СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА № 5 (93) ЗАПИСКИ И … · экспертный, процессный и обучающий консалтинг по всем интересующим

З А П И С К И№ 5 (93)2011

МОСКВА

Р О С С И Й С К О Г ОГ О С У Д А Р С Т В Е Н Н О Г ОС О Ц И А Л Ь Н О Г ОУ Н И В Е Р С И Т Е Т А

СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

И С О Ц И О Л О Г И Я

№ 3 (132) № 3 (132)

20192019

Том 18Том 18

С О Д Е Р Ж А Н И ЕСОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА И С О Ц И О Л О Г И ЯИ С О Ц И О Л О Г И Я

Том 18 № 3 (132) 2019Том 18 № 3 (132) 2019

ISSN 2071-3665

Решением Президиума ВАК Министерства образования и науки

Российской Федерации журнал «Социальная политика и социология»

включен в перечень рецензируемых научных изданий, рекомендуемых для публикации научных работ, отражающих основные научные

результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук и на

соискание ученой степени доктора наук

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3

Журнал включен в систему

РИНЦ и доступен на сайте:

www.elibrary.ru

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОРЮдина Т.Н.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРАБондалетов В.В.

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯБобков В.Н.Воробьева О.Д.Генов Н. (Республика Словения)

Долгорукова И.В.Дювель Ф. (Королевство

Великобритании и Северной Ирландии)

Зворыкина Т.И.Зубок Ю. А.Иванов В.Н.Коробков А.В. (Соединенные Штаты

Америки)

Кравченко С.А.Кузьменко Г.Н.Леонова В.П.Максимова С.Г.Матраева Л.В.Мелех А. (Венгрия)

Молодикова И.Н. (Венгрия)

Носкова А.В.Погосян Г.А. (Республика Армения)

Рязанцев С.В.Солодуха П.В.Танатова Д.К.Тихонова Л.Е. (Республика Беларусь)

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ

Г.И. Андрющенко, А.В. КравцоваG.I. Andrushenko, А.V. KravtsovaФакторы конкурентоспособности

российского рынка консалтинговых услуг. . . . . . . . . 5

Factors of Competitiveness of the Russian

Consulting Services Market . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Г.И. Андрющенко, П.В. СолодухаG.I. Andrushenko, P.V. SolodukhaПредпринимательская деятельность

в отрасли инфраструктурного строительства

в транспортной сфере. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .16

Business Activity in the Industry

Infrastructure Construction

in the Transport Sector . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .16

М.В. Виноградова, Е.М. Бронникова, О.С. Кулямина, В.А. ВишняковаМ.V. Vinogradova, E.M. Bronnikova, O.S. Kulyamina, V.A. VishnyakovaЭкономическое стимулирование работодателей

как инструмент повышения безопасности труда . . . .24

Economic Incentives for Employers As

a Tool to Improve Labor Safety . . . . . . . . . . . . . . . . . . .24

М.С. МельникM.S. MelnikМетодика исследования источников цикличности

экономической динамики теоретическими

направлениями посткейнсианства . . . . . . . . . . . . . .35

The Methodology of Investigation of the Sources

of Cyclical Economic Dynamics

in the Theoretical Areas of Post Keynesianism . . . . . . . .35

Д.В. Полетаев, Ж.А. Зайончковская, Д.А. МихайловD.V. Poletaev, Zh.A. Zayonchkovskaya, D.A. MikhailovДоступ детей мигрантов к здравоохранению

(на примере г. Москвы). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .44

Access of Migrant Children to Healthcare

(On the Example of Moscow) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .44

Н.Б. Починок, К.А. СамофатоваN.B. Pochinok, K.A. SamofatovaК вопросу об уточнении институциональных категорий

государственно-частного партнерства в сфере

социальной защиты и социального обслуживания

населения в рамках системного подхода . . . . . . . . .55

On the Issue of Clarifying the Institutional Categories

of State-Private Partnership in the Field of Social

Protection and Social Serving

the Population As Part of a Systematic Approach. . . . . .55

Тощенко Ж.Т.Тузиков А.Р.Фролова Е.В.

ОТВЕТСТВЕННЫЙ СЕКРЕТАРЬ

Вишнякова В.А.

НАД НОМЕРОМ РАБОТАЛИ

Эксперт I категории

Н.Е. Папкова

Главный редактор отдела оперативной

полиграфии

Н.В. Багрова

Корректор

М.А. Панкратов

Технический редактор

Т.А. Пробылова

Компьютерная верстка и художествен-

ное оформление

Т.А. Пробыловой

Наш адрес: 129226, Москва, ул. В. Пика,

дом 4, корп. 1, каб. 312, 315.

Контактные телефоны: 8(495) 255-67-67

(доб. 17-63, 17-71, 17-80).

http://rgsu.net/about/science/publishing/magazine/E-mail: [email protected]

Материалы публикуются в авторской

редакции. Авторы опубликованных ма-

териалов несут ответственность за

подбор и точность приведенных фактов,

цитат, собственных имен, статистиче-

ских данных и прочих сведений. Мнение

редакции может не совпадать с мнением

авторов статей.

Перепечатка материалов и использова-

ние их в любой форме, в том числе и в

электронных СМИ, возможны только с

письменного разрешения редакции.

Возрастное ограничение: 16+

© Российский государственный социальный университет

В.Д. Руднев, В.А. ВишняковаV.D. Rudnev, V.A. VishnyakovaВопиющая бедность в богатой

ресурсами России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .65

Glaring Poverty in Resource-Rich Russia . . . . . . . . . . . .65

М.В. Савина, А.А. СтепановM.V. Savina, A.A. StepanovПроектное управление инновационной

деятельностью как инструмент

управленческого консалтинга. . . . . . . . . . . . . . . . . .74

Project Management of Innovative

Activities As a Tool

for Management Consulting . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .74

А.А. СалминаA.A. SalminaИндикатор неравенства Аткинсона

как альтернатива Джини:

оценки для России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .83

Atkinson’s Inequality Measure As an Alternative

to Gini: Estimates for Russia . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .83

К.А. СамофатоваK.A. SamofatovaМеханизм государственно-частного

партнерства при предоставлении

услуг по долговременному уходу

за пожилыми гражданами. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .93

The Mechanism of Public-Private Partnership

in the Provision of Services for the Long-Term

Care of Senior Citizens . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .93

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

Е.Ю. Васильева, Е.В. ФроловаE.Yu. Vasilieva, E.V. FrolovaОбеспечение жильем детей-сирот

и детей, оставшихся без попечения

родителей: ключевые проблемы

и региональные практики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .101

The Provision of Housing for Children-orphans

and Children Left Without Parental Care:

Key Issues and Regional Practices . . . . . . . . . . . . . . .101

К.И. КазенинK.I. KazeninИсследование пространственной

сегрегации в городской среде: обзор

количественных методов (часть 1) . . . . . . . . . . . . .111

Studying Urban Spatial Segregation:

A Review of Quantitative Methods (Part 1) . . . . . . . . .111

4

СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА И СОЦИОЛОГИЯ Том 18 № 3, 2019

Е.Ю. КиреевE.Yu. KireevСоциокультурные аспекты адаптации мигрантов из стран

постсоветского пространства в московском мегаполисе. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119

Socio-Cultural Aspects of the Adaptation of Migrants from

Post-Soviet Countries in the Moscow metropolis . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119

Ю.Н. Мазаев, Е.Ю. КиреевYu.N. Mazaev, E.Yu. KireevВосприятие и оценка справедливого

и несправедливого неравенства

в среде российской молодежи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131

Perception and Assessment of Fair and Unfair Inequality

Among Russian Youth . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131

С.Н. Майорова-Щеглова, С.Ю. МитрофановаS.N. Mayorova-Shcheglova, S.Yu. MitrofanovaСубъективное измерение детской бедности:

иная жизнь, иная событийность? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140

The Subjective Dimension of Child Poverty:

Different Life, Different Eventfulness? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140

Н.В. Медведева, А.А. ОтороваN.V. Medvedeva, A.A. OtorovaКонфликты между органами власти и населением

в России в условиях цифрового общества:

причины и особенности протекания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 150

Conflicts Between Authorities and the Population in Russia

in a Digital Society: Causes and Characteristics of the Course . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 150

В.Г. Погосян, В.О. ШведоваV.G. Pogosyan, V.O. ShvedovaРеализация принципов социальной справедливости

в современном российском обществе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 158

Implementation of the Principles of Social Justice

in Modern Russian Society . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 158

ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

Г.П. ОтюцкийG.P. OtyutskyФилософия социальной работы: два пособия – две концепции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 168

Philosophy of Social Work: Two Grants Are Two Concepts . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 168

5

Г.И. Андрющенко,д-р экон. наук, профессор, заведующая кафедрой экономики

и предпринимательства, Российский государственный социальный

университет, Москва.

G.I. Andrushenko,

doctor of economic sciences, professor, head of the department of economics

and entrepreneurship, Russian State Social University, Moscow.

E-mail: [email protected]

А.В. Кравцова,соискатель, Российский государственный социальный университет, Москва.

А.V. Kravtsova,

competitor, Russian State Social University, Moscow.


УДК 330.34

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-5-15

Факторы конкурентоспособности российского рынка консалтинговых услуг

Factors of Competitiveness of the Russian

Consulting Services Market

Дата поступления Дата препринта Дата публикации

20.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: глобальные тенденции рынка консалтинговых услуг говорят о его устойчивом разви-

тии, при этом объем рынка консалтинговых услуг и частота их использования в России значительно

отстают от устоявшейся практики использования такого вида услуг в развитых странах. Разви-

тие конкуренции как важнейшего рыночного института позволит повлиять на формирование циви-

лизованной конкурентной среды в сфере консультационных мероприятий, стимулировать деловую

активность и привлекать капитал на рынок консалтинговых услуг. Формирование конкурентной

среды и обеспечение конкуренции на рынке информационных консалтинговых услуг являются важны-

ми условиями оптимального удовлетворения потребностей экономики, повышения роли и значения

этого вида деятельности для обеспечения роста российской экономики, увеличения степени влия-

ния российских предприятий на международном рынке.

Annotation: global trends in the consulting services market indicate its sustainable development, while

the volume of the consulting services market and the frequency of their use in Russia lag far behind the

established practice of using such services in developed countries. Development of competition as the most

important market institution will allow to influence formation of the civilized competitive environment

in the sphere of consulting actions, to stimulate business activity and to attract the capital to the market

of consulting services. The formation of a competitive environment and ensuring competition in the market


6


of information consulting services are important conditions for optimal satisfaction of the needs of the

economy, increasing the role and importance of this type of activity to ensure the growth of the Russian

economy, increasing the degree of influence of Russian enterprises in the international market.

Ключевые слова: консалтинг, консалтинговые компании, факторы конкурентоспособности,

конкуренция.

Key words: сonsulting, consulting companies, competitive factors, competitiveness.

Введение. Российский рынок консалтинговых услуг – это перспективная отрасль с вы-

сокой рентабельностью, небольшими барьерами для входа и крайне привлекательная для

инвестиций. Эти факторы формируют основу для ускоренного развития в ближайшие годы.

Среди важнейших факторов для устойчивого развития рынка консалтинговых услуг

в эпоху глобализации выделяются изменение предметной направленности проектов и по-

явление инновационных видов консалтинговых услуг. Например, разработка стратегии раз-

вития компании в условиях цифровой экономики или специализированные консультации

в сфере технологий big data, интернета вещей, роботизации, data mining.

Сегодня на российском рынке консалтинговых услуг действует относительно большое ко-

личество компаний, а сам рынок постоянно растет как по числу участников, так и по объему

оказываемых услуг. Наличие доступа к международным ресурсам и способность привлекать

лучших экспертов позволяют компаниям занимать более выгодное положение и предоставлять

экспертный, процессный и обучающий консалтинг по всем интересующим клиента сферам.

Устойчивый рост объема консалтинговых услуг возможен при полной адаптации россий-

ской экономики к внешним экономическим воздействия [8] и, как следствие, при переходе

к траектории стабильного роста. Постоянный рост объемов рынка и расширение видов кон-

салтинговых услуг в сочетании с положительной динамикой количества компаний создадут

благоприятные перспективы для привлечения новых участников и сформируют необходи-

мые условия для усиления рыночной конкуренции.

Методика.Перечислим основные методы исследования.

Оценка степени конкуренции на рынке консалтинговых услуг в Российской Федерации.

Анализ взаимосвязи объемов консалтинговых услуг с динамикой ВВП за рассматрива-

емый период.

Анализ сложившихся устойчивых тенденций в сфере консалтинговых услуг.

Рассмотрение методов повышений ценовой и неценовой конкуренции.

Выявление существенных факторов, оказывающих негативное влияние на развитие

услуг консалтинга.

Результаты. На протяжении периода с 2009 по 2018 год рынок консалтинговых услуг

в Российской Федерации продемонстрировал положительные тенденции и одновременно

показал неоднородный рост отдельных сегментов. В таблице 1 представлены агрегирован-

ные данные по рынку консалтинговых услуг за последние 10 лет и показана устойчивая вза-

имосвязь с динамикой ВВП РФ.

Для лучшей наглядности все данные по изменению объема консалтинговых услуг в Рос-

сийской Федерации за период с 2010 по 2018 год приведены в графическом виде (рис. 1).

Исходя из анализа данных таблицы 1 и рисунка 1, можно отметить положительную дина-

мику рынка консалтинговых услуг. Особый интерес представляет опережающий рост индек-

са физического объема консалтинговых услуг (измеряется в процентах к предыдущему году)

по сравнению с индексом объема ВВП (с учетом дефлятора). Только в 2014 году отмечалась

отрицательная динамика, которая объясняется последствиями экономического кризиса.

Кроме того, по этой причине в течение 2015–2016 годов темпы прироста объема консалтин-

говых услуг были ниже основного тренда и находились в пределах 5–8,2%.

Исходя из анализа объема консалтинговых услуг по отношению к ВВП, можно сделать

вывод, что рынок консалтинговых услуг по-прежнему не оправился от последствий кризиса

7


[14]. На основе проведенных расчетов это соотношение демонстрировало стабильный рост

в период до 2008 года, когда объем услуг консалтинга составлял порядка 0,3% от ВВП. В пе-

риод с 2009 по 2011 год данный показатель снизился до 0,19%, а в 2015–2016 годах он по-

казал еще большее снижение – до 0,15%.

Таким образом, тенденции роста объема консалтинговых услуг характеризуются устой-

чивым трендом с неравномерным ростом по отдельным периодам и невысокой интенсивно-

стью в целом.

По данным таблицы 2, в нашей стране отмечаются положительные темпы прироста ко-

личества консалтинговых компаний с небольшим разбросом значений по отдельным годам.

Это наглядно показывает стабилизацию рынка консалтинговых услуг РФ, где присутствуют

известные отечественные компании и зарубежные фирмы с заслуженной репутацией.

Таблица 1

Динамика ВВП и развития консалтинговых услуг в Российской Федерации с 2010 по 2018 г.

(рассчитано авторами по данным [10])

Год 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018ВВП, млрд руб. 41 277 38 807 46 309 59 698 66 927 71 017 79 200 83 233 86 044

Индекс физического объ-

ема ВВП, в % к предыду-

щему году

105,2 92,2 104,3 104,3 103,4 101,3 100,7 96,3 99,8

Объем консалтинговых

услуг, млрд руб.

123,4 76,9 88,8 103,9 119,2 134 116,4 126 132,3

Индекс физического

объема консалтинговых

услуг, в % к предыдуще-

му году

127,7 62,3 115,5 117 114,6 112,4 86,9 108,2 105

Объем услуг консалтинга

к ВВП, в %

0,3 0,19 0,19 0,19 0,17 0,18 0,14 0,15 0,15

60

80

100

120

140

160

2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018Рис. 1. Динамика развития рынка консалтинга в России

в 2007–2016 гг. в денежном выражении, млрд руб. (составлено авторами по данным [10])

8


Таблица 2

Количество операторов рынка консалтинговых услуг в Российской Федерации (составлено авторами на основе данных [10])

Год 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018Количество операторов рынка

консалтинговых услуг

2574 2445 2476 2518 2574 2636 2703 2774 2805 2874

Относительное отклонение, % -2 -5 1,27 1,67 2,22 2,41 2,53 2,62 1,11 2,4

Квалификация сотрудников консалтинговых компаний соответствует статусу: 95% спе-

циалистов обладают высшим образованием [12]. Помимо этого во многих консалтинговых

компаниях значительная часть сотрудников имеют ученые степени доктора или кандидата

наук. Однако большинство из них работают в качестве внештатных консультантов. Нали-

чие вузовского и послевузовского образования у специалистов из сферы консалтинга под-

тверждает высокое качество предоставляемых услуг (рис. 2).

49%

28%

18%

5%

,

( , )

Рис. 2. Уровень квалификации консультантов

(составлено авторами на основе [12])

В 2017 году рынок консалтинговых услуг постепенно преодолел последствия кризиса

и вошел в стадию роста [6]. Положительная динамика связана прежде всего с увеличением

спроса на специализированные консалтинговые услуги и потребность в решении сложных

нестандартных задач. По данным рейтингового агентства «Эксперт РА» за 2017 год, наи-

больший рост выручки продемонстрировали консалтинговые компании, предоставляющие

услуги по управлению персоналом (рис. 3).

В 2017 году максимальный прирост объемов выручки консалтинговых услуг достигнут

в сфере управления персоналом для крупных компаний. На предприятиях нефтяной и не-

фтеперерабатывающей промышленности, черной и цветной металлургии, в электроэнерге-

тике, банковском сегменте и в ритейле продолжалась оптимизация бизнес-процессов HR-

служб [3]. В частности, завершался процесс перехода на инновационные технологические

платформы. Крупные предприятия используют облачные технологии для хранения и обра-

ботки информации, «большие данные» (Big Data) для корпоративной аналитики, «умные

данные» (Smart Data) для сбора информации о целевой аудитории в сегментированном виде.

Наибольший объем выручки в 2017 году получили компании, специализирующиеся на IT-

консалтинге. Это направление принесло 68% от общего объема рынка консалтинговых услуг

в России (рис. 4).

Абсолютным лидером на отечественном рынке IT-консалтинга в 2017 году стала компа-

ния «Ланит» [5]. Среди других успешных системных интеграторов можно отметить компании

«КРОК», «Техносерв», «Группа Борлас», «Консист Бизнес Групп» и «Ай-Теко» [10].

9


53%

24%

15%

7%

5%5% 4%

-

Рис. 3. Темпы роста суммарной выручки консалтинговых услуг в 2017 г. по разным сегментам рынка [10]

68%

13%

7%

6%2% 2% 2%

-

, PR

Рис. 4. Распределение объемов оказанных консалтинговых услуг по разным сегментам рынка в 2017 г., % [10]

Исходя из анализа тенденций формирования и развития внутреннего рынка консалтин-

говых услуг можно сделать следующие выводы:

– рынок консалтинговых услуг имеет тенденцию к росту. Но общий объем российского

рынка, как доля от ВВП, заметно уступает показателям развитых стран мира. До сих пор

в России не сформировано законодательство по регулированию консалтинговых компаний

и нет системы для контроля качества консалтинговых услуг [4];

– чаще всего консалтинговые услуги заказывают российские промышленные компании

и крупные международные компании, которые работают на территории РФ [19]. После появ-

ления в консалтинговых компаниях консультантов экспертного уровня результаты интеллек-

туальной деятельности российских специалистов тиражируются на международные рынки;

– основной объем услуг оказывается в сфере ИТ-консалтинга; этот факт подтверждает на-

личие в российском ТОП-5 по объему выручки трех крупнейших ИТ-консалтинговых компаний;

– крупнейшие консалтинговые компании стремятся поддерживать конкурентоспособ-

ность за счет сохранения накопленных компетенций и достигнутых преимуществ.

10


На основе анализа состояния российского консалтингового рынка выделяются преиму-

щественные направления дальнейшего его развития:

– развитие экспертизы в сфере высоких технологии (big data, data mining, интернет ве-

щей и др.) [18];

– решение потребностей клиентов за счет привлечения научных сообществ и исследова-

тельских институтов, увеличения объема результатов научных исследований для практиче-

ских целей консалтинга;

– раскрутка консалтинговых компаний в качестве потенциальных работодателей, рекру-

тинг молодых специалистов и обучение студентов высших учебных заведений на специаль-

ных курсах;

– выход российских консалтинговых компаний на международные рынки и реализация

уникальных проектов для формирования репутации консалтинговых компаний;

– увеличение в общем объеме доли структурных проектов с охватом смежных направле-

ний консалтинга;

– расширение сферы предоставления консультационных услуг в разных отраслях россий-

ской экономики, в том числе в аграрном и продовольственном секторе.

Для улучшения конкурентоспособности предприятию нужны конкретные конкурентные

преимущества в целях достижения лидерства в представленной отрасли или для естествен-

ной конкурентной борьбы в рамках действующего законодательства [6]. Для исследования

условий конкуренции на российском рынке консалтинговых услуг проводится анализ соот-

ношения ценовой и неценовой конкуренции. Ниже рассматриваются ценовые методы веде-

ния конкуренции на рынке консалтинговых услуг:

– внедрение проектов по стандартной документации и шаблонам для быстрого запол-

нения документов. Данный способ чаще всего применяется при внедрении программных

комплексов [2];

– заказ услуг у консультантов с более низкой квалификацией или сокращение количе-

ства специалистов, задействованных в проекте;

– снижение цены по одному консалтинговому проекту для улучшения репутации консал-

тинговой компании;

– привлечение к работе над проектом консультантов из развивающихся стран.

Неценовые методы ведения конкуренции на рынке консалтинговых услуг:

– достижение уникальных конкурентных преимуществ за счет приобретения компетен-

ций и получения знаний по конкретной услуге или программного комплексу. Например,

цифровизация компаний, интернет вещей, внедрение блокчейн и других инновационных

технологий [17];

– доверительное отношение клиентов к услугам в частности и к самой компании в целом;

– усиление рыночных позиций благодаря росту влияния консалтинговой компании и по-

вышению узнаваемости бренда среди целевой аудитории;

– наличие рабочих кейсов с завершенными проектами по внедрению новейших техно-

логий;

– предоставление разных консалтинговых услуг в целях максимального удовлетворения

потребностей клиентов.

На рынок консалтинговых услуг оказывает воздействие большое количество факторов,

отражающих особенности взаимодействия между его участниками (рис. 5).

Государственное регулирование рынка консалтинговых услуг не только предоставляет

возможности для участников, но и создает барьеры для входа на этот рынок для других ком-

паний. Институциональная сфера отражает непрерывное развитие рыночных институтов,

критически важных для функционирования рынка консалтинговых услуг. Благодаря нали-

чию хорошо развитой коммуникационной структуры повышается качество консалтинговых

услуг и возрастает эффективность всего рынка [1]. Институциональная среда закрепляет

11


социальные правила и юридические законы, которые оказывают влияние на условия кон-

куренции на рынке и которые необходимы для его функционирования. Кроме того, инсти-

туциональная среда раскрывает слабые стороны рыночной инфраструктуры и показывает

ее сильные стороны.

Рис. 5. Воздействие факторов конкурентной среды на рынок консалтинговых услуг

(составлено авторами)

Кредитно-финансовая, инвестиционная и политическая сферы играют важную роль

в процессе формирования и поддержания стабильного спроса на услуги консалтинговых

компаний. Научная сфера и тематическая информация позволяют развивать рынок консал-

тинговых услуг, который основан на практическом опыте и теоретических знаниях. Посту-

пательное развитие этого рынка в немалой степени зависит от психологических факторов

и профессиональных компетенций участников рынка. Для качественного исследования

рынка консалтинговых услуг следует определить влияние каждого фактора, отсеять незна-

чительные факторы и выявить самые важные из них.

Исходя из оценки российского рынка консалтинговых услуг, можно констатировать нали-

чие сильной конкуренции между участниками этого рынка, что позволяет сделать предполо-

жение о нахождении рынка на стадиях «ускоренный рост», «насыщенность» или «зрелость».

На наш взгляд, их можно объединить в следующие группы: экономические, институциональ-

ные, профессионально-психологические. При этом важно также дифференцировать фак-

торы конкурентоспособности на те, что относятся к микроуровню и макроуровню (рис. 6).

Необходимо отметить наличие положительной динамики по данным о количестве заня-

тых в сфере консалтинговых услуг. В период финансового кризиса 2008–2009 годов отме-

чалось незначительное уменьшение занятости в этой сфере. Но в целом выделяется общий

тренд роста образовательного уровня населения России и объема выполненных научных ис-

следований в Российской Федерации. Кризис 2008–2009 годов оказал негативное влияние

на такие ключевые факторы, как валовый внутренний продукт на душу населения и инвести-

ции в основной капитал. Ухудшение основных макроэкономических показателей снизило

объемы ВВП. Вследствие экономической и политической неопределенности уменьшились

внешние и внутренние инвестиции. Многие инвесторы ушли от риска, снизив до минимума

капитальные вложения или полностью отказавшись от инвестиций.

На распределение рыночных долей в сегменте консалтинговых услуг максимальное

влияние оказывают такие факторы, как число занятых в сфере консалтинга, уровень ин-

вестиций, объем ВВП, уровень инфляции, объем научных исследований. То есть с ростом

числа сотрудников в консалтинговых компаниях возрастает вероятность повышения про-

изводительности труда и увеличения числа квалифицированных кадров. Инвестиции по-

12


могают поднять спрос на консалтинговые услуги и, как следствие, оказывают положитель-

ное влияние на прирост объемов консалтингового рынка и возрастание рыночных долей.

Валовый внутренний продукт на душу населения отражает уровень благосостояния в кон-

кретной стране. Чем больше ВВП, тем выше потенциальная потребность в консалтинговых

услугах. Увеличение объемов научных исследований позволяет консалтинговым компа-

ниям применять результаты научные трудов для практических целей. Инфляция созда-

ет дополнительные возможности и предоставляет отдельным компаниям преимущества

в конкурентной борьбе.

Вышеперечисленные факторы формируют объективные предпосылки для формирования

конкурентных преимуществ и поэтому оказывают влияние на неравномерное распределе-

ние рыночных долей.

Обсуждение. Развитие цифровой экономики и ускоряющие темпы цифровизации всех

отраслей оказывают влияние на каждую компанию, вызывая необходимость использова-

ния инновационных методов управления предприятием и внедрения высокотехнологичных

решений для развития ИТ-инфраструктуры. Консалтинговые компании предоставляют ши-

рокий спектр услуг, способных закрыть потребности бизнеса и предоставить решение прак-

тически любых проблем. Однако ряд факторов оказывает негативное влияние на развитие

рынка консалтинговых услуг [15]. Это:

– недостаточное финансирование инвестиционной деятельности, связанное со слабыми

финансово-экономические результатами хозяйствующих субъектов;

– низкая инвестиционная активность субъектов бизнеса вследствие неопределенностей

будущих перспектив и несовершенства налогового законодательства;

,

– -

; –

; –

– ;

– ;

– ; –

;

– -

–

; –

; – ; –

; –

; –

;

–

– , ;

– ;

– ;

–

;

–

Рис. 6. Наиболее существенные факторы, оказывающие негативное влияние на развитие услуг консалтинга (составлено авторами)

13


– замедление темпов экономического роста, наличие системных рисков и влияние за-

рубежных санкций;

– высокая стоимость консалтинговых услуг, а также поведенческие и ментальные факто-

ры, ограничивающие спрос на услуги консалтинга;

– информационная безопасность и опасения, связанные с возможностью утечки коммер-

ческой тайны и конфликтом интересов со стороны консультантов;

– низкая квалификация сотрудников или недостаточная компетентность консалтинговых

компаний;

– слабая интегрированность отечественных консалтинговых структур в систему между-

народного консалтинга.

Таким образом, переход российских предприятий на рельсы цифровой экономики не-

возможен без активного сотрудничества с ведущими консалтинговыми компаниями, обла-

дающие обширными компетенциями в разных сегментах консалтинговых услуг. По данным

аналитического агентства «Forrester» [20], более 90% проектов, связанных с внедрением

цифровых технологий, были выполнены с помощью услуг консалтинговых компаний.

Ряд ключевых факторов способствует использованию консалтинговых услуг для успеш-

ного перехода на современные цифровые технологии:

• консалтинговые компании обладают практическим опытом, технологическими навыка-

ми и экспертными знаниями, необходимыми для внедрения новейших технологий;

• консалтинговые компании готовы выполнить анализ деятельности компаний-клиентов

и предоставить прогрессивные решения на основе глубокого понимания бизнес-потребно-

стей клиентов;

• консалтинговые компании являются поставщиками инновационных технологий и гото-

вы предложить для клиентов собственные высокотехнологичные решения, которые невоз-

можно получить без консалтинговых услуг.

Заключение. Экономический кризис для консалтинговой компании – это реальная воз-

можность заработать капитал и сформировать корпоративный имидж в сложное время.

Успеха добиваются компании, которые умеют удерживать прежних клиентов и привлекать

новых, ведь в кризисные периоды предприятия максимально снижают издержки, а это

уменьшает потребность в услугах.

Консалтинговые компании, сумевшие во время кризиса завершить начатые проекты, за-

служивают репутацию надежных деловых партнеров, способных выстраивать эффективные

бизнес-процессы и добиваться поставленного результата даже в экстремальных условиях.

Во время экономических неурядиц потребитель ожидает получить не только разовую кон-

сультацию по стратегии развития предприятия, но и комплексные услуги, в том числе кон-

салтинговое сопровождение и поддержку на весь срок проекта. Это добавляет сложностей

и делает работу консалтинговой компании более неопределенной, ведь в нестабильных фи-

нансовых условиях комплексное сопровождение клиента занимает гораздо больше времени,

а услуга поднимается в цене.

В настоящее время на российском рынке консалтинговых услуг сформировалась ситуа-

ция, когда многие компании находятся в нестабильном финансовом положении или занима-

ют откровенно слабые рыночные позиции. Они буквально балансируют на грани банкрот-

ства в периоды экономического спада и получают импульс для развития во время экономи-

ческого подъема. Фирмы небольших размеров до сих пор определяют уровень конкуренции,

существенно влияют на рыночные процессы в сфере консалтинговых услуг и определяют

динамику рыночной конкуренции. Это объясняется большим количеством участников рын-

ка и возможностью каждого из них устанавливать некоторые монопольные условия для

своих клиентов при оказании отдельной консалтинговой услуги или набора услуг. Однако

вследствие значительного количества компаний, представленных на российской рынке кон-

салтинговых услуг, рыночная среда практически исключает антиконкурентные соглашения

14


и согласованные действия участников, что оказывает позитивное влияние на конкуренто-

способность рынка консалтинговых услуг в целом.

Список литературы1. Анализ рынка консалтинговых услуг в России. URL: http://drgroup.ru/98-issledovanie-

rinka-konsaltingovix-uslug-v-rossii.html.

2. Андриянова М.В. Функции менеджмент-консалтинга в инфраструктурном комплексе нацио-

нальной экономики в переходный период // Современное научное знание: теория, методо-

логия, практика: матер. Междунар. науч.-практ. конф.: сб. тр. Смоленск, 2017. С. 204–206.

3. Андрющенко Г.И., Котова А.В. Конкурентная среда рынка консалтинговых услуг в Рос-

сии // Проблемы теории и практики управления. 2018. № 7.

4. Андрющенко Г.И., Котова А.В. Теоретический анализ конкурентной среды рынка кон-

салтинговых услуг в Российской Федерации // Проблемы современной экономики. 2017.

№ 2 (62). С. 186–190.

5. Виды консалтинговых услуг и порядок их оказания. URL: http://www.aif.ru/boostbook/

okazanie-konsaltingovykh-uslug.html (дата обращения: 13.11.2018).

6. Медведев: Россия справилась с кризисом, падение ВВП прекратилось. URL: http://tass.

ru/ekonomika/4054420 (дата обращения: 04.07.2019).

7. О промышленном производстве в январе–сентябре 2017 года. URL: http://www.gks.ru/

bgd/free/B04_03/IssWWW.exe/Stg/d03/207.htm (дата обращения: 18.09.2019).

8. Пельменев В.К., Лукашеня З.В. Методика определения успешности реализации консал-

тинговых процедур // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Се-

рия: Филология, педагогика, психология. 2014. № 11. С. 39–48.

9. Поплавская В.А., Горшкова Л.А. Обеспечение конкурентоустойчивости организации

на разных стадиях ее жизненного цикла // Экономика и социум. 2017. № 1-2 (32).

С. 1759–1763.

10. Российский консалтинг, 2016 год. URL: https://raexpert.ru/ratings/consulting/2016 (дата

обращения: 09.12.2018).

11. Рынок консалтинга перешел от спада к стагнации. URL: https://www.rg.ru/2017/05/23/

rossijskij-rynok-konsaltinga-pereshel-ot-spada-k-stagnacii.html (дата обращения:

12.07.2019).

12. Сербиновский Б.Ю., Чмырева А.Ю., Михайличенко A.A. Подсистема ответственности

персонала при оказании экспертных и консалтинговых услуг // European Social Science

Journal. 2014. № 2-2 (41). С. 494–500.

13. Список крупнейших консалтинговых групп России по итогам 2015 года. URL: https://

raexpert.ru/rankingtable/consult/2015/main/ (дата обращения: 12.01.2019).

14. Стратегия научно-технологического развития Российской Федерации на долгосрочный

период. URL: https://sntr-rf.ru/.

15. Федеральный закон от 18.07.2011 № 223-ФЗ (ред. от 07.06.2017) «О закупках товаров,

работ, услуг отдельными видами юридических лиц». URL: http://www.consultant.ru/

document/cons_doc_LAW_116964/ (дата обращения: 10.09.2019).

16. Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ (с изм. и доп.) «О стратегическом плани-

ровании в Российской Федерации». URL: http://base.garant.ru/70684666/ (дата обраще-

ния: 10.01.2019).

17. Юдина Т.Н. Цифровизация как тенденция современного развития экономики Российской

Федерации: Pro y contra // Государственное и муниципальное управление. Ученые запи-

ски СКАГС. 2017. № 3. С. 139–143.

18. Digital Evolution Index. URL: https://newsroom.mastercard.com/press-releases/singapore-

uk-new-zealand-and-uae-among-worlds-stand-out-digital-economies/.

19. European Consulting Industry 2017–2021. URL: https://www.reportlinker.com/report-

summary/Consulting/11443/European-Consulting-Industry.html.

20. Forrester. URL: https://www.forrester.com/search?N=10001&range=504005&sort=3&search

Refinement=report.

References1. Analiz rynka konsaltingovykh uslug v Rossii. URL: http://drgroup.ru/98-issledovanie-rinka-

konsaltingovix-uslug-v-rossii.html.

2. Andriyanova M.V. Funkcii menedzhment-konsaltinga v infrastrukturnom komplekse

nacional’noj ekonomiki v perekhodnyj period // Sovremennoe nauchnoe znanie: teoriya,

15


metodologiya, praktika: mater. Mezhdunar. nauch.-prakt. konf.: sb. tr. Smolensk, 2017.

S. 204–206.

3. Andryushchenko G.I., Kotova A.V. Konkurentnaya sreda rynka konsaltingovykh uslug

v Rossii // Problemy teorii i praktiki upravleniya. 2018. № 7.

4. Andryushchenko G.I., Kotova A.V. Teoreticheskij analiz konkurentnoj sredy rynka

konsaltingovykh uslug v Rossijskoj Federacii // Problemy sovremennoj ekonomiki. 2017.

№ 2 (62). S. 186–190.

5. Vidy konsaltingovykh uslug i poryadok ikh okazaniya. URL: http://www.aif.ru/boostbook/

okazanie-konsaltingovykh-uslug.html (data obrashcheniya: 13.11.2018).

6. Medvedev: Rossiya spravilas’ s krizisom, padenie VVP prekratilos’. URL: http://tass.ru/

ekonomika/4054420 (data obrashcheniya: 04.07.2019).

7. O promyshlennom proizvodstve v yanvare–sentyabre 2017 goda. URL: http://www.gks.ru/

bgd/free/B04_03/IssWWW.exe/Stg/d03/207.htm (data obrashcheniya: 18.09.2019).

8. Pel’menev V.K., Lukashenya Z.V. Metodika opredeleniya uspeshnosti realizacii konsaltingovykh

procedur // Vestnik Baltijskogo federal’nogo universiteta im. I. Kanta. Seriya: Filologiya,

pedagogika, psikhologiya. 2014. № 11. S. 39–48.

9. Poplavskaya V.A., Gorshkova L.A. Obespechenie konkurentoustojchivosti organizacii

na raznykh stadiyakh ee zhiznennogo cikla // Ekonomika i socium. 2017. № 1-2 (32).

S. 1759–1763.

10. Rossijskij konsalting, 2016 god. URL: https://raexpert.ru/ratings/consulting/2016 (data

obrashcheniya: 09.12.2018).

11. Rynok konsaltinga pereshel ot spada k stagnacii. URL: https://www.rg.ru/2017/05/23/

rossijskij-rynok-konsaltinga-pereshel-ot-spada-k-stagnacii.html (data obrashcheniya:

12.07.2019).

12. Serbinovskij B.Yu., Chmyreva A.Yu., Mikhajlichenko A.A. Podsistema otvetstvennosti personala

pri okazanii ekspertnykh i konsaltingovykh uslug // European Social Science Journal. 2014.

№ 2-2 (41). S. 494–500.

13. Spisok krupnejshikh konsaltingovykh grupp Rossii po itogam 2015 goda. URL: https://

raexpert.ru/rankingtable/consult/2015/main/ (data obrashcheniya: 12.01.2019).

14. Strategiya nauchno-tekhnologicheskogo razvitiya Rossijskoj Federacii na dolgosrochnyj

period. URL: https://sntr-rf.ru/.

15. Federal’nyj zakon ot 18.07.2011 № 223-FZ (red. ot 07.06.2017) «O zakupkakh tovarov, rabot,

uslug otdel’nymi vidami yuridicheskikh lic». URL: http://www.consultant.ru/document/

cons_doc_LAW_116964/ (data obrashcheniya: 10.09.2019).

16. Federal’nyj zakon ot 28 iyunya 2014 g. № 172-FZ (s izm. i dop.) «O strategicheskom

planirovanii v Rossijskoj Federacii». URL: http://base.garant.ru/70684666/ (data


17. Yudina T.N. Cifrovizaciya kak tendenciya sovremennogo razvitiya ekonomiki Rossijskoj

Federacii: Pro y contra // Gosudarstvennoe i municipal’noe upravlenie. Uchenye zapiski

SKAGS. 2017. № 3. S. 139–143.

18. Digital Evolution Index. URL: https://newsroom.mastercard.com/press-releases/singapore-

uk-new-zealand-and-uae-among-worlds-stand-out-digital-economies/.

19. European Consulting Industry 2017–2021. URL: https://www.reportlinker.com/report-

summary/Consulting/11443/European-Consulting-Industry.html.

20. Forrester. URL: https://www.forrester.com/search?N=10001&range=504005&sort=3&search

Refinement=report.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleАндрющенко Г.И., Кравцова А.В. Факторы конкурентоспособности российского рын-

ка консалтинговых услуг // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019. № 3 (132).

С. 5–15. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-5-15 (Библиографическое описание со-

гласно российским стандартам).

Andryushchenko G.I., Kravcova A.V. Faktory konkurentosposobnosti rossijskogo rynka

konsaltingovykh uslug // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 5–15.

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-5-15 (Reference in Roman script).

Andrushenko, G.I. & Kravtsova, А.V. (2019) Factors of Competitiveness of the Russian

Consulting Services Market, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 5–15. DOI:

10.17922/2071-3665-2019-18-3-5-15 (International bibliographic description).

16


Г.И. Андрющенко,д-р экон. наук, профессор, заведующая кафедрой экономики



G.I. Andrushenko,

doctor of economic sciences, professor, head of the department of economics

and entrepreneurship, Russian State Social University, Moscow.


П.В. Солодуха,д-р экон. наук, профессор, декан экономического факультета, Российский

государственный социальный университет, Москва.

P.V. Solodukha,

doctor of economic sciences, professor, dean of the economic faculty, Russian

State Social University, Moscow.


УДК 334.7; 329.78

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-16-23

Предпринимательская деятельность в отрасли инфраструктурного строительства

в транспортной сфереBusiness Activity in the Industry Infrastructure Construction

in the Transport Sector


12.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье анализируется состояние отрасли инфраструктурного строительства,

которое имеет особое положение в структуре хозяйственных связей экономики РФ. Инфраструк-

турное строительство рассматривается как совокупность технологических, организационных,

экономических и других процессов, позволяющих реализовать основной производственный процесс

от идеи до получения продукции деятельности. Рассматривается влияние развития предпринима-

тельства в данной сфере на скорость структурных изменений и инвестиционных процессов в ре-

альном секторе экономики. Выявлены основные тенденции развития рынков инфраструктурного

строительства России, анализируются их объем и структура.

Annotation: the article analyzes the state of the industry of infrastructure construction, which has

a special position in the structure of economic relations in the Russian economy. Infrastructure construction

is considered as a set of technological, organizational, economic and other processes that allow to realize

the basic production process from idea to getting production activities. Examines the impact of enterprise

development in this field on the speed of structural change and of investment processes in real sector

of economy. Main tendencies of market development of infrastructure construction in Russia, analyzes their

structure and volume.

Ключевые слова: инфраструктурное строительство, инфраструктурные функции в строи-

тельной системе, транспортная инфраструктура, государственная политика развития транс-

портной инфраструктуры, роль государства в финансировании объектов инфраструктуры.

Key words: infrastructure construction, infrastructure functions in building system, transport infrastructure,

the state policy of development of transport infrastructure, the role of the state in financing of infrastructure.

17


Введение. Строительная отрасль в целом формирует значительную долю ВВП, оставаясь

одной из самых динамично развивающихся отраслей российской экономики. По данным

Росстата, в 2018 году положительный вклад в прирост ВВП составил 0,26 п.п. [4]. Отрасль

демонстрирует опережающие по сравнению с экономикой страны темпы.

На этом фоне относительно новое направление – строительство инфраструктурных объ-

ектов – не получило необходимого развития. Этот факт объективно приводит к сдержива-

нию развития народного хозяйства, а состояние жилищного фонда, промышленных зданий

и инженерных сооружений, а также хозяйственной инфраструктуры требует немедленного

инвестиционного реагирования.

Снижение инвестиционной активности в целом приводит к сокращению инвестиций

в строительные отрасли. Сюда следует добавить воздействие такого фактора, как снижение

платежеспособности возможных покупателей. Поскольку инфраструктурное строительство

является капиталоемкой отраслью, то от успешности ее деятельности зависят темпы роста

и конкурентоспособность российской экономики в целом.

Экономические санкции в первую очередь влияют на возможность привлечения финан-

совых ресурсов из внешних источников. Следовательно, необходимо искать и находить вну-

тренние источники формирования доступных, достаточно дешевых финансовых ресурсов.

Только это позволит оживить предпринимательскую деятельность в данной сфере. Инфра-

структурные объекты общего пользования никогда не являются привлекательными инвести-

ционными объектами. В такой ситуации государство традиционно использует для решения

социально-экономической проблемы их развития механизм государственно-частного пар-

тнерства.

Обеспечение эффективности и бесперебойности функционирования общественного вос-

производства ресурсов напрямую зависит от состояния инфраструктурой сферы. Несмотря

на то что научные исследования на эту тематику появляются с завидной регулярностью, та-

кой аспект, как анализ предпринимательской деятельности в инфраструктурном строитель-

стве в транспортной отрасли, остается без внимания. Между тем изучение связей между

отдельными инфраструктурными элементами, динамики предпринимательства, взаимодей-

ствия государства и предпринимательских структур по реализации государственно-частного

партнерства представляет особый интерес в настоящее время.

Вышеизложенное определяет актуальность выбранной темы исследования.

Методика. Цель данного исследования – проанализировать состояние предпринима-

тельской деятельности в отрасли инфраструктурного строительства. Для доказательного ис-

следования были использованы сравнительный и системный анализ предпринимательства

на рынке инфраструктурного строительства. Системно-структурный метод был использован

для выявления структурных диспропорций в целях определения дальнейших шагов, направ-

ленных на развитие инфраструктурного строительства и возможности стимулирования ин-

вестиционных процессов в отрасли.

Для раскрытия сущности и выявления параметров функционирования инфраструктурно-

го строительного комплекса и системы управления им был применен диалектический под-

ход.

Результаты. Для целей данного исследования необходимо уточнить понятие инфра-

структурного строительства. Мы понимаем его как совокупность технологических, органи-

зационных, экономических и других процессов, которые позволяют реализовать основной

производственный процесс от идеи до получения продукции деятельности.

Создание инфраструктурных объектов придает ускорение экономическому развитию ре-

гиона. Это комплекс, к которому относятся транспортные объекты и комплексы производ-

ственных мощностей, занимающихся добычей, переработкой и транспортировкой. К объек-

там транспортной инфраструктуры относят автомобильные дороги, железнодорожное со-

общение, аэропорты, морские и речные порты и логистические центры.

18


Строительные компании выполняют инфраструктурные функции в строительной системе.

Инфраструктура интегрирует разные по своей принадлежности бизнес-процессы, то есть

фактически объединяет отрасли производства, регионы, государства. Ее роль в народнохо-

зяйственном разделении труда имеет обеспечивающий характер [15].

Транспортная же инфраструктура, являясь частью инфраструктурного комплекса, оказы-

вает особое влияние на решение социально-коммуникационных проблем.

Инновационное развитие транспортной инфраструктуры во многом определяется по-

требностью обеспечения устойчивого развития современной экономики. Решение задач ин-

теграции Российской Федерации в глобальную экономику требует опережающего развития

этой отрасли. Единственный путь достижения этого – внедрение инновационных методов

менеджмента, использование всех возможных способов формирования финансовых ресур-

сов и постоянная работа по снижению издержек бизнеса, в том числе с помощью внедрения

новых прорывных технологий.

Только этот путь приведет к повышению скорости транспортировки грузов, снижению

стоимости логистики, следовательно, развитие транспортной инфраструктуры является об-

щей целью всех заинтересованных лиц, то есть и представителей бизнеса, и потребителей.

Инновационное развитие транспортной инфраструктуры влияет на решение вопросов

социально-экономической жизни. Т.С. Смирнова отмечает, что «социальная инфраструктура

выполняет доминирующую системообразующую функцию для социально-демографической,

инновационно-технологической и экономической подсистем в регионе» [14]. Оптимальное

развитие в инфраструктурах отраслей влияет на выбор работником своей локации и степень

его мобильности – следовательно, это решит такие проблемы, как отдаленность и малона-

селенность многих регионов нашей страны. Всё вышеперечисленное определяет темпы ре-

структуризации и динамику инвестиций.

Следует согласиться с Е.В. Пахомовым и М.С. Овчинниковой, что любая социально-эконо-

мическая система имеет свою особенную инфраструктуру, которая является важным и обя-

зательным элементом и фактором ее развития [11].

Цифровая экономика требует революционного развития коммуникационных отраслей,

к которым относится инфраструктура. Не соответствующее новым требованиям качество

транспортных услуг наглядно демонстрирует низкие технические возможности логистиче-

ских систем. В нынешних условиях модернизация транспортной системы становится един-

ственным способом перехода управления транспортом на новый уровень.

Стимулирование инноваций определено как одна из основных целей государственной

политики развития транспортной инфраструктуры.

В Транспортной стратегии Российской Федерации до 2030 года поставлена задача повы-

шения качества профессиональных кадров как необходимого условия расширения иннова-

ционной составляющей развития транспортного сектора [13].

В Стратегии представлен инновационный сценарий развития транспортной системы, ко-

торый наряду с достижением нормативных целей должен обеспечить условия для развития

инновационной экономики, улучшения качества жизни населения, в результате чего должен

произойти переход от комплексной к интенсивной модели развития транспортной системы,

основанной на цифровых технологиях, позволяющих качественно изменить предлагаемые

услуги. Целью данной Стратегии провозглашается повышение инновационной активности

транспортных компаний, коренное обновление транспортных и технических средств с уче-

том развития отечественных транспортных технологий, а также усиление роли научно-тех-

нической поддержки в развитии транспортной отрасли [14].

В связи с реализуемой Стратегией инфраструктурное транспортное строительство приоб-

ретает особую роль.

В большинстве стран инвестиции в инфраструктуру не соответствуют существующим по-

требностям. В России экономическое значение инфраструктуры также «недооценивается».

19


По оценкам экспертов, бюджетные инвестиции в инфраструктурные отрасли останови-

лись на 2 трлн рублей в 2018 году, доля их составила менее 0,1% ВВП в номинальном вы-

ражении и несколько сократилась в реальном. Их доля в ВВП тоже стала меньше на 0,1 п.п.,

и объемы инвестиций в 2019 году существенно не изменятся.

В то же время по расчетам тех же экспертов необходимо в 2020 году инвестировать не ме-

нее 3 трлн рублей [21] для того, чтобы реализовать цели, определенные в государственной

программе «Развитие транспортной системы к 2020 году», которая предусматривает внедре-

ние инновационных технологий и материалов в практику функционирования отрасли.

Стратегический приоритет был установлен для создания и распространения новых транс-

портных, транспортно-логистических технологий, обеспечивающих повышение качества

и доступности транспортных услуг, включая организацию скоростных и высокоскоростных

железных дорог в приоритетных областях железнодорожной сети, развитие автомобильных

дорог и т.д.

Тем не менее финансовые инвесторы продолжают накапливать ресурсы, поэтому можно

утверждать, что деньги на финансовом рынке есть, но инфраструктурная отрасль их не по-

лучает из-за отсутствия проектов, готовых для инвестирования. Таким образом, получить

господдержку есть шансы только у мегапроектов.

На сегодняшний день можно наблюдать ускоренное развитие таких строительных проек-

тов, которые направлены на улучшение инфраструктурной составляющей городской среды.

Эти проекты часто реализуются при государственном и муниципальном участии. Для ми-

нимизации рисков нецелевого расходования средств бюджета согласно Указу Президента

РФ от 7 мая 2012 г. № 596 «О долгосрочной государственной экономической политике» [13]

Правительством Российской Федерации было принято решение о необходимости организа-

ции публичного технологического и ценового аудита (ПТЦА) всех крупных инвестиционных

проектов с государственным участием [5].

Основной финансовой задачей публичного аудита определяется вынесение экспертной

оценки проведенных финансовых операций.

Помимо конкретных задач, необходимых к отражению в отчете ПТЦА, существует также

ряд строгих критериев отбора экспертов на проведение аудита, подробно описанных в по-

становлении Правительства РФ от 30 апреля 2013 г. № 382 (ред. от 26.01.2018).

Обсуждение. Выявляя основные тенденции развития рынков инфраструктурного строи-

тельства России, отметим, что российский рынок строительства транспортной инфраструк-

туры в прошлом также испытывал недостаток инвестиций, что привело к низкой доступно-

сти и качеству транспортной инфраструктуры в стране [8].

До 2024 года транспорт остается приоритетной отраслью, в которую будут осуществлять-

ся основные инвестиции. В этой связи следует определить роль региональных бюджетов,

так как начиная с 2012 года затраты региональных бюджетов на развитие инфраструктуры

постоянно снижались.

Расходы на инфраструктуру неравномерно распределены между федеральными округа-

ми. Центральный федеральный округ инвестировал больше всего, при этом 75% – это вло-

жения Москвы. Москва и Санкт-Петербург осуществили 40% всех региональных инвестиций.

Следует отметить также, что структура инвестиций практически не изменилась. Львиная

доля идет на ремонт и модернизацию. В условиях нехватки средств бюджетов разных уров-

ней для решения задачи модернизации транспортной инфраструктуры можно предложить

альтернативный инвестиционный способ формирования финансовых ресурсов – государ-

ственно-частное партнерство (ГЧП) на региональном и муниципальном уровнях.

В 2018 году концессионные соглашения с инвесторами были подписаны почти на 512 млрд

рублей. Для сравнения с 2017 года сумма увеличилась в 2,4 раза – с 219 млрд рублей. Всего

за 12 лет государство подписало около 300 концессионных соглашений на 1,4 трлн рублей

[10].

20


Общий объем заключенных госконтрактов в строительстве составил в 2017 году 2,4 трлн

рублей, или 38,1% от объемов всего госзаказа в рамках Федерального закона № 44-ФЗ.

В 2018 году он превысил 2,5 трлн рублей.

При этом суммарная стоимость топ-10 крупнейших строительных госконтрактов

в 2017 году равнялась 273,2 млрд рублей, а в 2018-м она оказалась на уровне 179,3 млрд

рублей. Столь заметное «проседание» топ-10 связано с тем, что почти половина суммы

в 2017 году пришлась на заключенный контракт по строительству трассы «Таврида» в Крыму,

а в 2018-м мегапроектов по госзаказу не запускали [21].

Доходность инвесторов в некоторых инфраструктурных проектах растет: в 2018 году она

достигла 15–15,5% против 10,6–12,8% в 2017 году. Следует отметить, что в 2010–2014 годах

доходность составляла 18–25%. Ставки долгового финансирования в прошлом году снижа-

лись: максимальные – около 11% годовых против 12,9% годом ранее [10].

Проблемой для строительных компаний, работающих по госконтрактам, остается не-

ритмичность государственного финансирования, и чаще всего этим грешат регионы. Если

учесть, что почти половина контрактов финансируется регионами и 1/3 из федерального

бюджета, то становятся очевидными масштабы снижения эффективности инфраструктур-

ного строительства.

Эту проблему можно было решить через отказ от практики заключения краткосрочных

однолетних контрактов и переход к контрактам двух-трехлетним.

Можно было бы шире использовать авансовый механизм финансирования госконтрак-

тов, что допускается существующим законодательством. Но, во-первых, сумма авансирова-

ния ограничена 30% финансирования, а на практике еще меньше, во-вторых, для получения

авансового финансирования необходима банковская гарантия.

Такой путь привлечения финансовых ресурсов, как заемное финансирование, для строи-

телей ограничен. Именно по этим причинам Счетная палата из года в год отмечает снижение

уровня освоения целевых средств и рост недостроя.

Порядок бюджетного финансирования государственных контрактов остается прежним

и в 2020 году. По крайней мере, пока никаких мер, чтобы изменить сложившийся порядок,

не принимается. Проблема неритмичности бюджетных инвестиций мешает реализации ком-

плексного плана развития инфраструктуры.

Другое дело концессии и ГЧП-проекты. Они финансируются по графику, так как он уста-

новлен в соглашении. Но эти организационно-правовые формы применимы далеко

не ко всем проектам.

Заключение. Замедление темпов роста отрасли инфраструктурного строительства опре-

деляется двумя факторами, а именно: снижением привлекательности российской экономи-

ки для внешних и внутренних инвесторов и относительным сокращением государственных

расходов на эти цели.

Планомерно в течение последнего года шло увеличение доли промышленных и госу-

дарственных проектов. Большая часть инвестиционных ресурсов по государственным

проектам направлялась на строительство детских садов, школ, зданий судов и т.д. Вы-

росла доля инфраструктурных проектов: дороги, коммуникации, мосты, благоустрой-

ство.

Реструктуризация строительной сферы вызвана двумя основными причинами: пробле-

ма износа социальной инфраструктуры заставила практически в аварийном режиме решать

задачу обновления школ, дорог, детских учреждений, объектов здравоохранения и т.д.,

и государство последовательно проводило политику импортозамещения, что обеспечило

рост государственных инвестиций в реализацию промышленных проектов и, в особенности,

в проекты сельскохозяйственного комплекса. Это, естественно, привело к оживлению ин-

фраструктурного строительства, так как без совершенной логистики невозможна эффектив-

ная реализация ни одного проекта.

21


Экономическая инфраструктура строительной сферы изменилась. Относительное сни-

жение доходов населения привело к изменению значимости данного источника для рынка

недвижимости, а значит, стимулировать этот рынок могут только государственные меропри-

ятия, направленные на это.

Снижение объемов рынка привело к серьезному падению расценок на проектирование,

снижению цен на строительные объекты и росту конкуренции при сжатии источников фи-

нансирования.

Предприятиям проектного и строительного комплекса придется менять структуру и оп-

тимизировать управление таким образом, чтобы они отвечали требованиям сильной конку-

рентной среды, то есть они будут вынуждены отсекать такие неэффективные элементы, как

устаревшее программное обеспечение, излишние административные структуры, отстающие

кадры.

Список литературы1. Аблязов Т.Х., Марусин А.В. Государственно-частное партнерство как механизм развития

транспортной инфраструктуры в условиях формирования цифровой экономики // Эконо-

мические отношения. Т. 9. 2019. № 2. С. 1271–1280.

2. Андрющенко Г.И. Факторы повышения конкурентоспособности предприятия // Акту-

альные проблемы менеджмента: сб. науч. тр. преподавателей, аспирантов, студентов

кафедры социального страхования, экономики и управления предприятиями. М., 2015.

С. 30–32.

3. Артамонова Ю.С., Хрусталев Б.Б., Савченков А.В. Формирование инновационной страте-

гии развития региональных строительных комплексов // Известия Пензенского государ-

ственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. 2015. № 24. С. 168–170.

4. Бокачев Р.А. Влияние стоимости материальных ресурсов на оценку инвестиций в инфра-

структурное строительство // Горизонты экономики. 2015. № 6 (25). С. 104–107.

5. Бюллетень о текущих тенденциях российской экономики. 2019. № 48. URL: http://ac.gov.

ru/files/publication/a/21974.pdf (дата обращения: 19.09.2019).

6. Гребенщиков В.С., Грабовый П.Г. и др. Риски в инвестиционно-строительной сфере: моно-

графия. М., 2017.

7. Михайлова А.А. Лучшая практика внедрения и реализации государственных программ //

Финансы. 2016. № 7.

8. Обзор INFOLine «Строительная отрасль России. Итоги 2018 года. Тенденции 2019 года».

URL: https://www.spsss.ru/assets/files/dry-mix-2019/infoline.-fedyakov.pdf.

9. Отчет EY – «The road to 2030: a survey of infrastructure development in Russia». URL:

http://www.ey.com/ru/en/issues/ businessenvironment/ey-road-to-2030-infrastracture-

development-in-russia (дата обращения: 22.01.2019).

10. Отчеты PMR, Отчет EMBS Group. URL: http://ir.mostotrest.ru/ru/o-kompanii/obzor-rynka.

html.

11. Пахомов Е.В., Овчинникова М.С. Текущее состояние строительной отрасли РФ // Молодой

ученый. 2019. № 2. С. 255–260. URL: https://moluch.ru/archive/240/55658/ (дата обра-

щения: 19.09.2019).

12. Постановление Правительства РФ от 30.04.2013 № 382 (ред. от 01.10.2018) «О проведе-

нии публичного технологического и ценового аудита крупных инвестиционных проектов

с государственным участием и о внесении изменений в некоторые акты Правительства

Российской Федерации».

13. Пыхов П.А., Кашина Т.О. Инфраструктурная обеспеченность регионов УрФО: методика

оценки и результаты диагностики // Экономика региона. 2015. № 3. С. 66–77.

14. Cмирнова Т.Л. Тенденции бюджетного финансирования инфраструктуры в России // Эко-

номические отношения. Т. 9. 2019. № 3.

15. Транспортная стратегия Российской Федерации до 2030 года (утв. распоряжением Прави-

тельства РФ от 22.11.2008 № 1734-р). URL: http://docs.cntd.ru/document/902132678.

16. Указ Президента РФ от 7 мая 2012 г. № 596 «О долгосрочной государственной экономиче-

ской политике».

17. Управление инфраструктурными проектами: учеб. пособие для высш. проф. обр. /

С.А. Измалкова, Т.А Головина, И.Л. Фаустова, И.А. Тронина, С.С. Елецкая. Орел: Госунивер-

ситет УНПК, 2012. 171 с.

22


18. Ферару Г.С., Долгов А.С. Методические подходы к оценке эффективности функциони-

рования производственной инфраструктуры региона в контексте разработки стратегии

ее развития // Региональная экономика: теория и практика. 2017. № 17. С. 9–15.

19. URL: http://www.ldd.ru/category/173.

20. URL: http://zakupki.gov.ru.

21. URL:https://infraone.ru/analitika/Investitsii_v_infrastrukturu_2019_InfraONE_Research.

pdf.

References1. Ablyazov T.Kh., Marusin A.V. Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo kak mekhanizm razvitiya

transportnoj infrastruktury v usloviyakh formirovaniya cifrovoj ekonomiki // Ekonomicheskie

otnosheniya. T. 9. 2019. № 2. S. 1271–1280.

2. Andryushchenko G.I. Faktory povysheniya konkurentosposobnosti predpriyatiya // Aktual’nye

problemy menedzhmenta: sb. nauch. tr. prepodavatelej, aspirantov, studentov kafedry

social’nogo strakhovaniya, ekonomiki i upravleniya predpriyatiyami. M., 2015. S. 30–32.

3. Artamonova Yu.S., Khrustalev B.B., Savchenkov A.V. Formirovanie innovacionnoj strategii

razvitiya regional’nykh stroitel’nykh kompleksov // Izvestiya Penzenskogo gosudarstvennogo

pedagogicheskogo universiteta im. V.G. Belinskogo. 2015. № 24. S. 168–170.

4. Bokachev R.A. Vliyanie stoimosti material’nykh resursov na ocenku investicij

v infrastrukturnoe stroitel’stvo // Gorizonty ekonomiki. 2015. № 6 (25). S. 104–107.

5. Byulleten’ o tekushchikh tendenciyakh rossijskoj ekonomiki. 2019. № 48. URL: http://ac.gov.

ru/files/publication/a/21974.pdf (data obrashcheniya: 19.09.2019).

6. Grebenshchikov V.S., Grabovyj P.G. i dr. Riski v investicionno-stroitel’noj sfere: monografiya.

M., 2017.

7. Mikhajlova A.A. Luchshaya praktika vnedreniya i realizacii gosudarstvennykh programm //

Finansy. 2016. № 7.

8. Obzor INFOLine «Stroitel’naya otrasl’ Rossii. Itogi 2018 goda. Tendencii 2019 goda». URL:

https://www.spsss.ru/assets/files/dry-mix-2019/infoline.-fedyakov.pdf.

9. Otchet EY – «The road to 2030: a survey of infrastructure development in Russia». URL:

http://www.ey.com/ru/en/issues/ businessenvironment/ey-road-to-2030-infrastracture-

development-in-russia (data obrashcheniya: 22.01.2019).

10. Otchety PMR, Otchet EMBS Group. URL: http://ir.mostotrest.ru/ru/o-kompanii/obzor-rynka.

html.

11. Pakhomov E.V., Ovchinnikova M.S. Tekushchee sostoyanie stroitel’noj otrasli RF // Molodoj

uchenyj. 2019. № 2. S. 255–260. URL: https://moluch.ru/archive/240/55658/ (data


12. Postanovlenie Pravitel’stva RF ot 30.04.2013 № 382 (red. ot 26.01.2018) «O provedenii

publichnogo tehnologicheskogo i cenovogo audita krupnih investicionnih proektov

s gosudarstvennim uchastiem i o vnesenii izmenenii v nekotorie akti Pravitelstva Rossiiskoi

Federacii».

13. Pykhov P.A., Kashina T.O. Infrastrukturnaya obespechennost’ regionov UrFO: metodika ocenki

i rezul’taty diagnostiki // Ekonomika regiona. 2015. № 3. S. 66–77.

14. Cmirnova T.L. Tendencii byudzhetnogo finansirovaniya infrastruktury v Rossii //

Ekonomicheskie otnosheniya. T. 9. 2019. № 3.

15. Transportnaya strategiya Rossijskoj Federacii do 2030 goda (utv. rasporyazheniem

Pravitel’stva RF ot 22.11.2008 № 1734-r). URL: http://docs.cntd.ru/document/902132678.

16. Ukaz Prezidenta RF ot 7 maya 2012 g. № 596 «O dolgosrochnoj gosudarstvennoj

ekonomicheskoj politike».

17. Upravlenie infrastrukturnymi proektami: ucheb. posobie dlya vyssh. prof. obr. / S.A. Izmalkova,

T.A Golovina, I.L. Faustova, I.A. Tronina, S.S. Eleckaya. Orel: Gosuniversitet UNPK, 2012.

171 s.

18. Feraru G.S., Dolgov A.S. Metodicheskie podkhody k ocenke effektivnosti funkcionirovaniya

proizvodstvennoj infrastruktury regiona v kontekste razrabotki strategii ee razvitiya //

Regional’naya ekonomika: teoriya i praktika. 2017. № 17. S. 9–15.

19. URL: http://www.ldd.ru/category/173.

20. URL: http://zakupki.gov.ru.

21. URL:https://infraone.ru/analitika/Investitsii_v_infrastrukturu_2019_InfraONE_Research.

pdf.

23


Библиографическое описание статьи / Reference to articleАндрющенко Г.И., Солодуха П.В. Предпринимательская деятельность в отрасли инфра-

структурного строительства в транспортной сфере // Социальная политика и социология.

Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 16–23. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-16-23 (Библиогра-

фическое описание согласно российским стандартам).

Andryushchenko G.I., Solodukha P.V. Predprinimatel’skaya deyatel’nost’ v otrasli

infrastrukturnogo stroitel’stva v transportnoj sfere // Social’naya politika i sociologiya.

Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 16–23. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-16-23 (Reference

in Roman script).

Andrushenko, G.I. & Solodukha, P.V. (2019) Business Activity in the Industry Infrastructure

Construction in the Transport Sector, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 16–

23. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-16-23 (International bibliographic description).

24


М.В. Виноградова,д-р экон. наук, доцент, директор Научно-исследовательского института

перспективных направлений и технологий, Российский государственный

социальный университет, Москва.

М.V. Vinogradova,

doctor of economic sciences, associate professor, director of the Scientific and

Research Institute of Prospective Trends and Technologies, Russian State Social

University, Moscow.


Е.М. Бронникова,канд. экон. наук, старший научный сотрудник Междисциплинарной научно-

исследовательской лаборатории, Российский государственный социальный


E.M. Bronnikova,

candidate of economic sciences, senior researcher of the Interdisciplinary

research laboratory, Russian State Social University, Moscow.


О.С. Кулямина,канд. экон. наук, заведующая Междисциплинарной научно-

исследовательской лаборатории, Российский государственный социальный


O.S. Kulyamina,

candidate of economic sciences, head of the Interdisciplinary research

laboratory, Russian State Social University, Moscow.


В.А. Вишнякова,канд. экон. наук, начальник отдела научно-технической информации,

Российский государственный социальный университет, Москва.

V.A. Vishnyakova,

candidate of economic sciences, head of the Department of scientific and

technical information, Russian State Social University, Moscow.


УДК 331.46

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-24-34

Экономическое стимулирование работодателей как инструмент повышения безопасности труда1

Economic Incentives for Employers As a Tool to Improve Labor Safety


25.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в ходе исследования были рассмотрены методы экономического стимулирования ра-

ботодателей в целях повышения безопасности труда, проведено сравнение изменений в приоритет-

1 Статья подготовлена по итогам НИР № ГК № 18-К-100 от 26.06.2018 (Министерство труда и социальной защиты Россий-

ской Федерации) «Подготовка предложений по мерам финансово-кредитной и налоговой политики, стимулирующих работодателей

к улучшению условий и охраны труда, сохранению и укреплению здоровья работников».

25


ности предупредительных мер с динамикой производственного травматизма и с уровнем професси-

ональной заболеваемости. Была проанализирована система предупредительных мер по сокращению

производственного травматизма и профессиональных заболеваний. Результаты исследования мо-

гут быть применены в целях совершенствования системы предупредительных мер и стимулирова-

ния работодателей улучшать условия труда, направлять финансовые средства на охрану труда,

что в конечном итоге будет способствовать сокращению производственного травматизма и про-

фессиональных заболеваний.

Annotation: the study examined the methods of economic incentives for employers to improve occupational

safety, compared changes in the priority of preventive measures with the dynamics of occupational injuries and

the level of occupational morbidity. The article includes analysis of system of preventive measures to reduce

occupational injuries and occupational diseases. The results of the study can be applied to improve the system

of preventive measures and encourage employers to improve working conditions, channel financial resources

to labor protection, which will contribute to the reduction of occupational injuries and occupational diseases.

Ключевые слова: охрана труда, безопасность труда, производственный травматизм, професси-

ональные заболевания, финансовое обеспечение предупредительных мер.

Key words: labor protection, occupational safety, occupational injuries, occupational diseases, financial

provision of preventive measures.

Введение. В настоящее время особое внимание на государственном уровне уделяется

мерам стимулирования работодателей к созданию безопасных условий труда для работ-

ников, повышению заинтересованности в сохранении и укреплении их здоровья. Без-

опасность труда подразумевает под собой такое состояние условий труда, при котором

исключается воздействие опасных и вредных производственных факторов на работников

предприятий. Подчеркивается важность осуществляемого в настоящее время внедрения

модели регулирования в области промышленной безопасности с учетом степени риска

возникновения аварий и масштаба их возможных последствий [14]. В последнее время

проделана значительная работа в области обеспечения охраны труда и безопасности про-

изводства с учетом экономических аспектов стимулирования работодателей. В частно-

сти, на государственном уровне утвержден механизм возмещения денег на охрану труда

из Фонда социального страхования РФ, установлена система скидок и надбавок к страхо-

вым тарифам на обязательное социальное страхование работников. Одной из мер стиму-

лирования работодателей является существующая система предупредительных мер, фи-

нансируемых за счет страховых взносов.

Таким образом, признана важность стимулирования работодателей с помощью рыночных

методов, создания благоприятной среды, при которой работодатели будут экономически за-

интересованы в улучшении условий труда своих сотрудников [4].

Целью исследования является изучение направлений совершенствования мер экономи-

ческого стимулирования работодателей к улучшению условий и охраны труда, сохранению

и укреплению здоровья работников.

Объектом исследования в данной работе выступает финансовое обеспечение предупре-

дительных мер как инструмент повышения безопасности труда.

Методика. Методологической основой исследования изменений в финансовом обеспе-

чении предупредительных мер, динамики производственного травматизма и уровня про-

фессиональной заболеваемости явились методы анализа документов, исследования и си-

стематизации данных, системного и сравнительного анализа.

Метод анализа документов позволил осуществить сбор первичных исходных данных,

включая федеральные законы, указы Президента, статистические и отчетные данные. Метод

анализа и систематизации данных позволил структурировать полученные в ходе исследова-

ний материалы по динамике производственного травматизма и уровню профессиональной

заболеваемости с последующим сопоставлением их с изменениями в приоритетности мер,

финансируемых за счет страховых взносов. Системный анализ позволил выявить направ-

ления совершенствования системы предупредительных мер с учетом динамики производ-

ственного травматизма и профессиональной заболеваемости. Метод сравнительного ана-

26


лиза позволил сопоставить динамику производственного травматизма и профессиональной

заболеваемости с распределением финансового обеспечения.

Информационной базой исследования послужили государственные доклады [1; 2], дан-

ные мониторингов по охране труда [5; 12; 13], указы Президента [14], федеральные законы

[15–19], приказы и постановления Правительства [10], статистические данные [3; 13; 20].

Результаты. По данным Фонда социального страхования Российской Федерации, количе-

ство несчастных случаев на производстве и профессиональной заболеваемости за послед-

ние годы снижается [8].

0

2000

4000

6000

8000

10000

12000

2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017

, ( )

( )

, ( )

, . ( )

Рис. 1. Сопоставление динамики показателей производственного травматизма, профессиональных заболеваний и финансового обеспечения предупредительных мер

по сокращению производственного травматизма и профессиональных заболеваний за 2008–2018 гг. [6]

Производственный травматизм со смертельным исходом имеет стойкую тенденцию

к снижению. Количество групповых несчастных случаев также существенно снизилось

за 10-летний период. Необходимо отметить, что, несмотря на положительную динамику,

доля несчастных случаев со смертельным исходом в общем количестве несчастных случаев

остается практически неизменной (рис. 1) [5; 13]. Финансовое обеспечение предупреди-

тельных мер за анализируемый период значительно возросло. В последние годы темпы ро-

ста объемов финансирования замедлились [12].

Анализ финансирования (рис. 2) показал, что больше всего средств израсходовано

на приобретение индивидуальной защиты, проведение медицинских осмотров. Структура

финансирования предупредительных мер незначительно изменилась в связи с изменением

перечня финансируемых мероприятий на государственном уровне. На мероприятия по при-

ведению уровней воздействия вредных производственных факторов в соответствие с госу-

дарственными нормами израсходована незначительная доля средств, в то время как прове-

27


дение таких мероприятий является необходимым условием снижения уровня травматизма

и профзаболеваний.

Лидирующее положение в финансировании мер отводится мероприятиям по проведе-

нию оценки труда. Второе по значимости направление – приобретение средств индивиду-

альной защиты. На третьем месте – проведение медицинских осмотров.

Несмотря на увеличение финансирования предупредительных мер в денежном эквива-

ленте, количество предприятий, использовавших средства на проведение мероприятий, воз-

росло незначительно, а количество проводимых мероприятий, за исключением проведения

медицинских осмотров и приобретения аптечек, снижается.

Сопоставление рассмотренных показателей свидетельствует о том, что существует необ-

ходимость внесения изменений в систему финансового обеспечения, в том числе в части пе-

речня предупредительных мер, которые могут финансироваться за счет страховых взносов.

Основными причинами несчастных случаев являются неудовлетворительная организа-

ция производства и рабочих мест (рис. 3).

Большинство несчастных случаев обусловлены неудовлетворительной организацией ра-

бочих мест и рабочего процесса (рис. 4) [12].

40,63

23,8

19,31

13,42

0,94

1,9

38,66

26,77

19,72

11,27

1,01

0,73

1,84

0 10 20 30 40 50

, ( )

( )

-

, , …,

( )

2017 2016

Рис. 2. Структура финансирования предупредительных мер по сокращению производственного травматизма и профессиональных заболеваний

за 2016–2017 гг., % [6]

28


6,1

6,9

4,5

35,3

12,8

2,5

2,8

9,4

19,4

5,7

6,7

3,4

35,5

11,7

3,5

3,2

10,2

20

5,2

6

3,9

32,5

13,3

3,8

2,9

12,7

19,7

0 5 10 15 20 25 30 35 40

,

2017

2016

2015

Рис. 3. Структура несчастных случаев с тяжелыми последствиями со смертельным исходом по причинам происшествия, % [6]

7,6

43,7

12,2

4,1

3,6

6,9

21,3

7,1

43,1

12,7

4,1

3,4

7

22,6

7,4

41,1

11,9

4,2

3,1

8,3

23,8

0 5 10 15 20 25 30 35 40 45 50

,

2017

2016

2015

Рис. 4. Структура несчастных случаев с тяжелыми последствиями по причинам происшествия за 2015–2017 гг., % [6]

29


Уровень профессиональной заболеваемости так же, как и уровень производственного

травматизма, во многом определяется условиями труда на предприятиях [10; 16]. Оценка

степени воздействия опасных веществ и производственных факторов, проведение меропри-

ятий по снижению их неблагоприятного воздействия позволят снизить уровень профессио-

нальной заболеваемости и сохранить трудовые ресурсы.

Уровень профессиональной заболеваемости в анализируемом периоде имеет тенденцию

к снижению, что обусловлено государственной политикой в области промышленной без-

опасности (рис. 5).

0

0,2

0,4

0,6

0,8

1

1,2

1,4

1,6

1,8

2012

0,03

1,68 1,71

2013

0,03

1,76 1,79

2014

0,02

1,72 1,74

2015

0,02

1,63 1,

2016

0,02

1,45

65

201

0,01

1,

1,47

7

,3 1,31

Рис. 5. Показатели профессиональной заболеваемости работников (количество случаев на 10 тыс. сотрудников) [6]

В зависимости от класса условий труда наблюдается снижение количества пострадавших

по классам «допустимый» и «опасный» (рис. 6).

Необходимо отметить, что, несмотря на принимаемые меры, удельный вес предприятий

с рабочими местами, не соответствующими требованиям санитарно-эпидемиологических

правил и норм, остается значительным. Между тем наибольший риск утраты профессиональ-

ной трудоспособности несут неблагоприятные условия труда, которые отмечены на пред-

приятиях в сфере металлургии, судостроения и машиностроения, производстве строитель-

ных материалов, секторах сельского хозяйства, сфере добычи полезных ископаемых.

Наибольшую долю в структуре профессиональных заболеваний и отравлений занимают

профессиональные патологии, связанные с воздействием на организм работников физиче-

ских факторов трудового процесса. Основными причинами профессиональных патологий

хронического характера являются конструктивные недостатки средств труда и несовершен-

ство технологических процессов (рис. 7). Согласно данным Федеральной службы по над-

зору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека [1], летальное поражение

работников наблюдалось вследствие ингаляционного воздействия токсичных веществ. При

этом важно обратить внимание на то, что в структуре распределения финансовых средств

на проведение предупредительных мероприятий высок удельный вес приобретения средств

индивидуальной защиты и обезвреживающих средств.

30


7907

8175

7891

7410

6445

5786

7184

7458

7334

6971

6130

5512

233

349

258

213

141

116

293

162

123

86

149

48

197

206

176

176

176

176

0 1000 2000 3000 4000 5000 6000 7000 8000 9000

2012

2013

2014

2015

2016

2017

Рис. 6. Распределение числа профессиональных заболеваний и отравлений по классам условий труда [6]

47,4

46,65

46,79

48,85

47,79

47,82

17,34

18,25

17,56

17,62

15,87

16,37

22,92

23,71

25,18

23,59

24,69

26,08

3,89

6,43

6,26

5,45

6,98

5,98

5,18

2,74

2,26

2,31

2,66

1,92

2,31

1,77

1,51

1,85

1,54

1,47

0,39

0,44

0,44

0,32

0,46

0,36

0% 10% 20% 30% 40% 50% 60% 70% 80% 90% 100%

2012

2013

2014

2015

2016

2017

, , , ( ), ,

Рис. 7. Структура профессиональных отравлений и заболеваний в зависимости от факторов трудового процесса, воздействующих на работников, % [6]

31


Несмотря на то что наибольшая доля средств финансового обеспечения предупредитель-

ных мер была направлена на приобретение средств индивидуальной защиты, сохраняется

тенденция несчастных случаев, связанных именно с неприменением средств индивидуаль-

ной и коллективной защиты [9].

Можно сказать, что темпы роста финансового обеспечения предупредительных мер зна-

чительно превышали темпы снижения показателей производственного травматизма. В по-

следние годы темпы роста объемов финансового обеспечения предупредительных мер за-

медлились.

Обсуждение. Исследование показало, что в основе как производственного травматизма,

так и профзаболеваний лежат несовершенство основных фондов и технологических про-

цессов, а также неудовлетворительная организация производства работ и рабочих мест.

Необходимо предусмотреть возможность направления организацией страховых взносов

на замену, модернизацию или ремонт оборудования или зданий, находящихся в высокой

степени изношенности. Следует экономически стимулировать обновление промышленного

оборудования, предоставлять возможность компаниям заменять или ремонтировать уста-

ревшее оборудование не только за счет своих средств, но и за счет финансирования пред-

упредительных мер.

При этом необходимо определить условия для возможности направления взносов

по обязательному социальному страхованию от несчастных случаев на производстве и про-

фессиональных заболеваний на замену, модернизацию или ремонт оборудования: поку-

паемое оборудование должно быть отечественного производства, ремонт и модернизацию

оборудования должна проводить зарегистрированная компания. Данные меры позволят

предупредить ситуацию, в которой компании для экономии денежных средств привлекают

нелегальные компании для замены или ремонта оборудования, и направить государствен-

ные средства на развитие отечественного машиностроения. В конечном итоге это позволит

не только предупредить существенное число аварий и инцидентов на промышленных объ-

ектах, но и укрепить правопорядок в области промышленной безопасности.

Нарушение и несовершенство процесса производства являются также причиной боль-

шого удельного веса хронических профессиональных патологий. В этой связи следует раз-

решить предприятиям финансирование за счет части страховых взносов повышения квали-

фикации сотрудников, занимающихся организацией производственного процесса, а также

обучение работников умениям и навыкам рациональной и безопасной организации рабоче-

го места и осуществления производственного процесса.

Существует объективная необходимость совершенствования перечня предупредитель-

ных мероприятий, финансируемых за счет страховых взносов работодателей, необходимо

устранять основные причины, влекущие за собой производственный травматизм и профес-

сиональную заболеваемость работников разных видов деятельности.

Заключение. Экономическое стимулирование работодателей является одним из самых

результативных инструментов, однако эффективность его реализации на практике ограни-

чивается действующим законодательством, нормативными правовыми актами и технически-

ми документами. В этой связи существует необходимость внесения изменений в действую-

щее законодательство в области охраны труда.

По результатам анализа причин производственного травматизма и профзаболеваний

сделаны следующие выводы: в основном их причинами являются несовершенство основных

фондов и технологических процессов, а также неудовлетворительная организация труда.

Однако в перечне предупредительных мер, которые могут финансироваться из средств фон-

да социального страхования, отсутствуют мероприятия по данным направлениям, поэтому

необходимо направление части взносов на приобретение нового оборудования и повыше-

ние квалификации сотрудников, занимающихся организацией производственного процесса.

Существует объективная необходимость совершенствования перечня предупредительных

32


мероприятий, финансируемых за счет страховых взносов работодателей, необходимо устра-

нять основные причины, влекущие за собой производственный травматизм и профессио-

нальную заболеваемость работников разных видов деятельности.

Результаты исследования могут быть применены при совершенствовании системы пред-

упредительных мер по сокращению производственного травматизма и профессиональных

заболеваний. В конечном итоге это будет способствовать улучшению условий труда, умень-

шению экономических потерь и общему снижению показателей производственного травма-

тизма и профессиональных заболеваний.

Список литературы1. Государственный доклад «О состоянии санитарно-эпидемиологического благополу-

чия населения в Российской Федерации в 2017 году». М.: Федеральная служба по над-

зору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, 2018. 268 с. URL:

http://rospotrebnadzor.ru/documents/details.php?ELEMENT_ID=10145 (дата обращения:

26.04.2019).

2. Доклад Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации «О результатах

мониторинга условий и охраны труда в Российской Федерации в 2016 году». URL: https://

rosmintrud.ru/docs/mintrud/salary/25 (дата обращения: 17.05.2019).

3. Единая общероссийская справочно-информационная система по охране труда. URL:

http://eisot.rosmintrud.ru/ (дата обращения: 28.04.2019).

4. Кулямина О.С., Шинкарёва О.В., Вишнякова В.А. Финансовое обеспечение предупреди-

тельных мер по сокращению производственного травматизма и профессиональных за-

болеваний // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019. № 1 (130). С. 22–31.

5. Мониторинг условий и охраны труда. Динамика показателей производственного травма-

тизма в Российской Федерации // Официальный сайт Министерства труда и социальной

защиты РФ. URL: http://eisot.rosmintrud.ru/index.php/monitoring-uslovij-i-okhrany-truda

(дата обращения: 29.04.2019).

6. Отчет о НИР № ГК № 18-К-100 от 26.06.2018 (Министерство труда и социальной защи-

ты Российской Федерации) «Подготовка предложений по мерам финансово-кредитной

и налоговой политики, стимулирующих работодателей к улучшению условий и охраны

труда, сохранению и укреплению здоровья работников» / О.В. Каурова, О.В. Шинкарёва,

А.Н. Малолетко, М.В. Виноградова, О.С. Кулямина, Д.В. Волков, В.А. Оганян, Е.М. Бронни-

кова, В.А. Вишнякова.

7. Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики Российской Феде-

рации. URL: http://www.gks.ru/ (дата обращения: 28.04.2019).

8. Официальный сайт Фонда социального страхования Российской Федерации. URL: http://

fss.ru/ (дата обращения: 12.05.2019).

9. Охрана и безопасность труда: экономическое стимулирование работодателей: коллектив-

ная монография. М.: РУСАЙНС, 2019. 150 с.

10. Приказ Минздравсоцразвития России от 27.04.2012 № 417н «Об утверждении перечня

профессиональных заболеваний». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_

LAW_129943/ (дата обращения: 03.06.2019).

11. Приказ Министерства труда и социальной защиты РФ от 10.12.2012 № 580н (ред.

от 31.08.2018) «Об утверждении Правил финансового обеспечения предупредительных

мер по сокращению производственного травматизма и профессиональных заболеваний

работников и санаторно-курортного лечения работников, занятых на работах с вредны-

ми и (или) опасными производственными факторами». URL: http://www.consultant.ru/

document/cons_doc_LAW_140863/ (дата обращения: 14.05.2019).

12. Результаты мониторинга условий и охраны труда в Российской Федерации в 2017 году:

доклад Министерства труда и социальной защиты РФ // Официальный сайт Министерства

труда и социальной защиты РФ. Единая общероссийская справочно-информационная

система по охране труда. URL: http://eisot.rosmintrud.ru/index.php/monitoring-uslovij-i-

okhrany-truda (дата обращения: 13.04.2019).

13. Результаты общероссийского мониторинга условий и охраны труда за 2015 год // Офици-

альный сайт Министерства труда и социальной защиты РФ. Единая общероссийская спра-

вочно-информационная система по охране труда. URL: http://eisot.rosmintrud.ru/index.

php/monitoring-uslovij-i-okhrany-truda (дата обращения: 15.04.2019).

33


14. Структура несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний //

Данные Фонда социального страхования Российской Федерации. URL: https://data.gov.

ru/opendata/7736056647-strukturans (дата обращения: 21.03.2019).

15. Указ Президента РФ от 06.05.2018 № 198 «Об Основах государственной политики Россий-

ской Федерации в области промышленной безопасности на период до 2025 года и даль-

нейшую перспективу». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_297389/


16. Федеральный закон от 24.07.1998 № 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании

от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний». URL: http://

www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_19559/ (дата обращения: 15.04.2019).

17. Федеральный закон от 28.12.2013 № 400-ФЗ «О страховых пенсиях». URL: http://www.

consultant.ru/document/cons_doc_LAW_156525/ (дата обращения: 25.06.2019).

18. Федеральный закон от 28.12.2013 № 426-ФЗ «О специальной оценке условий труда».

URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_156555/ (дата обращения:

15.05.2019).

19. Федеральный закон от 05.12.2017 № 364-ФЗ «О бюджете Фонда социального страхования

Российской Федерации на 2018 год и на плановый период 2019 и 2020 годов». URL: http://

www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_312085/ (дата обращения: 20.06.2019).

20. Финансовое обеспечение предупредительных мер по сокращению травматизма и профес-

сиональных заболеваний // Сайт Фонда социального страхования Российской Федерации.

URL: http://fss.ru/ru/statistics/254806.shtml (дата обращения: 07.03.2019).

References1. Gosudarstvennyj doklad «O sostoyanii sanitarno-epidemiologicheskogo blagopoluchiya

naseleniya v Rossijskoj Federacii v 2017 godu». M.: Federal’naya sluzhba po nadzoru

v sfere zashchity prav potrebitelej i blagopoluchiya cheloveka, 2018. 268 s. URL: http://

rospotrebnadzor.ru/documents/details.php?ELEMENT_ID=10145 (data obrashcheniya:

26.04.2019).

2. Doklad Ministerstva truda i social’noj zashchity Rossijskoj Federacii «O rezul’tatakh

monitoringa uslovij i okhrany truda v Rossijskoj Federacii v 2016 godu». URL: https://

rosmintrud.ru/docs/mintrud/salary/25 (data obrashcheniya: 17.05.2019).

3. Edinaya obshcherossijskaya spravochno-informacionnaya sistema po okhrane truda. URL:

http://eisot.rosmintrud.ru/(data obrashcheniya: 28.04.2019).

4. Kulyamina O.S., Shinkaryova O.V., Vishnyakova V.A. Finansovoe obespechenie

predupreditel’nykh mer po sokrashcheniyu proizvodstvennogo travmatizma i professional’nykh

zabolevanij // Social’naya politika i sociologiya. T. 18. 2019. № 1 (130). S. 22–31.

5. Monitoring uslovij i okhrany truda. Dinamika pokazatelej proizvodstvennogo travmatizma

v Rossijskoj Federacii // Oficial’nyj sajt Ministerstva truda i social’noj zashchity RF.

URL: http://eisot.rosmintrud.ru/index.php/monitoring-uslovij-i-okhrany-truda (data


6. Otchet o NIR № GK № 18-K-100 ot 26.06.2018 (Ministerstvo truda i social’noj zashchity

Rossijskoj Federacii) «Podgotovka predlozhenij po meram finansovo-kreditnoj

i nalogovoj politiki, stimuliruyushchikh rabotodatelej k uluchsheniyu uslovij i okhrany

truda, sokhraneniyu i ukrepleniyu zdorov’ya rabotnikov» / O.V. Kaurova, O.V. Shinkareva,

A.N. Maloletko, M.V. Vinogradova, O.S. Kulyamina, D.V. Volkov, V.A. Oganyan, E.M. Bronnikova,

V.A. Vishnyakova.

7. Oficial’nyj sajt Federal’noj sluzhby gosudarstvennoj statistiki Rossijskoj Federacii. URL:

http://www.gks.ru/ (data obrashcheniya: 28.04.2019).

8. Oficial’nyj sajt Fonda social’nogo strakhovaniya Rossijskoj Federacii. URL: http://fss.ru/

(data obrashcheniya: 12.05.2019).

9. Okhrana i bezopasnost’ truda: ekonomicheskoe stimulirovanie rabotodatelej: kollektivnaja

monografiya. M.: RUSAJNS, 2019. 150 s.

10. Prikaz Minzdravsocrazvitiya Rossii ot 27.04.2012 № 417n «Ob utverzhdenii perechnya

professional’nykh zabolevanij». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_

LAW_129943/ (data obrashcheniya: 03.06.2019).

11. Prikaz Ministerstva truda i social’noj zashchity RF ot 10.12.2012 № 580n (red.

ot 31.08.2018) «Ob utverzhdenii Pravil finansovogo obespecheniya predupreditel’nykh

mer po sokrashcheniyu proizvodstvennogo travmatizma i professional’nykh zabolevanij

rabotnikov i sanatorno-kurortnogo lecheniya rabotnikov, zanyatykh na rabotakh s vrednymi

34


i (ili) opasnymi proizvodstvennymi faktorami». URL: http://www.consultant.ru/document/

cons_doc_LAW_140863/ (data obrashcheniya: 14.05.2019).

12. Rezul’taty monitoringa uslovij i okhrany truda v Rossijskoj Federacii v 2017 godu: doklad

Ministerstva truda i social’noj zashchity RF // Oficial’nyj sajt Ministerstva truda i social’noj

zashchity RF. Edinaya obshcherossijskaya spravochno-informacionnaya sistema po okhrane

truda. URL: http://eisot.rosmintrud.ru/index.php/monitoring-uslovij-i-okhrany-truda (data


13. Rezul’taty obshcherossijskogo monitoringa uslovij i okhrany truda za 2015 god // Oficial’nyj

sajt Ministerstva truda i social’noj zashchity RF. Edinaya obshcherossijskaya spravochno-

informacionnaya sistema po okhrane truda. URL: http://eisot.rosmintrud.ru/index.php/

monitoring-uslovij-i-okhrany-truda (data obrashcheniya: 15.04.2019).

14. Struktura neschastnykh sluchaev na proizvodstve i professional’nykh zabolevanij //

Dannye Fonda social’nogo strakhovaniya Rossijskoj Federacii. URL: https://data.gov.ru/

opendata/7736056647-strukturans (data obrashcheniya: 21.03.2019).

15. Ukaz Prezidenta RF ot 06.05.2018 № 198 «Ob Osnovakh gosudarstvennoj politiki Rossijskoj

Federacii v oblasti promyshlennoj bezopasnosti na period do 2025 goda i dal’nejshuyu

perspektivu». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_297389/ (data


16. Federal’nyj zakon ot 24.07.1998 № 125-FZ «Ob obyazatel’nom social’nom strakhovanii

ot neschastnykh sluchaev na proizvodstve i professional’nykh zabolevanij». URL: http://www.

consultant.ru/document/cons_doc_LAW_19559/ (data obrashcheniya: 15.04.2019).

17. Federal’nyj zakon ot 28.12.2013 № 400-FZ «O strakhovykh pensiyakh». URL: http://www.


18. Federal’nyj zakon ot 28.12.2013 № 426-FZ «O special’noj ocenke uslovij truda». URL: http://

www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_156555/ (data obrashcheniya: 15.05.2019).

19. Federal’nyj zakon ot 05.12.2017 № 364-FZ «O byudzhete Fonda social’nogo strakhovaniya

Rossijskoj Federacii na 2018 god i na planovyj period 2019 i 2020 godov». URL: http://www.


20. Finansovoe obespechenie predupreditel’nykh mer po sokrashcheniyu travmatizma

i professional’nykh zabolevanij // Sajt Fonda social’nogo strakhovaniya Rossijskoj Federacii.

URL: http://fss.ru/ru/statistics/254806.shtml (data obrashcheniya: 07.03.2019).

Библиографическое описание статьи / Reference to articleВиноградова М.В., Бронникова Е.М., Кулямина О.С., Вишнякова В.А. Экономическое сти-

мулирование работодателей как инструмент повышения безопасности труда // Социаль-

ная политика и социология. Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 24–34. DOI: 10.17922/2071-3665-

2019-18-3-24-34 (Библиографическое описание согласно российским стандартам).

Vinogradova M.V., Bronnikova E.M., Kulyamina O.S., Vishnyakova V.A. Ekonomicheskoe

stimulirovanie rabotodatelej kak instrument povysheniya bezopasnosti truda // Social’naya

politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 24–34. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-

3-24-34 (Reference in Roman script).

Vinogradova, М.V., Bronnikova, E.M., Kulyamina, O.S. & Vishnyakova, V.A. (2019) Economic

Incentives for Employers As a Tool to Improve Labor Safety, Social Policy and Sociology. Vol.

18. No. 3 (132). P. 24–34. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-24-34 (International

bibliographic description).

35


М.С. Мельник,канд. экон. наук, доцент, доцент кафедры финансов и кредита,


M.S. Melnik,

candidate of economic sciences, associate professor, associate professor

of finance and credit department, Russian State Social University, Moscow.


УДК 330.101

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-35-43

Методика исследования источников цикличности экономической динамики теоретическими

направлениями посткейнсианстваThe Methodology of Investigation of the Sources

of Cyclical Economic Dynamics in the Theoretical Areas

of Post Keynesianism


14.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье анализируются основные направления исследования природы экономиче-

ской цикличности ведущими представителями посткейнсианского направления экономической мыс-

ли, которые в значительной мере отражают их представление о денежном обращении и финансовой

сфере как основном источнике циклического характера экономической динамики. Анализ показывает,

что теоретические идеи посткейнсианства, отражающие формирование цикличности экономиче-

ской динамики, не обладают достаточной степенью всеобщности. Они не позволяют определить

природу экономических кризисов и циклический характер экономической динамики как следствие

объективных и субъективных процессов в финансовой системе.

Annotation: the article analyzes the main directions of research on the nature of economic cyclicality

by the leading representatives of the post Keynesian direction of economic thought, which largely reflect their

idea of monetary circulation and the financial sphere as the main source of the cyclical nature of economic

dynamics. The analysis shows that the theoretical ideas of post Keynesianism, reflecting the formation of the

cyclical nature of economic dynamics, do not have a sufficient degree of universality. They do not allow

to determine the nature of economic crises and the cyclical nature of economic dynamics as a consequence

of objective and subjective processes in the financial system.

Ключевые слова: экономическая динамика, денежное обращение, финансовая система, циклич-

ность экономики, экономические кризисы.

Key words: economic dynamics, money circulation, financial system, cyclical economy, economic crises.

Введение. Период – последние два десятилетия XX века – первые десятилетия XXI

века – свидетельствует о развитии теоретических положений, определяющих циклический

характер экономической динамики. Надежды на завершение глубоких по своим спадам

и масштабных по социально-экономическим потерям кризисных явлений в национальных

экономиках на фоне относительно неглубоких разрозненных экономических спадов и срав-

нительно быстрых экономических подъемов не оправдали себя, что послужило объективной

предпосылкой дальнейших исследований природы цикличности.

36


Из общей массы теоретических подходов, характеризующих циклический характер эко-

номической динамики, можно выделить несколько сформировавшихся к этому времени на-

правлений исследования данной проблематики. Одним из них является посткейнсианство

как ярко выраженное направление развития кейнсианских идей, объединившее американ-

ских и английских последователей Д.М. Кейнса.

Методика. Методологической основой исследования являются широко представленные

на протяжении почти векового периода исследования о природе экономической циклично-

сти, механизмах ее формирования, проявления на разных уровнях развития материального

производства, ее влиянии на характер протекания экономической динамики. Предметом ис-

следования является определение сущности экономической цикличности в исследованиях

кейнсианского направления экономической мысли конца ХХ – начала XXI века.

В процессе проведения исследования были использованы следующие научные методы:

– метод анализа концепций представителей научного направления посткейнсианства,

применяемый для выявления степени соответствия используемого научного инструмента-

рия цели – определение источника цикличности экономической динамики;

– метод сравнительного анализа, заключающийся в определении степени аргумента-

ции и достаточности обоснования роли денежно-кредитной и финансовой систем, их ко-

личественных и качественных характеристик, в становлении циклического характера эко-

номики;

– метод системного анализа, позволяющий установить взаимосвязи и взаимное влияние

денежных и финансовых инструментов на циклические изменения в экономической систе-

ме.

Основными источниками информации исследования послужили, собственно, результаты

представленных научных концепций по проблеме формирования экономической циклично-

сти представителями посткейнсианского научного направления, которые были подвергнуты

анализу, а также оценка теоретических результатов представленных концепций с точки зре-

ния вклада в формирование теории экономических циклов.

Результаты. Значительное место в определении источников формирования экономиче-

ских циклов и их влияния на характер экономической динамики занимают развивающаяся

на заложенной Д.М. Кейнсом методологии неокейнсианская теория экономического роста

и теории посткейсианства, представленные двумя ответвлениями – левым и монетарным

кейнсианством.

Трансформировав склонность к сбережению населения в среднюю «склонность к сбере-

жению», которая определяет долю сбережений в национальном доходе, установив ее неиз-

менной, а также определив постоянной величину капиталоемкости на основе «нейтрального

технического прогресса», Р. Харрод на этой основе устанавливает гарантированный темп

роста. Постоянство нормы накопления и капиталоемкости при «гарантированном» темпе

роста определяет «динамическое равновесие».

Е. Хансен существенно обогатил неокейнсианскую антициклическую политику мерами

государства в сфере обращения, а также перераспределения доходов, где нашли свое отра-

жение использование встроенных воспроизводственных стабилизаторов и контрмер, управ-

ление программами компенсирования.

Однако дальнейший кризис и критическая переоценка кейнсианства привели к формиро-

ванию посткейнсианства в лице Н. Каддора, П. Сраффа и Дж. Робинсон, Р. Клауэра, А. Лей-

онхуфвуда, П. Девидсона, С. Вайнтрауба, X. Мински, а затем и становление на этой основе

к завершению ХХ века «нового кейнсианства». В трудах «левых кейнсианцев» исследуются

проблемы макроэкономического равновесия [1; 4; 15, р. 246–248; 21; 22], где расширяется

и углубляется анализ совокупного экономического спроса и его стимулирование за счет по-

требительских расходов [2], связывается его расширение с психологическими факторами,

формирующими склонность к потреблению, сбережению и инвестициям.

37


Макроэкономическое равновесие анализируется на основе социально-экономических

изменений [17; 19] в тесной связи с распределением доходов и усилением роли монопо-

лий. Под призмой теории Дж. Кейнса, основной причиной нарушения макроэкономического

равновесия определяется дальнейшее углубление противоречия в распределении нацио-

нального продукта. По мнению Дж. Робинсон, те, кто хотел бы расширить свое потребление,

не имеет для этого средств, а кто имеет их, не хочет расширять размеры своего потребления,

а накапливает богатство.

Снижение совокупного спроса обусловлено низким уровнем дохода значительной части

населения и монополизацией экономики. В связи с этим устранение сложившихся диспро-

порций в распределении доходов и формировании совокупного спроса «левые кейнсиан-

цы» возлагают на государственное регулирование заработной платы, которое тесно увязы-

вается с ростом производительности труда, предотвращением кризисов перепроизводства,

увеличением занятости населения [1; 6, р. 652–668; 7; 10; 17].

Существенное значение представители посткейнсианства придают и таким важным про-

блемам, как исследование причин финансовых кризисов, выявление специфики денежного

обращения в современных условиях. X.Ф. Мински, П. Дэвидсон, С. Вайнтрауб, Дж. Робинсон,

Н. Калдор и другие, основываясь на методологии кейнсианской школы, заложили основы

теории «монетарного кейнсианства», которые должны определить новую, специфическую

макроэкономическую роль денег в современных условиях, когда деньги создаются под воз-

действием внутренних факторов экономической системы.

По мнению П. Дэвидсона и С. Вайнтрауба, важнейшую роль в исследованной ими «эндо-

генной денежной массе» играет проблема инвестиционного портфельного выбора, которая

определяет динамику развития национальной рыночной экономики и является одной из ос-

новных причин ее неустойчивости.

На этом основании особенность посткейнсианского подхода заключается в определении

финансовой сферы как основного источника циклического развития экономики. Вследствие

нарушений в этой сфере запускается механизм нестабильности финансовой системы, про-

воцирующий нарушения денежного обращения, диспропорции в структуре экономики, что

определяет формирование экономического кризиса. В связи с тем, что, по мнению авторов,

деньги определяются как составная часть механизма по «выпуску конкретной инвестицион-

ной продукции» [12, р. 223, 224], а промышленное производство непосредственно зависит

от роста потоков инвестиционных ресурсов [8, р. 663–669; 9; 21], авторская аргументация

является логичной.

В связи с этим необходимо отметить, что очень серьезное исследование влияния денеж-

ной и кредитной системы на циклический характер экономической динамики еще в конце

ХIХ века провел М.И. Туган-Барановский. Отдавая должное роли кредитной и денежной си-

стем в развитии реального сектора экономики, но не рассматривая их в качестве основной

причины экономических колебаний, он представил свою концепцию цикличности экономи-

ческой динамики. Основные его идеи о расширении инвестиций в отрасли, производящих

основной капитал, как первопричине дальнейшей экономической активности всех элемен-

тов экономической системы и нарушениях этой активности вследствие отсутствия синхрон-

ности товарного обращения предвосхитили основную кейнсианскую идею «сбережения-ин-

вестиции» как главном элементе механизма экономической активности.

В связи с этим заслуживает внимания развитие идей кейнсианства и посткейнсианства

его авторитетным представителем – Х.Ф. Мински. По его мнению, деньги, являясь надежным

активом, прошли надежную временную проверку, поэтому их производство определяется

не субъективными факторами [2, с. 332], а объективными потребностями материального

производства, вызывая на каждом временном отрезке увеличение его объемов или сокра-

щение. На этом основании формируется вывод, что неразрывно связанное с воспроизвод-

ственным процессом денежное обращение является основным источником циклического

38


характера экономической динамики. Вовлечение в оборот значительных объемов допол-

нительных инвестиционных ресурсов приводит к становлению и быстрому развитию фазы

подъема, которая при сокращении инвестиционных потоков переходит в понижающийся

тренд и кризисную фазу. По мнению Х.Ф. Мински, эта важная составляющая не была ис-

пользована последователями Д.М. Кейнса, что негативно сказалось на его концепции ци-

кличности экономической динамики.

Х.Ф. Мински уделяет большое внимание развитию положений о зависимости матери-

ального производства от долгосрочных инвестиционных ресурсов, эффективном их ис-

пользовании и контроле [12, р. 167], в связи с чем он определяет функцию вовлечения

в оборот дополнительных финансовых ресурсов как выпуск дополнительной инвести-

ционной продукции [12, р. 224]. Такое понимание механизма вовлечения в оборот до-

полнительных инвестиционных ресурсов приводит к логическому заключению, что эти

ресурсы представляют собой эндогенно формируемый актив экономической системы, из-

менения которого в определяющей степени не только устанавливают ее текущее состоя-

ние, но и обеспечивают понимание предстоящего развития производственных мощностей,

формирование будущей конъюнктуры хозяйствующими субъектами и финансовыми ин-

ститутами [12, р. 118].

Однако определяющим научным свершением Х.Ф. Мински считается его предположение

об источниках финансовой неустойчивости, предназначение которой должно было стать

основой объяснения циклического характера экономической динамики. Она основывается

на том, что товарное производство эндогенно порождает финансовую структуру, основан-

ную на взаимосвязи заемщиков и заимодавцев, где отражается состояние балансов участни-

ков инвестиционных процессов [16, р. 97]. Цикличность экономической динамики опреде-

ляется финансированием инвестиций в основной капитал. Характерным для этого процесса

является обеспеченность инвестиционными ресурсами и осуществление взаимных расчетов

без задержек. По мере роста национального дохода на основе увеличения объемов инве-

стирования нарастает образование долгов во взаимных расчетах, которое в условиях пре-

обладания долгосрочных инвестиционных проектов, обеспеченных в своем большинстве

кредитными ресурсами, по мнению Х.Ф. Мински, создает условия «финансовой хрупкости»

[12, р. 45]. Усиливается потребность в новых кредитах для перекредитования, увеличивают-

ся объемы вовлекаемого спекулятивного заимствования по повышенным ставкам, которое

характерно для фазы экономического подъема. Темпы экономического подъема существен-

но снижаются, а затем и вовсе подъем прекращается вследствие значительного ограниче-

ния инвестиционных ресурсов. Формируется переломная точка, и начинается экономиче-

ский кризис. На основании такого видения механизма реализации экономического цикла

Х.Ф. Мински определяет условия финансовой нестабильности, когда инвестиционный про-

цесс осуществляется в стабильных и нестабильных условиях, а также тогда, когда на стадии

подъема экономики в финансовых отношениях формируется переход от устойчивой к не-

устойчивой системе [13].

Для понимания финансовой неустойчивости Х.Ф. Мински характерно следующее: то-

варное производство заранее определяется как циклическое; объединяются финансовые

и инвестиционные составляющие экономической динамики; достигнутое равновесие в эко-

номической системе в условиях цикличности экономической динамики является временной,

но содержательной нормальностью, к которой экономическая система постоянно стремится

[12, p. 37]. Соответственно, для товарного производства финансовая и экономическая не-

стабильность являются неотъемлемыми качественными характеристиками [12, p. 26].

По мнению Х.Ф. Мински, несвоевременные взаимные расчеты хозяйствующих субъектов

приводят к неустойчивости финансовой системы, определяют приведение в действие ме-

ханизма экономических кризисов. Противостоять этим негативным процессам может госу-

дарство, осуществляющее поддержку устойчивого функционирования финансовой системы,

39


предотвращая масштабное развертывание спекулятивных операций, создавая благоприят-

ные условия развития национальной экономики [14].

Следовательно, Х.Ф. Мински определяет реализацию антициклической политики госу-

дарства как уменьшение экономической ненадежности, защиту экономического прогресса,

установление институциональных предпосылок в XXI веке [14, р. 168].

Интегрированным и согласованным по взаимодополняемости элементов представлено

развитие посткейнсианской теории в исследовании профессора Гарвардского университе-

та Н.Г. Мэнкью «Принципы экономикс». Он анализирует классические модели экономики,

которые предназначены для оценки долгосрочных и краткосрочных результатов денежно-

кредитной политики.

Акцентируя внимание на актуальности идей Д.М. Кейнса для формирования экономи-

ческой политики государства в условиях колебаний экономической активности, определяя

возрастание в этой динамике изменений доходности и занятости, характеризуя изменение

состояния экономической системы на разных стадиях экономического цикла, Н.Г. Мэнкью

основной целью исследования видит «объяснение причин, вызывающих эти колебания» [3,

с. 678].

Н.Г. Мэнкью в целях выявления изменения зависимостей в условиях краткосрочных эко-

номических колебаний использует модель совокупного спроса и совокупного предложения

на основе формирования их равновесной посредством изменения производства товаров

и услуг и общего уровня цен. Он приходит к выводу, что первой из возможных причин ре-

цессии может являться снижение совокупного спроса. Об этом свидетельствует зависимость

падения объемов производства и цен в краткосрочном периоде при смещении кривой сово-

купного спроса в сторону его сокращения. Если же изменить условия, вследствие которых

заработная плата и цены изменяются, кривая совокупного предложения смещается в сторо-

ну увеличения, а уровень экономики восстанавливается, но с более низким значением цен.

Второй возможной причиной спада является изменение совокупного предложения: ког-

да сокращаются объемы производства в краткосрочном периоде, а цены возрастают, воз-

никает ситуация стагфляции.

Следуя логике исследования, Н.Г. Мэнкью осуществляет анализ кейнсианской теории

предпочтения ликвидности с определением зависимости спроса и предложения денег

от процентной ставки. Поскольку основным инструментом уравновешения объема спроса

и предложения на деньги является равновесная процентная ставка, ее изменение в сторону

понижения или повышения соответствующим образом влечет за собой стремление населе-

ния к увеличению объемов наличности и сокращению спроса на ценные бумаги или к со-

кращению объемов наличности и увеличению спроса на ценные бумаги.

Активные регулятивные рычаги правительство использует посредством изменения объ-

емов государственных закупок или налогов, возрастания доходов, что ведет к более значи-

тельному спросу. Тем самым, по мнению Н.Г. Мэнкью, первоначальный эффект как следствие

государственных закупок существенно усиливается, что свидетельствует о запуске механиз-

ма получения мультипликационного эффекта [3, с. 708].

Н.Г. Мэнкью подчеркивает, что как для Кейнса, так и для его многочисленных последова-

телей колебания совокупного спроса в определяющей степени вызваны иррациональными

волнами пессимизма и оптимизма (подчеркнуто мной. – М.М.). Домашние хозяйства, за-

хлестнутые волной пессимизма, сокращают свои потребительские расходы, а предприятия –

инвестиционные вложения, что ведет к сокращению совокупного спроса и объемов произ-

водства и увеличению безработицы. Обратная зависимость складывается при формирова-

нии волн оптимизма [3, с. 713].

Н.Г. Мэнкью рассматривает возможность достижения не только краткосрочной цели –

увеличение производства посредством воздействия на совокупный спрос, но и долгосроч-

ной цели – увеличение производства посредством высокого совокупного предложения.

40


Но отсутствие возможности предсказания развития экономики даже с годичной перспекти-

вой, а также непредсказуемость периодов наступления рецессий и депрессий препятству-

ет проведению эффективных мероприятий активной стабилизационной политики. На этой

основе отстаивается необходимость проведения пассивной денежно-кредитной политики,

в том числе низкого устойчивого роста предложения денег [3, с. 715].

Оценивая возможности долгосрочной кредитно-денежной политики, Н.Г. Мэнкью приво-

дит ее оценку М. Фридменом, где инструменты денежно-кредитной политики в долгосроч-

ном периоде позволяют управлять номинальными величинами, выраженными в наличных

деньгах и резервах банка. В то же время контроль номинальных величин не обеспечивает

поддержание постоянного уровня реальных величин: ставку процента, уровень безработи-

цы, уровень реального национального дохода, уровень его роста, массу денег, темп их роста.

Так, объем производства и безработица не реагируют в долгосрочном периоде на денеж-

но-кредитную политику. М. Фридмен и Э. Фелпс используют для описания данного уровня

безработицы понятие «естественный» как находящийся вне влияния денежно-кредитной

политики. Увеличение денежной массы приведет к росту инфляции, но не изменит уровень

безработицы. М. Фридмен констатирует, что в долгосрочном периоде отсутствует прямая за-

висимость между уровнем инфляции и безработицей [5, р. 68]. Для изменения уровня без-

работицы необходимо применение инструментов экономической политики на рынке труда:

минимальная заработная плата, страхование по безработице, переобучение, коллективный

договор.

Н.Г. Мэнкью подчеркивает, что его анализ различий краткосрочной и долгосрочной кри-

вой совокупного предложения подтверждает вывод М. Фридмена и Э. Фелпса о влиянии экс-

пансионистской денежно-кредитной политики на кратковременное снижение уровня без-

работицы, но затем безработица возвращается к своему естественному уровню. Дальнейшее

же увеличение объема денежной массы влечет за собой исключительное повышение темпов

инфляции [3, с. 731].

Выявляя степень целесообразности использования политических инструментов для ста-

билизации цикла деловой активности, Н.Г. Мэнкью взвешивает доводы «за», обеспечиваю-

щие стабилизацию экономики, и аргументы «против» государственного воздействия на эко-

номику в этих целях.

По его мнению, прогресс экономики «сопровождается флуктурациями» [3, с. 750].

На этот процесс накладывается следующий механизм. Пессимистическая оценка экономи-

ческих перспектив домашними хозяйствами и фирмами влечет за собой сокращение рас-

ходов, снижение совокупного спроса на товары и услуги, сокращение объемов их произ-

водства. За этим следует рост уровня безработицы, снижение реального ВВП, показателей

доходов и дальнейший рост пессимизма. Рецессия влечет за собой бесполезную потерю

экономических ресурсов. Поэтому денежно-кредитная политика и финансово-бюджетная

политика позволяют сократить эти потери посредством стабилизации совокупного спроса,

объемов производства и уровня занятости.

Однако Н.Г. Мэнкью приводит также аргументы противников сбалансированного бюдже-

та. Они заключаются в том, что относительно возрастающих доходов населения на душу на-

селения долг незначительный. Поэтому решать проблему противодействия росту госдолга

необходимо посредством сокращения текущих расходов и дефицита бюджета. По мнению

автора, эти меры должны быть подкреплены стимулированием сбережения населения на-

логовой политикой как ключевой детерминантой экономического процветания в долгосроч-

ном периоде [3, с. 760].

Обсуждение. Деньги в рыночной экономике для посткейнсианства представляют го-

раздо больше, чем средство обращения или всеобщий эквивалент. Они, по определению

Д.М. Кейнса, есть инструмент реализации долговых и ценовых контрактов, залог поддер-

жания покупательной способности. Апофеоз значения денежного обращения в функцио-

41


нировании экономической системы достигает своим определением бразильский экономист

Ф. Карвальо, по мнению которого в рыночной экономике контракты являются грамматикой,

а деньги ее языком. Этими, а также многими другими положениями о роли денежного обра-

щения игнорируется важнейшее условие становления и развития экономической системы –

приоритет производства по отношению к обращению. Это преувеличение роли денег более

чем 2,5 века тому назад отметил последователь А. Смита И.А. Третьяков, подчеркнув, что

чрезмерно высокую цену деньги имеют только у невежественных народов, так как другого

нужного знания они не имеют. Игнорирование причинно-следственной зависимости, в том

числе зависимости становления и эволюции денежного обращения от развития материаль-

ного производства, его соответствия структуре и динамике изменений материального про-

изводства, не сможет не только обеспечить оптимальное выполнение денежных функций

в экономической системе, но тем более установить действительный источник цикличности

экономической динамики.

Выводы. Использование инструментов активной денежной и финансово-бюджетной по-

литики для снижения уровня отклонений от среднего значения основных экономических

показателей как средства сглаживания циклического развития экономических систем сви-

детельствует не только о противоречивости получаемых результатов, но и о том, что сама

сфера денежно-кредитного и финансового обращения не может выступать основным ис-

точником формирования цикличности экономических систем.

Если предлагаемая организация совокупного спроса и управление им в соответствии

с кейнсианской теорией позволяют существенно снижать колебательные изменения в эко-

номических системах, то субъективное решение этих проблем не может заменить эконо-

мического механизма, создаваемого объективными процессами, а потому является низко-

эффективным и создает условия для существенных нарушений в экономической системе.

В связи с этим у самих представителей посткейнсианства нет единства в этих вопросах.

Они подразделяются не только на сторонников и противников дискреционной политики,

но и на приверженцев и противников нулевой инфляции, последователей и противников

государственного долга, сторонников и противников налогового стимулирования сбереже-

ний. И это является ярким свидетельством отсутствия убедительной теоретической базы

посткейнсианства по проблеме цикличности экономической динамики.

Список литературы1. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело, 1995. 687 с.

2. Кейнс Дж. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Гелиос АРВ, 2002, 332 с.

3. Мэнкью Н.Г. Принципы Экономикс. СПб.: Питер Ком, 1999.

4. Сраффа П. Производство товаров посредством товаров. М.: ЮНИТИ, 1999. 160 с.

5. Friedman М. Essays in Positive Economics. University of Chicago Press, 1970.

6. Frydman R. Towards an understanding of market processes, individual expectations: learning

and convergence to rational expectations equilibrium // American Economic Review. 1982.

Vol. 23. P. 652–668.

7. Harcourt G.C. The Structure of Post-Keynesian Economics. Cambridge: Cambridge University

Press, 2006. 216 p.

8. Keynes J.M. The «ex ante» theory of the rate of interest // Economic Journal. Vol. 47. 1937.

No. 188. P. 663–669.

9. Keynes J.M. The General Theory of Employment, Interest and Money. L.: Macmillan, 1936.

263 p.

10. Lawson T. Keynesian model building and the rational expectations critique // Cambridge

Journal of Economics. 1981. Vol. 5. P. 311–326.

11. Minsky H.P. Capitalist Financial Processes and the Instability of Capitalism // Journal

of Economic Issues. 1980. June.

12. Minsky H.P. Stabilizing an Unstable Economy. New Haven: Yale University Press, 1986.

13. Minsky H.P. The Financial Instability Hypothesis / The Levy Economics Institute // Working

Paper. 1992. May. No. 74.

42


14. Minsky H.P., Whalen C.J. Economic Insecurity and the Institutional Prerequisites for

Successful Capitalism // Journal of Post Keynesian Economics. 1996–1997. Winter.

15. Pasinetti L. The Difficulty, and Yet Necessity of Aiming at Full Employment: A Comment

on Nina Snapiro’s Note // Journal of Post Keynesian Economics. 1984–1985. Vol. 7. No. 2.

P. 246–248.

16. Pollin R. Marxian and Post-Keynesian Developments in the Sphere of Money, Credit and

Finance: Building Alternative Perspectives in Monetary Macroeconomics / Glick M.A. (ed.)

Competition, Technology and Money. Classical and Post-Keynesian Perspectives. Aldershot:

Edward Elgar, 1994.

17. Robinson J. An Essay on the Natues and Significance of Economic Science. L.: Macmillan,

1945. 160 p.

18. Robinson J. Michal Kalecki on the Economics of Capitalism // Oxford Bulletin of Economics

and Statistics. Vol. 39. 1977. No. 1. P. 7–17.

19. Robinson J. The Accumulation of Capital. L.: Macmillan, 1956. 228 p.

20. Weintraub S. An Approach to the Theory of Income Distribution. Chilton, 1958. 214 p.

21. Weintraub S., Davidson P. Keynes, Keynesians and Monetarists. University of Pennsylvania,

1978. 351 p.

22. Wray L.R., Tymoigne E. Macroeconomics Meets Hyman P. Minsky: The Financial Theory

of Investment / The Levy Economics Institute // Working Paper. September. 2008. No. 543.

P. 1–23.

References1. Blaug M. Ekonomicheskaya mysl’ v retrospektive. M.: Delo, 1995. 687 s.

2. Kejns Dzh. Obshchaya teoriya zanyatosti, procenta i deneg. M.: Gelios ARV, 2002, 332 s.

3. Menk’yu N.G. Principy Ekonomiks. SPb.: Piter Kom, 1999.

4. Sraffa P. Proizvodstvo tovarov posredstvom tovarov. M.: YUNITI, 1999. 160 s.

5. Friedman М. Essays in Positive Economics. University of Chicago Press, 1970.

6. Frydman R. Towards an understanding of market processes, individual expectations: learning

and convergence to rational expectations equilibrium // American Economic Review. 1982.

Vol. 23. P. 652–668.

7. Harcourt G.C. The Structure of Post-Keynesian Economics. Cambridge: Cambridge University

Press, 2006. 216 p.

8. Keynes J.M. The «ex ante» theory of the rate of interest // Economic Journal. Vol. 47. 1937.

No. 188. P. 663–669.

9. Keynes J.M. The General Theory of Employment, Interest and Money. L.: Macmillan, 1936.

263 p.

10. Lawson T. Keynesian model building and the rational expectations critique // Cambridge

Journal of Economics. 1981. Vol. 5. P. 311–326.

11. Minsky H.P. Capitalist Financial Processes and the Instability of Capitalism // Journal

of Economic Issues. 1980. June.

12. Minsky H.P. Stabilizing an Unstable Economy. New Haven: Yale University Press, 1986.

13. Minsky H.P. The Financial Instability Hypothesis / The Levy Economics Institute // Working

Paper. 1992. May. No. 74.

14. Minsky H.P., Whalen C.J. Economic Insecurity and the Institutional Prerequisites for

Successful Capitalism // Journal of Post Keynesian Economics. 1996–1997. Winter.

15. Pasinetti L. The Difficulty, and Yet Necessity of Aiming at Full Employment: A Comment

on Nina Snapiro’s Note // Journal of Post Keynesian Economics. 1984–1985. Vol. 7. No. 2.

P. 246–248.

16. Pollin R. Marxian and Post-Keynesian Developments in the Sphere of Money, Credit and

Finance: Building Alternative Perspectives in Monetary Macroeconomics / Glick M. A. (ed.)

Competition, Technology and Money. Classical and Post-Keynesian Perspectives. Aldershot:

Edward Elgar, 1994.

17. Robinson J. An Essay on the Natues and Significance of Economic Science. L.: Macmillan,

1945. 160 p.

18. Robinson J. Michal Kalecki on the Economics of Capitalism // Oxford Bulletin of Economics

and Statistics. Vol. 39. 1977. No. 1. P. 7–17.

19. Robinson J. The Accumulation of Capital. L.: Macmillan, 1956. 228 p.

20. Weintraub S. An Approach to the Theory of Income Distribution. Chilton, 1958. 214 p.

43


21. Weintraub S., Davidson P. Keynes, Keynesians and Monetarists. University of Pennsylvania,

1978. 351 p.

22. Wray L.R., Tymoigne E. Macroeconomics Meets Hyman P. Minsky: The Financial Theory

of Investment / The Levy Economics Institute // Working Paper. September. 2008. No. 543.

P. 1–23.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleМельник М.С. Методика исследования источников цикличности экономической динамики

теоретическими направлениями посткейнсианства // Социальная политика и социология.

Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 35–43. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-35-43 (Библиогра-


Mel’nik M.S. Metodika issledovaniya istochnikov ciklichnosti ekonomicheskoj dinamiki

teoreticheskimi napravleniyami postkejnsianstva // Social’naya politika i sociologiya.

Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 35–43. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-35-43 (Reference

in Roman script).

Melnik, M.S. (2019) The Methodology of Investigation of the Sources of Cyclical Economic

Dynamics in the Theoretical Areas of Post Keynesianism, Social Policy and Sociology. Vol.

18. No. 3 (132). P. 35–43. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-35-43 (International


44


Д.В. Полетаев,канд. экон. наук, ведущий научный сотрудник Института

народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук,

директор Центра миграционных исследований, Москва.

D.V. Poletaev,

candidate of economic sciences, leading researcher, Institute of Economic

Forecasting, Russian Academy of Sciences, Director, Migration Research Center,

Moscow.


Ж.А. Зайончковская,канд. геогр. наук, ведущий научный сотрудник

Института народнохозяйственного прогнозирования

Российской академии наук, научный директор

Центра миграционных исследований, Москва.

Zh.A. Zayonchkovskaya,

candidate of geographical sciences, leading researcher, Institute of Economic

Forecasting, Russian Academy of Sciences, Scientific director, Migration

Research Center, Moscow.


Д.А. Михайлов,эксперт по миграционному законодательству Центра миграционных

исследований, Москва.

D.A. Mikhailov,

expert on migration law, Migration Research Center, Moscow.


УДК 33; 314.742

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-44-54

Доступ детей мигрантов к здравоохранению (на примере г. Москвы)

Access of Migrant Children to Healthcare

(On the Example of Moscow)


18.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье на основе опроса 529 родителей-мигрантов из стран ближнего и дальнего

зарубежья, проведенного в 2017 году, имеющих детей в возрасте до 17 лет, не имеющих гражданства

РФ и пребывающих в г. Москве, анализируется доступность для таких детей медицинских услуг в за-

висимости от стран их происхождения. Показана рациональность улучшения доступа детей мигран-

тов к услугам в сфере здравоохранения в России.

Annotation: the article analyzes the availability of medical services for such children, depending on their

countries of origin, based on a survey of 529 migrant parents from near and far abroad, conducted in 2017,

who have children under the age of 17, who do not have Russian citizenship and are staying in Moscow. The

rationality of improving the access of migrant children to health services in Russia is shown.

Ключевые слова: дети мигрантов, здравоохранение.

Key words: children of migrants, healthcare.

45


Введение. Процесс феминизации миграции, происходящий в России на протяжении

последних двух десятилетий, привел к постепенному росту численности детей мигрантов

в России, прибывающих в составе семей или вместе с матерями-одиночками, а также рож-

денных в России в семьях трудовых мигрантов [4; 7; 18–20]. Медицинское обслуживание

детей мигрантов, к сожалению, пока сопряжено со значительным числом проблем, а реаль-

ные практики медобслуживания детей мигрантов достаточно сильно отличаются от устанав-

ливаемых законами норм. Анализу таких проблем и путям их решения и посвящена данная

статья.

Методика. В статье использованы материалы исследования, проведенного в 2017 году

в г. Москве при поддержке Уполномоченного по правам человека г. Москвы и его аппарата

[9]. В результате анкетного опроса были опрошены 529 мигрантов-родителей из ближнего

и дальнего зарубежья в возрасте от 18 до 60 лет, у которых есть дети в возрасте до 17 лет

(включительно), не имеющие гражданства РФ и пребывающие на территории г. Москвы.

Для опроса родителей – мигрантов из ближнего зарубежья (80% от всех опрошенных)

использована репрезентативная выборка, базирующаяся на данных Переписи населения

2010 года по г. Москве и данных ФМС (по мигрантам). При опросе родителей – мигрантов

из дальнего зарубежья (20% от всех опрошенных) при помощи Управления Верховного

комиссара ООН по делам беженцев были охвачены мигранты из стран Африки и Ближнего

Востока (наибольшее количество – из Сирии и Афганистана). Респонденты отбирались

из числа проживающих в 11 административных округах города Москвы. Использовалась

репрезентативная выборка, базирующаяся на данных ФМС о числе мигрантов в г. Москве.

Выборка репрезентировалась по следующим параметрам: пол, возраст, время пребывания

в г. Москве.

Анкета состояла из нескольких блоков вопросов: миграция в Россию, работа в России,

доступ детей к образованию, доступ детей к здравоохранению и социальным услугам, рабо-

та детей в России, жилищные условия семей, интеграция семей, а также описание социаль-

но-демографического портрета респондентов.

Численность детей мигрантов в Москве. Сложно даже примерно оценить число детей

мигрантов, находящихся сейчас в России или в ее отдельных регионах. В немногочислен-

ных публикациях СМИ этот вопрос также поднимается редко [14]. Согласно данным ис-

следования Центра миграционных исследований (ЦМИ) 2011 года [2, с. 65], около 1/3 ми-

грантов-женщин жили в России с несовершеннолетними детьми (до 16 лет), при этом

в детский сад не удавалось устроить 75% детей, не имеющих гражданства РФ, дошкольного

возраста, а школу не посещали не менее 10% детей школьного возраста [2, с. 73–74]. Со-

гласно официальным оценкам ФМС, в 2011 году в России женщины составляли 14% потока

трудовой миграции, но, согласно экспертным оценкам, их реальная доля была не менее

25–30%. Таким образом, если численность трудовых мигрантов составляла, по экспертным

оценкам, 5–6 млн человек, то мигранток среди них было от 1,25 млн до 1,8 млн человек.

От 412 тысяч до 594 тысяч из них жили в России, как минимум, с одним ребенком.

У 59% опрошенных в 2015 году авторами женщин – трудовых мигрантов из Средней Азии

(N=1239), работавших в России [8], были дети до 16 лет, и вопрос о том, брать ли их с собой

в миграцию или оставить дома, был для этих женщин очень важным. Половина женщин, име-

ющих детей до 16 лет, оставила их дома, на родине, а 39% женщин взяли всех детей с собой.

Исследование ЦМИ 2010–2011 годов показало, что в 2010 году этот показатель в среднем

по женщинам из всех стран СНГ, взявших с собой в миграцию всех своих детей, составлял

31% [2, с. 6].

По оценкам А.Л. Арефьева [17, с. 6], именно дети из стран СНГ стали составлять основную

часть иностранного школьного контингента (не менее 90%) и именно благодаря им числен-

ность иностранных учащихся в России и их доля в общем количестве российских школь-

ников с конца 1990-х годов начали быстро увеличиваться (с 21 тысячи в 2000 году до при-

46


мерно 145 тысяч в 2015 году); большинство из них обучались в школах Москвы (оценочно

более 50 тысяч человек).

По данным ФМС в 2016 году, из числа легальных мигрантов-иностранцев 1,1 млн – лица

в возрасте от 0 до 17 лет. По экспертным оценкам А.Л. Арефьева [17, с. 6], в российских

школах в 2016 году обучались до 150 тысяч детей мигрантов, а в детских садах их было при-

мерно 25 тысяч.

По последним данным, приводимым в СМИ, согласно подсчетам Департамента образова-

ния г. Москвы в 2012 году в московских школах учились около 30 тысяч детей мигрантов, а,

по оценкам ФМС, их было в г. Москве около 70 тысяч [14].

Право детей мигрантов на бесплатную медицинскую помощь в России. Право детей

мигрантов на медицинскую помощь в России регулируется нормами международного права

и российского законодательства. Застрахованные в соответствии с Федеральным законом

«Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации», дети иностранных

граждан имеют право на бесплатное оказание медицинской помощи в рамках обязательного

медицинского страхования.

К международным актам, закрепляющим право детей мигрантов на медицинскую помощь,

относятся:

– «Конвенция о правах ребенка»;

– Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах;

– Всеобщая декларация прав человека (ч. 1 ст. 25);

– «Европейское соглашение о предоставлении медицинского обслуживания лицам, вре-

менно пребывающим на территории другой страны» (ст. 4);

– Соглашение правительств государств – участников стран СНГ от 27.03.1997 «Об оказа-

нии медицинской помощи гражданам государств – участников Содружества Независимых

Государств», где в частности в статье 2 обозначается право детей-мигрантов на бесплатную

скорую и неотложную медицинскую помощь при внезапных острых состояниях и заболева-

ниях, угрожающих жизни больного или здоровью окружающих, несчастных случаях, отрав-

лениях, травмах, родах и неотложных состояниях в период беременности.

Кроме международных норм, имеющих приоритет перед национальным законодатель-

ством, право на бесплатную медицинскую помощь детям-мигрантам регулируется:

– Конституцией РФ (закрепляет право на охрану здоровья и медицинскую помощь);

– Федеральным законом «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Фе-

дерации» (ч. 3 ст. 19 закрепляет право на медицинскую помощь иностранных граж-

дан, проживающих и пребывающих на территории России, а согласно ч. 4 ст. 19 поря-

док оказания медицинской помощи иностранным гражданам определяется Правитель-

ством РФ);

– постановлением Правительства РФ от 06.03.2013 № 186 «Об утверждении Правил ока-

зания медицинской помощи иностранным гражданам на территории Российской Федера-

ции» (правила оказания экстренной и скорой медицинской помощи иностранным гражда-

нам на территории РФ);

– приказом Минздрава России от 20.06.2013 № 388н (порядок оказания скорой, в том

числе скорой специализированной, медицинской помощи).

Система международных норм в совокупности с национальным законодательством пред-

усматривает беспрепятственную реализацию права детей мигрантов, пребывающих на тер-

ритории России, на оказание бесплатной медицинской помощи в пределах, установленных

российским законодательством.

Результаты исследования: лечение детей мигрантов. Исследование показало, что ме-

дицинские полисы есть далеко не у всех детей иностранцев (рис. 1): только 58% имеют их.

Реже всего медицинские полисы есть у детей из Конго (24%), Сирии (41%), Украины (41%)

и Азербайджана (42%).

47


,

58%

,

42%

Рис. 1. Распределение опрошенных респондентов по наличию медицинского полиса у их детей, %

Наиболее частый способ лечения детей, не имеющих медицинского полиса (рис. 2), – по-

сещение платного доктора при острой необходимости (54% родителей делают так) или вы-

зов скорой медицинской помощи (21% родителей используют это). В менее острых случаях

родители дают лекарства по совету знакомых (16% случаев) или дают лекарства, о которых

узнают из рекламы по ТВ или из Интернета (2%). Ведут ребенка к платному врачу в слу-

чае острой необходимости чаще всего родители из Таджикистана (в 79% случаев), Арме-

нии (в 75% случаев), Узбекистана (в 74% случаев), Украины (в 66% случаев), Азербайджана

(в 63% случаев), Киргизии (в 57% случаев), Сирии (в 41% случаев), Афганистана (в 38% слу-

чаев). Среди тех родителей, которые вызывают скорую помощь, больше родителей из Мол-

давии (58%), Конго (33%), Сирии (26%).

54,4

15,9

1,5

20,7

0,6

6,9

0,0 10,0 20,0 30,0 40,0 50,0 60,0

,

,

,

Рис. 2. Распределение опрошенных респондентов по форме лечения детей, у которых нет медицинского полиса, %

Обсуждение: проблемы медобслуживания детей мигрантов. Полученные результаты

вызывают озабоченность и очевидно показывают, что система медобслуживания детей ми-

48


грантов явно нуждается в модернизации. Эксперты предлагали использовать уже нарабо-

танный ранее в России опыт, когда работодатели уплачивали взносы за работающих у них

иностранцев в Фонд ОМС (так было до 2010 г.). Эта проблема требует специальной прора-

ботки, но ситуация, когда медицинские полисы отсутствуют более чем у 1/3 детей мигрантов,

явно требует изменения.

«До сегодняшней системы проблем было меньше: мигрантом платились все социальные

налоги, и эта проблема медобслуживания автоматически решалась. С точки зрения ин-

теграции логично, что любые действия системы, которая работает по-одному к детям

не мигрантам и по-другому к детям-мигрантам, хотя бы в небольшой степени, но способ-

ствуют сегрегации. И наиболее логичной представляется система, которая позволяет

не делать специальных различий там, где их можно не делать. В этом смысле лучше орга-

низация системы, где у детей-мигрантов эта страховка имелась бы автоматически. День-

ги должны браться, наверное, с самих мигрантов, потому что за нашу страховку берутся

деньги с нас же. Мы платим единый социальный налог в 23% – и мы, и наши дети имеем

медицинскую страховку исходя именно из этого. То есть это не бесплатное страхование,

а ОМС. Хорошо, что с детьми приехали, значит, ориентируются, видимо, на долгое пребы-

вание здесь. И для системы это было бы подарком, потому что не нужно было бы допол-

нительно бегать, морочиться. Учителя не могут заставить купить хорошую страховку.

А в результате вместо медицинских услуг родители просто покупают справки об их оказа-

нии, которые просто дешевле».

(Из экспертных интервью)

«Хорошо… они купили этот несчастный полис, провели эту диспансеризацию. Мы их ве-

дем в городскую поликлинику, но они же не могут обслуживаться по этому полису в этой

бесплатной поликлинике… Вот что это? Он купил-то в другой компании. Он же не в этой

поликлинике обслуживание купил».

(Из высказываний на фокус-группах)

Исследование показало, что родители-мигранты не хотят оформлять полис как из-за его

высокой стоимости, так и из-за уверенности, что в экстренном случае им всё равно придется

платить за лечение ребенка. Такую убежденность подпитывает и отчужденность мигрантов

в российском обществе, из-за которой они ограничены в получении полной информации

о доступности разных сервисов и услуг, в том числе и медицинских [15, с. 148–175].

По официальной информации, специально предоставленной нам для этого исследования

в Москве (табл. 1) в последние годы постепенно растет число детей иностранных граждан

и лиц без гражданства, получивших медицинскую помощь в стационарах города Москвы (не-

которое снижение было в 2014 г., но потом рост восстановился): в 2016 году – 6641 ребенок,

а за 6 месяцев 2017 года – 3364 ребенка. Такая же ситуация и с числом родов у женщин,

являющихся иностранными гражданами или лицами без гражданства (в 2016 г. – 8771 слу-

чай, а за 6 месяцев 2017 г. – 4388 родов), и, соответственно, с числом детей, родившихся

от женщин, являющихся иностранными гражданами или лицами без гражданства (в 2016 г. –

8450 детей, а за 6 месяцев 2017-го – 4164 ребенка). Всё это говорит о постепенном росте

присутствия в г. Москве семейных мигрантов, приезжающих в Россию с детьми и уже став-

ших частью нашего общества.

Мы видим также (табл. 2), что число выявленных случаев заболеваний детей иностран-

ных граждан и лиц без гражданства туберкулезом, вирусным гепатитом и ВИЧ, а также ко-

личество детей, родившихся от ВИЧ-инфицированных женщин, являющихся иностранными

гражданами или лицами без гражданства, исчисляется единицами или несколькими десят-

ками случаев, что вселяет определенный оптимизм (в 2016 г. туберкулезом заболели 17 де-

тей, вирусным гепатитом – 28 детей и ВИЧ – 1 ребенок, а за 6 месяцев 2017 г. туберкулезом

заболели 8 детей, вирусным гепатитом – 8 детей и ВИЧ – 1 ребенок). При этом необходимо

49


учитывать, что охват медицинской помощью детей мигрантов не является полным и реаль-

ная статистика может быть более удручающей.

Количество детей иностранных граждан и лиц без гражданства (табл. 3), обучающихся

в образовательных организациях, прошедших диспансеризацию (медицинские осмотры),

также постепенно растет (в 2014 г. было снижение, позже восстановленное приростом

в 2015–2016 гг.), и в 2016 году оно составляло 260 детей, а за 6 месяцев 2017 г. – 292 ре-

бенка. Из них прошедшие медицинские осмотры по полису ДМС (в коммерческих клиниках)

за последние годы стабильно составляют около 60%, а за 6 месяцев 2017-го – около 40%

(в 2016 г. – 164 ребенка, а за 6 месяцев 2017 г. – 114 детей).Таблица 1

Информация об оказании медицинской помощи детям иностранных граждан и лиц без гражданства в городе Москве

Показатель 2013 г. 2014 г. 2015 г. 2016 г. 6 мес.2017 г.

Примечание

Число пролеченных детей

иностранных граждан и лиц

без гражданства, получивших

медицинскую помощь в стаци-

онарах города Москвы

5044 4287 4342 6641 3364 По данным организа-

ционно-методического

отдела по стационар-

ной помощи

Число родов у женщин, яв-

ляющихся иностранными

гражданами или лицами без

гражданства

Нет

данных

7938 8380 8771 4388 По данным организа-

ционно- методического

отдела по акушерству

и гинекологии

Число детей, родившихся

от женщин, являющихся ино-

странными гражданами или

лицами без гражданства

Нет

данных

7734 8023 8450 4164

Источник: письмо Департамента здравоохранения города Москвы Уполномоченному по правам че-

ловека в г. Москве от 19.10.2017 № 20–15–50171/17.

Таблица 2

Число выявленных случаев заболеваний детей иностранных граждан и лиц без гражданства

Заболевание 2013 г. 2014 г. 2015 г. 2016 г. 6 мес.2017 г.


Туберкулез 43 30 37 17 8 По данным формы Феде-

рального статистическо-

го наблюдения № 8

Вирусный гепатит 25 12 15 28 8 По данным главного

внештатного специали-

ста по инфекционным

болезням у детей

ВИЧ 2 1 1 1 1 По данным Московского

городского центра про-

филактики и борьбы

со СПИДом

Количество детей, ро-

дившихся от ВИЧ-

инфицированных женщин,

являющихся иностранными

гражданами или лицами без

гражданства

24 23 28 15 7



50


Таблица 3

Количество детей иностранных граждан и лиц без гражданства, обучающихся в образовательных организациях, прошедших диспансеризацию (медицинские осмотры)

Показатель 2013 г. 2014 г. 2015 г. 2016 г. 6 мес.2017 г.


Всего 283 253 252 260 292 По данным, представленным

медицинскими организация-

ми государственной системы

здравоохранения города

Москвы, оказывающими пер-

вичную медико-санитарную

помощь детскому населению

Из них прошедшие

медицинские осмотры

по полису ДМС (в ком-

мерческих клиниках)

162 159 164 164 114



Родители в основном оценивают здоровье своих детей (рис. 3) как хорошее (в 72% слу-

чаев) или удовлетворительное (в 24% случаев) и редко как плохое (в 4% случаев). Чаще

всего оценивают здоровье своих детей как хорошее родители из стран СНГ: из Молдавии

(95%), Киргизии (93%), Украины (92%), Таджикистана (89%), Узбекистана (86%), Азербайд-

жана (78%), Армении (68%). Скорее оценивают здоровье своих детей как удовлетворитель-

ное родители из дальнего зарубежья: из Конго (89%), Афганистана (54%) и Сирии (51%).

Как плохое оценили здоровье своих детей часть родителей из Афганистана (13%), Сирии

(7%), Конго (5%) и Азербайджана (3%).

71,7

24,3

4,0

0,0

10,0

20,0

30,0

40,0

50,0

60,0

70,0

80,0

Рис. 3. Распределение опрошенных респондентов по оценке здоровья их детей, %

Удовлетворенность уровнем медобслуживания, получаемым детьми (рис. 4), в среднем

по выборке получилась достаточно высокой: девять из десяти родителей либо довольны

(54%), либо скорее довольны (37%) им.

Наиболее довольны уровнем медобслуживания своих детей родители из следующих

стран: Таджикистан (71%), Узбекистан (65%), Азербайджан (64%), Киргизия (58%), Молда-

вия (57%), Украина (56%) и Армения (50%). Скорее довольны граждане Афганистана (63%),

Сирии (57%), Конго (44%). Среди скорее недовольных выделяются родители из Конго (33%),

51


Азербайджана (14%) и Афганистана (11%). Недовольны уровнем медобслуживания своих

детей родители из Конго (11%), Сирии (10%), Афганистана (6%), Украины (5%), Узбекистана

(4%) и Армении (3%).

Исследование показало, что процедура приема, основания отказа и оказания бесплатной

медицинской помощи детям иностранцев в государственных (муниципальных) медицинских

учреждениях не унифицирована. При этом система международных норм в совокупности

с национальным законодательством предусматривает беспрепятственную реализацию пра-

ва детей иностранцев, пребывающих на территории России, на бесплатную медицинскую

помощь в пределах, установленных российским законодательством [5; 6; 11–13; 16].

Ограничение права на бесплатную медицинскую помощь детям иностранцев зачастую

вызвано желанием руководства государственных медицинских организаций взимать с них

плату за медицинские услуги на том основании, что отсутствуют явные признаки угрозы

жизни и срочное медицинское вмешательство не требуется, что далеко не всегда соответ-

ствует действительности [11; 12]. Именно поэтому часть родителей-иностранцев не хочет

оформлять медицинский полис не только из-за его высокой стоимости, но и из-за уверен-

ности в том, что в случае оказания медицинской помощи им всё равно придется платить

за лечение ребенка.

54,0

37,4

5,72,9

0,0

10,0

20,0

30,0

40,0

50,0

60,0

,

Рис. 4. Распределение опрошенных респондентов по их мнению об уровне медобслуживания их детей, %

Заключение. В заключение можно отметить, что медицинская статистика по детям ино-

странцев не является исчерпывающей и доступной. В нашем исследовании ее стало воз-

можно получить только по специальному запросу Уполномоченного по правам человека

и его аппарата.

Можно рекомендовать Департаменту здравоохранения города Москвы и Министерству здра-

воохранения Российской Федерации унифицировать правоприменительную практику порядка

приема, основания отказа и оказания бесплатной медицинской помощи в государственных ме-

дицинских учреждениях иностранным гражданам в целом и детям-иностранцам в частности.

При этом специальное информирование подведомственных учреждений Департамента здра-

воохранения города Москвы будет способствовать уменьшению нарушений прав детей-ино-

странцев на оказание бесплатной медицинской помощи на территории города Москвы.

Необходимо отдельно отметить, что дети беженцев, дети иностранцев, прибывших

из стран дальнего зарубежья, в которых их доступ к медицинским услугам был затруднен,

52


нуждаются в особом доступе к медицине, вакцинации и психологической помощи. Обеспе-

чение доступа к медуслугам для таких детей-иностранцев не только будет актом гуманно-

сти, но и позволит защитить здоровье россиян. Такой подход снизит риски распространения

болезней, которые они могли привезти с собой в Россию и которыми, в том числе, могут

быть заражены дети-россияне, проживающие рядом и контактирующие с ними. Необходимо

наладить профилактику инфекционных болезней среди детей иностранцев, в особенности

таких опасных заболеваний, как ВИЧ и туберкулез. Для этого необходимо принять специаль-

ный план действий во время эпидемий болезней, касающийся помощи детям иностранцев

и организации прививок для них на бесплатной основе (в том числе для детей, не обучаю-

щихся в школах).

Можно рекомендовать предусмотреть особый порядок предоставления бесплатных ме-

дицинских услуг в первые шесть месяцев пребывания в Российской Федерации для детей

иностранцев, пребывающих в России и выехавших из стран, где ведутся боевые действия.

Министерству труда и социальной защиты Российской Федерации можно рекомендовать

установить в нормативных правовых актах, закрепляющих право на социальную защиту на-

селения, право детей мигрантов на бесплатные социально-психологические услуги, пред-

усматривающие оказание помощи в коррекции психологического состояния. Оказание услуг

необходимо производить независимо от миграционного статуса и наличия документов, под-

тверждающих законность нахождения в России. Особое внимание следует уделить детям

мигрантов, прибывших в Российскую Федерации с мест постоянного проживания, где прохо-

дят боевые действия и вооруженные конфликты. Внесение данных норм будет способство-

вать приведению национального законодательства в соответствие с принципами и нормами

международного права.

Очевидно, что большое количество детей-иностранцев, не имеющих полиса медицинско-

го страхования, – это очень рискованно. С учетом того, что значительная часть этих детей,

как показывают исследования [10], станет российскими гражданами, постоянный контроль

за их состоянием здоровья лежит в поле государственных интересов России. В этой связи

необходимо найти возможности для улучшения доступа детей-иностранцев, пребывающих

в России, к услугам здравоохранения.

Для беременных женщин – не граждан РФ рационально предусмотреть минимум услуг

по ведению беременности и минимум услуг по патронажу после родов для профилактики

и снижения детской смертности, помощи в рождении здоровых детей и для снижения слу-

чаев отказа женщин-иностранок от своих детей после родов. Целесообразно наладить го-

сударственное партнерство с неправительственными организациями (НПО), работающими

в сфере патронажа и помощи матерям – не гражданам РФ, в том числе с оказанием финан-

совой поддержки таким НПО.

Очевидно, что назрела необходимость улучшения работы по оказанию медицинских услуг

для детей иностранцев, в том числе с помощью работы со страховыми компаниями, по вы-

работке линии специальных медицинских страховок для детей зарубежных мигрантов.

Благодарности. Авторы выражают благодарность за финансовую и моральную поддерж-

ку, оказанную им Уполномоченным по правам человека г. Москвы и его аппаратом при про-

ведении исследования, ставшего основой для написания этой статьи, и ценные замечания,

которые помогли сделать это исследование более глубоким и полным.

Список литературы1. Арефьев А.Л. Тенденции экспорта российского образования. М.: Центр социального про-

гнозирования и маркетинга, 2010.

2. Женщины-мигранты из стран СНГ в России. М.: МАКС Пресс, 2011. 118 с. (Серия: Мигра-

ционный барометр в Российской Федерации).

3. Зайончковская Ж.А. и др. Защита прав москвичей в условиях массовой миграции. М.:

Центр миграционных исследований, 2014. 119 с.

53


4. Зайончковская Ж.А., Мкртчян Н.В., Тюрюканова Е.В. Россия перед вызовами иммигра-

ции // Постсоветские трансформации: отражение в миграциях. М.: АдамантЪ, 2009. 412 с.

5. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993)

(с учетом поправок, внесенных законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008

№ 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ) // Со-

брание законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.

6. О правах ребенка: Конвенция Организации Объединенных Наций (ООН). М., 2007.

7. Отдельные показатели миграционной ситуации в Российской Федерации за январь–

декабрь 2018 года с распределением по странам и регионам. URL: https://мвд.рф/

Deljatelnost/statistics/migracionnaya/item/15851053/ (дата обращения: 16.09.2019).

8. Полетаев Д.В. Феминизация сообществ трудовых мигрантов из Средней Азии: новые со-

циальные роли таджичек и киргизок // Транснациональные миграции и современные го-

сударства в условиях экономического кризиса. М.: РСМД, 2016. С. 202–232.

9. Полетаев Д.В., Зайончковская Ж.А., Михайлов Д.А. Проблемы защиты прав детей, не име-

ющих гражданства Российской Федерации, в городе Москва. М.: Уполномоченный по пра-

вам человека в городе Москве, РОО «Центр миграционных исследований», 2018. 179 с.

10. Полетаев Д.В., Олимова С. К., Насритдинов Э.З. Анализ конъюнктуры рынка труда

в РФ в целях эффективного трудоустройства трудящихся-мигрантов из КР и РТ // Трудовая

миграция в РФ, КР и РТ: аналитический доклад. Бишкек: Тянь-Шаньский аналитический

центр, 2016. 132 с.

11. Постановление Правительства РФ от 06.03.2013 № 186 «Правила оказания медицинской

помощи иностранным гражданам на территории Российской Федерации».

12. Приказ Минздрава России от 20.06.2013 № 388н «Об утверждении Порядка оказания ско-

рой, в том числе скорой специализированной, медицинской помощи».

13. Справочник по терминологии в области миграции (русско-английский) // Handbook

on migration terminology (Russian-English). М.: IOM, 2011. 164 с.

14. Туровский Д. Мы нелегалы, дети рабочих // Лента.ру. 28.10.2013. URL: http://lenta.ru/

articles/2013/10/28/children (дата обращения: 16.09.2019).

15. Тюрюканова Е.В. Трудовые мигранты в Москве: «второе» общество // Иммигранты в Мо-

скве / под ред. Ж.А. Зайончковской. М.: Три квадрата, 2009. С. 148–175.

16. Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан

в Российской Федерации».

17. Численность учащейся молодежи образовательных учреждений Российской Федерации:

среднесрочный прогноз до 2014 года и оценка тенденций до 2025 года / под ред.Ф.Э.

Шереги и А.Л. Арефьева. М.: ЦСПиМ, 2010. 320 с.

18. Щербакова Е.М. Миграция в России, предварительные итоги 2016 года // Демоскоп

Weekly. 2017. № 719–720. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2017/0719/barom05.

php (дата обращения: 16.09.2019).


Weekly. 2017. № 763–764. URL: http://demoscope.ru/weekly/2018/0763/barom01.php



Weekly. 2019. № 805–806. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2019/0805/barom06.

php (дата обращения: 16.09.2019).

References1. Aref’ev A.L. Tendencii eksporta rossijskogo obrazovaniya. M.: Centr social’nogo

prognozirovaniya i marketinga, 2010.

2. Zhenshchiny-migranty iz stran SNG v Rossii. M.: MAKS Press, 2011. 118 s. (Seriya: Migracionnyj

barometr v Rossijskoj Federacii).

3. Zajonchkovskaya Zh.A. i dr. Zashchita prav moskvichej v usloviyakh massovoj migracii. M.:

Centr migracionnykh issledovanij, 2014. 119 s.

4. Zajonchkovskaya Zh.A., Mkrtchyan N.V., Tyuryukanova E.V. Rossiya pered vyzovami

immigracii // Postsovetskie transformacii: otrazhenie v migraciyakh. M.: Adamant”, 2009.

412 s.

5. Konstituciya Rossijskoj Federacii (prinyata vsenarodnym golosovaniem 12.12.1993)

(s uchetom popravok, vnesennykh zakonami RF o popravkakh k Konstitucii RF ot 30.12.2008

№ 6-FKZ, ot 30.12.2008 № 7-FKZ, ot 05.02.2014 № 2-FKZ, ot 21.07.2014 № 11-FKZ) //

Sobranie zakonodatel’stva RF. 2014. № 31. St. 4398.

54


6. O pravakh rebenka: Konvenciya Organizacii Ob”edinennykh Nacij (OON). M., 2007.

7. Otdel’nye pokazateli migracionnoj situacii v Rossijskoj Federacii za yanvar’–dekabr’

2018 goda s raspredeleniem po stranam i regionam. URL: https://mvd.rf/Deljatelnost/

statistics/migracionnaya/item/15851053/ (data obrashcheniya: 16.09.2019).

8. Poletaev D.V. Feminizaciya soobshchestv trudovykh migrantov iz Srednej Azii: novye

social’nye roli tadzhichek i kirgizok // Transnacional’nye migracii i sovremennye gosudarstva

v usloviyakh ekonomicheskogo krizisa. M.: RSMD, 2016. S. 202–232.

9. Poletaev D.V., Zajonchkovskaya Zh.A., Mikhajlov D.A. Problemy zashchity prav detej,

ne imeyushchikh grazhdanstva Rossijskoj Federacii, v gorode Moskva. M.: Upolnomochennyj

po pravam cheloveka v gorode Moskve, ROO «Centr migracionnykh issledovanij», 2018. 179 s.

10. Poletaev D.V., Olimova S. K., Nasritdinov E.Z. Analiz kon”yunktury rynka truda v RF v celyakh

effektivnogo trudoustrojstva trudyashchikhsya-migrantov iz KR i RT // Trudovaya migraciya

v RF, KR i RT. Analiticheskij doklad. Bishkek: Tyan’-Shan’skij analiticheskij centr, 2016. 132 s.

11. Postanovlenie Pravitel’stva RF ot 06.03.2013 № 186 «Pravila okazaniya medicinskoj

pomoshchi inostrannym grazhdanam na territorii Rossijskoj Federacii».

12. Prikaz Minzdrava Rossii ot 20.06.2013 № 388n «Ob utverzhdenii Poryadka okazaniya skoroj,

v tom chisle skoroj specializirovannoj, medicinskoj pomoshchi».

13. Spravochnik po terminologii v oblasti migracii (russko-anglijskij) // Handbook on migration

terminology (Russian-English). M.: IOM, 2011. 164 s.

14. Turovskij D. My nelegaly, deti rabochikh // Lenta.ru. 28.10.2013. URL: http://lenta.ru/

articles/2013/10/28/children (data obrashcheniya: 16.09.2019).

15. Tyuryukanova E.V. Trudovye migranty v Moskve: «vtoroe» obshchestvo // Immigranty

v Moskve / pod red. Zh.A. Zajonchkovskoj. M.: Tri kvadrata, 2009. S. 148–175.

16. Federal’nyj zakon ot 21 noyabrya 2011 g. № 323-FZ «Ob osnovakh okhrany zdorov’ya grazhdan

v Rossijskoj Federacii».

17. Chislennost’ uchashchejsya molodezhi obrazovatel’nykh uchrezhdenij Rossijskoj Federacii:

srednesrochnyj prognoz do 2014 goda i ocenka tendencij do 2025 goda / pod red. F.E. Sheregi

i A.L. Aref’eva. M.: CSPiM, 2010. 320 s.

18. Shcherbakova E.M. Migraciya v Rossii, predvaritel’nye itogi 2016 goda // Demoskop Weekly.

2017. № 719–720. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2017/0719/barom05.php (data



2017. № 763–764. URL: http://demoscope.ru/weekly/2018/0763/barom01.php (data



2019. № 805–806. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2019/0805/barom06.php (data


Библиографическое описание статьи / Reference to articleПолетаев Д.В., Зайончковская Ж.А., Михайлов Д.А. Доступ детей мигрантов к здраво-

охранению (на примере г. Москвы) // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.

№ 3 (132). С. 44–54. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-44-54 (Библиографическое

описание согласно российским стандартам).

Poletaev D.V., Zajonchkovskaya Zh.A., Mikhajlov D.A. Dostup detej migrantov

k zdravookhraneniyu (na primere g. Moskvy) // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019.

№ 3 (132). S. 44–54. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-44-54 (Reference in Roman

script).

Poletaev, D.V., Zayonchkovskaya, Zh.A. & Mikhailov, D.A. (2019) Access of Migrant Children

to Healthcare (On the Example of Moscow), Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132).

P. 44–54. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-44-54 (International bibliographic

description).

55


Н.Б. Починок,д-р экон. наук, доцент, ректор, Российский государственный социальный


N.B. Pochinok,

doctor of economic sciences, associate professor, rector, Russian State Social

University, Moscow.


К.А. Самофатова,аспирантка, Российский государственный социальный университет, Москва.

K.A. Samofatova,

postgraduate student, Russian State Social University, Moscow.


УДК 334.7

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-55-64

К вопросу об уточнении институциональных категорий государственно-частного партнерства в сфере

социальной защиты и социального обслуживания населения в рамках системного подхода

On the Issue of Clarifying the Institutional Categories of State-Private

Partnership in the Field of Social Protection and Social Serving

the Population As Part of a Systematic Approach


28.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: авторами систематизированы и обобщены существующие в зарубежной и отече-

ственной научной литературе теоретические подходы к оценке перспектив применения государ-

ственно-частного партнерства в системе долговременного ухода за гражданами пожилого возрас-

та. В статье проводится анализ данных подходов и уточняются институциональные категории

государственно-частного партнерства. На основе проведенного анализа сформулировано авторское

определение категории государственно-частного партнерства в рамках системного подхода.

Annotation: the authors systematize and generalize the theoretical approaches existing in foreign and

domestic scientific literature to assessing the prospects for using public-private partnerships in the system

of long-term care for elderly citizens. The article analyzes these approaches and clarifies the institutional

categories of public-private partnerships. Based on the analysis, the author defines the definition of a category

of public-private partnership in the framework of a systematic approach.

Ключевые слова: государственно-частное партнерство, система долговременного ухода, пожи-

лые граждане, системный подход, категория.

Key words: public-private partnership, long-term care system, senior citizens, systematic approach,

category.

Введение. Государственно-частное партнерство на протяжении многих лет Президентом

и Правительством Российской Федерации определяется в качестве приоритетного механиз-

56


ма привлечения инвестиций частного предпринимательства в социальную инфраструктуру.

Помимо прочего применение механизма государственно-частного партнерства позволяет

увеличить приток инвестиций в сферу реального сектора экономики, а также благоприятно

влияет на экономический рост и уменьшение уровня инфляции. Главная особенность госу-

дарственно-частного партнерства состоит в выстраивании системы взаимодействия между

государством и бизнес-структурами, которая реализуется посредством перераспределения

правомочий собственности [1].

Методика. Теоретической основой исследования являются научные положения инсти-

туциональной теории, теории социального управления, теории модернизации социальных

систем. Методологической основой послужили такие методы исследования, как: научной

абстракции; анализа, индукции и дедукции – для изучения и корреляции достоинств и недо-

статков применения государственно-частного партнерства; синтеза – для раскрытия, иден-

тификации и формулирования авторского определения понятия «государственно-частное

партнерство»; системный подход – для исследования содержания и особенностей приме-

нения механизма государственно-частного партнерства (ГЧП).

Результаты. Объективно необходимым для адекватного понимания сущности государ-

ственно-частного партнерства является рассмотрение ключевых этапов в развитии данного

процесса. Становление ГЧП в Российской Федерации (табл. 1) обусловлено рядом значимых

политических и экономических событий, начиная с 1980-х годов ХХ века и до наших дней.

Эволюция взглядов на роль и сущность государственно-частного партнерства напрямую

связана с понятием и содержанием термина «государственно-частное партнерство». Несмо-

тря на целый ряд научно-теоретических и эмпирических исследований зарубежных и от-

ечественных ученых, в теории и практике ГЧП на данный момент не сформирован единый

подход к идентификации сущности данной категории.

В целях настоящего исследования авторами рассмотрено государственно-частное пар-

тнерство с позиции трех подходов (табл. 2).

Таблица 1

Этапизация исторического развития ГЧП в Российской Федерации1

Этап / времен-ной лаг

Краткая характеристика

Зарождение

кооперативно-

го движения

на территории

Российской Фе-

дерации

(1989–1991 гг.)

Формирование совместных структур государства и бизнес-структур осуществля-

лось в основном на государственных хозяйствующих субъектах при помощи госу-

дарственного потенциала. Между публичным и частным субъектами отношений

партнерства не было. Прослеживались отдельные интересы государства и бизне-

са

Переходный

период на ры-

ночный тип

хозяйствования

(1991–1993 гг.)

Публичный партнер оставлял за собой право собственности на приватизируемые

организации, а также контрольный пакет акций на них, который в результате был

реализован, не принимая внимания акции социально значимых и стратегических

организаций. Коллективное владение хозяйствующими субъектами было началом

развития ГЧП

Формирование

основ ГЧП

(1993–1999 гг.)

Приватизация собственности была завершена в основном тогда, которая сосредо-

точилась в крупных структурах предпринимательства. Бизнес-структуры ориенти-

ровались на быстрое получение дохода. По инициативе государственных органов

власти формируются финансово-промышленные группы и иные структуры. Регу-

лирование рынка со стороны законодательства отсутствует

1 Разработано авторами на основе источников [4; 8; 15; 18].

57


Этап / времен-ной лаг

Краткая характеристика

Экономический

рост и развитие

ГЧП на террито-

рии Российской

Федерации

(2000–2008 гг.)

Экстенсивный рост экономики в Российской Федерации. Усиление роли корпо-

ративного управления и повышение его качества. Усиление налоговой политики.

Бюджетная политика государства имеет социальную ориентацию. Отрасли эконо-

мики, которые ориентированы на экспорт, имеют приоритетное направление раз-

вития экономической сферы. Возникновение таких новых форм ГЧП, как лизинг,

концессионное соглашение, особые экономические зоны, контракты, совместные

предприятия. Финансирование со стороны публичного партнера проектов ГЧП.

Принят Федеральный закон от 21.07.2005 № 115-ФЗ «О концессионных согла-

шениях». Принят региональный Закон «О государственно-частных партнерствах

в Санкт-Петербурге» (2006)

Пик развития

ГЧП

(2008 – н.в.)

Первая федеральная концессия – строительство дорожного выхода на МКАД

с федеральной дороги М1 «Москва–Беларусь» (2009). Первая региональная

концессия – строительство ФОКов в Нижегородской области (2010). Принятие

в первом чтении проекта закона о ГЧП (2013). Внесены более 200 поправок

в Федеральный закон № 115-ФЗ «О концессионных соглашениях», предусмотрена

«частная инициатива» (2014). Принят Федеральный закон № 224-ФЗ «О государ-

ственно-частном партнерстве в Российской Федерации». В развитие Закона о ГЧП

разработано 13 нормативных правовых актов. Внесены поправки в федеральные

законы № 115-ФЗ и № 224-ФЗ, бюджетное законодательство (2016). Показатель

уровня развития ГЧП включен в Национальный рейтинг. Заработал модуль мони-

торинга проектов ГЧП в системе ГАС «Управление». Работает единый информаци-

онный ресурс по ГЧП (pppi.ru)

Таблица 2

Характеристика подходов к трактованию сущности государственно-частного партнерства1

Крите-рий

Правовой подход Социально-экономический подход

Системный подход

Содер-

жание

подхода

Акцент на правовой приро-

де государственно-частного

партнерства, обязательного

юридического оформления со-

трудничества между бизнесом

и государством

1. Акцентируется внимание

на экономическом аспекте –

необходимости объединения

ресурсов, распределении ри-

сков, извлечении прибыли.

2. Фокусируется внимание

на социальном эффекте –

удовлетворении потребно-

стей общества в получении

более доступных и каче-

ственных социально значи-

мых услуг через реализацию

социальных проектов

ГЧП рассматривается как

система юридически за-

крепленных взаимосвязей

и взаимоотношений между

бизнесом и государством

на основании объединения

ресурсов, распределения

рисков в целях реализации

общественно значимых

проектов в разных сферах

деятельности

1 Разработано авторами на основе источников [4; 8; 15; 18].

Окончание таблицы 1

58


Крите-рий

Правовой подход Социально-экономический подход

Системный подход

Ис-

точник

опреде-

лений

1. Международные и отече-

ственные нормативные право-

вые акты (законы, указы, поста-

новления, распоряжения).


ственные методические реко-

мендации по развитию ГЧП

1. Международные и оте-

чественные методические

рекомендации по развитию

ГЧП.


ственные научные и приклад-

ные исследования.

3. Отечественные практиче-

ские рекомендации органов

исполнительной власти Рос-

сийской Федерации на фе-

деральном и региональном

уровнях

Международные и оте-

чественные:

1) нормативные правовые

акты;

2) методические и прак-

тические рекомендации

по развитию ГЧП;

3) научные и прикладные

исследования

Субъект 1. Иностранные органы законо-

дательной власти.

2. Государственная Дума Рос-

сийской Федерации.

3. Законодательные органы

власти субъектов Российской

Федерации.

4. Законодательные органы

местной власти субъектов Рос-

сийской Федерации

1. Международные орга-

низации (Всемирный банк,

Международный банк

реконструкции и развития,

Экономическая и социаль-

ная комиссия для Азии и Ти-

хого океана ООН).

2. Отечественные организа-

ции по развитию ГЧП:

– АНО «Национальный центр

ГЧП»;

– региональные центры

по развитию ГЧП в Россий-

ской Федерации.

3. Иностранные и отече-

ственные ученые, эксперты,

практики

Международные, ино-

странные и отечественные:

1) органы законодатель-

ной власти;

2) органы исполнительной

власти;

3) организации по разви-

тию ГЧП;

4) ученые, эксперты, прак-

тики

Обсуждение. Анализ отечественных и зарубежных научно-теоретических публикаций

позволил идентифицировать государственно-частное партнерство как:

– объединение на взаимовыгодной и долговременной основе нематериальных и матери-

альных ресурсов публичного (государство) и частного (бизнес) партнеров, главной целью

которого является оказание и создание в реальном секторе экономики общественных услуг

и благ;

– стратегический контракт между публичным и частным партнерами в целях реализации

общественно значимых ГЧП-проектов.

По нашему мнению, аргументируется определение категории ГЧП в рамках системного

подхода, а именно: юридически оформленная система правовых, материальных, финан-

совых, трудовых, социальных взаимоотношений прямых (публичный и частный партне-

ры, потребители услуг) и косвенных (кредитные, страховые и общественные институты)

участников, основанная на принципах синергии, долгосрочности, возмездности, гаран-

тии и компенсации, распределения ответственности и рисков, свободы и равенства прав

участников в целях получения социального, финансового и экологического эффектов

(рис. 1).

В научно-методической литературе существует многообразие форм и механизмов ГЧП,

моделей нормативно-правового обеспечения, имеется также ограничение бизнес-структу-


59


рами и государством актуальной информации или ее отсутствие – данные положения об-

условливают необходимость комплексного подхода к изучению ГЧП и определяют сложный

характер его природы.

На рисунке 2 представлена подробная характеристика принципов государственно-част-

ного партнерства.

: 1. : – ( ); –

( ); – ; – - . 2. : – - (

). 3.

: – ( ,

,

); – ( ); – ( ,

- )

-

, , ,

, .

– ; – ; – ; – ; – ; – ; – .

– ;

– ;

–

,

Рис. 1. Формализация ГЧП в рамках системного подхода1

1 Разработано авторами на основе источника [19].

60


, , ,

, ,

,

,

,

-

,

Рис. 2. Характеристика принципов ГЧП1

В современной практике выделяют большое разнообразие институциональных форм ГЧП.

В таблице 3 приведена краткая характеристика форм, которые наиболее часто встречаются

при реализации проектов ГЧП при предоставлении услуг по долговременному уходу за по-

жилыми гражданами.

На основании представленных элементов нормативно-правовых и научно-методиче-

ских источников были изучены и обобщены основные сущностные признаки ГЧП, а также

мы считаем, что данные признаки необходимо дополнить некоторыми характеристиками

(рис. 3).

Результативно развивая и используя механизм и формы ГЧП, публичный сектор привле-

кает дополнительные инвестиционные средства частного партнера для строительства, ре-

конструкции, модернизации, развития объектов социальной инфраструктуры, а также рас-

пределяет риски и ответственность.

1 Составлено авторами на основе источников [5; 10; 14; 18].

61


Таблица 3

Классификация форм ГЧП в системе долговременного ухода за пожилыми гражданами в Российской Федерации1

Концессионное соглашение Контракт жизненного цикла

Соглашение о ГЧП

Сущ-

ность

«Одна сторона (концессионер) обя-

зуется за свой счет создать и (или)

реконструировать имущество, право

собственности на которое принад-

лежит или будет принадлежать дру-

гой стороне, а концедент обязуется

предоставить концессионеру на срок

права владения и пользования объек-

том для осуществления деятельности»

[16]

Контракт на приоб-

ретение товара или

работы, их дальней-

шее обслуживание,

ремонт, эксплуатацию,

уничтожение товара

(объекта)

«Юридически оформ-

ленное на определен-

ный срок и основанное

на объединении ре-

сурсов, распределении

рисков сотрудничество

публичного и частного

партнера в целях при-

влечения частных инве-

стиций» [17]

Преиму-

щества

– возможность 100%-ного бюджетно-

го финансирования проекта;

– наличие частной инициативы;

– прямые соглашения;

– механизмы господдержки – не толь-

ко субсидии, но и бюджетные инве-

стиции;

– различные механизмы выплат при

расторжении соглашения, в том числе

компенсация расходов на кредиты,

вклады в уставные капиталы, доход-

ности;

– частный инвестор – российское

или иностранное юридическое лицо,

индивидуальный предприниматель,

консорциум юридических лиц

– традиционный поря-

док заключения кон-

тракта (Федеральный

закон № 44-ФЗ);

– возможность не вы-

полнять целевую

эксплуатацию (только

техническое обслужи-

вание)

– возникновение част-

ной собственности

на объект соглашения;

– целевая эксплуатация

не обязательна (только

техническое обслужи-

вание);

– наличие частной ини-

циативы;

– прямые соглашения;

– различные механизмы

выплат при расторжении

соглашения, в том числе

компенсация расходов

на кредиты, вклады

в уставные капиталы, до-

ходности

Недо-

статки

– публичная, а не частная собствен-

ность на объект соглашения;

– необходимость целевой эксплуа-

тации;

– изменение существенных условий

региональных и муниципальных со-

глашений: их необходимо согласовы-

вать с антимонопольным органом

– исполнитель – юри-

дическое или физиче-

ское лицо;

– в бюджетном зако-

нодательстве нормы

о финансировании

за пределами 3 лет от-

носятся к контрактам

с длительным произ-

водственным циклом,

определение которых

отсутствует;

– при расторжении

контракта в связи

с односторонним от-

казом другая сторона

вправе потребовать

возмещения только

понесенного ущерба;

– закрытый перечень

оснований для изме-

нения контракта

– отсутствие практики;

– длительный срок со-

глашения;

– возможность только

частичной поддержки

государства на стадии

строительства;

– механизм государ-

ственной поддержки –

только субсидии;

– частная сторона –

только российское юри-

дическое лицо (НО! нет

запрета на иностранных

участников, операторов)

1 Составлено авторами на основе источников [6; 9; 13; 16; 17].

62


–

–

,

, ,

1. , .

2. ( ) .

3. , , -, - ,

-

( ) ,

.

( 5 )

, ,

.

Рис. 3. Характеристика признаков государственно-частного партнерства1

Заключение. Потенциал реализации проектов государственно-частного партнерства при

предоставлении услуг по долговременному уходу за пожилыми гражданами зависит напря-

мую от ежегодного объема государственного финансирования развития социальных инфра-

структурных объектов [12]. Привлечение инвестиций частного партнера позволит модер-

низировать и расширить социальную инфраструктуру, реализовывать социально значимые

проекты в системе долговременного ухода, повысить качество предоставляемых услуг при

удовлетворении социальных потребностей и интересов граждан пожилого возраста.

Список литературы1. Айрапетян М.С. Зарубежный опыт использования государственно-частного партнерства

(Часть 2). URL: http://www.g-k-h.ru/directory/articles/736088.

2. Андрющенко Г.И. Риски реализации проектов государственно-частного партнерства //

Приоритетные задачи и стратегии развития экономики и менеджмента: матер. Междунар.

науч.-практ. конф.: сб. науч. тр. 2017. С. 8–10.

3. Андрющенко Г.И., Солодуха П.В. Состояние государственно-частного партнерства в со-

циальной сфере // Научные исследования в области экономики и менеджмента: матер.

Междунар. науч.-практ. конф.: сб. науч. тр. 2017. С. 8–10.

4. Гударенко Р.Ф. Антикризисные императивы управления развитием экономики: коллек-

тивная монография / Р.Ф. Гударенко, К.В. Багмет, Р.В. Мирошниченко, О.А. Мухорьянова,

К.А. Андикаева [и др.]; под общ. ред. К.В. Багмет. Ставрополь: СЕКВОЙЯ, 2016. 323 с.

5. Добрин А.Ю. Экономическое обоснование механизмов государственно-частного партнер-

ства в транспортном строительстве: дис. … канд. экон. наук. М., 2016.

1 Разработано авторами на основе источников [2; 3; 7; 11; 13; 20].

63


6. Егорова Е.Н., Мухоморова И.В., Малолетко А.Н., Солодуха П.В. Современное состояние

и тенденции развития государственно-частного партнерства в России // Социальная по-

литика и социология. Т. 15. 2016. № 4 (117). С. 17–25.

7. Завьялова Е.Б., Ткаченко М.В. Проблемы и перспективы применения механизмов госу-

дарственно-частного партнерства в отраслях социальной сферы // Вестник Российского

университета дружбы народов. Серия: Экономика. Т. 26. 2018. № 1. С. 61–75.

8. Никишина А.Л., Радченко И.Н. Государственно-частное партнерство в социальной сфере:

анализ функционирования и проблемы // Вектор науки ТГУ. Серия: Экономика и управле-

ние. 2015. № 1 (20). С. 69–73.

9. Починок Н.Б., Малолетко А.Н., Виноградова М.В., Каурова О.В., Андрющенко Г.И., Еро-

хин С.Г., Кулешов Г.Н., Матраева Л.В., Незнамова А.А., Савина М.В., Солдатов А.А., Бон-

далетов В.В., Юхин К.Е., Ястребова А.И. Софинансирование социальных программ субъ-

ектов Российской Федерации с использованием механизмов государственно-частного

партнерства. М.: РГСУ, 2016. 184 с.

10. Ременцов А.А. Оценка рисков государственно-частного партнерства при реализации ин-

фраструктурных проектов в автодорожном комплексе: дис. … канд. экон. наук. М., 2017.

11. Савченко И.И., Сидорова Н.Г., Кочева Е.В., Матев Н.А. Государственно-частное партнер-

ство в России: современное состояние и проблемы развития // Известия ДВФУ. Экономи-

ка и управление. 2015. № 1. С. 99–112.

12. Самофатова К.А. Специфика организации системы долговременного ухода за гражданами

пожилого возраста в Российской Федерации // Социальная политика и социология. Т. 18.

2019. № 1 (130). С. 68–79.

13. Смирнов А.В., Перцева С.Ю., Волкова П.Ю. Инновационный подход и его применение при

реализации механизма государственно-частного партнерства (ГЧП) в сфере социальной

инфраструктуры // Инновации в менеджменте. 2015. № 6. С. 68–72.

14. Ткаченко И.Н., Метелева М.А. Совершенствование процессов управления развитием го-

сударственно-частного партнерства и инфраструктурой инвестиционной деятельности

на мезоуровне // Государственно-частное партнерство. Т. 4. 2017. № 4. С. 218–227.

15. Тюкавкин Н.М. Государственно-частное партнерство: понятие, предпосылки возникнове-

ния, зарубежный опыт, формы организации, сфера применения, нормативно-правовая

база // Аудит и финансовый анализ. 2013. № 1. С. 413–419.

16. Федеральный закон от 21.07.2005 № 115-ФЗ «О концессионных соглашениях».

17. Федеральный закон от 13.07.2015 № 224-ФЗ «О государственно-частном партнерстве, му-

ниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в от-

дельные законодательные акты Российской Федерации».

18. Хомяков А.В. Модели, принципы и механизмы реализации ГЧП // Мировая экономика:

проблемы безопасности. 2018. № 2. С. 103–109.

19. Andikaeva K. Public-private partnership: concept and modern stage of development // Social

and economic innovatiсs: trends, forecasts and perspectives. Conference proceedings of the

IIND International Conference. 2016. S. 10–13.

20. Private Initiative in Concessions: International Experience and Establishment Prospects.

(2015), Results of the VEGAS LEX and «PPP development center» NPO study. Vegas Lex. 36 p.

References1. Ajrapetyan M.S. Zarubezhnyj opyt ispol’zovaniya gosudarstvenno-chastnogo partnyorstva

(Chast’ 2). URL: http://www.g-k-h.ru/directory/articles/736088.

2. Andryushchenko G.I. Riski realizacii proektov gosudarstvenno-chastnogo partnerstva //

Prioritetnye zadachi i strategii razvitiya ekonomiki i menedzhmenta: mater. Mezhdunar.

nauch.-prakt. konf.: sb. nauch. tr. 2017. S. 8–10.

3. Andryushchenko G.I., Solodukha P.V. Sostoyanie gosudarstvenno-chastnogo partnerstva

v social’noj sfere // Nauchnye issledovaniya v oblasti ekonomiki i menedzhmenta: mater.

Mezhdunar. nauch.-prakt. konf.: sb. nauch. tr. 2017. S. 8–10.

4. Gudarenko R.F. Antikrizisnye imperativy upravleniya razvitiem ekonomiki: kollektivnaya

monografiya / R.F. Gudarenko, K.V. Bagmet, R.V. Miroshnichenko, O.A. Mukhor’yanova,

K.A. Andikaeva [i dr.]; pod obshch. red. K.V. Bagmet. Stavropol’: SEKVOJYA, 2016. 323 s.

5. Dobrin A.Yu. Ekonomicheskoe obosnovanie mekhanizmov gosudarstvenno-chastnogo

partnerstva v transportnom stroitel’stve: dis. … kand. ekon. nauk. M., 2016.

64


6. Egorova E.N., Mukhomorova I.V., Maloletko A.N., Solodukha P.V. Sovremennoe sostoyanie

i tendencii razvitiya gosudarstvenno-chastnogo partnerstva v Rossii // Social’naya politika

i sociologiya. T. 15. 2016. № 4 (117). S. 17–25.

7. Zav’yalova E.B., Tkachenko M.V. Problemy i perspektivy primeneniya mekhanizmov

gosudarstvenno-chastnogo partnerstva v otraslyakh social’noj sfery // Vestnik Rossijskogo

universiteta druzhby narodov. Seriya: Ekonomika. T. 26. 2018. № 1. S. 61–75.

8. Nikishina A.L., Radchenko I.N. Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo v social’noj sfere:

analiz funkcionirovaniya i problemy // Vektor nauki TGU. Seriya: Ekonomika i upravlenie.

2015. № 1 (20). S. 69–73.

9. Pochinok N.B., Maloletko A.N., Vinogradova M.V., Kaurova O.V., Andryushchenko G.I.,

Erokhin S.G., Kuleshov G.N., Matraeva L.V., Neznamova A.A., Savina M.V., Soldatov A.A.,

Bondaletov V.V., Yukhin K.E., Yastrebova A.I. Sofinansirovanie social’nykh programm

sub”ektov Rossijskoj Federacii s ispol’zovaniem mekhanizmov gosudarstvenno-chastnogo

partnerstva. M.: RGSU, 2016. 184 s.

10. Remencov A.A. Ocenka riskov gosudarstvenno-chastnogo partnerstva pri realizacii

infrastrukturnykh proektov v avtodorozhnom komplekse: dis. … kand. ekon. nauk. M., 2017.

11. Savchenko I.I., Sidorova N.G., Kocheva E.V., Matev N.A. Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo

v Rossii: sovremennoe sostoyanie i problemy razvitiya // Izvestiya DVFU. Ekonomika

i upravlenie. 2015. № 1. S. 99–112.

12. Samofatova K.A. Specifika organizacii sistemy dolgovremennogo ukhoda za grazhdanami

pozhilogo vozrasta v Rossijskoj Federacii // Social’naya politika i sociologiya. T. 18. 2019.

№ 1 (130). S. 68–79.

13. Smirnov A.V., Perceva S.Yu., Volkova P.Yu. Innovacionnyj podkhod i ego primenenie pri

realizacii mekhanizma gosudarstvenno-chastnogo partnerstva (GChP) v sfere social’noj

infrastruktury // Innovacii v menedzhmente. 2015. № 6. S. 68–72.

14. Tkachenko I.N., Meteleva M.A. Sovershenstvovanie processov upravleniya razvitiem

gosudarstvenno-chastnogo partnerstva i infrastrukturoj investicionnoj deyatel’nosti

na mezourovne // Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo. T. 4. 2017. № 4. S. 218–227.

15. Tyukavkin N.M. Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo: ponyatie, predposylki vozniknoveniya,

zarubezhnyj opyt, formy organizacii, sfera primeneniya, normativno-pravovaya baza // Audit

i finansovyj analiz. 2013. № 1. S. 413–419.

16. Federal’nyj zakon ot 21.07.2005 № 115-FZ «O koncessionnykh soglasheniyakh».

17. Federal’nyj zakon ot 13.07.2015 № 224-FZ «O gosudarstvenno-chastnom partnerstve,

municipal’no-chastnom partnerstve v Rossijskoj Federacii i vnesenii izmenenij v otdel’nye

zakonodatel’nye akty Rossijskoj Federacii».

18. Khomyakov A.V. Modeli, principy i mekhanizmy realizacii GChP // Mirovaya ekonomika:

problemy bezopasnosti. 2018. № 2. S. 103–109.

19. Andikaeva K. Public-private partnership: concept and modern stage of development // Social

and economic innovatiss: trends, forecasts and perspectives. Conference proceedings of the

IIND International Conference. 2016. S. 10–13.

20. Private Initiative in Concessions: International Experience and Establishment Prospects.

(2015), Results of the VEGAS LEX and «PPP development center» NPO study. Vegas Lex. 36 p.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleПочинок Н.Б., Самофатова К.А. К вопросу об уточнении институциональных категорий

государственно-частного партнерства в сфере социальной защиты и социального обслу-

живания населения в рамках системного подхода // Социальная политика и социология.

Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 55–64. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-55-64 (Библиогра-


Pochinok N.B., Samofatova K.A. K voprosu ob utochnenii institucional’nykh kategorij

gosudarstvenno-chastnogo partnerstva v sfere social’noj zashchity i social’nogo

obsluzhivaniya naseleniya v ramkakh sistemnogo podkhoda // Social’naya politika

i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 55–64. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-55-

64 (Reference in Roman script).

Pochinok, N.B. & Samofatova, K.A. (2019) On the Issue of Clarifying the Institutional

Categories of State-Private Partnership in the Field of Social Protection and Social Serving

the Population As Part of a Systematic Approach, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No.

3 (132). P. 55–64. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-55-64 (International bibliographic

description).

65


В.Д. Руднев,д-р экон. наук, профессор кафедры экономической теории и мировой

экономики, Российский государственный социальный университет, Москва.

V.D. Rudnev,

doctor of economic sciences, professor of the department of economic theory

and world economy, Russian State Social University, Moscow.


В.А. Вишнякова,канд. экон. наук, начальник отдела научно-технической информации,


V.A. Vishnyakova,

candidate of economic sciences, head of the Department of scientific and

technical information, Russian State Social University, Moscow.


УДК 33

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-65-73

Вопиющая бедность в богатой ресурсами РоссииGlaring Poverty in Resource-Rich Russia


10.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: автор рассматривает в статье нищету и бедность, социальную и экономическую

бедность, многообразие бедности при капитализме; приводит высказывания К. Маркса о резервной

армии и абсолютном, всеобщем законе капиталистического накопления; говорит о том, что социа-

лизм создает условия, устраняющие бедность, о возникающих при переходе к буржуазной экономике

проблемах нищеты и бедности для постсоциалистических стран. В статье приведены этапы ро-

ста нищеты и бедности в буржуазной России: 1) начало либерализации цен в 1992 г. и 1/3 бедных

за год; 2) приватизация государственной собственности и дефолт. Дж. Стиглиц о последствиях

бедности и неравенства в России; 3) принятие законов о ликвидации социальных льгот; 4) кризис

олигархической собственности в последнее десятилетие. Приводятся данные, характеризующие ни-

щенское потребление россиян в 2017 г., нищету и вымирание России, нищенскую заработную плату

и 3/4 экономически бедных, заниженный втрое прожиточный минимум и 80–85% бедных пенсионеров,

официальную и скрытую безработицу. Рассматривается провал плана создания 25 млн квалифици-

рованных рабочих мест; делается вывод, что «социальное дно» (бомжи, наркоманы, алкоголики, про-

ститутки, преступники) за годы реформ солидно выросло. Автор предлагает пути выхода из сло-

жившегося кризиса.

Annotation: the author considers in the article poverty and poverty, social and economic poverty, the

diversity of poverty under capitalism; quotes К. Marx’s statements about the reserve army and the absolute,

universal law of capitalist accumulation; says that socialism creates conditions that eliminate poverty, the

problems of poverty and poverty for post-socialist countries arising in the transition to a bourgeois economy.

The article presents the stages of growth of poverty and poverty in bourgeois Russia: 1) the beginning

of price liberalization in 1992 and 1/3 of the poor for the year; 2) privatization of state property and

default. J. Stiglitz on the consequences of poverty and inequality in Russia; 3) the adoption of laws on the

elimination of social benefits; 4) the crisis of oligarchic property in the last decade. The data characterizing

the impoverished consumption of Russians in 2017, poverty and extinction of Russia, impoverished wages and

3/4 of the economically poor, three times the subsistence minimum and 80-85% of poor pensioners, official

and hidden unemployment are presented. The failure of the plan to create 25 million skilled jobs is considered,

it is concluded that the “social bottom” (homeless people, drug addicts, alcoholics, prostitutes, criminals) has

66


grown solidly over the years of reforms. The author suggests ways out of the current crisis.

Ключевые слова: нищие, бедные, «социальное дно», так называемый средний класс, богатые,

олигархи.

Key words: beggars, poor, “social bottom”, so-called middle class, rich, oligarchs.

Введение. Бедность населения (семей) связана с относительно низкой обеспеченно-

стью денежными средствами, имущественными и другими ресурсами и, стало быть, с низким

уровнем удовлетворения материальных и духовных потребностей, включая общее и про-

фессиональное образование и продолжительность жизни. «Бедность проявляется в недо-

ступности значительной части населения к другим ресурсам и аспектам благосостояния:

недоступности к высококвалифицированной работе, нормальному жилью, социальной ин-

фраструктуре, к медицинским услугам, к чистой воде и воздуху» [22], культуре и физической

культуре.

Крайне важно учитывать количество детей, которых могут прокормить работающие. Для

России требуется расширенное воспроизводство будущих работников, учитывая ее терри-

торию и природные богатства, которые позволяют обеспечить всему населению (а не толь-

ко олигархам и чиновничеству) безбедную жизнь: «Земля у нас богатая, управы только

нет», – говорили еще новгородцы.

Методика. Выделяют социальную и экономическую бедность. Социальная бедность – это

бедность отдельных социальных групп населения: безработные, дети, инвалиды, молодежь,

пенсионеры. Экономическая бедность – бедность работающих с низкой заработной платой.

Бедность оценивается прожиточным минимумом двух видов: социальным и физиологи-

ческим. Социальный помимо физиологического включает в себя удовлетворение минималь-

ных социальных запросов. Для определения прожиточного минимума используются разные

методы (экспертных оценок, социологических опросов потребительской корзины и др.).

В разных странах корзины заполняются по-разному. Самыми общими критериями бедности

служат безработица и инфляция. Cуммирование этих показателей в США называется индек-

сом нищеты. В число основных критериев бедности включают среднедушевой уровень до-

ходов и расходов. Порогом бедности для экономически развитых стран считается 1/3 рас-

ходов семейного бюджета на питание.

Когда рассматриваются текущие и капитальные затраты граждан, бедность физическая

(в связи с низким уровнем заработной платы и других доходов) как бы удваивается. Очень

часто к бедности физической добавляются проблемы бедности, связанные с жильем [16].

Сокращение объектов социальной инфраструктуры – важное свидетельство дальнейшего

обнищания населения. С 2000 года за 18 лет в России было и стало: школ было 68 100, стало

42 000; больниц было 10 700, стало 5300.

К тому же физические бедные, как показывают наши расчеты, не могут рассчитывать

на покупку квартир за весь период своей трудовой деятельности, поскольку цены на жилье

«заоблачные», не рассчитанные на среднюю заработную плату. На конец 2017 года на пер-

вичном рынке жилья средняя цена 1 кв.м общей площади составляла 56 882 руб., на вторич-

ном рынке – 52 350 руб. [10, с. 128, 464, 467, 469].

Вместе с тем утверждение, что каждый россиянин имеет два дома, в том числе одну дачу,

в которой можно жить, является неверным. По данным агентства «Интерфакс», дачу или за-

городный дом имели 51% россиян. Из них только 4% отдыхают на своих дачах, а 47% выращи-

вают овощи и фрукты для собственного потребления. По данным ВЦИОМ, только 8% горожан

имеют за городом дом, в котором можно проживать круглый год. Половина дачников живут

в вагончиках, 23% не имеют электричества, 50% не имеют водопровода, 61% не имеет бани.

В России уже давно показатели бедности характерны для слаборазвитых стран (ИНН-2).

По нашим расчетам этот показатель в несколько десятков раз выше США, замыкавшего спи-

сок из 17 развитых стран и почти в 200 раз хуже Швеции, у которой был наиболее низкий

показатель обездоленности среди развитых стран [15].

67


Результаты. Капитализму присущ всеобщий закон капиталистического накопления:

«Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его

возрастания, ...тем больше промышленная резервная армия... Но чем больше эта резерв-

ная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенасе-

ление, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии. На-

конец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем

больше официальный пауперизм. Это абсолютный, всеобщий закон капиталистического

накопления» [6, c. 659].

Проблема бедности для постсоциалистических стран возникает в связи с переходом

к буржуазной экономике. Для социалистических стран такой проблемы не возникало, по-

скольку существовали: а) государственная собственность на средства производства, обе-

спечивающая всех работой; б) устойчивые низкие цены на продукты питания, одежду, об-

увь; в) бесплатность значительной части жилья и низкие цены на стройматериалы, топливо

и тарифы на коммунальных услуги; г) бесплатное образование и здравоохранение. Так обе-

спечивался прожиточный минимум.

Захват власти либералами-реформаторами и либерализация цен, проведенная ими, уже

в первый год ознаменовались увеличением количества бедных в 20 раз (до 50,2 млн человек,

или 1/3 всего населения). На 11 трлн советских рублей обесценились вклады населения.

Быстро росла безработица [9].

Дальнейший рост бедности связан с перераспределением собственности и доходов

на втором этапе приватизации. После показательного расстрела Ельциным Верховного Со-

вета РСФСР «игры» в народную приватизацию закончились, а криминальная приватизация

ставила задачу «не допустить возврата к прошлому», создать из числа приближенных к вла-

сти крупную буржуазию.

Перераспределение средств в пользу богатых производилось и путем выпуска облигаций

ГКО и ОФЗ1 под высокий процент якобы для погашения дефицита бюджета. Объем выручки

от продажи облигаций составил за 1994–1998 годы 972,4 млрд рублей. Однако в бюджет

не попало ни рубля. После дефолта в 1998 году опять удельный вес бедных увеличился

до 40%. Статистика детства обнаружила еще более глубокую проблему: 50% живут в се-

мьях бедноты. Это вызвало возмущение и лауреата Нобелевской премии Джозефа Стигли-

ца. В книге «Глобализация: тревожные тенденции» он обвиняет российских реформаторов

в обнищании народа. Его прогноз на будущее России мрачен: «…крайнее неравенство препятствует росту, особенно, когда оно ведет к социальной и политической неста-бильности» [17, с. 82, 83].

Новое обнищание населения связано с принятием законов о ликвидации социальных

льгот. Монетизация льгот привела, по нашему мнению, к резкому ухудшению социально-

экономического положения всего населения. Были отменены также законы о компенсациях

вкладов населения, принятые Государственной Думой предыдущего созыва. Ликвидация со-

циальных льгот и других выплат населения – это нарушение даже ельцинской Конституции.

Очередное обнищание населения связано с кризисным характером экономики за послед-

нее десятилетие. 1-й кризис – 2008–2009 годов – связан с мировым экономическим кри-

зисом. 2-й кризис – 2014–2016 годов – связан с кризисом олигархической собственности.

Олигархи ушли в оффшоры, резко снизив поступления в бюджет. Вывоз капитала только

за 2018 год составил 58 млрд рублей. Реальные доходы населения падают уже шестой год.

Об уровне бедности свидетельствует нищенское потребление россиян в 2017 году, по дан-

ным обследования Росстата среднего потребления на члена домашнего хозяйства в месяц

(учитывались и бедные, и богатые). Средние потребительские расходы всего – 16 535,2 ру-

бля, в том числе на питание – 5230,5 рубля. (171,47 руб. в день, по среднероссийским

1 Государственные краткосрочные бескупонные облигации и облигации федеральных займов с постоянным и переменным

купонным доходом (Словарь сокращений и аббревиатур. Академик. 2015).

68


ценам на эту сумму можно приобрести: 300 г хлеба, 1 условную банку рыбных консервов,

100 г мяса и 500 г картофеля).

На втором месте после питания – затраты на транспорт, которые составили 2686,8 ру-

бля в месяц (1 поездка – 50 руб., литр автомобильного бензина – 107,3 руб.). На третьем

месте – услуги ЖКХ и топливо: 1600,4 рубля. На четвертом – одежда и обувь: 1470,0 ру-

блей (реально на такую сумму можно приобрести только одну мужскую сорочку стоимо-

стью 1329,22 руб.). А еще необходимы: юбка женская 2158,5 руб., туфли мужские кожаные

с верхом из натуральной кожи – 3900,8 руб., сапоги женские с верхом из натуральной кожи

9796,43 руб., пальто женское демисезонное – 9796,0 и т.д. Одно посещение детского ясли-

сада – 98,0 рублей в день [10].

При таком питании, таких потребительских расходах на одежду и другое не случайно

с 2016 года происходит вымирание населения России. Превышение смертности над рож-

даемостью составило 2286 человек. В 2017 году – уже 135,8 тысяч человек, в 2018 году –

181 тысяча человек. Представители власти говорили, что за 2013–2015 годы вымирание

населения прекратилось, но на самом деле оно продолжалось в 40 субъектах РФ, преиму-

щественно на ее европейской части, исконно русской территории. Только убыль населения

составила 15 млн человек, в том числе 6,5 млн человек – за первые два президентских срока

В.В. Путина (на 11% больше, чем при Б.Н. Ельцине). По данным последней переписи населе-

ния, количество граждан России уменьшилось до 137 млн человек, остальные – иммигранты

из стран СНГ.

«Единая Россия» еще 10 лет назад обещала поднять минимальную заработную плату

до прожиточного минимума и увеличить последний. Но только в прошлом году Президент

РФ Путин В.В. подписал Указ о повышении минимальной заработной платы. Она возросла

до 11 300 рублей. Однако и сейчас в Китае и Турции она в 2 раза больше, в США – в 7 раз,

в Германии и Франции – в 9 раз, в Люксембурге – в 12 раз больше. За последнее время,

несмотря на рост цен, прожиточный минимум искусственно снижается и сейчас он, по ут-

верждению профсоюзного лидера М.В. Шмакова, в 3 раза ниже фактического. Проблема

обеспечения прожиточного минимума остается.

Абсолютная прибавочная стоимость за счет оплаты ниже стоимости рабочей силы –

обычное дело для капитализма. Но недоплата, которая в несколько раз превышает зара-

ботную плату и систематически растет за счет этого фактора – это характерно для России,

где стоимость рабочей силы не на много уступает развитым странам, а заработная плата –

в разы ниже. Заработная плата в России в 4–6 раз стала ниже стоимости рабочей силы

уже после кризиса 2008–2009 годов. Это соотношение еще более ухудшилось в кризисные

2014–2016 годы (в 7–11 раз). За три года реальная заработная плата снизилась на 7,5%.

Заработная плата в России уступает заработной плате не только развитых, но и многих раз-

вивающихся стран. Неслучайно 2/3 работников не могут на свои зарплаты прокормить двух

детей. А надо иметь в России не менее трех.

Обсуждение. О нищенском характере заработной платы в России свидетельствуют дан-

ные выборочных обследований Росстата. Они охватывают 1/5 часть всех организаций (без

мелких предприятий). Заработная плата у остальных 4/5 работников значительно ниже,

а бедность значительно выше, чем в данной категории. Эти данные обследования 2017 года

по начисленной заработной плате в крупных и средних организациях хорошо проанализиро-

ваны Л.В. Уманец в статье «Неравенство и бедность в высокооплачиваемой Москве». На ос-

нове данного анализа ею выделены три группы работников в Москве: нищие и бедные 68,7%, так называемый средний класс 14%, выше уровня среднего класса 17,3%. По Рос-сийской Федерации нищих и бедных 76,9%, так называемый средний класс – 13,5%, выше

уровня среднего класса – 9,6% [18–20].

И наш вывод: фактическая бедность в России значительно (в 3–4 раза) выше той, о которой говорится официально.

69


В статье Л.В. Уманец нам импонирует тот факт, что автор, определяя масштабы бедности,

выделяет три группы на уровне ниже и выше черты бедности, выделяет так называемый

средний класс и группу высокооплачиваемых работников на уровне и выше среднего клас-

са. Автор определяет региональный и федеральный прожиточный минимум, региональный

и федеральный МРОТ, выделяет модельное, медиальное значение заработной платы, размах

вариации, коэффициент дифференциации, коэффициент концентрации заработной платы,

легальную («белую») заработную плату, «серую» заработную плату, «черный нал», числен-

ность работников, учтенных и неучтенных в статистической отчетности. Это не значит, что

мы с ней во всем согласны.

Мы придерживаемся такого мнения, что 1-я и 2-я группы являются не водоразделом меж-

ду бедностью и нищетой, а обе относятся к нищете. 2-й уровень (от 1 до 2 прожиточных ми-

нимумов) мы относим к нищете на том основании, что здесь не учитывается необходимость

иметь детей: уже при одном ребенке семья попадает в нищету. И тогда нищих в Москве

не 5,1%, а 27%. По Российской Федерации нищих не 9,1%, а 36,5%. Минимальная заработная

плата должна включать в себя два минимума: минимум работающего и минимум на детей.

До двух прожиточных минимумов – это не черта бедности, а черта нищеты.

О сохранении и преумножении народа говорил еще М.В. Ломоносов. Уже отмечалась не-

обходимость иметь в России трех детей, а не одного, как сейчас. Характерно, что в США счи-

тается, что один работающий член семьи должен получать заработную плату, позволяющую

обеспечить безбедный уровень жизни для четырех человек. К тому же мать, имеющая двух

маленьких детей, не в состоянии работать на предприятиях и в организациях. Поэтому ра-ботников, получающих заработную плату от двух до четырех прожиточных миниму-мов, мы, как и Л.В. Уманец, относим к бедным.

«Разрыв в заработной плате между крайними 10%-ми группами, по официальным дан-

ным (в 13,9 раз в 2017 г., фактически – 30,6), ставит под сомнение данные о коэффициенте

дифференциации доходов, который составил за 2017 год 15,3 раза (фактически не менее

33,7 раза). Заработная плата составляет 66% от всех доходов населения, доходы от соб-

ственности и от предпринимательской деятельности только усиливают разрыв в доходах

богатых и бедных. Что касается натуральных поступлений, то они, как показывает стати-

стическое обследование доходов и расходов населения, в 3,6 раз больше у самых богатых

по сравнению с самыми бедными. Таким образом, фактический коэффициент доходов у бед-

ных и богатых составляет не ниже 1:38, тогда как пороговым считается разрыв 1:10. По это-

му важнейшему критерию Россия не выдерживает требований, предъявляемых к социаль-

ному государству. В социально ориентированном государстве богатые составляют 10–15%,

(в России в 2017 г. – 9,6), так называемый средний класс – 70–80% (в России – всего 13,5%)

и бедные – 15–20% (в России бедных и нищих среди работающих – 76,9%)» [22]. Это – дан-

ные по 1/5 работающего населения. У 4/5 населения, особенно формально занятых и ра-ботающих на малых и микропредприятиях, положение гораздо хуже, удельный вес нищих и бедных среди наемных работников еще выше.

Среди работающих в крупных и средних организациях есть отрасли, где бедность превы-

шает 80% всех работников и даже 90%. К таким отраслям относятся: деятельность гостиниц

и предприятий общественного питания (80,5% бедных, в том числе 42,4% – на уровне нище-

ты); производство резиновых и пластмассовых изделий (81,5% бедных, в том числе на уров-

не нищеты – 34,8%); деятельность администрирования и соответствующие дополнительные

услуги (82,3% бедных, в том числе на уровне нищеты – 58,2%); образование (83,8%, в том

числе на уровне нищеты – 32,4%); транспортировка и хранение (84,9%, в том числе на уров-

не нищеты – 25,7%); сельское и лесное хозяйство, охота (87% бедных, в том числе на уровне

нищеты – 26,9%); деятельность по операциям с недвижимым имуществом (87,5% бедных,

в том числе на уровне нищеты – 56%); производство мебели и производство древесногото-

вых изделий (87,7%, в том числе на уровне нищеты – 45,6%); производство текстильных

70


изделий, кожи и изделий из кожи (91,2%, в том числе – 66% нищих среди работающих лю-

дей), тогда как в высокоразвитых странах удельный вес бедных сравнительно небольшой.

При таком уровне бедности доля среднего класса сравнительно небольшая – 13,5% в целом

по России, в том числе по г. Москве – 14%. Но зато в г. Москве удельный вес относительно бо-

гатых (тех, кто получает 6 прожиточных минимумов и больше) составляет 17,3%, а по Рос-

сии – 9,6%. Существуют отрасли, где удельный вес относительно богатых довольно высок; таких

при добыче полезных ископаемых – 45,7%, в производстве кокса и нефтепродуктов, производ-

стве химических веществ и химических продуктов, лекарств и медицинских препаратов – 43,5%.

В деятельности профессиональной, технической и ветеринарной, кроме научных исследований

и разработок, – 38,4%, в деятельности финансовой и страховой – 36,2% и, наконец, в деятель-

ности информации и связи – 35,1%. Среди предприятий негосударственной собственности

очень высок удельный вес относительно богатых в рыбоводстве – 80,1%, в государственном

управлении и обеспечении военной безопасности – 73,8%, в деятельности искусства и спорта –

1/3 часть. Среди относительно богатых имеются и такие, которые в месяц получают более 1 млн

рублей, таких всего 7000 человек, почти половина из них проживают в г. Москве, остальные –

в г. Санкт-Петербурге, Московской области, Сахалинской области, Ямало-Ненецком автономном

округе. Больше всего богатых в страховой и финансовой деятельности – 722 человека, торговле

и ремонте автотранспортных средств и мотоциклов – 720 человек. Эти показатели приведены

по данным Росстата за 2017 год.

Положение с экономической бедностью и бедностью вообще стало нетерпимым. Не слу-

чайно Президент РФ В.В. Путин в своем Послании Федеральному Собранию РФ вынужден

был уделить этому вопросу особое внимание. В майских указах Президента РФ поставлена

задача уменьшить уровень бедности в России в 2 раза, однако финансовых средств для ре-

шения этой задачи выделяется недостаточно. В статье Р. Вахитова «Скупая благотворитель-

ность» приведены сведения об экономии государства от проведения пенсионной реформы

[1]. По данным журнала «Форбс», поступления от повышения пенсионного возраста при-

несут государству к 2027 году 8 трлн 474 млрд рублей. Экономисты же подсчитали: «…на

социальные инициативы, о которых Путин говорил в Послании, в 2019 году уйдет 7,6 млрд

рублей, в 2020-м – 21,7 млрд рублей, в 2021 году – 30,6 млрд рублей». Итого благотвори-

тельность Президента обойдется бюджету в 60 млрд рублей на 3 года! Зато к своим «собра-

тьям по классу», банкирам, наше руководство относится куда более заботливо. На санацию

трех банковских групп Эльвира Набиуллина выделила в 2018 году 2,6 трлн рублей!

Учитывая, что дети – будущее страны и что положение с доходами здесь самое худшее,

социальную модернизацию по устранению нищеты надо начинать именно с этой категории

населения, и для начала вместо смехотворного пособия для детей в 70 рублей установить

достойное пособие, которое помогало бы беднякам растить детей. Более высокими долж-

ны быть пособия для детей-инвалидов. При установлении минимальной заработной платы

нельзя забывать детей. Она должна состоять из двух минимумов: минимума работника и ми-

нимума ребенка. Последний сейчас отсутствует! Значительно выше должна быть и средняя

заработная плата: она должна позволять растить трех детей.

За первый год бедность не сократилась, а возросла, поскольку власть осуществила мас-

штабную реформу пенсионной системы, которая сводилась к увеличению пенсионного воз-

раста и экономии бюджетных средств на ближайшую пятилетку. Повысился и налог на до-

бавочную стоимость (НДС), который взимается со всех покупок населения. Сторонники

пенсионной реформы заявляют, что настает время, когда один работающий будет не в со-

стоянии прокормить одного пенсионера. Но это обман. В 1990 году на 1000 работников

было 910 детей, инвалидов и пенсионеров, а сейчас – 730. Тогда было 40 млн детей, а сей-

час только 22 млн. Нам пытаются доказать, что экономика страны не выдерживает такого

количества пенсионеров. Только вот затраты на пенсии в России составляют 8% к ее на-

циональной экономике, тогда как в Австрии – 12%, во Франции, в Португалии и в Польше –

71


14%, в Италии – 16%. Ссылаются на то, что вся Европа увеличивает пенсионный возраст.

Да, но там работник имеет право выйти на пенсию в 60 лет. Конечно, размер пособия тогда

будет меньше. В Бельгии, например, это 1200 евро, то есть более 80 тысяч рублей в месяц.

Нам не говорят, что проблема низких пенсий в России тесно связана с низкими заработ-

ными платами. К тому же Пенсионный фонд недополучает за счет богатых. Правительство

настаивает на сохранении регрессивной шкалы отчислений в Пенсионный фонд, чтобы со-

хранить порядок: если заработная плата составляет до 80 тысяч рублей в месяц, то отчис-

ления в Пенсионный фонд – 22%, а если – свыше 80 тысяч рублей, то отчисления – всего

10%. Ежегодные потери составляют 600 млрд рублей. Уровень заработной платы на единицу

производимой стоимости продукции у нас ниже в 2 раза, чем на Западе.

В стране навязывается убеждение, что при повышении пенсионного возраста прави-

тельство никого не лишает денег. Но посчитать совсем не сложно. Средняя пенсия сейчас

составляет 14 100 рублей в месяц. Если умножить величину средней пенсии на пять лет,

то каждый работник потеряет 835 тысяч рублей, а каждая работница чуть меньше. Пред-

лагается очередной грабеж совсем бедного населения.

Однако пенсионный возраст еще не все проблемы пенсионеров. Реальный размер на-

значенных пенсий в 2015 и 2016 годах снизился на 7%. Прекратились индексация пенсий

работающим пенсионерам. Ухудшилось положение с медицинским обслуживанием пенси-

онеров. Всё это надо поправлять. Прожиточный минимум занижен в 3–4 раза, и большин-

ство пенсионеров – нищие и бедные люди. Бедно-нищая вымирающая страна! А повышать

пенсии надо именно сейчас, когда государство не платит новым пенсионерам. И повышать

не на 1000 рублей в год, а в 3 раза! И не когда-нибудь, а немедленно, пока есть деньги.

Не должно вопреки Конституции происходить вытеснение бесплатной медицины платны-

ми услугами. Долю государственного финансирования в здравоохранении следует повысить

с 3,7% от ВВП до нормы – не менее 6–7% от ВВП.

Официальная и скрытая безработица у нас достигла высокого уровня – 20–25%. План

по созданию к 2020 году 25 млн квалифицированных рабочих мест сорван. Положение без-

работных вообще критическое. За юридически полноправных граждан государство моло-

дых работников не считало, когда выплачивало им в качестве пособия по безработице всего

850 рублей! За таким пособием многие на учет не становились. Да и те, кто получал в сред-

нем по России пособие по безработице по 4900 рублей не были юридически полноправ-

ными лицами. Почему МОТ терпело такое положение? Всё это требует, чтобы фонд по без-

работице был восстановлен. А в ряде республик и областей с большой безработицей надо

проводить общественные работы, прежде всего по развитию транспортной инфраструктуры.

Заключение. Как уже отмечалось, «реальная бедность достигла громадных размеров.

А если учесть, что минимальный прожиточный уровень должен быть увеличен, как минимум,

втрое, то за чертой бедности в этом случае окажется 85% всего населения, в том числе 50%

будут иметь денежные доходы в 2 раза и более меньше, чем прожиточный уровень.

В России противоречия богатства и бедности особо наглядны. Несколько тысяч долла-

ровых миллионеров, 101 выросший на российской почве долларовый миллиардер, 9–10%

богатого населения, с одной стороны, и 80–85% бедных и нищих, с другой стороны» [13].

Двести богатейших российских олигархов владеют состоянием 500 млрд долл., что в 2 раза

превышает доходную часть российского бюджета. Требуется национализация минерально-

сырьевой базы.

Необходимо, в частности, чтобы подоходный налог с населения не был бы плоским (13%):

богатые, как во всем мире, должны платить гораздо больше. Представляется, что в соци-

альном плане является неоправданной льгота предпринимателям, устанавливающая налог

на дивиденды всего в 9%. Доходы низкооплачиваемых граждан могут быть значительно уве-

личены за счет возращения в бюджет государства рентных доходов, прежде всего за счет

добывающих отраслей промышленности, в первую очередь – газо- и нефтедобычи.

72


Список литературы1. Вахитов Р. Скупая благотворительность // Советская Россия. 2019. № 20.

2. Вишнякова В.А. Динамика занятости населения в условиях кризиса // Государственная

служба. 2011. № 1 (69). С. 109–112.

3. Вишнякова В.А. Проблемы трудовой миграции в сфере занятости кризисного состоя-

ния // Социальная политика и социология. 2010. № 10 (64). С. 109–113.

4. Вишнякова В.А. Социально-экономические аспекты развития рынка рабочей силы в со-

временном обществе // Социально-экономические аспекты развития современного обще-

ства в постолимпийский период: матер. Всерос. науч.-практ. конф.: сб. 2015. С. 122–128.

5. Вишнякова В.А., Руднев В.Д. Формирование и государственное регулирование рынка ра-

бочей силы в России: монография. М.: Дашков и К°, 2014. 156 с.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23.

7. Матраева Л.В. Создание новых рабочих мест в проектах государственно-частного пар-

тнерства // Социальная политика и социология. Т. 15. 2016. № 2 (115). С. 37–44.

8. Политическая экономия (Экономическая теория): учебник / под ред. В.Д. Руднева. М.:

Дашков и Кº, 2013. 856 с.

9. Российский статистический ежегодник: стат. сб. / Госкомстат России. М., 1995. С. 70, 84–

89, 284.

10. Россия в цифрах, 2018: крат. стат. сб. / Росстат. М., 2018. 469 с.

11. Россия в цифрах, 2019: крат. стат. сб. / Росстат. М., 2019. 552 с.

12. Руднев В.Д. Национальное богатство и бедность народов // Национальное богатство

и национальный проект: монография / под ред. В.Н. Черковца. М.: Офис 200, 2010.

13. Руднев В.Д., Павлов Р.В. Дифференциация доходов населения в регионах России // Ак-

туальные проблемы социально-экономического развития России в условиях становления

инновационной модели: сб. ст. М.: Белый ветер, 2015. С. 81–93.

14. Руднев В.Д., Русскова А.В., Вишнякова В.А. Заработная плата в России: от интегральной

политики к государственному регулированию // Социальная политика и социология.

Т. 16. 2017. № 2 (121). С. 88–95.

15. Социальная статистика: учебник / под ред. И.И. Елисеевой. М.: Финансы и статистик,

2002. С. 142–143.

16. Социальные стандарты качества жизни: сб. ст. / под общ. ред. А.В. Очировой, В.Н. Бобко-

ва, Н.С. Григорьевой. М.: МАКС Пресс, 2008. 232 с.

17. Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Нац. общ.-науч. фонд, 2003.

18. Уманец Л.В. Неравенство и бедность в высокооплачиваемой Москве // Вопросы статисти-

ки. Т. 25. 2018. № 3. С. 53–67.

19. Уманец Л.В. Статистическое изучение нищеты и бедности трудовой России // Вопросы

статистики. 2017. № 3. С. 51–65.

20. Уманец Л.В., Лайкам К.Э., Жихарева О.Б. О статистическом наблюдении за дифференци-

ацией работающих по размерам начислений заработной платы изучение нищеты и бед-

ности трудовой России // Вопросы статистики. 2016. № 10. С. 31–43.

21. Черковец В.Н. Политическая экономия: Принципы. Проблемы. Политика // Избранное

последних лет. М.: МГУ : ТЕИС, 2005. 373 с.

22. Экономическая система современной России: пути и цели развития: монография / под

ред. А.А. Пороховского. М.: Экон. фак-т МГУ им. М.В. Ломоносова, 2015. 896 с. URL:

https://www.econ.msu.ru/ext/lib/Article/x62/xc4/25284/file/Economic%20system%20

of%20modern%20Russia.pdf.

References1. Vakhitov R. Skupaya blagotvoritel’nost’ // Sovetskaya Rossiya. 2019. № 20.

2. Vishnyakova V.A. Dinamika zanyatosti naseleniya v usloviyakh krizisa // Gosudarstvennaya

sluzhba. 2011. № 1 (69). S. 109–112.

3. Vishnyakova V.A. Problemy trudovoj migracii v sfere zanyatosti krizisnogo sostoyaniya //

Social’naya politika i sociologiya. 2010. № 10 (64). S. 109–113.

4. Vishnyakova V.A. Social’no-ekonomicheskie aspekty razvitiya rynka rabochej sily

v sovremennom obshchestve // Social’no-ekonomicheskie aspekty razvitiya sovremennogo

obshchestva v postolimpijskij period: mater. Vseros. nauch.-prakt. konf.: sb. 2015. S. 122–

128.

5. Vishnyakova V.A., Rudnev V.D. Formirovanie i gosudarstvennoe regulirovanie rynka rabochej

sily v Rossii: monografiya. M.: Dashkov i K°, 2014. 156 s.

73


6. Marks K., Engel’s F. Soch. 2-e izd. T. 23.

7. Matraeva L.V. Sozdanie novykh rabochikh mest v proektakh gosudarstvenno-chastnogo

partnerstva // Social’naya politika i sociologiya. T. 15. 2016. № 2 (115). S. 37–44.

8. Politicheskaya ekonomiya (Ekonomicheskaya teoriya): uchebnik / pod red. V.D. Rudneva. M.:

Dashkov i Kº, 2013. 856 s.

9. Rossijskij statisticheskij ezhegodnik: stat. sb. / Goskomstat Rossii. M., 1995. S. 70, 84–89,

284.

10. Rossiya v cifrakh, 2018: krat. stat. sb. / Rosstat. M., 2018. 469 s.

11. Rossiya v cifrakh, 2019: krat. stat. sb. / Rosstat. M., 2019. 552 s.

12. Rudnev V.D. Nacional’noe bogatstvo i bednost’ narodov // Nacional’noe bogatstvo

i nacional’nyj proekt: monografiya / pod red. V.N. Cherkovca. M.: Ofis 200, 2010.

13. Rudnev V.D., Pavlov R.V. Differenciaciya dokhodov naseleniya v regionakh Rossii //

Aktual’nye problemy social’no-ekonomicheskogo razvitiya Rossii v usloviyakh stanovleniya

innovacionnoj modeli: sb. st. M.: Belyj veter, 2015. S. 81–93.

14. Rudnev V.D., Russkova A.V., Vishnyakova V.A. Zarabotnaya plata v Rossii: ot integral’noj

politiki k gosudarstvennomu regulirovaniyu // Social’naya politika i sociologiya. T. 16. 2017.

№ 2 (121). S. 88–95.

15. Social’naya statistika: uchebnik / pod red. I.I. Eliseevoj. M.: Finansy i statistik, 2002. S. 142–

143.

16. Social’nye standarty kachestva zhizni: sb. st. / pod obshch. red. A.V. Ochirovoj, V.N. Bobkova,

N.S. Grigor’evoj. M.: MAKS Press, 2008. 232 s.

17. Stiglic Dzh. Globalizaciya: trevozhnye tendencii. M.: Nac. obshch.-nauch. fond, 2003.

18. Umanec L.V. Neravenstvo i bednost’ v vysokooplachivaemoj Moskve // Voprosy statistiki.

T. 25. 2018. № 3. S. 53–67.

19. Umanec L.V. Statisticheskoe izuchenie nishchety i bednosti trudovoj Rossii // Voprosy

statistiki. 2017. № 3. S. 51–65.

20. Umanec L.V., Lajkam K.E., Zhikhareva O.B. O statisticheskom nablyudenii za differenciaciej

rabotayushchikh po razmeram nachislenij zarabotnoj platy izuchenie nishchety i bednosti

trudovoj Rossii // Voprosy statistiki. 2016. № 10. S. 31–43.

21. Cherkovec V.N. Politicheskaya ekonomiya: Principy. Problemy. Politika // Izbrannoe

poslednikh let. M.: MGU : TEIS, 2005. 373 s.

22. Ekonomicheskaya sistema sovremennoj Rossii: puti i celi razvitiya: monografiya / pod red.

A.A. Porokhovskogo. M.: Ekon. fak-t MGU im. M.V. Lomonosova, 2015. 896 s. URL: https://

www.econ.msu.ru/ext/lib/Article/x62/xc4/25284/file/Economic%20system%20of%20

modern%20Russia.pdf.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleРуднев В.Д., Вишнякова В.А. Вопиющая бедность в богатой ресурсами России // Социаль-



Rudnev V.D., Vishnyakova V.A. Vopiyushchaya bednost’ v bogatoj resursami Rossii //

Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 65–73. DOI: 10.17922/2071-

3665-2019-18-3-65-73 (Reference in Roman script).

Rudnev, V.D. & Vishnyakova, V.A. (2019) Glaring Poverty in Resource-Rich Russia, Social

Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 65–73. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-

65-73 (International bibliographic description).

74


М.В. Савина,д-р экон. наук, доцент, профессор кафедры экономики



M.V. Savina,

doctor of economic sciences, associate professor, professor of the department

of economics and entrepreneurship, Russian State Social University, Moscow.


А.А. Степанов,д-р экон. наук, профессор, профессор кафедры управления инновациями,

Международный институт энергетической политики и управления

инновациями (МИЭП) Одинцовского филиала Московского государственного

института международных отношений (МГИМО) МИД России, Москва.

A.A. Stepanov,

doctor of economic sciences, professor, professor of the department

of innovation management, International Institute of Energy Policy and

Innovation Management (IIEP) of the Odintsovo branch of the Moscow State

Institute of International Relations of the Ministry of Foreign Affairs (MGIMO

MFA) of Russia, Moscow.


УДК 338.4

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-74-82

Проектное управление инновационной деятельностью как инструмент управленческого консалтинга

Project Management of Innovative Activities As a Tool

for Management Consulting


19.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье освещены особенности теории и методологии проектного управления ин-

новационной деятельностью как инструмента управленческого консалтинга; определены исходные

методические принципы использования проектного управления в сфере консалтинга и, в частно-

сти, применения методов Agile Project Management (APM) в управлении инновационными проектами,

управленческого консалтинга; предложены методические подходы к формированию и управлению

командами инновационных проектов.

Annotation: the article highlights the peculiarities of the theory and methodology of project management

of innovative activity as an instrument of management consulting; define an initial methodological principles

of using project management in consulting and, in particular, the application of the methods of Agile Project

Management (APM) in managing innovative projects, management consulting; methodical approaches to the

formation and management of teams of innovative projects.

Ключевые слова: управление, консалтинг, инновационная деятельность, проектное управление,

инновационное проектирование, инновационно-проектная команда, принципы проектного управле-

ния.

Key words: management, consulting, innovation, project management, innovative design, innovative

design team, principles of project management.

75


Введение. Конец XX века и начало XXI века охарактеризовались последовательным

и широкомасштабным внедрением достижений научно-технического прогресса и иннова-

ций. Экономика сегодня – это высокотехнологичный межотраслевой комплекс экономиче-

ски развитых субъектов, осуществляющих свою деятельность на основе внедрения иннова-

ций. Дальнейшее устойчивое инновационное развитие этих субъектов неразрывно связано

с их инновационной деятельности на основе совершенствования инструментов, методов

и механизмов управления инновациями.

Разработка и реализация инновационных продуктов, техники и технологий в сфере ин-

новаций являются частью стратегического управления предприятием.

Управление устойчивым инновационным развитием – это сложный динамично развиваю-

щийся процесс, определяющий позитивные тенденции и изменения в содержании и резуль-

татах деятельности.

Вместе с тем в последние годы проблемы управления инновационной деятельностью

компаний становятся ключевыми факторами, сдерживающими рост эффективности и кон-

курентоспособности.

К таким проблемам следует прежде всего отнести консервативность и инерционность

мышления управленческих кадров, сложившуюся архаичную корпоративную культуру инно-

вационной деятельности, бюрократические и организационно-правовые ограничения, со-

противление системному подходу к внедрению инноваций и т.п. [11].

Сегодня становится очевидным, что разработка и освоение инноваций в информацион-

но-цифровом обществе не могут быть реализованы без квалифицированного консалтин-

гового сопровождения [8]. В этой связи всё большее значение приобретает решение про-

блемы разработки и внедрения инноваций на основе профессионального консалтинга. Од-

ним из эффективных инструментов решения этой проблемы становится консультирование

в сфере проектного управления инновационной деятельностью.

Методика. Методология и методы применения проектного управления в консалтинговой

деятельности выходят за границы традиционных подходов и методов управления иннова-

ционным развитием компаний.

Приводимые в статье результаты исследования базируются на методологии изучения

инновационных процессов как особого специфического вида деятельности, главными при-

знаками которого являются: неопределенность, человекоемкость, противоречивость и па-

радоксальность, высокая степень неопределенности и рисков, продолжительность иннова-

ционного процесса по времени и др. [19].

В процессе анализа практики консультирования инновационной деятельности широко

применяются методы системно-креативного анализа, проектного управления, коллективной

генерации идей, стратегического анализа новационных идей, решения нестандартных про-

блем и др. Методологическую и методическую базу исследования составили научные труды

отечественных и зарубежных ученых по проблемам консалтинга в сфере проектного управ-

ления инновационной деятельностью.

Результаты. Сложившиеся модели управления инновационными процессами и иннова-

ционной деятельностью в компаниях не в полной мере соответствуют вызовам времени. Они,

как правило, недостаточно полно учитывают необходимость поиска новых форм организа-

ции инновационной деятельности, формирования инновационной корпоративной культуры

и др.

Существующая практика управления инновационной деятельностью в большинстве со-

временных компаний имеет ряд существенных недостатков, заметно снижающих результаты

деятельности. К наиболее часто встречающимся недостаткам относятся:

– отсутствие достоверных прогнозов развития научно-технического прогресса и, соот-

ветственно, объективных оценок возможностей, целесообразности, жизнеспособности раз-

рабатываемых инноваций (прежде всего, речь идет о моральном устаревании разрабатыва-

76


емых проектов, которые не смогут вписаться в тенденции объективных изменений развития

научно-технического прогресса в мире в условиях глобализации);

– отсутствие связей между целями и задачами стратегического, тактического и опера-

тивного управления компаниями и увязки их со стратегическими задачами инновационной

деятельности;

– отсутствие научно обоснованных подходов к системе оценки и управления эффектив-

ностью инновационной деятельности [5].

Решение перечисленных и других проблем требует обоснования новых эффективных

инструментов управления инновационными процессами, адекватных вызовам, специфике

и особенностям информационно-цифровой экономики.

Одним из таких инструментов является управленческий консалтинг в вопросах иннова-

ционного развития компании на основе методов проектного управления [13].

Проектный подход – это действенный инструмент системного и планомерного построе-

ния новых идей и достижения инновационных результатов. Он находит широкое примене-

ние в разных отраслях и сферах деятельности.

Проектирование как временное предприятие, предназначенное для создания уникально-

го продукта – инноваций, соответствует целям, задачам и возможностям системного управ-

ления инновационным развитием компаний [3].

Инструмент проектного управления с самого начала применялся для организации слож-

ных и комплексных производственных процессов. Проектное управление применяется

в разных сферах и областях деятельности.

В условиях интенсивного инновационного развития возрастает объективная необхо-

димость использования методов проектного управления не только в производственной,

но и в консалтинговой деятельности в сфере инноваций, характеризующейся высокой сте-

пенью неопределенности и рисков [10].

Консалтинговое сопровождение разработки и реализации проектов управления инно-

вационной деятельностью по своему содержанию представляет собой процесс реализации

новых знаний, результатов научно-исследовательских работ в целях удовлетворения инно-

вационных потребностей. Ключевым элементом и инструментом такого консалтинга явля-

ется инновационное проектирование как эффективный инструмент научно обоснованного

моделирования устойчивого развития инновационной деятельности предприятия [15].

Обсуждение. Инновационный консалтинг представляет собой консультационную под-

держку инновационной деятельности в системе управления изменениями, основной целью

которой является обеспечение устойчивого качественного роста за счет внедрения ново-

введений. Инновационный консалтинг реализуется в форме консультаций, разных программ

и планов, а также в виде инжиниринга производственных процессов, консультационного со-

провождения инновационных процессов и изменений и др. [6].

Инновационное проектирование представляет собой деятельность по созданию иннова-

ционного проекта, в котором имеется «некоторая задача с определенными исходными дан-

ными и требуемыми результатами (целями), обусловливающими способ ее решения...» [12].

Инновационное проектирование по своему содержанию – это система научно обосно-

ванных мероприятий, обеспечивающих достижение поставленных целей. Оно служит ме-

тодологической базой достижения инновационных целей и результатов на основе обеспе-

чения комплексного баланса интересов и потребностей всех задействованных участников

проекта [17].

В условиях становления информационно-цифровой экономики инновационное про-

ектирование является наиболее эффективным инструментом управления внедрением до-

стижений научно-технического прогресса. Благодаря инновационному проектированию

решаются многие задачи, связанные с разработкой и внедрением инновационных проек-

тов. Именно инновационное проектирование дает возможность объединить и мобилизовать

77


все функциональные и стратегические направления деятельности на достижение иннова-

ционных целей развития на основе системного подхода. Инновационное проектирование

основывается на общих базовых положениях и методиках управления проектами. Для него

характерны общие закономерности, а соответственно, и принципы организации и внедре-

ния [7].

Основные методологические положения и методы, применяемые в инновационно-про-

ектной деятельности, в основном сохраняют свою актуальность независимо от отрасли

и специфики деятельности, где реализуется проект.

Вместе с тем проектное управление в инновационной деятельности имеет существен-

ные и принципиальные отличия от управления проектами в производственной деятель-

ности компаний. Дело в том, что инновационно-проектная деятельность в консалтинге –

этот специфический вид творческой деятельности – имеет ряд принципиальных отличий

от проектно-производственной деятельности, которые и оказывают существенное влияние

на специфику и характер инновационного проектирования [20].

Прежде всего, инновационное проектирование:

– направлено на создание чего-то нового, ранее неизвестного (инноваций), в то время

как целью производственных проектов является воспроизводство, репродукция заранее за-

планированных и предполагаемых (известных) результатов;

– имеет творческий, а значит, во многом непредсказуемый характер; в его основе лежит

синтез процесса познавательной, волевой, эмоциональной, конструктивной деятельности

(озарение, воображение и фантазия), направленного на создание чего-либо нового;

– характеризуется высокой степенью непредсказуемости, то есть предвидение его ре-

зультатов изначально значительно повышает риски. Отсюда следует, что в управлении

и организации инновационно-проектной деятельностью не должны присутствовать жест-

кие целевые установки и стандарты, поскольку любая концепция инновационного проек-

та в процессе ее разработки и реализации может претерпевать существенные изменения

(трансформации), а в ряде случаев инновационные проекты как проекты высокой степени

неопределенности и непредсказуемости могут оказаться невыполнимыми;

– реализуется в условиях проявления свободы воли, свободы удовлетворения интере-

сов и потребностей, установления гибких и эффективных отношений, открытости к лично-

му и общественному опыту, в то время как реализация производственных проектов требует

твердого соблюдения алгоритмов, правил, технологий, инструкций и т.п.;

– имеет уникальный характер мотивации, когда наряду с денежным вознаграждением

(прибылью) ведущими мотиваторами являются самореализация и свободный творческий

полет;

– требует формирования особой специфической корпоративной культуры работы инно-

вационно-проектных команд, стиля их руководства, который должен быть благоприятным

для создания свободной творческой обстановки, возможностей применения совершенно

иных алгоритмов и методов подбора как персонала команд инновационного проектиро-

вания, так и руководителей, которые должны обладать адекватными стилями руководства,

управления людьми, осуществляющими творческий процесс в инновационно-проектной де-

ятельности;

– требует применения особых форм организации творческого труда персонала команд

инновационного проектирования, в то время как организация их труда по привычным тра-

диционным схемам становится нерациональной и нецелесообразной [9].

Проектное управление инновационной деятельностью – это гибкое управление, наце-

ленное на создание качественного инновационного продукта. Такое управление, особенно

в консалтинговой деятельности, не может осуществляться по схемам и алгоритмам управле-

ния производственными проектами (т.е. по подобию работы конвейера, сборочной линии,

со строго регламентированными правилами и процедурами и т.п.) [1].

78


В условиях постоянно ускоряющихся темпов разработки, внедрения и смены иннова-

ций в практике проектного управления инновациями всё чаще используется практика Agile

Project Management (APM) [2]. Ее главные характеристики: гибкость, подвижность, быстрота

решения поставленных проектных проблем.

При этом базовыми идеями, определяющими особенности гибкого проектного управле-

ния применительно к инновационной деятельности, являются:

– люди: их отношения, коллаборация в инновационном процессе важнее, чем инструмен-

ты, процессы и методы;

– сотрудничество и взаимодействие, которые в инновационной деятельности важнее,

чем контракты и первоначально принятые условия;

– постоянная готовность к изменениям в инновационной деятельности, которая важнее,

чем первоначально принятые планы и программы;

– процесс инновационной деятельности, который важнее, чем регламентирующие ее до-

кументы.

Обобщение зарубежного и отечественного опыта успешной инновационной деятельно-

сти компаний показывает, что разработка эффективных инновационных проектов возмож-

на на основе соблюдения следующих исходных методических принципов [18]:

– непрерывный творческий поиск на всех этапах инновационной деятельности;

– простота и понятность целей, задач, процессов и результатов инновационной деятель-

ности для всех ее участников;

– организация процесса инновационной деятельности на основе постоянных изменений,

приспособления и адаптации к меняющимся внешним и внутренним условиям;

– постоянная корректировка требований к разрабатываемому инновационному процессу

или продукту на протяжении всего цикла инновационной деятельности;

– постоянное изучение интересов и потребностей в инновациях потенциальных субъек-

тов – потребителей результатов инновационной деятельности;

– самоорганизация и самостоятельность в принятии решений при свободном общении

и обмене идеями между членами инновационных проектных команд;

– постоянное сотрудничество и взаимодействие на всех этапах инновационного цикла

команды инновационного проекта и заказчиков – потребителей инноваций;

– обеспечение благоприятных условий труда и эффективной системы мотивации для ко-

манд инновационных проектов;

– эффективное взаимодействие на основе прямых коммуникационных контактов между

всеми субъектами – участниками инновационного процесса;

– равномерность и транспарентность в распределении нагрузки участников инноваци-

онного проекта;

– постоянная поддержка непрерывного, оптимального темпа и скорости работы иннова-

ционных проектных команд;

– контроль, оценка и измерение динамики прогресса инновационной деятельности

на основе промежуточных функциональных результатов.

Проектное управление инновационной деятельностью – это специфический вид профес-

сиональной деятельности. В общем смысле такая деятельность направлена на достижение

намеченных инновационных результатов на основе применения системы целенаправленных

мероприятий (планирование, организация, мотивация, контроль над ходом реализации про-

екта) [7].

Как вид профессиональной деятельности, с одной стороны, проектное управление яв-

ляется процессом, где используются специальные знания, умения, навыки, технологии, ин-

струменты и методы, с другой – управление этим процессом осуществляется группой ме-

неджеров и специалистов, использующих имеющийся в их распоряжении инструментарий

на основе коммуникационных процессов принятия решений.

79


В системе проектного управления, как правило, выделяется три основных блока: объект

управления – непосредственно инновационный проект; субъект управления – инновацион-

но-проектная команда; инструментарий управления проектом – инструменты, технологии

и методы проектного управления [4].

Формирование эффективных инновационно-проектных команд – ключевая проблема

в подавляющем большинстве инновационных проектов. Этой проблеме в процессе управ-

ленческого консультирования должно уделяться самое пристальное внимание.

Инновационно-проектная команда представляет собой временный коллектив, объединя-

ющий представителей различных профессиональных групп, охватывающих несколько меж-

предметных областей, что и обеспечивает реализацию комплексного и мультидисциплинар-

ного (междисциплинарного) подхода к решению поставленных задач. Такая команда спо-

собна не только обеспечить решение конкретно поставленных задач, но и смоделировать

компетентностные требования к каждому ее члену для оценки инновационно-проектной

работоспособности команды.

Работа команд, занимающихся инновационным проектированием, сложна, многоаспек-

тна и рискованна. Результат такой деятельности трудно предсказуем в связи с постоянно

изменяющимися внешними и внутренними условиями, а также требованиями, как к резуль-

татам, так и к исполнителям.

Сегодня эффективное управление инновационным развитием компаний обязательно

предполагает научно обоснованный подход к формированию результативных мультидисци-

плинарных инновационно-проектных команд. Это, безусловно, требует серьезного отноше-

ния к вопросам совершенствования подбора, спецподготовки персонала и руководителей

команд, осуществляющих инновационно-проектную деятельность.

Заключение. Навыки, которые необходимы специалистам и руководителям для работы

в сфере управленческого консалтинга в инновационно-проектных командах, не могут быть

автоматически перенесены или дублироваться качествами специалистов и менеджеров

из других сфер деятельности.

В настоящее время специалисты-менеджеры в сфере управленческого консалтинга явля-

ются одной из самых дефицитных и востребованных профессий в условиях формирования

и развития информационно-цифровой экономики. Подготовка таких специалистов требует

применения особых образовательных технологий, способных дать специфические знания,

умения, навыки, компетенции, в основе которых должны лежать компетенции креативного

мышления и действий в поиске и реализации на практике нестандартных инновационных

решений.

Руководители и специалисты в сфере управленческого консалтинга инновационно-про-

ектных команд помимо обладания личностными социально-психологическими качествами

и компетенциями в сфере менеджмента и управления персоналом должны обладать необ-

ходимыми базовыми знаниями, умениями и навыками по применению современных инфор-

мационно-цифровых технологий.

Особенность компетенций руководителей и специалистов инновационных проектов со-

стоит в том, что они должны не только владеть профессиональными навыками в области

проектирования, планирования, организации, мотивации, контроля. Ключевой компетенци-

ей руководителей и специалистов инновационно-проектных команд должна быть способ-

ность генерировать нестандартные инновационные идеи, конструктивно разрешать творче-

ские конфликты и противоречия внутри инновационно-творческого сообщества [14].

Руководители инновационно-проектных команд должны постоянно направлять и кор-

ректировать качественное содержание работ, уметь конструктивно взаимодействовать

с членами команды.

Управление инновационно-проектными командами в современных условиях требует по-

иска и реализации новых форм его организации. Одной из таких форм сегодня является

80


гибридная модель сочетания «коллективного управления» и «управления по целям». Таким

образом, очевидно, что важная роль в консультировании в сфере проектного управления

инновационной деятельностью компаний принадлежит применению новых инструментов,

методик и методов в процессе консультирования работы команды инновационного проекта

[16].

Список литературы1. Андрющенко Г.И., Кравцова А.В. Теоретический анализ конкурентной среды рынка кон-

салтинговых услуг в Российской Федерации // Проблемы современной экономики. 2017.

№ 2 (62).

2. Богомолова И.С., Гриненко С.В., Едалова Е.С. и др. Проектный менеджмент в инноваци-

онной деятельности. URL: http://www.aup.ru/books/m1518/3_6.htm (дата обращения:

20.08.2019).

3. Бритько А.С. Оценка эффективности проекта инновационного развития предприятия

(на примере ОАО «Государственный научный центр – Научно-исследовательский инсти-

тут атомных реакторов» «ГНЦ НИИАР») // Управленческое консультирование. 2014. № 1.

С. 124–133.

4. Будников Я.Е. Этапы построения инновационного проекта // Экономика и современный

менеджмент: теория и практика: матер. XXV Междунар. науч.-практ. конф.: сб. ст. № 25.

Новосибирск: СибАК, 2013.

5. Дудин М.Н., Степанов А.А. Теория и практика управления эффективностью инновацион-

ной деятельности: монография. М.: РУСАЙНС, 2019. С. 89–90.

6. Инновационный консалтинг. URL: http://vintconsult.com/services/strategy-consulting/

innovation-consulting (дата обращения: 14.08.2019).

7. Инновационный проект: понятия, основные этапы создания и реализации. URL: http://

infomanagement.ru/referat/132/5 (дата обращения: 20.08.2019).

8. Кравцова А.В. Динамика развития рынка консалтинговых услуг России в 2007–2017 го-

дах // Современное общество: глобальные и региональные процессы. 2017. № 1 (5).

9. Красюкова Н.Л., Степанов А.А. Особенности контента стратегий инновационного раз-

вития в иерархии национальной социально-экономической системы // Научный подход

к общественному развитию: матер. XXVII Междунар. науч.-практ. конф. (Москва, МГТА,

27 октября 2017 г.): сб. ст. М.: Научный консультант, 2017. С. 12–15.

10. Путь проекта от идеи до рынка: какие этапы реализации проходит инновационный проект.

URL: https://viafuture.ru/sozdanie-startapa/etapy-realizatsii-innovatsionnogo-proekta


11. Салыгин В.И., Степанов А.А., Савина М.В. Актуальные вопросы управления устойчивым

инновационным развитием предприятий в информационно-цифровой экономике: моно-

графия / под общ. ред. А.А. Степанова, М.В. Рыбина, И.А. Гулиева. М.: Научный консуль-

тант, 2019. С. 89–93.

12. Словари и энциклопедии на Академике. URL: https://dic.academic.ru/ (дата обращения:

20.08.2019).

13. Степанов А.А., Гулиев И.А, Рыбин М.В. Система ключевых показателей эффективности –

инструмент управления устойчивостью инновационного развития в компаниях нефтега-

зового комплекса // Управление экономическими системами. Теория управления. 2019.

№ 6.

14. Степанов А.А., Савина М.В., Степанов И.А. и др. Креативный менеджмент: учебник. 2-е

изд. М.: Дашков и Ко, 2019. 252 с.

15. Управленческий консалтинг – новейшая профессия Мира. URL: https://clubshuttle.ru/

upravlencheskij-konsalting (дата обращения: 20.08.2019).

16. Управленческое консультирование как специфическая деятельность. URL: https://helpiks.

org/7-2601.html.

17. Что такое инновационное проектирование. URL: https://www.zwsoft.ru/stati/chto-takoe-

innovacionnoe-proektirovanie-klassifikaciya-etapy-i-zadachi-proektov (дата обращения:

14.08.2019).

18. Andryushchenko G.I., Stepanov I.A. Risk Management Problems of Microfinance Institutions //

International Journal of Economics and Financial Issues. 2015. No. 5 (Special Issue). P. 151–

158. Economics and Society in the Era of Technological Changes and Globalization. URL:

http:www.econjournals.com.

81


19. Krasyukova N.L., Stepanov A.A. Improvement of the Mechanism of Technology Transfer Within

the Context of the Innovative Development of the Agroindustrial Complex of Russia // Scientific Papers Series “Management, Economic Engineering in Agriculture and Rural

Development“. Vol. 18. 2018. Is. 4. P. 411–422.

20. User Stories Applied: For Agile Software Development / Cohn M. URL: https://docviewer.

yandex.ru/view/141336903/?page.

References1. Andryushchenko G.I., Kravcova A.V. Teoreticheskij analiz konkurentnoj sredy rynka

konsaltingovykh uslug v Rossijskoj Federacii // Problemy sovremennoj ekonomiki. 2017.

№ 2 (62).

2. Bogomolova I.S., Grinenko S.V., Edalova E.S. i dr. Proektnyj menedzhment v innovacionnoj

deyatel’nosti. URL: http://www.aup.ru/books/m1518/3_6.htm (data obrashcheniya:

20.08.2019).

3. Brit’ko A.S. Ocenka effektivnosti proekta innovacionnogo razvitiya predpriyatiya (na primere

OAO «Gosudarstvennyj nauchnyj centr – Nauchno-issledovatel’skij institut atomnykh

reaktorov» «GNC NIIAR») // Upravlencheskoe konsul’tirovanie. 2014. № 1. S. 124–133.

4. Budnikov Ya.E. Etapy postroeniya innovacionnogo proekta // Ekonomika i sovremennyj

menedzhment: teoriya i praktika: mater. XXV Mezhdunar. nauch.-prakt. konf.: sb. st. № 25.

Novosibirsk: SibAK, 2013.

5. Dudin M.N., Stepanov A.A. Teoriya i praktika upravleniya effektivnost’yu innovacionnoj

deyatel’nosti: monografiya. M.: RUSAJNS, 2019. S. 89–90.

6. Innovacionnyj konsalting. URL: http://vintconsult.com/services/strategy-consulting/

innovation-consulting (data obrashcheniya: 14.08.2019).

7. Innovacionnyj proekt: ponyatiya, osnovnye etapy sozdaniya i realizacii. URL: http://

infomanagement.ru/referat/132/5 (data obrashcheniya: 20.08.2019).

8. Kravcova A.V. Dinamika razvitiya rynka konsaltingovykh uslug Rossii v 2007–2017 godakh //

Sovremennoe obshchestvo: global’nye i regional’nye processy. 2017. № 1 (5).

9. Krasyukova N.L., Stepanov A.A. Osobennosti kontenta strategij innovacionnogo razvitiya

v ierarkhii nacional’noj social’no-ekonomicheskoj sistemy // Nauchnyj podkhod

k obshchestvennomu razvitiyu: mater. XXVII Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. (Moskva, MGTA,

27 oktyabrya 2017 g.): sb. st. M.: Nauchnyj konsul’tant, 2017. S. 12–15.

10. Put’ proekta ot idei do rynka: kakie etapy realizacii prokhodit innovacionnyj proekt. URL:

https://viafuture.ru/sozdanie-startapa/etapy-realizatsii-innovatsionnogo-proekta (data


11. Salygin V.I., Stepanov A.A., Savina M.V. Aktual’nye voprosy upravleniya ustojchivym

innovacionnym razvitiem predpriyatij v informacionno-cifrovoj ekonomike: monografiya /

pod obshch. red. A.A. Stepanova, M.V. Rybina, I.A. Gulieva. M.: Nauchnyj konsul’tant, 2019.

S. 89–93.

12. Slovari i enciklopedii na Akademike. URL: https://dic.academic.ru/ (data obrashcheniya:

20.08.2019).

13. Stepanov A.A., Guliev I.A, Rybin M.V. Sistema klyuchevykh pokazatelej effektivnosti –

instrument upravleniya ustojchivost’yu innovacionnogo razvitiya v kompaniyakh

neftegazovogo kompleksa // Upravlenie ekonomicheskimi sistemami. Teoriya upravleniya.

2019. № 6.

14. Stepanov A.A., Savina M.V., Stepanov I.A. i dr. Kreativnyj menedzhment: uchebnik. 2-e izd.

M.: Dashkov i Ko, 2019. 252 s.

15. Upravlencheskij konsalting – novejshaya professiya Mira. URL: https://clubshuttle.ru/

upravlencheskij-konsalting (data obrashcheniya: 20.08.2019).

16. Upravlencheskoe konsul’tirovanie kak specificheskaya deyatel’nost’. URL: https://helpiks.

org/7-2601.html.

17. Chto takoe innovacionnoe proektirovanie. URL: https://www.zwsoft.ru/stati/chto-takoe-

innovacionnoe-proektirovanie-klassifikaciya-etapy-i-zadachi-proektov (data obrashcheniya:

14.08.2019).

18. Andryushchenko G.I., Stepanov I.A. Risk Management Problems of Microfinance Institutions //

International Journal of Economics and Financial Issues. 2015. No. 5 (Special Issue). P. 151–

158. Economics and Society in the Era of Technological Changes and Globalization. URL:

http:www.econjournals.com.

82


19. Krasyukova N.L., Stepanov A.A. Improvement of the Mechanism of Technology Transfer Within

the Context of the Innovative Development of the Agroindustrial Complex of Russia //

Scientific Papers Series “Management, Economic Engineering in Agriculture and Rural

Development“. Vol. 18. 2018. Is. 4. P. 411–422.

20. User Stories Applied: For Agile Software Development / Cohn M. URL: https://docviewer.

yandex.ru/view/141336903/?page.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleСавина М.В., Степанов А.А. Проектное управление инновационной деятельностью

как инструмент управленческого консалтинга Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 74–82. DOI:

10.17922/2071-3665-2019-18-3-74-82 (Библиографическое описание согласно россий-

ским стандартам).

Savina M.V., Stepanov A.A. Proektnoe upravlenie innovacionnoj deyatel’nost’yu kak

instrument upravlencheskogo konsaltinga // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019.

№ 3 (132). S. 74–82. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-74-82 (Reference in Roman

script).

Savina, M.V. & Stepanov, A.A. (2019) Project Management of Innovative Activities As a Tool

for Management Consulting, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 74–82. DOI:


83


А.А. Салмина,канд. социол. наук, старший научный сотрудник Лаборатории исследований

уровня жизни и социальной защиты Института социального анализа

и прогнозирования Российской академии народного хозяйства

и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС), Москва.

A.A. Salmina,

candidate of sociological sciences, senior researcher, Laboratory for Living

Standards Research and Social Protection, Institute for Social Analysis and

Forecasting, Russian Presidential Academy of National Economy and Public

Administration, Moscow.


УДК 330.526; 314.93; 316.3

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-83-92

Индикатор неравенства Аткинсона как альтернатива Джини: оценки для России

Atkinson’s Inequality Measure As an Alternative to Gini: Estimates for Russia


11.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: данная статья посвящена мерам неравенства Аткинсона, представляющим собой

альтернативу традиционно используемым коэффициенту Джини и другим показателям неравен-

ства. Описаны математические свойства и преимущества данного показателя в сравнении с ко-

эффициентом Джини. Представлены оценки неравенства по коэффициенту Аткинсона в уровне

доходов в сравнении с другими странами. Данный сравнительный анализ проведен на данных Люк-

сембургского исследования доходов. Даны рекомендации по внедрению данных показателей в россий-

скую практику оценок неравенства населения по доходам, образованию и другим характеристикам

человеческого капитала.

Annotation: this article focuses on Atkinson’s inequality measures as an an alternative to the traditionally

used Gini coefficient and other inequality measures. The mathematical properties and advantages of this

indicator are described in comparison with the Gini coefficient. The author presented estimates of inequality

of Atkinson index in income levels in comparison with other countries. This comparative analysis is carried

out on the Luxembourg Income Study database. Recommendations are given on the implementation of these

indicators in Russian studies of population inequality by income, education and other characteristics

of human capital.

Ключевые слова: неравенство, коэффициент Джини, коэффициент Аткинсона, образование,

здоровье, доходы.

Key words: inequality, Gini coefficient, Atkinson index, education, health, income.

Введение. Достойной альтернативой традиционно используемым показателям социаль-

ного неравенства, таким как коэффициент Джини, являются меры неравенства Аткинсона.

Сравнению коэффициентов Джини и Аткинсона было посвящено немало работ в западной

научной литературе [2; 12]. О достоинствах коэффициента Аткинсона свидетельствует и его

выбор некоторыми международными организациями. Он был выбран Программой развития

Организации Объединенных Наций (далее – ПРООН) в качестве основного показателя нера-

венства вместо коэффициента Джини [13; 24]. В данной статье представлен сравнительный

анализ свойств и особенностей применения коэффициента Аткинсона для оценки уровня

84


доходного неравенства. Описаны математические свойства, отличительные особенности

и преимущества применения данного показателя в сравнении с коэффициентом Джини.

В исследовании приводятся оценки неравенства населения России по мерам Аткинсона

в уровне доходов, а также представлены данные по сравнению с другими странами. Сравни-

тельный анализ проведен на данных Люксембургского исследования доходов1. На основа-

нии проведенного анализа представлены рекомендации по внедрению данных показателей

в российскую практику оценок неравенства населения по доходам, образованию и другим

характеристикам человеческого капитала.

Методика. Описание коэффициента Аткинсона и его сравнение с коэффициентом Джини. Коэффициент Аткинсона, как и Джини, измеряет уровень концентрации доходов,

но его отличие заключается в том, что он позволяет учитывать представления общества о до-

пустимой глубине неравенства [2; 3]. В формуле они обозначаются параметром ɛ. Говоря

математическим языком, это достигается путем приписывания большего (или меньшего)

веса определенным частям распределения. С увеличением значения параметра ɛ общество

всё более поддерживает меры перераспределения для достижения большего равенства [5,

с. 11]. Формула для индекса Аткинсона выглядит следующим образом [6, с. 29]:

1

1 111 ( )( )AI F x dF xF

. (1)

В этой формуле – это средний доход, ɛ – параметр чувствительности к неравенству,

позволяющий придавать больший вес разнице доходов в определенной части распределе-

ния. Наиболее часто используются его значения в диапазоне от 0 до 2. Чем больше значе-

ние параметра ɛ (на англ. – “epsilon”), тем сильнее коэффициент Аткинсона реагирует на из-

менения доходов среди бедных слоев населения. Коэффициент Джини, напротив, чувстви-

телен к изменениям в любой части распределения. Согласно многочисленным исследовани-

ям он придает больший вес различию доходов в середине распределения [1; 2; 4; 15; 18; 19;

23; 25] или в районе моды распределения доходов [17].

Для сравнения: формула для расчета коэффициента Джини выглядит следующим образом:

21 1

1G2

n n

j ii j

y yn y

, (2)

где n – численность населения, yi – это доход i-го индивида, y

j – это доход j-го индивида,

y – это средний доход населения. Его значение равно площади между кривой Лоренца

и кривой абсолютно равного распределения.

Коэффициент Джини не учитывает характер распределения доходов населения. Страны

с одинаковым коэффициентом Джини могут иметь существенно различающиеся графики

распределения доходов. Иначе говоря, у двух стран могут совпадать численные значения

коэффициента Джини в ситуации, когда их кривые распределения доходов Лоренца имеют

разную форму или пересекаются.

Энтони Аткинсон в своей знаменитой статье «Об измерении неравенства» (1970) сравнил

оценки неравенства коэффициентов Джини и Аткинсона на выборке развитых и развива-

ющихся стран. Согласно результатам по мере роста значения параметра ɛ различия оценок

неравенства Джини и Аткинсона всё более усиливаются [2].

ПРООН выделяет три свойства коэффициента Аткинсона, выгодно отличающие его

от Джини. Первые два свойства – это математическая простота формулы для расчета ко-

эффициента Аткинсона и свойство согласованности подгрупп. Согласованность подгрупп

означает, что если при прочих равных условиях снижается неравенство в одной из групп

1 Люксембургское исследование доходов. URL: https://www.lisdatacenter.org/data-access/key-figures/methods/ (дата об-

ращения: 02.09.2019).

85


населения, то снижается и общее неравенство среди всего населения1. Третье – главное

из свойств – это чувствительность коэффициента Аткинсона к неравенству в нижнем левом

конце распределения (среди низкодоходных групп населения). Это делает его полезным

для решения задач мониторинга доходного неравенства в бедных регионах, а также для

других типов неравенства – в уровне образования [11; 14; 22], здоровья населения, продол-

жительности жизни [7–10; 20; 21] и др. Так, в статье Оле Норхайма показана польза индекса

Аткинсона в оценке неравенства продолжительности жизни и применительно к статистике

младенческой смертности [16].

Программа развития ООН по индексу Аткинсона оценивает неравенство не только в де-

нежных доходах населения, но и в уровне образования и продолжительности жизни. На ос-

новании данных показателей ПРООН рассчитывает также индекс человеческого развития

с учетом неравенства (далее – ИЧРН). Составляющие ИЧРН – «неравенство в продолжи-

тельности жизни», «неравенство в образовании» и «неравенство в доходах» – вычисляются

по формуле Аткинсона с параметром ɛ, равным единице [24, с. 4]. Формулу для ее расчета

можно представить в следующем виде: А=1–g/μ, где “g” – это геометрическое среднее рас-

пределения, а “μ” – арифметическое среднее [24, с. 4].

В таблице 1 для России и ряда европейских стран представлены значения индексов Ат-

кинсона, на основании которых строится индекс человеческого развития с учетом неравен-

ства, а также для сравнения – значения других показателей неравенства. В целом индекс

Аткинсона показывает для России более низкий уровень неравенства, чем Джини, в сравне-

нии с другими экономическими развитыми странами, такими как США и Германия. Значение

индекса Аткинсона по доходам в России такое же, как и в Германии (17,7), и в 1,6 раза ниже,

чем в США. Неравенство по индексу Джини в России ниже, чем в США и в Германии в 1,1 раза,

по коэффициенту Пальма – в 1,2 раза, по квинтильному коэффициенту – в 1,4 раза. Соответ-

ственно, в России неравенство среди бедных вносит меньший вклад в общее неравенство,

чем в США. Доходы бедных несущественно отличаются между собой, в то время как основ-

ные различия сосредоточены в середине и в верхней части распределения.Таблица 1

Индекс человеческого развития и его составляющие, скорректированные с учетом неравенства (2017 г.)

Россия Германия США Польша Украина

Место в рейтинге 49 5 13 33 88

Индекс человеческого развития (ИЧР) 0,816 0,936 0,924 0,865 0,751

ИЧР с учетом нера-

венства (ИЧРН)

Значение, 2017 г. 0,738 0,797 0,797 0,787 0,701

Общие потери (отличие

от ИЧР), в %

9,5 13,8 13,8 9,0 6,6

Изменение места в рейтин-

ге, по сравнению с ИЧР2

1 –11 –11 5 20

Коэффициент человеческого неравенства, 2017 г. 9,3 7,8 13,1 8,8 6,5

Неравенство в ожидаемой продолжительности

жизни, 2015– 2020 гг., %

8,0 3,0 5,6 4,7 7,5

Индекс ожидаемой продолжительности жизни

с учетом неравенства, 2017 г., значение

0,725 0,913 0,865 0,847 0,742

Неравенство в образовании, 2017 г., % 2,2 2,7 5,5 4,7 3,6

Индекс образования с учетом неравенства,

2017 г., значение

0,814 0,915 0,853 0,825 0,766

1 См. официальный сайт Программы развития ООН. URL: http://hdr.undp.org/en/content/gini-coefficient-not-sufficient-

measure-inequality-what-difference-between-gini-and-atkinson (дата обращения 02.09.2019).2 Негативный знак данного показателя означает, что место страны в рейтинге стран при пересчете ИЧР с учетом неравенства

ухудшилось.

86


Неравенство в доходах, 2017 г., % (Автор. ком-

ментарий – «Индекс Аткинсона»)

17,7 17,7 28,1 17,1 8,5

Индекс дохода с учетом неравенства, 2017 г.,

значение

0,683 0,763 0,685 0,697 0,608

Показатели нера-

венства по доходам

(доступные данные

за 2010–2017 гг.)

Квинтильный коэффи-

циент

6,6 9,4 9,4 5,0 3,5

Коэффициент Пальма 1,7 2,0 2,0 1,2 0,9

Коэффициент Джини 37,7 41,5 41,5 31,8 25,0

Источник: [24].

Примечание: Индекс человеческого развития (ИЧР) считается как среднее геометрическое индекса

ожидаемой продолжительности жизни, индекса образования и индекса доходов. ИЧР с учетом не-

равенства (ИЧРН) считается аналогичным образом, но только на основе соответствующих индексов,

скорректированных с учетом неравенства. ИЧРН – это среднее геометрическое «индекса ожидае-

мой продолжительности жизни с учетом неравенства», «индекса образования с учетом неравенства»

и «индекса дохода с учетом неравенства». Общие потери (отличие от ИЧР) оцениваются как разница

в процентах между значениями для стран ИЧРН и ИЧР. Коэффициент человеческого неравенства из-

меряется как среднее арифметическое неравенства в продолжительности жизни, неравенства в об-

разовании и неравенства в доходах. Для расчета показателей «неравенство в продолжительности

жизни», «неравенство в образовании» и «неравенство в доходах» используется индекс Аткинсона.

Источниками данных по странам для расчета двух последних показателей являются обследования до-

машних хозяйств, в частности: базы данных Люксембургского исследования доходов, статистики Ев-

ростата по доходам и условиям жизни Европейского Союза, базы данных международного распределе-

ния доходов Всемирного банка, базы данных Всемирного банка по Латинской Америке и Карибскому

бассейну, макродемографические обследования и обследования состояния здоровья ICF, кластерные

обследования Детского фонда Организации Объединенных Наций.

Результаты. Оценки доходного неравенства по коэффициентам Аткинсона и Джи-ни в России и в мире. Для оценки доходного неравенства были выбраны данные Люк-

сембургского исследования доходов, которые являются одними из наиболее надежных

среди других источников. Их оценки неравенства для разных стран рассчитаны на данных

микрообследований населения по единой методике, что обеспечивает сопоставимость по-

казателей неравенства между разными странами1. Для расчета мер неравенства Джини

и Аткинсона на данных России рабочей группой Люксембургского исследования доходов

были использованы данные опросов домохозяйств Российского мониторинга экономиче-

ского положения и здоровья населения Национального исследовательского университета

«Высшая школа экономики» (РМЭЗ НИУ ВШЭ) (2000–2010 гг.) и Выборочного наблюдения

доходов населения и участия в социальных программах (ВНДН) Росстата (2011–2016 гг.).

Все показатели неравенства, представленные в этой базе данных, рассчитаны на основе ин-

формации о располагаемом доходе с использованием шкалы эквивалентности – квадратный

корень от числа членов домохозяйства. Таким образом, эквивалентный доход равен доходу

домохозяйства, поделенному на квадратный корень от количества членов домохозяйства.

На рисунке 1 показаны оценки коэффициента Аткинсона на данных доходов россиян для

двух значений параметра ɛ, а именно 0,5 и 1. Параметр ɛ, равный 0,5, означает низкую сте-

пень неприятия неравенства, равный 1 – среднюю степень неприятия. Чем больше ɛ, тем

более чувствительно общество к изменениям доходов среди бедных слоев населения и тем

большая общественная полезность может быть достигнута путем перераспределения. Соот-

1 Для большинства стран, включенных в анализ, оценки даны за 2013 год: Австрия, Бразилия, Канада, Чили, Колумбия, Чехия,

Дания, Эстония, Финляндия, Грузия, Германия, Греция, Литва, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Панама, Парагвай, Перу, Польша,

Сербия, Словакия, Испания, Швейцария, Тайвань, Великобритания, США, Уругвай, Россия. Для некоторых стран представлены оценки

за 2012 год (Египет, Венгрия, Мексика, Словения, Южная Африка) и за 2014 год (Австралия, Гватемала, Израиль, Италия).


87


ветственно, коэффициент Аткинсона с параметром ɛ, равным 1, показывает более высокий

уровень неравенства, чем с ɛ, равным 0,5. Для сравнения: на одном рисунке мы разместили

также значения коэффициента Джини. Как видно, неравенство по коэффициенту Джини

снизилось сильнее, чем по коэффициенту Аткинсона (с параметром неприятия неравенства

ɛ, равным 1), особенно с 2014 года.

Рис. 1. Динамика коэффициента Аткинсона в России1

Примечание: Параметр “epsilon”, равный 0,5 – низкая степень неприятия неравенства, равный

1 – средняя степень неприятия неравенства. Оценки за 2011–2016 гг. – на данных ВНДН Росстата,

за 2000–2010 гг. – на данных РМЭЗ НИУ ВШЭ.

Источник: Расчеты показателей неравенства Люксембургского исследования доходов (на англ. –

«Luxembourg Income Study»). URL: https://www.lisdatacenter.org/data-access/key-figures/methods/.

Рис. 2. Стандартизованные значения коэффициентов Джини и Аткинсона (нормированы по шкале от 0 до 1), 2013 г.

Источник: расчеты автора на данных Люксембургского исследования доходов.

1 Epsilon – поправочный параметр нормативных представлений о неравенстве.

88


Рис. 3. Стандартизованные значения коэффициентов Аткинсона

(нормированы по шкале от 0 до 1), 2013 г.


Сравнение неравенства стран по коэффициентам Джини и Аткинсона представлено

на рисунках 2 и 3. Для их сравнения использовались стандартизованные значения (норма-

лизованные по шкале от 0 до 1). В дальнейшем на их основе был построен рейтинг стран

по уровню неравенства. Неравенство по коэффициенту Аткинсона с параметром ɛ, равным

1, выше, чем с параметром ɛ, равным 0,5, во всех странах, кроме Южной Африки. Самые

большие различия данных показателей в Перу, Сербии, Испании, Израиле и Италии. В рей-

тинге 38 стран по коэффициенту Джини Россия находится на 23-м месте, по коэффициенту

Аткинсона с ɛ, равным 0,5, она – на 22-м месте, по коэффициенту Аткинсона с ɛ, равным 1,

Россия – на 20-м месте (1-е место в рейтинге соответствует самому низкому неравенству,

38-е – самому высокому).

Россия относится к странам, в которых наблюдаются наибольшие «положительные»

различия между рейтингом по коэффициенту Джини и по коэффициенту Аткинсона

(с ɛ = 1) (рис. 4). У ряда европейских стран (Норвегия, Люксембург, Италия, Испания)

место в рейтинге меняется на такую же величину, как и у России, но в сторону увеличения

показателей неравенства (такое же изменение, как у России, но с «негативным знаком»,

как видно на графике). Вероятно, это связано с высокой дифференциацией доходов сре-

ди «бедного» населения этих стран. Еще более заметны различия в Перу и Сербии, но там

намного меньше разница рейтингов по коэффициентам Аткинсона с разными параметрами

чувствительности к доходу. Можно предполагать, что разгадка кроется в средней части

распределения (среднем классе), к изменениям в которой более чувствителен коэффи-

циент Джини. Такая картина может наблюдаться в странах с многочисленным и довольно

однородным бедным слоем населения и с высоким неравенством внутри малочисленного

среднего класса.

89


Рис. 4. Изменение места в общем рейтинге стран

при разных способах расчета мер неравенства, 2013 г.


Примечание: на данном рисунке по горизонтальной оси отражена разница места страны среди всех

стран в выборке, ранжированных по стандартизованным значениям коэффициента Джини, коэффи-

циента Аткинсона с ɛ, равным 0,5, и коэффициента Аткинсона с ɛ, равным 1 (по каждому из коэффи-

циентов был составлен отдельный рейтинг стран). На рисунке не представлены страны, место которых

в рейтинге одинаково по коэффициенту Джини и по двум мерам неравенства Аткинсона: Австрия, Бра-

зилия, Колумбия, Нидерланды, Словакия, Словения, Тайвань, Чили, Южная Африка.

Обсуждение. Переход от оценок по коэффициенту Джини к мерам неравенства Аткин-

сона, более чувствительным к дифференциации доходов среди низкодоходных групп на-

селения, улучшает место России в рейтинге стран, ранжированных по уровню доходного

неравенства. В рейтинге стран на данных Люксембургского исследования доходов Россия

поднимается на три пункта шкалы – с 23-го на 20-е место (1-е место – самое высокое не-

равенство, 38-е место – самое низкое неравенство). Это во многом отражает сложившуюся

в России социальную структуру общества и распределение доходов между слоями насе-

90


ления – относительно равномерное среди бедных и с более сильными отличиями бедных

от высокодоходных слоев населения.

Анализ динамики показателей неравенства Джини и Аткинсона может дать дополнитель-

ную информацию о характере изменений в социально-экономической структуре общества.

Так, в России за период с 2014 по 2016 год коэффициент Аткинсона с параметром ɛ, равным

1, показывает меньшее снижение, чем коэффициент Джини. Это дает основание предпо-

лагать, что данное снижение неравенства было в меньшей мере обусловлено снижением

дифференциации доходов среди малообеспеченных россиян.

В данной статье были рассмотрены оценки показателя Аткинсона с параметром ε, равным

1, означающим среднюю степень неприятия неравенства. В то же время еще более заметные

отличия можно ожидать, если рассчитывать коэффициент Аткинсона с параметрами, при-

дающими больший вес нижней части распределения (ε, равное 1,5 и 2). Это является пред-

метом дальнейших актуальных исследований в данной области.

Заключение. Некоторые социальные проблемы и сферы жизни общества требуют уче-

та дополнительных мер неравенства, чувствительных к разнице доходов в нижней части

распределения. Речь идет не только об оценке доходного неравенства в наиболее бедных

регионах, но и о неравенстве в уровне образования и здоровья, включая детскую смерт-

ность и продолжительность жизни взрослого населения. Применение в таких случаях толь-

ко коэффициента Джини может исказить картину неравенства – за счет большего внимания

к середине распределения и «игнорирования» неравенства на его «хвостах». Достойной

альтернативой коэффициента Джини, не обладающей данным его недостатком, является

индекс Аткинсона. Регулярный расчет и отслеживание изменений индекса Аткинсона (или

других аналогичных энтропийных мер неравенства) с различным параметром чувствитель-

ности в разных частях распределения позволят выявлять специфику неравенства с концен-

трацией его среди бедных (или, напротив, богатых) и на основании этого проводить тарге-

тированную социальную политику по снижению доходного неравенства населения. Их при-

менение представляется особенно перспективным в развивающихся странах, для которых

характерна низкая дифференциация доходов среди многочисленного бедного населения

и более существенная в верхней части распределения.

Список литературы / References1. Abdelkrim A., Duclos J.-Y. An Atkinson-Gini Family of Social Evaluation Functions: Theory

and Illustration Using Data from the Luxembourg Income Study // LIS Working papers,

LIS Cross-National Data Center in Luxembourg. 2005. No. 416. 25 p. URL: https://www.

researchgate.net/publication/242364764_An_Atkinson-Gini_Family_of_Social_Evaluation_

Functions_Theory_and_Illustration_Using_Data_from_the_Luxembourg_Income_Study

(date of access: 02.09.2019).

2. Atkinson A.B. On the measurement of inequality // Journal of Economic Theory. 1970. No.

2 (3). P. 244–263. URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.521.84

9&rep=rep1&type=pdf (date of access: 02.09.2019).

3. Atkinson A.B. The Economics of Inequality. Clarendon Press, II ed. Oxford, UK. 1983.

4. Atkinson A.B., Rainwater L., Smeeding T. Income Distribution in European Countries.

Luxembourg Income Study // Working Paper Series. 1994. No. 121. 37 p. URL: http://www.

lisdatacenter.org/wps/liswps/121.pdf (date of access: 02.09.2019).

5. Bellù L.G., Liberati P. Policy Impacts on Inequality: Welfare Based Measures of Inequality – the

Atkinson Index // Food and Agriculture Organization of the United Nations. 2006. 15 p. URL:

http://www.fao.org/docs/up/easypol/451/welfare_measures_inequa_atkinson_050en.pdf


6. Cowell F. ‘Measurement of Inequality’. London School of Economics and Political Science //

Discussion Paper No. DARP/36. 1998. 94 p. URL: http://eprints.lse.ac.uk/2084/1/

Measurement_of_Inequality.pdf (date of access: 02.09.2019).

7. Dias P., O’Donnell O. (Ed.) Health and Inequality (Research on Economic Inequality, Vol. 21).

Bingley: Emerald Group Publishing Limited, 2013. 507 p. URL: https://books.google.ru/bo

oks?id=9TKgAgAAQBAJ&pg=PA500&lpg=PA500&dq=inequality+health+atkinson&source=bl&

91


ots=ASzrHHnghf&sig=ACfU3U2Ty61MnsOapBQ4rPCRJxyeXyPR-g&hl=en&sa=X&ved=2ahUKEw

jqhrGFn8vkAhWSxosKHZVvCX44ChDoATAIegQICRAB#v=onepage&q=inequality%20health%20

atkinson&f=false (date of access: 02.09.2019).

8. Erreygers G. A dual Atkinson measure of socioeconomic inequality of health //

Health Economics. 2013. No. 22. P. 466–479. URL: https://www.researchgate.net/

publication/224708724_A_dual_Atkinson_measure_of_socioeconomic_inequality_of_

health (date of access: 02.09.2019).

9. Erreygers G. Beyond the Health Concentration Index: An Atkinson Alternative to the

Measurement of Socioeconomic Inequality of Health. University of Antwerp, Faculty

of Applied Economics // Working Papers series no. 2006-029. Belgium, 2005.

10. Erreygers G. Beyond the Health Concentration Index: An Atkinson Alternative for the

Measurement of the Socioeconomic Inequality of Health. University of Antwerp, Faculty

of Applied Economics // Research Paper 2006-029. 2006. 27 p. URL: https://www.

researchgate.net/publication/4726429_Beyond_the_Health_Concentration_Index_An_

Atkinson_Alternative_for_the_Measurement_of_the_Socioeconomic_Inequality_of_Health


11. Ferreira F., Gignoux J. The measurement of Educational Inequality: Achievement and

Opportunity, IZA DP. 2011. No. 6161. 43 p. URL: http://ftp.iza.org/dp6161.pdf (date

of access: 02.09.2019).

12. Gastwirth J. Is the Gini index of inequality overly sensitive to changes in the middle of the

income distribution? // Statistics and Public Policy. 2017. No. 4 (1). P. 1–11.

13. Hicks D. The inequality adjusted Human Development Index: a constructive proposal // World

Development. 1997. No. 25. P. 1283–1298.

14. Kelly A. Measuring equity in educational effectiveness research: the properties and

possibilities of quantitative indicators // International Journal of Research & Method

in Education. 2015. No. 38 (2). P. 115–136. URL: https://www.tandfonline.com/doi/abs/10

.1080/1743727X.2014.914486 (date of access: 02.09.2019).

15. Madden J. Change in Income Inequality within U.S. Metropolitan Areas. Kalamazoo, MI:

W.E. Upjohn Institute, 2000.

16. Norheim O. Atkinson’s Index Applied to Health // Inequalities in Health: Concepts, Measures

and Ethics / ed. by Nir Eyal, Samia A. Hurst, Ole F. Norheim and Dan Wikler. Oxford University

Press, 2013. 348 p.

17. Pak T., Ferreira S., Colson G. Measuring and tracking obesity inequality in the United States:

evidence from NHANES, 1971–2014 // Population Health Metrics. 2016. No. 14.

18. Pressman S. Cross National Comparisons of Poverty and Income Inequality // The Economics

of Inequality, Poverty, and, Discrimination in the 21st Century / ed. Rycroft, R.S., Santa

Barbara, CA: Praeger, 2013.

19. Roberts A., Willits D. Income inequality and homicide in the United States: Consistency

across different income inequality measures and disaggregated homicide types // Homicide

Studies. 2015. No. 19. P. 28–57.

20. Spinakis A., et al. Expert review and proposals for measurement of health inequalities in the

European Union – Summary Report / Spinakis A., Anastasiou G., Panousis V., Spiliopoulos K.,

Palaiologou S., Yfantopoulos J. / European Commission Directorate General for Health and

Consumers. Luxembourg. 2011. 39 p. URL: https://ec.europa.eu/health/sites/health/files/

social_determinants/docs/sum_quantos_en.pdf (date of access: 02.09.2019).

21. Sung J., Qiu Q., Marton J. New evidence on the relationship between inequality and health //

Georgia State University Working Paper. 2016. 40 p. URL: http://www.ecineq.org/ecineq_

nyc17/FILESx2017/CR2/p173.pdf (date of access: 02.09.2019).

22. Tchamyou V. Education, Lifelong learning, Inequality and Financial access: Evidence from

African countries // Working Papers of the African Governance and Development Institute.

2018. No. 18/003.

23. Thewissen S. et.al. Rising income inequality and living standards in OECD countries: How

does the middle fare? // LIS Working Paper Series. 2015. No. 656.

24. UNDP. Human development indices and indicators: 2018 statistical update // United Nations

Development Programme. N.Y., 2018. 112 p. URL: http://hdr.undp.org/en/2018-update


25. Yitzhaki Sh. On an extension of the Gini inequality index // International Economic Review.

1983. No. 24. P. 617–628.

92


Библиографическое описание статьи / Reference to articleСалмина А.А. Индикатор неравенства Аткинсона как альтернатива Джини: оценки для

России // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 83–92. DOI:

10.17922/2071-3665-2019-18-3-83-92 (Библиографическое описание согласно россий-

ским стандартам).

Salmina A.A. Indikator neravenstva Atkinsona kak al’ternativa Dzhini: ocenki dlya Rossii //

Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 83–92. DOI: 10.17922/2071-

3665-2019-18-3-83-92 (Reference in Roman script).

Salmina, A.A. (2019) Atkinson’s Inequality Measure As an Alternative to Gini: Estimates for

Russia, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 83–92. DOI: 10.17922/2071-3665-

2019-18-3-83-92 (International bibliographic description).

93


К.А. Самофатова,аспирантка, Российский государственный социальный университет, Москва.

K.A. Samofatova,

postgraduate student, Russian State Social University, Moscow.


УДК 334.7

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-93-100

Механизм государственно-частного партнерства при предоставлении услуг по долговременному уходу

за пожилыми гражданамиThe Mechanism of Public-Private Partnership in the Provision of Services for

the Long-Term Care of Senior Citizens


24.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: статья посвящена вопросу развития взаимодействия публичного и частного пар-

тнеров в системе долговременного ухода за гражданами пожилого возраста посредством примене-

ния механизма государственно-частного партнерства, позволяющего повысить качество и уровень

предоставления услуг по долговременному уходу и способствующего удовлетворению существующих

интересов и комплексных потребностей пожилых граждан. В статье разработан механизм государ-

ственно-частного партнерства при предоставлении услуг по долговременному уходу за пожилыми

гражданами с использованием организационно-управленческого, финансового, кадрового, информаци-

онно-технологического и страхового компонентов.

Annotation: the article is devoted to the development of interaction between public and private partners

in the system of long-term care for elderly citizens through the use of public-private partnerships, which can

improve the quality and level of long-term care services and contribute to the satisfaction of existing interests

and complex needs of older citizens. The article developed a mechanism of public-private partnership in the

provision of long-term care services for senior citizens using organizational, managerial, financial, human

resources, information technology and insurance components.

Ключевые слова: государственно-частное партнерство, социальное обслуживание населения,

система долговременного ухода, пожилые граждане, механизм.

Key words: public-private partnership, social services, long-term care system, senior citizens, mechanism.

Введение. На сегодняшний день на территории Российской Федерации 1/3 населения

составляют пенсионеры, которые испытывают потребность в качественном социальном

обслуживании, медицинском и социальном патронаже, а также долговременном уходе, ко-

торый может быть предоставлен на дому, в стационарной или полустационарной формах

поставщиками услуг. Те пожилые граждане, которые выбирают стационарную форму обслу-

живания, желают проживать в комфортных и удобных условиях (дома для престарелых, до-

ма-интернаты, психоневрологические интернаты, геронтологические центры и т.д.) с посто-

янным, временным или пятидневным (в неделю) круглосуточным проживанием, в том числе

за плату или частичную плату. В этой связи необходимо либо строительство новых, либо

совершенствование и реконструкция уже существующих объектов социальной инфраструк-

туры по обслуживанию пожилых граждан. Для этого в сферу социального обслуживания

94


следует привлекать частные инвестиции через механизм государственно-частного партнер-

ства (ГЧП) путем заключения концессионных соглашений [13].

Методика. Теоретической основой исследования являются научные положения инсти-

туциональной теории, теории социального управления, теории модернизации социальных

систем. Методологической основой исследования послужили такие методы, как: метод на-

учной абстракции – при помощи данного метода было обеспечено достижение поставлен-

ной цели настоящего исследования; системный подход – для исследования содержания

и особенностей применения механизма государственно-частного партнерства в системе

долговременного ухода за пожилыми гражданами.

Результаты. В настоящее время применение механизма государственно-частного

партнерства в системе долговременного ухода за пожилыми гражданами обосновыва-

ется не только успешной зарубежной практикой реализации ГЧП-проектов, но и отече-

ственным опытом. Как показывает изучение научно-методической литературы и резуль-

татов практических исследований, вопросам использования государственно-частного

партнерства в российской практике отводиться должное внимание начиная с 2000-х

годов [12].

Актуальность вопросов применения механизма государственно-частного партнерства

в системе долговременного ухода за пожилыми гражданами связана с необходимостью мо-

дернизации и совершенствования всей социальной инфраструктуры на федеральном и ре-

гиональном уровнях.

Государственно-частное партнерство рассматривается как юридически оформленная

система правовых, материальных, финансовых, трудовых, социальных взаимоотношений

прямых (публичный и частный партнеры, потребители услуг) и косвенных (кредитные, стра-

ховые и общественные институты) участников, основанная на принципах синергии, долго-

срочности, возмездности, гарантии и компенсации, распределения ответственности и ри-

сков, свободы и равенства прав участников в целях получения социального, финансового

и экологического эффектов [3].

Реализация механизма государственно-частного партнерства в системе долговременного

ухода за пожилыми гражданами определяется невысоким уровнем ее формирования в кон-

тексте применения новых современных методов управления. Сфера социального обслужи-

вания населения в настоящее время испытывает большую необходимость в разных ресурсах

для решения социально значимых задач (рис. 1).

Обсуждение. Применение механизма государственно-частного партнерства при предо-

ставлении услуг по долговременному уходу за гражданами пожилого возраста необходи-

мо с помощью заключения концессионного соглашения между его участниками. Благодаря

тому, что концессия позволяет сохранить право собственности на объекты социальной ин-

фраструктуры за публичным партнером и предусматривает достаточно широкие возможно-

сти для привлечения инвестиционных средств от частного партнера, она является наиболее

удобным механизмом для применения в исследуемой сфере.

Следует отметить, что при помощи концессионного соглашения в социальном обслужи-

вании населения, в том числе при предоставлении услуг по долговременному уходу, можно

решить существенный ряд назревающих проблем:

– для снятия проблемы растущей очереди нуждающихся – строительство новых и рекон-

струкция существующих объектов социальной инфраструктуры (аварийного/ветхого фон-

да);

– для решения проблемы дефицита бюджетных инвестиционных средств, направленных

на развитие объектов социальной инфраструктуры – посредством привлечения инвестици-

онных средств частных партнеров;

– для решения проблем по оснащению и техническому содержанию объектов социаль-

ной инфраструктуры – передача их предпринимательскому сектору прав [2].

95


Исходя из рисунка 1, опишем основные этапы механизма государственно-частного

партнерства при предоставлении услуг по долговременному уходу за пожилыми гражда-

нами.

1. Концедент заказывает у научных и экспертно-исследовательских организаций прове-

дение аналитического исследования по изучению потребностей пожилых лиц в социальном

обслуживании с учетом их индивидуальных особенностей.

2. Концедент объявляет и проводит конкурс в срок, который не будет превышать 180 дней

со дня принятия решения о реализации ГЧП-проекта.

3. Концессионер заполняет и подает конкурсную документацию на проверку в комис-

сию.

4. После окончания срока принятия конкурсных заявок комиссия проводит конкурс,

по итогам которого определяется лучшая заявка и победитель, с которым будет заключаться

концессионное соглашение по реализации ГЧП-проекта.

5. Реализация ГЧП-проектов предполагает привлечение частного финансирования

(долговые обязательства в виде облигационных займов, банковские кредиты, гарантии, за-

ймы от других хозяйствующих субъектов).

6. Обязательным условием при заключении концессии является страхование рисков, ко-

торое заключается в передаче определенных рисков страховой организации [1].

7. Привлечение социально ориентированных некоммерческих организаций содейству-

ет решению конкретных проблем социального характера путем инициирования совместных

проектов, межведомственного взаимодействия и развития социального партнерства (пре-

доставление субсидий и грантов, проведение закупок социальных услуг).

8. Концессионер осуществляет за свой счет разработку проектной документации в тече-

ние 12 календарных месяцев, строительство и сдачу в эксплуатацию объекта.

9. В рамках концессионного соглашения право собственности на объект соглашения

всегда сохраняется за концедентом, его оформление подлежит государственной регистра-

ции.

( )

( )

(

)

;

2

3

4 5

11

14

( , .)

10

9

( )

12 (

)

13

( , ,

)

( )

( )

6

15

7

8

,

16

17

-

1

18

Рис. 1. Механизм государственно-частного партнерства при предоставлении услуг по долговременному уходу за пожилыми (на примере концессионного соглашения)1

1 Разработано автором на основе источников [5; 6; 9–11; 17–20].

96


10. Концедент обеспечивает частному партнеру необходимые условия для выполне-

ния работ по созданию объекта концессии, оказывает содействие при выдаче разреши-

тельной документации, которая необходима для создания объекта концессионного согла-

шения.

-

-

-

( )

1. .

2.

. 3.

1. .

2.

. 3.

1. ,

,

1.

, –

,

1. .

2. .

3. . 4.

. 5.

1. .

2. « ».

3.

,

.

4.

1. -

1.

, -

Рис. 2. Компоненты механизма государственно-частного партнерства при предоставлении услуг по долговременному уходу за пожилыми1

1 Разработано автором на основе источников [4; 7; 8, с. 6; 9; 16; 20].

97


11. Концессионер за свой счет создает объект соглашения, завершив его строительство,

передает построенный объект в собственность субъекта Российской Федерации. После сда-

чи объекта соглашения в эксплуатацию частный партнер берет его в оперативное управле-

ние путем оказания услуг по льготным тарифам.

12. Концедент обеспечивает заполняемость объекта концессионного соглашения по-

средством финансирования оказания услуг по долговременному уходу и маршрутизации

граждан пожилого возраста, ожидающих своей очереди. Потребители совершают плату

за предоставленные услуги в соответствии с тарифом на оказание услуг по долговременно-

му уходу.

13. Полученные концессионером доходы при предоставлении услуг по долговременному

уходу потребителям социальных услуг принадлежат ему.

14. Концессионер заказывает у научных и экспертно-исследовательских организаций

аналитическое исследование в целях проведения мониторинга качества предоставляемых

услуг потребителям.

Компоненты механизма государственно-частного партнерства при предоставлении ус-

луг по долговременному уходу за гражданами пожилого возраста представлены на рисун-

ке 2.

Следует отметить, что реализация проектов государственно-частного партнерства при

предоставлении услуг по долговременному уходу за пожилыми гражданами в долгосрочной

перспективе может обусловить формирование социального и экономического эффектов

(рис. 3).

– , ;

– ;

– ; –

; – ; –

( );

– -

– ;

– -

; –

; –

Рис. 3. Характеристика социального и экономического эффектов при реализации проекта государственно-частного партнерства при предоставлении услуг

по долговременному уходу за пожилыми1

1 Составлено автором на основе источников [4; 7; 14; 15].

98


Учреждения сферы социального обслуживания населения Российской Федерации предо-

ставляют пожилым гражданам бесплатные или конституционно гарантированные льготные

услуги; значительное число проектов в данной сфере не обладают инвестиционной при-

влекательностью для инвесторов частного сектора и не являются коммерческими. Таким

образом, сфера социального обслуживания в отличие от иных сфер реального сектора

экономики является невыгодной для частных инвесторов, что в результате подразумевает

создание стимулов и мотивации для активизации частных партнеров. В настоящее время по-

тенциал использования механизма ГЧП в сфере социального обслуживания в полной мере

пока не реализуется.

Данный механизм позволяет повысить эффективность управления учреждениями сферы

социального обслуживания населения и качество, предоставляемых ими социальных услуг,

а также сократить дефицит источников финансирования инвестиционных средств в сферу

социального обслуживания населения.

Заключение. Таким образом, рост проектов в сфере социального обслуживания, реа-

лизуемых с применением принципов ГЧП, в перспективе возможен в случае качественной

подготовки и структурирования таких проектов, а также внедрения механизмов поддержки

таких проектов на федеральном и региональном уровнях. В проектах сферы социального

обслуживания существует высокий риск спроса на услуги, который может быть минимизиро-

ван путем предоставления бизнес-структурам права осуществлять оказание платных услуг

с использованием объекта соглашения для обеспечения окупаемости инвестиций инвестора.

Список литературы1. Андрющенко Г.И. Риски реализации проектов государственно-частного партнерства //

Приоритетные задачи и стратегии развития экономики и менеджмента: сб. науч. трудов

по итогам Междунар. науч.-практ. конф. 2017. С. 8–10.

2. Андрющенко Г.И., Солодуха П.В. Состояние государственно-частного партнерства в соци-

альной сфере // Научные исследования в области экономики и менеджмента: сб. науч.

трудов по итогам Междунар. науч.-практ. конф. 2017. С. 8–10.

3. Багмет К.В., Андикаева К.А. Государственно-частное партнерство в социальной сфере

Российской Федерации: проблемы и точки роста // Экономика и предпринимательство.

2016. № 10-1 (75-1). С. 923–930.

4. Грибкова Н.Б. Социологический анализ ситуации в социальной сфере России // Россия

в системе современной социальной реальности: матер. выступлений участников V Всерос.

социол. конгресса: сб. / отв. ред.-сост.: Д.К. Танатова, Т.Н. Юдина. 2017. С. 20–37.

5. Гударенко Р.Ф. Антикризисные императивы управления развитием экономики: коллек-

тивная монография / Р.Ф. Гударенко, К.В. Багмет, Р.В. Мирошниченко, О.А. Мухорьянова,

К.А. Андикаева [и др.]; под общ. ред. К.В. Багмет. Ставрополь: СЕКВОЙЯ, 2016. 323 с.

6. Егорова Е.Н., Мухоморова И.В., Малолетко А.Н., Солодуха П.В. Современное состояние

и тенденции развития государственно-частного партнерства в России // Социальная по-

литика и социология. Т. 15. 2016. № 4 (117). С. 17–25.

7. Завьялова Е.Б., Ткаченко М.В. Проблемы и перспективы применения механизмов госу-

дарственно-частного партнерства в отраслях социальной сферы // Вестник Российского

университета дружбы народов. Серия: Экономика. Т. 26. 2018. № 1. С. 61–75.

8. Носов В. Российский рынок социального обслуживания 2017–2018 гг. // Исследование

ассоциации специалистов сферы социально-медицинского ухода «Патронаж». М.: Ассо-

циация «Патронаж», 2018.

9. Починок Н.Б., Малолетко А.Н., Виноградова М.В., Каурова О.В., Андрющенко Г.И., Еро-

хин С.Г., Кулешов Г.Н., Матраева Л.В., Незнамова А.А., Савина М.В., Солдатов А.А., Бон-

далетов В.В., Юхин К.Е., Ястребова А.И. Софинансирование социальных программ субъ-

ектов Российской Федерации с использованием механизмов государственно-частного

партнерства. М.: РГСУ, 2016. 184 с.

10. Практика применения концессионных соглашений для развития региональной инфра-

структуры в Российской Федерации. М.: Центр развития ГЧП, 2015. 29 с.

11. Рекомендации по реализации проектов государственно-частного партнерства в субъек-

тах Российской Федерации. М.: Центр развития гос.-част. партнерства, 2013. 50 с.

99


12. Скутина Н.А. Характеристика механизмов применения государственно-частного партнер-

ства в системе социального обслуживания населения // Молодой ученый. 2018. № 43.

С. 284–286. URL: https://moluch.ru/archive/229/53372/ (дата обращения: 22.09.2019).

13. Смирнов А.В., Перцева С.Ю., Волкова П.Ю. Инновационный подход и его применение при

реализации механизма государственно-частного партнерства (ГЧП) в сфере социальной

инфраструктуры // Инновации в менеджменте. 2015. № 6. С. 68–72.

14. Создание сети современных гериатрических центров. URL: https://www.seniorgroup.

ru/upload/iblock/596/596bf7258349b28b4748833529eb1a87.pdf (дата обращения:

22.09.2019).

15. Тюкавкин Н.М. Государственно-частное партнерство: понятие, предпосылки возникнове-

ния, зарубежный опыт, формы организации, сфера применения, нормативно-правовая

база // Аудит и финансовый анализ. 2013. № 1. С. 413–419.

16. Ульянченко И.И. Социальная инноватика: диссеминация современных практик учреж-

дений социального обслуживания населения Ставропольского края / И.И. Ульянченко,

Р.Ф. Гударенко, К.В. Багмет, Р.В. Мирошниченко, О.А. Мухорьянова, К.А. Андикаева [и

др.]; под общ. ред. К.В. Багмет. Ставрополь: СЕКВОЙЯ, 2016. 153 с.

17. Федеральный закон от 21.07.2005 № 115-ФЗ «О концессионных соглашениях».

18. Федеральный закон от 13.07.2015 № 224-ФЗ «О государственно-частном партнерстве, му-

ниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в от-

дельные законодательные акты Российской Федерации».

19. Хомяков А.В. Модели, принципы и механизмы реализации ГЧП // Мировая экономика:

проблемы безопасности. 2018. № 2. С. 103–109.

20. Andryushchenko G.I., Savina M.V., Soldatov A.A., Bikbulatova A.A., Samofatova K.A. Efficiency

Improvement of Long-Term Care for Senior Citizens in the Russian Federation // Academic

Journal of Interdisciplinary Studies. Vol. 8. July 2019. No. 2. P. 58–67.

References1. Andryushchenko G.I. Riski realizacii proektov gosudarstvenno-chastnogo partnerstva //

Prioritetnye zadachi i strategii razvitiya ekonomiki i menedzhmenta: sb. nauch. trudov

po itogam Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. 2017. S. 8–10.

2. Andryushchenko G.I., Solodukha P.V. Sostoyanie gosudarstvenno-chastnogo partnerstva

v social’noj sfere // Nauchnye issledovaniya v oblasti ekonomiki i menedzhmenta: sb. nauch.

trudov po itogam Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. 2017. S. 8–10.

3. Bagmet K.V., Andikaeva K.A. Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo v social’noj sfere

Rossijskoj Federacii: problemy i tochki rosta // Ekonomika i predprinimatel’stvo. 2016.

№ 10-1 (75-1). S. 923–930.

4. Gribkova N.B. Sociologicheskij analiz situacii v social’noj sfere Rossii // Rossiya v sisteme

sovremennoj social’noj real’nosti: mater. vystuplenij uchastnikov V Vseros. sociоl. kongressa:

sb. / otv. red.-sost.: D.K. Tanatova, T.N. Yudina. 2017. S. 20–37.

5. Gudarenko R.F. Antikrizisnye imperativy upravleniya razvitiem ekonomiki: kollektivnaja

monografiya / R.F. Gudarenko, K.V. Bagmet, R.V. Miroshnichenko, O.A. Mukhor’yanova,

K.A. Andikaeva [i dr.]; pod obshch. red. K.V. Bagmet. Stavropol’: SEKVOJYA, 2016. 323 s.

6. Egorova E.N., Mukhomorova I.V., Maloletko A.N., Solodukha P.V. Sovremennoe sostoyanie

i tendencii razvitiya gosudarstvenno-chastnogo partnerstva v Rossii // Social’naya politika

i sociologiya. T. 15. 2016. № 4 (117). S. 17–25.

7. Zav’yalova E.B., Tkachenko M.V. Problemy i perspektivy primeneniya mekhanizmov

gosudarstvenno-chastnogo partnerstva v otraslyakh social’noj sfery // Vestnik Rossijskogo

universiteta druzhby narodov. Seriya: Ekonomika. T. 26. 2018. № 1. S. 61–75.

8. Nosov V. Rossijskij rynok social’nogo obsluzhivaniya 2017–2018 gg. // Issledovanie associacii

specialistov sfery social’no-medicinskogo ukhoda «Patronazh». M.: Associaciya «Patronazh»,

2018.

9. Pochinok N.B., Maloletko A.N., Vinogradova M.V., Kaurova O.V., Andryushchenko G.I.,

Erokhin S.G., Kuleshov G.N., Matraeva L.V., Neznamova A.A., Savina M.V., Soldatov A.A.,

Bondaletov V.V., Yukhin K.E., Yastrebova A.I. Sofinansirovanie social’nykh programm

sub”ektov Rossijskoj Federacii s ispol’zovaniem mekhanizmov gosudarstvenno-chastnogo

partnerstva. M.: RGSU, 2016. 184 s.

10. Praktika primeneniya koncessionnykh soglashenij dlya razvitiya regional’noj infrastruktury

v Rossijskoj Federacii. M.: Centr razvitiya GChP, 2015. 29 s.

100


11. Rekomendacii po realizacii proektov gosudarstvenno-chastnogo partnerstva v sub”ektakh

Rossijskoj Federacii. M.: Centr razvitiya gos.-chast. partnerstva, 2013. 50 s.

12. Skutina N.A. Kharakteristika mekhanizmov primeneniya gosudarstvenno-chastnogo

partnerstva v sisteme social’nogo obsluzhivaniya naseleniya // Molodoj uchenyj. 2018. № 43.

S. 284–286. URL: https://moluch.ru/archive/229/53372/ (data obrashcheniya: 22.09.2019).

13. Smirnov A.V., Perceva S.Yu., Volkova P.Yu. Innovacionnyj podkhod i ego primenenie pri

realizacii mekhanizma gosudarstvenno-chastnogo partnerstva (GChP) v sfere social’noj

infrastruktury // Innovacii v menedzhmente. 2015. № 6. S. 68–72.

14. Sozdanie seti sovremennykh geriatricheskikh centrov. URL: https://www.seniorgroup.ru/

upload/iblock/596/596bf7258349b28b4748833529eb1a87.pdf (data obrashcheniya:

22.09.2019).

15. Tyukavkin N.M. Gosudarstvenno-chastnoe partnerstvo: ponyatie, predposylki vozniknoveniya,

zarubezhnyj opyt, formy organizacii, sfera primeneniya, normativno-pravovaya baza // Audit

i finansovyj analiz. 2013. № 1. S. 413–419.

16. Ul’yanchenko I.I. Social’naya innovatika: disseminaciya sovremennykh praktik uchrezhdenij

social’nogo obsluzhivaniya naseleniya Stavropol’skogo kraya / I.I. Ul’yanchenko,

R.F. Gudarenko, K.V. Bagmet, R.V. Miroshnichenko, O.A. Mukhor’yanova, K.A. Andikaeva [i dr.];

pod obshch. red. K.V. Bagmet. Stavropol’: SEKVOJYA, 2016. 153 s.

17. Federal’nyj zakon ot 21.07.2005 № 115-FZ «O koncessionnykh soglasheniyakh».

18. Federal’nyj zakon ot 13.07.2015 № 224-FZ «O gosudarstvenno-chastnom partnerstve,

municipal’no-chastnom partnerstve v Rossijskoj Federacii i vnesenii izmenenij v otdel’nye

zakonodatel’nye akty Rossijskoj Federacii».

19. Khomyakov A.V. Modeli, principy i mekhanizmy realizacii GChP // Mirovaya ekonomika:

problemy bezopasnosti. 2018. № 2. S. 103–109.

20. Andryushchenko G.I., Savina M.V., Soldatov A.A., Bikbulatova A.A., Samofatova K.A. Efficiency

Improvement of Long-Term Care for Senior Citizens in the Russian Federation // Academic

Journal of Interdisciplinary Studies. Vol. 8. July 2019. No. 2. P. 58–67.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleСамофатова К.А. Механизм государственно-частного партнерства при предоставлении

услуг по долговременному уходу за пожилыми гражданами // Социальная политика и со-

циология. Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 93–100. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-93-

100 (Библиографическое описание согласно российским стандартам).

Samofatova K.A. Mekhanizm gosudarstvenno-chastnogo partnerstva pri predostavlenii uslug

po dolgovremennomu ukhodu za pozhilymi grazhdanami // Social’naya politika i sociologiya.

Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 93–100. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-93-100 (Reference

in Roman script).

Samofatova, K.A. (2019) The Mechanism of Public-Private Partnership in the Provision

of Services for the Long-Term Care of Senior Citizens, Social Policy and Sociology. Vol. 18.

No. 3 (132). P. 93–100. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-93-100 (International


101

Е.Ю. Васильева,действительный государственный советник Российской Федерации,

помощник Заместителя Председателя Правительства Российской Федерации

Т.А. Голиковой, Москва.

E.Yu. Vasilieva,

state advisor to the Russian Federation, Assistant to the Deputy Prime Minister

of the Russian Federation T.A. Golikova, Moscow.


Е.В. Фролова,д-р социол. наук, профессор кафедры менеджмента и административного

управления, Российский государственный социальный университет, Москва.

E.V. Frolova,

doctor of sociological sciences, professor of the department of management and

managerial administration, Russian State Social University, Moscow.


УДК 316; 365.264

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-101-110

Обеспечение жильем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей:

ключевые проблемы и региональные практикиThe Provision of Housing for Children-orphans and Children

Left Without Parental Care: Key Issues and Regional Practices


21.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье рассматриваются проблемы обеспечения жильем детей-сирот и детей,

оставшихся без попечения родителей. Анализ деятельности органов власти в ряде субъектов

Российской Федерации позволил сделать вывод, что ключевыми факторами риска в практиках

обеспечения жилыми помещениями данной категории граждан являются финансовая недостаточ-

ность региональных бюджетов, нарушения исполнения органами местного самоуправления госу-

дарственных полномочий по обеспечению жилыми помещениями детей-сирот, увеличение количе-

ства нуждающихся. Ситуация осложняется тем фактом, что в современных условиях не определен

федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по выработке и реализа-

ции государственной политики и нормативному правовому регулированию в сфере обеспечения

жилыми помещениями детей-сирот и лиц из их числа. Были выявлены наиболее значимые дисфунк-

ции, лимитирующие результативность мер по обеспечению жильем детей-сирот: недостаточное

количество жилых объектов, которые могут быть приобретены для формирования специализи-


102


рованного жилого фонда; диспропорции распределения финансовой нагрузки между федеральным

и региональным бюджетами; правовые ограничения; недостаточный уровень информированности

детей-сирот о своих правах.

Annotation: the article discusses the problems of providing housing for orphans and children left without

parental care. An analysis of the activities of the authorities in several regions of the Russian Federation led

to the conclusion that the key risk factors in the practice of providing housing for this category of citizens

are the financial insufficiency of regional budgets, violations that local governments allow when providing

housing for orphans, and an increase in the number of those in need. The situation is complicated by the

fact that in modern conditions the federal executive authority has not been defined, which carries out the

functions of developing and implementing state policy and normative legal regulation in the field of providing

housing for orphans. The most significant dysfunctions were identified that limit the effectiveness of measures

to provide housing for orphans: insufficient number of residential facilities that can be acquired to form

a specialized housing stock; imbalances in the distribution of financial burden between the federal and

regional budgets; legal restrictions; lack of awareness of orphans about their rights.

Ключевые слова: дети-сироты; дети, оставшиеся без попечения родителей; жилье; социальная

защита.

Key words: orphans, children without parental care, housing, social protection.

Введение. Конституцией Российской Федерации определено, что Россия является со-

циальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечиваю-

щих достойную жизнь и свободное развитие человека (статья 7).

При этом координация вопросов защиты семьи, материнства, отцовства и детства, соци-

альной защиты, включая социальное обеспечение, находятся в совместном ведении Россий-

ской Федерации и субъектов Российской Федерации (статья 72 Конституции).

В условиях демографического кризиса, спада рождаемости, снижения качества и уров-

ня жизни граждан вопросы социальной поддержки и своевременного исполнения государ-

ственных гарантий приобретают особое значение, в том числе с точки зрения их влияния

на социальный климат и социально-политическую напряженность в регионах.

Падение реальных доходов населения, социально-экономическая нестабильность, высо-

кий уровень разводов инициирует увеличение числа детей-сирот и детей, оставшихся без

попечения родителей. Для данной социальной группы наиболее сложным периодом явля-

ется этап вступления во взрослую жизнь, характеризующийся необходимостью решения

таких задач, как трудоустройство, организация быта и, что особенно важно, обеспечение

жильем [9]. Как российские, так и зарубежные ученые в своих исследованиях рассматри-

вают ключевые проблемы периода совершеннолетия и возможности их нивелирования для

детей-сирот. Выделяются следующие сопутствующие факторы риска: бедность, ограничен-

ные возможности для продолжения обучения и трудоустройства, небезопасная среда [2;

23]. Результаты опросов свидетельствуют, что наибольшее беспокойство вызывают такие

аспекты взросления, как доступность обучения, медицинское обслуживание, питание, воз-

можность получения дохода и условия проживания [21].

Наличие собственного жилья у детей-сирот относится к числу наиболее значимых факто-

ров обеспечения достойного уровня и качества жизни данной социальной группы. В совре-

менных условиях актуализируются вопросы разработки соответствующих законопроектов,

формирующих благоприятные условия жизнедеятельности детей, оставшихся без родитель-

ского попечения [15]. Для детей-сирот особую остроту приобретают проблемы, касающиеся

не только простого использования жилища, но и, прежде всего, охраны и защиты их жилищ-

ных прав [16].

Анализ нормативно-правовой базы Российской Федерации позволяет сделать вывод о за-

крепленной обязанности государства в сфере предоставления детям-сиротам и детям, остав-

шимся без попечения родителей, жилых помещений, однако на практике только в ряде субъек-

тов Российской Федерации данные обязательства исполняются в полной мере [12].

Методы. Значительное количество научных исследований, посвященных проблеме де-

тей-сирот, центрируется в плоскости анализа процессов их социальной адаптации и соци-

103


ализации [1; 4; 5; 10], деятельности детских сиротских учреждений [8], мер социально-

психологической и педагогической поддержки [11]. Следует отметить, что наряду вопро-

сов трудоустройства, самореализации проблема жилищного обеспечения относится к числу

центральных аспектов успешного вхождения во взрослую жизнь для выпускников детских

домов. Данная тематика нашла широкое освещение в рамках правового поля [12; 13; 15].

Несмотря на значимость анализа правовых аспектов, достаточно актуальным представляет-

ся исследование деятельности региональных органов власти по данному направлению, вы-

явление факторов, снижающих результативность мер по обеспечению жильем детей-сирот

и детей, оставшихся без попечения родителей.

К информационной базе исследования были отнесены федеральные и региональные

нормативно-законодательные акты, статистические данные, информационно-аналити-

ческие материалы, направляемые региональными органами власти в Счетную палату

Российской Федерации в 2019 году по вопросам предоставления жилья детям-сиротам,

детям, оставшимся без попечения родителей, а также результаты экспертно-аналитиче-

ских мероприятий и проверок Счетной палаты Российской Федерации за 2014–2019 го-

ды [14].

Цели статьи – анализ региональных практик обеспечения жильем детей-сирот и детей,

оставшихся без попечения родителей, выявление ключевых проблем и дисфункций, снижа-

ющих эффективность мер социальной поддержки данной категории граждан по реализации

их жилищных прав.

Результаты. По данным официального статистического наблюдения (форма 103-РИК),

на 1 января 2019 года в целом по Российской Федерации насчитывается 269 653 ребен-

ка-сироты и лиц из их числа, которые нуждаются в обеспечении жилыми помещениями,

из них 174 926 человек в возрасте старше 18 лет имеют проблемы в сфере обеспечения

права на жилье, когда право у человека фактически возникло, но до настоящего времени

не реализовано. Средний срок ожидания жилья составляет 5–7 лет, а в отдельных регионах,

например Кемеровской области, порядка 12 лет.

Анализ документов, а также статистических данных иллюстрирует высокий уровень

региональной дифференциации в практиках обеспечения жильем детей-сирот. Результа-

тивность мер социальной поддержки определяется уровнем финансовой обеспеченности

бюджета субъектов Российской Федерации, эффективностью деятельности органов власти,

а также рядом факторов, характеризующих социально-экономические условия региональ-

ного развития.

В ряде регионов складывается достаточно сложная ситуация в сфере обеспечения жи-

льем детей-сирот. В частности, по состоянию на 01.07.2019 в Республике Алтай 1286 чело-

век из числа детей-сирот в возрасте от 18 лет и старше состоят на учете как нуждающиеся

в обеспечении специализированными жилыми помещениями и имеют право на их получе-

ние. Практика предоставления детям-сиротам дополнительных гарантий, включая меры со-

циальной поддержки при невозможности своевременного предоставления детям-сиротам

жилых помещений в Республике Алтай, не осуществляется.

В Республике Марий Эл количество детей-сирот, которые подлежат обеспечению специ-

ализированными жилыми помещениями, с 2013 года ежегодно увеличивается. Так, за пери-

од с 2014 по 2018 год список увеличился с 712 до 1567 детей-сирот. В среднем ежегодно

в список включаются около 200 детей-сирот.

По состоянию на 1 января 2019 года в списке состояло 1567 детей-сирот, из них в воз-

расте с 14 до 18 лет – 483 человека, от 18 до 23 лет – 799 человек, от 23 лет и старше –

285 человек.

В Томской области в ходе проведения проверок было изучено 2006 учетных дел лиц

из числа детей-сирот, включенных в список, подлежащих обеспечению жилыми помещени-

ями на территории области. Было выявлено 54 нарушения исполнения органами местного

104


самоуправления государственных полномочий по обеспечению жилыми помещениями де-

тей-сирот, в частности:

нарушения правил оформления документов;

нарушения сроков принятия соответствующих решений;

принятие соответствующих решений при отсутствии полного пакета документов, под-

тверждающих наличие оснований для включения в список лиц, подлежащих обеспечению

жилыми помещениями.

Как отмечает А.А. Кононцева, достаточно неблагоприятная ситуация складывается в Ре-

спублике Хакасия, где были выявлены нарушения при определении списочных составов

детей-сирот, которые подлежат обеспечению жильем. Органами прокураторы были за-

фиксированы необоснованные отказы этим лицам. В результате проверок за 2015 год было

выявлено 342 нарушения закона. В 2016 году в Республике Хакасия были удовлетворены

249 судебных исков по защите жилищных прав детей-сирот. Данные тенденции свидетель-

ствуют об институциональных проблемах в системе социальной защиты детей-сирот, отсут-

ствии комплексных механизмов, обеспечивающих своевременное предоставление жилья

наиболее незащищенным категориям граждан [6].

Экономический кризис существенно обострил данные проблемы, негативно сказываясь

на доходной части бюджетов регионов, что не позволяет в полной мере обеспечить гарантии

защиты прав детей. Как показывает практика, именно региональные бюджеты несут на себе

ключевую нагрузку при предоставлении жилья детям-сиротам. В частности, бюджетные ас-

сигнования и кассовые расходы за счет средств федерального бюджета и средств бюджета

Томской области на предоставление жилых помещений лицам из числа детей-сирот таковы –

предусмотрено в 2018 году 393 301,1 тыс. рублей, из них: средств федерального бюджета –

38 269,4 тыс. рублей, средств областного бюджета – 355 031,7 тыс. рублей.

Аналогичные пропорции распределения нагрузки на федеральный и региональный бюд-

жеты представлены в Республике Марий Эл. В 2018 году на эти цели выделено и освое-

но 14 625,5 тыс. рублей, из них 40 074,6 тыс. рублей – средства федерального бюджета

и 105 469,4 тыс. рублей – средства республиканского бюджета Республики Марий Эл.

В Республике Алтай на реализацию мероприятий в 2018 году было предусмотрено всего

132 908,0 тыс. рублей: из федерального бюджета – 59 908,0 тыс. рублей, из республикан-

ского бюджета – 73 000,0 тыс. рублей.

Таким образом, жилищный фонд, предоставляемый детям-сиротам, формируется за счет

средств федерального и преимущественно регионального бюджетов. Как отмечают экспер-

ты, проблема заключается в том, что предоставление жилых помещений зависит от имею-

щихся финансовых средств, а не от количества детей-сирот, у которых имеется право на по-

лучение жилого помещения [2].

При этом ежегодно бюджетные ассигнования утверждаются на недостаточном уров-

не1, что позволяет обеспечить жильем не более 18% от числа «очередников» (от 23,0 тыс.

до 28,0 тыс. человек). При этом средства федерального бюджета составляют всего порядка

20% от общего объема финансирования.

Отсутствие продуманной эффективной политики в сфере обеспечения жильем детей-си-

рот и лиц из их числа привело к тому, что прирост числа очередников в среднем в год со-

ставляет от 15 тыс. до 18 тыс. человек.

При этом наиболее существенным из системных недостатков государственного управ-

ления в сфере обеспечения жильем детей-сирот является то, что до настоящего времени

не определен федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по вы-

работке и реализации государственной политики и нормативному правовому регулирова-

нию в сфере обеспечения жилыми помещениями детей-сирот и лиц из их числа. Следствием

данной проблемы является отсутствие организационно-правовых условий для выработки

1 2017 год – 32,8 млрд рублей, 2018 год – 33,8 млрд рублей, 2019 год – 34,9 млрд рублей.

105


единой стратегии и консолидированной политики, как на федеральном, так и на региональ-

ном уровнях, направленных на разрешение сложившейся ситуации.

Так, бюджетные ассигнования на обеспечение жильем детей-сирот и лиц из их числа

ежегодно утверждаются в рамках реализации государственной программы Российской Фе-

дерации «Социальная поддержка граждан», ответственным исполнителем которой является

Минтруда России.

В то же время заключение и контроль за реализацией соглашений с субъектами Россий-

ской Федерации осуществляет Министерство просвещения России, согласно Положению,

утвержденному постановлением Правительства Российской Федерации от 28 июля 2018 г.

№ 884 (ред. от 16.03.2019) «Об утверждении Положения о Министерстве просвещения Рос-

сийской Федерации и признании утратившими силу некоторых актов Правительства Рос-

сийской Федерации», но обеспечение жильем детей-сирот и лиц из их числа в полномочия

Министерства просвещения РФ не входит.

Данные проверок Счетной палаты Российской Федерации показывают, что преимуще-

ственный способ формирования специализированного жилищного фонда – покупка квар-

тир на рынке жилья. Возможности данного механизма в современных условиях существенно

ограничены. Строительство ведет небольшое число регионов. При этом возникают проблемы

качества жилья, что подтверждается данными проверок Генеральной прокуратуры, Счетной

палаты Российской Федерации (Бюллетень № 2, 2019), а также независимых журналистских

расследований. Проблема качества жилья для сирот активно освещается в прессе – в Челя-

бинской области, Республике Бурятия, Новосибирской области, Иркутской области, Респу-

блике Калмыкия и иных регионах.

Практически во всех регионах существует проблема недостаточного количества жилых

помещений, как на первичном, так и на вторичном рынке жилья, которые соответствова-

ли бы требованиям для предоставления их детям-сиротам. Необходимо, в том числе, чтобы

многоквартирные дома, в которых приобретаются жилые помещения, соответствовали тре-

бованиям энергетической эффективности.

При этом согласно действующему законодательству количество жилых помещений, воз-

можных к приобретению для лиц из числа сирот, ограничено 25% в одном многоквартирном

доме, что также является существенной проблемой при обеспечении детей-сирот жилыми

помещениями.

Проблемой для региональных и муниципальных властей является требование, запреща-

ющее покупку квартир, превышающих средние показатели стоимости за 1 кв.м на рынке

жилья. Например, в некоторых муниципальных образованиях в Республике Марий Эл су-

ществует проблема недостаточного количества жилых помещений, которые не превышают

по стоимости за 1 кв.м размер показателя средней рыночной стоимости 1кв.м общей площа-

ди жилого помещения по Республике, утвержденного Министерством строительства и жи-

лищно-коммунального хозяйства Российской Федерации.

Другой проблемой в современных российских условиях является низкий уровень со-

циальной адаптации детей-сирот к условиям жизни вне стен детских домов. Так, недоста-

точный уровень правовой грамотности, информированности о своих правах может ини-

циировать некоторые ограничения. Несвоевременность подачи заявления в ряде случаев

о предоставлении жилья в органы опеки может стать основанием для отказа в его получении

на безвозмездной основе [13]. Достаточно проблематичным для детей-сирот является прак-

тика судебной защиты своих прав и законных интересов в случае непредоставления жилого

помещения.

Следует отметить, что помимо обеспечения жильем особую остроту имеет проблема со-

хранности жилья. При этом на федеральном уровне консолидированные данные учета за-

крепленного за сиротами жилья отсутствуют, анализ причин его утраты не проводится. Ре-

естр закрепленного за сиротами жилья пока не ведется.

106


Недостаточный уровень адаптации детей-сирот актуализирует меры социальной под-

держки в процессе их жизнеустройства. Так, в Республике Марий Эл реализуются следую-

щие механизмы социальной поддержки детей-сирот:

1) предоставление компенсации в размере 50% при оплате занимаемой общей площади

жилых помещений, при этом учитываются социальные нормы площади жилья, установлен-

ные Правительством Республики;

2) предоставление компенсации в размере 50% при оплате коммунальных услуг при уче-

те предельных нормативов их потребления.

Согласно постановлению Правительства Республики Марий Эл предоставляется единов-

ременная выплата на ремонт жилых помещений, находящихся в собственности детей-сирот

и детей, оставшихся без попечения родителей. Данная практика является весьма значи-

мой именно для детей-сирот, имеющих низкий уровень социальной адаптации к условиям

реальной жизни. Как подчеркивают эксперты, «цель удовлетворения жилищных потреб-

ностей этой категории лиц должна быть шире, чем просто вручение ключей от квартиры»

[7, с. 62].

Несвоевременное исполнение государством своих обязательств вызывает социальную

напряженность и протестные акции со стороны лиц из числа сирот. И если в 2016–2017 го-

дах в СМИ практически не было информации о публичных выступлениях лиц из числа сирот,

то в 2018 году в прессе достаточно активно освещались такие ситуации.

Так, в феврале 2018 года прошла «лежачая забастовка» 14 сирот в агентстве по делам семьи и детей в Туве, в сентябре 2018 года в Приморском крае (г. Владивосток) состоялась

акция протеста, в Еврейской автономной области (г. Биробиджан) также была согласована

акция протеста – «марш униженных и оскорбленных» сирот и иные.

Многолетние ожидания квартиры вызывают высокую социальную напряженность. На-

пример, в июне 2019 года в г. Хабаровске бывшие воспитанники детских домов объявили

голодовку в знак протеста против многолетних ожиданий квартиры.

Данные тенденции инициируют недоверие к власти, дискредитируют институт государ-

ства в глазах его граждан, указывают на отсутствие эффективного управления в сфере обе-

спечения жильем детей-сирот.

Обсуждение. Достижение совершеннолетия для детей-сирот осложняется такими про-

блемами, как полное или частичное прекращение социальных услуг, поиск работы, изме-

нение структуры социального окружения [19]. В этом контексте особую значимость пред-

ставляют адресные мероприятия социальной поддержки, учитывающие потребности детей-

сирот [18], ключевыми из которых являются меры по обеспечению жильем.

Несмотря на положительную динамику в ряде субъектов Российской Федерации по обе-

спечению жильем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, проблема

остается достаточно острой. Причиной данной ситуации является, в том числе, низкий уро-

вень эффективности управления жилищным фондом, что усложняет практику реализации

детьми-сиротами своего законного права на жилище.

Результаты исследования показали, что многие субъекты Российской Федерации заня-

ли достаточно пассивную позицию в вопросах обеспечения жильем детей-сирот, склонны

переоценивать помощь федерального центра.

Анализ судебного делопроизводства иллюстрирует наличие существенных недоработок

и упущений в деятельности органов опеки и попечительства в вопросах выявления и учета

лиц из числа детей-сирот, нуждающихся в предоставлении жилых помещений [3].

Статистические данные свидетельствуют о высоком уровне региональной дифференци-

ации в решении вопросов, связанных с предоставлением жилья указанной категории граж-

дан. Финансовая недостаточность бюджетов субъектов Российской Федерации снижает

эффективность реализации полномочий регионов по обеспечению жилыми помещениями

социально незащищенных слоев населения.

107


В современных российских условиях эксперты выделяют следующие ключевые пробле-

мы: длительные сроки при исполнении обязательств предоставления жилья; необеспечение

сохранности жилья, закрепленного за детьми-сиротами [17].

Недостаточный уровень информированности детей-сирот, выпускающихся из детских

домов, о своих правах и льготах в сфере обеспечения жильем относится также к числу

ограничений, снижающих эффективность социальной защиты. Проблема усугубляется со-

циальной изоляцией детей-сирот, суженными возможностями налаживания эффективных

социальных взаимодействий [22]. Дисфункции в системе обеспечения жильем детей-сирот,

отсутствие системы постинтернатного сопровождения усугубляют проблемы социализации

данной социальной группы, ограничивают возможности для продолжения обучения и тру-

доустройства.

Выводы. Анализ статистических данных, а также современных региональных практик

позволил выделить ключевые проблемы обеспечения жильем детей-сирот и детей, остав-

шихся без попечения родителей:

1) не определен федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий деятель-

ность по реализации государственной политики и нормативному правовому регулированию

в сфере обеспечения жилыми помещениями детей-сирот и лиц из их числа. Следствием дан-

ной проблемы является отсутствие единой стратегии и консолидированной политики в дан-

ной сфере, как на федеральном, так и на региональном уровнях;

2) ежегодно консолидированный объем бюджетного финансирования на обеспечение

жильем лиц из числа сирот формируется на недостаточном уровне;

3) финансовая необеспеченность региональных бюджетов при диспропорциях распре-

деления нагрузки между федеральным и региональным бюджетами;

4) сохранность закрепленного за сиротами жилья не обеспечивается, что влечет допол-

нительную финансовую нагрузку на государство по обеспечению жильем лиц из числа си-

рот;

5) отсутствие фонда социального жилья, недостаточное количество жилых объектов,

которые могут быть приобретены для формирования специализированного жилого фонда

и предоставлены в пользование детям-сиротам;

6) правовые ограничения, лимитирующие деятельность органов власти в процессе пре-

доставления жилья (не более 25% квартир многоквартирного дома может быть приобретено

для сирот), существенным образом снижают возможности для формирования специализи-

рованного жилого фонда в муниципальных образованиях РФ.

Анализ региональных практик обеспечения жильем детей-сирот позволяет сделать вы-

вод о недостаточном уровне эффективности управленческих решений в данной сфере,

об ориентации региональных властей на помощь федерального центра. Органы власти субъ-

ектов Российской Федерации не склонны к активному поиску альтернативных решений или

иных практик предоставления дополнительных гарантий при невозможности предоставле-

ния жилья лицам из числа сирот по достижении ими 18 лет. Несоблюдение законных прав

детей-сирот на обеспечение жильем инициирует массовые обращения в суды, а также акции

протеста, что приводит к дискредитации государственного управления в глазах граждан.

Список литературы1. Базарова Е.Б. Замещающая семья как институт социализации детей-сирот и детей, остав-

шихся без попечения родителей // Вестник Бурятского государственного университета.

Образование. Личность. Общество. 2011. № 5. С. 236–243.

2. Бекузарова Ю.В. Проблемы обеспечения жилыми помещениями детей-сирот // Вестник

Саратовской государственной юридической академии. 2019. № 1 (126). С. 99–101.

3. Веремьева О.А. Некоторые правовые проблемы предоставления жилья детям-сиротам //

Вопросы науки и образования. 2019. № 20 (67). С. 22–25.

108


4. Горнова Т.С. Подготовка детей-сирот к самостоятельной жизни // Вестник Костромского

государственного университета. Серия: Педагогика. Психология. Социокинетика. 2011.

№ 2. С. 192–196.

5. Гребенникова Е.В., Фирсова О.В. Социально-психологическая адаптация детей-сирот

в приемных семьях // Вестник Томского государственного педагогического университета.

2009. № 4. С. 51–55.

6. Кононцева А.А. Особенности реализации права на жилище детей-сирот и детей, остав-

шихся без попечения родителей, в Российской Федерации и Республике Хакасия // Поиск.

2017. № 2 (58). С. 9–10.

7. Коротаева Э.Г. Проблемы нормативно-правового регулирования предоставления жилых

помещений детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, в субъектах

Российской Федерации // Практика исполнительного производства. 2016. № 4. С. 50–64.

8. Костюнина М. Из опыта работы педагога-психолога школы-интерната с социальными си-

ротами // Воспитание школьников. 2003. № 6. С. 44–46.

9. Криворучко Н.В. Надзор за соблюдением законодательства о постинтернатном сопрово-

ждении лиц из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей // Закон-

ность. 2015. № 12. С. 8–12.

10. Леонтьева М.С. Теоретические проблемы социализации и социальной адаптации детей-

сирот // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. 2013.

№ 3 (2). С. 149–160.

11. Майданова Т.В., Запольская О.А. Опыт социально-педагогической поддержки детей-сирот

и детей, оставшихся без попечения родителей // Педагогическое образование в России.

2010. № 1. С. 47–51.

12. Мамаева А.К. Участие детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в жи-

лищных отношениях. Пробелы в российском законодательстве // Юридический журнал.

2009. № 4. С. 157–160.

13. Мочалова К.А. Особенности обеспечения жильем детей-сирот // Право. Общество. Госу-

дарство: сб. науч. тр. студентов и аспирантов. СПб., 2018. С. 178–181.

14. Отчет о результатах экспертно-аналитического мероприятия «Мониторинг эффектив-

ности расходования средств бюджетов бюджетной системы Российской Федерации

на предоставление жилых помещений детям-сиротам, детям, оставшимся без попечения

родителей, и лицам из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей,

в 2016–2017 годах и I полугодии 2018 года» (198–199) // Бюллетень Счетной палаты.

2019. № 2 (февраль).

15. Попов С.Н. Практика реализации конституционного права на жилище лиц, оставшихся без

попечения родителей: на примере Тюменской области // Вестник Томского государствен-

ного университета. Право. 2017. № 25. С. 107–112.

16. Рабец А.М. Проблемы осуществления и защиты жилищных прав несовершеннолетних,

оставшихся без попечения родителей // Вестник Московского государственного област-

ного университета. Серия: Юриспруденция. 2018. № 2. С. 74–86.

17. Розуван А.М., Редикульцева Е.Н. Правовое регулирование обеспечения жилищных прав

детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей: актуальные проблемы и воз-

можные пути их решения // Вестник Вятского государственного университета. 2013. № 1.

С. 88–93.

18. Campbell P., Handa S., Moroni M., Odongo S. & Palermo T. Assessing the “orphan effect”

in determining development outcomes for children in 11 eastern and southern African

countries // Vulnerable Children and Youth Studies. 2010. No. 5 (1). P. 12–32.

19. Dahl B. The drama of de-orphaning: Botswana’s old orphans and the rewriting of kinship

relations // Social Dynamics. 2016. No. 42 (2). P. 289–303.

20. Fjermestad, K.W., Kvestad, I., Daniel, M. & Lie, G.Th. (2018) “It can save you if you just forget”:

Closeness and Competence as Conditions for Coping among Ugandan Orphans // Journal

of Psychology in Africa. No. 18 (3). P. 445–455.

21. Mangoma, J.F, Chimbari, M.J. & Dhlomo, E. (2008) An enumeration of orphans and analysis

of the problems and wishes of orphans: the case of Kariba, Zimbabwe, SAHARA-J // Journal

of Social Aspects of HIV/AIDS. No. 5 (3). P. 120–128.

22. Nabunya, P., Padgett, D., Ssewamala, F.M., Courtney, M.E. & Neilands, T. (2019) Examining the

nonkin support networks of orphaned adolescents participating in a family-based economic-

strengthening intervention in Uganda // Journal of community psychology. Vol. 47. No. 3.

Р. 579–593.

109


23. Roche, S. (2019) A scoping review of children’s experiences of residential care settings in the

global South // Children and youth services review. Vol. 105. Issue C.

References1. Bazarova E.B. Zameshchayushchaya sem’ya kak institut socializacii detej-sirot i detej,

ostavshikhsya bez popecheniya roditelej // Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo

universiteta. Obrazovanie. Lichnost’. Obshchestvo. 2011. № 5. S. 236–243.

2. Bekuzarova Yu.V. Problemy obespecheniya zhilymi pomeshcheniyami detej-sirot // Vestnik

Saratovskoj gosudarstvennoj yuridicheskoj akademii. 2019. № 1 (126). S. 99–101.

3. Verem’eva O.A. Nekotorye pravovye problemy predostavleniya zhil’ya detyam-sirotam //

Voprosy nauki i obrazovaniya. 2019. № 20 (67). S. 22–25.

4. Gornova T.S. Podgotovka detej-sirot k samostoyatel’noj zhizni // Vestnik Kostromskogo

gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Pedagogika. Psikhologiya. Sociokinetika. 2011. № 2.

S. 192–196.

5. Grebennikova E.V., Firsova O.V. Social’no-psikhologicheskaya adaptaciya detej-sirot

v priemnykh sem’yakh // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta.

2009. № 4. S. 51–55.

6. Kononceva A.A. Osobennosti realizacii prava na zhilishche detej-sirot i detej, ostavshikhsya

bez popecheniya roditelej, v Rossijskoj Federacii i Respublike Khakasiya // Poisk. 2017.

№ 2 (58). S. 9–10.

7. Korotaeva E.G. Problemy normativno-pravovogo regulirovaniya predostavleniya zhilykh

pomeshchenij detyam-sirotam i detyam, ostavshimsya bez popecheniya roditelej,

v sub”ektakh Rossijskoj Federacii // Praktika ispolnitel’nogo proizvodstva. 2016. № 4. S. 50–

64.

8. Kostyunina M. Iz opyta raboty pedagoga-psikhologa shkoly-internata s social’nymi sirotami //

Vospitanie shkol’nikov. 2003. № 6. S. 44–46.

9. Krivoruchko N.V. Nadzor za soblyudeniem zakonodatel’stva o postinternatnom soprovozhdenii

lic iz chisla detej-sirot i detej, ostavshikhsya bez popecheniya roditelej // Zakonnost’. 2015.

№ 12. S. 8–12.

10. Leont’eva M.S. Teoreticheskie problemy socializacii i social’noj adaptacii detej-sirot //

Izvestiya Tul’skogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye nauki. 2013. № 3 (2).

S. 149–160.

11. Majdanova T.V., Zapol’skaya O.A. Opyt social’no-pedagogicheskoj podderzhki detej-sirot

i detej, ostavshikhsya bez popecheniya roditelej // Pedagogicheskoe obrazovanie v Rossii.

2010. № 1. S. 47–51.

12. Mamaeva A.K. Uchastie detej-sirot i detej, ostavshikhsya bez popecheniya roditelej,

v zhilishchnykh otnosheniyakh. Probely v rossijskom zakonodatel’stve // Yuridicheskij

zhurnal. 2009. № 4. S. 157–160.

13. Mochalova K.A. Osobennosti obespecheniya zhil’em detej-sirot // Pravo. Obshchestvo.

Gosudarstvo: sb. nauch. tr. studentov i aspirantov. SPb., 2018. S. 178–181.

14. Otchet o rezul’tatakh ekspertno-analiticheskogo meropriyatiya «Monitoring effektivnosti

raskhodovaniya sredstv byudzhetov byudzhetnoj sistemy Rossijskoj Federacii

na predostavlenie zhilykh pomeshchenij detyam-sirotam, detyam, ostavshimsya bez

popecheniya roditelej, i licam iz chisla detej-sirot i detej, ostavshikhsya bez popecheniya

roditelej, v 2016–2017 godakh i I polugodii 2018 goda» (198–199) // Byulleten’ Schetnoj

palaty. 2019. № 2 (fevral’).

15. Popov S.N. Praktika realizacii konstitucionnogo prava na zhilishche lic, ostavshikhsya bez

popecheniya roditelej: na primere Tyumenskoj oblasti // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo

universiteta. Pravo. 2017. № 25. S. 107–112.

16. Rabec A.M. Problemy osushchestvleniya i zashchity zhilishchnykh prav nesovershennoletnikh,

ostavshikhsya bez popecheniya roditelej // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo

oblastnogo universiteta. Seriya: Yurisprudenciya. 2018. № 2. S. 74–86.

17. Rozuvan A.M., Redikul’ceva E.N. Pravovoe regulirovanie obespecheniya zhilishchnykh

prav detej-sirot i detej, ostavshikhsya bez popecheniya roditelej: aktual’nye problemy

i vozmozhnye puti ikh resheniya // Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo universiteta. 2013.

№ 1. S. 88–93.

18. Campbell P., Handa S., Moroni M., Odongo S. & Palermo T. Assessing the “orphan effect”

in determining development outcomes for children in 11 eastern and southern African

countries // Vulnerable Children and Youth Studies. 2010. No. 5 (1). P. 12–32.

110


19. Dahl B. The drama of de-orphaning: Botswana’s old orphans and the rewriting of kinship

relations // Social Dynamics. 2016. No. 42 (2). P. 289–303.

20. Fjermestad, K.W., Kvestad, I., Daniel, M. & Lie, G.Th. (2018) “It can save you if you just forget”:

Closeness and Competence as Conditions for Coping among Ugandan Orphans // Journal

of Psychology in Africa. No. 18 (3). P. 445–455.

21. Mangoma, J.F, Chimbari, M.J. & Dhlomo, E. (2008) An enumeration of orphans and analysis

of the problems and wishes of orphans: the case of Kariba, Zimbabwe, SAHARA-J // Journal

of Social Aspects of HIV/AIDS. No. 5 (3). P. 120–128.

22. Nabunya, P., Padgett, D., Ssewamala, F.M., Courtney, M.E. & Neilands, T. (2019) Examining the

nonkin support networks of orphaned adolescents participating in a family-based economic-

strengthening intervention in Uganda // Journal of community psychology. Vol. 47. No. 3.

R. 579–593.

23. Roche, S. (2019) A scoping review of children’s experiences of residential care settings in the

global South // Children and youth services review. Vol. 105. Issue C.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleВасильева Е.Ю., Фролова Е.В. Обеспечение жильем детей-сирот и детей, оставшихся без

попечения родителей: ключевые проблемы и региональные практики // Социальная по-

литика и социология. Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 101–110. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-

18-3-101-110 (Библиографическое описание согласно российским стандартам).

Vasil’eva E.Yu., Frolova E.V. Obespechenie zhil’em detej-sirot i detej, ostavshikhsya bez

popecheniya roditelej: klyuchevye problemy i regional’nye praktiki // Social’naya politika

i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 101–110. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-

101-110 (Reference in Roman script).

Vasilieva, E.Yu. & Frolova, E.V. (2019) The Provision of Housing for Children-orphans and

Children Left Without Parental Care: Key Issues and Regional Practices, Social Policy and

Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 101–110. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-101-

110 (International bibliographic description).

111


К.И. Казенин,канд. филол. наук, директор Центра региональных исследований и урбанистики

Института прикладных экономических исследований РАНХиГС, Москва.

K.I. Kazenin,

candidate of philological sciences, director of the Center for regional and urban

studies, Institute for Applied Economic Studies, Russian Academy for National

Economy and Public Administration, Moscow.


УДК 316; 314.93

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-111-118

Исследование пространственной сегрегации в городской среде: обзор количественных методов (часть 1)1

Studying Urban Spatial Segregation: A Review of Quantitative Methods (Part 1)


13.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье рассматриваются используемые в зарубежных исследованиях методы ко-

личественной оценки пространственной сегрегации, то есть степени «раздельности» проживания

на какой-либо территории жителей разных национальностей, разной конфессиональной принадлеж-

ности, разного социального положения и т.д. Пространственная сегрегация является одним из основ-

ных параметров, используемых в академической науке и управленческой практике многих стран для

оценки положения, в частности, таких групп населения, как иностранные мигранты. В России же пока

количественным исследованиям пространственной сегрегации уделяется очень мало внимания. Основ-

ная задача статьи – охарактеризовать основные способы измерения пространственной сегрегации.

В первой части статьи рассматриваются показатели, предлагавшиеся в литературе в 1950–1980-е гг.

Во второй части будут рассмотрены позднейшие изменения этих «классических» методик, связанные

прежде всего с районированием, используемым для измерений, а также кратко обсуждаются возмож-

ности и трудности измерений пространственной сегрегации в городах Российской Федерации.

Annotation: the paper suggests an overview of measurements for residential segregation elaborated

in world literature, including ethnic and religious segregation, segregation of social strata etc. Measures

of residential segregation are among key indicators of social well-being of various population groups including

foreign migrants in academic studies and government practice of many countries. In Russia, however, these

measures have not gained much attention so far. In the first part of the paper, indicators are considered which

were proposed in the 1950s-1980s. The second part will concentrate on subsequent refinements of those

measurements, with special attention to areal dimension problems. It will also deal with some country-specific

problems of residential segregation measurements in Russia.

Ключевые слова: пространство, сегрегация, города, миграция, межнациональные отношения.

Key words: space, segregation, urban residence, migration, interethnic relations.

1. Введение. Одно из важных свойств городской среды – это характер размещения в го-

роде различных групп населения относительно друг друга. Современный рост городов имеет

своим следствием не только увеличение численности их населения, но и «усложнение» эт-

нического и конфессионального состава городских жителей, увеличение социокультурной

неоднородности сообществ горожан. Одновременно в городах сохраняются и более «тради-

1 Статья отражает результаты исследования по НИР РАНХиГС 2019 г. «Анализ характеристик расселения мигрантов и их вли-

яния на интеграционные траектории в разных странах».

112


ционные» виды неоднородности населения, такие как неоднородность по доходам, по уров-

ню образования, характеристикам занятости и т.п. На фоне этого весьма актуален вопрос

о том, как эти и другие характеристики жителей городов влияют на их расселение: приво-

дит ли, например, наличие среди горожан людей разных национальностей к образованию

«этнических кварталов», или разные этносы равномерно распределены по разным частям

города; есть ли контрасты между городскими районами по уровню доходов населения и т.д.

Ответы на такие вопросы представляют интерес по очень многим причинам. Например, воз-

можные стратегии адаптации мигрантов в городской среде существенным образом зависят

того, насколько «отдельно» от других жителей города проживают мигранты [1; 11; 12]. Также

характер расселения мигрантов и меньшинств в городе может влиять на многие другие их со-

циальные характеристики, включая брачно-репродуктивное поведение [18], и на ситуацию

на городском рынке труда [19]. Что касается распределения горожан с разным уровнем до-

ходов по территории города, то понимание его особенностей необходимо, например, для оп-

тимального функционирования городских социальных учреждений, включая образовательные.

Однако для того, чтобы понять, насколько вышеперечисленные (или любые другие) кон-

трасты между группами горожан отражаются в их расселении, важно иметь инструменты для

измерения имеющегося в городе уровня сегрегации, то есть раздельности различных групп на-

селения в городском пространстве. Именно таким инструментам и посвящен настоящий обзор.

До сих пор в отечественных социальных науках количественным исследованиям про-

странственной сегрегации уделялось крайне мало места. При этом в мировом масштабе

количественные параметры сегрегации не только стали одним из важных атрибутов иссле-

дований городской среды, но и активно применяются на практике, в том числе для оцен-

ки состояния городских мигрантских сообществ [5; 15]. Литература по количественным

оценкам сегрегации в странах Запада взрывообразно росла в последние десятилетия. В ней

обсуждаются как методы количественного исследования сегрегации, так и результаты при-

менения этих методов к городам разных стран и континентов. Вполне закономерно, что наи-

большее внимание социологов, демографов и урбанистов привлекает сегрегация в городах,

куда в последние десятилетия активно идут миграционные потоки (Берлин [8], Лондон [14],

другие города Великобритании [20], города США [9; 13]).

Настоящий обзор не стремится охватить всё многообразие такой литературы. Наша цель –

дать отечественному читателю базовые представления об имеющихся способах количе-

ственного измерения сегрегации и о наиболее важных направлениях их пересмотра и уточ-

нения в новейшей литературе. Для этого мы представляем основные показатели, которые

были предложены в литературе для измерения сегрегации. Рассмотрение этих показате-

лей дает представление о том, какие конкретно особенности расселения рассматриваются

исследователями как свидетельство сегрегации или отсутствия таковой. Во второй части

статьи будут рассмотрены изменения системы показателей пространственной сегрегации,

предложенные в 2000–2010-е годы. Кроме того, будут кратко обсуждены некоторые про-

блемы использования показателей пространственной сегрегации для исследования особен-

ностей размещения населения России.

2. Основные показатели измерения пространственной сегрегации. «Пионерской»

работой в области исследования пространственной сегрегации между разными группами

населения была работа [3], в которой предлагался единый показатель пространственной

сегрегации – так называемый Индекс несходства (Dissimilarity index; метод его вычисления

рассматривается ниже в данном разделе). Измерение пространственной сегрегации с помо-

щью данного Индекса основывалось на таком ее понимании, при котором сегрегация пред-

ставителей меньшинства на некоторой территории тем существеннее, чем менее равномер-

но распределено меньшинство по районам этой территории.

Однако исследования пространственной сегрегации, последовавшие за указанной работой,

поставили под вопрос представление о том, что (не)равномерность расселения является един-

113


ственным индикатором сегрегации. В исследованиях 1950-х – начала 1980-х годов, суммиро-

ванных в [10], был предложен целый ряд характеристик пространственного размещения мень-

шинства, каждая из которых указывает на некоторый аспект его «сегрегированности». Наряду

с неравномерностью (unevenness) расселения по районам к таким характеристикам относятся:

– малая вероятность регулярных контактов представителей меньшинства с жителями,

не входящими в данное меньшинство (exposure);

– концентрированность представителей меньшинства на достаточно ограниченной пло-

щади, приводящая к тому, что плотность расселения представителей меньшинства выше, чем

плотность расселения других жителей (concentration);

– централизация, то есть проживание в центральной части города (например, его истори-

ческом ядре), при проживании представителей других групп на периферии (centralization);

как будет показано далее, в некоторых контекстах в качестве свидетельства сегрегирован-

ности меньшинства рассматривается, наоборот, его «исключенность» из центральных райо-

нов исследуемой территории;

– кластеризация, то есть территориальная «слитность» всех районов, где проживает дан-

ная группа, что приводит к образованию «анклава»(clustering).

Способы измерения пяти характеристик сегрегации стали одним из основных предметов

исследований сегрегации меньшинств в 1950–1980-е годы. В данном разделе мы, основы-

ваясь главным образом на работе Мэсси и Дентон, представляем основные результаты этих

исследований, прежде всего предложенные в них способы измерения перечисленных ха-

рактеристик расселения.

Измерение равномерности расселения. Равномерность (evenness) расселения некоторой

социальной, этнической или конфессиональной и т.д. группы определяется пропорцией

численности ее представителей к численности представителей других групп в разных частях

территории. Чем больше различий между частями территории по этой пропорции, тем ниже

равномерность, что, в свою очередь, является одним из свидетельств наличия сегрегации.

Абсолютной шкалы измерения равномерности расселения не существует; этот показатель

оценивается только через сопоставление указанной пропорции для разных частей исследу-

емой территории [7].

«Классическим» измерителем равномерности расселения считается так называемый Ин-

декс несходства, впервые предложенный еще в [3]. Стандартная формула для Индекса не-

сходства представлена в (1):

D = ½

i

M i R iM R

, (1)

где M(i) – количество представителей исследуемого меньшинства в районе i, M – их общее

количество на всей территории, R(i) – количество жителей, не относящихся к исследуемому

меньшинству, в районе i, R – их общее количество на всей территории. Легко видеть, что Ин-

декс равен нулю, если и только если в каждом районе представители меньшинства образуют

ту же долю к их общему количеству в городе, что и представители населения, не входящего

в это меньшинство, к общей доле этого населения в городе, то есть расселение двух этих

групп абсолютно равномерно. Своего максимального значения, единицы, Индекс достигает,

если в любом районе либо проживают только представители меньшинства, либо не прожи-

вает ни одного представителя меньшинства.

Одна из причин популярности Индекса несходства состоит, по-видимому, в том, что, буду-

чи довольно простым по способу расчета, он имеет ясное осмысление, а именно: он может

интерпретироваться как та доля в общем количестве представителей меньшинства, которая

должна переселиться из района в район внутри территории, чтобы расселение стало абсо-

лютно равномерным.

114


Альтернативная формула для этого Индекса, более распространенная именно в исследо-

ваниях по мигрантам и меньшинствам, имеет следующий вид:

0

/ 2 (1n

i ii

D t p P TP P

, (2)

где t(i) – число жителей в данном районе, T – число жителей на всей территории, p(i) –

доля исследуемого меньшинства в данном районе, а P – его доля на всей территории. С по-

мощью несложных математических преобразований можно показать, что правые части фор-

мул (1) и (2) эквивалентны.

Одна из причин критики Индекса несходства состоит в том, что он «не чувствителен»

к переселению представителей меньшинства из одного района в другой, если в обоих рай-

онах до и после переселения доля меньшинства выше, чем в среднем по территории, или

в обоих районах до и после переселения она ниже, чем в целом по территории (требова-

ние, чтобы индексы, измеряющие уровень сегрегации, были чувствительны к изменениям

«по одну сторону» от общего среднего, называется «Принципом трансферов»; см. [16; 17]).

Значение Индекса несходства меняется, только если после миграции представителей мень-

шинства из района в район в одном из районов доля меньшинства оказывается выше, чем

в среднем по территории, а в другом – ниже.

Поскольку Индекс несходства уже на протяжении десятилетий является одним из основных

индикаторов, используемых в научных исследованиях сегрегации, неудивительно, что именно

для него в литературе предлагается большое количество уточнений и модификаций. Многие

из них направлены на повышение его соответствия интуитивным представлениям авторов

о том, какие процессы следует рассматривать как меняющие уровень сегрегации на некоторой

территории, а какие нет. Так, в работе [6] рассматривается ситуация, когда во всех районах

территории увеличивается доля одной из групп населения без изменения общей численности

населения каждого района и без изменения распределения данной группы по районам (по-

добное возможно, например, если во все районы направляется поток беженцев, появление

которых провоцирует отъезд части местного населения). Интуитивно такой сдвиг не меняет

уровень сегрегации, но Индекс несходства, как показывают авторы, при нем меняется. В связи

с этим авторы предлагают новый индекс, отличающийся от Индекса несходства только тем, что

сопоставляет распределение по районам не исследуемой группы и остальных жителей, а рас-

пределение этой группы и всего населения. Этот индекс Горард и Тайлор называют Индексом

сегрегации (Segregation Index). Формула для его расчета дана в (3):

S = ½

i

M i T iM T

, (3)

где M(i) – количество представителей исследуемой группы (меньшинства) в районе i, M –

их общее количество на всей территории, T(i) – количество всех жителей в районе i, а T –

общее количество на всей жителей на территории. Легко видеть, что в отличие от Индекса

несходства Индекс сегрегации остается неизменным, если численность группы населения

меняется при сохранении общей численности населения территории, если только неизмен-

ной остается распределение этой группы по районам и т.п. Соблюдение этого требования

авторы называют «строгой композициональной инвариантностью».

Cпособ измерения равномерности расселения, не связанный с Индексом неравномерности,

использует понятие энтропии, первоначально возникшее в теории информации. Применитель-

но к населению, состоящему из некоторых двух групп, энтропия – это мера неопределенности

того, к какой из двух групп относится случайно выбранный индивид. Очевидно, что наибольшее

значение энтропия приобретает, если две группы образуют в населении равные доли (по 50%).

Общая формула для энтропии приведена в (4) (при логарифме с основанием 2 она равна едини-

це, если две группы представлены в равных долях, и меньше единицы во всех других случаях):

115


1( ) 1 log 1/ (1 )E Plog P PP

, (4)

где P – доля одной из групп в населении. Если территория делится на районы, то энтро-

пия, разумеется, может быть рассчитана и отдельно для каждого района. Индекс энтропии

в этом случае представляет собой среднее для всех районов отношение разности энтропии

территории и энтропии района к энтропии территории, взвешенное на количество населе-

ния в районах (данный Индекс подробно обсуждается в [10]):

0

/ ,n

i ii

H t E E ET

(5)

где E – энтропия территории, E(i) – энтропия района (разность между ними всегда поло-

жительна). Одно из преимуществ Индекса энтропии над Индексом несходства состоит в том,

что первый в отличие от второго подчиняется Принципу трансферов (см. выше).

Измерение вероятности внешних контактов. Показатель, используемый для измере-

ния этого аспекта сегрегации, называется Индексом вероятности внешних контактов (Index

of exposure) и рассчитывается по формуле (6):

0

* / / ,n

x y i i ii

P x X y t

(6)

где X – общая численность меньшинства на территории, x(i)– численность меньшинства

в районе i, y(i) – численность большинства в районе i, t(I) – общая численность населения

в районе i. Этот Индекс обозначает вероятность для представителя меньшинства регулярно

контактировать (или «делить пространство») с представителями большинства, рассчитанную

с учетом расселения меньшинства на территории. Показатель равен 0, если представители

большинства и меньшинства не проживают совместно ни в одном районе. Что касается макси-

мального значения показателя, то оно в каждом конкретном случае зависит от пропорции боль-

шинства и меньшинства на территории. Если расселение двух групп абсолютно равномерно,

то есть они образуют по половине населения в каждом районе, значение индекса равно 0,5 (по-

скольку в этом случае Σ(x(i)/X)(y(i)/t(i)) = Σ(x(i)/X)(x(i)/2X) = 0,5), что показывает равную

вероятность регулярных контактов как с представителями «своей», так и «чужой» группы.

Хотя Индекс вероятности внешних контактов, как и Индекс несходства, основан на ин-

формации о пропорциях разных групп населения по районам, эти два индекса различаются

по тому, какие аспекты пространственного размещения групп они отражают. Чтобы убедить-

ся в этом, сравним два варианта равномерного расселения некоторой группы по районам

территории. При первом варианте ее доля во всех районах будет составлять 25%, а при вто-

ром – 45%. Индекс несходства при обоих вариантах будет равен 0. Однако вероятность кон-

тактов с представителями других групп по месту проживания в первом случае будет заметно

больше, чем во втором, ведь чем выше процент жителей одной группы в некотором районе,

тем больше у них возможностей существовать там обособленно от других групп, ограничи-

ваясь в основном контактами внутри своей группы. Тем самым Индекс вероятности внешних

контактов и Индекс несходства отражают разные аспекты сегрегации.

Значение Индекса вероятности изменяется при перемене двух групп «ролями». То есть

даже при абсолютно идентичном расселении двух групп в городе, значение Индекса в фор-

муле (6) не будет совпадать со значением Индекса в формуле (7), за исключением того слу-

чая, когда во всех районах каждая группа будет представлять половину населения:

0

* / / .n

x y i i ii

P y Y x t

(7)

Получается, что при совместном проживании на некоторой территории, например, двух

национальностей вероятность для представителя первой из них регулярно контактировать

116


с представителями второй не будет равна вероятности для представителя второй контак-

тировать с представителем первой. Когда одна национальность составляет большинство,

а другая – меньшинство, такой результат в целом не представляется «контринтуитивным».

Если в формуле (5) вместо двух групп населения – x и y – в числителе и знаменателе вы-

ступает одна и та же группа x, то Индекс отражает вероятность контактов представителей

группы x друг с другом. В таком случае он называется Индексом изоляции.

Измерение концентрации представителей меньшинства. Под концентрацией имеется

в виду плотность расселения представителей меньшинства на некоторой территории. Ин-

туитивная основа для введения этого показателя состоит в следующем. Предположим, име-

ются два города, в которых некоторое меньшинство образует одинаковые доли в населении

и расселено с одинаковой степенью равномерности, однако в первом городе районы, в ко-

торых проживает это меньшинство, занимают бóльшую долю в общей площади города, чем

во втором. В таком случае во втором городе меньшинство интуитивно представляется более

«сегрегированным», чем в первом.

Индекс пространственной концентрации, предложенный в [2], по форме идентичен Ин-

дексу несходства (1) с той разницей, что в Индексе пространственной концентрации вместо

отношения численности количества представителей большинства в районе к их численности

на всей территории выступает соотношение площади района к площади всей территории:

0

1 /2

ni

ii

xC a A

X

, (8)

где x(i) – доля меньшинства в данном районе, X – общая численность меньшинства в го-

роде, a(i) – площадь района, A – площадь всей территории. По существу этот Индекс по-

казывает, насколько равномерно меньшинство распределено по районам разной площади.

Измерение централизации расселения меньшинства. Расселение меньшинств по отноше-

нию к историческому или деловому центру некоторой территории может манифестировать

дискриминацию при разных, порой противоположных, своих характеристиках. Так, в развива-

ющихся странах в качестве признака дискриминации меньшинства часто рассматривается его

проживание преимущественно в районах, удаленных от делового или исторического центра

территории. Наоборот, в городах США свидетельством дискриминации скорее является про-

живание представителей меньшинства в центральной части, поскольку пригороды в североа-

мериканских городах чаще всего ассоциируются с более качественными условиями жизни, чем

центр [4].

В качестве основного показателя этого аспекта сегрегации используется Индекс отно-

сительной централизации (Relative Centralization Index), сопоставляющий «центральность»

проживания двух групп населения (в частности, меньшинства и большинства). Он вычисля-

ется по формуле (9): RCE = (Σ

iX

i-1 Y

i ) – (Σ

iX

iY

i-1), (9)

где n=1, 2, …i – номера районов, упорядоченных по расстоянию от центра, Xi, Y

i – доля

группы населения X или Y, проживающей в районах от 1 до i, ко всему населению X или Y (то

есть «накопленный процент» населения к району i). Индекс относительной централизации

варьируется от -1 до 1. Отрицательные значения от принимает, если представители группы

населения X в целом расселены более удаленно от центра, чем представители группы на-

селения Y; положительные значения показатель принимает, если, наоборот, представители

группы населения X в большей степени тяготеют к центру.

Измерение кластеризации. Кластеризация – это единственная из обсуждаемых в [10] ха-

рактеристик расселения, которая относится не к расселению представителей меньшинства

по районам, а к взаимному расположению в городе районов, населенных меньшинством. Пред-

положим, что два города совпадают по доле в их населении представителей меньшинства, при

этом районы делятся на населенные только большинством и населенные только меньшинством,

117


все районы, населенные меньшинством, находятся на одинаковом расстоянии от центра города,

и все эти районы имеют одинаковую площадь, однако в первом городе районы, заселенные

меньшинством, расположены географически «контактно» друг с другом, а во втором они, на-

оборот, разбросаны по разным частям города. Тем самым равномерность расселения, концен-

трация, централизация, а также вероятность контактов с представителями большинства в двух

городах одинаковы. Интуитивно ясно, тем не менее, что в первом городе можно будет говорить

о более высоком уровне сегрегации из-за того, что районы, населенные меньшинством, вместе

образуют некий «анклав». С этим аспектом сегрегации и связано понятие кластеризации.

Для вычисления основного Индекса кластеризации помимо показателей, используе-

мых в индексах, рассмотренных выше, используется так называемый показатель слитности

(contiguity index). Это географический параметр, который показывает степень «контакт-

ности» расположения двух районов. Он определяется для всех пар районов на некоторой

территории. Конкретные способы его расчета мы здесь не обсуждаем. Некоторый вариант

вычисления показателя слитности предложен в [10]. Его значение тем выше, чем более

«слитно» друг к другу расположены районы в географическом отношении.

Формула для расчета основного Индекса кластеризации представлена в (10):

2

0 0 0 0

/ /n n n n

i ij j iji j i j

ACL x X c x X n c

/ 2

0 0 0 0

/ /n n n n

i ij j iji j i j

x X c t X n c

, (10)

где X – общая численность представителей меньшинства на территории, x(i) – числен-

ность представителей меньшинства в районе i, t(i) – общая численность населения района

i, n – число районов, c(ij) – показатель слитности для двух районов.

Рассмотрим смысл компонентов этой формулы. Сумма Σj (c(ij) x(j) – это сумма показателей

слитности одного района (i) со всеми другими районами, взвешенная на численность пред-

ставителей меньшинства в каждом районе, для которого рассматривается слитность с районом

i. Сумма произведений Σi(x(i)/X) Σ

j (c(ij) x(j) – это сумма показателей слитности для всех

районов со всеми другими районами, взвешенная на долю меньшинства в каждом районе. Ис-

пользуемая в знаменателе сумма произведений Σi(x(i)/X) Σ

j (c(ij) t(j) – это та же взвешенная

сумма с той разницей, что для каждого района i слитность с районом j взвешивается не по чис-

ленности меньшинства в районе j, а по общей численности в районе j. Очевидно, что вторая

сумма всегда больше первой, а поскольку в числителе и знаменателе эти суммы уменьшаются

на одинаковую величину, показатель всегда меньше единицы. Рассмотрим теперь вычитаемое

в числителе и знаменателе. Легко показать, что X/n2ΣiΣ

jc(ij) – это та величина, которой было

бы равно уменьшаемое в числителе, если во всех районах численность представителей мень-

шинства была бы одинаковой (из чего, в частности, следует, что Индекс кластеризации равен

нулю, если во всех районах изучаемой территории количество представителей меньшинства

одинаково). То есть две взвешенные суммы – в числителе и в знаменателе – сравниваются

со стандартом «нулевой» кластеризации городских районов, достигаемой при равном количе-

стве представителей меньшинства во всех районах. Соотношение разностей взвешенных сумм

и этого «эталона» и есть значение Индекса кластеризации.

3. Заключение. Показатели пространственной сегрегации, разработанные в социаль-

но-демографических исследованиях последних десятилетий, позволяют отдельно оценить

разные аспекты данного явления. Использование системы описанных выше индексов дает

возможность получить многофакторную картину «сосуществования» на одной территории

различных социальных групп. Вместе с тем важно подчеркнуть, что в данной статье мы рас-

смотрели только инструменты измерения пространственной сегрегации, но не опыт их при-

менения. Этому опыту, накопленному исследователями и практиками зарубежных стран,

а также некоторым специфическим проблемам измерения пространственной сегрегации

в российских городах будет посвящена отдельная статья.

118


Список литературы / References1. Bolt G., Sule Özüekren A., Phillips D. Linking integration and residential segregation //

Journal of Ethnic and Migration studies. Vol. 36. 2010. No. 2. P. 169–186.

2. Duncan O.D. The Measurement of Population Distribution // Population Studies. 1957. Vol.

11. P. 27–45.

3. Duncan O.D., Duncan B. A Methodological Analysis of Segregation Indices // American

Sociological Review. 1955. Vol. 20. P. 210–217.

4. Farley R., Schuman H., Bianchi S., Colasanto D., and Hatchett S. Chocolate City, Vanilla

Suburbs: Will the Trend Toward Racially Separate Communities Continue? // Social Science

Research. 1978. Vol. 7. P. 319–344.

5. Glavac S.M., Waldorf B. Segregation and residential mobility of Vietnamese immigrants

in Brisbane, Australia // The Professional Geographer. Vol. 50. 1998. No. 3. P. 344–357.

6. Gorard S., Taylor C. What is Segregation? A Comparison of Measures in Terms of ‘Strong’ and

‘Weak’ Compositional Invariance // Sociology. Vol. 36. 2002. No. 4. P. 875–895.

7. James D.R., Taueber K. Measures of Segregation // Sociological Methodology 1985 / ed. by N.

Tuma. San Francisco: Jossey-Bass, 1985. P. 1–32.

8. Kemper F.-J. Restructuring of housing and ethnic segregation: recent developments

in Berlin // Urban Studies. Vol. 35. 2009. No. 10. P. 1765–1789.

9. Logan J.R., Zhang W., Alba R.D. Immigrant enclaves and ethnic communities in New York and

Los Angeles // American sociological review. 2002. P. 299–322.

10. Massey D., Denton N. The dimensions of residential segregation // Social Forces. 1988. Vol.

67. P. 281–305.

11. Musterd S. Segregation and integration: a contested relationship // Journal of ethnic and

migration studies. Vol. 29. 2003. No. 4. P. 623–641.

12. Musterd S., Deurloo R. Unstable immigrant concentrations in Amsterdam: spatial segregation

and integration of newcomers // Housing Studies. Vol. 17. 2002. No. 3. P. 487–503.

13. Parisi D., Lichter D.T., Taquino M. Multi-scale residential segregation: Black exceptionalism

and America’s changing color line // Social Forces. Vol. 89. 2011. No. 3. P. 829–852.

14. Sturgis Patrick. Ethnic diversity, segregation and the social cohesion of neighbourhoods

in London // Ethnic and Racial Studies. Vol. 37. 2014. No. 8. P. 1286–1309.

15. Sule Özüekren A., Van Kempen R. Special issue editors’ introduction: dynamics and diversity:

housing careers and segregation of minority ethnic groups // Housing, Theory and Society.

Vol. 20. 2003. No. 4. P. 162–171.

16. Whinship C. The Desirability of Using the Index of Dissimilarity or Any Adjustment of it for

Measuring Segregation // Social Forces. 1978. Vol. 57. P. 717–721.

17. White M.J. Segregation and Diversity: Measures in Population Distribution // Population

Index. 1986. Vol. 52. P. 198–221.

18. Wilson B., Kuha J. Residential segregation and the fertility of immigrants and their

descendants // Population, Space and Place. Vol. 24. 2018. No. 3.

19. Wimark Th., Haandrikman K., Nielsen M. Migrant labor market integration: the association

between initial settlement and subsequent employment and income among migrants. //

Geografiska Annaler: Series B, Human Geography. 2019. P. 1–20.

20. Woas D., Williamson P. The Scale of Dissimilarity: Concepts, Measurement and an Application

to Socio-Economic Variation across England and Wales // Transactions of the Institute

of British Geographers. Vol. 25. 2000. No. 4. P. 465–481.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleКазенин К.И. Исследование пространственной сегрегации в городской среде: обзор

количественных методов (часть 1) // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.

№ 3 (132). С. 111–118. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-111-118 (Библиографиче-

ское описание согласно российским стандартам).

Kazenin K.I. Issledovanie prostranstvennoj segregacii v gorodskoj srede: obzor

kolichestvennykh metodov (chast’ 1) // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.



Kazenin, K.I. (2019) Studying Urban Spatial Segregation: A Review of Quantitative Methods

(Part 1), Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 111–118. DOI: 10.17922/2071-

3665-2019-18-3-111-118 (International bibliographic description).

119


Е.Ю. Киреев,канд. социол. наук, старший научный сотрудник

Центра исследования процессов евразийской интеграции

Института социально-политических исследований

Российской академии наук (ИСПИ РАН);

доцент кафедры социологии, Российский государственный

социальный университет, Москва.

E.Yu. Kireev,

candidate of sociological sciences, senior research fellow

at the Institute of Social and Political Studies

of Russian Academy of Sciences; assistant professor

of the department of sociology, Russian State Social University,

Moscow.


УДК 316.3; 316.7; 316.022.4

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-119-130

Социокультурные аспекты адаптации мигрантов из стран постсоветского пространства

в московском мегаполисеSocio-Cultural Aspects of the Adaptation of Migrants from

Post-Soviet Countries in the Moscow metropolis


17.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье на основе полуструктурированных интервью с мигрантами из стран пост-

советского пространства анализируются социокультурные аспекты интеграции мигрантов в мо-

сковском мегаполисе. Обосновывается необходимость учета при разработке программ социальной

адаптации и интеграции социокультурного контекста повседневной жизни мигрантов и интенси-

фикации культурно-чувствительных исследований. Отмечается важность проведения гармонизиру-

ющих межэтнические отношения мероприятий, преодоления предвзятого отношения к мигрантам

при устройстве на работу, а также создания условий для повышения уровня владения русским язы-

ком.

Annotation: the article is based on semi-structured interviews with migrants from the post-Soviet countries

and analyzes the sociocultural aspects of the integration of migrants in the Moscow metropolis. It justifies

the need to take into account when developing programs for the social adaptation and integration of the

socio-cultural context of the daily life of migrants and the intensification of culturally-sensitive research.

The importance of carrying out activities harmonizing interethnic relations, overcoming prejudicial attitudes

towards migrants when applying for a job, as well as creating conditions for increasing the level of Russian

is noted.

Ключевые слова: социокультурная адаптация, мигранты, постсоветское пространство, мо-

сковский мегаполис.

Key words: sociocultural adaptation, immigrants, post-Soviet space, Moscow metropolis.

Введение. Несмотря на то что приток мигрантов в 2018 году в Россию снизился [16],

Москва не теряет своей миграционной привлекательности как крупнейший экономический

120


и образовательный центр. По данным Центра стратегических разработок, единовременно

в России пребывает примерно 4 млн трудовых мигрантов, абсолютное большинство из кото-

рых являются выходцами из стран постсоветского пространства. При этом 1/3 от их числа

находится в Москве и Московской области [11].

Несмотря на экономические и демографические факторы, обусловливающие потребность

в мигрантах, практически отсутствуют программы по их социальной адаптации и интеграции.

Не учитывается культурная специфика пребывающих в Российской Федерации иностранных

работников – не создана инфраструктура для повышения уровня владения русским языком

[18, с. 109], отсутствуют культурно-чувствительные технологии работы с этнически и культур-

но-разнообразными клиентами, не сложилась развитая система специальных учреждений со-

циального и миграционного обслуживания – государственных и некоммерческих мигрантоори-

ентированных организаций [21], практически не ведется работа с принимающим населением

по формированию толерантного отношения к представителям различных этнокультурных групп

и поддержке этнокультурного многообразия.

В исследованиях адаптации и интеграции мигрантов часто большое внимание уделяется

экономическим факторам, при этом социокультурные аспекты не получают должного внимания,

а проводимые исследования не всегда учитывают проблемы, ассоциирующиеся с этнокультур-

ным многообразием. При этом успешность адаптации и интеграции мигрантов обусловливается

не только экономическими, но и социокультурными факторами.

В рамках данного исследования под социокультурными аспектами адаптации мигрантов

нами понимаются: семейные роли и структура семьи мигрантов; язык, на котором мигранты

говорят внутри семьи, и владение ими языком принимающей стороны; традиции, практику-

емые мигрантами дома; знакомство и комфортность образа жизни принимающей стороны;

религиозная принадлежность и религиозные практики; наличие негативных стереотипов

и предубеждений в принимающем обществе; паттерны взаимодействия мигрантов с при-

нимающим обществом.

Каждая этнокультурная группа имеет свою уникальную историю. Как правило, этнически

специфические обстоятельства формируют и определяют проблемы, с которыми приходится

сталкиваться мигрантам, что необходимо учитывать при проведении исследований; в этом

контексте индивидуальные интервью с мигрантами позволяют дополнить описание проблем

и социокультурного контекста адаптации сквозь призму личных историй.

Методика. Исследование «Миграционное и социальное обслуживание как фактор адап-

тации мигрантов из стран постсоветского пространства в г. Москве». Руководители: Осад-

чая Г.И., Киреев Е.Ю. Опрос – полуструктурированное интервью с трудовыми мигрантами.

Всего опрошено 450 человек (по 75 мигрантов в возрасте старше 18 лет из стран постсо-

ветского пространства, из которых фиксируется наибольший приток мигрантов в Россию:

из Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Украины, Казахстана, Молдовы), которые пере-

ехали в Москву после 2015 года и прожили в Москве больше одного месяца. Исследование

проведено Институтом социально-политических исследований Российской академии наук

в 2018–2019 годах. Отбор информантов осуществлялся методом «снежного кома» по одно-

му признаку – мигранты из Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Украины, Казахстана,

Молдовы, прибывшие в Москву после 2015 года.

Результаты. Причины, по которым мигранты были вынуждены переехать в Москву, в це-

лом имеют схожий характер для всех групп. Несмотря на доминирование проблем, связан-

ных с общей неустроенностью в стране исхода, низкими заработками, отсутствием рабо-

ты и перспектив в жизни, можно отметить и ряд особенностей. Так, отсутствие перспектив

в жизни является наиболее важной причиной переезда для граждан Молдовы (40,3%).

Граждане Украины помимо всех вышеперечисленных причин в качестве причины миграции

указывали также криминогенную обстановку (10,7%) (рис. 1).

121


,2

,4

2,7

15,3

22,4

23,7

35,3

Рис. 1. Распределение ответов на вопрос «Назовите причину приезда в Москву»

(в % от ответивших)

Ряд мигрантов приехали в образовательных целях: «Я переехала по учебе с моей трою-

родной сестрой. Мы одногодки» (Гульзат, гражданка Кыргызстана, 20 лет); «Предостав-

ление грантов для иностранных жителей в высшем учебном заведении» (Елдос, гражданин

Казахстана, 21 год). Часть информантов указывали на то, что приняли решение о переезде

вслед за членами своей семьи: «Приехала вместе с мужем» (Насыр-Ханум, гражданка Казах-

стана, 24 года); «Переехал в Россию за мамой и папой. Мама у меня, кстати, русская, и у нее

тут родители» (Нурмухаммед, гражданин Таджикистана, 19 лет).

Встречались также ответы, указывающие на спонтанное принятие решения о переезде:

«Не то, чтобы отсутствие перспектив, а скорее хочется чего-то нового» (Карина, граж-

данка Казахстана, 23 года).

В основном наши информанты являются городскими жителями (86,3%). При этом доля ми-

грантов из крупных, крупнейших городов и городов-миллионеров составляет 41,3%, из больших,

средних и малых городов – 45,1%. Доля сельских жителей составляет 11,5%. Примечательно,

что наибольшее число мигрантов из крупнейших городов прибывают из Украины (24,4%) и Ка-

захстана (17,3%). Наиболее высокий процент сельских жителей фиксируется среди мигрантов

из Узбекистана (14,7%) и Таджикистана (16,9%) (рис. 2).

2,2

9,1

11,5

11,8

15,1

15,3

16,9

18,2

…

1 …

,

50 . …

50—100 . …

500 . — 1 …

250—500 . …

100—250 . …

Рис. 2. Распределение ответов на вопрос «Где Вы проживаете в Узбекистане, Таджикистане, Кыргызстане, Украине, Казахстане, Молдове?»


Знание языка принимающей стороны является одним из важнейших факторов успешной

адаптации и интеграции, в том числе, как показали результаты наших предыдущих иссле-

122


дований, мигрантам, хорошо владеющим русским языком, приходится реже сталкиваться

с проявлениями дискриминации [8]. Более половины информантов в каждой из целевых

групп в основном оценивают свое владение русским языком скорее как хорошее и удовлет-

ворительное (66,1%, ответ «скорее хорошо» + «скорее удовлетворительно»).

Примечательно, что использование русского языка мигрантами контекстуально различа-

ется. Так, дома мигранты предпочитают изъясняться скорее на своем родном языке (44,1%),

в то время как вне семьи, со своими соотечественниками в России мигранты общаются уже

как с использованием родного, так и русского языков (41,5%) (табл. 1).Таблица 1

Распределение ответов на вопрос «На каком языке Вы разговариваете дома, в семье, с Вашими соотечественниками, друзьями?»


Ответ На каком языке Вы разговариваете

дома в семье?

На каком языке Вы разго-вариваете c Вашими сооте-чественниками в России?

На своем родном языке 44,1 28,6

На русском языке 21,3 29,9

На своем родном языке и на русском языке 34,6 41,5

Стоит отметить, что независимо от контекста, находясь в России, на своем родном языке

в основном продолжают изъясняться мигранты из Узбекистана, Таджикистана и Кыргызста-

на. Русский язык в Москве используют в основном информанты, приехавшие из Казахстана,

Украины и Молдовы.

Степень успешности адаптации в принимающем обществе во многом зависит от структуры

семьи мигранта и от того, насколько она была вынуждена принять другую форму после мигра-

ции, например из расширенной стать нуклеарной. Важными факторами являются также степень,

до которой новая культура похожа на старую (больше различий – больше аккультурационный

стресс), а также общая способность семьи мигранта быть гибкой и адаптивной [22].

Несмотря на то что большинство мигрантов, принявших участие в исследовании (76,8%),

приехали в Москву одни (60,8%) либо с супругом (супругой) (16%), состав семьи в стране

исхода отличается более выраженной дифференциацией. В странах исхода остаются в ос-

новном дети и родители информантов (табл. 2).Таблица 2

Распределение ответов на вопрос «С кем Вы приехали в Москву?» (в % от ответивших)

ОтветКаков состав Вашей семьи

в Узбекистане (Таджикистане, Кыргызстане, Украине, Ка-

захстане, Молдове)?

С кем Вы при-

ехали в Мо-скву?

Один (одна) 19,1 60,8

С супругом (супругой) 7,5 16,0

С супругом (супругой) и с родителями (одним из них) 3,5 ,4

С супругом (супругой) и с ребенком (детьми) 16,4 9,1

С супругом (супругой), с ребенком (детьми)

и с родителями (одним из них)

15,1 1,1

Один (одна) с ребенком (детьми) 7,1 1,8

Один (одна) с ребенком (детьми) и с родителями

(одним из них)

8,4 ,2

Другое 22,8 10,6

123


Несмотря на то что часть семьи мигрантов остается на родине, а структура семьи претер-

певает в ходе миграции определенные изменения, нередко в ответах информантов встреча-

ются установки на сохранение привычной структуры семьи посредством последующей ми-

грации родственников в Россию: «С нами еще мама моя жила вместе, до переезда в Москву.

Теперь вот мы перебрались, а она осталась дома, я езжу к ней время от времени, скучаю

очень... Хочу ее тоже сюда забрать, а она отказывается, говорит ей там лучше... Ну ни-

чего, может, передумает еще, по внучке ведь скучает! Сложно так, туда-сюда мотаться,

но приходится». (Елена, гражданка Украины, 33 года); «Мы с мужем решаем всё на равных,

вместе приняли решение переехать. Есть сын, недавно перевезли мою маму в Россию» (Та-

тьяна, гражданка Молдовы, 33 года).

Если часть родственников мигрантов вынуждена оставаться в странах исхода, то это мо-

жет становиться дополнительным источником дискомфорта во время пребывания в Москве

и затруднять адаптацию: «У меня есть муж и двое детей – маленький сын Исмоил и дочка

Аида. Мама, папа – в Таджикистане, и родственники там тоже есть. Мама рада, что я те-

перь тут живу, скоро приедет к нам в гости, а я скучаю жутко просто, всё никак не при-

выкну, что она далеко теперь... Но всё для детей же, чтобы им хорошо было потом!»

(Афшона, гражданка Таджикистана, 27 лет).

Говоря о составе семьи, культурных особенностях и семейных традициях, информанты

из Таджикистана и Узбекистана в основном указывают на патриархальный уклад семьи, ас-

социируя с ролью мужчины необходимость обеспечения семьи, что во многом обусловлива-

ет их переезд в Россию: «Я добытчик семьи своей. Я, жена моя, двое сыновей, мои родители,

братья и сестра. Нас много в семье» (Салим, гражданин Таджикистана, 41 год).

Примечательно, что информанты из Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана часто

указывали, что главами семей являются представители старшего поколения, поэтому жизнь

в Москве иногда является новым качеством существования для мигрантов и их семей, при-

нятием новых ролей:

«Глава семьи – мой отец» (Обдула, 46 лет, гражданин Таджикистана); «Глава – отец, со-

став – мы с супругой, с сыном и отец» (Бакыт, гражданин Кыргызстана, 43 года). «Глава

семьи – отец, есть мать и два младших брата, жена» (Асалбек, гражданин Узбекистана,

27 лет).

Среди мигрантов из Украины, Казахстана и Молдовы чаще встречаются установки на эга-

литарные формы брака: «У нас с мужем равноправие. Нет главных. Я тут, он там. А когда

вместе – все равны» (Татьяна, гражданка Молдовы, 38 лет). «Мать, отец, брат и я. В се-

мье демократия» (Екатерина, гражданка Украины, 18 лет).

Говоря о том, что больше всего ценится и чем семья информанта может гордиться, ка-

кие ценности приняты в рамках семей, информанты, прежде всего, декларируют совместное

времяпрепровождение, уважение к старшим и детей: «Любим собираться вместе и прово-

дить время, выезжать на природу, ездить в гости друг к другу. Сейчас это сложнее всё,

конечно, мы с женой переехали в Москву, а все мои близкие остались в Казахстане…» (Ру-

стем, гражданин Казахстана, 39 лет). «Воспитание, уважение к старшим, гордимся нашим

сыном и религией» (Бободжон, гражданин Кыргызстана, 31 год).

Одним из факторов, который во многом обусловливает переезд в Москву, является об-

щее восприятие хорошего трудоустройства как повода для семейной гордости: «Наверное,

ценится, чтобы хорошо на работу устроился. Ну, всем так говорят – и братьям, и мне»

(Аваз, гражданин Кыргызстана, 21 год). «У нас ценятся успех и карьера, а гордятся мной –

смогла в Москву уехать и живу тут одна» (Евгения, гражданка Украины, 23 года).

Неслучайно, что в некоторых случаях информанты указывают на высокие ожидания

от миграции, а сама миграция воспринимается как ценность; при этом отмечается важность

совместного преодоления трудностей, сопряженных с миграцией: «Гордимся тем, что смог-

ли переехать и начать жизнь с чистого листа» (Ирина, гражданка Украины, 38 лет). «Мы

124


гордимся своей семьей и тем, что, несмотря на трудности, мы держимся вместе, даже

переезд в Москву был сложным решением, но мы справились все вместе» (Бану, гражданка

Казахстана, 22 года).

Помимо этого открытые высказывания информантов содержат большое количество ука-

заний на ценность семьи и семейные традиции: «В моей семье больше всего ценится любовь,

взаимоуважение и понимание. Мы гордимся всем тем, что у нас на данный момент есть»

(Айбек, гражданин Кыргызстана, 45 лет).

В семьях мигрантов принято также гордиться образованием и спортивными успехами.

Нередко именно получение образования является фактором принятия решения о переез-

де в Москву: «Гордимся сыном (он получил образование и встал на ноги самостоятельно),

в семье ценится образование» (Майда, гражданка Таджикистана, 32 года). «Моя семья и се-

мья моей сестры гордятся нами, что мы уже два года успешно учимся в Москве» (Гульзат,

гражданка Кыргызстана, 20 лет).

Известно, что в современных обществах религиозная принадлежность в большей степени,

чем этническая, определяет статус принадлежности к меньшинству и тем самым может как

положительно, так и негативно влиять на процессы социальной адаптации. Неслучайно, что

вопросы относительно религиозных практик и духовной жизни, как правило, вызывают наи-

большее затруднение среди информантов, особенно среди представителей отличающейся

от доминирующей в принимающем обществе религии. В ответах наших информантов из чис-

ла представителей ислама часто встречались опасения, связанные с неопределенностью от-

носительно возможной реакции окружающих людей на соблюдение ими религиозных об-

рядов и традиций: «В Москве я не посещал мечеть, это не очень хорошо, а в Казахстане

с родителями и сестричкой мы на все праздники обязательно ездим в мечеть. На родине

я стараюсь соблюдать религиозные обряды, тут пока не знаю, как к этому отнесутся

люди. Единственное, я не перестал молиться по утрам, и ребята в блоке на это нормально

реагируют. Из религиозной литературы я перечитываю Коран иногда» (Амир, гражданин

Казахстана, 19 лет).

Многие информанты отмечают снижение религиозной активности по приезду в Москву,

в том числе из-за затрудненного доступа в религиозные учреждения: «…к сожалению, с пе-

реездом в Москву, стали реже посещать мечеть. Соблюдаются все религиозные нормы. Ли-

тературу сейчас читают дети» (Айгуль, гражданка Кыргызстана, 30 лет). «Религия в на-

шей семье играет важную роль. Переехав в Москву, реже стала посещать мечети, но дома

читаю молитвы» (Нурия, гражданка Таджикистана, 23 года).

Важно отметить, что ответы информантов позволили также выявить межпоколенческие

различия в отношении к религии, когда для представителей старшего поколения религия

играет гораздо большую роль, нежели чем для молодежи, что также может объяснять более

низкую, чем в странах исхода, религиозную активность: «В нашей семье особо почитают

религию родители, а я не так часто бываю в мечети, но иногда соблюдаю некоторые ре-

лигиозные праздники» (Азамат, гражданин Узбекистана, 34 года). «Сейчас я не соблюдаю

религиозные правила и порядки. Дома всё по-другому» (Илгиз, гражданин Кыргызстана,

23 года).

Вместе с тем религия является важной ценностью для информантов, особенно для пред-

ставителей ислама: «Религия – основа всей нашей жизни. Это самое главное, что должно

быть у любого человека, что передается ему из поколения в поколение. Соблюдаем всей

семьей. Особенно важно привить это детям» (Сархат, гражданин Таджикистана, 39 лет).

«Вся жизнь – религия» (Фархад, гражданин Кыргызстана, 26 лет).

Для представителей христианского вероисповедания религия играет гораздо меньшую

роль в повседневной жизни: «Религия не главное. Не читаю, не пощусь, но мы все кре-

щеные» (Олег, гражданин Украины, 45 лет). «Не могу сказать, что мы очень религиозны,

мы крестили сына, иногда держим пост, на этом всё» (Лиля, гражданка Молдовы, 32 года).

125


Справедливости ради, стоит отметить, что среди представителей ислама в ответах ин-

формантов также довольно распространено умеренно-нейтральное отношение к религии:

«Религия в нашей семье играет не очень значительную роль, в мечеть мы ходим нечасто,

религиозную литературу не читаем» (Айбек, гражданин Кыргызстана, 45 лет). «Мы ред-

ко посещаем мечеть, религиозную литературу я не читаю, но некоторые мусульманские

праздники мы соблюдаем в семье» (Рустам, гражданин Узбекистана, 43 года).

Важно отметить, что отдельные информанты указывают на распространенность в прини-

мающем обществе стереотипов, связанных с религиозной принадлежностью, что приводит,

в том числе, к затруднениям в поиске жилья: «Почему-то в России принято считать, что

каждый мусульманин на каждом шагу и на каждый праздник режет баранов, но мы же со-

временные люди и этого обряда придерживаются в основном в деревнях и малонаселенных

пунктах. Когда искал квартиру, одна хозяйка спросила про мою веру и не стала сдавать

мне квартиру, потому что я мусульманин» (Руслан, гражданин Кыргызстана, 24 года).

В то же время, находясь в Москве, нашим информантам чаще приходилось сталкиваться

с дискриминацией скорее по этническому, чем по религиозному признаку. Так, с дискрими-

нацией по этническому признаку (ответ «да») в большинстве случаев приходилось стал-

киваться мигрантам из Узбекистана (50,7%), Таджикистана (48,1%) и Кыргызстана (41,9%)

(рис. 3).

31,7

11,1

68,3

88,9

Рис. 3. Распределение ответов на вопрос «Приходилось ли Вам сталкиваться с дискриминацией по этническому или религиозному признаку?» (в % от ответивших)

Описывая опыт дискриминации по этническому признаку, информанты указывают на на-

личие негативных стереотипов и предубеждений: «Многие считают, что узбеки очень гряз-

ный, необразованный и дикий народ, хоть это так не является вовсе и люди не знают

истории народа и следуют стереотипному мышлению, унижая. Люди не хотят вникать

и понимать культуру и религию. И поэтому обходят стороной и боятся» (Адлия, граждан-

ка Узбекистана, 23 года).

Часто этническая принадлежность информанта независимо от его религиозной принадлеж-

ности служит основанием для отказа в трудоустройстве: «В Москве были случаи, когда моего

мужа не хотели брать на работу, не соглашались сдавать нам квартиру и всё такое, потому

что мы молдаване» (Михаэла, гражданка Молдовы, 32 года). «Долго не брали на работу, смо-

трели на внешность и брали только русских» (Азиза, гражданка Кыргызстана, 23 года).

В крайних случаях дискриминация выражается в форме неприятия выражений на отлич-

ном от русского языке и принимает форму физического насилия: «На имя плохо отвечают.

Косятся. Когда на своем язык говорю – стесняются. Ночью после работы домой шел – по-

били как-то за мою речь» (Жениш, гражданин Кыргызстана, 34 года).

126


В целом, находясь в Москве, дискомфорт испытывают около 1/4 информантов (рис. 4).

25,5

74,5

Рис. 4. Распределение ответов на вопрос «Ощущаете ли Вы дискомфорт во время Вашего пребывания в Москве?» (в % от ответивших)

Часто подобный дискомфорт можно объяснить аккультурационным стрессом, который

можно охарактеризовать общими высказываниями информантов: «Чужая страна, чужая

культура»; «Отсутствие рядом семьи и отсутствие защищенности, так как это дру-

гая страна, другие законы, и я не являюсь гражданином этой страны»; «Менталитет

немного другой, чем наш»; «Да просто не хорошо мне, сложно очень одному, друзей нет

совсем».

В ответах информантов часто можно проследить и общую неприспособленность мигран-

тов к специфике жизни в условиях мегаполиса: «Я пока плохо адаптировался, не ко всему

привык. В моем родном городе нет метро, нет странно разодетых людей, не встречают-

ся косые взгляды. Пока мне тяжело привыкнуть к ритму города и к его специфичности»

(Амир, гражданин Казахстана, 19 лет). «Большой город, много людей. Не чувствую себя

в безопасности» (Наргиз, гражданка Кыргызстана, 36 лет).

Нередко дискомфорт обусловливается плохим знанием русского языка: «Да, бывает

иногда. Потому что я не очень хорошо разговариваю по-русски, внешне тоже отличаюсь.

Поэтому бывает, что некомфортно» (Хасан, гражданин Узбекистана, 22 года).

Очевидно, что успешная социальная адаптация зависит не только от мигрантов, но и от го-

товности общества к их принятию. Описывая позитивный опыт взаимодействия с москвичами,

информанты отмечают разные истории: «Как-то вечером шел и почувствовал себя нехорошо,

мимо шли два парня, я сначала испугался, но потом они предложили свою помощь» (Салим,

гражданин Таджикистана, 41 год). «Очень много друзей (москвичей)… Как-то украли кошелек

со всеми деньгами (ночью). Позвонил знакомому в середине ночи, приехал и отвез домой. Одол-

жил денег на первое время» (Давид, гражданин Молдовы, 34 года).

При этом культурная специфика московского мегаполиса, выражающаяся в его этнокуль-

турной мозаичности, может являться позитивным фактором адаптации мигрантов: «На са-

мом деле это, наверное, покажется странным, но за то время, что я в Москве, я не ощутил

какого-то плохого отношения со стороны москвичей только потому, что я узбек. Москва

вообще многонациональна, и, думаю, москвичи привыкли, у них нет больше негативных ре-

акций» (Сардор, гражданин Узбекистана, 23 года).

Миграция сопряжена с большим количеством проблем, связанных с необходимостью со-

блюдения всех формальных процедур въезда в Российскую Федерацию, трудоустройством

и поиском жилья, получением медицинских, миграционных и социальных услуг. Важно отме-

127


тить, что большая часть мигрантов указывали на коррупцию и общую забюрократизирован-

ность, сопровождающую процедуру получения разрешения на работу в России: «Волокита

с документами всегда отнимает много времени, хотелось бы, чтобы этот процесс был

проще, потому лучше сделать более эффективной работу уже существующих органов»

(Жениш, гражданин Кыргызстана, 40 лет). «Сначала надо убрать коррупцию, так как из-за

нее нас дурят» (Рустам, гражданин Узбекистана,40 лет).

Относительно принятия возможных мер, которые могли бы привести к преодолению ба-

рьеров, препятствующих успешной адаптации, мигранты указывали на необходимость повы-

шения уровня доступности информации о миграционных и социальных услугах: «Да всего

хватает, нужно только больше гласности придавать тому, что есть» (Нурдинбек, граж-

данин Кыргызстана, 36 лет).

Часть информантов отмечали важность проведения гармонизирующих межэтнические от-

ношения мероприятий: «Ну, хотелось бы, чтобы устраивали межэтнические семинары все-

российского масштаба, чтобы не было этнических конфликтов» (Ирина, гражданка Молдовы,

21 год).

Кроме того, мигранты нуждаются в помощи в преодолении предвзятого отношения при

устройстве на работу, а также в повышении своего уровня владения русским языком: «В по-

мощи, хотя не в помощи, а в защите от предвзятого отношения при устройстве на рабо-

ту» (Равшана, гражданка Узбекистана, 25 лет). «Не хватает помощи с работой и с рус-

ским языком» (Айнур, гражданин Таджикистана, 38 лет).

Независимо от опыта взаимодействия с москвичами и наличия целого ряда проблем, со-

пряженных с миграцией, для отдельных информантов сам факт переезда в Москву уже явля-

ется позитивным фактором: «Ничего особенного не произошло за это время, в любом случае

возможность жить и работать тут – лучшее, что могло произойти за последние годы»

(Наташа, гражданка Молдовы, 32 года).

Обсуждение. Таким образом, анализ проведенных интервью позволяет указать на ряд

социокультурных особенностей, сопровождающих адаптацию мигрантов из стран постсо-

ветского пространства в московском мегаполисе. В основном мигранты хорошо владеют

русским языком, однако они по-разному используют его в зависимости от контекста, пред-

почитая использование родного языка дома внутри семьи с сочетанием использования

родного и русского языков при общении с соотечественниками в России. При этом плохое

знание русского языка приводит к усилению дискомфорта от пребывания в Москве и может

стать фактором дискриминации со стороны принимающего населения.

Структура семьи мигрантов претерпевает в ходе миграции определенные изменения: как

правило, в странах исхода остаются дети и родители информантов, что приводит к стрем-

лению мигрантов сохранить привычную структуру семьи посредством последующей мигра-

ции родственников в Россию. Если часть родственников мигрантов вынуждена оставать-

ся в странах исхода, то это может становиться дополнительным источником дискомфорта

во время пребывания в Москве, затрудняющим адаптацию в столице. Напротив, при сохра-

нении структуры семьи информанты указывают на более высокую готовность совместного

преодоления трудностей, сопряженных с миграцией.

Говоря о составе семьи, культурных особенностях и семейных традициях, информанты

из Таджикистана и Узбекистана в основном указывают на патриархальный уклад семьи, ас-

социируя с ролью мужчины необходимость обеспечения семьи, что при отсутствии таких

возможностей на родине во многом обусловливает их переезд в Россию.

Миграция в Москву в ряде случаев может привести к изменению религиозных практик.

Представители ислама часто высказывают опасения, связанные с неопределенностью отно-

сительно возможной реакции окружающих людей на соблюдение ими религиозных обрядов

и традиций, что приводит к сокращению ими частоты посещения религиозных учреждений

во время нахождения в России.

128


Находясь в Москве, нашим информантам чаще приходилось сталкиваться с дискрими-

нацией по этническому, чем по религиозному признаку. Информанты указывают также

на наличие негативных стереотипов и предубеждений в принимающем обществе. Наиболее

частые проявления дискриминации выражаются в отказе в предоставлении жилья и трудо-

устройстве.

Специфика нахождения в условиях московского мегаполиса служит как положительным,

так и отрицательным фактором адаптации мигрантов. С одной стороны, этнокультурная мо-

заичность мегаполиса создает более комфортную среду для мигрантов, с другой стороны,

часть информантов указывала на свою неприспособленность к жизни в условиях многоми-

лионного города.

В качестве условий, способных обеспечить более успешную адаптацию, мигранты указы-

вали на важность проведения гармонизирующих межэтнические отношения мероприятий,

преодоления предвзятого отношения при устройстве на работу, а также создания условий

для возможности повышения уровня владения русским языком.

Заключение. Таким образом, при разработке программ социальной адаптации и инте-

грации мигрантов следует учитывать, насколько в результате миграции изменился социо-

культурный контекст повседневности мигранта – структура семьи, языковые и религиозные

практики, опыт социального взаимодействия. Важно также учитывать факторы, обусловли-

вающие социокультурный контекст принимающего общества, в том числе наличие негатив-

ных стереотипов и предубеждений, а также специфику жизни в мегаполисе. В этом смысле

требуется дальнейшая интенсификация культурно-чувствительных исследований повсед-

невной жизни мигрантов.

Список литературы1. Белоконев С.Ю., Усманова З.Р. Перспективы трудовой миграции из развивающихся стран

в Россию: социокультурный и политико-экономический аспекты // Власть. 2019. № 2.

2. Большинство тех, кто живет в Москве – мигранты в первом или втором поколении.

С чем сталкиваются мигранты в Москве. URL: https://moslenta.ru/city/samye-rasistskie-

ustanovki-u-russkikh-zhenshin-na-detskikh-ploshadkakh.htm.

3. Бразевич С.С. Этносоциальные аспекты процессов адаптации и интеграции этнических

миграционных сообществ // ТРУДЫ СПБГИК. 2015.

4. В поисках лучшей жизни: как живется мигрантам в Москве. URL: https://ru.krymr.com/a/

kak-zhyvetsa-migrantam-v-moskve/29798748.html.

5. Демография / Федеральная служба государственной статистики. URL:http://www.gks.ru/

wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/demography/#.

6. Зязин С.Ю., Лескова И.В., Осадчая Г.И., Юдина Т.Н. Трудовая мобильность мигран-

тов из ЕАЭС на российском рынке труда // Вопросы современной науки и практики.

2019. № 2 (72). С. 158–170.

7. Кашпур В.В., Поправко И.Г. Социокультурная адаптация мигрантов: проблемы и стратегии

(Томский кейс) // Вестник Томского государственного университета. 2012. № 354.

8. Киреев Е.Ю. Социальное обслуживание мигрантов из государств – членов ЕАЭС в Москве:

проблемы и потребности // Социальные технологии, исследования (СОТИС). 2018. № 7.

С. 95–101.

9. Лакомова А.А., Хусяинов Т.М. Особенности социальной адаптации женщин-мигрантов:

региональный аспект // Философия хозяйства. 2018. № 6. С. 231–245.

10. Мигранты в Москве живут в параллельном мире. Где могут отрезать руку за долг в не-

сколько тысяч рублей. URL: https://www.kp.ru/daily/26942.4/3992502/.

11. Миграционная политика. Диагностика, вызовы, предложения: доклад Центра стратегиче-

ских разработок. URL: https://www.hse.ru/mirror/pubs/share/218427665.

12. Новикова Е.Ю. Социальная адаптация мигрантов в России // Вестник РЭА им. Г.В. Плеха-

нова. 2012. № 6.

13. Осадчая Г.И. Мигранты из стран Евразийского экономического союза на московском рын-

ке труда: социально-профессиональный профиль // Журнал Белорусского государствен-

ного университета. Социология. 2017. № 3. С. 111–119.

129


14. Осадчая Г.И. Трудовая мобильность граждан государств – членов ЕАЭС: проблемы адапта-

ции в Москве // Социальная политика и социология. Т. 17. 2018. № 3. С. 64–72.

15. Осадчая Г.И., Киреев Е.Ю. Мигранты из государств – членов ЕАЭС: вклад в демографи-

ческое развитие Москвы // Национальные демографические приоритеты: новые под-

ходы, тенденции. Сер. «Демография. Социология. Экономика» / под ред. С.В. Рязанцева,

Т.К. Ростовской. М., 2019. С. 464–467.

16. Осадчая Г.И., Киреев Е.Ю. Мигранты из Казахстана на московском рынке труда: професси-

ональный профиль и социальное самочувствие // Казахстан как миграционный хаб Евра-

зии: вклад миграции в устойчивое развитие. Сер. «Демография. Социология. Экономика».

М., 2018. С. 80–86.

17. Приток мигрантов в Россию достиг исторического минимума. Страна становится ме-

нее привлекательной для жителей СНГ. URL: https://www.vedomosti.ru/economics/

articles/2019/04/08/798624-chislo-migrantov-rossii.

18. Рязанцев С.В. Интеграция мигрантов в контексте внешней миграционной политики Рос-

сии // Социологические исследования. 2018. № 1. С. 105–111.

19. Сомнительный прием: в России создают центры адаптации мигрантов. Пока разобрать-

ся в местных реалиях им помогают только общественники. URL: https://iz.ru/806618/

ekaterina-korinenko/somnitelnyi-priem-v-rossii-sozdaiut-tcentry-adaptatcii-migrantov.

20. Тайная жизнь мигрантов в Москве: холодильник с мылом, киргизская дискотека. Быт

гастарбайтеров начали изучать социологи. URL: https://www.mk.ru/social/2019/05/04/

taynaya-zhizn-migrantov-v-moskve-kholodilnik-s-mylom-kirgizskaya-diskoteka.html.

21. Юдина Т.Н., Киреев Е.Ю. Социальная работа с мигрантами и беженцами в предметном

поле социологии: постановка проблемы // Социальная политика и социология. Т. 15.

2016. № 5. С. 166–173.

22. Jerry V. Diller Cultural Diversity. A Primer for the Human Services. 2011. Brooks/Cole, Cengage

Learning.

23. Research for effective social work practice / Judy L. Krysik and Jerry Finn. 3rd ed. p. cm. (New

directions in social work).

References1. Belokonev S.Yu., Usmanova Z.R. Perspektivy trudovoj migracii iz razvivayushchikhsya stran

v Rossiyu: sociokul’turnyj i politiko-ekonomicheskij aspekty // Vlast’. 2019. № 2.

2. Bol’shinstvo tekh, kto zhivet v Moskve – migranty v pervom ili vtorom pokolenii. S chem

stalkivayutsya migranty v Moskve. URL: https://moslenta.ru/city/samye-rasistskie-

ustanovki-u-russkikh-zhenshin-na-detskikh-ploshadkakh.htm.

3. Brazevich S.S. Etnosocial’nye aspekty processov adaptacii i integracii etnicheskikh

migracionnykh soobshchestv // TRUDY SPBGIK. 2015.

4. V poiskakh luchshej zhizni: kak zhivetsya migrantam v Moskve. URL: https://ru.krymr.com/a/

kak-zhyvetsa-migrantam-v-moskve/29798748.html.

5. Demografiya / Federal’naya sluzhba gosudarstvennoj statistiki. URL: http://www.gks.ru/

wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/demography/#.

6. Zyazin S.Yu., Leskova I.V., Osadchaya G.I., Yudina T.N. Trudovaya mobil’nost’ migrantov iz EAES

na rossijskom rynke truda // Voprosy sovremennoj nauki i praktiki. 2019. № 2 (72). S. 158–170.

7. Kashpur V.V., Popravko I.G. Sociokul’turnaya adaptaciya migrantov: problemy i strategii

(Tomskij kejs) // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2012. № 354.

8. Kireev E.Yu. Social’noe obsluzhivanie migrantov iz gosudarstv – chlenov EAES v Moskve:

problemy i potrebnosti // Social’nye tekhnologii, issledovaniya (SOTIS). 2018. № 7.

S. 95–101.

9. Lakomova A.A., Khusyainov T.M. Osobennosti social’noj adaptacii zhenshchin-migrantov:

regional’nyj aspekt // Filosofiya khozyajstva. 2018. № 6. S. 231–245.

10. Migranty v Moskve zhivut v parallel’nom mire. Gde mogut otrezat’ ruku za dolg v neskol’ko

tysyach rublej. URL: https://www.kp.ru/daily/26942.4/3992502/.

11. Migracionnaya politika. Diagnostika, vyzovy, predlozheniya: doklad Centra strategicheskikh

razrabotok. URL: https://www.hse.ru/mirror/pubs/share/218427665.

12. Novikova E.Yu. Social’naya adaptaciya migrantov v Rossii // Vestnik REA im. G.V. Plekhanova.

2012. № 6.

13. Osadchaya G.I. Migranty iz stran Evrazijskogo ekonomicheskogo soyuza na moskovskom

rynke truda: social’no-professional’nyj profil’ // Zhurnal Belorusskogo gosudarstvennogo

universiteta. Sociologiya. 2017. № 3. S. 111–119.

130


14. Osadchaya G.I. Trudovaya mobil’nost’ grazhdan gosudarstv – chlenov EAES: problemy

adaptacii v Moskve // Social’naya politika i sociologiya. T. 17. 2018. № 3. S. 64–72.

15. Osadchaya G.I., Kireev E.Yu. Migranty iz gosudarstv – chlenov EAES: vklad v demograficheskoe

razvitie Moskvy // Nacional’nye demograficheskie prioritety: novye podkhody, tendencii. Ser.

«Demografiya. Sociologiya. Ekonomika» / pod red. S.V. Ryazanceva, T.K. Rostovskoj. M., 2019.

S. 464–467.

16. Osadchaya G.I., Kireev E.Yu. Migranty iz Kazakhstana na moskovskom rynke truda:

professional’nyj profil’ i social’noe samochuvstvie // Kazakhstan kak migracionnyj khab

Evrazii: vklad migracii v ustojchivoe razvitie. Ser. «Demografiya. Sociologiya. Ekonomika».

M., 2018. S. 80–86.

17. Pritok migrantov v Rossiyu dostig istoricheskogo minimuma. Strana stanovitsya

menee privlekatel’noj dlya zhitelej SNG. URL: https://www.vedomosti.ru/economics/

articles/2019/04/08/798624-chislo-migrantov-rossii.

18. Ryazancev S.V. Integraciya migrantov v kontekste vneshnej migracionnoj politiki Rossii //

Sociologicheskie issledovaniya. 2018. № 1. S. 105–111.

19. Somnitel’nyj priem: v Rossii sozdayut centry adaptacii migrantov. Poka razobrat’sya

v mestnykh realiyakh im pomogayut tol’ko obshchestvenniki. URL: https://iz.ru/806618/

ekaterina-korinenko/somnitelnyi-priem-v-rossii-sozdaiut-tcentry-adaptatcii-migrantov.

20. Tajnaya zhizn’ migrantov v Moskve: kholodil’nik s mylom, kirgizskaya diskoteka. Byt

gastarbajterov nachali izuchat’ sociologi. URL: https://www.mk.ru/social/2019/05/04/

taynaya-zhizn-migrantov-v-moskve-kholodilnik-s-mylom-kirgizskaya-diskoteka.html.

21. Yudina T.N., Kireev E.Yu. Social’naya rabota s migrantami i bezhencami v predmetnom pole

sociologii: postanovka problemy // Social’naya politika i sociologiya. T. 15. 2016. № 5.

S. 166–173.

22. Jerry V. Diller Cultural Diversity. A Primer for the Human Services. 2011. Brooks/Cole, Cengage

Learning.

23. Research for effective social work practice / Judy L. Krysik and Jerry Finn. 3rd ed. p. cm. (New

directions in social work).

Библиографическое описание статьи / Reference to articleКиреев Е.Ю. Социокультурные аспекты адаптации мигрантов из стран постсоветского

пространства в московском мегаполисе // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.



Kireev E.Yu. Sociokul’turnye aspekty adaptacii migrantov iz stran postsovetskogo prostranstva

v moskovskom megapolise // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132).

S. 119–130. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-119-130 (Reference in Roman script).

Kireev, E.Yu. (2019) Socio-Cultural Aspects of the Adaptation of Migrants from Post-Soviet

Countries in the Moscow metropolis, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132).

P. 119–130. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-119-130 (International bibliographic

description).

131


Ю.Н. Мазаев,канд. филос. наук, доцент, доцент кафедры социологии,


Yu.N. Mazaev,

candidate of philosophical sciences, associate professor, associate professor

of the department of sociology, Russian State Social University, Moscow.


Е.Ю. Киреев,канд. социол. наук, старший научный сотрудник Центра исследования

процессов евразийской интеграции Института социально-политических

исследований Российской академии наук (ИСПИ РАН); доцент кафедры

социологии, Российский государственный социальный университет, Москва.

E.Yu. Kireev,

candidate of sociological sciences, senior research fellow at the Institute

of Social and Political Studies of Russian Academy of Sciences; assistant

professor of the department of sociology, Russian State Social University,

Moscow.


УДК 316.34; 316.44

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-131-139

Восприятие и оценка справедливого и несправедливого неравенства в среде российской молодежи

Perception and Assessment of Fair and Unfair Inequality

Among Russian Youth


28.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье на основе проведенного авторского исследования дана социологическая

характеристика восприятия российской студенческой молодежью социального неравенства, обо-

сновывается важность социологической оценки «справедливого неравенства». Авторами делается

вывод о том, что в представлениях современной молодежи социальное неравенство несет в себе как

положительные, так и отрицательные начала. Социальное неравенство и несправедливость воз-

никают из-за отсутствия четких критериев оценки индивидуального вклада человека в общее дело,

что обусловливает запрос молодежи на нравственное измерение социальной справедливости.

Annotation: based on the author’s study, the article gives a sociological description of the perception

of social inequality by Russian students, the importance of a sociological assessment of “just inequality”

is substantiated. The authors conclude that in the ideas of modern youth social inequality carries both

positive and negative principles. Social inequality and injustice arise due to the lack of clear criteria for

evaluating a person’s individual contribution to a common cause, which leads to a youth’s request for a moral

dimension of social justice.

Ключевые слова: социальная справедливость, социальное неравенство, справедливое неравен-

ство.

Key words: social justice, social inequality, fair inequality.

132


Не неравенство тягостно, а зависимость.

Мари́ Аруэ ́ Вольтер

Введение. В научном дискурсе и в повседневной житейской практике проблемы спра-

ведливости и равенства тесно переплетены и зачастую смешиваются. Логика противопо-

ставления справедливости и равенства имеет много примеров в истории общественной

мысли. Так, к примеру, еще Аристотель, рассуждая о неравенстве, писал: «Справедливое

по отношению к другому есть, собственно говоря, равенство» [1]. Если быть последова-

тельным в рассуждениях, то равенство, таким образом, можно обнаружить и в неравенстве.

Тезис о том, что нужно неравно относиться к неравным людям зачастую понимается как во-

площение справедливости. Связывая неравенство с зависимостью, Вольтер, поборник нера-

венства, очевидно, имел в виду несправедливую безысходность этой связи, принятие ее как

естественного или должного состояния.

Жизнь постоянно показывает, что эти философские категории и связанные с ними реаль-

ные социальные проблемы были и будут актуальны во все времена.

Теоретическая разработанность вопроса. Трактовка категории «справедливость»,

по утверждению М.И. Козлова, бесспорно, требует прояснения вопроса о правомерности ис-

пользования данного термина. В широком смысле всякого рода «справедливость» социаль-

на, поскольку обусловлена общественной жизнью, отражает разнообразные общественные

отношения [12]. Будучи моральной категорией, она «выражает не отдельную ценность или

благо, а их отношение и распределение между индивидами в обществе» [15, с. 3]. Справед-

ливость связана с фундаментальными качествами человека – его «просоциальной ориента-

цией» [20].

Известно, что со времен Аристотеля всю совокупность представлений о социальной

справедливости можно условно разделить на две категории – дистрибутивные и уравни-

тельные. Так, в первом случае социальная справедливость, по Дж. Хомансу [18], представля-

ет собой одну из форм социальной реципрокности, обусловливающей получение благ про-

порционально вкладу. Данные концепции всегда предполагают наличие третьей стороны,

способной выполнить перераспределение благ, и относятся к плоскости публичного права.

Во втором случае распределение благ осуществляется без учета достоинств и может огра-

ничиваться сферой применения частного права.

Поиск справедливого государственного устройства нашел свое выражение в утопических

представлениях о социальной справедливости Т. Мора и Т. Кампанеллы, а в дальнейшем –

и в идеях утопического социализма Сен-Симона. В некотором смысле стремления к спра-

ведливому общественному устройству, подкрепленные опорой на соответствующие научные

знания, в конечном итоге привели и к появлению самой социологии как самостоятельной

научной дисциплины.

В дальнейшем, как отмечает Т.В. Шипунова [19], в социологии понятие социальной спра-

ведливости использовалось при анализе проблем социальной дифференциации и социаль-

ного государства. В первом случае речь идет о социальном расслоении и неравенстве со-

циальных возможностей (К. Маркс, М. Вебер), во втором случае предпринимались попытки

обоснования построения социального государства (государства всеобщего благосостояния).

Такой подход позволяет рассматривать социальную справедливость в контексте социальной

политики, которая направлена на реализацию той или иной модели социальной сферы и ха-

рактеризуется меньшей или большей долей участия государства в распределении социаль-

ных благ – континентальной, скандинавской (социал-демократической), англо-саксонской

(либеральной) и советской (социалистической).

Дискурс о социальной справедливости до сих пор остается одним из самых полемич-

ных в социальных науках. Несмотря на то что онтически социальная справедливость вос-

принимается прежде всего как равенство, обусловленное экономическими факторами, тем

133


не менее спектр концепций социальной справедливости достаточно широк, а их диапазон

различается – от социалистических до либертарианских.

Так, например, Г.Ю. Канарш [11] предлагает выделять два типа нормативных концепций

справедливости: справедливость как приоритет свободы; справедливость как приоритет

блага. К первым относится либертаристская теория справедливости Р. Нозика, основанная

на идеях естественной независимости индивида и его естественных правах, анархического

порядка и минимального государства, а также наличия преимущественно экономического

характера социальных связей. Согласно данной концепции справедливость заключается

в правильности организации свободных обменов между людьми.

Ко второму типу концепций справедливости относятся коммунитарные теории (А. Мак-

кинтайр, Ч. Тейлор, М. Уолцэр). Выступая с позиции критики либерализма, в рамках данных

концепций представления об общем благе и справедливости являются атрибутом сообществ,

которые вырабатывают стандарты, с помощью которых оцениваются все предпочтения

их членов.

Магистральной концепцией социальной справедливости является леволиберальная тео-

рия справедливости Дж. Ролза [14]. Основной постулат данной теории заключается в пред-

ставлении о равенстве исходных позиций перед общим договором относительно системы

равных основных свобод.

Данная концепция предполагает наличие социальных институтов, основанных на об-

щих представлениях о справедливости как честности, то есть на согласованных изначально

и равных для всех условиях.

Дискурс о социальной справедливости сегодня ведется и в рамках представлений о со-

циальном и культурном многообразии. В данном случае речь идет о «сложном равенстве»,

когда справедливость заключается скорее в возможности самого неравенства. Под справед-

ливостью воспринимается прежде всего возможность различий по возрасту, ограниченным

возможностям, этнической принадлежности, гендерным признакам, гендерной идентично-

сти и самовыражению, миграционному статусу, политическим предпочтениям, религиозной

и этнической принадлежности, половой принадлежности и сексуальной ориентации. Таким

образом, справедливость будет восприниматься как возможность репрезентации и сохране-

ния своей идентичности.

Рассмотрение вопросов социальной справедливости с точки зрения христианского бого-

словия полагает, что существующие законы регулируют отношения между людьми, посколь-

ку каждый приходит в этот мир изначально в неравном положении. Но каждый являет со-

бой образ Божий, который усваивается человеком посредством его совести. Совесть всегда

подсказывает человеку, как поступить в той или иной ситуации с учетом складывающегося

неравенства от рождения. Если человек поступает против своей совести, то нарушается

справедливость. При этом следование духовным законам является нормой справедливости

и обязанностью человека. Христианство призывает рассматривать неравенство и справед-

ливость/несправедливость, существующие в обществе, с позиций мотивации поведения,

как людей находящихся в привилегированном положении, так и людей, пребывающих в не-

завидном социальном состоянии. Вместе с тем качество жизни в социальном измерении

не всегда соотносится с духовным состоянием человека.

Методика исследования. Эмпирической базой настоящего исследования стали 250 эссе

студентов бакалавриата и магистратуры, обучавшихся в Москве в период 2016–2018 годов

по направлениям социально-гуманитарного профиля. В них они изложили свое отношение

к встречающимся в повседневной жизни явлениям справедливого и несправедливого со-

циального неравенства.

Выбор данного эмпирического объекта был обусловлен включенностью данной соци-

альной группы в процесс осмысления этих вопросов, но, во-первых, еще не располагающей

четкими теоретическими знаниями, а во-вторых, имеющими определенный житейский опыт,

134


поскольку, без сомненья, они уже сталкивались или наблюдали эти явления в своем бли-

жайшем окружении.

Общий подход эмпирического анализа заключался в интерпретации эмоционально-раци-

онального восприятия молодежью феномена социального неравенства в контексте идеалов

справедливости. Это предполагало, прежде всего, фиксацию двух уровней восприятия не-

равенства (эмоциональный и рациональный уровни) и выделение эмпирических маркеров

этого явления в индивидуальных повседневных практиках. Поскольку дескриптивный ана-

лиз в своем классическом использовании в основном сводится к интерпретативным такти-

кам, авторы использовали технику отыскания в вербальных записях респондентов, с одной

стороны, эмоционально окрашенных высказываний, характеризующих отношение инфор-

мантов к анализируемым феноменам, а с другой – соответствующих им логических дедук-

тивных умозаключений атрибутивного характера. Процесс аналитической индуктивной ре-

конструкции текстов эссе состоял в попытке объединения индивидуальных высказываний

в более общие субъективные смыслы, что, на наш взгляд, дает основания для формулиро-

вания итоговых обобщающих умозаключений на основе сопоставления индивидуальных

смысловых установок.

Наряду с этим наше внимание концентрировалось на ценностном отношении к социаль-

ному неравенству (признание, одобрение, порицание и т.п.), прежде всего через категорию

«справедливости – несправедливости». Важным направлением анализа, на наш взгляд, яви-

лась попытка фиксации трендов личностной позиции молодежи в интериоризации практики

справедливого и несправедливого неравенства и интерпретация восприятия детерминаци-

онной связи «неравенства» и «несправедливости». И наконец, определение роли морально-

нравственных императивов в восприятии неравенства и несправедливости.

Результаты исследования. Анализ полученных данных показал, что в социальных прак-

тиках молодежи доминируют в разных жизненных интерпретациях примеры неравенства

положения и вытекающих из этого неравных возможностей удовлетворения потребностей,

причем далеко не только материальных. Лейтмотивом рефлексии выступает идея справед-

ливости – «справедливо, если неравенство возникает в результате заслуженного получения

человеком материальных благ». Несправедливо, «если человек, группа, нация присваивают

больше, чем им полагается». Примечательно, что наряду с абсолютным признанием есте-

ственного неравенства априорно признается и социальное неравенство.

В высказываниях отмечалась роль случайных («сегодня везет одному, а завтра – друго-

му, так и устанавливается равенство»), и даже абсурдных («неравенство должно быть,

ведь это баланс, который держит наше общество в равновесии) факторов, порождающих

неравенство. Одновременно можно заключить, что справедливой является и современная

социальная стратификация. «Больше знаний – больше возможностей, больше благ – и это

справедливо». Вместе с тем необходимо подчеркнуть мысль о том, что «каждый, кто сто-

ит на ступеньку выше, будет считать такое неравенство справедливым по отношению

к тем, кто ниже, и несправедливым по отношению к тем, кто выше. Это будет всегда, пока

будет неравенство». «Устраиваешься на работу, и тебе мало платят, но работы дают

несоразмерно много по отношению к другим – считаешь это несправедливым. Со временем,

продвигаясь по карьерной лестнице (не важно, как), получаешь всё больше и сам стано-

вишься не против неравенства».

В индивидуальных социальных практиках «справедливое и несправедливое неравенство

сталкиваются и переплетаются постоянно». «Яркий образец несправедливого неравен-

ства – “связи решают всё”» (пример из индивидуального опыта). И тут же: «…один хо-

чет и делает, а другой хочет и ничего не делает для достижения своей цели, приобретая

определенные блага» (пример справедливого неравенства). Неравенство молодежью кон-

статируется фактически и допускается нормативно. «В современном мире существует нера-

венство условий жизни…, наблюдать это явление можно где угодно…, это неотъемлемая

135


часть сосуществования людей», «неравенство может существовать, но оно должно быть

справедливым».

А что же справедливость? «Справедливость основывается прежде всего на принципе

равенства людей». «…Какая речь может идти о справедливости, если кто-то вкалыва-

ет по 10–12 часов за гроши, а другие получают миллионы за час», «к чему когда-то шли,

от того ушли» (по поводу социальных революций). Очевидно, что в данном логическом

пассаже можно наблюдать путаницу в оценке справедливости «равенства положений и ра-

венства возможностей». Явно проявляясь и адекватно воспроизводясь на эмпирическом

уровне, она (оценка) противоречива на рациональном уровне.

«Справедливо ли то, что у одних людей больше прав и полномочий, чем у других?»

Не вызывает сомнения. Но «несправедливо то, что зачастую человек получает больше

прав и полномочий, а следовательно, благ за счет того, что кто-то другой создал для

него определенные условия». Таким образом, если неравенство возникает вследствие того,

что одни люди при равных условиях прикладывают больше усилий для достижения бла-

госостояния (успеха) по сравнению с другими, то это справедливо, если наоборот – нет.

В этом контексте стоит задаться вопросом, ответ на который мы не нашли в рассуждениях

молодежи. А если будешь стараться-стараться, а всё равно не добьешься того, чего доби-

лись другие? Ведь на всех не хватит нефтяных вышек и газовых месторождений! Где этот

самоограничитель потребностей, который отключит у молодежи чувство ущемленности

и несправедливости?

Если за исходную точку брать то, что «каждый человек равен другому» (но какому, себе

подобному?) и «всякое притеснение или ущемление является несправедливым», то тогда

справедливость в ценностной диаде «равенство – справедливость» ставится молодежью

на первое место. Однако «к справедливому обществу сложно прийти или вовсе невозмож-

но, …тому много причин, ведь не уберется деление на бедных и богатых, везучих и не-

везучих, амбициозных, наглых и скромных и т.п.». «Часто не без основания говорят, что

двоечники станут богатыми, а отличники будут работать на них». Получается, что «все

люди равны, просто у кого-то больше оправданных (неоправданных) кем-то или чем-то

привилегий».

Так и устанавливается равенство, то есть случайность, стечение обстоятельств, ухищре-

ния. Закономерно возникает вопрос: могут ли люди управлять неравенством? А, главное,

хотят ли они этого?

«Все люди в принципе равны. Но при рождении уже делятся на бедных и богатых, та-

лантливых, симпатичных и не очень, принадлежащих к разным слоям общества. И по жиз-

ни люди движутся по своим траекториям, кто какую выбрал». Преодоление неравенства –

это «социальное движение», но какова цель: добиться того, что есть у других, а у тебя нет?

Сегодня можно констатировать, что российская молодежь постоянно сталкивается с ка-

ким-либо неравенством. В мировоззренческих представлениях современных молодых лю-

дей немыслимо такое общество, в котором все будут равны во всех смыслах и аспектах. Хо-

телось бы ошибаться, но «социальное неравенство» в самом широком смысле этого понятия,

как нам представляется, для молодежи является функциональной моделью общественного

устройства.

Обобщая, можно выделить доминантные мысли, суть которых в признании и одобре-

нии неравенства и осуждении несправедливости, им порожденной. «Мы должны бороть-

ся за справедливость в мире. Но проблема в том, что не каждый хочет и готов прийти

к равноправию».

Признавая, что целью каждого государства является нивелирование социального нера-

венства, молодежь одновременно ставит вопрос: а в состоянии ли государство устранить

социальную несправедливость? То есть очевидны ожидания решения проблем от официаль-

ных властей и неготовность к самостоятельным активным действиям [7].

136


Актуальна для молодежи и морально-нравственная сторона вопроса. «Многие критерии,

определяющие неравенство, вполне справедливы… другой вопрос: имеют ли право одни

презирать других за более низкий статус? …Хороший человек не будет творить неспра-

ведливость».

Логика мироощущения здесь такова: «…равенство – это социальная позиция, которая

может указывать как на равноправие, так и на уравниловку… справедливость – это бес-

пристрастное отношение к кому-либо». «Каждый, кто стоит на ступеньку выше, будет

считать такое неравенство справедливым по отношению к тем, кто ниже, и несправедли-

вым по отношению к тем, кто выше. Это будет всегда, пока будет неравенство».

Анализируя свои жизненные впечатления, молодые люди встают перед вопросом: нера-

венство плохо, потому что оно сопряжено с несправедливостью? Или, наоборот, несправед-

ливость во многом порождает неравенство. «Для кого-то оно помогает добиться многого,

а кому-то, наоборот, ломает всё». «Неравенство – объективно, справедливость – субъек-

тивна, …на равенство согласится мало людей».

Таким образом, неравенство конструктивно и деструктивно одновременно, несправедли-

во и справедливо одновременно. «Пускай оно будет, поскольку является механизмом, по-

буждающим к получению привилегий, а следовательно, к удовлетворению потребностей».

«Плохо, когда это отражается на мне, но допустимо и оправдано, если меня не касается».

Несмотря использование в оценках личного опыта, понимание «справедливости»

и оправдание «неравенства» в представлениях молодежи, на наш взгляд, во многом ми-

фологизированы и идеологизированы. Попытки осознания их через нравственные начала

камуфлируются и деформируются идеологическими и социально-экономическими постула-

тами, объясняющими распределение ценностей в обществе. Например, «каждый человек

будет получать то, чего сам достигнет в жизни, я в этом уверена». В противовес этому:

«…моя бабушка работала поваром на фабрике целый день, а бабушка подружки в библио-

теке всего пять часов. А пенсии у них одинаковые, почему?».

Вывод таков: неравенство справедливым может быть только в теории, в жизни оно, как

правило, несправедливо и в объективном, и в субъективном аспектах.

Обсуждение. Анализ показал, что проблема справедливости актуализируется, когда по-

являются элементы неравенства в чувствительных для людей сферах жизни. Общепризнано,

что неравенство означает неравный доступ граждан общества к ограниченным ресурсам

материального и духовного потребления [16].

Ответы наших информантов позволяют выделить три ключевых компонента современ-

ного социологического дискурса относительно социальной справедливости и социального

неравенства, которые обращают на себя внимание.

Во-первых, усиливающее социальное расслоение в современном российском обществе

ведет к воспроизводству системы неравенства и несправедливости, в которой возможности

самостоятельной жизненной самореализации и повышения социального статуса ограниче-

ны для большей части населения. В данном случае слова «справедливость» и «равенство»

попросту теряют свой смысл [2].

Во-вторых, в оценках молодежи существует некий «рейтинг справедливости» людей, от-

ражающий равное или неравное перераспределение разных благ и ресурсов [13]. В этой

связи необходимо обратить внимание на важность феноменологического осмысления дан-

ных категорий, так как рефлексия проживания данных феноменов имеет условный характер,

оставаясь в пространстве субъективных оценок.

В-третьих, изначальность и неизбежность неравенства, отмечаемая нашими информанта-

ми, указывает на важность социологической интерпретации и дальнейшей теоретико-мето-

дологической проработки концепта «справедливого неравенства».

Заключение. Признавая неравенство на уровне обыденного сознания естественным яв-

лением, молодые люди наделяют его как положительными, так и отрицательными свойства-

137


ми. Это и фактор саморазвития, стимул для достижения индивидуального блага и одновре-

менно основа несправедливости, которая не обеспечивает равные возможности и не опре-

деляет должного места индивиду в обществе.

Для комфортного существования в «пространстве социального неравенства» должны

быть равные возможности для каждого. Но в реальной жизни, полагает молодежь, это прак-

тически не реализуемо.

Соглашаясь в целом с «дистрибутивной справедливостью» общества «справедливого не-

равенства» [6], оправдывающей социальное неравенство, молодые люди склонны к тому,

что общественное признание личности должно быть основано прежде всего на нравствен-

ных критериях, а не на экономической эффективности деятельности индивида.

Социальное неравенство, а вслед за ним несправедливость возникают из-за отсутствия

четких критериев оценки индивидуального вклада человека в общее дело. Справедливое

вознаграждение – это учет всего объема «жизненного ресурса», который человек отдает

обществу. Именно в этом направлении должно обеспечиваться единство и благосостояние

общества.

Список литературы1. Аристотель. Никомахова этика // Соч.: в 4 т. Т. 4. М., 1983.

2. Ахмедова М.Г. Нарастание социального неравенства в условиях современного обще-

ства // Социальная несправедливость в социологическом измерении: вызовы современ-

ного мира: матер. XII Междунар. науч. конф. «Сорокинские чтения – 2018»: сб. М.: МАКС

Пресс, 2018. 1312 с.

3. Буравой М. Социология и неравенство // Социологические исследования. 2015. № 7.

С. 5–14.

4. Викторов А.Ш. Поворот к неравенству в мире как вызов глобальной социологии // Со-

циологические исследования. 2015. № 2. С. 21–29.

5. Винокурова А.В. Социальное благополучие и социальная справедливость: мнения, сужде-

ния, оценки // Социологические исследования. 2017. № 4. С. 14–15.

6. Вишневский Ю.Р., Нархов Д.Ю. Какое общество является справедливым: мнение сверд-

ловских студентов // Социологические исследования. 2017. № 5. С. 35–46.

7. Волкова Л.В. Представления российской молодежи о социальной несправедливости //

Жизнь исследования после исследования: как сделать результаты понятными и полез-

ными: матер. VI Междунар. социол. Грушинской конф. (16–17 марта 2016): тезисы. М.:

ВЦИОМ, 2016.

8. Горшков М.К. Общественные неравенства как объект социологического анализа // Со-

циологические исследования. 2014. № 7. С. 20–31.

9. Иванов Д.В. Новые конфигурации неравенства и потоковые структуры глэм-

капитализма // Социологические исследования. 2016. № 6. С. 13–23.

10. Ильин И.А. Справедливость или равенство? Публицистика 1918–1947 годов. М.: Изд-во

ПСТГУ, 2006.

11. Канарш Г.Ю. Социальная справедливость: философские концепции и российская ситуа-

ция: монография. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2011. 236 с.

12. Козлов М.И. Социальная справедливость в контексте русской традиции. Архангельск:

Изд-во САФУ, 2010. 201 с.

13. Немировский В.Г. Представления о справедливости в контексте сословной структуры со-

временного российского общества // Социологические исследования. 2017. № 9. С. 40–

47.

14. Ролз Дж. Теория справедливости / пер. с англ. 3-е изд. М.: URSS, 2017. 536 с.

15. Смирнов И.П. Что такое справедливость? URL: http://insocialism.spb.ru/attachments/095_

Spravedlivost.pdf (дата обращения: 11.01.2018).

16. Смирнова Н.В. Социальное неравенство: теоретические аспекты проблемы // Теория

и практика общественного развития. 2009. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/

sotsialnoe-neravenstvo-teoreticheskie-aspekty-problemy (дата обращения: 05.08.2019).

17. Файст Т. Иммиграция в европейские государства всеобщего благосостояния: как (вос)

производятся конфликты и неравенства // Мониторинг общественного мнения: экономи-

138


ческие и социальные перемены. 2018. № 5. С. 165–172. URL: https://doi.org/10.14515/

monitoring.2018.5.13.

18. Хоманс Дж. Социальное поведение как обмен // Современная зарубежная социальная

психология. Тексты / под ред. В.И. Добренькова. М., 1984.

19. Шипунова Т.В. Социальная справедливость: понятие, виды, критерии оценки // Проблемы

теоретической социологии. Вып. 5: межвуз. сб. СПб.: Астерион, 2005.

20. Штомпка П. Справедливость // Мониторинг общественного мнения: экономические и со-

циальные перемены / пер. c пол. А.А. Зотов. 2017. № 6. С. 381–399.

References1. Aristotel’. Nikomakhova etika // Soch.: v 4 t. T. 4. M., 1983.

2. Akhmedova M.G. Narastanie social’nogo neravenstva v usloviyakh sovremennogo

obshchestva // Social’naya nespravedlivost’ v sociologicheskom izmerenii: vyzovy

sovremennogo mira: mater. XII Mezhdunar. nauch. konf. «Sorokinskie chteniya – 2018»: sb.

M.: MAKS Press, 2018. 1312 s.

3. Buravoj M. Sociologiya i neravenstvo // Sociologicheskie issledovaniya. 2015. № 7. S. 5–14.

4. Viktorov A.Sh. Povorot k neravenstvu v mire kak vyzov global’noj sociologii // Sociologicheskie

issledovaniya. 2015. № 2. S. 21–29.

5. Vinokurova A.V. Social’noe blagopoluchie i social’naya spravedlivost’: mneniya, suzhdeniya,

ocenki // Sociologicheskie issledovaniya. 2017. № 4. S. 14–15.

6. Vishnevskij Yu.R., Narkhov D.Yu. Kakoe obshchestvo yavlyaetsya spravedlivym: mnenie

sverdlovskikh studentov // Sociologicheskie issledovaniya. 2017. № 5. S. 35–46.

7. Volkova L.V. Predstavleniya rossijskoj molodezhi o social’noj nespravedlivosti // Zhizn’

issledovaniya posle issledovaniya: kak sdelat’ rezul’taty ponyatnymi i poleznymi: mater.

VI Mezhdunar. sociol. Grushinskoj konf. (16–17 marta 2016): tezisy. M.: VCIOM, 2016.

8. Gorshkov M.K. Obshchestvennye neravenstva kak ob”ekt sociologicheskogo analiza //


9. Ivanov D.V. Novye konfiguracii neravenstva i potokovye struktury glem-kapitalizma //


10. Il’in I.A. Spravedlivost’ ili ravenstvo? Publicistika 1918–1947 godov. M.: Izd-vo PSTGU, 2006.

11. Kanarsh G.Yu. Social’naya spravedlivost’: filosofskie koncepcii i rossijskaya situaciya:

monografiya. M.: Izd-vo Mosk. gumanit. un-ta, 2011. 236 s.

12. Kozlov M.I. Social’naya spravedlivost’ v kontekste russkoj tradicii. Arkhangel’sk: Izd-vo SAFU,

2010. 201 s.

13. Nemirovskij V.G. Predstavleniya o spravedlivosti v kontekste soslovnoj struktury sovremennogo

rossijskogo obshchestva // Sociologicheskie issledovaniya. 2017. № 9. S. 40–47.

14. Rolz Dzh. Teoriya spravedlivosti / per. s angl. 3-e izd. М.: URSS, 2017. 536 s.

15. Smirnov I.P. Chto takoe spravedlivost’? URL: http://insocialism.spb.ru/attachments/095_

Spravedlivost.pdf (data obrashcheniya: 11.01.2018).

16. Smirnova N.V. Social’noe neravenstvo: teoreticheskie aspekty problemy // Teoriya i praktika

obshchestvennogo razvitiya. 2009. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sotsialnoe-

neravenstvo-teoreticheskie-aspekty-problemy (data obrashcheniya: 05.08.2019).

17. Fajst T. Immigraciya v evropejskie gosudarstva vseobshchego blagosostoyaniya: kak

(vos)proizvodyatsya konflikty i neravenstva // Monitoring obshchestvennogo mneniya:

ekonomicheskie i social’nye peremeny. 2018. № 5. S. 165–172. URL: https://doi.

org/10.14515/monitoring.2018.5.13.

18. Khomans Dzh. Social’noe povedenie kak obmen // Sovremennaya zarubezhnaya social’naya

psikhologiya. Teksty / рod red. V.I. Dobren’kova. M., 1984.

19. Shipunova T.V. Social’naya spravedlivost’: ponyatie, vidy, kriterii ocenki // Problemy

teoreticheskoj sociologii. Vyp. 5: mezhvuz. sb. SPb.: Asterion, 2005.

20. Shtompka P. Spravedlivost’ // Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie

i social’nye peremeny / per. c pol. A.A. Zotov. 2017. № 6. S. 381–399.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleМазаев Ю.Н., Киреев Е.Ю. Восприятие и оценка справедливого и несправедливого нера-

венства в среде российской молодежи // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.



139


Mazaev Yu.N., Kireev E.Yu. Vospriyatie i ocenka spravedlivogo i nespravedlivogo neravenstva

v srede rossijskoj molodezhi // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132).


Mazaev, Yu.N. & Kireev, E.Yu. (2019) Perception and Assessment of Fair and Unfair Inequality

Among Russian Youth, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 131–139. DOI:


140


С.Н. Майорова-Щеглова,д-р социол. наук, профессор кафедры социальной коммуникации,

Московский государственный психолого-педагогический университет

(МГППУ), Москва.

S.N. Mayorova-Shcheglova,

doctor of sociological sciences, professor of the Department of social

communication, Moscow State University of Psychology & Education

(MSUPE), Moscow.


С.Ю. Митрофанова,канд. социол. наук, доцент кафедры социологии и культурологии

Самарского национального исследовательского университета

им. ак. С.П. Королева; доцент кафедры социологии, политологии

и истории Отечества Самарского государственного технического

университета, Самара.

S.Yu. Mitrofanova,

candidate of sociological sciences, associate professor of the department

of sociology and culturology of Samara National Research University

n.a. S.P. Korolev; associate professor of the department of sociology,

politics and the history of the Fatherland of Samara State Technical University,

Samara.


УДК 316.2

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-140-149

Субъективное измерение детской бедности: иная жизнь, иная событийность?The Subjective Dimension of Child Poverty:

Different Life, Different Eventfulness?


10.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье излагаются позиции авторов на определение детской бедности и возмож-

ностей изучения ее характеристик на основе ретроспективных субъективных оценок событий дет-

ских лет. На основе социологического исследования молодежи 2018 года выявлены расхождения сред-

него возраста прохождения событий мобильности, освоения культуры, информационных технологий,

девиаций у детей из бедных семей и иных групп. Сделан вывод об императиве применения социальных

технологий искоренения детской бедности не только с применением материальной поддержки семьи,

но и с помощью поддержки позитивных событий детства.

Annotation: the article presents the authors’ positions on the definition of child poverty and the

possibilities of studying its characteristics on the basis of retrospective subjective evaluations of the events

of childhood. The serious differences in the average age of the events of mobility, development of culture,

information technologies, deviations in children from poor families and other groups are revealed on the

basis of a sociological study of youth in 2018. It is concluded that it is imperative to use social technologies

to eradicate child poverty not only with the use of material support for the family, but also with the support

of positive childhood events.

141


Ключевые слова: социальная стратификация, социальная политика, бедность, детство, собы-

тийность.

Key words: social stratification, social policy, poverty, childhood, eventfulness.

Введение. Постановка проблемы. Проблематика детской бедности остается крайне

чувствительной. Это вопрос соответствующего качества человеческого капитала и «демо-

графического дивиденда», который получит общество будущего, не уделившее должного

внимания решению проблемы в свое время.

Цель данной статьи – проанализировать детство в ситуации бедности в современном

российском обществе. Мы предполагаем, во-первых, дать определение детства в ситуации

бедности и проблематизировать ее аспекты, а во-вторых, провести анализ эмпирических

данных через призму событийности детства. Прикладная задача – провести аудит некото-

рых практических технологий по ограничению детской бедности и ее последствий.

Общетеоретические вопросы исследования бедности детей. Методологическую базу

исследований по детской бедности составляют общие положения теории бедности, а также

новые концепции социологии детства [12].

Бедность оказывает особое влияние на положение детей и пожилых, поскольку они пред-

ставляют две полярные уязвимые части общества. Доказано, что это не личная проблема

бедных, решение которой зависит от их воли и желания, но это и государственная проблема.

P.J. Wresinski, B. Tardieu выявили, что крайняя бедность связана с отсутствием «базовых

защит», когда несколько факторов не дают возможность человеку или семье брать на себя

ответственность и реализовать права свои и детей [24; 25]. A.S. Grødem рассматривал связь

между бедностью и депривацией всех поколений [21].

A. Saporiti утверждал, что современное общество обусловливает всё более возрастаю-

щий интерес к «новой бедности» [23]. A. Bastos и F. Nunes, создав портрет детской бед-

ности в Португалии, доказали, что младшие являются группой населения, которая особенно

уязвима для нищеты по сравнению с населением в целом [20]. P. Dornan настаивал на ис-

коренении бедности в детстве в контексте Целей устойчивого развития [18] и пришел к лю-

бопытным выводам: экономический рост в бедных странах автоматически не дает гарантии

избавления от нищеты для детей [21].

По данным исследования Федерального научно-исследовательского социологического

центра РАН, 48% респондентов, считающих себя бедными, заявили, что принадлежали с дет-

ских лет к социальным низам [1, с. 288]. Если этот негативный опыт будет репродуциро-

ваться, то весьма вероятна своеобразная «перманентная детская бедность». А.А. Разумов

и М.А. Ягодкина в данном случае говорят об устойчивой или укоренившейся бедности [16,

с. 20–21], отличительной особенностью которой является межпоколенческая преемствен-

ность нужды. По мнению ученых, взрослые дети, выросшие в бедных домохозяйствах, стал-

киваются с трудностями адаптации в сфере занятости [16, с. 20–21].

Предметом специального анализа в отечественной научной литературе детская бед-

ность выступила лишь в 2005 году в работе Л.Н. Овчаровой и Д.О. Поповой [14]. Отдель-

ными аспектами проблемы детской бедности интересовались М.Г. Колосницына, А.В. Фи-

липова [10], С.Ю. Митрофанова [12], Ю.В. Мигунова [11], А.А. Разумов и М.А. Ягодкина

[16] и др. В дальнейшем появились ростки исследований неравнозначного положения де-

тей в сожительствах и сиблингов от разных браков [5]. И всё же в российской науке пре-

имущественно рассматриваются аспекты положения малообеспеченных семей с детьми,

что, по нашему мнению, неадекватно проблеме [2]. Совершенно выпадают из рассмотре-

ния многие группы детей (мигранты, проживающие в казенных учреждениях и др.). И, как

правило, усилия сводятся к унификации некоторых количественных (финансовых, имуще-

ственных) показателей, что не в состоянии отразить полноту реальности [6]. Концептуа-

лизируют понятие детской бедности и зарубежные исследователи, в частности, J.L. Aber

142


выделяет социальный и физический аспекты экономических лишений [20, с. 194], но при

этом игнорируется субъективное восприятие бедности.

Мы определяем детство в ситуации бедности как неблагополучное положение де-тей, проживающих жизненный период в условиях не только официально признанной, но и субъективно переживаемой бедности, которая сказывается на нынешнем раз-витии, построении траектории жизни молодого поколения и, как следствие, на буду-щем общества.

Методика. Молодые юноши и девушки, в 2018 году перешагнувшие законодательную

границу, т.е. в возрасте 18-ти лет и +2 года, отмечали в разработанной исследователь-

ским коллективом анкете, когда, в каком возрасте в их собственной биографии произошло

каждое из 78 событий (N=774; метод онлайн-анкетирование, ВНИК под рук. С.Н. Майо-

ровой-Щегловой, 2018 г.). В нашем исследовании принимали участие юноши и девушки

из более чем 10 регионов России; был получен богатый материал о взрослении поколения

Z, но одновременно мы смогли выделить серьезные характеристики детства начала века,

прошедшего у определенной части респондентов (20%) в состоянии бедности. Считаем,

что выделить определенные тенденции на основе онлайн-исследований возможно, учи-

тывая их достоинства [4].

Результаты. Общие характеристики бедного детства. По данным Росстата, в 2017 году

доля населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума состав-

ляла 13,2% [3, с. 14]. В то время как детей за чертой бедности в этот период проживало

в 2 раза больше, 26% [3, с. 27–28].

В рамках нашего исследования мы исходили из субъективного подхода, определяя бед-

ность детей на основе самооценки материально-экономического состояния родительской

семьи во время детства респондентов как низкого и ниже среднего (рис. 1).

16,8

2,2

61,7

3,2

16,1

7

Рис. 1. Самооценка материально-экономического состояния родительской семьи во время детства респондентов, в %

Исследование показало, что 1/5 часть всех опрошенных современных юношей и де-

вушек в детстве были бедными. При этом можно считать, что в ситуации крайней бед-

ности оказались те из них, кто охарактеризовали материально-экономическое состояние

родительской семьи как низкое – 3,2% опрошенных. На основе данных Росстата можно

выделить интервал, в котором варьировалась доля проживающих в малоимущих домо-

хозяйствах в общей численности детей в возрасте до 18 лет с 2013 по 2017 год: он опре-

деляется промежутком от минимума 19,1% в 2013 году до максимума 27,4% в 2015 году

(рис. 2).

Таким образом, несмотря на то, что нами и Росстатом были использованы разные подходы

и методики при определении бедности детей, полученные результаты сопоставимы.

143


0

5

10

15

20

25

30

201

19,

13

12

2014

20,7

2015

27,4

2016

26,7

2017

26

Рис. 2. Доля проживающих в малоимущих домохозяйствах в общей численности детей в возрасте до 18 лет соответствующей группы, в % [3, с. 27–28]

Рассмотрим специфику группы детства в бедности подробнее (табл. 1).

Таблица 1

Стратификация по материально-экономическому состоянию родительской семьи в зависимости от территории проживания, в %

Место проживания в детствеОценка материально-экономического состояния

Большой город

Город-мил-лионник

Неболь-шой город

Сельская местность

Итого

Высокое 35,3 47,1 5,9 11,8 100

Выше среднего 18,4 30,4 36,8 14,4 100

Среднее 18,6 26,4 36,2 18,8 100

Ниже среднего 10,8 20,8 45,4 23,1 100

Низкое 8,0 20,0 36,0 36,0 100

Итого по выборке 17,3 26,3 37,2 19,2 100

Полученные результаты доказывают, что в городах-миллионниках расслоение наибо-

лее чувствительно, так как здесь представлены значимые доли всех групп юношей и деву-

шек по самооценке материально-экономического состояния родительской семьи во время

их детства. Данные таблицы 1 свидетельствуют о том, что детская бедность по субъектив-

ной оценке в основном «концентрируется» в небольших городах и сельской местности.

Отметим, что мы обнаружили взаимосвязь между ситуацией бедности и составом семьи

в детстве (табл. 2).

Данные таблицы 2 свидетельствуют о том, что существует прямая зависимость между са-

мооценкой материально-экономического состояния родительской семьи во время детства

и проживанием в семье с двумя родителями. Те, у кого было высокое материально-эконо-

мическое состояние родительской семьи во время детства – все 100% проживали и с мамой,

и с папой.

144


Таблица 2

Стратификация по материально-экономическому состоянию родительской семьи в зависимости от состава семьи, в %

Составсемьи

Оценка материально-экономического состояния

Не в семье

С бабуш-ками-де-душками

С другими родствен-никами

С обоими родителя-

ми

С одним из родите-

лей

Итого

Высокое 0 0 0 100 0 100

Выше среднего 1,6 3,2 0 86,4 8,8 100

Среднее 0 7,1 0,6 74,3 18 100

Ниже среднего 0,8 11,5 1,5 61,5 24,6 100

Низкое 0 12 4 56 28 100

Итого по выборке 0,4 7,2 0,8 74,1 17,5 100

Однако само наличие двух родителей не гарантирует избегания бедности, но в группе

с положением «ниже среднего» около 1/4 респондентов проживали в семье с одним родите-

лем, а в группе крайней бедности доля неполной семьи еще возрастает до 28%. Также в этих

двух группах выше доля тех, кто проживал с бабушками-дедушками – чуть более 1/10, и тех,

кто жил с другими родственниками, особенно у тех, кто характеризует материально-эконо-

мическое состояние родительской семьи во время детства как низкое.

Мы выявили через событийность, что практики повседневности детей, модели родитель-

ского поведения обусловлены социально-экономическим положением семей. Прежде все-

го, отметим, что сами субъективные границы детства зависят от стратификации. Средний

возраст окончания детства при обозначении самими молодыми людьми у детей из бедных

семей – 14 лет, в семьях среднего достатка – в 14,57 года, в богатых семьях – 14,36 года.

Респонденты в возрасте 19+, т.е. во взрослом состоянии, сообщили нам, что у них детство

не завершилось: богатые – 29,6%, средние – 26,4%, бедные – 27,7%. Практически не на-

блюдается различий по количеству молодежи, которые «задержались в детстве», а значит,

явление инфантилизации связано с иными факторами [13].

Ряд событий у детей из бедных семей наступает раньше, другие – позже, чем в среднем

по выборке. Раньше у бедных детей прежде всего наступают те события, что связаны с на-

выками бытового самообслуживания, и позже – те, что связаны с приобщением к творчеству,

духовной культуре.

Так, респонденты из «бедного детства» по сравнению с детьми из семей со средним

и высоким достатком раньше начали самостоятельно покупать в магазинах продукты, хо-

зяйственные товары, гулять во дворе без взрослого сопровождения, ездить самостоятельно

по населенному пункту, городу, ходить к врачу при болезни, ухаживать за младшими члена-

ми семьи и за животными. Но они позже, чем их сверстники, приступили к занятиям в круж-

ке, секции, клубе, получили свой именной документ (награду), съездили в детский центр.

В силу ограниченных средств у семьи они позже и не в полной мере приобретают навыки

самостоятельного потребителя товаров и услуг (ходят в кафе, тратят свои деньги и проч.).

При отмеченной самостоятельной мобильности эти дети ограничены в поездках в другой

город, местность и за границу.

В этом смысле можно сделать вывод о том, что бедность детей напрямую сопряжена с со-

циальной и духовной депривацией. Скорее всего, этот факт оказывает негативное влияние

на их успеваемость в школе, способность к обучению и т.д.

Уже стало привычным всё современное поколение называть «цифровым», однако мы об-

наруживаем определенное отставание в освоении ИКТ у детей из бедных семей. У них

145


в среднем позже на год появился свой телефон, компьютер и оттачивались навыки работы

на нем для обучения, игр, общения (табл. 3).

Отдельного рассмотрения требуют вопросы о событиях, связанных с девиантным пове-

дением. Дети из бедных семей раньше пробовали курить и начали сексуальные отношения,

участвовали в драках и сделали себе пирсинг. Однако мы обнаружили и многие «нелиней-

ные» факты о девиантности. Выяснилось, что респонденты из бедных семей конфликто-

вать с родителями в подростковом возрасте стали позже, а также они в более позднем

возрасте, чем их обеспеченные ровесники, стали иметь тайны от родителей. Предполага-

ем, что в этих семьях снижена контрольная функция, взрослые допускают в родительстве

так называемую попустительскую модель. Кроме того, девиантные практики сдерживают

малые денежные ресурсы, именно этим, на наш взгляд, можно объяснить то, что у этой

группы средний возраст пробы спиртного и покупки противозачаточных средств также

выше.

Обсуждение. Дискуссионными, на наш взгляд, представляются как некоторые теорети-

ческие, так и эмпирические обобщения в отношении детей в ситуации бедности. Мы под-

тверждаем, что требует разработки триангуляция данных, полученных с использованием

разных подходов и методик. Есть определенные расхождения между данными нашего ис-

следования на основе субъективной оценки и Росстата в отношении территории прожива-

ния бедных детей.

По официальным данным, практически половина бедных детей в общей численности

всех бедных детей в 2017 году проживали в сельской местности [3, с. 27–28]. По результа-

там нашего исследования из всех детей, оценивших материально-экономическое состояние

родительской семьи во время детства как ниже среднего, около половины (45,4%) прожи-

вали в небольших городах. Возможно, это связано с особенностями онлайн-исследования;

мы осознаем, что, вероятно, такой вид исследования не дает доступа к тем, кто в детстве

проживал в ситуации крайней бедности.

Стратифицируя опрошенных по материально-экономическому состоянию родительской

семьи во время детства в зависимости от наличия или отсутствия у бедных детей сиблингов

также были выявлены расхождения между результатами нашего исследования и данными

Таблица 3

Средний возраст освоения ИКТ в зависимости от оценки материально-экономического положения родительской семьи

Оценка материально-экономического положения родительской семьи

События «цифрового детства»Высокое

и выше средне-го (богатые)

СреднееНизкое и ниже

среднего (бедные)

Появился свой телефон 8,8 9,4 10

Появился свой компьютер 11 11,4 12

Поиск на компьютере нужной информации 11,1 11,7 12,2

Игры на компьютере 9,1 9,7 10,2

Появился планшет (собственный гаджет) для выхода

в Интернет

13,1 13,4 14,2

Появился аккаунт в Сети 11,8 12 12,5

Появились свои фотографии с друзьями 9,5 10,2 10,9

Первые испытания (тестирование, экзамен и др.)

по Интернету

13,4 13,7 14,2

146


Росстата. Отметим, что, по данным последнего, среди проживающих в малоимущих домо-

хозяйствах в общей численности детей в возрасте до 18 лет в 2017 году 52,2% проживали

в домохозяйствах, имеющих в своем составе многодетные семьи [3, с. 27–28]. То есть у боль-

шинства бедных детей были сиблинги. В то время как по результатам нашего исследования

среди тех, кто оценил материально-экономическое состояние родительской семьи во время

детства как ниже среднего и низкое, доля тех, у кого были братья и сестры, меньше, чем

у условно богатых. Мы же получили данные, которые свидетельствуют о том, что укрепле-

ние материального положения семьи ведет (но не прямо, не линейно) к многодетности. Это

важное противоречие нуждается в дальнейшем изучении, так как напрямую связано с про-

граммами стимулирования рождаемости и детосбережения и, вообще, развития российской

семьи [17].

Заключение. В последние десятилетия в пространстве российского детства происходят

значительные изменения. Но вместе с этими новыми возможностями остается значимым

социально-экономическое расслоение – не всем детям эти ресурсы доступны, «пробиты

их базовые защиты» (экономические, образовательные, медицинские, культурные, семей-

ные, коммуникативные).

Детскую бедность и сопутствующие ей проблемы по множеству причин нелегко операци-

онализировать, выделив адекватные показатели и индикаторы, которые представили бы эти

явления в наглядной форме. Одним из возможных, дополняющих экономический анализ подходов может являться предложенный в нашем исследовании подход оценки богат-ства событийности детства, приближение к некоторой нормотипичной ситуации в ис-

пользовании всех возможных ресурсов детьми в ситуации бедности. Палитра возможностей,

интенсивность нормальной событийности должны стать показателями социального статуса

детства и отражать степень развитости общества в целом.

Всегда ли проекция ситуации бедности способна привести к необратимым последствиям?

По мнению Т.В. Карадже, в России еще не сложилась устойчивая субкультура бедных, и резуль-

таты социологического исследования бедного населения показали, что нормативно-ценност-

ные системы социально-экономических групп населения серьезно не различаются [9]. А зна-

чит, на наш взгляд, нужно сконцентрировать внимание на детском населении, которое возможно ориентировать на установки активности, позитива, устойчивости. С одной

стороны, обнаруженные различия в событийности, выстраивании событий на линии жизнен-

ного пути, вероятно, дают импульс разбеганию жизненных траекторий. Мы можем утверждать,

что «бедное детство» может потенциально провоцировать противоречия уже внутри ювеналь-

ных групп. Но, с другой стороны, информационно-коммуникационные компетенции, получен-

ные в детстве (напомним, что различия есть, но мы не обнаруживаем здесь пропасти), задают

сегодня вектор притязаний на будущее у молодежи из исключенных, депривированных в дет-

стве групп. Будут ли эти притязания осуществляться легитимными, просоциальными методами,

по нашему мнению, может зависеть, в том числе, от многообразия предлагаемых госу-дарством, школой, НКО позитивных событий взросления, компенсирующих элементы субкультуры бедности. Социальную политику и правительственные программы государства

в отношении бедных детей необходимо выстраивать с учетом выявленной ситуации. Следует

признать, что на детскую бедность способно влиять не только государство как один из основ-

ных институтов, определяющих распределение материальных ресурсов общества, но и другие

агенты. Они могут взять на себя проекты организованных поездок для детей из бедных семей,

посещений культурных учреждений, получения навыков потребления и закрепления компетен-

ций информатизации.

Список литературы1. Бедность и бедные в современной России / под ред. М.К. Горшкова и Н.Е. Тихоновой. М.:

Весь мир, 2014.

147


2. Бобков В.Н. Повышение адресности социальной поддержки малоимущих семей с детьми:

Вологодский пилотный проект // Народонаселение. 2019. № 1. С. 106–121.

3. Бюллетень «Социально-экономические индикаторы бедности» (опубликовано

31.07.2019). URL: (дата обращения: 19.08.2019).

4. Губанова А.Ю. Изучение детско-подростковой аудитории в Интернете: преимущества

и недостатки онлайн-опросов // Вестник РГГУ. Серия: Философия. Социология. Искус-

ствоведение. 2018. № 4 (14). С. 128–133.

5. Егорова Н.Ю. Дети в сожительствах // Детство XXI века: социогуманитарный тезаурус: те-

матический словарь-справочник / отв. ред. С.Н. Майорова-Щеглова. М.: Изд-во РОС, 2018.

C. 233–236.

6. Елизаров В.В., Синица А.Л. Бедность семей с детьми: проблемы определения и измере-

ния, региональные особенности // Уровень жизни населения регионов России. 2018. № 2.

С. 24–33.

7. Заякина О.А Социально-экономическое положение российских семей с детьми // Дис-

куссия. 2018. № 2. С. 19–22.

8. Иванов В.Ю. Работа и здоровье подростков: гендерные аспекты // Гигиена и санитария.

2016. № 95 (8). С. 754–759.

9. Карадже Т.В. Формирование субкультуры бедности в России: миф или реальность //

Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2018. № 1.

С. 89–95.

10. Колосницына М.Г., Филипова А.В. Детские пособия и бедность в России // Экономическая

политика. Т. 12. 2017. № 4. С. 118–153.

11. Мигунова Ю.В. К вопросу о специфике питания детей в бедных семьях // Общество: соци-

ология, психология, педагогика. 2017. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-

o-spetsifike-pitaniya-detey-v-bednyh-semyah (дата обращения: 13.11.2018).

12. Митрофанова С.Ю. Детская бедность: социологические теории детства как основа иссле-

дования проблемы // Вестник Самарского университета. История, педагогика, филология.

2010. № 1 (75). С. 32–37.

13. Митрофанова С.Ю. (Не)законченное детство современных юношей и девушек // Вестник

ВЭГУ. 2019. № 2 (100). С. 89–96.

14. Овчарова Л.Н., Попова Д.О. Детская бедность в России. Тревожные тенденции и выбор

стратегических действий. М.: ЮНИСЕФ, 2005.

15. Пыстогова E.A. Качество и условия жизни населения регионов России: влияние поли-

тико-экономических факторов // Социальная политика и социология. Т. 16. 2017. № 4.

С. 122–130.

16. Разумов А.А., Ягодкина М.А. Бедность в современной России. М: Формула права, 2007.

17. Фомичева Т.В. Ценность семьи и репродуктивное поведение россиян: реальность на-

ступившего тысячелетия // Социальная политика и социология. Т. 17. 2018. № 2.

C. 151–160.

18. Цели устойчивого развития. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Цели_устойчивого_раз-

вития (дата обращения: 14.08.2019).

19. Aber J.L. Measuring Child Poverty for Use in Comparative Policy Analysis // Monitoring and

Measuring the State of Children – Beyond Survival. International Workshop Jerusalem Israel,

22–25 January, 1996 / ed. by Asher Ben-Arieeh, Helmut Wintersberger. Vienna, Austria:

European Centre for Social Welfare Policy and Research. 1997. P. 193–207.

20. Bastos A., Nunes F. Child Poverty in Portugal: Dimensions and dynamics // Childhood. 2009.

Vol. 16. P. 67–87.

21. Grødem A.S. Household Poverty and Deprivation Among Children: How strong are the links? //

Childhood. 2008. Vol. 15. P. 107–126.

22. Dornan P. Children, Poverty and the Sustainable Development Goals // Children & Society.

2017. Vol. 31. P. 157–165.

23. Saporiti A. Childhood and Poverty: from the Children’s Point of View // Growing up in Europe:

contemporary horizons in childhood and youth studies / ed. by Lynne Chisholm. Berlin; N.Y.:

de Gruyter, 1995. P. 237–247.

24. Tardieu B. The Human Rights of children Growing Up in Extreme Poverty; What lacks

of Basic Securities? // Monitoring and Measuring the State of Children – Beyond Survival.

International Workshop Jerusalem Israel, 22–25 January, 1996 / ed. By Asher Ben-Arieeh,

Helmut Wintersberger. Vienna, Austria: European Centre for Social Welfare Policy and

Research. 1997. P. 209–225.

148


25. Wresinski J. Chronic Poverty and the Lack of Basic Security. The Wresinski report

of the Economic and Social Council of France, translation. Documentation Francaise.

1987.

References1. Bednost’ i bednye v sovremennoj Rossii / pod red. M.K. Gorshkova i N.E. Tikhonovoj. M.: Ves’

mir, 2014.

2. Bobkov V.N. Povyshenie adresnosti social’noj podderzhki maloimushchikh semej s det’mi:

Vologodskij pilotnyj proekt // Narodonaselenie. 2019. № 1. S. 106–121.

3. Byulleten’ «Social’no-ekonomicheskie indikatory bednosti» (opublikovano 31.07.2019). URL:

http:// www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/

catalog/doc_125231075259 (data obrashcheniya: 19.08.2019).

4. Gubanova A.Yu. Izuchenie detsko-podrostkovoj auditorii v Internete: preimushchestva

i nedostatki onlajn-oprosov // Vestnik RGGU. Seriya: Filosofiya. Sociologiya. Iskusstvovedenie.

2018. № 4 (14). S. 128–133.

5. Egorova N.Yu. Deti v sozhitel’stvakh // Detstvo XXI veka: sociogumanitarnyj tezaurus:

tematicheskij slovar’-spravochnik / otv. red. S.N. Majorova-Shcheglova. M.: Izd-vo ROS, 2018.

C. 233–236.

6. Elizarov V.V., Sinica A.L. Bednost’ semej s det’mi: problemy opredeleniya i izmereniya,

regional’nye osobennosti // Uroven’ zhizni naseleniya regionov Rossii. 2018. № 2. S. 24–33.

7. Zayakina O.A Social’no-ekonomicheskoe polozhenie rossijskikh semej s det’mi // Diskussiya.

2018. № 2. S. 19–22.

8. Ivanov V.Yu. Rabota i zdorov’e podrostkov: gendernye aspekty // Gigiena i sanitariya. 2016.

№ 95 (8). S. 754–759.

9. Karadzhe T.V. Formirovanie subkul’tury bednosti v Rossii: mif ili real’nost’ // Vestnik

Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Politologiya. 2018. № 1. S. 89–95.

10. Kolosnicyna M.G., Filipova A.V. Detskie posobiya i bednost’ v Rossii // Ekonomicheskaya

politika. T. 12. 2017. № 4. S. 118–153.

11. Migunova Yu.V. K voprosu o specifike pitaniya detej v bednykh sem’yakh // Obshchestvo:

sociologiya, psikhologiya, pedagogika. 2017. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/k-

voprosu-o-spetsifike-pitaniya-detey-v-bednyh-semyah (data obrashcheniya: 13.11.2018).

12. Mitrofanova S.Yu. Detskaya bednost’: sociologicheskie teorii detstva kak osnova issledovaniya

problemy // Vestnik Samarskogo universiteta. Istoriya, pedagogika, filologiya. 2010. № 1 (75).

S. 32–37.

13. Mitrofanova S.Yu. (Ne)zakonchennoe detstvo sovremennykh yunoshej i devushek // Vestnik

VEGU. 2019. № 2 (100). S. 89–96.

14. Ovcharova L.N., Popova D.O. Detskaya bednost’ v Rossii. Trevozhnye tendencii i vybor

strategicheskikh dejstvij. M.: YuNISEF, 2005.

15. Pystogova E.A. Kachestvo i usloviya zhizni naseleniya regionov Rossii: vliyanie politiko-

ekonomicheskikh faktorov // Social’naya politika i sociologiya. T. 16. 2017. № 4.

S. 122–130.

16. Razumov A.A., Yagodkina M.A. Bednost’ v sovremennoj Rossii. M: Formula prava, 2007.

17. Fomicheva T.V. Cennost’ sem’i i reproduktivnoe povedenie rossiyan: real’nost’ nastupivshego

tysyacheletiya // Social’naya politika i sociologiya. T. 17. 2018. № 2. C. 151–160.

18. Celi ustojchivogo razvitiya. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Celi_ustojchivogo_razvitiya

(data obrashcheniya: 14.08.2019).

19. Aber J.L. Measuring Child Poverty for Use in Comparative Policy Analysis // Monitoring and

Measuring the State of Children – Beyond Survival. International Workshop Jerusalem Israel,

22–25 January, 1996 / ed. by Asher Ben-Arieeh, Helmut Wintersberger. Vienna, Austria:

European Centre for Social Welfare Policy and Research. 1997. P. 193–207.

20. Bastos A., Nunes F. Child Poverty in Portugal: Dimensions and dynamics // Childhood. 2009.

Vol. 16. P. 67–87.

21. Gr dem A.S. Household Poverty and Deprivation Among Children: How strong are the links? //

Childhood. 2008. Vol. 15. P. 107–126.

22. Dornan P. Children, Poverty and the Sustainable Development Goals // Children & Society.

2017. Vol. 31. P. 157–165.

23. Saporiti A. Childhood and Poverty: from the Children’s Point of View // Growing up in Europe:

contemporary horizons in childhood and youth studies / ed. by Lynne Chisholm. Berlin; N.Y.:

de Gruyter, 1995. P. 237–247.

149


24. Tardieu B. The Human Rights of children Growing Up in Extreme Poverty; What lacks

of Basic Securities? // Monitoring and Measuring the State of Children – Beyond Survival.

International Workshop Jerusalem Israel, 22–25 January, 1996 / ed. By Asher Ben-Arieeh,

Helmut Wintersberger. Vienna, Austria: European Centre for Social Welfare Policy and

Research. 1997. P. 209–225.

25. Wresinski J. Chronic Poverty and the Lack of Basic Security. The Wresinski report of the

Economic and Social Council of France, translation. Documentation Francaise. 1987.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleМайорова-Щеглова С.Н., Митрофанова С.Ю. Субъективное измерение детской бедно-

сти: иная жизнь, иная событийность? // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.



Majorova-Shcheglova S.N., Mitrofanova S.Yu. Sub”ektivnoe izmerenie detskoj bednosti:

inaya zhizn’, inaya sobytijnost’? // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132).


Mayorova-Shcheglova, S.N. & Mitrofanova, S.Yu. (2019) The Subjective Dimension of Child

Poverty: Different Life, Different Eventfulness?, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No.

3 (132). P. 140–149. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-140-149 (International


150


Н.В. Медведева,канд. социол. наук, доцент кафедры менеджмента и административного

управления, Российский государственный социальный университет, Москва.

N.V. Medvedeva,

сandidate of sociological sciences, associate professor of the department

of management and managerial administration, Russian State Social University,

Moscow.


А.А. Оторова,магистрантка, Российский государственный социальный университет, Москва.

A.A. Otorova,

master student, Russian State Social University, Moscow.


УДК 316.4; 353

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-150-157

Конфликты между органами власти и населением в России в условиях цифрового общества:

причины и особенности протеканияConflicts Between Authorities and the Population in Russia in a Digital

Society: Causes and Characteristics of the Course


13.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: статья посвящена анализу причин и особенностей протекания конфликтов между

органами власти и населением в России. Авторы выявили ключевые причины, приводящие к возник-

новению противоречий между властью и обществом: недоверие население к органам власти, про-

блема легитимности, информационная закрытость властей, отчужденность граждан от принятия

решений. Особое значение придается рассмотрению информационно-коммуникационных технологий

и их роли в развитии конфликтов между властью и обществом. Методология и методика иссле-

дования заключаются в применении общенаучного, формально-логического и системно-структурно-

го методов исследования. На основе проведенного исследования авторами делаются выводы, что

низкий уровень взаимодействия власти и граждан, недостаточное внимание к реальным проблемам

населения приводят к нарастанию социального напряжения, представляющего собой в настоящее

время борьбу за информационное пространство. Участие граждан в управлении должно быть не-

обходимым условием открытости и прозрачности власти, а для того чтобы найти баланс соотно-

шения ролей профессионалов и общественных инициатив в управлении необходим реальный диалог

власти и общества.

Annotation: the article is devoted to the analysis of the causes and characteristics of the course

of conflicts between government bodies and the population in Russia. The authors identify the key reasons

leading to the emergence of contradictions between the government and society: the distrust of the population

in the authorities, the problem of legitimacy, the informational closeness of the authorities, the alienation

of citizens from decision-making. Particular importance is attached to the consideration of information

and communication technologies and their role in the development of conflicts between government and

society. The research methodology and methodology consists in the application of a general scientific,

formal-logical and system-structural research methods. Based on the study, the authors conclude that the low

151


level of interaction between the government and citizens, insufficient attention to the real problems of the

population leads to an increase in social tension, which is currently a struggle for the information space. The

participation of citizens in governance should be a necessary condition for the openness and transparency

of power, and in order to find a balance between the roles of professionals and public initiatives in governance,

a real dialogue between the government and society is necessary.

Ключевые слова: органы власти, население, конфликт, взаимодействие, доверие, информацион-

ная открытость, информационно-коммуникативные технологии.

Key words: government, population, conflict, interaction, trust, information openness, information and

communication technologies.

Введение. В современных условиях существенного усложнения социально-политиче-

ского пространства проблема устойчивого и стабильного развития государства приобретает

основополагающее значение.

В настоящий момент существуют простые и прямолинейные способы и технологии урегу-

лирования конфликтов между властью и населением, которые не дают должного результата

и не являются достаточно эффективными. Конфликт между властью и населением воспри-

нимается как негативный процесс, который необходимо в короткие сроки устранить. Однако

данное устранение не влияет на процесс восстановления должных связей между властью

и населением, при этом не берутся во внимание позитивно-конструктивные функции кон-

фликта.

В ряде случаев сама цель урегулирования конфликта состоит в развитии и использова-

нии их конструктивного потенциала. Стоит также отметить, что в большинстве случаев кон-

фликты, которые возникают между властью и населением, порождают такие явления, как

агрессивность, иррациональность, импульсивность, эмоциональность, что в конечном сче-

те не дает никаких результатов в урегулировании возникшего спора и ставит оппонентов

в нежелательные отношения. Поскольку возрастает рост конфликтных ситуаций, требуется

поиск наиболее эффективных технологий и способов для их урегулирования. В настоящий

момент отсутствует достаточная научная разработанность таких технологий и способов.

Технологии урегулирования конфликтов между органами власти и населением не раз ста-

новились предметом исследования ученых. Данной проблематике посвящены труды таких

научных деятелей, как К. Боулдинг, Г. Зиммель, Р. Дарендорф [4], Л. Козер [7], К. Коллинз,

А.В. Дмитриев [5], М.М. Лебедева [8] и др.

Методологии и технологии изучения политических и гражданских ценностей являются

предметом изучения следующих ученых: Дж. Милль, Р. Ингхарт, А.В. Волкова, Л.В. Баева,

Л.В. Сморгунов, М. Мур.

При исследовании проблематики конфликтного взаимодействия общества и органов

власти стоит отметить также работы Д. Белл, B.JI. Иноземцева [3], Г. Таллока, З.Т. Голенкова,

Л.И. Никовской [10], В.В. Нагайцева, О.Е. Ноянзиной, Н.П. Гончаровой [9] и др.

Методология и методика исследования заключаются в применении общенаучного,

формально-логического и системно-структурного методов исследования. Информационной

базой исследования послужили статистические данные Национального экспертного сове-

та РИА «Федерал Пресс», данные опросов Всероссийского центра изучения общественного

мнения (ВЦИОМ), исследовательской группы «ЦИРКОН», Института социологии Российской

академии наук, а также АИС «Мониторинг государственных сайтов» и проекта «Инфометр».

Результаты. На сегодняшний день количество конфликтов в России постоянно растет –

об этом свидетельствуют статистические данные, приведенные экспертами Национального

экспертного совета РИА «Федерал Пресс», которые в феврале 2019 года насчитали 478 кон-

фликтных ситуаций. Это на 160 ситуаций больше, чем по итогам февраля 2018 года [13].

По результатам опроса жителей Российской Федерации, проведенного ВЦИОМ, наиболее

острые противоречия возникают между органами власти и населением [11]. Нельзя не от-

метить тот факт, что конфликты начали возникать во всех сферах общественной жизни.

152


Результаты социологических исследований, мониторинг интернет-источников, анализ пери-

одической печати показывают, что в настоящий момент между властью и обществом нет тесной

взаимосвязи, а тенденция по сокращению дистанции между ними не прогнозируется [1].

Социологи исследовательской группы «ЦИРКОН» провели опрос, который показывает,

что более половины россиян (57%) считают, что между людьми сегодня «больше несогла-

сия и разобщенности». Самые острые противоречия респонденты отметили в отношениях

между властью и народом – 45%, бедными и богатыми – 40% и людьми разных политических

взглядов – 24% [14]. В 2015 году Институт социологии Российской академии наук прово-

дил аналогичный опрос, в котором выяснилось, что 32% респондентов считают, что самыми

распространенными конфликтами являются конфликты между властью и обществом, разоб-

щенность между богатыми и бедными констатировали 37% россиян, а между людьми разных

политических взглядов – 6% опрошенных[12].

Конфликты между властью и обществом имеют ряд причин, от которых, в свою очередь,

зависят особенности их протекания и способы их разрешения. Это – недоверие населения

к органам власти, проблема легитимности, информационная закрытость властей, отчужден-

ность граждан от принятия решений.

В настоящее время одним из условий успешных преобразований в стране является уро-

вень доверия населения к власти. В России за последнее время уровень доверия заметно

снизился, что послужило толчком для появления противоречий между гражданами и вла-

стью.

Социологи ВЦИОМ зафиксировали снижение рейтинга доверия россиян к власти. Соцо-

прос проводился с 13 по 19 мая 2019 года среди россиян в возрасте от 18 лет посредством

телефонного интервью. По данным ВЦИОМ, рейтинг доверия Президенту России упал до но-

вого исторического минимума в 33,4%. В начале 2018 года ему доверяли 57,2% россиян.

О невозможности доверить премьер-министру решение важных государственных вопросов

заявили 23,4% участников опроса ВЦИОМ [11].

По мнению американского социолога Т. Парсонса: «Доверие – одно из условий, обеспе-

чивающих общественную стабильность» [16, с. 82]. Мнения, что «доверие – это возникаю-

щее у членов сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя более или

менее предсказуемо, честно и со вниманием к нуждам окружающих, в согласии с некото-

рыми общими нормами», придерживался социолог и футуролог Ф. Фукуяма [19]. Доверие

рассматривается как условие, сохраняющее стабильность и интегрированность общества.

Но в современной России отношения власти и общества характеризуются как взаимное

недоверие. Вследствие недоверия в отношениях образуются напряженность, насторожен-

ность, которые провоцируют конфликты. Особенностью протекания конфликтов между ор-

ганами власти и населением является то, что они зачастую протекают в довольно крайних

формах, среди которых наиболее характерными являются:

– гражданское неповиновение;

– незаконное наделение теми или иными правами общественных объединений, съездов,

национальных конгрессов;

– создание альтернативных структур власти;

– формирование вооруженных отрядов;

– массовые протесты, выступления, демонстрации, забастовки [2].

Рост недоверия к органам власти сопровождается активным социальным недовольством

в форме массовых протестов [17]. Протест представляет собой негативную реакцию ин-

дивида или группы людей на действия властей или сложившуюся вокруг неблагоприятную

обстановку. Протесты могут проявляться в негативном отношении к политической системе,

выражать неприятие политики властей и несогласие с ней [6]. Зачастую социальные проте-

сты, направленные против социального неравенства и проблем, существующих в обществе,

перерастают в политические [9].

153


В результате можно отметить общую тенденцию всех проводимых акций протеста – это

применение массовых средств коммуникации. В этой связи резко обостряется проблема

легитимности. «Принцип легитимности был сформирован в результате поиска для разре-

шения противоречий между необходимостью государственного порядка и недопустимостью

произвола со стороны властителя. Согласно представлениям классических либералов лишь

та форма правления правомочна, которая гарантирует всеобщее и сознательное участие

в политическом процессе и получает активную поддержку граждан» [6]. Но если власть

не отвечает интересам народа, не обеспечивает эффективность управления, то она теря-

ет авторитет у населения. Падение авторитета власти, ее престижа, утрата общественного

доверия – это острые сигналы для возникновения конфликта между властью и обществом.

Термин «легитимность» ввел в науку Макс Вебер, который указывал на то, что любая власть

нуждается в самооправдании, признании и поддержке.

Власть постоянно подвергается критике, поэтому стоит утверждать, что абсолютной ле-

гитимности не существует, но для того чтобы ее поддержать, нужно соблюдать ряд правил:

– развитие, совершенствование и оптимизация законодательства с учетом актуальных

требований современного общества;

– построение стабильной системы политической власти, основанной на традициях на-

селения, с учетом исторического опыта государства;

– соблюдение законности и правопорядка, обеспечение безопасности личности обще-

ства и государства, обеспечение состояния защищенности от внешних и внутренних угроз.

Власть считается легитимной, когда большинство граждан добровольно соглашается

с проводимой ею политикой, признает ее справедливой и верит, что любые ее решения

направлены на благоприятное развитие страны и улучшение жизни граждан. Но чем чаще

власть будет использовать методы силового принуждения в отношении своих граждан, тем

ниже будет уровень ее легитимности, что может привести к учащению конфликтов между

органами власти и населением.

Конституция Российской Федерации предусматривает различные формы привлечения

населения к управлению. Однако для сложившейся в России политической системы актив-

ность гражданского общества является скорее раздражающим, чем стимулирующим факто-

ром. В связи с этим укрепляется тенденция на создание политических и технологических

препятствий на пути развития различных форм гражданского участия, в том числе электрон-

ных. Госструктуры стремятся направить социальную энергию исключительно в русло безого-

ворочного одобрения спускаемых сверху проектов. Одновременно навязывается тотальный

контроль над гражданской активностью; выстраиваются жесткие рамки допуска обществен-

ности к сфере принятия решений – общественная активность разрешена лишь в пределах

обсуждения социально малозначимых вопросов.

Осознавая неизбежность встраивания российской социально-политической жизни в гло-

бальный тренд цифровизации, структуры государственного управления вынуждены со своей

стороны организовывать интернет-площадки обратной связи с обществом. Однако создан-

ные органами власти проекты не позволяют гражданам в полной мере принимать участие

в принятии решений. Например, большинство вопросов к жителям Москвы на сайте проекта

«Активный гражданин» предполагают ответы на уже сформированные вопросы. В результа-

те опрос направлен не на выяснение мнения граждан о необходимости принятия того или

иного решения, а на обсуждение уже принятого органами власти решения. Однако более

важные в стратегически жизненном плане вопросы, а именно: нужны ли обществу реформы

оптимизации, то есть массового сокращения объектов здравоохранения, образования и др. –

на сайте не рассматриваются в принципе.

С каждым следующим шагом в развитии информационного общества в регионах России

становится всё очевиднее, что разные медиарейтинги из средства создания положительного

имиджа и инструмента пропаганды превращаются в инструмент эффективного управления.

154


Они закрепляются в качестве показателей эффективности в нормативных и законодатель-

ных актах, позволяя стандартизировать и унифицировать ключевые параметры управляемых

объектов.

Проанализировав рейтинги, составленные с помощью АИС «Мониторинг государствен-

ных сайтов» и проекта «Инфометр», есть возможность оценить уровень информационной

открытости органов государственной власти российских регионов (табл. 1). Проанализиру-

ем степень информационной открытости ряда регионов Центрального федерального округа

на основе данных, представленных в рамках исследования «Инфометр», по теме «Открытые

данные субъектов РФ – инструменты обратной связи» [15].Таблица 1

Рейтинг регионов Центрального федерального округа по уровню открытости данных субъектов РФ

Место Субъект РФ Итоговая оценка открытости1 Тульская область 93,8

2 Брянская область 93,3

4 Москва 90,9

6 Калужская область 76,7

7 Смоленская область 72,8

8 Курская область 62

9 Липецкая область 61,6

19 Орловская область 49,3

31 Рязанская область 41

45 Ярославская область 30,3

48 Тамбовская область 28,8

53 Владимирская область 27,3

56 Тверская область 26,2

59 Ивановская область 25,7

61 Костромская область 25,2

63 Белгородская область 24,2

74 Московская область 16,5

78 Воронежская область 10

Представленный рейтинг свидетельствует о том, что региональные органы власти не всех

субъектов РФ, входящих в ЦФО, предоставляют открытые данные. Достаточно высокая сте-

пень открытости данных (более 70%) наблюдается лишь у 5 субъектов РФ из 19. Соответ-

ственно, более 75% центральных регионов России проводят не достаточно эффективную

информационную политику по открытости данных органов власти.

Закрытость деятельности органов власти от населения способствует обострению проти-

воречий и конфликтов в социально-политическом пространстве. Поэтому в настоящее вре-

мя многие страны стремятся к открытому взаимодействию с гражданами.

В век информационных технологий многие зарубежные страны выстраивают взаимодей-

ствие органов власти и населения посредством информационно-коммуникационных техно-

логий.

Создание электронного правительства во Франции было провозглашено как одно из при-

оритетных среди направлений по обеспечению общества информацией. Информационно-

коммуникативные технологии могут быть использованы для укрепления контактов между

обществом и властью. В программе построения информационного общества во Франции

большое внимание уделялось установлению контактов между органами власти и гражда-

155


нами с помощью электронной почты. В настоящее время каждый человек по интересующей

его проблеме может обратиться к чиновнику-профессионалу за квалифицированной кон-

сультацией.

Кроме того, анализ зарубежного опыта позволили отметить, что во многих странах мира

успешно работают разные проекты по открытым данным. Например, в Великобритании

функционируют информационно-картографические сервисы, детально показывающие об-

становку по районам и улицам города. На данном сервисе граждане могут предложить свои

идеи или представления о развитии города. В США данные по формированию и расходова-

нию бюджетных средств с детализацией представлены в открытом доступе. Сравнительный

анализ данных уровня образования, социально-экономического развития по районам мож-

но встретить на интернет-сервисе в Австралии.

В России же подобные проекты существуют в ряде субъектов РФ, однако они не получили

своего широкого распространения. В качестве одного из эффективных проектов следует вы-

делить проект «Народная инициатива» в Тамбовской области, направленный на поддержку

социальной активности граждан, включение их в проектную деятельность на муниципаль-

ном уровне и формирование общественного контроля.

Обсуждение. Таким образом, «в эпоху постиндустриального общества информация явля-

ется главенствующей компонентой политической культуры и политического поведения лю-

дей». Сейчас на СМИ возложена большая ответственность. От специфики информационного

освещения общественно-политических процессов зависит восприятие актуальных проблем

районов проживания, субъектов и международных процессов гражданами нашей страны.

Значимая роль СМИ в процессе восприятия россиянами политической действительности об-

условлена многими факторами. Конфликт общества и власти в настоящее время представ-

ляет собой борьбу за информационное пространство. Таким образом, доверие к органам

власти обусловливается умением граждан распознавать достоверные источники. С развити-

ем социальных сетей граждане научились фильтровать информацию и формировать мнение

о деятельности органов власти в ускоренном режиме. Но у власти отсутствует заинтересо-

ванность в обсуждении протестных мероприятий, и в основном данные акции заканчивают-

ся применением силовых методов со стороны властей.

Слабое взаимодействие и недостаточное внимание к реальным проблемам населения

приводят к нарастанию социального напряжения, которое впоследствии при определен-

ных условиях порождает возникновение конфликтов. Однако конфликты могут служить

и определенным механизмом адаптации государственно-административной сферы, в связи

с тем что позволяют отслеживать противоречия, возникающие в обществе, и соответственно

повышать эффективность всей системы за счет грамотного управления конфликтами [21].

В результате разрешение конфликтов должно быть не только средством контроля, а ско-

рее средством саморегуляции [22]. Независимые же от государства гражданские институты,

в свою очередь, «повышают эффективность и транспарентность отношений “государство –

общество”» [18].

Изучение отечественного и зарубежного опыта в области взаимодействия населения

и органов власти позволяет сделать вывод, что участие граждан в государственном управ-

лении является необходимым условием открытости и прозрачности власти. «Прозрачность

делает систему государственного управления хорошо просматриваемой» [20].

Заключение. Таким образом, вопрос меры участия граждан в подготовке, принятии и ре-

ализации политических решений и контроля над действиями власти становится ключевым.

Для того чтобы найти баланс соотношения ролей профессионалов и общественных иници-

атив в управлении, необходим реальный диалог власти и общества. Но в сложившихся ус-

ловиях можно наблюдать лишь имитацию такого диалога. Принятие как политического, так

и любого социально значимого решения остается за государственной властью, отражающей

и защищающей интересы влиятельных элит. Процесс производства публичной политики

156


полностью управляется властью, решающей, до какой степени и в каких пределах можно

допустить общество до проявления какой-либо активности.

Список литературы1. Антипьев К.А. Конфликтное взаимодействие местного сообщества и муниципальной вла-

сти // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Фило-

софия. Социология. Право. Т. 29. 2014. № 16 (187).

2. Антонова Н.Б., Захарова Л.М. Теория и методология государственного управления. Минск:

Ред.-изд. центр Академии управления при Президенте Республики Беларусь, 2004. 194 с.

3. Белл Д., Иноземцев B.Л. Эпоха разобщенности. Размышления о мире XXI века. М.: Центр

исследований постиндустриального общества, 2007. 304 с.

4. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. М.: РОССПЭН, 2002. 288 с.

5. Дмитриев A.B. Исследовательская парадигма социального конфликта // Современная

конфликтология в контексте культуры мира. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 18–24.

6. Кинбурский А., Топалов М. «Гражданские качели» России: от массового протеста до под-

держки реформ // Власть. 2016. № 5. С. 51–56.

7. Козер Л.А. Функции социального конфликта // Американская социологическая мысль. М.,

1996. С. 542–556.

8. Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, техноло-

гии. М.: Аспект Пресс, 1997.

9. Нагайцев В.В., Ноянзина О.Е., Гончарова Н.П. Потенциал протеста населения современ-

ного российского региона // Известия Алтайского государственного университета. 2014.

№ 2. С. 233–236.

10. Никовская Л.И. Политическая конфликтность современного российского общества: осо-

бенности и проблемы // Мировые процессы, политические конфликты и безопасность.

М.: РАПН; РОССПЭН, 2007. С. 87–107.

11. Официальный сайт Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).

URL: https://wciom.ru.

12. Официальный сайт Института социологии Российской академии наук. URL: http://www.

isras.ru.

13. Официальный сайт информационного агентства «Федерал Пресс». URL: http://fedpress.ru.

14. Официальный сайт исследовательской группы «ЦИРКОН». URL: http://www.zircon.ru.

15. Официальный сайт АИС «Инфометр». 2018: Открытые данные субъектов РФ – инструмен-

ты обратной связи. URL: http://system.infometer.org/ru/monitoring/529/rating/.

16. Парсонс Т. Система современных сообществ. М.: Аспект Пресс, 1998.

17. Топалов М.Н. Системный кризис и конфликт в современном российском обществе в 2008–

2009 годах // Конфликтология для XXI века: наука – образование – практика: матер. III

Междунар. науч.-практ. конф. (Санкт-Петербург): в 2 т. СПб., 2009. Т. 1.

18. Трансформация гражданской идентичности в полиэтничном городе: институциональные

механизмы и институциональные практики / М.Ю. Барбашин, Ф.А. Барков, М.А. Васьков

и др.: монография. Ростов н/Д, 2012.

19. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию / пер. с англ. М.: ACT

: Ермак, 2004.

20. Чуклинов А.Е. «Прозрачная» государственная политика: некоторые проблемы теории

и практики // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политилогия.

2006. № 8.

21. Яковлева М.А. Особенности регулирования социальных конфликтов в сфере государ-

ственного управления // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2016. С. 111–118.

22. Selyukov M.V., Khudyakova El. N., Shalygina N.P. The role of conflictin public service //

Research Result. Sociology and Management. Т. 3, Vol. 1, 2017.

References1. Antip’ev K.A. Konfliktnoe vzaimodejstvie mestnogo soobshchestva i municipal’noj vlasti //

Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Filosofiya.

Sociologiya. Pravo. T. 29. 2014. № 16 (187).

2. Antonova N.B., Zaharova L.M. Teoriya i metodologiya gosudarstvennogo upravleniya. Minsk:

Red.-izd. centr Akademii upravleniya pri Prezidente Respubliki Belarus’, 2004. 194 s.

3. Bell D., Inozemcev V.L. Epoha razobshchennosti. Razmyshleniya o mire XXI veka. M.: Centr

issledovanij postindustrial’nogo obshchestva, 2007. 304 s.

157


4. Darendorf R. Sovremennyj social’nyj konflikt. M.: ROSSPEN, 2002. 288 s.

5. Dmitriev A.B. Issledovatel’skaya paradigma social’nogo konflikta // Sovremennaya

konfliktologiya v kontekste kul’tury mira. M.: Editorial URSS, 2001. S. 18–24.

6. Kinburskij A., Topalov M. «Grazhdanskie kacheli» Rossii: ot massovogo protesta do podderzhki

reform // Vlast’. 2016. № 5. S. 51–56.

7. Kozer L.A. Funkcii social’nogo konflikta // Amerikanskaya sociologicheskaya mysl’. M., 1996.

S. 542–556.

8. Lebedeva M.M. Politicheskoe uregulirovanie konfliktov: podhody, resheniya, tekhnologii. M.:

Aspekt Press, 1997.

9. Nagajcev V.V., Noyanzina O.E., Goncharova N.P. Potencial protesta naseleniya sovremennogo

rossijskogo regiona // Izvestiya Altajskogo gosudarstvennogo universiteta. 2014. № 2.

S. 233–236.

10. Nikovskaya L.I. Politicheskaya konfliktnost’ sovremennogo rossijskogo obshchestva:

osobennosti i problemy // Mirovye processy, politicheskie konflikty i bezopasnost’. M.: RAPN;

ROSSPEN, 2007. S. 87–107.

11. Oficial’nyj sajt Vserossijskogo centra izucheniya obshchestvennogo mneniya (VCIOM). URL:

https://wciom.ru.

12. Oficial’nyj sajt Instituta sociologii Rossijskoj akademii nauk. URL: http://www.isras.ru.

13. Oficial’nyj sajt informacionnogo agentstva «Federal Press». URL: http://fedpress.ru.

14. Oficial’nyj sajt issledovatel’skoj gruppy «CIRKON». URL: http://www.zircon.ru.

15. Oficial’nyj sajt AIS «Infometr». 2018: Otkrytye dannye sub”ektov RF – instrumenty obratnoj

svyazi. URL: http://system.infometer.org/ru/monitoring/529/rating/.

16. Parsons T. Sistema sovremennyh soobshchestv. M.: Aspekt Press, 1998.

17. Topalov M.N. Sistemnyj krizis i konflikt v sovremennom rossijskom obshchestve v 2008–

2009 godah // Konfliktologiya dlya XXI veka: nauka – obrazovanie – praktika: mater. III

Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. (Sankt-Peterburg): v 2 t. SPb., 2009. T. 1.

18. Transformaciya grazhdanskoj identichnosti v polietnichnom gorode: institucional’nye

mekhanizmy i institucional’nye praktiki / M.Yu. Barbashin, F.A. Barkov, M.A. Vas’kov i dr.:

monografiya. Rostov n/D, 2012.

19. Fukuyama F. Doverie: social’nye dobrodeteli i put’ k procvetaniyu / per. s angl. M.: ACT : Ermak,

2004.

20. Chuklinov A.E. «Prozrachnaya» gosudarstvennaya politika: nekotorye problemy teorii

i praktiki // Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Politilogiya. 2006.

№ 8.

21. Yakovleva M.A. Osobennosti regulirovaniya social’nyh konfliktov v sfere gosudarstvennogo

upravleniya // Lokus: lyudi, obshchestvo, kul’tury, smysly. 2016. S. 111–118.

22. Selyukov M.V., Khudyakova El. N., Shalygina N.P. The role of conflictin public service //

Research Result. Sociology and Management. T. 3, Vol. 1, 2017.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleМедведева Н.В., Оторова А.А. Конфликты между органами власти и населением в России

в условиях цифрового общества: причины и особенности протекания // Социальная по-

литика и социология. Т. 18. 2019. № 3 (132). С. 150–157. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-

18-3-150-157 (Библиографическое описание согласно российским стандартам).

Medvedeva N.V., Otorova A.A. Konflikty mezhdu organami vlasti i naseleniem v Rossii

v usloviyah cifrovogo obshchestva: prichiny i osobennosti protekaniya // Social’naya politika



Medvedeva, N.V. & Otorova, A.A. (2019) Conflicts Between Authorities and the Population

in Russia in a Digital Society: Causes and Characteristics of the Course, Social Policy and

Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 150–157. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-150-


158


В.Г. Погосян,д-р социол. наук, профессор кафедры социологии, Российский

государственный социальный университет, Москва.

V.G. Pogosyan,

doctor of sociological sciences, professor of the department of sociology,

Russian State Social University, Moscow.


В.О. Шведова,магистрантка, Российский государственный социальный университет, Москва.

V.O. Shvedova,

master student, Russian State Social University, Moscow.


УДК 316.44

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-158-167

Реализация принципов социальной справедливости в современном российском обществе

Implementation of the Principles of Social Justice

in Modern Russian Society


20.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье рассмотрен феномен социальной справедливости в качестве базисного

принципа межсубъектных отношений и интегральной характеристики общественной жизни; обоб-

щен опыт реализации принципа социальной справедливости в практике современного мирового со-

общества; представлены результаты собственного социологического исследования проблематики

в современном российском обществе. Авторами выявлена неудовлетворенность респондентов сте-

пенью разрешения проблемы и установившимся социальным неравенством; определен низкий уро-

вень справедливости в функционировании социально-экономической сферы российского общества;

проанализированы особенности реализации принципов социальной справедливости в современной

России. С учетом изученного мирового опыта и актуальной мировой повестки предложены практи-

ческие рекомендации по преодолению конфликтогенной ситуации.

Annotation: the article considers the phenomenon of social justice as a basic principle of intersubjective

relations and integral characteristics of social life; summarizes the experience of implementing the principle

of social justice in the practice of the modern world community; presents the results of its own sociological

research of problems in modern Russian society. The authors have revealed the dissatisfaction of respondents

by degree of problem resolution and established social inequalities; identified low level of equity in the

functioning of the socio-economic sphere of Russian society, analyzes the features of realization of principles

of social justice in modern Russia. Taking into account the studied world experience and the actual world

agenda, practical recommendations for overcoming the conflict situation are proposed.

Ключевые слова: социальная справедливость, социальное неравенство, социально-экономиче-

ская дифференциация, капиталистическая система, социальные гарантии, социальные институты.

Key words: social justice, social inequality, socio-economic differentiation, capitalist system, social

guarantees, social institutions.

Введение. Кризисное состояние глобальной экономики, существующая социальная не-

справедливость в устроении мирового сообщества и асинхронность развития планетарных

159


обществ задают необходимость изучения феномена социальной справедливости и обу-

словливают актуальность темы исследования. В настоящее время в мировом сообществе

капитализм имеет доминирующий характер, что помимо частной собственности на средства

производства обеспечивает усиливающееся социально-экономическое неравенство [4; 5].

Социальные последствия действий подобной системы хозяйствования с неравномерным

развитием стран в рамках «метрополия – периферия», рост протестного потенциала и пер-

спективы реализации катастрофических сценариев развития ситуации фокусируют иссле-

довательский интерес на проблеме социальной справедливости.

Тематика не теряет актуальности и активно разрабатывается со времен «Никомаховой

этики» [2] по настоящее время: сегодня научное сообщество крайне озабочено вопроса-

ми, связанными с перспективами капиталистической мир-экономики и путями установления

более справедливого мироустройства. В отечественном обществознании дискуссии ведутся

по вопросам дальнейшего пути развития российского общества, необходимости его модер-

низации с опорой на исторически сложившуюся институциональную матрицу и признания

приоритета социальной справедливости в общественном устройстве [1; 3; 11; 15].

Проблема социальной несправедливости в российском обществе стоит достаточно остро,

поскольку результирующим итогом 30-летних попыток построения социально ориентиро-

ванного общества с рыночной экономикой явилось создание олигархического устройства

с элементами сословной иерархии. Социально-экономическая дифференциация российско-

го общества усилилась [6] в последнее время по причине повышения пенсионного возраста,

увеличения НДС [23] и ряда других налогов. Необходимо отметить, что фискальная полити-

ка в Российской Федерации проводится не по прогрессивной шкале, что является устояв-

шейся международной практикой, а по плоской; до настоящего момента все предложения,

связанные с введением прогрессивной шкалы налогообложения и внесенные на рассмотре-

ние в Государственную Думу, были отклонены [9].

Методология и методы исследования. Объектом исследования является социальная спра-

ведливость как экзистенциальная характеристика общественной жизни. Исследовательский

интерес сосредоточен на выявлении через субъективные оценки населения московского ре-

гиона «уровня справедливости» в обустройстве российского общества. Следуя методологиче-

ской традиции, Path Dependence с инкрементным характером изменений и институционального

устройства, основной теоретико-методологической посылкой исследования стала гипотеза

о деградации системы социального обеспечения по сравнению с предыдущим периодом жизни

страны (РСФСР), крайней поляризации в обществе, приведшей к оформлению социального не-

равенства, и резком снижении уровня социальной справедливости. В данном контексте на те-

оретическом и эмпирическом уровнях анализировался комплекс показателей: социально-эко-

номическая дифференциация и оценка реализации принципов социальной справедливости.

Эмпирической базой анализа стали результаты авторского исследования, статистические дан-

ные об уровне бедности и индексах социального неравенства [16], результаты отечественных

и зарубежных исследований по аналогичной проблематике [6; 7; 13; 20]. Для сбора первичной

эмпирической информации авторами применялся массовый опрос в технике онлайн-анкетиро-

вания, целью которого являлось определение оценки уровня социальной справедливости в со-

временном российском обществе. В ходе анкетирования, проведенного в сентябре 2019 года,

были опрошены 600 респондентов, постоянно проживающих в Московском регионе, в возрасте

от 18 до 60 лет, отобранных по процедуре стихийной выборки. Сервисом для сбора данных

года послужил Google Forms. Данный объем единиц наблюдения позволил на статистически

значимом уровне провести количественный анализ информации с применением стандартных

процедур описательной статистики в соответствии с поставленными задачами. Не претендуя

на статистическую репрезентативность, полученные данные позволяют в целом судить о валид-

ности используемых методов, их способности давать результаты, адекватно отражающие суть

изучаемого явления, и делать обобщающие умозаключения.

160


Обсуждение. Неоднозначность категорий равенства и неравенства вопреки различным

убеждениям выстраивает новое направление научных представлений о социальной спра-

ведливости [14]. «Теория справедливости» Дж. Роулза гласит, что: социальная справедли-

вость возможна в том обществе, в котором права индивида по отношению к его основным

свободам распределяются в равной степени между всеми членами общества; социальная

и экономическая дифференциация устроена таким образом, что количество преимуществ

обратно пропорционально привилегированности членов общества; равенство возможно-

стей открывает для всех равный доступ к рабочим местам (включая государственную служ-

бу) [17]. Дж. Роулз рассмотрел феномен социальной справедливости, опираясь на теорию

общественного договора. Справедливость в данном контексте суть основная добродетель

общественных институтов: все общественные структуры, для работы которых не характерна

справедливость, должны быть реформированы или упразднены [17, с. 18]. Базовые цен-

ности, к которым относятся возможности, свобода, доходы и самоуважение, базирующееся

на социальной основе, должны быть распределены между индивидами в равной степени

[17, с. 66].

В обществах с капиталистическим устройством рациональным или даже справедливым

будет являться исключительно такое действие, которое способно принести прибыль; в слу-

чае, если общество устроено по социалистическим принципам, социальная справедливость

будет выражаться посредством равного отношения каждого члена общества к производ-

ственным ресурсам и социальным благам [22]. Социалистическое общество способно пре-

доставить возможность каждому индивиду с максимальной полнотой раскрыть свои способ-

ности, и именно с этого начинается социальная справедливость [12].

К функциям социальной справедливости следует относить ослабление противоречий

экономического толка, но они должны также проявляться в «институциональном структури-

ровании отношений между государственными органами, бизнесом и организациями граж-

данского общества» [22, с. 164]. Только в случае признания ценности социальной справед-

ливости большинством возможно сохранение благополучных социально-экономических

преобразований [22]. Особенно с учетом мировой практики, доказавшей, что уровень со-

циально-экономического неравенства в обществе обратно пропорционален таким показа-

телям, как темпы экономического развития, средняя продолжительность жизни и общий

уровень благосостояния [25]. И если мы рассматриваем рыночные институты как необходи-

мое, но не единственное средство достижения целей общества, то следует опираться именно

на социально-демократическую модель ввиду того, что принципы социальной справедливо-

сти принимают характер особой значимости, уделяя при этом отдельное внимание равен-

ству возможностей и допуская естественный уровень неравенства, который можно назвать

социально приемлемым [25].

В рассмотрении социальной справедливости как социологической категории необ-

ходимым является изучение мирового опыта реализации ее принципов. Один из ярких

примеров обществ, сумевших претворить принципы социальной справедливости в реаль-

ность, – СССР. Государство базировалось на общенародной собственности – бенефициара-

ми богатств страны являлось население всей страны, а не отдельные чиновники государ-

ственного аппарата и «избранные» частные лица [15]. В XX веке гонка между капиталисти-

ческим и социалистическим лагерями вынудила многие западные страны принять такие

шаги, как сокращение длительности рабочего дня, выплата социальных пособий, введение

минимального размера оплаты труда, то есть включить принципы социальной справедли-

вости в структуру общества.

Если обратиться к опыту ряда европейских стран, то внимание стоит уделить, напри-

мер, Норвегии, общественное устройство которой построено на государственном патерна-

лизме и регулировании смешанной экономики; при этом скандинавские страны в целом

и Норвегия в частности регулярно находятся в верхних позициях рейтингов по уровню

161


благосостояния населения. Норвегия в 2017 году заняла первое место в рейтинге ВЭФ

[24], который выстраивается, базируясь на рейтинге инклюзивного развития (в отличие

от привычного ВВП он способен дать более точную оценку социально-экономического

развития общества). Рейтинг ВЭФ включает в себя ряд следующих индикаторов: рост ВВП,

уровень занятости, производительность труда, средняя продолжительность жизни населе-

ния, индекс Джини, экологическая обстановка, средний уровень доходов и т.д. Экономика

Норвегии формируется за счет ряда показателей, однако довольно значимой долей высту-

пают средства от продажи ресурсов природного происхождения, но в отличие от России,

где ситуация схожа, ресурсы в Норвегии национализированы [24]. СССР также практи-

ковал принцип национализации, но после его упразднения значительная часть доходов

от продажи ресурсов поступает частным рентополучателям. Помимо национализации

средств производства в Норвегии практикуется распределение доходов между всем на-

селением, гарантировано бесплатное образование, высококачественная медицина и дру-

гие социальные блага, в равной степени доступные для каждого члена общества – здесь

наблюдается положительная корреляция с темпами социально-экономического развития

в целом.

Результаты. По результатам исследования представления опрошенных о составляющих

социальной справедливости выглядят следующим образом (рис. 1).

Рис. 1. Распределение ответов на вопрос «Какие из перечисленных показателей

Вы отнесли бы к принципам социальной справедливости?» (в % от опрошенных)

Респонденты более молодого возраста (от 18 до 30 лет) в большей степени склонны ото-

ждествлять социальную справедливость со свободой слова и равенством доходов, в то вре-

мя как более старшее поколение (от 46 до 60 лет) выделяют равенство прав и возможностей,

а также социальные гарантии. Равенство всех перед законом в равной степени значимо для

представителей всех возрастных групп. При этом равенство доходов в целом в малой степе-

ни ассоциируется у респондентов с социальной справедливостью, а отсутствие дискрими-

нации для них равнозначно свободе слова. Наши данные вполне коррелируются с резуль-

татами исследования ВЦИОМ, согласно которым топ принципов социальной справедливости

составляют равенство граждан перед законом, равенство по уровню жизни и социальные

гарантии [20].

Разумеется, социально-экономическое неравенство не является единственным показа-

телем социальной несправедливости. Тем не менее в России на сегодняшний день склады-

вается в достаточной степени противоречивая ситуация. С законодательной точки зрения

государство имеет статус социального: существует ряд социальных льгот и выплат, доступ-

ных для большинства граждан, конституционное право трудиться и получать пенсию по ста-

162


рости, а также бесплатные медицинские и образовательные услуги [25], свобода слова.

Но в то же время более 1/4 населения, которое можно охарактеризовать как экономически

активное, сталкивается с нарушением своего права на труд и оплаты за него; фактический

уровень бедности не только не сокращается, но и продолжает расти; снижается уровень об-

разованности и грамотности молодой части населения; бесплатное здравоохранение про-

является вынужденным ожиданием очереди на операцию, которое может длиться годами;

огромные объемы жилищного строительства не дают никакой положительной динамики для

социально незащищенных групп [25].

Большинство рядовых граждан страны оценивают степень реализации социальной спра-

ведливости как низкую (рис. 2).

30%

46%

21%

3%0%

1. 2. 3. 4. 5.

Рис. 2. Распределение ответов на вопрос «Оцените степень социальной справедливости в России по пятибалльной шкале» (в % от опрошенных)

Результаты исследования Фонда общественного мнения, проведенного в 2018 году, гласят,

что более половины граждан России считают устройство общества несправедливым [13], что

подтверждает валидность полученных нами данных, которые вполне коррелируются также

с результатами исследования ВЦИОМ о социальной справедливости в России [20].

Оценка реализации принципов социальной справедливости представлена на рисунке 3.

3% 8% 8%24% 20%

36% 37%

96%81% 81%

63% 63%

39% 37%

0%20%40%60%80%

100%120%

Рис. 3. Распределение ответов на вопрос «Реализуются ли, по Вашему мнению, следующие принципы социальной справедливости?»

(в % от опрошенных)

На основе данного распределения можно отметить, что реализация принципа равенства

граждан перед законом, а также равенство их прав и возможностей в России оцениваются

в наименьшей степени, более высокие значения у таких показателей, как социальные га-

рантии и свобода слова, самые высокие по сравнению с уже описанными – у гендерного

и этнического равенства.

К основным проявлениям несправедливости в России респонденты отнесли коррупцию,

нецелесообразные законопроекты, низкий уровень жизни и частную собственность на сред-

ства производства (рис. 4).

163


50%

58%

58%

63%

63%

69%

70%

72%

72%

90%

/

,

Рис. 4. Распределение ответов на вопрос «Какие проявления несправедливости в России Вы могли бы отметить (отметьте несколько вариантов)?»

(в % от опрошенных)

По соотношению доходов 20% самых богатых к 20% самых бедных граждан Россия на-

ходится на 78-м месте, и ее индекс – 7,3 в то время, как индекс Швеции – 3,7, Финляндии – 4,

Франции – 5,1 и т.д. [25, с. 17]. Организация экономического сотрудничества и развития

причисляет к бедным тех граждан, доходы которых ниже среднего значения внутри страны;

если следовать такой процедуре подсчета, то в 2016 году в России было более 30 млн бедных

[25]. При этом за 2018 год доля национального дохода, которая находится во владении 10%

самых богатых граждан, составила 46,9%, а численность населения с денежными доходами

ниже величины прожиточного минимума, согласно данным Росстата, за тот же год состав-

ляла 12,9% (18,9 млн человек) [16]. Запрос на социальную справедливость, в свою очередь,

продолжает усиливаться, например региональные выборы 2018 года демонстрируют, что

граждане всё чаще голосуют за кандидатов, предлагающих социалистическую повестку [8].

Ситуацию с денационализацией природных богатств страны иллюстрирует рисунок 5.

Рис. 5. Распределение ответов на вопрос «Если бы все предприятия добывающей промышленности принадлежали государству,

то, по Вашему мнению, доходы от продажи ресурсов распределялись бы…» (в % от опрошенных)

164


Полученные нами данные коррелируют с результатами исследования ФОМ, кото-

рые демонстрируют, что относительное большинство граждан (77%) полагают, что рас-

пределение доходов от продажи национальных ресурсов не отличается справедливо-

стью [13].

На фоне ухода Российского государства с 1990-х годов из социальной сферы и отсут-

ствия социальной ответственности российского капитала, приведших к установлению край-

ней имущественной поляризации, различным формам «новой бедности» в современной

России, в мировой практике, тем не менее, существуют общества, которые успешно реали-

зуют принципы справедливости в рамках капиталистической системы посредством обеспе-

чения ряда социальных гарантий, бесплатных медицинской помощи и образования, а также

соблюдения принципа равенства граждан перед законом. Эти условия не обязательно могут

выполняться одновременно, но даже выполнение одного из них будет действующим эле-

ментом социальной справедливости и позволит действительно характеризовать государство

как «социальное».

Заключение. Несмотря на законодательное закрепление многих прав и гарантий для

граждан РФ, которые не все реализуются на практике, оставаясь декларативными либо

трактуемыми двояко, социальная справедливость в России находится на низком уровне.

Ситуация продолжает развиваться в негативном тренде: вводятся новые законопроекты,

не отличающиеся справедливым характером: одни из них ограничивают имеющиеся права

граждан, а другие не способствуют уменьшению социального неравенства в обществе.

Учитывая фактически имеющийся у России в советский период опыт реализации соци-

альной справедливости, а также современный опыт ряда зарубежный стран, можно с уверен-

ностью отметить, что как феномен социальная справедливость в России находится в стадии

деградации по сравнению с предыдущим периодом своего существования. Развивающееся

капиталистическое общественное устройство в России с последовательной денационали-

зацией общественного производства и отказом от социальных достижений и гарантий со-

циалистического общества провоцирует лишь еще большее расширение социально-эконо-

мического неравенства.

Реализация идей социальной справедливости сопровождала мировое сообщество

с античных времен по сегодняшний день, а главные ее идеи основываются по большей

части на принятой Организацией Объединенных Наций в 1948 году Декларации о правах

человека. Озабоченность научного сообщества проблемами социальной справедливости

обусловлена существованием выявленных долговременных трендов капиталистической

мир-экономики, ограничивающих ее эффективность (экстенсивный путь развития огра-

ничен планетарным масштабом) и возобновляющих кризисы производства со скоростью

обновления основного капитала; вновь актуализируется также изучение идей левого по-

литического блока, неотъемлемой основой которых является социальная справедливость,

и поиски альтернативных путей мирового устройства. Служивший эталоном для остальных

стран аппарат социального обеспечения СССР был разрушен в ходе институциональной пе-

рестройки по западноцентристской модели. Однако жизнеспособные институциональные

трансформации могут иметь только инкрементный характер, а конструктивными бывают

только эндогенные изменения. Исходно-базовые формы, сложившие конкретное обще-

ство, есть его институциональная матрица, которая характеризуется инвариантностью

и способностью определять характер дальнейшего развития общества [14]. Ввиду до-

минирующей институциональной X-матрицы российского общества, сложившейся в ходе

исторической жизнедеятельности, усиленные попытки внедрения институтов Y-матрицы

на некомплементарных позициях не имеют перспективы (реципированные инокультур-

ные институции уже сегодня не являются дееспособными), поэтому социальная справед-

ливость для российского общества станет возможной исключительно в случае возврата

на собственный путь коэволюционного развития.

165


Список литературы1. Аргунова В.Н. Социальная справедливость: ценностно-институциональный анализ. Ива-

ново: Изд-во Иван. гос. ун-та, 2004. 312 с.

2. Аристотель. Этика / пер. с древнегреч. Э.Л. Радлова. М.: Эксмо, 2019. 384 с.

3. Бессонова О.Э. Институциональная матрица социального государства и демократии в Рос-

сии // Экономическая социология. Т. 19. 2018. № 3. С. 50–67.

4. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / пер. с англ.

П.М. Курдюкина. СПб.: Университетская книга, 2001. 416 с.

5. Валлерстайн И. Исторический капитализм. Капиталистическая цивилизация. М.: Товари-

щество научных изданий КМК, 2008. 176 с.

6. Граница бедности и «нормального» уровня жизни в восприятии россиян // Сайт Лева-

да-центра. URL: https://www.levada.ru/2019/09/30/granitsa-bednosti-i-normalnogo-

urovnya-zhizni-v-vospriyatii-rossiyan/.

7. Доклад о неравенстве в мире 2018. Основные положения. URL: https://wir2018.wid.

world/files/download/wir2018-summary-russian.pdf.

8. «Единая Россия» слабеет, коммунисты побеждают. Главные итоги выборов в России //

Meduza. 2018. URL: https://meduza.io/feature/2018/09/10/edinaya-rossiya-slabeet-

kommunisty-pobezhdayut-glavnye-itogi-vyborov-v-rossii.

9. Законопроект о прогрессивной шкале налогообложения внесен в Госдуму // Regnum.

2018. URL: https://regnum.ru/news/2397090.html.

10. Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России: введение в Х-Y-теорию. 3-е

изд., перераб. СПб.: Нестор-история, 2014. 468 с.

11. Лойко Л.И. Социальная справедливость в условиях социалистического общества (методо-

логический аспект) // Вестник Харьковского университета. 1985. № 281 (Проблемы соци-

альной активности, свободы и ответственности в социалистическом обществе). С. 96–103.

12. Оганесян А.К. Равенство и справедливость (Концепции Дж. Роулса и Д. Белла) // Эти-

ческая мысль: науч.-публиц. чтения / редкол.: А.А. Гусейнов и др. М.: Политиздат, 1990.

С. 214–229.

13. О справедливости // ФОМ. 2018. URL: https://fom.ru/TSennosti/14099.

14. Погосян В.Г. Инвариантные компоненты социальных систем как естественное ограниче-

ние институционального творчества // Социальная политика и социология. T. 16. 2017.

№ 2. С. 147–154.

15. Погосян В.Г. Феномен модернизации в свете цивилизационного и формационного под-

ходов // Социальная политика и социология. T. 15. 2016. № 2 (115). С. 138–146.

16. Россия в цифрах. 2019: крат. стат. сб. / Росстат. М., 2019. 549 с. URL: https://gks.ru/

storage/mediabank/rus19.pdf.

17. Роулз Дж. Теория справедливости / пер. и науч. ред. В.В. Целищева. Новосибирск.: Изд-

во Новосиб. ун-та, 1995. 535 с.

18. Соловьев В.С. Философская публицистика. М.: Правда, 1989. 687 с.

19. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Союмо-

нов; пер. с англ. С.А. Сидоренко. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

20. Социальная справедливость в России / ВЦИОМ. 2018. URL: https://wciom.ru/index.

php?id=236&uid=9443.

21. Социальная справедливость в русской общественной мысли: монография / отв. ред.

Ю.Б. Епихина. М.: Ин-т социологии РАН, 2016. 219 с.

22. Социальная справедливость в современном мире: сб. ст. / Ин-т «Справедливый Мир»,

Рос. ассоц. полит. науки, Ин-т социологии РАН; [редкол.: Л.И. Никовская (отв. ред.),

В.Н. Шевченко, В.Н. Якимец]. М.: Ключ-С, 2017. 446 с.

23. Федеральный закон от 03.08.2018 № 303-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законо-

дательные акты Российской Федерации о налогах и сборах». URL:http://publication.pravo.

gov.ru/Document/View/0001201808030106?index=5&rangeSize=1.

24. Чернов А.В. Патернализм и принцип социальной справедливости как атрибуты социаль-

ного государства // Управленец. 2014. № 4/50. С. 38–41.

25. Шкаратан О.И. Социально-экономическое неравенство в современном мире и становле-

ние новых форм социального расслоения в России // Мир России. Социология. Этнология.

Т. 27. 2018. № 2. С. 6–35.

26. Feagin J.R. Social Justice and Sociology: Agendas for the twenty-first century // American


166


27. Rawls J. Justice as Fairness: Political not Metaphysical // Philosophy and Public Affairs. 1985.

Vol. 14. P. 223–251.

28. Stiglitz J.E. The price of inequality. N.Y.: W.W. Norton & Company, 2012. 560 p.

References1. Argunova V.N. Social’naya spravedlivost’: cennostno-institucional’nyj analiz. Ivanovo: Izd-vo

Ivan. gos. un-ta, 2004. 312 s.

2. Aristotel’. Etika / per. s drevnegrech. E.L. Radlova. M.: Eksmo, 2019. 384 s.

3. Bessonova O.E. Institucional’naya matrica social’nogo gosudarstva i demokratii v Rossii //

Ekonomicheskaya sociologiya. T. 19. 2018. № 3. S. 50–67.

4. Vallerstajn I. Analiz mirovyh sistem i situaciya v sovremennom mire / per. s angl.

P.M. Kurdyukina. SPb.: Universitetskaya kniga, 2001. 416 s.

5. Vallerstajn I. Istoricheskij kapitalizm. Kapitalisticheskaya civilizaciya. M.: Tovarishchestvo

nauchnyh izdanij KMK, 2008. 176 s.

6. Granica bednosti i «normal’nogo» urovnya zhizni v vospriyatii rossiyan // Sajt Levada-centra.

URL: https://www.levada.ru/2019/09/30/granitsa-bednosti-i-normalnogo-urovnya-zhizni-

v-vospriyatii-rossiyan/.

7. Doklad o neravenstve v mire 2018. Osnovnye polozheniya. URL: https://wir2018.wid.world/

files/download/wir2018-summary-russian.pdf.

8. «Edinaya Rossiya» slabeet, kommunisty pobezhdayut. Glavnye itogi vyborov v Rossii //

Meduza. 2018. URL: https://meduza.io/feature/2018/09/10/edinaya-rossiya-slabeet-

kommunisty-pobezhdayut-glavnye-itogi-vyborov-v-rossii.

9. Zakonoproekt o progressivnoj shkale nalogooblozheniya vnesen v Gosdumu // Regnum. 2018.

URL: https://regnum.ru/news/2397090.html.

10. Kirdina S.G. Institucional’nye matricy i razvitie Rossii: vvedenie v H-Y-teoriyu.. 3-e izd.,

pererab. SPb.: Nestor-istoriya, 2014. 468 s.

11. Lojko L.I. Social’naya spravedlivost’ v usloviyah socialisticheskogo obshchestva

(metodologicheskij aspekt) // Vestnik Har’kovskogo universiteta. 1985. № 281 (Problemy

social’noj aktivnosti, svobody i otvetstvennosti v socialisticheskom obshchestve). S. 96–103.

12. Oganesyan A.K. Ravenstvo i spravedlivost’ (Koncepcii Dzh. Roulsa i D. Bella) // Eticheskaya

mysl’: nauch.-public. chteniya / redkol.: A.A. Gusejnov i dr. M.: Politizdat, 1990. S. 214–229.

13. O spravedlivosti / FOM. 2018. URL: https://fom.ru/TSennosti/14099.

14. Pogosyan V.G. Invariantnye komponenty social’nyh sistem kak estestvennoe ogranichenie

institucional’nogo tvorchestva // Social’naya politika i sociologiya. T. 16. 2017. № 2. S. 147–

154.

15. Pogosyan V.G. Fenomen modernizacii v svete civilizacionnogo i formacionnogo podhodov //

Social’naya politika i sociologiya. T. 15. 2016. № 2 (115). S. 138–146.

16. Rossiya v cifrah. 2019: krat. stat. sb. / Rosstat. M., 2019. 549 s. URL: https://gks.ru/storage/

mediabank/rus19.pdf.

17. Roulz Dzh. Teoriya spravedlivosti / per. i nauch. red. V.V. Celishcheva. Novosibirsk.: Izd-vo

Novosib. un-ta, 1995. 535 s.

18. Solov’ev V.S. Filosofskaya publicistika. M.: Pravda, 1989. 687 s.

19. Sorokin P.A. Chelovek. Civilizaciya. Obshchestvo / obshch. red., sost. i predisl. A.Yu.

Soyumonov; per. s angl. S.A. Sidorenko. M.: Politizdat, 1992. 543 s.

20. Social’naya spravedlivost’ v Rossii / VCIOM. 2018. URL: https://wciom.ru/index.

php?id=236&uid=9443.

21. Social’naya spravedlivost’ v russkoj obshchestvennoj mysli: monografiya / otv. red. Yu.B.

Epihina. M.: In-t sociologii RAN, 2016. 219 s.

22. Social’naya spravedlivost’ v sovremennom mire: sb. st. / In-t «Spravedlivyj Mir», Ros. assoc.

polit. nauki, In-t sociologii RAN; [redkol.: L.I. Nikovskaya (otv. red.), V.N. Shevchenko,

V.N. Yakimec]. M.: Klyuch-S, 2017. 446 s.

23. Federal’nyj zakon ot 03.08.2018 № 303-FZ «O vnesenii izmenenij v otdel’nye zakonodatel’nye

akty Rossijskoj Federacii o nalogah i sborah». URL: http://publication.pravo.gov.ru/

Document/View/0001201808030106?index=5&rangeSize=1.

24. Chernov A.V. Paternalizm i princip social’noj spravedlivosti kak atributy social’nogo

gosudarstva // Upravlenec. 2014. № 4/50. S. 38–41.

25. Shkaratan O.I. Social’no-ekonomicheskoe neravenstvo v sovremennom mire i stanovlenie

novyh form social’nogo rassloeniya v Rossii // Mir Rossii. Sociologiya. Etnologiya. T. 27. 2018.

№ 2. S. 6–35.

167


26. Feagin J.R. Social Justice and Sociology: Agendas for the twenty-first century // American


27. Rawls J. Justice as Fairness: Political not Metaphysical // Philosophy and Public Affairs. 1985.

Vol. 14. P. 223–251.

28. Stiglitz J.E. The price of inequality. N.Y.: W.W. Norton & Company, 2012. 560 p.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleПогосян В.Г., Шведова В.О. Реализация принципов социальной справедливости в со-

временном российском обществе // Социальная политика и социология. Т. 18. 2019.



Pogosyan V.G., Shvedova V.O. Realizaciya principov social’noj spravedlivosti v sovremennom

rossijskom obshchestve // Social’naya politika i sociologiya. Т. 18. 2019. № 3 (132). S. 158–

167. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-158-167 (Reference in Roman script).

Pogosyan, V.G. & Shvedova, V.O. (2019) Implementation of the Principles of Social Justice

in Modern Russian Society, Social Policy and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 158–167. DOI:


168

Г.П. Отюцкий,д-р филос. наук, профессор кафедры политологии и международных

отношений, Российский государственный социальный университет, Москва.

G.P. Otyutsky,

doctor of philosophical sciences, professor of the department of political science

and international relations, Russian State Social University, Moscow.

Е-mail: [email protected]

УДК 101.2

DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-168-175

Философия социальной работы: два пособия – две концепции

Philosophy of Social Work:

Two Grants Are Two Concepts


26.06.2019 30.08.2019 30.09.2019

Аннотация: в статье сравниваются концепции социальной работы, отраженные в двух учебных

пособиях, одно из которых написано Г.П. Медведевой, другое – авторским коллективом во главе

с М.В. Фирсовым. Показаны отличия в понимании философии социальной работы, обоснованные

в обоих пособиях. Концепция Г.П. Медведевой исходит из целостного понимания философии социаль-

ной работы как самостоятельного раздела общефилософской теории. Предлагаемая ею структура

этого философского направления в целом коррелирует со структурой целостного философского

знания. Авторы второго учебного пособия обстоятельно рассматривают многие философские про-

блемы социальной работы как теории и как практической деятельности, однако не ставят целью

дать целостную концепцию этого научного направления, а концентрируют внимание на философ-

ском анализе отдельных актуальных проблем социальной работы.

Annonation: the article compares the concepts of social work reflected in two textbooks, one of which

was written by G.P. Medvedeva, the other-by the author’s team headed by M.V. Firsov. The differences in the

understanding of the philosophy of social work, justified in both manuals, are shown. The concept of G.P.

Medvedeva comes from a holistic understanding of the philosophy of social work as an independent section

of the General philosophical theory. Her proposed structure of this philosophical direction in General correlates

with the structure of holistic philosophical knowledge. The authors of the second textbook thoroughly

consider many philosophical problems of social work as a theory and as a practical activity, but do not aim

to give a holistic concept of this scientific direction, and focus on the philosophical analysis of individual

topical problems of social work.

Ключевые слова: философия социальной работы, философия, учебное пособие, философские ос-

нования социальной работы, Г.П. Медведева, М.В. Фирсов, И.В. Наместникова, Е.Г. Студенова.

Key words: philosophy of social work, philosophy, manual, philosophical bases of social work,

G.P. Medvedevа, M.V. Firsov, I.V. Namestnikova, E.G. Studenova.


169


Актуальность проблемы. Социальная работа – активно развивающееся направление

практической деятельности в социальной сфере общественной жизни. Ширится число пу-

бликаций по философии социальной работы; учебная дисциплина «Философия социальной

работы» включена в целом ряде вузов в программу подготовки будущих социальных работ-

ников.

Внимание широкой философской общественности к проблемам социальной работы

было привлечено после публикации статьи Т. Шанина [27]. Однако количество добротных

учебных пособий по этой дисциплине (даже если учитывать не только отдельные пособия,

а и обстоятельные главы в учебниках по теории социальной работы), к сожалению, весьма

невелико. В числе пионеров может быть названа В.Н. Ярская, которая в свое время подчер-

кнула, что «функ цию интегрирования, синтеза знаний о человеке выполняет именно фило-

софия социальной работы. Характер проблем социальной работы обусловил необходимость

ее философской рефлексии, разработки методологии, концептуаль ного аппарата филосо-

фии социальной работы, выбора культурно-философской традиции» [28, с. 94; 20]. В этот

же период опубликована монография коллектива философов РГСУ (в то время – МГСУ) [23].

С тех пор по философии социальной работы опубликовано лишь несколько глав в посо-

биях по теории социальной работы и изданы единичные учебные пособия, не отвечающие

в полной мере задачам подготовки профессионального социального работника и, тем более,

теоретика социальной работы [1; 2; 4; 7; 9; 14; 17; 20–22]. Более того, встречаются изда-

ния под названием «Философия социальной работы», отрицающие саму возможность такой

философии, поскольку якобы «можно дойти до абсурда, считая отдельной наукой теорию

любой профессии, к примеру, коммунальных служб или кролиководства» [8, с. 24–25].

Результаты. На сегодняшний день проблематика философии социальной работы наи-

более содержательно и конструктивно изложена лишь в двух учебных пособиях [12; 25].

Авторы обоих учебных пособий непосредственно связаны с деятельностью РГСУ: профессор

М.В. Фирсов в течение 10 лет работал и преподавал в университете, Г.П. Медведева – про-

фессор кафедры социальной работы РГСУ, развивает традиции научной школы профессора

В.А. Никитина [15–17 и др.].

Обстоятельное учебное пособие, подготовленное М.В. Фирсовым, И.В. Наместниковой

и Е.Г. Студеновой является результатом предыдущих исследований авторов [см., например:

24; 26]. Учитывая, что философская подготовка студентов современных вузов далека от иде-

ала, авторы стремятся расширить общефилософский кругозор читателя: специально рас-

смотрены источники философии в сознании человека, выявлены многочисленные подходы

к сущности и природе философии со ссылкой на выдающихся философов разных времен

и народов.

Пособие состоит из четырех глав. В первой из них выявлена роль философии как миро-

воззренческой и методологической основы социальной работы. Анализируется многосто-

роннее влияние философии на социальную работу, показано конкретное влияние разных

философских систем на понимание и развитие социальной работы. Авторы дают характе-

ристику мировоззренческих оснований социальной работы через призму нескольких типов

философского знания: философии гуманизма, философии позитивизма, философии уто-

пизма, философии профессионализма и др.

Дано несколько несовпадающих подходов к пониманию социальной работы. В Преди-

словии авторы утверждают: «Философия социальной работы является интегрирующим кур-

сом, ко торый позволяет обобщить изученные дисциплины социальной рабо ты, такие как

история социальной работы, теория социальной работы и этика социальной работы» [25,

с. 7]. Однако, скорее всего, задача философии социальной работы заключается не столько

в интегрировании некоторых теоретических курсов, сколько в специальном и целенаправ-

ленном философском осмыслении феномена социальной работы, которое к простому обоб-

щению сведено быть не может.

170


В первой главе философия социальной работы характеризуется как «рефлексия над ос-

нованиями социальной работы как цивилизационного явления, феномена социально-гума-

нитарного знания и практической деятельности» [25, с. 13]. Однако «рефлексия над осно-

ваниями» (если эта рефлексия осуществляется на философском уровне) скорее может быть

обозначена как «философия оснований социальной работы». Однако объектом философии

социальной работы выступает прежде всего социальная работа, а не ее основания. Авто-

ры демонстрируют некоторую методологическую небрежность в формулировке дефиниций

и определении содержания ведущих понятий социальной работы.

Справедливо отмечается: «В философской концепции социальной работы самым трудным,

но необходимым компонентом является та часть, которая достаточно четко определяет, в ка-

кие конкретные структуры социума и культуры должен вписаться феномен социальной работы

и каковы механизмы получения им статуса социального института» [25, с. 14]. Таким образом,

авторы констатируют наличие «философской концепции социальной работы», однако доста-

точно четких контуров и структурных характеристик такой концепции не приводят.

А что же философия социальной работы?

Четкой дефиниции этой философии не дается, но предпринимается попытка охарактери-

зовать ее через перечисление важнейших характеристик: «Философия социальной работы

в большей степени сориентирована на осмысление личностно-субъективных, духовных про-

явлений социальных отношений, феноменов смысла, значимости, причинности, гуманизма,

ответственности, добра и справедливости. Предметное поле философии социальной работы

образуют социально-антропологические явления и общественные отношения, отягощенные

социальным и индивидуальным неравенством жизненных сил и возможностей для их реа-

лизации» [25, с. 13].

«Философия социальной работы отражает гуманистические и мировоззренческие ориен-

тиры социальной работы, которые становятся предметом критического анализа. При этом

она не только пытается осмыслить ценности и идеалы, оформившиеся в процессе эволюции

социальной работы как общественной профессии, но и изобретает и конструирует новые,

которые зачастую лишь на будущих этапах развития общества и профессии могут стать сво-

еобразными программами профессиональной деятельности. Таким образом, философия со-

циальной работы сводится прежде всего к осознанно смысловым и ценностным аспектам

социальной работы» [25, с. 13].

Фактически на этих двух страницах разговор о собственно философии социальной ра-

боты завершается. Дальнейшее содержание книги посвящено анализу роли философии

в осмыслении разных аспектов теории и практики социальной работы. Показателен вывод

по главе: «В основе философии социальной работы лежат универсальные и профессио-

нальные ценности, оформившиеся в процессе ее становления как общественной профессии,

отражающие профессиональные представления о реальном мире, об идеалах и мировоз-

зренческих ориентирах социальной работы» [25, с. 57]. Таким образом, и в этом случае

философия социальной работы сводится к групповому сознанию конкретной социальной

группы, фактически выступая не строгим понятием для конкретной философской теории,

а метафорой для обыденного сознания.

Во второй главе социальная работа охарактеризована как «когнитивный комплекс ду-

ховно-исторических практик». Прямая связь этой главы с философией социальной работы

авторами не демонстрируется, хотя из содержания главы следуют выводы о непосредствен-

ной связи философии и некоторых типов религиозного мировоззрения. Раскрывается спец-

ифика древнегреческой модели помощи нуждающимся, а также светские практики такой

помощи, однако главное внимание уделено специфике религиозного понимания помощи

в буддизме, иудаизме, христианстве и «мусульманстве» (правильнее было бы – в исламе).

Третья глава посвящена «философии предметного языка социальной работы». Факти-

чески здесь рассматриваются некоторая лингвистическая специфика теории социальной

171


работы, а также проблемы философской интерпретации социальной работы через призму

герменевтики и феноменологии. Подобные проблемы практически не затрагиваются в пу-

бликациях, посвященных социальной работе.

В четвертой главе социальная работа рассмотрена как общественный феномен, в связи

с чем показана специфика философии помощи и философии социальной политики. Здесь

фактически рассматриваются онтологические аспекты социальной работы. Вместе с тем, как

и во второй главе, анализируются философские аспекты социальной работы: не только рас-

смотрены общие проблемы влияния мировых религий на ценностные основания помощи

и взаимопомощи, но и специально выявляются аспекты христианского понимания благо-

творительности как богоугодного дела.

В книге немало достоинств: обстоятельно исследуется предметный язык социальной

работы, дается характеристика социальной работы как общественного феномена, анали-

зируется методологическая роль философского знания для осмысления многих проблем

социальной работы. Ведется речь о философских началах осмысления жизненного мира

в терминах «добродетели», «блага», «справедливости» и др. Такой анализ дается на основе

обращения к конкретным направлениям философии. Правда, и тут есть противоречия. При

характеристике философских оснований со ссылкой на мнение М. Пэйна [19] утвержда-

ются преимущества эклектизма в социальной работе: выступая как «мягкая» методология,

он приносит определенную практическую пользу [25, с. 58]. Однако несколькими страница-

ми ранее эклектизм характеризуется как «соединение внутренне несоединимых [выделено

мной. – Г.О.], часто противоположных принципов, взглядов, теорий, научных элементов» [25,

с. 45]. «Внутренне несоединимое» соединяется?

Другой пример: авторы рассматривают «философские ценности социальной работы», одна-

ко специфика именно философских ценностей социальной работы не выявляется. Философ-

скому осмыслению реальности свойственна универсальность и всеобщность, авторы же ведут

речь о микроуровне философских ценностей и относят к нему, в частности, эмпатию, аутентич-

ность и экспертность. Непонятно, почему экспертность и эмпатия должны быть отнесены имен-

но к философским ценностям социальной работы, а не к ее онтологическим характеристикам.

Более того, продолжая «игры с терминами» авторы вводят (без обоснования) понятие «фило-

софия ценностей социальной работы». Однако философия ценностей есть аксиология, зачем

же множить термины, когда можно сказать «аксиология социальной работы»?

Учебное пособие отличается глубокой проработкой рассматриваемых вопросов, высоким

теоретическим уровнем изложения, но складывается впечатление, что каждая из четырех

глав – это относительно самостоятельная работа, не вполне связанная общей конструктив-

ной идеей с другими главами. Безусловно, каждая из глав имеет определенное отношение

к философии социальной работы, однако целостная концепция этого направления фило-

софских исследований должной разработки не получила.

Это учебное пособие, исходя из его содержания, по справедливости может быть названо

«Философия и социальная работа», поскольку в нем с различных позиций анализируются

многочисленные аспекты взаимосвязи философии и социальной работы и речь идет о мно-

гих философиях: гуманизма, позитивизма, утопизма, прав человека и др., – многие из кото-

рых вынесены в названия глав и параграфов книги.

Второе из анализируемых учебных пособий написано Г.П. Медведевой [12] и является

результатом ее многолетних исследований теоретико-философской проблематики социаль-

ной работы. Укажем лишь несколько публикаций [10; 13 и др.]. Учебное пособие включает

в себя два раздела. В первом рассматриваются философские основания социальной работы,

во втором – философские аспекты ряда актуальных проблем социальной работы: феномена

помощи, проблем взаимосвязи социальной работы и социального бытия, особенностей со-

циальной реальности как объекта социальной работы, гуманистические аспекты социаль-

ной работы.

172


В каждую главу включены вопросы для самоконтроля обучающихся, примерная тематика

рефератов, вопросы для подготовки к зачетам и экзаменам, списки литературы. Глоссарий

содержит пояснения важнейших терминов, необходимых для теоретического осмысления

социальной работы.

В работе Г.П. Медведевой также учтена скудность философской подготовки студентов,

поэтому в каждой главе анализу конкретной проблемы философии социальной работы

предшествует общефилософский экскурс в соответствующий раздел философского знания:

онтологию, гносеологию, философскую антропологию и др. Многообразно представлена

система задач философии социальной работы [12, c. 17–18]. Подробно рассматриваются

функции социальной работы.

Серьезное внимание в учебном пособии уделено содержательному анализу соотношения

таких понятий, как «философия социальной работы», «философские основания социальной

работы», «философские аспекты проблематики социальной работы». Так, представлению

дефиниции социальной работы предшествует серьезная аналитическая работа. Обобщая

многочисленные теоретические исследования и многогранный социальный опыт, Г.П. Мед-

ведева подводит читателя к выводу: «Философия социальной ра боты – это раздел филосо-

фии, исследующий социальную работу как целостный специфический феномен обществен-

ного бытия. Она пред ставляет собой метафизическое и социально-философское учение

об основаниях социальной работы, т.е. об изначальных причинах и конеч ных следствиях

ее существования, о ее месте в системе общества» [12, c. 12–13].

Г.П. Медведева присоединяется к мнению тех авторов, которые считают, что это такое

направление исследований, «в котором весь методологический ап парат философского зна-

ния направляется на постижение специфического социетального феномена – социальной

работы» [12, c. 13]. Критически анализируя существующие подходы к пониманию предме-

та философии социальной работы, Г.П. Медведева характеризует его как «сущ ность, смысл

и значение социальной работы для функционирования и развития человека и общества,

ее место и роль в жизнедеятельности и развитии человека и общества» [12, c. 15].

Не менее обстоятельно характеризуются философские основания социальной работы.

По мнению Г.П. Медведевой, «это система философских идей и принципов, посредством

которых обосновываются представления той или иной области науки и практики, идеалы

и нормы и которые слу жат одним из условий включения научных знаний и достижений прак-

тики в культуру соответствующей исторической эпохи» [12, c. 34]. Характеризуя эти осно-

вания как такой род знания, который одновременно принадлежит и философии, и науке,

Г.П. Медведева наряду с онтоло гическими, гносеологическими, логическими, методологи-

ческими и аксиологи ческими основами специально выделяет этические основания соци-

альной работы и подробно характеризует их. Отметим, что этические аспекты социальной

работы Г.П. Медведева исследует в ряде специальных изданий [см., например: 13].

Г.П. Медведева разделяет позицию исследователей, характеризующих философию со-

циальной работы как частнофилософскую концепцию, как специальное направление фило-

софских ис следований [12, c. 19]. Проблема философских оснований играет в работе ос-

новополагающую систематизирующую роль. В отличие, например, от М.А. Лыгиной, которая

предлагает выделять в структуре философии социальной работы компоненты, аналогичные

разделам философии как системного знания: онтологию социальной работы, гносеологию

социальной работы и др. [9], – Г.П. Медведева в основу структурирования философского

знания о социальной работе кладет именно ее философские основания. Фактически ис-

пользуется подход, предложенный в свое время в известном учебном пособии В.Н. Ярской,

в работе которой «философские основания социальной работы» и «философия социальной

работы» практически как синонимы использованы на одной и той же странице [24].

К сожалению, подобного рода аналитическая работа отсутствует в применении к поня-

тию «философские аспекты проблематики социальной работы». Определения этому поня-

173


тию не дано, а его содержательную специфику читатель должен выявить сам на примере из-

лагаемых в учебном пособии актуальных проблем социальной работы и ряда ее ведущих те-

оретических понятий. В их числе: феномен помощи в человеческом бытии, бытийственные

аспекты социальной работы, социальная реальность как объект социальной работы и др.

Стоит отметить, что сходный термин – «философские проблемы социальной работы» –

использует Л.И. Кононова [7], выделяя 11 групп таких проблем. Правда, в их состав она

включает проблемы, которые относятся к области собственно теории социальной работы,

а не ее философии: «проблемы исследования мирового опыта социальной работы», «про-

блемы профессионального мастерства работников» и др. Отсутствие в рецензируемом по-

собии специальной характеристики понятия «философские аспекты» в сравнении с «фило-

софскими основаниями социальной работы» и «философией социальной работы» приводит

к некоторым противоречиям в структуре учебного пособия.

С одной стороны, автор пишет в первом разделе пособия, что «на основе дифференциа-

ции философской проблематики по традиционно сложившимся разделам, вследствие чего

обособляются аксиологические, онтологические, гносеологические, философско-антропо-

логические и со циально-философские разделы знания, можно выделить соответствующие

им философские основания социальной работы» [12, c. 26], явно выделяя онтологические

основания. С другой стороны, вся проблематика, связанная с онтологией социальной рабо-

ты, излагается во втором разделе учебного пособия, посвященном философским аспектам

проблематики социальной работы.

Особое место в учебном пособии занимает характеристика философии гуманизма и ее во-

площения в социальной работе. Этой проблематике посвящена завершающая глава учебного

пособия. Автор характеризует гуманность как родовую черту человека и как необходимое

условие выживания и развития человечества. Такой подход дал возможность всесторонне

рассмотреть гуманистические аспекты деятельности социального работника.

Вывод. Оба указанных учебных пособия могут рассматриваться как дополняющие друг

друга издания, с разной степенью полноты рассматривающих актуальные проблемы фило-

софии социальной работы. Г.П. Медведева стремится представить взаимосвязанную кон-

цепцию философии социальной работы, а в пособии М.В. Фирсова, И.В. Наместниковой

и Е.Г. Студеновой рассмотрение взаимосвязи философии и социальной работы представ-

лено более широко и далеко выходит за рамки собственно философии социальной работы.

В результате читатель этих книг получит разносторонние и глубокие представления о смыс-

ле и содержании философии социальной работы.

Список литературы1. Абросимова Л.Ф., Товкань В.К. Философия социальной работы: учеб.-метод. пособие

[Электронный ресурс]. Пятигорск: ИП Бугаев С.Н., 2012. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).

2. Актуальные проблемы развития теории и практики социальной работы в России / под

общ. ред. Г.П. Медведевой. М.: РУСАЙНС, 2016.

3. Арутюнян К.С. Осмысление философско-антропологических основ технологии социаль-

ной работы // Исторические, философские, политические и юридические науки, культу-

рология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2016. № 2 (64). С. 30–32.

4. Взаимосвязь социальной работы с философией, социологией и другими общественными

науками // Павленок П.Д. Методология и теория социальной работы. М.: ИНФРА-М, 2012.

5. Гинатулина О.А. Роль научной философии в развитии социальной работы // Новые идеи

в философии. Т. 1. 2013. № 21. С. 128–135.

6. Горшкова В.В. Философия социальной работы: теоретико-методологические перспекти-

вы // Социальная работа: проблемы и перспективы: матер. VII межвуз. науч.-практ. конф.

(Санкт-Петербург, 22 марта 2013 г.). СПб.: СПбГУП, 2013.

7. Кононова Л.И. Философия и социальная работа. М.: Ин-т переподготовки и повышения

квалификации руководящих кадров и специалистов системы социальной защиты населе-

ния города Москвы, 2011.

174


8. Коряковцев А.А. Философия социальной работы (идейные и исторические предпосылки

социальной работы). Екатеринбург: Филантроп, 2008.

9. Лыгина М.А. Философские основания теории и практики социальной работы. Пенза: ПГПУ,

2009.

10. Медведева Г.П. Сущность социальной работы: проблемы социально-философского анали-

за. М.: Изд-во РГСУ, 2005.

11. Медведева Г.П. Философия как методологическая основа социальной работы // Актуаль-

ные проблемы развития теории и практики социальной работы в России: монография. М.:

РУСАЙНС, 2016. С. 28–52.

12. Медведева Г.П. Философия социальной работы. М.: КноРус, 2018.

13. Медведева Г.П. Этические основы социальной работы. М.: Юрайт, 2014.

14. Невлева И.М. Философия социальной работы: монография. Белгород: Изд-во БУПК, 2010.

15. Никитин В.А. Избранное. М.: АНО «СПО СОТИС», 2018.

16. Никитин В.А. Некоторые проблемы разработки концептуальных основ теории социаль-

ной работы. М.: АНО «СПО СОТИС», 2008.

17. Никитин В.А. Философские основы социальной работы // Основы социальной работы:

учебник. М.: ИНФРА-М, 2012. С. 62–84.

18. Павленок П.Д. Философия и методология социальной работы // Гуманитарий: актуальные

проблемы гуманитарной науки и образования. 2016. С. 130–134.

19. Пэйн М. Социальная работа: современная теория. М.: Академия, 2007.

20. Смирнова Е.Р., Ярская В.Н. Философия и методология социальной работы: работы: учеб.

пособие. Саратов: СГТУ, 1997.

21. Социальная работа и философия // Тетерский С.В. Введение в социальную работу. М.:

Академический проект, 2006.

22. Теория социальной работы / под ред. Е.И. Холостовой. М., 2001. Глава 7. Философские

основания социальной работы. §1. Предмет и проблематика философии социальной ра-

боты.

23. Философия социальной работы / Митрохин В.И., Иконникова Г.И., Карева Н.Н. и др.; под

общ. ред. Жукова В.И. М.: Союз, 1998.

24. Фирсов М.В., Наместникова И.В., Студенова Е.Г. Введение в профессию «социальная ра-

бота». М.: КноРус, 2016.

25. Фирсов М.В., Наместникова И.В., Студенова Е.Г. Философия социальной работы: учеб. по-

собие. М.: КноРус, 2016.

26. Фирсов М.В., Студенова Е.Г. Теория социальной работы. М.: Владос, 2005.

27. Шанин Т. Социальная работа как культурный феномен современности (Новая профессия

и академическая дисциплина в контексте социальной теории и политической практики

нашего дня) // Вопросы философии. 1997. № 11. С. 55–72.

28. Ярская В.Н. Философские основания социальной работы // Теория социальной работы:

учебник / под ред. Е.И. Холостовой. М.: Юристъ, 1998. С. 93–110.

References1. Abrosimova L.F., Tovkan’ V.K. Filosofiya social’noj raboty: ucheb.-metod. Posobie [Elektronnij

resurs]. Pyatigorsk: IP Bugaev S.N., 2012. 1 elektron. opt. disk (CD-ROM).

2. Aktual’nye problemy razvitiya teorii i praktiki social’noj raboty v Rossii / pod obshch. red.

G.P. Medvedevoj. M.: RUSAJNS, 2016.

3. Arutyunyan K.S. Osmyslenie filosofsko-antropologicheskikh osnov tekhnologii social’noj

raboty // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul’turologiya

i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. 2016. № 2 (64). S. 30–32.

4. Vzaimosvyaz’ social’noj raboty s filosofiej, sociologiej i drugimi obshchestvennymi naukami //

Pavlenok P.D. Metodologiya i teoriya social’noj raboty. M.: INFRA-M, 2012.

5. Ginatulina O.A. Rol’ nauchnoj filosofii v razvitii social’noj raboty // Novye idei v filosofii. T. 1.

2013. № 21. S. 128–135.

6. Gorshkova V.V. Filosofiya social’noj raboty: teoretiko-metodologicheskie perspektivy //

Social’naya rabota: problemy i perspektivy: mater. VII mezhvuz. nauch.-prakt. konf. (Sankt-

Peterburg, 22 marta 2013 g.). SPb.: SPbGUP, 2013.

7. Kononova L.I. Filosofiya i social’naya rabota. M.: In-t perepodgotovki i povysheniya

kvalifikacii rukovodyashchikh kadrov i specialistov sistemy social’noj zashchity naseleniya

goroda Moskvy, 2011.

175


8. Koryakovcev A.A. Filosofiya social’noj raboty (idejnye i istoricheskie predposylki social’noj

raboty). Ekaterinburg: Filantrop, 2008.

9. Lygina M.A. Filosofskie osnovaniya teorii i praktiki social’noj raboty. Penza: PGPU, 2009.

10. Medvedeva G.P. Sushchnost’ social’noj raboty: problemy social’no-filosofskogo analiza. M.:

Izd-vo RGSU, 2005.

11. Medvedeva G.P. Filosofiya kak metodologicheskaya osnova social’noj raboty // Aktual’nye

problemy razvitiya teorii i praktiki social’noj raboty v Rossii: monografiya. M.: RUSAJNS, 2016.

S. 28–52.

12. Medvedeva G.P. Filosofiya social’noj raboty. M.: KnoRus, 2018.

13. Medvedeva G.P. Eticheskie osnovy social’noj raboty. M.: Yurajt, 2014.

14. Nevleva I.M. Filosofiya social’noj raboty: monografiya. Belgorod: Izd-vo BUPK, 2010.

15. Nikitin V.A. Izbrannoe. M.: ANO «SPO SOTIS», 2018.

16. Nikitin V.A. Nekotorye problemy razrabotki konceptual’nykh osnov teorii social’noj raboty.

M.: ANO «SPO SOTIS», 2008.

17. Nikitin V.A. Filosofskie osnovy social’noj raboty // Osnovy social’noj raboty: uchebnik. M.:

INFRA-M, 2012. S. 62–84.

18. Pavlenok P.D. Filosofiya i metodologiya social’noj raboty // Gumanitarij: aktual’nye problemy

gumanitarnoj nauki i obrazovaniya. 2016. S. 130–134.

19. Pejn M. Social’naya rabota: sovremennaya teoriya. M.: Akademiya, 2007.

20. Smirnova E.R., Yarskaya V.N. Filosofiya i metodologiya social’noj raboty: raboty: ucheb.

posobie. Saratov: SGTU, 1997.

21. Social’naya rabota i filosofiya // Teterskij S.V. Vvedenie v social’nuyu rabotu. M.:

Akademicheskij proekt, 2006.

22. Teoriya social’noj raboty / pod red. E.I. Kholostovoj. M., 2001. Glava 7. Filosofskie osnovaniya

social’noj raboty. §1. Predmet i problematika filosofii social’noj raboty.

23. Filosofiya social’noj raboty / Mitrokhin V.I., Ikonnikova G.I., Kareva N.N. i dr.; pod obshch.

red. Zhukova V.I. M.: Soyuz, 1998.

24. Firsov M.V., Namestnikova I.V., Studenova E.G. Vvedenie v professiyu «social’naya rabota». M.:

KnoRus, 2016.

25. Firsov M.V., Namestnikova I.V., Studenova E.G. Filosofiya social’noj raboty: ucheb. posobie.

M.: KnoRus, 2016.

26. Firsov M.V., Studenova E.G. Teoriya social’noj raboty. M.: Vlados, 2005.

27. Shanin T. Social’naya rabota kak kul’turnyj fenomen sovremennosti (Novaya professiya

i akademicheskaya disciplina v kontekste social’noj teorii i politicheskoj praktiki nashego

dnya) // Voprosy filosofii. 1997. № 11. S. 55–72.

28. Yarskaya V.N. Filosofskie osnovaniya social’noj raboty // Teoriya social’noj raboty: uchebnik /

pod red. E.I. Kholostovoj. M.: Yurist”, 1998. S. 93–110.

Библиографическое описание статьи / Reference to articleОтюцкий Г.П. Философия социальной работы: два пособия – две концепции // Социаль-



Otyuckij G.P. Filosofiya social’noj raboty: dva posobiya – dve koncepcii // Social’naya politika



Otyutsky, G.P. (2019) Philosophy of Social Work: Two Grants Are Two Concepts, Social Policy

and Sociology. Vol. 18. No. 3 (132). P. 168–175. DOI: 10.17922/2071-3665-2019-18-3-168-


Свидетельство о регистрации средства массовой информации в Федеральной службе по

надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране

культурного наследия

ПИ № ФС 77-26247 от 17.11.2006.

Подписано в печать 30.09.2019

Формат бумаги 70х100 1/16. Гарнитура «Журнальная». Усл. печ. л. 11

Тираж 2000 экз.

Издательство Российского государственного социального университета.

129226, Москва, ул. В. Пика, д. 4

Тел.: 8 (495) 255-67-67 (доб. 30-05)

www.rgsu.net

Отпечатано в типографии

Российского государственного социального университета.

129226, Москва, ул. В. Пика, д. 4

Тел.: 8 (495) 255-67-67 (доб. 30-40)

Заказ № 19-26

Documents

СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА № 5 (93) ЗАПИСКИ И … · экспертный, процессный и обучающий консалтинг по всем интересующим