№6декабрь 2008 -январь 2009

При слове «силикон» в голове у человека возникает,

конечно, только одна мысль. То есть мысль о том, что

это совершенно незаменимая вещь в быту. Знаете

ли вы что-то про силиконовые гвозди, например?

Еще узнаете.

В 6-м номере журнала «Русский пионер» мы говорим

о силиконе вообще-то с уважением. Мы рассма-

триваем его как искусственный заменитель жизни.

А поскольку он способен заменить жизнь, он уже

только по этой причине достоин уважения.

Мое отношение к силикону, впрочем, не такое уж

однозначное. Я столкнулся с ним впервые уже давно

и, можно сказать, лоб в лоб. Или, конечно, вернее

и честнее будет сказать, что грудь в грудь. Тогда

популярны были демонстрации трудящихся в защиту

собственных прав. (Сейчас их популярность как-то,

надо признать, сникла.)

И вот по Тверской прошла демонстрация моделей.

Они несли на вытянутых руках плакаты (плюс шпиль-

ки, плюс ноги, а минусов вообще никаких), так что

казалось, что плакаты эти плывут по небу. «Моде-

ли — не для постели!» — вот что я успел рассмотреть

на этих плакатах.

И, конечно, все это происходило жарким летним

днем. Довели девчонок, вот они и вышли. Не за тех

принимали. Те, кого принимали за тех, на эту демон-

страцию не вышли.

Я, повинуясь журналистскому долгу, окунулся в

самую гущу этой демонстрации. И оказался среди

силикона. Я тогда это все не очень понимал. Но мне

разъяснили сами девушки. Здесь силикон, здесь не

силикон, объясняли они. А мне оставалось только

слушать. И смотреть, конечно.

И я в тот день много узнал о преимуществах силико-

на над жизнью. Им было обидно, что они тратились

на этот силикон, а его пытались использовать не по

назначению.

Но что-то меня все-таки смущало. И я буквально

вырвал из гущи демонстранток одну девушку. Так

полицейские конфискуют самых активных, чтобы

обезвредить, обесточить, так сказать, всю толпу.

Разница была в том, что эта девушка была самой

тихой в этой толпе, хотя и улыбчивой. И я как-то

сразу осознал, что она не силиконовая. И что будет

не заменителем жизни, а самой жизнью. И поэтому

женился на ней.

Все оказалось, конечно, не совсем так, как

я предполагал.

А. Колесниковorlova

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

3

Клятва главного редактора. стр. 2

первая четверть

Прогул уроков. Дженерейшн Пидор. Андрей Васильев о своем кино. стр. 6Сбор макулатуры. Сбор макулатуры.

Михаил Сеславинский о том, как это было. стр. 8Сбор металлолома. И движуха, и бормотуха.

Екатерина Истомина про присядку главного дизайнера BMW. стр.12

Урок уроков. До слез! Игорь Каменской про четыре «Н». стр. 14

Фотокружок. Снять звезду! Вита Буйвид о диафрагме и выдержке. стр. 18

Природоведение. Беги, Лола, беги! Дмитрий Якушкин о птичках. стр. 20

Урок информатики. WWM. Никита Шерман не только про сети. стр. 22Урок рисования. С блеском в голодных глазах. Николай Палажченко

о положительном воздействии финансового кризиса на искусство. стр. 24

вторая четверть

Пионер-герой. Атаманная бомба. Как атаман Попов в Париж верхом ездил. стр. 28

Контрольная работа. Почему Петр Авен не написал ответ самому себе. стр. 36

Обществоведение. Стихоз. Поэзия на страже порядка. стр. 44

Родная речь. Мат городов русских. Репортаж не чокаясь. стр. 52

Урок иностранного. Канадоходец. Наш человек в зарубежных застенках. стр. 60

третья четверть

Диктант. Нереально. Введение в силикон. стр. 70Урок биологии. Раздолье. На родине овечки Долли. стр. 72Дневник наблюдений. Мыльные оперы.

Как пишутся милицейские сериалы. стр. 82Урок математики. Мир иной. Психи и цифры. стр. 90Полезные советы. Как приготовить эрзац. стр. 98Сочинение. Протез. Рассказ Дмитрия Глуховского. стр. 99

Фотоувеличитель. Знойное лето, воспоминание о будущем. стр. 107

четвертая четверть

Урок мужества. Телопадение. Как правильно упасть, чтобы подняться. стр. 122Урок географии. Гавайи, блин! Замуж за серфингиста. стр. 126

группа продленного дня

Завхоз. Экзотермические гены.

Дарительная грамота от Михаила Куснировича. стр. 138Горнист. Характеристика для Вены.

Валерий Джемсович Дранников о светлых гранях пьянства. стр. 140Пионервожатая. Денежное удовольствие.

Анна Николаева про магию денег. стр. 144Следопыт. Верси, я. Никита Космин о большом и светлом. стр. 146Дежурный по столовой. Подъедение итогов.

Мирослав Мельник о новогоднем питании. стр. 148Внеклассное чтение. Клуб суеверных. Перевод с греческого. стр. 150Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов. стр.159

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

5

первая четверть

инга

аксенова

Прогул уроков. Дженерейшн Пидор. Андрей Васильев о своем кино. Сбор макулатуры. Михаил Сеславинский о том, как это было. Сбор металлолома. И движуха, и бормотуха.

Екатеринга Истомина про присядку главного дизайнера BMW. Урок уроков. До слез! Игорь Каменской про четыре «Н». Фотокружок. Снять звезду! Вита Буйвид о диафрагме и выдержке.

Природоведение. Беги, Лола, беги! Дмитрий Якушкин о птичках. Урок информатики. WWM. Никита Шерман не только про сети. Урок рисования. С блеском в голодных глазах. О положительном воздействии

финансового кризиса на искусство.

С первого же номера «Русского пионера» главный редактор ИД «Коммерсантъ» Андрей Васильев позиционировал себя как специалист большого кинематографа. И кинематограф не смог пройти мимо, Андрей Васильев получил почти главную роль в экранизации бессмертного фельетона Виктора Пелевина «Generation П».■ ■ ■ Никакой возможности смо-

треть кино! За отчетный период

я так глубоко погрузился в кино-

процесс, что даже «Адмиралъ» не

смотрел. Хотя вру: смотрел, но

еще до премьеры, сведенку. Что

такое сведенка, я рассказывал

в прошлой колонке, но в студии

у Толи Максимова (продюсер «Ад-

мирала») обошлось без мордобоя

и без Миши Ефремова — Толя

Максимов интеллигентный чело-

век. Поэтому что я могу сказать

про фильм «Адмиралъ»? Ничего.

Зато есть что сказать про «Анти-

киллер-3». Его сведенку продюсер

Юсуп Бахшиев показывал на

«Мосфильме» многим уважаемым

людям, в том числе мне, бывшему

депутату-коммунисту Владимиру

Семаге, кинообозревателю «Ком-

мерсанта» Лидке Масловой. По-

лучилось довольно конкретно —

без этой патриотической пурги

«Антикиллера-2». Единственное

что напрягало — Лис (Гоша Куцен-

ко) выходит из психушки слишком

духовным. Там у него какие-то

глюки, флэшбэки романтические

и вообще Валгалла. Нехарактер-

но для полюбившегося героя.

И Лидка Маслова — сама по себе

киношный антикиллер — на это

Юсупу аккуратно намекнула. А он

стал оправдываться:

— Про эти заморочки в самом

начале главврач дурдомовский,

его вот Васильев играет, рас-

сказывает банкиру, что Лиса

в психушке заставили писать

художественную прозу.

— Тогда другое дело, — согла-

силась Лидка, — только я этой

сцены как-то не заметила. Хотя

Васильева видела как живого.

Тут я и подал застенчивый голос.

— А это сцену, Лида, продюсер,

козлина, вырубил. Он теперь

перед каждым просмотром будет

у кинотеатра стоять и каждому

зрителю на пальцах предысторию

втирать. Я вообще, Юсуп, не по-

нимаю, за что ты мне 74 тысячи

рэ заплатил.

Поясню для киноманов. Я дей-

ствительно сыграл главврача

в реальном дурдоме №5 города

Чехова, где банкир Миша Еф-

ремов выкупает у меня Лиса на

убой. За это мне (не как главвра-

чу, а как актеру) заплатили 74 ты-

сячи в день. Причем 37 тысяч

за актерское мастерство и

еще столько же за продакт-

плейсмент: мы с Мишей в кадре

пьем водку на бруньках. Так вот,

в конечном варианте меня даже

на бруньках не показывают.

Не знаю, какой аргумент

подействовал, но Юсуп уже по-

звонил, пообещал эпизод назад

вставить. Поверим на слово.

Продюсерам ведь иногда

верить можно. Убеждаюсь

в этом на примере мегапроекта

«Generation П». Его продюсер

и режиссер Витя Гинзбург обе-

щал экранизировать бессмерт-

ную пелевинскую мульку — и не

соврал. Два года уже снимает

и еще года два минимум будет.

Для нас, актерской элиты филь-

ма, сниматься в нем уже вошло

в дурную привычку. Серенький

сентябрьский съемочный денек

свел нас — Володю Епифанце-

ва («Живой»), Андрея Фомина

(икона российского гламура),

Мишу Ефремова (см. предыду-

щие колонки), Рому Трахтенберга

(анекдоты), Ивана Охлобыстина

(поп), меня и многих других звезд

в Щербинке. Щербинка — сама

по себе дикая дыра, так нас еще

загнали на экспериментальное

ж/д-кольцо, по которому гоняют

испытуемые паровозы аж с 20-х

годов прошлого века. Не то что

ресторана, пивняка захудало-

го нет. А по закону подлости

играли мы сцену под названием

«Пивняк». Туда заходит общать-

ся с народом герой Ефремова,

будущий президент России, и мы

в его свите. Причем съезжаемся

на «Майбахах», бронированных

«мерсах» (у меня, по крайней

мере, был бронированный),

текст: андрей васильев

ната

лья л

ьвова

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

7

«Бентли» и «Феррари» — все по-

честному. Народ тоже алкоголи-

ческий. А пивняк — декорация.

Ну, от нечего делать начина-

ем выяснять, кто кого играет.

И никто толком за давностью

лет не помнит. Я, например,

помню что-то про светлый образ

Александра Волошина, но его

вроде в романе и нет. С отцом

Иоанном Охлобыстиным вообще

беда — он от жадности в фильме

три роли осваивает. Сколько

было свободных, говорит, столько

и взял. Сошлись мы в результате

на том, что герои «Generation П»

не молодеют ни фига. Я даже,

расчувствовавшись, подарил арт-

директору проекта Петлюре паль-

то от Jean Paul Gaultier строгого

фасона, поскольку, по словам

Петлюры, я из него вырос.

Но и без приобретений не обо-

шлось. Отец Иоанн в зияющих

перерывах между дублями

пугал всю Щербинку роскош-

ной глянцевой презентацией

своего нового проекта «Человек-

разбойник». Социальный посыл

он изложил в предисловии: «По

уровню немотивированности

поступков, сюжетных шаблонов,

пустоте мысли, жестокости глав-

ных героев и числу безвинных

жертв наша история значительно

превосходит все ранее извест-

ные образцы. После нее следует

ожидать от инвесторов киноин-

дустрии приступа спазматиче-

ского интереса к жизни врачей,

педагогов, ученых… Аминь».

А по жанру Охлобыстин обещает

«брутальную сказку о стихийном

преображении законопослуш-

ного гражданина Севастиана

Соловьева в лихого разбойника

Соловья, о любви и извечном

стремлении русского челове-

ка к вольной жизни». Кроме

Соловья там действуют кузнец-

отщепенец Молот и бухгалтер-

расстрига Дебет. На Дебета Ваня

хотел взять Федора Бондарчука,

но решил, что я лучше. Дешевле.

А роль большая. Так что над моей

журналистской карьерой нависла

угроза. Не в смысле судьбы ко-

лумниста «Русского пионера» (на

это времени можно наскрести),

а вот в «Коммерсанте» придется

брать академический отпуск.

Дальше наш с вами, читатель,

путь лежит в город Кронштадт —

на съемки веселой комедии

«Бетономешалка» Романа

Романыча Качанова, одноимен-

ный папа которого сделал в свое

время мультфильм «Крокодил

Гена». В фильме Ромы-младшего

тоже есть Гена, по кличке Бетон.

Играет его, естественно, Гоша

по кличке Куценко. Но я с ним на

площадке не встретился. Зато

встретился со Шнуром. Он играет

местного пахана, а я — продав-

шуюся ему с потрохами сволочь,

главного редактора газеты. Два

дня играл, по 37 тысяч в день.

Город Кронштадт — историче-

ское место. Туда с самого начала

перестройки тянули 17-киломе-

тровую дамбу. И дотянули только

молитвами знатного питерца

Владимира Путина. Но на сам

город ни денег, ни молитв не

осталось. Если Щербинка (см.

выше) дыра, то Кронштадт —

просто жопа. И в ней есть

военный госпиталь, который

по сравнению с дурдомом №5

города Чехова (тоже см. выше)…

ну, я не знаю, как там люди вы-

здоравливают. Наверное, как

мухи. Роман Романыч Качанов

под впечатлением от кронштадт-

ской натуры упал с 12-метровой

высоты. Выжил, правда, но пить

пока бросил — снимает.

Но я сейчас не о фильме.

Я о том, что в этом депресняке

Серега Шнуров был реально

позитивным дядькой. И я, не-

смотря на свое ровное, скажем

так, отношение к группе «Ле-

нинград», был дико рад знаком-

ству. А потом приехал в Москву

и прочел собственное интервью

«Литпрому». Черт его дери.

Мне тут же рассказали, что Шнур

напрягся. Не нравятся, говорит,

мои песни, ну и не надо — при

чем здесь пидор? Я ему, главное,

позвонил, попытался объяснить:

ну пьяный треп, интервью мной

не завизировано. А чего толку?

За базар-то надо отвечать.

Правда, я не ответил. В день

звонка нам предстояла встреча

на тусовке «Жаба года». Я не

пошел. Застремался.

Потому что нельзя. Нельзя

человека искусства пидором

называть — даже колумнисту

«Русского пионера». ■

рисунок: александр ширнин

Рано или поздно, но должен был в литературной рубри-ке «Сбор макулатуры» появиться текст под названием «Сбор макулатуры» про сбор бумаги в прямом смысле. И написать этот текст мог, конечно, только Михаил Сеславинский, поскольку уж он-то знает все про маку-латуру — и в прямом, и в переносном смысле. Глава Роспечати все-таки.

текст: михаил сеславинский

■ ■ Макулатуру мы собирали раз

в месяц.

Занятие это было довольно

интересное. Во-первых, наша

квартира очищалась от старых

ненужных газет, которые в гро-

мадном количестве скапливались

под журнальным столиком. Ино-

гда к ним добавлялось и несколь-

ко журналов, хотя их основная

часть продолжала храниться

дома, постепенно заполняя все

свободное пространство под ди-

ванами, на шкафах и антресолях.

Если домашней макулатуры

не хватало, то приходилось

ходить по квартирам в соседних

домах. Подъезды в то время не

запирались, ни о каких кодовых

замках, домофонах или метал-

лических дверях даже речи не

шло. Мы звонили в квартиру

и вежливо говорили:

— Здравствуйте, скажите, пожа-

луйста, у вас макулатура есть?

Как правило, просьба не вызыва-

ла раздражения у жильцов, если

только до нас в этом подъезде

не побывали уже наши одно-

классники или конкуренты из

соседней школы или класса.

В принципе, макулатуру можно

было сдавать на специальные

пункты приема, где за нее дава-

ли две копейки за килограмм.

Но эта стоимость была так мала,

что взрослые люди, как правило,

таким бизнесом не занимались

и макулатуру не берегли.

Собранная макулатура относи-

лась к деревянному сараю, рас-

полагавшемуся во дворе школы.

Пионервожатая Галя после взве-

шивания пачек макулатуры на

безмене и составления учетных

записей в специальном журнале

разрешала нам с Димкой по-

копаться в горе газет, журналов

и старых книг.

Однажды мы, как обычно, стояли

и принимали с ней макулатуру

во время майского трудового

десанта. Это был очень ответ-

ственный сбор, потому что по

его результатам подводились

итоги всего года и объявлялись

классы-победители. На пионер-

ской доске соревнований наш

7 «А» по количеству красных

флажков шел вровень с 6 «Б»,

и от сегодняшнего сбора зависел

исход макулатурной битвы, побе-

дитель которой получал Почетную

грамоту, подписанную директо-

ром школы.

— Ну что же ты, Серега, только

пять килограмм принес, не мог

побольше притащить? — упрека-

ли мы нашего одноклассника.

— Да нет у нас больше, я и так

все свежие газеты забрал.

— У соседей бы пошуровал.

— На работе все, три подъезда

обошел, одни бабки дома, а они

не дают, скупердяйничают.

Говорят: «Самим надо, мы газе-

тами на зиму щели в оконных

рамах затыкаем». Сколько у них

этих щелей?

В это время во двор школы,

отдуваясь и еле передвигая

ноги, вошел Жорка Сердюк из

конкурирующего шестого класса.

Невысокого роста полный бело-

брысый увалень, он и так-то не

отличался большой резвостью,

а тут прямо еле передвигался,

пыхтя и отдуваясь. В каждой руке

у него было по пачке макулатуры

внушительного размера. Медлен-

но, но неумолимо, как татаро-

монгольское нашествие, он

приближался к нам и с каждым

шагом уничтожал наши надежды

на победу 7-го «А».

Мы с Димкой с ненавистью

смотрели на него. Наши глаза

превратились в лазеры из рома-

на Алексея Толстого «Гиперболоид

инженера Гарина» и, казалось,

не только должны были испе-

пелить ненавистного Сердюка,

но и выжечь вокруг него землю

радиусом метров этак в сто. Но

ита

р т

асс

9

рисунки: елена ужинова

Жорка продолжал двигаться

неумолимой поступью, и даже

земля школьного дворика за-

дрожала под совокупной массой

двенадцатилетнего ирода и его

макулатурного богатства.

— Откуда он ее столько на-

брал? — злобно прошипел

Димка, руки которого подраги-

вали от желания сцепить их на

короткой шее нашего соперника.

— Наверное, на почте был, там

иногда старые газеты остаются,

— таким же шепотом ответил я.

Сердюк, задыхаясь, подошел

к нам, бросил увесистые пачки

на землю и вытер пот со лба рука-

вом синего школьного пиджака.

— Вот, принимайте, — важно

заявил он нам.

— Откуда у тебя столько, с почты,

что ли?

— Где взял — там уж нет. Так

я вам все и рассказал. Взвеши-

вайте давайте.

Димка зацепил первую пачку

безменом за бечевки и поднял

вверх.

— Девять, — сказал он, глядя на

шкалу безмена.

— Ну-ка, дай я гляну. Где же

девять? Десять с хвостиком.

— Где ты десять-то увидел?

Девять триста максимум.

— Да ты что, ослеп? Вот же

десять.

Я подключился к спору. Внима-

тельно вглядываясь в безмен, на-

морщил лоб и весомо произнес:

— Девять с половиной.

Жорка сплюнул на землю от доса-

ды, но спорить не стал, понимая,

что нас не переговоришь.

— Ладно, давайте эту взвеши-

вайте, — он подтолкнул к нам

ногой вторую пачку.

— Двенадцать кило, — сказал я,

из вредности сбавив еще полки-

лограмма, хотя уже понимал, что

соревнование нами проиграно.

— Что это они у тебя по весу так

разнятся? — спросил Димка. — русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

Вроде бы пачки одинаковые.

— Во второй журналов много,

они тяжелые, — гордо ответил

Сердюк и, проверив наши записи

в ведомости, неспешно удалился.

Оставшиеся до окончания

сбора макулатуры полчаса мы

провели в напрасных надеждах

на то, что кто-нибудь из нашего

класса принесет рекордное

количество бумажного сырья. Но

двух-трехкилограммовые пачки

наших трех одноклассников пред-

ставляли собой жалкое зрелище

по сравнению с Жоркиными

валунами.

Вскоре подошла Галя и бодро

спросила:

— Ну как успехи?

— Да так себе, шестиклашки

обогнали, — уныло ответили мы.

— Ладно, не расстраивайтесь,

в следующем году поднапря-

жетесь. Идите, если хотите,

поройтесь в макулатуре, только

недолго.

Дважды нас уговаривать не

пришлось, и мы стали просма-

тривать пачки, в первую очередь

обращая внимание на то, не вы-

глядывает ли где-нибудь книжный

переплет.

Дело в том, что некоторые от

незнания тащили в макулату-

ру ненужные, по их мнению,

книжки. Но если они были в не-

плохом состоянии и представляли

интерес с точки зрения содер-

жания, то появлялся шанс сдать

их в букинистический магазин.

Нередко эта нехитрая операция

приносила нам приличные по

детским меркам деньжата. Ведь

одно дело сдать макулатуру

по две копейки за килограмм,

а другое — книжку за рубль или

полтора, со стоимости которой

магазин оставлял себе 20%,

а остальные деньги выдавались

сразу же сдатчику.

Но в этот раз удача, видимо, со-

всем отвернулась от нас и ничего

интересного в макулатуре не

обнаружилось.

Под конец наших изысканий я по-

дошел к сердюковским пачкам

и стал их развязывать. Бечевки

были почему-то мокрые и туго

завязаны. Еле-еле я развязал их,

обламывая ногти, и вдруг увидел

такое, что заставило меня дико

завопить:

— Димка, ты смотри, какой

подлец!

— Вот изверг толстопузый, —

с ненавистью сказал Димка,

глядя на завернутый в газету тя-

желенный белый кирпич в одной

пачке и на стопку мокрых, а от-

того особенно тяжелых журналов

в другой.

— Давай побьем гада, — тут же

предложил он мне.

— Зачем? Всем нажалуется,

и мы же окажемся виноватыми.

А он отопрется. Скажет, не его.

Пачки-то не подписаны.

— Так что же делать?

— Давай лучше акт составим, —

предложил я, вспоминая раз-

говоры своего папы, многие годы

работавшего одним из руково-

дителей Горьковской областной

коллегии адвокатов.

Мы вырвали из моей тетради по

географии чистый лист и написа-

ли следующий текст:

АКТ

МЫ, МИХАИЛ СЕСЛАВИНСКИЙ И ДМИ-

ТРИЙ ОРЛОВСКИЙ, УЧЕНИКИ 7 «А»

КЛАССА СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ № 2 ГОРО-

ДА ДЗЕРЖИНСКА ГОРЬКОВСКОЙ ОБ-

ЛАСТИ, СОСТАВИЛИ НАСТОЯЩИЙ АКТ

О ТОМ, ЧТО В ПАЧКАХ МАКУЛАТУРЫ,

СДАННЫХ УЧЕНИКОМ 6»А» КЛАССА

ГЕОРГИЕМ СЕРДЮКОМ, НАМИ ОБНАРУ-

ЖЕН ЗАВЕРНУТЫЙ В ГАЗЕТУ И СПРЯ-

ТАННЫЙ ВНУТРЬ ПАЧКИ СИЛИКАТ-

НЫЙ КИРПИЧ ВЕСОМ 3 КГ, А ТАКЖЕ

СТОПКА МОКРЫХ ЖУРНАЛОВ ВЕСОМ

6 КГ, ОБЛОЖЕННАЯ СВЕРХУ И СНИЗУ

СУХИМИ КАРТОНКАМИ.

19 МАЯ 1977 ГОДА.

Через 10 минут, взяв бледного

от испуга Сердюка под руки, мы

втолкнули его в кабинет Галины

Алексеевны, завуча по внекласс-

ной работе, и наперебой стали

рассказывать о происшествии,

размахивая нашим юридическим

документом. Надо ли говорить,

что на Жорку посыпались гром и

молнии, а на следующий день его

антипионерский поступок обсуж-

дался на совете дружины и была

выпущена стенгазета «Молния».

— Не по-пацански вы, братва,

себя повели. Лучше бы мне пару

раз в пузо дали, — хмуро сказал

нам Сердюк после прошедшей

экзекуции.

В принципе во многом он был

прав, и мы уже сами чувствовали

себя не в своей тарелке от всего

происходящего.

— Ага, мы тебе — в пузо,

а вам — победу в соревновании

и грамоту на весь класс? — пы-

тался защищаться я.

— Тоже мне умник. Сначала

кирпичи подкладывает, а потом

еще права качает, — вторил мне

Димка.

— В следующую субботу нас всех

на овощебазу посылают прошло-

годний картофель перебирать.

Вот там потрудись, так и грамоту

получишь, — подвел я черту под

нашей высоконравственной

дискуссией.

Так завершился последний

в нашей жизни сбор макулатуры.

На следующий год по всей стране

стартовал масштабный экспери-

мент, суть которого заключалась

в том, что за сданные государству

20 кг макулатуры на пунктах ее

приема стали давать специаль-

ный талончик на право покупки

дефицитных приключенческих

книжек, которых тогда не было

в свободной продаже. Их стали

печатать многомиллионными

тиражами на бумаге не очень

хорошего качества, полученной

как раз путем переработки этой

самой макулатуры. Выходили про-

изведения великого Александра

Дюма, Джека Лондона, романы

Мориса Дрюона из серии «Про-

клятые короли» и многие другие

увлекательные книжки. Иметь их

в доме было очень заманчиво

и модно. «Макулатурные» издания

выставлялись на видное место

в книжных шкафах, чтобы их

могли видеть гости и завидовать

хозяевам. Народ валом повалил

в пункты вторсырья, подчас

сдавая в макулатуру даже старые

семейные письма, открытки

и фотографии. Что же говорить

о старых книгах, враз сделавших-

ся для многих охотников за модны-

ми изданиями ненужной обузой.

Тот, кто имел возможность рыться

в этих кучах, мог найти редкие

книги ХIХ и ХХ веков, которые в бу-

кинистических магазинах стоили

уже десятки рублей.

Но нам к этим сказочным богат-

ствам доступа не было. ■ ■ ■

Наш автокритик Екатерина Истомина смело покоряет очередную тысячу миль в образе «одинокой русской мисс» на дряхлом фургоне Lancia Fedra и по ходу ралли наблюдает дьявольскую присядку главного дизайнера BMW Криса Бэнгла, которую он еще и сопровождает выкриками на русском: «Давай! Давай! Подвигай попой!». И только на финише Екатерине открывается таинственная подоплека дизайнерской присядки.

я текст: екатерина истомина

■ ■ Ралли Mille Miglia — это

звонкая веселая «Тысяча

миль». Это 1600 километров

за двое сумасшедших суток по

маршруту от Брешиа до Рима

и обратно до Брешиа. Многие

достойные современники при-

нимали участие в великолепном

ралли. Среди достойных людей

был однажды и дизайнер «Ба-

варских моторов» Крис Бэнгл,

автомобильный революционер,

автомобильный якобинец,

против которого фанаты BMW

даже собирали подписи —

с требованием немедленной

отставки с поста и высылки

куда-нибудь на родные Бэн-

глу Багамы. Но хитрый Бэнгл

устоял, он и сейчас у штурвала

в своем просторном бюро

в башне «Баварских моторов»

в Мюнхене. Но мне удалось

познакомиться со знаменитым

мистером Бэнглом не в Мюнхе-

не, а именно на «Тысяче миль».

На ралли я выступала в роли

«одинокой русской мисс»

на дряхлом автомобильном

фургоне Lancia Fedra, который

позднее закончил свои тревож-

ные дни на помойке монастыря

Святого Фомы. Крис Бэнгл ехал

на антикварном серебристом

болиде BMW 1938 года, по-

хожем на гроб на колесиках.

Штурманом у Бэнгла был назна-

чен Леопольд фон Баварский,

наследник древней династии.

Это был царственный господин,

напоминавший бессмысленны-

ми повадками кота Леопольда

из советского мультфильма.

Великий Крис Бэнгл, если

кто не в курсе, имеет другую

конструкцию. Он словно из

породы русских интеллигентов,

самоедов, поникших, щуплых,

затравленных, но всегда

кичливых и горделивых, если

разговор заходит о Боге или

о сберегательной кассе. Крис

Бэнгл — классический Роди-

он Романович Раскольников,

только в дорогих очках и без

топора. Очками Бэнгл напоми-

нает Чехова — хлипкое пенсне

держится на носу молитвами

окружающих. Крис Бэнгл и Лео-

польд фон Баварский были

красивой парой.

Перед стартом ралли Бэнгл

и Леопольд фон Баварский

лакомились итальянскими

специалитетами. Они укрепляли

душу и тело макаронами, ведь

путь всем нам, участникам

«Тысячи миль», предстоял не-

близкий — от Брешиа до Рима

с несколькими остановками.

Очки великого дизайнера па-

дали в тарелку. Бэнгл спокойно

залезал в тарелку по локоть,

выуживал очки и водружал

их обратно прямо с мясным

соусом болоньезе. Фон Бавар-

ский брезгливо, но добродушно

и даже покровительственно

взирал на коллегу.

«Очень вкусно!» — я села рядом

с Бэнглом на скамейку. «Пересо-

лили», — заметил дизайнер, об-

лизнувшись, как муравьед. Ам-

плитуда облизывания была так

широка, что Бэнгл мог бы спо-

койно протирать свое пенсне,

не открепляя его от носа. «Я из

России, а вы?» — продолжила

я наступление. «Из Америки.

Меня зовут Крис. Я дизайнер.

Занимаюсь автомобилями. Вре-

менно живу в Германии», — ска-

зал Бэнгл и быстро вытер руки

с болоньезе об себя. Леопольд

фон Баварский, мгновенно

схватившись за сердце, пред-

ложил коллеге платок размером

с небольшой парашют.

«А я был в Москве!» — про-

зрел Крис Бэнгл. И добавил

по-русски: «Движуха! Движуха!

Бормотуха! Бормотуха! Гей-гоп!

Ай-ай-ай! Двигай, давай, давай!

Подвигай!». И великий дизайнер

BMW пустился в дьявольскую

присядку, размахивая тощими

руками в мясном болоньезе:

«Опа, опа, опа!». Я похолодела.

Фон Баварский снова схватился

за сердце, увидев диковатые

манипуляции коллеги.

Здесь свисток заставил нас

orlova

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

13

рисунок: маша сумнина

разбежаться по машинам.

Ралли стартовало. Колонна

из старых тачек слаженно по-

тряслась по ухабам итальянских

дорог.

Через пять часов я настигла

серебристый гроб на колеси-

ках в районе Урбино, города,

где родился великий Рафаэль.

На центральной площади, где

маленький кудрявый Рафаэль

бегал за птицами, Бэнгл и фон

Баварский уже лакомились

циклопическими оливками

с начинкой из рикотты. Бэнгл

залезал в тарелку тонкой

рукой, выуживал горсть оливок

и метко кидал в рот. Леопольд

фон Баварский пользовался

деревянной палочкой, словно

маленькой рапирой, он цеплял

одну оливку и аккуратно от-

правлял ее в рот.

«Движуха! Бормотуха! Давай,

давай! Двигай!» — сказала

я по-русски. Фон Баварский

отправил оливку в рот вме-

сте с деревянной палочкой.

важная часть бормотухи», —

уверенно сказала я. Фон Бавар-

ский театрально схватился за

печень.

За ужином все выяснилось. Ни-

каких русских дилеров не было.

Не было и голых баб в кокошни-

ках. И теплой водки с шампан-

ским. И стриптиза. И мрачного

рассвета. И цыган. Крис

Бэнгл был в Большом театре.

И собирался в Третьяковскую

галерею. «Где же вы набрались

этих страшных слов? Как вы

узнали про движуху и бормо-

туху?» — спросила я у велико-

го человека за ужином. «От

собственного сына узнал. Он

у меня такой шустрый парень.

Ему пятнадцать лет, и он просто

обожает Москву. Парень любит

тусоваться», — сказал Крис

Бэнгл и вытер очки носовым

платком. От этих замечатель-

ных слов стало легко и светло

не только у меня на сердце, но

и на сердце у Леопольда фон

Баварского. ■ ■ ■

«Гей-гоп! Я люблю тебя, Маа-

асква! Давай-давай, подвигай

попой!» — на русском языке

голосил Бэнгл. Он исполнил

еще несколько размашистых

русских народных па, от

которых толпа, зачарованно

любовавшаяся великим ди-

зайнером, прижалась к стенке

крепостной стены Урбино.

И снова свисток прервал наше

объяснение. Снова зажурчала

рытвинами дорога.

Я уже начала кое-что понимать.

Этот кроткий великий человек,

судя по всему, попал в мед-

вежьи лапы русских дилеров

BMW, которые провели его

по всем московским клоакам.

Они поили теплой водкой

и показывали со всех сторон

голых русских баб во всей их

безобразной, бесстыдной,

засасывающей красе. Бабы

были голыми, но с косами, как

у Юлии Тимошенко, и в кокош-

никах. Водку мешали с шам-

панским и коньяком. Потом

русские дилеры поволокли

обессилившего гения Бэнгла

в адское ночное — со стрипти-

зом, казино, танцами на столах,

цыганами и потерей всякого

облика. Досто евщина. Что

Бэнгл перенес! Что претерпел!

Как же Третьяковская гале-

рея? Как же Архангельское?

Где Большой театр, ГУМ, ЦУМ,

«Детский мир»?

В тяжких раздумьях о злове-

щем русском гостеприимстве,

от которого нельзя отказаться,

я доехала до Рима. Серебри-

стый гроб на колесиках, сде-

ланный на заводе «Баварских

моторов» в 1938 году, стоял

припаркованный у отеля. Лео-

польд фон Баварский протирал

носовым платком маленькие

круглые зеркала. Криса Бэнгла

рядом с аристократом не было.

Фон Баварский любезно со-

гласился ответить на несколько

моих вопросов. Вернее, он сам

задал мне их: «Что вы такое все

время говорите по-русски, от

чего мистер Бэнгл меняется на

глазах? Как это — движуха?».

Я объяснила, что это русский

фольклор. «Когда мы, русские,

идем с утра на голодного мед-

ведя, мы говорим — движуха!».

«А бормотуха что такое?» —

спросил фон Баварский.

Мне пришлось сказать, что

бормотуха — это напиток по-

беды. «А водка?» — удивился

фон Баварский. «Водка — это

На Новый год принято дарить что-то веселое, легковес-ное и легковоспламеняющееся, но сенатор Игорь Каменской в своем «уроке уроков» не пошел по пути наименьшего сопротивления, а преподнес читателям четыре «Н», без которых читатель, когда узнает, что это такое, конечно же, уже не сможет полноценно суще-ствовать в новом году.

текст: игорь каменской

■ ■ Что и говорить, тяжелый

выдался год. И чем ближе

год следующий, тем сильнее

предчувствие, что он будет

еще тяжелее. Я пишу сейчас

эти строки и не уверен, что от-

четливо понимаю, о чем писать

дальше. Не могу сам себе

ответить на простой, казалось

бы, вопрос.

А нужно ли сейчас кому-нибудь

то, о чем я пытался рассказы-

вать весь этот сумасшедший

год? Есть ли кому-то сейчас

дело до музыки, книг, фильмов?

Или, наоборот, на фоне смер-

тей, войн, кризисов и прочего

безобразия именно искусство,

годами задвигавшееся на за-

дний план яхтами, особняками,

бриллиантами и неразличимы-

ми уже ни по содержанию, ни

по составу участников тусов-

ками, возможно, станет вновь

востребованно и жизненно

необходимо?

Может, и впрямь эта застав-

шая всех врасплох переоценка

ценностей материальных по-

может совершить переоценку

ценностей вообще. Возможно,

сейчас из-за нехватки денег не

будут сниматься новые филь-

мы, но это даст возможность

посмотреть старые, чего уже

так давно не удавалось сделать

из-за нехватки времени. А тут,

глядишь, и наши хит-парады

пригодятся… А с другой сто-

роны, в момент, когда у всех

ощущение, что мир вокруг нас

летит в тартарары, до развлече-

ний ли сейчас?

Так что, похоже, ничего не

остается, кроме как ждать,

когда уже наконец закончится

этот високосный год, и уповать

на год наступающий. И в этой

связи мне стало казаться со-

вершенно логичным посвятить

свой сегодняшний хит-парад

новогодним пожеланиям. И по-

скольку это будут мои ново-

годние пожелания вам всем,

дочитавшим до этого места,

я не буду формировать их в

традиционную пятерку. Просто

пожелаю вам, как себе самому,

а вы уж сами расставьте их по

ранжиру.

Я буду очень стараться, чтобы

это выглядело не особенно ба-

нально. Разве что позаимствую

у действующего президента

стилистический прием и вслед

за его концепцией четырех

«И», предлагаю Набор Нестан-

дартных Новогодних Напут-

ствий из четырех «Н».

И для начала хочу пожелать,

как ни странно, Наивности.

Не знаю, как кому, а мне

страшно не хватает умения

хоть изредка выпустить все

из-под контроля и просто

наивно поверить во что-

нибудь. Поверить и потом не

разочароваться.

orlova

15

рисунки: варвара аляй-акатьева

Вот сейчас, например, мне

страшно хочется поверить в то,

что люди, которые принима-

ют решения, определяющие

будущее стран, экономик

и каждого из нас в отдельно-

сти, знают что-то такое, чего

не знаю я. И что, даже когда

мне начинает казаться, что все

происходит как-то не так, они

в итоге во всем разберутся, все

разрулят и все будет как надо.

И цены на нефть, и ее количе-

ство, и налоги с нее, и налоги

вообще, и курс рубля, и цены

на хлеб, и качество медицины,

и уровень культуры, и как ре-

зультат вернется драгоценное,

но давно девальвировавшее

в нашем сознании право гор-

диться своей страной.

Это уж не говоря о сокровен-

ном. О желании слепо верить,

что твои дети самые умные

и красивые, твои друзья самые

преданные, а твои близкие

самые здоровые, а, ты, соот-

ветственно, самый счастли-

вый. Так что не бойтесь своей

Наивности. В момент, когда

вы в очередной раз упретесь

в понимание того, как все-таки

мало от вас порою зависит,

несмотря на все ваши связи,

мигалки и, типа, личную охрану,

это поможет вам не уйти

в запой и не маяться бессон-

ными ночами в сомнительной

компании бессилия и неясной

тревоги.

Однако для равновесия и дости-

жения, так сказать, идеального

«кислотно-щелочного баланса»

считаю своим долгом пожелать

вам изрядного запаса здоровой

созидательной Наглости. Мне

всегда казалось, что в обра-

щении к Господу с известным

набором просьб о силах из-

менить… смирении принять…

и мудрости отличить… чего-то

все-таки не хватает. Давай-

те попросим еще Наглости!

Побороться…

Нет, правда! Невозможно же

все время уповать, что каждо-

му из нас дается каждый раз

именно то, что нам действи-

тельно в этот момент нужно.

Может, как раз тогда, когда

нам критически важно что-то

обязательно изменить, на нас

снисходит смирение и хоть

помирать ложись… Только ты

в себя поверил, захотел что-то

по взрослому изменить… что-

нибудь эдакое… А тебе оттуда

коробку смирения, гигиениче-

ский пакет и бумажные платки,

чтобы сморкаться и утирать

бессильную слезу. Получи

и распишись.

И вот мне без всякого, Боже

упаси, богохульства, кажется,

что иногда в такие моменты

нужно включить Наглость, чтобы

отключить мудрость, и поискать

силы! Помните, у Беранже:

Если б солнце,

свершая свой путь,

Осветить нашу землю забыло,

Завтра б землю опять осветила

Мысль безумца какого-нибудь.

Среди нас, увы, все меньше

безумцев и все больше смирив-

шихся. Давайте поищем в себе

немного Наглости, чтобы «хотя

бы попытаться», как говорил

герой Джека Николсона в филь-

ме «Пролетая над гнездом

кукушки». Кто-то, даже если не

ты, обязательно оторвет к чер-

тям собачьим этот намертво

привинченный агрегат, пробьет

им бронированное до отвра-

щения стекло и прорвется.

Обязательно.

А еще ужасно хочу всем поже-

лать Нравиться. Да-да, просто

Нравиться всем тем, чье мне-

ние о вас вам небезразлично.

Это очень важно.

Вот у меня, например, твердое

ощущение, что я не нравлюсь русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

своему попугаю. Мы с ним не

говорим об этом, и он, в прин-

ципе, соблюдает почти все

нормы общежития, но меня ре-

ально напрягает тот факт, что

я ему, в сущности, глубоко без-

различен. В глубине души ему

чихать на то, во сколько мне

обходится он сам, его клетка,

корм и убирать его какашки.

Не нравлюсь я ему, и все тут!

Справедливости ради надо

отметить, что у многих моих

холостых и не очень друзей

аналогичные проблемы воз-

никают с чуть более высоко-

организованными существами,

но мне-то от этого не легче.

Я всерьез планирую в будущем

году сломать лед, который су-

ществует между мной и Кешей.

Да! И еще капитаном ГИБДД,

который всегда стоит на пере-

крестке Можайки и Рябиновой.

Всю душу вынул уже. Чем я ему

не угодил, не понимаю, но стра-

даю страшно. Буду работать.

И вам советую задуматься:

а нравитесь ли вы действитель-

но людям, которым вы платите

зарплату, животным, кото-

рых вы кормите, партнерам,

с которыми вы зарабатываете,

официантам, над которыми вы

частенько глумитесь, и многим-

многим другим?

Кто знает, как все повернет-

ся? Может, те, на кого сейчас

сетчатка вашего глаза почти

не реагирует, как раз и подадут

вам, если что, не приведи Го-

споди, тот самый пресловутый

стакан воды. Нужно только им

понравиться. Удачи!

И, наконец, хочу пожелать нам

всем Найти.

Найти любовь, которую вы еще

не обрели или, быть может, по-

теряли, но не смирились.

Найти понимание с детьми, ро-

дителями, любимыми и каждый

день находить новые радости

от общения с ними.

Найти то, за что не жалко

отдать все, что вам не жалко

отдать, и Найти те самые силы

не жалеть ни о чем, если оно

того стоит.

Найти старых друзей и похва-

статься перед ними всем, что

вам в себе дорого, и принять

их такими, какими они стали,

и простить им их зависть или

мужественно пережить их снис-

хождение... Или, даст Бог, ис-

пить сполна чашу радости друг

за друга и проболтать до утра,

и пьяно клясться друг другу

в вечной дружбе, и с утра все

равно потеряться на полжизни,

но потом обязательно снова

друг друга Найти…

А, вот! Найти этот чертов мяч,

на котором расписалась твоя

команда в день твоего рож-

дения, и который неизвестно

куда подевался, и про который

ты точно знаешь, что он тебе

будет жизненно необходим,

когда придет то самое время,

когда на любой мяч ты смо-

жешь уже только смотреть.

Найти мужество войти в эту

неизбежную фазу своей жизни

и научиться быть выше всех

своих страхов. Лично я не знаю,

как это сделать, но очень-очень

надеюсь, что найду.

Найти под елкой все то, что вы

загадали, и не стесняться слез

умиления, потому что вокруг

вас те самые люди, которых вы

нашли и которые не дадут вам

потерять самое главное — себя.

И пошел он, этот кризис…

С Новым годом! ■ ■■

Из этого трагического монолога нашего фотодиректо-ра Виты Буйвид читатели узнают, почему с таким ужасом Вита вспоминает времена, когда ей приходи-лось работать глянцевым фотографом и снимать звезд шоу-бизнеса. И если среди наших читателей окажутся звезды шоу-бизнеса, то пусть уж дочитают до конца.

■ ■ Если эту колонку читают на-

чинающие фотографы — сразу

вопрос: а вы уверены? Ну если

вы предметку собираетесь

снимать — пудру рассыпчатую,

тушь, тени и помаду, тогда да, это

правильный выбор. Они (тени) не

опаздывают, не вопят, опять же

и подождать могут. Поставил свет

волшебный, отражателей парочку

или домик специальный антибли-

ковый и колдуешь: объективчики

меняешь, фильтрики. То чайку

попьешь, то сигаретку выкуришь.

Творчество. И платят нормально,

и нервотрепки никакой. А вот

текст: вита буйвид

с людьми совсем не так, люди-то

разные. И относятся они к про-

цессу фотографирования тоже

по-разному. Если честно, хреново,

в основном, относятся. А заодно

и к фотографам. И платят за них

хреново. Они же не пудры, их

оптом не наснимаешь.

А почему они так относятся —

вопрос. Поэтому сегодняшний

фотокружок не для фотографов,

а для тех, кто по другую сторону

объектива. Для портретируемых.

Сначала история из личного

опыта. Ровно 10 лет назад, в раз-

гар прошлого кризиса, уже рабо-

тая в нью-йоркском глянце в ка-

честве фотографа-фрилансера

со специализацией «fashion and

celebrities», я по большой глупости

приехала в Москву. Тогда эта

большая глупость называлась

большой любовью, и я просто не

могла сидеть почти три недели

в Нью-Йорке одна в ожидании

следующей съемки. Мой агент,

проявивший чудеса изобрета-

тельности, пристраивая меня

в журналы, нагло вравший, что

я «точно не русский фотограф»,

сразу понял, что потратил силы

впустую. Но милого стареющего

гея не могла не умилить сопливая

love story. Он не только отвез

меня в аэропорт, но и из абсо-

лютно альтруистических сообра-

жений пристроил меня в глянец

московский. То есть отстегивать

ему проценты уже не нужно

было. Лучше бы мистер Тернер

этого не делал! Но это я сейчас

такая умная. А тогда я была,

конечно же, полной дурой.

У любого фотографа, снимаю-

щего звезд, найдется масса

историй. У московских фото-

графов они по большей части

малоприятные, поэтому они их

не рассказывают. А я расскажу

одну, потому что я давно уже

завязала с этой неблагодарной

работой и терять мне нечего.

Даже в разгар нового кризиса.

Один очень красивый москов-

ский журнал поручил мне снять

одного очень известного в нашем

шоу-бизнесе человека. Когда мой

друг фотограф Тимофей Изотов

узнал, кого я собираюсь снимать,

он предложил мне бесплатную

ассистентскую поддержку, только

бы взглянуть на звезду в при-

ватной обстановке. По звонку

секретаря звезды мы с Изото-

вым мчались из разных концов

Москвы в старый еще «Интурист»,

где находился офис звезды.

В спешке я забыла удлинитель.

На входе мы прошли через рамку,

как в аэропортах, потом нас еще

металлоискателями обыскали.

А потом два с лишним часа

сидели в комнатушке «в ожида-

нии Годо» с другими милейшими

людьми: водителем, девушкой,

которая сделала маникюр только

на одной руке звезды и ожидала

вторую, остальных не помню,

евге

ний с

орокин

19

рисунки: татьяна фохт

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

их было слишком много. Изотов

подсуетился и стрельнул удлини-

тель у охранников. Через час я не

выдержала и хотела просто уйти.

Произошло невероятное: охран-

ники нас не выпустили и властно

велели ждать. Не буду жеманни-

чать и честно скажу — я ох...ла.

Через два с лишним часа раз-

решили пройти в зал и поставить

свет. Еще минут через двадцать

вошел портретируемый. Он, ко-

нечно, подумал, что фотограф —

это Изотов, а я так, ассистентка

какая-то. И когда увидел у меня

в руках здоровенную широкофор-

матную «Мамию», тут уж он ох...л.

После трех щелчков прозвучало:

«Спасибо, достаточно» — и пор-

третируемый встал. Я ох...ла

повторно.

И интуитивно начала нести всякий

бред, продолжая щелкать каме-

рой. Бред был такой: «А правду ли

говорят, что мы с вами земля-

ки?» — «Кто говорит, вы где ро-

дились?» — «Там-то», — «Ну, я там

только учился», — «Значит почти

земляки, а помните там памятник

на острове?» — «Помню конеч-

но», — «Так это ноги от Сталина,

а верхушку потом приварили»,

— «Ну надо же, не знал», — и вот

фак, кончилась пленка в «Мамии»,

там 10 кадров всего широких.

Хватаю узкий «Никон» с черно-

белой пленкой и продолжаю

щелкать, а звезда делает знак

охране, и меня просто вытаски-

вают из зала. Минут через пять

вышел Изотов со штативами,

светом и «Мамией».

В лифт с нами зашла пара, тоже

от нашей звезды уходили — тетка

в шикарной шубе с шикарным

мужиком. И тут я очень внятно

и громко сказала Изотову: «Нужно

было сп...ть удлинитель». Потом мы

пили с ним водку из пластиковых

стаканчиков в забегаловке под

старой еще гостиницей Москва.

Молча. Когда он сажал меня в

такси, я спросила: «Посмотрел?

Еще хочешь?» А Изотов ответил:

«Не. Лучше баночки снимать».

Я выкрутилась. Я проявила свою

единственную широкую пленку

кросс-процессом. Получилось

круто, я даже прослыла «масте-

ром психологического портрета».

Меня все чаще стали отправлять

снимать звезд.

Зачем я все это написала? Так,

вспомнилось. Вчера отправила

нашего фотографа на задание,

а потом он сидел у меня на кухне,

пил водку, а в компьютер ко мне

закачалось всего четыре фотогра-

фии. А я смотрела на него и дума-

ла: какое счастье, что я не на его

месте. А еще я до сих пор так и не

поняла, почему только в Москве

к фотографам относятся даже

хуже, чем к официантам.

Если уж человек заслужил свои

15 минут славы, или год, или

сколько там еще — почему он

хочет войти в историю в ис-

каженном виде, а именно так

получается за четыре щелчка.

Почему нельзя дать фотографу

хотя бы 20 минут? Ему ведь тоже

нужно подумать, почувствовать

и полюбить вас хотя бы на время

съемки. Его отношение к вам, так

же как и ваше к нему, фиксиру-

ется на задней шторке — нет,

не фотоаппарата, а сознания.

И оно переходит в изображение.

А потом, с отвращением посмо-

трев не результат, вы присылаете

в редакцию единственный устраи-

вающий вас снимок, ну тот, где вы

на рыбалке в кепочке, и требуете

опубликовать именно его. Вопреки

всему — логике, здравому смыслу

и стилю любимого вами журнала.

Алла Борисовна в своем песен-

ном обращении к фотографу

дала точные указания: так сними

меня, фотограф, чтоб никто и не

подумал! Так вот, фотографы это

умеют. Просто для этого нужно

время. ■ ■■

Хотя бывший пресс-секретарь президента России Бориса Ельцина Дмитрий Якушкин работает теперь вице-президентом одной крупной компании, которая занимается золотом, он не считает, что молчание — золото. Иначе он не написал бы эту колонку, а мы, упо-енные в этом номере темой силикона как искусственно-го заменителя жизни, рисковали бы не заметить самой жизни, если бы такие люди, как Дмитрий Якушкин, неожиданно не пришли нам на помощь.

текст: дмитрий якушкин

■ ■ Несколько лет назад я был

в командировке в Нью-Йорке

и, конечно же, когда выбрал

время, пошел в Центральный

парк, потому что там в любое

время года много хорошего

происходит. И еще хотелось

взглянуть — не в запустении

ли пруд, где запускают модели

парусников.

Парусники благополучно кур-

сировали по воде, как всегда,

но еще вокруг водоема стояли

люди, которые, как я заметил,

группировались вокруг мощных

телескопных установок. Их

аппараты были нацелены на

фасад не очень высокого хо-

рошего дома на углу 5-й авеню

и 74-й улицы.

Там день за днем, если вообще

не поминутно, отслеживалась

жизнь пары ястребов, которые

соорудили гнездо на фронтоне

этого респектабельного кондо-

миниума, где на этаже по одной

квартире и в них сплошь только

известные люди с Уолл-стрит,

чуть разбавленные представи-

телями телевизионного мира.

А через улицу от дома, в парке

напротив, сложился свой круг

фанатов ястребиной семьи.

Со временем фанаты завели

и сайты на эту тему, стали

торговать своими фотография-

ми птиц, заснятых и в полете,

и в гнезде, и на соседних дере-

вьях, но главным образом охот-

но и доброжелательно приобща-

ли новичков к участию в судьбе

этих пернатых хищников.

Судьба их действительно была

практически книжной. Звезда

этой истории, краснохвостый

ястреб, прозванный его поклон-

никами Пейл-Мейл (Pale Male)

из-за своей не совсем обычной,

чуть более светлой окраски

оперения, уже много лет под-

orlova

21

рисунки: елена ужинова

ряд регулярно возвращался

на одно и то же место, чтобы

выпустить в нью-йоркский мир

потомство. За все годы наблюде-

ния за ним — больше двадцати

птенцов. За это время у него

поменялись подруги: одна птица,

съев, как говорят, отравленного

голубя, погибла, другая исчезла.

Сегодня Пейл-Мейл живет уже

с третьей самкой, которую в го-

роде прозвали Лолой.

Но в доме помимо одного гнезда

всегда существовало, да и до

сих благополучно существует

и другое — товарищество

собственников жилья. При этом

не все его члены разделяли

восторг от соседства с птицами,

получившими в итоге не только

городскую, но и международную

известность. Им не нравились

две вещи: ажиотаж вокруг

дома, направленные на окна

фотообъективы с хорошим раз-

решением, ну и бытовая сторона

вопроса: ястребы приносили

на крышу мышей, белок и птиц

и, естественно, оставляли следы.

При голосовании большинство

жильцов выступили за то, чтобы

разрушить гнездо. И оно было

разрушено зимой 2004 года.

Надо сказать, что и ястребов,

и других не самых обычных птиц

на Манхэттене, как ни странно,

не так уж мало. И гнездо именно

для этих хищников все-таки не

дом, а временное пристанище.

Но, выбрав один из самых пре-

стижных адресов в мире, вы-

ставив все детали своей жизни

на всеобщее обозрение, именно

эта пара покорила нью-йоркские

сердца. Поэтому когда гнездо

под крышей дома уничтожили,

то начались протесты. Жиль-

цам, выходящим из подъезда,

кричали оскорбления, недоволь-

ные однажды перекрыли и 5-ю

авеню. Незавидная участь птиц

накалила страсти до предела.

Под давлением улицы и при

вмешательстве городского орни-

тологического общества, причем

не без поддержки со стороны

мэрии, гнездо все-таки восста-

новили. И спустя какое-то время

тот же самый ястреб, вовсе не

подозревающий о том, какой

невероятный интерес он к себе

вызывает, вернулся на прежнее

место. И жизнь под крышей вос-

становилась, и люди расчехлили

вновь свои мощные бинокли,

и Лола снесла яйца…

Но птенцы не родились. Их

ждали в 2005, потом в 2006

и 2007 годах, ждали и этой вес-

ной. Но ничего не произошло.

Несмотря на то что ястребам

даже пытались помочь — по

рекомендации орнитологов

(и теперь уже с одобрения ко-

оператива) с фронтона дома, где

было устроено гнездо, убрали

железные прутья, мешавшие,

как предполагали зрители, самке

двигаться в гнезде и перекаты-

вать яйца.

Ответа на вопрос, что случилось,

нет. Орнитологи утверждают,

что причин могло быть множе-

ство и непонятно, какая именно

сыграла свою роль. ■ ■■

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

Президент компании «Одноклассники» Никита Шерман думает не о том. Читатели журнала «Русский пионер» узнают, о чем он на самом деле думает, из его колонки и убедятся в том, что на самом деле уже пора и им об этом подумать. Ведь он должен думать о своей компа-нии. А он думает о читателях «Русского пионера» и о таких перспективах, от которых нам, последним носителям бумажного знания, просто не по себе.

текст: никита шерман

■ ■ Рассуждая порой со

сведущими собеседниками

о перспективах развития

интернет-технологий, мы

каждый раз приходим к одному

и тому же выводу. Нам не-

безосновательно кажется, что

не будут совсем уж помирать

традиционные бумажные СМИ,

FM-радиостанции и телевизи-

онные каналы, как пророчат

некоторые активные борцы за

светлое будущее Сети. Наибо-

лее вероятный сценарий таков,

что медиа начнут сливаться

друг с другом в новые формы.

Частично это можно наблюдать

уже сегодня на примере теле-

видения и интернета.

Новое глобальное медиапро-

странство, которое нам пред-

стоит построить, будет фор-

мироваться все же на основе

World Wide Web как наиболее

интерактивной и просчитывае-

мой среды с богатыми возмож-

ностями как для пользователя,

так и для рекламодателя. Это

будет лучше, чем телевизор.

Потому что на телевизор

пользователь влиять никак не

может, а здесь он будет сам

принимать решение, когда,

что и в каких количествах

смотреть. Радиостанции уйдут

в своем сегодняшнем виде

на второй план, поскольку

выбирать музыку можно будет

не только по жанрам и конкрет-

ным исполнителям, но и просто

задавая текущее настроение.

И все это не далекий завтраш-

ний день, а объективная реаль-

ность сегодняшнего. Просто мы

еще не пришли к своему World

Wide Media (WWM), а доволь-

ствуемся пока теми частичками

прекрасного далеко, которые

успели просочиться в интернет.

Однако нужно понимать, что

интернет в его текущем состоя-

нии — это не самая идеальная

платформа для строительства

такой грандиозной штуки,

как WWM. Как это ни странно

прозвучит, но один из важней-

ших подводных камней лежит

в недрах излишней социализа-

ции. Так, популярный сегодня

Web2.0 со всеми социальными

сетями, интерактивностью

и прочими модными штуками

на самом деле очень хорош.

Сейчас, когда количество поль-

зователей интернета в России

достигло серьезной планки,

здесь стало очень интересно.

Люди ищут и находят друг

друга, ответ на любой вопрос

можно найти за секунду, еже-

минутно разными способами

отправляются десятки миллио-

нов сообщений. И, самое глав-

ное, пользователи освоились,

привыкли к новой коммуника-

тивной среде, стали чувство-

вать себя в своей тарелке.

Люди считают интернет своей

свободной территорией.

Но уже наступил тот момент,

когда это чувство собственни-

чества берет порой верх над

здравым смыслом. Например,

есть социальная сеть с много-

миллионной аудиторией. Владе-

ет сетью российская компания

с набором частных инвесторов,

честно платящая налоги. Мало

у кого вызывает сомнение тот

факт, что каждый вменяемый

инвестор вкладывает деньги

в надежде на хорошую при-

быль в будущем. Никто, как

правило, не спорит и с тем, что

на любом массовом сервисе

можно неплохо заработать.

Однако почему-то принято

считать, что социальность

и бесплатная услуга — тожде-

ственные понятия.

Российский интернет и его ау-

дитория в этом плане даже уни-

кален. Все отечественные про-

екты в 99% случаев создаются

orlova

23

рисунок: николай пророков

по бесплатному или «условно

бесплатному» принципу. Когда

я работал с сайтами знакомств,

то открыл для себя интересный

феномен. Англоязычная ауди-

тория интернета не понимает,

как сервис может быть не за

деньги. Если вы откроете зав-

тра сайт знакомств в зоне com

и не будете брать абонентскую

плату, предложив вместо этого

набор премиум-сервисов, вас

ожидает крах. В голове у этих

людей не укладывается, как

так может быть. Ментальность

и традиции западного человека

не позволяют ему принять бес-

платную услугу, а мозг в панике

шлет тревожные сигналы о по-

тенциальном обмане.

При этом даже в самом от-

даленном уголке нашей Родины

вам любой слесарь откроет

глаза на проблемные стороны

внешней политики и причины

мирового финансового кризи-

са. Аудитория любого социаль-

ного интернет-проекта, как,

впрочем, и многочисленные

эксперты со стороны, точно так

же владеют всеми азами биз-

неса. Все эти люди готовы рас-

сказать о том, как надо и как

не надо монетизироваться.

Поделятся рецептами прироста

аудитории и в красках опишут

все текущие ошибки в управле-

нии. За это мы их, собственно,

и любим.

А пользователи, в свою оче-

редь, любят нас. Я не говорю

сейчас о той маленькой части,

которая видит смысл своего

пребывания на «Однокласс-

никах» в борьбе с введением

платных сервисов. Не рас-

сматриваю всерьез и ком-

ментаторов, предрекающих

в сотый раз скорую кончину

сервиса. Все эти ярые борцы

с режимом — капля в море,

и ими можно пренебречь, как

ни цинично это звучит. К при-

меру, есть у меня руководитель

службы поддержки пользовате-

лей. Очень профессиональный

и ответственный сотрудник,

грудью заслоняющий амбразу-

ру от пользовательского гнева.

Вот он приходит, и говорит:

«Мы вчера получили две тысячи

писем! У нас большие пробле-

мы, требующие немедленного

решения». И этого человека

можно понять, ведь по долгу

службы он сталкивается со

сплошным негативом (покажи-

те мне хоть одного человека,

написавшего в support слова

благодарности), и любое, даже

незначительное увеличение по-

тока обращений в его сторону

кажется страшной катастро-

фой. Но в «Одноклассниках» за-

регистрированы 25 миллионов

человек, из которых 7 миллио-

нов посещают сайт ежедневно,

а служба поддержки получает

пару тысяч писем в сутки. И эти

цифры лучше любого другого

аргумента говорят о качестве

и востребованности сервиса.

На сегодняшний день аудито-

рия российского интернета

активна и технологична. Все

наши 40 миллионов пользо-

вателей готовы формировать

новую медиасреду, осваивать

и влиять на ее развитие.

Однако строить WWM нужно,

основываясь на уже имеющем-

ся опыте. С учетом националь-

ных особенностей русских

людей, их рвения к свободе

и ревности к территории,

которую они считают своей.

Не преуменьшая при этом роль

самих пользователей в этом

процессе. Ведь каждый из них

в итоге должен получить кусок

своего личного интерактивного

пространства.

А ведь многие еще и сопротив-

ляются этому. ■ ■■ русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

Один из основателей уже культовой галереи современно-го искусства «Винзавод» Николай Палажченко будет интересен читателю не только своими размышлениями об очищающем влиянии финансового кризиса на душу художника, но и своим отношением к собственной душе и собственному творчеству. Для того чтобы было понят-но, что мы имеем в виду, в начале колонки публикуется преамбула, которую Николай Палажченко предпослал своему письму главному редактору «Русского пионера»

-я текст: николай палажченко

ПРАВИЛА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕКСТА

1. ТЕКСТ МОЖНО РЕДАКТИРОВАТЬ

БЕЗ СОГЛАСИЯ АВТОРА, В ТОМ ЧИСЛЕ

ДОПИСЫВАТЬ, ПЕРЕСТАВЛЯТЬ МЕ-

СТАМИ АБЗАЦЫ, НЕЩАДНО РЕЗАТЬ,

МЕНЯТЬ СТИЛИСТИКУ, ПУНКТУАЦИЮ

И ОРФОГРАФИЮ.

2. ТЕКСТ МОЖНО НЕ ПРИНЯТЬ БЕЗ ОБЪ-

ЯСНЕНИЯ ПРИЧИН И БЕЗ ПОСЛЕДСТВИЙ

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШИХ ОТНОШЕНИЙ С

АВТОРОМ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ФИНАН-

СОВЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ.

3. АВТОРА ТЕКСТА И ЕГО ДОЛЖНОСТЬ

ТАКЖЕ МОЖНО РЕДАКТИРОВАТЬ,

ПЕРЕИМЕНОВЫВАТЬ ИЛИ ПРИСВАИВАТЬ

ТЕКСТ ДРУГОМУ АВТОРУ, НО С ОБЯЗА-

ТЕЛЬНЫМ УВЕДОМЛЕНИЕМ ПО Е-МЕЙЛУ.

■ ■ ■ Я думаю, что современное

искусство от кризиса выигры-

вает больше всего. Именно

теперь глаза знающих людей

снова заблестели. Впервые на

арт-тусовках художники загово-

рили не про виражи арт-рынка

(попросту — кто сколько зара-

ботал бабла), не про результа-

ты ставших не столь уж далеки-

ми лондонских аукционов и не

про астрономические бюджеты

выставок и пиар-проектов,

а про искусство. Про новые

идеи, про веселые парадоксы

и безумные проекты. Запахло

ностальгией — кухонными

посиделками и квартирными

выставками.

Андеграунд — питательная

среда настоящего искусства.

Гламур, верный спутник больших

и легких денег, возносит искус-

ство к славе, но выхолащивает

его и лишает ресурса для разви-

тия. Для гламура действительно

хороший художник — мертвый

художник. Мертвый Энди

Уорхолл с фотографий мертвого

Мэпплторпа куда пригоднее для

глянцевых страниц, чем живой

художник Кабаков, источающий

ядовитую иронию.

Безденежье присуще русскому

искусству, это, если хотите,

фактор комфорта. Долгие годы

мы жили в полунищете — без

светских тусовок, без коллек-

ционеров, которые разъезжают

на «Бентли» и «Майбахах», без

галерей размером с неболь-

шой аэровокзал. Мы привыкли

существовать без этого.

Поэтому нелепо выглядят герои

андеграунда, наевшие щеки

и ставшие неуклюже вальяжны-

ми. Как не хватает им голодного

блеска в глазах! И как быстро

они могут перестать быть инте-

ресными. Раз — и все!

Конечно, на самом деле все

немного сложнее. Как гово-

рит один известный галерист,

в каждом столетии рождается

ограниченное количество

гениев. И финансовый достаток

мало влияет на качество их ра-

боты. Малевич, Саврасов, Вру-

бель были практически нищими,

в то время как Кандинский или

тот же Кабаков — капиталисты

изобразительного искусства.

Но ничто не мешает капитали-

стам и нищим висеть в музее

на соседних стенках. В какой-то

степени искусство существует

в параллельной экономической

реальности. Разговор с худож-

ником о деньгах не менее анек-

дотичен, чем разговор с финан-

систом о сущности искусства.

Можете поэкспериментировать,

если хотите.

ната

лья л

ьвова

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

25

Что касается рынка — это

такой зловещий толстый дядька

с мешком долларов, всегда

бегущий по пятам современно-

го искусства, но не способный

его догнать. В последние годы

в России рынок искусства рос

бешеными темпами. У художни-

ков, попавших в тренд, выгреб-

ли все, что ими было нарисовано

за десять предыдущих лет. Даже

за двадцать. Цены на искусство

не случайно стали главной темой

для обсуждения, порой они

действительно поражали вооб-

ражение. Перспектива обогаще-

ния и резкой смены социального

статуса для многих художников

стала манией, масштабы кото-

рой превышали даже бойкие

темпы роста их доходов.

Количество заинтересованных

в искусстве субъектов росло

в геометрической прогрессии:

жены и дочки помеченных

«Форбсом», акулы-антиквары

и успешные рестораторы,

тридцатипятилетние пенсионеры

от бизнеса и просто скучающий

топ-менеджмент — все вдруг

бросились в искусство. Нель-

зя, конечно, сказать что это

плохо — многие из них люди за-

нимательные и ушлые, они при-

внесли в искусство свои знания

и энергию. Но большинство же

неофитов — обычные жертвы

рублевского стадного инстинкта,

воспринимающие искусство как

очередной предмет роскоши

и маркер статуса. Теперь их

станет меньше.

Природа коллекционирования

искусства не менее мистична,

чем природа самого искус-

ства — только страсть помогает

собрать настоящую коллекцию.

Здесь необязательно держать

нос по ветру. Никуда не денутся

настоящие собиратели, ведь

кризис — это мелочь для фана-

тика. Даже в самые тяжелые

времена всегда были люди,

покупавшие шедевры. И именно

в тяжкие времена, когда падает

спрос, есть шанс собрать кол-

лекцию по-настоящему великую.

Как ни парадоксально, сужение

спроса мобилизует, отсеет ше-

луху, сдует бриллиантовую пыль,

уменьшит пиаровские потуги

и в конечном итоге оздоровит

арт-рынок и само искусство.

Для художника, критика, галери-

ста и коллекционера появился

шанс остановить маховик алчно-

сти и заняться делом. Порабо-

тать, пораскинуть мозгами —

вместо того, чтобы мчаться

на презентацию новой марки

часов. Пообщаться с коллегами,

а не с меценатами и журнали-

стами из деловой газеты.

Ценно не само отсутствие

денег — важна ревизия

вертикалей и иерархий. А там,

глядишь, наступит ностальгия

по сытым временам, нищета за-

мучает, захочется снова увидеть

аукционные рекорды и прося-

щие взгляды коллекционерш,

унизанных бриллиантами. За-

хочется поговорить о рекордных

продажах и новых инвесторах,

вливающих миллионы в арт-

проекты. И они не заставят себя

долго ждать. ■ ■ ■

рисунок: виктория семыкина

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

27

вторая четверть

Пионер-герой. Атаманная бомба. Как атаман Попов в Париж верхом ездил. Контрольная работа. Почему Петр Авен не написал ответ самому себе.

Обществоведение. Стихоз. Поэзия на страже порядка. Родная речь. Мат городов русских. Репортаж не чокаясь. Урок иностранного. Канадоходец. Наш человек в зарубежных застенках.

инга

аксенова

текст: дмитрий филимонов фото: наталья львова рисунки: анна всесвятскаяКорреспондент «Русского пионера» Дмитрий Филимонов отправляется в город Кур-ган, чтобы выяснить, зачем атаман Попов ездил верхом в Париж, и попутно узна-ет, что заводы лучше всего охранять с помощью львов, что расписаться на Рейхстаге сегодня почти невозможно, но если упорно стремиться к цели, то все получится.

Атаман Попов пишет книгу. Про свой конный поход на Париж. Автор творит, сидя за обширным столом под собствен-ным портретом. Взор из-под папахи су-ров, орденам на груди тесно. «За любовь и верность Отечеству». «За возрождение казачества». «За освобождение Придне-стровья». Это не тосты, это названия наград. Атаман Попов — знатный орде-ноносец Кургана. Все достопримечатель-ности города — завод бронетранспорте-ров, курганская преступная группиров-ка и атаман Попов. Который запечатлен в бронзе на центральной улице. В образе пионера-героя Коли Мяготина. Объяс-няем. Когда атаман Попов еще не был атаманом, а был пионером Валеркой По-повым, их сосед по подъезду скульптор Козырев поймал его за шиворот и сде-лал предложение:

— Если станешь мне позировать, я не скажу твоей мамке, что куришь в подъ-езде.

— Ладно, — согласился Валерка, хотя в слове «позировать» слышалось что-то неприличное.

Скульптор Козырев мучил его часами, заставляя сурово хмуриться и вытяги-вать губы, как будто он и есть Коля Мя-готин, пионер-герой, который смотрит в глаза кулакам-убийцам. Это выражение

лица Валерка запомнил мышечно и про-нес через жизнь, и оно ему не единожды пригождалось. Наследие скульптора Ко-зырева — это статуя пионера-героя на центральной улице, мемориальная до-ска на подъезде, где творил мастер, и су-ровый взор атамана Попова.

Мучимый творчеством автор глядит на лист бумаги, точно пионер на кулака, и выводит название: «Необыкновенные приключения атамана Попова в России и Европе». Автору нравится написан-ное. Любо!

20 марта 2008 года на центральной площади Кургана собрались казаки, что-бы проводить атамана в поход. Проводы не были долгими. Батюшка прочитал молитву «на путешествие», атаман об-лобызал крест, хлопцев, сына, супругу, обеих дочек и тронулся в путь. Он ехал верхом на Комбате, держа в руках знамя спонсора — местного мясокомбината. Следом брела Непоседа, к ее седлу были приторочены сумки, в которых лежали иконы в дар православным приходам, автомобильный атлас Европы, GPS-навигатор и восемь килограммов овса. «Вертайся, батько!» — неслось вослед. А чего ж не вернуться? Вот до Парижа дойдет и вернется. Потому что нечего больше там, за границей, делать. Езди-

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

29

ли, знаем. Когда атаман Попов еще не был атаманом, а служил по санитарно-техническому ведомству, он запросто мог сменять гарнитур керамический розовый производства ГДР (умываль-ник + унитаз) на путевку в Болгарию или в Польшу. Так что в заграничный поход атаман отправился без страха. Через пол-России, Белоруссию, Польшу, Германию — до Парижа. В бурке, папа-хе, при орденах.

Когда шел через Уральский хребет, ря-дом притормозил черный «бумер» из ко-торого повылазили пацаны с фиксами, при золотых цепях.

— Куда, казак, путь держишь?— В Париж.

— Гонишь!— Я никогда не гоню, — достойно от-

ветил атаман Попов и глянул, как пио-нер на кулаков.

— Не сердись, казак, — сказали па-цаны, выслушав атамана, — а на хрена тебе это?

— Что? — не понял Попов.— Ну в Париж.— Я иду по следам атамана Платова,

чтоб напоить лошадей в Сене. Речка та-кая в Париже, — пояснил Попов.

— Ну тогда конечно, — уважительно молвили пацаны и выдали ему пять ты-сяч рублей. — Лошадкам на овес.

Кто знает атамана Попова — не ста-нет спрашивать, на хрена ему это надо. Его вечно куда-то кидает. Он искал снежного человека в степях Казахста-на, но подстреленный монстр оказал-ся коровой. Он пытался найти летаю-щую тарелку в Заполярном Урале, но это была ступень ракеты. Он хотел спасти альпинистов, пропавших на

Памире, но его поисковый петух был съеден другими спасателями. Он со своими хлопцами устраивал засады на российско-казахстанской границе и даже поймал американского шпиона с фотоаппаратом-мыльницей, но после этого казакам запретили охранять гра-ницу. Он и в казаки-то подался, чтобы порвать с рутиной жизни.

Маршрут похода был проложен по фе-деральной трассе М-5. Когда была воз-можность, атаман съезжал с асфальта и двигался тропами, чтоб не вредить лошадям копыта. В больших городах его встречали казаки. Атаман разво-рачивал знамя спонсора, произносил речи, делал суровый взгляд, позируя

местной прессе, а потом отсыпался. Ло-шади отъе дались овсом.

Восторженные жители Челябинска одарили его колбасой в больших коли-чествах. Палки колбасы торчали из се-дельных сумок, и когда лошади перехо-дили на рысь, колбаса падала на асфальт. Атаман возвращался, подбирал колбасу и дальше двигался шагом. Если раньше, останавливаясь на постой в деревнях, он платил хозяевам деньги, то теперь стал расплачиваться колбасой.

Придя в деревню, первым делом спра-шивает, кто тут лошадей держит. К тому на ночлег и просится. Комбата с Непосе-дой ставит в конюшню. Лошадям — овса. Хозяевам — колбасы. Сам — спать.

Стук в дверь. Хозяин:— Выйди в горницу, атаман, народ

пришел. Поговорить хочет.Атаман Попов надевает китель с орде-

нами, народу является. А народ уже за столом сидит. При гостинцах. Каждый с банкой самогона пришел.

— Выпей, атаман!— Не могу, в походе сухой закон. Мне

молока бы.— Ну ты сильный мужик! — восхища-

ется народ, наливая по первой кружке.Попов чокается молоком и говорит

речь — про атамана Платова, про 1914 год, про Париж и речку Сену. И что фран-цузы недавно пытались верхом до Мо-сквы дойти — не вышло. И немцы пыта-лись верхом, и у них не вышло. А у него, атамана Попова, выйдет.

— Выйдет! — кричал народ, поднимая кружки, и атаман снова чокался моло-ком, потому что молока он может вы-пить немерено.

Поутру, когда народ и хозяева спали промеж кружек, он седлал Комбата и Не-поседу и двигался дальше.

Комбат — конь выносливый, орло-вский, у него папа чемпион России. Они делали в день пятьдесят километров. Могли бы и больше. Но Непоседа слабее. Три часа шли, два отдыхали. Три дня в седле, два — на печи.

Россию преодолели в два месяца. Май случился между Москвой и Смолен-ском. Уже стало тепло, и атаман пере-стал проситься на постой, чтоб избе-жать застолий. Он сворачивал с дороги в поле, стреноживал лошадей, клал сед-ло под голову, закутывался в бурку — и засыпал.

Всего у атамана Попова девять лоша-дей. Точнее, у фирмы, которой владеет атаман. И которая называется «Казачий спецназ». Охранное предприятие. За бе-тонным забором — конюшня и псарня с ротвейлерами. До недавнего времени за бетонным забором жили еще два вол-ка и львица. Их, умирающих, атаман у зверинца выкупил. И выходил. С вол-ками он ездил на поиски снежного че-ловека, а львица комбикормовый завод охраняла. Заводская охрана не могла справиться — комбикорм воровали тон-нами, днем и ночью. Директор — к ка-закам за помощью. Придумайте, гово-рит, что-нибудь радикальное, казаков с нагайками, что ли, на КПП поставьте. И казаки придумали. Привезли на завод львицу. В клетке. Расклеили объявле-

— Куда, казак, путь держишь?— В Париж.— Гонишь!— Я никогда не гоню, — достой-но ответил атаман Попов и гля-нул, как пионер на кулаков

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

31

33

русск

ий

пи

он

ер

№5

. о

кт

яб

рь-

но

яб

рь

20

08

ния: «Внимание, территория охраняется львом». А все равно воруют. И тогда ата-ман устроил инсценировку.

Обед. Трудовой коллектив в столо-вой. Принимает пищу. Распахивается дверь. На пороге появляется охранник и вопит не своим голосом: «Лев челове-ка задрал!» и указывает пальцем в окно. Трудовой коллектив, следуя указанию, обращается к окну и видит, как лев в обнимку с казаком катаются по зем-ле. «А-а!» — кричит в ужасе трудовой коллектив. Охранник заслоняет окно своей широкой спиной, чтоб не трав-мировать психику коллектива. Тем временем казак встает из-под львицы, отряхивает штаны, чешет ей ухо и от-водит в клетку. Львица была девочкой ласковой и очень любила поиграть с ка-заками. Но трудовой коллектив не знал этого, и воровство прекратилось. Жаль, конечно, что после милиция решила ее пристрелить.

Атаман считает себя хорошим дресси-ровщиком. Поэтому, говорит, его звери слушаются. Однако за время похода Ком-бат четырежды сбросил его на землю. Но это не от плохого воспитания. Просто Комбата пугают летающие пластиковые пакеты. Как увидит летящий по ветру черный пакет — сразу на дыбы. Непосе-да же девочка спокойная, покладистая. Ей главное, чтоб Комбат был впереди, а уж она за ним хоть вброд, хоть гало-пом. И вообще у них любовь.

Россию и Белоруссию прошли без при-ключений. На границе с Польшей слу-чилась заминка. Вроде все документы в порядке — прививки, виза, но в бело-русских инструкциях не определен по-рядок пропуска через границу всадника на двух лошадях. Может, такой порядок где-то и существует, даже наверняка существует где-нибудь на монгольско-китайской границе, но не в Белорус-сии. Там лошади через границу только в трейлерах ездят. И что делать? Погра-ничники даже консилиум собрали.

— Давайте, — предлагает один погра-ничник, — мы коню присвоим номер один, вроде он тягач, казака водителем оформим, а кобыла прицепом пойдет.

— Нет, — говорит начальник смены, — нам при первой же проверке такой тягач устроят!

Слава богу, среди пограничников оказался внятный мужик, раньше на советско-афганской границе служил. Там же, где атаман Попов. Короче, пого-ворили как нормальные однополчане, и пограничник командует:

— Видишь ту автовозку? Цепляй лоша-дей к ней и прицепом — в Польшу.

— А водитель не будет против? — спра-шивает атаман.

— Не будет. Свой парень. Я его знаю. Машины из Польши возит. Контра-бандист.

— Любо! — обрадовался атаман, при-вязал коней к автовозке, сам сел в каби-ну и малым ходом — в Польшу.

Он шел по Польше, избегая больших дорог, по проселкам, останавливался на ночь в домах коневодов, он просил молока, и ему наливали молока, кото-рое он пил без меры. Ему нравились эти люди, и они отвечали взаимностью. Коневоды просили:

— Дозволь, пан атаман, покрыть мою кобылицу твоим жеребцом!

— Нет, — отвечал атаман, — в походе никак.

И он шел вперед, вперед. А в Польше жара — 26 градусов по Цельсию. И ата-ман снял китель и надел майку. Но тут началась война. В Южной Осетии. Вече-рами он смотрел телевизор. В новостях показывали войну и польский пре-мьер призывал Европу объявить Рос-сии бойкот. И тогда атаман снял майку и снова надел китель. Со всеми орде-нами. А также папаху. И, обливаясь по-том во славу России, двинулся дальше

на запад. К германской границе.Пересекши Одер, он получил при-

ют в доме у фрау Руланд. Фрау владеет приютом для бездомных животных, по-этому в ее доме живут пятнадцать собак и десять кошек. Атаман, конечно, лю-бит животных, однако ночевать пред-почел в палатке, в саду. Наутро, оставив лошадей на попечение фрау, поехал в Берлин. Чтобы осмотреть город и рас-писаться на Рейхстаге. С этой целью он запасся толстым фломастером. Улучив момент, когда полицейские отверну-лись, он спрятался за колонну, вытащил из кармана фломастер, взмахнул рукой и заметил гражданина в штатском, ко-торый грозил ему пальцем. Атаман не стал испытывать судьбу и пошел осма-тривать Берлин дальше.

Они пересекали Германию, минуя бешеные автобаны, по полям и лесам. Атаман прокладывал маршрут, сверяясь с GPS-навигатором, поэтому они часто плутали. Комбат перескакивал ручей од-ним махом, Непоседа увязала в илистом дне, атаман заставлял ее выбираться на берег пинками. Немецкий лошадиный корм — цветом черный, но страшно пи-тательный — Комбат с Непоседой есть не желали, и атаман покупал им овсян-ку. Местные коневоды удивлялись вы-носливости и неприхотливости русских лошадей и предлагали атаману шнапса. Он отказывался и, как всегда, просил молока, а ему отвечали, что пить моло-ко вредно, и несли пиво. По дороге они с Комбатом участвовали в скачках, мэры германских городков приглашали его на приемы и поднимали в его честь то-сты. Он делал суровый взгляд, позируя прессе, и слава опережала его.

— Дозволь, пан атаман, покрыть мою кобылицу твоим жеребцом!— Нет, — отвечал атаман, — в походе никак

А потом позвонил спонсор.— Езжай в Штутгарт. Будет большой

прием. Ты приглашен. Я тоже. Когда ста-нут пить за тебя, возьмешь слово и пода-ришь коня губернатору.

— Кому?— Ну, ихнему министру-президенту

земли Баден-Вюртемберг.— Какого коня?— Своего.— Ты что? Мы же прокукарекали на

всю Европу, что в Париж едем!— Ничего, доехали до Германии,

и хватит.— Не дам, мой конь двадцать тысяч

евро стоит!— Я тебе возмещу. Пойми, так надо.

Я под Штутгартом филиал открываю.— Все равно Комбата не дам, — сказал

атаман и глянул на телефон, как пионер-герой на кулака-убийцу.

— Я сам возьму, — ответил спонсор и нажал отбой.

Наутро, когда атаман ушел в супер-маркет за овсянкой, к дому подъехали полицейские с коневозкой и забрали Комбата с Непоседой. А в местных газе-тах появились заметки про жестокого русского казака, который мучает лоша-дей, а также интервью с защитниками животных, которые утверждали, что у коня напрочь разбиты копыта, а у ко-былы сломан хребет. «Мы остановили зверский поход атамана», — говорили защитники в интервью.

— Хрена вам! Вы не знаете атамана Попова, — сказал атаман Попов и при-нялся вызволять своих лошадей из гер-манского плена. При помощи русского консула и конно-спортивной обще-ственности, которая оплачивала адво-

катов. Подробности той эпопеи атаман опишет в своей книге. Это была долгая борьба, и он выиграл ее. Спустя две не-дели полицейские вернули ему лоша-дей — отъевшихся, отдохнувших, здо-ровых. И предъявили счет — 1020 евро за ветеринарное обследование.

— Не буду платить, — сказал атаман, — я обследование не заказывал.

Он нанял коневозку, погрузил в нее Комбата с Непоседой и бежал из Гер-мании.

И был август, и была Франция. Ком-бат с Непоседой скакали по лугам и лю-били друг друга, и атаман говорил, что если родится мальчик, он назовет его Фабио, а если девочка, то Софией.

И Фабио с Софией радостно смеялись и предлагали атаману вина, а тот отка-зывался и просил молока.

Парижский ветеринар Фабио объяс-нил атаману, что в город на лошадях его не пустят. В Париже лошади запре-щены. Поэтому Фабио заказал коневоз-ку и девять полицейских для охраны.

— С коневозкой понятно, но зачем мне девять полицейских? — спрашивал атаман.

— Так надо, — отвечал Фабио.К Эйфелевой башне они подъехали

в полдень. Атаман надел папаху, попра-вил ордена, вскочил на Комбата и раз-вернул казацкое знамя, потому что зна-мя спонсора он выкинул еще в Герма-нии. Атаман Попов пустил коня рысью, они объехали Эйфелеву башню по кру-гу, когда на них накинулись туристы. Они окружили всадника, прыгали, кричали, дергали за штанины, совали деньги, просили сфотографироваться с ним вместе. Атаман сперва улыбался,

позируя, но потом его взор сделался мрачным. И девять полицейских, уви-дев это, стали теснить толпу.

Вечером в доме Фабио они празднова-ли триумф атамана. Французские друзья предложили ему подумать над новым маршрутом: конный поход Москва — Пекин — Нью-Йорк. Атаман сказал, что подумает. Фабио налил ему молока, но он вежливо отказался и взял вина.

Обратная дорога была скорой и лег-кой. Все 8000 километров в обратном направлении ехали на коневозке. Но-вые друзья атамана встречали его как героя — в Германии, Польше, Белорус-сии. Проезжая через Москву, получил орден Петра Великого и чин генерала. Верховный атаман указ подписал, гра-моту вручил, а погоны — нет.

Приезжает генерал Попов к себе в Курган, идет в военторг, спрашивает продавщицу:

— У вас есть генеральские погоны?— Нет.— А когда будут?— Никогда, — отвечает продавщи-

ца и объясняет, что генеральские по-гоны — неходовой товар, потому что в Кургане генералов раз-два и обчелся и они свои погоны в Москве получают. Даром.

Еще он пытался купить китайские палочки. Он решил научиться есть па-лочками, потому что пора готовиться к походу Москва — Пекин — Нью-Йорк. Но палочки тоже неходовой товар. Про-давщица посоветовала их из дерева вы-точить, если уж так приспичило.

В новый поход он пойдет на Комбате. Непоседа не сможет, она уже на третьем месяце. Придется готовить ей замену. Для будущего похода атаман заготовил информационную бомбу: он твердо ре-шил, что, придя в Нью-Йорк, водрузит знамя России на статуе Свободы. Прав-да, атаман слегка огорчился, узнав, что к статуе на коне не подъедешь.

В связи с вышеизложенным редкол-легия журнала «Русский пионер» поста-новила: выслать атаману Попову гене-ральские погоны, китайские палочки и подробную карту Нью-Йорка.

Приезжает генерал Попов к себе в Курган, идет в военторг, спрашивает продавщицу:— У вас есть генеральские пого-ны? — Нет. — А когда будут? — Никогда

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

35

Бизнесмен Петр Авен, прославившийся в прошлом номере на страницах «Русского пионера» как литературный критик, в этом номере объясняет, как именно качественной литературной кри-тике следовало бы подвергнуть его самого, а также дает захваты-вающий анализ того, почему наступивший финансовый кризис нельзя недооценивать, а нужно считать просто тем, чем он явля-ется, — концом глобального оптимизма. Это читалось бы как детектив, если бы не чи-талось как драма.

Если бы меня попросили разорвать на куски чванливую и провокационную рецензию Петра Авена на роман Захара Прилепина «Санькя», я бы сделал это легко. Без истерики и фамильярного хамства. Без передергивания и высоко-мерной дидактики… На куски.

Я бы начал с того, что в революции всегда виноват правящий класс, а не пи-сатели — будь то Захар Прилепин или даже Лев Толстой. И остановить револю-цию писатели не в силах, пусть даже вся страна по десять раз перечитает «Бесы».

И я бы напомнил автору (самому себе), что бывает три вида революций — бед-ности, свободы и справедливости (ино-

гда — всего вместе). И быстрый рост бо-гатства не только меньшинства, но даже и большинства вовсе не гарантирует от потрясений. Даже наоборот. Богат-ства всегда растут непропорционально. И чувство несправедливости происходя-щего оказывается (через какое-то время) сильнее удовольствия от новых квартир и отдыха в Египте.

Я бы привел несколько примеров. Так, самый большой в мире промыш-ленный рост в 1962–1978 годах наблю-дался в Иране — в среднем 20% в год. Средний уровень жизни драматически вырос. Закончилось все революцией Хомейни.

текст: петр авен

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

37

...Большой экономический рост опаснее стагна-ции. Он быстро ломает представления о «пра-вильном» распределении бо гатства...

gett

y im

ages/fo

tobank

Выдающиеся темпы роста с начала ше-стидесятых демонстрировала Греция: среднедушевой доход за восемь лет почти удвоился — с 300 до 570 долларов. Резуль-тат — переворот «черных полковников», ставший ответом на социаль-ную нестабильность и возмож-ность прихода к власти комму-нистов.

Да и в России, если не в сем-надцатом (война, разруха), то в 1905-м революционные со-бытия имели место в экономи-чески быстро растущей стране. (С 1898 по 1913-й российский ВВП вырос на 97%, а в Великобритании, где революцией и не пахло, на 40%.)

Одним словом, я бы заметил, что с точ-ки зрения революции большой эконо-мический рост опаснее стагнации. Так как быстро ломает все — социальную структуру общества, многолетние сте-реотипы поведения, представления о «правильном» распределении богат-ства и т.п.

Я бы сказал несколько слов о «соци-альном лифте». О том, что список тысячи самых богатых американцев обновля-ется ежегодно наполовину, а наш пре-словутый список «Форбса» практически зацементирован. Правда, не навсегда, он неизбежно будет меняться с каждым новым кризисом. Так что подождем.

Я бы вспомнил залоговые аукционы, более всего остального поставившие под вопрос легитимность приватизации девяностых. (Я, неловко напоминать, пи-сал об этом лет десять назад в «Коммер-санте».)

И я бы, наконец, оттоптался на нашей элите. На правящем классе. Это совсем легко.

Я бы, правда, не столько топтался, сколько попытался понять, откуда этот правящий класс взялся. Ведь не с Марса же, не с Венеры. И мог бы он быть иным? Я бы не спорил с тем, что люди, попавшие «наверх» в последние двадцать лет, в це-лом оказались не на высоте. Но, может, спросил бы я, дело тут не в отдельных лю-дях, а, как говорил Жванецкий, «в консер-ватории», то есть в особенностях нашей

великой страны, где «каждые пять лет меняется все, а каждые двести — ничего». И еще я спросил бы, насколько отличает-ся от нашей (опущу эпитеты) элиты боль-шинство ее пламенных критиков?

Мог бы спросить, но не спрошу. После публикации своей заметки в прошлом номере «Русского пионера» я вообще ре-шил завязать с литературным трудом. Несмотря на внезапно свалившуюся из-вестность и первый в жизни литератур-ный гонорар.

Я решил не писать ответ самому себе. Не рвать себя на куски. Как писал Воз-несенский: «Убил я поэму, убил — не ро-дивши».

Две тому основные причины. Во-первых, отсутствие симпатичных оппо-нентов еще не повод вступать в перепи-ску с самим собой. Есть в этом что-то без-условно шизофреническое, а обвинение в психическом нездоровье — единствен-ное, чего я избежал после публикации своего скандального опуса.

А во-вторых… Джек Берден в романе «Вся королевская рать» называет по-донком одного местного (луизианского) журналиста, слишком рьяно влезающе-го в чужую частную жизнь. И слышит в ответ: «Меня называет подонком чело-век, работавший на Вилли Старка?»

Иными словами, Чубайсу или другу моему Алику Коху не читать лекции даже о теории приватизации — заброса-ют помидорами.

Но Чубайс и Кох хотя бы отвечают за себя. А я, какого-то черта, стал ответ-ственным за весь правящий класс — за Путина и Медведева, да еще и за Березов-ского с Гусинским. Так или иначе, но о революции и социальной справедливо-сти мне лучше не писать. Чтобы не на-

рываться. Может, и не вполне (по-моему) справедливо, но вполне понятно. За все надо платить.

В общем, я решил завязать с литера-турой и журналом «Русский пионер». Решил забыть свои литературные амби-ции и, надев запачканные чернилами нарукавники, вернуться к пересчету за-мусоленных купюр.

Я решил, но не тут-то было. В городе Новосибирске, в приемной «Единой Рос-сии» встретился мне главный редактор «Русского пионера». Он там искал, на ком отстебаться в завтрашнем номере «Коммерсанта», а меня (кто не видел по телевизору) убеждали дать кредит не-коему малому предприятию. Собствен-но, отказать, учитывая обстоятельства просьбы, было совершенно невозмож-но, и все, что от меня требовалось, это изображать дискуссию. Чем и была за-нята моя голова.

Главный же редактор напомнил мне, что важнейший критерий качества пу-бликации — индекс цитируемости. И что сотни уничтожающих меня от-ветов способствовали моей популярно-сти и популярности журнала «Русский пионер». То есть ради журнала я должен и дальше писать свои самодовольные тексты и съедать за это кучи дерьма.

У меня был единственный аргумент: финансовый кризис. Я его и привел. Мол, банки встают, кредиты не возвра-щают — какие сейчас заметки?

«Отлично, — сказал главный редак-тор, — о кризисе и напиши. О том, как все встали. И почему, кстати». Я не нашел что ответить.

На первый взгляд, тема кризиса не вполне для журнала «Русский пионер». Это журнал, как принято говорить, для чтения, а тут subprime debt, leverage, margin call — одни труднопереводимые технические термины и ничего челове-ческого.

Но это только на первый взгляд. На взгляд студентов-экономистов, кото-рым внушают, что ключ к пониманию экономики — математика. (Я сам на этом настаивал, преподавая линейную алгебру на экономфаке МГУ.) Однако

«Отлично, — сказал главный ре-дактор, — о кризисе и напиши. О том, как все встали. И почему, кстати». Я не нашел что ответить

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

39

...Оптимистическая вера в светлое экономическое будущее. Не только у госу-дарства, но и у банкиров, покупавших друг у друга ин-струменты, цена которых была оторвана от экономи-ческих реалий...

gett

y im

ages/fo

tobank

gett

y im

ages/fo

tobank

...Не надо было гнать, то есть одалживать милли-арды, думая, что так хо-рошо, как сегодня, будет всегда. ...

gett

y im

ages/fo

tobank

gett

y im

ages/fo

tobank

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

41с годами выясняется, что без матема-тики, конечно, никуда, но на деле все, что происходит в экономической жиз-ни, определяется, в конечном счете, людьми — господствующим в обществе менталитетом, представлениями о бу-дущем и т.п.

Вот, скажем, нынешний кризис в Аме-рике. Принято считать, что у него три «технические» причины. Во-первых, низкие долгосрочные ставки, давшие возможность дешево занимать деньги, прежде всего под ипотеку. Во-вторых, более «мягкая» оценка рисков, то есть снижение требований к заемщику. И, на-конец, в-третьих — «секьюритизация» портфелей, то есть перепродажа рисков (обязательств заемщиков) на рынке.

Две первые причины взаимосвязаны. Когда низкие ставки стимулировали избыточный спрос на кредиты, сразу возникло и предложение, тем более что ликвидности было много. А для того чтобы оправдать «раздачу», снижались требования к заемщикам (к их доходам, стоимости покупаемых домов и т.п.).

Секьюритизация, в свою очередь, — очень понятный финансовый инстру-мент. Продавая портфель выданных кре-дитов, можно привлечь новые деньги и снизить собственные риски. Однако и покупатель этого портфеля не спит — он тоже частично продает свои риски, ис-пользуя купленный портфель как залог. Ну и так далее…

В какой-то момент долги отдавать пере-стали. Даже не столько перестали, сколь-ко стало ясно, что перестанут: неоткуда. А адекватных залогов под эти долги нет. Потому и стоимость секьюритизи-рованных портфелей обрушилась — по всей цепочке. Причем никто толком не понимал, как эти обязательства наряду с другими рисками распределены по фи-нансовой системе — в последние годы появилось немыслимое количество но-вых и труднопонимаемых финансовых инструментов, за оборотом которых не-возможно было уследить и торговлю ко-торыми никто, по сути, не регулировал. Ну а дальше — неожиданные банкрот-ства, паника, рецессия и т.д.

К России это вроде не должно было иметь отношение. Во-первых, у нас почти нет ипотеки (3% ВВП в середине 2008 года) — главной причины кризиса в США. Во-вторых, нет развитой финансо-вой системы — возможность частичной секьюритизации кредитных портфелей появилась меньше двух лет назад.

Именно поэтому еще летом многие го-ворили, что Россия — это тихая гавань для капиталов, и вот теперь наконец империалисты оказались в глубоком кризисе и мы им покажем, кто есть кто. Показать, увы, получилось не вполне. В сентябре-октябре российский рынок рухнул быстрее и значительно силь-нее западного — от своего июльского пикового значения индекс РТС потерял более 70%. Доу-Джонс за год усох при-мерно на 35%.

На мой взгляд, это подтверждает про-стую мысль — кризис не техническая проблема. В его основе — всегда — не-верное представление о реальности, о своих или чужих возможностях. В данном случае и у нас, и в Амери-ке — безудержный оптимизм, в основе которого почти столетие (у них) и деся-тилетие (у нас) чрезвычайно благопо-лучных лет.

Я бы вообще назвал этот кризис кри-зисом глобального оптимизма. Действи-тельно, в основе низких долгосрочных ставок в США — вера рынка (большин-ства банкиров и инвесторов) в то, что после тяжелой борьбы инфляция нако-нец побеждена и присущие ей (и борь-

бе с нею) высокие ставки уходят в про-шлое. Поэтому периодическое повыше-ние ФРС краткосрочных ставок вопреки ожиданиям не приводило к повышению долгосрочных.

А американские власти, вполне фило-софски относящиеся к своему государ-ственному долгу, закрывали глаза на проблему дешево раздаваемых ипотеч-ных кредитов, что и закончилось фак-тически банкротством Fanny и Freddy и в конечном счете полномасштабным кризисом. Оптимистичная вера в свет-лое экономическое будущее. Не только у государства, но и у банкиров, покупав-ших друг у друга инструменты, цена ко-торых была абсолютно оторвана от лю-бых экономических реалий.

Так и у нас. В 1998 году мы имели кри-зис государственного долга. Точнее, как сказал мой умный коллега, кризис чув-ства долга у ряда тогдашних чиновни-ков, лихо бравших деньги на внешнем и внутренних рынках и легко простив-ших себе (государству) эти долги.

Государство наше за эти годы много-му научилось. Плюс, конечно, цена на нефть. Так или иначе, наш внешний го-сударственный долг — 2% ВВП — сегод-ня один из самых низких в мире.

Однако одновременно внешний долг отечественных корпораций вырос за во-семь лет в 12 раз. Его покрытие экспортом стало меньше в три раза. Фактически для многих частных и государственных ком-паний внешние заимствования стали основной частью бизнес-модели. Иногда, как для ряда банков, занятых потребкре-дитованием, модели вполне здоровой, хотя и неустойчивой, — сокращение за-имствований предопределило сжатие кредитных портфелей. Иногда — осно-

вой пирамиды, когда на занятые на Западе под залог активов день-ги покупались новые активы, ко-торые вновь закладывались под новые покупки. Продолжение такой практики предполагало не только вечный доступ к финанси-рованию, но и как минимум не-снижение цены активов. И в это верили — такой вот корпоратив-

ный оптимизм.Внезапно внешние рынки закрылись —

по не зависящим от нас причинам. И ка-питалы с нашего рынка начали убегать — сначала тоже из-за кризиса в США. Цена

Кризис не техническая про-блема. В его основе — всег-да — неверное представление о реальности, о своих или чужих возможностях. В данном случае и у нас, и в Америке — безу-держный оптимизм

активов упала — пошли margin calls, по-дошло время отдавать кредиты. А нового финансирования нет. Ну и поехало.

Глупо винить в происходящем «козни Запада» и глобализацию. Это то же са-мое, что ругать хорошее качество дороги за автомобильную аварию. Не надо было гнать, то есть одалживать миллиарды, думая, что так хорошо, как сегодня, бу-дет всегда. Тем более что именно глоба-лизация — основа нашего сегодняшнего процветания: нефть за валюту, небось, продавали не внутри страны.

Оптимизм и самоуверенность нашего бизнеса — естественное следствие деся-ти лет быстрого роста. Фактически боль-шая часть активных бизнесменов уже и не помнит ни кризиса 98-го, ни тем более трудностей начала девяностых. Жили и работали в условиях постоянно растущего рынка, относительно легких (если не шальных) денег. Все это закончилось.

И выбираться из кризиса мы, на мой взгляд, будем дольше и труднее, чем Запад. Так как у нас кризис оптимизма накла-дывается на кризис доверия — значительно более глубокий, чем за рубежом. Доверия между людьми, между институтами, между институтами и людьми.

Доверие вроде не экономическая ка-тегория, хотя Фукуяма уже и доказывал обратное. Но, скажем, именно из-за от-сутствия доверия прокуратуры к руко-водству Центрального банка больше, чем могла бы, страдает наша банковская система. Потому что банки нуждаются в рефинансировании, причем деньги надо давать только здоровым банкам, не боясь отделять эти здоровые от без-надежно больных. Разделить, однако, банки на группы и поддержать лучших руководство ЦБ не в силах — боятся об-винений в коррупции. Посему сначала начали финансировать только госбан-ки, потом героически добавили к ним ряд крупных «системообразующих» и наконец стали опираться на бессмыс-ленные в условиях кризиса рейтинги, которые позволяют получать ресурсы

совсем не тем, кому их следовало бы да-вать. Зато не посадят.

Банки, в свою очередь, не доверяют друг другу. Межбанковский рынок не запускается, и деньги зависают в круп-нейших банках, забитых ликвидностью по горло.

Население тоже не доверяет банкам. И не доверяло все прошедшие годы. Почему и вкладывало деньги в квар-тиры — в Москве в целях инвестиций покупалось, по некоторым оценкам, до 40% жилья. В результате мы полу-чили уникальные цены — для того чтобы купить стометровую квартиру в пределах Садового кольца, среднему российскому гражданину (со средним ВВП на душу населения) надо работать 150 лет. В остальной Европе стоимость аналогичной квартиры в столице пре-восходит среднедушевой ВВП в 30 раз

(в Германии — в 6). Можно только пред-полагать, как лопнет этот пузырь.

Одним словом, жизнь поменялась. Не у бизнеса — у всей страны. За десять лет мы привыкли к среднему росту личных доходов больше чем на 10% в год. Так боль-ше не будет — это вообще очень редкая цифра. Параллельно торможению роста доходов упадет стоимость жилья, станут дешевле рестораны. На улицах «Жигули» частично заменят Audi и BMW. Ну и так далее — об этом и без меня в ближайшее время будут много писать.

В каком-то смысле жизнь станет более нормальной. Исчезнет или, во всяком случае, сильно пожухнет так ненавист-ный моим оппонентам гламур (я, види-мо, его страстный поклонник). Гламур — вообще естественная черта быстро бога-теющего общества, легких денег и всего, что им сопутствует.

Никакой катастрофы, впрочем, не произойдет. Не пропадут с полок сахар и соль — если только государственное телевидение не станет ежедневно сооб-щать, что от них ломятся склады.

Катастрофы я не боюсь, боюсь друго-го. Как всякий экономист, я склонен ду-мать, что популярность правительства в первую очередь определяется ситуа-цией в экономике. Можно как угодно от-носиться к «режиму Медведева/Путина», но очевидно одно: за последние восемь лет большинство населения стало жить значительно лучше — это легко под-тверждает любая статистика потребле-ния. Стали жить лучше и поверили, что так будет всегда. Даже и еще лучше. Как обещали пятьдесят лет назад: «Новое поколение советских людей будет жить при коммунизме».

Планы «на коммунизм» вновь придет-ся пересмотреть. Однако любое серьез-ное снижение темпов роста личных до-ходов сегодня будет восприниматься как обман. Очередной обман населения вла-стью. Популярность которой (несколько тому примеров мы хорошо помним) ру-шится в одночасье.

Если это случится, навязшая в зубах критика сегодняшнего режима вряд ли окажется актуальной. И призывы к ре-волюции зазвучат совсем по-другому. Сегодня для этих призывов, к счастью, нет социальной базы. Так, отдельные маргиналы (хочется в это верить)… Зав-тра к ним может присоединиться впол-не успешная молодежь, которая плани-ровала свою жизнь на сорок лет вперед исходя из роста доходов каждый год на 10%. А оказалось — всего на три… Эта молодежь может покинуть стройные ряды «Наших», где ее уже научили по свистку собираться на улицах и дружно маршировать.

Так что критика нынешней власти, ее восьмилетней истории, похоже, уже за-поздала. Она до боли банальна и сегодня не конструктивна — лишена адресата.

Наступает новая жизнь — она потребу-ет совсем другой критики.

Это, собственно, главная причина, по-чему я не написал ответ самому себе.

Планы «на коммунизм» вновь придется пересмотреть. Одна-ко любое серьезное снижение темпов роста личных доходов сегодня будет восприниматься как обман. Очередной обман населения властью

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

43

...И выбираться из кризиса мы будем дольше и труд-нее, чем Запад. Так как у нас кризис оптимизма накладывается на кризис доверия...

gett

y im

ages/fo

tobank

gett

y im

ages/fo

tobank

текст: анна николаева фото: orlova рисунки: варвара аляй-акатьева

Из этого физиологического очерка станет понятно, поче-му, чтобы найти пропавшего человека, надо писать стихи, почему надо делать жизнь с милиционера, да еще живуще-го в Казани, и почему редакция «РП» считает пионером не только героя этого очерка, но и пионерками-героинями — двух девушек, которых мы отправили в эту командировку.«Он вас ждет». Где, когда? Просто ждет, передали по телефону. И я просто поеха-ла к оперуполномоченному Сергею Ля-пину в уголовный розыск Приволжско-го РУВД Казани, несмотря на то что он не отвечал на мои звонки, не перезванивал и даже не удосужился никого предупре-дить, когда он будет на работе. Потому что, оказалось, он на работе всегда.

— Я не являюсь приверженцем этого стиля, рэпа. Даже группу ни одну не на-зову. Хотя по духу рэперы близки мне, наверное. Гонимые они какие-то, — рас-сказывает Сергей Ляпин. — Мне тяже-лый рок ближе. Вот недавно «Металли-ку» купил, целый альбом, и сразу армию вспомнил. И еще «Бони-М» купил.

И я понимаю, что не нашла того, кого искала. А искала я крепкого парня со здоровой улыбкой, который цитирует за кружкой пива Тупака Шакура и зна-ет, что на самом деле звали его Лесон

Крукс. Парня, который ездит на работу в растюнингованной «девятке» и слу-шает по дороге на работу «Кровосток», но в кругу семьи не признает права их текстов на жизнь. Парня, который но-сит широкие джинсы и не рассказывает подругам о своей кровавой работе, кото-рую он, дитя казанских окраин, пытает-ся облагородить рэперской брутальной романтикой.

А увидела я очень уставшего человека. Он беспомощно вращался вокруг соб-ственной оси, когда пресс-секретарь уго-ловного розыска Лена Васильева вывела его в коридор, где мы ждали с другой Ле-ной, похожей на Мадонну, то есть Луизу Чикконе, — фотохудожником «Русского пионера». Сергей Ляпин посмотрел на другую Лену, на ее объектив и зашептал колдуном вуду, что он не пил и совсем не поэтому так выглядит, и побрел куда-то вперед. Я заметила чудовищные трехъ-

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

45

....... ССССССССеееееееррррррггггггеееееееееееййййййййййй ЛЛЛЛЛЛЛЛЛяяяяяяяпппппппппииииииинннннннн,,,,,,,,333333366666666 ллллллеееееетттттт,,,,,, пппппппооооооооссссссссслллллллллуууууууууууууушшшшшшшшшшшшшшнннннннннноооооооооо ооооооооооссссссттттттттааааааааннннннааааавввввлллллиииивввваааалллллссссяяяя,,,, кккккоооооггггдддддааааа ЛЛЛЛЛЛЛЛеееееенннннннаааааааа вввввввввееееееееллллллллееееееееелллллллллллааааааа

ррррр ,,ррррр

ееееееееемммммммммммммммуууууууууууууу ддддддддддддеееееееееелллллллллллааааааттттттььььь ннннннееееееппппппрррррррииииииннннннннуууууужжжжжжжжждддддддддддддееееееееееннннннннннннннннннннннноооооооооеееееееее ллллллллллиииицццццццццоооо.........,,,, ууууу ,,,

ярусные синяки под глазами и мелькнувший вдруг тусклым желто-зеленым цвет лица. Мы поплелись за ним, натыкаясь на отваливающиеся плинтусы ис-пытанного допетровской старо-

стью здания.По пути оперуполномоченный Сергей

ЛЛяпин, 36 лет, послушно останавливал-ся, когда Лена велела ему делать непри-нужденное лицо и не смотреть в объ-ектив, чтобы получился естественный кадр. Он раз пятнадцать послушно и не-вероятно тихо спустился и поднялся по ллестнице, чтобы Лена смогла наконец поймать правильный свет. Он все вре-мя повторял: «Ничего-ничего» — и готов был, кажется, даже слегка застрелиться, ччтобы не расстраивать заезжих столич-ных журналисток отсутствием таланта фо омодел . Сере а, о ра с о дфотомодели. «Сережа, поправь свой пид-

жак, а то он топорщится», — осторожно подавала сигналы SOS пресс-секретарь уголовного розыска Лена Васильева. Она так по-домашнему делала свою работу, что мне даже неловко было ей мешать.

Сергей Ляпин поправлял пиджак уи бормотал: «Да что ж тут поделаешь», и у

меня слезы сыпались из глаз от бесконеч-ного осознания того, что такие пиджаки не поправляются. Меня поразила его ру-башка. Темно-синяя, плотная жутко, за-стегнутая до последней пуговицы.

— Вы что, не женаты? — спросила я. Мне было так обидно, что он всем своим видом не оправдывал моих ожиданий

— Да нет пока— И что, детей нет до сих пор?— Да нет пока— А чем вы тогда увлекаетесь?!— А… Ну у меня есть, как это сказать-

то, гражданская жена, — он ответил и так то, гражданская жена, — он ответил и так

— Мальчики, сядьте, пожалуй-ста. Товарищи участковые, пере-стаем жевать жвачку! Сережа, вытащи карандаш изо рта

47засмущался, что я даже не решилась пе-реглянуться с Леной — Луизой Чикконе.

Жесткие стилистические правила ори-ентировки (объявление о поиске пропав-ших) Сергей Ляпин впервые нарушил, когда пропала Юля. Девушка офици-альной категории «сложный подросток» жила с мамой и дедушкой. Дедушка был ярко выраженным сталинистом, Юля — невыраженной неформалкой, рассказы-вает Сергей Ляпин. Она не была фанат-кой конкретного направления рокеров, хиппи или толкиенистов, она просто не хотела общаться с дедушкой. Вот и убе-гала. Чтобы найти ее, Сергею и пришел в голову, как он сам называет, «стишок»:«Но знает милиция, как прорезь ствола:Жива та девчонка и вроде цела!Ханка, тусовка, иная ботва,Короче, мальчишки, неформалка она».

Сергей говорит, что на чудо-ориентировку тогда откликнулись мно-гие и девушку быстро нашли. Сейчас она живет в другом городе и «жената гражданским браком», с гордостью сооб-щает Сергей.

Вторую ориентировку оригинального формата Сергей написал, когда пропал Андрюша. Андрюша, «большой как лось» (по признанию оперативника), постоян-но убегал из дома, но официально его ловили только два раза. Сергей говорит, что Андрюшу подводило под побег фан-тазерство. То рассказывал, что его похи-тили боевики. Потом, когда его офици-ально нашли коллеги Сергея, сообщил, что вступил в общество тайных бойцов и стал членом якудзы. Но Сергей при-знает, что в случае с Андрюшей рэпер-ская ориентировка не помогла, поэтому и текст ее Сергей вспоминать категори-чески отказывается.

Насчет трудных подростков у Сергея своя теория. Гормонально они состояв-шиеся, а эмоционально — дети. Но это лишь часть проблемы. В остальном — вина родителей. Сергей Ляпин подрoбно объясняет мне «теорию рамок», мол, чем старше дети, тем больше им надо давать свободы. Риск, есть, конечно, но нель-зя бояться освобождать собственных детей, уверен Сергея Ляпин. Но не все

родители, особенно из патриархальных семей, это понимают. Поэтому вести разъяснительную работу ему приходит-ся и со старшим поколением.

— И родители к вам прислушива-ются?

— Да, в основном стараются, но не все, правда, не все. Дедушка-сталинист так и не понял меня. Письма в Кремль пишет.

Коллеги Сергея признают, что он крайне жесток во время допросов и вос-питательных работ с трудными подрост-ками: такую философию разводит, что даже начальник уголовного розыска не выдерживает, не то что дети. Сам Сергей признает, что голос никогда ни на кого не повышает: «Надо просто объяснить, и человек рано или поздно обязательно все поймет».

История со счастливым концом в по-нимании Сергея Ляпина, это когда ду-мали, что уже точно нет человека, а он нашелся. Остальное просто хорошая ра-бота. Несколько лет назад пропал Иван, бывший спортсмен, немного пьющий. Произошло это после того, как к нему приехал родственник-авантюрист. Этот родственник отличался уникальными идеями: в 1998 году разрабатывал проек-ты поднятия со дна Баренцева моря под-водной лодки «Курск». А на этот раз род-ственник решил разводить, по словам Сергея Ляпина, элитных кроликов — вроде шиншилл. На разведку за шин-шиллами родственник отправил Ивана, а тот и пропал. У следователей не было уже никакой надежды найти Ивана. Ду-мали, что за квартиру Иван пострадал, которая по наследству должна была до-статься родственнику-авантюристу. Но, когда уже никто не ждал, Иван вернулся живой-здоровый, отощавший и оброс-ший. Выяснилось, что Ивана обманул дальнобойщик, который забрал у него все деньги и уехал. Вот и пришлось Ива-ну по монастырям шататься, вздыхает Сергей Ляпин. И, похоже, искренне не понимает, почему не прижился Иван на святых местах.

«Висяки» Сергей Ляпин категорично делит на две группы. Есть криминаль-ные, это когда «во время разборок зака- р

усск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

пывают». А есть случаи, когда люди про-сто «растворяются». Такое случается раза три в год. Сергей Ляпин называет это яв-лллллление «синдромом дохлых кошек».

— Вот вы видели когда-нибудь дохлых кошек? — спрашивает он меня

— Нет, ну не знаю, не помню…— Не видели. Вот. И со стариками по-

хожая история бывает— То есть как?— Ну вот они когда умирать собира-

ются, уходят куда-нибудь, исчезают, рас-творяются. А через несколько лет только косточки находишь, — рассказывает Сергей и торжественно вздыхает. Видно, ччто к этим людям он относится с особым ууважением. Должна же и в его профес-сии присутствовать инфернальная ро-мантика. А я понимаю, что такая смерть облегчает жизнь и старикам, и сотруд-

ам у оло о о роз с а.никам уголовного розыска.

Про себя Сергей рассказывает:— Я до того, как попал в милицию, на

заводе работал. Но мне знакомые рас-сказывали сказку про то, что существу-ет чудесный пароход и все так красиво там, честно и правильно, вот я и пришел в милицию. Сначала рядовым был, по-том постовым, потом участковым. Потом в уголовный розыск пришел. Я всегда руководствовался принципом: пусть человек беден, но пока он занимается делом, которое его интересует — он пре-красен. Помните, кто это сказал? (Мотаю головой.) Ну ладно, ничего-ничего, не рас-страивайтесь.

Но сейчас меня розыскное дело мало интересует. Формализовали все. А я же помню, как мы по люкам лазили, по мо-настырям ходили. А сейчас главное — обертка и отчет.

Чтобы люди хорошо работали, даже финансирования не надо. Ну его. Про-сто дайте хорошего напарника и денег на бензин… А то сейчас мы все соратни-ки, но не в плане отражения опасности, а в плане нервотрепки. А машина нужна не сказать как… Ведь мобильность — путь к информации. Понятно, что обо-ротней немало, но остальным, людям то есть, все равно ведь верить надо.

В молодости я восточными единобор-ствами увлекался, ушу например. А сей-час все больше — окинавские классиче-ские виды, шитакан например. Я каждое утро делаю небольшой комплекс упраж-нений. Но начальство ругается. Я им не говорю даже, что занимаюсь этим. А то скажут, что совсем крыша съехала.

По характеру я аскет, меня не интере-сует чрезмерный быт. Люблю книжки чи-тать. Правда, сейчас читать откровенно нечего. Я уже несколько раз обманывался современными книжками. А все осталь-ное уже прочитал. Хотя недавно Цвейга читал, про Магеллана. Знаете Цвейга, да? (Киваю головой.) АНу видите, как хорошо. А то я уж думал… Очень понравилось.

Мне тут на работе все банку с медом припоминают. Говорили они вам уже, да? (Киваю головой.) Так вот я могу рас-сказать, чтобы вы не думали о них, о реб а о, ло о.о ребятах-то, плохо.

49

Я как-то в Чечню собрался в коман-дировку по линии уголовного розыска. Я понимал, что мне очень надо туда поехать. Не знаю почему, вот казалось мне так. Нужно было медосмотр прой-ти. А жарко было, и у меня сыпь какая-то выскочила прямо перед поездкой. Даже деньги уже выписали. А врачи го-ворят: нельзя, и все. Говорят, что чесотка у меня. От меня люди стали шарахаться. Вот мне и пришлось сказать, что это все из-за меда. Сестра как раз недавно трех-литровую банку купила. А коллеги те-перь смеются и говорят, что я один эту банку сожрал. Так я в Чечню и не поехал. Обидно — не передать.

Сергей Ляпин показывает зал совеща-ний. На самом деле это не Сергей Ляпин показывает, ему все равно. Показывает пресс-секретарь Лена Васильева. Ее за-дача показать все лучшее. Она говорит:

«А на коридоры вы не смотрите, кое-где ужасно, но это еще не самое страшное, что может быть».

В зал подтягиваются другие милицио-неры, чтобы посовещаться. Мы просим их сфотографироваться с Сергеем. Они куражатся и от волнения переходят на татарский, в том числе Сережа и Алеша. Лена Васильева командует:

— Мальчики, сядьте, пожалуйста. То-варищи участковые, перестаем жевать жвачку! Сережа, вытащи карандаш изо рта. Так, у кого там голова блестит, не надо в кадр. Алеша, посмотри на колле-гу, но не зверским взглядом, а со счаст-

«А на коридоры вы не смотри-те, кое-где ужасно, но это еще не самое страшное, что может быть»

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

ливым видом. Ну почему у нас опять дет-ский сад «Лопушок»?!

После совещания мы идем с Сергеем Ляпиным в его кабинет. Пресс-секретарь Лена Васильева категорически против, но, вздыхая, семенит за нами: «Может не надо, а? Там как-то вроде не очень… может, потом…» В кабинете у Сергея три соседа, портрет Ленина, флаг Татар-стана, карта города, почетная грамота, плакат «Ак Барс — чемпион» и чудовищ-ная, испепеляющая офисное сознание бедность. У них час назад отключили свет. Я спрашиваю, часто ли приходит-

ся работать в условиях полного мрака. Коллеги Сергея Ляпина отвечают, что свет отключают постоянно, и тут же оправдывают тех, кто отключает: «А что, в стране кризис, надо же и нам чем-то жертвовать».

Я спрашиваю, а где же портреты Мед-ведева и Путина. Ситуацию опять му-жественно спасает пресс-секретарь Еле-на Васильева: «А они у нас в коридоре, в красном уголке и в кабинете началь-ства, ну и у тех, кто хочет, конечно! Так что вы не думайте чего недоброго».

Во мраке натыкаюсь на кабинет с бор-довыми, драматично кровавыми штора-ми. Господи, а это что у вас?! Из кабинета показывается большеглазый юноша с ко-роткой школьной стрижкой. И вежливо отвечает: «А это у нас пыточная».

— Он что, идиот? — спрашиваю у ря-дом стоящего милиционера.

В кабинете у Сергея три соседа, портрет Ленина, флаг Татарс-тана, карта города, почетная грамота, плакат «Ак Барс — чем-пион» и чудовищная, испепеляю-щая офисное сознание бедность

51

Нет, он начальник уголовного ро-зыска. И идиоткой я вполне искренне чувствую себя.

Поздний вечер. Сергей Ляпин засту-пает в наряд. Это значит, что он будет целые сутки дежурить и выезжать на вызовы. Я объясняю, что нам нужно поехать с ним на пару таких вызовов и посмотреть, как он работает, уж если читать рэп он категорически от-казывается. Сергей Ляпин, как всегда, не против, напоминает только, что это опасно и что мы — девочки. А то мы и правда об этом как-то забыли. Мы до-говариваемся встретиться рано утром. Но рано утром нам звонит пресс-секретарь Лена Васильева и говорит, что Сергея Ляпина освободили от на-ряда. За что так?

— Да он засыпает и зеленый весь, — рассказывает Лена Васильева. — У нас

же сейчас проверка из Москвы, про-куратуру проверяют, и нам достается. А у нас в угрозыске Сережа за проверку отвечает. Неделю уже не спит. Но вы, девочки, не обижайтесь, он если нужен вам еще, так он ждет. Если надо что-то с ним сделать, то пожалуйста.

Я вспомнила, как накануне мы сажа-ли Сергея Ляпина на лавочку в кори-доре, чтобы сфотографировать. Пока Лена щелкала, он засыпал, и я думала: «Обдолбанный, что ли?» (да простит меня главный редактор, которого бе-сят такие выражения).

— Вы знаете, пусть он, наверное, по-спит тогда, — ответила я Лене Васи-льевой и подумала: особенно с учетом того, что он не тот герой, который мне был нужен.

Сергей Ляпин — совсем другой ге-рой, который нужен нам всем.

....... аааа эээээттттттттоооо чччччттттооо уууу вввааассс??!! ИИИИзззз ккаабббииинннееттттааааа пппппоооооооокккккааааззззззыыыывввввввваааееееттттссссяяя бббббббооооооолллььшшееггглллаааазззыыыыйййй ююююннннноооошшшшааааа ссссс кккккооооорррррооооттттткккккооооййййй шшшкккооолльььнннннооооооооййййй ссссстттттрррррииииижжжжжкккккоооооййййй...

ууу

ИИИИИИ ввееежжлллииввоо оооттттввввееееччччааааеееетттт:::: «««««ААААА эээээтттттооооо ууууу нннннааааасссс ппппыыыыттттоооочччччнннннаааааяяяяя»»»»»..............рррр ррррр

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

Когда на открытой редколлегии «Русского пионера» (а у нас других и не бывает) про-звучала информация от драматурга Коли Андреева, что есть в России город, где ни-кто никогда, даже всуе, не пользует ненормативную лексику – мы незамедлительно послали в этот город нашего корреспондента. И он там, рискуя многим, получил от-вет на вопрос, который по-важнее, чем «Есть ли жизнь на Марсе?»: «Есть ли мат в Чекалине?»

За окном автобуса «ПАЗ», который пред-назначен для перевозки мертвецов либо пригородных пассажиров, перелески сменились полегшей травой. В тучах воз-никла прореха, и на горе блеснул купол.

— Это Чекалин? — спросил я дядьку, всю дорогу оравшего в мобильник, что если его не встретят, то он не виноват.

— Чекалин, — молвил он.— Что вы можете сказать об этом горо-

де? — интервьюировал его я.— Да дерьмо, — коротко бросил он и,

волоча по полу неподъемный рюкзак, двинулся к выходу.

Автобус натужно забрался в гору. По обеим сторонам потянулись бревенча-тые и каменные дома с палисадниками. Мелькнула безлюдная хоккейная короб-ка с надписью «Газпром — детям». Оста-лась позади ферма с зияющей в крыше черной дырой. Мы остановились.

У приземистого здания, вросшего

в землю, сидели на корточках два мужи-ка. Я подошел к ним.

— Купи ромашку, — заговорщицки, будто предлагал мне установку «Град», сказал один.

— Зачем? — не понял я, частью моз-га соображая, что ромашки в это время года уже не растут.

— Ну купи! — канючил он. — Теплая ромашка, свежая. За червонец, а?

— Давай, — махнул я рукой. И он увлек меня в помещение.

Выяснилось: приземистое здание — это пекарня, ромашка — это хлеб, мужи-ки — это грузчики.

В пекарне пусто и тихо. Из чанов за-пах кислой квашни. Грузчик Санчо, как он сам себя называет, берет с лотка кра-юху размером с подсолнух и торопливо сует мне в рюкзак.

— Давай, — дергает он за рукав. — А то начальник ща приедет, развоняется.

текст: владимир липилин фото: тимофей изотов

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

53

...Что вы можете ска-зать об этом городе? — инте рвьюировал его я.— Да дерьмо, — коротко бросил он...

Получив вожделенный червонец, Сан-чо скрывается за углом. Мы остаемся с Толиком. Курим. Толя мужик харизма-тичный. У него свернутый набок боль-шой нос и печальный взгляд поэта.

— Давно вы здесь живете, в Чекали-не? — интересуюсь я.

— А всю жизнь, — говорит он, ри-суя палкой под ногами то ли дом, то ли гроб. — Хлыст в леспромхозе на тракто-ре вози л. Правда, с перерывом.

— В смысле?— Да за колючкой в Мордовии рукави-

цы шил.— Долго?— Нет, три года. Барыге одному теле-

гу дров толкнул, а он спалился. Меня взяли. Зато погудел перед этим, что

ты! — взгляд Толика становит-ся мечтательным. — Бабы, пор-твейн, консервы. Неделю жил как король.

Тут с бутылкой бормотухи явился Санчо. Мы выпили по три булька прямо из горла.

Приехал на «Газели» директор пекарни Вадим.

— И чё вы тут расселись?— Да вот, — указывают на меня груз-

чики, — про наш город писать приехал.— А! — вдумчиво кивает директор. —

Только хорошо пишите, — говорит он и протягивает мне яблоко.

— А куда вы хлеб поставляете?— Ну, по соседним деревням, в город

Суворов. Но щас, сам видишь, кризис, конкуренция большая, народ стал хлеб на дому печь. Вон кафе стоит. Мое. «Ми-раж» называется, то есть оно как бы есть и его как бы нет. За день, может, один кто залетный, вот как ты, зайдет. Народу-то нет. Народонаселения у нас — меньше тысячи. Старухи одни да алкаши, — молвил директор, недобро глянув на своих грузчиков.

— Ну чё, — обратился к директору То-лик, — мы на сегодня свободны?

— Угу, — буркнул тот и направился в пекарню.

— А правда, что у вас в Чекалине не ма-терятся? — решился спросить я.

Все замерли как вкопанные.

— Во дает, — загоготали мужики.— Ну а вы сами-то как думаете? —

усмехнулся директор.Я пожал плечами.— То-то же, — сказал он и удалился.Мужики раздухарились:— Ты чё, серьезно за этим прие-

хал? — ржали они. — Доставай блокнот, пиши…

Мы свернули за угол, выпили еще по три булька. Грузчики не пьянели, блаженно подставляли лицо низкому солнцу.

— Вообще-то, — серьезно сказал То-лик, — мы на х… друг друга не посы-лаем. Мы, бывает, и подеремся, а утром встретимся, похмелимся, может, опять подеремся, но чтобы послать — никогда! За базар всегда отвечаем.

Грузчики согласились устроить мне экскурсию.

— Чекалиным город после войны на-зываться стал, — сказал Санчо. — Жил тут пацан Саня Чекалин. Он поезда под откос пускал. Да нет, не сейчас, а когда немец нас оккупировал. Саня пятнад-цать немецких поездов подорвал. Но потом его свои же вроде и сдали. Нем-цы Саню пытали, а он молчал как рыба. Повесили тут, за магазином, на пло-щади. Героя дали посмертно. И город назвали — Чекалин. А до того Лихвин звался.

Санчо повел нас на площадь, где, повернувшись к нам спиной, стоял крашенный серебрянкой Ленин. А ря-дом — Саня Чекалин. Ветер скрежетал жестяными цветами на Саниной моги-ле. Санчо перелез через ограду, бережно поправил ленту на венке.

— Давай помянем, — предложил он.Мы допили бутылку и отошли в сто-

ронку, где у статуи Ленина бродили козы. На столбе каркнула ворона. Санчо попытался сбить ее моим оглодком от яблока. Не попал, сплюнул сквозь зубы.

— Санчо, ты, что ли, историей увлека-ешься?

— Да у меня жена музеем в школе за-ведует, — смущенно сказал он. — Я ког-да женихался, на лодке ее катал, она мне столько всего порассказывала. Щас из

Мы допили бутылку и отошли в сторонку, где у статуи Ленина бродили козы

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

55

...Мы свернули за угол, выпили еще по три булька. Грузчики не пьянели, бла-женно подставляли лицо низкому солнцу...

...Заведующая музеем, а по совмести-тельству учитель русского языка Татьяна Сергеевна оказалась женщиной милой и печальной...

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

57башки почти все вылетело, с бормоту-хой этой. А лодка на задах сгнила.

И я решил посетить музей.— Танька ее зовут, — крикнул вослед

мне Санчо. — Только смотри не скажи, что я тебя послал! Мы тебя вон за тем за-бором ждать будем.

Школа города Чекалина ухожена и опрятна. Здесь время застыло, слов-но на черно-белой фотографии. Витые лестницы, крупные таблички на дверях, басовитый звонок. И щемяще знакомый запах книг. Учеников мало, и простора хватает им носиться по коридорам.

— Я тебя реально догнал! — кричал в коридоре пухлый пацан лет восьми щуплому мальчишке.

— Да ты гонишь, толстый!С портретов в коридоре строго смотре-

ли Толстой, Чехов и Салтыков- Щедрин. Другая жизнь, другой язык.

Заведующая музеем, а по совмести-тельству учитель русского языка Татья-на Сергеевна оказалась женщиной ми-лой и печальной.

Музей ютился в маленькой комнатуш-ке. Знамена, горшки, наганы. Большая часть помещения посвящена Саше Чека-лину. Татьяна Сергеевна стала рассказы-вать с самого начала.

Когда-то Чекалин был дном древнего моря.

Когда-то тут было городище вятичей.Когда-то здесь было семь трактиров,

пять церквей, винокуренный завод, тюрьма и торговая пристань на реке Оке.

В советское время все это разруши-ли и построили ферму, молокозавод, леспромхоз и комбинат по пошиву по-стельного белья.

Сегодня разрушилось то, что было по-строено взамен разрушенного.

Власти города действительно ввели за-прет на нецензурные выражения. Но это было давно — еще до того как разруши-лось то, что было построено взамен раз-рушенного.

— Мы бы рады не ругаться, — го-ворит Татьяна Сергеевна, — но как? Мат — это не столько культурное, сколько социальное явление. Как же не материться, если вкалываешь на

трех работах, а дома еще за скотиной ухаживать? А муж придет, еле на ногах держится… — вздыхает Татьяна Сер-геевна. — Мат обладает колоссальной энергией. Грубо-экспрессивная лекси-ка может быть использована с целью побуждения к действию, типа «вставай, страна огромная, ё-пэ-рэ-сэ-тэ», а так-же с целью терапевтической. Да-да, не удивляйтесь, целебный эффект мата за-фиксирован в условиях замкнутого со-циума — при подготовке космонавтов, полярников. В больничных палатах где звучал мат, зафиксированы случаи ско-рого заживления ран.

— Выходит, в России без мата нельзя?— Так получается. Дети еще говорить

толком не научились, а по части мата уже о-го-го! Я и сама иной раз матюга-юсь, — смущенно говорит Татьяна Сер-геевна. — Но в основном на козу.

— Ну чего? — спросил Санчо, когда я вернулся.

— Хорошая у вас жена.— Да дураку досталась, — са-

мокритично ответил он.Мы шли мимо старинных изб.

Многие из них была заброшены и зияли пустыми глазницами окон. Неестественно синее для этой поры небо путалось в прово-

дах. С верхушки каждой электрической опоры свешивался шляпой-котелком ржавый фонарь.

— Тут вот Колька Ухват жил, — указав на каменный дом без крыши, сообщил Толик. — Он один раз на своем тракторе через речку по бревну проехал, боком, двумя колесами, с разгону. Ну, влупиз-день, конечно, был!

— А сейчас он где?— Да на кладбище, — буднично сказал

Толик. — Баба по пьянке задушила. И они наперебой стали показывать

дома местных героев, которые угоняли асфальтоукладочные катки, строили вертолет из бензопилы, голыми руками брали волков. Но теперь все сгинули — либо от тормозной жидкости, либо по дурости. Грузчики рассказывали о ге-роях без ноты печали, куражась. Пустая улица оживала от их картинных жестов

Мы шли мимо старинных изб. Многие из них была заброше-ны и зияли пустыми глазницами окон

и криков. Ехавшие верхом на велосипе-дах женщины объезжали нас стороной.

Мы вышли к единственному в городе храму. На нем висел ржавый амбарный замок.

— Батюшка, хороший мужик, но не об-щительный какой-то, — сказал Толик. — Я прошлый раз иду, а в кармане бутылка отравы, предложил ему, без смеху, он от-вернулся и ушел.

— Это потому, что ты в церковь не ходишь, овец заблудший, — лыбился Санчо.

— Сам ты баран, — беззлобно сказал Толик. — Туда три старухи только и хо-дят, чё мне, с ними вместе молиться, что ли?

— Дом культуры есть у вас?— Спрашиваешь. Чай, в городе жи-

вем, — сказал Санчо. — Только я туда не пойду. Я Светке, заведующей, двадцатку

должен.— А я стольник, — буркнул То-

лик.Заведующая чекалинским ДК

Светлана Константиновна стояла возле окна за пюпитром и усер-дно что-то записывала в тетрадь. Со стороны она напоминала рас-трепанного композитора Мусорг-ского. Я вошел. Она перестала

писать. Задумалась. И вдруг ударила ла-донью по барабанной установке:

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Сережа, ты куда шуру-пы дел?

— Вон, — раздался голос из темно-ты, — Егоровна их прикручивает.

— Дурдом, — сказала заведующая, — чекалинская культурная революция.

Ремонт в доме культуры шел уже мно-го месяцев с перерывами. Деньги пе-риодически заканчивались. Светлана Константиновна продала трех поросят. Деньги на стройматериалы снова появи-лись.

Бас-гитара Сережа сменил джинсы на робу. Хореограф Ирина залезла на леса и стала облуплять застаревшую штука-турку. Осветитель Катя взяла ведро и по-шла гасить известь.

— То есть вы делаете ремонт за свой счет?

— Ну а как иначе? Сидеть и ныть? Вот еще деньги на памятник композитору со-бираем. Василию Ивановичу Богданову. Это тот, что написал слова к песне «Ду-бинушка». Это про наш чекалинский на-род написано: «Эх, дубинушка, ухнем». Не сдвинуть, блин, с места. Ничем.

Солнце село за околицу. Грузчики по-добрали где-то щенка и пытались всу-чить мне.

— Возьми, он почти породистый.По улице Красной мимо замшелого

озера, мимо тюрьмы, где полоскалось на веревках белье («Там беженцы живут с Казахстана»), мы вышли к магазину.

— Здоров, теть Клав, — сказал Санчо продавщице.

— И тебе не хворать, — сердито мол-вила та.

— Дай бутылочку беленькой, не томи.— Ты сначала деньги покажь, — отве-

тила тетя Клава.Пряники, консервы, хлеб в магази-

не соседствовали с черенками для ло-пат, самими лопатами и рассыпными гвоздями. Здесь же имелось цинковое корыто, напоминавшее гроб, примус и фонарь «летучая мышь». Мы взяли бу-тылку и вышли.

— Теща моя, — гордо сказал Санчо. — Душевная женщина, да я идиот.

Достигнув обрыва, мы уселись на бережке. Внизу степенно извивалась Ока, а за ней, насколько хватало глаз, тянулись желтые луга. Заходило солн-це. В солнце летела птица. Мы выпили, закусывая уже остывшей ромашкой. Словно гадали: любит — не любит.

— Видишь мост? — спросил Санчо. — Его весной заливает, и мы тут вообще как не в России живем.

— То есть совсем как в России, — мол-вил Толик.

Мы помолчали. Слышно было, как упало, скатившись по крыше бани, за-поздалое стылое яблоко.

— А я бензопилой «Дружба» мог из со-сны коня вырезать, — к чему-то сказал Толик. И задумался.

— Зачем? — подавив неведомо откуда подкатившие слезы, спросил я.— Красиво, б… — ответил Толик.

Жил тут пацан Саня Чекалин. Он поезда под откос пускал

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

59

...Целебный эффект мата зафиксиро-ван в условиях замкнутого социума — при подготовке космонавтов, полярников...

текст: наиль забаров рисунки: анна каулинаЧитателю этой исповеди уготовано нелегкое испыта-ние: вместе с автором, нашим известным марафон-цем, оказаться в аду — причем в аду чужом, за океа-ном, в канадской тюрьме, где от вертухая не дождаться русского слова, зато можно получить сразу три рулона пипифакса. Страдающим клаустрофобией читать не рекомендовано.

Никогда не думал, что невинный флирт заведет меня в тюрьму, причем в канадскую. Я летел в Торонто участвовать в марафоне Niagara Falls. В Париже пересадка и ночевка в отеле аэропорта «Шарль де Голль». Здесь я и познакомился с миловидной укра-инкой Оксаной, которая ожидала того же рейса, что и я. Мы платонически пообщались один вечер, а утром вместе пошли на регистрацию. На посадке нам повезло: самолет был пере-полнен и нас почему-то посадили в бизнес-класс, до которого лично я финансово недотягивал. На мое предложение съездить по прилете в Канаду на Ниагарский водопад Оксана откликну-лась с энтузиазмом. Романтическое настроение длилась недол-го: на выходе из самолета в Торонто меня, мою спутницу и двух незнакомцев неожиданно задержала иммиграционная служба аэропорта. Довольно злобная женщина в форме офицера куда-то повела нас четверых для разбирательства, а на мою просьбу объяснить, что происходит, загадочно процедила сквозь зубы: «Вам понравилось лететь в бизнес-классе?»

В просторном помещении нас рассадили по углам. В резуль-тате непродолжительного допроса я понял, что двое незна-комцев — турки, у которых при себе нет паспортов. Понятно, это традиционная схема нелегальных иммигрантов — сдать-ся в аэропорту. По законам Канады иностранца, попавшего в страну и не имеющего при себе документа, удостоверяющего личность, нельзя отправить назад, его задерживают, а потом

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

61

родственники и ушлые адвокаты добиваются для него вида на жительство. Куда деваются паспорта? Нелегалы попросту уни-чтожают их во время полета. У моей спутницы дело сложнее: в Канаду она прилетела по чужому российскому паспорту, в ко-торый была вклеена ее фотография. А какое я имею отношение к этой темной истории? Меня тормознули за компанию. Я вспом-нил, что на выходе из самолета пограничница спросила меня, посмотрев на Оксану: «Вы вместе путешествуете?» Я, конечно, ответил утвердительно. А уже на допросе в иммиграционном офисе Оксана перепугалась и указала на меня: «Это все он орга-низовал». Не знаю, чем она думала и чего хотела добиться. Что-бы я по любви (так и не состоявшейся) выручал ее из беды? Нет, не настолько мы близки, чтобы я пошел за красавицей в огонь и в воду. Я пытался объяснить служителям, что никакого отно-шения к нелегальной иммиграции не имею, что я чемпион Ев-ропы в беге на 100 километров, что являюсь тренером сборной России по сверхмарафонскому бегу, представил копию заявки на мое участие в марафоне, публикацию обо мне в журнале, ко-торый я вез друзьям в Торонто. Бесполезно, на меня смотрели

как на подельника. Постепенно я сообразил, что Оксана нахо-дились под наблюдением начиная еще с посадки на рейс в Па-риже, а заодно и я попал в поле зрения соответствующих служб. И, возможно, потому нас и перевели в бизнес-класс, пассажиры которого первыми выходят из самолета и попадают в руки им-миграционных офицеров, то есть это было сделано, чтобы мы случайно не затерялись в общей толпе.

Служащие иммиграционного подразделения пытались что-то отыскать в нашем багаже, но в этом деле навыков у них было мало, и нас решили передать в руки таможенников, которые умеют шмонать профессионально. За нами пришел толстый таможенник, разъевшийся на гамбургерах, с безразмерной за-дницей, она образно воплощала ситуацию, в которую я попал. Когда он вел нашу четверку через зал получения багажа и мы на несколько минут оказались среди толпы, моя «подельница» ловким движением вытащила днище своей сумки и скинула его на транспортерную ленту. Я понял: она избавилась от каких-то вещдоков, девушка не промах, нужно дистанцироваться от нее во всех отношениях. Как и ожидалось, у меня в сумке ничего, кроме спортивной формы, не нашли. Один из офицеров повто-рял вполголоса: «Where is this passports?» Правда, изъяли у меня ампулу невинного спортивного препарата актовегин и на вся-кий случай отправили ее на анализ в лабораторию. Я спросил:

«Все в порядке? Я свободен?» Мне сказали, что решение вопроса о моей свободе откладывается. Все шло к тому, что по крайней мере ближайшую ночь я проведу на нарах.

Так оно и вышло. Правда, нар в классическом варианте не оказалось, что и плохо. Меня завели в небольшую пустую комнату, в которой все поверхности — пол, потолок, стены — были бетонными. И узкий лежак — тоже бетонный, голый. Стоял конец октября, температура к вечеру опустилась при-мерно до плюс десяти, отопления в камере никакого, а я одет в легкий спортивный костюм, никаких других вещей при мне нет. Хотелось спать, сказывалась большая разница в часовых поясах — в Москве была уже глубокая ночь. Я походил по ка-мере, будучи в полном убеждении, что мне вот-вот принесут какой-нибудь тюфяк, одеяло. Время шло, но никто не спешил обеспечить эти скромные запросы заключенного, тем более, заключенного по недоразумению. Меня начала пробирать дрожь — и от холода, и от неопределенности положения. Для красоты слога можно сказать: продрог от передряг. Я посту-чал в железную дверь, через открывшееся оконце попросил

у охранника одеяло, подстилку, хоть какую-нибудь теплую тряпку. Око-шечко захлопнулось. И что, меня так и оставят здесь подыхать от холода? Быть такого не может! Ведь это не Россия, где попавший в тюрьму гражданин моментально превращается в объект измывательства, а это Канада, цивили-зованная страна, здесь права человека превыше всего. Я повторил попытку

достучаться до справедливости — никакого результата, ника-кого благородного движения со стороны тюремщиков. А спать хотелось все сильнее, это превращалось уже в пытку. Ложить-ся на голый бетон? Это значит подхватить простуду, угробить собственные почки. Не будешь же спать стоя, хотя такой вари-ант нельзя исключать. Я снова стал стучать в дверь. Окошко открылось, и через него в камеру влетели три рулона туалет-ной бумаги. Это юмор у них здесь такой канадский? Почему-то вспомнилась песня: «Над Канадой небо синее… Хоть похоже на Россию, только все же не Россия». Вот именно, похоже на нашу Россию: плевать этим канадским вертухаям на то, что человек в ледяной камере может дуба дать!

Все же следовало как-то приспосабливаться. Я сумел найти применение трем моткам туалетной бумаги. Разложил их на бетонном лежаке — один под плечо, другой под бедро, третий под колено, это была хоть какая-то теплоизоляция. Не было у меня в жизни более суровой ночи. Но я настраивал себя на победу, на то, что обязательно выйду из заточения, выйду на старт своего очередного марафона и пробегу его. Наверное, мысль об участии в марафоне более всего согревала меня в эти холодные часы.

Утром меня перевезли на машине в заведение под издева-тельским названием Celebrity Inn. Ничего себе, праздничек

...«Над Канадой небо синее… Хоть похоже на Россию, только все же не Россия»...

д д

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

63

мне устроили. В действительности это был иммиграцион-ный центр содержания под стражей, адрес заведения изве-стен многим нелегалам: 6355 Airport Road Mississauga. После оформления необходимых бумаг в администрации мне вру-чили листок «Правила для задержанных» на русском языке. Вроде мне обещалась кое-какая правовая забота. Например, будь я иудеем, мог бы есть кошерную пищу, а мусульманину гарантировалось отсутствие в меню свинины. На стене висел телефон, по которому можно было свободно звонить, приоб-ретя там же за пять долларов карточку. Я дозвонился в Москву и рассказал друзьям о своем форс-мажоре. Чемпион мира по сверхмарафонскому бегу Ко-стя Санталов сразу же связался с канадскими знакомыми и по-просил найти для меня толко-вого, но недорогого адвоката. И он появился, на следующий день в Celebrity Inn я встретил-ся с Константином Драгичи, русскоговорящим румыном. Выслушав меня, он сказал, что это дело развалит, и посоветовал не суетиться и меньше от-кровенничать, потому что в тюрьме и стены имеют уши. Чуть позже такое предостережение сделал мне и один албанец, ко-торый сказал, что хорошо знает своих соплеменников: они — первые стукачи.

Мне все еще продолжало казаться, что меня вот-вот выпу-стят. Но один негр, сосед по комнате, поубавил мой оптимизм: в Канаде причастность к нелегальной иммиграции — это очень серьезная статья уголовного кодекса, по ней можно схло-потать от пяти до десяти лет. В аэропортах хватают всех подо-зрительных, а особенно граждан Украины, которым въездные визы дают исключительно редко. Становилось ясно, что мара-фон Niagara Falls я пропускаю. Понимание этой грустной ис-тины огорчило меня едва ли не сильнее, чем сам факт моего пребывания за решеткой. Но сдаваться я не собирался. Неожи-данная, отчаянная мысль пришла ко мне: все равно я пробегу этот марафон! Пусть не на свободе, не на трассе, не в окруже-нии свободных людей, а в тюрьме. Вообще-то ничего слишком героического в моем решении не было. Среди моих знакомых марафонцев-любителей были моряки дальнего плавания, они не прекращали тренировок даже в штормы, наматывали свои километры по палубам, по отсекам судна. Да и у меня был по-добный опыт. Когда мы командой ездили на соревнования поездом, то бегали в купе: трое лежат на полках, а четвертый тренируется, выполняет упражнение «бег на месте» в течение часа — вполне проверенная практика.

Через два дня меня из «Праздника» увезли за 100 километров в Милтон, Онтарио, уже в настоящую тюрьму — Maplehurst Detention Centre, по-нашему — СИЗО. Мне выдали оранжевую арестантскую робу и присвоили номер — 1000402024. Я в тот момент подумал: неужели до меня здесь успели посидеть боль-

ше 100 миллионов человек! Перед самой сменой одежды один арестант, польский цыган, понимавший по-русски, попросил, чтобы я прикрыл смотровой глазок в камере, а сам примостил-ся на унитазе и стал что-то усердно запихивать себе в зад. Не-трудно было догадаться — наркотики.

Меня привели в блок 8А, это 17 двухместных камер. Я пони-мал, что попадаю, хотя бы и на время, в непривычную для себя обстановку, в среду уголовников. Ясно, что отношения с этой публикой нужно выстраивать очень грамотно. Я слышал, что у наших отечественных зэков есть свои неписаные правила поведения, свои тесты на вшивость: например, когда в камеру

входит новенький, ему под ноги бросают полотенце, и нужно не поднимать его, а вытереть об него подошвы, как о половую тряпку. Мне не у кого было выведать информацию о негласных порядках в канадских тюрьмах. Однако эта проблема была ре-шена на удивление просто. На входе в блок ко мне подошел темнокожий старожил и подвел к висящему на стене листку под названием Range Rules, написанному от руки на англий-ском, я без особого труда перевел для себя этот незамыслова-тый текст и переписал его в тетрадку.

Читай внимательно и запоминай.Прими душ, как только вошел в блок после каждого следователь-

ского допроса.Входи в душ без обуви.После себя прибери душ.Пользуйся мусорным ведром, не бросай ничего на пол.Ничего не трогай чужого, всегда спроси разрешения у хозяина.Не шуми.Не спускай воду в туалете, когда все спят. Смывай только тогда,

когда включат свет (утром).Человек, идущий рано утром в суд, должен вести себя тихо.Уважай — будешь уважаемым. А теперь — марш принимать

fucking shower!Первая позитивная информация: в следственной тюряге

один день идет за два — в счет предполагаемого срока. Если по каким-то причинам администрация держит блок запертым и заключенных не выводят на прогулку, то один день прирав-нивается к трем, потому что в таких ситуациях ущемляются права заключенных.

Для большинства зэков самым отрадным пунктом в распо-рядке дня были часы принятия пищи, а для меня важнее всего были прогулки. Когда меня в первый раз вывели в тюремный

...Через. два дня меня из «Праздника» увезли за 100 километров в Милтон, Онтарио, уже

рр р ур

в настоящую тюрьму — Maplehurst Detention Centre,р , р , у, р , у

по-нашему — СИЗО...щу р ур

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

65дворик, я почувствовал что-то наподобие свободы, потому что мог бежать. Не в смысле совершить побег, что было невозмож-но, а наконец-то размяться, получить физическую нагрузку, по которой я соскучился. Во время прогулки большинство заклю-ченных играли в футбол, а я ушел в укромный угол и начал бег на месте, преодолевая нерешительность. Потом осмелел и стал бегать взад-вперед вдоль тюремной стены. Народ при-сматривался ко мне с интересом. Вообще-то новичкам в тюрь-ме не следует привлекать к себе всеобщего внимания, лучше держаться незаметно, чтобы не вызвать ненужных вопросов. После прогулки, когда на-ступили долгие часы вы-нужденного безделья, я стал объектом для насмешек: «Эй, русский, ты готовишься к по-бегу?» Я не стал огрызаться, спокойно объяснил, что про-бежал за свою жизнь больше двухсот марафонов и не соби-раюсь прекращать трениров-ки даже в тюрьме. В результа-те я понял, что рейтинг ува-жения ко мне со стороны со-камерников чуть повысился. Это очень важно — вызвать уважение к себе. Если чело-век последователен в своих поступках, в словах, в от-ношениях с окружающими, в стремлениях, это добав-ляет ему баллы. Я трениро-вался каждый день, бегал по тюремному дворику, заклю-ченные и охранники начали относиться к этому с пони-манием. Но панацеи не суще-ствует. Бег — это все-таки не бокс и не карате, он не явля-ется надежным средством са-мообороны, хотя и помогает держать себя в хорошей физи-ческой форме. Но должен заметить, что у меня был определен-ный навык участия в драках, хотя я стараюсь избегать их.

Постепенно я начал замечать, что вызываю раздражение у одного чернокожего зэка. Это был крепыш, качок, который чувствовал себя очень уверенно и демонстрировал свою агрес-сивность. Он всякий раз задевал меня плечом, делая это с яв-ным вызовом. Стычка назревала, я не знал, как ее избежать, посоветоваться было не с кем. И тут мне немного повезло. К нам в тюрьму попала газета Toronto Sun со статьей о русской мафии, зэки обсуждали ее, вычитывая труднопроизносимые для них слова: solnzewskie, orekhowskie, izmailowskie. Заклю-

ченные спрашивали меня: «Ты знаешь их?» Я говорил, что, ко-нечно, знаю, что сам принадлежу к «измайловским», мысленно оправдывая это тем, что живу в Измайлово. Не знаю, повери-ли ли мне местные блатные, но, возможно, информация все-таки отложилась в их сознании. Однако мой потенциальный спарринг-партнер не отступал, продолжал провоцировать меня на конфликт: то на ногу наступит, то под руку толкнет, когда я иду с тарелкой. Мне стало окончательно понятно, что придется драться. Выбрав момент, я на полу камеры сделал тридцать отжиманий на кулаках, потом вплотную подошел

к качку и произнес заранее переведенную на англий-ский фразу: «Еще раз при-близишься ко мне на метр, я перегрызу тебе глотку!» Для него это было неожидан-ностью. Секунды две-три он размышлял. На всякий слу-чай я принял бойцовскую стойку и решил: буду биться до конца, чем бы мне это ни грозило — карцером или фи-зическими увечьями. Бывают в жизни мужчины моменты, когда нужно идти на смерт-ный бой и нет иного выхода. Негр начал кипятиться: «Are you Russian ma?» «Ma» — это сокращенное от «mafia». Я ки-вал головой: «Да, я Russian ma и перегрызу тебе глотку!» Он стал показывать на меня пальцем, говорил какие-то насмешливые фразы, но было очевидно, что в драку не полезет. Это не значило, что конфликт исчерпан, мне следовало все время быть на-стороже. Первая мера предо-сторожности: по возможно-сти постоянно находиться

в поле обзора камер видеонаблюдения. Объективы видеока-мер настроены так, чтобы они не захватывали секторы, в ко-торых расположены туалет и душевая, это продиктовано не-обходимостью соблюдения неких прав заключенных. Именно в этих местах, недоступных для всевидящего ока видеокамер, и происходили расправы и драки, без которых немыслима жизнь за решеткой. Прошло несколько дней, мой противник успокоился, сказал про меня: русский повидал жизнь.

Постепенно я постигал эти университеты. В Maplehurst Detention Centre главенствовали черные заключенные, это и в целом характерно для североамериканских тюрем. Белым

ребятам жить в тюрьме сложнее, нужно постоянно контроли-ровать себя и окружающую обстановку, отвечать за свои слова, помнить, что говорил, не поддаваться на провокации, но в то же время быть готовым постоять за себя. Нельзя расслабляться, нельзя кому-то явно угождать, но и строить из себя слишком крутого тоже не следует — твоя излишняя, деланная агрессив-ность неизбежно обернется против тебя. На зоне быстро ста-новится ясно, кто есть кто. Самое правильное — оставаться са-мим собой, но при этом чувствовать себя так, будто ты попал на фронт, на передовую, где можешь быть ранен и даже убит. Конечно, важно быть уверенным в себе, надеяться только на себя, но и осознавать, что не все зависит от тебя, всегда летят в твою сторону шальные пули, и нужно лишь молиться, чтобы «твоя» пролетела мимо. Возможно, это покажется высокопар-ным, но в канадской тюрьме мне помогал патриотизм, иногда сама по себе возникала мысль: не посрамлю Россию! Это при-давало мне сил, придавало волю к победе.

В камере судьба свела меня с Дарреном Ярмовичем, укра-инцем, родившемся в Канаде и ни слова не говорящим ни на украинском, ни на русском. Даррен сидел ни за что. Полгода назад с ним приключилась такая история. Вечером смотрел дома хоккей, пил пиво, громко болел, вдруг приехала поли-ция: «Вы били свою жену!» Жена сразу вступилась за мужа: «Он не бил меня!» Полицейский: «Жена — плохой свидетель. За-явление сделал по телефону сосед, мы ему верим». Так Даррен оказался на нарах. Ничего себе демократия, подумал я. Была в истории Даррена одна загвоздка: когда-то по молодости он уже имел criminal records — запись о судимости за драку. Ко-роче, набрал штрафные баллы, потому к нему проявили жест-

кость. По мнению адвоката, Даррену следовало признать свою вину, тогда он сможет быстрее выйти на свободу и кормить свою семью. Мой приятель решил именно так и поступить.

Я вел дневник, вот некоторые выдержки из него.«3 ноября. Сегодня сокамерники побили здорового янки за

то, что тот не принял душ после возвращения из суда. Если бы охрана увидела драку, наш блок закрыли бы на несколь-ко дней.

4 ноября. Тренируюсь. Подтягиваюсь на лестнице, отжимаюсь от пола, упражнения на пресс, бегаю по 25 минут во время про-гулки по тюремному двору. Черные сп…дили у меня из столика пакетик сахара с молоком, урок: носи все свое с собой. Играл в карты в игру, похожую на покер, выиграл обеденную пайку.

5 ноября. Черные опять курили траву. Конечно, это их про-блема. Но если охрана учует, то нас закроют надолго. Адвокат позвонил мне и сказал, что все идет по плану. Продолжаю тре-нироваться, за проведенное здесь время я набегал не так уж много, но в общей сложности, если считать бег на месте, полу-чится марафона два, не меньше. Пусть я и пропустил Niagara Falls, но взамен пробежал дистанцию, которой нет аналогов. Наверное, я мог бы записаться в Книгу рекордов Гиннесса, но сначала нужно выписаться из тюрьмы.

6 ноября. День прошел в ожидании первого судебного слу-шанья. Побегал 20 минут на месте в блоке. Инквизиционные меры: до 11 вечера невозможно уснуть, потому что в общем зале на полную мощь работает телевизор, никто его не смо-трит, потому что мы закрыты в клетках с половины девятого».

Жизнь интересна везде, если не впадать в уныние. Я об-рел товарища. Марк Кончак, поляк, который с детства жи-вет в Канаде. Его обвиняли в покушении на жизнь лидера местной мотобанды Hells Angeles. Байкеры этой команды хотели отнять у поляка сеть массажных салонов (ясно, что это подпольные публичные дома). Марк конечно не ангел, но убивать никого он не собирался. К нему в доверие втерся киллер, оказавшийся в действительности тайным агентом (undercover police), и подбивал ликвидировать вымогателя, иначе байкеры не отвяжутся. Марк думал-думал и дал согла-сие. В итоге байкеры хозяйничают в его салонах, а он сидит уже шестой год и продолжает судиться. О Польше, в которой он родился и провел часть детства, Марк вспоминал с тепло-той: «Communism was’t bad». О Канаде он отзывался непо-чтительно. Здесь внешне все красиво, благообразно, но ради

денег люди готовы продать ближнего. Грустно, однако и Марк тоже мог ока-заться не тем, за кого себя выдавал. Это сообщили мне ребята с Ямайки и посоветовали поменьше распростра-няться о ходе моего уголовного дела: не исключено, что Марек — сексот. По-лиция здесь не сильно отличается от нашей милиции. Еще один мой сока-мерник, совершеннейший простак Дэ-

вид, над которым посмеивался весь блок, оказался на нарах в результате неудачного вояжа. Знакомые предложили ему и жене бесплатно отдохнуть недельку на Карибском море, но попросили за это привести из Барбадоса в Канаду неболь-шую сумку, которую ему передадут в аэропорту. Наивный Дэвид так и поступил, в аэропорту Торонто его «приняли»: в сумке, конечно, оказался героин, килограмма три-четыре. А в судебном деле фигурировало вполовину меньше. Почему такая нестыковка? Остается только догадываться, куда ушла вторая половина наркоты: кто-то наверняка уже торговал ею. Но Дэвиду от этого несколько легче: количество изъято-го наркотика влияет на срок, в данном случае его могут ско-сить вдвое.

...В камере судьба свела меня с ДарреномЯрмовиче м, украинцем, родившемся в Канаде и ни

р у Д ррД рр

слова не говорящем ни на украинском, ни на русском.Даррен сидел ни за что...

р щ

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

67«7 ноября. В 4.50 утра меня разбудили, чтобы ехать на суд

в Бремптон. Переодели из оранжевой робы в мою. Ехали в хо-лодном стальном автозаке, человек десять зэков, и все скованы наручниками в одну цепь. Продрог до костей. Ура, мы выигра-ли криминальную часть дела! В суде Оксана начала путаться в сроках нашего знакомства, ее уличили во лжи, а это озна-чает, что она соврала прокурору (адвокату Короны) и, следо-вательно, считается недобросовестным свидетелем, ей теперь никто в суде не поверит. А против меня у судей нет ничего. Но иммиграционная служба наложила вето на мое освобожде-ние, потому что была задета ее служебная честь.

8 ноября. Солнечный день, хорошее настроение. Но над-зиратели дали нам всего 20 минут тюремного двора, сократили прогулку втрое. Прибыло пополнение, один из новичков — украинский эмигрант Виталий, есть с кем поговорить по-русски. Он по-пал сюда «по хулиганке».

9 ноября. Черные не поде-лили телефон, не соблюдали очередь. Массовая драка, хо-рошо, что охрана не замети-ла. А то сидели бы мы все по клеткам.

10 ноября. Сегодня охрана устроила шмон в соседней камере, у нигерийца и ка-надца нашли сушеные ба-нановые корки для курева (banana pills). Обоих высели-ли в карцер. А я никак не мог понять, почему эти ребята постоянно предлагали мне обменивать мои бананы на другую еду. Виталий вышел под залог, мама постаралась, заплатила 5 тысяч долларов. Тренировка по общефизической подготовке: подтягивался, делал упражнения на пресс, но не бегал, потому что эти ленивые уроды не вывели нас на тю-ремный двор.

12 ноября. Сегодня был в иммиграционном суде. Обвини-тели настаивают на том, что все-таки я нарушил какие-то за-коны, и хотят всучить мне депортацию. Вроде бы это шанс бы-стрее вернуться домой, но — с черной меткой. Буду бороться до конца за свою полную невиновность, мне еще нужно по-бегать по глобусу.

14 ноября. Охрана расщедрилась: более часа прогулки по тюремному дворику. В это время другие играли в футбол: мяч

сделан из пластикового пакета, в который выжимают зубную пасту, гель для бритья, а сверху все это обвязывают разорван-ной футболкой. Кстати, эти футболки и робу нам позволяют менять хоть каждый день на новые. Отсюда и затраты на со-держание заключенного в Канаде — 200 долларов в день. Тем более не пойму, почему нельзя выдать нормальный футболь-ный мяч».

В этот день, 14 ноября, после обеда меня неожиданно вызва-ли в суд и велели собирать вещи, сказали, что я могу лететь в Москву. Дэвид остался должен мне три «сникерса», прои-

гранных в карты. Я простил этот должок, парню еще дол-го сидеть.

Итак, вот она свобода — достаточно сделать шаг. Но в моем случае свобода — это еще не победа. Если иммигра-ционный и криминальный суды признали меня невино-вным, то я могу остаться в Ка-наде до истечения моей визы. А меня вроде бы хотят привез-ти в аэропорт и явочным по-рядком отправить в Москву. Мне такой вариант не под-ходит, я должен знать, что не попал в компьютер, в черный список, что впредь смогу по-лучить канадскую визу.

На выходе из тюрьмы меня ждала машина. Эта забот-ливость меня насторожила, я поинтересовался предстоя-щим маршрутом. Мне ска-зали примерно следующее: чемодан, аэропорт, Москва. Я сказал, что не спешу на ро-дину, у меня билет с открытой датой, хочу съездить на Ниа-гарский водопад, а потом, воз-

можно, полечу в Россию. Служащие начали совещаться, кому-то звонили, куда-то уходили. Один из них сказал: «Хочешь еще по-бегать по тюремному двору?» Я ответил, что мне нравится жизнь в Канаде, даже в тюрьме. Честно говоря, мне уже действительно нравилась вся эта история: когда еще выпадет шанс провести три недели в столь славной компании. Даст бог, никогда.

Через несколько часов я приехал на Ниагару. Полюбовался водопадом. Потом пробежал в одиночестве марафонскую дис-танцию. Принял душ под низвергавшимися струями, с улыб-кой вспоминая свои помывки в тюряге. Чувство было необык-новенное, почти счастье: я истинно чист — перед законом, перед самим собой. Чист и свободен.

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

69

третья четверть

Диктант. Нереально. Введение в силикон. Урок биологии. Раздолье. На родине овечки Долли. Дневник наблюдений. Мыльные оперы. Как пишутся милицейские сериалы.

Урок математики. Мир иной. Психи и цифры. Полезные советы. Как приготовить эрзац. Сочинение. Протез. Рассказ Дмитрия Глуховского.

инга

аксенова

тема номера

силикон

текст: игорь мартынов Главная тема номера – силикон – не будет, как бы нам того ни хотелось, целиком посвящена описаниям той анатомической женской особенности, которая, соб-ственно, и прославила силикон во всемирном масштабе. В своем вступлении к главной теме Игорь Мартынов убеждает, что силикон – это метафора, символ того фальшивого мира, в кото-рый мы угодили, но в кото-ром мы еще себя покажем.

Когда-то мир был неподделен и каж-дый, осязая что-то округлое, важное (в алькове, в медленном ли танце), был уверен, что это — живое. А теперь, при внешнем сходстве, а то и превосходстве новых форм, в их содержании все чаще нащупываешь пустоту… И, в ужасе отпрянув, думаешь: а если эти губы, эти икры (черные, севрюжьи), эти глав-ные елки страны — а вдруг и они фаль-шивы?! И больше натуральность нам не светит и только липкие ловушки ими-таций наш удел?!

Мертвенно бледные лица, залитые мерцанием дисплеев — разве скажешь по ним, что они сейчас заняты именно тем, что в старину считалось негой, истомой и страстью и возникало только при живом контакте М. и Ж.? «Мадам, позвольте сдуть пыльцу девственности с вашего боа…»

На виртуальных свадьбах тихо, как в похоронных бюро, и только клавиши вбиваются, как гвозди в крышку гроба…

Конфета без сахара, пиво без алкоголя, чай без теина, табак без никотина, мясо без холестерина, человек без свойств. Стерильность и дезинфекция. Раз мини -рованная жизнь далась не сразу, как бы выпиливая лобзиком, но можно уже не только вдоль Монако, но и по Тверской пройти, расслабив затылок, поджидав-

ший удар монтировкой: все монстры и бесы ушли в www. И не свеситься вспять, не зачерпнуть, как бывало, рас-сыпчатых молодух с глазками, не про-скакать на розовом, взъерошив центр боем хрусталя... По прошлым адресам чужие дети, подтеки свежего ремонта, духота ипохондрии. Там, кроме корвало-ла, не нальют, да и того на полпипетки.

Уже не вспомнить, какими были мы до фотошопа… Реальность уступила, почили в дымке ее косяки и косички.

А взять хваленую корриду? Известно, что этот способ отсроченного харакири мы ценили за кровь, за слезы, за потен-циальную смерть на песке… И вот последние данные: халтурят даже мата-доры, все реже гибнут на аренах, тури-сты жалуются, воротясь: «Квелые быки, как валерьянкой накачали!» Подозрения имеют почву: звезда корриды, пацан еще Хулиан Лопес — рост метр с кеп-кой, вес 45 кило, — а то и дело завали-вает тушу в 460 кило! Дело в хитрой бычьей диете — их откармливают высоко в горах, на ферме братьев Кордовес, трава там безжизненная, как бы искусственная — нет в ней ни вита-минов, ни минералов, полезных для агрессии, — потому и бык получает-ся колоссом на глиняных ногах и валит-ся оземь бесконтактно, как от про-стой команды ctrl+alt+del.

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

71

В наступающем силиконовом мире все само собой устроится: сойдутся дебет с кредитом и шито с крытом, везде повесят правильные знаки, и жить мы будем долго, как киборги, с антабусом в крови, с большим мажо-ром в идеальном сердце из клеток ство-ловых, и перестанем в космос запускать собак, и пить в подъездах огуречный лосьон, и чикать по запястьям бритвен-ным прибором; само собою все при-трется, утрамбуется.

Но как смириться с этим гордому, тем более — русскому? Как отказаться от переброски рек и заселения Луны, от всемирной рукопашной и глобаль-ной строевой? Как купировать прыть и втиснуться в масштабы микроскопа, в унылые рамки двоичного кода? В смирительной рубашке нанотехно-логий — да упокоится ли буйный

скифский нрав? Найдет ли воин упоенье в оцифрован-ной, бесконтактной войне, в стерильной радуге фальшивых деко-раций, где вместо жаркого напалма — жалкий спецэффект? И где не требует-ся гибели всерьез и надолго? Да и какая гибель, когда стоит только героически пасть в бою, тут же явится Айболит с аптечкой стволовой: «Я при-шью тебе новые ножки, и они побегут по дорожке!»

И не уклониться от бессмертия, и не ошарашить планету поллитрой залпом, не закусывая: планета знает, что искус-ственной печени все едино, и пшенич-ная, и купорос.

Даже главное достояние Федерации — пресловутая русская красавица — мер-кнет в эпоху силиконовых начинок и сверхточного скальпеля…

Идеал — дело техники, а не дар при-роды.

И назревает паника — за что схва-титься, на что опереться в эпоху нере-альности?

Да только погодите еще списывать нас со счетов, еще посмотрим, кто кого! Да, искусственный мир похож на потем-кинскую деревню, но дайте время — в холодную пустоту проведем тепло, посадим традесканции, поднесем коло-дезную воду — и затеплится жизнь, и проклюнется что-нибудь такое, ста-ромодное, человечное.

«Даже если будет бюст из силикона… мы научим беспокоиться его…» Кажется, так пел Саша Кавалеров.

А с нами по-другому не бывает!

В наступающем силиконовом мире все само собой устроится: сойдутся дебет с кредитом и шито с крытом, везде повесят правильные знаки, и жить мы будем долго, как киборги

pete

r m

arlow

/m

agnum

photo

s/agency.

photo

gra

pher.ru

Наш корреспондент Антон Уткин отправляется в шотланд-ский город Рослин, на родину судьбоносной овечки Долли, в самый эпицентр клонирования жизни, и там на месте выясняет, что бессмертие человечества находится в руках, точнее, в колбе русского ученого Александра Ермакова – к тому же давнишнего собутыльника Антона Уткина.

Как-то осенним промозглым вечером 2000 года мы с моим другом Петром Бран-товым подходили к главному зданию МГУ, чтобы навестить одного нашего ста-рого доброго однокурсника. Из мокрой темноты аллеи навстречу нам ступила какая-то темная фигура. Человек, имев-ший эту фигуру, с усилием снял с плеча тяжелый рюкзак и поставил его на зем-лю. Звякнуло стекло. Свет фонаря оза-рил наши лица, и мы узнали друг друга. Перед нами был собственной персоной аспирант биологического факультета Александр Сергеевич Ермаков.

Встреча имела место около гастроно-ма №1, расположенного между 1-м и 2-м гуманитарными корпусами и отлично известного всем бывшим студентам на-шей альма-матер. В торце этого приснопа-мятного здания, где в наши дни, к слову, сверкает огнями вполне себе приличное

интернет-кафе, с давних времен суще-ствовал пункт приема стеклянной тары.

Нам было о чем вспомнить. («Ах, время, времечко былое, тебя опять не наживу, когда, бывало, с Сашей двое вверх дном мы ставили Москву!») Но то были благо-словенные годы студенчества, давным-давно воспетые одним нерадивым сту-дентом по фамилии Полежаев. Нынче на дворе лютовала проза postgraduate. Мы выпили алкоголя, поболтали о том о сем, а тут как раз подошла Сашина очередь избавиться от его стеклянного груза, то есть обратить пустые бутылки в несколько сольдо. Далее наши пути разошлись, ибо нас ждал наш вечный аспирант кавказской национальности, а Саша выразил намерение еще раз на-полнить свой рюкзак, пока приемный пункт не закрылся, благо любителями «Клинского» вокруг все прямо-таки ки-

текст: антон уткин рисунки: варвара аляй-акатьева

east new

s

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

73

шело. Мы с Петром Брантовым считаем себя людьми, видавшими всякие виды, но та встреча вызвала у нас самые непри-ятные ощущения. Нам было стыдно за страну, больно за науку, тяжело за Сашу, самого талантливого аспиранта биофа-ка, любимого ученика профессора Бе-лоусова. В тот момент наши обстоятель-ства казались получше Сашиных, и все же оба мы знали, что наше, так сказать, астральное, метафизическое место было там, в этой темной очереди студентов и аспирантов без единого алкоголика. Конечно, мы разделили с Сашей наши скудные средства, но кому, кроме био-лога, лучше знать, что живое существо должно питать свой организм постоян-но. Иначе оно перестает быть.

Наверное, из тех суровых лет в нынеш-нем докторе Ермакове возобладал взгляд на ученого как на представителя некоего полурелигиозного братства, где подвиж-ничество — это важнейшее слагаемое результата. Он признается, что в детстве идеалом ученого для него являлся Джор-дано Бруно, взошедший за свои убеж-дения на костер. Быть может, именно это бессознательно вело Сашу по пути, с которого большинство слетали как пы-линки, едва столкнувшись с самой пер-вой незначительной сложностью. Совре-

менный мир нуждается в науке, констатирует Саша, но иногда враждебен ее представителям. Вот такой парадокс, до конца по-нятный лишь самим ученым, особенно отечественным. Муче-ничество Саши пришлось на пре-словутые девяностые. Будущий доктор биологии увидел свет в городе Новомосковске Тульской

области, а посему не мог иметь в столице сильной поддержки. Сейчас он вспоми-нает об этом с юмором, и этот горчичный оттенок придает его воспоминаниям какую-то мутную сумрачность.

— Ну как в девяностые годы было? — говорит он, усмехаясь усмешкой пожив-шего человека. — Ты на грани выжива-ния. На грани физического выживания. А когда ты на грани физического выжива-ния, ты начинаешь видеть смерть, ты на-чинаешь видеть какие-то потусторонние вещи. Это конец света действительно. Это конец какого-то более-менее вменяе-мого мира, когда ты понимал, как стро-ить свое будущее, понимал, что у челове-ка должны быть жилье, еда. Но сильнее всего в России это ударило по интеллек-

туалам, по полезным таким интеллекту-алам. Бесполезных мест было много: ты мог пойти гадить в каких-то изданиях, поливать Россию, ты мог пойти к банди-там. То есть места были. Но нельзя было найти то, что ты считал позитивным для страны. Ну не знаю, на низких уровнях это было, для строителя, для крестьяни-на это было, потому что они все равно делали полезную работу. Для людей умственного труда — очень четко: либо ты делаешь во вред стране, либо вымета-ешься на помойку, на грань какого-либо существования, спишь у знакомых, на улице, в подвале института в спальном мешке. С точки зрения развития страны это все, конечно, ненормально. Но с точ-ки зрения развития личной судьбы это, может быть, и правильно. Потому что тому же Тимофееву-Ресовскому большие испытания выпадали в жизни. Для стра-ны плохо, для человека хорошо. Если ты выжил, то это хорошо. То, что нас не

Он признается, что в детстве идеалом ученого для него являл-ся Джордано Бруно, взошедший за свои убеждения на костер

дм

итр

ий з

авильге

льский

дм

итр

ий з

авильге

льский

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

75

...Вечером собира-емся в пабе, который со-седствует с кафе «Черное зелье», где некоторое вре-мя назад домохозяйкой Роулинг был начат «Гарри Поттер»...

east new

s

...Моя работа связана с вечной молодостью. По-тому что если ты можешь теоретически получить все, то ты можешь все и заменить...

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

77

убивает, как говорил Ницше, делает нас сильнее. К сожалению, не все выжили... Это все весело, что происходило с рус-ской наукой в девяностые. Когда профес-сор лезет в мусорный ящик, съедает най-денные там остатки бутерброда и идет читать лекцию в одном из лучших уни-верситетов мира — это здорово! Если ты смотришь на все это сторонним взором наблюдателя — это прекрасно!

Ах да, я забыл сообщить читателю, где, собственно, и когда ведется этот разговор. Этим летом мы с нашим общим другом Димой Завильгельским снова встрети-лись с Сашей. Теперь на его белоснежном халате небрежно болтается элегантная табличка «Dr. A. Ermakov». В Эдинбурге и его окрестностях он ориентируется столь же хорошо, как и в городке Москов-ского университета, где так долго суще-ствовал упомянутый пункт приема посу-ды. А здесь, в Шотландии, особенно часто он посещает местечко Рослин.

Рослин отстоит от шотландской столи-цы всего на десять километров, но славен сразу двумя вещами, да какими! С тех пор как автор «Кода да Винчи» поместил в местную церковь Святой Грааль, местеч-ко превратилось в туристическую Мекку. Церковь тут же взяли в реставрационные леса, огородили колючей проволокой и грозными запретительными надписями, чтобы хоть как-то защитить памятник от слишком впечатлительных читателей. Здесь же, неподалеку от церкви, находит-ся лаборатория, в которой одиннадцать лет назад впервые путем клонирования было получено сельскохозяйственное животное — всемирно известная овечка Долли. Долли уже оставила этот мир, а слава ее и ее создателя осталась.

— Я не читал рассказов Оссиана, — до

сих пор удивляется Саша, — не пробовал старинного вина. Зачем же мне мерещит-ся поляна, Шотландии кровавая луна?

Ответ на этот вопрос был дан некогда на перегоне между станциями «Октябрь-ское Поле» и «Щукинская» в виде мисти-ческого озарения. Саша увидел клониро-ванную овечку Долли, и она поманила его в покой небесных открытий. Стран-ное предвидение, полученное в мо-сковском метро, стало реальностью уже через несколько лет, когда Ян Вильмут, человек, клонировавший знаменитую овечку, организовал в Эдинбурге мощ-ный научный центр по стволовым клет-кам, почему-то назвав его «Маленькая Франция». Костяк «Франции» составили ученые, работавшие в Вильмутом в био-центре Рослина. В числе прочих ученых с мировыми именами Ермаков тоже по-лучил приглашение поучаствовать.

Могучий и румяный, как Бехтерев, мрачный, как мортус, в свободное от ра-боты время доктор Ермаков бесцельно бродит по узким улочкам Эдинбурга. Ему не нужно больше собирать пустые бутыл-ки. Из темноосвещенных пабов его при-ветственно окликают завсегдатаи. Этот город тесен ему. Ему здесь скучно, хотя он чувствует себя раджой. А просторная родина все еще далека и неприветлива. В ее пространствах легко затеряться, а в пространных катакомбах ее смыслов не-мудрено пропасть совсем. Поэтому пока Эдинбург, квартира в доме XVI века, где, по уверениям хозяйки, обитают приви-дения. На столе чисто эдинбургская за-куска — ржаной хлеб, соленые огурцы, квашеная капуста. Водка «Парламент», очищенная молоком. Саша рад случаю развеять одиночество. Бутылки идут на стол как солдаты.

— One, two, three — так гово-рят у нас в Великобритании, — жизнерадостно произносит док тор Ермаков и за науку вы-пивает стоя.

Запад Саша полагает миром окончательно победившего зла и безумия, но даже на этой «оккупированной» территории можно как-то жить и развивать-

Этот город тесен ему. Ему здесь скучно, хотя он чувствует себя раджой

east new

s

дм

итр

ий з

авильге

льский

ся, признает он в конце концов. Тоску по родине доктору биологии скрашивает «Живой журнал», где под ником zhivoi он активно переписывается с соотечествен-никами. В своем ЖЖ он собирает разно-образные истории про всяких курьез-ных личностей — бывших студентов МГУ. Например, в посте «Богатыри ДАСа» он рассказывает о трех друзьях, которые выпивали по ящику пива и только после этого позволяли себе опорожнить моче-вой пузырь. Но, в общем, zhivoi ставит себе более широкие цели: ни много ни мало на страницах своего ЖЖ он решил зафиксировать вообще всю обширную мифологию МГУ. Быть может, кому-то из наших читательниц Саша покажется со-всем уж храмовником, но живет он ана-

хоретом. Заводить подругу в Британии он считает в некотором роде изменой родине. Наша встреча состоялась еще до осетинских событий 8 августа, поэтому Саша со знанием дела говорит о том, что российская наука окончательно вписана в мировую и не предвидится никаких катаклизмов. Хотя, замечает он, в случае горячей ли, холодной ли войны место его будет опять в МГУ, рядом с «Богаты-рями ДАСа» Морпехом, который, по слу-хам, сейчас в Страсбургском научном центре, и с Потапом, который, опять же по слухам, все еще пьет пиво в Новых Черемушках.

От богатырей и их несостоявшихся подруг разговор понемногу переходит к вечным вопросам о границах жизни и смерти и о том, что сейчас говорит об этом наука. Вернадский, напоминает нам Саша, считал, что жизнь не начина-ется нигде. Что она изначально присуща Вселенной.

— Мне вот тоже кажется, — говорит он, задумчиво глядя на дно своего стака-на, — что жизнь повсюду. Наука и мисти-ка — оборотные стороны одной медали. Ты же можешь быть не только ученым. Когда ты занимаешься наукой — ты ученый, когда занимаешься поэзией — ты поэт. Когда ты занимаешься мисти-кой — ты мистик и тогда имеешь право считать, что наука — это такое прими-тизирование предмета. Но ведь наука — это по историческим меркам коротко-живущее явление, специфическое, как общественная сила она появилась в во-семнадцатом веке, а сейчас уже сходит на нет. Поколение моих учителей еще были учеными, мое поколение, — он по-жимает плечами, — мы, бесспорно, еще

что-то застали, но по нам уже жахнуло. Короче, Дарвинов больше не будет. В Рос-сии жестко подавили науку, но и здесь этого все меньше и меньше, потому что ну на фига кому-то там понимать тайны природы. В России наука — это путь нравственных испытаний, а здесь это простой профессионализм, просто та-кая работа. Сейчас наука — это просто проекты... Здесь вообще мало говорят про генетику. Начнем с того, что здесь вообще мало что говорят. Здесь очень за-крытое общество. Потому что знание — сила. Потому что если я тебе что-то гово-рю, я делаю тебя сильнее. Причем не ди-плом здесь у них самоцель, не корочка, а именно знание.

Тут звучит магическое слово five, и док-тор Ермаков открывает перед нами захва-тывающие перспективы:

— Настоящий ученый — это немножко монах. Я-то уверен, что наука сохранится только как некая тайная организация.

Под сенью древнего эдинбургского дома такие слова обретают особый та-инственный смысл. Дима переходит к главному вопросу.

— Ты познал истину? — вкрадчиво спрашивает он.

Саша смеется как добрый дельфин: — Истина — она ведь с большой бук-

вы «Ии»? У Башлачева таких шуток было много...

Следующее утро доктор Ермаков по-свящает своим научным занятиям, днем мы все вместе идем в музей и некоторое время благоговейно взираем на чучело овечки Долли, сокрытое стеклянным колпаком, а вечером собираемся в пабе, который соседствует с кафе «Черное зе-лье», где некоторое время назад домохо-

зяйкой Роулинг был начат «Гарри Пот-тер». Здесь к нам присоединяется один из немногих Сашиных эдинбургских приятелей — немногословный улыб-чивый индус-генетик по прозвищу Хи-мический Али. Скоро наша беседа сама собой скатывается на русский, но Хими-ческий Али по-прежнему дружелюбен и не выказывает непонимания. За сосед-ним столиком шотландские барды брен-чат на гитаре. Наутро доктору Ермакову предстоят манипуляции со стволовыми клетками, и он в раздумчивости вертит в пальцах бокал с минеральной водой. Но скоро ему это надоедает.

— А одной кружкой ограничиться нельзя? — интересуется зачем-то Дима, хотя прекрасно знает ответ. — Или ты не сможешь тогда остановиться?

— Да я смогу остановиться, — усме-хается Саша, — я просто не захочу тог-да останавливаться. Вроде прецедент уже есть.

дм

итр

ий з

авильге

льский

дм

итр

ий з

авильге

льский

дм

итр

ий з

авильге

льский

east new

s

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

79

...Мне вот тоже ка-жется, — говорит он, за-думчиво глядя на дно своего стакана, — что жизнь повсюду...

...В свободное от работы время доктор Ермаков бесцельно бродит по узким улочкам Эдин-бурга. Ему не нужно боль-ше собирать пустые бу-тылки...

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

81— Разве ты не можешь выпить один

бокал? Ради вкуса. — Нет, — Саша уже смеется, — ради

вкуса не могу. Я считаю оскорблением алкоголя, если ты пьешь ради вкуса.

Все мы, в общем, разделяем этот благо-родный взгляд. В мгновение ока на столе появляется целый букет пивных кружек с цветущей душистой пеной. Белые хло-пья падают вниз, как опавшие листья.

— Ничего, просплюсь, — успокаивает он нас.

Мы делаем по глоточку и устремляем-ся в область научной фантастики.

— Есть некая теоретическая концеп-ция стволовой клетки. Стволовая клет-ка — это клетка, которая может поро-дить самое себя, а также все остальные виды клеток. Поэтому ты можешь тео-ретические получить все что хочешь из

этой клетки. Поэтому она и вожделенна. Это власть над морфогенезом. Кто вла-деет дифференцировкой, тот владеет жизнью. Торжество разума над живой материей фактически. Но это в теории. Здесь это называют «секси», — игривым тоном поясняет Саша и подмигивает. — «Секси», то есть привлекательное такое направление.

Химический Али, коричневая кожа которого в барном освещении отливает ультрафиолетом, при звуке знакомого слова согласно обнажает сахарные зубы.

— Вечная молодость — это изначаль-ная мечта человечества, — продолжает Саша. — Ведь совсем недавно это каза-лось чем-то сказочным. Или вот наш зна-менитый Алеськин, его идея биополи-тики. У него идея была, что в основе по-литического поведения человека лежат вполне определенные биологические

базовые вещи. В восьмидесятые годы на это смотрели как на странности какие-то, а сейчас это все больше и больше становится мейнстримом. Может быть, к сожалению, потому что это начинают на практике использовать политики всякие... Моя работа связана с вечной мо-лодостью. Потому что если ты можешь теоретически получить все, то ты мо-жешь все и заменить. Все, что портится, можешь заменить. На стволовые клетки сейчас большие надежды возлагаются: из них можно получать искусственные органы, во-вторых, это клеточная те-рапия — когда часть клеток отмирает, новые клетки их заменяют. Ну вот пред-ставьте, в теории ты можешь заменить все что угодно в организме, ну разве что кроме хрусталика глаза. Ведь это власть над морфогенезом! Вот что такое стволо-

вые клетки! Власть над формой. Потому что половина всего в этом мире — это форма. Потому что тот, кто владеет фор-мой, владеет всем... Ну, я имею в виду че-ловечество в первую очередь, — скромно опуская глаза, оговаривается Саша.

В последний раз мы едем в загадочный Рослин. Над Шотландией сгущаются су-мерки. Вечерняя сырость поднимается из низин. Остов обглоданного ветром виадука четко рисуется на темнеющем небе. Из мрачных недр полуразрушен-ной церкви то и дело как привидения выносятся летучие мыши. Старые вязы призрачно шевелят листвой, словно живут в каком-то ином измерении. Где-то в холмах ухает филин. Тайна Свято-го Грааля по-прежнему не раскрыта, и почему-то мы уверены, что и на этот раз все останется по-прежнему. Но тут доктор Ермаков делает заявление.

— Вот здесь я действительно ощу-щаю себя мистиком. С большой буквы «Ми»... И поэтом. С большой буквы «По». Здравствуй, Долли моя, здравствуй, доля моя, — декламирует он из своих последних.

Близость благодатной чаши, куда две тысячи лет назад Иосиф Аримафей-ский по каплям собрал кровь Богочело-века, дарит нам надежду, что стволовые клетки не станут очередной бесполез-ной игрушкой просвещенного челове-чества. Мы гордимся тем, что в мире чистогана и искривленного сознания знакомы с настоящим гуманистом но-вого времени; мы видим в нем нового Персеваля, который ответственно рас-порядится знанием, которое вложено ему в руки.

— И еще я мечтаю, чтобы на всей пла-

нете победил счастливый строй, — не-сколько смущаясь, признается он. — Иначе наша работа не принесет облегче-ния большинству людей.

Водка «Парламент», очищенная моло-ком, у нас закончилась еще в Рослине. Что ж, он долго услаждал нас, этот на-питок с названием представительного органа, нужного отнюдь не всякому организму, и в полутемном баре Эдин-бурга мы натыкаемся на «Царскую поте-ху»... А утром надо возвращаться к род-ным пенатам. Наш автобус на хмуром шоссе появляется минута в минуту. Он увозит нас из страны шотландских чу-дес, и сквозь стекло, усеянное каплями мелкого дождя, некоторое время нам видна еще грузная фигура мученика науки. Грусть от разлуки взаимна, но мы уверены в нашей скорой встрече. В своем кругу. В своем отечестве. e

ast new

s

east new

s

дм

итр

ий з

авильге

льский

дм

итр

ий з

авильге

льский

Автор этих заметок Екатерина Костикова знает, как делать сериалы, не понаслыш-ке, а по собственному опыту, ибо сама «варит мыло» и рассказывает об этом трудном деле задорно и с огоньком, так что после прочтения заметок читатель будет смотреть сериалы с еще большим интересом или перестанет смотреть вовсе.

Эпизод первый. Как убить старушку

Москва, центр, кофейня. Мы с подругой пьем латте.Подруга:— Пора что-то решать со старухой.Я:— С этой богатой жабой?— Ну да. По-моему, старая сука зажи-

лась. Может, отравить?— Можно. Только пусть все выглядит

как несчастный случай. Ну, там, бытовая химия или таблетки перепутала…

Мы заказываем по порции штруделя, еще кофе и следующие полчаса обсуж-даем, каким образом отравить старуху. Растительные алкалоиды отметаем как безнадежно устаревшие. Куда более пер-спективными видятся нам таблетки, ко-торые племянник старухи принимает в рамках лечения от алкоголизма. Если в двух словах — препарат не дает усваи-ваться алкоголю, разлагая его до уксус-ной кислоты. Значит, если мы устро-им вечеринку с выпивкой, в спиртное намешаем племянниковых таблеток и нальем нашей старухе — почти мгно-венная смерть от отравления кислотой

гарантирована. Возможно, пострадают и другие гости, но нам это только на руку. При расследовании все спишут на несчастный случай в результате употре-бления паленого спиртного — и дело с концом.

— Божественно, — говорю я, отодвигая тарелочку из-под штруделя и доставая деньги, чтобы расплатиться.

Официант нехорошо косится на нас.— Идем быстрей, — говорит под руга, —

а то сейчас нас арестовывать придут.Надо сказать, я все жду, когда меня уже

придут наконец арестовывать. И каждый день удивляюсь, что никто из добропоря-дочных граждан, слушающих наши еже-дневные беседы о способах убийства, до сих пор не позвонил в милицию и не по-требовал разобраться.

На моем рабочем столе — стопка книг по профессии. «Растительные яды», «Фар-макологический справочник», «Словарь психиатра», несколько книжек по бал-листике, Уголовный кодекс, разумеется. Я постепенно прикупала их начиная с тех самых пор, как стала пописывать сценарии сериалов. За эти годы у меня собралась целая библиотека, прочитав которую, мало-мальски сообразитель-

текст: екатерина костикова рисунки: варвара полякова

Как делают милицейские сериалы

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

83

...Чтобы стать сце-наристом сериалов, до-статочно прочитать три книги: «Сага» Бенаквисто, «Гроза» Островского, «Мир мистера Муллинера» Вуд хауза...

ный человек может поубивать втихую пол-Москвы и не попасться.

Мой хлеб — сценарии многосерий-ных детективов. Не так популярно, как мыльные мелодрамы, зато дает выход природной агрессии. Как-то я пыталась написать тридцатисерийную историю любви. Уже к шестой серии я почувство-вала неимоверный зуд поубивать всех этих идиотов, копошащихся на страни-цах моего сценария. Между тем убивать героев мелодрамы строго воспрещает-ся. Во всяком случае — главных, хотя их-то автор сценария и ненавидит боль-ше всего. Все, что ты можешь, это дать себе отдых от героя, уложив его на пять серий в кому. Беда в том, что потом все равно придется его из комы вывести и отправить под венец. Прочувствовав весь ужас ситуации, я поняла, что мело-драмы не для меня, и окончательно пе-

реключилась на детективы. В целом — несложная и хорошо оплачиваемая работа, которая происходит приблизи-тельно так.

Эпизод второй. Как сварить «Ментов»

Москва. Начало февраля. Нам присыла-ют концепцию восьмисерийного сериа-ла с грифом «очень срочно!». Мы заводим для сериала новую папочку в директо-рии «Менты». Эти будут под номером 19.

По замыслу генерального продюсе-ра господина N уже в июне «Менты-19» должны пройти по ТВ. Есть договорен-ность с каналом, в эфирной сетке сериал уже стоит.

На каждую серию со всеми правками и согласованиями — две недели, не боль-ше. И столько же на съемки.

На первый взгляд «Менты-19» мало от-личаются от своих собратьев. Сценарная группа из десяти человек, включая глав-ного автора, редактора, сюжетчиков и диалогистов, незатейливый сюжет, ша-блонные герои. Мы думаем: обычная ру-тина, нудная, но быстрая и простая. Как же мы ошибаемся!

Следующие полгода работа над сериа-лом не останавливается ни на день. Судя по накалу страстей, речь идет минимум о номинации на два «Оскара», дюжину «ТЭФИ» и о рождении шедеврального по-лотна на все времена. В результате к на-чалу лета из запланированных восьми серий, которые должны быть отсняты месяц назад, написаны только две, да и то без диалогов. О съемках никто даже не заикается. Но есть и хорошая новость: канал согласился сдвинуть эфир и поста-вить сериал на осень.

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

85Главный автор выдает по синопсису

в неделю. Ни один синопсис не устраива-ет редактора, и тот регулярно сообщает автору, что худшего дерьма в жизни не видел. В тот момент, когда автору и ре-дактору удается-таки заключить шаткое перемирие, возникает генеральный про-дюсер господин N (господи, как таких земля носит, разом восклицают бывшие противники). Концепция меняется в две-надцатый раз. За прошедшие полгода все «Менты-19» успели по несколько раз изме-нить имена, фамилии, биографии, места жительства, семейное положение, наци-ональность и половую принадлежность, не изменив лишь любимой профессии.

Едва удается утрясти характеры глав-ных героев и написать диалоги к первым двум сериям, приходит новая директива от N: наши менты слишком похожи на

настоящих, зритель этого не поймет. «Я придумал, — говорит N, — как испра-вить ситуацию. Добавим им человечно-сти. Один из ментов должен любить ко-тят. Еще менты не должны ругаться ма-том и вообще не должны ругаться. Пусть обращаются друг к другу исключительно по имени-отчеству и на «вы».

Долгоиграющая эпопея все-таки по-шатнула дела студии. Продюсер сооб-щил, что «Менты-19» обходятся чересчур дорого. Поэтому больше никаких погонь, аварий, стрельбы и походов по злачным местам. Отныне менты не ездят на авто-мобилях (это дорого), не ходят по барам и стрип-клубам, чтобы опросить свидете-лей, и вообще пусть поменьше шляются по улицам (натурные съемки съедают по-ловину бюджета). Выйти из здания на Пе-тровке менты могут лишь для того, чтобы задержать преступника. Все остальное время пусть сидят в кабинете.

За прошедшие полгода все «Менты-19» успели по не-сколько раз изменить имена, фамилии, биографии, места жи-тельства, семейное положение, национальность и половую при-надлежность

Мы выкручиваемся как можем. Отны-не свидетели сами являются в кабинет на Петровку, где котята, лишенные све-жего воздуха, лакают из блюдечка ис-ключительно молоко, так как сухой корм тоже не укладывается в бюджет.

Со скрипом доделываем восьмую, и, слава богу, последнюю серию. Радуем-ся как дети. Выясняется — рано радуем-ся. В ночь на 22 июня руководство студии принимает неоправданно оптимистич-ное решение продлить сериал до двенад-цати серий. Это страшное известие.

Приблизительно в это же время звезда, играющая главного мента, ломается, не выдержав рваного ритма съемок, и отка-зывается работать.

Мы по-человечески его понимаем. Но должны как-то выходить из ситуации.

Пишется очередной вариант «Ментов», где главный герой погибает в перестрел-

ке, а на его место заступает новый пер-сонаж, буквально материализованный нами из воздуха.

Господин N подозрительно быстро соглашается на предложенный вари-ант, и еще две серии идут как по маслу. Вообще-то нас это должно было насторо-жить.

В итоге, когда новый вариант сценария готов, нам сообщают, что звезду чудом удалось вернуть. Так что главный мент жив-здоров, чего и нам желает. Никто его в перестрелке не убивал. Зритель будет доволен.

Что зрителю хорошо, сценаристу смерть. Многострадальные серии от-правляются на переплавку в двадцать восьмой раз.

По ходу дела мы получаем очередную директиву. Бюджет урезан еще на треть. Отныне ментам вообще запрещено выхо-

дить на улицу даже для ловли преступни-ков. Теперь преступники будут являться в кабинет сами по примеру свидетелей. О котятах, на которых деньги выделять отказываются, напоминает лишь пыль-ное блюдечко в уголке павильона.

А тут и осень позолотила листву. Гря-нул кризис. Деньги в кассе закончились как раз перед зарплатой. Четыре послед-ние серии так и не сняли.

Впрочем, это еще не худший вариант. Опыт показывает: до съемок доходит едва ли каждый десятый сценарий.

Съемки — отдельная радость. Проис-ходит это примерно так.

Эпизод третий. Как победить злодея

Конец марта. Пансионат в Тверской об-ласти. Снег вот-вот сойдет, и по вечерам

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

87вся съемочная группа молит бога, что-бы окончательное таяние снегов случи-лось не завтра, а, например, на следую-щей неделе. По сценарию у нас канун Нового года, к тому же дело происходит в Сибири.

Хмурое утро. Столовая пансионата. Ак-теры сидят за завтраком с распечатками сценария, бубнят себе под нос, повторяя роли. Сценарист, то бишь я, пьет кофе, вытянув в проход между столиками за-гипсованную ногу так, что о нее спо-тыкаются все, проходящие мимо. Ногу я сломала, конечно, на съемках.

В десять утра — начало работы. Сцена объяснения между главными героями, которые восемь предыдущих серий по-дозревали друг друга в убийстве.

К половине двенадцатого к воротам подъезжает машина, из которой выпа-дает актер, играющий главного героя, и сообщает, что сниматься, увы, не может. У него жесто-чайший грипп. Звезда едва во-лочит ноги, лицо обезображено болезнью. Нос распух и покрас-нел, заплывшие глаза слезятся, актер не расстается с носовым платком. Иногда звезда отни-мает платок от лица, распро-страняя характерный запах, и окружающим становится ясно, что звезда пытается побороть грипп народ-ными средствами — водкой и чесноком. И сниматься действительно не может. Страдальца отправляют домой.

Продюсер с исполнительным дирек-тором наливают себе «Чивас Ригал» по пятьдесят и думают, что бы отснять, что-бы съемочный день не пропал. В итоге, пока снег не сошел, решено снять сцену, в которой героиня катается по лесу на снегоходе.

Героиня на снегоходе ездить не умеет, зато умеет гримерша. Администратор отправляется к начальству пансионата за ключами от гаража. Возвращается и докладывает: снегоход сломался. Или съемка отменяется, или надо искать другой.

Другой удается найти через пару ча-сов. В сорока километрах от пансиона-

та найден салон, торгующий катерами и снегоходами. За упоминание в титрах названия салона и разумную сумму нам одалживают технику на денек. Продю-сер с директором составляют гарантий-ное письмо и просят поскорее привезти снегоход.

Через час владелец салона сообщает по телефону, что снегоход уже погрузили и везут.

Солнце начинает клониться к гори-зонту.

Директор салона сообщает, что снего-ход уже выехал. Позвольте, но он вроде выехал днем? Да. Но машина, которая его везла, сломалась по дороге. Теперь поломку удалась устранить, ждите.

Начинает смеркаться, снегоход при-возят. Гримерша садится верхом, режис-сер кричит: «Мотор!», после чего снегоход глохнет навсегда.

Продюсер с директором наливают еще по пятьдесят и снова думают, что бы та-кое снять.

— Может, сцену с собакой? — предла-гает продюсер.

Собаку у нас играет специально обу-ченная дворняга, пользующаяся в мире кино большим спросом. Она умеет по ко-манде прыгать, лежать, сидеть и лаять, а если герой желает излить ей душу, вни-мательно слушает, склонив голову набок и сделав бровки домиком. В критические моменты собака кладет герою голову на колени, как бы сочувствуя. Гонорар со-баки за съемочный день составляет поч-ти двести евро, также для нее закупают корм, чтобы в течение дня животное не голодало. Плюс ко всему владелец чет-вероногой старлетки с самого начала объяснил, что собака не должна ездить на съемки общественным транспортом.

Потому что нервничает и не может войти в образ. Так что животное возят на маши-не продюсера.

Директор звонит собаке (вернее, ее агенту) и просит выручить. Обещает при-слать машину. Но собака выручить не может. У нее очень плотное расписание, и сегодня она занята на съемках другого сериала. Может, в среду?

Переговоры с собакой прерывает ад-министратор, который сообщает, что герой, исполняющий роль главного зло-дея, ушел в Москву.

Продюсер и директор картины реаги-руют по-разному.

Директор спрашивает: «Как ушел? Пешком?»

Продюсер спрашивает: «А что, он был здесь?»

Выясняется, что актер, исполняющий роль главного злодея, приехал два дня назад, рассчитывая сниматься. Но то ли администратор забыл об этом сказать продюсеру, то ли продюсер забыл, что актер приехал, то ли актер не озвучил своих намерений. Сперва актер с удо-вольствием гулял по лесу, ужинал в мест-ной столовой и выпивал, сидя у камина в своем коттедже. Потом ему это, видать, наскучило и он стал обижаться, отто-го что никто его не замечает и не зовет сниматься. Проскучав два дня и остро осознав свою невостребованность, ак-тер усугубил это чувство коньяком, на-кинул пальто и направился через леса, которыми славится Тверская область, в направлении московского тракта. Свидетелями его ухода стали гример-ша, осветитель и уборщик территории пансионата, которому актер сообщил, что покидает съемочную площадку на-всегда, и подарил на прощание початую палку сырокопченой колбасы.

Продюсер с директором пытаются до-звониться до актера, но тот на звонки не отвечает. Организуется поисковая груп-па, которая прочесывает леса вокруг пан-сионата. Все, что удается обнаружить, — перчатку артиста на обочине Московско-го шоссе.

Утром звонит агент главного злодея и сообщает, что злодей проклинает день

Долгоиграющая эпопея все-таки пошатнула дела студии. Продю-сер сообщил, что «Менты-19» обходятся чересчур дорого

и час, когда согласился на съемки в на-шем сериале, и считает себя свободным от обязательств. Деньги за два съемоч-ных дня, которые он просидел у камина, просьба перевести на счет актера во из-бежание судебных исков.

Директор наливает продюсеру еще по пятьдесят. Бог с ними, с деньгами. Хуже другое: до того как наш главный злодей, подобно юному Ломоносову, ушел в сто-лицу, успели отснять две серии — пер-вую и последнюю. С его, злодея, участи-ем. Осталось отснять четырнадцать.

Продюсер нервно пощипывает усы. Директор открывает новую бутылку «Чи-васа». Всю группу собирают на военный совет. Вопрос традиционно русский: вот что теперь делать? Будь это не главный злодей, а любой другой персонаж, какой угодно, я бы стремительно переписала сценарий, режиссер переснял бы несколько эпизодов — и дело с концом. Персонаж был бы убит террористами, или умер от малярии, или, разоча-ровавшись в жизни, навсегда уехал бы в индийский ашрам. Загвоздка в том, что главный злодей не может умереть от ма-лярии или уехать в ашрам, пока кино не кончится. Потому что детектива без злодея не бывает.

Директор предлагает найти дублера. На следующий день кандидатов приво-зят. Пятерых. Максимум на что дублеры годятся — это без слов появляться в ка-дре, сидеть в пол-оборота и раздувать щеки.

Кто-то из группы предлагает пойти на крайние меры. Пусть главного злодея на протяжении четырнадцати серий играет какая-нибудь толстая баба. А потом мы устроим сенсационное разоблачение и объясним зрителю, что все это время злодей просто носил маску толстой бабы. И я должна все это написать.

Я мучительно завидую артисту, ушед-шему в Москву. Мне жаль, что из-за сло-манной ноги я не могу сделать то же са-мое. Продюсер беспощадно ухмыляется, глядя на гипс. Он все понимает.

В итоге мы договариваемся надеть на

дублера лисью шапку, которую наш зло-дей носит в первой и последней серии. Шапку натягивают по самый нос. В прин-ципе, похоже. В темноте на большом рас-стоянии не отличишь, честное слово.

Сценарий таки приходится перепи-сать — не так чтобы сильно, а по мелочам. Идем по пути киноклассики: в сериалах про Джеймса Бонда главный злодей обо-значен как рука с перстнем, поглаживаю-щая ангорского кота. А у нас будет молча-ливая голова в шапке.

Чтобы у зрителя не возникал вопрос, почему, кроме головы в шапке, ему ни-чего не показывают, в каждую серию я вставляю по одному диалогу такого рода:

— А где же Иван Иваныч? Отчего он се-годня не с нами на празднике жизни?

— Ах, Иван Иваныч снова уединился

на даче, ему нездоровится. (Или ему надо подумать о делах, у него сплин, запой, и вообще нелетная погода, снежные за-носы — вариантов несколько, в каждой серии свой.)

Надо сказать, что сериал вполне себе удался, дал хорошие рейтинги и, на-сколько я знаю, ни у кого не возникло сомнений в том, что наша голова в шап-ке — это и есть главный злодей.

Вообще невидимый герой — стандарт-ная для сериалов вещь. К примеру, в про-екте, над которым работали мои друзья, на протяжении почти ста серий суще-ствовала невидимая лошадь. Сериал про цирк. Здоровенный съемочный пави-льон с цирковой ареной и зрительным за-лом в натуральную величину. Павильон располагается на шестом этаже здания бывшего завода. В сценарии значилась лошадь. Как же ее звали-то? Черт, не могу вспомнить. Ну, скажем, Полуэкт. Персо-

наж значимый, вокруг него вертится не одна интрига. Однажды Полуэкт, если не ошибаюсь, даже сбрасывает с седла ге-роиню. Ясное дело, лошадь должна при-сутствовать в кадре. При этом вообразите себе, что такое втащить лошадь на шестой этаж, притом что лифт в здании отсут-ствует. Ну один раз, в первой серии, По-луэкта в павильон доставили. Уж не знаю как — через окно на лебедке поднимали, а может, он по лестнице за морковкой шел. Так или иначе, доставка коня на съе-мочную площадку стоила немерено — денег и нервов. Продюсер взвыл и сказал, что с него хватит. И следующие то ли сто, то ли сто двадцать серий Полуэкт был лошадью-невидимкой, про которую все говорят, но никто не видел. Максимум что можно было сделать — попытаться создать иллюзию присутствия Полуэкта, положив на бордюр арены седло.

Пользуясь случаем, снимаю шляпу перед сценаристами сериала. Это по-разительно добрые и терпеливые люди. Уверена: у меня бы виртуальный Полу-экт погиб уже в двадцать восьмой серии, подавившись овсом.

Эпизод четвертый. Как размножаются Хуаны

Есть два способа «варить мыло»: по ори-гинальному рецепту, когда группа авто-ров садится и пишет собственный сцена-рий от и до согласно купленному форма-ту. Еще бывает адаптация. В принципе, адаптация проще. Делов-то — сиди да переписывай под русские реалии бра-зильский (колумбийский, польский или даже английский) продукт. Вместо мече-ти герои ходят в храм Христа Спасителя, вместо крикета играют в лапту, вместо фазенды проживают в избе и едят на обед не ризотто, а гречневую кашу со шкварками.

Казалось бы — чего проще. А не тут-то было. Был случай, когда в процессе адап-тации образовались два лишних глав-ных героя.

Когда в третьей серии бразильского сериала, который мы переписывали для отечественного зрителя, у главного ге-

Мы по-человечески его понима-ем. Но должны как-то выходить из ситуации. Пишется очередной вариант «Ментов», где главный герой погибает в перестрелке, а на его место заступает новый персонаж

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

89

роя по прозвищу Мачо появились двое друзей — Студент и Брюнет, это никого не насторожило. Все шло гладко на про-тяжении пятнадцати серий. Мачо, Сту-дент и Брюнет дружили, у каждого из них были свои приключения и переживания, в двенадцатой серии они даже, кажется, всерьез поссорились и перестали общать-ся. А в шестнадцатой кинокомпания сме-нила бригаду переводчиков. Тут-то и вы-яснилось, что трое главных героев — на самом деле один и тот же человек. Хуан — черноволосый студент университета, которого за успехи у женщин прозвали Мачо. Бразильские авторы, по всей види-мости, замучились писать — Хуан делает то, Хуан делает се, Хуан едет к бабе, Хуан бьет лицо сопернику. Замучились и чисто для разнообразия стали называть Хуана по-всякому: иногда студентом, иногда брюнетом, иногда мачо. А наши перевод-

чики, не разобравшись, решили, что речь идет о трех разных людях. А разгребать пришлось, как всегда, сценаристам.

В итоге ситуацию разрулили, конечно. Одну реинкарнацию Хуана отправили в Австралию разводить кенгуру, и на протяжении всего сериала он писал от-туда письма. Другую реинкарнацию за-стрелили бандиты. В этой связи у остав-шегося Хуана-студента появилось допол-нительное занятие, придавшее сюжету некоей живости и динамизма. Следую-щие сорок серий в промежутках между поисками вечной любви он пытался ото-мстить за смерть друга.

Эпизод пятый. Рецепт «мыла»

Чтобы стать сценаристом сериалов, надо сделать совсем немного. Достаточ-

но прочитать три книги:1. «Сага» Бенаквисто2. «Гроза» Островского3. «Мир мистера Муллинера» Вуд-

хауза.«Сага» нужна для того, чтобы понять,

как пишется сериал. Из пьес Островско-го вы узнаете, как правильно оформ-лять ремарки и диалоги, а Вудхауз по-может ответить на вопрос, кто виноват в бардаке, который творится в кино-компании.

Может возникнуть вопрос, почему в этой заметке не указаны названия компаний, фильмов, а также имена ар-тистов и продюсеров. Отвечаю: на лю-бой сериальной «мыловарне» творится одно и то же. P.S. Все описанные выше герои и собы-тия вымышлены, любые совпадения — случайны.

И вот в этой сельской идиллии, в этой девственной тиши я издали расслышал трубный зов. Он немного петлял, но с каждым перекрестком становился ближе. Он нарастал и рвал пространство

русс

кий

пион

ер №

6. д

екаб

рь 2

008-

янва

рь 2

009

91

текст: игорь мартынов фото: mi zhouЧтобы раз и навсегда объяснить феноменальный успех виртуального, искусственного мира, Игорь Мартынов отправляется в самое его логово, в Силиконовую доли-ну, где после многих заходов и плутаний, недоразуме-ний и петель, в итоге вместо Силиконовой долины ока-зывается на земляничной поляне.Белка с березы на пальму.Белка с пальмы на клен.

И неверная белка — черная, а должна же быть рыжая? Или это она загорелая?

В Москве заморозки, а здесь плюс 72. По Фаренгейту. Конечно, не 451, но тоже припекает.

Я стою в самом центре Силиконовой долины, на главной улице ее, на El Camino Real. Звучит гордо, но зрачку, прожженному монументальным зодче-ством Горок-2 или Раздоров, здесь заце-питься решительно не за что. Низкоросло, аскезно, а могли бы позво-лить пусть не второй этаж, но хотя бы башенку, лепнинку, колонки в духе Палаццо Дожей. Люди-то расселены отборные: вот предводитель Apple Стивен Джобс тащится с пакетами из супермаркета, в шлепанцах. Вот созда-тель Linux Линус Торвальдс дорожку к калитке метет. В пешеходном радиусе, куда ни кинь, святыни техногенной Мекки не то что золотая земля — как

минимум платиновая! На фоне вздор-ных кактусов фасад Е-bay. За теми кусти-ками — главный кампус Google. Там, за хлипкой решеткой, за хилым плю-щом — Hewlett-Packard. Оно, конечно, скромность украшает, но не до степени ж юродства! Или ушедшим по ту сторо-ну дисплея совсем нет дела до земного имиджа, оттого их натура покрылась трын-травой, зацвела, расслабилась?

И вот в этой сельской идиллии, в этой девственной тиши я издали расслышал трубный зов. Он немного петлял, но с каждым перекрестком становился ближе. Он нарастал и рвал простран-ство — не позавидуешь тому, кто окажет-ся на линии разрыва. И когда из-за пово-рота выскочил раллийный Subaru WRX STi, я понял, что не позавидуешь мне. Воя турбиной, он летел навстречу. В мозгу мелькнула курьезная судьба художника Манрике, который умудрился погибнуть под единственным на весь остров Лансерот авто.

В пешеходном радиусе, куда ни кинь, святыни техногенной Мекки не то что золотая земля — как минимум платиновая! На фоне вздорных кактусов фасад Е-bay. За теми кустиками — главный кампус Google

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

93С визгом, оставив на асфальте подпали-

ны, снаряд внезапно замер. И в нагрянув-шем безмолвии, приспустив стекло, гон-щик, с округлыми окулярами и стриж-кой под Джона Леннона, уточнил:

— Игорь?«Дима!» — осознал я.Тут, собственно, пора раскрыть суть

моей миссии. Конечно, в номере, посвя-щенном силикону, логичен репортаж из эпицентра оного, с передовой искус-ственного мира, где пионеров-героев на каждом километре больше, чем нор-мальных людей. С кем еще, как не с ними, о будущем говорить, о судьбах человечества? Теин в чаю, когорта гуру, гамаюны, птицы вещие!

Но есть еще и личный мотив — Дима.А дело в том, что Димин папа — дядя

Леня — был лучшим другом моего отца. Всякий визит дяди Лени из Белгорода в Москву приводил наш дом в состояние Валтасарова пира, ибо доза поглощаемого друзьями алкоголя никогда не опускалась ниже много-кратной смертельной. А дальше, ото-рвавшись от стола, герои искали ско-рейшего применения своим безмерно возросшим интеллектуальным силам и, «сгонявши пару партиек» в шахма-ты, неминуемо шли в мою комнату с вопросом, сулящим мозговые штурмы: «Игорек, так что там в школе задали по математике?» — вкрадчиво и потирая руки. Это был десятый, в школе задали правило Лопиталя, то самое, которое позволяет вычислять пределы отноше-ния функций, когда и числитель и зна-менатель cтремятся либо к нулю, либо к бесконечности. Правило сие избавля-ет от неопределенностей типа: 0/0 и ∞/∞. Дело с Лопиталем шло туго — в моем случае явно стремясь к нулю, невзирая на многокрасочные, почти театрализованные разъяснения хмель-ных педагогов.

Тогда как ответные визиты моего отца в Белгород хоть и сопровождались наверняка теми же овердозами, но при-вели к противоположным результатам. Диме объяснили лучше, он устремился к бесконечности, закончил Физтех

и в самых первых перестроечных рядах отправился покорять Силиконовую долину. Доходили победные реляции, что он в хорошем деле, что строит опера-ционку BeOS и уже Apple готов был про-платить проект, но тут Джобс повздорил с Гейтсом и все деньги, которые могли бы пойти на Димину систему, ушли на покупку бесхозного Джобса.

…Моего отца давно нет, дяде Лене год как сделали коронарное шунтирование, и я понял, что пора знакомиться с Димой, раз уж не вышло сделать это на Родине. Или мне не хватает математики и я еще надеюсь хоть что-то понять? Как пчелы, вылетевшие из улья, роятся цифры — и не дают покоя…

Мы сидим в японском ресторане, я интересуюсь, чем теперь занят Дима.

— Визуализация аппликаций, — коротко ответствует и смотрит на мою реакцию.

Мы заказали по маленькому пивку — явно не хватит, чтобы хоть что-нибудь мне объяснить. И Дима переключается на Гондурас — который давно его бес-покоил, но покорился только этим летом.

— Представь: прорубаемся на джипах через джунгли, там затерянный мир и старый отель. И кто же хозяин? Восточный немец! С коммунистиче-ским приветом! Мы всегда найдем друг друга.

Не так себе я Диму представлял. Мне рисовался homo computeris, электрон-

ный аскет в рубашке пластырем, в трени-ках на веревке, из компа брандспойтом не выкуришь. А уж тем более в джунгли.

— Ты один тут такой на болиде по долине мечешься?

— Отнюдь. Шеф мой недавно на спорт-байке не вписался в поворот. Множественные переломы, на растяж-ках. Знакомый профессор из Стенфорда залез на отвесную километровую скалу. Я бы месяц полз, а он за день управился. Народ здесь подвижный.

Или вот Максим Левчин. В девятилет-нем возрасте он чуть не утонул в Крыму и с тех пор, что вполне простительно, боялся воды и не проплыл ни метра. Он приехал в долину, создал Pay Pall, стал миллиардером, каждый уикенд отмахи-вал на велике 50 миль и мог не спать неделю кряду — но панически боялся воды. В конце концов Максим купил гидрокостюм и вышел на старт марафон-ского заплыва через залив Сан-Франциско до Алькатраса, откуда все, включая Аль Капоне, пытались грести в обратном направлении. Он, конечно, чуть не утонул на первых же метрах, но в итоге показал 126 минут — время, достойное даже ихтиандра.

Собственно, любой стартап — новый прожект — и есть отвесная скала или прыжок в пучину. «В Силиконовой доли-не девушки не спрашивают, какая у тебя машина, девушек волнует, какой у тебя стартап» (силиконовая мудрость). В этом и азарт, и схема. Здесь придумывают не из маниакальной страсти к формулам, не из упоения цифирью, а потому что кроме сугубо творческой El Camino Real есть еще и вполне практичная Sand Hill Road, где венчурные капиталисты толь-ко и ждут, чтоб им что-нибудь рискован-ное поднесли.

И так возможен первый миллиард… и так общественно полезен труд…

Мелкое пиво выпито, но нет идеи повторять родительские дозы: мы обсуж-даем глобальное. Как и почему долину уподобим пупу земли? Да ведь если б не эта выдуманная здесь виртуальная реальность, куда б тогда пристроить человечество с его кипучей энергией,

с суицидальными идеями — с перебро-ской рек, смещением земной оси и реформой климата? Все эти порывы и инициативы надо было срочно пре-сечь во имя спасения жизни. Интернет, как крысолов, увел биомассы в пустоты, в блоги, в социальные сети, где обезвре-женные земляне тихо радуются, реали-зуют свои сакральные мечты без всякого ущерба для природы, а даже и с пользой: им и кушать все равно что — не надо обрывать сады и мучить титьки коро-вам, можно скормить любую химию, все им будет «бугага» и «пацталом». Визуализация аппликаций — это архи-важно, это чтоб подольше их там удер-жать, чтобы, не приведи господь, не ото-рвались они от компьютеров и не броси-лись вершить великие дела в реале.

— Так значит, вы чистильщики, — говорю я Диме. — Спасители вы.

Да будет славен Web 2.0! Надежда наша и опора. И опустеют города и веси, и вздохнет земля благодарно, и прочи-стятся легкие у нее, и нефть нам больше не понадобится — зачем ехать, куда лететь, если можно по сетям, не выходя из зашторенной комнаты?! Самое бес-кровное усмирение человека — история еще пометит наши годы золотом, и девы гимны воспоют, и пройдут отряды, салю-туя. Даешь и 3.0, и 5.0, и далее везде! Нельзя останавливаться на достигнутом!

Порывисто, с надрывом стартуя и фа -тально тормозя на каждом светофоре, мы рассекаем сонный Саннивэйл. Дима, не мелочась, проскакивает повороты, петляет, делает крюки, как будто бы не имея цели, а просто радуясь движению.

Доставив до нужного адреса, он сугу-бо по-ленноновски глянул сквозь меня, махнул рукой и, поднимая за собой шлейф опавших кленовых листьев, рас-творился в своем мире.

«Клен ты мой опавший, клен заледене-лый…» — нестройные всплыли в памя-ти голоса наших отцов. Этим хитом обычно венчались их пиры.

С героической ролью Силиконовой долины все более или менее ясно, пора разобраться, в чем же уникальный рус-ский вклад в нее.

На месте выясняется, что сплоченной русской диаспоры в помине нет, есть тысяч сто разрозненно бытующих рус-скоязычных, которые могут утолить позывы ностальгии — на гастрономи-ческом уровне — посещением универ-сама «Самовар» в Маунтин-Вью, где най-дутся и квас, и марганцовка с Родины. А потешить же более тонкие струны можно на концерте ансамбля нерабо-тающих жен «Кедры».

Что же касаемо ментального взноса — надо спросить у программиста Саши. Он по роду службы, был вынужден про-анализировать, в чем же состоит рус-ский путь в кибернетике. «Русский код — бессмысленный и беспощад-ный» — таков приговор.

Но об этом позже, сейчас Саша недово-

лен мексиканскими рабочими, он пока-зывает крышу дома своего:

— Уходя утром, сказал: сделайте вдоль. Прихожу вечером — сделали поперек. Я говорю, посмотрите вокруг, разве хоть у кого-нибудь поперек? У всех вдоль! Вы же, говорю, не первый ремонт делаете. И всем делали вдоль! Так почему же мне делаете поперек?!

Саша очень замечает, если что-то не так. Вот, например, во время команди-ровки в Москву он стал свидетелем пере-крытия Кутузовского проспекта. Банальная история, давно никто внима-ния не обращает, можно заняться дела-ми, мужчине прессу почитать, женщине подкраситься. А Саша стал фотографи-

ровать сиятельный кортеж. И, конечно, подошли люди в штатском и попросили кадры стереть. Саша стер, но не знали люди в штатском, что имеют дело с вид-ным программистом, который стертое легко восстановил и выложил в сеть. Однако вместо гнева в адрес кортежа, поднялось возмущение в адрес Саши, и сперва его это поразило, но потом показалось логичным: это же просто у нации генетический код такой. А ком-пьютерный — его продолжение.

— Ну, скажем, программист — индус. Дают ему задание: напиши код, кото-рый проведет, допустим, прямую от А до Б. И что же? Прямая будет проведе-на. С использованием всех известных индусу технологий, которых больше, чем позиций в Камасутре. Что пора-зительно, все это будет работать — но только из точки А в точку Б. А если вдруг потребуется провести еще одну прямую, допустим, еще и в точку В, тут весь продукт придется делать заново. Как мосты и тоннели никто не проекти-рует на многофункциональность, так же и индусский код — железная дорога без стрелок. Для новой задачи нужно прокладывать новую. Но это пустяки в сравнении с русским кодом. В нем из точки А в точку Б прямую, конечно, про-ведут. Квадратно-гнездовым методом. Врагу достанется выжженная земля с одной стороны и ни пяди ее — с другой. Из А в Б будет проведено столько пря-мых, что Лобачевский отдыхает. Еще большее количество прямых будет про-ведено из Б в А, на всякий случай, как в анекдоте: строительство туннеля под Ла-Маншем начнется одновременно из Англии и Франции и продлится пять или десять лет в зависимости от того, встретятся ли строители посередине. Для русских код — как игрушка, в кото-рую не могут наиграться.

Так может быть, за это нас тут и ценят и принимают как своих — за неистре-бимую наивность? За неумение идти по колее, за выход на поля поверх барье-ров? За мертвую петлю на ровном месте? «Дайте русскому школьнику карту звездного неба, и на следующий день

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

95

Попасть в материальный Google так же просто, как в интернетовый. Ни секьюрити на входе, ни спецпропусков

Так разве же мог русский мозг, оказавшись в Силиконовой долине, притихнуть, попятиться? Разве ж мог не озарить и виртуальное пространство — чем-то таким мятежным, пламенным?

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

97он вернет ее вам исправленной». У нас никогда не было разницы между уче-ными и террористами, лучшие ракеты сочинялись в казематах и лагерях. Так разве же мог русский мозг, оказавшись в Силиконовой долине, притихнуть, попятиться? Разве ж мог не озарить и виртуальное пространство — чем-то таким мятежным, пламенным? Да пото-му что — родом из детства и сроку дав-ности не подлежим.

— Тебе надо в Google, — выслушав мою тираду, констатировал Саша диагноз.

В штаб главной поисковой системы мира меня повел Игорь. Он как раз спустился с гор: в Google практикуют-ся походы и подвижные игры, прове-трить мозг и аппетит нагулять — понятно, что осмотр мы начали с бес-платной столовой.

Попасть в материальный Google так же просто, как в интернетовый. Ни секьюрити на входе, ни спецпропусков. В фойе — гигантский дисплей, и по этому дисплею как снежинки падают слова. Это запросы, которые сейчас про-изводят пользователи планеты, можно постоять под снегопадом минут 10 — и готово впечатление об интересах зем-лян. Вопреки наветам, sex и porno совсем не числятся в перечне преференций. Или льстит дисплей, облагораживает?

Здесь нет не только охраны, но и менеджеров-надсмотрщиков. Только творцы. Они приходят поработать вне расписания, в любой момент, когда при-спичит. В белых коридорах там и сям попадаются диванчики, если совсем уж сморит, можно и прикорнуть. Что-то типа общаги или коммуны, никак ни офис.

— Зачем уходить оттуда, где тебя никто не держит и ни к чему не принуж-дает? — Игорь объясняет, почему здесь совсем нет текучки.

Золотые цепи добровольных галер — мы тянем к ним руки, но цепей хватает не на всех.

Объемное пространство разделено невысокими перегородками на секции по несколько ячеек. Заглядывая за пере-городки, обнаруживаешь там не кабине-ты, а детские комнаты, набитые игруш-

ками. Это поощряется — чтобы сотруд-ники населяли рабочее пространство своими детскими атрибутами.

Мы идем по галерее, связывающей корпуса, оглянувшись, я вижу, что за нами катится яркий, слишком яркий радужный мяч… вспоминается тема преследования детством, «Солярис» Тарковского — первый проход Криса Кельвина по станции.

— Может, с Брином в волейбол поигра-ем? — предлагает Игорь, показывая на площадку во внутреннем дворе, где как раз на подаче создатель и совладелец компании Сергей Брин, формально позволяющий говорить о русском

Google, но, по правде говоря, увезенный родителями из России в шестилетнем возрасте.

Что может он помнить о ней, кроме первых игрушек? А может быть, только то, что следует помнить о ней?

На выходе Игорь предлагает мороже-ное «Google» — есть и такое, но я отказы-ваюсь, я не могу объедать детей…

Тем более — «детей цветов», учитывая веселенькую раскраску их логотипа.

Музей истории компьютеров я откла-дывал до последнего: чего я там не видел? Или не при мне зажевывала перфокарту первая советская ЭВМ? Или не слыхал я, как стрекочут матричные принтеры — они стрекочут как тачанки!

Но среди мастодонтов и тиранозавров эпохи холодной войны я набрел на экс-понат, который объяснял феномен

Силиконовой долины получше тонны аналитики.

Небольшой деревянный ящик желто-го оттенка с пластмассовыми деталька-ми внутри. В таком ящике хорошо бы смотрелся баян или нехитрая столовая утварь.

Но при ближайшем рассмотрении это оказался Apple I — первый в мире персо-нальный компьютер. С фото смотрят изо-бретатели, два абсолютно невменяемых персонажа с характерным для 1967 года хаером: Стивен Возняк и Стивен Джобс.

Далеко за вдохновением им ходить не пришлось — отсюда в часе езды угол Хайт-Эшбери, самый позитивный район Сан-Франциско, где гнездились первые хиппи и где 40 лет назад расцвел диэтиламид лизергиновой кислоты, то бишь LSD, кото-рый изобрели тут же, в окрестностях Силиконовой долины, в университете Беркли, а потом, под сильным воздействи-ем LSD, там же придумали заодно и BSD — прообраз современных операционных систем. Стивен Джобс сознался, что экспе-римент с LSD был самым важным в его жизни и те, кто никогда не «путешество-вал на кислоте», его никогда не поймут. Другой знатный психоделик — Тимоти Лири — в своих галлюцинациях прозрел и предсказал интернет. Да в любой суве-нирной лавке на Эшбери найдется аутен-тичная хипповская майка — тех же радуж-ных, тех же гугловских цветов.

Здесь они сошлись, два разрозненных мира — физика и лирика, алгебра и гар-мония, цифра и нота, ноль и бесконеч-ность.

Здесь окончилась война, здесь никог-да не стареют и умирают легко, как будто просто начинают новый стартап.

Здесь Леннон, как в первый раз, поет «Земляничные поляны форевер», living is easy with eyes closed — жизнь так про-ста с закрытыми глазами…

Надо ли говорить, что нам, урожден-ным неэвклидова пространства, здесь хорошо и привычно, как дома — даже кислота не требуется, у нас сознание сызмальства расширено.

И белка с березки на пальму.А с пальмы на клен.

памятка

Чем заменить кофе Вместо кофе можно использовать измельченные желуди дуба, корень цикория — ярко-голубого цветка, что рас-тет вдоль дорог, а также семена кувшинки. После опыле-ния кувшинки цветок увядает и вырастает плод в виде многозвездной ягоды с черными семенами. Добудьте из него семена, поджарьте, измельчите — и заваривайте.

Чем заменить зубную пасту Если вы забыли взять в поход зубную пасту, не отчаивай-тесь! Можно почистить зубы толченым древесным углем, которого много в костре. Уголь — отличное обеззаражи-вающее средство. Ведь недаром уголь используют в про-тивогазах, а также глотают при поносах. Лучший уголь для чистки зубов — из липы.

Чем заменить ваксу Если у вас закончился крем для обуви, возьмите бересту, положите ее в закрытый сосуд (консервную банку) и нагревайте на огне до тех пор, пока из бересты не отго-нится темная жидкость. Как понюхаете ее, так сразу узнаете, что это деготь. Смажьте дегтем свои сапоги.

Чем защититься от напастей Выдолби с нижнего конца трость бузиновую и туда поло-жи в порошок столченные волчьи глаза, да языки от трех ящериц зеленых, сердце собаки, да три ласточкиных серд-ца, к сему прибавь порошку железняка и железным набал-дачником прикрой. И будет трость сия бузиновая обере-гать от напастей всяких и от зверя лесного и лихих людей защищать. текст: дмитрий филимонов рисунки: анна всесвятская

русс

кий

пион

ер №

6. д

екаб

рь 2

008-

янва

рь 2

009

99

рассказ дмитрия глуховского рисунки: николай пророков

Культовый московский писатель Дмитрий

Глуховский продолжает плодотворное сотрудни-

чество с «Русским пионером», которое завяза-

лось с первого же выпуска журнала.

На этот раз автор предлагает свою трактовку

«силикона», художественно осмыслив главную

тему номера.

Специальнодля «Русского пионера»

прекрасно понимаю, что «силикон» на русский язык пере-водится как «кремний». За примерами далеко ходить не

надо, возьмем прямо из отрасли: знаменитая Силиконовая долина на самом деле называется Кремниевой долиной. Что логично: именно из кремния делают микросхемы, на которых зиждется весь американский хай-тек, от CISCO до Microsoft. И все же я настаиваю: в русском уже есть устоявшийся термин, пусть и заимствованный. Он привычен конечному потребите-лю. Он вызывает у него доверие и игривые мысли. Он прочно ассоциируется с гламуром, с достатком и с dolce vita в ее ярчай-ших проявлениях. Для многих это слово означает пропуск в лучшую жизнь. Оно воплощает перфекционизм, бесконечное стремление к улучшению себя, причем самым радикальным, смелым, хирургическим путем. All in all, уважаемые коллеги, используя этот термин для позиционирования нашего нового продукта на российском рынке, мы должны придерживаться той терминологии, которая здесь уже прижилась. Было бы непозволительной расточительностью отказываться от всего пласта позитивных образов, наработанных индустрией за последние двадцать лет. Dici».

Гольдовский выдернул свою флэшку из ноутбука, завер-шая анимированную презентацию. Карикатурные человеч-ки, чешущие голову над табличкой с надписью «СИЛИКОН!», ушли в небытие, а на экране выскочило сообщение об ошиб-ке. Гольдовский окинул собравшихся цепким взглядом, вычисляя скептиков. Над разработкой рекламной стратегии его команда работала уже неделю, и ему страшно не хоте-лось ничего менять.

«

Гениальная идея пришла ему позапрошлой ночью, когда он отчаянно искал изящный эвфемизм для слова «протез». Насадка? Вставка? Имплант! Остальное родилось само, он еле успел направить хлынувший поток слоганов в компьютер. Спать не пришлось вообще, но увесистая подшивка с детально прописанной концепцией была готова к сроку.

Делегация заказчиков сидела с отсутствующим видом, механически перелистывая разложенные на столе папки. Гольданский прекрасно знал, что, назначая презентацию на понедельник, он удваивает свои шансы подавить любое сопро-тивление в зародыше. Судя по мятым и опухшим лицам, у большинства сидевших с той стороны стола были трудные выходные. Многим из них сейчас очень пригодилась бы услу-га, которую они собирались продавать.

— Мы ведь просили вас избегать именно этого слова, — все же возроптал вражеский директор по маркетингу.

Массивное золотое кольцо на пухлом пальце... Небось, уикенд провел на даче с женой и детьми, поэтому сейчас мыслит четко, все помнит, но оказался в меньшинстве среди своих же.

Их генеральный, подтянутый и подкопченный в соля-рии хлыщ в дизайнерских очках без диоптрий, медленно, как барбус в аквариуме с застоявшейся водой, повернулся к нему. Сейчас вступится — из корпоративной солидарности, понял Гольдовский. Приободренный рыбьим взглядом руководства, директор по маркетингу продолжил:

— Есть и целый ряд негативных ассоциаций. Прежде всего то, что для многих «силиконовое» означает синтетиче-ский заменитель натурального. Эрзац. Подделку. И кроме того, мы вынужденно уходим из области медицины, науки — в область опостылевшего гламура, бессодержательного глянца!

Генеральный, не успев открыть рот, нахмурился, и дирек-тор по маркетингу испуганно смолк. Гольдовский, понимая, что оппонент только что забил гол в свои ворота и матч по сути уже выигран, все же не смог отказать себе в удовольствии пересмотреть решающий удар в замедленной съемке.

— Да что вы? А не в глянце ли вы и собираетесь реклами-ровать ваш продукт? Вы вообще не забыли, кто ваша основная аудитория?

■ ■ ■

Танюшка так убегалась по Столешникову, что к ланчу еле дер-жалась на ногах. Решила перекусить тут же, в модном баре, рас-писанном под палехскую шкатулку. Заказала что-то с рукколой, что-то с сельдереем, экзотический фрэш. Вытряхнула из симво-лической сумочки телефон со стразами и обиженно надула в него и без того пухлые губки:

— Кать, ну ты где?Подружка мучительно парковала свой вагинально-алый

«Континентал Джи-Ти» на Петровке — значит, Тане нужно было перемотать вперед минимум десять минут. Она достала из чер-ного бумажного пакета с новыми сапогами тяжелый, как шапка Мономаха, модный журнал.

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

101

Гольдовский выдернул свою флэшку из ноутбука. Карикатурные человечки, чешущие голову над табличкой с надписью «Силикон!», ушли в небы-тие, а на экране выскочи-ло сообщение об ошибке

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

103Прилежно изучила первые двадцать страниц, забитые

рекламой, старательно запоминая новые названия. Стала

читать оглавление, но быстро утомилась. Листнула дальше,

скользнула взглядом по явно проплаченной статье о чудесах

пластической хирургии и вдруг увлеклась.

Когда наконец подошла Кэт, раскрасневшаяся от испол-

нения фигур высшего пилотажа и перебранки с парковщиком,

Таня даже не обратила на нее внимания. Катя не стала оби-

жаться: ей не терпелось поделиться свежей сплетней.

— Прикинь, чего Олька себе замутила!

Таня вскинула на нее круглые глаза, в которых уже горел

огонь желания. Все сделанные ранее операции, все эти незна-

чительные улучшения линии груди, будничные липосакции

на бедрах и надувание губ, меркли на фоне того, что обещал

с ней сделать журнал. Через мгновенье ее глаза округлились

еще больше: выяснилось, что Олька ее опередила.

— И как, не страшно? Все-таки не просто пластика...

— Доктор ей сказал, ничего особенного. Типа, вшивают

маленький имплантик, и все. Заживает через пару недель.

— Ну Олька дает! Только появилось, а она первая в очере-

ди! — восхищенно-презрительно воскликнула Таня.

— Да она, блин, в этой клинике круглосуточно пасется.

Одни сиськи себе уже три раза переделывала. Немудрено.

— А теперь уже очередь, наверное, — протянула Таня,

глянув на часики.

— Я бы не стала, — Кэт почему-то поправила лиф и уточ-

нила, — сейчас. Пока еще не испытано как следует... У меня

было уже. Зашьют говно какое-нибудь тайваньское, а потом

еще сама платить будешь за повторные операции.

— Да нет, сейчас пока материал весь штатовский, каче-

ственный, — Таня накрыла ладонями журнальную статью,

словно защищая ее от нападок. — Я бы сделала. Прикинь, что

с мужиками должно твориться!

— Олька говорит, млеют! — захихикала Катя. — Они об

этом уже сколько веков мечтают! Да за это нобелевку надо дать,

как за виагру!— И сама себя чувствуешь, наверное, по-другому, —

предположила Таня.

— Ну конечно, — согласилась Кэт. — Я грудь-то когда

сделала, потом такая гордая ходила, что мужчины просто на

взгляд и на осанку клевали. С одного показа чуть с Прохоровым

не уехала. А тут такое!

— Жалко, когда я в институте училась, такое нельзя было

сделать, — улыбнулась Таня.

— А тогда тебе и не нужно было, по молодости, — воз-

разила Катя. — Естественные формы в мини обеспечивают

сдачу любого зачета.

— Ну не знаю... Вдруг еще для чего-нибудь пригодится? —

нахмурила бровки Таня. — Слушай, а сколько это стоит-то?

■ ■ ■

— Все зависит от объема вмешательства, — приятный пожилой

мужчина во врачебном костюме американского образца почти-

тельно передал ей яркий проспект. — Мы предлагаем несколь-

ко стандартных вариантов имплантов. Базовый — Shine! —

всего шесть тысяч евро, но это бюджетное решение, может

быстро устареть. Потом идет эконом-класс, Immediate Reaction,

стоит десять. Популярно среди тех, кто делает операции в кре-

дит. Далее имплант Illumination, крепкий бизнес-класс, обой-

■ ■ ■

— Котенок! Я тебя заждалась! — Таня одернула черный пенью-арчик и отрепетировала призывный изгиб перед вмонтиро-ванным в шкаф зеркалом.

— Ща я, зубы почищу, — донесся усталый рык.Наконец Армен, почесывая поросшие черным вьюнком

плечи, развалистой борцовской походкой преодолел тридцать метров от ванной комнаты до алькова. Навис над ней, ослабил узел, и тяжелое махровое полотенце упало на пол, давая Тане сигнал к действию.

— Котенок... — робко сказала она, снизу вверх загляды-вая в его карие глаза. — Я хочу сделать тебе подарок.

Армен насторожился. ■ ■ ■

— Конечно же, все программное обеспечение отечественного производства, — объяснил очкастый консультант. — Железо импортное, софт наш. Мы их ПО даже не устанавливаем, пол-ная несовместимость, может сгореть.

— Ну ладно! А что из нашего есть? — протянул Армен с деланным безразличием.

— Вот, пожалуйста, несколько хороших пакетов. Это — «Умники и Умницы». Вся школьная программа до девятого класса включительно.

— А десятый-одиннадцатый? — возмутился Армен.— Это в варианте «Большие Умники и Умницы». Но лично

вам я рекомендую скорее пакет «Светская львица». Содержание всех номеров Vogue и l’Officiel за последние три года.

— Ой, хочу-хочу! — совсем как маленькая всплеснула руками Танюша.

— Стоимость — пятнадцать тысяч рублей, — сказал кон-сультант. — Но если добавить всего десять тысяч, получим пакет «Интеллектуальная блондинка». Содержание всех номе-ров Vogue и l’Officiel за последние три года плюс школьная программа до одиннадцатого класса включительно.

— Ой-ой-ой! — Таня пришла в полный восторг и утрати-ла дар речи.

дется в пятнадцать тысяч. Ну и наш премиум Deep Blue. Стоимость определяется индивидуально.— А какие чаще берут? — Таня поерзала на бежевом кожа-ном диване.— Смотря кто... — доктор заговорщически улыбнулся, давая Тане понять, что достойные люди вроде нее не должны мелочиться.— А кто вообще делает? — Таня вдруг испугалась оказать-ся не в тренде.— Имена клиентов раскрывать мы не имеем права, сами понимаете, — врач посмотрел на нее с ласковым укором. — Но по секрету могу сказать, что через нас уже прошли несколько очень известных людей. Звезды эстрады первой величины.— Правда? А среди них есть кто-то из тех, что на конь-ках катаются? — Танюша кивнула в сторону аристократиче-ской плазменной панели, демонстрирующей чудеса совре-менной медицины.

Доктор с достоинством кивнул, и Таня расслабленно отки-нулась на спинку. Она так и знала: загадочные перемены, слу-чившиеся с некоторыми участникам ледовых побоищ в послед-нее время, можно было объяснить только хирургическим вме-шательством. Что-то другое вряд ли бы им помогло.— Скажу вам больше. Мужчины к нам тоже обращают-ся, — доверительно сообщил доктор. — И очень серьезные люди.— Они тоже собой в этом плане недовольны? — прысну-ла Танюша.— Ну, они же меряются друг с другом, — доктор подмиг-нул ей как-то совсем по-мальчишески. — И даже у самых само-довольных иногда проскальзывают сомнения в своей состоя-тельности.— И олигархи? — она изумленно взмахнула ресницами.— И даже сотрудники администрации, — шепнул ей врач. — Берут эксклюзив. Я слышал, им аппарат оплачивает.— Вот это условия! — восторженно зарделась Таня. — Оплачивают даже аппарат... Значит, сейчас уже часто делаете?— Нет, разумеется. Если честно, думаю, со временем все приличные страховые компании включат это в стандартный набор услуг. У нас ведь, сами понимаете, почти все население нуждается в такой операции. Генетическая проблема, еще классиком подмеченная. Делают же в Бразилии почти все поголовно уменьшение груди... А у нас вот другое наболело.— Кстати, не больно? — вспомнила Таня.— Ну что вы... Все делается на современном швейцарском оборудовании, под полным наркозом. Вот здесь, — доктор ука-зал на висящую на стене схему, — делаем аккуратный надрез...— Ой, ладно, не рассказывайте, а то я еще передумаю. Где расписаться? — заторопилась она.

— Стоимость — пятнад-цать тысяч рублей, — сказал консультант. — Но если добавить всего десять тысяч, получим пакет «Интеллектуальная блондинка».

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

105

— Слушай, брат, а попроще чего нет?

Можно, чтобы с журнальчиками, но школа до

девятого класса только? — отозвал консультан-

та в сторону Армен.

— Вообще-то есть, предыдущая версия

«Блондинки». Однако стоит она ровно столько

же, так что экономии никакой. Зачем вам?

— Ну как сказать? Вдруг слишком умной

станет... — Армен опасливо оглянулся на свою

подругу.— А мы предоставляем вам возможность,

так сказать, соблюдать паритет, — угодливо

улыбнулся консультант. — Предлагаю вам

пакет «Бизнесмен»: включает лицензионную

копию «1С: Предприятие», «1С: Бухгалтерия»,

живой апдейт основных котировок плюс база

сайта Индивидуалки.ру.

— Да я еще... — начал было Армен, но

предложение звучало слишком заманчиво,

и он подумал: какого черта, бабе можно,

а ему нет?!Оплатив покупку, пара перешла в дру-

гое помещение, столкнувшись в дверях

с невысоким стильно одетым брюнетом сред-

них лет. Подойдя к консультанту, Гольдовский

спросил:— Ну как?— Вы знаете, Марат Яковлевич, мужчи-

ны неожиданно много берут. Их только название железа часто

отпугивает.— Ну да, ну да. Ну, может быть. В конце-концов, тот же

l’Oreal мужскую линию совсем по-другому дает... — бубнил себе

под нос Гольдовский. — Ну пусть для мужчин кремниевым

называется... Хрен с ним, переделаем.

■ ■ ■

Танюша опустила веки и полной грудью вдохнула из пластико-

вой маски. Полупрозрачный поток снотворного газа подхватил

ее, укачал и понес далеко-далеко, в новую прекрасную жизнь.

Убедившись, что девушка спит, хирург включил циркулярку

и поднес ее к Таниному темечку, на котором маркером была обо-

значена линия разреза.

Ассистент, дожидаясь своего часа, распаковывал крошеч-

ный чип, который предстояло вживить пациенту, и изучал

недавно повешенный в операционной красочный постер.

Плакат, удачно стилизованный под американские pin-up

открытки пятидесятых, изображал белозубую блондинку

с шикарными формами, которая держала в руках маленькую

коробочку, перевязанную атласными лентами, и счастливо

улыбалась.Надпись на постере гласила:

«Подарите вашей любимой силиконовый мозг!»

Полупрозрачный поток снотворного газа подхва-тил ее, укачал и понес далеко-далеко, в новую прекрасную жизнь

107

даниил

зинченко

евге

ний х

алдей/ф

ото

сою

з

109

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

bru

ce g

ilden/m

agnum

photo

s/agencu.p

hoto

gra

pher.ru

mart

in p

arr/m

agnum

photo

s/agencu.p

hoto

gra

pher.ru

111111

pete

r m

arlow

/m

agnum

photo

s/agency.

photo

gra

pher.ru

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

ната

лия в

ороницы

на

113

александр з

абрин

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

марк г

ринберг/

фото

сою

з

115

даниил

зинченко

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

евге

ний х

алдей/ф

ото

сою

з

117

ната

лия в

ороницы

на

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

александр з

абрин

евге

ний х

алдей/ф

ото

сою

з

евге

ний х

алдей/ф

ото

сою

з

119

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

даниил

зинченко

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

121

четвертая четверть

Урок мужества. Телопадение. Как правильно упасть, чтобы подняться. Урок географии. Гавайи, блин! Замуж за серфингиста.

инга

аксенова

Зима, снег, лед безусловно вносят коррективы в технику уличной дра-ки — то, что летом казалось незыблемым, теперь в буквальном смысле валится так, что костей не соберешь. И наоборот: некоторые наивные и даже неловкие приемы именно зимой способны вырубить противни-ка надолго. Учитесь — Николай Фохт плохого не посоветует.

текст: николай фохт рисунки: анна всесвятская

А кто сказал, что надо несгибаемо и не-преклонно? Что все удары обязатель-но сносить на своих двоих? Я такого не говорил, да и меня не тому учили. Меня, если уж на то пошло, учили ина-че: чуть что, чуть какая нагрузка или опасность, сначала прогнуться, а по-том распрямиться. Ну, как минимум не сопротивляться вначале, зато врезать в конце. Кстати, очень жестокая му-дрость, для противника, для супостата жестокая.

Еще более кстати — вот женщины, они мудрее, они вообще все привыкли доводить до идеала, любую банальность и всякую технику самообороны.

Был удивительный случай. Я тогда еще был немного прямолинеен и кон-дов, я еще, если что, сразу вступал — не-примиримо. Считал своим долгом отве-тить на вопрос, ударить на удар, послать на … Причем реакция усиливалась по-

сле 400–500 граммов, прям фантастиче-ски усиливалась.

Но дело не в этом — в тот раз лично я был абсолютно трезв и, может, поэто-му несколько заторможен. Да и вообще очень расслабился — а потому что про-хаживался по Тверскому бульвару с де-вушкой 180 см, вес 58 кг, брюнеткой. Такая, доложу, энергичная девушка, такая румяная, разговорчивая. Мы уже третий день подряд выползали около 17.00 на Тверской из моей коммуналь-ной квартиры и вот так прогуливались, ну как-то меняли обстановку и род дея-тельности. Ну и воздух, ну и дуб пуш-кинский, а чего?..

Ну что, ноябрь, сумерки, вроде даже поземка какая, неустойчиво все — это я сейчас, задним числом примечаю. А тогда летал, вел беседу — девушка вся светилась и смеялась, в нужных, между прочим, местах.

Падай — не уставай

...Короткий удар в бедро (просто и болез-ненно), кровожадная за-дняя подсечка («с мясом», под коленный сгиб). Мужик практически на шпагате...

ната

лия в

ороницы

на

фф

/h

th

Идем мы, идем, и как-то внезапно, да и не то чтобы внезапно — незаметно и, в об-щем, даже неагрессивно с лавочки подни-мается фигура и неуклонно льнет к нам. Это оказался мужик, разумеется, пья-ненький. Пьяненький-то пьяненький, но крепенький, и такой… криминальный. Но это я сейчас так говорю, а в момент, когда он все-таки сблизился с нами и по-просил «закурить или 50 рублей», я снис-ходительно решил, что чмо какое-то. И са-монадеянно надумал его перехитрить, чтобы не ломать прекрасный, хоть и уже третий вечерок на Тверском. Я наплевал на бескомпромиссность свою и просто улыбнулся дружески: «Старик, нет у меня курева, а денег и тем более посмотри на нас, зачем нам деньги?» Чувак, надо ска-зать, хитрый попался — он расплылся в такой доброй, такой вот московской улыбке, что я, очень довольный собой, сделал шаг вперед, как бы взглядом приглашая девочку следовать за мной. Но чувак, продолжая улыбаться, произ-нес: «Девушка, а может, у вас есть рублей сто?». А девочка отстала на 3–4 шага, ну или я как-то неадекватно рванул вперед в своих самодовольных мыслях — короче говоря, разорвалась дистанция, наруши-лась связь с девчонкой. И пока я осозна-вал, что чувак продолжает акцию, сделал еще несколько шагов. А подружка встала

как вкопанная… И вижу у нее в глазах не улыбку, как мне бы хотелось, а прям ужас. Я перевел взгляд на мужика и все понял — вся его приязнь была враньем и подлостью, низким боевым маневром.

Дальше все очень быстро, так быстро, что даже быстрый я никуда не успел.

Девочка: «У меня нету».Мужик: «Ах ты, сука, выпендриваешь-

ся, ну-ну…»А дальше мужик делает шаг назад,

как-то преображается, а я ясно понимаю, что сейчас он ее ударит. Понимаю, но поверить не могу. А пока я не поверил, я и сделать ничего не способен. Гадство! Ну что делать-то, ну как же я прошляпил этот вызов, как мальчика купил меня мужичок?..

И как в кошмарном сне я наблюдаю, как он довольно грамотно (виден навык) разворачивает крюк левой и направля-ет его в челюсть девочки. Я бросаюсь на мужика, но понимаю, что не успею — ни отбить удар, ни подставиться, ничего.

Крюк набирает силу и приближается к прекрасной головке. Успеваю увидеть, что девочка как подкошенная валится на землю, а мужик по инерции, за своей сра-ной левой проваливается вперед, теряя равновесие. Ну уж это я не просрал.

Короткий удар в бедро (просто и болез-ненно), кровожадная задняя подсечка

(«с мясом», под коленный сгиб). Мужик практически на шпагате. Прямой в нос (нетехнично, но очень больно) и правой сбоку в шею (пять минут отключки). И, разумеется, сразу к девочке.

А та сидит и лыбится — на лице ни кровинки, ни синяка.

И потом уже, совершенно в других обстоятельствах и после совсем иной баталии, сладкой и продолжительной, она подтверждает:

«Я так обосралась, что, пока он раз-махивался, потеряла сознание и свали-лась еще до удара. Это меня спасло, а то сидела бы тут со сломанным носом».

Я ее не стал расстраивать: скорее все-го, сломана была бы челюсть, что на порядок хуже. Но урок усвоил. И при-менял. Я стал валиться сразу, не дожи-даясь ударов — когда силы противника превосходили в два и более раза. Сва-люсь и работаю в партере — единицы умеют работать в партере. Не эстетич-но, но очень эффективно. Присоеди-няйтесь.

P.S. Я часто вижу ту девочку по телику. Она вдруг стала певицей, неплохой.. Ну я, во всяком случае, слушаю ее терпели-во и нежно. Она круто поднялась, гор-жусь ею. И каждый раз благодарю за тот урок на Тверском.

Повторим урок

Не задерживайтесь на ногах — суть не в этом. Можно упасть — главное потом встать и надрать всем задницу. Ну, в смысле, всех одолеть.

Упав, нельзя расслабляться и думать, что все страшное позади. Страшное только начинается. Цель — перевести в партер всех участников

схватки. Заплетайте им ноги, подсекайте, хватайте руками за лодыжки — рано или поздно все там будут.

И вот теперь запланированный трюк: вы вскакиваете на ноги — и они внизу, а вы король ситуации. Может выйти весело — если все получится.

Если не получится, то и смешного будет мало. Главное, научиться вовремя падать и очень быстро вставать. Это самое трудное.

Фотодиректор «Русского пионера» Вита Буйвид наконец-то ре-шилась рассказать всю правду о своем медовом месяце на Га-вайях. Читатель с головой окунется в океанские брызги, в ат-мосферу бездонного релакса, ознакомится с нравами и бытом простых американских серфингистов и поймет, почему Вита уже живет не на райских Гавайях, а в морозной Москве.

текст и фото: вита буйвид рисунки: татьяна фохт

Американские девушки, мечтая выйти замуж, непременно планируют прове-сти медовый месяц на Гавайях. Я о таком, конечно же, не мечтала, не к лицу мне мечты американского миддл-класса.

Вот и получила предложение более заманчивое: не только медовый месяц, а и свадьба на берегу океана, под над-рывные песни гавайских певцов и ак-компанемент гавайских же гитар, плюс зажигательные танцы девушек в коко-совых бюстгальтерах и тростниковых юбках. А потом и постоянное прожива-ние с любимым в милом доме со всеми удобствами, а еще и совместный труд, который, как известно, очень полезен для семейной жизни. Муж, легендар-ный серфер 70-х, пишет книгу о своих не менее легендарных друзьях. Жена, тоже легенда, но в другой области, этих

серферов портретирует. Идиллия.Ну как отказаться от такой заманчивой

перспективы? Пришлось соглашаться. Получив визу гавайской невесты, отпра-вилась за подарками в книжный мага-зин. Там я впервые посмотрела на глобус и представила размеры своей эскапады в полном объеме. Как в детской загадке: кто под нами вверх ногами?

Оказалось, гавайцы. Крошечные ры-жеватые пятна посреди синего разных оттенков. Капли в море, точнее в океане. Вот и весь архипелаг. До ближайших оча-гов цивилизации не менее 7 часов лета. Расстроил меня глобус. Но не остановил.

Лететь на Гавайи 26 часов. Это при удачных стыковках. Две пересадки. Это минимум. Причем совершенно не имеет значения, в каком направлении лететь — на восток ли, на запад.

Гавайи, блин!

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

127

Приземлились. 23.15 по местному вре-мени. Тьма кромешная. А на небе — со-всем другие звезды. Уже на трапе само-лета мне было совершенно ясно, что по-пала я не туда. Я нужное место носом чую и ненужное тоже. Толпа молодоженов и отпускников ринулась получать багаж. Мне же, на правах почти местного жите-ля, торопиться было не к лицу.

Южные крымские ночи — бледный набросок той тьмы, которую я увидела. Обратно не улететь, я прибыла послед-ним самолетом. Не ночевать же на ска-мейке. Истеричная американка мечется в поисках чемодана. К ней вяло обраща-ется сотрудник аэропорта: «Расслабь-тесь, леди. Это Гавайи». Прозвучало как

приговор. Зону прилета я покинула по-следней.

Возлюбленного не было. Правда, был знакомый автомобиль — «Форд Трак» идиотского цвета, 74-го года. Этот рари-тет был мне заочно подарен, а фото по-дарка прислано по электронной почте. Рядом с подарочком околачивалась стер-тая личность в гавайской рубахе.

Мужик был в стельку пьян. Оказалось, что у моего возлюбленного разболелась нога, которую в свое время перекусила акула. Теперь в ней железный штырь, причиняющий страшные страдания. Поэтому в аэропорт отправили Робби, ко-торый вручил мне ключи с обглоданным бантиком, схему проезда, нарисованную чьей-то нетвердой рукой, и отрубился.

От ужаса я забыла все ругательства, кроме детского «блин». Выкурила подряд три сигареты и села за руль. Раритет ока-зался с автоматической коробкой, чего я никак не ожидала. Кроме того, никогда на автомате раньше не ездила. Полчаса я ка-талась по пустой парковке, пытаясь разо-браться с управлением. В конечном итоге

мне даже понравилось. Стресс стрессом вышибают: все нервное напряжение было истрачено на освоение подарочка. Потом минут пять я пыталась разбудить Робби. Безуспешно. Подошедший охран-ник порекомендовал оставить тело на ме-сте, то есть на газоне, мотивируя все тем же: «Это Гавайи». По той же причине он считал, что со мною здесь ничего плохо-го случиться не может, на всякий случай оставил мне номер своего мобильного, проверил мою схему-рисунок и пожелал мне счастливого пути.

Женщины на грани нервного срыва — жалкие щенки по сравнению со мною. Впервые я испытала чувство искренней жалости к себе. Выражалось оно своео-бразно: я неистово материлась. Досталось всем, в стиле оскаровской речи. Отцу, поляку-самодуру, за то, что унаследовала неуемный дух авантюризма. Маме — за то, что не привила дочери элементарного инстинкта самосохранения. Слишком лояльным работодателям, отпустившим меня в бессрочный отпуск, а также до-чери, собаке, бывшим мужьям и аме-риканскому посольству. Мне больше не хотелось замуж за дублера Киану Ривза. Мне и за Киану Ривза не хотелось, а му-чительно хотелось домой.

Как ни странно, через полтора часа я доехала. В доме были следы бурной вечеринки, но гости уже расходились. Группа маргиналов, попавшаяся мне на въезде, явно покидала именно этот дом. Во дворе болталось еще два типа — один из них никак не мог найти ключи от сво-ей машины. Мне они сообщили, что Боб (это и был герой моего романа) уехал встречать свою русскую принцессу, и по-рекомендовали зайти завтра. В доме я ни-кого не нашла, но обнаружила гостевую комнату, на всякий случай забаррикади-ровалась и отключилась.

Утро вечера мудренее. Проснувшись в 6 утра, я наспех оценила размеры ка-тастрофы и приняла грамотное реше-ние — ничего не делать. Тем более что делать было решительно нечего.

А дальше последовал кадр из фильма «Бриллиантовая рука»: звуки на кухне, выхожу — а там чистота и порядок, кофе

Возлюбленного не было. Правда, был знакомый автомобиль — «Форд Трак» идиотского цвета, 74-го

года. Этот раритет был мне заочно подарен, а фото подарка прислано по электронной почтер р

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

129

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

131булькает и заботливый возлюбленный готовит омлет. Поприветствовав меня вежливым «хай», он поинтересовался, понравилась ли мне машина, плюхнул весь омлет себе в тарелку и врубил ново-сти. Вот блин! Стоило из-за этого переть-ся на край света. Таких мужей у меня уже три было, или это правда, что они все одинаковы?

Теперь маленькая географическая справка: занесло меня на Big Island (Боль-шой Остров), самый большой и скучный остров Гавайского архипелага. Ну это для медового месяца самый скучный. А для постоянного проживания чем меньше экзотики, тем лучше. Опять же, из всех существующих в мире климати-ческих зон на Большом Острове только одна не представлена — арктическая. Все остальные имеются. При желании можно даже на лыжах кататься, причем по настоящему снегу.

Но я-то не за снегом приехала, а как раз наоборот. Разумеется, меня больше интересовал берег океана. И не «Рэдиссо-ны» да «Форсизонсы», а тайные местечки, куда туристы не добираются, которые для своих, для местных. Туда-то меня Боб и повез сразу же после чашки отвра-тительного американского кофе.

Первый пляж, на который я попала, назывался «69». Не подумайте ничего такого, никакой гомоэротики. Все очень просто: чтобы попасть на него, нужно свернуть с шоссе на 69-м километре. Же-лательно ехать на полноприводной ма-шине, а местные жители, а уж тем более серферы только на траках и катаются. На легковой машине тоже можно добрать-ся, но придется бросить ее на полпути, а дальше пешком. Но вы никогда об этом не пожалеете. Потому что это действитель-но лучший пляж на Большом Острове. Он дикий и маленький, зарос деревьями, там есть скала, рядом с которой можно за-висать часами, рассматривая подводную жизнь, а на берегу валяется огромная коряга, которую почти сто лет назад при-несло штормом. И самое главное — там нет туристов. Местные никогда не торчат на пляже целыми днями. Заедут на часок, окунутся и отправляются по делам.

На обратном пути, повергая всех в ужас московским стилем вождения (полным отсутствием дистанции и об-гоном изумленных участников движе-ния), заехали в супермаркет «за газетой с биржевыми новостями», как сказал Боб. Но газету как раз не купили. Вместо нее купили упаковку пива из 24 банок, две бутылки брюта из холодильника и кошачий корм. В 10 утра состоялся вто-рой завтрак, и мне показалось, что живу я на Гавайях очень давно.

После завтрака стали подтягиваться вчерашние гости. Естественно, престаре-лые серферы. Маргинальность при днев-ном свете просматривалась еще отчетли-вее. Но что-то милое все же в них было. Видимо, они все каким-то образом ста-рались быть nice. Один даже вспомнил слово «Горби» — это в 2005-м! — другой — «боршч», впрочем, все респонденты зна-ли слово «водка». На Боба смотрели с ува-жением: мало того что снимался в кино (дублером, но все же!), мало того что по-строил свой дом, а не арендовал хибарку

за 700 баксов, мало того что железный штырь в ноге, так еще и баба из России. Все дружно пытались припомнить, есть ли еще русские на острове, и дружно пришли к выводу, что больше нет. Я лико-вала. Всякий раз, отправляясь в путеше-ствие, я мечтала оказаться вдали от сооте-чественников, и наконец-то свершилось. Все с пристрастием допрашивали Боль-шого Джорджа, работавшего в «Хилтоне» барменом. Он клятвенно подтвердил, что за 8 лет его работы русских не было. За это я показала ему, как приготовить русский вариант «кровавой Мери» вместо традиционного американского. После вчерашнего он оценил рецепт по досто-инству и хлопнул штук пять, не меньше. Был еще Маленький Джордж. Он знал страшное слово «солтцыницин», именно

Второе место — рядом с вялодействующим вулканом. Примерно в полутора километрах от льющейся лавы.

Дальше я побоялась идти из-за страшной жары и животного ужаса. Добил меня мой проводник вопросом,

чувствую ли я, что иду по земле, которая моложе меня

так он его произносил, и уверял меня, что в старости прочитает его книги. При этом остальные хохотали. Оказывается, они читали газеты, а Джордж Маленький — нет. Но больше всех меня заинтересовал мой вчерашний встречающий, Робби: он сидел в местной тюрьме, но на выходные их отпускали, вот он и заглянул в го-сти. Тюрьма находилась в «сырой» части острова. Боб сказал, что там очень кра-сиво, но жить он там не смог из-за своей железной ноги — ржавеет. В моем блок-ноте появилась первая запись — адресок тюрьмы, а точнее прекрасного городка, в котором она находилась. Из достопри-мечательностей там предположительно

были: лучший мастер, делающий доски для серфа, лучший татуировщик и всеоб-щий друг — художник, который, как они утверждали, расписывал стены, чтобы не тратиться на холст.

Исчезли гости неожиданно. К часу дня никого уже не было. Сиеста. Все вокруг вымерло мгновенно. Я отправилась гу-лять по окрестностям и не встретила ни одного живого существа — спали даже кошки, птицы и собаки. «Сухая» часть острова — типичный Коктебель, с той только разницей, что в холмах нет ни одной тропинки. Местные там не гуля-ют. Они вообще не гуляют — на машине в бар, в гольф-клуб, за продуктами, ино-гда поплавать. Вот и все их гуляния.

Вечером поехали в «Хилтон» к Боль-шому Джорджу. Он звездил за стойкой, предлагая гостям «кровавую Мери» по-русски. Отдыхающие поглядывали на меня как на гавайскую экзотику. Но ради «Хилтона» на Гавайи лететь, конечно, не стоит. Скучно это. Такое и в Египте есть, и в Турции. Уж если и лететь туда, то ради тех мест, где не бывает туристов.

Серферы собирались часто. Выпивали, с умным видом смотрели на карту тече-ний, обсуждали прогноз погоды. Это меня бесило больше всего — погода ни-когда не менялась, но Боб с маниакаль-ным упорством каждое утро в 6 часов смотрел новости из Гонолулу, причем ин-тересовал его только прогноз. Как прави-ло, хорошо нагрузившись, деды планиро-вали выйти в море на следующий день.

Дня через три я поняла, что это просто игра такая, а понаблюдав, как Боб обра-щается с компьютером, разгадала усло-вия игры «в книгу».

Дважды в неделю он молча исчезал после завтрака. Как-то я увидела, что он идет из церкви, которая была у нас за за-дним двором. Я слегка умилилась, надо же — набожный серфер, а в следующий раз незаметно последовала за ним. В церк-ви как раз началось заседание клуба ано-нимных алкоголиков. Без преувеличе-ния могу сказать — там были все: соседи, знакомые серферы, наша домработница, кассирши из супермаркета, автомеханик и сморщенные старухи — завсегдатаи ближайшего гольф-клуба. Меня бурно поприветствовали, шансов сбежать уже не было, и мне пришлось прочитать спонтанный доклад на тему «алкоголизм в России». Публика уважительно кива-ла, а в конце аплодировала. После этого, встречаясь в различных питейных заве-дениях с моими слушателями, я всегда получала подарочный дринк.

Но мне все равно было скучно. Океан быстро надоел, я забыла в Москве всю свою любимую музыку и книги, к тому же у меня начался лингвистический кризис — сказалось отсутствие соотече-ственников. Немного спасал интернет, но совершенно бесил транслит, кото-рым я писала письма друзьям. Я делала веселенькие открыточки с едкими над-писями латиницей и рассылала их всем без исключения. Никто не верил, что на Гавайях может быть плохо, а я уже почти выла белугой. И тут я вспомнила о вир-туальной клавиатуре. Распечатала ее, вырезала маникюрными ножницами буквы и приклеила к клавишам. Выгля-дело эффектно, Боб совершенно обалдел

Он дикий и маленький, зарос деревьями, там есть скала, рядом с которой можно зависать часами, рассматривая подводную жизнь, а на берегу валяется огромная коряга,

которую почти сто лет назад принесло штормом. И самое главное — там нет туристов

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

133

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

135от такого дивайса. Но в душе обрадовал-ся железной отмазке: не пишу книгу, нет возможности сосредоточиться, мешают чертовы русские буквы.

Недели через три кто-то из моих при-ятелей поинтересовался, появился ли у меня уже островной психоз. Чтобы про-верить это, я решила объехать остров по кругу. Это меня и спасло — я начала пу-тешествовать по острову и обнаружила много интересного, а свою депортацию решила отложить.

Сначала я совершала локальные вы-лазки, при этом тщательно готовилась к своей «кругосветке». В первую очередь навестила Робби в тюрьме города Пахоа. Название многообещающее — нашеп-тывал мне внутренний филолог. Народ в тюрьме обалдел (сидят там в основном коренные гавайцы), а Робби смутил-ся. Было как раз время прогулки. Наша 10-минутная беседа с «другом» проходи-ла под постоянно и отчетливо повторяе-мое слово «вагина». Тут уж смутилась я. Оказалось, ничего личного. На гавайском языке это означает всего лишь «женщи-на». А городок Пахоа и впрямь оказался милым, и если я решу сделать татуиров-ку — только там. И картины на стене на-шла. Они волшебны. Оказались во дворе мастерской по производству серферных досок. А я-то думала, что парни врут.

Самое лучшее место на острове — доли-на Вайпио. К сожалению, она есть в путе-водителе и отмечена как жемчужина. Без проводников и джипов туда отправляться не рекомендуется. У меня был проводник. Сам Великий хромой отвез меня в доли-ну. Я визжала от страха. Мне казалось, что «Форд» кувыркнется через голову. Я даже порывалась выйти и пойти пешком. Репу-тация у этого места сомнительная. В на-чале прошлого века цунами смыла весь поселок, и теперь коренные гавайцы счи-тают это место проклятым. Долину неле-гально заселили ветераны вьетнамской войны, бывшие хиппи и гуру разных конфессий. Запах марихуаны отчетливо ощущается примерно с середины спуска. Полиция в долину не спускается, а дети, которые там живут, по всей видимости, не поднимаются в школу. Дома сделаны

из подручных материалов. Одно непонят-но — откуда там электричество. Долина заворожила меня. Я потом еще несколь-ко раз в ней побывала, только оставляла машину наверху и спускалась пешком. Удивительно, но гений места одолел даже такого скептика, как я.

Хороший проводник — это самое важ-ное в жизни. Вторым проводником по острову стал Трейси, тот самый охран-ник аэропорта, с которым я познако-милась во время своего феерического прибытия. Он нагнал на меня такого страху своими историями, что иногда я боялась сделать шаг. Трейси наполо-вину индеец, на мистике они помешаны (Кастанеда отдыхает). С его легкой руки перед отъездом я пылесосила свои вьет-намки. Он сказал мне, что по преданию нельзя увозить с собою землю Гавайев, это приносит несчастье. С сожалением

смотрел на туристов, тащивших в каче-стве сувениров куски вулканической лавы, а меня возил в такие места, где действительно несколько лет не ступала нога человека. От ужаса я даже не фото-графировала. Фотография — ведь это тоже форма обладания.

Два места из прогулок с Трейси потряс-ли меня больше всего. Развалины церкви, снесенной ураганом. Рядом было огром-ное дерево с опавшими листьями. Мы насчитали 4-летний слой листвы. Людей за это время там точно не было. От страха меня бил озноб.

Второе место — рядом с вялодействую-щим вулканом. Очень далеко от постов заграждения, примерно в полутора ки-лометрах от льющейся лавы. Дальше я побоялась идти из-за страшной жары, отвратительной вони и животного ужаса, который испытывала. Добил меня мой

Долину нелегально заселили ветераны вьетнамской войны, бывшие хиппи и гуру разных конфессий.

Запах марихуаны отчетливо ощущается примерно с середины спуска

лили ветераны вьетнамскойлили ветераны вьетнамской

проводник вопросом, чувствую ли я, что иду по земле, которая моложе меня.

Кстати, о вьетнамках. Это основная форма одежды на Большом Острове. Плюс шорты и футболка. Однажды, испугав-шись, что разучусь ходить на каблуках, я поехала за продуктами нарядная — в красивых эскадовских босоножках. Эхо от моего цоканья разносилось по всему супермаркету, а кассирши с нескры-ваемым интересом высовывали головы в проход и пялились на мои ноги.

За все время житья на Гавайях мне по-палась всего одна женщина на высоких каблуках в местном баре, во время кон-

церта любительской рок-группы. Я ра-достно отправилась обсудить с нею эту тему, но получила замечание от Хромого за общение с проституткой.

В конечном итоге, достаточно бессмыс-ленное времяпрепровождение ста ло тяго-тить меня. С одной стороны — всплески восторга, связанные с путешествиями. С другой — приступы уныния, вызванные окружающим контингентом. С одной сто-роны, мне приходилось учиться играть в гольф, с другой — вывозить бездыхан-ное тело возлюбленного из затрапезных заведений. А самое страшное — мне со-вершенно не с кем было поговорить, и это была вовсе не языковая проблема. Еще одна форма снятия стресса применялась по выходным. Для этого я использовала легковую машину Боба. Фокус в том, что не только тюрьма, но и местное ГАИ в вы-ходные не работает и можно оттянуться по полной. Я достаточно хорошо изучила разные дороги и гоняла как сумасшедшая под звуки группы «Ума Турман» — един-ственного диска на русском языке, в плее-ре забытого ребенком. Как же я их в тот момент любила!

Через два месяца я не выдержала и сбе-жала в Нью-Йорк. Декабрь. Там было дико холодно. Но мне было очень хоро-шо. Меня окружали прекрасные целеу-стремленные люди, такие же трудоголи-ки, как и я. Они ходили на каблуках, но-сили черную одежду и были страшно за-няты. На носу было Рождество и Новый год, а так много еще всего нужно было успеть. Огромное количество выставок, неуемный шопинг, встречи с галериста-ми и кураторами. Не жизнь, а мечта. До сих пор не могу понять, как во всей этой каше во мне проснулась русская женщи-на и откуда она вообще во мне взялась.

Мне стало жаль одинокого хромого серфера. Я купила ему рождественский подарок и вернулась на этот долбаный остров.

После возвращения из Нью-Йорка меня все раздражало еще больше. Я приставала ко всем с вопросом, для чего они живут и почему именно на Гавайях. На меня смотрели с сожалени-ем — бедняжка съездила на Большую Землю. Ну ничего, оклемается. Апо-феозом моей истерии стало посещение рождественского рынка в городе Хило. Я хотела купить подарки друзьям, но никто ничего не пытался мне продать. Не знаю, что делали продавцы на рын-ке, они никому ничего продавать не со-бирались. У меня началась настоящая истерика. От меня скрывали какую-то тайну. Ведь все они что-то поняли про эту жизнь важное, а мне не объясня-ли. Такое бывает в детстве — взрослые что-то знают, но не говорят. Я наглухо закрылась в машине, врубила музыку и во все горло орала вместе со своими песню про «Тайд».

Елку я покупала в шортах. И, разуме-ется, во вьетнамках. Потом она стояла в углу гостиной, а за окном торчала паль-ма. Накануне Рождества Боб нажрался так, что к приходу гостей подняться не смог. Пришел Маленький Джордж со сво-ей милейшей подругой, джазовой певи-цей. Потом Большой Джордж. Все было тихо и чинно. Мужики, как водится, пла-нировали покататься на досках.

30 декабря я вернулась в Москву.

Накануне Рождества Боб нажрался так, что к приходу гостей подняться не смог. Пришел Маленький Джордж со своей милейшей подругой, джазовой певицей. Потом Большой Джордж. Все было тихо и чинно. Мужики, как

водится, планировали покататься на досках

русс

кий

пион

ер №

6. д

екаб

рь 2

008-

янва

рь 2

009

137

группа продленного дня

инга

аксенова

Завхоз. Экзотермические гены. Дарительная грамота от Михаила Куснировича. Горнист. Характеристика для Вены. Валерий Джемсович Дранников о светлых гранях пьянства.

Пионервожатая. Денежное удовольствие. Анна Николаева про магию денег. Следопыт. Верси, я. Никита Космин о большом и светлом.

Дежурный по столовой. Подъедение итогов. Мирослав Мельник о новогоднем питании.

группа продленного дня продленного дня группа

Получилось как-то неловко.То есть вначале было просто

глупо. Как, возможно, некото-

рые уже заметили, в мире есть

два печатных издания: одно —

журнал «Русский Пионер»,

а другое — стенгазета Bosco

Magazine. Есть, конечно, в мире

и другие издания, но сегодня

речь о вышеупомянутых.

Итак, в первом главный чело-

век — Андрей Колесников, а во

втором, стало быть, я.

И вот по традиции накануне

Нового года у нас у каждого

выходит по номеру. И тоже по

традиции я звоню ему и намекаю

на необходимость сдать заметку,

а ему даже звонить не надо —

все и так ясно.

Око за око.

Мне это лестно, но накладно. Не

в смысле рекламных затрат (я

уже об этом писал), а в смысле

душевных мук и временных на-

кладок: то не о чем, то некогда.

А в этот раз дошло вообще до

натурального обмена. Он мне —

давай, типа, заметку про Новый

год, про подарки, а я ему что?

Про 8 Марта попрошу? Тоже

говорю — давай про Новый

год. Прямо какой-то «зуб за

зуб» получается. Но это только

в сказках все скоро сказывается,

а в нашем издательском деле

номер долго складывается. Да уж

делать нечего — подперло.

Новый год, как говорится, и в Аф-

рике Новый год, хотя про Китай,

например, такое не слыхал. Там

он в феврале, так что лишний

месячишко в запасе…

Короче говоря, про подарки

писать нечего! Их дарить надо.

Не получать, а именно дарить.

И ничего нового в этом нет.

Я пока химиком был, это все из-

учил: экзотермический процесс

называется. Это когда реакция

идет — все нагревается, раду-

ется, когда энергию выделяешь,

то и даришь; эндотермический

процесс — все наоборот. У меня

наоборот никогда не получалось.

Поэтому если кто хочет меня

порадовать, ничего не дарите,

дайте лучше мне вас побаловать.

И все это не потому, что я такой

молодец, это гены.

До того как я к новогодним из-

даниям прибился, у меня другая

традиция была — я маме на

каждый Новый год плиту мыл.

Несколько лет подряд вставал

ночью 30 декабря и мыл, и мыл,

и мыл. Мама — в неподкупном

умилении, я — в праведном сне.

Намаялся — тут бы Новый год

не проспать, не то что свои по-

дарочки рассмотреть. Но плита

запомнилась. Думаю, навсегда.

Папа — другое дело, он все

время мною гордиться хотел.

Ну я с этих позиций и пытался

его порадовать. В последний раз

было так. Папа очень тяжело

болел. Очень. Уже полгода

был в реанимации. Общались

глазами. И под Новый год я ему

нарочито бодро, но правду до-

кладываю: разрешили каток на

Красной площади. Мне! разреши-

ли. Нам! Он сияет. Я спрашиваю:

«Ты рад?» Он вдруг ответил тихо,

но ясно-ясно: «Еще как!» Так и за-

помнилось. Теперь уже навсегда.

А с женой Катей дело было так:

встречали наш первый совмест-

ный Новый, 1986 год. Родителей

еле уболтал разрешить его у нас

на Ждановской молодежно

встретить. То есть им выпало

уходить. Мы с Мишкой Супру-

ненко — старшие товарищи (3-й

курс), Катя, Аня, Таня и Глебуш-

ка — младшие (1-й курс). Угоще-

ние — игристое «Салют» и руко-

дельные пельмени — девушки

отважились. Жаль, что у нас в

малогабаритной кооперативной

кухне две фаянсовые баночки

слишком рядом стояли. В одной

соль, в другой сода. Уникальные

вышли пельмени, пузырькастые,

Ну от таких яств Супруненко

начал с бабушкиным псом Кутей

под праздничным столом перего-

вариваться — с Новым годом по-

здравлять, тот ему в ответ тоже

что-то громкое, неразборчивое.

Я давай стихи читать, Глебушка

песни трогательно мычать —

хорохорились, в общем. Девушки

стали тогда про метро спраши-

вать. Про первое. Оно тогда без

двадцати шесть утра открыва-

лось на нашей конечной станции.

Экзотермические геныГлава группы компаний «Боско ди Чильеджи» Михаил Куснирович в своей предновогод-ней колонке настаивает на том, что любит не получать подарки, а дарить их, — и дарит читателям «РП» свою колонку, из которой можно узнать уникальные подробности того, как маленький Миша каждый год маме на Новый год 30 декабря плиту мыл.

завхоз михаил куснировичита

р-т

асс

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

139

группа продленного дня группа продленного дня

До сих пор не пойму, почему

такой романтизм экстремальный

был. Ну метро. Ну конечная. Но

почему же на первом?!

Тем не менее я благодаря этому

свой момент улучил. Мне же по-

дарок надо было вручить.

Ей! Именно ей! Кате! Угодить

хотел.

А по небольшим приметам

я понял, что нравится ей елка.

Не простая, а серебристая такая,

пушистая, из металлических

прутиков и фольги. Они (елки)

раньше в витринах стояли.

В ЦУМе, например. (Да, да, не

в ГУМе, а в ЦУМе.) И в ту зиму

мы мимо этих витрин с моего

дворницкого участка в Большом

театре часто проходили. Катя все

время останавливалась и взды-

хала. Может, ей что-то еще в этих

витринах нравилось, но намекала

только на елку. Я и решил! За-

гадал, можно сказать. Но елки-то

эти волшебные не продавались,

естественно. Как уж я этих

работников торговли уговорил —

не помню. Но человечность их

оценил. Рублей в 9, не меньше.

А это одна седьмая повышенной

стипендии. Теперь я сам к ним

(работникам торговли) отношусь.

И неплохо отношусь. И женился

на Кате к тому же. Тоже очень

хорошо!

Так вот эту елку я по дороге

на первое в Новом году метро

и подарил. По веточке из рукава

вытаскивал. И запоминал все на

генном уровне.

С этими генами наш сын Илья

под один уже далекий Новый год

начал писать. И сразу письма.

И не кому-нибудь, а самому Деду

Морозу! Читать чужие письма

нехорошо. Но я прочел. И даже

припрятал на долгую память.

Это было деловое письмо.

Илья коротко поприветство-

вал Дедушку Мороза и сразу

перешел к сути. Требовалось на-

править ему новогодний подарок

LEGO № 6454 «Запуск ракеты»

или в крайнем случае № 6433

«Лодка». В конце, после подписи,

постскриптумом Илья все же

поздравлял адресата с предстоя-

щим праздником.

Сегодня утром, по дороге в 9-й

класс его школы, делясь с сыном

о необходимой неизбежности

написать-таки заметку про ново-

годние подарки, я выпытывал,

а что ему из них запомнилось.

Илья безошибочно рассказал про

«Запуск ракеты». Выходит, почта

не подвела. И память тоже.

А в чем же неловкость, спраши-

вается. Да в том, что с Колес-

никовым мы заметками этими

обменяться должны были. А он

не выдержал — раньше прислал.

Теперь мается — мою ждет.

Прямо как Пушкин — сам стрель-

нул, а Дантес все тянул и тянул.

Зря он мается. Хорошая у него

заметка вышла. Настоящий

подарок. Прочесть ее надо обя-

зательно и порадоваться. Я вам

это очень советую и номер ново-

годний Bosco Magazine, конечно,

подарю.

Хотя мама всегда говорит, что по-

дарки не передаривают. Но еще

она говорит, что дарят самое

хорошее, что самому очень

нравится.

Так что с хорошим вас Новым

годом! С самым лучшим!

А по небольшим приметам я понял, что нравится ей елка. Не простая, а серебристая такая, пушистая, из металлических прутиков и фольги. Они (елки) раньше в витринах стояли. В ЦУМе, например

gett

y im

ages/fo

tobank

группа продленного дня продленного дня группа

Повторяю: пьяность — святое состояние души. Вспомните хотя

бы библейское «пьяному и море

по колено». Почему библейское?

Да потому, что в этой максиме

речь идет о мужественном

еврейском народе, который

бежал из плена и вышел на берег

Красного моря. Солнце ярост-

но коптит, сзади слышен звон

копыт. Фараонова конница за

евреями гонится. И что делать?

Я вижу, сквозь толщу времени

вижу, как вождь всех евреев

бородатый Моисей вытаскивает

из-под хламиды фляжку и кричит:

«Лэхаим!». И евреи тоже вынима-

ют фляжки и кричат «Лэхаим!».

И так кричат они несколько раз.

И когда донца фляжек стали

сухими, как песок в барханах,

Моисей повел их в море. Вы

можете себе представить, чтобы

народ, родившийся в пустыне,

трезвым прыгал в море? Да

никогда! А пьяные евреи в него

шагнули, и море оказалось им по

колено. И перешли они Красное

море. И спасся народ еврейский.

…Итак, шел 1977-й год — апогей

советского застоя. Начало марта.

Через два месяца в нейтральной,

но все равно капиталистической

Вене состоится очередной чемпи-

онат мира по хоккею. И я очень

хочу поехать в Вену. Потому что

работаю в газете советских

железнодорожников «Гудок» за-

ведующим отделом спорта. И не

надо улыбаться. В «Гудке», между

прочим, вместе со мной, лишь

на полвека раньше, служили

Ильф–Петров, Катаев и Олеша.

А уже в мою бытность там учился

складывать слова сегодняшняя

звезда российской словесности

Александр Абрамович Кабаков.

Да и располагалась редакция

в пяти минутах от Домжура. Где

рюмка водки в баре стоила всего

50 копеек. Так что в хорошей

газете я работал.

Отдел, правда, сказано громко.

Нас всего полтора человека:

я и сотрудник на полставки, сын

патриарха спортивной журнали-

стики Юрия Ваньята, Илюшка.

Нормальный пьяница, а значит,

человек. Отделу от роду всего

полтора года. Раньше почти пять

лет я трудился спецкором по

пропаганде и вдохновенно писал

о выдающихся достижениях

советских железнодорожников

в деле оборота пассажиров

и грузов. Но притомился. То ли

вдохновение иссякло, то ли «Ло-

комотив» вылетел в низшую лигу,

только решил я поменять социа-

листические соревнования на

спортивные. И создал в «Гудке»

отдел спорта. Которого там рань-

ше просто не существовало.

Я писал о футболе, хоккее, фи-

гурном катании, легкой атлетике

и даже ГТО. Буквально через год

«Локомотив» вернулся в высшую

лигу. Спортивные заметки не

сходили с редакционной доски

лучших материалов. Гонорар за

гонораром, премия за преми-

ей — все складывалось просто

замечательно. Как вдруг мне

захотелось в Вену.

Ну кто же знал, что такое про-

стое желание вызовет фор-

менную панику у руководящего

состава редакции. Этот состав

никогда дальше Польши не вы-

езжал. Только курица не птица,

Польша не заграница, а своя,

братская территория. А тут вдруг

Вена, капстрана. Какая Вена!

Главный в шоке.

— Не думаете же вы, товарищ

Дранников, — растерянно

спросил меня пожилой и тихий

человек по прозвищу Папа, —

что мы отправим вас туда

в командировку? «Гудку» не

положено, да и валюту нам не

выделяют. На БАМ — пожалуй-

ста, а в Вену — это как?

Я ждал подобного вопроса

и с радостью сообщил главному,

что ни командировка, ни валюта

мне для поездки не нужны. За

счет редакций на чемпионы

мира и на Олимпийские игры

в ту пору ездили лишь ребята из

«Правды», «Известий» и «Совет-

ского спорта». Но чтобы читатели

других газет не чувствовали себя

обделенными, Спорткомитет

СССР организовывал для их жур-

налистов туристические группы.

Характеристика для ВеныНаш почетный алкогольный колумнист продолжает прославлять чудесные свойства спиртосодержащих напитков и, как всегда, иллюстрирует свои сентенции богатой биографической базой: на этот раз речь пойдет об еще одном переломном в жизни Валерия Джемсовича Дранникова собы-тии, которое вряд ли бы произошло, будь он трезв.

горнист валерий дранниковната

лья л

ьвова

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

141

группа продленного дня группа продленного днявикто

рия с

ем

ыкина

группа продленного дня продленного дня группа

За счет сами журналистов. Вот

в такую группу я и собирался

попасть. И от родной газеты мне

требовалась самая малость —

характеристика. Морально, мол,

устойчив, идеологически вы-

держан, с товарищами нежен,

в быту пример соседям и на

работе — гвоздь. И что редакция

с радостью рекомендует меня для

поездки в Вену.

Все перечисленное в какой-

то мере походило на правду,

и я не сомневался — бумажку

мне дадут.

— Слышал, в Вену собрался? —

встретил меня в коридоре

пар тийный вождь Белобородов

с индустриальным именем

Энерг. — К соплеменникам на-

мылился. Ладно, приходи на бюро.

Посмотрим. — И отошел, глумливо

улыбаясь.

— К каким соплеменникам? —

искренне удивился я, но Белоусов

уже шагал по коридору тяжелой

поступью партийца. И лишь когда

захлопнулась дверь его кабинета,

я понял, что имел в виду гудков-

ский партайгеноссе. Именно на

77-й год пришелся пик второй

эмиграции евреев из Советского

Союза. И почему-то на Землю Обе-

тованную они летели только через

Вену. А я как раз и был евреем.

И тоже хотел в Вену.

В ближайшую пятницу собралось

партбюро. Я всю жизнь был не

только евреем, но и беспартий-

ным, однако мой моральный

и производственный облик

почему-то должна была оценивать

партия. Да и пожалуйста, смотрел-

ся я неплохо. За полчаса до бюро,

мы с Илюшкой Ваньятом с удо-

вольствием раздавили в нашей

маленькой каморке возле туалета

три четверти «Столичной». За

Вену, за хоккей и за победу. И как

раз через полчаса любимый напи-

ток начал действовать: разгоря-

чил кровь, зажег глаза и распалил

щеки. Я влетел в кабинет Бело-

бородова шаровой молнией: весь

словно пламень, лик прекрасен,

но только мордой очень красен.

А они подумали — волнуюсь.

— Да не волнуйся ты так, — ска-

зал партайгеноссе. — Ну скажи,

зачем тебе сдалась эта Вена?

Что ты там не видел? Буржуазные

магазины? Так шмотки австрий-

ские — говно. Мне жена в ЦУМе

свитер купила, после первой

стирки сел.

Меня уговаривали и покупали, по-

купали и уговаривали. А я стоял,

ухватившись за стол, и в голове

у меня хрипло шелестела песня

Семеныча: «Буржуазная зараза

всюду ходит по пятам, опасайся

пуще глаза ты внебрачных связей

там. Там шпионки с крепким

телом, ты их в дверь, они в окно,

Говори, что с этим делом мы

покончили давно». Я стоял

и улыбался.

Я сказал им про красного

разведчика-отца, который в Граж-

данскую с боем брал Приморье,

а в Отечественную пол-Европы

прошагал и пол-Земли. Про

русскую женщину Ларису, которую

люблю почти как Родину, а Родину

люблю я беззаветно. Про газету

советских железнодорожников

«Гудок», которая стала мне отчим

домом и в которую из Вены я буду

передавать такие репортажи

о славных победах советских хок-

кеистов, что за «Гудком» в киосках

«Союзпечати» выстроятся очере-

ди. Мы с Илюхой пили натощак,

и меня несло.

— Вы видели когда-нибудь оче-

реди за «Гудком»? Так они будут!

А если у кого-то в голове заро-

дилась чудовищная мысль, что

я могу остаться в Вене, то как же

вам, товарищи, не стыдно.

Бюро зарделось. Мы сравнялись

цветом.

— Как вы такое можете поду-

мать! — захлебнулся кашлем глав-

ный. — Товарищ Белобородов,

напишите ему характеристику. Хо-

рошую характеристику. И отправь-

те в райком для утверждения.

Я победил, допил с Ваньятом

водку и съездил в Хосту в гости

к футболистам. А вернувшись,

каждый день заходил к Энергу

справиться про характеристику.

Тот отводил глаза: «Пока что не

прислали». И тут звонок из Комите-

та: «Где твоя характеристика?

Если завтра не принесешь, все —

видерзейн, Вена. Мы просто не

успеем тебя оформить». И снова

шаровой молнией я влетел к се-

кретарю: «Прислали? Завтра будет

поздно». Видели бы вы эту изувер-

скую улыбку на его лице: «Ну что

же делать, значит, не поедешь».

Вечером на пятой рюмке за сто-

лом Домжура я сказал Ваньяту:

«Все, хватит, я пишу Гришину».

«Пиши», — одобрил тот, разли-

вая по шестой «Нет, лучше сразу

в ЦК». «Конечно, лучше», — со-

гласился Илюха. И тут меня

осенило: «Все, еду в райком.

Я им сейчас устрою вечер встре-

чи. Давай на тачку два рубля».

Илюха мигом протрезвел: «Какой

райком? Там все уже закрыто».

Начхать, я был уже в пути.

В Краснопресненском райкоме

действительно было все уже за-

крыто. Милиционеру, отворивше-

му дверь, я нагло бросил: «Свои»,

сунул ему в лицо бордовую корочку

«Гудка» и стремительно поднялся

на второй этаж. В темном кори-

доре лишь из-под одной дубовой

двери просачивался свет. «Секре-

тарь РК КПСС по идеологии» —

гласила табличка. За столом под

стандартным портретом Брежне-

ва сидела довольно привлекатель-

ная женщина лет тридцати пяти.

Она удивленно взглянула на меня

и тут же услышала все. И про

разведчика-отца, и про любовь

к жене Ларисе, и про отчизну,

данную на век, которую не брошу

никогда. Про очередь в киоски за

«Гудком» и суку подлую Энерга.

— Успокойтесь, только успокой-

тесь. Ваша характеристика давно

готова и уже месяц лежит у меня.

Я звонила Белобородову, но он не

забирал.

Она открыла ящик стола, долго

рылась в нем и наконец достала

мою характеристику. На бланке

«Гудка» с печатью райкома. Руки

ее немного тряслись, характери-

стика выпала и спланировала под

стол. Секретарь неловко встала

на колени и полезла доставать

бумажку. Я обалдел, я был в счаст-

ливом смятении. Партия ползала

передо мной на коленях. Один раз

в жизни, но ползала! Кримплено-

вые брючки призывно обтягивали

ее очаровательный задик, но

в моей характеристике, заве-

ренной печатью райкома, было

написано: «Морально устойчив».

P.S. Через десять дней я гулял по

божественной Вене. В которой

сборная СССР впервые за многие

годы не стала чемпионом мира.

Но я тут ни при чем. А Энерга

Белобородова вскорости выгнали.

Попался секретарь на краже

партийных взносов.

Я сказал им про красного разведчика-отца, который в Гражданскую с боем брал Приморье, а в Отечественную пол-Европы прошагал и пол-Земли

группа продленного дня продленного дня группа

О том, как я отношусь к день-гам, меня спросил священник,

и я легко сказала правду:

с радостью. Просто потому, что

я всегда знала: деньги — это

хорошо, а без денег — плохо.

Конечно, я не отношусь к фана-

там трехгрошовых истин про то,

что «бабло побеждает зло», что

«деньги правят миром», что «все

покупается». Эти заклинания

работают только в том случае,

если есть объект сделки. Но

когда доходит до дела, выясня-

ется, что продавать-то особо

нечего.

Девушки порой явно, порой

замысловато выражают готов-

ность продать свое тело. Те, что

попроще, предлагают большой

дисконт и в итоге отдают бес-

платно, а более амбициозные

создания заламывают такую

цену, что оно того просто

не стоит. «Ну как же! — воз-

разит умудренный опытом

читатель. — А как же пестрые

стада мотыльков, порхающие

на весомых «Порше» по Новому

Арбату от «Весны» до «Зимы»?

Ведь даже в разгар финансо-

вого, мирового и даже полити-

ческого кризиса мотыльковые

бюджеты не страдают. Это то,

что не подвергается секвестру

никогда», — продолжит постра-

давший от кризиса читатель.

И мне кажется, я могу ответить:

мужчины редко тратят деньги

на нелюбимых девушек, на лю-

бимых — еще реже. Расходы на

девушку — это лишь название

бюджетной статьи, а смысл —

подпитывание собственной

самооценки и поддержание

здоровой атмосферы в семье

или за ее пределами.

Есть вариант продажи воздуха,

то есть души дьяволу. Но выяс-

няется, что сделка эта дорогого

стоит. Душевная капитализа-

ция — дело всей жизни, вопрос

интеллектуальной аккуратности

и психологической ювелир-

ности. Поэтому тех, у кого

качественный душевный товар

на руках, единицы. Да и они,

проделав хитросплетенный

путь, осознали — все мы под

Богом ходим, так какой смысл

торговаться с дьяволом.

Еще есть святая уверенность

в том, что за деньги можно

купить хорошее отношение —

от ежеутренней улыбчивости до

откровенных дружеских разго-

воров. Но это скорее путь дура-

ков. Просто потому, что того же

самого можно добиться и без

гроша в кармане, прочитав

«Люди, которые играют в игры»

Эрика Берна, а если станет не

по себе, разбавить впечатление

Экманом или Шостомом.

Что там еще можно купить?

Свободу? Это правда и стоит

совсем недорого: 100 рублей

за веревку и еще 20 за кусочек

самого дешевого мыла. То есть

свободу может себе позволить

каждый.

Независимость? Независи-

мость нельзя купить. Потому

что ее нет. А зависимость есть

всегда, зато ее можно менять,

хоть и бессмысленно. Напри-

мер, сегодня ты зависишь от

умника, который считает, что

нормальные девушки 10 пар

чулок в неделю не покупают,

и наивно полагает, что 100 000

рублей за женскую сумку — это

героически дорого. А завтра ты

зависишь от идиота, который

напоминает тебе, что ты рабо-

таешь в центральном офисе,

с пафосом ламаистского Будды

и рисует жирным маркером

внушительные точки бифур-

кации, якобы имеющие столь

же внушительное влияние на

его (да даже не его) бизнес.

Он считает, что он и только он

может объяснить тебе, в чем

отличие синергии от сегрега-

ции, хотя он сам до конца не

уверен, что оно есть. И машет

перед тобой мифическим на

фоне нынешнего финансового

кризиса бонусом, прозорливо

догадываясь, что этот бонус не

светит ни мне, ни тебе, ни им,

ни ему.

И даже если от умника и идиота

избавили папины или дедуш-

кины (это еще надежнее) ка-

Денежное удовольствиеВ кризисные моменты, в период разорений и сокращений кому-то рассуждения о деньгах могут показаться болезненными, однако даже самых измученных, самых отчаявших- ся читателей наша заботливая пио- нервожатая Анна Николаева способ- на убедить, что и у денег есть нео- споримые позитив-ные стороны и достоинства, даже когда их, денег, нет. долить фон!!!

пионервожатая анна николаева

orlova

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

145

группа продленного дня группа продленного дня

Деньги способны усилить позитив-ные эмоции настолько, что даже от негативных останется сплош-ное чувство удовлетворения

тим

оф

ей и

зото

в

питалы, не стоит обольщаться.

В этой ситуации умники с на-

стойчивостью идиотов будут

искать тебе место в жизни

и сформируют строгую психо-

логическую зависимость от

собственного порочного нутра,

какой у этого самого дедушки

не было даже от чистейшего

кубинского героина.

И тем не менее я прекрасно

отношусь к деньгам. И прежде

всего потому, что они позволя-

ют мне не думать о том, о чем

мне думать совершенно не

хочется: о разбитой вусмерть

машине, о ремонте коридорной

кишки пополам с соседом. Он

правда так и говорит: «Дорогая

соседка, мы же кишку вместе

ремонтируем». Отвечаю: «По-

жалуйста, возьмите деньги на

ремонт, но давайте не будем

больше говорить «кишка», нам

все-таки здесь жить, и я не хочу

жить в кишке даже в хорошей

компании».

Деньги способны усилить пози-

тивные эмоции настолько, что

даже от негативных останется

сплошное чувство удовлет-

ворения. С деньгами лучше

живется, спится, дышится, от-

дыхается, болеется и бегается

по беговой дорожке. Деньги

лечат депрессию с не меньшей

эффективностью, чем грипп,

и важно только знать правиль-

ную дозу. Это я к тому, что

денег не должно быть слишком

много. А денег много бывает.

И тогда это беда. Спросите

у очень-очень богатых людей.

Хотя не уверена, что они при-

знаются. Но те, кто призна-

ется, наверняка расскажут

о том, как порой бывает сыро

и пасмурно в самом центре

сознания. И как порой невоз-

можно ломиться в закрытые

двери, но не потому, что сил

нет, а потому, что все двери

открыты. И нет ничего страш-

нее открытых дверей, потому,

что ведут они только в космос,

а оттуда, как известно, не все

возвращаются.

Поэтому к деньгам практически

нет вопросов. И у меня, по-

жалуй, только одна претензия

к нашей богатой на контрасты

и мнимые условности жизни:

к сожалению, есть вещи, кото-

рые нельзя купить.

группа продленного дня продленного дня группа

Я ни о чем не жалею. Вот

честно, совсем ни о чем.

Красивая получилась сказка.

Рождественская.

А в общем-то, слова совсем и не

нужны.

Остается надеяться, что не

будет все время предательски

расплываться и дрожать экран

монитора и наконец переста-

нет рваться дыхание. Тогда

я наконец допишу текст. И еще

дрожат руки. А так хорошо

пишется. Enjoy!

Началась история действитель-

но банально. Я давал ей уроки

английского по компьютеру.

В обмен я получал философ-

ские размышления на итальян-

ском и полные руки медвежат.

Кажется, все началось именно

с медвежат. Великолепно вы-

полненные трехмерные панды

с огромными переливающи-

мися глазами и пушистыми

лапами сразу же заставили

меня понять, что я попал на

что-то, чего никогда раньше

не встречал. И что, по-моему,

будет интересно. Я не мог бы,

как говорят англичане, заме-

тить правдивее.

По-моему, влюбились мы как-то

совершенно незаметно, что,

впрочем, свойственно нашему

нежному возрасту и не столь

нежному темпераменту. Когда

поступило предложение от

одной из сторон выехать из ита-

льянского Неаполя и, соответ-

ственно, английского Корнуолла

и встретиться в Лондоне, пред-

ложившая сторона удивилась

этому заявлению больше, чем

та, которой предложили. Эта

сторона, ничуть не удивившись,

на минуту задумалась, потом

решительно встряхнула черны-

ми кудрями и согласилась.

Мы все-таки встретились. Про-

шло десять дней. Особенно

запомнившийся мне момент —

это когда Верси с видимым

усилием выбирается из кровати

и, опершись на еще чуть дро-

жащие локти, завороженно

смотрит из окна на ночной

Лондон. Я жду ее, как дождь

пустыню, безрассудно, жадно,

забывая все; кажется, я не мог

спать, потому что не мог ее

не видеть. И все равно мне не

хватало времени. Верси, я так

хотел, чтобы ты узнала, как

смутным стилшотом застывает

все, кроме нас — поток машин,

расцветки огней, пошлый и пе-

чальный отголосок большого

города, одномоментные линии

бытия людей, которые не знают

и не могут услышать нас, когда

я обнимаю тебя, держа тебя

все крепче в объятиях, потому

что все это слишком прекрас-

но, чтобы быть реальным. Как

я боюсь потерять тебя, боюсь,

что, если я отпущу тебя хоть на

секунду, ты развеешься, как

дымка, как сказка, в душный,

белесый английский туман,

который наполняет наши улицы,

наши комнаты, мое сердце...

Когда я зарываюсь лицом

в твои волосы и ты кладешь

ладони на мой затылок, я знаю,

что ты со мной, на, черт возьми,

этот один момент, что сейчас

исчезнет мир — не ты, и ради

этого я живу.

Я так хочу сказать, что жду

тебя, Верси, жду до сих пор,

несмотря ни на что, и, похоже,

буду ждать всегда.

Как странно узнавать, что ночи

нежности, данные тебе однаж-

ды, навсегда останутся твоими

и не раз напомнят о себе,

нахлынув порывом теплого

ночного ветра, как раз когда

ты меньше всего этого ожидал,

заставляя тебя понять, что на

самом деле значит: «Навсегда

останусь в твоем сердце».

Как трудно передать, как

сжимается сердце от боли

и нежности и позднего прозре-

ния — обманчиво мягкого, но

оттого не менее болезненного

чувства, которое охватывает

тебя, когда время, не спросив

твоего разрешения, впитает

в себя твои несвоевременно-

сти и ускользнет, оставив тебя,

непонимающего, перед чистым

листом.

Intro quote.

Верси, яНикита Космин несколько номеров подряд писал сдержанные очерки о жизни сдер-жанных английских студентов. И вот юношу прорвало. Читатели «РП» удивятся откровенности, с которой Никита рассказал о том, чем он на самом деле живет — и читатели «РП» пой- мут, как непросто было рассказать об этом, а главный редактор «РП» отдаст ему должное.

следопыт никита космин

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

147

группа продленного дня группа продленного дня

А в общем-то, сказка не про

не дождавшуюся Верси («Что

я наделала?»), не про рассыпав-

шийся осколками падающей

звезды ночной город. В какой-

то степени про тех, кто сделал

ее возможной, как, напри-

мер, отец, промелькнувший

в Лондоне даже не метеором,

а электроном, и навсегда для

меня сгинувший в хищной пасти

российского шоу-бизнеса. От

него я иногда получаю пару

тихих строчек, полных неж-

ности, которой, по-моему, моя

нежность к Верси и в подметки

не годится.

История наших отношений

с папой носит нелегко переда-

ваемый характер. Дело в том,

что я смело могу сказать, что

мой отец и Верси — это един-

ственные два случая в моей

жизни, когда я искренне любил

кого-то кроме себя. С воз-

можным исключением — моей

мамы, отношения с которой

с такой скоростью трансформи-

руются из любви в ненависть

и обратно, что трудно сделать

какой-то единый вывод. К этой

эпохе, без ставшего определяю-

щей частью меня отупляющего

вакуума одиночества, нужно

было привыкать. И с непри-

вычки я наделал кучу ошибок.

Эпохой эти десять дней стали,

потому что за это время я про-

жил целую жизнь. О ней я дей-

ствительно не жалею.

О, она была дьявольски кра-

сива, эта жизнь. Ну что вы,

нас с мистером Вашингтоном,

кланяясь, пропускали в лучшие

дома Лондона. Трансформация

из бедного студента в непо-

средственного отпрыска всего,

что у нас осталось от большого

журнализма, возымела долж-

ный эффект — я был величе-

ственен, но снисходительно

терпелив и приятен в общении

с простыми смертными. На

этот имидж клевали все. Один

раз, шляясь в одиночестве

по ночному городу, я забрел

в кафе, где подсевший ко мне

почтенный джентльмен выразил

твердую уверенность, что

я происхожу из русской nobility.

Между прочим, он был не так

уж и далек от истины. На прин-

ца я, может быть, и не тянул,

но, просыпаясь каждое утро

рядом с черными завитками

Верси, я точно чувствовал себя

архиепископом или по крайней

мере герцогом. В общем, более

или менее бароном. Во всяком

случае, никак не меньше

камеръюнкера.

Опять же, имея в виду Верси,

я совершенно не отдавал себе

отчета в том, что

происходит вокруг. Помню, что

я трещал без умолку, смеялся

в неподходящих местах и с вос-

торгом, граничащим с неадек-

ватностью, отметал всякие

предложения мне встречно

что-нибудь рассказать. А слу-

шать было что. Отец, Золотое

перо России, поначалу пытал-

ся мне что-то расписать, но

потом махнул рукой и принялся

слушать.

Печально, но эффективно сы-

грала свою роль кратковремен-

ность нашей встречи. Столько

надо было всего сказать, ведь

мы всю жизнь не виделись,

а тут один этот день... Его

пассия поманила царственным

перстом, и Андрей Колесников

вылетел из Лондона утренним

рейсом, не успев даже попро-

щаться. Вскоре после этого

я посадил на самолет Верси. По-

скольку я был твердо убежден,

что в нашем распоряжении

еще множество таких дней,

я пообещал ей, что мы скоро

увидимся снова, а у отца забрал

на память, а также из любви

к искусству, дюжину портретов

мистера Вашингтона с твердым

обещанием скоро вернуть.

С тех пор я дал себе слово

никогда не давать обещаний,

которые не могу сдержать.

Частично оправданием тому,

что главное действующее

лицо я поместил на второй

план, является подростковый

эгоцентризм. В течение своей

недолгой, но яркой жизни я пре-

имущественно уделял внимание

самому себе, опираясь на незы-

блемые, веками проверенные

народные мудрости вроде «сам

себя не похвалишь — никто не

похвалит» и «наглость — второе

счастье». Это подтверждает

хотя бы количество обращений

к себе — как писал О’Генри,

вырезанные и склеенные встык

буквы «я» в этой колонке могли

бы дважды достать до Луны

и обратно.

И все же я все сделал пра-

вильно и опять же ни о чем

не жалею. Это я написал ему

первое письмо. Это я нашел

его. Это я увидел его первым.

На принца я, может быть, и не тянул, но, просыпаясь каждое утро рядом с черными завитками Верси, я точно чувствовал себя архиеписко-пом или по крайней мере герцогом. В общем, более или менее бароном. Во всяком случае, никак не меньше камеръюнкера

ната

лия в

ороницы

на

группа продленного дня продленного дня группа

Разговор пойдет преимуще-

ственно о ресторанной жизни,

но не о еде или не в первую

очередь о ней.

Новый год принято считать

семейным праздником, но не

обязательно домашним. Наобо-

рот, люди стремятся на время

покинуть родной очаг и уехать

куда-нибудь подальше. Эта

тенденция зародилась в начале

90-х, когда наши государствен-

ные границы утратили функцию

железного занавеса. Из тех

времен мне особенно запомни-

лась встреча Нового года в Нью-

Йорке, в Рокфеллер-центре.

Всем гостям на входе вручались

шляпы-котелки, дудочки и про-

чие аксессуары, ровно в 12 вся

многонациональная публика

принялась добросовестно дуть

в нехитрые духовые инструмен-

ты, но музыка получилась такая,

что окажись с нами в компании

профессиональный маэстро

уровня Владимира Спивакова, он

бы в ужасе покинул помещение.

Да и в целом, несмотря на от-

чаянные старания оскароносных

затейников, массовое веселье

как-то не задалось. Вскоре боль-

шинство посетителей, не освоив

и половины меню, покинули до-

рогостоящее торжество и пере-

местились в Тайм-сквер, который

в геополитическом масштабе

справедливо считается едва ли

ни центральной ареной встречи

Нового года. Этот статус бойкий

нью-йоркский перекресток обрел

благодаря знаменитому аттрак-

циону — падению неонового

яблока в полночь. На этот аттрак-

цион мы опоздали, но застали

многотысячную экзальтирован-

ную толпу в полном сборе. Это

были в основном малоимущие

граждане, которым попросту

было некуда податься в новогод-

нюю ночь. Они горланили что-то

на своих родных языках и облива-

ли окружающих пивом — ввиду

отсутствия финансовых средств

на приобретение для этой цели

шампанского. Мне показалось,

что эти люди старались напра-

вить пенные струи на изыскано

одетых граждан, одновременно

выплескивая тем самым чувство

классового протеста — за неиме-

нием возможности и желания

идти на баррикады.

Еще один памятный Новый год:

Барселона, пятизвездочный

отель «Хуан Карлос». Устроители

торжественного вечера тоже ста-

рались привнести в праздничную

атмосферу элемент таинства:

в меню значилось 12 вино-

градин, каждому гостю предпи-

сывалось глотать виноградины

и загадывать желания по числу

месяцев в Новом году. А мне

желалось в тот вечер одно: чтобы

побыстрее он закончился, потому

что времяпрепровождение было

довольно скучным. Я понял тогда

главное: уровень истинности ве-

селья зависит от тебя самого, от

того, кого ты соберешь за своим

столом. Верно говорил Сальвадор

Дали или кто-то другой из вели-

ких: «Вчера в компании мне было

бы очень скучно, если бы там не

было меня».

Но бывают счастливые исклю-

чения, когда организованное

веселье становится непод-

дельным. К их числу я бы отнес

встречу Нового года в москов-

ском Гостином дворе, когда

в качестве режиссера выступал

Марис Лиепа. Там было все:

знаменитые гости, катавшиеся

на коньках, традиционно-русские

и экзотические блюда на столах,

коллективные песнопения,

вернее подпевание зарубежным

поп-звездам, братание, объяс-

нения в единомыслии и прочие

проявления прекраснодушия.

Однако в какой-то момент все

равно обстановка показалась

многим слишком камерной, и мы

пополнили ряды соотечествен-

ников на Красной площади.

Народу там собралось много,

как в былые времена во время

первомайских демонстраций.

Основной контингент — сту-

денты, гастарбайтеры, солдаты

срочной службы, получившие

увольнительную. И тоже, как на

Тайм-сквер в Нью-Йорке, имело

место массовое обливание сла-

Рецепт happy new year В канун тяжелых новогодних застолий и возлияний совладелец компании VIP International Мирослав Мельник размышляет о том, как превратить организован-ное веселье в неподдельное и как с помощью еды добиться согласия, мира, дружбы, взаимопонимания, паритета и консен-суса. Хотя бы в фамильном кругу.

дежурный по столовой мирослав мельникевге

ний с

орокин

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

149

группа продленного дня группа продленного дня

боалкогольными напитками, но

уже шампанским — естествен-

но, «Советским». Честно говоря,

я был не в восторге от этого

массового единения стихийного

интернационала и осмотрительно

покинул народное гулянье.

Для русского человека непремен-

ные атрибуты Нового года — это,

конечно, снег, сугробы, морозец,

не лишней будет и легкая метель.

Не побоюсь показаться баналь-

ным, но идеальным местом для

встречи с Дедом Морозом я счи-

таю Куршавель. Здесь в новогод-

нюю ночь неизменно случаются

какие-нибудь чудеса при непо-

средственном участии наших со-

отечественников. В самом конце

1998 года я приехал в Курша-

вель в компании с одним нашим

экс-премьером, который несколь-

кими месяцами раньше устроил

небольшое светопреставление

в отечественной экономике. Но

русские люди незлопамятны, они

подходили к виновнику катаклиз-

ма как к виновнику торжества,

чокались с ним и фотогра-

фировались на память. Как

показали дальнейшие события,

экономическая жизнь в стране

потихоньку наладилась, так что

в самом деле в новогоднюю ночь

нужно быть добросердечнее

и верить в чудеса, будь то рост

мировых цен на энергоносители

или скорый приход на престол

мудрого царя-батюшки. Спустя

несколько лет Куршавель под-

твердил свою славу места, где

случаются сказочные сюжеты:

сначала добрый молодец попа-

дает по вине злых волшебников

в крайне затруднительное, в бук-

вальном смысле безвыходное

положение, но потом спра-

ведливость торжествует и сам

он и Снегурочка (или, точнее,

Снегурочки) выходят из темницы

и опять становятся свободными

и счастливыми, пьют брют 1982

года. В отличие от многих других

заграниц Куршавель хорош еще

и тем, что здесь через «тарел-

ку» можно видеть и слышать

выступление нашего первого

лица, поздравляющего электорат

с Новым годом, а бой курантов

нам дороже любых других слад-

козвучных мелодий.

А в чем все-таки находят усладу

гурманы на встрече с Новым

годом? У американцев и прочих

англосаксов это жареная ин-

дейка, у чехов — непременный

фаршированный карп, у нас на

Родине — салат оливье, кото-

рый, правда, содержит разные

оттенки, вернее ингредиенты:

у кого-то главным наполнителем

служит докторская колбаса,

у других — крабы или на худой

конец крабовые палочки (аналог

той же докторской). Но мне

кажется, что в каждой семье

должно быть какое-то свое

фирменное, желательно мамино

блюдо, рецепт которого пере-

дается из поколения в поколе-

ние, оно действительно как-то

объединяет: пусть это будет

куриный холодец, или пирожки

с капустой, или вареники с гри-

бами плюс вишневая настойка,

берущая свое начало в бабуш-

кином саду — эту настойку не

заменит никакой «Дом Пери-

ньон». Ведь желаемое нами

в новом году счастье должно

включать многое, но оно не-

мыслимо без согласия, хотя бы

в фамильном кругу. А тем, у кого

оно пока не состоялось, я по-

желаю его обретения, и тогда

дружными, пополнившимися

рядами мы пойдем осущест-

влять предначертанную родным

правительством демографи-

ческую программу, начиная

непосредственно в новогоднюю

ночь, что также составляет одну

из прелестей этого чудесного

праздника.

Я приехал в Куршавель в компании с одним нашим экс-премьером, кото-рый несколькими месяцами раньше устроил небольшое светопреставление в отечественной экономике

east new

s

Секрет всемирного успеха детских книжек грека Евгениоса Тривизаса объясняется просто: ведь Евгениос криминолог и специалист по уголовному праву, а разве может детям не нравится книжка криминолога? Например, с таким названием: «Последний черный кот»? Этот роман выйдет на рус-ском в издательстве «Самокат» только в следующем году. А читатели «Русского пионера» могут знако-миться с романом уже сейчас.

текст: евгениос тривизас перевод с греческого: татьяна артюхова рисунки: елена ужинова

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

151

Глава шестая,

в которой члены таинственного братства засе-дают и принимают серьезные решения, не подо-зревая о том, что за ними невидимо наблюдает черный кот.

Я сижу под плащом и слышу приближающиеся шаги. Я готов, если вдруг человек в белом решит взять или передвинуть плащ, в который я заку-тан, броситься на него, оставить на память огромную царапину и испа-риться. Но мне не приходится воплощать эту задумку. Человек в белом забирается в автомобиль, не замечая моего присутствия, и садится за

руль. Я слышу, как машина заводится, вздрагивает и трогается с места.Едем мы довольно долго. Немного задерживаемся на какой-то улице, где про-

ходит шумная демонстрация почтовых служащих, и на перекрестке, где нам пре-граждает путь митинг мороженщиков (что-то много демонстраций и митингов организуется у нас на острове в последнее время). Примерно через полчаса маши-на тормозит. Затихает мотор. Я слышу, как открывается и снова закрывается двер-ца автомобиля. Я выжидаю пару минут, а потом набираюсь смелости и высовыва-юсь. Успеваю заметить, как человек в белом входит в многоэтажное здание метрах в десяти от меня.

Я следую за ним. Вхожу в ту же дверь, но человек в белом как будто испарился. Куда же он пошел? Полный решимости его отыскать, я поднимаюсь на первый этаж. Все двери закрыты, кроме одной, на которой написано:

НАТАША БУКОВСКАЯ

БАЛЕТНАЯ ШКОЛА

Через полуоткрытую дверь я вижу пожилую женщину, играющую на пиани-но, и трех девчушек в юбках из белого тюля, которые неуклюже танцуют, то и дело спотыкаясь.

Клубсуеверных

Клубсуеверных

© О

ОО

«И

здательский д

ом

«С

ам

окат»

. В

се п

рава з

ащ

ищ

ены

.

Я решаю совсем не заходить в балетную школу Наташи Буковской, потому что мне кажется, что тип, за которым я слежу, пришел в это здание не для того, чтобы разучивать пируэты.

На втором этаже две двери. На одной написано:БЮРО НАХОДОК

а на другой:ЭДУАРД АНЕМОДУР

ПРИСТАВНЫЕ ЛЕСТНИЦЫ

ИМПОРТ-ЭКСПОРТ

Лезем выше. Если я потеряю приставную лестницу, буду знать, где мне ее вер-нут. На третьем этаже я вижу двустворчатую дверь орехового дерева с отполирован-ной до блеска бронзовой ручкой. На двери написано:

КЛУБ БРАТСТВА СУЕВЕРНЫХ

ПОЖАЛУЙСТА, ВХОДИТЕ С ПРАВОЙ НОГИ

Вот оно. Человек в белом костюме и темных очках упоминал, когда разговари-вал с коротышкой, что-то о каком-то клубе и каком-то братстве. Вот мы и на месте. Сюда вошел этот тип. Значит, и мне нужно сюда войти. Но дверь плотно закрыта, и не видно никакой щелки. Ну, если точнее, есть одна маленькая щелка, но мне нужно быть папиросной бумагой, чтобы пролезть в нее.

Однако я не отчаиваюсь. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Я бес-шумно поднимаюсь на следующие этажи, пока мне не попадается открытое окош-

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

153ко; я разбегаюсь, выпрыгиваю на подоконник, и, используя свои завидные и неподражаемые акробатические способности, взбираюсь на полукруглый бал-кон. С него прыгаю на соседний и так приближаюсь к балконной двери, которая изнутри плотно закрыта тяжелыми шторами со множеством складок. К счастью, шторы задернуты не до конца. Я осторожно оглядываю комнату. Я все правильно рассчитал. Это Клуб Суеверных.

На стенах висят картины в позолоченных рамах с идиллическими пейзажами. На всех картинах изображены четырехлистные листочки клевера. Вокруг резного стола в форме подковы сидят человек десять суровых участников заседания. Самому молодому нет и тридцати, самому старшему около семидесяти. Я дал бы ему пример-но шестьдесят семь с половиной лет. У всех участников к одежде приколот извест-ный нам значок, на котором изображен светло-зеленый четырехлистный клевер внутри серебряной подковы. Я прислушиваюсь.

— Господа! — провозглашает пожилой господин с волнистыми волосами, в галстуке-бабочке и голубом бархатном жилете, наверное, председатель. — Наше заседание объявляется открытым!

Все взгляды обращаются в его сторону.— Прежде всего я бы хотел выразить вам всем вместе и каждому в отдельности

свою удовлетворенность достойными всяческих похвал попытками, которые вы предприняли для того, чтобы наша кампания по предотвращению последствий дур-ных предзнаменований увенчалась успехом. Я уверен, что своей преданностью делу, упорством и изобретательностью мы доведем до победного конца нашу столь сложную миссию и освободим в один прекрасный день наш остров от гнета бед и несчастий, которые вызывают черные кошки. Нашей целью является, напоминаю

К счастью, шторы задернуты не до конца. Я осторожно оглядываю комнату. Я все правильно рассчитал. Это Клуб Суеверных

вам, в течение нескольких месяцев, и во всяком случае точно до начала периода тай-фунов, не оставить на нашем острове ни одной черной кошки!

Участники вежливо аплодируют. При этом один протирает стекла очков бело-снежным платочком, другой ослабляет узел галстука.

Что за несуразицу несет этот тип в бабочке? — спрашиваю я себя. У человека с головой не все в порядке. Ведь у него же крыша поехала! «ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА — ВХОДИТЕ ЗАДОМ НАПЕРЕД» — должно быть написано на табличке, а не «КЛУБ СУЕВЕРНЫХ — ВХОДИТЕ С ПРАВОЙ НОГИ».

— Начнем с отчетов, — продолжает председатель, нежно поглаживая заячью лапку, которую он достал из жилетного кармана. — Что нам имеет сообщить началь-ник отдела Преследования и Ликвидации?

Человек в белом костюме откашливается и начинает говорить:— Наше дело, как и предполагалось, продвигается вполне успешно. Вчера мы

обнаружили семь черных кошек и должным образом разобрались с ними. Если доба-вить их к тем, с которыми мы разобрались на прошлой неделе, то общее число уве-личится до семидесяти восьми.

Среди заседающих послышался одобрительный шепот.— Потрясающе!— Браво!— Отлично!— Поздравляю! — улыбается председатель, поправляя синюю бабочку.— Мне также очень приятно сообщить, что все семьдесят восемь черных кошек

были уничтожены методом У.Х.— Напомните-ка мне, пожалуйста, — спрашивает один участник с тонкими

усами, которые он постоянно слюнявит и разглаживает пальцами, — что это за метод У.Х.?

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9

155

— Это метод утопления в хамаме. Мы топим их в ваннах уединенного хамама, который нам любезно предоставил один прекрасный член нашего братства.

У меня подгибаются ноги. Мои усы дрожат. Чувствую, как темнеет в глазах. Боже мой, Господи! Их топят! Это невозможно! Я что-то не расслышал!

— Помимо метода У.Х. мы используем также метод О.Р., то есть метод отравлен-ной рыбьей косточки, метод Д.Г., то есть метод дубинки с гвоздями, метод В.К., то есть метод взрывающейся канарейки, и много других оригинальных и действенных методов… — заканчивает человек в белом.

Я чувствую, что у меня подкашиваются лапы. Я сжимаю зубы, чтобы они не начали стучать, как кастаньеты, и я бы себя не выдал.

— Превосходно! — улыбается председатель и нежно гладит заячью лапку. Теперь я передаю слово начальнику отдела Информирования и Просвещения!

— Информирование общественности требует особого внимания, — берет слово сладкоголосый господин средних лет с двойным подбородком, волосатой бородавкой на кончике носа и блестящей лысиной. — Нам необходимо понима-ние, одобрение и поддержка всего населения, если мы хотим осуществить наши планы. Давайте не будем забывать о том, что у многих наших сограждан есть чер-ные кошки, которых они постараются защитить. Бездомные черные кошки — это легкая мишень. А кошки из домов, то есть домашние кошки, не столь легкая. В связи с этим мы подготовили плакаты, воззвания и листовки со звучными лозун-гами и призывами; мы будем их разбрасывать по всей территории при помощи аэростата. Кроме того, мы наняли опытных лекторов и знаменитых ораторов, которые будут информировать население о необходимости избавления нашего острова от несчастий, которые вызывают черные кошки. Мы будем также стре-миться к тому (и надеемся, что мы этого добьемся), чтобы в нашем предприятии приняли участие и другие частные лица, а может быть, даже и видные политиче-ские деятели.

Мне становится плохо. Моя голова кружится, как волчок на полированном пар-кете. Это невозможно. Они собираются уничтожить всех черных кошек. Не оставить ни одной. И они уже утопили восемьдесят!

Далекий раскат грома заставляет меня подпрыгнуть в испуге. Ох, если меня застукают на этом балконе, я рискую покинуть этот мир при помощи метода У.Х., или О.Р., или Д.Г. Меня охватывает паника. Пора бежать. В страхе я прыгаю с балкона на балкон, теряю равновесие, чуть не падаю; нет, так нельзя, это неправильно подда-ваться панике, я должен презреть опасность и узнать как можно больше об их котоу-бийственных планах; я снова поднимаюсь со всевозможными предосторожностями на балкон клуба, заглядываю украдкой: они все еще на месте.

— И в заключение нашей встречи давайте исполним гимн против несча-стий, — предлагает председатель.

Все встают. Скрещивают пальцы. Начинают петь в один голос. Толстяк с лыси-ной играет на трубе.

Мне становится плохо. Моя голова кружится, как волчок на полированном паркете. Это невозможно. Они собираются уничтожить всех черных кошек. Не оставить ни одной. И они уже утопили восемьдесят!

Вперед! Вперед!Святая нас борьба зовет!Долой несчастья,Невзгоды и напасти! Гоните кошек черных,Ленивых и проворных,Игривых и суровых,Домашних и дворовых! Вперед! Вперед!Святая нас борьба зовет! На кошек нападайте,Ловите, убивайтеСекирами, мечами,Лопатами, ножами! Прогоните из домов,Чердаков, чулановЧерных кошек и котов,Наглецов, смутьянов! Черных кошекЛовите и давите!Страну свою спасите! Вперед! Вперед!Святая нас борьба зовет!

Их противные голоса звенят у меня в ушах, безжалостно ранят меня, я не хочу слушать, не хочу думать, хамам, пар, заячья лапка, не могу этого видеть! Снова слы-шатся раскаты грома. Один из заседающих приближается к балконной двери, посмо-треть, не начался ли дождь. Вдруг он замечает меня. Наши взгляды скрещиваются. Он подает знак остальным. Десять пар глаз впиваются в меня как стрелы. Плохи мои дела! Сейчас с меня спустят шкуру. Я спрыгиваю с балкона на выцветший тент, потом на следующий и покидаю Клуб Суеверных; серое небо разрывают молнии, вспыхивающие одна за другой, а потом разражается ужасная буря. Я убегаю подаль-ше от этого места под проливным дождем, мокрый до нитки, душа в пятках, а вода потоками льется с крыш, ветер дует все сильней и молнии без конца сверкают в почерневшем небе…

Сеть книжных магазинов «Республика»:

1-я Тверская-Ямская улица, 10;

Новинский бульвар, 8, торговый

центр Lotte plaza;

ул. Крылатская, 17, Бизнес парк

«Крылатские холмы»;

Багратионовский проезд,

7,корп.20а, Торговый центр

«Горбушкин Двор»;

Стремянный переулок, 38;

14 км МКАД, 1-ый Покровский

проезд, 5 МЕГА Белая Дача

Яхт-клуб «Пестово» Московская

область,Мытищинский район, сель-

ское поселение Федоскинское,

д.Румянцево, ул. Никольская, вла-

дение 1, строение 1.

Центральный Дом Литераторов

ул. Б.Никитская, 53

Сеть супермаркетов «Седьмой континент»

Сеть гипермаркетов «Окей»

АЗС ВР

Сеть супермаркетов «Перекресток»

Мини-маркеты «Хорошие новости»

Аэропорты:Внуково

Домодедово

Шереметьево

Пулково

Останкино

Бизнес-центры Москвы

Рестораны:Sky Lounge Ленинский пр-т, 32а

Beef bar Moscow Пречистинская

наб, 13 стр.1

Zолотой Кутузовский пр., 5/3

Обломов ул. Пушкинская, 48

Nabi М. Афанасьевский пер., 4

Family Floor Б.Козихинский пер.,

12/2, стр. 1

Чиполлино Соймоновский пр., 7,

стр. 1

L̀ Altro Bosco Caffe Петровка ул.,

10, Петровский Пассаж, вход с ул.

Неглинка

Bosco Bar Красная площадь, 3

Bosco Cafe Красная площадь, 3

Michael’s Тверской бульвар, 7

Ноа Проточный пер., 7

Эль Гаучо ул. Садовая-

Триумфальная, д. 4

г. Санкт-Петербург

Мини-маркеты «Нева-Пресс»

Супермаркеты: Ренлунд

Супер-Бабилон

Глобус Гурмэ

Призма

Kalina Bar Новинский бульвар д.8

Здание LOTTE Plaza, 21 этаж

тел. 229 5519

здесь читают «русский пионер»

Swissotel Красные холмыКосмодамианская наб., 52/6

Ленинский пр-т, д. 37

тел. 633 8888, 958 0508

www.buyabes.ru

Красина ул., 27

тел. 254 9797

www.spicy-thai.ru

Садовая-Самотечная ул., 3

тел. 699 3039

Prado Cafe Славянская площадь, д.2,

Reserve: 784 6969

www.prado-cafe.ru

Салон «Триумф Палас» Чапаевский пер, д. 3.

«Триумф Палас»

тел. 229 9999, 223 9999

ул. Мосфильмовская, д. 70

«Воробьевы Горы»

тел. 229 1733, 229 1744

www.triumfserv.ru

Страстной бульвар, 7

тел. 699 7359

Кутузовский проспект, 48,

галереи «Времена года»,

2-ой этаж

тел. 662 1135

Б. Путинковский пер., д.5,

Тел.: 787 8866

www.restaurant-chocolate.ru

159

русск

ий

пи

он

ер

№6

. д

ек

аб

рь

20

08

-ян

вар

ь 2

00

9orlova

Нельзя нам оставлять планету в покое, без своих

наездов. Они-то думали от нас так запросто отде-

латься — кризисом подкосить. Что мы обидимся,

замкнемся, уйдем во глубину сибирских руд.

Ан нет! Мы, наоборот, поехали в этом номере осо-

бенно размашисто: в Эдинбург, в Чекалин, в

Калифорнию, на Гавайи — Русский Пионер замечен

на всех широтах и материках, то ли еще будет!

Пусть на последние целковые, сэкономленные на

школьных завтраках и носках — но мы не можем,

не должны слечь за железным занавесом! Мы не

имеем права оставить землю в покое, без себя,

без Русского Пионера, а Русский Пионер — совсем

не то что пионер нерусский, который выдвигается

в мир постфактум, в гроб сходя, перемещается

пугливыми группами в одинаково бледных, как боль-

ничная пижама, ветровках и в соответствующих

старшинству шортах до пяток. Нет! Русский Пионер

выходит в свет уже при жизни, он влетает молодце-

ватый, деятельный, озорной. Вот он в плавках пры-

гает с балкона на балкон, вот упорно ползет по

водосточной трубе, чтобы уже этой ночью разо-

браться, в чем состоит коренное отличие тайки от

майки. Ему что Суахилия, что Бенгалия по колено!

Он не статист, он действующее лицо, он не в музей

приехал, а за неделю прожить целую жизнь по пол-

ной программе: если понадобится, то и в тюрьме

отсидеть, и возглавить чье-нибудь восстание, и

породниться с наследницей.

Вот он плывет за буйки, Русский Пионер — он как с

цепи сорвался. Да так оно и есть! А мы и раньше

не сидели на приколе, нас водила молодость —

всегда в погоне, у костра, у заброшенной штольни.

И когда очередной кризис явится на дом, с поняты-

ми — а нас-то нету, след простыл, ищи свищи!

Пока мы в пути, пока в движении — неуловимы,

недосягаемы.

Живы.

И. Мартынов

Выходит с февраля 2008 годаИздатель: Медиа-Группа «Живи!»

Главный редактор Андрей Колесников

Помощник главного редактора Олег Осипов

Шеф-редактор Игорь Мартынов

Ответственный секретарь Дмитрий Филимонов

Арт-директор Павел Павлик

Фотодиректор Вита Буйвид

Дизайнер Варвара Аляй-Акатьева

Цветоделение Сергей Бирюков

Препресс Андрей Коробко

Верстка Юлия Варламова

Корректор Нина Саввина

Генеральный директор Михаил Яструбицкий

Директор по работе с VIP-клиентами Анна Николаева

Креативный директор Василий Бровко

Помощники креативного директора Елена Рогозина и Олег Беркович

Офис-менеджер Ольга Дерунова

Адрес редакции: Москва, Нижний Сусальный пер., д. 5, стр. 19

Телефон: (495) 504 1717

Электронный адрес: russpioner@gmail.com

Обложка: Тимофей Изотов

Авторы номера: Михаил Сеславинский, Екатерина Истомина, Евгениос Тривизас, Николай Палажченко, Вита Буйвид, Дмитрий Якушкин,

Екатерина Костикова, Петр Авен, Владимир Липилин, Антон Уткин, Андрей Васильев, Анна Николаева, Никита Колесников, Дмитрий Филимонов,

Никола й Фохт, Игорь Мартынов, Дмитрий Глуховский, Геннадий Швец, Андрей Колесников, Валерий Джемсович Дранников, Мирослав Мельник,

Михаил Куснирович, Игорь Каменской

Фотографы: Наталья Львова, Orlova, Тимофей Изотов, Любовь Аверина, Олег Виденин, Александр Забрин, Даниил Баюшев, Евгений Сорокин,

Наталья Вороницына, Mi Zhou, Дмитрий Завильгельский, Даниил Зинченко

Художники: Анна Всесвятская, Варвара Аляй-Акатьева, Инга Аксенова, Варвара Полякова, Елена Ужинова, Маша Сумнина, Николай Пророков,

Виктория Семыкина, Александр Ширнин, Татьяна Фохт, Анна Каулина

Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций

и охране культурного неследия. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-33483 от 16 октября 2008 года.

Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции.

За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель.

Отпечатано в типографии ЗAO «Алмаз-Пресс»

Тираж 15 000 экз.