309.глобалистика учебное пособие

1

Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное агентство по образованию

Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова

О.К. Ефимова

Глобалистика

Часть 2

Учебное пособие

Рекомендовано Научно-методическим советом университета для студентов специальности Политология

Ярославль 2006

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

2

УДК 316(075.6) ББК Ф07я73

Е 91

Рекомендовано Редакционно-издательским советом университета

в качестве учебного издания. План 2006 года

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор С.Г. Осьмачко; кафедра философии и политологии ЯВФЭИ

Е 91 Ефимова, О.К. Глобалистика : учеб. пособие / О.К. Ефимова ;

Яросл. гос. ун-т. – Ярославль : ЯрГУ, 2006. – Ч. 2. – 104 с.

ISBN 5-8397-0500-4 (978-5-8397-0500-5) Во второй части учебного пособия освещаются социокультур-

ные и политические аспекты процесса глобализации, содержится тематика реферативных работ и рекомендованная к использованию литература. Предназначено для студентов, обучающихся по специальности

020200 Политология (дисциплина «Глобалистика», блок ОПД), оч-ной и очно-заочной форм обучения.

УДК 316(075.6)

ББК Ф07я73

ISBN 5-8397-0500-4 (978-5-8397-0500-5)

© Ярославский государственный университет, 2006

© О.К. Ефимова, 2006


3

Введение

Процесс глобализации является неоспоримым фактом, меняющим лицо современного мира.

Несмотря на значительную амплитуду расхождений в общей оценке глобализации, она предстает как объективный и глубоко противоречивый процесс, заключающий в себе как новые возможности, так и новые опасности, несущий обрете-ния и потери.

Становление глобального мира – это живое противоре-чие, где рядом присутствуют и позитивные моменты, вписы-вающиеся в общую парадигму прогресса, и неожиданные, ра-нее не встречавшиеся риски и вызовы. Вот на таком балансе новых опасностей и новых возможностей, по сути, держится каркас реального процесса глобализации. Проблема заключа-ется в том, чтобы, с одной стороны, нейтрализовать или уменьшить риски и угрозы глобализации, а с другой – полнее реализовать ее созидательный мироустроительный потенци-ал. Первая сторона относится к вызовам глобализации, вторая – к выработке эффективного ответа на эти вызовы.

Контуры будущего глобального мира еще только наме-чаются и проступают в сложной, противоречивой и мозаич-ной картине современного мирового социума. Неизвестно, какой выбор сделает человечество, вступая вместе с новым веком и в свое новое будущее. Идут мировоззренческие, идеологические споры и выдвигаются различные сценарии будущего мироустройства. В то же время мировое сообщест-во уже сейчас вынуждено решать совершенно конкретные вопросы и проблемы своего существования и дальнейшего


4

развития. Сегодня мало признать объективный, необратимый характер глобализации мира – важно и просто необходимо определиться в обозначении приоритетов глобального миро-созидания в долгосрочной и ближайшей перспективе.

Во второй части учебного пособия раскрываются особен-ности и основания возрастания влияния процесса глобализа-ции на социокультурную и политическую сферы, использует-ся фактологическое знание и методологические подходы дру-гих дисциплин.

Пособие нацелено на формирование у студентов систем-ного представления о сложном процессе глобальных взаимо-действий, об особенностях эволюции глобальных проблем, о возрастании важности принятия политических решений на разных уровнях для обеспечения глобальной безопасности.


5

Глава 1. Глобальные вызовы: социокультурный аспект

1.1. Глобальное неравенство и его последствия 1.2. Социокультурные проблемы глобализирующегося обще-

ства

1.1. Глобальное неравенство и его последствия

Процессы глобализации меняют лицо современного мира. Они открывают новые перспективы, но и таят серьезные опасно-сти. Наиболее сложен и противоречив характер глобализации в социокультурной сфере.

Очевидным социальным последствием экономической глоба-лизации, связанной со структурной перестройкой и политикой свободного рынка, является углубление разрыва в социально-экономическом положении массовых слоев населения индустри-ально развитых и развивающихся или экономически отсталых стран. Стандартными показателями распределения богатства яв-ляются: доля в валовом мировом продукте; участие в мировой торговле; прямые инвестиции многонациональных корпораций; доля в мировых валютных потоках. Как свидетельствует стати-стика (табл. 1), показатели ВВП на душу населения в богатейших и беднейших странах разнятся в десятки раз. Согласно данным ООН, мировой валовой продукт вырос за последние полстолетия с 3 триллионов долларов до 30 триллионов. Однако многие госу-дарства находятся в глубокой стагнации или даже деградируют в социально-экономическом отношении. В 70 странах мира сред-ний доход на душу населения ниже, чем в 1980 году, а в 43 стра-нах – меньше, чем в 1970 году.

По оценкам Программы развития ООН (ПРООН), в начале 90-х годов прошлого века на долю пятой части мирового населе-ния, живущего в странах с наибольшим доходом, приходилось


6

86% мирового ВВП, на долю пятой части, живущей в беднейших странах, – всего 1%, на долю остальных 60% мирового населе-ния – 13%1. Соотношение развитых и развивающихся стран будет смещаться в сторону последних, экономически более отсталых.

По данным, относящимся к 104 странам мира, 28 из них имеют BBП на душу населения, превышающий 10 000 долл.; их доля в мировом ВВП составляет 79%, а их население – 17% от мирового. В 43 странах ВВП на душу населения находится в ин-тервале 10 000 – 1 000 долл.; их доля в мировом ВВП достигает лишь 15%, а население – 26%. Наконец, 33 страны с населением 57% от мировой численности имеют душевой ВВП ниже 1 000 долл., а их доля в мировом богатстве – всего 6%2.

Мировая экономика концентрируется всего лишь в несколь-ких ключевых странах.

В 1990-е годы доля развивающихся стран в мировом ВНП составила 15,8%3. За последние пятнадцать лет доход на душу населения понизился в более чем 100 странах. Потребление на душу населения сократилось в более чем в 60 странах.

«Доля развивающихся стран в мировой торговле составляла 1962 году 24,1% против 63,6% в индустриальных странах. В 1990 году соотношение было 20,0% против 71,9%. На страны ОЭСР (19% мирового населения) приходится 71 процент миро-вой торговли.

Складывается парадоксальная ситуация: в колониальный пе-риод, до 1960 года, страны третьего мира получали половину прямых иностранных инвестиций. Эта доля упала до одной трети к 1966 году и до одной четверти к 1974 году. В 1990 году она со-ставила лишь 16, 9%. Картину сегодняшнего дня несколько "ис-кажает" Китай, огромное население которого получает значи-тельные инвестиции из-за рубежа. В это же время 28% развитых стран Земли получили 91% прямых иностранных инвестиций»4.

1 Доклад о развитии человека за 1999 г. Программа развития ООН. Нью-

Йорк; Оксфорд, 1999. С. 3. 2 Римашевская Н. Глобализация и мировое население: социодемографиче-

ские и этнодемографические сдвиги // Горбачев М.С. и др. Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития. М., 2003. С. 306.

3 Hoogvelt A. Globalization and Postcolonial World (Held D. and McGrew A. – eds.) The Global Transfomations Reader. Cambridge Polity Press, 2000. P. 355 – 356.

4 Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2001. С. 142.


7

В банках третьего мира лежат лишь примерно 11% всемир-ного банковского капитала (512 млрд. долл.). Между тем за одно лишь десятилетие (1975 – 1985) инвесторы из развивающихся стран поместили в банки развитых государств не менее 200 млрд. долл.5 Поток выплат развивающихся стран по процентам преж-них долгов втрое превышает поток экономической помощи из развитых стран в развивающиеся.

Таблица 1

10 богатейших и 10 беднейших стран мира, 2000 г. (ВВП на душу населения – в долларах США по паритету покупательной способности)

США 34 142 Мали 797 Норвегия 29 918 Замбия 780 Ирландия 29 866 Конго 765 Исландия 29 581 Гвинея-Бисау 755 Швейцария 28 769 Нигер 746 Канада 27 840 Эфиопия 668 Дания 27 627 Малави 615

Бельгия 27 178 Бурунди 591 Австрия 26 765 Танзания 523 Япония 26 755 Сьерра-Леоне 490

Источник: Human Development Report 2002. P. 190, 193. В 1999 году средние доходы 20 наиболее богатых стран в

37 раз превышали средние доходы в 20 беднейших, причем за по-следние 40 лет этот разрыв удвоился. В половине стран мира по-прежнему не удается обеспечить устойчивый экономический рост, который является важнейшим фактором сокращения бедно-сти. В более чем 30 странах реальные доходы на душу населения за последние 35 лет упали6.

Неолиберальная глобализация способствует поляризации бо-гатства и бедности. Двести богатейших людей мира за четыре го-да (1995 – 1998) более чем удвоили свои состояния, которые пре-высили в совокупности 1 трлн. долл. Их активы достигли 41%

5 Там же. 6 Римашевская Н. Глобализация и мировое население: социодемографиче-

ские и этнодемографические сдвиги. С. 305 – 306.


8

совокупных мировых активов. Активы трех крупнейших милли-ардеров превысили совокупный ВНП всех наименее развитых стран с населением в 600 млн. человек. При сохранении сложив-шихся тенденций разрыв между странами «золотого миллиарда» и остальным миром может стать окончательным и бесповорот-ным, приобретая непреодолимый характер7.

Согласно данным Всемирного банка, степень открытости на-циональной экономики имеет отрицательную корреляцию с уровнем располагаемых доходов 40% беднейшего населения пла-неты. В то же время открытость экономики имеет однозначно по-зитивную корреляцию с ростом благосостояния высшей социаль-ной группы населения мира. Политика ВТО ведет к тому, что все риски и потери глобализации концентрируются в группе бедней-ших стран, а выигрыши и приобретения – самых богатых. Ре-структуризация глобальной экономики в соответствии с установ-ками «Вашингтонского консенсуса» породила глубокие и обшир-ные изменения в функционировании национальных государств, в особенности в сфере социальной политики и на рынке труда. Снижение экономического и политического суверенитета нацио-нальных государств негативно влияет на социальную безопас-ность и безмерно увеличивает страдания миллионов, не имеющих возможностей для удовлетворения основных жизненных потреб-ностей, доступа к ресурсам и средствам человеческого развития.

Более одного миллиарда людей по-прежнему лишены воз-можности удовлетворять самые элементарные потребности. Из 4,8 млрд. людей, живущих в развивающихся странах, почти треть лишены элементарных санитарных условий, столько же не имеют доступа к чистой воде, четверть не располагают нормальным жильем, пятая часть детей не посещает начальную школу, одна треть недоедает, отставая от своих сверстников в физическом и умственном развитии. В мире до двух миллиардов человек стра-дают от малокровия, в том числе 55 млн. человек в промышленно развитых странах. Женевская конференция ООН по вопросам со-циального развития (2000 г.) констатировала: центральная про-блема глобализированной экономики состоит в чрезвычайно не-

7 Римашевская Н. Глобализация и мировое население: социодемографиче-

ские и этнодемографические сдвиги. С. 306.


9

равномерном распределении ее благ. Это проявляется в неравен-стве доходов, возможностей трудоустройства, доступа к услугам здравоохранения и образования, а также к участию в управлении и социальной жизни8.

Действие современных механизмов глобализации приводит к ухудшению социально-экономического положения сотен мил-лионов людей, ставя их в условия социальной маргинализации и крайней нищеты.

Бедность распространена не только в развивающемся мире, но и в промышленно развитых странах, а также в странах бывшего Восточного блока. Масштабы бедности значительны: в США на-считывается около 53 млн. человек, живущих ниже официального уровня бедности, в Европейском союзе – около 40 млн. человек, в странах бывшего Восточного блока – 80 – 100 млн. человек, в том числе в России – 30 млн.9. При этом следует, конечно, иметь в ви-ду, что границы бедности сильно разнятся по странам и регионам.

В докладе Генерального секретаря ООН Кофи Аннана (на конференции в Женеве) «Лучший мир для всех» в качестве пер-вой международной цели (из семи выдвинутых им) названо сни-жение уровня массовой нищеты в мире. Почти половина населе-ния земного шара до сих пор живет менее чем на 2 долл. в день, примерно 1,2 млрд. человек – в том числе 500 млн. в Южной Азии и 300 млн. в Африке – менее чем на 1 долл. в день. Крайняя бедность, при которой более половины населения живет менее чем на один доллар в день, существует в восьми странах: Мали (72,8%), Нигерия (70,2%), Центрально-Африканская республика (66,6%), Замбия (63,7%), Мадагаскар (63,4%), Нигер (61,4%), Буркина Фасо (61,2%) и Гамбия (53,7%). Бедность от «крайней до умеренной», при которой 75% населения живет менее чем на два доллара в день, характерна для 14 стран10. При этом к началу но-

8 Аннан К. Мы народы: роль Организации Объединенных Наций в ХХI веке

// Коммерсантъ. 2000. 4 апр. 9 Хейзер Н. Глобализация и социально-экономическое положение женщин:

проблемы и подходы к их решению. Доклад Исполнительного директора ЮНИ-ФЕМ, 2000.

10 Римашевская Н. Глобализация и мировое население: социодемографиче-ские и этнодемографические сдвиги. С. 308.


10

вого тысячелетия помощь Запада бедным странам сократилась в 1, 5 раза по сравнению с максимумом, достигнутым в 1991 году.

В Декларации тысячелетия, одобренной ООН в сентябре 2000 года, выдвинута цель сократить наполовину к 2015 году число людей, живущих в крайней нищете. Для этого необходимо, чтобы правительства проводили эффективную политику сокра-щения неравенства и создания возможностей для получения до-ходов. Причем темпы снижения уровня нищеты должны состав-лять 2,7% в год; между тем, по оценке Всемирного банка, в 1990 – 1998 годах они составляли лишь 1,7%. Но даже если ука-занная цель будет достигнута, 900 млн. людей все еще останутся в условиях крайней нищеты11.

Особенности демографического воспроизводства в странах, различающихся уровнем благосостояния, приводят к тому, что процветающие страны представляют меньшую часть населения планеты и отличаются низким уровнем естественного прироста; напротив, на долю беднейших стран приходится большинство населения Земли, и он растет более высокими темпами. Соотно-шение развитых и развивающихся стран будет смещаться в сто-рону последних, экономически более отсталых.

Такие последствия глобализации, как возрастающая «гибкая специализация» и автономизация производственных комплексов, усиливающееся разделение труда – как в мировом масштабе, так и внутри отдельных стран, – использование этих сдвигов в целях максимизации экономической эффективности ведет к ослабле-нию социальной защищенности широчайших масс народа. Наи-больший размах этот процесс, естественно, принимает в разви-вающихся странах. Глобализация означает для них возрастающее подчинение императивам либерализации и приватизации эконо-мики, стимулируемым политикой международных финансовых организаций. Эти императивы воплощаются, в частности, в со-кращении социальной поддержки неимущих слоев населения со стороны государства, в росте безработицы и переходе растущей части работников в неформальный сектор экономики, где они лишены каких бы то ни было социальных гарантий.

11 Там же.


11

Глобализация прокладывает новые линии социальной диффе-ренциации как в развитых, так и в развивающихся обществах. С одной стороны, повышение роли высокоинтеллектуального, твор-ческого труда, обеспечивающего более высокий жизненный уро-вень, способствующего смещению интересов работника с чисто материальных проблем на профессиональное развитие и творчест-во, создает принципиально новый тип социальной ситуации, кото-рый ряд исследователей считает признаком «постэкономического общества». С другой стороны, превращаясь в органический эле-мент глобальной экономики, в одну из ее наиболее динамичных движущих сил, высокотехнологичные формы производства при-дают глобальное измерение процессу вычленения новой элиты, привилегированное положение которой покоится не на власти и собственности, а на особом типе знаний и квалификации. Соот-ветственно, к традиционным типам социально-экономической по-ляризации прибавляется новый тип, означающий относительное ухудшение положения большинства, не имеющего шансов войти в новую элиту. Обострение социальных проблем, связанное с про-цессами глобализации, имеет место не только в развивающихся, но и в развитых, благополучных, на первый взгляд, странах. Вы-сокая стоимость рабочей силы – результат завоеваний наемных работников – ослабил конкурентоспособность ряда жизненно важных отраслей. Изменение структуры производства и переме-щение массового выпуска трудоемких видов товаров в «третий мир» вызвали закрытие предприятий и рост безработицы в разви-тых странах. В большинстве стран «старой Европы» она стабиль-но держится на уровне около или даже более 10%. В США показа-тели ниже, однако существует проблема скрытой безработицы (временные контракты, частичная занятость). Феномен деиндуст-риализации привел к образованию депрессивных анклавов (италь-янский и французский Юг, Северная Ирландия, отдельные районы Испании, восточные земли ФРГ), усилению социального расслое-ния, появлению маргинализации нового типа12.

В рыночных условиях неравномерность распределения соци-ально-экономических благ – естественное явление. Другое дело

12 См.: Галкин А.А. Глобализация и политические потрясения в XXI веке

// ПОЛИС. 2005. № 4; Дахин В.Н. Глобализация: социальные и политические по-следствия // Свободная мысль-XXI. 2002. № 12.


12

социально-экономическая поляризация, которая выходит за рам-ки «нормального» неравенства. Интенсивно протекающие про-цессы межстрановой и внутристрановой поляризации благосос-тояния – одно из наиболее драматичных последствий глобализа-ции, ведущей к дезинтеграции, дестабилизации на всех уровнях общественного развития. Крайнее равенство пронизывает и ис-кажает процесс глобализации; увеличение поляризации препят-ствует раскрытию ее позитивного потенциала. Глобализация и фронтальное наступление "свободного рынка" привели к тому, что в странах "Юга" разрушаются государственные и социальные институты, ранее хоть в какой-то мере отвечавшие за благосос-тояние, защищенность человека, социальных, этнических или конфессиональных групп. Ответственность перекладывается на другие институты, которые или только возникают, или заведомо неспособны нести эту ответственность. В африканских странах, например, через патронажную систему обеспечивался минимум социальной защиты хотя бы части неимущих. Под воздействием глобализации местные элиты или разрушаются, или вписываются в международную систему, но теряют ответственность за состоя-ние своего социума.

Для современной ситуации характерен также феномен «утеч-ки мозгов» – эмиграции ученых и специалистов в США и Запад-ную Европу. В результате новая элита приобретает одновременно наднациональный и географически концентрированный характер, что обедняет ее социальные связи, как бы замыкает на самой себе и лишает тем самым традиционной функции лидерства в эконо-мическом и культурном развитии национальных обществ. Так, около 30 тыс. африканцев, имеющих ученую степень доктора на-ук, живут за пределами Африки, в то время как в странах афри-канского континента на 100 тыс. человек приходится один уче-ный и инженер.

Глобализация увековечивает бедность, насилие, отчужден-ность и падение нравов. Эти явления, развивающиеся одновре-менно с вестернизацией, создают в своей совокупности опасность разрушения национальных основ жизни, национальных культур. Как заметил Сент-Экзюпери (в романе «Планета людей»), «страшна не нищета сама по себе. Во многих странах люди при-выкают жить в нищете, и она составляет там неотъемлемый образ


13

жизни. Страшно то, что в нищете рождаются и вырастают дети, и в каждом из них, не имея возможности из-за этой нищеты рас-крыться, умирает Моцарт»13.

Постоянное расширение предложения на рынке товаров и ус-луг при увеличивающемся разрыве в уровне их доступности для различных слоев рождает феномен «относительной депривации» (лишенности), усиливающий дезинтеграцию общества. США на-считывают больше компьютеров, чем во всех остальных странах мира, вместе взятых, а в Токио – столько же телефонов, сколько во всей Африке. Стандарты (нормы) жизни Запада остаются не-доступными для большей части населения остального мира.

Более половины населения Земли – более 3 млрд. людей – страдают от недоедания. Анализ, осуществленный экспертами ООН, показал, что 1,2 млрд. человек страдают тем или иным ви-дом болезни от недоедания – они просто голодают, а втрое большее число людей недоедает. В Индии от голода страдают 53% населения, в Бангладеш – 56%, в Эфиопии – 48%. Средний индус сегодня потребляет пищи в 5 раз меньше уровня жителя Северной Америки и Западной Европы (мировая средняя величи-на – 6 тыс. калорий). Средний африканец получает меньше кало-рий, чем сорок лет назад. В пяти африканских странах – Кении, Малави, Сьерра Леоне, Замбии и Зимбабве – хронически голода-ют 40% населения. Пять миллионов детей умирает ежегодно от недоедания, а многие миллионы не способны учиться и овладе-вать профессиями, ощущая постоянный голод. По оценкам Все-мирного банка, голод лишает Индию примерно 28 млрд. долл. из-за воздействия на производительность труда рабочих. Проведен-ное в 1999 году Международным институтом питания исследова-ние показывает, что абсолютная численность и доля голодных в крупных урбанистических конгломерациях постоянно растет14.

Среди 4,4 млрд. человек, живущих в развивающихся странах, три пятых находятся в условиях, не соответствующих минималь-ным санитарным требованиям: одна треть лишена нормальной питьевой воды, одна четверть не имеет адекватных жилищных условий, одна пятая недоедает. Почти одна треть жителей бед-

13 Римашевская Н. Глобализация и мировое население: социодемографиче-

ские и этнодемографические сдвиги. С. 311. 14 Уткин А.И. Мировой порядок ХХI века. М., 2001. С. 102 – 103.


14

нейших стран не доживает до 40 лет. 8 млн. человек умирают ежегодно от загрязнения воды и атмосферы. Более 150 млн. чело-век никогда не посещали школу15. При этом медицинские услуги, лекарственные препараты становятся недоступными для боль-шинства населения развивающихся стран.

Глобальная поляризация условий жизни породила разрыв в продолжительности жизни не только между элитарными слоями и основной массой населения в каждой стране, но и главным об-разом между развитыми (преуспевающими) странами и «третьим миром». В среднем она составляет 1,4 раза, а для отдельных стран эта разница возрастает почти в 2 раза. Так, в Японии ожи-даемая продолжительность жизни при рождении (оба пола) со-ставляет 81 год, в Швеции и Канаде – 79 лет, Замбии – 37, Зим-бабве – 40, Эфиопии – 42 года, Сьерра-Леоне – 37 лет. Продол-жительность жизни менее 60 лет отмечается в 45 странах, преимущественно в африканских, а также в Афганистане, Кампу-чии, Лаосе, Папуа-Новой Гвинее. Продолжительность жизни ме-нее 50 лет отмечена в 18 странах. Данная статистика наглядно демонстрирует отсутствие в глобализирующемся обществе меха-низмов, которые каким-либо образом ослабили бы подобные яв-ления. Уровень детской смертности ранее 5 лет превышает 10% и отмечен в 35 странах, в том числе африканских, а также в Банг-ладеш, Боливии, Гаити, Лаосе, Непале, Пакистане, Йемене16.

Глобализационные процессы влияют (прямо или косвенно) на состояние и динамику безработицы. Из общей численности рабочих в мире, которая составляет примерно 3 млрд. человек, 140 млн. вообще не имеют работы, а от одной четверти до одной трети заняты неполный рабочий день.

Обострение безработицы происходит под давлением, с одной стороны, неравномерных процессов роста населения, а с другой – расширения в условиях глобализации использования новых, ме-нее трудоемких технологий. Структура и состав рынка труда под воздействием глобализационных процессов меняются, но на-правления этих изменений в развитых и развивающихся странах существенным образом отличаются. Разрыв в условиях сущест-

15 Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. С. 146. 16 Там же. С. 147.


15

вования, а также интернационализация производства, информа-тизация мирового сообщества и развитие средств современного транспорта вызвали к жизни мощные миграционные потоки. Свою роль в подпитывании этих потоков сыграли участившиеся этнические и конфессиональные конфликты в различных регио-нах мира.

В последней трети XX века число международных мигрантов в мире увеличилось с 75 до 120 – 200 млн. человек17. В 1990 году международные мигранты составляли 4,5% населения в развитых странах и 1,6% – в развивающихся18.

Главные направления движения населения связаны с переме-щением с Юга на Север и с Востока на Запад. Иммиграционные потоки, которые идут в развитые страны, уменьшают долю ти-тульных наций, так как иммигранты имеют более высокий уро-вень рождаемости. В европейских государствах «первого мира» происходит процесс «арабизации» (Франция), «тюркизации» (Германия и Голландия), «индопакистанизации» (Великобрита-ния). Соединенные Штаты принимают в год около миллиона им-мигрантов – больше, чем все другие развитые страны, вместе взя-тые (увы, предпочтение отдается молодым и образованным спе-циалистам). Для США характерна тенденция к увеличению доли выходцев из Латинской Америки, Африки, Китая. По прогнозам, к 2010 году эти этнические группы составят до 65% населения Ка-лифорнии – ведущего в технологическом отношении штата.

Главный мотив для поисков работы за пределами своей стра-ны – возможность найти хорошую работу и получать более высо-кий заработок. Так, в 1997 году почасовая оплата труда в Индии и Китае составляла 0,25 долл., в Венгрии – 1,7, в Польше – 2,09, в Великобритании – 3,77, в Австралии – 14, Канаде – 16,03, в США –17,20, во Франции –19,34, в Японии – 23,66, в Германии – 31,8819. Ежегодно мигранты направляют более 70 млрд. долл. в свои страны в форме денежных переводов. В 1995 году Египту удалось получить таких переводов 4,7 млрд. долл., то есть почти столько же, сколько он заработал на эксплуатации Суэцкого ка-

17 Labor immigration in International migration policies. UN Dep. of econ. -

social affairs. Population division. N. Y., 1998. P. 87 – 172. 18 Шесть миллиардов. Народонаселение мира. 1999. N.Y., 2000. С. 29. 19 Меньше границ, больше мигрантов // Трудовой мир. 2000. № 2 (30). С. 6.


16

нала, экспорте нефти и туризме. В 1996 г. Филиппины получили таким образом 7 млрд. долл.20 Такие переводы составляют в Бангладеш, Малави, Марокко, Пакистане, Судане, Турции, Ямай-ке от 25 до 50% ВВП21.

Огромные масштабы приобрела нелегальная иммиграция. Нелегальные перемещения приводят к классовой маргинализации мигрантов и криминализации всей сферы миграционных отноше-ний. Развитые страны не могут обойтись без притока мигрантов, но их жестко делят на «нужных» и «нежелательных» с точки зре-ния национальных интересов, пренебрегая соблюдением либе-ральных прав и свобод человека. В «нелегитимный» людской оборот ежегодно вовлекаются миллионы людей. Эти процессы управляются хорошо организованной криминальной сетью, кото-рая превращает сферу миграции в прибыльный бизнес, принося-щий преступным группировкам от 5 до 7 млрд. долл. ежегодно22. Переселение народов по давно устоявшимся и новым направле-ниям сопровождается некоторыми особыми явлениями, связан-ными со столкновением и диффузией разных культур, религиоз-ных и национальных традиций, которые чем дальше, тем больше будут оказывать дестабилизирующее влияние прежде всего на страны-реципиенты.

Устойчивая трудовая миграция за несколько десятилетий привела к сегментации рынков труда в развитых странах и выде-лению секторов, занятых преимущественно мигрантами. Это, в первую очередь, непрестижные рабочие места, не требующие вы-сокой квалификации, с тяжелыми условиями труда и низкой оп-латой; это наиболее дискриминируемые, неформальные или те-невые сегменты занятости.

Разрушение социальных общностей и сложившихся социаль-ных связей всегда чревато серьезными последствиями, так как:

– нарушает существующие системы социализации; – может привести (и приводит) к массовым формам асоци-

альных явлений и поведения (атомизация, аномия, отчуждение, немотивированная агрессия и т. д. );

20 Доклад о развитии человека за 1999 г. С. 89. 21 Акимов А. На пороге седьмого миллиарда // Население и общество. 1999.

№ 39. С. 2. 22 Free Labour World, ICFTU. 1995. September.


17

– виртуализирует мир и, что опасно, делает людей, лишен-ных естественных социальных связей, объектами манипуляций со стороны владельцев информационных сетей и коммуникаций.

В принимающих странах наблюдается недовольство местно-го населения в связи с утратой рабочих мест, вытеснением неко-торых элементов национальной культуры ценностями прибы-вающих групп, что формирует рост националистических на-строений. Процессы миграции протекают таким образом, что в ряде стран образуются компактные группы иммигрантов, пред-ставляющие собой достаточно инородные для принимающих стран культурные образования, так как их ориентация на ассими-ляцию сменяется стремлением к сохранению своей национальной идентичности. Очевидно, что страны-реципиенты должны фор-мировать особые механизмы адаптации иммигрантов и включе-ния представителей «третьего мира» в свои общества.

Глобальное значение имеет реакция богатого мирового со-общества на гуманитарные катастрофы более бедных стран. Про-пасть между богатыми и бедными, существующую в современ-ном мире, нельзя преодолеть, полагаясь на естественный ход со-бытий. Конечно, часть развивающихся стран сможет наверстать упущенное, опираясь на собственные силы, как это сделали вос-точно-азиатские «тигры» и «драконы». Но другая будет все глубже опускаться на дно, полностью утрачивая способность к самостоятельному развитию в мире, ушедшем далеко вперед.

Чтобы разорвать порочный круг нищеты и безысходности, необходима скоординированная стратегия на всех уровнях – от индивидуального до глобального. Иначе вряд ли удастся достиг-нуть цели, совместно намеченной правительствами и ООН в се-редине 90-х годов, – к 2015 г. сократить число бедных вдвое.

Правительства могут сделать много, но далеко не все. Бед-ность нельзя искоренить только национальными средствами и усилиями. Развитый мир должен внести свою лепту в решение этой глобальной проблемы, не терпящей отлагательства. Прежде всего, необходимо облегчить доступ развивающимся странам на мировые рынки. По данным ООН, из-за различных препятствий и ограничений на пути экспорта своей продукции развивающиеся


18

страны теряют ежегодно до 700 млрд. долл.23 Это гораздо боль-ше, чем общий объем иностранных инвестиций в развивающиеся страны, привлечению которых придается столь важное значение.

В 90-е годы объем правительственной помощи бедным стра-нам сократился с 60 до 55 млрд. долл. в год. Вдвое больше, около 100 млрд., поступает по частным каналам. Наиболее щедры Да-ния, Голландия, Швеция, наиболее скупы США24. Несмотря на значительные абсолютные величины, этой помощи явно недоста-точно, чтобы совладать со стихией нищеты. Да и то, что выделя-ется, часто не доходит по назначению. Нередко помощь предос-тавляется на условиях закупки товаров и услуг в странах-доноpax. Немало оседает в карманах высокооплачиваемых кон-сультантов и экспертов из развитых стран. Хорошо греют руки на помощи из-за рубежа продажные правители и коррумпированные чиновники. Так что до адресата доходит немного.

«Пик помощи Запада бедным странам был достигнут в 1991 году – 70 млрд. долларов. Эта цифра стала впоследствии уменьшаться прежде всего из-за того, что уменьшили размеры помощи Соединенные Штаты, на которые приходится 17% по-мощи индустриального Севера страдающему Югу. Международ-ная помощь сельскому хозяйству в голодающих странах умень-шилась между 1986 и 1996 годами на 50%, а общая помощь наи-более богатых бедным опустилась до невиданно низкого уровня в 0,22% от их коллективного валового продукта. Она (эта доля) становится ниже и все более удаляется от цели, поставленной Организацией Объединенных Наций – 0,7% от ВНП. Помощь Се-вера Югу составляет в начале нового тысячелетия 0,25% северно-го ВНП, что на 50% меньше рекордного уровня 1991 года. Уро-вень предоставляемой помощи по странам является таковым: Франция – 0,48% ВНП, Германия – 0,33%, Япония – 0,20%, Бри-тания – 0,27%, США – 0,12 – 0,08% от ВНП»25.

Для успешного наступления на бедность борьба с нею долж-на стать одним из приоритетов мировой политики. Начать можно с выполнения рекомендации ООН, сформулированной еще в

23 The Economist. 2000. July 1st. P. 48. 24 Кувалдин В.Б. Глобальность: новое измерение человеческого бытия

// Горбачев М.С. и др. Грани глобализации. С. 65. 25 См.: Уткин А.И. Мировой порядок ХХI века. С. 104.


19

1970 году, в соответствии с которой страны-доноры выделяли бы на помощь бедным 0,7% ВВП. Это означало бы увеличение пра-вительственной помощи в 3 раза. В серьезной ревизии нуждаются и действующие программы иностранной помощи. Не секрет, что многие из них разрабатывались еще в годы «холодной войны» и определялись логикой глобального противостояния. Времена из-менились, сформировалась новая повестка дня, а иностранная помощь явно не поспевает за ней. В нынешнем виде от нее мало проку.

Для повышения эффективности международных программ помощи необходимо тесное сотрудничество правительств, част-ных фирм, университетов, исследовательских центров. Непроду-манная и небескорыстная помощь может быть бесполезной и да-же вредной, оседая мертвым грузом или разрушая местное про-изводство. Поэтому программы помощи должны в первую очередь ориентироваться на потребности реципиентов, а не до-норов. Деньги должны быть соединены с интеллектом, необхо-димо изменить режим использования интеллектуальной собст-венности, патентное законодательство, развернуть научную и технологическую мощь современного мира на решение глобаль-ной проблемы бедности.

Здесь открывается широкое поле для деятельности Междуна-родного валютного фонда, Всемирного банка, специализирован-ных агентств ООН, международных организаций. Они могут стать естественным местом встречи богатых и бедных, лидеров и отстающих, сильных и слабых, местом, где достигается взаимо-понимание.

Глобальную бедность не одолеть, используя только рыноч-ные механизмы. Стимулирование развития бедных обществ тре-бует глобального режима наибольшего благоприятствования. Особенно перспективно налаживание сотрудничества между раз-витыми и развивающимися странами в области новых технологий с учетом специфических потребностей отсталых регионов. В ча-стности, искоренение нищеты в «мировой деревне» требует по-вышения эффективности сельскохозяйственного производства в развивающихся странах с использованием достижений современ-ных биотехнологий. Возможно, самое трудное – найти меру, ко-


20

гда поддержка извне помогает слабым стать на ноги, а не пре-вращает их в пожизненных иждивенцев.

Маргинализация целых регионов таит в себе угрозу цепной реакции социальных взрывов и в конечном счете дестабилизации мирового порядка. Устрашающее предзнаменование крупных ка-таклизмов – возникновение «зон неустойчивости» (Балканы, Аф-ганистан, Кавказ, Заир и т. д.), оказывающих разлагающее влия-ние на сопредельные регионы и негативно воздействующих на международную ситуацию экспортом терроризма, религиозного фундаментализма, контрабандного оружия, наркотиков и т. д.

Вообще говоря, все эти угрозы породила сама мировая циви-лизация своим стихийным развитием, содержащим элементы са-моразрушения. Где источники самоубийственных потенций ци-вилизации? Как отмечает Ю.С. Оганисьян, «по-видимому, объяс-нение и следует искать в неких свойствах глобализма, обусловленных обезличенными рыночными связями, которые проявляются во внеморальном поведении на мировой арене ее акторов, кем бы они ни были, – правительствами, международ-ными корпорациями, политическими движениями, наркокарте-лями и т. п., что неизбежно ведет к криминализации экономики и политики, когда не нравственные ценности и законы, а только условия и обстоятельства принимаются во внимание. Разрушение нормативных ценностей цивилизации создает почву для массо-вой криминализации – питательной среды терроризма. В разви-тых странах и во времена "холодной войны" организованная пре-ступность приобретала внешне все более пристойный облик, все глубже проникала в политические и экономические структуры. С развалом прежнего миропорядка и последовавшим открытием новых рынков, ослаблением контроля над торговлей и междуна-родными финансами организованная преступность интернацио-нализировалась»26.

Согласно данным ООН, годовой доход преступных трансна-циональных организаций составляет порядка триллиона долла-ров – сумма, эквивалентная общему ВНП стран с низким уровнем доходов с их тремя миллиардами жителей. Эта оценка учитывает

26 Оганисьян Ю.С. Глобализм и новые угрозы цивилизации // Дилеммы

глобализации. Социумы и цивилизации: иллюзии и риски. М., 2001. С. 360.


21

как прямую прибыль от наркобизнеса, нелегальной торговли оружием, контрабанды радиоактивных материалов и т. д., так и доход, получаемый от сфер деятельности, контролируемых ма-фиями (проституция, игорный бизнес, черный рынок валюты).

Глобализация криминального бизнеса несет в себе особую опасность – транснационализацию наркобизнеса. Его наступа-тельная стратегия в начале ХХI века во многом связана с тем, что к традиционным причинам, порождающим это зло (бедность, по-литическая безысходность, социальная неустроенность и отчуж-дение), в 90-х годах добавились и новые факторы, сопутствую-щие глобализации финансовой, торговой, банковской, техноло-гической, информационной и других областей человеческой деятельности. Эти факторы, с одной стороны, отражаются на об-разе жизни миллионов людей, а с другой – открывают новые воз-можности для дельцов наркобизнеса.

Согласно статистике, в списке стран, масштабно участвую-щих в незаконном производстве и транспортировке наркотиче-ских средств, а также в отмывании наркодолларов, фигурирует 31 государство, где проживает более 2/3 всего человечества: Ки-тай, Индия, Бразилия, Мексика, Пакистан, Нигерия, Колумбия, Перу. Для полноты картины в этот список может быть включен ряд стран СНГ и Западной Европы.

Начальное звено глобальной наркосети – производство нар-косырья. В силу специфических природно-климатических требо-ваний выращивание наркосодержащих культур, используемых для изготовления двух основных натуральных наркотиков – ге-роина и кокаина, сконцентрировано в трех весьма компактных географических ареалах, находящихся в Азии и Латинской Аме-рике. Это «золотой треугольник» (Мьянма, Лаос, Таиланд), «зо-лотой полумесяц» (Афганистан, Иран, Пакистан) и так называе-мый «андский треугольник» (Боливия, Колумбия, Перу).

По мнению некоторых экспертов, в США, где проживает 6% населения Земли, потребляется до 60% всего мирового произ-водства наркотиков. Общее число потребителей различного рода наркотиков (в том числе синтетических) в США колеблется от


22

20 до 25 млн. человек27. Фактически ушло в прошлое существо-вавшее десятилетиями разделение стран мира на «потребляю-щие» наркосредства (развитые капиталистические страны) и «производящие» их (главным образом развивающиеся страны). Принятые ограничительные меры несколько затормозили рост потребления наркотиков на «севере», и наступательная экспансия наркобизнеса происходит сегодня во многом за счет «юга» и но-вых, ранее закрытых рынков (Россия, СНГ).

В последние годы в число новых крупных потребителей нар-котиков (героин, опий) выдвинулись такие ближайшие соседи России, как Индия, Пакистан (около 1,5 млн. человек), Иран (600 тыс. человек). Число потребителей героина в Азии (без Ки-тая) возросло с 3,7 млн. (1986) до 7 млн. человек. В Африке, где в 60 – 70-х годах практически наркотики не были распространены, сегодня их потребление приобретает характер эпидемии. К тра-диционному центру производства конопли – Марокко, где возде-лыванием этой культуры зарабатывают себе на жизнь 5 млн. ее жителей, добавились Нигерия и Заир. Плантации мака впервые появились в Египте и Кении28.

Стремительный рост и международная экспансия наркобиз-неса, опутывающего своими сетями все новые и новые страны, являются важнейшим, но не единственным фактором, опреде-ляющим эволюцию наркоситуации в современном мире. Все большее значение приобретает активное противодействие этому социальному злу на национальном, региональном и международ-ном уровне, осуществляемое на основе многочисленных про-грамм, таких, как Программа ООН по международному контролю над наркотиками, Европейский план действий по борьбе с нарко-тиками (1995 – 1999), субрегиональная Программа по контролю над наркотиками в Юго-Восточной Азии, Межамериканская ан-тинаркостратегия, антинарковойна и политика сертификации, проводимые США, Федеральная целевая антинаркопрограмма России и многие другие.

27 Глинкин А.Н. Глобализация криминального бизнеса – вызов цивилизации

// Дилеммы глобализации. Социумы и цивилизации: иллюзии и риски. М., 2001. С. 431.

28 Там же. С. 432.


23

Организованная преступность инвестирует в легальный биз-нес не только с целью отмывания грязных денег, но и для того, чтобы создать новые капиталы для нелегальной деятельности. Ее деньги используются коммерческими банками в различных фи-нансовых операциях, включая кредитование государств. Органи-зованная преступность посредством своих манипуляций на рынке влияет на макроэкономическую политику правительств. Офф-шорные финансовые предприятия на Багамах, Бермудах, Марти-нике и более чем в 50 других местах служат для связей между ор-ганизованной преступностью и финансовыми центрами мира.

Транснациональные криминальные организации все активней используют сложные информационные технологии, финансовые и транспортные глобальные сети. Преступные сообщества, нахо-дящиеся на разных континентах, расширяют сферы своей актив-ности. Они подкупают правительственных чиновников в неста-бильных странах, берут под контроль банки и другие сферы биз-неса, сотрудничают с мятежными политическими движениями, чтобы контролировать целые регионы в различных странах.

Начало постиндустриальной эпохи с ее беспрецедентными техническими достижениями принесло и серьезные проблемы, эф-фективные способы решения которых пока не найдены. Глобали-зация происходит в значительной степени в форме возрастающего давления Запада на остальной мир с целью контроля над мировыми ресурсами. Обостряются геополитические и цивилизационные конфликты. Идеалы демократии, гуманности, прав человека хотя и усиленно декларируются, но на практике оборачиваются прими-тивным идеологическим манипулированием, за которым скрывает-ся двойная мораль. Культ бездуховного потребительства обесцени-вает нравственные нормы общежития. Все это открывает дорогу насилию и его крайнему проявлению – терроризму.

Указывая на исключительную сложность проблемы терро-ризма, В.Г. Хорос пишет, что современный этап терроризма ха-рактеризуется рядом отличий по сравнению с предшествующими временами. К таким отличиям, по его мнению, относятся:

– рост масштабов террористической деятельности – не толь-ко числа соответствующих акций, но и их возросшей жестокости, количества жертв. Множатся способы устрашения (взрывы в людных местах, угон самолетов, захват заложников и пр.), со-


24

вершенствуется оружие. Растут и расходы: например, бюджеты некоторых международных организаций террористов превышают ВВП ряда развивающихся стран;

– размывание «идейного» терроризма, что заметно хотя бы по тому, что за совершенные действия нередко никто не берет на себя ответственность. Социал-революционный терроризм еще существует (преимущественно в латиноамериканских странах), но он становится все более маргинальным и нередко смыкается с криминальными элементами (наркомафия);

– глобализация терроризма, сотрудничество национальных террористических групп друг с другом, а также их базирование на территории различных государств;

– явный рост криминального, мафиозного терроризма, хотя и прикрывающегося порой «идейными» лозунгами;

– учащение случаев немотивированного, спонтанного и оди-ночного терроризма;

– заметный всплеск этнического и религиозного терроризма, среди которых выделяется исламский терроризм.

Эти разновидности терроризма, пишет В.Т. Хорос, по-разному распределяются в различных регионах планеты: для развитых стран более типичен спонтанный, немотивированный терроризм; вместе с тем Запад подвергается атакам этнического и религиоз-ного терроризма, центры которого находятся в периферийных странах29. Терроризм тем более опасен в условиях глобализации, что способы и пути распространения оружия массового пораже-ния исключительно разнообразны. Это усложняет контроль над ними и расширяет возможность его неожиданного применения.

Реальная цель терроризма состоит в том, чтобы деморализо-вать общество, против которого направляется удар. Он вселяет ужас непредсказуемостью своих действий, методов, средств напа-дения; неизвестно, когда ждать удара, на какой объект он обру-шится, ведь всякий раз объект выбирается произвольно, террори-стическая акция может настичь любого человека в любом месте.

29 См.: Хорос В.Т. Современный терроризм: ретроспектива и перспектива

// Альманах «Форум». Проблемы выбора. М., 2001. С. 201 – 203.


25

1.2. Социокультурные проблемы глобализирующегося общества

Созданная эпохой индустриализма техническая цивилизация, безусловно, переживает глубокий кризис своих целевых устано-вок, мотивов и жизненных смыслов деятельности. Человеческая активность вошла в антиномическое противоречие с тотальной зависимостью от императивов экономической и технологической эффективности. Остро встал вопрос о том, можно ли примирить идентичность с эффективностью, традиционные ценности куль-тур – с культурой Интернета, преодолеть все возрастающий де-фицит человечности и духовности. Никто не перечеркивает за-воеваний и достижений техногенной цивилизации в увеличении продолжительности жизни и благосостояния людей, в усилении творческой активности личности, информированности и образо-ванности населения развитых стран и т. д.

Но этот прогресс странным образом обернулся регрессом в сфере духа и морального состояния личности и социума. Те, кто это оспаривает, обычно вспоминают (для сравнения) времена ко-лониальных империй с их вопиющей бедностью и бесправием широких масс населения, господством тоталитарно-репрессив-ных режимов и кулачного права в международных отношениях и делают вывод в пользу современности, настаивая на том, что влияние, например, христианского гуманизма в наши дни стало выше и сильнее. Однако мировые войны и репрессивные режимы одного лишь XX века по количеству принесенных и унесенных жертв не идут ни в какое сравнение со всей предшествующей ис-торией человечества, а практика насилия, став более изощренной и лицемерной, осталась по существу прежней, во сто крат повы-сив свою «убойную силу».

Особенность этого кризиса состоит в том, что он носит не си-туативный характер: человечество переживает кризис оснований, базовых ценностей мироустройства, охвативший все без исклю-чения действующие цивилизационные модели. Достигнув пика своего могущества, современная цивилизация на стадии глобали-зации переживает настоящую духовную драму, связанную с «сердечной недостаточностью» всех существующих ценностей и рациональных оснований и форм жизнеустройства.


26

Как уже отмечалось, одним из важнейших последствий гло-бализации является громадное расширение и интенсификация связей людей, принадлежащих к разным культурам, националь-ным общностям, цивилизациям. В то же время она часто придает этим связям обезличенный, чисто функциональный характер. Тем самым разрушается механизм передачи от поколения к поколе-нию высших моральных ценностей, какими были именно непо-средственные личностные связи в рамках первичных сообществ. В своем поведении люди руководствуются уже не этими ценно-стями, а лишь теми непосредственно практическими функцио-нальными задачами, которые ставит перед ними сиюминутная ситуация. В принципе это создает возможности для формирова-ния человеческих общностей, не разделенных национально-этническими и культурными перегородками, способных к объе-динению вокруг планетарного масштаба целей. Однако в сего-дняшней практике скорее происходит вытеснение традиционных групповых связей, предполагающих ту или иную степень соли-дарности, функциональными информационными связями, часто сопряженными с взаимным отчуждением.

В значительной мере глобализация подталкивает процесс ин-дивидуализации, как отмечал Г.Г. Дилигенский, суть которой за-ключается в «прогрессирующем ослаблении связей личности с определенной социальной средой или группой, все менее способ-ной снабжать ее четкой и ясной системой норм, ценностей, стан-дартов поведения…. По понятным причинам индивидуализация прогрессирует значительно быстрее и полнее в индустриально развитых, урбанизированных обществах, чем в тех (главным об-разом афро-азиатских), где большое значение сохраняют тради-ционные социально-групповые структуры и соответствующие им типы общественного сознания. Однако она затрагивает и наиме-нее развитые и бедные общества, где ее стимулирует дестабили-зация социально-экономического статуса массовых групп насе-ления. Если значительная часть людей в этих обществах занята в неформальной экономике, живет за счет случайных заработков, это значит, что они вынуждены выживать индивидуально, рас-считывая лишь на собственную удачу, будучи лишенным защиты или поддержки каких-либо институционализированных социаль-


27

ных систем или групп и теряет культурно-психологическую связь с этими группами»30.

Данные известных кросскультурных исследований, прове-денных более чем в 40 странах, показывают, что в период 1981 – 1990 годов у различных по уровню социально-экономического развития и культуры обществах происходили сходные сдвиги в отношении к институтам и нормам, регулирующим обществен-ную жизнь. В подавляющем большинстве стран (среди них нет мусульманских), включая католические страны Южной Европы и Латинской Америки, синтоитско-буддийскую Японию, умень-шился престиж церкви как высшего морального авторитета. В сфере семейных и сексуальных отношений наблюдается также тенденция к ослаблению традиционных норм31. Неправильно бы-ло бы утверждать, что эти тенденции повсюду являются домини-рующими: напротив, в ряде случаев сильнее оказываются прямо противоположные («традиционалистские») сдвиги в массовом сознании и поведении. Тем не менее глобальный размах «антиин-ституционализма» и «антитрадиционализма» несомненен.

Драматизм процесса глобализации выражается сегодня и в том, что индустриально-капиталистическая, техногенная цивили-зация вошла в глубочайшее противоречие с объективно возник-шей потребностью и необходимостью преодолеть утилитарно-завоевательные и потребительски гедонистические установки своей повседневной практики. Еще недавно вестернизация пред-ставлялась несомненным благом и отождествлялась с модерниза-цией вообще. Ныне она воспринимается как вызов, таящий в себе угрозу культурному многообразию человечества. Вызов вестер-низации связан с несколькими обстоятельствами. Во-первых, с тем, что западная культура, опираясь на достижения технической цивилизации, обрела колоссальное технико-информационное преимущество перед другими культурами, ориентированными на традиционные способы коммуникации. Так возник феномен не-эквивалентного информационного обмена между Западом и не-Западом. Во-вторых, западная культура по целому ряду парамет-ров и критериев оказалась более приспособленной к современно-

30 Дилигенский Г.Г. Человек перед лицом глобальных процессов // Горба-

чев М.С. и др. Грани глобализации. С. 355 – 356. 31 Там же. С. 334.


28

сти, что породило претензию на монополизацию последней: все, кто не соответствует известным эталонам эпохи модерна, автома-тически попадают в разряд «отсталых».

В результате, как ни парадоксально, сложилась амбивалент-ная ситуация, когда в проигрыше оказываются и Запад, и не-Запад. Монополия Запада еще сохраняется, но право (моральное и интеллектуальное) постепенно утрачивается. Не-Запад тоже проигрывает, что выражается в тенденциях ослабления идентич-ности, социокультурной дестабилизации и ценностной маргина-лизации.

Необходимо учитывать, что современное мировое сообщест-во состоит из государств трех групп, относящихся к разным эше-лонам модернизации: 1) высокотехнологичных; 2) стремящихся модернизировать свою экономику; 3) поглощенных национализ-мом (традиционных). Собственно, это как бы три отдельных ми-ра. Рядом, параллельно и одновременно с глобализацией, проте-кает процесс модернизации, в который втянуты многие страны и регионы, пытающиеся преодолеть свое социально-экономическое и технологическое отставание. Нарастающая глобализация вно-сит настолько существенные коррективы в классическую модель модернизационного процесса, что многие аналитики предпочи-тают именовать его трансформацией или реконструкцией. В этом смысле глобализацию можно и нужно рассматривать как важный ресурс самообновления, «осовременивания».

Как отмечает В.И. Толстых, «Становится ясно, что так назы-ваемая модернизация уже не сводится к заимствованию, голому подражанию "готовым образцам", а выступает как поиски синте-за элементов традиционности и современности. Практика рекон-струкции (перестройки) в условиях глобализации достаточно убедительно показывает (например, в современном Китае и Ин-дии, но не в России), что, усваивая инструментальные компонен-ты западной культуры – структуру материального производства, способы трансляции информации, экономические институты и тип образования, – многие страны отказываются слепо копиро-вать западные политические институты и в гораздо меньшей сте-пени склонны отказываться от экзистенциальных начал своей культуры, "души" – религиозного сознания, привычных форм са-


29

мосознания личности и межчеловеческих отношений, жизненных смыслов»32.

Проблема угрозы «вестернизации» или «американизации» уклада и образа жизни остается актуальной, но все больше стран и народов, вступая на путь реконструкции, осуществляют про-граммы преобразования общества на собственной основе, сочетая традиции с инновационной деятельностью. В каждом конкретном случае предполагается творческий поиск оптимальной формы ос-воения достижений западной политической культуры на основе и с учетом национальных традиций и особенностей культуры той или иной страны. Там, где этот принцип соблюдается, прогресс достигается без потери собственного лица, достоинства и, соот-ветственно, воспринимается и принимается как нечто свое, а не чужое. Не случайно сегодня модернизацию преподносят на Запа-де как либерализацию, а не вестернизацию, и на Востоке форми-руется более терпимое отношение к либеральным ценностям, ко-торые воспринимаются критически, но огульно не отрицаются (в той же Индии или Китае, не говоря уже о Японии).

Широко распространена иллюзия, что ХХI век станет всего лишь модернизированным вариантом нынешнего мира. Это не-верно в принципе хотя бы потому, что впервые в истории челове-чества сложилась беспрецедентная ситуация, когда мир оказался на грани выживания и духовной катастрофы. Уже сегодня основ-ным принципом нового полагания ценностей в разных цивилиза-циях является стремление избежать риска перед угрозой экологи-ческой катастрофы и обострением глобальных проблем.

Оказалось, что процесс образования и актуализации новых ценностей связан с решением новых проблем, и, поскольку гло-бальные проблемы являются едиными для всех цивилизаций, воз-никают и общие ценности. Однако идея нового синтеза ценностей как поиска и кристаллизации опыта духовного единения нарож-дающегося глобального мира вызывает острую дискуссию и даже оппозицию. В качестве непреодолимых препятствий в ее реализа-ции скептики приводят разное понимание и открытое неприятие так называемых «общечеловеческих ценностей»; претензии такого

32 Подробнее см.: Толстых В.И. Цивилизция и модернизация в контексте

глобализации // Философия. Наука. Цивилизация. М., 1999.


30

синтеза на конечность и завершенность, не раз уже подводившие человечество; несопоставимость и несоизмеримость ценностей разных культур, а тем более конфессий, зацикленных на собствен-ной «гордыне вероисповедания», и вообще недостаток терпимо-сти, толерантности в восприятии другой или чужой культуры, ве-ры, традиций и т.д. Поэтому ни о каком синтезе ценностей и мно-голиком универсализме в этой ситуации не может быть и речи. Самое большее, на что можно рассчитывать, – это на терпеливое просвещение и обучение всех без исключения более терпимому отношению к другим ценностям, верованиям и традициям. Отече-ственные исследователи В.Л. Иноземцев, Е.С. Кузнецов полагают, что реально существующее противостояние между «первым» и иными по счету «мирами» имеют не экономическую или техноло-гическую, а именно социокультурную подоснову. Поэтому харак-тер и конфигурация будущего мироустройства, по мнению авто-ров, будут определяться не «единением», а скорее нарастанием цивилизационного противостояния двух полюсов и миров – не бо-гатства и бедности, а либеральных и традиционных ценностей (индивидуализма – коллективизма, неравенства – равенства, инно-вативности – традиционности и т.д.). И поскольку эти принципы и ценностные ориентиры явно несовместимы и неустранимы, «в долгосрочной перспективе трудно рассчитывать на позитивное, взаимообогащающее взаимодействие культурных систем различ-ного цивилизационного происхождения»33.

В отличие от скептического, излишне прямолинейного и ка-тегоричного отрицания самой возможности синтеза ценностей, оптимисты предлагают иной подход и толкование проблемы. Бессмысленно искать какой-то готовый новый эталон культуры и на Западе, и на Востоке. Поскольку ценности всех культур дейст-вительно несопоставимы и несоизмеримы, среди них нет и не может быть никаких эталонов. Но синтез ценностей и нужен, и возможен, если его ищут на стыках, гранях и полюсах культур, в момент их взаимодействия, когда самосильно, без каких-либо на-вязываний извне рождаются предпосылки новой логики общения, способной породить и сформулировать новые, более высокие ме-

33 Иноземцев В.Л., Кузнецов Е.С. К проблеме трансформации мирового по-

рядка в ХХI веке // Философские исследования. 2001. № 3. С. 20.


31

тафоры, смыслы и ценности. Новая цивилизационная стратегия должна исходить из относительности любых известных систем отсчета и, предлагая какие-то ценностные образцы, руководство-ваться мудрой гуманистической максимой «Не навреди». Мы на-ходимся в преддверии рождения культуры мира как особой сфе-ры духовного творчества, если хотите, отрасли «духовного про-изводства». Новый синтез ценностей – не утопическая выдумка и не идеал, а реальный духовный феномен.

Многие западные ученые, интеллектуалы и общественные организации, не предаваясь иллюзиям относительно могущества Запада – Севера, видят наиболее перспективный и продуктивный путь выхода мирового сообщества из кризиса именно в идее ду-ховной реформации и диалога культур и цивилизаций. Если по-пытаться представить ее в виде схемы, то получим последова-тельность: взаимодействие цивилизаций – общее поле духовных проблем – общее поле ценностей – перестройка всей системы оценок в каждой из цивилизаций – ценностный консенсус.

Таким образом, формируется некая структура взаимозависи-мости и взаимодействия реально существующих человеческих объединений (обществ и цивилизаций). При таком подходе и взгляде глобализация изначально приобретает плюралистический (в политическом плане – многополярный) характер.

Поддерживая и развивая эту мысль, русский философ Марат Чешков видит уникальный вклад сообщества развивающихся стран в общую реконструкцию процесса универсальной эволю-ции человечества в том, что оно как бы венчает собственно соци-альную стадию этой эволюции. Особенность и уникальность уча-стия «третьего мира» в общецивилизационном развитии состоит в том, что происходит это путем и посредством взрыва ранее по-давляемого разнообразия. Исходить надо из того, что сообщество развивающихся стран является носителем традиции историческо-го полиморфизма, когда через поиск нового в старом выполняет-ся миссия сохранения и воспроизведения полноты истории чело-вечества. Стоит вспомнить мудрое прорицание: «И будут первые последними, а последние станут первыми».

При всем различии подходов и позиций все согласны с тем, что будущий глобальный мир будет радикально отличаться от


32

современного мироустройства. И мало кто отрицает, что будущее альтернативно и вариативно.

Из множества существующих сценариев мировой целостно-сти заслуживают внимания модели (проекты), разработанные отечественным ученым В.И. Толстых34.

1. Проект модернизации мирового универсума, или построе-ния глобального сообщества на принципах демократии и либе-ральных ценностей (рыночной экономики, прав человека и т.д.), дальнейшего прогресса существующей мировой науки и культу-ры, повсеместного внедрения достижений индустриализма, включая новые технологии, информационные коммуникации, со-циальные институты и механизмы регулирования межнацио-нальных и международных отношений. В сущности, речь идет о продлении, продолжении многовековой истории мира «Большого Модерна», нуждающегося в обновлении и совершенствовании в соответствии с концепцией линейного прогресса, высшим дости-жением которого считается построенный «в боях и творческих муках» капитализм. Проект основывается и держится на мифе «вечного капитализма», на апологии научно-технического про-гресса и «фаустовской» культуры, пронизанной духом безгра-ничного активизма и стремления к владычеству. Приверженцев такого варианта развития событий очень много в лице магнатов промышленности и политической элиты, обслуживающих их ин-теллектуалов и держателей средств информации, а также рядо-вых потребителей благ и достижений рыночной цивилизации. Но у этого проекта или модели есть одна фундаментальная сла-бость – отсутствие адекватных ответов на вызовы времени. Для данного проекта это роковой недостаток и даже изъян, если он реализуется на практике. Это могли бы подтвердить и обосновать экологи и аналитики безопасности, приведя достаточно убеди-тельные примеры и аргументы. Проект вполне реальный, по-скольку, несмотря на все разговоры о многополюсном мире, про-цесс глобализации пока что развертывается по сценарию доми-нирования развитых стран над остальным миром. И потому этот проект особенно опасный.

34 Толстых В.И. Глобальные вызовы и поиски ответа: социокультурный ас-

пект // Горбачев М.С. и др. Грани глобализации. С. 416 – 418.


33

2. Проект постмодернизации предполагает появление некое-го наднационального универсума, социально и культурно одно-родного большого пространства, объединяющего на чисто праг-матической основе светские и посттрадиционные культуры раз-личных частей планеты. В социокультурном плане это своеоб-разный коллаж или ковер ценностей, эклектическая смесь Востока и Запада, Севера и Юга, выдаваемые за глобальный син-тез. Этот проект реален постольку, поскольку существует и реа-лизуется на практике феномен «транснационального Космоса» – экономического, технологического и информационного глобаль-ного сообщества. Одни называют его Pax Economicana, другие – Pax Cultura, одни – Мегаобщество, другие – Метаобщество.

Пока это всего лишь цивилизационный посыл, но он подкреп-лен экономическими и социокультурными процессами и имеет мо-гущественных покровителей в лице космополитически ориентиро-ванной предпринимательской, финансовой и интеллектуальной элиты. Массовую поддержку и одобрение он вряд ли получит, счи-тает В.И. Толстых, будучи по сути проектом принуждения к глоба-лизму, вполне осуществимым в определенной ситуации и благо-приятствующей атмосфере. Его бесспорно слабое, уязвимое ме-сто – это попытка создать единство мира за счет ущемления и обеднения его многообразия, прежде всего остракизма восточных культурных и религиозных традиций, не устраивающих новояв-ленный «космополитический интернационал» своей ориентацией на начало трансцендентное, абсолютное, идеальное.

3. Проект гуманистического глобализма, ориентированный на формирование многополюсного и многоликого сообщества стран, народов и культур, объединяющихся на основе гуманисти-ческих ценностей как техногенного, так и традиционного обще-ства. Проект базируется на идее диалога культур и цивилизаций, альтернативной идее якобы неизбежного столкновения между ними. Он опирается на реально протекающий процесс интерна-ционализации хозяйственно-экономической, социально-полити-ческой и социокультурной деятельности, где становление панэ-кономики сопровождается и соединяется с формированием ново-го этноса и миропорядка. Тем самым отвергаются обе крайности, угрожающие самому процессу глобализации, – модернизация на


34

техногенный манер и неоархаизация как попытка в обличии со-временности реставрировать прошлое.

Такое видение процесса глобализации представляется нам более реалистичным, продуктивным и конструктивным, чем «мо-дернизационная» и «постмодернизационная» версии возможного хода событий. Если одна делает ставку на «технократический модернизм», на новый виток научно-технического прогресса, связанного с информационным бумом, а другая – на внедрение неких «нормативных моделей», возлагающих надежды на ре-сурсное перераспределение в мировом масштабе и даже замедле-ние научно-технического прогресса, то гуманитарный подход ис-ходит из синергетического, «нелинейного» видения путей разре-шения общецивилизационных проблем. Именно в этом случае возможен действительно гуманитарный переход от «техноген-ной» модели развития, где человек противопоставлен природе, «машинный мир» – «естественному», к коэволюционной модели их сосуществования и взаимодействия, позволяющего если и не снять, то, по меньшей мере, существенно снизить и смягчить данное противоречие.

Вопросы для обсуждения и дискуссии

1. Какие сходства и различия можно обнаружить в межстра-новой поляризации эпохи колониализма и современного глоба-лизма?

2. Каковы социальные последствия процесса глобализации? 3. Какие опасности для Запада влечет углубление разрыва

между развитым и развивающимся миром? 4. Чем характеризуются современные миграции? 5. Какую миграционную политику предпринимают страны

Запада? 6. В чем специфика терроризма в условиях глобализации? 7. Какой смысл Вы вкладываете в понятие «культурные цен-

ности»? 8. В чем заключается консенсусный принцип в гуманитарном

диалоге культур?


35

Глава 2. Проблемы политической глобализации

2.1. Национальное государство в условиях глобализации 2.2. Тенденции в формировании современного миропорядка Формирование общемировой целостности связано с решени-

ем важнейшей функциональной задачи современности – обеспе-чением управляемости в новых масштабах: вширь – на всем про-странстве планеты, вглубь – на всех уровнях организации, от ло-кального до всемирного. В политологическом плане проблема управляемости неразрывно связана с актуальными вопросами места и роли национального государства в современных реалиях, перспективами формирования мирового порядка и судьбами де-мократии.

Под политической глобализацией мы понимаем постепенное укрепление позитивного взаимодействия между нациями, циви-лизациями, ведущее к обретению взаимосвязанности, построен-ной на принципах широкого соучастия в функционировании ин-ститутов глобальной управляемости.

2.1. Национальное государство в условиях глобализации

Будущее национального государства – одна из давних дис-куссионных проблем, споры вокруг которой резко обострились и перешли в новую стадию в контексте современных явлений, свя-занных с процессом глобализации.

За несколько тысячелетий своей истории государство пре-вратилось в общепринятую форму существования человеческого общества, историческая роль которого чрезвычайно многоплано-ва, многообразна и противоречива.

Со времен Вестфальского мира 1648 года, закрепившего нормы отношений между суверенными государствами, междуна-родное право рассматривает государство в качестве главных и


36

основных субъектов мировой политики. Суверенное государство, опираясь на экономическую мощь и военную силу, обеспечивало внутреннюю и внешнюю безопасность. После распада колони-альных империй нормой стало национальное государство, в ко-тором преобладает один этнос. Во второй половине ХХ века ко-личество суверенных государств значительно возросло. Сегодня в мире начитывается примерно 210 государств, из них 192 явля-ются членами Организации Объединенных Наций.

Как известно, государство – это единственный легитимный институт применения насилия, монополист в сфере внеэкономи-ческого принуждения. Оно реализует свою легитимность через внутреннее законодательство и через договоренности с другими государствами. Это дает государству возможность выполнять та-кие функции, как обеспечение внешней и внутренней безопасно-сти, охрана правопорядка и осуществление правосудия, выработ-ка и проведение экономической и социальной политики, суммар-но направленных на обеспечение общественного блага.

Изменение роли и функций национального государства так или иначе отмечается всеми исследователями проблем глобали-зации. В рамках отдельных дисциплин и научных направлений рассматриваются различные аспекты этого явления.

С точки зрения экономистов, глобализация, понимаемая как либерализация международных экономических отношений, озна-чает ослабление роли государства в хозяйственной жизни: прива-тизация, дерегулирование финансовой сферы, снятие барьеров для международной торговли, снижение налогов и другие меры, предусмотренные неолиберальным «Вашингтонским консенсу-сом», направлены на минимизацию государственного присутст-вия в национальной экономике.

«Международники» обращают внимание на кризис традици-онной концепции «политического реализма», объясняющей по-ведение государств на мировой арене в понятиях «национального интереса» и «баланса сил».

Правоведы отмечают постепенную конституционализацию международного права, закрепление его норм в качестве первич-ных по отношению к внутреннему праву государств и глобализа-цию правового регулирования.


37

Историки и политологи рассматривают кризис национально-го государства как исторического типа государственности, при-сущего Новому времени.

Многоаспектность данной проблемы еще больше усложняет-ся, с одной стороны, неравномерностью и многовариантностью воздействия процессов глобализации на разные сферы жизни и части мира, с другой – множественностью истоков и историче-ских функций феномена национального государства. При этом важно именно панорамное видение проблемы, поскольку никакие революционные выводы, основанные на фрагментарной конста-тации отдельных изменений, противоречий и несоответствий, не могут выглядеть убедительными.

М.А. Чешков, анализируя современный кризис государствен-ности, обращает внимание на три противоречия. Первое связано с кризисом государства-нации как универсальной модели полити-ческой организации. Второе – с тенденцией к созданию «само-довлеющего государства»: он указывает, что «этот институт во всех регионах мира не только приобрел в 60-е годы самые раз-личные функции, но и, охватив практически все сферы общест-венных отношений – от экономики до культуры, – стремился или подчинить социум или даже заменить его неким качественным единством «государство-общество», в котором нет места ни соб-ственно государству, ни собственно обществу. В своем крайнем варианте эта тенденция породила уникальную квазигосударст-венность советской тотальной общности. Однако возникновение близких к ней форм (от «государства благоденствия» до ислам-ской теократии) свидетельствует о всеобщности и всемирности такого рода государственности»35.

Третье, наиболее глубокое противоречие возникает между этим государством и потребностями развития общества и челове-ка. «Монополизируя помимо общественных функций и важней-ших средств производства также и средства уничтожения, разру-шая природную среду, нивелируя все различия – от этнических до культурных, превращая личность в социализированного инди-вида, эта форма государственности перестала быть не только ин-

35 Чешков М.А. Государственность как атрибут цивилизации: кризис, уга-

сание или возрождение? // МЭ и МО. 1993. № 1. С. 29.


38

ститутом развития, но и институтом выживания», – полагает М.А. Чешков36.

В 70 – 80-е годы сложилась ситуация, в которой проявилась ограниченность государства-нации, тупиковость «самодостаточ-ной» государственности, предельность государственности вооб-ще как института цивилизации (что проявилось и в форме лево-радикального бунта во Франции в мае 1968 г., и неолиберального фундаментализма в Великобритании и США). Эта тройная «бло-када» преодолевается в трех направлениях: 1) восстановление ис-торической традиции государственности (путь «возвращения в историю» – попытки воссоздать государственную организацию на принципах, близких ее исторической традиции: Иран после 1979 г., Ливия, Ю. Йемен, Афганистан); 2) развитие форм обще-ственной деятельности, агенты которых берут на себя некоторые функции, осуществлявшиеся ранее государством, дополняя тем самым этот институт на уровне и локальном, и национальном, и мировом (НПО); 3) этот путь связан с изменением некоторых ко-ренных черт государства, в первую очередь суверенности его бы-тия и законной монополии на использование силы – этот меха-низм функционирует в связи с деятельностью международных организаций, так или иначе корректирующих и внешнюю, и внутреннюю деятельность национальных государств.

М.А. Чешков отмечает, что современное государство функ-ционирует в системе ценностей, где все большее признание полу-чает примат общечеловеческого над частичным – государствен-ным, национальным, классовым, а в правовой области – всеобщих прав человека над правами нации/государства, где ограничивается легитимное использование государственного принуждения не только вне, но и внутри государственных границ. Вовлечение го-сударства во все более многочисленные и многообразные связи дает основание говорить о «релятивизации некоторых конституи-рующих принципов государственности – суверенности вовне и ле-гитимной функции принуждения внутри – и, более того, предпо-ложить зарождение некоей новой – плюралистической, или взаи-мосвязанной – государственности»37.

36 Чешков М.А. Государственность как атрибут цивилизации. 37 Там же. С. 35.


39

М.В. Ильин интерпретирует кризис суверенитета скорее как кризис особого типа государств. Он характеризует их как «избы-точные», перегруженные социальными, экономическими и про-чими функциями, «не свойственными государству по природе, а главное, интегрирующие не только граждан как подданных, но также домохозяйства, корпорации, локальные и региональные политии и т.п.»38. Одним из проявлений глобализации стала «раз-грузка» государств, переход от избыточности к их нормальному функционированию как инструментов поддержания правопоряд-ка в рамках национальных территорий и за их пределами.

В целом можно отметить, что положение об «эрозии» нацио-нального государства в современной научной литературе и пуб-лицистике стало общим местом. Однако из оценок разных авто-ров складывается достаточно противоречивая картина. Одни ут-верждают, что «государство стало принадлежностью прошло-го»39, другие – что исчезают «уникальные условия доминирова-ния национального государства»40, третьи отмечают его возраста-ющее значение и расширяющиеся функции в условиях глобализа-ции41. Большинство исследователей глобализации рассматривают ее в органической связи с процессами, имеющими противопо-ложную направленность, то есть с учетом дивергентных тенден-ций. Глобализация, подчеркивает А. Гидденс, представляет собой «процесс неровного развития, который одновременно расчленяет и координирует»42, Дж. Розенау выразил неразрывную связь об-щепланетарных тенденций к интеграции и фрагментации словом «фрагмеграция»43.

Применительно к роли национальных государств такой под-ход предполагает взаимодействие разнонаправленных векторов – в сторону его ослабления и усиления. Р. Робертсон отмечает, что распространение идеи национального государства как формы ин-

38 Ильин М.В. Политическая глобализация // Горбачев М.С. и др. Грани

глобализации. Трудные вопросы современного развития. М., 2003. С. 233. 39 O’Brien R. Global Financial Integration. The End of Geography. L., 1992. P. 5. 40 Уткин А.И. Мировой порядок в XXI веке. С. 71. 41 Напр.: Hirst P. and Thompson G. Globalization in Question: the International

Economy and Possibilities of Governance. Cambridge, 1996. 42 Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambrige, 1990. P. 175. 43 Rosenau N. J. New Dimention of Security: The Interaction of Globalizing and

Localizing Dynamics. – Security Dialogue. 1994. Vol. 25, September. P. 255.


40

ституционального сообщества стало центральным моментом в ускорении глобализации, начавшемся около ста лет назад44. А У. Бек в качестве ключевой характеристики глобализации назы-вает разрушение национально-государственных границ45.

В действительности многое свидетельствует в пользу «раз-мывания» роли национального государства.

Глобализация финансового рынка, неконтролируемые транс-граничные потоки капитала ведут к ослаблению государственно-го суверенитета в финансовой сфере. Менее 30% рынка ценных бумаг семерки наиболее развитых стран контролируется государ-ством или подчинены государственным интересам. Частный ка-питал имеет больше ресурсов, чем центральные банки даже таких стран, как США46. Некоторые исследователи глобализации ут-верждают, что национальные государства превращаются в «при-водные ремни» глобального хозяйства, а в мировом масштабе функционально уподобляются муниципалитетам, поддерживаю-щим необходимую бизнесу инфраструктуру. Один из ведущих в мире специалистов по стратегии бизнеса К. Омае, автор книг «Мир без границ» и «Конец национального государства», полага-ет, что государство превращается в «ностальгическую фикцию», полностью девальвируется с точки зрения экономики в глобали-зирующемся мире47. В условиях, когда капитал с помощью элек-тронных средств способен мгновенно перемещаться через десят-ки границ, включая оффшорные зоны, существенно усложняются фискальные функции государства. Рождается «новый вид тотали-таризма» – «глобалитарный» диктат капитала. Иллюстрацию к этому дает финансовый кризис в Юго-Восточной Азии, охватив-ший ряд стран в 90-х годах XX века.

Внутри государств возникают мегаполисы и территории, чья экономика развивается самостоятельнее и успешнее других час-

44 Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture. L., 1992. P. 8. 45 Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма – ответы на глобали-

зацию: пер. с нем. М., 2001. С. 28. 46 Allen R. Financial Crisis and Recession in the Global Economy. Aldershot,

1994. P. 129. 47 Ohmae K. The Borderless World: Power and Strategy in the Interlinked Econ-

omy. N.Y., 1990; Idem. The End of the Nation State: The Rise of Regional Econo-mies. N.Y., 1995.


41

тей страны (например, Северная Италия, земля Баден-Вюртем-берг в Германии, Силикон-Вэлли и Сан-Франциско в США). Рост экономической и финансовой мощи больших городов делает их самостоятельными субъектами мировой экономики, вступающи-ми в прямые отношения друг с другом, минуя национальные вла-сти. Города сконцентрировали в своих границах впечатляющую часть экономической активности: производство товаров и услуг в одном только Токио вдвое превышает производство Бразилии, Чикаго сравним с Мексикой, а в самой Мексике половина ВВП создается в ее столице – Мехико. Возникающая «архипелаговая» организация экономической деятельности начинает подрывать основы пирамидальной ее организации, созданной в свое время национальными государствами и интегрировавшей в свои струк-туры автономные городские цеховые объединения ремесленни-ков. Результатом этого процесса является ослабление общена-ционального единства народных хозяйств48. Некоторые «регио-ны-государства» (К. Омае) включают в себя земли различных стран (например, территории между Сан-Диего в США и Тихуа-ной в Мексике)49. В условиях возрастающей свободы перемеще-ния товаров, услуг, капиталов, углубления международного раз-деления труда (особенно единичного – подетального и техноло-гического) поверх национальных границ формируются более или менее устойчивые воспроизводственные связи. В результате, как отмечает Э. Кочетов, «на мировой карте наметились экономиче-ские границы, не совпадающие с национальными»50. «Глобализа-ция убила национальный рынок, одну из основ власти государст-ва-нации. Аннулировав его, она видоизменила национальный ка-питализм и снизила роль государственной власти. Государства не имеют более средств противостоять рынкам», – пишет И. Рамо-не51. Словом, глобализация снижает эффективность макроэконо-мической политики государств, уменьшая способность нацио-нальных правительств собирать налоги, контролировать инфля-цию и валютый курс. Она приводит к значительной

48 См.: Кузнецов В.И. Что такое глобализация? // МЭ и МО. 1998. № 2. С. 17. 49 Ohmae K. The End of the Nation State. P. 80. 50 Кочетов Э.Г. Геоэкономика. Освоение мирового экономического про-

странства. М., 1999. С. 27 – 28. 51 Рамоне И. Геополитика хаоса. М., 2001. С. 48.


42

неустойчивости внутренних рынков, урезая конкурентные пре-имущества национальных продуцентов.

Вместе с тем исследователи, как правило, обращают внима-ние на расширение функций государств в экономической и соци-альной сферах в условиях глобализации. В развитых странах на-блюдается не уход государства из экономики, а корректировка его экономической политики. Ее задачей становится создание оп-тимальных условий для инновационного развития страны: повы-шение научно-технического потенциала, интеллектуального и профессионального уровня рабочей силы, стимулирование созда-ния инновационной инфраструктуры, которая необходима для расширения кооперационных связей между финансовыми инсти-тутами, фирмами, научными учреждениями, системой подготов-ки и переподготовки кадров. Участие государства в инновацион-ном процессе приобрело такие масштабы, что в США появился термин «полугосударственная экономика», отражающий тесные связи между частными фирмами и органами власти на федераль-ном уровне и на местах. Развитие высокотехнологичного «сол-нечного пояса» (Южная Калифорния, Техас, Флорида) в значи-тельной мере идет благодаря прямой и косвенной помощи госу-дарства, его субсидиям и финансовым гарантиям. Западные исследователи глобализационных процессов в экономике под-черкивают, что формирование национальных конкурентных пре-имуществ зависит не столько от ТНК и внешних инвестиций, сколько от политики государства как на национальном, так и на региональном уровне. Кроме того, отмечается значительное уве-личение во всех экономически передовых странах затрат на обра-зование, здравоохранение, социальное обеспечение.

Аргументы в пользу идеи об укреплении позиций государст-ва (прежде всего развитых) в национальной экономике в послед-ние сорок лет приводит А.И. Уткин, ссылаясь на статистику го-сударственных расходов (см. табл. 2).

По данным «Отчета о мировом развитии–1997» Всемирного банка, совокупные государственные расходы стран ОЭСР за пе-риод с 1960 по 1995 год в среднем выросли с 20 до 50% от ВВП. (Эта тенденция отмечается и в развивающихся странах: за тот же


43

период расходы их центральных правительств увеличились с 15 до 25%52. )

Таблица 2

Доля государственных расходов в валовом национальном продукте, %∗

Страна 1960 1998 Австрия 21, 2 32, 9 Британия 32, 2 40, 2 Канада 28, 6 42, 1 Франция 34, 6 54, 3 Германия 32, 4 49, 6 Италия 30, 1 49, 1 Испания – 41, 8 Япония 17, 5 36, 9 Швеция 31, 0 60, 8 США 26, 8 32, 8

Средняя величина 28, 3 43, 8 ∗Источник: Уткин А.И. Мировой порядок ХХI века. М., 2001. С. 91. Объяснение указанной тенденции пытается дать в своей ра-

боте В. Коллонтай. Если сокращение функций государства и происходит, то только в области социальной защиты и внешне-экономической деятельности. Зато резко возрастает участие го-сударства в повышении конкурентоспособности национальных фирм, в развитии необходимой для этого инфраструктуры – нау-ки, средств связи, перестройки налоговой системы, поощряющей конкурентоспособные предприятия53.

Информационная революция, развитие современных видов коммуникаций в бизнесе, управлении, общественной деятельности и повседневной жизни подрывают монополию государства на зна-ние реального состояния дел, граждане превращаются в активных и сознательных участников политического процесса, перестают видеть в государстве главную и незаменимую форму обществен-ной организации. В развитых странах наблюдается ослабление

52 Государство в меняющемся мире. Отчет о мировом развитии–1997 Все-

мирного банка // Вопросы экономики. 1998. № 7. С. 8. 53 Коллонтай В.О. неолиберальной модели глобализации // МЭ и МО. 1999.

№ 10. С. 4.


44

гражданской лояльности. В 90-е годы зафиксировано критическое падение доверия к правительству в 11 странах Европы. В США по данным опросов общественного мнения 1997 года около 80% из-бирателей не удовлетворены деятельностью федерального прави-тельства54. Исследователи отмечают кризис национально-государственной идентичности в результате индивидуализации сознания, возникновение альтернативных форм лояльности – кор-поративной, этнической, конфессиональной, глобальной (космо-политической). В американском докладе «Глобальные тенденции развития человечества до 2015 года» отмечается: «Само понятие национально-государственной принадлежности, вероятно, будет становиться все менее важным для все большего количества лю-дей, связанных с несколькими странами: двойным гражданством, местожительством или иным образом»55. С процессами глобали-зации связывают «упадок» территорий: происходит снижение привязанности человека к территории, размывание территориаль-ного сознания, «виртуализация» государственного пространства. Некоторые авторы говорят о «детерриторизации»56.

Однако некоторые исследования показывают, что значение национально-государственной идентичности сохраняется и, в ча-стности, проявляется в экономическом поведении соседних стран в рамках экономических интеграционных объединений. Так, ка-надский профессор Дж. Хэлливэл, изучив торговые связи своей страны с ее основным партнером, Соединенными Штатами, уста-новил, что в 1996 году объем торговли товарами и услугами ка-кой-либо канадской провинции с другой канадской провинцией был соответственно в 12 и 40 раз больше, чем с американским штатом, похожим по величине и степени удаленности. По этим данным, создание зоны свободной торговли несомненно стиму-лировало развитие экономических связей между двумя странами. В первые четыре года ее существования (1989 – 1993 гг. ) соот-ветствующие показатели внутриканадского оборота – по сравне-нию с торговлей с американскими штатами аналогичного уров-

54 Foreign Policy. Fall, 1999. P. 46. 55 Глобальные тенденции развития человечества до 2015 года / Пер. с англ.

Екатеринбург, 2002. С. 62. 56 Appadurai A. Disjuncture and Difference in the Global Culture Economy

// The Phantom Public Sphere / Ed by B. Robbins. Minneapolis, 1993. P. 276 – 278.


45

ня – снизились с 20:1 до 12:1, но затем падение прекратилось. Аналогичную картину можно наблюдать и в других интеграци-онных группировках. По оценке Хэлливэла, в Европейском Сою-зе интенсивность внутристрановой торговли в 6 раз выше, чем между входящими в ЕС государствами. Уровень хозяйственной интегрированности внутри национальных границ намного пре-восходит аналогичный показатель в рамках международных рын-ков: доля «транснациональной продукции» составляет в странах ОЭСР не более 10% производства; сохраняются и существенные торговые барьеры, прежде всего нетарифные; внутренний финан-совый оборот значительно превышает международный и растет сопоставимыми темпами.

При смене места жительства канадцы отправляются в другую провинцию, но не в Соединенные Штаты (соотношение 100:1, с учетом различий в уровне доходов и величине населения)57. В Европейском Союзе, где жители обладают полной внутренней свободой передвижений, за пределами своей страны живет всего около 1, 5% населения (5, 5 млн. человек)58. Это свидетельствует о том, что национальная принадлежность продолжает играть су-щественную роль даже в наиболее «глобализированных» странах.

Двойственный характер имеет проблема этнического сепара-тизма. Распад в течение последнего десятилетия XX века Совет-ского Союза, Югославии, Чехословакии и Эфиопии спровоциро-вал волну националистического самоутверждения в других ре-гионах (косовары в Косове, курды на Среднем Востоке, жители Восточного Тимора, Квебека, Северной Ирландии, корсиканские и баскские националисты во Франции и Испании и др. ). «Совре-менный мировой порядок существующих государственных гра-ниц, проведенных с минимальным учетом этнических и культур-ных пожеланий живущего в пределах этих границ населения, ны-не в своей основе устарел. Государства, неспособные удовлет-ворить компенсацию прошлых обид и будущих ожиданий, обречены на разрушение. Не современное государство-нация, а самоопределившаяся этническая группа станет основным строи-тельным материалом грядущего международного порядка», – ут-

57 The Economist. 1998. Dec. 19th. P. 21. 58 The Economist. 2000. January 29th. Survey: Globalization and tax. P. 16.


46

верждает Г. Фуллер59. По его мнению, в течение века произойдет утроение числа государств – членов ООН. Эта ситуация интер-претируется двояко – и как удар по современному национально-му государству, угроза дезинтеграции и хаоса, и как увеличение числа государств, свидетельствующее о сохранении и укрепле-нии значимости этого института.

Угрозы, порождаемые глобализацией, ставят под сомнение важнейшую функцию государства – обеспечение национальной безопасности. Растет значение проблем, которые государства не в состоянии решить самостоятельно: терроризм, международная организованная преступность, наркобизнес, пандемии, техноло-гические катастрофы, экологические бедствия, проблема бежен-цев и другие. «Сегодня глобальные альянсы необходимы не толь-ко для внешней, но и для внутренней безопасности… в нацио-нальных интересах государства должны денационализироваться и транснационализироваться, то есть отказаться от части своей автономии, чтобы решать в глобализированном мире свои нацио-нальные проблемы», – отмечает У. Бек60.

Многие исследователи говорят об упадке традиционных госу-дарственных иерархических структур в условиях экспансии «гло-бального сетевого общества». Распространение сетевых организа-ций и усиление их влияния, повышение роли горизонтальных свя-зей – одна из главных тенденций в современном мире. Сетевой принцип организации демонстрирует высокую эффективность в деятельности ТНК, различных структур гражданского общества, но одновременно к нему тяготеют разнообразные асоциальные и кри-минальные образования (наркотрафик, тоталитарные секты, терро-ристические организации). Часто борьба с ними представляется практически безнадежной по причине организационной асиммет-рии государственных органов и криминальных структур61.

Открытие межгосударственных границ сопровождается акти-визацией надгосударственных и негосударственных акторов в мировой политике. Государства вынуждены все больше считать-

59 World Policy Journal. Spring, 1997. P. 16. 60 Бек У. Политическая динамика в глобальном обществе риска // МЭ и МО.

2002. № 5. С. 7. 61 Неклесса А.И. Управляемый хаос: движение к нестандартной системе

международных отношений //Там же. № 9. С. 111.


47

ся, с одной стороны, с международными правительственными и неправительственными организациями, а с другой – с собствен-ными регионами. Это позволяет говорить о том, что государство испытывает давление «сверху», «снизу» и «извне».

«Сверху» осуществляется вмешательство наднациональных структур во внутриполитические вопросы – урегулирование кон-фликтов, соблюдение прав человека, определение финансовой политики. Миротворческие операции под эгидой ООН произво-дятся в разных частях света: «война в Заливе» в 1991 году, ин-тернационализация югославского конфликта в 1991 – 1995 годах, операция «Вернуть надежду» в Сомали в 1992 – 1993 годах, опе-рация «Восстановить демократию» в Гаити в 1994 году, операция «Turquoise» в Руанде в 1994 году, рейд в Восточный Тимор в 1999 году, а также «гуманитарная интервенция» НАТО в Юго-славии в 1999 году, совершенная без санкции ООН и в наруше-ние действующих норм международного права. По оценке про-фессора Университета Британской Колумбии (Ванкувер) Роберта Джексона, в 1993 году Сомали фактически оказалось под протек-торатом ООН, и не было признаков, что в обозримом будущем возможно возвращение сомалийской государственности. «Таким образом, – подчеркивает автор, – не просто международное со-общество провело военную интервенцию в Сомали, а ООН взяла на себя ответственность управления страной на тот период, когда будет строиться новое сомалийское государство вместо разру-шенного войной кланов. Интернационализация сомалийского го-сударства напоминает более раннюю колониальную эру Лиги мандатов и опеки ООН и обнаруживает сильнейшую сторону международного патернализма, которая, возможно, свидетельст-вует об отходе от постколониальной эры, когда право невмеша-тельства было абсолютным международным запретом»62.

Международные организации, созданные государствами, становятся относительно автономными бюрократическими структурами, ограничивающими прерогативы государственного суверенитета в разных сферах. Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк (ВБ), Всемирная торговая организация

62 Джексон Р. Политическая теория международного общества // Теория

международных отношений на рубеже столетий / Под ред. К. Буса и С. Смита: Пер. с англ. М., 2002. С. 130.


48

(ВТО) диктуют государствам «правила игры». Международный суд в Гааге выносит приговоры политическим деятелям незави-симых государств.

«Извне» государства испытывают давление со стороны не-правительственных групп и организаций, среди которых влия-тельные правозащитные объединения – International amnisty, Hu-man watch, движения экологической ориентации и др.

Крупнейшие ТНК и ТНБ, обладая огромными экономиче-скими ресурсами, оказывают существенное воздействие в своих интересах на политическую сферу как в странах базирования, так и во всем мире (характерный пример – роль американской ком-пании ИТТ в свержении правительства С. Альенде в Чили в нача-ле 70-х годов)63.

«Снизу» самостоятельно начинают действовать внутригосу-дарственные регионы, стремящиеся выйти на международный уровень (повышение роли регионов, в частности, является одним из ключевых моментов концепции европейского развития). В фе-деративных государствах наблюдается феномен своего рода фрагментации внешней политики, происходит эрозия националь-ной монополии в этой сфере64. Причем увеличивают влияние как наиболее, так и наименее развитые экономически территории. Первые приобретают определенную автономию в обмен на поли-тическую лояльность и согласие на перераспределение их средств в пользу вторых, а вторые – получая некоторую само-стоятельность в международных контактах в качестве дополни-тельного инструмента саморазвития, в обмен на относительное уменьшение прямой поддержки со стороны государства.

Все это привело одного из ведущих теоретиков в области международных отношений Дж. Розенау к выводу, что начиная с 1980 г., мир движется к «трансформации и даже разрушению того вида системы национальных государств, в котором она сущест-вует последние четыре столетия»65. По его мнению, в среде мак-роглобальных структур возникает деление на «государствоцен-

63 Цыганков П.А. Теория международных отношений. М., 2004. С. 179. 64 Напр.: Барабанов О.Н. Эволюция регионов Италии как акторов мировой

политики // ПОЛИС. 2005. № 4. 65 Rosenau J.N. Pre-theory Revised: World Politics and the Era Cascading Inter-

dependence // International Studies Quarterly. 1984. № 1. P. 4.


49

тричный мир» (сфера межгосударственных отношений) и «муль-тицентричный мир» (сфера действия международных и неправи-тельственных организаций, транснациональных корпораций и рынков, интернациональных групп и т.п.). Однако многие авторы сходятся на том, что государства сохраняют доминирующее влияние на негосударственных акторов. С. Краснер подчеркивает способность государств к конструированию международных ре-жимов, т.е. совокупности норм, принципов и процедур, в рамках которых реализуются ожидания и устанавливаются нормы пове-дения акторов в том или ином секторе международной жизни66. Б. Бади отмечает, что государство продолжает сосредоточивать в своих руках возрастающий объем все более важных ресурсов, что объективно усиливает его значение в качестве актора67.

Только государства обладают монополией легитимной власти и принуждения, организованными силовыми и административны-ми аппаратами, которые позволяют им радикальным образом вме-шиваться в общественную жизнь. Причем «в абсолютном выраже-нии способность современных государств выполнять определен-ные действия в огромной степени превосходит аналогичный потенциал их предшественников»68. Перед наиболее богатыми из них открываются невиданные ранее технические возможности в сферах слежения, коммуникаций, получения и передачи информа-ции, организации любой деятельности, пропаганды, переброски и использования военной силы, взаимных консультаций.

В последние годы предпринималось немало усилий дать но-вые трактовки категории суверенитета. Одна из наиболее удач-ных принадлежит датским политологам Х. -Х. Хольму и Г. Соренсону. По их мнению, для того чтобы выработать удовле-творительную концепцию современного государства в многова-риантном мире, необходимо, отказавшись от классического «реа-листского» подхода к определению государственного суверени-

66 Krasner St.D. Sovereignty: Organized Hypocrisy. Princeton, 1999. 67 Бади Б. От суверенитета государств к их жизнеспособности // Мировая

политика и международные отношения в 1990-е годы: взгляды американских и французских исследователей / Пер. с англ и франц. Под ред. М.М. Лебедевой и П.А. Цыганкова. М., 2001. С. 107.

68 Нарочницкая Е.А. Национальный фактор в эпоху глобализации // Про-цессы глобализации: экономические, социальные, политические, культурные проблемы. М., 2000. С. 121.


50

тета и не увлекаясь чересчур абстрактными построениями, по-дойти к определению его понятия с теоретических позиций «среднего уровня», рассмотрев суверенитет в трех измерениях: как негативный, позитивный и операционный.

Негативным суверенитетом следует считать юридический или формальный аспект государственного суверенитета, когда государ-ство пользуется формальным признанием со стороны других госу-дарств в рамках международного права и вместе с тем обладает оп-ределенной долей действительной способности господствовать на своей территории. Так, бывшие колонии, получив после Второй мировой войны формальный суверенитет, во многом сохранили свою фактическую зависимость от бывших метрополий. «Негатив-ный суверенитет, – по определению авторов, – таким образом явля-ется абсолютным условием; постоянной, а не переменной. Общ-ность либо обладает им, либо не обладает. В то же время позитив-ный и операционный суверенитеты представляют собой перемен-ные, относительные и эволюционирующие»69.

Позитивный суверенитет характеризует способность государ-ства полностью распоряжаться собой, будучи не только полностью независимым от своего окружения, но и обладая возможностями обеспечивать гражданам достаточные для существования жизнен-ные средства. Позитивный суверенитет, таким образом, является переменной. Одни государства могут обладать им в большей, дру-гие – в меньшей степени.

Операционный суверенитет, по мнению Х. -Х. Хольма и Г. Со-ренсена, следует определять исходя из контекста неравномерной глобализации, вынуждающей государства уступать часть своего права на свободу действий в обмен на участие в принятии решений другими государствами. «Другими словами, государства идут на самоограничение. Они ограничивают свой операционный сувере-нитет посредством заключения международных договоров»70.

Рассмотрение понятия суверенитета в его различных измере-ниях, считают авторы, выявляет примитивизм однозначного «реалистского» представления о его природе. «Ошибкой было бы, – указывают они, – рассматривать суверенитет как основу для

69 Holm H. -H. & Sorensen G. (eds. ) Whose World Order? Uneven Globaliza-

tion and the End of the Cold War. Boulder Press, 1995. P. 196. 70 Ibid. P. 196 – 197.


51

категорического различения между внутриполитической и меж-государственной сферой деятельности государства. Такой же теоретической ошибкой было бы считать суверенные государства равноправными в сфере международных отношений. Государства могут быть равны в смысле формального, юридического равенст-ва, что находит отражение в концепции негативного суверените-та. В то же время может существовать множество вариантов их позитивного, так же как и операционного суверенитета»71.

Соответственно, различные государства в разной степени ов-ладевают суверенитетом различных типов.

Предсовременное государство обладает негативным, фор-мальным суверенитетом, однако его позитивный суверенитет в значительной степени ограничен. Его можно считать квазигосу-дарством, поскольку государственные институты в нем слабы и не способны к непосредственному, монопольному контролю над аппаратом насилия. Для предсовременных государств характер-ны в основном внутренние конфликты. Процессы демократиза-ции, вызванные отчасти неравномерной глобализацией и оконча-нием «холодной войны», стимулируют здесь новые внутренние конфликты между классами и группами.

Современное государство в большей степени отвечает тради-ционным представлениям о суверенитете. Его суверенитет носит позитивный характер, оно имеет национальную индустриализи-рованную экономику. Типичными примерами современного го-сударства являются США и Япония. Отношения между совре-менными государствами могут строиться на принципе баланса силы, но могут при этом содержать существенные элементы со-трудничества и институционализации.

Постсовременное государство – это иной феномен. Здесь сам священный принцип современного государства – суверенитет, обеспечивающий защиту от внешнего вторжения, – утрачивает свое прежнее значение. Постсовременные государства допускают вмешательство извне в свои внутренние дела, поскольку они по-лучают взамен влияние на супранациональном уровне.

Следует согласиться с таким дифференцированным подхо-дом: в распоряжении наиболее сильных государств появляются

71Holm H. -H. & Sorensen G. (eds. ) Whose World Order? P. 198.


52

новые рычаги и потенциально огромные возможности влиять на окружающий мир. По утверждению З. Бжезинского, «сегодня Америка – самая суверенная страна в мире»72. При этом ее мощь усиливается именно в связи с глобализацией: благодаря домини-рующему влиянию США в международных структурах – НАТО, МВФ, совещании «Большой восьмерки», деятельности американ-ских ТНК, технологическому лидерству, господству в мировом информационном пространстве.

Воздействие глобализации на государственные возможности слишком многосторонне и разнохарактерно, чтобы подлежать простой оценке, и ставить вопрос об ослаблении государства можно только в относительном плане – в сравнении, например, с динамикой других политических начал или с масштабом и пара-метрами современных проблем.

Во многом представление о кризисе национальных госу-дарств основано не на их ослаблении как таковом, а на растущем несоответствии возможностей даже наиболее сильных из них но-вым требованиям, предъявляемым условиями глобализации. Од-нако при этом относительное ослабление государств в опреде-ленных сферах не сопровождается аккумуляцией власти в некой иной, альтернативной структуре. Происходит фрагментация, рас-средоточение силы между субъектами разных уровней.

Важным обстоятельством является то, что демократия истори-чески сложилась в национально-государственных рамках. Размы-вание этих рамок, распространяющееся на все новые сферы, делает актуальным перемещение демократического контроля с нацио-нального на глобальный уровень. Однако органов такого контроля не существует. В результате возникает сфера, закрытая для демо-кратических механизмов. В политике анонимных, не привязанных к определенной территории наднациональных центров власти час-то берут верх авторитарные черты и намерения. Поэтому перед на-циональным государством возникает необходимость практическо-го решения двуединой задачи: защиты национально-государ-ственных очагов демократии от транснациональных источников авторитаризма, с одной стороны, и ее развития в таких формах, ко-

72 Бжезинский З. Последний суверен на распутье // Россия в глобальной по-

литике. 2006. № 1. С. 5.


53

торые сочетали бы укрепление целостности мирового сообщества с расширением и раскрытием потенциала самобытности различных разновидностей демократии – с другой.

2.2. Тенденции в формировании современного миропорядка

Завершение «холодной» войны во второй половине ХХ сто-летия покончило с состоянием биполярности, основывавшейся на принципах глобального противостояния двух сверхдержав, вза-имного сдерживания, блоковой дисциплины и т. п.

С конца ХХ века в мире формируется весьма динамично, хотя крайне болезненно и противоречиво, глобальная политическая сис-тема. Сегодня она предстает в виде гетерогенной системы, вклю-чающей несколько групп государств, различающихся по уровню развития (модернизированности), степени включенности в миро-вую политику и экономику, а в итоге и по роли в этой системе. От-ношения между образующими ее государствами еще не устоялись, не получили завершенного институционального оформления, лишь частично определяются существующими нормами международно-го права, которые были выработаны совсем в другую эпоху. Струк-тура новой системы (мировой порядок) еще только выкристаллизо-вывается. Большинство исследователей определяют этот период как «переходный возраст», эпоху неопределенности и переломно-сти, как «точку бифуркации» и т. п. Речь действительно идет о пе-риоде, когда происходят качественные изменения, трансформи-рующие саму суть политической системы мира.

Центральным фактором для постбиполярной системы меж-дународных отношений стал выход процессов глобализации на рубежи и масштабы развития, при которых неизбежно встает во-прос о неком их международно-политическом оформлении, и тем самым предполагается, что следующий миропорядок по необхо-димости должен быть «не только международным, но и глобаль-ным»73. Становление единого, все более целостного, взаимосвя-занного мира само по себе поднимает значимость проблематики,

73 Косолапов Н.А. Формирование глобального миропорядка и Россия // МЭ

и МО. 2004. № 11. С. 3.


54

связанной с тем, как и на основе каких принципов будет этот мир организован, каким образом станут регулироваться в нем про-блемы и противоречия, в каком направлении пойдут его эволю-ция и развитие, насколько они будут управляемыми. В собствен-ном смысле это и есть политическая глобализация.

Представления о том, что мир нуждается в неком более спра-ведливом устройстве и лучшей организации, возникают уже в 70-е годы ХХ века. Однако долгое время в теоретических изыска-ниях сохранялась противоречивая ситуация в выработке понятий-ного аппарата. Следует отметить, что авторы зачастую используют категории «мировой порядок», «миросистема», «мировое междуна-родное общество», «система международных отношений» как си-нонимы. Вернее было бы сказать, что в работах ученых речь идет не о порядке в целом, а об отдельных его составляющих: структуре международных отношений, международных институтах и органи-зациях, регулирующих международные отношения, о нормах, оп-ределяющих поведение государств, о деятельности одного актора или группы акторов мировой политики.

Вернемся к понятию «мировой порядок». В научной литера-туре представлены различные интерпретации этого понятия74. Согласно одной из них, условно расширительной, «мировой по-рядок» – это принципы, нормы и институты, регулирующие по-ведение и деятельность международных акторов. По мнению сторонников другого подхода, мировой (международный) поря-док ограничивается межгосдарственными отношениями, т.е. субъектами мирового порядка выступают только и исключитель-но государства.

Придерживающийся этой точки зрения отечественный ис-следователь Н. Косолапов определяет международный порядок как «состояние межгосударственных отношений, в целом устой-чивое на протяжении срока (двух-трех и более десятилетий), в течение которого сохраняется неизменным определение между-

74 См.: Баталов Э. Я. «Новый мировой порядок»: к методологии анализа

// ПОЛИС. 2003. № 5; Косолапов Н.А. Международно-политическая организация глобализирующегося мира: модели на среднесрочную перспективу // Обществен-ные науки и современность. 2001. № 6. С. 147; Шаклеина Т.А. Реалистическая шко-ла: дебаты о мировом порядке и внешнеполитические стратегии современной Рос-сии // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. 2004. № 2.


55

народно-политических ролей ведущих государств и союзов (ли-нии союзов и противостояний, лидеры сотрудничающих и сопер-ничающих групп государств, страны-антагонисты и страны-аутсайдеры данного порядка и т. п.)»75.

Миропорядок может быть представлен как структура систе-мы международных отношений, складывающаяся на определен-ном историческом этапе, определяющая характер связей между элементами этой системы, а также тип ее развития.

Ведущий специалист в области международных отношений А.Д. Богатуров под порядком понимает систему межгосударст-венных отношений, регулируемых совокупностью: 1) принципов внешнеполитического поведения; 2) согласованных на их основе конкретных установлений; 3) набора признаваемых моральными и допустимыми санкций за их нарушения: 4) потенциала уполно-моченных стран или институтов осуществления этих санкций; 5) политической воли стран-участниц этим потенциалом вос-пользоваться76.

Таким образом, мировой порядок можно определить как та-кое устройство международных отношений (и прежде всего госу-дарственных), которое призвано обеспечить основные потребно-сти субъектов мировой политики в безопасном существовании и реализации своих интересов.

Выделяют следующие измерения мирового порядка: гори-зонтальное, вертикальное и функциональное.

Горизонтальное измерение характеризует отношения между основными акторами мировой политики. Как правило, исследо-ватели уделяют ему основное внимание исходя из того, что ми-ровой порядок определяется соотношением сил между ведущими государствами.

Вертикальное измерение миропорядка представлено отноше-ниями между сильными и слабыми акторами, что отражает ие-рархическую организацию международных отношений.

75 Косолапов Н. Субъекты мировой политики и международных отноше-

ний: явление, критерии, основы типологии // МЭ и МО. 1998. № 12. С. 131; Цы-ганков П.А. Теория международных отношений. С. 231.

76 Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория ме-ждународных отношений в Восточной Азии после Второй мировой войны (1945 – 1995). М., 1996. С. 40.


56

Функциональное измерение мирового порядка составляет та роль, которую играют в международной жизни различные облас-ти международных отношений – дипломатия и стратегия поведе-ния акторов, экономические обмены между ними, правовые ас-пекты их взаимодействия, а также сфера деятельности частных субъектов международных отношений, транснациональных со-обществ.

В науке о международных отношениях существует согласие относительно того, что современный миропорядок ведет свое на-чало с 1648 года, в котором был подписан Вестфальский договор, установивший систему суверенитета. До этого времени, как под-черкивал известный юрист-международник XIX века Ф. Мартенс, международные отношения характеризовались разобщенностью их участников, бессистемностью международных взаимодейст-вий, главным проявлением которых выступали кратковременные вооруженные конфликты или длительные войны. Господствую-щей политической организацией были империи, и своего рода международные порядки обеспечивались механизмом завоевания и контроля территорий и сфер влияния – сила выступала гаран-том жесткой иерархической организации международных отно-шений. Имперский принцип организации – пример доминирова-ния вертикального измерения международного порядка.

Развитие евроцентристского мира, в котором главными акто-рами международных отношений стали национальные государст-ва, характеризовалось последовательной сменой мировых поряд-ков, которые базировались на принципе баланса сил между наи-более могущественными европейскими державами. Поскольку они были соизмеримы по своим военно-силовым, экономическим и политическим возможностям, между ними сложился «многопо-лярный баланс». Через каждые несколько поколений какая-либо одна держава пыталась покорить остальные, но всякий раз терпе-ла провал. Начало очередного миропорядка задавалось историче-скими итогами крупнейших войн и связанными с ними переме-нами в составе ведущих держав (в разное время ими были Порту-галия, Испания, Англия, Франция, Нидерланды, Россия, Германия). При этом в качестве продолжения национального мо-гущества и богатства в рамках европейского многополярного со-перничества ими создавались заморские колониальные империи.


57

Неевропейский мир был поделен между «параллельными» импе-риями.

Таким образом, горизонтальное измерение миропорядка оп-ределялось соперничеством между близкими по силе нациями-государствами, составлявшими ядро мировой политической сис-темы; вертикальное – завоеванием и контролем «центра» над «периферией». Расцвет евроцентристского мира пришелся на XIX век. Классическим периодом многополярного баланса счита-ется порядок, установленный Венским конгрессом по итогам на-полеоновских войн в 1815 году (так называемый «европейский концерт»). Однако уже во второй половине XIX века рушится созданный в результате Венского конгресса Священный союз, а к концу столетия в Европе происходит формирование двух основ-ных военно-политических группировок – Тройственного союза и Антанты, развязавших в начале XX века Первую мировую войну.

В XX веке мировой порядок менялся трижды. В 1919 г. уста-новился Версальский порядок, кардинально изменивший геополи-тическую ситуацию в Европе и мире, но вновь создавший много-полярный баланс сил, при котором Британия, Франция и Германия, а также США и Россия (СССР) боролись друг против друга за си-ловое влияние. Важной частью Версальского договора стала Лига Наций – уникальный международный институт, впервые объеди-нивший страны, находившиеся на всех континентах, и формально признавший за ними равные права суверенных держав.

Итогами Второй мировой войны стали Ялтинско-Потсдам-ский порядок 1945 года и выросшее из него биполярное противо-стояние. Миропорядок, сложившийся после Второй мировой вой-ны, отличали следующие особенности. Во-первых, четкое разде-ление мира на две соперничающие социально-экономические и общественно-политические системы, находившиеся в состоянии идеологической конфронтации, взаимных угроз и гонки воору-жений. Раскол мира нашел свое отражение в постоянном нара-щивании военной мощи сверхдержав – США и СССР, институ-ционализировался в противостоящих друг другу военно-политических блоках – Североатлантическом (НАТО) и Органи-зации Варшавского Договора (ОВД) и в политико-экономических союзах (ЕЭС и СЭВ). Он прошел по «центру» и по «периферии» международной системы.


58

Во-вторых, это образование Организации Объединенных На-ций и ее специализированных учреждений и все более настойчи-вые попытки регулирования международных отношений и со-вершенствования международного права. Образование ООН от-вечало объективной потребности создания управляемого международного порядка и стало началом формирования миро-вого сообщества как субъекта управления им. ООН образовалась как межгосударственная организация, основанная на принципе суверенного равенства своих членов (п. 1 ст. 2 Устава ООН) и не-вмешательства в дела, относящиеся к внутренней компетенции государства (ст. 2 и 7 Устава ООН). Главной ее целью стало обеспечение международного мира и безопасности путем под-держания мирных отношений между государствами. На ее основе была создана также система функциональных органов, призван-ных обеспечить укрепление сотрудничества между странами по широкому спектру социальных, экономических, гуманитарных и иных проблем. За исключением Совета безопасности, где пять постоянных членов (США, Великобритания, Франция, Россия, Китай) получили право вето, все выборные органы ООН дейст-вуют, руководствуясь принципом «одно государство – один го-лос». Вторая половина XX века ознаменовалась распадом коло-ниальных империй и появлением множества независимых стран. В период становления биполярного мира (1947 – 1962) к пятиде-сяти независимым странам, существовавшим к концу Второй ми-ровой войны, присоединились еще сто суверенных государств. В настоящее время членами ООН являются 192 государства.

Горизонтальное измерение миропорядка периода «холодной войны» характеризовалось конфронтационной стабильностью в отношениях двух сверхдержав и стоящих за ними блоков. В вер-тикальном измерении система международных отношений может быть представлена как трехуровневая конструкция: верхний – США и СССР; средний – ФРГ, Франция, Англия, Испания, Япо-ния, Канада, Индия, Китай, Бразилия, Аргентина, Мексика; ниж-ний – все остальные страны. Государства среднего и нижнего уровней находились в «силовом поле» двух сверхдержав, а госу-дарства нижнего – еще и в «силовом поле» региональных держав среднего уровня.


59

Для послевоенного миропорядка характерно выдвижение на первый план функционального измерения – усиление взаимосвя-занности различных частей мира, повышение значения экономи-ческих, финансовых, экологических, культурных, информацион-ных и правовых аспектов взаимодействия государств.

За полвека после Второй мировой войны укрепились ООН и ее система международных организаций и миссий; получили раз-витие структуры международного финансово-экономического ре-гулирования – Всемирный банк, МВФ, ВТО и множество специа-лизированных межправительственных организаций; на всех кон-тинентах возникли и успешно функционируют регионально-экономические интеграции (в разных стадиях их продвижения). Существенно увеличились объемы международного права, мас-штабы их приложения, его реальная роль в мировой экономике и политике. Возник целый класс договоров и соглашений, предме-том которых является регулирование процессов в мировых мас-штабах (договоры о запрещении испытаний ядерного оружия, Конвенция ООН по морскому праву, Конвенция ООН по устой-чивому развитию и многие другие). Действует ряд неформаль-ных, но влиятельных и авторитетных институций, среди которых особое место занимает «Большая восьмерка».

На процессы становления нового миропорядка влияет сово-купность факторов, среди которых Н.М. Сирота основными на-зывает следующие77.

Первый фактор – очевидное снижение значимости базовых геополитических характеристик, т.е. географического местопо-ложения, величины территории, ландшафтов, количества населе-ния. При этом возрастает роль таких факторов силы, как эконо-мический, научно-технический и информационный.

По существу, идет борьба за контроль не над территориями, а над транснациональными финансовыми, информационными и интеллектуальными потоками. Экспансия становится все менее военной и все более экономической и культурной.

Наиболее быстро растет значимость экономических процес-сов и их глобализация. Прежде всего экономика детерминирует

77 См.: Сирота Н.М. Основы геополитики: учебное пособие. СПб., 2001.

С. 78 – 79.


60

физические и геополитические реалии существования стран и от-дельных народов. Растущая роль экономических процессов при-водит к тому, что явно на обочине мирового развития оказывают-ся те страны, которые не могут или не хотят вписаться в фактиче-ски уже сложившуюся систему универсальной экономики.

Второй фактор – это информационная революция. За по-следние десятилетия возникло мировое коммуникационное со-общество, которое связано всеми системами новейшей связи. Близость или отдаленность государств теперь определяется не географией, а тем, насколько эти государства вписаны в систему телекоммуникаций. Поэтому недостаточная включенность в гло-бальное информационное пространство или выпадение из него чреваты непоправимым отставанием и даже полной утратой воз-можностей оказывать какое-либо информационное воздействие на мировое сообщество.

Третьим фактором, влияющим на формирующийся миропо-рядок, является научный и научно-технический потенциал госу-дарства. По своей значимости он (потенциал) опережает состоя-ние производящего сектора государства или объем природных ресурсов. Прикладная наука уже прямо включена в экономику и в военное дело. Прикладная общественная наука способна обеспе-чить правильное стратегическое планирование и выработку ра-ционального геополитического поведения. Россия по такому по-казателю, как расходы на НИОКР, все больше отстает от разви-тых государств.

Четвертый фактор – военная сила государства. Безусловно, он остается весомым: сфера применения или угроза применения военной силы в целом не сокращается. Новыми тенденциями яв-ляются интернационализация военных операций, дальнейшая глобализация средств обнаружения и подавления, развитие меж-континентальных средств переброски войск, высокая вероятность нового этапа гонки вооружений, в том числе ядерной.

Несомненно военное доминирование США, которые могут себе позволить расходовать на оборону во много раз больше средств, чем любая другая страна мира. Имеет место тенденция к локализации военных конфликтов и повышению их интенсивно-сти.


61

Пятый фактор формирования нового миропорядка носит итеративный характер, включая такие компоненты, как качество населения государства (его культурно-образовательный уровень, физическое состояние), эффективность существующего полити-ческого режима, роль религии внутри страны (мобилизующая или, наоборот, раскалывающая).

Вышеназванные факторы в своей совокупности определяют феномен глобализации. Ее суть – в расширении и углублении со-циальных связей во всемирном масштабе, их распространении на все сферы человеческой деятельности. Она выражается в форми-ровании планетарного информационного пространства, мирового рынка капиталов, товаров и рабочей силы, в интернационализа-ции проблем технического воздействия на природную среду, межэтнических и межконфессиональных конфликтов.

В результате глобализации государственно-территориальные границы становятся все более прозрачными, преодолеваются раз-личия между внутренней и внешней политикой. Международное сообщество постепенно превращается в мировое общество.

Среди тенденций, которые воздействуют на политическую структуру мира, называют и такие, как демократизация, измене-ние характера угроз миру, демилитаризация планеты78.

Отечественный ученый, ведущий специалист в области ми-ровой политики М.М. Лебедева среди многообразия этих тенден-ций выделяет две наиболее существенные: 1) развитие процессов глобализации, проявляющихся прежде всего в размывании меж-государственных границ; 2) увеличение количества различных акторов на мировой сцене и изменение их характера. Обе тенден-ции взаимосвязаны и взаимообусловлены, но все же имеют соб-ственную природу и действуют относительно самостоятельно. Остальные тенденции во многом следует рассматривать либо как производные от этих двух (например, усиление взаимозависимо-

78 Цыганков П.А. Глобальные политические перемены и язык теории

// Глобальные социальные и политические перемены в мире. М., 1997; Он же. Глобальные политические тенденции и социология международных отношений // Международные отношения: социологические подходы. М., 1998; Мель-виль А.Ю. Демократизация как глобальная тенденция? // Глобальные социаль-ные и политические перемены в мире. М., 1997; Володин А.Г. Демократия поли-тическая или демократия социальная // Глобальные социальные и политические перемены в мире. М., 1997.


62

сти напрямую связано с развитием процессов глобализации), ли-бо как требующие дополнительного анализа, либо как одновре-менно то и другое. Так, демократизация во внутренней политике и в международной сфере находится под воздействием процессов глобализации, в результате которых все более широкие массы оказываются вовлеченными в политическую жизнь. С другой стороны, сама демократизация как очень сложный, неоднознач-ный феномен вызывает множество дискуссий относительно того, насколько она может рассматриваться действительно как гло-бальная тенденция, ибо в ряде стран возникают так называемые нелиберальные демократии, квазидемократии и т.п.79

Конец «холодной войны» вызвал споры о том, что должно прийти на смену идеологическому конфликту, который составлял основу биполярного миропорядка. В начале 1990-х годов боль-шую популярность получили две концепции.

Первая нашла свое отражение в известной статье «Конец ис-тории?», опубликованной в США в 1989 году. Ее автор, Ф. Фуку-яма, выдвинул тезис о том, что окончание блоковой конфронта-ции и поражение коммунистической идеологии означает утвер-ждение во всем мире рыночной экономики и либеральной демократии и знаменует собой последнюю стадию развития че-ловечества80. Эта идея породила бурную полемику и вызвала массу опровержений и вопросов, в частности о возможности ус-тановления нового международного порядка, характеризующего-ся отсутствием конфликтов, противоречивых интересов, торже-ством общепризнанных идеалов и универсальных ценностей. Многие исследователи и общественные деятели оценивали такую перспективу оптимистически.

Вторая концепция – «столкновения цивилизаций» – была предложена профессором Гарварда С. Хантингтоном в 1993 году81. Он выдвигал версию о том, что конец идеологиче-ского противостояния и развитие процессов глобализации, вле-кущих рост межцивилизационных взаимодействий и ослабление национально-государственной идентичности, сделают актуаль-

79 Лебедева М.М. Формирование новой политической структуры мира и ме-

сто в ней России // ПОЛИС. 2000. № 6. С. 41. 80 Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. 81 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // ПОЛИС. 1994. № 1.


63

ными конфликты на почве принадлежности к разным культурам. Контуры будущего миропорядка определятся столкновениями между цивилизациями. Эта модель нашла многих сторонников, но и была подвергнута критике за то, что не учитывала конфлик-ты внутри каждой из цивилизаций и переоценивала «важность религиозного фактора в поведении политических элит разных ре-гионов мира, в особенности на Востоке, где за религиозной обо-лочкой политических движений и государственных институтов часто стоят конкретные экономические и политические интере-сы»82.

Чаще всего исследователи, рассматривающие процесс фор-мирования нового мирового порядка, исходят из представления о его полюсной структуре, которая определяется военным, эконо-мическим, политическим, идеологическим и т. д. (авторы предла-гают разнообразные наборы этих параметров) весом отдельных национальных государств. При этом ведутся споры относительно того, является ли он однополярным, биполярным или многопо-лярным, какое количество полюсов следует признать оптималь-ным для обеспечения его устойчивости, повышения степени безопасности и управляемости, по каким критериям следует их оценивать и сравнивать. Американские политологи оперируют, как правило, двумя категориями – «однополярность» (unipolarity) и «многополярность» (multipolarity). Большинство из них не ото-ждествляют категории «полюса» (polar) и «центра силы» (world great power – центр силы глобального уровня, regional power – центр силы регионального уровня). Полюсу отводится более вы-сокий сущностный и организационный статус в международных отношениях. Категория «полюса»-«центра» использовалась и оценивалась отечественными учеными по-разному. Так, Э.Я. Баталов, определяя современный мир как «бесполюсный», отмечает, что полюса – это мощные контрарные мировые подсис-темы, образующие крайние точки глобальной оси, на которой держится (вращается) миросистема. Полюса представляют раз-ные цивилизации, социальные, политические и экономические системы; они – воплощение разных, вплоть до взаимоисключе-

82 Хоффманн С. Столкновение глобализаций // Россия в глобальной поли-

тике. 2003. № 1. С. 78.


64

ния, идейных и ценностных ориентаций. Полюса симметричны и соизмеримы по силам и оперативному потенциалу, что позволяет им уравновешивать друг друга, выступая одновременно в качест-ве гарантов мирового порядка и законодателей правил политиче-ской игры, которых вынуждены придерживаться все или почти вес акторы, выступающие на мировой политической арене. От-ношения между полюсами строятся по принципу взаимопритя-жения и взаимоотталкивания. Они нуждаются друг в друге для поддержания внутреннего и внешнего статус-кво и стремятся устранить друг друга как соперника. Но с уничтожением одного полюса автоматически исчезает и другой, а вместе с ними и весь старый миропорядок, что случилось и конце 1980-х – начале 1990-х годов83.

По мнению ученого, многополюсных миров не бывает: по-лярные характеристики могут быть присущи лишь двум оппози-ционным по отношению друг к другу центрам силы, играющим определяющую роль на данном этапе исторического развития. Отсюда вывод: то, что в конце XX века именуется многополюс-ным миром, оказывается миром многоблоковым, причем ни один из блоков не имеет полярных по отношению к другим характери-стик. «Бесполюсная» ситуация в мире (не исключающая сущест-вования сверхдержавы и взаимодействия/противодействия цен-тров силы разной мощи) характеризуется автором как явление временное, но приравнивается если не к «глобальному беспоряд-ку», то к полюсу глобальной нестабильности.

Такое видение постбиполярного мира имеет свою логику. Представляется, что классическая реалистическая категория «концерта» ведущих мировых держав – «центров силы» и нали-чие определенного баланса между ними (пусть и не такого, как во времена «холодной войны») не «умерла» вместе с двухполюсной системой, но приобрела новое содержание, форму, направлен-ность. «Центристское» объяснение мира более верно отражает переходное состояние в формировании мирового порядка, кото-рый или снова придет к двухполюсной структуре (в которой один полюс не обязательно будет соответствовать одной державе), или

83 Баталов Э.Я Новая эпоха – новый мир // Свободная мысль. 2001. № 1.

С. 4 – 13.


65

останется полицентричным и будет иметь новые сложные центры силы.

О том, что уже существует новая биполярная система со сложными полюсами, писал политолог А.Г. Яковлев, утверждав-ший, что на смену идеологической биполярной системе пришла новая биполярная система, в которой существуют два полюса: Запад, мыслящий себя и фактически уже являющийся достаточно монолитным; и весь остальной мир – весьма рыхлый, состоящий из автономных компонентов, из самостоятельных, независимых, пока еще не спаянных четким пониманием высшего приоритета общих интересов и строгими организационными формами цен-тров силы, или полюсов местного значения, хотя некоторые из них (Россия, Китай, Индия) реально и потенциально являются влиятельными факторами в системе международных отношений в целом84.

Большинство исследователей признают, что современный мир однополярный в том смысле, что США обладают абсолют-ным превосходством над всеми странами мира по совокупности своих возможностей. У США самая мощная и эффективная в ми-ре экономика. Часто говорят об относительном «упадке» амери-канской мощи – по сравнению с тем гигантским перевесом, кото-рый она имела перед разрушенными войной Японией и западно-европейскими странами. В последние десятилетия «холодной войны» действительно происходило замедление экономического роста США на фоне более быстрого развития Японии, Германии, новых индустриальных стран и Китая. Однако начавшийся в 1992 году подъем закрепил лидирующее положение американ-ской экономики в мировых финансовых учреждениях (20% голо-сов в МВФ и Всемирном банке), в осуществлении международ-ной экономической помощи. С 1990 по 2000 год американская экономика выросла на 27% (тогда как западноевропейская – на 15%, а японская – лишь на 9%)85. США обеспечивают 31% миро-вой добавленной стоимости и 23% мирового валового продукта86.

84 Яковлев А.Г. И все же на горизонте двухполюсный мир // Проблемы

Дальнего Востока. 2000. № 4. С. 29 – 41. 85 Уткин А. И. Мировой порядок в XXI веке. С. 17. 86 Афанасьев М.В., Мясникова Л.А. Время глобализации // МЭ и МО. 2005.

№ 10. С. 15.


66

По приводимым исследователями данным, экономики ближай-ших конкурентов США составляют от 17 (Германия) до 38% (Япония) американской87.

На США приходится половина всех расходов стран Запада на научные исследования и разработки, 35,8% мировых расходов на производство новых технологий. Организационные, технические и идеологические инновации (более трети мировых патентов), доминирование в мировой валютной системе (эмиссию долларов сравнивают с монопольной добычей золота), главенствующие по-зиции в мировой торговле, обладание самыми мощными ТНК (из 500 крупнейших компаний мира 254 являются американскими) – все это позволило Америке установить первенство в основных отраслях современной экономики88.

Мощь Америки покоится на колоссальном военном основа-нии. Вашингтон продолжает расходовать пропорционально столько же средств на военные нужды, сколько в 1980 году – на пике «холодной войны». Затраты США в военной сфере превы-шают военные расходы России, Британии, Японии, Германии и Китая, вместе взятых. (Правда, важным фактором остается ядер-ная мощь России: ее доля в мировом ядерном потенциале состав-ляет 50% – применительно к ней говорят о так называемой оста-точной биполярности89.) Войска США находятся в 120 странах мира, а в 45 странах они имеют стационарные базы (десять лет назад их было 35) – весь мир поделен на пять военных командо-ваний90. Американские исследователи Р. Каган и У. Кристол де-лают вывод: «Соединенные Штаты являются единственным в мире государством с потенциалом глобальной проекции мощи; они способны осуществлять базирующееся на наземных плац-дармах доминирование на ключевых театрах; они обладают единственным в мире всеокеанским военно-морским флотом; они доминируют в воздухе; они сохраняют способность первого

87 Богатуров А.Д. Плюралистическая однополярность и интересы России

// Внешняя политика и безопасность современной России. М., 1999. С. 81. 88 Уткин А.И. Мировой порядок в XXI веке. С. 18, 238. 89 Косолапов Н.А. Формирование глобального миропорядка и Россия

// МЭ и МО. 2004. № 11. С. 10. 90 Зуев А.Г., Мясникова Л.А. Глобализация: аспекты, о которых мало гово-

рят // Там же. № 8. С. 55.


67

ядерного удара, продолжают инвестировать в системы контроля, коммуникаций и разведки… Следует признать, что любая попыт-ка непосредственно соперничать с Соединенными Штатами без-надежна. Никто и не пытается»91. Условия, сложившиеся в мире в 90-е годы, позволили США использовать свои вооруженные силы для целей принуждения практически без риска возмездия.

Соединенные Штаты безусловно лидируют в критически важных секторах информационной индустрии. Базирование CNN в Атланте обеспечивает благоприятное для США освещение ос-новных мировых событий. Электронная почта и Интернет, осно-ванный министерством обороны США, позволяют им доминиро-вать в глобальном перемещении информации и идей. Спутники переносят американские телевизионные программы на все широ-ты. Мировая элита воспитывается в американских университетах, где сотни тысяч иностранцев получают образование. Культурное влияние Голливуда повсеместно. В 22 наиболее развитых странах свыше 85% самых посещаемых фильмов являются американски-ми (в Великобритании, Бразилии, Египте, Аргентине – 100%)92.

Сложилась обширная зона государств, которые приемлют лидерство Вашингтона, нуждаясь в стратегическом и экономиче-ском партнерстве с ним. Большинство исследователей в США убеждены, что геополитическое окружение позволяет Америке надеяться на долгий период главенства в XXI веке.

Идея однополярности «стала лейтмотивом редакционных статей и общим мнением специалистов на страницах американ-ских газет»93. Главный редактор журнала «US News and World Report» М. Закерман пишет: «Франция владела семнадцатым сто-летием, Британия – девятнадцатым, а Америка – двадцатым. И будет владеть двадцать первым веком… Человечество стоит на пороге новой американской империи»94. Ведущие американские политологи констатируют, что «Соединенные Штаты вступают в XXI век величайшей благотворно воздействующей на глобаль-

91 Kagan R. and Kristol W. The Present Danger // The National Interest. Spring

2000. P. 63. 92 Barber B. Jihad vs. Mc World. N.Y., 1995. P. 299 – 301. 93 См.: Уткин А.И. Мировой порядок в XXI веке. С. 26 – 31. 94 Zuckerman M. Second American Century // Foreign Affairs, May-June 1998.

P. 18 – 31.


68

ную систему силой, как страна несравненной мощи и процвета-ния, как опора безопасности. Именно она будет руководить эво-люцией мировой системы в эпоху огромных перемен». «Пред-ставление об американской исключительности вдохновляет со-временный американский подход к внешней политике, который направлен на всемирное распространение американского либе-рально-демократического опыта посредством морального убеж-дения и политической кооптации – когда это возможно, или по-средством насилия, если это необходимо»95.

Г. Киссинджер высказал мнение, что глобализация – просто иное название продвижения интересов США в мире96. В данном аспекте глобализация представляется как исторически переход-ный период от биполярного к однополярному миру. На протяже-нии 1990-х – начала 2000-х годов глобалистский курс США коле-бался между двумя траекториями. Первая была задана админист-рацией Б. Клинтона, определившей в конце 90-х годов стратегию и задачи «программирующего лидерства» по отношению к миру, прежде всего его наиболее развитой части – союзникам США. Не выстраивание собственной империи (против чего предупреждали в США многие, от П. Кеннеди и Р. Никсона до З. Бжезинского), но мягкий по форме дирижизм, основанный на глубоком внима-нии к истории Рима и урокам его трансформации из республики в империю с последующим падением. Это опора на союзников и государства-партнеры США (включая РФ), предпочтение нефор-мальных методов формальным, но по возможности с опорой на институты и процедуры демократии.

С приходом к власти республиканцев эту линию сменил курс на односторонние, военно-силовые действия США, апофеозом которых стала операция в Ираке. Жесткий авторитарный стиль («кто не с нами, тот против нас») действий говорил о стремлении форсировать закрепление глобального лидерства США как де-факто. Попытка удалась не полностью, но стала существенным шагом в направлении формирования такого порядка. «Возврат США к сотрудничеству с ООН в вопросах Ирака призван закре-пить ранее достигнутые результаты и не свидетельствует о прин-

95 Santis De H. Mutualism. An American Strategy for the Next Century // World

Policy Journal, Winter 1998/99. P. 43. 96 Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? М., 2002.


69

ципиальной ревизии курса. Естественно, что США в любой си-туации хотели бы гарантировать себе согласие хотя бы с основ-ными союзниками, совместные с ними действия, но и возмож-ность осуществления при необходимости односторонних акций, формально поддерживаемых глобальным «демосом», с после-дующим подтягиванием к ним всех союзников, главных партне-ров и ООН. Это и есть тот фактический миропорядок, что кри-сталлизировался на протяжении 1992 – 2004 гг.»97.

Противники идеи однополярности указывают на то, что пе-ренапряжение сил единственной сверхдержавы неизбежно. Геге-мония демонстрирует естественные физические пределы: не-смотря на всемогущество после 1991 года, США не овладели всеми контрольными рычагами мирового развития. Они не суме-ли восстановить порядок в Сомали и Колумбии, не смогли пре-дотвратить распространения ядерного оружия в Южной Азии и воспрепятствовать развернутой Исламабадом активной торговле компонентами оружия массового уничтожения (далее – ОМУ) и технологиями его производства. Им не удалось решающим обра-зом повлиять на экономическую политику Европейского Союза и Японии, эффективно вмешаться во внутренние процессы КНР, получить в свои руки ведущих террористов, разрешить противо-речия между Израилем и Палестиной, остановить поток движу-щихся в Америку наркотиков, реально закрепить внесевероатлан-тические функции НАТО. Кроме того, в настоящее время США переживают период беспрецедентного падения своей популярно-сти, на которой еще недавно основывалось их международное влияние. В результате событий последних лет престижу и влия-нию Вашингтона нанесен большой ущерб. В начале XXI века Со-единенные Штаты сделали двойную ставку. Во-первых, на «не-контролируемую дестабилизацию» международных отношений и возможность использовать в этой ситуации свое военное превос-ходство. Во-вторых, на демократизацию Большого Ближнего Востока с целью уменьшить угрозу терроризма и усилить собст-венные позиции в регионе. Но попытка добиться этих целей, в частности путем вторжения в Ирак, оказалась неудачной. Ирак-ская операция связала Вашингтону руки, ограничив его возмож-

97 Косолапов Н.А. Формирование глобального миропорядка и Россия. С. 7.


70

ности воздействовать на другие кризисы (Иран, Северная Корея, палестино-израильский конфликт). Впервые за последние деся-тилетия американская элита раскололась по вопросу внешней по-литики. Выясняется, что у Соединенных Штатов достаточно во-енной мощи, чтобы выиграть любую войну, но не хватает ресур-сов для достижения политических целей.

Дж. Най указывает на «американский парадокс, который за-ключается в том, что Америка слишком сильна для того, чтобы кто-то осмелился бросить ей вызов, но недостаточно сильна для того, чтобы достигать своих целей в одиночку». По его мнению, «теории однополярности и американской гегемонии ошибочны и потенциально опасны, ибо мировой баланс сил носит комплекс-ный и многоуровневый характер. Соединенные Штаты обладают беспрецедентной военной мощью, но экономическое могущество они делят с Европой и Восточной Азией. В то же время бурля-щий мир транснациональных отношений лежит вне контроля Вашингтона. Если США будут вести жесткую одностороннюю политику, они тем самым ускорят конец своего доминирования и разрушат свою возможность формировать глобальный политиче-ский ландшафт»98.

Моделью, альтернативной американской гегемонии, высту-пает многополярный мир, в котором самостоятельные центры си-лы составляют несколько суверенных государств (разные анали-тики в качестве центров, кроме США, называют Китай, Герма-нию, Японию, Россию, Индию). Если исходить из того, что для многополярности характерна «примерная сопоставимость сово-купных возможностей одновременно нескольких государств ми-ра, ни одно из которых не обладает явно выраженным превосход-ством над остальными»99, то она существует не столько в реаль-ности, сколько в виде цели «второстепенных» держав. (Наиболее последовательными приверженцами концепции многополярности являются Китай и Франция. Эта идея обозначена и в официаль-

98 Nye J. The Paradox of American Power: Why the World’s Only Superpower

Can’t Go It Alone. N. Y., 2002. P. 18. 99 Богатуров А.Д. Плюралистическая однополярность и интересы России

// Внешняя политика и безопасность современной России. М., 1999. С. 80.


71

ной внешнеполитической доктрине России100.) В действительно-сти можно говорить лишь о некоторых тенденциях формирова-ния многополярного мира.

Окончание «холодной войны» обозначило спад объединяюще-го США и Европу напряжения, обнаружились несоответствия в по-зициях и все более отчетливое различие в интересах. Многие видят в продвижении западноевропейской интеграции (Римский договор, Маастрихт, переход к единой европейской валюте, реанимация ЗЕС101 как возможной основы сепаратной военной системы) форму противодействия гегемонии: по словам министра иностранных дел Франции Ю. Ведрина, «Европа должна создать противовес доми-нированию Соединенным Штатам в многополюсном мире»102. Со-вокупная экономическая мощь Западной Европы составляет 19,8% общемирового валового продукта и уступает только американ-ской103. Наряду с США Западная Европа является главным средо-точием центров высокой технологии, науки и эффективного произ-водства. Однако перспективы становления объединенной Европы в качестве самостоятельного центра силы у многих вызывают со-мнения. Провал референдумов по общеевропейской Конституции во Франции и Нидерландах выявил многие структурные слабости ЕС, нараставшие в течение ряда лет. Это, в частности, медленный экономический рост, стабильно высокий уровень безработицы, не-способность осуществить либеральные реформы и неприятие их большей частью населения. После провала референдумов процесс создания политического союза скорее всего остановится на не-сколько лет. В ближайшие годы маловероятно формирование еди-ной внешней, тем более оборонной политики. По некоторым оцен-кам, тенденция к отставанию Европы от других центров усугубится и сделается необратимой. Предполагается, что к 2030 – 2050 годам объединенная Европа будет отставать по объему ВВП не только от США, но и от Китая. В современном мире, где фактор военной си-лы приобретает весомое значение, ЕС создает «поствоенные воо-

100 Концепция национальной безопасности Российской Федерации

// Независимое военное обозрение. 2000. № 1. 14 янв. 101 Западноевропейский союз – военно-политическая организация, создана в

1955 г. 102 The National Interest. Spring 1999. P. 21. 103 Уткин А.И. Мировой порядок в XXI веке. С. 241.


72

руженные силы, насчитывающие миллион человек, но фактически не способные не только воевать, но и эффективно участвовать в большинстве даже миротворческих операций»104. Распространяется точка зрения, что Старый Свет, сохранив культурную привлека-тельность, становится неуместным с точки зрения будущей гло-бальной политики, во всяком случае, утратил экономическую ди-намику.

На этом фоне происходит существенный сдвиг в глобальной расстановке сил в пользу Азии, куда неуклонно смещается центр международной политики. Китайская Народная Республика, ВНП которой вырос в четыре раза со времени начала экономических реформ в 1978 году (и в настоящее время составляет 12,5% миро-вого)105, продолжает наращивать свой потенциал. Ежегодные темпы роста китайской экономики колеблются в пределах 8,5 – 10% (причем, по некоторым предположениям, истинные масшта-бы роста Пекин сознательно держит в секрете, стремясь тем са-мым скрыть рост расходов на оборону). Большинство аналитиков приходят к выводу, что темпы развития Китая останутся высоки-ми и страна в ближайшие 20 лет превратится во вторую державу мира по всем основным показателям. Согласно прогнозам, на 2025 год на долю Китая придется более 20% мирового ВВП106. Наличие этих перспектив выступает своего рода мультипликато-ром нынешней экономической, политической и военной мощи, дополнительно увеличивая международный вес Пекина.

Мировые военные расходы сократились между 1987 и 2000 годами с 1,3 трлн. долл. до 840 млрд., но Восточная Азия за это же время увеличила свои военные затраты на 50% (с 90 до 135 млрд. долл.). Наибольший скачок военных расходов произо-шел в КНР. Начиная с 1991 года КНР увеличивала их на 17% в год, причем основную их статью составляет создание новых ви-дов вооружений107.

104 Караганов С.А. XXI век: контуры миропорядка // Россия в глобальной

политике. 2005. № 5. С. 43. 105 Портяков В. Россия, Китай и Индия в мировой экономике // Там же.

С. 143. 106 Уткин А.И. Мировой порядок в XXI веке. С. 271. 107 Там же. С. 276 – 280.


73

Стремительный прорыв в высшую лигу мировых держав со-вершает Индия. За последние 10 лет ее экономика росла в сред-нем на 8% в год, причем этот рост, который обеспечивается за счет преимущественно внутренних, а не внешних инвестиций, считается более стабильным и здоровым, чем в Китае108. Индия превращается в один из двигателей мирового технологического прогресса, а через 20 – 30 лет она, согласно прогнозам, станет третьей мировой державой после США и Китая. Индия – один из главных всемирных поставщиков программного обеспечения и ряда других высоких технологий. Сравнительно скромные по масштабам вооруженные силы (1 млн. военнослужащих) способ-ны быстро наращивать боеготовность. Создается мощный флот – в перспективе с четырьмя авианосными группами. Налицо заявка на роль самостоятельного военно-политического гаранта ста-бильности в Южно-Азиатском регионе и в районе Персидского залива109. Дели активизирует и миротворческую деятельность, предоставляя крупные воинские контингенты для проведения со-ответствующих операций ООН.

В Южной и Юго-Восточной Азии находится группа успешно развивающихся «азиатских тигров». Высоких показателей роста достигла Южная Корея, выходит из долгосрочного кризиса Япо-ния. В Азии налицо тенденция к формированию регионального экономического центра – мягкого интеграционного блока, спо-собного в ближайшее время стать мощным средоточием эконо-мической силы. Параллельно набирает силу новое явление – рост национализма, который наблюдается в поднимающихся странах региона. Он проявляется на уровне самих государств Азии (кон-фликты между Японией и Китаем, Японией и Южной Кореей, связанные с различной трактовкой истории), но прежде всего по отношению к Западу. Азиатские державы заявляют о готовности проводить самостоятельную линию в экономике и политике.

В новом раскладе сил значительно уменьшился сегмент Рос-сии. Но, несмотря на все имеющиеся проблемы, у России сохраня-ется серьезный политический и внешнеэкономический потенциал: членство в Совете Безопасности ООН, «Большой восьмерке» и

108 Портяков В.С. Россия, Китай и Индия в мировой экономике. С. 145. 109 Караганов С.А. XXI век: контуры миропорядка. С. 38.


74

одновременно в Шанхайской организации сотрудничества, нали-чие ядерного оружия, существенных по мировым масштабам сил общего назначения (примерно равных силам Индии, Китая, объ-единенной Западной Европы), а также уникальность географиче-ского и геостратегического положения, огромная территория (причем Россия занимает одно из первых мест среди стран мира по сохранности естественных экосистем – 65% территории110), бо-гатые минеральные, особенно энергетические ресурсы, наметив-шийся экономический рост. Это, наконец, культурно-духовные особенности развития страны, которые выражаются не только в способности генерировать новые идеи и поставлять интеллекту-альные продукты высокого класса, но и в характере самой духов-ной атмосферы, эту способность всячески стимулирующей.

Ситуация, при которой фактически существует одна сверх-держава, далеко превосходящая по своим возможностям другие государства, но при этом она оказывается не способна единолич-но эффективно решать основные вопросы мировой политики, по-рождает более сложные версии структуры международных отно-шений. Например, японскому теоретику А. Танака принадлежит концепция, согласно которой мир предстает в качестве трехслой-ной сферы, являясь одновременно одно-, трех- и пятиполярным. Однополярность фиксирует превосходство США над остальными странами по совокупности их возможностей. Международные отношения трехполярны, если речь идет об экономике, причем роль экономических полюсов выполняют национальные государ-ства – США, Япония и Германия. Наконец, мир предстает пяти-полярным в организационно-политическом отношении: США, Россия, Китай, Британия и Франция являются организационно-политическими полюсами в той мере, в какой эти страны обла-дают, как полагает А. Танака, во-первых, обширным опытом уча-стия в управлении мировой политикой и принятии ключевых ме-ждународных решений и, во-вторых, наличием каналов и воз-можностей для участия в миросистемном регулировании (Совет Безопасности ООН)111. Теория комбинированной структуры цен-

110 О стратегии российского развития. Аналитический доклад. М., 2003.

С. 36. 111 Tanaka A. Is There a Realistic Foundation for a Liberal World Order?

// Prospects for Global Order. Vol. 2 / Ed. By S. Sato and T. Taylor. L., 1993.


75

на тем, что содержит указание на усложненный характер буду-щей миросистемной самоорганизации.

Отечественный исследователь А.Д. Богатуров предпочитает называть реально складывающуюся модель миропорядка «плю-ралистической однополярностью»112. Структура международных отношений, по его мнению, развивается преимущественно в рам-ках вектора однополярности. Но это не однополярность в чистом виде – в той мере, в какой «источником направляющих импуль-сов в мировой политике оказываются не единолично США, а Со-единенные Штаты в плотном окружении стран "семерки", сквозь призму или фильтры которой преломляются, становясь более умеренными, так или иначе меняя свою направленность, собст-венно американские национальные устремления». В рамках «плюралистической однополярности» сильнейшая держава мира не будет обладать возможностями жесткого контроля над проис-ходящим в той или иной части мира, хотя сможет пользоваться труднооспоримым влиянием. С. Хантингтон описывает подоб-ную модель как «одно-многополярность», а российский автор Н.А. Косолапов в этом же русле характеризует политико-организационный тип современной системы международных от-ношений как «зародышево-авторитарный (доминирование, но не господство Запада, а в нем – США), закамуфлированный под олигархический («семерка», «восьмерка» или даже группа из 10 – 15 ведущих государств, фактически определяющих решение важнейших вопросов мировой политики и экономики)»113.

Одной из наиболее целостных и разработанных является концепция униполярности, описывающая концентрическую структуру нового миропорядка114. Ее автор, А.Л. Страус, полага-ет, что в современном мире фактически существует «униполь», состоящий из демократических индустриальных стран, которые обладают превосходящим весом в глобальной системе. Соеди-ненные Штаты, в свою очередь, являются ведущей державой

112 Богатуров А.Д. Плюралистическая однополярность и интересы России

// Свободная мысль. 1996. № 2. 113 Косолапов Н.А. Международно-политическая организация глобализи-

рующегося мира… С. 160. 114 Страус А.Л. Униполярность. Концентрическая структура нового мирово-

го порядка и позиция России // ПОЛИС. 1997. № 2.


76

униполя. Униполярность представляет собой конечную точку оп-ределенной эволюции, этапы которой «отмечены печатью неиз-бежности: многополярность, биполярность, униполярность». Итогом этой эволюции стала консолидация западных демокра-тий, заменившая «внешний баланс могущества», существующий между полностью независимыми политиями, «внутренним ба-лансом влияния», при котором взаимные угрозы силой исключе-ны и решения принимаются посредством убеждения и выстраи-вания консенсуса, через совместные институции. В течение XX века на смену многостороннему балансу между соперничаю-щими и воюющими державами пришла возникшая в большей части мира «система гегемонии», действующая при посредстве концентрических кругов: в самом ее ядре – Америка; в более ши-роком центре – система Атлантического альянса, организованная в такие институции, как НАТО, АНЗЮС, ЕС, ОЭСР и «Большая семерка»; затем более обширный круг бреттон-вудских режимов, заходящий на периферию, – МВФ, Всемирный банк, ГАТТ; а да-лее – круг глобальных институций, таких как ООН. Мировой по-рядок «холодной войны» Страус представляет в виде двух набо-ров концентрических кругов, западного и восточного, окружен-ных и связанных оболочкой глобальных институций: социалисти-ческая система также была организована в виде концентрических кругов – Россия в самом центре, затем Советский Союз, затем Варшавский договор, СЭВ, а на периферии – группа просовет-ских и антизападных государств и политических движений по всему миру. После распада Советского Союза этот набор кругов исчез, и мир стал униполярным.

Автор подчеркивает, что униполь является расширяющимся ядром мирового порядка: в середине 50-х оно включило Герма-нию, южную Европу и Японию, в 90-е годы встал вопрос об ин-теграции Восточной Европы, России, а также «новых индустри-альных стран» Дальнего Востока. Благодаря этому процессу рас-ширения, униполь становится все более крепкой основой мирового порядка. Глобальное лидерство осуществляется при все большей базе и все меньшем числе великих держав, остающихся вовне и выступающих в качестве противников. Открывается воз-можность того, что в будущем великие державы смогут присо-единяться к униполю и получать свое место в системе глобально-


77

го лидерства, для чего им не понадобится проходить через фазу конфликта с Западом. Наиболее острая проблема нового миропо-рядка – включение или невключение России в униполь. Страус полагает, что невключение России крайне опасно и может спро-воцировать развитие событий по «веймарскому» сценарию. По его мнению, альтернативой униполярной интеграции является не классическая многополярность, а хаотическая националистиче-ская дезинтеграция.

Следует отметить, что модель А.Л. Страуса нагляднее других воплощает идею целостности и взаимозависимости постконфрон-тационного мира.

Если горизонтальное измерение складывающегося миропо-рядка в итоге можно описать как «некоторую многополярность в рамках униполярности», то вертикальное его измерение характе-ризуется многими современными политиками и учеными как «расколотая цивилизация»115. В 1990-е годы стало очевидным, что многие государства, возникшие в результате освобождения от колониальной зависимости, являются, по сути, псевдогосударст-вами, у которых отсутствуют устоявшиеся институциональные структуры, внутреннее единство и национальное самосознание. Теория «развития», однозначно рисовавшая перед новыми неза-висимыми странами перспективу экономического роста и ста-бильности, переживает серьезный кризис. Исчезновение «силово-го поля», которое создавалось повсеместным противостоянием двух систем в период «холодной войны» и так или иначе струк-турировало или «оцивилизовывало» наименее развитые регионы, обнажило неспособность многих обществ к самоуправлению.

Проблема «несостоявшихся государств» все чаще упоминается в ряду главных вызовов мировому порядку. Этот феномен распро-страняется на Ближнем Востоке, в Африке, странах, расположен-ных в Андах, Южной и Центральной Азии, отдельных районах Юго-Восточной Азии. Порой происходит подрыв государственной власти и ее вытеснение на определенных территориях (как в неко-торых районах Грузии и Колумбии), в переходный период – после падения авторитарного режима – службы государственной безо-пасности утрачивают монополию на применение насилия (подоб-

115 См.: Иноземцев В. Л. Расколотая цивилизация. М., 1999.


78

ная ситуация сложилась в нескольких центральноамериканских го-сударствах с начала 1990-х годов), иногда происходит объединение коррумпированных элит с организованной преступностью (как в Либерии и отдельных частях Югославии). Крайнее проявление – полный коллапс государственной власти на значительной террито-рии страны (как в Ливане в 1970 – 1980-х годах или в Конго в по-следние несколько лет). Государства с ограниченной внутренней легитимностью оказываются несостоятельными, если теряют ино-странную поддержку: когда Москва и Вашингтон в начале 1990-х годов отказались от стратегического влияния в Афганиста-не, государство потерпело крах, превратившись в итоге в приста-нище террористов116. Феномен «падающих государств» создает уг-розу региональной безопасности, способствует распространению ОМУ и терроризма, расширению наркотрафика.

1990-е годы ознаменовались чередой локальных конфликтов, причем часто неразвитые государства развязывали военные дей-ствия против населения собственных стран (геноцид в Руанде, убийства белых фермеров в Зимбабве и ЮАР черным «демокра-тическим» большинством, в том числе при поддержке государст-ва; войны в Судане, Гаити, Афганистане, Таджикистане). В ло-кальных войнах 90-годов погибло более 5 млн. человек117. Не-смотря на острейшие проблемы, развивающиеся страны являются безусловными лидерами по удельному весу военных ассигнова-ний в государственных расходах: в африканских государствах они колеблются от 4, 2 до 27, 4% всех расходов бюджета118. Низ-кий человеческий потенциал этих государств, авторитаризм их правителей, порожденное глобализацией обесценение ресурсов при одновременном возрастании значения технологий и знаний сводят к нулю шансы успешного развития этих стран. Помощь, оказываемая западными странами, как правило, неэффективна, не способствует экономической модернизации, порождая иждивен-чество и коррупцию. По официальной статистике ООН, лишь

116 См.: Крокер Ч. Как решить проблему государств-неудачников? // Россия

в глобальной политике. 2004. № 1. 117 Делягин М.Г. Мировой кризис: общая теория глобализации. М., 2003.

С. 315. 118 Иноземцев В.Л. Несколько гипотез о мировом порядке XXI века

// Свободная мысль-XXI. 2003. № 11. С. 6.


79

29% направляемой в «третий мир» помощи непосредственно дос-тигает местных бедняков119. Многие исследователи приходят к выводу, что значительная часть государств, образованных в ре-зультате деколонизации при активном участии СССР и США, не способны к самостоятельному развитию, что возможность ис-пользования в странах «периферии» политических, социальных и экономических моделей, эффективно работающих в странах «центра», является иллюзией, и налицо вызревание «расколотой цивилизации», в которой рубеж проходит между состоявшимися и несостоявшимися государствами, между миром порядка и ми-ром хаоса. Драматизм ситуации обостряется тем, что ООН, са-мый влиятельный и представительный институт, испытывает серьезное влияние со стороны неблагополучных государств, со-ставляющих большинство ее членов.

Распространенным является представление о том, что ООН в ее нынешнем виде сохраняет свое значение как универсальный инструмент диалога, но на практике она не только лишена воз-можности вмешиваться в международные конфликты, но и зачас-тую препятствует формированию институтов, способных эффек-тивно решать возникающие проблемы. Значительную часть вре-мени своего существования Совет Безопасности был парализован из-за разногласий между постоянными его членами и практики регулярного применения ими права вето. За всю историю ООН решения Совета Безопасности лишь трижды воплотились в кон-кретные действия по наказанию агрессора – в Корее в 1953 году, в Конго в начале 1960-х и в Кувейте в 1990-м. В 1990-е годы ста-ло очевидно также, что меняется сам характер проблем, с кото-рыми сталкивается Совет Безопасности. Почти сто процентов конфликтов постсоветской эпохи представляли собой столкнове-ния внутри суверенных государств. Миротворческая тактика, ориентированная на сдерживание конфликтов между разными государствами, оказалась гораздо менее эффективна в случае коллапса государственной власти, насилия и массовых бедствий в пределах отдельных стран (наиболее очевидным образом это проявилось в связи с событиями в Сомали, Боснии и Руанде)120.

119 Иноземцев В.Л. Несколько гипотез о мировом порядке XXI века. С. 6. 120 Уркхарт С.Б. Объединенные нации в XXI веке // Россия в глобальной

политике. 2004. № 5.


80

Необходимость реформирования ООН давно назрела и вы-шла на первый план в последние годы, после террористической атаки на Соединенные Штаты 11 сентября 2001 года. Однако по-пытки реформировать организацию пока не очень успешны, в чем убеждает Доклад Группы высокого уровня по угрозам, вызо-вам и переменам, созданной генеральным секретарем с целью выработки подходов к решению проблемы адаптации многосто-ронних структур к реалиям XXI века (от РФ в ней принял участие академик Е.М. Примаков121). Центральными темами ее работы стали вопросы выработки четких критериев применения прину-дительных мер (в том числе превентивных – проблема так назы-ваемых «гуманитарных интервенций», связанная с необходимо-стью совершенствования международного права в целом), а так-же необходимость определения оптимального состава Совета Безопасности (его структура, отражающая расклад сил после Второй мировой войны, во многом устарела; требуется увеличе-ние его постоянных и непостоянных членов, соблюдение прин-ципа географического представительства, однако значительное расширение числа членов Совбеза противоречит идее усиления его дееспособности). Серьезной проблемой является также отсут-ствие у ООН физической способности к действию: организация не имеет в своем распоряжении надежных постоянных сил быст-рого реагирования. Сегодня на комплектование и введение в дей-ствие миротворческого контингента уходит не менее трех меся-цев. Правительства стран-членов отвергают все проекты создания постоянных сил. Пока эти сложные вопросы представляются да-лекими от своего решения.

Это подталкивает к разработке различных проектов рефор-мирования глобальных институтов путем создания новых, более элитарных по составу структур. Сторонники идеи коллективного политического управления полагают, что передовые и наиболее мощные нации должны отказаться от «демократизации» между-народных отношений, выработать совместную стратегию и фак-тически диктовать мировому сообществу свою волю. Институ-циональная основа этих проектов просматривается в структуре

121 См.: Примаков Е.М. ООН: вызовы времени // Россия в глобальной поли-

тике. 2004. № 5.


81

G-7-8122. А.И. Неклесса в связи с этим отмечает «фактическое вы-теснение универсальной ООН механизмом совещания Большой семерки в качестве ведущего института Нового Мира или, ска-жем, маргинализацию такой региональной структуры с широким членством, как ОБСЕ, в пользу гораздо более эксклюзивной по составу организации Североатлантического договора»123.

В целом функциональное измерение современной структуры международных отношений характеризуется ростом сотрудниче-ства между государствами по все большему кругу вопросов. Это отражается в росте числа межправительственных организаций (МПО). Начало этому процессу было положено еще в 1860 – 1870-х годах созданием Всеобщего почтового союза и Междуна-родного телеграфного союза. Перед Первой мировой войной су-ществовало около 50 таких организаций, перед Второй – около 80, в настоящее время по данным разных исследователей насчи-тывается от 300 до более 1 тыс. МПО. Часто они носят регио-нальный характер и нацелены на решение экономических задач и/или обеспечение безопасности. Немаловажную роль в совре-менной политике играют такие из них, как Организация амери-канских государств (ОАГ), Организация стран экспортеров нефти (ОПЕК), Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Ассо-циация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Организация африканского единства (ОАЕ), Организация «Исламская конфе-ренция» (ОИК). Очевидным примером того, как экономическое сотрудничество трансформируется в политическую интеграцию, выступает Европейский Союз.

Однако увеличение количества МПО пока не приводит к ка-чественным сдвигам, к достижению большей степени структури-рованности системы международных отношений. Достаточно сложным и пока не слишком изученным является вопрос о соче-тании двух уровней наднационального регулирования – глобаль-ного и регионального.

Неспособность универсальных межгосударственных органи-заций (сначала Лиги Наций, затем ООН) обеспечить междуна-

122 См.: Иноземцев В.Л., Караганов С.А. О мировом порядке в XXI веке

// Россия в глобальной политике. 2005. № 1. 123 Неклесса А.И. Управляемый хаос: движение к нестандартной системе

международных отношений // МЭ и МО. 2002. № 9. С. 107.


82

родную безопасность постоянно подталкивала социальную и по-литическую мысль к поиску принципов и формул более совер-шенного миропорядка. Наиболее старая футурологическая идея «мирового правительства» (исследованная в том числе И. Кантом) находит свое отражение в некоторых современных подходах к трансформации существующей системы ООН, пред-полагающих расширение ее полномочий и фактическое превра-щение Совета Безопасности в своего рода правительство, а Гене-ральной Ассамблеи – в подобие парламента124. Однако со време-нем становится все яснее, что подобное глобальное управление, одновременно централизованное и консенсусное, воплотить в жизнь невозможно. Поэтому некоторые ученые формулируют проблему иначе: как необходимость создать систему управления отдельными сферами международной жизни – более мягкой фор-мы принятия решений, взаимоприемлемых для национальных го-сударств. Этого подхода придерживаются сторонники концепции «управления без управляющих»125. В современном мире, пишут П. Херст и У. Томпсон, управление вбирает в себя все имеющие-ся институты и практические функции: общественные и частные, государственные и негосударственные, национальные и интерна-циональные; но при этом национальное государство по-прежнему играет постоянную и важную роль связующего звена между дей-ствующими лицами мировой политики126. Оно устраняет расхож-дения между ними, ибо вправе делегировать часть своих функций как международному сообществу (вверх), так и субнациональ-ным структурам (вниз). Выстраиваются своего рода уровни архи-тектуры глобального миропорядка:

– локальный (муниципальные и корпоративные формы орга-низации);

– субнациональный (организация в формах субъектов феде-рации, т.е. федеральных земель, штатов или территориальной ав-тономизации унитарных государств);

124 См.: Доклад СВОП по глобальному регулированию, 2001. 125 См., напр.: Peters C. Governance without Government? Rethinking Public

Administration // Journal of Public Administration. Research and Theory. 1998. Vol. 8, № 2.

126 Hirst P., Thompson J. Globalization and the Future of the Nation State // Economy and Society. L., 1995. Vol. 24, № 3. P. 414 – 415.


83

– национальный (суверенное государство); – супранациональный (организация с помощью региональ-

ных межгосударственных систем управляемости); – глобальный, общемировой (организация в структурах ООН

и с помощью глобальных политических режимов). Иной взгляд на архитектуру мирового политического порядка,

основанный на учете эволюционной зрелости различных институ-тов и политических систем, предлагает М.В. Ильин. Он отмечает, что одна из проблем глобализации связана с неравномерностью развития: «эволюционные слои развития имеют разную “толщину” и “плотность”, да и сложились они далеко не везде»127. Автор вы-деляет четыре таких слоя: геополитический пласт («пространст-венно организованные качества среды»), которому соответствует дополитическое состояние первобытности; слой культур – «этно-лингвистический состав, распределенная по геополитической под-стилке субстанция человеческого рода», системы культур основаны на прямом и не требующем перевода общении, они представлены племенными, трайбалистскими, клановыми политиями; третий, ци-вилизационный, пласт связан с историческими империями и рели-гиозными системами; четвертый слой образуют нации – «квазиза-крытые территориальные системы, обеспечивающие интеграцию культурной субстанции и цивилизационной структуры в устойчи-вые целостные образования, двуединства наций-государств и граж-данских обществ»128. Эти целостности наиболее жестко фрагмен-тируют мировое пространство и (поначалу) активно противостоят пережиткам нижних слоев. Фактически, подчеркивает М.В. Ильин, для образования действительного слоя наций требуется надращи-вание международной системы, рационально объединяющей на-ции. Однако во многих областях экваториального пояса присутст-вуют только два пласта, а на многих других территориях можно го-ворить о трех пластах, – это создает международную систему с прихотливым узором, образованным неровной, со множеством пе-репадов конфигурацией наползающих друг на друга и прерываю-щихся слоев. Самое печальное, заключает автор, что эти слои весь-ма отчетливо разъединены. Только достаточно далеко зашедшая

127 Ильин М.В. Политическая глобализация: институциональные изменения.

С. 246. 128 Там же. С. 247.


84

модернизация может обеспечить их синтез, а как раз такая модер-низация, вероятно, не достигнута даже в масштабе отдельных на-ций.

Могут быть предложены и выстроены альтернативные опи-санным структуры глобальной политической организации. Их разработка имеет самое насущное значение для того, чтобы при-близить и сделать практически осуществимой задачу создания механизмов глобальной управляемости. Пока же формирование новой политической модели мира – это своего рода сверхзадача, которая в полной мере не осознается ни политиками, ни учены-ми. Однако, как отмечает Н.А. Косолапов, «никакой порядок не возникает сам по себе; это всегда результат вносимого человеком организующего начала и усилий, необходимых для воплощения этого начала в любой из сфер жизнедеятельности»129. Политиче-ская глобализация состоится только при условии, если мировое сообщество предпримет для этого целенаправленные усилия, ис-пользуя все имеющиеся у него знания и ресурсы.

Вопросы для обсуждении и дискуссии

1. Почему государство является главным субъектом мировой политики?

2. Какова взаимосвязь внутренней и внешней политики в ус-ловиях глобализации?

3. Как различаются государства по своей роли в междуна-родных отношениях?

4. Сформулируйте определение «мирового порядка». 5. Какие измерения мирового порядка Вам известны? 6. Какие факторы способствуют становлению нового мирово-

го порядка? 7. Какие модели нового мирового порядка Вам известны? 8. Каковы основания лидирующего положения США в со-

временном мире? 9. Как Вы оцениваете перспективы развития международных

отношений?

129 Косолапов Н.А. Формирование глобального миропорядка и Россия. С. 4.


85

Заключение

Глобализация как тенденция имеет объективный и сквозной характер, выступая в виде закономерности всего процесса уни-версальной эволюции человечества. Однако именно в современ-ную эпоху она становится доминантой мирового развития, что связано прежде всего с революционными технологическими сдвигами, развитием средств коммуникации, формированием глобального информационного пространства, всеобщей либера-лизацией рыночных связей, а также появлением и осознанием глобальных экологических и других общечеловеческих проблем.

Процесс глобализации носит всеобъемлющий характер, охва-тывая все сферы человеческого бытия: экономику, политику, культуру, идеологию, образ жизни и сами условия существования человечества. Однако нужно отметить следующие выявленные в ходе исследования особенности современного этапа глобализа-ции, определяющие ее сложный и противоречивый характер:

– асинхронность, проявляющаяся в различной степени ин-тенсивности глобализационных процессов в каждой из сфер жиз-недеятельности общества: например, политическая глобализация «отстает» от соответствующих трансформаций в экономической и информационно-культурной сферах. Или – если рассматривать (как наиболее исследованные) процессы в мировой экономике – темпы роста мирового финансового рынка намного опережают развитие международной торговли, а транснационализация про-изводства – глобализацию рынка труда;

– ярко выраженная антиномичность феномена глобализации, заключающей в себе диалектическое сочетание тенденций инте-грации и фрагментации, унификации и плюрализации. В эконо-мике – это, с одной стороны, становление глобальной торговой системы, с другой – контртенденции в виде «нового протекцио-низма» развитых стран и регионализации экономических связей. В политике центростремительным процессам, связанным с рос-том числа и влияния межправительственных организаций, деле-гированием отдельных функций государства наднациональным структурам, противостоят центробежные – повышение самостоя-тельности регионов, активизация сепаратизма, дезинтеграция не-


86

которых государств. Глобализация культуры определяется слож-ным взаимодействием тенденций всеобщей вестернизации и ут-верждения национально-цивилизационной идентичности. Это по-зволяет говорить о том, что мир переживает некий критический период, который определяется как «точка бифуркации», «пере-ходный возраст», эпоха неопределенности, «переломности»;

– нарастающая асимметричность взаимозависимости, во мно-гом принимающей характер односторонней зависимости большей части мира от нескольких стран, выступающих «субъектами» глобализации. При этом необходимо подчеркнуть два обстоя-тельства. Во-первых, экономические и социальные последствия неолиберальной глобализации, инициаторами которой выступили правительства развитых стран, достаточно неоднозначны для са-мих западных обществ.

Во-вторых, важным моментом является уточнение соотноше-ния между объективной динамикой глобализационных процессов и субъективной ролью в них отдельных стран, прежде всего США. По нашему мнению, имеет место сочетание естественной направ-ленности мирового развития с практически подкрепляемым стрем-лением Соединенных Штатов направлять эти процессы. Однако на современном этапе глобализация носит преимущественно стихий-ный характер, поскольку возможности человечества (в том числе и США) управлять мировым развитием пока весьма ограниченны. Поэтому говорить о субъектах и объектах глобализации можно лишь с некоторой степенью условности.

Политическая глобализация связана именно с достижением управляемости этих процессов. Пока эта задача представляется далекой от своего решения, однако налицо некоторые тенденции формирования новой политической структуры мира. Важнейшие из них связаны с изменением роли национального государства, феноменом «глобальной демократизации», а также реструктури-зацией системы международных отношений.

Большинство современных исследователей отмечают размы-вание суверенитета национального государства. Глобализация рынка ставит национальные хозяйства в зависимость от междуна-родных товарных и финансовых потоков и влияния транснацио-нальных корпораций, контролирующих большую часть мировой торговли, инвестиций и технологий. Развитие транстерриториаль-


87

ных связей, усиливающаяся прозрачность межгосударственных границ сокращают национальную автономию и способность от-дельного государства относительно монопольно контролировать общественную жизнь на подвластной ему территории. Это сопро-вождается активизацией надгосударственных и негосударственных акторов мировой политики – межправительственных и различного рода неправительственных организаций, ТНК, а также ростом са-мостоятельности внутригосударственных регионов, в том числе во внешней политике и экономике. Влияние названных факторов по-зволяет говорить об «эрозии» национального суверенитета и кри-зисе Вестфальской системы, согласно которой государства явля-лись единственными структурными единицами взаимодействия в международных отношениях, и внешние акторы фактически не могли воздействовать на внутреннюю политику.

На наш взгляд, сам процесс реорганизации силы и компетен-ции бесспорен, но в нем есть ряд принципиально важных особен-ностей, часто недооцениваемых. Во-первых, это значительная и усиливающаяся дифференциация между государствами и потен-циально огромные возможности влиять на окружающий мир для самых сильных из них. Во-вторых, относительное ослабление го-сударств может быть частично обратимым в той мере, в какой оно связано с реализацией неолиберального курса – идеологиче-ским выбором, отражающим интересы отдельных общественных сил, прежде всего спекулятивного финансового капитала. В-третьих, «эрозия» национального государства не сопровожда-ется концентрацией власти в некой иной, альтернативной струк-туре. Происходит рассредоточение силы и возможностей между субъектами разных уровней.

Следует подчеркнуть, что во многом представления о кризисе национальных государств основаны не на их ослаблении как тако-вом, а на растущем несоответствии возможностей даже наиболее сильных из них масштабам и характеру порождаемых глобализа-цией проблем, решение которых требует наднациональных усилий.

После распада социалистической системы в мировой полити-ке преобладают тенденции формирования так называемого одно-полярного мира: экономическая, политическая, военная, техноло-гическая мощь США, их вес в международных финансовых орга-низациях, «глобализация» национальных интересов, стремление


88

усилить роль НАТО, поставить альянс выше международного права, ООН и ее Совета Безопасности – все это говорит о станов-лении реального центра глобальной власти, авторитарной по сво-ему характеру.

Идее американской гегемонии противостоят тенденции фор-мирования многополярного мира, в котором самостоятельные центры силы предположительно будут составлять несколько су-веренных государств. Сложное взаимодействие этих тенденций позволяет охарактеризовать реально складывающуюся модель миропорядка как «плюралистическую однополярность», в рамках которой сильнейшая держава не будет обладать возможностями жесткого контроля над происходящим в той или иной части мира, хотя будет пользоваться труднооспоримым влиянием.

По нашему мнению, представление о полярной структуре мира, т.е. модели, где полюсами выступают одно или несколько государств, аккумулирующих совокупные возможности влияния на мировую политику, уже не в полной мере описывает совре-менные реалии – в том смысле, что оно противостоит идее «мно-гоцентричного» мира, предполагающего участие негосударст-венных структур в качестве «центров». Это приводит к мысли, что складывающаяся система международных отношений будет иметь бесполюсную структуру, что, однако, не исключает нали-чия глобальных и региональных «центров силы». При этом сами центры будут диверсифицированными (центры военной силы не будут совпадать с центрами экономической силы и т. п.), так что глобальная структура окажется многоуровневой и многомерной.

Ключевой проблемой политической глобализации является отчетливый разрыв в уровнях политического развития разных ре-гионов мира. В большинстве государств, образованных в резуль-тате деколонизации во второй половине XX века, нации не сфор-мировались как таковые. Феномен «падающих государств», рас-пространяющийся на «периферии» мировой политической систе-мы, свидетельствует о кризисе идеологии развития, однозначно рисовавшей перед этими странами перспективы экономического роста и стабильности. В результате мир все больше приобретает черты «расколотой цивилизации»: при всем его объективном единстве фрагментация сохраняется и даже обостряется из-за включения в глобальный контекст.


89

В целом следует отметить, что формирующаяся политиче-ская структура мира носит усложненный характер. Имеет место рост сотрудничества между государствами по все большему кру-гу вопросов, укрепление ООН и ее системы международных ор-ганизаций и миссий, развитие структуры международного фи-нансово-экономического регулирования, возникновение и функ-ционирование на всех континентах регионально-экономических интеграций, существенное увеличение объемов международного права и его реальной роли в мировой политике. Однако пока это не приводит к качественным сдвигам, к достижению большей степени структурированности и управляемости мировой полити-ческой системы.

Вопросы о том, какие формы примет политическая архитек-тура глобального мира, какое место в ней займут национальные государства, при помощи каких институтов и практик возможно будет осуществлять демократическое управление единым миро-вым сообществом, пока не имеют ответа. Создание механизмов глобальной управляемости требует целенаправленных коллек-тивных усилий политиков и ученых, всего мирового сообщества.

Темы реферативных работ

1. Противоречия глобализации и общественное сознание. 2. Развитие информационного общества и глобализация. 3. Роль транснациональных корпораций в глобализирующем-

ся мире. 4. Вектор перемен и глобализация. 5. Феномен финансовой глобализации. 6. Новые черты постиндустриальной глобализации. 7. Глобализация и национальные государства. 8. Россия в глобализирующемся мире. 9. Глобализация и кризис социальности. 10. Асимметричность мирового развития и региональные

проблемы. 11. Глобализация и традиционализм. 12. Неолиберальная модель глобализации. 13. Глобализация и новые общественно-политические дви-

жения.


90

14. Глобальное общество: новая система координат. 15. Глобализирующийся мир и выбор России. 16. Цивилизационный кризис в контексте глобализации. 17. Национальные и региональные измерения безопасности. 18. Международные миграции в условиях глобализации. 19. Глобализация и региональная интеграция. 20. Феномен антиглобализма. 21. Глобализация и экоразвитие. 22. Политические аспекты процесса глобализации. 23. Глобализация и международная безопасность. 24. Цивилизация как категория глобального политического

анализа. 25. Глобализация и устойчивое развитие. 26. Демографическая проблема в современной России. 27. Антиномичность процесса глобализации. 28. Глобализация и проблемы демократии. 29. Демографические аспекты проблемы бедности. 30. Продовольственный кризис в развивающихся странах. 31. Глобализация и экологический императив. 32. «Поствашингтонский консенсус» – поиск новых решений

в глобальной экономике. 33. Обеспечение стран энергетическими ресурсами – условие

устойчивого развития мировой экономики. 34. Актуальные вопросы глобализации. 35. Глобализация и цивилизационные конфликты.


91

Литература

1. Азроянц, Э.А. Глобализация: катастрофа или путь к разви-тию? Современные тенденции мирового развития и политические амбиции / Э.А. Азроянц. – М., 2002.

2. Актуальные вопросы глобализации. "Круглый стол" // Мировая экономика и международные отношения. – 1999. – № 4, 5.

3. Арбатов, А.Г. Национальная безопасность России в много-полярном мире / А.Г. Арбатов // Мировая экономика и междуна-родные отношения. – 2004. – № 10.

4. Афанасьев, М.В. Время глобализации / М.В. Афанасьев, Л.А. Мясникова // Мировая экономика и международные отно-шения. – 2005. – № 10.

5. Баталов, Э.Я. Глобальный кризис демократии? / Э.Я. Бата-лов // Свободная мысль. – 2005. – № 2.

6. Баталов, Э.Я. Новая эпоха – новый мир / Э.Я. Баталов // Свободная мысль. – 2001. – № 1.

7. Баталов, Э.Я. «Новый мировой порядок»: к методологии анализа / Э.Я. Баталов // ПОЛИС. – 2003. – № 5.

8. Бек, У. Политическая динамика в глобальном обществе риска / У. Бек // Мировая экономика и международные отноше-ния. – 2002. – № 5.

9. Бек, У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма – от-веты на глобализацию / У. Бек ; пер. с нем. – М., 2001.

10. Бжезинский, З. Великая шахматная доска / З. Бжезинский; пер. с англ. – М., 2002.

11. Бжезинский, З. Последний суверен на распутье / З. Бже-зинский // Россия в глобальной политике. – 2006. – № 1.

12. Богатуров, А.Д. Очерки теории и методологии политиче-ского анализа международных отношений / А.Д. Богатуров, Н.А. Косолапов, М.А. Хрусталев. – М., 2002.

13. Богатуров, А.Д. Кризис миросистемного регулирования / А.Д. Богатуров // Международная жизнь. – 1993. – № 7.


92

14. Богатуров, А.Д. Плюралистическая однополярность и ин-тересы России / А.Д. Богатуров // Свободная мысль. – 1996. – № 2.

15. Богомолов, Б.А. Глобализация: некоторые подходы к ос-мыслению феномена / Б.А. Богомолов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12, Политические науки. – 2004. – № 3, 4.

16. Бузгалин, А.В. Альтерглобализм как феномен современ-ного мира / А.В. Бузгалин // ПОЛИС. – 2003. – № 2.

17. Бэттлер, А. Контуры мира в первой половине XXI века и чуть далее / А. Бэттлер // Мировая экономика и международные отношения. – 2002. – № 1.

18. Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуация в со-временном мире / И. Валлерстайн; пер. с англ. – СПб., 2001.

19. Валлерстайн, И. Конец знакомого мира: социология XXI века / И. Валлерстайн; пер. с англ. / под ред. В.Л. Иноземце-ва. – М., 2003.

20. Василенко, И.А. Политическая глобалистика: учебное по-собие для студентов вузов / И.А. Василенко. – М., 2000.

21. Вебер, А.Б. Неолиберальная глобализация и ее оппоненты / А.Б. Вебер // Полития. – 2002. – № 2.

22. Вебер, А.Б. Политика мирового развития: между реально-стью глобализации и императивом устойчивости / А.Б. Вебер // ПОЛИС. – 2003. – № 5.

23. Володин, А.Г. Глобализация: истоки, тенденции, перспек-тивы / А.Г. Володин, Г.К. Широков // ПОЛИС. – 1999. – № 5.

24. Воскресенский, А.Д. Многофакторное равновесие в меж-дународных отношениях / А.Д. Воскресенский // Свободная мысль. – 2000. – № 4.

25. Гаджиев, К.С. Введение в геополитику / К.С. Гаджиев. – М., 2002.

26. Галкин, А.А. Глобализация и политические потрясения в XXI веке / А.А. Галкин // ПОЛИС. – 2005. – № 4.

27. Галкин, А.А. Поступь глобализации и кризис глобализа-ции / А.А. Галкин // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз. – 2002. – № 2.

28. Гидденс, Э. Навстречу глобальному веку / Э. Гидденс // Отечественные записки. – 2002. – № 6.


93

29. Гидденс, Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь / / Э. Гидденс; пер. с англ. – М., 2004.

30. Глобализация и Россия. – М., 2001. 31. Глобализация. Модернизация. Россия // ПОЛИС. – 2003. –

№ 1. 32. Глобализация: контуры XXI века. Реферативный сборник.

Ч. I. – М. , 2002. 33. Глобальные и региональные проблемы в работах Имма-

нуила Валлерстайна. – М., 1998. 34. Глобальные тенденции развития человечества до 2015 го-

да ; пер. с англ. / под ред. К. Жвакина. – Екатеринбург, 2002. 35. Горбачев, М.С. и др. Грани глобализации: трудные вопро-

сы современного развития. – М., 2003. 36. Даймонд, Л. Прошла ли третья волна демократизации?

/ Л. Даймонд // ПОЛИС. – 1999. – № 1. 37. Даль, Р. О демократии / Р. Даль; пер. с англ. – М., 2000. 38. Дахин, В.Н. Глобализация – взгляд историка / В.Н. Дахин

// Свободная мысль-XXI. – 2001. – № 5. 39. Дахин, В.Н. Глобализация: социальные и политические

последствия / В.Н. Дахин // Свободная мысль-XXI. – 2002. – № 12.

40. Дахин, В.Н. Подводные рифы глобализации / В.Н. Дахин // Свободная мысль-XXI. – 2003. – № 4.

41. Делягин, М.Г. Мировой кризис: общая теория глобализа-ции: курс лекций / М.Г. Делягин. – М., 2003.

42. Делягин, М.Г. и др. Практика глобализации: игры и пра-вила новой эпохи / Делягин М.Г. и др. – М., 2000.

43. Дилигенский, Г.Г. Глобализация. Перспективы демокра-тии / Г.Г. Дилигенский // Полития. – 1999. – № 3 (13).

44. Добреньков, В.И. Вызовы глобализации и перспективы человечества / В.И. Добреньков // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. – 2004. – № 4.

45. Доган, М. Эрозия доверия в развитых демократиях / М. Доган // Мировая экономика и международные отношения. – 1999. – № 6.

46. Дробот, Г.А. Меняющаяся роль государства в мировой экономике XX века / Г.А. Дробот // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. – 2002. – № 3.


94

47. Дупас, Ж. Новые дилеммы государственности, управле-ния и интеграции с точки зрения логики глобализации / Ж. Дупас // Латинская Америка. – 2001. – № 6.

48. Закария, Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами / Ф. Закария; пер. с англ. / под ред. В.Л. Иноземцева. – М., 2004.

49. Зуев, А.Г. Глобализация: аспекты, о которых мало гово-рят / А.Г. Зуев, Л.А. Мясникова // Мировая экономика и между-народные отношения. – 2004. – № 8.

50. Иванов, И.С. Соперничающие модели и сценарии форми-рования нового миропорядка: суть и перспективы реализации / И.С. Иванов // Полития. – 2004 – 2005. – № 4 (35).

51. Иванов, Н.П. Глобализация и проблемы оптимальной стратегии развития / Н.П. Иванов // Мировая экономика и между-народные отношения. – 2000. – № 2.

52. Игрицкий, Ю. Национальное государство под натиском глобализации / Ю. Игрицкий // Pro et contra. – 1999. – Т. 4, № 4.

53. Иноземцев, В.Л. Глобализация: иллюзии и реальность / В.Л. Иноземцев // Свободная мысль-XXI. – 2000. – № 1.

54. Иноземцев, В.Л. О мировом порядке в XXI веке / В.Л. Иноземцев, С.А. Караганов // Россия в глобальной полити-ке. – 2005. – № 1.

55. Иноземцев, В.Л. К воссозданию Вестфальской системы: хаос и порядок в международных отношениях / В.Л. Иноземцев // Мировая экономика и международные отношения. – 2005. – № 8, 9.

56. Иноземцев, В.Л. Несколько гипотез о мировом порядке XXI века / В.Л. Иноземцев // Свободная мысль-XXI. – 2003. – № 10 – 12.

57. Иноземцев, В.Л. Nation-building: к истории болезни / В.Л. Иноземцев // Мировая экономика и международные отно-шения. – 2004. – № 11.

58. Иноземцев, В.Л. Проблема неравенства в контексте гло-бализации / В.Л. Иноземцев // Философские исследования. – 2003. – № 1.

59. Иноземцев, В.Л. Расколотая цивилизация / В.Л. Инозем-цев. – М., 1999.


95

60. Иноземцев, В.Л. Технологический прогресс и социальная поляризация в XXI столетии / В.Л. Иноземцев // ПОЛИС. – 2000. – № 6.

61. Караганов, С.А. XXI век: контуры миропорядка / С.А. Ка-раганов // Россия в глобальной политике. – 2005. – № 5.

62. Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общест-во, культура / М. Кастельс; пер. с англ. – М., 2000.

63. Киссинджер, Г. Нужна ли Америке внешняя политика? / Г. Киссинджер; пер. с англ. – М., 2002.

64. Коллонтай, В.М. Эволюция западных концепций глобали-зации / В.М. Коллонтай // Мировая экономика и международные отношения. – 2002. – № 1, 2.

65. Кондратьева, Т.С. К вопросу о понятии «глобализация» / Т.С. Кондратьева // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12, Политические науки. – 2001. – № 2.

66. Косолапов, Н.А. Глобализация: сущностные и междуна-родно-политические аспекты / Косолапов Н.А. // Мировая эконо-мика и международные отношения. – 2001. – № 3.

67. Косолапов, Н.А. Международно-политическая организа-ция глобализирующегося мира: модели на среднесрочную пер-спективу / Н.А. Косолапов // Общественные науки и современ-ность. – 2001. – № 6.

68. Косолапов, Н.А. Международные отношения и мировое развитие / Н.А. Косолапов // Мировая экономика и международ-ные отношения. – 2000. – № 2.

69. Косолапов, Н.А. Формирование глобального миропорядка и Россия / Н.А. Косолапов // Мировая экономика и международ-ные отношения. – 2004. – № 11.

70. Кочетов, Э.Г. Геоэкономика. Освоение мирового эконо-мического пространства / Э.Г. Кочетов. – М., 1999.

71. Кочетов, Э.Г. Неоэкономика – новая цивилизационная модель экономического развития и Россия / Э.Г. Кочетов. – // Ми-ровая экономика и международные отношения. – 1997. – № 3.

72. Крокер, Ч. Как решить проблему государств-неудачни-ков? / Ч. Крокер // Россия в глобальной политике. – 2004. – № 1.

73. Кувалдин, В.Б. Глобализация, национальное государство и новый миропорядок / В.Б. Кувалдин // Полития. – 2002. – № 2 (25).


96

74. Кувалдин, В.Б. Национальное государство в эпоху глоба-лизации / В.Б. Кувалдин, А.В. Рябов // Свободная мысль-XXI. – 2000. – № 1.

75. Кузнецов, В.И. Что такое глобализация? / В.И. Кузнецов // Мировая экономика и международные отношения. – 1998. – № 2.

76. Лавров, С.В. Демократия, международное управление и будущее мироустройство / С.В. Лавров // Россия в глобальной политике. – 2004. – № 6.

77. Лапкин, В.В. Геоэкономическая политика и глобальная политическая история / В.В. Лапкин, В.И. Пантин. – М., 2004.

78. Лебедева, М.М. Вестфальская модель мира и особенности конфликтов на рубеже XXI века / М.М. Лебедева // Космополис: Альманах. 1999.

79. Лебедева, М.М. «Переходный возраст» современного ми-ра / М.М. Лебедева, А.Ю. Мельвиль // Международная жизнь. –1999. – № 10.

80. Лебедева, М.М. Мировая политика / М.М. Лебедева. – М., 2003.

81. Лебедева, М.М. Формирование новой политической струк-туры мира и место в ней России / М.М. Лебедева // ПОЛИС. – 2000. – № 6.

82. Левин, М.Б. Глобализация и демократия / М.Б. Левин // ПОЛИС. – 2003. – № 2.

83. Лейпхарт, А. Демократия в многосоставных обществах / А. Лейпхарт. – М., 1997.

84. Липсет, С.М. и др. Сравнительный анализ условий, необ-ходимых для становления демократии / С.М. Липсет и др. // Ме-ждународный журнал социальных наук. – 1993. – № 3.

85. Мартин, Г.-П. Западня глобализации. Атака на демокра-тию и процветание / Г.-П. Мартин, Г. Шуман. – М., 1999.

86. Материалы постоянно действующего междисциплинар-ного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». – М., 2001.

87. Медведев, В.А. Глобализация экономики: тенденции и противоречия / В.А. Медведев // Мировая экономика и междуна-родные отношения. – 2004. – № 2.

88. Мировая политика и международные отношения в 1990-е годы: взгляды американских и французских исследователей ; пер.


97

с англ. и франц. / под ред. М.М. Лебедевой и П.А. Цыганкова. – М., 2001.

89. Модельски, Дж. Эволюция глобальной политики / Дж. Модельски // ПОЛИС. – 2005. – № 4.

90. Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох и др.; пер. с англ. и нем. – М., 2002.

91. Неклесса, А.И. Глобальная трансформация: сущность, ге-незис, прогноз / А.И. Неклесса // Мировая экономика и междуна-родные отношения. – 2004. – № 3.

92. Неклесса, А.И. Конец эпохи большого модерна / А.И. Не-клесса. – М., 1999.

93. Неклесса, А.И. Управляемый хаос: движение к нестан-дартной системе международных отношений / А.И. Неклесса // Мировая экономика и международные отношения. – 2002. – № 9.

94. Неклесса, А.И. Эпилог истории / А.И. Неклесса // Восток. – 1998. – № 5.

95. Неклесса, А.И. Ordo quadro – четвертый порядок: прише-ствие постсовременного мира / А.И. Неклесса // ПОЛИС. – 2000. – № 6.

96. Никитченко, А.Н. Транснационализация демократии («Третья волна» демократизации в свете теорий мировой эконо-мики) / А.Н. Никитченко // ПОЛИС. – 1999. – № 2.

97. Павлов, Н.В. Архитектура нового мира и Россия / Н.В. Павлов // Мировая экономика и международные отноше-ния. – 2004. – № 4.

98. Панарин, А.С. Глобальное политическое прогнозирование / А.С. Панарин. – М., 2000.

99. Панарин, А.С. Искушение глобализмом / А.С. Панарин. – М., 2000.

100. Панарин А.С. Реванш истории. Российская стратегиче-ская инициатива в XXI веке / А.С. Панарин. – М., 1998.

101. Панарин, А.С. Стратегическая нестабильность в XXI ве-ке / А.С. Панарин. – М., 2003.

102. Пантин, В.И. Глобальная политическая история и совре-менность / Пантин В.И. // Общественные науки и современность. – 2002. – № 5.


98

103. Пантин, В.И. Циклы и волны глобальной истории: гло-бализация в историческом измерении / В.И. Пантин. – М., 2003.

104. Подзигун, И.М. Глобализация как реальность и пробле-ма / И.М. Подзигун // Философские науки. – 2003. – № 1.

105. Политические институты на рубеже тысячелетий. – Дуб-на, 2001.

106. Примаков, Е.М. Международные отношения накануне XXI века: проблемы, перспективы / Е.М. Примаков // Междуна-родная жизнь. – 1996. – № 10.

107. Примаков, Е.М. На горизонте – многополюсный мир. Международные отношения накануне XXI века: проблемы и пер-спективы / Е.М. Примаков // Независимая газета. – 1996. – 22 окт.

108. Примаков, Е.М. ООН: вызовы времени / Е.М. Примаков // Россия в глобальной политике. – 2004. – № 5.

109. Рамоне, И. Геополитика хаоса / И. Рамоне; пер. с франц. – М., 2001.

110. Рахманов, А.Б. Современные теории глобального обще-ства: И. Валлерстайн, Дж. Модельски, Дж. Гольдстайн / А.Б. Рах-манов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политоло-гия. – 2003. – № 2.

111. Римский клуб. История создания, избранные доклады и выступления, официальные материалы. – М. , 1997.

112. Рогов, С.М. Россия и США в многополярном мире / С.М. Рогов // США – экономика, политика, идеология. – 1992. – № 10.

113. Сильвестров, С.О. О глобальной модернизации миропо-рядка / С.О. Сильвестров // Общество и экономика. – 2004. – № 3.

114. Сморгунов, Л.В. Политическое управление в глобализи-рующемся мире // Перспективы человека в глобализирующемся мире / Л.В. Сморгунов / под ред. В.В. Парцвания. – СПб., 2003.

115. Соколов, В.В. Контуры будущего мира: нации, регионы, транснациональные общности / В.В. Соколов // Мировая эконо-мика и международные отношения. – 2001. – № 3.

116. Соловьев, Э.Г. Новый мировой порядок: толерантный мир или апофеоз конфронтационности / Э.Г. Соловьев // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. – 2002. – № 3.

117. Сорос, Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности / Дж. Сорос; пер. с англ. – М., 1999.


99

118. Сорос, Дж. Тезисы о глобализации / Дж. Сорос // Вест-ник Европы. – 2001. – Т. 2.

119. Страус, А.Л. Униполярность. Концентрическая структу-ра нового мирового порядка и позиция России / А.Л. Страус // ПОЛИС. – 1997. – № 2.

120. Теория международных отношений на рубеже столетий / под ред. К. Буса и С. Смита; пер. с англ. – М., 2002.

121. Уркхарт, С.Б. Объединенные нации в XXI веке / С.Б. Уркхарт // Россия в глобальной политике. – 2004. – № 5.

122. Уткин, А.И. Векторы глобальных перемен: анализ и оценки основных факторов мирового развития / А.И. Уткин // ПОЛИС. – 2000. – № 1.

123. Уткин, А.И. Глобализация: процесс и осмысление / А.И. Уткин. – М., 2001.

124. Уткин, А.И. Мировой порядок в XXI веке / А.И. Уткин. – М., 2001.

125. Фукуяма, Ф. Конец истории? / Ф. Фукуяма // Вопросы философии. – 1990. – № 3.

126. Хантингтон, С. Столкновение цивилизаций? / С. Хантингтон // ПОЛИС. – 1994. – № 1.

127. Хантингтон, С.П. Третья волна. Демократизация в конце XX века / С.П. Хантингтон; пер. с англ. – М., 2003.

128. Хелд, Д. Глобальные трансформации / Д. Хелд, Д. Гольдблатт, Э. Макгрю и др.; пер. с англ. – М., 2004.

129. Хоуг, Дж. Сдвиг в глобальной расстановке сил / Дж. Хо-уг // Россия в глобальной политике. – 2004. – № 4.

130. Хоффманн, С. Столкновение глобализаций / С. Хофф-манн // Россия в глобальной политике. – 2003. – № 1.

131. Хрусталев, М.А. Эволюция системы международных от-ношений и особенности современного ее этапа / М.А. Хрусталев // Космополис: альманах. – 1999. – С. 49.

132. Цыганков, П.А. Перспективы нового мирового порядка во взглядах зарубежных и отечественных ученых / П.А. Цыганков // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и по-литология. – 2001. – № 4.

133. Цыганков, П.А. Теория международных отношений / П.А. Цыганков. – М., 2004.


100

134. Челлини, К. Проблемы глобализации в международных отношениях / К. Челлини // Вестник Европы. – 2002. – Т. 6.

135. Чешков, М.А. Глобализация: сущность, нынешняя фаза, перспективы / М.А. Чешков // Pro et contra. – 1999. – Т. 4, № 4.

136. Чешков, М.А. Государственность как атрибут цивилиза-ции: кризис, угасание или возрождение? / М.А. Чешков // Миро-вая экономика и международные отношения. – 1993. – № 1.

137. Чешков, М.А. О видении глобализирующегося мира / М.А. Чешков // Мировая экономика и международные отноше-ния. – 1999. – № 6.

138. Шаклеина, Т.А. Реалистическая школа: дебаты о миро-вом порядке и внешнеполитические стратегии современной Рос-сии / Т.А. Шаклеина // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. – 2004. – № 2.

139. Шапиро, И. Переосмысливая теорию демократии в свете современной политики / И. Шапиро // ПОЛИС. – 2001. – № 5.

140. Штомпка, П. Социология социальных изменений / П. Штомпка; пер. с англ. / под ред. В.А. Ядова. – М., 1996.

141. Яковлев, А.Г. И все же на горизонте двухполюсный мир / А.Г. Яковлев // Проблемы Дальнего Востока. – 2000. – № 4.

142. Appadurai, A. Disjuncture and Difference in the Global Cul-ture Economy / A. Appadurai // The Phantom Public Sphere / Ed by B. Robbins. – Minneapolis, 1993.

143. Appadurai A. Modernity at Large. Cultural Dimentions of Globalization / A. Appadurai. – Minneapolis, 1997.

144. Attali, J. The Crash of Western Civilization. The Limits of Markets and Democracy / J. Attali // Foreign Policy. 1997. Summer.

145. Barber, B.R. Democracy at Risk. American Culture in Glob-al Culture / B.R. Barber // World Policy Journal. Vol. XV, № 2. 1998. Summer.

146. Barber, B. Jihad vs McWorld / B. Barber. – N. Y., 1996. 147. Beck, U. Reinvention of Politics. Rethinking Modernity in

Global Social Order / U. Beck. – Cambridge, 1997. 148. Cerny, Ph. Globalization and the Erosion of Democracy

/ Ph. Cerny // European Journal of Political Research. 1999. – Vol. 36, № 1.

149. Etzioni, A. The Limits of Privacy / A. Etzioni. – N. Y., 1999.


101

150. Falk, R. A. Declining World Order. America’s Imperial Geopolitics / R. A. Falk. – N. Y.; L., 2004.

151. Friedman, Th. Understanding Globalization. The Lexus and the Olive Tree / Th. Friedman. – N. Y., 2000.

152. Giddens, A. The Consequences of Modernity / A. Giddens. – Cambrige, 1990.

153. Hannerz, U. Notes on the global ecumene / U. Hannerz // Public culture. – 1989. – № 1, 2.

154. Held, D. Democracy and the Global Order – From the Mod-ern State to Cosmopolitan Governance / D. Held. – 1995.

155. Hirst, P. Globalization and the Future of the Nation State / P. Hirst, J. Thompson // Economy and Society. – L., 1995. – Vol. 24, № 3.

156. Hirst, P. Globalization in Question: the International Eco-nomy and Possibilities of Governance / P. Hirst and G. Thompson. – Cambridge, 1996.

157. Kennedy, P. The Rise and Fall of Great Powers / P. Kennedy. – L., 1989.

158. Keohane, R.O. Transnational Relations and World Politics / R.O. Keohane, J.S. Nye. – Cambridge. 1972.

159. Kissinger, H. How to Achieve the New World Order / H. Kissinger // Time. – 1994. – 14.02.

160. Krasner, St. Abiding Sovereignty / St. Krasner // Internation-al Political Science Review. – 2001. – Vol. 22, № 3.

161. Krasner, S.D. Problematic Sovereignty / S.D. Krasner // Problematic Sovereignty. Contested Rules and Political Possibili-ties. – N. Y., 2001.

162. Naisbitt, J. Global Paradox / J. Naisbitt. – N. Y., 1994. 163. Nandi, P.K. Globalization and the evolving World Society

/ P.K. Nandi, M. Shahid Shahidullah (eds). – Leiden; Boston; Koln, 1998.

164. Nye, J. S. Jr. Government we don’t Trust / J. S. Jr. Nye. –Foreign Policy. Fall, 1997.

165. Nye, J. Paradox of American Power: Why the World’s Only Superpower Can’t Go It Alone / J. Nye. – N. Y., 2002.

166. O’Brien, R. Global Financial Integration. The End of Geo-graphy / R. O’Brien. – L., 1992.


102

167. Ohmae, K. The Borderless World: Power and Strategy in the Interlinked Economy / K. Ohmae. – N. Y., 1990.

168. Ohmae, K. The End of the Nation State: The Rise of Re-gional Economies / K. Ohmae. – N. Y., 1995.

169. Prospects for Global Order. Vol. 2 / Ed. by S. Sato and T. Taylor. – L., 1993.

170. Rivero, O. de. The Myth of Development / O. de Rivero. – L.; N. Y., 2001.

171. Robertson, R. Globalization: Social Theory and Global Cul-ture / R. Robertson. – L., 1992.

172. Rosenau, J.N. New Dimention of Security: The Interaction of Globalizing and Localizing Dinamics / J.N. Rosenau // Security Di-alog. – 1994. – Vol. 25. September.

173. Rosenau, J.N. Pre-Theory Revised: World Politics in an Era of Cascading Interdependence / J.N. Rosenau // International Studies Quarterly. – 1984. – № 1.

174. Rosenau J. N. Turbulence in World Politics. A Theory of Change and Continuity/ J.N. Rosenau. – Princeton, 1990.

175. Russet, B. Controlling the Sword. The Democratic Gover-nance of National Security / B. Russet. – Cambridge (Mass.), 1990.

176. Sassen, S. Globalization and Its Discontents / S. Sassen. – N.Y., 1998.

177. Wallerstein, I. Globalization or the Age of Transition? / I. Wallerstein // International Sociology. – Vol. 15, № 2.

178. Waters, M. Globalization / M. Waters. – L.; N. Y., 1996. 179. World Commision on Environment and Development. Our

Common Future. – Oxford, 1987.


103

Оглавление

Введение ............................................................................................. 3

Глава 1. Глобальные вызовы: социокультурный аспект ....... 5

1.1. Глобальное неравенство и его последствия ......................... 5

1.2. Социокультурные проблемы глобализирующегося общества ...................................... 25

Глава 2. Проблемы политической глобализации .................... 35

2.1. Национальное государство в условиях глобализации ..... 35

2.2. Тенденции в формировании современного миропорядка ............................................ 53

Заключение ...................................................................................... 85

Темы реферативных работ ............................................................................ 89

Литература ....................................................................................... 91


104

Учебное издание

Ефимова Ольга Карповна

Глобалистика

Учебное пособие Часть 2

Редактор, корректор В.Н. Чулкова Компьютерная верстка И.Н. Ивановой

Подписано в печать 20.11.2006. Формат 60х84/16. Бумага тип. Усл. печ. л. 6,04. Уч.-изд. л. 5,16. Тираж 100 экз. Заказ

Оригинал-макет подготовлен в редакционно-издательском отделе ЯрГУ Ярославский государственный университет

150000 Ярославль, ул. Советская, 14

Отпечатано ООО «Ремдер» ЛР ИД № 06151 от 26.10.2001.

г. Ярославль, пр. Октября, 94, оф.37 тел.(4852) 73-35-03


Documents

309.глобалистика учебное пособие