Вестник Конституционного Суда №2 / 2020vestnik-ksrf.ru/magazine/2020-02.pdf · 2020. 4. 13. · Конституционный Суд Российской

1´202´203´204´205´206´20

ВестникКонституционногоСудаРоссийскойФедерации

ВКС

1 ВКС

Заключение Конституционного Суда Российской Федерации о соответствии положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации не вступивших в силу положений Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти», а также о соответствии Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона в связи с запросом Президента Российской Федерацииот 16 марта 2020 года № 1-З

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности части 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина В.А.Чистяковаот 23 января 2020 года № 4-П

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности положений части четвертой статьи 7 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принудительного исполнения Российской Федерации, и их семей», подпункта 2 пункта 1 статьи 6, пункта 22 статьи 22 и пункта 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», подпункта 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федерации, а также частей 2 и 3 статьи 8, части 18 статьи 15 Федерального закона«О страховых пенсиях» в связи с жалобой гражданки О.В.Морозовойот 28 января 2020 года № 5-П

В НОМЕРЕ

Учредитель —Конституционный СудРоссийскойФедерации

Редакционный совет:Н. С. БОНДАРЬ (председатель)А. Н. КОКОТОВВ. А. СИВИЦКИЙН. А. СЕРГЕЕВА

Главный редактор —Н. А. СергееваАдрес редакции: 190000, Санкт-Петербург,Сенатская площадь, дом 1Телефон: +7 (812) 404-32-51

Номер подготовили:И. А. БойцовМ. В. БухаркинаО. Е. ДерноваМ. В. ЗемцовИ. А. МихайловаЛ. А. НекрасоваН. Ю. СильваненокЕ. В. СкалонА. В. Юсупова

Художник А. Б. Бобров

Зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.Свидетельство о регистрацииЭл № ФС77-75438 от 1 апреля 2019 года.

2´2020

© Вестник Конституционного Суда РФ, 2020Официальное издание

4

27

36

2 ВКС

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности части третьей статьи 61 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки Э.Р.Юровскихот 30 января 2020 года № 6-П

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности пункта 1 примечаний к статье 18.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, части второй статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаца первого пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданки А.А.Викторовойот 4 февраля 2020 года № 7-П

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданки Н.Г.Малышевойот 13 февраля 2020 года № 8-П

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности пункта 1 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А.Н.Таратухинаот 25 февраля 2020 года № 9-П

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности статьи 324 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки Н.М.Деменьшинойот 27 февраля 2020 года № 10-П

Определение Конституционного Суда Российской Федерации по жалобе гражданина Величко Андрея Анатольевича на нарушение его конституционных прав частью шестой статьи 29 Закона Российской Федерации «О милиции», пунктом 5 статьи 20 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» и частью 9 статьи 43 Федерального закона «О полиции»от 14 января 2020 года № 2-О

52

57

68

78

84

92

2´2020

3 ВКС

Определение Конституционного Суда Российской Федерации по жалобе Централизованной религиозной организации «Религиозная Ассоциация Церкви Иисуса Христа святых последних дней в России» на нарушение конституционных прав и свобод частью 1 статьи 8.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, пунктом 2 статьи 7 и абзацем вторым статьи 42 Земельного кодекса Российской Федерацииот 14 января 2020 года № 3-О

Определение Конституционного Суда Российской Федерации по жалобе общества с ограниченной ответственностью «Челябинский завод по производству коксохимической продукции» (ООО «Мечел-Кокс») на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 3 части второй статьи 38 и частью одиннадцатой статьи 182 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерацииот 14 января 2020 года № 4-О

97

105

2´2020

4 ВКС

ÇÀÊËÞ×ÅÍÈÅÇÀÊËÞ×ÅÍÈÅÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÓÄÀÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÓÄÀÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

î ñîîòâåòñòâèè ïîëîæåíèÿì ãëàâ 1, 2 è î ñîîòâåòñòâèè ïîëîæåíèÿì ãëàâ 1, 2 è 9 Êîíñòèòóöèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè 9 Êîíñòèòóöèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè íå âñòóïèâøèõ â ñèëó ïîëîæåíèé Çàêîíà íå âñòóïèâøèõ â ñèëó ïîëîæåíèé Çàêîíà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè î ïîïðàâêå ê Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè î ïîïðàâêå ê Êîíñòèòóöèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè Êîíñòèòóöèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè «Î ñîâåðøåíñòâîâàíèè ðåãóëèðîâàíèÿ «Î ñîâåðøåíñòâîâàíèè ðåãóëèðîâàíèÿ îòäåëüíûõ âîïðîñîâ îðãàíèçàöèè è îòäåëüíûõ âîïðîñîâ îðãàíèçàöèè è ôóíêöèîíèðîâàíèÿ ïóáëè÷íîé âëàñòè», ôóíêöèîíèðîâàíèÿ ïóáëè÷íîé âëàñòè», à òàêæå î ñîîòâåòñòâèè Êîíñòèòóöèè à òàêæå î ñîîòâåòñòâèè Êîíñòèòóöèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè ïîðÿäêà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè ïîðÿäêà âñòóïëåíèÿ â ñèëó ñòàòüè 1 äàííîãî âñòóïëåíèÿ â ñèëó ñòàòüè 1 äàííîãî Çàêîíà â ñâÿçè ñ çàïðîñîì Ïðåçèäåíòà Çàêîíà â ñâÿçè ñ çàïðîñîì Ïðåçèäåíòà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè

ÈÌÅÍÅÌÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ

ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 1-Ç

16 ìàðòà16 ìàðòà2020 ãîäà,2020 ãîäà,

ãîðîä Ñàíêò-ãîðîä Ñàíêò-ÏåòåðáóðãÏåòåðáóðã

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д.Зорькина, судей А.И.Бойцова, Н.С.Бондаря, Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, С.М.Казанцева, С.Д.Князева, А.Н.Кокотова, Л.О.Красавчиковой, С.П.Маврина, Н.В.Мельникова, Ю.Д.Рудкина, В.Г.Ярославцева

рассмотрел в заседании вопрос о соответствии положениям глав 1, 2 и 9 Консти-туции Российской Федерации не вступивших в силу положений Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной вла-сти», а также о соответствии Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона.

Поводом для дачи настоящего Заключения явился запрос Президента Российской Федерации, а основанием – предусмотренная частью 3 статьи 3 Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной вла-сти» обязанность Конституционного Суда Российской Федерации дать заключение о соответствии (несоответствии) положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Фе-дерации не вступивших в силу положений данного Закона, а также о соответствии (не-соответствии) Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона.

Руководствуясь статьями 125 и 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации, пунктом 7 части первой и частью третьей статьи 3, частью первой статьи 21, частью первой статьи 36 и статьей 74 Федерального конституционного закона «О Конститу-ционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

у с т а н о в и л :

1. Согласно предписаниям Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 года № 1-ФКЗ «О совершенствовании регули-

5 ВКС

16 ìàðòà16 ìàðòà2020 ãîäà2020 ãîäà

¹ 1-Ç

ЗаключениеКонституционного СудаРоссийской Федерации

рования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» (да-лее – Закон о поправке) после вступления в силу данного Закона Президент Российской Федерации направляет в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о соот-ветствии положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации не вступивших в силу положений данного Закона, а также о соответствии Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона (часть 2 статьи 3);

Конституционный Суд Российской Федерации не позднее семи дней со дня направ-ления Президентом Российской Федерации указанного запроса обязан дать заключе-ние о соответствии (несоответствии) положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Россий-ской Федерации не вступивших в силу положений данного Закона, а также о соот-ветствии (несоответствии) Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона;

в случае выявления несоответствия положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Россий-ской Федерации не вступивших в силу положений данного Закона или несоответствия Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного За-кона они не вступают в силу и общероссийское голосование не проводится;

в случае если Конституционный Суд Российской Федерации дает заключение о со-ответствии положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации не вступив-ших в силу положений данного Закона и о соответствии Конституции Российской Фе-дерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона, статья 2 данного Закона вступает в силу, проводится общероссийское голосование (часть 3 статьи 3).

Поступивший в Конституционный Суд Российской Федерации запрос Президента Российской Федерации основан на приведенных нормах, в нем перед Конституцион-ным Судом Российской Федерации поставлены вопросы в соответствии с частью 2 статьи 3 Закона о поправке. При этом Президент Российской Федерации просит Кон-ституционный Суд Российской Федерации разрешить вопрос по существу изменений, содержащихся в статье 1 Закона о поправке, в части их соответствия главам 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации, в том числе высказаться о допустимости допол-нения на основании результатов прямого общероссийского волеизъявления граждан статьи 81 Конституции Российской Федерации частью 31, а также разрешить вопрос о том, могут ли устанавливаться самим Законом о поправке иные дополнительные ус-ловия его вступления в силу, кроме одобрения органами законодательной власти не менее чем двух третей субъектов Российской Федерации, и могут ли изменения в Кон-ституцию Российской Федерации вступать в силу при условии их одобрения на обще-российском голосовании, как это предусматривается статьей 3 Закона о поправке.

Следовательно, Конституционный Суд Российской Федерации по запросу Прези-дента Российской Федерации дает мотивированное заключение по вопросам:

о соответствии Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу ста-тьи 1 Закона о поправке, предусмотренного частями 2–5 статьи 3 данного Закона во вза-имосвязи с его статьей 2, определяющей порядок организации и проведения общерос-сийского голосования по одобрению изменений в Конституцию Российской Федерации;

о соответствии положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации по-ложений статьи 1 Закона о поправке, которые согласно части 1 статьи 3 данного Закона на момент дачи настоящего Заключения не вступили в силу, во взаимосвязи с положе-ниями частей 6 и 7 его статьи 3, которые фактически начинают действовать только в случае, если вступает в силу статья 1 данного Закона.

Дача настоящего Заключения является для Конституционного Суда Российской Федерации обязательной, т.е. не обусловлена наличием неопределенности в вопросе о соответствии являющихся предметом настоящего Заключения положений Закона о поправке нормам Конституции Российской Федерации, на соответствие которым они оцениваются. Конституционный Суд Российской Федерации при даче настоящего За-ключения рассматривает вопрос по существу, не прибегая к процедурам предваритель-ного изучения обращения судьей Конституционного Суда Российской Федерации, на-значения судьи-докладчика, проведения слушания по делу и провозглашения решения.

6 ВКС


¹ 1-Ç


При подготовке настоящего Заключения все не вступившие в силу положения Зако-на о поправке оцениваются на предмет соответствия положениям глав 1, 2 и 9 Консти-туции Российской Федерации. При этом Конституционный Суд Российской Федерации самостоятельно, в том числе на основе мониторинга дискуссии в средствах массовой информации и в сети Интернет, а также с учетом общественной значимости определя-ет те положения, оценка которых требует более развернутого выражения его позиции в тексте настоящего Заключения.

Во всяком случае при оценке положений Закона о поправке Конституционный Суд Российской Федерации решает исключительно вопросы права и, следовательно, не рассматривает вопрос о целесообразности и предпочтительности того или иного ва-рианта регулирования как с точки зрения его содержания в допустимых Конституцией Российской Федерации (главы 1, 2 и 9) пределах, так и с точки зрения необходимости включения конкретного положения непосредственно в конституционный текст, по-скольку это исключительная дискреция конституционного законодателя.

2. Согласно части первой статьи 3 Федерального конституционного закона «О Кон-ституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Феде-рации осуществляет перечисленные в ней полномочия и, кроме того, иные полномо-чия, предоставляемые ему Конституцией Российской Федерации, Федеративным до-говором и федеральными конституционными законами. Это предписание согласуется со статьей 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

В соответствии со статьей 136 Конституции Российской Федерации поправки к ее главам 3–8 принимаются в порядке, предусмотренном для принятия федерального конституционного закона, и вступают в силу после их одобрения органами законода-тельной власти не менее чем двух третей субъектов Российской Федерации. Именно в таком порядке принят Закон о поправке, включая его положения, которые вступили в силу. Следовательно, закрепленное данным Законом полномочие Конституционного Суда Российской Федерации дать заключение, разрешив вопрос о соответствии по-ложениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации его не вступивших в силу положений и о соответствии Конституции Российской Федерации порядка вступления в силу статьи 1 данного Закона, установлено в надлежащей нормативной форме.

Статья 136 Конституции Российской Федерации непосредственно не указывает на участие Конституционного Суда Российской Федерации в процедуре внесения изме-нений в Конституцию Российской Федерации. В то же время судебный конституцион-ный контроль таких изменений, по смыслу статей 10, 15, 16, 125 и 136 Конституции Российской Федерации, может служить надлежащей гарантией юридической силы положений об основах конституционного строя России и о фундаментальных правах и свободах человека и гражданина в системе конституционных норм, гарантией не-противоречивости текста Конституции Российской Федерации как Основного Закона.

По смыслу статей 15 и 16 Конституции Российской Федерации и основанной на них правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в Определении от 17 июля 2014 года № 1567-О, проверка содержащихся в законе Россий-ской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации и уже инкорпориро-ванных в текст Конституции Российской Федерации изменений, поскольку они стали ее неотъемлемой частью, не может быть осуществлена в порядке конституционного судо-производства. Иное противоречило бы природе судебного конституционного контроля.

Вместе с тем, как следует из статей 15, 16, 17, 18, 134, 135 и 136 Конституции Рос-сийской Федерации, закон Российской Федерации о поправке к Конституции Россий-ской Федерации в части, вносящей изменения в главы 3–8 Конституции Российской Федерации, не должен противоречить положениям ее глав 1, 2 и 9 как по содержанию, так и по порядку принятия. Данный вопрос носит конституционный характер, а по-тому, как это следует из правовой позиции Конституционного Суда Российской Феде-рации, изложенной в постановлениях от 16 июня 1998 года № 19-П, от 11 апреля 2000 года № 6-П и от 21 марта 2007 года № 3-П, подлежит разрешению именно в поряд-

7 ВКС


¹ 1-Ç


ке конституционного судопроизводства, что согласуется с указанными положениями Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 10, 118 и 125.

2.1. Статья 1 Закона о поправке принята в процедуре, установленной статьей 136 Конституции Российской Федерации, и в соответствии с данным Законом (часть 4 ста-тьи 3) вступает в силу со дня официального опубликования результатов общероссий-ского голосования, если предусмотренные ею изменения в Конституцию Российской Федерации получат одобрение в ходе общероссийского голосования.

Конституционный Суд Российской Федерации в настоящем Заключении не оце-нивает согласованность такого требования с положениями Федерального закона от 4 марта 1998 года № 33-ФЗ «О порядке принятия и вступления в силу поправок к Кон-ституции Российской Федерации», принятого в развитие статьи 136 Конституции Рос-сийской Федерации. Однако надо отметить, что вступившие в силу положения Закона о поправке – применительно к регулированию процедуры последующего вступления в силу других его положений – имеют приоритет перед названным Федеральным за-коном как содержащиеся в специальном и более новом правовом акте, притом облада-ющем большей юридической силой.

Включение в процесс принятия поправки к Конституции Российской Федерации органов законодательной власти субъектов Российской Федерации придает закону Рос-сийской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации особый статус, превышающий статус федерального конституционного закона, который принимается во исполнение Конституции Российской Федерации и по своей юридической природе не может изменять ее положений и стать ее составной частью (Постановление Кон-ституционного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 года № 12-П). Особый механизм внесения изменений в Конституцию Российской Федерации посредством специального закона о поправке позволяет – в допустимых ею самой пределах – кор-ректировать отдельные положения ее глав 3–8, не меняя в целом Конституцию Россий-ской Федерации (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июля 2014 года № 1567-О).

В соответствии со статьей 136 Конституции Российской Федерации во взаимосвя-зи с ее статьей 108 процедура внесения конституционной поправки во всяком случае включает последовательность надлежащих действий (актов): предложение о поправке в форме проекта закона о поправке, рассмотрение в Государственной Думе проекта за-кона о поправке (включая внесение между первым и вторым чтением поправок к про-екту закона в той же парламентской процедуре, что и при рассмотрении иных законов), одобрение Государственной Думой, одобрение Советом Федерации, одобрение орга-нами законодательной власти не менее чем двух третей субъектов Российской Федера-ции, подписание Президентом Российской Федерации, обнародование. Подтверждая необходимость этой процедуры, Закон о поправке предусматривает в качестве допол-нения к ней, помимо дачи Конституционным Судом Российской Федерации настояще-го Заключения, общероссийское голосование как обязательное условие вступления в силу предлагаемых изменений в текст Конституции Российской Федерации.

Общероссийское голосование, предусмотренное Законом о поправке, имеет осо-бую юридическую природу. По смыслу статей 1 (часть 1), 3 (части 1 и 2) и 32 (часть 1) Конституции Российской Федерации, оно представляет собой форму непосредствен-ного народного волеизъявления при принятии указанного государственного решения и как таковое не заменяет собой осуществления прерогативы Федерального Собрания и органов законодательной власти субъектов Российской Федерации, которая реализует-ся ими при принятии данного решения в порядке статьи 136 Конституции Российской Федерации. Поэтому конституционный законодатель, руководствуясь принципом на-родовластия, в целях конституционной легитимации своего решения был вправе об-ратиться к общероссийскому голосованию, прямо не предусмотренному действующим правовым регулированием для принятия конституционной поправки.

Такое дополнение названной процедуры проведением общероссийского голосова-ния не может считаться отказом Федерального Собрания и законодателей субъектов

8 ВКС


¹ 1-Ç


Российской Федерации от принадлежащего им правомочия и обусловленной этим соот-ветствующей конституционной обязанности и, по смыслу статей 3, 108 и 136 Консти-туции Российской Федерации, отвечает принципу народовластия, составляющему одну из важнейших основ конституционного строя, является конституционно оправданным.

Статьи 2 и 3 Закона о поправке не содержат предписаний о числе граждан, кото-рые должны принять участие в общероссийском голосовании, чтобы оно было при-знано состоявшимся. В связи с этим частью 5 статьи 3 данного Закона установлено, что изменения в Конституцию Российской Федерации, предусмотренные его статьей 1, считаются одобренными, если за них проголосовало более половины граждан Россий-ской Федерации, принявших участие в общероссийском голосовании. Принимая такое решение, конституционный законодатель был вправе исходить из того, что при обе-спечении свободного участия граждан в общероссийском голосовании и достоверного определения его результатов добровольный отказ от участия в нем какой-либо части граждан, являясь их самостоятельным осознанным выбором, не может препятствовать конституционно значимому установлению итогового – как положительного, так и от-рицательного – волеизъявления участников такого голосования, реализовавших свое право на осуществление данной формы народовластия. Соответственно, приведенное регулирование не может рассматриваться как отступление от требований глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации. Не противоречит оно и ее статье 135 (часть 3), согласно которой условием принятия новой Конституции Российской Федерации на всенародном голосовании является участие в нем более половины избирателей, – по-скольку речь идет о внесении поправки в Конституцию Российской Федерации, а не о принятии нового Основного Закона.

2.2. Статья 2 Закона о поправке предусматривает, что в общероссийском голосова-нии вправе принимать участие граждане Российской Федерации, достигшие на день проведения общероссийского голосования 18 лет, за исключением граждан, признан-ных судом недееспособными или содержащихся в местах лишения свободы по при-говору суда. Граждане участвуют в общероссийском голосовании на основе всеобщего равного и прямого волеизъявления при тайном голосовании. Такое участие является свободным и добровольным, и никто не вправе оказывать воздействие на гражданина с целью принудить его к участию или неучастию в общероссийском голосовании, а так-же препятствовать его свободному волеизъявлению. Подготовка и проведение обще-российского голосования осуществляются открыто и гласно (части 6–9).

Общероссийское голосование не может состояться ранее чем через 30 дней со дня официального опубликования указа Президента Российской Федерации о его назна-чении (абзац первый части 5 статьи 2 Закона о поправке), а значит, предполагается достаточный срок для ознакомления граждан с планируемыми изменениями глав 3–8 Конституции Российской Федерации. Обеспечение возможности ознакомления воз-ложено на Центральную избирательную комиссию Российской Федерации (пункт 2 части 15 статьи 2 Закона о поправке).

Такое регулирование соответствует общепризнанным демократическим стандар-там народного волеизъявления и не может рассматриваться как противоречащее поло-жениям глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, как и в целом статья 2 Закона о поправке, которая направлена на обеспечение подготовки и проведения общероссий-ского голосования, в том числе на решение организационных вопросов и на обеспече-ние удобства граждан при волеизъявлении.

3. В главе 3 «Федеративное устройство» Конституции Российской Федерации преду-смотрен комплекс изменений, уточняющих конституционно-правовой статус Россий-ской Федерации во внутригосударственных и международных (межгосударственных) отношениях, а также касающихся вопросов общероссийской государственной иден-тичности и гарантий ее сохранения и защиты (статья 67, часть 21; статья 671; статья 68, части 1 и 4; статья 69, части 2 и 3; статья 791).

Конституционный текст дополняется в том числе положениями о запрете на отчуж-дение части территории Российской Федерации и о недопустимости призывов к таким

9 ВКС


¹ 1-Ç


действиям, об исторически сложившемся государственном единстве Российской Фе-дерации, о почитании памяти защитников Отечества и защите исторической правды, о признании детей важнейшим приоритетом государственной политики России и созда-нии государством условий, способствующих всестороннему духовному, нравственно-му, интеллектуальному и физическому развитию детей, воспитанию в них патриотиз-ма, гражданственности и уважения к старшим, об обеспечении приоритета семейного воспитания и принятии государством на себя обязанностей родителей в отношении детей, оставшихся без попечения, о государственном языке Российской Федерации – русском языке как языке государствообразующего народа, входящего в многонацио-нальный союз равноправных народов Российской Федерации, и о признании культуры уникальным наследием многонационального народа России, о защите культурной са-мобытности всех народов и этнических общностей Российской Федерации, о поддерж-ке соотечественников, проживающих за рубежом, о принятии Российской Федерацией мер по поддержанию и укреплению международного мира и безопасности, обеспече-нию мирного сосуществования государств и народов, недопущению вмешательства во внутренние дела государства.

Включение данных положений в текст Конституции Российской Федерации не мо-жет рассматриваться как несовместимое с положениями глав 1 и 2 Конституции Рос-сийской Федерации, в частности ее статей 1, 13, 14, 28 и 29, поскольку, будучи призван-ными отразить содержательную направленность и конституционно-правовые условия деятельности органов государственной власти Российской Федерации и в значитель-ной степени – субъектов Российской Федерации, предлагаемые нормы носят неполи-тический, надпартийный и внеконфессиональный характер и не могут расцениваться, толковаться и применяться как устанавливающие государственную или обязательную идеологию, изменяющие принципы плюралистической демократии и светского харак-тера Российского государства, вводящие какие-либо недопустимые с точки зрения глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации ограничения прав и свобод человека и граж-данина и вмешательство в них.

Законом о поправке в Конституцию Российской Федерации (статья 671, часть 1) вносится положение о том, что Российская Федерация является правопреемником Со-юза ССР на своей территории, а также правопреемником (правопродолжателем) Со-юза ССР в отношении членства в международных организациях, их органах, участия в международных договорах, а также в отношении предусмотренных международными договорами обязательств и активов Союза ССР за пределами территории Российской Федерации. Статус Российской Федерации как правопреемника (правопродолжателя) Союза ССР составляет неотъемлемую характеристику (основание) ее суверенитета во внутригосударственных и международных делах и ни фактически, ни юридически не может быть поставлен под сомнение. Данная норма о правопреемстве – имея в виду, что именно Конституция Российской Федерации как Основной Закон выступает выс-шей универсальной формой легитимации Российской Федерации, закрепляет ее кон-ституционную идентичность во внутригосударственном и международном простран-стве, – конституционно оправданна и согласуется с основами конституционного строя России в качестве их конкретизации.

Предлагаемое установление в статье 67 (часть 21) Конституции Российской Фе-дерации запрета не только действий (за исключением делимитации, демаркации, ре-демаркации государственной границы Российской Федерации с сопредельными госу-дарствами), направленных на отчуждение части территории Российской Федерации, но и призывов к таким действиям, являясь ограничением свободы слова, тем не менее согласуется с конституционно значимыми целями такого рода ограничений, в качестве критерия конституционной приемлемости которых необходимо рассматривать не толь-ко положения статьи 29 (часть 2) Конституции Российской Федерации, но и положе-ния ее статьи 13 (часть 5), запрещающей создание и деятельность общественных объ-единений, чьи цели и действия направлены, в частности, на нарушение целостности

10 ВКС


¹ 1-Ç


Российской Федерации. При этом даже безотносительно к данным положениям в силу статьи 4 (часть 3) Конституции Российской Федерации, согласно которой Российская Федерация обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории, закре-пление такого рода ограничений является допустимым.

Включение в текст Конституции Российской Федерации указания на веру в Бога, переданную народу России предками (статья 671, часть 2), не означает отказа от свет-ского характера Российского государства, провозглашенного в ее статье 14, и от сво-боды совести, гарантируемой ее статьей 28, поскольку по своей формулировке не со-пряжено с конфессиональной принадлежностью, не объявляет наличие тех или иных религиозных убеждений обязательным в Российской Федерации, не ставит вопреки статье 19 (часть 2) Конституции Российской Федерации граждан России в неравное по-ложение в зависимости от наличия такой веры и ее конкретной направленности и при-звано лишь подчеркнуть необходимость учета при осуществлении государственной политики той исторически значимой социально-культурной роли, которую религиоз-ная составляющая сыграла в становлении и развитии российской государственности.

Положение о русском языке как языке государствообразующего народа, входяще-го в многонациональный союз равноправных народов Российской Федерации (статья 68, часть 1, Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции), основано на объективном признании роли русского народа в образовании российской государ-ственности, продолжателем которой является Российская Федерация. Оно не умаляет достоинства других народов, не может рассматриваться как несовместимое с положе-ниями Конституции Российской Федерации о многонациональном народе Российской Федерации (статья 3, часть 1), о равенстве прав и свобод человека и гражданина вне зависимости от национальности (статья 19, часть 2), о равноправии и самоопределе-нии народов (преамбула).

3.1. Глава 3 Конституции Российской Федерации дополняется также положениями о возможности создания в соответствии с федеральным законом на территории Рос-сийской Федерации федеральных территорий и установления федеральным законом организации публичной власти на таких территориях (статья 67, часть 1), о возмож-ности определения федеральным конституционным законом иного города (городов) – помимо Москвы – в качестве места постоянного пребывания отдельных федеральных органов государственной власти (статья 70, часть 2). Кроме того, дополнен и уточнен перечень предметов ведения Российской Федерации (статья 71, пункты «г», «е», «и», «м», «р», «т») и перечень предметов совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов (статья 72, пункты «д», «е», «ж», «ж1» части 1).

Положение о возможности создания федеральных территорий по своему букваль-ному смыслу не предполагает возможности образования федеральных территорий с приданием им статуса, равного статусу субъектов Российской Федерации, и не может расцениваться как противоречащее статье 5 (часть 1) Конституции Российской Феде-рации, исчерпывающим образом определяющей состав России как федеративного го-сударства (что, однако, не аналогично определению состава ее территории – статья 67, часть 1, Конституции Российской Федерации), а равно другим положениям глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, которые подлежат неукоснительному соблюде-нию федеральным законодателем при реализации указанной возможности.

Не может быть поставлено под сомнение с точки зрения основ конституционного строя и положение о возможности определения иного города, а не столицы России в качестве места постоянного пребывания отдельных федеральных органов государ-ственной власти, тем более что такая практика конституционного правоприменения уже была реализована применительно к Конституционному Суду Российской Федера-ции и Верховному Суду Российской Федерации.

Дополнение и уточнение перечней предметов ведения Российской Федерации и предметов совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов также не могут рассматриваться как несовместимые с положениями главы 1 Конституции Российской

11 ВКС


¹ 1-Ç


Федерации о федеративном устройстве, имея в виду, что такие изменения не расходят-ся с принципом федерализма и проистекающими из него критериями разграничения предметов ведения, нашедших свое отражение в статьях 71, 72 и 73 Конституции Рос-сийской Федерации.

Не могут эти дополнения и уточнения, в том числе закрепившие в качестве пред-мета совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов – наряду с защитой семьи, материнства, отцовства и детства – защиту института брака как союза мужчины и женщины, создание условий для достойного воспитания детей в семье, а также для осуществления совершеннолетними детьми обязанности заботиться о родителях, рас-цениваться в качестве несовместимых со статьями 2, 17, 19, 21, 22, 23 и 38 Конституции Российской Федерации. Предлагаемые положения должны пониматься в строгом соот-ветствии с предписаниями этих статей и не могут применяться в противоречии с ними.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 23 сентября 2014 года № 24-П, по смыслу статьи 38 (часть 1) Конституции Российской Федерации, семья, материнство и детство в их традиционном, воспринятом от пред-ков понимании представляют собой те ценности, которые обеспечивают непрерывную смену поколений, выступают условием сохранения и развития многонационального на-рода Российской Федерации, а потому нуждаются в особой защите со стороны государ-ства. Именно на основе традиционных представлений об этих ценностях в контексте особенностей национального и конфессионального состава российского общества, его социокультурных и иных исторических характеристик Российская Федерация вправе решать отдельные вопросы законодательного регулирования в сферах, затрагивающих сексуальные и связанные с ними межличностные отношения, не отрицая при этом не-обходимости учета требований Конституции Российской Федерации и международно-правовых актов относительно индивидуальной автономии личности. Поскольку одно из предназначений семьи – рождение и воспитание детей, в основе законодательного подхода к вопросам демографического и социального характера в области семейных от-ношений в Российской Федерации лежит понимание брака как союза мужчины и жен-щины, что согласуется со статьями 7 и 38 Конституции Российской Федерации и не про-тиворечит Международному пакту о гражданских и политических правах (статья 23) и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (статья 12), предусматривающим возможность создания семьи в соответствии с национальным законодательством, регу-лирующим осуществление этого права. Ни из Конституции Российской Федерации, ни из принятых на себя Россией международно-правовых обязательств не вытекает обя-занность государства по созданию условий для пропаганды, поддержки и признания союзов лиц одного пола (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 16 ноября 2006 года № 496-О и от 19 января 2010 года № 151-О-О).

Вместе с тем это не означает, что предлагаемое положение о браке как союзе муж-чины и женщины снимает с государства конституционные обязанности не допускать произвольного вторжения в сферу частной жизни, уважать связанные с нею различия, принимать меры, направленные на исключение возможных ущемлений прав и за-конных интересов лиц по мотиву их сексуальной ориентации, и обеспечивать эффек-тивные возможности для защиты и восстановления их нарушенных прав на основе закрепленного в статье 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации принципа равенства всех перед законом и судом. Следовательно, данное положение не может рассматриваться как носящее дискриминационный и конституционно недопустимый характер, а призвано отразить сформированные социальные нормы, имманентной це-лью которых является сохранение и развитие человеческого рода. Сказанное в полной мере относится и к закреплению такого полномочия Правительства Российской Феде-рации, как обеспечение проведения в Российской Федерации единой социально ори-ентированной государственной политики в области поддержки, укрепления и защиты семьи, сохранения традиционных семейных ценностей (статья 114, пункт «в» части 1, Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции).

12 ВКС


¹ 1-Ç


3.2. Глава 3 Конституции Российской Федерации дополняется и рядом положений, которые на конституционном уровне закрепляют, что минимальный размер оплаты труда гарантируется государством не менее величины прожиточного минимума трудо-способного населения в целом по Российской Федерации. Формируется система пен-сионного обеспечения граждан на основе принципов всеобщности, справедливости и солидарности поколений, и поддерживается ее эффективное функционирование, осу-ществляется индексация пенсий не реже одного раза в год в порядке, установленном федеральным законом. В соответствии с федеральным законом гарантируются обяза-тельное социальное страхование, адресная социальная поддержка граждан и индекса-ция социальных пособий и иных социальных выплат (статья 75, части 5, 6 и 7).

Гарантированность индексации пенсий, пособий и иных социальных выплат согла-суется с неоднократно выраженными правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации, который неизменно подчеркивал, что индексация представ-ляет собой основную антиинфляционную меру, направленную на защиту социальных выплат от обесценивания в связи с повышением уровня цен, а предоставление соци-альных выплат предполагает установление механизма их индексации (Постановление от 19 июня 2002 года № 11-П, определения от 4 октября 2005 года № 364-О, от 2 апре-ля 2009 года № 476-О-П и др.). Закрепление на конституционном уровне не только права на социальное обеспечение, но и инструментов его антиинфляционной защиты способствует реализации задач социального государства, провозглашенных статьей 7 Конституции Российской Федерации.

Таким образом, данные изменения, закрепляющие (уточняющие) конституцион-ные правомочия и функции государства, по своему содержанию представляют собой дополнительные гарантии реализации конституционных прав и свобод, предусмотрен-ных главой 2 Конституции Российской Федерации, корреспондируют вытекающим из нее принципам справедливости, юридического равенства и социального государства (статьи 7 и 19), а потому не могут расцениваться как несовместимые с положениями глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации.

Указание в новой статье 751 Конституции Российской Федерации на то, что в Рос-сийской Федерации создаются условия для устойчивого экономического роста страны и повышения благосостояния граждан, для взаимного доверия государства и общества, гарантируются защита достоинства граждан и уважение человека труда, обеспечива-ются сбалансированность прав и обязанностей гражданина, социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность, направлено на достижение в государственной политике, в правовом регулировании и правоприменительной прак-тике оптимального соотношения индивидуальной свободы и общественной солидар-ности. Это также конкретизирует положения о социальном государстве и согласуется с принципом недопустимости нарушения прав и свобод других лиц при осуществлении своих прав и свобод (статья 7; статья 17, часть 3, Конституции Российской Федерации).

3.3. Статья 1 Закона о поправке предусматривает дополнение статьи 79 Конституции Российской Федерации положением о том, что решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации. С ним связано дополнение статьи 125 Конститу-ции Российской Федерации, согласно которому Конституционный Суд Российской Фе-дерации в порядке, установленном федеральным конституционным законом, разрешает вопрос о возможности исполнения решений межгосударственных органов, принятых на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истол-ковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, а также о возможности исполнения решения иностранного или международного (межгосударственного) суда, иностранного или международного третейского суда (арбитража), налагающего обязан-ности на Российскую Федерацию, в случае, если это решение противоречит основам публичного правопорядка Российской Федерации (пункт «б» части 51).

13 ВКС


¹ 1-Ç


Приведенные положения, как это прямо следует из их формулировок, не предпо-лагают отказа Российской Федерации от соблюдения самих международных договоров и выполнения своих международных обязательств, а потому не вступают в противо-речие со статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации.

Данный механизм предназначен не для утверждения отказа от исполнения между-народных договоров и основанных на них решений межгосударственных юрисдикци-онных органов, а для выработки конституционно приемлемого способа исполнения таких решений Российской Федерацией при неуклонном обеспечении высшей юри-дической силы Конституции Российской Федерации в российской правовой системе, составной частью которой являются односторонние и многосторонние международ-ные договоры России, в том числе предусматривающие соответствующие правомочия межгосударственных юрисдикций.

4. Статьей 1 Закона о поправке предусмотрен комплекс изменений в главы 4–7 Кон-ституции Российской Федерации, касающихся организации, функционирования и вза-имодействия федеральных органов государственной власти – Президента Российской Федерации, Государственной Думы, Совета Федерации, Правительства Российской Федерации, судов.

Основополагающее значение для оценки соответствующих изменений имеют по-ложения Конституции Российской Федерации, провозглашающие цель утверждения гражданского мира и согласия (преамбула), правовой и демократический характер Рос-сийского государства, чья обязанность – признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина как высшей ценности (статья 1, часть 1; статья 2). Реализация этих положений требует согласованного функционирования органов государственной власти исходя из органического единства системы таких органов, которое вытекает из статьи 3 (часть 1) Конституции Российской Федерации о многонациональном народе Российской Федерации – носителе суверенитета и единственном источнике власти и находит отражение в положениях ее статьи 5 (часть 3) о единстве системы государ-ственной власти как одной из основ федеративного устройства. Этому служит и разгра-ничение полномочий при осуществлении законодательных, исполнительных и судеб-ных функций, а также между органами государственной власти, с тем чтобы действовал механизм взаимных сдержек и противовесов (статья 10; статья 11, часть 1, Конституции Российской Федерации). Отступление от этих начал не отвечало бы конституционному предназначению государственной власти, не обеспечивало бы необходимой устойчиво-сти государственно-правовых институтов и ставило бы под угрозу стабильность кон-ституционного строя России как демократического правового государства.

Развитие и конкретизация конституционно-правовых основ организации, компе-тенции и деятельности отдельных федеральных органов государственной власти осу-ществляются не главами 1 и 2 Конституции Российской Федерации, а положениями ее глав 4 «Президент Российской Федерации», 5 «Федеральное Собрание», 6 «Прави-тельство Российской Федерации» и 7 «Судебная власть и прокуратура», которые могут быть изменены конституционным законодателем.

Конкретизация принципа разделения властей и других основ конституционно-го строя, касающихся статуса федеральных органов государственной власти, в ука-занных главах Конституции Российской Федерации допускает различные вариан-ты и предполагает высокую степень дискреции конституционного законодателя в регулировании организации, полномочий и деятельности Президента Российской Федерации, Государственной Думы, Совета Федерации, Правительства Российской Федерации и судов. Конституционный Суд Российской Федерации не оценивает це-лесообразность тех или иных вариантов нормативного регулирования, относящегося к федеральным органам государственной власти. Задача Конституционного Суда Рос-сийской Федерации – определить, соответствует ли принципу разделения властей и другим основам конституционного строя конкретный вариант, нашедший отражение в статье 1 Закона о поправке.

14 ВКС


¹ 1-Ç


4.1. Изменения, касающиеся конституционного статуса Президента Российской Федерации, его полномочий и гарантий его деятельности, предусмотренные статьями 80 (часть 2), 82 (часть 2), 83 (пункты «а», «б», «б1», «в1», «д», «д1», «е», «е1», «е3», «е4», «е5», «ж», «и»), 921 и 93 Конституции Российской Федерации, согласуются с природой и принципами института президентства, положением Президента Российской Федера-ции как главы государства в системе органов государственной власти, характером его взаимоотношений с федеральными органами государственной власти, направлены на обеспечение самостоятельного и ответственного осуществления Президентом Россий-ской Федерации принадлежащих ему конституционных полномочий.

При этом указание на то, что Президент Российской Федерации осуществляет общее руководство Правительством Российской Федерации (статья 83, пункт «б», Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции), во взаимосвязи с по-ложением о том, что Председатель Правительства Российской Федерации организует работу Правительства Российской Федерации в том числе в соответствии с распоряже-ниями и поручениями Президента Российской Федерации и несет персональную от-ветственность перед Президентом Российской Федерации за осуществление возложен-ных на Правительство Российской Федерации полномочий (статья 113 Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции), не вступает в противоречие со ста-тьей 11 (часть 1) Конституции Российской Федерации, где Правительство Российской Федерации как осуществляющее государственную власть названо в ряду с Президен-том Российской Федерации, Федеральным Собранием (Государственной Думой и Со-ветом Федерации) и судами. Действующая редакция Конституции Российской Федера-ции также не отрицает роли Президента Российской Федерации в общем руководстве системой исполнительной власти, а в ее предлагаемой редакции Правительство Рос-сийской Федерации не утрачивает функций высшего органа государственной власти. Более того, роль Председателя Правительства Российской Федерации в формировании Правительства Российской Федерации (за исключением руководителей федеральных органов исполнительной власти (включая федеральных министров), ведающих вопро-сами обороны, безопасности государства, внутренних дел, юстиции, иностранных дел, предотвращения чрезвычайных ситуаций и ликвидации последствий стихийных бед-ствий, общественной безопасности) только усиливается. В том же контексте следует оценивать указание на то, что Президент Российской Федерации в структуре феде-ральных органов исполнительной власти определяет органы, руководство деятельно-стью которых осуществляет Президент Российской Федерации, и органы, руководство деятельностью которых осуществляет Правительство Российской Федерации (статья 83, пункт «б1», Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции). Это согласуется со сложившейся практикой и, по существу, направлено на придание ей конституционной легитимности.

Закрепление полномочия Президента Российской Федерации по формированию Государственного Совета Российской Федерации в целях обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов публичной власти, определения основ-ных направлений внутренней и внешней политики Российской Федерации и приори-тетных направлений социально-экономического развития государства, а также полно-мочий по формированию Совета Безопасности Российской Федерации и Администра-ции Президента Российской Федерации и установление их основных функций (статья 83, пункты «е5», «ж», «и», Конституции Российской Федерации в предлагаемой редак-ции) не ведут к пересечению сферы ответственности этих институтов с компетенцией органов государственной власти, указанных в статье 11 (часть 1) Конституции Россий-ской Федерации, и корреспондируют обязанности Президента Российской Федерации обеспечивать согласованные действия органов публичной власти.

4.2. Изменения в регулировании конституционного статуса и полномочий Совета Федерации и Государственной Думы в статьях 95 (части 2, 3, 5 и 6), 100 (часть 3), 102 (пункты «е», «ж», «з», «и», «к», «м» части 1), 103 (пункты «а», «а1», «г1», «д», «з»

15 ВКС


¹ 1-Ç


части 1) и 1031 Конституции Российской Федерации согласуются с принципами на-родовластия и федеративного устройства, которыми обусловлена двухпалатная струк-тура Федерального Собрания, призванная отразить разные стороны народного пред-ставительства, и не противоречат проистекающим из основ конституционного строя принципам разделения полномочий между федеральными органами государственной власти и их взаимодействия (их взаимоотношений). При увеличении числа предста-вителей Российской Федерации, назначаемых Президентом Российской Федерации, в составе Совета Федерации, а также предоставлении Президенту Российской Федера-ции, прекратившему исполнение своих полномочий в связи с истечением срока его пребывания в должности или досрочно в случае его отставки, полномочий сенатора Российской Федерации (статья 95, пункты «б», «в» части 2, Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции) явное численное преобладание в Совете Феде-рации представителей от субъектов Российской Федерации сохраняется, что не дает оснований поставить под сомнение федеративную основу двухпалатной модели рос-сийского парламентаризма.

Согласно предлагаемой Законом о поправке редакции статей 83 (пункт «е3») и 102 (пункт «л» части 1) Конституции Российской Федерации Совет Федерации уполномо-чен прекращать по представлению Президента Российской Федерации в соответствии с федеральным конституционным законом полномочия Председателя Конституцион-ного Суда Российской Федерации, заместителя Председателя Конституционного Суда Российской Федерации и судей Конституционного Суда Российской Федерации, Пред-седателя Верховного Суда Российской Федерации, заместителей Председателя Вер-ховного Суда Российской Федерации и судей Верховного Суда Российской Федерации, председателей, заместителей председателей и судей кассационных и апелляционных судов в случае совершения ими поступка, порочащего честь и достоинство судьи, а также в иных предусмотренных федеральным конституционным законом случаях, свидетельствующих о невозможности осуществления судьей своих полномочий. В настоящее время Конституция Российской Федерации ни в главах 1 и 2, ни в главе 7 «Судебная власть и прокуратура» не закрепляет конкретного порядка прекращения полномочий судей, определяя лишь, что полномочия судьи могут быть прекращены или приостановлены не иначе как в порядке и по основаниям, установленным феде-ральным законом (статья 121, часть 2). Наделение соответствующими полномочиями Совета Федерации и Президента Российской Федерации не может рассматриваться как несовместимое со статьей 10 Конституции Российской Федерации, гарантирую-щей самостоятельность органов законодательной, исполнительной и судебной власти, и с конституционной природой судебной власти в демократическом правовом государ-стве, принимая во внимание, что в соответствующей процедуре участвуют Президент Российской Федерации и законодательная власть в лице Совета Федерации и она во всяком случае не допускает немотивированного и ничем не обоснованного прекраще-ния полномочий судей, предполагая установление федеральным конституционным за-коном оснований и порядка такого прекращения.

Законом о поправке вводится институт конституционного контроля, осуществля-емого Конституционным Судом Российской Федерации по запросу Президента Рос-сийской Федерации в отношении принятых в порядке, предусмотренном статьями 107 (части 2 и 3) и 108 (часть 2) Конституции Российской Федерации, законов до их под-писания Президентом Российской Федерации (статья 125, пункт «а» части 51). Дан-ные изменения направлены на обеспечение верховенства и высшей юридической силы Конституции Российской Федерации (статья 1, часть 1; статья 4, часть 2; статья 15, части 1 и 2), на разрешение возможных конституционных споров между Федераль-ным Собранием и Президентом Российской Федерации и тем самым на создание – в рамках дискреции конституционного законодателя – одного из механизмов сдержек и противовесов, а потому не могут расцениваться как несовместимые с принципами раз-деления властей и самостоятельности соответствующих органов.

16 ВКС


¹ 1-Ç


4.3. Изменения в регулирование элементов конституционного статуса Правитель-ства Российской Федерации, установленных статьями 110 (части 1 и 3), 111 (части 1, 2, 3 и 4), 112, 114 (пункты «в», «в1», «в2», «е1»–«е6» части 1), 115 (части 1 и 3) и 117 (части 3–6), согласуются с местом Правительства Российской Федерации в системе органов государственной власти, характером его функций и взаимоотношений с другими фе-деральными органами государственной власти, позволяют обеспечить своевременное формирование Правительства Российской Федерации, определяют механизмы сдер-жек и противовесов при выражении недоверия Правительству Российской Федерации или отказе ему в доверии Государственной Думой.

5. Ряд изменений, предусмотренных статьей 1 Закона о поправке, касается главы 7 «Судебная власть и прокуратура» Конституции Российской Федерации.

5.1. Так, согласно предлагаемой редакции статьи 118 (часть 3) Конституции Рос-сийской Федерации судебную систему Российской Федерации составляют Конститу-ционный Суд Российской Федерации, Верховный Суд Российской Федерации, феде-ральные суды общей юрисдикции, арбитражные суды, мировые судьи субъектов Рос-сийской Федерации. Как следует из взаимосвязи данной статьи со статьями 71 (пункт «о»), 125, 126 и 128 Конституции Российской Фед ерации, этот перечень судов является исчерпывающим, что не противоречит статьям 10 и 11 Конституции Российской Фе-дерации, иным положениям главы 1 Конституции Российской Федерации, а также ее главам 2 и 9.

5.2. Дополнение Законом о поправке статей 118 (часть 2), 126 и 128 (часть 3) Кон-ституции Российской Федерации указанием на арбитражное судопроизводство как отдельный вид судопроизводства, наряду в том числе с гражданским и администра-тивным, также не вступает в противоречие с положениями глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, поскольку исходит из наличия в судебной системе Российской Федерации арбитражных судов, решения которых по делам, являющимся по своей правовой природе гражданскими и административными, принимаются и проверяются, в том числе Верховным Судом Российской Федерации, в особом процессуальном по-рядке, обусловленном прежде всего субъектным составом и связанной с ним специфи-кой предмета такого рода споров. Это дополнение не расходится с принципом само-стоятельности судебной власти (статья 10 Конституции Российской Федерации) и не огр аничивает гарантированную статьями 18 и 46 Конституции Российской Федерации судебную з ащиту прав и свобод.

Статью 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации предлагается дополнить указанием на то, что полномочия, порядок образования и деятельности Конституцион-ного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации и иных фе-деральных судов устанавливаются не только федеральным конституционным законом, но и Конституцией Российской Федерации, а порядок осуществления гражданского, арбитражного, административного и уголовного судопроизводства регулируется также соответствующим процессуальным законодательством. Это корреспондирует статьям 71 (пункт «о»), 125 и 126 Конституции Российской Федерации и направлено на уточне-ние системы правового регулирования судоустройства и судопроизводства, что служит целям реализации положений глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации.

5.3. На уточнение функций высших органов судебной власти – Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации – направлено изменение Законом о поправке статей 125 и 126 Конституции Российской Федерации.

В статье 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации вводится дополнитель-ное условие подачи жалобы на нарушение конституционных прав и свобод граждан –исчерпание всех других внутригосударственных средств судебной защиты. Последо-вательное обжалование гражданином решения суда по крайней мере в апелляционном и кассационном порядке и лишь затем обращение в Конституционный Суд Российской Федерации в системе действующего правового регулирования судоустройства и про-цессуального законодательства обеспечат эффективность обжалования в рамках согла-

17 ВКС


¹ 1-Ç


сованного функционирования всех судов, составляющих единую судебную систему Российской Федерации. Поэтому требование об исчерпании иных предусмотренных законом способов судебной защиты в качестве условия допустимости жалобы в Кон-ституционный Суд Российской Федерации не вступает в противоречие с правом граж-дан на судебную защиту (статья 46, часть 1, Конституции Российской Федерации) и, более того, будет способствовать его реализации.

Предлагаемой редакцией статьи 125 (пункт «а» части 51) Конституции Российской Федерации предусмотрен институт предварительного конституционного контроля, который осуществляется Конституционным Судом Российской Федерации по запро-су Президента Российской Федерации в отношении проектов законов Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации, проектов федеральных конституционных законов и федеральных законов. Установление такого полномочия Конституционного Суда Российской Федерации находится в пределах дискреции кон-ституционного законодателя, как и закрепление иных новых полномочий Конституци-онного Суда Российской Федерации в статье 125 Конституции Российской Федерации.

Согласно статье 125 (часть 1) Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции изменяется количество судей Конституционного Суда Российской Федера-ции с 19 на 11, в число которых входят Председатель Конституционного Суда Россий-ской Федерации и его заместитель, что находится в пределах дискреции конституцион-ного законодателя. При этом частью 7 статьи 3 Закона о поправке предусмотрено, что судьи Конституционного Суда Российской Федерации, осуществляющие свои полно-мочия на день вступления в силу статьи 1 данного Закона, продолжают осуществлять полномочия судьи Конституционного Суда Российской Федерации до их прекращения по основаниям, установленным Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», и, если после вступления в силу статьи 1 данного Закона число судей Конституционного Суда Рос-сийской Федерации, осуществляющих на день вступления в силу статьи 1 данного За-кона полномочия судьи Конституционного Суда Российской Федерации, соответствует числу судей, предусмотренному статьей 1 данного Закона, либо превышает его, новые судьи Конституционного Суда Российской Федерации не назначаются. Такое пере-ходное регулирование, допускающее временное наличие в составе Конституционного Суда Российской Федерации большего числа судей, чем предусмотрено Конституцией Российской Федерации, согласуется с принципами независимости и несменяемости судей и не содержит в себе противоречия статье 15 (часть 1) Конституции Российской Федерации, поскольку является приемлемым способом достижения баланса конститу-ционных ценностей применительно к решению этого вопроса.

5.4. Статья 1 Закона о поправке предусматривает дополнение статьи 129 Конститу-ции Российской Федерации указанием на основные функции прокуратуры Российской Федерации, чем обеспечивается закрепление ее места в механизме обеспечения закон-ности в соответствии со статьей 15 (часть 2) Конституции Российской Федерации.

В главы 4, 5 и 7 Конституции Российской Федерации вносятся изменения, в соот-ветствии с которыми меняется порядок назначения прокуроров. В частности, Генераль-ный прокурор Российской Федерации и его заместители, прокуроры субъектов Россий-ской Федерации назначаются на должность после консультаций с Советом Федерации и освобождаются от должности Президентом Российской Федерации, тогда как в на-стоящее время согласно Конституции Российской Федерации Генеральный прокурор Российской Федерации и его заместители назначаются на должность и освобождаются от должности Советом Федерации по представлению Президента Российской Федера-ции, а прокуроры субъектов Российской Федерации назначаются на должность Прези-дентом Российской Федерации по представлению Генерального прокурора Российской Федерации, согласованному с субъектами Российской Федерации. Данные изменения не могут расцениваться как несовместимые с принципами федеративного устройства, поскольку эти принципы не предполагают обязательного непосредственного участия

18 ВКС


¹ 1-Ç


субъектов Российской Федерации в формировании федеральных органов государ-ственной власти, к которым относится прокуратура Российской Федерации, и посколь-ку новая процедура предусматривает участие в решении соответствующих кадровых вопросов Совета Федерации как палаты Федерального Собрания, представляющей прежде всего субъекты Российской Федерации. Они также не могут рассматривать-ся как ставящие под сомнение независимость деятельности прокуратуры Российской Федерации в рамках ее компетенции и как нарушающие принцип разделения властей.

6. Отдельная группа изменений положений глав 3–7 Конституции Российской Фе-дерации, предусмотренная статьей 1 Закона о поправке, касается конституционного закрепления требований к лицам, замещающим должности Президента Российской Федерации, сенатора Российской Федерации, депутата Государственной Думы, Упол-номоченного по правам человека, Председателя Правительства Российской Федера-ции, заместителя Председателя Правительства Российской Федерации, федерального министра, иного руководителя федерального органа исполнительной власти, руково-дителя федерального государственного органа, высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государствен-ной власти субъекта Российской Федерации), судьи, прокурора (статья 77, часть 3; ста-тья 78, часть 5; статья 81, части 2, 3 и 31; статья 95, часть 4; статья 97, часть 1; статья 103, пункт «е» части 1; статья 110, часть 4; статья 119; статья 129, часть 2, Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции).

6.1. Указанные лица не должны иметь гражданства иностранного государства либо вида на жительство или иного документа, подтверждающего право на постоянное про-живание гражданина Российской Федерации на территории иностранного государ-ства. Президентом Российской Федерации может стать только гражданин Российской Федерации, не имеющий и не имевший ранее гражданства иностранного государства либо вида на жительство или иного документа, подтверждающего право на постоянное проживание гражданина Российской Федерации на территории иностранного государ-ства. Однако требование к кандидату на должность Президента Российской Федера-ции об отсутствии у него гражданства иностранного государства не распространяется на граждан Российской Федерации, ранее имевших гражданство государства, которое было принято или часть которого была принята в Российскую Федерацию в соответ-ствии с федеральным конституционным законом, и постоянно проживавших на тер-ритории принятого в Российскую Федерацию государства или территории принятой в Российскую Федерацию части государства.

Всем указанным лицам в порядке, установленном федеральным законом, запрещает-ся открывать и иметь счета (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностранных банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации.

Для Президента Российской Федерации устанавливается повышенное требование к сроку постоянного проживания в Российской Федерации – не менее 25 лет. Для за-мещения должностей высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации), сенатора Российской Федерации, депутата Государственной Думы, Уполномоченного по правам человека, судьи вводится требование о постоянном проживании в Российской Федерации.

Для замещения должностей высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации), руководителя федерального государственного орга-на, сенатора Российской Федерации, Председателя Правительства Российской Федера-ции, заместителя Председателя Правительства Российской Федерации, федерального министра, иного руководителя федерального органа исполнительной власти вводится требование о достижении тридцатилетнего возраста.

Предусматривается возможность установления федеральным законом дополни-тельных требований к высшему должностному лицу субъекта Российской Федерации

19 ВКС


¹ 1-Ç


(руководителю высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации), к судьям судов Российской Федерации.

При этом в перечень предметов ведения Российской Федерации включено установ-ление ограничений для замещения государственных и муниципальных должностей, должностей государственной и муниципальной службы, в том числе ограничений, свя-занных с наличием гражданства иностранного государства либо вида на жительство или иного документа, подтверждающего право на постоянное проживание гражданина Российской Федерации на территории иностранного государства, а также ограничений, связанных с открытием и наличием счетов (вкладов), хранением наличных денежных средств и ценностей в иностранных банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации (статья 71, пункт «т», Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции).

Конкретные условия замещения перечисленных в Конституции Российской Фе-дерации публичных должностей и требования к лицам, их замещающим, не должны противоречить статьям 1, 3, 4, 5, 6, 10, 11, 16, 19, 32 и 62 Конституции Российской Федерации.

Вводимые Законом о поправке предписания направлены на защиту суверенитета Российской Федерации, а в части возрастных требований обусловлены необходимо-стью наличия у претендента на соответствующую должность определенного жизнен-ного опыта. Конституционный Суд Российской Федерации ранее указал, что статья 32 (часть 2) Конституции Российской Федерации закрепляет право быть избранным в органы государственной власти именно за гражданами Российской Федерации как лицами, находящимися в особой устойчивой политико-правовой связи с государством. На нормативное содержание пассивного избирательного права может влиять наличие у гражданина Российской Федерации политико-правовой связи с другим государством, т.е. его пребывание в гражданстве иностранного государства. Конституция Российской Федерации, предусматривая в статье 62 (часть 2) специальную норму, предполагаю-щую возможность установления федеральным законом особенностей правового по-ложения граждан Российской Федерации, имеющих гражданство иностранного госу-дарства, допускает тем самым и возможность специального правового регулирования прав и свобод, прежде всего политических, данной категории граждан Российской Федерации, включая пассивные избирательные права как институт суверенной госу-дарственности, приобретение которых связывается, по общему правилу, с наличием у лица гражданства. Гражданин Российской Федерации, имеющий гражданство ино-странного государства, находится в политико-правовой связи одновременно с Россий-ской Федерацией и с соответствующим иностранным государством, перед которым он также несет конституционные и иные, вытекающие из законов данного иностранного государства, обязанности. Значение для него гражданства Российской Федерации как политико-юридического выражения ценности связи с Отечеством снижается. Фор-мально-юридическая либо фактическая подчиненность депутата законодательного (представительного) органа государственной власти суверенной воле не только народа Российской Федерации, но и народа иностранного государства не согласуется с кон-ституционными принципами независимости депутатского мандата и государственного суверенитета и ставит под сомнение верховенство Конституции Российской Федера-ции (Определение от 4 декабря 2007 года № 797-О-О).

Это применимо и к иным, перечисленным в Конституции Российской Федерации, должностям, замещая которые гражданин может принимать единоличное публично-властное решение, т.е. установление соответствующих требований допустимо как на конституционном уровне, так и на основе прямого конституционного указания –федеральным законом.

Сказанное не противоречит выводу Конституционного Суда Российской Федера-ции, сформулированному в Постановлении от 22 июня 2010 года № 14-П, о том, что положения федерального закона, лишающие гражданина Российской Федерации, по-

20 ВКС


¹ 1-Ç


лучившего вид на жительство на территории иностранного государства, возможности быть членом территориальной избирательной комиссии с правом решающего голоса, не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (часть 2), 32 (часть 1) и 55 (часть 3), – данный вывод был адресован федеральному законодателю, касался пределов его конституционных полномочий и не может рассматриваться как связывающий конституционного законодателя.

Кроме того, гражданин Российской Федерации не лишен возможности отказаться от гражданства иностранного государства либо вида на жительство или иного доку-мента, подтверждающего право на постоянное проживание гражданина Российской Федерации на территории иностранного государства, и тем самым снять препятствие для занятия соответствующих публичных должностей.

То же самое в равной мере справедливо и применительно к запрету открывать и иметь счета (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностран-ных банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации (поря-док реализации которого должен быть установлен федеральным законом), поскольку это также подразумевает наличие у лица, замещающего соответствующую должность, жизненных интересов за пределами Российской Федерации и делает его уязвимым перед посторонним влиянием.

Введение отдельных требований о постоянном проживании в Российской Федера-ции, причем не увязанных с конкретным его сроком, а также о достижении тридцати-летнего возраста не может расцениваться как несовместимое с положениями глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации. В этих главах не содержится положений, кото-рые исключали бы возможность закрепления требований к достижению определенно-го возраста лицами, претендующими на замещение публичных должностей, а потому предлагаемое требование – тем более что согласно ему необходимый возраст меньше установленного для кандидата на должность Президента Российской Федерации – не может рассматриваться как чрезмерное и не согласующееся с принципами демократи-ческого государства и равенства.

Повышение же требования о продолжительности проживания в Российской Фе-дерации (с 10 лет до 25 лет) к кандидату на должность Президента Российской Феде-рации – с учетом особых правил для граждан Российской Федерации, ранее имевших гражданство государства, которое было принято или часть которого была принята в Российскую Федерацию в соответствии с федеральным конституционным законом, и постоянно проживавших на территории принятого в Российскую Федерацию госу-дарства или территории принятой в Российскую Федерацию части государства, – не противоречит главам 1 и 2 Конституции Российской Федерации. Введение для Пре-зидента Российской Федерации требования не иметь ни в прошлом, ни в настоящем гражданства иностранного государства либо вида на жительство или иного документа, подтверждающего право на постоянное проживание гражданина Российской Федера-ции на территории иностранного государства, согласуется с особым конституционно-правовым статусом главы государства, на которого возложены основные обязанности по охране государственного суверенитета.

Этим статусом предопределяется возможность закрепления в Конституции Россий-ской Федерации ряда специальных требований к кандидату на должность Президента Российской Федерации, гарантирующих его правовую и эмоциональную (духовно-культурную) связь с Российским государством. В частности, требование об отсутствии в прошлом гражданства иностранного государства даже применительно к случаям, когда иностранный гражданин получил гражданство Российской Федерации в порядке натурализации, является допустимой и применяемой в мировой практике конституци-онного регулирования гарантией соблюдения гражданской верности как непременного условия занятия должности главы государства. Конституция Российской Федерации может своими предписаниями обеспечивать уверенность в стабильности правовой связи соответствующего лица с Российской Федерацией, в том числе с учетом того,

21 ВКС


¹ 1-Ç


что факт перехода лица в прошлом из гражданства другого государства в российское гражданство способен восприниматься как снижающий такую уверенность. Это со-гласуется с положениями Конституции Российской Федерации о суверенитете Россий-ской Федерации (статья 4, часть 1) и народовластии (статья 3, часть 1).

Названные требования текстуально вынесены (выделены) из главы 2 Конституции Российской Федерации, в которую включена ее статья 32, гарантирующая право на участие в управлении делами государства, в том числе право быть избранным, и по своей сути представляют не столько элемент регулирования пассивного избирательно-го права, сколько элемент особого статуса Президента Российской Федерации. В лю-бом случае они являются специальными нормами в рамках единого конституционного регулирования. В таком качестве они не могут – в части требования об отсутствии в прошлом гражданства другого государства – рассматриваться как вступающие в кон-фликт с положением статьи 6 (часть 1) Конституции Российской Федерации о равен-стве гражданства независимо от оснований приобретения. Последнее означает, что все граждане Российской Федерации независимо от оснований приобретения гражданства обладают на ее территории всеми правами и свободами и несут равные обязанности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации, но не может исключать на-личия специальных условий, установленных самой Конституцией Российской Федера-ции, для выполнения гражданами наиболее значимых публичных функций.

Однако наличие у гражданина в прошлом вида на жительство или иного докумен-та, подтверждающего право на постоянное проживание гражданина Российской Фе-дерации на территории иностранного государства, могло быть связано с исполнением им обязанностей перед Российской Федерацией или Союзом ССР. Применительно к таким случаям, исходя из целевого назначения соответствующего требования, данное обстоятельство не должно расцениваться как препятствие для занятия должности Пре-зидента Российской Федерации.

6.2. Еще одно предлагаемое ограничение для занятия должности Президента Рос-сийской Федерации предполагает, что одно и то же лицо не может занимать ее более двух сроков, тогда как в настоящее время статья 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации связывает этот запрет с двумя сроками подряд. Введение этого – нового по содержанию – требования, направленного на упрочение гарантий периодической сменя-емости Президента Российской Федерации, не может рассматриваться как несовмести-мое с положениями глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации. Предусматривая бо-лее ограничительные в сравнении с действующими правила такой сменяемости, Закон о поправке вместе с тем установил на конституционном уровне гарантии Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение полномочий не в связи с отрешени-ем от должности (статьи 921 и 93; статья 95, пункт «б» части 2, Конституции Российской Федерации), что явно и недвусмысленно подтверждает принципиальное намерение кон-ституционного законодателя обеспечить в конституционной практике периодическую сменяемость лиц, занимающих должность Президента Российской Федерации.

В то же время конституционный законодатель предусмотрел в статье 81 (часть 31) Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции, что положение ее ста-тьи 81 (часть 3), ограничивающее число сроков, в течение которых одно и то же лицо может занимать должность Президента Российской Федерации, применяется к лицу, занимавшему и (или) занимающему должность Президента Российской Федерации, без учета числа сроков, в течение которых оно занимало и (или) занимает эту долж-ность на момент вступления в силу поправки к Конституции Российской Федерации, вносящей соответствующее ограничение, и не исключает для него возможности за-нимать должность Президента Российской Федерации в течение сроков, допустимых указанным положением, а в части 6 статьи 3 Закона о поправке – что установленное статьей 81 (части 3 и 31) Конституции Российской Федерации в редакции данного За-кона регулирование допустимого числа сроков, в течение которых одно и то же лицо может занимать должность Президента Российской Федерации, не препятствует лицу,

22 ВКС


¹ 1-Ç


занимавшему и (или) занимающему должность Президента Российской Федерации на момент вступления указанной поправки в силу, участвовать в качестве кандидата на выборах Президента Российской Федерации после включения указанной редакции в текст Конституции Российской Федерации на установленное поправкой допустимое число сроков, вне зависимости от числа сроков, в течение которых указанное лицо за-нимало и (или) занимает эту должность на момент вступления данной поправки в силу.

Первое из этих положений носит общий характер, равно по юридической силе положению статьи 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации, которое приме-няется с его учетом, и фактически определяет порядок вступления в силу изменения статьи 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации, усиливающего (ужесточаю-щего) предусмотренное ею ограничение. Второе конкретизирует его применительно к правоотношениям, сложившимся на момент возможного вступления соответствующих положений статьи 81 Конституции Российской Федерации в силу. При этом они высту-пают, по существу, переходными положениями по отношению к изменению статьи 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Такое регулирование объективно рас-ширяет возможности конкретных лиц, к которым на день возможного вступления его в силу оно будет относиться, занимать в случае избрания на должность Президента Российской Федерации как больше двух сроков, так и больше двух сроков подряд.

Решение о предельном числе сроков полномочий (сроков полномочий подряд), в течение которых возможно занятие должности главы государства с республиканской формой правления одним лицом (в том числе в качестве переходных положений), всег-да является, по существу, вопросом выбора баланса между различными конституци-онными ценностями. С одной стороны, конституционная характеристика демократи-ческого правового государства предполагает, хотя и не предопределяет, установление в этом аспекте достаточно жестких ограничений. С другой стороны, конституцион-ный принцип народовластия подразумевает возможность реализации народом права избрать на свободных выборах то лицо, которое он посчитает наиболее достойным должности главы государства, притом что его определение в рамках электоральной конкуренции всегда остается за избирателями, а наличие у лица статуса действующего главы государства отнюдь не предрешает победы на выборах, поскольку другие кан-дидаты могут ограничиваться обнародованием своих программ и критикой действую-щего главы государства, а последний объективно связан необходимостью предъявить результаты своей деятельности за прошедший период. На фоне этого базового баланса конституционный законодатель может учитывать и конкретно-исторические факторы принятия соответствующего решения, в том числе степень угроз для государства и общества, состояние политической и экономической систем и т.п.

В то же время если в Основном Законе вопрос о предельном числе сроков полно-мочий (сроков полномочий подряд), в течение которых возможно занятие должности главы государства, решен таким образом, что соответствующие ограничения не пред-усматриваются или редуцируются, в том числе в качестве переходных положений в связи с изменением их регулирования, то это решение – с тем чтобы гарантировать реализацию конституционно-правовых характеристик государства как демократиче-ского, правового, имеющего республиканскую форму правления, – должно в любом случае сопровождаться другими институциональными гарантиями. К таковым отно-сятся прежде всего развитый парламентаризм, реальная многопартийность, наличие политической конкуренции, эффективная модель разделения властей, снабженная системой сдержек и противовесов, а также обеспечение прав и свобод независимым правосудием, включая деятельность Конституционного Суда Российской Федерации.

Закон о поправке существенно расширяет возможности Федерального Собрания в сфере формирования исполнительной власти и контроля (например, новые пункты «к», «м» части 1 статьи 102, новые пункты «а1», «г1» части 1 статьи 103, новая статья 1031 Конституции Российской Федерации), совершенствуя тем самым конституцион-ную модель разделения властей. При этом Государственная Дума приобретает более

23 ВКС


¹ 1-Ç


устойчивые позиции в системе сдержек и противовесов в связи с сокращением случа-ев, когда она подлежит обязательному роспуску (часть 4 статьи 111 и часть 4 статьи 117 Конституции Российской Федерации в редакции данного Закона). Никоим образом не затрагиваются в негативном аспекте многопартийность и политическая конкуренция, притом что за последнее десятилетие в едином комплексе развития законодательной основы политико-партийных и избирательных отношений в Российской Федерации были предприняты меры, направленные на их укрепление.

Соответственно, в Конституции Российской Федерации вопрос о числе сроков, в течение которых одно лицо может занимать должность Президента Российской Фе-дерации, может быть решен по-разному. В ее главах 1 и 2, равно как и в главе 9, не имеется положений, которые могли бы опровергнуть возможность такого решения, которое предлагается реализовать в статье 81 (части 3 и 31) Конституции Российской Федерации и в части 6 статьи 3 Закона о поправке. Например, запрет присвоения вла-сти в Российской Федерации (статья 3, часть 4, Конституции Российской Федерации) во всяком случае не относится к ситуации, когда лицо избирается, пусть неоднократно и подряд, на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Конституционному законодателю также не может быть отказано в дис-креции, даже усиливая (ужесточая) предусмотренное статьей 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации ограничение числа сроков, допустить возможность (с учетом этого и других изменений Конституции Российской Федерации) преодоления – в каче-стве переходной меры – ранее установленных ограничений.

Указание в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 5 но-ября 1998 года № 134-О на то, что два срока полномочий подряд, о чем идет речь в статье 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации, составляют конституционный предел, превышения которого Конституция Российской Федерации не допускает, ос-новано на действующей в момент его принятия (и на сегодняшний день, до возмож-ного вступления в силу изменений, предусмотренных Законом о поправке) редакции статьи 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации, положение которой не было ни само изменено, ни дополнено. Во всяком случае, оно не увязано в аргументации Конституционного Суда Российской Федерации с какими-либо положениями глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, которые позволяли бы рассматривать соответ-ствующую позицию как общее правило, не обусловленное конкретным нормативным содержанием статьи 81 Конституции Российской Федерации.

Кроме того, в Определении от 5 ноября 1998 года № 134-О подчеркивалось приме-нительно к рассматриваемой в нем ситуации, что «Конституция Российской Федерации не содержит специальной оговорки о том, что указанный в пункте 3 ее раздела второго «Заключительные и переходные положения» срок полномочий Президента Российской Федерации не включается в сроки, предусмотренные статьей 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации». Это кардинальным образом отличается от ситуации, когда по-ложениями статьи 81 (часть 31) Конституции Российской Федерации в предлагаемой редакции и части 6 статьи 3 Закона о поправке как раз и предусматривается специальная оговорка, не исключающая возможности занимать должность Президента Российской Федерации без учета числа сроков, в течение которых лицо, на которое распространя-ются эти положения, занимало и (или) занимает эту должность на момент вступления в силу поправки к Конституции Российской Федерации. Таким образом, данная позиция, выраженная в указанном Определении, по существу, подтверждает возможность регу-лирования, предусмотренного в этом аспекте Законом о поправке.

С учетом того что изменения в Конституцию Российской Федерации, предусмотрен-ные статьей 1 Закона о поправке, включая ее статью 81 (часть 31), считаются одобренны-ми, только если за них проголосовало более половины граждан Российской Федерации, принявших участие в общероссийском голосовании, предполагается, что предусмотрен-ная ею возможность занимать должность Президента Российской Федерации больше двух сроков подряд возникнет только в случае, если получит поддержку в результате

24 ВКС


¹ 1-Ç


волеизъявления народа Российской Федерации. Это придает дополнительную конститу-ционную легитимность соответствующему решению.

Таким образом, положения, устанавливающие новые с точки зрения конституци-онного текста требования к лицам, претендующим на замещение указанных в Консти-туции Российской Федерации должностей, в том числе положение ее статьи 81 (часть 31) в предлагаемой редакции и связанное с ним положение части 6 статьи 3 Закона о поправке, не противоречат основам конституционного строя и – с учетом как изложен-ных, так и иных конституционных принципов – соответствуют положениям глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, а также ее главе 9.

7. Статьей 1 Закона о поправке предусмотрены изменения в конституционное регу-лирование организации и функционирования местного самоуправления.

В главы 4 «Президент Российской Федерации» (статья 80, часть 2) и 8 «Местное самоуправление» (статья 132, часть 3) Конституции Российской Федерации включены положения о единой системе публичной власти и о вхождении в эту систему органов местного самоуправления. Также предлагается указать в статье 132 (часть 3) Консти-туции Российской Федерации, что органы местного самоуправления и органы государ-ственной власти осуществляют взаимодействие для наиболее эффективного решения задач в интересах населения, проживающего на соответствующей территории.

Принцип единой системы публичной власти, хотя и не нашел буквального закре-пления в главе 1 Конституции Российской Федерации, вместе с тем имплицитно следу-ет из конституционных положений о соединении многонационального народа Россий-ской Федерации общей судьбой на своей земле, сохранении исторически сложившего-ся государственного единства и возрождении суверенной государственности России (преамбула), о Российской Федерации – России как демократическом федеративном правовом государстве с республиканской формой правления (статья 1), о единственном источнике власти – многонациональном народе Российской Федерации, являющемся носителем суверенитета, который распространяется на всю территорию России, и осу-ществляющем свою власть непосредственно и через органы государственной власти и органы местного самоуправления (статья 3, части 1 и 2; статья 4, часть 1), во взаи-мосвязи с указанием на установление общих принципов организации системы органов государственной власти и местного самоуправления (статья 72, пункт «н» части 1). Категория «единая система публичной власти» производна, таким образом, от осно-вополагающих понятий «государственность» и «государство», означающих политиче-ский союз (объединение) многонационального российского народа. Общая суверенная власть данного политического союза распространяется на всю территорию страны и функционирует как единое системное целое в конкретных организационных формах, определенных Конституцией Российской Федерации (статьи 5, 10, 11 и 12). Следова-тельно, органы местного самоуправления, которые согласно статье 12 Конституции Российской Федерации не входят в систему органов государственной власти, указан-ных в ее статьях 10 и 11, во всяком случае входят в единую систему публичной власти политического союза (объединения) многонационального российского народа. Иное, в частности, влекло бы нарушение государственного единства Российской Федерации и означало бы неприменимость к местному самоуправлению базовых конституцион-но-правовых характеристик Российского государства (статья 1, часть 1, Конституции Российской Федерации), что является конституционно-правовым нонсенсом.

В своем функциональном предназначении единство публичной власти выражается и в том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятель-ность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления (статьи 2 и 18 Конституции Российской Федерации), что во всяком случае предполагает согласован-ное действие различных уровней публичной власти как единого целого во благо граждан.

Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал на консти-туционные основы единства публичной власти в Российской Федерации и объектив-

25 ВКС


¹ 1-Ç


ную необходимость взаимодействия с органами местного самоуправления органов государственной власти субъекта Российской Федерации, призванных создавать усло-вия для обеспечения устойчивого и комплексного социально-экономического разви-тия в пределах всей территории данного субъекта Российской Федерации, как на до-статочное основание для участия органов государственной власти в законодательном регулировании порядка формирования органов местного самоуправления, а также для участия выборных лиц местного сообщества, учета их мнения в рамках процедуры замещения должности высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Рос-сийской Федерации) (постановления от 24 декабря 2012 года № 32-П и от 1 декабря 2015 года № 30-П).

Местное самоуправление, будучи коллективной формой реализации населением права на решение вопросов местного значения и одновременно – выражением власти местного сообщества, вместе с тем в лице своих органов интегрировано в общую ин-ституциональную систему осуществления на соответствующей территории функций демократического правового социального государства на началах взаимодействия как с федеральными органами государственной власти, так и, прежде всего (имея в виду объективно существующие наиболее тесные взаимосвязи публичных функций и задач, осуществляемых региональными и муниципальными органами власти), с органами государственной власти субъектов Российской Федерации. Возложение Конституцией Российской Федерации именно на органы местного самоуправления самостоятельного решения вопросов местного значения (статья 130, часть 1) не препятствует конструк-тивному, основанному на признании и гарантировании самостоятельности местного самоуправления взаимодействию между органами местного самоуправления и орга-нами государственной власти для наиболее эффективного решения общих задач, не-посредственно связанных с вопросами местного значения, в интересах населения му-ниципальных образований, равно как и участию органов местного самоуправления в выполнении тех или иных имеющих государственное значение публичных функций и задач на соответствующей территории – как в порядке наделения органов местного самоуправления отдельными государственными полномочиями (статья 132, часть 2, Конституции Российской Федерации), так и в иных формах (Постановление Конститу-ционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2018 года № 33-П).

Таким образом, под единством системы публичной власти понимается прежде всего функциональное единство, что не исключает организационного взаимодействия органов государственной власти и органов местного самоуправления при решении за-дач на соответствующей территории. Это не отрицает самостоятельности местного са-моуправления в пределах его полномочий и не свидетельствует о вхождении органов местного самоуправления в систему органов государственной власти (статья 12 Кон-ституции Российской Федерации).

В статью 131 (части 1, 11 и 3) Конституции Российской Федерации предлагается включить положения о том, что местное самоуправление осуществляется в муници-пальных образованиях, виды которых устанавливаются федеральным законом, органы государственной власти могут участвовать в формировании органов местного само-управления, назначении на должность и освобождении от должности должностных лиц местного самоуправления в порядке и случаях, установленных федеральным за-коном, и федеральным же законом могут устанавливаться особенности осуществления публичной власти на территориях городов федерального значения, административных центров (столиц) субъектов Российской Федерации и на других территориях. Приве-денные положения не могут рассматриваться как несовместимые с требованиями ста-тьи 12 Конституции Российской Федерации, поскольку не предполагают искажения конституционной природы местного самоуправления как уровня публичной власти, наиболее приближенного к населению, умаления его самостоятельности по отноше-нию к другим уровням публичной власти в пределах его полномочий, притом что

26 ВКС


¹ 1-Ç


главы 1 и 2 Конституции Российской Федерации не определяют конкретных форм и порядка осуществления местного самоуправления, в том числе не исключают особен-ностей осуществления публичной власти на отдельных территориях.

Не усматривается несоответствия главам 1 и 2 Конституции Российской Федера-ции, в том числе ее статье 12, и в указании на муниципальные образования как терри-ториальную основу местного самоуправления, а также в отсылках по вопросам, каса-ющимся организации местного самоуправления, к федеральному закону.

В статью 132 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации предлагается вклю-чить положения, относящие к компетенции органов местного самоуправления обеспе-чение в соответствии с федеральным законом в пределах своей компетенции доступ-ности медицинской помощи и предусматривающие возможность наделения органов местного самоуправления отдельными государственными полномочиями не только федеральным законом, но и законом субъекта Российской Федерации при условии передачи необходимых материальных и финансовых средств и при подконтрольности государству реализации переданных полномочий. Осуществление охраны обществен-ного порядка исключается из закрепленной этой статьей компетенции органов местно-го самоуправления, а вместо установления этими органами местных налогов и сборов предусматривается их введение. Эти изменения также не могут расцениваться как не соответствующие главам 1 и 2 Конституции Российской Федерации, не противоречат конституционной природе местного самоуправления и вытекающим из нее принципам его взаимодействия с другими уровнями публичной власти.

Предлагаемое изменение в статью 133 Конституции Российской Федерации, преду-сматривающее, что местному самоуправлению гарантируется (в отличие от действу-ющей ее редакции, гарантирующей компенсацию дополнительных расходов, возник-ших в результате решений, принятых органами государственной власти) компенсация дополнительных расходов, возникших в результате выполнения органами местного самоуправления во взаимодействии с органами государственной власти публичных функций, направлено на уточнение гарантий местного самоуправления и соответству-ет главам 1 и 2 Конституции Российской Федерации.

Исходя из изложенного и руководствуясь частями 2 и 3 статьи 3 Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной вла-сти», статьями 6, 72, 74, 75, 78 и 79 Федерального конституционного закона «О Консти-туционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

п р и ш е л к з а к л юч е н и ю :

1) порядок вступления в силу статьи 1 Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О совершенствовании регулирования отдель-ных вопросов организации и функционирования публичной власти» соответствует Конституции Российской Федерации;

2) не вступившие в силу положения Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О совершенствовании регулирования отдель-ных вопросов организации и функционирования публичной власти» соответствуют положениям глав 1, 2 и 9 Конституции Российской Федерации.

Настоящее Заключение незамедлительно направляется Президенту Российской Федерации.

Настоящее Заключение окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после его официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

Настоящее Заключение подлежит незамедлительному опубликованию в «Россий-ской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru). Заключение должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

27 ВКС

ÏÎÑÒÀÍÎÂËÅÍÈÅÏÎÑÒÀÍÎÂËÅÍÈÅÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÓÄÀÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÓÄÀÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ÷àñòè 1 ñòàòüè 63 Ôåäåðàëüíîãî ÷àñòè 1 ñòàòüè 63 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Î ñëóæáå â îðãàíàõ âíóòðåííèõ çàêîíà «Î ñëóæáå â îðãàíàõ âíóòðåííèõ äåë Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè è äåë Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè è âíåñåíèè èçìåíåíèé â îòäåëüíûå âíåñåíèè èçìåíåíèé â îòäåëüíûå çàêîíîäàòåëüíûå àêòû Ðîññèéñêîé çàêîíîäàòåëüíûå àêòû Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè» â ñâÿçè ñ æàëîáîé Ôåäåðàöèè» â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíèíà Â.À.×èñòÿêîâàãðàæäàíèíà Â.À.×èñòÿêîâà


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 4-Ï

23 ÿíâàðÿ23 ÿíâàðÿ2020 ãîäà,2020 ãîäà,


Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д.Зорькина, судей К.В.Арановского, А.И.Бойцова, Н.С.Бондаря, Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, С.М.Казанцева, С.Д.Князева, А.Н.Кокотова, Л.О.Красавчиковой, С.П.Маврина, Н.В.Мельникова, Ю.Д.Рудкина, В.Г.Ярославцева,

руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статья-ми 36, 471, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона «О Конституци-онном Суде Российской Федерации»,

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституцион-ности части 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Рос-сийской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Россий-ской Федерации».

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина В.А.Чистякова. Осно-ванием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявителем законоположение.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Л.М.Жарковой, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. Согласно части 1 статьи 63 Федерального закона от 30 ноября 2011 года № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в от-дельные законодательные акты Российской Федерации» сотруднику органов внутренних дел при стаже службы в органах внутренних дел в календарном исчислении 20 лет и более в любой год из последних трех лет до достижения им предельного возраста пре-бывания на службе в органах внутренних дел либо в год увольнения со службы в связи с состоянием здоровья или в связи с сокращением должности в органах внутренних дел предоставляется по его желанию отпуск по личным обстоятельствам продолжительно-стью 30 календарных дней с сохранением денежного довольствия; указанный отпуск предоставляется также сотруднику, проходящему в соответствии с данным Федеральным законом службу в органах внутренних дел после достижения им предельного возраста пребывания на службе и не использовавшему этот отпуск ранее; указанный отпуск предо-ставляется один раз за период прохождения службы в органах внутренних дел.

1.1. Оспаривающий конституционность приведенной нормы гражданин В.А.Чистяков, являвшийся заместителем начальника полиции Управления Министер-

28 ВКС

23 ÿíâàðÿ23 ÿíâàðÿ2020 ãîäà2020 ãîäà

¹ 4-Ï

ПостановлениеКонституционного СудаРоссийской Федерации

ства внутренних дел Российской Федерации по городу Перми, 14 марта 2018 года был признан не годным к службе в органах внутренних дел в связи с наличием заболева-ния, полученного в период ее прохождения.

19 марта 2018 года заявитель подал рапорт об увольнении со службы с 26 марта 2018 года и одновременно рапорт о предоставлении предусмотренного оспариваемой нормой отпуска по личным обстоятельствам.

Приказом Главного управления Министерства внутренних дел Российской Феде-рации по Пермскому краю от 20 марта 2018 года В.А.Чистяков уволен со службы в органах внутренних дел с 25 марта 2018 года по пункту 1 части 3 статьи 82 Федераль-ного закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (в связи с бо-лезнью – на основании заключения военно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел) без предоставления отпуска по личным обстоятельствам.

Посчитав свои права нарушенными, В.А.Чистяков обратился в суд с иском о взы-скании компенсации за неиспользованный отпуск, компенсации морального вреда, изменении даты увольнения – с учетом продолжительности отпуска по личным об-стоятельствам – с 25 марта 2018 года на 25 апреля 2018 года, взыскании расходов на оказание юридической помощи.

Индустриальный районный суд города Перми решением от 18 июня 2018 года в удовлетворении заявленных требований отказал, отметив при этом, что предоставле-ние сотруднику по его желанию предусмотренных законодательством отпусков воз-можно лишь в случаях, указанных в части 11 статьи 56 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», содержащей перечень оснований, при увольнении по которым сотрудники органов внутренних дел могут воспользоваться правом на отпуск. Поскольку пункт 1 части 3 статьи 82 данного Федерального закона не входит в число названных оснований, В.А.Чистякову не мог быть предоставлен от-пуск по личным обстоятельствам при прекращении службы в органах внутренних дел.

Судебная коллегия по гражданским делам Пермского краевого суда оставила без изменения решение суда первой инстанции (апелляционное определение от 29 авгу-ста 2018 года), указав, что предоставление отпуска по личным обстоятельствам про-должительностью 30 календарных дней предусмотрено лишь для сотрудников органов внутренних дел, увольняемых со службы по пункту 8 части 2 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изме-нений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», т.е. по состоянию здоровья – на основании заключения военно-врачебной комиссии об ограниченной годности к службе в органах внутренних дел и о невозможности выполнять служебные обязанности в соответствии с замещаемой должностью при отсутствии возможности перемещения по службе.

В передаче кассационных жалоб заявителя для рассмотрения в судебном заседа-нии судов кассационной инстанции отказано (определения судьи Пермского краево-го суда от 16 ноября 2018 года и судьи Верховного Суда Российской Федерации от 17 января 2019 года).

По мнению В.А.Чистякова, часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не соответствует статьям 7 (часть 2), 19 (часть 2) и 37 (часть 5) Конституции Российской Федерации, поскольку исключает предоставление предусмотренного ею отпуска по личным обстоятельствам сотрудни-кам, увольняемым со службы по основанию, закрепленному пунктом 1 части 3 статьи 82 данного Федерального закона (в связи с болезнью – на основании заключения во-енно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел).

1.2. Согласно статьям 36, 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской

29 ВКС


¹ 4-Ï


Федерации принимает к рассмотрению жалобу гражданина на нарушение его консти-туционных прав и свобод законом, примененным в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде, если придет к выводу, что оспариваемые законоположения затрагивают конституционные права и свободы заявителя и что имеется неопределен-ность в вопросе о том, соответствуют ли эти законоположения Конституции Россий-ской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации принимает постанов-ление только по предмету, указанному в жалобе, и лишь в отношении той части акта, конституционность которой подвергается сомнению, оценивая как буквальный смысл рассматриваемых законоположений, так и смысл, придаваемый им официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм.

Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Феде-рации по настоящему делу является часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные зако-нодательные акты Российской Федерации» в той мере, в какой на ее основании решается вопрос о предоставлении отпуска по личным обстоятельствам продолжительностью 30 календарных дней с сохранением денежного довольствия сотруднику органов внутрен-них дел, увольняемому со службы по основанию, предусмотренному пунктом 1 части 3 статьи 82 данного Федерального закона (в связи с болезнью – на основании заключения военно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел).

2. В Российской Федерации как правовом и социальном государстве, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и сво-бодное развитие человека, каждый имеет право свободно распоряжаться своими спо-собностями к труду, выбирать род деятельности и профессию; граждане Российской Федерации имеют равный доступ к государственной службе (статья 7, часть 1; статья 32, часть 4; статья 37, часть 1, Конституции Российской Федерации).

В силу приведенных конституционных положений во взаимосвязи с конкретизиру-ющими их нормами федерального законодательства о государственной службе в Рос-сийской Федерации служба в органах внутренних дел, заключая контракт о прохожде-нии которой гражданин реализует право на свободное распоряжение своими способ-ностями к труду и на выбор рода деятельности, представляет собой вид федеральной государственной службы – профессиональную служебную деятельность граждан по защите жизни, здоровья, прав и свобод граждан, охране общественного порядка, соб-ственности, общественной безопасности и противодействию преступности.

Указанная деятельность осуществляется в публичных интересах, а лица, которые проходят службу в органах внутренних дел, выполняют конституционно значимые функции, чем предопределяется их специальный правовой статус (совокупность прав и свобод, гарантируемых государством, а также обязанностей и ответственности), со-держание и характер обязанностей государства по отношению к ним и их обязанности по отношению к государству (постановления Конституционного Суда Российской Фе-дерации от 26 декабря 2002 года № 17-П, от 15 июля 2009 года № 13-П, от 21 марта 2014 года № 7-П, от 11 ноября 2014 года № 29-П и от 12 января 2018 года № 2-П).

Федеральный законодатель, исходя из специфики обязанностей государства по от-ношению к сотрудникам органов внутренних дел, наряду с ограничениями, обязанно-стями и запретами предусмотрел для них и систему социальных гарантий, обеспечива-ющую им повышенную социальную защиту. Установление дополнительных гарантий сотрудникам органов внутренних дел, обусловленное характером их профессиональ-ной деятельности (ее сложностью, интенсивностью, необходимостью выполнения служебных обязанностей в любых условиях, в том числе сопряженных со значитель-ным риском для жизни и здоровья, повышенными физическими и психологическими нагрузками), предъявляемыми в связи с этим к данной категории граждан особыми требованиями, направлено на создание условий, способствующих эффективному ис-полнению ими служебных обязанностей, и должно производиться – как это вытекает

30 ВКС


¹ 4-Ï


из статей 7, 19 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации – на основе принципов равенства, справедливости и соразмерности, не допускающих пре-доставления различного объема гарантий для тех сотрудников, проходящих службу в органах внутренних дел, которые находятся в сходной ситуации. Это напрямую корре-лирует с запретом вводить такие ограничения в правах лиц, принадлежащих к одной категории, которые не имеют объективного и разумного оправдания (запрет различно-го обращения с лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях).

Осуществляя правовое регулирование отношений в указанной сфере, федеральный законодатель обязан обеспечивать и соответствие вводимых им норм критериям опре-деленности, ясности, недвусмысленности и согласованности с системой действующе-го правового регулирования. Неопределенность правовой нормы ведет к ее неодно-значному пониманию и, следовательно, к возможности ее произвольного применения, а значит – к нарушению принципа равенства, соблюдение которого может быть обе-спечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями; неопределенность содержания правовой нормы допуска-ет возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит – к нарушению не только принципов равенства и верховенства закона, но и установленных статьями 45 и 46 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации гарантий государственной, в том числе судебной, защиты прав, свобод и за-конных интересов граждан (постановления Конституционного Суда Российской Феде-рации от 15 июля 1999 года № 11-П, от 25 февраля 2004 года № 4-П, от 20 апреля 2009 года № 7-П, от 6 декабря 2011 года № 27-П, от 29 июня 2012 года № 16-П, от 22 апреля 2013 года № 8-П, от 16 апреля 2015 года № 8-П, от 16 ноября 2018 года № 43-П и др.).

3. К числу гарантий, обеспечивающих повышенную социальную защиту сотруд-ников органов внутренних дел, относится и отпуск по личным обстоятельствам про-должительностью 30 календарных дней, который установлен частью 1 статьи 63 Фе-дерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и вне-сении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Такой отпуск, как следует из положений данного Федерального закона, предоставляется с сохранением денежного довольствия.

Аналогичные отпуска предусмотрены законодательством и для государственных служащих других категорий. Они гарантированы Федеральным законом от 27 мая 1998 года № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих» (абзац шестой пункта 10 статьи 11), Фе-деральным законом от 23 мая 2016 года № 141-ФЗ «О службе в федеральной противо-пожарной службе Государственной противопожарной службы и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (часть 1 статьи 64), Фе-деральным законом от 19 июля 2018 года № 197-ФЗ «О службе в уголовно-исполни-тельной системе Российской Федерации и о внесении изменений в Закон Российской Федерации «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» (часть 1 статьи 65), а также вступившим в силу с 1 января 2020 года Федеральным законом от 1 октября 2019 года № 328-ФЗ «О службе в органах при-нудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (часть 1 статьи 61).

Закрепление в законе отпуска по личным обстоятельствам обусловлено потребно-стью в освобождении сотрудника органов внутренних дел от исполнения служебных обязанностей в силу определенных причин, признаваемых социально значимыми.

Необходимость предоставления указанного отпуска непосредственно из Консти-туции Российской Федерации не вытекает, при этом по смыслу оспариваемой нормы данная мера носит льготный характер и направлена на защиту интересов сотрудников органов внутренних дел. Соответственно, определение и изменение обстоятельств, с которыми связывается возникновение права на отпуск, установление круга сотрудни-ков, имеющих такое право, оснований и условий его реализации относятся к дискре-ции федерального законодателя.

31 ВКС


¹ 4-Ï


Реализуя свои полномочия, законодатель связан исключительно конституционны-ми принципами равенства, справедливости, стабильности правового регулирования, при соблюдении которых предусмотренное им правовое регулирование не может оце-ниваться как несопоставимое с целями социального правового государства и нарушаю-щее права граждан. Целесообразность же введения тех или иных льгот для конкретной категории граждан не может быть предметом конституционной оценки, если при этом не нарушается принцип равенства, предполагающий в том числе равное обращение с лицами, находящимися в сходной ситуации.

3.1. Федеральный законодатель связывает предоставление сотрудникам органов внутренних дел отпуска по личным обстоятельствам прежде всего с наличием дли-тельного стажа службы (20 лет и более в календарном исчислении). Помимо этого, учитываются обусловившие увольнение со службы факторы, к числу которых относят-ся достижение предельного возраста пребывания на службе в органах внутренних дел, состояние здоровья сотрудника или сокращение должности в органах внутренних дел.

Однако часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Рос-сийской Федерации» не указывает конкретных оснований увольнения, с которыми при наличии соответствующего стажа службы связано возникновение права на отпуск по личным обстоятельствам. При этом достижению предельного возраста и сокращению должности в органах внутренних дел однозначно корреспондируют соответствующие основания прекращения служебных отношений (пункт 2 части 1 и пункт 11 части 2 статьи 82 данного Федерального закона). Ухудшение же состояния здоровья сотрудни-ка органов внутренних дел в зависимости от степени его тяжести может повлечь как увольнение по состоянию здоровья – на основании заключения военно-врачебной ко-миссии об ограниченной годности к службе в органах внутренних дел и о невозможно-сти выполнять служебные обязанности в соответствии с замещаемой должностью при отсутствии возможности перемещения по службе (пункт 8 части 2 статьи 82 данного Федерального закона), так и увольнение в связи с болезнью – на основании заключения военно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел (пункт 1 части 3 статьи 82 данного Федерального закона).

Очевидно, вследствие этого часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в ор-ганах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законо-дательные акты Российской Федерации» применялась в системной связи с положением части 11 статьи 56 данного Федерального закона, которая (в редакции, действовавшей на момент рассмотрения дела заявителя в судах) закрепляла случаи, когда сотруднику, увольняемому из органов внутренних дел, по его желанию предоставлялись предусмо-тренные законодательством Российской Федерации отпуска. В силу отсутствия в зако-не специального предписания до принятия Федерального закона от 2 августа 2019 года№ 318-ФЗ, вступившего в силу 13 августа 2019 года и изложившего часть 11 статьи 56 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и вне-сении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в новой редакции, правоприменители включали в их число и отпуск по личным обстоятельствам.

Часть 11 статьи 56 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Рос-сийской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Рос-сийской Федерации» (в редакции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона от 2 августа 2019 года № 318-ФЗ) содержала исчерпывающий (закрытый) пере-чень оснований увольнения со службы сотрудников органов внутренних дел, с которы-ми законодатель связывал возникновение права на использование отпусков непосред-ственно перед прекращением службы (часть 1, пункты 1, 2, 3, 4, 8, 9, 11, 13, 16, 17, 18, 19 или 21 части 2, пункты 6, 11 или 12 части 3 статьи 82 данного Федерального закона).

К таким основаниям расторжения контракта о прохождении службы в органах внутренних дел, в частности, были отнесены основания, не связанные с виновными действиями сотрудника и напрямую от действий сторон служебных отношений не за-

32 ВКС


¹ 4-Ï


висящие (увольнение по истечении срока действия срочного контракта, по достижении сотрудником предельного возраста пребывания на службе, по соглашению сторон, по выслуге лет, дающей право на получение пенсии, по состоянию здоровья сотрудника и т.д.), а также основания, обусловленные нарушением прав сотрудника (нарушение условий контракта уполномоченным руководителем) либо его нежеланием проходить службу, в том числе в изменившихся условиях (отказ от перевода на иную должность или отказ от прохождения службы в особых условиях и др.). Однако увольнение в свя-зи с болезнью (т.е. по пункту 1 части 3 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации») среди них указано не было.

Соответственно, до внесения Федеральным законом от 2 августа 2019 года№ 318-ФЗ изменений в статью 56 Федерального закона «О службе в органах внутрен-них дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» отпуск по личным обстоятельствам безусловно предо-ставлялся сотрудникам органов внутренних дел, которые увольнялись по состоянию здоровья на основании заключения военно-врачебной комиссии об ограниченной год-ности к службе в органах внутренних дел (пункт 8 части 2 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изме-нений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»).

В отношении сотрудников, увольняемых со службы в связи с болезнью (пункт 1 ча-сти 3 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Фе-дерации»), несмотря на то что по данному основанию увольнялись только лица, при-знанные военно-врачебной комиссией не годными к службе, т.е. не имевшие возмож-ности продолжить службу на других должностях в органах внутренних дел, вопрос о предоставлении такого отпуска мог быть решен отрицательно, о чем свидетельствуют судебные решения по делу заявителя.

3.2. Федеральным законом от 2 августа 2019 года № 318-ФЗ часть 11 статьи 56 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» была изложена в новой редакции, которая предусматривает, что сотруднику органов вну-тренних дел, увольняемому со службы по основанию, предусмотренному пунктами 1, 2, 3, 4, 9, 11, 16, 17 или 18 части 2 статьи 82 данного Федерального закона, по его рапорту могут быть предоставлены предусмотренные законодательством Российской Федерации неиспользованные отпуска за предшествующий и текущий годы.

По смыслу главы 8 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Рос-сийской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Россий-ской Федерации», регламентирующей служебное время и время отдыха сотрудников органов внутренних дел, к неиспользованным отпускам, по общему правилу, могут быть отнесены основной отпуск, а также дополнительные отпуска, предусмотренные частью 1 статьи 58 данного Федерального закона (за стаж службы в органах внутрен-них дел, за выполнение служебных обязанностей во вредных условиях, за выполнение служебных обязанностей в особых условиях и за ненормированный служебный день) и предоставляемые, как правило, регулярно (с определенной периодичностью).

Отпуск по личным обстоятельствам, предоставление которого закреплено частью 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Фе-дерации», не может рассматриваться как неиспользованный, ввиду того что право на него возникает у сотрудника органов внутренних дел однократно – непосредственно в момент принятия решения о прекращении службы после вынесения соответствующе-го решения военно-врачебной комиссией.

Следовательно, в настоящее время часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные за-

33 ВКС


¹ 4-Ï


конодательные акты Российской Федерации» не может применяться в системной связи с частью 11 статьи 56 данного Федерального закона, в том числе с учетом тех оснований увольнения сотрудника органов внутренних дел со службы, которые в ней указаны.

4. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал, что без соблюдения общеправового критерия определенности, ясности и недвусмысленности правовой нормы, который вытекает из закрепленных в статьях 1 (часть 1), 4 (часть 2), 15 (части 1 и 2) и 19 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации принципов правового государства, верховенства закона и юридического равенства, невозможно ее единообразное понимание и, соответственно, применение. Неоднозначность, нечет-кость и противоречивость правового регулирования препятствуют адекватному уяс-нению его содержания и тем самым ослабляют гарантии защиты конституционных прав и свобод. Самого по себе нарушения требования определенности правовой нормы может быть вполне достаточно для признания такой нормы противоречащей Конститу-ции Российской Федерации (постановления от 20 декабря 2011 года № 29-П, от 2 июня 2015 года № 12-П, от 19 июля 2017 года № 22-П, от 16 марта 2018 года № 11-П и др.).

4.1. Как следует из положений Федерального закона «О службе в органах внутрен-них дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», термин «состояние здоровья» относится к характери-стике физического состояния лица, принимаемого в органы внутренних дел (проходя-щего в них службу), и используется при определении квалификационных требований к должностям в органах внутренних дел (статья 9), обстоятельств, вследствие которых гражданин не может находиться на службе в органах внутренних дел (статья 14), ус-ловий, с наличием которых связано предоставление права поступления на службу в органы внутренних дел (статья 17), оснований перевода на другую должность (статья 30), оснований и порядка расторжения контракта и увольнения (статьи 82, 84, 87 и 89) и правил заключения нового контракта с лицом, достигшим предельного возраста пребывания на службе в органах внутренних дел (статья 88), а также при решении во-проса о предоставлении отпуска по личным обстоятельствам продолжительностью 30 календарных дней (статья 63).

Статьей 9 данного Федерального закона установлены в том числе требования к состоянию здоровья граждан, поступающих на службу в органы внутренних дел, и со-трудников органов внутренних дел и определяемые по результатам военно-врачебной экспертизы следующие категории их годности к службе в органах внутренних дел: «А» –годен к службе в органах внутренних дел; «Б» – годен к службе в органах внутренних дел с незначительными ограничениями; «В» – ограниченно годен к службе в органах внутренних дел; «Г» – временно не годен к службе в органах внутренних дел; «Д» – не годен к службе в органах внутренних дел.

Приведенные положения, являясь основой для определения годности сотрудника к службе по состоянию здоровья, учитываются при формулировании оснований уволь-нения со службы в органах внутренних дел, к числу которых относится и увольнение по состоянию здоровья при установлении сотруднику категории годности «В» (ограни-ченно годен), и увольнение в связи с болезнью при установлении категории годности «Д» (не годен). При этом сотрудники, имеющие категорию годности к службе «В», подлежат увольнению по пункту 8 части 2 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», а сотрудники, которым установлена категория годности к службе «Д», – по пункту 1 части 3 данной статьи.

Таким образом, термин «состояние здоровья» используется в пункте 8 части 2 ста-тьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федера-ции и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» при указании на увольнение со службы сотрудников, на основании заключения во-енно-врачебной комиссии признанных ограниченно годными к службе в органах вну-тренних дел. Соответственно, можно предположить, что упоминание в части 1 статьи

34 ВКС


¹ 4-Ï


63 данного Федерального закона об увольнении в связи с состоянием здоровья отно-сится только к увольнению со службы по состоянию здоровья на основании такого заключения (пункт 8 части 2 статьи 82 данного Федерального закона).

В то же время прекращение служебных отношений как по пункту 8 части 2 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», так и по пункту 1 части 3 этой статьи (в связи с болезнью – на основании заключения военно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел) обус-ловлено изменением категории годности к прохождению службы. Следовательно, имеются основания для оценки части 1 статьи 63 данного Федерального закона как предусматривающей предоставление сотруднику органов внутренних дел отпуска по личным обстоятельствам в связи с ухудшением состояния его здоровья независимо от конкретного основания увольнения.

Таким образом, оспариваемая норма, устанавливая право сотрудников органов внутренних дел на отпуск по личным обстоятельствам при стаже службы в органах внутренних дел в календарном исчислении 20 лет и более в год увольнения со службы в связи с состоянием здоровья, не позволяет однозначно определить, каким сотрудни-кам органов внутренних дел, с учетом категории их годности к службе и основания увольнения, такой отпуск должен быть предоставлен.

Это подтверждается и ответами заинтересованных органов государственной вла-сти, полученными Конституционным Судом Российской Федерации. Так, Совет Фе-дерации делает вывод о соответствии оспариваемой нормы Конституции Российской Федерации, вместе с тем отмечая, что правовое регулирование, исключающее право граждан при их вынужденном увольнении из органов внутренних дел в связи с болез-нью на предоставление отпуска по личным обстоятельствам, ставит таких граждан в неравные условия по сравнению с гражданами, страдающими более легкими формами аналогичных заболеваний и увольняемыми по состоянию здоровья из-за отсутствия возможности перемещения по службе. Совет Федерации относит такой подход к про-явлениям дифференциации правового регулирования, допуская, однако, возможность приведения к единообразию положений, регламентирующих предоставление указан-ного отпуска сотрудникам органов внутренних дел, увольняемым как по состоянию здоровья, так и в связи с болезнью.

Министерство юстиции Российской Федерации полагает, что оспариваемая норма не позволяет сделать однозначный вывод о том, только ли сотрудник органов внутрен-них дел, увольняемый по состоянию здоровья, имеет право на отпуск по личным об-стоятельствам либо данная гарантия распространяется на лиц, увольняемых в связи с болезнью.

Министерство внутренних дел Российской Федерации отмечает, что использова-ние законодателем в оспариваемой норме формулировки «в связи с состоянием здоро-вья», отличной от имеющихся в Федеральном законе «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» формулировок оснований увольнения сотрудника со службы в органах внутренних дел («по состоянию здоровья», «в связи с болезнью»), может создавать неопределенность в установлении круга субъектов, на которых распростра-няются закрепленные оспариваемой нормой гарантии.

В свою очередь, Генеральная прокуратура Российской Федерации указывает, что положения оспариваемой нормы по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, предоставляя право на дополнительный отпуск при увольнении по состо-янию здоровья, исключают предоставление данного права при увольнении в связи с болезнью, т.е. ставят в неравное положение лиц, фактически принадлежащих к одной категории – сотрудники органов внутренних дел, увольняемые по заключению военно-врачебной комиссии, и при этом подчеркивает, что такие различия в объеме дополни-тельных гарантий сотрудников вряд ли можно признать разумными и оправданными.

35 ВКС


¹ 4-Ï


4.2. Таким образом, буквальный смысл оспариваемой нормы, ее понимание органа-ми государственной власти, в том числе законодательными, а также правоприменитель-ная практика указывают на возможность неоднозначного толкования ее содержания. Следовательно, часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», не позволяющая однозначно установить, приобретают ли со-трудники органов внутренних дел, увольняемые со службы по пункту 1 части 3 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», право на отпуск по личным обстоятельствам продолжительностью 30 календарных дней с со-хранением денежного довольствия, противоречит принципам правовой определенно-сти, равенства и справедливости, а потому не соответствует Конституции Российской Федерации, ее статьям 7, 19 (части 1 и 2), 32 (часть 4) и 37 (часть 1).

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79, 87 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

п о с т а н о в и л :

1. Признать часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутрен-них дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не соответствующей Конституции Российской Федера-ции, ее статьям 7, 19 (части 1 и 2), 32 (часть 4) и 37 (часть 1), в той мере, в какой со-держащееся в ней положение – о предоставлении отпуска в год увольнения со службы в связи с состоянием здоровья – в системе действующего правового регулирования в силу своей неопределенности не позволяет однозначно установить, приобретают ли сотрудники органов внутренних дел, увольняемые со службы по пункту 1 части 3 ста-тьи 82 данного Федерального закона (в связи с болезнью – на основании заключения военно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел), право на отпуск по личным обстоятельствам продолжительностью 30 календарных дней с сохранением денежного довольствия.

2. Федеральному законодателю надлежит – исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом правовых позиций Конституционного Суда Россий-ской Федерации, изложенных в настоящем Постановлении, – незамедлительно при-нять меры по устранению неопределенности нормативного содержания части 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».

3. Правоприменительные решения, принятые по делу гражданина Чистякова Вла-димира Анатольевича на основании части 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», подлежат пересмотру после приведе-ния положений названного Федерального закона в соответствие с Конституцией Рос-сийской Федерации во исполнение настоящего Постановления.

4. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу со дня официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

5. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Рос-сийской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на «Офици-альном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru). Постановление должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

36 ВКС


ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïîëîæåíèé ÷àñòè ÷åòâåðòîé ñòàòüè 7 Çàêîíà ïîëîæåíèé ÷àñòè ÷åòâåðòîé ñòàòüè 7 Çàêîíà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè «Î ïåíñèîííîì Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè «Î ïåíñèîííîì îáåñïå÷åíèè ëèö, ïðîõîäèâøèõ âîåííóþ îáåñïå÷åíèè ëèö, ïðîõîäèâøèõ âîåííóþ ñëóæáó, ñëóæáó â îðãàíàõ âíóòðåííèõ ñëóæáó, ñëóæáó â îðãàíàõ âíóòðåííèõ äåë, Ãîñóäàðñòâåííîé ïðîòèâîïîæàðíîé äåë, Ãîñóäàðñòâåííîé ïðîòèâîïîæàðíîé ñëóæáå, îðãàíàõ ïî êîíòðîëþ çà îáîðîòîì ñëóæáå, îðãàíàõ ïî êîíòðîëþ çà îáîðîòîì íàðêîòè÷åñêèõ ñðåäñòâ è ïñèõîòðîïíûõ íàðêîòè÷åñêèõ ñðåäñòâ è ïñèõîòðîïíûõ âåùåñòâ, ó÷ðåæäåíèÿõ è îðãàíàõ óãîëîâíî-âåùåñòâ, ó÷ðåæäåíèÿõ è îðãàíàõ óãîëîâíî-èñïîëíèòåëüíîé ñèñòåìû, âîéñêàõ èñïîëíèòåëüíîé ñèñòåìû, âîéñêàõ íàöèîíàëüíîé ãâàðäèè Ðîññèéñêîé íàöèîíàëüíîé ãâàðäèè Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè, îðãàíàõ ïðèíóäèòåëüíîãî Ôåäåðàöèè, îðãàíàõ ïðèíóäèòåëüíîãî èñïîëíåíèÿ Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè, è èñïîëíåíèÿ Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè, è èõ ñåìåé», ïîäïóíêòà 2 ïóíêòà 1 ñòàòüè 6, èõ ñåìåé», ïîäïóíêòà 2 ïóíêòà 1 ñòàòüè 6, ïóíêòà 2ïóíêòà 222 ñòàòüè 22 è ïóíêòà 1 ñòàòüè 28 ñòàòüè 22 è ïóíêòà 1 ñòàòüè 28 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Îá îáÿçàòåëüíîì Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Îá îáÿçàòåëüíîì ïåíñèîííîì ñòðàõîâàíèè â Ðîññèéñêîé ïåíñèîííîì ñòðàõîâàíèè â Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè», ïîäïóíêòà 2 ïóíêòà 1 ñòàòüè Ôåäåðàöèè», ïîäïóíêòà 2 ïóíêòà 1 ñòàòüè 419 Íàëîãîâîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé 419 Íàëîãîâîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè, à òàêæå ÷àñòåé 2 è 3 ñòàòüè 8, Ôåäåðàöèè, à òàêæå ÷àñòåé 2 è 3 ñòàòüè 8, ÷àñòè 18 ñòàòüè 15 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà ÷àñòè 18 ñòàòüè 15 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Î ñòðàõîâûõ ïåíñèÿõ» â ñâÿçè ñ æàëîáîé «Î ñòðàõîâûõ ïåíñèÿõ» â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíêè Î.Â.Ìîðîçîâîéãðàæäàíêè Î.Â.Ìîðîçîâîé


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 5-Ï





рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционно-сти положений части четвертой статьи 7 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом нарко-тических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-испол-нительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принудительного исполнения Российской Федерации, и их семей», подпункта 2 пункта

37 ВКС

28 ÿíâàðÿ 28 ÿíâàðÿ 2020 ãîäà2020 ãîäà

¹ 5-Ï


1 статьи 6, пункта 22 статьи 22 и пункта 1 статьи 28 Федерального закона «Об обя-зательном пенсионном страховании в Российской Федерации», подпункта 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федерации, а также частей 2 и 3 статьи 8, части 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях».

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки О.В.Морозовой. Осно-ванием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации законоположения, оспари-ваемые заявительницей.

Заслушав сообщение судьи-докладчика С.М.Казанцева, исследовав представлен-ные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. Согласно части четвертой статьи 7 Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учрежде-ниях и органах уголовно-исполнительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принудительного исполнения Российской Федерации, и их семей» (наименование в соответствии с Федеральным законом от 1 октября 2019 года № 328-ФЗ) лица, указанные в статье 1 данного Закона, при наличии условий для назначения страховой пенсии по старости имеют право на одновременное получение пенсии за выслугу лет или пенсии по инвалидности, предусмотренных данным За-коном, и страховой пенсии по старости (за исключением фиксированной выплаты к страховой пенсии по старости), устанавливаемой в соответствии с Федеральным за-коном «О страховых пенсиях».

В соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 года № 167-ФЗ «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» страхователями по обязательному пенсионному страхованию являются индивидуальные предпринимате-ли, адвокаты, арбитражные управляющие, нотариусы, занимающиеся частной практи-кой (подпункт 2 пункта 1 статьи 6);

при исчислении страхового взноса в фиксированном размере, уплачиваемого стра-хователями, указанными в подпункте 2 пункта 1 статьи 6 данного Федерального зако-на, применяются тарифы страховых взносов в размере 22 процента, которые определя-ются пропорционально тарифам страховых взносов, установленным пунктом 21 статьи 22 данного Федерального закона (пункт 22 статьи 22);

страхователи, указанные в подпункте 2 пункта 1 статьи 6 данного Федерального закона, уплачивают страховые взносы в фиксированном размере в порядке, установ-ленном законодательством о налогах и сборах (пункт 1 статьи 28).

Согласно подпункту 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Феде-рации плательщиками страховых взносов признаются являющиеся страхователями в соответствии с федеральными законами о конкретных видах обязательного социально-го страхования индивидуальные предприниматели, адвокаты, медиаторы, нотариусы, занимающиеся частной практикой, арбитражные управляющие, оценщики, патентные поверенные и иные лица, занимающиеся в установленном порядке частной практикой.

Федеральный закон от 28 декабря 2013 года № 400-ФЗ «О страховых пенсиях» предусматривает назначение страховой пенсии по старости при наличии не менее 15 лет страхового стажа и величины индивидуального пенсионного коэффициента в раз-мере не менее 30 (части 2 и 3 статьи 8), а также устанавливает, что величина индивиду-ального пенсионного коэффициента определяется за каждый календарный год начиная с 1 января 2015 года с учетом ежегодных отчислений страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации в соответствии с законодательством Российской Федера-ции о налогах и сборах по формуле: ИПКi = (СВгод,i / НСВгод,i) x 10, где

ИПКi – индивидуальный пенсионный коэффициент, определяемый за каждый ка-лендарный год начиная с 1 января 2015 года с учетом ежегодных отчислений страхо-

38 ВКС


¹ 5-Ï


вых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации в соответствии с законода-тельством Российской Федерации о налогах и сборах и законодательством Российской Федерации об обязательном социальном страховании;

СВгод,i – сумма страховых взносов на страховую пенсию по старости в размере, рассчитываемом исходя из индивидуальной части тарифа страховых взносов на фи-нансирование страховой пенсии по старости, начисленных и уплаченных (для лиц, указанных в частях 3 и 7 статьи 13 данного Федерального закона, уплаченных) за со-ответствующий календарный год за застрахованное лицо в соответствии с законода-тельством Российской Федерации о налогах и сборах и законодательством Российской Федерации об обязательном социальном страховании;

НСВгод,i – нормативный размер страховых взносов на страховую пенсию по старо-сти, рассчитываемый как произведение максимального тарифа отчислений на стра-ховую пенсию по старости в размере, эквивалентном индивидуальной части тарифа страховых взносов на финансирование страховой пенсии по старости, и предельной величины базы для начисления страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации за соответствующий календарный год (часть 18 статьи 15).

1.1. Конституционность приведенных законоположений оспаривает гражданка О.В.Морозова – адвокат, получающий пенсию за выслугу лет в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I. Приобретя 3 мая 2017 года статус адвоката, в июне того же года О.В.Морозова обратилась в межрайонную ин-спекцию ФНС России № 17 по Московской области с просьбой не ставить ее на учет в качестве плательщика страховых взносов на обязательное пенсионное страхование, поскольку уплата взносов не гарантирует ей предоставления соответствующего страхо-вого обеспечения при наступлении страхового случая (достижение общеустановленного пенсионного возраста), к моменту же достижения ею пенсионного возраста в 2029 году она не сможет выработать требуемого в соответствии с действующим правовым регу-лированием 15-летнего страхового стажа и сформировать индивидуальный пенсионный коэффициент в размере 30.

Налоговый орган решением от 10 июля 2017 года отказал О.В.Морозовой в ее просьбе.Решением Люберецкого городского суда Московской области от 19 декабря 2017

года, законность и обоснованность которого подтверждена вышестоящими судебными инстанциями (апелляционное определение судебной коллегии по административным делам Московского областного суда от 23 апреля 2018 года и определение судьи Верхов-ного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2019 года), заявительнице было отказано в удовлетворении административного искового заявления о признании указанного реше-ния налогового органа незаконным.

Как указали суды, лица, получающие пенсию за выслугу лет в соответствии с За-коном Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I (военные пенсионеры), обязаны встать на учет в качестве страхователей по обязательному пенсионному обе-спечению и уплачивать страховые взносы в Пенсионный фонд Российской Федерации, если они относятся к категории лиц, самостоятельно обеспечивающих себя работой (в том числе осуществляют деятельность в качестве адвоката). Это обусловлено предостав-лением им права на получение одновременно с пенсией за выслугу лет страховой пенсии по старости (за исключением фиксированной выплаты к страховой пенсии) при наличии условий ее назначения, установленных Федеральным законом «О страховых пенсиях». При этом действующее правовое регулирование не предусматривает возможности отка-за таких лиц от участия в системе обязательного пенсионного страхования.

О.В.Морозова полагает, что оспариваемые нормы во взаимосвязи с абзацем тре-тьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страхова-нии в Российской Федерации» (в редакции Федерального закона от 28 июня 2014 года№ 188-ФЗ), относящим лиц, самостоятельно обеспечивающих себя работой, включая адвокатов, к застрахованным лицам, на которых распространяется обязательное пенси-онное страхование, нарушают права граждан, принципы равенства и правовой опреде-

39 ВКС


¹ 5-Ï


ленности и тем самым противоречат статьям 1 (часть 1), 4 (часть 2), 7 (часть 1), 15 (части 1 и 2), 17 (часть 1), 19 (части 1 и 2), 21 (часть 1), 35 (части 1–3), 39 (часть 1), 55 (части 2 и 3) и 57 Конституции Российской Федерации в той мере, в какой возлагают на адвокатов из числа лиц, получающих пенсию за выслугу лет в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, обязанность по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование без закрепления надлежащих гарантий полу-чения ими страховой пенсии по старости по достижении пенсионного возраста и, кроме того, предусматривают уплату страховых взносов по солидарной части тарифа, притом что им фиксированная выплата к страховой пенсии по старости не устанавливается.

1.2. Таким образом, с учетом предписаний статей 36, 74, 96 и 97 Федерального кон-ституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу явля-ются положения части четвертой статьи 7 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Го-сударственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотиче-ских средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнитель-ной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принуди-тельного исполнения Российской Федерации, и их семей», подпункта 2 пункта 1 статьи 6, пункта 22 статьи 22 и пункта 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пен-сионном страховании в Российской Федерации», подпункта 2 пункта 1 статьи 419 На-логового кодекса Российской Федерации, а также частей 2 и 3 статьи 8, части 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в той мере, в какой на их основании (во взаимосвязи с абзацем третьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязатель-ном пенсионном страховании в Российской Федерации») решается вопрос о возложении на адвокатов из числа военных пенсионеров обязанности по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование, в том числе по солидарной части тарифа, без установления гарантий получения при наступлении страхового случая страховой пенсии по старости с учетом фиксированной выплаты.

2. Конституция Российской Федерации как правового демократического государства с социально ориентированной рыночной экономикой, предусматривая необходимость создания условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (статья 1, часть 1; статья 7, часть 1), гарантирует гражданам не только свободу труда, но и право на социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом (статья 7, часть 2; статья 39, части 1 и 2). Конституционным правом на социальное обеспечение охватывается и право на получение пенсий в определенных законом случаях и размерах, реализация которого гарантируется путем создания пенсионной системы, включающей в себя в качестве важнейших организационно-правовых форм обязательное пенсионное страхование и государственное пенсионное обеспечение.

Как следует из статей 7, 39, 71 (пункт «в»), 72 (пункт «ж» части 1) и 76 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, выбор механизмов реализации конституционного права на получение пенсии относится к компетенции законодателя, который располага-ет достаточно широкой свободой усмотрения при определении видов пенсий, правовых оснований и порядка их предоставления, правил назначения и перерасчета, а также фор-мирования финансовой основы их выплаты. Вместе с тем осуществляемое им правовое регулирование должно базироваться на конституционных принципах, учитывать соци-альную ценность трудовой и иной общественно полезной деятельности, особое значе-ние пенсии для поддержания материальной обеспеченности и удовлетворения основных жизненных потребностей пенсионеров.

Реализация конституционного права свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию объективно связана с возможностью изменения вида занятости, а следовательно, и с применением различных организацион-но-правовых форм пенсионного обеспечения, предназначенных в том числе для учета

40 ВКС


¹ 5-Ï


особенностей правового статуса тех или иных лиц. Этим предопределяется необходи-мость установления в сфере пенсионного обеспечения такого регулирования, которое гарантировало бы возможность приобретения в процессе трудовой, служебной, пред-принимательской и иной аналогичной деятельности пенсионных прав, а также их осу-ществление в рамках соответствующих организационно-правовых форм пенсионного обеспечения. Соблюдение данного требования особо значимо для формирования опре-деленного объема пенсионных прав в системе обязательного пенсионного страхования путем уплаты страхователем за застрахованное лицо страховых взносов – публичных платежей, предназначенных для осуществления страховщиком (Пенсионным фондом Российской Федерации) гарантируемой государством выплаты застрахованным лицам обязательного страхового обеспечения при наступлении страховых случаев (достижение пенсионного возраста, наступление инвалидности, потеря кормильца).

Как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, уплата страховых взно-сов на обязательное социальное, в том числе пенсионное, страхование представляет со-бой конституционно допустимое ограничение права собственности, обоснованное необ-ходимостью защиты других конституционно значимых ценностей, включая конституци-онное право на социальное обеспечение, в связи с чем оно должно отвечать требованиям разумности и соразмерности. Это предполагает установление согласованного правового регулирования собственно пенсионных отношений и сопряженных с ними отношений по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование в качестве усло-вия, необходимого для соблюдения баланса прав и законных интересов всех участников правоотношений на основе принципов справедливости и равенства, правовой опреде-ленности и предсказуемости законодательной политики в сфере пенсионного обеспече-ния (постановления от 29 января 2004 года № 2-П и от 23 декабря 2004 года № 19-П).

3. Указанные правовые отношения складываются в системе обязательного пенси-онного страхования, имеющего целью компенсировать гражданам заработок (выплаты, вознаграждения в пользу застрахованного лица), который они получали до установле-ния обязательного страхового обеспечения. Страховым риском в системе обязательного пенсионного страхования признается утрата застрахованным лицом заработка (выплат, вознаграждений в его пользу) или другого дохода в связи с наступлением страхового случая. Исходя из этого к числу застрахованных лиц, т.е. лиц, на которых распростра-няется обязательное пенсионное страхование, отнесены работающие по трудовому до-говору, а также самостоятельно обеспечивающие себя работой, в частности адвокаты.

Важнейшим элементом правового статуса застрахованного лица является право на своевременное и в полном объеме получение обязательного страхового обеспечения за счет средств бюджета Пенсионного фонда Российской Федерации. Его реализация гарантируется в первую очередь возложением на страхователя обязанностей по уплате страховых взносов (индивидуальная часть тарифа которых непосредственно направлена на формирование пенсионных прав застрахованных лиц), представлению в территори-альные органы страховщика документов, необходимых для ведения индивидуального (персонифицированного) учета, а также для назначения (перерасчета) и выплаты обяза-тельного страхового обеспечения (абзац третий статьи 3, пункт 1 статьи 6, пункт 1 статьи 7, статья 8, абзацы второй – четвертый пункта 2 статьи 14 и абзац четвертый пункта 1 статьи 15 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Россий-ской Федерации»).

Следовательно, для обязательного пенсионного страхования характерна такая вза-имосвязь прав и обязанностей страхователя и застрахованного лица, при которой право застрахованного лица на получение обязательного страхового обеспечения обусловлено возложением на страхователя обязанности по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование и ее надлежащим исполнением (начислением и уплатой взносов).

Лица, самостоятельно обеспечивающие себя работой, одновременно выступают в качестве застрахованного лица и страхователя, причем статусом страхователя они об-ладают не только в отношении физических лиц, которым они производят выплаты по

41 ВКС


¹ 5-Ï


трудовым договорам или договорам гражданско-правового характера, но и в отношении себя. Таким образом, правовое положение лиц, самостоятельно обеспечивающих себя работой, в том числе адвокатов, в сфере обязательного пенсионного страхования харак-теризуется сочетанием прав и обязанностей застрахованного лица и страхователя.

3.1. Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, от-несение самостоятельно обеспечивающих себя работой к числу лиц, которые подлежат обязательному пенсионному страхованию, и возложение на них обязанности по уплате за себя страховых взносов – с учетом цели обязательного пенсионного страхования, социально-правовой природы и предназначения страховых взносов – само по себе не может расцениваться как не согласующееся с требованиями Конституции Российской Федерации. Напротив, оно направлено на реализацию принципа всеобщности пенси-онного обеспечения, вытекающего из статьи 39 (часть 1) Конституции Российской Фе-дерации, тем более что самозанятые лица подвержены такому же социальному риску в связи с наступлением страхового случая, как и лица, работающие по трудовому до-говору, а уплата ими страховых взносов обеспечивает формирование их пенсионных прав, приобретение права на трудовую пенсию (определения от 12 апреля 2005 года № 164-О и № 165-О, от 29 сентября 2011 года № 1179-О-О, от 25 января 2012 года№ 226-О-О и др.).

Распространяя приведенную правовую позицию на самозанятых граждан из числа военных пенсионеров, Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 24 мая 2005 года № 223-О подчеркнул, что их участие в обязательном пенсионном страховании и возложение на них обязанности уплачивать страховые взносы в Пенси-онный фонд Российской Федерации должно гарантировать им возможность реализа-ции пенсионных прав, приобретенных в рамках системы обязательного пенсионного страхования, на равных условиях с иными застрахованными лицами. Возложение на таких граждан обязанности по уплате страховых взносов в Пенсионный фонд Россий-ской Федерации конституционно допустимо лишь при наличии надлежащего правово-го механизма, гарантирующего им наряду с выплатой пенсии, полагающейся по госу-дарственному пенсионному обеспечению, предоставление с учетом уплаченных сумм страховых взносов также страхового обеспечения в виде трудовой пенсии по старости.

3.2. Соответствующий правовой механизм был установлен Федеральным законом от 22 июля 2008 года № 156-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам пенсионного обеспечения», которым лицам, проходившим военную службу по контракту, и приравненным к ним в области пен-сионного обеспечения лицам при наличии условий для назначения трудовой пенсии по старости, закрепленных статьей 7 Федерального закона от 17 декабря 2001 года№ 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», было предоставлено пра-во на одновременное получение пенсии за выслугу лет или пенсии по инвалидности, предусмотренных Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, и трудовой пенсии по старости (за исключением ее базовой части), устанавливаемой в соответствии с Федеральным законом «О трудовых пенсиях в Российской Федерации».

Тем самым в системе обязательного пенсионного страхования застрахованным ли-цам, приобретшим названный статус после назначения им пенсии за выслугу лет или по инвалидности в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, была предоставлена возможность реализации пенсионных прав, формирова-ние которых обеспечивалось уплатой страховых взносов на обязательное пенсионное страхование. В отношении самозанятых граждан из числа военных пенсионеров была осуществлена необходимая корреляция их статуса в качестве страхователей – платель-щиков страховых взносов и застрахованных лиц – получателей трудовых пенсий в раз-мере, соотносимом с уплаченными ими в Пенсионный фонд Российской Федерации и отраженными на их индивидуальных лицевых счетах страховыми взносами.

Правовое регулирование, установленное с учетом правовых позиций, выраженных в определениях Конституционного Суда Российской Федерации от 24 мая 2005 года

42 ВКС


¹ 5-Ï


№ 223-О и от 11 мая 2006 года № 187-О, не может рассматриваться как ущемляющее право указанных лиц на социальное обеспечение и приводящее в нарушение предписа-ний статьи 35 Конституции Российской Федерации к их необоснованному финансово-му обременению и неправомерному лишению части законно заработанного (определе-ния Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2012 года № 622-О-О, от 18 октября 2012 года № 1948-О, от 24 июня 2014 года № 1471-О, от 20 ноября 2014 года № 2712-О, от 28 марта 2017 года № 519-О и др.).

Поскольку правовой механизм участия самозанятых граждан из числа военных пенсионеров в системе обязательного пенсионного страхования был сохранен в дей-ствующем законодательстве, подпункт 2 пункта 1 статьи 6, пункт 22 статьи 22 и пункт 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Рос-сийской Федерации», подпункт 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федерации, часть четвертая статьи 7 Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, части 2 и 3 статьи 8, часть 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в их взаимосвязи с абзацем третьим пункта 1 статьи 7 Федераль-ного закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» не противоречат Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они, призна-вая адвокатов из числа военных пенсионеров страхователями по обязательному пен-сионному страхованию, возлагают на них обязанность по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование с целью обеспечения их права на получение обязательного страхового обеспечения.

4. Согласно правовым позициям, сформулированным Конституционным Судом Рос-сийской Федерации в определениях от 24 мая 2005 года № 223-О и от 11 мая 2006 года № 187-О, участие в обязательном пенсионном страховании военных пенсионеров, осу-ществляющих трудовую, предпринимательскую или иную аналогичную деятельность, возлагает на законодателя обязанность гарантировать им возможность реализации пен-сионных прав, приобретенных в рамках системы обязательного пенсионного страхова-ния, на равных условиях с иными застрахованными лицами.

Вместе с тем, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации, соблю-дение конституционного принципа равенства, означающего, помимо прочего, запрет различного обращения с лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях (постановления от 24 мая 2001 года № 8-П, от 3 июня 2004 года № 11-П, от 15 июня 2006 года № 6-П, от 5 апреля 2007 года № 5-П, от 10 ноября 2009 года № 17-П и от 24 октября 2012 года № 23-П; определения от 27 июня 2005 года № 231-О, от 1 декабря 2005 года № 428-О и др.), не исключает учета фактических различий между субъек-тами, относящимися к одной категории (определения от 2 ноября 2006 года № 492-О,от 2 ноября 2011 года № 1447-О-О и др.).

4.1. Предоставляя лицам, проходившим военную службу по контракту, и прирав-ненным к ним в области пенсионного обеспечения лицам право на получение в до-полнение к пенсии за выслугу лет или пенсии по инвалидности, назначенных в соот-ветствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, трудовой пенсии по старости, законодатель предусмотрел для указанной категории граждан ис-ключение из состава трудовой пенсии по старости ее базовой части. Принимая такое решение, он исходил из необходимости достичь соотносимости размера обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию и уплаченных на эти цели страховых взносов, а также учитывал получение ими пенсий по государствен-ному пенсионному обеспечению.

Финансовое обеспечение выплаты базовой части трудовых пенсий осуществля-лось за счет зачисляемой в федеральный бюджет (за вычетом начисленных за тот же период страховых взносов на обязательное пенсионное страхование) части единого со-циального налога, который был установлен с 1 января 2001 года с целью мобилизации средств для реализации права граждан на государственное пенсионное и социальное обеспечение (страхование) и медицинскую помощь (пункт 3 статьи 9 Федерального

43 ВКС


¹ 5-Ï


закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» в редак-ции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона от 24 июля 2009 года № 213-ФЗ; статья 234 Налогового кодекса Российской Федерации в редакции Феде-рального закона от 31 декабря 2001 года № 198-ФЗ – Федеральным законом от 20 июля 2004 года № 70-ФЗ признана утратившей силу; пункт 2 статьи 243 того же Кодекса утратил силу с 1 января 2010 года на основании Федерального закона от 24 июля 2009 года № 213-ФЗ).

Федеральный закон «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» не предусма-тривал возможности установления базовой части трудовой пенсии отдельно от самой такой пенсии. Размер базовой части трудовой пенсии определялся в твердой сумме, безотносительно к размеру заработка (дохода), с которого был уплачен единый соци-альный налог, и размеру самого такого налога, уплаченного на цели пенсионного обе-спечения, с дифференциацией в зависимости от социально-демографических (возраст старше 80 лет, наличие иждивенцев и др.), а также природно-климатических (прожи-вание в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях) факторов (статьи 5 и 14–16); индексация базовой части производилась в особом порядке, отличном от порядка индексации страховой части (пункт 6 статьи 17). Кроме того, базовая часть трудовой пенсии не была отнесена к видам обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию (пункт 1 статьи 9 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» в редакции, действо-вавшей до вступления в силу Федерального закона от 24 июля 2009 года № 213-ФЗ).

Указанные признаки позволяют ретроспективно оценить базовую часть трудовой пенсии в качестве ее специфического элемента, финансируемого (в конечном счете) из федерального бюджета, что делало базовую часть трудовой пенсии близкой по своей правовой природе к пенсиям по государственному пенсионному обеспечению и тем самым давало основания для исключения возможности ее одновременного (пусть и в составе трудовой пенсии по старости) установления с пенсией за выслугу лет или пенсией по инвалидности, которые назначаются по Закону Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I.

4.2. Последовательное преобразование в системе обязательного пенсионного стра-хования базовой части трудовой пенсии сначала в фиксированный базовый размер страховой части трудовой пенсии по старости (фиксированный базовый размер трудо-вой пенсии по инвалидности или трудовой пенсии по случаю потери кормильца – пун-кты 1–18 статьи 14, пункты 1–11 статьи 15, пункты 1–9 и 11 статьи 16 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации»), а после вступления в силу Федерального закона «О страховых пенсиях» – в фиксированную выплату к страховой пенсии сопровождалось внесением соответствующих изменений в Федеральный за-кон «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации». Названный Федеральный закон в действующей редакции относит фиксированную выплату к стра-ховой пенсии к числу видов обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию наряду со страховыми пенсиями, но при этом не включает ее (в отличие от страховой и накопительной пенсий, социального пособия на погребе-ние умерших пенсионеров, не подлежавших на день смерти обязательному социально-му страхованию на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством) в определение обязательного страхового обеспечения (абзац третий статьи 3, подпункты 1–4 пункта 1 статьи 9).

В пункте 6 статьи 3 Федерального закона «О страховых пенсиях» фиксированная выплата к страховой пенсии определяется как обеспечение лиц, имеющих право на страховую пенсию в соответствии с данным Федеральным законом, устанавливаемое в виде выплаты в фиксированном размере к страховой пенсии.

Следовательно, право на фиксированную выплату к страховой пенсии производно от права на страховую пенсию, возникает лишь при соблюдении предусмотренных Фе-деральным законом «О страховых пенсиях» условий для назначения пенсии, а сама

44 ВКС


¹ 5-Ï


фиксированная выплата не может устанавливаться отдельно от страховой пенсии и в этом смысле может быть соотнесена с базовой частью трудовых пенсий, что отражает преемственность в развитии системы обязательного пенсионного страхования и зако-нодательства, регулирующего отношения в этой сфере.

4.3. Между тем в отличие от базовой части трудовой пенсии финансовым источ-ником, за счет которого производится фиксированная выплата к страховой пенсии, являются страховые взносы на обязательное пенсионное страхование, уплаченные по солидарной части тарифа страховых взносов.

Это прямо следует из положений статьи 3 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании», закрепляющих целевое назначение страховых взносов – обе-спечение прав граждан на получение обязательного страхового обеспечения по обяза-тельному пенсионному страхованию (в том числе страховых пенсий, фиксированных выплат к ним и социальных пособий на погребение) и предназначение солидарной части тарифа страховых взносов – формирование денежных средств в целях осуществления фиксированной выплаты к страховой пенсии, выплаты социального пособия на погребе-ние умерших пенсионеров, не подлежавших на день смерти обязательному социальному страхованию на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством, и в иных целях, предусмотренных законодательством Российской Федерации об обязатель-ном пенсионном страховании, не связанных с формированием средств, предназначен-ных для выплаты накопительной пенсии и других выплат за счет средств пенсионных накоплений, установленных законодательством Российской Федерации.

Разделение тарифа страховых взносов на обязательное пенсионное страхование на солидарную и индивидуальную части осуществляется в соответствии с пунктом 21 ста-тьи 22 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», а установленные им для соответствующих возрастных категорий застра-хованных лиц пропорции, согласно пункту 22 данной статьи, подлежат применению также при исчислении страхового взноса в фиксированном размере, уплачиваемого страхователями, самостоятельно обеспечивающими себя работой и не производящими физическим лицам выплаты, включая военных пенсионеров из их числа. Так, в от-ношении застрахованных лиц 1966 года рождения и старше тариф страховых взносов, составляющий 22 процента, разделяется на солидарную часть в размере 6 процентов и индивидуальную часть в размере 16 процентов. При этом на индивидуальном ли-цевом счете застрахованного лица отражаются только страховые взносы, уплаченные по индивидуальной части тарифа (абзац второй подпункта 13 пункта 2 статьи 6 Феде-рального закона от 1 апреля 1996 года № 27-ФЗ «Об индивидуальном (персонифици-рованном) учете в системе обязательного пенсионного страхования», абзац десятый статьи 3, пункт 1 статьи 10 и пункт 21 статьи 22 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», абзац первый пункта 5 Правил учета страховых взносов, включаемых в расчетный пенсионный капитал, утверж-денных постановлением Правительства Российской Федерации от 12 июня 2002 года№ 407); уплата страховых взносов на обязательное пенсионное страхование по соли-дарной части тарифа не учитывается.

Фиксированная выплата к страховой пенсии является тем самым одним из видов обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию, которое финансируется за счет страховых взносов, уплачиваемых по солидарной ча-сти тарифа.

4.4. В то же время застрахованным лицам из числа военных пенсионеров, у ко-торых при наступлении страхового случая в виде достижения пенсионного возраста соблюдены прочие условия назначения страховой пенсии по старости (т.е. имеется страховой стаж продолжительностью не менее 15 лет и индивидуальный пенсионный коэффициент величиной не менее 30), она устанавливается без фиксированной выпла-ты к ней, несмотря на то что страховые взносы по солидарной части тарифа уплачива-ются ими на общих основаниях.

45 ВКС


¹ 5-Ï


Таким образом, оспариваемые взаимосвязанные положения федеральных законов «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», «О страховых пенсиях», Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I и Нало-гового кодекса Российской Федерации не позволяют однозначно установить, должна ли уплата страховых взносов на обязательное пенсионное страхование по солидарной части тарифа адвокатами из числа военных пенсионеров вести к приобретению ими права на фиксированную выплату к страховой пенсии или установленные законода-телем правила предопределены сходством отдельных признаков фиксированной вы-платы к страховой пенсии и пенсий по государственному пенсионному обеспечению, выплачиваемых данной категории застрахованных лиц как в период формирования их пенсионных прав в системе обязательного пенсионного страхования, так и после их реализации, с учетом того что средства, уплаченные по солидарной части тарифа, мо-гут расходоваться на финансирование не только фиксированной выплаты к страховой пенсии, но и других видов обязательного страхового обеспечения, а также на иные цели, предусмотренные законодательством об обязательном пенсионном страховании.

Следовательно, подпункт 2 пункта 1 статьи 6, пункт 22 статьи 22 и пункт 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», подпункт 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федера-ции, часть четвертая статьи 7 Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 года№ 4468-I, части 2 и 3 статьи 8, часть 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в их взаимосвязи с абзацем третьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» характеризуются неопределенностью нормативного содержания, поскольку, возлагая на адвокатов из чис-ла военных пенсионеров обязанность по уплате страховых взносов на обязательное пен-сионное страхование по солидарной части тарифа и не предоставляя им – в исключение из общего правила – права на получение при наступлении страхового случая страховой пенсии по старости с учетом фиксированной выплаты к ней, не позволяют выявить волю законодателя относительно цели уплаты указанными гражданами страховых взносов по солидарной части тарифа и ее влияния на объем обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию, которое должно быть им предоставлено при наступлении страхового случая в виде достижения пенсионного возраста.

5. Законодатель, обладая достаточно широкой дискрецией в сфере пенсионного обеспечения, может закрепить в законе правовые основания назначения пенсий, их размеры, порядок исчисления и выплаты, а также, как неоднократно отмечалось в решениях Конституционного Суда Российской Федерации, вправе изменять установ-ленное им в данной сфере регулирование, учитывая финансово-экономические воз-можности государства на соответствующем этапе его развития и соблюдая при этом принципы справедливости, равенства, соразмерности и поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, которые предполагают сохранение разумной ста-бильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изме-нений в действующую систему норм (постановления от 24 мая 2001 года № 8-П, от 26 декабря 2002 года № 17-П, от 29 января 2004 года № 2-П и др.).

Реализуя предоставленные ему полномочия и преследуя цель совершенствования системы обязательного пенсионного страхования, законодатель в период после приня-тия Федерального закона от 22 июля 2008 года № 156-ФЗ неоднократно вносил изме-нения в федеральные законы «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» и «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», корректировал финан-совые основы обязательного пенсионного страхования путем отмены с 1 января 2010 года единого социального налога и перехода к уплате страховых взносов на обязатель-ное пенсионное страхование, а с 1 января 2017 года – перехода к администрированию указанных страховых взносов налоговыми органами.

С 1 января 2015 года очередные изменения претерпел перечень видов обязатель-ного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию, вступили

46 ВКС


¹ 5-Ï


в силу федеральные законы «О страховых пенсиях» и «О накопительной пенсии», из-менены условия назначения страховой пенсии по старости. 1 января 2019 года вступил в силу Федеральный закон от 3 октября 2018 года № 350-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам назначения и выплаты пенсий», которым повышен возраст выхода на пенсию по старости.

В соответствии со статьей 8 Федерального закона «О страховых пенсиях» право на страховую пенсию по старости имеют лица, достигшие возраста 65 и 60 лет (со-ответственно мужчины и женщины) при наличии не менее 15 лет страхового стажа и величины индивидуального пенсионного коэффициента в размере не менее 30.

Указанные условия назначения страховой пенсии по старости вводились в дей-ствие поэтапно. Так, необходимая для ее назначения продолжительность страхового стажа, составлявшая до введения в действие Федерального закона «О страховых пен-сиях» 5 лет, в 2015 году составляла 6 лет и затем ежегодно увеличивалась на один год с достижением к 2024 году 15 лет. С 1 января 2015 года страховая пенсия по старости назначается при наличии величины индивидуального пенсионного коэффициента не ниже 6,6 с последующим ежегодным увеличением на 2,4 до достижения величины 30 (часть 3 статьи 35 Федерального закона «О страховых пенсиях»).

При этом величина индивидуального пенсионного коэффициента выступает не только одним из условий назначения страховой пенсии по старости, но и важнейшим элементом формулы исчисления размера страховых пенсий. Начиная с 2015 года ве-личина индивидуального пенсионного коэффициента определяется за каждый кален-дарный год путем деления ежегодных отчислений страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации на страховую пенсию по старости в размере, эквивалент-ном индивидуальной части тарифа страховых взносов на финансирование страховой пенсии по старости, на нормативный размер страховых взносов на страховую пенсию по старости, рассчитываемый как произведение максимального тарифа отчислений на страховую пенсию по старости в размере, эквивалентном индивидуальной части тари-фа страховых взносов на финансирование страховой пенсии по старости, и предельной величины базы для начисления страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации за соответствующий календарный год, с последующим умножением полу-ченного результата на 10.

Был предусмотрен также механизм преобразования пенсионных прав, приоб-ретенных до 1 января 2015 года, в индивидуальный пенсионный коэффициент. Для каждого нестрахового периода определена величина пенсионного коэффициен-та в расчете на календарный год (части 10, 12 и 18 статьи 15 Федерального закона«О страховых пенсиях»).

Пенсионные коэффициенты суммируются (с применением максимальных значе-ний пенсионного коэффициента за календарный год, установленных частью 19 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» дифференцированно в зависимости от того, формируются ли у застрахованных лиц пенсионные накопления) и сопостав-ляются с действующим по состоянию на момент обращения за пенсией нормативом.

5.1. Изменения условий назначения страховых пенсий по старости в силу консти-туционного принципа равенства, который в системе обязательного пенсионного стра-хования предполагает, помимо прочего, равенство прав застрахованных лиц на получе-ние обязательного страхового обеспечения, распространяются на всех застрахованных лиц, включая адвокатов из числа военных пенсионеров.

При этом их пенсионные права формируются путем уплаты страховых взносов в порядке, предусмотренном для самозанятых лиц, не производящих выплат физиче-ским лицам, законодательством о налогах и сборах (статья 430 Налогового кодекса Российской Федерации) и Федеральным законом «Об обязательном пенсионном стра-ховании в Российской Федерации» (статья 28). В случае если величина их дохода за расчетный период не превышает 300 000 рублей, страховые взносы уплачиваются в фиксированном размере, составляющем 26 545 рублей за расчетный период 2018 года,

47 ВКС


¹ 5-Ï


29 354 рубля за расчетный период 2019 года и 32 448 рублей за расчетный период 2020 года. Если величина дохода плательщика за расчетный период превышает 300 000 рублей, то помимо фиксированного платежа уплачивается 1 процент суммы дохода плательщика, превышающего 300 000 рублей за расчетный период. При этом размер страховых взносов на обязательное пенсионное страхование за расчетный период не может быть более восьмикратного фиксированного размера страховых взносов на обя-зательное пенсионное страхование.

Уплаченные в таком порядке страховые взносы, как уже отмечалось, распределя-ются на солидарную и индивидуальную части с применением общеустановленного тарифа. При определении индивидуального пенсионного коэффициента учитываются только страховые взносы, уплаченные по индивидуальной части тарифа и учтенные (отраженные) на индивидуальном лицевом счете застрахованного лица.

Такой порядок формирования пенсионных прав самозанятых граждан, включая адвокатов, установлен законодателем исходя из особенностей их правового статуса, позволяет им приобретать в рамках системы обязательного пенсионного страхования право на пенсию независимо от получения дохода, который для указанных категорий граждан не является постоянным и гарантированным, во многих случаях обусловлен конъюнктурой рынка (в том числе профессионального рынка юридических услуг, для которого характерна высокая конкуренция). Кроме того, было учтено выполнение не-которыми из них публичных функций, таких как, например, возложенная на адвокатуру в силу статьи 48 Конституции Российской Федерации обязанность оказывать в уста-новленных законом случаях бесплатную юридическую помощь и осуществлять защиту граждан в ходе уголовного судопроизводства по назначению органов следствия и суда (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 февраля 1998 года № 7-П, от 23 декабря 1999 года № 18-П и от 18 июля 2019 года № 29-П; Определе-ние Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2012 года № 622-О-О).

Согласно информации, представленной Конституционному Суду Российской Фе-дерации Пенсионным фондом Российской Федерации, уплата страхового взноса в фик-сированном размере позволяет ежегодно формировать индивидуальный пенсионный коэффициент в размере не менее 1. Так, в 2019 году данный коэффициент, рассчитан-ный исходя из предельной величины базы для начисления страховых взносов в Пен-сионный фонд Российской Федерации 1 150 000 рублей (установлена постановлением Правительства Российской Федерации от 28 ноября 2018 года № 1426) и индивиду-альной части тарифа страховых взносов на обязательное пенсионное страхование, со-ставляющей 16 процентов, равен 1,16 (с возможностью его увеличения при наличии дохода, превышающего 300 000 рублей, а также в случае добровольной уплаты стра-ховых взносов в целях формирования пенсионных прав в порядке, предусмотренном статьей 29 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Россий-ской Федерации»).

Следовательно, предусмотренный действующим законодательством порядок фор-мирования самозанятыми гражданами, включая адвокатов, пенсионных прав не позво-ляет (по крайней мере, без уплаты страховых взносов сверх фиксированного размера) синхронизировать процессы формирования индивидуального пенсионного коэффици-ента заданной величины (не менее 30) и приобретения страхового стажа необходимой продолжительности (не менее 15 лет), поскольку для этого требовалось бы ежегод-ное формирование индивидуального пенсионного коэффициента в размере не менее 2. В результате указанные процессы могут быть не завершены к моменту достижения пенсионного возраста, и тогда, несмотря на наступление страхового случая, застрахо-ванное лицо не приобретет права на получение обязательного страхового обеспечения и попадет в ситуацию, вынуждающую его либо продолжить формирование пенсион-ных прав, либо отказаться от притязаний на обязательное страховое обеспечение. По-добная рассогласованность процессов формирования индивидуального пенсионного коэффициента и приобретения страхового стажа может быть компенсирована продол-

48 ВКС


¹ 5-Ï


жительным осуществлением соответствующих видов деятельности, что, в свою оче-редь, предполагает как можно более раннее (с учетом реализации квалификационных требований, установленных законодательством для отдельных категорий самозанятых лиц) приобретение правового статуса индивидуального предпринимателя, адвоката, нотариуса и т.п.

5.2. Однако для застрахованных лиц из числа военных пенсионеров, самостоятель-но обеспечивающих себя работой, включая адвокатов, эта возможность, как правило, отсутствует. С учетом условий назначения пенсии за выслугу лет в соответствии с За-коном Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I (наличие выслуги лет на военной и (или) приравненной к ней службе не менее 20 лет, а в случае увольнения со службы по достижении предельного возраста пребывания на службе, состоянию здоровья или в связи с организационно-штатными мероприятиями – достижение на день увольнения 45-летнего возраста и наличие общего трудового стажа 25 календар-ных лет и более, из которых не менее 12 лет 6 месяцев составляет военная и иная приравненная к ней служба) самозанятые граждане, которым назначена такая пенсия, начинают осуществлять соответствующие виды деятельности и формировать свои пенсионные права в системе обязательного пенсионного страхования после прекраще-ния военной и (или) иной приравненной к ней службы, т.е. в более позднем возрасте по сравнению с другими застрахованными лицами из числа самостоятельно обеспечи-вающих себя работой.

В связи с этим возможны ситуации, когда у некоторых из них к моменту достиже-ния пенсионного возраста будут отсутствовать необходимые для назначения страховой пенсии по старости продолжительность страхового стажа и величина индивидуально-го пенсионного коэффициента. Следовательно, при наступлении страхового случая в виде достижения пенсионного возраста застрахованные лица из числа военных пенси-онеров, осуществляющие в том числе адвокатскую деятельность, могут не приобрести права на такую пенсию.

Между тем пенсионные права, даже будучи сформированы в объеме, не позволя-ющем претендовать на назначение страховой пенсии по старости, получают свое от-ражение в общей части индивидуального лицевого счета застрахованного лица, где органами Пенсионного фонда Российской Федерации указываются, в частности, пери-оды работы и (или) иной деятельности, засчитываемые в страховой стаж; заработная плата или доход, на которые начислены страховые взносы в соответствии с законода-тельством Российской Федерации; суммы уплаченных и поступивших за данное за-страхованное лицо страховых взносов; сведения о расчетном пенсионном капитале, включая сведения о его индексации, до 1 января 2015 года, а также сведения о размере индивидуального пенсионного коэффициента (абзац десятый статьи 1, статья 5, под-пункты 10, 12, 14, 15 и 151 пункта 2 статьи 6 Федерального закона «Об индивидуальном (персонифицированном) учете в системе обязательного пенсионного страхования»).

Следовательно, пенсионные права в объеме, отраженном в общей части индивиду-ального лицевого счета застрахованного лица, можно считать приобретенными и при-знанными государством. Причем самозанятые граждане приобрели эти права путем уплаты страховых взносов на обязательное пенсионное страхование, что с экономи-ческой точки зрения означает умаление их дохода от соответствующих видов деятель-ности, а при отсутствии такового – уменьшение размера получаемой ими пенсии по государственному пенсионному обеспечению.

5.3. Кроме того, действующее законодательство не предусматривает возможности назначения таким гражданам страховой пенсии по инвалидности в случае, если пре-кращение формирования пенсионных прав вызвано невозможностью дальнейшего осуществления соответствующих видов деятельности в силу утраты или снижения трудоспособности вследствие заболевания или травмы, полученных после прекра-щения военной или иной приравненной к ней службы. В случае их смерти нетрудо-способным членам семьи, находившимся на их иждивении, пенсия по случаю потери

49 ВКС


¹ 5-Ï


кормильца устанавливается в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I как семьям умерших пенсионеров (часть третья статьи 5 и статья 28 данного Закона).

Не предусматривает действующее правовое регулирование также возможности на-значения страховой пенсии по старости на условиях неполного страхового стажа, по-добно тому как это было установлено действовавшим до 1 января 2002 года Законом Российской Федерации от 20 ноября 1990 года № 340-I «О государственных пенсиях в Российской Федерации», предоставлявшим право на пенсию лицам, имеющим не менее 5 лет общего трудового стажа из необходимых 20 лет для женщин или 25 лет для мужчин, с пропорциональным определением ее размера (статьи 15 и 19), равно как по причине организационной и финансовой обособленности (автономности) систем обязательного пенсионного страхования и государственного пенсионного обеспечения исключает возможность реализации приобретенных в системе обязательного пенси-онного страхования пенсионных прав посредством увеличения размера пенсии за вы-слугу лет или по инвалидности, назначенной в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I.

Следовательно, правовой механизм участия самозанятых граждан (в том чис-ле адвокатов) из числа военных пенсионеров в системе обязательного пенсионного страхования предполагает предоставление им обязательного страхового обеспечения в виде страховой пенсии по старости на условиях, равных с другими категориями за-страхованных лиц и установленных безотносительно к таким особенностям форми-рования пенсионных прав данной категории граждан, которые при определенных об-стоятельствах не позволяют им приобрести право на страховую пенсию по старости к моменту достижения пенсионного возраста, что свидетельствует об отсутствии корре-ляции между условиями формирования и условиями реализации их пенсионных прав. Между тем подобного рода корреляция является необходимым признаком системы обязательного пенсионного страхования, направлена на достижение в данной сфере баланса частных и публичных интересов, а также на реализацию такого принципа обя-зательного социального страхования, как государственная гарантия соблюдения прав застрахованных лиц на защиту от социальных страховых рисков (абзац четвертый ста-тьи 4 Федерального закона от 16 июля 1999 года № 165-ФЗ «Об основах обязательного социального страхования»).

Соответственно, нормативное содержание положений подпункта 2 пункта 1 статьи 6, пункта 22 статьи 22 и пункта 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пен-сионном страховании в Российской Федерации», подпункта 2 пункта 1 статьи 419 На-логового кодекса Российской Федерации, части четвертой статьи 7 Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, частей 2 и 3 статьи 8, части 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в их взаимосвязи между собой, а также с абзацем третьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязательном пенсион-ном страховании в Российской Федерации» допускает возможность участия адвокатов из числа военных пенсионеров в системе обязательного пенсионного страхования в отсутствие гарантий предоставления им защиты от социальных страховых рисков, т.е. характеризуется неопределенностью применительно к условиям формирования и ре-ализации в системе обязательного пенсионного страхования пенсионных прав адвока-тов из числа военных пенсионеров, надлежащим образом исполняющих обязанности страхователя по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование.

5.4. Таким образом, подпункт 2 пункта 1 статьи 6, пункт 22 статьи 22 и пункт 1 ста-тьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», подпункт 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федера-ции, часть четвертая статьи 7 Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 года № 4468-I, части 2 и 3 статьи 8, часть 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в их взаимосвязи с абзацем третьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» не противоре-

50 ВКС


¹ 5-Ï


чат Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они, признавая адвокатов из числа военных пенсионеров страхователями по обязательному пенсионному стра-хованию, возлагают на них обязанность по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование с целью обеспечения их права на получение обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию. Вместе с тем данные законоположения характеризуются неопределенностью нормативного содер-жания применительно к объему и условиям формирования и реализации в системе обязательного пенсионного страхования пенсионных прав адвокатов из числа военных пенсионеров, надлежащим образом исполняющих обязанности страхователя по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование, а потому не соответству-ют статьям 7 (часть 1), 8 (часть 2), 19 (части 1 и 2), 35 (часть 1), 39 (части 1 и 2) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации.

Федеральному законодателю надлежит – исходя из требований Конституции Рос-сийской Федерации и с учетом настоящего Постановления – незамедлительно принять меры по устранению неопределенности нормативного содержания данных законопо-ложений применительно к объему, а также условиям формирования и реализации в системе обязательного пенсионного страхования пенсионных прав адвокатов из числа военных пенсионеров в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации, выраженными в настоящем Постановлении.

Поскольку Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу о том, что оспариваемые О.В.Морозовой законодательные положения не противоречат Кон-ституции Российской Федерации в части признания адвокатов из числа военных пен-сионеров страхователями по обязательному пенсионному страхованию и возложения на них обязанности по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное стра-хование, он, руководствуясь пунктом 12 части первой статьи 75 Федерального кон-ституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» и применяя данную норму во взаимосвязи с пунктом 101 части первой этой статьи, считает возмож-ным установить, что дело О.В.Морозовой по административному исковому заявлению к межрайонной инспекции ФНС России № 17 по Московской области, связанному с признанием ее плательщиком страховых взносов на обязательное пенсионное страхо-вание и постановкой на учет в этом качестве, не подлежит пересмотру.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Феде-рации», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать подпункт 2 пункта 1 статьи 6, пункт 22 статьи 22, пункт 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Феде-рации», подпункт 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федерации, часть четвертую статьи 7 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспече-нии лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государ-ственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принуди-тельного исполнения Российской Федерации, и их семей», части 2 и 3 статьи 8, часть 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в их взаимосвязи с абза-цем третьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» не противоречащими Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они, признавая адвокатов из числа военных пенсионе-ров страхователями по обязательному пенсионному страхованию, возлагают на них обязанность по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование с целью обеспечения их права на получение обязательного страхового обеспечения по обязательному пенсионному страхованию.

51 ВКС


¹ 5-Ï


2. Признать подпункт 2 пункта 1 статьи 6, пункт 22 статьи 22 и пункт 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Феде-рации», подпункт 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федерации, часть четвертую статьи 7 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспече-нии лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государ-ственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принуди-тельного исполнения Российской Федерации, и их семей», части 2 и 3 статьи 8, часть 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» в их взаимосвязи с абзацем третьим пункта 1 статьи 7 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страхо-вании в Российской Федерации» не соответствующими статьям 7 (часть 1), 8 (часть 2), 19 (части 1 и 2), 35 (часть 1), 39 (части 1 и 2) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они характеризуются неопределенностью норматив-ного содержания применительно к объему и условиям формирования и реализации в системе обязательного пенсионного страхования пенсионных прав адвокатов из числа военных пенсионеров, надлежащим образом исполняющих обязанности страхователя по уплате страховых взносов на обязательное пенсионное страхование.

3. Федеральному законодателю надлежит – исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления – незамедлительно при-нять меры по устранению неопределенности нормативного содержания подпункта 2 пункта 1 статьи 6, пункта 22 статьи 22 и пункта 1 статьи 28 Федерального закона «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации», подпункта 2 пункта 1 статьи 419 Налогового кодекса Российской Федерации, части четвертой статьи 7 За-кона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, органах принудительного исполнения Российской Федерации, и их семей», частей 2 и 3 статьи 8, части 18 статьи 15 Федерального закона «О страховых пенсиях» применительно к объему, а также условиям формирования и реализации в системе обязательного пенсионного страхования пенсионных прав адво-катов из числа военных пенсионеров в соответствии с правовыми позициями Консти-туционного Суда Российской Федерации, выраженными в настоящем Постановлении.



52 ВКС


ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ÷àñòè òðåòüåé ñòàòüè 6÷àñòè òðåòüåé ñòàòüè 611 Óãîëîâíî- Óãîëîâíî-ïðîöåññóàëüíîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé ïðîöåññóàëüíîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè â ñâÿçè ñ æàëîáîé Ôåäåðàöèè â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíêè Ý.Ð.Þðîâñêèõãðàæäàíêè Ý.Ð.Þðîâñêèõ


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 6-Ï





рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституцион-ности части третьей статьи 61 УПК Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки Э.Р.Юровских. Осно-ванием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявительни-цей законоположение.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Л.О.Красавчиковой, исследовав представ-ленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. Согласно части третьей статьи 61 УПК Российской Федерации при определе-нии разумного срока уголовного судопроизводства, который включает в себя период с момента начала осуществления уголовного преследования до момента прекращения уголовного преследования или вынесения обвинительного приговора, учитываются такие обстоятельства, как правовая и фактическая сложность уголовного дела, по-ведение участников уголовного судопроизводства, достаточность и эффективность действий суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, органа дознания, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания, дозна-вателя, производимых в целях своевременного осуществления уголовного преследо-вания или рассмотрения уголовного дела, и общая продолжительность уголовного судопроизводства.

Конституционность данного законоположения оспаривает гражданка Э.Р.Юровских, обратившаяся в Конституционный Суд Российской Федерации в своих интересах и в интересах своей несовершеннолетней дочери М.

1.1. Решением Астраханского областного суда от 19 июля 2018 года, оставлен-ным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по администра-тивным делам того же суда от 12 сентября 2018 года, Э.Р.Юровских, действующей в своих интересах и в интересах своей несовершеннолетней дочери М., родившейся в 2012 году, было отказано в удовлетворении административных исковых требований о присуждении компенсации за нарушение права на уголовное судопроизводство в разумный срок. Признавая срок судопроизводства разумным, суды исходили из того,

53 ВКС


¹ 6-Ï


что период с момента обращения Э.Р.Юровских с заявлением о проведении проверки и привлечении к уголовной ответственности лиц, действия (бездействие) которых привели к внутриутробной смерти двух ее детей, а также причинили вред здоровью третьему ребенку (10 июля 2013 года), до признания Э.Р.Юровских и несовершен-нолетней М. потерпевшими (14 апреля 2014 года и 30 июня 2017 года соответствен-но) не подлежит включению в срок судопроизводства по данному делу (несмотря на решения об отказе в возбуждении уголовного дела, неоднократно принимавшиеся в этот период), а потому продолжительность судопроизводства следует исчислять со дня признания указанных лиц потерпевшими и по день вынесения постановления о прекращении производства по уголовному делу в связи со смертью подозреваемого (30 января 2018 года).

В передаче кассационных жалоб заявительницы, действующей в своих интересах и в интересах своей несовершеннолетней дочери М., для рассмотрения в судебном за-седании судов кассационной инстанции отказано (определение судьи Астраханского областного суда от 26 октября 2018 года и определение судьи Верховного Суда Россий-ской Федерации от 16 января 2019 года).

По мнению Э.Р.Юровских, оспариваемая норма не соответствует Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 4), 17, 46 (части 1 и 2) и 52, в той мере, в какой она позволяет при определении разумного срока уголовного судопроизвод-ства для лица, признанного в установленном уголовно-процессуальным законом по-рядке потерпевшим (а также для лица, несвоевременно признанного потерпевшим), не включать в него период со дня подачи лицом (или в его интересах) заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела об этом преступлении и признания такого лица в надлежащем порядке потерпевшим по данному делу в слу-чаях, когда производство по уголовному делу завершилось постановлением о пре-кращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям, в связи со смертью подозреваемого.

Таким образом, с учетом требований статей 74, 96 и 97 Федерального конституци-онного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» часть третья статьи 61 УПК Российской Федерации является предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу в той мере, в какой она служит ос-нованием для решения вопроса об определении продолжительности разумного срока уголовного судопроизводства в части установления момента начала его исчисления для лица, признанного потерпевшим по уголовному делу в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, в случаях, когда уголовное дело прекращено в свя-зи со смертью подозреваемого.

2. Конституция Российской Федерации, провозглашая человека, его права и сво-боды высшей ценностью, возлагает на Россию как демократическое правовое госу-дарство обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, охранять достоинство личности, честь и доброе имя каждого и в этих целях гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод, а также возможность обжаловать в суд решения и действия (бездействие) органов государственной власти и должностных лиц (статья 1, часть 1; статья 2; статья 21, часть 1; статья 23, часть 1; статья 46, части 1 и 2).

Предписания статей 2, 18, 19, 45, 46 и 52 Конституции Российской Федерации о соблюдении и защите прав и свобод на основе равенства всех перед законом и судом, об обеспечении доступа к правосудию и компенсации потерпевшим от преступлений нанесенного им ущерба предполагают обязанность государства как предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред и нравственные страдания личности, так и гарантировать пострадавшему возможность отстаивать, прежде всего в суде, свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами. Такой подход соотносится с положениями Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений

54 ВКС


¹ 6-Ï


и злоупотребления властью (принята 29 ноября 1985 года резолюцией 40/34 Генераль-ной Ассамблеи ООН), закрепляющими право лиц, которым причинен вред в результате действия или бездействия, нарушающего национальные уголовные законы, на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в со-ответствии с национальным законодательством и обязывающими государство содей-ствовать тому, чтобы судебные и административные процедуры в большей степени отвечали потребностям этих лиц, в том числе путем обеспечения возможности изло-жения и рассмотрения их мнений и пожеланий в тех случаях, когда затрагиваются их личные интересы, но без ущерба для обвиняемых и согласно национальной системе уголовного правосудия (пункты 1, 4 и 6).

Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, уголов-но-процессуальные механизмы, устанавливаемые федеральным законодателем, долж-ны – как того требуют Конституция Российской Федерации, прежде всего ее статьи 2 и 18, и нормы международного права, являющиеся составной частью правовой системы России (статья 15, часть 4, Конституции Российской Федерации), – в максимальной степени способствовать защите от преступлений, предупреждению их негативных по-следствий для прав и охраняемых законом интересов граждан, а также упрощать жерт-вам таких посягательств доступ к правосудию с целью восстановления нарушенных прав и получения необходимой компенсации с учетом того, что интересы потерпев-шего в уголовном судопроизводстве в значительной степени связаны с разрешением вопроса о применении уголовного закона. Государство не может быть освобождено от возложенной на него Конституцией Российской Федерации, ее статьями 45, 46 и 52, обязанности обеспечить потерпевшим от преступлений доступ к правосудию и ком-пенсацию причиненного ущерба (постановления от 24 апреля 2003 года № 7-П, от 8 декабря 2003 года № 18-П, от 16 октября 2012 года № 22-П, от 2 марта 2017 года № 4-П, от 13 июня 2019 года № 23-П и др.).

По смыслу же статей 1 (часть 1), 2, 4 (часть 2), 15, 17, 18, 19 и 118 (часть 1) Консти-туции Российской Федерации, в России, правовая система которой основана на прин-ципе верховенства права как неотъемлемом элементе правового государства, право каждого на судебную защиту относится к основным неотчуждаемым правам и сво-бодам и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, а правосудие по своей сути может признаваться таковым, только если оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает действенное восстановление в правах. Одним из важ-ных факторов, обусловливающих эффективность восстановления нарушенных прав, является своевременность их защиты. Это означает, что рассмотрение и разрешение дела судом должно всегда осуществляться в разумный срок (постановления Консти-туционного Суда Российской Федерации от 11 мая 2005 года № 5-П, от 21 января 2010 года № 1-П, от 11 ноября 2014 года № 28-П, от 13 июня 2019 года № 23-П и др.).

В силу приведенных правовых позиций Конституционного Суда Российской Фе-дерации, распространяющихся и на нормативное регулирование, в рамках которого определяются условия осуществления права на компенсацию за нарушение права на судопроизводство в разумный срок и устанавливаются соответствующие полномочия судебных инстанций, такое регулирование должно отвечать конституционным требо-ваниям эффективности судебной защиты, справедливости, равенства и прежде всего –принципам правового государства, ответственного перед гражданином за качество и сроки судопроизводства с учетом момента возникновения субъективного права на су-дебную защиту.

3. Вопрос об определении продолжительности разумного срока уголовного судо-производства в части установления момента начала его исчисления для лица, при-знанного потерпевшим по уголовному делу в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом (для случаев, когда производство по данному уголовному делу завершилось постановлением обвинительного приговора), ранее был предме-том рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации. В частности, в

55 ВКС


¹ 6-Ï


Постановлении от 13 июня 2019 года № 23-П Конституционный Суд Российской Фе-дерации пришел к следующим выводам.

В положениях статьи 61 УПК Российской Федерации законодатель вполне опреде-ленно указал моменты, с которых исчисляется разумный срок уголовного судопроиз-водства: момент начала осуществления уголовного преследования (часть третья) или день подачи заявления, сообщения о преступлении (части третья1 и третья3).

Предусмотренное частью третьей статьи 61 УПК Российской Федерации регули-рование порядка исчисления разумного срока уголовного судопроизводства с момента начала осуществления уголовного преследования направлено прежде всего на обеспе-чение права на судопроизводство в разумный срок для лиц, привлеченных в качестве подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления, а также лиц, в отно-шении которых начато производство одного из связанных с проверкой сообщения о преступлении процессуальных действий в порядке, предусмотренном частью первой1 статьи 144 данного Кодекса, либо следственных действий, направленных на их изо-бличение в содеянном.

Лицу, которому запрещенным уголовным законом деянием причинен вред, долж-на обеспечиваться реальная судебная защита в форме восстановления нарушенных преступлением прав и свобод, в том числе возможность осуществления права на су-допроизводство в разумный срок согласно законодательно закрепленным критериям определения разумности срока судопроизводства, имея в виду, что такая возможность зависит как от своевременности, тщательности, достаточности и эффективности мер, предпринятых для объективного рассмотрения соответствующих требований, так и от продолжительности досудебного производства, включая период со дня подачи заявле-ния о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела и вынесения постанов-ления о признании лица, подавшего заявление, потерпевшим.

Приведенные правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, сохраняющие свою силу и являющиеся, по смыслу взаимосвязанных положений ста-тьи 6 и части пятой статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конститу-ционном Суде Российской Федерации», общеобязательными и подлежащими учету прежде всего всеми представительными, исполнительными и судебными органами го-сударственной власти, органами местного самоуправления, их должностными лицами, в полной мере применимы и к правовому регулированию определения разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физиче-ский, имущественный, моральный вред (признанного в установленном уголовно-про-цессуальным законом порядке потерпевшим), в случаях, когда производство по данно-му уголовному делу прекращено в связи со смертью подозреваемого.

Однако оспариваемая заявительницей норма как по своему буквальному смыслу, так и по смыслу, придаваемому ей судебной практикой, позволяет исключать из оцен-ки разумности срока уголовного судопроизводства в случаях, когда производство по уголовному делу прекращено в связи со смертью подозреваемого, продолжительность стадии возбуждения данного дела (проверки заявления о преступлении), что не со-гласуется с приведенными правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации и приводит к нарушению конституционных прав лица, которому престу-плением причинен вред.

Таким образом, часть третья статьи 61 УПК Российской Федерации в той мере, в какой она позволяет при определении разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физический, имущественный, мораль-ный вред (признанного в установленном уголовно-процессуальным законом порядке потерпевшим), не учитывать период со дня подачи им заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела об этом преступлении в случаях, когда произ-водство по данному уголовному делу прекращено в связи со смертью подозреваемого, не соответствует Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 4), 17, 46 (части 1 и 2) и 52.

56 ВКС


¹ 6-Ï


Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Феде-рации», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать часть третью статьи 61 УПК Российской Федерации не соответствую-щей Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 4), 17, 46 (части 1 и 2) и 52, в той мере, в какой она позволяет при определении разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физический, имуще-ственный, моральный вред (признанного в установленном уголовно-процессуальным законом порядке потерпевшим), не учитывать период со дня подачи им заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела об этом преступлении в слу-чаях, когда производство по данному уголовному делу прекращено в связи со смертью подозреваемого.

2. Федеральному законодателю надлежит – в соответствии с требованиями Консти-туции Российской Федерации и основанными на них правовыми позициями Конститу-ционного Суда Российской Федерации, выраженными в настоящем Постановлении, –внести в правовое регулирование судебной защиты права граждан на судопроизвод-ство в разумный срок изменения, направленные на уточнение порядка определения для потерпевших от преступлений момента начала исчисления разумного срока уго-ловного судопроизводства.

Впредь до внесения в правовое регулирование надлежащих изменений, вытека-ющих из настоящего Постановления, при определении разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физический, имуще-ственный, моральный вред (признанного в установленном уголовно-процессуальным законом порядке потерпевшим), если производство по уголовному делу прекращено в связи со смертью подозреваемого, следует руководствоваться положениями части тре-тьей3 статьи 61 УПК Российской Федерации.

3. Судебные решения, принятые в отношении гражданки Юровских Эльвиры Ра-шидовны на основании части третьей статьи 61 УПК Российской Федерации, подлежат пересмотру в установленном порядке.



57 ВКС


ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïóíêòà 1 ïðèìå÷àíèé ê ñòàòüå 18.15 ïóíêòà 1 ïðèìå÷àíèé ê ñòàòüå 18.15 Êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè îá Êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè îá àäìèíèñòðàòèâíûõ ïðàâîíàðóøåíèÿõ, àäìèíèñòðàòèâíûõ ïðàâîíàðóøåíèÿõ, ÷àñòè âòîðîé ñòàòüè 67 Òðóäîâîãî ÷àñòè âòîðîé ñòàòüè 67 Òðóäîâîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè è êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè è àáçàöà ïåðâîãî ïóíêòà 8 ñòàòüè 13 àáçàöà ïåðâîãî ïóíêòà 8 ñòàòüè 13 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Î ïðàâîâîì Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Î ïðàâîâîì ïîëîæåíèè èíîñòðàííûõ ãðàæäàí â ïîëîæåíèè èíîñòðàííûõ ãðàæäàí â Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè» â ñâÿçè ñ Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè» â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíêè À.À.Âèêòîðîâîéæàëîáîé ãðàæäàíêè À.À.Âèêòîðîâîé


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 7-Ï

4 ôåâðàëÿ4 ôåâðàëÿ2020 ãîäà,2020 ãîäà,




рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституцион-ности пункта 1 примечаний к статье 18.15 КоАП Российской Федерации, части второй статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаца первого пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации».

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки А.А.Викторовой. Осно-ванием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявитель-ницей законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика С.П.Маврина, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. Согласно пункту 1 примечаний к статье 18.15 КоАП Российской Федерации в це-лях данной статьи под привлечением к трудовой деятельности в Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства понимается допуск в какой-либо форме к выполнению работ или оказанию услуг либо иное использование труда ино-странного гражданина или лица без гражданства.

Часть вторая статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации предусматривает, что трудовой договор, не оформленный в письменной форме, считается заключенным, если работник приступил к работе с ведома или по поручению работодателя или его уполномоченного на это представителя; при фактическом допущении работника к ра-боте работодатель обязан оформить с ним трудовой договор в письменной форме не

58 ВКС

4 ôåâðàëÿ4 ôåâðàëÿ2020 ãîäà2020 ãîäà

¹ 7-Ï


позднее трех рабочих дней со дня фактического допущения работника к работе, а если отношения, связанные с использованием личного труда, возникли на основании граж-данско-правового договора, но впоследствии были признаны трудовыми отношени-ями, – не позднее трех рабочих дней со дня признания этих отношений трудовыми отношениями, если иное не установлено судом.

Абзац первый пункта 8 статьи 13 Федерального закона от 25 июля 2002 года№ 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» устанавливает, что работодатель или заказчик работ (услуг), привлекающие и исполь-зующие для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, обяза-ны уведомлять территориальный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого дан-ный иностранный гражданин осуществляет трудовую деятельность, о заключении и прекращении (расторжении) с данным иностранным гражданином трудового договора или гражданско-правового договора на выполнение работ (оказание услуг) в срок, не превышающий трех рабочих дней с даты заключения или прекращения (расторжения) соответствующего договора.

1.1. Конституционность приведенных законоположений оспаривает гражданка А.А.Викторова, которая, будучи индивидуальным предпринимателем, 21 апреля 2017 года приняла на работу в качестве водителя гражданина Республики Таджикистан и заключила с ним соответствующий трудовой договор, о чем своевременно уведомила в электронной форме Отделение по вопросам трудовой миграции Управления по вопро-сам миграции Министерства внутренних дел по Чувашской Республике. Между тем в ходе проверки соблюдения миграционного законодательства, проведенной в феврале 2019 года прокуратурой Ленинского района города Чебоксары совместно с Управле-нием Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Чувашской Ре-спублике, Управлением Федеральной налоговой службы по Чувашской Республике и Управлением Росгвардии по Чувашской Республике, было установлено, что тот же са-мый гражданин Республики Таджикистан с января 2019 года допущен А.А.Викторовой к осуществлению трудовой деятельности иного рода, а именно к работе в качестве про-давца, и по адресу, отличному от указанного в заключенном с ним трудовом договоре. При этом трудовой договор о работе продавцом с этим гражданином не оформлен, а соответствующее уведомление о привлечении его к такого рода работе в территори-альный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации заявительница не направляла.

Постановлением судьи Ленинского районного суда города Чебоксары от 3 апреля 2019 года, оставленным без изменения вышестоящими судами (решение судьи Вер-ховного Суда Чувашской Республики от 16 мая 2019 года, постановление замести-теля председателя Верховного Суда Чувашской Республики от 26 июня 2019 года и постановление судьи Верховного Суда Российской Федерации от 22 июля 2019 года), А.А.Викторова была привлечена к административной ответственности за совершение правонарушения, предусмотренного частью 3 статьи 18.15 КоАП Российской Феде-рации, с назначением ей административного наказания в виде административного штрафа в размере 200 тысяч рублей. Суды, ссылаясь в том числе на оспариваемые заявительницей законоположения, пришли к выводу, что каждый факт привлечения к труду иностранного гражданина предполагает обязанность работодателя направить соответствующее уведомление в территориальный орган федерального органа испол-нительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, а неис-полнение данной обязанности является основанием для привлечения работодателя к административной ответственности.

Несоответствие оспариваемых законоположений Конституции Российской Фе-дерации, ее статьям 1 (часть 1), 18, 19 (части 1 и 2), 46 (части 1 и 2) и 55 (часть 3), А.А.Викторова усматривает в том, что они – в системе действующего правового регу-лирования – допускают возложение на работодателя, привлекающего и использующего

59 ВКС


¹ 7-Ï


для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, обязанности по уведомлению территориального органа федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого дан-ный иностранный гражданин осуществляет трудовую деятельность, о каждом факте допуска такого иностранного гражданина к выполнению работ в какой-либо форме и (или) по адресу (месту), которые отличаются от указанных в ранее направленном в со-ответствующий орган уведомлении о заключении с этим гражданином трудового дого-вора, и тем самым не только обязывают работодателя каждый раз заключать с иностран-ным гражданином новый трудовой договор, в то время как основания для прекращения (расторжения) прежнего трудового договора отсутствуют, но и позволяют привлекать к административной ответственности работодателя, не уведомившего соответствующий орган о поручении работнику работы, не предусмотренной трудовым договором.

1.2. В соответствии со статьями 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации, проверяя по жалобам граждан конституционность закона или отдельных его положений, примененных в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде, и затрагивающих конституционные права и свободы, на нарушение которых ссы-лается заявитель, принимает постановление только по предмету, указанному в жалобе, и лишь в отношении той части акта, конституционность которой подвергается сомне-нию, оценивая как буквальный смысл рассматриваемых законоположений, так и смысл, придаваемый им официальным и иным толкованием или сложившейся правопримени-тельной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм, не будучи связанным при принятии решения основаниями и доводами, изложенными в жалобе.

При определении предмета рассмотрения по настоящему делу Конституционный Суд Российской Федерации принимает во внимание, что оспариваемый А.А.Викторовой пункт 1 примечаний к статье 18.15 КоАП Российской Федерации определяет понятие «привлечение к трудовой деятельности в Российской Федерации иностранного граж-данина или лица без гражданства» исключительно для целей данной статьи, а значит, подлежит применению лишь во взаимосвязи с иными ее положениями, в которых ис-пользуется указанное понятие, в частности с частью 1, предусматривающей админи-стративную ответственность за привлечение иностранного гражданина или лица без гражданства к трудовой деятельности при отсутствии разрешительных документов либо с нарушением установленных ими ограничений, и с частью 2, закрепляющей ад-министративную ответственность за привлечение этих лиц к трудовой деятельности без разрешения на привлечение и использование иностранных работников, если такое разрешение требуется в соответствии с федеральным законом.

В части же 3 статьи 18.15 КоАП Российской Федерации, на основании которой привлечена к административной ответственности А.А.Викторова и которая предусма-тривает ответственность за неуведомление или нарушение установленного порядка и (или) формы уведомления территориального органа федерального органа исполни-тельной власти, осуществляющего федеральный государственный контроль (надзор) в сфере миграции, о заключении или прекращении (расторжении) трудового догово-ра с иностранным гражданином, понятие «привлечение к трудовой деятельности в Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства» не ис-пользуется. В силу этого пункт 1 примечаний к той же статье, применение которого в нормативной связи с ее частью 3 не предполагается, не может рассматриваться как затрагивающий конституционные права заявительницы.

Соответственно, жалоба А.А.Викторовой в части, касающейся проверки конститу-ционности пункта 1 примечаний к статье 18.15 КоАП Российской Федерации, не может быть признана допустимой по смыслу статей 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», а производство по настоя-щему делу в этой части согласно пункту 2 статьи 43 и статье 68 названного Федераль-ного конституционного закона подлежит прекращению.

60 ВКС


¹ 7-Ï


Вместе с тем, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Феде-рации применительно к вопросу о допустимости жалоб граждан на нарушение консти-туционных прав и свобод, рамки его компетенции по рассмотрению такого рода жалоб предполагают необходимость конституционного судопроизводства в случаях, когда без проверки конституционности оспариваемого закона нарушенные права и свободы не могут быть восстановлены (определения от 10 ноября 2002 года № 281-О, от 25 декабря 2007 года № 946-О-О, от 1 апреля 2014 года № 642-О и др.). По смыслу при-веденной правовой позиции, в ситуации, свидетельствующей о нарушении конститу-ционных прав и свобод заявителя, обратившегося в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой, и о невозможности их восстановления иначе, чем посредством отправления конституционного правосудия, такая жалоба подлежит принятию к рас-смотрению Конституционным Судом Российской Федерации.

В силу этого Конституционный Суд Российской Федерации, признавая допустимой жалобу А.А.Викторовой в остальной части, исходит из того, что оспариваемые ею по-ложения части второй статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаца первого пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении иностран-ных граждан в Российской Федерации» были применены в ее деле, рассмотрение ко-торого судами общей юрисдикции завершено, а потому вопрос о восстановлении прав и свобод заявительницы, предположительно нарушенных в связи с привлечением ее к административной ответственности за совершение правонарушения, предусмотрен-ного частью 3 статьи 18.15 КоАП Российской Федерации, может быть разрешен ис-ключительно посредством проверки конституционности указанных законоположений, положенных в основу соответствующих судебных решений наряду с иными право-выми нормами, регулирующими отношения, связанные с привлечением иностранных граждан к трудовой деятельности на территории Российской Федерации, а также от-ношения по поводу возложения на работодателя административной ответственности за нарушение установленного правопорядка в данной сфере.

Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Фе-дерации по настоящему делу являются находящиеся в нормативной связи часть вторая статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзац первый пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» в той мере, в какой они:

служат основанием для решения вопроса об обязании работодателя, привлекающе-го и использующего для осуществления трудовой деятельности иностранного гражда-нина, уведомить территориальный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого данный иностранный гражданин осуществляет трудовую деятельность, о поручении ему работы, не предусмотренной заключенным с ним трудовым договором и отличной от указанной в направленном в соответствующий орган уведомлении о заключении трудового договора, а также об изменении определенного в трудовом договоре адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность;

позволяют привлекать названного работодателя к административной ответствен-ности за неуведомление территориального органа федерального органа исполнитель-ной власти, осуществляющего федеральный государственный контроль (надзор) в сфере миграции, о поручении иностранному гражданину работы, не предусмотренной заключенным с ним трудовым договором и отличной от указанной в направленном в соответствующий орган уведомлении о заключении трудового договора, а также об изменении определенного в трудовом договоре адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность.

2. В соответствии с Конституцией Российской Федерации иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федераль-ным законом или международным договором Российской Федерации (статья 62, часть 3).

61 ВКС


¹ 7-Ï


Исходя из этого и с учетом целей миграционной политики Российской Федерации, которая, будучи социальным государством, призвана создавать условия, обеспечиваю-щие достойную жизнь и свободное развитие человека (статья 7, часть 1, Конституции Российской Федерации), а также должна поддерживать на своей территории приемле-мую для этого миграционную обстановку, федеральный законодатель, действующий в пределах предоставленных ему дискреционных полномочий, устанавливает требования к условиям осуществления иностранными гражданами трудовой деятельности на терри-тории Российской Федерации. При этом он вправе, руководствуясь конституционными установлениями, возложить как на иностранных граждан, осуществляющих трудовую деятельность на территории Российской Федерации, так и на лиц, использующих труд иностранных работников, обязанности по совершению юридически значимых действий в рамках установленного порядка миграционного учета, а равно предусмотреть меры от-ветственности за нарушение правил привлечения и использования иностранной рабочей силы, направленные на восстановление нарушенного правопорядка в области трудовой миграции и предотвращение противоправных посягательств на него (определения Кон-ституционного Суда Российской Федерации от 7 февраля 2012 года № 232-О-О, от 5 мар-та 2014 года № 628-О, от 24 ноября 2016 года № 2558-О, от 18 июля 2017 года № 1744-О и др.).

При установлении ответственности за нарушение правил привлечения и использо-вания труда иностранных граждан федеральный законодатель должен исходить из того, что согласно статье 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации юридическая от-ветственность может наступать только за те деяния, которые законом, действующим на момент их совершения, признаются правонарушениями. В силу данного конституци-онного требования наличие состава правонарушения, как ранее указывал Конституци-онный Суд Российской Федерации, является необходимым основанием для всех видов юридической ответственности, а признаки состава правонарушения, прежде всего в пу-блично-правовой сфере, и содержание конкретных составов правонарушений должны согласовываться с конституционными принципами демократического правового госу-дарства, включая требование справедливости, в его взаимоотношениях с физическими и юридическими лицами как субъектами юридической ответственности (Постановление от 27 апреля 2001 года № 7-П, Определение от 10 марта 2016 года № 571-О и др.). Кроме того, закрепляя составы административных правонарушений и меры ответственности за их совершение, законодатель обязан соблюдать требование определенности, ясно-сти, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования. Это означает, что любое административное правонарушение, а равно санкции за его совершение должны быть четко определены в законе, причем та-ким образом, чтобы исходя из текста соответствующей нормы каждый точно знал, какое именно деяние находится под запретом и влечет за собой применение мер государствен-ного принуждения, а также мог предвидеть административно-правовые последствия своих действий (бездействия). При этом закон, устанавливающий административную ответственность, не может толковаться при его применении расширительно, т.е. как рас-пространяющийся на деяния, прямо им не запрещенные. Расширительное толкование оснований административной ответственности несовместимо с юридическим равен-ством и с принципом соразмерности устанавливаемых ограничений конституционно одобряемым целям (статья 19, часть 1; статья 55, часть 3, Конституции Российской Фе-дерации) и тем самым ведет к нарушению прав и свобод человека и гражданина (Поста-новление от 13 июля 2010 года № 15-П, определения от 1 июня 2010 года № 841-О-П, от 7 декабря 2010 года № 1570-О-О и др.).

Вместе с тем при установлении ответственности за нарушение правил привлече-ния и использования иностранной рабочей силы федеральный законодатель не может не учитывать положения законодательства, регулирующего трудовые отношения с уча-стием иностранных граждан, в том числе правовые нормы, определяющие порядок возникновения, изменения и прекращения указанных отношений. При этом – в силу

62 ВКС


¹ 7-Ï


общих правил межотраслевой координации правового регулирования – понятия, заим-ствованные из других отраслей законодательства, должны применяться в том смысле, в котором они сформулированы в базовой для регулирования соответствующих право-вых отношений отрасли.

3. Основным нормативным актом, определяющим правовое положение иностран-ных граждан в Российской Федерации и устанавливающим особенности осущест-вления ими трудовой деятельности на ее территории, является Федеральный закон «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», который, предоставляя иностранным гражданам право свободно распоряжаться своими способ-ностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, связывает возможность осуществления иностранным гражданином трудовой деятельности, по общему пра-вилу, с необходимостью получения им разрешения на работу или патента, а право ра-ботодателя привлекать и использовать труд иностранных работников, – как правило, с наличием у него соответствующего разрешения; при этом требования о получении соответствующих разрешений не распространяются, в частности, на отношения с уча-стием иностранных граждан, постоянно или временно проживающих в Российской Федерации (пункт 1, абзац первый и подпункт 1 пункта 4 статьи 13).

В то же время на работодателя, привлекающего и использующего для осущест-вления трудовой деятельности иностранного гражданина, возлагается обязанность уведомлять территориальный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого дан-ный иностранный гражданин осуществляет трудовую деятельность, о заключении и прекращении (расторжении) с ним трудового договора в срок, не превышающий трех рабочих дней с даты заключения или прекращения (расторжения) соответствующего договора (абзац первый пункта 8 статьи 13 названного Федерального закона).

Форма и порядок подачи такого рода уведомлений утверждены приказом Мини-стерства внутренних дел Российской Федерации от 4 июня 2019 года № 363 «Об ут-верждении формы ходатайства иностранного гражданина (лица без гражданства) о привлечении его в качестве высококвалифицированного специалиста и порядка его заполнения, а также форм и порядков уведомления Министерства внутренних дел Российской Федерации или его территориального органа об осуществлении иностран-ными гражданами (лицами без гражданства) трудовой деятельности на территории Российской Федерации» (приложения № 13–15) во исполнение полномочия, возло-женного на указанное Министерство абзацем третьим пункта 8 статьи 13 Федераль-ного закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации». Соответствующий порядок предполагает направление работодателем, привлекающим и использующим для осуществления трудовой деятельности иностранного граждани-на, уведомлений о заключении и прекращении (расторжении) с таким гражданином трудового договора, содержащих сведения об иностранном работнике, с которым был заключен или прекращен (расторгнут) трудовой договор, в территориальный орган Министерства внутренних дел Российской Федерации на региональном уровне в субъ-екте Российской Федерации, на территории которого данный иностранный гражданин осуществляет трудовую деятельность; при этом уведомление может быть представле-но на бумажном носителе непосредственно в подразделение по вопросам миграции территориального органа на региональном уровне, направлено по почте либо подано в электронной форме (пункты 2, 3, 4 и 8 приложения № 15 к данному приказу).

До вступления в силу названного приказа аналогичное правовое регулирование было установлено приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 10 ян-варя 2018 года № 11 «О формах и порядке уведомления Министерства внутренних дел Российской Федерации или его территориального органа об осуществлении иностран-ными гражданами (лицами без гражданства) трудовой деятельности на территории Рос-сийской Федерации» (пункты 2, 3, 4 и 6 приложения № 15), а еще раньше (в том числе на момент заключения заявительницей по настоящему делу трудового договора с ино-

63 ВКС


¹ 7-Ï


странным гражданином) – приказом Федеральной миграционной службы от 28 июня 2010 года № 147 «О формах и порядке уведомления Федеральной миграционной службы об осуществлении иностранными гражданами трудовой деятельности на территории Российской Федерации» (пункты 2, 3, 4 и 6 приложения № 21).

Приведенные правовые нормы предполагают, что обязанность уведомлять террито-риальный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого иностранный гражданин осу-ществляет трудовую деятельность, о заключении и прекращении (расторжении) с ним трудового договора возлагается на всех работодателей, привлекающих и использующих для осуществления трудовой деятельности иностранных граждан, независимо от стату-са иностранного гражданина, а также основания его пребывания (проживания) и осу-ществления им трудовой деятельности на территории Российской Федерации.

При этом абзац первый пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом поло-жении иностранных граждан в Российской Федерации» – по своему буквальному смыс-лу – возлагает на работодателя, привлекающего и использующего для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, обязанность уведомлять территори-альный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого данный иностранный граж-данин осуществляет трудовую деятельность, лишь о фактах заключения и прекращения (расторжения) трудового договора с таким иностранным гражданином.

Данная мера направлена в первую очередь на обеспечение контроля за использова-нием работодателями иностранной рабочей силы, что согласуется как с целями миграци-онной политики Российской Федерации, так и с обусловленной социальным характером государства задачей по поддержанию приемлемой – с точки зрения защиты националь-ного рынка труда – миграционной обстановки, а потому сама по себе не может рассма-триваться как не согласующаяся с конституционными предписаниями.

4. Заключение, изменение и прекращение (расторжение) трудовых договоров с ино-странными гражданами осуществляется в соответствии с Трудовым кодексом Россий-ской Федерации, предусматривающим в качестве общего правила распространение на трудовые отношения между работником, являющимся иностранным гражданином, и работодателем норм, установленных российским трудовым законодательством и ины-ми актами, содержащими нормы трудового права, за исключением случаев, в которых в соответствии с федеральными законами или международными договорами Российской Федерации указанные отношения регулируются иностранным правом (часть пятая ста-тьи 11 и часть первая статьи 3271). При этом глава 501 данного Кодекса устанавливает особенности регулирования труда работников, являющихся иностранными гражданами, в том числе особенности заключения с ними трудовых договоров (статья 3272), перечень дополнительных документов, предъявляемых иностранным гражданином при приеме на работу (статья 3273), особенности временного перевода работника – иностранного гражданина на другую работу (статья 3274), а также особенности прекращения трудово-го договора с ним (статья 3276). Такого рода особенности обусловлены в первую очередь спецификой правового статуса иностранных граждан, пребывающих (проживающих) в Российской Федерации и осуществляющих трудовую деятельность на ее территории.

В соответствии со статьей 3271 Трудового кодекса Российской Федерации иностран-ные граждане, по общему правилу, имеют право вступать в трудовые отношения в каче-стве работников по достижении ими возраста восемнадцати лет (часть третья); между работником, являющимся иностранным гражданином, и работодателем заключается трудовой договор на неопределенный срок, а в случаях, предусмотренных статьей 59 данного Кодекса, – срочный трудовой договор (часть пятая).

Оформление трудового договора с иностранным гражданином осуществляется по общим правилам, предусмотренным статьей 67 данного Кодекса, согласно которой трудовой договор заключается в письменной форме, составляется в двух экземплярах, каждый из которых подписывается сторонами (часть первая); трудовой договор, не

64 ВКС


¹ 7-Ï


оформленный в письменной форме, считается заключенным, если работник присту-пил к работе с ведома или по поручению работодателя или его уполномоченного на это представителя; при фактическом допущении работника к работе работодатель обязан оформить с ним трудовой договор в письменной форме не позднее трех рабочих дней со дня фактического допущения работника к работе (часть вторая).

Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, норма части второй статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации носит гарантийный характер и направлена на защиту трудовых прав тех работников, которые фактически приступили к работе с ведома или по поручению работодателя или его представителя при отсутствии оформленного в письменной форме трудового договора (определения от 15 июля 2010 года № 1001-О-О, от 24 марта 2015 года № 432-О и от 27 марта 2018 года № 754-О).

Указанное законоположение, распространяющее свое действие в том числе и на трудовые отношения с участием иностранных граждан, действуя в нормативной связи с абзацем первым пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», предполагает, что обязанность рабо-тодателя, привлекающего и использующего для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, уведомлять территориальный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого данный иностранный гражданин осуществляет трудовую де-ятельность, о заключении с ним трудового договора возлагается и в том случае, когда такой трудовой договор не был оформлен надлежащим образом, однако работник фак-тически приступил к работе с ведома или по поручению работодателя или его предста-вителя. Аналогичная позиция высказывалась ранее и Верховным Судом Российской Федерации (в частности, в постановлении от 14 июля 2010 года № 25-АД10-6).

Между тем часть вторая статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации не за-трагивает отношений, связанных с поручением работнику работы, не предусмотренной заключенным с ним трудовым договором.

По общему правилу, запрещается требовать от работника выполнения работы, не обус-ловленной трудовым договором (статья 60 Трудового кодекса Российской Федерации), что соответствует общеправовому принципу стабильности договора. Однако в период действия трудового договора может возникнуть необходимость поручить работнику иную оплачиваемую работу у того же работодателя (работу по другой должности, профессии, специальности) и (или) изменить иные условия ранее заключенного с ним трудового до-говора. Такого рода необходимость может быть обусловлена как объективными фактора-ми, не зависящими от воли сторон трудового договора, так и субъективными причинами.

Трудовой кодекс Российской Федерации содержит следующие положения. С пись-менного согласия работника ему может быть поручено выполнение в течение установ-ленной продолжительности рабочего дня (смены) наряду с работой, определенной тру-довым договором, дополнительной работы по другой или такой же профессии (долж-ности) за дополнительную оплату; поручаемая работнику дополнительная работа по другой профессии (должности) может осуществляться путем совмещения профессий (должностей), а по такой же профессии (должности) – путем расширения зон обслужива-ния, увеличения объема работ; для исполнения обязанностей временно отсутствующего работника без освобождения от работы, определенной трудовым договором, работнику может быть поручена дополнительная работа как по другой, так и по такой же профес-сии (должности) (части первая и вторая статьи 602); кроме того, работодатель вправе, по общему правилу – с письменного согласия работника, переводить его на другую работу, что предполагает постоянное или временное изменение трудовой функции работника и (или) структурного подразделения, в котором работает работник (если структурное подразделение было указано в трудовом договоре), при продолжении работы у того же работодателя, либо переводить его на работу в другую местность вместе с работодате-лем (часть первая статьи 721); в указанных случаях отдельный (новый) трудовой договор

65 ВКС


¹ 7-Ï


между работодателем и работником не заключается. Изменение же определенных сторо-нами условий трудового договора, в том числе перевод на другую работу, допускается только по соглашению сторон трудового договора, за исключением случаев, предусмо-тренных данным Кодексом; соглашение об изменении определенных сторонами условий трудового договора заключается в письменной форме (статья 72).

Приведенные законоположения в полной мере распространяются и на трудовые отношения с участием работников, являющихся иностранными гражданами. При этом Трудовой кодекс Российской Федерации не устанавливает каких-либо специальных правил изменения условий заключенных с такими лицами трудовых договоров, за ис-ключением особенностей временного перевода иностранного гражданина на другую работу в случаях, предусмотренных частями второй и третьей статьи 722 (статья 3274), которые, по смыслу соответствующих норм, касаются лишь работников, являющихся иностранными гражданами, осуществляющими трудовую деятельность на основании разрешения на работу или патента.

Таким образом, поручение иностранному гражданину работы у того же работодателя, не предусмотренной трудовым договором и отличной от указанной в направленном в со-ответствующий орган уведомлении о его заключении, и (или) работы по адресу, отличаю-щемуся от указанного в заключенном с этим работником трудовом договоре, предполагает лишь изменение условий трудового договора и осуществляется в порядке, предусмотрен-ном трудовым законодательством. При этом сторонами трудового договора во всяком слу-чае должны быть соблюдены установленные в отношении иностранных граждан в соот-ветствии с федеральным законом ограничения на осуществление отдельных видов трудо-вой деятельности (часть четвертая статьи 3271 Трудового кодекса Российской Федерации), а если в качестве работника выступает иностранный гражданин, временно пребывающий в Российской Федерации и осуществляющий трудовую деятельность на основании раз-решения на работу или патента, либо иностранный гражданин, временно проживающий в России, то, помимо указанного, и ограничения, предусмотренные федеральным законом и вытекающие из содержания документов, дающих право такому иностранному граждани-ну пребывать (проживать) на территории Российской Федерации и подтверждающих его право на осуществление трудовой деятельности в России, в части профессии (специаль-ности, должности, вида трудовой деятельности), а также места ее осуществления (пункты 42 и 5 статьи 13, абзацы первый и второй пункта 16 статьи 133 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»).

5. В целях охраны установленного правопорядка в области трудовой миграции фе-деральный законодатель, действуя в рамках дискреционных полномочий, установил в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях администра-тивную ответственность за нарушение правил использования иностранной рабочей силы. Такая ответственность предусмотрена, в частности, статьей 18.15 «Незаконное привлечение к трудовой деятельности в Российской Федерации иностранного граж-данина или лица без гражданства» данного Кодекса, нормы которой направлены на обеспечение соблюдения правил привлечения указанной категории лиц к осуществле-нию трудовой деятельности на территории Российской Федерации и не предполага-ют возможности произвольного возложения административной ответственности без установления вины лица в совершении правонарушения, а также иных обстоятельств, подлежащих выяснению по делу об административном правонарушении (статья 26.1 данного Кодекса), в том числе позволяющих квалифицировать действия (бездействие) субъекта в качестве административного правонарушения (Определение Конституци-онного Суда Российской Федерации от 29 января 2015 года № 221-О).

При установлении административной ответственности за незаконное привлечение к трудовой деятельности в Российской Федерации иностранного гражданина федераль-ный законодатель не мог не учитывать предписаний как Федерального закона «О пра-вовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», устанавливающих особенности осуществления трудовой деятельности иностранными гражданами, так и

66 ВКС


¹ 7-Ï


Трудового кодекса Российской Федерации – общих и специальных, регулирующих тру-довые отношения с участием иностранных граждан.

Соответственно, предусматривая административную ответственность за неуве-домление или нарушение установленного порядка и (или) формы уведомления терри-ториального органа федерального органа исполнительной власти, осуществляющего федеральный государственный контроль (надзор) в сфере миграции, о заключении или прекращении (расторжении) трудового договора с иностранным гражданином (часть 3 статьи 18.15 КоАП Российской Федерации), федеральный законодатель исходил из того, что абзац первый пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении ино-странных граждан в Российской Федерации» – по своему буквальному смыслу – предпо-лагает обязанность работодателя, привлекающего и использующего для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, уведомлять территориальный орган федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел в субъекте Рос-сийской Федерации, на территории которого данный иностранный гражданин осущест-вляет трудовую деятельность, лишь о фактах заключения и прекращения (расторжения) трудового договора с таким иностранным гражданином. Обязанность же работодателя, привлекающего и использующего для осуществления трудовой деятельности иностран-ного гражданина, уведомлять указанный орган о любых изменениях определенных сто-ронами условий трудового договора, заключенного с иностранным гражданином (в том числе о поручении такому работнику иной оплачиваемой работы у того же работодателя, а также об изменении адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность), на-званным Федеральным законом не предусмотрена.

Это означает, что часть вторая статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзац первый пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении ино-странных граждан в Российской Федерации» – в их нормативной взаимосвязи и в си-стемной связи с положениями трудового законодательства, определяющими порядок заключения и изменения трудового договора, – не могут быть истолкованы как предпо-лагающие возложение на работодателя, привлекающего и использующего для осущест-вления трудовой деятельности иностранного гражданина, обязанности по уведомлению территориального органа федерального органа исполнительной власти в сфере внутрен-них дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого данный иностран-ный гражданин осуществляет трудовую деятельность, о каждом факте поручения такому иностранному гражданину работы, не предусмотренной заключенным с ним трудовым договором и отличной от указанной в направленном в соответствующий орган уведомле-нии о его заключении, а также об изменении определенного в трудовом договоре адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность, поскольку это предполагает лишь изменение условий заключенного с иностранным гражданином трудового договора.

Соответственно, бездействие работодателя, который привлек иностранного граж-данина для осуществления трудовой деятельности на основании трудового договора, однако впоследствии не уведомил территориальный орган федерального органа ис-полнительной власти, осуществляющего федеральный государственный контроль (надзор) в сфере миграции, о поручении такому иностранному гражданину работы, не предусмотренной заключенным с ним трудовым договором и отличной от указанной в направленном в соответствующий орган уведомлении о его заключении, а также об изменении определенного в трудовом договоре адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность, не может быть квалифицировано в качестве административно-го правонарушения, ответственность за которое предусмотрена частью 3 статьи 18.15 КоАП Российской Федерации.

Иное означало бы расширительное толкование как обязанности работодателя, уста-новленной законом в целях контроля за использованием иностранной рабочей силы, так и объективной стороны состава административного правонарушения, являющегося ос-нованием для привлечения работодателя к административной ответственности, по срав-нению с тем, как она предусмотрена законом, и тем самым фактически приводило бы

67 ВКС


¹ 7-Ï


к возложению на работодателя, привлекающего и использующего для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, административной ответственности за деяние, которое прямо не запрещено законом, что не согласовывалось бы с предписа-ниями статьи 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации, исключающей возмож-ность наступления юридической ответственности за деяние, не признаваемое на момент его совершения в качестве правонарушения.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 471, 68, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федера-ции», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать взаимосвязанные часть вторую статьи 67 Трудового кодекса Россий-ской Федерации и абзац первый пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О право-вом положении иностранных граждан в Российской Федерации» не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правово-му смыслу в системе действующего правового регулирования они не предполагают:

возложения на работодателя, привлекающего и использующего для осуществления трудовой деятельности иностранного гражданина, обязанности по уведомлению тер-риториального органа федерального органа исполнительной власти в сфере внутрен-них дел в субъекте Российской Федерации, на территории которого данный иностран-ный гражданин осуществляет трудовую деятельность, о поручении такому иностран-ному гражданину работы, не предусмотренной заключенным с ним трудовым догово-ром и отличной от указанной в направленном в соответствующий орган уведомлении о его заключении, а также об изменении определенного в трудовом договоре адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность;

привлечения названного работодателя к административной ответственности за не-уведомление территориального органа федерального органа исполнительной власти, осуществляющего федеральный государственный контроль (надзор) в сфере мигра-ции, о поручении иностранному гражданину работы, не предусмотренной заключен-ным с ним трудовым договором и отличной от указанной в направленном в соответ-ствующий орган уведомлении о его заключении, а также об изменении определенного в трудовом договоре адреса, по которому осуществляется трудовая деятельность.

2. Конституционно-правовой смысл части второй статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаца первого пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», выявленный в настоящем Постановлении, является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

3. Прекратить производство по настоящему делу в части, касающейся проверки конституционности пункта 1 примечаний к статье 18.15 КоАП Российской Федерации.

4. Правоприменительные решения по делу гражданки Викторовой Александры Александровны, основанные на части второй статьи 67 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаце первом пункта 8 статьи 13 Федерального закона «О правовом по-ложении иностранных граждан в Российской Федерации» в истолковании, расходя-щемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постанов-лении, подлежат пересмотру в установленном порядке.



68 ВКС


ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïóíêòîâ 1 è 2 ñòàòüè 5 Ôåäåðàëüíîãî ïóíêòîâ 1 è 2 ñòàòüè 5 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà «Î ìóíèöèïàëüíîé ñëóæáå â çàêîíà «Î ìóíèöèïàëüíîé ñëóæáå â Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè» â ñâÿçè ñ Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè» â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíêè Í.Ã.Ìàëûøåâîéæàëîáîé ãðàæäàíêè Í.Ã.Ìàëûøåâîé


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 8-Ï





рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституцион-ности пунктов 1 и 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Россий-ской Федерации».

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки Н.Г.Малышевой. Осно-ванием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявитель-ницей законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика С.П.Маврина, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. В соответствии со статьей 5 Федерального закона от 2 марта 2007 года№ 25-ФЗ «О муниципальной службе в Российской Федерации» взаимосвязь муни-ципальной службы и государственной гражданской службы Российской Федерации (далее – государственная гражданская служба) обеспечивается, в частности, посред-ством единства основных квалификационных требований для замещения должностей муниципальной службы и должностей государственной гражданской службы (пункт 1), а также единства ограничений и обязательств при прохождении муниципальной службы и государственной гражданской службы (пункт 2).

1.1. Конституционность приведенных законоположений оспаривает гражданка Н.Г.Малышева (до вступления в брак в августе 2018 года она носила фамилию Егорова), которая в июне 2017 года обратилась в администрацию Цивильского района Чувашской Республики с заявлением о приеме ее на должность муниципальной службы – началь-ника отдела строительства и ЖКХ управления экономики, строительства и ЖКХ. При этом заявительницей во исполнение требований части 3 статьи 16 Федерального зако-на «О муниципальной службе в Российской Федерации» была представлена собствен-норучно заполненная и подписанная анкета по форме, утвержденной распоряжением Правительства Российской Федерации от 26 мая 2005 года № 667-р (далее – анкета), в которой в пункте 9 «Были ли Вы судимы (когда и за что)» ею был поставлен прочерк. Решением конкурсной комиссии от 22 июня 2017 года Н.Г.Егорова (Малышева) была признана победителем конкурса на замещение указанной вакантной должности и с 26

69 ВКС


¹ 8-Ï


июня 2017 года приступила к работе. В дальнейшем по результатам конкурсного от-бора заявительница была включена в кадровый резерв администрации Цивильского района Чувашской Республики и с 23 ноября 2017 года назначена на иную должность муниципальной службы – первый заместитель главы администрации – начальник управления экономики, строительства и ЖКХ администрации Цивильского района Чувашской Республики.

Между тем в ходе проверки, проведенной в январе 2018 года прокуратурой Ци-вильского района Чувашской Республики после получения анонимного сообщения, было установлено, что при поступлении Н.Г.Егоровой (Малышевой) на муниципаль-ную службу ею не были представлены сведения о судимости, в то время как пригово-ром мирового судьи судебного участка № 2 города Канаша Чувашской Республики от 11 ноября 2015 года она была признана виновной в совершении преступления, пре-дусмотренного частью первой статьи 116 УК Российской Федерации, с назначением наказания в виде штрафа в размере 8000 рублей. Несмотря на то что постановлением исполняющего обязанности мирового судьи судебного участка № 1 города Канаша Чу-вашской Республики от 15 сентября 2016 года судимость с заявительницы была снята до истечения срока погашения судимости, в адрес администрации Цивильского райо-на Чувашской Республики по итогам указанной прокурорской проверки было внесено представление об устранении нарушений законодательства о муниципальной службе и противодействии коррупции, допущенных при приеме Н.Г.Егоровой (Малышевой) на муниципальную службу.

Распоряжением администрации Цивильского района Чувашской Республики от 19 февраля 2018 года Н.Г.Егорова (Малышева) освобождена от замещаемой долж-ности, а трудовой договор с нею расторгнут по основанию, предусмотренному пун-ктом 3 части 1 статьи 19 Федерального закона «О муниципальной службе в Россий-ской Федерации» (в связи с несоблюдением ограничений и запретов, связанных с муниципальной службой и установленных статьями 13, 14, 141 и 15 данного Феде-рального закона). Увольнению заявительницы предшествовала служебная проверка, проведенная комиссией, созданной администрацией Цивильского района Чувашской Республики, которая пришла к выводу о том, что Н.Г.Егорова (Малышева), поставив прочерк в пункте 9 анкеты, заполненной при поступлении на муниципальную служ-бу, тем самым не указала на наличие у нее судимости, т.е. фактически предоставила заведомо недостоверные сведения.

Решением Волжского городского суда Республики Марий Эл от 6 июля 2018 года, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Марий Эл от 16 октября 2018 года, отказано в удовлетворении исковых требований Н.Г.Егоровой (Малышевой) к адми-нистрации Цивильского района Чувашской Республики об обязании выдать копии до-кументов, связанных с работой, признании распоряжения об освобождении от замеща-емой должности незаконным и необоснованным и восстановлении в должности му-ниципальной службы, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула и компенсации морального вреда. При этом суды критически отнеслись к доводам заяви-тельницы о том, что при поступлении на муниципальную службу у нее не было умысла представить заведомо недостоверные сведения, поскольку первоначально она указала в пункте 9 анкеты сведения о судимости, однако глава администрации Цивильского района Чувашской Республики разъяснил ей ее право не заполнять данный пункт по причине указания в самом тексте анкеты на необходимость его заполнения только при поступлении на государственную гражданскую службу, после чего Н.Г.Егорова (Малы-шева) переписала анкету. Кроме того, суды признали не имеющим правового значения тот факт, что на момент поступления Н.Г.Егоровой (Малышевой) на муниципальную службу и заполнения ею соответствующей анкеты судимость с заявительницы была снята, а деяние, за которое она была осуждена приговором суда, – декриминализовано. По мнению судов, основанием для расторжения трудового договора с муниципальным

70 ВКС


¹ 8-Ï


служащим по инициативе представителя нанимателя служит сам факт представления гражданином при поступлении на муниципальную службу заведомо недостоверных или неполных сведений независимо от того, могли ли они повлиять на возможность принятия гражданина на муниципальную службу или явиться основанием для отказа в заключении с ним трудового договора.

В передаче кассационной жалобы Н.Г.Малышевой для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции отказано определением судьи Верховного Суда Республики Марий Эл от 14 марта 2019 года, который, ссылаясь, в частности, на пункт 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации», указал, что на лицо, претендующее на замещение вакантной должности муниципальной службы, возлагается обязанность сообщения достоверных сведений о себе, в том числе касающихся судимости, а также признал несостоятельными доводы заявительницы в части оспаривания выводов судов нижестоящих инстанций об обяза-тельности заполнения пункта 9 анкеты при поступлении на муниципальную службу.

В передаче кассационной жалобы заявительницы для рассмотрения в судебном за-седании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Феде-рации отказано определением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 13 мая 2019 года, оснований не согласиться с которым не усмотрел и заместитель Председате-ля Верховного Суда Российской Федерации (письмо от 19 июня 2019 года).

По мнению Н.Г.Малышевой, пункты 1 и 2 статьи 5 Федерального закона «О муни-ципальной службе в Российской Федерации» противоречат Конституции Российской Федерации, ее статьям 12, 17 (часть 3), 18, 19 (части 1 и 2), 54 (часть 2) и 55 (части 2 и 3), поскольку возлагают на гражданина, поступающего на муниципальную службу, обязанность сообщать о наличии у него судимости независимо от срока, истекшего с момента вынесения судом обвинительного приговора, а также вступления в силу нового уголовного закона, устраняющего преступность совершенного гражданином деяния, – притом что соответствующий пункт анкеты, обязательной для представле-ния гражданином при поступлении на муниципальную службу, подлежит заполнению только при поступлении на государственную гражданскую службу.

В подтверждение своих доводов заявительница приводит, в частности, пози-цию Департамента государственной политики в сфере государственной и муни-ципальной службы, противодействия коррупции Министерства труда и социаль-ной защиты Российской Федерации, высказанную в письме от 21 августа 2018 года№ 18-0/10/ООГ-1216, из которого следует, что информация о наличии или отсутствии судимости указывается гражданином лишь при поступлении на государственную гражданскую службу, в силу чего у гражданина, поступающего на муниципальную службу, не возникает обязанности заполнения пункта 9 анкеты. Кроме того, в указан-ном письме отмечается, что в целях обеспечения единства ограничений и обязательств при прохождении государственной гражданской службы и муниципальной службы гражданину, поступающему на муниципальную службу, может быть лишь рекомен-довано представить информацию о наличии либо отсутствии у него судимости, в то время как неуказание в анкете данных о том, что такой гражданин был судим, само по себе не может рассматриваться как представление работодателю заведомо ложных сведений при заключении трудового договора (контракта) и служить основанием для отказа в поступлении на муниципальную службу.

Аналогичный подход к решению вопроса о предоставлении лицом, поступаю-щим на муниципальную службу, сведений о судимости применен, в частности, су-дебной коллегией по гражданским делам Ульяновского областного суда в апелляци-онном определении от 7 мая 2013 года № 33-1321/2013, на которое также ссылается Н.Г.Малышева.

1.2. В силу статей 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Консти-туционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федера-ции, проверяя по жалобам граждан конституционность закона или отдельных его по-

71 ВКС


¹ 8-Ï


ложений, примененных в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде, и затрагивающих конституционные права и свободы, на нарушение которых ссылается заявитель, принимает постановление только по предмету, указанному в жалобе, и лишь в отношении той части акта, конституционность которой подвергается сомнению, оце-нивая как буквальный смысл рассматриваемых законоположений, так и смысл, прида-ваемый им официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменитель-ной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм; при принятии решения Конституционный Суд Российской Федерации не связан основаниями и дово-дами, изложенными в жалобе.

При этом применительно к вопросу о допустимости жалоб граждан на нарушение конституционных прав и свобод Конституционный Суд Российской Федерации не-однократно указывал, что рамки его компетенции по рассмотрению такого рода жалоб предполагают необходимость конституционного судопроизводства в случаях, когда без проверки конституционности оспариваемого закона нарушенные права и свободы не могут быть восстановлены (определения от 10 ноября 2002 года № 281-О, от 25 декабря 2007 года № 946-О-О, от 1 апреля 2014 года № 642-О и др.). По смыслу при-веденной правовой позиции, в ситуации, свидетельствующей о нарушении конститу-ционных прав и свобод заявителя, обратившегося в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой, и невозможности их восстановления иначе, чем посредством отправления конституционного правосудия, такая жалоба подлежит принятию к рас-смотрению Конституционным Судом Российской Федерации.

Как следует из представленных Н.Г.Малышевой решений судов общей юрисдик-ции, пункт 1 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» в ее деле непосредственно не применялся, в связи с чем производство по настоящему делу в этой части подлежит прекращению в силу пункта 2 статьи 43 и статьи 68 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Что же касается требования заявительницы о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации», то, признавая ее жалобу в соответствующей части допустимой, Конституционный Суд Российской Федерации исходит из того, что данное законоположение было применено в деле Н.Г.Малышевой, рассмотрение которого судами общей юрисдикции завершено, а потому вопрос о восстановлении предположительно нарушенных прав и свобод зая-вительницы может быть разрешен исключительно посредством проверки конституци-онности указанной нормы, положенной в основу соответствующих судебных решений наряду с иными правовыми нормами, регулирующими отношения, связанные с по-ступлением на муниципальную службу и ее прекращением, а также определяющими правовое положение (статус) муниципальных служащих.

Вместе с тем при определении предмета рассмотрения по настоящему делу Кон-ституционный Суд Российской Федерации принимает во внимание, что жалоба Н.Г.Малышевой на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 статьи 5 Федераль-ного закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» обусловлена уволь-нением заявительницы с муниципальной службы по такому основанию, как несоблю-дение ограничений и запретов, связанных с муниципальной службой и установленных статьями 13, 14, 141 и 15 данного Федерального закона (а именно пунктом 9 части 1 статьи 13 – непредставление предусмотренных данным Федеральным законом, Феде-ральным законом от 25 декабря 2008 года № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» и другими федеральными законами сведений или представление заведомо недостовер-ных или неполных сведений при поступлении на муниципальную службу), в связи с неуказанием ею в анкете установленной формы сведений о судимости.

Исходя из этого предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Фе-дерации по настоящему делу является пункт 2 статьи 5 Федерального закона «О муни-ципальной службе в Российской Федерации» в той мере, в какой он в системной связи

72 ВКС


¹ 8-Ï


с иными положениями этого Федерального закона служит основанием для решения вопроса о расторжении трудового договора за несоблюдение предусмотренных зако-ном ограничений и запретов, связанных с муниципальной службой, с муниципальным служащим, не указавшим при поступлении на муниципальную службу в анкете уста-новленной формы сведения о судимости.

2. Конституция Российской Федерации провозглашает человека, его права и свобо-ды высшей ценностью и – исходя из того что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и приме-нение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного са-моуправления и обеспечиваются правосудием – возлагает на государство обязанность признавать, соблюдать и защищать эти права и свободы (статьи 2 и 18).

Согласно статье 37 (часть 1) Конституции Российской Федерации труд свободен; каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выби-рать род деятельности и профессию.

Одной из форм реализации данного конституционного права является поступление гражданина на муниципальную службу, которая представляет собой профессиональ-ную деятельность, осуществляемую на постоянной основе на должностях муниципаль-ной службы, замещаемых путем заключения трудового договора (контракта) (часть 1 статьи 2 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации»). Такая профессиональная деятельность связана с реализацией муниципальным служа-щим особых, публично-правовых, функций, что, в свою очередь, обусловливает право федерального законодателя при осуществлении правового регулирования отношений в сфере муниципальной службы, исходя из задач, стоящих перед данным видом публич-ной службы, принципов ее организации и функционирования, а также необходимости поддержания высокого уровня ее отправления, устанавливать специальные правила поступления на муниципальную службу и ее прохождения и предъявлять к лицам, по-ступающим на такую службу, равно как и к лицам, замещающим должности муници-пальной службы, специальные требования, касающиеся не только их профессиональ-ной подготовки, деловых качеств, но и морально-нравственного уровня.

Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации приме-нительно к различным видам профессиональной деятельности, связанной с осущест-влением публичных функций (включая муниципальную службу), специфика публич-ной службы предопределяет особый правовой статус государственных (муниципаль-ных) служащих, включающий в себя права и обязанности государственных (муници-пальных) служащих, а также налагаемые на них ограничения и запреты, связанные с государственной (муниципальной) службой, наличие которых компенсируется в том числе предоставляемыми им гарантиями и преимуществами. Гражданин, поступая на такого рода публичную службу, добровольно избирает профессиональную деятель-ность, предполагающую наличие определенных запретов и ограничений, связанных с приобретаемым им правовым статусом. В силу этого введение особых правил по-ступления и прохождения государственной (муниципальной) службы и требований к избравшим ее лицам само по себе не может рассматриваться как нарушение прав, за-крепленных статьями 32 (часть 4) и 37 (часть 1) Конституции Российской Федерации (постановления от 6 июня 1995 года № 7-П, от 30 июня 2011 года № 14-П, от 21 марта 2013 года № 6-П, от 21 марта 2014 года № 7-П, от 30 октября 2014 года № 26-П, от 8 декабря 2015 года № 31-П, от 29 ноября 2016 года № 26-П; определения от 1 декабря 1999 года № 219-О, от 3 октября 2002 года № 233-О и др.).

Вместе с тем, устанавливая ограничения и запреты, связанные с государственной и муниципальной службой, а также определяя правовые последствия их несоблюде-ния лицами, поступающими на соответствующую службу, и государственными и му-ниципальными служащими, федеральный законодатель должен – помимо соблюдения таких конституционных принципов демократического правового государства, как при-оритет прав и свобод человека и гражданина, справедливость, юридическое равенство,

73 ВКС


¹ 8-Ï


соразмерность устанавливаемых ограничений конституционно одобряемым целям (преамбула; статья 1, часть 1; статья 2; статья 19, часть 1; статья 55, часть 3, Конститу-ции Российской Федерации), – следовать и предписаниям статьи 54 (часть 2) Консти-туции Российской Федерации, согласно которой юридическая ответственность может наступать только за те деяния, которые законом, действующим на момент их соверше-ния, признаются правонарушениями. Данное конституционное требование в широком смысле распространяется не только на отношения, связанные с установлением соста-вов различных правонарушений и привлечением к юридической ответственности за их совершение, но и на отношения, предполагающие наступление для граждан любых не-благоприятных правовых последствий, имеющих публично-правовую природу. С этой точки зрения для лиц, осуществляющих профессиональную деятельность, связанную с осуществлением публичных функций (в том числе для муниципальных служащих), такого рода неблагоприятные правовые последствия несоблюдения ими ограничений и запретов, связанных с публичной службой соответствующего вида, могут наступать лишь в случае нарушения указанными лицами законодательных предписаний, адресо-ванных непосредственно им.

3. Единство публичной природы государственной и муниципальной службы пред-полагает их взаимосвязь (абзац седьмой пункта 1 статьи 3 Федерального закона от 27 мая 2003 года № 58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации»), которая, учитывая объективную схожесть условий и порядка прохождения данных ви-дов публичной службы, обеспечивается в том числе посредством единства ограниче-ний и обязательств, налагаемых на государственных гражданских и муниципальных служащих (пункт 2 статьи 7 Федерального закона от 27 июля 2004 года № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», пункт 2 статьи 5 Феде-рального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации»).

Исходя из этого единство ограничений и обязательств, налагаемых на госу-дарственных гражданских и муниципальных служащих, представляет собой один из принципов построения правовых институтов государственной гражданской и муниципальной службы, который, будучи закрепленным как в законодательстве о государственной гражданской службе, так и в законодательстве о муниципальной службе, является основой для синхронизации правового регулирования отношений, связанных с определением правового статуса лиц, проходящих службу какого-либо из указанных видов.

Вместе с тем Конституция Российской Федерации, провозглашая Россию демо-кратическим правовым государством, относит к основам его конституционного строя признание и гарантирование местного самоуправления, самостоятельность которого, будучи его основной сущностной чертой, проявляется, в частности, в решении орга-нами местного самоуправления вопросов местного значения, а также в том, что эти органы, структура которых определяется населением, не входят в систему органов го-сударственной власти (статья 1; статья 3, часть 2; статьи 12 и 130; статья 131, часть 1; статья 132, часть 1).

В силу приведенных положений, составляющих конституционную основу выделе-ния муниципальной службы в самостоятельный вид публичной службы (в том числе с точки зрения выполняемых ею задач, а также принципов ее организации и функ-ционирования), взаимосвязь государственной гражданской службы с муниципальной службой и их единая публичная природа сами по себе не исключают дифференциации правового регулирования отношений, связанных с поступлением и прохождением того или иного вида службы, а также с определением правового статуса как государствен-ных гражданских, так и муниципальных служащих, элементами которого, помимо про-чего, являются налагаемые на указанных лиц ограничения и обязательства. Соответ-ственно, предусмотренное законом единство такого рода ограничений и обязательств, установление которых относится к сфере дискреционных полномочий законодателя, само по себе не предполагает их полного тождества.

74 ВКС


¹ 8-Ï


4. В силу статьи 16 Федерального закона «О муниципальной службе в Россий-ской Федерации» на муниципальную службу вправе поступать граждане, достигшие возраста 18 лет, владеющие государственным языком Российской Федерации и со-ответствующие квалификационным требованиям, установленным согласно данному Федеральному закону для замещения должностей муниципальной службы, при от-сутствии обстоятельств, указанных в его статье 13 в качестве ограничений, связан-ных с муниципальной службой (часть 1). При поступлении на муниципальную служ-бу гражданин представляет документы и сведения, перечень которых предусмотрен частью 3 статьи 16 названного Федерального закона и в числе прочего включает в себя собственноручно заполненную и подписанную анкету по форме, установленной уполномоченным Правительством Российской Федерации федеральным органом ис-полнительной власти (пункт 2).

Обязанность представления представителю нанимателя собственноручно запол-ненной и подписанной анкеты установленной формы возлагается и на гражданина, поступающего на государственную гражданскую службу, при заключении служебного контракта (пункт 2 части 2 статьи 26 Федерального закона «О государственной граж-данской службе Российской Федерации»).

В настоящее время применяется единая, утвержденная распоряжением Правитель-ства Российской Федерации от 26 мая 2005 года № 667-р, форма анкеты, подлежащей представлению в государственный орган, орган местного самоуправления, аппарат избирательной комиссии муниципального образования гражданином, изъявившим желание участвовать в конкурсе на замещение вакантной должности государственной гражданской службы, поступающим на государственную гражданскую службу или на муниципальную службу. Заполнение данной анкеты предполагает представление со-искателем должности государственной гражданской или муниципальной службы све-дений о себе, необходимых в первую очередь для решения вопроса о соответствии его требованиям, предусмотренным законом в отношении лиц, поступающих на го-сударственную гражданскую или муниципальную службу, а также для установления обстоятельств, влияющих на возможность конкретного лица осуществлять профессио-нальную деятельность, связанную с реализацией публичных функций.

Таким образом, утверждая единую форму анкеты, подлежащей представлению гражданином при поступлении как на государственную гражданскую службу, так и на муниципальную службу, Правительство Российской Федерации руководствовалось принципом взаимосвязи государственной гражданской и муниципальной службы, а при определении объема сведений, истребуемых при заполнении данного документа от соискателя должности государственной гражданской или муниципальной службы, исходило в числе прочего из предусмотренных федеральными законами о соответству-ющих видах службы ограничений, связанных с государственной гражданской и му-ниципальной службой, т.е. обстоятельств, наличие которых исключает возможность поступления на государственную гражданскую или муниципальную службу и прохож-дения соответствующего вида службы.

5. Ограничения, связанные с государственной гражданской и муниципальной службой, установлены соответственно частью 1 статьи 16 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации» и статьей 13 Федераль-ного закона «О муниципальной службе в Российской Федерации». Одним из таких обстоятельств, препятствующих поступлению и прохождению как государственной гражданской службы, так и муниципальной службы, является осуждение граждани-на к наказанию, исключающему возможность исполнения должностных обязанностей по должности государственной службы (гражданской службы) либо муниципальной службы, по приговору суда, вступившему в законную силу (пункт 2 части 1 статьи 16 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Феде-рации» и пункт 2 части 1 статьи 13 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации»).

75 ВКС


¹ 8-Ï


Кроме того, поступлению гражданина на государственную гражданскую службу (равно как и прохождению государственной гражданской службы) препятствует также наличие у него не снятой или не погашенной в установленном федеральным законом порядке судимости (пункт 2 части 1 статьи 16 Федерального закона «О государствен-ной гражданской службе Российской Федерации»).

Исходя из этого в пункт 9 подлежащей представлению при поступлении на данную службу анкеты и был включен вопрос: «Были ли Вы судимы, когда и за что».

Вместе с тем в отношении граждан, поступающих на муниципальную службу, и муниципальных служащих аналогичного ограничения Федеральным законом «О му-ниципальной службе в Российской Федерации» не предусмотрено. На этом основании, а также учитывая, что установленное пунктом 2 статьи 5 названного Федерального закона единство ограничений и обязательств при прохождении муниципальной служ-бы и государственной гражданской службы само по себе не предполагает их полного тождества, а значит, и автоматического распространения на муниципальных служащих такого связанного с государственной гражданской службой ограничения, как наличие у гражданина неснятой или непогашенной судимости, сведения о наличии либо от-сутствии у лица, поступающего на муниципальную службу, судимости как таковые не могут повлиять на оценку соответствия его квалификационным требованиям, пре-дусмотренным законом для замещения должностей муниципальной службы, а равно не являются безусловно необходимыми для выявления обстоятельств, препятствующих принятию данного лица на муниципальную службу.

В связи с этим в пункте 9 анкеты прямо предусмотрено, что он заполняется только при поступлении на государственную гражданскую службу, что предполагает отсут-ствие у гражданина, поступающего на муниципальную службу, обязанности указывать при заполнении анкеты сведения о наличии или отсутствии у него судимости.

Поскольку установление для государственных гражданских и муниципальных слу-жащих различных ограничений, являющихся элементами правового статуса указан-ных лиц, само по себе не выходит за пределы дискреции федерального законодателя, приведенное правовое регулирование не может рассматриваться как не согласующееся с конституционными предписаниями и основанным на них принципом взаимосвязи государственной гражданской и муниципальной службы.

6. Согласно статье 15 (часть 2) Конституции Российской Федерации органы госу-дарственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы. Несоблюдение данного общеправового требования гражданином, желающим реали-зовать право на свободное распоряжение своими способностями к труду, выбор рода деятельности и профессии путем поступления на муниципальную службу и прохож-дения такой службы, и тем самым проявление им неуважительного отношения к ос-нованному на данном конституционном требовании правопорядку могут поставить под сомнение способность такого гражданина к ответственному и добросовестному исполнению обязанностей муниципальной службы, которые так или иначе связаны с реализацией публичных функций и обусловлены особым правовым статусом муници-пального служащего.

Отношение гражданина, поступающего на муниципальную службу, к конституцион-ной обязанности соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы проявляется уже при представлении им обязательных для поступления на данную службу документов и сведений о себе (в том числе посредством заполнения анкеты установленной формы).

Соответственно, представление гражданином при поступлении на муниципаль-ную службу подложных документов или заведомо ложных, заведомо недостоверных или неполных сведений либо непредставление сведений, обязанность представления которых вытекает из закона, свидетельствует об игнорировании таким лицом обще-правового требования соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы, что несовместимо с особым правовым статусом муниципального служащего.

76 ВКС


¹ 8-Ï


В связи с этим в Федеральном законе «О муниципальной службе в Российской Фе-дерации» было установлено, что гражданин не может быть принят на муниципальную службу, а муниципальный служащий не может находиться на муниципальной службе в случаях, в частности, представления подложных документов или заведомо ложных сведений при поступлении на муниципальную службу, а также непредставления пре-дусмотренных данным Федеральным законом, Федеральным законом «О противодей-ствии коррупции» и другими федеральными законами сведений либо представления заведомо недостоверных или неполных сведений при поступлении на муниципальную службу (пункты 8 и 9 части 1 статьи 13).

При этом, относя совершение гражданином, поступающим на муниципальную службу, такого рода действий (бездействия) к числу ограничений, связанных с муни-ципальной службой, федеральный законодатель установил и правовые последствия несоблюдения этих, а равно и иных ограничений в случае, если гражданин был при-нят на муниципальную службу. В частности, в силу пункта 3 части 1 статьи 19 Фе-дерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» несоблюде-ние ограничений и запретов, связанных с муниципальной службой и установленных статьями 13, 14, 141 и 15 данного Федерального закона, является основанием для расторжения трудового договора с муниципальным служащим по инициативе пред-ставителя нанимателя.

Вместе с тем непредставление гражданином при поступлении на муниципальную службу сведений, обязанность представления которых из закона не вытекает, само по себе не может свидетельствовать о несоблюдении им как общеправового требования со-блюдать Конституцию Российской Федерации и законы, так и установленных Федераль-ным законом «О муниципальной службе в Российской Федерации» ограничений, свя-занных с муниципальной службой, а значит, и не должно влечь для такого гражданина, в том числе после поступления его на муниципальную службу, правовых последствий, предусмотренных законом для случаев несоблюдения такого рода ограничений (в част-ности, в виде расторжения трудового договора с муниципальным служащим по основа-нию, предусмотренному пунктом 3 части 1 статьи 19 названного Федерального закона).

Это в полной мере относится к ситуации, когда лицо, поступающее на муни-ципальную службу, не указало в анкете сведения о судимости (как это было в деле Н.Г.Малышевой).

Таким образом, истолкование закрепленного пунктом 2 статьи 5 Федерального за-кона «О муниципальной службе в Российской Федерации» принципа единства огра-ничений и обязательств при прохождении муниципальной службы и государственной гражданской службы как предполагающего распространение на муниципальных слу-жащих всех ограничений и обязательств, предусмотренных федеральным законом для государственных гражданских служащих, и тем самым – в системной связи с иными положениями данного Федерального закона – допускающего расторжение трудового договора за несоблюдение предусмотренных законом ограничений и запретов, свя-занных с муниципальной службой, с муниципальным служащим, не указавшим при поступлении на муниципальную службу в анкете установленной формы сведения о судимости, не только расходилось бы с конституционными положениями о приоритете прав и свобод человека и гражданина, а также о соблюдении Конституции Российской Федерации и законов (статья 2; статья 15, часть 2; статья 18 Конституции Российской Федерации), но и приводило бы к выходящему за рамки конституционно допустимых ограничений прав и свобод ущемлению конституционного права на свободное распо-ряжение своими способностями к труду, выбор рода деятельности и профессии (статья 37, часть 1, Конституции Российской Федерации). Кроме того, такого рода истолкова-ние фактически означало бы допустимость применения в отношении муниципального служащего неблагоприятных правовых последствий при отсутствии нарушения пря-мых правовых предписаний с его стороны и тем самым вступало бы в противоречие со статьей 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации.

77 ВКС


¹ 8-Ï


Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6, 471, 68, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать пункт 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» не противоречащим Конституции Российской Федерации в той мере, в какой содержащийся в нем принцип единства ограничений и обязательств при прохождении муниципальной службы и государственной гражданской службы по своему конституционно-правовому смыслу в системной связи с иными положениями этого Федерального закона не предполагает расторжения трудового договора за несо-блюдение предусмотренных законом ограничений и запретов, связанных с муници-пальной службой, с муниципальным служащим, не указавшим при поступлении на муниципальную службу в анкете установленной формы сведения о судимости.

2. Конституционно-правовой смысл пункта 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации», выявленный в настоящем Поста-новлении, является общеобязательным и исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике.

3. Прекратить производство по настоящему делу в части, касающейся проверки конституционности пункта 1 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации».

4. Правоприменительные решения, вынесенные в отношении гражданки Малыше-вой Наталии Геннадьевны на основании пункта 2 статьи 5 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» в истолковании, расходящемся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, под-лежат пересмотру в установленном порядке.



78 ВКС


ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïóíêòà 1 ÷àñòè 1 ñòàòüè 350 Êîäåêñà ïóíêòà 1 ÷àñòè 1 ñòàòüè 350 Êîäåêñà àäìèíèñòðàòèâíîãî ñóäîïðîèçâîäñòâà àäìèíèñòðàòèâíîãî ñóäîïðîèçâîäñòâà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè â ñâÿçè ñ Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíèíà À.Í.Òàðàòóõèíàæàëîáîé ãðàæäàíèíà À.Í.Òàðàòóõèíà


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 9-Ï





рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституцион-ности пункта 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина А.Н.Таратухина. Осно-ванием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявителем законоположение.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Г.А.Гаджиева, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. Гражданин А.Н.Таратухин оспаривает конституционность пункта 1 части 1 ста-тьи 350 КАС Российской Федерации, согласно которому основанием для пересмотра судебного акта, состоявшегося в административном деле, по новым обстоятельствам является отмена судебного акта суда общей юрисдикции или арбитражного суда либо постановления органа государственной власти, иного государственного органа, органа местного самоуправления, послуживших основанием для принятия судебного акта по данному административному делу.

1.1. Решением 94 гарнизонного военного суда от 26 февраля 2015 года отказано в удовлетворении требований А.Н.Таратухина о признании незаконными действий и решений должностных лиц ФСО России. Поводом для обращения в суд послужили за-ключение аттестационной комиссии о его несоответствии занимаемой должности и от-вет вышестоящего командования на поданную в связи с этим жалобу, увольнение с во-енной службы по причине невыполнения им условий контракта, отзыв его из отпуска, непредоставление времени для прохождения военно-врачебной комиссии, невыдача воинских перевозочных документов, неверный, по мнению заявителя, расчет выслуги лет. Принимая решение, суд руководствовался в том числе Порядком организации и проведения аттестации военнослужащих федеральных органов государственной охра-ны, утвержденным приказом ФСО России от 29 апреля 2005 года № 155, отметив, что на момент рассмотрения дела данный приказ, вопреки утверждению заявителя, неза-конным не признан и уполномоченным должностным лицом не отменен, а значит, под-лежит применению.

79 ВКС


¹ 9-Ï


1 апреля 2015 года Верховный Суд Российской Федерации признал названный По-рядок по заявлению А.Н.Таратухина недействующим со дня вступления решения о том в законную силу. Суд исходил из того, что данный нормативный правовой акт затра-гивает права неопределенного круга лиц, однако в нарушение закона не прошел госу-дарственную регистрацию в Минюсте России и не был официально опубликован. Вви-ду этого требование заявителя удовлетворено без исследования иных обстоятельств, включая содержание оспариваемого акта. Правильность такого решения подтверждена Апелляционной коллегией Верховного Суда Российской Федерации (определение от 26 мая 2015 года).

Определением судебной коллегии по административным делам 3 окружного воен-ного суда от 1 июня 2015 года, вынесенным по апелляционной жалобе А.Н.Таратухина, указанное решение 94 гарнизонного военного суда оставлено без изменения со ссыл-кой на то, что примененный судом первой инстанции Порядок признан недействую-щим лишь с момента вступления решения о том в законную силу. В передаче жалоб А.Н.Таратухина на состоявшиеся судебные акты для рассмотрения в судебном засе-дании суда кассационной инстанции отказано определениями судьи 3 окружного во-енного суда от 24 сентября 2015 года и судьи Верховного Суда Российской Федерации от 14 декабря 2015 года.

Отказано и в пересмотре указанного решения 94 гарнизонного военного суда по новым обстоятельствам, о чем тот же суд 23 августа 2018 года вынес определение, оставленное без изменения апелляционным определением судебной коллегии по адми-нистративным делам 3 окружного военного суда от 18 октября 2018 года, с чем согла-сились председатель судебного состава 3 окружного военного суда (определение от 11 декабря 2018 года) и судья Верховного Суда Российской Федерации (определение от 22 марта 2019 года), отказав А.Н.Таратухину в передаче жалоб для рассмотрения в судеб-ном заседании суда кассационной инстанции. При этом отмечено, что обстоятельство, на которое ссылается заявитель, а именно признание недействующим названного По-рядка со дня вступления решения о том в законную силу, не являлось новым на момент рассмотрения дела судом второй инстанции, а потому и не относится к основаниям для пересмотра судебных актов, исчерпывающий перечень которых закреплен законом. Одновременно суды сочли невозможным применить по аналогии правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженные в Постановлении от 6 июля 2018 года № 29-П.

1.2. Как утверждает А.Н.Таратухин, оспариваемая норма противоречит статьям 17 (части 1 и 2), 18 и 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой препятствует пересмотру судебного акта, если положенный в его основу нормативный правовой акт в дальнейшем признан недействующим со дня вступления решения о том в законную силу, чем, по мнению заявителя, исключается возможность восста-новления в судебном порядке нарушенных прав и законных интересов, связанных с прохождением им военной службы.

Соответственно, с учетом требований статей 74, 96 и 97 Федерального конституци-онного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» пункт 1 части 1 ста-тьи 350 КАС Российской Федерации является предметом рассмотрения Конституци-онного Суда Российской Федерации постольку, поскольку данной нормой обусловлено решение судом общей юрисдикции вопроса о пересмотре принятого по администра-тивному делу судебного акта в связи с таким новым обстоятельством, как признание положенного в его основу нормативного правового акта недействующим с момента вступления в законную силу решения об этом, вынесенного судом по административ-ному иску лица, участвовавшего в данном административном деле.

2. Конституция Российской Федерации, провозглашая Россию правовым государ-ством (статья 1, часть 1) и утверждая свое верховенство и верховенство федеральных законов на всей ее территории (статья 4, часть 2), предусматривает, что законы и иные правовые акты не должны противоречить Конституции Российской Федерации, а орга-

80 ВКС


¹ 9-Ï


ны государственной власти и местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы (статья 15, части 1 и 2). В развитие названных положений, относящихся к основам кон-ституционного строя России, Конституция Российской Федерации, гарантируя каждо-му судебную защиту его прав и свобод посредством, в частности, гражданского и ад-министративного судопроизводства (статья 46, часть 1; статья 118, часть 2), закрепля-ет, что решения и действия (бездействие) органов государственной власти и местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжало-ваны в суд (статья 46, часть 2); будучи независимым и подчиняясь только Конституции Российской Федерации и федеральному закону, суд общей юрисдикции, арбитражный суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или ино-го органа закону, принимает решение в соответствии с законом (статья 120).

Руководствуясь этими конституционными предписаниями и принимая во внима-ние статью 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в ее понимании Европейским Судом по правам человека, Конституционный Суд Российской Федера-ции в Постановлении от 6 декабря 2017 года № 37-П и Постановлении от 6 июля 2018 года № 29-П (принятом в отношении положения Арбитражного процессуального ко-декса Российской Федерации, аналогичного оспариваемому заявителем в настоящем деле) сформулировал следующие правовые позиции:

в отличие от признания судом нормативного правового акта не подлежащим при-менению в конкретном деле как противоречащего акту большей юридической силы, последствием признания судом нормативного правового акта недействующим являет-ся его исключение из системы правового регулирования, обеспечиваемое доведением такого решения суда до сведения широкого круга лиц в надлежащем порядке (пункт 2 части 4 статьи 215 и часть 1 статьи 216 КАС Российской Федерации) и возможностью пересмотра в установленных случаях состоявшихся судебных решений, основанных на этом акте; следовательно, таким решением суда удовлетворяется как индивидуаль-ный интерес лица в защите принадлежащих ему прав (уже нарушенных применением этого акта или находящихся под непосредственной угрозой нарушения в будущем), так и общественный интерес в поддержании законности и правопорядка в целом;

в целях обеспечения наиболее эффективного восстановления нарушенных прав с учетом приоритета, который отводит им Конституция Российской Федерации, положе-ние статьи 311 АПК Российской Федерации об отмене постановления, положенного в основу судебного акта, может быть истолковано, по буквальному его смыслу, как включающее в свой нормативный объем правовые последствия решения суда общей юрисдикции, вынесенного в порядке административного нормоконтроля;

у административного истца, являющегося (являвшегося) одновременно участни-ком гражданского дела, имеется юридическая заинтересованность в рассмотрении по существу его заявления об оспаривании подлежащих применению (примененных) в этом гражданском деле положений нормативного правового акта; кроме того, обра-щаясь за судебной защитой в порядке административного судопроизводства, лицо предпринимает усилия для отстаивания своей позиции, а также несет временные и финансовые издержки, в том числе на уплату государственной пошлины при подаче административного искового заявления и жалобы на принятое решение, на оплату услуг представителя, отвечающего требованиям, предусмотренным статьей 55 КАС Российской Федерации, а потому имеет разумные основания ожидать, что решение об удовлетворении его требования будет способствовать дальнейшей защите его имуще-ственных и иных прав;

то, что арбитражные суды не рассматривают в качестве основания пересмотра судебного акта по новым обстоятельствам признание в порядке административного судопроизводства по требованию заинтересованного лица судом общей юрисдикции нормативного правового акта, примененного арбитражным судом в деле с участием этого лица, недействующим с момента вступления решения о том в законную силу,

81 ВКС


¹ 9-Ï


препятствует восстановлению нарушенных прав, хотя это лицо и предприняло ком-плексные меры по их защите, прибегнув к параллельному использованию различных ее форм, и подтвердило посредством правосудия правоту своей позиции о противоре-чии нормативного правового акта меньшей юридической силы нормативному правово-му акту большей юридической силы;

в случае, когда нарушение прав лица применением нормативного правового акта в гражданском деле уже имело место, невозможность для него извлечь благоприят-ные правовые последствия из судебного решения, которым удовлетворено его админи-стративное исковое заявление, но этот акт признан недействующим на будущее время, обесценивала бы само право на обращение в суд с административным иском, лишала бы стимулов к защите своих прав всеми не запрещенными законом способами (статья 45, часть 2, Конституции Российской Федерации), подрывала бы доверие к судебной системе и правосудию в целом, а также ставила бы такое лицо в неравное положение по сравнению с теми, кто будет испытывать на себе положительное воздействие ука-занного решения в дальнейшем, не приложив собственных усилий к устранению из правового поля незаконного нормативного правового акта.

С учетом этих и иных доводов Постановлением от 6 июля 2018 года № 29-П Кон-ституционный Суд Российской Федерации признал пункт 1 части 3 статьи 311 АПК Российской Федерации не противоречащим Конституции Российской Федерации, поскольку – по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования – он не препятствует пересмотру по новым обстоятель-ствам вступившего в законную силу судебного акта арбитражного суда по заявлению лица, в связи с административным иском которого положенный в основу этого судеб-ного акта нормативный правовой акт признан недействующим судом общей юрис-дикции, вне зависимости от того, с какого момента данный нормативный правовой акт признан недействующим.

3. Пункт 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации (как и аналогичные положения Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и Арби-тражного процессуального кодекса Российской Федерации), называя новым обстоя-тельством для целей пересмотра судебного акта отмену послужившего основанием для его принятия постановления соответствующего органа, прямо не связывает воз-можность такого пересмотра с действием соответствующего судебного решения во времени. Вместе с тем судебные акты, принятые в отношении А.Н.Таратухина, сви-детельствуют о том, что такой пересмотр суды обусловливают признанием норматив-ного правового акта недействующим именно со дня его принятия. На это толкование указанного законоположения ориентирует и пункт 6 части 1 той же статьи, который, по сути, регламентирует частный случай утраты нормативным правовым актом его юридической силы как нового обстоятельства для целей пересмотра судебных актов (признание Верховным Судом Российской Федерации, судом общей юрисдикции не-действующим со дня принятия нормативного правового акта, примененного судом в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель оспорил данный нормативный правовой акт).

Как следует из статьи 74 Федерального конституционного закона «О Конституци-онном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации, принимая решение, учитывает, помимо прочего, не только буквальный смысл рассма-триваемого законоположения, но и его место в системе находящихся с ним в нераз-рывной связи норм, а также официальное и иное его истолкование. Таким образом, для устранения обнаружившейся неопределенности в вопросе о соответствии Конститу-ции Российской Федерации пункта 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации, действующего в системе с иными нормами того же Кодекса и получившего правопри-менительное истолкование в деле заявителя, требуется именно конституционно-право-вая его интерпретация, базирующаяся на ранее выраженных Конституционным Судом Российской Федерации правовых позициях по аналогичным вопросам.

82 ВКС


¹ 9-Ï


4. В Постановлении от 11 января 2019 года № 2-П Конституционный Суд Российской Федерации, имея в виду однородный характер регулируемых Гражданским процессу-альным кодексом Российской Федерации и Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации правоотношений и опираясь на свою правовую позицию, вы-сказанную в Постановлении от 17 октября 2017 года № 24-П, отметил, что гражданское судопроизводство, посредством которого осуществляют судебную власть суды общей юрисдикции и арбитражные суды, в главных своих началах и чертах должно быть еди-нообразным. С учетом этого, указал он, сделанный им вывод в отношении пункта 1 ча-сти 3 статьи 311 АПК Российской Федерации и сохраняющие силу правовые позиции, положенные в основание данного вывода, в полной мере применимы и к регулированию, установленному пунктом 1 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации.

Оспариваемый заявителем по настоящему делу пункт 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации регулирует тот же, по сути, круг правоотношений, что и на-званные нормы гражданского и арбитражного процессуального законодательства. Кроме того, вплоть до 15 сентября 2015 года производство по делам об оспаривании решений и действий (бездействия) органов публичной власти, а значит, и пересмотр вынесенных в таких делах судебных актов по вновь открывшимся или новым обсто-ятельствам регламентировались именно Гражданским процессуальным кодексом Рос-сийской Федерации, его главой 25 (федеральные законы от 8 марта 2015 года № 22-ФЗ «О введении в действие Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации» и от 8 марта 2015 года № 23-ФЗ «О внесении изменений в отдельные за-конодательные акты Российской Федерации в связи с введением в действие Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации»).

Следовательно, правовые позиции Конституционного Суда Российской Федера-ции, изложенные им в указанных постановлениях и сохраняющие свою силу, в равной мере подлежат учету при применении судами общей юрисдикции рассматриваемого в настоящем деле законоположения. В противном случае создавались бы предпосылки для отступления от принципа правового равенства (статья 19 Конституции Российской Федерации), поскольку право лица на пересмотр несправедливого судебного акта в связи с признанием недействующим нормативного правового акта, на котором он был основан, ограничивалось бы в зависимости лишь от того, было ли дело с участием это-го лица разрешено по правилам гражданского (арбитражного) или административного судопроизводства.

5. Признание пункта 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации не противо-речащим Конституции Российской Федерации в его конституционно-правовом смыс-ле, выявленном в настоящем Постановлении, означает необходимость пересмотра дела А.Н.Таратухина, при разрешении которого допущено применение этой нормы в ее правонарушающем аспекте (пункт 101 части первой статьи 75, часть третья статьи 79 и часть вторая статьи 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Это, однако, само по себе не предопределяет удовлет-ворения правовых притязаний заявителя, поскольку суд не лишен возможности при таком пересмотре учесть все значимые обстоятельства, в том числе и то, повлияло ли признание недействующим нормативного правового акта в связи с нарушением требо-ваний о его государственной регистрации и официальном опубликовании на результат рассмотрения спора по существу.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6, 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Феде-рации», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать пункт 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации не противоре-чащим Конституции Российской Федерации, поскольку – по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования – он не препят-

83 ВКС


¹ 9-Ï


ствует пересмотру по новым обстоятельствам вступившего в законную силу судебного акта суда общей юрисдикции по заявлению лица, в связи с административным иском которого положенный в основу этого судебного акта нормативный правовой акт при-знан недействующим судом, вне зависимости от того, с какого момента данный норма-тивный правовой акт признан недействующим.

2. Конституционно-правовой смысл пункта 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации, выявленный в настоящем Постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике.

3. Правоприменительные решения, принятые по делу гражданина Таратухина Александра Николаевича на основании пункта 1 части 1 статьи 350 КАС Российской Федерации в истолковании, расходящемся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, подлежат пересмотру в установленном по-рядке, если для этого нет иных препятствий.



84 ВКС


ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ïî äåëó î ïðîâåðêå êîíñòèòóöèîííîñòè ñòàòüè 324 Óãîëîâíîãî êîäåêñà ñòàòüè 324 Óãîëîâíîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè â ñâÿçè ñ Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè â ñâÿçè ñ æàëîáîé ãðàæäàíêè Í.Ì.Äåìåíüøèíîéæàëîáîé ãðàæäàíêè Í.Ì.Äåìåíüøèíîé


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 10-Ï





рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституцион-ности статьи 324 УК Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки Н.М.Деменьшиной. Ос-нованием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявитель-ницей законоположение.

Заслушав сообщение судьи-докладчика А.И.Бойцова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации


1. Согласно статье 324 УК Российской Федерации незаконные приобретение или сбыт официальных документов, предоставляющих права или освобождающих от обя-занностей, а также государственных наград Российской Федерации, РСФСР, СССР наказываются штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере зара-ботной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо испра-вительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев.

1.1. Конституционность приведенного законоположения оспаривает гражданка Н.М.Деменьшина, которая приговором мирового судьи судебного участка № 1 Желез-нодорожного судебного района города Екатеринбурга от 7 марта 2018 года признана виновной в том, что 7 июня 2017 года в нарушение пункта 12 Положения о государ-ственных наградах Российской Федерации (утверждено Указом Президента Российской Федерации от 7 сентября 2010 года № 1099 «О мерах по совершенствованию государ-ственной наградной системы Российской Федерации»), а также статей 37 и 39 Общего положения об орденах, медалях и почетных званиях СССР (утверждено Указом Пре-зидиума Верховного Совета СССР от 3 июля 1979 года № 360-Х), реализуя возникший из корыстных побуждений умысел, сбыла путем продажи за денежное вознаграждение в размере пятисот рублей лицу, действующему под контролем сотрудника полиции в рамках оперативно-розыскного мероприятия, медаль «Ветеран труда», которой был на-гражден ее отец, к тому времени умерший. Содеянное расценено как незаконный сбыт государственной награды СССР, квалифицируемый по статье 324 УК Российской Фе-дерации, в рамках альтернативной санкции которой осужденной определено близкое к минимальному пределу санкции наказание – штраф в размере десяти тысяч рублей.

Сторона защиты обжаловала приговор, ссылаясь на то, что примененный Указ Президиума Верховного Совета СССР не может считаться действующим, а названная

85 ВКС


¹ 10-Ï


медаль – входящей в государственную наградную систему Российской Федерации, в связи с чем Н.М.Деменьшина, являющаяся наследницей имущества, перешедшего к ней после смерти родителей (свидетельства о праве на наследство от 4 августа 2017 года), в статусе собственника данного имущества могла распорядиться им по свое-му усмотрению. Однако приведенные доводы отвергнуты апелляционным постанов-лением Железнодорожного районного суда города Екатеринбурга от 27 апреля 2018 года, оставившим приговор без изменения. В свою очередь, прокурор Свердловской области обратился в президиум Свердловского областного суда с кассационным пред-ставлением, полагая, что действия осужденной лишь формально содержат признаки преступления, но в силу малозначительности не представляют общественной опас-ности. Отменяя апелляционное постановление и направляя дело на новое апелляцион-ное рассмотрение, суд кассационной инстанции в постановлении от 19 декабря 2018 года отметил, что нижестоящие суды не изучили вопрос о возможности освобождения Н.М.Деменьшиной от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа.

Железнодорожный районный суд города Екатеринбурга – с учетом позиции государ-ственного обвинителя, настаивавшего на наличии в содеянном состава преступления, предусмотренного статьей 324 УК Российской Федерации, и заявившего ходатайство об освобождении Н.М.Деменьшиной от уголовной ответственности на основании статьи 762 данного Кодекса, – апелляционным постановлением от 4 марта 2019 года отменил приговор и прекратил уголовное дело, назначив ей в качестве меры уголовно-правового характера судебный штраф в размере десяти тысяч рублей и признав его уплаченным. 10 июня 2019 года судья Свердловского областного суда отказал заместителю прокурора Свердловской области в передаче представления по делу для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, о чем содержатся сведения в кассационном представлении на апелляционное постановление от 4 марта 2019 года, которое принесе-но заместителем Генерального прокурора Российской Федерации в Верховный Суд Рос-сийской Федерации и в котором также указано на нарушение процедуры прекращения уголовного дела по нереабилитирующему основанию, выразившееся в отсутствии, во-преки требованию статьи 27 УПК Российской Федерации, согласия Н.М.Деменьшиной на такое прекращение. Постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 17 сентября 2019 года это обращение передано вместе с делом для рассмотрения в су-дебном заседании президиума Свердловского областного суда, который постановлением от 16 октября 2019 года направил дело на новое апелляционное рассмотрение.

Апелляционным постановлением от 2 декабря 2019 года Железнодорожный рай-онный суд города Екатеринбурга изменил приговор, приняв решение об освобождении Н.М.Деменьшиной от назначенного наказания в силу статьи 78 УК Российской Фе-дерации – за истечением срока давности уголовного преследования. При этом суд от-клонил доводы государственного обвинителя о признании деяния малозначительным и, соответственно, не согласился с его позицией о необходимости применения части второй статьи 14 данного Кодекса. Не усмотрел суд оснований и для прекращения дела в связи с отсутствием в действиях осужденной состава преступления, предусмотрен-ного статьей 324 УК Российской Федерации, как о том просила сторона защиты.

1.2. По мнению Н.М.Деменьшиной, статья 324 УК Российской Федерации проти-воречит статьям 2, 15 (часть 1), 18, 19 (часть 1), 35 (части 2 и 4), 49 (часть 3) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой не отвечает требованию правовой определенности и позволяет привлекать к уголовной ответственности за дей-ствия, не причинившие вреда порядку управления в сфере награждения государствен-ными наградами и не повлекшие нарушения прав человека, а также расценивать дей-ствия в отношении государственных наград СССР как нарушающие правовой режим государственных наград Российской Федерации, что означает применение уголовного закона по аналогии.

Таким образом, с учетом предписаний статей 74, 96 и 97 Федерального конститу-ционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» статья 324 УК

86 ВКС


¹ 10-Ï


Российской Федерации является предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу постольку, поскольку на ее основании раз-решается вопрос о возложении уголовной ответственности за незаконный сбыт госу-дарственных наград СССР на лиц, у которых они хранятся (которым они переданы) после смерти награжденного.

2. Согласно Конституции Российской Федерации многонациональный народ Рос-сийской Федерации чтит память предков, передавших ему любовь и уважение к Отече-ству, веру в добро и справедливость, осознает свою ответственность перед потомками (преамбула), достоинство личности охраняется государством, ничто не может быть ос-нованием для его умаления (статья 21, часть 1), каждый обязан заботиться о сохране-нии исторического и культурного наследия (статья 44, часть 3). В ведении Российской Федерации находятся регулирование и защита прав и свобод человека и граждани-на, государственные награды и почетные звания Российской Федерации (статья 71, пункты «в» и «с»); награждение государственными наградами и присвоение почетных званий Российской Федерации относятся к компетенции Президента Российской Фе-дерации (статья 89, пункт «б»).

Из приведенных положений Конституции Российской Федерации вытекает необ-ходимость обеспечения государством, исходя из ответственности перед нынешним и будущим поколениями многонационального народа Российской Федерации, защиты чести и достоинства награжденных лиц как при их жизни, так и после смерти, со-хранения и передачи доброй памяти о заслугах предков, уважительного отношения к ним и их наградам как особой форме официального признания государством заслуг гражданина перед Отечеством, преследующей цель дать высокую публичную оцен-ку его общественно полезным действиям или деятельности, признания общественной значимости государственных наград в качестве одного из важнейших моральных и правовых стимулов к позитивной гражданской активности.

Соответственно, учитывая общественную значимость заслуг перед Отечеством, признаваемых актом публичного награждения, а также высокую ценность государ-ственных наград как для награжденных, так и для их потомков, в нормативно-право-вом регулировании государственной наградной системы Российской Федерации могут быть предусмотрены меры, направленные на государственную защиту статуса награж-денных лиц, сохранение исторического и культурного наследия, охрану чести, досто-инства и доброй памяти предков, удостоенных государственных наград, обеспечение прав и законных интересов их потомков в сохранении ими данных наград как семей-ных реликвий, в передаче из поколения в поколение памяти об умерших и их заслугах. При этом федеральный законодатель вправе в соответствии с критериями, которые предопределяются требованиями статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Феде-рации, ограничить действия с государственными наградами, установить порядок их обращения и юридическую ответственность за несоблюдение гражданами установлен-ных запретов, в том числе и уголовную, за деяния, посягающие на честь и достоинство награжденных лиц, умаляющие их заслуги перед Отечеством, ценность государствен-ных наград как высшей формы государственного поощрения.

Вместе с тем, реализуя свои полномочия в этой сфере и самостоятельно устанавли-вая содержание уголовного закона, федеральный законодатель связан требованием его определенности, которое подразумевает ясное и четкое закрепление признаков престу-пления, без чего не может быть достигнуто единообразное понимание и применение соответствующих норм, а значит, и соблюдение общих принципов правового регулиро-вания и правоприменения, в том числе равенства всех перед законом. Определенность обеспечивается в правовом регулировании как содержанием конкретных нормативных положений, включая Уголовный кодекс Российской Федерации, так и наличием между различными правовыми предписаниями системных и иерархических связей, путем вы-явления которых и должна оцениваться ее степень (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 28 марта 2000 года № 5-П, от 27 мая 2003 года № 9-П,

87 ВКС


¹ 10-Ï


от 23 января 2007 года № 1-П, от 22 апреля 2013 года № 8-П, от 23 сентября 2014 года № 24-П, от 17 февраля 2015 года № 2-П и др.).

3. В силу статьи 8 УК Российской Федерации основанием уголовной ответственно-сти служит наличие в совершенном деянии всех признаков состава преступления, пре-дусмотренного данным Кодексом.

Указание в его статье 324 на незаконный характер приобретения или сбыта госу-дарственных наград означает, что юридической предпосылкой применения данного законоположения является несоблюдение действующих в этой сфере правил. Следова-тельно, оценка степени определенности содержащихся в данной статье понятий должна осуществляться исходя не только из самого текста уголовного закона, но и из их места в системе регулятивных предписаний, а равно имея в виду смежные составы правона-рушений. Конституционность же бланкетной конструкции как таковой не ставится под сомнение и в случаях, если нормы, несоблюдение которых влечет уголовную ответствен-ность, установлены подзаконными актами.

3.1. С учетом статей 71 (пункт «с») и 89 (пункт «б») Конституции Российской Феде-рации, а также по сложившейся исторической традиции нормативно-правовое регули-рование государственной наградной системы Российской Федерации осуществляется в основной части Президентом Российской Федерации. При этом, как отметил Конститу-ционный Суд Российской Федерации в Определении от 18 сентября 2014 года № 1819-О, специфика юридической природы государственной награды как меры поощрения за осо-бые заслуги предполагает признание за субъектами, осуществляющими регулирование в этой сфере, достаточно широкой свободы усмотрения в вопросах построения наградной системы на конкретном историческом этапе.

Согласно Положению о государственных наградах Российской Федерации, утверж-денному Указом Президента Российской Федерации от 7 сентября 2010 года № 1099 «О мерах по совершенствованию государственной наградной системы Российской Фе-дерации» и действующему в настоящее время (далее – Положение о государственных наградах), государственные награды Российской Федерации являются высшей формой поощрения граждан Российской Федерации за заслуги в области государственного стро-ительства, экономики, науки, культуры, искусства и просвещения, в укреплении закон-ности, охране здоровья и жизни, защите прав и свобод граждан, воспитании, развитии спорта, за значительный вклад в дело защиты Отечества и обеспечение безопасности го-сударства, за активную благотворительную деятельность и иные заслуги перед государ-ством (пункт 1). Наряду с этим признаются заслуги и граждан Российской Федерации, удостоенных государственных наград СССР: они были взяты под защиту и покрови-тельство российских государственных органов, за ними сохранены права и обязанно-сти, предусмотренные советским наградным законодательством, на них распространены правила действующего законодательства (Указ Президента Российской Федерации от 20 февраля 1992 года № 162 «О гражданах Российской Федерации, награжденных государ-ственными наградами Союза ССР», пункт 20 Положения о государственных наградах Российской Федерации, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 2 марта 1994 года № 442 «О государственных наградах Российской Федерации», и пункт 14 Положения о государственных наградах).

Ввиду общности правового режима государственных наград Российской Федерации и государственных наград СССР в наградном праве закреплен общий запрет их незаконных приобретения или сбыта, подделки, незаконного ношения, учреждения или изготовле-ния знаков, имеющих схожее название или внешнее сходство, под угрозой применения ответственности, установленной законодательством Российской Федерации (пункт 12 Положения о государственных наградах). Кроме того, дополнительно подтверждено, что государственные награды и другие знаки отличия, связанные с событиями Великой От-ечественной войны, не могут быть объектами отчуждения, за исключением случаев, пре-дусмотренных законодательством Российской Федерации (статья 3 Федерального закона от 19 мая 1995 года № 80-ФЗ «Об увековечении Победы советского народа в Великой

88 ВКС


¹ 10-Ï


Отечественной войне 1941–1945 годов»). Этому корреспондируют нормы статьи 324 УК Российской Федерации об ответственности за незаконные приобретение или сбыт госу-дарственных наград Российской Федерации, РСФСР, СССР и статьи 327 данного Кодекса об ответственности за изготовление в целях использования или сбыт поддельных госу-дарственных наград Российской Федерации, РСФСР, СССР, а также статьи 17.11 КоАП Российской Федерации об административной ответственности за ношение ордена, меда-ли, нагрудного знака к почетному званию, знака отличия Российской Федерации, РСФСР, СССР, орденских лент или лент медалей на планках лицом, не имеющим на то права.

Таким образом, хотя государственные награды СССР не входят в состав современ-ной государственной наградной системы, правовые режимы государственных наград Российской Федерации и государственных наград СССР аналогичны, поскольку на по-следние распространяются правила, предусмотренные законодательством Российской Федерации и Положением о государственных наградах. Тем самым обеспечивается единство правового регулирования в этой сфере, отражающее статус России как право-преемника (правопродолжателя) Союза ССР, граждане которого были удостоены соот-ветствующих наград.

3.2. Статья 324 УК Российской Федерации включает в число объектов уголовно-правовой охраны порядок управления в наградной сфере, защищая его от посягательств, совершаемых посредством незаконных приобретения либо сбыта государственных на-град. Для определения противоправности таких действий следует учитывать правовую природу государственных наград в их конституционно-правовом и отраслевом значении, различая, с одной стороны, собственно государственную награду как юридический акт наградного права, отражающий факт официального поощрения конкретного граждани-на, которое представляет собой нематериальное благо, и, с другой стороны, знак этой на-грады (например, орден, медаль), выступающий ее материальным воплощением и под-тверждающий (наряду с удостоверением к ней) правовой статус награжденного.

Публично-правовой институт государственного поощрения предполагает, что право-вой статус награжденного, по общему правилу, носит постоянный – непередаваемый и неотчуждаемый – характер (за исключением случаев лишения государственной награды вступившим в законную силу приговором при осуждении за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления либо случаев отмены или изменения указа Президента Рос-сийской Федерации о награждении из-за недостоверности сведений, содержавшихся в документах, внесенных для представления к награждению). В таком контексте публич-но-правовая природа государственной награды как нематериального блага – вне зависи-мости от принадлежности ее материального знака лицам, отмеченным государством, или лицам, которым он передан в надлежащем порядке, – остается неизменной, исключая саму возможность признания данного блага объектом права собственности, которым об-ладатель вправе распорядиться по своему усмотрению. В то же время и материальные знаки государственных наград, в том числе в силу их производной природы, приобрета-ют как для близких родственников награжденного, к которым они переходят после его смерти, так и для широкого круга субъектов и общества в целом прежде всего не мате-риальную, но духовно-нравственную, мемориальную ценность и в этом смысле также представляют особую значимость, позволяющую не считать их обычными объектами гражданских прав.

Государственная награда как нематериальное благо не может оцениваться в денеж-ном выражении, а потому и свободное отчуждение (включая куплю-продажу) ее знака искажало бы ее истинную ценность, вело бы к умалению чести и достоинства удосто-енных наград лиц, вопреки положениям преамбулы, статей 21 (часть 1) и 44 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Имея своим предназначением защиту публичных интересов, введение юридических ограничений оборота такого специфического вида материальных предметов, как знаки государственных наград, само по себе отвечает кон-ституционно допустимым целям ограничения прав и свобод человека и гражданина, не выходит за рамки полномочий федерального законодателя и не расходится со смыслом статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

89 ВКС


¹ 10-Ï


Так, статья 1185 ГК Российской Федерации различает передачу государственных на-град, на которые распространяется законодательство о государственных наградах Рос-сийской Федерации, после смерти награжденного другим лицам в порядке, установлен-ном законодательством о государственных наградах (пункт 1), и наследование принад-лежавших наследодателю государственных наград, на которые такое законодательство не распространяется (пункт 2). В свою очередь, Положение о государственных наградах не предусматривает иной формы оборота государственных наград умерших награжден-ных лиц и лиц, награжденных посмертно, кроме передачи (вручения) данных наград и документов к ним для хранения супруге (супругу), отцу, матери, сыну, дочери, брату, сестре, дедушке, бабушке или одному из внуков награжденного (а при отсутствии таких лиц – возврата в Администрацию Президента Российской Федерации) либо передачи их на постоянное хранение и для экспонирования, осуществляемой, как правило, на осно-вании договора дарения, в государственные или муниципальные музеи (пункты 47, 49 и 50), правовой статус которых, а также особенности оборота музейных предметов и музейных коллекций определены Федеральным законом от 26 мая 1996 года № 54-ФЗ «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации».

Принимая во внимание бланкетный характер статьи 324 УК Российской Федерации, ее невозможно рассматривать в отрыве от пункта 1 статьи 1185 ГК Российской Феде-рации и других законодательных норм, устанавливающих ограничения оборотоспособ-ности наградных знаков, в системной связи с пунктом 14 Положения о государственных наградах, согласно которому на граждан Российской Федерации, удостоенных государ-ственных наград СССР, распространяются правила, предусмотренные законодатель-ством Российской Федерации и данным Положением. Системное толкование названной уголовно-правовой нормы дает основания для заключения о том, что незаконный сбыт государственной награды СССР, полученной после смерти награжденного его близким родственником для хранения (а не в собственность), причиняет (способен причинить) вред порядку управления в наградной сфере. Такой вывод не расходится с требовани-ями статьи 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации, запрещающей возлагать ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правона-рушением, а также статьи 3 УК Российской Федерации, не допускающей применение уголовного закона по аналогии.

При этом выбранная законодателем конструкция формального состава преступле-ния, отражая в известной мере особенности общественной опасности предусмотренного статьей 324 УК Российской Федерации деяния (которое заключается уже в самом факте незаконных приобретения или сбыта государственных наград, умаляющем честь, досто-инство и память о заслугах удостоенных ими лиц), не означает, что совершение данного деяния не влечет причинения вреда или реальной угрозы его причинения. Устанавливая преступность и наказуемость тех или иных общественно опасных деяний, федеральный законодатель может по-разному, в зависимости от существа охраняемых общественных отношений, конструировать составы преступлений, учитывая степень их распростра-ненности, значимость тех ценностей, на которые они посягают, и характер причиняе-мого ими вреда – имущественного, организационного или иного – охраняемому объекту (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2005 года№ 7-П, от 10 февраля 2017 года № 2-П и др.).

4. Предусматриваемые за несоблюдение установленных запретов и ограничений меры публично-правовой ответственности должны быть согласованы с конституцион-ными принципами правового государства в его взаимоотношениях с субъектами ответ-ственности, включая принципы вины и справедливости. Недопустимо избыточное го-сударственное принуждение, не адекватное тому вреду, который причинен в результате правонарушения, и нарушающее баланс основных прав индивида и общего интереса, со-стоящего в защите личности, общества и государства от противоправных посягательств (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2008 года№ 8-П, от 13 июля 2010 года № 15-П, от 17 июня 2014 года № 18-П, от 16 июля 2015 года № 22-П и др.).

90 ВКС


¹ 10-Ï


В частности, при возложении уголовной ответственности на лиц, у которых государ-ственная награда правомерно хранится после смерти награжденного, не исключены си-туации, когда решающее значение придается формальному соответствию совершенного деяния его описанию в уголовном законе. Между тем Уголовный кодекс Российской Фе-дерации, определяя в части первой статьи 14 преступление как виновно совершенное об-щественно опасное деяние, запрещенное им под угрозой наказания, в части второй той же статьи содержит оговорку о том, что не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного данным Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности.

В решениях Конституционного Суда Российской Федерации, сохраняющих свою силу, высказана правовая позиция, согласно которой конституционное требование не-обходимости, соразмерности и справедливости ограничений прав и свобод человека и гражданина обращено, как это вытекает из статей 18, 19 (часть 1) и 55 (часть 3) Консти-туции Российской Федерации, не только к законодателю, но и к правоприменителям, в том числе судам (Постановление от 14 февраля 2013 года № 4-П, определения от 2 апреля 2009 года № 484-О-П, от 5 марта 2013 года № 323-О и др.), а значит, как вводи-мые законодателем меры уголовной ответственности, так и их реализация в правопри-менительной деятельности не предполагают ее возложения за деяния, лишь формально подпадающие под признаки статьи Особенной части УК Российской Федерации, но не представляющие того минимума опасности, которая является необходимым свойством преступления, либо представляющие опасность в столь малой степени, что восстанов-ление нарушенных общественных отношений, социальной справедливости может быть обеспечено и при освобождении от уголовной ответственности или от наказания.

Сказанное не означает отказ от учета формальных признаков деяния, запрещенного в Особенной части УК Российской Федерации, которые непреложны для суда, обязанного руководствоваться ими при квалификации любого инкриминируемого лицу преступле-ния. Тем не менее выявление формальных признаков состава преступления в совершен-ном деянии не всегда предопределяет признание его преступным, поскольку содеянное в силу поведения самого виновного может и не достигать того уровня опасности, который легитимирует уголовное преследование. Как отметил Конституционный Суд Российской Федерации, в правовой системе России преступлению, в отличие от иных правонаруше-ний, присуща особая, а именно криминальная общественная опасность, при отсутствии которой даже деяние, формально подпадающее под признаки уголовно наказуемого, в силу малозначительности не может считаться таковым (Определение от 26 октября 2017 года № 2257-О).

Данный вывод соотносится с неоднократно выраженной Конституционным Судом Российской Федерации правовой позицией, в силу которой в случаях, когда суды при рассмотрении дела не исследуют по существу фактические обстоятельства, ограничи-ваясь только проверкой формальных условий применения нормы, право на судебную защиту, закрепленное статьей 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации, ока-зывается существенно ущемленным (постановления от 6 июня 1995 года № 7-П, от 13 июня 1996 года № 14-П, от 28 октября 1999 года № 14-П, от 14 июля 2003 года № 12-П, от 12 июля 2007 года № 10-П, от 27 октября 2015 года № 28-П, от 8 декабря 2017 года№ 39-П и др.). Приведенная правовая позиция имеет общий характер, а потому реали-зация положений статьи 324 УК Российской Федерации предполагает их применение с учетом норм Общей части данного Кодекса, на основе объективной и всесторонней оценки судом установленных по делу обстоятельств содеянного, личности правонару-шителя, степени его вины в совершении инкриминируемого деяния и иных имеющих значение для правильного разрешения конкретного дела фактов, в том числе уменьшаю-щих общественную опасность преступления до такого уровня, который позволяет осво-бодить лицо – принимая во внимание, в частности, его поведение, наличие смягчающих и отсутствие отягчающих обстоятельств – от уголовной ответственности или от наказа-ния либо признать это деяние малозначительным.

91 ВКС


¹ 10-Ï


Этим не исключается внесение федеральным законодателем, в пределах доступного ему усмотрения, изменений в правовое регулирование, направленных на дальнейшую дифференциацию публично-правовой ответственности за правонарушения в наградной сфере, с учетом того что уголовное законодательство, как подчеркивал Конституцион-ный Суд Российской Федерации, является по своей природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на противоправное поведение, если охрана соответствующих общественных отношений не может быть обеспечена должным образом с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности, а уго-ловная ответственность может считаться законно установленной лишь при условии, что она соразмерна характеру и степени общественной опасности криминализируемого дея-ния (постановления от 27 мая 2008 года № 8-П, от 13 июля 2010 года № 15-П, от 17 июня 2014 года № 18-П, от 16 июля 2015 года № 22-П и др.).

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6, 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федера-ции», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать статью 324 УК Российской Федерации не противоречащей Конститу-ции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыс-лу в системе действующего правового регулирования содержащееся в ней положение предполагает:

возможность возложения уголовной ответственности за незаконный сбыт государ-ственных наград СССР на лиц, у которых они хранятся (которым они переданы) после смерти награжденного, в силу общности правового режима государственных наград Российской Федерации и государственных наград СССР, установленного федеральны-ми законами и нормативными правовыми актами Президента Российской Федерации, которыми на государственные награды СССР распространено законодательство о госу-дарственных наградах Российской Федерации, ограничивающее их свободный оборот;

необходимость в правоприменительной практике устанавливать как формальную уголовную противоправность предусмотренного этой статьей деяния, так и реальную степень его общественной опасности, определяемую с учетом исследования всей сово-купности фактических обстоятельств конкретного дела, в том числе свидетельствующих о наличии либо отсутствии оснований для освобождения лица от уголовной ответствен-ности или от наказания либо для признания совершенного деяния малозначительным.

2. Конституционно-правовой смысл статьи 324 УК Российской Федерации, вы-явленный в настоящем Постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное ее истолкование в правоприменительной практике.

3. Правоприменительные решения по делу гражданки Деменьшиной Натальи Ми-хайловны подлежат пересмотру в установленном порядке, если они основаны на ста-тье 324 УК Российской Федерации в истолковании, расходящемся с ее конституцион-но-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, и при условии, что для этого нет иных препятствий.



92 ВКС

ÎÏÐÅÄÅËÅÍÈÅÎÏÐÅÄÅËÅÍÈÅÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÓÄÀÊÎÍÑÒÈÒÓÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÓÄÀÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

ïî æàëîáå ãðàæäàíèíà Âåëè÷êî ïî æàëîáå ãðàæäàíèíà Âåëè÷êî Àíäðåÿ Àíàòîëüåâè÷à íà íàðóøåíèå Àíäðåÿ Àíàòîëüåâè÷à íà íàðóøåíèå åãî êîíñòèòóöèîííûõ ïðàâ ÷àñòüþ åãî êîíñòèòóöèîííûõ ïðàâ ÷àñòüþ øåñòîé ñòàòüè 29 Çàêîíà Ðîññèéñêîé øåñòîé ñòàòüè 29 Çàêîíà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè «Î ìèëèöèè», ïóíêòîì 5 Ôåäåðàöèè «Î ìèëèöèè», ïóíêòîì 5 ñòàòüè 20 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíàñòàòüè 20 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà«Î áîðüáå ñ òåððîðèçìîì» è ÷àñòüþ 9 «Î áîðüáå ñ òåððîðèçìîì» è ÷àñòüþ 9 ñòàòüè 43 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíàñòàòüè 43 Ôåäåðàëüíîãî çàêîíà«Î ïîëèöèè»«Î ïîëèöèè»


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 2-Î



Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д.Зорькина, судей К.В.Арановского, А.И.Бойцова, Н.С.Бондаря, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, С.М.Казанцева, С.Д.Князева, А.Н.Кокотова, Л.О.Красавчиковой, С.П.Маврина, Н.В.Мельникова, Ю.Д.Рудкина, В.Г.Ярославцева,

заслушав заключение судьи Л.М.Жарковой, проводившей на основании статьи 41 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Феде-рации» предварительное изучение жалобы гражданина А.А.Величко,


1. В Конституционный Суд Российской Федерации обратился гражданин А.А.Величко с жалобой на нарушение его конституционных прав следующими законоположениями:

частью шестой статьи 29 Закона Российской Федерации от 18 апреля 1991 года№ 1026-I «О милиции» (утратил силу с 1 марта 2011 года в связи с принятием Феде-рального закона от 7 февраля 2011 года № 3-ФЗ «О полиции»), устанавливающей, что при одновременном возникновении в соответствии с законодательством Российской Федерации оснований для выплаты сотруднику милиции единовременного пособия из средств соответствующего бюджета в связи с получением им в ходе осуществления служебной деятельности телесных повреждений, исключающих для него возможность дальнейшего прохождения службы, выплата осуществляется по одному основанию, по выбору получателя;

пунктом 5 статьи 20 Федерального закона от 25 июля 1998 года № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» (утратил силу с 1 января 2007 года в связи с принятием Федерального закона от 6 марта 2006 года № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»), согласно кото-рому при одновременном возникновении в соответствии с законодательством Россий-ской Федерации нескольких оснований для выплаты единовременного пособия лицу, принимавшему участие в борьбе с терроризмом и при проведении контртеррористиче-ской операции получившему увечье, повлекшее за собой наступление инвалидности, выплата осуществляется по одному основанию по выбору получателя;

частью 9 статьи 43 Федерального закона «О полиции», закрепляющей, что при одновременном возникновении нескольких оснований для выплаты единовременного пособия сотруднику полиции, получившему в связи с выполнением служебных обязан-ностей увечье или иное повреждение здоровья, исключающих возможность дальней-шего прохождения службы в полиции, в соответствии с законодательством Российской Федерации выплаты осуществляются по одному из оснований по выбору получателя.

93 ВКС


¹ 2-Î

ОпределениеКонституционного СудаРоссийской Федерации

Как следует из представленных материалов, А.А.Величко в период 1991–2009 го-дов проходил службу в Главном управлении внутренних дел по Воронежской области. В августе – ноябре 2000 года он находился в служебной командировке в Чеченской Республике для выполнения служебно-боевых задач в составе Объединенной груп-пировки войск (сил) по проведению контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации. 14 ноября 2000 года заявитель получил черепно-мозговую травму и осколочное ранение левого плеча. Заключением служебной проверки установлено, что травма получена в период прохождения службы в органах внутренних дел при исполнении служебных обязанностей. В 2006 году при исполнении служебных обязанностей заявителем была получена повторная черепно-мозговая травма.

8 июня 2009 года заявитель был уволен из органов внутренних дел по основанию, предусмотренному пунктом «з» части седьмой статьи 19 Закона Российской Федера-ции «О милиции» (по ограниченному состоянию здоровья – на основании заключения военно-врачебной комиссии об ограниченной годности к службе и о невозможности по состоянию здоровья исполнять служебные обязанности в соответствии с занимаемой должностью при отсутствии возможности перемещения по службе).

30 ноября 2009 года заявителю была установлена инвалидность III группы вслед-ствие военной травмы.

12 октября 2011 года А.А.Величко обратился в Главное управление МВД России по Воронежской области с заявлением о выплате единовременного пособия как лицу, принимавшему участие в осуществлении мероприятий по борьбе с терроризмом и получившему увечье, повлекшее за собой наступление инвалидности. Письмом пред-седателя специальной комиссии Главного управления МВД России по Воронежской области от 21 октября 2011 года в выплате указанного пособия ему было отказано.

На основании решения Борисоглебского городского суда Воронежской области от 24 октября 2011 года А.А.Величко было выплачено единовременное пособие, пре-дусмотренное частью третьей статьи 29 Закона Российской Федерации «О милиции», в размере пятилетнего денежного содержания (405 720 рублей) как сотруднику милиции при получении им в связи с осуществлением служебной деятельности телесных по-вреждений, исключающих для него возможность дальнейшего прохождения службы.

С иском к ответчику о выплате единовременного пособия, предусмотренного ча-стью 3 статьи 21 Федерального закона «О противодействии терроризму», заявитель не обращался ввиду сложившейся, как он отмечает в жалобе, в тот период практики выплаты единовременного пособия по одному основанию по выбору получателя при одновременном возникновении нескольких оснований для указанных единовремен-ных выплат.

После вынесения Конституционным Судом Российской Федерации Постановления от 29 марта 2019 года № 16-П заявитель 12 апреля 2019 года обратился к Главному управлению МВД России по Воронежской области с заявлением о выплате единов-ременного пособия, предусмотренного частью 3 статьи 21 Федерального закона «О противодействии терроризму». В выплате данного пособия А.А.Величко было отказа-но в связи с тем, что названный Федеральный закон на заявителя не распространяется, поскольку регулирует отношения, возникшие после 1 января 2007 года.

Решением Борисоглебского городского суда Воронежской области от 10 июня 2019 года, оставленным без изменения судебной коллегией по гражданским делам Воронежского областного суда (апелляционное определение от 27 августа 2019 года), А.А.Величко отказано в удовлетворении его исковых требований о взыскании с Главного управления МВД России по Воронежской области единовременного по-собия как лицу, принимавшему участие в осуществлении мероприятий по борьбе с терроризмом и получившему увечье, повлекшее за собой наступление инвалидности, в размере 300 000 рублей на основании положений Федерального закона «О противо-действии терроризму».

94 ВКС


¹ 2-Î


Суды указали, что травму, повлекшую наступление инвалидности, заявитель полу-чил в 2000 году в момент действия Федерального закона «О борьбе с терроризмом», пунктом 3 статьи 20 которого было установлено право лица, принимавшего участие в борьбе с терроризмом и при проведении контртеррористической операции получившего увечье, повлекшее за собой наступление инвалидности, на выплату единовременного пособия в размере 50 000 рублей. В соответствии с пунктом 5 статьи 20 этого Феде-рального закона при одновременном возникновении в соответствии с законодательством Российской Федерации нескольких оснований для выплаты единовременного пособия лицу, принимавшему участие в борьбе с терроризмом и при проведении контртеррори-стической операции получившему увечье, повлекшее за собой наступление инвалидно-сти, выплата осуществляется по одному основанию по выбору получателя. А.А.Величко получил единовременное пособие, предусмотренное частью третьей статьи 29 Закона Российской Федерации «О милиции», реализовав право выбора основания для выплаты единовременного пособия. При этом Закон Российской Федерации «О милиции» пред-метом оценки Конституционного Суда Российской Федерации в Постановлении от 29 марта 2019 года № 16-П не являлся, положение пункта 5 статьи 20 Федерального закона «О борьбе с терроризмом», действовавшего во время получения А.А.Величко увечья, противоречащим Конституции Российской Федерации не признавалось.

Таким образом, как следует из представленных материалов, А.А.Величко было вы-плачено единовременное пособие, предусмотренное частью третьей статьи 29 Закона Российской Федерации «О милиции», в размере пятилетнего денежного содержания

(405 720 рублей) как сотруднику милиции при получении им в связи с осуществлением служебной деятельности телесных повреждений, исключающих для него возможность дальнейшего прохождения службы. Требование заявителя о выплате ему единовремен-ного пособия, предусмотренного частью 3 статьи 21 Федерального закона «О противо-действии терроризму» (в размере 300 000 рублей) (ранее – до 1 января 2007 года –50 000 рублей на основании пункта 3 статьи 20 Федерального закона «О борьбе с тер-роризмом»), обусловленное установлением ему 30 ноября 2009 года инвалидности III группы вследствие военной травмы, было отклонено судами.

По мнению заявителя, оспариваемые нормы противоречат Конституции Россий-ской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 39 (части 1 и 2) и 55 (часть 3), в той мере, в какой по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой в системе дей-ствующего правового регулирования, они рассматриваются как исключающие возмож-ность предоставления одному и тому же лицу из числа сотрудников органов внутрен-них дел, получившему военную травму при участии в осуществлении мероприятий по борьбе с терроризмом, являющемуся инвалидом, единовременных пособий как в соответствии с частью третьей статьи 29 Закона Российской Федерации «О милиции», так и на основании пункта 3 статьи 20 Федерального закона «О борьбе с терроризмом».

2. Пункт 4 статьи 43 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» предусматривает, что Конституционный Суд Российской Федерации принимает решение об отказе в принятии обращения к рассмотрению в случае, если акт, конституционность которого оспаривается, был отменен или утратил силу. В то же время данная норма допускает возможность проверки конституционно-сти даже отмененного или утратившего силу акта, если он продолжает применяться к правоотношениям, возникшим в период его действия.

Оспариваемые А.А.Величко законоположения, предусмотренные Законом Россий-ской Федерации «О милиции» и Федеральным законом «О борьбе с терроризмом», в настоящее время утратили силу. При этом федеральные законы, принятые вместо утративших силу, – «О полиции» и «О противодействии терроризму» – содержат ана-логичные условия предоставления единовременных пособий (часть 5 статьи 43 Феде-рального закона «О полиции» и часть 3 статьи 21 Федерального закона «О противо-действии терроризму»), на выплате которых настаивал заявитель, и запрет повторного предоставления по одному основанию одинаковых по своей правовой природе выплат

95 ВКС


¹ 2-Î


(часть 9 статьи 43 Федерального закона «О полиции» и часть 6 статьи 21 Федерального закона «О противодействии терроризму»).

Нормы, закрепляющие принцип недопустимости повторного предоставления одинаковых по своей правовой природе социальных выплат, ранее были предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации применительно к воен-нослужащим, принимавшим участие в мероприятиях по противодействию терроризму (Постановление от 29 марта 2019 года № 16-П).

Опираясь на позицию, сформулированную в Постановлении от 19 мая 2014 года № 15-П, Конституционный Суд Российской Федерации указал, что данный принцип является общим для правового регулирования, позволяет обеспечить сбалансирован-ность предоставления государством мер социальной поддержки и организовать функ-ционирование публично-правовых механизмов возмещения вреда на основе конститу-ционных принципов социальной справедливости и равенства, а потому не вступает в противоречие с конституционными предписаниями, позволяя в механизме правового регулирования компенсации вреда, причиненного здоровью военнослужащих, исклю-чить повторное предоставление им однородных социальных выплат.

Анализируя сущность единовременного пособия, установленного частью 3 статьи 21 Федерального закона «О противодействии терроризму» и выплачиваемого, если лицо, принимавшее участие в осуществлении мероприятия по борьбе с терроризмом, получило увечье, повлекшее за собой наступление инвалидности, а также единовре-менного пособия, предусмотренного пунктом 1 части 12 статьи 3 Федерального за-кона от 7 ноября 2011 года № 306-ФЗ «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат» при увольнении военнослужащего с военной службы в связи с признанием его не годным к военной службе вследствие военной травмы, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 29 марта 2019 года № 16-П констатировал, что они различаются по своему месту и значению в правовом механизме возмещения вреда, причиненного здоровью военнослужащих, и не могут рассматриваться как однородные.

С учетом этого в названном Постановлении Конституционный Суд Российской Федерации признал часть 6 статьи 21 Федерального закона «О противодействии тер-роризму», согласно которой при одновременном возникновении в соответствии с зако-нодательством Российской Федерации нескольких оснований для указанных в данной статье единовременных выплат (единовременных пособий, предусмотренных в случае гибели или причинения вреда здоровью лица, принимавшего участие в осуществлении мероприятия по борьбе с терроризмом) выплата осуществляется по одному основанию по выбору получателя, а также часть 15 статьи 3 Федерального закона «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат», устанавлива-ющую, что единовременные пособия и ежемесячная денежная компенсация, предус-мотренные частями 8–10, 12 и 13 данной статьи (выплаты, назначаемые военнослужа-щим и членам их семей в целях компенсации вреда, причиненного жизни и здоровью лиц, проходивших военную службу), не производятся лицам, получившим такие по-собия или компенсации по тем же основаниям в соответствии с иными федеральными законами и нормативными правовыми актами Российской Федерации, не соответству-ющими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 39 (части 1 и 2), 55 (часть 3) и 59 (части 1 и 2), в той мере, в какой по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой в системе действующего правового регулирования, они рассматриваются как исключающие возможность предоставления одному и тому же лицу из числа военнослужащих, получившему военную травму при участии в осу-ществлении мероприятий по борьбе с терроризмом, являющемуся инвалидом и при-знанному не годным к прохождению военной службы, единовременных пособий как в соответствии с частью 3 статьи 21 Федерального закона «О противодействии террориз-му», так и на основании пункта 1 части 12 статьи 3 Федерального закона «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат».

96 ВКС


¹ 2-Î


Приведенная правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации сохраняет свою силу, по существу носит общий характер и может служить основой для разрешения вопроса о праве сотрудников органов внутренних дел, получивших при участии в мероприятиях по противодействию терроризму увечье, повлекшее за собой наступление инвалидности, и которым выплачены пособия, установленные для сотрудников органов внутренних дел, получивших в ходе осуществления слу-жебной деятельности телесные повреждения, препятствующие дальнейшему про-хождению службы, на получение единовременного пособия, предусмотренного спе-циальным законодательством.

Соответственно, для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется вынесения предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» итогового решения в виде поста-новления.

Проверка же законности и обоснованности правоприменительных решений, вы-несенных в отношении А.А.Величко, как связанная с оценкой правильности выбора норм, подлежащих применению в конкретном деле заявителя, и исследованием фак-тических обстоятельств дела, в том числе с тем, что заявитель принимал участие в выполнении служебно-боевых задач в Чеченской Республике в 2000 году, а увольнение его со службы и установление ему инвалидности III группы вследствие военной трав-мы состоялись соответственно в июне 2009 года и 30 ноября 2009 года, не относится к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации (статья 125 Конституции Российской Федерации и статья 3 Федерального конституционного закона «О Консти-туционном Суде Российской Федерации»).

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 2 и 3 статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Россий-ской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

о п р е д е л и л :

1. Признать жалобу гражданина Величко Андрея Анатольевича не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федера-ции, поскольку для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется выне-сения предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона «О Кон-ституционном Суде Российской Федерации» итогового решения в виде постановления.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее Определение подлежит опубликованию на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru) и в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

97 ВКС


ïî æàëîáå Öåíòðàëèçîâàííîé ïî æàëîáå Öåíòðàëèçîâàííîé ðåëèãèîçíîé îðãàíèçàöèè ðåëèãèîçíîé îðãàíèçàöèè «Ðåëèãèîçíàÿ Àññîöèàöèÿ Öåðêâè «Ðåëèãèîçíàÿ Àññîöèàöèÿ Öåðêâè Èèñóñà Õðèñòà ñâÿòûõ ïîñëåäíèõ äíåé â Èèñóñà Õðèñòà ñâÿòûõ ïîñëåäíèõ äíåé â Ðîññèè» íà íàðóøåíèå êîíñòèòóöèîííûõ Ðîññèè» íà íàðóøåíèå êîíñòèòóöèîííûõ ïðàâ è ñâîáîä ÷àñòüþ 1 ñòàòüè 8.8 ïðàâ è ñâîáîä ÷àñòüþ 1 ñòàòüè 8.8 Êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè îá Êîäåêñà Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè îá àäìèíèñòðàòèâíûõ ïðàâîíàðóøåíèÿõ, àäìèíèñòðàòèâíûõ ïðàâîíàðóøåíèÿõ, ïóíêòîì 2 ñòàòüè 7 è àáçàöåì âòîðûì ïóíêòîì 2 ñòàòüè 7 è àáçàöåì âòîðûì ñòàòüè 42 Çåìåëüíîãî êîäåêñà ñòàòüè 42 Çåìåëüíîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé ÔåäåðàöèèÐîññèéñêîé Ôåäåðàöèè


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 3-Î

14 ÿíâàðÿ 14 ÿíâàðÿ 2020 ãîäà,2020 ãîäà,



заслушав заключение судьи Л.М.Жарковой, проводившей на основании статьи 41 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федера-ции» предварительное изучение жалобы Централизованной религиозной организации «Религиозная Ассоциация Церкви Иисуса Христа святых последних дней в России»,


1. Централизованная религиозная организация «Религиозная Ассоциация Церкви Иисуса Христа святых последних дней в России» (далее – Централизованная религиоз-ная организация) оспаривает конституционность:

части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, в силу которой использование зе-мельного участка не по целевому назначению в соответствии с его принадлежностью к той или иной категории земель и (или) разрешенным использованием, за исключением случаев, предусмотренных частями 2, 2.1 и 3 данной статьи, влечет наложение адми-нистративного штрафа в случае, если определена кадастровая стоимость земельного участка, на граждан в размере от 0,5 до 1 процента кадастровой стоимости земельного участка, но не менее десяти тысяч рублей; на должностных лиц – от 1 до 1,5 процен-та кадастровой стоимости земельного участка, но не менее двадцати тысяч рублей; на юридических лиц – от 1,5 до 2 процентов кадастровой стоимости земельного участка, но не менее ста тысяч рублей, а в случае, если не определена кадастровая стоимость земельного участка, на граждан в размере от десяти тысяч до двадцати тысяч рублей; на должностных лиц – от двадцати тысяч до пятидесяти тысяч рублей; на юридических лиц – от ста тысяч до двухсот тысяч рублей;

пункта 2 статьи 7 Земельного кодекса Российской Федерации, согласно которому земли, указанные в пункте 1 данной статьи, используются в соответствии с установ-ленным для них целевым назначением; правовой режим земель определяется исходя из их принадлежности к той или иной категории и разрешенного использования в соответствии с зонированием территорий, общие принципы и порядок проведения

98 ВКС


¹ 3-Î


которого устанавливаются федеральными законами и требованиями специальных федеральных законов;

абзаца второго статьи 42 этого же Кодекса, устанавливающего, что собственни-ки земельных участков и лица, не являющиеся собственниками земельных участков, обязаны использовать земельные участки в соответствии с их целевым назначением способами, которые не должны наносить вред окружающей среде, в том числе земле как природному объекту.

Как следует из представленных материалов, заявитель на основании договора куп-ли-продажи от 24 июня 2004 года приобрел в собственность земельный участок (вид разрешенного использования – «в целях эксплуатации административного здания») площадью 1486 кв.м и находящееся на нем нежилое здание – «административный корпус» площадью 394,5 кв.м, расположенное по адресу: Ростовская область, город Таганрог, улица Восточная, дом 8.

Согласно выписке из Правил землепользования и застройки муниципального об-разования «Город Таганрог» от 2 августа 2016 года № 60.3.1/2094 данный земельный участок относится к территориальной зоне П5 – зоне размещения производственных объектов V класса опасности.

Централизованная религиозная организация предоставила (по договору безвоз-мездного пользования от 3 июня 2016 года, бессрочно) Религиозной организации «Церкви Иисуса Христа святых последних дней в г. Таганроге» (далее – Местная ре-лигиозная организация) указанное здание для осуществления деятельности, предус-мотренной Уставом Местной религиозной организации, а также социально значимой и благотворительной деятельности.

При этом ранее на основании письма Президента Централизованной религиоз-ной организации от 5 марта 2014 года Местная религиозная организация, входящая в структуру Централизованной религиозной организации, уже использовала адрес дан-ного нежилого здания в качестве адреса (местонахождения) ее руководящего органа, а также для проведения богослужений, религиозных обрядов и другой уставной дея-тельности (согласно выписке из Единого государственного реестра юридических лиц адрес названного дома является адресом (местонахождением) Местной религиозной организации с 28 марта 2014 года по настоящее время).

В период с 25 июня 2016 года по 20 июля 2016 года Прокуратурой города Та-ганрога проводилась проверка исполнения требований земельного законодательства Централизованной религиозной организацией. По результатам проверки постанов-лением заместителя начальника Межмуниципального отдела по городу Таганрогу, Неклиновскому району Управления Федеральной службы государственной регистра-ции, кадастра и картографии по Ростовской области – заместителя главного госу-дарственного инспектора города Таганрога, Неклиновского района по использова-нию и охране земель от 16 августа 2016 года, оставленным без изменения решением заместителя начальника отдела государственного земельного надзора Управления Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по Ро-стовской области – заместителя главного государственного инспектора Ростовской области по использованию и охране земель от 15 сентября 2016 года, Централизо-ванная религиозная организация была привлечена к административной ответствен-ности за правонарушение, предусмотренное частью 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, и ей назначено наказание в виде штрафа в размере 167 020 рублей(1,5 % от кадастровой стоимости земельного участка).

Решением судьи Таганрогского городского суда Ростовской области от 1 декабря 2016 года постановление по делу об административном правонарушении от 16 августа 2016 года и решение от 15 сентября 2016 года были оставлены без изменений, жалоба Централизованной религиозной организации – без удовлетворения. С данным судеб-ным актом согласились суды вышестоящих инстанций (решение судьи Ростовского областного суда от 14 февраля 2017 года, постановление заместителя председателя Ро-

99 ВКС


¹ 3-Î


стовского областного суда от 7 августа 2018 года и постановление судьи Верховного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2019 года).

Как отмечено в актах судов, здание, принадлежащее на праве собственности Центра-лизованной религиозной организации, используется не только в качестве администра-тивного здания, но и культового объекта – для совершения богослужений, религиозных обрядов и культовых церемоний, что не соответствует виду разрешенного использова-ния земельного участка, притом что религиозное использование земельных участков, относящихся к зоне П5, Правилами землепользования и застройки муниципального об-разования «Город Таганрог» от 25 декабря 2012 года № 506 не предусмотрено.

По мнению заявителя, часть 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, пункт 2 статьи 7 и абзац второй статьи 42 Земельного кодекса Российской Федерации в их вза-имосвязи противоречат статьям 19 (части 1 и 2), 28, 34 (часть 1), 35 (части 1, 2 и 3), 46 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, поскольку в силу неопре-деленности их нормативного содержания и неоднозначного истолкования в судебной практике они предусматривают возможность привлечения к административной ответ-ственности религиозной организации за нецелевое использование земельного участка и зданий, расположенных на них, в случае проведения в помещениях этих зданий богослужений, других религиозных обрядов и церемоний. Кроме того, оспаривае-мые нормы, закрепляя исчисление размера административного штрафа в процентах от кадастровой стоимости земельного участка, не позволяют обеспечить назначение справедливого и соразмерного административного наказания, поскольку наложение значительных безальтернативных по размеру административных штрафов, даже в случае их назначения в размере, определяемом низшим пределом санкции, негативно отражается на имущественном положении религиозной организации, является крайне обременительным и фактически оказывается препятствием для нормальной деятель-ности религиозной организации, которая финансируется исключительно за счет по-жертвований своих последователей.

2. Постановлением от 14 ноября 2019 года № 35-П Конституционный Суд Российской Федерации признал абзац второй статьи 42 Земельного кодекса Российской Федерации и часть 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения – по своему кон-ституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования –не предполагают привлечения к административной ответственности, предусмотрен-ной частью 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, собственника земельного участ-ка с видом разрешенного использования – для ведения личного подсобного хозяйства и расположенного на данном земельном участке жилого помещения в случаях предо-ставления религиозной организации возможности совершать в этом жилом помещении богослужения, другие религиозные обряды и церемонии, а также использовать адрес этого жилого помещения в качестве адреса религиозной организации и не допускают такого использования этого жилого помещения религиозной организацией, когда оно, фактически утратив признаки жилого, приобретает характеристики культового поме-щения либо административного (служебного) помещения религиозной организации.

В мотивировочной части названного Постановления Конституционный Суд Рос-сийской Федерации указал следующее.

В отличие от прав, которые конкретизируют свободу вероисповедания в ее индиви-дуальном аспекте, т.е. могут быть реализованы каждым непосредственно, права рели-гиозных объединений по своей природе являются коллективными, поскольку осущест-вляются гражданином совместно с другими посредством создания данных объедине-ний. Соответственно, особенности использования ими определенных видов имущества могут быть законодательно установлены при условии, что эти особенности не ставят под сомнение само право граждан на объединение в целях совместного вероиспове-дания и право на проведение совместных богослужений, молитвенных и религиозных собраний. К числу таких норм относится пункт 1 статьи 16 Федерального закона от 26

100 ВКС


¹ 3-Î


сентября 1997 года № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», в силу которого религиозные организации вправе основывать и содержать культовые зда-ния и сооружения, иные места и объекты, специально предназначенные для богослуже-ний, молитвенных и религиозных собраний, религиозного почитания (паломничества).

Различия между правовым режимом жилых помещений и правовым режимом куль-товых зданий, сооружений и помещений вытекают из существа регулирования соответ-ствующих правоотношений и должны учитываться законодателем в целях достижения необходимого баланса интересов как граждан, исповедующих ту или иную религию, так и других граждан, которые эту религию не исповедуют и вправе рассчитывать, что их право на комфортные условия проживания, безопасную и благоприятную окру-жающую среду будет уважаться и защищаться государством. В частности, законода-тель, обеспечивая такой баланс интересов, предусмотрел в Градостроительном кодексе Российской Федерации (статьи 51, 31, 37, 39 и др.) особый порядок утверждения гра-достроительных регламентов, определяющих виды разрешенного использования зе-мельных участков, включая осуществление религиозных обрядов (строка с кодом 3.7.1 Классификатора видов разрешенного использования земельных участков, утвержден-ного приказом Министерства экономического развития Российской Федерации от 1 сентября 2014 года № 540), а равно особый порядок предоставления разрешения на условно разрешенный вид использования земельного участка или объекта капиталь-ного строительства, который ранее не был предусмотрен в качестве основного вида использования для конкретного участка или объекта. Данный порядок предполагает обязательное проведение общественных обсуждений или публичных слушаний, в ходе которых определяется отношение граждан, проживающих в определенной местности, правообладателей земельных участков объектов капитального строительства (помеще-ний), в ней расположенных, к различным аспектам ее использования в будущем.

Вместе с тем согласно пункту 2 статьи 16 Федерального закона «О свободе со-вести и о религиозных объединениях» богослужения, другие религиозные обряды и церемонии беспрепятственно совершаются не только в культовых помещениях, здани-ях и сооружениях, но и в других местах, в частности в помещениях, принадлежащих религиозным организациям на праве собственности или предоставленных им на ином имущественном праве для осуществления их уставной деятельности, а также в жилых помещениях. Закрепление такой возможности согласуется с предназначением жилых помещений, призванных удовлетворять не только материальные потребности граждан, но и их духовные интересы как неотъемлемый элемент развития и совершенствования личности, в том числе духовные нужды верующих, реализуемые на основе свободы вероисповедания, при условии пользования жилым помещением с учетом соблюдения прав и законных интересов проживающих в нем лиц, соседей, требований пожарной безопасности, санитарно-гигиенических, экологических и иных требований, а также в соответствии с правилами пользования жилыми помещениями, утвержденными упол-номоченным Правительством Российской Федерации федеральным органом исполни-тельной власти (часть 4 статьи 17 Жилищного кодекса Российской Федерации).

Относительно же возможности использовать жилое помещение в качестве места нахождения религиозной организации Министерство юстиции Российской Федерации в утвержденных 27 декабря 1999 года Методических рекомендациях по применению органами юстиции некоторых положений Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» в части регистрации и перерегистрации религиозных организаций (пункт 15), подтвердив такую возможность, разъяснило, что, поскольку не допускается размещение организаций в жилом помещении (пункт 3 статьи 288 и пункт 2 статьи 671 ГК Российской Федерации), оно не может быть использовано для размещения офисов, органов управления религиозных организаций, для образователь-ных, издательских, производственных и других целей.

В свою очередь, Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в пункте 4 постановления от 30 июля 2013 года № 61 «О некоторых вопросах практики

101 ВКС


¹ 3-Î


рассмотрения споров, связанных с достоверностью адреса юридического лица» ориен-тирует суды следующим образом. Поскольку адрес юридического лица определяется местом нахождения его постоянно действующего исполнительного органа, а при от-сутствии такового – иного органа или лица, имеющих право действовать от его имени без доверенности (пункт 2 статьи 54 ГК Российской Федерации), и может отличаться от адреса, по которому осуществляется непосредственная деятельность юридического лица, в том числе хозяйственная (производственный цех, торговая точка и т.п.), реги-стрирующий орган не вправе отказать в государственной регистрации на основании того, что помещение или здание, адрес которого указан для целей осуществления связи с юридическим лицом, непригодно для осуществления его деятельности в целом либо вида деятельности, который указан в документах, представленных для государственной регистрации. Регистрация по адресу жилого объекта недвижимости допустима только в тех случаях, когда собственник объекта дал на это согласие. Согласие предполагается, если названный адрес является адресом места жительства учредителя (участника) или лица, имеющего право действовать от имени юридического лица без доверенности.

Соответственно, само по себе предоставление жилого помещения по договору для использования в качестве места нахождения религиозной организации может быть в конкретной ситуации направлено на обеспечение или подтверждение формальных ус-ловий ее правосубъектности как юридического лица, подлежащего государственной регистрации, что имеет особое значение для малочисленных религиозных организа-ций, не имеющих своих зданий, помещений, а также возможности приобрести или арендовать их. Такое предоставление не обязательно означает трансформацию жилого помещения в административное (служебное) помещение религиозной организации, а потому и не приводит с неизбежностью к использованию земельного участка под ним не по целевому назначению.

Действующее правовое регулирование, позволяя гражданам использовать принад-лежащие им жилые помещения для богослужений, других религиозных обрядов и цере-моний, предполагает и соблюдение – с учетом публичных интересов – пределов такой возможности, а именно: недопустимо такое использование помещения, при котором оно, утратив признаки жилого, приобретает характеристики культового или админи-стративного (служебного) помещения религиозной организации. Следовательно, предо-ставление религиозной организации гражданами – собственниками жилых помещений возможности проводить в них богослужения, другие религиозные обряды и церемонии, а также использовать адрес жилого помещения в качестве адреса религиозной организа-ции не является нарушением закона и не может служить основанием для привлечения та-ких граждан к ответственности, предусмотренной частью 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, при том, однако, условии, что сохраняется установленный законодателем для жилых помещений правовой режим, исключающий придание им иного – культового значения, когда они используются на постоянной основе именно религиозной организа-цией для осуществления ее уставной деятельности, включая размещение руководящих органов. Правоприменителям же, рассматривающим вопрос о привлечении к админи-стративной ответственности (в том числе предусмотренной частью 1 статьи 7.21 КоАП Российской Федерации за использование жилых помещений не по назначению), необхо-димо исходить из всей совокупности фактических обстоятельств, свидетельствующих о трансформации жилого помещения в культовое или административное (служебное).

3. Изложенные в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 14 ноября 2019 года № 35-П правовые позиции, раскрывающие конституционно-правовой смысл абзаца второго статьи 42 Земельного кодекса Российской Федерации и части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, рассматриваемых в системе действу-ющего правового регулирования, в том числе с учетом пункта 2 статьи 7 Земельного кодекса Российской Федерации, применительно к вопросу о привлечении к админи-стративной ответственности, предусмотренной за использование земельного участка не по целевому назначению, собственника земельного участка с видом разрешенного

102 ВКС


¹ 3-Î


использования – для ведения личного подсобного хозяйства и расположенного на нем жилого помещения (жилого дома), если такой собственник предоставил религиозной организации возможность осуществлять в этом жилом помещении (жилом доме) бого-служения, другие религиозные обряды и церемонии, а также использовать его адрес в качестве адреса религиозной организации, mutatis mutandis распространяются и на ситуацию привлечения к административной ответственности, предусмотренной за использование земельного участка не по целевому назначению, собственника зе-мельного участка с видом разрешенного использования – «в целях эксплуатации ад-министративного здания» и расположенного на нем административного здания, если такой собственник предоставил религиозной организации возможность осуществлять в указанном здании богослужения, другие религиозные обряды и церемонии, а также использовать его адрес в качестве адреса религиозной организации.

Соответственно, часть 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, пункт 2 ста-тьи 7 и абзац второй статьи 42 Земельного кодекса Российской Федерации в систе-ме действующего правового регулирования не предполагают привлечения к админи-стративной ответственности за нецелевое использование земельного участка с видом разрешенного использования «в целях эксплуатации административного здания» на том лишь основании, что местная религиозная организация проводит в администра-тивном здании, расположенном на данном земельном участке, богослужения, другие религиозные обряды и церемонии (помимо осуществления в этом здании иной сво-ей уставной деятельности, в том числе и административной). При решении вопроса об основаниях привлечения к административной ответственности (в том числе за не-целевое использование земельного участка) религиозной организации, являющейся собственником земельного участка и находящегося на нем административного здания, предоставившей здание по договору в бессрочное безвозмездное пользование местной религиозной организации, входящей в его структуру, правоприменителям необходимо исходить из всей совокупности фактических обстоятельств использования религиоз-ной организацией административного здания и требований к использованию конкрет-ного земельного участка, что не предполагает признания надлежащим (достаточным) основанием привлечения к административной ответственности, предусмотренной ча-стью 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, осуществления в указанном здании богослужений, других религиозных обрядов и церемоний.

Привлечение же к административной ответственности за правонарушение, предус-мотренное частью 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, собственника земельно-го участка в связи с проведением в расположенном на нем административном здании богослужений, других религиозных обрядов и церемоний в соответствии с пунктом 2 статьи 16 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», а также с использованием его адреса в качестве адреса Местной религиозной организа-ции приводит к ограничению прав религиозных организаций на свободное распоряже-ние своим имуществом и свободы вероисповедания.

Иное толкование оспариваемых законоположений влекло бы нарушение провоз-глашенных в статье 28 Конституции Российской Федерации фундаментальных прав и свобод, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию, а также вело бы – в противоречии с ее статьей 55 (часть 3) – к неоправ-данному ограничению права собственности, гарантируемого статьей 35 Конституции Российской Федерации.

Этим не исключается право федерального законодателя в порядке совершенствова-ния действующего законодательства (земельного законодательства, законодательства о градостроительной деятельности и др.) уточнить условия осуществления религиозны-ми организациями уставной (религиозной) деятельности в расположенных на принад-лежащих им земельных участках административных зданиях.

4. Согласно пункту 3 статьи 43 Федерального конституционного закона «О Консти-туционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации

103 ВКС


¹ 3-Î


принимает решение об отказе в принятии обращения к рассмотрению в случае, если по предмету обращения ранее им было вынесено постановление, сохраняющее свою силу.

Вместе с тем, поскольку жалоба поступила в Конституционный Суд Российской Федерации до начала рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации дела о проверке конституционности абзаца второго статьи 42 Земельного кодекса Рос-сийской Федерации и части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, правопримени-тельные решения по делу заявителя, основанные на положениях абзаца второго статьи 42 Земельного кодекса Российской Федерации и части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 14 ноября 2019 года № 35-П, а также – с учетом его конкретизации применительно к си-туации Централизованной религиозной организации – в настоящем Определении, под-лежат пересмотру в установленном порядке.

5. Что касается доводов заявителя о неконституционности части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации ввиду несоразмерности административного наказания в виде административного штрафа, размер которого исчисляется в процентах от кадастровой стоимости земельного участка, то Конституционный Суд Российской Федерации неод-нократно отмечал, что административный штраф, согласно Кодексу Российской Феде-рации об административных правонарушениях, будучи денежным взысканием, может выражаться в величине, кратной кадастровой стоимости земельного участка (пункт 10 части 1 статьи 3.5); предусмотренные данным Кодексом размеры административных штрафов должны соотноситься с характером и степенью общественной опасности ад-министративных правонарушений и обладать разумным сдерживающим эффектом, не-обходимым для соблюдения находящихся под защитой административно-деликтного законодательства запретов (определения от 19 декабря 2017 года № 3060-О, от 17 июля 2018 года № 1692-О и др.).

Санкцией части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации, направленной на пресе-чение использования земельных участков не по целевому назначению, предусмотрено наложение административного штрафа за совершение юридическим лицом указанного административного правонарушения в случае, если определена кадастровая стоимость земельного участка, – в пределах от 1,5 до 2 процентов кадастровой стоимости земель-ного участка, но не менее ста тысяч рублей, а в случае, если не определена кадастровая стоимость земельного участка, от ста тысяч до двухсот тысяч рублей.

Принимая во внимание, что определенный частью 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации размер административного штрафа согласуется с одним из способов установ-ления штрафной санкции, предусмотренных в части 1 статьи 3.5 «Административный штраф» КоАП Российской Федерации, и позволяет назначить наказание с учетом обсто-ятельств, закрепленных в частях 3, 3.2 и 3.3 его статьи 4.1 «Общие правила назначения административного наказания», оспариваемое правовое регулирование в этой части не может рассматриваться как нарушающее конституционные права и свободы заявителя.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 2 и 3 статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Россий-ской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать жалобу Централизованной религиозной организации «Религиозная Ассоциация Церкви Иисуса Христа святых последних дней в России» не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федера-ции, поскольку для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется выне-сения предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона «О Кон-ституционном Суде Российской Федерации» итогового решения в виде постановления.

2. Правоприменительные решения, вынесенные в отношении Централизованной религиозной организации «Религиозная Ассоциация Церкви Иисуса Христа святых

104 ВКС


¹ 3-Î


последних дней в России» на основании положений абзаца второго статьи 42 Земель-ного кодекса Российской Федерации и части 1 статьи 8.8 КоАП Российской Федерации в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 14 ноября 2019 года № 35-П, а также с учетом конкретизирующего его настоящего Определения, под-лежат пересмотру в установленном порядке.



105 ВКС


ïî æàëîáå îáùåñòâà ñ îãðàíè÷åííîé ïî æàëîáå îáùåñòâà ñ îãðàíè÷åííîé îòâåòñòâåííîñòüþ «×åëÿáèíñêèé çàâîä îòâåòñòâåííîñòüþ «×åëÿáèíñêèé çàâîä ïî ïðîèçâîäñòâó êîêñîõèìè÷åñêîé ïî ïðîèçâîäñòâó êîêñîõèìè÷åñêîé ïðîäóêöèè» (ÎÎÎ «Ìå÷åë-Êîêñ») íà ïðîäóêöèè» (ÎÎÎ «Ìå÷åë-Êîêñ») íà íàðóøåíèå êîíñòèòóöèîííûõ ïðàâ è íàðóøåíèå êîíñòèòóöèîííûõ ïðàâ è ñâîáîä ïóíêòîì 3 ÷àñòè âòîðîé ñòàòüè ñâîáîä ïóíêòîì 3 ÷àñòè âòîðîé ñòàòüè 38 è ÷àñòüþ îäèííàäöàòîé ñòàòüè 182 38 è ÷àñòüþ îäèííàäöàòîé ñòàòüè 182 Óãîëîâíî-ïðîöåññóàëüíîãî êîäåêñà Óãîëîâíî-ïðîöåññóàëüíîãî êîäåêñà Ðîññèéñêîé ÔåäåðàöèèÐîññèéñêîé Ôåäåðàöèè


ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ

¹ 4-Î




заслушав заключение судьи Ю.М.Данилова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Феде-рации» предварительное изучение жалобы ООО «Челябинский завод по производству коксохимической продукции» (ООО «Мечел-Кокс»),


1. ООО «Челябинский завод по производству коксохимической продукции» (ООО «Мечел-Кокс») (далее – ООО «Мечел-Кокс») оспаривает конституционность следую-щих положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

пункта 3 части второй статьи 38, предусматривающей, что следователь уполномо-чен самостоятельно направлять ход расследования, принимать решение о производстве следственных и иных процессуальных действий, за исключением случаев, когда в со-ответствии с данным Кодексом требуется получение судебного решения или согласия руководителя следственного органа;

части одиннадцатой статьи 182, устанавливающей, что при производстве обыска участвуют лицо, в помещении которого производится обыск, либо совершеннолетние члены его семьи; при производстве обыска вправе присутствовать защитник, а также адвокат того лица, в помещении которого производится обыск.

Постановлением Центрального районного суда города Челябинска от 26 июля 2018 года, оставленным без изменения апелляционным постановлением Челябинского об-ластного суда от 17 сентября 2018 года, было отказано в удовлетворении поданных в интересах ООО «Мечел-Кокс» жалоб о признании незаконными и необоснованными решений и действий (бездействия) должностных лиц органа предварительного рассле-дования (по уголовному делу, возбужденному по признакам преступления, предусмо-тренного частью первой статьи 251 «Загрязнение атмосферы» УК Российской Феде-рации), в том числе действий, связанных с производством обысков в помещениях и на территории ООО «Мечел-Кокс», выразившихся в недопуске адвоката и препятствова-нии его участию в производстве указанных следственных действий. Принимая такие решения, суды исходили из того, что действия должностных лиц органа предваритель-ного расследования, не допустивших адвоката, прибывшего после начала обыска к ме-

106 ВКС


¹ 4-Î


сту его проведения, не противоречат нормам уголовно-процессуального законодатель-ства, в том числе с учетом того, что у следователя имелись основания полагать, что адвокат может препятствовать проведению обыска.

В передаче кассационных жалоб (поданных в интересах заявителя) для рассмотре-ния в судебном заседании судов кассационной инстанции также было отказано поста-новлениями судьи Челябинского областного суда от 8 февраля 2019 года и судьи Вер-ховного Суда Российской Федерации от 17 мая 2019 года. В названных постановлениях было отмечено, что на момент начала производства обысков адвокаты отсутствовали и что ходатайства о допуске к участию указанных лиц в этих следственных действиях перед их началом не поступали.

По мнению заявителя, часть одиннадцатая статьи 182 УПК Российской Федерации, применяемая во взаимосвязи с пунктом 3 части второй статьи 38 того же Кодекса, в той мере, в какой они лишают организацию и ее представителей права воспользоваться по-мощью адвоката при производстве обыска в принадлежащих ей помещениях, противо-речат статьям 15 (часть 1), 18, 19 (часть 1), 45 (часть 2), 48 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

2. Право на получение квалифицированной юридической помощи в числе других прав и свобод человека и гражданина, признание, соблюдение и защита которых со-ставляют обязанность государства и которые являются непосредственно действую-щими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законо-дательной и исполнительной власти и обеспечиваются правосудием, – признается и гарантируется в России в соответствии с Конституцией Российской Федерации и со-гласно общепризнанным принципам и нормам международного права (статьи 2, 17, 18 и 48 Конституции Российской Федерации). Государство, призванное гарантировать данное право, в силу статей 45 (часть 1) и 48 (часть 1) Конституции Российской Фе-дерации обязано создавать и надлежащие условия гражданам для его реализации, а лицам, оказывающим юридическую помощь, включая адвокатов, – для эффективного осуществления их деятельности. Право пользоваться помощью адвоката (защитника) признается в качестве одного из основных прав человека и международно-правовыми актами, являющимися в силу статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации составной частью правовой системы России, – Международным пактом о гражданских и политических правах (подпункты «b», «d» пункта 3 статьи 14) и Конвенцией о защи-те прав человека и основных свобод (подпункт «c» пункта 3 статьи 6) (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2010 года № 20-П и от 17 декабря 2015 года № 33-П; определения Конституционного Суда Российской Федера-ции от 6 июля 2000 года № 128-О, от 8 ноября 2005 года № 439-О, от 29 мая 2007 года № 516-О-О, от 11 апреля 2019 года № 863-О и др.).

По смыслу правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, из-ложенной в ряде его решений, статья 48 (часть 2) Конституции Российской Федерации, гарантирующая право пользоваться помощью адвоката (защитника) лишь лицам, за-держанным, заключенным под стражу, обвиняемым в совершении преступления, во взаимосвязи с конституционными положениями о праве на получение квалифициро-ванной юридической помощи выражают общие принципы права и в полной мере от-носятся не только к публичной ответственности (постановления от 27 апреля 2001 года № 7-П, от 17 ноября 2016 года № 25-П и др.), но и к правоограничениям, обусловлен-ным производством по уголовному делу, в связи с чем лица, чьи права затрагиваются (ограничиваются) следственными действиями и процессуальными решениями, не мо-гут быть ограничены в праве на оказание им юридической помощи адвокатом.

Из Конституции Российской Федерации, ее статей 2, 17 (часть 2), 18, 21 (часть 1) и 45 (часть 2), утверждающих приоритет человека, его прав и свобод и возлагающих на государство обязанность охранять личное достоинство каждого от любых форм уни-жения со стороны кого бы то ни было, включая само государство, следует, что лич-ность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной

107 ВКС


¹ 4-Î


деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными способами и спорить с государством в лице любых его органов (по-становления Конституционного Суда Российской Федерации от 3 мая 1995 года № 4-П, от 20 апреля 2006 года № 4-П и др.). Приведенная правовая позиция, будучи универ-сальной, приобретает особое значение не только применительно к юридической ответ-ственности, к которой по уголовному закону не может быть привлечено юридическое лицо, но и применительно к публичному принуждению или ограничению прав.

3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, предусматривая воз-можность производства обыска в помещении юридического лица, в статье 182 уста-навливает, что основанием проведения такого следственного действия является на-личие достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия, оборудование или иные средства совершения преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела (часть первая); при производстве обыска могут вскрываться любые помещения, если владелец отказывается добровольно их открыть; при этом не должно допускаться не вызываемое необходимостью повреждение имущества (часть шестая); следователь принимает меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные в ходе обыска обстоя-тельства частной жизни лица, в помещении которого был произведен обыск, его лич-ная и (или) семейная тайна, а также обстоятельства частной жизни других лиц (часть седьмая); следователь вправе запретить лицам, присутствующим в месте, где произ-водится обыск, покидать его, а также общаться друг с другом или иными лицами до окончания обыска (часть восьмая); при производстве обыска во всяком случае изыма-ются предметы и документы, изъятые из оборота (часть девятая); изъятые предметы, документы и ценности предъявляются понятым и другим лицам, присутствующим при обыске, и в случае необходимости упаковываются и опечатываются на месте обыска, что удостоверяется подписями указанных лиц (часть десятая); в протоколе должно быть указано, в каком месте и при каких обстоятельствах были обнаружены предме-ты, документы или ценности, выданы они добровольно или изъяты принудительно; все изымаемые предметы, документы и ценности должны быть перечислены с точным указанием их количества, меры, веса, индивидуальных признаков и по возможности стоимости (часть тринадцатая).

В то же время названный уголовно-процессуальный закон по делам о ряде престу-плений запрещает необоснованное применение мер, которые могут привести к прио-становлению законной деятельности юридических лиц или индивидуальных предпри-нимателей, в том числе необоснованное изъятие электронных носителей информации (часть четвертая1 статьи 164 и статья 1641).

Из приведенных положений следует, что обыск в помещении юридического лица является следственным действием, производство которого сопряжено с возможностью применения значительного принуждения (вскрытие помещений, повреждение имуще-ства, ограничение частной жизни лица, в помещении которого проводится обыск, и других лиц, принудительное изъятие предметов, документов и ценностей), т.е. с огра-ничением конституционных прав на неприкосновенность частной жизни, на свобод-ное использование своего имущества для предпринимательской и иной не запрещен-ной законом экономической деятельности, на владение и пользование имуществом, гарантированных статьями 23 (часть 1), 34 (часть 1) и 35 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации.

Вместе с тем производство этого следственного действия затрагивает интересы как лиц, которые гипотетически могут стать обвиняемыми по уголовному делу, так и учредителей или участников юридического лица, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми. Следовательно, обеспечение их права на квалифицированную юриди-ческую помощь применительно к взаимоотношениям с государством, связанным (обус-ловленным) с производством по уголовному делу, выступает важнейшей гарантией за-щиты прав указанных лиц при проведении обыска в помещении юридического лица.

108 ВКС


¹ 4-Î


4. Часть одиннадцатая статьи 182 УПК Российской Федерации в целях защиты прав владельца помещения, в котором производится обыск, устанавливает правило о том, что при производстве данного следственного действия участвует лицо, в помеще-нии которого производится обыск, а также гарантирует право присутствовать при его проведении адвокату того лица, в помещении которого упомянутое следственное дей-ствие производится. Такой адвокат, представляющий интересы юридического лица –владельца подвергнутого обыску помещения, не является защитником, поскольку дей-ствующее правовое регулирование не предусматривает возможности привлечения к уголовной ответственности юридического лица.

Предусмотренное частью восьмой статьи 182 того же Кодекса положение, согласно которому следователь вправе запретить лицам, присутствующим в месте, где произ-водится обыск, покидать его, а также общаться друг с другом или иными лицами до окончания обыска, не означает, что следователь вправе запретить присутствовать и не допустить к участию в производстве указанного следственного действия после его на-чала лицо, в помещении которого оно производится, или представляющего интересы такого лица адвоката. Иное расценивалось бы как отступление от требований назван-ной нормы уголовно-процессуального закона, а также свидетельствовало бы о необо-снованном ограничении права на квалифицированную юридическую помощь.

Участие адвоката юридического лица в проведении обыска позволяет ему наблю-дать за производимыми при обыске действиями, непосредственно осматривать все изымаемые при обыске объекты, делать заявления о ходе и результатах данного дей-ствия, подлежащие обязательному занесению в протокол, замечания о его дополнении и уточнении (части четвертая и шестая статьи 166 УПК Российской Федерации) в це-лях оказания квалифицированной юридической помощи, осуществляемой для защиты прав, свобод и интересов, а также обеспечения доступа к правосудию своему дове-рителю (статья 1 Федерального закона от 31 мая 2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»), что не может расцениваться как препятствование производству следственного действия.

Наряду с этим, закрепленному частью одиннадцатой статьи 182 УПК Российской Фе-дерации праву адвоката лица, в помещении которого производится обыск, присутствовать при его проведении корреспондирует установленная частью первой статьи 11 («Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве») указанного Ко-декса обязанность следователя обеспечивать возможность осуществления данного права.

Однако выполнение следователем этой обязанности не предполагает приостанов-ления производства обыска для обеспечения явки адвоката (определения Конституци-онного Суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 года № 415-О, от 23 апреля 2015 года № 998-О, от 28 сентября 2017 года № 2240-О и др.).

Как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации в приведенных опре-делениях, по смыслу ряда норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Феде-рации (статьи 157, 164, 165, 182 и 183), требование о незамедлительном обеспечении права на помощь адвоката (защитника) не может быть распространено на случаи про-ведения следственных действий, которые не связаны с дачей лицом показаний и подго-тавливаются и проводятся без предварительного уведомления лица об их производстве ввиду угрозы уничтожения (утраты) доказательств, например, на обыск, проведение которого не приостанавливается для явки адвоката. Это, впрочем, не исключает уча-стия явившегося адвоката лица, в помещении которого производится обыск, в данном следственном действии для оказания ему квалифицированной юридической помощи.

5. В определениях от 15 июля 2008 года № 502-О-О, от 16 декабря 2010 года№ 1659-О-О, от 17 июля 2014 года № 1788-О, от 25 февраля 2016 года № 259-О Кон-ституционный Суд Российской Федерации указывал, что часть одиннадцатая статьи 182 УПК Российской Федерации не может рассматриваться как позволяющая следова-телю произвольно отклонить ходатайство лица, в чьем жилище производится обыск, о допуске адвоката (защитника) для участия в таком следственном действии. Сформу-

109 ВКС


¹ 4-Î


лированная позиция в равной мере распространяется и на владельца обыскиваемого нежилого помещения, в том числе на юридическое лицо.

Названной нормой в первоначальной редакции, до принятия Федерального закона от 29 мая 2002 года № 58-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-про-цессуальный кодекс Российской Федерации», предусматривалось, что с разрешения следователя при обыске могут присутствовать защитник, а также адвокат того лица, в помещении которого производится обыск. При внесении же изменений в 2002 году в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации федеральный законодатель отказался от этой модели присутствия адвоката при обыске, основанной на дискреци-онном усмотрении следователя разрешать или не разрешать такое присутствие, в силу его процессуальной самостоятельности, установленной пунктом 3 части второй статьи 38 УПК Российской Федерации.

К тому же предоставленные следователю полномочия реализуются им не произволь-но, а по основаниям и по правилам, установленным уголовно-процессуальным законом.

Так, наделяя следователя полномочием самостоятельно направлять ход расследо-вания, принимать процессуальные решения и относя его к участникам уголовного су-допроизводства со стороны обвинения, законодатель не освобождает следователя от выполнения при осуществлении уголовного преследования всего комплекса предус-мотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, в частности его статьями 7, 11, 14 и 16, мер по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (постановления Конституционного Суда Российской Фе-дерации от 29 июня 2004 года № 13-П и от 21 ноября 2017 года № 30-П; определения Конституционного Суда Российской Федерации от 24 января 2008 года № 63-О-О, от 16 июля 2015 года № 1616-О, от 26 января 2017 года № 4-О и др.) и не предполагает возможности отказа в допуске к участию явившегося на обыск адвоката лица, в поме-щении которого он производится.

6. Таким образом, положения пункта 3 части второй статьи 38 и части одиннадца-той статьи 182 УПК Российской Федерации – вопреки утверждению заявителя – пре-доставляют явившемуся защитнику, а также адвокату того лица, в помещении которо-го производится обыск, право присутствовать при проведении данного следственного действия, а на следователя возлагают обязанность обеспечить возможность осущест-вления этого права.

Воспрепятствование присутствию адвоката лица, в помещении которого произво-дится обыск, при проведении указанного следственного действия является нарушени-ем уголовно-процессуального закона. Соответственно, суд в случае поступления обра-щения от юридического лица, признав факт нарушения права владельца помещения на присутствие адвоката при обыске (статья 125, часть пятая статьи 165 УПК Российской Федерации), вправе вынести частное определение (постановление) в адрес органов до-знания, предварительного следствия о фактах нарушений закона, требующих принятия необходимых мер (часть четвертая статьи 29 названного Кодекса), а юридическое лицо –воспользоваться компенсаторными механизмами, предусмотренными законодатель-ством (обратиться в суд в порядке гражданского судопроизводства о возмещении вре-да, требовать привлечения должностных лиц к ответственности и др.).

Следовательно, оспариваемые законоположения не могут расцениваться как на-рушающие конституционные права и свободы ООО «Мечел-Кокс» в обозначенном им в жалобе аспекте. Проверка же законности и обоснованности выводов, к которым пришли суды в конкретном деле заявителя, к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации, как они определены в статье 125 (часть четвертая) Консти-туции Российской Федерации и статье 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», не относится.

Поскольку для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется выне-сение итогового решения в виде постановления, его жалоба не подлежит дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации.

110 ВКС


¹ 4-Î


Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43 и частью первой ста-тьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации


1. Признать жалобу общества с ограниченной ответственностью «Челябинский завод по производству коксохимической продукции» (ООО «Мечел-Кокс») не подле-жащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, поскольку для разрешения поставленного заявителем вопроса не требует-ся вынесение итогового решения в виде постановления в соответствии с Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации».



Documents

Вестник Конституционного Суда №2 / 2020vestnik-ksrf.ru/magazine/2020-02.pdf · 2020. 4. 13. · Конституционный Суд Российской