Стретерн, П.С84 Лейбниц за 90 минут /Пол Стретерн; пер. с англ.

П. Ю. Зиновьева. - М: ACT: Астрель, 2005. - 79, [1] с. -(Философы за 90 минут).

ISBN 5-17-029226-0(000 «Издательство ACT»)ISBN 5-271 -11521-6 (ООО «Издательство Астрель»)ISBN 1-56663-331-1 (англ.)В книге «Лейбниц за 90 минут» Пол Стретерн предлагает

профессиональный обзор жизни и трудов Лейбница и пока-зывает влияние внутренней борьбы философа на пониманоесвоего существования в мире.

УДК 1(091) (430)ББК87.3(4Гем)

www.infanata.org

ВведениеЖизнь и труды Лейбница

ПослесловиеИз произведений ЛейбницаХронология важнейших дат философии

Важнейшие даты жизни Лейбница

Указатель

Готфрид Вильгельм Лейбниц был первымкарикатурным гением. Он знал все обо всем и вто же время не понимал образа мыслей и пове-дения простых людей. Несомненно, он относил-ся к числу прилично одевавшихся философов(что, возможно, в большей степени характери-зует самих философов, а не Лейбница). Передним были открыты двери высшего общества повсей Европе, где члены королевских и аристок-ратических семей воспринимали его вполне се-рьезно (что, возможно, в большей степени харак-теризует самих монархов и аристократов). По-чти всю свою сознательную жизнь Лейбницнаходился на службе у Ганноверского двора — и

одновременно у некоторых других королевскихдворов Европы.

Перечисление достижений Лейбница можетсоздать впечатление о нем как о пародии на гения.Действительно, перечислить все идеи и открытияЛейбница, многие из которых хранились им в ки-пах неизданных до сих пор бумаг, невозможно. Ксчастью, Лейбниц интересен нам прежде всего какфилософ. Но даже здесь ситуация до конца не ясна.Бертран Рассел, написавший одну из лучших кри-тических работ по философии Лейбница, придер-живался мнения, что тот разработал две философии.Первая являлась простой философией, предназна-ченной для общественности и представлявшей со-бой неглубокую оптимистическую метафизику дляразвлечения, например, принцесс. Свою вторуюфилософию, содержащую менее оптимистичныеидеи, он спрятал в сундуке. Эти идеи входили в бо-лее сложную, логичную и глубокую систему, кото-рую с трудом могли понять даже люди, близкие поинтеллекту к самому Лейбницу (и, конечно же, кРасселу). Характерно, что ни та ни другая филосо-фия не были закончены—при условии, что это дей-ствительно две отдельные философские системы.

Большинство других исследователей, интеллекту-ально стоящие ниже Лейбница и Рассела, утверж-дают, что простая и сложная философия являютсянеотъемлемой частью единой философской систе-мы, не такой сложной и не такой простой, как еечасти. Прояснив эти основные моменты, мы теперьможем перейти к жизни Лейбница.

Лейбниц родился 1 июля 1646 года в Лейп-циге. Через три года закончилась Тридцатилетняявойна, оставившая Германию в состоянии полно-го разорения. В течение последующих несколь-ких десятилетий политическая жизнь Европыпродолжала ощущать на себе влияние этой тра-гедии, подобно тому, как она лишь недавно нача-ла освобождаться от мрачного наследия Второймировой войны.

Отец Лейбница, Фридрих Лейбнюц, был про-фессором нравственной философии в Лейпцигс-ком университете. Его мать Катерина, в девиче-стве Шмук, была третьей женой Фридриха. Прикрещении они назвали сына Готфрид Вильгельм

Лейбнюц; в возрасте двадцати лет он изменилнаписание своей фамилии. Когда Лейбницу быловсего пять лет, его отец умер, оставив Готфрида иего сестру на воспитание матери. Все источникисообщают, что Катерина страстно верила в иде-альный мир и никогда ни о ком не говорила дур-ных вещей. Обычно трудно поверить, что быва-ют такие люди, однако, должно быть, мать Лейб-ница и вправду была таким человеком. Характерматери оказал на Лейбница большое влияние, ион помнил эти ее качества до конца своих дней.Несмотря ни на какие обстоятельства (поройочень серьезные), жизнь Лейбница была напол-нена внутренней гармонией. Его секретарь Эк-харт, проработавший на Лейбница долгие годы,вспоминает, что никогда не слышал, чтобы вели-кий философ когда-нибудь отзывался о ком-либоплохо. Вся его философия проникнута глубокимчувством гармонии, и усилия, прилагаемые им вполитической сфере в течение всей жизни, непре-менно были связаны с попытками привнести по-рядок на европейскую политическую арену.

Хотя Лейбниц и ходил в школу, он говорил, чтобольшую часть своего образования получил дома,

читая книги из библиотеки отца. Он постоянно за-являл, что был самоучкой, и это заметно, даже приего способностях. В юном возрасте он был одержимчтением. При выборе книг вундеркинд полагалсяна полет своей фантазии, пока весь пол библиоте-ки, все столы и стулья не были завалены раскрыты-ми книгами. В этом мальчике легко можно былоразглядеть черты зарождающегося характера: взрос-лый Лейбниц мог за неделю предложить с полдю-жины гениальных, порой граничивших с безумиемидей: от подводной лодки до абсолютно новой фор-мы часов, от новаторской модели фонарика до по-возки, которая могла двигаться с такой же скорос-тью, как и современные автомобили (даже во вре-мена, когда дороги представляли собой колейныепути), от горизонтальной мельницы до устройствадля измерения добра и зла. Но ни одно из этих изоб-ретений так и не было завершено. Леонардо да Вин-чи умер бы от зависти...

К четырнадцати годам Лейбниц уже был го-тов к поступлению в Лейпцигский университет.Здесь он изучал право, и очень быстро в круг егоинтересов вошли все аспекты, связанные с этимпредметом, в том числе законы физики, филосо-

фии, математики, а также почти вся правовая кон-цепция политики и история права. Именно в этотпериод Лейбниц познакомился с работами такихизвестных «юристов», как Галилей, Декарт и Гоббс,которые произвели революцию в научной, фило-софской и политической мысли. Характерно, чтоЛейбницу пришла в голову идея совместить их ра-дикальные взгляды с уже находившейся в упадкесхоластикой. В свободное время Лейбниц страст-но изучал алхимию (с целью примирить ее с хими-ей), а также написал работу, в которой излагалисьтеоретические принципы устройства компьютера(почти за триста лет до выхода первой книги Тью-ринга по этому вопросу).

К моменту окончания университета Лейбни-цу было почти двадцать лет, но когда он захотелполучить научную степень, в университете заяви- .ли, что он еще слишком молод. Обнаружив, чтоне удовлетворяет требованиям этого университе-та, с чем он ничего не мог поделать, Лейбниц по-кинул Лейпциг и больше никогда туда не возвра-щался. Он отправился в Альтдорф, университет-ский городок свободного города Нюрнберга, гдеему сразу же была присвоена степень доктора и

предложена профессура, от которой он отказал-ся, сославшись на то, что «имеет в виду совершен-но иное».

Лейбниц был амбициозным человеком и хо-тел получить власть, с которой бы людям прихо-дилось считаться. К счастью, ему так и не удалосьдостичь такой власти, по крайней мере, в желае-мом виде. Хотя какое влияние надеялся он полу-чить? На что он мог, принимая во внимание еговозраст, надеяться? Можем ли мы представитьодного из величайших умов всех времен на постустаршего советника в одном из немецких кня-жеств, величиной с современное государствоЛюксембург? Спустя сто лет Гете, возможно, былназначен на аналогичную должность в Веймаре,и от этого литература только выиграла. Лейбниц,несомненно, играл бы более активную роль. Мыможем только догадываться, что представляли бысобой новая осушительная система, скоростныеповозки, новаторские ветряные мельницы, Еди-ная гильдия алхимиков, суды, руководимые вы-числительными машинами, находись Лейбниц увласти. Не говоря уже о воздействии возможныхнововведений на психику граждан.

Размышляя над этими идеями, Лейбниц ре-шил войти в лучшие салоны Европы. Ему далинезначительную должность при дворе курфюрстаархиепископа Майнца — Йохана Филиппа фонШенборна. В те времена титулы немецких кня-зей были обратно пропорциональны размеру ихкняжеств и их значимости. Таким образом, отно-сительно короткий титул архиепископа говорило том, что этот человек пользовался определен-ным влиянием на политической арене Германии.

В тот период политическая карта Германиинапоминала китайскую вазу, упавшую с большойвысоты и склеенную сюрреалистом. Этот продуктфантазии в стиле рококо назывался также сюр-реалистично: Священная Римская империя, при-чем ни одно из трех слов не соответствовало сво-ему значению. Большинство разрозненных кня-жеств, пфальцграфств, владений курфюрстов ипрочих мелких земель, составлявших псевдоим-перию, жили довольно беззаботной полунезави-симой жизнью, которая казалась такой же стран-ной, как и это политическое образование на кар-те Европы. После окончания Тридцатилетнейвойны жизнь начинала налаживаться, и большин-

ство людей были довольны подобной неопреде-ленностью и правлением какого-нибудь безобид-ного тупицы, носившего чрезвычайно длинныйтитул.

К несчастью, на противоположном берегуРейна, во Франции, ситуация была иной. В от-личие от Германии с ее двумя сотнями правите-лей, из которых лишь один был достоин своеготитула, в Версале был только один государь — аб-солютный монарх «король-солнце» Людовик XTV.Он был подвержен экспансионистским настрое-ниям, поскольку во Франции господствовал ка-толицизм, а многие из крохотных немецкихгосударств были протестантскими (или католи-ческими — в действительности их вероисповеда-ние не играло особой роли). Архиепископ Майн-ца отдавал себе отчет в том, что надо найти ка-кой-нибудь способ не допустить вторженияЛюдовика в Германию. Он обсудил проблему смолодым способным советником Лейбницем, ко-торый недавно поступил к нему на работу, и тотпредложил остроумный план. Почему бы архи-епископу не попытаться заинтересовать Людови-ка совершить крестовый поход в Египет? А в слу-

чае, если удастся убедить и другие государстваприсоединиться к Франции в священной войнепротив неверных, то это, возможно, создаст ус-ловия для воссоединения католической и проте-стантской церквей.

Архиепископу понравился дерзкий план, иЛейбниц был немедленно направлен в Париж,чтобы представить его Людовику. Но тут Лейбницстолкнулся с рядом трудностей. Было нелегкополучить аудиенцию у «короля-солнца» в Верса-ле, для чего было необходимо убедить его мини-стров в важности своей миссии, а министры Лю-довика, казалось, не сумели оценить всю серьез-ность плана Лейбница. Этот план включалбольшое количество таких обязательных атрибу-тов, как необходимая численность армии, картыдорог, схемы городов, которые необходимо ата-ковать в первую очередь. Однако министры Лю-довика не переставали указывать на тот факт, чтоФранция не предпринимала крестовые походы современ Людовика Святого, жившего четыре сто-летия назад.

Следующие четыре года Лейбниц провел вПариже, хотя вскоре его энтузиазм при убежде-

нии французов в необходимости крестового по-хода уменьшился. Там у него были гораздо болееважные дела (которыми он занимался за счет ар-хиепископа Майнца). В те дни Париж был при-знанным всей Европой ведущим культурным иинтеллектуальным центром мира, и до сих пор,по мнению его жителей, город продолжает сохра-нять этот статус; и Лейбниц начал посещать свет-ские салоны, пытаясь познакомиться как можнос большим количеством ведущих мыслителей сво-его времени. Возможно, его темперамент былсравним с темпераментом сумасшедшего профес-сора, но в том возрасте Лейбницу удавалось хо-рошо это скрывать. Когда он надевал свой луч-ший парадный наряд, то производил весьма при-ятное впечатление, благодаря чему бьющие черезкрай блестящие умственные способности можнобыло легко принять за юношескую энергичность.Герцогиня Орлеанская, по-видимому, благово-лившая к людям умственного труда, была особен-но впечатлена этим молодым немецким мысли-телем: «Очень редко, когда интеллектуалы быва-ют изящно одеты, от них ничем не пахнет, и онипонимают шутки». Герцогиня сама иногда утруж-

далась умственным трудом и вскоре подружиласьс Лейбницем, став одной из его первых многочис-ленных влиятельных знакомых среди герцогиньи принцесс, с ними он поддерживал отношениявсю жизнь.

Несмотря на то что Лейбниц тратил многовремени на общение, он, как и всегда, много раз-мышлял. Идеи сыпались из него как из рога изо-билия. Многие из идей обладали такой осново-полагающей значимостью, что любая из нихобеспечила бы своему автору бессмертие в соот-ветствующей области. Именно в этот период онизобрел интегральное и дифференциальное ис-числение. Лейбниц также изобрел двоичнуюарифметику, хотя и предполагал (ошибочно), чтокитайцы изобрели ее до него: Лейбниц догады-вался (верно), что двоичная арифметика лежит воснове теории инь—ян «Книги перемен» (такоевосприятие было типично для Лейбница). В товремя как более привычная нам десятичная сис-тема использует десять цифр (0 — 9), двоичнаяарифметика использует только две (0—1). Эта си-стема может показаться слишком длинной, на-пример, 1 = 1, 2 = 10, 3 = 11, 4 = 100... 9 = 1001,

18 = 10 010 и так далее. Но Лейбниц обнаружил,что если записывать определенные группы дво-ичных (например, трехзначных) чисел одно поддругим, то нули и единицы в вертикальных стол-бцах будут регулярно повторяться. Открытие на-вело его на мысль, что существуют совершенноновые законы математики. Лейбниц так и не су-мел это реализовать, однако понял, что двоичныйкод оптимален для системы механики, котораяможет работать на основе перемежающихся ак-тивных и пассивных простых циклов. Открытиепривело к созданию двоичной арифметики, ис-пользующейся в компьютерах. Лейбниц пыталсяприменить двоичный код в механике и даже сде-лал чертеж вычислительной машины, работавшейна основе его новой математики, но вскоре по-нял, что технологические возможности его вре-мени не позволяют создать такую машину.

В то время среди высших слоев парижскогообщества большой популярностью, сравнимой ссегодняшней известностью структурализма,пользовалась новая философия Рене Декарта(картезианство). Но в отличие от структурализ-ма, который рассматривает текст как структуру,

оторванную от своего автора, к картезианствуможно относиться серьезно. Философия Декар-та обозначила окончательный разрыв со средне-вековой схоластикой. Вместо обращения к авто-ритету (понятию, характерному в основном дляучения Аристотеля), новая философия основы-валась на разуме и научном методе. Знание обре-тается шаг за шагом, начиная с несомненной оп-ределенности. Сходство такой философской си-стемы с математикой далеко не случайно,поскольку Декарт и в этой области достиг потря-сающих результатов. Именно он ввел понятиекоординатной геометрии (декартовы координа-ты). Посредством трех осей, перпендикулярныхдруг другу и располагающихся в трех измерени-ях, положение любой точки в пространстве мож-но определить через величины координат.

Неудивительно, что это сочетание математи-ки, разума и научного метода заставили Декартапринять механистическую точку зрения на мир.Вселенная напоминает огромную машину, часо-вой механизм, первоначально запущенный Бо-гом. Предметы существуют в абсолютном про-странстве, есть абсолютное различие между их

положениями, и они находятся либо в абсолют-ном покое, либо в движении.

Лейбниц, со свойственной ему гениальнос-тью, сумел увидеть слабое место такого доказатель-ства. Согласно абсолютистскому воззрению, про-странство должно отличаться от предметов, нахо-дящихся внутри него. В этом случае пространстводолжно быть полностью однородно, как абсолют-ная пустота. Но тогда как мы можем пользоватьсяпространством для определения положения по-средством координат? Такие координаты неизбеж-но будут воображаемыми — в действительностиони не могут существовать в этой однородности,лишенной каких-либо признаков. Но если такиекоординаты являются воображаемыми, то получа-ется, что мы используем их для измерения про-странства субъективно. Таким образом, как мыможем знать, что эти координаты неподвижны? Поотношению к чему они неподвижны?

В этих рассуждениях можно увидеть в заро-дыше доказательство теории относительностиЭйнштейна. Но вместо того чтобы, подобно Эйн-штейну, развивать это доказательство в контек-сте математики, Лейбниц предпочел рассматри-

вать его в контексте метафизики. Это положениепредставляет собой исходную точку зрелой фи-лософии Лейбница.

Развивая свое доказательство, Лейбниц при-шел к замечательному выводу, что пространство несуществует. (Он также использовал схожее дока-зательство по отношению ко времени, приходя каналогичному заключению.) Лейбниц утверждал,что, поскольку не существует абсолютной систе-мы координат, наши представления о пространствеи времени являются только субъективными пред-положениями. Если рассматривать эти два поня-тия через призму рассуждений Лейбница, то по-лучается, что существуют только вещи. Идея, чтоодна вещь быстрее другой — той, что появляетсяпозже — или находится ближе к нам, чем другая,полностью зависит от нашей относительной точ-ки зрения. Другой человек, наблюдающий за темже самым из другой точки, увидит эти вещи по-иному. Абсолютного пространства или временинет: они просто не существуют. Только Бог спосо-бен увидеть вещи такими, какие они есть на самомделе — с полностью объективной точки зрения,свободной от времени и пространства.

Пока в философии Лейбница слышны отчет-ливые отголоски идеализма Платона, в котороммир вокруг нас рассматривается как иллюзия,являющаяся отражением исходной реальностиидеальных форм. Однако новая картезианскаяфилософия доказала, что философская истинаможет опираться не на невидимую трансценден-тальную реальность идей, а на разум. И хотя Лейб-ниц не мог полностью согласиться с Декартом,он понимал, что невозможно вернуться к нена-учному идеалистическому подходу Платона. Вза-мен механистического видения Декарта Лейбницпредложил динамическую картину мира, котораявключала и кинетическую энергию. В результатеоткрытия Лейбницем исчисления уменьшающих-ся до бесконечно малых величин значений онпришел к выводу, что все вещи в своей основесостоят из бесконечно малых частиц, у которыхнет таких атрибутов, как пространство и время.Эти частицы он в итоге назвал монадами.

В начале 1670-х годов, когда Лейбниц жил вПариже, он вывел еще одно понятие, сыгравшееважную роль в его зрелой философии. Это поня-тие называется принципом достаточного основа-

ния; он утверждает, что ничто не может произой-ти, если на то нет достаточной причины. Прин-цип смог стать одним из основных постулатовфилософии рационализма.

Но сначала необходимо рассмотреть принципдостаточного основания в контексте эволюциидругих идей Лейбница. Одной из таких централь-ных идей была scientia generate, его интерпретациянаучного метода. выдвигала на пер-

вый план рациональный анализ и редукцию. Этотметод заключается в разложении идей на простей-шие элементы (слово анализ в переводе с гречес-кого означает «разложение»). Эти простейшие эле-менты выражаются в виде определений. Строго ло-гический анализ идей сводит их до логическинеобходимых истин, то есть истин, которые пред-ставляют собой суть любого определения. Однакоэти определения можно объединять, чтобы обра-зовывать синтетические истины, то есть истины,которые не проистекают из логической необходи-мости.

Лейбниц оперировал, таким образом, тремя ви-дами истины. Во-первых, это истины, которые мож-но свести к определению. Например, определение

Евклида: «Острый угол — это угол, который меньшепрямого угла». Во-вторых, это тождественные суж-дения, которые можно обнаружить в математике.Например, 142 857 х 7 = 999999. Все истины, выве-денные разумом, можно свести к одному из этих двухвидов истин. Третий вид истин состоит из эмпири-ческих суждений, то есть суждений, полученных изопыта. Например: «Темза течет через Лондон». Этоне логически необходимая истина, она случайна.

Однако один проницательный критик, со-временник Лейбница, указал на то обстоятель-ство, что не все истины подпадают под эти трикатегории. Возьмем, к примеру, аксиомы Евклида:«Целое больше, чем его часть» и «Вещи, равныетретьей вещи, равны между собой» (другими сло-вами, если А = В и В = С, следовательно, А = С).Утверждения кажутся достаточно очевидными,но, строго говоря, ни одно из них не является ниопределением, ни тождественным суждением;они находятся между двумя категориями. Лейб-ниц хотел признать противоречие, но утверждал,что такие аксиомы в любом случае должны бытьпризнаны, если наука желает развиваться, и пред-ложил метод для обоснования подобных аксиом

посредством принципа противоречия. Он пола-гал, что эти истины логически необходимы, по-скольку противоположные им утверждения при-вели бы к противоречию.

Принцип противоречия заложил основы какматематики, так и всего логически возможного.Но если что-то логически возможно, это вовсе неозначает, что это что-то действительно происхо-дит. Чтобы рационально объяснить все, что ре-ально существует, необходим второй принцип.Вместо того чтобы лишь избегать противоречий,науке был необходим принцип достаточного ос-нования для того, чтобы что-то произошло. Понему, как говорилось выше, ничто в мире не про-исходит, если нет достаточной причины, почемуэто должно произойти именно так и никак ина-че. Но здесь Лейбниц вновь отходит от науки ивходит на территорию метафизики. Он исполь-зовал свой принцип, чтобы доказать существова-ние Бога, а также многие другие метафизическиеи теологические явления, не противоречащиехристианству того периода.

Тем не менее, несмотря на все эти масштабныетеоретические идеи, Лейбниц не потерял интереса

к менее глобальным вопросам. Он составил планыуправляемой вручную лодки, плавающей под по-верхностью воды, пневматического двигателя—еговзрывное действие можно было бы использовать вартиллерийских снарядах. Он даже рассматривалвозможность создания корабля, который мог бывыходить в космос, однако от этой идеи он отка-зался, верно предположив, что для наполнения ме-ханических парусов не хватит воздуха.

Но вдруг неожиданно из-под ног Лейбницавыбили опору: в 1673 году архиепископ Майнцаумер. Лейбниц остался без средств к существова-нию и отказался от попытки убедить Людовика XIVпредпринять крестовый поход в Египет. Суще-ствуют, кстати, предположения, что этот план,возможно, оказал влияние на Наполеона, кото-рый предпринял удивительно похожую экспеди-цию в Египет более чем через сто лет. Известно,что Наполеон действительно видел планы Лейб-ница, когда оккупировал в 1803 году Ганновер, идокументы Лейбница были также найдены в егоархивах, однако это произошло позже проваль-ного похода в Африку. Если бы Наполеон увиделпланы Лейбница на три года раньше, помогло бы

это ему нанести поражение Нельсону в битве наНиле? Мы знаем, что ответил бы автор плана.

Лейбниц оказался лицом к лицу с проблемой,перед которой оказывались бессильными многиелучшие умы человечества. Как, скажите на ми-лость, зарабатывать себе на жизнь? Он сразу женачал посылать рекомендательные письма коро-левским дворам всей Германии: желают ли онивоспользоваться уникальной возможностью инанять к себе на службу гения? Тем временем,чтобы заработать немного наличных денег, онприступил к изготовлению новаторской вычис-лительной машины, где ему удалось преодолетьте трудности, с которыми столкнулась более ран-няя модель, сконструированная Паскалем. К со-жалению, при изготовлении аппарата Лейбницотошел от своих грандиозных замыслов. Его ос-новная потребность заключалась в том, чтобысконструировать прибыльную с коммерческойточки зрения машину в кратчайшие сроки; в про-тивном же случае ему, вероятно, удалось бы изго-товить первый в мире компьютер почти на 150 летраньше Бэббиджа (в свою очередь, почти на 150лет опередившего свое время). Как мы увидели,

он уже изобрел двоичную математику — основумашинного вычисления. Он также написал труд,где в общих чертах описал сильно повлиявшуюна развитие теории компьютеров комбинаторнуюматематику. Комбинаторика — это ответвлениематематики, анализирующее возможные послед-ствия какой-либо заданной ситуации путем ееразбиения на отдельные простые элементы. Те-перь становится очевидным наличие сходствамежду трудами, посвященными компьютерам, ианализом Лейбница научного метода, его scientiageneralis. И хотя, как мы увидим, концепция при-роды Лейбница не является строго механистичес-кой, его детерминистские работы, посвященныеэтому вопросу, содержат множество общих черт сего трудами по вычислительным машинам.

Лейбниц оставался в Париже до 1676 года,когда ему, наконец, предложили должность придворе Иоганна Фридриха, герцога Брауншвайга-Люнебурга, Целле и Ганновера. Неохотно Лейбницбыл вынужден отправиться в Ганновер. Однако онсумел добраться до места своего назначения обход-ным путем, через Лондон, затем — Гаагу, где поза-имствовал у Спинозы несколько интересных идей.

До конца своих дней Лейбниц оставался работатьпри ганноверском дворе. Сначала он занимал дол-жность библиотекаря и, с привычной для себяэнергией, немедленно начал заниматься всем, чемугодно, кроме работы в библиотеке. Он был готовпомогать своему господину в управлении герцог-ством. Он представлял герцогу нескончаемый по-ток различных планов: новую монетную полити-ку, предложение об утилизации неиспользованно-го тепла дымоходов, проект соединения всех рекгерцогства сетью каналов, инновационную схемуфонтанов для дворцовых садов, национальнуюсистему страхования (опередив свое время почтина 200 лет). Лейбниц также выступил с множествомдругих предложений для устройства на те должно-сти, которые он мог бы успешно занять — главасовета по пересмотру образовательной системы вгерцогстве, инспектор водного хозяйства, транс-порта, монастырей и т.д. (можно предположить,получая зарплату со всех должностей одновремен-но). Лейбниц не был жадным человеком, однакоесли уж он решал чего-либо добиться — зарабо-тать денег или переделать систему канализацийдворца, — то он всегда предлагал массу новых идей.

Прошло немного времени до того момента,когда терпение герцога и его двора иссякло. Как,скажите, пожалуйста, могли они избавиться отэтого нового библиотекаря? Наконец было реше-но отправить его в горы Гарц посмотреть, сможетли он разработать новую систему насосов от за-топления шахт герцогства. Странная работа длябиблиотекаря, но, в конце концов, и сам библио-текарь был, конечно же, очень странным.

Примерно в это же время у Лейбница вновьпроснулся интерес к алхимии. Может показатьсялюбопытным тот факт, что человек масштабного ирационального ума был увлечен лженаукой. Одна-ко в те дни алхимия была не такой уж ложной нау-кой. Экспериментальная химия еще недостаточноразвилась, чтобы стать самостоятельной, и многиеиз ее методов принадлежали в основном алхимии,развившей их в течение столетий своей изотеричес-кой практики. В XVII веке между химиками и алхи-миками часто не было никаких различий.

Но эти объяснения ни в коем случае не сни-мают вину с Лейбница, интересовавшегося алхи-мией, главным образом, в меркантильных целях.Если бы он смог отыскать философский камень,

если бы нашелся способ превращать неблагород-ные металлы в золото, Лейбниц смог бы обрестифинансовую независимость! Тогда бы ему не при-шлось тратить столько ценного времени на испол-нение служебных обязанностей в дворцовой биб-лиотеке. В течение всего периода своего пребы-вания в Ганновере Лейбниц постоянно встречалсясо странствующими алхимиками, которые вызы-вались ко двору продемонстрировать ему своизнания. Он был настолько впечатлен одним изтаких алхимиков по имени Джонатан Крафт, чтодаже согласился с ним сотрудничать, финанси-руя его эксперименты. Такой поступок был дляЛейбница совершенно не характерен, посколькуон был известен своей скупостью. Когда кто-либопри дворе женился, и по правилам протоколаЛейбниц должен был преподнести молодоженамсвадебный подарок, он дарил им сделанную соб-ственноручно брошюру, где излагались его фило-софские афоризмы о супружеской жизни.

В 1680 году старый герцог Ганноверский умер«в возрасте 64 лет, 2 месяцев, 2 дней и 3 часов»,как отмечал Лейбниц в своей переписке. Умер-шего герцога сменил его брат, желавший заполу-

чить титул «курфюрст Ганноверский». Чтобы обо-сновать свои притязания, Он дал библиотекарюзадание работать в архивах, чтобы тот составилгенеалогическое древо и в то же время написалисторию семьи нового герцога. Лейбниц уединил-ся в библиотеке и вышел оттуда через некотороевремя с революционным трактатом об исчисле-нии бесконечно малых величин. Нет свидетельствреакции на этот труд при дворе, но когда он былопубликован в Европе, то произвел фурор. Нью-тон заявил, что открыл исчисление бесконечномалых величин задолго до этого, а Лейбниц ук-рал идею из его неопубликованных работ, кото-рые ему показывали в Лондоне. Тут же разверну-лась острая дискуссия, лучшие умы Европы за-нимали сторону одного из ученых и писали злыеписьма в научные журналы.

Действительно, Ньютон открыл исчислениебесконечно малых величин первым, но Лейбницоткрыл его независимо, до того, как увидел нео-публикованные работы Ньютона. В течение всейжизни Лейбницу приходилось участвовать в спо-рах о плагиате. Он был настолько гениален, что унего не было нужды в плагиате, и по своему ха-

рактеру он не мог использовать чужие идеи в соб-ственной работе. Но бывали случаи, когда он ви-дел в идеях других мыслителей далеко идущиеследствия, не осознаваемые авторами. Тогда онприписывал авторство первоначальной идеи себе,потому что ему удалось найти ей лучшее приме-нение. В случае с заимствованными идеями Спи-нозы дело обстояло именно так.

Политическая обстановка в Европе остава-лась опасной. Со всех сторон непрочной федера-ции немецких государств, носившей имя Свя-щенной Римской империи, угрожала опасность.Людовик XIV захватил Страсбург и предъявлялсвои претензии на большую часть Эльзаса, на во-стоке бушевало восстание венгров, турки стоялипод стенами Вены. Несмотря на все несерьезныепредложения, Лейбниц оставался ученым, выд-вигавшим убедительные идеи касательно искус-ства управления государством. Из Ганновера, гдеон жил, Лейбниц продолжал вести переписку совсе расширяющимся кругом его почитателей изчленов королевских и аристократических семей,давая ряд мудрых политических советов. Этипредложения включали не только ряд решений

проблем, характерных для того периода, но так-же и несколько более дальновидных планов. Однаиз основных идей Лейбница заключалась в вос-соединении католической и протестантской цер-кви. Он надеялся, что такое событие привело быв конце концов к объединению Европы. В тече-ние долгих лет он тщетно пытался заинтересоватьв этом проекте Петра Великого, Людовика XIV иимператора Священной Римской империи.

Но герцог Ганновера не оставлял желаниястать курфюрстом Ганноверским. Он начал про-являть интерес к тому, как же продвигается рабо-та Лейбница над этим чрезвычайно важным про-ектом, за что, собственно, Лейбницу и платили.Наконец, благодаря довольно скупым и запозда-лым исследованиям, герцогу был присвоен титулкурфюрста Ганноверского. Во время последовав-ших празднеств о том факте, что Лейбниц выпол-нил свою работу с опозданием, предпочли тактич-но умолчать. А в 1698 году курфюрст умер, и пре-стол перешел к Георгу Людвигу.

В отличие от своего предшественника, Люд-виг был не блиставшим умом кутилой, которогони на йоту не интересовали последние идеи его

библиотекаря. Лейбниц был вызван для объясне-ния, почему он еще не закончил работу над исто-рией семьи герцогов Ганноверских. Этот труд былпервоначально озаглавлен «История ДинастииБрауншвайга-Люнебурга и Ганновера, а также иЦелле, и рода Вольфенбюттель, находящегосятакже в родстве с Династией Гельф и семьей Эсте,начиная с древнейших времен». Без сомнения,название было длиннее, чем написанный к это-му времени текст. Лейбницу был устроен разноси было приказано вернуться к работе. Неохотноон приступил к исследованиям, но вскоре еговнимание обратилось к амбициозному плану под-робно изложить всю его философскую систему.

Философия Лейбница представляет собойпотрясающую по красоте и простоте своих основсистему. Он считал, что существует бесконечноечисло субстанций, из которых состоит мир. Ониназываются монадами и представляют собой эле-ментарные составляющие всех вещей, в том числеи Бога. Если что-либо занимает пространство, тооно обладает протяженностью, что означает, чтооно делимо и потому является составным. Такимобразом, эти простейшие монады не могут иметь

протяженности и, следовательно, они нематери-альны. Следовательно, мир состоит из бесконеч-ного числа метафизических частиц. Но посколькуэто метафизические частицы, их физическое вза-имодействие невозможно. Они не подчиняютсядействиям законов причины и следствия: междуними не существует причинной связи, кроме той,которая, как нам кажется, существует в материаль-ном мире. Это видимое взаимодействие монад яв-ляется результатом «предустановленной гармо-нии», существующей между ними с момента ихсотворения Богом. Изменения в состоянии каж-дой отдельной монады проистекают из предше-ствующего ее состояния. Другими словами, каж-дой из них свойственна своя собственная причин-ная связь, соотнесенная с другими монадамивследствие их «предустановленной гармонии». Та-кое устройство мира было создано Богом, и всяприрода — это часы Бога («horologium dei»). Воз-можно, что существующий мир не идеален, но не-совершенство заложено в его природе.

Лейбниц мог доказать это положение посред-ством двух фундаментальных принципов — прин-ципа противоречия и принципа достаточного ос-

нования. Возможно, Бог бесконечен, но когда Онначал творить этот мир, Его бесконечные возмож-ности оказались ограниченными. Почему? Что-бы сотворить наш мир, Ему было необходимо,чтобы этот мир был возможным. А чтобы бытьвозможным, он должен подчиняться принципупротиворечия. Кроме того, для сотворения мирабыло необходимо достаточное основание, этимоснованием был Бог. Поскольку Бог добрый, тоОн создал наилучший мир. Но, в соответствии спринципом противоречия, мир должен быть воз-можным, что означает, что Бог создал «лучший извозможных миров». Очевидно, что идеальныймир невозможен, и все плохое в мире неизбежновследствие своей возможности.

Именно благодаря этой части своей филосо-фии Лейбниц был высмеян Вольтером в образедоктора Панглосса в его произведении «Кандид».Смехотворный доктор Панглосс не перестает без-заботно провозглашать, что «все к лучшему в этомлучшем из всех миров», не принимая в расчет зло,свойственное этому миру, и такие катастрофы, какземлетрясение в Лиссабоне, унесшее жизни 30тысяч человек. Точно так же именно эту часть фи-

лософской системы Лейбница Бертран Рассел,которого называют Вольтером начала XX века, оха-рактеризовал как пустую оптимистичную метафи-зику «для принцесс». Рассел подверг критике всю«Монадологию», как называлась книга Лейбница,опубликованная им в 1714 году для объяснения егофилософии монад. Несмотря на эту критику, «Мо-надология» остается чрезвычайно оригинальной исложной работой.

В этом труде, где, наконец, были изложены егопостоянно развивавшиеся идеи, Лейбниц объясня-ет, как каждая из бесконечного числа монад, суще-ствующих в предустановленной гармонии, абсолют-но индивидуальна. Лейбниц рассматривает эти мо-нады как души: они метафизичны, бессмертны, икаждая из них уникальна. Каждая монада не имеет«окон» в том смысле, что она не воспринимает и невоздействует на монады вокруг нее; в то же время вкаждой монаде отражается Вселенная. Между со-бой монады образуют строгую иерархию. Высшиемонады обладают более высоким уровнем сознания:они отражают Вселенную гораздо яснее и отчетли-вее, другие делают это более смутно. Однако нет двухмонад с совершенно одинаковым уровнем созна-

ния, в противном случае их было бы невозможноотличить, и потому они не были бы абсолютно ин-дивидуальными. Человеческое тело, например, со-стоит из бесчисленного числа монад, и господству-ющая монада тела образует его душу, которая обла-дает наивысшим сознанием.

Но почему каждая монада должна быть уни-кальна? Почему не может быть двух полностьюодинаковых монад? Лейбниц подробно останав-ливается на этом вопросе и, чтобы подкрепитьсвое утверждение, даже изобретает новый прин-цип: принцип «тождества неразличимых»; соглас-но ему, не существует полностью одинаковых ве-щей, поскольку в этом случае они были бы однойи той же вещью. Они были бы неразличимы, ипотому — идентичны! Для «доказательства» это-го положения Лейбниц остроумно используетсвой принцип достаточного основания. Пред-положим, что Бог разместил две неразличимыевещи — одну здесь, а другую там. Но тогда бы несуществовало достаточного основания для того,чтобы он не поместил две эти вещи по-другому.Таким образом, принцип достаточного основа-ния, который необходим для существования

мира, нарушается. В высших сферах рациональ-ности даже основание кажется иррациональным.

Лейбниц не боялся нередко любопытныхследствий своей строго рациональной филосо-фии. Идея, что каждая монада обладает своимсобственным более или менее четким отражени-ем всей Вселенной, вместе с вышеупомянутымдоказательством, что время не существует, при-вели его к любопытному выводу. Каждая монадасодержит внутри себя отражение всей жизни воВселенной. Но поскольку душа каждого челове-ка представляет собой монаду, Лейбниц заклю-чил, что «знание человека о себе раз и навсегдавключает все то, что с этим человеком когда-либослучится». Эта мысль немного напоминает неко-торые утверждения современной теории психо-логии, однако она напрямую противоречила хри-стианству того периода. Такая идея превратила быпонятие о дне Страшного Суда не только в несо-стоятельное, но и в несправедливое. В результатеэти мысли стали еще одной теорией, благоразум-но спрятанной в ящик стола.

Мы можем рассматривать эту концепциюмонадологии, подобно Бертрану Расселу, как че-

ресчур оригинальную небылицу. Эта теория так-же несвободна и от ряда недостатков. Как может,например, материальный мир состоять из нема-териальных частиц? Лейбниц объясняет, что ма-териальный мир — это всего лишь «видимость».Такая интеллектуальная уловка в свете современ-ного восприятия, в большей степени полагающе-гося на неоспоримые факты науки, кажется не-состоятельной. И в то же время монады Лейбни-ца имеют, если внимательно присмотреться,удивительное сходство с интереснейшими вопро-сами современного научного знания. Ядро атомапо сравнению с самим ядром имеет такой же раз-мер, как и горошина по сравнению с куполом со-бора; то есть в ядре не так уж много материально-го. Другими словами, наш так называемый мате-риальный мир состоит из огромного количества«нематериального». Кроме того, квантовая теориярассматривает электроны, вращающиеся вокругядра атома, не как материальные частицы, а какволны. Так же наука сейчас изучает отдельныесоставные части ядра атома, которые больше на-поминают энергию, чем материю. Естественно,Лейбниц основывал свои доказательства не на

научном уровне, уровне физики; монады Лейб-ница имели метафизичный характер. Интересентот факт, что его абсолютно рациональное объяс-нение мира с философских позиций столь силь-но напоминало современные научные материа-листические теории. Что мы действительно зна-ем о мире? И что из того, что мы знаем,продиктовано нашим способом мышления? Лей-бниц сделал вывод, что мы не воспринимаем ос-новополагающие составные части Вселенной.Все, что мы воспринимаем, — это лишь види-мость. Платон поместил высшую реальность втрансцендентальный мир идей. Монады Лейбни-ца могут быть метафизическими и не иметь про-тяженности, но, бесспорно, они принадлежатнашему миру, монады — то, из чего мир состоит.

Следуя этой логике рассуждений, Лейбницпоставил один из самых глубоких вопросов какнаучного, так и философского знания человека.Наше знание о мире полностью зависит от нашихорганов чувств, особенно зрения. Мы склонныубеждать самих себя в том, что реальный мир —это тот, который мы видим. Но в предыдущем сто-летии мы обнаружили, что есть невидимые чело-

веческому глазу вещи. Мы знаем, что по обеимсторонам светового спектра существуют инфра-красные и ультрафиолетовые волны, не говоряуже о радиоволнах, космических лучах и томуподобном. Мы можем измерить их только с по-мощью научных приборов. Тем не менее с точкизрения своего предназначения эти точные науч-ные приборы разрабатывались лишь как продол-жение наших органов чувств. Эти инструментыпринципиально не отличаются от нашего зрения,осязания и других чувств. Но как мы можем знать,что реальность «по ту сторону» совпадает с ощу-щениями наших чувств или даже с показаниямисложнейших измерительных приборов? Факт зак-лючается в том, что мы этого не знаем. И кажет-ся, мы никак не можем узнать, соответствует лиэта реальность нашим ощущениям или нет. Все,что мы воспринимаем, — видимость, которуюнаши органы чувств способны воспринять. На-сколько ощущения соответствуют реальности,вызывающей эти ощущения? Любой ответ былобы невозможно доказать. Рационалистская фило-софия Лейбница стала первой современной по-пыткой дать ответ на этот вопрос посредством

всеобъемлющего объяснения мира. Спустя неко-торое время его система вдохновила других вели-ких философов на построение своих собственныхмоделей мироздания. Но вначале его философияуделяла куда большее внимание происходившейв то время революции в науке. Система монадо-логии Лейбница была в своем роде философскимответом на всеобщую научную систему земногопритяжения, обоснованную Ньютоном менеетридцати лет до этого.

Другим важнейшим достижением Лейбницастал его вклад в развитие логики. Впервые со вре-мен Аристотеля в этой науке был сделан такойкрупный шаг вперед. К сожалению, Лейбниц пре-клонялся перед Аристотелем, считая его одним изнемногих ученых в истории, интеллектуальнопревосходивших его самого. Лейбниц признавал,что большая часть средневековой схоластики, ко-торая опиралась на философию Аристотеля, ктому времени (спустя две тысячи лет) уже устаре-ла. Но, возможно, он считал логику Аристотелядостойной преклонения. Каждый раз, когда еговыводы коренным образом расходились с заклю-чениями Аристотеля, он не мог не полагать, что

где-то в его доказательствах затаилась какая-тоошибка. Другая, более правдоподобная точка зре-ния состоит в том, что на самом деле он боялсяоказаться вовлеченным в публичную дискуссию.Логика Аристотеля оставалась официальным уче-нием Церкви, опровержение которого могло по-ложить конец его дипломатической карьере и на-рушить его связи с дворами Европы.

В любом случае Лейбниц предпочел предатьсвои работы по логике забвению, спрятав их вовместительном сундуке, где они и пролежали втечение полутора веков. К тому времени некото-рые (но не все) его достижения в области логикиуже были открыты другими учеными.

Логика Лейбница — это результат его непо-колебимой веры в рационализм, она опирается наего scientia generalis. Так, Лейбниц полагал, чтобольшинство общих идей являются «составны-ми», то есть состоят из определенного числа ос-новополагающих идей. Он считал, что возможнопредставить эти базисные идеи в виде «изображе-ний», то есть с помощью знаков или символов,которые бы отражали их содержание. Эта цельмогла бы быть достигнута через нечто, подобное

китайским или древнеегипетским иероглифам. Втаком случае появлялась бы возможность создать«всеобщий язык характеристик», который был быне только понятен для всех, но и передавал об-щие для всего человечества фундаментальныепонятия. Это был бы международный язык идей,сравнимый по своей точности с международнымязыком цифр. И там, где цифры могли использо-ваться для математических вычислений, иерогли-фы Лейбница могли бы применяться для «вычис-лений разума». Лейбниц считал, что у такого ме-тода есть будущее, и он перевел бы многие нашисоциальные традиции из их нынешней беспоря-дочности в непротиворечивую рационалистскуюформу. «Если бы появлялись противоречия, тоони бы стали предметом спора не философов, асчетоводов, ибо им было бы достаточно взять вруки карандаши, сесть к своим грифельным дос-кам и сказать друг другу: «Давайте посчитаем». Всесудебные дела, общественные противоречия, раз-личные споры разрешались бы с эффективностьюи законченностью математических действий. От-веты можно было бы проверить с помощью вы-числительных машин, чтобы доказать их безоши-

бочность. А при помощи обратных вычисленийбыло бы возможно проверить, опирается ли лю-бая сложная идея на прочный фундамент осно-вополагающих идей или нет. Или не закралась лив нее случайно какая-либо неверная гипотеза.

Эти вычисления опирались бы на «всеобщийязык характеристик» Лейбница, который сейчаспризнан всеми первой символической логикой(хотя он не был источником современной симво-лической логики, поскольку в течение 150 лет былспрятан). К сожалению, Лейбниц не смог преодо-леть те трудности, которые позже стали на путиученых, открывших этот язык независимо от него.Символическая логика, точно так же, как и алгеб-ра, оперирует общими символами. Утверждение«Все яблоки — это фрукты» может быть сведенок утверждению «Все А — это В», которое в записисимволами Лейбница превращается в «Ах В». Та-кая алгебра не могла удовлетворительно опери-ровать определенными утверждениями, в томчисле отрицательными. Но важность символичес-кой логики невозможно переоценить. Спустя двастолетия после ее изобретения Лейбницем сим-волическая логика будет играть очень важную

роль как в философии, так и в основах математи-ки. В начале XX века Бертран Рассел со своей сто-роны предпринял важную попытку подогнать подматематику прочный логический фундамент (какоказалось, тщетно). В то же время значительныеусилия философов были направлены (и продол-жают быть направленными) на логический ана-лиз языка. Большая часть анализа включает рас-членение сложных концепций на их составляю-щие, что соответствует прогнозам Лейбница. Егобезуспешная попытка свести все богатство соци-альных отношений к логической формуле оста-ется неосуществленной и по сей день.

В 1700 году Уильям, герцог Глостерский, на-следник английского престола, умер. Его смертьсоздала весьма смутную возможность того, чтоГеорг Людвиг Ганноверский станет королем Анг-лии. Между Лондоном и Ганновером началисьпереговоры, и Георг Людвиг решил воспользо-ваться знаниями своего библиотекаря в областиполитики и генеалогии, которые так высоко оце-нивались королевскими дворами всей Европы. Вконце концов все завершилось успешно, и ГеоргЛюдвиг был утвержден наследником престола

Англии. Лейбниц утверждал, что это во многомбыла и его заслуга, но проведенные позднее ис-следования выявили противоположную картину.Кажется, Лейбниц чуть не загубил дело, когда ста-ло известно, что он вступил по своей инициативев секретные переговоры через шотландскогошпиона по имени Кер из Керсланда.

Лейбниц начал проводить все больше и боль-ше времени, посещая близлежащие королевскиедворы, где он мог получить различные должнос-ти (на полный рабочий день и полноценную оп-лату) . Уже несколько лет он был старшим библио-текарем в знаменитом своим собранием книгВольфенбюттеле, хотя, несмотря на его неоднок-ратные предложения, ему не позволили воплотитьв жизнь планы переустройства библиотеки. Так-же в результате его переписки с курфюрстом СофиШарлоттой, будущей королевой Пруссии, в Бер-лине была основана Немецкая академия наук.Естественно, Лейбниц все устроил так, чтобы еепервым президентом был назначен именно он,даже несмотря на недостаточное жалованье. В1711 году он встречался с Петром Великим, накоторого философ произвел такое глубокое впе-

чатление, что тот назначил его советником присвоем дворе. Но, несмотря на то что Лейбниц за-нимал множество различных постов, он продол-жал посвящать львиную долю своего временивопросам, не имевшим никакого отношения к егодолжностным обязанностям. Это было удачнымразвитием событий, поскольку его работа о мате-матике и логике имеет, кажется, гораздо большуюисторическую ценность, чем изобретение новогоспособа устройства дворцовых прудов4

В 1712 году Лейбниц отправился из Ганнове-ра в Вену, где изложил некоторые свои идеи им-ператору. В числе этих идей было предложение,заключающееся в том, что император должен от-речься от престола, ликвидировать тысячелетнююимперию и объединить ее с Россией и Францией.Все, кроме Лейбница, были крайне удивлены,когда император предпочел проигнорировать этопредложение, а сам Лейбниц был удивлен, когдаимператор не дал ответа на просьбу предоставитьему высокопоставленную должность в имперскойадминистрации. В это время Лейбниц занималразличные должности при пяти королевских дво-рах, но, стоит отдать ему должное, он всегда счи-

тал, что его обязанности (если такое слово здесьуместно) в Ганновере имеют приоритет. В Ганно-вере сложилось похожее впечатление, и герцог, наудивление, продолжал выплачивать своему посто-янно отсутствующему библиотекарю зарплату. Кэтому моменту Лейбниц работал над историейБрауншвайгской династии уже более тридцатилет. Похоже, что за столь продолжительный пе-риод работы над книгой Лейбниц успел довестиее до «темных веков». Но Георг Людвиг, будущийкороль Англии, не пришел в восторг, когда узнал,что до момента его появления на историческойарене необходимо было осветить еще около ты-сячи лет. Из Ганновера в Вену пошли письма сугрозами, в которых герцог требовал, чтобы Лей-бниц вернулся. В конце концов власти Ганноверапошли на крайние, жестокие меры — они уреза-ли Лейбницу зарплату. Но Лейбниц был слишкомзанят, занимаясь отправкой прошений в поискедополнительной работы, пытаясь учредить Обще-ство наук (догадайтесь, кто был бы его президен-том), высказывая предложения о будущем устрой-стве Европы, изучая теорию языка и магнетизм вСибири и так далее.Через два года, когда Лейб-

ниц узнал, что королева Англии Анна умерла, оннемедленно отправился через всю Европу обрат-но в Ганновер, готовый сопровождать своего гос-подина в Англию, где, без сомнения, в новой ко-ролевской администрации было множество сво-бодных вакансий.

Лейбниц приехал в Ганновер, где узнал, чтоГеорг Людвиг отбыл в Англию тремя днями рань-ше. Но главный работодатель Лейбница не забыло своем постоянно отсутствующем библиотекареи оставил специальные инструкции, которые ка-сались его работы: с этого момента Лейбницу зап-рещалось покидать Ганновер. По-видимому, онбыл фактически помещен под дворцовый арест.Бедный Лейбниц! Каждый, кто обладал хоть ка-ким-нибудь влиянием и представлял какой-тоинтерес, переехал в Англию, а все те, кто осталсяв Ганновере, были жалкими остатками королевс-кого двора. Они презирали Лейбница, которыйпревратился в объект насмешек. Когда-то модно-му молодому философу, который раньше был ук-рашением салонов Парижа и Вены, скоро долж-но было исполниться 70 лет. При ходьбе он таксутулился, что был похож на горбуна, но носил

только стильную одежду. К сожалению, из-за жад-ности Лейбница его одежда, которую он носил втечение многих лет, стала почти антиквариатом.Изысканные гофрированные воротнички и вы-сокие черные парики давно уже вышли из моды.По словам одного из придворных, Лейбниц былпохож на «археологическую находку».

Как и полагается, коронация Георга I прошлав Лондоне, и оптимист Лейбниц начал посылатьпредложения с целью занять те должности, луч-шей кандидатурой на которые он считал себя.Несмотря на случай с историей династии Георга I,Лейбниц со всей серьезностью предлагал, чтобыего назначили историком Англии. Однако со сто-роны королевского двора ответа не последовало.Лейбниц чувствовал себя глубоко оскорбленным,но продолжал работать так же интенсивно, как ипрежде, пополняя груды своих рукописей. Ондаже довел Историю Брауншвайгской династиидо 1009 года. Но осенью 1716 года у него началасьжестокая подагра, и он был вынужден долгое вре-мя проводить в постели. Его здоровье стало быс-тро ухудшаться, и 14 ноября 1716 года Лейбницумер. Хотя в это время Георг I находился в одном

из близлежащих дворцов, ни он сам, ни один изего придворных не пришел на похороны. Пришелтолько верный секретарь Лейбница Экхарт, напи-савший первые мемуары об этом уникальном че-ловеке. Рисуемая им картина изображает часторассеянного, довольно странного человека, ни-когда ни о ком не говорившего плохо. Очевидно,его единственное удовольствие заключалось втом, что он приглашал к себе детей поиграть наковре в своей комнате. Когда они уходили, ондарил каждому маленькое пирожное, а затем воз-вращался к своим бумагам и продолжал работать,иногда — днями и ночами, не вставая с рабочегоместа.

Лейбниц был первым из великих немецкихфилософов. Он также был первым из своих со-отечественников, кто предложил всеобъемлю-щую философскую систему, ставшую одной изотличительных черт немецкой философии. Тра-диция, начатая Лейбницем, за последние два сто-летия была развита целой плеядой выдающихсяфилософов, в том числе Кантом, Гегелем, Шопен-гауэром, Ницше, Витгенштейном и Хайдеггером.

В это же время похожие процессы происхо-дили и в музыке, которую немцы считали своейвотчиной. Список выдающихся композитороввключает Баха, Моцарта, Бетховена, Вагнера.Преобладание немцев в этих двух областях объяс-

няют различными причинами. Наиболее правдо-подобная основывается на схожей сущности фи-лософии и музыки. Ни та ни другая не высказы-вают, в отличие от прозы, четко выраженного от-ношения к повседневной жизни.

Это были годы возрастающего преобладанияПруссии над разобщенными немецкими государ-ствами. Власти и всепроникающая бюрократия силь-но ограничивали свободу выражения. Многие интел-лектуальные и творческие люди, которые, возмож-но, могли стать писателями, предпочли занятиямузыкой и философией. Этих людей преимуще-ственно интересовали «высшие вещи», что не бро-сало явного вызова бюрократическому статус-кво.Даже несмотря на это, в период правления Фридри-ха Великого, например, работы Канта были запре-щены. Однако, обратив свое внимание на преемни-ка Канта — Гегеля, мы обнаружим, что его систем-ная философия прославляла такое же системноегосударство. Общепризнано, что эта система подвер-глась критике современником Гегеля — Шопенгауэ-ром. Но Шопенгауэр оспаривал не теорию государ-ства Гегеля, а лишь его философскую систему. По-литические взгляды Шопенгауэра оставались

консервативными, и до последних лет его жизнимало кто интересовался его пессимистической фи-лософией.

Очень похожая судьба выпала на долю друго-го великого нонконформиста немецкой филосо-фии XIX века. На протяжении почти всей жизниФридриха Ницше мало кто обращал внимание наего работы, и он был вынужден довольно долгонаходиться за границей. Он вернулся в Германиютолько после того, как сошел с ума, проведя своипоследние 10 лет в больнице для душевнобольных.

В XX веке отношение немцев к своим филосо-фам мало изменилось. В отличие от своих предше-ственников Витгенштейн был венским евреем (по-казательно, что его современник Фрейд принадле-жал к той же национальности и происходил из тогоже города). Витгенштейн также провел большуючасть жизни за границей, преподавая в английскомКембридже. В то же время другой великий немец-кий философ, Хайдеггер, остался преподавать фи-лософию во Фрайбурге. Как и Гегель, он предпочелподдержать государство, хотя к этому времени жес-ткий авторитаризм Пруссии сменился расистскимбредом диктатуры Гитлера. Трудно представить себе

философа, который бы разделял такие абсурдныевзгляды, и в случае Хайдеггера это, наверное, мож-но объяснить слабостью характера и карьеристски-ми амбициями. Сама же философия Хайдеггера от-крыта для широкого круга различных интерпрета-ций: от экзистенциализма Сартра до структурализмаДерриды и Фуко (в том числе, следует добавить, иопределенных элементов фашизма). В любом слу-чае вместе с Хайдеггером одно из направлений не-мецкой философии, начатое Лейбницем, по-види-мому, завершилось. Его ответвления развиваютсятеперь в других странах Европы, обретя страннова-тое и прекрасное структуралистское очарование сотчетливым французским оттенком.

Другое направление немецкой философскойтрадиции, связанное с именем Витгенштейна,выродилось в запутанный лингвистический ана-лиз. Для последователей Витгенштейна основныевопросы философии сводятся к чуть более круп-ным, чем лингвистические ошибки, проблемам.Возможно, и в своей жизни, и в своей филосо-фии Лейбниц был не всегда прав, но к счастью,эти просчеты представляют гораздо больший ин-терес, чем заурядные лингвистические ошибки.

Монадология, положения 1—7

1. Монада, о которой мы будем здесь гово-рить, есть не что иное, как простая субстанция,которая входит в состав сложных; простая — зна-чит не имеющая частей.

2. И необходимо должны существовать про-стые субстанции, потому что существуют слож-ные; либо сложная субстанция есть не что иное,как собрание, или агрегат, простых.

3. А где нет частей, там нет ни протяжения,ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то мо-нады и суть истинные атомы природы, одним сло-вом, элементы вещей.

4. Нечего также бояться и разложения мона-ды, и никак нельзя вообразить себе способа, ка-ким субстанция могла бы естественным путемпогибнуть.

5. По той же причине нельзя представитьсебе, как может простая субстанция получить на-чало естественным путем, ибо она не может об-разоваться путем сложения.

6. Итак, можно сказать, что монады могутпроизойти или погибнуть сразу, то есть они мо-гут получить начало только путем творения и по-гибнуть только через уничтожение, тогда как то,что сложно, начинается или кончается по частям.

7. Нет также средств объяснить, как можетмонада претерпеть изменение в своем внутреннемсуществе от какого-либо другого творения, так какв ней ничего нельзя переместить и нельзя предста-вить в ней какое-либо Внутреннее движение, ко-торое могло бы быть вызвано, направлено, увели-чено или уменьшено внутри монады, как это воз-можно в сложных субстанциях, где существуютизменения в отношениях между частями. Мона-ды вовсе не имеют «окон», через которые что-либомогло бы войти туда или оттуда выйти. Акциден-

ции не могут отделяться или двигаться вне субстан-ции, как это некогда у схоластиков получалось счувственными видами. Итак, ни субстанция, ниакциденция не может извне проникнуть в монаду.

Избранные сочинения, том 5, с. 343

Первичные истины, которые становятсяизвестны посредством интуиции, бывают двухвидов. Это либо истины причины, либо истиныфакта. Истины причины необходимы. То есть ихнельзя отрицать: их противоположность невоз-можна. Истины факта случайны. То есть проти-воположное им возможно. Первичные истиныпричины я называю общим термином «одинако-вые предметы», потому что они лишь по-разно-му повторяют одно и то же, не обучая нас ничему.Примерами утвердительных истин являются сле-дующие: «Все есть то, что есть», «А — это А, В —это В», «Равносторонний прямоугольник — этопрямоугольник». Теперь мы приходим к отрица-тельным истинам, зависящим либо от принципапротиворечия, либо от принципа несопоставимо-сти. В общих чертах принцип противоречия гла-сит: предположение либо истинно, либо ложно...

Монадология, положения 31, 32

31. Наши рассуждения основываются на двухвеликих принципах: принципе противоречия, всилу которого мы считаем ложным то, что скры-вает в себе противоречие, и истинным то, что про-тивоположно, или противоречит ложному;

32. И на принципе достаточного основания,в силу которого мы усматриваем, что ни одно яв-ление не может оказаться истинным или дей-ствительным, ни одно утверждение справедли-вым без достаточного основания, почему делообстоит именно так, а не иначе, хотя эти осно-вания в большинстве случаев вовсе не могут бытьнам известны.

Монадология

Касательно утверждения, что три равно дваплюс один — это единственно определение тер-мина три. Верно то, что он содержит скрытое ут-верждение: а именно, что идеи чисел возможны.Это известно интуитивно, поэтому мы можем ска-зать, что интуитивное знание содержится в опре-делениях, когда их возможность очевидна.

Новые опыты о человеческом разумении, глава 17

Это верно, что существует бесконечное мно-жество вещей, то есть их существует всегда боль-ше, чем можно учесть. Но легко доказать, что несуществует бесконечного числа, или бесконечнойлинии, или какого-нибудь другого бесконечногоколичества, если брать их как настоящие целые...Истинная бесконечность в точном смысле словазаключается лишь в абсолютном, которое пред-шествует всякому соединению и не образованопутем прибавления частей... Идея конечного ибесконечного имеет место повсюду, где существу-ют величина и множество. Но истинная бесконеч-ность вовсе не есть модификация, она — абсолют;наоборот, как только мы начинаем модифициро-вать — мы начинаем ограничивать и образуемконечное.

Избранные сочинения, том 2, с. 311

Каждая монада (или субстанция) имеет что-то от бесконечности, в которой она содержит своюпричину: Бога. То есть она имеет признаки уни-версальности и всесилия. Поскольку в совершен-

ном понятии каждой отдельной субстанции содер-жатся все ее предикаты, как необходимые, так ислучайные, а также ее прошлое, настоящее и бу-дущее. Каждая монада (или субстанция) выража-ет всю Вселенную в соответствии с ситуацией итем, насколько вещи относятся к ней. Поэтомунеобходимо, чтобы некоторые наши ощущения,какими бы четкими они ни были, оставались не-точными, поскольку они воспринимают вещи,которые бесконечны.

Избранные сочинения, том 3, с. 144

Понятие предустановленной гармонии про-исходит из понятия монад (или субстанции). Ибо,в соответствии с этим положением, идея каждоймонады (или субстанции) включает все то, что сней когда-либо произойдет... Действительно, всистеме предустановленной гармонии есть чудо.Но оно существует только в начале, когда в сис-тему входит Бог. После этого все идет своим пу-тем в соответствии с законами природы, закона-ми душ и тел... Эта гипотеза имеет право на су-ществование, хотя она не может быть доказанаa priori.

Избранные сочинения, письма

Моя философия... не полная по сути, и я неутверждаю, что обладаю основанием того, чтодругие думают, что могут объяснить... На мойвзгляд, большинство философских систем боль-шей частью верны в том, что они утверждают ис-тинным, но не так верны в том, что они утверж-дают ложным.

Новые опыты о человеческом разумении, глава 20

Благо делят на добродетельное, приятное иполезное; но, по существу, я полагаю, что оно дол-жно быть либо приятным само по себе, либо слу-жить для некоторого другого блага, способноговызывать у нас приятное ощущение, то есть я ду-маю, что благо приятно и полезно, а добродетельзаключается в удовольствии духа.

VI в. до н.э. Начало развития западной фи-лософии — Фалес Милетский.

Конец VI в. до н.э. Смерть Пифагора.

399 г. до н.э. Сократ приговорен к смерти вАфинах.

387 г. до н.э. Платон основывает Академию вАфинах, первый университет.

399 г. до н.э. Аристотель основывает Лицей вАфинах, в противовес Академии.

324 г. н.э. Император Константин переноситстолицу Римской империи в Византию.

400 г. н.э. Блаженный Августин пишет свою«Исповедь». Философия сливается с христианс-кой теологией.

529 г. н.э. Император Юстиниан закрываетАкадемию в Афинах, ставя, таким образом, точ-ку на эллинистической мысли.

Середина ХШв. Фома Аквинский пишет ком-ментарий к трудам Аристотеля. Эра схоластики.

1453 г. Завоевание Византии турками, конецВизантийской империи.

1492 г. Колумб открывает Америку. Ренессанс воФлоренции и возрождение интереса к учению греков.

1543 г. Коперник публикует свой труд «О вра-щениях небесных сфер», в котором он математичес-ки доказывает, что Земля вращается вокруг Солнца.

1633 г. По настоянию Церкви Галилей отре-кается от гелиоцентрической теории Вселенной.

1641 г. Декарт публикует свои «Размышле-ния», послужившие началом развитию современ-ной философии.

1677 г. Со смертью Спинозы становится воз-можной публикация его «Этики».

1687 г. Опубликование «Математическихпринципов натуральной философии» Ньютона сзаконом всемирного тяготения.

1689 г. Локк выпускает «Опыт о человеческомразумении». Начало эмпиризма.

1710г. Выходит книга Беркли «Трактат о при-чинах человеческого знания», в которой развива-ются идеи эмпиризма.

1716 г. Смерть Лейбница.

1739 г. Юм опубликовывает свой «Трактат очеловеческой природе», в котором продолжаетразвивать идеи эмпиризма.

1781 г. Кант, разбуженный Юмом от своего«догматического сна», выпускает «Критику чис-того разума». Наступает великая эра немецкойметафизики.

1807 г. Выходит в свет «Феноменология духа»Гегеля, высшее проявление немецкой метафизики.

1818 г. Шопенгауэр публикует свой «Мир какволя и представление», в котором вводит в немец-кую метафизику элементы индийской философии.

1889 г. Ницше, объявив, что «Богумер», уми-рает сам в Турине, сойдя с ума.

1921 г. Витгенштейн выпускает в свет свой«Логико-философский трактат», в котором утвер-ждает, что нашел «окончательное решение» фи-лософских вопросов.

1920-е гг. Венский кружок создает логичес-

кий позитивизм.

1927 г. Хайдеггер публикует «Бытие и время»,где сообщает о расколе между аналитической иевропейской философией.

1943 г. Выходит труд Сартра «Бытие и нич-то», в котором развиваются идеи Хайдеггера идаются начальные положения экзистенциализма.

1953 г. Посмертная публикация «Философс-ких исследований» Витгенштейна. Пик лингвис-тической философии.

01.07.1646 г. Рождение Лейбница, в Лейпциге.

1652 г. Смерть отца.

1661 г. В возрасте 14 лет поступает на юриди-ческий факультет Лейпцигского университета.

1666 г. По причине молодости Лейбницу от-казано в присвоении степени доктора юриди-ческих наук в Лейпциге. Ему предлагают сте-пень доктора в университете Альтдорф в Нюр-нберге.

1667 г. Поступает на службу к архиепископуМайнца.

1672 г. Направлен с дипломатической мисси-ей в Париж ко двору Людовика XIV.

1675 г. Завершает работу над своей вычисли-тельной машиной. Открыл исчисление бесконеч-но малых величин (не зная о том, что Ньютон от-крыл его раньше).

1676 г. Поступает на службу ко двору герцо-га Ганноверского. Во время своего кружного путив Ганновер встречается в Голландии со Спино-зой.

1680 г. Старый герцог Ганноверский умира-ет, на престоле его сменяет брат.

1685 г. Лейбницу приказано написать исто-рию Ганноверской династии, чтобы герцог смогполучить титул курфюрста.

1692 г. Во многом благодаря усилиям Лейб-ница, герцогу Ганноверскому присвоен титул кур-фюрста.

1698 г. Курфюрст Ганноверский умирает, пре-емником становится его сын Георг.

1700 г. Лейбниц становится президентом но-вой Академии наук Пруссии, для создания кото-рой он очень много сделал.

1714 г. Курфюрст Ганноверский становитсякоролем Англии и переезжает в Лондон, не удо-сужившись взять Лейбница с собой. Лейбниц на-конец публикует «Монадологию», в которой пред-ставлена его метафизическая система.

1716 г. Смерть Лейбница в Ганновере.

Аристотель 20,45,46

Бэббидж, Чарлз 28

Витгенштейн, Людвиг 57,59,60Вольтер, «Кандид» 38, 39

Галилей, Галилео 12Гегель, Георг Вильгельм Фридрих 57,58,59Гете, Иоганн Вольфганг фон 13Гоббс, Томас 12

Евклид 25

Декарт, Рене 12,19,20,23

Кант, Иммануил 57, 58

«Книга перемен» 18Кер из Керсланда 50

Людвиг, Георг 35,49, 52, 53, 54

Монады 23, 36, 37, 39,40,41,42,43

Ньютон, Исаак 33,45Ницше, Фридрих 57, 59

Паскаль, Блез 28Плагиат 33Платон 23

Рассел, Бертран 6, 7, 39,41,49

Спиноза, Бенедикт 29, 34Схоластика 63

Хайдеггер, Мартин 57, 59,60

Шопенгауэр, Артур 57, 58

Эйнштейн, Альберт 21

«Horologium dei» 37

Работы: «Избранные сочинения»,

«Монадология»,«Новые опыты о человеческом разумении»

Пол Стретерн читал лекции по философии иматематике, теперь живет и работает в Лондоне.Обладатель премии имени Сомерсета Моэма, ав-тор книг по истории и географии, а также пятироманов. Его статьи публиковались в огромномколичестве изданий, включая «Обзервер» (Лон-дон) и «Айриш Таймс». Степень по философиион получил в Тринити Колледж, в Дублине.