «Без всестороннего государственного учёта и контроля за производством и потреблением продуктов власть трудящихся, свобода трудящихся удержаться не может, возврат под иго капитализма неизбежен». (Т.36. С.184).

Через год после Октябрьской победы в работе «Пролетар-ская революция и ренегат Каутский» В.И. Ленин подробно рас-шифровывает своё видение капиталистической реставрации: «Историческая правда состоит в том, что правилом является при всякой глубокой революции долгое, упорное, отчаянное со-противление эксплуататоров, сохраняющих в течение ряда лет крупные фактические преимущества перед эксплуатируемыми. Никогда… эксплуататоры не подчинятся решению большинства эксплуатируемых, не испробовав в последней, отчаянной битве,


в ряде битв своего преимущества. Переход от капитализма к со-циализму есть целая историческая эпоха. Пока она не закончи-лась, у эксплуататоров неизбежно остаётся надежда на рестав-рацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации». (Т. 37. С. 263 –264).

Реставрация возможна, но не обязательна, её превращение в действительность зависит от субъективного фактора, от народ-ной защиты социализма, от убеждённости и преданности ему со стороны коммунистов. В то же время возможность капитали-стической реставрации, отмечал Ленин, сохраняется до тех пор, пока не завершён переходный период от капитализма к социа-лизму, а это – «целая эпоха».

Опираясь на осмысление новой и новейшей истории, мож-но утверждать, что социальная реставрация обладает признаком повторяемости, то есть одним из признаков исторической законо-мерности. Восстановление дореволюционного жизнеустройства, стремление вернуть командные высоты господствовавшему пре-жде укладу, имеет место после пионерных (это хотелось бы осо-бо подчеркнуть) революций, то есть не после всяких революций, а только после тех, которые первыми прорывают господство прежней общественной системы. Вот некоторые наиболее яр-кие и исторически бесспорные примеры реставраций. Реставра-ция после Английской революции 1640-го года, когда в 1660-м году восстанавливается не только власть Стюартов, но и систе-ма феодальных отношений в виде, близком к их «первородству». Реставрация Бурбонов в 1815 году, последовавшая через 20 с небольшим лет после Великой Французской революции. В ХХ веке имел место ряд реставраций, последовавших вскоре после антиколониальных революций в странах Африки – таких, как Египет, Гана, Гвинея и т.д.

Реставрационные процессы имели место и в российской истории при качественных скачках её социальной системы. На-пример, царствованием Ивана Грозного завершился период оформления централизованного русского государства, когда процесс княжеской и боярской удельной власти был и факти-чески, и юридически уничтожен. Но как реакция на это, как попытка остановить наступление централизации явилась семи-боярщина, наступившая после Бориса Годунова. С этой точки


зрения можно говорить о реставрации и в пору царствования династии Романовых. В годы царствования Алексея Михайло-вича создаются достаточно благоприятные условия для станов-ления базы буржуазных отношений. И в ответ на это – реакция в виде «контрреволюции» стрельцов, реставрации откровенно московско-феодальных порядков (Петербург выступал симво-лом буржуазного жизнеустройства) в период правления «фео-дальной царицы» Софьи.

Рассмотрим сущностные повторяющиеся факторы, которые порождают реставрацию.

Первый. Всякая революция забегает вперёд. Она начинает решать задачи, которые не имеют ещё достаточной базы. Не-адекватный историческому моменту характер общественно-политических действий во многих случаях осознаётся лишь спу-стя некоторое время, в процессе воплощения принятого опере-жающего своё время решения. Советская история весьма богата подобными примерами. Так, явным забеганием вперёд явилась оценка XXII съездом КПСС того этапа, на котором находилось советское общество. Задача «развёрнутого строительства комму-низма» не соответствовала реалиям дня. Более того, она стано-вилась безграмотной, ибо построение материально-технической базы коммунизма отождествлялось с достижением социально-экономических показателей, присущих США. Выходило, будто в рамках американского капитализма уже имеется материально-техническая база… коммунизма.

Второй фактор – это использование тех механизмов решения политических проблем, которые использовались победителями на предыдущих этапах и давали положительный результат. Но в новых условиях они не работают или работают плохо, или, ра-ботая, приводят к прямо противоположным результатам. Между тем, стремление использовать эти «заготовки» прежнего опыта очень распространено и сплошь и рядом приводит к негативным последствиям. Например, когда в конце 50-х годов в СССР нераз-решённость противоречия между отраслевой и территориальной системами управления стала очевидным тормозом хозяйственно-го развития, то способом разрешения выявленного противоречия были выбраны… совнархозы. Эта форма управления существова-ла в первое десятилетие Советской власти и обеспечила восста-


новление разрушенного Первой мировой и Гражданской война-ми хозяйства в кратчайшие сроки. Но её копирование на рубеже 50–60-х годов было явно опрометчивым решением.

Третье. Межформационный переходный период часто обо-стряет политические отношения, а поскольку ему присуща дик-татура победившего класса, то она при определённых условиях способна приводить к культу личности. Так было с Кромвелем, так было с Наполеоном, со Сталиным. Следует заметить, что общество вынуждено болезненно переживать не только «экстремальные» условия культа личности, но и период его «преодоления».

Четвёртое. В переходный период из-за противоречий в эко-номической жизни, в частности, из-за многоукладности эконо-мики, из-за неравномерного развития этих укладов сохраняется возможность экономических кризисов. Поражение английской революции было прямо связано с экономическим кризисом 50-х годов XVII века. Что касается поражения Наполеона, то его при-чины также не только в проигранных военных сражениях, но и в резком обострении экономических противоречий. Об экономи-ческих проблемах 80-х годов прошлого века в СССР написано немало; наряду с откровенными либеральными фальсификаци-ями имеется и объективный научный анализ.

Пятое. Победившая революция совершает заблуждения и ошибки, которые накапливаются и могут перейти меру. К этому надо добавить типичное бахвальство властей, которые с его по-мощью пытаются компенсировать очевидные массам просчёты и объективные недостатки.

Шестое. Ослабление революционных обществ в результате внешнего противостояния. О том, что внешнее противостояние не только реально, но и играет большую роль, свидетельствует, например, ситуация в Европе после 1813 года, когда был создан антинаполеоновский, а по сути антифранцузский Священный союз, в котором ведущая роль принадлежала европейским мо-нархам, руководителем которого был Александр I. Наше обще-ство не забыло изнуряющую холодную войну, длившуюся более четырёх десятилетий с середины XX века. Разрушающее воз-действие «холодной войны» на нашу страну признали и поли-тические оппоненты России. З. Бжезинский, например, прямо


утверждает: «44-летний период гонки вооружений с Соединён-ными Штатами, начавшейся в конце 40-х и продолжавшейся до конца 80-х годов, явился причиной разорения государства». (З. Бжезинский. Великая шахматная доска. М: Международные отношения. 1999. С. 112).

Нельзя не заметить и обмельчание «наследников» револю-ционной власти. Оно проявляется и в непомерном честолюбии лидеров, и в том, что они под лозунгом заботы о массах весьма ак-тивно заботились о личных интересах. И опять-таки эта беда была характерна и для Кромвеля, и для Наполеона, и для наших сооте-чественников, в частности – для Горбачёва.

Набор подобных противоречий, существующих, к тому же не изолированно, а вместе, приводит к тому, что надежды, связанные с обещаниями новой системы, в глазах широких масс оказываются неоправданными. А поскольку всякая революция обещает всегда больше, чем она в состоянии дать (более того, она сплошь и рядом не знает, что она в состоянии дать), то на определённом этапе этих противоречий негативное отношение к революции нарастает по принципу снежного кома. Внешне получается так, будто прежнюю систему приглашают устранить недостатки её преемницы.

Происходит отрицание недавней революции социальной ре-ставрацией.

В связи с этим возникает серьёзный вопрос: является ли исто-рической закономерностью отрицание отрицания или история мо-жет ограничиться только отрицанием? Антигегелевская, то есть ан-тидиалектическая точка зрения получила отражения в теориях так называемой негативной диалектики («диалектики отрицания»). Её философская сущность сводится к отрицанию ступени «синтеза». Фактически это равнозначно отрицанию исторического оптимиз-ма, отрицанию того, что попятные стадии в истории человечества носят временный характер.

Диалектическое отрицание характеризуется двумя существен-ными чертами. Во-первых, оно представляет собой условие и момент развития, во-вторых, оно выступает моментом связи нового со старым. Это означает, что новое, будучи отрицанием старого, предшествующе-го, не оставляет за собой пустыню. Оно не просто уничтожает старое, а как бы «снимает его».

История подтверждает не «негативную диалектику», а диа-лектику, разработанную Гегелем и Марксом. «Приглашение» од-


нажды уже отвергнутой социальной системы оказывается исто-рически весьма краткосрочным. В той же Англии уже в 1688 году был низложен Яков II, в 1830 году во Франции низложен Лю-довик XVIII. Преодоление реставрации подчиняется гегелевско-му закону отрицания отрицания. Оно является возвращением на «столбовую дорогу» истории, но при этом некоторые формы, использованные реставрацией, в обществе сохраняются. Так, на-пример, в Англии после 1688 года, и во Франции после 1830 года сохранилась даже королевская власть. Но это была уже ограни-ченная монархия, когда буржуазный строй использовал инстру-мент монарха только потому, что его было легко и удобно при-способить для продолжения буржуазного развития общества.

Возникает естественный вопрос: почему реставрация оказы-вается исторически недолговечной? Объяснения достаточно очевидны. В основе революционных изменений, которые пы-тается преодолеть реставрация, лежит развитие производитель-ных сил, развитие способа производства. Попытки же вернуть те экономические отношения, которые были уже отвергнуты этим революционным процессом, естественно, оказываются безу-спешными. Не случайно Бурбоны, всячески пытаясь реставри-ровать отношения, существовавшие до 1789 года, тем не менее в земельной реформе сохранили многие меры, заложенные сна-чала Конвентом, а потом Наполеоном. Да и знаменитый напо-леоновский Гражданский кодекс в немалой степени продолжал функционировать и при Людовике XVIII.

Попытка реставрировать в полном объёме производствен-ные отношения отринутой революцией эпохи наталкивается на сопротивление масс, уже «попробовавших» новую систему, масс, в какой-то момент от революции отказавшихся. Но при сравне-нии с реставрируемыми отношениями в их глазах в выигрыше оказываются дореставрационные отношения.

Обратим внимание и на культурный, духовный процесс. После каждой революции (будь то Английская, будь то Великая Француз-ская или Октябрьская) складывались новые системы норм и ценно-стей. И они всё время проверяют реставрацию на то, соответствует ли она новому гуманизму. И всегда обнаруживают её несоответствие. К тому же все известные истории реставрации сопровождались, во-первых, своеобразным «несварением желудка», неспособностью пе-реработать то, что до реставрации было наработано (в частности, в


области производительных сил), во-вторых, экономической депрес-сией. События Франции 1830 г. были прямым следствием острейше-го экономического кризиса, по масштабам куда более горького, чем кризис 1814–1815 годов. То же самое касается и положения в Англии 1685–1688 годов. Ну, а об экономическом состоянии РФ говорит уже то, что вступив во второе десятилетие XXI века, страна до сих пор не достигла показателей дореставрационного периода.

Главной заботой для носителей реставрации является забо-та о достижении командных высот в экономике и политике. А в этих же сферах нет места для таких, по их мировосприятию, «эфемерных» понятий, как героизация, нравственность, со-весть. Голый прагматизм реставраторов однажды проигравшей общественно-политической системы ведёт к резкому сниже-нию перспектив реализации их классовых целей. Более того, реставрация вынуждена оправдывать предательство.

Кстати, это закономерное для неё явление. Вспомните маршала Нея, одного из героев наполеоновских войн. Он по-падает в типичное в условиях реставрации положение, когда, с одной стороны, жажда вписаться в новую систему предполагает и требует отказаться от прежних позиций. Но с другой стороны, поскольку речь идёт о человеке, широко известном, героизиро-ванном на прежнем этапе, то его такое поведение явно вступает в противоречие с теми представлениями о нравственности, ко-торые существуют на глубинном народном уровне. Что касает-ся современной ситуации, то здесь подобный процесс «смены пиджаков» широко распространён, но по-прежнему противо-речит народной нравственности.

Сложность положения класса-победителя контрреволюции связана ещё и с необходимостью для него торопиться. А не торо-питься нельзя. Историческое время всё время подгоняет, оно требует активных реставрационных действий, иначе реставрация, а значит регресс, обречена тут же на поражение. В результате нет времен-ного лага, который позволил бы массам переварить, освоить этот «скачок назад» в системе общества, что закрывает для реставрации какие-либо надежды на историческую долговечность.

Закон отрицания отрицания обладает широчайшими по-знавательными возможностями. Он позволяет не только объ-яснять свершившиеся исторические события, но и предвидеть грядущее, – естественно, не в деталях, а в наиболее общем,


наиболее существенном проявлении. Но для этого необходи-мо исследовать не отдельные отрицания, а их диалектическую взаимосвязь – отрицание отрицания.

Детерминизм как принцип социальной диалектики

Понятие «детерминизм» восходит к латинскому determine – определяю. Это философское учение об объективном характере взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира. Ядром детерминизма служит представление о причинности, которое не сводится только к проблемам познания, а несёт куда более широкую философскую нагрузку. В работе «Ма-териализм и эмпириокритицизм» В.И. Ленин отмечал: «Действи-тельно важный теоретико-познавательный вопрос, разделяющий философские направления, состоит не в том, какой степени точ-ности достигли наши описания причинных связей и могут ли эти описания быть выражены в точной математической формуле, – а в том, является ли источником нашего познания этих связей объ-ективная закономерность природы, или свойства нашего ума, при-сущая ему способность признавать известные априорные истины и т.д. Вот что бесповоротно отделяет материалистов Фейербаха, Маркса и Энгельса от агностиков (юмистов) Авенариуса и Маха» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 164). Для Ленина, как и для его идейных и научных предшественников Маркса и Энгельса, при-емлема только диалектика, опирающаяся на материалистическое понимание природы и общества.

К вопросу о необходимом единстве материализма и диалек-тики Ленин возвращается при осмыслении каузальности в «Фило-софских тетрадях». Он пишет: «С одной стороны, надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений. С другой стороны, действительное по-знание причины есть углубление познания от внешности явлений к субстанции. Двоякого рода причины должны бы пояснять это: 1) из истории естествознания и 2) из истории философии. Точнее: не «примеры» тут должны быть – comparaison n`est pas raison*, – а квинтэссенция той и другой истории + истории техники». (Там же. Т. 29. С. 142).

* Сравнение не есть доказательство. Ред.


Не случайно многие века детерминизм и каузальность (causalis – причинный) отождествлялись. Современный детерминизм вклю-чает в себя разнообразные объективно существующие формы диа-лектической взаимосвязи явлений и процессов, часть из них не содержат в себе непосредственно моментов порождения, произ-водства одного другим. Кстати, В.И.Ленин замечал: «Каузальность, обычно нами понимаемая, есть лишь малая частица всемирной связи, но (материалистическое добавление) частичка не субъектив-ной, а объективно реальной связи». (Там же. С. 144). Среди таких корреляций особую роль занимают вероятностные соотношения, которые чаще всего описываются на языке статистических распре-делений и статистических законов.

Принцип детерминизма широко используется в социальных науках. В них особенно бросаются в глаза два этапа в толковании детерминизма. Первый из этих этапов носил механистический характер, его обычно связывают с именем П. Лапласа, утверж-давшего, что существует лишь однонаправленная динамическая связь между состояниями предмета. Она подчиняется законам классической физики, прежде всего – механики. Лапласов детер-минизм в социальных науках чаще всего порождал к себе негативное отношение, так как в нём отрицалась роль случайности, а вероят-ность вообще оказывалась за пределами детерминизма. Фактиче-ски он становился философской основой фатализма.

Такой ограниченный подход к социальной действительности был в значительной степени преодолён прежде всего под влияни-ем диалектико-материалистического понимания истории. В исто-рическом материализме, с одной стороны, недвусмысленно при-знаётся объективный характер детерминированности социальных процессов, с другой – не только различаются, но и признаются об-ладающими большими познавательными возможностями как ди-намические, так и статистические законы.

Исторически первой формой детерминизма в социальных на-уках можно считать географический детерминизм. Его основы были заложены Ш. Монтескье (1689 – 1755). Наиболее яркими предста-вителями этого направления были А. Тюрго (1727 – 1781), Г. Бокль (1821 – 1862). Примечательно, что даже эта ранняя форма социаль-ного детерминизма была связана с настойчивым поиском прежде всего объективных факторов действительности, которые опреде-ляют характер процессов в жизни общества.


В XIX столетии, когда социальные науки стали окончательно приобретать самостоятельный статус в научном познании, доми-нировала форма экономического детерминизма. В его становление внесли немалый вклад такие мыслители, как А. Смит, Д. Рикар-до и другие представители классической политической экономии. Ограниченность экономического детерминизма, утверждавшего, что всякое общественное явление выводится непосредственно из экономических структур, существующих в обществе, настойчи-во подчеркивалась в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, которые говорили о решающей роли производственных отношений (их сердцевину составляют экономические отношения собственно-сти) только в конечном счёте. Они постоянно подчеркивали актив-ность надстройки, в формировании и функционировании которой существенную роль играет сознательная, целенаправленная дея-тельность людей.

Признание современным познанием многообразия форм со-циальной детерминации, сложного характера взаимодействия раз-личных тенденций в обществе не означает ни перехода на по-зиции индетерминизма, ни отрицания роли личности в историче-ском процессе. Более того, расширение содержания детерминизма заставляет однозначно подчеркивать, что в его рамках ведущая роль принадлежит причинно-следственным отношениям. Всякое со-циальное явление имеет свою причину, и само является причиной бу-дущих явлений и процессов.

Диалектика причины и следствия состоит прежде всего в том, что причина и следствие в определенном отношении тож-дественны, тогда как в других отношениях они принципиаль-но различаются. Их тождество в том, что одно и то же явление в разных отношениях может выступать как причиной, так и следствием. В то же время диалектика причины и следствия от-вергает их возможность меняться местами в одном и том же от-ношении. Более того, материалистическая диалектика исходит из того, что во времени причина предшествует следствию, она обусловливает следствие. Меняться местами они не могут. Ха-рактер причинно-следственных отношений прямо связан с тем, что время однонаправленно. Допущение, что следствие пред-шествует причине равнозначно утверждению, что время можно повернуть вспять.


При осмыслении причинно-следственных отношений появ-ляется необходимость выявить роль в общественном развитии по-вода. Повод – это, образно говоря, последняя капля, нарушающая меру. Природа этой капли может быть непосредственно не связана с содержанием причины.

Продолжим анализ социальных процессов, начиная с 1980-х годов. Нетрудно предположить, что причиной изменения над-стройки можно рассматривать потребности изменившегося базиса. После пионерной революции базис не только внутренне противо-речив, но он ещё и накапливает эти противоречия. Это приводит к внутрикачественным изменениям, и они могут рассматриваться в качестве причин, определяющих поведение надстройки. Одни из причин могут быть локальными, частными (например: что стало причиной появления в президентской должности того или иного конкретного политика), другие непосредственно связаны с харак-тером общественных тенденций.

Процесс реставрации буржуазного базиса, в свою очередь, имел свои причины. Кстати, он был не одномоментным, но всякий раз был обусловлен не только субъективной деятельностью тех или иных политических персонажей, но и объективными факторами. Их анализ целесообразно начать с характера производительных сил. По своему качеству производительные силы СССР соответствовали производительным силам других экономически развитых стран. Сле-довательно, они были по своему характеру переходными и могли допу-скать как капиталистический, так и социалистический базис.

Политическая надстройка обычно изображается как совокуп-ность политических институтов. Но не забудем: эти институты не существуют без совокупности политических деятелей, которые при определённом стечении обстоятельств могут своими действиями (или бездействием) ускорять или тормозить исторический процесс. Это общее положение В.И. Ленин убедительно точно иллюстриро-вал более века назад (а как актуально это звучит сегодня!) на при-мере рабочего движения: «…Стихийный подъём и рабочей массы и (благодаря её влиянию) других общественных слоёв происходит в последние годы с поразительной быстротой. «Материальные элементы» движения выросли гигантски…, но сознательные ру-ководители (социал-демократы) отстают от этого роста. В этом

– основная причина переживаемого русской социал-демократией


кризиса. Массовому (стихийному) движению недостаёт «идеоло-гов», настолько подготовленных теоретически, чтобы быть застра-хованным от всякого шатания, недостаёт руководителей, обладаю-щих таким широким политическим кругозором, такой революци-онной энергией, таким организаторским талантом, чтобы создать на базисе этого движения боевую политическую партию». (Т. 5. С.363 –364).

Политическая надстройка, в конечном счёте, существует для того, чтобы закрепить существующий базис или внести в него из-менения, поскольку люди могут повлиять на производственные отношения прежде всего и главным образом через политику. Диа-лектика экономики и политики всегда была предметом как прак-тического, так и теоретического применения В.И. Лениным. Это ярко проявилось в его работе «Ещё раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина». Поводом для её на-писания стала развернувшаяся в партии дискуссия о профсоюзах, в центре которой оказались принципиальные вопросы управления хозяйственным строительством в Стране Советов, а следователь-но, и реальных перспектив социалистического развития экономи-ки. Примечательная особенность ленинского подхода к решению в целом сугубо практической проблемы состояла в том, что при подходе к сложной задаче социалистической практики он уделил самое серьёзное внимание методологическим основам осмысле-ния политической и экономической действительности. Более того, глубокий диалектико-материалистический анализ в этой брошю-ре стал не только применением, но и развитием его исследований диалектики, содержащихся в «Философских тетрадях».

Касаясь диалектики экономики и политики, а ещё шире – диа-лектики базиса и политической надстройки, В.И.Ленин сформули-ровал положения, ставшие как политическими, так и социально-философскими афоризмами: «Политика есть концентрированное выражение экономики. …Политика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марк-сизма. …Без правильного политического подхода к делу данный класс не удержит своего господства, а следовательно, не сможет ре-шить и своей производственной задачи». (Т. 42. С. 278 –279).

В советском обществе в середине 80-х годов ХХ века стали за-метны проявления буржуазных черт. Первым их носителем высту-пал частник-«теневик». Занимаясь частным производством и тем


самым «добывая» деньги, он, однако, не выступал собственником средств производства. В силу этого он не имел амортизационных расходов. Уже поэтому некорректно говорить об его экономиче-ской эффективности, так как с экономической точки зрения она была иллюзорной. В то же время складывались внутренние факто-ры, заинтересованные в изменении базиса.

Одновременно существовали и внешние факторы. Бесспорно, что экономика, скажем, США имела более высокую производи-тельность. Это могло быть стимулом догонять американскую эко-номику путем качественного совершенствования материально-технической базы советского общества и личностного фактора производства. Но существовала возможность искать пути в копи-ровании капиталистических принципов хозяйствования, включая превращение рабочей силы в товар. И эта возможность могла пре-вратиться в действительность в виде конвергенции капитализма и социализма.

Под конвергенцией обычно понимается появление оди-наковых признаков у систем, попавших в одинаковую среду. Ещё полвека назад французский буржуазный идеолог Раймон Арон обратил внимание на то, что научно-техническая революция может рассматриваться в качестве той среды, в которой функцио-нируют две альтернативные общественные системы. Следователь-но, утверждал он, у них должны появиться общие признаки. Сло-жение достоинств двух систем должно-де дать их симбиозу ярко выраженные положительные качества. Известно, что капитализм поощряет активность и энергичность индивидов, в то же время со-циализм всячески стремится к достижению социальной справед-ливости, экономической и социально-нравственной базой кото-рой выступает уважение к труду и человеку труда.

Так появилось некое подобие обоснования осуществить конвергенцию. Средством решения такой задачи должна была выступать прежде всего конвергенция политической надстрой-ки как действенного средства влияния на базис. Проявления такой конвергенции нетрудно обнаружить в политических из-менениях (реформах), произошедших в СССР в конце 80-х го-дов ХХ века. Они сводились к попыткам соединения советской политической системы с буржуазной парламентской системой. Чем эти системы принципиально отличаются? Социальной ба-


зой советской системы являются трудящиеся. Они принимают и выполняют законы. Поскольку в обществе не было офици-альной частной собственности на средства производства, то не было и антагонистических, то есть неразрешимых в рамках со-циализма, противоречий между трудящимися и политической системой.

Парламент отличается от Советов не столько тем, что он су-ществует лишь как законодательная власть, то есть как инструмент выработки норм. Существенно то, что он предполагает отделение принятия законов от их исполнения. Но для этого классовые инте-ресы исполнительной власти должны коренным образом не со-впадать с интересами большинства населения, которое участвует в формировании лишь представительной власти. При совпадении интересов неизбежно сущностное совпадение исполнительной и представительной власти. Но чтобы произошла конвергенция надстройки, в обществе должны были появиться силы, заинтере-сованные в ней. Причём их интересы должны быть глубинными, носить серьёзный экономический характер.

В политической надстройке СССР в 1989 году была пред-принята операция по объединению двух альтернативных пред-ставительных систем. Был учреждён Съезд народных депутатов СССР, который из своего состава образовывал Верховный Со-вет. При этом Съезд сохранял признаки советского органа вла-сти, но его сессии созывались лишь два раза в год, тогда как Верховный Совет приобретал признаки парламента и работал на постоянной основе.

Вторым шагом на пути политической конвергенции двух си-стем было введение поста президента СССР, то есть персональ-ного главы государства. Введение поста президента нарушало природу советовластия, сущностная политическая формула кото-рого состояла о том, что Советы обладают полновластием, но те-перь она превращалась в ничем не подкреплённую декларацию.

Детерминизм в этой схеме ярко проявлял себя в том, что ре-формы надстройки являлись следствием сущностных изменений, происходящих в базисе. Более того, нетрудно заметить «взаимо-перелив» причины и следствия: следствие (надстройка) превраща-лась в причину по отношению к другим явлениям. Прежде всего это проявилось в «гибридных» формах формирования Съезда на-


родных депутатов СССР. Часть депутатов избиралась не всем об-ществом, а представляла лишь общественные организации. Если Коммунистическую партию в 1991 году можно было квалифици-ровать как общественную организацию, то Академию наук СССР в этом качестве представить невозможно. Но депутатов избирали не только АН СССР и связанные с нею научные общества, но даже общество филателистов и т.д. Примечательно, что именно среди избранников не территориальных округов, а «общественных орга-низаций», природа которых далека от политики, было больше все-го сторонников экономической конвергенции. А получив мандаты народных депутатов, они начали с законов, подталкивающих к из-менению базиса.

Экономика, которая была причиной конвергенции поли-тической системы, теперь стала следствием произошедших в политической надстройке изменений. Из государственных актов изымается категория «общенародная собственность» и заменяется понятием «государственная собственность» (позже эта подмена стала юридическим основанием для приватизации). Создаются буржуазные кооперативы и легализируются теневики. Создаёт-ся Московская товарная биржа. Появляется буржуазия как пу-блично функционирующий класс общества. Кровавые события 21 сентября – 4 октября 1993 года – следствие произошедших изменений в социальной структуре общества, когда быстро на-биравшая при поддержке государственной власти экономиче-ский вес буржуазия олигархического типа стремилась получить максимум политической власти.

В экономике её задачей было разрушение единого союзного народнохозяйственного комплекса, а в политической системе – уничтожение тех элементов советовластия, которые сохранялись в процессе конвергенции советской и буржуазной политических си-стем. Практически становилась неизбежной ликвидация гибрида-парламента насильственными средствами. С юридической точ-ки зрения в 1991 и 1993 годах были совершены буржуазные госу-дарственные перевороты.

В сформировавшейся в результате государственных переворо-тов и последующих процессов легитимации новой власти в полном соответствии с принципом детерминизма сложилась новая поли-тическая система, которую можно представить как взаимодействие


государства и буржуазного частнособственнического гражданского общества. Рассмотрим стороны этого единства.

Государство – это аппарат, механизм, машина для обеспечения политической власти экономически правящих классов. Но государ-ство при этом противоречиво, так как, защищая интересы господ-ствующего класса, оно выступает от имени всего общества.

Глубокую диалектико-материалистическую характеристику государству дал В.И. Ленин в своей известной работе «Государство и революция»:

«Государство есть продукт и проявление непримиримости клас-совых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не мо-гут быть примирены. И наоборот, существование государства до-казывает, что классовые противоречия непримиримы.

Именно по этому важнейшему и коренному пункту начинает-ся искажение марксизма, идущее по двум главным линиям.

С одной стороны, буржуазные и особенно мелкобуржуазные идеологи, – вынужденные под давлением бесспорных истори-ческих фактов признать, что государство есть только там, где есть классовые противоречия и классовая борьба, – «подправляют» Маркса таким образом, что государство выходит органом прими-рения классов. По Марксу, государство не могло бы ни возникнуть, ни держаться, если бы возможно было примирение классов. У ме-щанских и филистёрских профессоров и публицистов выходит, – сплошь и рядом при благожелательных ссылках на Маркса! – что государство как раз примиряет классы. По Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание «порядка», который узаконяет и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов. По мнению мелко-буржуазных политиков, порядок есть именно примирение классов, а не угнетение одного класса другим… Бесчисленные резолюции и статьи политиков обеих этих партий (эсеров и меньшевиков. – В.Т.) насквозь пропитаны этой мещанской и филистёрской теорией «примирения». Что государство есть орган господства определён-ного класса, который не может быть примирён со своим антипо-дом (с противоположным ему классом), этого мелкобуржуазная демократия никогда не в состоянии понять». (Т. 33. С. 7).


Всякое государство характеризуется рядом признаков. Пере-числим наиболее существенные из них.Первый признак – терри-тория, на которую распространяется власть государства. Второй

– публичная власть, то есть некий аппарат, который стоит над обществом и противостоит ему в качестве государства, предста-вителей государства. Третий признак – налоги. Дело в том, что само государство ничего не производит. А оно должно содержать тот самый аппарат, который, по сути, и есть государство, и те средства, которые этому аппарату обеспечивают поддержание власти. Набор средств разнообразен, начиная от системы права и заканчивая всем тем, что это право поддерживают, в том числе, с помощью различных силовых инструментов.

Всякое государство обладает суверенитетом, и это – его четвер-тый признак. При этом суверенитет государства двух видов: вну-тренний и внешний. Внешний суверенитет можно сформулировать так: «не суйся со своим уставом в наш монастырь, ограниченный государственными границами». Но не менее важен внутренний су-веренитет, предполагающий, что никакая структура на территории данного государства не может обладать властными функциями. В 1992 году в Конституционном суде РФ рассматривалось в течение многих месяцев так называемое «дело КПСС». С точки зрения пра-вовой вопрос был только один: подменяла ли партия государство в осуществлении его властных функций? По сути, вопрос состоял в том, покушалась ли, ущемляла ли данная организация внутренний суверенитет государства. Поскольку было принято решение, что КПСС «ущемляла» государственную власть только на «верхнем этаже», то КС РФ разрешил деятельность первичных коммунисти-ческих организаций и возможность создавать заново все структуры этой партии.

В мировой практике субъектами, покушающимися на внутрен-ний суверенитет государства, чаще всего выступали, во-первых, правящая политическая партия, во-вторых, армия и другие сило-вые структуры, в-третьих, церковь.

Возникает вопрос: какие функции выполняет государство?Первая функция – организационно-хозяйственная. Она про-

является а) в определении системы налогов и формировании го-сударственного бюджета; б) государство всегда владеет каким-либо имуществом, собственностью, и, следовательно, осущест-


вляет хозяйственную функцию в этой сфере. Даже в США при-мерно 6% продукции производится в государственном секторе, а в странах Западной Европы эта доля доходит до 55% (Швеция, Ав-стрия, Норвегия и т.п.).

Вторая функция, ради которой государство создается и суще-ствует, – это функция подавления. Любое государство всегда можно юмористически изобразить в виде чиновника с дубинкой. Но при этом всякое государство заинтересовано в том, чтобы обеспечить в обществе тишь, гладь и божью благодать. Только в такой ситуации может уверенно править экономически господствующий класс. Как только в обществе начинаются какие-то волнения, государство должно изощряться, чтобы возвратить порядок, обеспечивающий интересы господствующего класса.

Третья функция, присущая каждому государству, – идеологи-ческая. Во-первых, если государство заинтересовано в мирном обеспечении порядка в интересах правящего класса, то, следова-тельно, необходимо работать над тем, чтобы население приня-ло концепцию правящего класса и его государства. Во-вторых, государство всегда занимается пропагандой своих решений – как законодательных, так и исполнительных. Государство, как прави-ло, владеет материальными средствами духовного производства. У него есть полиграфические предприятия, каналы телевидения, радиоканалы, газеты и т.д. Государство управляет ими и тем самым осуществляет идеологическую функцию.

Есть ещё одна функция, о которой откровенно говорило со-ветское государство, но обычно никогда не упоминают буржу-азные государства. Речь идёт о контроле за мерой труда и потре-бления. Советское государство не могло и не хотело прятать эту функцию, так как владело основными средствами производства, оно устанавливало все формы оплаты труда и контролировало так называемые нетрудовые доходы. Одна из задач государства состояла в том, чтобы контролировать границу имущественного расслоения общества.

Кроме того, всякому государству присущи внешние функции – дипломатическая и оборонная.

При социальном анализе выделяют формы государственного устройства. Классических форм три: унитарное государство; феде-рация; конфедерация.


Унитарное государство представляет собой такое образова-ние, внутри которого нет государствоподобных образований. Уни-тарными является большинство западноевропейских государств: Франция, Италия, Норвегия, Швеция и т.д. Федерация представ-ляет собой государство, внутри которого есть государствоподоб-ные образования, но отношения между государством и этими об-разованиями построены по принципу субординации. В результате внутригосударственные образования лишаются некоторых госу-дарственных функций и государственных институтов (армии, ди-пломатической службы, валюты и т.п.).

Что касается конфедерации, то это объединение государств, которые отдают ограниченный ряд своих полномочий надгосудар-ственной структуре, которая благодаря этому получает статус госу-дарства. Примеры таких конфедераций в современном мире при-вести трудно. Более-менее реальной конфедерацией в середине XX века была Объединенная Арабская Республика, объединявшая Египет и Сирию. Она имела единое общее командование над дву-мя армиями, общую дипломатическую службу и общую валюту. Второй пример – это конфедерация советских государств, она не имела названия, но была реальностью в период между 1918 годом и декабрем 1922 года. Объединенные вооруженные силы, объеди-ненная дипломатия, единый рубль свидетельствовали о конфеде-ративном устройстве, а все остальные вопросы каждая республика решала по-своему. Форма конфедерации, как показала история, нежизненная. Она либо распадается, либо переходит в федерацию. По старинке у Швейцарии в названии государства есть слово «кон-федерация», но это настоящая федерация. Что касается советских республик, то ими 30 декабря 1922 года было образовано федера-тивное государство СССР.

Союз Советских Социалистических Республик был особым типом федерации. Разрабатывая его конструкцию, В.И. Ленин подчёркивал: «…мы признаём себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, «Союз Советских Республик Европы и Азии». (Т. 45. С. 211).

Впрочем, был и остаётся весьма сложный вопрос, на который требовалось ответить (сегодня эта потребность вновь приобре-


ла актуальность) соотечественникам и мировому общественному мнению: ради чего провозгласившие независимость государства должны были ограничивать свой суверенитет и объединяться в но-вую федерацию? На этот вопрос чётко и ясно ответил И.В. Сталин в опубликованном в «Правде» 18 ноября 1922 года его интервью «Вопрос об объединении независимых национальных республик». В нём ни малейших попыток затуманить ситуацию. Сталин следует ленинской формуле: прямая политика — лучшая политика. Толь-ко так можно завоевать искреннюю поддержку широких народных масс. И он объясняет:

«Истощение внутренних хозяйственных ресурсов наших ре-спублик в результате гражданской войны, с одной стороны, и от-сутствие сколько-нибудь серьёзного притока заграничного капи-тала, с другой стороны, создали такую обстановку, при которой ни одна из наших советских республик не в силах восстановить своё хозяйство своими собственными силами. Это обстоятельство осо-бенно ощутительно теперь, когда советские республики впер-вые после ликвидации гражданской войны приступили серьёз-но к разрешению хозяйственных вопросов и здесь, в ходе работы, впервые ощутили всю недостаточность изолированных усилий от-дельных республик, всю неизбежность соединения этих усилий и хозяйственного объединения республик как единственного пути действительного восстановления промышленности и сельского хозяйства.

Но для того, чтобы действительно соединить хозяйственные усилия отдельных республик вплоть до объединения последних в единый хозяйственный союз, необходимо создать соответствую-щие союзные, постоянно действующие органы, могущие направ-лять хозяйственную жизнь этих республик по одному определён-ному пути» (И.В. Сталин. Соч. Т. 5. С. 139).

В интервью И.В.Сталина привлекает внимание глубоко диалектическое толкование образования союзного социали-стического государства. Он разъясняет, что отношения между советскими республиками определялись характером противоре-чий, которые приходилось разрешать трудящимся, создавшим новый тип власти и стремившимся его укрепить. В то же время он показывает, что развитие общества непрерывно и успешное


разрешение одних противоречий неизбежно порождает новые. Значит, для их разрешения требуются новые формы взаимодей-ствия республик, ставших на дорогу социалистического строи-тельства. Читателям «Правды», а вместе с ними всему обществу он на конкретных процессах раскрывает внутреннюю логику диалектико-материалистического понимания истории:

«Первая фаза — это 1918—1921 годы, полоса интервенции и гражданской войны, когда существованию республик угрожала смертельная опасность и когда они, эти республики, вынуждены были объединиться по военной линии для того, чтобы отстоять своё существование. Эта фаза закончилась военным объединени-ем, военным союзом советских республик.

Вторая фаза — это конец 1921 и начало 1922 годов, полоса Ге-нуи и Гааги, когда капиталистические державы Запада, разочаро-вавшись в силе интервенции, попробовали добиться восстановле-ния капиталистической собственности в советских республиках в порядке уже не военном, а дипломатическом, когда единый дипло-матический фронт советских республик явился тем неизбежным средством, без которого невозможно было устоять против натиска западных держав. На этой почве возникло известное соглашение восьми независимых дружественных республик с РСФСР, заклю-чённое перед открытием Генуэзской конференции, которое нель-зя назвать иначе, как дипломатическим объединением советских республик. Так закончилась вторая фаза, фаза дипломатического союза наших республик.

Ныне объединительное движение национальных республик вступило в третью фазу, в фазу хозяйственного объединения» (Т.5. С. 140).

Актуально звучит сталинский ответ о предпосылках и условиях объединения республик в союзное государство. Для коммунистов-большевиков основной предпосылкой и условием решения лю-бого государственного вопроса, в том числе создания федерации нового типа, являются классовые интересы союза рабочих и крестьян. Кроме того, вхождение в советскую федерацию лю-бого вида предполагает признание «непригодности буржуазно-демократической формы». В новый союз объединялись только те республики, в которых вся власть принадлежала Советам. В


этом отношении крайне существенно ещё одно замечание Ста-лина в этом интервью: «Бухара и Хорезм, как не социалисти-ческие, а только народные советские республики, возможно, останутся вне этого объединения (Союза ССР. — В.Т.) до того времени, пока естественное развитие не преобразует их в социа-листические республики» (Т. 5. С. 142).

Следующая проблема государства касается форм правления. Их две: монархия и республика. Монархия бывает абсолютная и ограниченная (парламентская). Что касается республик, то они делятся на парламентские и президентские.

У современной Российской Федерации форма правления имеет свою существенную специфику.

Первое отличие. Президент, как и во Франции, не является главой правительства. Но, в отличие от Франции, он формирует правительство полностью, причем, в отличие и от Франции, и от США, никакая палата парламента не утверждает персональ-ного состава правительства. Единственное, что может сделать парламент, – это отказаться от кандидатуры премьер-министра, которую предлагает президент. Однако в этой ситуации парла-мент оказывается на табуретке с головой, засунутой в петлю: он имеет право отказаться от предложенной президентом кандида-туры не более двух раз, а после третьего раза может быть тут же распущен. Более того, как разъяснил Конституционный суд РФ, президент имеет право все три раза выдвигать одну и ту же кан-дидатуру кандидата на должность главы правительства.

Второе отличие состоит в том, что правительство фактиче-ски поделено на две части: одна из них подчинена главе прави-тельства, а другая – непосредственно подчиняется президенту. По Конституции это формально входящие в правительство гла-вы всех силовых ведомств, а также министр иностранных дел. То есть всё, что связано с определением внутренней и внешней по-литики, выведено из-под юрисдикции главы правительства. Ему оставлен только экономический блок.

Конституцией РФ предусмотрены сложные отношения прези-дента и правительства с парламентом. Так, Государственная Дума не имеет права принять ни одного закона, касающегося расходов государственных средств, даже если речь идет об одном рубле, если не получено положительное заключение правительства. Вспомним,


что первый в истории английский парламент появился для реше-ния вопроса о налогах, то есть, вообще говоря, именно о финансах. Это есть главная функция буржуазного парламента. К тому же над законодательной палатой – Государственной Думой – установле-на система двойного контроля. Во-первых, это контроль Совета Федерации, который имеет право отклонить принятый Госдумой закон, во-вторых, президент имеет право наложить вето на любой закон даже после его одобрения Советом Федерации.

Ещё одна уникальность президентской республики Россий-ская Федерация связана с сегодняшним формированием второй палаты Федерального Собрания – Совета Федерации. Она консти-туирована по принципу сената, в ней на равных представлены все субъекты Федерации (территориально-административные обра-зования РФ). Но верхняя палата не избирается, что противоречит декларированному в Конституции РФ положению о разделении властей.

Буржуазное государство предполагает наличие своей противо-положности – гражданского общества.

Под гражданским обществом понимается обычно совокупность общественных организаций, созданных для защиты интересов част-ных собственников. К. Маркс в письме П. Анненкову обращал внимание на диалектику гражданского общества и политической системы: «Возьмите определённую ступень развития производи-тельных сил людей, и вы получите определённую форму обмена [commerce] и потребления. Возьмите определённую ступень раз-вития производства, обмена и потребления, и вы получите опреде-лённый общественный строй, определённую организацию семьи, сословий или классов, – словом, определённое гражданское обще-ство. Возьмите определённое гражданское общество (выделено мной. – В.Т.), и вы получите определённый политический строй, который является лишь официальным выражением гражданского общества» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.27. С.402).

Чтобы как-то понять смысл гражданского общества, надо об-ратиться к истории его становления. Как и парламент, гражданское общество можно рассматривать детищем английской буржуазной системы. Более того, можно достаточно точно зафиксировать вре-мя его появления – это вторая половина XIII века. В 1265 году ан-глийский король впервые в истории созвал парламент. Он собрал представителей трёх сословий, официально существовавших в фе-


одальном обществе, для решения вопроса о системе налогообложе-ния (существует легенда: у короля иссякла фантазия по созданию новых налогов, и он решил привлечь к этому делу представителей самого общества).

В парламенте заседали феодалы-землевладельцы (они пред-ставляли и крестьян, поскольку крестьяне непосредственно на-лог государству не платили, они отдавали прибавочный продукт владельцу земли, и он платил налог с земли и душ, которыми владел), духовенство и горожане (в историю они вошли под на-званием «третье сословие», которое позже распалось на буржуа-работодателей и пролетариат –наёмных работников). Предста-вители феодальных сословий в парламенте представляли каждое из них как совокупность частных собственников. Депутаты от каждого сословия, имея явно не совпадающие интересы, об-разовывали в парламенте отдельную палату. Каждая палата раз-рабатывала свою концепцию налогообложения, затем предстояло эти концепции согласовывать. И здесь оказывалось, что постоянно были в проигрыше представители третьего сословия, так как эко-номической основой и феодалов, и духовенства выступало землев-ладение. Источником же богатства третьего сословия являлась не земля, а ремесленное производство и торговля. Не имея возмож-ности защищать свои интересы в парламенте, третьему сословию пришлось обращаться к непарламентским инструментам защиты своих экономических интересов. Они-то и получили название гражданского общества. Таким образом, появление и функциони-рование и государства, и гражданского общества серьёзно детер-минированы.

Гражданское общество стало рассматриваться как альтер-натива государству и его власти. О присущих капитализму обще-ственных отношениях К. Маркс писал: «Гражданское общество и государство оторваны друг от друга. Следовательно, и гражда-нин государства оторван от гражданина как члена гражданского общества. Человеку, таким образом, приходится подвергнуть са-мого себя существенному раздвоению. Как действительный граж-данин он находит себя в двойной организации: в бюрократиче-ской – она представляет собой внешнее формальное определение потустороннего государства, правительственной власти, не затра-гивающей гражданина и его самостоятельной деятельности, – и


в социальной, в организации гражданского общества». (Там же. Т. 1. С. 307).

Не будь гражданского общества, не могла бы появиться кон-цепция договорной природы государства. Прежде право государ-ства возвышаться над обществом (оно проявлялось прежде всего в праве монарха казнить подданных и отчуждать их собственность) оправдывалось божественной природой государства. Во имя от-стаивания своих интересов третье сословие было заинтересовано в провозглашении его естественной природы. Появляется концеп-ция договорного характера государства: люди собрались и догово-рились, что устанавливают над собой государственную власть, от-чуждая часть своих прав. Следовательно, государство может иметь только те права, которые гражданское общество ему предостави-ло. Но при этом у граждан существуют неотчуждаемые права. Это

– право на жизнь и право на собственность. Идеологи буржуазии всё время подчеркивают, что государство вторично, что приоритет у гражданского общества. В то же время гражданское общество и государство представляют собой единство противоположностей, в котором одна без другой существовать не могут.

Возникает один концептуальный теоретический вопрос: граж-данское общество – это явление только одной социальной системы? Или оно может существовать за пределами капитализма? Постка-питалистическая система, как известно, является системой отрица-ния частной собственности, значит исчезает экономическая основа существования того гражданского общества, которое складывалось в буржуазной системе. В то же время в социалистическом обществе нельзя сбрасывать со счетов два момента. Первое: экономическую обособленность хозяйствующих субъектов. Следовательно, между их интересами и интересами государства сохраняются противоречия. Второе: существует личная собственность. Частная собственность имеет свойство быть инструментом эксплуатации чужого труда, тогда как личная собственность не имеет этого свойства, она обслуживает только личные потребности.

Поэтому есть основания утверждать, что экономические пред-посылки существования гражданского общества в социалистиче-ской системе тоже имеются. Несовпадение интересов государ-


ства и общества сохраняется. Более того, возникает проблема контроля со стороны общества за государством. Не случайно в СССР в послевоенный период была развита система народно-го контроля. На чиновника любого уровня ходили жаловаться в партийный комитет. При этом проблема противостояния обще-ства и государства хотя и имела место, но не носила антагони-стического характера. Формировался специфический тип граж-данского общества. И этот процесс был не менее детерминиро-ван, чем в общественно-политической системе, основанной на господстве частной собственности.

***Здесь рассмотрены далеко не все аспекты марксистско-

ленинской диалектики. Но перед нами и не стояла такая задача. Нам лишь предстояло, во-первых, показать, что есть все основания выделять ленинский этап развития диалектики. Во-вторых, обосно-вать, что, следуя определённому марксизмом вектору, диалектика прочно опирается на фундамент материализма. В-третьих, В.И. Ле-нин последовательно опирался на диалектико-материалистическую методологию при осмыслении любых значимых социальных про-цессов. Наконец, мы стремились к тому, чтобы читатель убедился в результативности только того политического, экономического, со-циального анализа, в котором последовательно применяется мате-риалистическая диалектика, что её роль в осмыслении общественных процессов не только сохранилась, но и возросла, так как обострились социально-экономические и общественно-политические противоре-чия, которые требуют своего разрешения.

Законы истории, конечно же, объективны, но в истории нет никого, кроме действующих людей.


О ГЛАВЛЕНИЕПРЕДИСЛОВИЕ.................................................................................4

ЛЕНИНИЗМ — ЭТО МАРКСИЗМ РЕВОЛЮЦИОННОЙЭПОХИ ПЕРЕХОДА ОТ КАПИТАЛИЗМА К СОЦИАЛИЗМУ.................7

Эстафета двух юбилеев(Вместо введения) ......................................................................8

Глава перваяЛенин защищает марксизм.........................................................22

Глава вторая Партия нового типа......................................................................48

Глава третья Нынешняя Россия на весах империализма..............................92

Глава четвёртаяБоевым оружием философии ...................................................112

Глава пятаяГосударство, социалистическая революция икапиталистическая реставрация ............................................. .126

Глава шестая Проба на совместимость.В.И.Ленин о товарных отношениях.........................................139

Глава седьмаяМесто реставрации капитализма в историческом процессе...........................................................160

Вместо заключения И юный Октябрь впереди!(Письмо коллеге в ХХІІ век).........................................................174

Ленинизм на баррикадах современности 279

ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ДИАЛЕКТИКИ ОБЩЕСТВА......................183

Единственный метод познанияобщественных процессов..........................................................184

Социальная философия как социальная диалектика.......................................................194

Принципы социальной диалектики.........................................196

Закон единства и борьбы противоположностей.Способ производства и его противоречия...............................199

Переход количества в качество.................................................211

Возможность и действительность.............................................221

Необходимость и случайность. Их проявления в политике........................................................229

Внутреннее и внешнее. Глобализация......................................233

Закон отрицания отрицания.Направленность исторического развития............................................................243

Детерминизм как принцип социальной диалектики.............................................................259

Науково-публіцистичне видання

ТРУШКОВ Віктор Васильович

ЛЕНІНІЗМ НА БАРИКАДАХ СУЧАСНОСТІ

Редактор І.Г.Бойко

Коректор В.М. Гордієнко

Підписано до друку 22. 12. 2012 р. Формат 60x90/16

Гарнітура NewtonC. Офсетний друк

Ум.-друк. арк. 17,5

Тираж 2000 прим.

Зам.№ 12-331

ТОВ «Друкарня «Бізнесполіграф»

02094 м.Київ, вул. Віскозна, 8

Свідоцтво про внесення до Державного реєстру

ДК №2715 від 7 грудня 2006 року

Documents

Ленинизм на баррикадах современности. В.Трушков